Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

«Ничего не получите»: Ирану не понравились действия Украины

Иран решил больше не предоставлять Украине данные по крушению Boeing

Иван Апулеев

Утечка записи переговоров иранских диспетчеров во время крушения украинского Boeing повлияет на сотрудничество Тегерана и Киева, заявил глава иранской стороны расследования Хасан Резайефар. По его словам, «слитый» аудиофайл был представлен группе экспертов, однако теперь украинские расследователи не получат никаких материалов. Ранее президент Украины Владимир Зеленский заявил, что власти Ирана с самого начала знали о ракетном ударе по лайнеру.

Утечка записи переговоров иранских диспетчеров негативно скажется на дальнейшем сотрудничестве Ирана с Украиной в деле расследования авиакатастрофы Boeing 737. Как сообщает ТАСС, об этом заявил руководитель отдела расследования происшествий Организации гражданской авиации Ирана Хасан Резайефар.

«Этот файл был среди материалов, предоставленных группе экспертов, расследующих катастрофу, публикация украинской стороной говорит о том, что больше мы им никаких материалов не передадим», — подчеркнул он.

Иранский чиновник добавил, что Киев нарушил международные нормы, опубликовав материал.

Ранее президент Украины Владимир Зеленский заявил, что в распоряжении Киева есть важная аудиозапись переговоров тегеранских авиадиспетчеров. Она доказывает, что власти Ирана с самого начала знали о ракетном ударе по украинскому самолету.

«Это запись диспетчерской Тегерана с самолетом Ирана, который шел тогда на посадку. В 6.12 наш самолет взлетел, а в 6.30 должен был идти на посадку иранский самолет. Он все это видел, и экипаж начал разговаривать с диспетчером. Там все слышно», — отметил Зеленский.

Украинский лидер добавил, что иранский диспетчер прямо сказал «на персидском и на английском», что ему «кажется, что летит ракета».

Самолет «Международных авиалиний Украины» рухнул вскоре после взлета из тегеранского аэропорта утром 8 января. Лайнер загорелся и разбился, корпус его был полностью разрушен.

В самолете находились 168 пассажиров и девять членов экипажа. Никто из них не выжил. Ранее МИД Украины утверждал, что погибли 82 иранца, 63 канадских гражданина, 10 шведов, четыре афганца, три немца и трое британских подданных. Украинских граждан среди жертв — 11 человек. Западные державы с опорой на данные своих разведок почти сразу заявили, что Иран сбил самолет ракетой. Впоследствии это подтвердилось.

Крушение украинского лайнера произошло перед ракетным ударом Ирана по американским военным базам, что привлекло особенное внимание международной общественности. Тегеран, напомним, нанес «удары возмездия» по базам вооруженных сил США в ответ на убийство Пентагоном иранского генерала Касема Сулеймани под Багдадом.

После крушения пассажирского Boeing 737 «Международных авиалиний Украины» Владимир Зеленский обратился к согражданам. «Я прошу всех — особенно, когда Украина находится в условиях информационной войны, — воздержаться от манипуляций, спекуляций, теорий заговора, поспешных категорических оценок и непроверенных версий», — заявил Зеленский. Он прервал из-за крушения свою неформальную поездку в Оман, где проводил время с семьей, и в срочном порядке вернулся в Киев.

Украинский лидер подчеркнул, что приоритетом для страны является установление причин авиакатастрофы.

Отметим, что российских граждан среди погибших на борту Boeing не было. Президент РФ Владимир Путин вскоре после крушения направил телеграмму с соболезнованиями своему украинскому коллеге. Он назвал последствия крушения трагическими, и выразил слова сочувствия и поддержки родным и близким погибших.

Впоследствии власти Ирана признали, что самолет был сбит их ракетой «земля-воздух» по ошибке. Командующий воздушными войсками Корпуса стражей исламской революции (КСИР) Амир-Али Хаджизаде заявил, что украинский самолет, потерпевший крушение под Тегераном, был определен оператором системы противовоздушной обороны «как крылатая ракета». Из-за помех он не смог вовремя доложить об этом руководству, добавил Хаджизаде, и поэтому принял решение ударить по Boeing.

«Либо сработала система помех, либо сеть была занята. У него была возможность принять решение в течение пяти секунд. Увы, он принял неверное решение и запустил ракету», — подчеркнул иранский военачальник.

Хаджизаде отметил, что иранские военные просили закрыть воздушное пространство страны на время ракетных ударов по американским базам в соседнем Ираке. Однако этого сделано не было, и гражданские самолеты продолжали летать над Ираном. По словам Хаджизаде, КСИР берет на себя полную ответственность за крушение украинского самолета и гибель людей, а ему самому «захотелось умереть, когда [он] услышал о катастрофе».

Открылся новый рейс Тегеран - Душанбе - Бишкек - Тегеран

В международном аэропорту «Манас» сегодня встретили первый рейс по новому маршруту Тегеран - Душанбе - Бишкек - Тегеран. Об этом сообщает пресс-служба воздушной гавани.

Первый рейс встречали руководство министерства транспорта и дорог КР, ОАО «Международный аэропорт «Манас», Агентства гражданской авиации КР, министерства иностранных дел КР, департамента туризма при МКИТ КР и др.

Как отмечается, регистрация на рейс Бишкек – Тегеран проходила в праздничной обстановке. Пассажиры, прибывающие и улетающие в Тегеран, отметили комфортабельность и удобство данного рейса.

Глава Агентства гражданской авиации КР Курманбек Акышев отметил значимость для Кыргызстана рейса Бишкек –Тегеран.

«В рамках проводимой работы по реализации политики пятой степени «свободы воздуха», открытие нового международного авиарейса даст возможность пассажирам для дальнейшего транзита в страны Азии и Персидского залива», - сказал он.

В ОАО «Международный аэропорт «Манас» сообщили, что вопрос открытия данного регулярного рейса прорабатывался с ноября 2019 года. Благодаря совместным усилиям и переговорам сегодня встречают первый рейс.

Иранская авиакомпания «Varesh Airlines» будет осуществлять полеты один раз в неделю - по понедельникам.

Полеты планируется выполнять на авиалайнере Боинг 737-300. Время в полете из Бишкека в Тегеран составит 2 часа 35 минут.

Средняя стоимость билета: в одну сторону $250, в обе стороны - $500.

Вопрос безопасности: в США не пускают граждан Киргизии

В США ограничили въезд гражданам шести государств

Рафаэль Фахрутдинов

США приостановили выдачу иммиграционных виз гражданам Киргизии, Эритреи, Мьянмы и Нигерии, а граждане Судана и Танзании не смогут принимать участие в визовой лотерее. Эти шесть стран не смогли выполнить американские стандарты безопасности и обмена информацией, касающейся паспортных вопросов и данных о подозреваемых в терроризме. Запрет не коснется временных виз для туристов, бизнесменов, студентов и рабочих. В Нигерии уже раскритиковали данный запрет.

США приостановили выдачу иммиграционных виз гражданам Киргизии, Эритреи, Мьянмы и Нигерии, а граждане Судана и Танзании не смогут принимать участие в визовой лотерее. Новый запрет на поездки вступит в силу 21 февраля, передает Reuters.

Как сообщил исполняющий обязанности министра национальной безопасности Чед Вольф, эти шесть стран не смогли выполнить американские стандарты безопасности и обмена информацией, что потребовало введения новых ограничений.

Проблемы, на которые ссылался Вольф, варьируются от паспортных вопросов до неполного обмена информацией о подозреваемых в терроризме и прочих преступниках. Белоруссия также рассматривалась для включения в этот список, но предприняла шаги по устранению недостатков в последние месяцы и не будет сталкиваться с визовыми ограничениями, сказал Вольф.

«Данные страны не предоставляют информацию, необходимую для соответствия основным требованиям национальной безопасности, включая обмен террористической, криминальной или другой идентификационной информацией», — говорится в заявлении администрации президента США.

«Эти страны, по большей части, хотят быть полезными, — сказал Вольф, — но по разным причинам просто не смогли выполнить те минимальные требования, которые мы изложили».

В заявлении Белого дома говорится, что Соединенные Штаты приостановят выдачу виз, которые могут привести к постоянному проживанию граждан этих стран, запрет не коснется временных виз для туристов, бизнесменов, студентов и рабочих.

«Это имеет основополагающее значение для национальной безопасности и верховенства здравого смысла, что, если иностранная нация желает получить выгоду от иммиграции и поездки в Соединенные Штаты, она должна удовлетворять базовым условиям безопасности, изложенным американскими правоохранительными и разведывательными специалистами», — указали в Белом доме.

Конгрессмен демократ из Колорадо Джо Негус, являющийся сыном эритрейских беженцев, заявил, что новый запрет несправедливо введен в отношении африканских стран.

«Это не по-американски — дискредитировать иммигрантов исключительно из-за того, откуда они или как они молятся», — сказал Негус.

Спикер палаты представителей США Нэнси Пелоси раскритиковала запрет, назвав его «дискриминацией, замаскированной под политику». Она сказала, что демократы в течение нескольких ближайших недель представят закон, запрещающий религиозную дискриминацию в иммиграционной системе США.

Джеффри Оньяама, министр иностранных дел Нигерии, сказал, что «разочарован» этим решением. Госдепартамент США проведет встречи в Вашингтоне в понедельник и вторник с Оньяамой, другими официальными лицами и представителями бизнеса Нигерии.

В статье 212 закона США об иммиграции и гражданстве говорится: «Всякий раз, когда президент считает, что въезд определенных иностранцев в Соединенные Штаты может нанести ущерб интересам страны, он может приостановить их въезд на такой период, на который сочтет необходимым».

Стоит отметить, что для ряда стран из этого списка действует частичный запрет на выдачу виз — жители Чада, Йемена и Ливии не смогут получить разрешение на въезд в США для деловых и туристических поездок из-за проблем с идентификацией граждан.

Относительно Сирии и Северной Кореи были введены несравнимо более жесткие запретительные меры — из-за отсутствия дипломатических отношений между США и этими странами их гражданам полностью запрещается въезд на американскую землю.

Гражданам Ирана также нельзя попасть в США, но есть исключения — получить визу могут студенты, которые подвергнутся тщательной проверке.

Также документ предусматривает запрет на иммиграцию из Сомали — несмотря на то, что власти раздираемой гражданской войной страны делятся с Вашингтоном сведениями о своих гражданах и их электронных паспортах (которые, тем не менее, не признаются в США). Однако въезд для туристов разрешен, но тоже после жесткой проверки.

Наконец, Вашингтон фактически ввел санкции против Венесуэлы, запретив въезд в США сотрудникам и руководителям государственных учреждений Боливарианской республики. В тексте документа говорится, что именно власти страны несут ответственность за неточность информации о своих гражданах.

Представители венесуэльского МВД, минюста, МИДа, а также полиции и спецслужб не смогут пересечь границу. Для остальных венесуэльцев же предусматривается тщательная проверка.

Глава МИД Кыргызстана и новый посол Ирана обсудили актуальные вопросы сотрудничества

Министр иностранных дел Кыргызстана Чингиз Айдарбеков принял нового посла Ирана в КР Саида Харрази. Об этом сообщает пресс-служба МИД КР в субботу.

«Министр иностранных дел Кыргызской Республики Чингиз Айдарбеков принял копии верительных грамот от вновь назначенного посла Исламской Республики Иран в КР Саида Харрази», - говорится в сообщении.

В ходе состоявшейся беседы стороны обсудили актуальные вопросы кыргызско-иранского сотрудничества и наметили направления дальнейшего взаимодействия в сфере экономики, торговли, инвестиций, туризма и образования. С удовлетворением отмечено возобновление прямого авиарейса по маршруту «Тегеран-Бишкек-Тегеран».

Айдарбеков поздравил Харрази с началом дипломатической миссии в Кыргызстане и пожелал успехов на этом ответственном посту.

Посол выразил искреннюю признательность за теплый прием и подчеркнул свою готовность приложить все усилия для развития отношений дружбы и углубления взаимовыгодного сотрудничества, в том числе, по увеличению товарооборота между двумя странами.

Ведущий экономист Всемирного банка Апурва Санги проанализировал российскую экономику.

30 января Банковский институт НИУ ВШЭ провел встречу в рамках проекта «ФинАналитика. Митапы». На встречу был приглашен один из ведущих экономистов мира и глава миссии Всемирного банка (ВБ) в России Апурва Санги. Он представил отчет о благосостоянии России.

Георгий Смирнов

Путь экономиста

Апурва Санги получил образование в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе и защитил докторскую диссертацию по физике в Чикагском университете. До работы в ВБ он работал в частной консалтинговой компании и вел научно-преподавательскую деятельность в нескольких учебных заведениях: Чикагском и Йельском университетах, университете Таммасат в Бангкоке.

Далее Санги работал ведущим экономистом ВБ по Кении, Руанде и Эритрее в кенийской столице Найроби. В другое время он возглавлял Группу экономического роста в Департаменте сокращения бедности и управления экономикой Всемирного банка в Вашингтоне. Сейчас помогает писать статьи в ведущих журналах и газетах по всему миру, включая Financial Times, The Economist и Project Syndicate. Экономист работает в рамках Межправительственной группы экспертов по изменению климата и изучает экономические последствия стихийных бедствий. Также Апурва Санги пишет в блогах на сайтах Всемирного Банка и Брукингского института про разные сферы экономики: инфраструктуру, изменение климата, микрофинансирование, сельское хозяйство.

Макроэкономический прогноз

Апурва Санги – один из авторов отчета по российской экономике от ВБ, который был составлен в начале декабря 2019 года. В нем было отмечено, что рост экономики России составит в ушедшем году 1,2% (по предварительной российской оценке, получилось 1,4%) вместо предыдущего показателя в 1%. Среди основных проблем российской экономики в ВБ отметили замедление промышленной активности и внешнего спроса, спад нефтяных цен на 14% в январе – сентябре 2019 года, а также ухудшение мировой торговли и угрозу западных санкций. Также, по мнению специалистов, проявилась слабая динамика реальных располагаемых доходов населения на фоне повышения ставки НДС и медленного начала реализации национальных проектов. Уменьшение численности занятого населения из-за старения населения осложняет ситуацию, а недавнее увеличение пенсионного возраста еще не компенсировало потери в рабочей силе.

ВБ прогнозирует рост ВВП России в 1,6% в 2020 году и 1,8% – в 2021-м. Эксперты полагают, что увеличение расходов на национальные проекты позволит улучшить ситуацию: они должны внести около 0,1% в рост ВВП в 2020 году и 0,2%–0,3% в 2021-м. Уровень бедности сократится вдвое к 2024 году при условии реализации текущих социальных программ и расширения их охвата.

Рост инвестиций в российскую экономику, по мнению экспертов ВБ, будет зависеть от эффективности реализации государственных инвестиционных инициатив в области инфраструктуры и дополнительных мер по снижению рисков для финансовой стабильности. Также отмечено, что диверсификация экспорта России прогрессирует медленно и в основном рост наблюдается благодаря высоким ценам на нефть. По сравнению с другими региональными нефтяными экспортерами в России меньше новых экспортных линий за последние четыре года. ВБ видит решение в расширении экспортных возможностей и в новых торговых соглашениях ЕАЭС с Сербией, Сингапуром и Ираном.

Человеческий капитал

Апурва Санги на встрече в НИУ ВШЭ рассказал о благосостоянии России и человеческом капитале. Он строго отделил понятие богатства от благосостояния. Так, богатство связано только с регулярным ежемесячным заработком или доходом от бизнеса. Благосостояние же формируется из стоимости всех активов, включая банковские сбережения на счетах, стоимость движимого и недвижимого имущества. Соответственно, богатый человек может быть без благосостояния, если он тратит почти все свои доходы впустую. Так, Апурва Санги подводит к тому, что это разделение применимо и на национальном уровне. Экономист считает, что во время анализа успеха страны нельзя смотреть только на ВВП, так как показатель не всегда соответствует действительности. Во время войн и экологических катастроф экономика может расти, потому что увеличиваются расходы на восстановление. Но при этом благосостояние населения резко падает, что может не учитываться при подсчете изменения ВВП за год.

Санги объяснил, что благосостояние России измеряется одновременно в разных сферах и включает в себя сумму четырех капиталов: производительный (инфраструктура, мосты, заводы, дома), человеческий (накопленный опыт, навыки и знания населения), природный (леса, пресная вода, почва, пригодная для сельского хозяйства, нефть, газ, минералы) и иностранный (чистая стоимость зарубежных активов в российской собственности). Человеческий капитал Апурва Санги выделил в качестве важнейшего аспекта, так как в России этот показатель, по подсчетам ВБ, составляет 46% от всего благосостояния страны. Материальный капитал занимает треть благосостояния, а природный – около пятой части. В странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) человеческий капитал занимает около 70% благосостояния, производительный – 28%, природный – 2–3%, а иностранный – около 1%.

По подсчетам ВБ, средний российский гражданин сегодня стал состоятельнее в 1,8–2 раза по сравнению с 2000 годом. При этом размер благосостояния у типичного жителя РФ оказался равным 9 млн руб. Однако Апурва Санги с сожалением отметил, что показатель в 4 раза меньше показателя благосостояния среднего гражданина государства, которое входит в ОЭСР.

Человеческий капитал в России за 2000–2017 годы вырос на 80%, опередив темпы роста в развитых странах и экспортерах сырья. Однако темпы роста в последнее время сократились – с 4,7 до 1,8%, а с таким показателем российское благосостояние сможет догнать страны ОЭСР только через 100 лет.

Представитель ВБ дал универсальный рецепт для повышения отдачи от человеческого капитала в виде трех «C»: creativity, collaboration, communication (креативность, сотрудничество, общение). Экономист подчеркнул, что российское образование согласно глобальным тестам находится на одном уровне со странами ОЭСР. Это означает, что у России есть все возможности для ускорения роста благосостояния.

Россия. МВФ > Госбюджет, налоги, цены > fingazeta.ru, 1 февраля 2020 > № 3277787 Апурва Санги

2 февраля отмечается Всемирный день водно-болотных угодий. Главная тема 2020 года – Биоразнообразие.

Водно-болотные угодья – наиболее разнообразные и ценные экологические системы нашей планеты. Они встречаются повсюду – от тундры до тропиков. Реки, озера, болота, дельтовые комплексы, морские мелководья, мангровые леса, коралловые рифы и другие водно-болотные системы служат местообитаниями 40% биологических видов Земли.

Угроза потери биоразнообразия уже несколько десятилетий признается одной из главных экологических проблем современного мира. Несмотря на усилия, предпринимаемые для ее решения, деградация экосистем продолжается, а число видов, находящихся на грани вымирания, достигло миллиона. Водно-болотные угодья возглавляют список исчезающих экосистем – мы теряем их в три раза быстрее, чем леса. За последние 50 лет площадь земной поверхности, занимаемая водно-болотными угодьями, сократилась на 35%, при этом многие виды оказались под угрозой уничтожения, в том числе 23% видов, обитающих в морских и приморских экосистемах, и 25% видов континентальных водно-болотных комплексов.

Объявляя биоразнообразие темой Всемирного дня водно-болотных угодий в 2020 году, генеральный секретарь Конвенции о водно-болотных угодьях, имеющих международное значение, главным образом, в качестве местообитаний водоплавающих птиц (Рамсарская конвенция) Марта Рохас Уррего выступила с обращением к народам и правительствам стран-членов конвенции, призвав их остановить уничтожение водно-болотных угодий и обеспечить восстановление ценных экосистем, потерянных в результате деятельности человека.

«Водно-болотные угодья должны находиться в центре внимания при обсуждении вопросов сохранения биоразнообразия, принятии решений и планировании действий на национальном и на глобальном уровнях, и в 2020 году, и в дальнейшем, – говорится в опубликованном заявлении. – Пришло время признать критическое значение водно-болотных угодий для сохранения биоразнообразия, а также их роль в решении проблемы изменения климата и достижении целей устойчивого развития».

Водно-болотные угодья России отличаются высоким разнообразием. Особенно разнообразны и занимают наибольшую площадь торфяные болота и озера. Принадлежат России и совершенно уникальные водно-болотные угодья. Так, озеро Байкал содержит 20% жидких пресных вод планеты, а его фауна отличается самым высоким для континентальных вод уровнем эндемизма.

В России охрана и использование водно-болотных угодий регулируются Водным кодексом и другими законами в области охраны окружающей среды. Впереди работа по регулированию использования и охраны водно-болотных угодий как механизм адаптации и смягчения изменений климата, разработка экономических механизмов стимулирования устойчивого природопользования, учет экосистемных услуг водно-болотных угодий в планировании.

В нашей стране выполнение обязательств, вытекающих из членства в Рамсарской конвенции, возложено на Минприроды России, которое координирует работу по сохранению российских водно-болотных угодий на основании подписанного с Международной организацией по сохранению водно-болотных угодий (Wetlands International) Меморандума о сотрудничестве в области сохранения и рационального использования водно-болотных угодий Российской Федерации.

Существенный вклад в разработку прогрессивных технологий восстановления нарушенных человеком природных экосистем вносит выполняемый на протяжении последних 10 лет российско-германский проект «Восстановление торфяных болот в России в целях предотвращения пожаров и смягчения изменений климата», направленный на предотвращение осушения торфяников в европейской части России, и, как следствие, распространения пожаров и выбросов в атмосферу парниковых газов.

Справочно:

2 февраля 1971 г. в городе Рамсаре (Иран) была подписана Конвенция о водно-болотных угодьях, имеющих международное значение, главным образом, в качестве местообитаний водоплавающих птиц (Рамсарская конвенция). С 1997 года 2 февраля отмечается как Всемирный день водно-болотных угодий (World Wetlands Day), призванный обратить внимание общественности на выдающуюся роль водно-болотных угодий в природных процессах и жизни человеческого сообщества, их уязвимость и важность их разумного использования.

Основная цель Рамсарской конвенции – сохранение и устойчивое использование болот, озер, рек, морских мелководий и других природных объектов, для которых вода является основным фактором, определяющим условия жизни растений и животных. Являясь одним из ключевых типов экосистем планеты, водно-болотные угодья определяют круговорот воды и ряда важных элементов, формируют климат, обеспечивают сохранение биологического разнообразия.

Советский Союз ратифицировал Конвенцию в 1976 году. В 1994 году Правительство Российской Федерации (Постановлением от 13.09.1994 г. № 1050) подтвердило международный статус для 35 участков водно-болотных угодий России.

На сегодняшний день к Рамсарской конвенции присоединилась 171 страна; 2375 водно-болотных комплексов общей площадью свыше 254 миллионов гектаров внесены в Список водно-болотных угодий международного значения (Рамсарских угодий), находящихся под особой охраной конвенции. В Российской Федерации – 35 Рамсарских угодий общей площадью свыше 11 млн га.

Официальный сайт Рамсарской конвенции: www.ramsar.org.

«Никогда не признаем Крым»: как США помогут Украине

Зеленский назвал США ключевым союзником Украины

Алексей Поплавский

Владимир Зеленский в ходе встречи с госсекретарем США Майком Помпео выразил надежду на более активное участие США в разрешении конфликта на юго-востоке Украины. Он даже призвал назначить спецпредставителя Госдепа по вопросам Донбасса и Крыма. Зеленский также предложил американскому бизнесу поучаствовать в добыче газа и нефти на Украине и строительстве инфраструктуры.

Президент Украины Владимир Зеленский и госсекретарь США Майк Помпео провели встречу в Киеве. Визит американского дипломата в украинскую столицу состоялся в рамках его евроазиатского турне — Украина стала первой остановкой, следом Помпео посетит Белоруссию, Казахстан и Узбекистан.

По случаю приезда госсекретаря Зеленский и Помпео провели совместную пресс-конференцию с участием журналистов. В ходе встречи президент Украины поблагодарил США за поддержку и назвал Вашингтон ключевым союзником страны в защите суверенитета.

Активная поддержка

«Объем поддержки в этом году — $700 млн. Мы ценим вашу поддержку в отношении помощи с вооружением и техникой. Украина готова развивать новые формы партнерства. Это подтверждает закупка комплексов «Джавелин». Украина активно взаимодействует с нашими американскими партнерами. Уверен, это будет взаимовыгодная кооперация», — заявил Зеленский.

Киев благодарен Вашингтону за твердую позицию по войне в Донбассе и «аннексии» Крыма, продолжил президент Украины, а также за санкционную политику в отношении газопровода «Северный поток — 2».

Стоит отметить, что Крым вошел в состав России в марте 2014 года по итогам референдума, который был проведен в соответствии со всеми международными нормами. Тем не менее Украина, США и европейские страны не признают суверенитета России над полуостровом. Киев систематически требует «вернуть» Крым, Москва же называет вопрос его принадлежности закрытым.

Говоря о партнерстве США и Украины, Зеленский выразил надежду на участие американских компаний в разработке месторождений нефти и газа на черноморском шельфе и в строительстве инфраструктуры Украины.

В свою очередь Помпео пообещал, что США продолжат поддерживать Украину, в частности, за счет выделения финансовой помощи.

«Безусловно, в настоящее время США работают над тем, чтобы на Украине было верховенство права. Мы продолжаем поддерживать сильные антикоррупционные усилия Украины. Мы выпустили крымскую декларацию. США никогда не признают Крым российским», — добавил госсекретарь.

Украина — важная страна в сердце Европы, считает Помпео, Вашингтон поддерживает ее путь в НАТО и Евросоюз.

«Я рад быть здесь и вижу прогресс. Я знаю, что инвестиции продолжат расти. А Украина будет соблюдать требования МВФ», — подчеркнул госсекретарь США.

При этом в ходе пресс-конференции Зеленский также затронул вопрос, связанный с отсутствием спецпредставителя Госдепа на Украине после ухода Курта Волкера. Украинский лидер выразил надежду на назначение нового дипломата на его место.

«США будут более активно привлечены к процессам урегулирования на востоке Украины и деоккупации Крыма благодаря назначению по этим вопросам отдельного должностного лица из Госдепа», — резюмировал Зеленский.

Импичмент Трампа

После вступительных слов Зеленского и Помпео начались вопросы журналистов, которые в основном были сконцентрированы вокруг процедуры импичмента президента США Дональда Трампа. Интерес СМИ к данной теме вполне обоснован, так как именно телефонный разговор Зеленского с американским лидером стал формальной причиной для запуска разбирательства в конгрессе.

Процесс импичмента был инициирован демократами в палате представителей осенью прошлого года из-за жалобы сотрудника разведки, который заподозрил Трампа в давлении на своего украинского коллегу. Так, президент США якобы угрожал Зеленскому «заморозкой военную помощи, если он не начнет расследование против украинской компании Burisma».

В совет правления фирмы входил Хантер Байден, сын бывшего вице-президента Джо Байдена — демократа и одного из возможных соперников Трампа на предстоящих выборах. В конце прошлого года палата представителей предъявила президенту США обвинения по двум пунктам — злоупотребление властью и препятствование правосудию, а с января дело рассматривает сенат.

Помпео приехал к Зеленскому в самый разгар слушаний по импичменту, впервые посетив Украину с начала расследования в конгрессе. Поэтому первый вопрос журналистов был вполне закономерным — не испортились ли отношения Украины и США из-за импичмента.

«Мне кажется, что наоборот. США поддерживают и защищают Украину не только на словах... Не уверен, что на эти теплые и важные отношения повлияла ситуация с импичментом президента США. Мы делаем все, чтобы увеличились инвестиции. Для нас это такая же трагедия, точнее стратегия, как в Донбассе», — заявил Зеленский.

Следующий вопрос представителей СМИ также был частично связан с импичментом Трампа, у Помпео поинтересовались, когда Зеленского позовут в Вашингтон и не отказались ли США от этого.

Американские СМИ не раз называли запуск расследования против сына Байдена на Украине одним из условий встречи для двух лидеров. При этом Белый дом последовательно опровергает эту информацию.

Помпео, отвечая на вопрос, также придерживался этой линии. Так, госсекретарь указал, что никаких условий для приезда Зеленского в США не было.

«Не было никаких условий по приезду Зеленского в США... Мы будем рады встречать Зеленского в Вашингтоне, и мы уверены, что такая встреча состоится», — добавил Помпео, но не стал называть никаких сроков.

В свою очередь, Зеленский уверен, что его возможный визит в США будет правильным решением, но у него должна быть определенная цель.

«Быть президентом для меня новая профессия. Я получаю много приглашений из разных стран. Я говорил своему главе МИД: а что мы там будем делать, а что мы можем привезти в свою страну? Если мы можем о чем-то важном договориться, если у нас есть предмет, важный для разговора, кроме стратегии и тактики, если мы сможем что-то подписать, я готов ехать завтра», — подчеркнул президент Украины.

Иранский вопрос

Впрочем, помимо вопросов, связанных с Донбассом и импичментом, Помпео и Зеленский также уделили внимание крушению украинского самолета в небе над Тегераном.

Говоря о случайно сбитом иранскими военными самолете, Помпео выразил надежду на то, что Иран понесет ответственность за данный инцидент.

«Хочу выразить соболезнования в связи с гибелью украинцев под Тегераном. Я надеюсь, что Иран понесет ответственность за свои действия и за потерянные жизни украинцев», — добавил госсекретарь США.

Зеленский же указал на четкую и слаженную работу во время трагедии, которая стала показательным примером эффективного сотрудничества Киева и Вашингтона.

«Я поблагодарил американских партнеров за помощь, поддержку и очень важную информация», — подчеркнул президент Украины.

Самолет Boeing 737 «Международных авиалиний Украины» был сбит в небе над Тегераном 8 января. В результате крушения воздушного судна погибли 173 человека, большинство из них являлись гражданами Ирана и Канады.

При этом инцидент произошел на фоне ракетных атак Ирана на базы США в Ираке. Они стали ответом на ликвидацию иранского генерала Касела Сулеймани со стороны американских военных. США называли военного одним из главных террористов в мире, а Иран пообещал отомстить за смерть «мученика».

Заседание Евразийского межправительственного совета

Обсуждались актуальные вопросы функционирования Евразийского экономического союза, дальнейшего совершенствования его нормативно-правовой базы.

Список глав делегаций, принимающих участие в заседании Евразийского межправительственного совета:

Премьер-министр Республики Армения Никол Воваевич Пашинян;

Премьер-министр Республики Белоруссия Сергей Николаевич Румас;

Премьер-министр Республики Казахстан Аскар Узакпаевич Мамин;

Премьер-министр Киргизской Республики Мухаммедкалый Дуйшекеевич Абылгазиев;

Председатель Правительства Российской Федерации Михаил Владимирович Мишустин;

Председатель Коллегии Евразийской экономической комиссии Тигран Суренович Саркисян;

Премьер-министр Республики Молдова Ион Васильевич Кику.

Выступление Михаила Мишустина на заседании:

Приветствую всех участников заседания Евразийского межправительственного совета в расширенном составе. Прежде всего хотел бы поблагодарить наших казахстанских коллег, Аскара Узакпаевича за прекрасную организацию нашей встречи, очень комфортную обстановку, которую они создали в Алма-Ате для работы. Благодарю вас также за поздравления.

Я впервые участвую в заседании Евразийского межправсовета в качестве Председателя Правительства Российской Федерации. И хочу подчеркнуть, что Россия и дальше будет активно участвовать в укреплении Союза, создавать для этого все необходимые условия.

Мы в целом положительно оцениваем динамику евразийской интеграции по всем основным направлениям деятельности. Прежде всего улучшается работа общего рынка, более эффективным становится наднациональное регулирование. Ставим перед собой главную цель – обеспечить рост экономик стран «пятёрки», чтобы люди, которые живут в Союзе, чувствовали преимущества общего пространства и могли пользоваться равными возможностями.

Несколько слов о результатах, которых мы уже добились, я имею в виду Союз.

За первые три квартала прошлого года совокупный ВВП Союза увеличился на 1,4%. Рост в промышленности и сельском хозяйстве – 2,7%.

Есть позитивные изменения в структуре экспортных операций внутри Союза. Доля машин, оборудования и транспортных средств достигла 20%. Внутренний рынок наполняется более разнообразными товарами. А у наших производителей появляются новые возможности для продвижения своей продукции.

Вступило в силу Соглашение о пенсионном обеспечении (об этом уже говорили) трудящихся в ЕАЭС, которое гарантирует гражданам всех государств «пятёрки» право на получение пенсии – независимо от места работы на территории Союза. Это затрагивает интересы миллионов людей. Ещё одно знаковое решение. Разница в ценах на билеты в музеи и другие учреждения культуры для граждан Союза наконец устранена. Действительно странно, когда они покупали билеты на выставки и спектакли как иностранцы.

На чём нам следовало бы сконцентрироваться, на наш взгляд, в ближайшее время?

Первая задача – устранять препятствия во внутренней торговле и развивать конкурентные условия для бизнеса. Мы понимаем, насколько это трудоёмкая работа, требующая компромиссов, готовности, если хотите, конструктивно подходить к решению непростых вопросов. Председательствующая в этом году Белоруссия выделила это направление в качестве приоритета. Мы это поддерживаем.

Механизм, который повышает прозрачность общего рынка, – прослеживаемость и маркировка товаров. Российская сторона предложила распространить его на более широкий список товаров. Напомню, что мы пошли навстречу коллегам и перенесли сроки внедрения маркировки обуви в нашей стране на 1 марта 2020 года. Просил бы вас, уважаемые коллеги, ускорить принятие такой инициативы, присоединиться к этому важному для формирования общего рынка проекту.

Второе – это цифровизация экономик, которая открывает принципиально новые возможности в самых разных сферах. Этому и посвящён форум, который сегодня проходит в Алма-Ате. Отмечу, что по «цифре» мы продвигаемся достаточно успешно. Комиссия и партнёры по Союзу рассмотрели около 70 инициатив, дали старт первым цифровым проектам в таких областях, как промышленность, транспорт, рынок труда. Рассчитываем, что в скором времени будут созданы центры компетенций в цифровой сфере, о которых я в том числе говорил в своём выступлении на форуме. Это поможет сделать цифровое взаимодействие более эффективным.

Подготовлен также план по созданию экосистемы цифровых транспортных коридоров. Сократятся сроки пассажирских и грузовых перевозок по территории стран Союза, а значит, транзит через ЕАЭС станет более востребованным и конкурентоспособным. Нужно также ускорить настройку цифрового взаимодействия по вопросам фитосанитарии и ветеринарии, создать единую систему, которая позволит отслеживать перемещение товаров и грузов, подлежащих карантинному и ветеринарному контролю. Мы практически завершаем такую работу по линии ветеринарной сертификации с нашими белорусскими коллегами. Запущен аналогичный процесс в части подкарантинной продукции с Казахстаном. Если мы объединим усилия, то сможем защитить людей от некачественной продукции и усилить эффективность контроля в этой сфере.

Третье. Важно не затягивать с реализацией крупного проекта по созданию Евразийской сети промышленной кооперации, субконтрактации и трансфера технологий. Сегодня примем решения по актуализации сроков осуществления проекта и объёмов его финансирования. Эта сеть должна заработать уже в следующем году.

Четвёртое – международное сотрудничество. В октябре были подписаны соглашения о свободной торговле Союза с Сингапуром и Сербией, вступили в силу договорённости о либерализации торговли с Ираном, заработало Соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве с Китаем, что, конечно, чрезвычайно важно для сопряжения ЕАЭС и китайской инициативы «Один пояс – один путь». Рассчитываем, что в 2020 году мы серьёзно продвинемся в переговорном процессе по зоне свободной торговли с Египтом и Израилем, а также начнём консультации с индийской стороной по либерализации товарных потоков. Приоритетом остаётся укрепление сотрудничества ЕАЭС и СНГ. В этом контексте мы приветствуем интерес узбекской стороны к налаживанию взаимодействия с ЕАЭС.

Пятое. Убеждён, что важнейшие задачи развития Союза должны непосредственно затрагивать интересы людей. Здравоохранение, образование, наука, социальные права, экология, спорт и туризм – именно их российская сторона выделила при подготовке стратегических документов нашего Союза. И мы уже внесли соответствующие предложения. Рассчитываем на поддержку наших инициатив.

Уважаемые коллеги, в заключение я хотел бы от всей души поздравить Тиграна Суреновича Саркисяна с юбилеем, поблагодарить его за работу на посту председателя Коллегии Комиссии, а мы с ним сотрудничали и на предыдущей работе очень активно, пожелать здоровья и дальнейших успехов. Хочу проинформировать вас, что по окончании заседания ему будет вручена медаль Столыпина П.А. I степени. Надеюсь, что я смогу это сделать лично.

Документы, подписанные по итогам заседания Евразийского межправительственного совета:

Распоряжение «О ходе работы по устранению государствами-членами Евразийского экономического союза барьеров в рамках функционирования внутреннего рынка Евразийского экономического союза».

Поручение в рамках вопроса «О ходе подготовки документа, определяющего стратегические направления развития евразийской экономической интеграции до 2025 года».

Поручение в рамках вопроса «Об организации мероприятий по повышению информированности представителей государственных органов и институтов развития, в сферу деятельности которых входят вопросы евразийской экономической интеграции, представителей бизнес-сообществ государств-членов Евразийского экономического союза, а также должностных лиц и сотрудников Евразийской экономической комиссии».

Поручение в рамках вопроса «Об исполнении Поручения Евразийского межправительственного совета от 25 октября 2019 г. № 11».

Поручение в рамках вопроса «Об исполнении Поручения Евразийского межправительственного совета от 27 ноября 2018 г. № 17».

Поручение в рамках вопроса «Об исполнении Поручения Евразийского межправительственного совета от 30 апреля 2019 г. № 6».

Поручение «О результатах проработки предложений, связанных с уточнением подходов к регулированию вопросов беспошлинного ввоза товаров для личного пользования, приобретенных физическим лицом в рамках международной электронной торговли».

Поручение в рамках вопроса «О совершенствовании в Евразийском экономическом союзе механизмов применения специальных защитных, антидемпинговых и компенсационных мер с учетом международных правил и практик, в том числе с учетом опыта Европейского союза».

Распоряжение «О формировании экосистемы цифровых транспортных коридоров Евразийского экономического союза».

Решение «О внесении изменений в некоторые решения Евразийского межправительственного совета».

Распоряжение «О времени и месте проведения очередного заседания Евразийского межправительственного совета».

Распоряжение «О представлении Высшему Евразийскому экономическому совету кандидатуры члена Совета Евразийской экономической комиссии».

Распоряжение «О представлении Высшему Евразийскому экономическому совету кандидатуры члена Коллегии Евразийской экономической комиссии».

Казахстан. Россия. ЕАЭС > Внешэкономсвязи, политика > premier.gov.ru, 31 января 2020 > № 3279632 Михаил Мишустин

Акценты

Авторский взгляд на события. Коротко и по делу.

Маленький заряд большой войны. США опустят ядерный порог ниже плинтуса

Михаил Шейнкман обозреватель радио Sputnik

Для атомной "бомбы-карлика" этот выход в море – дебют. И в этот торжественный момент хотелось бы сказать, что США свели до минимума свою ядерную угрозу. Но это неточно. Они размножили ее, разложив по маленьким порциям.

Все-таки не перевелись еще в США умные люди. Одно слово – ученые. Это они – специалисты Федерации американских ученых – предупредили мир, что ему должно стать еще тревожней. По их данным, в конце 2019 года субмарина "Теннесси" вышла на боевое дежурство в Атлантику впервые с новыми маломощными атомными зарядами. Из 20 ракет Trident две несут боеголовки W76-2, в пять килотонн каждая. Раза в три меньше "Малыша", а "Толстяка" и вовсе в четыре. Остальные стандартные – 90 и 455 килотонн. Так что можно со счету сбиться, сколько в них "хиросим" и "нагасак".

Однако для "бомбы-карлика" этот выход в море с большими "ребятами" – дебют. И в этот торжественный момент хотелось бы сказать, что Штаты свели до минимума свою ядерную угрозу. Но это неточно. Они размножили ее, разложив по маленьким порциям. Решили, что лучше меньше да больше. Это как гнус. От него же гораздо сложнее отбиться, чем от комаров. Еще пару лет назад в Вашингтоне предупредили, что это они по нашу душу. Сам Дональд Трамп объявил. Тот самый, что вроде как тоже наш. Хотя, может, потому и объявил, чтобы мы знали, к чему готовиться. Ведь и в Пентагоне затем пояснили, мол, это потому, что у нас к России просто чу-чу-чувства.

Правда, сдерживать почему-то захотели нас, а не их. Заявили, что W76-2 "должна противостоять ошибочным представлениям Москвы о том, что в региональном потенциале США есть изъян". При этом ссылались на некую российскую доктрину, названную ими "эскалация ради деэскалации", которая, якобы, предусматривает ограниченное применение тактического ядерного оружия в условиях неядерного вооруженного конфликта, например, в Восточной Европе. Где это они у нас вычитали, неизвестно. Единственная официальная военная доктрина России допускает красную кнопку только в ответ, и если агрессия угрожает самому нашему существованию.

Это как раз американская стратегия расширяет возможности использования ядерного потенциала, даже если им просто что-то показалось. То есть, по сути, закрепляет право той самой первой атомной атаки. А чем меньше заряд, тем ниже порог. И тем выше соблазн его переступить. Особенно у тех, у кого он и вовсе ниже плинтуса. Они ведь так и будут думать, что это всего лишь такой "пробничек" массового уничтожения. Мол, разок попробовать для острастки противника и все. Не обязательно сразу по России. Можно поэкспериментировать с КНДР. Или с Ираном.

Но тогда почему те же ученые-атомщики перевели стрелки часов Судного дня лишь на двадцать секунд, оставив до последней полуночи на Земле 100, а не наоборот? Может, знают, что не они одни в Америке такие умные. Что и в армии хватает специалистов, которые тоже соображают, что со стороны запуск Trident с мини-зарядом не отличишь от старта ракеты стратегической мощности. Значит, та же Россия в любом случае сработает по максимуму. Если на тебя движется убийца, ты же не станешь прикидывать, какая у него там спрятана боеголовка. Встретишь, как полагается. Остается надеяться, что за пультом у них всегда будут находиться люди, которые это понимают.

Тегеран намерен запретить туристические поездки из Китая в Иран

Иран ограничивает поездки в страну из Китая, сообщил заместитель министра здравоохранения страны Алиреза Раиси.

"Туристические поездки из Китая в Иран будут запрещены, а рабочие поездки ограничены", - сказа Раиси, которого цитирует информационный портал правительства Ирана.

Министр здравоохранения Ирана Саид Намаки сообщил в Twitter, что направил письмо вице-президенту Эсхаку Джахангири с просьбой через министерство иностранных дел и министерство дорог и градостроительства принять меры, чтобы не допустить "любых туристов, направляющихся из Китая (в Иран - ред.)".

В стране не зарегистрированы случаи заражения коронавирусом, однако днем ранее агентство IRNA сообщало о двух китаянках, которые в данный момент находятся под наблюдением в одной из больниц с подозрением на коронавирус. В пятницу агентство сообщило об отрицательном результате анализа на коронавирус.

Власти Китая 31 декабря 2019 года сообщили Всемирной организации здравоохранения о вспышке неизвестной пневмонии в городе Ухань, расположенном в центральной части страны. Специалисты установили возбудителя болезни – это коронавирус 2019-nCoV. Жертвами нового коронавируса в Китае стали уже 213 человек, заражены около 9,7 тысячи человек. Помимо Китая случаи заболевания были зарегистрированы в США, Таиланде, Канаде, Сингапуре, Южной Корее и других странах. У больных наблюдается повышенная температура, кашель и одышка.

Турция обвинила Сирию в нарушении соглашения по Идлибу

Президент Сирии Башар Асад нарушает российско-турецкое соглашение по демилитаризованной зоне в сирийском Идлибе, заявил турецкий лидер Тайип Эрдоган.

"Режим Асада усилил атаки в Идлибе. Мы с Россией подписали соглашение, но оно нарушается режимом. Для нас это вопрос первостепенной важности. У нас находятся 3,6 миллиона беженцев из Сирии, и мы не можем равнодушно смотреть, как новые волны беженцев идут к нашим границам", - заявил Эрдоган, выступая в Анкаре.

Он добавил, что если ситуация в Идлибе не нормализуется, то "Турция не останется безучастной".

На фоне эскалации боевых действий в Идлибе страны Запада обвиняют Россию и Дамаск в ударах по гуманитарным объектам на северо-западе Сирии. В свою очередь постпред РФ при ООН Василий Небензя заявлял, что причины эскалации ситуации в Идлибе заключаются в действиях террористов, а не сирийской армии, которая вынуждена реагировать на вылазки боевиков и проводить ограниченные операции по нейтрализации террористической активности.

В соответствии с договоренностью, достигнутой в мае 2017 года на переговорах в Астане (ныне - Нур-Султан) представителями России, Ирана и Турции, в Сирии были созданы четыре зоны деэскалации. Территория трех из них в 2018 году перешла под контроль Дамаска. Четвертая зона, расположенная в провинции Идлиб и частях соседних провинций Латакия, Хама и Алеппо, по-прежнему неподвластна правительству республики. При этом большая ее часть захвачена террористами из организации "Джебхат ан-Нусра"*. В сентябре 2018 года Россия и Турция договорились о создании демилитаризованной зоны в Идлибе, где находятся более десятка разных формирований.

Вооруженный конфликт в Сирии продолжается с 2011 года. В конце 2017 года было объявлено о победе над террористической группировкой ИГ* в Сирии и Ираке. В отдельных районах стран продолжаются зачистки от боевиков. В настоящий момент на первый план выступает политическое урегулирование, восстановление Сирии, а также возвращение беженцев.

*Террористические организации, запрещенные в России.

МИД Ирана осудил новые санкции США, отметив их бесполезность

Санкции США против главы Организации атомной энергии Ирана (ОАЭИ) Али Акбара Салехи не повлияют на ядерную программу страны, подтвердил официальный представитель МИД Ирана Аббас Мусави.

США в четверг расширили санкции против Ирана, ограничительные меры введены в отношении главы ОАЭИ Али Акбара Салехи и самой организации. Теперь их активы на территории США, согласно общим правилам, заморожены. Кроме этого, любые сделки с ними третьих лиц являются объектом вторичных санкций.

"Господин Салехи является выдающимся ученым и политиком, санкции против него связаны с отчаянием (США) и никак не повлияют на прогресс мирной ядерной программы Ирана", - говорится в заявлении Мусави, который осудил санкции.

По его словам, американская политика "максимального давления" на Тегеран "давно зашла в тупик".

"Сделка века" поможет Трампу и Нетаньяху, а главное — России

Ирина Алкснис

Согласно официальным заявлениям, целью краткого рабочего визита премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху в Москву было обсуждение с российским президентом так называемой сделки века. Однако детали беседы двух лидеров на публику не вынесли, а в Кремле подчеркнули, что анализ плана США по палестино-израильскому урегулированию еще продолжается.

Правда, большинство экспертов и наблюдателей уверены, что на самом деле главным интересом израильского лидера в поездке было лично вернуть на родину Нааму Иссахар, поскольку это гарантированно принесет ему серьезные внутриполитические бонусы, что особенно актуально в свете назначенных на 2 марта выборов.

Можно только порадоваться благополучному разрешению российско-израильских трений из-за дела Иссахар, которое несколько месяцев омрачало отношения двух стран. Тем не менее сама ситуация, когда данная тема выглядит более приоритетной по сравнению с американской инициативой окончательного урегулирования израильско-палестинского вопроса, многое говорит о сути происходящего, а также о будущем этой самой "сделки века".

Стоит напомнить, что во вторник на сайте Белого дома был опубликован соответствующий 180-страничный документ, содержащий политическую и экономическую части. Тогда же Дональдом Трампом была проведена презентация подготовленных предложений.

Последовавшая реакция на штатовскую инициативу — за редкими исключениями — оказалась крайне скептической. Причем не надо быть специалистом по Ближнему Востоку и разбираться в тонкостях палестинского вопроса, чтобы понять заведомую провальность идей американского президента.

Достаточно упомянуть, что Дональд Трамп анонсировал "сделку века" в Вашингтоне в присутствии Биньямина Нетаньяху, а представители Палестины на церемонии отсутствовали.

Кроме того, президент США отметился твитом (в том числе на иврите), в котором выразил горячую поддержку Израилю.

Что же касается самих выдвинутых предложений, то, согласно им, создаваемое палестинское государство должно полностью отказаться от претензий на Иерусалим, а также быть демилитаризованным, не иметь возможности контролировать свои границы, территориальные воды и воздушное пространство. Кроме того, американцы проигнорировали критически значимый для палестинцев вопрос беженцев.

То есть даже при поверхностном знакомстве с документом становится ясно, что он совершенно неприемлем для палестинской стороны. А количество и масштабы нетерпимых и унизительных для нее пунктов таковы, что не возникает сомнения: авторы сделали это намеренно.

Ожидания подтвердились. Президент Палестины Махмуд Аббас категорически отверг предложения, назвав их заговором, который не пройдет, и намерен внести соответствующую резолюцию в Совбез ООН. Турция назвала документ "мертворожденным", а Иран — "кошмаром для мира и региона".

Комментарии России, кстати, отличаются сдержанностью. Ее представители пока аккуратно отмечают несуразности, содержащиеся в плане: в частности, постпред при ООН Василий Небензя указал, что на опубликованных американцами картах Голанские высоты отнесены к территории Израиля, в то время как ООН не признает его суверенитет над Голанами.

Подобная реакция Москвы вполне логична, поскольку именно Россия является главным — можно даже сказать, стратегическим — бенефициаром происходящего.

Поскольку нереализуемость "сделки века" очевидна абсолютно всем странам и силам, следящим за ситуацией, в том числе тем, кому идеи Вашингтона теоретически очень нравятся (тому же Израилю), закономерно возникает вопрос, ради чего Трамп в принципе все это затеял.

Наиболее популярной является версия, что тем самым американский президент решает оперативные задачи, стоящие перед ним. По мнению журнала Foreign Policy, хозяин Белого дома превратил предложенный план в "элемент собственной избирательной кампании, а также избирательной кампании израильского премьер-министра". А The New York Times напомнила про дополнительные проблемы обоих лидеров: процедуру импичмента у Трампа и выдвинутые обвинения во взяточничестве и мошенничестве у Нетаньяху.

Таким образом, Белый дом для решения сиюминутных задач расплачивается стратегическим ресурсом — державным весом Соединенных Штатов и их статусом самой влиятельной силы в ближневосточном регионе. Американцы выдвинули заведомо нереализуемые (и в этом смысле просто глупые) предложения, которые, само собой, громко провалятся, — и это еще одно поражение Вашингтона на стратегически важном направлении. К тому же в нынешней ситуации Белый дом открыто отказался от роли независимого посредника и арбитра над схваткой, пусть даже многие десятилетия по преимуществу это была декорация, ведь в целом произраильская позиция США никогда не была секретом. Но формальные приличия все-таки соблюдались, что тоже было определенным ресурсом для работы в регионе.

В итоге вся эта история вокруг "сделки века" будет расценена заинтересованными сторонами как очередной этап геополитического ослабления США, их неспособности выполнять взятые на себя в предыдущий период функции.

Ну а свято место пусто не бывает. Тем более уже громко заявила о себе сила, доказавшая свою ответственность, готовность к серьезной кропотливой работе и умение договариваться даже с самыми сложными партнерами в столь специфическом регионе, как Ближний Восток.

Все происходящее только подтверждает в глазах мира, что Москва единственная способна взять на себя выполнение геополитических функций, ранее лежавших на плечах Соединенных Штатов.

Для Дональда Трампа это, конечно, означает неизбежность новых обвинений в работе на Кремль. Но вот это уже как раз не проблема России.

ВЫБОРЫ В США И РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

ДМИТРИЙ ТРЕНИН

Директор Московского Центра Карнеги, член Совета по внешней и оборонной политике.

Когда-то главный советский американист Георгий Арбатов говорил: «Выборы в США – плохое время для хорошей политики и хорошее – для плохой». Эта максима, по-видимому, вечна. В последние четыре года, правда, оказалось, что «время плохой политики» может растянуться на целый президентский срок, если в этот период американский политический класс будет всецело поглощен острой внутренней борьбой, практически не оставляющей места для ответственных решений и долгосрочной стратегии, в том числе в сфере внешней политики. Завершится ли этот период в 2021 г. или продолжится до середины 2020-х гг., покажут результаты выборов в ноябре 2020-го. Для России это имеет важнейшее значение в выстраивании собственной среднесрочной стратегии на американском направлении, но в долгосрочном плане необходимо осмыслить и учесть опыт последних трех десятилетий.

Текущий диагноз

Сегодня политический класс Соединенных Штатов всецело сконцентрирован на президентской избирательной кампании и идущей параллельно процедуре импичмента президента Дональда Трампа. Все остальные вопросы текущей политики рассматриваются через эту призму. Риск принятия Конгрессом новых санкций в отношении России в самое ближайшее время снизится не только в связи с исключительной сосредоточенностью конгрессменов на импичменте, но и из-за того, что принятие санкций в нынешних условиях будет рассматриваться как удар по Дональду Трампу и его администрации, чего республиканцы, имеющие большинство в Сенате и вслед за своими избирателями поддерживающие президента, допустить не могут. С другой стороны, после вероятного неудачного завершения попытки импичмента республиканцы могут согласиться поддержать законопроект о санкциях, чтобы в очередной раз отмежеваться от «токсичной» России.

В обозримом будущем внутриполитическая борьба в Соединенных Штатах продолжит мешать стабилизации американо-российских отношений. Хотя фокус расследования действий Трампа в Палате представителей сместился в сторону Украины, истерия в отношении России продолжается и даже усиливается. Это происходит, несмотря на то, что трезво мыслящие американцы признают необходимость восстановления диалога с Россией и даже налаживания какого-то взаимодействия с ней в вопросах стратегической стабильности (судьба Договора СНВ-3) и по другим темам, связанным с безопасностью, – таким, как распространение ядерного оружия или противодействие терроризму. Проблема, однако, в том, что любое взаимодействие рассматривается как уступка России, требующая предварительных шагов Москвы навстречу американским требованиям, – например, признания факта вмешательства России в выборы 2016 г. и обязательства не вмешиваться в будущем в американский политический процесс. На подобной основе, конечно, нельзя договориться о возобновлении полноценного диалога до президентских выборов 2020 года.

Исход грядущих выборов не привнесет фундаментальных перемен в американо-российские отношения, но может по-разному повлиять на них в зависимости от качества победы того или иного кандидата. Победа действующего президента с убедительным отрывом голосов избирателей – 4–5 процентных пунктов или больше – способна укрепить положение Трампа настолько, что он сможет проводить свою политику, в том числе в отношении Российской Федерации, без оглядки на демократическую оппозицию. С другой стороны, уверенную победу кандидата от Демократической партии уже нельзя будет объяснить вмешательством Москвы. Такой исход мог бы со временем – после «одно- двухлетки ненависти» – открыть некоторые, хотя и строго ограниченные, возможности для возобновления диалога по вопросам, связанным с военно-политической и контртеррористической проблематикой. Такой прагматичный диалог, конечно, более чем уравновешивался бы – или прикрывался – в информационном пространстве резкой критикой внешней и внутренней политики России со стороны победивших демократов.

Избрание же Трампа на второй срок с небольшим отрывом или только голосами выборщиков, а не большинства избирателей, скорее всего, приведет к продолжению нынешней «холодной гражданской войны», в которой России будет по-прежнему уготована роль злого кукловода Трампа, а следовательно, заклятого врага американских демократов, СМИ и большей части политического истеблишмента. Неясно, насколько Трамп в этих условиях сохранит декларируемую заинтересованность в улучшении отношений с Москвой и насколько республиканцы в Конгрессе будут препятствовать усилиям демократов наложить на Россию более жесткие санкции.

Уникальная и опасно дестабилизирующая ситуация может сложиться, если Трамп откажется признать поражение на выборах и освободить Белый дом, а также призовет своих сторонников – вооруженных домашним оружием – «защищать выбор народа от посягательств элит». Такого в истории США не было никогда, но ситуация уже неординарная, а Трамп проявил себя человеком, не стесненным внешними ограничениями. Некоторые наблюдатели возлагают в этих условиях надежду уже не на суды и другие конституционные механизмы сдержек и противовесов, а на прямое вмешательство военных на стороне Конституции для смещения засидевшегося на своем посту главы государства.

Возможности Москвы воздействовать на ситуацию, чтобы уменьшить токсичность России в американской политике практически отсутствуют. Американский бизнес, уже работающий в России, остается прибыльным, но старается особенно не трубить о своих успехах, чтобы не привлекать внимания активистов санкционных мер. Потенциальные новые игроки боятся инвестировать в Россию, опасаясь санкций и внутрироссийских проблем, о которых постоянно сообщают американские СМИ. Сдвиги могут последовать, но в долгосрочной перспективе и если Россия возьмет курс на активное экономическое развитие, приватизацию и демонополизацию при укреплении независимости судебной системы. Тогда экономическая привлекательность может пересилить политическую неприязнь.

За пределами политических и медийных кругов – в основном вашингтонских – восприятие России как однозначно враждебной Америке страны гораздо слабее. В интеллектуальном сообществе США, особенно в университетской среде, начался процесс переоценки ценностей, в том числе в области внешней политики. Появились серьезные работы, критикующие либеральный интервенционизм и милитаризм как отличительные черты американской внешней политики последних десятилетий. Речь не столько о том, как лучше проводить внешнюю политику, а как выработать новый курс, больше отвечающий мировым реальностям. Эти тенденции не являются пока определяющими, но их появление симптоматично.

При всей важности выборы 2020 г. – в известном смысле промежуточные. Они отразят накал борьбы и раскол общества, но не дадут ответа на накопившиеся вопросы. Выход США из трех кризисов, в которые они погружены, – политического, социально-ценностного и внешнеполитического – будет долгим и болезненным. Речь идет о завершении целой эпохи, начавшейся с приходом в Белый дом Рональда Рейгана в 1981 году. В экономике – это неолиберализм «чикагской школы». В социальной сфере – резкое усиление неравенства, когда условно 20% по-крупному выиграли от глобализации и 80% остались «при своих», но относительно первой группы сильно проиграли. Во внешней политике – триумфализм, порожденный внезапной и полной победой США в холодной войне.

Контуры нового баланса в экономике, внутренней и внешней политике Соединенных Штатов пока не просматриваются, но процесс изменений уже запущен, и за ним необходимо внимательно следить. Как и за неизбежной сменой поколений в американском политическом классе: ведь основным нынешним претендентам на пост президента – Трампу, Джо Байдену, Элизабет Уоррен, Берни Сандерсу, а также Майклу Блумбергу – за 70. Возможно, уже президентские выборы 2024 г., которые совпадут с ожидаемой новой конфигурацией власти в Российской Федерации, явят миру новый облик политики США и создадут условия для нового начала в американо-российских отношениях.

Позиции и характер действий сторон

Стремиться перевернуть страницу заставляет то обстоятельство, что нынешнее состояние отношений России и Соединенных Штатов характеризуется как конфронтация. Это, однако, качественно иная конфронтация, чем в период холодной войны: преимущественно конфликт интересов вместо антагонизма мировоззрений.

Фундаментальная причина столкновения – отсутствие удовлетворительного урегулирования по итогам холодной войны. Проиграв тогдашнее противостояние под именем СССР, Россия отказалась интегрироваться в американскую систему на правах младшего партнера. Более того, стала стремиться к восстановлению статуса великой державы. Америка же, выиграв холодную войну и фактически списав Россию со счетов в качестве крупной международной величины, сочла неприемлемым для себя партнерство на паритетных условиях, предлагавшихся Москвой. Это главное. Субъективные ошибки и просчеты имели место с обеих сторон, но их значение вторично.

Россия отстаивает право самостоятельно определять, продвигать и защищать свои интересы. Америка отстаивает порядок, установленный по результатам холодной войны. Российские действия – в частности, на Украине и в Сирии – подрывают американский порядок и тем самым обесценивают его. Россия не может признать американоцентричный порядок, поскольку это равносильно признанию собственного подчиненного положения. Америка не может ни договариваться с Россией, ни игнорировать ее действия, поскольку и то, и другое означает отказ от глобального лидерства, на котором основана гегемония США.

Вызов Америке со стороны России укладывается в набирающий силу тренд усиления национальных государств и ослабления глобальных институтов, созданных Западом во главе Соединенными Штатами – системы Pax Americana. Продолжающийся мощный подъем Китая, начинающийся подъем Индии – еще более весомые свидетельства тенденции. Поднимаются региональные державы – Турция, Иран, Бразилия. Элементы самостоятельности заметны во внешней политике Японии. В отдаленном будущем процесс укрепления роли национальных государств может затронуть и Европу – в частности, Францию и Германию.

Форма нынешней российско-американской конфронтации – гибридная война. Основные поля/среды этой войны: информационная, экономическая, финансовая, технологическая. Характер действий Америки основан на ее колоссальных материальных преимуществах. США действуют прямо и массированно. Характер действий России основан на трезвом осознании ее руководством относительной слабости по отношению к Соединенным Штатам. Россия действует асимметрично, расчетливо и зачастую успешно. За прошедшие пять лет Вашингтону не удалось заставить Москву существенно изменить курс в желательном для него направлении.

Перспективы конфронтации

Состояние российско-американских отношений тяжелое, но стабильное. Дальнейшее ухудшение возможно, даже вероятно, но фатальное развитие может стать только результатом трагического стечения обстоятельств. Сетка безопасности, предохраняющая стороны от прямого вооруженного конфликта, существует. Ее образуют постоянные прямые контакты между высшим политическим руководством, военным командованием и верхушкой аппаратов обеспечения национальной безопасности двух стран. Обе стороны исходят из того, что текущая российско-американская конфронтация при всей своей серьезности и потенциальной опасности не носит, в отличие от холодной войны, экзистенциального характера.

В ближайшие пять-семь лет ожидать существенного улучшения отношений России и Америки трудно. Антироссийские санкции обрели силу закона и не будут отменены на протяжении очень длительного срока – то есть практически никогда, если иметь в виду ныне действующих политиков. Россия действует в целом прагматично, исходя из видения ее руководством национальных интересов. Основываясь на них, Москва готова сотрудничать с любыми государствами, если они принимают во внимание интересы России и уважают ее статус в мире. Проблема в том, что ожидать такого подхода от Вашингтона в обозримом будущем не приходится.

Разумеется, Москва и Вашингтон, несмотря на явные и непреодолимые различия, не являются вечными и непримиримыми противниками. Долгосрочные перспективы выхода из американо-российской конфронтации зависят главным образом от внутренних факторов в обеих странах. В США, вероятно, сохранится стремление к ограничению глобальной вовлеченности Америки и сосредоточенность на повышении конкурентоспособности национальной базы. Такая тенденция наметилась уже со второго срока президентства Джорджа Буша-младшего, явно проявилась при Бараке Обаме и стала доминирующей в период правления Дональда Трампа. Это стремление предвещает переформатирование отношений как с союзниками и партнерами Соединенных Штатов, так и с их конкурентами и соперниками на мировой арене, в том числе с Россией.

В России восстановление великодержавного положения во внешнем мире ставит вопрос об устойчивости статуса, не подкрепленного в полной мере экономическими показателями. Решение этого вопроса логически требует большей ориентации внешней политики на цели внутреннего – прежде всего экономического и технологического – развития страны. Такая коррекция, в свою очередь, подразумевает перенос внимания с вопросов мироустройства в целом на вопросы места России в складывающемся мироустройстве. Безопасность страны в XXI веке, достаточно обеспеченная потенциалом ядерного и неядерного сдерживания, будет все больше определяться невоенными параметрами. Урок Советского Союза заставляет думать об экономике и технологиях, социальной политике, а также о настроениях в обществе.

Если оба обозначенных фактора в наших странах выйдут на первый план, то могут сложиться условия, при которых в отдаленном будущем – в 2030-х – 2040-х гг. – российско-американские отношения, оставаясь по преимуществу отношениями соперничества, что нормально для великих держав, могут выйти из состояния острой конфронтации. В идеале – стать простыми отношениями конкурентов, способных к точечному прагматическому сотрудничеству.

Насущные задачи: стратегическая стабильность

Некоторые шаги в сторону ослабления напряженности могут быть предприняты еще в условиях противоборства. Основа для этого есть. Так, несмотря на продолжающуюся и временами обостряющуюся конфронтацию, Россия и США сознают опасность прямого военного конфликта. Созданы и функционируют каналы связи и предотвращения вооруженных столкновений, поддерживаются личные контакты между лицами, занимающими ключевые посты в структурах вооруженных сил и национальной безопасности двух стран. Несмотря на отсутствие диалога, коммуникация продолжается.

Серьезным негативным фактором является свертывание и возможное упразднение режима контроля над вооружениями. Пытаться сохранить его – бесполезное занятие. В современных условиях требуется новый подход к стратегической стабильности взамен того, который основывался на реалиях второй половины ХХ столетия. Основная цель такого подхода – предотвращение вооруженных конфликтов между ядерными державами. Основные методы достижения цели – поддержание постоянных контактов и обмен информацией между соответствующими государствами (как это практикуется сейчас между РФ и США); взаимная сдержанность и непровоцирующий характер военной деятельности; информационный диалог по военным доктринам и стратегиям; сотрудничество в вопросах нераспространения ядерного оружия; совместная деятельность по предотвращению ядерного терроризма.

В ближайшее время России и Америке имеет смысл продлить Договор СНВ-3, срок действия которого истекает в феврале 2021 г., на следующие пять лет, начать консультации по проблемам гиперзвукового оружия и космоса, а также проявлять сдержанность в дестабилизирующем развертывании ракетных систем средней и меньшей дальности, запрещенных в свое время Договором о РСМД. Кроме этого, полезен постоянно действующий семинар по проблемам стратегической стабильности, который поможет сторонам лучше понимать доктринально-стратегические установки друг друга.

Фактор Китая

Конфронтация между Россией и США, отражая дух эпохи, не является ее центральным конфликтом – в отличие от противостояния между Вашингтоном и Пекином. Именно американо-китайский сюжет уже стал важнейшим фактором формирования нового миропорядка. По сравнению как с Америкой, так и с Китаем Россия – экономически, технологически и демографически – относительно небольшая величина. Тем не менее именно эти три государства в настоящее время оказывают наибольшее влияние на геополитические и военные балансы в мире. В экономике и технологиях, однако, доминируют США и Китай. Для Соединенных Штатов именно Китай – главный соперник и потенциальный противник. Такое положение создает для России и риски, и возможности.

Возможность заключается в закономерном переключении основного внимания Вашингтона на Китай при дальнейшем снижении внимания к России как к угрозе. Реализовать это трудно из-за того, что даже при ослабленном внимании к России отношение американской политической элиты остается резко отрицательным. Кроме того, тесное сотрудничество РФ и КНР, особенно в военной и военно-технической областях, усиливает раздражение американцев действиями Москвы, переставшей быть главным противником, но способствующей теперь укреплению основного соперника Америки.

Риск состоит, прежде всего, в становлении новой биполярной модели, в которой Россия, отказавшаяся стать младшим партнером США, превратилась бы в вассала Китая. Одновременное давление Вашингтона на Москву и Пекин способствует реализации именно такого сценария. Противостоять подобной тенденции довольно сложно из-за того, что углубление отношений России с другими развитыми странами – в частности, Европы и Японией – сдерживается союзнической солидарностью этих стран с Америкой. В еще большей степени экономическое развитие России сдерживается структурными проблемами внутреннего характера, которые так или иначе будут решены, но, скорее всего, за пределами обозримого будущего.

В новом треугольнике «Вашингтон – Пекин – Москва» Россия, несмотря на очень разные отношения с Америкой и Китаем, пока стремится играть самостоятельную роль. От политики Соединенных Штатов зависит, насколько тесно Москва и Пекин будут координировать свои действия на американском направлении. Россия дорожит нынешними отношениями с Китаем и не встанет на сторону США в их противостоянии с КНР. Второго издания киссинджеровского «треугольника», выгодного Вашингтону, не будет. В то же время очевидно, что в условиях жесткого противостояния у России в какой-то момент может не хватить ресурсов, чтобы выдерживать самостоятельный курс. Можно обоснованно утверждать, что двойное сдерживание России и Китая не отвечает также стратегическим интересам Америки, но политика США в последнее время не всегда отличалась стратегической выверенностью.

В поиске региональных балансов

Если России все же удастся устоять на ногах и сохранить стратегическую самостоятельность, то отношения с Соединенными Штатами могут стать продуктивными. Менее глобальный и более национально-ориентированный подход США к мировым делам, создавая вакуумы безопасности в различных регионах мира – на Ближнем и Среднем Востоке, включая зону Персидского Залива, в Афганистане, Северо-Восточной Азии и не в последнюю очередь в Европе, – может сформировать условия для ограниченного российско-американского взаимодействия. Такое взаимодействие не должно быть исключительным. Напротив, оно способно стать частью многосторонних усилий ведущих игроков по стабилизации конфликтов, угрожающих их коренным интересам. Новый мировой порядок может возникнуть в том числе на основе региональных балансов.

Так, равновесия в Европе возможно достигнуть в случае урегулирования украинского кризиса. Условиями должны стать фактическое признание российского статуса Крыма и реинтеграция Донбасса в состав Украины на основе Минских соглашений 2015 года. Сама Украина стала бы в результате нейтральным по отношению к США/НАТО и Российской Федерации государством, ассоциированным партнером Европейского союза с возможностью свободно развивать дальше свои отношения с ЕС. Украинское урегулирование – дело самих украинцев, россиян и европейцев (немцев и французов в первую очередь, но не только), однако американцы могли бы внести свой вклад. Главное, что требовалось бы от США, – ясный отказ от дальнейшего расширения НАТО на Восток, которое реально уже заблокировано очевидным риском военного столкновения и очевидным нежеланием американцев брать под защиту периферийные для их интересов государства.

Таким же образом может выглядеть успешный вариант решения приднестровского конфликта в Молдавии: реинтеграция с разделом полномочий и военный нейтралитет при свободном развитии отношений с Евросоюзом. Снятие с повестки дня проблемы расширения НАТО позволило бы развивать ассоциацию Грузии с Европой и одновременно снижать напряженность между Грузией и Абхазией, Грузией и Южной Осетией, Грузией и Россией. Что касается Белоруссии, то она оставалась бы независимым государством, тесно связанным экономическими, политическими, военными и гуманитарными узами с Россией в рамках Союзного государства, ОДКБ и ЕАЭС, и при этом имела бы возможность развивать отношения с Евросоюзом.

На Ближнем и Среднем Востоке США могли бы начать взаимодействовать с Россией, как взаимодействуют с ней региональные государства – Израиль, Иран, Саудовская Аравия, Турция и другие. Москва и Вашингтон по-прежнему разделяют цель сдерживания распространения ядерного оружия в регионе. Ни Россия, ни Соединенные Штаты не надеются получить долгосрочную выгоду от войны между Ираном и Саудовской Аравией. И, конечно, Ближний и Средний Восток остаются очагом угрозы радикализма, экстремизма и терроризма, что одинаково заботит Вашингтон и Москву. Последнее целиком и полностью относится также к Афганистану.

В Северо-Восточной Азии укрепление российско-японских отношений полезно для США в условиях продолжающегося усиления Китая. Партнерство Москвы и Токио, как и тесное сотрудничество Москвы и Дели, способствует уравновешиванию обстановки в Азии, в бассейнах Тихого и Индийского океанов и в Арктике – от Мурманска до Мумбая. Этому также содействовало бы развитие американо-российских экономических и прочих связей через Тихий и Северный Ледовитый океаны.

Заключение

Россия в последние десятилетия была слишком зациклена на Америке. С одной стороны, у Москвы первоначально присутствовало жгучее стремление к дружественному единению двух стран, с другой – вскоре проявилось столь же жгучее стремление к реваншу за поражение в холодной войне. Российские руководители и элиты безуспешно искали в Америке истоки своих проблем и часто ждали от нее невозможного – признания равенства с Россией.

Вступая в третье десятилетие XXI века, россиянам нужно запастись терпением, обратить пристальное внимание на внутренние дела, на формирование ровных и взаимовыгодных отношений с гораздо более сильным Китаем. Москве стоит, конечно, отслеживать развитие ситуации в США, но не пытаться при этом вмешиваться в ход тамошних событий. Проникновение в политические спальни других государств всегда создает много шума и почти никогда не приносит пользу. Для России отстраненность от американской внутренней политики значительно выгоднее, чем вовлеченность в нее. Вполне возможно, что развитие как внутренней, так и международной ситуации в ближайшие 20 лет заставит Соединенные Штаты существенно изменить modus operandi на мировой арене. Тогда и появится реальная основа для новых российско-американских отношений конкуренции и взаимодействия, а пока нужно сосредоточиться на постепенном снижении уровня конфронтации, а в перспективе – на поиске условий выхода из нее.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305440 Дмитрий Тренин

ПУСТЬ РОССИЯ БУДЕТ РОССИЕЙ

ТОМАС ГРЭМ

Заслуженный сотрудник Совета по международным отношениям, работал старшим директором по России в Совете по национальной безопасности при президенте Джордже Буше.

АРГУМЕНТ В ПОЛЬЗУ ПРАГМАТИЧНОГО ОТНОШЕНИЯ К МОСКВЕ

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6, 2019 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

После окончания холодной войны все президенты США обещали улучшить отношения с Россией. Однако каждый раз эти планы оказывались несбыточной мечтой. Билл Клинтон, Джордж Буш-младший и Барак Обама намеревались интегрировать Россию в евроатлантическое сообщество и сделать ее партнером в построении либерального мирового порядка. Но по окончании президентского срока каждого из них отношения с Россией становились гораздо хуже, чем до их прихода в Белый дом. Россия тем временем отдалялась все больше и больше.

Президент Дональд Трамп обещал наладить тесное партнерство с Владимиром Путиным. Однако его администрация лишь ужесточила тот конфронтационный подход, который взяла на вооружение администрация Обамы после того, как Москва начала агрессию против Украины в 2014 году. Россия не намерена сдавать позиции на Украине; она все более дерзко противостоит Соединенным Штатам в Европе и на Ближнем Востоке и продолжает вмешиваться в американские выборы.

Политика, проводимая четырьмя президентскими администрациями в отношении России, потерпела фиаско потому, что независимо от общей тональности, примирительной или конфронтационной, она базировалась на неизменной иллюзии: правильная стратегия США может принципиально изменить представление России о своих собственных интересах и ее фундаментальное мировоззрение. Было ошибочно основывать политику на предположении, что Россия присоединится к сообществу либеральных демократий, но не меньшей ошибкой было думать, будто более агрессивный подход заставит ее отказаться от своих жизненно важных интересов.

Для начала стоит признать, что отношения Вашингтона и Москвы были в принципе конкурентными с того момента, когда Соединенные Штаты стали мировой державой в конце XIX века, и что они остаются таковыми по сей день. Эти две страны отстаивают совершенно разные концепции мирового порядка. Они преследуют противоположные цели в региональных конфликтах – например, в Сирии и на Украине. Республиканская, демократическая традиция США прямо противоположна традициям России с ее длительной историей автократического правления. С практической и идеологической точек зрения тесное партнерство между этими двумя государствами не может быть устойчивым. В нынешнем международном климате американские политики должны естественным образом прийти к пониманию этого.

Намного труднее будет признать, что изгнание и изоляция России, скорее всего, будет контрпродуктивной мерой, с помощью которой вряд ли удастся чего-то добиться. Даже в случае уменьшения ее относительной мощи Россия останется ключевым игроком на мировой арене благодаря значительному ядерному арсеналу, обильным природным ресурсам, центральному положению в Евразии, праву вето в Совете Безопасности ООН и высококвалифицированным кадрам. Сотрудничество с Россией необходимо для совместной борьбы с глобальными вызовами и угрозами, такими как изменение климата, распространение ядерного оружия и терроризм. Ни от одной страны в мире (за исключением Китая) не зависит решение такого количества стратегических и экономических проблем, считающихся важными для США, как от России. И необходимо добавить, что никакая другая страна не способна уничтожить Соединенные Штаты за 30 минут.

Более сбалансированная стратегия сдержанной конкуренции не только снизила бы риск ядерной войны, но и стала бы основой для сотрудничества и совместного поиска ответов на глобальные вызовы. Более продуманные отношения с Россией помогут гарантировать безопасность и стратегическую стабильность в Европе, хотя бы немного упорядочить ситуацию на Ближнем Востоке, а также контролировать подъем Китая. Требуя от России умерить амбиции и вести себя более сдержанно, американские политики должны быть готовы отказаться от своих краткосрочных целей, особенно в части урегулирования кризиса на Украине, для выстраивания более продуктивных отношений с Москвой.

Прежде всего, политики США должны взглянуть на Россию без сантиментов или идеологических клише. В новой стратегии построения отношений с Россией необходимо отказаться от архаичного мышления, свойственного предыдущим администрациям, и стремиться к поступательному развитию взаимодействия, исходя из долгосрочных интересов Соединенных Штатов. Вместо того, чтобы пытаться убедить Москву пересмотреть российские интересы, Вашингтону необходимо доказать, что эти интересы надежнее продвигать посредством взвешенной конкуренции и сотрудничества с США.

Конец иллюзии

Делая акцент на партнерство и интеграцию сразу после окончания холодной войны, Вашингтон в принципе неверно понимал российские реалии, полагая, что страна переживает подлинные демократические преобразования и что она слишком слаба, чтобы сопротивляться политике, проводимой США. Вне всякого сомнения, в начале 1990-х гг. предположение, что Россия избавляется от своего авторитарного прошлого, не казалось притянутым за уши. С точки зрения Америки, холодная война закончилась торжеством западной демократии над советским тоталитаризмом. Страны бывшего советского блока начали демократизацию после революций 1989 года. Набиравшая силу глобализация подпитывала убеждение, что демократия и свободный рынок – путь к процветанию и стабильности в грядущие десятилетия. Лидеры новой России – президент Борис Ельцин и окружавшие его динамичные молодые реформаторы – объявили о приверженности курсу на всеобъемлющие политические и экономические реформы.

Но уже в 1990-е гг. по некоторым признакам можно было судить, что эти предпосылки были изначально неверны. Вопреки преобладавшему на Западе мнению, распад Советского Союза ознаменовал не демократический прорыв, а победу популиста Ельцина над советским лидером Михаилом Горбачёвым, который оказался более убежденным демократом, организовавшим самые свободные и справедливые выборы в истории современной России. В России имелось мало устойчивых национальных демократических традиций, из которых можно было черпать вдохновение, а политическое сообщество оставалось шатким и слабым: на таком фундаменте невозможно построить функциональную демократию. Положение усугублялось тем, что государственные институты стали жертвой хищных олигархов и региональных «баронов». В стране орудовали безжалостные банды, нередко прибегавшие к кровавым разборкам в стремлении завладеть активами некогда полностью государственной экономики. Коммунисты старой закваски и советские патриоты противостояли более прогрессивным силам. В стране воцарился политический хаос.

Он усугублялся на протяжении 1990-х гг., и дело дошло до того, что многие наблюдатели реально опасались распада России, как это случилось в начале десятилетия с Советским Союзом. Задача восстановления порядка легла на плечи ельцинского преемника Путина. Хотя он использовал демократическую риторику, разъясняя свои планы, в документе под названием «Россия на рубеже тысячелетий» (опубликованном 30 декабря 1999 г.) он дал ясно понять, что намерен вернуться к традиционной российской модели сильного и в высшей степени централизованного авторитарного государства. «Россия, – писал он, – не скоро станет, если вообще станет, вторым изданием, скажем, США или Англии, где либеральные ценности имеют глубокие исторические традиции… Крепкое государство для россиянина – не аномалия, не нечто такое, с чем следует бороться, а, напротив, источник и гарант порядка, инициатор и главная движущая сила любых перемен».

Официальные лица в США прекрасно видели препятствия на пути демократических реформ и не были слепы в отношении подлинных намерений Путина. Однако приятное чувство, оставшееся у них после победы в холодной войне, заставляло настаивать на том, что партнерство с Россией должно опираться на общие демократические ценности; одних лишь общих интересов было мало. Чтобы заручиться общественной поддержкой, каждая администрация заверяла американцев, что лидеры России привержены демократическим реформам и процедурам. Начиная с 1990-х гг. Белый дом во многом измерял успех своего подхода прогрессом России на пути к становлению более крепкой и функциональной демократии. Это был довольно неопределенный проект, успех которого едва ли зависел от усилий или влияния США. Неудивительно, что стратегия потерпела крах, когда стало невозможно заполнить пропасть между данной иллюзией и все более авторитарной российской реальностью. Для Клинтона момент истины наступил после того, как Ельцин утвердил новое правительство консерваторов и коммунистов после финансового коллапса 1998 г.; для Буша – когда Путин начал подавлять деятельность гражданского общества, реагируя на украинскую «оранжевую революцию» в 2004 г.; а для Обамы – когда Путин объявил в 2011 г., что после длительного пребывания в должности премьер-министра он снова будет баллотироваться на пост президента.

Вторая ошибочная предпосылка – будто у России нет сил, чтобы бросить вызов Соединенным Штатам, также выглядела правдоподобной в период с 1991 по 1998 годы. От некогда грозной Красной Армии, оказавшейся на голодном пайке, осталась лишь тень её былого могущества. Россия зависела от финансовой поддержки Запада, пытаясь сохранять на плаву экономику и правительство. В этих обстоятельствах администрация Клинтона, как правило, добивалась поставленных целей, когда вмешивалась в события на Балканах или расширяла НАТО, не встречая серьезного противодействия России.

Однако предпосылка стала менее правдоподобной, когда экономика России начала быстро восстанавливаться. Путин прибрал власть к рукам и восстановил порядок, прижав олигархов и региональных «баронов». Впоследствии он начал кампанию по модернизации вооруженных сил. Однако администрация Буша, убежденная в беспрецедентной мощи «однополярного момента», не проявляла большого уважения к обновленному военному потенциалу России. Буш вышел из Договора по противоракетной обороне (ПРО), продолжил расширение НАТО и приветствовал так называемые «цветные революции» в Грузии и на Украине с их антироссийской подоплекой. Аналогичным образом администрация Обамы, хотя уже и не была так уверена в мощи Америки, по-прежнему не считалась с Россией. Когда в 2011 г. начались волнения, названные «арабской весной», Обама заявил, что сирийский президент Башар Асад, проводник российского влияния на Ближнем Востоке, должен уйти. Вашингтон также не обратил особого внимания на возражения России, когда США и их союзники превысили выданный им Советом Безопасности ООН мандат на вмешательство в ливийские события и вместо защиты гражданского населения, оказавшегося в зоне военных действий, провели операцию по свержению ливийского диктатора Муаммара Каддафи.

Россия спустила администрации Буша и Обамы с небес на землю. Российское вторжение в Грузию в 2008 г. продемонстрировало, что Москва накладывает вето на дальнейшее расширение НАТО посредством применения военной силы против потенциальных новых членов альянса. Аналогичным образом захват Россией Крымского полуострова и дестабилизация восточной Украины в 2014 г. шокировали администрацию Обамы, которая ранее приветствовала изгнание Виктора Януковича – пророссийского президента Украины. Год спустя военная интервенция России в Сирии спасла Асада от неминуемого поражения от рук повстанцев, получавших поддержку и помощь США.

Воля к власти

Сегодня почти все в Вашингтоне отказались от мысли, будто Россия находится на пути к демократии, и администрация Трампа считает Россию стратегическим конкурентом. Подобная коррекция курса давно назрела. Вместе с тем нынешняя стратегия наказания и изоляции России также ущербна. Она не только игнорирует очевидный факт, что Соединенные Штаты не смогут изолировать Россию против воли таких крупных держав как Китай и Индия, но и содержит ряд серьезных ошибок.

С одной стороны, стратегия преувеличивает мощь России и демонизирует Путина, из-за чего отношения превращаются в борьбу с нулевой суммой, когда единственным приемлемым исходом любого спора становится капитуляция России. Однако внешняя политика Путина была менее успешной, чем афишировалось. Его действия на Украине, нацеленные на предотвращение включения страны в западные структуры и сообщества, лишь сильнее сплотили Украину с Западом и заставили НАТО вернуться к первоначальной миссии сдерживания России. Вмешательство Путина в американские выборы осложнило отношения с США, нормализация которых нужна России для увеличения притока иностранных инвестиций и создания долгосрочной альтернативы избыточной стратегической зависимости от Китая.

В отсутствие согласованных действий Запада Путин сделал Россию главным игроком во многих геополитических конфликтах – прежде всего, в Сирии. Но ему еще предстоит доказать, что он может положить конец любому конфликту с целью закрепления преимуществ России. В период экономической стагнации и распространения социально-экономического недовольства в обществе его активная внешняя политика рискует довести страну до истощения или перенапряжения. В этих обстоятельствах Путину нужно урезать расходы. И это открывает перед Соединенными Штатами новые возможности для возвращения к дипломатии и снижения остроты конкурентной борьбы с Россией при одновременной защите интересов США.

Еще один изъян нынешней американской стратегии в ее изначальной предпосылке, что Россия – это клептократия в чистом виде, лидерами которой движет только один мотив: сохранить богатство и обеспечить выживание. В основе этой политики лежит предположение, что российские олигархи и официальные лица, находящиеся под санкциями, окажут давление на Путина и потребуют, например, изменить политику на Украине или свернуть вмешательство России в американские внутренние дела. Ничего подобного не происходит, потому что Россия в большей мере является патримониальным государством, в котором личное богатство и положение в обществе в конечном итоге зависит от властей предержащих.

Американские политики также повинны в том, что не считаются всерьез с желанием России иметь имидж великой державы. По многим меркам Россия действительно слаба: ее экономика – лишь малая доля американской экономики, по стандартам Соединенных Штатов население России нездорово, а инвестиции России в высокие технологии намного отстают от американских вложений в этот сектор. Однако российские лидеры уверены, что для выживания их страна должна быть великой державой – одной из нескольких стран, определяющих структуру, суть и направление мировой политики, и в погоне за этим статусом они готовы переносить серьезные лишения. Этот менталитет был движущей силой поведения России на мировой арене со времен Петра Первого, который около 300 лет назад привел свое государство в Европу.

После распада Советского Союза российские лидеры сосредоточились на восстановлении великодержавного статуса России подобно тому, как поступили их предшественники после национального унижения в Крымской войне 1850-х гг. и после гибели Российской империи в 1917 году. Как писал Путин два десятилетия тому назад, «впервые за последние 200–300 лет Россия стоит перед лицом реальной опасности оказаться во втором, а то и в третьем эшелоне государств мира. Чтобы этого не произошло, необходимо огромное напряжение всех интеллектуальных, физических и нравственных сил нации … Все сейчас зависит только от нашей способности осознать степень опасности, сплотиться, настроиться на длительный и нелегкий труд».

Часть этой задачи – противодействие Соединенным Штатам. По мнению Путина, именно они составляют главное препятствие для великодержавных устремлений России. В отличие от амбициозных представлений Вашингтона об однополярном мире Кремль настаивает на построении многополярного мира. Если говорить конкретнее, Россия стремится подорвать позиции Вашингтона, противодействуя его интересам в Европе и на Ближнем Востоке, а также пытаясь запятнать репутацию США как образцовой демократии посредством вмешательства в выборы и усугубления внутриполитического разлада в Америке.

Мир России

Стремясь восстановить великодержавный статус, Россия бросает геополитические вызовы Соединенным Штатам. Эти вызовы проистекают из вековых проблем России, вынужденной защищать огромную малонаселенную и многонациональную страну, лишенную физических заслонов и граничащую либо с могущественными государствами, либо с нестабильными территориями. Россия справлялась с этим, жестко контролируя внутриполитическую ситуацию, создавая буферные зоны на границах и не допуская формирования сильной коалиции соперничающих держав. Сегодня подобный подход противоречит интересам США в Китае, Европе, на Украине и Ближнем Востоке.

Ни одна часть Восточной Европы и бывшего СССР не представляется российским политикам более важной, чем Украина, которая стратегически позиционируется как путь на Балканы и в Центральную Европу, обладает огромным экономическим потенциалом и считается колыбелью великой русской цивилизации. Когда народное восстание 2014 г., поддержанное Вашингтоном, угрожало вывести Украину из орбиты российского влияния, Кремль захватил Крым и спровоцировал мятеж в восточной части Донбасса. То, что Запад счел вопиющим нарушением международного права, Кремль истолковывал как право на самооборону.

Глядя на Европу в целом, российские лидеры видят одновременно конкретную угрозу и сцену для демонстрации величия России. С практической точки зрения шаги, предпринятые Европой в направлении политического и экономического объединения, были чреваты появлением на границах России огромного образования, которое, подобно Соединенным Штатам, значительно превосходило бы Россию по численности населения, материальному богатству и силе. Психологически Европа по-прежнему возбуждает великодержавные амбиции России. За три прошедших столетия Россия не раз демонстрировала мастерство в ходе великих европейских сражений, вела искусную дипломатию и большую игру. Например, после поражения Наполеона в 1814 г. именно российский император Александр I принял ключ от Парижа. Объединение Европы и продолжающаяся экспансия НАТО привели к вытеснению России с европейского поля и к уменьшению ее влияния на европейскую политику. Поэтому Кремль удвоил усилия по углублению разногласий и линий размежевания между европейскими странами, а также начал сеять в умах политических лидеров уязвимых стран НАТО сомнения относительно приверженности их союзников обязательствам по коллективной обороне.

Россия вернулась на Ближний Восток после 30 лет отсутствия. Поначалу Путин вмешивался в сирийские события, чтобы защитить своего подопечного Асада и не допустить победы радикальных исламистских сил, которые поддерживали связи с экстремистами внутри России. Но после того, как он спас давнего друга, амбиции начали расти ввиду отсутствия решительных действий американцев в этой арабской стране. Россия решила использовать Ближний Восток в качестве арены для демонстрации своих претензий на статус великой державы. Действуя в обход миротворческого процесса под эгидой ООН, в котором США остаются главным игроком, Россия объединила усилия с Ираном и Турцией в поиске окончательного разрешения кризиса в Сирии. Для снижения риска прямой конфронтации между Ираном и Израилем Россия укрепила дипломатические связи с Израилем. Она восстановила отношения с Египтом и начала работать с Саудовской Аравией, чтобы взять под контроль цены на нефть.

Москва также продолжила курс на сближение с Китаем для создания стратегического противовеса Соединенным Штатам. Эти отношения помогли противостоять влиянию США в Европе и на Ближнем Востоке. Но у Вашингтона более серьезную озабоченность должно вызывать потенциальное расширение возможностей Пекина благодаря его сотрудничеству с Россией. Москва помогла Китаю выйти на рынки стран Центральной Азии и (в меньшей степени) на рынки Европы и Ближнего Востока. Она предоставила Китаю доступ к природным ресурсам по выгодным ценам и продала ему свои продвинутые военные технологии. Короче, Россия всячески способствует усилению Китая в качестве грозного конкурента Соединенных Штатов.

Нынешняя более самонадеянная внешняя политика Москвы отражает не столько возросшую силу страны (в абсолютном выражении ее потенциал не слишком увеличился), сколько ее веру в то, что на фоне нерешительности США ее относительная мощь возрастает. Одним из главных мотивов проведения Россией наступательной политики на мировой арене является устойчивый страх, боязнь того, что в долгосрочной перспективе возможно опасное отставание от Соединенных Штатов и от Китая. В российской экономике наблюдается застой, и даже по официальным прогнозам надежды на значительный прорыв в следующем десятилетии практически нет. Россия не может вкладывать столько же средств, сколько инвестируют два ее главных конкурента, в такие важные технологии, как искусственный интеллект, биоинженерные решения и роботизация. А ведь в будущем именно они будут определять суть силы и мощи страны. Возможно, Путин демонстрирует жёсткость сейчас, когда относительная мощь его страны возросла, чтобы лучше позиционировать Россию в новом многополярном мировом порядке, формирование которого происходит у него на глазах.

Между приспособлением и сопротивлением

Вызов, который современная Россия бросает США, не связан с экзистенциальной борьбой между этими странами в годы холодной войны. Скорее, это более ограниченное соперничество между великими державами с конкурирующими стратегическими интересами и задачами. Если Соединенные Штаты сумели договориться с Советским Союзом об укреплении мира и безопасности, продвигая при этом американские интересы и ценности, то, конечно же, они могут сделать то же самое и с современной Россией.

Начав с Европы, политикам США следует отказаться от расширения НАТО еще дальше на бывшие советские территории. Вместо того чтобы обхаживать страны, которые НАТО не готово защищать военными средствами (достаточно вспомнить вялую реакцию на российскую агрессию против Грузии и Украины), альянсу следует упрочивать внутренние связи и заверить уязвимые страны блока в приверженности обязательствам по коллективной обороне. Прекращение дальнейшего расширения НАТО на Восток устранит главную причину посягательств России на суверенитет бывших советских республик. Однако Соединенным Штатам нужно продолжать сотрудничество с этими странами в сфере безопасности, поскольку к подобным связям Россия относится терпимо.

До сих пор Соединенные Штаты настаивали на том, что для Украины остается возможность присоединения к НАТО. Вашингтон категорически отвергает включение Крыма в состав России и требует завершения конфликта в Донбассе на основании соглашения, подписанного в Минске в 2015 г. и предусматривающего особый автономный статус сепаратистских регионов внутри воссоединенной Украины. При таком подходе ситуация почти не сдвигается с мертвой точки. Конфликт в Донбассе продолжается, и Россия пускает все более глубокие корни в Крыму. Борьба с Россией отвлекает Украину от давно назревших реформ – страна страдает от коррупции, политической неопределенности и экономической отсталости. Избрание нового президента Владимира Зеленского, сторонники которого сейчас доминируют в парламенте, создало возможность для всеобъемлющего разрешения кризиса.

Необходимо пойти на два компромисса. Во-первых, чтобы успокоить Россию, Соединенным Штатам следует сказать Украине, что членство в НАТО снимается с повестки дня, но при этом продолжать углублять двустороннее сотрудничество с Киевом в вопросах безопасности. Во-вторых, Киеву следует признать включение Крыма в состав России в обмен на согласие Москвы на полное воссоединение Донбасса с Украиной без какого-либо особого статуса. Всеобъемлющее соглашение должно предусматривать компенсации Украине за утраченное в Крыму имущество, гарантии беспрепятственного доступа к прибрежным ресурсам и прохода через Керченский залив к портам на Азовском море. По мере реализации этих договоренностей США и Евросоюз постепенно снимали бы санкции с России. В то же время они могли бы предложить Украине существенную финансовую поддержку для облегчения реформ, исходя из того, что сильная, процветающая Украина – лучшее средство сдерживания российской агрессии в будущем и необходимый фундамент для построения более конструктивных российско-украинских отношений.

Первоначально такой подход будет скептически воспринят в Киеве, Москве и других странах Европы. Но Зеленский главную ставку в своей предвыборной программе сделал на разрешение конфликта в Донбассе, а Путин приветствовал бы любую возможность перенаправить средства и внимание на противодействие поднимающейся в России волне социально-экономических выступлений. Тем временем европейские лидеры устали от украинских проблем и хотят нормализации отношений с Россией, не отказываясь при этом от принципов европейской безопасности. Настало время смелой дипломатии, которая позволила бы всем сторонам заявить о частичной победе и смириться с жесткими реалиями: НАТО не готово принять в свой состав Украину, Крым не вернется к Украине, а сепаратистское движение в Донбассе нежизнеспособно без активной поддержки Москвы.

Более умная стратегия в отношении России не будет сбрасывать со счетов последствия военного вмешательства Кремля на Ближнем Востоке. Главные вызовы для США в этом регионе исходят от Ирана, а не от России. У Москвы свои интересы в Иране, которые не всегда совпадают с интересами Вашингтона, но вовсе необязательно противостоят им. Как и Соединенные Штаты, Россия не хочет, чтобы у Тегерана появилось ядерное оружие, поэтому она поддержала ядерную сделку с Ираном, так называемый Совместный всеобъемлющий план действий. Правда, администрация Трампа вышла из этой сделки в 2018 году. Как и Соединенные Штаты, Россия не хочет, чтобы Иран доминировал на Ближнем Востоке. Москва стремится добиться нового равновесия в регионе, хотя и не в той конфигурации, какую предпочел бы видеть Вашингтон. Кремль работает над улучшением отношений с другими региональными державами, такими как Египет, Израиль, Саудовская Аравия и Турция. Ни одна из этих стран не поддерживает теплые или дружеские отношения с Ираном. Россия уделяет особое внимание Израилю, позволяя ему наносить удары по позициям Ирана и «Хезболлы» в Сирии. Если бы США уважительно отнеслись к ограниченным интересам России в Сирии и приняли Россию в качестве регионального игрока, они, вероятно, смогли бы убедить Кремль делать больше для сдерживания агрессивного поведения Ирана. Администрация Трампа уже движется в этом направлении, но нужны еще более энергичные усилия.

Вашингтон должен также обновить подход к сдерживанию гонки вооружений. Соглашения, работавшие последние 50 лет, утратили актуальность. Мир движется к многополярному порядку – в частности, Китай активно модернизирует вооруженные силы. Страны разрабатывают передовые образцы обычных вооружений, способные уничтожать хорошо защищенные и укрепленные цели, которые когда-то были уязвимы только для ядерного оружия, а также кибероружие, способное выводить из строя командно-штабные системы управления. В результате разрушается режим контроля над вооружениями. Администрация Буша вышла из Договора по ПРО в 2002 г. – президент назвал этот договор «устаревшей реликвией» времен холодной войны. А в 2019 г. администрация Трампа вышла из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, который она высмеяла как неэффективный и безнадежно устаревший.

Вместе с тем Соединенным Штатам следует продлить новый Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ), подписанный в 2010 году. Срок его действия истекает в 2021 году. Россия выступает за его продление, а администрация Трампа колеблется. Этот документ содействует прозрачности в отношениях между двумя странами и может укрепить доверие между ними, что немаловажно в эпоху натянутых отношений. Однако договор не сдерживает ускоряющуюся гонку все более мощных и изощренных вооружений. Например, наиболее многообещающие системы вооружений – сверхзвуковое оружие и кибероружие – не подпадают под действие СНВ. Политикам нужно разработать режим контроля над вооружениями с учетом современных, быстро развивающихся технологий, который включал бы и другие крупные державы. Хотя на определенном этапе Китай нужно подключить к этому процессу, Соединенным Штатам и России следует показать пример, как они это делали раньше, поскольку они накопили уникальный опыт учета теоретических и практических требований стратегической стабильности, а также принятия соответствующих мер по контролю над вооружениями. Вашингтону и Москве нужно разработать новый режим контроля над вооружениями, а затем подкрепить его многосторонней поддержкой.

Что касается стратегических проблем ядерных вооружений и других вопросов, то США не удастся предотвратить укрепление Китая, но они могут направить растущую китайскую мощь по пути, соответствующему американским интересам. Соединенным Штатам следует подключить Россию к этой работе вместо того, чтобы толкать ее в объятия Китая, как они это делают в настоящее время. Конечно, невозможно настроить Россию против Пекина, поскольку у нее есть веские основания для добрососедских отношений с Китаем, уже превосходящим Россию как великая держава. Однако США могли бы содействовать иному раскладу сил в Северо-Восточной Азии, который служил бы их целям.

Для этого американским политикам нужно способствовать умножению у России альтернатив Китаю. Это улучшит переговорные позиции Кремля и снизит риск перекоса в соглашениях между Москвой и Пекином в сфере безопасности в пользу Китая, как это происходит сейчас. По мере улучшения отношений между США и Россией в других областях Соединенным Штатам следует сосредоточиться на снятии санкций, которые сдерживают инвестиции Японии, Южной Кореи и США на российском Дальнем Востоке и создание совместных предприятий с участием российских компаний в Центральной Азии. Увеличение возможностей дало бы Кремлю больше рычагов воздействия во взаимоотношениях с Китаем, что выгодно Вашингтону.

Усилия Вашингтона по снижению конкуренции на региональном уровне могли бы убедить Россию уменьшить масштаб вмешательства в выборы, но эту проблему так быстро не решить. Определенное вмешательство России и других стран неизбежно в современном взаимосвязанном мире. Поскольку европейские демократии сталкиваются с похожими вызовами, Соединенным Штатам нужно работать с союзниками над общим согласованным и решительным реагированием на подобные киберугрозы. Должны быть проведены какие-то «красные линии» в отношении поведения России. Например, американским официальным лицам следует заявить о недопустимости компьютерных взломов, превращения украденной информации в оружие или искажения данных, включая списки избирателей и подсчет голосов. В случае согласованного обмена разведданными и опытом и проведения совместных операций США и их союзники смогут обезопасить важную электоральную инфраструктуру, противодействуя подрывной деятельности России с помощью уголовного преследования и точечных санкций, а также наносить превентивные контрудары в киберпространстве, когда это уместно.

Российские пропагандистские СМИ, такие как телеканал «Россия сегодня», радио «Спутник» и социальные сети, представляют собой более сложную проблему. Однако уверенное в себе, зрелое и искушенное демократическое общество должно легко сдерживать эту угрозу, не пытаясь при этом лихорадочно блокировать сайты и аккаунты в «Твиттере» с нежелательным контентом. В условиях межпартийного озлобления внутри Соединенных Штатов СМИ и политический класс преувеличивают угрозу, обвиняя Россию в провоцировании внутриполитических разногласий. При этом опасно сужается пространство для дебатов, поскольку американцам внушают, что любые мнения, совпадающие с официальной позицией России, – часть кампании влияния, инспирированной Кремлем. Более конструктивным подходом со стороны США и других демократий было бы повышение осведомленности широкой общественности об искусстве манипулирования сознанием, которым хорошо владеют средства массовой информации, а также улучшение навыков критического чтения разных материалов. При этом не стоит отказываться от энергичных дебатов, являющихся жизненной силой любого демократического общества. Некоторые скандинавские страны и прибалтийские государства прилагают значительные усилия для решения этих задач, но Соединенные Штаты отстают от них в этом вопросе.

Повышая защищенность своих систем и осведомленность граждан, США также должны вовлекать Россию в установление правил поведения в киберпространстве. Даже если на практике эти нормы не полностью соблюдаются, они помогут сдерживать и ограничивать наиболее возмутительное поведение и действия – наподобие того, как Женевские соглашения сдерживают вооруженные конфликты.

Предлагаемое сочетание компромиссов и мер противодействия учитывает интересы России и американской мощи. Данный подход резко отличается от тех, к которым американские администрации прибегали со времен окончания холодной войны. Прежние стратегии опирались на неверное истолкование намерений России, а их авторы отказывались признавать ограниченность возможностей Соединенных Штатов. Во многих отношениях данная стратегия олицетворяла бы возврат к традициям внешней политики США, сложившимся до окончания холодной войны.

Главная традиция всегда заключалась в предусмотрительных действиях, терпеливом проведении внешней политики на протяжении длительного времени. Что касается краткосрочной перспективы, то, согласно этой традиции, нужно довольствоваться постепенным прогрессом и пошаговыми завоеваниями. Соединенные Штаты не боялись идти на компромиссы (приспосабливаться), потому что были уверены в своих ценностях и в будущем триумфе. Они сознавали свою силу, но понимали ограниченность возможностей и уважительно относились к потенциалу и способностям противника. Это тонкое понимание было характерно для стратегий всех американских президентов во время холодной войны и позволяло справляться с вызовами, которые бросала им Москва. Вернувшись к истокам своего славного прошлого, США смогут справиться с теми вызовами, которые существуют сегодня.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305439 Томас Грэм

ГЛОССАРИЙ

Вместе с замечательными авторами мы попробовали составить перечень наиболее важных понятий, которые употребляются для описания российской внешней политики: великодержавие, гибридная война, мессианизм, прагматизм, национальный интерес, равноправие, стратегия, стратегическая стабильность, суверенитет, справедливость. Это не классические словарные статьи, которые должны быть дистиллированными по определению, а осмысление, как те или иные понятия преломляются в прикладной деятельности.

В – Великодержавие - Андрей Цыганков

Г – Гибридная война - Василий Кашин

М – Мессианизм - Иван Сафранчук

П – Прагматизм - Мария Ходынская-Голенищева

Н – Национальный интерес - Павел Цыганков

Р – Равноправие - Николай Косолапов

С – Справедливость - Вера Агеева

С – Стратегия - Андрей Сушенцов

С – Стратегическая стабильность - Дмитрий Суслов

С – Суверенитет - Александр Филиппов

В – великодержавие

Андрей Цыганков

В теории международных отношений великодержавность связывают не только с независимостью внешней политики и безопасностью страны, но и с возможностями и влиянием, которыми обладают лишь немногие государства в мире. При этом в понятие «великая держава» вкладываются разные смыслы. Для одних речь идет о материально-силовых возможностях, для других – о статусе и престиже, для третьих – об идейно-политическом измерении и способности вести за собой силой примера. Наиболее упрощенной выглядит трактовка великодержавности представителями американского неореализма, для которого все государства одинаковы и различаются лишь силовым потенциалом.

Державное мышление отличают, по крайней мере, три принципа. Во-первых, державники выступают за раздельное рассмотрение роли внутренних и внешних факторов в развитии общества. Они убеждены в приоритетности факторов международного окружения как наименее подверженных контролю и наиболее потенциально дестабилизирующих. Внешняя политика, следовательно, не может быть лишь отражением потребностей внутреннего развития, но должна отвечать на международные вызовы. Во-вторых, державники исходят из постоянства геополитических интересов государства. У государства нет постоянных друзей и врагов, а есть лишь постоянные интересы – вслед за лордом Пальмерстоном эту максиму нередко повторяют и российские державники. Державники могут выступать сторонниками национальной идеологии, если она не сковывает государство, а помогает сформулировать и защитить его интересы. Третий принцип связан со вторым и сводится к гибкости внешнеполитических союзов. Если у государства нет миссии, но есть постоянные национальные интересы, то руководители государства должны быть готовы сотрудничать с кем угодно, но ровно настолько, насколько это необходимо для соблюдения державного интереса.

За общими компонентами и принципами (велико)державности скрываются различные исторические условия ее формирования. Каждая держава национально и исторически своеобразна, по-своему решает возникающие перед ней задачи и вкладывает в обоснование значимости избранных решений свой смысл. Для России великодержавность исторически определялась важностью сохранения внутреннего единства территориально протяженного и социально-разнородного государства. Ее смыслом является конструкция сильного, способного к управлению сложной страной государства. Без такого государства трудно представить себе собирание земель и укрепление границ в московский период, нанесение поражения сильнейшей в начале XVIII века шведской державе, участие в поддержании европейского баланса сил в XIX столетии и создание советского строя в XX веке.

Своеобразие внешних условий России включает в себя протяженность сухопутных границ, соседство с мощными государствами, пограничное положение между западной и незападной цивилизациями и другие факторы. Следует подчеркнуть и то, что в силу относительной геополической удаленности, размера и православия Россия не является органической частью Европы. Но она стремилась слиться с западным миром, при этом утверждая себя в качестве самостоятельной, культурно своеобразной державы.

Русская великодержавность подразумевает наличие (1) сферы культурно-ценностного влияния в Евразии и Европе, (2) политико-экономической самодостаточности и (3) военного потенциала, достаточного для нанесения поражения любой другой державе. Понимаемая таким образом великодержавность обеспечивает достижение стратегических целей выхода в Европу, поддержания особых доверительных отношений с Востоком и сохранения определяющего влияния на евразийском материке.

Разделяя сформулированный набор принципов мышления, русские державники представляют собой неоднородную группу, различаясь предлагаемыми стратегиями достижения целей государства. С некоторой долей упрощения можно выделить три основные группы.

К первой относятся те, кто исторически выступал за союз с Западом против общих угроз. Примерами такого сотрудничества могут быть попытки России участвовать в Первой северной войне против Швеции (1655–1660) в союзе с другими европейскими государствами. Чуть позже Россия присоединилась к Священной лиге для противостояния Оттоманской империи, подписав в этих целях в 1686 г. договор о вечном мире с Польшей, своим давним соперником. Петр I начинал свое правление с посольского путешествия, преследовавшего целью объединение европейских государств против шведской угрозы. Провозглашение России «европейской державой» и екатерининское участие в Семилетней войне укладывается в то же понимание методов державничества. Еще более важный пример – Священный союз, заключенный Александром I с другими европейскими государствами во имя предотвращения опасности, подобной той, которая еще недавно исходила от наполеоновской Франции. Во второй половине ХIХ и в ХХ столетии примерами союзов с западными странами против общей угрозы были Антанта, попытка создать антигитлеровскую коалицию в преддверии Второй мировой войны, а также открытие Второго фронта в целях нанесения поражения фашизму. В ХХI веке Россия пыталась выстроить единый союз с Западом против международного терроризма.

Ко второй группе русских державников относятся выступающие за гибкую союзническую политику, не замкнутую на странах Запада как приоритетных партнерах. В условиях, когда России не удавалось достичь целей в союзе с западными странами или добиться их поддержки, российские правители нередко уходили в относительную изоляцию для перегруппировки сил, или получения «передышки» (Владимир Ленин). В начале ХVII века после нескольких поражений в противостоянии с Польшей Россия не выходила из изоляции до 1654 г., когда она начала новое наступление присоединением Украины. В XVIII веке Россия взяла двадцатилетнюю паузу, заняв позицию нейтралитета в войне со Швецией для финансового и демографического оздоровления. После поражения в Крымской войне Россия «сосредотачивалась», проводя в жизнь политику гибких союзов, пока не смогла наконец восстановить утраченные позиции на Черном море. «Мирное сосуществование» большевиков и сталинская теория «социализма в отдельной взятой стране» тоже относились к попыткам ослабить внешнеполитическую активность для укрепления страны, вышедшей из революции и гражданской войны. Наконец к этой же группе державного мышления можно относить попытки Евгения Примакова маневрировать между Западом, Китаем и Индией после окончания холодной войны.

Для третьего типа русского державного мышления характерна наступательность, в том числе в отношениях с Западом, если последний отказывается признать важнейшие внешнеполитические интересы России. Россия неоднократно утверждала свои интересы в одностороннем порядке, невзирая на критику западных стран. В XVII веке российское государство вело многочисленные войны с Польшей и Оттоманской империей, стремясь к укреплению границ и защите балканских славян. В XVIII веке Пётр нанес сокрушительное поражение Швеции, не вступая для этого в союз с европейскими государствами. В основном успешные войны с Турцией продолжились вплоть до Крымской войны, которую Россия проиграла благодаря поддержке, оказанной Турции Англией и Францией. После внутреннего выздоровления Россия вернулась к активной политике на Балканах, нанеся туркам новое поражение в 1870-е годы. В ХХ веке большевистская доктрина «мировой революции» стала ярким примером наступательного мышления, поскольку ставила под сомнение саму систему западных государств-наций. В 1920 г. большевики даже попытались вторгнуться в Польшу для смены правительства. Во время холодной войны наступательным был курс Советского Союза, стремившегося к укреплению геополитического влияния в мире, как, например, в период Карибского кризиса в 1962 г. или в случае ввода войск в Афганистан в 1979 году. После окончания холодной войны российская наступательность проявилась в вооруженном вмешательстве в конфликт Грузии и Южной Осетии, присоединении Крыма и вступлении в войну в Сирии.

В зависимости от того, какие коалиции выстраивали державники и какого рода политику защищали внутри страны, их идейными оппонентами были представители западнического или самобытно-цивилизационного мышления. Западники опасались, что державность ослабит страну внутренне, поскольку противопоставит отсталую в материально-технологическом и политическом отношении Россию передовому Западу. Связывая российскую идентичность с Европой, западники выступают за воспроизводство на российской почве европейских политических институтов и выстраивание приоритетных, стратегических отношений с европейскими странами. Представители цивилизационного мышления нередко поддерживали державников, считая великодержавность условием защиты национальных ценностей от внешних посягательств. В то же время сторонники русской самобытности могут оказаться в числе критиков державности, если считают, что она ослабляет общество. Например, для славянофилов национальные интересы и границы были вторичны, а главным являлось создание условий для свободного общинного труда и жизни в православной вере.

Державный тип мышления традиционно поддерживался широкими слоями общества, особенно если не требовал значительных жертв со стороны населения и не оборачивался внешнеполитическими поражениями. При этом державность нередко оказывалась для русского народа тяжелой ношей, если государство решало внешнеполитические задачи за счет напряжения общественных ресурсов. Подвергаясь многочисленным опасностям извне, русские консолидировались вокруг государства для сохранения свободы от внешних посягательств, но при этом теряли свободу внутреннюю. Со временем они утратили возможности свободного общинного хозяйствования («мир») и участия в управлении и выборах князя («вече»), создав централизованное патримониальное государство. По оценке историка Георгия Вернадского, «самодержавие и крепостное право стали ценой, которую русские заплатили за национальное выживание». Военная сила, имперское могущество и способность противостоять внешним вторжениям постепенно стали самоцелью государственной политики. Бедность и крепостное право превратились в средства ускоренной мобилизации армии. Власть нередко игнорировала назревшие потребности в реформах, видя в них опасность для сложившейся в России системы правления.

Ценой внутреннего перенапряжения было ослабление внутреннего и внешнего компонентов державности. Распад советского государства – пример такого перенапряжения в результате длительного противостояния более развитым странам Запада. Традиционные опоры державности, в задачу которых входит защита безопасности государства – армия и силовые структуры – оказались в униженном положении, в то время как укрепился класс нового «боярства», или олигархов. Деморализации армии способствовала запоздалая и плохо продуманная военная кампания по стабилизации в Чечне. Население, лишившись денежных накоплений в результате олигархических в своей основе экономических реформ, не поддерживало власть. В стране подняла голову преступность, и государство не успевало реагировать на массовые нарушения законности против граждан. Конфликт исполнительной и законодательной властей, приведший к использованию силы против парламента в октябре 1993 г., довершал картину чрезвычайного ослабления государства. Во внешней политике российское руководство стремилось проводить прозападный курс, по существу отказавшись от принципов державной политики.

Постепенно, во многом благодаря усилиям созданного Совета по внешней и оборонной политике и деятельности министра иностранных дел Евгения Примакова, понятие державности вернулось в политический лексикон в качестве одного из центральных. В 2000-е гг. в целом благоприятное внешнее окружение и отсутствие угрозы войны позволило руководству страны сосредоточиться на решении внутренних задач, связанных с экономической и политической стабилизацией. Результатом стало завершение военных действий на Северном Кавказе, относительная консолидация политического класса и восстановление способности проводить независимую внешнюю политику.

Будущее российской державности связано с выстраиванием новых международных коалиций в условиях мировой турбулентности и способностью руководства страны осуществить переход к новой модели государства. С первым дело обстоит лучше, чем со вторым. Державность во внешней политике способствовала восстановлению важных и утраченных в 1990-е гг. позиций. Выдержала проверку временем ориентация на укрепление баланса сил и престижа великой державы. Уходит в прошлое мир единственной сверхдержавы. Меняется и децентрализуется Европа. Россия разворачивается к Азии, реализуя проекты Большой Евразии, Шанхайской организации сотрудничества и другие. Перед страной открываются новые возможности налаживания международного сотрудничества за пределами западного мира.

Более трудным является переход к новой государственности. Он сопряжен с комплексом мер по преодолению политического наследия 1990-х гг., связанного не столько с сильным державным государством, сколько с его отсутствием. Экономическое пробуксовывание, коррупция, ориентация на стабильность вместо развития – «родимые пятна» российского капитализма, возникновение которого связано с залоговыми аукционами, рейдерством, экспортом энергоресурсов, а также неспособностью правительства реализовать единые принципы и правила в политике и экономике. В этой области державность во многом остается благим пожеланием. Впереди трудный период, требующий новых стратегий формирования сильного и легитимного государства.

Без создания такого государства державность не может считаться полностью состоявшейся. Для державников является аксиомой, что государство должно обладать значительной свободой от вмешательства не только внешних, но и внутренних групп интересов, без чего невозможно осуществление политической стратегии в интересах общества в целом. В частности, Примаков в должности премьер-министра пытался бороться с засильем Бориса Березовского и других олигархов ельцинской «семьи». Позднее, на посту руководителя Торгово-промышленной палаты он отстаивал важность выработки и соблюдения четких правил в отношении экономики и собственности, предупреждал об опасности силовых «наездов» на бизнес. Понимал он и опасности, связанные с чиновничьим засильем и коррупцией. Сильное государство должно быть правовым и опирающимся на институты, а не на чреватые злоупотреблениями неформальные связи. Сильная исполнительная власть нуждается в независимости судов, частичной региональной децентрализации, честных выборах и борьбе с коррупцией.

В эпоху глобальной нестабильности и перехода власти выживет тот, кто сумеет приспособить к своим нуждам внешние и внутренние условия. В мире происходит масштабная перекройка рынков, региональных систем и военно-политических союзов. Современная державность должна сочетать отстаивание важнейших интересов в мире с активным выстраиванием нового миропорядка и проведением необходимых для этого внутренних реформ. Твердость защиты суверенитета предусматривает гибкое умение создавать новое и желаемое в экономической, информационной, военной и политической сферах. С осуществлением такого курса сопряжено немало трудностей, включающих в себя не только риски противодействия развитым в материально-экономическом отношении державам, но и способность выбирать растущие сферы внутреннего развития и вкладываться в перспективные международные проекты.

Г – Гибридная война 

Василий Кашин

Понятие «гибридная война» прочно связалось на Западе с Россией после присоединения Крыма. Значительную роль в этом сыграло распространение мифа о наличии у России специальной стратегии противостояния, известной как «доктрина Герасимова». Ее существование к настоящему времени опровергнуто самими авторами мифа. Но история с «доктриной Герасимова» показательна: за российскую стратегию гибридной войны были выданы идеи аналогичной стратегии Соединенных Штатов. Они, в свою очередь, сформировались у российских военных и политиков на основе осмысления опыта «цветных революций» 2000-х гг. и «арабской весны» начала 2010-х годов.   

К моменту крымских событий военные теоретики не только на Западе, но и на Востоке осмыслили различные формы невоенного противоборства государств. Высокая стоимость и чудовищная опасность современной высокотехнологичной войны требовала найти такие формы участия в конфликтах, которые позволяли бы контролировать эскалацию и добиваться целей строго дозированным применением силы. 

Эти концепции (например, в опубликованной в 1999 г. книге «Война без границ» // Unrestricted Warfare китайских полковников Цяо Ляна и Ван Сянсуя) не сводятся к распространенным в настоящее время представлениям о гибридной войне. Речь идет о комплексной стратегии противостояния великих держав с применением неограниченного арсенала методов. 

Концепции гибридной войны упрощают борьбу между государствами. Государство, взявшее их на вооружение, получает пропагандистский инструмент для демонизации противника, но наносит удар по собственной стратегической культуре. Его способности понимать намерения оппонента в результате падают. 

Гибридная война наиболее часто определяется как конфликт с использованием информационной борьбы, экономического и политического давления в сочетании с ограниченным применением вооруженной силы. Предполагается, что действия по всем направлениям помогают нивелировать превосходство Запада в обычных вооружениях. Это понятие расплывчато и опасно. Оно было введено в оборот в середине 2000-х гг., использовалось для описания войны в Ливане 2006 г., а по-настоящему популярным стало на волне украинского кризиса.   

Однако все приемы гибридной войны известны много лет, если не веков. Появление новых технологических возможностей в связи с развитием информационно-коммуникационных технологий мало что меняет в сути отношений вовлеченных в конфликт стран. На протяжении всей истории человечества любая хорошо спланированная военная кампания сопровождалась усилиями в области пропаганды, дипломатии, разведки и экономики. О том, что победа с применением именно этих инструментов предпочтительней лобового столкновения, писал еще Сунь Цзы. 

Нет ничего нового в поддержке повстанческих движений на территории иностранного государства, вводе на его территорию собственных регулярных войск под видом добровольцев и в прочих методах, часто подаваемых в качестве неизвестной и страшной угрозы. Эти методы широко применялись всеми участниками холодной войны, прежде всего, США, СССР и Китаем. Они нередко использовались и до холодной войны. 

Фактически, гибридность позволяет навешивать устрашающую этикетку «война» на широчайший спектр достаточно рутинных внешнеполитических, пропагандистских и разведывательных мероприятий, зачастую являющихся неизбежной частью межгосударственных отношений.   

Приписывание стране гибридной стратегии может рассматриваться как элемент политики по ее изоляции. 

Цель такой политики – лишить противника возможности отстаивать свою точку зрения. Любая форма разъяснения позиции, попытки защититься от обвинений и изменить позицию другой стороны могут быть теперь интерпретированы как дезинформация и информационное нападение. Появляется также возможность ограничить дипломатическую активность противника, которая по своей природе предполагает установление связей, распространение и сбор информации и влияние на точку зрения собеседника. Фактическое разрушение российско-американских каналов политической коммуникации в посткрымский период и особенно на фоне истерии с российским «вмешательством в выборы» в Соединенных Штатах в этом отношении весьма показательно. 

Россия также склонна приписывать гибридную стратегию своим оппонентам. Предполагаемая гибридная угроза со стороны Европы и США, осмысливаемая под военным углом, ведет к вполне конкретным и важным выводам, касающимся внутренней политики. В известном выступлении начальника генерального штаба Вооруженных сил России Валерия Герасимова на общем собрании Академии военных наук 1 марта 2019 г. в качестве элементов новой военной стратегии США и их союзников упоминаются «цветные революции» и «мягкая сила». Предполагается, что целью американских стратегий является «ликвидация государственности неугодных стран, подрыв суверенитета, смена законно избранных органов государственной власти». Герасимов отмечает, что Пентагон разрабатывает принципиально новую стратегию под названием «Троянский конь», которая заключается в использовании «протестного потенциала пятой колонны» с одновременным нанесением ударов высокоточным оружием по наиболее важным объектам. Соответственно, российский ответ предусматривает «комплекс мер по упреждающей нейтрализации угроз безопасности государства». 

Россия, как и прочие крупные военные державы, обладает военными и невоенными средствами борьбы, которые могут применяться в условиях мирного времени или вооруженного конфликта низкой интенсивности. Этот арсенал в его нынешнем виде создавался главным образом в эпоху холодной войны. Скрытные и не признаваемые военные вмешательства, поддержка повстанческих движений и создание «квазидобровольческих» формирований для интервенций за рубежом в сочетании с дезинформацией, пропагандой и поддержкой оппозиции использовались тогда всеми крупными странами.   

Что касается СССР, то ограниченные и тайные военные интервенции широко применялись им с раннего периода советской истории. Классическим примером можно считать вмешательство в гражданскую войну в Афганистане 1929 года. Под командованием Виталия Примакова двухтысячный отряд красноармейцев, облаченных в афганскую военную форму и вооруженных трофейным английским оружием, вторгся в эту страну. Целью знаменитого «рейда Примакова» было изменение хода войны в пользу дружественного СССР короля Амануллы-хана. Операция готовилась в тесной координации с представителями Амануллы, и к отряду Примакова присоединялись местные этнические формирования. Рейд, завершившийся захватом Мазари-Шарифа в апреле 1929 г., был предпринят, однако, слишком поздно и уже не смог переломить ход гражданской войны. Многое в его организации тем не менее можно считать характерным для подобных операций Советского Союза и постсоветской России. 

В ходе «афганской спецоперации» СССР пытался повлиять на внутренний конфликт за счет ограниченного, тайного и краткосрочного вмешательства в ключевой момент (который, как оказалось в дальнейшем, был выбран неверно). Советским силам следовало изменить ход конфликта в пользу союзника и уйти. Но они ни в коем случае не должны были выступать главной действующей силой в конфликте. СССР тщательно избегал привлекать внимание к своей операции и стремился жестко контролировать масштабы вовлеченности в войну. После того, как стало ясно, что поражение Амануллы-­хана предотвратить не удалось, СССР свернул интервенцию, невзирая на продемонстрированное подавляющее тактическое и техническое превосходство Красной Армии. 

Сходным образом осуществилось более крупное и успешное вмешательство в Синьцзяне в ноябре 1933 – апреле 1934 года. В операции в поддержку генерал-губернатора Шэн Шицая участвовали войска НКВД, замаскированные под действовавшие в регионе белоэмигрантские формирования. К ней привлекались собственно бывшие белогвардейцы, завербованные советской разведкой, а также просоветские формирования из числа местного населения. Интервенция продолжалась недолго, после решения поставленных задач советские войска ушли, оставив в Синцзяне ограниченный контингент и группу советников для наблюдения за ситуацией. 

«Квазидобровольческой» операцией было советское участие в гражданской войне в Испании. Несмотря на присутствие в стране тысяч советских военнослужащих и крупные военные поставки, вмешательство в конфликт СССР отрицалось. Советские летчики и военные советники в качестве «добровольцев» участвовали в китайско-японской войне в 1937–1940 годах. Подобная же практика продолжилась и с наступлением холодной войны. Советская истребительная авиация и зенитно-артиллерийские части с личным составом, замаскированным под китайских добровольцев, действовали в Корее. Советские летчики противостояли ВВС Гоминьдана в небе над Шанхаем в 1950 году. Советские зенитно-ракетные и авиационные части принимали участие в войне во Вьетнаме и в ряде конфликтов на Ближнем Востоке. 

Перечисленные интервенции были успешны с точки зрения достижения политических и стратегических целей Москвы. Все они следовали одной и той же модели, которая прослеживается со времен рейда Примакова в 1929 году. Это были короткие, внезапные, тщательно спланированные действия, направленные на то, чтобы в ключевой момент помочь важному союзнику, будь то дружественное государство или одна из фракций в гражданской войне. 

Операции имели разную степень секретности; как правило, СССР либо отрицал участие в конфликте в принципе, либо преуменьшал его масштабы. Главным условием успеха был тщательный расчет баланса сил, выбор времени, места и характера вмешательства. При этом сводились воедино возможности вооруженных сил, спецслужб, дипломатического аппарата. 

Сильной стороной Советского Союза при ведении таких операций была способность добиваться высоких результатов в обучении, а порой – в строительстве с нуля вооруженных сил дружественных стран или политических групп. На протяжении всей холодной войны созданные советскими инструкторами вооруженные формирования одерживали победы над противниками, обучаемыми и оснащаемыми США. 

Разумеется, речь идет о случаях, когда советские военные имели реальные возможности руководить процессом военного строительства, чего не было, например, в арабских армиях, воевавших с Израилем. Афганская кампания 1979–1989 гг. стала грубым нарушением всех старых советских принципов ведения зарубежных интервенций. Она была затяжной, масштабной, предпринятой без учета местных условий, главной силой в войне оказались собственно советские войска, а не формирования союзников. 

Тем не менее многие преимущества отечественной военной школы, прежде всего – способность налаживать работу с местным населением, создавать относительно боеспособные местные вооруженные силы и действовать совместно с ними, проявились и тогда. К моменту вывода советских войск в 1989 г. Республика Афганистан обладала армией и специальными службами, далеко превосходившими все, что было создано за 18 лет американской оккупации Афганистана после 2001 года. Падение режима Наджибуллы было связано с фактически продолжавшимся вмешательством в афганский конфликт ряда иностранных государств на фоне распада СССР и бездействия России. 

Офицеры советских вооруженных сил и спецслужб, вовлеченные в подобные операции на поздних этапах холодной войны, продолжали активную службу и с началом военных конфликтов 1990-х гг., когда этот опыт был значительно обогащен и расширен. Российские военные оказались вовлечены в столкновения на Южном Кавказе, в стабилизацию ситуации в Таджикистане в 1992–1997 годах. Но наиболее глубокое влияние на армию, спецслужбы и государственный аппарат России оказали боевые действия на Северном Кавказе в ходе двух чеченских войн. Армия и спецслужбы получили огромный опыт решения сложнейших задач при весьма ограниченных ресурсах с опорой на переговорные инструменты, агентурную разведку, взаимодействие с разнообразными вспомогательными вооруженными формированиями из местного населения. 

Присоединение Крыма, события на Восточной Украине и сирийская кампания показали, что Россия возвращается к старой модели применения вооруженных сил для обеспечения национальных интересов. Ставка делается на быстрые, внезапные действия с тщательным контролем уровня вовлечения в конфликт. Значительный опыт строительства и использования вспомогательных отрядов из числа добровольцев и местного населения, накопленный в ходе многолетних конфликтов на постсоветском пространстве, используется в полной мере. 

Такие действия едва ли делают Россию более непредсказуемой или агрессивной, чем другие державы. Даже Китай при всей его внешнеполитической пассивности последних десятилетий отметился уже в XXI веке в поддержке вооруженных формирований и непризнанных государственных образований на севере Мьянмы (так называемое государство Ва). Эта поддержка включала в себя обучение и оснащение, вплоть до поставок тяжелого вооружения. 

Интервенции США, Франции и Великобритании на Ближнем Востоке носили более систематический характер. Они сопровождались масштабным применением современных технологий, финансовых ресурсов и технических возможностей, недоступных для России. Однако результаты оказывались почти неизменно неблагоприятными для самих акторов. Они, в особенности американцы, демонстрировали неспособность к интерпретации разведданных и оценке политической ситуации. Строительство Соединенными Штатами союзных вооруженных сил из местного населения приводило к разочаровывающим результатам на фоне гигантского расхода средств. Взаимодействие американских и местных вооруженных формирований оставалось слабым. 

Российские действия на этом фоне отличаются не большей агрессивностью, а большей эффективностью. Россия в отличие от США и ряда их союзников не вторгалась в иностранные государства, штурмуя столицы и убивая политических лидеров. Россия не тратила триллионы долларов на многолетнюю оккупацию других стран, чтобы затем уйти, признав поражение. Но, применяя силу в куда меньших объемах, Россия в последние десятилетия добивалась куда большего в реализации своих политических целей. 

На стороне российской армии и спецслужб – многолетний опыт войн с сильным иррегулярным противником, получающим поддержку из-за рубежа, в условиях ограниченности собственных ресурсов. Переоснащение и реформирование российской армии в 2010-е гг. позволило резко повысить ее боевые возможности. Патриотический подъем, связанный с украинскими событиями и присоединением Крыма, обеспечил приток добровольцев для зарубежных операций в составе регулярных и иррегулярных формирований. 

Таким образом, в новых условиях российские Вооруженные силы превращаются в гибкий инструмент, который может быть использован для влияния на ситуацию в стратегически важных для России частях мира. 

Использование ярлыка гибридной войны уводит нас в сторону от того факта, что мы имеем дело с набором весьма традиционных приемов борьбы, восходящих к началу ХХ века или более ранним временам. Эти приемы используются всеми крупными игроками в современной международной политике. Но одни страны владеют ими хорошо, а другие – никак не могут научиться, даже потратив триллионы долларов и потеряв многие тысячи солдат убитыми. 

М – Мессианизм

Иван Сафранчук

Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что Россия никогда не была исключительно прагматической державой, движимой только практическими интересами. Чувство некой миссии, высшей цели России было присуще всегда.

Но исторически и в строгом смысле этого слова российское государство не является мессианским. Оно не сформировало чего-то похожего на политическую доктрину божественной предопределенности, которая обосновывала бы экспансионизм Божьим промыслом (как американский Manifest Destiny). У российской элиты никогда не было намерения способствовать политическими средствами приближению конца света и второго пришествия ради торжества Истины, к чему склонны американские правые евангелисты, время от времени обретающие влияние на внешнюю политику. Россия не была очарована цивилизаторским «бременем белого человека», как британский колониализм. И не несла в мир нерелигиозные философские идеалы, как в Новое время это делала Франция, а позже опять же – США.

Наиболее мессианским был, вероятно, советский период российской истории, когда Москва взяла на себя роль распространителя и защитника в мировом масштабе целостной философской и политико-экономической доктрины. Впрочем, после десятилетий осуществления этой миссии увлеченность ею стала быстро исчезать и в элите, и в обществе. К концу же существования Советского Союза сформировался невероятный по силе общественный и элитарный запрос на прагматизм.

Как бы сейчас ни называли внешнеполитический курс Бориса Ельцина и Андрея Козырева – наивным или идеалистическим, на самом деле он формировался именно в прагматических категориях. Избавление от излишней и идеологически обоснованной внешнеполитической нагрузки трактовалось как прагматизм, а не как идеализм (по сути, этот подход продолжал горбачёвское «новое мышление», практическим содержанием которого стало освобождение перенапрягшегося и пораженного внутренним кризисом СССР от бремени ответственности за «второй мир».)

В дальнейшем прагматизмом стали считать не столько редуцирование внешнеполитических интересов, сколько их расширение, но опять же ради удовлетворения прикладных интересов, а не воплощения в жизнь абстрактных идеалов. Хотя конкретное выражение прагматического начала в российской внешней политике в последнюю четверть века очень сильно менялось, твердая приверженность прагматизму после опыта советского мессианства все-таки остается.

Россия не является мессианской державой в «большом» смысле: она не готова убивать других и посылать на смерть своих за абстрактные идеалы и доктрины. Российское чувство миссии другое.

Россия – государство, собранное на огромном пространстве из множества неоднородных элементов, расположенное в сложных климатических и природных условиях, подвергавшееся крупным нашествиям. Своей миссией это государство всегда считало собственную способность быть – и быть не дикими, не варварами. В одной интерпретации миссия состоит в том, чтобы суметь стать развитой частью мира, то есть Западом, и в таком качестве добиться принятия в какую-то общую систему политических и социальных отношений. В другой – миссия сводится к тому, чтобы быть без (не путать с против) Запада. Эта трактовка имеет другой обязательный компонент – представление о том, что есть могущественные силы внутри и вовне, постоянно мешающие России исполнить свой долг, стремящиеся подорвать ее возможности.

Территориальная экспансия, участие в мировых делах, вершение судеб мира – все это явные свидетельства способности быть и успешности существования. Российская элита, особенно после Петра I, считала такую программу действий естественной для Российского государства. И для подобной традиции выпасть из первого ряда мировых держав – историческая катастрофа, там надо оставаться любыми средствами – миром или войной. Не случайно противодействие риску скатиться во второй, а то и третий эшелон международной политики было объявлено лейтмотивом президентства Владимира Путина в его программной статье «Россия на рубеже тысячелетий», опубликованной за день до того, как он стал исполняющим обязанности главы государства после досрочной отставки Борис Ельцина.

Насколько чувство державности распространилось на весь народ – вопрос спорный. По всей видимости, общественные настроения по этому поводу могут колебаться в очень широкой амплитуде. Но всегда находились и те, кто был за сосредоточение на себе, за снижение бремени вовлеченности в мировые дела или даже за полное выключение из них. Великие русские писатели дают яркие примеры таких мыслей. Лев Толстой еще в «Севастопольских рассказах» обращал внимание на то, как чужда война русским крестьянам, а в дальнейшем чрезвычайно саркастично представлял геополитические, военные предприятия («Сказка об Иване-дураке и его двух братьях…») и даже характеризовал войну как «вредное учреждение», ставя ее в таком качестве в один ряд с рабством и проституцией (эссе «Так что же нам делать?»). Или Александр Солженицын в манифесте «Как нам обустроить Россию?»: «Пробуждающееся русское национальное самосознание во многой доле своей никак не может освободиться от пространнодержавного мышления, от имперского дурмана. (…) Это вреднейшее искривление нашего сознания: “зато большая страна, с нами везде считаются”. (…) Могла же Япония примириться, отказаться и от международной миссии, и от заманчивых политических авантюр – и сразу расцвела. Надо теперь жестко выбрать: между Империей, губящей прежде всего нас самих, – и духовным и телесным спасением нашего же народа».

Споры о том, в каком виде России существовать, продолжатся – у них давняя традиция. Но мощное стремление быть вопреки нескончаемым препятствиям (быть собой, но не пространством, признанным варварским) и стало миссией России. За века осуществления этой миссии у страны появился и некоторый собственно мессианский элемент. Но состоит он не в том, что Россия хочет переделать мир в соответствии с какой-то определенной программой, а в вере, что с Россией мир лучше, чем без нее.

П – Прагматизм

Мария Ходынская-Голенищева

В основе понятия «прагматизм» лежит примат пользы/выгоды, которую способно принести то или иное действие. Эвентуальные практические последствия определяют целесообразность конкретных шагов и одновременно служат критерием их эффективности. Философский словарь приводит слова одного из видных представителей прагматизма, американца Уильяма Джеймса: «Истина есть то, что лучше всего работает на нас».

Прагматизм – один из основополагающих принципов российской внешней политики. При некоторой абстрактности термина он имеет вполне конкретное содержание. Так, Концепция внешней политики России от 2016 г. ориентирует дипломатов на работу в пользу создания благоприятных внешних условий для поступательного и устойчивого внутреннего развития. Среди них – обеспечение безопасности страны, ее суверенитета и территориальной целостности, формирование пояса добрососедства с сопредельными государствами, содействие повышению конкурентоспособности экономики России, ее технологическому обновлению, повышению уровня и качества жизни населения.

Рациональна российская интеграционная политика на постсоветском пространстве и в Евразии (СНГ, ЕврАзЭС, ШОС), которая должна привести к формированию широкого интеграционного контура (инициатива Большого евразийского партнерства). Позитивная, неконфронтационная повестка этих объединений предоставляет возможность не распылять ресурсы и сосредоточиться на задачах обеспечения ускоренного темпа развития в государствах-членах. Прагматична линия России и в относительно новых, отвечающих духу времени институтах глобального управления. Например, в БРИКС, где, кроме всего прочего, проводится курс на создание альтернативы доллароцентричной валютно-финансовой системе: наличие подобной «подушки безопасности» приобрело для России особую важность в контексте деградации отношений с Западом после 2014 г., включая обмены санкционными ограничениями.

Единственно рациональным с военно-политической точки зрения (и соотнесенным с общественным запросом, обусловленным ощущением исторической несправедливости) стало решение о воссоединении Крыма с Россией. Реалистичная, трезвая оценка ситуации вкупе с глубокой проработкой возможных сценариев и их последствий предопределили активное участие Москвы на уровне высшего руководства в выработке Минских договоренностей, связавших Киев и крупных европейских игроков соответствующими обязательствами с выгодной для России последовательностью шагов.

Высоким уровнем прагматизма характеризуется российская политика на сирийском направлении. В основе принятого руководством страны решения о начале военной операции в Сирийской Арабской Республике (САР) лежали интересы, связанные прежде всего с обеспечением национальной безопасности. В 2015 г. в рядах террористических групп сражались, по разным оценкам, до 6 тыс. выходцев из России и постсоветских республик, существовала угроза их возвращения. Нарратив Запада, пытавшегося навязать впечатление о российской линии в Сирии как о иррациональной («Москва поддерживает диктатора-союзника»), противоречил предыстории конфликта: Башар Асад посетил Москву на пятый год президентства (первый его зарубежный визит в качестве главы государства состоялся в Париж, второй – в Лондон); до кризиса Россия занимала лишь девятое место в товарообороте Сирии (3%).

Исключительный прагматизм российской линии на сирийском направлении проявился в деидеологизированном подходе, позволившем договариваться по отдельным аспектам урегулирования (прекращение огня, параметры политического урегулирования, выправление гуманитарной ситуации и так далее) со всеми внешними игроками. Так, в период, когда российско-американские отношения находились в низшей точке развития, Москва и Вашингтон выполняли роль сопредседателей Международной группы поддержки Сирии (2015–2016 гг.), согласовали параметры режима прекращения боевых действий в САР (февраль 2016 г.), достигли договоренностей о деэскалации в Восточном Алеппо (декабрь 2016 г). С учетом неоднократно озвученной Россией принципиальной позиции о нелегитимном характере военного присутствия США в Сирии ничем, кроме как соображениями прагматизма, нельзя объяснить российско-американские договоренности о деконфликтации, в течение нескольких лет обеспечивающие отсутствие инцидентов «в воздухе» и «на земле».

Россия с рациональных позиций подходила к подбору внешних партнеров для диалога по сирийскому урегулированию. Яркий пример – астанинский формат (Россия, Иран, Турция) – объединение трех государств с несовпадающей, порой прямо противоположной повесткой. Сугубо реалистичный подход, продемонстрированный всеми странами-гарантами, позволил достичь важнейших договоренностей по прекращению боевых действий в САР, созданию зон деэскалации (2017 г.), а также сформировать Конституционный комитет (2018 г.). Сепаратная переговорная работа на двустороннем уровне с крупными региональными игроками, имевшими влияние на группы вооруженной оппозиции, – Турцией, Катаром, Саудовской Аравией, Египтом и другими – позволила перевести под контроль сирийского правительства такие стратегические районы (бывшие «зоны деэскалации»), как Восточный Алеппо, Восточная Гута, Хама/Хомс, Восточный Каламун, части провинций Сувейда, Кунейтра, Дераа, при этом не подорвав потенциала астанинского формата, создавшего эти зоны.

Отдельно стоит упомянуть российско-турецкий переговорный трек. Прагматизм вновь позволил преодолеть глубокий кризис между Москвой и Анкарой, который вызвали действия турецких ВВС, сбивших российский бомбардировщик Су-24 из состава группировки ВКС России, – тогда погиб один из катапультировавшихся пилотов Олег Пешков. После жесткой реакции Москвы и принесенных Анкарой (далеко не сразу) извинений диалог между Россией и Турцией возобновился и был максимально плодотворным: удалось договориться по окончательному решению проблемы Восточного Алеппо и согласовать условия деэскалации в Идлибе (2018 г.) и на северо-востоке САР (2019 г.).

Лишенная догматизма и конъюнктурных колебаний, последовательная линия России в сирийском урегулировании, вопреки некоторым прогнозам, не только не привела к ухудшению отношений нашей страны с суннитскими государствами, но, напротив, способствовала упрочению позиций Москвы в ближневосточных делах, закрепила за Россией образ надежного партнера.

На этом фоне некоторая отстраненность России в йеменских делах и осторожное балансирование в Ливии – также пример прагматичности и основанной на ней неготовности повышать ставки в ситуациях, развитие которых мало затрагивает национальные интересы России. Это не мешает Москве оставаться участником многосторонних форматов урегулирования йеменского и ливийского конфликтов, оказывать ощутимую поддержку соответствующим усилиям ООН.

Посредничество (как минимум в предоставлении московской площадки) в межпалестинском и межафганском примирении, без которых во многом девальвируются коллективные усилия по стабилизации ситуации на Ближнем Востоке и в Афганистане, – также мера, не превышающая полезную норму вовлеченности, но позволяющая оказывать необходимое влияние на соответствующие процессы.

Н – Национальный интерес

Павел Цыганков

Крен в сторону национальной политики, заметный сегодня во многих странах, в том числе ранее ориентированных на «трансферт суверенитета», вновь привлекает внимание к несколько подзабытому понятию «национальный интерес». Парадокс, однако, в том, что в науке о международных отношениях не прекращаются дебаты о его содержании. Будучи центральным для политического реализма, оно энергично оспаривается другими теоретическими школами.

С точки зрения канонического реализма конфликтная природа международных отношений является неизбежным следствием отсутствия в них верховной власти. В таком контексте государства постоянно испытывают страх за своё существование и им приходится полагаться только на свои собственные силы. Поэтому национальный интерес – это, прежде всего, рациональное осознание потребности государства в безопасности, что предполагает защиту не только физического выживания, но и территориальной целостности, независимости, экономического благосостояния и культурной идентичности. Безопасность зависит от положения государства в международной системе относительно других государств. А поскольку это положение производно от распределения способностей государств (в первую очередь в военном отношении), постольку национальный интерес определяется «в терминах власти (силы)», как считал один из основоположников реализма Ганс Моргентау.

Однако уже в рамках самого канонического реализма разгораются дискуссии. Так, Моргентау и Генри Киссинджер разошлись в оценке соответствия вьетнамской войны американскому национальному интересу. Возникшие впоследствии новые версии реализма – неореализм, наступательный реализм, неоклассический реализм – внесли дополнительные нюансы в релятивизацию понятия национального интереса.

Еще большей критике оно подверглось со стороны других теоретических течений. Позитивисты указали на его неоперациональность и даже антинаучность, ввиду невозможности его эмпирической верификации. В свою очередь, согласно либералам, национальный интерес определяется не внешней средой, а внутренними социетальными потребностями государства, которые являются не унитарными, а плюралистическими. В конечном счете национальный интерес представляет собой совокупность интересов тех групп, которым удается навязывать собственные политические предпочтения в качестве государственных. Хотя национальные интересы отражают приоритеты частного характера, они необязательно являются эгоистическими. По мнению неолибералов, понятие «национальный интерес» правомерно использовать только при условии, что его содержание составляют моральные нормы и глобальные проблемы, например, индивидуальные свободы. Сторонники экономического неолиберализма готовы согласиться с рациональностью, движущей силой национального интереса, и стремлением к безопасности как его главной составляющей, но лишь в аспекте рыночного измерения.

Конструктивисты предлагают свое объяснение интересов и условий, в которых они формируются и изменяются. С их точки зрения, национальные интересы основаны на идентичности и конструируются не столько самими государствами, сколько разделяемыми нормами и ценностями, которые структурируют международные отношения и придают им смысл. Критические теории, исследуя дискурс национального интереса, находят в нем интересы тех, кто его формулирует. Наконец, специалисты такого научного направления, как анализ внешней политики, настаивают, что она зависит от индивидуальных особенностей лиц, принимающих решения и от организационных процедур, представляя собой результат компромисса между бюрократическими структурами, члены которых зачастую думают вовсе не о национальном интересе.

Таким образом, содержание понятия «национальный интерес» выглядит размытым, а его роль во внешней политике – неочевидной.

Впрочем, сегодня в международно-политической науке сложилось понимание того, что разнобой в трактовке национального интереса не доказывает его «отсутствия» как мотива внешней политики и неэффективности как аналитического инструмента. Дискуссии полезны уже тем, что позволяют понять, каких ошибок следует избегать при анализе содержания и роли национального интереса в международном поведении государства. Уроки таких дискуссий сводятся к следующему.

Во-первых, необходимо помнить, что ни одна теория не дает полного объяснения национальных интересов. Поэтому не стоит опираться на одну из них, но использовать достижения каждой. Конкурируя, они дополняют друг друга и выявляют ошибки.

Во-вторых, не стоит противопоставлять интересы и ценности. Национальные интересы не могут не опираться на ценности, точно так же, как ценности невозможно понять вне национальных интересов. Не случайно реалисты (Арнольд Уолферс), говорят о том, что национальная безопасность объективно означает отсутствие угроз для приобретенных ценностей и субъективно – отсутствие страха, что эти ценности подвергнутся нападению.

В-третьих, в основе объясняющей функции национального интереса лежит признание связи внешней политики государства с его историей, географией, культурой, ментальностью и традициями народа, с его самобытностью. Хотя национальная идентичность со временем меняется, нельзя отрицать и ее преемственности.

Наконец, опора на интересы помогает лучше понять мотивы и оценить эффективность внешней политики государства в контексте конкретной международной обстановки, связанной с политикой и действиями других государств. Как писал еще в XIX веке русский дипломат Сергей Татищев, «в международных отношениях пользы и нужды родины – в постоянном столкновении со стремлениями и потребностями чужих стран».

Иначе говоря, реализация национальных интересов, как и внешней политики в целом, зависит не только от осознанного, научно обоснованного формулирования их содержания, но и от восприятия лидерами государства «польз и нужд своей родины и стремлений других стран».

В российских дискуссиях начала 1990-х гг. о национальных интересах страны доминировала идея, согласно которой ценности либеральной демократии автоматически должны были решить проблемы безопасности и развития страны. Устами главы МИДа Андрея Козырева было заявлено, что никаких особых национальных интересов у России нет: главное – присоединиться к сообществу цивилизованных стран Запада. Сотрудничество с ними будет сопровождаться серьезной экономической помощью США и стран ЕС. Во внешней политике был провозглашен общий курс с Западом на дружеские, даже союзнические отношения. Однако, несмотря на все уступки, экономических и финансовых дивидендов от Запада Россия не получила. Займы МВФ и Мирового банка были предоставлены ей на обычных, то есть крайне жестких условиях. Западные партнеры не только не оказали постсоветской России масштабной помощи, но и всячески препятствовали восстановлению ее экономического потенциала.

Интервенция НАТО в Боснии (1994), решение о расширении альянса на Восток, резкий рост антилиберальных настроений внутри страны вынудили Бориса Ельцина в 1995 г. заменить Козырева на посту министра иностранных дел Евгением Примаковым. С самого начала Примаков проводит линию на отстаивание национальных интересов страны и выступает с идеей многополярного мира. Будучи реалистом, Примаков считал нормальным, что на пути проведения независимой внешней политики у России могут возникать противоречия с другими странами. В то же время он видел свою задачу не в противостоянии Соединенным Штатам и Евросоюзу, а в отстаивании права России на самостоятельные позиции в вопросах, касающихся ее национальных интересов и собственных ценностей.

Придя к власти в 2000 г., президент Владимир Путин провозгласил деидеологизацию и прагматизм российской внешней политики. Вместе с тем, несмотря на резкое осуждение натовских бомбардировок Белграда и силовое отделение Косово от Сербии, он не собирался дистанцироваться от Запада. Так, в 2001 г. он был первым главой государства, кто выразил сочувствие и солидарность Вашингтону в связи с террористическими актами против Америки и предложил совместные действия против общей угрозы.

Однако последующий опыт взаимодействия с евроатлантическим сообществом постепенно создавал у значительной части российских правящих элит и политического класса устойчивое представление о нежелании «партнеров» идти на равноправное сотрудничество и признавать право России иметь собственные интересы, осуществлять внутренний и внешний национальный суверенитет. Запад все больше воспринимается как «другой» с отрицательным знаком, а российская идентичность – как незападная. Это стало одним из важных факторов поворота России на Восток, дальнейшего укрепления отношений стратегического партнерства с Китаем на основе взаимных интересов.

Постепенно повышая военно-силовой потенциал, Россия проводит все более активную национально-ориентированную политику на мировой арене. Рубежными в этом смысле стали 2007 г. («мюнхенская речь» Путина), 2008 г. («пятидневная война» с Грузией), 2014 г. (кризис вокруг Украины). В 2015 г. Российская Федерация начала военную операцию в Сирии по просьбе правительства этой страны. Борьба против международного терроризма – один из приоритетов российской политики национальной безопасности.

Успехи российской дипломатии несомненны. Они особенно заметны на Ближнем Востоке, где посредничество России позволило сблизить позиции, казалось бы, непримиримых противников (Сирия, Иран, Турция), отчасти в СНГ, где удалось добиться единых подходов России и Запада по урегулированию политического кризиса в Молдавии. Сложнее ситуация в Европе, по-прежнему далек от серьезных сдвигов в сторону разрешения украинский конфликт. И практически на нуле находятся отношения с Америкой, несмотря на противоречивые сигналы со стороны Дональда Трампа.

Западные санкции не смогли ослабить российскую внешнюю политику, но серьезно повлияли на экономику. Не сломив ее, они обнажили остроту проблемы модернизации и выхода на новый уровень производительности. Эксперты сходятся в том, что именно экономическое отставание, недостаточный уровень благосостояния и качества жизни представляют собой самое слабое звено российского национального интереса.

Р – Равноправие

Николай Косолапов

Равноправие – одна из ключевых социальных ценностей в современном мире. Во внешней политике бывшего СССР и постсоветской России ей придается большое значение. Упоминание равноправия как принципа, ценности и цели содержится во всех основополагающих документах РФ – от Конституции до концепций и стратегий. Но каковы реальные проявления равноправия в межгосударственных отношениях?

За последние две тысячи лет мысль о равенстве претерпела в еврохристианской культуре сложнейшую и далеко не завершенную эволюцию. Равенство людей как акта и результата творения; равенство их перед Богом; равенство между собой как следствие первого и второго; равенство независимо от их социального положения, званий, рода занятий, доходов… Все эти интерпретации равенства распространяются лишь на межличностные отношения.

Вопрос, распространяется ли идея равенства на людей, принадлежащих к разным вероисповеданиям, в рамках религиозного сознания неизменно решался отрицательно. Однако сам этот вопрос выводил идею равенства на социальный уровень. Светская жизнь востребовала право, а с ним пришла необходимость установления критериев равноправия (или отсутствия, отрицания оного). Этот подход открывал принципиальную возможность (не всегда реализовывавшуюся) признания равенства людей даже в мультиконфессиональной среде. Классовый подход (не Марксом придуманный) окончательно перенес проблемы равенства и равноправия на уровень массовых социальных явлений и процессов.

Но при ближайшем рассмотрении взаимоотношения церкви и светских властей, последних между собой, власти и народа, социальных групп и классов оставались по сути межличностными. Восстававшие рабы и крестьяне, Реформация, революционеры во Франции XVIII в. и в России начала XX в., все общественные движения прошлого неизменно боролись с персонализированным противником и только потом и реже – с институтами и порядками.

Вестфальская система международных отношений, затем колониализм и распространение капитализма по миру выдвинули проблему равноправия на уровень межгосударственных отношений. В Вестфальских соглашениях особо оговаривалось, что их положения не распространяются на мусульман и исламские страны. Европейское международное право конца XIX – начала XX вв. делило страны на цивилизованные (западно-христианские), полуцивилизованные (к ним причислялись православно-христианские) и нецивилизованные (все прочие). Причем если войны между первыми считались недопустимыми, то в отношении вторых применение силы рассматривалось как приемлемое, а третьих – как иногда необходимое[1]. Проблема равноправия захватила тем самым интенсивно развивавшийся уровень межинституциональных отношений.

Войны и революции первой половины ХХ в. связали три уровня равенства и равноправия – межличностный, макросоциальный и институциональный (включая межгосударственный) – в единый и уже нерасторжимый комплекс со многими присущими ему внутренними противоречиями.

На первый план вышло равноправие. Оно предполагает наличие правовой системы, в рамках которой только и могут быть определены права. В межгосударственных отношениях роль такой системы выполняет международное право, являющееся по сути сложным и внутренне также противоречивым комплексом межправительственных соглашений. Это означает, что при серьезных изменениях внутри наиболее весомых государств и/или в международном порядке производная от них международно-правовая система может и, скорее всего, будет меняться. При этом политическое сознание в разных частях мира способно еще долгое время сохранять инерцию прошлых представлений, стандартов и норм.

Декларация прав человека (1948 г.) и ряд последующих международных документов в целом конкретизировали современное понимание этих прав. Устав ООН, Венская конвенция 1961 г., ряд других хорошо известных документов выполнили схожую функцию применительно к суверенитету государств и их политическому равноправию. Источником дестабилизаций остается уровень макросоциальный, на котором «обитают» такие неопределенные явления и понятия, как «права народов» (кто и по каким критериям признается «народом»; есть ли у народов не только права, но и обязанности, и если да, то по отношению к кому; могут ли народы наказываться за недолжное отправление их обязанностей, и если да, то кем, на основании чего и как) или «права меньшинств» (кто такие «меньшинства», по отношению к кому, на какой территории и прочая – см. выше).

Глобализация ставит объективный вопрос: будет ли институт государства встроен в какую-то надгосударственную систему – финансовую, религиозную, идеологическую, иную – или же, напротив, сами государства (или какая-то их часть) станут определять политико-экономическое, культурное ее содержание. В ответе на этот вопрос особое значение приобретает политико-правовой и социально-политический статус государства в международной системе.

Но в какой конкретно системе? Для Соединенных Штатов, уверовавших в реальность своей «победы» в холодной войне, это американоцентричный (в жестком варианте) или западоцентричный (в мягком) миропорядок. Россия как страна, «проигравшая» холодную войну, обязана встраиваться в этот порядок на условиях Запада – что, в общем-то, по-своему логично. Однако для России, Китая и ряда других государств международная система 2000-х гг. – переходная от американоцентричности к полицентричности. Состоится такой переход или возникнет нечто неожиданное, время покажет. Но и с западной, и с незападной, в том числе российской, точек зрения мир пребывает в состоянии перехода – значит, четкие критерии порядка, прав, статуса государств и их реального (а не политико-правового только) равноправия либо его отсутствия нарушены. Причем процесс их размывания продолжается, кристаллизация новых критериев пока не просматривается.

После развала СССР Россия признана в мире как государство – продолжатель бывшего Союза, а не его правопреемник. В 1990-е гг. это позволило успешно решить задачи тактического плана, прежде всего, сохранить место страны – постоянного члена Совета Безопасности ООН, членство в других международных организациях, решить вопросы с зарубежной собственностью бывшего Союза и ряд других. Но закономерно, что в долговременном плане все заметнее становятся и издержки такого решения: Россия де-факто по всем характеристикам все-таки другое государство, а не продолжение СССР. Как другое государство, Россия – главный победитель в холодной войне. Без ее усилий не рухнул бы СССР, и в этом плане ее претензии на весомую роль в мире и на равноправные отношения с Соединенными Штатами и Западом в целом более чем обоснованы. Как государство-продолжатель – она лишь страна, потерпевшая поражение в холодной войне и – с точки зрения Запада – ищущая реванша, стремящаяся изменить комфортное для Запада мироустройство.

Переходный характер современной международной системы ставит и другой вопрос: равноправие – с кем и в чем. Вряд ли России нужно равноправие с американцами в «праве» на интервенции, организацию «цветных революций», замену неугодных режимов и тому подобное. Конечно, логика международных процессов может в отдельных случаях вынудить действовать схожим образом. Но в долговременной перспективе России нужно не равноправие с США или кем бы то ни было еще в проведении имперской политики, а принуждение Соединенных Штатов к равноправию с другими государствами. Разумеется, одной России такая задача не под силу.

У проблемы равноправия есть и политико-психологическая сторона. Как идея и ценность равноправие может быть мощным источником мотивации и эффективным инструментом построения более безопасного и справедливого мира. Но, как и любая иная идея и ценность, равноправие при определенных обстоятельствах способно превращаться в свою противоположность. И тогда стремление уравнять всех во всем и со всеми может вести в лучшем случае к потере здравого смысла, в худшем – к слиянию с исторически сложившимися фобиями и комплексами, что чревато эффектом «вечно обиженных» и/или наделением себя полномочием отказывать тем или иным государствам, социальным группам в равноправии или даже в правах вообще.

С – Справедливость

Вера Агеева

Справедливость – одно из центральных и наиболее часто упоминаемых понятий российской внешней политики начала XXI века.

Категория справедливости по отношению к межгосударственным делам вошла во внешнеполитический лексикон еще в XIX веке: Александр Горчаков не раз повторял, что «нет таких расходящихся интересов, которые нельзя было бы примирить, ревностно и упорно работая над этим делом в духе справедливости и умеренности»[2]. Данный подход позволил ему, с одной стороны, отстаивать российские стратегические интересы, в частности, путем пересмотра Парижского мирного договора 1856 г. и возврата Черного моря в зону российского влияния, с другой – сохранять взаимовыгодные отношения с ведущими европейскими державами сообразно текущей расстановке сил.

Идеи справедливого миропорядка также легли в основу концепции Гаагских мирных конференций, проведенных по инициативе российского императора Николая II в 1899 и в 1907 гг., по итогам которых были приняты первые международные конвенции о законах и обычаях войны, заложившие основы международного гуманитарного права. Как подчеркивал Федор Мартенс, российский юрист, дипломат, один из главных организаторов Гаагских конференций, цель заключалась не в поисках утопических рецептов установления вечного мира, а в «устройстве международной жизни на основах права и справедливости», в наведении порядка «там, где царит произвол»[3].

В условиях холодной войны и биполярного противостояния категория справедливости была почти исключена из словаря советских дипломатов: ни Вячеслав Молотов, ни Андрей Громыко не видели в ней отображения реалий мирового устройства того времени.

Однако в новейшей истории России произошел ренессанс идей справедливости по отношению к международному миропорядку. Редкий внешнеполитический термин мог бы конкурировать по числу упоминаний и в программных документах, и в официальных выступлениях политического руководства современной России. Интересно, что нынешняя внешнеполитическая интерпретация идеи справедливости явно перекликается с традициями русской философии конца XIX – начала XX века. Российская внутренняя политика не раз вдохновлялась идеями русских философов: в посланиях Федеральному собранию Владимир Путин ссылался и на Алексея Лосева, и на Льва Гумилева, и на Николая Бердяева, объясняя российскую модель консерватизма и ее укорененности в российской ментальности. По отношению к внешней политике востребованными оказались образ «цветущей сложности» Константина Леонтьева и идеи справедливости и правды Владимира Соловьева и опять же Николая Бердяева.

Правда-истина и правда-справедливость всегда были одними из центральных категорий русской мысли, которая изначально зародилась как историософская и социально-ориентированная. Она была сосредоточена на вопросах: что замыслил Творец о России, что есть Россия, какова ее судьба и какова ее роль в мировом историческом процессе, целью которого является построение справедливого миропорядка. «Всем предписана одна правда в двух своих степенях: как закон справедливости и заповедь совершенства. Вторая предполагает первый, то есть закон справедливости, безусловно, обязательный всегда и во всем», – писал Соловьев. Однако мировая справедливость не должна ограничиваться юридической интерпретацией: согласно Бердяеву, законническая трактовка не только онтологически неверна, но и практически опасна, так как «насильственное осуществление правды-справедливости во что бы то ни стало может быть очень неблагоприятно для свободы, как и утверждение формальной свободы, может порождать величайшие несправедливости».

В отличие от философов начала ХХ века российские дипломаты и политики эпохи глобализации стремятся подчеркнуть важность юридических норм и верховенства права как основы справедливой международной системы. Данная идея проходит красной нитью сквозь все редакции Концепции российской внешней политики с 2000 года. Согласно главному внешнеполитическому документу России, центральным элементом системы была и должна оставаться ООН, которая обладает «уникальной легитимностью» (2008) и является основной организацией, регулирующей международные отношения. Залогом стабильности справедливой международной системы выступают равноправные и партнерские отношения между странами, которые совместно должны выстраивать международную архитектуру «на коллективных началах».

Интересно, что в современной интерпретации понятие справедливости всегда соседствует с демократическими принципами. Так, одной из основных целей внешней политики декларируется «формирование стабильного, справедливого и демократического миропорядка», а в сфере экономического сотрудничества – построение «справедливой и демократической глобальной торгово-экономической и валютно-финансовой архитектуры».

На протяжении 2000–2013 гг. целый ряд региональных конфликтов оценивался Кремлем именно сквозь призму идеи справедливости. В Концепции внешней политики 2000 г. утверждалось, что требуется справедливое рассмотрение статуса Каспийского моря, который бы учитывал законные интересы всех сторон; там же постулировалось, что Россия будет «содействовать достижению прочного и справедливого урегулирования ситуации на Балканах, основанного на согласованных решениях международного сообщества» и гарантирующего территориальную целостность Союзной Рес­публики Югославии. Разрешение конфликта в Афганистане также видится современным российским лидерам с точки зрения справедливости: Россия всегда стремилась и продолжает стремиться к прочному и справедливому политическому урегулированию афганской проблемы и недопущению экспорта терроризма и экстремизма из этой страны.

В 2013–2014 гг. запрос на справедливость в международных отношениях фактически стал лейтмотивом Валдайских речей Владимира Путина, которые были обращены в первую очередь к широкой мировой общественности. В октябре 2013 г. президент заявил, что Россия, демонстрируя в своей внешней политике силу, всегда проявляла ее благородно и справедливо. Миропорядок, установленный по итогам и Венского конгресса 1815 г. и ялтинских соглашений 1945 г. при очень активной роли России, обеспечил долгий мир и справедливое мироустройство, которое отображало текущее распределение сил в мировой политике. При этом Путин подчеркнул, что Россия всегда дистанцировалась от несправедливных международных решений, каким, к примеру, был Версальский договор, создавший предпосылки для будущей Второй мировой войны.

В посткрымский период категория справедливости стала особенно важной. В Валдайской речи в октябре 2014 г. российский президент упомянул это слово в разных вариациях 8 раз. Речь преисполнена горечью от понимания образовавшейся пропасти между Россией и коллективным Западом. Истинной причиной явился отнюдь не Крым и будущее Украины, а накопившиеся противоречия, основанные на различных интерпретациях мирового порядка, который с российской точки зрения представляется однозначно несбалансированным и несправедливым. Истоки его – в итогах холодной войны, которая завершилась не заключением «мира» с понятными и прозрачными договорённостями о соблюдении имеющихся или о создании новых правил и стандартов, а иллюзией победы одного блока над другим и последующей за ней эйфорией, абсолютизирующей одну социально-экономическую модель как идеальную и всем подходящую. Объективность и справедливость принесли в жертву политической целесообразности, а юридические нормы подменили произвольным толкованием и пристрастными оценками. Вдобавок так называемые победители, объединившись, ввели практику наказаний для несогласных: к ним Путин относит и силовые акции, и экономическое и пропагандистское давление, и вмешательство во внутренние дела, и апелляции к некой «надправовой» легитимности, когда надо оправдать неправовое урегулирование тех или иных конфликтов, и устранение неугодных режимов. Заканчивая описание сложившейся в мире ситуации, Путин сказал: «Давайте зададимся вопросом, насколько всем нам комфортно, безопасно, приятно жить в таком мире, насколько он справедлив и рационален?».

В 2016 г. справедливость становится одной из основных российских внешнеполитических категорий: в Концепции внешней политики 2016 г. появляется отдельный параграф под названием «Формирование справедливого и устойчивого мироустройства», который входит в раздел «Приоритеты Российской Федерации в решении глобальных проблем». В этом параграфе вновь повторяются идеи о верховенстве права и закона, а также о центральной роли ООН. Новеллой раздела является установка на обеспечение «устойчивой управляемости мирового развития», которая должна строиться на «коллективном лидерстве ведущих государств», круг которых не должен быть ограничен привычным списком развитых стран, но в обязательном порядке должен отображать географическое и цивилизационное (sic!) мировое разнообразие. В практической плоскости российская идея справедливости по отношению к международному мироустройству апеллирует к более значимой роли интеграционных объединений развивающихся стран – таких, как G20, БРИКС, ШОС и РИК.

Цивилизационное измерение идеи справедливости появляется также в разделе «Современный мир и внешняя политика Российской Федерации» Отдельное внимание уделено формированию «ценностных основ совместных действий с опорой на общий духовно-нравственный потенциал основных мировых религий, а также на такие принципы и понятия, как стремление к миру и справедливости, достоинство, свобода, ответственность, честность, милосердие и трудолюбие». Согласно документу, только на основе таких ценностей можно достичь подлинного объединения усилий международного сообщества.

Также с 2016 г. для Российской Федерации становится важным установление справедливой системы регулирования интернета, поскольку за последние годы всемирная сеть стала отдельным, требующим специального подхода измерением международных отношений. Позиция России по этому вопросу была отражена и в Концепции внешней политики, и в Доктрине информационной безопасности 2016 года. Суть ее состоит в том, чтобы содействовать справедливому распределению между странами ресурсов, необходимых для обеспечения безопасного и устойчивого функционирования Интернета, основанного на принципах доверия.

Установки на поиск и создание справедливой модели мироустройства, закрепленные в основополагающих внешнеполитических документах Российской Федерации, являются отражением видения российской политической и дипломатической элитой мировой политики и места в ней России. Евгений Примаков в своих трудах по внешней политике уделял значительное внимание этому направлению работы российского МИДа. Его размышления помогают глубже понять, почему категория «справедливости» стала одной из основных. В книге «Мир без России? К чему ведет политическая близорукость» (2009) Примаков возвращается к истокам сложившегося в начале XXI века миропорядка и доказывает, что «однополярный момент» был, во-первых, стратегической целью США, которые стремились к безраздельному доминированию в международных отношениях, а во-вторых, по сути являлся иллюзией, которая строилась на убежденности зарубежных партнеров в их «победе» над СССР в холодной войне. Данная интерпретация показала свою несостоятельность во время финансового кризиса 2008 г., который продемонстрировал, что Соединенные Штаты неспособны единолично управлять ни мировой политикой, ни мировой экономикой. Более того, такого рода концепция уже тогда не соответствовала международным реалиям, в которых развивающиеся страны начали играть более весомую, в том числе финансовую, роль.

Согласно Примакову, уроки конца XX – начала XXI вв. должны быть усвоены мировым сообществом, а новая система международных отношений – построена на сбалансированных и справедливых началах, которые не позволят позволять одной стране брать на себя слишком большие обязательства и одновременно будут отображать изменившуюся архитектуру мировой политики.

C – Стратегия

Андрей Сушенцов

Осыпание мирового порядка – метафора, вокруг которой строится доклад Валдайского клуба 2018 г., – продолжается. Наблюдатели все чаще затрудняются объяснить логику происходящего и указать направление перемен. В условиях нарастающего хаоса все большее значение обретают действия отдельных государств. Таким образом, внимание с уровня системы переключается на уровень ее участников, конкретных стран.

Но как измерить субъектность стран в международной системе? Какие из них более или менее важны? Ведь разница между потенциалами бывает драматична, но далеко не всегда потенциалы конвертируются в значимые внешнеполитические достижения. Вероятно, наиболее точным общим знаменателем является качество внешнеполитической стратегии государств. В этом контексте важны не только крупнейшие игроки, но и малые страны, которые смогли разработать комплексную внешнеполитическую стратегию, ставшую для них мультипликатором мощи. Можно сказать, что в высшей лиге мировой политики играют только качественные стратегии.

Прототип модельного государства в анархичном мире – Израиль. Эта небольшая и молодая страна, находящаяся во враждебном окружении, выстроила внутреннюю мотивацию и внешнеполитическую стратегию, нацеленные на максимальное использование ограниченных ресурсов для национального развития. Кандидатами в число государств с оптимальными стратегиями можно назвать несколько стран, находящихся в сложных геополитических условиях: Южная Корея, Финляндия, Узбекистан. Но каковы критерии качества стратегии?

Попробуем деконструировать само понятие стратегии. Классическое определение гласит, что стратегия – это способность правильно соотносить внешнеполитические цели с ресурсами. Но не менее важными составными частями ее являются и несколько других компонентов.

Во-первых, способность элит правильно выстраивать причинно-следственные связи в происходящем и формировать цели внешней политики, исходя из подлинных, а не мнимых потребностей развития. Другими словами, умение адекватно осознавать собственные потребности и не выдвигать ложных целей.

Во-вторых, стратегическая культура, которая выступает как своеобразная «кредитная история» использования силы в прошлом и является продуктом накопленного опыта великодержавной политики. Европейские страны с обширным опытом применения силы и ведения переговоров (всякая война неизбежно заканчивается миром) нередко более искусные стратеги, чем молодые государства с неопытной элитой, которая пускается во внешнеполитические эксперименты.

В-третьих, лидерство, являющееся продуктом воли и целеустремленности, готовности к жертвам. В мире, который становясь все более анархичным, остается сравнительно безопасным и сытым, готовность к жертвам – величина убывающая.

В-четвертых, эмпатия как способность построить конструктивную стратегию с учетом интересов всех вовлеченных сторон. Только комплексный подход, принимающий во внимание общий контекст и специфику других игроков, будет устойчив в долгосрочной перспективе.

Наконец, организационный ресурс, подразумевающий потенциал для внутренней мобилизации и навыки сосредоточения на ключевых задачах развития. Сытость и расслабленность препятствуют мобилизации и часто не позволяют даже богатым и состоятельным державам достигать целей.

Если разложить эти параметры и применить их к анализу ведущих государств, будет видно, что у каждого из них имеется существенный изъян, препятствующий реализации наиболее эффективной стратегии. Иногда он неустраним.

Так, у Китая, Саудовской Аравии, Индии, Японии есть проблема конвертации серьезного экономического и политического потенциала в пропорциональное влияние на международной арене. Несмотря на явные преимущества по ряду показателей (а в случае КНР – и по большинству из них), перечисленные державы испытывают трудности в достижении важных для них стратегических целей.

США и Европейский союз объединяет проблема самопоглощенности, зацикленности на внутренних обстоятельствах и идеологической ангажированности. Страны Запада взрастили самодовольные политические элиты, которые, уверившись в собственной абсолютной правоте и устав от стратегического мышления, взяли каникулы и часто принимают решения, мало связанные с подлинными национальными интересами. В Соединенных Штатах под воздействием острейшей внутренней поляризации стратегические линии, прежде незыблемые, размываются.

Для Ирана, Израиля, Кубы и Северной Кореи наиболее жгучей проблемой является внешнее давление. В большинстве случаев оно настолько велико, что оказывает определяющее влияние на формирование их идентичности. Если давление ослабнет или исчезнет, это повлечёт значительные последствия для внутриполитической жизни стран.

Бразилия, Мексика и Индонезия испытывают трудности с внутренней мобилизацией и концентрацией на решении принципиально важных задач. Неоднородность и глубокое расслоение населения не позволяет государствам сосредоточиться на достижении ключевых целей развития.

Наконец, Украину, Грузию, Палестину можно поставить в один ряд и отнести к группе стран, не сформулировавших целей развития и опирающихся на мнимые, а не на подлинные потребности. Трудно представить себе, как добиться успеха, если его условием объявляется крушение более сильного оппонента.

Россия представляет собой с точки зрения стратегии особенный случай. Ей (как и Турции) присуща проблема внутренней хрупкости, способная подкосить даже самую искусную внешнеполитическую стратегию. Однако в текущей международной ситуации у российских элит есть ряд преимуществ. Выработанный с опытом прагматизм (нередко на грани цинизма) позволяет лучше соотносить цели внешней политики с доступными ресурсами. Прагматизм сочетается с достаточным уровнем эмпатии, готовности учитывать интересы соперников. Именно по этой причине России удается быть эффективным диспетчером безопасности на Ближнем Востоке или строить комплексные отношения с Китаем. Правда, российская эмпатия не распространяется на США и многие страны Европы – причина кроется в концептуальной дистанции между отечественным реализмом и западным идеализмом.

У России имеется обширный исторический опыт применения силы и дипломатии, и это делает ее стратегическую культуру одной из наиболее плодотворных. Российские элиты обладают большим запасом решимости и умеют мобилизовывать ресурсы для достижения внешнеполитических целей. Вероятно, стратегия, вытекающая из этих качеств, лучше прочих работает в условиях осыпания международного порядка и возрастающей анархии.

У каждого из названных государств есть существенные проблемы по части стратегий. Правда, наиболее крупные из них обладают тем преимуществом, что могут позволить себе ошибаться. По крайней мере, куда чаще, чем малые страны, у которых ресурс прочности существенно меньше и всякая ошибка грозит стать фатальной. Но и небольшие страны бывают значимы для международной системы, если их стратегия учитывает слабые места и формирует цели развития, опирающиеся на подлинные национальные потребности.

С – Стратегическая стабильность

Дмитрий Суслов

Д.В. Суслов – заместитель директора Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики».

Понятие стратегической стабильности вошло в российский внешнеполитический вокабуляр на рубеже 1980-х – 1990-х гг. одновременно с появлением соответствующей концепции. При этом уже в 1990-е гг. выявились отличительные особенности именно российского подхода. После распада СССР поддержание стратегической стабильности стало для Москвы не только вопросом национальной и международной безопасности – предотвращения ядерной войны и гонки вооружений, но и поддержания международно-политического статуса великой державы.

В США в период холодной войны для концептуализации отношений с Советским Союзом в области ядерного оружия использовались понятия «кризисная стабильность», «стабильность первого ядерного удара» и «стабильность гонки вооружений». В Советском Союзе открытых теорий ядерного сдерживания до конца 1980-х гг. не было.

Концепция стратегической стабильности возникла, когда острая конфронтация холодной войны уже сошла на нет, но СССР и биполярная структура международной системы еще существовали, равно как и огромные ядерные запасы обеих сверхдержав. Эта концепция совмещает в себе «стабильность первого удара / кризисную стабильность» и «стабильность гонки вооружений» и при этом призвана подчеркнуть стремление сторон подходить к вопросам стратегического сдерживания позитивно, через сотрудничество.

Впервые понятие упоминается в Договоре о ликвидации ракет средней и меньшей дальности[4], подписанном в 1987 году в Вашингтоне Михаилом Горбачёвым и Рональдом Рейганом. Затем оно получает развитие в «Совместном заявлении СССР и США относительно будущих переговоров по ядерным и космическим вооружениям и дальнейшему укреплению стратегической стабильности» (июнь 1990 г.). В этом документе говорится, что цель переговоров – «уменьшить опасность возникновения войны, особенно ядерной войны, обеспечить стратегическую стабильность, траспарентность и предсказуемость посредством дальнейших стабилизирующих сокращений стратегических арсеналов обеих стран. Это будет достигнуто путем поиска договоренностей, повышающих выживаемость, устраняющих стимулы для нанесения первого ядерного удара и воплощающих соответствующую взаимосвязь между стратегическими наступательными и оборонительными средствами».

То есть понятие «стратегическая стабильность» носило двусторонний российско-американский характер, касалось только стратегических ядерных вооружений и включало в себя как принципы развития ядерных арсеналов России и США, так и отношений двух стран.

Прежде всего, понятие «стратегическая стабильность», как и «стабильность первого удара / кризисная стабильность», означало поддержание такого состояния ядерных арсеналов двух стран и такого характера российско-американских отношений, при котором ни у одной из сторон нет стимула для нанесения первого удара. Это подразумевало, во-первых, наличие у обеих сторон надежного потенциала ответного удара, способного нанести неотвратимый неприемлемый ущерб, – то есть ситуацию взаимного ядерного сдерживания. Во-вторых, отсутствие у сторон вооружений, наиболее опасных с точки зрения ядерной эскалации. На тот период – систем ПРО и ракет средней и меньшей дальности, которые действительно могли бы создать соблазн нанести обезоруживающий (в случае с ПРО) или упреждающий (в случае с РСМД) удар. В-третьих, прозрачность и предсказуемость, что давало бы сторонам относительную уверенность в том, что угроза неожиданного ядерного удара минимальна и вторая сторона не стремится явным образом к стратегическому превосходству. Это обеспечивалось постоянным российско-американским диалогом по контролю над вооружениями, мониторингом и верификацией выполнения обязательств по ограничению и сокращению вооружений.

Общими для Москвы и Вашингтона целями укрепления стратегической стабильности (посредством двустороннего контроля над ядерными вооружениями и поддержания надежных потенциалов ответного удара) были уменьшение угрозы ядерной войны, ограничение гонки вооружений, постепенное сокращение ядерных вооружений в целом, а также укрепление двусторонних политических отношений.

Подобное понимание создало концептуальную основу для переговоров по Договору СНВ-1 (подписан в июле 1991 г.), а также установило тесную связь между понятиями «стратегическая стабильность» и «контроль над вооружениями». Мнение, что именно контроль над вооружениями является единственно надежным способом обеспечения стратегической стабильности, стало доминирующим. В дальнейшем эти понятия воспринимались как синонимы.

Однако распад СССР вскоре после подписания договора СНВ-1 и резкое сокращение международного веса России существенно скорректировали ее подход к концепции стратегической стабильности. Москва начала видеть в ней и в соответствующем взаимодействии с Вашингтоном способ обеспечения не только безопасности, но и статуса великой державы.

Это выразилось, прежде всего, в приверженности России приблизительному количественному паритету с Америкой в области стратегических ядерных сил (СЯС) и ситуации взаимного гарантированного уничтожения (ВГУ) в варианте «зрелого» периода холодной войны – несмотря на прекращение холодной войны и резко изменившееся положение России и США в мире. Изначальная концепция стратегической стабильности не настаивает на паритете и способности сторон стереть друг друга с лица Земли. В ней речь идет о сдерживании, понимаемом как сохранение потенциала для неотвратимого ответного удара с заведомо неприемлемым для агрессора ущербом, что отнюдь не обязательно обеспечивается паритетом. В отношениях Вашингтона и Пекина, например, сдерживание не имеет какого-либо намека на паритет (так называемое «минимальное сдерживание»).

Россия же на протяжении 1990-х и 2000-х гг. последовательно рассматривала любые отклонения от паритета и ВГУ как угрозу стратегической стабильности и собственной военной безопасности. Даже в период наибольших финансово-экономических трудностей 1990-х гг. Москва строго следила за тем, чтобы ее арсенал СЯС был приблизительно равен американскому и чтобы все последующие российско-американские договоры об ограничении и сокращении стратегических ядерных вооружений носили паритетный характер и не допускали приобретения одной из сторон количественного превосходства.

Также Россия жестко критиковала стремление Соединенных Штатов создать ограниченную систему стратегической ПРО. Именно фактор ПРО похоронил Договор СНВ-2. Сразу после одностороннего выхода Вашингтона из Договора по ПРО 1972 г. (и выхода России из ДСНВ-2) Москва начала создавать вооружения, способные преодолевать любые перспективные системы противоракетной обороны, включая новейшие тяжелые жидкостные МБР и гиперзвуковые носители ядерного оружия.

Разумеется, изначальное понимание стратегической стабильности тоже рассматривало системы ПРО как дестабилизирующие, указывая на «взаимосвязь между стратегическими наступательными и оборонительными средствами». Однако даже в российском, не говоря уже об американском, экспертном сообществе преобладает мнение, что никакие системы ПРО, которые США гипотетически могут создать в обозримой перспективе и тем более те, что создавались администрациями Джорджа Буша-младшего, Барака Обамы и Дональда Трампа, не способны поколебать российский потенциал ответного удара. Более того, наличие продвинутой системы предупреждения о ракетном нападении означает, что на практике речь в случае ядерной войны будет идти не об ответном, а об ответно-встречном ударе, минимизировать который средствами ПРО физически невозможно.

Причина жесткого подхода России в том, что она воспринимала создание Соединенными Штатами системы ПРО не только как фактор ослабления сдерживания, а как угрозу для стратегического паритета и ВГУ в классическом смысле.

Еще один пример приверженности России паритету и ВГУ – нежелание идти на дальнейшие сокращения СЯС после ДСНВ-3, как указывалось в официальной позиции, «без учета всех факторов, влияющих на стратегическую стабильность». Действительно, к началу 2010-х гг. США продвинулись существенно дальше России в области ПРО и высокоточных вооружений в неядерном оснащении, и эти системы стали рассматриваться как ослабляющие стратегическое сдерживание. Заговорили о «стирании грани» между ядерными и высокоточными обычными вооружениями в части их способности наносить обезоруживающий удар. Соответственно, Россия стала требовать их ограничения как условия дальнейшего сокращения СЯС.

Опять-таки на уровне теории российский подход полностью соответствует первоначальному пониманию стратстабильности. Однако на практике способность высокоточных неядерных вооружений вывести из строя значительную часть СЯС невелика, особенно в реалиях начала 2010-х годов. Россия стремилась не столько сохранить сдерживание как таковое, сколько предотвратить общий военный дисбаланс с США по мере их прогресса в области неядерных вооружений.

Наконец, доказательством приверженности России ВГУ и ее стремлению не допустить общий военный дисбаланс с Соединенными Штатами и НАТО служит повышение значимости ядерного оружия в ее военной доктрине после распада СССР. Это выразилось в отказе от советского принципа неприменения ядерного оружия первым (нынешняя ядерная доктрина РФ предполагает готовность применить ядерное оружие в ответ на неядерное нападение «в случае угрозы самому существованию государства») и в повышении значимости тактического ядерного оружия (ТЯО), которое стало рассматриваться как способ компенсировать превосходство НАТО в области неядерных средств. В связи с этим Москва жестко выступает против попыток Вашингтона включить ТЯО в контроль над вооружениями и установить для него какие-либо ограничивающие лимиты и правила.

Главная причина приверженности России стратегическому ядерному паритету и ВГУ – политическая. После распада СССР только в этих областях у Москвы сохранялось равенство с США и значительное превосходство над всеми другими центрами силы, включая Китай, а потому они стали важнейшими индикаторами статуса России как великой державы. Указание на особую ответственность России и Соединенных Штатов как стран, у которых свыше 90% мирового ядерного арсенала, за глобальную безопасность – одна из излюбленных тем внешнеполитической риторики Москвы.

Восприятие Россией статуса ядерной сверхдержавы как чуть ли не несущей опоры ее великодержавности предопределило и ее отношение к контролю над вооружениями. Москва воспринимала его не только как механизм уменьшения угрозы ядерной войны и ограничения гонки вооружений, но и как важнейший способ подчеркивать и институционализировать свой статус уникального партнера США по управлению стратегической стабильностью, державы, на которую возложена великая миссия обеспечивать мир и безопасность на всей планете.

Это выражалось, во-первых, в стремлении России сохранять процесс и континуум российско-американского контроля над вооружениями, не допускать периодов отсутствия действия договоров по типу СНВ-1 вопреки периодическим попыткам США положить этому процессу конец. Так, после одностороннего выхода Вашингтона из Договора по ПРО и гибели ДСНВ-2 Москва приложила немалые усилия, убеждая администрацию Буша-младшего, утверждавшую, что контроль над вооружениями потерял актуальность, все же не допускать его полного развала. Результатом стал Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов, который, хотя и казался легковесным по сравнению с Договорами СНВ-1, СНВ-2, все же был юридически обязывающим документом, сохранявшим формат двустороннего сотрудничества России и США по контролю над вооружениями. Аналогичные усилия Москва предпринимает сегодня, пытаясь убедить администрацию Трампа продлить ДСНВ-3.

Во-вторых, торжественное подписание «больших» договоров с американцами часто рассматривалось как признание лично президента России мировым лидером. Своего рода международная легитимация. Во многом именно соображения статуса толкали Москву к тому, чтобы подписать с США Договор СНВ-2 ещё до вступления в силу Договора СНВ-1: Борису Ельцину хотелось выглядеть не менее значимым мировым лидером, чем был подписавший ДСНВ-1 Михаил Горбачёв.

В-третьих, Россия болезненно реагирует на нынешние призывы администрации Трампа лишить ее статуса эксклюзивного партнера США по вопросам стратегической стабильности и включить в переговоры по контролю над вооружениями Китай. Негативное отношение к этой идее связано не только с невозможностью ее воплощения в жизнь в силу нежелания Пекина участвовать в подобном процессе, пока Москва и Вашингтон не понизят свои ядерные арсеналы до его уровня, и не только с тем, что оно в целом выглядит как попытка найти оправдание для непродления двустороннего российско-американского ДСНВ-3 на новый срок. Подключение Китая ликвидирует последнюю область мировой политики, в которой Москва заведомо важнее и влиятельнее Пекина. Вот почему Россия продолжает уговаривать администрацию Трампа все же продлить действие ДСНВ-3 до 2026 г. и использовать этот период для выработки новых или коррекции прежних подходов к поддержанию стратегической стабильности.

В последнее время в мире происходят настолько серьезные изменения, что и российский подход к стратегической стабильности, характерный для периода после распада СССР, и ее понимание образца 1990 г. стремительно устаревают. Приобретение неядерными вооружениями стратегических свойств и стирание грани между войной и миром в корне меняют содержание угрозы ядерной войны: сегодня ее начало гораздо более вероятно вследствие эскалации неядерного конфликта, нежели неожиданного ядерного нападения. Стремительная диверсификация средств нанесения стратегического ущерба, которые сегодня включают в себя в том числе киберсредства, меняют природу гонки вооружений и делают продолжение традиционного процесса ограничения и сокращения СЯС нереализуемым технически и бессмысленным с военной точки зрения.

Все это разрывает казавшуюся в 1990 г. незыблемой связь между стратегической стабильностью и контролем над вооружениями в виде системы соглашений и режимов по сокращению и ограничению СЯС. Последние уже не в силах гарантированно свести угрозу ядерной войны к минимуму. Они также перестают оказывать решающее влияние на гонку вооружений. Она ведется в других средах, ставших стратегическими. Гонка же ядерных вооружений теряет военный смысл в условиях появления гиперзвуковых носителей, позволяющих нанести агрессору неприемлемый ущерб при любом количественном уровне его СЯС и ПРО. Да и сами эти договоры последовательно отмирают.

Диверсификация стратегических вооружений делает поддержание количественного паритета с Соединенными Штатами по СЯС невозможным и еще более бессмысленным с точки зрения сдерживания. Даже новейшие российские гиперзвуковые системы – шаг в сторону от паритета и возможность отказаться от него на политико-доктринальном уровне.

Конфронтация США с Китаем, которая имеет все шансы стать главной темой международных отношений ближайших десятилетий, вкупе с совершенствованием стратегических сил КНР ставят крест на двусторонней российско-американской природе стратегической стабильности. Экономические и технологические ресурсы Китая позволяют ему совершить в случае необходимости рывок и выйти на уровни СЯС России и Соединенных Штатов к 2030-м годам. Уже сейчас Россия, как заявил в октябре 2019 г. Владимир Путин, содействует модернизации китайской СПРН, укрепляя тем самым ситуацию ВГУ между США и Китаем.

С – Суверенитет

Александр Филиппов

Понятие «суверенитет» – несомненно, одно из ключевых для российского политического, в том числе внешнеполитического, нарратива.

«Суверенитет» является, прежде всего, формулой политической риторики, то есть публичной речи, опознаваемой как политическая. Риторика суверенитета может иметь вид описания фактического положения дел, однако по сути это всегда послание о должном и недолжном. Упоминание о суверенитете есть способ напомнить о нем, утвердить требование, указать на возможность утраты и необходимость восстановления.

Смысл слова «суверенитет» ясен: это высшая власть. Поэтому суверенен в государстве тот, за кем, хотя бы на словах, она признается. В международных отношениях суверенитет есть признание, опять же – хотя бы на словах, независимости внутренней суверенной власти от внешних политических сил, от других государств, а еще более точно – независимость внутренних суверенов одних государств от внутренних суверенов других. Утверждение «такая-то страна есть суверенное государство» означает, что верховная власть в этой стране принимает решения, которые не продиктованы верховной властью других стран.

Но здесь-то и начинаются проблемы. Международное право и международные организации могут быть проблемой для тех, кто принимает суверенные решения, а внутренний суверенитет может быть проблемой для международного права и международных организаций. Способы постановки проблемы и ее решения меняются с годами, и если в 2000-е гг. и немного позже мы часто слышали, что время классического суверенитета ушло[5], что само понятие может считаться чуть ли не устаревшим, то в середине и ближе к концу 2010-х гг. ситуация изменилась. «Для нас суверенитет означает контроль над своим правительством. Таким образом, те, кто предлагает “разделить” или “объединить” американский суверенитет с международными организациями, чтобы вместе справляться с “глобальными” проблемами, говорят в реальности вот что: мы должны уступить часть нашего суверенитета институтам, которые будут находиться под влиянием или даже контролем также и других наций. Это, несомненно, формула уменьшения автономии США и нашего контроля над своим правительством»[6], – писал в начале десятилетия Джон Болтон. Болтон был последователен. Он атаковал не только Барака Обаму, левых университетских интеллектуалов и глобалистов, глобальное управление во всех его видах, но и саму идею международного права, проницательно, как оказалось впоследствии, указывая на то, что вопрос о роли и границах международного права и суверенитета станет ключевым в дискуссиях ближайших лет[7].

Действительно, чуть ли не наугад выбранное в источниках 2016 г. суждение в пользу Дональда Трампа кажется просто продолжением предыдущего: «Как следует нами править – посредством ли американского конституционализма или международного права? Должно ли правление быть укоренено в американском суверенитете или в глобальном управлении? … Есть ли право у американского народа сохранять и продолжить свой образ жизни или нет? Есть ли у американцев право быть законодателями самим себе или важнейшие решения будут принимать за них другие (например, иностранные судьи)?».[8]

Эти вопросы имеют риторический характер, все «да» и «нет» уже известны заранее. Однако такова риторика суверенитета! Несмотря на все значение этой позиции для Америки и Америки для всего мира, в самой сути этих формулировок нет ничего специфически американского, как нет ничего специфически американского в том более общем движении, которое эти формулировки иллюстрируют и которое, как мы видим, набирает силу в последние годы. Суверенитет видится в этой перспективе как род очевидности, безусловного блага. Мы должны рассмотреть эту очевидность, не останавливаясь на исследовании истории и множества источников, которые часто противоречат друг другу, хотя бы потому, что побеждающее в наши дни понимание суверенитета, в общем, достаточно простое и достаточно старое, словно бы выносящее за скобки всю интеллектуальную работу, которая совершается по сей день.

Что собой представляет это понятие? Прежде всего, оно предполагает, что суверенитет имеет отчетливо территориальный характер. Это далеко не очевидно по отношению ко всей вообще высшей власти, но имеет принципиальное значение в современном мире. Суверенная территория, то есть территория, на которую распространяется власть и на которой действуют законы, и является интуитивной очевидностью, опорой для политиков и политических публицистов. «Суверенитет – это территориальное определение политической власти. Территориальность стала принципом основания суверенной государственности в период раннего модерна и остается такой до сих пор»[9]. Территория, в принципе, может быть огорожена. Вокруг нее можно поставить забор, опутать колючей проволокой, закрыть небо над ней при помощи разного оружия… То же касается и людей: люди находятся на территории, и в понятие территориального государства недаром включено понятие физической силы, насилия, направленного на тело, которое находится в пределах досягаемости и, в целях реализации суверенной власти, может быть ограничено в перемещениях, подвергнуто чувствительному наказанию или, наоборот, снабжено пищей, теплом и средствами передвижения. Не в наказании и не в поощрении и поддержке как таковых состоит дело. Дело именно в живом теле. Из тел состоит население, народ, граждане, которые в большинстве современных стран объявлены носителями суверенитета, неотчуждаемым истоком власти.

Таким образом, суверенитет, как мы видим, без сомнения распространяется на людей в их телесности, поскольку они находятся на принципиально огораживаемой территории. Он распространяется на них, как на вещи, поскольку они доступны прямому физическому воздействию. Суверенитет также распространяется и на неодушевленные предметы, про которые можно сказать, например, что они находятся в собственности государства и под его контролем, а также на те нормы, в соответствии с которыми это воздействие на тела и предметы могло бы совершаться. Народ, что кажется вполне очевидным, располагается, как правило, на территории, является солидарным сообществом, которое определяет самое себя. Такова идея народного суверенитета, в ней так или иначе зашита идея «политического тела», как бы это ни называлось.

Конечно, это метафора, но иногда метафоры, употребляемые как бы полусознательно, без дополнительной работы над ними, начинают словно бы мыслить за нас, вместо нас. Полезно бывает вернуться к истокам собственной мысли, чтобы проверить, не связана ли с ней такая подспудная работа метафоры. В данном случае без метафоры тела все очевидности, все традиционные интуиции суверенитета кажутся бессмысленными.

Но чем больше мы отходим от этой, говоря языком философии, непосредственной телесности, тем сложнее говорить о суверенитете. Вся критика суверенитета так или иначе связана с оспариванием его основной метафоры и связанных с нею понятий. Здесь важно провести различия.

Один из самых распространенных способов борьбы против суверенитета государства связан не с отказом от метафорики политического тела как таковой, а с ее переинтерпретацией. Сначала связь государства и политического тела народа должна быть поставлена под сомнение. «Население», если оно очевидным образом разнородно, а территория, на которой оно находится, велика, риторически перестает считаться народом, за этим народом больше нет очевидности коллективного тела, зато она есть за другими, как правило, меньшими группами, однородность которых подтверждается языком, религией, подлинным или вымышленным общим происхождением и тому подобным. Логика сопряжения народа и территории, логика суверенитета сохраняется, но переносится на меньшие образования.

Иной случай – это сохранение ставки на телесность, но уже не коллективную, а индивидуальную. Отказ от метафорики политического тела и акцент на то, что самым подлинным, интуитивно неоспоримым, достоверным является индивид как живое смертное существо, приводит к идее естественных прав индивида, от имени которых можно оценивать, ставить под сомнение, оспаривать права любой общности, прежде всего, конечно, традиционного суверенного государства. Современное международное право, строго говоря, уже ставит права личности выше прав политической общности. Защита прав человека образует ядро международного права, в котором далеко не всегда удается находить баланс между уважением к правам человека и соблюдением принципа суверенитета. Однако критики суверенитета последовательны, они идут еще дальше, усматривая в перспективе «глобальный легальный порядок» всего человечества[10].

Наконец, третье направление – это радикальная детерриториализация социального.

Современные средства коммуникации уничтожают расстояния. Еще в самом начале XX века Георг Зиммель проницательно замечал, что деньги побеждают пространство. Если у вас есть деньги, недоступные прежде товары окажутся у вас, а события в мире денег подействуют одно на другое, даже если биржи, например, сильно отдалены друг от друга.

С введением электронных средств коммуникации не только в экономическую, но и в повседневную жизнь указание на уменьшение роли традиционно понимаемого физического пространства стало общим местом. Идеи, культурные образцы (например, образовательные системы, способы подачи новостей и многое другое) преодолевают государственные границы, не будучи телами, то есть, строго говоря, не преодолевают их, а существуют помимо них, в другом измерении. Новые пространственные образования вроде «мировых городов» иначе организуют территории, становятся узлами мировой системы коммуникаций, которые находятся, с одной стороны, в теле государств, а с другой – на совершенно особом, автономном положении.

Международные организации и международно-правовые регуляции, ими производимые, безусловно, требуют реализации на территориях. Отсюда, собственно, известная концепция «R2P» (Responsibility to Protect), которая широко обсуждалась международными юристами в начале 2000-х гг. Данная концепция «берет за отправную точку человеческие потребности и перемещает фокус с прав государства на обязанности государства (и его ответственность)», трансформируя тем самым понятие суверенитета[11]. 

Во всех этих случаях более традиционно понимаемый суверенитет размывается, находится под угрозой, кажется, ему грозит если и не исчезновение, то еще более существенное, чем прежде, ограничение. Но все ли чисто в этих аргументах? С одной стороны, мы видим, что пространство, тело и суверенитет действительно не могут быть сохранены в привычных форматах. Но с чем же тогда связаны успехи тех движений, которые в буквальном смысле слова могут быть названы реакционными, то есть являются реакциями на далеко зашедшие процессы глобализации и детерриториализации политики.

Возможно, вопрос о суверенитете должен быть действительно поставлен по-новому. Вот несколько оснований. Во-первых, его нужно радикально отделить от идеи коллективного тела, у которого есть некая особая, привилегированная естественность по сравнению с другими коллективными образованиями. Дело не в том, что государство не имеет здесь преференций, а в том, что в современном мире оно проиграет эту войну риторик другим поднимающимся общностям с их притязаниями. Радикальный отказ от этой риторики не подрывает государство, он подрывает притязания его соперников.

Во-вторых, государства должны перепроверить то, что может и что не может находиться в зоне их ответственности. Притязать на права там, где не способен проявить ответственность, – не лучшая тактика и худшая стратегия.

Россия. ЕАЭС > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305437

Ракеты, выпущенные по объектам Saudi Aramco, сбиты системами ПВО

Силы противовоздушной обороны Саудовской Аравии сбили на прошлой неделе ракеты, нацеленные на нефтяные объекты саудовской нефтегазовой госкомпании Saudi Aramco, сообщила американская газета The Wall Street Journal, ссылаясь на представителей королевства. «Представители Саудовской Аравии по этому поводу заявили, что все удары были сорваны на прошлой неделе. Aramco от комментариев отказалась», — уточняет издание.

Саудовская Аравия и США обвиняют в нападениях Иран, который поддерживает хуситов. Иран, отмечает WSJ, свою причастность отрицает.

29 января правящие на севере Йемена мятежники из движения «Ансар Алла» (хуситы) заявили о нанесении ракетных ударов по объектам Saudi Aramco и двум аэропортам в городах Джизане и Абхе на юго-западе королевства.

Удары по объектам Saudi Aramco в Саудовской Аравии в 2019 году, за которые взяли на себя ответственность хуситы, привели к падению наполовину нефтедобычи в королевстве, отмечает ПРАЙМ.

Нефть может подорожать до $183 к 2050 году

Цена нефти марки Brent может достигнуть $183 за баррель к 2050 году (по курсу 2019 года), прогнозирует статистическое подразделение Минэнерго США в Годовом энергетическом прогнозе 2020 года с прогнозом до 2050 года.

Агентство смоделировало самую высокую и самую низкую цену. По сравнению со $105 за баррель в контрольном примере цена может составить $46 в случае низкой стоимости нефти. Цены на нефть в будущем будут определяться балансом мировых рынков, на которые в первую очередь влияют факторы, не просчитываемые Национальной системой энергетического моделирования.

Распространение нового вида коронавируса в Китае, крупнейшем импортере нефти в мире, и связанные с этим опасения по поводу снижения спроса на сырье вызвали дискуссии относительно будущего сделки ОПЕК+. Текущее падение цен на нефть во многом вызвано другими факторами — теплой зимой и ослаблением геополитической напряженности вокруг Ирана, отмечает «Коммерсант».

США после удара по базам хотят разместить в Ираке системы ПВО Patriot

США работают с правительством Ирака по вопросу размещения в стране своих систем ПВО Patriot, заявил журналистам в Пентагоне министр обороны США Марк Эспер.

Один из журналистов задал ему вопрос, почему Штаты не переместили системы ПВО Patriot в Ирак после ракетного обстрела Ираном по иракским военным базам.

"Мы должны обеспечить разрешение со стороны правительства принимающей страны. Мы должны это разработать и проработать", – приводит РИА Новости слова Эспера.

Председатель Объединенного комитета начальников штабов ВС США генерал Марк Милли, в свою очередь, заявил, что Штаты работают над этим вопросом с Ираком.

Обстановка на Ближнем Востоке накалилась после удара американских войск по объектам шиитской "Катаиб Хезболлы" в Сирии и Ираке в конце декабря. Тогда сторонники движения начали штурм американской дипмиссии в Багдаде. Затем в ходе спецоперации Вашингтона были убиты иранский генерал Касем Сулеймани и замглавы иракского шиитского ополчения Абу Махди аль-Мухандис, которых США считают причастными к организации штурма посольства.

В ночь на 8 января Иран нанес ракетные удары по американским базам в Ираке, назвав это возмездием за убийство Сулеймани.

Ранее радио Sputnik сообщило, что число пострадавших при обстреле Ираном американских баз в Ираке выросло до 50.

США продлили исключения из санкций для ряда ядерных проектов в Иране

Татьяна Смайловски. США продлевают исключения из санкций для четырех ядерных проектов в Иране на 60 дней, заявил спецпредставитель по Ирану Брайан Хук.

"США продлевают на 60 дней четыре ядерных исключения из санкций, которые позволят продолжить реализацию проектов по нераспространению, ограничивающих действия Ирана в ядерной области", - сказал он. В то же время он предупредил, что госсекретарь США Майк Помпео может в любой момент принять решение об обратном, в зависимости от развития ситуации.

Исключения из санкций позволят странам, в том числе и России, продолжить взаимодействие с Ираном по тяжеловодному реактору в Араке, АЭС Бушер, по тегеранскому исследовательскому реактору и другим инициативам в области атомной энергетики.

Ранее агентство Рейтер сообщило, что по вопросу продления исключений из санкций были разногласия между госдепом и минфином, однако в итоге позиция последнего ведомства перевесила.

В 2015 году "шестерка" (Великобритания, Германия, Китай, Россия, США, Франция) и Иран объявили о достижении Совместного всеобъемлющего плана действий. Соглашение предполагало снятие санкций в обмен на ограничение ядерной программы Ирана. Сделка в первоначальном виде не прожила и трех лет: в мае 2018 года США объявили об одностороннем выходе из нее и восстановлении жестких санкций против Тегерана. Иран заявил о поэтапном сокращении своих обязательств в рамках соглашения.

Отношения США и Ирана еще более обострились после гибели в начале января в Ираке иранского генерала Касема Сулеймани в результате американской спецоперации. Иран в ответ выпустил ракеты по базам в Ираке, где расположен военный контингент армии США. По данным Пентагона, при обстреле баз пострадали 50 американских военнослужащих.

США продлили четыре ядерных исключения из санкций по Ирану на 60 дней, заявил спецпредставитель по Ирану Брайан Хук.

"США продлевают на 60 дней четыре ядерных исключения из санкций, которые позволят продолжить реализацию проектов по нераспространению, ограничивающих действия Ирана в ядерной области", – цитирует его РИА Новости.

При этом он заявил, что госсекретарь США Майк Помпео в зависимости от развития ситуации может отменить это решение.

Введенные исключения позволят странам, в том числе России, продолжить взаимодействие с Ираном по тяжеловодному реактору в Араке, АЭС Бушер, по тегеранскому исследовательскому реактору и другим инициативам в области атомной энергетики.

Соглашения о совместном плане действий "шестерка" (Великобритания, Германия, Китай, Россия, США, Франция, – ред.) и Иран достигли 14 июля 2015 года. Предполагалось снятие санкций в обмен на ограничение иранской ядерной программы.

Однако в мае 2018 года США объявили об одностороннем выходе из сделки и восстановлении жестких санкций против Ирана. Тегеран в ответ объявил, что прекращает выполнять ряд пунктов СВПД.

В Иране прокомментировали новые санкции США

Тегеран продолжит развитие ядерной программы, несмотря на санкции США против главы Организации атомной энергии Ирана (ОАЭИ), заявил ее официальный представитель Бехруз Камальванди.

"Внесение лиц в так называемый санкционный список, в том числе главы ОАЭИ Али Акбара Салехи, является своего рода политической игрой со стороны США, связано с их бессилием и не имеет какого-либо смысла", - сказал Камальванди агентству Fars, назвав новые санкции "ребячеством".

"(Развитие – ред.) ядерной программы будет продолжено", - добавил он.

США в четверг расширили санкции против Ирана, ограничительные меры введены в отношении главы Организации атомной энергии Ирана Али Акбара Салехи и самой организации. Теперь их активы на территории США, согласно общим правилам, заморожены. Кроме этого, любые сделки с ними третьих лиц являются объектом вторичных санкций.

Оливер Стоун отметил качество работы RT

Американский режиссер Оливер Стоун в интервью ведущему RT и экс-президенту Эквадора Рафаэлю Корреа возмутился отношением в США к работе СМИ.

"Я хочу сказать, что в настоящее время канал RT предлагает качественную информацию, и тем не менее его постоянно высмеивают в моей стране. До меня доходит искаженная, крайне искаженная информация. Я могу читать американскую прессу, но все СМИ всегда пишут одно и то же", — заявил он.

Стоун добавил, что американские СМИ не освещают альтернативные точки зрения.

"Окей, я понимаю вашу точку зрения, но мне хочется услышать также альтернативное мнение. Однако мы не слышим точку зрения Ирана или Китая, мы не слышим точку зрения Кореи, Венесуэлы… Нам это недоступно. И это возмутительно. В итоге люди глупеют на глазах", — сказал режиссер.

Он назвал подобную ситуацию "массовым гипнозом", когда владеющие медиапространством люди блокируют доступ к альтернативным источникам информации.

Полную версию интервью смотрите на сайте RTД.

Конгресс США отменил разрешение на применение силы в Ираке

Палата представителей конгресса США проголосовала за отмену разрешения на военные действия в Ираке от 2002 года, свидетельствуют результаты голосования. Это разрешение администрация Дональда Трампа использовала как обоснование операции против иранского генерала Касема Сулеймани в Багдаде.

Отмену разрешения конгресса поддержали 236 членов палаты представителей, против были 166. Трамп уже обещал наложить вето на данное решение конгресса.

В США по конституции конгресс решает вопросы объявления войны и выделения на нее средств. При этом де-факто администрации США используют прошлые разрешения конгресса для широкого спектра силовых и военных операций в ряде стран.

США провели в Багдаде 3 января операцию по ликвидации иранского генерала Касема Сулеймани. В ответ Иран нанес ракетные удары по иракским базам, где расквартированы американские военнослужащие, 50 американцев получили контузии. На фоне ожидания возможных атак США иранские военные в тот же день по ошибке сбили украинский пассажирский самолет, погибли 176 человек.

Демократы в конгрессе резко критиковали Трампа за действия против Ирана, заявляя, что президент подверг страну опасной военной эскалации.

«ПОЛИТИЧЕСКОМУ ЛИДЕРУ НЕОБХОДИМО ТЩАТЕЛЬНО УПРАВЛЯТЬ ОБЩЕСТВЕННЫМ МНЕНИЕМ…»

ДОМИНИК ЛИВЕН - Автор многочисленных книг по русской истории, лауреат премии Валдайского клуба за 2018 г., премия вручается за выдающийся вклад в анализ международных процессов.

АЛЕКСАНДР СОЛОВЬЕВ - Заместитель главного редактора журнала «Россия в глобальной политике».

Известный британский историк с российскими корнями размышляет об основах внешней политики России, применимости исторических исследований к пониманию международных отношений и вызовах, с которыми мир столкнется в ближайшем будущем.

Александр Соловьев: Одной из наиболее, пожалуй, известных в кругах международников попыткой дать комплексное концептуальное описание советской внешней политики была так называемая «длинная телеграмма» Джорджа Кеннана, впоследствии появившаяся в печати как “X Article”. Есть ли необходимость в своего рода «X Article – издание дополненное и обновленное» сегодня? Если есть, как бы вы подошли к решению такой задачи? 

Доминик Ливен: В сегодняшнем Вашингтоне подобная работа едва ли привлечет внимание. Американская политическая элита настолько одержима собственными проблемами, что внешняя политика (особенно в отношении России и Украины) переплетена с внутренними и партийными интересами и подчинена им в огромной – даже для США – степени. Я не эксперт по современным международным отношениям и поэтому в любом случае такую статью писать не мне. Но на самом деле я согласен с большей частью того, что написал Томас Грэм в своей недавней статье в Foreign Affairs[1]. Вместе с моим братом Анатолем[2], возможно, мы могли бы подготовить довольно интересную «Статью X», но единственная проблема в том, что ни одно правительство не примет ее к сведению. 

Соловьев: Какие из внешнеполитических концепций можно считать фундаментальными для России? «Иду на вы!», «Москва – третий Рим», «Северный аккорд», «Концерт наций», «Священный союз», «Панславянство» (либо «Русский мир»), «У России только два союзника: армия и флот» и так далее. 

Ливен: Мне кажется, что важнейшая реальность, лежащая в основе геополитического положения и внешней политики России, заключалась в том, что до XVI в. она граничила с сильнейшими военными державами мира (с различными евразийскими степными полукочевыми государствами, самыми могущественными из которых были империи Чингисхана и Тимура), а с XVI до XX столетия ее западным соседом был самый мощный и экспансионистский регион в мировой истории – Европа. 

Россия извлекла определенную выгоду из своего периферийного положения. Так, когда Монгольская империя распалась, а военные технологии (и другие факторы) благоприятствовали уже не кочевым народам, а оседлым, Россия смогла пройти весь путь к Тихому океану без особого сопротивления. Обратите внимание на контраст с Оттоманской Портой. На территории современного Ирана на смену государству Хулагуидов со временем пришли шииты Сефевиды, представлявшие серьезнейшую военную и идеологическую угрозу для османов в Анатолии и прочный барьер для любой попытки османской экспансии на Восток. 

Соловьев: Каковы характерные черты международной (само)идентичности России: (велико)державность, имперскость, подчеркнутое внимание к суверенитету, императив безопасности? Менялись ли они со временем? 

Ливен: Империя (и имперскость) – часть российской истории и идентичности. То же можно сказать, например, о Китае или англичанах. Но пережить распад сухопутной империи, где все территории сопряжены, гораздо сложнее, чем морской, с территориями за океаном – как психологически, так и по веским практическим причинам. Старая поговорка о том, что у Англии была империя, а Россия была империей, в чем-то верна. Лишиться того, чем ты обладаешь, проще, чем лишиться того, чем ты являешься. Как бы то ни было, одним из важнейших факторов, обусловивших и повлиявших на Brexit, была ностальгия англичан по времени, когда весь мир замирал в благоговении, стоило льву шевельнуть хвостом. 

Соловьев: Можно ли назвать внешнюю политику России со времен империи стратегически последовательной? Или же она была скорее оппортунистической, приспособленческой? Являлась ли Россия ведущим актором или просто следовала за ситуацией? 

Ливен: Большинство государств действуют в соответствии с контекстом и обстоятельствами, по крайней мере, до определенного момента. Иногда они проявляют инициативу, иногда их сдерживают неподконтрольные им силы, на которые приходится реагировать. Россия не стала исключением. Но в «большой стратегии» Российской империи сохранялись элементы преемственности. В XVII и XVIII вв. ее приоритетными задачами были последовательная и эффективная экспансия в плодородные регионы и контроль над истоками рек – и это лишь два примера. В XIX в. вплоть до 1914 г. Россия вела внешнюю политику в соответствии с теми же принципами, что и большинство других великих держав. Она приняла принципы европейской системы и равновесия сил. 

Во многих политических системах, в том числе в европейской с 1500 по 1945 гг., периферийные государства обладали большей свободой, чем центральные, поэтому великие европейские империи были созданы периферийными державами: Англией, Францией, Испанией, Португалией, в определенной степени Голландией на одном «краю» Европы и Россией – на другом. И Китай более 2000 лет назад не случайно был объединен периферийной державой – царством Цинь, которое одолело своих соперников, находившихся в центре, в ядре геополитической системы. 

Суть периферийной власти заключается в том, что вы можете использовать военную, административную и налоговую машину, отточенную конкуренцией внутри системы, для завоевания территорий за ее пределами, находящихся под управлением менее могущественных и развитых государств. В Китае периферийная власть (Цинь) достигла этого уровня в IV–III вв. до нашей эры. Гораздо труднее завоевать международную систему изнутри. Это было ключом к европейской геополитике между 1750 и 1945 годами. Французы в 1799–1814 гг. и немцы дважды в XX в. завоевывали ядро Европы, но затем сталкивались с огромной проблемой преодоления одновременного сопротивления двух крупных периферийных центров власти – Англии и России, получивших огромные ресурсы за пределами Европы. 

Соловьев: Если говорить о преемственности российской внешней политики (с имперских времен, через СССР и к современной России), то не попытался ли Михаил Горбачёв сломать систему? Была ли это девиация или здесь тоже можно усмотреть преемственность?

Ливен: Я не считал Горбачёва первооткрывателем в 1984–1991 годы. В результате целого ряда совпадений я в то время был не слишком важным, но привилегированным советником Маргарет Тэтчер по внешней политике и первый и единственный раз в жизни посвятил много времени изучению современной российской политики и написанию статей в прессе, выступлениям по телевидению и так далее. Я тогда видел в Горбачёве наследника Александра II. Подобно тому, как России при Александре угрожали изменения в мировой экономике (приход промышленной революции в Западную Европу), так и горбачёвская Россия рисковала потерять позиции современной сверхдержавы из-за наступившей постиндустриальной эпохи. На мой взгляд, Горбачёв, как и Александр II, желал, прежде всего, сделать Россию конкурентоспособной, страной, которой ее правители могли бы гордиться в новой для мировой экономики – а значит, и для международных отношений – эпохе.

Как и Александр II, Горбачёв действовал в эпоху торжества либеральных ценностей на Западе, когда ключевые элементы либерализма рассматривались не только как желательные ценности сами по себе, но и как неотъемлемые для успешной экономической, культурной и политической современности. Я считал неслучайным, что многие ключевые термины перестроечных лет – законность (верховенство закона), гласность и так далее – были заимствованы из периода александровских реформ. Я не хотел бы принижать Горбачёва и его время – нет ничего плохого в желании лидера править такой страной, которой он мог бы гордиться. В любом случае альтернативой тому, чтобы оставаться империей, была перспектива оказаться съеденным другой империей. 

Соловьев: Насколько исторические аналогии применимы в изучении международных отношений? 

Ливен: Исторические аналогии не дают ответов, но ставят вопросы и предупреждают. В какой-то мере страны и их лидеры руководствуются исторической памятью и национальными мифами, поэтому исторические знания необходимы для понимания современной политики. 

Соловьев: И как изучение истории, по вашему мнению, может помочь изучению международных отношений? 

Ливен: Лучше подумать о значении истории для тех, кто занимается внешней политикой в настоящее время. Когда Горбачёв начал реформы, мне было совершенно очевидно, что в результате его действий обязательно возникнет огромная внутриполитическая опасность не только для его режима, но и для самого имперского государства, то есть Союза, который я считал своего рода неоимперией. Параллели с дилеммами Александра II были слишком очевидны. В случае Горбачёва дилеммы, несомненно, были более серьезными, потому что демократия в 1980-е гг. была гораздо более распространенной, чем в 1860-е годы. Даже в советской конституции говорилось о демократии и теоретически позволялось республикам отделяться, что сделало «законность» в 1980-е гг. еще более серьезной угрозой, чем в 1860-е. 

Либерализаторские реформы, которые не приводят к полноценной демократии, гораздо труднее легитимировать. Кроме того, советская империя простиралась на всю Восточную и Центральную Европу. И вспоминания о польском восстании 1863 г. заставляли с тревогой ожидать, что возможное возвращение Горбачёва к традиционным имперским попыткам «обручить» русские автократические традиции и политию с элементами западного либерализма может вызвать серьезные проблемы как в Восточной Европе, так и в некоторых советских республиках. 

Тогда меня поразило (и продолжает поражать и сейчас), что полномасштабные либеральные реформы были начаты – даже в политической сфере – без очевидного понимания их возможных последствий. Я думаю, что одной из причин этого было то, что советское руководство в значительной степени отрезало себя от российской истории – прежде всего, от дореволюционной. Коммунистическая идеология не только искажала прошлое, но и не позволяла лидерам страны проводить исторические параллели с вызовами современности и делать сравнения. 

Я ни в коем случае не хочу обидеть Михаила Горбачёва, которого считаю благородным человеком и патриотом, но, учитывая происхождение моей семьи и тогдашнее положение во внешнеполитическом аналитическом центре Тэтчер, я оказался в довольно странной ситуации, поскольку наибольшее сочувствие я испытывал к Николаю Рыжкову. Полагаю, он был консерватором, как и я. 

Соловьев: Не могли бы вы подробнее – в российском контексте – остановиться на классическом либеральном тезисе о том, что внешняя политика является продолжением внутренней политики? Этот тезис часто оспаривается… 

Ливен: Я не думаю, что российская внешняя политика в имперскую эпоху определялась внутренними политическими соображениями и влияниями в большей степени, чем в Великобритании, Франции или Германии – я бы даже сказал, что в меньшей степени. И уж, конечно, в гораздо меньшей степени, чем реалии внутренней политики влияют на внешнюю политику современных США. 

Соловьёв: Западоцентризм и связанные с ним догоняющие модернизации, реваншизм (или ревизионизм, в котором сегодня Запад обвиняет Россию) – это непременная составляющая российской внешней политики?

Ливен: Что касается периода 1613–1991 гг., то главной общей чертой российской политики при любом правлении было стремление выжить перед лицом вызовов Запада, оставаясь при этом великой державой. Основным моментом было то, что Запад опережал Россию и в экономике, и в образовании, и в плане административно-финансовых ресурсов. Конечно, коммунистическая идеология серьезнейшим образом отличалась от того, что было до 1917 г., но основная парадигма – «догнать Запад», – на мой взгляд, сохранилась. Фактически она даже несколько укрепилась, поскольку советский догмат о необходимости обогнать капиталистический Запад «надстроился» на более ранние российские опасения и комплексы относительно своей неполноценности и отсталости. 

Петр I и его преемники стремились догнать Европу «старого режима». Победа России над Наполеоном ознаменовала их успех. Затем последовала промышленная революция, которая надолго сдвинула баланс сил в сторону Запада. Крымская война грубо обрушила эту реальность на российских императоров – их империя воевала, перемещалась и общалась, используя технологии доиндустриального мира, а англичане и французы имели пароходы, железные дороги, телеграф и нарезные мушкеты «квазимассового» производства. 

На мой взгляд, история России с 1856 по 1970 гг. во многом определялась желанием сохранить статус великой державы в индустриальную эпоху. Конечно, речь шла не только о внешней силе. Промышленная революция (и в некоторой степени наследие Французской революции) имела драматические последствия с точки зрения управления современным обществом. 

Романовы создали очень успешную во многих ключевых аспектах империю. Но превращение ее в жизнеспособное современное государство представляло огромную проблему. С этим вызовом сталкивались все старые империи, и никто не выжил. Советский Союз, на мой взгляд, был очень интересной попыткой слияния империи и модерна определенного (социалистического) типа, но огромные издержки этого эксперимента легли на российский народ, так что в конечном итоге эксперимент потерпел неудачу. 

Соловьев: Как эксперт по истории империй можете ли вы описать постимперский синдром? Испытывает ли его Россия? И если да, то как это проявляется? 

Ливен: Российский постимперский синдром понять легко. В Великобритании я говорю людям, что для того, чтобы понять ситуацию в России после 1991 г., англичанин должен представить себе, что Британская империя исчезла в 1930-е гг. (когда большинство англичан воспринимали ее существование как нечто само собой разумеющееся) и что это сопровождалось отделением Шотландии (Украина) и Уэльса (Белоруссия). Только в России все еще хуже, поскольку никто из англичан не считает, что английская религия или государственность зародились в Эдинбурге. Добавьте к этому крах монархии и парламентского правительства (советской партии и государства) и экономическую депрессию, которая была хуже, чем в 1930-е годы. В такой ситуации даже флегматический англичанин межвоенного периода был бы, мягко говоря, несколько взволнован.

Если Дональд Трамп пришел к власти под девизом «Вернем Америке величие», то неудивительно, что подобный лозунг сработал в России, учитывая гораздо более резкий спад и гораздо бóльшие страдания, которые он причинил населению. 

Соловьев: Вытекает ли напрямую императив безопасности из экспансионизма (территориальная экспансия заставляет защищать все более протяженную границу, все более обширную территорию, прибегая в том числе к созданию буферных государств по периметру)? Можно ли его преодолеть? 

Ливен: Территории, завоеванные Россией в Азии почти без боя, сначала давали ей меха, а затем и драгоценные металлы. Российская военная и тяжелая промышленность вплоть до XIX века базировалась на Урале. Россия одержала победу над Наполеоном, потому что имела самый большой в мире запас лошадей благодаря своему господству в евразийской степи в эпоху, когда лошадь была ключом к военному успеху (средство разведки, ударной силы, преследования, транспорта и подвижной огневой мощи). Россия также была единственной великой державой в наполеоновскую эпоху, способной вывести «колониальные» войска на европейский театр войны. Вклад казачества в победу в 1812–1814 гг. очень велик. 

В определенной степени российская экспансия была частью общей европейской экспансии за счет неевропейских народов. Ключевое отличие заключалось в том, что в связи с сухопутной экспансией основные районы расселения русских (колонии) стали частью территории самой России, в то время как западноевропейская экспансия привела к созданию колоний поселенцев, которые со временем стали независимыми государствами (испанская и английская Америка, Австралия и так далее). 

Именно по этой причине постимперская Россия до сих пор остается поистине великой державой (хотя и не настоящей сверхдержавой), в то время как ни одна западноевропейская страна (Великобритания, Франция, Испания) не осталась серьезным международным игроком после распада империи. С другой стороны, «деколонизация» для западноевропейцев означает ослабление военной ответственности и бремени. Россия как евразийская держава с бесценными ресурсами в Сибири и Тихоокеанском регионе имеет большие и дорогостоящие оборонные обязательства в Азии. 

Соловьев: Расширение границ и создание буферов было традиционной политикой безопасности Российской империи еще до того, как она стала империей, по крайней мере, начиная с Великого княжества Московского. Является ли эта концепция имманентной и непреодолимой или же со временем она может измениться? Это эксклюзивный российский рецепт стратегической безопасности или другие империи и государства использовали ту же стратегию? 

Ливен: Правители всех стран использовали эту стратегию, когда могли. Пытаться держать врагов подальше от границ – это просто здравый смысл. Буферные зоны, контролируемые надежными партнерами, обеспечивали безопасность по приемлемой цене.

Кстати, этот принцип все еще применяется. Посмотрите на войну в Сирии и участие в ней Турции – любое правительство хочет защитить свои границы, чтобы остановить «вторжение» толп беженцев.

Более того, вероятно, мы увидим его широкое распространение и в следующем поколении, поскольку изменение климата и связанные с этим политические кризисы вызовут приток беженцев гораздо больший, чем сейчас.

Соловьев: С какими фундаментальными геополитическими изменениями и вызовами Россия сталкивается сегодня и столкнется в ближайшем будущем? 

Ливен: Вполне возможно, что ключевой драйвер российской внешней политики в прошлом – догнать Запад – утратил актуальность. Подъем Китая вполне может привести нас к иному глобальному порядку, чем тот, который существовал в предыдущие пять столетий господства Запада. В некотором смысле с конца XVIII века ведущими мировыми державами были англоязычные – сначала Великобритания, затем Великобритания плюс США, а затем, после 1945 г., США во главе блока, внутреннее ядро которого состояло из англоязычных союзников. В определенной степени французские революционные и наполеоновские войны, две мировые войны и холодная война были попытками бросить вызов англоязычной гегемонии. Но они потерпели крах (и обошлись невероятно дорого). Из Лондона или Токио (двух городов, в которых я живу) видно, что элементы, лежащие в основе англофонной гегемонии, исчезают на глазах. 

В этом есть свои преимущества и опасности, не в последнюю очередь для России. Прежде всего, это означает, что перед Россией стоят геополитические задачи и возможности, принципиально отличающиеся от тех, с которыми она сталкивалась с XVII по конец XX века. Самое очевидное, что Россия, разоренная двумя страшными войнами с Германией, а затем исчерпавшая себя в борьбе с американским блоком в годы холодной войны, очень заинтересована в том, чтобы найти мирный и взаимовыгодный способ того, как справиться с проблемой подъема Китая.

Лично мне кажется, что некоторые работы ошельмованного «прогерманского» лобби, появившиеся до 1914 г., очень актуальны и сейчас. Прежде всего, это работы Романа Розена, бывшего посла в Вашингтоне и брата Виктора Розена, одного из ведущих востоковедов России. 

Соловьев: Российская внешняя политика (с имперских времен как минимум) может похвастать целой плеядой ярких личностей, многие из которых впоследствии становились вторыми лицами в государстве (канцлерами, премьерами) – Бестужев, Панин, Горчаков, Примаков. В принципе, персонализм во внешней политике характерен не только для России. Но не становится ли он сегодня анахронизмом? Или же, напротив, не дипломаты сегодня занимаются внешней политикой, а сами лидеры государств? 

Ливен: Если бы эра профессионализма во внешней политике действительно закончилась, то для меня это стало бы поводом для беспокойства. Однако это не так. Российские императоры (и многие другие монархи) часто сами были фактически министрами иностранных дел своих стран. Люди же, занимавшие эту должность, являлись их заместителями. Многие монархи представляли собой высококвалифицированных дипломатов: Екатерина II и Александр I были великолепны. Но императоров также часто сопровождали очень умные и компетентные государственные деятели. Вообще-то, в господине Лаврове я вижу наследника Карла Нессельроде. Я считаю Нессельроде чрезвычайно умным и находчивым защитником российских интересов, так что это был комплимент. 

Соловьев: Можете ли вы сказать, что империя как политическое явление ушла в прошлое? Или мы станем свидетелями появления новых империй в обозримом будущем? 

Ливен: Чтобы быть поистине великой державой в современном мире, необходимо располагать ресурсами континентального масштаба. Пророки геополитики, писавшие до 1914 г., были в этом смысле правы. США, Китай, Индия и Россия не являются империями в полном историческом смысле слова. Но это неоимперии, и они сталкиваются с некоторыми проблемами империй, касающимися, прежде всего, территориального масштаба, численности и разнообразия населения. Монархам всегда было трудно управлять империями ввиду этих (и других) факторов, но в большинстве империй правителям, как правило, приходилось проявлять особую заботу только о верхушке – о 2% населения. Ключом к успеху стало достижение жизнеспособного и стабильного компромисса между монархами и элитами в распределении «прибавочного продукта», который производили крестьяне: местные элиты управляли остальными 98% населения через местные системы патроната и принуждения. В современном мире сплошной грамотности, урбанизации и массовой политики управлять занимающими огромные пространства неоимпериями гораздо сложнее, однако судьба мира зависит именно от них. 

Соловьев: В заключение не могли бы вы очертить основные глобальные тенденции, которые повлияют на всех (или на большинство) международных субъектов, и подходы к ним? 

Ливен: Рост Китая обостряет опасность конфликтов. Крупные исторические сдвиги в глобальном или региональном балансе сил обычно приводили к войнам. Если до 1914 г. англоязычному сообществу не удалось мирным путем справиться с подъемом полулиберальной, полностью капиталистической и европейской Германии, то проблема поиска достойного места для Китая в сегодняшнем мировом порядке, весьма вероятно, будет гораздо более сложной. 

В прошлом климатические кризисы самым серьезным образом обостряли международные и внутренние политические конфликты. Если посмотреть на нынешние проблемы Европы из-за беженцев с южного побережья Средиземноморья, а затем обратить внимание на крупный экологический кризис на африканском континенте, где проживает около трех миллиардов человек, прогнозы представляются довольно мрачными. Еще более тревожной выглядит ситуация в Азии, связанная, прежде всего, с нехваткой воды. Это потому, что в будущем Восточная и Южная Азия, вероятно, приобретут большее геополитическое значение, чем Африка или даже Европа. 

Поэтому мой ответ на ваши вопросы заключается в следующем: на Россию и на весь остальной мир надвигается такая же опасная буря, как и та, что обрушилась на них в первой половине ХХ века. Может быть, эта буря даже опаснее, но история – особенно последних трехсот лет – не слишком адекватное руководство ни для осознания тех проблем, с которыми сталкивается Россия, ни для их решения.

Вероятно, ключевым вопросом будет выживание. От правителей потребуется большая осторожность и богатое воображение. Если из событий, предшествовавших 1914 г., и можно извлечь какой-то урок, то он будет о том, что политическому лидеру необходимо тщательно управлять общественным мнением – вне зависимости от типа государственного устройства страны, которую он возглавляет.

Россия. Великобритания > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 29 января 2020 > № 3305436 Доминик Ливен

МОРАЛЬ И РЕАЛИЗМ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ

ТИМОФЕЙ БОРДАЧЁВ

Кандидат политических наук, научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики», программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».

РОССИЯ В ЭПОХУ МЕЖДУНАРОДНОЙ АНАРХИИ

«И следует похвалить тех, кто, несмотря

на врожденное людям стремление властвовать

над другими, все-таки управляют справедливее, чем это

им необходимо при существующей мощи их державы»

Фукидид, «История»

Вряд ли современное государство с его территориальными ограничителями, доктриной естественного или – в ряде исключений – божественного права является самым совершенным способом избежать взаимного истребления. Однако ничего лучше человеческая цивилизация пока не придумала – вне зависимости от того, по Гоббсу или по Руссо возникают ограничители и права. Попытки обосновать постепенное отмирание национального государства в качестве верховного носителя легитимности сталкиваются с неизменной реальностью. А именно: ни одна держава, особенно значимая в международном отношении, не способна хотя бы минимально применить к себе действие институтов, защищающих граждан «поверх границ». Например, Международного уголовного суда. Эпоха, когда представлялось, что трансграничное управление и правосудие необратимо стирают контуры государств и меняют сущность международной системы (так называемый либеральный мировой порядок после холодной войны), оказалась очень кратковременной.

Эта неизбежность центральной роли государства – института или индивидуума (в случае монархии либо диктатуры) – дает возможность рассматривать его и как меру вещей и категорий. В том числе таких понятий, как мораль – в ее применении к международным отношениям. Тем более что этическая составляющая мировой политики все равно неизбежно будет присутствовать. Так уж лучше двигаться по пути ее осмысления в рамках реалистской, наиболее искренней, традиции нашей дисциплины, чем оставлять на произвол тех, кто применяет ее инструментально, но под прикрытием либерального дискурса. Мы, таким образом, можем в качестве стартовой принять гипотезу о том, что мораль в международных делах не может рассматриваться в отрыве от государства. Реализация его интересов либо действия, не посягающие на существование государства как такового, а корректирующие его поведение в анархическом окружении, гораздо ближе к морали, чем противоположные по содержанию.

Российская внешнеполитическая практика по умолчанию исходит из примата государства. Соответственно, правомерно с этой точки зрения рассматривать и вопрос, ключевой для анализа деятельности любого субъекта международных отношений, – о моральных основах внешней политики России.

Мораль и сила

Исторически вся наука о международных отношениях и внешней политике – это дискуссия с Фукидидом. Значение его работы «История Пелопонесской войны» для осознания взаимодействия между социальными организациями – не меньше, чем значение, например, христианства, положившего начало универсалистскому подходу в понимании мира разных народов. Это неудивительно, хотя античная Греция представляла собой песчинку в море всемирной цивилизации. Многие столетия, на протяжении которых в мировых военно-политических делах преобладали интеллектуальные наследники древнегреческого автора, привели к тому, что альтернативные системы представлений о силе, морали и справедливости получили лишь субрегиональное воплощение в реальной политике и науке. Именно «цивилизация Фукидида» предлагает оптимальную методологию для анализа сравнительно автономных единиц, не стремящихся к подлинному культурному и политическому единству. Мир, который вслед за появлением Вестфальского порядка принял всеобщий характер, зародился на основе античных полисов, сохранив основные черты отношений между ними. Не случайно, кстати, сам Вестфальский порядок – это не единожды написанный кодекс, а сумма достижений международно-философской мысли Запада к середине XVII века.

То, какое место во взаимодействии государств занимает сила, – центральный вопрос, вокруг которого разворачивается большинство дискуссий и дебатов. Такой выбор темы естественен и разумен. Именно сила государств, которая объективно связана с материальными возможностями проецировать свою волю на других, представляет собой уникальный, измеряемый и поэтому надежный материал для анализа и прогноза природы межгосударственных отношений. Сила других становится единственным эффективным регулятором внешнеполитического поведения. И сейчас, после того как попытки создать международный порядок потерпели неудачу, только решимость каждого государства отстаивать свои интересы и ценности заставляет других задуматься о пределах действий в анархическом окружении. На первый взгляд, в этом мире нет места морали как объективно неизмеряемой и нематериальной категории.

Однако у Фукидида понятие силы неразрывно связано с понятием морали. Нельзя говорить о том, что реалистский стиль мышления о международных отношениях игнорирует мораль и таким образом аморален по существу. Это – ложь тех, кто использует абстрактное понимание морали для того, чтобы замаскировать эгоистические устремления отдельных стран. Мораль в реализме не может быть оторвана от силы и существует только в этой связке, но такая зависимость не означает возможности пренебрегать моралью как аналитической категорией. Более того, она становится определяющим фактором силы в ее политическом измерении, то есть в качестве инструмента достижения целей государства. Как мы увидим из приведенных примеров, применение силы, не ограниченное моралью, в значительной степени обессмысливается.

Мы даже можем предположить, что в реализме сила без морали не функциональна и, следовательно, теряет существенную часть своего значения. Поэтому Фукидид призывает «похвалить» тех, кто знаком с этим регулятором силы и способен достигать целей более эффективно. Так и мы, путем сравнительного анализа, сможем удостовериться в том, что сила, не связанная с «фукидидовой» моралью умеренности, теряет в конечном итоге политическое значение. И наоборот – те случаи в современной международной политике, когда применение силы может быть соотнесено с моралью «по Фукидиду», стали весьма успешными.

Гегемония, не ставшая правом

После завершения холодной войны торжество стран Запада требовало своего институционально-правового закрепления. Точнее, сила той группы, которая в результате продолжительной борьбы добилась доминирования в мире, должна была обрести характер права. С одной стороны, это позволило бы приглушить очевидную несправедливость нового порядка. А с другой, придать ему форму общепринятой нормы, что сделало бы такой порядок относительно устойчивым. Одним из центральных инструментов стало стремительное движение к распространению господствующих на Западе представлений о морали (и моральности войны в первую очередь) в качестве международных норм поведения.

Но даже этих колоссальных ресурсов (в какой-то период – фактической силовой и идейной монополии Запада) оказалось недостаточно для того, чтобы изменить международное право в направлении описанных представлений. В этом основная драма развития мировой ситуации после холодной войны. Победа Запада была полной, но не абсолютной, поскольку она не получила этического закрепления. Символом той самой незавершенности оказался Совет Безопасности ООН. Главный международный институт сохранился в неприкосновенности с тех времен, когда он отражал иную расстановку сил. В результате сам Запад отказался от стремления модифицировать международное право и перешел к внешней политике произвола.

Благодаря экспертным кругам и хлесткой публицистике Запад смог ввести во всеобщий оборот броское определение – «распространение либерального миропорядка». Отметим, что изначальная несправедливость любого международного порядка, как правило, не становится предметом обсуждения. Либеральный порядок в том виде, как его стремились утвердить с начала 1990-х гг. и фактически до середины 2010-х гг., также не мог быть справедлив по отношению к отдельным государствам, поскольку абсолютизировал представления о справедливости, существующие у группы стран, которые обладали силовыми привилегиями. Однако монополия, достигнув пика в 1999 г., затем последовательно подвергалась эрозии. Происходило это в силу по меньшей мере двух факторов. Во-первых, исчерпанности внутренней модели развития и политической устойчивости самих стран Запада и лежавшей в основе их способности проецировать силу. Во-вторых, неизбежного по мере развития экономической глобализации роста могущества остальных.

Лидером подъема стал Китай. Однако в этой категории оказалась и Россия, которой по причине геополитического положения пришлось фактически без перерыва с момента становления в качестве государства – правопреемника СССР использовать силу, принимая внешнеполитические решения. После 1991 г. и до середины 2000-х гг. Россия официально придерживалась политики интеграции в западное сообщество и соглашалась с его суждениями о своей внутренней политике, поэтому даже силовые меры против выступлений на Северном Кавказе имели международное измерение. Кроме того, и в период относительного международно-политического ничтожества Россия как минимум дважды использовала силовой потенциал вне собственной территории: для прекращения гражданских войн в Таджикистане и Молдавии. В обоих случаях российские действия напрямую соответствовали политическим задачам.

Умеренность как добродетель

За последние полтора десятилетия, после восстановления в качестве одной из ведущих мировых держав, Россия трижды использовала военные возможности при решении внешнеполитических задач, связанных с обеспечением национальной безопасности и реализацией интересов. Эта практика, конечно, не идет ни в какое сравнение с аналогичными действиями стран Запада, но именно поэтому позволяет четко обозначить политическую обусловленность и умеренность в каждом отдельном случае.

Военная операция против Грузии в августе 2008 г., содействие волеизъявлению населения Крыма в марте 2014 г. и кампания в Сирии, начавшаяся осенью 2015 г., – примеры относительно успешного решения дипломатических задач силовым путем. Каждый из случаев вызывал в военном и экспертном сообществе России дискуссии о необходимости ставить более амбициозные задачи и, соответственно, более решительно использовать силу. И это ни разу не было сделано. Если бы Россия насильственно сменила политические режимы в Грузии или на Украине, краткосрочные преимущества оказались бы более значительными, но последствия для международной политики – несравнимо более драматичными.

Сопоставление военных возможностей и масштабов их использования позволяет сделать вывод: они полностью коррелировали с конкретными и ограниченными политическими задачами и демонстрировали умеренность. При этом ни в одном из рассмотренных примеров Россия не рисковала эскалацией кризиса, сделай она ставку на гораздо более интенсивное применение силы.

Захвати российская армия Тбилиси в 2008 г. или Киев весной 2014 г., смени она режим в Грузии или на Украине, Третья мировая война не началась бы. У России были военные возможности для захвата. В 2008 г. российская армия не сталкивалась с серьезным военным сопротивлением, а в случае оккупации всей страны, вероятно, нашла бы опору в лице части местных политических сил. В конце зимы – начале весны 2014 г. по Украине бродили представители разгромленного националистами «Беркута», а украинская армия прекратила бы сопротивление в течение нескольких дней. Но о включении обеих стран в состав России, как это было сделано во время Гражданской войны 1918–1922 гг., речи идти не могло. То есть во всех случаях у России действовали внутренние ограничители, не связанные с внешними условиями. Наличие таковых ограничителей может рассматриваться как проявление морали, если рассматривать её в категории реалистского стиля мышления.

США и их союзники, напротив, только дважды смогли ограничить использование силы четко обозначенной политической задачей – заставили Саддама Хусейна покинуть оккупированный им Кувейт в 1991 г. и навязали в 1999 г. правительству Югославии тот план урегулирования в Косово, который это правительство изначально не устраивал. В отличие от «Бури в пустыне» операция против Югославии была грубым нарушением международного права и опиралась на силу одной изолированной группы, но не преследовала цель уничтожения югославского государства. Поэтому с точки зрения специфики применения силы кампания НАТО против Югославии оставалась моральной. Последующие крупные военные акции Запада – вторжение в Ирак и Афганистан, уничтожение режима Муаммара Каддафи в Ливии просто следовали в русле эгоистических сиюминутных интересов, но привели к разрушению государств, которые полноценно так и не восстановились.

Примечательно, что применение силы в Югославии, как уже сказано – моральное по своей сути, достигло желаемого результата: государства, возникшие на обломках федерации, с той или иной степенью интенсивности двигаются к тому, чтобы войти в состав международного сообщества стран Запада. Ирак 2003 г., Афганистан и Ливия, где соотношение применяемой силы не соответствовало поставленным задачам, ни при каких обстоятельствах не могут рассматриваться в долгосрочной перспективе как государства, дружественные США и их союзникам. То есть задача попросту не выполнена.

Неабстрактная мораль

Мораль – единственная категория международных отношений, которая не имеет под собой материальной основы. После падения христианской морали в Европе в эпоху Реформации главным философским вызовом в поиске выхода из ситуации всеобщего произвола было возвращение в международные отношения универсальных ограничителей. Таким ограничителем стало право, возникшее в первой половине XVII века. Оно не запрещало применения силы, а оговаривало справедливые, то есть моральные, основания для того, чтобы государства отстаивали свои интересы посредством силы.

Такой подход был сугубо реалистским и учитывал проделанный Никколо Макиавелли за сто лет до этого анализ внутренних факторов, определяющих природу внешнеполитического поведения государства. Попытки навязать государствам абстрактное понимание морали привели бы лишь к традиционной подмене моральных оснований представлениями тех, кто доминирует в силовом отношении. В XVII веке уникальность ситуации была в том, что такого государства (или группы государств) не было. Если бы империя Габсбургов могла доминировать, международное право не возникло бы.

Отличие разных подходов в философии международных отношений в том, что реализм делает мораль категорией рационального мышления, а подходы, истоки которых – в христианстве (либерализм и марксизм), оставляют мораль на уровне абстракции, существующей в отрыве от силовых возможностей ее носителей. Таким образом, именно в реализме мораль в наибольшей степени интегрирована в поведение государства и его национальные интересы. И именно в таком, рациональном, понимании мораль движется к тому, чтобы стать законом. Закон, в свою очередь, выступает единственным регулятором международных отношений с имманентно присущей им несправедливостью.

Мы приходим к двум выводам. Во-первых, сила без морали нефункциональна, поскольку оторвана от политического целеполагания и не ведет к стратегическим выгодам. Во-вторых, мораль как абстракция толкает к произволу, а мораль как часть рационального силового поведения – исправляет искажения, возникающие из-за того, что право не успевает адаптироваться к изменению соотношения сил. Несмотря на многочисленные сложности и недостатки, внешняя политика России в своем важнейшем измерении – стратегии применения силы – оставалась моральной и способствовала распространению морали в международных отношениях.

В период нахождения в Белом доме в 2017-2019 гг. Дональд Трамп стал самым мирным президентом США за сорок лет. Оба случая применения силы против суверенного государства – ракетный обстрел Сирии в апреле 2017 г. и уничтожение влиятельного иранского генерала в Багдаде в январе 2020 г. – имели дипломатические и даже демонстративные цели – о сирийской акции Трамп объявил во время встречи с председателем КНР Си Цзиньпином, а публичность убийства Касема Сулеймани говорит сама за себя. (Справедливости ради надо сказать, что последствия атаки на иранского военачальника могут быть неблагоприятными для Вашингтона, но и само это действие не вполне соответствует стилю поведения Трампа и явно было предпринято под воздействием части окружения.)

Наступившая в международных делах анархичность связана с решимостью крупных держав – Китая или России – отстаивать свои интересы в отношении произвола сильнейшего в военном плане Запада. Средние государства – Турция, Иран или Саудовская Аравия – в применении силы также остаются в рамках моральных норм реализма, то есть достигают ограниченных политических целей.

В целом анархичность среды весьма способствует торжеству морали в ее реалистском прочтении. Ведь важнейшим свойством международных отношений становится ограничение произвола государств не эфемерным международным правом, а решимостью других государств отстаивать свои интересы и ценности. Наличие у ведущих мировых держав ядерного оружия сокрушительной силы будет и дальше заставлять их искать способы борьбы, которые не чреваты скатыванием во всеобщую катастрофу. И поэтому есть основания надеяться на то, что мораль, выраженная в умеренности, будет все больше закрепляться в мировой политике. Отсутствие даже теоретической возможности господства одного государства уже создает для этого благодатные предпосылки.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 29 января 2020 > № 3305433 Тимофей Бордачев

РОССИЯ И МНОГООБРАЗИЕ ОКУЛЯРОВ

ИГОРЬ ОКУНЕВ

Кандидат политических наук, ведущий научный сотрудник, директор Центра пространственного анализа международных отношений ИМИ МГИМО МИД России.

МИР ОДНОПОЛЯРНЫЙ, БИПОЛЯРНЫЙ, МНОГОПОЛЯРНЫЙ ИЛИ БЕСПОЛЯРНЫЙ?

Человеческому сознанию свойственно упрощать действительность, представлять ее в виде интуитивно понятной формулы или схемы. В области международных отношений такой схемой давно стали представления о мире как о противостоянии нескольких гегемонов – дескать, мировая политика похожа на весы, на которых уравновешиваются интересы нескольких блоков государств. Бесконечные споры о том, в каком – однополярном, биполярном или многополярном – мире мы живем, стали не только камертоном научных или экспертных дискуссий о международной обстановке, но и вошли в стратегические документы, определяющие внешнюю политику многих стран.

Так, ныне действующая Концепция внешней политики Российской Федерации (2016 г.) постулирует, что «современный мир переживает период глубоких перемен, сущность которых заключается в формировании полицентричной международной системы» (п. 4). А в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации (2015 г.) говорится, что «процесс формирования новой полицентричной модели мироустройства сопровождается ростом глобальной и региональной нестабильности» (п. 13).

Попробуем разобраться, что действительно стоит за той или иной формулой мирового порядка.

Многообразие формул

Однополярное (или униполярное) мироустройство с одним полюсом силы всегда воспринималось российской внешней политикой как опасное и нестабильное. Устойчивый тренд – не только осуждать попытки установить однополярный мир, но и стремиться сформировать коалиции противодействия таким экспериментам. Общепринятым стало описание однополярного мира в виде устройства международных отношений с одним гегемоном, подавляющим остальные центры силы, неким «мировым жандармом», навязывающим свои порядки и правила. Именно так трактуется американский курс 1990-х – начала 2000-х гг. – как политика гегемона, насаждающего под видом демократии (или псевдодемократии) свое военное и экономическое доминирование во всех частях света, не желающего, в силу своего лидерства, принимать другие точки зрения и идти на компромисс.

Отторжение Россией подобного поведения на международной арене имеет глубокие историко-философские основания. У нас сложилось чуть ли не мессианское представление о высшей цели нашей страны – не допустить появления гегемона в мировой политике. Недаром же ценой своей государственности мы остановили Монгольскую империю, затем в крупнейших конфликтах соответствующих эпох одолели Наполеона и Гитлера. Традиционное российское противостояние с Великобританией и США также часто вписывается в эту трактовку. У такой позиции есть и географические обоснования: Россия расположена в некотором удалении от мировых центров торговли, что не дает ей шансов самой стать гегемоном, однако ее почти неограниченные внутренние ресурсы позволяли в критические моменты останавливать доминирование того или иного центра.

На Западе у однополярной модели несколько иная интерпретация. Мир одного гегемона вызывает здесь такое же отторжение, помноженное на общее осуждение эпохи экспансии и колониализма. Но однополярный порядок, скорее, понимается как мир, объединенный общими ценностями, например, идеей примата индивидуальных свобод над государственными интересами, то есть мир демократических и рыночных государств. Еще со времен знаменитой гипотезы Иммануила Канта о том, что демократические государства не воюют между собой, надежда на построение мира универсальных ценностей считается на Западе самым верным путем преодоления глобальных конфликтов. Надо отметить, что, как это ни странно, именно российская (а точнее – раннесоветская) внешняя политика еще до эпохи «демократического мира» сформулировала стратегию построения однополярного мира в этом понимании. Это, конечно же, идея мировой революции 1920-х – 1930-х гг. – построение мира, объединенного коммунистическими идеалами и соответствующими формами общественно-политического и экономического устройства. Из других исторических примеров униполярности, вероятно, стоит назвать Римскую империю периода ее расцвета.

Биполярное мироустройство основано на разделении мира на сферы влияния двух антагонистических противников. Такая схема обычно применяется для описания послевоенной системы международных отношений, эпохи холодной войны между СССР и США. Для данной системы необходим паритет силы между двумя главными игроками, который поддерживает ее равновесие и удерживает ее от глобальной войны. Во время холодной войны таким балансом был принцип ядерного сдерживания. Подобный миропорядок на самом деле является следствием построения обоими гегемонами мира, основанного на их ценностях, – скажем, либерального или коммунистического, и характеризуется в первую очередь идеологическим противостоянием. Другими словами, биполярная система – результат стремления к униполярности, основанной на своих ценностях, что и приводит к идеологической нетерпимости.

Еще одна важная черта биполярности – оформление сфер влияния, жестких коалиций стран вокруг гегемона. Остальные участники международного сообщества вынуждены делать выбор: к какой из идеологических систем примкнуть, при этом у них почти нет возможности остаться нейтральными или сохранить хорошие отношения с обоими гегемонами. Историческими примерами биполярности являются противостояние Древней Греции и Персии, Рима и Карфагена. Современная доктрина внешней политики России трактует биполярную модель также как неудачную: она толкает к гонке вооружений, к противоборству в странах третьего мира и в конце концов истощает ресурсы, необходимые для внутреннего развития.

Многополярное (или полиполярное, полицентричное) мироустройство характеризуется не столько возрастанием числа ведущих игроков, сколько отсутствием идеологического антагонизма между сверхдержавами, разделением мира на сферы влияния. Для этого порядка характерны зоны ответственности, региональные блоки: в своем негативном смысле это напоминает колониальный раздел мира, в положительном – мир, разделенный на естественные и добровольные региональные группировки, основанные на экономической интеграции соседних государств. В таком мире Латинская Америка может быть, например, «задним двором США», а постсоветское пространство – «традиционной зоной привилегированных интересов России». Индия может выступать от имени государств глобального Юга, а Польша заявлять себя в качестве каркаса «стран Междуморья». В научной литературе встречается множество терминов, описывающих переходные модели мира, стремящегося к многополярности: полуторополярность, 2,5-полярность, трехполярность и так далее. Все они отражают идею о том, что для полицентричного мира не требуется полного равенства полюсов силы: в глобальном сравнении они неравновесны, однако являются важными участниками игры, поскольку доминируют в сложившейся вокруг них группировке стран.

Многополярность не стоит путать с еще одной моделью мироустройства – бесполярностью. Стремительный рост внешней торговли и мировое разделение труда привели к следующему: страны оказались настолько взаимосвязаны, что даже военный гегемон оказывается зависим от поставки какого-то ресурса из маленькой страны третьего мира. Страны-автаркии ушли в прошлое, и ни один игрок не может быть полностью обособлен от других. Полюса не исчезают, однако перестают контролировать стабильность, теперь она поддерживается общей взаимозависимостью государств друг от друга. Это мир гибких, открытых, пересекающихся коалиций, когда отдельные страны не привлекаются для решения конкретных проблем и не испытывают необходимости в патронах.

По всей видимости, в российском стратегическом позиционировании мира как стремящегося к полицентричности слились несколько аргументов. Во-первых, нежелание признать потерю статуса глобального игрока. Во-вторых, стремление обозначить существование отдельного субрегиона – постсоветского пространства – с привилегированным положением в нем российских интересов. В-третьих, надежда на формирование мира пересекающихся коалиций, в котором исчезнет нужда в гегемонах.

Как видно, представленные модели не столько описывают число гегемонов, сколько характеризуют систему поддержания баланса в сложившемся международном порядке. В униполярном она зиждется на общих ценностях, в биполярном – на равенстве игроков, не способных побороть друг друга, в многополярном – на разделении мира на непересекающиеся сферы влияния, в бесполярном – на принципе плотной взаимозависимости государств друг от друга. Таким образом, различие между полюсными моделями не количественное, а качественное.

Что такое полюс

Главным вопросом остается, что именно делает ту или иную страну полюсом силы. С российской точки зрения, ключевыми компонентами здесь являются значительная территория, население, природные ресурсы, наличие ядерного оружия и постоянного членства в Совете Безопасности ООН. Такая страна опирается на длинную историческую традицию независимого участия в мировой политике и осознает ответственность за глобальные проблемы человечества.

Здесь же важно отметить: с точки зрения российской внешней политики современная нам система международных отношений сложилась по итогам Второй мировой войны, в результате переговоров союзников по антигитлеровской коалиции в Тегеране, Ялте и Потсдаме. Именно тогда были выработаны актуальные правила поведения на международной арене и определены основные игроки, ставшие потом полюсами силы в биполярном мире. Часто забывается, что непосредственно после войны существовало не два, а три полюса – Советский Союз, Соединенные Штаты и Британская империя. Это хорошо демонстрируют совместные действия США и СССР в пику англичанам по поддержке деколонизационных процессов, в частности – по предоставлению независимости Израилю и Палестине (это решение не прошло бы в Генеральной Ассамблее ООН без такой координации). Только с потерей Индии Великобритания стала существенно отставать от двух других гегемонов.

Понимание, что с этого момента началась современность, крайне важно для интерпретации всей российской внешней политики. Именно победа в войне обеспечила Советскому Союзу статус великой державы, а значит, и право вето в Совете Безопасности ООН и следующее отсюда право обладания ядерным оружием. Россия как правопреемница Союза унаследовала и этот статус, несмотря на распад страны, экономическое и технологическое отставание. По крайней мере, так выглядит близкий к официальному нарратив, подтверждающий место нашей страны среди полюсов силы.

В остальном мире трактовки великодержавности другие. Основаны они на том, что современные правила игры сложились не в 1945, а в 1991 г. по результатам холодной войны. «Советские» амбиции России рассматриваются как архаичные и необоснованные, это все равно что трактовать свою роль в мировой политике, опираясь на решения Венского или Берлинского конгрессов. В так называемом постбиполярном мире важна не столько военная мощь, сколько, например, технологическое превосходство, доминирование в наукоемких и сервисных отраслях экономики, лидерство в глобализационных процессах. Такая экономическая трактовка «великодержавности» присуща, в частности, Японии. Европейская традиция, скорее, социальная – здесь определяющими факторами считаются уровень жизни населения, открытость и толерантность общества. Возможны и более специфические трактовки, – скажем, в одной израильской научной публикации роль страны на международной арене определялась через «шум», который она производит в мировой прессе.

Другими словами, очевидный разнобой в понимании «великодержавности» приводит к асимметрии в восприятии того, кого считать полюсом. Более того, поскольку игроки по-разному отсчитывают начало современной системы международных отношений, мы фактически живем в различных мировых порядках, трактуем события с точки зрения разных правил и совершенно не можем понять друг друга. Отсюда постоянные обвинения с обеих сторон в двойных стандартах (хотя, вообще-то, суть дипломатии и сводится к поиску особого стандарта для каждой отдельной ситуации).

Итак, каков же сегодняшний мир: однополярный, основанный на ценностях западной цивилизации, формирующий новую биполярность на основе соперничества США и Китая или же многополярный с множеством взаимозависимых игроков и региональных группировок? Пожалуй, ни тот, ни другой, ни третий. На самом деле каждая из международных ситуаций представляется проекцией той или иной формулы, описывающей архитектуру международной системы. Скажем, поддерживая санкции против Северной Кореи, Россия ведет себя так, как будто мир однополярен, в нем есть базовые универсальные ценности, правила и отдельные «проблемные» государства, идущие против «цивилизованных» стран. Если говорить о противостоянии с Украиной, то многие политики в нашей стране считают, что у неё есть выбор лишь между двумя экономическими блоками – либо Запад и Европейский союз, либо Россия и ее Евразийский экономический союз, – то есть рассматривают ситуацию строго по канонам биполярного мира. Наконец, участвуя в сирийской кампании, Россия пытается лавировать между множеством накладывающихся друг на друга интересов глобальных и региональных игроков, не стремится разделить их на друзей и врагов, а старается найти модель выживаемости региона, учитывая противоречивые цели всех присутствующих в нём. Эта логика характерна для мира многополярного (или бесполярного, смотря как последний понимать).

Таким образом, сам мир не является ни однополярным, ни биполярным, ни многополярным. В разных ситуациях российская внешняя политика применяет окуляры, которые наиболее удобны ей для трактовки конкретных событий.

Сегодняшние международные отношения представляют собой противостояние разных стран в стремлении видеть мир таким, каким им хочется его видеть. Мы наблюдаем конкуренцию однополярной, биполярной, многополярной и бесполярной моделей поддержания баланса сил и интересов. И это сложная асимметричная конфигурация полюсов разного потенциала, не поддающаяся упрощению в виде одной простой схемы.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 29 января 2020 > № 3305430 ИГОРЬ ОКУНЕВ

Наталья Бахова: «Когда экспортеры выходят на новые для них рынки, они боятся не получить выручку от иностранного контрагента»

По ее словам, российским компаниям сложно самостоятельно проанализировать потенциальных покупателей за рубежом

Начальник управления продаж и развития продуктов документарного и международного бизнеса Московского кредитного банка в интервью BFM.ru рассказала о том, чем России помогла санкционная политика США, как российские экспортеры осваивают новые для себя рынки и с какими рисками они могут столкнуться.

По данным Минэкономразвития, санкционная политика США помогла России нарастить экспорт нефти. Даже поставки российской нефти непосредственно в США выросли втрое. Российский экспорт продукции АПК увеличился с 2000 года в 20 раз. Вот такими приятными заголовками сегодня пестрят российские СМИ. Понятно, что в плане США это все — эффект базы. То есть мы изначально туда не очень много поставляли, но вообще в целом все ли так хорошо с российским экспортом?

Наталья Бахова: По данным Федеральной таможенной службы за январь и ноябрь прошлого года, поставки сырой нефти выросли в районе 3,8%. Положительную роль сыграли санкции против Ирана и Венесуэлы. Российские экспортеры увеличили свои погрузки в Турцию и США. К примеру, в Турцию за предыдущий год экспорт январь — ноябрь составлял 1,7 млн тонн, при этом в 2019 году он составил 7,5 млн тонн. Мы также увеличили экспорт нефти в Китай — это наш основной покупатель. Хотела бы заметить, что в целом топливно-энергетический экспорт России, который включает не только нефть, но и газ, сжиженный газ, нефтепродукты, — он снизился. Снижение с января по ноябрь составило около 9%. В 2019 году произошло снижение экспорта в сравнении с 2018 годом около 7%. Все это за счет конъюнктуры рынка, за счет снижения цен на нефть, за счет уменьшения экспорта зерна. Сейчас государство нацелено на уменьшение доли экспорта зерна и на увеличение доли экспорта продукции с высокой добавленной стоимостью. В текущий момент государство стимулирует экспорт масляничной продукции, масложировой продукции, мы экспортируем рыбу. И на текущий момент планируем это увеличивать.

Для того чтобы этого добиться, у государства есть программа поддержки, которую оно оказывает российскому экспорту. И эти программы, наверное, тоже видоизменяются.

Наталья Бахова: Программы поддержки соответствуют тем отраслям, которые государство стимулирует с точки зрения экспорта. Согласно 620-му постановлению 2017 года, банки могли предоставлять кредиты зернотрейдерам и финансировать их по субсидируемой ставке. По новым постановлениям мы не имеем возможности финансировать зернотрейдеров. При этом мы можем финансировать отрасли растениеводства, животноводства, масла, шоколада, хлеба, кондитерской продукции. Во всяком случае, новое постановление поддерживает именно продукцию с высокой добавочной стоимостью.

Расскажите, пожалуйста, о самой главной боли российских экспортеров на сегодняшний день. Чего боится бизнес, выходя на экспортные рынки?

Наталья Бахова: Когда экспортеры выходят на новые для них рынки, им нужно оценить все риски от этой сделки. Они боятся не получить выручку от иностранного контрагента, так как им, со своей стороны, тяжело проанализировать незнакомого покупателя. У наших экспортеров много конкурентов, потому что не только российские компании выходят на новые рынки со своим продуктом: также присутствуют игроки и с китайской стороны, и из Европы. Нашим экспортерам необходимо предоставить конкурентоспособный продукт, который будет включать в себя форму финансирования для иностранного покупателя.

Какие банковские продукты сейчас пользуются наибольшим спросом у российских экспортеров? Приведите, пожалуйста, несколько примеров знаковых для вас сделок.

Наталья Бахова: У нас есть ряд сделок, которые мы реализуем и реализовали. Например, в 2019 году — безрегрессный экспортный факторинг в Белоруссию. Покупателем выступил крупнейший ретейлер — «Евроторг». Мы установили лимит на эту кампанию и в рамках этого лимита предоставляем финансирование в рамках факторинга российским экспортерам. Недавно мы реализовали продукт, а именно дисконтирование экспортного аккредитива. Наш крупный машиностроитель отгружал технику в Казахстан, и без нашего инструмента российский экспортер использовал предоплатную форму расчетов от иностранного покупателя. С помощью дисконтирования аккредитива российский экспортер начал предоставлять строчку платежа своему дилеру в Казахстане, и мы этот аккредитив дисконтировали. Если зернотрейдер отгружает товар в Саудовскую Аравию либо в Египет, то там покупателями выступают государственные компании и наши зернотрейдеры должны участвовать в тендерах. Следовательно, они нуждаются в выпуске тендерной гарантии. При этом иностранные покупатели — государственные компании просят, чтобы гарантии были выпущены локальными банками. То есть должна быть, например, выпущена гарантия от египетского банка. В рамках нашей гарантии египетские банки выпускают уже гарантию на конечного покупателя.

Новый премьер Мишустин утвердил стратегию развития электронной промышленности России на период до 2030 года. Объем экспорта должен вырасти почти в три раза: до 12 млрд 200 млн долларов. Что мы можем продавать в этом сегменте?

Наталья Бахова: На текущий момент отрасль электроники не развита, то есть мы не видим на полках гаджеты российского происхождения. Согласно новой стратегии, государство планирует поддерживать эту отрасль с помощью экономического стимулирования и развития кадров. Мы, если говорить про Московский кредитный банк, работаем с этой отраслью. Наши клиенты в основном — это импортеры, которым мы предоставляем различные продукты. Как это происходит: российский импортер размещает заказ на китайской фабрике, и ему для этого нужно выпустить аккредитив — гарантийную функцию. Московский кредитный банк предоставляет опцию постфинансирования в отличной от аккредитива валюте. Что это значит: рынок сбыта у нашего клиента фактически — это Россия. У него вся выручка в рублях. При этом он продает ту продукцию, которую покупает в долларах. Следовательно, если ему предоставлять аккредитив в долларах с постфинансированием в долларах, то это неинтересно: он несет валютные риски. На любом этапе постфинансирования мы имеем возможность перевернуть задолженность одной валюты в другую. В общем-то, мы очень гибкий банк в этом направлении, клиентам это нравится, они с нами работают по аккредитивам. И гарантии также пользуются популярностью. Здесь есть такое новшество, когда у клиента, например, не одно юридическое лицо, а несколько, и ему неинтересно заключать соглашение по гарантии со всем рядом своих компаний, которые могут импортировать. Мы предоставляем опцию мультипринципального соглашения, когда у нас соглашение по гарантиям заключается с одним клиентом. И этот клиент нам дает гарантию за любых принципалов в рамках этого соглашения, и мы от лица любых принципалов, входящих в группу третьих лиц, выпускаем гарантии, когда клиенту это необходимо. Тоже достаточно оперативно получается, гибко и удобно.

Что касается планов на 2020 год. Насколько они оптимистичны?

Наталья Бахова: Планы такие, чтобы развивалась российская составляющая на международных рынках.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Приватизация, инвестиции > bfm.ru, 29 января 2020 > № 3296402 Наталья Бахова

Не вся королевская рать

дары и неблагодарности

Анна Серафимова

Нет ни одного теле-, радиоканала, самого захудалого СМИ, что не потчевал бы нас феериями или скандалами в королевском семействе Виндзоров. То дворцовые интриги, то травля Дианы и её смерть, то Камилла, то Гарри в нацистской форме, то пастораль "Кейт дождалась свадьбы", то прибавления в семействе… То принц Гарри женился, и вот тут понеслось так понеслось!! "Брекзит" меркнет перед "Мегзит".

Отработанное до совершенства напёрсточничество в информационной сфере: отвлечь людей от насущных проблем псевдопроблемами глубоко чуждых им особ "голубых кровей". Кстати, интересно: как решается вопрос с "голубой кровью"? Лёгким росчерком пера в книге регистраций гражданского состояния? Или этой Меган переливание сделали? А если переливали кровь, то от кого? Вон, поляки решили проследить родословную своих королей: мол, откуда есть повелись наши паны пановичи. "Генетики пришли на помощь историкам с одной целью: проверить гипотезы о происхождении первых польских королей. Задачей генетиков было проследить преемственность эталонного генома — Y-хромосомы, которая передаётся по наследству по мужской линии. Эти хромосомы являются одинаковыми у мужчин, принадлежащих одной семье. Предварительные результаты показали, что Y-хромосома у мужчин из династии Пястов совпадает далеко не всегда. Это означает, что некоторые Пясты не были отцами своих сыновей".

Да и к родословной самой британской королевы есть вопросы. "Усомниться в праве Елизаветы II быть королевой Великобритании, а также узнать, что английским монархам изменяли жены, помогло изучение останков Ричарда III, последнего короля из рода Плантагенетов".

И осточертели уже эти королевские особы! О ближайших соседях мы не знаем десятой доли того, что ведаем об англичанках, которые не устают веками гадить России. Но вот какое сообщение наводит на размышления: "Елизавета II лишила супругу принца Гарри всех украшений, которые были подарены ей от королевского дома. Такое решение Елизавета II приняла после того, как герцог и герцогиня Сассекские сложили с себя полномочия членов монаршей семьи". Вот тебе и королевский подарок!

Хорошо и справедливо? Передают те или иные ценности входящему в семью новому члену, но отбирают их, если этот член выходит из семьи или перестаёт исполнять полагающиеся обязанности, как вот в случае с Меган. Как член семьи — владеешь, уходишь — оставь в семье то, что не тебе изначально принадлежало, для приобретения чего ты пальцем о палец не ударил.

А мы, Россия, передавали целые земли национальным республикам, когда те были в составе единой страны. А построенные русскими специалистами заводы, дороги, театры, больницы, школы?! Но когда республики "сложили с себя полномочия" единой семьи и захотели свободы, наши правители что-то не потребовали вернуть такие не королевские даже, а бесценные, не восполняющиеся подарки, как земли, обратно. Хорошо было брать суверенитета, сколько хотели, если к нему прилагались столь лакомые кусочки, как Крым, например. Вон американцы вторглись в Ирак, самозахватом построили военную базу, а когда страна попросила янки — на выход, Трамп отказался, потребовав вернуть деньги, потраченные на возведение базы. Два мира — два детства!

"19 февраля 1954 года Хрущёв фактически подарил Крым Украинской ССР. Официальных документов, подтверждающих передачу, в архивах не обнаружено. Решение не обсуждалось, согласно действующего на тот момент законодательства, в Верховном Совете РСФСР".

Мол, Хрущев и партийные правители тех лет не могли представить, что СССР когда-нибудь развалится, Украина станет "самостийной", и Россия в результате утратит Крым. Вот Елизавета тоже, наверное, подумать не могла, что любимый внук "выйдет" из полномочий. Однако процедуру возврата безделушек, подаренных новоявленной невестке, предусмотрела. Не сказала: "Берите украшений, сколько хотите, да и катитесь-летите".

В 1922 году, ещё до крымского дара, "братья" получили всю Новороссию: от Одессы до Харькова. Харьков, Луганск, Донецк, Сумы — это в прошлом Слобожанщина и Дикое поле. До 1765 года происходило самовольное заселение этих территорий, после 1765-1774 гг. — это губернии Российской Империи.

Доморощенные националисты всех некогда русских земель не хотят взять пример с Виндзоров? Пребываешь в семье — пользуйся, владей! Выходишь — полученное оставь!

А как Россия составляла свою Тифлисскую губернию? "Павел I выполнил просьбу умиравшего Георгия XII, подписал 22 декабря 1800 г. Манифест о присоединении Картл-Кахети к России. Позже для обороны Картл-Кахети-Имерети от постоянных набегов Россия отвоёвывала турецкие провинции: Абхазию, Гурию, Аджарию, Сванетию, Мегрелию". Вообще — десяток войн с Турцией и Персией! А весь юг Сибири у какой дружественной республики оказался? В знак благодарности она переходит на латиницу. Глядишь, и от англосаксов за это не меньший кусок земли получит. А Мемель (Клайпеда) и Вильнюс — у кого сейчас? И ничего, ни пяди земли, в буквальном смысле слова политой русскими потом и кровью, не потребовал вернуть самодур у власти, чьими "центрами" ныне утыкивают страну.

И либералы, которые захлёбывались, крича: мол, земли были подарены, а подарки требовать назад неприлично, — не выходят к посольству Англии с напоминаниями "их величествам" о неприличии забирать подарки. Либерал — он и есть либерал. Что ему хорошо, то нам — смерть.

От кого каких только претензий мы уже не получили! Какие миллиарды от нас кто только не требует! Аппетит приходит во время беззубости того, кото хотят съесть!

Рамис Юнус о плане Трампа по примирению Израиля и Палестины: «Афера века»

Специально для «Новых Известий» американский политолог Рамис Юнус оценил ближневосточную мирную инициативу президента США.

«Анонсированная президентом США совместно с премьер-министром Израиля дорожная карта по урегулированию арабо-израильского конфликта не что иное, как попытка использовать эту болезненную на Ближнем Востоке тему для решения своих политических проблем, стоящих на повестке дня у этих двух политиков.

У президента Трампа - это начавшаяся в Конгрессе США процедура импичмента, а также президентские выборы осенью 2020 года, а у премьер-министра Нетаньяху - это начавшееся судебное разбирательство по обвинению его в коррупции и злоупотреблении служебным положением, а также парламентские выборы в Израиле в марте этого года. И именно поэтому атмосфера на пресс-конференции в Белом Доме и речи как президента США, так и премьер-министра Израиля напоминали слова из басни великого Крылова: "Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку", и были рассчитаны исключительно на их электоральную аудиторию.

Поэтому этот проект правильнее было бы назвать не "сделкой века", а самой обычной "афёрой века", которая не будет иметь никакого прикладного значения, так как она с самого начала была обречена на провал, потому что в разработке этого документа не принимали участия ООН и постоянные члены Совета Безопасности ООН, Евросоюз и самое главное, палестинская сторона, включая и мусульманские страны, поддерживающие Палестину, такие как Турция, Саудовская Аравия и Иран.

Учитывая вышеизложенное, можно уверенно сказать, что после сегодняшнего политического шоу страсти вокруг арабо-израильского конфликта не только не утихнут, а наоборот, могут еще более накалиться в зависимости от политической конъюнктуры в регионе, включая и разные интересы вышеперечисленных политических центров, каждая из которых имеет достаточно возможностей, чтобы поднести спичку к этой пороховой бочке».

США. Израиль. Палестина > Внешэкономсвязи, политика > newizv.ru, 29 января 2020 > № 3275150 Рамис Юнус

Бомба для ОПЕК: начинается новый передел мирового рынка нефти

Максим Рубченко. Бразилия не присоединится к ОПЕК и намерена резко увеличить добычу нефти. Это серьезный удар для участников соглашения ОПЕК+ — они уже уступили заметную долю рынка американским и норвежским нефтяникам, а если к экспансии приступят и бразильцы, дальнейшее снижение поставок потеряет смысл. Какой вариант развития событий более выгоден России — в материале РИА Новости.

По-нашему, по-бразильски

Бразилия не планирует ни вступать в Организацию стран — экспортеров нефти, ни участвовать в соглашении по ограничению добычи, заявил глава Министерства энергетики и горнорудной промышленности Бенито Альбукерке. "Мы не хотим ограничений, мы хотим увеличить нашу добычу", — подчеркнул министр.

По его словам, правительство стремится нарастить производство нефти и газа до уровня, обеспечивающего место в первой пятерке мировых экспортеров энергоресурсов (сейчас Бразилия — девятая). "Это не предполагает вступления в ОПЕК или другие организации и группы производителей нефти и газа", — уточнил Альбукерке.

Примечательно, что именно он в конце минувшего года говорил, что Бразилия готова к переговорам с ОПЕК о присоединении к картелю. Незадолго до этого, в октябре, бразильский президент Жаир Болсонару сообщил, что министр энергетики Саудовской Аравии и фактический лидер ОПЕК принц Абдулазиз бен Сальман неофициально призвал Бразилию вступить в организацию. "Я очень хотел бы, чтобы Бразилия стала членом ОПЕК", — отметил Болсонару.

Однако против выступили национальная нефтегазовая компания Petrobras и многие члены правительства. Так, министр экономики Паулу Гедес сказал, что "бразильская стратегия — устранить картели, интегрироваться в глобализованную экономику и обеспечить процветание всех народов, а не использовать одни картели против других".

По словам Бенито Альбукерке, вопрос об отношениях с ОПЕК будет обсуждаться в ходе его визита в Саудовскую Аравию в июле.

Пока же Бразилия наращивает нефтедобычу. В 2019-м страна уже вышла на рекордный уровень: больше трех миллионов баррелей в день. Альбукерке обещает, что за десятилетие суточный объем производства увеличится более чем вдвое и к 2030-му достигнет семи миллионов баррелей.

По прогнозам аналитиков Rystad Energy, в текущем году бразильский экспорт черного золота прибавит 459 тысяч баррелей в день. Большим приростом смогут похвастаться только Норвегия (плюс 527 тысяч баррелей) и США (плюс 1,09 миллиона).

Пересидеть не получилось

Отказ Бразилии присоединиться к ОПЕК — плохая новость для всего нефтяного картеля. Но особенно для Саудовской Аравии, больше других сократившей добычу в рамках соглашения ОПЕК+: с 11 миллионов баррелей в сутки в 2015 году до 9,8 миллиона.

В целом участники соглашения ОПЕК+ урезали производство с 32,4 миллиона баррелей в день до 30 миллионов. В результате удалось стабилизировать цены, но общая рыночная доля снизилась с 33,6% до исторического минимума — 28,5%. Все это досталось США, поднявшим добычу на четыре миллиона баррелей в сутки, в результате чего экспорт нефти и нефтепродуктов превысил импорт (страна стала нетто-экспортером).

Картель рассчитывал "пересидеть" американскую сланцевую революцию и дождаться, когда бум выдохнется, компании не смогут обслуживать долг и добыча перестанет расти. Казалось, расчет оправдался.

Согласно отчету Управления энергетической информации Минэнерго США, в 2020-м объем производства нефти в США увеличится только на 400 тысячи баррелей в сутки. Это самый слабый рост с 2017 года.

При этом в сланцевой нефтедобыче намечается настоящая катастрофа, поскольку предприятиям в текущем году предстоит погасить долгов на 41 миллиард долларов. Значит, к двум сотням нефтегазовых компаний, объявивших о банкротстве с 2015 года, в ближайшие месяцы присоединится еще несколько десятков.

Инвесторы отвернулись от сланцевиков и отказываются выдавать им новые кредиты. А на горизонте маячит новая угроза — экологи требуют прекратить отравление грунтовых вод и выбросы метана в атмосферу.

В этой ситуации, чтобы сохранить позиции на мировом рынке, Саудовской Аравии оставалось только убедить Бразилию присоединиться к ОПЕК+ и не вываливать на рынок дополнительные объемы черного золота. Но упрямые латиноамериканцы сломали Эр-Рияду всю игру.

Нам не по пути

Перед нефтяным картелем встает вопрос: что делать дальше. В марте ОПЕК+ обсудит ситуацию на рынке и дальнейшую судьбу соглашения, срок которого истекает 1 апреля.

С одной стороны, падение цен на нефть из-за распространения коронавируса и опасений, что эпидемия обрушит спрос на черное золото, толкает к новому сокращению поставок. С другой — открытое стремление Бразилии воспользоваться этим для экспании на рынке способно переполнить чашу терпения участников картеля.

Тем более что наращивать добычу собираются также США и Норвегия. В итоге, согласно прогнозу агентства Rystad Energy, общее увеличение поставок из не входящих в ОПЕК стран в этом году достигнет 2,3 миллиона баррелей в сутки — максимум с 1978 года.

Стремление компенсировать такой объем за счет снижения собственной добычи чревато серьезными финансовыми потерями. Так что новое соглашение вполне может и не состояться.

Напомним: в декабре министр энергетики России Александр Новак предупредил, что уже в 2020 году страна может выйти из ОПЕК+.

"Сокращение нефтедобычи в рамках сделки ОПЕК+ — не вечный процесс, все равно когда-то нужно будет принимать решение о выходе из сделки, чтобы обеспечивать сохранение доли на рынке и чтобы российские нефтяные компании могли реализовывать свои перспективные проекты", — пояснил глава Минэнерго в эфире телеканала "Россия 24".

За выход из ОПЕК+ давно выступает "Роснефть", а в последнее время о необходимости такого шага заявляет все больше аналитиков. Дело в том, что переизбыток предложения относится только к легкой нефти — ее добывают практически все члены ОПЕК и крупнейшие неприсоединившиеся нефтеэкспортеры, включая США, Норвегию, Бразилию и Мексику.

С тяжелой, сернистой нефтью ситуация прямо противоположная. После того как из-за американских санкций практически прекратились поставки из Ирана и Венесуэлы, в этом сегменте рынка образовался дефицит.

Сейчас главный и практически единственный поставщик тяжелых сортов — Россия, и нефтепереработчики Евросоюза, США, Китая, Турции и других стран буквально выстраиваются в очередь за отечественным сырьем.

Так что увеличение добычи российской нефти пошло бы на пользу всем. Однако этому мешает соглашение ОПЕК+. После демарша Бразилии Москве предстоит заново оценить все плюсы и минусы сотрудничества с нефтяным картелем.

Госсекретарь отомстил

Госдепартамент США отозвал аккредитацию радиостанции после конфликта с Помпео

Текст: Игорь Дунаевский

Госдепартамент США исключил журналистку Национального общественного радио (NPR) Мишель Келемен из пула репортеров, которые будут сопровождать главу американской дипломатии в предстоящей поездке по странам Европы и Центральной Азии. Формально в ведомстве не стали объяснять причин отзыва аккредитации. Но в Ассоциации корреспондентов при госдепартаменте США указали, что решение было принято всего через несколько дней после резонансного скандала. Коллеги журналистки уверены, что таким образом госдепартамент решил недвусмысленно отомстить радиостанции за неудобные вопросы.

Речь о недавнем интервью Помпео другой журналистке NPR - Мэри Луиз Келли. Хотя, как утверждают в госдепартаменте, его темой значился Иран, Келли решила воспользоваться случаем и поддержать раздуваемую либеральной прессой тему процесса над президентом Дональдом Трампом. Она стала настойчиво задавать Помпео вопросы о судьбе бывшего посла США на Украине Мари Йованович, которая является одним из свидетелей по делу об импичменте. Реакция госсекретаря на набившие оскомину вопросы превзошла все ожидания. Помпео, по словам журналистки, буквально "пробуравил ее взглядом" и вышел из помещения. А спустя пару минут уже в другой комнате якобы без купюр указал на место Украины во внешнеполитической повестке администрации Дональда Трампа. Помпео спросил: "Вы думаете, Украина интересует американцев?", присовокупив при этом нецензурное выражение. Позже госсекретарь обвинил журналистку NPR во лжи и нарушении условий интервью.

Кстати, одним из пунктов назначения предстоящей поездки Помпео является именно Украина, которую он посетит наряду с Великобританией, Беларусью и странами Центральной Азии.

В ассоциации назвали отзыв аккредитации со стороны американских дипломатов "недопустимым" с учетом тех лозунгов о свободе слова, которыми Вашингтон так любит маскировать свою внешнюю политику, и потребовали позволить журналистке сопровождать госсекретаря в составе пула.

Но в сегодняшних реалиях Вашингтона разглагольствования о свободе слова действительно выглядят фарсом. Ведь между администрацией Дональда Трампа и либеральными СМИ идет настоящая информационная война.

Большая часть мейнстрим-прессы не стесняется выступать оружием против президента. Ведущие СМИ навязывают американцам собственную повестку, без конца раздувая дискредитирующие Трампа темы, включая контакты его администрации с Украиной, что лежит в основе процесса об импичменте. Неудивительно, что эти манипуляции осложнили жизнь Киеву, поскольку теперь одно только упоминание Украины вызывает раздражение у окружения Трампа.

Белый дом со своей стороны и не пытается делать вид, что воспринимает либеральную прессу как журналистов. Трамп открыто называет критикующих его репортеров "врагами народа" и "лжецами". Помпео в своем заявлении выразил уверенность в том, что "американская пресса сорвалась с цепи в попытках навредить Дональду Трампу".

Администрация уже не в первый раз использует аккредитации как способ закрыть двери неудобным журналистам. Около года назад большой резонанс получил конфликт Белого дома с корреспондентом CNN Джимом Акостой. Тот вступил в перепалку с Трампом на пресс-конференции и настойчиво задавал свой вопрос, больше напоминавший нотацию. А когда сотрудница Белого дома попыталась забрать у него микрофон и передать для следующего вопроса, Акоста отказался и отодвинул ее рукой. Белый дом отозвал его аккредитацию, но телеканал CNN подал в суд и добился восстановления пропуска. Тем не менее, летом 2019 года администрация ужесточила правила пропуска в Белый дом для журналистов.

Иранская Petropars берется за одиннадцатую фазу «Южного Парса»

Иранская Petropars разработает 11-ю фазу крупнейшего в мире газового месторождения «Южный Парс», сообщил министр нефти Ирана Бижан Намдар Зангане. Petropars займет место французской нефтяной компании Total и китайской China National Petroleum Corp (CNPC), которые вышли из проекта.

«Теперь, когда две другие компании вышли из контракта, Petropars полностью занял их место, и этой компании было поручено освоение первого блока 11-й фазы Южного Парса», — отметил Зангане.

В ноябре 2016 года, напоминает ANGI.ru, французская Total SA подписала соглашение на сумму $5 млрд на разработку 11-й фазы Южного Парса — одной из наименее развитых фаз — в качестве главы консорциума, в который вошли Китайская национальная нефтяная корпорация (CNPC) и иранская государственная фирма Petropars.

После отмены соглашения о разработке месторождения из-за усиливающегося давления со стороны США и новых санкций, которые вынудили международные фирмы уйти из Ирана в 2018 году, французская энергетическая компания представила документы проекта своему партнеру CNPC в октябре 2018 года. CNPC официально заменила Total в проекте «Южный Парс-11», однако фактически не начала там работать — в ходе переговоров США и Китая американские чиновники призывали CNPC воздержаться от финансирования проектов в Иране. В результате CNPC также вышла из сделки, и иранская фирма возьмет на себя этот проект, пишет Iran.ru.

Иран уничтожил убийцу генерала Сулеймани

Над Афганистаном сбит летающий центр связи ЦРУ.

Пентагон отказывается оглашать подробности потери своего самолета «Бомбардье/Нортроп Грумман Е-11А». По предварительным данным погибли около 10 человек, среди них несколько офицеров ЦРУ, однако афганцы, прибывшие на место катастрофы, говорят, что там разбросаны останки десятков тел.

На фото хорошо различимы серийный номер и эмблема военно-воздушных сил США. Четыре таких самолета базируются на аэродроме в Кандагаре, они позволяют поддерживать связь с ударными беспилотниками и наземными войсками.

Появилась информация, что это тот самый воздушный мобильный командный центр ЦРУ, с помощью которого был уничтожен иранский генерал Сулеймани. Сообщается, что среди погибших в Афганистане оказался высокопоставленный сотрудник ЦРУ Майк де Андреа, осуществивший убийство Сулеймани.

С 2017 года Де Андреа руководил программами ликвидации неугодных США деятелей в регионе, кроме Сулеймани он уничтожил около 300 иракцев. В Ирак была направлена группа снайперов, которые пытались еще больше разжечь антиправительствпенные выступления, открывая огонь по манифестантам.

Николай Иванов

Николай Сванидзе: «Куда мы бежим? За нами кто-то гонится?..»

Известный историк и журналист комментирует актуальные политические события

Саркисов Григорий

Ключевыми темами российской общественной жизни наряду с фор­мированием нового правительства продолжают оставаться поправки в Конституцию, участие Владимира Путина в иерусалимском форуме по холокосту. Эти события и стали поводом для разговора с членом Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Николаем Сва­нидзе.

– Изменения в Основном Зако­не, и в частности предложенный новый порядок выборов президен­та, могут сказаться после 2024 года, когда у Владимира Путина закон­чится нынешний срок?

– Это зависит от того, как будут тол­ковать изменения. Меня куда больше беспокоит, что внесённые Путиным в Госдуму предложения не вполне соответствуют тому, что прозвучало в Послании президента Федеральному собранию. Такое ощущение, что правку внесли «на ходу». Ведь суть изложенных в Послании предложений заключалась в сужении президентских полномочий и расширении полномочий парламен­та. Теперь же мы видим попытку расши­рения конституционных полномочий президента и сужение, например, кон­ституционных полномочий суда. Если эти поправки будут приняты и прези­дент сможет через контролируемый им Совет Федерации снимать судей и гла­ву Конституционного суда, этот суд будет просто выполнять волю прези­дента, истолковывая под его диктовку любое положение Конституции. А это уже удар по прописанному в Основном Законе принципу разделения властей. Конечно, Конституционный суд может истолковать поправки как «обнуление» прежних сроков президентства Пути­на, и ВВП сможет быть президентом ещё два срока, что сделает его пожиз­ненным главой государства. Захочет ли этого Путин – другой вопрос, но не должно быть так, чтобы страна зависела от желаний одного начальника. Зачем тогда вообще нужна Конституция?

– А что думаете о предложении сделать внутреннее право «прио­ритетнее» международного?

– Под флагом «обеспечения сувере­нитета» и «независимости от заграни­цы» мы получим усиление правовой изоляции страны, что обеспечит власти возможность произвольно поступать с обществом. Это удар по правам чело­века, ведь до сих пор – и это прописано в Конституции – каждый гражданин России мог обращаться в международ­ные инстанции и решения этих инстан­ций были обязательны к выполнению внутри страны. Если предложенные поправки примут, этого уже не будет – Конституционный суд скажет, что реше­ние, например, ЕСПЧ противоречит внутренним законам, а потому выпол­няться не будет. В результате человек останется беззащитным перед всесиль­ной, ничем не ограниченной и никак не контролируемой государственной машиной. Внесённые поправки, по моему мнению, имеют запретительно- ограничительный характер и меняют сам дух Конституции.

– Вас смущает скорость, с кото­рой обсуждаются поправки?

– Очень смущает. Спешка полезна при ловле блох, а тут ведь речь идёт об Основном Законе, о важнейших поло­жениях, которые будут определять жизнь страны многие десятилетия, если не столетия. А значит, новые поло­жения Конституции должны тщатель­но обсуждаться всем обществом, юри­стами, парламентом, пусть на это уйдёт несколько месяцев или даже несколько лет. В противном случае народ проголо­сует «вслепую». Так куда же мы бежим? За нами кто-то гонится?

Если к Конституции относиться как к бумажке, которую можно в любой момент переиначить, – для чего тогда она нужна? И ещё – никто не объяснил, в чём смысл принятия одним паке­том столь «разнокалиберных» попра­вок, как социальные льготы, Госсовет и Конституционный суд. Чтобы гаран­тированно «проскочило»?

– Вы предвидите негативные последствия такой своего рода «правовой самоизоляции»?

– Окукливание государства под знаменем обеспечения суверенитета всегда ведёт к произволу власти, кото­рая может действовать без оглядки на международное право. Конституция 1993 года признавала, что права челове­ка главнее прав государства и что мы – часть мира, живём по общим законам этого мира. Смысл же нынешних пред­ложений сводится к тому, что всё окру­жающее нас – враждебно.

– Ну, слава Богу, не всё. На про­шедшем в Иерусалиме форуме по холокосту президент России был в числе самых почётных гостей и уж точно «нерукопожатным» не выглядел. Там много говорилось о росте антисемитизма в мире. Это реальная проблема?

– Антисемитизм существует со вре­мён Рима и иудейских войн и особен­но растёт в кризисные периоды. Когда плохо – всегда ищут виноватых. Посмо­трите, как много проявлений антисе­митизма в Европе. Многие связывают это с притоком беженцев с Ближнего Востока. Но он существует и в среде европейских левых, и в среде либе­ральной интеллигенции. В последнем случае это, как правило, не этниче­ский, а антиизраильский антисеми­тизм. Маргинальной же публике эти тонкости ни к чему: она не любит евре­ев, потому что не любит Израиль, и не любит Израиль, потому что не любит евреев...

– По-вашему, в нашей стране сегодня есть антисемитизм?

– У нас он всегда зависел от госу­дарственной политики. Сильный антисемитизм был и в Российской империи, и в СССР начиная с три­дцатых годов вплоть до распада Сою­за. При Сталине он был жестоким и кровавым, потом стал чуть более вегетарианским, но никуда не дел­ся. В новой России государственного антисемитизма нет. Вспомним недав­нее выступление Путина на заседании коллегии Минобороны, когда пре­зидент, комментируя дневниковую запись польского посла в нацистской Германии Юзефа Липского, назвал последнего «сволочью» и «антисемит­ской свиньёй». В таком духе со вре­мён Ленина никто из лидеров стра­ны об антисемитизме не говорил, да и вообще о нём не говорили. Правда, точно так же можно было бы охарак­теризовать и советских политиков первого ряда – достаточно вспомнить массированную антисемитскую кам­панию в СССР, «дело врачей», убий­ство Михоэлса. Но, говоря о холокосте и справедливо обвиняя в антисеми­тизме ряд западных политиков того времени, Путин в то же время факти­чески выводит из-под исторического осуждения сталинское руководство, перед войной пытавшееся союзни­чать с Гитлером. Мы теперь что, дол­жны этим гордиться?

– На форуме в Иерусалиме была признана решающая роль СССР в победе над нацизмом, как и роль Красной армии в спасении мил­лионов евреев…

– Никто в здравом уме и не может отрицать решающий вклад Красной армии в победу над германским нациз­мом. Да, это общая победа всей анти­гитлеровской коалиции, но именно на наш народ легла основная тяжесть в этой войне, мы потеряли миллионы и миллионы человеческих жизней. В Израиле это хорошо помнят, как помнят и то, что узников Освенцима освободили советские солдаты. Так что совсем не случайно президента России принимали в Иерусалиме как особо почётного гостя.

– Возможно, сказалась и исто­рия с 26-летней израильтянкой Наамой Иссахар, задержанной в московском аэропорту с 9,6 грам­мами гашиша и осуждённой на 7,5 лет колонии. Сейчас в Израиле ждут, что Путин помилует её.

– Девушка попала в эту историю случайно, она была в Москве транзи­том, и я не исключаю, что те, кто её «взял», уже понесли наказание по слу­жебной линии. У нас хорошие отноше­ния с Израилем, и нельзя ссориться с этой страной из-за девицы, летев­шей в Тель-Авив из Дели через Москву. Путин уже встретился с её мамой, Наама написала прошение о помилова­нии, и, очевидно, скоро её освободят. Можно только уважать израильтян, делающих всё для спасения каждого соотечественника, будь то солдат или туристка…

– В иврите даже есть такое выра­жение – «шаву баним», «возврат сыновей»…

– Да, для Израиля один израиль­тянин стоит тысяч бандитов-террори­стов, и это правильно, в этом – ува­жение к своему государству и к своим гражданам...

Что касается визита Путина в Иеру­салим, он был полезным, и хоро­шие отношения с Израилем – огром­ное достижение новой России. Наша дипломатия далека от идеала, но то, что России удаётся одновременно поддер­живать хорошие отношения и с Израи­лем, и с Сирией, и с Ираном, – это несомненный успех нашей политики в Ближневосточном регионе.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > lgz.ru, 28 января 2020 > № 3277793 Николай Сванидзе

Конспирология иранского кризиса 2020

теория заговора как методология анализа

Владимир Овчинский Александр Нагорный

Драматические события начала 2020 года, связанные с убийством иранского генерала Сулеймани, многие аналитики и на Западе, и у нас в стране небезосновательно называют «Иранским кризисом». По аналогии с «Карибским кризисом». И тогда, и сейчас мир был поставлен на грань Большой войны, которая могла статьи ядерной. Уже на сегодняшний день существует масса версий этих событий. И поток публикаций будет только возрастать. Авторы уже высказывались по некоторым аспектам ситуации. Но с каждым днем вопросов возникает все больше и больше. Попытаемся сформулировать ряд из них.

1. Зачем американцы убили Сулеймани?

Официальное объяснение Трампа, о том, что тот готовил теракты в отношении американских граждан, явно не проходит. Да и руководители американских спецслужб уже успели это опровергнуть, заявив, что такой конкретной информации у них не было. С большой степенью вероятности убийство Сулеймани должно было стать прологом к реальной «молниеносной» войне США с Ираном, естественно, по мысли Белого дома, с полной победой американцев. При этом предполагалось решить ряд задач: а) разрушить инфраструктуру, способную к развитию ядерной энергетики и созданию ядерного оружия; б) максимально ослабить в военно – политическом плане одного из ведущих игроков на Ближнем Востоке; в) через разрушение нефтяного комплекса Ирана нанести серьёзный ущерб экономическому развитию Китая – главного своего геостратегического соперника и потенциального военного противника. Причем, последняя задача, на наш взгляд, была определяющей.

Ястребы из окружения Трампа, такие как Джон Болтон, и раньше провоцировали войну с Ираном. Достаточно вспомнить обстрелы нефтехранилищ Саудовской Аравии или ракетные нападения на танкеры, в которых сразу обвинялся Иран. С большой долей вероятности можно предположить, что эти провокации были организованы ЧВК, связанными с Болтоном, в период его работы в Белом доме и после того, как его оттуда убрали. Но, по логике Трампа, видимо, ситуация в тот период до войны ещё не дозрела.

Дозрела она в августе 2019 года, когда Китай и Иран подписали стратегическое соглашение на 25 лет, в соответствии с которым Китай получает дешёвую нефть из Ирана и за это инвестирует гигантские средства в развитие нефтяных и нефтегазовых предприятий Ирана. Всего Китай предполагает вложить в них 280 млрд долларов, причем большую часть в ближайшие 5 лет. Кроме этого, страны объявили в августе 2019 года о проекте электрификации железной дороги протяжённостью 900 км между Тегераном и Мешхедом. Все инвестирование осуществляет КНР.

И, внимание, главное обстоятельство! Ирано – китайские соглашения предусматривают размещение китайских вооруженных сил в Иране для обеспечения безопасности китайских стратегических активов. Часть из этих воинских частей будет размещено прямо в районе Персидского залива. Иными словами, КНР своим мощным манёвром пробивает сухопутный коридор от своей территории через Казахстан и Туркмению к Ирану и далее на Ближний Восток. И там… Китай становится одним из главных геостратегических игроков Большого Ближнего Востока!! Видимо в «глубинном государстве» США посчитали, что «промедление смерти подобно», и начали операцию по срыву этого плана - провоцированию Ирана на ответные военные действия против Америки после убийства военного стратега, героя Ирана, с тем чтобы провести эффективную разрушительную военную операцию. Но, что – то пошло не так! Об этом «что–то» чуть ниже, а пока другой вопрос.

2. Как американцам удалось выследить и убить Сулеймани ?

Интернет забит многими предположениями, где превалируют версии об «израильском следе» в ликвидации генерала. Может быть он действительно есть, но решающую роль, по всей видимости, сыграло другое. Известный теоретик «окончательного решения иранского вопроса» путем войны американский политик и политолог Майкл Ледин 13 января 2019 года пишет в статье «Трамп обращается непосредственно к иранскому народу» (о событиях в Иране после убийства Сулеймани) на популярном сайте Frontpagemag: «сторонники покойного генерала Касема Сулеймани были блокированы в значительном количестве из – за предположения, что силами «Кудс» будет вестись борьба за власть после смерти верховного лидера Али Хаменеи, которому сейчас 80 лет.

По данным The Free Iran Herald, опубликованном в блоге Gateway Pundit, эта новость усиливает предположение о том, что Сулеймани, который, как известно, действовал по собственной инициативе, и которого рассматривали как возможного будущего диктатора в ожидании захвата им власти в Тегеране, был предан американской разведке его собственными коллегами по режиму, которые опасались, что он лишит их власти и привилегий.

Кроме того, появилась информация о том, что Сулеймани, который лично руководил репрессиями против народного восстания в Ираке с октября 2019 года, планировал государственный переворот в Багдаде. Этот переворот должен был привести к убийству иракского президента и захвату там американского посольства».

Если в этой информации есть хоть доля правды, то получается, что Сулеймани при благоприятном для него стечении обстоятельств мог стать диктатором сразу двух стран – Ирана и Ирака! А это, естественно, не устраивало многих – и США, и Израиль, и Саудовскую Аравию, и других лидеров Ирана, и руководство Ирака. И… , возможно, Китай.

О том, что убийству Сулеймани могла способствовать внутренняя политическая борьба в Иране говорит и развитие событий после того, как в Тегеране был сбит украинский авиалайнер. По итогам расследования этого инцидента в Иране проводятся массовые чистки, в Корпусе стражей Исламской революции прошли аресты, арестовывают сподвижников Сулеймани.

Есть основания в этой связи в контексте внутренней политической борьбы в Иране рассматривать и убийство 22 января 2020 года соратника Сулеймани командира иранского народного ополчения «Бассидж» Абдольхосейна Моджадами. Именно на него возлагались функции проведения спецопераций за пределами Ирана. Трамп в этот раз на себя ответственность не взял, американские и израильские спецслужбы тоже.

3. Почему война США с Ираном не состоялась?

Выскажем совершенно невероятное предположение - из–за того, что на следующий день после убийства Сулеймани, 4 января 2020 года центральное телевидение КНР продемонстрировало тестовый запуск китайской гиперзвуковой ядерной ракеты, которая способна уничтожить авианосную ударную группу США и достичь территории Америки. А уже 7 января 2020 года известное американское издание The National Interest публикует статью своего редактора по обороне Дэвида Экса «Похоже, что Китай испытывает 2 вида гиперзвуковых ракет. Большой скачок в гиперзвуковом оружии?». В ней он пишет, что китайские гиперзвуковые ядерные ракеты «могут изменить военный баланс сил… могут проникать в сети противоракетной обороны, радары и системы раннего предупреждения и поражать сложные цели… могут разделяться и скользить к цели на высокой скорости … они могут быть объединены во всеобъемлющую ударную сеть, охватывающую цели от острова Тайвань до заграничных военных баз США». Надо отметить, что тоже издание ещё 13 января 2018 года писало, что к 2020 году Китай может иметь гиперзвуковые ракеты для потопления американских авианосцев.

А что Америка? Там на этом направлении далеко не радужные перспективы. 17 января 2020 года заместитель председателя Объединённого комитета начальников штабов Вооруженных сил США Джон Хайтен заявил, что разработки в области гиперзвукового оружия в США потерпели неудачу. Перед этим заявлением в журнале Science появляется большая статья Ричарда Стоуна «Когда на кону национальная гордость: гонка гиперзвукового оружия России, Китая и США», которая содержит неутешительные для США выводы о том, что Америка на данный момент не обладает таким оружием, какое есть у России и Китая, а также – беззащитна от него.

И, тогда можно продолжить логическую цепочку рассуждений: если у тебя нет оружия, равного оружия союзников твоего противника, то как ты мыслишь воевать?

Вот такие мысли навеял конспирологический анализ «иранского кризиса 2020». Ясно одно, то, что лежит на поверхности – не есть истина. Глобальная трансформация миропорядка идет полным ходом. Китай в ней диктует свои правила игры. Ближний Восток попал в жизненно важные интересы КНР. «Шахматная доска» недавнего прошлого в анализе ситуации уже не работает. А приоритеты вооружения и энергетики продолжают быть главными в современной внешней политике.

США. Иран. Китай > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 28 января 2020 > № 3275199 Владимир Овчинский Александр Нагорный

Болтон - находка для импичмента

Мемуары экс-советника президента США Джона Болтона обостряют межпартийную борьбу

Текст: Александр Гасюк

Не успевшая выйти в свет книга экс-советника по нацбезопасности президента США Джона Болтона уже вызвала очередной политический скандал в Вашингтоне. Как стало известно журналистам The New York Times, мемуары отставного помощника Дональда Трампа под названием "Комната, где это произошло. Воспоминания Белого дома" подтверждают причастность американского лидера к умышленной увязке вопросов нацбезопасности и внутриполитической борьбы. Это обстоятельство, по мнению комментаторов, настоятельно требует присутствия "ястреба" Болтона в качестве свидетеля на текущих слушаниях в сенате США по делу об импичменте Трампа, что может существенно повлиять на исход процедуры.

Откуда к журналистам "утекло" содержание рукописи Болтона - с конца декабря прошлого года она находится в процессе изучения специализированным подразделением Совета национальной безопасности США (СНБ) на предмет возможного раскрытия в ней секретных сведений - можно только догадываться. Сам автор утверждает, что лишь передал черновик для анализа в СНБ. Все бывшие американские госслужащие с допуском к гостайне обязаны "прогонять" свои литературные опусы через такого рода цензуру. Нередко целые страницы, а то и главы опубликованных в итоге книг оказываются изрядно заретушированными.

Мемуары Болтона, покинувшего Белый дом в сентябре прошлого года из-за возникших разногласий с Дональдом Трампом по поводу политики в отношении Ирана, Северной Кореи и Венесуэлы, официально выйдут в продажу 17 марта. На размещенном онлайн-ретейлером анонсе указывается: в книге будет 528 страниц и она уже доступна для предзаказа по цене 32,5 доллара США.

Заранее ознакомившиеся с содержанием мемуаров журналисты уже распространили их скандальную "выжимку". Из нее следует, что Болтон - ярый приверженец неоконсервативных подходов к американской внешней политике - вместе с госсекретарем и главой Пентагона в августе прошлого года лично высказывал Трампу сомнения на счет "заморозки" одобренной конгрессом США военной помощи Украине на сумму 391 миллион долларов. На что получил прямое указание задержать выделение средств Киеву до тех пор, пока украинские власти не помогут с расследованиями в отношении нынешнего кандидата от демократической партии в президенты США Джо Байдена. Именно в этом, по мнению политических оппонентов Трампа, и заключается факт злоупотребления Трампом служебными полномочиями, а следовательно, и необходимость смещения американского лидера с его поста.

Известные Джону Болтону, находившемуся 519 дней в самом центре принятия внешнеполитических решений администрацией Трампа, подробности "украинского досье" делают его важным для демпартии США свидетелем. О намерении вызвать Болтона на Капитолийский холм не раз заявляли демократы. Однако в сенате, где сейчас проходят слушания по импичменту Трампу, у них нет большинства. Положительно решить это можно, лишь перетянув на свою сторону не менее 4 из 53 республиканцев-сенаторов. Но станет ли кто-то из них политическим отщепенцем в свете предстоящих в ноябре выборов президента США, сказать сейчас сложно.

Сам Болтон, как представляется, из соображений затаенной обиды за свою отставку не против дать показания, которые могут серьезно осложнить переизбрание его бывшего шефа. Между тем Трамп заявил, что выступление Болтона в сенате может стать "проблемой национальной безопасности". "Он знает, что я думаю о мировых лидерах. Что произойдет, если он раскроет мое отношение к лидерам? Это не будет позитивным и сделает работу гораздо труднее", - сказал Трамп на ВЭФ в Давосе.

При этом хозяин Белого дома категорически опровергает распространенные прессой фрагменты содержания книги. "Я никогда не говорил Джону Болтону о том, что помощь Украине связана с расследованием против демократов, включая Байдена... Если Болтон заявляет это, то только для того, чтобы продать книгу", - написал Дональд Трамп в своем Twitter.

В том, что коммерческий успех выходящей в самый разгар президентской избирательной кампании в США книги Болтона уже гарантирован, можно даже не сомневаться. Как и в том, что главный политический бестселлер года подольет "масла в огонь" ожесточенной межпартийной борьбы в Вашингтоне.

Американская «сделка века»

что ждёт Ближний Восток?

Рами Аль-Шаер

Западные СМИ обещают, что президент США Дональд Трамп уже в ближайшее время сделает достоянием публики детали его плана урегулирования арабо-израильского конфликта. Этот план известен под громким названием «Сделка века», и о нем уже давно говорят и на Западе, и на Ближнем Востоке. Некоторые особенности американского плана, судя по всему, уже просочились в высшие эшелоны таких стран как Израиль, Иордания и Франция. Но, судя по всему, не только в них. Ливанский телеканал «Аль-Майядиин», например, сообщил телезрителям, что, согласно черновику плана, Иерусалим не будет разделён, а останется единым под израильским контролем, хотя «некоторую ответственность» Израиль будет делить с палестинским государством. По полученной мной информации, «сделкой века» разрешено объявить некоторые районы восточного Иерусалима столицей государства Палестины.

Налицо, таким образом, первое нарушение принятой в 1947 году Генеральной Ассамблеей ООН резолюции 181 «О разделе Палестины на два государства», где определены границы Палестинского и Израильского государств, в том числе разделение Иерусалима на Западный и Восточный, а также нарушение резолюции Совбеза ООН, который давным-давно определил, что столицей Палестинского государства должен быть Восточный Иерусалим. План Трампа также якобы предусматривает, что будет образована «Новая Палестина» на территориях Западного берега Иордана и в секторе Газа, но участки земли, на которых располагаются еврейские поселения, останутся в суверенитете Израиля. Налицо, таким образом, второе грубейшее нарушение резолюции, согласно которой все израильские поселения на палестинской земле являются незаконными и должны быть демонтированы.

Хочу подчеркнуть (создаётся впечатление), что одна из основных целей «сделки века» - похоронить все решения ООН, которые определили границы Израильского и Палестинского государств и нанести ущерб всем усилиям мирового сообщества, в том числе России, для справедливого решения арабо-израильского конфликта.

Но этим нарушения международного права не ограничиваются. Напомним, что израильский премьер Нетаньяху ещё осенью пообещал, что он аннексирует долину реки Иордан ещё до окончания президентских выборов или же сразу после них. Зять Трампа Джаред Кушнер, правда, посоветовал Нетаньяху не делать этого, пока «Сделка века» не будет реализована. Но этот совет – лишнее доказательство, что и палестинцев, и мировую общественность хотят обмануть: сначала навязать арабам «Сделку века», а потом поставить палестинцев перед фактом аннексии одной из важнейших территорий палестинского государства.

Я не удивлюсь, если в опубликованном тексте американского плана обнаружатся и другие сюрпризы. Пока же обратим внимание на тот факт, что американский план есть, по сути дела, «фальшивая сделка», потому что изначально, (видимо) задуман как обман палестинского народа, и по сути своей призван надолго, если не навсегда, лишить этот народ законных прав на независимое существование в пределах отведённых для его государства границ. А то, что его опубликование планируется именно сейчас, в очередной раз доказывает, что он исключительно выгоден и президенту Трампу, и премьер-министру Нетаньяху. Ведь у обоих сейчас непростые времена. В Сенате США дебатируется вопрос об импичменте Трампа, и ему крайне важна поддержка американских евреев, особенно миллиардеров. Нетаньяху обвиняется в таких преступлениях, как дача взятки, подлог и подрыв доверия, и «Сделка века» может стать для него палочкой-выручалочкой: он обгонит по популярности своего соперника на выборах - Ганца и, возможно, даже получит «иммунитет» от судебного разбирательства.

Широковещательное опубликование «Сделки века» явится, таким образом, подарком для обоих. Американский президент неминуемо заявит, что в то время, как он решает мировые проблемы, насущные не только для Ближнего Востока, но и для всего мира, демократы пытаются ему помешать, выдвигая обвинения столь же абсурдные, сколь и разрушающие его политику, направленную на обеспечение интересов США и их главного союзника в ближневосточном регионе. Премьер-министр заявит, что его дружба с Трампом и обеспечение реализации «Сделки века» есть результат его мудрой политики и умелого стратегического маневрирования, в то время как люди, требующие расследования его повседневной внутренней политики, есть интриганы и политиканы, действующие в интересах завистников и оппозиционных лидеров. И в США, и в Израиле внимание общественности будет приковано к тому, как воспринимают американский план в регионе и в мире, а не к личным проблемам двух государственных мужей.

Кроме того, надо признать, что время оба выбрали крайне удачно. 23 января Путин, прибывший в Израиль на форум «Сохраняем память о Холокосте, боремся с антисемитизмом», встретился с Нетаньяху и другими деятелями, но для общественности страны ещё более важно, что он встретился также с матерью осуждённой за контрабанду и хранение наркотиков в РФ израильтянки Наамы Иссахарза. Это тоже идёт в зачёт Нетаньяху. Наконец, нельзя недооценивать важность форума с точки зрения симпатии мировой общественности к евреям, которые понесли страшные жертвы в годы Второй Мировой войны, и Нетаньяху в очередной раз выступил на этом международном форуме как сторонник твёрдой борьбы против антисемитизма, защитник евреев во всех странах мира.

На форум, посвящённый памяти жертв фашистского геноцида в отношении евреев и борьбе с антисемитизмом, приехало около пятидесяти мировых лидеров и крупных политических деятелей. Отношение мировой общественности к Холокосту – это пример скорби о евреях, погибших в концлагерях и умерщвлённых германскими нацистами с помощью их пособников из числа латышей, литовцев, украинских националистов и прислужников фашизма из других стран. Юдофобами и антисемитами в Европе было уничтожено более трети всех евреев на нашей планете. Это величайшая мировая трагедия. Форум в Израиле, разумеется, - наглядный пример решимости большинства народов на нашей планете не допустить повторения страшной трагедии такого рода.

Вместе с тем, скорбя вместе с евреями о гибели миллионов ни в чём не повинных людей на территории Европы, трудно не вспомнить о том, что живущий рядом с израильским народом палестинский народ испытывает сегодня страшные тяготы, живёт в условиях оккупационного режима. А режим этот создан евреями, в исторической памяти которых страдания и угнетения, пережитые ими в Европе, должны были, думается, выработать иммунитет против превращения палестинских территорий в огромный концлагерь.

Так думают, кстати, и многие люди в самом Израиле. Израильский журналист Гидеон Леви так написал в газете «Гаарец» относительно форума, прошедшего в последние дни: «Быть гостями в Израиле и не упомянуть о преступлениях, которые он совершил; отдать дань памяти Холокосту и проигнорировать его уроки». Это горькие слова, но их суть понятна: человечество помнит трагедию евреев, но очень мало делает, чтобы трагическим событиям в Палестине был положен конец. Президент Владимир Путин одновременно с посещением Иерусалима также посетил Палестинскую территорию и встретился с руководством Палестины, где выразил поддержку Россией борьбы палестинского народа для достижения своих национальных прав в создании независимого государства Палестины в рамках решения Организации Объединенных наций.

Более того, значительная часть палестинского народа сознаёт, что он даже не является участником «Сделки века». Если он согласится на условия, которые выдвинет Трамп, всегда найдётся повод, чтобы Израиль продолжил оккупацию земель в Палестине. А если американский план будет отвергнут, это даст повод Израилю начать пересмотр даже тех условий, в которых палестинский народ находится сегодня. Начнётся процесс односторонней аннексии самых важных и самых плодородных палестинских районов, сжимание палестинских территорий и выдавливание местного населения из так называемых «библейских земель».

Ряд арабских стран воздерживаются от критики американского плана, а их политики предпочитают отделываться туманными фразами. На мой взгляд, это вполне естественно. Так всегда бывает, когда государство отказывается от реального суверенитета, слепо выполняет то, что ему «советуют» делать руководители НАТО, дрожит, когда поступает окрик из-за океана. Подчинив себя воле США, которые присвоили себе право решать, что на Ближнем Востоке хорошо, а что – плохо, их союзники в регионе фактически потеряли право голоса, стали проводниками американской политики. И США знают теперь, что, даже если народы выскажут своё отрицательное отношение к американскому плану, они всё равно, не мытьем, так катаньем продавят принятие их плана в целом ряде ближневосточных государств. Если раньше сами ближневосточные страны выдвигали свои пути решения конфликта, то теперь предпочитают выглядеть, как кролики перед удавом.

Что можно сказать по этому поводу? Вспомним: во время 6-дневной арабо-израильской Войны 1967 года арабские страны Залива приняли совместное решение прекратить поставки нефти на Запад, чтобы Европа отказалась от поддержки Израиля и осуществила давление на США, бесперебойно поставлявших оружие Израилю. Мне трудно представить, что сегодня такое возможно – даже если учесть, что общественность в этих странах в своём большинстве выступит против «Сделки века». НАТО удалось связать арабские страны по рукам и ногам. Даже родина Ислама, хранительница исламских святынь, не в состоянии возражать сегодня Америке, давно известной своими антиарабскими акциями. Ряд арабских стран связан с Западом договорными отношениями довольно кабального типа настолько, что их порой называют «дистанционными пультами Вашингтона». К тому же Запад постоянно запугивает страны Залива мнимой иранской угрозой.

В Европе известие о скором опубликовании американского мирного плана также приняли с огромным скептицизмом. Западные и израильские газеты даже прокомментировали их отношение к «Сделке века» так: западноевропейские страны не собираются выдвигать свой, альтернативный мирный план, они просто дожидаются того, чтобы план американского президента развалился на глазах у всего мира. Что же касается президента Франции, то Макрон справедливо заметил: ни один мирный план никогда не увенчается успехом, если обе стороны не захотят совместными усилиями добиться мира. Палестинцы, надо полагать, могли бы пойти на изменения в границах между двумя государствами путём обмена некоторых территорий, но они явно не пойдут на принятие односторонних аннексий их земель Израилем.

В самом Израиле есть немало политиков и политологов, которые считают, что путь, выбранный Нетаньяху и якобы одобренный США, не только не улучшит положение Израиля в регионе, но наоборот, сделает его намного хуже. А «Сделка века» внесёт в это немалую лепту, так как способна превратить конфронтацию в регионе из политической в военную. Бывший израильский премьер Ехуд Ольмерт заявил, что намерение Нетаньяху аннексировать долину Иордана – это популистский и провокационный политический акт, который принесёт вред безопасности Израиля и резко отрицательно скажется на его имидже в мире. В сущности, эта акция не может иметь никаких выгод ни с дипломатической точки зрения, ни с точки зрения безопасности.

Я со своей стороны считаю, что заявления о возможной аннексии долины Иордана имели две цели. Первая – это прозондировать почву, насколько США готовы принять такое развитие событий. Там, как известно, эту инициативу не только не отвергли, но даже отнеслись к ней «с пониманием». Второй целью было вызвать какие-то отклики в арабском мире, и здесь вновь мы увидели, как арабские страны, включая Иорданию, находящуюся на Восточном берегу Иордана, выдавили из себя не резкое осуждение, а нечто вроде нечленораздельных междометий. Теперь становится понятно, что намерение аннексировать долину Иордана перестало быть «идеей», а принимает форму осознанной политической цели, которую Нетаньяху ставит перед своим государством.

Как палестинец, я считаю себя просто обязанным высказать свою точку зрения на то, как могут пойти дела на Ближнем Востоке после опубликования «Сделки века». Верна эта точка зрения или нет, покажет время, но эту точку зрения поддерживают политологи в Сирии, Ираке и Иране, не говоря уже о палестинцах. Делается это на основе разных фактов и факторов, действующих в регионе в наши дни.

Начну с того, что в ряде стран региона враждебность к Израилю в целом на уровне общественности возрастёт. Я предвижу такое развитие ситуации в южной части Ливана, в значительной части Сирии, в южном и центральном Ираке, в Иордании, в Йемене и даже в некоторой части Саудовской Аравии. Резко враждебно будет относиться к Израилю и Иран, особенно после публикаций в печати, в которых сообщалось о том, что израильская разведка помогла американцам убить генерала Сулеймани, народного героя Ирана.

Враждебность, увы, часто принимает форму партизанских действий на уровне отдельных личностей или даже акций смертников-одиночек. Чем больше будет районов, которые аннексирует Израиль, тем больше будет подобных акций и, следовательно, тем больше будет угроза безопасности граждан Израиля. Израильская контрразведка сообщает о том, что ежегодно нейтрализует от полутысячи до тысячи террористических актов, но речь идет в основном об актах борьбы за освобождение своей родины, а также отчаяния людей, доведенных буквально до умопомрачения. Израиль ещё никогда по-настоящему не сталкивался с организованным партизанским сопротивлением, и было бы большим несчастьем для его народа, если бы это приняло крупные масштабы. Кроме того, ущемление национальной гордости арабов может вызвать новый всплеск терроризма на Ближнем Востоке.

Всё это вполне реально также и по целому ряду иных причин. Первая – это разобщённость палестинцев, в том числе напряженные отношения между руководителями Палестинской автономии и руководителями Хамас в секторе Газа. Было время, когда этот раскол израильтянами приветствовался; теперь они могут горько пожалеть об этом. Отряды Хамас сегодня значительно лучше обучены и оснащены, чем прежде, и они даже бросают вызов египетским подразделениям на границе сектора Газа. Махмуд Аббас, палестинский президент, не имеет должного авторитета в Газе: после того, как власть там силой захватило движение Хамас, оно полностью игнорирует ООП, включая ФАТХ, которая является самой крупной составной частью ООП, и, соответственно, руководство Палестинской автономии.

В ответ ФАТХ в конце декабря обвинила ХАМАС в том, что оно, в сущности, способствует продвижению американского плана, так как глава Хамас Исмаил Ханийя не только не может представлять палестинский народ, но более того – он представляет тех, кто плетёт заговоры против палестинского народа. Как видим, налицо раскол, обострение отношений между двумя районами, в которых проживает палестинское население, и, значит, израильтянам придётся иметь дело с двумя силами, которые не собираются договариваться между собой. Вместе с тем, Махмуд Аббас объявил, что реализация «Сделки века» заставит палестинское руководство на Западном берегу принять те меры против Израиля, на которые Палестинская автономия вполне способна: он отзовёт признание Израиля, что аукнется во всем арабском мире, и перестанет координировать на Западном берегу усилия по обеспечению безопасности с израильской армией. И то, и другое способно привести к хаосу.

Между тем, политологи, знакомые с американским планом, напоминают, что он предусматривает создание некоего палестинского государства как достижение трёхстороннего соглашения между Израилем, Палестинской автономией и Хамас. В нынешних условиях это соглашение остается утопией, а реализация американского плана остается возможной только с применением силы - либо израильской, либо натовской. И в одном, и в другом случае речь идет о новом кровопролитии. Палестинцам в их нынешнем положении терять, в сущности, нечего. Но что будет, если вооружённые столкновения охватят чуть ли весь регион?

Нужно напомнить ещё, что руководители Палестинской автономии предупредили администрацию США: американский план вместо того, чтобы принести мир на землю Палестины, вызовет массовые протесты и на Западном берегу, и в секторе Газа. Абсурдность ситуации ещё и в том, что Трамп и его окружение, входя в контакт с союзниками США по поводу «Сделки века», не соблаговолили хотя бы проконсультироваться относительно своего плана со стороной, играющей главную роль в достижении мира: с палестинским народом. Неудивительно, что палестинцы расценили план Трампа как «американо-сионистский заговор».

Ближневосточные политологи справедливо заметили, что «Сделка века» сыграла своего рода положительную роль для палестинцев на Западном берегу и в секторе Газа: она заставила их выработать некую сходную позицию. А уже это грозит созданием единого фронта против американского плана и для ликвидации угрозы аннексии палестинских территорий. Если раньше Махмуд Аббас рассчитывал на американскую помощь для поддержания более или менее сносного уровня жизни в Палестинской автономии, то после решения Трампа в 2017 году признать Иерусалим столицей Израиля сотрудничество Палестинской автономии и США практически сведено на нет. Для политиков Палестины - США и его натовские союзники потеряли всякий авторитет как посредники в ближневосточном урегулировании. А две палестинские организации, имеющие долгий опыт национально-освободительной борьбы – Народный Фронт Освобождения Палестины и Демократический Фронт Освобождения Палестины – призвали палестинский народ к народному восстанию против политических махинаций США и Израиля.

Возможно, это ещё не завершение того провала, к которому идёт американский план, но я искренне верю в то, что трамповскую авантюру со «Сделкой века» ждёт позорное отступление. Его постигнет та же участь, что постигла все предыдущие мирные планы США, которые Америка выдвигала на протяжении последних 27 лет, начиная с дьявольски хитроумного Соглашения в Осло. Более того, надеюсь также, что все те ближневосточные политики и стратеги, которые под влиянием западных СМИ и с благословения неоимпериалистов из НАТО, щедро раздающих подачки, уйдут с международной арены. Им настало время уйти, освободить место для молодых, преданных своим народам, настоящим борцам, которые ведут дело не к расколу народных движений, а к сплочённому фронту за независимость и суверенитет арабских народов. И первым их походом должно быть развенчание и срыв планов США и их союзников в регионе, которые хотят сохранить закабаление арабских стран. Новые поколения ни в коем случае не должны допустить это.

США. Израиль. Палестина > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 27 января 2020 > № 3281815 Рами Аль-Шаер

Диктофон попросили не брать

Госсекретарь объяснил, что думают в США о месте Украины на карте

Текст: Александр Гасюк

Громким скандалом закончилось интервью госсекретаря США Майка Помпео Национальному общественному радио (NPR). Разговор на внешнеполитические темы с журналисткой Мэри Луиз Келли в буквальном смысле вывел из себя Помпео. Это произошло сразу после того, как речь зашла о политике администрации Дональда Трампа в отношении Украины. Интервью продолжалось менее 10 минут, в ходе которых глава госдепа успел ответить всего на несколько вопросов. И если первая часть дискуссии касалась неоднозначной политики США в отношении Ирана - ее Майк Помпео бодро защищал избитыми аргументами, то при упоминании репортером Украины настроение дипломата мгновенно поменялось.

"Знаете, я согласился прийти на ваше шоу для разговора об Иране", - резко заявил глава госдепа. Уточняющие вопросы Келли по "украинскому досье" и обстоятельствам досрочного отзыва посла США в Киеве Мари Йованович - центральной темы педалируемого Демократической партией США процесса импичмента Трампа - категорически не понравились Помпео. Настолько, что, отметив ключевую роль в поддержке Киева со стороны администрации Трампа, а не Обамы, добавить к этому госсекретарю "оказалось больше нечего". По словам не испытывающей симпатий к нынешнему хозяину Белого дома журналистки, "пробуравив ее взглядом несколько секунд", недовольный руководитель американского внешнеполитического ведомства вышел из помещения. Впрочем, повисшая в воздухе недосказанность оказалась быстро заполнена самим же Помпео в соседней комнате, куда пригласили пройти журналистку NPR уже без диктофона. Здесь и произошла самая любопытная, показательная и поучительная, прежде всего для самой обсуждавшейся Украины, часть нелицеприятного разговора.

По словам Мэри Луиз Келли, госсекретарь США "кричал на меня примерно столько же, сколько до этого длилось интервью", употребляя при этом ненормативную лексику. А для наглядного пояснения роли поднятой репортером темы поинтересовался: "Вы считаете, что американцев волнует Украина?" При этом в доказательство своих слов Помпео попросил показать, где именно находится на политической карте мира Незалежная.

В ответ на обнародование Келли таких подробностей скомканного интервью в госдепе назвали сотрудницу NPR "лгуньей, нарушившей основные принципы журналистики и приличия". Однако главное, что продемонстрировал произошедший на фоне обостряющихся в США политических разборок между демократами и республиканцами медиаскандал вокруг Помпео, заключается в следующем: "под свет софитов и камер" Вашингтон не устает заявлять о своей поддержке Украины, но "без протокола" - место бывшей советской республики на карте мира хорошо известно, и, по мнению высокопоставленных чиновников администрации Трампа, оно едва ли волнует рядовых американцев.

Володин призвал развивать товарооборот с Ираном

Россия и Иран в условиях односторонних санкций США должны развивать товарооборот и защищать взаимные инвестиции, заявил председатель Государственной думы Вячеслав Володин.

"В условиях, когда США в нарушение международных норм и правил торговли вводят в отношении наших стран односторонние санкции, требуют от европейских союзников прекратить реализацию взаимных проектов с Ираном и Россией, необходимо создавать условия, в том числе законодательные, для обеспечения стабильного товарооборота, защиты инвестиций", - сказал Володин в понедельник в Тегеране на заседании межпарламентской комиссии РФ-Иран.

По его словам, в 2018 году объем взаимной торговли составил 1,741 миллиарда, а с января по сентябрь 2019 года достиг 1,589 миллиарда долларов. Основу товарооборота между странами составляет сельхозпродукция, отметил спикер Госдумы. В январе-сентябре прошлого года товарооборот в этой сфере составил 1,283 миллиарда долларов (на 41,6% больше, чем за аналогичный период прошлого года), сказал Володин. Увеличиваются расчеты между двумя странами в национальных валютах, отметил он.

"Если в 2018 году более половины расчетов с Ираном осуществлялись в евро и только 33,5% в рублях, то в первом квартале прошлого года доля рубля в расчётах возросла до 59,2%", - сказал парламентарий.

Иран потребовал у США компенсацию за ущерб из-за выхода из СВПД

Глава МИД Ирана Мохаммад Джавад Зариф заявил, что единственным форматом переговоров с США является "группа 5+1" (Франция, Великобритания, Германия, Россия, Китай и США), и потребовал от Америки компенсации за понесенный ущерб в связи с выходом Штатов из СВПД.

Ранее премьер-министр Великобритании Борис Джонсон допустил замену Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе на новое соглашение на условиях президента США Дональда Трампа, назвав это "сделкой Трампа".

"Дональд Трамп по-прежнему мечтает о двухсторонней встрече (с Ираном - ред.), чтобы утолить СВОЮ жажду (заключения - ред.) "сделки Трампа". Это принятие желаемого за действительное. Единственное возможное место для проведения переговоров - за столом в формате "группы 5+1", который он покинул, - (также необходимы - ред.) возвращение к положению до 2017 года и компенсация Ирану за убытки", - написал Зариф в Twitter.

Германия, Франция и Великобритания ранее объявили о запуске механизма разрешения споров в рамках ядерной сделки с Ираном из-за отказа Тегерана выполнять часть обязательств по документу.

В 2015 году "шестерка" (Великобритания, Германия, Китай, Россия, США, Франция) и Иран объявили о достижении Совместного всеобъемлющего плана действий. Соглашение предполагало снятие санкций в обмен на ограничение ядерной программы Ирана. Сделка в первоначальном виде не прожила и трех лет: в мае 2018 года США объявили об одностороннем выходе из нее и восстановлении жестких санкций против Исламской республики. Иран заявил о поэтапном сокращении своих обязательств в рамках соглашения.

В парламенте Ирака прокомментировали удары по посольству США в Багдаде

Ракетный обстрел американского посольства в Багдаде наносит ущерб репутации и суверенитету Ирака, заявил глава иракского парламента Мухаммед аль-Хальбуси.

Ранее телеканал "Аль-Арабия сообщил со ссылкой на источник в службах безопасности, что на территории посольства США упали три реактивных снаряда, один из них поразил ресторан дипмиссии. Пострадавших, отметил он, нет.

"Повторяющиеся ракетные удары по посольству США в центральной части Багдада недопустимы. Это наносит ущерб репутации Ирака, ослабляет государство, влияет на его суверенитет", - заявил спикер.

Исполняющий обязанности премьер-министра Адель Абд аль-Махди в своем заявлении написал, что "распорядился найти и наказать виновных в обстреле американского посольства".

"Зеленая зона" Багдада, где расположены правительственные учреждения и посольства, периодически становится мишенью ракетных обстрелов. Подобные инциденты, как правило, не приводят к жертвам и не влекут существенного ущерба.

Ситуация на Ближнем Востоке резко обострилась в последние недели. После акции протеста у посольства США в Ираке, вину за которую Вашингтон возложил на Тегеран, американские военные убили иранского генерала Касема Сулеймани, когда он находился в Багдаде. Иран ответил ударами по базам в Ираке, где находились американские служащие, при обстрелах никто не пострадал. Парламент Ирака после убийства Сулеймани призвал вывести из страны иностранные войска.

США прокомментировали ракетные обстрелы своего посольства в Багдаде

Татьяна Смайловски. США на фоне новых обстрелов призывают Ирак выполнять свои обязательства по охране дипломатических объектов, сообщил РИА Новости представитель госдепартамента.

"Мы в курсе сообщений о ракетных обстрелах международной зоны. Мы призываем власти Ирака выполнять свои обязательства по охране дипломатических объектов", - заявили в госдепе.

В ведомстве отметили, что ситуация в Ираке "остается напряженной", а "поддерживаемые Ираном группировки продолжают представлять угрозу" безопасности.

Ранее телеканал "Аль-Арабия" сообщил со ссылкой на источник в службах безопасности, что на территории посольства США упали три реактивных снаряда, один из них поразил ресторан дипмиссии. Исполняющий обязанности премьер-министра Адель Абд аль-Махди в своем заявлении написал, что "распорядился найти и наказать виновных в обстреле американского посольства". Позже телеканал "ас-Сумария" сообщил со ссылкой на источники в органах безопасности, что при обстреле реактивными снарядами "зеленой зоны" и посольства США в Багдаде пострадали несколько человек.

Россия не разделяет позицию ряда участников СВПД, заявил Рябков

Россия не разделяет позицию ряда участников Совместного всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе по запуску механизма разрешения споров в рамках сделки с Ираном, заявил замглавы МИД РФ Сергей Рябков.

"Это позиция ряда участников, она нам известна. Но мы её не разделяем совершенно", - сказал он журналистам.

Как отметил Рябков, Россия считает, что для того, чтобы механизм был активирован и начался отсчёт времени, необходимы определенные процедуры, которые не прописаны непосредственно в 36 параграфе СВПД.

Ранее в некоторых СМИ появились ссылки на мнение неких анонимных официальных лиц, обозначивших 15-дневный период, который отводится на нахождение решения в рамках споров.

Германия, Франция и Великобритания ранее объявили о запуске механизма разрешения споров в рамках ядерной сделки с Ираном из-за отказа Тегерана выполнять часть обязательств по документу.

В 2015 году "шестерка" (Великобритания, Германия, Китай, Россия, США, Франция) и Иран объявили о достижении Совместного всеобъемлющего плана действий. Соглашение предполагало снятие санкций в обмен на ограничение ядерной программы Ирана. Сделка в первоначальном виде не прожила и трех лет: в мае 2018 года США объявили об одностороннем выходе из нее и восстановлении жестких санкций против Исламской республики. Иран заявил о поэтапном сокращении своих обязательств в рамках соглашения.

Идзуми Накамицу: СНВ-3 нужно продлить, а новое оружие обсуждать позже

В четверг стрелки так называемых часов Судного дня были переведены на 20 секунд вперед. Теперь от ядерного катаклизма мир отделяют всего 100 символических секунд. О стратегической стабильности после развала Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, о перспективах продления Россией и США истекающего в следующем году договора о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-3), о ситуации с ядерным полигоном КНДР и об эффекте от появления гиперзвукового оружия в интервью корреспонденту РИА Новости Алану Булкаты рассказала заместитель Генерального секретаря ООН, высокий представитель по разоружению Идзуми Накамицу.

— В августе Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности перестал существовать. Как это повлияло на глобальную стратегическую стабильность?

— Полагаю, это (развал ДРСМД – прим. ред.) было самым прискорбным. Как вы верно заметили, у этого были последствия. И сейчас об этом говорят на различных площадках. До последнего момента генеральный секретарь (ООН — прим. ред.) призывал обе стороны договора к прямому диалогу, призывал постараться уладить противоречия. К сожалению, этого не произошло.

Так что больше Договор не существует. И я вижу, что многие европейские государства выражают беспокойство. Очевидным образом эта ситуация оказывает самое прямое воздействие на европейскую безопасность. Ряд регионов — Азия, например, — начинают говорить о том, что сегодня вдобавок к тому, что исчез ДРСМД, рушатся многие из соглашений, которые поддерживали стабильность в мире. И на мировом уровне также выражаются опасения в связи с эрозией договоренностей.

Происходит нечто интересное… Не знаю, насколько слово "интересное" тут уместно. Но тот факт, что 2 августа ДРСМД прекратил существование, побудил многие страны – и США об этом заявляли, и Россия, и множество европейских государств – говорить о том, что, возможно, нам пора начать думать над новым видением в области контроля над вооружениями и разоружения.

Многое в мире сейчас меняется. Некоторые из платформ, соглашений и инструментов размываются. Нам необходимо подумать о том, какими будут новые подходы, каким может быть новое видение (или элементы нового видения) в нынешней обстановке в сфере безопасности. Это, если хотите, побочный эффект от того, что произошло в августе.

Но, в конце концов, мы все встревожены. Мы надеемся, что ни одно государство, включая США и Россию, не будет предпринимать опасные и дестабилизирующие шаги, не будет размещать вооружения, в том числе в Европе.

— Вы упомянули об обеспокоенности европейских стран, а также о вашей тревоге в связи с возможным размещением вооружений. В этой связи считаете ли вы полезным предложение президента РФ Владимира Путина европейским и американским партнерам подписать меморандум о неразмещении ракет средней и меньшей дальности?

— Я действительно не знаю всех подробностей этого конкретного предложения, но любая инициатива, которая бы отбивала охоту у государств к дестабилизирующим действиям, любое искреннее предложение, подобное этому, будут приветствоваться. Я действительно надеюсь, что после исчезновения ДРСМД страны всерьез задумаются над тем, какие меры должны быть приняты, чтобы сохранить стабильность в регионе.

Как я уже сказала, прекращение существования ДРСМД, конечно же, оказывает самое непосредственное влияние на Европу. Но это также вызвало беспокойство и во всем мире в отношении проблем разоружения и международной безопасности.

— Пока зарубежные партнеры Москвы скептически реагируют на предложение РФ. Вы не считаете, что именно страны НАТО должны были бы проявить больше внимания к российской инициативе?

— Я не знаю точно, какие дискуссии сейчас идут в НАТО. Но у меня есть чувство, что они наверняка обсуждают все эти вопросы. Крах ДРСМД наступил недавно, так что я уверена, что они оценивают, анализируют, думают о том, какие новые меры им следует рассмотреть. Любые предложения по предотвращению дестабилизирующих шагов должны приниматься всерьез. Речь не только о предложении президента Путина, деталей которого я не видела.

— Есть другой чрезвычайно важный договор, который пока не канул в Лету – СНВ-3. Он истекает в 2021 году. Вы считаете, что договор, который придет на смену СНВ-3, должен включать не только Россию и США, но и такие ядерные державы, как Китай, Франция, Великобритания?

— В конечном счете, если вы действительно серьезно относитесь к сокращению количества ядерных вооружений, было бы целесообразно, чтобы к нему (договору – прим. ред.) присоединились все государства, обладающие ядерным оружием. Но, к сожалению, пока мы к этому не пришли.

Первым шагом, к которому мы призываем (не только я — но и генеральный секретарь постоянно призывает к этому), является продление СНВ-3 Соединенными Штатами и Россией. Договор допускает возможность продления на пять лет. И мы хотим, чтобы это произошло.

Появившиеся недавно усилия, нацеленные на то, чтобы сделать такой договор многосторонним, являются сложной задачей. Этого не сделать в одночасье. Поэтому, наверное, не лучшая идея пытаться объединить решение чрезвычайно срочного вопроса продления договора и вопроса присоединения к нему Китая или еще каких-либо государств. Нам, вероятно, следует разделить эти вопросы, потому что мы хотим, чтобы договор успели продлить до того, как он перестанет действовать.

Но в конечном итоге, если мы действительно серьезно относимся к уничтожению ядерного оружия, конечно, все государства, обладающие таковым, должны быть вовлечены (в соглашение – прим. ред.). Все они несут ответственность. Тем не менее если вы обратите внимание лишь на число боеголовок, то по-прежнему США и Россия обладают примерно 90% всего арсенала. Так что мы думаем, что определенно они несут особенную ответственность за ядерное разоружение. Поэтому мы призываем оба государства обеспечить взаимодействие друг с другом с тем, чтобы они продлили СНВ-3.

— Но на определенном этапе в будущем было бы хорошо подключить другие ядерные державы к какому-то соглашению?

— Да, в конечном итоге к какому-то соглашению. Да.

— Планирует ли генеральный секретарь ООН лично встречаться с президентом Трампом и президентом Путиным, чтобы призвать их к продлению этого договора?

— Он проводит встречи с обоими лидерами в ходе саммитов. Он встречается с ними на регулярной основе. И когда они встречаются (это, конечно, уровень глав государств), то говорят не только о вопросах разоружения, но и о других всевозможных вызовах. Я думаю, что включают и этот вопрос в повестку обсуждения. Генсек говорит об этом и в публичных выступлениях, обращаясь к прессе, и лично президентам. Он призывал их работать над продлением СНВ-3.

— Есть ли планы в ближайшем будущем провести такую встречу с лидерами двух государств?

— О таких встречах обычно объявляют незадолго до самих переговоров. Так что я не знаю, когда в следующий раз пройдет такая встреча. Но я твердо убеждена, что генеральный секретарь не забывает об этом вопросе как об одном из наиболее приоритетных.

— Должен ли новый договор по стратегическим наступательным вооружениям учитывать новые российские вооружения, такие как "Кинжал", "Буревестник", "Посейдон", которые, по сути, не являются стратегическим оружием?

— И да, и нет. Давайте сосредоточимся на сохранении того, что у нас есть. К сожалению, с ДРСМД это не получилось. Но СНВ-3 еще действует, так что давайте попробуем сохранить то, что у нас есть, и продлим его, насколько это возможно – на пять лет.

На определенном этапе на эти новые системы вооружений, которые могли бы оказать влияние на стратегическом уровне, следует обратить внимание, обсуждение по ним должно пройти.

Примечательно в сегодняшней обстановке, что многие осознают, что вещи действительно меняются. Стратегическая обстановка очень изменилась. Это произошло частично из-за этих новых систем вооружения, частично из-за обычных вооружений, которые оказывают стратегический эффект. Так что эти вещи нужно будет пересмотреть, проанализировать, изучить комплексно. Так что да, я считаю, что военные ведомства больших держав должны будут обсудить и эти вещи.

Вещи, которые относятся, например, к последствиям развития науки и технологий – киберсфера, искусственный интеллект, открытый космос, они чрезвычайно важны. Гиперзвуковое оружие может быть снаряжено как ядерными боеголовками, так и обычным оснащением. И потенциально оно будет оказывать огромное воздействие на стратегическую безопасность. Так что сейчас на повестке много моментов, которые надо будет рассмотреть основательно.

— Но прежде всего необходимо продлить как таковой СНВ-3?

— Да, сохранить то, что у нас есть, потому что все осознают, что происходит масса изменений и нам нужно вырабатывать новое видение. Но этот процесс займет время. Между тем уничтожить то, что у нас было, а затем начинать обсуждать нечто новое весьма опасно. Было бы намного лучше, если бы мы сохранили, что у нас есть, и в это же время начали обсуждение по некоторым новым параметрам нового видения. Вот за что мы выступаем.

— У ООН есть достоверные данные о стратегических вооружениях КНДР?

— У МАГАТЭ, которое является специализированным агентством, но входит в большую семью ООН, был доступ в КНДР до 2009 года. Но с тех пор у них нет какого-либо доступа и они опираются на материалы открытых источников, такие, как снимки со спутников. Так что ответ – нет, у нас нет своей независимой развединформации о том, что происходит в КНДР.

— То есть на данный момент в ООН нет информации о том, какие шаги предпринимает КНДР с 2009 года?

— Верно. У ООН очень ограниченные возможности для того, чтобы оценить и понять, что происходит в КНДР.

— В 2018 году власти КНДР демонтировали ядерный полигон Пхунгери. Он уничтожен окончательно и без возможности на восстановление? Вы можете это подтвердить?

— Нам не предоставили доступ туда. Наблюдать пригласили ограниченное число журналистов. Чтобы подтвердить подобное (уничтожение ядерного полигона – прим. ред.), необходимы недюжинные технические знания. Так что, учитывая недостаток настоящих экспертов, которые там могли быть, мы не можем наверняка утверждать, что он был уничтожен без возможности восстановления.

— У вас есть какие-либо данные о том, действуют ли в КНДР сейчас какие-то другие ядерные полигоны?

— Мы не знаем. В Вене находится офис организации Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. У них есть международная система мониторинга. В случае, когда происходит подземное ядерное испытание, они могут зафиксировать колебания. Они остаются настоящим достоверным научным источником информации. За последнее время мы не слышали, чтобы были зафиксированы какие-либо новые испытания. Короткий ответ – мы не знаем. Пока мы не слышали о проведении каких-либо новых испытаний.

— Вы считаете, что у СВПД есть будущее?

C июля прошлого года Иран значительно сократил свои обязательства в рамках СВПД, касающиеся ядерной деятельности, в результате серии из пяти шагов. В итоге европейские страны передали этот вопрос в Совместную комиссию в рамках механизма разрешения споров.

Мы должны признать, что СВПД сталкивается с самой большой проблемой на сегодняшний день. На фоне недавней резкой эскалации напряженности на Ближнем Востоке легко вынести поспешное суждение о том, что у СВПД нет будущего. Однако запуск механизма разрешения споров не означает автоматического возврата всех предыдущих санкций ООН против Ирана или обращения в Совет Безопасности ООН.

Механизм разрешения споров — это серия шагов, которые позволяют сторонам обсуждать и решать вопросы, пока это не устроит все стороны. Представители европейских государств говорили лично мне, да и в разговорах с другими высокопоставленными должностными лицами ООН недавно отмечали, что процесс запуска механизма разрешения споров был частью их задачи. Цель в том, чтобы использовать любую возможную платформу для взаимодействия с Ираном и убедить его вернуться к полному соблюдению (СВПД). Иран также последовательно заявлял, что шаги по сокращению своих обязательств в рамках СВПД, которые они до сих пор принимали, являются обратимыми.

Сейчас необходимо использовать все возможности, чтобы найти выход из нынешнего тупика. Нам нужно найти способы вернуть Иран к полному соблюдению (обязательств в рамках СВПД) и обеспечить Тегерану ощутимые экономические выгоды. Сохранение СВПД важнее, чем когда бы то ни было.

— Как вы оцениваете отказ США и Израиля от участия в Конференции ООН по созданию зоны, свободной от всех видов оружия массового уничтожения на Ближнем Востоке? Насколько такая позиция двух государств обостряет ситуацию в регионе?

— Я думаю, в этом контексте влияние на ситуацию минимальное. Но я бы хотела отметить по этому поводу, что первая встреча этой конференции прошла весьма успешно. Я думаю, она превзошла ожидания всех. Участвующие страны полностью привержены открытому и инклюзивному процессу. Процесс не закрыт для Израиля и США. На самом деле в своей политической декларации страны-участницы вновь подтвердили, что все государства региона приглашаются к тому, чтобы стать частью процесса. Так что мы весьма надеемся, что в итоге они — я имею в виду, в частности, Израиль — смогут принять участие, и мы приложим все усилия, чтобы так и произошло.

Я думаю, страны-участницы конференции смогли проявить сдержанность и дали понять, что конференция является полезной площадкой. Все страны-наблюдатели, которые в ней участвовали, включая РФ, Великобританию, Францию и Китай, все они казались весьма удовлетворенными итогами этой встречи. Так что, по нашему мнению, это были очень позитивные пять дней конференции.

Россия. США. ООН > Армия, полиция > ria.ru, 27 января 2020 > № 3271217 Идзуми Накамицу

«Без нас не продержатся»: Трамп описал войну России и Украины

AP опубликовало запись беседы Трампа о войне России и Украины

Рафаэль Фахрутдинов

Украина бедна и не продержалась бы долго в войне с Россией без помощи США — об этом, согласно опубликованной агентством Associated Press записи, говорил глава Белого дома Дональд Трамп на закрытой встрече со своими сторонниками в Trump International Hotel в Вашингтоне в 2018 году, передает ТАСС.

«Они отличные бойцы. Они сражались так долго. Они уже не знают, что делать, если не сражаться. Как долго они бы продержались в борьбе с Россией?» — спрашивает президент США и повторяет ответ собеседника: «Без нас не слишком долго».

Он также указал, что никто из инвесторов не хочет связываться с Украиной.

«У Украины есть нефть? У них совсем нет денег. Почему туда не идут компании? Это слишком рискованно?» — спрашивает Трамп и получает утвердительный ответ.

При этом глава Белого дома также указал, что не в восторге от политики Вашингтона по поддержке Киева, а точнее — тогдашнего президента Украины Петра Порошенко.

«Всегда нам приходится всех поддерживать. Интересно, почему его не поддерживает Германия, почему не другие?» — задался вопросом американский лидер.

Днем ранее сообщалось, что госсекретарь США Майк Помпео обругал ведущую журналистку американского радио National Public Radio Мэри Луизу Келли после ее вопроса об Украине в рамках передачи «Со всеми обстоятельствами».

Корреспондент спросила главу Госдепартамента, заслуживает ли извинений бывший посол США на Украине Мари Йованович за свою отставку и должен ли был Помпео защищать свою подчиненную перед главой Белого дома Дональдом Трампом.

«Я защищал каждого чиновника Госдепартамента. Мы создали отличную команду. Команда, которая работает здесь, делает потрясающую работу по всему миру ... Я защищал каждого человека в этой команде. Я сделал то, что лучше для каждого человека в этой команде», — ответил Помпео.

Он также указал, что Вашингтон сделал для Украины гораздо больше в последние годы, чем команда предыдущего президента США Барака Обамы.

«Вы знаете, я согласился прийти на ваше шоу сегодня, чтобы поговорить об Иране. Я знаю, какова была наша политика в отношении Украины в течение трех лет существования этой администрации. Эта администрация предоставила украинцам возможность защитить себя», — подчеркнул дипломат.

По его словам, Обама помогал Украине сухими пайками, а Трамп поставил партию переносных противотанковых ракетных комплексов Javelin.

«Предыдущая администрация не сделала ничего, чтобы покончить с коррупцией в Украине. Мы усердно работаем над этим. Мы собираемся продолжать делать это», — резюмировал глава американского внешнеполитического ведомства.

При этом Келли рассказала, что после беседы ее отвели в личную гостиную госсекретаря, где Помпео кричал на журналистку примерно столько же времени, сколько длилось само интервью. Скандал был вызван вопросом об Украине.

«Как вы думаете, американцам есть дело до Украины?» — спросил глава Госдепартамента, при этом приправив вопрос матерным словом.

Затем он спросил, сможет ли Келли найти Украину на карте мира.

«Я сказала: да, и он попросил помощников принести нам карту мира без подписей. Я указала на Украину, и Помпео убрал карту», — поделилась впоследствии журналистка.

В ноябре прошлого года Помпео поддержал заявление Трампа о том, что именно Украина взломала сервер Национального комитета Демократической партии в ходе президентской кампании 2016 года.

Во время пресс-конференции в Госдепартаменте журналист спросил Помпео, должны ли Вашингтон и Киев расследовать причастность именно Украины, а не России, к проникновению в почту демократов.

«Каждый раз, когда появляется информация, указывающая на то, что какая-либо страна вмешивалась в американские выборы, мы не только имеем право, но и обязаны расследовать это.

Мы должны быть уверены, что американец имеет доступ к избирательной урне, чтобы отдать свой голос, и что эти злоумышленники не подрывают наши западные демократические ценности», — указал дипломат.

Помпео также напомнил, что первые полтора года президентства Трампа он занимал пост главы ЦРУ и получал информацию о попытках вмешательства в американские выборы целого ряда государств.

«Кстати, речь идет не только о странах. Есть и негосударственные участники [процессов вмешательства]. Их деятельность совершенно не соответствует тому, чего мы пытаемся добиться», — подытожил глава американского внешнеполитического ведомства.

Трамп с самого начала своего срока плохо относится к Украине, утверждает издание The Washington Post. В подтверждение своих слов газета приводит случай, произошедший в мае прошлого года, когда три советника Трампа встретились с ним в Овальном кабинете в попытке убедить главу Белого дома, что новый украинский лидер является союзником, заслуживающим поддержки Вашингтона.

Министр энергетики Рик Перри, руководитель той группы, заверил Трампа в том, что новый украинский президент отличается от предыдущих, является реформатором и даже цитировал главу Белого дома Рональда Рейгана в своем инаугурационном выступлении.

Но чем сильнее советники высказывали поддержку Киеву в Овальном кабинете, тем больше Трамп сопротивлялся.

«Они ужасные, коррумпированные люди», — сказал президент США.

В целом, не менее 10 сотрудников Белого дома, являющихся высшим руководящим звеном американской политики, отмечали непреклонную ненависть Трампа к Украине.

Ранее Трамп также заявлял, что американская политика в отношении Украины не имеет никакого смысла, да к тому же вызывает раздражение российской власти, писал WP.

«Позиция президента, в целом, что мы должны признать факт, что русские должны быть нашими друзьями, и кому есть дело до украинцев?» — указывал источник в Белом доме.

Тема недели: рынок нефти заражен спекуляциями

Прошедшая неделя принесла нефтяному рынку очередную порцию прямо противоположных прогнозов. Трейдеров одновременно пугали и профицитом, и дефицитом сырья. Ливийский конфликт продолжал висеть «дамокловым мечом» над всеми европейскими потребителями углеводородов. Однако самое удивительное, что в нефтяную повестку вместо торговой войны США и КНР, видимо, вполне осознанно был занесен фактор вспышки заболевания новым штаммом коронавируса в Китае. И хотя напрямую с нефтью и газом его связать не смогли, но удачно отнесли к факторам, которые могут замедлить деловую активность и потребление топлива.

Проходивший на этой неделе Всемирный экономический форум в Давосе также не мог обойти стороной нефтяной рынок. Глава МЭА Фатих Бирол в кулуарах форума заявил агентству Reuters, что ожидает переизбытка нефти в первой половине текущего года.

Несколько иной прогноз дал глава отдела стратегий на товарных рынках Saxo Bank Оле Хансен.

Он предположил, что цена на нефть марки Brent может вырасти до $75 за баррель к концу 2020 года из-за ослабления доллара США.

«К концу года цена марки Brent может из-за роста инфляции и ослабления доллара дойти до $75 за баррель. Любое краткосрочное снижение… будет, скорее всего, ограниченным. Сохраняющиеся угрозы стороне предложения в связи с конфликтами на Ближнем Востоке и в Ливии не дадут рынку сильно сжаться», — цитирует документ РИА «Новости».

Касаясь американской валюты, эксперт указал, что производственный сектор американской экономики пострадал от трамповских пошлин и замедления в разработке сланцевых месторождений нефти и газа.

Выступить в поддержку рынка решил и глава ЛУКОЙЛа Вагит Алекперов, который заявил, что допускает возвращение цен на нефть к $100 за баррель, поскольку пока нет новых открытий крупных месторождений. «Сегодня мы имеем дело с исчерпаемыми запасами: потребление растет, открытий, к сожалению, больших нет. Это возможно», — сказал Алекперов ТАСС.

Однако больше всего отличились аналитики Goldman Sachs, которые решили уровнять «медвежий» фактор — распространение коронавируса — с возможными перебоями в поставках нефти с Ближнего Востока.

«Опасения по поводу потенциальной эпидемии помогут противостоять опасениям, связанным с перебоями в поставках в Ливии, Иране и Ираке, что приведет к волатильности цен в ближайшие недели», — считают в Goldman Sachs. Аналитики JPM Commodities Research, в свою очередь, оценили ценовой шок в $5 за баррель в том случае, если распространение вируса перерастет в эпидемию.

Между тем девять городов китайской провинции Хубэй вслед за Уханем опубликовали сообщения о временной приостановке транспортного сообщения. Меры затронули более 29,2 млн жителей провинции. Однако это далеко не весь Китай, население которого превышает 1 млрд. Кроме того, никто не знает, как будет меняться структура потребления энергоносителей. Бензоколонки в провинции никто не закрывал, люди продолжают работать. Не совсем понятно, как этот фактор может сказаться на мировом потреблении нефти. Вряд ли из-за вспышки данного заболевания американцы или европейцы перестанут путешествовать и пользоваться личным автотранспортом, да и в самой КНР уменьшение потребления энергоносителей не прогнозируется.

Именно поэтому российские отраслевые эксперты считают, что фактор коронавируса — это чистая спекуляция, которая только отвлекает от серьезных проблем, а проблем у глобального нефтяного рынка действительно много.

Независимый эксперт Вячеслав Мищенко в интервью «НиК» отметил, что коронавирус — это уже совсем спекуляции.

«В таком случае к нефтяному рынку можно будет привязывать любое событие в мире. На мой взгляд, сейчас время спекулянтов.

Фондовый финансовый рынок после кризиса 2008 года находится под контролем, поэтому зарабатывать там стало сложнее. Но на товарно-сырьевых рынках, в первую очередь рынке нефти, такая возможность еще остается. Раскачивать этот рынок выгодно именно финансовым игрокам, спекулянтам, которые могут иметь на этом дивиденды», — указал эксперт.

Вместе с тем, по его мнению, этот год будет достаточно волатильным. «Он очень нервно начался (с убийства иранского генерала Сулеймани — прим. „НиК“) именно с точки зрения геополитической напряженности. Потом случился ливийский кризис. На прошлой неделе отгрузки нефти из пяти портов Ливии упали более чем на 70%. Это, в свою очередь, также поддержало котировки», — пояснил Мищенко.

При этом он заметил, что, согласно фундаментальным факторам, на рынке ничего катастрофического не происходит, то есть теоретически предложение по совокупности заявленных проектов и мощности превышает спрос. «Но что касается фактического положения дел, то мы видим, что количество буровых установок в США снижается. Кроме того, огромную роль играют геополитические факторы, они будут превалировать над обычными фундаментальными факторами. К этому можно отнести напряженность между США и Ираном с возможным вовлечением в конфликт третьих стран. То же самое и в Ливии. Она не крупнейший нефтяной экспортер, тем не менее 1,5 млн баррелей может выпасть из баланса. Неизвестно, какую позицию выберет Саудовская Аравия в рамках ОПЕК+. Есть мнение, что, может быть, к середине года она из сделки выйдет. Поэтому у многих экспертов вызывает большой вопрос судьба соглашения ОПЕК+», — рассказал эксперт.

В то же время он считает, что если не брать какие-то пиковые ситуации, например военные действия в Персидском заливе, обострение ситуации в Ливии, то, наверное, котировки сохранятся в среднем в пределах $65 за баррель. «На этом фоне российская нефть чувствует себя достаточно уверенно. Мы находимся в другом регионе и являемся стабильным поставщиком, в отличие от стран Персидского залива и африканского побережья. С точки зрения российской экономики и нефтегазового сектора поставки российской нефти остаются стабильными. Спрос есть как на европейском, так и на восточном направлениях. Ценовая конъюнктура для российской нефти достаточно привлекательная. Спрос на среднесернистые и сернистые сорта в Европе сохраняется на высоком уровне. В течение прошлого года они периодически переходили в премию», — резюмировал Мищенко.

Директор Фонда энергетического развития Сергей Пикин напомнил, что нефтяной рынок — один из самых сложных с точки зрения и объемов торговли, и количества игроков. «Пока колебания цены небольшие. После резкого падения в 2014 году нефть могла за раз уходить на 10% вниз. В прошлом году серьезные колебания были только после атаки дронов на нефтяные объекты Саудовской Аравии. Тем не менее пока все укладывается в цифру около $60 за баррель. В целом 2019 год был спокойным, с поднятием стоимости до $65 за баррель, но не выше $70», — заметил эксперт.

В текущем году, по его мнению, колебания цены, безусловно, будут, хотя пока $60 за баррель выглядит оптимальной цифрой.

«Факторов, влияющих на рынок, много. Ждем мартовского заседания ОПЕК+. Хотя, на мой взгляд, соглашение сохранится, а может, даже усилится сокращение добычи», — пояснил Пикин.

Эксперт «Международного финансового центра» Владимир Рожанковский считает, что ситуация с Ираном развивается неожиданно. «В настоящем моменте острую ее фазу удалось погасить, но иранцы не простили Госдепу убийство генерала. Это бомба замедленного действия. Дальше развитие этой ситуации зависит от позиции Европы. Госдеп склоняет ЕС к тому, чтобы он полностью разделил с США санкции против Ирана. Европа это делает пока выборочно, так как у нее в Иране много энергопроектов и она не готова нести прямые убытки. Если же Старый Свет будет поддерживать Тегеран, возможно, ситуацию удастся нормализовать. Тем не менее пока можно констатировать, что в начале 2020 года напряжение вокруг Ирана достигло гораздо большего накала, чем в декабре 2019 года, и это потенциально толкает нефть вверх. В настоящее время именно в руках у Европы ключ к решению иранского вопроса», — рассказал эксперт.

По его мнению, ситуация на рынке больше эмоциональная, учитывая, что риски роста цены на нефть связаны скорее не с дефицитом предложения, а с геополитическими факторами.

Касаясь темы прогнозов, Рожанковский отметил, что большинство нефтетрейдеров работают на американский истеблишмент и поддерживают американскую риторику о том, что нефти стало слишком много, а Америка является нефтеэкспортером. «Сейчас американской нефти действительно много. В Западном полушарии, безусловно, есть избыток предложения, много стран ее добывают и экспортируют.

Но вопрос в том, что из Западного полушария в Восточное нефть самолетом не доставляется. Она доставляется трансатлантическими танкерами, а они в дефиците.

Чтобы свободно транспортировать нефть из Западного полушария в ЕС, нужно за 6 лет построить примерно 10 танкеров. Но, насколько я знаю, никто не взялся за решение данной проблемы. Танкеры строятся пока совсем другими темпами — одно судно за 3-4 года. Поэтому никаких прорывов в транспортировке нефти в ближайшее время не будет, и этот фактор не дает возможности свести „нефтяную формулу“», — пояснил эксперт.

Согласно его прогнозу, в ближайшее время продолжат появляться комментарии американских аналитиков и МЭА о росте добычи нефти в США, о больших резервах страны и развитии переработки, но в то же время будут слышны и мнения европейских экспертов о большом количестве рисков, которые исходят с Ближнего Востока. «Нефть в Европу может поступать из России, которая под санкциями, с севера Африки, из Норвегии, у которой очень ограниченные возможности, но главный источник Brent — это Ближний Восток.

Поэтому европейские нефтетрейдеры смотрят с опаской на ситуацию вокруг Ливии, Ирана и думают о закупках нефти впрок. Соответственно, спрос на нефть они постоянно подогревают.

Поэтому сейчас стоит отходить от вычисления совокупного предложения и совокупного спроса. Это не даст ответа на вопрос о будущем нефтяного рынка», — резюмировал Рожанковский.

В завершение хочется отметить, что уже скоро нефтяной рынок может получить еще один хороший повод для спекуляций — это новая торговая война, но уже не США с Китаем, а США с Европой. 22 января президент Соединенных Штатов Дональд Трамп заявил, что у Европейского союза «нет выбора». Если Брюссель не заключит с Вашингтоном новое соглашение в сфере торговли, США введут пошлины на импорт европейских автомобилей. Поэтому повод для спекуляций найдется всегда, что, конечно же, отвечает интересам администрации американского президента, которая готовится к выборам и не может допустить резкого роста цен на топливо в стране.

Екатерина Вадимова

Сто секунд до Судного дня. Ученые прогнозируют глобальную катастрофу

Альфия Еникеева. В четверг, 23 января, физики, в том числе несколько Нобелевских лауреатов, перевели так называемые часы Судного дня на 20 секунд вперед. Этот проект, придуманный в 1947 году Альбертом Эйнштейном, отражает вероятность глобальной катастрофы, в результате которой человечество может исчезнуть с лица Земли. По словам ученых, из-за неспособности мировых лидеров справиться с угрозой ядерного конфликта, изменением климата и кибервойнами люди сегодня как никогда близки к точке невозврата. Об основных сценариях гибели планеты — в материале РИА Новости.

Над пропастью во лжи

Впервые "часы Судного дня" появились на обложке научного журнала Bulletin of the Atomic Scientists в 1947 году. Тогда стрелки показывали семь минут до полуночи — точки начала глобальной катастрофы. В следующие семь десятилетий гибель человечества то отодвигалась, как в 1991 году, когда СССР и США подписали договор о сокращении стратегического вооружения, то, наоборот, становилась более явной. В последние восемь лет ученые переводили судьбоносные стрелки только вперед. И сегодня они застыли в ста секундах от полуночи. Иными словами, так близко к глобальной катастрофе люди еще никогда не были.

Основные причины возможного Армагеддона все те же: ядерная война и изменение климата. Однако сейчас угрозы стали более ощутимы, отмечают эксперты журнала. Обострились конфликты вокруг ядерных программ Ирана и Северной Кореи, войны в киберпространстве только усугубляют эту ситуацию. Что касается климатических проблем, то за последнее время правительства не предпринимают достаточных усилий для их решения.

По словам президента Bulletin of the Atomic Scientists Рейчел Бронсон, человечество сейчас в таком положении, что любая ошибка или промедление подобны смерти. Поэтому исследователи предлагают державам, обладающим ядерным оружием, снизить ядерные арсеналы, ограничить программы модернизации боеголовок и начать диалог о кибервойнах и ликвидации ядерного оружия на поле боя. Также необходимо ограничить распространение ядерного оружия на Ближнем Востоке. Кроме того, ученые уверены, что потепление климата вполне реально замедлить, если быстро поменять мировую энергетическую систему и помочь развивающимся странам отказаться от ископаемого топлива.

Война всех против всех

По мнению австралийских исследователей, человечество может погибнуть уже к 2050 году из-за необратимых изменений климата. Нынешний объем выбросов углекислого газа, вызванных человеческой деятельностью, — больше сорока миллиардов тонн. В будущем эти цифры будут только расти и к 2030 году достигнут максимально допустимых значений, после превышения которых климатическая катастрофа станет неизбежна.

Согласно этому сценарию, к середине века средняя температура воздуха на планете увеличится на три градуса Цельсия. Это ускорит таяние вечной мерзлоты в Арктике, а в Амазонии приведет к серьезной засухе и гибели тропических лесов. Наводнения и лесные пожары участятся по всему миру, треть Земли превратится в пустыню. Огромное количество людей погибнет, а выжившие ввяжутся в вооруженные конфликты за ресурсы. Все это может привести к исчезновению человеческой цивилизации.

К похожему сценарию склоняются американские и южноафриканские ученые. Они проанализировали данные за последние сорок лет — потребление энергии, температуру поверхности планеты, рост населения, массу полярных льдов, ВВП и выбросы углекислого газа. Оказалось, что климатические изменения развиваются стремительнее, чем ожидалось. Поэтому если ничего не делать, то довольно скоро Земля превратится в "теплицу", жить в которой будет невозможно. Под статьей ученых, опубликованной в журнале Bioscience, подписались более 11 тысяч исследователей из 153 стран мира.

Эпидемии неизвестных болезней

По прогнозам экспертов Всемирной организации здравоохранения, человечество уже в ближайшие годы столкнется с пандемией болезни, вызванной неизвестным пока патогеном. Предполагается, что ее жертвами станут как минимум сто миллионов человек.

Ученые из Университета Джона Хопкинса уточняют: скорее всего, пандемию спровоцируют респираторные вирусы — родственники тех, что вызывают обыкновенную простуду. В отличие от вирусов Зика или Эбола, они передаются по воздуху и довольно быстро способны распространиться по всему миру. Наиболее подходящими кандидатами исследователи считают РНК-вирусы, которые мутируют легче остальных. Именно из этой группы виновник нынешней вспышки в Китае — коронавирус 2019-nCoV.

Космическая опасность

Физики из Гарвардского и Оксфордского университетов считают одним из вероятных сценариев гибели человечества космическую катастрофу — падение астероида, взрыв сверхновой или гамма-всплеск.

По их подсчетам, больше всего шансов убить всех живущих на Земле людей — у астероида. Падение такого объекта в океан спровоцирует цунами, которое накроет половину планеты. Кроме того, после столкновения астероида с поверхностью в атмосферу поднимется огромное количество распыленных горных пород. По крайней мере, именно по такому сценарию разворачивалась природная катастрофа, стоившая жизни динозаврам 65 миллионов лет назад.

Правда, вероятность того, что биосфера Земли погибнет полностью, пренебрежимо мала. Помимо хрупких млекопитающих здесь обитают экстремофилы — организмы, способные выживать в самых неблагоприятных условиях. В основном это бактерии, археи, некоторые ракообразные, насекомые и черви. Именно они и станут основой жизни на Земле после того, как погибнут представители крупной фауны и флоры.

Эрдоган и Меркель обсудили достижение перемирия в Идлибе

Алена Палажченко. Президент Турции Тайип Эрдоган заявил, что обсудил в ходе переговоров с канцлером Германии Ангелой Меркель в Стамбуле пути достижения перемирия в сирийском Идлибе и гуманитарную помощь его жителям.

"Каждый из нас должен оказать давление на (сирийский) режим, чтобы положить конец жестокости в отношении наших братьев в Идлибе. Перед ЕС стоит гуманитарная ответственность помочь Сирии. Сегодня мы с Меркель обсудили, как избавить жителей Идлиба, особенно в эту зиму, от дополнительных страданий", - сказал Эрдоган на совместной пресс-конференции с канцлером ФРГ.

В соответствии с договоренностью, достигнутой в мае 2017 года на переговорах в Астане (ныне - Нур-Султан) представителями России, Ирана и Турции, в Сирии были созданы четыре зоны деэскалации. Территория трех из них в 2018 году перешла под контроль Дамаска. Четвертая зона, расположенная в провинции Идлиб и частях соседних провинций Латакия, Хама и Алеппо, по-прежнему неподвластна правительству республики. При этом большая ее часть захвачена террористами организации "Джебхат-ан-Нусра"*.

*Террористическая организация, запрещенная в России.

Моргулов обсудил с послом Ирана взаимодействие в международных делах

Заместитель министра иностранных дел Российской Федерации Игорь Моргулов и посол Ирана в России Казем Джалали обсудили наращивание взаимодействия Москвы и Тегерана в международных делах и график предстоящих политических контактов между странами.

"В ходе беседы обсуждалась двусторонняя проблематика. Подчеркнута обоюдная заинтересованность в дальнейшем углублении политического диалога, торгово-экономического сотрудничества, расширении гуманитарных связей, наращивании взаимодействия в региональных и международных делах", - говорится в сообщении на сайте МИД РФ.

В ведомстве добавили, что в ходе беседы также был рассмотрен график предстоящих политических контактов.

Ранее в пятницу стало известно, что председатель Госдумы Вячеслав Володин 27 января посетит Иран, где проведет заседание межпарламентской комиссии России и ИРИ, а также встретится с иранским коллегой Али Лариджани.