Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Роспотребнадзор 3-4 декабря в г. Лионе принял участие в Конференции ВОЗ высокого уровня по вопросам готовности к чрезвычайным ситуациям санитарно-эпидемиологического характера, посвящённой внедрению Международных медико-санитарных правил (ММСП (2005)) в эпоху урбанизации и собравшей около 150 участников из 23 стран Европы, Азии, Африки.

Сохраняющаяся тенденция к формированию агломераций приводит к тому, что уже сегодня 2 млрд. людей живут в городах, а каждый восьмой житель планеты проживает в мегаполисе с населением более 10 млн. человек. Ожидается, что к 2030 году количество мегаполисов увеличится с 33 до 43, причём большинство из них находятся в развивающихся странах. Подобное компактное проживание большого числа людей создаёт значительные риски для стремительного распространения эпидемий, как в случае с лихорадкой Эбола в Африке в 2014 году, унёсшей жизни тысяч горожан.

В ходе Конференции Роспотребнадзором был представлен успешный опыт Российской Федерации по эффективному предупреждению, своевременному выявлению и оперативному реагированию на вспышки опасных инфекционных болезней, в том числе представляющих угрозу трансграничного распространения. Участники конференции ознакомились с системой организации Роспотребнадзором противоэпидемической работы на федеральном и региональном уровне, её лабораторным и научным обеспечением.

Особое внимание было уделено осуществляемым при поддержке Правительства Российской Федерации программам материально-технического и научно-методического содействия зарубежным странам по наращиванию национальных потенциалов для контроля за инфекциями. В том числе проинформировали участников о программах по внедрению ММСП в странах-партнёрах, противодействию распространению чумы из трансграничных природных очагов и др.

Конференция показала, что Россия остаётся одним из ключевых участников международных усилий по укреплению глобального потенциала для предупреждения, выявления и реагирования на вспышки инфекционных болезней, имеющих пандемический потенциал. Российская Федерация оказывает помощь странам-партнёрам как на двусторонней основе, так и через ВОЗ и другие международные организации. Роспотребнадзор участвует в ликвидации вспышек опасных инфекций в странах ближнего и дальнего зарубежья.

Сегодня специалисты Роспотребнадзора работают в странах Восточной Европы, Центральной Азии, Монголии, Гвинее, Вьетнаме, где продолжают выполнение мероприятий, направленных на внедрение в указанных странах Международных медико-санитарных правил, профилактику и борьбу с такими болезнями, как корь, гепатит, ВИЧ/СПИД и др., а также проводят обучение и повышение квалификации местных специалистов.

ЕАЭС: от замедления к углублению

Сергей Караганов — ученый-международник, почетный председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, председатель редакционного совета журнала "Россия в глобальной политике". Декан Факультета мировой политики и экономики НИУ ВШЭ.

Резюме Интеграция в рамках Евразийского экономического союза приносит огромные политические выгоды, о которых почти не говорят.

В уходящем году пришлось с большим коллективом экспертов из стран Евразийского экономического союза (ЕАЭС) потрудиться над оценкой достижений и проблем союза, выработкой предложений по его развитию. Думаю, некоторые мои - естественно, сугубо личные - выводы могут быть интересны читателям "Российской газеты".

Импульс к работе был дан ощущением, что после относительно бурного периода развития союза в первые три года после его запуска в начале 2015 г., оно замедлилось, а также пониманием, что серьезно изменились внешние условия, что требуется коррекция его стратегии.

Сначала очень коротко об успехах, затем о проблемах, потом об изменениях внешней среды и, наконец, о некоторых возможных решениях.

Достижения

Главное - евразийская экономическая интеграция состоялась. Взаимная торговля в 2017 году выросла на 19% по сравнению с 2015-м. Идет планомерное снижение остающихся тарифных и нетарифных барьеров. Качественно облегчено передвижение граждан из одной страны в другую, возможности для работы в союзных государствах.

Создана пока небольшая, но высококвалифицированная бюрократия, концентрирующаяся вокруг Евразийской экономической комиссии (ЕЭК). Функционирует Суд ЕАЭС, нарабатывается опыт и привычка к сотрудничеству через Евразийский межправительственный совет, Высший Евразийский экономический совет. Регулярно встречаются главы государств.

Союз начал систематическую работу по созданию зон свободной торговли (ЗСТ). В 2016 г. вступило в силу Соглашение о создании ЗСТ с Вьетнамом. Вскоре планируется подписание соглашения с Сингапуром, ожидается вступление в силу временного соглашения с Ираном, в активную фазу входят переговоры с Индией, Израилем. На очереди другие страны. Перечисление достижений можно продолжать.

Некоторые проблемы

Но ощущения успеха в обществах и элитах нет. Более того, опросы свидетельствуют о снижении, правда, пока еще высокой поддержки интеграционного проекта в странах союза. Довольно силен поток критики. Часть этой критики объективна - о проблемах ниже. Часть - наводится из-за рубежа противниками любого объединения и успеха на пространстве бывшего СССР. Часть понятна - некоторые деловые круги или группы бюрократии боятся конкуренции или утраты своих кормлений. В России, обладающей подавляющим рынком, многие не понимают, зачем нужны союзники, тем более уступки и субсидии им. В малых странах ЕАЭС существует страх утраты недавно обретенного и все еще хрупкого суверенитета. Это, пожалуй, сильнейший источник негатива. Наконец, во многих столицах очевидно по-человечески понятное стремление свалить друг на друга или на самого большого партнера свои недочеты и слабости. Это нормально. Мы не живем и не будем жить в мире идеальных людей и элит.

Но есть группа причин сопротивления интеграции, пессимизма в отношении нее, которая является следствием нашей общесоюзной интеллектуальной ошибки. Интеграция представлялась как сугубо экономический проект.

Но интеграция приносит огромные политические выгоды, о которых почти не говорят. Она является важнейшим инструментом укрепления суверенитета всех, но прежде всего небольших стран - членов Cоюза. Во-первых (об этом иногда, хотя и редко, все же вспоминают), члены Cоюза, обладающие согласно Договору об ЕАЭС правом вето на все решения, имеют возможность влиять на политику друг друга и прежде всего меньшие государства на гораздо более мощную Россию. Например, Россия должна вести торговые переговоры только вместе с союзниками. При этом союз не обязывает страны обязательно поддерживать решения друг друга по широчайшему кругу вопросов. По ним они обладают значительной степенью свободы. Обычно скептики указывают на нежелание союзников открыто поддержать Россию по, например, Крыму. Но и Россия не чувствует себя обязанной поддерживать многие инициативы братских государств.

Но самый, может, важный вклад Cоюза в укрепление суверенитета, независимости и территориальной целостности его членов обычно не указывается. Союз кардинально усиливает позиции его участников, особенно малых, в отношениях с сильными соседями. Можно легко себе представить конкурентные или даже политические позиции, скажем, Беларуси в отношениях с западными соседями, если бы за спиной Минска не стоял Cоюз и Россия. То же можно сказать о Казахстане и Киргизии в отношениях с Китаем, Арменией в отношениях с Ираном и Турцией. Да и России помогает и более широкий рынок и больший демографический потенциал за спиной, и возможность ссылаться на необходимость учитывать позиции союзников, когда ей предлагают невыгодные решения.

Большинство стран, не входивших в Союз, потеряли территории, столкнулись с замороженными или не очень конфликтами. Некоторые, прежде всего Украина, находятся в катастрофическом экономическом состоянии.

Слабость Союза - в неспособности или нежелании элит объяснять самим себе и друг другу его вполне очевидные выгоды. Очень медленно идет формирование общественной поддержки интеграции. До сих пор, и это вызвало у меня изумление, нет совместных образовательных и научных программ по интеграции, по вырабатыванию совместных адекватных оценок ситуации во внешнем мире. Элиты стран - участниц ЕАЭС по-прежнему, как и в информационно убогие советские времена, получают большую часть информации о мире, а часто и о друг друге, из иностранных, преимущественно англосаксонских источников. Она и раньше подкручивалась в свою пользу, но все-таки была относительно объективной, а сейчас становится сплошь и рядом фейковой, в лучшем случае односторонней.

Выявленной существенной слабостью ЕАЭС является низкая исполнительная культура стран - членов ЕЭК через трудный процесс согласования с министерствами стран-членств, принимает решения в принципе обязательные для исполнения. А они весьма часто на уровне исполнения "замыливаются". Лень, лично не выгодно, не хватает квалификации. Высшие же органы этой проблеме пока достаточно времени не уделяют. Да и трудно себе представить первых вице-премьеров или тем более глав государств, разбирающих множество мелких случаев неисполнения решений ЕЭК.

Внешняя среда

Требует модернизации ЕАЭС и в связи с мощным изменением внешней среды по сравнению с той, в которой задумывался и создавался Союз. Превалирующей тенденцией становится делиберализация, частичной деглобализация мировой экономики, рост тенденции к использованию экономических инструментов во внешнеполитических целях. Политика администрации Трампа у всех на виду, но рост протекционизма и стремление к односторонним решениям появились до него. Закрытие от мирового рынка - рецепт медленной смерти. Но баланс между двумя сторонами взаимозависимости: позитивной - возможностью выхода на новые рынки, использования выгоды международного разделения труда - и негативной - уязвимостью - смещается в сторону последней. Политизация экономических связей требует создания максимального числа независимых финансовых агентств, источников капиталов, технологий.

Западная политика санкций - не только вызов для России и косвенно для других стран - членств Союза, но и возможность для координированного импортозамещения и диверсификации экономических связей, уменьшающих эту уязвимость.

В начале пути к созданию ЕАЭС считалось, что, создав свой собственный интеграционный "кулак", мы на более выгодных условиях, чем поодиночке, будем сближаться с Европейским союзом (ЕС) в рамках концепции "интеграции интеграций". ЕАЭС должен был развиваться во многом на основе права и стандартов ЕС. Но последний вошел в глубокий многосторонний кризис, стал быстро отставать от поднимающейся Азии. Весьма вероятно, технологический и экономический мир будущего будет развиваться на основе двух мегаплатформ американской и китайской, а ЕС не может создать такой платформы, как считалось раньше.

Очевидно, что разворачивающаяся цифровая трансформация мировой экономики и политики настоятельно требует максимально совместных решений. И для экономической эффективности вхождения уже и в цифровой мир, и для максимально возможного обеспечения суверенитета. Геоэкономически страны - члены Союза сталкиваются не только с огромными возможностями, но и с вызовом экономического движения Китая на Запад в рамках стратегии "Пояса и Пути", относительным ослаблением ЕС, в прошлом, да и во многом до сих пор желанного партнера значительной части для элит стран-членств. Это желание было усиленно в первые два десятилетия после 1991 г. массовым вывозом капитала и детей в Европу. Желание сблизиться с Европой понятно и необходимо, но что с ним делать в новых условиях?

К югу от ЕАЭС поднимается более чем двухмиллиардный регион Центральной и Южной Азии. До сих пор стратегии совместного использования появляющихся возможностей, насколько известно, нет.

Что дальше?

- Вероятно, выгодным решением в геоэкономической сфере было бы движение к созданию общего экономического пространства между ШОС, ЕАЭС и ЕС в рамках концепции партнерства Большой Евразии. Истоки концепции были заложены еще в 1990-х гг. в ряде выступлений президента Казахстана, затем уже в 2010-е гг. идея была продвинута Россией, официально поддержана Пекином. Но дальнейшего развития пока не получила.

Что же касается самого Союза, то анализ несомненного успеха и накопленных проблем приводит к выводу о необходимости тактической передышки в его развитии. От стадии расширения функций стоит перейти к углублению, освоению и консолидации достижений. Надо поступательно снижать оставшиеся торговые барьеры, создавать зоны свободной торговли с новыми партнерами, работать над получением ЕАЭС статуса общепризнанного интеграционного объединения, представленного в важных для стран-членов международных институтах, подключение ЕАЭС к работе БРИКС, "большой двадцатки".

Не стоит пока стремиться к движению по интеграции в финансовой сфере. Это вызывает аллергию у элит части стран-членов, боящихся утери суверенитета. Возможно, вопрос об общей валюте стоит вообще снять с повестки дня на ближайшие годы. На примере ЕС мы увидели, что она создает не меньше проблем, чем решает. Но углубление взаимодействия между центральными банками - очевидно полезно. Точно так же полезно и расширение сотрудничества органов исполнительной власти, например, в области защиты прав потребителей. И уж точно необходимо содействие углублению сотрудничества в области науки и образования. Такие совместные программы содействовали бы налаживанию личных связей, выработке общей идеологии сотрудничества среди молодежи - будущих лидеров стран. Во время наших ситанализов не раз выдвигалась идея о том, что выдача научных грантов коллективам ученых, прежде всего, в России, должна сопровождаться условием включения в эти коллективы коллег из союзных государств.

ЕАЭК целесообразно все больше брать на себя функции "сервисной компании", содействующей воплощению в жизнь конкретных экономических проектов деловыми структурами стран-членов.

Напрашивается идея создания рядом с ЕАЭС общего независимого евразийского рейтингового агентства. Сейчас в большинстве стран доминируют западные агентства. Хотя общеизвестны проблемы с их дороговизной и объективностью. Независимые рейтинговые агентства пока созданы только в России.

Но, пожалуй, главное сейчас - добиться большей эффективности работы ЕАЭС, выполнения решений принятых ЕЭК, накапливать привычку к автоматическому выполнению совместно принятых решений, "разгребания завалов". Для этого, видимо, необходимо быстрейшее создание рабочей группы ЕЭК и ответственных представителей правительств стран-участниц под руководством авторитетного политика одной из стран ЕАЭС для составления, с привлечением экспертов и представителей компаний, "списка важных дел". Мандат этой группе должен быть дан руководителями государств. Этот список должен представлять собой предельно конкретное, по пунктам, перечисление имеющихся практик неисполнения органами стран-участниц положений Договора о ЕАЭС, решений ЕЭК. Каждый пункт должен сопровождаться рекомендациями по исправлению возникшей ситуации. Данный план должен быть представлен Евразийскому межправительственному совету и, после его коррекции и одобрения, Высшему Евразийскому экономическому совету. Решение последнего по утверждению "списка" должны в обязательном порядке оформляться в качестве распоряжений правительств, а лучше указами президентов стран ЕАЭС применительно к каждому конкретному случаю. При этом наделять ЕЭК новыми полномочиями или поручениями в части решения обозначенных "списком" задач представляется нецелесообразным, поскольку эти полномочия с высокой степенью вероятности могут остаться нереализованными, как не реализуются многие ее нынешние, пусть и согласованные решения.

Параллельно нужно начинать думать о долгосрочном стратегическом плане нашего интеграционного объединения с учетом достигнутого, накопленного опыта, и главное, прогноза развития мировой геоэкономики и геополитики. Работа над таким планом поможет и национальным правительствам адекватно корректировать свои национальные стратегии.

Видимо, назрело создание под эгидой ЕЭС Евразийского экспертного комитета из ведущих аналитиков стран-членов. Комитет мог бы заказывать необходимые исследования и извне стран-членов.

Экспертный комитет мог бы дать научно обоснованные рекомендации по стратегии Союза в отношении внешних партнеров. Как, когда и о чем восстанавливать диалог с ЕС, как наиболее эффективно взаимодействовать с китайским "Поясом и Путем", как развивать "южную стратегию" Союза.

"Дорожная карта", подготовленная экспертным Комитетом, должна стать основой перезагрузки евразийской экономической интеграции на перспективу до 2025 г., когда вероятно станет возможным ставить вопрос о начале межправительственных переговоров о модернизации Договора о ЕАЭС. К этому времени может созреть вопрос о расширении ЕАЭС. Но сейчас, видимо, главное углубление интеграционного процесса, привлечение к нему более широких кругов бизнеса, укрепление его общественной и политической поддержки, выработка культуры и привычки к сотрудничеству, понимания, что наша интеграция - важный и незаменимый инструмент обеспечения суверенитета и благосостояния в современном и будущем высоко конкурентном и труднопредсказуемом мире.

Россия. ЕАЭС > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 5 декабря 2018 > № 2826818 Сергей Караганов

Пакистан объявил о готовности завершить газопровод из Ирана

Пакистанский министр нефти Гулям Сарвар Хан объявил, что его страна готова завершить проект газопровода Иран-Пакистан (IP).

"Пакистан будет реализовывать этот проект", - пообещал пакистанский министр, сообщает IRNA.

Я получил приглашение от министра нефти Ирана, но маршрут поездки еще не запланирован, рассказал он.

Что касается введенных санкций США в отношении Ирана, Сарвар Хан сказал, что решения Пакистана будут основываться только на интересах его страны.

Он также сообщил, что иранская экспертная делегация посетила Исламабад, чтобы возобновить переговоры по проекту IP.

Спустя 20 лет после начала переговоров по газопроводу "Мир", начиная с проекта газопровода Иран-Пакистан-Индия, и, несмотря на то, что Иран завершил свою часть трубопровода на своей территории, Пакистан отстает от ранее намеченных планов о приеме газа, первоначально запланированном на 2014 год.

Трубопровод IP будет охватывать расстояние в 1900 километров. Изначально он будет прокачивать 750 миллионов кубических футов газа в день, и впоследствии этот параметр может быть увеличен до одного миллиарда кубических футов в день.

СПбГУТ побывал на образовательных выставках во Въетнаме

В начале ноября 2018 года подведомственный Федеральному агентству связи Санкт-Петербургский государственный университет телекоммуникаций имени профессора М.А. Бонч-Бруевича (СПбГУТ) посетил образовательные выставки «Международное образование» в городах Хошимин и Ханой (Вьетнам).

Университет представила начальник отдела международного сотрудничества Ирина Каримова. Мероприятия организовал давний партнер СПбГУТ, международная компания Begin Group – оператором рынка образовательных услуг.

Вьетнамские абитуриенты проявили большую заинтересованность к российскому образованию. На выставку в Хошимине сходили более 500 семей, а в Ханое – 650. Они познакомились с учебными программами бакалавриата и магистратуры в СПбГУТ. Некоторые будущие студенты проявили интерес к Летним школам, проводимым в университете, чтобы оценить свои возможности обучаться на ведущих направлениях подготовки вуза, таких как «Интернет вещей» и «Информационная безопасность».

Помимо выставки Ирина Каримова побывала в кампусе партнерского Технологического института почты и телекоммуникаций (Posts and Telecommunications Institute of Technology - PTIT), который находится в городе Ханой.

На встрече с первым заместителем руководителя вьетнамского вуза и коллегами из департамента информационной безопасности были проведены переговоры о возможных форматах взаимодействия. Они включают как двусторонние образовательные программы, так и участие в совместных международных проектах и сотрудничество в области научно-исследовательских работ.

Корпорация Google подвела итоги голосования Google Play Best of 2018 Awards: пользователи выбирали лучшие приложения, игры, фильмы и книги для устройств на Android.

Согласно рейтингу, самое популярное приложение — "Едадил", а лучшая игра для смартфонов — PUBG Mobile.

В списке самых популярных фильмов года лидируют "Человек-муравей и Оса". В первую пятерку также вошли: "Небоскреб", "Мстители. Война бесконечности", "Хан Соло" и "Дэдпул-2".

Самой лучшей книгой признана "Подсознание может все!" Джона Кехо. На втором месте — "Краткая история времени. От Большого взрыва до черных дыр" Стивена Хокинга. На третьей строчке — "Легкий способ бросить курить" Аллена Карра.

Импорт деревянной мебели в США в сентябре 2018 г. вырос в годовом исчислении почти на 5%, его стоимость достигла $1,57 млрд, об этом сообщает ITTO.

По итогам трех первых кварталов импорт вырос на 6%. Ведущие экспортеры — Китай и Вьетнам — увеличили поставки на 6%, Канада — на 9%.

На пике производства в 2011 году Нефтегазовая корпорация Вьетнама («Петровьетнам») приносила в бюджет до 25% от общего объема поступлений, а вклад в компании в ВВП страны составлял до 15%. По состоянию на 2018 год, корпорация обеспечивает до 8-10% поступлений в доходную часть бюджета, ее вклад в ВВП составляет 5%. По данным КНГ «Петровьетнам», с 80-х годов прошлого века по 2018 год более 100 иностранных инвесторов вложили в разведку и добычу нефти во Вьетнаме 45 млрд. долл. США. При этом общий объем прибыли, полученный ими от вложений в данный вид деятельности, составил 20 млрд. долл. США. Таким образом, чистые потери иностранных компаний составили 25 млрд. долл. США. Ежегодно иностранные инвесторы инвестируют до 2 млрд. долл. США в разведочные работы. По статистике, лишь на 15-20% пробуренных разведочных скважин во Вьетнаме обнаруживается приток углеводородов.

(Thoi bao Dau tu)

Торговая война США и Китая: перемирие или передышка?

Одним из самых значимых итогов саммита «двадцатки» в Аргентине стала договоренность между президентом США Дональдом Трампом и председателем КНР Си Цзиньпином: Вашингтон согласился не повышать пошлины на китайские товары на $200 млрд, ввозимые в США. Китай же пообещал нарастить импорт американских товаров, в том числе сельхозпродукции.

Договоренность означает, что дополнительного повышения торговых пошлин до 25%, планируемого Вашингтоном, не произойдет. Трамп оценил это соглашение как «невероятное и одно из самых крупных».

При этом США имеют право «вернуться на поле боевых действий» и увеличить пошлины, если за тестовый период в 90 дней обе страны не договорятся по ряду вопросов.

Многие эксперты рассматривают достигнутую договоренность как временную передышку и пишут, что США будут продолжать вести войну с Китаем. Ведь это не просто торговая война — это борьба за первенство в мире — считают они. В ближайшие годы, сохраняя те же темпы прироста ВВП, Китай неизбежно обгонит США. И, конечно, Америку это не устраивает.

Если повышения пошлин действительно не произойдет, соглашение будет иметь позитивные последствия для экономики обеих стран и мира в целом. На фоне торговой войны китайская экономика развивалась уже не столь высокими темпами. Но китайские производители и экспортеры сразу же стали искать пути решения проблем. Так, в стране появился новый бизнес — посреднические компании, занимающиеся организацией переноса производства во Вьетнам и другие страны, пошлины на импорт из которых остались прежними.

ДЕНИС МАНТУРОВ: СВЫШЕ 70 РОССИЙСКИХ ВЕРТОЛЁТОВ ПОСТАВЯТ В БЛИЖАЙШИЕ ТРИ ГОДА В СТРАНЫ АЗИАТСКО-ТИХООКЕАНСКОГО РЕГИОНА

Вертолеты Ми-171А2 и Ансат производства холдинга "Вертолеты России" завершили демонстрационный тур по странам Юго-Восточной Азии. С возможностями обеих машин ознакомились участники авиакосмического салона AirshowChinaв Чжухае (Китай), а также потенциальные заказчики из Вьетнама, Камбоджи, Таиланда и Малайзии. Натурная демонстрация новейшей гражданской техники в этих странах позволила достичь конкретных договоренностей и сформировать обширный портфель заказов на Ми-171А2 и Ансат.

Полученные за месяц демотура заявки на поставку в ближайшие три года в страны Азиатско-Тихоокеанского региона свыше 70 российских вертолетов на сумму более полумиллиарда долларов - это наглядное подтверждение конкурентоспособности и востребованности российской гражданской вертолетной техники за рубежом, логичный результат комплексных мер Правительства по поддержке российского гражданского экспорта на мировые рынки - подчеркнул Министр промышленности и торговли Российской Федерации Денис Мантуров.

Финальной точкой демотура стала презентация в столице Малайзии - Куала-Лумпуре. Российские вертолеты выполнили демонстрационные полеты над трассой «Формулы-1» Sepang F1 International Circuit, специалисты холдинга рассказали гостям мероприятия о ключевых конкурентных преимуществах Ми-171А2 и Ансата, а также представили программу их послепродажного обслуживания.

Ансат и Ми-171А2 отправились в демонстрационный тур по странам ЮВА по завершении авиасалона AirshowChina, где они принимали участие в летной программе. Вертолеты преодолели почти 5000 километров. Летные показы в общей сложности посетили более тысячи гостей из числа государственных и коммерческих эксплуатантов вертолетной техники. Вертолеты подтвердили заявленные летные характеристики и эффективность применения в условиях высоких температур и влажности близкой к 100%. Этот факт был неоднократно отмечен эксплуатантами региона в ходе демонстрационных полетов.

Речь идет как о «твердых», так и о «мягких» контрактах. Так, например, только в Китае подписан контракт на поставку 20 вертолетов Ансат в интересах Ассоциации медицины катастроф КНР. Остальные 50 вертолетов планируется поставить во Вьетнам, Камбоджу, Таиланд и Малайзию - сообщил генеральный директор холдинга "Вертолеты России" Андрей Богинский.

По его словам, в ближайшие 10 лет спрос на гражданские вертолеты в странах Юго-Восточной Азии может составить до 420 вертолетов.

Мы рассчитываем на существенную долю этого рынка, и итоги демотура говорят о том, что мы имеем для этого все основания - подчеркнул он.

Пресс-релиз

Китай нанес новый удар по рыбной контрабанде

Власти Китайской Народной Республики провели крупную спецоперацию против контрабандистов. Силовики накрыли 16 банд, занимавшихся незаконным ввозом рыбной продукции через Вьетнам.

Сотрудники правоохранительных органов провели рейды по 55 адресам в городах Тяньцзинь и Шанхай, а также в провинциях Хэбэй, Ляонин, Цзянсу, Шаньдун, Гуандун и автономной области Гуанси, пишет портал Undercurrent News.

На местах преступлений изъяли в общей сложности 1320 тонн замороженных рыбы и морепродуктов. Таможенники подозревают, что эти группировки за прошедшие 3 года могли ввезти в страну более 30 тыс. тонн замороженной рыбопродукции на сумму до 1,45 млрд юаней (около 13,87 млрд рублей).

В операции под названием «607» приняли участие 476 полицейских и таможенников, объединенных в 78 тактических групп. По информации таможни, обезвреженные банды занимались криминальным бизнесом с 2015 г. Их представители приобретали партии товара в странах Южной Америки и направляли в соседние с Китаем страны. Оттуда рыба и морепродукты попадали в КНР.

Как сообщает корреспондент Fishnews, китайские власти регулярно задерживают крупные партии рыбной контрабанды. Многие специалисты указывают, что самые большие нелегальные поставки морепродуктов прибывают в КНР из Вьетнама. Ранее глава Китайского альянса по переработке и маркетингу морепродуктов (China Aquatic Products Processing and Marketing Alliance, CAPPMA) Цхуй Хе заявлял, что в республику контрабандным способом ввозят около 1,6 млн тонн водных биоресурсов в год, в том числе примерно 1 млн тонн поступает из Вьетнама.

Fishnews

Стратегическое партнёрство военных ведомств России и Вьетнама будет укрепляться, заявил министр обороны РФ генерал армии Сергей Шойгу в ходе встречи с заместителем министра национальной обороны Вьетнама генерал-полковником Нгуен Ти Винем в Москве в понедельник.

"Готовы и далее тесно координировать совместные действия для развития российско-вьетнамских отношений, особенно в свете того, что 2019-й станет перекрёстным годом России и Вьетнама. Уверен, что наша встреча будет способствовать дальнейшему укреплению дружественных связей между министерствами обороны двух стран в духе стратегического партнёрства", — сказал Шойгу.

Он отметил, что рад встрече с вьетнамским коллегой. "Вьетнам — наш давний партнёр, отношения с которым носят особый, доверительный характер. Отмечаем поступательную динамику двустороннего политического диалога на высшем уровне", — сообщил Шойгу.

В министерстве обороны РФ, подчеркнул он, придают первостепенное значение реализации договорённостей, достигнутых в сентябре в Сочи президентом России Владимиром Путиным и генеральным секретарём Центрального комитета Коммунистической партии Вьетнама Нгуен Фу Чонгом (с 23 октября 2018 года — президент Вьетнама), а также в ходе ноябрьского визита в Ханой председателя правительства России Дмитрия Медведева.

"За последнее время активизировался делегационный обмен между нашими министерствами", — напомнил Шойгу, отметив, что в министерстве обороны РФ считают востребованным регулярное проведение стратегического диалога по вопросам обороны на уровне заместителей глав военных ведомств.

"Сегодня вы с моим заместителем генерал-полковником Фоминым Александром Васильевичем проведёте очередной, четвёртый раунд", — сказал Шойгу, обращаясь к Нгуен Ти Виню.

Вьетнам в начале 2019 года намерен запустить на орбиту собственный спутник наблюдения Земли, сообщает газета Viet Nam News.

Национальный космический центр Вьетнама сообщил, что запуск спутника MicroDragon запланирован на 17 января. MicroDragon вместе с шестью японскими спутниками будут запущены с ракетой "Эпсилон-4" с японского космодрома Утиноура.

По данным издания, в конструировании спутника участвовали 36 вьетнамских инженеров, которые обучались космическим технологиям в японских университетах.

Строительство спутника весом 50 килограмм началось в 2013 году и было завершено в прошлом году. Его цель — мониторинг качества воды в прибрежных районах, обнаружение рыбных ресурсов и наблюдение за изменениями в океане.

Как отмечает газета, ранее инженеры Национального космического центра Вьетнама создали спутник PicoDragon, который был запущен на орбиту в 2013 году. После MicroDragon страна планирует создать еще два спутника LOTUSat-1 и LOTUSat-2.

«Встреча давно назрела»: Путину есть что сказать Трампу

Путин рассказал о беседе с Трампом в Буэнос-Айресе на G20

Президент России Владимир Путин рассказал, что в ходе саммита G20 в Буэнос-Айресе обсудил с главой Белого дома Дональдом Трампом столкновение российских и украинских судов в Керченском проливе. Российский лидер также выразил сожаление о том, что с Трампом не удается провести полноформатную встречу, чтобы обсудить опросы стратегической стабильности.

Президент России Владимир Путин в ходе саммита G20 в Буэнос-Айресе обсудил с главой Белого дома Дональдом Трампом столкновение российских и украинских судов в Керченском проливе. Об этом глава российского государства рассказал журналистам на пресс-конференции по итогам аргентинского саммита.

Путину был задан вопрос том, почему в очередной раз сорвалась его встреча с Трампом и как в таких условиях можно развивать или вообще вести диалог с Соединенными Штатами. СМИ также предположили, что глава Белого дома чего-то опасается. В ответ Путин выразил сомнение, что столь опытный и волевой человек, как Трамп, может опасаться встречи с кем-либо.

«Хотел бы сказать, что, по сути, инициатива изначально исходила от американской стороны. Потом мы эту встречу снесли в Париже, не желая разрушать запланированный график работы в рамках мероприятий, связанных со столетием окончания Первой мировой войны. Перенесли на Буэнос-Айрес. Вы видели, к сожалению, столкнулись с этой провокацией в Черном море. Судя по всему, по этим соображениям американская сторона посчитала целесообразным эту встречу не проводить», — пояснил российский лидер.

Тем не менее, по словам Путин, он пообщался с Трампом.

«В двух словах я ответил на его вопросы, связанные с этим инцидентом в Черном море. У него своя позиция по этим вопросам и проблемам, у меня — своя. Мы остались при своем мнении, но, во всяком случае, я его проинформировал о нашем видении этого инцидента. Жаль, что нам не удается провести полноформатную встречу, поскольку, полагаю, она давно назрела», — детализировал президент России.

Он подчеркнул, что России и США необходимо обсудить на высшем уровне вопросы стратегической стабильности, особенно в свете намерения Соединенных Штатов выйти из договора по ракетам средней и меньшей дальности. Кроме того, в 2021 году заканчивается договор СНВ-3 по стратегической стабильности, по самому серьезному оружию стратегического характера.

Накануне пресс-секретарь Белого дома Сара Сандерс подтвердила, что Путин и Трамп провели неформальный разговор на полях саммита G20 в Аргентине. По ее словам, разговор состоялся за ужином для лидеров стран G20.

«Президент США Дональд Трамп и первая леди провели вчера несколько неофициальных бесед с мировыми лидерами на ужине, включая президента Путина», — говорится в заявлении Сандерс.

Со своей стороны помощник российского лидера Юрий Ушаков сообщил, что после отмены встречи президентов России и США американская сторона вышла на контакт с Кремлем, отмечает ФАН.

«Предложено с обеих сторон продолжить контакты, в том числе с самим [советником президента США по нацбезопасности Джоном] Болтоном», — отметил он.

Ушаков также уточнил, что инициатива о продолжении контактов исходила от американской стороны. В то же время он затруднился ответить, когда именно можно будет говорить о подготовке к встрече Путина и Трампа.

Несколькими днями ранее российский посол в Соединенных Штатах Анатолий Антонов рассказал о необходимости обсуждения вопросов стратегической стабильности президентами России и США.

По его словам, в настоящее время весь мир наблюдает за Москвой и Вашингтоном, а главы ряда стран готовы организовать встречу Путина и Трампа.

«При этом звучат голоса трезвомыслящих политиков о важности предотвращения окончательного слома системы разоружения и контроля над вооружениями», — сказал глава диппредставительства.

Он добавил, что лидерам нужно обсудить в первую очередь Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД) и Договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (ДСНВ).

Дипломат также отметил, что российская сторона предложила США возобновить консультации в формате «2+2». При этом речь идет о переговорах с участием двух министров иностранных дел и двух министров обороны.

В середине июля нынешнего года в Хельсинки состоялся саммит Россия — США, на котором Трамп и Путин обсудили большой спектр двусторонних отношений, а также вопросы международной повестки, передает НСН.

Первая встреча Путина и Трампа прошла 7 июля 2017 года на саммите G20 в немецком Гамбурге и носила напряженный характер из-за обсуждения темы обвинений Москвы со стороны американских спецслужб во «вмешательстве» в президентские выборы в США в ноябре 2016 года.

Затем — 11 ноября 2017 года — во второй день 25-го саммита форума Азиатско-тихоокеанское экономическое сотрудничество во вьетнамском Дананге во время церемонии фотографирования президенты провели встречу «на ногах».

Вьетнам к 2020 году столкнется с проблемой нехватки электроэнергии. Глава Управления планирования Вьетнамской энергетической корпорации (EVN) Чан Вьет Ань отметил, что темпы строительства объектов электрогенерации не поспевают за ростом потребностей страны в электроэнергии. В настоящее время на этапе строительства находятся 7 угольных электростанций общей мощностью 7860 МВт. В течение ближайших пяти лет ожидается ввод в эксплуатацию энергетических объектов мощностью 18000 МВт (из запланированных 26000 МВт). Однако их строительство еще не началось. Растет потребность в топливе для электростанций. В 2018 году для обеспечения работы ТЭС было использовано 27 млн. т угля. В 2019 году данный показатель может вырасти до 32 млн. т. Объем импорта угля вырос с 3 млн. т в 2014 году до 14,67 млн. т в 2017 году. Еще одним источником электроэнергии является газ. Потребность Вьетнама в СПГ к 2020 году составит 10 млн т.

(Vietnam news)

В эти дни в Токио проходит XXIII Генеральная ассамблея Ассоциации национальных олимпийских комитетов (АНОК).

В столице Японии собрались около 1500 представителей 206 стран, а также представителей Международного олимпийского комитета (МОК), международных федераций и организационных комитетов. В открытии мероприятия приняли участие премьер-министр Японии Синдзо Абэ и президент МОК Томас Бах.

На Генассамблее АНОК состоялась презентация I зимних Международных спортивных игр «Дети Азии», которые пройдут на Сахалине с 8 по 17 февраля 2019 года.

В программу включены восемь видов спорта: горные лыжи, сноуборд, фигурное катание, хоккей, шорт-трек, лыжные гонки, биатлон, прыжки на лыжах с трамплина.

В Играх примут участие официальные сборные стран-членов Олимпийского совета Азии (ОСА), прошедшие предварительные и отборочные турниры.

На сегодняшний день свои заявки подали 20 зарубежных стран: Вьетнам, Казахстан, Монголия, Узбекистан, Туркменистан, Индонезия, Непал, Республика Корея, Таиланд, Гонконг, Иордания, Таджикистан, Камбоджа, Филиппины, Япония, Афганистан, Кыргызстан, Объединённые Арабские Эмираты, Индия, Армения.

От России заявлены: Москва, Республика Татарстан, Республика Башкортостан, Республика Саха (Якутия), Сибирский федеральный округ, Уральский федеральный округ, Дальневосточный федеральный округ. Всего – более 1300 человек, не считая судей и волонтёров.

«Дети Азии» позиционируются как подготовительный этап к зимним юношеским Олимпийским играм 2020 года, которые состоятся в Лозанне (Швейцария). Игры проводятся при поддержке МОК, ОСА, Правительства Российской Федерации и Олимпийского комитета России.

Дополнительную информацию можно узнать на сайте Игр www.sakhalin2019.org. С 15 ноября 2018 года идёт аккредитация участников, гостей и представителей СМИ.

ТИХООКЕАНСКИЙ РАСКОЛ

Впервые за последние 25 лет саммит Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) завершился безнадежным расколом: лидеры не договорились по тексту заключительного совместного коммюнике.

Премьер-министр принимавшей саммит Папуа - Новой Гвинеи заявил, что «два больших гиганта в одной комнате» несут ответственность за столь беспрецедентное завершение совещания. Он имел в виду Китай и США.

В последний момент четыре китайских представителя попытались повлиять на составление совместного заявления, однако были бесцеремонно выдворены охраной из кабинета министра иностранных дел Папуа - Новой Гвинеи.

Китай никак не рассчитывал на такое отношение, ведь накануне он выдал этим островам кредит 1,3 млрд долларов и выделил на проведение форума 590 миллионов.

Однако в ответ США, Япония и Австралия выпустили заявление о своих инфраструктурных проектах в регионе. Вице-президент США Майк Пенс заявил, что его страна предлагает лучшие условия, чем Китай, и не увлечет своих партнеров в долговую пучину, не станет покушаться на их независимость. Тогда же Китай узнал о том, что неблагодарное Папуа отдает остров Манус под совместную с США и Австралией военную базу.

Очевидно, что США и Китай борются за лидерство на Тихом океане. США со своими союзниками спешно создают новую базу. Она войдет во вторую линию обороны на случай, если китайская армия прорвет первую островную сеть - линию архипелагов, прикрывающих Японию, Тайвань, Северные Филиппины, Борнео, а также Малайский полуостров. Китай же отхватил себе территорию под базу на островах Вануату под самым носом у Австралии.

Фактически Китай потерпел чувствительное поражение на этом саммите, очутившись в изоляции в южной части Тихого океана. Оказалось, что половина стран, которых намеревался облагодетельствовать Пекин, относятся к его предложениям со страхом и недоверием. Китаю не удается убедить своих партнеров в том, что он не загоняет их в долговую ловушку и не пытается купить свое влияние.

После завершения саммита Пекин произвел демонстративный повторный «захват» еще одного тропического острова в цепи Парасельских островов. На этот раз в операции участвовали безоружные «туристы».

из более чем 100 китайцев высадилась на спорном острове Ягонг в Южно-Китайском море и провела церемонию по подъему на нем китайского флага. The South China Morning Post пишет, что высадившиеся пели национальный гимн «Марш добровольцев» и выкрикивали пропекинские патриотические лозунги.

Но на этот же остров претендует Вьетнам, потерявший над ним контроль в трудном 1974 году, когда сюда впервые вторглась китайская армия. Пекин сейчас старается привлечь больше своих туристов на спорные острова и создает специальные группы из желающих их посетить.

Николай Иванов

Главный организатор Сибирского экономического форума получил награду из рук губернатора НСО

Чествование лауреатов премии «Лидеры сегодня–2018» состоялось 26 ноября в Государственном концертном зале им. А. М. Каца. В число 30 лидеров в сферах науки, бизнеса, культуры и спорта, отмеченных за профессионализм и весомый вклад в развитие Новосибирской области, вошел и управляющий АО «ВЭД Агент» Александр Дегтярев. Одним из первых он получил награду из рук губернатора НСО Андрея Травникова. Александр Викторович награжден «за создание Сибирского экономического форума», который за два дня до этого как раз завершил свою работу в МВК «Новосибирск Экспоцентр».

Организатором премии является журнал «Лидеры сегодня». Победителей его редакция определяет совместно с руководством отраслевых министерств НСО. Вручая награды лидерам, Андрей Александрович Травников отметил значимость премии: «Настоящий лидер — человек, который может сочетать талант и трудолюбие. Среди лауреатов этого конкурса как раз такие люди: талантливые, упорные, порой даже упрямые. Они заслуженно вызывают наше восхищение, уважение. Лидерам важны поддержка, оценка заслуг не только со стороны власти, но и со стороны общественности. Именно в этом особая ценность конкурса: звание лауреатов премии «Лидеры сегодня» — знак признательности как властями, так и обществом тех специалистов, которые целенаправленно и эффективно работают над повышением уровня жизни в родном регионе».

В 2018 году Сибирский экономический проходил уже в 5-й раз. За годы своего проведения он стал крупнейшим за Уралом событием в сфере ВЭД с Азией, направленным на поддержку малого и среднего бизнеса. Каждый год десятки российских компаний устанавливают на форуме прямые контакты с представителями крупного азиатского закупочного бизнеса и договариваются о поставках своей продукции на рынки Китая, Вьетнама, Таиланда и других стран. Тем самым форум выполняет важнейшую миссию развития несырьевого экспорта как НСО, так и России в целом.

«Китайцы верят сарафанному радио и ярким краскам»: обозреватель «ФедералПресс» об итогах СЭФ-2018 в разрезе российского экспорта

Два дня в Новосибирске продолжался Сибирский экономический форум (СЭФ). Теглайн «Делаем бизнес с Азией» был неслучаен — на форум приехала внушительная делегация представителей компаний из АТР. Обозреватель «ФедералПресс» тоже посетил СЭФ-2018, чтобы понять, какие тренды и проблемы сопровождают российскую внешнюю торговлю в Китае. Подробности — в материале «ФедералПресс».

Столкновение с Nestle

Несмотря на то что в азиатской делегации были представители не только Китая, а спикеры на панельной дискуссии говорили о тонкостях взаимоотношений со Вьетнамом, с Индией, Японией и Таиландом, все равно центральное место на форуме было отведено российской экспансии в Поднебесную. Эксперты констатировали, что шапкозакидательское настроение нужно отставить в сторону, — китайский рынок выглядит непонятным, не потому что о нем мало знаний внутри России, а потому, что в самом Китае мало чего знают о российских товарах, которые, по мнению наших предпринимателей, должны непременно понравиться 1,5 миллиарда потребителей.

«Наши экспортеры имеют очень фрагментарные знания о Китае – все упирается в численность населения, но никто не предполагает, что там множество культур, языков, вкусов, которые влияют на культуру потребления. Не стоит воспринимать Китай как место, где все голодные, раздетые и не видели ничего кроме тех продуктов питания, которые сами и производят. На самом деле это высококонкурентный и высокодоходный рынок по степени потребления, он продолжает формироваться и выглядит очень избалованным. И наши предприниматели там конкурируют не друг с другом, а с ведущими мировыми брендами, поэтому местечковые подходы просто не срабатывают», — рассказал Валерий Кайгородов, руководитель Центра поддержки и защиты экспортеров в Российско-Китайской палате.

Что такое конкуренция с мировыми брендами, ощутил на себе торговый дом «Белевская пастильная мануфактура». «Мы хорошо экспортируем свою продукцию в Западную Европу и Прибалтику, где имеются русские магазины и торговые сети. В Китае, как только мы появились, сразу столкнулись с Nestle, поэтому поставки носят пока единичный характер», — поведал об опыте работе с Китаем директор по производству Глеб Семерня.

Помимо противостояния с мировыми кондитерскими брендами, Китай как рынок непрост еще и из-за сложившихся вкусов у потребителя, отметил представитель «Белевской пастильной мануфактуры». «Им вроде нравится наша продукция, на выставках и ярмарках ее хвалят, но предпочтение уходит чему-то традиционному вроде мороженого. Нужно много дегустаций, рекламы, объяснений. Словом, нужна хорошая подготовка для экспансии», – уточнил Семерня.

С туляком согласен и коммерческий директор алтайско-новосибирского торгового дома «Дивинка» Алексей Спиридонов. «В части работы с китайским потребителем у меня сразу всплывают в голове слова Жванецкого: «Давайте спорить о вкусах колбасы с теми, кто ее ел». Столько объяснений, как в Китае, мы не давали никому», – заявил Спиридонов обозревателю «ФедералПресс».

Дайте яркие краски

О том, что Китай непрост, Алексей Спиридонов убедился на собственном опыте. Первые поставки шли в Пекин и не принесли ничего, кроме убытков. «Экспортировали кашу и макаронные изделия в столичные супермаркеты. Они там так и простояли – никто даже не смотрел на полки с нашим товаром», – вспомнил коммерческий директор. Понимание избалованности китайцев, о которой говорил на панельной дискуссии Кайгородов, пришло значительно позже, на одной из выставок в Китае.

«Выяснилось, что китайцам не нравится наша упаковка. Мы же как привыкли: если говорим о натуральности продукта, то он должен быть завернут в экологически чистую бумагу. На Дальнем Востоке такое не прокатывает. Там хотят видеть что-то яркое, с кислотными и химическими оттенками в духе японских аниме. Только так можно привлечь китайского потребителя, только такое он будет покупать», — заявил Алексей Спиридонов.

Сейчас торговый дом «Дивинка» понемногу осваивается в Китае, зайдя через северную Маньчжурию. О полномасштабной экспансии пока не может быть и речи, потому что торговый дом недавно перебазировался из Алтайского края в соседнюю Новосибирскую область. «Чтобы сократить транспортно-логистическое плечо, – сообщил топ-менеджер компании. — У нас пошли хорошие поставки в Абакан, Омск и Красноярск, потому и назрела необходимость строительства производства в пригороде Новосибирска, в Криводановке».

Про яркую обложку и полную графическую детализацию продукта говорил и управляющий партнер Равиль Исупов из ООО «Мегре», которое занимается производством и экспортом экологически чистой косметики. «Для сравнения. В российском интернет-магазине у нас 1–2 фотографии товара, для китайцев нужно минимум 20 – покрутить, повертеть, разжевать по полной программе. Еще там меня удивила сила сарафанного радио. Китайцы охотно будут потреблять ту продукцию, о которой рассказали близкие, друзья и блогеры. У интернет-сообщества — невероятная сила. Положительный отзыв даст толчок продажам, отрицательный — похоронит любые даже самые радужные перспективы», — объяснил представитель компании.

Барьер в 70 %

В таких условиях, когда каждому экспортеру приходится изучать Китай с нуля, можно и даже нужно бы рассчитывать на помощь со стороны государства. Но, увы, в СФО еще пока не везде работают региональные экспортные центры. В центральной части страны дело обстоит не лучше – упомянутый Глеб Семерня рассказал, что тульский экспортный центр помог «Белевской пастильной мануфактуре» только с выходом на крупную миланскую выставку, после чего в компании «прозрели» и поняли, что по части помощи стоит работать напрямую с Москвой.

«Понимаю такое решение. Причина в том, что государственные органы забюрократизированы по самое «не хочу». Ставят задачу, потом приходит от руководства региона другая разнарядка, прошло время, пока поменяли, потом новое видение включилось, руководитель побоялся взять ответственность, а бизнесу приходится ждать. Куда идти, находясь где-нибудь в Алтае, – непонятно», – поделился размышлениями предприниматель Сергей Мазур.

Раньше Мазур работал в алтайском краевом центре поддержки, но потом организовал частную контору, которая занимается тем же самым – международным сотрудничеством, но без лишней бюрократии. «Это эффективнее, лучше мотивация, проще понимаешь бизнес, чего он хочет, и помогаешь ему в этом – в основном тем, что организуешь выставки и участвуешь в ярмарках за рубежом», — объяснил Мазур.

По словам Евгении Балаганской, эксперта по внешнеторговой деятельности из кемеровского филиала Российского экономического университета имени Плеханова, пример Мазура не единичен на фоне пока еще слабо развитых государственных институтов поддержки.

Однако институты институтами, а экспортерам все же нужен гораздо более мощный инструментарий. Об этом говорил Валерий Кайгородов, отмечая нарастающую экспансию западных брендов в Китае, что российскому бизнесу необходимо занимать свою нишу. Это отметил и президент российской Ассоциации компаний интернет-торговли (АКИТ) Артем Соколов в комментарии для «ФедералПресс», рассказывая об онлайн-площадках как варианте ведения экспортной деятельности.

«Год назад мы добились, чтобы был принят закон, который позволяет использовать ставку в 0 % НДС при B2C-экспорте в посылках. Сейчас необходимо сделать второй шаг — добиться права для предпринимателя не собирать бумаги для подтверждения правомерности подтверждения такой ставки НДС, чтобы это происходило в автоматическом безбумажном порядке и налоговая инспекция могла самостоятельно уточнить в таможне, был ли данный товар вывезен за рубеж», — отметил Соколов.

Президент АКИТ пояснил, что российские экспортеры изначально находятся в невыгодном положении по сравнению с китайским и западным бизнесом. «Два года назад были отменены нормы беспошлинного ввоза, и теперь приходится платить пошлину от 12 до 50 % от стоимости в зависимости от товарной категории. Ситуация ухудшается еще и тем, что наш российский 20-процентный НДС тоже сложно вычесть, — для этого нужно собрать такое количество документов, что все экономические стимулы заниматься таким экспортом пропадают на корню. 70 % налогов сразу делают наш товар менее конкурентоспособным по отношению к китайскому», — заключил Артем Соколов.

Автор: Сергей Спицын. Текст опубликован на «ФедералПресс».

Шелковый путь начинается в Новосибирске: итоги V Сибирского экономического форума

Стал историей V Сибирский экономический форум — крупнейшее событие в сфере ВЭД с Азией на территории ЕАЭС, направленное на поддержку малого и среднего бизнеса. В пятый раз форум собрал в МВК «Новосибирск Экспоцентр» лучших экспертов по внешнеэкономической деятельности и азиатским рынкам, руководителей российско-азиатских ассоциаций, владельцев и топ-менеджеров производственных, финансовых и логистических компаний. Они обсудили перспективы экспорта и импорта, стратегии продвижения на азиатских рынках, поделились своим опытом и практическими кейсами, рассказали о современных законодательных и налоговых требованиях и о том, как найти решения многочисленных вопросов, возникающих у участников внешнеэкономической деятельности.

Открыла СЭФ фундаментальная дискуссия «Что Азия нам готовит и к чему готовиться нам?» с участием ведущих экспертов: директора по развитию Российского экспортного центра Алексея Мурзенка, президента Алтайской ТПП Бориса Чеснокова, управляющего АО «ВЭД Агент» и главного организатора СЭФ-2018 Александра Дегтярева, руководителя центра поддержки и защиты экспортеров в Российско-Китайской палате Валерия Кайгородова, обозревателя «Коммерсанта» китаиста и политолога Михаила Коростикова. За Индию «отвечал» директор института исследования развивающихся рынков бизнес-школы Сколково Алексей Калинин, за Вьетнам — заместитель председателя общества Российско-Вьетнамской дружбы Регина Бударина, за Японию — преподаватель Высшей школы бизнес МГУ Сергей Шапошников, за Таиланд — член исполнительного комитета Тайско-Российской торговой палаты Никита Деркач. Одним из самых острых вопросов дискуссии стали перспективы, трудности и условия выхода российских компаний на азиатские рынки. Участники дискуссии признали, что пока еще бизнес находится на начальной стадии их освоения.

Драйвером развития экспорта и импорта как раз и призван стать СЭФ — ключевое событие для Новосибирска и всей Сибири. Именно он дает городу право называться столицей российско-азиатского бизнеса. Из всех российских мероприятий только на СЭФе есть биржа контактов — уникальная площадка прямых переговоров азиатских предпринимателей и российских производителей.

«Начать сотрудничество с китайской компанией несложно. Но это не значит, что нам можно просто позвонить или написать на e-mail. Нам нужно познакомиться с партнерами, посмотреть и попробовать товары. Поэтому мы и приехали на Сибирский экономический форум», — рассказал Джанг Хай из Hangzhou yuerong biotechnology.

Азиатская делегация на СЭФ-2018 была самой большой за все годы проведения форума: почти полсотни бизнесменов из Китая, Вьетнама и Таиланда приехали в Новосибирск за российской продукцией. В основном, за продуктами питания и товарами для здоровья. Некоторые, как, например, представитель всемирно известного бренда тайской лапши и снеков Fashion Food Рунро Сатхиракул — в третий раз. Именно на форуме г-н Сатхиракул находит поставщиков высококачественной муки. Однако большинство крупных закупочных компаний из Китая впервые были представлены на СЭФе. И это лучшее подтверждение тому, что в Азии растет спрос на российскую продукцию. Все участники отметили интерес китайских компаний к продуктам для здоровья: пантам, чаге, БАД. А также к зубной пасте, кремам для рук, сладостям, снекам, пиву, напиткам. И, конечно, к мороженому. Самыми востребованными оказались продукты «с изюминкой», которых нет в Китае. Например, зубная паста на основе пантового экстракта или гранулированное мороженое. Сразу несколько компаний из Китая захотели построить фабрику по производству такого мороженого у себя в стране.

Азиатская делегация встречалась с российскими производителями не только на бирже контактов, но и на выставочных стендах. В этом году выставка была поделена на две части: зону экспортеров и зону провайдеров.

В зоне провайдеров, кроме организатора СЭФа, крупнейшей компании по агентированию внешнеэкономической деятельности за Уралом АО «ВЭД Агент», собрались известные банки («Россельхозбанк», банк «Левобережный», «ЮниКредит Банк», «ДелоБанк»), сертификационный центр «Регион Сертификация», «Сибирский центр переводчиков», адвокатское бюро «Соломон» и компания «Ингосстрах». Авиакомпания S7 и московская бизнес-школа «Сколково» не только присутствовали на форуме со стендами — их спикеры также были задействованы в конференции. С актуальным выступлением участвовала в форуме и руководитель управления развития «ВЭД» «Экспобанка» Елена Толкачева, рассказавшая о международных финансовых решениях в сфере расчетов и торгового финансирования. В частности о том, как в современных условиях использовать потенциал иностранных экспортных агентств для решения задач российских импортеров.

Если зону провайдеров посещали, в основном, российские участники форума, то зона производителей собрала у стендов практически всю азиатскую делегацию. Закупщики пробовали продукцию, давали советы, как ее адаптировать — изменить вкус и упаковку так, чтобы конфеты или мармелад, пиво или мед, крем или БАД оказались востребованными в Китае или во Вьетнаме. География участников биржи и выставки оказалась самой обширной за все годы: были представлены такие регионы, как Кузбасс, Московская, Тульская, Кировская, Томская, Смоленская, Костромская области и т.п. На стендах Красноярского и Алтайского краев, Республики Тыва можно было найти уникальную продукцию этих регионов: мед, сладости, крупяные изделия, вкуснейший чай на молоке, облепиху, чагу, косметику и БАД. Особенно полезную чагу, без экстракции, представил на выставке производитель из Вологды. Как обычно, и в выставке, и в бирже контактов приняли участие десятки компаний из Новосибирска. Многие — во второй и даже в третий раз. В то же время некоторые производители, например, «Новосибирская шоколадная фабрика» — несмотря на реальные поставки конфет в Китай — участвовали в форуме впервые.

Представители китайских закупочных компаний позитивно оценили СЭФ-2018. Так, заместитель председателя Гуандунской ассоциации импортных продуктов Цзян Дин отметил, что такие события, как СЭФ, наравне с политикой Китая в области поощрения импорта и снижения таможенных пошлин, способствуют развитию российского экспорта в его страну. По словам Цзян Дина, уже более 80% китайских семей с удовольствием покупают импортные продукты, и в дальнейшем эта цифра будет только расти. Его коллега Тан Вэньи, также представлявшая специализирующуюся на импортных продуктах питания ассоциацию Food2China, рассказала, что представители ассоциации хотели бы найти на форуме поставщиков кондитерской продукции, снеков и БАД. По ее словам, рынок импорта продуктов питания в Китае растет с нарастающей скоростью, и с его расширением появляется место и для российских товаров. Тан Вэньи отметила, что, в первую очередь, китайские закупщики обращают внимание на качество, состав, сроки годности и на то, соответствует ли продукт стандартам Китая. Представители Food2China остались довольны форумом, так как он позволил им наладить связи и контакты не только в плане двухсторонней торговли, но и в разрезе приглашения российских компаний на организуемые ассоциацией выставки в Шанхае и Гуанчжоу.

Форум недаром назывался «Делаем бизнес с Азией». На конференции спикеры рассказывали о методах переговоров с азиатскими партнерами, делились лайфхаками, учили тому, как выйти на азиатские рынки, выжить и закрепиться на них. В подробностях были рассмотрены все «боли» экспортеров и импортеров и предложены устраняющие их решения. Не осталась без внимания ни одна из сфер внешнеэкономической деятельности — от поиска партнеров до решения финансовых, логистических, налоговых, сертификационных, таможенных и маркетинговых проблем. Многие участники выставки даже оставляли свои стенды, чтобы послушать маститых спикеров, поучаствовать в мастер-классах и сессиях. По признанию производителей, они ехали на форум не только за контактами китайских, вьетнамских и тайских компаний, но и за экспертными знаниями, которые в обычных условиях, вне Сибирского экономического форума, являются очень дорогостоящими.

Фурор вызвало выступление американского специалиста по межкультурным коммуникациям Пола Кэрола, который представил shot point влияния на китайских партнеров во время переговоров, акцентировав внимание аудитории на различиях китайской и российской ментальности.

Профессионалы отрасли высоко отозвались о таможенно-логистическом и финансовом модулях форума. На них в режиме панельной дискуссии эксперты международного уровня обсудили особенности трансграничных платежей и санкционных рисков, переход к расчетам в национальных валютах и новый порядок валютного контроля, изменения в таможенном законодательстве, обусловленные цифровизацией экономики изменения логистического ландшафта, вызовы и тенденции экспорта в азиатские страны и другие не менее острые вопросы.

Общим знаменателем модулей «Экспорт» и «Импорт» оказалась их практическая составляющая. Эксперты форума основывали свои выступления на реальных кейсах и собственном опыте. Это в равной мере относится к инструкции по поиску и проверке поставщиков от генерального директора Ambex limited (Hong Kong) и профессора практики ВШЭ Сергея Колесниченко; к трем мероприятиям от руководителя Центра поддержки и защиты экспортеров Российско-Китайской палаты Валерия Кайгородова; к презентации экспорта мороженого во Вьетнам от руководителя отдела международных продаж Ильи Колтыгина; к ликбезу по бизнесу со Страной восходящего солнца от ведущего япониста Сергея Шапошникова; к выступлению директора компании Textile-в Китае Татьяны Шерстневой; к анализу второй волны китайского бизнеса в России, проведенному председателем «Дома Российско-Китайской Дружбы», CEO AsiaSMM Максимом Спасским; к советам по организации импортозамещения и тонкостям закупки оборудования в Китае от специалиста АО «ВЭД Агент» Анны Андрющенко; к мастер-классу по бизнесу с Вьетнамом, организованному при участии Общества Российско-Вьетнамской дружбы, и к другим не менее ярким презентациям.

Ключевым форматом для импортеров стала уникальная форсайт-сессия «Как не умереть в постоянно изменяющихся условиях рынка: что ждет импортеров через 10 лет?» Ведомые опытными фасилитаторами, участники сессии составили форсайт-карту, на которую занесли основные «боли» импортеров и их решения, тренды и перспективы импорта.

Важные темы были рассмотрены и на таких мероприятиях форума, как круглый стол по образованию, посвященный, в частности, трудоустройству специалистов ВЭД; круглый стол «Деловой России», на котором говорили о налоговых льготах и обсудили возможные предложения по внесению изменений в законодательство; сессия для китайских партнеров, где руководители различных компаний и ведомств презентовали инвестиционную привлекательность сибирских регионов.

Впервые на Сибирском экономическом форуме состоялись мастер-класс бизнес-школы Сколково и практическая сессия Российского экспортного центра. Слушатели долго не отпускали спикеров. Темой мастер-класса Сколково стали китайские бизнес-модели и возможности их использования российскими бизнесменами. Участники форума узнали об основных тенденциях в китайской экономике и производстве, особенностях различных китайских провинций, базисах китайской деловой культуры, культурных стандартах этой страны (например, о взаимопомощи и клановости как модели выживания в Китае). Обо всем том, что нужно учитывать при ведении бизнеса с партнерами из Поднебесной.

На сессии Российского экспортного центра директор по развитию электронной торговли Алексей Мурзенок и руководитель обособленного подразделения в Новосибирске Елена Брагова рассказали об инструментах господдержки экспортеров, которую они бесплатно могут получить в РЭЦ, а также о проектах РЭЦ по развитию экспорта и успешных кейсах сибирских компаний. Кроме того, Алексей Мурзенок разобрал основные тренды российского экспорта в Китай. По его словам, нарастающую роль в нем будут играть электронные площадки — такие как Tmall.сom. В качестве кейса успешного экспорта представитель РЭЦ привел историю томских конфет «Крокант», входящих в топ-3 товаров, покупаемых на Tmall.сom. Только этот маркетплейс продает «Кроканта» на $8 млн в месяц. Томские производители случайно «попали» в китайскую традицию (в Поднебесной конфеты в фиолетовой упаковке раскидывают на свадьбах) и в китайские вкусовые предпочтения. Им повезло.

Что касается участников выставки и биржи контактов, стремящихся выйти на экспорт, то на подобное везение они не рассчитывали. Беспрецедентной была подготовка к форуму: практически все российские производители заранее перевели свои каталоги, презентации и этикетки на китайский. Это позволило быстро найти взаимопонимание и запомниться. Китайские закупщики смогли взять эту раздаточную продукцию с собой, чтобы уже дома принять решение и выйти на связь с заинтересовавшей их компанией.

С 2014 года СЭФ становится «трамплином» для выхода на импортные и экспортные рынки: благодаря ему были подготовлены десятки контрактов и соглашений между российскими и азиатскими компаниями. Как подчеркнул заместитель начальника департамента промышленности, науки и предпринимательства мэрии Новосибирска Максим Леоненко, «благодаря СЭФу российские компании увеличивают свой товарооборот как по экспорту продукции в страны Азии, так и по импорту продуктов, которые до этого не были представлены на российском рынке».

Резюмируя итоги форума, его главный организатор, управляющий АО «ВЭД Агент» Александр Дегтярев, сказал: «С точки зрения экспортеров СЭФ наглядно показывает — одного желания выходить на рынки стран Азии недостаточно. К этому нужно тщательно готовиться. Начиная с восприятия ментальности, культуры, и заканчивая упаковкой товара. Но, как утверждает китайская пословица, путь в тысячи ли начинается с первого шага. И его можно сделать на Сибирском экономическом форуме.

Для импортеров наступили и будут длиться нелегкие времена. И к этому нужно готовиться, нужно вовремя реагировать на грядущие изменения, чтобы остаться и развиваться на российском рынке».

Российский экспорт в азиатские страны пока еще значительно отстает от импорта. Однако поставки товаров в Китай постоянно растут с 2014 года. По итогам 2017 года товарооборот РФ и КНР составил $87 млрд, и несырьевая часть в общем объеме превысила $11 млрд. В том числе и благодаря СЭФу, выполняющему важнейшую задачу — претворение в жизнь президентской стратегии развития несырьевого экспорта. И 2018-й год стал самым продуктивным в истории форума.

Вьетнам будет строить нефтяную платформу в Катаре

Тендер на разработку, поставку, постройку и установку нефтегазодобывающей платформы для катарской компании North Oil выиграла вьетнамская компания PTSC Mechanical & Construction (PTSC M&C), сообщила газета Tuoi Tre, отметив, что платформа будет установлена в Персидском заливе к северо-востоку от побережья Катара. Контракт стоимостью $300 млн включает постройку трех буровых оснований, а также соединяющих их мостов. При разработке платформы вьетнамская компания будет сотрудничать с британской TechnipFMC.

Первый этап работ будет проходить с 2019 по 2021 год в Вунгтау. Проект создаст 3000 новых рабочих мест.

В борьбе за контракт компания из Вьетнама обошла малазийские, японские, южнокорейские и сингапурские предприятия. PTSC M&C уже имеет опыт строительства нефтяных платформ в Малайзии, Франции и Индии.

В рамках реализации международных программ по снижению детской смертности в мире на базе ФГБУ ДНКЦИБ ФМБА России проводятся научно-практические обучающие семинары с использованием симуляционно-тренинговых обучающих технологий. Детский научно-клинический центр инфекционных болезней Федерального медико-биологического агентства в 2018 году пятый раз принимал у себя специалистов из разных стран.

В 2010 году на саммите «Группы восьми» (G8) в Мускоке (Канада) было принято решение о реализации Инициативы по охране здоровья матерей, новорожденных и детей до 5 лет. Данная Инициатива была направлена на достижение Целей развития тысячелетия (ЦРТ) 4 и 5, провозглашенных на Саммите тысячелетия ООН в 2000 году. Важность указанных Целей была подчеркнута в решениях Саммита ООН по проблемам реализации ЦРТ (21-22 сентября 2010 г.). Первым этапом участия Российской Федерации в реализации данной инициативы стало проведение IIМеждународного Форума «Пути снижения детской смертности от инфекционных и паразитарных заболеваний: российский опыт» (Санкт-Петербург, 2012) на базе Научно-исследовательского института детских инфекций Федерального медико-биологического агентства» (ныне - ФГБУ ДНКЦИБ ФМБА России) в соответствии с поручением Председателя Правительства Российской Федерации В.В. Путина от 29 июня 2010 г. ВП-П12-4438 и поручениями Правительства Российской Федерации от 14.09.2010 № ИШ-П2-6326 и от 20.09.2010 № ИШ-П2-6471 по выполнению поручения Президента Российской Федерации Д.А. Медведева от 11.09.2010 № Пр-2679 по п.11, Распоряжения Правительства РФ от 06 июля 2012г. о реализации Мускокской инициативы в Российской Федерации в рамках «Группы восьми». Для участия в Форуме были приглашены представители руководства и специалисты службы детства и родовспоможения, инфекционной службы, органов эпиднадзора из стран с высоким общим уровнем детской смертности и детской смертности от инфекционных и паразитарных заболеваний на пространстве СНГ, а также Африки, Азии и Центральной Америки.

Следующим этапом было создание симуляционно-тренингового центра на базе Научно-исследовательского института детских инфекций Федерального медико-биологического агентства и проведение с использованием его мощностей научно-практических обучающих семинаров в 2013, 2014 и 2015 гг. На этом этапе прошли обучение 360 специалистов из 12 стран. В семинарах приняли участие медицинские работники из стран с развивающейся экономикой, в которых отмечался высокий уровень детской смертности, в том числе от инфекционных и паразитарных заболеваний (Африка, Азия, СНГ, Центральная Америка).

Опыт, накопленный за время организации и проведения обучающих семинаров, позволил продолжить Российской Федерации вносить свой вклад в борьбу с детской смертностью, и в соответствии с Распоряжением Председателя Правительства Российской Федерации от 12.06.2017 года № 1217-р была принята программа проведения научно-практических обучающих семинаров на 2017-2019 гг.

Врачи-инфекционисты, анестезиологи-реаниматологи и педиатры проходят обучение в профильных учебных классах симуляционно-тренингового центра, оснащенных современным медицинским оборудованием, в том числе высокотехнологичными тренажерами и манекенами. Они осваивают необходимые навыки работы при оказании медицинской помощи детям в условиях, приближенных к реальным критическим ситуациям и неотложным состояниям, отрабатывают навыки немедленного реагирования и экстренной посиндромной терапии.

Занятия проходят на 3 языках – английском, французском и русском. В обеспечении учебного процесса семинаров принимают участие сотрудники ФГБУ ДНКЦИБ ФМБА России.

По итогам участия ФГБУ ДНКЦИБ ФМБА России в реализации международных программ в области здравоохранения в 20 семинарах приняли участие 600 врачей из 18 стран мира: Азербайджан, Ангола, Армения, Ботсвана, Вьетнам, Гвинея, Казахстан, Киргизия, Лаос, Молдавия, Монголия, Мьянма, Намибия, Никарагуа, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан, Эфиопия. Роль каждого семинара заключается в усовершенствовании профессиональных навыков участников, ознакомлении с российским опытом снижения детской смертности, установлении долгосрочных связей взаимодействия, трансляции программы обучения, которая уже внедрена в некоторых странах-участниках семинаров.

Россия. Весь мир > Медицина > fmba.gov.ru, 27 ноября 2018 > № 2810137

Заседание Совета по науке и образованию

Владимир Путин провёл в Кремле заседание Совета при Президенте по науке и образованию.

Обсуждались вопросы научно-технической политики в контексте реализации Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации.

* * *

Стенографический отчёт о заседании Совета по науке и образованию

В.Путин: Уважаемые коллеги, добрый день!

Очень рад всех видеть. Считаю нашу встречу очень значимой, может быть, даже этапной. Попозже объясню, что я имею в виду. Рассчитываю, что мы вместе объективно, непредвзято посмотрим на результаты, которых добиваемся, и, конечно, определим дальнейшие шаги по укреплению и главное качественному развитию научного потенциала страны, чтобы он в полной мере соответствовал масштабным задачам, задачам прорыва, которые стоят перед Россией.

Прежде всего напомню: более шести лет назад мы изменили формат Совета по науке и образованию, ушли от лишних церемоний, от лишних протокольных мероприятий. Совет стал, на мой взгляд, ключевой и, что важно, работающей площадкой для диалога представителей государства, вузов, научного сообщества в целом.

Считаю, что именно подобное открытое, содержательное взаимодействие позволило подготовить и принять такой сложный, основополагающий документ, как Стратегия научно-технологического развития, найти выверенные пути развития вузовской науки и передовой научной инфраструктуры, реорганизации академического сектора.

Я назвал сегодняшнюю встречу этапной и потому, что мы можем подвести некоторые итоги, и потому, что можем заглянуть в будущее. Так вот за последние годы удалось создать современные лаборатории, осуществить программу мегагрантов и запустить систему поддержки молодых талантливых исследователей – словом, открыть новые возможности для наших соотечественников, для молодых и даже совсем юных исследователей.

Убеждён, им, как и всем учёным, интересно сыграть важную роль в решении тех сложных, больших, масштабных задач, которые мы сегодня ставим перед собой, чтобы обеспечить технологическое лидерство страны, её участие на равных в глобальном научном процессе.

То, о чём я сейчас говорю, это, безусловно, не пустые, не красивые только слова. Это вопрос нашего существования и, более того, выживания в полном смысле этого слова.

Знания, технологии, компетенции, кадры – это основа для реализации наших национальных проектов, для достижения наших стратегических целей. Речь о новом качестве жизни человека, о возможностях для его самореализации, о конкурентоспособности нашего общества в целом, экономики, государства в мире будущего.

Нам нужны прорывные открытия и разработки, которые позволят создать отечественную продукцию мирового уровня, сформировать мощную технологическую и производственную базу, модернизировать транспортную инфраструктуру, внедрить новые строительные технологии, улучшить состояние окружающей среды и здравоохранения, включая независимость в ключевых сегментах фарминдустрии, укрепить нашу продовольственную безопасность, в том числе за счёт собственных посевных и племенных материалов.

По сути, наши институты, университеты, вузы должны оказать полное научное и интеллектуальное содействие реализации национальных проектов и программ развития, подготовить профессиональные кадры для решения сложных исследовательских, технологических, производственных задач.

Прошу Правительство наладить прямое взаимодействие и координацию усилий Министерства науки и высшего образования с другими ведомствами и органами власти в регионах. Прошу оперативно разработать и запустить такой механизм.

Чуть позднее поясню, в чём здесь проблема. Как уже говорил, наука, технологии, образование должны сквозной линией проходить через все наши нацпроекты и программы. Но в концентрированном виде эта работа будет осуществляться в рамках специального, отдельного нацпроекта «Наука».

Напомню, на его реализацию в ближайшие шесть лет будет дополнительно направлено более трёхсот миллиардов рублей, а всего из всех источников – 635 миллиардов рублей. Принципиально важно, как мы распорядимся этими ресурсами.

Уже не раз говорил, что нужно оказывать содействие сильным коллективам, учёным и инженерам, которые ведут прорывные, перспективные исследования. Именно по такому принципу работает механизм грантовой поддержки, на его основе уже запущены серьёзные научные проекты, в которых участвуют ведущие мировые специалисты.

Но, нужно прямо сказать, при своей эффективности гранты не стали в полном смысле катализатором системных изменений в научной и университетской среде. Большая часть средств на науку по–прежнему распределяется в рамках привычного государственного задания. По сути опять финансируются учреждения, точнее в значительной степени и подчас в абсолютно избыточной степени их административные издержки. Хочу обратить на это особое внимание, уважаемые коллеги. Это серьёзно. Назову ещё цифры.

Нам нужно финансировать не вот эти административные издержки, а живые исследования – в интересах страны, экономики и наших граждан. А в данном случае получается, что государство даёт деньги, а задачи, связанные с обеспечением государственных нужд, часто очень перспективные задачи, принципиального характера, не формулируются государством. Отраслевые министерства, по сути, устранили от формулирования этих задач. И какими проблемами, какими вопросами заниматься – решают сами лаборатории. На самом деле это на первый взгляд не так уж и плохо. Потому что это никогда не мешает научному творчеству и творчеству вообще. Но для такой работы нами и создана система грантов. В системе грантов сами учёные и определяют, что и как им надо исследовать. Государство только помогает, помогает в финансовом плане, административно – как угодно. А в текущей работе научных учреждений, к сожалению, часто вопиющие случаи, их немало, когда тематика фундаментальных и поисковых исследований не меняется десятилетиями. Причём конечного результата не просматривается.

Думаю, что и молодые, перспективные специалисты в таких «исследовательских» командах не задерживаются или просто морально ломаются – неинтересно.

Для справки: в прошлом году в академических институтах по 40 процентам тем не представлено ни одной научной работы, учтённой хотя бы в какой–либо из баз цитирования. То есть, получается, либо результатов нет вообще, либо они никому не интересны.

Или другая ситуация. Вместо конкретной технологии, оборудования профильные ведомства заказывают различного рода аналитические отчёты и прогнозы. Они, конечно, тоже нужны. Вроде бы исследования ведутся, а результат – очередная подшивка презентаций и таблиц, с которыми можно подчас познакомиться в любом открытом журнале.

Конечно, хочу оговориться: наверное, такие работы тоже нужны. Только зачем их тогда называть научными исследованиями? И стоят ли они таких денег – знаете, сколько на это уходит? 40 миллиардов рублей.

Кстати, ещё в 2014 году было дано поручение по оптимизации госзадания, чтобы его значительная часть распределялась на конкурсной основе. В отношении учреждений высшего образования такой механизм заработал. Почему он не распространяется на научные организации? Непонятно. Почему оценка их эффективности проведена, а никаких управленческих решений на её основании до сих пор не принято?

И обращаю внимание. У нас три категории научных учреждений: первая, вторая, третья категории. Насколько я понимаю, до сих пор учреждения первой категории финансируются так же, как учреждения третьей категории. Это что у нас – социалистическая уравниловка? А зачем мы тогда эти категории делали?

И ещё. Мы договорились, что в рамках новых полномочий Российская академия наук в 2017 году сформирует программу проведения фундаментальных исследований. Владимир Евгеньевич Фортов 23 ноября 2016 года сказал. Владимир Евгеньевич, я Вас процитирую. Не зазорно цитировать академика. Тем более такого яркого человека, как Владимир Евгеньевич. «Российская академия наук должна подготовить и представить на рассмотрение Правительства Российской Федерации проект программы фундаментальных исследований в Российской Федерации на 2018–2025 годы и дальнейшую перспективу». Я понимаю, что руководство Академии поменялось, но преемственность должна сохраниться, мы на это всегда рассчитываем. Очень хотел бы сегодня услышать, просил бы Александра Михайловича рассказать, как идёт эта работа.

Хотел бы вновь повторить: время спрессовывается, масштаб задач и вызовов очень большой, он огромен. Если мы и дальше будем распылять деньги, неспешно двигаться вперёд, а то и просто пережёвывать вчерашние проблемы, мы просто опоздаем. Причём опоздать можем навсегда, даже в последний вагон технологической революции не успеем прыгнуть.

Нам нужно сосредоточить все усилия на направлениях, которые соответствуют национальным целям и приоритетам Стратегии научно-технологического развития, использовать механизм крупных исследовательских программ с измеримыми целями и ответственностью за результаты. Такой программный подход позволит исключить дублирование, поставить понятные задачи перед научными институтами и вузами, государственными и частными компаниями, отдельными лабораториями и учёными. И конечно, мы должны в полной мере задействовать потенциал формирующихся научно-образовательных центров как ресурса пространственного, интеллектуального, технологического развития России.

Уважаемые коллеги!

Подчеркну, мы не будем экономить на науке. Конечно, нет. Но мы должны сделать так, чтобы огромные средства принесли отдачу для государства и общества, для развития самой науки, в конце концов. Что предлагается в этой связи?

Первое: для всех министерств и ведомств необходимо установить единые требования к порядку предоставления госзадания на НИОКРы и отбору тематик научных проектов, а также должны быть выработаны единые квалификационные требования к их руководителям.

Второе: необходимо выстроить на всех этапах исследования прозрачную и объективную экспертизу результатов, сформировать понятные критерии их оценки, использовать здесь опыт Российского фонда фундаментальных исследований и Российского научного фонда. Знаю, что далеко не все коллеги согласны с тем, что для фундаментальных исследований одним из ключевых показателей является количество научных публикаций в ведущих изданиях и индекс цитирования. Я, честно говоря, с этим тоже согласен, понимаю, очень много особенностей, и это самые разные сферы деятельности, кого–то хотят цитировать, кого–то сознательно не цитируют – это всё понятно, всё ясно. Но тогда нужно выработать, и я вас прошу это сделать, какие–то другие объективные критерии оценки результатов, основанные на репутационной ответственности и оценке профессионального сообщества. Ну а как? Нам нужны же какие–то способы оценки результатов работы? Это нужно сделать.

Теперь что касается прикладных исследований. Здесь итогом должны быть не отчёты и не количество разработок, а практический вклад от результатов внедрения этих разработок. Это рост продолжительности жизни наших граждан, снижение смертности от различного рода заболеваний, экологическое оздоровление территорий, повышение скорости и надёжности транспорта, энергосбережение и эффективные цифровые решения во всех сферах, рост производительности труда и высокотехнологичного экспорта и повышение обороноспособности нашей страны, конечно.

Третье: поставлена задача обновить не менее половины приборной базы исследовательских организаций. Нужно чётко понимать, какое оборудование действительно способно обеспечить прорывные результаты, какие цели и задачи с помощью этих приборов мы намерены решить, чтобы не получилось, что купленное оборудование пылится на складе или морально устарело ещё до ввода его в эксплуатацию, а так бывает. Принципиально важно, чтобы отечественная научная инфраструктура, включая установки мегасайенс, была одной из лучших в мире. Только так наша страна сможет стать интеллектуальным магнитом для выдающихся учёных и исследователей.

И в этой связи четвёртое: считаю, что нам нужно серьёзно повысить открытость науки. Это в том числе касается публикаций результатов гражданских исследований, выполняемых за бюджетные деньги, что, безусловно, усилит ответственность исследователей, будет работать на популяризацию отечественной науки, способствовать экспорту наших инноваций и образовательных услуг. И конечно, более прозрачным, публичным должен стать процесс присвоения учёных степеней и званий, а также избрания членкоров и академиков Российской академии наук.

Убеждён, мы сможем эффективно решить задачи национального уровня, если учёные, в целом наука будут пользоваться безусловным доверием, поддержкой со стороны общества и со стороны всех наших граждан, со стороны России в целом. Мы с вами к этому обязательно должны стремиться и обязательно должны добиваться именно такого состояния дел.

Давайте перейдём к обсуждению предложенных вопросов.

Пожалуйста, Андрей Александрович.

А.Фурсенко: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Два года назад, когда обсуждалась Стратегия научно-технологического развития, подчёркивалось, что успех её реализации возможен только в случае глубоких структурных преобразований сектора исследований и разработок и перехода к качественно новому уровню взаимодействия науки с социально-экономической сферой. Именно поэтому наука рассматривается в Стратегии не как отдельный обособленный сектор, а как один из ключевых элементов развития общества и экономики страны в целом.

За прошедшие два года удалось апробировать новые инструменты, позволяющие реализовать указанные принципы. В качестве примера я хочу привести реализуемую с 2016 года, по Вашему указанию, Владимир Владимирович, программу научно-технического развития сельского хозяйства. Были определены критические точки зависимости от зарубежных технологий, выбраны конкретные направления для создания востребованных экономик и отечественных наукоёмких решений. Уже отобрано примерно полтора десятка направлений, связанных с селекцией, генетикой различных видов культур и животных.

Минсельхоз и Минобрнауки совместно отрабатывают модель совместных комплексных научно-технических проектов. Первые такие проекты получили поддержку со стороны обоих ведомств, и, что очень важно, в их реализации активно участвует бизнес. Кроме того, в этот процесс включились все регионы. В них определены ответственные должностные лица, сформированы и реализуются планы научно-технического обеспечения.

В свою очередь Правительством создано за это время более 50 крупных федеральных научных центров для проведения исследований в интересах АПК практически по всей территории России. Фактически за это время удалось предложить новую структуру научно-технического обеспечения этой отрасли. Алексей Васильевич, который курирует эту программу, может более подробно прокомментировать результаты и также имеющиеся проблемы в этой сфере, но движение пошло и даёт уже реальные результаты.

В этой же логике подготовлена программа развития генетических технологий, более сложная и масштабная с точки зрения сферы применения. Среди задач программы – ускоренное развитие генетических технологий, разработка биологических препаратов, диагностических систем, иммунобиологических средств для сферы здравоохранения, биотехнологий для сельского хозяйства и промышленности, а также совершенствование мер предупреждения чрезвычайных ситуаций биологического характера и контроля в этой области. Причём предусмотрено расширение круга участников этой программы: кроме Минсельхоза в ней участвуют Минздрав, Минпром, Минпромторг и другие ведомства. Реализация этих инициатив позволит не только решить конкретные социально-экономические задачи, но и существенно продвинуть российскую науку от фундаментальной до прикладной.

Предлагаемые подходы апробированы и в значительной степени готовы к масштабированию, тем более что цели майского указа, как и приоритеты Стратегии, предполагают решать задачи развития страны с опорой на наши конкурентные преимущества. Вы об этом говорили, Владимир Владимирович, что мы должны опираться. И на самом деле у нас такие конкурентные преимущества есть в самых разных направлениях. Например, можно сказать о развитии цифровой экономики. Одним из наших ключевых преимуществ являются кадры, а также высокая культура изучения математики. Не случайно все последние годы российская молодёжь лидирует в школьных и студенческих олимпиадах и международных соревнованиях по математике, робототехнике, информатике и программированию. Мы недавно видели, как вернулись с победой наши ребята с международных соревнований по робототехнике.

Наличие талантливых исследователей, имеющиеся в научной сфере заделы проявляются в возросшем за последнее время количестве очень интересных работ молодых учёных. Эти работы уже получили поддержку наших научных фондов – и Фонда фундаментальных исследований, и Российского научного фонда. Также хочу отметить, что в этом году на соискание премии Президента за молодёжные работы поступили очень сильные заявки как раз по теме искусственного интеллекта. То есть мы вполне находимся, как говорится сейчас, в тренде. Важно, чтобы эти работы были востребованы, востребованы и бизнесом, и государственными корпорациями, в том числе в рамках программы «Цифровая экономика», чтобы они не остались сами по себе научными работами без конкретного выхода результатов в экономику.

Самое важное в приведённых примерах – это нацеленность на конкретный результат, понятный и ощутимый для всех, в первую очередь для общества. Особую роль в решении этой задачи должны решать советы по приоритетным направлениям научно-технологического развития. Именно они должны стать «точками сборки» для проектов, обеспечивающих прорывное развитие ключевых секторов российской экономики. Я напомню, что в состав советов входят представители науки, бизнеса, государства. Подробно о советах расскажет, насколько я знаю, в своём выступлении Александр Михайлович, тем более что только что прошло общее собрание, которое было организовано на базе работы этих советов.

Я же хочу подчеркнуть другое. Более активную позицию в работе с наукой должны занять представители ведомств. Сегодня это не совсем так. Я могу привести пример: Минобрнауки подготовило проект документа, регламентирующего формирование комплексных научно-технических программ – это ключевой инструмент для работы советов. Он был согласован практически всеми ведомствами без всяких замечаний. Но это означает только одно: это означает, что они сами себя в этих проектах не видят, потому что если бы они себя видели, то они точно бы давали какие–то предложения. А без заказчика реализация подобных проектов теряет всякий смысл, если они останутся делом исключительно Минобрнауки.

Допускаю, что не последнюю роль в такой позиции сыграла размытость статуса комплексных программ с точки зрения стратегического и бюджетного планирования. Решить эту проблему предлагается, включив комплексные научно-технические программы в состав государственных программ Российской Федерации, обеспечив при этом связанность всех этапов работ.

Владимир Владимирович, Вы об этом специально говорили. Я тоже хочу сказать, что если Ваше поручение, а именно наладить механизм взаимодействия Минобрнауки с другими ведомствами, будет реализовано, то, наверное, это позволит как раз эти связанные проекты от поисковых работ до конкретного результата, до конкретных продуктов создать.

Успех комплексных программ напрямую зависит от участия в их формировании и реализации молодёжи. Для этого необходимо предусмотреть конкретные механизмы для поддержки молодых учёных, выстроив действующие инструменты выделения грантов и стипендий в единую, понятную для молодёжи систему.

У нас сегодня более 20 программ по поддержке молодёжи: различные стипендии, гранты, проекты. На самом деле это ведёт не к улучшению ситуации, а к ухудшению, потому что вместо того, чтобы заниматься работой, ребята бегают по разным программам и пытаются зачастую, честно говоря, за одно и то же получить разную поддержку. Важно, чтобы, связывая свою жизнь с наукой, молодой человек понимал и планировал возможные профессиональные траектории на достаточную длительную перспективу. По Вашему указанию, по предложению мегагрантов как раз сделана программа РНФ – она, в общем, работает и, наверное, сейчас будет расширена – по поводу того, что молодой человек, занимающийся наукой, видит свою перспективу на семь лет. То есть он должен на каждом этапе показывать результат, но при этом, если он показывает хорошие результаты, он понимает, что в течение семи лет имеет достаточно серьёзную гарантированную поддержку.

Я прошу, Владимир Владимирович, коллег поддержать предложения и в этом направлении сосредоточить определённые усилия.

Ещё одной важной составляющей успеха является участие регионов в реализации научно-технической политики. Одним из инструментов Вы назвали научно-образовательные центры, при этом важно, чтобы участники научно-образовательных центров инвестировали в создание таких центров не только деньги, но и личное время, личное участие при постановке задач и организации их выполнения, причём я имею в виду и бизнес, и региональные власти. Они должны быть частью процесса, потому что если не будет чёткой постановки задач, а главное, участия в реализации, то это опять может уйти совсем не в ту сторону. Они должны становиться полноценными участниками, а главное, квалифицированными заказчиками для расположенных на их территории научно-образовательных организаций.

Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Я постарался в своём выступлении привести примеры реализации новых подходов, определённых стратегий и тех инструментов, которые уже предложены и отработаны в каком–то смысле. Разумеется, при этом должен сохраняться баланс между государственной поддержкой исследований и разработок, направленных на решение значимых задач с учётом территориальных особенностей, и инициатив научного сообщества, об этом Вы тоже говорили, Владимир Владимирович. Я могу сказать, что за прошедшие шесть лет система грантовой поддержки существенно изменилась. Только за последние шесть лет в три раза вырос объём финансирования Российского фонда фундаментальных исследований, с 7 до 21 миллиарда рублей в год, и был создан Российский научный фонд, причём общий объём финансирования научных фондов в 2018 году составил более 40 миллиардов рублей. При этом размеры грантов – 3–5 миллионов рублей в год для группы – позволяют научным группам вести полноценные исследования на мировом уровне, не набирая «по кусочкам» деньги из разных мест.

С учётом вышесказанного мы можем и должны перейти от обсуждения недееспособности российской науки к обсуждению и реализации тех возможностей, которые наша наука может предложить уже сегодня. У нас разговоров о том, что наука если и есть, то она очень неполноценная, к сожалению, и в средствах массовой информации, и не только в средствах массовой информации, достаточно много. При этом достижений достаточно, для того чтобы опровергнуть этот тезис. Мы должны не только конкурировать с ведущими научными державами по целому ряду научных направлений, но и не стесняться предлагать собственную научную повестку, как, например, это было с конвергентными природоподобными технологиями. Кстати, несколько лет назад говорилось, что это от лукавого, а сегодня мы видим, что во всём мире эти технологии нашли своё место, они активным образом обсуждаются, причём в самых разных странах.

Уважаемые коллеги!

Я могу сказать, когда мы документы, справку, которые у вас перед глазами лежат, готовили, достаточно много было обсуждений. На всех этапах обсуждения всеми участниками подчёркивалось, что необходимо, чтобы наша общая деятельность приводила к конкретным, ощутимым результатам. И только в этом случае наука будет поддержана и бизнесом, и государством, и, самое главное, обществом.

Спасибо за внимание.

В.Путин: Спасибо большое.

Александр Михайлович, прошу Вас.

А.Сергеев: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Российской академии наук отводится большая роль в работе над Стратегией научно-технологического развития страны. Это подготовка и реализация новой программы фундаментальных исследований, работа по формированию научно-технических проектов и программ полного цикла: от исследований до создания конкретных продуктов и технологий. Всё это очень большая работа, и поэтому мы в течение прошедшего года в первую очередь сосредоточились на одной из частей этой работы. Это вопросы по формированию проектов и программ полного инновационного цикла.

13 и 14 ноября этого года у нас прошло общее собрание в форме научной сессии, на котором советы по приоритетам, это семь советов, информировали нас о развёртывании этой работы. Я немного погодя расскажу коротко об этих результатах.

Работы по формированию новой программы фундаментальных исследований начались. Они потребовали от нас очень серьёзного действия. Это переформатирование научных советов, которые действуют внутри Российской академии наук, потому что именно от этих новых переформатированных советов мы и будем получать предложения в эту новую программу.

Сейчас у нас ситуация такая, что действует программа фундаментальных исследований, она действует до 2020 года включительно. Поэтому мы планируем на нашем следующем общем собрании, которое будет весной следующего года, обсудить новую программу фундаментальных исследований, которая к этому времени будет готова, для того чтобы она вписалась в этот вот цикл и начиная с 2021 года начала работать. Такие у нас планы работ, отвечая на Ваш вопрос, Владимир Владимирович.

Теперь возвращаясь к тому, что нами проведено по вопросу создания программ и проектов полного цикла. На собрании, на котором присутствовали и участвовали не только члены Российской академии наук, но и представители федеральных органов исполнительной власти, и компании, и госкорпорации, было заслушано более 30 докладов с информацией о формировании вот этих цепочек. При этом советы, семь советов, провели несколько десятков собраний и встреч, для того чтобы сделать соответствующие предложения. Теперь в нашем портфеле есть сквозные цепочки и по технологиям для переработки и транспортировки газа, в которых заинтересован в качестве заказчика координатор «Газпром». Это новые технологии распределённой энергетики и новых способов хранения энергии, заказчиком которых готова стать группа компаний «ИнЭнерджи». Это отечественные платформы для роботизированной хирургии, для создания новых противотуберкулёзных препаратов, лекарственных препаратов на основе новейших генетических подходов, которые будут поддерживать и Минздрав, и крупные отечественные биотехнологические компании, например, «Биокад». Это технологии обеспечения пространственной связанности страны и освоения ресурсов глубоководных морей, которые будут поддерживать в качестве заказчиков и РЖД, и «Роскосмос», и Минприроды. Наконец, это технологии «умного» сельского хозяйства, в которых выразили заинтересованность крупные агрохолдинги и руководители ведущих сельскохозяйственных регионов страны.

Конечно, одних только действий по формированию проектов полного цикла и составлению сквозных цепочек от генерации знаний до рынка и потребителей недостаточно. Если, как мы с вами помним, советское государство осуществляло раньше администрирование всем этим процессом на всех стадиях, сегодняшняя роль государства – это, скорее, роль медиатора формирования цепочек в целом и регулятора сложных звеньев. Наиболее сложным звеном остаётся переход от имеющихся результатов фундаментальных исследований, которые были поддержаны в разработке государством, к прикладным работам, которые охотно поддерживаются инвестором, видящим близкий к рынку продукт. Между этими звеньями есть разрыв, на одном берегу которого учёные наши традиционно сетуют на невнимание бизнеса, а стоящий на другом берегу бизнес – на нежелание учёных предложить интересные для него решения. Понятно, что для бизнеса поддержка технологий на ранних стадиях готовности – дело весьма рисковое. Но и государство в одиночку не должно сюда вкладываться в условиях рыночной экономики. Очевидно, нужны государственные меры стимулирования, чтобы компании осуществляли вложения в более глубокие звенья на уровне не только прикладных, но и поисковых исследований.

Одним из таких инструментов могут стать научно-образовательные центры, объявленные в рамках национального проекта «Наука» как региональные или межрегиональные консорциумы для кооперации научных центров университетов и предприятий реального сектора экономики на основе внебюджетного и бюджетного софинансирования. Но другим, вообще говоря, распространённым в мире инструментом являются налоговые льготы для компаний, осуществляющих рисковые вложения в ранние фазы инновационного процесса. У наших крупных компаний и корпораций с государственным участием есть ПИРы – программы инновационного развития. Мы считаем необходимым поставить вопрос о стимулировании вложений компаниями средств ПИРов в ранние стадии готовности технологий, разрабатываемых в научных институтах и университетах по приоритетным направлениям реализации Стратегии научно-технологического развития.

Ещё одно важное полномочие, которое Российская академия наук получила по поправкам к 253–му Федеральному закону, эти поправки были внесены Владимиром Владимировичем, – это прогнозирование основных направлений научного, научно-технического и социально-экономического развития страны. В этой связи Российская академия наук видит свою новую задачу в разработке научно обоснованных предложений по стратегическим вопросам развития России. Стратегическое прогнозирование – наукоёмкая, мультидисциплинарная сфера деятельности, которая базируется в современном мире на огромных базах данных и алгоритмах многомерного компьютерного моделирования поведения сложных многосвязных систем или, как говорят физики, сложных нелинейных систем с большим числом степеней свободы.

Ещё в 60–е годы прошлого века на примере исследований погодных явлений в геофизике было установлено, что достаточно небольшого числа – не двух, а даже, как говорят физики и математики, всего полутора – степеней свободы, чтобы нелинейная система с фиксированными коэффициентами начинала демонстрировать хаос, хаотическое поведение. Так называемый эффект бабочки: при ничтожно малых изменениях начальных параметров очень быстро наступало непредсказуемое поведение. Что же тогда говорить о прогнозе поведения систем с очень большим числом степеней свободы, которое мы должны изучать да ещё в условиях порой случайно меняющихся коэффициентов?

Стратегическое планирование – глубокая современная наука, в которой вместе должны работать и экономисты, и социологи, и математики, и айтишники. И Российская академия наук является естественной площадкой для такой мультидисциплинарной деятельности.

По рекомендации Совета Безопасности нами подготовлены предложения по созданию в структуре РАН специализированного подразделения – центра научного обеспечения стратегического прогнозирования и планирования. Эти предложения направлены в Правительство. В дополнение к этому создан межведомственный научно-координационный совет по проблемам стратегического прогнозирования и планирования. Мы считаем важным, что в связи с развёртыванием таких работ необходимо, чтобы все крупные государственные программы, например, стратегия пространного развития страны, проходили через обязательную экспертизу в Российской академии наук. Просим Вас поддержать наши предложения по участию РАН в системе стратегического планирования и прогнозирования.

Для современного подхода к задачам экспертизы прогнозирования в сфере научно-технического и социально-экономического развития необходима мощная инфраструктура, представленная современными цифровыми технологиями работы с большими объёмами данных. Примеры ряда других стран-лидеров показывают, насколько серьёзным является отношение к сбору, хранению и анализу данных в сфере научно-технической информации.

Коллеги, государственной научной корпорацией Японии в прошлом году введён национальный центр по хранению и объёму научной информации. Объём данных поражает воображение. Это 65 петабайт данных, которые они получают из 850 институтов. Для сравнения, в Едином центре хранения всей научно-технической информации страны на базе нашего учреждения ЦИТиС в Москве содержится всего лишь около 10 терабайт данных.

Нам совершенно необходимо создать новую, современную национальную инфраструктуру для хранения, обмена и анализа научно-технической информации. Без её наличия поставить эффективную работу по единому научно-методическому руководству, прогнозированию, стратегическому планированию в научно-технологическом секторе и тем более в социально-экономическом секторе страны будет невозможно.

Я хотел бы ещё сказать несколько слов в связи с необходимостью консолидации ресурсов, повышению эффективности. Это то, что и Владимир Владимирович в своём выступлении затронул, и Андрей Александрович сказал.

Уважаемые коллеги!

Консолидация абсолютно необходима. Мы сейчас видим, что в соответствии с бюджетом на будущий год более 60 главных распорядителей бюджетных средств, практически все министерства и ведомства имеют статью «Научные исследования». Это больше 400 миллиардов рублей и сравнимо вообще со всем национальным проектом «Наука». При этом трата этих денег в значительной степени не скоординирована. И поручение Президента 2017 года – создание единой консолидированной госпрограммы в настоящее время не выполнено.

Мы считаем очень важным и принципиальным для Академии наук, что в соответствии с новым законом о Российской академии наук нам даны полномочия научно-методического руководства научной и научно-технической деятельностью всех научных организаций и образовательных организаций высшего образования независимо от их ведомственной принадлежности. Термин «научно-методическое руководство» не имеет строгого юридического определения. Но сейчас нами вместе с Михаилом Михайловичем Котюковым, Министерством науки и высшего образования подготовлено постановление Правительства с формулировкой функций Российской академии наук по научно-методическому руководству. Это будет полная оценка планов научных тем и программ развития всех организаций. Это будет экспертиза научных и научно-технических результатов всех учреждений, которые используют госбюджет. Это будет мониторинг и оценка результатов деятельности научных организаций. Этот документ предоставляет реальную возможность координации научных исследований на всём ландшафте страны научной и научно-технической деятельности, где работы ведутся за счёт средств госбюджета. И это, на наш взгляд, станет очень важным шагом в поддержку принятия единой консолидирующей государственной программы научно-технических разработок.

Я должен сказать, что ранее в этом году ещё в тесном взаимодействии с Федеральным агентством научных организаций мы провели работу в рамках пилотного проекта по полной экспертизе результатов выполнения тем в академическом секторе, это более 10 тысяч тем. И на основании экспертизы произошло существенное переформатирование и сокращение почти вдвое количества тем, исключены получившие неудовлетворительную оценку. Мы считаем, что в свете новых полномочий мы должны распространить этот опыт на все другие федеральные органы исполнительной власти. Я прошу поддержать это предложение.

Уважаемые коллеги!

Академии наук действительно поручено сейчас очень много дополнительных полномочий и ответственности. Это время для очень серьёзной новой работы для нас, от выполнения которой в значительной степени будет зависеть то, насколько быстро наша страна возвратится в число стран – экономических лидеров. Но и также то, насколько быстро Российская академия наук сумеет возвратиться и занять то важное место в обществе, которое она занимала в прошлом веке. Мы это отчётливо понимаем.

Спасибо за внимание.

В.Путин: Большое спасибо, Александр Михайлович.

Уважаемые коллеги, у нас открытое обсуждение, свободное, без предварительных записей. Я прошу Вас.

В.Литвиненко: Есть два предложения, Владимир Владимирович.

Первое по последнему выступлению. Я представляю образовательную отрасль и хочу сказать, что если, Владимир Владимирович, будет принята инициатива Академии наук, то мы больше получим трещину. Как в Африке раздвигаются материки, то же самое и здесь получится. Это будет называться монополией. Академики и чиновники будут сидеть только на зарплате, но содержательной части, пользы не будет. Это однозначно. Если академик – лидер и дееспособен, он по содержанию должен входить в те экспертные группы, где профессионально будет представлен.

Второе, Владимир Владимирович, я хочу сказать, что сдвиг в области интеграции в мировую науку у нас колоссальный. То, что было сказано Андреем Александровичем, я хочу подтвердить. По результатам рейтинга, даже на примере ЮНЕСКО, из 800 университетов именно российский Горный университет был определён головным. Я знаю, какая в нём содержательная часть.

В этой связи я хочу сказать: в то, что можно было интегрироваться, мы интегрировались по содержанию. Это не вызывает никаких сомнений и опасений. Мы научились цитируемости, знаем, как она делается, насколько она полезна и так далее.

Я хотел в этой части два предложения сделать и обратить внимание на остроту. Мы ведь сегодня рассматриваем основы. Так вот основы и тренд завтрашнего вызова – это те студенты, которые сегодня обучаются. Ни на одном совещании мы не поднимали роль этих «корней», «зёрен» – аспирантов. Мы аспирантуру ликвидировали. Её нужно срочно восстановить. Это выпускник института, и для него есть дилемма: либо идти на производство, либо оставаться в университете – быть преподавателем, мы ждём его, и быть будущим Ломоносовым. Что в итоге мы получаем? Кого мы приглашаем в университет? Мы его называем обучающимся, а не специалистом, это сегодня так называется.

Второе: стимул материальный. Санкт-Петербург и другие регионы. Если он поступает в аспирантуру на экономику, то 4200 рублей его заработная плата, а на инженерные специальности – аж 6700 рублей, может, чуть–чуть подняли. Это мотивация, куда идти, кого из лучших отберём и пригласим в институт в аспирантуру.

Второй вопрос в этой связи. Однозначно, чтобы аспирантура заканчивалась кандидатскими. У нас сегодня провал за два года по этому эксперименту, кафедрой некому рулить. Защиты по кандидатским просто приостановлены. В этой связи аспирант – это будущая площадка. Если посмотреть в завтрашний день – это будущие Ломоносовы, академики и профессора, и сегодня нужно вкладывать туда деньги. Мы вкладываем, но в целом по стране – это катастрофа сегодня, Владимир Владимирович. И надо приравнять, одно из предложений, чтобы заработная плата, условно говоря, аспиранта, – я её не называю специально стипендией, – чтобы она составляла хотя бы среднюю по региону. Если у нас 52 тысячи, то и аспиранту нужно платить 52, чтобы что–то от него требовать: чтобы печатался и так далее.

И ещё принципиальное предложение, Владимир Владимирович, это вузовские средства. Мы сегодня имеем очень высокотехнологичное производство. Посмотришь на карту, удивляешься, сколько заводов мы построили высокотехнологичных, перерабатывающих и так далее. Миллиарды. И сегодня мы, вузы, должны готовить специалистов, которые минимум будут владеть программным продуктом и приборным, который используется в учебном процессе, чтобы они пришли на производство и знали, как работать в режиме пользователя. Программы дорогостоящие, но сегодня фактически деньги на научное обеспечение учебного процесса с каждым годом увеличиваются в инженерных университетах. Могу сказать: в Канаде, в Норвегии, в Германии на эти цели в смете предусмотрено минимум 25 процентов, никаких грантов, это от объёма финансирования. Для чего они нужны? Это ни преподаватель, ни студент не может. Нужны научные коллективы, которые будут обеспечивать учебный процесс, обслуживать дорогостоящее оборудование. У нас в институте его почти на 300 миллионов долларов, и ни одного лаборанта я не могу взять, потому что денег нет. Поэтому сегодня эти деньги фактически выделяются, но выделяются как–то хитро, под научного какого–то сотрудника.

Сложная ситуация, её нужно срочно восстановить. При СССР было 30 процентов. В странах, которые я назвал, – это 25 процентов. Хотя бы 10 процентов, всё остальное мы будем софинансировать. Без научного обеспечения учебного процесса инженерного образования – это профанация, мы не подготовим того инженера, которого ждёт производство.

В.Путин: Спасибо.

В.Садовничий: Уважаемый Владимир Владимирович!

Вы поставили очень важные вопросы в Стратегии научно-технологического развития нашей страны. Безусловно, это есть и будущее нашей науки. Мне хотелось бы больше остановиться на университетской науке и на её интеграции с академической наукой и отраслевой, если можно это слово употребить. Я считаю, что нами накоплен огромный научный потенциал, но используется он неэффективно. Я думаю, что главный вопрос, который мы смогли бы решить, – повышение эффективности уже использованного накопленного научного продукта и потенциала.

Про университеты. Профессорско-преподавательский состав вузов составляет 240 тысяч человек. Это почти половина всех российских исследователей. Вот какой потенциал сосредоточен в университетах. 90 процентов российских аспирантов – 8 тысяч – обучаются в наших университетах. Огромнейший потенциал. Меня иногда спрашивают: а что у них? Я недавно посмотрел такие данные: 23 исследовательских университета Европы в 2016 году обеспечили 100 миллиардов евро добавленной стоимости в своих регионах. Работают на регионы. А в крупных городах совокупный вклад университетов в экономику достигает 10–15 процентов.

Поэтому я хотел бы сделать три предложения, которые, на мой взгляд, служили бы повышению эффективности того, что у нас есть, имеется, и что мы можем сделать.

Я хочу продолжить ту мысль, которую Александр Михайлович сказал. Безусловно, необходимо создать центр информационно-аналитического обеспечения приоритетных направлений научно-технологического развития. Более того, я мог бы конкретизировать. На суперкомпьютере «Ломоносов» создана сеть, объединяющая все регионы России: 67 регионов, 47 университетов, фактически вся страна покрыта центрами супервычислителей. Это могло бы быть общей базой и Академии наук, и университетов, для того чтобы создать такой центр.

Я бы добавил к тому, что было сказано, что в качестве задачи этого центра я собирал бы данные об уже достигнутых технологиях у нас в стране. Мы закончили строительство выдающегося сооружения – Крымского моста. Это уникально, он останется в истории. Накоплены колоссальные технологии: инженерные, материалы, архитектурные, геологоразведочные и так далее. Вопрос: как эти технологии сделать доступными для других исследований, смежных и междисциплинарных? Или сейчас мы болеем беспилотными автомобилями, автоматизацией и так далее. Отдельные министерства и корпорации это делают. Но знают ли все? Поэтому мне кажется, что задача такого центра – это повышение как раз эффективности уже использованных результатов и исключение дублирования. Сейчас, если есть деньги, можно делать, мы дублируем, даже параллельно, рядом делаем одну и ту же работу.

Ещё одну тему хотел бы затронуть. Мы сотрудничаем с зарубежными странами, активное международное сотрудничество. Сотрудничество для того, чтобы учиться и самим, чтобы в этих лабораториях, университетах что–то познавать, привозить. Вопрос: мы используем в полной мере тот потенциал, который у нас находится иногда подолгу за границей, приезжает и так далее? Это тоже вопрос координации.

В связи с этим я хотел бы такой пример привести. Союз ректоров России провёл за последние годы 60 форумов, приняло участие 2,5 тысячи руководителей университетов. Это, конечно, «мягкая сила» – 2,5 тысячи руководителей университетов разных стран. Но как эти результаты интегрируются с тем, чтобы мы все знали об этих результатах и их использовали?

Я позавчера вернулся из Ирана, где прошел форум ректоров России и Ирана, это уже четвёртый форум. Мы подписали 50 соглашений позавчера. И конечно, это тоже есть источник нашей информации.

Или в Узбекистане во время визита Владимира Владимировича 140 университетов России присутствовало на площадке, подписано более сотни договоров. Тоже потенциал, который должен быть известен стране.

Таким образом, первое предложение: создать центр, который бы не только прогнозировал, но и занимался анализом, исключением дублирования и использованием уже полученных результатов.

Второе предложение. Владимир Владимирович, в своем выступлении на XI съезде Союза ректоров в Санкт-Петербурге Вы сказали, я процитирую: «Университеты призваны стать центрами развития технологий и кадров, настоящими интеллектуальными локомотивами для отраслей экономики и наших регионов». Я ключевое слово «регионы» хотел бы оставить. В этой связи на съезде нами было предложено создать программу «Вернадский». Создать консорциумы университетов, региональных центров, академических институтов для развития регионов нашей страны. Мы знаем, что есть неравномерность в распределении научного потенциала, есть, конечно, дисбаланс в обучении студентов, где они остаются работать и так далее. И важнейшей задачей является поддержка и создание научных школ в регионах. Кстати, в Московском университете прошло уже четыре конгресса «Инновационная практика: наука плюс бизнес», она посвящена именно этим вопросам с участием всех крупнейших российских госкорпораций.

Вернёмся к программе «Вернадский». Мне кажется, что программа будет очень способствовать единству общероссийского образовательного и научного пространства, и эта программа позволит региональным вузам использовать инновационную и научную инфраструктуру ведущих университетов, в том числе приборную базу. Это наша обязанность создать такую программу, которая бы распределяла потенциал в регионы. Я приведу пример. Мы подписали соглашение о создании консорциума «Вернадский». Западная Сибирь с Ханты-Мансийским автономным округом. В рамках данного соглашения мы ведём работы по исследованию нефтегазового потенциала Арктики, по технологиям прогноза нефтегазоносности освоения углеводородов сланцевых толщ по заказу «Роснефти» и «Газпромнефти». Эта программа уже активно работает. Мы в стадии подписания, в ближайшие дни подпишем проекты ещё пяти консорциумов «Вернадский» с разными регионами страны, от Дальнего Востока до Севастополя. Таким образом, программа «Вернадский», безусловно, требует поддержки и Правительства, и министерств, поскольку она очень эффективно должна служить единству нашей страны.

И третье моё предложение или мысль. Вообще–то в ближайшее время, и Владимир Владимирович это сказал в своём выступлении, именно успехи в развитии высшего образования определят тех, кто победит в конкурентной борьбе за лидерство в мире, в экономике. Университеты, безусловно, всегда будут центрами инноваций, новых идей, и знания будут определять всё. Но в последнее время с помощью различных зарубежных рейтингов ведётся определённая работа по принижению роли российских университетов да и нашей системы образования в целом. Понятно, что это влияние, понятно, что это конкурентная борьба. Конечно, нам необходимо уйти из–под этого влияния, поскольку это способствует утечке потенциала, да и вообще это серьёзное дело. Система образования всегда украшала нашу страну. Мы должны принять меры, чтобы уйти из–под этого влияния.

Поэтому на нашем Совете мы дважды обсуждали создание рейтинга «Три миссии университетов», который в отличие от наукометрических известных зарубежных рейтингов оценивает социальную ответственность вузов. И вообще он признан уже международными экспертами как очень значительный, значимый. Уже первая версия вышла, а завтра мы представим вторую версию этого рейтинга. Во второй версии участвовало 500 университетов мира, все крупные университеты участвовали. В топ–300 вошло 17 российских университетов. Это свидетельствует о высокой конкурентоспособности нашей системы образования. Этот рейтинг требует также поддержки.

Владимир Владимирович, я сделал три предложения: об информационно-аналитическом центре, о программе «Вернадский» и о нашем московском международном рейтинге «Три миссии». Но эти предложения требуют поддержки со стороны Правительства и министерств, потому что, может быть, хватит нам опираться на те рейтинги, на которые мы привыкли: QS, Times Higher Education и так далее. У нас есть рейтинг, который может использоваться в мониторинге, например, нашей системы образования, и это будет его поддержкой. Я думаю, что эти проекты, если они будут поддержаны, покажут свою эффективность.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо.

Коллеги, кто хотел бы? Пожалуйста.

Н.Кропачев: Я хотел бы остановиться на двух вопросах. В справке, которая представлена вниманию, есть такие направления, как совершенствование финансовых инструментов и развитие инфраструктуры. На этих двух проблемах хотел бы остановиться.

Действительно, возможности министерств, ведомств и региональных правительств в части финансирования научных исследований велики. Но, коллеги, каждый ли вуз или научная организация может принимать участие в конкурсах, которые проводятся министерствами и ведомствами? Нет, не каждый.

Например, Санкт-Петербургский университет в конкурсах, которые проводятся многими министерствами, не может принимать участие, потому что он неподведомственный вуз. Правильно ли это? Мы выигрываем конкурсы в ряде регионов на проработку вопросов, например транспортной логистики, и в крупных городах, замечу. При этом Минтруд ещё совсем недавно – может быть, сейчас политика изменится – не давал возможности участвовать в конкурсах.

В некоторых конкурсах, которые проводило для нас родное Министерство образования, но, поскольку мы неподведомственны Министерству образования, а являемся подведомственными Правительству, участвовать не можем. То есть наш потенциал не нужен стране? По-моему, это абсурдно. Я об этом говорил в присутствии некоторых коллег, наверное, может быть, есть и какие-то поручения по этому поводу, но, замечу, я говорил первый раз это, наверное, года три-четыре назад. Мне кажется, что пора продвинуться вперёд, тем более есть и вторая сторона дела – бюджеты регионов. Чтобы попасть со своими предложениями в бюджет региона, у нас есть опыт сотрудничества с Санкт-Петербургом, при одном губернаторе получалось, при другом не получалось. Надеемся, что сейчас будет продолжаться та же линия, которая была в предыдущие годы, когда Санкт-Петербургский университет, его научный потенциал использовался и на региональном уровне.

Теперь второй пример по поводу инфраструктуры. Коллеги, в материалах говорится не о центрах коллективного пользования, а о доступе к центрам коллективного пользования. Теперь посмотрите, какая информация. На мой взгляд, она просто пугающая, опять прошу прощения, я об этом три года назад говорил, выступал на Совете. 200, по-моему, центров коллективного пользования просто не представили информацию о своей работе. Министерство юстиции, в случае если организация не представляет информацию о своей работе, закрывает такие организации. Речь идёт о центрах коллективного пользования с вложениями, цифры есть, в миллиарды и миллиарды рублей. К тому же, если вспомнить, многие из нас, наверное, эти цифры помнят, проводилось, по-моему, в прошлом или позапрошлом году Министерством образования исследование работы центров коллективного пользования. И выяснилось, что средняя работа, загруженность там четыре часа в сутки. Это вот оборудования, купленного на эти средства, огромные средства. В Санкт-Петербургском университете центр коллективного пользования работает 16 часов в сутки. Вопросы открытости, онлайн-доступ для учёного мира, безусловно, смарт-контракт, в рамках которого, если речь идёт о зарубежной организации, то полное возмещение всех затрат. Если речь идёт о частном предприятии, российском или тем более зарубежном, опять возмещение затрат, если это государственное учреждение, пользуются бесплатно.

Мы посмотрели, интересный факт. Цифры прошлого года. 1500 или 1600 пользователей – это не работающие в Санкт-Петербургском университете люди. Большая часть – это российские учёные и предприниматели, коммерческие структуры в том числе. Но из тех организаций, представители которых используют наше имущество, примерно 70 процентов не разрешают нашим учёным пользоваться оборудованием в этих организациях. Мы разрешаем на жёстких условиях смарт-контракта, перехода интеллектуальной собственности, сохранение авторства за учёным, в том числе иностранным, но перехода собственности Санкт-Петербургскому университету, всё это через интернет, всё это видно, всё это понятно.

Я предлагаю не первый год. Наверное, наша система может быть улучшена. Уверен, не наверное, а точно может быть улучшена. Почему нельзя не предлагать, как написано: «…стимулировать руководителей организаций к тому, чтобы они открыли доступ», – почему нельзя их заставить? Это государственные учреждения. Почему нельзя использовать нормативное регулирование и предписать, установить общие правила доступа к этому оборудованию, государственному оборудованию, на условиях, при которых интеллектуальный продукт будет принадлежать Российской Федерации, раз это наше оборудование?

Я не буду дальше занимать внимание. У меня есть и другие столь же, на мой взгляд, важные вопросы. Я передам потом письменно.

Спасибо.

В.Путин: Татьяна Алексеевна, что по поводу конкурсов? Странно выглядит, действительно.

Т.Голикова: Эта тема, действительно, не нова. Есть два типа подходов, которые сегодня продвигают наши ведомства. Дело в том (я потом хотела выступить ещё, но скажу сейчас, в этой части), что некоторые ведомства действительно обладают конкурсным ресурсом и разыгрывают этот конкурс только в рамках своих подведомственных учреждений либо вовсе не разыгрывают конкурс, а наделяют так называемыми «иными субсидиями» свои подведомственные учреждения.

У нас есть поручение Дмитрия Анатольевича, мы собирались с ректорским сообществом по поводу того, чтобы были изменены подходы к конкурсности и участию в этих конкурсах учреждений, которые находятся в ведении различных федеральных органов исполнительной власти. Но возникает такого рода проблема, она на самом деле не проблема, это исторически сложившийся порядок. Вот в чём он заключается на примере государственной программы научно-технологического развития, которую мы намерены принять в I квартале следующего года.

Впервые, для кого-то это может показаться странным, тем не менее это очень тяжело: нам только в аналитическом плане удаётся консолидировать финансовые ресурсы на фундаментальные, научные и прикладные исследования в этой программе со всех федеральных органов исполнительной власти. Позиция федеральных органов исполнительной власти сегодня такова, что «нас не трогайте, это не относится только к моим подведомственным министерствам, это относится и к моим коллегам, которые здесь присутствуют и не присутствуют». Ведомства занимают очень чёткую позицию по поводу того, что «я отвоевал эти ассигнования у Министерства финансов, и я исключительно буду их администрировать в рамках своих подведов». Но ещё раз повторюсь, мы сейчас этот подход меняем.

Что касается Министерства науки и высшего образования и национального проекта «Наука», во всяком случае, точно высшего образования, у нас только конкурсные процедуры, нет разделения ассигнований по подведомственности. И те 40 миллиардов, которые Вы упомянули в своём вступительном слове, что они, как правило, выделяются на прикладные научные исследования, в рамках их не научный продукт появляется, а аналитический отчёт, это тоже действительно так. И сейчас мы рассчитываем на то, что это будет изменено. В соответствии с Вашим поручением, которое вытекает из Стратегии научно-технологического развития, все отраслевые стратегии, государственные программы, региональные программы, программы государственных корпораций, компаний и акционерных обществ с государственным участием должны быть приведены строго в соответствии с теми приоритетами, которые обозначены в Стратегии научно-технологического развития и теми подходами, которые в ней есть. То есть, собственно, сейчас мы находимся на стадии отработки всех этих новых механизмов.

В.Путин: Вы знаете, это странноватый подход, честно говоря. Александр Михайлович об этом ведь говорил. Огромные деньги в ведомствах сосредоточены. Если они их отвоевали, то это не значит, что они должны их, грубо говоря, осваивать, им эти деньги дали для достижения конкретного результата в интересах отрасли и всей экономики, а результата не будет, если они будут тупо осваивать, раздавая своим подведомственным учреждениям, не заботясь о конечном результате. А конечный результат может возникнуть, как правило, конечно, не всегда, есть и здесь свои издержки, тем не менее, как правило, всё-таки в результате достаточно жёсткого конкурсного отбора наилучших предложений. И кого-то отсекать здесь совершенно бессмысленно и вредно. Поэтому я вас прошу ускорить этот процесс и изменить этот порядок.

Пожалуйста, кто хотел бы добавить ещё что-то? Прошу.

А.Оганов: Господин Президент! Дорогие коллеги!

Мы видим по этой аналитике, что достигнута в последние годы хорошая, позитивная динамика по многим показателям, их важно сохранить и усилить.

У меня есть несколько предложений, которые я хотел бы озвучить. Сфокусируюсь на наиболее важных. Несколько дополнительных предложений я готов отдельным документом направить, чтобы сейчас не растекаться по древу.

Пара предложений по поводу подготовки кадров для науки. Во-первых, очень важно повышение уровня жизни научных кадров и их закрепление. Хорошей и эффективной мерой, и к тому же экономной, я считаю принятую во многих ведущих университетах США практику, где институт выкупает часть ипотеки, которую сотрудник платит. То есть институт вкладывает, скажем, 30 процентов в ипотечный заём. Если сотрудник переезжает или продаёт это жильё, он возвращает институту соответствующий процент своей ипотеки по текущей рыночной цене. Если цены на жильё растут, это для института даже финансово выгодно, это экономно и очень хороший якорь для лучших сотрудников.

Второе – это аспирантура. Вопрос достаточно ключевой, потому что аспирантура – это ключевой этап формирования учёного. На этом этапе очень важно полностью сфокусироваться на научной работе и стать высококлассным специалистом. У нас с аспирантурой проблема. Здесь представлена аналитика, по которой 13 процентов аспирантов доходят до защиты, то есть КПД – 13 процентов, это очень низкий КПД. А проблема ещё состоит в том, что аспиранты у нас перегружены учёбой по причинам, лично мне непонятным: аспирантура у нас считается формой обучения, в то время как по справедливости это должно быть формой научной работы. Нужно поменять статус аспирантуры, перестать перегружать аспирантов учебными курсами и позволить им сфокусироваться на научной работе. Время аспирантов в России расходуется очень неэкономно, они вынуждены подрабатывать, потому что стипендия очень низкая, их заставляют ходить на многочисленные учебные курсы, которые, в общем-то, они уже в бакалавриате и в магистратуре давным-давно прошли. Я предлагаю освободить их от учёбы, аспирантуру закрепить в статусе научной работы, платить им не стипендию, а повышенную зарплату, и это заодно их избавит от необходимости подрабатывать. Кроме того, это освободит преподавательские кадры от дополнительной нагрузки, которая, в общем, приносит мало пользы. Так что мы разгрузим немножко преподавателей и аспирантам позволим сфокусироваться на их исследованиях.

Третья мера, которую я бы предложил, относится к преподавателям. Система, которая складывается и у нас, и в мире, и это хорошо, состоит в том, что усиленно вознаграждаются продуктивные учёные. Но я предлагаю не забывать о преподавателях. Есть категория людей – гениальные преподаватели, которые не публикуют научных статей, ничего не патентуют, но воспитывают филдсовских лауреатов, великих учёных, инноваторов. У них может не быть никаких регалий, и их зарплаты могут быть очень низкими. Это было бы здорово поменять, мониторя, какие учителя генерируют олимпиадников, крупных учёных, изобретателей и так далее.

И пару предложений по совершенствованию механизмов управления наукой, собственно, даже один механизм. Уже говорилось о необходимости репутационной оценки учёных и научных организаций. Во многих странах Запада, и, кстати, в нашем институте, в Сколтехе, используются международные экспертные советы, которые формируются из лучших мировых учёных и отечественных тоже в данной конкретной области. Эти эксперты читают аналитику, отчётность по организации, по каждому учёному, лично приезжают в институт, встречаются с этими учёными, смотрят лаборатории, читают научные труды и формулируют свои выводы об уровне организации и конкретных учёных. И дают рекомендации по поводу повышения уровня организации, которые потом в той или иной степени организация должна выполнить. Это не только поможет объективно оценить уровень наших научных организаций, потому что, если мы сами себя оцениваем, мы похожи на Мюнхгаузена, который пытается вытянуть себя за волосы из болота, а замкнутая система обречена на стагнацию. Мы должны использовать опыт лучших мировых учёных, чтобы оценить наши научные организации и научные группы.

В этой экспертизе, кстати, можно широко использовать опыт русскоязычной научной диаспоры, многие представители которой с радостью откликнутся, с радостью приедут сюда, чтобы поучаствовать в этой экспертизе. И окажутся, таким образом, в орбите влияния российской науки, что тоже будет здорово.

У меня всё.

В.Путин: Спасибо, Артём Ромаевич, за Ваши предложения.

Г.Ершова: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Я тоже продолжаю тему, собственно, сохранения нашего научного потенциала, потому что проблемы действительно существуют. Мне очень понравились предложения о создании баз данных. В частности, мне бы хотелось, как предложение я это вношу, создать реестр научных школ. Было много программ по научным школам, собственно, и фонды поддерживают научные школы. Но есть маленькая хитрость, то есть мы должны иметь эти научные школы, знать, какие у нас есть научные школы, и, собственно говоря, не жить от гранта до гранта. Эти школы должны продолжать существовать, потому что как только одно поколение утрачивает это наследие, потом нужно начинать всё с нуля. Сейчас, например, я знаю точно, что наша сирийская археологическая научная школа умирает, потому что никого не осталось, и аспирантура с той же проблемой академических институтов, например, не действует, там не воспроизвели следующее поколение. Можно много об этом говорить – о качестве новой модели аспирантуры, которое меня, например, тоже совершенно не удовлетворяет, потому что получается, что у нас аспиранты превращаются опять в каких-то студентов, которые вечно заняты, и некогда заниматься наукой. Но моё предложение – это создать реестр научных школ и создать особую программу поддержки этих научных школ, такую долгосрочную, не от раза к разу, потому что мы так вот теряем и даже не знаем, что мы теряем в этом процессе.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо.

М.Пратусевич: Уважаемый Владимир Владимирович!

Уважаемые коллеги!

Я прошу прощения, поскольку я здесь единственный от школьной доски.

И Андрей Александрович упоминал, и коллеги упоминали, что одним из конкурентных преимуществ является высокий уровень школьного образования. Собственно, поддерживая Владимира Стефановича, хочу сказать, что студенты – это не корни, корни-то – они в школе; студенты – это уже уровнем выше.

И конечно, для того чтобы у нас шло дальше всё хорошо с наукой, у нас должно быть всё хорошо со школой. Это отражено в материалах. Но мне кажется, что есть некоторые проблемы, которые можно было бы решить, и можно было бы решить прямо сейчас, буквально без больших затрат.

Было Ваше поручение, инициированное многочисленными обращениями с мест, в том числе и вашего покорного слуги, о том, чтобы студенты могли быть педагогами дополнительного образования в школах, преподавать в кружках. Это до сих пор не решено. С введением профессионального стандарта в 2020 году мы оказываемся в ситуации, когда эта деятельность становится нелегальной, а деятельность и нашей школы, и в том числе центра «Сириус» во многом строится на привлечении этих самых студентов. Это можно сделать, в общем, росчерком пера, без больших затрат.

Второй момент, который может усилить и, как мне кажется, должен быть сделан, – это взаимопроникновение организаций высшего образования и научных организаций со школой вместе, друг в друга. Они должны срастаться, они должны тесно взаимодействовать. К сожалению, достаточно много препятствий, и, опять же, это препятствия не финансовые, а нормативные, начиная с того, что мы формально не можем провести экскурсию на предприятие, потому что это ведение образовательного процесса в месте, которое не отражено в лицензии, и заканчивая многими такими вещами. Мне кажется, что было бы полезно произвести работу по разгребанию этих завалов, с тем чтобы мы могли, во всяком случае на уровне передовых школ, полностью использовать потенциал учреждений и науки, и высшего образования.

И третий момент. Я хотел бы обратить внимание, в материалах очень правильно говорится про пространственное развитие. И мне кажется, что нам нужно что-то делать. Я из Петербурга. У нас всё хорошо. Петербург – крупный промышленный и научный центр, но то, что у нас малое количество крупных промышленных научных центров и талантливых детей со всей России как пылесосом высасывает и они потом не возвращаются обратно, мне кажется, это является некоторой проблемой. Если мы сейчас не обратим внимания и не примем какой-то системный шаг, какой – я не знаю, – может оказаться поздно.

В.Путин: Что касается использования студентов для преподавательской работы и для внеклассной работы, нужно подумать. Ведь есть люди, которые действительно возражают. Имею в виду, что для работы с детьми должен быть определённый уровень квалификации и умение работать с людьми. Конечно, системы должны быть гибче, я Вас прекрасно понимаю. То же самое касается и производственных экскурсий на предприятия. Ерунда какая-то: нельзя сводить ребятишек на предприятие. Наоборот, нужно водить. Конечно, нам нужно будет поправить все эти правила, иначе они будут таким прокрустовым ложем, с которого никогда не удастся выбраться. Согласен.

М.Пратусевич: Я бы сказал, гирей на ногах.

В.Путин: Михаил Валентинович, прошу Вас.

М.Ковальчук: Если можно, я хотел бы сделать несколько ремарок, совершенно разрозненных, по ходу, просто обратить внимание на некие моменты, как мне показалось.

Вы, Владимир Владимирович, в самом начале сказали о том, что у нас единообразие по оценке эффективности научной сферы и нужно над ней подумать. Я бы обратил внимание на следующее: научная среда абсолютно неоднородна по своей структуре. И в этом смысле, конечно, единые критерии по оценке эффективности научной сферы не могут быть.

Я бы в этой связи хотел сказать, что нам наиболее близка, по сути, немецкая система. В немецкой системе сделано очень правильно, и надо к этому присмотреться, там вся научная сфера стратифицирована. У них есть набор обществ. Скажем, есть фундаментальные исследования – это общество Макса Планка, есть прикладные исследования – общество Фраунгофера, и крупные, масштабные вещи обеспечения национальной безопасности и прорыва – это общество Гельмгольца. Вот три важных. Критерии оценки и система финансирования этих обществ абсолютно разные. Скажем, если возьмём фундаментальные исследования, у этих институтов, во-первых, есть фиксированный бюджет, который практически не меняется. Это «бульон», который сегодня как бы не даёт явной пользы, но без него нет будущего, но при этом он индексируется только на инфляцию. И при этом структура этих институтов очень легка. Директор выбирается на год сам по себе, поскольку и система грантовая, у всех гранты, и в этом смысле роль администрации практически несущественна. И оценка – это наукометрия, конференции и статьи, всё. Фиксированный бюджет – очень мягкая структура организации фундаментальных исследований. Институт за пять лет человек прошёл, окончил, человек ушёл – институт исчез, стал другим. Это первая система фундаментальных исследований. И там наукометрия – самый эффективный метод.

Вторая вещь – это Фраунгофер. Это общество практически прикладных исследований. Ситуация очень простая: у вас 30–50 процентов – это бюджетные деньги, которые даются каждому институту. Остальное (мы говорим про какие-то внедрения, инновации) – рынок. Рынок нанимает этот институт или не нанимает, привлечены с рынка, не привлечены – институт закрылся, а привлечены – не надо никому объяснять, значит, ты нужен промышленности. Это второй тип институтов.

И третий – это общество Гельмгольца, по типу Курчатовского института, где объединены очень важные для государства крупные проекты, мегасайнс, онкология, какие-то очень важные вещи. При этом нет никаких грантов, в основном это субсидии, это деньги на создание мощной инфраструктуры и заделов, совершенно другие критерии оценки. Я хотел обратить внимание, что нам, наверное, не надо перелопачивать научную среду, но сегодня, с учётом того, что все учреждения научные, образовательные сосредоточены под крышей одного министерства, довольно легко на самом деле взглянуть на общий ландшафт и подойти к нему с такого типа критериальной базы.

Мы сегодня все, и Вы это подчёркиваете, Владимир Владимирович, говорим о пространственном развитии и связанности территорий. Это очень важный вопрос, но есть, я бы сказал, два, с моей точки зрения, важных аспекта. Во-первых, софинансирование. Любая крупная мегаустановка, например, скажем, в Гамбурге XFEL, в которую мы вложили очень большие средства – и интеллектуальные, – всюду все эти крупные установки финансируются, как правило, на основе софинансирования региона, который заинтересован в подъёме науки, и федерального правительства, очень часто это бывает 50 на 50. Если посмотреть структуру этих мегаустановок, это почти всюду так же. Кроме того, очень важно даже не прямое софинансирование, а очень важная вещь – привлечение средств региона, для того чтобы научная инфраструктура, создаваемая за бюджетные деньги, была более эффективна.

Владимир Владимирович, Вы, наверное, хорошо помните, шесть лет назад в реакторе ПИК Вы проводили заседание в Гатчине. И тогда два губернатора обратились к Вам, Санкт-Петербурга и области, и Вы дали поручение. Выстроена автострада, 11 километров. От Пулково она была оборвана, и дальше были заторы многочасовые. А теперь есть автострада, которая доходит до места, где Международный нейтронный центр, обходит город, а, скажем, областные губернаторы выстроили все внутренние дороги, связав университет, в Петродворце – Гатчину и так далее.

Сейчас та же задача стоит, например, в Протвино. Там есть то же самое. Более того, я бы сказал так: мы в своё время говорили об «Императорском кольце» – окне в Европу XXI века вокруг Санкт-Петербурга, и надо сказать, что это двигается.

Сейчас возникает такая мысль. Смотрите, если мы посмотрим на Москву и московскую конгломерацию с областью. У нас есть Дубна (международный центр), потом есть Обнинск (это «Росатом» и ещё ряд министерств), затем у нас есть с вами Троицк (это теперь Москва), и дальше у нас существует Протвино (это Московская область), Оболенск рядом (это такой центр Роспотребнадзора) и плюс Пущино (академический центр). Сейчас мост открывается, или уже открылся, в Дубне. Если протянуть там дорогу, то мы вне Москвы сделаем такую научную рокаду, которая будет соединять все ведущие научные центры, это и есть связанность территорий. Вокруг Москвы будет мощная концентрация, которая обеспечит human capital mobility, что называется. Переток и доступность этих мощных установок свяжет междисциплинарно всех и свяжет межведомственно. Это тоже мне представляется довольно интересным, достойным внимания проектом.

Я в этой связи хотел бы попросить, Владимир Владимирович, вот о чём. Ко мне обратилось наше руководство института в Протвино. Там сейчас идёт процесс объединения и укрупнения, в частности Протвино решили объединить чуть ли не с подмосковным Одинцово. С моей точки зрения, сейчас лучше бы этого не делать, потому что Протвино – это наукоград со всеми вытекающими последствиями. Имело бы смысл его объединить с Оболенском и сохранить вдоль этой дороги статус наукоградов, то, что я сейчас назвал.

И последнее. Я бы сказал, предпоследнее, если можно, ещё о связанности территорий. Мы с Минпромом обсуждали, у нас даже есть протокол о восстановлении сети так называемых климатических, или коррозионных, станций. Руководство Крыма передало Курчатовскому институту в центральной гавани, там, где находится Константиновский равелин, бастион, бывшую часть нашего института «Прометей», коррозионную станцию. Сейчас, я надеюсь, мы начинаем её восстанавливать, но раньше эти станции были всюду. Существует такая станция Минпрома, такого типа, в Геленджике. В Геленджике существует академическая база океанологии. Такая же станция была в Санкт-Петербурге и в Мурманске. И речь идёт о Владивостоке. Мы тогда в каждой морской акватории могли бы развить эту сеть, плюс у нас Тропический центр, который был во Вьетнаме и на Кубе. Если восстановить эту сеть как некое целое дело, это придаст связанность и обеспечит нам полномасштабное присутствие во всех морских акваториях, даст новую жизнь институту. Например, в Крыму эта наша коррозионная станция исходна для флота. Напротив, в этой же Графской пристани, находится Институт биологии моря. Александр Михайлович и Михаил Михайлович хорошо это знают. Прекрасный институт, 100 лет истории, и у вас сразу происходит междисциплинарный сплав. И мы тем самым запустим по всей стране связку центральных научных учреждений с местными институтами, привлекая их к крупным, большим делам.

И последнее про рейтинги. Виктор Антонович сказал про рейтинг. Вы знаете, вот это на самом деле такая диалектическая вещь. С одной стороны, очень правильно Артём Оганов сказал, если сделать свой рейтинг – это местечковость. Мне сейчас Дынкин написал записку: «Национальные рейтинги не вырастят мировых чемпионов». И это правильно. Но дело в том, что, поскольку мы слабы в этом смысле, у нас нет своего рейтинга и нам навязываются чужие рейтинги, то мы делаем некие конвульсивные попытки создать собственный рейтинг.

Я думаю, что надо двигаться по шагам и начинать не с собственного рейтинга, собственный мы сделали, это важно, а теперь сделать, например, рейтинг стран ШОС, допустим, или Евразэс. С кем можно было бы договориться, например с Китаем. У Китая есть Шанхайский рейтинг, он стал международным. Мы сразу международным не станем, но если мы будем идти по всем западным рейтингам, то нас там всегда оттопчут, и всё будет понятно. Наверное, надо двигаться вот таким путём.

Я сказал почти всё, что хотел. Я ещё про «ЭРУ» хотел сказать, но это в другой раз тогда.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо, что на другой раз что-то оставили.

Елена Владимировна, пожалуйста.

Е.Шмелёва: Коллеги, я хотела обратить внимание на то, что формирование исследовательской культуры происходит в школе, и многие жизненные и профессиональные выборы у детей тоже происходят в школе. Пример «Сириуса» говорит о том, что и в 7-м, и в 8-м, и уже в 9 классе человек чётко понимает, чем он хочет заниматься. Он выходит далеко за рамки школьной программы, и то, что он выберет за этими рамками программы, определяет те приоритеты и ту скорость достижения, о которых мы здесь говорим.

Я бы, конечно, хотела предложить, чтобы мы усилили эту связь, решив какие-то проблемы, которые, может быть, не решались раньше, потому что не было таких возможностей.

Александр Михайлович говорил о тех советах, которые созданы. И на примере одного из них хотела бы пояснить, как могло бы это работать. Совет на базе ИМЭМО, совет по социально-гуманитарным приоритетам, который даёт привязку исследователей, например, в нашем случае, может быть, к педагогическому образованию. Моё предложение состоит в том, что мы могли бы заявить, и «Сириус» мог бы стать такой ассоциацией и аккредитацией магистерских исследовательских педагогических программ, тогда у нас могли бы и классические вузы открывать такие программы, и педагогические.

Но исследовательская деятельность, которая сегодня ведётся в школе, даёт ребёнку как раз возможность выбрать те приоритеты, о которых мы говорим. У нас есть такая программа, и Вы, Владимир Владимирович, два года могли видеть выпускников этой программы. Это действительно уникальные результаты. У нас сейчас летают «СириусСат-1», «СириусСат-2» – спутники, которые ребята запускали. Это говорит о том, что эти работы есть, они выполняются. И такая исследовательская магистратура с экспертизой от ведущих учёных Российской академии наук по приоритетным тематикам могла бы нам дать и базу данных таких работ, для того чтобы педагоги могли копировать, в этом нет ничего такого, если прекрасно выполнена работа, и погружаться в национальную тематику, вовлекая в неё детей. Таким образом, мы могли бы, привязав к этому контрольные цифры, добиться всё-таки того, чтобы эта исследовательская культура формировалась и приводила нам ребят в приоритеты и в те самые прорывные проекты, которые, конечно, их очень ждут.

И второе. Я хотела бы обратить внимание, что «Сириус» как агрегатор всех самых смелых амбиций молодых талантливых людей привлекает ребят преимущественно из регионов: 75 процентов учатся у нас из регионов. Потом все в основном они уезжают к Сергею Семёновичу, поступают в московские вузы, в пять-семь вузов, и мы, конечно, вместе с этими вузами на базе «Сириуса», с нашими партнёрами могли бы создавать те самые приоритетные и новые научно-исследовательские образовательные программы, о которых Вы говорили и поручения по которым давали. И конечно, я предлагаю нас рассматривать как региональную площадку для подготовки квалифицированных региональных кадров, так и кадров для национальных проектов.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо.

Владимир Иванович, пожалуйста.

В.Трухачёв: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Владимир Владимирович, мы благодарны за тот добрый визит, который был у нас в вузе, и совещание, которые Вы проводили. Скажу Вам, что за это время мы построили 11-этажное общежитие на тысячу мест и солидно туда разместили внебюджетные средства. И сегодня у нас, так сказать, отель, наверное, семь звёзд. Сейчас завершаем шикарное учебно-лабораторное здание – 28 тысяч квадратных метров. Сегодня есть внебюджетные средства. Мы их любим зарабатывать, мы их любим тратить: на коллектив, на молодёжь. Средний возраст коллектива в вузе – 39 лет. В прошлом году семь докторов мы защитили, в этом году планируем шесть, на следующий год – 14. Сами выращиваем, сами помогаем, сами поддерживаем.

Конечно, приятно, что Татьяна Алексеевна, Михаил Михайлович с добрым веянием сейчас ко всем вузам, в том числе и аграрного профиля. Мы им будем за это, конечно, благодарны. Когда Андрей Александрович был, всем хватало, а вот последнее время, где-то пять-семь лет, тяжеловато стало. Раньше и гранты приходили, раньше на 500 миллионов мы выигрывали и становились лучшим вузом. Поэтому хотелось бы всё-таки нас тоже видеть. И мы не просим денег, нам работу давай.

Владимир Владимирович, в этой ситуации я хочу ещё раз поддержать нашего уважаемого Виктора Антоновича. Нам даёт работу наш губернатор. Он сам беспокойный, Владимир Владимирович Владимиров, и нас вовлекает в работу. Позвал и говорит: «Восемь миллионов тонн хлеба отвозим в Новороссийск. Сколько можно возить туда зерно? Давайте, наконец, у себя сами будем перерабатывать». Сейчас строим третью ступень завода по глубокой переработке, будем получать и органические кислоты, будем получать и незаменимые аминокислоты, витамины, которые нужны сегодня нашему производству, биоэтанол. Патрушев Дмитрий Николаевич поддержал, Листов Борис Павлович, есть кредиты, начинаем строить.

Прикладной характер нашей науки. Ни один объект аграрной направленности мы сегодня не выполняем, как сказал Михаил Валентинович, у нас на Ставрополье без ведома Аграрного университета. Аграрный университет сначала проходит пилотом, смотрит, готовит, садопригодное или несадопригодное, возможна сегодня теплица или нет. Мы сегодня имеем 189 гектаров теплиц, Владимир Владимирович, ежегодно прибавляем 60 процентов теплиц. У нас сегодня некуда девать помидоры. Мы возим на всю Россию и всех радуем. Они экологически чистые и очень качественные.

Мы Вам показали сады, и докладываю Вам, что через два-три года мы будем с яблоками, грушами, черешней, сливой – всё то, что сегодня нужно Кавказским Минеральным Водам плюс нашей родной, любимой России.

Я хотел бы ещё раз попросить и Татьяну Алексеевну, и Михаила Михайловича. У нас сейчас готовится хороший, солидный проект создания научно-образовательных центров мирового уровня. Доверьте аграриям, пожалуйста, три-четыре центра, мы с удовольствием их выполним, работу нам дайте, мы будем выполнять, мы будем готовить первоклассные семена, мы будем готовить первоклассные породы, и всё будет у нас, по большому счёту, очень хорошо.

Огромное Вам спасибо.

В.Путин: Спасибо.

В.Фортов: Уважаемые коллеги!

Я хочу коснуться двух вопросов, которые возникли сразу, как только началась реформа академического сектора науки. Они уже четыре года как-то подвисают и не имеют понятного и ясного решения. Мы тоже хотим работы и тоже просим работу, но когда готовятся документы – это первый вопрос, – то странным образом среди целей и задач, которые возложены на Академию, есть пункт, который называется «проведение научных исследований». Наряду со многими другими пунктами – это экспертиза, это оценка эффективности работы и так далее, о чём Вы, Владимир Владимирович, очень правильно говорили в начале. Но мы не сможем выполнить той ответственной функции, которую Вы возложили на Академию, если не будем сами заниматься собственно научной работой. К сожалению, документы, которые сегодня готовятся, а это закон о науке и закон РАН, в одних местах в основных видах деятельности и в функциях Академии наук нет упоминаний, что это научная организация, а в других местах, в двух, где цели и задачи, есть. Если рассуждать формально, то Академия наук – не научная организация в этом смысле. Это значит, что если мы не будем заниматься научной работой, то мы вряд ли сможем выполнить квалифицированно те функции, которые возлагаются директивными документами, о которых много говорите Вы. Мне кажется, что надо обратить внимание на этот эффект и записать в решение, что Академия наук в научных организациях должна пройти везде. Мы, таким образом, формально рассуждая, выключаем очень мощный потенциал академической науки из решения тех прорывных задач, о которых Вы говорите. Это первое.

Второе. В самом начале реформы это был элемент, который был наиболее существенен: академические институты были отделены от Академии наук. Они сегодня разделены. Это вызвало очень большие дебаты. И сегодня та конструкция, которая существует, в общем, тоже сдерживает наше движение вперёд. Об этом очень много говорят. И сегодня, мне кажется, нам нужно обратить на это внимание: как сделать так, чтобы Академия наук была бы близка к институтам. Мы в своё время с Михаилом Михайловичем придумали схему, Вы её поддержали – это два ключа и так далее. Сейчас построена новая архитектура: есть министерства с очень широкими функциями, которые перекрывают, в частности, частично то, что было сделано в восемнадцати? Михаил Михайлович, у нас регламент с Вами?

М.Котюков: 17.

В.Фортов: Во всяком случае, эта работа сегодня до конца не доведена. И я бы предложил записать в решение, что эта проблема есть и надо делать шаги по её решению.

Спасибо.

В.Путин: Спасибо.

Татьяна Алексеевна, пожалуйста.

Т.Голикова: Спасибо, Владимир Владимирович.

Я бы хотела сказать два момента, которые касаются непосредственно подготовки к сегодняшнему Совету, и отреагировать на некоторые выступления, поскольку Правительство в этом направлении уже делает определённые шаги.

Первое, о чём я хотела бы сказать, – это о полной независимости Российской академии наук в связи с тем, что она самостоятельно формирует программу фундаментальных научных исследований на долгосрочный период и координацию фундаментальных научных исследований и поисковых научных работ. Почему я начала именно с формулировки закона? Потому что вторая по счёту программа (первая была 2008–2012, вторая – 2012–2020, сейчас длящаяся программа), и по ней последние изменения представлялись в конце 2015 года. 2016 год, когда была утверждена Вами Стратегия научно-технологического развития, не стал критериальным с точки зрения уточнения основных положений программы фундаментальных научных исследований. При этом я хочу обратить внимание, что этой программой предусмотрены основные ожидаемые результаты, их 198. Скажем, по различным направлениям, которые есть, приведу математическую науку, например, таких ожидаемых результатов более 300. Я специально сидела и считала.

Более того, программа 2012–2020 годов, в общем, по ожидаемым результатам пересекается с программой 2008–2012 годов. Наверное, какие-то научные исследования пересекаются. Наверное, они имеют длительный характер, но не большинство. И в этой связи я бы хотела сказать следующее, что не за горами, Александр Михайлович это отметил, формирование новой программы до 2035 года. И если мы не проинвентаризируем, а что же всё-таки нам удалось сделать за период существования двух программ фундаментальных исследований, наверное, у нас не получится новой программы, которая бы отвечала тем приоритетам и реализовывала бы те задачи, которые сегодня отражены и в нацпроектах, и в Стратегии, о которой я сейчас сказала.

Кроме того, за десять лет, то есть с момента существования и утверждения первой программы на науку из федерального бюджета, было потрачено 3,5 триллиона рублей. Это достаточно внушительная цифра, но, опять же, хочу сказать, частично это у Виктора Антоновича прозвучало, никто не инвентаризировал результаты работ, которые были за счёт этих 3,5 триллиона рублей осуществлены. И в этой связи, конечно, некоторым образом удручающе выглядит статистика, которую публикует Росстат, но которую в Росстат подают соответствующие научные учреждения. Что я имею в виду? В 2017 году, это данные Росстата, отмечено снижение числа разработанных передовых производственных технологий с 1,53 тысячи до 1,4, в то же время снизилось использование запатентованных изобретений до 485 в 2017 году, в 2016-м их было 527.

Но, наверное, самая неприятная цифра в этом – это цифра, которая связана с тем, что 55 процентов разработанных передовых производственных технологий внедряются в экономику страны спустя шесть лет и более, и только 28 процентов внедряются в интервале трёх лет.

К чему я привела эти цифры Росстата? Я привела эти цифры Росстата к тому, что, формируя новую программу фундаментальных исследований, мы всё-таки должны оценить, наверное, и просить об этом Академию наук (у неё на это есть полные полномочия) эту работу провести.

Второй момент, который здесь прозвучал. Возможно, коллеги критически отнесутся к тому, что я скажу, но я хочу Ваше внимание на это обратить. Вы обратили внимание только на то, что сказал Кропачев по поводу распределения денег по конкурсам. Но есть ещё другая тема – тема, которая прозвучала по поводу экспертизы всех фундаментальных и поисковых исследований Российской академии наук, включая ту науку, которая находится в других федеральных органах власти и в вузах.

На что хочу обратить внимание, Владимир Владимирович? В вузах нет науки по бюджету. Фундаментальная наука из вузовской науки исключена, в том числе посредством изменения технического инструмента – так называемой бюджетной классификации, в соответствии с которой исполняется бюджет.

Вы зададите вопрос, почему это сделано? Это сделано по одной простой причине: потому что методологически ещё в 2010 году так сложилось, что фундаментальной науки в вузах быть не должно. И сегодня наши ректоры борются с тем, что они пытаются возродить фундаментальную науку в вузах, и делают эту фундаментальную науку иногда несколько искажённым способом: кто-то зарабатывает внебюджетные средства, кто-то работает на грантах и так далее, но напрямую из бюджета фундаментальную науку они не получают. И мне кажется, что всё-таки эту ситуацию нужно исправлять, иначе наши вузы не будут соответствовать тем мировым вызовам, которые сегодня стоят перед Россией, перед российской экономикой. Это с одной стороны.

С другой стороны, возникает вопрос: а кто должен осуществлять экспертизу этих фундаментальных исследований? Владимир Стефанович Литвиненко сказал: «Не надо всю экспертизу отдавать Российской академии наук». Но мне кажется, что здесь не нужно бояться. Если мы воссоздадим соответствующие механизмы, которые позволят высказываться по этому поводу и делать какие-то оценки, исключительно для того, чтобы добиться результата, ничего плохого в этом не будет.

Следующий момент, на который я хотела обратить внимание, – я не могу не обратить внимания, это звучало практически от всех выступающих, – это аспирантура, вернуть защиту в аспирантуру. В принципе в Правительстве позиция единая. Сейчас Министерство науки и высшего образования в соответствии с поручением Дмитрия Анатольевича такие предложения готовит. У нас это начало 2019 года. И помимо того, что мы готовим предложение о возврате защиты в аспирантуру, мы ещё и готовим предложения, которые связаны если не с установлением заработной платы для аспирантов, как здесь звучало, то с возможной трансформацией нынешних аспирантских стипендий в некую грантовую поддержку для тех молодых учёных, которые действительно составляют «золото» нашего высшего образования и нашей науки.

Ещё две темы коротко, на которые я бы хотела обратить внимание. Это участие бюджетов регионов. Мы с вами обсуждали эту тему в пятницу на расширенном президиуме в Крыму, когда речь шла о том, что если на территориях регионов создаются крупные научно-образовательные центры, научные центры международного класса, то регионы вправе вкладывать свои ресурсы в поддержку такого рода научных образований. Но мешает этому, как Вы знаете, разграничение полномочий между уровнями публичной власти. И, наверное, всё-таки решения по этому поводу нужно принять, в противном случае достаточно сложно будет этим структурам на территориях функционировать.

И наконец, ещё одна тема – это тема закрепления научных кадров. Про аспирантуру уже сказали, но здесь звучало, например, такое предложение, как выкуп части ипотеки. Понятно, прозвучало предложение в сравнении с американскими вузами и возможностями этих вузов, которые имеют миллиардные в долларах бюджеты. У нас, конечно, таких внебюджетных источников нет. Но очевидно другое, что тех мер, которые мы сейчас принимаем по поддержке молодых исследователей, недостаточно. Мы не тратим деньги национального проекта «Наука», по общей договорённости, на текущие расходы, тем не менее мы понимаем, что увеличения количества молодых учёных и молодых исследователей невозможно достигнуть, если не будет создаваться социальная инфраструктура для этих молодых людей. И здесь, мне кажется, мы должны пойти если не на решительный, то на осторожный решительный шаг, чтобы выработать комплекс мер по поддержке молодых учёных и молодых исследователей, в противном случае мы не достигнем желаемого результата.

Что касается школы, то ряд предложений, которые здесь прозвучали, в том числе от Елены Владимировны, у нас, я очень надеюсь, будут утверждены в федеральном проекте «Образование». Во всяком случае, мы здесь плотно взаимодействуем и, как мне кажется, нашли возможные варианты поддержки и решения.

Спасибо.

Министр цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Константин Носков совместно с председателем лаосской части комиссии, министром планирования и инвестиций Лаосской Народно-Демократической Республики (ЛНДР) Супханом Кеомисаем провел XIV заседание Межправительственной Российско-Лаосской комиссии по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству. На заседании были затронуты вопросы текущего состояния договорно-правовой базы российско-лаосского сотрудничества, торгово-экономического сотрудничества России и Лаоса, а также взаимодействия в области науки, образования и других сферах. По окончании заседания был подписан итоговый протокол.

Глава Минкомсвязи отметил приверженность России и Лаоса к выстраиванию долгосрочного взаимовыгодного и доверительного диалога и призвал к укреплению двустороннего взаимодействия в практических областях. «Наши страны долгие годы тесно и плодотворно взаимодействуют по международной и региональной повестке, поддерживают насыщенный политический диалог, расширяются контакты по линии парламентов, различных министерств и ведомств», — сказал Константин Носков.

Министр подчеркнул, что одно из приоритетных направлений сотрудничества — наращивание торговых и инвестиционных связей с Лаосом. Для активизации деловых обменов между предпринимателями двух стран глава Минкомсвязи предложил организовать в 2019 году бизнес-миссию российских предпринимателей в Лаос. «У российской стороны накоплен большой опыт в таких сферах, как сетевая безопасность, автоматизация государственного управления, радиоконтроля, решений для операторов связи и других программных продуктов. Российская сторона также обладает полным набором альтернативных решений западным продуктам. Убежден, что соответствующие российские технологии и опыт могут представлять значительный интерес для лаосской стороны», — отметил Константин Носков.

В рамках рабочего визита в Лаос глава Минкомсвязи также встретился с министром почт, телекоммуникаций и связи ЛНДР Тхансамаем Коммаситом, министром промышленности и торговли ЛНДР Кхеммани Фолсеной, министром сельского хозяйства и лесных ресурсов ЛНДР Лиеном Тхикео.

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе пресс-конференции по итогам переговоров с Министром иностранных дел Доминиканской Республики М.Варгасом Мальдонадо, Москва, 26 ноября 2018 года

Уважаемые дамы и господа,

Провели конструктивные переговоры с Министром иностранных дел Доминиканской Республики М.Варгасом Мальдонадо. Мы давно знаем друг друга. Это не первый его визит в Россию. В ноябре 2016 г. он принял участие в министерской встрече Россия – «квартет» Сообщества латиноамериканских и карибских государств (CEЛAK) в Сочи, в ходе которой была принята «дорожная карта» нашего сотрудничества, закрепляющая постоянный механизм политических консультаций. Я бы хотел еще раз поблагодарить г-на М.Варгаса Мальдонадо за его личный вклад в подготовку этого документа. В то время Доминиканская Республика председательствовала в СЕЛАК.

Доминиканская Республика – наш перспективный партнер в регионе Латинской Америки и Карибского бассейна. С удовольствием констатировали динамичное развитие разноплановых российско-доминиканских связей. Условились работать над их расширением и углублением.

У нас общая заинтересованность в совершенствовании и развитии двусторонней договорно-правовой базы. Мы только что подписали межправительственное Соглашение об условиях отказа от визовых формальностей. Сделан еще один шаг по превращению Латинской Америки и Карибского бассейна в зону взаимных безвизовых поездок граждан. Доминиканская Республика стала уже 25-й страной (из 33), с которой мы заключили такие договоренности.

Уверен, что это будет способствовать дальнейшему развитию человеческих контактов, особенно взаимодействию в сфере туризма. Доминиканская Республика – в числе наиболее привлекательных направлений для отдыха российских граждан. В прошлом году эту страну посетили 230 тыс. человек (рост составил 75 % по сравнению с 2016 годом). В Москве работает представительство Министерства туризма Доминиканской Республики. У нас есть специальное соглашение, на основе которого мы продвигаем эту работу.

Заинтересованы в том, чтобы прекрасные политические контакты сопровождались расширением взаимодействия в сфере экономики. Здесь есть перспективные наметки в области сельского хозяйства, энергетики, включая технологии «зеленой энергетики». Договорились содействовать налаживанию прямых контактов между деловыми кругами, оказывать им всемерную поддержку, поощрять участие в различных выставках и ярмарках.

У нас хороший потенциал в сфере образовательных обменов, подготовки профессиональных кадров, а также культурно-гуманитарных связей. Мы предоставляем доминиканским гражданам правительственные стипендий на обучение в российских вузах. Выпускники советских и российских вузов Доминиканской Республики, а их более 3 тыс. человек, достаточно давно образовали Ассоциацию выпускников России, Восточной Европы, Центральной Азии и Кубы, которая также занимается продвижением нашего взаимодействия по линии гражданских обществ.

Полицейские Доминиканской Республики участвуют в антинаркотических курсах в Учебном центре МВД России в Манагуа, курсах для сотрудников чрезвычайных служб латиноамериканских и карибских государств на базе Регионального российско-кубинского центра подготовки специалистов пожарно-спасательного профиля в Гаване. Нас особенно радует, что доминиканские дипломаты регулярно посещают ежегодные специализированные тематические курсы по линии Дипломатической академии МИД России.

Будем рады видеть доминиканских представителей на различных мероприятиях, которые предстоят в будущем году. Имею в виду, Петербургский международный юридический форум (ПМЮФ) и Петербургский международный экономический форум (ПМЭФ), в рамках которого уже четвертый год подряд проходят специальные т.н. латиноамериканские сегменты.

В области внешнеполитического сотрудничества у нас обоюдная приверженность нормам и принципам Устава ООН, мирным политико- дипломатическим путям урегулирования любых конфликтов.

Рассмотрели ключевые вопросы повестки дня Совета Безопасности ООН, в котором Доминиканская Республика в 2019-2020 гг. будет работать в качестве непостоянного члена. Подробно обсудили вопросы, которые требуют дополнительного внимания.

О нашем намерении тесно координировать свои шаги в СБ ООН и других структурах свидетельствует подписание сегодня Меморандума о намерениях по вопросам консультационного взаимодействия между нашими министерствами на международных многосторонних площадках по линии постоянных представительств и делегаций двух стран.

Традиционно большое внимание уделяем нашему сотрудничеству в Латинской Америке и Карибском бассейне, связям России с СЕЛАК, субрегиональными структурами этого важного региона мира. Признательны Доминиканской Республике за неизменную поддержку, которую она оказывает нашим контактам, и стремится насыщать их практическим содержанием.

Признателен Министру иностранных дел Доминиканской Республики М.Варгасу Мальдонадо за сотрудничество.

Вопрос: Какие нормы международного морского права, с точки зрения России, были нарушены Украиной в результате произошедшего вчера инцидента с украинскими кораблями? Какие аргументы собирается использовать Россия? Что Вы вообще будете предпринимать в ходе экстренного заседания СБ ООН? Ожидаются ли в этой связи новые санкции Запада? Как введение военного положения на Украине отразится на ситуации в Донбассе?

С.В.Лавров: Этот инцидент был однозначной провокацией. Все, что необходимо сказать по этому поводу, было сказано и в заявлениях погранслужбы ФСБ России, и в комментариях официального представителя МИД. Были нарушены не только ключевые положения международного морского права, но и общего права, включая Устав ООН, Конвенцию ООН по морскому праву 1982 г., другие международно-правовые инструменты, которые требуют от всех государств уважать суверенитет другого государства. То, что такое нарушение произошло, причем достаточно опасными методами – маневрирование в узком проливе – могло создать и создавало риски для нормального движения судов в этой акватории.

По поводу того, что мы планируем предпринять на заседании СБ ООН. У нас нет иллюзий с учетом того, что Запад взял позицию безоглядной поддержки Президента Украины П.А.Порошенко и его режима. Хотя вчерашнее вечернее заявление, призывы со стороны ЕС к России и Украине проявлять сдержанность, как минимум, наводят на определенные мысли. Если и к Украине адресуется призыв наравне с Россией, значит, точно, Киев в глазах своих западных спонсоров совершил вещи, которые они не одобряют. Надеюсь, власти Украины сделают из этого необходимые выводы.

Одновременно нас не может радовать, что ЕС по-прежнему пытается цепляться за некие аргументы, в которых нет никакого резона. Я слышал, что он устами представителей европейской внешнеполитической службы заявил, что ожидает от России прекращения инспекций судов. Видимо, речь уже идет об Азовском море, потому что вчерашний инцидент произошел в Черном море, на подступах к Керченскому проливу. Нас призывают прекратить инспекции судов, хотя они проводятся в полном соответствии с имеющимися договоренностями, в том числе и с Украиной. Эти инспекции не привели ни к одной жалобе со стороны какого-либо инспектируемого судна. Я уже говорил об этом и просил бы наших коллег в Евросоюзе обращать внимание на фактическую сторону дела, не путать Азовское море с Черным, не создавать проблему там, где ее нет.

По поводу того, что нас призывают прекратить инспекции. Когда официальные лица Украины напрямую, открыто, гласно и публично призывали взорвать Крымский мост, почему-то я не слышал из Брюсселя каких-то призывов к ним урезонить своих представителей и прекратить призывать совершать террористические акты. Так что, здесь вопрос многогранный.

Думаю, мы увидели еще не все, что будет связано с последствиями вчерашней провокации. Вы уже знаете, что запущен процесс объявления военного положения на Украине. Секретарь СНБО Украины А.В.Турчинов сказал, что это означает, что выборы не будут проводится вовремя. Там происходят достаточно интересные вещи. Думаю, наблюдать за тем, как эта украинская власть пытается вырулить из ситуации, которая воспринимается населением все более негативно, скучно не будет.

Что касается санкций, то нас они уже давно перестали волновать. Конечно, санкции это всегда плохо. Трудно комментировать такую политику, когда из-за инцидентов, подобных вчерашнему, сторона, чей суверенитет был нарушен, может рассматриваться как объект новых санкций. Сложно рассчитывать на то, что мы сможем повлиять на людей, которые одержимы одним желанием искать всё новые поводы для давления на Российскую Федерацию.

Относительно эскалации ситуации в Донбассе могу сказать, что вчера оттуда были тревожные сообщения. Представители ДНР и ЛНР их не подтвердили, но нужно очень внимательно следить за тем, что там происходит. Если объявляется военное положение на Украине, радикал-социалисты, зная их повадки, будут ощущать, что у них развязаны руки. Там и без военного положения постоянно происходят нарушения международного гуманитарного права: обстрелы населённых пунктов, социальных объектов, гибель гражданского населения. Жёстко призываем западных спонсоров Киева угомонить тех, кто пытается на военной истерии заработать политические очки в связи с предстоящими выборами и прочими событиями на Украине.

Вопрос: Не является ли, на Ваш взгляд, нарушение границ России украинскими судами провокацией в преддверии саммита «Большой двадцатки» в Буэнос-Айресе?

Вчера Президент Украины П.А.Порошенко призвал страны-участницы Будапештского меморандума объединиться для защиты суверенитета и безопасности Украины, на который якобы покушается Россия. Может ли это стать началом прямой конфронтации?

С.В.Лавров: Наверное, когда украинская сторона планировала эту провокацию – а то, что это было сделано с благоволения, прямого приказа высшего руководства, ни у кого сомнений не вызывает, – наверняка, они просчитывали дополнительные выгоды, которые хотят извлечь из этой ситуации. Прежде всего, расчёт был на то, что США и Европа, как всегда, безоглядно будут вставать на сторону провокаторов.

И «двадцатка» в Буэнос-Айресе приближается, и параллельно на ГА ООН около полутора недель назад украинцы внесли проект резолюции «О милитаризации Азовского моря» с критикой того, что они называют «милитаризацией Азовского моря». Под эту «пустышку», которую они распространили в ООН, им было бы немаловажно подобрать хоть какие-то факты.

Трудно сказать, какие идеи витали в их умах, когда они планировали эту провокацию, и чего хотели добиться в плане продвижения своей политики, которая ведёт Украину исключительно по пути радикал-национализма. Именно радикал-националисты и неонацисты сейчас правят бал на Украине, что подтвердилось вчерашней безобразной акцией у российского Посольства в Киеве, которое закидали дымовыми шашками. Полиция не то чтобы бездействовала, но особого рвения прекратить этот шабаш не демонстрировала.

Я слышал, что Президент Украины П.А.Порошенко призвал страны-участницы Будапештского меморандума, подписанного лидерами США, России, Великобритании и самой Украины, объединиться для защиты суверенитета Украины. Будапештский меморандум касался договорённостей, которые были связаны с отказом Украины от ядерного оружия, которое на её территории осталось после распада СССР. Там есть обязательства всех стран-участниц этого Меморандума не применять ядерное оружие против Украины и соблюдать все без исключения принципы ОБСЕ. Мы полностью привержены этим обязательствам. Чего нет в Будапештском меморандуме, так это обязательств стран, которые его подписали, сносить, молча наблюдать, а то и поддерживать антиконституционные вооружённые государственные перевороты. Принципы ОБСЕ, под которыми в рамках Будапештского меморандума подписалась, в том числе, Украина, категорически запрещают смену власти на подобии той, которая произошла в Киеве в феврале 2014 года. Людям, которые пришли к власти в грубейшее нарушение одного из ключевых принципов Будапештского меморандума, следовало бы об этом помнить и не пытаться сваливать с больной головы на здоровую. Надо себя вести поадекватнее, потому что уже и западным спонсорам Киева бывает неудобно за то, в какие идеи и раздумья облекают свои интересы украинские руководители.

Вопрос: В прошлом году международное сообщество обвинило Президента САР Б.Асада в химатаке в Хан-Шейхуне, притом сделано это было молниеносно, не дожидаясь фактов и расследования Организации по запрещению химического оружия. Почему сегодня после химатаки в Алеппо мы не видим подобных реакций?

С.В.Лавров: Наверное, этот вопрос нужно адресовать не мне. Напомню, что в Хан-Шейхуне поначалу американская сторона попросила нас добиться от Правительства САР согласия на посещение международными инспекторами аэродрома, с которого взлетал самолет, проводивший антитеррористическую операцию против боевиков. Этот самолет, как утверждали американцы, нес снаряды, оснащенные химическими отравляющими веществами. Мы буквально через сутки после такого запроса договорились с сирийским правительством, и оно дало согласие на приезд инспекторов на этот объект. Как только мы это сделали, американцы сказали: «Спасибо, не надо». Через какое-то время они нанесли удары по этому аэродрому. Порой им даже не нужно специально разбираться в том, что произошло, если у них уже есть заранее сформированная позиция в отношении того, кто является «приемлемым экстремистом», а кто – объектом усилий по смене режима.

Если Вас интересует, почему сейчас не слышно каких-то заявлений со стороны Вашингтона, у «Раша Тудей» есть свое представительство в США, Вы можете задать этот вопрос. Хотя это даст повод тем, кто внимательно следит за Вашей работой, лишний раз сказать о вмешательстве во внутренние дела США. Они ответят, что американская позиция формируется в США, что нечего в эту позицию вникать.

Я пытаюсь иронизировать, потому что, на самом деле, печально, когда нашими западными партнерами информация начинает фильтроваться вплоть до законодательного уровня, как это произошло во Франции. Но это тема отдельного разговора.

Россия. Доминиканская Республика > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 26 ноября 2018 > № 2877494 Сергей Лавров

10-18 ноября 2018 года прошла рабочая встреча ВСЕГЕИ и делегации Министерства экологии и природных ресурсов Вьетнама, Главного управления геологии и полезных ископаемых Вьетнама и Геологической экспедиции по радиоактивным и редким металлам.

В процессе обсуждения были рассмотрены результаты работ ВСЕГЕИ в области изучения геологии и минерагениии Вьетнама по различным контрактам, предложения заместителя генерального директора Главного управления геологии и полезных ископаемых Вьетнама Буй Винь Кйена по дальнейшему направлению сотрудничества с ВСЕГЕИ и по продолжению совместных работ с Экспедицией по радиоактивным и редким металлам, направленных на изучение ураноносности Вьетнама.

Вьетнамская делегация посетила Центральный геологический музей, Изотопный центр, Всероссийскую геологическую библиотеку, Центральную лабораторию и отметила высокий уровень организации работ по главным направлениям деятельности ВСЕГЕИ.

По результатам встречи были подписаны протоколы о намерениях о совместном проведении работ по новым проектам «Исследование минеральных ресурсов с целью планирования устойчивого экономического развития северо-западного Вьетнама (Тей Бак)», «Изучение ураноносности прогиба Нонг Шон (Центральный Вьетнам)» и контракт на проведение лабораторных работ в Изотопном центре ВСЕГЕИ.

Дальнейшее развитие российско-вьетнамских отношений планируется осуществлять на основе действующего «Рамочного соглашения между ФГБУ «ВСЕГЕИ» и Главным управлением геологии и полезных ископаемых Вьетнама» от 21.08.2017 года.

КОНФЕРЕНЦИЯ ВЭД 2.0 «СДЕЛАНО В МОСКВЕ ДЛЯ ЭКСПОРТА»

10 декабря в гостинице «Рэдиссон Ройал Москва» пройдет конференция «ВЭД 2.0», которая объединит ведущих экспортеров столицы и экспертов сферы ВЭД.

Главная тема конференции - «Сделано в Москве для экспорта».

Цель: формирование международной коммуникационной платформы с участием иностранных торговых представительств и байерских делегаций для продвижения несырьевого экспорта Москвы.

В ходе мероприятия производители-экспортеры из Москвы, российские и зарубежные эксперты, представители общественных организаций и органов власти обсудят развитие несырьевого неэнергетического экспорта столицы и сформируют подходы к созданию международной коммуникационной платформы для продвижения московских товаров на внешние рынки.

Конференцию планируют посетить более трех тысяч человек из двух десятков стран. В частности, приедут представители международных ассоциаций и торгово-промышленных объединений из Китая, Италии, Германии, Франции, Нидерландов, Турции, Польши, Финляндии, Южной Кореи, Японии, Индонезии, Вьетнама, ОАЭ.

Под единым брендом «Сделано в Москве» на конференции «ВЭД 2.0» будут представлены 40 столичных производителей в 12 экспортных направлениях. Деловая программа будет проходить в формате «открытого диалога», в ходе которого представители малого и среднего предпринимательства смогут задать вопросы представителям власти, иностранных торгпредств, международных экспортных ассоциаций. Также запланировано 400 экспортных консультаций, 300 b2b-встреч, более 10 деловых мероприятий, а также дискуссии по приоритетным экспортным направлениям (промышленный экспорт, IT, АПК, экспорт услуг).

Российская робототехническая отрасль подросла

Ксения Прудникова

В рамках прошедшей в Москве конференции Industrial Robotics Workshop Национальная ассоциация участников рынка робототехники (НАУРР) представила результаты исследования отечественного рынка робототехники. У России есть потенциал не только для развития отрасли, но и для того, чтобы занять заметное место на мировом рынке, поспособствовать этому должны продуманные меры поддержки со стороны государства и институтов развития, а также появление стратегии и центра развития робототехнической отрасли в России.

По данным исследования НАУРР, в России эксплуатируется свыше 4 тыс. промышленных роботов. За 2017 г. было поставлено 713 единиц такой техники. По данным International Federation of Robotics (IFR), в мире странами-лидерами по количеству установленных промышленных роботов являются Китай (137,9 тыс. единиц в 2017 г.), Япония (45,5 тыс.), Южная Корея (39,7 тыс.), США (33 тыс.) и Германия (21,4 тыс.). Неожиданный скачок, заняв седьмую строчку в мировом рейтинге, совершил Вьетнам: в 2016 г. в страну было поставлено 1,6 тыс. промышленных роботов, а в 2017 г. - уже 8,3 тыс. Это произошло за счет того, что в стране стало появляться все больше производств электроники, которые необходимо автоматизировать.

Представляя результаты исследования, исполнительный директор НАУРР Алиса Конюховская (на фото) подчеркнула, что оценивать отрасль робототехники невозможно в отрыве от других отраслей. "Развитие автомобилестроения, пищевой промышленности и наращивание объемов производства электроники напрямую влияют на увеличение объемов рынка промышленной робототехники", - подчеркнула она.

По данным НАУРР, объем российского рынка промышленных роботов в 2017 г. составил 2 млрд руб. Еще 5,8 млрд руб. приходятся на рынок робототехнических систем, к которым относится специализированное программное обеспечение, сопряженное оборудование, периферийные устройства, инженерные системы и т.п. В мире, по данным IFR, эти показатели в 2017 г. составили $16 млрд и $48 млрд соответственно.

Если рассматривать по отраслям применения, то на автомобилестроение в России приходится 37% промышленных роботов, что в целом совпадает с общемировой тенденцией (33%, по данным IFR), на металлургическую отрасль - 22%, НИОКР и образование - 10%, химическую промышленность - 6%, производство электроники - 1%.

Немаловажным показателем развития отрасли промышленной робототехники, по словам Алисы Конюховской, является наличие собственного производства или локализация зарубежного. Она напомнила, что в Китае первой локализовала производство компания ABB в 2005 г., когда китайский рынок насчитывал около 5000 роботов. "Но российский рынок пока не настолько развит, чтобы ожидать появления локализированных производств в ближайшее время", - добавила она. По прогнозам специалистов НАУРР, рынок промышленной робототехники в России продолжит рост. Но даже при оптимистическом сценарии (прирост на 15% в год) перейти рубеж в 5000 роботов в эксплуатации удастся не ранее 2030 г. "Только после этого можно говорить об экономической эффективности собственного производства роботов или локализации международных производств у нас в стране", - сказала исполнительный директор НАУРР.

Оценила ассоциация и российский рынок сервисной робототехники, проанализировав данные, полученные за три года от 10 его наиболее активных игроков. По результатам исследования, за 2017 г. продажи 10 компаний сервисной робототехники выросли на 50% и составили 340 млн руб., из которых 232 млн руб. (68%) приходятся на профессиональных роботов (В2В), 108 млн руб. (32%) - на персональные устройства (В2С). В мире, по данным IFR, в 2017 г. на долю сервисных роботов для профессионального использования пришлось $6,6 млрд, на персональных роботов - $2,1 млрд. В структуре продаж российских роботов 144 млн руб. получено от реализации роботов для общественных пространств, 108 млн руб. - техника, применяемая в обучении и НИОКР, 49 млн руб. - медицинские разработки, 19 млн руб. - логистические роботы, используемые внутри помещений, 12 млн руб. - роботы для сельского хозяйства.

Специалисты НАУРР считают, что у сервисной робототехники отечественного производства хороший экспортный потенциал. Так, за 2017 г. из 196 произведенных в стране единиц для профессионального применения 53 (27%) было экспортировано. Из 1628 персональных устройств на мировой рынок попало 250 (15%). Доходы от экспорта В2В-решений составили 45 млн руб., В2С - 6 млн руб.

Алиса Конюховская отметила, что разработками российских производителей и возможностью сотрудничества с ними в мире активно интересуются. Так, в этом году в ходе международной промышленной выставки "Иннопром" НАУРР совместно с Корейским институтом развития робототехники (Korean Institute of Robotics Industry Advancement, KIRIA) организовали Российско-корейский форум о сотрудничестве в области робототехнических исследований. Примером успешного сотрудничества российских и корейских специалистов является компания "Экзоатлет", которая заключила договор с корейской компанией Cosmo & Group о совместной коммерциализации российского экзоскелета на международном рынке. Исполнительный директор НАУРР рассказала, что в середине ноября в китайском городе Ханчжоу был открыт корейский центр робототехники, в котором представлена разработка компании "Экзоатлет".

"В нашей стране существует некоторый скептицизм по поводу возможностей российских компаний на китайском рынке. Но он не оправдан. В Китае отечественным разработчикам готова оказать поддержку Торгово-промышленная палата РФ, а также представители фонда "Сколково". На международные рынки выходить необходимо, и НАУРР уделяет этому вопросу особое внимание. Например, мы планируем организовать бизнес-миссию на World Robot Conference в августе следующего года", - поделилась планами Алиса Конюховская. "Если упустить момент, то уже через 5-10 лет Россия будет вынуждена закупать сервисных роботов азиатских производителей, так же как мы сейчас закупаем у них смартфоны. С промышленными роботами это уже произошло, но в сервисном сегменте мы пока еще можем конкурировать", - добавила она.

Ключевым фактором для робототехнической отрасли, по мнению как представителей НАУРР, так и игроков рынка, является реализация государственных стратегий и мер поддержки.

Алиса Конюховская обратила внимание участников Industrial Robotics Workshop на то, что страны - лидеры рынка промышленной робототехники реализуют разнообразные национальные программы, направленные на поддержку отрасли. Так, в Китае в 2013 г. появилось Руководство по содействию развитию робототехнической отрасли. Кроме того, в стране принят План развития робототехнической отрасли (2016-2020) и Программа развития искусственного интеллекта нового поколения (2018-2020). Отраслевые вопросы рассматриваются и в таких документах, как "Глобальная государственная программа развития Made in China 2025", XIII пятилетний план развития на 2016-2020 гг. и в региональных программах.

В Японии еще в 2001 г. обнародован Отчет о технологической стратегии создания "общества роботов" в XXI веке, а в 2015 г. в стране принята Новая стратегия развития робототехники. В Южной Корее план развития робототехники обновляется каждые пять лет, помимо этого, с 2008 г. в стране действует закон о разработке и распространении интеллектуальных роботов. В США в 2009 г. принята дорожная карта From Internet to Robotics, а в 2011 - Национальная робототехническая инициатива. Эти документы регулярно обновляются.

В России национальной программы или дорожной карты развития робототехнической отрасли пока нет. Компоненты робототехники и сенсорика включены в список сквозных технологий программы "Цифровая экономика РФ" и Национальной технологической инициативы. По мнению, исполнительного директора НАУРР, отношение к робототехнике как к сквозной технологии не способствует быстрому развитию отрасли. По ее словам, такой подход не предусматривает оценки состояния отрасли и выявления ее насущных проблем, что способствовало бы их скорейшему устранению, корректировке существующих мер поддержки.

При этом в стране довольно много институтов развития, оказывающих содействие развитию технологий и инноваций. К ним относятся Фонд развития промышленности, Агентство стратегических инициатив и ряд других. В период с 2014 г. по 2018 г. проекты в области робототехники получили от Внешэкономбанка, Роснано, Российской венчурной компании, фонда "Сколково", Фонда содействия инновациям и Фонда развития интернет-инициатив финансовую поддержку в размере 1,5 млрд руб. (свыше $22 млн). Алиса Конюховская привела для сравнения годовой бюджет Корейского института развития робототехники, который составляет около $50 млн.

Совместно с Департаментом цифровых технологий Минпромторга РФ НАУРР провела опрос более 50 представителей робототехнической отрасли, результаты которого также были представлены участникам Industrial Robotics Workshop. Подавляющее большинство участников опроса (98%) подтвердили, что стране нужна стратегия развития робототехнической отрасли, задающая направления и учитывающая интересы всех участников рынка. Также 70% участников опроса поддержали идею создания национального центра развития робототехники, основными функциями которого должны стать создание условий для взаимодействия разработчиков с конечными заказчиками, популяризация и развитие отечественной робототехники в стране и за ее пределами, ведение открытой базы отечественных компаний и продуктов и др.

Обозначила исполнительный директор НАУРР и другие меры, необходимые для развития отрасли. В частности, необходимо стимулирование спроса на робототехническую продукцию, за счет субсидирования или льготного кредитования. Значительной поддержкой для производителей роботов может стать снижение налогов и социальных отчислений, а также содействие в экспорте. Не менее важным вопросом является подготовка квалифицированных кадров, для чего необходимо разработать программы обучения в вузах, а также субсидировать переобучение персонала на предприятиях. При этом, как отметила Алиса Конюховская, должен проводиться регулярный мониторинг и оценка эффективности поддерживающих мер, а также усилена межведомственная кооперация и налажено взаимодействие представителей государства, бизнеса, науки и образования.

Досье ComNews

Industrial Robotics Workshop прошел в Москве во второй раз. Организаторами выступили НАУРР, ABAGY Robotic Systems и группа компаний Formika в партнерстве с Минпромторгом РФ, Фондом развития промышленности и Агентством по технологическому развитию. В мероприятии приняло участие свыше 400 человек, из которых около 100 представляли отрасль робототехники (производители, интеграторы, разработчики ПО), остальные - заказчики и компании, заинтересованные в применении робототехнических комплексов. Проведение следующего Industrial Robotics Workshop запланировано на апрель 2019 г.

Федеральная служба по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека информирует, что в странах тропического и субтропического климата в течение последних лет продолжается эпидемиологическое неблагополучие по лихорадке Денге.

Лихорадка Денге широко распространена в Юго-Восточной Азии (Бангладеш, Таиланд, Индонезия, Китай, Малайзия, Япония, Вьетнам, Мьянма, Сингапур, Филиппины), Индии, Африке (Мозамбик, Судан, Египет), в тропическом и субтропическом поясе Северной, Центральной и Южной Америки (Бразилия, Мексика, Гондурас, Коста-Рика, Пуэрто-Рико, Панама и др.)

В настоящее время регистрируется эпидемиологическое неблагополучие по лихорадке Денге в Бангладеше и в Бразилии.

В Бангладеш с августа текущего года зарегистрировано 5730 случаев лихорадки Денге, из них 17 закончились летальным исходом (в 2017 году – 2769 случаев и 8 летальных). Особенно неблагополучная ситуация наблюдается в г. Дакка и в прилегающих к нему районах – Маникгандж, Газипур, Тангаил, Мунжигандж, где зарегистрировано 5708 случаев лихорадки Денге.

В Бразилии с начала текущего года зарегистрировано более 9 тыс. случаев лихорадки Денге среди местного населения (в 2017 году – 6 тыс.), количество заболевших продолжает расти, только в первой декаде октября 2018 года в медицинские организации штата Сан-Паулу с клиническими проявлениями лихорадки Денге обратилось более 430 человек.

Не смотря на принимаемые меры по локализации ситуации, министерства здравоохранения указанных стран прогнозируют дальнейший рост заболеваемости лихорадкой Денге среди населения в октябре – ноябре текущего года, в связи с сезонными особенностями климата.

За последние годы в Российской Федерации стали регистрироваться завозные случаи лихорадки Денге, в том числе в 2012 году – 63 случая, в 2013 году – 170, в 2014 году– 105 случаев, в 2015 году – 136, в 2016 году – 145, в 2017 году – 196, за 9 месяцев 2018 года – 184 случая. Заражение происходило при посещении Таиланда, Вьетнама, Индонезии, Индии, Бангладеш, Гонконга, Мальдивских островов.

Основными переносчиками лихорадки Денге являются комары Aedes aegypti. В отсутствии переносчика больной человек не представляет эпидемиологической опасности.

Лихорадка Денге – вирусная инфекция, передающаяся укусами москитов. Симптомами являются высокая температура, тошнота, сыпь, головные и поясничные боли. Геморрагический вариант лихорадки сопровождается сильными внутренними кровотечениями, вызванными коллапсом кровеносных сосудов.

В целях профилактики лихорадки Денге и других геморрагических лихорадок с трансмиссивным путем передачи среди российских туристов, выезжающих в страны тропического климата, необходимо:

• использовать индивидуальные средства защиты, такие как: оконные противомоскитные сетки, пологи, одежда с длинными рукавами, обработанные инсектицидом материалы, репелленты;

• по возвращении при обращении за медицинской помощью при наличии признаков инфекционных болезней (в первую очередь повышение температуры тела) необходимо информировать врача о факте пребывания в стране с тропическим климатом.

«Политические препятствия»: почему Турцию не берут в ЕС

ЕС и Турция поддержали меморандум по Идлибу и сделку с Ираном

Анкара и Брюссель впервые за полтора года вернулись к переговорам о вступлении Турции в ЕС. Несмотря на критику проводимой президентом Эрдоганом политики со стороны чиновников Евросоюза, Турция все равно продолжает работу над необходимыми для евроинтеграции реформами. Эксперты считают, что перспектив для реализаций стремлений Турции в обозримом будущем нет, однако Брюссель будет налаживать отношения с Анкарой, чтобы оградить себя от потока беженцев.

Верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Федерика Могерини и европейский комиссар по вопросам расширения Евросоюза Йоханнес Хан посетили Анкару 22 ноября, где они встретились с министром иностранных дел Мевлютом Чавушоглу и его заместителем Фаруком Каймакки.

Этот визит стал первой встречей в рамках политического диалога высокого уровня, состоявшейся за последние полтора года.

Переговоры были посвящены двум ключевым темам. Стороны обсудили вопросы сотрудничества ЕС и Турции на Ближнем Востоке. По итогам встречи представители Анкары и Брюсселя заявили о важности сохранения ядерного соглашения по Ирану. Кроме того, стороны выступили за сохранение экономических выгод для Тегерана и поддержали меморандум по сирийскому Идлибу.

Второй ключевой темой прошедших переговоров стал процесс присоединения Турции к Евросоюзу. В частности, стороны намеревались обсудить таможенный союз и либерализацию виз. В конце июня текущего года Совет Евросоюза прекратил переговоры о присоединении Турции, а также остановил работу по укреплению таможенного союза Анкары и Брюсселя. Заявление об этом было обнародовано после победы Реджепа Эрдогана на президентских выборах.

«Поэтому нынешняя встреча знаковая. Можно ожидать возобновления переговоров, которые были прерваны, что раздражало турок. Их стремление вступить в ЕС достаточно серьезное. Далеко не везде в Европе оно поддерживается. По крайней мере, это говорит о том, что Евросоюз не намерен прекращать их отношений. Это для турок очень важно», — считает старший научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН Виктор Надеин-Раевский.

Раздражение Турции от нежелания ЕС принимать страну в свои ряды чувствовалось и на этих переговорах.

Чавушоглу заявил, что «политические препятствия», которыми Брюссель блокирует движение Турции в ЕС недопустимы. «Заявления, которые исключают Турцию, заявления, которые отрицают, что Турция будет страной-членом, не несут никакой пользы», — заявил он, добавив, что отказ принимать его страну в ЕС также «мешает росту, благополучию и политической стабильности Европейского союза».

Примечательно, что Турция поднимает вопрос своего членства в ЕС не только на словах. 29 августа турецкое правительство впервые за три года провело заседание «Группы действий по реформе». По его итогам Чавушоглу заявил об «ускорении реформ», необходимых для вступления в ЕС.

«Мы договорились ускорить процесс политических реформ. В предстоящий срок мы сосредоточимся на таких вопросах, как судебная система, законы, основные права, свободы и безопасность», — говорил он в августе. Кроме того, 11 декабря Анкара планирует провести второе заседание «группы».

Впрочем эти реформы имеют решающее значение не только для вступления в ЕС, но и для достижения прогресса в вопросах таможенного союза и либерализации визового режима.

Однако в ответ на стремления Турции, ЕС выдвигает обвинения за недавние аресты в стране. Турецкая полиция 16 ноября задержала 13 человек, в том числе двух видных ученых и экс-сопредседателя прокурдской партии. Их обвиняют в попытке свержения правительства через массовые протесты 2013 года.

Надеин-Раевский считает, что запущенный процесс двусторонних переговоров свидетельствует о стремлении Анкары вступить в Евросоюз, несмотря на всю критику Европы в адрес Турции.

Прежде всего, критика касается вопроса государственной власти Турции.

Когда Эрдоган внес в конституцию изменения, расширив свои полномочия и, тем самым, превратив Турцию в президентскую республику, Евросоюз возмутился. А сам турецкий лидер заявил, что это станет «уроком для Европы».

После того как Эрдоган одержал победу на выборах, его официальный представитель посоветовал «заткнуться» конгрессмену США, который заявил, что президент одержал победу только «благодаря уничтожению оппозиции с помощью арестов, насилия и подавления свободы слова».

Тогда же Федерика Могерини заявила, что условия для проведения предвыборной кампании были неравными, а свобода слова ограничена.

«Более того, принцип разделения властей, который является нормальным для европейских стран, нарушен в Турции с их точки зрения. Должность премьер-министра ликвидирована. Вместо него существует пять вице-президентов, которых назначает Эрдоган. То есть исполнительная власть полностью в руках президента без всяких ограничений. То же самое касается парламента, который поставлен в зависимость от президента, формально он может отстранить его от власти при голосовании двух третей депутатов. Но это нереальный вариант», — отмечает эксперт.

Но все же, самой главной проблемой в отношениях Турции и ЕС по-прежнему является судебная система. Всех судей в стране также назначает президент. Однако полная независимость судов от власти — это обязательный признак демократии, на который Европейский союз не может закрыть глаза.

В турецком законодательстве присутствует еще одна статья, которая идет вразрез с демократическими ценностями.

«Конечно, Евросоюз недоволен арестами журналистов и закрытием СМИ. Около 150 изданий закрылось в Турции за последние пару лет. Конечно, претензия касается существующей в стране статьи за оскорбление власти. По ней было возбуждено около 3 тыс. дел. Правда, Эрдоган заявил, что всех прощает, но это не конституционное решение, а индивидуальное. Все-таки это говорит о том, что так или иначе следующие дела будут доведены до логического конца», — рассказывает Виктор Надеин-Раевский. В Турции за оскорбление президента можно отправиться в тюрьму на четыре года.

Все это является недопустимым для Европы. Турецкое законодательство должно быть кардинально изменено в соответствии с требованиями ЕС. Однако, этот процесс может затянуться.

«По 35 пакетам переговоров вообще не было, а это долгий путь, который занимает много лет. Поэтому у турок сложилось впечатление что в Европе их видеть не хотят. Правда, часть европейских лидеров в открытую об этом говорят. Естественно, что реакция турок на подобное отношение к своей стране отрицательна. После всех претензий, которые предъявлялись Турции и разговоров о нерукопожатности Эрдогана, возобновление переговорного процесса можно рассматривать как позитивное явление», — отмечает эксперт.

Ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН Сергей Уткин констатирует: в обозримой перспективе, в ближайшие 20 лет, членство Турции в ЕС нереалистично, и это все более открыто признают обе стороны.

«Но это не означает, что нет тем для того, чтобы вести переговоры и договариваться. Наоборот, общих тем более чем достаточно — начиная от беженцев и сирийского урегулирования и продолжая вопросами экономического взаимодействия, которое у Турции с ЕС весьма плотное. Есть противоречия, критическое отношение в Евросоюзе к политической линии Эрдогана, но многие важные для Европы вопросы без Турции не решаются, так что приходится идти на компромиссы», — говорит Уткин.

Надеин-Раевский в свою очередь подчеркивает, что Турция и ЕС заинтересованы в экономическом и международном сотрудничестве.

«Евросоюз — структура специфическая, он изначально заточен на расширение. А Турция — это огромный рынок, сопоставимый с крупнейшими странами Евросоюза. И новые рынки Европе нужны. Для Евросоюза часть рынков облагается пошлинами, что делает эти товары неконкурентоспособными», — отмечает эксперт.

Соответственно, ЕС со своей стороны также заинтересован в либерализации виз.

Однако, основной интерес Евросоюза заключается в миграционной политике. Многочисленный поток беженцев по-прежнему является больной темой для европейских стран, и без Турции они обойтись не могут. Анкара принимает огромное количество мигрантов: на территории страны находится более 3,5 млн беженцев из Сирии.

Тем не менее, по словам эксперта, отказываться от сотрудничества с Европой по этому вопросу Турция не собирается, чтобы не закрывать окно возможностей. Переговоры с ЕС дают Анкаре надежды на финансирование. В марте Брюссель согласился выделить более $3 млрд Турции на содержание беженцев.

«Мигранты — это большое бремя для бюджета, экономическая ситуация в стране очень сложная. Конечно, туркам нужна финансовая помощь. Поэтому Европе и нужно вести переговоры с Турцией, постоянно поддерживать отношения», — отмечает эксперт.

После того, как Анкара согласилась разместить у себя беженцев, европейские страны и Турция приняли решение ускорить переговоры о членстве страны в ЕС. Однако 15 июля 2016 года в Турции произошла попытка переворота.

Власти страны задержали тысячи людей и уволили десятки тысяч госслужащих по подозрению в причастности к мятежу или симпатиях к путчистам. После этих событий Европарламент призвал заморозить переговоры о вступлении Турции в ЕС.

V Сибирский экономический форум прошел с 22 по 23 ноября в Новосибирске. Цель его проведения — углубление инвестиционного и торгово-экономического сотрудничества между российскими и азиатскими предприятиями из Китая, Вьетнама, Таиланда и других стран, а также предоставление среднему и малому бизнесу платформы для взаимодействия.

Первый Сибирский экономический форум состоялся в 2014 году. По словам его организатора Александра Дегтярева, в последние годы спрос азиатских потребителей на российские товары значительно вырос.

"В конце 2014 года рубль девальвировался. В 2015 году российские предприятия выразили намерение экспортировать товары на азиатские рынки. В связи с этим нынешний форум пригласил азиатские компании, интересующиеся импортом российской продукции, принять участие в мероприятии", — сказал он.

Это уникальная площадка прямого общения российских и азиатских предприятий. С одной стороны, для российских компаний была организована презентация качественных товаров из Китая, Южной Кореи и других стран. А с другой стороны, было проведено знакомство азиатских участников форума с Сибирью в целях привлечения инвестиций.

"Китайские предприниматели вложили капитал на выращивание орхидей в республике, что дало хороший урожай. Теперь цветы продаются в Бурятии и по всей Сибири", — сообщила торговый представитель Бурятии Анна Бессмертная.

Как ее словам, помимо орхидей, в настоящее время в сибирском регионе масштабно выращивают китайские лекарственные растения, большинство которых экспортируется в Китай, а остальные — идут на здравоохранение россиян.

Российская Сибирь обладает обширной территорией и богатыми природными ресурсами. Китайско-российское сотрудничество в этом регионе имеет широкие перспективы. Особенно, в последние годы все больше и больше китайских предприятий выразили желание сотрудничать с российскими компаниями в производстве сельскохозяйственной продукции и продуктов питания.

Заместитель председателя Гуандунской ассоциации импортных продуктов Цзян Дин отметил, что благодаря китайской политике по поощрению импорта и снижению таможенных пошлин, российской стратегии по поддержке экспорта, китайско-российская двусторонняя торговля будет расширяться и дальше.

"В будущем, помимо кондитерских изделий, муки и растительного масла, планируется импортировать и другие виды российской продукции на китайский рынок", — сказал он.

В работе V Сибирского экономического форума приняли участие более 30 китайских компаний из провинций Гуандун, Фуцзянь, Чжэцзян и Цзянсу.

5 декабря 2018 года состоятся праздничные мероприятия в рамках «Встречи поколений», посвященной 100-летию Российского государственного геологоразведочного университета имени Серго Орджоникидзе, прямого наследника Московской Горной Академии.

На праздновании 100-летия МГА-МГРИ-РГГРУ будут присутствовать представители Правительства РФ, члены Совета Федерации и депутаты Государственной Думы, руководители профильных министерств и ведомств Российской Федерации, в том числе Министерства науки и высшего образования РФ, Министерства природных ресурсов и экологии РФ, академики и члены-корреспонденты РАН, руководители предприятий и организаций геологической отрасли, коллеги из высших учебных заведений.

В числе приглашенных ученые-геологоразведчики из Австрии, Австралии, Азербайджана, Алжира, Анголы, Армении, Афганистана, Белоруссии, Болгарии, Вьетнама, Грузии, Египта, Италии, Ирака, Казахстана, Канады, Катара, Киргизии, Колумбии, КНР, Монголии, Нидерландов, Польши, Саудовской Аравии, Судана, США, Таджикистана, Узбекистана, Украины, ФРГ и других стран.

В программе праздничных мероприятий 5 декабря 2018 года, которые будут проводиться в здании МГРИ-РГГРУ на улице Миклухо-Маклая, дом 23, встреча выпускников Университета. Выпускники смогут посетить Музей истории, ознакомиться с интерактивными площадками, сфотографироваться в 3D. В рамках празднования юбилея также запланирован круглый стол, посвящённый проблемам кадрового и научного обеспечения геологоразведочной отрасли. Кроме того, состоятся юбилейное заседание и праздничное театрализованное представление.

Корейский полуостров: шаги от пропасти

Как закрепить прогресс

Константин Худолей – доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой европейских исследований факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета, руководитель с российской стороны рабочей группы «Политика и международные отношения» Форума «Диалог Россия – Республика Корея».

Резюме Ракетно-ядерный кризис осенью 2017 г. на Корейском полуострове сыграл для региональных отношений такую же роль, как Карибский кризис 1962 г. в глобальном масштабе. Тогда с политикой балансирования на грани войны было покончено, и противостояние продолжалось в строго определенных рамках.

Новости, приходившие с Корейского полуострова в течение нескольких лет, были, как правило, одна тревожнее другой. Международный кризис 2017 г. поставил Северо-Восточную Азию на грань вооруженного конфликта. Однако в последние месяцы направление ветров изменилось: состоялись переговоры высшего руководителя КНДР Ким Чен Ына с президентом Республики Корея Мун Чжэ Ином, президентом США Дональдом Трампом, председателем КНР Си Цзиньпином, визит Мун Чжэ Ина в Россию и переговоры с президентом Владимиром Путиным, а также серия различных консультаций и встреч на двусторонней и многосторонней основе. Тем не менее вопросов пока остается больше, чем ответов.

Произошел ли качественный перелом?

События, произошедшие в последние месяцы, будут, как нам представляется, иметь долгосрочные последствия.

Во-первых, ракетно-ядерный кризис осенью 2017 г. сыграл для региональных отношений такую же роль, как Карибский кризис 1962 г. в глобальном масштабе. Тогда стороны дошли до самой опасной черты, но в последнюю минуту остановились и стали искать иные формы конфронтации – с политикой балансирования на грани войны было покончено, и противостояние продолжалось в строго определенных рамках. Скорее всего, это же произойдет и в Северо-Восточной Азии. Хотя элементы блефа со стороны и Пхеньяна, и Вашингтона были, но угроза конфликта с применением ядерного оружия в ограниченных масштабах представлялась вполне реальной. При всей остроте кризисов 1968 г. и 1994 г., чреватых столкновениями, вероятности применения ядерного оружия практически не было. Осенью 2017 г. в какой-то момент все вовлеченные стороны осознали, что развитие событий не сулит ничего хорошего, и выбрали более гибкую и осторожную линию. Даже если договоренности, достигнутые США и КНДР в Сингапуре и Севером и Югом в Пхеньяне (сентябрь 2018 г.), будут реализованы только частично, они дают новое направление развитию ситуации на Корейском полуострове.

Появились и первые признаки сближения позиций Вашингтона, Сеула и Пхеньяна относительно замены перемирия 1953 г. полноценным мирным договором. Конечно, не исключены обострения и всплески пропагандистских кампаний, но вероятность повторения кризисов, подобных 2017 г., невелика. Если только не произойдет чего-то непредвиденного, то вновь приближаться к опасной черте ни одна из сторон не станет.

Во-вторых, укрепились международные позиции КНДР. Конечно, Северная Корея не добилась ни отмены санкций, ни признания в качестве ядерной державы, но перестала быть страной-изгоем, особенно после саммита в Сингапуре. Более того, Пхеньян постепенно превращается в самостоятельного игрока. И происходит это благодаря опоре на военную мощь и использованию противоречий между другими странами при минимальном экономическом потенциале и крайне негативном имидже. То, что Северная Корея вплотную подошла либо даже создала несколько единиц стратегического наступательного оружия, объективно приближает ее по статусу к пяти официальным ядерным державам. В целом Пхеньян показал способность к проведению политики, обеспечивающей не только сохранение режима, но и повышение его роли в международных делах.

В-третьих, при сохранении тех же шести основных участников (Россия, США, Китай, Япония, Республика Корея, КНДР) серьезно меняется структура переговорного процесса в Северо-Восточной Азии. Шестисторонние переговоры, хотя, с нашей точки зрения, именно такой формат был бы оптимальным, все менее вероятны. Роль же различных двусторонних и трехсторонних контактов увеличивается. В декларации, подписанной в Пханмунджоме (апрель 2018 г.) Мун Чже Ином и Ким Чен Ыном, по существу речь идет о том, чтобы важнейшие вопросы решались на трехсторонних встречах (США, Республика Корея, КНДР) с участием в необходимых случаях Китая. К этому надо добавить, что Трамп практически всегда предпочитает двусторонние переговоры многосторонним. В этих условиях объективно на первый план выходят отношения США и КНДР. Конечно, Вашингтон будет учитывать позицию своих союзников – Сеула и Токио, а Пхеньян – консультироваться с Пекином и Москвой. Однако и Вашингтон, и Пхеньян уже продемонстрировали, что будут действовать в первую очередь исходя из своих интересов и своих оценок развития ситуации.

Начало переговорного процесса породило надежды на смягчение напряженности. Тенденция есть, но она не стала необратимой. Противоречия между Северной Кореей, даже если она совершит переход от социализма к государственному авторитарному капитализму, и Южной, развивающей частно-собственнический капитализм и демократическое общество, не будут столь антагонистичными, но сохранятся острыми. Корейская проблема, несомненно, останется в плоскости серьезных противоречий Вашингтона и Пекина. И, наконец, ракетно-ядерная программа Севера будет раздражителем для всего региона и особенно США. Таким образом, элементы качественных изменений в международных отношениях в Северо-Восточной Азии появились, но коренного перелома пока не произошло.

Вашингтон-Пхеньян: что впереди?

Переговоры Пхеньяна и Вашингтона в ближайшем будущем будут важнейшими для Северо-Восточной Азии. Прогнозировать их развитие сложно, в них есть огромный элемент непредсказуемости, связанный в том числе с эмоциональными и психологическими, а не только военными, политическими и экономическими факторами. Скорее всего события могут развиваться по следующим сценариям.

Первый вариант – Северная Корея полностью ликвидирует ракетно-ядерное оружие под международным контролем, Корейский полуостров провозглашается зоной, свободной от ядерного оружия, все санкции отменяются, США оказывают КНДР крупную помощь, позволяющую преодолеть экономическую и научно-техническую отсталость, что представляется маловероятным. По-прежнему сложен вопрос о мирном договоре. Хотя позиции несколько сблизились, преодолеть разногласия в ближайшее время вряд ли удастся. Другим серьезным препятствием станет то, что санкции против КНДР закреплены в американском законодательстве и для их отмены потребуется согласие Конгресса. Предпосылок пока нет. Но самое главное – Пхеньян вряд ли пойдет по этому пути. Опыт Кубы, где уже более полувека нет ядерного оружия, убедительно показал, что безопасность можно обеспечить и политическими методами. Вероятность нападения на КНДР – страну, официально связанную союзным договором 1961 г. с Китаем, – минимальна. Однако северокорейская верхушка, видимо, искренне убеждена, что в случае отказа от ядерного оружия ее может постигнуть судьба Каддафи. К тому же без ядерного оружия Пхеньян вряд ли способен вести самостоятельную игру на мировой арене.

Не менее важен и внутриполитический аспект. Несмотря на изоляцию, население Северной Кореи постепенно начинает понимать, насколько его жизненный уровень ниже, чем в соседних странах. Поэтому одним из основных аргументов Ким Чен Ына для легитимации режима является утверждение, что КНДР – это самое мощное государство за всю пятитысячелетнюю историю корейского народа, располагающее самым современным оружием и ведущее диалог на равных с великими державами. Поскольку у корейцев сильны воспоминания об унижениях колониальных времен, это производит впечатление. Ядерный статус провозглашен и в Конституции. Отказ от него создал бы Ким Чен Ыну слишком серьезные проблемы, в том числе и в правящей верхушке, и вряд ли он пойдет на такой риск. Таким образом, данное развитие событий возможно, пожалуй, только в одном случае – если Россия, Китай, США, Япония и Республика Корея согласованно и решительно потребуют от КНДР денуклеаризации. Но шансов на подобный совместный демарш пяти стран практически нет.

Второй вариант – Пхеньян будет развивать ракетно-ядерную программу максимально скрытно, без проведения открытых испытаний, делая публичные заявления о денуклеаризации и разоружении. При современных технических средствах разведки это рано или поздно вскроется. Соединенные Штаты, несомненно, начнут новую волну санкций, причем меры будут максимально суровыми. А вот пойдут ли США на возобновление совместных маневров с Сеулом и другие военные меры, сказать сложно. Скорее всего реакция Вашингтона будет обусловлена тем, станет ли Пхеньян создавать стратегические наступательные вооружения, угрожающие собственно американской территории. Если да, действия Вашингтона почти наверняка окажутся очень жесткими. Если нет, эскалации военной напряженности скорее всего не произойдет, или ее масштабы будут значительно меньше, чем во время кризиса 2017 года.

Подобный сценарий может иметь и другие серьезные последствия. Прежде всего, еще большее падение авторитета Совета Безопасности ООН, который вновь продемонстрирует неспособность добиться выполнения принятых решений. Не исключено, что Республика Корея, а затем Япония, Тайвань и некоторые государства Юго-Восточной Азии возьмутся за создание собственного ядерного оружия. Гонка ядерных вооружений в Восточной Азии повысит риски ввиду множества различных конфликтов, в том числе и территориальных, в этой части мира и существенно осложнит международную обстановку. Появление новых ядерных держав невыгодно России, так как объективно снижает значение ее стратегического потенциала. Однако вероятность такого развития событий невелика – Пхеньян рискует вызвать не только раздражение Вашингтона, но и недовольство Пекина. Вряд ли северокорейское руководство пойдет по столь опасному пути.

Третий вариант – частичная денуклеаризация КНДР, ее переориентация в международных делах и постепенное сближение с США. После проведения Индией ядерных испытаний американцы ввели против нее санкции, но затем отношения постепенно стали улучшаться. Сейчас Индия, Япония и Австралия – опоры Вашингтона в Индо-Тихоокеанском регионе. Подобного развития событий нельзя исключить и в отношении Северной Кореи. То, что Ким Чен Ир послал Ким Чен Ына на учебу не в Пекин, Гавану или Тегеран, а в Швейцарию, весьма показательно. После распада СССР и краха мировой системы социализма северокорейская верхушка стала всерьез задумываться о будущем и проявлять интерес к опыту Брунея, Сингапура и других государств, сочетающих авторитарное наследственное правление с успешным развитием рыночной экономики. Ким Чен Ын, хотя и с большой осторожностью и даже медлительностью, двигает Северную Корею по схожему пути. Пхеньян мог бы в этом случае получить крупную американскую помощь в сферах экономики, науки и техники. Экономически КНДР представляет для США незначительный интерес, но она могла бы стать важным плацдармом у границы с Китаем, который все больше и больше рассматривается в Вашингтоне как главный соперник.

Хотя данный вариант может дать и Северной Корее, и Соединенным Штатам заметные преимущества, осуществить поворот сложно. КНДР должна будет в этом случае сделать важный шаг – отказаться от создания стратегического наступательного оружия, способного нанести удар по американской территории. В этом случае ключевое значение будет иметь контроль над носителями ядерного оружия, а не самими зарядами, и осуществлять его технически значительно легче. Однако правящие круги Северной Кореи станут опасаться (и не без основания), что расширение внешнего воздействия на население может подорвать их власть. Нелегко убедить Конгресс США отменить санкции против Северной Кореи. Сближению Соединенных Штатов и КНДР будет всячески противодействовать Китай. Но, пожалуй, самое сложное – установить доверие между Вашингтоном и Пхеньяном, хотя и тут некоторые сдвиги имеются.

В Сингапуре Трамп и Ким Чен Ын договорились о сотрудничестве в перезахоронении праха американских военных, погибших в Корейскую войну. Более того, первые шаги по реализации этой договоренности уже сделаны. Опыт Вьетнама показал, что совместная работа по поиску останков и перезахоронению американских военных может стать важной отправной точкой для кардинального улучшения отношений. Некоторые американские эксперты уже более десяти лет рассматривают работу по перезахоронению как один из путей установления контактов с северокорейскими военными. Поэтому, как бы это ни казалось сейчас невероятным, в среднесрочной перспективе подобного развития событий исключить нельзя.

Наиболее вероятен четвертый вариант, когда ситуация зависнет примерно на нынешнем уровне. Пхеньян будет делать многочисленные декларации о денуклеаризации, но пойдет на очень ограниченные шаги по сокращению ядерного потенциала и будет всячески затягивать время, стремясь укрепить международные позиции, маневрируя между Вашингтоном и Пекином и заигрывая с Сеулом. По большому счету такая ситуация в настоящее время устраивает всех основных игроков. Увеличение ракетно-ядерного потенциала сейчас вряд ли что даст Пхеньяну. Возможно, Ким Чен Ын мечтает об объединении Кореи под своей властью, но он не может не понимать, что это утопично. Для него, скорее всего, более важно получить сейчас все политические дивиденды – и на международной арене, и внутри страны – от вхождения в клуб мировых политиков, чего не смогли добиться ни его дедушка, ни отец. Трампу по внутриполитическим причинам также очень важно показать, что он выполняет предвыборное обещание наладить отношения с Ким Чен Ыном (нам кажется, правы те наблюдатели, которые считают, что Трамп в чем-то симпатизирует лично Ким Чен Ыну). Мун Чже Ин может укреплять позиции, выступая посредником между Вашингтоном и Пхеньяном. Пекину тоже скорее выгоден статус-кво, а не изменения, которые могут выйти из-под контроля и привести к непредвиденным последствиям.

Естественно, в этих условиях встает и вопрос о санкциях. В ряде случаев некоторое смягчение было бы целесообразным. Важный прецедент создало согласие Совета Безопасности ООН на поставки оборудования для поддержания стабильной связи между военными Южной и Северной Кореи в июле 2018 года. Отмена санкций для реализации конкретных проектов – наиболее перспективный подход. Такие проекты должны соответствовать нескольким критериям: не подрывать безопасность других стран, обязательно быть международными и способствовать вовлечению Северной Кореи в мировую экономику и развитию рыночных отношений внутри страны. Во время переговоров президентов Путина и Мун Чже Ина 22 июня 2018 г. говорилось о планах сотрудничества в снабжении газом, создании единой сети железных дорог и т.д. Если бы Пхеньян присоединился к ним, то санкции, мешающие их реализации, могли бы быть приостановлены. Естественно, подразумевается поставка только того оборудования, которое необходимо для данных проектов. Тем не менее это могло бы стать стимулом для проведения Пхеньяном более осторожной и предсказуемой внешней политики.

Таким образом, в краткосрочной перспективе «холодный мир» с возможно небольшими улучшениями в отношениях США и КНДР сохранится, а это повлияет и на положение Северо-Восточной Азии в целом. Однако если прямые переговоры Вашингтон–Пхеньян не дадут конкретных результатов, их значение будет постепенно снижаться. Ситуация зависнет на какое-то время, но не навсегда.

От раздвоенности к многогранности

Россия играет важную роль в Северо-Восточной Азии. Она поддерживает постоянные контакты с США, КНР, Японией, Республикой Корея и КНДР. Однако нельзя не видеть, что в новой конфигурации, особенно ввиду прямого диалога Пхеньян–Вашингтон на самом высоком уровне, роль Москвы может свестись к функции одного из посредников. В течение многих лет Россия проводила в отношениях с Республикой Корея и КНДР сбалансированную политику, но некоторое время тому назад в ней появилась определенная раздвоенность. Если в экономической и гуманитарной сферах акцент делался на Южную Корею, то в сферах политики и безопасности российские предпочтения явно склонялись в сторону Пхеньяна. Среди части российских политиков получили распространение представления о превосходстве авторитарного капитализма над либеральным (раньше внутренние порядки КНДР подвергались в российских СМИ критике, теперь многие пишут о них в нейтральных или даже сочувственных тонах). А также о том, что Пхеньян может стать самым близким союзником Москвы в Восточной Азии. В современных условиях для укрепления позиции России в Северо-Восточной Азии и успешного выполнения роли посредника более целесообразен переход к многогранной политике, отражающий в полной мере всю сложность ситуации.

Первыми и основными шагами в сторону многогранной политики стало бы развитие отношений с обеими Кореями в тех областях, где имеются известные диспропорции.

России следовало бы уделить больше внимания проблемам безопасности Республики Корея. Заявления России по этим сюжетам единичны – их значительно меньше, чем о безопасности КНДР. А между тем у Сеула есть законные основания опасаться угроз Пхеньяна. Достаточно вспомнить, что именно Север совершил агрессию в июне 1950 г. (события прекрасно описаны в книге А.В. Торкунова «Загадочная война») и в дальнейшем неоднократно совершал враждебные действия против Юга (нападение на правительственную делегацию в Бирме в 1983 г., теракт против пассажирского самолета в 1988 г., обстрел островов 2010 г. и т.д.). Не учитывать этого нельзя.

Укреплению позиций России в Северо-Восточной Азии способствовало бы расширение консультаций по вопросам безопасности и создание с Южной Кореей механизма 2+2 (министры обороны и иностранных дел), аналогичного с Японией. Нельзя недооценивать и психологический момент – в Сеуле постоянно сопоставляют себя с Японией и болезненно реагируют на то, что может быть истолковано как неравенство с бывшей метрополией. В ходе таких консультаций резонно рассмотреть и российскую обеспокоенность возможностью появления в Южной Корее элементов американской ПРО. В перспективе Россия и Республика Корея могли бы заключить новый договор. Договор 1992 г. сыграл, несомненно, важную роль в подведении черты под периодом враждебности и в становлении сотрудничества, но сейчас отношения вышли на более высокий уровень. В новом договоре можно это отразить, а также зафиксировать определенные обязательства в сфере безопасности. Естественно, соглашения не должны нарушать ранее взятых обязательств и не быть направлены против третьих стран.

В отношениях с Пхеньяном тоже нужен сдвиг к многогранности, он должен произойти в первую очередь в экономической и гуманитарной сферах. Россия и КНДР создали целую сеть различных институтов двустороннего сотрудничества. Однако содержанием они наполняются медленно. Это относится и к тем сферам, где международные санкции минимальны или даже совсем отсутствуют. Интерес российского бизнеса к Северной Корее невелик. Сказывается и большая разница в потенциале и уровне развития России и КНДР, не всегда полное представление о ситуации в стране-партнере, изоляционизм северокорейских властей и многое другое. Сдерживающим фактором остается и то, что экономика Северной Кореи, в отличие от российской, не является рыночной. Что касается контактов в области культуры, образования, науки, туризма, спорта и т.д., их положительное воздействие несомненно. У северян должно исчезнуть представление, что они живут в осажденной крепости, и появиться понимание, что внешний мир не так ужасен, а иногда открывает перед людьми значительно большие перспективы. Этот аспект следует учитывать и при обсуждении вопроса о северокорейских рабочих. Конечно, ввиду нехватки рабочих рук на Дальнем Востоке Россия в них заинтересована, а Пхеньян получает валюту, которую может использовать для укрепления военной мощи. С другой стороны, тысячи северокорейцев узнают о странах с более высоким жизненным уровнем и рассказывают родственникам и знакомым. И это тоже канал влияния на северокорейское общество в пользу большего прагматизма и миролюбия. Важность диалога не только с правительством КНДР, но и с обычными людьми нельзя недооценивать.

Для повышения своего авторитета России стоит несколько изменить позиционирование и сделать политику более энергичной и инициативной. По своему потенциалу и влиянию в регионе Россия уступает Китаю и США, ее влияние в обеих корейских столицах также ограничено. Конечно, стратегическое партнерство Москвы и Пекина очень важно. Однако совместные китайско-российские инициативы по корейской проблеме воспринимались скорее как китайские. В дальнейшем России, видимо, следует в ряде случаев выступать самостоятельно. Российские предложения не должны иметь конфронтационной направленности к кому-либо, в том числе к американцам. Не секрет, что некоторые круги в Северо-Восточной Азии относятся к России настороженно, так как подозревают, что она стремится не столько решить корейскую проблему, сколько причинить неприятности Соединенным Штатам. Хотя государства Северо-Восточной Азии не примкнули к антироссийским санкциям (Япония сделала это скорее декларативно, чем реально), а КНР и КНДР осуждают практику односторонних санкций, все они, включая Пхеньян, проявляют осторожность в отношениях с Москвой, чтобы не осложнять отношения с Вашингтоном. Российские инициативы должны быть именно многогранными, то есть учитывать интересы всех и содержать оригинальные и привлекательные идеи.

* * *

Таким образом, можно констатировать определенное улучшение обстановки на Корейском полуострове. После балансирования на грани войны стороны сделали осторожные шаги от края пропасти. В условиях, когда количество конфликтов и противоречий в современном мире постоянно увеличивается, смягчение напряженности даже в одной взрывоопасной точке очень важно. Но позитивные сдвиги необходимо закреплять и продвигать. Необратимыми они пока не стали, хотя и возврата к докризисной ситуации уже не будет.

Корея. КНДР. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 22 ноября 2018 > № 2826798 Константин Худолей

Великий южноазиатский поворот

Новое в отношениях Индии и Китая

Алексей Куприянов - Кандидат исторических наук, научный сотрудник сектора международных организаций и глобального политического регулирования отдела международно-политических проблем ИМЭМО РАН.

Резюме Происходящее китайско-индийское сближение вызвано объективными факторами; но не менее объективные факторы через 5–10 лет могут оттолкнуть Индию от Китая. К тому моменту Россия должна рассматриваться в Дели как надежный партнер и независимый полюс силы наравне с КНР и США.

Система международных отношений в Южной Азии находится на пороге больших перемен. Этот процесс не очень заметен извне, но Индия и Китай, два региональных лидера, уже полвека живущие в состоянии, близком к холодной войне, начали постепенное сближение, осторожно выстраивая взаимовыгодную систему двусторонних связей. И само это сближение, и конструкция, которая может получиться на выходе, нуждаются в осмыслении и анализе, чтобы понять контуры новой системы и осознать, как ее появление отразится на внешней политике России.

Путешествие в Ухань

«Я очень доволен встречей с председателем Си Цзиньпином в Ухане. Мы провели масштабные и продуктивные переговоры и обменялись мнениями по вопросу укрепления индийско-китайских отношений и других внешнеполитических вопросов». Этот пост, размещенный премьер-министром Индии Нарендрой Моди в китайской социальной сети Weibo по итогам двухдневного неформального саммита в апреле 2018 г., ознаменовал начало нового этапа в диалоге Нью-Дели и Пекина.

К моменту визита Моди в КНР китайско-индийские отношения были далеки от идеала. На границе Индии и дружественного Китаю Пакистана уже полтора года почти ежедневно происходили перестрелки, в памяти были еще свежи стычки (по счастью, без применения оружия) между китайскими и индийскими военнослужащими на плато Долам и в районе озера Бангонг-Цо летом 2017 года. Наконец, всего за два месяца до встречи своих лидеров Индия и Китай обменялись резкими заявлениями во время политического кризиса на Мальдивах, когда власти островного государства, традиционно находящегося в индийской сфере влияния, демонстративно обратились за поддержкой к Пекину. Неудивительно, что многие индийские и зарубежные эксперты восприняли уханьский саммит как тактический маневр, напоминание Вашингтону, что неплохо бы проявлять больше внимания к Южной Азии, а то интерес к этому направлению с приходом Трампа несколько угас. Но вскоре оказалось, что встреча Моди и Си была лишь первым шагом, с которого начался процесс сближения. С апреля 2018 г. отношения Нью-Дели и Пекина развиваются по восходящей, переговоры ведутся практически по всему кругу вопросов – от территориальных претензий до ликвидации торгового дефицита. На 2019 г. запланирован ответный визит Си Цзиньпина в Индию.

Западные и многие индийские аналитики, еще недавно писавшие о неминуемом альянсе Индии и США – двух крупнейших демократий и «естественных союзников», как принято их называть в западной прессе, – пребывают в некотором недоумении. Их можно понять: в экспертных рассуждениях общим местом стали пассажи о якобы изначально враждебных отношениях Китая и Индии. На самом деле это совсем не так.

Дружба и вражда

Вплоть до конца XIX века никакой синофобии в индийском обществе и элитах не было и в помине. Наоборот, индийцы и китайцы жили бок о бок несколько тысячелетий, Индия подарила Китаю буддизм, китайские паломники и торговцы были частыми гостями в индийских государствах. Кроме того, Индостан и Китай разделяли хребты Гималаев, между которыми располагалась цепочка горных королевств – Сикким, Бутан, Непал, тибетские княжества. Там, где могли пройти караваны и монахи, не прошла бы армия.

Однако на рубеже столетий отношение к Китаю в Индии начало меняться. Формирующаяся индийская национальная интеллигенция относилась к северным соседям с опаской, невольно перенимая взгляды британских колонизаторов. После проигранной Пекином японо-китайской войны к опасению добавилось презрение. Япония превратилась в глазах индийских националистов в символ прогресса, Китай – в олицетворение отсталости.

После того как Индия получила независимость, а китайские коммунисты одержали победу в гражданской войне, перед новым индийским руководством встал вопрос о том, как относиться к КНР. В тогдашней индийской элите шла борьба между условными синофилами, выступающими за сближение с Китаем и полагающими, что великие народы, освободившись от колониального гнета, вместе смогут построить светлое будущее, и синофобами, чьи взгляды сформировались под влиянием британских политиков, с опаской относившихся к перспективе возвышения Китая и рассматривавших его как потенциальную угрозу. Синофилы одержали победу: премьер Джавахарлал Неру и его ближайший советник Кришна Менон рассматривали союз с Пекином как потенциальную возможность сформировать третий полюс силы в условиях начавшейся холодной войны между СССР и Западом. Эта концепция, которую можно условно назвать Бандунгским миропорядком, предусматривала объединение азиатских и африканских стран на основе неприсоединения к враждующим блокам. Индия и Китай должны были выступать локомотивами этого объединения, причем очевидно было, что Индия, опережавшая на тот момент КНР по уровню экономического развития, играла бы главную роль.

В 1962 г., однако, все мечты пошли прахом. Нарастание взаимного недовольства привело к индийско-китайской пограничной войне, в которой Индия потерпела поражение. В задачу данной статьи не входит анализ причин конфликта, стоит лишь отметить, что в индийском обществе после него сложилось представление о том, что Индия стала невинной жертвой необоснованной китайской агрессии. Начало этой традиции положил сам Неру, назвав китайское вторжение «предательским ударом в спину».

В последующие два десятилетия отношения между странами оставались плохими, тем более что Индия в конце концов начала проводить дружественную СССР политику, а Китай наладил отношения с Западом и по сути занял антисоветскую позицию. В 1980-е гг. наметились первые признаки нормализации, в 1990-е гг. она уже шла полным ходом. Но к этому времени ситуация изменилась кардинально: КНР, успешно пройдя период реформ, стремительно превращалась в новую сверхдержаву, опередив Индию в экономическом развитии. Дели, в свою очередь, после распада дружественного советского блока изменил геополитические приоритеты, приняв в качестве ключевой концепцию Look East – разворота в сторону стран АСЕАН, где индийские политики надеялись найти необходимые для развития экономики инвестиции и технологии.

В настоящий момент Дели и Пекин соперничают, кажется, на всех фронтах. Индийские и китайские экономические интересы сталкиваются в Африке, Юго-Восточной Азии, островных странах Индийского океана. Индию тревожат китайские инфраструктурные проекты, благодаря которым КНР наращивает влияние в странах непосредственного соседства. Наконец, дает о себе знать неотболевшая рана проигранной войны. Частично ее залечили поражения китайцев в пограничном кризисе 1967 г., но по мере роста экономической и военной мощи Китая растут и опасения индийцев. Тем более что в последние десятилетия в индийско-китайском противостоянии, по сути, открылся второй фронт: Китай начал активное проникновение в Индийский океан. С точки зрения Пекина оно выглядит вполне логично: необходимо обеспечить безопасность основного маршрута поставки углеводородов, который проходит через два «бутылочных горлышка» – Ормузский и Малаккский проливы и в случае начала любого конфликта может быть легко перерезан, после чего экономика КНР окажется на грани краха. Неудивительно, что Китай пытается обезопасить себя, создавая на маршруте следования опорные пункты, посылая военные корабли для сопровождения судов через пиратские воды и отправляя подводные лодки в Индийский океан на боевое патрулирование.

Индийский политический истеблишмент все эти действия воспринимает как акт агрессии. Еще со времен Индиры Ганди считается, что ВМС Индии должны господствовать в Индийском океане, гарантируя свободу судоходства и являясь основным поставщиком безопасности. С постоянным военным присутствием США Индия мириться готова, тем более что сделать с ним она все равно ничего не может, но возможная китайская экспансия воспринимается с негодованием и опасением. Немалую роль в этом играет якобы существующая в КНР концепция «Нити жемчуга». Этот термин, предложенный некогда Пентагоном для обозначения китайской стратегии выстраивания сети торговых портов в Индийском океане, превратился под пером некоторых индийских экспертов-«ястребов» в агрессивную стратегию, нацеленную на создание условий для морской блокады Индии.

Очевидно, что в этих условиях Дели был нужен стратегический партнер, который уравновесил бы влияние Китая и гарантировал безопасность страны. Главным претендентом на эту роль выступили Соединенные Штаты. Процесс американо-индийского сближения начался в 2001 г.; отношения Вашингтона и Дели успешно развивались при Атале Бихаре Ваджпаи и Манмохане Сингхе. В 2010 г. началось форсированное сближение: после безуспешных попыток наладить взаимодействие с Китаем и создать «Большую двойку» США перешли к стратегии сдерживания, в которой Индия воспринималась как естественный союзник в регионе, антикитайский бастион, который вынудит Пекин тратить ресурсы на укрепление южной границы вместо того, чтобы уделять основное внимание увеличению морской мощи.

После прихода к власти Нарендры Моди процесс ускорился: между Бараком Обамой и индийским премьером установились дружественные отношения, для обозначения которых СМИ даже придумали термин «Мобама». Но когда президентом стал Дональд Трамп, интерес Вашингтона к Южной Азии заметно снизился. Если администрация Обамы играла на долгую перспективу и была готова к постепенному укреплению связей с Индией, то администрация Трампа ведет себя куда жестче, постоянно требуя ответных уступок и прибегая к шантажу, что показала история с антироссийскими санкциями, под которые едва не угодила Индия. В этих условиях у Дели не осталось иного выхода, кроме сближения с Пекином.

Парадокс состоит в том, что, даже не будь Трампа, сближение Индии и Китая все равно бы произошло. Оно носит объективный характер и объясняется не только естественным стремлением уравновесить слишком большой крен в сторону Вашингтона, но и насущными требованиями, с которыми столкнулась Индия на нынешнем этапе развития.

Экономика и безопасность

Существует два основных фактора, которые подталкивают Индию к улучшению отношений с Китаем.

1. Экономика. КНР является главным импортером товаров в Индию и одним из самых серьезных инвесторов. Торговля двух стран в последние годы непрерывно растет, причем политические разногласия на ней практически не отражаются: в 2016 г. она составила 71,18 млрд долларов, в 2017-м – 84,44 млрд долларов. Судя по цифрам за первый квартал 2018 г., в этом году она может превысить 90 млрд долларов. Без оглядки на все трения и разногласия растут и инвестиции: в 2017 г. они составили 13,7 млрд долларов, к апрелю 2018 г. уже превысили 8 млрд долларов. Причем Индия не скрывает, что в будущем рассматривает Китай как основного инвестора. В апреле этого года, выступая на конференции Chindia TMT Dialogue 2018, Амитабх Кант – исполнительный директор института NITI Aayog, правительственного органа, занимающегося планированием, – прямо заявил: «Нам нужно больше китайских инвестиций. У нас работают более 100 китайских компаний, но это число следует увеличить, и китайским компаниям нужно наверстать упущенное в плане инвестиций. Китай должен превратиться в первого инвестора в Индию… На данный момент около 15% индийских стартапов финансируются из Китая; это число, судя по всему, будет расти».

Слова Канта – не просто красивая фраза: Индия рассматривает КНР как основного инвестора, который предоставит необходимые средства для масштабных экономических реформ, задуманных Нарендрой Моди. От них зависит не только политическое будущее самого индийского премьера, но и будущее страны, которая в случае их успешной реализации сделает скачок вперед. Программа Make in India подразумевает интенсивный рост индийской экономики, профессиональную переподготовку миллионов рабочих, прорыв в области инноваций. Эти амбициозные планы осуществимы лишь в том случае, если Индия в ближайшие годы получит масштабный приток денег. Американцы при Трампе не спешат вкладывать средства в заграничное производство, предпочитая поднимать собственную экономику, так что у Индии не остается другого варианта, кроме как обратиться за помощью к Китаю.

Для Пекина, в свою очередь, увеличение товарооборота и инвестиций в Индию – возможность подстраховать себя в условиях начинающейся торговой войны с США, способной нанести серьезный урон китайской экономике.

2. Безопасность. Вопрос безопасности в отношениях с КНР – один из самых болезненных для индийского общества. Не в последнюю очередь потому, что Китай явно обгоняет Индию как в возведении инфраструктуры в приграничных районах, так и в разработке средств ведения конвенциональных боевых действий на больших высотах. Выдержать китайские темпы строительства дорог и разработки новых видов вооружений Индия физически не в состоянии: как из-за того, что ее экономика значительно уступает китайской, так и из-за трудностей с выделением средств на масштабные проекты.

Последние события – в первую очередь мальдивский политический кризис февраля 2018 г. – продемонстрировали уязвимость Индии на одном из важнейших направлений. Мальдивская Республика традиционно воспринимается в Дели как государство-клиент, контроль за внешней политикой которого критически важен для безопасности Индии. Однако в условиях наращивания китайского экономического присутствия в регионе Индия, чья экономика испытывает крайнюю нужду в инвестициях, не может соперничать с КНР. Государства бассейна Индийского океана, ранее безоговорочно ориентировавшиеся на Дели, начинают все активнее развивать связи с Пекином.

Если Индия не найдет адекватную стратегию реагирования, она обречена снова и снова попадать в «мальдивскую ловушку». Когда легитимное руководство страны-клиента меняет внешнеполитическую ориентацию и начинает сближаться с другим перспективным патроном, у Индии отсутствуют реальные возможности парировать это сближение за исключением морской блокады либо вооруженной интервенции. Оба варианта в случае отсутствия законных поводов для вмешательства приведут к потере Индией образа защитника малых стран региона от китайского империализма и сведут на нет многолетние усилия по созданию имиджа государства-покровителя.

Наилучшим для Индии решением, позволяющим устранить уязвимость, является достижение договоренности о разграничении сфер влияния с Пекином: гарантии соблюдения китайских экономических интересов при ответных гарантиях уважения индийских экономических интересов и интересов в сфере безопасности. Китай, как и Индия, не заинтересован в том, чтобы втягиваться в многолетнее противостояние, грозящее затормозить перспективные инфраструктурные и торговые проекты в рамках стратегии «Пояса и Пути».

Основой индийской внешней политики является принцип стратегической автономии – нежелания поступиться суверенитетом, быть младшим партнером в любом союзе и вообще заключать союзы, в которых индийские интересы будут подчинены интересам других стран. Страна планирует сохранять эту автономию и в дальнейшем, хотя делать это будет все сложнее: нарастание противоречий между Вашингтоном и Пекином потребует так или иначе определиться с местом в мире, где на фоне общей полицентричности конкурируют две сверхдержавы. В предшествующие годы маятник слишком сильно качнулся в сторону Америки, сейчас он движется в сторону Китая.

В этих условиях у России появляется дополнительное пространство для маневра – несколько лет до тех пор, пока индийская экономика не завершит процесс реформирования и пока Индия не начнет обратное сближение с Соединенными Штатами.

«Два плюс один»

Сама идея сближения Индии и Китая воспринимается Москвой традиционно положительно: еще Евгений Примаков мечтал о создании треугольника «Россия–Индия–Китай». Россия поддерживает отношения стратегического партнерства с обеими странами и заинтересована в установлении между ними максимально дружественных отношений. При этом очевидно, что Индия никогда не сблизится с КНР до степени союза и всегда будет искать державу, которая помогла бы ей обеспечить необходимый баланс.

Проблема в том, что Россию индийские элиты в качестве такого баланса не рассматривают. Отчасти это результат проамериканской пропаганды, которой подвержена часть индийского истеблишмента, отчасти – реакция на действия России на китайском и пакистанском направлениях (в частности, заключение с Исламабадом оружейных контрактов и проведение совместных учений). Многие индийские эксперты и политики всерьез опасаются, что Россия превратится в младшего партнера Китая и частично утратит субъектность. То, что кажется абсурдом из Москвы, совершенно иначе выглядит из Дели, особенно с учетом сравнительно пассивной политики России на южноазиатском направлении. Подобная утрата статуса крупного игрока – вроде того, каким обладал в годы холодной войны СССР – приводит к тому, что у Индии нет другого выхода, кроме как обращаться в поисках баланса к США.

Россия оказалась в трудной ситуации. На нынешнем этапе экономического развития она не может составить серьезной конкуренции ни Соединенным Штатам, ни Китаю. Более того, жертвовать хорошими отношениями с ближайшим стратегическим партнером и соседом ради успокоения тревог индийских элит Москва не готова, равно как и рвать с таким трудом налаженные связи с Пакистаном. Но каким-то образом необходимо продемонстрировать Дели независимость своей внешней политики, нежелание идти в фарватере Китая и становиться его младшим партнером.

Помимо очевидных мер наподобие наращивания экономического взаимодействия, увеличения военно-морского присутствия в бассейне Индийского океана, диалога на международных площадках, у России есть возможность эффективно задействовать один из форматов международного сотрудничества. Речь идет о формате «два плюс один», сиречь взаимодействии в рамках треугольника, где двумя углами являются Россия и Индия, а третьим – одна из средних стран региона, дружественно настроенная и заинтересованная в развитии экономического и политического сотрудничества с двумя основными акторами по принципу «друг моего друга – мой друг». Таких стран сравнительно немного, наиболее перспективными можно считать Вьетнам, Индонезию и Японию. Каждая из них имеет свою специфику, и формат «два плюс один» в каждом конкретном случае потребует ее учета.

Треугольник Россия–Индия–Вьетнам выглядит наиболее привлекательно. Ханой – давний друг и партнер Москвы, опасающийся, как и Дели, давления со стороны Пекина и ищущий сближения с теми, кто сможет гарантировать ему безопасность. Индия также воспринимает Вьетнам как перспективного союзника в регионе, налаживая с ним экономические, военные и политические связи. Помимо этого, Вьетнам – пока единственная страна, имеющая положительный опыт торгово-экономического сотрудничества в рамках ЗСТ как с ЕАЭС, так и с Индией. Как и Индия, Вьетнам является крупным импортером советского и российского оружия, сталкиваясь с аналогичными индийским проблемами из-за санкций CAATSA. Помимо этого Россия поддерживает тесные военные контакты с обеими странами, проводя с ними военные и военно-морские учения. Логично выглядит расширение их до формата трехсторонних.

Свою специфику имеют отношения с Индонезией, которая воспринимает себя как субрегионального лидера. В отличие от Вьетнама, она не испытывает опасений в отношении Китая, а в отличие от Нью-Дели и Вашингтона – имеет разработанный концепт Индо-Тихоокеанского региона, в котором ей по праву принадлежит ключевая роль: Индонезия контролирует или имеет возможности заблокировать все основные проливы, через которые осуществляется сообщение между Тихим и Индийским океанами. Отношения России и Индонезии далеко не так безоблачны, как отношения России и Вьетнама; тем не менее треугольник Россия–Индия–Индонезия, «партнерство трех сильных», в долгосрочной перспективе является самым многообещающим – особенно с учетом того, что Индонезия претендует на роль лидера АСЕАН. России выгодно максимальное усиление Индонезии и превращение ее еще в один независимый полюс силы, дружественный Москве.

Треугольник с участием Японии представляется наиболее проблемным, учитывая претензии Токио на Южные Курилы и специфический формат японской внешнеполитической деятельности в условиях нахождения на территории страны американских военных баз. В этом случае, однако, уже Индия, традиционно поддерживающая с Японией хорошие отношения, может выступить в качестве «общего друга» Токио и Москвы, облегчающего нахождение взаимоприемлемых решений.

Все эти форматы потребуют, очевидно, консультаций с Китаем. КНР не будет участвовать ни в одном из них, но в целом создание схем «два плюс один» выгодно Пекину, так как расширяет пространство маневра для стран – соседей Китая, позволяя им вместо США искать защиты у пары Россия – Индия. Москва, в свою очередь, сможет при помощи таких форматов улучшить позиции в Юго-Восточной и Южной Азии и укрепить отношения с Дели.

Сложно сказать, как долго продолжится китайско-индийское сближение. Оно вызвано объективными факторами; но другие не менее объективные факторы через 5–10 лет могут оттолкнуть Индию от Китая. Задача Москвы – добиться, чтобы к тому моменту Россия рассматривалась в Дели как надежный друг и партнер и независимый полюс силы наравне с Китаем и Соединенными Штатами.

Китай. Индия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 22 ноября 2018 > № 2826797 Алексей Куприянов

Перерыв подходит к концу?

Военная стратегия Китая на современном этапе

Василий Кашин – кандидат политических наук, старший научный сотрудник Центра комплексных европейских и международных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН.

Резюме Китайская армия не участвовала в боевых действиях со времени затухания пограничных конфликтов с Вьетнамом в конце 1980-х гг. и воспринимает 30-летнее отсутствие боевого опыта как проблему. В скором времени перерыв может подойти к концу.

Взгляды военно-политического руководства КНР на военную политику и важнейшие вопросы военной стратегии отражаются в специальных документах – так называемых «Директивах по военной стратегии», или, в другом переводе, «Направлениях военной стратегии» Центрального военного совета КНР. В этих документах описываются основные задачи китайских вооруженных сил, угрозы, с которыми сталкивается страна, излагаются взгляды китайского руководства на характер современных военных действий и тенденции в развитии военного искусства, а также определяются цели и задачи дальнейшего военного строительства.

Это крайне важные документы, разрабатываемые на длительную перспективу. За всю историю КНР «Директивы по военной стратегии» выпускались девять раз. Их подписывает председатель Центрального военного совета КНР, высшего органа управления китайскими вооруженными силами. Как правило, этот руководитель занимает также и высший партийный и государственный посты (генерального секретаря ЦК КПК и председателя КНР). Принятие Директив происходит обычно по итогам расширенного заседания Центрального военного совета, на котором руководитель выступает с программной речью о дальнейшем развитии вооруженных сил. Последние Директивы сохраняют действие в среднем в течение 10 лет. В прошлом эти документы не публиковались полностью, но с 1998 г. Китай приступил к обнародованию Белых книг по национальной обороне, где давалось описание текущих приоритетов военной политики в адаптированном для публики виде.

Белая книга по военной стратегии Китая 2015 г. является и документом для широкой аудитории, и обладает статусом «Директив по военной стратегии». Будучи общим программным документом, Белая книга 2015 г. предоставляет довольно ограниченный объем данных о ведущихся в китайской армии преобразованиях. Собственно, уже после публикации этого документа, в конце 2015 г., Китай приступил к масштабной реформе органов управления и всей структуры вооруженных сил. Тем не менее в документе отражается круг задач, стоящих перед Народно-Освободительной армией Китая (НОАК) на новом этапе развития.

Важнейшими задачами НОАК сейчас являются:

защита суверенитета и территориальной целостности Китая на земле, в воздухе и на море;

обеспечение воссоединения Родины (т.е. установления эффективного контроля над Тайванем);

обеспечение интересов и безопасности Китая в новых сферах (киберпространство, космос и т.п.);

обеспечение зарубежных интересов Китая;

стратегическое ядерное сдерживание и обеспечение гарантированного ответного удара;

участие в мероприятиях по укреплению международной и глобальной безопасности;

борьба с проникновением враждебных сил, сепаратизмом и терроризмом;

участие в мероприятиях по ликвидации последствий природных и техногенных катастроф, несение охранной службы, оказание помощи народному хозяйству.

По сравнению с изложением целей и задач НОАК в прежние годы привлекает внимание их более амбициозный и наступательный характер. Прошлые программные выступления председателей ЦВС и Белые книги по национальной обороне, скорее, ставили акцент на обеспечении территориальной целостности и суверенитета, сохранении правящего в КНР режима и обеспечении возвращения Тайваня. Подчеркивался оборонительный характер военного строительства и его подчиненность задачам экономического развития. Например, в Белой книге о национальной обороне 2004 г. прямо утверждалось, что работа в сфере военного строительства «должна служить общим целям экономического строительства». Рассуждения о защите «зарубежных интересов» в том виде, в котором они представлены в 2015 г., еще десять лет назад были совершенно немыслимы.

Таким образом, с 2014 г. начался переход КНР от завещанной патриархом китайских реформ Дэн Сяопином в начале 1990-х гг. пассивной внешней политики к более активному курсу, за которым с 2017 г. утвердилось название «дипломатии великой державы с китайскими особенностями». На саммите АТЭС в Дананге в ноябре 2017 г. председатель КНР Си Цзиньпин охарактеризовал этот курс как продвижение «строительства нового типа международных отношений, предполагающих взаимное уважение, равенство и справедливость, а также взаимную выгоду и партнерство всех сторон». Речь идет, таким образом, о претензиях Пекина на формулирование новых правил и принципов международных отношений, которые могут стать альтернативой существовавшему до сих пор «либеральному мировому порядку».

Расширение геополитических амбиций вытекает из значительного глобального присутствия в экономике, играющего все более значимую роль для долгосрочных перспектив китайского хозяйства. Начавшаяся после кризиса 2008 г. реструктуризация китайской экономики привела к существенному снижению ее зависимости от экспорта. Если в 2007 г. экспорт был равен примерно 35% китайского ВВП, то в 2017 г. – 18,5 процентов. Снизился и вклад чистого экспорта в темпы экономического роста – от 1,5 процентного пункта в 2007 г. до 0,63 процентного пункта в 2017 г., притом что большую часть периода после 2008 г. вклад чистого экспорта в рост китайской экономики вообще был отрицательным.

С другой стороны, усугубляются другие составляющие зависимости китайской экономики от внешнего мира. Объем китайских прямых иностранных инвестиций за рубеж в 2004–2017 гг. превысил 2,2 трлн долларов. Страна более чем на 60% зависит от импорта нефти, зависимость от импорта железной руды 78,5%, нарастает необходимость в прочих видах сырья и продовольственных товаров. На фоне происходящего с 2012 г. сокращения численности трудоспособного населения и роста зарплат Китай пытается осуществить технологический рывок, превратившись в крупного мирового экспортера высокотехнологичной продукции и услуг.

Это, в свою очередь, невозможно без новой волны инвестиций в производственные и сбытовые активы за рубежом, развития системы соглашений о зонах свободной торговли с перспективами выхода на многосторонние соглашения и других мер экономической дипломатии. Несмотря на то что Китай перестал быть экспортно ориентированной экономикой, он приобретает все более серьезную зависимость от своей глобальной экономической империи и испытывает растущую потребность в активной защите интересов по всему миру. Масштабы китайской экономики не позволяют сосредоточиться на какой-либо одной ее части, сократив присутствие в других. Китай уже стал главным торговым партнером для многих стран Азиатско-Тихоокеанского региона и Африки, он является важнейшим фактором, влияющим на развитие экономик Европы, Ближнего Востока и Латинской Америки.

Китайские вооруженные силы, судя по известным на настоящее время данным, еще с конца 1990-х гг. строились в предвидении неизбежного изменения места КНР в мире и вытекающего из этого конфликта с США. Со второй половины 1990-х гг. наметился опережающий по отношению к ВВП рост китайского военного бюджета. С 1997 по 2015 г. военный бюджет в реальном выражении вырос более чем в пять раз. При этом с 1998 по 2007 гг. китайская экономика росла в среднем на 12,5%, а военный бюджет – на 15,9 процента.

После удара ВВС США по китайскому посольству в Белграде во время косовской операции НАТО в мае 1999 г. руководство КНР глубоко пересмотрело перспективы отношений с Соединенными Штатами. Результатом стала амбициозная военно-техническая программа, известная как «программа 995» (995 – «май 99»), направленная на форсированную модернизацию вооруженных сил путем создания принципиально новых систем вооружений, некоторые из которых описывались китайским словом «шашоуцзянь» (что-то вроде «палицы убийцы»). Речь идет о ключевых системах оружия, имеющих решающее значение для будущих военных действий и дающих их обладателю важные преимущества. Сам термин в китайских открытых источниках впервые появляется с 1999 г. и, вероятно, напрямую связан с «программой 995». К таковым типам оружия предположительно относятся новые виды баллистических и крылатых ракет, в том числе противокорабельных, системы противоспутникового оружия и, возможно, перспективные виды боевой авиации, кибероружие, средства РЭБ.

Выбор приоритетов развития вытекал из изменений взглядов военно-политического руководства КНР на характер будущей войны. Основополагающим фактором для всей внешней политики Пекина с момента образования страны и до конца 1970-х гг. была догматическая вера Мао Цзэдуна и многих лиц из его окружения в неизбежность Третьей мировой, которая должна завершиться торжеством социализма в планетарном масштабе. Подготовка к ней велась с учетом сильных и слабых сторон Китая (малоразвитая промышленность; огромные человеческие и значительные природные ресурсы; низкая урбанизация и т.п.). В основе китайского военного планирования лежала разработанная Мао еще в период гражданской войны 1930-х гг. концепция «активной обороны»: войскам КПК придется иметь дело, как правило, с лучше вооруженным, обученным и организованным противником. В таких условиях НОАК и поддерживающим ее иррегулярным формированиям следовало, отходя вглубь своей территории, изматывать противника, принуждать его к дроблению сил, растягиванию коммуникаций, совершению стратегических и политических ошибок с последующим переходом в контрнаступление, разгромом и изгнанием врага. Данная концепция с успехом применялась коммунистами в войне с Японией и принесла им победу в гражданской войне.

Подобные взгляды на военно-политическую ситуацию в мире предопределяли ряд особенностей китайского военного строительства. К таким подходам можно отнести создание системы тотальной мобилизации (массовое народное ополчение и «отделы народного вооружения» на уездном уровне и выше), производство технически простых, но достаточно эффективных видов оружия, поддержание огромной пятимиллионной и преимущественно сухопутной армии, решавшей параллельно многочисленные экономические и полицейские задачи. Производились масштабные мероприятия по рассредоточению промышленных объектов, была создана не имеющая аналогов в мире сеть подземных сооружений, способных укрыть многие миллионы человек. Специальное внимание уделялось идеологической обработке армии (порой в ущерб профессионализму) и населения для обеспечения их морально-политической устойчивости в случае ядерной войны.

Прогресс китайских реформ был во многом связан со способностью китайского руководства после Мао постепенно отказаться от подобных установок (полностью отброшенных к середине 1980-х гг.). Следующим важнейшим фактором, повлиявшим на китайское военное планирование, стало осмысление разгрома иракской армии в ходе операции «Буря в пустыне» в 1991 г. с минимальными потерями. Результатом оказался пересмотр роли современных технологий в войне. Согласно известным фрагментам, «Директивы по военной стратегии» 1993 и 2004 гг., как и Белая книга 2015 г., ориентируют военное строительство на подготовку к локальным войнам, которые считаются наиболее вероятными.

При этом в 1993 г. они определялись как «локальные войны в условиях применения современных технологий», в 2004 г. – как «локальные войны в условиях применения информационных технологий», а в 2015 г. – «локальные войны в условиях информатизации». Подобное изменение формулировок свидетельствует о признании определяющей роли информационных технологий и информации в современной войне и, соответственно, значительном приоритете подготовки к информационному противоборству во всех его формах.

В сфере политики и идеологии важная роль информационной войны отражена в концепции «трех войн», описанной в принятых Главным политическим управлением НОАК «Принципах организации политической работы в Народно-Освободительной армии» (2003 г.). Под «тремя войнами» понимаются «медиа-война», или «война за общественное мнение» (идейная мобилизация главным образом собственного населения в ходе конфликта), «психологическая война» (дезинформация, операции влияния, подавление воли к сопротивлению руководства и населения противника) и «юридическая война» (использование внутренних и международных правовых актов для достижения политических целей войны). Китайские подходы частично базируются на собственном опыте, но во многом – на осмыслении американского опыта психологических операций в 1990-е годы. В течение 2000-х – 2010-х гг. Китай создал значительные по масштабам структуры и технические возможности для ведения «трех войн», играющие важную роль в китайском планировании.

Если говорить о технических аспектах информационного противостояния, то в конце 1990-х гг. генерал Дай Цинмин (в последующем – начальник четвертого управления Генерального штаба НОАК) разработал концепцию «интегрированных электронно-сетевых операций», предполагавшую скоординированное применение кибероружия, средств радиоэлектронной борьбы и огневого поражения информационной инфраструктуры противника для разрушения его системы управления и нивелирования его информационного превосходства. Следует отметить, что информационное превосходство видится китайцам одновременно как главное преимущество и главная уязвимость американских вооруженных сил.

Китай уделяет значительное внимание созданию разведывательных и наступательных возможностей в киберпространстве, развитию войск РЭБ и созданию специализированных видов оружия (например, противоспутникового) для поражения информационной инфраструктуры противника. В 2015 г. Китай стал первой страной мира, создавшей отдельный вид вооруженных сил, ориентированный на ведение информационной борьбы – так называемые Войска стратегической поддержки, в которых объединен имеющийся потенциал радиоразведки, киберопераций, РЭБ, космической разведки.

Несмотря на повторение идеологических штампов прошлого, относящихся к «активной обороне» и опыту «революционных войн», китайские военные теоретики вынуждены снабжать их оговорками («в новых условиях» и т.п.), в некоторых случаях практически сводящих к нулю первоначальный смысл этих понятий. Китай уже не может исходить из того, что ему практически всегда придется иметь дело с технически превосходящим противником, обладающим меньшей численностью. При этом человеческие ресурсы также не могут более рассматриваться как неисчерпаемые и легкодоступные.

В настоящее время Китай является третьей, а по многим составляющим – второй военной державой мира. НОАК после волн сокращений урезана до 2 млн человек; кроме того, имеются порядка 8 млн резервистов, проходящих регулярные сборы (около месяца в году) и войска внутренней безопасности Народной вооруженной полиции численностью около 600 тыс. человек (примерный аналог Росгвардии). Приоритетами в развитии НОАК сейчас являются не доминировавшие в эпоху Мао сухопутные силы, а флот и средства стратегического ядерного и неядерного сдерживания.

С технической точки зрения производство большинства видов вооружений в Китае приблизилось к уровню передовых держав – по крайней мере китайская техника практически всегда относится к тем же поколениям, что и массово применяемая техника ведущих стран (в частности, в 2017 г. Китай стал второй страной после США, начавшей поставку в войска истребителей пятого поколения собственного производства).

Китай строит мощный океанский военно-морской флот, нацеленный на одновременное решение двух важнейших задач. Первая из них связана с завоеванием господства на море в пределах как минимум первой цепи островов, ограничивающей омывающие Китай моря (Желтое, Восточно-Китайское, Южно-Китайское) и, возможно, второй цепи островов (о. Иводзима, о. Бонин, Марианские острова, Гуам и т.п.). Решение этой задачи тесно связано с важнейшей целью китайской политики – восстановлением контроля над Тайванем.

В американской литературе китайская стратегия в этом направлении описывается как «стратегия ограничения доступа» (Anti-Access/Area Denial, A2/AD), хотя китайцы избегают использования подобных терминов. Тем не менее КНР наращивает возможности по ограничению способности сил США действовать в Западной части Тихого океана с опорой на асимметричные инструменты, такие как значительный арсенал неядерных баллистических и крылатых ракет, системы ПВО большой дальности, современные неатомные подводные лодки, морское минное оружие, развертывание донных сетей гидрофонов в прилегающих морях и т.п.

Вторая задача связана с обретением эффективных инструментов проецирования силы для защиты китайских интересов по всему миру. Для этого создается мощный океанский надводный флот. Уже в следующем десятилетии он будет включать в себя несколько авианосцев (в том числе атомные, оснащенные электромагнитными катапультами), около трех десятков эсминцев водоизмещением от семи тысяч тонн, оснащенных ЗРК большой дальности и универсальными системами оружия, крупные и современные десантные корабли (десантно-вертолетные корабли-доки, универсальные десантные корабли). Производится резкое наращивание численности китайской морской пехоты, с 2017 г. базой в Джибути положено начало развитию системы китайских военных баз за рубежом.

Китай по-прежнему занимает, согласно большинству оценок, предпоследнее (перед Великобританией) место среди постоянных членов Совета Безопасности ООН по числу развернутых ядерных боеголовок – но одно из лидирующих, если не первое место по количеству одновременно реализуемых крупных научно-технических программ разработки новых стратегических вооружений. Это работа над тремя семействами межконтинентальных баллистических ракет (тяжелая жидкостная, средняя и легкая твердотопливные), несколькими типами баллистических ракет средней дальности, новым стратегическим бомбардировщиком, новыми типами атомных ракетных подводных лодок и ракетами для них. С высокой интенсивностью ведутся работы над разными видами гиперзвукового оружия, совершенствуется система управления ядерными силами. Строится система предупреждения о ракетном нападении и стратегическая система ПРО.

Созданные Китаем значительные неядерные стратегические силы (около 2300 баллистических ракет средней дальности и крылатых ракет наземного базирования) в сочетании с модернизацией китайских ядерных сил уже превратились в значимый фактор мировой политики. Именно они уже стали триггером крупных изменений в политике США в сфере стратегических вооружений – решении о выходе, либо существенной модификации Договора о ракетах средней и меньшей дальности 1987 года. Несмотря на то, что американское намерение пересмотреть отношение к договору обосновывается некими российскими нарушениями, ему предшествовала нараставшая в предыдущие годы дискуссия об изменении баланса сил в Азиатско-Тихоокеанском регионе. В ходе этой дискуссии ряд видных американских военных руководителей и экспертов заявляли о негативном влиянии договора на безопасность США перед лицом растущих китайских ракетных сил.

Ядерное сдерживание Китая, с американской точки зрения, имеет ряд важных особенностей, проявившихся еще в годы холодной войны. Межконтинентальные баллистические ракеты, базирующиеся в Северной Америке, имеют ограничения по применению против КНР в случае, если Россия не вовлечена в конфликт: летящие на Китай через Северный полюс МБР могут быть восприняты российской системой предупреждения о ракетном нападении как атака на Россию. Исторически американское ядерное планирование в отношении Китая отводило центральное место атомным ракетным подводным лодкам и, особенно, тактическому ядерному оружию, применяемому ВВС и авиацией флота. Учитывая резкий рост и развитие системы ПВО КНР, замена авиации баллистическими и крылатыми ракетами выглядит предопределенной. Размещение американского ядерного оружия в странах АТР, вероятно, вызовет резкую активизацию китайских программ как в области производства баллистических ракет, так и средств ПРО, положив начало новому витку гонки вооружений в регионе.

Китай – единственный постоянный член СБ ООН, явно наращивающий число ядерных боеголовок на стратегических носителях. До сих пор нет бесспорного ответа на вопрос о целях и масштабах этого роста. Речь может идти как о реакции на американские программы (ПРО, быстрый глобальный удар), так и о более далеко идущих планах – достижении паритета. Развитие Китая в данной области будет иметь важные последствия для подходов к стратегической стабильности, поскольку впервые может возникнуть третья крупная ядерная держава.

Значительный технологический рывок, осуществленный НОАК в 2000–2010-х гг., привел к тому, что главные проблемы китайского военного строительства носят теперь не технический, а организационный характер. С 2015 г. Китай реализует программу амбициозных военных реформ, призванных привести организацию и систему боевой подготовки НОАК в соответствие с новыми реалиями. Армия профессионализируется, становится все более мобильной и опирающейся на достижения современной науки и образования. Типичный боец НОАК теперь является выходцем из города, а значительная часть офицерского корпуса готовится в ведущих гражданских вузах по специальным программам, построенным по образцу программ американского Корпуса подготовки офицеров резерва (Reserve Officers’ Training Corps).

Таким образом, армия превращается во все более важный и эффективный инструмент китайской внешней политики. Китайская армия не имеет опыта участия в боевых действиях со времени затухания пограничных конфликтов с Вьетнамом к концу 1980-х и воспринимает 30-летнее отсутствие боевого опыта как одну из важных проблем. Вполне вероятно, что в скором времени этот перерыв подойдет к концу.

Китай > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 22 ноября 2018 > № 2826796 Василий Кашин

(Не)определенность безопасности

Военно-политическая стратегия России в долгосрочной перспективе

Прохор Тебин – кандидат политических наук, эксперт Международного дискуссионного клуба «Валдай» и Российского совета по международным отношениям.

Резюме Россия в будущем продолжит наращивать военную активность в дальнем зарубежье. Однако преувеличивать такие перспективы не стоит. Ключевые национальные интересы и угрозы безопасности России сосредоточены на постсоветском пространстве.

Высшей целью существования любого государства является обеспечение безопасности и процветания образующего его народа (нации). Причем, очевидно, именно в таком порядке – безопасность тесно связана с процветанием, но все же имеет первоочередное значение. При этом речь должна идти о долгосрочной перспективе, то есть об устойчивом существовании, сохранении и преумножении народа, развитии его и территории, им занимаемой.

Роль долгосрочного стратегического планирования в области национальной безопасности имеет сейчас для России особенно важное значение. История страны (в особенности в XX веке) – череда великих потрясений. Необходимость обеспечения безопасности всегда была важна для российского государства и отвлекала ресурсы, сдерживая экономическое и общественное развитие. Достаточно сравнить историю, например, Англии и США с российской, чтобы увидеть, насколько отличается степень влияния фактора внешнего вторжения на жизнь. Для России XIII–XVI века были эпохой практически непрестанной борьбы с иноземными захватчиками. В XVII–XX веках жестокие войны с иностранными державами перемежались с не менее суровыми внутренними потрясениями.

Ни период 1950–1970-х гг., ни 2000–2010-е гг. не дали России тех «двадцати лет внутреннего и внешнего покоя», о которых говорил Пётр Столыпин. Нет оснований полагать, что следующие двадцать лет окажутся легче. И хотя пока угроза новых «великих потрясений» неочевидна, стране предстоит столкнуться с рядом вызовов социального, внутриполитического, экономического и демографического характера. России необходимо гарантировать проведение независимой политики, минимизировать или нейтрализовать внешние угрозы и обеспечить возможности для эффективного экономического развития. Ключевым условием является разумное использование имеющихся ресурсов и четкое соизмерение выделяемых на цели национальной безопасности средств с экономическими и демографическими возможностями.

Одна из наиболее распространенных формул, описывающих суть понятия стратегии, гласит, что она является совокупностью целей, инструментов их достижения и методов использования инструментов (strategy=ends+means+ways). Эту упрощенную формулу следует дополнить описанием среды или окружения, а также ввести в рамки, соответствующие ограниченным ресурсам.

Непредсказуемое будущее?

В последнее время все чаще звучит идея, что-де стратегическое планирование в современном мире невозможно на сколь-либо значимом промежутке времени. Число, разнообразие и взаимосвязанность акторов международных отношений столь велики, а экономические, социальные и технологические процессы так усложнились, что попытки выстроить стройную и эффективную стратегию на срок более пяти лет обречены на провал. Отчасти подобная мысль справедлива, но ведет в тупик.

В начале 1990-х гг., после холодной войны и распада Советского Союза, одним из любимых слов в лексиконе американских стратегов была «неопределенность» (uncertainty). Несмотря на осознание неопределенности будущего и международной обстановки, что было четко прописано в руководящих документах, США оказались во власти иллюзии «конца истории» и наступления мира американского превосходства. Стратегия Соединенных Штатов не только не предвосхитила события 11 сентября 2001 г. и последовавшие за ними изменения в политике национальной безопасности, но очень долгое время отказывалась признавать неизбежность возникновения многополярного мира, а также возврат к противостоянию великих держав.

Неопределенность значительно ограничивает попытки понять долгосрочную ситуацию в мире. Но ряд ключевых изменений можно просчитать, опираясь на существующие тенденции. В числе важнейших – изменение численности населения и ВВП. Так, по прошлогоднему прогнозу ООН, население планеты вырастет с 7,6 млрд человек в 2017 г. до 8,6 млрд человек в 2030 г. и 9,8 млрд человек в 2050 году. Население Африки к 2050 г. увеличится более чем вдвое, Северной Америки – на 20%, Азии – на 17%, Европы – сократится примерно на 4%. Население России по прогнозу ООН уменьшится на 2% к 2030 г. и на 8% к 2050 году. По прогнозу Росстата на февраль 2018 г., наиболее оптимистичный сценарий предполагает рост населения России к 2035 г. на 6% до 156 млн человек, а самый пессимистичный – падение на 6% до 137 млн человек.

Не углубляясь в демографические прогнозы, отметим ключевые тенденции:

рост населения стран – членов НАТО, прежде всего за счет США, Канады, Франции и Великобритании;

падение численности населения стран Восточной Европы и Прибалтики, включая Украину, Белоруссию и Польшу;

значительный рост населения стран Среднего Востока и Центральной Азии;

увеличение демографического разрыва между Арменией и Азербайджаном;

стабилизация и тенденция к снижению численности населения Китая, резкое сокращение населения Японии, сохранение неустойчивого баланса численности населения Южной Кореи и КНДР.

Радикально изменится экономическая ситуация в мире. По прогнозам PricewaterhouseCoopers 2017 г., к 2050 г. доля стран G7 в мировом ВВП по ППС резко сократится, а доля стран E7 (КНР, Индия, Индонезия, Бразилия, Россия, Мексика и Турция) – столь же существенно вырастет, прежде всего за счет Индии и Китая, чья доля в мировом ВВП поднимется с 25 до 35%, а доля США и Евросоюза сократится с 31 до 21 процента. В рейтинге стран по показателю ВВП по ППС существенно поднимутся Индонезия, Бразилия, Вьетнам, Филиппины, Нигерия, а Германия, Япония, Италия, Испания, Австралия и Польша, напротив, заметно упадут. Россия имеет шансы сохранить к 2050 г. шестое место в мире по показателю ВВП по ППС.

Таким образом, центр мировой экономики окончательно сместится в Азиатско-Тихоокеанский или, скорее, Индо-Тихоокеанский регион. Значительно увеличатся диспропорции между Соединенными Штатами, которые останутся в тройке крупнейших мировых экономик, и их союзниками, причем не только по НАТО, но и азиатскими – Австралией, Японией, Южной Кореей. Повысится роль стран Юго-Восточной Азии и ряда африканских государств.

Можно отметить риск замедления темпов экономического роста Белоруссии, а также нестабильности восстановления экономики на Украине. На Кавказе и в Центральной Азии возможно нарастание диспропорций между странами – экспортерами и импортерами нефти, риск роста бедности и безработицы в Армении, Киргизии, Таджикистане. Страны региона зависят от экспорта углеводородов (особенно Туркмения и Азербайджан) или денежных переводов трудовых мигрантов (прежде всего Таджикистан и Киргизия). На фоне стабильного роста населения и достаточно слабой и несбалансированной экономики существует опасность нарастания социальной нестабильности вследствие резких колебаний цен на энергоресурсы, опережения роста населения над экономическим ростом и затрудненности пропорционального увеличения числа трудовых мигрантов.

На снижение неопределенности в прогнозировании стратегической обстановки в долгосрочной перспективе влияет неизменность географических условий. Однако и здесь есть нюансы. Один из ключевых факторов – потепление в Арктике, которое достигло рекордного темпа в 2017 г. и, вероятно, продолжится дальше.

Опираясь на общее понимание демографических и экономических тенденций, климатических изменений и политических особенностей, можно попытаться спрогнозировать, как будет выглядеть обстановка на каждом из стратегических направлений. Их четыре, и они соответствуют нынешним военным округам:

западное;

юго-западное, включая Украину, Средиземное море и Ближний Восток;

центральноазиатское;

восточное.

Пятым направлением можно считать арктический район (Объединенное стратегическое командование Северного флота).

Западное стратегическое направление

В долгосрочной перспективе экономический и демографический разрыв между европейскими странами НАТО и США будет нарастать, что чревато обострением отношений внутри блока. На этом фоне продолжится курс на формирование «европейской стратегической автономии», однако маловероятно появление многонациональных военно-политических структур, способных заметно снизить зависимость Европы от НАТО и Соединенных Штатов в вопросах обороны. Выход Великобритании из Евросоюза ослабит Европу. Британская политика будет ориентироваться на Вашингтон, а Франция окончательно примет на себя роль неофициального, а возможно и официального, лидера «европейской стратегической автономии». Постепенное снижение экономического и демографического разрыва между Францией и Германией осложнит для Берлина обретение роли второго полноценного военно-политического центра Европы. Это может быть отчасти компенсировано или, напротив, усугублено успехом или провалом попыток модернизации и обновления Бундесвера.

Одним из ключевых вызовов для Европы останется нарастание миграционного давления со стороны африканского континента с его стремительно растущим населением. Приоритетными в рамках «европейской стратегической автономии окажутся проблемы миграции, терроризма, безопасности. Другое ключевое направление – поддержание конкурентоспособности европейской оборонной промышленности, особенно в наиболее значимых областях – авиакосмической, ракетной, кораблестроительной и создания систем контроля, управления и связи. Это обусловит снижение интереса большинства стран Европы к пресловутой «русской угрозе», за исключением находящихся в американской орбите Великобритании, Польши и стран Прибалтики.

России не следует ждать ослабления санкционного давления. В наиболее благоприятном сценарии можно добиться некоторого его снижения за счет Евросоюза, но со стороны США и Великобритании санкции сохранятся, а возможно и усугубятся. Более того, политическая инерция, «блоковая дисциплина» и принуждение Вашингтона и Лондона способствуют удержанию в рамках санкционного режима и менее заинтересованных в нем государств.

НАТО останется наиболее опасным противником России по своему военному потенциалу, но вероятность сценария, который побудит Россию или альянс вступить в открытый военный конфликт в Европе, ничтожно мала. Вместе с тем военные возможности блока, включая ядерное оружие, вынуждают Москву поддерживать военный потенциал, достаточный для обеспечения стратегического сдерживания.

Другим риском является дестабилизация ситуации в Белоруссии, например в рамках неизбежного в среднесрочной перспективе политического перехода. Это государство весьма значимо для России, в том числе в военно-политическом отношении. Экономический или политический беспорядок в Белоруссии может иметь пагубные последствия для Союзного государства, внешней политики России, ее безопасности и формируемой Россией региональной системы международных организаций (ОДКБ и Евразийский экономический союз).

Юго-западное стратегическое направление

Ключевой вопрос безопасности на юго-западном направлении – Украина. Длительная заморозка конфликта на Донбассе по аналогии с конфликтами на постсоветском пространстве начала 1990-х гг. затруднительна. Антагонизм между Москвой и Киевом продолжит нарастать. Евросоюз и США и далее сохранят политическую поддержку киевского режима, но экономическая и военная помощь будет оказываться неохотно и опосредованно. Вместе с тем с течением времени риск крупномасштабной войны между Россией и Украиной возрастет. Социально-экономические проблемы и политическая нестабильность способны подвигнуть Киев на авантюристичную попытку решить проблему Донбасса решительным наступлением, что практически неизбежно вынудит Москву пойти на открытую операцию по принуждению к миру.

Угрозой для национальных интересов России на юго-западном стратегическом направлении является и риск крупномасштабного конфликта вокруг Нагорного Карабаха. Гонка вооружений между Арменией и Азербайджаном обострится в условиях возрастающего разрыва в численности населения, экономическом и военном потенциале. Перспектив мирного решения конфликта не видно. Появление у обеих сторон оперативно-тактических ракетных комплексов (ОТРК «Искандер-Э» у Армении, ОТРК LORA, а также РСЗО «Полонез» у Азербайджана) не способствует взаимному сдерживанию, а напротив, может выступать дестабилизирующим фактором. Вероятность экономического и/или политического кризиса высока и в Армении, и в Азербайджане, что повышает опасность новой армяно-азербайджанской войны. Начать ее могут обе стороны.

Москва заинтересована в развитии отношений и с теми, и с другими. При этом Армения, несмотря на членство в ОДКБ и присутствие российской военной базы, делает шаги, ведущие к охлаждению отношений с Россией. Напротив, возможность развития политических и экономических связей с Баку растет. В случае резкого обострения ситуации вокруг Нагорного Карабаха Россия попадет в цугцванг.

Другие угрозы на юго-западном направлении не столь остры. Ситуация на Северном Кавказе сравнительно стабильна. То же можно сказать и о Грузии. Реальной угрозы Абхазии и Южной Осетии не предвидится. Возможность Грузии вступить в НАТО без отказа от этих республик низка. Определенные проблемы связаны с необходимостью экономической поддержки Абхазии и Южной Осетии, их де-факто интеграции в состав Российской Федерации на правах автономных протекторатов. Однако эти издержки – наименьшее из зол. Более того, значимое военное присутствие в Абхазии и Южной Осетии способствует поддержанию стабильности и в российских республиках Северного Кавказа.

Ситуацию на Каспии также можно оценить как достаточно стабильную. Этому способствует господствующее положение Каспийской флотилии и российской армии в целом. Важнейшим событием стало подписание в августе 2018 г. Конвенции о правовом статусе Каспийского моря.

Немаловажно, что юго-западное стратегическое направление является ключевым плацдармом проецирования силы в Средиземное море и на Ближний Восток. Это позволяет отодвинуть зону противостояния с США и международным терроризмом от российских границ, а также защищать национальные интересы в данных регионах. Важнейшими политическими условиями для этого является сдерживание Украины с юга и дальнейшее сближение с Турцией.

Центральноазиатское стратегическое направление

В обозримой перспективе роль центральноазиатского стратегического направления возрастет. Рост населения стран Центральной Азии, высокий риск экономической и политической нестабильности, отсутствие четких путей решения проблемы Афганистана повышают вероятность локальных кризисов – как внутри-, так и межгосударственных. Распространение идей радикального исламизма повышает террористическую угрозу и опасность экспорта терроризма на территорию России. Дестабилизация в Центральной Азии способна спровоцировать стихийное увеличение миграционных потоков. Положение усугубляется протяженной и открытой границей с Россией, а также проблемами наркотрафика и контрабанды. Центральная Азия должна быть объектом пристального внимания Москвы. Кризисы в регионе представляют угрозу для национальных интересов России, ее безопасности и престижа. Стоит помнить, что два государства Центральной Азии входят в Евразийский экономический союз, три – в ОДКБ, четыре – в ШОС.

К угрозам российским интересам наблюдатели иногда причисляют проникновение в регион Китая и повышение его влияния. Однако это не так. Россия не обладает ресурсами, чтобы обеспечить экономическое развитие всех стран региона, и не заинтересована в неконтролируемом увеличении миграционных потоков. В этих условиях КНР является для России ключевым партнером в Центральной Азии. Совместные экономические проекты, развитие инфраструктуры, торговли и производства, дополненные мерами военно-политического характера, способствуют предотвращению кризисов и минимизации угроз. Проблемой остается поиск справедливого и взаимовыгодного разделения ответственности и выгоды между Россией и Китаем.

Восточное направление

На Дальнем Востоке стратегическую обстановку по-прежнему определяют малая численность населения, протяженность территории, оторванность от наиболее густонаселенных регионов страны, где сосредоточена большая часть экономического и военного потенциала. В среднесрочной перспективе нерешенными останутся северокорейская проблема и вопрос о Курильских островах. Однако вероятность резкого обострения ситуации на Корейском полуострове или в отношениях России и Японии достаточно низка.

Не относится к числу ключевых угроз и так называемая ползучая миграционно-экономическая экспансия Китая, о которой часто говорят отдельные наблюдатели. Как отмечалось выше, в обозримом будущем численность китайского населения стабилизируется и начнет сокращаться. Приоритетным же для Пекина является юго-восточное, а отнюдь не северное направление. Ключевым вопросом для России на Дальнем Востоке будут отношения с Китаем, а также развитие связей в треугольнике США–КНР–Россия. Нарастание стратегического противостояния Вашингтона и Пекина играет на руку Москве, однако главным вызовом остается риск возрастания неравенства с Китаем. В настоящее время Россия сохраняет преимущества в сфере энергоресурсов, ряда технологий и военно-политического потенциала. Есть перспектива укрепления позиций и за счет транспортных путей – Северного морского пути и транссибирского железнодорожного сообщения. Однако это вряд ли компенсирует разрыв в экономических возможностях и финансовых ресурсах. В условиях санкций Китай становится для России источником финансов, отдельных технологий и важным экономическим партнером. Есть риск попасть в зависимость от КНР и утратить статус равноправного стратегического партнера.

Арктический район

Уменьшение ледового покрова в Арктике сопряжено для России с существенными вызовами и возможностями. Развитие добычи углеводородов на шельфе Северного Ледовитого океана и в районах Крайнего Севера, а также рост интенсивности использования Северного морского пути в качестве важной международной транспортной артерии благоприятны для российской экономики. Но неизбежен ряд осложнений военного и международно-правового характера. Ключевые – рост активности военно-морских сил иностранных государств, прежде всего США, а также попытки оспорить особый статус Северного морского пути как исторически сложившейся национальной транспортной коммуникации России.

Сейчас присутствие военно-морских сил стран НАТО в российском секторе Арктики ограничено и представлено преимущественно сравнительно редкими и скрытными походами американских атомных подводных лодок. В случае дальнейших климатических изменений нельзя исключать проведения американскими ВМС т.н. «операций по утверждению свободы мореплавания» по аналогии с теми, что они уже проводят в Южно-Китайском море.

В условиях претензий на право транзитного и мирного прохода и в целом оспаривания национального регулирования Россией судоходства на Северном морском пути может расшириться военное присутствие Соединенных Штатов и других стран НАТО вблизи российского сектора Арктики. Это чревато существенными рисками, связанными с протяженностью и слабой защищенностью российского Крайнего Севера, близостью районов патрулирования российских стратегических ракетоносцев, а также географическими преимуществами нанесения ударов из арктического района в случае проведения воздушно-космической операции против России.

Противостояние с «коллективным Западом»

Угрозы, источником которых является «коллективный Запад» (США и их союзники по НАТО, а также Япония и Австралия), просматриваются на всех стратегических направлениях, но наиболее явно – на западном и в арктическом районе.

Прежде всего следует сделать важную оговорку об аморфности понятия «коллективный Запад». Как отмечалось ранее, союзники США имеют различные взгляды относительно реалистичности российской угрозы и, несмотря на влияние Вашингтона и «блоковую дисциплину», склонны по-разному строить отношения с Россией. К ядру «коллективного Запада» помимо Соединенных Штатов можно отнести Великобританию, Канаду, Польшу, Норвегию и страны Прибалтики. «Коллективный Запад» – источник ряда угроз для национальной безопасности России, ни одна из которых не потеряет актуальности в обозримом будущем:

Экономическое давление и попытки международной изоляции России, прежде всего посредством санкций, с целью ослабить экономику страны, ее оборонно-промышленный комплекс, спровоцировать социальную и политическую нестабильность.

Расшатывание ключевых институтов контроля над вооружениями, разработка и развертывание новых систем противоракетной обороны, гиперзвукового оружия, ракет средней и меньшей дальности. В перспективе это может поставить под угрозу всю систему стратегической стабильности между Россией и США, в том числе посредством вооружений в неядерном оснащении.

Поддержка политической нестабильности в странах на постсоветском пространстве, поддержка антироссийских сил в Грузии и на Украине и вовлечение этих стран в орбиту НАТО, сохранение напряженности вокруг

Абхазии, Южной Осетии, Нагорного Карабаха и Приднестровья.

Оспаривание статуса Крыма, южных островов Курильской гряды, Абхазии и Южной Осетии, а также Северного морского пути.

У дальних берегов

Начало полномасштабной операции в Сирии резко изменило ситуацию 1990-х – 2000-х гг., когда возможности применения Россией Вооруженных сил ограничивались ближним зарубежьем, не считая эпизодической демонстрации флага и несущих боевое дежурство сил стратегического ядерного сдерживания. Наиболее вероятно, что Россия в будущем продолжит наращивать военную активность в дальнем зарубежье. Однако преувеличивать такие перспективы не стоит. Ключевые национальные интересы и вызовы безопасности России находятся на постсоветском пространстве. Действия в дальнем зарубежье сосредоточатся в восточной части Средиземного моря и Сирии. За пределами данного региона страна по-прежнему ограничится дальними походами сил флота (операции по борьбе с пиратством, оказание гуманитарной помощи, участие в совместных учениях с флотами Китая, Индии и других государств) и полетами стратегической авиации.

Вероятность и целесообразность участия России в операциях, сопоставимых с сирийской кампанией за пределами Средиземного моря и Ближнего Востока, невысока. Приоритетом будет окончание сирийской кампании, обеспечение устойчивости оперативного соединения ВМФ в Средиземном море. В более отдаленном будущем не стоит исключать переход к постоянному присутствию ВМФ России и в районе Красного моря, Аденского и Персидского заливов, а также западной части Аравийского моря.

Сдерживание и гибкое реагирование a la russe

Анализ перспектив развития международной стратегической обстановки выявил ряд ключевых угроз национальной безопасности, которые в соответствии с вероятностью их реализации и тяжестью возможных последствий можно ранжировать в следующем порядке:

Резкая дестабилизация в странах Центральной Азии, активное проникновение международных террористических организаций, распространение идей радикального исламизма.

Полномасштабное открытое военное столкновение с Украиной.

Противостояние с США и «коллективным Западом», включая санкционные риски, угрозу деградации системы контроля над вооружениями, опасность утраты технологического паритета в системах стратегического сдерживания.

Дестабилизация в Белоруссии.

Полномасштабное военное столкновение Армении и Азербайджана.

Следует учитывать изменение характера военных конфликтов. Ключевые особенности суммировал еще в 2013 г. в своей широко известной и зачастую превратно понимаемой на Западе статье начальник Генерального штаба Вооруженных сил России генерал Валерий Герасимов:

стирание грани между состоянием войны и мира;

повышение роли невоенных способов достижения политических и стратегических целей;

повышение роли высокомобильных межвидовых группировок войск, действующих в едином разведывательно-информационном пространстве;

использование протестного потенциала населения, дополняемого военными мерами скрытого характера, включая мероприятия информационного противоборства, действия сил специальных операций и ЧВК;

достижение целей преимущественно через дистанционное бесконтактное воздействие на противника. Поражение объектов на всю глубину территории.

Перечень главных угроз для национальной безопасности определяет и стратегические приоритеты в военной сфере:

Поддержание и развитие инструментов сдерживания, стратегического и нестратегического, ядерного и конвенционального; поддержание технологического паритета в системах стратегического сдерживания.

Развитие возможностей оперативного и эффективного реагирования на возникающие кризисы.

К ним следует добавить приоритеты, выделенные в упомянутой выше статье Герасимова:

Развитие системы воздушно-космической обороны (по сути, оборонительной компоненты стратегического сдерживания).

Совершенствование действий в информационном пространстве.

Развитие системы вооруженной защиты интересов государства за пределами его территории, включая определение форм и способов оперативного использования Вооруженных сил и подготовку к миротворческим операциям.

Развитие системы территориальной обороны, в том числе с учетом необходимости противодействия силам специальных операций противника, диверсионно-разведывательным и террористическим силам.

Анализ крупномасштабных учений российской армии и опыта сирийской кампании позволяет выделить ключевые особенности применения Вооруженных сил России в будущем. Особые акцент делается на развитии межвидового взаимодействия, координации действий ВКС с наземными силами, ССО и ВМФ. Постепенно развивается мобилизационный потенциал и система территориальной обороны. Приоритет отдается вопросам логистики и материально-технического снабжения в самом широком смысле слова с привлечением гражданской инфраструктуры и транспорта, включая железнодорожный и воздушный. Осуществляется подготовка к действиям совместно с союзниками и партнерами (странами ОДКБ, Китаем, Монголией и т.д.). Проводится отработка развертывания протяженных (до 1000–3000 км и более) линий связи для обеспечения управления войсками и силами.

На ключевых стратегических направлениях формируются самодостаточные межвидовые группировки. Однако в военном планировании акцент – на быстрое усиление региональных группировок за счет оперативной переброски сил и средств из других военных округов. Здесь следует особо отметить функцию военно-транспортной авиации. Сохраняется роль воздушных десантов, прежде всего тактических и оперативно-тактических, но ключевой задачей ВТА является именно перевозка личного состава, техники и грузов.

Наблюдается тенденция к развитию системы т.н. «бастионов» – укрепленных и насыщенных войсками районов на передовых рубежах России (Крым, Калининградская область, Мурманская область, Курильские острова, в меньшей степени остров Котельный, Новая Земля, а также, с определенными оговорками, военные базы России в Абхазии, Южной Осетии, Сирии, Армении и Таджикистане). Одной из ключевых целей этой политики является создание оборонительного кольца на подступах к наиболее населенным и промышленно развитым регионам.

Сирийская кампания продемонстрировала важность Вооруженных сил в борьбе с международным терроризмом. Примечательно, что ВС взяли на себя часть задач полицейского и дипломатического характера (имеется в виду работа военной полиции и Центра по примирению враждующих сторон). Также показательны совместные антитеррористические учения силовых структур государств – членов СНГ «Иссык-Куль – Антитеррор-2018». В учениях в Киргизии с российской стороны приняли участие военнослужащие 55-й отдельной мотострелковой бригады, предназначенной для действий в горной местности и оснащенной колесной техникой, а также оперативно-тактические ракетные комплексы «Искандер-М» и фронтовые бомбардировщики Су-24М.

Накопленный за 20 лет опыт продемонстрировал преимущества опоры на местные силы при проведении операций за пределами России. Аппарат военных советников обеспечивает подготовку местных войск, планирование и проведение войсковых операций. Активное привлечение ССО, ВКС, ствольной и реактивной артиллерии, крылатых ракет воздушного, морского и наземного базирования позволяет значительно повысить эффективность местных сил и в то же время снизить потери российских военнослужащих.

Развивается потенциал неядерного сдерживания. Здесь ключевая роль отводится ракетным комплексам большой дальности воздушного и морского базирования. Особо стоит отметить роль тактического ядерного оружия, обеспечивающего еще один уровень сдерживания между стратегическими ядерными силами и неядерным сдерживанием.

Наиболее значимые проблемы российского оборонно-промышленного комплекса и программ военного строительства:

Технологическая сложность и дороговизна программ нового поколения (ПАК ФА, ПАК ДА, ПАК ВТА, бронетехника на базе платформ «Бумеранг», «Курганец-25», Т-14 и Т-15, неатомные подлодки пр. 677, фрегаты пр. 22350 и т.д.) вынуждает переносить сроки реализации программ и не позволяет рассчитывать на серийное производство для замены вооружения нынешнего поколения.

Проблемы и ограничения в развитии нижних уровней кооперации (комплектующие и материалы).

Серьезные трудности в создании авиационных и морских силовых установок.

Неудовлетворительная реализация ряда ключевых программ военного кораблестроения, включая ремонт и модернизацию существующих кораблей первого и второго рангов.

Угроза резкого сокращения парка самолетов военно-транспортной авиации всех основных классов.

Недостаточное развитие программ гражданского авиастроения, что препятствует созданию самолетов специальной авиации деривативов (типа P-8A Poseidon, KC-46A Pegaus, Airbus A330 MRTT).

Отставание в создании тяжелых и стратегических ударно-разведывательных БПЛА (типа MQ-9A Predator, RQ-4 Global Hawk, MQ-4C Triton, MQ-25 Stingray).

Процесс создания современных систем вооружений становится настолько сложным, длительным и дорогостоящим, что ни одно государство, включая США, не способно обеспечить полную автономность оборонно-промышленного комплекса. В условиях противостояния с Западом и антагонизма в российско-украинских отношениях политика импортозамещения стала неизбежной. Однако не следует строить иллюзий относительно возможности достижения полной самодостаточности российского ОПК. Количество партнеров не так велико, прежде всего это Китай и Белоруссия. России предстоит развивать и расширять новую международную кооперацию в сфере оборонных технологий.

Россия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 22 ноября 2018 > № 2826793 Прохор Тебин

Китай вышел на первое место в мире по производству и экспорту яблок. Об этом сообщило Министерство сельского хозяйства КНР.

По итогам 2017 г., объем производства яблок в мире составил 76 млн т. Из них 44 млн т (57%) пришлось на долю Поднебесной. Пять китайских провинций – Шэньси, Шаньдун, Шаньси, Хэнань и Ляонин – обеспечили 76,3% от общего объема производства яблок в стране.

В прошлом году КНР оправила на экспорт 1,33 млн т яблок. Основная часть данных поставок пришлась на Бангладеш, Индию и Филиппины.

Напомним, что по итогам января-июня 2018 г., объем экспорта и импорта фруктов через КПП Гуанси-Чжуанского автономного района на юге Китая составил 667 000 т. Это на 22,2% больше, чем за январь-июнь 2017 г. В финансовом выражении объем внешней торговли фруктами в Гуанси достиг 4,1 млрд юаней ($602 млн). Данный показатель увеличился на 63% в годовом сопоставлении. Вьетнам и Таиланд стали основными партнерами китайского региона в торговле фруктами.

По итогам первой половины текущего года, импорт фруктов через КПП Гуанси-Чжуанского автономного района КНР составил 563 000 т с приростом на 30% в годовом сопоставлении. В финансовом выражении объем фруктового импорта за полгода превысил 3 млрд юаней, подскочив на 97,2%.

Банк России ведет переговоры с турецкими банками, чтобы добиться работы российских карт платежной системы "Мир" в этой стране, сообщила в ходе VI Национального платёжного форума директор департамента национальной платежной системы ЦБ РФ Алла Бакина.

"С одним из турецких банков подписано соглашение, с другими ведутся переговоры", — сказала Бакина.

По ее словам, ЦБ ведёт такую работу и по другим популярным у туристов-россиян странам — это, Таиланд, ОАЭ, Вьетнам.

"Я надеюсь, что в следующем году мы уже будем видеть дальнейшее развитие в этом направлении", — сказала Бакина.

Впервые возможность расплачиваться картами "Мир" за рубежом появилась ещё в 2015 году, когда был заключён кобейджинговый договор с системой MasterCard. После этого были заключены такие договора с другими зарубежными платежными системами, и сегодня банки могут предлагать широкую линейку кобейджинговых инструментов, которые будут работать и в Европе, и в Азии, указала Бакина.

В ЕАЭС карта "Мир" уже работает в некоторых странах, в частности в Армении. Сейчас, по словам Бакиной, до конца года должен завершиться проект с Киргизией, а в течение следующего года платежная система "Мир" будет реализовывать уже подписанную дорожную карту с белорусской платежной системой — "Белкарт".

Кроме того, Бакина отметила, что на сегодняшний день выпущено уже более 48 миллионов карт "Мир".

"Таким образом, на сегодня доля платежной системы "Мир" превышает уже 17% от общего объема эмиссии в России. Объем операций за январь — сентябрь 2018 года составил почти 13% от общего объема карточных транзакций", — добавила Бакина.

Европа-Азия: создается единая магистерская программа по интеллектуальной энергетике для университетов 5 стран

Проект Erasmus+ ориентирован на подготовку энергетиков по стандартам европейской квалификационной концепции

Новая магистерская программа в области интеллектуальных электроэнергетических систем создается при участии преподавателей и ученых энергетического института Уральского федерального университета (УрФУ, Екатеринбург). В ходе реализации проекта Erasmus+ планируется создать единую образовательную программу для трех европейских, пяти российских и двух вьетнамских университетов.

«Цель проекта — создать востребованную магистерскую программу по энергетике, в которую будут внедрены современные образовательные технологии, — рассказывает руководитель проекта от УрФУ Станислав Ерошенко. — За каждым университетом закреплены конкретные образовательные дисциплины. К примеру, УрФУ будет отвечать за разработку курсов по двум — технологии выработки и хранения электрической энергии и искусственному интеллекту и машинному обучению в современных электроэнергетических системах».

Новая программа ответит требованиям ключевых индустриальных партнеров университетов и европейской квалификационной концепции. Информационная сессия проекта состоялась накануне на кафедре автоматизированных электрических систем УралЭНИН УрФУ.

«Для университета проект предоставляет возможность обновить фонды и закупить оборудование, получить новую программу магистратуры с учебными материалами на двух языках, повысить квалификацию профессорско-преподавательского состава и организовать обмен студентами и преподавателями с партнерскими вузами. Также мы ожидаем увеличение числа совместных научных публикаций, новых исследований и заявок на гранты», — говорит Ерошенко.

В 2019-2020 учебном году запланирован запуск пилотной версии магистерской программы для всех вузов консорциума. После 2020 года преподаватели УрФУ планируют развитие полученных результатов и создание программы двойных дипломов с европейскими и вьетнамскими университетами, участвующими в консорциуме.

Бюджет проекта Erasmus+ составляет около 850 тысяч евро, которые распределены между всеми его участниками: Уральским федеральным университетом, Томским политехническим университетом, Иркутским национальным исследовательским техническим университетом, Рижским техническим университетом, Казанским государственным энергетическим университетом, Северо-Восточным федеральным университетом, Политехническим институтом Гренобля, Техническим университетом Кошице, Ханойским горно-геологическим университетом и Университетом технического образования Хо Ши Мина.

«Долгий мир» и ядерное оружие

Удержит ли оно от большой войны?

Алексей Фененко – доктор политических наук, доцент факультета мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова.

Резюме Ядерное оружие сегодня, как и химическое в 1930-е гг., не может предотвратить начало войны, но способно не допустить его применения противником. В этом смысле наличие ядерного оружия может пока создавать «предел экскалации», но не в силах предотвратить саму возможность расширения межгосударственных войн.

Заявление Дональда Трампа о намерении выйти из Договора о сокращении ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД) и последовавшая за ним волна прогнозов о скором развале системы контроля над вооружениями побудили автора суммировать наблюдения о роли ядерного оружия (ЯО) в современном мире. Участвуя в многочисленных дискуссиях по данной проблеме, я удивлялся, что экспертное сообщество часто некритически повторяет аксиомы 1980-х годов. Во-первых, в ядерной войне не может быть победителя – она приведет к гибели всей цивилизации; во-вторых, любой прямой конфликт между ядерными державами завершится ядерной эскалацией и потому в принципе невозможен; и в-третьих, взаимное ядерное сдерживание обеспечило беспрецедентно долгий мир.

Между тем ЯО, строго говоря, пока не состоялось как оружие. После нанесения американцами атомных ударов по Хиросиме и Нагасаки в 1945 г. в мире не было случаев его применения. Использование ЯО против японских городов было скорее политической демонстрацией, чем отработкой реальных военных возможностей. Мы не видели применения ЯО в боевой обстановке и, соответственно, не можем оценить результаты: число реально пораженных целей и степень их разрушения, воздействие на вооруженные силы противника и эффективность мер защиты, предпринятых им. Оценки поражающей мощи ЯО опираются либо на неоднозначные материалы ядерных испытаний, либо на теоретические расчеты. Все концепции «ядерного сдерживания» являются, по сути, теорией, игрой ума – гипотетическими размышлениями на тему: «Что будет, если мы применим оружие, поражающие функции которого нам неизвестны». В современном мире корректнее говорить не о «ядерной стратегии», а о философии ядерного оружия как совокупности представлений о нем политических элит.

Но если это так, то тезис, что ЯО обеспечивает современный «долгий мир», сомнителен. Само по себе оружие не способно обеспечить ни мир, ни войну: все решает намерение политических элит ведущих держав. Никто не может гарантировать, что отношение политиков к ЯО не изменится. Поэтому в данной статье я попытаюсь дать ответ на два вопроса: 1) действительно ли ЯО обеспечивает «долгий мир», 2) почему прямая война между ядерными державами не состоялась до сих пор и может ли она состояться в будущем.

Уникален ли «долгий мир»?

Термин «долгий мир» (long peace) предложил американский политолог Джон Гэддис для обозначения периода холодной войны. С тех пор ученые используют его для всего периода от окончания Второй мировой войны до настоящего времени. В 1980-е гг. популярность обрело мнение, что «долгий мир» обеспечивается ЯО, которое в силу колоссальной разрушительной мощи принуждает великие державы к миру, «украв у них категорию победы». Однако история знала периоды «долгого мира» и без наличия у великих держав ЯО.

Еще в 1820-е гг. Клаузевиц разделил войны на тотальные и ограниченные. Они отличаются друг от друга не масштабами военных действий и не числом погибших, а целями противников. Цель тотальной войны – ликвидировать неприятеля как политический субъект; цель ограниченной – принудить его к компромиссу. Тотальные войны обычно ведутся массовыми мобилизационными армиями; ограниченные – небольшими контингентами профессионалов.

Но тотальные войны чрезвычайно редки. В новейшей истории можно вспомнить всего четыре: Тридцатилетняя война (1618–1648), Войны Французской революции и продолжившие их Наполеоновские (1792–1815), Первая мировая (1914–1918) и Вторая мировая (1939–1945). Каждая завершалась сломом мирового порядка и формированием нового. Большая часть истории человечества была временем ограниченных войн, в которых преследовались локальные цели. То, что мы называем «долгим миром» – фактически периоды отсутствия тотальных войн при одновременном ведении ограниченных войн и силовых демонстраций. И здесь ядерная эра не уникальна.

Вестфальский порядок, сложившийся по итогам Тридцатилетней войны, казалось бы, нарушался множеством войн. Однако они носили ограниченный характер, представляя собой серию силовых демонстраций в пограничных районах или колониях. К началу XVIII века сложился новый тип «войн за наследство». В стране, охваченной кризисом государственности, формировались две партии – «профранцузская» и «антифранцузская», которые соответственно приглашали Францию (или ее младших партнеров) либо ее противников ввести войска на свою территорию. Результатом становилась война на землях кризисного государства, в ходе которой Франция и ее противники старались не задевать напрямую территории друг друга. Соответственно и мир представлял собой «большую сделку», чуть более удачную для победителя и чуть менее удачную для побежденного.

Вестфальская эпоха была расцветом того явления, которое мы называем «гибридными войнами». Создателем «гибридных войн» был король Франции Людовик XIV (1643–1715 гг.). В период подготовки войны за Пфальцское наследство (1688–1697 гг.) он решил, что Версалю удобнее действовать в германских землях не напрямую, а с помощью зависимых от него немецких князей. В случае поражения Франция может без ущерба для престижа откреститься от них; в случае победы – приписать ее себе. Отсюда следовал главный принцип французской политики: формировать региональные балансы сил за счет использования малых стран (вплоть до совершения в них дворцовых переворотов) и их натравливания на великие державы. Противники Франции, уступавшие ей по совокупности ресурсов, усваивали этот стиль войн. Широкое распространение получили «гибридные» формы военных действий: использование наемников, каперство на морях, ведение войн младшими партнерами одних великих держав против младших партнеров других.

Причин такого «долгого полумира» было как минимум три. Во-первых, монархи Европы не желали повторить разрушительную Тридцатилетнюю войну. Во-вторых, ни одна из европейских держав не стремилась к немедленному изменению соотношения сил, установленного Вестфальским миром 1648 года. В-третьих, средством ведения войн были небольшие контингенты профессионалов, которые могли действовать только вблизи от баз и на ограниченной территории. Ситуация изменилась только в 1792 г., когда во Франции установился внесистемный режим, нацеленный на кардинальный слом всего Вестфальского порядка. Именно революционная (а за ней и наполеоновская) Франция вернулась к подзабытой с середины XVII в. практике тотальных войн на основе массовой мобилизации, видя в них инструмент для сокрушения старого порядка. Другие державы были вынуждены перенять эту систему, коль скоро они не соглашались с гегемонией Парижа.

Венский порядок, существовавший от конца Наполеоновских войн (1815) до Первой мировой войны (1914–1918), был периодом полноценного «долгого мира». За сто лет между великими державами произошли всего четыре ограниченные войны: Крымская (1853–1856), Австро-французская (1859), Австро-прусская (1866) и Франко-прусская (1870). Крымская война была набором силовых демонстраций в отдаленных от центра Европы регионах: в Крыму, на Кавказе, на Белом море и на Камчатке, а на Балтийском море стороны ограничились малыми силовыми демонстрациями. Франко-австрийская и Австро-прусская войны были по современной терминологии короткими вооруженными конфликтами в пограничных регионах. Они больше напоминали конфликты холодной войны (в Корее, Вьетнаме или Афганистане), чем Наполеоновские войны или мировые войны ХХ века. Локальные конфликты – между Австрией и итальянскими государствами, Пруссией и Данией – мы сегодня и вовсе оценили бы как «полицейские операции» или «межэтнические столкновения».

Единственной полноценной войной в Европе XIX века стала Франко-прусская 1870 года. Однако и она была короткой трехмесячной кампанией на основе мобилизационных армий. По своему характеру эта война также была ограниченной: завершилась провозглашением Германской империи (т.е. завершением объединения Германии) и отторжением от Франции Эльзаса и Восточной Лотарингии. После этого в Европе на 44 года вновь установился мир.

В рамках российско-британской Большой игры XIX века впервые произошло вытеснение конфликтного потенциала великих держав на периферию. Объектом соперничества было пространство на Среднем и Дальнем Востоке, где развернулась серия опосредованных войн. Именно здесь сформировался тип войн как военных экспедиций против младших партнеров другой державы (русские походы в Среднюю Азию, карательные экспедиции западных держав против Японии) или с целью улучшения собственных стратегических позиций (Опиумные войны или англо-афганские войны). Великобритания и Россия сохраняли при этом состояние мира и дипломатические отношения, то есть формально «долгий мир». Похожая система опосредованного соперничества сложилась и в Западном полушарии. Великобритания и Франция стремились подорвать американскую доктрину Монро, но не прямой войной с США, а с помощью опосредованных силовых акций, не прерывая дипотношений с Соединенными Штатами.

В конце XIX века регионом для вынесения конфликтов из центра стали Балканы. Россия и Австро-Венгрия, формально сохраняя мир, постоянно боролись за влияние в Сербии, Болгарии, Румынии и Греции. В это соперничество втягивались Германия (на стороне Австро-Венгрии) и Великобритания (сближавшаяся с Россией). Военные конфликты между балканскими странами – от Сербо-болгарской войны (1885) до Балканских войн (1912–1913) – были превращенной формой соперничества великих держав. Европейские страны 35 лет поддерживали мир, вынося свои противоречия на Балканский полуостров.

В последней трети XIX века в общественности великих держав царили настроения, похожие на современные. Большая война в Европе казалась немыслимой – преобладала уверенность, что Франко-прусская война была «последней войной белых людей», а «цивилизация уже не допустит войны»: она стала слишком разрушительной и невыгодной ни победителям, ни побежденным. Будущее человечества казалось веком науки – построением нового общества, в котором сотрутся границы между народами и странами благодаря свободе передвижения и средствам связи.

Распад «долгого мира» XIX века был вызван политическими причинами. Германия после прихода к власти императора Вильгельма II в 1888 г. взяла курс на ревизию сложившихся правил игры. Система баланса сил распалась на долгосрочные военно-политические блоки: Антанту и Тройственный союз. В такой ситуации конфликтное пространство на Балканах стало не стабилизирующим механизмом, а средством эскалации межблокового противостояния. Военное здесь в полном соответствии с формулой Клаузевица дополняло политическое: разработка концепции тотальной войны на основе мобилизационных армий велась ради ревизии Венского порядка. Апробация этой концепции, разработанной еще в 1880-х гг., на практике произошла в 1914 году.

Нынешний Ялтинско-Потсдамский порядок, существующий с различными модификациями после 1945 г. до настоящего времени, развивается по логике Вестфальского и Венского порядков. Великие державы установили набор правил по итогам Второй мировой войны. Эти правила действуют до сих пор: формально ведущая роль ООН, состав постоянных членов СБ ООН и наличие у них права вето, сохранение ограничений суверенитета Германии и Японии, силовой отрыв (ракетно-ядерный паритет) США и России от остальных стран мира. Соперничество между великими державами пока происходит в этих рамках. Конфликты и ограниченные войны выносятся на периферию, стабилизируя при этом саму систему.

Можно, конечно, возразить, что в рамках Ялтинско-Потсдамского порядка великие державы формально не объявляют друг другу войн. Но это связано не с наличием ЯО, а скорее с изменением самой системы ведения войны. С середины XIX века продолжается общий процесс удорожания вооружений и возрастания фактора времени при принятии военных решений. Лучшим сценарием начала войны становится нанесение упреждающего удара для уничтожения политического руководства противника и блокировки развертывания им вооруженных сил. Прежде кризис порождал войну: возникала конфликтная ситуация, дипломаты обменивались угрожающими нотами, и в какой-то момент следовало объявление войны. Теперь действует обратная схема: внезапный удар и силовая акция, после которой дипломаты пытаются осмыслить, а что, собственно, произошло. Впервые такая модель была опробована Японией в Маньчжурии в 1931 г., и с тех пор стала эталоном военно-штабного планирования.

В этом смысле эффективность англосаксонской теории «ядерного сдерживания» под вопросом. В ее основе лежал постулат американского дипломата Джорджа Кеннана: СССР можно сдерживать потому, что его руководство не хочет новой большой войны. Субъектов, которые стремятся развязать войну, сдерживать невозможно по определению: угрозы только подарят им долгожданный повод ее объявить. Мы не можем говорить об эффективности или неэффективности «ядерного сдерживания», коль скоро в мире после Второй мировой не было глобальных ревизионистов – политических режимов, стремящихся к слому мирового порядка и готовых развязать с этой целью войну. Только если ядерная угроза удержит их от этого, мы можем сказать о ее эффективности. Пока же сдерживание выступало скорее «самоубеждением»: угрозами в адрес субъектов, которые и так не желали войны.

Химический прецедент

История дает нам и обратные примеры: наличие оружия массового поражения (ОМП) отнюдь не гарантирует мир. Именно это доказывает история химического оружия (ХО) в период между мировыми войнам.

В Первой мировой войне Германия впервые в истории использовала отравляющее вещество (ОВ). Общее число жертв от ХО в Первой мировой войне оценивается в 1,5 млн человек. Параллельно расширялся опыт применения ХО в локальных войнах. Красная армия под командованием Михаила Тухачевского применила ОВ при подавлении Тамбовского восстания в 1921 году. Румынская армия – при подавлении Татарбунарского восстания в Буковине. Во время войны в испанском Марокко в 1921–1927 гг. объединенные испанские и французские войска использовали горчичные газовые бомбы. В ходе Второй итало-эфиопской войны 1935–1936 гг. от итальянских химических атак (прежде всего горчичным газом) погибли около 275 тыс. эфиопов. (Для сравнения: суммарные потери от атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки к 1951 г. составили 110–140 тыс. человек с учетом умерших от вторичных поражающих факторов). Япония в 1937–1945 гг. широко применяла ХО в Китае, как против Гоминьдана, так и против коммунистов, что привело к гибели, по разным оценкам, 60–130 тыс. человек.

В 1920-е и 1930-е гг. широко распространилась точка зрения, что будущая война станет химической. В Европе строились специальные убежища, военнослужащих и гражданских обучали пользоваться средствами индивидуальной защиты. В большинстве стран проводились городские учения по защите и оказанию первой помощи при нанесении противником химических ударов. (Как, например, известные учения ОСОВИАХИМа в СССР.) Однако при этом военные эксперты признавали невысокие способности вооруженных сил и населения противостоять масштабным химическим атакам.

В июне 1925 г. представители 37 стран подписали в Женеве под эгидой Лиги Наций бессрочный Протокол о запрещении применения на войне удушающих, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств (Женевский протокол). Это положение распространялось на все существовавшее в то время ОМП. Вопрос о последствиях Женевского протокола остается дискуссионным: есть две точки зрения. Согласно первой, протокол носил гуманистический характер и позволил избежать применения ХО в годы Второй мировой войны. Согласно второй, запрет на применение ХО был пролоббирован командованием создававшихся в то время бронетанковых сил. Свободное применение ХО могло бы оставить танки без пехотного прикрытия, что сделало бы невозможным появление крупных механизированных формирований. Женевский протокол 1925 г. позволил создать основное ударное оружие Второй мировой войны – бронетанковые силы.

Во Второй мировой войне ни одна из сторон не пошла на применение ХО даже под угрозой полного поражения и капитуляции. (Имели место только локальные инциденты вроде попыток польской армии использовать ОВ под Варшавой в сентябре 1939 г. или Германии пустить газ в катакомбы под Севастополем и Керчью.) Историки иногда объясняют это необычное явление неудобством использования ХО против рассредоточенных войск противника, слабой контролируемостью распространения ОВ и зависимостью от погодных условий. Однако опыт применения ХО Японией против китайских сил позволяет опровергнуть эти тезисы. Гораздо большую роль играла, видимо, логика взаимного удерживания от применения ХО. В межвоенный период ХО применялось против неприятеля, не имевшего этого оружия. Зато использование ХО против противника, обладавшего аналогичными возможностями, привело бы к ответному удару.

В середине 1950-х гг. португальский военный мыслитель Фердинанд Отто Микше попытался смоделировать ход военных действий во время атомного конфликта. За основу он взял кампанию 1940 г., предположив, что стороны обладали в тот момент атомными боезарядами. По сценарию Микше, Германия и ее противники сначала использовали бы «атомную артиллерию», затем перешли бы к позиционной войне, не спеша заключать мир даже после обмена с противником атомными ударами по ключевым городам. Однако при этом Микше вывел за скобки тот факт, что и Германия, и западные державы уже обладали ХО. Следуя его логике, на Западном фронте весной 1940 г. союзникам было бы выгодно предпринять химическую атаку на Кельн и Берлин, а немцам – на Париж и Лондон. Аналогично и советское командование в момент фактического развала фронта в июне 1941 г. теоретически могло бы использовать ХО, чтобы приостановить немецкое наступление.

На деле в годы Второй мировой войны противники удерживали друг друга от применения ХO. 12 мая 1942 г. премьер Уинстон Черчилль выступил по радио с заявлением, что Великобритания примет адекватные меры, если Германия и Финляндия применят ядовитые газы против СССР. Заявление Черчилля вызвало панические настроения в Берлине: по расчетам от масштабной химической атаки англичан из-за недостатка газоубежищ и защитных средств могло погибнуть 40-60% населения Германии. Ответная химическая атака Люфтваффе могла предположительно уничтожить только 15-20% населения Великобритании. Германия так и не примерила ХО против СССР, а осенью 1943 г. вывезла его с восточного фронта. Стороны, ведя тотальную войну, отказались от применения обоюдоострого ОМП.

«Химический прецедент» позволяет усомниться в четырех стереотипах современной теории «ядерного сдерживания».

Угроза нанесения неприемлемого ущерба может заставить агрессора отказаться от войны. Германию и Японию не остановило наличие у их противников больших запасов ХО и угроза нанесения химических ударов. (Гарантировать, что этого не произойдет, в конце 1930-х гг. не мог никто.)

Локальные конфликты между ядерными державами обязательно завершатся его применением. Советско-японские конфликты конца 1930-х гг. доказывают обратное. В 1937–1939 гг. СССР и Япония вели необъявленную войну в Китае: 3,5 тыс. советских военнослужащих участвовали в военных действиях с японцами. Во время конфликта у озера Хасан (июль-август 1938 г.) 15 тыс. бойцов Красной армии противостояли 20 тыс. японцев, причем СССР бросил на японские силы авиацию дальнего действия. В мае-августе 1939 г. 65-тысячная советско-монгольская группировка вела боевые действия против 75-тысячной японско-баргутской армии в районе реки Халхин-Гол. Однако ни один из противников, говоря современным языком, не нажал на «химическую кнопку».

Любое государство обязательно использует ЯО при угрозе полного военного разгрома. Но Франция в 1940-м и Германия в 1945-м капитулировали, так и не воспользовавшись ХО. Великобритания и СССР в критические для себя дни осени 1940-го и осени 1941 гг. также не прибегли к ХО. Иногда политические режимы предпочитают капитулировать, не применяя имеющееся у них ОМП.

Во время ядерной войны противники обязательно нанесут друг по другу контрценностные ядерные удары. Однако люфтваффе «битве за Британию» (август 1940 – май 1941 гг.) не нанесла контрценностный удар ХО по британским городам. Германия не попыталась использовать ХО в 1944–1945 гг. даже под угрозой скорого военного поражения. Не нанесли химического удара по Германии и Королевские ВВС в период воздушного наступления 1943–1945 годов.

Возникает вопрос, не попытаются ли великие державы таким же образом однажды «вывести из игры» и ядерные системы. Во всяком случае, «химический прецедент» делает всю теорию «ядерной эскалации» гораздо менее однозначной, чем мы привыкли думать. Опыт Второй мировой войны позволяет представить конфликт между великими державами, в котором они не применяют ЯО.

Что мешает «ядерному блицкригу»?

В экспертном сообществе принято делить историю международных отношений на «доядерную» и «ядерную» эпохи. Но это заблуждение. Современное понимание роли ЯО опирается на концепцию воздушной мощи, разработанную итальянским генералом Джулио Дуэ в 1918 году. Она предусматривает достижение победы посредством стратегических бомбардировок – поражение авиацией ключевых городов противника в условиях недостигнутого господства в воздухе. Концепция «воздушной мощи» постулировала, что противник капитулирует после уничтожения его ключевых городов и промышленных объектов, независимо от успехов на фронтах. В этом смысле вся современная ядерная стратегия носит не новаторский, а архаичный характер. Она опирается на стратегические идеи первой половины прошлого века, унаследовав и все присущие им проблемы.

Реализовать идеи Дуэ во время Первой мировой войны было невозможно в связи с низкой грузоподъемностью и малой дальностью полета авиации. На протяжении последующих двадцати лет шло подтягивание технических средств к концепции воздушной войны. Они развивались по линии совершенствования отдельных компонентов: 1) увеличение радиуса действия и грузоподъемности бомбардировщиков; 2) создание истребительной авиации; 3) развитие систем ПВО, призванных защитить другие составляющие вооруженных сил от авиации противника. Только Вторая мировая война стала апробацией этих теорий на практике.

Концепция стратегических бомбардировок впервые опробована в «битве за Британию» осенью 1940 года. Германия попыталась принудить Великобританию к капитуляции с помощью регулярных бомбежек британских городов. Однако осуществить эту операцию не удалось из-за слабой грузоподъемности немецких бомбардировщиков, высокой маневренности британских истребителей и использования англичанами систем ПВО, включая локаторы.

Опыт англичан оказался более успешным. Начальник штаба Королевских ВВС Чарльз Портал предложил премьер-министру Черчиллю концепцию стратегических бомбардировок Германии. Ее суть состояла в поражении авиацией важнейших экономических и административных центров противника. И хотя эта идея в целом соответствовала теории Дуэ, она содержала момент новизны, поскольку предполагала действие в условиях недостигнутого господства в воздухе. Акцент смещался с «нокаутирующего удара» противнику на его «воздушную осаду».

Соединенные Штаты, вступив во Вторую мировую войну, приняли британскую концепцию стратегических бомбардировок. В январе 1943 г. на встрече в Касабланке Черчилль и Рузвельт решили приступить к стратегическим бомбардировкам Германии совместными силами. Операция «Пойнт-бланк» началась летом 1943 г. и (с отдельными перерывами) продолжалась до конца войны. Осенью 1943 г. США начали также стратегические бомбардировки городов и промышленных объектов Японии. (Наиболее масштабной была атака на Токио 9-10 марта 1945 г., в результате которой погибло около 100 тыс. человек.)

На рубеже 1944–1945 гг. в Соединенных Штатах созданы специальные комиссии для оценки последствий стратегических бомбардировок Германии и Японии. Их выводы были неутешительны. Оказалось, что стратегические бомбардировки не вынудили Германию и Японию прекратить сопротивление. Во-первых, стратегические удары мало повлияли на военно-промышленные потенциалы этих стран. (Достаточно отметить, что 1944 г. стал пиком военного производства Германии в ходе Второй мировой войны.) Во-вторых, даже на завершающем этапе войны Третий рейх проводил крупные и успешные наступательные операции вроде разгрома союзников в Арденнах в декабре 1944 года. В-третьих, относительно успешные бомбардировки больших городов (Дрездена или Токио) требовали достаточного парка бомбардировщиков и проводились без серьезного противодействия истребительной авиации и/или ПВО противника. Косвенно содержался тревожный вывод, что в борьбе с таким противником, как СССР, союзники не смогут эффективно использовать воздушную мощь. Выходом из тупика должно было стать создание более разрушительных средств поражения, способных с небольшими издержками достичь крупных целей.

На исходе Второй мировой войны американские военные аналитики пришли к выводу, что в будущем для успешных стратегических бомбардировок лучше всего иметь компактную, но очень мощную авиабомбу. Таким оружием должны были стать протестированные в августе 1945 г. атомные боезаряды. В США в середине 1940-х гг. зародилась концепция «атомного блицкрига» – быстрого подавления воли и способности противника к сопротивлению с помощью ВВС и массированного использования атомного оружия. 15 сентября 1945 г. генерал-майор Лорис Норстед, отвечавший за планирование в штабе ВВС США, направил соответствующий меморандум генерал-майору Лесли Гровсу, руководителю Манхэттенского проекта. В документе излагались взгляды на применение ВВС с учетом появления нового оружия, содержались результаты расчетов потребности в атомных боеприпасах, и главное – ВВС хотели знать, сколько бомб имеется у Соединенных Штатов. Базовые положения американской стратегии выглядели следующим образом:

США должны быть готовы проводить наступательные операции против любой мировой державы или коалиции держав.

Они должны иметь достаточное количество баз и сил авиации для нанесения удара в «стратегическое сердце» любого потенциального врага.

Важнейшей задачей стратегической авиации с началом боевых действий является немедленное подавление воли и способности противника к сопротивлению.

Эксперты созданного в 1946 г. Стратегического авиационного командования (САК) США рассматривали возможность нанести в случае начала войны немедленный сокрушающий удар против СССР с использованием атомного оружия. Однако, как вскоре выяснилось, выполнить стратегические задачи на основе атомного оружия 1940-х гг. было невозможно. По расчетам, проведенным в конце сороковых, оно обладало ограниченной мощностью (в частности, не могло уничтожить железобетонные конструкции) и доставлялось к цели только авиационными носителями. Опыт Корейской войны (1950–1953) доказал, что авиационные силы могут быть блокированы системами ПВО и истребительной авиации. Доставить к цели много атомных боезарядов ранга «хиросимского» было проблематично из-за способности СССР помешать действиям ВВС.

Ситуация как будто изменилась после создания в 1952–1953 гг. термоядерного оружия. Обладая в принципе неограниченной мощностью, оно могло уничтожать стратегические объекты и доставляться к цели как авиационными, так и ракетными средствами. Военные доктрины не только сверхдержав, но и ядерных держав «второго эшелона» переориентировались на ракетные носители как более эффективные средства доставки. Во-первых, в случае войны задача ЯО – поражение административных центров и промышленных объектов. Во-вторых, оно может быть применено только сразу и целиком, путем нанесения массированного удара, призванного уничтожить большую часть промышленного потенциала противника. На этой основе администрация Дуайта Эйзенхауэра приняла концепцию «массированного возмездия»: тотального ядерного удара по городам противника в случае начала войны. Технической основой «массированного возмездия» стал одобренный в 1960 г. Единый комплексный оперативный план (Strategic Integrating Operation Plan, SIOP), предусматривавший использование 3,4 тыс. стратегических ядерных боезарядов для нанесения массированного удара.

Но проработка в Соединенных Штатах сценариев тотальной ядерной войны наталкивалась тогда на три ограничения: 1) сложность защиты территории самих США от ответных (хотя и более слабых) советских ударов; 2) недостаточное влияние ядерных ударов на способность СССР быстро занять Западную Европу и Восточную Азию; 3) невозможность поддерживать действия своих вооруженных сил вблизи от территории Советского Союза. Война оказывалась без политической цели: она не могла сделать неуязвимой Америку и принудить к капитуляции Москву. Иначе говоря, у Соединенных Штатов не было средств для быстрой переброски в Евразию мощной сухопутной армии, чтобы подкрепить воздушное наступление успехами на земле. Напротив, в случае начала войны американские базы в Европе и Восточной Азии становились заложниками СССР.

Похожие проблемы возникли и у Советского Союза, когда в конце 1950-х гг. он создал средства доставки ЯО к территории Соединенных Штатов. Даже поражение ЯО ключевых американских городов не способно привести к капитуляции и позволить Москве перебросить сухопутную группировку на Североамериканский континент. Такая задача была тем более малореалистичной в отсутствии у Советского Союза мощного океанского флота. Единственным вариантом применения стратегического ЯО мог быть массированный ответный удар по американским городам и промышленным объектам для нанесения им адекватного ущерба в случае ядерного удара по СССР. Все сценарии советских военных учений времен холодной войны предусматривали наступление до Рейна или до Ла-Манша, но никак не до Вашингтона или Лос-Анджелеса.

Для выхода из стратегического тупика американские эксперты с конца 1950-х до начала 1970-х гг. предложили несколько вариантов обновленного ядерного блицкрига:

нанесение разоружающего удара по пусковым установкам противника;

использование систем противоракетной обороны для защиты своей территории;

поражение центров управления ракетами средней дальности за счет выигрыша в подлетном времени;

нанесение комбинированных (ядерных и неядерных) ударов с использованием высокоточного оружия.

Последующие американские ядерные концепции (включая «быстрый глобальный удар» начала XXI века) были по сути повторением идей комбинированных контрсиловых ударов 1970-х годов. Их главной проблемой оставалась низкая способность капитализировать применение ЯО в политическую победу. Сам по себе обмен ядерными ударами не решает исход войны. Поражение ключевых административных и промышленных центров, военной инфраструктуры и пусковых установок должно дополняться переброской сухопутных войск на вражескую территорию, чтобы солдат-победитель установил там желанный порядок. Но ни СССР, ни США не могли сделать этого ввиду: 1) предельной географической удаленности друг от друга; 2) сложного рельефа для ведения военных действий; 3) отсутствия технических средств для быстрой переброски миллионных армий через океаны.

Современная военная наука по-прежнему опирается на разработанную в конце 1920-х гг. теорию «глубокой операции». Ее основная идея заключается в нанесении удара по всей глубине обороны противника с использованием артиллерии, авиации, бронетанковых войск и воздушных десантов, чтобы поразить всю оперативную группировку противника. Роль ударной силы отводилась механизированным корпусам, достигавшим двух целей: прорыва фронта обороны противника на всю его тактическую глубину и немедленного ввода группировки подвижных войск для развития тактического прорыва в оперативный успех. Географический лимит такого планирования составляет примерно 200–250 км, после чего необходима пауза для перегруппировки войск и подготовки новой «глубокой операции». Но географическая отдаленность и океанские просторы не позволяют Советскому Союзу (России) и Соединенным Штатам достичь территории друг друга даже при совершении трех-четырех успешных «глубоких операций». Подкрепить результаты ядерных ударов проведением «глубоких операций» ни США, ни Россия, ни Китай не могли, да и не могут до сих, при существующим уровне развития военно-технических сил.

В 1970-е гг. Вашингтон и Москва попытались сгладить это затруднение за счет создания крупнотоннажных грузовых кораблей, военно-транспортных самолетов большой подъемной мощи, десантных подразделений, способных к автономных действиям в течение определенного времени. Однако в результате появились лишь экспедиционные силы, готовые наносить поражение заведомо более слабому противнику. Их действия могут опираться только на массированное прикрытие ВВС и ПВО, то есть на наличие стационарных военных баз на региональном ТВД.

О нерешенности проблемы свидетельствует история с системой «быстрого глобального удара» (Prompt Global Strike – БГУ). Официально о запуске программы Белый дом объявил в феврале 2010 года. В идеале БГУ была призвана дополнять соединения Сил передового развертывания Экспедиционных воздушных сил (которые могут быть развернуты в течение 48 часов) и Авианосных ударных групп (Carrier battle groups). Здесь, однако, сразу встал важный вопрос. До настоящего времени точно не определено, против кого и в каком формате можно использовать такой удар. На территории «государств-изгоев» и террористических анклавов нет достойного списка целей для применения столь дорогих и технически сложных средств. Для поражения объектов противника такого ранга проще и эффективнее использовать крылатые ракеты в неядерном оснащении. Теоретически с помощью новых технических средств (например, неядерных баллистических ракет подводных лодок) можно поразить группу целей на территории других ядерных держав, но это не гарантирует, что противник, во-первых, не ответит ядерным ударом, а во-вторых, прекратит сопротивление и пойдет на мир. И главное: поражение соответствующих целей невозможно подкрепить масштабной наземной операцией на территории России и/или КНР.

Таким образом, не теория «ядерного сдерживания», а неспособность сверхдержав перебросить многомиллионные армии в другое полушарие и поддерживать там их действия гарантировала «долгий мир» после 1945 года. На сегодняшний день сценарий нанесения стратегических ядерных ударов не дает ни одной из сторон победы в войне. Ситуация может измениться только при двух вариантах. Первый: решение задачи переброски крупных армий через океаны и поддержания их действий в течение длительного времени. Второй: появление помимо США, России и КНР других сухопутных держав с мощными обычными вооружениями.

«Ограниченность» без цели

Здесь, однако, возникает ключевая проблема: а можем ли мы вести ограниченные войны с использованием ЯО? Современная военная наука как будто допускает такой тип войн. Ограниченная ядерная война определяется как «война с применением различных видов оружия, в том числе ядерного, использование которого ограничивается по масштабам, районам применения и видам ядерных средств». Такая война теоретически возможна в течение ограниченного времени на одном или нескольких ТВД с использованием преимущественно тактических и оперативно-тактических (или части стратегических) ядерных средств для поражения. С военной точки зрения целями для такой войны могут быть: 1) защита своих войск, оказавшихся в кризисном положении; 2) поражение вооруженных сил и инфраструктуры противника, не обладающего ЯО или неспособного к ответному удару.

Пионерами в развитии теории ограниченного применения ЯО были британские стратеги. Именно они еще в 1945–1946 гг. разработали концепцию использования ЯО на ограниченном ТВД для отражения масштабной сухопутной операции противника. Но полноценная теория «ограниченной ядерной войны» разработана в конце 1950-х гг. Генри Киссинджером, Робертом Осгудом и Германом Каном. Они исходили из возможности ограниченного применения ЯО на одном или нескольких ТВД. Такая война, по их мнению, предполагала бы:

борьбу за четко определенные политические уступки противника;

ограничение целей для поражения преимущественно военными объектами;

признание возможности заключить с противником своеобразную конвенцию (гласную или негласную) об ограниченном характере применения ЯО.

Теоретики «ограниченной ядерной войны» открыто обращались к наследию раннего Нового времени. Киссинджер призывал обратить внимание на две особенности войн эпохи Людовика XIV: 1) ограниченное применение силы для выполнения определенной политической задачи; 2) стремление максимально не затрагивать гражданское население военными действиями. Осгуд полагал, что опыт «войн за наследство» XVIII века может быть полезным в ядерную эпоху: ограниченное применение тактического ЯО вынудит противника сесть за стол переговоров. На отсылке к кампаниям XVIII столетия строилась и концепция Кана. Предложенные им понятия «эскалационный контроль» и «эскалационное доминирование» означали, что противник, увидев американское превосходство, пойдет на переговоры, а не превратит ограниченное столкновение в тотальную войну.

Эти наработки легли в основу принятой в 1961 г. американской концепции «гибкого реагирования». Она базировалась на трех постулатах. Первый: признание возможности поражения ЯО ограниченного круга целей для принуждения противника к политическому компромиссу. Второй: допустимость ведения военных действий между ядерными странами на основе обычных вооружений («высокий ядерный порог»). Третий: смещение центра тяжести на ограниченные военные конфликты в регионах. Последнее означало возможность ведения опосредованной войны через доверенных субъектов. Такой подход был фактически отсылкой к стратегии второй половины XVII века, когда великие державы искусственно ограничивали ТВД.

Похожие процессы происходили и в советской стратегической мысли. Официально СССР отрицал концепцию «ограниченной ядерной войны». Но в 1960-е гг. на страницах советских военных журналов развернулась полемика о возможности удержать будущий военный конфликт на доядерном уровне. Советские военные эксперты, наряду с американскими, признали возможность ограниченного применения ядерного оружия и локализацию военных действий одним или несколькими ТВД.

Теоретически в свете опыта Хиросимы, Нагасаки, учений на Тоцком полигоне и в Неваде ограниченное применение ЯО вполне вероятно. Главной проблемой было, однако, отсутствие политических целей. Что, собственно, могла дать такая война советским и американским лидерам? Первым ее следствием стал бы крах мирового порядка, который обеспечивает привилегированное положение как США, так и СССР за счет их статуса постоянных членов Совбеза ООН. Эти издержки не окупил бы захват отдельных территорий вроде Западной или Восточной Германии, которые затем пришлось бы восстанавливать ценой крупных финансовых и людских потерь.

Не было и механизма эскалации такого рода конфликта. Как, собственно, могла начаться подобная ограниченная война? В рамках блоковой структуры мира спорных пространств по сути не было. Теоретически триггером стало бы столкновение двух Германий. Но германский вопрос был стабилизирован комплексом международных соглашений начала 1970-х годов. В конфликтах на периферии сверхдержавы научились использовать союзников и обычные вооружения. В Индокитае, Никарагуа, Анголе, Мозамбике, Афганистане просто не было высокозащищенной инфраструктуры, для поражения которой требовалось бы применить ЯО.

Согласно доктринам времен холодной войны, все сценарии использования тактического ЯО оставались предупредительно-оборонительными. Характеристики тактического ЯО также позволяли его использовать, скорее, для отражения атаки противника, чем для подготовки собственного наступления. В середине 1970-х гг., причем синхронно и в СССР, и в США, начали склоняться к тому, что задачи, которые возлагались на ЯО, можно решить с помощью неядерного высокоточного оружия. Одним из пионеров в этом направлении был начальник Генерального штаба Вооруженных сил СССР маршал Николай Огарков, допускавший увеличение дальности «глубокой операции» благодаря прогрессу в средствах вооружений. В этой связи в Соединенных Штатах его принято считать одним из авторов «революции в военном деле», суть которой заключается в решении задач ТЯО высокоточным оружием.

В минувшие 70 лет мир поддерживался не наличием ЯО и не какими-то особыми его характеристиками. Он обеспечивался нежеланием Москвы и Вашингтона воевать друг с другом и дефицитом технических возможностей для ведения не только тотальной, но и ограниченной войны. ЯО не применялось, поскольку у политических элит не было не только мотивов, но и рационального сценария для его применения.

Истощение «долгого мира»

Исторический опыт позволяет смоделировать ситуацию, при которой заканчивается «долгий мир». Для этого необходимо не создание сверхнового оружия, а изменение политической мотивации элит. Для начала тотальной войны необходимы:

разочарование элит в действующем мировом порядке;

появление ярко выраженных государств-ревизионистов, нацеленных на слом существующих правил игры;

согласие политических элит и общественности решить проблемы с помощью тотальной войны (т.е. появление «нации войны»);

наличие технических возможностей для сокрушения противника, то есть уничтожения его вооруженных сил и оккупации его территории для установления желанного для победителя порядка.

наличие механизмов эскалации – кризисных пространств, где может начаться война (как, например, Балканы накануне Первой мировой, а Восточная Европа – накануне Второй мировой войны).

В современном мире еще не созрели предпосылки для распада «долгого мира». Однако как минимум три из них уже присутствуют: разочарование элит в действующем мировом порядке, растущее представление элит и общественности о том, что крупный военный конфликт возможен, а также появление механизмов эскалации в виде кризисных пространств. В мире пока нет ярко выраженных ревизионистов («нации войны») и военно-технического прорыва, способствующего тотальным войнам. Однако у ведущих игроков (США, России, возможно КНР) накапливаются причины для крупного военного конфликта.

Заявка Соединенных Штатов на построение нового мирового порядка, сделанная еще в 1990 г., требует решения трех задач: ликвидации Совбеза ООН в его нынешнем виде, демонтажа российского военно-промышленного потенциала и международного признания права на вмешательство во внутригосударственные конфликты. Минувшую четверть века американцы создавали череду прецедентов, пытаясь утвердить концепции «гуманитарных интервенций», «смены режимов» (с последующим осуждением лидеров суверенных государств) и «принудительного разоружения» определенных стран. Но без решения «российской проблемы» американский проект глобального мира обречен на пробуксовку.

Россия, в свою очередь, пытается (насколько позволяют возможности) затормозить американское продвижение. Еще в 1997 г. лидеры России и КНР подписали Декларацию о многополярном мире, заявив о непризнании «однополярного мира». Были попытки Москвы и Пекина привлечь на свою сторону ряд стран ЕС, иногда успешные. Россия также пытается реализовать интеграционные проекты в СНГ, что расценивается в Вашингтоне как попытка взять реванш за 1991 год. Присоединение Крыма к России и последующий конфликт на Украине восприняты в Белом доме как начало пересмотра итогов распада СССР. Между тем вся идеология современного мирового порядка строилась на признании незыблемости итогов 1991 года. Напряженность усилилась после успеха российской кампании в Сирии 2015–2018 гг.: она продемонстрировала лишение США монополии на проведение операций в отдалении от своих границ и с использованием информационно-космических систем. Американцам необходимо снизить значение российского успеха.

Ситуация разительно отличается от холодной войны. Тогда у каждой сверхдержавы был собственный мир: лагерь капитализма и лагерь социализма. В XXI столетии происходит соперничество двух глобальных проектов: «американского лидерства» и «многополярного мира». Разойтись по домам, как в 1960-е гг., невозможно: проекты великих держав связаны с их жизненными интересами. Каждой из сторон требуется крупный успех в противостоянии. США – для восстановления позиций потускневшего за последние десять лет проекта глобализации (возможно, несколько видоизмененного) и собственной гегемонии. России и Китаю необходима победа, демонстрирующая успех многополярного мира.

Дополнительным толчком к военному противоборству могут стать проблемы внутренней политики. Во-первых, для консолидации элит необходим образ не просто врага, но реалистического врага, в которого верит население. Во-вторых, во всех великих державах нарастает апатия политических систем: граждане все меньше воспринимают указания центральной власти как руководство к действию. В-третьих, длительная экономическая стагнация во всех ведущих государствах также требует какого-то крупного потрясения, которое может перекрыть негатив.

Концепция подобного конфликта сформировалась еще в 1990-е годы. Именно тогда в США стала утверждаться идея «принуждения»: заставить противника принять определенные политические условия посредством молниеносной военной операции – поражения некоего выборочного комплекса целей. Такой вариант мог бы быть опробован в виде столкновения с другими ядерными державами на территории третьего государства. В это же время в России появилась концепция «нанесения заданного ущерба» – поражения ряда целей, после чего условный агрессор сядет за стол переговоров. Война в Сирии с ее пограничными ситуациями (от использования беспилотников против российских баз до ликвидации инструкторов и участников частных военных компаний), возможно, представляет собой попытку апробации подобных конфликтов. Примечательно, что в Соединенных Штатах в унисон с сирийской войной идет широкое обсуждение проблем преодоления мощных зон ПВО противника.

Формируются и условия для ведения крупных региональных войн. На протяжении последних десяти лет между Россией и США появились как минимум два конфликтных пространства – Балто-Черноморский регион и Ближний Восток, где стороны разворачивают военную инфраструктуру в непосредственной близости друг от друга. В перспективе к ним может добавиться и Афганистан, где американские базы – потенциальная мишень для ответного удара России в случае поражения ее объектов где-то в другом месте. Совершенствуются технические средства для ведения подобной войны – крупнотоннажные корабли, транспортные самолеты большой грузоподъемности и большие воздушно-десантные подразделения, способные в течение длительного времени вести военные действия на удаленной от базы территории. США и Россия активно разрабатывают, а теперь и развертывают в кризисных регионах, различные типы систем ПВО и региональной ПРО. В эту логику вписывается и стремление американцев воссоздать парк ракет средней и меньшей дальности. Именно они выступают идеальным средством взятия в заложники как можно большего числа региональных объектов.

В этом отношении можно согласиться со словами генерал-полковника Виктора Есина о том, что «период президентства Дональда Трампа станет той эпохой, когда режим контроля над ядерными вооружениями рухнет». Крах Договора РСМД и завершение СНВ-3 поставят под вопрос и перспективы сохранения Договора о нераспространении ядерного оружия 1968 года. Тем самым риски применения ЯО неизмеримо возрастут. Но это – закономерный результат развития стратегических тенденций последних 25 лет.

Ключевой вопрос стратегии XXI века: а существует ли другое применение ЯО за рамками концепции «воздушной мощи»? До настоящего времени у нас не было подобных стратегий. И все же минувшие двадцать лет выявили новые интересные поиски на этом направлении.

«Минимизация» ЯО. В начале 2000-х гг. в США появилась литература о создании «миниатюрного ЯО» мощностью в 1–5 килотонн. Такое оружие теоретически можно использовать для уничтожения заглубленных и высокозащищенных целей с минимальными экологическими последствиями. В перспективе может произойти стирание грани между конвенциональными и ядерными вооружениями. ЯО повторит эволюцию артиллерии в раннее Новое время – от тяжелых осадных орудий Столетней войны до легких скорострельных пушек XVI века.

Сочетание тактического ЯО с действиями пехоты. Подобные опыты отрабатывались на учениях в США и СССР в 1950-е годы. Судя по опубликованным данным, в то время они были признаны неэффективными. Однако подобная идея возродилась в американской концепции «объединенных операций» 2005 года. Она предусматривает возможность взаимодействия сил быстрого реагирования с нанесением локальных ядерных ударов. Данных о продолжении поисков на этом направлении пока нет, но, возможно, они не происходят открыто.

«Оружие геноцида». Российский эксперт Андрей Кокошин еще в 2003 г. указал, что ядерная война может иметь политическую цель как война ядерного государства против неядерного. В этом случае ЯО превращается в оружие для геноцида определенных народов. Идеальным средством для решения этой задачи станет, видимо, какой-то «облегченный вид» ЯО вроде нейтронного оружия, поражающего органическую материю при минимальном вреде инфраструктуре. Геноцид, который был технически затруднен еще в первой половине ХХ века, становится более доступным. (Притом что общественность государств, осуществляющих геноцид, будет лишена необходимости видеть его результаты и участвовать в процессе его осуществления.) Что касается мотивации, то он может быть обоснован, например, желанием ликвидировать общество, которое из поколения в поколение «рождает террористов».

Возникает необычная на первый взгляд перспектива. Не ЯО удерживает стабильность, а постепенный распад «долгого мира» поставит вопрос о трансформации ЯО, возможно, в некий иной вид вооружений. Современные типы ЯО мало годятся для больших региональных войн. Соответственно они могут или отмереть (как по сути это и произошло с ликвидируемым на наших глазах ХО), или приспособиться к новым условиям, став составной частью будущих региональных конфликтов. Наличие ЯО уже выступает не столько гарантией от начала войны, сколько гарантией от его неприменения против вас противником – как ХО во Второй мировой войне.

Технически и политически наземная региональная война между Россией и Соединенными Штатами более вероятна, чем в 1960-е годы. Значит, она может стать большим искушением для политиков. В такой ситуации ЯО едва ли явится сдерживающим фактором. Мы часто забываем о том, что применение ЯО – ситуация не военная, а политическая: для его использования необходима санкция высшего руководства. Маловероятно, что санкция будет дана не только в ходе ограниченной войны на территории третьего государства, но и во время полномасштабной войны. Уместно вспомнить «химический прецедент», когда великие державы воюют, не прибегая к имеющемуся у них ОМП.

Россия. Весь мир > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 21 ноября 2018 > № 2826790 Алексей Фененко

19 ноября в 2018 г. Саратове состоялось совещание Глобальной сети по оповещению о вспышках болезней и ответным действиям (ГОАРН) на тему работы мобильных лабораторий в рамках инициативы быстрого реагирования на эпидемии.

Встреча ГОАРН была организована Роспотребнадзором совместно со Всемирной организацией здравоохранения в рамках программы по оказанию странам содействия во внедрении Международных медико-санитарных правил (2005 г.), выполняемой при поддержке Правительства Российской Федерации.

В мероприятии приняли участие более 70 представителей из 23 стран, включая страны СНГ, Западной и Восточной Европы. Среди участников – специалисты в области эпидемиологии, микробиологии, вирусологии, лабораторной диагностики, а также эксперты особо опасных инфекций. Основной целью мероприятия является обсуждение и выработка плана действий по повышению потенциала использования мобильных лабораторий при реагировании на вспышки инфекционных болезней в Европейском регионе ВОЗ.

Саратов не случайно выбран в качестве места проведения встречи. Российский научно-исследовательский противочумный институт «Микроб» Роспотребнадзора, расположенный в г. Саратове, обладает значительным опытом реагирования на особо-опасные инфекции с использованием мобильных лабораторий как в России так и в странах ближнего и дальнего зарубежья. Так специалисты института внесли существенный вклад в международную борьбу со вспышкой вируса Эбола в Гвинейской Республике, работая на базе отечественной специализированной противоэпидемической бригады. Сегодня сотрудники «Микроба» работают в Киргизии, Монголии, Вьетнаме, Гвинее и других странах.

В ходе совещания Роспотребнадзор представил обзор российской деятельности по усилению потенциала использования мобильных лабораторий на евразийском пространстве и в мире в целом. Поделились опытом укрепления возможностей региона Восточной Европы и Центральной Азии по борьбе с опасными инфекциями путем поставки в страны российских мобильных лабораторий, а также использования их в ходе совместных исследований очаговых территорий и выполнения противоэпидемической работы в ходе массовых мероприятий. В том числе, в рамках осуществляемых программ по содействию международному развитию уже переданы с дар странам региона 12 мобильных лабораторий эпидемической разведки, и продолжается работа по безвозмездной передаче машин для работы в очагах.

По результатам совещания в Саратове будет разработан план совместных действий по развитию сети мобильных лабораторий в рамках ГОАРН в странах Европейского региона ВОЗ. Работа с ГОАРН и наращивание возможностей мобильных лабораторий направлены на повышение регионального потенциала по предупреждению, выявлению и реагированию на вспышки инфекционных заболеваний.

Встреча ГОАРН является продолжением серии совещаний, организованных Роспотребнадзором совместно с ВОЗ при поддержке Правительства Российской Федерации. Первая встреча ГОАРН с русскоязычными странами состоялась в г. Санкт-Петербурге в 2016 году. Обсуждения текущей встречи базируются на результатах Совещания по планированию ГОАРН 2.0 для стран Европейского региона ВОЗ, проходившего в г. Белграде (Сербия) в июне

2018 г.

Юбилей с неоднозначными выводами

Наследие 1968 года: от постмодернистского эскапизма к городским герильям

Сергей Соловьёв – кандидат философских наук, доцент МГППУ, главный специалист РГАСПИ, редактор журнала «Скепсис».

Резюме Эффект косметической операции, которую европейский капитализм проделал над собой после 1968 г., закончился. Опыт поколения-1968 не останется невостребованным. В том числе и в России, которая выходит из состояния идейной «безальтернативности», наступившей после СССР.

Автор благодарен Александру Николаевичу Тарасову и Павлу Ткачеву, в свое время познакомившим его с малоизвестными аспектами истории западного левого радикализма 1960-х – 1980-х годов.

Вокруг наследия 1968 г. продолжаются дискуссии, и не только по причине полувекового юбилея «студенческой революции». Массовая политизация студенческой молодежи в, казалось бы, благополучной Европе, ставший нормой антикапитализм, изменения в системе образования – все это привлекает внимание. С точки зрения культурных изменений события 1968 г. до сих пор во многом определяют нашу жизнь. Достаточно вспомнить кризис традиционной семьи, который начался раньше, но именно в конце 1960-х гг. патриархальная модель стала уходить в прошлое. Но в этом тексте речь пойдет прежде всего не о культуре, а о политике, причем прежде всего европейской.

Еще перед предыдущим юбилеем «красного мая» Александр Тарасов писал: «Основное содержание нового мифа уже понятно: шестьдесят восьмой – это, дескать, “победившая революция”, “изменившая лицо капитализма”, сделавшая его предельно свободным, предельно демократическим, предельно толерантным, обращенным лицом к нуждам всего населения, включая молодежь, женщин, меньшинства». Этот миф призван как-то завуалировать факт: движение 1968 г. в целом потерпело неудачу. Революции не произошло, Система победила, капитализм изменился, но в целом косметически. Политическое поражение привело не только к политической стагнации и деградации большей части левых движений. В области мысли поражение еще более ощутимо. Структуралисты увидели его причину, источник победы власти в самом языке – и капитулировали политически и теоретически. Этот вывод, ставший пессимистическим итогом «революции-1968», буквально парализовал социальную философию вплоть до конца ХХ века.

Упадок социальной философии

Началась деградация еще до событий «красного мая». Рауль Ванейгем, один из двух создателей ситуационизма, еще до поздних работ Мишеля Фуко, пришел к выводу о необходимости гедонизма как отказа от отчуждения. «Беспрепятственное наслаждение» – вот его принцип, разумеется, поставленный вне всякого исторического контекста. Но эти мотивы есть и в знаменитой «Революции повседневной жизни» – в идеях «радикальной субъективности» Ситуационистского Интернационала. Ванейгем предлагает стандартный анархистский набор: отказ от организации, постоянная революция в повседневной жизни (без расшифровки, разумеется). В книге звучат мантры, способные увлечь часть молодежи, но далекие от какого-либо анализа действительности: «Новая невинность – это строгое здание абсолютного уничтожения»; «Варварство бунтов, поджоги, дикость толпы, излишества, повергающие в ужас буржуазных историков – вот лучшая вакцина против холодной жестокости сил правопорядка и иерархизированного угнетения». И т.п.

Сочинения второго лидера ситуационистов – Ги Дебора – отличаются большей системностью, но также пронизаны словесным радикализмом и своего рода наивным анархизмом. Ги Дебор, например, традиционно обвиняет большевиков в том, что они становятся «группой профессионалов по абсолютному руководству обществом», разумеется, не указывая, что им следовало делать в ситуации 1917 г. и Гражданской войны. Общий вывод Дебора таков: «Сплоченность общества спектакля определенным образом подтвердила правоту революционеров, поскольку стало ясно, что в нем нельзя реформировать ни малейшей детали, не разрушая всей системы». Но этот вывод оказался далек от действительности. Зеленые движения, в которые мигрировали многие участники протестов 1968 г., феминистское движение, борьба за права ЛГБТ показали, что там, где реформа не угрожает капитализму как таковому, она может быть проведена и даже вполне встроится в «спектакль».

Представления о тотальности «спектакля» сыграли с интеллектуалами 1968 г. злую шутку, парадоксальным (на первый взгляд, а на деле вполне логичным) образом облегчив им встраиваемость в Систему. Правда, Дебор в конце жизни справедливо констатировал, что «общество спектакля превратило и восстание против себя в спектакль». Но вся проблема именно в том, что сам протест в значительной степени и оказался изначально просто спектаклем. На самом деле во многих революционных актах содержался элемент театральности или даже карнавала – достаточно заглянуть в воспоминания о событиях 1905 г. или 1917 г. в России. Но в настоящих революциях спектакль был лишь элементом глубинных процессов, а не самодостаточным явлением. Спектаклем, очевидно, никакую систему не сломать.

Борис Кагарлицкий верно заметил, что постмодернизм в виде «недоверия к большим нарративам» (слова Франсуа Лиотара) выгоден тем интеллектуалам, которым надо было примирить карьеру при капитализме с увлечениями молодости. Кроме того, постмодернизм фактически означал категорический, агрессивный отказ от самой идеи преобразования общества – от целостного проекта его преобразования. Что взамен? Фуко ясно высказался в названии одной из последних книг – «Забота о себе». То есть – эскапизм. Бегство в личную жизнь, в том числе – в алкоголизм и наркоманию, либо откровенно циничная позиция интеллектуалов, которые, сознавая порочный, эксплуататорский характер капиталистического общества, готовы мириться с ним при условии личной выгоды, конечно.

В этой связи нельзя не вспомнить блистательную книгу Жана Брикмона и Алана Сокала «Интеллектуальные уловки». Она демонстрирует полную бессмысленность постмодернистского дискурса с помощью научного рассмотрения терминологии, используемой последователями Жиля Делеза, Феликса Гваттари, Жака Лакана, Жана Бодрийяра. В постмодернизме авторы видят «смешение странных недоразумений и непомерно раздутых банальностей». И хотя авторы специально отмечают в начале книги, что их мишенью был «эпистемологический релятивизм, а именно идея, которая, по крайней мере когда выражена отчетливо, состоит в том, что современная наука есть не более чем “миф”, “повествование” или “социальная конструкция” среди прочих», и они не затрагивают «более деликатных вопросов морального или эстетического релятивизма», тем не менее от самого способа постмодернистского философствования здесь не остается камня на камне.

Новый скандал 2018 г. из-за принятия к публикации рядом научных журналов набора заведомо бредовых текстов по гендерной теории, сознательно сконструированных авторами (Джеймсом Линдси, Хелен Плакроуз и Питером Богоссяном) в соответствии с «правильными» идеологическими заповедями – новое доказательство деградации гуманитарных наук. И все многочисленные попытки как-то оправдать ситуацию лишь затушевывают очевидность: научные журналы опубликовали полную чушь только потому, что она укладывалась в систему определенных идеологических ожиданий. Это ровным счетом то же самое, что публикация в советских официозных изданиях бессмысленных текстов с набором ссылок на классиков марксизма и решения последнего съезда КПСС. Разумеется, фальсификации встречаются и в естественнонаучных журналах. Но псевдонаука получила распространение в гуманитарных исследованиях именно потому, что оказались сбиты принципы научного знания – далеко не только в гендерных исследованиях.

Дискредитация понятия истины и науки как процесса ее постижения – при всех необходимых оговорках об отличиях гуманитарных наук от естественных, «теоретической нагруженности факта», неизбежной ангажированности ученых – приводит к деградации науки, ее отрыву от реальности и распространению откровенного шарлатанства как в масс-медиа и книжных магазинах, так и в рейтинговых научных журналах с высоким индексом цитируемости. Либо наука ищет истину – и тогда можно вести содержательные дискуссии о самом этом процессе, либо наука вырождается в схоластику и чисто коммерческое предприятие, не имеющее никакого отношения к приращению человеческого знания и общественной пользе.

Но дело не только в тупиковости и беспомощности постмодернистской гносеологии. С политической точки зрения постмодернизм оказался не менее опасен для социалистов. «Постмодернистские левые» не могут ответить на вопрос: как можно надеяться на борьбу с Системой, если заведомо опираться исключительно на меньшинства, как того требовали Маркузе в «Эросе и цивилизации», Фуко, Делез и Гваттари и многие другие их последователи? Меньшинства, безусловно, должны были получить свои права, но это могло состояться и состоялось в рамках капиталистической системы. Ничего специфично революционного тут не было. Такая же ситуация была и с еще одной группой, которую нельзя назвать меньшинством – с женщинами. Феминизм на Западе в целом одержал победу – пусть с серьезными оговорками (например, женское тело в массовой культуре остается прежде всего сексуальным объектом) – без демонтажа капиталистической системы. Капитализм перестроился, местами болезненно, но перестроился. Но только в странах центра, для граждан стран «золотого миллиарда», а в остальном мире – при наличии переходных форм – господствует самая зверская эксплуатация, в том числе и женского труда. Да и в странах Европы сверхэксплуатации подвергаются трудовые мигранты.

Характерна в этой связи история антиглобалистского движения. В момент расцвета его поддерживали десятки миллионов человек. Борьба против транснациональных корпораций и защищающих их интересы правительств объединила весьма разнородные политические силы. Но отказ от конкретных политических целей, от борьбы за власть, продиктованный как раз «традициями» и идеалами революции 1968 г., быстро вызвал стагнацию. Более того, вскоре выяснилось, что интересы антиглобалистов из стран «золотого миллиарда» и стран бывшего «восточного блока», Африки, Латинской Америки – различаются. А в этом сказались как раз новые классовые различия, не проанализированные и проигнорированные большинством антиглобалистских лидеров и участников движения. Примечательно, что в его рамках было создано немало ярких работ, посвященных анализу и критике неолиберализма. Однако из анализа неолиберализма выводов сделано не было – если не считать общегуманистического и очевидного тезиса о необходимости устранения этой чудовищной и угрожающей самой жизни на планете системы. В результате отсутствия политической программы, непонимания организационных перспектив, расколов и дрязг антиглобализм к концу первого десятилетия XXI века бесславно сошел на нет. И причина этому (помимо прочих факторов), повторюсь – некритическое принятие худшей части «наследия 1968 года» – отказ от иерархии в организационной работе и от борьбы за власть. Неслучайно в Европе и США настолько силен рост правых популистских движений – они занимают нишу, добровольно оставленную левыми.

Радикализация протеста

Как известно, многие участники событий 1968 г. благополучно вросли в капиталистическую систему – их радикализм на самом деле оказался и возрастным, и временным. Часть полностью изменила идеалам молодости и резко поправела – вплоть до неолиберализма. Часть примкнула к существовавшим левым политическим силам (в основном поначалу к компартиям), часть сохранилась в сравнительно немногочисленных радикальных политических группах (например, троцкистских), также претендовавших на участие в традиционной политике. Но помимо «политики меньшинств» и разных форм встраивания в парламентскую систему с потерей собственного политического лица, был другой вектор развития левой идеологии и практики после 1968 года. Он привлек меньшее число людей, но пользовался куда большим влиянием, чем это многим кажется сейчас. Речь о леворадикальных боевых группах, взявших на вооружение партизанскую тактику городской герильи. Вдохновленные антиимпериализмом, сторонники и участники этих групп попытались перенести неоколониальные войны из третьего мира в первый, руководствуясь тезисом Че Гевары: «Создать два, три… много Вьетнамов». Один из лидеров французской группы «Аксьон директ» («Прямое действие») писал уже в 2000-е гг., отбыв 25-летний срок заключения: «Занимая подобную антиавторитарную позицию, мы порвали с теми, кого тогда называли “старыми левыми” (парламентариями и ревизионистами) и “новыми левыми” (интегрированными в систему, разбитыми на группки, законопослушными и пацифистски настроенными). Мы решительно покончили с буржуазными формами политической деятельности». Они пытались вернуть войну туда, откуда ее вывели – в города метрополий. И для этого развернули в Германии, Италии, Франции, Бельгии и других странах боевые действия. Но к такому решению эти люди пришли далеко не сразу, тут важна предыстория.

Огромное влияние на европейских радикалов оказали три события в третьем мире: революция на Кубе, произошедшая без вмешательства СССР, и общий подъем латиноамериканского революционного движения, война во Вьетнаме и «культурная революция» в Китае, воспринятая как решительное разрушение молодежью государственного бюрократического аппарата. Эти события послужили не только катализатором, но и руководством к действию. Отсюда и популярность Мао, Че Гевары и Фиделя Кастро среди бунтарей 1960-х гг., и попытка взять из третьего мира организационные формы борьбы: от ассамблей до городской герильи. Левые ультрарадикальные группы использовали как руководство к действию теорию герильи бразильского коммуниста Карлоса Маригеллы и работы Мао по тактике партизанской войны.

Радикализация студентов была для властей и традиционных партий тем более неожиданной, что происходила на фоне очевидного экономического роста – спад начнется уже в 1970-е годы. Жесткие меры подавления: исключения из университетов, дисциплинарные запреты, разгоны собраний и митингов, сопровождавшиеся арестами, чем дальше, тем больше убеждали студентов в справедливости леворадикальных идей о необходимости уничтожения всей капиталистической системы. А власти воспринимали все, даже относительно мирные инициативы пацифистов, противников атомного вооружения, экологистов и борцов за права меньшинств как «коммунистическую угрозу» – и действовали соответственно жестоко, отталкивая молодежь все дальше в радикализм.

Этот процесс выдавливания внепарламентской молодежной оппозиции с политического поля происходил почти во всех западных странах: Франции, Италии, Испании, Португалии и США. Но наиболее показательным он был в Германии.

Западная Германия 1960-х гг. – не благополучное демократическое социальное государство. ФРГ в то время – страна, в которой нацизм и нацисты еще не ушли в прошлое, оппозиция фактически отсутствует, а власть поделена внутри «олигархии партий». Под давлением сторонников ХДС (Аденауэр прямо заявлял, что социал-демократы представляют опасность для государства), отступая перед травлей желтой прессы, СДПГ все больше превращалась в формальную «оппозицию ее величества». Всего три партии – две основных и небольшая Свободная демократическая – разыгрывали каждый раз между собой парламентские выборы, при том что большая часть прессы находилась в руках «черных» – ХДС/ХСС. Выдвижение кандидатов проходило под полным контролем партийной верхушки, несогласие с которой приводило к исключению бунтарей. В политике активную роль играли бывшие высокопоставленные нацисты: советником канцлера Аденауэра был Ханс Глобке – один из разработчиков «расовых законов», канцлер времен «большой коалиции» Курт Кизингер работал при Гитлере в ведомстве радиопропаганды министерства иностранных дел, видные нацисты занимали посты в системе юстиции, армии, промышленности.

На свет появилась Внепарламентская оппозиция (ВПО), которая выступала против попыток введения чрезвычайного законодательства, фактически отменяющего демократические права, против участия бундесвера во вьетнамской войне, против американских баз на германской территории, против участия (нео)фашистов в политике – и за соблюдение Конституции ФРГ. Кстати, в 1968–1969 гг. именно массовые протесты внепарламентской оппозиции и немецкой интеллигенции не позволили неофашистам из Национал-демократической партии стать парламентской силой и присоединиться в качестве правого крыла к ХДС/ХCC. А впоследствии именно протесты молодежи и интеллигенции заставили отказаться от попыток реабилитации нацизма и вынудили германское общество мучительно размышлять о проблеме ответственности немцев за преступления Третьего рейха.

Ядром внепарламентской оппозиции был Социалистический союз немецких студентов (СДС) и его печатный орган – журнал Konkret. Однако, несмотря на активность своих действий, молодежь из ВПО не воспринималась всерьез ни властями, ни «официальной» оппозицией в лице СДПГ; более того, радикализирующийся СДС уже в 1960 г. был выведен из СДПГ (а Konkret лишился поддержки партии еще годом раньше!) – социалисты попросту испугались слишком «решительных» молодых союзников. Точно также от них дистанцировалась компартия – к СССР молодежь относилась критически, контролировать СДС из Москвы не могли, соответственно, воспринимали его скорее как угрозу. Газеты концерна Шпрингера, поддерживающие ХДС, травили ВПО в лучших традициях нацистской пропаганды, и закончилось это тем, что в 1968 г. вдохновленный этой пропагандой неофашист тяжело ранил лидера СДС и ВПО Руди Дучке. Полиция боролась с акциями левых гораздо жестче, чем с неофашистскими (в 1967 г. при разгоне демонстрации полицией был убит случайно оказавшийся там студент-католик Бенно Оннезорг).

Эти выстрелы были восприняты молодежью не как случайность, а как закономерное продолжение полицейского произвола. В ответ на выступления студентов и Внепарламентской оппозиции против войны во Вьетнаме, против нацистов в руководстве государства, против чрезвычайных законов, против ядерного вооружения – полицейское насилие все возрастало, пресса развязывала самую настоящую травлю антифашистов. В демократической с виду – но не по содержанию – Западной Германии Внепарламентской оппозиции не нашлось места, политическое поле было уже поделено, а большинство населения «не боялось потерять политическую свободу, но зато опасалось снижения жизненного уровня» (Карл Ясперс). Молодежь, стремящаяся к настоящей демократии, в конце 1960-х гг. увидела, что, несмотря на наличие формальных институтов демократии, эти институты не работают.

В итоге многие молодые защитники германской конституции пришли к выводу, что она представляет собой фикцию, фашизм уже почти вновь пришел к власти в Германии – и необходимо «выманить фашизм наружу», заставить фашистское государство проявить свою сущность – с помощью вооруженной борьбы. Вскоре на свет появилась леворадикальная террористическая организация Фракция Красной Армии (Rote Armee Fraktion – РАФ).

Карл Ясперс – представитель религиозной версии экзистенциализма – написал в 1965 г. книгу с критикой аденауэровской Германии, а на следующий год в ответе своим противникам еще более ужесточил позицию. Статьи одного из лидеров РАФ, ведущей журналистки Konkret Ульрики Майнхоф из изданного в России сборника «От протеста к сопротивлению» во многом буквально повторяют тезисы книги Ясперса «Куда движется Федеративная республика?». В 1966 г. позиция пожилого консервативного философа Ясперса отличается от взглядов молодой журналистки Майнхоф, во-первых, большей систематичностью, а во-вторых, как ни странно, большей радикальностью. Характеризуя ситуацию в ФРГ, он пишет: «Если ликвидируется республиканский путь самоубеждения и развития событий в результате бесед и споров между силами, борющимися легальными методами, если политика в полном смысле слова прекращается, то остается самоотречение или гражданская война. <…> Народ, который в таком случае не предпочтет гражданскую войну отсутствию свободы, не является свободным народом». Генрих Бёлль в 1977 г. – в разгар деятельности РАФ – заявляет о… необходимости включить в школьную программу пьесу Майнхоф «Бамбула», которая была завершена незадолго до перехода ее автора на нелегальное положение, а также об обязательности изучения всего ее печатного наследия дорафовского периода. Очевидно, Бёлля – а также Гюнтера Грасса, Зигфрида Ленца и многих других немецких писателей, защищавших права арестованных рафовцев, трудно обвинить в кровожадности или безнравственности. Германская интеллигенция понимала, что, во-первых, леворадикальный терроризм – прямое следствие выбрасывания за пределы политической системы радикальной оппозиции, отказ считаться с ней в легальном политическом пространстве, а во-вторых, борьба с ним ведется совершенно неправовыми и антидемократическими методами, заставляющими вспомнить о фашистских режимах.

РАФ – только самая известная из леворадикальных террористических организаций. В одной Германии также существовали «Движение 2 июня», «Тупамарос Западного Берлина», «Революционные ячейки» и т.д. Вслед за РАФ по степени известности идут итальянские «Красные бригады». Во Франции в конце 1970-х – первой половине 1980-х гг. действовала организация «Аксьон Директ», а в Бельгии – «Сражающиеся коммунистические ячейки», леворадикальная вооруженная группа была даже в мирной Дании. И несмотря на различия в идеологии и практике, сам факт появления этих организаций был симптоматичен. Деятельность их остановилась во второй половине восьмидесятых, но последнее поколение РАФ прекратило вооруженную борьбу только в 1994 году.

Вслед за внесистемной молодежью и в Германии, и во Франции, и в Италии, и в США поднимается рабочее движение. Легальные профсоюзы и рабочее движение в целом, присоединившись к студенческому движению, поняли, что могут требовать гораздо больше, чем раньше. И власти пошли на уступки: повышалась заработная плата, улучшались условия труда. Но как только уступки были сделаны, рабочие оставили радикалов без поддержки. Тем не менее под воздействием студенческого движения часть рабочих также оказалась во внесистемной оппозиции. Во Франции в мае 1968 г. возникли «комитеты самоуправления» и «комитеты действия», ставшие вместе со студенческими ассамблеями центрами сопротивления. В отличие от официальных профсоюзов они были органами прямой, а не представительной демократии. Но после спада забастовочной волны их легко ликвидировала полиция.

В Италии с ее синдикалистскими традициями внесистемная оппозиция оказалась гораздо в большей степени связана с рабочим движением. Вслед за студенческими протестами именно в Италии произошли самые мощные рабочие выступления. «Жаркая осень» 1969 г. напоминала знаменитое «красное двухлетие» 1918–1920 гг., когда Италия стояла на грани революции. На заводах возникали фабрично-заводские советы – органы рабочего самоуправления, основу которых составляли ассамблеи – собрание рабочих одного предприятия или цеха. Ассамблеи выбирали делегатов, которым принадлежало право «вето» по любым вопросам, затрагивающим интересы трудящихся. Ассамблеи через делегатов должны были контролировать деятельность хозяев предприятия и дирекции. Разумеется, итальянские предприниматели и власти боролись с системой советов, но ни аресты, ни уголовные дела (в 1970 г. – более 10 тыс. дел против рабочих делегатов) не дали эффекта.

В Италии сказалась еще одна особенность: из всех западных компартий Итальянская коммунистическая партия была самой самостоятельной по отношению к Москве, опиралась на мощную теоретическую традицию (прежде всего работы Антонио Грамши) и готова была вступать в контакты с внесистемной оппозицией. В результате забастовочной деятельности в 1970 г. был принят закон о рабочем контроле, а в 1972–1973 гг. коллективные договоры рабочих с предпринимателями фактически закрепили права ФЗС. Но затем чем дальше, тем больше ФЗС встраивались в систему в качестве низовых организаций профсоюзов, что, с одной стороны, обеспечило рабочим резкое улучшение условий труда, а с другой – заставило перейти от захватов предприятий к традиционным формам борьбы.

Специфика рабочего движения в Италии диктовала и особенности террористической организации «Красных бригад». «Красные бригады» первые годы деятельности осуществляли террор против начальников заводской администрации, управляющих, руководителей предприятий – тех, кто агрессивно мешал развитию ассамблей и рабочего контроля (одна из первых акций «Красных бригад» – взрыв на заводах «Пирелли» в 1970 г.). Этим же объясняется массовая поддержка «Красных бригад» – в их деятельности принимало участие более 25 тыс. человек (для сравнения – в РАФ счет идет на десятки участников и сотни вовлеченных).

Во Франции в период возникновения «Аксьон директ» (АД) предпринимаются жестокие антииммигрантские меры, призванные отнюдь не прекратить миграцию, а лишь держать мигрантов в неполноправном положении как дешевую рабочую силу. Франция ведет активную и агрессивную неоколониальную политику, особенно в Африке (вторжение в Чад в 1983 г. – отнюдь не единственный пример) и, наконец, поддерживает остальные страны НАТО и США в холодной войне. Многие создатели АД в 1970-е гг. активно участвовали в борьбе с режимом Франко в Испании, который, в отличие от часто повторяемых штампов, в конце своего существования отнюдь не остыл и отличался садистской жестокостью к оппозиции. Пуч Антик, один из ближайших друзей лидера АД Жан-Марка Руйяна, был арестован и казнен (его судьбе посвящен известный фильм Мануэля Уэрги «Сальвадор»). Именно опыт подпольной вооруженной борьбы с фашизмом подготовил участников АД к борьбе с французским правительством, в деятельности которого они также увидели скрытый фашизм по отношению к колониям, мигрантам и рабочим. Самая известная жертва «Аксьон Директ» – Жорж Бесс, генеральный директор «Рено», инициатор массовых увольнений и притеснений (более 21 тыс. уволенных, сокращения зарплат и репрессии против рабочих). Всего с 1979 по 1987 г. было проведено более 100 различных операций, в организации состояли несколько сот человек. Среди акций АД – акты саботажа на производстве военной продукции, экспортируемой для колониальных войн в странах третьего мира.

Ультрарадикалы не смогли создать единый антиимпериалистический фронт. Поднять массовое движение рабочих и мигрантов в Европе против неолиберальных реформ тоже не удалось. Руйян писал: «С выдвинутым нами лозунгом “Вернем войну сюда!” пролетарии “Третьего мира” должны были убедиться в том, что в метрополиях существуют не только откормленные “левые” и бесчувственные, беспомощные перед лицом массовой бойни люди, поставки тонн оружия и поддержка разрушительных войн. <…> Вот это и есть самое существенное, и именно это нужно показать миру». В этом смысле деятельность леворадикальных групп, занимавшихся городской герильей, отчасти можно считать успешной. Но они не сумели и не могли получить массовой базы. Одной из причин стала начавшаяся в 1970-е гг. деиндустриализация Запада – перевод промышленного производства в страны третьего мира, который некоторые модные и малограмотные политологи приняли за появление постиндустриального общества. Численность рабочего класса стала резко сокращаться.

Левый ультрарадикализм 1970–1980-х гг. стал следствием слабости массового левого движения, деградации просоветских компартий, борьбы против инкорпорирования в капиталистическую систему ценой отказа не только от коммунистической идеологии, но и от этики протестного движения. Участники европейской городской герильи стояли перед выбором: продаваться, уходить в сектантские микроорганизации – либо все-таки бороться.

Политический террор, если он не является частью мощного политического движения, неизбежно заставляет участников групп самоизолироваться, догматизироваться, изначальная цель постепенно утрачивается. Наиболее храбрые, преданные, самоотверженные бойцы террористических групп гибнут в первую очередь. Этот фактор осознавали еще народовольцы, это стало одной из причин поражения партии эсеров после Февральской революции – лидеров уровня тех, кто погиб в терроре, не хватило для консолидации партии и удержания власти в 1917 году. В этом смысле традиционная социал-демократическая критика индивидуального террора в основном справедлива и для 1970-х – 1980-х годов. Но участники европейской городской герильи не могли смириться ни с отчуждением при капитализме, ни с чудовищной эксплуатацией стран периферии, ни с поражением левых – и потому выбирали борьбу.

Невыученные уроки

Торжество идеологов свободного рынка, ставшее очевидным после краха СССР, казалось, похоронило перспективы левого и тем более внесистемного движения. Фрэнсис Фукуяма в 1989 г. объявил о «конце истории» и победе либеральной системы. Казалось, внесистемные элементы поглощены и переварены Системой, но 1 января 1994 г., когда вступил в силу Договор о Североамериканской зоне свободной торговли (НАФТА), в мексиканском штате Чьяпас началось вооруженное восстание Сапатистской армии национального освобождения (САНО). Летом 1996 г. в Чьяпасе состоялась первая всемирная встреча против глобализации, положившая начало антиглобалистскому движению. Дальнейшее известно: появление социальных форумов, развитие антиглобалисткого движения среди молодежи из среднего класса в развитых странах, сражения антиглобалистов с полицией в Сиэтле, Генуе, Праге, Гетеборге. Но, как было сказано выше, поскольку это движение так и не поставило вопроса о власти и об изменении системы собственности, его ожидал бесславный закат.

Венгерский историк Тамаш Краус писал: «Неолиберальный поворот был украшен такими перьями из наследия 1968 года, как антирасизм, мультикультурализм, защита прав меньшинств, защита прав человека, хотя при этом у общества были отняты возможности самообороны, шестьдесят восьмой год и кейнсианские идеи были преданы забвению, и логика капитала “вызвала к жизни” антисоциальную систему свободного рынка, которая превознесла до небес социальное неравенство. <…> Таким образом, в действительности капитал и его институты извлекли прибыль из антигосударственных устремлений 1968 года, <…> цель заключалась в том, чтобы урезать или полностью ликвидировать не само государство, а только его общественные функции, его учреждения и меры в сфере социального благоденствия».

Задолго до бурных событий XX века Александр Герцен поставил диагноз: «Консерватизм, не имеющий иной цели, кроме сохранения устаревшего status quo, так же разрушителен, как и революция. Он уничтожает старый порядок не жарким огнем гнева, а на медленном огне маразма». Известный исследователь американского анархизма и африканских культур Николай Сосновский высказался проще: «Система без антисистемных элементов впадает в идиотизм». Так как большая часть наследия шестьдесят восьмого оказалась частью этой системы, нового подъема внесистемной левой оппозиции стоит ожидать хотя бы потому, что основные проблемы, которые пытались решать участники движений 1968 г. и леворадикальных групп 1970-х – 1980-х гг., не исчезли. Несмотря на период слабости и организационной и идеологической деградации, левое движение способно возродиться и вновь выступить против капитализма, стремительно теряющего человеческое лицо.

В «третьем мире» события 1968 г. не были ни началом, ни концом революционного подъема, который ведет отсчет с 1950-х гг. и вписывается в промежуток между Кубинской (1959) и Никарагуанской (1979) революциями. Там были другие этапы борьбы, другие герои и лидеры, которые подчас больше влияли на европейских левых, чем наоборот. Там, в «третьем мире», шли массовые движения, борьба против местных диктатур и западного неоколониализма, в которой погибли десятки тысяч. И один из уроков 1968 г. заключается в том, что Запад окончательно перестал быть источником и центром антикапиталистической борьбы.

Еще один урок – карательные меры и запреты не могут предотвратить массовый протест, а сытость сама по себе не предохраняет от радикализма. Выталкивание протеста за пределы легальности приводит к обратному результату – не в 1968 г. впервые это произошло, но самые разные режимы продолжают наступать на те же грабли.

Слово «левый» стало после событий конца 1960-х гг. очень удобным – оно лишено конкретики и подразумевает лишь очень условную политическую окраску. Вроде бы все знают, кто такие «левые», но под этим наименованием могут уживаться не просто различные, но прямо противостоящие друг другу феномены. И одно из последствий 1968-го в теории и политике заключается именно в том, что из «левизны» постепенно вымывалось конкретное содержание, делая ее, говоря языком «новых левых», все более безопасной для Системы.

Но эффект косметической (читай: идеологической) операции, которую европейский капитализм проделал над собой после 1968 г., закончился. Поэтому опыт – в том числе негативный – поколения-1968 не может остаться невостребованным. В том числе и в России, которая выходит из состояния идейной «безальтернативности», наступившей после исчезновения СССР.

Россия. Евросоюз. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 20 ноября 2018 > № 2826785 Сергей Соловьев

Информационный маховик заработал. Трамп уже выразился в том духе, что с удовольствием схлестнулся бы с Хиллари вновь. Добавил, впрочем, что с тем же удовольствием расправился бы с любым из Демпартии. Но к Клинтон-то у него все равно особые чувства.

По мнению автора, наверняка знающего настроения самой демократки, та просто обречена на новый президентский поход и легко выиграет праймериз в Демократической партии, в рядах которой она по-прежнему пользуется широкой поддержкой и имеет самую широкую узнаваемость. Причем на выборах-2020 мы якобы должны будем увидеть новую "Клинтон версии 4.0".

Сама-то она пока комментирует такую перспективу довольно осторожно. Если сразу после обидного поражения от Дональда Трампа она заявляла, что не будет выдвигаться, то теперь уходит от прямого ответа. Но нет особых сомнений в том, что статья Пенна была пробным шаром. Клинтон и ее политтехнологи тем самым изучают реакцию прессы и истеблишмента Демократической партии, наблюдают за реакцией спонсоров, за тем, начнет ли снова наполняться ее благотворительный фонд, с целью понять перспективы предвыборного фандрайзинга.

Пока что реакцию демократов нельзя назвать восторженной. Скорее наоборот — этот слух вызвал настоящую панику среди них. "Пожалуйста, Хиллари, не делай этого", — взывает на сайте CNN Брэдли Хонан, еще один политический стратег, работавший в политических кампаниях Клинтон в качестве подчиненного Пенна. По его мнению, кампания Клинтон будет восприниматься избирателями исключительно как попытка персональной вендетты и нанесет непоправимый вред Демократической партии. Сами понимаете, если такие заголовки позволяет себе CNN, которая два года назад изображала Хиллари чуть ли не святой, то что уж говорить о демократической прессе калибром пониже.

Например, редакционная статья газеты The Charlotte Observer, перепечатанная во многих региональных СМИ, озаглавлена абсолютно так же, как и статья Хонана. "Для всех нас, находящихся в лагере "Кто угодно, лишь бы не Трамп", ты — главная угроза", — обращаются к Хиллари журналисты. "Просто остановись, Хиллари. Пожалуйста", — гласит заголовок колонки The Washington Post.

Явно напряглись и руководители штаба Демократической партии, где до сих пор уверены, что на выборах 2016 года не столько выиграл Трамп, сколько проиграла Клинтон. Пытаясь анализировать итоги катастрофической для демократов кампании (я имею в виду попытки серьезного анализа, а не речовки в стиле "Во всем виноваты русские"), многие аналитики Демпартии пришли к выводу о том, что в период роста "антиистеблишментских" настроений в обществе губительной ошибкой была ставка на кандидата, являющегося самим воплощением истеблишмента.

Пенн прав в том, что уровень одобрения и узнаваемости у Клинтон среди рядовых демократов очень высок. Однако скорее это уровень сочувствия проигравшей, чем одобрения. Да и нельзя сказать, что ее рейтинги сейчас зашкаливают. Если накануне старта кампании-2016 ее уровень одобрения достигал 44%, то теперь — 36%. Соответственно, и шансов теперь меньше, чем тогда.

На самом деле, как показал опыт нескольких предыдущих кампаний, оценивать шансы того или иного потенциального номинанта до начала партийных праймериз — дело неблагодарное. Например, перед кампанией-2008 все были уверены, что у Хиллари нет ни одного конкурента в борьбе за номинацию от демократов, а на молодого Барака Обаму почти никто и гроша ломаного не ставил. Уж не говоря о том, что никто не воспринимал всерьез заявления Дональда Трампа о намерении выдвинуть свою кандидатуру от республиканцев перед кампанией-2016.

Вот и сейчас предсказания, кто выставит свою кандидатуру против Трампа от демократов, скорее напоминают гадание на кофейной гуще. Помимо 71-летней Клинтон и 77-летнего Берни Сандерса, чаще всего называют 75-летнего Джо Байдена (бывший вице-президент США) и 76-летнего Майкла Блумберга (бывший мэр Нью-Йорка). Лица-то, конечно, узнаваемые. Но на их фоне 72-летний Трамп выглядит уж слишком моложаво. Скажем, недавний опрос CNN показал, что абсолютным лидером среди демократов является Байден. Но в потенциальном противостоянии Трамп — Байден разрыв между ними невелик. Мало того, позиции Трампа за последние месяцы в этих опросах улучшились.

Поэтому наверняка политтехнологи Демпартии втайне (дабы не выставить преждевременно под огонь уничтожающей критики) работают над раскруткой более молодых кандидатов. К примеру, есть сведения, что идет активная подготовка кампании 54-летней сенаторши от Калифорнии Камалы Харрис. Причем кампании в стиле Барака Обамы.

Что касается Трампа, то вряд ли кто-то решится всерьез побороться с действующим президентом в номинации от Республиканской партии. В принципе, такие случаи в истории были. К примеру, на выборах-1968 президенту-демократу Линдону Джонсону бросил вызов антивоенный активист-демократ Юджин Маккарти (эдакий Берни Сандерс 60-х, пользовавшийся бешеной популярностью среди молодежи). Успехи того на старте кампании были настолько ошеломляющи, что Джонсон вынужден был снять свою кандидатуру. Но тогда поражение президента США объяснялось резким ростом непопулярности Вьетнамской войны. Сейчас же позиции Трампа в среде рядовых республиканцев кажутся прочными и только какие-то чрезвычайные обстоятельства (импичмент, очередная война, убийство) могут помешать ему пойти на второй срок от республиканцев.

Судя по опросам, в настоящее время Трамп проигрывает почти каждому из известных потенциальных кандидатов от Демпартии. Именно поэтому он и его сторонники были больше всех обрадованы заявлениям о возможности нового президентского похода Хиллари Клинтон. "Боже мой, пожалуйста, да", — кратко и доходчиво отреагировала на новость об этом Келлиэнн Конуэй, советник Трампа по политическим стратегиям, уже начавшая работать над подготовкой его кампании-2020.

Так что, если где и молятся на появление Клинтон-4.0, так это в штабе республиканцев, поскольку там уверены: Хиллари — это лучший шанс для Трампа сохранить свое кресло. Среди демократов слух о ее новой кампании вызвал скорее панику. Именно поэтому мало кто верит в реальность такого шанса. Однако после унизительного поражения Хиллари от молодого "выскочки" Обамы в ходе праймериз-2008 тоже никто не верил в ее возвращение в политику. Но вернулась же. Просто с начала 90-х годов сложно представить себе выборы в США без фамилии Клинтон.

Владимир Корнилов.

Еще несколько недель назад слухи о новом походе Хиллари Клинтон за президентским креслом казались многим анекдотом. Но вот в The Wall Street Journal появилась статья Марка Пенна, работавшего у Клинтон в качестве главного стратега двух ее сенатских и одной президентской кампании, — и перспективы победы вечного кандидата снова стали бурно обсуждаться западной прессой. Дело в том, что статья Пенна озаглавлена вполне определенно: "Хиллари будет выдвигаться опять".

По мнению автора, наверняка знающего настроения самой демократки, та просто обречена на новый президентский поход и легко выиграет праймериз в Демократической партии, в рядах которой она по-прежнему пользуется широкой поддержкой и имеет самую широкую узнаваемость. Причем на выборах-2020 мы якобы должны будем увидеть новую "Клинтон версии 4.0".

Сама-то она пока комментирует такую перспективу довольно осторожно. Если сразу после обидного поражения от Дональда Трампа она заявляла, что не будет выдвигаться, то теперь уходит от прямого ответа. Но нет особых сомнений в том, что статья Пенна была пробным шаром. Клинтон и ее политтехнологи тем самым изучают реакцию прессы и истеблишмента Демократической партии, наблюдают за реакцией спонсоров, за тем, начнет ли снова наполняться ее благотворительный фонд, с целью понять перспективы предвыборного фандрайзинга.

Пока что реакцию демократов нельзя назвать восторженной. Скорее наоборот — этот слух вызвал настоящую панику среди них. "Пожалуйста, Хиллари, не делай этого", — взывает на сайте CNN Брэдли Хонан, еще один политический стратег, работавший в политических кампаниях Клинтон в качестве подчиненного Пенна. По его мнению, кампания Клинтон будет восприниматься избирателями исключительно как попытка персональной вендетты и нанесет непоправимый вред Демократической партии. Сами понимаете, если такие заголовки позволяет себе CNN, которая два года назад изображала Хиллари чуть ли не святой, то что уж говорить о демократической прессе калибром пониже.

Например, редакционная статья газеты The Charlotte Observer, перепечатанная во многих региональных СМИ, озаглавлена абсолютно так же, как и статья Хонана. "Для всех нас, находящихся в лагере "Кто угодно, лишь бы не Трамп", ты — главная угроза", — обращаются к Хиллари журналисты. "Просто остановись, Хиллари. Пожалуйста", — гласит заголовок колонки The Washington Post.

Явно напряглись и руководители штаба Демократической партии, где до сих пор уверены, что на выборах 2016 года не столько выиграл Трамп, сколько проиграла Клинтон. Пытаясь анализировать итоги катастрофической для демократов кампании (я имею в виду попытки серьезного анализа, а не речовки в стиле "Во всем виноваты русские"), многие аналитики Демпартии пришли к выводу о том, что в период роста "антиистеблишментских" настроений в обществе губительной ошибкой была ставка на кандидата, являющегося самим воплощением истеблишмента.

Пенн прав в том, что уровень одобрения и узнаваемости у Клинтон среди рядовых демократов очень высок. Однако скорее это уровень сочувствия проигравшей, чем одобрения. Да и нельзя сказать, что ее рейтинги сейчас зашкаливают. Если накануне старта кампании-2016 ее уровень одобрения достигал 44%, то теперь — 36%. Соответственно, и шансов теперь меньше, чем тогда.

На самом деле, как показал опыт нескольких предыдущих кампаний, оценивать шансы того или иного потенциального номинанта до начала партийных праймериз — дело неблагодарное. Например, перед кампанией-2008 все были уверены, что у Хиллари нет ни одного конкурента в борьбе за номинацию от демократов, а на молодого Барака Обаму почти никто и гроша ломаного не ставил. Уж не говоря о том, что никто не воспринимал всерьез заявления Дональда Трампа о намерении выдвинуть свою кандидатуру от республиканцев перед кампанией-2016.

Вот и сейчас предсказания, кто выставит свою кандидатуру против Трампа от демократов, скорее напоминают гадание на кофейной гуще. Помимо 71-летней Клинтон и 77-летнего Берни Сандерса, чаще всего называют 75-летнего Джо Байдена (бывший вице-президент США) и 76-летнего Майкла Блумберга (бывший мэр Нью-Йорка). Лица-то, конечно, узнаваемые. Но на их фоне 72-летний Трамп выглядит уж слишком моложаво. Скажем, недавний опрос CNN показал, что абсолютным лидером среди демократов является Байден. Но в потенциальном противостоянии Трамп — Байден разрыв между ними невелик. Мало того, позиции Трампа за последние месяцы в этих опросах улучшились.

Поэтому наверняка политтехнологи Демпартии втайне (дабы не выставить преждевременно под огонь уничтожающей критики) работают над раскруткой более молодых кандидатов. К примеру, есть сведения, что идет активная подготовка кампании 54-летней сенаторши от Калифорнии Камалы Харрис. Причем кампании в стиле Барака Обамы.

Что касается Трампа, то вряд ли кто-то решится всерьез побороться с действующим президентом в номинации от Республиканской партии. В принципе, такие случаи в истории были. К примеру, на выборах-1968 президенту-демократу Линдону Джонсону бросил вызов антивоенный активист-демократ Юджин Маккарти (эдакий Берни Сандерс 60-х, пользовавшийся бешеной популярностью среди молодежи). Успехи того на старте кампании были настолько ошеломляющи, что Джонсон вынужден был снять свою кандидатуру. Но тогда поражение президента США объяснялось резким ростом непопулярности Вьетнамской войны. Сейчас же позиции Трампа в среде рядовых республиканцев кажутся прочными и только какие-то чрезвычайные обстоятельства (импичмент, очередная война, убийство) могут помешать ему пойти на второй срок от республиканцев.

Судя по опросам, в настоящее время Трамп проигрывает почти каждому из известных потенциальных кандидатов от Демпартии. Именно поэтому он и его сторонники были больше всех обрадованы заявлениям о возможности нового президентского похода Хиллари Клинтон. "Боже мой, пожалуйста, да", — кратко и доходчиво отреагировала на новость об этом Келлиэнн Конуэй, советник Трампа по политическим стратегиям, уже начавшая работать над подготовкой его кампании-2020.

Так что, если где и молятся на появление Клинтон-4.0, так это в штабе республиканцев, поскольку там уверены: Хиллари — это лучший шанс для Трампа сохранить свое кресло. Среди демократов слух о ее новой кампании вызвал скорее панику. Именно поэтому мало кто верит в реальность такого шанса. Однако после унизительного поражения Хиллари от молодого "выскочки" Обамы в ходе праймериз-2008 тоже никто не верил в ее возвращение в политику. Но вернулась же. Просто с начала 90-х годов сложно представить себе выборы в США без фамилии Клинтон.

Владимир Корнилов.

Россия и Вьетнам собираются активнее торговать рыбой

В 2018 г. товарооборот между Россией и Вьетнамом вырос на 38%. При этом рыба и морепродукты входят в сферу двусторонних торговых интересов. Укрепление экономических связей обсудили главы правительств.

В ходе визита во Вьетнам российский премьер Дмитрий Медведев провел переговоры с коллегой Нгуен Суан Фуком, сообщили Fishnews в пресс-службе Правительства РФ. После встречи премьер-министр России отметил, что подписанное в 2015 г. соглашение о свободной торговле между ЕАЭС и Вьетнамом позволило нарастить товарооборот до весьма значительных сумм.

Нгуен Суан Фук привел точные данные: в 2017 г. товарооборот между Россией и Вьетнамом составил 3,55 млрд долларов – на 31% больше, чем в 2016 г. А за первые девять месяцев 2018 г. товарооборот достиг 3,45 млрд долларов, увеличившись на 38%.

«Будем принимать меры по содействию важным, ключевым совместным проектам в таких сферах, как разработка нефтегазовых месторождений, энергетика, промышленность, сельское хозяйство, развитие транспортной инфраструктуры, – обещал премьер-министр Вьетнама. – Будем создавать благоприятные условия для наращивания торговли сельхозпродуктами и морепродуктами на рынках друг друга».

«Наши вьетнамские друзья поставляют то, что у них хорошо растет и является предметом национальной гордости – фрукты, некоторые виды овощей, свежую рыбу, – сказал Дмитрий Медведев. – И мы сегодня говорили о том, чтобы быстрее эти процессы шли, чтобы выдавались разрешения, в том числе согласования по линии надзоров, которые есть, конечно, и у нас, и у них».

Fishnews

«PetroVietnam» планирует наращивать добычу углеводородов на территории Тимано-Печорской нефтегазоносной провинции

Губернатор Ненецкого автономного округа Александр Цыбульский встретился с генеральным директором Вьетнамской нефтегазовой группы «PetroVietnam» Нгуен Ву Чыонг Шоном. Стороны договорились о проработке возможности реализации новых совместных инвестиционных проектов в нефтегазовой отрасли.

Встреча прошла в Ханое, где глава НАО находится с визитом в составе официальной российской делегации во главе с председателем правительства РФ Дмитрием Медведевым.

Глава Ненецкого автономного округа принимает участие в официальных мероприятиях в рамках общей деловой программы пребывания делегации РФ. Кроме этого, губернатор НАО встретился с руководством нефтяной компании «PetroVietnam», которая представляет вьетнамскую сторону в составе совместного российско-вьетнамского предприятия ООО «СК «Русвьетпетро», ведущее разработку нефтегазовых месторождений на территории Ненецкого автономного округа.

Глава нефтяной компании заявил в ходе диалога с губернатором НАО о планах «PetroVietnam» по наращиванию добычи полезных ископаемых на территории Тимано-Печорской нефтегазоносной провинции.

- Мы намерены не только продолжать работу нашего совместного предприятия «Русвьетпетро» на уже действующих месторождениях в Ненецком округе, но и рассматривать возможность работы на других участках Тимано-Печорской нефтегазоносной провинции. В этом вопросе нам хотелось бы заручиться поддержкой со стороны региональных властей Ненецкого округа, - сказал Нгуен Ву Чыонг Шон.

Глава «PetroVietnam» также добавил, что компания ставит перед собой цель не только поддерживать на существующем уровне, но и постепенно увеличивать объемы добычи углеводородов.

В свою очередь глава Ненецкого округа заверил руководство нефтегазовой группы в том, что округ также заинтересован в разработке новых месторождений на его территории и реализации новых инвестиционных проектов, поскольку это напрямую связано с социально-экономическим развитием НАО и повышением качества жизни людей в округе.

- Мы безусловно приветствуем инициативу коллег и будем всячески содействовать её реализации. Кроме промышленной деятельности компания в полном объеме выполняет взятые в рамках наших договоренностей социальные обязательства на территориях своего присутствия. Это наши надежные партнеры, сотрудничество с которыми мы намерены продолжать, - отметил Александр Цыбульский.

В ходе встречи Александр Цыбульский и Нгуен Ву Чыонг Шон также договорились о продолжении взаимодействия в сфере социально-экономического развития Ненецкого автономного округа, которое сегодня реализуется в рамках соглашения между органами государственной власти северного региона и компанией «Русвьетпетро». Губернатор округа поблагодарил главу нефтяной корпорации за уже проделанную совместно работу. В свою очередь генеральный директор «Petrovietnam» заверил руководство округа в намерении продолжить сотрудничество.

В числе прочих совместно реализуемых социальных проектов, Александр Цыбульский предложил Нгуен Ву Чыонг Шону также подключиться к созданию в Ненецком автономном округе Заполярного образовательного центра, где будут развиваться и нефтегазовые компетенции. Вьетнамская сторона поддержала эту идею.

В завершение встречи глава нефтегазовой группы «PetroVietnam» Нгуен Ву Чыонг Шон принял предложение Александра Цыбульского посетить Ненецкий округ в 2019 году. Предполагается, что визит вьетнамской делегации состоится летом. В ходе него стороны приступят к проработке вопросов по реализации новых инвестпроектов.

Премьер-министр Пакистана хочет удвоить усилия по расширению отношений с Ираном

Премьер-министр Пакистана Имран Хан приказал чиновникам страны удвоить усилия по дальнейшему расширению отношений и сотрудничества с Ираном вопреки попыткам США оказать давление на Тегеран.

"Иран - дружественное и соседнее государство, и у нас есть давние отношения с этой страной", - сказал Имран Хан в пресс-конференции в Исламабаде в воскресенье, сообщает Fars News. "Мы хотим расширить связи с Ираном", - добавил он.

Лидеры Ирана и Пакистана пообещали повысить стоимость товарооборота между двумя странами до 5 миллиардов долларов.

Высокопоставленный пакистанский торговый представитель в августе подчеркнул, что его страна не прекратит развивать торговые отношения с Ираном, несмотря на повторное введение санкций США против Исламской Республики.

"Санкции не окажут никакого влияния на торговлю Ирана с другими странами и не смогут помешать его прогрессу", - заявил президент Иранско-Пакистанской федерации культуры и торговли Хавадж Хабиб-уль Рахман.

Он подчеркнул, что введение санкций США против Исламской Республики является необоснованным шагом и отметил: "Экономическое положение Ирана намного лучше, чем в прошлом, и новый раунд санкций США в отношении Ирана не сможет воспрепятствовать его прогрессу".

Кроме того, в сентябре Имран-хан выразил готовность своей страны расширять взаимное сотрудничество с Ираном в различных областях. "Пакистан стремится к укреплению дружественных связей с Исламской Республикой Иран", - сказал Хан.

Премьер-министр Пакистана подчеркнул, что Исламабад ищет установления дружеских отношений со всеми своими соседями.

Встреча Дмитрия Медведева с Председателем Национального собрания Вьетнама Нгуен Тхи Ким Нган

Встреча состоялась в рамках официального визита Председателя Правительства России во Вьетнам.

Из стенограммы:

Нгуен Тхи Ким Нган (как переведено): Уважаемый господин Председатель Правительства Российской Федерации! Уважаемые российские друзья!

В первую очередь хочу поприветствовать Вас во Вьетнаме. Мы очень высоко оцениваем значение Вашего нынешнего визита, а также Ваш личный вклад в развитие отношений между нашими двумя странами в последнее время.

Мы очень рады, что в России по-прежнему сохраняется стабильность, что российское руководство смогло заручиться очень большой поддержкой населения. Вы можете сохранять единство страны для успешной реализации целей, поставленных на период с 2018 по 2024 год.

Россия играет очень важную роль в поддержании мира и стабильности развития в регионе и мире. Мы всегда рассматриваем Россию в качестве нашего близкого друга. Прошло почти 70 лет со дня установления дипломатических отношений между нашими странами.

Мы выступаем за дальнейшее расширение отношений России со странами Азии, в том числе отношений между Россией и АСЕАН. Мы всегда рассматриваем Россию в качестве приоритета в нашей внешней политике.

Дмитрий Медведев: Уважаемая госпожа Председатель Национального собрания Вьетнама Нгуен Тхи Ким Нган! Уважаемые коллеги, товарищи!

Прежде всего хотел бы сказать, что рад знакомству с вами. И мне очень приятно посетить дружескую Социалистическую Республику Вьетнам.

Мы действительно стратегические партнёры, мы друзья. Наша дружба насчитывает уже многие десятилетия. И у нас активные контакты во всех сферах и на всех политических уровнях, в том числе на уровне руководства стран. Совсем недавно прошёл визит вашего генерального секретаря и Президента страны. Сейчас правительственный визит. Скоро к вам приедет Председатель нашей Государственной Думы. Пользуясь этой возможностью, я хотел бы передать привет от Председателя Совета Федерации госпожи Матвиенко и Председателя Государственной Думы господина Володина.

Надеюсь, что и в будущем мы сохраним добрые отношения.

Встреча Дмитрия Медведева с Генеральным секретарём Центрального комитета Коммунистической партии Вьетнама, Президентом Вьетнама Нгуен Фу Чонгом

Встреча состоялась в рамках официального визита Председателя Правительства России во Вьетнам.

Из стенограммы:

Нгуен Фу Чонг (как переведено): Я очень рад приветствовать Вас во Вьетнаме, уважаемый товарищ Медведев. Вы принесли нам с собой очень тёплые чувства от российского народа. Ваш нынешний визит во Вьетнам проходит в условиях, когда отношения между нашими странами развиваются очень позитивно. Я сохраняю самые тёплые воспоминания о своём недавнем визите в Россию, а также о нашей встрече в Вашей резиденции в ходе моего визита в Россию. Я глубоко убеждён, что Ваш нынешний визит будет способствовать дальнейшему укреплению традиционной дружбы и всеобъемлющего стратегического партнёрства между Вьетнамом и Российской Федерацией. Ещё раз хотел бы Вам пожелать успешного визита во Вьетнам.

Дмитрий Медведев: Уважаемый товарищ генеральный секретарь ЦК Компартии Вьетнама, Президент Вьетнама Нгуен Фу Чонг!

Я также хотел бы лично Вас поприветствовать, поблагодарить за гостеприимство и абсолютно согласиться с Вами в том, что этот визит проходит в период, когда между нашими странами очень хорошие отношения – отношения всеобъемлющего стратегического партнёрства. Надеюсь, что и эти мероприятия будут способствовать развитию наших связей.

Совсем недавно Вы у нас были, и очень хорошо, что контакты между руководителями наших стран проходят с известной регулярностью. Это залог того, что наши отношения всегда будут добрыми и дружественными. Хочу передать Вам привет от Президента Путина и пожелать дальнейших успехов.

Дмитрий Медведев посетил Российско-Вьетнамский Тропический научно-исследовательский и технологический центр

Дмитрий Медведев поздравил коллектив Российско-Вьетнамского Тропического научно-исследовательского и технологического центра с 30-летием со дня начала деятельности организации и вручил государственные награды Российской Федерации.

Дорогие друзья! Уважаемые товарищи!

Я очень рад посетить наш совместный Российско-Вьетнамский тропический центр. Он научно-исследовательский, технологический, и вообще это один из ключевых объектов нашего сотрудничества в научно-технической сфере. Подобного центра – вы сами это отлично знаете – нет нигде в мире.

Центр существует уже практически 30 лет. За это время проведено большое количество исследований в тропической зоне. Все они проводились в интересах двух стран. Опыт центра доказывает, что наши специалисты способны и умеют работать вместе. Результатом такого сотрудничества являются уникальные разработки (вы продемонстрировали часть из них) в сфере фундаментальной и прикладной науки. Многие из них получили оценку профессионального сообщества, а также российских и вьетнамских министерств и ведомств.

Нельзя не отметить и ваши достижения в области экологии и медицины, ваш вклад в решение разных прикладных, да и научных задач – по устойчивости материалов, оборудования. В том числе оборудования, которое производится в России и поставляется во Вьетнам в рамках военно-технического сотрудничества.

Очень важными являются исследования в области экологической безопасности. Речь идёт об изучении последствий химической войны Соединённых Штатов Америки во Вьетнаме, а также проблем возникновения и распространения особо опасных инфекционных заболеваний.

Дорогие друзья! Я сердечно поздравляю Тропический центр с 30-летием! Уверен, что впереди вас ждёт не один интересный проект и учёные наших стран благодаря этой совместной работе смогут достигнуть впечатляющих результатов. Хочу вручить коллективу Тропического центра благодарность Президента России – это высокая оценка вашего вклада в развитие, в укрепление сотрудничества между Россией и Вьетнамом.

Хотел бы отдельно отметить вашего коллегу генерал-майора Нгуен Хонг Зы, который начал свою карьеру здесь, в центре, и прошёл путь до генерального директора вьетнамской части Тропического центра. Сегодня благодаря Вам российско-вьетнамская команда слаженно и весьма продуктивно работает. Совсем недавно у Вас был юбилей, и я одновременно поздравляю Вас с 60-летием. С большим удовольствием вручаю Вам российскую государственную награду – орден Дружбы – за вклад в развитие сотрудничества в области обороны, науки и технологий.

Желаю всем сотрудникам Тропического центра здоровья, новых научных достижений и благополучия. Ещё раз хотел бы выразить надежду на то, что всех вас и нас в целом ждёт впереди много замечательных открытий, достижений на благо наших стран.

Спасибо вам большое за вашу работу.

Пресс-конференция Дмитрия Медведева по итогам участия в саммите АТЭС и визита во Вьетнам

Председатель Правительства ответил на вопросы российских журналистов.

Из стенограммы:

Вопрос: Во время переговоров с Премьером Вьетнама Вы сказали, что атмосфера, которая складывается здесь, в Ханое, лучше той, которая была на саммите АТЭС в Папуа – Новой Гвинее. В связи с этим вопрос. Известно, что впервые за последние 25 лет саммит завершился без принятия итоговой декларации. Действительно ли разногласия касались каких-то слов в одном из предложений декларации или они касались самой сути документа? Как быть с возможной реформой ВТО, если основные участники не могут договориться об итоговых формулировках? И чью сторону в этом споре занимает Россия?

Д.Медведев: Я не хотел бы обидеть наших друзей из Папуа – Новой Гвинеи. Они очень старались, подготовили страну – в общем не самую развитую страну – к проведению этого мероприятия. Поэтому они-то молодцы, но если говорить об итогах, то итоги саммита АТЭС гораздо сложнее. Впервые за все годы существования этой организации она не смогла принять декларацию. С чем это связано? Это связано с тем, о чём Вы спросили, то есть со сложностями в международной торговле, с теми самыми торговыми войнами, которые в настоящий момент, по сути, развернулись в мире, и с той дискуссией, которая шла на полях саммита АТЭС и за столом переговоров. К сожалению, эта дискуссия не позволила принять итоговый документ.

Документ важен как констатация намерений всех сторон заниматься реформированием международной торговой системы, но без ущерба для тех преимуществ, которые даёт Всемирная торговая организация. Наверное, ещё печальнее не то, что не удалось согласовать декларацию, а что это в известной степени иллюстрирует то, о чём я говорил, выступая в деловой части саммита. К сожалению, в настоящий момент вся торговая система поставлена под удар в результате определённых решений, которые были приняты частью стран. Скажем прямо, вся эта история началась с тех решений, которые принял один из наших партнёров – Соединённые Штаты Америки. В настоящий момент всё выглядит достаточно сложно.

Мы, конечно, готовы вести переговоры на эту тему. Но если рассуждать прямо и просто, что получается? Если мы декларацию не способны согласовать, как мы будем заниматься реформированием Всемирной торговой организации? Это огромное количество норм, правил, принципов. И кстати, практика по отдельным делам. Ведь один из упрёков, которые обычно высказывают в адрес ВТО, связан с тем, что процедура рассмотрения споров (арбитрирование) не является совершенной. Поэтому надо заниматься совершенствованием арбитража внутри ВТО и так далее. Но если по декларации сложно договориться, как реформировать сами институты? В этом смысле итоги саммита АТЭС действительно выглядят, мягко говоря, не самым убедительным образом.

Вы спросили, на чьей стороне наше государство. Мы на своей стороне, конечно, – на стороне национальных интересов Российской Федерации, экономики нашей страны и в конечном счёте – граждан нашей страны. Но есть позиции, которые нам ближе. Вы сами знаете, кто какие позиции высказывает. Конечно, нам ближе позиция, которая заключается в том, чтобы не отказываться от преимуществ ВТО, сохранить рамки этой организации, постараться сделать её более современной, сохранить основные принципы работы институтов ВТО, реформировать процедуру арбитража. Такую позицию в целом разделяет большинство государств, но не все. Некоторые государства – те же наши партнёры из Соединённых Штатов Америки – говорят: нет, всё нормально, у нас всё хорошо, мы считаем, что ничего не нужно делать. Я думаю, что это позиция не очень дальновидная. Как будут развиваться события – время покажет.

Вопрос: Вы сейчас упомянули словосочетание «торговая война», в риторике мировых лидеров оно звучит всё чаще. Будут ли победители в этой войне, если развернутся настоящие боевые действия? Видит ли Россия выход из этой ситуации?

Д.Медведев: В отличие от полноценной, горячей войны, торговая война ведётся иными способами. Вы спросили, есть ли какие-то способы защититься от этой войны, если она развернётся. Она развернулась, она идёт. Мы все являемся свидетелями того, что эта война уже приносит определённые плоды тем или иным странам, которые пытаются свой курс навязывать. С другой стороны, она приносит издержки всей мировой торговле, потому что в конечном счёте, как и в любой войне подобного рода, победителей не будет. Кто страдает? Страдают международные экономические отношения, международная торговля. Да, можно получить частичное преимущество. Ввести пошлины и каким-то образом немного поддержать свой рынок. Но в конечном счёте через некоторое время всё это аукнется – через проблемы, которые возникнут у своих же бизнесменов, но которые занимаются другими вопросами. В тех же Соединённых Штатах что происходит? Они ввели заградительные пошлины в отношении целого ряда товаров, в том числе товаров из Китайской Народной Республики, из Европейского союза, даже от своих ближайших соседей. И где-то получили на рынке преимущество. С другой стороны, часть товаров, которые они получали из Европы и Китая, не ввозится. Соответствующий рынок изменился, он стал более «кривым», растут цены на отдельные позиции на американском рынке. Поэтому мы выступаем за то, чтобы всё-таки сохранить режим свободной, открытой торговли, принципы так называемого мультилатерализма, или принципы многосторонних отношений в торговле, и стараться эти принципы закрепить, но на более современной основе. Надеюсь, что нам через какое-то время удастся убедить и другие государства в необходимости поддержки именно этой позиции. И у этой позиции много сторонников. Это Китай, европейские страны и целый ряд других государств, в том числе наши партнёры из Социалистической Республики Вьетнам, где мы сейчас находимся.

Вопрос: Про Вьетнам. У Вас состоялись переговоры с коллегой. Может, Вы расскажете о более конкретных проектах, которые обсуждались в узком и расширенном составе и которые могут быть реализованы в ближайшей перспективе?

Д.Медведев: Мы действительно обсудили практически всю повестку дня. Очень продуктивные переговоры. Хотел бы похвалить наших коллег и представителей Правительства Социалистической Республики Вьетнам – они очень хорошо подготовились. Они по всем позициям прошли – и по тем позициям, которые их волнуют, и по тем, которые нас волнуют. Повестка дня очень широкая. У нас, как я сказал по итогам переговоров, более чем на 30% вырос торговый оборот. Это означает, что товары поставляются и с одной и с другой стороны.

Есть крупные проекты, которые реализуются не быстро, в том числе энергетические. Вы знаете, у нас есть флагманские проекты – типа «Вьетсовпетро», которым уже 35 лет и которые приносят сотни миллионов долларов участникам. Они сохраняются. Более того, мы рассматриваем возможности выхода на новые участки, новые месторождения. Всё это сегодня обсуждалось и, по всей вероятности, будет реализовано.

Есть направления, которые возникли относительно недавно. Наша страна превращается в современную аграрную державу, и если ещё лет 10–15 назад мы мало что могли предложить на международном рынке продовольствия, то сейчас мы очень сильный игрок. Мы нарастили поставки пшеницы и иных видов злаковых на территорию Вьетнама. А это очень неплохо – это ещё один рынок для поставки наших продуктов.

С другой стороны, наши вьетнамские друзья поставляют то, что у них хорошо растёт и является предметом национальной гордости – фрукты, некоторые виды овощей, свежую рыбу. И мы сегодня говорили о том, чтобы быстрее эти процессы шли, чтобы выдавались разрешения, в том числе согласования по линии надзоров, которые есть, конечно, и у нас и у них. Чтобы полки магазинов в России и во Вьетнаме заполнялись качественными продуктами из наших стран. Причём по доступным ценам. Потому что, если эти продукты поставляются напрямую, даже несмотря на большие расстояния между нашими государствами, они всё-таки стоят дешевле, чем то, что мы получаем через третьи страны, да ещё и втридорога. Поэтому я надеюсь, что будет результат и в этой сфере.

Есть, конечно, и целый ряд других проектов, по которым мы будем двигаться вперёд. Сегодня наши друзья из Вьетнама выдали разрешение на работу Центра ядерных исследований. Только что произошёл обмен документами на эту тему – точнее, просто было выдано свидетельство [Свидетельство об утверждении Премьер-министром Вьетнама предварительного технико-экономического обоснования Центра ядерной науки и технологий]. Это тоже говорит о доверительных, очень важных отношениях между двумя государствами.

Вопрос: С учётом предстоящего перелёта в Москву Вы за последние дни проведёте в воздухе часов 40. Неужели в наш век цифровых технологий есть необходимость в традиционной дипломатии, в длительных перелётах, визитах? Может быть, стоит её постепенно замещать современными, набирающими популярность способами общения с коллегами?

Д.Медведев: Чтобы можно было взять гаджет, который в Ваших руках, выйти на связь с кем-нибудь из партнёров и сказать: ну что, давайте так? Так. Ну всё, до свидания... Жизнь показывает, что так не получается. Мы начали сегодня общение с разговора о том, что происходило на саммите АТЭС. К сожалению, даже при личной встрече не всегда получается договориться. Но во время личной встречи возникает так называемая химия отношений. Люди друг друга видят, чувствуют, могут что-то сказать, что-то можно обсудить в кулуарах, какие-то вещи сказать неформально. Технические средства такой возможности не дают. Поэтому традиционная дипломатия не умрёт, хотя 40-часовые перелёты, конечно, не самая простая часть жизни.

Вьетнам. Россия. АТЭС > Внешэкономсвязи, политика > premier.gov.ru, 19 ноября 2018 > № 2802923 Дмитрий Медведев