Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Оружие против Ирана: в США испытывают сверхмощные бомбы

США испытали две сверхмощные бомбы

Лидия Мисник

США провели очередное испытание сверхмощных авиабомб GBU-57 последней модификации и разместили соотвествующий ролик в сети. На кадрах видно, как сброшенные одна за другой две бомбы пробивают грунт и через мгновение взрываются на глубине. Боеприпасы прошли уже четыре модификации с начала их испытаний в 2007 году.

ВВС США разместили в сети видеоролик, на котором запечатлено новое испытание двух сверхмощных авиабомб GBU-57 последней модификации.

Судя по кадрам, датируемым 16 мая, сброс авиабомб осуществил стратегический стелс-бомбардировщик ВВС США B-2 Spirit, предназначенный для их доставки к цели.

На видео самолет сбрасывает одну за другой две бомбы. Сначала они пробивают грунт точно в заданной цели, а спустя мгновение уже под землей происходит мощный взрыв боеприпаса.

Бомба GBU-57 или Massive Ordnance Penetrator (MOP) — это американская корректируемая противобункерная авиационная бомба, способная перед взрывом проникать в землю на глубину до 61 метра или пробивать до 19 метров армированного бетона.

Большая часть информации о боеприпасе, в том числе данные о ее мощности в тротиловом эквиваленте не раскрываются, но известно, что масса авиабомбы достигает 13,6 тонн, а боевая мощность — почти 2,5 тонны взрывчатки. Это мощнейший неядерный боеприпас в арсенале американской армии.

Это оружие зачастую сравнивают с так называемой «матерью всех бомб» — GBU-43 MOAB, которую американцы применили в апреле 2017 года для поражения подземных укрытий талибов в Афганистане. Она весит меньше GBU-57 — ее масса составляет 9,5 т. При этом по другим параметрам «мать всех бомб» превосходит MOP. К ним относятся длина (6,2 м против 9,17 м), диаметр корпуса (0,8 м против 1,02 м) и вес взрывчатки (2,4 т против 8,5 т).

США начали разрабатывать GBU-57 в 2002 году. Проектированием оболочки и непосредственно испытанием бомбы занимался Boeing, а военно-промышленные компании Lockheed Martin и Northrop Grumman создавали внутренние компоненты боеприпаса.

В командовании ВВС США предполагали, что GBU-57 будут использоваться для уничтожения подземных заводов по обогащению урана в Иране и скрытых в толще скал военных объектов КНДР.

Первые испытания бомбы состоялись в марте 2007 года: ее сбросили на тоннель на полигоне в Нью-Мексико. В том же году Northrop Grumman получила заказ на сумму в $2,5 млн. В его рамках компания модернизировала некоторое количество бомбардировщиков B-2, чтобы они стали носителями для GBU-57.

В январе прошлого года эти бомбардировщики были размещены на тихоокеанской базе ВВС США на острове Гуам.

«Около 200 рядовых и три B-2 Spirit размещены на базе Андерсен для поддержки бомбардировщиков тихоокеанского командования и миссии сдерживания», — указали в сообщении пресс-службы Тихоокеанских ВВС в твиттере.

В ВВС США уточнили, что переброска бомбардировщиков с авиабазы «Уайтмэн» в штате Миссури на Гуам была осуществлена в рамках запланированной ротации сил. При этом там отказались сообщать, были ли на самолетах GBU-57.

Что же до самой бомбы, ее приняли на вооружение американской армии в 2011 году. В первой версии боеприпас мог пробивать до 60,9 м армированного бетона. Но этого оказалось недостаточно, и в январе 2012 года газета The Wall Street Journal сообщила о начале Пентагоном работе по увеличению поражающей силы GBU-57.

Эксперты американского военного ведомства, мнение которых приводило издание, пришли к выводу, что мощности всего неядерного вооружения США и этой бомбы, в частности, не хватает для уничтожения укрепленных подземных объектов на территории Ирана.

Испытания доказали, что многие иранские подземные объекты расположены или слишком глубоко под землей, или оборудованы дополнительными средствами защиты.

В прошлом году была проведена уже четвертая модернизация бомбы, после которой были значительно увеличены характеристики боеприпаса для уничтожения труднопоражаемых и глубокорасположенных целей. Впрочем, какие именно элементы боеприпаса были изменены, не сообщалось.

Зато известно, что во время одной из предыдущих модернизаций, которая прошла в 2013 году, усовершенствованию подверглась конструкция стабилизаторов. Также был установлен второй взрыватель для увеличения глубины, на которую может проникать авиабомба.

Но этой бомбы американской армии, судя по всему, недостаточно. В 2010 году генерал-лейтенант ВВС США Филип Бридлав указал на необходимость разработки противобункерной авиабомбы нового поколения, сопоставимой по поражающим параметрам с G-57, но втрое меньше по размерам.

Это нужно, чтобы боеприпас могли нести любые бомбардировщики, а не только B-2. В декабре того же года ВВС США анонсировали разработку такого оружия.

Как сообщали в 2011 году американские СМИ, для реализации поставленной задачи было решено увеличить начальную скорость оружия, а для этого требуется более прочный, но в то же время легкий корпус, поскольку увеличивается опасность разрушения бомбы при столкновении с поверхностью. Созданием новых материалов для подобных бомб с применением нанотехнологий занимаются специалисты Лос-Аламосской национальной лаборатории.

Ушли в конфронтацию: что делят Меркель и Макрон

СМИ заподозрили раскол в отношениях Меркель и Макрона

Александр Братерский

Франция начинает председательствовать в Совете Европы — международном институте, который, как задумывали его основатели, укрепит единство европейских стран. Для Эммануэля Макрона это не только возможность провести свою повестку, но и укрепить отношения с канцлером Германии Ангелой Меркель, которые пока не складываются. Оба лидера борются за свое видение будущего Европы и откровенно признаются, что между ними немало разногласий.

Президент Франции Эммануэль Макрон ранее дал понять, что видит французское председательство в Совете Европы, которое начинается 17 мая, как возможность не только укрепить европейские институты, но и использовать его для продвижения своей европейской повестки.

Напутствуя президента Франции, председатель Европейской комиссии Жан-Клод Юнкер напомнил его собственную речь в Страсбурге в апреле 2018 года. В ней французский лидер говорил о защите европейских ценностей в преддверии выборов в Европарламент.

«Я не хочу принадлежать к поколению лунатиков, — к тем, кто забыл собственное прошлое», — говорил Макрон.

Под этими патетическими словами, возможно, могла подписаться и канцлер Германии Ангела Меркель, однако, несмотря на сходство позиций двух стран, оба политика все больше спорят друг с другом.

В недавнем интервью германской прессе Меркель рассказала, что она и Макрон часто «сражаются по политическим вопросам». В свою очередь, Макрон охарактеризовал отношения двух стран как «продуктивную конфронтацию».

Как отметило издание Politico, в отношениях Меркель и Макрон наметился определенный раскол — в то время как Меркель хочет, чтобы Британия подольше оставалась в ЕС, Макрон хочет, чтобы Лондон быстрее покинул общий союз.

Соперничество между Германией и Францией может обостриться еще больше после того, как Brexit будет завершен. После ухода такой влиятельной европейской державы именно Париж и Берлин будут оспаривать друг у друга неформальное лидерство в рамках ЕС.

У Меркель и Макрона разные позиции и по газопроводу «Северный поток — 2». Если германский канцлер проект полностью поддерживает, то Макрон выступал за внесение жестких поправок, что затруднило бы реализацию проекта.

В СМИ отмечалось, что такая позиция была продиктована тем, что Париж хотел отомстить Берлину за то, что тот не хотел принимать его план реформы еврозоны.

При этом еще в январе Германия и Франция подписали новое соглашение о двустороннем сотрудничестве, в том числе в области обороны и безопасности. Соглашение предусматривает сближение экономической, внешней и оборонной политики двух стран, сотрудничество в приграничных регионах и «совместную парламентскую ассамблею».

В подписанном документе был определенный символизм. Он обновляет и дополняет положения Елисейского договора, заключенного между Францией и ФРГ в 1963 году. Его подписали лидер Германии Конрад Аденауэр и президент Французской Республики Шарль де Голль которые подчеркивали, что соглашение необходимо, чтобы советоваться друг с другом при принятии важных решений.

Макрон мало похож на де Голля, с которым его часто сравнивают его сторонники, но его позиция в единой Европе слышна сегодня сильнее, чем позиция Меркель. Он во весь голос говорит о создании единой европейской армии и действует более активно на международной арене. Незадолго до второго тура президентских выборов на Украине именно Макрон стал первым европейским политиком, который принял у себя еще до второго тура голосования Владимира Зеленского. Меркель же приняла в Берлине только действующего президента Петра Порошенко, на которого делала ставку и который вскоре покидает политический Олимп.

«Я решила пригласить господина президента (Порошенко), я с ним постоянно общаюсь... И также во времена, когда у нас выборы, я также решила его пригласить, поскольку для меня важен с ним диалог», — сказала Меркель.

Сама же Меркель, хотя еще далеко не «хромая утка», уже заявила, что в 2021 году, когда окончится срок ее пребывания в кресле канцлера, окончательно уйдет из политики.

По ее словам, она не намерена занимать политические посты «где бы то ни было». Этим она, вероятнее всего, разочаровала Юнкера, который ранее заявил, что Меркель может занять руководящий пост в Евросоюзе. По иронии судьбы президентский срок Макрона к тому времени не закончится — он будет оставаться на своем посту еще год.

В Европе будут сожалеть об уходе Меркель. Ведущий европейский и мировой политик пользуется огромным уважением в мире. При этом во многих европейских столицах не скрывают, что боятся усиления Германии, памятуя о старых страхах. Это дает больший шанс Франции на неформальное лидерство в ЕС, а соответственно и больший шанс Макрону. Правда, конечно,и если французский президент не уйдет раньше срока — политическое давление на него растет, а затянувшиеся протесты «желтых жилетов» сильно подпортили его позиции.

Одной из главных точек соприкосновения для Макрона и Меркель в последние месяцы стала позиция по иранской «ядерной сделке». Обе страны хотят сохранить ее вопреки стремлениям США, но пока неясно насколько у них хватит сил открыто пойти против Вашингтона.

Оба, Макрон и Меркель, в разных отношениях с президентом США Дональдом Трампом. Если Меркель Трамп откровенно недолюбливает, и та отвечает ему взаимностью, то с Макроном американский лидер был достаточно близок, однако в последнее время их отношения стали более отстраненными. Как отмечал в своем обзоре Bloomberg, «специальные отношения» между Вашинтогом и Парижем закончились, когда Трамп принял решение вывести из Сирии американские войска, не предупредив европейских союзников.

Что же касается диадога с Россией, то здесь позиции сильнее у Меркель. За годы общения с президентом России Владимиром Путиным она сформировала с ним особый тип отношений. Находить общий язык помогает и то, что Путин не только хорошо знает немецкий язык, но и Восточную Германию, где выросла будущий канцлер. Отношения Макрона с Путиным только формируются, но о каком-либо «специальном партнерстве» Парижа и Москвы в условиях санкций речь не идет.

Но, несмотря на разные подходы и тактические разногласия, председательство Парижа в Совете Европы дает шанс сгладить конфликты и углубить отношения. Учитывая, что вскоре ЕС ждут парламентские выборы, к которым готовятся общие противники Меркель и Макрона — «евроскептики» — для обоих политиков это шанс сплотить ряды. Их победа на выборах в парламент ЕС станет политическим поражением как для французского президента, так и для германского канцлера.

Министр обороны Ирана: Иранский народ победит сионистский фронт США

Министр обороны Ирана бригадный генерал Амир Хатами заявил в среду, что иранский народ победит сионистский фронт США, опираясь на национальную волю, правительство и мощные Вооруженные силы.

"Исламская Республика находится на самой высокой точке состояния военной обороны, чтобы сдерживать любую угрозу", - сказал Хатами, сообщает Mehr News.

Как он сообщил, в прошлом 1397 иранском календарном году (закончившемся 20 марта 2019 года), Иран смог улучшить свои исследования в области обороны в три раза больше, чем в предыдущем 1396 году.

В своем предыдущем выступлении 7 мая, иранский министр предупредил, что, проводя мягкую войну и психологические операции, враги пытаются разрушить веру у иранской молодежи.

Согласно его более ранним замечаниям, планы врагов против страны, такие как санкции США против нефтяной промышленности страны, будут побеждены так же, как многие другие такие планы, которые были сорваны в прошлом благодаря "божественной силе".

Иран проводит консультации со своими партнерами после действий США

По прибытии в столицу Японии в среду, министр иностранных дел Ирана Мухаммед Джавад Зариф заявил, что целью его поездки по Азии является проведение консультаций с азиатскими партнерами после того, как действия США создали напряженность.

Министр иностранных дел Ирана Мухаммед Джавад Зариф прибыл в столицу Японии Токио в среду днем. Поездка Зарифа в Японию происходит после его визитов в Туркменистан и Индию и проведения переговоров с туркменскими и индийскими коллегами, сообщает Mehr News.

Он находится в дальневосточной азиатской стране по приглашению своего японского коллеги, чтобы провести переговоры с премьер-министром Японии Синдзо Абэ в четверг утром.

По прибытии в Токио, высокопоставленный иранский дипломат заявил, что "после действий США и последовавшей напряженности необходимо проконсультироваться с важными странами и партнерами Исламской Республики Иран".

Он также сказал: "Я приехал в Японию по приглашению министра иностранных дел Японии, который заинтересован в обсуждении этого вопроса".

На долю услуг электроэнергетики приходится 70 % общего экспорта Ирана в сфере инжиниринга и услуг

Заместитель министра энергетики Ирана по международным делам Фархад Йездандуст заявил, что на долю услуг электроэнергетики приходится 70 процентов общего экспорта страны в сфере инжиниринга и услуг.

По данным Йездандуста, стоимость экспорта таких услуг достигла 5 млрд. долларов, сообщает IRIB в среду.

Чиновник сослался на некоторые энергетические проекты, реализуемые за рубежом, включая реализацию комплекса по очистке воды в Ираке, а также плотину и гидроэлектростанции в Таджикистане.

"Реконструкция сирийской энергетической инфраструктуры, включая строительство электростанции Лазиджи, также входит в число экспортных поставок Ирана в этой области", - сказал он.

Ссылаясь на некоторые препятствия на пути экспорта услуг, он добавил: "Задержка в выдаче гарантий для компаний-экспортеров, отсутствие необходимой финансовой поддержки для маркетинга и постоянного присутствия на международных рынках, а также необходимость в более простых таможенных правилах являются одними из проблем на пути такого экспорта".

"Запуск вспомогательной системы электроснабжения для Сирии и строительство третьей линии электропередачи в Армению являются последними действиями министерства энергетики в области экспорта технических услуг", - отметил Йездандуст.

Президент Ирана утвердил 5 приоритетных планов по обеспечению безопасности и обороны страны

Президент Ирана Хасан Роухани одобрил предложения Высшего совета по науке, исследованиям и технологиям для определения приоритетности ряда мега-национальных планов в области безопасности и обороны.

Планы, которые были утверждены на 22-м заседании Высшего совета по науке, исследованиям и технологиям, включают в себя освоение и развитие технологий недропользования, приобретение технологии проектирования, строительства и испытаний космического носителя холодного пуска, приобретение технологии проектирования и запуска Национального центра киберзащиты, комплексный план разработки необходимых технологий оснащения и обновления радиолокационных систем ПВО Ирана, план развития науки и техники страны, и план разработки технологий для строительства пассажирских самолетов вместимостью от 100 до 150 пассажиров, сообщает Fars News.

Все исполнительные органы, а также учебные и научно-исследовательские институты должны оказывать помощь в реализации этих планов, а перед Организацией по планированию и бюджету страны была поставлена задача составления бюджета этих проектов.

Иран объявил в 2013 году, что он намерен летать на своем первом "Антонове-158", построенном совместно с украинской компанией.

Новое воздушное транспортное средство вместимостью 100 пассажиров - это следующее поколение самолета "ИрАн-140".

После покупки лицензии на производство АН-140 у Украины в 2000 году, Иран построил свой первый пассажирский самолет "ИрАн-140" в 2003 году.

Первый самолет "IRAN-140" был представлен Ираном в 2003 году. Пять самолетов отечественного производства "IRAN-140" были построены в октябре 2008 года для увеличения пассажиропотока страны и обновления пассажирского парка Ирана.

"IRAN-140" - это двухмоторный турбовинтовой самолет, который может пролететь почти 1865 миль до заправки, и его пассажирская модель вмещает 52 человека.

Иран является одной из 5 ведущих стран мира по росту предпринимательства

Мониторинг состояния индикаторов науки, технологий и инноваций Ирана показал, что Иран является одной из 5 ведущих стран мира по росту предпринимательства.

По научному развитию Иран занял 5-е место, а по научному производству, Иран занял 15-е место в мире в 2018 году на основе отчета о мониторинге состояния индикаторов науки, технологий и инноваций, а также статистики, опубликованной в "Индикаторы науки и техники 2018", сообщает Mehr News.

Что касается этого отчета, то Иран является одной из 5 ведущих стран мира с точки зрения роста предпринимательства.

Цена на тяжелую нефть из Ирана в апреле выросла на 4,35 доллара

Согласно данным последнего ежемесячного отчета ОПЕК, опубликованного во вторник, цена на тяжелую нефть из Ирана в апреле выросла на 4,35 доллара.

Средняя цена на тяжелую нефть в стране в апреле составила 68,52 доллара, что на 6,8 процента больше по сравнению с 64,17 доллара в марте 2019 года, сообщает Tehran Times.

Согласно отчету, Иран произвел 2,554 млн. баррелей нефти в сутки в указанном месяце, что на 164 000 баррелей в сутки меньше, чем 2,718 млн. баррелей в сутки, произведенных в предыдущем месяце.

Согласно отчету, средняя добыча иранской нефти за первый квартал 2019 года составила 2,725 миллиона баррелей в сутки, что указывает на падение на 257 000 баррелей в сутки по сравнению с показателем за четвертый квартал 2018 года.

Средняя цена на тяжелую нефть в стране, как сообщалось, также составила $ 62,53 с начала 2019 года до дня публикации отчета.

На нефтяную промышленность Ирана оказывается давление со стороны США, направленное на изоляцию страны путем введения новых санкций. Новый раунд санкций в отношении нефтяного сектора Ирана был введен в действие 4 ноября 2018 года.

Вскоре после того, как санкции вступили в силу, правительство США согласилось разрешить восьми странам, включая близких союзников - Южную Корею и Японию, а также Индию, временно продолжать покупать иранскую нефть.

Однако 22 апреля 2019 года США объявили, что Вашингтон решил не продлевать сроки, позволяющие крупным импортерам продолжать покупать нефть у Ирана. Разрешения закончились 2 мая.

Импорт сырой нефти из Ирана азиатскими странами в марте вырос до максимума за последние восемь месяцев, поскольку покупатели стремились получить больше грузов, чтобы воспользоваться последними днями отсрочки от санкций, введенных Соединенными Штатами.

Правительство Ирана приняло законопроект, предусматривающий наем большего количества молодежи

В среду, Совет министров Ирана провел заседание, на котором был одобрен законопроект, поощряющий компании частного сектора нанимать больше молодежи.

Согласно официальному веб-сайту президента Ирана President.ir, Совет министров собрался в среду на заседании под председательством Хасана Роухани и утвердил инструкции по поощрению работодателей и предпринимателей из частного сектора и кооперативов к трудоустройству молодой рабочей силы.

Кабинет также обсудил оставшиеся части законопроекта о прозрачности и завершил процесс рассмотрения и утверждения этого законопроекта.

Финансовый механизм ЕС и Ирана INSTEX не работает, и этому нет оправданий

На встрече с послом Австрии в Тегеране Стивеном Шольцем, управляющий Центрального банка Ирана (CBI), заявил, что в отношении создания финансового механизма Иран-Европа, известного как INSTEX, нет оправданий тому, что этот механизм не работает.

Приветствуя сотрудничество правительства Австрии в расширении взаимных банковских связей, Абдольназер Хеммати призвал к дальнейшим банковским и торговым связям на этой встрече, состоявшейся в Тегеране, сообщает Mehr News.

Посол Австрии, со своей стороны, подчеркнул, что его правительство поддерживает INSTEX.

Он попросил управляющего Центрального банка Ирана сделать дочерний заказ на решение проблем с форекс между авиакомпанией "Lufthansa", крупнейшей авиакомпанией в Европе, и "Austrian Airlines" с Ираном.

Хеммати приказал решить эту проблему.

Глава CBI ранее критиковал европейские страны за повторение изношенных замечаний по поводу обещанного ими INSTEX и их неспособности запустить его в эксплуатацию.

В своем посте в Instagram в понедельник он написал, что если европейцы обеспокоены реакцией США на экспорт товаров из ЕС в Иран, они могут проверить свои возможности, экспортируя товары первой необходимости и лекарства, добавив, что шар внедрения INSTEX теперь в лунке Европы.

В. Путин: Если Иран заявит о выходе из ядерной сделки, все забудут, что США первыми вышли из нее

Если Иран заявит о выходе из ядерной сделки, все забудут, что США первыми вышли из нее, заявил президент России Владимир Путин, передает IRNA со ссылкой на РИА Новости.

"Сейчас скажу такую недипломатическую вещь, которая, может быть, ранит ухо наших европейских друзей: вот американцы вышли, договор разрушается, европейские страны не могут сделать ничего для его спасения, реально работать с Ираном для того, чтобы компенсировать потерю в экономической сфере. Но как только Иран сделает первые шаги в ответ, сам заявит, что откуда-то выходит, назавтра все забудут, что инициатором разрушения были Соединенные Штаты, и вина на все будет возложена на Иран. И общественное мнение, мировое, будет целенаправленно сдвигаться в эту сторону", - сказал Путин на пресс-конференции по итогам российско-австрийских переговоров.

По словам Путина, Ирану было бы целесообразнее придерживаться СВПД. "Тем не менее, наши американские партнеры посчитали необходимым выйти из этого договора. То, что сейчас происходит, - мы сожалеем об этом. Я неоднократно с нашими иранскими партнерами говорил то, что, на мой взгляд, целесообразнее для Ирана было бы оставаться, несмотря ни на что, в этом договоре", - сказал Путин.

Он добавил, что Россия всегда была сторонницей СВПД, жаль, что договоренности разрушаются. "Мы всегда поддерживали этот договор, долго работали над ним вместе с нашими партнерами. Ключевую роль в подписании этого договора, нужно прямо сказать, сыграл сам Иран и Соединенные Штаты, мы были рядом, помогали всем участникам этого процесса", - подчеркнул Путин.

Он выразил надежду, что "эта помощь была эффективной, если она дошла до своего логического завершения, до подписания СВПД".

Вежливый ядерный ультиматум Ирана

Иран выдвинул ядерный ультиматум Западу: 60 суток на снятие санкций по ядерной сделке. Тегеран потребовал от двуличного Запада за 60 суток чётко определиться: есть ядерная сделка или её уже нет? Если да, то обязательства по ней обязаны строго исполнять все стороны. Если нет, то зачем тогда их соблюдать Ирану?...

Рано или поздно этот котел должно было разорвать. И этот день настал. Иран официально уведомил Еврокомиссию и правительства четырех стран (Германии, Великобритании, Китая и России) о введении моратория на исполнение условий Совместного всеобъемлющего плана действий по своей ядерной программе, также известного как ядерная сделка.

Детально о своем решении Тегеран известил Федерику Могерини, уведомления также направлены послам Германии, Великобритании, Китая и России. Пока Тегеран не будет соблюдать лимиты по запасам урана и тяжелой воды

Исламская Республика задала вполне логичный вопрос. Если она в точности соблюдала условия соглашения, то почему гаранты сделки не предприняли решительных мер по отмене американских односторонних санкций? Они не в силах? Тогда почему они не компенсируют ей ущерб? Денег жалко? Не считают проблему своей? В таком случае сама ядерная сделка заключается в чем? По крайней мере, для Ирана?

В общем, на четкое решение проблемы иранское правительство отвело мировому сообществу 60 суток. По истечении которых Тегеран начнет постепенный отказ от соблюдения взятых на себя условий.

Пока речь идет только о двух пунктах. Иран прекратит экспорт излишков обогащенного урана и тяжелой воды, получаемых национальной ядерной промышленностью. Также будет остановлена модернизация реактора в Араке, предполагавшая сделать его технически неспособным вырабатывать оружейный плутоний.

Одним из ключевых условий ядерной сделки 2015 года было соглашение Ирана уменьшить на 97% (до 300 кг) накопленный запас обогащенного урана. Далее оговаривался отказ в течение 15 лет обогащать уран выше уровня в 3,67% (результат годится в качестве топлива для АЭС, но не позволяет использование в ядерных боезарядах) и вводилось ограничение на масштаб самих обогатительных мощностей, в частности, количества работающих центрифуг.

Таким образом, страна могла реализовывать любые проекты в ядерной энергетике и медицине, но оставалась неспособной создать собственное ядерное оружие. А значит, сложный геополитический баланс на Ближнем Востоке оставался неизменным. Иранцы с этим подходом согласились, но в обмен на снятие ранее введенных мировым сообществом экономических санкций. В частности, касающихся ограничений по объемам экспорта нефти и размораживанию иранских активов в США.

Выход Америки из сделки создал ситуацию перегреваемого котла. Формально "за столом" остались ЕС и еще четыре страны персонально. То есть соглашение продолжает действовать, но выполняющий его Иран, тем не менее, остается под санкциями. Из-за которых только нефтяной экспорт сократился более чем на 35%, а курс риала упал на 60%. Майк Помпео оценивает санкционные потери Ирана в 10 млрд. долларов в год.

Введение санкций США против Ирана позволило снизить его ежегодные доходы от продажи нефти более чем на 10 миллиардов долларов с прежнего уровня в 50 миллиардов долларов, заявил в понедельник госсекретарь США Майк Помпео.

"До того, как были введены наши санкции, доходы Ирана от продажи нефти достигали 50 миллиардов долларов в год. Сегодня, по нашим подсчетам, наши санкции лишили режим существенно больше, чем 10 миллиардов долларов", – сказал Помпео, выступая перед журналистами. При этом он заявил, что "нефтяные деньги" составляют порядка 40% дохода иранского правительства.

Первое время иранцы продолжали соблюдать условия, опираясь на заявления Евросоюза о сохранении действия Соглашения и обещания реализации альтернативных финансовых механизмов. Но время идет, а воз и ныне там. Ряд ведущих европейских компаний, вроде Total, под угрозой санкций из Ирана ушли, бросив даже ранее совершенные инвестиции. Вот Тегеран и потребовал четко определиться – так Сделка есть или ее уже нет? Если да, то обязательства по ней обязаны строго исполнять обе стороны. Если нет, то зачем их соблюдать Ирану?

Логично возникает вопрос – что потом? Динамика развития событий теоретически толкает Европу на углубление раскола с США и восстановление своей геополитической субъектности. Дело здесь не только в Иране. Недавняя выходка американского госсекретаря, отменившего ранее согласованную встречу в Берлине с Ангелой Меркель, наглядно показывает реальное отношение Америки к европейским союзникам вообще и к Германии персонально. Евросоюз находится перед перспективой превращения в бесправную экономическую колонию для разграбления. Но может ли он ей что-то действенно противопоставить – является большим вопросом.

Именно это сейчас как раз и пытается для себя прояснить Иран. Ибо он также стоит перед задачей выработки стратегии дальнейшего развития. Как экономической, так и геополитической. Дело идет к обострению противостояния с Израилем, чья государственная стратегия основана, прежде всего, на силовом доминировании в регионе.

Хотя это и не признается официально, тем не менее, в кулуарах специалисты признают наличие у Тель-Авива своего ядерного оружия. Правительство Израиля также намекает на готовность его применения, "если сочтет такое для себя необходимым". В Тегеране хорошо понимают, кому именно эти намеки персонально адресованы. Так что его желание обзавестись собственным ядерным оружием вполне логично и обоснованно.

Средства доставки у иранцев уже есть. Еще в сентябре 2013 года на параде в честь 33-й годовщины начала Ирано-иракской войны они показали 12 ракет модели Sejjil и 18 ракет Ghadr, имеющих дальность полета до 2 тыс. километров, то есть способных накрыть не только Израиль, но и дотянуться до Египта, почти всей территории Индии, а также достать до Ташкента.

Самой совершенной из известных на данный момент иранских ракет является Fajr-3. Эта баллистическая ракета средней дальности использует жидкостные двигатели и способна лететь на дальность не менее 2000 километров. Согласно некоторым источникам, ракета Fajr-3 имеет дальность полета до 2500 км. Подобно другим баллистическим ракетам средней дальности Fajr-3 оснащается инерциальной системой наведения. Полезная нагрузка ракеты состоит из трех боевых блоков с индивидуальным наведением. Известно, что в середине прошлого десятилетия Иран провел несколько испытательных пусков новой ракеты Fajr-3. К настоящему времени, очевидно, новая ракета принята на вооружение и производится серийно. Количество собранных изделий этой модели оценивается в несколько десятков и вряд ли превышает 100 единиц. Тем не менее, продолжающееся производство способно значительно увеличить количество таких ракет, находящихся на дежурстве и на складах.

Дело за малым. Остается создать к ним лишь соответствующую боевую часть. И баланс сил в регионе необратимо изменится. С весьма слабо предсказуемыми перспективами.

Впрочем, ограниченность условий ультиматума, наводит на вывод об отсутствии у Тегерана желания немедленного ускорения гонки ядерных вооружений любой ценой. Свой ядерный щит стране ковать необходимо, но, так сказать, без фанатизма. Развивать обычную экономику все-таки важнее. В том числе, ценой приостановки темпов национальной военной ядерной программы. Но если за эту плату ИРИ не получит оговоренного, то выполнение ограничений Сделки будет выглядеть поражением правительства страны перед западным давлением. Что решительно недопустимо в любом уважающем себя государстве.

Практическая реализация ультиматума несет угрозу Ближнему Востоку? Вот пусть теперь Европа и покажет, насколько ей на самом деле нужен мир в этом регионе. И покажет свою способность его обеспечить. Иначе иранцы неизбежно займутся поиском гарантов мира в других географических направлениях.

Отсчет дней пошел...

Александр Запольскис

http://www.iarex.ru/articles/66390.html

Вопреки американским санкциям Иран поставил нефть в Китай

Иран организовал поставку нефти в Китай в обход санкций США, сообщил Reuters. По данным агентства, иранский танкер Marshal Z выгрузил 130 тыс. тонн нефтепродуктов в порту неподалеку от китайского города Чжоушань. Поставка заняла несколько месяцев. Иранский груз, поясняет Reuters, передавался от одного судна к другому между четырьмя разными танкерами.

Накануне власти Ирана приняли решение приостановить выполнение ряда обязательств по ядерной сделке. Это произошло после того, как США объявили об одностороннем выходе из международного Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД, ядерная сделка) и начали восстановление санкций в отношении Тегерана.

Государственную кинокомпанию «Афган Фильм» впервые возглавила женщина

Накануне в государственной афганской кинокомпании «Афган Фильм» состоялись выборы генерального директора. По итогам голосования этот пост получила 36-летняя женщина-режиссёр Сахра Карими.

Кинокомпания «Афган Фильм», основанная в 1968 году, сыграла значимую роль в развитии афганской киноиндустрии. Впервые за десятилетия работы её главой была назначена женщина.

Выборы генерального директора осуществила Независимая комиссия по делам административных реформ и государственной службы. Как сообщил прессе Надир Надири, председатель данного ведомства, Сахра Карими была признана наиболее подходящим кандидатом на пост главы компании благодаря её заслугам в деле развития кинематографа.

Стоит отметить, что будущая женщина-режиссёр родилась в Иране, в семье выходцев из Афганистана. Впоследствии Сахра жила в Словакии, где получила профессиональное образование режиссёра и сценариста, но в 2012 году прибыла в Кабул, где живёт и работает по сей день.

К настоящему времени Сахра Карими стала создателем более 30 фильмов, полно- и короткометражных. Среди работ женщины-режиссёра есть художественные кинокартины, но именно документальные фильмы, посвящённые жизни в Афганистане, принесли ей широкую известность.

В частности, лауреатом международных наград стал фильм Сахры Карими «Афганские женщины за рулём». Теме борьбы женщин за свои права также посвящён её документальный фильм «Парлика. Женщина в стране мужчин», рассказывающей историю афганской женщины-политика на фоне мрачных картин патриархального общества.

Ожидается, что Сахра Карими приступит к исполнению служебных обязанностей на следующей неделе. Представители комиссии надеются, что работа известной женщины-режиссёра на посту генерального директора поспособствует дальнейшему развитию афганского кинематографа.

Идти своим путем

Почему растущий сепаратизм может привести к увеличению количества конфликтов

Таниша Фазал – профессор политологии в Университете Миннесоты, автор книги Wars of Law: Unintended Consequences in the Regulation of Armed Conflict.

Резюме Изоляция сепаратистских правительств, когда граждане ощущают обиду на международную систему, – это рецепт катастрофы. Поиском оптимальных вариантов должны заниматься ведущие державы и международные организации, потому что эта проблема касается их не меньше, чем самих сепаратистов.

Сепаратизм нарастает повсюду – от средиземноморского побережья Северной Испании до островных государств южной части Тихого океана. В 1915 г. за собственные независимые государства боролись восемь движений. В 2015 г. их было уже 59. Объяснить это можно тем, что сегодня на планете больше государств, из которых можно выйти. В любом случае за последние 100 лет уровень сепаратизма вырос более чем вдвое.

Тем не менее, хотя все больше группировок стремятся к отделению, немногие из них прибегают к насилию. Сепаратисты хотят войти в элитарный клуб государств и поэтому внимательно следят за сигналами от ведущих стран и организаций о достойном поведении. До сих пор такие сигналы не поощряли насилие (или по крайней мере требовали избегать жертв среди мирного населения) и одностороннее провозглашение независимости. Курдские силы в Ираке и Сирии, к примеру, избегали убийства мирных жителей и активно предлагали помощь западным державам в борьбе с ИГИЛ. Сомалиленд, отделившийся от Сомали в начале 1990-х гг., тихо, но эффективно взаимодействует с другими странами в борьбе с пиратством в Аденском заливе. В Каталонии и Шотландии движения за отделение уже давно выступают за референдумы и переговоры вместо одностороннего провозглашения независимости.

Но награды за хорошее поведение фактически никто не получил. На фоне войны с ИГИЛ Турция и США свернули разговоры о независимом Курдистане. Ни одно государство не признало Сомалиленд. А испанское правительство объявило референдум о независимости Каталонии незаконным и проигнорировало его результаты. Только Южный Судан, самый молодой член клуба государств, добился признания мирового сообщества, несмотря на нарушение международного законодательства и прав человека в ходе борьбы за независимость.

Это противоречие ставит сепаратистов перед дилеммой: следовать ли путем, который, как им говорят, приведет к государственности, или на самом деле работают другие методы, что они и наблюдают. В последние десятилетия сепаратисты, видимо, закрывали глаза на разрыв между риторикой и реальностью. Но вера в байки крупных государств и международных организаций о том, что хорошее поведение ведет к успеху, постепенно разрушается.

Если сепаратисты поймут, что следование правилам не гарантирует награды, последствия будут ужасающими. Одни, руководствуясь интересами своего движения и внутренними причинами, и дальше будут вести себя пристойно. А те, кто считает правила внешним сдерживающим фактором, постепенно перестанут их соблюдать. В результате тенденция ненасильственного сепаратизма обратится вспять, а там, где уже используются вооруженные методы борьбы, возрастет число жертв.

Как создать собственное государство

Эксперты отмечают, что после Второй мировой войны гражданские войны случаются чаще, чем войны между государствами. В то же время рост сепаратизма среди повстанческих группировок, участвующих в гражданских войнах, остается малоизученным. Данные, собранные мной вместе с коллегой-политологом Пейдж Фортна, показывают, что доля гражданских войн, в которых хотя бы одна группировка боролась за независимость, выросла с нуля в 1899 г. до 50% в 1999 году.

Это можно объяснить несколькими причинами. Во-первых, ООН, созданная в 1945 г., в целях защиты всех стран-членов закрепила норму о запрете захвата территорий. Сегодня государства гораздо меньше опасаются захвата со стороны соседей. Во-вторых, международные организации разработали набор экономических преимуществ государственности. Члены Международного валютного фонда и Всемирного банка могут получать займы и помощь. Члены Всемирной торговой организации пользуются преимуществами сниженных торговых барьеров. В-третьих, принцип самоопределения – ключевой фактор любого сепаратизма – сегодня пользуется большей международной поддержкой, чем в предыдущие эпохи.

Но сепаратистам приходится вступать в неравный бой. Существующие государства, международное право и международные организации установили определенные условия признания новых государств. Конвенция Монтевидео 1934 г. определила признаки государственности, по которым мир живет до сих пор. К четырем критериям относятся: постоянное население, определенная территория, правительство и способность вступать в отношения с другими странами. Соответствие этим требованиям, казалось бы, не представляет проблем. Несколько ныне действующих сепаратистских группировок вполне им соответствуют. Но с 1934 г. планка существенно поднялась, особенно после завершения волны деколонизации в конце 1960-х годов.

Рассмотрим политику Великобритании по признанию новых государств, которая типична для многих западных демократий. Если правительство существующего, признанного государства свергнуто, Лондон автоматически признает сменившееся руководство. Но добиться признания новому государству невероятно сложно. Помимо соответствия критериям Конвенции Монтевидео, Великобритания требует уважения Устава ООН, основных принципов международного права, гарантий прав меньшинств, обязательств по разоружению и региональной стабильности, соблюдения прав человека и выполнения резолюций ООН.

Соединенные Штаты применяют аналогичный подход, по крайней мере на бумаге. США придерживаются критериев Монтевидео, но оставляют за собой право делать исключение, например, касательно четких границ нового государства, если это политически целесообразно. На практике политические факторы нередко берут верх над принципами. Американцы иной раз поддерживают новые государства, имеющие скромные успехи на пути к эффективному управлению и демократии.

Еще более политизирован вопрос о членстве в ООН. Организация предпочитает, чтобы новые государства сначала были приняты в региональные структуры – Африканский союз или Организацию американских государств. После этого можно обращаться в Секретариат ООН. В итоге заявку обсуждает Совет Безопасности и проводит голосование. Поскольку каждый из пяти постоянных членов обладает правом вето, многие претенденты, включая Косово, Палестину и Тайвань, не могут добиться вступления в ООН.

Тем не менее, даже не получив членства в ООН, новые государства могут вступить в международные организации или добиться признания другими странами. Косово и Тайвань являются членами ФИФА, а также региональных банков развития. Палестину признали 70% членов ООН, а в 2012 г. Генеральная Ассамблея предоставила ей статус государства-наблюдателя при ООН.

Хорошее поведение

В отличие от группировок, стремящихся свергнуть центральное правительство или получить доступ к ресурсам, сепаратистам для достижения их целей требуется международное признание. Поэтому для них важна позиция международных организаций и ведущих государств по сепаратизму. ООН четко высказалась против применения насилия движениями за независимость, и сепаратисты явно к ней прислушались. Хотя доля сепаратистских движений среди участников гражданских войн растет, общий процент вовлеченных в конфликты сепаратистов падает. Все больше движений за независимость изначально являются мирными, многие со временем отказываются от насилия. С 1949 г. сепаратистские движения в два раза реже вступали в масштабные войны (более 1000 жертв), чем в предыдущем столетии.

В то же время сепаратисты, прибегающие к насилию, ведут себя более сдержанно в ходе войн. Они на 40% реже атакуют мирное население во время гражданских войн, чем другие вооруженные группировки. Отчасти это объясняется тем, что сепаратисты осознают последствия нарушения международного гуманитарного права. Многие специально пропагандируют соблюдение правил ведения войны. Например, Фронт ПОЛИСАРИО (выступает за полную независимость Западной Сахары от Марокко), Исламский фронт освобождения моро (вооруженная группировка на Филиппинах) и Рабочая партия Курдистана в Турции официально отказались от использования противопехотных мин. Кроме того, сепаратисты стараются, чтобы их поведение резко контрастировало с действиями правительственных сил, которые нередко прибегают к жесткой тактике.

Возьмем малоизвестный пример с сепаратистами Южных Молуккских островов, которые с 1950 по 1963 г. вели партизанскую войну против правительства Индонезии. Повстанцы не нападали на мирное население, но предавали огласке случаи, когда индонезийские войска бомбардировали деревни, вводили блокаду, заставляя людей голодать, и использовали мирное население как щит. Со страниц The New York Times повстанцы обращались к ООН за помощью, но безрезультатно. Потерпев поражение в гражданской войне, южномолуккские сепаратисты создали в Нидерландах правительство в изгнании. Спустя десятилетия, в конце 1980-х гг., другая группа индонезийских сепаратистов – в Восточном Тиморе – перешла к политике ненасилия, когда стало ясно, что победить в вооруженной борьбе с правительством не удастся. При этом сепаратисты пытались привлечь внимание мирового сообщества к атакам индонезийских сил безопасности против мирных жителей. (В 2002 г. при посредничестве ООН Восточный Тимор стал независимым государством.) В 2014 г. появились свидетельства того, что курды в Ираке и Сирии помогают езидам, которых преследует ИГИЛ. Однако курды не получили международной поддержки. США «жестко осудили» референдум о независимости Иракского Курдистана в 2017 г. и пригрозили прекратить диалог с курдами.

Преференции ведущих государств и международных организаций влияют и на ненасильственные действия сепаратистов. С момента создания ООН мировое сообщество в основном неодобрительно воспринимало одностороннее провозглашение независимости. В 1990-е гг., в период балканских войн, которые предшествовали распаду Югославии, Великобритания, Франция и Соединенные Штаты выступали против подобных решений. В 1992 г. Совет Безопасности ООН принял резолюцию по Боснии и Герцеговине, в которой говорилось, что любые образования, провозгласившие независимость в одностороннем порядке, не будут признаны. Сепаратисты обратили внимание на этот сигнал: сепаратизм в гражданских войнах в XX веке возрос, однако доля группировок, официально объявивших о независимости после 1945 г., снизилась.

Сепаратисты обычно ничего не приобретали, нарушая эту норму. В период распада Югославии Хорватия и Словения в одностороннем порядке провозгласили независимость. Однако мирные соглашения 1991 г., достигнутые при посредничестве Европейского сообщества, требовали аннулировать эти заявления. Обе страны послушались и в течение года стали членами ООН.

Провозглашение независимости Южного Судана в 2011 г. можно считать примером правильной сепаратистской дипломатии. Представители Южного Судана сотрудничали с базирующейся в Нью-Йорке неправительственной организацией «Независимый дипломат», чтобы проложить путь к международному признанию. Вместе они встречались с международными организациями, включая ООН, и прорабатывали основные принципы независимости. В результате, когда Южный Судан провозгласил независимость, это было сделано не в одностороннем порядке. Он неукоснительно следовал положениям всеобъемлющего мирного соглашения 2005 г. между народно-освободительным движением и правительством Судана, которое обоснованно воспринималось как наилучший способ добиться независимости. Провозглашение независимости последовало после признания страны Суданом, а уже через неделю Южный Судан стал членом ООН. Это произошло после того, как президент Южного Судана Салва Киир в соответствии с детально проработанным планом передал декларацию независимости Генеральному секретарю ООН Пан Ги Муну.

Государства всегда сопротивлялись одностороннему провозглашению независимости, однако недавнее постановление Международного суда ставит под вопрос этот принцип. В 2010 г. суд обнародовал рекомендательное заключение относительно законности провозглашения независимости Косово. В документе говорится, что провозглашение независимости вообще и в косовском случае в частности не нарушает международного права. Многие юристы (и сами косовары) подчеркивают, что заключение Международного суда не станет прецедентом, имеющим обязательную силу. Но несколько потенциальных государств, включая Нагорный Карабах (объявил независимость от Азербайджана в 1991 г.), Палестину, Республику Сербскую (полуавтономный регион в составе Боснии и Герцеговины) и Приднестровье, заявили, что считают рекомендацию суда прецедентом, открывающим путь к одностороннему провозглашению независимости в будущем.

В 2017 г. две сепаратистские группировки прощупали почву. До недавнего времени Иракский Курдистан очень осторожно подходил к вопросу о независимости. Но в сентябре курдское правительство вопреки советам иностранных союзников, в том числе США, провело референдум. 93% проголосовали за независимость (хотя многие противники независимости бойкотировали референдум). Реакция в регионе последовала мгновенно: Ирак прервал воздушное сообщение с Эрбилем, столицей Иракского Курдистана, Иран и Турция (ведут борьбу с курдскими сепаратистами) направили войска к границам.

Каталонские сепаратисты традиционно отказывались поднимать вопрос об официальном провозглашении независимости, опасаясь негативной реакции за рубежом. Поэтому решение каталонского лидера Карлеса Пучдемона объявить о независимости от Испании после референдума в октябре 2017 г. стало сюрпризом. Метания Пучдемона были ожидаемы. Объявив о независимости, он в том же выступлении подчеркнул, что процесс нужно отложить для проведения переговоров с Испанией, другими странами и организациями. Несмотря на эти колебания, европейские власти осудили провозглашение независимости, а испанское правительство сочло референдум незаконным и попыталось арестовать Пучдемона (на момент написания статьи находился в Германии) по обвинению в подстрекательстве к бунту. Несмотря на рекомендации Международного суда, одностороннее провозглашение независимости вызывает жесткое неприятие в мире.

Дилемма для сепаратистов

К сожалению, следование правилам редко дает преимущества сепаратистским движениям. Как отмечает политолог Бриджет Коггинс, когда речь идет о международном признании, патронат со стороны великих держав становится важнее хорошего поведения. Возьмем Иракский Курдистан и Сомалиленд. Обе территории грамотно управляются, особенно в сравнении с соседними регионами. Правительства собирают налоги, обеспечивают медицинскую помощь и даже насколько возможно поддерживают международные отношения. Военные в этих регионах не атакуют мирных жителей, в отличие от ИГИЛ и «Аш-Шабаб». Однако оба правительства не получили международного признания и поэтому не могут выполнять многие функции современного государства. Так, они лишены возможности выдавать визы и предоставлять международные почтовые услуги.

Похоже, дурное поведение с большей вероятностью ведет к международному признанию. Во время войны за независимость Южного Судана противоборствующие фракции в Народной армии освобождения, военном крыле движения за независимость юга, нападали на гражданских лиц, принадлежащих к этническим группам, которые якобы были связаны с противником. По своей жестокости – убийства, пытки, изнасилования – они не уступали силам центрального правительства. Кроме того, власти Южного Судана были не способны выполнять базовые функции: накормить население и обеспечить медицинское обслуживание без международной помощи. Тем не менее ведущие державы, включая США, поддержали независимость Южного Судана.

Пример Южного Судана особенно важен, учитывая, что сепаратисты внимательно следят за изменениями в международной политике и в один прекрасный день могут решить, что нет смысла вести себя хорошо. Сепаратисты активно взаимодействуют друг с другом, часто при поддержке неправительственных организаций. Организация непредставленных наций и народов является форумом для групп, включая многих сепаратистов, которые не имеют официального представительства в крупных международных организациях. Группировки, лишенные мирового признания, обмениваются информацией и обсуждают свои стратегии. Еще одна организация, Geneva Call, регулярно собирает представителей сепаратистских группировок для обсуждения норм международного гуманитарного права и помогает им поддерживать контакты друг с другом. Обе организации призывают борцов за независимость следовать демократическим и гуманитарным нормам, в то же время частые контакты позволяют им понять, какие стратегии работают эффективно, а какие нет. В конце концов они могут прийти к выводу, что хорошее поведение не приносит результатов, а тем, кто нарушал правила, удалось избежать наказания.

Созданию глобального сепаратистского сообщества способствовала дешевизна поездок. В 2014 г. во время подготовки референдума о независимости Шотландии в Глазго приехали каталонцы, чтобы продемонстрировать свою солидарность. Сегодня существует даже официальная футбольная лига непризнанных государств – Конфедерация независимых футбольных ассоциаций (Кубок мира ConIFA в 2016 г. выиграла Абхазия).

Дайте людям то, что они хотят (хотя бы некоторым)

Простого решения дилеммы, стоящей перед сепаратистами, нет. Отчасти это объясняется их сложными отношениями с принципом суверенности – одним из основополагающих в современной международной системе. С одной стороны, они клюют на эту идею, потому что сами хотят присоединиться к элитарному клубу государств. Но для этого сепаратистам сначала нужно нарушить суверенность государства, от которого они хотят отделиться. Существующие государства неодобрительно относятся к этой практике и поддерживают друг друга: в международном праве не прописано право на отделение.

Однако если ведущие страны и международные организации по-прежнему не будут признавать сепаратистские движения, доказавшие свою жизнеспособность и эффективность как государства, повстанцы могут отбросить все сдерживающие нормы и перейти к насилию. В то же время любые шаги по признанию сепаратистских правительств неизбежно приведут к подрыву основ государственного суверенитета.

Можно попытаться уравновесить эти интересы. Страны и международные организации способны предложить некоторым сепаратистам поощрение в виде расширения автономии, не допуская их в элитарные клубы, в том числе в ООН. К поощрениям можно отнести приглашение в менее известные организации, которые играют важную роль в повседневной международной жизни. Например, членство в Международном телекоммуникационном союзе позволит сепаратистам контролировать местную коммуникационную инфраструктуру. Членство в МВФ откроет доступ к займам. Международное признание центральных банков позволит развивать собственные финансовые рынки. Членство в агентстве Всемирного банка по гарантированию инвестиций защитит иностранных инвесторов.

Подобные поощрения нельзя назвать беспрецедентными. Косово является членом МВФ, Всемирного банка и Международного олимпийского комитета. Тайвань потерял место в ООН, уступив его материковому Китаю в 1971 году. Тем не менее он остается членом ВТО, АТЭС и Азиатского банка развития. А Мальтийский орден – военно-религиозная организация, единственное в мире суверенное образование без территории – имеет делегации в Африканском союзе и Международном комитете Красного Креста, а также статус наблюдателя при ООН.

Еще один вариант – дальнейшая децентрализация процесса признания. Некоторые страны уже признали Косово и Палестину. В Эрбиле открыты консульства и миссии международных организаций – можно назвать это молчаливой формой признания.

В каждом случае ведущим державам придется взвешивать преимущества «мягкого» признания и возможные политические последствия. Как бы хорошо ни управлялся Курдистан, независимость останется далекой перспективой, потому что курды проживают на территории четырех соседних, часто конфликтующих друг с другом государств. Китай и Россия, два постоянных члена Совета Безопасности ООН, имеют собственные сепаратистские движения, поэтому они вряд ли отступят от фундаментальных принципов государственного суверенитета и территориальной целостности. Но некоторые поощрения помогут местному населению и пойдут на пользу региональным союзникам. Эфиопия и ОАЭ, например, инвестировали 400 млн долларов в строительство порта и военной базы в Сомалиленде, несмотря на противодействие официально признанного правительства Сомали. Если бы Сомалиленд был членом агентства Всемирного банка по гарантированию инвестиций, он мог бы привлечь больше иностранных средств, а инвесторы находились бы под международной защитой.

Самые сильные сепаратистские объединения – правительства Сомалиленда, Иракского Курдистана и Каталонии – наиболее восприимчивы к международному давлению, потому что уверены, что являются главными кандидатами на признание. Каталонцы, например, воздержались от насилия, несмотря на угрозы Мадрида после прошлогоднего референдума. Но если сепаратисты убедятся, что прилежное поведение не приносит результатов, некоторые из них могут прибегнуть к насилию, в том числе к терроризму.

Постоянное давление на сепаратистские группировки не помешает им идти к своей цели. Члены сепаратистского движения часто стоят перед тяжелым выбором: остаться среди семьи и друзей на территории, которая относительно хорошо управляется, но может стать объектом атак правительственных сил, или пересечь воображаемую черту, за которой находятся дискриминация и изоляция. Многие решают остаться, ощущая себя частью движения, несмотря на международное неодобрение. Изоляция сепаратистских правительств, когда граждане ощущают обиду на международную систему, – это рецепт катастрофы. Поиском оптимальных вариантов должны заниматься ведущие державы и международные организации, потому что эта проблема касается их не меньше, чем самих сепаратистов.

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 мая 2019 > № 2996625 Таниша Фазал

Имперскость 2.0?

Объективные ограничители российской внешней политики и как их преодолеть

Павел Салин – кандидат юридических наук, директор Центра политологических исследований Финансового университета при правительстве РФ.

Резюме По типу воспроизводства населения Россия уже не может «потянуть» бремя классической империи, которое достаточно успешно несли Российская империя и СССР. Явочным порядком она апробирует новые механизмы обеспечения своего присутствия в глобальной политической повестке, но пока без их концептуального осмысления.

Тема переосмысления стратегических основ российской внешней политики неоднократно поднималась как в аналитических, так и в академических трудах. Часто звучит мнение, что Россия не может существовать и мыслить свое место в мире иначе как в имперских категориях. При этом сама имперская политика понимается как создание условий для того, чтобы внешние игроки, прежде всего Соединенные Штаты, признавали интересы Москвы в сфере безопасности и саму Россию как великую державу, с которой следует считаться на мировой арене.

Таким образом, вопрос проведения/непроведения имперской политики сосредоточен в основном на анализе целей международных игроков (по умолчанию в контексте рассмотрения имперской политики под ними понимаются исключительно национальные государства, что не совсем корректно). Если какой-то игрок стремится к признанным в качестве таковых имперским целям (сам это признал или ему это приписывается) – значит, он проводит имперскую политику, если нет – то он не проводит имперскую политику. Что же касается инструментов и, самое главное, конечной цели их применения, наблюдается отсутствие критического подхода – по умолчанию всем странам, считающимся «имперскими», приписывается желание расширить контроль над территориями. Речь идет именно о полном или доминирующем контроле.

То есть имперскость политики того или иного игрока рассматривается исключительно или преимущественно через призму устойчивого территориального контроля, как и эффективность проведения такой политики (то есть удалось или нет расширить сферу контроля). Такая точка зрения, что характерно, достаточно распространена и на Западе, именно критерий территориальной экспансии используется для того, чтобы определить, проводит Россия и западные страны неоимперскую политику или нет.

Выше речь шла скорее о теоретических аспектах западной политической мысли. На практике западные страны используют гораздо более сложные модели реализации своих глобальных интересов (пока не нашедшие достаточного теоретического осмысления в открытых источниках), Россия же преимущественно замыкается в рамках территориальной концепции имперскости (для российских властей этот термин равнозначен термину «влиятельность»). Правда, в последние год-два «явочным порядком» Москва частично отходит от ставки исключительно на эту концепцию, о чем будет сказано ниже.

События 2014 г. лишь укрепили подобную направленность российской внешней политики. Так, пытаясь обеспечить доминирование в зоне своих привилегированных интересов на Украине, Москва вчистую проиграла Западу в использовании «мягкой силы» и в итоге была вынуждена прибегнуть к классическим инструментам проецирования силы и расширения зоны суверенитета. Распространение сферы территориального контроля за счет присоединения Крыма стало для Москвы способом минимизировать ущерб от проигрыша Западу соревнования за неформальный контроль над Украиной. В более мягкой форме «неоимперская» политика России проявляется в создании различного рода альянсов, которые напоминают просоветские блоки времен холодной войны – ЕАЭС как современная инкарнация Совета экономической взаимопомощи. В реальности ЕАЭС отчасти похож на СЭВ по форме, но вовсе не по существу.

В проведении политики, именуемой на Западе «неоимперской», Москва рискует столкнуться с системными ограничениями, которые рано или поздно сделают ее проведение невозможным. Речь идет не о невозможности достижения такого результата, как расширение сферы влияния в мире, а о все больших трудностях в использовании инструментария, характерного для «классической» имперской политики. Причем ограничения эти связаны не с ресурсами для проецирования силы вовне, а с согласием общества на использование властью ресурсов для таких целей.

Внутренние ограничители

Когда анализируется возможность того или иного игрока достигать целей имперского доминирования (если таковые есть или принято считать, что они имеются), упор обычно делается на внешнеполитических возможностях объекта анализа. Например, способен ли он добиться своего только экономическими способами или придется задействовать военный аспект проецирования силы? Таким образом, анализируя готовность и способность того или иного игрока к реализации имперского проекта, часто допускается серьезная методологическая ошибка, когда во внимание принимаются исключительно ресурсы, которые он может проецировать вовне (экономические, военные, культурные, информационные и т.п.).

При этом в качестве константы воспринимается тот факт, что игрок намерен реализовать имперский проект. Под игроком понимается субъект международных отношений в лице национального государства. По умолчанию считается, что у него есть консолидированная позиция, то есть элита, осуществляющая целеполагание и представляющая страну на международной арене, мыслит в одном направлении с населением с точки зрения расстановки приоритетов.

Однако игнорирование не только намерений, но и возможностей общества нести имперскую нагрузку является одним из наиболее распространенных просчетов при анализе способности того или иного игрока к реализации имперского проекта.

Примером недооценки такого внутреннего ограничителя может служить ситуация в Иране. Тегеран все 2010-е гг. последовательно наращивает присутствие в ближневосточном регионе, в первую очередь в Ираке (это началось еще в 2000-е гг.), Сирии и Йемене. Если рассматривать только классические аспекты наличия ресурсов для проведения экспансии, то для реализации неоимперского проекта сложилась благоприятная ситуация. Действия США в регионе, в первую очередь в Ираке, а также «арабская весна», которая получила импульс и одобрение со стороны Вашингтона, привели к появлению многочисленных «лакун», которые пытается заполнить Тегеран. Это и приобретение политической субъектности шиитского населения Ирака, которой оно во многом было лишено в годы правления Саддама Хусейна, и острая необходимость режима Башара Асада в Сирии в прямой военной поддержке, и появление возможностей для квазивоенного присутствия в неподконтрольных официальным властям частях Йемена.

Ресурсами для проведения подобной политики Тегеран обладает. Военная мощь Исламской Республики не ставится под сомнение, экономическая ситуация в последние годы также дает возможность властям наращивать внешнеполитическую активность. В частности, по данным МВФ, темпы прироста ВВП Ирана в 2016–2017 гг. составляли 4–4,5%, что позволяло говорить об экономическом подъеме.

Однако подъем не привел к росту поддержки иранских властей частью общества, а, наоборот, увеличил недовольство, которое изначально носило социально-экономический характер. Это вылилось в масштабные акции протеста в конце 2017 – начале 2018 года. При этом западные наблюдатели в силу избирательного восприятия сосредоточились прежде всего на протесте либерального толка в крупных городах, в то время как импульс протестной волне придали скорее консервативно настроенные активисты, поддержанные соответственно настроенными слоями населения. За короткое время социально-экономические лозунги (прежде всего недовольство ростом цен) трансформировались в политические. Протестующие во многом концентрировались на выражении неприятия активной внешнеполитической линии иранского руководства под лозунгом «Не Газа, не Ливан, моя жизнь – Иран».

Иранским властям удалось оперативно справиться с внутриполитической турбулентностью, ситуация стала яркой иллюстрацией того, как внешнеполитические приоритеты власти могут вступить в противоречие с повседневными нуждами населения, которое затем проецирует их в публичную сферу.

В России к настоящему моменту с точки зрения общественных настроений сложилась похожая ситуация, хотя, естественно, прямые параллели проводить нельзя. Присоединение Крыма, которое представляет собой явно выраженный пример территориальной экспансии, вызвало эмоциональный подъем в обществе. Это позволило власти преодолеть кризис легитимности, который она испытывала в 2011–2013 гг., и казалось, стало примером консенсуса власти и общества относительно приоритетов политики. Население, как представлялось, поддержало приоритеты власти, которые заключаются в проведении активной внешней политики при минимизации внимания к внутренним проблемам.

Однако в данном случае имеются многочисленные «но», которые позволяют поставить под сомнение «имперский» настрой большинства населения. Во-первых, эффект от присоединения Крыма, который еще называют «посткрымской эйфорией», был краткосрочным (по сравнению с эффектом от роста российской экономики в «нулевые» годы, который обеспечивал легитимность власти и консенсус между властью и обществом на протяжении примерно 10 лет). Он продлился примерно три года – до весны 2017-го. Во время парламентских выборов 2016 г. власть еще получила мандат доверия от общества по инерции, хотя это и сказалось на явке, но во время президентской кампании 2017–2018 гг. она была вынуждена по-иному расставлять акценты.

В частности, лейтмотивом президентской кампании Владимира Путина стал акцент именно на внутренней социально-политической проблематике, что и позволило российскому лидеру получить рекордный мандат доверия. Такая расстановка приоритетов, безусловно, опиралась на социологию, которая показывала сосредоточенность населения на внутренних проблемах. Когда же граждане столкнулись с «ножницами» между сформированными у него в ходе президентской кампании ожиданиями и противоречащей этим ожиданиям реальностью, произошло резкое падение уровня поддержки. Сначала это сказалось на рейтингах доверия (падение на 20–25% в течение нескольких месяцев), а потом получило проекцию в виде электоральных предпочтений во время единого дня голосования. По сравнению с Ираном российская власть оказалась в гораздо более выгодной ситуации, так как протест выражался в рамках предусмотренных законодательством электоральных процедур и не выплеснулся на улицы.

Во-вторых, как уже указано выше, в случае с эффектом от присоединения Крыма следует говорить именно об эйфории, то есть краткосрочном эмоциональном подъеме в результате внешнеполитического успеха. Этот подъем во многом обеспечен «бесплатностью» присоединения Крыма, которое не сопровождалось боевыми действиями и жертвами. Когда же массовое сознание столкнулось с отсутствием быстрых и «бесплатных» внешнеполитических побед, как в случае с Донбассом, оно в течение короткого времени фактически потеряло интерес к этой повестке.

Наконец, следует отметить, что присоединение Крыма к России происходило не совсем под классическими имперскими лозунгами. При легитимации своих действий в глазах общественного мнения внутри страны власть активно использовала концепт «Русского мира», то есть необходимость защиты русскоязычного (русского) населения от чужаков. Это апелляция скорее к концепции национального государства (но не этнического, а основанного на концепте гражданской нации) и несколько контрастирует с легитимацией активных внешнеполитических действий Москвы в 2008 г. в Южной Осетии, когда речь шла о необходимости защиты российских граждан.

Таким образом, реализация Россией активной внешней политики может столкнуться с объективными внутренними ограничениями. Их природа носит фундаментальный характер и обусловлена демографическими и миграционными процессами (речь идет прежде всего о внутренней миграции), происходящими в российском обществе.

Во-первых, оно становится все более зрелым (медианный возраст приближается к 40 годам), что затрудняет попытки долгосрочного манипулирования общественным мнением (на эффективности краткосрочных манипулятивных информационных кампаний это практически никак не сказывается). Во-вторых, в результате происходящего в последние десятилетия процесса урбанизации среднестатистический российский гражданин становится классическим потребительски настроенным буржуа, который ставит свои узкие жизненные приоритеты (не обязательно свои личные, это может быть семья или локальная общность) выше абстрактных геополитических интересов, а от внешней политики ожидает прежде всего конкретной экономической отдачи.

Это не означает, что такой гражданин не способен к краткосрочной мобилизации в рамках внешнеполитической повестки, что продемонстрировала ситуация с Крымом, однако в длительной перспективе его согласие на заключение подобного социального контракта с властью маловероятно. Более того, даже экономический рост, как показал опыт Ирана, не способен автоматически гарантировать власти мандат на проведение имперской политики. Гражданин-горожанин желает получить рациональное объяснение тому, ради каких целей он должен мобилизовываться и, самое главное, жертвовать. Именно готовность народа к жертвенности ради абстрактных идеалов является залогом получения властью мандата на проведение классической имперской политики.

Необходимо указать на еще одно внутреннее ограничение. Оно носит вроде бы вторичный характер, но характеризует только начавшиеся глубокие психологические сдвиги в российском обществе (они происходят во всех высокоурбанизированных социумах), способные оказать влияние и на расстановку внешнеполитических приоритетов.

Речь идет о набирающей силу в российских мегаполисах так называемой шеринговой экономике. Ее суть состоит в том, что она базируется не на чувстве собственности, а на стремлении извлекать полезные свойства вещи без обладания ей. В частности, в Москве и других крупных городах это заметно по распространению каршеринга и сервисов, где сдаются различные «гаджеты на час». Тем самым городской потребитель минимизирует бремя обладания собственностью, концентрируя внимание на извлечении ее полезных свойств. Если проецировать данную ситуацию на внешнюю политику, то, как говорилось выше, классический имперский подход подразумевает территориальную экспансию (с помощью экономического или военного инструментария – отдельный вопрос). Соответственно, член потребительского общества и участник шеринговой экономики может задаться вопросом: а нужно ли нести бремя обладания территориями (их содержания), если можно сосредоточиться на извлечении их полезных свойств без постоянного физического контроля?

Внешний диссонанс

Помимо внутренних ограничителей динамика процессов во внешнем мире также диктует ограничения в проведении классической имперской политики, основанной на территориальной экспансии. В первую очередь это касается динамики процессов в современном мире, которые становятся все более стремительными, а для адептов классических теорий управления – хаотизированными.

Классическая империя строится на принципе территориального управления и иерархии, также основанной на территориальном принципе. Различные географические составляющие империи могут обладать разной степенью автономии в принятии решений, но принцип «вертикали» при их принятии является системообразующим для любого имперского образования. В итоге статика имперского бытия входит в противоречие с возрастающей динамикой современного мира. Это приводит либо к отставанию реагирования на внешние вызовы (в идеале успешная империя вообще должна не реагировать, а задавать повестку в отношении подконтрольных ей территорий), либо к эрозии управленческой вертикали, когда части империи приобретают фактическую субъектность, ведущую в конечном итоге к ее распаду. Как правило, столкнувшиеся с подобными ограничениями системы идут по пути самоизоляции, однако такой способ сохранения внутренней целостности малопродуктивен в мире, который становится все более взаимосвязанным.

На этой закономерности основано второе внешнее ограничение проведения классической имперской политики. Империя строится на четком территориальном принципе, а мир в силу развития технологий крайне взаимосвязан, причем связи эти все больше развиваются вне традиционных сфер компетенции современного государства. Мировое коммуникационное пространство представляет собой платформу для «общения всех со всеми», что становится возможным благодаря развитию технологий, прежде всего интернета.

Ответ, который пытаются дать на этот вызов государства, сталкивающиеся с подобными информационными вызовами (не только и не столько классические империи) – «суверенизация» информационного пространства, а под «подрывной технологией» обычно понимается интернет. Симптоматично, что связанный с развитием технологий кризис управляемости испытывают и такие поборники свободного интернета, как США, отголоском чего является пресловутый скандал с «внешним вмешательством» в американские выборы. Власть, столкнувшись с частичной потерей контроля над происходящими в обществе процессами, пытается списать ошибки устаревшего механизма управления на происки внешнего врага. Это характерно для возрастающего числа стран и политических режимов, даже тех, которые принято относить к «исконно демократическим». Возможно, что необходимость отражения «агрессии» этого самого внешнего врага служит лишь удобным поводом для того, чтобы попытаться взять под контроль информационно-коммуникационную сферу в пределах национальных границ.

При этом автор осмелится предположить, что даже в случае успеха где-то попыток «суверенизации» интернета это не приведет к восстановлению суверенитета в его классическом понимании, когда все связи с внешним миром идут через государственные институты. Стопроцентный контроль над каналами внешней коммуникации невозможен (вне зависимости от того, используется концепция глобального фильтра Great China Firewall или простое технологическое отключение входящего трафика). Плотность коммуникаций в современном городе настолько высока, что даже, условно говоря, незначительная доля процента проникнувшей извне информации (по сравнению с общим объемом циркулирующей в «суверенном» информационном пространстве) моментально распространится в социуме.

Таким образом, активно меняющийся внешний контекст резко сокращает возможность успешной реализации классического имперского сценария, даже если для этого существуют внутренние предпосылки.

Имперскость 2.0?

Процессы, создающие системные барьеры для проведения классической имперской политики, затрагивают все страны, а не только Россию – в этом она в очередной раз не уникальна. Усложнение всеобщей динамики заставляет даже игроков, претендующих на глобальность интересов, идти по пути упрощения управленческих практик в международной политике. Ярким примером этого является политика нынешнего президента США Дональда Трампа по выходу из многосторонних альянсов. Этому не дается концептуальное объяснение, кроме того, что «Америке это не выгодно», однако причина на поверхности. Вашингтону уже трудно выступать эффективным модератором процессов в многосторонних альянсах в нужной ему парадигме, причем речь не столько о пресловутом «ослаблении» Соединенных Штатов, сколько об уплотнении событийного поля мировой политики, в которую включаются все новые акторы. В такой ситуации упрощение структуры альянсов как естественная реакция на усложнение происходящих в мире процессов – оптимальный выход. Управлять одним союзником гораздо проще, чем несколькими, которые к тому же достаточно часто меняют позицию по конкретным вопросам. Следует отметить, что политику по выходу из многосторонних альянсов проводил бы любой американский президент на данном историческом этапе, даже условная Хиллари Клинтон. Такой подход не является проекцией на внешнеполитическую стратегию особенностей личности Трампа, как это пытаются подать его противники.

Таким образом, мировые игроки оказались в ситуации, схожей с российской. Они вынуждены отказываться от элементов классического имперского подхода, хотя его рецидивы дают о себе знать в силу инертности мышления национальных элит. Эти рецидивы будут постепенно исчезать из практики западных стран по мере ротации естественным путем элиты и ухода того поколения, которое помнит «конец истории», связанный с распадом советского блока, и царивший тогда на Западе эмоциональный подъем.

Можно предположить, что если Россия пересмотрит свой постимперский подход, это не приведет к тому, что она будет дотировать чужие имперские проекты, как это было в 1990-е гг., когда проекты США и ЕС были на подъеме. Таким образом, нет риска получить комплекс неполноценности конца ХХ века, когда отказ от советского имперского проекта воспринимался в российском обществе и на Западе как капитуляция и проигрыш. В то же время отказ от классического имперского подхода во внешней политике отнюдь не означает отказа от реализации своих интересов в глобальном масштабе. Речь идет о «дисперсных» стратегиях, когда игрок заполняет возникающие пустоты, причем набор средств может напоминать и классический имперский, например, ограниченное проецирование военной силы. Правда, по форме и проявлению такой инструментарий несколько отличается. Что касается военной силы, это могут быть инструменты, не связанные напрямую с государственными институтами, но пользующиеся их опосредованной поддержкой. В качестве наиболее показательной иллюстрации можно привести частные военные кампании. Россия уже использует такой подход в некоторых регионах мира, например в Африке.

Такую концепцию реализации глобальных политических интересов можно охарактеризовать как имперскость 2.0. Речь идет о частичной реализации целей, которые стояли перед классическими империями, на новой организационной, юридической и технологической основе. Имперскость 2.0 – это обеспечение глобальности присутствия при его точечном характере и динамической сфере интересов, что позволяет минимизировать расходы, перенапряжение населения, а также повысить «КПД» внешнеполитического курса. Главное отличие от классического имперского подхода – отказ от оценки результатов через призму устойчивого контроля над территориями.

Если сравнивать Россию и США (такое сравнение является эталонным для сторонников классического имперского подхода в российской элите), то обе страны идут по пути «деимпериализации» внешней политики, реагируя на внешние и внутренние ограничения, правда, разными темпами по разным направлениям. По каким-то направлениям дальше продвинулась Россия, по каким-то – Соединенные Штаты. Что касается России, то население во многом прошло через «постимперскую ломку» еще в 1990-е гг., хотя отдельные рецидивы наблюдаются до сих пор и будут заметны еще некоторое время. Американцы вступили в активную фазу этого процесса только в 2010-е гг., очевидным признаком чего стала победа на президентских выборах Трампа с его четко выраженным приоритетом внутренней повестки над внешней.

Если рассматривать инструменты реализации новой внешней политики, то в данном случае гораздо более продвинутыми выглядят США с их концепцией soft power. Что касается России, то пока наблюдается эрозия ее культурного влияния даже на постсоветском пространстве, где у нее по-прежнему есть естественная фора.

Век классических империй отнюдь не прошел, они будут концентрироваться на более благополучном с демографической точки зрения глобальном Юге, и России придется иметь с ними дело. Вопрос в другом – Россия по своему типу воспроизводства населения (по его количеству и качеству) уже не может «потянуть» бремя классической империи, которое достаточно успешно несли дореволюционная Российская империя и СССР. Поэтому явочным порядком она апробирует новые механизмы и подходы обеспечения своего присутствия в глобальной политической повестке, но пока без их концептуального осмысления.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 мая 2019 > № 2996622 Павел Салин

Санкции вместо диалога: Трампу запретили дружить с Путиным

Демократам в конгрессе не нравится активизация контактов России и США

Александр Братерский

Внутриполитическое давление на Дональда Трампа нарастает. Конгрессменам, которые пытаются провести свое расследование против президента, несмотря на итоги расследования спецпрокурора Роберта Мюллера, не нравится активизация контактов с Россией. Помогают им в этом и журналисты, все сильнее критикующие внешнюю политику Белого дома. На какие меры готовы демократы, чтобы противостоять сближению России и США, — в материале «Газеты.Ru».

Президента США Дональда Трампа заинтересовало, с какими итогами приехал из Сочи госсекретарь Майк Помпео. В России он провел переговоры с главой МИД РФ Сергеем Лавровым, а также провел полуторачасовой разговор с президентом Владимиром Путиным.

В последние несколько недель контакты между двумя странами активизировались. И это вызывает все большее раздражение у американских журналистов и оппонентов Трампа в конгрессе.

Вначале президенты провели долгий телефонный разговор, затем в Финляндии встретились главы внешнеполитических ведомств США и России, а после нее в Сочи прибыл госсекретарь США Майк Помпео.

Несмотря на то, что о возможной встрече двух президентов на полях саммита «большой двадцатки» в Японии летом этого года пока не было заявлено, такой сценарий уже обсуждается и в России, и в США. Круг возможных тем для обсуждения широк (от ядерной программы КНДР и Ирана, ситуации в Сирии до общих проблем двусторонних отношений) и, вполне вероятно, может совпадать с тем, о чем говорил Помпео с российскими представителями в Сочи — интерес Трампа к итогам переговоров подтверждает мысль, что Помпео выступил в качестве его посланника.

Возможность активизировать контакты появилась после публикации доклада спецпрокурора Роберта Мюллера, который не нашел сговора между командой президента США и Кремлем. О докладе Мюллера во время встречи с Помпео упомянул и Путин:

«Никакого вмешательства с нашей стороны в выборы в США не было на государственном уровне и быть не могло. Но все это, к сожалению, послужило причиной, в том числе и это стало причиной ухудшения наших межгосударственных связей. Надеюсь, что сегодня ситуация меняется», — добавил российский президент.

Как отмечает телеканал CNN в аналитическом материале, посвященном поездке Помпео в Россию, тон риторики Вашингтона и Москвы заметно изменился за последний месяц.

Все началось с неудавшейся попытки госпереворота 30 апреля в Венесуэле, когда Помпео и глава МИД России Сергей Лавров провели напряженные телефонные переговоры.

Сам Помпео, по мнению авторов обзора, прибыл в Россию в поисках «перезагрузки» отношений.

Аналогичного мнения придерживается и газета The Washington Post, которая отмечает, что США решили воспользоваться окончанием «российского дела» и предложили Москве начать «с чистого листа». При этом во время переговоров никаких «положительных сдвигов» не было, подчеркивает издание.

Комментируя визит Помпео, Сергей Лавров заявил, что российская вежливость не означает, что страна будет идти на уступки США. Однако министр напомнил, что Трамп демонстировал свою заинтересованность в личной беседе с главой России Владимиром Путиным на G20 в Осаке. «Если будет официальное конкретное предложение, конечно, мы его поддержим», — добавил Лавров.

Демократы требуют Мюллера и санкции

Идти на диалог Москвой Белом дому приходится в атмосфере давления со стороны демократов в конгрессе. И в этом им помогают и избиратели: по данным Politico и Morning Consult, 56% американцев хотели бы, чтобы спеупрокурор Мюллер выступил в конгрессе и лично рассказал о расследовании против России и команды Трампа.

Да и сами демократы, несмотря на завершение расследования, настаивают на вызове спецпрокура в конгресс для дачи показаний. Они также обратились к Белому дому с требованием представить документы, касающиеся встреч Трампа с президентом России, а также его бесед с доверенными лицами. Как отмечает Reuters, представители Демпартии хотят сами провести расследование по следам доклада Мюллера.

Более того, демократы готовят новые санкции против Москвы. Комитет палаты представителей конгресса США представил для общественного обсуждения черновой вариант проекта новых санкций в отношении России за вмешательство в американские выборы.

В числе предложенных мер — запрет для американских инвесторов на покупку суверенного долга России и включение в черный список любого российского банка, причастного к финансированию вмешательства в американские выборы.

С другой стороны, Белый дом не спешит со вторым пакетом санкций против Москвы в связи с отравлением экс-полковника ГРУ Сергея Скрипаля и его дочери Юлии в британском Солсбери. В настоящее время предложения направлены госсекретарю Помпео и лидеру страны Дональду Трампу.

Скорее всего, Трамп пока будет выжидать с новым пакетом мер, понимая, что в случае, если они будут применены, сотрудничества с Россией по интересующим Белый дом вопросам вряд ли будет возможным.

Учитывая, что в США сейчас предвыборный год, Трамп, прежде всего, будет ориентироваться на мнение избирателя.

Он, хотя и негативно настроен к России, понимает, что многие важные для США проблемы нельзя решить без переговоров с Москвой. Это понимают и многие республиканцы — даже те из них, кто критически настроен к Трампу, не захотят менять республиканского президента, чтобы «не потерять Белый дом», отмечает в беседе с «Газетой.Ru» директор Центра глобальных интересов в Вашингтоне Николай Злобин.

Трампу удалось, несмотря на сопротивление, сплотить партию, а главная задача республиканцев — добиться контроля над нижней палатой на промежуточных выборах осенью 2020 года.

Но в отличие от времен окончания «холодной войны», когда республиканцу Рональду Рейгану удалось и говорить с Москвой, и получить поддержку республиканцев, ситуация в Вашингтоне иная. «Это похоже на слоеный пирог — одни говорят, что Россия — враг, другие — что ее надо игнорировать, третьи же хотят диалога», — говорит Злобин.

Сам Трамп, считает эксперт, хочет глобального диалога: «Его мало интересуют детали, он человек большой картинки, он хочет видеть себя отцом глобальной безопасности и именно поэтому он хочет диалога с Путиным».

Пока неясно, поддержит ли стремление Трампа к диалогу его команда. Госсекретарей калибра Джеймса Бейкера и Джорджа Шульца, которые творили политику в середине 1980-х, у него нет. К слову, Шульц был соавтором недавнего письма к Трампу в издании The Wall Street Journal. В нем он вместе с экс-главой Пентагона Уильямом Перри призывал Трампа пойти на диалог с Москвой.

В свою очередь, авторы недавней статьи в либеральном журнале The Atlantic отмечают, что примирительная риторика и мягкость к Путину могут могут ударить по интересам США. Издание призывает Трампа учиться на ошибках своих предшественников — таких, как президент Джордж Буш, якобы дружба которого с Владимиром Путиным «не принесла результатов». Однако, как отмечал в беседе с «Газетой.Ru» директор Центра военно-политического анализа в Гудзоновском институте Ричард Вайц, Трамп меньше всего готов слушать политиков прошлого, считая их проигравшими.

Изрядно потрепанный, но вполне живой: международный порядок в XXI веке

Пол Робинсон

Авторизованный перевод с английского Андрея Захарова

Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 3, 2019

Перевод Андрей Захаров

Пол Робинсон (р. 1966) — специалист по международным отношениям, профессор факультета социальных наук Университета Оттавы (Канада).

[стр. 91—102 бумажной версии номера]

Заявления о том, что мир становится все более опасным местом, в современном дискурсе о международных отношениях стали чем-то банальным. Источники этой непреходящей опасности могут различаться — среди них упоминаются государства-изгои, несостоявшиеся государства, ревизионистские государства, этнические конфликты, терроризм, оружие массового уничтожения, дезинформация и так далее, — но идея, что нынешний миропорядок находится на грани краха, остается неизменной. С 2014 года, когда состоялась российская аннексия Крыма и началась война в Украине, мрачные предчувствия неуклонно нарастали. Многочисленные комментаторы заговорили о возможном тотальном крушении всей системы институтов и норм, управляющих международными отношениями. В этой статье предпринимается попытка выяснить, насколько оправданы подобные заявления. Завершает ее вывод о том, что, несмотря на усиливавшиеся перегрузки последних пяти лет, долгосрочные тенденции выглядят вполне благоприятно.

Новая «холодная война»?

Нарастание напряженности между Востоком и Западом, начавшееся в 2014 году, подтолкнуло многих комментаторов, включая Роберта Каплана, к утверждению, что в мире «началась новая “холодная война”»[1]. Кое-кто, впрочем, пошел еще дальше. Например, американский ученый Стивен Коэн считает, что «новая “холодная война” более опасна, чем ее предшественница 40-летней давности»[2]. Аналогичным образом думают Сергей Караганов и Дмитрий Суслов, согласно которым нынешняя ситуация «гораздо тревожнее» той, которая наблюдалась во времена «холодной войны»[3].

Другие обозреватели полагают, что трудности современной международной системы не ограничиваются нарастающими трениями между Россией и Западом, но угрожают самим основам, на которых воздвигнута нынешняя система международных отношений. Как утверждает, например, Уолтер Рассел Мид, «Китай, Иран и Россия так и не приняли геополитический порядок, утвердившийся после “холодной войны”, и теперь всеми силами стараются ниспровергнуть его»[4]. Коэн рассуждает о «постепенной дезинтеграции того, что в Вашингтоне называли “миропорядком, пришедшим на смену “холодной войне”»[5], в то время как Караганов и Суслов пишут об «одновременном упадке большинства глобальных и региональных политических и экономических порядков»[6]. Наконец, как бы подытоживая, Каплан говорит о том, что «Либеральный Миропорядок, утвержденный Соединенными Штатами семь десятилетий назад, неотвратимо рушится»[7].

Однако с подобными оценками согласны не все. В частности, Стивен Уолт пишет: «Никакой “холодной войны” нет. […] Да, нынешняя ситуация плохая. Но, называя ее новой “холодной войной”, мы не проясняем, а лишь запутываем все дело»[8]. Между тем Джон Айкенберри настаивает даже на «продолжающемся упрочении либерального миропорядка», добавляя, что прогнозы о его неизбежном крахе «базируются на колоссальном непонимании современных политических реалий»[9]. Андрей Сушенцов, программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай», настроен столь же позитивно. В то время как «неопределенность стала нормой современных международных отношений», а «некоторые долгосрочные тренды делают систему более разболтанной и шаткой», в целом все же нет «никаких оснований сравнивать сегодняшнюю ситуацию с “холодной войной”», поскольку «международная обстановка сейчас стабильна, а предпосылки для глобального столкновения полностью отсутствуют». Более того, «с каждым годом наш мир становится все безопаснее и стабильнее»[10].

Из всего приведенного выше видно, что в рядах экспертов нет согласия относительно того, насколько «здорова» наша система международных отношений. Исследование, предпринятое в 2017 году «RAND Corporation», пришло к выводу, находящемуся где-то посередине между двумя крайностями. В нем констатируется, что «давление, которому подвергается международный порядок, сегодня стало более жестким, чем прежде», а «степень фрустрации, обусловленной перегрузками и издержками таких потрясений, значительно возросла»[11]. Однако наряду с этим авторы исследования отмечают:

«Преувеличение степени кризиса, переживаемого различными элементами послевоенной международной системы, было бы ошибкой, поскольку анализ, произведенный с привлечением множества переменных, свидетельствует о ее впечатляющей стабильности, а в некоторых случаях и о совершенствовании. […] Послевоенное устройство подвергается давлению, но у него по-прежнему сохраняется значительный потенциал устойчивости»[12].

Как будет показано в настоящей статье, это сбалансированное заключение гораздо ближе к истине, чем приводимые выше алармистские оценки.

Природа международного порядка

Под «международным порядком» имеется в виду «совокупность правил, норм и институтов, которые регулируют взаимоотношения ключевых акторов на международной арене»[13]. В нем можно выделить три сегмента. Первым выступает «порядок безопасности», или «военно-политический порядок». В его рамках поддерживаются международный мир и безопасность, а основными его гарантами служат государства. Ключевым элементом здесь выступает Устав ООН, но значительную роль играют также нормы международного права, международные и региональные альянсы и институции, а также международные договоры. Вторым элементом оказывается «экономический порядок», который регулирует и поддерживает международную торговлю. В данном случае основой также служат многочисленные международные законы, институты (Мировой банк, Международный валютный фонд и так далее) и договоры. Наконец, третьим элементом можно считать «ценностный порядок». Он обеспечивает качественное управление, демократию, соблюдение прав человека и базируется на своде международных правозащитных документов, главным из которых является Всеобщая декларация прав человека 1948 года[14].

Для того чтобы выяснить, насколько «здоров» нынешний миропорядок, в этой статье сначала анализируется уровень государственного участия в его поддержании в целом, а потом оцениваются достижения каждого из выделенных выше трех сегментов в обеспечении тех целей, которые перед ними стоят.

Участие в поддержании международного порядка

Если международный порядок действительно испытывает проблемы, то мы должны будем зафиксировать пересмотр существующих договоров, сворачивание участия в международных институциях и сокращение числа самих этих институций. И наоборот, если мир в хорошей форме, можно ожидать подписания новых договоров, учреждения новых институтов и более активного участия в их работе. В текущей ситуации вопреки тому, что общая картина противоречива и некоторые проблемы действительно имеют место, долгосрочные тенденции вселяют оптимизм.

Вероятно, самым очевидным свидетельством стресса, испытываемого международным порядком, можно считать разрушение созданной в годы «холодной войны» системы контроля над вооружениями. Юджин Румер отмечает:

«Застой в американо-российских отношениях… жестко пресекает любую возможность заключения новых соглашений, направленных на контроль над вооружениями, и ставит под вопрос сохранение нынешних контролирующих структур. […] Вся система контроля над вооружениями оказалась под угрозой»[15].

Начиная с 2002 года, когда Соединенные Штаты в одностороннем порядке вышли из Договора об ограничении систем противоракетной обороны, и до 2019 года, когда перестал работать Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, несущие опоры российско-американской системы контроля над вооружениями падали одна за другой. К настоящему моменту от нее не осталось почти ничего, за исключением Договора о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (СНВ-III), который в 2021 году так же едва ли будет продлен.

Отмеченные обстоятельства, разумеется, не могут не вызывать определенного беспокойства, но их не стоит интерпретировать в качестве подтверждения того, будто государства в массовом порядке выходят из международной системы. В докладе Института экономики и мира за 2018 год отмечается: «За последние сто лет дипломатические отношения между странами продемонстрировали прирост на 600%, а формальных альянсов на сегодняшний момент в 77 раз больше, чем в 1918 году»[16]. Если в 1980 году в мире было около 10 тысяч международных организаций, то к 1992-му, когда «холодная война» завершилась, их насчитывалось уже 30 тысяч. В настоящее время их 70 тысяч[17]. За подобной динамикой, как предполагается, стоит «постепенное увеличение численности и разнообразия организаций, институтов и соглашений, которые обеспечивают мирное разрешение конфликтов»[18]. «RAND Corporation» заключает:

«Характерной особенностью послевоенного мироустройства стало наличие множества публичных и частных институтов различных типов, причем их общее количество остается стабильным. Членство отдельных государств в ведущих международных институтах типа ООН и ВТО также устойчиво. Нет никаких признаков того, что ведущие державы покидают ключевые институты существующего миропорядка»[19].

Государства по-прежнему выносят свои споры на рассмотрение международных инстанций, например ВТО, с той же интенсивностью, что и раньше; в то же время «общее число заседаний Совета Безопасности ООН, а также резолюций, в этот орган внесенных и им принятых, с 2005 года остается примерно на одном и том же уровне». Использование в Совете Безопасности права вето, напротив, стало более редким, чем в 1970—1980-е годы[20]. Сказанное позволяет предположить, что международные институты работают с той же эффективностью, что и прежде.

Сам по себе рост численности международных институций вовсе не обязательно представляет собой благотворное явление. Нередко высказываются опасения по поводу того, что возникновение альтернативных структур может ослабить уже действующие органы, а распространение новых институций способно обернуться «бессмысленным удваиванием международных организаций, функционально дублирующих друг друга»[21]. Тем не менее сам факт подобного институционального «размножения» говорит о том, что глобальный порядок превратился в «хорошо отлаженную и интегрированную систему»[22]. Причем под этим углом зрения данная система представляется довольно прочной.

Военно-политический порядок

Одним из первейших предназначений международного порядка выступает обеспечение мира и безопасности на планете. Простейшим способом оценки, насколько эффективно происходит выполнение этой функции, представляется подсчет магнитуды вооруженных конфликтов (другими словами, общего количества таких конфликтов, а также физического и человеческого ущерба, ими причиняемого) и сравнение полученных результатов с данными прошлого. В ходе такой процедуры выясняется, что за последние десять лет наш мир стал более жестоким, но тем не менее в нем гораздо меньше насилия, чем было тридцать лет назад, когда завершилась «холодная война». Таким образом, оценочные суждения, касающиеся степени благополучия нынешнего международного порядка, в основном зависят от того, с каким конкретно периодом мы сравниваем современное положение вещей.

«Холодную войну» иногда представляют в виде относительно стабильной эпохи. Такое воззрение ошибочно. В 1960—1970-е годы разворачивались многочисленные конфликты, обусловленные деколонизацией, а также разгорались гражданские войны в только что освободившихся государствах. Вмешательство двух сверхдержав в подобные противостояния превращали их в прокси-войны. Совокупным итогом указанной динамики явилось то, что с 1945-го до 1990 года мир «стабильно тяготел к переменам и войнам»[23].

Согласно данным, собранным Центром системного мира, за годы «холодной войны» магнитуда вооруженных конфликтов в мире возросла в четыре раза. Но после ее завершения прокси-войны тоже в большинстве своем завершились. Результатом оказался резкий спад глобального насилия. Как отмечается в одном из последних докладов упомянутой организации, «в сопоставлении с пиковым периодом середины 1980-х глобальная магнитуда вооруженных конфликтов снизилась на 60%, к 2007 году упав до уровня 1961 года»[24]. Иначе говоря, по сравнению с эпохой «холодной войны» наш мир стал гораздо безопаснее.

С 2011 года тенденция к снижению сменилась противоположным трендом, а количество конфликтов вновь начало расти, хотя оно по-прежнему гораздо ниже показателей 1980-х. В тот же период наблюдалось и заметное оживление терроризма. Это обстоятельство заставило авторов другого доклада — «Глобальный индекс мира — 2018» — сделать вывод, что «сегодняшний мир значительно менее стабилен, чем мир образца 2008 года»[25].

Уместно, однако, заметить, что подъем глобального насилия, действительно наблюдавшийся в последние восемь лет, имеет четкую географическую локализацию. Как отмечается в том же докладе, «наиболее многочисленные нарушения мира происходили на Ближнем Востоке и в Северной Африке»[26]. Специалисты Центра системного мира дополняют картину, отмечая, что «общая магнитуда вооруженных конфликтов применительно к немусульманским странам и тем странам, где мусульмане составляют меньшинство, с завершения “холодной войны” неуклонно снижалась»[27]. Эта организация также констатировала, что «90% террористических атак с высокой долей жертв приходятся на ближневосточный и североафриканский регион»[28]. Иначе говоря, наблюдаемый в настоящее время рост числа вооруженных конфликтов свидетельствует не о глобальном, а о региональном кризисе.

Одновременно у нас есть данные о том, что нынешние государства в целом становятся более прочными. В разделе, анализирующем неустойчивость государств, авторы «Глобального доклада — 2017» делают вывод, согласно которому «из 167-ми перечисленных стран почти 80% (129 стран) показывают позитивную динамику в Индексе хрупкости государств… и только 16 стран ухудшили в нем свои показатели»[29]. Среди прочего такая тенденция проявила себя и в снижении количества государственных переворотов, наблюдаемом в мире в последние тридцать лет[30].

Обобщая вышеизложенное, можно сказать следующее: хотя текущее увеличение вооруженных конфликтов настораживает, за пределами Ближнего Востока и Северной Африки ситуация выглядит вполне благоприятно. Исходя из исторических стандартов людям на большей части нашей планеты выпало жить в очень мирное время.

Экономический порядок

По мнению Мэтью Гудмана из Центра стратегических и международных исследований, «глобальный экономический порядок испытывает перегрузки»[31]. Кризис 2008 года подорвал веру в глобализацию как в источник экономического процветания. Как следствие: «Brexit, избрание Дональда Трампа, подъем крайне правых и крайне левых партий, скептически относящихся к экономической интеграции, […] совокупно поставили под сомнение общепризнанную ранее идею, что глобализация выступает естественной и нормальной характеристикой международных экономических отношений»[32]. В то же время выход на сцену новых экономических гигантов в лице Китая и Индии повлек за собой разочарование в наличных международных экономических институтах, которые, как полагают многие, предвзяты в пользу Запада. В связи с этим провозглашается, что мир переживает «глобализационный откат» и что «процесс фундаментальной перестройки основополагающих принципов глобальной экономики уже запущен»[33].

Действительно, подобные утверждения можно подкрепить некоторыми аргументами. Текущий раунд переговоров ВТО, идущий в Дохе, застопорился. Соединенные Штаты вышли из Транстихоокеанского партнерства и заняли более агрессивную позицию в торговых переговорах с такими странами, как Канада и Китай. Глядя на ситуацию в более широкой перспективе, «RAND Corporation» отмечает:

«После краткого периода восстановления, последовавшего за финансовым кризисом 2008 года, интеграционные процессы в торговой сфере в последние несколько лет затормозились, […] а глобальные потоки товаров, денег и услуг вслед за очень кратким посткризисным оживлением снизились на 14% по сравнению с пиковыми предкризисными значениями 2007 года и продолжают пребывать в стагнации»[34].

Вместе с тем стоит заметить, что сегодняшнее снижение показателей мировой торговли лишь отчасти перечеркнуло интеграцию предыдущих десятилетий. Как указывают в «RAND Corporation», несмотря на нынешние протекционистские тренды, «от глобальной торговли не отказалась ни одна крупная страна»[35]. Вопреки всем нынешним затруднениям международный экономический порядок «слишком велик, чтобы рухнуть»[36]. Негативные последствия серьезного оспаривания и целенаправленного разрушения сложившейся системы настолько велики, что в них не заинтересован никто. Китай, например, постоянно подчеркивает, что поощряемые им новые учреждения типа Азиатского инфраструктурного инвестиционного банка «предназначены не для замены, а для укрепления уже имеющихся институтов»[37]. В целом международный экономический порядок доказал свою способность к адаптации и продолжает приносить плоды — подобные, например, заключенному в 2009 году в рамках «Большой двадцатки» соглашению, предусматривающему выделение стимулирующего пакета объемом пять триллионов долларов для преодоления последствий финансового кризиса[38].

Таким образом, международный экономический порядок пребывает примерно в той же ситуации, что и международный военно-политический порядок. По сравнению с положением, имевшим место десять лет назад, он переживает стресс, но в сопоставлении с диспозициями двадцати-, тридцати- или сорокалетней давности он по-прежнему выглядит непоколебимым. Тотальный коллапс этой системы представляется в высшей степени невероятным.

Ценностный порядок

Западные политики часто говорят о «либеральном международном порядке». В этих словах запечатлена международная система, которая основывается на качественном управлении и либеральных ценностях, включая приверженность демократии и правам человека. Исходя из подобного видения распространение либеральной демократии считается признаком успеха международного порядка. Соответственно, отступление либеральной демократии воспринимается как проявление его несостоятельности.

После 1992 года число стран, именуемых «демократическими», резко возросло, в то время как число «автократических» государств пропорционально снизилось. Согласно «Глобальному докладу — 2017», «мировая система стала более демократичной, чем когда бы то ни было»[39]. Аналогичным образом и в «Глобальном индексе мира — 2018» отмечается, что «за последние сто лет распространение демократии по планете достигло векового максимума»[40]. Иначе говоря, если рассматривать ценностный порядок в долгосрочной перспективе, он выглядит совсем неплохо.

Однако в краткосрочной оптике ситуация предстает не столь благополучной. Американская организация «Freedom House» отмечает, что ее ежегодные отчеты «фиксируют общемировой регресс в соблюдении политических и гражданских прав на протяжении тринадцати лет подряд, с 2005-го по 2018 год; усредненные глобальные показатели с каждым годом снижаются, а те страны, в которых положение с правами человека за год ухудшилось, стабильно превосходят по численности те страны, где оно улучшилось»[41]. По наблюдению «RAND Corporation», «в начале 2000-х проявился мощный тренд к интеграции международных правозащитных стандартов в правовые системы отдельных государств», но в последние годы «прогресс замедлился»[42]. Такое суждение звучит мягче, чем предыдущее.

К сходным выводам приходит и «Глобальный индекс мира — 2018». В этом документе «негативный мир» (то есть отсутствие войны) противопоставляется «позитивному миру», который определяется как «утверждение в обществах таких установок, институций и структур, которые создают и поддерживают мир», — например, эффективных правительств, низкого уровня коррупции, принятия прав других[43]. По заключению авторов, «глобальные показатели позитивного мира в последнее десятилетие заметно улучшились»[44]. Впрочем, вслед за этим делается уточнение: «Средний уровень позитивного мира стабильно нарастал между 2005-м и 2013 годом. […] Однако к 2015 году совершенствование этого показателя прекратилось, а в 2016-м было зафиксировано его ухудшение»[45].

Выводы обзоров, концентрирующихся на динамике ценностного порядка, разнятся в зависимости от применяемой в них методологии. Обобщенная картина позволяет говорить, что в первые пятнадцать лет после завершения «холодной войны» происходило наступление либеральной демократии и распространение правозащитной идеологии, но после этого процесс замедлился и даже частично пошел вспять, хотя не настолько далеко, чтобы отменить все предыдущие достижения.

Заключение

Как видно из приведенных выше данных, краткосрочные тренды, характеризующие развитие трех сегментов международного порядка, в основном негативны. В последние годы в мире наблюдается рост насилия (пусть даже только в одном регионе планеты), замедление или даже обращение вспять экономической интеграции и определенный регресс в плане демократизации и соблюдения прав человека. Однако все эти негативные явления лишь поверхностно сказались на позитивных переменах минувших десятилетий. По сравнению с эпохой «холодной войны» нынешняя международная система отличается относительным здоровьем. Уровень международной интеграции остается высоким, и пока ни одно государство не обнаруживает желания разрушить или игнорировать ее. Даже такие державы, как Китай и Россия, которые зачастую обвиняются в «ревизионизме», на деле «глубоко интегрированы в существующий международный порядок»[46] и «не имеют серьезных проектов альтернативного порядка»[47]. Они просто пытаются подтолкнуть нынешнюю систему в направлении, более соответствующем их собственным национальным интересам.

В будущем мы увидим, насколько далеко зайдет негативный тренд последних лет и удастся ли ему перечеркнуть достижения, сделанные с завершения «холодной войны». Но в текущий момент рассуждения о «новой “холодной войне”» остаются беспочвенными — как и идея, что мир сегодня более опасен, чем он был в период настоящей «холодной войны». Фактически, несмотря на наличие некоторых вполне серьезных проблем, планета стала более стабильной, более мирной, более интегрированной. Иначе говоря, международный порядок предстает перед нами изрядно потрепанным, но вполне живым.

Авторизованный перевод с английского Андрея Захарова, доцента факультета истории, политологии и права РГГУ

[1] Kaplan R. A New Cold War Has Begun // Foreign Policy. 2019. January 7 (https://foreignpolicy.com/2019/01/07/a-new-cold-war-has-begun/).

[2] Cohen S. War with Russia: From Putin & Ukraine to Trump & Russiagate. New York: Hot Books, 2019. P. 171.

[3] Karaganov S., Suslov D. A New World Order: A View from Russia // Russia in Global Affairs. 2018. October 4 (https://eng.globalaffairs.ru/pubcol/A-new-world-order-A-view-from-Russia—19782).

[4] Mead W.R. The Return of Geopolitics: The Revenge of the Revisionist Powers // Foreign Affairs. 2014. № 3. P. 69—70.

[5] Cohen S. Op. cit. P. 50.

[6] Karaganov S., Suslov D. Op. cit.

[7] Цит. по: Erlanger S. Is the World Becoming a Jungle Again? Should Americans Care? // The New York Times. 2018. September 22 (www.nytimes.com/2018/09/22/world/europe/trump-american-foreign-policy-europe.html).

[8] Walt S.M. I Knew the Cold War. This is No Cold War // Foreign Policy. 2018. March 12 (https://foreignpolicy.com/2018/03/12/i-knew-the-cold-war-this-is-no-cold-war/).

[9] Ikenberry J. The Illusion of Geopolitics: The Enduring Power of the Liberal Order // Foreign Affairs. 2014. № 3. P. 80.

[10] Sushentsov A. Geopolitical Acceleration and the New International Reality // Valdai Discussion Club. 2019. March 15 (http://valdaiclub.com/a/highlights/geopolitical-acceleration/).

[11] Mazarr M. et al. Measuring the Health of the Liberal International Order. Santa Monica: RAND Corporation, 2018. P. XIV.

[12] Ibid. P. XV.

[13] Ibid. P. XIII.

[14] О природе международного порядка см.: Kudnani H. What is the Liberal International Order? // The German Marshall Fund of the United States. 2017. May 3 (www.gmfus.org/publications/what-liberal-international-order); Clunan A. Russia and the Liberal World Order // Ethics and International Affairs. 2018. № 1. P. 45—59; Mazarr M. et al. Op. cit. P. 8—9.

[15] Rumer E. A Farewell to Arms… Control // Carnegie Endowment for International Peace. 2018. April 17 (https://carnegieendowment.org/2018/04/17/farewell-to-arms-.-.-.-control-pub-76088).

[16] Global Peace Index 2018: Measuring Peace in a Complex World. Sydney: Institute for Economics & Peace, 2018. P. 32.

[17] Mazarr M. et al. Op. cit. P. 30.

[18] Ibid. P. 65.

[19] Ibid. P. 29.

[20] Ibid. P. 30.

[21] Kellerman M. The Proliferation of Multilateral Development Banks // The Review of International Organizations. 2019. № 1. P. 107.

[22] Marshall M., Elzinga-Marshall G. Global Report 2017: Conflict, Governance, and State Fragility. Vienna, VA: Center for Systemic Peace, 2017. P. 32.

[23] Harper J.L. The Cold War. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 3.

[24] Marshall M., Elzinga-Marshall G. Op. cit. P. 25.

[25] Global Peace Index 2018… P. 26.

[26] Ibid. P. 26.

[27] Marshall M., Elzinga-Marshall G. Op. cit. P. 15.

[28] Ibid. P. 22.

[29] Ibid. P. 37.

[30] Global Peace Index 2018… P. 37.

[31] Goodman M. Current State and Evolution of the Global Economic Order // Parallel Perspectives on the Global Economic Order. September 2017. P. 5 (www.csis.org/analysis/parallel-perspectives-global-economic-order).

[32] Frieden J. The Backlash against Globalization and the Future of the International Economic Order // Diamond P. (Ed.). The Crisis of Globalization: Democracy, Capitalism, and Inequality in the Twenty-First Century. London: I.B. Tauris, 2019. P. 43.

[33] Ibid.

[34] Mazarr M. et al. Op. cit. P. 17.

[35] Ibid. P. 52.

[36] Goodman M. Op. cit. P. 5.

[37] Ibid. P. 7.

[38] Ibid.

[39] Marshall M., Elzinga-Marshall G. Op. cit. P. 9. См. также диаграмму: Р. 31.

[40] Global Peace Index 2018… P. 32.

[41] Freedom in the World 2019 (https://freedomhouse.org/report/freedom-world/freedom-world-2019).

[42] Mazarr M. et al. Op. cit. P. 37.

[43] Global Peace Index 2018… P. 60.

[44] Ibid. P. 32.

[45] Ibid. P. 65.

[46] Ikenberry J. Op. cit. P. 88.

[47] Ibid. P. 90.

Тегеран официально прекратил выполнение некоторых из своих обязательств по соглашению о ядерной программе

Тегеран официально прекратил выполнение некоторых из своих обязательств по соглашению о ядерной программе 2015 года - Объединенному всеобъемлющему плану действий - в соответствии с решением установить 60-дневный ультиматум остальным сторонам соглашения для выполнения их обязательств, сообщил источник, знакомый с этим вопросом.

Обязательства были приостановлены по распоряжению Высшего совета национальной безопасности страны, заявил ISNA анонимный сотрудник Организации по атомной энергии Ирана.

На прошлой неделе, Иран объявил о пересмотре некоторых аспектов СВПД в условиях отсутствия выполнения обязательств со стороны других подписавших соглашение сторон, заявив, что оставшиеся стороны соглашения имеют 60-дневный срок для выполнения своих обязательств, особенно тех, которые касаются экономических интересов Тегерана в банковском и энергетическом секторах, прежде чем он начнет сокращать дальнейшие обязательства по соглашению поэтапно.

Решение было принято после того, как Вашингтон попытался усилить давление на Иран, вновь введя новые санкции, включая ограничения на низкоуровневое обогащение урана в Иране, и прекратив отсрочку от санкций для основных нефтяных клиентов Ирана.

Президент Ирана Хасан Роухани объявил на прошлой неделе о приостановке выполнения некоторых обязательств по соглашению, касающихся запасов обогащенного урана и тяжелой воды, ровно через год после выхода США из СВПД.

США не смогут сдержать экспорт нефтехимической продукции Ирана на мировые рынки

Член энергетического комитета парламента Ирана заявил, что США не смогут сдержать Иран от экспорта его нефтехимической продукции на мировые рынки, сообщает Shana.

"У нефтехимической продукции Ирана много клиентов по всему миру, и давления США на покупателей будет недостаточно, чтобы остановить экспорт", - сказал Абдолхамид Хедри, сообщает Tehran Times.

Он отметил, что, поскольку покупатели нуждаются в нефтехимической продукции, поставляемой Ираном для производства других необходимых товаров, они не прекратят импортировать такую продукцию только потому, что США об этом попросят.

"Мы не будем рассматривать угрозы США как слишком важные или влиятельные. Поэтому мы можем превратить угрозы в возможности", - сказал депутат.

Он также отметил, что мировой спрос на нефтехимические продукты иранского производства в последние годы вырос, и добавил, что высокое качество товаров, производимых в Иране, является еще одной причиной, по которой они продаются на международных рынках.

В конце апреля генеральный секретарь Ассоциации нефтехимической промышленности Ирана (APIC) заявил, что санкции США не окажут существенного влияния на экспорт нефтехимической продукции Ирана.

"Механизмы экспорта нефтехимической продукции существенно отличаются от экспорта нефти, и поэтому санкции США не окажут влияния на производство и экспорт нефтехимической продукции", - сказал Ахмад Махдави Абхари.

Нефтехимическая отрасль является одной из важнейших опор экономики Ирана и одним из основных поставщиков иностранной валюты, особенно евро, в страну.

По словам министра нефти Ирана Бижана Намдара Зангане, эта страна в настоящее время производит 62 млн. тонн нефтехимической продукции в год, и с началом реализации новых проектов ожидается, что их число вырастет до 65,5 млн. тонн, что еще больше укрепит позицию этой исламской страны, как крупного поставщика нефтехимической продукции на мировые рынки.

Глава МИД России поддержал Иран относительно санкций США

Министр иностранных дел России Сергей Лавров назвал санкции США против Тегерана незаконными, призвав европейских участников ядерного соглашения 2015 года между Тегераном и мировыми державами помочь Ирану.

В понедельник, за день до встречи с Помпео в России, во время пресс-конференции в Сочи, Лавров подтвердил позицию России, назвав американские санкции против Ирана незаконными, сообщает Tasnim News.

Он рассказал, что планирует провести откровенный разговор с Помпео по этому вопросу, и призвал европейские страны, которые остаются частью соглашения, помочь Ирану.

Помпео решил совершить свою первую дипломатическую поездку в Россию, чтобы встретиться со своим коллегой Лавровым и президентом Владимиром Путиным.

8 мая 2018 года президент США Дональд Трамп вывел свою страну из СВПД и позже ввел новые санкции против Тегерана. После ухода США, Иран и остальные стороны начали переговоры о сохранении этого соглашения.

Европейский союз пообещал противодействовать новым санкциям Трампа в отношении Ирана, в том числе посредством нового закона, защищающего европейские компании от карательных мер, но он до сих пор не сделал ничего реального, кроме заявлений.

Экспорт газа из Ирана в Багдад и Басру вырастет до 40 млн. кубических метров в сутки

Управляющий директор Национальной иранской газовой компании (NIGC) заявил, что в ближайшие месяцы экспорт газа из Ирана в иракские Багдад и Басру вырастет до 40 миллионов кубических метров в сутки.

"Мы ожидаем, что экспорт иранского газа в Ирак увеличится в ближайшие месяцы, поскольку в Ираке будет пик летней жары, и потребление электроэнергии в этой стране увеличится", - сказал Хосейн Монтазер Торбати агентству Tasnim.

"Объемы экспорта иранского газа в Ирак постоянно растут и достигают потолка контракта", - добавил он.

Чиновник также упомянул о соглашении об экспорте газа в Турцию, заявив, что "сделка с Турцией находится в процессе и продвигается вперед, и не будет никаких проблем в отношении экспорта газа в страну".

"В нашем контракте с Турцией мы договорились, что обе стороны будут вести переговоры о продлении контракта в течение последних двух лет, поэтому в ближайшие месяцы мы определенно будем обсуждать продление контракта с Турцией, - отметил чиновник.

Чиновник также отметил, что Турция выразила готовность возобновить сделку для продолжения импорта иранского газа, и Иран также не видит никаких проблем с продлением контракта.

В конце 2017 года иракское правительство одобрило сделку по импорту газа из Ирана в восточную провинцию Дияла, что увеличило закупки иранского топлива, которые начались в июне после нескольких лет задержек.

Согласно сделке, Иран взял на себя обязательство экспортировать газ в иракскую столицу Багдад и южный иракский город Басра.

Экспорт иранского газа в Турцию (самый старый потребитель страны) составляет 10 миллиардов кубометров в год на основании соглашения 2001 года, подписанного между двумя странами, которое будет действовать в течение 25 лет.

Иран сократил свою бюджетную зависимость от нефтяных доходов до 30 процентов

Иран сократил свою бюджетную зависимость от нефтяных доходов до 30 процентов благодаря усилиям, предпринятым в последние годы, подчеркнул первый вице-президент Ирана Эсхаг Джахангири.

Чиновник рассказал, что зависимость бюджета страны от нефтяных доходов ранее составляла от 80 до 90 процентов, сообщает агентство Fars во вторник.

В законопроекте о бюджете на текущий 1398 иранский год (начавшийся 21 марта 2019 года), доходы от нефти оцениваются в 1,425 квадриллиона риалов (около 34 млрд. долларов США).

Иран проинформировал Индию о последних решениях относительно ядерной сделки

Министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф и его индийская коллега Сушма Сварадж встретились во вторник в Нью-Дели и обсудили множество вопросов, включая взаимные экономические связи и соглашение по ядерной программе Ирана.

Выступая перед журналистами после встречи, Зариф назвал эти переговоры "конструктивными и многообещающими", заявив, что встреча была посвящена ряду вопросов, включая ядерную сделку 2015 года, также известную как Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД), и тому, что недавно Иран решил перейти к пересмотру некоторых своих обязательств по этому международному пакту.

Он отметил, что в соответствии с политикой, разъясняющей подход Исламской Республики к ядерному соглашению для своих близких партнеров, "индийская сторона была проинформирована о последних событиях в рамках СВПД и стратегических решениях Ирана по сохранению этого пакта".

На прошлой неделе Иран заявил, что сократит обязательства в рамках СВПД в ответ на выход США из ядерной сделки, предоставив остальным сторонам соглашения 60-дневный ультиматум для выполнения их обязательств.

Зариф заявил, что, если требования Ирана будут выполнены, Тегеран возобновит выполнение приостановленных обязательств.

Высокопоставленный дипломат подчеркнул, что Иран не намерен покидать СВПД, и его решение о сокращении обязательств все еще находится в рамках соглашения.

Зариф добавил, что стороны также обсудили пути укрепления экономических связей между Ираном и Индией, в том числе будущее проекта порта Чабахар в Иране и продолжение сотрудничества в области энергетики.

Индия, которая является вторым по величине покупателем иранской нефти после Китая, была вынуждена из-за санкций США ограничить свою ежемесячную закупку до 300 000 баррелей в день, по сравнению с 452 000 баррелей в день, закупаемых в 2017-2018 финансовом году.

В апреле страны ОПЕК выполнили сделку на 150% 

Согласно отчету ОПЕК, в апреле странами, входящими в организацию, сделка ОПЕК+ выполнена на 150%. Уровень добычи странами ОПЕК в апреле сохранился на уровне до 30,03 млн б/с, как и месяцем ранее.

Ливия, Венесуэла и Иран совокупно увеличили добычу на 233 б/с, но в отчете учитывался только Иран, так как две остальные страны не участвуют в сделке.

Добыча Саудовской Аравии в апреле снизилась на 45 тыс. б/с — до 9,74 млн б/с. Добыча Ирана упала на 164 тыс. б/с — до 2,5 млн баррелей в сутки.

Ирак, второй производитель нефти в ОПЕК, участвует в соглашении о сокращении добычи, нарастил добычу на 113 тыс. б/с — до 4,6 млн б/с.

Совокупно 11 из 14 стран ОПЕК, участвующих в сделке (Иран, Ливия и Венесуэла — освобождены), снизили общую добычу на 1,21 б/с. Таким образом, в апреле их совокупная суточная добыча составила 25,53 млн баррелей против 26,75 млн баррелей в октябре 2018 года, принятом за базовый уровень, а уровень выполнения сделки составил 150%.

Минфин подготовил поправки в бюджет 2019 года

Министерством финансов подготовлен и направлен в Правительство Проект федерального закона "О внесении изменений в Федеральный закон "О федеральном бюджете на 2019 год и на плановый период 2020 и 2021 годов".

Законопроект подготовлен с учетом результатов исполнения федерального бюджета за январь-апрель 2019 года, а также на основе ожидаемых итогов социально-экономического развития Российской Федерации в 2019 году и ожидаемого исполнения федерального бюджета в 2019 году.

Сложившаяся в январе-апреле 2019 года конъюнктура на мировых сырьевых рынках оказалась более благоприятной, чем предполагалось ранее. Текущие высокие цены на нефть обусловлены преимущественно сокращением добычи нефти странами ОПЕК+ в рамках соглашения о снижении добычи на 1,2 млн. барр./сутки, вступившего в силу с 1 января текущего года. При этом более динамичное, чем предполагает соглашение, снижение поставок из Саудовской Аравии в совокупности с перебоями предложения из ряда нефтедобывающих стран (Венесуэла и Иран) позволили компенсировать прирост добычи нефти в США. Тем не менее, наблюдаемые высокие цены на нефть имеют существенные предпосылки к снижению, поскольку срок действия текущего соглашения ОПЕК+ истекает в середине 2019 года. Кроме того, в США во второй половине года будут введены дополнительные трубопроводные мощности, что должно снять инфраструктурные ограничения по транспортировке нефти, которые ранее сдерживали рост добычи сланцевой нефти. Учитывая указанные тренды, несмотря на текущий высокий уровень нефтяных котировок, траектория цены на нефть в 2019 году сохранена без изменений на уровне 63,4 долл. США за баррель (см. Таблицу 1).

Динамика сырьевого рынка позитивно отразилась на валютном курсе. Однако, несмотря на наблюдаемое укрепление рубля (по итогам января-апреля 2019 года укрепление среднего номинального курса рубля к доллару США составило 5,1% по сравнению со средним значением в 2018 году), соотношение складывается несколько слабее, чем предполагалось ранее. На этом фоне прогноз по курсу рубля по итогам года был пересмотрен в сторону незначительного ослабления: согласно текущим оценкам среднегодовой курс национальной валюты в 2019 году составит 65,1 руб. за доллар США против 63,9 руб. за доллар США, учтенных при формировании закона о бюджете 2019-2021 гг.

В январе-марте 2019 года рост экономической активности, по оценке Минэкономразвития России, замедлился до 0,8% г/г, что стало ожидаемой реакцией на адаптацию к принятым изменениям налогового законодательства. В то же время текущая динамика ключевых макроэкономических показателей складывается несколько лучше, чем предполагалось ранее. Во втором полугодии дополнительным драйвером роста станет повышение инвестиционного спроса за счёт начала реализации национальных проектов, направленных на смягчение существующих в настоящее время структурных ограничений. Тем не менее, учитывая ожидаемую сдержанную динамику темпов роста инвестиций в основной капитал и потребительского спроса, прогноз роста ВВП по итогам 2019 года пока остался без изменений по сравнению с Федеральным законом (1,3%).

Оперативные индикаторы инвестиционного спроса (объем строительных работ, импорт инвестиционных товаров из стран дальнего зарубежья и другие) свидетельствуют о текущем замедлении динамики капиталовложений в основные средства. Это обусловлено адаптацией экономических агентов к повышению фискальной нагрузки и временным ростом уровня процентных ставок в экономике, связанным с ужесточением денежно-кредитной политики Банком России. Однако такая реакция была ожидаемой, в связи с чем по итогам 2019 года прогноз рост инвестиций в основной капитал остался без изменений на уровне 3,1 процента.

Незначительная корректировка динамики потребительской активности (прогноз по обороту розничной торговли понижен с 1,7% до 1,6%) связана с ситуацией на рынке труда. Фактические темпы роста оплаты труда оказались менее динамичными, чем предполагалось ранее, что стало причиной пересмотра как годовой динамики реальных заработных плат (прогноз понижен до 1,1% по итогам 2019 года против 1,4%, заложенных в Федеральный закон), так и статистики по темпам роста потребительской активности.

Рост инфляции в начале 2019 года был ожидаемым в связи с повышением НДС и оказался существенно ниже, чем предполагалось ранее. Причинами такого умеренного эффекта являются более весомый, чем ожидалось ранее, упреждающий рост цен (заблаговременная корректировка цен началась во второй половине 2018 года) и умеренное повышение цен в условиях сдержанного потребительского спроса. Кроме того, решения Банка России о повышении ключевой ставки во втором полугодии прошлого года совокупно на 0,5 п.п. оказались достаточными для ограничения эффектов разовых проинфляционных факторов. Как и ожидалось, основной вклад в рост цен произошел в январе. В годовом выражении инфляция достигла пика в марте (5,3% г/г). К настоящему времени перенос повышения НДС в цены в основном завершен. Учитывая, что ценовая динамика движется в границах ожиданий, прогноз роста цен по итогам года остался без изменений (4,3%).

ИЗМЕНЕНИЕ ОСНОВНЫХ ХАРАКТЕРИСТИК ФЕДЕРАЛЬНОГО БЮДЖЕТА НА 2019 ГОД

Законопроект предусматривает увеличение общего объема доходов на 205,6 млрд. рублей. При этом поступление нефтегазовых доходов уменьшается на 58,7 млрд. рублей, а ненефтегазовых доходов увеличивается на 264,3 млрд. рублей (см. Таблицу 2.1).

По отношению к ВВП доля доходов снижается на 0,4%, в том числе за счет нефтегазовых на 0,3% и ненефтегазовых на 0,1%, что связано с ростом прогнозируемого объема ВВП.

Изменение поступления нефтегазовых и ненефтегазовых доходов связано с изменением макроэкономических факторов (изменение помесячной динамики мировых цен на нефть марки "Юралс" с учетом ее фактических значений в конце 2018 - начале 2019 года, увеличение прогнозного курса доллара США к рублю и прогнозных цен на газ, изменение объемов экспорта нефти, газа природного и товаров, выработанных из нефти), а также с уточнением в законодательстве параметров «завершения налогового маневра» в нефтегазовом секторе.

Общий объем расходов увеличивается на 256,5 млрд. рублей в пределах поступления дополнительных ненефтегазовых доходов за исключением изменения доходов от управления средствами Фонда национального благосостояния (далее – ФНБ) и составит в 2019 году 18 293,7 млрд. рублей или 16,8% к ВВП, что на 0,2% ниже уровня, утвержденного законом о бюджете 2019-2021 гг. (за счет роста прогнозируемого объема ВВП в 2018 году).

Профицит федерального бюджета в 2019 году снизится по сравнению с показателями, утвержденными законом о бюджете 2019-2021 гг., и составит 1 881,2 млрд. рублей или 1,7% к ВВП, что обусловлено снижением поступления нефтегазовых доходов.

Ненефтегазовый дефицит в 2019 году составит 6 358,2 млрд. рублей (или 5,8% к ВВП). По отношению к ВВП ненефтегазовый дефицит снизится на 0,2% по сравнению с уровнем, учтенным при формировании закона о бюджете 2019-2021 гг (см. Таблицу 2.2 и Таблицу 2.3).

ФНБ на конец 2019 года увеличится за счет нефтегазовых доходов, сложившихся по итогам 2018 года, и курсовой разницы и составит 8 404,6 млрд. рублей (или 8,1 % к ВВП).

Уточнение объема государственного долга Российской Федерации на 1 января 2020 года осуществлено с учетом фактического исполнения, а также ожидаемой оценки исполнения программ государственных заимствований Российской Федерации (см. Таблицу 2.4). Объем государственного долга снижается на 167,3 млрд руб. и составит 15 566, 8 млрд рублей. По отношению к ВВП объем госдолга уменьшается на 0,6%.

При этом объем государственного внешнего долга увеличивается на 116 млрд рублей и составит 4 237,3 млрд рублей.

Объем государственного внутреннего долга сокращается на 283,3 млрд рублей и составит 11 329,5 млрд рублей.

«Все позволено» и новая уязвимость

Почему проблема киберугроз становится главной в международной безопасности

В.А. Орлов – профессор кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО МИД России, заведующий Центром глобальных проблем и международных организаций Дипломатической академии МИД России; основатель ПИР-Центра.

Резюме Нельзя игнорировать факт, что крупнейшие мировые игроки, желают они того или нет, скатываются к «Карибскому кризису» в сфере кибервойны. Нет гарантий, что новый кризис будет контролируемым и приведет к «катарсису» в вопросах регулирования международной информационной безопасности.

Дело было без малого два десятилетия назад. Мне принесли рукопись книги. Называлась она «Информационные вызовы национальной и международной безопасности». Это сейчас проблематика международной информационной безопасности (МИБ) – или «кибербезопасности», как ее, сильно упрощая, еще называют – у всех на слуху и находится в топе глобальных угроз. А тогда о МИБ не то чтобы никто не говорил: говорили, конечно, особенно в узких экспертных кругах, но как-то «через запятую», и эта проблема оказывалась на заднем плане. А вскоре случилось 11 сентября, и угроза международного терроризма на время затмила все остальные.

Листая старые страницы

Но достаточно было пролистать принесенную мне рукопись, как я понял: речь идет об аналитическом труде неординарного калибра. И о глобальной угрозе масштаба гораздо большего, чем мне самому казалось до той поры. Особенное внимание уделялось сценариям кибервойн… хотел сказать «кибервойн будущего», однако авторы справедливо обращали внимание, что это уже «войны настоящего». Они предупреждали о возможности перерастания киберконфликта в ракетно-ядерный и были убеждены, что при двустороннем вооруженном конфликте непредсказуема реакция стороны, подвергшейся воздействию информационного оружия: «Может сложиться ситуация, когда выявление факта применения информационного оружия даже в очень ограниченном масштабе может привести к “испугу” и предположению, что вскрыта только “вершина айсберга” информационной атаки. Вслед за таким выводом может последовать ограниченное или массированное применение ядерного оружия». «Запретить разработку и использование информационного оружия на нынешнем этапе вряд ли удастся, как это сделано, например, для химического или бактериологического оружия, – делали авторы неутешительный вывод. – Понятно также, что ограничить усилия многих стран по формированию единого глобального информационного пространства невозможно. Поэтому развязки возможны только на пути заключения разумных соглашений, опирающихся на международное право и минимизирующих угрозы применения информационного оружия».

Рукопись я тогда без промедления опубликовал, и вышедшая книга не прошла незамеченной. (Информационные вызовы национальной и международной безопасности. Под ред. А.В. Федорова и В.Н. Цыгичко. М.: ПИР-Центр, 2001.)

Голые и напуганные

За годы, прошедшие с тех пор, информационные технологии шагнули далеко вперед. Интернет стал сродни кислороду: отключи – и люди задохнутся; зависимость от интернета сделалась тотальной. Об информационных войнах теперь не пишет только ленивый, а среди студентов-международников желающих писать выпускные работы про «кибер» гораздо больше, чем про «ядерку». В ООН не один год заседала Группа правительственных экспертов (ГПЭ), обеспокоенных проблематикой МИБ. Используя название известного телешоу, можно сказать, что простые люди чувствуют себя перед угрозами, исходящими из информационного пространства, «голыми и напуганными». «Голые» – потому что ничем не защищены. «Напуганные» – потому что знают, что ничем не защищены. Страх и растерянность, граничащие с паникой и паранойей, то и дело окутывают, будто смог, целые страны.

Несмотря на все это, воз и ныне там. Международное сообщество ни на йоту не приблизилось к выработке того, что могло бы стать «киберДНЯО» – юридически обязывающим договором о нераспространении кибероружия, который поставил бы заслон перед информационными войнами. «Это невозможно. В отличие от ядерного оружия, в случае с кибероружием мы далеко не всегда сможем идентифицировать источник атаки. Больше того, мы почти никогда не будем в состоянии отделить государственные субъекты от негосударственных», – разводят руками маститые эксперты – участники Московской конференции по международной безопасности (MCIS). Правда, не менее именитые коллеги не видят тут ничего невозможного: «Я бы предложила создать (…) международную конвенцию по нераспространению кибероружия и признанию невозможности для всех стран распространения кибероружия, – заявила Наталья Касперская, президент группы компаний InfoWatch. – Необходимо говорить об этом и стремиться к этому, чтобы все страны, особенно ведущие, такую конвенцию подписали».

В качестве компромисса (либо первого шага по преодолению «кибербеспредела») выдвигаются идеи по выработке международных «кодексов поведения» в киберпространстве. Например, «Парижский призыв к обеспечению доверия и безопасности в киберпространстве», оглашенный в ноябре 2018 г. президентом Франции, или документ по международным нормам кибербезопасности, представленный в 2014 г. корпорацией Microsoft на саммите Global Cyberspace Cooperation в Берлине.

Действительно, первый шаг делать надо, и он не обязательно должен быть юридически обязывающим и всеобъемлющим, хотя и важно, чтобы уже на первом этапе были представлены интересы различных регионов мира. Однако общая слабость «мер по укреплению доверия» и «кодексов поведения» – аморфность, неверифицируемость и необязательность для исполнения. ДНЯО – крупнейший международный договор ХХ века, ставший краеугольным камнем глобальной безопасности – тем и силен, что близок к всеохватности: в его юрисдикции – 192 государства планеты. Глобальный характер информационных угроз требует и глобального ответа: договора, столь же авторитетного и универсального, каким в ядерной области является ДНЯО.

В этих условиях не окончательным решением, но весомым шагом на пути к нему могли бы стать двусторонние соглашения между ключевыми субъектами информационного пространства. Однако кризис в системе договоров по контролю над вооружениями, который мы сегодня наблюдаем и который на наших глазах усугубляется, не позволяет говорить о реалистичности таких двусторонних юридически обязывающих соглашений в информационной сфере (или, если угодно, в области кибероружия), по крайней мере на ближайшую перспективу.

Значит, все позволено? Соблазнительный вывод. Потому что как раз чувство вседозволенности пьянит. Оно развращает. О масштабах американских операций в киберпространстве мы догадывались и раньше. Но благодаря разоблачениям Эдварда Сноудена, сделанным в июне 2013 г., кое-что из тайного стало явным. Степень американского (и британского) кибервмешательства по всему миру беспрецедентна. Основной мишенью информационных атак американского государства оказалась горстка еще не только де-юре, но и де-факто суверенных государств, проводящих независимую внешнюю политику. Так, США неоднократно – и в основном успешно – применяли кибероружие против Ирана, в том числе и против его мирной ядерной инфраструктуры.

Но все-таки центральным объектом для американских информационно-кибернетических операций была и остается Россия. Согласно оценке, прозвучавшей в феврале с.г. из Кремля, «территория США постоянно используется для организации огромного количества кибератак против различных российских структур. Это – реальность, в которой мы живем». Характерен заголовок статьи в свежем номере авторитетного Бюллетеня атомных ученых, выходящего в США: «Кибератаки против России – государства с самым большим ядерным арсеналом – представляют глобальную угрозу» .

Новая уязвимость

Летом 2018 г. я пересек девятнадцать американских штатов. Говорил с простыми людьми где-нибудь в Оклахоме или в Вайоминге. Пытался разобраться, что тревожит «одноэтажную Америку». И как простые американцы относятся к России. А относятся они к России в основном или хорошо, или никак. Никакой «русофобии», которой страдают вашингтонские элиты, я в американской глубинке не заметил. Правда, если при наших разговорах был выключен телевизор. Но вот если телевизор был как назло включен – и не на спортивных каналах, а на новостных, – тогда в наши разговоры начинали вклиниваться совершенно сюрреалистичные мотивы: «российской угрозы», «вмешательства России в американские выборы», «косвенного контроля со стороны России за многими местными американскими СМИ», «коварства Кремля» и т.п. Но если русофобии в американской глубинке я не встретил, то ощущение уязвимости вполне. И здесь глубинка вполне совпадает с Вашингтоном, хотя в столице это ощущение уязвимости еще острее. С чего бы?

16 июля 1945 г. Соединенные Штаты обрели монополию на ядерное оружие, когда в Аламогордо провели испытание атомной бомбы под кодовым названием «Троица». Но чувство монополии и безнаказанности не прошло и после 29 августа 1949 г., когда атомную бомбу испытал Советский Союз. Вроде бы исключительность США в ядерных вооружениях была подорвана, однако еще несколько лет разрыв в ядерных арсеналах двух стран был столь велик (и настолько в пользу Соединенных Штатов), что комфорт сохранялся. И даже когда СССР стал сокращать разрыв, совершенствовать точность и дальность ракетных носителей, даже когда он 30 октября 1961 г. испытал на Новой Земле водородную «царь-бомбу», – и тогда Вашингтон не воспринимал Москву в ядерном соревновании на равных, ощущая себя уверенно и защищенно.

Понадобился Карибский кризис октября 1962 г., появление советских ракет и ядерного оружия на Кубе, в «подбрюшье» США, чтобы до американского руководства дошло: мир изменился. Ядерной неуязвимости Соединенных Штатов больше нет и не будет. Надо отдать должное президенту Джону Кеннеди. Когда читаешь стенограммы совещаний в Белом доме в дни Карибского кризиса, видишь, как день за днем президент мужает, тщательно вникает в ситуацию, вникнув, удерживает министров и советников от сползания к ядерной войне, находит в себе силы для компромисса. И это несмотря на огромное внутриполитическое давление, на призывы «показать себя с русскими пожестче», «ответить со всей мощью», ведь Карибский кризис разворачивался за считанные дни до промежуточных выборов в Конгресс.

Уроки были извлечены. Через каких-то девять месяцев СССР и США ставят подписи под Договором о запрещении ядерных испытаний в трех средах (атмосфере, космосе и под водой), вокруг которого несколько лет топтались переговорщики и находили многочисленные предлоги, почему «нельзя подписывать». А все потому, что не было политической воли лидеров, что не получали «сигнал сверху». Вскоре начинается работа над Договором о нераспространении ядерного оружия, чему не препятствует смена хозяина Белого дома после убийства Кеннеди. Понимание, что нельзя ставить судьбы своих стран, судьбы всего мира на грань ядерной катастрофы, пришло как раз в разгар Карибского кризиса. Совместные советско-американские усилия по предотвращению распространения ядерного оружия вкупе с двусторонне выстроенной системой ядерного сдерживания и архитектурой контроля над вооружениями позволили избежать сползания к бездне.

Конечно, нельзя игнорировать колоссальные различия между ядерным и кибероружием. Как справедливо замечает Игорь Иванов, «ядерное оружие создавалось и развертывалось не в целях последующего применения, а для сдерживания потенциальных противников. Страх глобальной ядерной войны предполагал максимальную осторожность и высокую ответственность ядерных держав. С кибероружием дело обстоит иначе – мало кто сейчас считает, что его применение создает непосредственную угрозу всему человечеству. А потому соблазн применить может оказаться слишком большим. При этом кибероружие в значительной степени анонимно, кибератака может быть произведена практически из любой точки планеты, и реальный киберагрессор останется неопознанным, а следовательно – и ненаказанным».

Страх перед кибероружием не синонимичен страху перед оружием ядерным. Но он тоже велик, и нарастает, и особенно мучителен как раз потому, что нет того «золотого петушка», который позволил бы легко определить, с какой стороны – с запада ли, с востока или еще откуда – «лезет рать».

Ощущение, что по «невидимым сетям» вероятный противник (будь то негосударственный субъект или, с большей вероятностью, государство) может накрыть и системы управления ядерным оружием, и личные электронные почтовые ящики влиятельных лиц, и системы подсчета голосования, и объекты критической инфраструктуры, кого-то вводит в ступор, кого-то доводит до паранойи, а кого-то подталкивает к планированию зеркальных или асимметричных ответных действий «на поражение». Око за око, зуб за зуб. Даже если и око, и зуб – виртуальные. Хотя грань-то между виртуальным и реальным как раз и размывается, и так недалеко до того, чтобы остаться слепым да беззубым. Именно ощущение вот этой новой уязвимости – сродни ощущению времен Карибского кризиса – я все больше замечаю и в Вашингтоне, и за его пределами.

Я не хотел бы сейчас гадать по поводу того, что произошло или не произошло в 2016 г. в отношении подготовки к американским президентским выборам. Для меня очевидно, что американские избиратели выбор сделали не под «внешним» влиянием, а исходя из собственных убеждений. Те, кто думают иначе, не уважают свой народ, считая, что он настолько подвержен манипуляциям. Вообще «российская угроза», «российский след» для многих в Вашингтоне сегодня не более чем удобный повод «поквитаться» с внутриполитическими оппонентами. Поляризация американских элит зашла так далеко, что для драки здесь любые средства хороши. А Россия просто удобно попалась под руку.

Но в то же время настороженность в отношении кибервозможностей России – реальный фактор американской внутренней и внешней политики. Он присутствует не только в стане демократов, но и среди республиканцев, которых сегодня кто-то наивно причисляет к «русофилам». Ее причина – куда глубже, чем попытка докопаться до ответа на вопрос, вмешивалась ли Россия в американские выборы. Ее причина – как раз в чувстве новой уязвимости. Россия не вмешивалась, но ведь могла вмешаться и еще может. Ощущение новой уязвимости требует ответа. Инстинктивная реакция – введение санкций. Однако санкциями кибервойны не остановить. Зато они могут подлить масла в огонь.

На войне как на войне

Кибервойна уже идет. Кто-то не заметил? Впрочем, неудивительно, что не заметили. Потому что это преимущественно невидимая война. Именно такая, какой и положено быть кибервойне.

Российские специалисты уже довольно давно определили характеристики таких кибервойн. Они, в частности, обратили внимание на необычайную сложность задач тактического предупреждения и оценки ущерба: «Существует реальная возможность того, что представленные национальному военно-политическому руководству оценки правоохранительных органов и разведывательных служб по конкретным случаям воздействия или ситуациям будут довольно противоречивы. Нападающая сторона, используя информационное оружие, способна с беспрецедентной оперативностью проводить стратегические операции и после выполнения задач мгновенно возвращаться в установленные пределы киберпространства».

По мнению российских специалистов, для проведения операций по дестабилизации внутреннего положения государства-противника наиболее эффективным каналом являются СМИ. При этом «могут применяться различные способы оказания воздействия через СМИ, в том числе и связанные с воздействием на инфраструктуру самих СМИ; оказание воздействия через национальные СМИ противника; в случае, если это невозможно, а также в целях достижения большего эффекта – формирование альтернативных каналов информационно-психологического воздействия (альтернативные СМИ, иновещание, (…) интернет); оказание внешнего давления на политическое руководство и общественное мнение государства-противника, создание международного климата, препятствующего реализации планов противника».

При этом подавление существующих систем национального вещания, например уничтожение ретрансляционных спутников, телевизионных и радиовещательных станций специалисты относят к наименее эффективным методам в сравнении с вышеперечисленными.

Диалог по кибервопросам становится проблематичным в условиях кровожадной внутриполитической борьбы в США. В этой связи неудивительно, что ряд американских экспертов ожидает применения Россией кибероружия как неизбежности: око за око. Не как превентивного, но как ответного удара. Тем более там видят, что Россия способна все более эффективно и многопланово, к тому же асимметрично, действовать в информационном поле. Только в отличие от войны ядерной, здесь могут быть сотни тысяч незримых обменов ударами; правда, лишь немногие из них будут направлены на использование уязвимости сугубо военной; остальные – для использования уязвимости политической или психологической.

Раз война, значит крупнейшие американские IT-корпорации реагируют. В частности, создают «оперативные штабы», или war rooms. Первенство здесь принадлежит Facebook при участии принадлежащих этой компании Instagram и WhatsApp. В war room компании Facebook нет окон (в прямом смысле этого слова) и есть двадцать «борцов с фейковым проникновением», число которых со временем предполагается довести до двадцати тысяч. Как сказал Марк Цукерберг, выступая перед Конгрессом, «мы слишком поздно заметили [российское] вмешательство и теперь всеми силами стремимся упредить злоумышленников». По словам главы отдела кибербезопасности Facebook, «наша работа – засечь любого, кто попытается манипулировать общественным мнением. Найти и обезвредить».

О «борьбе» в киберпространстве объявил и ключевой союзник Соединенных Штатов – Великобритания. Причем устами обычно неразговорчивого руководителя МИ-6 Алекса Янгера. В своем программном выступлении по кибервопросам 3 декабря 2018 г. в шотландском университете Сент-Эндрюс глава МИ-6 заявил, что «борьба за киберпорядок» объявлена, и она ведется против «опытного оппонента, не связанного понятиями закона и морали». Хотя сначала имя этого «опытного оппонента» (или оппонентов) прямо не называлось, затем в выступлении прямо была указана Россия.

Карибский киберкризис?

Время для диалога уходит. Американское «все позволено» уже наталкивается на серьезное противодействие, причем не только России, но и ее ключевого стратегического партнера в глобальных делах – Китая. Однако даже это пока не приводит американцев к понимаю не просто важности, но необходимости договариваться.

Напротив, принятая в 2018 г. Национальная стратегия для киберпространства США предполагает не только оборону, но и наступательные действия в отношении военной и киберинфраструктуры Китая и России. Ведущие американские специалисты с опытом работы на ключевых «киберпостах» в Пентагоне в эти дни дают такие рекомендации: «Соединенным Штатам следует дистанционно поражать инфраструктуру системы управления российскими вооруженными силами через заражение вирусами или посредством внедрения вредоносных объектов в эту систему через завербованных лиц. Потенциально США могли бы вырубить электроснабжение вокруг российских военных баз, с которых ведется российская кибердеятельность. Также можно было бы, в партнерстве с частными компаниями, выдавить русских из негосударственных интернет-сетей и закрыть элементы российского сегмента интернета».

Россия не может позволить себе закрыть глаза на такой сценарий. Как заметил недавно Сергей Нарышкин, «движимые химерами прошлого, Соединенные Штаты начинают все больше походить на самонадеянного библейского силача Голиафа, который, как известно, был повержен юным Давидом. (…) Важно прекратить безответственную игру на повышение ставок и отказаться от проецирования силы в межгосударственных отношениях. Не доводить дело до нового Карибского кризиса».

Готовясь к саммиту в Хельсинки в июле 2018 г., российская сторона подготовила проект Совместного заявления президентов России и США, где на первой же странице, третьим пунктом (следом за вопросами стратстабильности и нераспространения, а также терроризма) было предложено ориентировать профильные российские и американские государственные органы на продолжение и углубление проведенного обсуждения проблем незаконной деятельности в киберпространстве, принятие совместных и параллельных мер по недопущению дестабилизирующего воздействия на критическую инфраструктуру и внутренние политические процессы в наших странах, включая выборы. Как известно, совместного заявления в Хельсинки не приняли. Больше того, не было ни нового российско-американского саммита, ни даже содержательного разговора между президентами, когда многосторонние встречи в верхах сводили их вместе в Париже и Буэнос-Айресе, так как по возвращении из Хельсинки Трамп столкнулся с угрозой обвинений в государственной измене.

Да, идут отдельные, порой не афишируемые, российско-американские встречи на экспертном уровне, в формате «второй» или «полуторной» дорожек. Последнее более продуктивно. Как со-организатор и участник одного из таких форматов, могу сказать, что российско-американская дискуссия по кибербезопасности, прошедшая в декабре прошлого года в Вене, при участии представителей нескольких международных организаций и помещенная в более широкий контекст стратегической стабильности, была, безусловно, полезной и интеллектуально стимулирующей. Однако без иллюзий: вырабатываемые такими форматами и площадками идеи могут быть востребованы, лишь когда общий климат в двусторонних отношениях потеплеет. Мы же наблюдаем дальнейшее падение температуры.

Риск перерастания нынешней ситуации в глобально-хаотичную кибервойну все больше тревожит международное сообщество. По словам генерального секретаря ООН Антониу Гутерриша, «злонамеренные действия в киберпространстве приводят к снижению доверия между государствами». В своей Повестке дня по разоружению генсек ООН призывает «безотлагательно выстроить международные меры доверия и повышенной ответственности в киберпространстве». Неужели, чтобы дойти до осознания важности «договариваться» по киберделам, шире – по всей повестке МИБ – придется пережить некий «Карибский киберкризис»? Или все это не более чем очередные модные «страшилки»?

Не хотелось бы впадать в фатализм. Но еще меньше хотелось бы принимать позу страуса, игнорируя тот очевидный факт, что – желают того крупнейшие мировые игроки или нет – но они к такому «Карибскому кризису» скатываются. Потому что кибервойна идет. Без правил. С высокой долей неопределенности. С раскручиваемой спиралью напряженности. С гонкой кибервооружений. И, конечно, нет никаких гарантий, что новый кризис будет контролируемым и приведет к «катарсису» в вопросах регулирования МИБ. Ведь только выпусти киберджинна из бутылки…

Поэтому усиливается тревожное ощущение, что новые – настоящие, а не «фейковые» – драматические события в киберпространстве еще только предстоят.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 15 мая 2019 > № 2996620 Владимир Орлов

Время ad hoc?

Гибкие коалиции и наследие Дональда Рамсфелда

К.В. Богданов – кандидат технических наук, научный сотрудник сектора военно-политического анализа и исследовательских проектов ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН.

Резюме Если будет достигнута стабилизация мирового порядка в виде новой биполярности или кардинального обновления мировой системы коллективной безопасности, гибкие коалиции окажутся абсорбированы этими структурами как частный инструмент ограниченного применения.

Начало XXI века отмечено ростом популярности идеи о том, что гибкие военно-политические коалиции, собираемые под тактическую задачу, имеют преимущество перед долгосрочными стратегическими альянсами. Активное следование этой стратегии на международной арене, осуществлявшееся на первом сроке администрации Джорджа Буша-младшего (и в немалой степени – стараниями министра обороны Дональда Рамсфелда), вызвано давно копившимися противоречиями, связанными с изменением облика миропорядка и роли и места Соединенных Штатов в нем. В политике США это привело к отказу от стремления достигать коллективного одобрения внешних вмешательств и нарастанию конъюнктурных односторонних действий. Поэтапное нарастание дисфункций в работе имевшихся институтов коллективной безопасности вызывает увлечение гибкими коалиционными стратегиями, что на данный момент наблюдается и в России. Оставаясь важным элементом современного миропорядка, характеризующегося переходом от однополярной к многополярной (полицентрической) модели, стратегия гибких коалиций имеет и ограничения, важнейшее из которых – деструктивное влияние на развитие международных отношений в отсутствии объемлющих надстроек коллективной безопасности (глобальной и/или блоковых).

Не Рамсфелдом единым

В последние 15–20 лет в мире ведутся широкие дискуссии о том, как может трансформироваться сложившийся облик военно-политических альянсов. Одной из наиболее популярных концепций стала идея гибких коалиций, представляющих собой группы союзников, конъюнктурно собираемые под конкретные задачи. Эти страны не обязательно связаны постоянно действующими соглашениями о безопасности и глубоко выстроенными взаимозависимостями.

Расцвет такой концепции принято связывать с именем шефа Пентагона (2001–2006 гг.) Дональда Рамсфелда, активно выступавшего за перестройку внешней политики страны в соответствии с изменившимися условиями. Однако трансформация американской военно-политической стратегии и особенно ее коалиционной части в последние 35 лет носила более сложный характер, отнюдь не сводящийся к вопросу о роли личности Рамсфелда в истории. Вместе с тем яркий, манифестационный характер «доктрины Рамсфелда» в сочетании с динамично меняющимися глобальными военно-политическими условиями 2010-х гг. вновь ставит вопрос о том, каково реальное место перманентных многосторонних союзов в военной стратегии и внешней политике – в первую очередь в США, но и в других ведущих странах – и как эта роль могла бы измениться в будущем. Возможно ли появление новой доктрины, которая опиралась бы на концепцию гибких коалиций, собираемых ad hoc, и при этом вносила бы вклад в стабильность системы международной безопасности? Пригоден ли этот опыт для применения не только в системе альянсов Соединенных Штатов как державы-гегемона?

В теории международных отношений достаточно подробно и с разных сторон рассмотрены природа, мотивация и динамика формирования союзов, а также вопросы различий между постоянно действующими союзами мирного времени и тактическими коалициями времени военного. Излагаемые современными исследователями взгляды на изменение природы и роли коалиций после распада биполярной системы разнообразны. От апологетического подхода к выстраиванию постоянных обязывающих союзов со сложными взаимозависимостями через сбалансированную оценку объективных плюсов и минусов гибких коалиций и их применимости в различных сценариях до сомнений в пользе постоянных альянсов на современном этапе. Крайняя позиция – постулирование неизбежности полного перехода к гибким коалициям.

Мнения насчет значимости и перспектив последних различны. Так, Эштон Картер, впоследствии ставший министром обороны США, писал еще в 2004 г., что такие альянсы можно рассматривать только как «запасной вариант от безысходности». Вместе с тем довольно обширная группа исследователей подчеркивает кардинальные изменения природы военно-политических союзов после распада биполярной системы, приводящие к росту востребованности гибких коалиций.

Системно-исторический анализ эволюции взглядов на формирование союзов в Соединенных Штатах, в том числе при планировании внешних вмешательств, и влияние превалирующих форм коалиций на контекст международных отношений позволит определить конструктивные, содержательные элементы гибкой коалиционной стратегии и оценить их воздействие на международную безопасность.

Трансформация американских доктрин внешних вмешательств на переломе: 1985–2000 годы

Системная травма, которую Вьетнам нанес американскому военно-политическому планированию, потребовала почти 15 лет для переосмысления. Началось оно еще с заявления президента Ричарда Никсона: при сохранении всех внешних обязательств США в дальнейшем намерены требовать от союзных стран, подвергающихся угрозе, непосредственного участия в конфликте «на земле», а не ожидания прибытия американского контингента. Это заявление запустило процесс так называемой «вьетнамизации» конфликта в Южном Вьетнаме, приведший к выводу оттуда более чем полумиллионной группировки войск США в течение четырех лет.

Окончательно поворот во взглядах на интервенционизм закрепил в 1984 г. министр обороны Каспар Уайнбергер, сформулировав условия применения войск за пределами страны по принципу «все или ничего». К ним он отнес использование американских сил за рубежом только для защиты жизненно важных интересов и только в качестве последнего довода, четкое определение целей и задач такого использования, постоянный процесс переоценки соответствия им размещаемых сил и средств, а также достаточную поддержку операции Конгрессом и общественным мнением внутри страны.

Стыковку этих правил с коалиционной стратегией осуществил чуть позже Колин Пауэлл (глава Объединенного комитета начальников штабов в 1989–1993 гг.). Исследуя условия внешнего вмешательства не только при защите ключевых национальных интересов, но и в ограниченных задачах, он в числе прочего столкнулся с проблемой внешнеполитического обеспечения таких операций. Результатом стал комплекс воззрений (доктрина Уайнбергера–Пауэлла), который не только предельно ужесточил требования к системным и чисто военным аспектам подобных операций (в том числе обязательную формулировку четкой стратегии выхода еще до начала вмешательства и обеспечение подавляющего и ничем не ограниченного военного превосходства над противником), но и включил в контур подготовки таких действий обязательную широкую международную поддержку.

Заметим, что в администрации президента Джорджа Буша-старшего (1988–1992 гг.) сложился устойчивый консенсус относительно того, что значительные вмешательства за пределами неоспариваемой зоны влияния Соединенных Штатов должны подкрепляться прочно выстроенным взаимопониманием на международной арене, в том числе если не участием, то одобрением основных союзников. Принятая администрацией модель «нового мирового порядка» подразумевала превалирующее использование коллективных (а следовательно, консенсусных) механизмов международной безопасности. И если вторжение в Панаму в 1989 г. проводилось односторонним образом, то модельным примером применения такой стратегии на практике стала операция против Ирака в 1991 г., осуществленная широкой международной коалицией при практически беспрекословной поддержке большинства стран мира.

Тем не менее радикальные изменения в системе международных отношений все чаще приводили к ревизии таких воззрений. Так, в начале 1992 г. в американскую прессу попал рабочий проект изменений военной стратегии, подготовленный заместителем министра обороны Полом Вулфовицем и получивший с легкой руки журналистов прозвище «доктрина Вулфовица», хотя 46-страничный документ так никогда и не вышел из стадии меморандума. В нем довольно прямолинейно обосновывалось право американцев на одностороннее внешнее вмешательство и, что особенно важно, подчеркивалась архаичность больших и статичных военно-политических альянсов, которые должны были уступить место тактическим коалициям, собираемым ad hoc под патронажем «особой стабилизирующей роли» США. Этот документ был дезавуирован администрацией Буша-старшего, но сменившая ее администрация Билла Клинтона постоянно возвращалась к теме – например, включая в военное планирование принцип «контрраспространения», который обосновал внешнее силовое вмешательство (в т.ч. одностороннее) для пресечения распространения ОМУ.

Администрация сталкивалась как с внутренними, так и с внешними сложностями. К внутренним можно было отнести переход Конгресса осенью 1994 г. под контроль республиканцев, сделавший внешнеполитические усилия Белого дома перманентной мишенью для критики, особенно когда команда Клинтона на первых порах всерьез пыталась играть на внешней арене кооперативно.

Внешние сложности были связаны в том числе с нарастающим рассогласованием задач и возможностей Соединенных Штатов как единственной сверхдержавы, переживающей «однополярный момент», и тех немедленных практических результатов, которые могла дать им работа через интерфейс широких традиционных коалиций и сложившихся институтов коллективной безопасности. Радикальное изменение внешнего окружения и рост внешних угроз для США после распада биполярного миропорядка не могло не повлиять и на отношение к внешним вмешательствам, и на их международное обеспечение в коалиционных стратегиях – в сторону роста унилатералистской составляющей как естественного ответа на «трение» в прежних коллективных структурах.

Уже во время операции в Боснии между союзниками в НАТО, а также между структурами НАТО и ООН наблюдались существенные разногласия. Воздушная кампания против Югославии весной 1999 г. велась уже как вмешательство только НАТО, а не ООН, но тем не менее получила издевательское прозвище «комитетская война» (war by committee), отразившее тот факт, что основные баталии в ней разгорелись не в небе над Белградом, а в многочисленных согласительных комиссиях и рабочих группах. Противоречия между задачами и возможностями, с одной стороны, и нарастающими разногласиями в стане союзников (прежде объединявшихся перед образом общего врага в виде советского блока) и в разнородной среде международных институтов, с другой, естественным образом подталкивали Вашингтон к доктринальной ревизии.

В итоге администрация Клинтона вынуждена была переформулировать свою внешнеполитическую стратегию как «по возможности многостороннюю, при необходимости одностороннюю» (multilateral when we can, unilateral when we must). Однако, несмотря на сложности и сопротивление, она всеми силами пыталась добиваться широкого международного консенсуса (хотя бы формального) там, где это только было возможно. По определению Алексея Богатурова, этот период характеризуется «плюралистической однополярностью», в которой американское лидерство осуществлялось не само по себе, а в контексте увязки интересов плотной группы развитых стран (G7), объединяемых общими ценностями. Тем не менее уже тогда налицо был отход Вашингтона от «доктрины Уайнбергера-Пауэлла»: многочисленные вмешательства осуществлялись не для защиты жизненно важных интересов страны, велись непоследовательно и приводили к дальнейшему росту интервенционистского вектора во внешней политике.

Таким образом, уже к концу 1990-х гг. в США сложился комплекс разнородных факторов, актуализирующих пересмотр внешнеполитического наследия Буша-старшего и способствующих нарастанию унилатералистской составляющей в американской политике и военной стратегии.

Задачи и коалиции: становление и провалы «доктрины Рамсфелда»

Джордж Буш-младший привлек в команду целую группу правых государственных деятелей («неоконсерваторов»), исповедовавших резко унилатералистские и интервенционистские воззрения: Дика Чейни, Дональда Рамсфелда, Ричарда Перла, а также уже упоминавшегося Пола Вулфовица. Умеренно унилатералистских взглядов придерживалась даже Кондолиза Райс, которую не принято относить к неоконсерваторам. Особое наследие после себя оставил Рамсфелд, инициировавший перестройку военной машины США в соответствии с трансформацией форм вооруженной борьбы.

Рамсфелд призывал отказаться от длительной подготовки военных кампаний с массированным накоплением сил и средств, как это предусматривали воззрения Уайнбергера и Пауэлла. Окончание холодной войны изменило облик «типовых» вооруженных конфликтов, в которые втягивались Соединенные Штаты, повысило в них составляющую, связанную с противостоянием иррегулярным силам, борьбой с терроризмом и задачами силового предотвращения распространения ОМУ. Рамсфелд видел ответ в создании высокомобильных сил, расширении участия в войне спецназа, интенсивном применении высокоточного оружия с большой дистанции. Корни некоторых длительных и технологически сложных программ Пентагона кроются именно в этой доктрине – например, концепция «Быстрого глобального удара». Вмешательства предлагалось проводить максимально быстро, в том числе с нарушением принципа массирования: операция начиналась до окончания развертывания всех назначенных сил, с вводом их в бой по мере прибытия на театр.

Результаты первого применения «доктрины Рамсфелда» на практике, однако, носили противоречивый характер. Операции 1991 и 2003 гг. в Ираке принято противопоставлять друг другу, и действительно, они антиподы практически во всем: в целях и задачах, в международной подготовке войны, в скорости и масштабах предвоенного развертывания, в соотношении сил, в том, как велась воздушная и наземная фазы кампании. Не стали исключением и долгосрочные результаты. Неповоротливая многонациональная группировка, развернутая в 1990–1991 гг. в Персидском заливе, добилась дешевой и скромной с военно-стратегической точки зрения победы, сделав превосходную рекламу американской военной машине, укрепив союзы и воодушевив нацию. В то же время втрое меньшая группировка в 2003 г. после стремительного развертывания полностью разгромила и оккупировала Ирак за пять недель, передав администрации Белого дома многолетнюю, непопулярную и крайне дорогостоящую партизанско-террористическую войну, которая в дополнение ко всему вбила клин между Вашингтоном и Лондоном, с одной стороны, и ведущими западноевропейскими странами НАТО, с другой.

Здесь необходимо четко отделить стратегию от конъюнктуры конкретной войны. В комплексе воззрений, приписываемых Рамсфелду, выделяются три аспекта. Первый – это собственно трансформация военной машины в соответствии с изменившимися реалиями. Уже только поэтому, несмотря на иракскую неудачу и вал критики в адрес ее автора, новая доктрина скорее состоялась. Прежние воззрения на внешние вмешательства были отброшены как нерелевантные новому характеру войны: скоротечные и одновременно низкоинтенсивные вооруженные конфликты, максимально бесконтактное ведение боевых действий с активным применением высокоточного оружия, многофакторная среда действия и переплетение военных и невоенных аспектов, высокая активность негосударственных акторов (от транснациональных корпораций до террористических группировок, а также частных военных компаний), ускорившийся темп принятия и реализации решений.

Второй аспект – взгляды на коалиционную стратегию в рамках такой войны. В данном случае они описываются лозунгом, который Рамсфелд привел в меморандуме в адрес Буша-младшего в сентябре 2001 г.: «Задача должна определять коалицию, а не коалиция – задачу». Постановка вопроса о расширении применения гибких коалиций была правомерна, поскольку вызывалась объективными изменениями международного контекста. Однако Рамсфелд выступил со свойственным ему напористым радикализмом, добавив стране проблем внутри НАТО сентенциями про «старую Европу», оппонирующую войне в Ираке. Заметим, что именно негибкость в проведении своей линии и недостаточное внимание к поддержке союзников помешали США собрать влиятельную коалицию для войны в Ираке, и это, возможно, стало одной из причин ее неудачи. В этом же месте, по мнению Богатурова, начался слом «плюралистической однополярности», завершившийся к концу 2000-х годов.

И, наконец, третий аспект, который заметен сильнее других, но в контексте нашего исследования значим менее всего – это непосредственно ход и исход иракской войны, мотором и одним из архитекторов которой (а в дальнейшем и, по сути, ее административной жертвой) стал Рамсфелд, стремившийся применить свои воззрения на практике в агрессивном стиле, характеризовавшемся, с одной стороны, прямолинейными ястребиными взглядами на внешнюю политику, а с другой – аппаратными уловками и давлением на подчиненных.

Итак, мы видим, что администрацию Буша-мл. в ее агрессивной приверженности к одностороннему подходу можно критиковать за то, как конкретно реализовывались и обеспечивались на внешней арене те или иные шаги, и американская академическая экспертиза еще в 2000-е гг. делала это весьма подробно и убедительно. Но довольно трудно ставить под сомнение объективный комплекс проблем, которым руководствовался Белый дом.

Из всего рассмотренного нами следует:

после распада биполярной системы интервенционистская составляющая в американской внешней и военной политике под давлением обстоятельств планомерно нарастала, пока в начале 2000-х гг. не была окончательно поставлена во главу угла администрацией Буша-младшего;

Рамсфелд выступил как сборщик этой концепции, соединив новые воззрения на облик военной машины с соответствующей постановкой под сомнение сложившихся взглядов на коалиционные стратегии и ростом акцента на унилатерализм;

войну в Ираке и кризис отношений внутри НАТО можно определить как провал администрации и личную неудачу Рамсфелда как военно-политического руководителя в конкретном, им же самим режиссированном кризисе, но сами по себе они не могут рассматриваться как полноценное опровержение состоятельности стратегии с акцентом на гибкие коалиции.

Затяжная война в Ираке на втором сроке Буша-младшего несколько смягчила унилатералистские тенденции в американском интервенционизме, вынудив администрацию искать поддержки за рубежом. Иракскую войну так и не удалось сделать войной НАТО, хотя трудно переоценить роль параллельно развертывавшейся кампании в Афганистане для укрепления пошатнувшегося взаимодействия и взаимопонимания внутри альянса. В частности, необходимо особо отметить выход НАТО за пределы своей традиционной географической зоны ответственности в повестку глобального регулирования безопасности, то есть приобретение альянсом новых качеств.

Этот вектор продолжился при Бараке Обаме, особенно на его первом сроке, когда во главу угла было поставлено улучшение имиджа страны за рубежом, укрепление прежних союзов и переориентация активной политики Соединенных Штатов с Ближнего Востока на Азиатско-Тихоокеанский регион, что, в свою очередь, требовало выстраивать новые и модернизировать прежние альянсы.

Однако именно в этот период, после глобального финансового кризиса 2007–2008 гг., начались сокращения военных расходов в европейских странах НАТО: от 8% в Германии и Великобритании до 21–36% в Прибалтике. Одновременно возник острый вопрос разделения бремени расходов (burden sharing), отражающий растущую диспропорцию вложений США и прочих членов Североатлантического блока. Полемика вокруг этой проблемы в числе прочего подчеркнула сохраняющиеся противоречия внутри альянса, связанные с критическими оценками его эффективности.

Несмотря на запланированный рост военных расходов в НАТО после 2014 г., ситуация обострилась с приходом в Белый дом Дональда Трампа, который еще на стадии избирательной кампании публично задавался вопросом о смысле существования альянса. Новый президент в ультимативной форме потребовал от союзников нарастить военные расходы как минимум до условленных 2% ВВП, а лучше и до 4 процентов. Это отношение Трампа к своим постоянным союзникам, уже создающее осложнения, схожие с теми, что возникли из-за кампании в Ираке в 2003 г., возможно, свидетельствует о попытке переложить задачу гипотетического сдерживания России в Европе на плечи европейских стран, высвободив американские ресурсы для проведения более гибкой политики вмешательства в остальных регионах планеты.

Новое время и новые альянсы

В 1990-е гг. при столкновении с недостаточностью имевшихся механизмов для разрешения кризисов в условиях конфликтов в ООН и эрозии «институциональной сделки» со своими союзниками по холодной войне американские администрации могли выбирать из двух вариантов. Потратить время, авторитет и силы на кардинальную перестройку международной системы коллективной безопасности, которая, возможно (но не обязательно, в чем крылся риск), приобрела бы инструменты и потенциал, необходимые для оперативной и эффективной стабилизации кризисных ситуаций. При этом пришлось бы поступиться частью привилегий и возможностей, которые США заполучили как победитель в холодной войне де-факто, а текущее положение любой администрации, рискнувшей сделать такой шаг (особенно в условиях противостояния исполнительной и законодательной властей), оказывалось под ударом внутриполитической борьбы. Но в перспективе это могло помочь (хотя и без гарантий) создать архитектуру равной и одинаковой международной безопасности, от которой выиграли бы все стороны. Данный сценарий не реализовался.

Вместо этого выбран второй путь: наращивать унилатералистские усилия, откладывая тем самым в будущее решение системной проблемы реформирования институтов коллективной безопасности. По сути это можно охарактеризовать как «кредитную» модель безопасности: Вашингтон тратил ресурсы, имидж и расположение ведущих стран мира (в т.ч., как показывает опыт Буша-младшего и Трампа, и среди стран НАТО) на тактическое купирование текущих кризисов, передавая весь комплекс осложнений и нарастающего международного напряжения будущим администрациям. Периодически возникающий дискуссионный паралич внутри постоянно действующих коалиционных структур и международных институтов дополнительно стимулировал единоличную политику Соединенных Штатов и, следовательно, разрушал эти альянсы и институты, не создавая взамен иной коллективной ценности, кроме американского лидерства в системе «навязанного консенсуса». В этом можно усмотреть определенный парадокс, но усилия, которые США направляли на конъюнктурное сохранение своего лидерства в «однополярном моменте», все сильнее деформировали систему международных отношений, ставя это самое лидерство под сомнение и тем самым готовя появление держав-ревизионистов и наступление «постоднополярного» миропорядка (каким бы он в конечном счете ни оказался).

В этих условиях изменение облика военно-политических коалиций (не только американских) неизбежно. Кризис институтов и режимов, доставшихся миру от биполярной эпохи, с середины 2010-х гг. постепенно перешел в их обрушение (особенно это заметно в системе контроля над вооружениями), что, с одной стороны, создает небезопасную ситуацию в мире, а с другой, повышает и потребность в гибких коалиционных стратегиях, причем на фоне резкого снижения политического доверия основных игроков друг к другу и дефицита общих ценностей.

Мы видим, что американский опыт конструирования гибких коалиций успешно распространяется. Хорошим примером может быть «Астанинский формат». Заметим, что в нем удалось свести воедино Иран и Турцию с их амбициями регионального лидерства, что делало бы такой союз, выстроенный «по-старому», неустойчивым в долгосрочной перспективе. Но он вполне пригоден для практического решения конкретных проблем сирийского урегулирования в рамках жестко определенной тактической повестки. Своего рода сложной гибкой коалицией является на данный момент и распределенная «матрешка», выстроенная на постсоветском пространстве на базе ЕАЭС, Таможенного союза, ОДКБ и Союзного государства России и Белоруссии – с прицелом на общую постоянную интеграцию в долгосрочной перспективе и с учетом разной готовности стран к росту взаимозависимости и координации действий в разных областях. Дополнительное измерение задает интерференция этой «матрешки» с текущей повесткой ШОС, в том числе по вопросам региональной безопасности.

Частично схожую конструкцию можно увидеть в американских попытках наполнить новым содержанием Quad – четырехсторонний формат диалога по безопасности между США, Австралией, Индией и Японией, который по сути представляет собой один из опорных институтов сдерживания регионального влияния Китая.

Заслуживает внимания и работа американцев со своими союзниками в Юго-Восточной Азии, сводящаяся к развитию двусторонних взаимосвязей по индивидуальной повестке, актуальной именно для конкретных пар государств-союзников. На этом фоне особенно хорошо была заметна линия на укрепление взаимоотношений с бывшими региональными партнерами по сдерживанию «мирового коммунизма», которое, впрочем, в последние годы развивается не без сбоев (чему хороший пример – двойственная политика Филиппин при Родриго Дутерте). Нельзя исключить, что скоординированная система двусторонних альянсов (как региональных, так и глобальных) в дальнейшем может послужить институциональной основой для выстраивания распределенных многосторонних гибких коалиций, чья связность обеспечивается через крупную державу-патрона (своего рода «хаб» альянса), удерживающую целевую рамку конкретной задачи и ведущую для ее достижения «челночную» координационную работу.

В свою очередь, развитием принципов гибких коалиций, которыми США руководствовались во время «войны против террора», стала возглавляемая ими международная коалиция по борьбе с «Исламским государством» в Сирии и Ираке. Здесь мы видим гибридный подход, в котором интенсивная мотивация Вашингтоном потенциальных союзников поодиночке сочеталась с коллективной работой внутри имеющихся «зонтичных структур», в первую очередь НАТО, что облегчало достижение взаимопонимания и упрощало планирование и проведение боевых действий.

Однако сложность создает продолжающееся изменение контекста международных отношений. Принято считать, что «однополярный момент» является временным, транзитным процессом, на что указывал еще автор этой концепции Чарльз Краутхаммер. Предположительно это должен быть переход от биполярной системы к многополярной (полицентрической). Как завершение этого перехода отразится на состоятельности гибких коалиций, столь эффективных сейчас? Андрей Кортунов отмечает, что ассоциации с прежними многополярными эпохами баланса сил (например, с «Европейским концертом» Венской системы) надуманы. В XX веке изменилась сама природа внешней политики – она стала более ценностной и идеологизированной. Прагматический «танец коалиций», как у европейских монархий XVIII–XIX веков, в условиях давления общественного мнения в демократических государствах и инерции массовой пропаганды становится маловероятным (особенно с учетом глобального подъема популистской волны). Это маловероятно даже если вывести за скобки доминирующий военно-стратегический и политико-экономический вес США, который в обозримое время не может быть сглажен никакой «многополярностью» и значительно превышает вес Британской империи в XIX в. или Франции в XVIII веке.

В таких условиях требуется задать вопрос о действенности уже и гибких коалиций. Что может стать постоянной общей рамкой для группы таких коалиций, частично связанных ведущей державой-патроном либо составом участников? Каковы особенности взаимоотношений членов различных коалиций, особенно если и те, и другие числят себя ключевыми союзниками державы-патрона? Эрозия постоянных институтов коллективной безопасности на фоне ослабления мировой державы-гегемона, по сути, создает атомизированную среду, которая легко превращается в холодную войну всех против всех, исчерпывая ресурс для создания гибких форматов. То, что давало крупным игрокам свободу маневра при кризисе старого миропорядка, может стать бомбой, заложенной под стены миропорядка возникающего. И, наоборот, конструктивное существование гибких коалиций потребует объемлющей надстройки, которую может дать только консенсусная система международной безопасности и/или восстановление блоковой структуры.

Поэтому реалистичнее было бы воспринимать увлечение гибкими коалициями как важное, но преходящее явление, имманентное условиям конкретного транзитного периода. Актуализация этого направления, проделанная в том числе и неоднозначными стараниями Рамсфелда в начале 2000-х гг., предоставила ведущим игрокам удобный и гибкий инструмент для тактического купирования кризисов. Но он, как и в случае с американскими увлечениями унилатерализмом, стратегически скорее разрушает институциональное пространство международного взаимодействия, чем укрепляет международную безопасность. Если будет достигнута стабилизация мирового порядка в виде новой биполярности или кардинального обновления мировой системы коллективной безопасности, гибкие коалиции окажутся абсорбированы этими структурами как частный инструмент ограниченного применения.

В качестве одного из сценариев конструктивной трансформации Андрей Кортунов приводит реализацию принципа многосторонности (мультилатерализма), то есть учета интересов стран – участниц системы коллективной безопасности на основе углубления взаимозависимости и достижения качественно нового уровня интеграции в рамках стремления к равной и одинаковой безопасности. Схожий взгляд на несущую механику стабилизирующих альянсов, упроченных взаимозависимостью, ранее высказывала и Элизабет Шервуд-Рэндалл, анализировавшая более узкую проблему соотнесения долгосрочных интересов американской национальной безопасности с различными коалиционными стратегиями.

Базой общих ценностей на первых этапах может стать общее восприятие единых для всех угроз, хотя этого, безусловно, недостаточно для долговременного устойчивого существования системы. В таких широких рамках вполне отыщется место и гибким коалициям под конкретную задачу – близкий аналог здесь можно найти в крупных операциях сил ООН по поддержанию мира и принуждению к миру во времена холодной войны.

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 15 мая 2019 > № 2996619 Константин Богданов

Эпоха полураспада: от миропорядка к миропереходу

Кто преуспеет на этапе неопределенности

Андрей Цыганков – профессор международных отношений и политических наук Калифорнийского университета (г. Сан-Франциско).

Резюме Миропереход необратим. На горизонте – новый миропорядок, борьба за который еще впереди. На повестку дня приходят инициатива, воля и способность к стратегическим решениям. Альтернативы – хаос и выпадение из числа важнейших игроков мировой политики.

Состояние дел в мире не породило пока достаточно обширной исследовательской литературы о кризисе современного миропорядка. Каковы условия его распада? Начался ли уже переход к иному миропорядку? Каковы динамика и временные горизонты перехода? Чего следует ожидать в качестве альтернативы? Сказанное и написанное о прежних эпохах ценно, но применимо отнюдь не в полной мере. Отдельные же статьи и книги о современном миропорядке – только начало глубокого и серьезного разговора. Пока они даже отдаленно не напоминают массу исследований, созданных в последние три десятилетия так называемыми транзитологами, изучавшими внутриполитические переходы к демократии либерального образца. Возможно, теперь, когда проблемы с демократией возникли и в странах Запада и когда транзитологию нередко именуют научным коммунизмом наоборот, пришло время переключиться на осмысление «транзитов» глобального уровня.

Данная статья – попытка приблизиться к пониманию проблематики мироперехода. Мир вступил в процесс перемен по крайней мере с 2008 г., когда Россия вмешалась в вооруженный конфликт в Грузии, бросив вызов монополии США на применение силы в международных делах. Масштабные процессы активно обсуждаются политиками, журналистами и экспертами. Но исследователям еще предстоит прояснить характер и направление движения современного мира. Что именно и в каких временных горизонтах нас ожидает – нарастание глобального беспорядка в виде обрушения созданных в послевоенное время международных институтов; новая холодная или даже «горячая» война; постепенная стабилизация на условиях двух- или многополярности; сохранение, пусть и в модифицированном виде, американского доминирования или нечто иное?

Условия и горизонты мироперехода

По точной характеристике Генри Киссинджера, любой мировой порядок предполагает наличие баланса сил среди основных участников международной системы и признание ими определенных правил поведения. Такие правила отражают представления стран-участниц о принципах справедливости и распределения силовых возможностей.

Переход к новому миропорядку, или миропереход, начинается с вызовов, бросаемых миропорядку державами, стремящимися к его ревизии. Для развития переходных процессов требуется, чтобы такого рода вызовы оказались достаточно серьезными, сделав невозможным для ответственных за поддержание порядка государств сохранение миропорядка имеющимися средствами. При этом как для держав, заинтересованных в статус-кво, так и для ревизионистов на данном этапе характерно не вполне адекватное их возможностям восприятие мироперехода. Инерционно мыслящие приверженцы статус-кво уверены во временном характере трудностей и в том, что способны «отстоять мир», в то время как амбициозные по своей природе ревизионисты склонны преувеличивать свои возможности мир изменить. В России о таких возможностях уже в 1990-е гг. – задолго до начала глобальных переходных процессов – заявлял министр иностранных дел Евгений Примаков. В Америке многие воспринимали и продолжают воспринимать Россию как внутренне слабую, сугубо региональную державу, несмотря на уже продемонстрированный ею значительный военно-политический потенциал не только в Евразии, но и на Ближнем Востоке.

Переходный процесс обретает динамику, если сопровождается не только разрушительными процессами, но и созданием основ будущего миропорядка. В истории международных отношений такого рода созидательные процессы редко оказывались достаточными для плавного перехода и сопровождались войнами. В классическом исследовании «Война и перемены в мировой политике» Роберт Гилпин показал, что для государств, считающих себя гарантами миропорядка, войны оказывались необходимы для предотвращения подъема новых держав. Именно войны исторически закрепляли новый баланс сил и правила поведения. В отношении побежденных главным вопросом становился вопрос о том, включать ли их в качестве полноценных участников нового миропорядка или отказывать им в способности проводить самостоятельную внешнюю и внутреннюю политику. Как первое, так и второе является для великих держав принципиальным, подтверждая сферы важного для них влияния и внутренний суверенитет.

Миропереход продолжается до тех пор, пока связанные с ним процессы разрушения, созидания и насилия не завершаются формированием нового баланса сил и правил поведения, признаваемых и поддерживаемых ответственными за их исполнение государствами.

История международных отношений со времени Вестфальского периода представляет на рассмотрение несколько примеров мироперехода. Пост-Венский переход начался в середине 1840-х гг. с ослабления принципов Венской системы, проявившегося в стремлении ее участников воспользоваться распадом Оттоманской империи. Россия не стремилась изменить правила системы, желая лишь и далее защищать права единоверцев на территории Османской империи, сохранять престиж европейской державы и держать флот на Черном море. Главной державой-ревизионистом стала Англия, никогда до конца не принимавшая лидерства России в Венском концерте. Политики вроде лорда Пальмерстона уже в 1830-е гг. вынашивали идеи английского усиления за счет ослабления России и Турции. Как экономическое, так и политическое влияние Англии на Ближнем Востоке росло, подогревая аппетиты правящего класса. Франция и Австрия не бросали прямого вызова системе, но стремились к расширению своего влияния и ослаблению России. Франция хотела новых отношений с Константинополем, а Австрия – большего контроля над дунайскими княжествами на Балканах. Нараставшие противоречия разрешились в ходе Крымской войны, в результате которой по итогам Парижского конгресса 1856 г. возник новый миропорядок. По справедливому замечанию британского историка Джона Персиваля Тэйлора, главной ставкой войны были не Турция и Балканы, а передел всей европейской системы властных отношений. Проигравшей в войне России было отказано как в праве защиты православных за пределами страны, так и в праве на Черноморский флот.

Пост-Парижский переход начался известной нотой Александра Горчакова в 1871 г., уведомлявшей европейские державы об односторонней денонсации Россией положений Парижского конгресса. Нота ссылалась как на суверенные права России, так и на нарушения положений конгресса самими европейскими державами. Из числа европейских государств готовность воевать за сохранение статус-кво изъявила только Англия. Остальные либо были слишком слабы, либо, как ставшая Германией Пруссия, пошли на сделку с Россией, получив важные дивиденды. Последующие годы вплоть до Первой мировой войны известны как время анархии, когда Германия проявила себя в качестве важнейшей ревизионистской державы, в то время как страны образовавшейся Антанты стремились сохранить позиции и влияние в Европе путем сдерживания Германии. Балканские войны в конце концов привели к разрушительному катаклизму и возникновению нового миропорядка, основанного на подписанных в Версале в 1918 г. документах.

Пост-Версальский переход стал возможен благодаря подъему Германии и избранию в 1933 г. Гитлера канцлером. Германия вскоре вышла из навязанной ей ранее Лиги Наций, а затем восстановила обязательный военный призыв и начала массированную программу военной модернизации. В 1936 г. она вновь оккупировала Рейнские территории, в которых ей отказывал Версальский договор. Попытки Советского Союза создать систему коллективной безопасности и сдерживания агрессора провалились из-за разногласий европейских держав. Затем последовало соглашение Гитлера с Англией и Францией в Мюнхене в 1938 г. и с СССР в 1939-м. Ни первое, ни второе уже не могло предотвратить новую мировую войну. По мере ее завершения в Ялте с немалыми сложностями были сформулированы контуры нового миропорядка, согласно которым Германии отказано не только в сферах влияния, но и во внутреннем суверенитете.

Вызовы Ялтинский системе были брошены уже вскоре после ее создания в результате начала холодной войны. По существу возникло два конкурирующих миропорядка, державшихся на антагонистических идеологиях и политических системах. И СССР, и Запад стремились изменить баланс военно-политических сил, формально не признавали сфер влияния и стремились к подрыву политических систем друг друга. Кризисы от Берлина до Кубы, Европы и Афганистана сотрясали мир вплоть до 1980-х годов. Тем не менее некоторые принципы Ялты сохранили значение. В частности, обе стороны – и Советский Союз, и Соединенные Штаты – неформально примирились с созданными ими сферами влияния в Европе и рассматривали ООН как место обсуждения принципов международной безопасности. Это сделало возможным диалог двух главных держав и периоды разрядки военной напряженности. Во многом в силу создания системы ядерного сдерживания холодная война, в отличие от прежних миропереходов, не привела к «горячей». Развитие же процессов мироперехода можно, вероятно, связывать с ослаблением динамики внутреннего роста СССР в 1970-е гг. и его растущей неспособностью поддерживать военный паритет с США.

Таким образом, временные горизонты миропереходов варьируются от сравнительно коротких до более длительных. Короткими – около десяти лет – были пост-Венский и пост-Версальский переходы, каждый завершился войнами крупных держав. Длительным – около сорока лет – оказался пост-Парижский переход. Пост-Ялтинский, со сделанными выше оговорками, продлился от середины 1970-х до 1989 г., когда завершилась холодная война. Возник новый статус-кво, а с ним и державы – Соединенные Штаты и собирательная Западная Европа, – готовые гарантировать соблюдение нового миропорядка. Поскольку первую скрипку в его утверждении играла Америка, данный порядок может по праву именоваться Вашингтонским.

Современный миропереход

Положение России в Вашингтонском миропорядке отличалось от положения Германии в Версальской и Ялтинской системах. Ничего похожего на репарации, разоружение и тем более раздел страны Москве не навязывали да и не могли навязать. Сама постановка вопроса об этом была невозможна. Россия не была побеждена в холодной войне, завершив ее вместе с Западом на основе временно возникшего единства интересов.

Однако Ялтинские правила, на соблюдение которых рассчитывали в Москве, оказались во многом попраны Вашингтоном. С точки зрения соблюдения этих правил именно Соединенные Штаты выступили главной державой-ревизионистом. По выражению американского историка Стивена Коэна, многие в администрации Билла Клинтона рассматривали Россию как побежденную державу, ожидая от нее подчинения внешнеполитическим приоритетам Америки по аналогии с побежденными после Второй мировой войны Германией и Японией. Упор был сделан не на достижение новых договоренностей о разделении сфер ответственности и общих правил поведения, а на распространение в мире силами единственной сверхдержавы сформулированного в Вашингтоне принципа демократии, который журнал американского истеблишмента Foreign Affairs представил как «единственно приемлемый принцип легитимности».

С Российской Федерацией обошлись не как с Францией в Венском концерте, а как с потерпевшей Крымское поражение императорской Россией, которая лишилась значительной доли сфер влияния и части внутреннего суверенитета. После распада СССР Запад распространил свое влияние на Восточную Европу и значительную территорию бывших советских республик, а также немало способствовал проведению Россией внутренних реформ по модели Вашингтонского консенсуса. Неудивительно, что именно Россия стала главной державой-ревизионистом по отношению к навязанному ей Вашингтонскому миропорядку.

В осмыслении процессов современного пост-Вашингтонского мироперехода выявилось несколько различающихся позиций. Среди них наиболее заметны алармистская и стабилизационная. Алармисты справедливо обращают внимание на ускоряющиеся тенденции разрушения и распада различных международных институтов и подсистем. Например, авторы Валдайского доклада октября 2018 г. использовали метафору «осыпания» миропорядка, полагая этот процесс необратимым и констатируя невозможность воссоздания основ глобального регулирования. Близка к алармистской и идея новой холодной войны, которая-де вновь разворачивается между Россией и Западом с непредсказуемыми результатами. На опасность такого рода противостояния указал, в частности, Сергей Караганов, связав его с попыткой Запада переиграть мировое соотношение сил в свою пользу.

Приверженцы стабилизационной позиции в основном исходят из преувеличенности идей распада миропорядка. Либеральные сторонники этой позиции как в России, так и в западных странах считают возможным и желательным сохранение миропорядка в основном в том виде, в каком он сложился после окончания холодной войны. Например, по мнению президента американского Совета по внешней политике Ричарда Хааса, такой миропорядок в основном держался на гармонии интересов и вел к беспрецедентной стабильности и процветанию в мире. Сторонники таких взглядов признают, подобно известному теоретику-международнику Джону Айкенберри, наличие глубокого кризиса либерального миропорядка, но связывают его с реализацией миропорядка, а не с его основными принципами. Подобным же образом генеральный директор Российского совета по международных делам Андрей Кортунов в статье «Неизбежность странного мира» выразил убежденность в безальтернативности миропорядка, основанного на принципах рациональности, нормативности и открытости. Российские либералы согласны, что позиции США и Запада в мире существенно ослабли, но полагают, что они могут усилиться в ближайшем будущем, поскольку Запад остается лидером политического, технологического и экономического развития, а созданный после холодной войны миропорядок – в целом рациональным и нуждающимся в улучшении, а не трансформации.

Преувеличенными идеи распада миропорядка считает и ряд близких к реалистскому мышлению ученых и экспертов. Они убеждены, что мир остается и в основном останется под влиянием Соединенных Штатов как единственной сверхдержавы. Для них очевидно, что и при относительном сокращении доли Америки в мировой экономике и торговле страна будет безусловным лидером в развитии технологий и военных систем. Например, один из наиболее заметных теоретиков однополярности Нуно Монтейро связал ее сохранение и развитие не столько с материально-экономическими ресурсами и экономическими сдвигами в мире, сколько с целенаправленной государственной политикой США в области военных технологий и военного строительства. Сходные позиции изложил на последнем заседании Валдайского клуба в Сочи и Уильям Уолфорт, который обратил внимание аудитории на сохраняющийся в мире разрыв между военно-силовыми позициями Америки и остальных держав.

И алармисты, и стабилизаторы верно ухватывают смысл важных тенденций, но преувеличивают их значение. Алармисты недооценивают важность не только разрушительных, но и созидательных процессов в мире, подспудно создающих основания для будущего миропорядка. Кроме того, они склонны к преуменьшению возможностей Соединенных Штатов регенерировать, пусть и не на либеральных принципах, основы своего могущества, тем самым саботируя и растягивая процесс перехода к новому миропорядку. Что касается стабилизаторов, то их, как и ранее, отличает чрезмерный скептицизм в отношении возможностей не-Запада сокращать упомянутый технологический разрыв и создавать альтернативные западным устойчивые политические и международно-институциональные конструкции.

В современном миропереходе тесно переплетаются разрушительная и созидательная тенденции. Миропереход начался в середине 2000-х гг. и набирает силу после череды «цветных революций» в Евразии и на Ближнем Востоке, серии непоправимых ошибок «либерального» Запада и подъема националистических партий и настроений в мире. И хотя Соединенные Штаты остаются военной сверхдержавой, налицо как сдвиг военно-экономической власти, так и серьезное ослабление идейного и политического авторитета Америки и Запада в мире.

Очевидно, что США более не под силу поддерживать или навязывать миру правила созданного после окончания холодной войны миропорядка. До середины 2000-х гг. он держался на подавляющем военном превосходстве Америки и вытекающей из него способности Вашингтона отказывать другим державам в проведении независимой внешней и внутренней политики. Сегодня Россия, Китай, Иран, Турция и другие более не ориентируются на американскую внутриполитическую модель и проводят все более активную политику защиты сфер своего внешнего влияния. Активно и без участия Вашингтона создаются новые институциональные объединения и переговорные площадки регионального урегулирования. Что касается вчерашних надежных союзников и партнеров Вашингтона в Азии, на Ближнем Востоке и в Евразии, то они все больше стремятся к самостоятельному позиционированию и налаживанию собственных отношений с теми, кого американцы рассматривают в качестве угрозы миру и национальной безопасности. При этом многие союзники Вашингтона руководствуются сегодня региональными реалиями, не полагаясь на готовность США защитить их от возможных угроз со стороны России, Китая или Ирана.

Конечно, огромные военно-экономические, информационные и технологические возможности Соединенных Штатов сохраняют значение. Отчасти поэтому, а отчасти в силу фактора ядерной опасности и иных соображений Россия, Китай и другие страны не рассматривают полномасштабную войну как способ завершения мироперехода. Процесс принуждения Америки и Запада к пересмотру Вашингтонского миропорядка окажется неизбежно поступательным и связанным с постепенным оформлением новых международных правил.

Этот процесс осложнится, а в чем-то и замедлится под действием упомянутой выше характерной для процессов мироперехода неадекватностью восприятия сторон. Многие склонны полагать, что новый мир вот-вот наступит, ведь США уже в относительном «упадке», а Европа перестала быть «суверенным международным игроком». Такие настроения могут способствовать выжидательности, препятствуя активному построению международно-институциональных альтернатив Западу и проведению необходимых внутренних реформ. Европа же с Америкой продолжают уповать на мощь технологий, санкций и других экономических инструментов, принуждая Россию, Иран и других к соблюдению важных для Запада глобальных правил поведения.

Тем временем в результате демонстрации критиками Запада имеющихся у них асимметричных возможностей и возникновения связанных с этим кризисов постепенно оформляются новые, неподконтрольные американцам сферы влияния и экономического роста. На их основе будут возникать новые, теснящие западные правила международного поведения, требующие универсализации и глобального признания. Это длительный процесс. Очевидно, что пост-Вашингтонский переход окажется продолжительнее прежних, включая и пост-Парижский, и, вероятно, не завершится и к 2050 году. Такая продолжительность диктуется, во-первых, невозможностью большой войны, чреватой взаимным ядерным уничтожением, а во-вторых, сохраняющейся асимметричностью мира, в котором потеснить США гораздо сложнее, чем в условиях реальной многополярности.

Стратегии выживания и развития

В эпоху полураспада и мироперехода выживает тот, кто приспособит к своим нуждам внешние и внутренние условия, оказывая тем самым важное влияние на баланс сил и правила будущего миропорядка. Изоляция, даже временная, сегодня не представляется возможной как в силу «турбулентности» глобального мира, так и по причине сохранения его относительной открытости. Время требует стратегий, в которых твердость отстаивания суверенитета сочеталась бы с гибким умением создавать новое и желаемое в экономической, информационной, военной и политической сферах. Реализация таких стратегий потребует сильного, творчески мыслящего и адресно действующего государства. Оно должно быть способно выйти за пределы макрорегулирования экономики, вкладываясь в оптимальные международные проекты и поддерживая наиболее перспективные для этого сектора и отрасли экономики.

Заинтересованные в сохранении прежнего «либерального» миропорядка европейские государства должны будут расширить горизонты мышления и измениться внутренне, поскольку проект «Евросоюз» больше не является ни гарантом внутреннего благоденствия, ни образцом для подражания. Трудно предположить, какой именно должна стать перестройка этого проекта, но его успех в миропорядке после 2050 г. отнюдь не гарантирован. Очевидно, для Евросоюза неизбежен поворот к Азии и Евразии, но европейским элитам еще предстоит осознать важность этого.

Сказанное отчасти применимо к США, но лишь в том случае, если Трамп окажется аберрацией, а новая демократическая элита продемонстрирует готовность к реализации схем глобальной экономической и политической интеграции. Более вероятно продолжение в том или ином виде начатого Трампом проекта великодержавного национализма, уже поддержанного значительной частью социальных и элитных слоев Америки. Смысл – в сокращении международных обязательств при сохранении стремления к сверхдержавности, особенно в военно-промышленной, энергетической и информационно-технологической сферах. Для преуспевания в этой области Америке потребуются внутренние преобразования, а также новая внешняя политика, не ограничивающаяся фирменными для Трампа мерами военно-политического и санкционно-экономического давления. Такие меры уже практиковались в отношении Северной Кореи, Китая, Ирана, Европы, России и стран Латинской Америки и, вопреки уверенности Вашингтона в результативности диктата, могут обернуться немалыми издержками в будущем.

Стратегия держав-ревизионистов должна сочетать в себе меры асимметричного сопротивления в целях отстаивания важнейших интересов в мире с активным выстраиванием альтернативного прежнему миропорядка и проведением необходимых для этого внутренних реформ. Асимметрия в защите основных национальных интересов сегодня не только необходима, но и вполне возможна. Как говорил Отто фон Бисмарк, бывают времена, когда сильный является слабым в силу своей нерешительности, а слабый – сильным по причине своей готовности действовать. Сегодня слабость и рыхлость отличают не только страны, но и целые международные объединения еще недавно единого Запада, создавая для России, Китая и всех тех, кто не готов вернуться на позиции второразрядных держав, новые возможности. Цели асимметричного противодействия реализуемы и потому, что преследуют цель не победить противника, а лишь обеспечить его неспособность продолжать наступление. По определению теоретика асимметричных международных отношений Брантли Уомака, в таких отношениях «менее слабый не может угрожать положению более сильного, однако сильный не в состоянии навязать слабому свою волю приемлемой для себя ценой».

С формулированием и реализацией подобной стратегии сопряжено немало трудностей, включающих в себя не только риски противодействия более развитым в материально-экономическом отношении державам, но и выбор сфер внутреннего развития, выявление перспективных международных проектов, меры по административному укреплению государства и другие. Защита основных интересов должна быть соразмерной и согласующейся с созидательными целями на относительно долговременную – после 2050 г. – перспективу.

Непростое положение в условиях мироперехода у тех, кому еще предстоит определиться и сделать выбор относительно нового миропорядка. Практика стран неприсоединения в период холодной войны показывает, что усидеть на двух или трех стульях возможно. Отчасти это уже происходит. Традиционно находившиеся в сфере глобального влияния США страны выстраивают собственные отношения с Китаем, Россией и другими державами-ревизионистами, например, подписывая с ними военные контракты, несмотря на протесты Вашингтона. И все же сегодня такого рода стратегия сопряжена с немалыми трудностями. Для ее осуществления требуется не только значительная политическая воля, но и определенное международное равновесие сил и согласие со стороны внешних держав. Как первое, так и второе отсутствует. В мире происходит масштабная глобальная перекройка рынков, региональных систем и военно-политических союзов, и это осложняет принятие решений для множества государств.

Каждой из стран и держав предстоит сегодня нелегкий выбор. Миропереход начался и уже необратим. На горизонте – новый миропорядок, борьба за который еще впереди. На повестку дня приходят инициатива, воля и способность к стратегическим решениям. Альтернативами являются хаос и выпадение из числа важнейших игроков мировой политики.

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 15 мая 2019 > № 2996618 Андрей Цыганков

Чем закончится миропорядок

И что придет ему на смену

Ричард Хаас – президент Совета по международным отношениям, автор книги A World in Disarray: American Foreign Policy and the Crisis of the Old Order («Мировая неразбериха: американская внешняя политика и кризис прежнего порядка»).

Резюме Порядок, сформировавшийся после Второй мировой и холодной войны, невозможно восстановить. Но мир еще не стоит на грани системного кризиса. Главное – не допустить материализации этого сценария из-за раскола в отношениях США и Китая, столкновения с Россией, большой войны на Ближнем Востоке или кумулятивного эффекта климатических изменений.

Стабильный миропорядок – редкое явление. Обычно он возникает после периода больших потрясений, который создает стремление к чему-то новому и условия для этого, прежде всего стабильное распределение сил и общепризнанные правила поведения в международных отношениях. Еще нужны государственные умы, потому что миропорядок формируется, а не рождается. Но какими бы благоприятными и сильными ни были первоначальные условия и стремления, для поддержания миропорядка требуются креативная дипломатия, функционирующие институты и эффективные действия, позволяющие адаптировать его к меняющимся обстоятельствам и противостоять новым вызовам.

Но даже самому хорошо управляемому миропорядку неизбежно приходит конец. Баланс сил, на котором он построен, нарушается. Институты не могут адаптироваться к новым условиям. Одни государства распадаются, другие возникают в результате меняющихся возможностей, нерешительности и растущих амбиций. Те, кто несет ответственность за сохранение миропорядка, совершают ошибки, принимая решение, что делать и чего не делать.

Конец любого миропорядка неизбежен, но когда и как это произойдет – неизвестно. Как и то, что придет ему на смену. Обычно конец миропорядка наступает после длительного ухудшения, а не в результате неожиданного краха. Поддержание миропорядка зависит от гибкости государственных умов и эффективности действий, точно так же правильная политика и дальновидная дипломатия могут определить, как будет развиваться ухудшение и к чему оно приведет. Но для этого необходимо еще кое-что: сначала нужно признать, что старый миропорядок никогда не вернется, а усилия по его восстановлению окажутся тщетными. Только после этого можно будет двигаться дальше.

В поисках параллелей с сегодняшней ситуацией политики и эксперты обращаются к примерам Древней Греции, где появление новой силы привело к войне между Афинами и Спартой, или к периоду после Первой мировой войны, когда США (следуя политике изоляционизма) и большая часть Европы бездействовали, пока Германия и Япония игнорировали соглашения и захватывали своих соседей. Но самая яркая параллель с сегодняшней ситуацией – это Европейский концерт в XIX веке, самая значимая и успешная попытка построить и поддерживать миропорядок до наших дней. С 1815 г. и до начала Первой мировой войны миропорядок, созданный на Венском конгрессе, определял международные отношения и устанавливал базовые правила международного поведения (хотя их не всегда удавалось имплементировать). Это модель того, как коллективно управлять безопасностью в многополярном мире.

Крах того миропорядка и последовавшие за ним события – поучительный пример для нас сегодня и важное предупреждение. Необратимый упадок миропорядка не означает, что за ним неизбежно последуют хаос и бедствия. Но если небрежно управлять процессом ухудшения, катастрофа вполне может произойти.

Из пепла

Глобальный порядок второй половины XX века и начала XXI века возник на руинах двух мировых войн. Миропорядок XIX века появился после крупных международных потрясений – наполеоновских войн, которые после Французской революции и прихода к власти Наполеона Бонапарта опустошали Европу более десяти лет. Когда армии Наполеона были разбиты, союзники-победители – Австрия, Пруссия, Россия и Великобритания, великие державы того времени – собрались в Вене в 1814–1815 году. На Венском конгрессе они постановили, что французская армия никогда больше не должна угрожать их странам, а революционные движения – их монархиям. Победители приняли разумное решение и включили в миропорядок потерпевшую поражение Францию. С Германией после Первой мировой войны поступили совершенно иначе, как и с Россией после окончания холодной войны.

Венский конгресс сформировал систему, известную как Европейский концерт. Она была сосредоточена на Европе, но представляла собой международный порядок того времени, учитывая доминирующее положение Европы и европейцев в мире. Были согласованы общие принципы отношений между государствами. Прежде всего было достигнуто соглашение о недопустимости вторжения в другое государство и вмешательства во внутренние дела другого государства без его разрешения. Прочный военный баланс убеждал любое государство, что не стоит пытаться разрушить миропорядок (и не давал добиться успеха тем, кто все же пытался). Министры иностранных дел встречались на так называемых конгрессах, когда возникал серьезный вопрос. Концерт был консервативным во всех смыслах слова. По Венскому договору были проведены многочисленные территориальные корректировки, а затем закреплены границы Европы. Для дальнейших изменений требовалось согласие всех подписавших сторон. Кроме того, были приложены максимальные усилия для укрепления монархий, одна страна могла прийти на помощь другой в случае угрозы народных восстаний (так, Франция помогла Испании в 1823 году).

Концерт оказался эффективным не потому, что между великими державами существовало полное согласие по всем вопросам. Главное – у каждого государства были свои причины поддерживать общую систему. Австрия оставалась особенно озабочена противодействием либеральным силам, которые угрожали монархии. Для Великобритании основным стало не допустить новых вызовов со стороны Франции и обезопасить себя от потенциальных угроз со стороны России (что означало не ослаблять Францию слишком серьезно, чтобы она могла уравновешивать угрозу со стороны России). Но имелось много совпадающих интересов и консенсус по первоочередным вопросам, что позволяло концерту не допустить войны между ключевыми державами того времени.

Концерт технически проработал 100 лет, до начала Первой мировой войны. Но он перестал играть значимую роль задолго до этого. Революционные волны, охватившие Европу в 1830 и 1848 гг., показали предел действий, которые участники концерта готовы предпринять для сохранения существующего порядка под угрозой народных волнений. Затем случилась Крымская война. Ее развязали под предлогом защиты христиан в Османской империи, но на самом деле главным вопросом был контроль над территорией на фоне упадка империи. Участниками конфликта стали Франция, Великобритания и Османская империя, с одной стороны, и Россия – с другой. Война продолжалась два с половиной года, с 1853 по 1856 год. Конфликт обошелся дорого и показал, до какого момента концерт способен удерживать великие державы от войны. Взаимного уважения, благодаря которому и был создан концерт, между державами уже не существовало. Последующие войны между Австрий и Пруссией, Пруссией и Францией продемонстрировали, что после длительного перерыва центр Европы вновь раздирают конфликты великих держав. Затем ситуация на некоторое время стабилизировалась, но это была лишь иллюзия. Германия уже начала наращивать свою мощь, а империи переживали упадок. В результате разразилась Первая мировая война, а концерту пришел конец.

Что губит миропорядок

Какие уроки мы можем извлечь из этого периода истории? Прежде всего расцвет и упадок ведущих держав определяет жизнеспособность миропорядка, поскольку от изменений экономической силы, политического единства и военной мощи зависит, что государства хотят и могут делать за пределами своих границ. Во второй половине XIX века и начале XX произошел подъем мощной, объединенной Германии и современной Японии, Османская и Российская империя оказались в упадке, а Франция и Великобритания, хотя и стали сильнее, но недостаточно. Эти изменения перевернули баланс сил, лежавший в основе концерта. Германия стала считать статус-кво несоответствующим ее интересам.

Изменения технологического и политического контекста также повлияли на баланс сил. Во времена концерта народные требования демократического участия и волны национализма угрожали статус-кво внутри стран, а новые виды транспорта, коммуникации и вооружения трансформировали политику, экономику и военную сферу. Условия, которые помогли сформировать концерт, постепенно исчезали.

Но связывать историю исключительно с изменившимися условиями – чрезмерный детерминизм. Личность тоже имеет значение. То, что концерт возник и просуществовал так долго, доказывает, что люди играют немаловажную роль. Концерт создавали выдающиеся дипломаты: австриец Меттерних, француз Талейран, британец Каслри. Тот факт, что концерту удавалось сохранять мир, несмотря на различия между двумя относительно либеральными странами, Францией и Великобританией, и их более консервативными партнерами, доказывает: страны с разными политическими системами и несовпадающими предпочтениями могут сотрудничать в целях поддержания миропорядка.

Немногие события в истории действительно были неизбежны. Крымской войны можно было бы избежать, если бы на международной сцене действовали более умелые и осторожные лидеры. Действия России совсем не обязательно должны были вызвать военную реакцию Франции и Великобритании такого масштаба. То, что сделали эти страны, еще раз подтверждает силу и опасность национализма. Первая мировая война в значительной степени была обусловлена неспособностью преемников канцлера Отто Бисмарка дисциплинировать мощь германского государства, для создания которого он приложил столько усилий.

Стоит извлечь еще два урока. Во-первых, к ухудшению миропорядка могут привести не только базовые вопросы. Взаимное уважение держав концерта исчезло не из-за разногласий по поводу социально-экономического порядка в Европе, причиной стало соперничество на периферии. Во-вторых, поскольку разрушение миропорядка происходит со скрипом, а не с громким треском, процесс ухудшения часто остается незаметным для политиков, пока не зайдет слишком далеко. К началу Первой мировой войны, когда стало очевидно, что Европейский концерт уже не функционирует, было слишком поздно его спасать или пытаться управлять его разрушением.

История с двумя порядками

Глобальный порядок, построенный после Второй мировой войны, большую часть своей истории состоял из двух параллельных порядков. Один сформировался на фоне холодной войны между США и СССР. В его основе лежал жесткий баланс военных сил в Европе и Азии, подкрепленный ядерным сдерживанием. Обе стороны демонстрировали определенную сдержанность в своем соперничестве. «Откат назад» – тогдашний термин для современной «смены режима» – отвергался сторонами как нереализуемый и безрассудный. Обе стороны следовали неофициальным правилам игры, включая уважение сфер влияния и союзников. В конце концов они пришли к пониманию политического порядка в Европе, на основной арене холодной войны, и в 1975 г. закрепили это взаимопонимание в Хельсинкском акте. Даже в разделенном мире два центра силы смогли договориться о том, как будет происходить соперничество. Этот порядок базировался на средствах, а не на целях. Наличие всего двух центров силы облегчило достижение соглашения.

Второй миропорядок, сформированный после Второй мировой войны, был либеральным и действовал параллельно с первым. Главными его участниками были демократии, а инструментами – помощь и торговля для укрепления связей и уважение закона как внутри стран, так и в отношениях между государствами. Экономический аспект этого порядка был нацелен на создание мира (состоящего, если быть точным, из некоммунистической его части), определяемого торговлей, развитием и отлаженной финансовой системой. Свободная торговля должна была стать драйвером экономического роста и объединить страны, чтобы затевать войну стало слишком дорого, а доллар де-факто был признан глобальной валютой.

В дипломатическом аспекте особое значение придавалось ООН. Идея заключалась в том, что постоянный глобальный форум сможет предотвращать или разрешать международные споры. Совет Безопасности ООН, постоянными членами которого являлись пять великих держав, а остальные места распределялись по ротационному принципу, должен был руководить международными отношениями. В неменьшей степени миропорядок зависел от готовности некоммунистического мира (прежде всего американских союзников) признать верховенство Америки. Как оказалось, они были готовы сделать это, поскольку США рассматривали как относительно мягкого гегемона, которым восхищались за достижения как дома, так и за рубежом.

Оба порядка служили интересам Соединенных Штатов. Мир в Европе и Азии удавалось поддерживать, и растущая американская экономика вполне могла позволить себе эти затраты. Расширение международной торговли и возможностей для инвестиций способствовало экономическому росту в США. Со временем больше стран стали демократиями. Ни один из порядков не отражал идеальный консенсус, но в каждом было достаточно согласия, чтобы не провоцировать прямых вызовов. Если американская внешняя политика сталкивалась с проблемами – как во Вьетнаме или Ираке, – то это происходило не из-за союзнических обязательств или дефектов миропорядка, скорее причиной были непродуманные решения начать дорогостоящие войны.

Признаки упадка

Сегодня оба порядка обветшали. Холодная война закончилась уже давно, но созданный ее порядок разрушался по частям – возможно, из-за неудачных попыток Запада интегрировать Россию в либеральный миропорядок. Одним из признаков разрушения порядка холодной войны стало вторжение Саддама Хусейна в Кувейт в 1990 году. В былые годы Москва бы предотвратила этот шаг как слишком рискованный. Фактор ядерного сдерживания еще действует, но многие соглашения по контролю над вооружениями разрушены или вступили в стадию разрушения.

Россия не бросала прямых военных вызовов НАТО, тем не менее демонстрировала готовность разрушить статус-кво, в том числе посредством применения силы в Грузии в 2008 г. и на Украине с 2014 г., интервенции в Сирии, а также агрессивного использования киберпространства, чтобы повлиять на исход выборов в США и странах Европы. Все это говорит об игнорировании основных сдержек старого порядка. С точки зрения России, то же самое можно сказать и о расширении НАТО – инициатива, явно противоречащая афоризму Уинстона Черчилля: «Одержав победу, будь великодушен». Россия также расценила войну в Ираке в 2003 г. и военную интервенцию в Ливию в 2011 г., которая начиналась под знаменами гуманитаризма, но быстро переросла в смену режима, как вероломные и незаконные акты, противоречащие базовым принципам мирового порядка, как она их понимала.

Либеральный порядок также демонстрирует признаки разрушения. Авторитаризм находится на подъеме не только в Китае и России, но и на Филиппинах, в Турции и Восточной Европе. Глобальная торговля выросла, но последние раунды торговых переговоров завершились ничем, а Всемирная торговая организация (ВТО) оказалась неспособна справиться с ключевыми вызовами сегодняшнего дня, включая нетарифные барьеры и кражу интеллектуальной собственности. Растет недовольство использованием доллара для введения санкций, беспокойство также вызывает увеличение долга США.

Совет Безопасности ООН не в состоянии разрешить большинство мировых конфликтов, а система международных соглашений не справляется с вызовами глобализации. Состав Совбеза не отражает реальное соотношение сил. Мир официально провозгласил борьбу с геноцидом и утвердил право вмешиваться, если правительство страны не справляется с обязанностью защищать своих граждан, но все ограничилось громкими заявлениями. Договор о нераспространении ядерного оружия разрешает лишь пяти государствам иметь ядерное оружие, но фактически ядерных держав уже девять (еще многие смогут присоединиться к ядерному клубу, если захотят). Евросоюз, крупнейшее региональное объединение, пытается справиться с Brexit, спорами вокруг миграции и суверенитета. В целом в мире страны все больше сопротивляются верховенству США.

Смещение сил

Почему все это происходит? Стоит вспомнить постепенное разрушение Европейского концерта. Современный миропорядок пытается переварить смещение баланса сил: подъем Китая, появление нескольких держав среднего уровня (например, Иран и КНДР), игнорирующих базовые аспекты миропорядка, а также активизацию негосударственных акторов (от наркокартелей до террористических сетей), которые могут представлять серьезную угрозу для порядка внутри стран и между ними.

Технологический и политический контекст также существенно изменился. Глобализация оказала дестабилизирующее воздействие: от изменения климата до попадания технологий в руки тех, кто намерен разрушить миропорядок. Национализм и популизм набирают силу – вследствие растущего неравенства, падения доходов после финансового кризиса 2008 г., потери рабочих мест из-за развития торговли и технологий, увеличивающихся потоков мигрантов и беженцев и ненависти, которую распространяют соцсети.

Эффективных компетентных политиков катастрофически не хватает. Институты не могут адаптироваться к новым условиям. Сегодня никто не стал бы создавать Совет Безопасности ООН таким, как он выглядит сейчас, но реальная реформа невозможна, потому что те, кто может потерять влияние, блокируют любые изменения. Усилия по строительству эффективной системы для противодействия вызовам глобализации, включая изменение климата и кибератаки, терпят неудачу. Ошибки внутри ЕС – в частности, решение ввести единую валюту, не создавая общую фискальную политику или банковский союз; разрешение практически неограниченной иммиграции в Германии – вызвали мощное недовольство правительствами, открытыми границами и самим Евросоюзом.

США, в свою очередь, переоценили свои возможности, попытавшись переделать Афганистан, вторгнувшись в Ирак и осуществив смену режима в Ливии. В то же время они отступили от поддержания глобального порядка и в некоторых случаях несут ответственность за бездействие. Нежелание Соединенных Штатов принимать меры в основном касалось второстепенных вопросов, которые лидеры считали не заслуживающими внимания и затрат, как война в Сирии. США не отреагировали на первое применение химического оружия и не оказали существенной помощи оппозиционным группировкам. Такое поведение побудило другие страны к самостоятельным действиям. Примером можно считать интервенцию Саудовской Аравии в Йемен. В этом же свете можно рассматривать действия России в Сирии и на Украине. Интересно, что Крым в свое время стал признаком разрушения Европейского концерта, а сегодня свидетельствует об упадке нынешнего миропорядка. Действия администрации Трампа – выход из ряда международных соглашений и появление условий в когда-то нерушимых альянсах в Европе и Азии – подпитывают сомнения в надежности США как мирового лидера

Управляемое разрушение

Учитывая все эти изменения, восстановить старый порядок будет невозможно. И этого будет недостаточно, поскольку появились новые вызовы. Когда мы это признаем, длительный процесс разрушения Европейского концерта станет поучительным уроком и предупреждением.

Для Соединенных Штатов осознание этого предупреждения должно означать упрочение определенных аспектов старого миропорядка и дополнение его мерами, которые касаются меняющейся динамики сил и новых глобальных проблем. США нужно укрепить соглашения по контролю над вооружениями и ядерному нераспространению, усилить альянсы в Европе и Азии, поддержать слабые государства, которые не могут бороться с террористами, картелями и бандами и противодействовать вмешательству авторитарных государств в демократические процессы. Тем не менее нельзя прекращать попытки интегрировать Китай и Россию в региональные и глобальные аспекты порядка. Эти усилия предполагают комбинацию компромиссов, стимулов и ответных действий. Да, большинство попыток интегрировать Китай и Россию заканчивались неудачей, но это не должно стать основанием для отказа от новых попыток, потому что судьба XXI века во многом будет зависеть от этих усилий.

Соединенным Штатам также необходимо взаимодействовать с другими странами в решении проблем глобализации, прежде всего изменения климата, торговли и киберпространства. Для этого нужно не восстанавливать старый порядок, а строить новый. Усилия по ограничению климатических изменений и адаптации к ним должны быть более амбициозными. ВТО пора реформировать для решения проблем присвоения технологий, выделения субсидий национальным компаниям и введения нетарифных барьеров в торговле. Определенные правила должны регулировать киберпространство. Все это в совокупности – невероятно трудоемкая задача для современного концерта. Амбициозная, но необходимая.

США должны демонстрировать сдержанность и уважение к другим, чтобы восстановить репутацию мягкого актора. Для этого придется отказаться от некоторых шагов, которые Америка практиковала во внешней политике в последние годы. Прежде всего забыть об авантюрных вторжениях в другие страны и экономической политике как оружии, т.е. чрезмерном использовании санкций и тарифов. Но самое главное – пересмотреть рефлекторное противодействие многостороннему подходу. Медленное разрушение миропорядка – это одно, а вот решиться и возглавить его демонтаж для страны, которая приложила столько усилий для создания этого порядка – совсем другое.

Для этого Соединенным Штатам придется навести порядок у себя дома: сократить госдолг, модернизировать инфраструктуру, повысить качество образования, увеличить инвестиции в социальное обеспечение, оптимизировать миграционную систему для привлечения талантливых иностранцев и разобраться с проблемой политической дисфункции, исключив возможность предвыборных махинаций. США не смогут продвигать правила за рубежом, если страна расколота, озабочена внутренними проблемами и испытывает нехватку ресурсов.

Альтернативы модернизированному миропорядку кажутся маловероятными и непривлекательными. Порядок с Китаем во главе будет нелиберальным, с авторитарной политической системой и государственной экономикой, главной целью станет поддержание внутренней стабильности. Произойдет возврат к сферам влияния, Китай попытается доминировать в регионе, что приведет к столкновению с другими региональными игроками – Индией, Японией, Вьетнамом – и укреплению их обычных и, возможно, ядерных арсеналов.

Новый демократический, основанный на правилах миропорядок, сформированный европейскими и азиатскими державами среднего уровня, а также Канадой – привлекательная концепция, но этим странам не хватает военного потенциала и политической воли. Более вероятная альтернатива – мир без порядка. Протекционизм, национализм и популизм будут и дальше набирать силу, а демократия утратит свои позиции. Локальные и международные конфликты станут частым явлением, а соперничество крупных держав обострится. Сотрудничество по преодолению глобальных вызовов станет невозможным. Все это очень похоже на современный мир.

Разрушение миропорядка может запустить тренды, которые приведут к катастрофе. Первая мировая война разразилась спустя 60 лет после того, как Европейский концерт фактически пережил раскол из-за Крыма. То, что мы видим сегодня, напоминает ситуацию середины XIX века. Порядок, сформировавшийся после Второй мировой и после холодной войны, невозможно восстановить, но мир еще не стоит на грани системного кризиса. Главное сегодня – не допустить материализации этого сценария из-за раскола в отношениях США и Китая, столкновения с Россией, большой войны на Ближнем Востоке или кумулятивного эффекта климатических изменений. Хорошая новость в том, что приближение к катастрофе нельзя назвать неизбежным, но и исключать ее, к сожалению, нельзя.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 15 мая 2019 > № 2996617 Ричард Хаас

Загадочные дроны, или Кто взорвал саудовские нефтепроводы?

Две нефтеперекачивающие станции в окрестностях Эр-Рияда подверглись взрывам с воздуха. Установки компании Aramco атаковали беспилотники

В воскресенье, 12 мая, ливанский телеканал AlMayadeen сообщил, что в порту Фуджейры было взорвано «от семи до десяти» нефтяных танкеров, в том числе саудовских. Эту информацию тут же подхватили мировые СМИ, но она была очень быстро опровергнута властями ОАЭ. Еще раньше США начали наращивать группировку ВМФ в районе Персидского залива, а советник президента по вопросам национальной безопасности Джон Болтон заявил, что этот шаг — сигнал Ирану, а любое нападение на интересы США и их союзников получит силовой отпор.

Говоря о пожаре на нефтяных установках компании Aramco, саудовский министр нефти и минеральных ресурсов Халид аль-Фалих прозрачно намекнул, что «террористическая атака» могла быть организована поддерживаемыми Ираном йеменскими хуситами из движения «Ансар Аллах». Однако в подобном утверждении видна явная неувязка. Дело в том, что в случае с бомбежкой саудовских нефтяных установок речь не идет о дронах, собранных «на коленке» из деталей, которые заказали на Alibaba, как это было в Сирии, когда беспилотники атаковали российскую авиабазу Хмеймим.

Тут налицо высокоточная и сложная военная техника, требующая серьезной подготовки. Такие аппараты имеются лишь у нескольких стран, говорит военный эксперт журнала «Арсенал Отечества» Алексей Леонков.

«Речь идет об ударно-разведывательных дронах MQ-1 Predator и MQ-9 Reaper. Они применялись американцами в Афганистане и Сирии. Вопрос, какие дроны атаковали, если их можно перечесть по пальцам. Дроны есть, например, у Израиля и Китая, который ни разу не был замечен в том, что его беспилотники работали как атакующие единицы. В России эти дроны только в стадии прохождения государственных испытаний. У хуситов появились дроны, намекать в сторону Ирана достаточно голословно».

Стоит отметить, что первые сообщения о нападениях и пожарах на саудовских нефтяных установках появились в проиранских изданиях других стран. Думать, что к атакам причастен Иран, не хочется, но и очень не хотелось бы представить, что столь высокотехнологичной военной техникой воспользовались повстанцы-хуситы. Это из разряда фантастики, считает руководитель научных исследований института «Диалог цивилизаций» Алексей Малашенко.

«Если мы посмотрим на среднего хусита, он ничего делать не умеет. Это произошло в той ситуации, когда обострились отношения с Ираном. На сегодняшний день получается, что это больше всего нужно Ирану, а все остальное, пока нет информации, это выдумки. Пока никто на себя не взял ответственность за это, а я думаю, что и не возьмет, мы можем комментировать только домыслы. Это некое предупреждение, предостережение: «Мы можем и так!» Представить себе серьезный конфликт в этом регионе у меня просто не хватает дерзости, потому что это приведет к очень печальным последствиям для всех. Поиграть и напугать — можно».

Иран уже официально осудил нападение на нефтяные установки. Тегеран требует проведения расследования инцидента. Находящийся с визитом в Индии министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф на встрече с индийской коллегой Сушмой Сварадж заявил об опасениях по поводу подозрительных актов и подрывных действий, которые «направлены на усиление напряженности в регионе».

Дональд Трамп в тот же день опроверг статью The New York Times о планах США отправить для противодействия Ирану 120 тысяч военных. Американский лидер заверил, что пока таких планов нет, а если же необходимость подобной операции появится, то в регион он бы отправил значительно больше военных.

Андрей Жвирблис

15 мая 2019 года в рамках Петербургского Международного юридического форума – 2019 состоялась встреча статс-секретаря – заместителя руководителя ФАС России Андрея Цариковского с заместителем руководителя Организации государственного Тазирата* по вопросам профилактики нарушений (Исламской Республики Иран) Мохаммадом Барани.

В ходе встречи стороны обсудили актуальные вопросы в области правоприменительной практики и развития конкурентной среды, а также перспективы дальнейшего двустороннего сотрудничества.

В частности, речь касалась выявления нарушений антимонопольного законодательства и привлечения к ответственности за его нарушение, а также реализации мер, направленных на восстановление конкуренции на рынке.

«Сегодня мы подходим к ревизии антимонопольного законодательства, поскольку современная экономика диктует новые условия ведения бизнеса. Уже не столь важна доля на рынке, как влияние, оказываемое на рынок», - подчеркнул Андрей Цариковский.

Он пригласил представителей Организации государственного Тазирата принять участие в панельных дискуссиях ФАС России в рамках Форума, посвященных вопросам модернизации антимонопольного законодательств в условиях цифровой экономики и пресечения деятельности цифровых картелей, которые состоятся 16 мая.

Верховный федеральный суд ОАЭ приговорил четырех выходцев из арабских стран к пожизненному заключению по обвинению в попытке организации терактов на территории страны, сообщает в среду эмиратское информационное агентство WAM.

Осужденным были предъявлены обвинения в создании террористической ячейки ливанского движения "Хезболлах" и планировании терактов против инфраструктуры и ключевых объектов в ОАЭ, а также во владении взрывчаткой и дистанционными взрывателями.

Согласно агентству, еще двое подозреваемых из арабских стран были приговорены к десяти годам лишения свободы за соучастие в подготовки терактов. Их точные национальности не сообщаются, однако по данным эмиратских СМИ, по этому же делу были оправданы еще пять человек - один сириец и четверо ливанцев.

Обстоятельства ареста и предполагаемые цели терактов не сообщаются, однако осужденные, скорее всего, были задержаны в прошлом году, сообщает газета National. Также издание отмечает, что прокуратура обвинила членов "ячейки" в сборе секретной информации и фотографий портов и аэропортов для дальнейшей передачи движению "Хезболлах" и Ирану.

В минувшее воскресенье министерство иностранных дел и международного сотрудничества ОАЭ сообщило, что четыре гражданских судна в экономической зоне ОАЭ вблизи порта Фуджейра и в 115 километрах от побережья Ирана подверглись диверсии, произошел разлив топлива, но никто не пострадал. Позднее министр энергетики Саудовской Аравии Халид аль-Фалих заявил, что в результате диверсии пострадали два саудовских нефтяных танкера. Кроме того, атака была совершена на норвежский танкер и судно, зарегистрированное в ОАЭ. Агентство AFP сообщило, что расследование происшествия эмиратские власти ведут совместно с представителями Саудовской Аравии, Франции, США и Норвегии.

«Шаг вперед»: как Путин и Помпео обсуждали будущее мира

В Кремле оценили итоги переговоров Путина с госсекретарем США

Иван Апулеев

Во время переговоров, которые продлились полтора часа, Владимир Путин и госсекретарь США Майк Помпео обсудили многие аспекты российско-американских отношений. По словам помощника президента Юрия Ушакова, обе стороны заинтересованы в их нормализации, а Вашингтон «продемонстрировал деловой настрой», хотя особого прорыва не произошло. Обсуждались также КНДР, Иран, договоры СНВ и ДРСМД.

По итогам переговоров президента России Владимира Путина и американского госсекретаря Майка Помпео стороны подтвердили заинтересованность в нормализации отношений. Об этом сообщил помощник российского лидера Юрий Ушаков, передает ФАН.

«Состоялся неплохой, предметный разговор, подтверждена — что очень важно — заинтересованность двух сторон, чтобы начать выправление отношений и восстанавливать постепенно каналы общения», — отметил Ушаков.

Он добавил, что Помпео подтвердил заинтересованность президента США Дональда Трампа во встрече с Владимиром Путиным на полях саммита «большой двадцатки». Однако Россия «ждет от США конкретики». Помощник российского президента отметил, что «особого прорыва» в ходе переговоров достигнуто не было. Помпео, в свою очередь, назвал переговоры в Сочи «позитивным шагом вперед», передает НСН.

«США и Россия уже демонстрировали в прошлом свою способность вместе работать над ключевыми международными проблемами. Мы призываем Россию работать с нами, чтобы поменять траекторию [развития] отношений во благо обоих народов», — написал госсекретарь в своем твиттере.

Кроме того, Путин и Помпео обсуждали ситуацию вокруг Северной Кореи. Ушаков отметил, что российская сторона подчеркнула важность предоставления КНДР международных гарантий безопасности в ответ на шаги по денуклеаризации. При этом он добавил, что северокорейцы не поддадутся никакому давлению.

«Корейскую» тему Помпео обсудил также ранее на переговорах с главой МИД РФ Сергеем Лавровым. Позже госсекретарь сообщил, что «и США, и Россия согласны, что цель — денуклеаризация Северной Кореи». Он подчеркнул, что Вашингтон снимет санкции «после того, как [Пхеньян] выполнит свои обещания».

Лавров также передал своему американскому коллеге неофициальный меморандум, в котором излагаются факты вмешательства США во внутренние дела РФ. Об этом он рассказал во время пресс-конференции по итогам сочинских переговоров.

«Я передал Майку сегодня копию статьи, которая была в США опубликована в 1987 году, с предупреждением, что СССР будет пытаться повлиять на выборы президента США, которые предстояли в 1988 году. В статье, между прочим, впервые было упомянуто о политических амбициях тогдашнего уже успешного предпринимателя, бизнесмена Дональда Трампа», — заявил российский министр иностранных дел.

Владимир Путин, в свою очередь, сообщил на встрече с Помпео, что Кремль готов обсуждать с Вашингтоном все аспекты контроля над вооружениями. В частности, обсуждались темы Договора о ракетах средней и меньшей дальности (ДРСМД) и Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (СНВ-III).

По словам помощника президента Юрия Ушакова, Москва рассчитывает, что американская сторона конкретизирует идею президента США Дональда Трампа по этой теме. Кроме того, Россия «выразила разочарование в связи с решением американцев о выходе из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности». Диалог между двумя странами по теме стратегических вооружений и глобальной безопасности должен будет начаться в ближайшее время, отметил он.

Американские СМИ при этом оценили итоги встречи Путина и Помпео как резкие и почти безрезультатные: стороны, по версии журналистов в США, остались каждая при своем, «красные линии» никуда не делись, утверждает телеканал CNN.

Politico, в свою очередь, пишет, что глава МИД РФ Сергей Лавров и госсекретарь Майкл Помпео «бодаются» над темой «вмешательства» России в выборы президента США в 2016 году. Шеф Госдепа потребовал от Лаврова представить доказательства того, что Россия перестала «вмешиваться» в выборы. Российский министр просто отрицал любые обвинения в причастности России к этому «фейковому скандалу».

И все же обе стороны переговоров в Сочи отмечают деловой и позитивный настрой партнера и готовы продолжать диалог, обсуждая самые острые моменты двусторонних отношений — такие, как американские санкции против России.

Ультиматум Европе: Иран возобновит ядерную программу

Иран приостановил выполнение обязательств по ядерной сделке

Иран с 15 мая официально перестал выполнять ряд обязательств по ядерной сделке, о чем ранее предупреждал Соединенные Штаты. Тегеран пошел на эти меры из-за новых санкций со стороны США. Белый Дом также давит и на союзников в Европе, чтобы те отказались от поддержки Ирана по сделке. В администрации Дональда Трампа говорят, что не хотят войны, однако из рядов республиканцев все чаще раздается воинственная риторика.

С 15 мая Иран прекратил выполнять часть обязательств по Совместному всеобъемлющему плану действий (СВПД) по иранской ядерной программе, или, проще говоря, ядерной сделки, заключенной в 2015 году между Ираном, США, Россией, Китаем, Германией, Францией и Великобританией. Об этом пишет Reuters.

Отныне Тегеран больше не соблюдает ограничения, касающиеся хранения запасов обогащенного урана и тяжелой воды. Кроме того, страна приостанавливает продажу тяжелой воды третьим странам на срок 60 дней.

Более того, Иран выдвинул условие — он планирует возобновить производство высокообогащенного урана через 60 дней, если западные участники «сделки» не защитят страну от последствий американских санкций.

Действия иранских властей стали реакцией на выход США из соглашения. О своем намерении Тегеран известил еще в начале мая — тогда стало известно, что Исламская Республика планирует прекратить выполнение обязательств по двум пунктам ядерной сделки.

Сам СВПД сводился к тому, что Иран ставил свою ядерную программу под контроль международного сообщества, а в ответ с Тегерана должны были быть сняты санкции. Однако в 2018 году администрация президента США Дональда Трампа назвала «сделку» невыгодной и разорвала ее.

После этого Вашингтон перешел к стратегии планомерного усиления давления на Тегеран. В частности, США ввели новые санкции, а также отправили к берегам этой страны авианосец.

Стоит отметить, что ультиматум Тегерана не приняли европейские страны, которые остаются привержены «ядерной сделке».

«Мы отвергаем любые ультиматумы и будем оценивать выполнение Ираном своих обязательств, связанных с ядерной областью, в соответствии с СВПД и Договором о нераспространении ядерного оружия», — заявили в Европейском союзе.

Глава внешнеполитического ведомства ЕС Федерика Могерини и министры иностранных дел Франции, Германии и Великобритании в совместном заявлении призвали Иран к выполнению обязательств соглашения в полном объеме. При этом они заверили, что продолжат свои усилия для законной торговли с Ираном, и осудили действия США и их меры военного давления.

Задача европейских держав — сохранить СВПД. Лидеры ЕС назвали соглашение «ключевым достижением глобальной организации ядерного нераспространения», которое «отвечает всем интересам безопасности».

В свою очередь, США пытаются убедить европейских союзников покинуть соглашение. На днях глава Госдепа Майк Помпео побывал в Европе с целью оказать давление на участников соглашения — членов ЕС. Европейские лидеры считают, что конфликт с США можно решить с помощью диалога. При этом в заявлениях европейских политиков все же звучат намеки на недовольство действиями Вашингтона.

«Если Иран выйдет из сделки, то ответственны за это будут США. Не удастся вывернуть это так, будто в этом виноваты европейцы», — заявил президент Франции Эмманюэль Макрон.

Помощник президента России Юрий Ушаков заявил, что российский лидер Владимир Путин и госсекретарь США Майк Помпео во время встречи в Сочи обсудили ситуацию вокруг иранской ядерной сделки.

Во вторник, 14 мая, Помпео впервые в должности госсекретаря посетил Россию, в Сочи он провел встречи с Путиным и Лавровым. «Мы изложили наш подход критичный в отношении действий американской администрации», — сказал Ушаков. Он добавил, что стороны немало времени в ходе беседы уделили Ирану, однако раскрывать детали переговоров помощник российского президента отказался.

«Я бы сказал, что на этот счет была интересная дискуссия», — заключил Ушаков.

Помпео ранее заявлял, что цель Вашингтона не вести боевые действия против Ирана, а заставить руководство в Иране заключить соглашение на других условиях. В частности, Вашингтон требует от Тегерана прекратить производство баллистических ракет.

Между тем, из рядов правящей партии в адрес Ирана звучит воинственная риторика. Американский сенатор-республиканец Том Коттон в передаче Firing Line на телеканале PBS заявил, что в случае эскалации конфликта с Тегераном США будет достаточно нанести два удара, чтобы одержать победу. Соответствующее видео было опубликовано в твиттере телепрограммы.

Ведущая передачи Маргарет Хувер задала Коттону вопрос о шансах США на победу в случае начала открытого военного противостояния с Ираном. Коттон уверенно ответил, что Вашингтону для победы понадобится лишь два удара. «Да, два удара. Первый удар и последний удар», — заявил Коттон.

На вопрос, что может оправдать нанесение ударов США по Ирану, сенатор ответил, что поводом к военному конфликту может стать нападение Тегерана на американские войска или на войска союзников Вашингтона. Коттон подчеркнул, что не поддерживает военное вмешательство, но при этом предостерег Иран о последствиях возможной агрессии.

«Два удара»: США уверены в победе над Ираном

В США заявили, что для победы над Ираном хватит двух ударов

Лидия Мисник

В случае военного конфликта США победят Иран двумя ударами, уверен американский сенатор-республиканец Том Коттон. Он уточнил, что боевые действия между государствами могут начаться в случае нападения Тегерана на армию США или американских союзников. При этом в Иране ранее заявляли, что войны между странами не будет.

Американский сенатор-республиканец Том Коттон заявил на программе Firing Line на телеканале PBS, что США для победы над Ираном нужно только два удара.

Ведущая передачи Маргарет Хувер спросила его, есть ли у США шансы на победу в случае начала открытого военного противостояния с Ираном. «Да. Два удара: первый удар и последний удар», — уверенно ответил ей Коттон.

Сенатор уточнил, что поводом к военному конфликту между государствами может стать нападение Тегерана на войска США или на армии американских союзников.

Коттон, по его словам, не поддерживает военное вмешательство, но все же предостерег Иран о последствиях возможной агрессии.

Днем ранее верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи заверил, что Тегеран будет продолжать оказывать Вашингтону сопротивление, но войны между двумя странами не будет.

«Категорическим выбором иранской нации является сопротивление США, и в этом противоборстве США вынуждены будут отступить. Противостояние — не военное, оснований для войны нет», — подчеркнул Хаменеи, слова которого разместили на его официальном сайте.

Ни Тегеран, ни Вашингтон, по его заявлениям, не желают войны. К тому же, он отметил, что военное столкновение не в интересах США. Текущую ситуацию Хаменеи при этом назвал «столкновением воли двух государств. Но он уверен, что сильнее в нем окажется Иран.

Аналогичного мнения о нежелании США войны с Ираном придерживается и американский госсекретарь Майк Помпео. При этом если национальные интересы Соединенных Штатов будут в опасности, государство ответит «соответствующим образом», предупредил он.

«По поводу СВПД (Совместному всеобъемлющему плану действий. — «Газета.Ru») — мы высказали свое мнение в прошлом году, в мае прошлого года. Мы сделаем все, чтобы Иран стал нормальной страной, именно поэтому мы оказываем давление на руководство Ирана для того, чтобы это было сделано. Мы фундаментально не хотим войны с Ираном, мы пытаемся сделать все и хотим, чтобы иранская администрация перестала поддерживать «Хезболлу», террористов по всему миру», — сказал Помпео на пресс-конференции по итогам переговоров с главой МИД РФ Сергеем Лавровым.

В тот же день The New York Times со ссылкой на неназванные источники в американской администрации сообщила, что исполняющий обязанности министра обороны США Патрик Шанахан на совещании помощников главы Белого дома представил план военного сдерживания Тегерана.

Согласно этой тактике, если Иран нападет на военнослужащих США или ускорит ядерную программу, Пентагон может направить на Ближний Восток до 120 тыс. военных.

При этом план не предусматривает военного вторжения на иранскую территорию: оно потребовало бы значительно большего количества солдат.

Одним из авторов инициативы, по информации газеты, является помощник президента США по национальной безопасности Джон Болтон. При этом изданию неизвестно, знает ли об этом плане президент США Дональд Трамп. В NYT выразили сомнение в готовности американского лидера поддержать такую инициативу, так как ранее он неоднократно говорил о намерении вывести американских военнослужащих с Ближнего Востока и из Афганистана.

Незадолго до этого Патрик Шанахан написал в своем твиттере, что из-за «серьезной угрозы со стороны армии иранского режима» на Ближний Восток направились авианосец «Авраам Линкольн» и дополнительная группа бомбардировщиков.

Переброска войск, по его мнению, необходима для пресечения разного рода провокаций с иранской стороны. Впрочем, он не уточнил, в чем заключается суть этой самой угрозы. Источники агентства Reuters пояснили, что слова главы оборонного ведомства основаны на предоставленной США разведывательной информации.

Иран, в свою очередь, тоже предостерегает американскую сторону от военных действий в отношении Исламской Республики. Командующий Корпусом стражей Исламской революции (КСИР) генерал Хосейн Салами предупредил, что за такими действиями последует «удар в голову» от Тегерана.

«Если американцы сделают свой шаг, мы ударим их в голову», — заявил он.

При этом он убежден, что Вашингтон не рискнет использовать в Персидском заливе свою главную ударную силу — авианосцы.

Свое мнение он объяснил «адекватными и достаточными» оборонительными возможностями Ирана и уязвимостью американских кораблей.

Впрочем, иранская сторона все же не рассчитывает на военный конфликт с США. По мнению члена парламентской комиссии по внешней политике и безопасности Исламской Республики Аллаэддина Боруджерди, вероятность военного нападения Вашингтона на позиции Ирана в Персидском заливе равна нулю.

Тем не менее, он напомнил, что Иран обладает серьезной военной мощью, способной противостоять любой внешней агрессии. «Сегодня Соединенные Штаты полностью осознают наши военные возможности. Мы выиграли восьмилетнюю войну с Ираком, в которой США и страны Запада всесторонне поддерживали Багдад. С тех пор наша страна намного продвинулась вперед, и мощь ее вооруженных сил многократно выросла», — подчеркнул депутат.

«Мы не пожарная команда»: Путин о ядерной сделке с Ираном

Путин назвал выход из ядерной сделки невыгодным Ирану

Рафаэль Фахрутдинов

Президент России Владимир Путин заявил, что Ирану лучше было бы оставаться в рамках ядерной сделки, но Москва не может повлиять на это и спасти договор, как «пожарная команда». Ранее Тегеран сообщил, что санкции Вашингтона блокировали выполнение ряда пунктов ядерной сделки.

Москва не может решать все спорные ситуации в мире – в том числе и милитаристскую риторику Вашингтона из-за отказа Тегерана от выполнения Совместного всеобъемлющего плана действий по ядерной программе, заявил президент России Владимир Путин на пресс-конференции по итогам переговоров с президентом Австрии Александром ван дер Белленом в Сочи 15 мая.

«Посмотрим, что будет происходить. Россия не пожарная команда, мы не можем все подряд спасать, что от нас в полной мере не зависит. Мы свою роль сыграли, мы и дальше готовы такую же позитивную роль играть. Но это зависит не только от нас, это зависит от всех игроков, включая США, европейские страны и Иран», — указал политик.

Он добавил, что Ирана было бы целесообразнее несмотря ни на что оставаться в этом договоре.

«Сейчас скажу, может быть, не дипломатическую вещь, которая ранит ухо наших европейских друзей — США вышли, договор разрушается, и европейские страны ничего не могу сделать для его спасения. И не могут реально работать с Ираном для того, чтобы компенсировать потери в экономической сфере. Но как только Иран сделает первые шаги в ответ — сам скажет, что откуда-то выходит, завтра все забудут, что

инициаторами разрушения были Соединенные Штаты, а вина за все будет возложена на Иран. И мировое общественное мнение будет целенаправленно сдвигаться в эту сторону. Я иранцам много раз об этом говорил»,— подчеркнул российский лидер.

Накануне Владимир Путин и госсекретарь США Майк Помпео обсудили ситуацию вокруг иранской ядерной сделки, сообщил помощник президента России Юрий Ушаков.

«Мы изложили наш подход критичный в отношении действий американской администрации», — сказал член администрации президента России.

Он добавил, что стороны немало времени в ходе беседы уделили Ирану, однако раскрывать детали переговоров помощник российского президента отказался.

«Я бы сказал, что на этот счет была интересная дискуссия», — заключил Ушаков.

Чуть ранее газета The New York Times сообщила, что Пентагон подготовил план отправки 120 тысяч военнослужащих на Ближний Восток для противодействия Ирану.

Американский президент Дональд Трамп указал, что это сфабрикованная новость. Он также добавил, что мог бы пойти на такой шаг, но пока не планировал.

Кроме того, глава Белого дома подчеркнул, что, если бы это было правдой, то он бы послал в Иран гораздо больше военных.

За неделю до этого российский министр иностранных дел Сергей Лавров на встрече со своим иранским коллегой Мохаммадом Джавадом Зарифом попросил объяснить решение Ирана о сокращении обязательств по ядерной сделке.

На встрече Лавров похвалил Иран за приверженность договоренностям по ядерной сделке и резолюции Совбеза ООН. Министр также отметил, что меры, принятые Ираном, спровоцировала политика США.

Зариф заверил своего коллегу, что ограничения Вашингтона блокировали выполнение ряда пунктов ядерной сделки.

«Но шаги, которые мы сегодня предприняли, они как раз осуществляются в рамках [старого] соглашения», — подчеркнул дипломат.

С 15 мая Иран прекратил выполнять часть обязательств по СВПД, заключенному в 2015 году между Ираном, США, Россией, Китаем, Германией, Францией и Великобританией, передает НСН.

Отныне Тегеран больше не соблюдает ограничения, касающиеся хранения запасов обогащенного урана и тяжелой воды. Кроме того, страна приостанавливает продажу тяжелой воды третьим странам на срок 60 дней.

Более того, Иран выдвинул условие — он планирует возобновить производство высокообогащенного урана через 60 дней, если западные участники «сделки» не защитят страну от последствий американских санкций.

Действия иранских властей стали реакцией на выход США из соглашения. О своем намерении Тегеран известил еще в начале мая — тогда стало известно, что Исламская Республика планирует прекратить выполнение обязательств по двум пунктам ядерной сделки.

Сам СВПД сводился к тому, что Иран ставил свою ядерную программу под контроль международного сообщества, а в ответ с Тегерана должны были быть сняты санкции. Однако в 2018 году администрация президента США Дональда Трампа назвала «сделку» невыгодной и разорвала ее.

В ответ на это президент Ирана Хасан Роухани пообещал поставить США «на колени» в ходе своего обращения к своему народу по национальному телевидению, передает ФАН.

«Иран не станет капитулировать перед США. Мы сами в этой волевой борьбе поставим США на колени», — анонсировал иранский лидер.

Месяц спустя Организация по атомной энергии Ирана сообщила о запуске завода по производству уранового концентрата, используемого в ядерной промышленности, также известного как «желтый кек».

Пресс-конференция по итогам переговоров с Федеральным президентом Австрии Александром ван дер Белленом

По окончании консультаций Президент России и Федеральный президент Австрии дали совместную пресс-конференцию.

В.Путин: Уважаемый господин Федеральный президент! Дамы и господа! Мы рады приветствовать и принимать господина Александра ван дер Беллена и его супругу в России.

Примечательно, что через год в этот день, 15 мая, будет отмечаться 65-летие подписания основополагающего государственного договора между четырьмя державами – победительницами во Второй мировой войне и австрийской стороной по восстановлению независимой и демократической Австрии. Этот документ стал одним из важных элементов послевоенного устройства в Европе, гарантировавших нейтральный статус Австрии и её мирное развитие.

Подчеркну, что на протяжении многих десятилетий отношения между Россией и Австрийской Республикой строятся на основе принципов добрососедства, взаимного уважения и учётов интересов друг друга. Между нами поддерживается интенсивный политический диалог. С господином Ван дер Белленом мы встречались год назад в Вене. Постоянно общаемся с Федеральным канцлером Австрии господином Себастианом Курцем. Вот совсем недавно виделись с ним в Пекине на форуме «Один пояс, один путь».

Сегодняшние переговоры с Президентом Австрии по традиции прошли в дружеской и деловой атмосфере, продемонстрировали заинтересованность России и Австрии в поступательном развитии двусторонних связей. Мы сначала в узком составе, а потом с участием министров, руководителей ведомств, крупных компаний подробно обсудили практически весь комплекс вопросов российско-австрийского взаимодействия, наметили конкретные планы на перспективу.

Австрия – важнейший экономический партнёр России в Европе, поэтому в ходе переговоров уделили большое внимание торгово-инвестиционному сотрудничеству. В прошлом году двусторонний товарооборот увеличился более чем на 40 процентов, почти до шести миллиардов долларов. В начале нынешнего года взаимная торговля выросла ещё на 76 процентов. Объём накопленных российских капиталовложений в экономику Австрии превышает 27 миллиардов долларов, а австрийских в Россию приближается к пяти с половиной миллиардов долларов.

Достижению таких показателей во многом способствует эффективная работа смешанной российско-австрийской комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству, заседание, которое состоялось в мае прошлого года на полях Петербургского международного экономического форума. Кстати, делегация из Австрии была на форуме одной из наиболее представительных. Рассчитываем, что и в этом году австрийские предприниматели примут самое активное участие в работе этого форума.

Кроме того, ждём австрийских промышленников на международную выставку ИННОПРОМ и глобальный саммит по производству и индустриализации, которые пройдут в июле в Екатеринбурге. Пригласили приехать на эти важные мероприятия Федерального канцлера Себастиана Курца. Надеемся, что он примет приглашение и возглавит австрийскую делегацию.

Отмечу, что российские и австрийские компании тесно сотрудничают в рамках разных промышленных проектов: в машиностроении, в области высоких технологий, в телекоммуникационной сфере.

В нашей стране действует более тысячи двухсот предприятий с участием австрийского капитала, которые настроены на долгосрочное развитие своего бизнеса в России, увеличение степени локализации производств. Например, компании «РусГидро» и Voith Hydro планируют в июне наладить выпуск оборудования для гидроэлектростанций в Саратовской области. Концерн Gabriel-Chemie строит в Калужской области завод по производству красителей и добавок для пластмасс, а фирмы Green Source и Core Value запускают в Ульяновской области производство компонентов для солнечных электростанций. Упомянутые проекты осуществляются в рамках принятой в 2011 году Декларации о партнёрстве для модернизации. Всего же предусматривается реализация 28 совместных инновационных проектов на общую сумму около трёх миллиардов евро.

Ключевой сферой двустороннего взаимодействия является энергетика. Россия уже более полувека бесперебойно снабжает энергоресурсами Австрию. В прошлом году австрийским потребителям поставлены рекордные объёмы российского газа – свыше 12 миллиардов кубических метров. «Газпром» и OMV реализуют проект по разработке Южно-Русского нефтегазового месторождения, вместе участвуют в строительстве «Северного потока – 2». Мы в России высоко ценим последовательную позицию австрийской стороны в поддержку этого проекта, нацеленного на обеспечение энергетической безопасности всего европейского континента.

Важной составляющей двустороннего взаимодействия являются широкие международные контакты и межрегиональные контакты. В марте текущего года в Вене результативно прошёл День российских регионов, в котором приняли участие 14 субъектов Российской Федерации и более 150 представителей австрийских компаний и федеральных ведомств. Разумеется, не могу не отметить активные культурно-гуманитарные контакты и связи.

В текущем году успешно проходит перекрёстный год молодёжных обменов, призванный помочь молодым россиянам и австрийцам поближе познакомиться с культурным наследием двух стран. Достигнута договорённость о проведении в 2020–2021 годах Года литературы и театра. Профильные ведомства приступили к подготовке насыщенной программы мероприятий по популяризации литературного и театрального искусства, расширению использования русского и немецкого языков.

И конечно, упомяну, что весьма успешно развивается сотрудничество по линии гражданского общества. Сразу после переговоров с господином ван дер Белленом встретимся с участниками учредительного заседания форума «Сочинский диалог», о создании которого мы условились на нашей прошлогодней встрече в Вене. Рассчитываю, что деятельность форума будет направлена на укрепление многоплановых связей между гражданами наших стран в науке, искусстве, спорте, образовании.

И в заключение хотел бы поблагодарить господина Федерального президента Австрии, всех наших австрийских коллег за содержательный и конструктивный диалог сегодня, за конструктивные и содержательные переговоры. Уверен, что достигнутые договорённости положительно скажутся на развитии всего комплекса российско-австрийских связей.

Благодарю вас за внимание.

А.Ван дер Беллен (как переведено): Уважаемый господин Президент Путин!

Большое спасибо за приглашение в Сочи, за такой дружелюбный приём.

У нас были интересные и содержательные переговоры с господином Президентом Путиным и Правительством. У нас была возможность обменяться мнениями, аргументами и разным видением определённых проблем.

У России и Австрии традиционно великолепные отношения, и не только в XXI веке, но и были задолго до этого. Господин Президент упомянул государственный договор 1955 года, годовщина которого сегодня отмечается, 15 мая 1955 года он был заключён в Австрии и, таким образом, провозгласил суверенитет Австрии в продолжение Московской декларации 1943 года. Таким образом, мы можем говорить о долгосрочных австрийско-российских отношениях.

Мы намерены углублять эти отношения в разных областях. И я рад проинформировать господина Президента, что Зальцбургский музей готов возвратить осенью этого года античные объекты искусства, которые были перемещены во время Второй мировой войны из российских фондов. И также, конечно, мы обсудили возможность реституции так называемых еврейских архивов, которые были перемещены во время войны из Австрии в Россию.

Я говорил о разных областях – конечно, это культура и наука и, конечно же, экономика, энергетика в первую очередь, тут тоже сотрудничество насчитывает десятилетия.

В прошлом году мы отмечали 50-летие сотрудничества между концерном OMV и «Газпромом». Видите, это уходит корнями ещё даже в советские времена.

Здесь, в России, Австрия представлена сотнями предприятий и филиалов. Кристоф Ляйтль, бывший президент Экономической палаты Австрии, сказал, что австрийские предприятия приходят сюда, чтобы остаться. Пожалуйста, не воспринимайте это как угрозу, нет, речь идёт о сотрудничестве и взаимных интересах.

Мы говорили о международных отношениях. Например, между Европейским союзом и Россией. Не секрет, что предшественников на Украине раздражали отношения между Россией и ЕС. Я сказал, что я буду рад, если с той или с другой стороны будет какой-то положительный импульс в плане реализации минских соглашений. Но будем реалистами, и сейчас мы должны подождать, как будут развиваться события с парламентскими выборами на Украине в октябре.

Но, как я уже сказал, многолетняя австрийская мантра – это оставаться в диалоге, даже если по каким-то пунктам могут быть разные очень мнения.

И у нас была интересная беседа касательно вчерашнего визита госсекретаря Помпео, в том числе касательно развития событий по иранскому вопросу, что это будет означать для отношений, будет или может означать для отношений между ЕС и Россией и так далее.

Вы знаете, что касается отмены СВПД, здесь высказаны большие сожаления, и, конечно, сожаление о том, какие санкции вводятся в отношении Ирана со стороны США и косвенно в отношении стран – членов Европейского союза.

И я рад, что мы сейчас с господином Президентом Путиным присоединимся к учредительному заседанию «Сочинского диалога». И я очень рад, что этот форум, я всегда борюсь с определением – «гражданское» и «общественное», потому что в первую очередь здесь идёт речь о взаимодействии на очень разных уровнях: культура, искусство, наука, и это может быть и писательство, и музыка, и так далее, это не всегда связано именно с политикой. Я считаю, «Сочинский диалог» должен дальше углублять, укреплять австрийско-российские отношения.

Есть аналогичный форум между Россией и Германией, Россией и Францией. Я воспользовался случаем, и сейчас ещё раз воспользуюсь, пригласить Вас в Зальцбург, господин Путин, на Зальцбургский фестиваль. Мы в следующем году будем отмечать столетие этого фестиваля, в 2020 году. И по случаю этого столетнего юбилея, безусловно, там будут очень интересные пункты программы российского происхождения, это уже зафиксировано. И российский вклад культурный в этот фестиваль – это традиция, поэтому я буду очень рад видеть Вас там.

И большое Вам спасибо ещё раз за приглашение в Сочи, мне было очень приятно познакомиться с чем-то новым. И это не традиционный визит в столицу, это что-то другое. Большое спасибо.

Вопрос (как переведено): Я хотела бы поговорить о беседе с господином Помпео.

Господин Президент Путин, Вы сказали, что у обеих сторон есть интерес восстановить полностью отношения между США и Россией. Какие для этого должны быть условия? И готовы ли Вы к личной встрече с господином Трампом? И что Вы думаете об идее, чтобы эта встреча, саммит состоялся в Вене, где заключалось ядерное соглашение по Ирану?

В.Путин: Вена – хорошее место для проведения переговоров самого высокого уровня, но ближайшая возможность, я так понимаю, у нас будет встретиться с Президентом Трампом в ходе «двадцатки» в Японии. Если американская сторона готова к продолжению контактов в таком, особом режиме – я уже много раз на этот счет высказывался, – мы открыты для этих переговоров в любом месте, в том числе и в Вене.

А что касается наших двусторонних отношений, то да, действительно мы обсуждали это и вчера с Госсекретарем, обсуждали совсем недавно с Президентом Трампом по телефону. И могу сказать, во всяком случае, мы так чувствуем, что у американских партнеров есть заинтересованность в том, чтобы восстанавливать отношения. Во всяком случае, и в телефонном разговоре с Президентом, и вчера с Госсекретарем мы обозначили те темы, которые безусловно представляют взаимный интерес и не только в двустороннем плане. Ну, скажем, вопросы стратегической стабильности, безопасности в мире, вопросы нераспространения оружия массового уничтожения. У нас в 2021 году заканчивается основополагающий наш договор в этой сфере – СНВ-3. Нам нужно думать о том, что с этим делать, продлевать его, не продлевать. Если продлевать, то нужно начинать полномасштабные переговоры.

У нас, безусловно, есть общий интерес в сфере урегулирования региональных конфликтов, это касается и Афганистана, это касается Сирии, это касается некоторых других точек. Их достаточно много в мире на сегодняшний день, к сожалению. И без нашего активного участия вряд ли эта работа может быть эффективной. Ну, наконец, северокорейская проблема. Мы заинтересованы в том, чтобы она была решена, причем решена таким образом, чтобы все стороны были удовлетворены результатами этого решения.

Ну, наконец, ядерная проблема и Ирана, и СВПД – это же тоже очень острый вопрос, связанный со всем комплексом ситуаций на Ближнем Востоке.

Поэтому интересов взаимных много. Я полагаю, что у нас и в сфере экономики есть чем заниматься. Я уже вчера говорил, Соединенные Штаты стали крупнейшим производителем нефти, и нам нужно думать о том, как мы влияем на мировой энергетический рынок.

Есть и другие направления. Скажем, хорошо известно, что большинство самолетов Боинг производится из российского титана, мы это хорошо знаем, но это мало кто знает в мире. Есть и другие направления, которые представляют взаимный интерес. Поэтому мы открыты. Дело не в нас, дело в наших американских партнерах. Как они только созреют для этого, как внутриполитическая ситуация у них изменится таким образом, чтобы можно было работать, мы готовы в то же самое время включить все, что нужно с нашей стороны.

Надеюсь, такие условия создаются постепенно, особенно после доклада господина Мюллера, который констатировал, что не было никакого сговора между Россией и действующей администрацией, не было, еще раз повторю, никакого вмешательства в выборы. Посмотрим, что дальше будет происходить.

Вопрос: У меня вопрос к обоим лидерам. Что вы думаете об угрозах США относительно возможных санкций по «Северному потоку-2»? Может ли австрийская компания OMV покинуть этот проект в связи с такими рисками?

А.Ван дер Беллен: Я думаю, что могу сказать, что у OMV нет ни малейшего намерения выйти из проекта «Северный поток-2». У Австрии нет намерения выйти из проекта «Северный поток-2». OMV – это австрийский газовый концерн, у них точно, нет такого намерения. Мы очень много инвестировали средств в эту вторую возможность транзита газа, и, разумеется, мы останемся при этом.

Если бы американский газ был дешевле, чем сибирский – российский газ, то, может быть, как-то поменялось бы соотношение. Но сейчас для этого нет причин. Американский сжиженный газ значительно дороже, чем наши теперешние источники. Поэтому нет вообще никакой экономической причины менять свою позицию.

В.Путин: Что касается попыток наших американских партнеров разрушить те или иные договоренности, те или иные проекты (речь идет и о «Северном потоке-2», и о некоторых других проектах), то мы неоднократно об этом говорили и хочу еще раз повторить, под предлогом различных политических причин на самом деле предпринимаются попытки недобросовестной конкуренции. Ничего больше за этим не стоит. Да, наши партнеры знают, что их продукт дороже и ничем не лучше по качеству, но тем не менее пытаются навязать своим партнерам свои услуги и в сфере обороны, и в сфере экономики. Австрия не самая большая страна в мире, но для защиты своих национальных интересов не требуется в данном случае ни ядерного оружия, ни территории. Требуется только политическая воля.

Конечно, компании вынуждены считаться с этим давлением, особенно те, которые работают на американском рынке. Чего здесь скрывать, зависимость большая в современном мире от доллара и от сотрудничества с Соединенными Штатами. Но это суверенное решение страны либо компании, нашего партнера. Насколько нам известно, OMV готова работать с нами и в дальнейшем, несмотря на такую попытку недобросовестной конкуренции.

Но мне представляется, что и другие компании осознают свою ответственность перед экономиками своих стран. Это серьезный вопрос, это стоимость первичного источника. Либо вся энергетика той или иной страны будет стоить дороже, и, соответственно, вся экономика будет менее конкурентоспособна, или нет, или потребители, в том числе бытовые потребители, будут пользоваться более дешевым продуктом. Это зависит от политического выбора наших партнеров. Мы со своей стороны готовы к тому, чтобы осуществлять этот проект, идти до конца. Мне кажется, что мы его доведем до логического завершения.

С турками легче работать, чем с европейцами. Эрдоган решил и сделал, а здесь нужно 27 стран, чтобы договориться, и годами мы жуем жвачку, и ничего не происходит. Это печально. Но Евросоюз – наш крупнейший торгово-экономический партнер. 300 миллиардов долларов – сейчас уже подходим к такому большому рубежу. Раньше, до кризиса, было 400, но 300 – тоже не мало. Думаю, что собственный живой интерес к реализации проектов подобного рода, который, безусловно, соответствует экономическим интересам всей Европы, все-таки победит.

Вопрос (как переведено): Вопрос господину Президенту Путину и затем господину ван дер Беллену.

За последние дни нарастает напряжение вокруг ядерного соглашения по Ирану. Что могла бы сделать Россия, чтобы спасти этот договор? Кремль заявил, что хотел бы сохранить этот договор. Что можно сделать?

И вопрос господину Президенту Ван дер Беллену. Ожидает ли Европа, что Россия спасет этот договор?

В.Путин: Мы всегда поддерживали этот договор, долго работали над ним вместе с нашими партнерами. Ключевую роль в подписании этого договора, нужно прямо сказать, сыграл сам Иран. И Соединенные Штаты, мы были рядом, помогали всем участникам этого процесса. И надеюсь, эта помощь была эффективной, если она дошла до своего логического завершения, до подписания СВПД.

Мы сожалеем, что договор разрушается. Наша позиция известна всем партнерам, в том числе американским. Мы выступали за сохранение этих договоренностей. Иран после подписания договора был самой, до сих пор еще является самой проверяемой и прозрачной страной в мире в этом смысле. Я лично имел беседу с директором МАГАТЭ, который мне сказал, мне лично говорил, кстати говоря, мы встречались в Сочи, что Иран выполняет все свои обязательства. Ну что еще добавить?

Тем не менее американские партнеры наши посчитали – необходимо выйти из этого договора. То, что сейчас происходит, – мы сожалеем об этом. Я неоднократно в разговорах с нашими иранскими партнерами говорил о том, что, на мой взгляд, целесообразнее было бы для Ирана оставаться несмотря ни на что в этом договоре. Сейчас скажу, знаете, такую недипломатическую вещь, которая может быть ранит ухо наших европейских друзей. Вот американцы вышли, договор разрушается, европейские страны не могут ничего сделать для его спасения и не могут реально работать с Ираном для того, чтобы компенсировать потерю в экономической сфере. Но как только Иран сделает первые шаги в ответ, сам заявит о том, что откуда-то выходит, назавтра все забудут, что инициаторами разрушения были Соединенные Штаты, и вина за все будет возложена на Иран. И мировое общественное мнение будет целенаправленно туда сдвигаться, в эту сторону. Я иранцам много раз об этом говорил. Честно говоря, не вижу целесообразности для них самих выходить из этого договора. Я сейчас это говорю свободно, открыто, потому что я много раз им об этом говорил в ходе наших переговоров. Но посмотрим, что будет происходить.

Россия – не пожарная команда, мы не можем все это подряд спасать, что от нас в полной мере не зависит. Мы свою роль сыграли, мы и дальше готовы такую же позитивную роль играть, но это зависит не только от нас, это зависит от всех партнеров, от всех игроков, включая и Соединенные Штаты, и европейские страны, и Иран.

А.Ван дер Беллен: У меня, к сожалению, есть немного, что можно было бы добавить. МАГАТЭ как минимум 13 раз проверяло Иран, и результаты были такие, что Иран придерживается соглашения по всеобъемлющему плану действий. И санкции со стороны США – это их решение. Это, конечно, не помогает международным отношениям. Без достаточной причины государство выходит из договора, это подрывает веру в договор в принципе.

С европейской точки зрения, особенно провокационен тот факт, как я считаю, что США после выхода из СВПД заявили о новых санкциях против Ирана и параллельно сказали, что все европейские компании, которые будут продолжать сотрудничество с Ираном, тоже будут подвергнуты наказанию. Но тут можно сложить дважды два, как это будет работать. Отношения США с определенными компаниями получаются важнее, чем с Ираном. Евросоюз до сих пор не смог найти эффективный инструмент, чтобы противодействовать этому. Мы этим занимаемся уже примерно один год. Я помню, как Президент Рухани об этом говорил в Вене. Очевидно, это очень трудно – взять и оказать поддержку Ирану. У меня впечатление, что любое дополнительное давление на Иран еще ухудшит политические отношения. Можно спорить о том, насколько это реалистично, но, на мой взгляд, если США дальше будут оказывать давление на Иран, то это увеличит риск того, что разразится новый кризис, так, как это было с Ираком несколько лет назад, и этого никто не хочет в Европе.

Вопрос: Вопрос и Вам, Владимир Владимирович, и Вашему собеседнику.

Глядя на сегодняшние переговоры, следя за ними, складывается впечатление, что российско-австрийский диалог заметно отличается от общего российско-европейского диалога, и цифры растут, и политический диалог куда более активный. В этом смысле насколько мешают европейские санкции российско-австрийскому сотрудничеству? И, может быть, можно говорить о том, что жесткая линия в Европе уступает место такому европрагматизму? Спасибо.

В.Путин: Санкции всегда мешают. Это нелегитимные действия, производимые в обход Совета Безопасности ООН. Только Совет Безопасности ООН может водить такие ограничения, а все остальное является нелегитимным, противоречит действующему международному праву. Такова, к сожалению, практика сегодняшнего дня. Мы живем в этих условиях и понимаем, что в одностороннем порядке мы это тоже изменить не можем.

Я много раз говорил, хочу повторить – мы готовы к гибкому поведению, мы готовы на компромисс, мы готовы искать решения любых сложных вопросов и проблем, только не за счет наших фундаментальных интересов, наших фундаментальных национальных интересов – вот и все. А так, мы достаточно гибки в решении любых вопросов, в том числе и с европейскими партнерами. В целом у нас, повторяю, товарооборот растет не только с Австрией, но и с европейскими странами. У нас с США вырос товарооборот в прошлом году на 25 процентов. Правда, там абсолютные цифры ничтожные, маленькие, но все равно он вырос на 25 процентов. Это, в общем, показатель, тенденция хорошая. И с Европой вырос, вырос еще больше. У нас до докризисного уровня в наших отношениях был 400 с лишним миллиардов оборот, а сейчас он достиг 300, в прошлом году был 200. Почти на 80 миллиардов вырос. Так что рост приличный, он примерно соответствует в процентном отношении тому, что мы имеем и с Австрией. Но мы в Австрию просто продаем побольше энергоносителей, они в цене выросли, поэтому ценовые показатели получше.

А что касается промышленной кооперации и так далее, у нас в принципе со всеми странами неплохо развивается – и с Германией, и с Францией, и с Италией. Ну, лучше или хуже, здесь трудно сказать, во всяком случае, мы довольны тем, как развиваются наши отношения. Ну, конечно, было бы лучше, если бы никаких ограничений, связанных с политикой, не было, не было бы в экономике политически мотивированных ограничений. Это всегда мешает, это наносит ущерб всем.

Кстати говоря, нам, может быть, даже в меньшей степени. Десятки миллиардов евро потеряли сами страны Евросоюза, а за этими десятками миллиардов стоят рабочие места, кстати говоря, доходы и заработные платы рабочих, которые работают на европейских предприятиях и которые могли бы поставлять товары на наш рынок, и поставляли бы в большем объеме, чем сегодня. Надеюсь, мы когда-нибудь возродим весь комплекс наших отношений в первозданном виде и будем двигаться дальше.

А.Ван дер Беллен: С точки зрения экономики, я считаю, самое сложное у нас позади. Что касается санкций, вы знаете так же хорошо, как и я, что здесь есть определенные предпосылки – политические, ситуация с Крымом и так далее. Сейчас не так просто найти выход.

Как экономист, могу с Вами согласиться, господин Президент. Санкции причиняют вред всем. У Австрии поначалу были большие трудности с этим, но сейчас, в последние 3–4 года мы свои торговые потоки несколько изменили. И раньше мы продавали готовые продукты нашей хозяйственной деятельности (яблоки и так далее), сейчас это технологические ноу-хау, машины. Ситуация, если на нее смотреть чисто экономически, неудовлетворительная, и я не думаю, что кто-то будет с этим спорить.

Спасибо.

Австрия. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 15 мая 2019 > № 2983738 Владимир Путин, Александр ван дер Беллен

Тепловые электростанции вырабатывают около 95 процентов электроэнергии Ирана

Тепловые электростанции вырабатывают около 95 процентов электроэнергии Ирана, сообщает IRIB, цитируя высокопоставленного чиновника из холдинговой компании по производству тепловых электростанций страны.

"В стране имеется 84 электростанции с 544 тепловыми электрогенераторами, и эти электростанции вырабатывают около 95 процентов электроэнергии в стране", - рассказал Абдолрасул Пишаханг.

Чиновник отметил, что мощность иранских тепловых электростанций выросла на 615 мегаватт (МВт) в прошлом 1397 иранском календарном году (закончившемся 20 марта 2019 года) без строительства новых станций.

"Это увеличение было достигнуто за счет охлаждения воздуха, поступающего в оборудование предприятия, и повышения эффективности оборудования", - добавил он.

По словам чиновника, номинальная мощность выработки электроэнергии в стране достигла 81 000 мегаватт (81 гигаватт).

Министерство энергетики планирует открыть 22 новых блока общей мощностью 3933 МВт в текущем 1398 финансовом году, а также модернизировать и повысить эффективность существующих электростанций, чтобы добавить еще 461 МВт новых мощностей.

Производство угольного концентрата в Иране увеличилось на 33 процента

Производство угольного концентрата в Иране увеличилось на 33 процента в течение первого иранского календарного месяца Фарвардин (21 марта - 20 апреля 2019 года) по сравнению с производством в первом месяце предыдущего года, сообщает IRIB со ссылкой на данные, опубликованные Иранской организацией по развитию и реконструкции шахт и горнодобывающей промышленности (IMIDRO).

Как сообщается, около 67 148 тонн угольного концентрата было произведено в течение месяца Фарвардин в этом году, в то время как год назад этот показатель составлял 51 492 тонн, сообщает Tehran Times.

За последний 1397 иранский календарный год (закончившийся 20 марта 2019 года) в иранском горнодобывающем секторе наблюдался заметный рост, как в производстве, так и в экспорте.

Согласно данным, опубликованным IMIDRO, стоимость экспорта иранской минеральной и горнодобывающей промышленности в прошлом году составила 9,226 млрд. долларов.

Данные IMIDRO показывают, что на стальную продукцию приходится львиная доля экспорта из этого сектора в прошлом году стоимостью 4,1 миллиарда долларов.

Организация также сообщила, что производство железорудного концентрата увеличилось на 17 процентов в годовом исчислении, поскольку в прошлом году в стране было произведено более 45,4 миллиона тонн продукции.

Кроме того, производство железорудных окатышей достигло 6,3 млн. тонн, что показывает 9-процентный рост.

Кроме того, производство медного концентрата в Иране за прошедший 1397 иранский календарный год было на пять процентов больше запланированного показателя.

По данным IMIDRO, в прошлом году объем производства медного концентрата в стране составил 1,18 млн. тонн, что на 1,13 млн. тонн больше запланированного.

Между тем в прошлом 1397 году Иран произвел 276 575 тонн алюминиевых слитков.

Иран является одной из 10 стран мира, богатых полезными ископаемыми, где на данный момент выявлено 68 видов полезных ископаемых, в том числе крупнейшие в мире месторождения меди, цинка и железной руды, которые привлекают международных инвесторов.

Иран продолжит экспортировать полезные ископаемые, несмотря на санкции США

Член совета директоров "Iran Mine House" Бахрам Шакури заявил в понедельник, что его страна продолжит экспортировать полезные ископаемые, несмотря на санкции США.

Он считает, что санкции в отношении иранской минеральной промышленности уже введены правительством США, поэтому новые санкции не являются в реальности новыми.

В таких условиях, горнодобывающая промышленность все равно будет играть ведущую роль в экспорте не нефтяных товаров в стране, подчеркнул он.

В интервью IRNA он указал на ключевую роль частного сектора в реализации большинства целей горнодобывающей промышленности и сказал, что "в нынешней ситуации, частный сектор будет продолжать экспортировать минералы всеми возможными способами".

По его словам, на долю шахт и минералов приходится 25 % экспорта не нефтяных товаров в стране, добавив, что "в период санкций, экспорт минералов будет рискованным и дорогостоящим, но есть возможность экспортировать минералы и продукцию смежных отраслей за границу".

Статистика показала, что добыча полезных ископаемых уже принесла стране от 12 до 15 миллиардов долларов, подчеркнул он.

Председатель комитета по шахтам и минералам Торгово-промышленной палаты Ирана призвал правительственных чиновников поддержать частный сектор в соответствии с реализацией большинства задач металлургической промышленности.

Он оценил стоимость стальной продукции, экспортируемой из страны в прошлом году (закончился 21 марта 2019 года), в 4 118 110 000 долларов США, показав значительный 17-процентный рост по сравнению с годом ранее.

Санкции США не повлияют на строительство двух атомных блоков на АЭС Бушер в Иране

Представитель Организации по атомной энергии Ирана заявил, что его страна начала новый уровень деятельности в рамках Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) в качестве противодействия выходу США из соглашения и возобновлению санкций.

"Страна решила, что часть сделки не была выполнена ... и я не верю, что сами европейцы, американцы или любая другая страна в этом отношении будут отрицать тот факт, что другая сторона не выполнила свои обязательства", - заявил Бехруз Камальванди в интервью Al Alam, которое транслировалось в понедельник.

Он отметил, что после одного года терпения после того, как США вышли из соглашения, Иран начал предпринимать действия, разрешенные в СВПД, поэтому он практически не нарушает соглашение.

"Это означает использовать возможности СВПД. В статьях 26 и 36 это право было дано, что если будет принято решение о восстановлении некоторых санкций, Исламская Республика может прекратить выполнение некоторых или всех своих обязательств", - заявил чиновник.

Он подчеркнул, что Иран еще дал другой стороне - в частности, европейцам - два месяца на спасение этого международного соглашения.

"Фактически, мы создаем некоторый баланс между нашими правами и нашими обязательствами. Должно быть меньше обязательств, так как меньше прав", - сказал Камальванди.

8 мая, ровно через год после выхода Вашингтона из СВПД, президент Ирана Хасан Роухани объявил, что в качестве ответа на выход США из соглашения 2015 года и восстановление санкций, в сочетании с неспособностью Европейского союза компенсировать санкции, Иран прекращает продавать запасы обогащенного урана и тяжелой воды на 60 дней.

Согласно объявлению, Иран больше не будет соблюдать ограничения для своего запаса низкообогащенного урана, который в настоящее время ограничен 300 кг в соответствии с СВПД, а запас тяжелой воды ограничен 130 тоннами. Иран обменивал тяжелую воду на импорт желтого кека из России.

В другой части своего интервью, Камальванди ответил на вопросы, касающиеся продолжения сотрудничества между Ираном и Россией по строительству атомных блоков электростанции в Бушере.

"[Развитие] электростанций 2 и 3 (в Бушере) опережает график примерно на 3-4 месяца", - пояснил он.

"Америка сделала глупость, сказав, что новые электростанции в Бушере находятся под угрозой ...", - добавил он. Россия заявила, что не принимает санкции ... поэтому заявление Америки - всего лишь слова и оно не создаст проблем", - пояснил Камальванди.

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции по итогам переговоров с Государственным секретарем США М.Помпео, Сочи, 14 мая 2019 года

Уважаемые дамы и господа,

Прежде всего хотел бы еще раз приветствовать Государственного секретаря США Майка Помпео на российской земле. Это его первый визит в Россию в качестве главы внешнеполитического ведомства США, хотя он бывал здесь и в своих других ипостасях.

Сегодня мы провели переговоры в развитие обстоятельного полуторачасового телефонного разговора наших президентов, который состоялся 3 мая. По его итогам главы государств поручили нам заняться интенсификацией нашего диалога.

Мы начали выполнять эту задачу несколько дней назад в Финляндии, в Рованиеми, где «на полях» Министерского заседания Арктического совета провели очень полезную встречу. Сегодня в развитие того диалога подробно обсудили ситуацию в наших двусторонних делах и обменялись мнениями по наиболее актуальным международным и региональным проблемам. Прежде всего, по ситуации в Венесуэле, на Корейском полуострове, в Сирии и в целом в регионе Ближнего Востока и Севера Африки, на Украине, в Афганистане, по положению дел вокруг Совместного всеобъемлющего плана действий по урегулированию иранской ядерной программы (СВПД).

О результатах наших переговоров мы через некоторое время сегодня вечером доложим Президенту Российской Федерации В.В.Путину.

В целом могу сказать, что разговор получился откровенным и полезным.

Понятно, что наши отношения с США переживают далеко не лучшие времена. Потенциал взаимовыгодного сотрудничества во многом остаётся нереализованным. Не последнюю роль в этом играет доставшаяся нынешнему руководству США в наследство от предшественников антироссийская санкционная политика.

Поскольку речь идёт о двух крупнейших ядерных державах, напряжённость между Россией и США неизбежно негативно влияет на общую ситуацию в мире. Поэтому мы с М.Помпео сошлись на том, что нужно постараться предпринять практические шаги по исправлению сложившейся ситуации.

Россия заинтересована в нормализации нашего диалога. Убеждены, что это вполне возможно и реально, если вести дело на основе взаимного уважения и учета интересов.

Согласились с важностью восстановления каналов общения, которые в последнее время были заморожены, в том числе в немалой степени из-за волны безосновательных обвинений в наш адрес в попытках повлиять на исход американских выборов, даже в наличии некоего сговора с нами высокопоставленных должностных лиц нынешней Администрации США. Понятно, что подобная инсинуация – это полнейшая фикция. Надеюсь, что после опубликованного недавно доклада спецпрокурора Р.Мюллера страсти за океаном улягутся и можно будет, наконец, продвинуться вперёд в налаживании более конструктивного взаимодействия, профессионального диалога между Россией и США. Думаю, что для этого имеются базовые понимания, которые обсуждались нашими президентами на их встрече в прошлом году на саммите в Хельсинки, а затем несколько раз по телефону. Пока эти понимания реализуются не в полной мере.

Из позитивных результатов мы отметили возобновление в декабре прошлого года работы нашего двустороннего диалога по противодействию терроризму на уровне заместителей глав внешнеполитических ведомств. Это хороший шаг, но, конечно же, недостаточный.

Рассчитываем, что удастся воплотить в жизнь и другие идеи, которые рассматривались в Хельсинки, недавно между нами в Рованиеми и сегодня в Сочи.

Прежде всего я бы выделил целесообразность создания неправительственного экспертного совета из известных политологов, бывших военных, дипломатов, специалистов по двусторонним отношениям. Таким взглядом со стороны они помогли бы определить, как нам преодолеть накопившееся взаимное недоверие, прежде всего, для правильного толкования действий друг друга в оборонной сфере и для предотвращения гонки вооружений, но в перспективе - для выстраивания нормального, устойчивого сотрудничества в других областях.

Считаем также полезным учреждение двустороннего делового совета, который объединил бы представителей крупного частного бизнеса с обеих сторон. Они могли бы также вырабатывать рекомендации, которые нацелены на то, чтобы помочь правительствам формировать комфортные условия для взаимовыгодной экономической кооперации.

Обсудили шаги, которые способны дать импульс позитивному развитию российско-американских отношений. Мы передали памятную записку Государственному секретарю США М.Помпео. Надеюсь, что наши идеи будут рассмотрены в Вашингтоне.

Что касается международной повестки дня, мы откровенно поговорили по многим вопросам, включая ситуацию вокруг Венесуэлы. Россия выступает за то, чтобы именно народ этой страны определял свое будущее. В этом плане крайне важно, чтобы все патриотические, ответственные политические силы этой страны начали диалог между собой, к чему призывает и целый ряд стран региона в рамках т.н. «механизма Монтевидео». Как сказал Президент Венесуэлы Н.Мадуро, Правительство готово к такому диалогу.

По Сирии говорили о необходимости выполнения в полном объеме резолюции 2254 СБ ООН, ключевым положением которой является уважение суверенитета и территориальной целостности САР. Договорились о том, чтобы продолжать консультации на основе имеющихся у нас контактов. «Сверили часы» по ряду конкретных аспектов, в том числе связанных с окончательным искоренением терроризма на сирийской земле, обеспечением условий для возвращения беженцев, решением гуманитарных проблем и запуском политического процесса в контексте формирования Конституционного комитета. Надеемся, что этот орган в самое ближайшее время сможет начать свою работу в Женеве под эгидой ООН.

Говорили про Ближний Восток, про ситуацию, которая сложилась вокруг СВПД. Здесь у нас немало расхождений, но то, что мы говорим на эту тему и продолжим обсуждать эту ситуацию, дает нам надежду на то, что какие-то договоренности могут быть достигнуты при поддержке России и США.

Что касается ситуации на Украине, то здесь также есть резолюция СБ ООН, которая одобрила Минские договоренности. Мы рассчитываем, что новое руководство Украины сможет определить свою позицию по ним, основываясь на безальтернативности политического урегулирования внутриукраинского кризиса.

Из других вопросов отмечу ситуацию на Корейском полуострове, которую наши президенты подробно обсуждали в телефонном разговоре 3 мая. Президент России В.В.Путин рассказал Президенту США Д.Трампу о российско-северокорейском саммите, который состоялся 25 апреля во Владивостоке. Мы выступаем за развитие диалога между Вашингтоном и Пхеньяном. Готовы его поддерживать. Уверен, что в конечном счете мы должны стремиться к тому, чтобы формировать в Северо-Восточной Азии прочный механизм мира и стабильности. Отметили, что руководство КНДР ожидает соответствующие гарантии безопасности своей страны в ответ на шаги по денуклеаризации. Ясно, что она должна распространяться на весь Корейский полуостров.

Отметили очень полезное взаимодействие, которое уже осуществляется по Афганистану, в том числе в формате «тройки» – Россия, США и Китай.

Особое внимание уделили вопросам стратегической стабильности. Рассмотрели ситуацию, которая складывается вокруг Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД). Говорили о перспективах Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-3) в связи с тем, что первый срок его действия истекает в феврале 2021 года. Мы заинтересованы в том, чтобы возобновить профессиональный и конкретный диалог по всем аспектам контроля над вооружениями. Надеюсь, что эта договоренность будет позитивно воспринята нашими двумя народами и всем мировым сообществом.

В целом я еще раз хотел бы сказать, что разговор был откровенным, насыщенным, содержательным. Надеюсь, что визит Госсекретаря США М.Помпео будет способствовать не только улучшению атмосферы российско-американских отношений, но и позволит продвигаться, пусть небольшими, но реальными шагами в разрешении практических вопросов, которые того требуют на повестке дня двусторонних отношений, по региональной и международной проблематике.

Благодарю своего коллегу за хорошие переговоры.

Вопрос: Вы упомянули договор СНВ-3, который истекает в 2021 году. До сих пор неясно, будет ли он точно и однозначно продлён. Если США не снимут озабоченности российской стороны, будет ли Москва продолжать настаивать на продлении Договора?

С.В.Лавров: Что касается нашей позиции, то, действительно, у нас есть озабоченности, которые касаются заявленного США «переоборудования» пусковых установок подводных лодок «Трайдент» и тяжёлых бомбардировщиков из ядерного в неядерное оснащение. Договором предусмотрены конкретные процедуры, которые должны позволить второй стороне убедиться, что эта конверсия осуществлена таким образом, чтобы нельзя было вернуть ядерный потенциал соответствующих пусковых установок и бомбардировщиков. Эти вопросы обсуждаются в Двусторонней консультативной комиссии по Договору СНВ, наблюдающей за его выполнением. Мы рассчитываем, что это обсуждение в итоге даст позитивный результат.

На вопрос о том, что будет делать Россия, если эти озабоченности сохранятся, я предпочитаю не отвечать, потому что мы сейчас исходим из того, что сможем договориться в рамках упомянутой Двусторонней комиссии. Гадать, что будет или чего не случится, не задача дипломатов. Наша задача – достигать результата. Мы будем именно так и поступать.

Вопрос (перевод с английского): Почему российское Правительство настаивает в своей поддержке Н.Мадуро, хотя все демократические страны в латиноамериканском мире признали Х.Гуайдо легитимным временным главой Венесуэлы?

С.В.Лавров: Что касается того, почему Россия занимает именно такую позицию в поддержку диалога, рассмотрения всех вопросов самими венесуэльцами без ультиматумов и предварительных условий, мы исходим из того, что демократию силой не устанавливают. Угрозы, звучащие в адрес правительства Н.Мадуро из уст официальных представителей Администрации США и Х.Гуайдо, который постоянно напоминает о своем праве пригласить вооруженную интервенцию извне, не имеют ничего общего с демократией.

Мы помним, как в мае 2003 года Президент США Дж.Буш-младший на борту авианосца объявил об установлении демократии в Ираке. Мы помним, как в 2011 году было объявлено, что лидер Ливии М.Каддафи свергнут и в стране воцарилась демократия. Думаю, мне не надо более подробно останавливаться на том, как сейчас демократия ощущает себя в Ираке, Ливии и ряде других мест, где подобного рода попытки свержения режимов имели место и ни к чему хорошему не привели.

Вопрос: Поступает противоречивая информация о возможной личной встрече Президента России В.В.Путина и Президента США Д.Трампа. Например, в качестве места ее проведения звучит Осака. Могли бы Вы прояснить, состоится ли такая встреча? Если да, то когда и где?

С.В.Лавров: Естественно, мы слышали заявление Президента США Д.Трампа о том, что он рассчитывает провести встречу с Президентом России В.В.Путиным, в том числе в рамках их участия в саммите «Группы двадцати» в Осаке. Если такое предложение официально поступит, мы, конечно же, позитивно на него отреагируем. Мы с М.Помпео говорили об этом сегодня.

Вопрос (перевод с английского): Вы упомянули, что, несмотря на имеющиеся разногласия, отдельные договоренности по Ирану могут быть достигнуты. Вы не могли бы пояснить, какие точки соприкосновения вы видите с США по Ирану и как может развиваться ситуация?

С.В.Лавров: Что касается ситуации вокруг Ирана и СВПД, я надеюсь, что разум восторжествует и слухи о якобы планируемом направлении в регион 120-тысячной армии США - о чем мы сегодня говорили, и М.Помпео сказал, что это дело военных - не имеют под собой оснований, потому что регион и так перенапряжен различными конфликтными ситуациями. Кстати, замечу «в скобках», что мы говорили и о перспективах палестино-израильского урегулирования.

Когда я говорю, что мы надеемся на нахождение политического решения ситуации вокруг Ирана - мы действительно будем способствовать тому, чтобы ситуация не «свалилась» в военный сценарий. Как это сделать – уже задача дипломатов.

Я почувствовал, что у американской стороны тоже есть настрой на поиск политического решения. Ситуация сложная. Как вы знаете, мы не поддержали и считаем ошибкой решение США о выходе из СВПД. Правительство США принимает новые меры в отношении Ирана, объявляя санкции, запрещающие иметь какие-либо дела с ИРИ: теперь нельзя покупать нефть и вообще торговать с Ираном. Надеюсь, что мы вместе с нашими европейскими коллегами и китайскими партнерами, которые тоже являются участниками СВПД, в контактах с Вашингтоном будем искать пути выхода из этого кризиса. Пока нас только все глубже и глубже засасывает в эту воронку.

Касательно адресованного Вами Госсекретарю США вопроса об утверждениях о вмешательстве Российской Федерации в выборные процессы в США хотел бы сказать, что сегодня я передал М.Помпео копию статьи, которая была опубликована в США в 1987 году, с предупреждением о том, что Советский Союз будет пытаться повлиять на выборы Президента США, которые предстояли в 1988 году. В статье, между прочим, было впервые упомянуто о политических амбициях тогдашнего успешного предпринимателя Д.Трампа.

Эту тему можно обсуждать бесконечно, но пока у нас на столе не будет конкретных фактов, мы не сможем по-взрослому на эту тему разговаривать. Факты говорят о том, что никаких доказательств у тех, кто раздувает эту тему, нет. Мы неоднократно предлагали профессионально возобновить контакты по проблемам кибербезопасности, в рамках которых можно будет обсуждать любые озабоченности, возникающие у одной стороны по отношению к другой. Львиная доля атак на наши интернет-ресурсы приходится на источники на территории США. Поэтому есть что обсуждать.

Если говорить конкретно про последнюю президентскую кампанию в США, то у нас с 2013 года существует канал обмена информацией о возможных непреднамеренных рисках, возникающих в киберпространстве. С октября 2016 года (когда демократическая администрация США впервые подняла этот вопрос) по январь 2017 года (до инаугурации Д.Трампа) по этому каналу шел трафик запросов и ответов. Не так давно, когда нападки на Российскую Федерацию в связи с якобы имевшим место вмешательством в выборы достигли апогея, мы предложили опубликовать этот обмен сообщениями по линии двух структур, занимающихся избежанием инцидентов в киберпространстве. Напомнил сегодня об этом М.Помпео. Администрация теперь уже Д.Трампа отказалась это делать. Не знаю, кто принимал решение, но публикация этих данных была заблокирована американской стороной. Хотя, по нашему убеждению, придание ей гласности сняло бы очень большую часть распространяемых сейчас измышлений. Мы, безусловно, не будем в одностороннем порядке опубликовывать эти переговоры, но хотел бы зафиксировать сам факт.

Еще раз подтверждаю, мы хотим и готовы заниматься с нашими американскими партнерами возникающими в киберпространстве проблемами профессионально, без каких-либо эмоций, политизации, идеологизации и тем более без попыток делать эту тему чуть ли не главной во внутриполитической борьбе в США.

Кстати, я передал М.Помпео неофициальный меморандум, как у нас принято говорить по-английски «non-paper», в котором излагаются не вымышленные, а фактические подтверждения вмешательства США во внутреннюю политику Российской Федерации, включая печально известный закон «О поддержке свободы Украины», принятый Конгрессом, в котором Госсекретаря обязывают заниматься продвижением демократии в России напрямую и через работу с российскими НПО. На эти цели ассигнуется 20 млн долл. США ежегодно. Это не вымыслы, а документ, имеющий форму закона США. Так что мы готовы говорить на эту тему.

Здесь сидит уважаемый мной Посол США Дж.Хантсман, который знает, как непросто бывает работать в России. Наш Посол в США А.И.Антонов тоже знает о возникающих проблемах. Мы в принципе за то, чтобы снимать эти проблемы, устранить все нагромождения взаимных негативных действий – которые начали США и на которые мы должны были отвечать - и за то, чтобы дипломаты работали открыто, в соответствии с Венскими конвенциями о дипломатических и консульских сношениях и не создавали у противоположной стороны ощущения, что кто-то пытается влиять на внутриполитические процессы.

Сегодня мы привели в очередной раз пример, когда в 1933 году по инициативе США Президент Ф.Рузвельт и Народный комиссар по иностранным делам СССР М.М.Литвинов обменялись нотами, в которых обязались не вмешиваться во внутриполитические процессы друг друга. Подчеркну еще раз, США были инициаторами этого обмена нотами. Мы уже несколько лет, начиная с Администрации Б.Обамы, предлагаем нашим американским партнерам переподтвердить эту договоренность. Пока они на это не готовы, так что делайте выводы сами.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 14 мая 2019 > № 3015635 Сергей Лавров

Строительство газопровода между Пакистаном и Ираном приостановлено

Пакистан уведомил иранскую сторону, что останавливает работу над проектом газопровода между двумя странами. По сообщению пакистанского информационного агентства Jang, исполнительный директор пакистанской компании Interstate Gas Systems Мабин Сулат заявил, что компания направила в Тегеран письменное уведомление о прекращении работ на пакистанском участке. Агентство связывает решение правительства с антииранскими санкциями США, введенными администрацией Дональда Трампа. По словам Мабина Сулата, у Исламабада и Тегерана есть время до августа, чтобы уладить юридическую сторону «развода».

В феврале этого года иранская сторона предупредила Пакистан, что если он не завершит строительство трубопровода на своем участке в срок, Тегеран будет вынужден обратиться в международный арбитраж. Ранее премьер-министр Пакистана Имран Хан утверждал, что Исламабад заинтересован в строительстве газопровода с Ираном и завершит его, невзирая на санкции США.

В марте этого года Иран и Пакистан заявили о намерении достроить газопровод из Ирана в Пакистан, получивший название «Мир». Маршрут газопровода пролегает через порт Гвадар и далее в центральные районы Пакистана.

В начале мая стало известно, что Имран Хан попросил министра иностранных дел Куреши принять меры для прекращения спора, связанного с газопроводом Иран — Пакистан. Пакистан был намерен совместно с Ираном работать над завершением проекта газопровода. Однако последние события ставят под сомнения данные намерения.

За провал переговоров по торговому соглашению Китая и США заплатят все 

Китай нарушил договоренности, которые долго обсуждались в ходе взаимных визитов делегаций США и Поднебесной. И Пекин за такое вероломство будет наказан. Об этом написал президент США Дональд Трамп в своем Twitter. Пошлины в размере 25% на ввозимые из Китая товары уже введены в США — с 10 мая 2019 г.

За срыв договоренностей Китай получит 25% вместо 10% пошлины на свои товары, которые страна будет поставлять в США, на сумму $200 млрд. В ответ биржи Китая в начале прошлой недели отреагировали падением, но делегация Китая на уступки администрации Трампа не пошла.

Вслед за снижением котировок на китайских биржах может начаться обвал и на других мировых площадках. Итогом провала переговоров может стать замедление промышленного роста Китая, снижение им потребления нефти и, как следствие, падение цен на энергосырье и топливо.

Не исключено, впрочем, что Пекин отказался от достигнутых ранее договоренностей лишь потому, что США ждали уступок от китайской стороны, но пошлины повысить все равно собирались.

Что от Китая требовали в США

В ходе последнего раунда переговоров Китай отказался от всех ранее принятых обязательств по всем ключевым требованиям США, сообщает Reuters. Страна должна была отказаться от копирования западных технологий и коммерческой информации, а также от принуждения к передаче технологий международными компаниями, работающими в Китае, местным производителям. КНР также обязывалась отказаться от политики выделения внутренних субсидий из госбюджета своим компаниям для удешевления производства.

Американским компаниям был обещан прямой доступ на финансовый рынок Китая: сейчас на нем имеют право работать только компании, зарегистрированные в континентальном Китае.

Кроме этого, страна должна быть отказаться от практики плановой девальвации своей валюты — юаня.

К обесценению юаня власти Китая прибегают время от времени для снижения стоимости своих товаров по отношению к ценам в более стабильных валютах. США жестко требовали от китайской стороны зафиксировать отказ письменно — что называется, на бумаге. В США понимали, что без внесения изменений в китайское законодательство любое торговое соглашение с этой страной станет фикцией. То есть если четко не прописать, то и нормы отказа от внутренней промышленной политики в Китае никто и никогда не станет выполнять.

О том, что Китай намерен отказаться от ранее достигнутых договоренностей, стало известно 5 мая, когда Трамп пообещал, что увеличит с 10 мая пошлины на ряд китайских товаров с 10% до 25%. Он также не исключил введения заградительных барьеров против других товаров. О том, что Соединенные Штаты с 10 мая поднимают пошлины на китайские товары на сумму $200 млрд, 8 мая сообщил Федеральный реестр США. Решение вступило в силу в 12.01 по времени восточного побережья США.

Готовится решение о подъеме пошлин на группу товаров, ввозимых из Китая, на $325 млрд.

Китайский вице-премьер Лю Хэ, главный переговорщик с американцами, не смог одобрить последнюю версию проекта торгового соглашения на обсуждении в Политбюро и был вынужден вносить кардинальные изменения в уже согласованный с американцами документ, считает глава люксембургского офиса KRK Group Никита Рябинин.

На сообщение о введении пошлин Китай ответил, что с его стороны последует «адекватная реакция». Китай может прекратить закупать в США сою — больше ее покупать некому.

Китаю грозит дефолт

Агентство Bloomberg тут же опубликовало исследование о том, что рынок облигаций Китая в 2019 г. может пережить самый крупный дефолт.

Согласно материалам обзора, за 3 месяца 2019 г. китайские компании заявили о дефолте по внутренним облигациям на сумму $5,8 млрд. Этот показатель, пишет Bloomberg, почти в 3,5 раза выше, чем объем дефолтных бумаг за 3 месяца 2018 г. Кроме того, выросла скорость, с которой компании отказываются от обслуживания своих долгов.

В итоге объем отказа от долговых выплат в китайской экономике может достигнуть $13 трлн.

По данным агентства, такой рост дефолтов связан с уменьшением объема интереса к вложениям в китайские бонды.

Но новые тарифы все же вступили в силу, а торговый конфликт между странами усилился. Младший аналитик ИК «Фридом Финанс» Александра Овчинникова полагает, что российская валюта также может быть подвержена ослаблению на фоне отсутствия значимых факторов поддержки.

Возможен уход котировок курса доллара США в диапазон 66–68 руб.

Старший аналитик «БКС Премьер» Сергей Суверов отмечает, что ставки в игре слишком велики. Трампу необходимы новые козыри в борьбе за переизбрание, Китаю нужна стабильность в отношениях с основным торговым партнером.

Мир наблюдает за торговой войной между США и Китаем с лета 2018 г., когда США ввели импортные пошлины на китайский товары. Потери несут обе стороны и вся мировая экономика, говорит Рябинин. Экспорт товаров из США в Китай упал за последнее время более чем на 30%, добавляет он.

Но Китай умеет ждать

Мировой рынок вновь будет подвержен турбулентности, добавляет Овчинникова. В этом случае инвесторы обратятся к активам тихой гавани, то есть США. Спрос на активы развивающихся стран будет крайне низким, и российский рынок акций тоже будет двигаться вниз, следуя за мировыми площадками.

Двум сторонам все же нужна сделка; новостные качели, которые всегда происходят в таких больших переговорах, дают возможность одним участникам финансового рынка зарабатывать, а другим — терять капитал, считает Рябинин. Он напоминает, что в последние годы финансовый рынок США по факту непрерывно растет.

Китай провел реальные экономические реформы с начала 2019 г. Были применены меры стимулирования экономики, снижены налоги на общую сумму чуть менее $300 млрд и сняты многие административные барьеры. Большие вливания произошли в инфраструктурные проекты за счет размещения дополнительного долга провинций.

«Вполне реальным является сценарий жесткой позиции Китая. Как мы знаем, китайцы умеют мыслить тысячелетиями, а не тактическими задачами. Экономика Китая сегодня и 20 лет назад — это две совсем разные истории»,

— напоминает Рябинин.

«Если сделка будет для нас невыгодна, неважно, как сильно вы будете настаивать, мы не сделаем ни шагу назад», — гласит официальный аккаунт в социальной сети Weixin главной партийной газеты Китая «Жэньминь жибао».

Многие эксперты, в том числе по техническому анализу, ждут серьезного охлаждения финансового рынка в США и мировых индексов. Торговая война США и Китая, несомненно, будет играть важнейшую роль в данном движении. Но это не значит, что рынок начнет падать на следующей неделе.

Вполне вероятно, рынок отыграет новости, переговоры растянутся до конца лета 2019 г. и рынок еще сможет обновить исторические максимумы перед серьезным падением.

Кроме того, аналитики предрекают стагнацию цены на нефть, которая сейчас удерживается на высоком уровне из-за проблем с поставками загрязненной нефти из России в Европу, боевых действий, приводящих к остановкам работы месторождений в Ливии, и запрета на импорт нефти из Ирана.

Российский рынок будет подвержен негативным новостям и событиям при падении цен на энергоносители, а также в случае ухода инвесторов из рисковых активов, в том числе и российских, на плохих новостях. В своих прогнозах эксперты допускали волатильность рубля до 94 руб. за доллар в 2019 г. И это вполне реальные показатели при плохом исходе в торговой войне Китая и США и падении цен на нефть.

Георгий Демидов

Вашингтон подготовил новые санкции против «Северного потока — 2»

Речь идет о компаниях, участвующих в прокладке российских морских трубопроводов. Документ не опубликован, но Bloomberg подтвердило его существование

Американские сенаторы Тед Круз и Джин Шахин подготовили законопроект, предполагающий введение санкций против компаний, участвующих в прокладке российских морских трубопроводов «Северного потока — 2». Об этом со ссылкой на копию документа сообщают Foreign Policy и Bloomberg.

Как пишет FP, межпартийный законопроект, разработанный на основе иранских санкций, направлен против прокладки глубоководных секций трубопровода, ноу-хау для которой есть только у западных компаний. По словам эксперта Атлантического совета, это одна из немногих сфер, в которой у «Газпрома» не хватает технологических компетенций.

Сенаторы предлагают запретить въезд на территорию США и заморозить финансовые активы в этой стране лиц, которые продают или сдают в аренду морские суда для строительства «Северного потока — 2».

Первоочередными целями санкций могут стать итальянская Sapiem и швейцарская Allseas, которые выиграли контракты на прокладку Nord Stream 2. В материале говорится, что это одни из немногих компаний, обладающих необходимыми технологиями.

Также законопроект должен увеличить давление на европейских партнеров проекта: Wintershall и Uniper, англо-голландскую Shell, австрийскую OMV и французскую Engie. Поскольку меры применимы к любым судам для прокладки трубопроводов для экспорта российских энергоресурсов на глубине более 30 метров, документ может также затронуть строительство «Турецкого потока» по дну Черного моря.

На сообщения о новом законопроекте отреагировала Nord Stream 2 AG. В компании-операторе считают, что «Северный поток — 2» не нуждается в плане «Б» даже в случае принятия новых санкционных мер.

Генеральный директор – председатель правления ОАО «Российские железные дороги» Олег Белозеров, выступая на 70-м заседании Совета по железнодорожному транспорту государств – участников Содружества в Хельсинки, заявил, что перевозки пассажиров в международном сообщении на железных дорогах СНГ за 2018 год составили 18,6 млн человек, обеспечив впервые за последние годы положительную динамику – на уровне 0,7% к 2017 году, сообщает пресс-центр ОАО «РЖД».

По словам Белозерова, сокращение времени следования пассажирских поездов, в том числе за счет ускорения и оптимизации контрольных процедур при пересечении границ, а также удовлетворение возрастающих требований пассажиров к уровню комфорта – важнейшие задачи железных дорог «пространства 1520».

Также он отметил, что выполнение графика движения пассажирских поездов в текущем году улучшилось к аналогичному периоду прошлого года. Так, количество международных пассажирских поездов, задержанных при прохождении границы свыше 30 минут, снизилось более чем в 2 раза.

«Прошу железнодорожные администрации принять меры технологического характера по усилению контроля за качеством подготовки международных поездов в рейс, а также за исполнением поездными бригадами должностных инструкций и правил перевозки», – заявил Олег Белозёров.

Кроме того, на заседании было отмечено, что в действующем расписании, введенном в декабре 2018 года, впервые с 2007 года увеличены размеры движения международных поездов – до 116 пар.

В рамках разработки графика движения поездов на 2019-2020 год, который будет введен в действие 8 декабря 2019 года, планируется увеличить размеры движения до 119 пар. Это стало возможным благодаря скоординированным действиям железнодорожных администраций по повышению эффективности перевозок и поиску взаимовыгодных решений для достижения положительных финансовых результатов.

Напомним, что сегодня в Хельсинки открылось 70-е заседание Совета по железнодорожному транспорту государств - участников Содружества, сообщает пресс-центр «Российских железных дорог». В своеобразном железнодорожном саммите участвуют руководители железнодорожных администраций России, Азербайджана, Армении, Беларуси, Казахстана, Киргизии, Молдовы, Таджикистана, Туркменистана, Узбекистана, Украины, ассоциированные члены Совета – руководители железнодорожных администраций Грузии, Латвии и Финляндии, а также руководители железных дорог Литвы, Эстонии и Ирана.

Бэлла Ломанова

Генеральный директор ОАО «Российские железные дороги» Олег Белозёров провел ряд рабочих встреч на полях 70-го заседания Совета по железнодорожному транспорту государств – участников Содружества в Хельсинки, сообщил пресс-центр холдинга.

Со статс-секретарем министерства транспорта и связи Финляндии Харри Пурсиайненом обсуждались вопросы развития пассажирского сообщения между двумя странами, в частности, повышение качества обслуживания, одним из решающих показателей которого является исполнение графика движения. В этой связи особое внимание было уделено флагманскому проекту – скоростному поезду «Аллегро», курсирующему между Санкт-Петербургом и Хельсинки.

На встрече с президентом VR Group Рольфом Я?нссоном были отмечены позитивные результаты в сфере применения цифровых технологий в грузовом сообщении. В настоящее время продолжаются работы по расширению номенклатуры грузов, обслуживаемых по электронным документам. Олег Белозёров подчеркнул, что до конца 2019 года безбумажная технология распространится на весь спектр перевозок в сообщении Россия – Финляндия.

Стороны также рассмотрели возможности использования электронной торговой площадки «Грузовые перевозки» на территории Финляндии. Глава ОАО «РЖД» предложил определить пилотный полигон для тестирования перевозок грузов в сообщении Россия – Финляндия, оформленных через этот электронный сервис.

Во время встречи финская сторона также выразила заинтересованность в сокращении времени движения пассажирских поездов между Хельсинки и Москвой и совместной проработке этого вопроса с учетом высокого туристического потенциала обоих городов.

С заместителем министра дорог и городского развития Ирана, председателем правления и президентом Иранских железных дорог доктором Саидом Расули Олег Белозёров обсудил реализацию проекта электрификации железнодорожного участка Гармсар – Инче Бурун. Выполнение этого контракта позволит в два раза повысить скорости движения поездов, увеличить провозную способность линии до 10 млн тонн и в целом существенно повысить качество железнодорожного сообщения Ирана с общим пространством железных дорог колеи 1520 мм.

Основной темой встречи с генеральным директором Киргизской железной дороги Канатбеком Абдыкеримовым стали проекты развития железнодорожной сети на территории Киргизской Республики, в том числе строительство железнодорожной линии Китай – Киргизия − Узбекистан.

Тимур Бек

В международном сообщении растёт объём перевозок

Благодаря плодотворному сотрудничеству железнодорожных администраций «пространства 1520» по вопросам внедрения безбумажных технологий, сокращению сроков доставки грузов и информационному обеспечению особенно заметно выросли контейнерные перевозки

14 мая в Хельсинки начал работу Совет по железнодорожному транспорту государств – участников Содружества. Открывая встречу, председатель Совета, генеральный директор – председатель правления ОАО «РЖД» Олег Белозёров подвёл итоги работы железных дорог «пространства 1520» за прошедший год и I квартал этого, отметив рост грузовых и пассажирских перевозок.

Столица Финляндии была выбрана местом проведения встречи уже во второй раз (заседание Совета уже проходило там в 2011 году). Железнодорожная компания этой страны VR Group является ассоциированным членом Совета. В заседании приняли участие руководители 17 железнодорожных администраций.

Всего в повестке первого дня работы Совета было 12 вопросов. В их числе выполнение решений предыдущего заседания, итоги эксплуатационной работы, нормативы графика движения поездов на 2019/20 год, итоги номерной переписи контейнеров в 2018 году и подготовка к номерной переписи грузовых вагонов в 2019 году, состояние взаиморасчётов между железнодорожными администрациями за 2018 год и I квартал 2019 года, финансовые документы, награждение Почётной грамотой Совета.

По словам Олега Белозёрова, выступившего перед участниками мероприятия, перевозки пассажиров в международном сообщении по железным дорогам стран СНГ за прошлый год увеличились на 0,7%, составив 18,6 млн человек. Наибольший рост произошёл на железных дорогах Украины, Азербайджана, Киргизии и Литвы.

Как отметил председатель Дирекции Совета Виктор Попов, в действующем расписании, введённом в декабре 2018 года, впервые с 2007 года увеличены размеры движения международных поездов – до 116 пар. Также график предусматривает курсирование 13 фирменных поездов и фирменных групп вагонов международного сообщения.

При разработке графика движения на 2019–2020 годы, который будет введён в действие в декабре, планируется увеличить размеры движения до 119 пар. Как рассказал руководитель Департамента пассажирской и грузовой работы Дирекции Совета Александр Иловайский, в числе этих шести поездов будут три формирования Белорусской железной дороги (один Минск – Смоленск и два Минск – Новозыбков), а также молдавский Кишинёв – Одесса, российский Москва – Орша и узбекский Андижан – Уфа. Кроме того, по словам Александра Иловайского, предварительно согласованы размеры движения пригородных поездов, пересекающих госграницы, – 25 пар. «Разработку графика движения международных пассажирских поездов на 2019/20 год предлагается завершить до 9 августа», – сказал Александр Иловайский.

Грузовые перевозки также демонстрируют уверенный рост. В прошлом году железными дорогами – участницами Совета перевезено более 2 млрд тонн грузов, что выше уровня 2017 года на 1,5%. При этом большинство железнодорожных администраций выполнили принятые обязательства по погрузке.

Некоторое отставание от плана показали железные дороги Киргизии, Украины и Казахстана. В целом в I квартале этого года было перевезено 495 млн тонн грузов, что выше уровня аналогичного периода 2018 года на 0,4%.

Олег Белозёров особо отметил рост контейнерных перевозок. «За 2018 год их объём составил 39,2 млн тонн, что выше плана на 9,2% и почти на 13% выше уровня 2017-го. По результатам I квартала 2019 года перевозки грузов в контейнерах продолжили рост и к предыдущему периоду прошлого года увеличились на 15,5%», – сказал он.

Рост контейнерных перевозок стал возможен благодаря плодотворному сотрудничеству железнодорожных администраций «пространства 1520» по вопросам внедрения безбумажных технологий, сокращению сроков доставки грузов и информационному обеспечению. Кроме того, японским и южнокорейским грузоотправителям предоставлена возможность транспортировки по Транссибу грузов, пригодных для контейнеризации на регулярной основе с чётким графиком. На сети РЖД открыты все направления для перевозок контейнерных грузов по накладной ЦИМ/СМГС. «Скорость движения контейнерных поездов по Транссибу в 2018 году в среднем составила 1150 км/сут. Принимаются меры по её дальнейшему увеличению до 1400 км/сут. В настоящее время на МТК «Восток – Запад» сформировались контейнерные поезда из 24 городов Китая в 13 городов Европы, в обратном направлении – из девяти городов Европы в 20 городов Китая. Таким образом, в ближайшее время к нашей транзитной системе будут подключены более 50 городов КНР», – сказал Олег Белозёров.

Для ускорения движения контейнерных поездов и снижения себестоимости перевозок на железных дорогах Белоруссии, Казахстана и России вводятся специальные расписания, а также внедряются длинносоставные поезда, вмещающие до ста 40-футовых контейнеров. Большой потенциал для развития торговых путей между крупнейшими центрами торговли Евразии имеет международный транспортный коридор «Север – Юг», в котором участвуют Россия, Иран, Индия, Азербайджан, Армения, Белоруссия, Казахстан и Оман. В 2018 году были тестовые отправки контейнеров из Индии в Россию и Белоруссию через территорию Ирана. Кроме того, благодаря завершению строительства железнодорожной инфраструктуры на участке Астара (Азербайджан) – Астара (Иран) из России были отправлены первые грузовые поезда в Иран.

«С учётом стратегических планов развития основных участников рынка контейнерных перево­зок к 2025 году объём транзитных контейнерных перевозок может увеличиться в четыре раза к уровню 2017 года», – подчеркнул Олег Белозёров.

Работа Совета продлится два дня.

Яна Позолотчикова

«Прорыва не чувствуется»: с чем Помпео уехал от Путина

Путин и Помпео обсудили санкции против России и Ирана

В Сочи завершилась встреча президента России Владимира Путина и госсекретаря США Майка Помпео. Разговор продлился более полутора часов и, судя по всему, стороны оценивают его положительно. Еще до начала встречи российский лидер отметил, что в Вашингтоне есть настрой к началу восстановления отношений между двумя странами, однако прорыва в российско-американском диалоге в Москве не чувствуют.

Президент России Владимир Путин в резиденции Бочаров ручей принял госсекретаря США Майка Помпео, который ранее провел переговоры с главой МИД России Сергеем Лавровым. Разговор главы РФ и американского дипломата длился чуть более полутора часов.

С российской стороны на встрече присутствовали Сергей Лавров, директор Службы внешней разведки Сергей Нарышкин, помощник президента Юрий Ушаков и директор департамента Северной Америки МИД РФ Георгий Борисенко.

От американцев на переговорах были посол США в России Джон Хантсман, спецпредставитель США по сирийскому урегулированию Джеймс Джеффри, исполняющий обязанности заместителя госсекретаря США Филип Рикер.

Помощник президента Юрий Ушаков назвал разговор Путина и Помпео «неплохим» и «предметным», а также добавил, что стороны подтвердили начало выправления отношений между нашими странами, однако прорывов пока что нет.

«Нет, прорывов пока, конечно, не чувствуется, но деловой настрой появился с американской стороны», — сказал Ушаков.

Кроме того, он отметил, что Трамп готов к встрече с Путиным в Осаке, Москва со своей стороны также выразила открытость и готовность к контактам.

Президент России и американский госсекретарь обсудили целый спектр проблем международной повестки, в том числе договор о СНВ-3. Сейчас в Вашингтоне намерены добиться продления действия этого соглашения, что особенно актуально в условиях приостановки США своего участия в договоре о Ракетах средней дальности (Москва зеркально ответила на этот шаг Вашингтона).

Еще до начала переговоров Владимир Путин напомнил о своем недавнем телефонном разговоре с президентом США Дональдом Трампом, по итогам которого у него «сложилось впечатление, что глава Белого дома настроен на восстановление российско-американских связей, контактов, на решение совместно вопросов, которые представляют для нас взаимный интерес».

Путин также подчеркнул, что Москва неоднократно высказывала желание восстановить отношения. «Надеюсь, что сейчас для этого создаются необходимые условия», — отметил президент.

В открытой для прессы части беседы с Помпео Путин упомянул недавний доклад спецпрокурора Роберта Мюллера, назвав его «объективным» и отметив, что он подтверждает отсутствие сговора между РФ и действующей администрацией США.

«Несмотря на всю экзотичность работы комиссии господина Мюллера, надо отдать ему должное, в целом, он провел объективное разбирательство и подтвердил отсутствие всяческих следов и всяческого сговора между Россией и действующей администрацией, что мы изначально характеризовали как полную чушь», — сказал Путин.

Помпео еще по итогам переговоров с Лавровым подтвердил, что Трамп привержен цели улучшить отношения с Россией, что в интересах всего мира.

До аудиенции с Путиным Лавров и Помпео побеседовали по различным вопросам около трех часов. Ранее российская сторона заявила, что будут обсуждаться такие темы, как Сирия, Венесуэла, ситуация вокруг ядерной программы Ирана и Северной Кореи.

Лавров также рассказал журналистам, что передал Помпео неофициальный меморандум о фактах американского вмешательства в российские дела. В свою очередь, Помпео рассказал, что надеется, что «вмешательство» России в выборный процесс не повторится. Обмен заявлениями означает, что стороны пока не готовы оставить болезненный вопрос в прошлом.

Этот визит Помпео — первый для чиновника в должности госсекретаря. В октябре 2018 года президент России в качестве специального посланника президента США принимал в Кремле помощника президента по национальной безопасности Джона Болтона.

Тогда в открытой части беседы Путин напомнил Болтону о государственном гербе США. Он изображает орлана, который держит в лапах пучок стрел и оливковую ветвь «Оливковую ветвь я вам не привез», — сказал Болтон.

Визит Болтона произошел в то время, когда Вашингтон заявил о решении покинуть ДРСМД. Путин отметил, что хотел бы поговорить с Болтоном как специалистом в области разоружения.

Стоит отметить, что накануне встречи с Помпео Путин председательствовал на заседании, посвященном проблемам ВПК, где заявил о необходимости создавать новые виды вооружений, которых еще нет у потенциальных противников.

Позже журналисты в этой связи поинтересовались у пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова, является ли совещание по вопросам вооружения за несколько часов до встречи с Помпео сигналом для американской стороны. Однако представитель главы РФ призвал не искать «теорий заговора», отметив, что совещание по этим вопросам было запланировано заранее.

Пока вопрос о том, произойдет ли встреча президентов России и США на саммите «большой двадцатки» в японской Осаке, остается открытым. Песков заявил во вторник, что официальных инициатив от Вашингтона на этот счет в Кремль не поступало.

«Мы отфиксировали это заявление (слова Трампа о возможной встрече с Путиным в Осаке. — «Газета.Ru»). Мы такие заявления фиксировали и раньше. Мы приняли его (заявление) к сведению, каких-либо инициатив со стороны наших американских коллег не поступало, каких-либо договоренностей о начале подготовке к встрече не было», — сказал Песков.