Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Глава Палаты торговли, промышленности и рудников Ирана Голям Хосейн Шафеи во время встречи с членами делегации Федерации торгово-промышленных палат Бельгии заявил, что сегодня в мире ведется борьба за установление торгово-экономических связей с Ираном и странам, которые раньше выйдут на иранский рынок, достанется более выгодная часть этого рынка. Сейчас Иран оказался в новых условиях, и иранское правительство прилагает усилия к принятию конструктивных решений, которые будут способствовать тесному взаимодействию Исламской Республики со странами всего мира.

По словам Голяма Хосейна Шафеи, Иран обладает развитой экономикой. Хотя в последние годы в результате санкций Иран в определенной степени отдалился от других стран, тем не менее он продолжил внешнеэкономическое сотрудничество. Сегодня тесное и конструктивное взаимодействие с мировой экономикой вновь налаживается, и это должно привести к росту иранской экономики.

Голям Хосейн Шафеи подчеркнул, что Иран намерен укреплять свои связи с внешним миром, но при этом он исходит из того, что эти связи должны отвечать интересам всех сторон.

Как отметил глава Палаты торговли, промышленности и рудников Ирана, в свое время были достигнуты хорошие договоренности с целью укрепления торгово-экономических связей между Ираном и Бельгией, однако из-за санкций они не были реализованы. Теперь же, в новых условиях, эти договоренности могут быть успешно претворены в жизнь.

Генеральный директор Мешхедской компании по проведению международных выставок Сейед Мохаммед Сейеди сообщил, что с 27 февраля по 1 марта в Ашхабаде проводится 8-ая иранская специализированная выставка. При этом он отметил, что Туркменистан относится к числу развивающихся стран, обладающих самыми широкими инвестиционными возможностями, и благодаря проведению подобных выставок иранские предприниматели получают возможность экспортировать в эту страну свою продукцию.

Сейед Мохаммед Сейеди подчеркнул, что иранские товары с точки зрения качества и цены успешно конкурируют на рынке Туркменистана с продукцией многих других стран и этим следует воспользоваться. Товарооборот между Ираном и Туркменистаном необходимо увеличивать.

В 8-ой иранской выставке в Ашхабаде примут участие более 100 иранских компаний, которые представят самую разную продукцию, в том числе строительные материалы, бытовую технику, продукцию пищевой промышленности, машиностроительную продукцию, парфюмерию и средства личной гигиены и т.д.

Сейед Мохаммед Сейеди уточнил, что Мешхедская компания по проведению международных выставок занимается организацией иранской выставки в Ашхабаде с разрешения Организации развития торговли Ирана с целью дальнейшего укрепления торгово-экономических связей с Туркменистаном и расширения иранского экспорта в эту страну.

Депутат меджлиса Исламского совета от провинции Систан и Белуджистан Мохаммед Якуб Джадгал в интервью агентству ИРНА сообщил о достижении принципиальной договоренности по поводу строительства в шахрестане Чабахар нового завода по переработке сырой нефти и отметил, что практические работы в рамках соответствующего проекта начнутся в самое ближайшее время.

Как уточнил депутат меджлиса, 49% акций нового НПЗ будет принадлежать китайской компании и 51% акций − иранскому частному сектору. При этом министр нефти, давая согласие на строительство названного предприятия, распорядился о поставке на НПЗ в районе Чабахара 40 тыс. баррелей нефти в сутки для использования ее в качестве сырья.

М.Я.Джадгал сообщил, что согласно результатам геологических исследований, в шахрестане Чабахар, в частности в районе Дештьяри, имеются запасы нефти и наличие НПЗ в этом районе будет в значительной мере способствовать развитию юго-восточной части страны.

Депутат меджлиса подчеркнул, что в настоящее время в шахрестане Чабахар, в частности в районе одноименного морского порта, реализуется целый ряд важных проектов, в том числе ведется строительство нефтехимических предприятий, и эти проекты вместе с прокладкой железной дороги Чабахар – Мешхед обеспечат прорывное развитие региона.

Министр промышленности, рудников и торговли Ирана Мохаммед Реза Наматзаде во время встречи с членами немецкой торгово-промышленной делегации заявил, что ослабление антииранских санкций создает благоприятные условия для сотрудничества немецких компаний с иранскими партнерами. По словам министра, Иран намеревается создать наиболее благоприятные условия для инвестиционного сотрудничества и тесного взаимодействия между иранскими и зарубежными предпринимателями.

М.Р.Наматзаде подчеркнул, что самые благоприятные условия для зарубежных инвесторов имеются в свободных и особых экономических зонах Ирана и немецкие компании вместе с иранскими могут успешно заниматься коммерческой деятельностью в этих зонах.

М.Р.Наматзаде указал на необходимость предоставления льгот при открытии кредитных линий для установления торговых связей между немецкими и иранскими компаниями и отметил, что в этой связи весьма полезными могут быть консультации с Организацией развития торговли Ирана.

В ходе названной встречи президент Торгово-промышленной палаты Ганновера Хорст Шраге и сопровождающие его члены немецкой делегации высказали свои мнения по поводу сотрудничества с иранскими компаниями в таких областях, как пищевая и фармацевтическая промышленность, металлургия, благоустройство городов, автоматизация производственных линий, производство медицинского оборудования и т.д.

Министр промышленности, рудников и торговли Ирана Мохаммед Реза Наматзаде во время встречи с журналистами после подписания с министром торговли Китая совместного меморандума о взаимопонимании заявил, что на повестке дня иранского правительства стоит вопрос о расширении торговли между Ираном и Китаем. По его словам, в 2013 году объем товарооборота между двумя странами с учетом поставок нефти зафиксирован на уровне 40 млрд. долларов.

При этом иранский министр уточнил, что без учета нефти объем товарооборота между двумя странами в 2013 году составил около 16 млрд. долларов, и на долю иранского экспорта в Китай в указанной сумме приходится примерно 7 млрд. долларов.

Указав на то, что в подписанном меморандуме предусматривается, в частности, создание на территории Ирана совместной ирано-китайской промзоны, так называемого промышленного городка, М.Р.Наматзаде подчеркнул, что Иран и Китай, используя благоприятную обстановку, продолжат укреплять дружественные связи друг с другом и приложат все силы для дальнейшего расширения торгово-экономического сотрудничества.

Заместитель министра нефти, генеральный директор Иранской национальной газовой компании (ИНГК) Хамид Реза Араки на состоявшемся в Тегеране семинаре «Новые нефтяные контракты» заявил, что экспорт газа в Европу относится к числу приоритетов Ирана, цель которого состоит в выходе на мировой газовый рынок. На данный момент для достижения этой цели рассматриваются также варианты газовых поставок в такие страны, как Турция, Ирак и Сирия. В этой связи, как отметил Хамид Реза Араки, в ИНГК уделяется большое внимание развитию газопроводной сети. Так, например, 4-ый транснациональный газопровод планируется в конечном итоге дотянуть через Пакистан и Индию до Китая.

Хамид Реза Араки напомнил, что в распоряжении Ирана находятся крупнейшие запасы природного газа, которые оцениваются в 33,6 трлн. куб. м. Большими запасами газа располагают также Россия, Катар и Туркменистан.

Далее глава ИНГК указал на то, что потребление газа в Иране постоянно растет, а мощности по его добыче остаются на прежнем уровне. В последние годы спрос на бытовой газ и на газ, используемый в качестве топлива на электростанциях, вырос в два раза, а объем его добычи практически не увеличился. Рост потребления бытового газа с наступлением зимних холодов привел к серьезным ограничениям в поставках газа на электростанции и предприятия нефтехимической промышленности, и это привело к негативным экономическим последствиям.

По словам Хамида Резы Араки, в Иране имеются самые широкие возможности для увеличения добычи газа и развития газопроводной сети, однако отсутствие инвестиций приводит к тому, что реализация многих проектов остановлена.

Автомобиль со взрывчаткой в понедельник взорвался перед консульством Ирана в столице северо-западной пакистанской провинции Хайбер-Пахтунхва городе Пешавар, как минимум два человека погибли, около 10 ранены, сообщает пакистанская газета DAWN.

Предположительно, теракт осуществлен смертником. Взрыв произошел после того, как подозрительный автомобиль остановился у блокпоста. Погибли двое солдат. Власти провинции заявили, что целью, вероятно, было именно консульство. Пока ни одна группировка не взяла на себя ответственность за теракт.

В Хайбер-Пахтунхве и соседней с ней Зоне племен войну против правительства Пакистана ведет исламистское движение "Техрик-и-Талибан Пакистан" (ТТП). Боевики организуют теракты с участием смертников, нападают на колонны и базы правительственных войск, совершают покушения. Только за январь жертвами атак боевиков стали более 110 человек, в том числе много военных.

В начале февраля правительство и ТТП начали переговоры, чтобы заключить перемирие. Однако боевики продолжали теракты и нападения на военных — так, в прошлый понедельник талибы объявили о казни 23 пакистанских пограничников, взятых в плен в 2010 году. После этого члены правительственного комитета по мирным переговорам заявили на встрече с руководством Пакистана, что переговоры не могут продолжаться на фоне терактов.

Пакистанские СМИ сообщают, что армия в случае приказа проведет крупномасштабную операцию против боевиков в племенной области Северный Вазиристан. В последние дни десятки боевиков были уничтожены в ходе ударов ВВС Пакистана по базам экстремистов на северо-западе страны.

Сохранение Государства Израиль и обеспечение его безопасности было и есть одним из главных приоритетов США. Состояние ирано-американских отношений и позиция США в основных конфликтах на Ближнем Востоке, в первую очередь - в сирийском, диктуется именно этой позицией, на которую буквально зомбирована большая часть американского политического истеблишмента. Почему же тогда в официальных документах и выступлениях видных политиков США появляются прогнозы об «исчезновении Израиля»?

Выступая на Мюнхенской конференции по безопасности, госсекретарь Джон Керри заявил, что если мирные переговоры с палестинцами не принесут желаемых результатов, Израиль может оказаться перед лицом международного бойкота. Разумеется, это вызвало бурю в самом «еврейском и демократическом государстве» мира. Министр Юваль Штайниц заявил, что Израиль не будет вести переговоры «под дулом пистолета», особенно когда на карту поставлены жизненно важные национальные интересы страны. Ну а «неистовый Биби» Нетаньяху тут же вспомнил о праве и совести: «Попытки бойкотировать государство Израиль аморальны и несправедливы. Они не достигнут цели».

Слова о морали и справедливости из уст Нетаньяху – вещь изумительная, поскольку Биби и мораль, Биби и справедливость – вещи, сродни проповеди о трезвости из уст алкоголика. Но еще интереснее, что же подвигло Керри, уже примеряющего под себя место будущего хозяина Белого Дома, на столь «самоубийственное» высказывание, которое делает его мишенью №1 для американского произраильского лобби?

Конспирологические теории и версия о том, что Керри вместе с Обамой решили вступить в схватку с «израильским спрутом», отметаются с ходу. И из логических объяснений остается только одно – безответственная политика Тель-Авива, наглость и демонстративное хамство в отношении интересов основного стратегического партнера, которым для Израиля являются США, Вашингтон уже откровенно «достали». Тель-Авив зарвался, его поведение ломает всю американскую стратегию на Ближнем Востоке, создает огромное количество проблем, и разговаривать с тель-авивскими ястребами американский истеблишмент решил теперь на том языке, который они понимают лучше всего – на языке угроз и шантажа.

«Великий Израиль» - государство апартеида

Либеральная пресса, не только на Западе, но и в нашей стране, с надрывом вещает о военных преступлениях «кровавого режима» в Сирии, о тотальной несвободе в Иране и ксенофобии в России. И застенчиво молчит о том, что «под боком» международного сообщества существует государство, в котором за десять лет убито свыше 6300 палестинцев − в большинстве, по заключениям международных наблюдателей, женщины и дети. А еще около 37 тысяч получили ранения. По официальным данным, 7383 палестинца сегодня находятся в заключении без предъявления обвинений и решения суда. В период с 2004 по 2010 годы было конфисковано 250 квадратных километров палестинских земель, на которых построено 223 израильских поселения. Воля ваша, но если это не массовые нарушения прав человека и откровенный апартеид, то как охарактеризовать подобную ситуацию?

Все прекрасно понимают, что именно такая политика израильского руководства провоцирует напряженность, конфликты и терроризм. Периодически из Вашингтона, Лондона и Парижа даже звучат деликатные намеки в адрес Тель-Авива: дескать, мягче надо, как-то гуманнее, времена меняются, и то, что сходило с рук в шестидесятые-семидесятые, в разгар «холодной войны», в нынешнем «толерантном и политкорректном» мире выглядит «не очень демократично». Израильскому руководству данные намеки «как с гуся вода», совершенно безразличны. В ноябре 2013 года оно, в дополнение к политике строительства поселений на оккупированных арабских землях, начало реализацию программы принудительного выселения около 70 тысяч палестинских бедуинов из пустыни Негев. Правда, большинство «выселенцев» – граждане Израиля. Попутно будет снесено 35 принадлежащих бедуинам деревень, которые объявлены «незаконными поселениями». Ну а коренному населению предлагается переселиться в специально для этих целей создаваемые резервации − или «бантустаны», кому как больше нравится. Пикантности данной акции добавляет то обстоятельство, что в интернете размещаются официальные обращения израильского правительства к евреям Великобритании, предлагающие выплату «подъемных» и раздачу земельных участков в Негеве. Будущим колонистам обещают, что к создаваемым поселениям будет подведена вся необходимая инфраструктура, которую для коренного населения все эти десятилетия никто создавать не планировал.

На Западе давно существует и с каждым днем крепнет общественное движение, обвиняющее израильские власти в апартеиде. Собственно, этот термин появился в связи с ЮАР, а потому более чем интересно, как выходцы из Южно-Африканской республики оценивают то, что происходит в Израиле. Вот что писал в 2008 году редактор йоханнесбургской «Sunday Times» Монди Макхания после посещения оккупированных Израилем территорий: «Узнавая обо всём издалека, вы понимаете, что всё плохо, но не знаете, насколько плохо. Ничто не может подготовить вас к тому размаху зла, который вы видите здесь. В определённом смысле это гораздо, гораздо хуже всего, что пережили мы. Уровень апартеида, расизма и жестокости хуже, чем в худший из периодов апартеида у нас… Режим апартеида считал чёрных низшей расой; мне кажется, что израильтяне вообще не считают палестинцев людьми. Как мог человеческий мозг изобрести это тотальное разделение, раздельные дороги, блокпосты? То, что пережили мы, было трижды ужасно − и всё же не идёт ни в какое сравнение! Здесь всё гораздо ужасней. Мы знали к тому же, что в один прекрасный день всё закончится, но здесь не видно конца. В конце туннеля − не то, что виден свет, а ещё большая тьма».

Естественно, что все критические высказывания израильское лобби объявляет политической клеветой, заявляет о высших интересах в обеспечении безопасности Израиля и, подозрительно прищурившись, выдвигает самое страшное по нынешним политкорректным и мультикультурным временам обвинение, грозящее в Европе уголовным наказанием, – в антисемитизме. Двойные стандарты, при которых бессудные убийства и пытки шиитских активистов в Бахрейне замалчиваются, а домашний арест для лидеров «зеленой оппозиции» (в целях обеспечения их безопасности от народного гнева) в Иране подается в СМИ как «массовые репрессии режима аятолл» − состояние для Запада совершенно привычное. При одном условии – когда твой союзник не переходит некую грань «приличий», репрессирует и дискриминирует – но «по-тихому», без излишнего афиширования. Израиль, со свойственной ему самонадеянностью, эту грань перешел, а потому Запад вынужден задавать ему вопросы все жестче и жестче.

Идеологическое обаяние паразитизма и проблемы конкуренции

Когда говорят об агрессивности Израиля, то зачастую упускают еще один, чисто «экономический» момент. Вне конфликта, вне конфронтации с арабским миром Израиль в его нынешнем состоянии существовать не может. Кто в Вашингтоне сумеет объяснить американцам, с какой такой радости Тель-Авив получает ежегодно от США 3,7 миллиарда долларов безвозмездной финансовой помощи − при этом и о военных поставках по льготным ценам тоже забывать не нужно − если никакой внешней и внутренней угрозы безопасности «островку демократии на Ближнем Востоке» нет? Возникла порочная схема, при которой Израиль, наряду с Саудовской Аравией, является основным элементом американской системы сдержек и противовесов в регионе, за что, собственно, и получает деньги. Соответственно, Израилю выгодно поддержание нестабильности и напряженности, потому как в противном случае экономике еврейского государства придет конец.

Но вот выгодно ли это для США? Большой вопрос, поскольку в сравнении с другими союзниками Вашингтона Израиль является обладателем уникального «бонуса»: в соответствии с условиями соглашения 2007 года (предусматривающего в течение следующего десятилетия увеличение американской военной помощи Израилю на $6 миллиардов и доведение общего объема помощи до 30 миллиардов), Израиль будет в состоянии тратить более 26% американской помощи на вооружение, производимого на израильских предприятиях, то есть – для американского ВПК теперь финансовая помощь Израилю гораздо менее выгодна, чем помощь той же Саудовской Аравии или Египту, которая возвращается в виде грандиозных «оружейных контрактов».

Помощь США помогла Израилю превратить свои вооруженные силы в одну из наиболее технологически оснащенных армий мира. Но поскольку эта помощь частично предназначалась для закупки военной продукции, производимой на израильских оборонных предприятиях, то есть, по сути, являлась инвестициями в израильский ВПК, то мощная и наукоемкая оборонная промышленность Израиля сегодня вступает в конкуренцию с США на мировом рынке оружия. С того же 2007 года ежегодный военный заказ Израиля в самих Штатах составляет около двух с половиной миллиардов долларов. Соответственно – для американского ВПК Израиль становится куда как менее приоритетным партнером, чем те же монархии Персидского Залива. А потому он, этот ВПК, традиционно оказывающий сильное влияние на формирование внешней политики Вашингтона, совсем не против того, чтобы Израиль «немного подвинулся» в новой схеме сдержек и противовесов, которые США, при поддержке Лондона и Парижа, формируют сейчас на Ближнем Востоке.

Прогнозы или угрозы

Британский премьер Дэвид Кэмерон на приеме, устроенном в собственной резиденции на Даунинг-стрит в честь празднования Хануки, заявил: «Враги Израиля являются моими врагами. Угроза Израилю является угрозой всем нам». Цитировать аналогичные высказывания американских политиков – никакого места не хватит. Достаточно будет того факта, что с 1972 года США наложили 44 вето на резолюции Совета Безопасности ООН, осуждающих Израиль. А потому не стоит удивляться, что в ответ на обращение конференции стран-участников Договора о нераспространении ядерного оружия с предложением допустить международных инспекторов к собственным реакторам в Димоне и к ядерным арсеналам, Тель-Авив на чистом, что называется, глазу ответил: «Мы не подписывали договор о нераспространении и, следовательно, не нуждаемся в надзоре за исполнением его требований. Мы считаем необходимым иметь ядерное оружие и использовать его тогда, когда сочтем это необходимым». Только представим, что подобным образом на предложения МАГАТЭ или «большой шестерки» ответил бы Иран. Но проблема для Тель-Авива заключается в том, что «золотое время» его безнаказанности начинает уходить в прошлое.

Бывший директор ЦРУ Дэвид Петреус как-то заметил, что «непрекращающаяся воинственность Израиля в отношении своих соседей по региону создает серьезные проблемы интересам США на Ближнем Востоке. Подобное поведение разжигает антиамериканизм, поскольку Израиль в регионе считается фаворитом Вашингтона, которому все позволено». Сочувствовать «трудностям» США в «израильском вопросе» совершенно не хочется. Принцип «сукин сын, но это наш сукин сын» − в политике неизбежен. Но есть некие границы, переходить за которые – самоубийственно. Нынешний конфликт Барака Обамы и Тель-Авива заключается не столько в вопросе об «иранском ядерном досье», а в том, что слишком многие в США стали задавать себе вопрос: «А сумеем ли мы удержать Израиль, если он развяжет серьезную войну на Ближнем Востоке и втянет в нее США?».

Для подобных опасений есть все основания. Не имея возможностей для прямой агрессии против Ирана и прекрасно понимая, что США этого не допустят, в Израиле начались разговоры о неотвратимости «третьей ливанской войны», в ходе которой должен быть разгромлен стратегический союзник Ирана и Сирии – движение «Хезболла». Всего два года назад США с трудом удержали Тель-Авив от вооруженных провокаций против Ирана в период «Ормузского кризиса». И, что, пожалуй, сегодня для Белого дома важнее всего, позиция нынешнего руководства Израиля является главным препятствием для решения «палестинского вопроса», на который в ближневосточной стратегии Вашингтона слишком многое завязано, в том числе и схема будущих отношений с Ираном и Сирией.

Во время пресс-конференции в Мюнхене, уже упоминавшейся выше, Джон Кэрри сказал: «Мы все заинтересованы в решении этой проблемы. Где бы я ни был − и я не преувеличиваю − на Дальнем ли Востоке, в Африке ли, в Латинской ли Америке, везде премьеры и президенты задают мне один и тот же вопрос «Можете вы что-нибудь сделать, чтобы мы покончили, наконец, с израильско-палестинским конфликтом?» Нет, не могут, пока не заставят Тель-Авив изменить свою политику в отношении Ирана, Палестины и остального мира. А потому начинают «осаживать» зарвавшегося союзника, угрожать «бойкотом и санкциями», делать информационные вбросы о возможном «исчезновении Израиля».

************

США никогда и ни при каких обстоятельствах не откажутся от Тель-Авива в качестве стратегического союзника в противостоянии исламскому миру. То, что мы наблюдаем сейчас – это попытка напомнить «младшему партнеру» его место, указать на то, кто, собственно, главный в этом союзе. Впрочем, процесс «воспитания» не будет носить слишком уж жесткий характер. Даже самые твердолобые ястребы в Тель-Авиве понимают, что без Вашингтона они немногого стоят, а потому с криками, скандалами, но на компромисс с «генеральной линией» США все же пойдут. Другое дело, что в процессе этого принуждения Израиля к изменениям американская политическая элита будет отчаянно маневрировать и «раздавать авансы» остальному миру, «заигрывать» с Ираном, втягивать в свои интриги Россию. И очень важно понимать, что это – не более чем игра, ставка в которой отнюдь не безопасность региона, отнюдь не интересы мира и стабильности, а только сохранение своего стратегического и идеологического партнера, пусть и в несколько «очеловеченном» виде.

Игорь Николаев,

Специально для Iran.ru

Сегодня, 21 февраля, в Тегеране в министерстве экономики и финансов началось 15-ое заседание совместной Ирано-Китайской комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству. В рамках заседания комиссии ведутся отдельные переговоры в четырех подкомиссиях, которые включают в себя инвестиционную подкомиссию, подкомиссию финансового обеспечения, подкомиссию торгово-экономических связей и подкомиссию межрегионального сотрудничества.

Согласно достигнутым ранее договоренностям, в ходе 15-го заседания совместной комиссии стороны приложат усилия к тому, чтобы программы дальнейших действий позволили в ближайшие годы существенно повысить уровень торгово-экономического сотрудничества между двумя странами.

Согласно последним статистическим данным, объем товарооборота между Ираном и Китаем в ненефтяном секторе за 9 месяцев текущего года по иранскому календарю (21.03-20.12.13 г.) составил 11,5 млрд. долларов, из которых примерно 6,5 млрд. долларов приходится на экспорт Китая в Иран, и КНР, таким образом, стала вторым по значимости торговым партнером ИРИ в указанный период. При этом перед 15-ым заседанием совместной Ирано-Китайской комиссии стоит задача обеспечить рост общего товарооборота между двумя странами до 40 млрд. долларов.

Что касается инвестиционной деятельности, то на данный момент китайские компании инвестировали в иранскую экономику 4,5 млрд. долларов и ближайшее время планируется довести этот показатель до 10 млрд. долларов.

К числу важнейших областей, в которых стороны планируют расширять свое сотрудничество, относятся техника и технологии, промышленность и добыча полезных ископаемых, строительство технопарков и создание промзон, транспорт.

Следует отметить, что работа подкомиссий продолжится в течение двух дней, сегодня и завтра, а пленарное заседание комиссии состоится завтра во второй половине дня при участии министра экономики и финансов Ирана и министра торговли Китая.

Заместитель министра дорог и городского строительства по вопросам сельских автодорог Хосейн Миршафи в ходе пребывания в Ясудже, административном центре провинции Кохгилуйе и Бойерахмед, заявил, что около 54 тыс. км сельских автодорог в стране нуждается в восстановлении. Это связано с длительными сроками эксплуатации асфальтового покрытия автодорог и с необходимостью повышения уровня безопасности на автодорог, что относится к числу приоритетных программ правительства.

Хосейн Миршафи сообщил, что на данный момент требуются кредитные средства для обеспечения безопасности более чем на 20 тыс. км сельских автодорог с грунтовым покрытием и на 30 тыс. км сельских шоссе.

По словам заместителя министра, общая протяженность сельских автодорог составляет 194 тыс. км. При этом 154 тыс. км сельских автодорог, ведущих практически ко всем населенным пунктам, в которых проживает 20 и более семей, имеют асфальтовое покрытие.

Директор Инженерной организации горнорудной промышленности Ирана Хормоз Насерния в интервью агентству ИРНА заявил, что иранский декоративный камень славится на мировом рынке своим высоким качеством и большим разнообразием цветовой гаммы и сегодня для развития производства названной продукции требуются иностранные инвестиции. Отрасль, которая занимается добычей и обработкой декоративного камня, остро нуждается в новой технике и оборудовании.

Как отметил Хормоз Насерния, статистические данные свидетельствуют о том, что на 74% активно эксплуатируемых месторождениях страны добываются строительные материалы и декоративный камень, и обеспечение этих месторождений современной и качественной техникой имеет чрезвычайно большое значение. В Иране насчитывается также около 6 тыс. фабрик и мастерских, которые занимаются обработкой строительного и декоративного камня, и, в основном, они работают на изношенном оборудовании.

Как свидетельствуют результаты исследований, проведенных министерством промышленности, рудников и торговли, Иран, который считается одним из крупнейших производителей декоративного камня, по экспорту этой продукции в период с 2006 по 2011 годы занимал лишь 20-ое место. В общей сложности объем иранского экспорта обработанного декоративного камня за указанный период составил не многим более 674 тыс. т.

В Иране ежегодно производится до 14 млн. т строительного и декоративного камня, а к числу основных экспортеров этой продукции относятся такие страны, как Китай, Турция, Индия и Италия.

Заместитель министра дорог и городского строительства по вопросам авиации Али Мохаммед Нуриян в интервью агентству ИСНА сообщил, что до конца года (новый год в Иране наступает 21 марта – п.п.) в Иран должны поступить 38-40 недавно закупленных самолетов. При этом он уточнил, что это − не новые самолеты, поскольку в отношении закупок авиационной техники все еще действуют санкции.

По словам заместителя министра, в условиях санкций Иран имеет возможность закупать, в основном, европейские самолеты, прежде всего Эйрбасы. Кроме того, закупаются также самолеты бразильского производства.

Коснувшись вопросов эксплуатации в Иране одноместных самолетов, Али Мохаммед Нуриян сообщил, что в Иране нет ограничений законодательного характера на полеты частных самолетов. При соблюдении некоторых технических правил владельцы таких самолетов могут свободно совершать полеты по своему желанию. Однако для эксплуатации самолетов малой авиации требуется разработать определенные правила, и в настоящее время соответствующая работа уже ведется.

Заместитель директора Организации по атомной энергии Ирана Мохаммед Ахмадиян во время встречи с журналистами в Бушере заявил, что работы по перегрузке топлива на Бушерской АЭС и проведению текущего ремонта проводятся в соответствии с намеченными планами и есть все основания надеяться на то, что вырабатываемая на АЭС электроэнергия снова начнет поступать в энергетическую сеть страны к началу будущего года (новый год в Иране наступает 21 марта – п.п.).

По словам М.Ахмадияна, с момента ввода Бушерской АЭС в эксплуатацию на ней выработано 7 млрд. кВт*час электроэнергии. При этом компания, занимающаяся эксплуатацией АЭС, вышла на уровень, при котором ее специалисты могут самостоятельно в полном объеме управлять станцией и проводить сложные ремонты.

М.Ахмадиян сообщил, что с наступлением осенних и зимних холодов на Бушерской АЭС ежесуточно вырабатывалось около 20 тыс. МВт*час электроэнергии и она играла важную роль в деле обеспечения стабильного энергоснабжения. При этом он подчеркнул, что для производства такого количества электроэнергии на тепловых электростанциях требуется около 5 млн. литров условного топлива. Это наглядно свидетельствует об экономической выгодности атомных электростанций с учетом реальной стоимости энергоносителей.

Заместитель директора свободной экономической зоны (СЭЗ) «Арас» по вопросам экономики и инвестиций Альяр Растгу на конференции по вопросам маркетинга и электронной торговли заявил, что при реализации тех или иных проектов требуется научный и профессиональный подход и в этой связи возникает необходимость в создании в СЭЗ научно-технологического парка.

Альяр Растгу подчеркнул, что такой парк в СЭЗ «Арас» представляется крайне необходимым, поскольку его создание позволит использовать весь научно-технический потенциал отечественных специалистов и одновременно осуществлять коммерческую деятельность в полном соответствии с сегодняшним уровнем развития мировой торговли.

Как отметил Альяр Растгу, СЭЗ «Арас» подобна маленькому самостоятельному государству на территории большой страны. Здесь действуют те же законы, что и в других СЭЗ по всему миру. Единственная проблема, с которой на данный момент сталкиваются в СЭЗ «Арас» зарубежные инвесторы, связана с тем, что им приходится искать иранских партнеров для осуществления своей деятельности, но сейчас проводятся консультации с тем, чтобы отменить и это правило.

Альяр Растгу напомнил, что в СЭЗ «Арас» инвесторам предоставляется целый ряд важных преимуществ, в частности, здесь действует закон о добавленной стоимости, предоставляется освобождение от налогов на 20 лет с момента начала любой экономической деятельности и от таможенных сборов и налогов на торговую прибыль при импорте сырья и машинного оборудования, предоставляется возможность экспортировать произведенную в зоне продукцию при соблюдении минимальных формальностей и свободно импортировать любую продукцию, за исключением товаров, которые не соответствуют исламским нормам, предоставляются гарантии от национализации и реквизиции собственности, принадлежащей иностранным инвесторам, а также осуществляется регистрация компаний в самой зоне.

Альяр Растгу отметил, что в СЭЗ «Арас» принимаются меры к развитию электронной торговли и с этой целью в зоне создается соответствующая инфраструктура. «Мы оказываем полную поддержку всем, кто хочет заниматься электронной торговлей», − подчеркнул заместитель директора СЭЗ «Арас».

Иран > Внешэкономсвязи, политика > iran.ru, 21 февраля 2014 > № 1013596

Принц Бандар и страсти по саудам

Максим Егоров

С 9 по 16 февраля в Вашингтоне с официальным визитом побывал Министр внутренних дел Саудовской Аравии, принц Мухаммед бен Найеф. В столице США у него состоялись многочисленные переговоры практически со всеми представителями американской администрации – с руководством Госдепартамента, ЦРУ, Минфина, Министерства безопасности. Любопытно, что встречи проходили на территории саудовского посольства и поэтому носили весьма закрытый характер.

Привлекает внимание не сам факт визита – такие вояжи Мухаммед бен Найеф совершал и раньше, но в большей степени выбор момента и тема переговоров. Людям, хотя бы немного знакомым с саудовской политикой, известно, что до недавнего времени Мухаммед бен Найеф, кроме вопросов внутренней безопасности королевства курировал также бахрейнское и йеменское досье, формально входящее в сферу ответственности мининдел КСА Сауда аль-Фейсала.

Несмотря на внешнюю спорность такого распределения обязанностей, глядя из Эр-Рияда оно выглядело логичным, поскольку шииты, проживающие на Бахрейне и являющиеся источником внутреннего кризиса в этой стране, живут и на территории Саудовской Аравии, где составляют до 15% населения. Такая же ситуация и с беспокойным Йеменом. Поскольку еще король-основатель нынешней саудовской династии Абдельазиз в 20-е гг. прошлого века присоединил часть северных горных йеменских земель к Саудовской Аравии, то все происходящее в Йемене – а эта страна находится все последние годы в перманентном кризисе – самым непосредственным образом отражается на положении дел в Саудовской Аравии, ее безопасности и стабильности, является отчасти одним из аспектов внутренней политики.

Однако в ходе своего последнего визита в Вашингтон Мухаммед бен Найеф, как следует из многочисленных сообщений саудовских СМИ, обсуждал с американскими союзниками не только проблематику, связанную с положением на Бахрейне и Йемене. Речь шла о гораздо более широком круге вопросов, которые включают в себя антитеррористическую тематику и, что самое важное — положение в Сирии. Вот это уже выглядит новацией, поскольку до последнего времени эта сфера находилась в исключительной компетенции главы Совета Национальной Безопасности Саудовской Аравии (СНБ), директора Службы общей разведки (СОР) принца Бандара бен Султана, человека настолько близкого к различным республиканским администрациям в США (он длительное время работал саудовским послом в Вашингтоне ), что даже получил за это прозвище Бандар Буш.

Что же произошло? Почему принц Бандар бен Султана — архитектор, планировщик и главный исполнитель саудовской политики на сирийском направлении, ближайший саудовский друг американского истэблишмента оказался отстранен от обсуждения сирийского конфликта? Этот вопрос не имеет однозначного ответа. Однако ясно, что его неучастие в визите Мухаммеда бен Найефа и обсуждении с американскими представителями сирийской проблематики, свидетельствует о том, что его акции как политического деятеля в последние месяцы резко пошли вниз. Об этом 13 февраля с.г. откровенно написало лондонское интернет-издание «Аль-Араб».

То, что политический вес Бандара серьезно упал, было заметно уже с осени прошлого года, после его резких заявлений в адрес США с обвинениями американской стороны в предательстве, что вызвало серьезное напряжение в союзнических американо-саудовских отношениях. Как пишут многие арабские издания, одряхлевший, но еще принимающий решения король КСА Абдалла крайне недоволен «самодеятельностью» Бандара, равно как и некоторых других саудовских деятелей (Турки аль-Фейсал и Мухаммед бен Навваф), которые вместе с главой СОР и СНБ пустились во все тяжкие, обвинив Вашингтон в том, что он фактически бросил Саудовскую Аравию на произвол судьбы, пойдя на сближение с Ираном и отказавшись в сентябре 2013 года от нанесения ударов по режиму Асада.

Эта версия заслуживает, конечно, внимания и, видимо в ней есть толика правды. Однако на деле все обстоит гораздо серьезней. Громкие ссоры между саудо-американскими союзниками случались и раньше – стоит только вспомнить нефтяное эмбарго 1973 года. Однако эти ссоры, сопровождающиеся, как и сейчас, громкими упреками, всегда заканчивались миром, поскольку Саудовская Аравия не готова и не способна отказаться от опоры на США как на единственного и незаменимого на сегодняшний день гаранта своей стабильности.

Истинная же причина того, что принц Бандар впал в немилость, причем, как поговаривают не только у короля, но и у других ведущих королевских принцев, состоит в том, что предложенная им, причем возможно не без подсказки некоторых, скорее всего неоконовских, кругов в США, внешнеполитическая стратегия КСА, оказалась на грани банкротства. Если не брать в расчет свержение президента Мурси, которому Бандар сильно поспособствовал (вот уж это было точно доморощенным саудовским решением), на остальных фронтах военно-политических операций, в которые в период «арабских революций» безоглядно ввязывалась Саудовская Аравия, дело выглядит катастрофически: несмотря на все усилия, приложенные принцем Бандаром, Эр-Рияду не удалось приблизить решение главной задачи — свергнуть ненавистный королевскому дому режим Башара Асада и тем самым разорвать «шиитскую дугу».

Сирийская свободная армия, на которую изначально делалась ставка, как саудами так и американцами, продемонстрировала свою недееспособность, а после ударов по ней отъявленных исламистов из ИГИЛ осенью 2013 года, она была почти полностью разгромлена и находится сейчас в стадии переформатирования. В этих условиях Бандару пришлось пойти на реорганизацию отрядов своих бойцов и опереться на весьма сомнительный с точки зрения приверженности нормам демократии, за торжество которой в Сирии он якобы выступает, «Исламский фронт», составленный из разношерстных исламских «бригад».

Чтобы окончательно не дискредитировать себя как поборника терроризма, осенью 2013 года всеми подконтрольными Бандару формированиями была объявлена война головорезам из «Джабхат ан-Нусра» и Исламского государства Ирака и Леванта (ИГИЛ), откровенно поставивших задачей создание на территории этих двух государств террористического исламского халифата. Ситуацию это не спасло, от обвинений в поддержки экстремистов Саудовскую Аравию не отмыло, однако между этими группировками и Исламским фронтом (к вящему удовольствию Б.Асада) разгорелась ожесточенная война. У исламистов остается все меньше времени на решение главной задачи, поставленной их спонсорами, – свержение Башара Асада. В конечном счете, это все лишь способствовало дальнейшему распространению радикального исламизма и появлению на территории Сирии и сопредельных стран квазигосударств и территориальных образований с экстремистскими целями.

Столь же провальной оказалась политика Бандара на ливанском и иракском направлениях. После потери в июне прошлого года сирийскими оппозиционерами опорного пункта на ливано-сирийской границе (Кусейр) перестали должным образом действовать каналы поставок вооружения и денег противникам Асада через Ливан. Сейчас они в основном идут через Ябруд в горах Каламуна, но и этот ручеек скоро пересохнет, поскольку сирийская регулярная армия уже взяла этот город в клещи.

Главный союзник саудов в Ливане и снабженец сирийских повстанцев деньгами и оружием Саад Харири оказался изолированным на политической арене и в стране уже практически не появляется, проводя свою жизнь между Парижем и Эр-Риядом, где он сейчас и находится, хотя по-прежнему возглавляет ливанский суннитский блок «Мустакбаль».

В Ираке ситуация для саудовских планировщиков внешней политики не менее удручающая. По какой-то причине зачислив нынешнего премьера Ирака Н.аль-Малики в разряд своих врагов и агентов Ирана (кем он не является), саудовцы и, прежде всего принц Бандар, сделали ставку на оказание военной и финансовой помощи разношерстным суннитским иракским группировкам. Эти группировки, в конечном счете, оказались в одном лагере с исламскими революционерами-террористами из ИГИЛ, которые пошли на захват городов Фаллуджа и Рамади в провинции Анбар, что вынудило иракские власти начать против них широкомасштабную войсковую операцию, в ходе которой вскрылись огромные размеры той помощи, которую Саудовская Аравия оказывает незаконным вооруженным формированиям на территории Ирака.

Тупиковость и бесперспективность этой региональной политики, вдохновителем которой был принц Бандар, в январе–феврале этого года стала очевидна практически всему высшему военному и политическому руководству КСА. Естественно, назначить виноватыми себя (ведь решение было общим), они по определению не могли, поэтому на роль «козла отпущения» был избран Бандар, как глава и исполнитель воли саудовского монарха в этих вопросах. А выпады Бандара в адрес политики Белого дома стали лишь удобным предлогом.

Дела у Бандара, как считают многие политологи, настолько плохи, что на сайтах некоторых агентств уже появились сообщения о его отставке. Так это или не так — покажут ближайшие дни, но понятно, что защитников у принца на сегодняшний день в Саудовской Аравии найдется немного. И дело не только в том, что оба королевских клана (Шаммар и Судейри), делящих реальную власть в королевстве, не испытывают особой симпатии к принцу-полукровке, а в том, что на новом этапе жизни КСА Бандар с его внешнеполитическими авантюрами оказался явно лишним. Он больше не нужен королю, который ранее использовал его как инструмент для обеспечения баланса между разными кланами внутри правящей верхушки, поскольку, по некоторым сведениям, за последние недели ключевые кланы договорились о схеме передачи власти от слабеющего и больного короля к его сыну Метъибу.

Сделка носит закулисный характер, но уже известно, что внешние атрибуты преемственности планируется сохранить. Иными словами, нынешний наследный принц Сальман, как и положено, после смерти короля Абдаллы заступит на трон, а в случае объявления его недееспособным станет регентом (так уже было в 1995 году с королем Фахдом, но тогда сам Абдалла стал регентом де-факто). При этом основные властные полномочия будут на деле сосредоточены в руках сына нынешнего короля — принца Метъеба, тогда как клан Судейри (формально его и возглавляет наследный принц Сальман), ранее отчаянно сопротивлявшийся этому, будет всеми силами поддерживать его (Метъиба) в обмен на сохранение некоторых ключевых должностей в руках Судейри (к нему относится и Мухаммед бен Найеф), в том числе и поста Министра внутренних дел.

Однако новая конфигурация властных полномочий очевидным образом предполагает и новую политику. Судя по действиям саудовских властей, эта политика означает, в свою очередь, вывод всех саудовских муджахедов из Сирии, отказ от свержения режима Башара Асада (лозунг о его отстранении, конечно же, останется), налаживание более или менее внятного диалога с Ираном. В пользу такой трактовки событий говорит недавно принятый антитеррористический указ короля, предполагающий жесткие наказания за участие его подданных в военных действиях в третьих странах (в Сирии воюет от полутора до двух тысяч саудовцев).

Таким же образом может быть истолковано согласие саудов на состоявшееся 16 февраля, после затяжного правительственного кризиса, формирование в Ливане совета министров с участием Хизбаллы (блок 14 марта). Это стало возможным только после того, как подконтрольный саудам Саад Харири снял требование возглавляемого им блока «Аль-Мустакбаль» о выводе подразделений Хизбаллы из Сирии в качестве условия согласия на создание нового кабинета.

Еще одним аргументом в пользу смены парадигмы поведения Эр-Рияда могут являться и оживившиеся контакты представителей КСА с Ираном. Бывший начальник Службы общей разведки КСА Турки аль Фейсал в январе с.г. в Давосе имел краткую беседу с Президентом Ирана Х.Рухани, 4 февраля состоялась поездка нового Генерального секретаря Организации исламского сотрудничества саудовца И.Мадани в Тегеран (об этом сообщили только иранские электронные СМИ). Публикуются сообщения, что не за горами и визит мининдел Ирана М.Зарифа в Эр-Рияд.

Из всего этого следует, что в Саудовской Аравии, похоже, наконец, осознали пагубность ставки на джихадистов и других исламских радикалов как инструмент достижения своих внешнеполитических целей в регионе и нехотя убирают с шахматной доски ставшую ненужной фигуру принца Бандара.

Означает ли это, что Банадар, держащий, кроме прочего, в своих руках многочисленные счета королевской семьи, капитулировал? – Конечно, нет. Это не в его характере политического бойца, аналитика и человека большой личной харизмы. Он продолжает вести отчаянную борьбу за власть, хотя она уже ускользнула из его рук. А главное — делает все для того чтобы доказать правильность избранного им курса. Для этого ему необходимо убедить королевскую семью, что ставка на силовое решение конфликта в Сирии все еще актуальна. В этих целях он активно задействует многочисленные рычаги политического влияния в Вашингтоне, прежде всего в стане республиканцев, а также действующего с ним заодно израильского лобби. Переломить ход событий он и его единомышленники могут только в том случае, если выясниться, что «перезагрузка» отношений Вашингтона с Ираном не работает, для чего необходимо вынудить Иран вновь вернуться на жесткие позиции на переговорах по ИЯП. Но на первом этапе будет достаточно того, что сирийская официальная делегация на переговорах в Женеве «хлопнет дверью».

Чтобы сорвать политпроцесс в Сирии, ведущий к обессмысливанию операций главы СОР, надо также изменить соотношение военных сил на поле боя в Сирии, для чего у Бандара наготове 40-тысячная группировка джихадистов в Иордании, подготовленная с помощью американских инструкторов. О реальности этого сценария свидетельствует информация СМИ, что 18 февраля повстанцы уже объявили о подготовке наступления на позиции правительственных сил в Дераа (на юге Сирии, на границе с Иорданией) весной этого года.

Правда, шансов на такой исход остается все меньше, поскольку основные игроки на мировой арене и в регионе, такие как США, Россия, Иран ведут дело к деэскалации. Иранцы готовность начать работать в этом направлении уже доказали, поддержав новую формулу формирования правительства в Ливане и дав указания Хизбалле понизить планку требований, отказавшись от формулы 9+9+6. Лидер шиитского движения Х.Насралла призвал региональные стороны прекратить войну в Сирии. Похоже, что точно таким же образом Тегеран будет действовать и на других направлениях, демонстрируя способность к прагматизму, готовность искать развязки.

Что же касается властителей в Эр-Рияде, то им, похоже, нечего не остается, как встроиться в новые тренды, поскольку в противном случае их может ждать очередная арабская революция…

С оживлением в последнее время ирано-российских отношений вновь возникла необходимость ответить на ряд острых вопросов «почему?». Заметный толчок дало заявление президента Владимира Путина на Большой пресс-конференции в декабре прошлого года о том, что Иран – наш приоритетный партнер и с ним надо развивать отношения практически во всех сферах. Но почему зачастую глохнут самые многообещающие программы, проекты и даже подписанные контракты и соглашения? В Иране не знают русского языка, а в России персидский знают буквально единицы, редкие переводчики и востоковеды. Так что мешает русским и иранцам и в политике, и в бизнесе, да и просто в налаживании контактов и связей? Ответ оказывается очень простым – отсутствие культурно-гуманитарных связей, прочного фундамента, на котором базировались бы торгово-экономические, политические и иные отношения между Россией и Ираном.

Ставший международным английский язык в Иране мало выручает или не поможет вовсе. В магазинах, на базарах − тем более. Даже не во всяком министерстве с бизнесменами переговоришь на английском. Впрочем, как и у нас. На великих просторах России, особенно в провинции, редко найдешь англоговорящего, и то − среди продвинутой молодежи. Переводчиков для «прорыва во всесторонних отношениях» не напасешься.

Мудрое иранское руководство сделало значительный шаг впереди России. Еще два года назад в иранских школах было введено изучение русского языка, в качестве обязательного второго иностранного (после английского). Детям с 6-го класса предлагают на выбор русский, немецкий, итальянский, испанский или французский. Поразительно, но, по данным министерства образования Ирана, русский в этой пятерке становится лидером по популярности. Причины такого предпочтения легко объяснимы: наши страны-соседи связаны многовековыми традициями отношений. Генетическая память бессмертна! Иранский народ сам тянется к нам, к истокам общей древней культуры!

Включение русского языка в школьную программу − дружеский и одновременно и весьма прагматичный шаг Ирана в сторону России. Он напрямую связан с оживившимися надеждами на многостороннее развитие отношений наших стран, на реализацию совместных торгово-экономических, научно-технических и гуманитарных проектов. Как говорится, шаг теперь за великой Россией. Почему у нас изучают многие восточные языки в средних школах, включая китайский, хинди, иврит, а фарси – нет? Это недальновидность или политика? У нас, кстати, столько мусульманских школ, как ни в одной стране мира со смешанным населением, в таких республиках, как Башкирия, Татарстан, Северный Кавказ… Там с удовольствием бы изучали такую страну как Иран и богатый персидский язык.

Главная опасность для России − Запад

Попробуем проанализировать ситуацию и ответить, что нам мешает и почему. Интерес к другим странам и народам определяется не их величиной, весом в международных делах, не всегда даже географическим соседством, но главным образом − содержательной стороной их существования, привлекательностью духовного облика, ощущением исторической значимости пути, сходством судеб, не всегда, быть может, угадываемым. Если говорить об Иране, то обращенный к нему взгляд наших многих соотечественников обусловлен всеми перечисленными выше причинами, да плюс к тому близостью, опять же не только географической, но и исторической, в том числе к Кавказу, главной ныне болевой точке России. К тому же, и это важнейшее обстоятельство, на отношение к каспийскому соседу определенно накладываются наши внутренние идейные размежевания. Если одни деятели готовы всегда и во всём признавать правоту Ирана, видя в нём едва ли не единственную силу, противостоящую лагерю мировой либеральной агрессии, то иные, из доморощенных либералов, безоговорочно наделяют «страну аятолл» всеми атрибутами зла. При этом те и другие нередко считают излишним сверять свою позицию с реальным образом страны, упираясь в идеологические клише и не желая вникать в ситуацию и мудро выбирать – с кем дружить, а кого держать на расстоянии.

В Интернете, а то и в печатной прессе, можно встретить огромное количество отзывов побывавших в Иране российских путешественников. Это крики восторга и восклицания прозрения: «Как же так? Нам говорили, что нас ждёт мрачная, задавленная средневековыми обычаями страна религиозных фанатиков, а мы встретили совсем иное – да, отличающуюся от нашего, но светлую и открытую страну доброжелательных и приветливых людей, самобытной культуры, современной техники и науки!»… «Чистота и поголовная грамотность, европейская культура с восточным колоритом!». «На каждом шагу мы встречали опровержения наших прежних представлений − и сами смеялись тому, какими же прежде мы были наивными и ограниченными…»

Невежество и обман в отношении стран независимой ориентации распространяют либеральные СМИ, для которых, как известно, и солнце всходит на западе. Однако, надо сказать, со своей задачей они справляются всё хуже и хуже, во всяком случае, у нас в России. Недавно даже на суперлиберальном портале «Сноб» встретилась блестящая отповедь одного из читателей недоброжелателям Ирана: «Это одна из редких стран (и чуть ли не единственная), где чтут и берегут традиционные человеческие ценности, где человек человеку − человек, а не машина потребления, где любят женщину, а не превращают ее в феминистское пугало. Там по-настоящему уважают старших и боятся Бога, где приняты нормы человеческой нравственности, а не насаждается уродливая и лицемерная политкорректность. В силу всего перечисленного, − Иран был и остается костью в горле либералов. Отсюда их непрекращающаяся с ним идейная и пропагандистская война».

Но нередко и те, кто настроен вполне объективно и доброжелательно, смотрят вокруг глазами, «взятыми напрокат» у Запада, невольно, порой даже неосознанно пользуются принятыми там стандартами и стереотипами. У нас должен быть свой, русский, российский, взгляд на окружающий мир, в первую очередь, на соседние, истинно дружественные страны. Это должен быть взгляд человека, свободного от навязанных западной пропагандой стереотипов, открытого, восприимчивого, но не раболепствующего. Еще в средине 19 века великий русский философ и политик Константин Леонтьев писал: «Главная и постоянная опасность для России − на Западе; не естественно ли ей искать и готовить себе союзников на Востоке? Если этим союзником захочет быть и мусульманство, тем лучше». В наши дни его слова звучат ещё актуальнее.

Туристы – посланники дружбы

Ещё в Шереметьево, проходя регистрацию, замечаешь, что пассажиры рейса «Москва-Тегеран» (и обратно) в большинстве своём явно не «новые», а «старые русские» (не по возрасту, конечно) – их как-то сразу отличаешь по деловой осанке, серьёзным и смышлёным лицам, скромной одежде, старомодной, то есть деликатной, манере поведения. Инженеры, рабочие, похожие на вахтовиков Сургута и Уренгоя. Совсем не такие стояли в тот день в очереди на Париж и Барселону. В Иран ведь едут не тратить деньги, а зарабатывать − на строительстве АЭС, модернизации металлургического комбината в Исфахане, на прокладке нефте- и газопроводов, разведке новых запасов, на предприятия автомобильной индустрии, как например, автогигант «Камаз» в Тебризе. Всякого рода «браткам» и прожигателям жизни в Иране нечего делать. Любителям красоваться на пляжах в стиле «ню» и топлесс – тоже… Но отдыхать есть где и вовсе без спиртного – от горных лыж, даже знойным летом, до прекрасного дайвинга на острове Киш. И не слышно там ни о какой мафии − ни о русской, ни о кавказской, которых так боятся в западных столицах. По ночному Тегерану ходишь без всякого страха....

И что замечаешь сразу: в Иране, в отличие, скажем, от Турции, праздно проводящих время наших не так много. Есть такая грустная похвала для мест, еще «диких» для России: «Тут пока русскими ничего не испорчено»…Иран трудно испортить. Там свои законы и традиции. А туристическим фирмам России ещё предстоит по-настоящему открывать Иран − эту страну, столь богатую природными красотами, памятниками истории и культуры, для экскурсий и отдыха. Мы убедились, что в этой стране есть все условия для делового и познавательного туризма. Подобные же задачи, только в ответном направлении, стоят, разумеется, и перед иранским турбизнесом.

На языке Пушкина и Саади

Ничто так не сближает народы, как знание языков и культуры друг друга. Но достижений на этом поприще, подчеркнем, не так много. В России первая книга с персидского на русский была переведена ещё в 1805 году. А на персидский язык с того времени было переведено 1048 произведений русской классической и современной литературы, из них 220 книг за последние пять лет. Русский язык в настоящее время изучается в десяти иранских университетах. Думаю, наша страна должна помочь наладить обучение иранских школьников и студентов русскому языку, подготовить необходимые кадры преподавателей. Это огромный пласт работы. И у нас есть в этом направлении определённые заделы и традиции. Ещё в 2009 году в Москве был представлен учебник грамматики русского языка, разработанный специально для персоговорящих студентов и школьников российскими и иранскими лингвистами. «Это первый учебник по русской грамматике для говорящих на фарси, полностью учитывающий культурные особенности Ирана и сделанный на современном языковом материале, – говорит один из авторов профессор кафедры русского языка МГУ Марина Сидорова. − Учебник полностью выверен для использования в исламских республиках. Пособие выдержано с точки зрения соблюдения даже самых деликатных моральных норм ислама». Пособие разработано совместно с доцентом кафедры русского языка Тегеранского университета Сейедом Хасаном Захраи. Это первый учебник русского языка в Иране. В книге используются не только российские реалии, но и иранские: например, рядом с русским Новым годом соседствует Новруз. В тексте использованы впечатления российских путешественников, побывавших в Иране. Запланировано издание серии подобных восьми учебных пособий по русскому языку. Но этого всего, повторяем, крайне недостаточно.

Стараниями Культурного представительства ИРИ в России преподавание персидского языка организовано лишь в нескольких специализированных средних школах Москвы. Здесь школьники имеют возможность посещать факультативные занятия по освоению языка Фирдоуси и Саади. В России персидский язык в настоящее время изучается в восемнадцати вузах. Для такой страны, как Иран, с более чем 70-милллионным населением – это все равно «капля в море».

Сейчас в Иране работает целая группа переводчиков с русского языка. Самые известные – Казем Ансари, Керим Кешаварз и Сурош Хабиби. Их стараниями снова начали переводиться шедевры русских писателей на персидский язык. Например, только за последние два десятилетия произведения Л.Н. Толстого выдержали в Иране около ста изданий. Однако труды современных русских писателей, по словам профессора Тегеранского университета Дж. Карими-Мотаххара, переводятся ещё в недостаточном объёме. На фарси уже читают многие произведения таких русских писателей ХХ века, как М. Шолохов, В. Набоков, А. Солженицын, И. Бунин, А. Ахматова, М. Цветаева. О некоторых написаны монографии и критические исследования. Однако, по мнению профессора, этого недостаточно для того, чтобы дать по-настоящему полное представление персидским читателям о русской литературе ХХ века.

Мы не можем похвастаться многими переводами персидской литературы на русский язык. Это только поэзия великих персидских классиков Фирдоуси, Рудаки, Хайяма, Саади, Хафиза, Джами в переводах А. Фета, В. Брюсова, М. Кузьмина, И. Сельвинского, В. Державина, Д. Самойлова. Современная иранская литература русскому читателю известна гораздо меньше. И дело, не за переводчиками – они-то, пожалуй, и сейчас найдутся. Дело в самой политике языкознания, которую, как известно, определяет руководство страны.

Культурные мосты через Каспий

Благодаря настоящим энтузиастам в Иране и в России, в последние два года произошли заметные сдвиги в культурных связях. В октябре прошлого года в Иране с успехом прошли Дни российской культуры, организованные Министерством культуры РФ и Министерством культуры и исламской ориентации Ирана. Это был как бы «ответный визит» нашей страны на прошедшую годом раньше Неделю культуры Ирана в России. Тогда, в октябре 2012 года, жители Москвы и Санкт-Петербурга могли в свое удовольствие посмотреть иранские фильмы, познакомиться с образцами современного и традиционного иранского искусства, услышать иранскую классическую музыку. В столичном кинотеатре «Художественный» в рамках Недели иранского кино было показано пять фильмов, наиболее полно отражающих достижения кинематографа ИРИ: «Дни жизни»» режиссёра Парвиза Шейхтади, «Царство Соломона» Бахтияра Бахрани, «Здесь без меня» Бахрама Тавакколи, «Альцгеймер» Ахмада Резы Моттамади и «Водный шёлковый путь» Мохаммада Реза Бозоргнийа. За последнее десятилетие иранские фильмы пять раз становились обладателями высших наград престижных российских кинофестивалей, а российские режиссеры удостаивались иранских наград. Во ВГИКе учатся иранские студенты, здесь же проводят мастер-классы с участием приехавших в Москву иранских режиссеров и актеров.

Однако острые проблемы поставили состоявшиеся еще в декабре 2012 года в Общественной Палате РФ слушания на тему «Россия-Иран: перспективы культурного и образовательного сотрудничества». Они прошли отнюдь не в атмосфере благодушия и удовлетворенности достигнутым. Многие вопросы до сих пор так и не решены. Например, почему и благодаря какому волевому решению свыше «заснуло» и не оживает столь активно действовавшее в советские времена и в СССР, и в Иране Общество дружбы и культурных связей, служившее реальным культурным мостом между двумя странами? В Москве уже много лет плодотворно действует Культурное представительство Ирана, но нет подобного представительства России в Тегеране, хотя не видно и никаких препятствий для его создания.

Бехруз Абтахи, научный представитель Ирана в России, отвечающий за работу с иранскими студентами в России и странах СНГ, привёл такие данные: из 80 тысяч молодых иранцев, получающих образование за границей, в России обучаются не более 500 человек. Оказывается, за знаниями к нам трудно попасть из-за чрезмерно сложной процедуры верификации документов в Рособрнадзоре – приходится ждать до двух лет! Правда, наша страна занимает 2-е место в мире по числу иранских аспирантов, что говорит о высоком рейтинге российской науки в Иране. В настоящее время в иранских вузах учатся 12 тысяч иностранных студентов, однако российских среди них единицы. Между тем, в иранских вузах есть чему поучиться. Согласно конкурсу, проведенному еще в 2006 году Стэнфордским университетом (США), иранский технологический университет Шариф признан лучшим учебным заведениям мира по подготовке специалистов в области электроники. Российские студенты в Иране могли бы получить и техническое, и медицинское, и гуманитарное образование.

Кто и что сейчас мешает заключить новое, более обширное и долговременное Межвузовское соглашение (или ряд соглашений) по обмену студентами и преподавательской практике? Задачу финансирования обучения российских студентов в Иране и иранских в России мог бы взять на себя специально созданный совместный российско-иранский фонд. А затраты окупились бы с лихвой. Ведь это инвестиции в долгосрочную политику.

****************

Вся геополитическая обстановка в мире говорит о необходимости российско-иранского стратегического сотрудничества. В заключение возвратимся к словам президента России Владимира Путина на Большой ежегодной пресс-конференции в декабре прошлого года: «Иран для нас является одним из приоритетных партнёров в регионе, это наш сосед. Мы настроены развивать отношения с Ираном по всем направлениям и это наш принципиальный выбор». Все достижения на этом пути могут оказаться кратковременными или иллюзорными без гуманитарных связей, взаимодействия в социальной сфере, научных и культурных обменов, без языкового взаимопонимания. Здесь опыта нашим странам явно недостаёт. Введение русского языка в иранских школах становится первым по-настоящему динамичным прорывом в этом направлении. Иран демонстрирует позитивный подход к развитию дружеских отношений с нашей страной, показывает их долгосрочный характер. Кто в России должен заметить и оценить этот знаменательный жест и, главное, сделать ответный решающий шаг?

Геннадий Литвинцев,

Специально для Iran.ru

Иран. Россия > Внешэкономсвязи, политика > iran.ru, 20 февраля 2014 > № 1012672 Геннадий Литвинцев

Лидер Организации «Басидж» инженеров-аграриев Мохаммед Реза Джахансуз на общенациональной конференции по вопросам производства риса в Реште (административном центре провинции Гилян) заявил, что до конца текущего года (новый год в Иране наступает 21 марта) объем иранского импорта сельскохозяйственной продукции достигнет 13 млрд. долларов.

Как подчеркнул М.Р.Джахансуз, ни для кого не секрет, что сельское хозяйство занимает особое место в экономике страны. По его словам, до Исламской революции в Иране производилось 20-25 млн. т сельскохозяйственной продукции, а в настоящее время этот показатель превышает 100 млн. т. Тем не менее, Иран все еще во многом зависит от импорта сельскохозяйственной продукции.

М.Р.Джахансуз сообщил, что в прошлом году объем импорта сельскохозяйственной продукции составил 8 млрд. долларов, а в текущем году названной продукции импортировано уже на сумму в 13 млрд. долларов, и, если сельскохозяйственной отрасли не будет уделяться достаточное внимание, процесс роста импорта продолжится.

При этом, как отметил М.Р.Джахансуз, Иран может увеличить объем производства пшеницы в три раза, хлопка в четыре раза, картофеля в пять раз, а садоводческой продукции в 18 раз по сравнению с сегодняшними объемами. Эксперты в области сельскохозяйственного производства доказали, что благодаря применению новых технических знаний и передовых технологий можно успешно реализовать имеющийся в стране потенциал.

Заместитель министра энергетики Ирана Хушанг Фелахатиян на совещании по вопросам развития электроэнергетики и наращивания производственных мощностей названной отрасли заявил, что в ближайшее десятилетие производственная мощность иранских электростанций должна быть увеличена примерно на 47 тыс. МВт и на это потребуются инвестиции в размере 35 млрд. долларов.

При этом, как отметил замминистра, особое внимание будет уделяться проблемам защиты окружающей среды. В этой связи планируется больше производить электроэнергии на электростанциях, работающих с использованием восполняемых источников энергии, и доля такой электроэнергии будет составлять не менее 10%.

Хушанг Фелахатиян сообщил, что как предполагается, в текущем году (21.03.13 г. – 20.03.14 г.) объем потребления электроэнергии превысит 200 млрд. кВт*час и для производства такого количества электроэнергии потребуется около 67-70 млрд. литров жидкого топлива в пересчете на условное топливо. При этом если потребление электроэнергии сократить на 10%, то на топливе для электростанций можно сэкономить до 7 млрд. долларов. Таким образом, как подчеркнул замминистра, что если в мероприятия по совершенствованию энергопотребления вложить 70 млн. долларов, отдача от этого превысит указанную сумму в десятки раз.

В портовом комплексе Шахид Реджаи в Бендер-Аббасе в присутствии министра дорог и городского строительства Аббаса Ахунди состоялось открытие второй очереди контейнерного терминала с прямым выходом на железнодорожную сеть страны. Как сообщил директор Организации портов и мореходства Мохаммед Саиднежад, названный терминал построен на участке площадью 80 тыс. кв. м, и на его территории проложено 3 тыс. 111 м железнодорожных путей. Пропускная способность терминала составляет 350 тыс. контейнеров в год.

Аббас Ахунди на церемонии открытия терминала заявил, что порт Шахид Реджаи должен стать важным центром контейнерных перевозок в Иране и во всем регионе. По словам министра, обустройство новых портовых площадей и проведение дноуглубительных работ в акватории порта позволит увеличить пропускную способность порта до 86 млн. т грузов в год.

Аббас Ахунди добавил, что в свое время было принято решение связать железной дорогой контейнерный терминал порта Шахид Реджаи со странами Центральной Азии и с открытием нового терминала один из этапов этого грандиозного плана выполнен.

Министр дорог и городского строительства напомнил, что одновременно со строительством железнодорожного контейнерного терминала в порту Шахид Реджаи велась и ведется прокладка железной дороги Казвин – Решт – Астара с выходом на Азербайджан и железной дороги Горган – Инче-Барун с выходом на Туркменистан.

Как сообщает пресс-служба посольства Ирана в Риме, в субботу, 22 февраля, в Иран вылетает итальянская экономическая делегация во главе с президентом совместной Ирано-Итальянской торговой палаты Росарио Алесандрелло, и члены этой делегации планируют в ходе четырехдневного пребывания в Тегеране встретиться с директором Организации инвестиций Ирана и провести переговоры с представителями министерства промышленности, рудников и торговли.

Главы итальянских компаний и промышленники примут также участие в бизнес-форуме, посвященном торгово-экономическим и инвестиционным возможностям Ирана, проведение которого запланировано в министерстве экономики и финансов Ирана.

Визит итальянской делегации в Тегеран организуется при участии торгово-промышленных палат Ирана и Италии и посольства Ирана в Риме. Ее члены должны провести двусторонние переговоры со своими иранскими коллегами в Палате торговли, промышленности и рудников Ирана.

Директор департамента сельскохозяйственного джихада администрации шахрестана Мелекан провинции Восточный Азербайджан Хосейн Али Фатхи в интервью агентству ИРНА сообщил, что в шахрестане Мелекан введена в эксплуатацию первая в стране полностью автоматизированная птицефабрика яичного направления.

По словам Хосейна Али Фатхи, весь производственный процесс на новой фабрике автоматизирован, и она построена при участии немецких специалистов. Фабрика оснащена самым современным оборудованием.

Проект по строительству названной фабрики реализован частным сектором, и производственная мощность данного предприятия позволяет производить более 4,8 тыс. т куриных яиц в год. Как подчеркнул Хосейн Али Фатхи, полностью автоматизированные клетки, предназначенные для содержания птицы, обеспечивают производство экологически чистой и качественной продукции.

Неуправляемый мир

Аргументы в пользу «достаточно хорошего» мирового управления

Резюме: Многосторонние институты слишком медлительны и неповоротливы. Нужны дополняющие договоренности - коалиции неравнодушных, региональные и субрегиональные учреждения, государственно-частные партнерства и неформальные кодексы поведения.

Во время президентской кампании-2008 Барак Обама пообещал обновить обветшалые здания международных организаций, созданных Соединенными Штатами после Второй мировой войны. Он отдал должное поколению Франклина Рузвельта, Гарри Трумэна и Джорджа Маршалла, тем, благодаря которым появились Организация Объединенных Наций, Бреттон-Вудские институты и НАТО. Их гений, сказал он, позволил понять, что "эти организации не ограничат, а умножат нашу силу и возможности". Однако ныне, отметил Обама, стареющие конструкции послевоенного порядка скрипят и шатаются, и "чтобы соответствовать быстро меняющимся угрозам, с которыми мы сталкиваемся", нужна новая эра создания мировых институтов.

За пять лет президентства Обамы больших успехов на этом фронте добиться не удалось, и надежды на их достижение невелики. Официальные многосторонние организации действуют неэффективно – проводят собрания, издают отчеты, предпринимают незначительные шаги для улучшения транснациональных отношений. Но, несмотря на честолюбивые намерения администрации Обамы включить усиливающиеся державы в процесс полноправными партнерами, пока нет даже намеков на изменение состава Совета Безопасности ООН в соответствии с новыми геополитическими реалиями. Всемирная торговая организация тем временем находится в коматозном состоянии, НАТО изо всех сил старается обрести стратегические цели и смысл существования, а Международное энергетическое агентство нарывается на неприятности, отказывая в членстве Китаю и Индии.

Спрос на международное сотрудничество не уменьшается. На самом деле он больше, чем когда-либо, вследствие углубления экономической взаимозависимости, ухудшения состояния окружающей среды, распространения транснациональных угроз и ускорения технологических изменений. Однако реакция мирового сообщества на возникающие вызовы оказывается более действенной за рамками формальных организаций, когда разочарованные акторы прибегают к способам взаимодействия, которые больше соответствуют конкретным задачам. Относительная значимость юридических соглашений и всемирных организаций, таких как ООН, снижается, поскольку Соединенные Штаты и другие государства больше полагаются на региональные структуры, отдавая предпочтение менее масштабному сотрудничеству между заинтересованными державами, определенным кодексам поведения и партнерству с негосударственными акторами. И эти тенденции будут лишь набирать силу. Впредь мы вряд ли увидим обновление нынешних организаций или возникновение блистательной новой международной архитектуры. Скорее мы станем свидетелями дальнейшего распространения малопривлекательной, но адаптивной системы многосторонних отношений, предлагающей частичное и промежуточное решение задач международного сотрудничества посредством хаотичной мешанины неформальных договоренностей и поэтапного, "дробного" решения проблем.

"Глобальное управление" – скользкий термин. Он указывает не на мировое правительство (которого больше никто не ждет и не желает), а на нечто более практичное: коллективные усилия суверенных государств, международных организаций и других негосударственных акторов для ответа на общие вызовы и использование возможностей, выходящих за пределы государственных границ. Во внутренней политике управление осуществляется напрямую. Оно обеспечивается правительством – формальными иерархическими структурами, уполномоченными устанавливать правила и следить за их соблюдением. Управление в международных делах или транснациональной сфере гораздо сложнее и не так однозначно. Существует какая-то иерархия – например, постоянные члены Совета Безопасности ООН наделены особыми полномочиями. Однако мировая политика остается беспорядочной, поскольку состоит из независимых суверенных единиц, не признающих над собой никаких более высоких властей. Конечно, сотрудничество возможно и при такой анархии. Национальные правительства часто действуют сообща ради установления единых стандартов поведения в торговле или безопасности, внедрения норм и правил в международные организации, которые должны обеспечивать общие блага или смягчать негативные явления в мире. Однако наиболее тесно сотрудничающие многосторонние организации, включая те, что подчиняются международному праву, не имеют реальных полномочий, чтобы добиваться соблюдения коллективных решений. Таким образом, то, что выдается за управление, представляет собой плохо сшитое "лоскутное одеяло" из формальных и неформальных структур.

Помимо давно существующих всемирных организаций с официальным членством, имеется множество региональных блоков, многосторонних альянсов и групп по обеспечению безопасности, постоянных консультационных органов и механизмов, клубов, коалиций и договоренностей по конкретным вопросам, транснациональных профессиональных сетей, технических организаций, разрабатывающих стандарты, глобальных сетей по координации совместных действий и так далее. Государства пока доминируют на мировой арене, хотя негосударственные игроки все чаще помогают формировать международную повестку, определять новые правила и следить за соблюдением обязательств.

Казалось бы, это неуправляемый хаос, но у него есть и преимущества. Ни одна многосторонняя организация не могла бы в одиночку справиться со всеми сложными транснациональными проблемами, не говоря уже о том, чтобы делать это эффективно и энергично. Наличие множества организаций и форумов вовсе не всегда неэффективно, поскольку дает странам возможность действовать сравнительно напористо и гибко, быстро реагировать на новые вызовы. Но независимо от того, кто что думает о нынешнем мировом беспорядке, в обозримом будущем он никуда не денется, поэтому главная задача в том, чтобы заставить его работать как можно лучше.

БОЛЬШАЯ ИГРА

В центре современного управления мировым хозяйством по-прежнему находится ООН, а ее стержнем остается Совет Безопасности, в который входят самые могущественные страны. Теоретически Совбез мог бы координировать ответы международного сообщества на самые важные угрозы. Однако на практике его деятельность вызывает разочарование, потому что пять постоянных членов (США, Великобритания, Франция, Россия и Китай) часто не могут договориться между собой и, обладая правом вето, блокируют принятие конкретных решений. Конечно, так было с самого начала, но значение СБ в последние десятилетия еще снизилось, поскольку его состав не отражает сдвиги в распределении силы в быстро меняющемся мире.

Администрация Обамы, как и ее предшественники, заигрывала с идеей проталкивания в Устав ООН поправки для обновления состава Совбеза, но не решилась настаивать на ней, опасаясь, что в расширенном органе с новыми членами, наделенными большими полномочиями, влияние США снизится. Но даже если бы Вашингтон решительнее требовал перемен, трудно изменить нынешнюю ситуацию. Любой план расширения должен получить одобрение 193 стран – членов Генеральной Ассамблеи ООН, его ратифицируют парламенты пяти постоянных членов Совбеза. Однако даже те государства, которые выступают за расширение, не могут найти общий язык, когда возникает вопрос, кто от этого выиграет. Поэтому, хотя на словах все за расширение, на деле переговоры бесконечно затягиваются, и конкретных результатов нет. Непохоже, чтобы это положение изменилось в ближайшее время, значит, кризис легитимности СБ углубится. Мировое сообщество склонно бойкотировать принимаемые им решения, поскольку состав органа все меньше соответствует распределению сил в мире. Недовольные игроки могли бы, по-видимому, начать решительное наступление на Совет Безопасности, но, скорее всего, они будут просто обходить его и искать альтернативные международные структуры для решения своих проблем. Конечно, функциональная несостоятельность Объединенных наций выходит далеко за рамки Совета Безопасности. Несмотря на умеренные реформы управления, Секретариат и многие агентства ООН остаются непрозрачными. Планирование бюджета и деятельности ослабляется устаревшей политикой управления персоналом и раздачей постов по знакомству. А во время дебатов на Генеральной Ассамблее верх нередко берут безответственные акторы, играющие на публику и разводящие демагогию, и слишком многие решения отражают позицию закосневших региональных и идеологических блоков, продолжающих сопротивление даже после истечения их "срока годности".

Поскольку в Совбезе доминирующее положение занимает старая гвардия, усиливающиеся державы начали изучать альтернативные пути, чтобы добиваться влияния и выражать свою обеспокоенность. Сдвиги в распределении мировой силы всегда в конечном итоге приводили к изменениям институциональной надстройки. Но сегодня мы наблюдаем одновременное появление многочисленных центров силы с региональными и, потенциально, с глобальными амбициями.

В то время как Соединенные Штаты переживают относительный спад, а Европа и Япония – стагнацию, Китай, Индия, Бразилия, Россия, Турция, Индонезия и другие государства наращивают "мускулатуру", расширяя региональное влияние и настаивая на том, чтобы их голос был лучше слышен в международных организациях. Однако, несмотря на эти геополитические сдвиги, жизнеспособной альтернативы западному порядку пока нет. Это справедливо даже в отношении таких разрекламированных стран БРИК, как Китай, Индия, Бразилия, Россия, к которым с 2012 г. присоединилась ЮАР. Этим государствам всегда не хватало общего понимания проблем, но по крайней мере поначалу у них была общая уверенность, рожденная динамичной экономикой и отторжением глобализации, которая выгодна только Западу. В последние годы страны БРИКС пришли к единому мнению по некоторым вопросам. Все они принимают традиционные представления о государственном суверенитете и сопротивляются самой возможности вооруженного вмешательства Запада в события, происходящие в других странах. Они осуждают привилегии доллара как основной резервной валюты мира и настаивают на ускоренных реформах управления международными финансовыми учреждениями. Страны БРИКС также договорились о создании полноценного банка БРИКС для предоставления членам сообщества помощи в развитии и решении приоритетных задач без предварительных условий, выдвигаемых западными донорами. Некоторые наблюдатели прогнозируют появление внутри "Большой двадцатки" независимой фракции БРИКС, которая будет соперничать со странами "Большой семерки".

Однако подобное разделение мирового порядка между развитыми и крупными развивающимися державами представляется отдаленной перспективой, поскольку разногласий внутри БРИКС не меньше, чем общих взглядов. Китай и Россия не заинтересованы в том, чтобы кто-либо из их гипотетических партнеров стал постоянным членом СБ ООН. Между Китаем и Индией усиливается стратегическая конкуренция с пограничными спорами и расходящимися интересами на море. Между Китаем и Россией также довольно напряженные отношения вдоль сибирской границы. Различия внутреннего устройства могут также ограничивать сотрудничество. Индия, Бразилия и ЮАР, где существует оживленная многопартийная демократия, сформировали собственную коалицию (форум Индия–Бразилия–ЮАР, или IBSA), тогда как Китай и Россия взаимодействуют в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Противоречивые экономические интересы также осложняют отношения внутри БРИКС, и эти разногласия могут обостриться в случае замедления темпов экономического роста в этих странах.ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В МИР G-X!

Аналитики Иэн Бреммер и Дэвид Гордон написали о появлении "мира G-Zero", в котором коллективное глобальное руководство практически невозможно благодаря рассеиванию силы между странами с широко расходящимися интересами. Что действительно характерно для современной эпохи, так это не отсутствие многосторонних организаций, а их удивительное многообразие. Коллективная деятельность больше не сосредоточена исключительно или даже преимущественно в ООН и других всемирных организациях, основанных на договорах, или даже в одном-единственном форуме на высшем уровне, таком как G-20. Скорее правительства склонны одновременно использовать различные площадки, участвуя в бесчисленном множестве проблемно-ориентированных сетей и партнерств, членство в которых меняется в зависимости от ситуации, сиюминутных интересов, общих ценностей и актуальных возможностей.

Признаком этого мира с неопределенным числом действующих лиц (G-X) может служить временная коалиция, казалось бы, чуждых друг другу союзников. Подумайте, например, о многонациональной антипиратской армаде, появившейся в Индийском океане. Эта флотилия, не имеющая единого командования, включает военно-морские суда не только из США и других стран НАТО, но и военные корабли Китая, Индии, Индонезии, Ирана, Японии, Малайзии, России, Саудовской Аравии, Южной Кореи и Йемена. Эти государства могут не соглашаться по многим вопросам, но их общим делом стало обеспечение безопасности морских путей в непосредственной близости от африканского побережья.

В то же время мир G-X позволяет Соединенным Штатам укреплять связи внутри традиционного Запада. Возьмите в качестве примера на удивление стойкую конструкцию G-8, состоящую из США, Японии, Германии, Франции, Великобритании, Италии, Канады и России (плюс ЕС). На протяжении многих лет исследователи предсказывали сворачивание ее деятельности, но она продолжает существование. "Большая восьмерка" позволяет развитым рыночным демократиям координировать позиции по щекотливым проблемам политики и безопасности, подобно тому как параллельно существующая финансовая "Большая семерка" дает возможность координировать макроэкономическую политику.

За исключением авторитарной России, опрометчиво принятой в этот клуб в 1997 г., члены G-8 имеют общее мировоззрение и ценности, стратегические интересы и политические преференции. Это единомыслие облегчает координацию политики по самым разным вопросам –от прав человека до гуманитарной интервенции, от санкций против стран-изгоев до обеспечения региональной стабильности.

Богатые страны "Большой восьмерки" также имеют конкретные активы – финансовые, дипломатические, военные и идеологические, – стоящие на службе их убеждений. На саммите в Довиле в мае 2011 г. G-8 решила действовать быстро и предложить дипломатическую поддержку и материальную помощь странам, охваченным "арабской весной". Это еще раз подтвердило авторитет "Большой восьмерки" как практического и символического якоря западного либерального порядка, в то же время напомнив миру, что G-8 остается источником официальной помощи в развитии.

В глобальном управлении, как и в любом другом деле, нужда является матерью изобретательности, и мировой финансовый кризис, обрушившийся со всей яростью в 2008 г., привел к тому, что на первый план вышло сравнительно новое образование – G-20. Перед лицом потенциального развала мировой финансовой системы лидеры крупных экономических держав – как развитых, так и развивающихся – выразили единодушную заинтересованность в том, чтобы избежать второй Великой депрессии. Оказавшись в одной спасательной лодке, они согласились на ряд институциональных нововведений, включая вывод на лидирующие позиции группы министров финансов стран "Большой двадцатки" и создание всемирного комитета реагирования на кризисные ситуации.

"Двадцатка" быстро добилась существенного прогресса на некоторых направлениях. На Лондонском саммите в апреле 2009 г. принято решение о стимулировании мировой экономики беспрецедентным объемом ликвидности через согласованные действия национальных правительств, включая пакет на 5 трлн долларов. G-20 создала Комитет финансовой стабильности, которому поручена разработка стандартов для системообразующих финансовых учреждений, и настояла на новых требованиях к уровню собственного капитала банков по договору "Базель III". Она вдохнула новую жизнь в почти умерший Международный валютный фонд, пополнив его "закрома", и провела реформы управления Всемирного банка и МВФ, чтобы голос развивающихся экономик был лучше слышен мировому сообществу. G-20 также решила заморозить резервы, чтобы избежать губительного протекционизма в торговле образца 1930-х гг. по принципу "зуб за зуб".

Однако, когда отступила первая волна паники и началось неравномерное восстановление мировой экономики, узкие национальные интересы снова вышли на передний план, замедлив темпы развития "Большой двадцатки". За прошедшие четыре года "Большая двадцатка", члены которой руководствуются разными ценностями, имеют разные политические системы и уровни развития, изо всех сил стремилась из кризис-менеджера превратиться в долгосрочную группу управления мировой экономикой. Реформа глобальных финансовых учреждений также забуксовала, поскольку устоявшиеся державы (в первую очередь европейские) сопротивляются перераспределению влияния, голосов и числа мест в управляющем совете. Поэтому то, что какое-то время казалось рассветом нового, исключительного мирового форума, оказалось еще одним элементом хаотичной застройки.

ДРОБНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

В течение большей части двух прошедших десятилетий мегаконференции ООН господствовали в многосторонней дипломатии. Но, когда речь заходит о многосторонних дебатах, "больше" редко означает "лучше", и эра мегаконференций заканчивается по мере того, как крупные державы осознают тщетность выработки всеобъемлющих международных соглашений 193 членами ООН под вспышками камер, когда в процесс втянуты десятки тысяч активистов, групп по интересам и прихлебателей разных мастей. Государства продолжат собираться на ежегодные встречи, такие как Конференция членов Рамочной конвенции ООН об изменении климата, чтобы добиться определенных обязательств от развитых и развивающихся стран, хотя это явно сизифов труд. Но подобный цирк все больше становится второстепенным событием, поскольку центр внимания перемещается к менее формальным договоренностям, достигаемым в более узких группах действительно могущественных игроков. Семнадцать стран, причастных к самым большим выбросам парниковых газов в атмосферу, уже создали Форум крупных мировых экономических держав по энергетике и климату, стремясь добиться прорыва в обход громоздкой Рамочной конвенции ООН. На сегодняшний день форум не реализовал свой потенциал, но более осязаемых успехов удалось добиться благодаря параллельным усилиям отдельных стран, обязавшихся предпринять ряд внутриполитических мер, чтобы затем вынести их для коллективного рассмотрения.

Здесь можно сделать выводы более общего плана. Оказавшись лицом к лицу с неимоверно сложными проблемами, такими как изменение климата, транснациональные сети государственных чиновников пытаются добиваться постепенного прогресса, разбивая проблему на ряд более управляемых подзадач и договариваясь о координации действий по конкретным вопросам повестки дня. Можно назвать такой подход "дробным глобальным управлением". Когда речь идет об изменении климата, это означает отказ от стремления выработать всеобъемлющее соглашение по поводу смягчения последствий глобального потепления и адаптации к ним. Каждый участник переговоров выдвигает собственные инициативы, такие как отказ от расточительных субсидий на ископаемое топливо, создание нешироких партнерств по чистым технологиям и расширение программы сотрудничества ООН по сокращению вредных выбросов вследствие обезлесения и деградации лесов в развивающихся странах, не говоря уже о других достойных внимания мерах. В результате формируется не односторонний международный режим на базе одной организации или договора, но появляется множество взаимодополняющих мер, которые политологи называют "комплексным режимом".

Нечто похожее происходит в мировом здравоохранении, где некогда господствовавшая Всемирная организация здравоохранения делит политическое пространство и участвует в разделении труда с такими крупными структурами, как Всемирный банк, специализированные органы ООН типа Агентства по борьбе со СПИДом, государственно-частные партнерства вроде Альянса ГАВИ (ранее известного как Глобальный альянс по вакцинам и иммунизации), благотворительные организации – например, Фонд Билла и Мелинды Гейтс, консультативные органы типа Глобальной инициативы в области здоровья и безопасности при участии восьми стран (плюс ЕС), и многосторонние организации – например, Глобальный фонд по противодействию СПИДу, туберкулезу и малярии. Итогом становится дисперсная или более раздробленная система управления мировым здравоохранением.

Иногда с помощью такого подхода можно добиться большего, чем посредством универсализма. С учетом неудачного раунда переговоров ВТО в Дохе Соединенные Штаты и другие страны обратились к преференциальным торговым соглашениям, чтобы подстегнуть дальнейшую либерализацию торговли. Некоторые из них двухсторонние – например, между США и Южной Кореей; другие заключаются с несколькими странами. К ним относятся также две инициативы, образующие стержень торговой повестки дня второго президентского срока Обамы: Транстихоокеанское и Трансатлантическое торгово-инвестиционное партнерство. Президентская администрация называет их очередной ступенькой к глобальной либерализации. Вместе с тем мы вполне можем увидеть в будущем разбивку переговоров в рамках ВТО на более мелкие проблемы по мере того, как подгруппы стран-участниц ВТО маленькими шажками продвигаются к решению конкретных вопросов (таких как госзакупки или инвестиции), избегая при этом неудобных тем (как торговля сельскохозяйственной продукцией), которые уже не раз тормозили переговоры.УСИЛЕНИЕ РЕГИОНОВ

Коалиции, создаваемые для решения конкретных задач, и сети, охватывающие сравнительно небольшое число участников, – далеко не единственные новшества в управлении мировым хозяйством, достойные упоминания. Региональные организации также составляют конкуренцию всемирным, делая актуальным вопрос о том, как обеспечить их слаженную и взаимодополняющую работу в рамках ООН вместо того, чтобы разрушать существующую систему Объединенных наций.

Эта дилемма возникла раньше, чем многие думают. В месяцы, предшествовавшие конференции в Сан-Франциско (1945), на которой была создана ООН, американские и британские послевоенные стратеги обсуждали, стоит ли предоставить региональным организациям официальный и даже независимый статус внутри ООН (подобное предложение выдвинул британский премьер-министр Уинстон Черчилль, а также другие участники переговоров). Большинство делегатов от США категорически возражали, опасаясь, что ярко выраженная региональная направленность нарушит цельность и единство организации или даже раздробит ее на соперничающие блоки. В конечном итоге возобладала универсалистская позиция американцев. И все же в главе VIII Устава ООН признается легитимность региональных организаций, которые должны тем не менее подчиняться центральным органам.

Тогда в Сан-Франциско мало кто мог предвидеть быстрое распространение все более сложных региональных и субрегиональных структур, которые сегодня исчисляются сотнями и играют все более важную роль в управлении трансграничными вызовами, облегчая торговлю и укрепляя региональную безопасность. Они нередко действуют как партнеры ООН и других всемирных организаций. Вспомним о миротворческих миссиях на африканском континенте. Помимо классических операций ООН, мы видим многообразие гибридных моделей, когда Совет Безопасности санкционирует наблюдательную или миротворческую миссию, которая осуществляется специально создаваемой коалицией (операция НАТО в Ливии), региональной организацией (миссия Африканского союза в Сомали) или общими усилиями специальной коалиции и региональной организации.

С ростом перспективности региональных объединений возникают политические вопросы. Один из них заключается в том, следует ли давать региональным организациям слово при решении вопроса об операциях принуждения, проводимых ООН. Проблема возникла в 2011 г. после того, как НАТО начала акцию в Ливии под кодовым названием "Единый защитник" по мандату СБ ООН и при дипломатической поддержке Лиги арабских стран, но, что примечательно, без одобрения Африканского союза. В январе 2012 г., когда ЮАР возглавила Совет Безопасности на ротационной основе, президент Джейкоб Зума обвинил западные державы в превышении полномочий, которыми их наделила Резолюция ООН 1973, поскольку те использовали данный им мандат по защите гражданского населения Сирии в качестве оправдания смены режима в этой стране. "Африка, – заявил он, – никогда впредь не должна становиться игровым полем для продвижения интересов других регионов". Стремясь укрепить связь между Совбезом и региональными структурами, Зума внес резолюцию, предусматривающую расширение числа участников принятия решений, одобряющих операции по принуждению. Как и следовало ожидать, это встретило решительное противодействие пяти постоянных членов Совета Безопасности, и некоторые охарактеризовали его как "популистскую саморекламу". Но Зума сформулировал общую озабоченность: легитимность и практический успех международных интервенций все больше зависят от позиции весомых региональных организаций.

С учетом того, что у ООН и других всемирных форумов может просто не хватать средств и ресурсов на выполнение всех задач, усиление региональных сообществ дает определенные преимущества. Зачастую они лучше понимают причины местных конфликтов, разбираются в возможных путях их преодоления и заинтересованы вкладывать в их разрешение больше сил и средств. Но они, конечно, не могут полностью заменить ООН. Для начала нужно отметить, что региональные организации весьма неоднородны; у них разные устремления, мандаты, возможности, и они действуют по-разному.

Они сталкиваются с теми же проблемами коллективных действий, которые терзают ООН. Их члены часто не могут противостоять искушению выбирать самые простые пути или загребать жар чужими руками. Местные гегемоны пытаются использовать региональные организации в своих корыстных интересах. Амбиции этих структур могут также превосходить их возможности. Например, хотя Африканский союз создал собственный Совет безопасности и мира, его способность проводить миротворческие операции часто ограничена институциональными, профессиональными, техническими, материальными и логистическими изъянами. Соответственно, разделение ответственности между ООН и региональными организациями может легко обернуться перекладыванием бремени, если мир будет возлагать неоправданные надежды на неподготовленные региональные структуры.

УПРАВЛЕНИЕ СПОРНЫМИ ОБЩИМИ БЛАГАМИ

Если проблемой управления современным миром является неуверенность существующих учреждений, не имеющих представления, как справляться с традиционными вызовами, то не менее тревожно отсутствие серьезных институциональных механизмов для ответа на нетрадиционные вызовы. Самый серьезный разрыв между спросом на глобальное руководство и его предложением ощущается в процессе управления общемировым достоянием – тех пространств, которые не принадлежат какой-то одной стране, но от которых зависит безопасность и процветание всех. Самые важные из них – поверхность Мирового океана, космос и киберпространство, через которые проходят потоки товаров, данных, капиталов, людей и идей. Следовательно, свободный и беспрепятственный доступ к этим пространствам – ключевой интерес не только Соединенных Штатов, но и большинства других стран.

Почти семь десятилетий США обеспечивали безопасный доступ к общемировым благам и таким образом поддерживали мировой порядок. Превосходство на море, а в последнее время также в космосе и киберпространстве дает Соединенным Штатам стратегические преимущества, позволяя проецировать свою силу во всем мире. Но по мере того как в общих пространствах становится тесно, а конкуренция делается беспощадной, это превосходство улетучивается. Усиливающиеся державы, а также негосударственные игроки – от корпораций до преступных синдикатов – бросают вызов давно устоявшимся нормам поведения и обретают асимметричные возможности ограничения преимуществ США. Ради сохранения открытости, стабильности и устойчивости общемирового достояния Вашингтону придется договариваться с единомышленниками, укрепляющимися державами и негосударственными заинтересованными сторонами о новых правилах игры.

Например, растущие игроки от Китая до Ирана стремятся расширить возможности в открытом море или использовать асимметричные стратегии, чтобы перекрыть Соединенным Штатам и другим странам доступ в свои региональные воды, угрожая тем самым свободе мореплавания. Наиболее яркой иллюстрацией может служить Южно-Китайское море, через которое каждый год проходят торговые потоки на сумму свыше 5 трлн долларов.

Здесь Китай увяз в безысходных и опасных спорах с Королевством Бруней, Малайзией, Филиппинами, Тайванем и Вьетнамом о суверенитете над 1,3 млн кв. миль поверхности океана, спорных островах и эксплуатации месторождений нефти и газа на дне этой акватории. Самонадеянность Пекина угрожает региональной стабильности. Наибольшую опасность представляет прямое столкновение ВМС США и Китая. Это возможно в связи с военными учениями в китайских прибрежных водах или вследствие необдуманных действий союзника или стратегического партнера Америки.

Геополитическая и экономическая конкуренция разгорается в теплеющей Арктике, поскольку несколько стран оспаривают право присоединения к своей территории расширенного континентального шельфа, новых морских путей над Азией и Северной Америкой, право эксплуатации месторождений полезных ископаемых и ископаемого топлива. В 2008 г. пять арктических стран – Канада, Дания, Норвегия, Россия и США – подписали Илулиссатскую декларацию, подтвердив приверженность мирному и упорядоченному решению любых споров в Арктике. Некоторые эксперты доказывают необходимость всеобъемлющего многостороннего договора по Арктике для примирения конкурирующих претензий на суверенитет, урегулирования вопросов судоходства, облегчения коллективной разработки нефтегазовых месторождений, управления рыболовными промыслами и решения экологических проблем. Однако более действенной стратегией было бы повышение роли Арктического совета, состоящего из пяти стран Арктики, а также представителей Финляндии, Исландии, Швеции и нескольких организаций коренных народов Севера. Хотя участники форума избегали спорных вопросов о границах, статусе и суверенитете над конкретными территориями, они смогли выработать руководящие принципы разработки нефтегазовых месторождений, договориться о финансировании совместного проекта составления подробной карты континентального шельфа, создать сеть регионального мониторинга и модернизировать системы мореплавания, управления судоходным движением и защиты окружающей среды.

Самый важный шаг, который могли бы предпринять Соединенные Штаты для более эффективного управления Мировым океаном, включая просторы Арктики, – это присоединение к Конвенции ООН по морскому праву, как было рекомендовано четырьмя последними президентами, военачальниками США, а также промышленными группами и экологами. Конвенция ООН не только определяет права и обязанности государств в территориальных водах и исключительных экономических зонах, правила транзита через международные проливы, но и представляет собой форум для разрешения проблемных вопросов, связанных с Мировым океаном, включая претензии на расширенный континентальный шельф. Не будучи полноправным членом этой Конвенции, Соединенные Штаты упускают шанс участвовать в последнем великом разделе морского пространства, благодаря которому могли бы получить юрисдикцию над огромными территориями вдоль берегов Северного Ледовитого, Атлантического и Тихого океанов, а также Персидского залива. Они лишены возможности участвовать в работе Международного органа по морскому дну, в котором могли бы иметь постоянное место и эффективно использовать право вето. Оставаясь в стороне от международного процесса в этой области, США не только наносят ущерб собственным национальным интересам, но и заставляют наблюдателей усомниться в своей неоднократно декларированной приверженности мировому порядку, основанному на четких правилах. Это придает больше смелости ревизионистским региональным державам. И Китай в Восточной Азии, и Россия в Арктике, пользуясь отсутствием Соединенных Штатов, выдвигают возмутительные претензии на суверенитет над огромными территориями.

В то же время присоединение США к договору не станет панацеей. Это особенно справедливо в отношении Восточной Азии, где Китай не желает передавать рассмотрение своих претензий обязательному арбитражу в рамках Конвенции ООН по морскому праву. В конце концов, мирное разрешение конкурирующих региональных притязаний вынудит Китай и его соседей из Ассоциации стран Юго-Восточной Азии договориться об обязательном кодексе поведения для разрешения вопросов, связанных с территориальной юрисдикцией и совместной эксплуатацией подводных ресурсов и полезных ископаемых. Это то, чему так отчаянно сопротивляется Пекин, но подобное решение неизбежно, если китайское правительство хочет, чтобы другие страны поверили в его риторику о "мирном усилении".ПОСЛЕДНИЙ РУБЕЖ

Устарели и международные правила, регулирующие использование космического пространства, поскольку эта сфера, по словам бывшего заместителя министра обороны США Уильяма Линна, становится "более конкурентной, оспариваемой и перегруженной". Число участников освоения космоса резко возросло; между государствами и частными корпорациями разворачивается ожесточенное соперничество за немногочисленные спутниковые орбиты и ограниченное число радиочастот.

Девять стран и Европейское космическое агентство уже имеют мощности для вывода на орбиту спутников, и почти 60 государств или правительственных консорциумов контролируют гражданские, коммерческие и военные спутники. Увеличение числа летательных аппаратов и космического мусора, включая свыше 22 тыс. выведенных на орбиту объектов, превышающих по размеру софтбольный мяч, повышает риск катастрофических столкновений. Более тревожная геополитическая конкуренция между космическими странами – как старожилами космоса, так и новичками – заставляет опасаться гонки вооружений в космосе. Вместе с тем, до сих пор не удалось добиться консенсуса относительно режима, наилучшим образом обеспечивающего стабильность и устойчивое использование последнего рубежа Земли.

Основным документом, регулирующим поведение стран в открытом космосе, остается Договор о космосе 1967 года. Хотя в нем установлены полезные принципы (такие как запрет притязаний на суверенитет над космическим пространством), в документе не хватает механизма разрешения споров, не предусмотрено никаких мер борьбы с космическим мусором и предотвращения столкновений, а также ответственности за посягательство на космическое оборудование других стран.

Для устранения этих недостатков предлагаются различные варианты – от обязывающего многостороннего договора, запрещающего размещение вооружений в космосе, до неформальной договоренности о нормах поведения в космическом пространстве. Учитывая проблемы с подходом, в основе которого лежит четкий договор, администрация Обамы сосредоточила усилия на выработке не обязывающего международного кодекса поведения в космосе, содержащего общие принципы ответственного поведения. Подобный кодекс не накладывал бы таких строгих обязательств, как юридически обязывающий многосторонний договор, но в краткосрочной перспективе может быть прекрасным шансом установить новые нормы поведения. Вашингтону следует также рассмотреть возможность спонсирования постоянно действующего неширокого консультативного форума ведущих космических держав.

НЕ ЗАБЛУДИТЬСЯ БЫ В КИБЕРПРОСТРАНСТВЕ

Киберпространство отличается от безбрежного океана или космоса тем, что его инфраструктура в основном расположена в суверенных странах и находится в частной собственности, что создает очевидные риски столкновения сторон, имеющих корыстные интересы. С самого начала цифрового века Соединенные Штаты были главным защитником идеи открытого, децентрализованного и безопасного киберпространства, остающегося преимущественно в частной собственности. Эта позиция стыкуется с давнишним убеждением правительства США, что свободный поток информации и идей – ключевой компонент свободного, справедливого и открытого мира и важный бастион на пути авторитаризма. Но подобному представлению о глобальном управлении в киберпространстве в настоящее время брошен вызов сразу с трех сторон.

Во-первых, многие развивающиеся и авторитарные страны требуют, чтобы регулирование интернета было передано от Корпорации по присвоению имен и номеров в интернете – независимой, некоммерческой организации, базирующейся в Лос-Анджелесе и находящейся под нестрогим контролем Министерства торговли США – Международному союзу электросвязи при ООН.

Во-вторых, мы имеем дело с распространяющейся эпидемией киберпреступлений, заключающихся преимущественно в попытках украсть конфиденциальную информацию у представителей частного сектора. Благодаря сложным компьютерным вирусам, червям и ботнетам то, что можно назвать "общественным здоровьем киберпространства", резко ухудшилось. При этом не существует виртуального аналога Всемирной организации здравоохранения для предотвращения этих угроз.

В-третьих, на глазах растет призрак кибервойны между суверенными государствами. Десятки стран начали разрабатывать доктрины и возможности для ведения так называемых информационных операций –

не только для проникновения в сети потенциальных противников, но, если понадобится, и для нарушения работы и уничтожения важной цифровой инфраструктуры (военной и гражданской). Однако до сих пор нет общепринятого определения кибератаки, и тем более нет консенсуса по поводу диапазона допустимых ответных мер; нормативно-правовая база ведения кибервойн отстает от разработки и применения кибероружия.

Традиционные формы сдерживания и возмездия также затруднены, поскольку выявить источник кибератаки и доказать, что она исходит от конкретного злоумышленника, непросто. Ни один из ныне действующих договоров ООН не может одновременно регулировать кибервойны, противодействовать киберпреступлениям и защищать гражданские свободы пользователей интернета. Либеральные и авторитарные режимы не могут договориться относительно единого определения понятия "безопасность киберпространства" и путях его достижения. Последние обычно расценивают свободный обмен идеями и информацией не как одну из стержневых ценностей, а как потенциальную угрозу своей стабильности, и существует множество практических препятствий для включения кибероружия в переговоры о контроле и нераспространении обычных вооружений. Поэтому более реалистичным представляется поэтапный подход к управлению киберпространством. Странам нужно будет договориться о нормативной ответственности за кибератаки и критериях для ответного возмездия. Также следует разработать меры обеспечения прозрачности и укрепления доверия и договориться о сохранении фундаментальных гуманитарных ценностей в случае кибервойны – недопущении атак на "корневые" серверы, служащие становым хребтом интернета, а также о запрете атак, блокирующих доступ к услугам, которые могут нарушить инфраструктуру интернета в странах, подвергшихся нападению. Вашингтон мог бы начать продвигать эту повестку дня через коалицию единомышленников – что-то типа Группы по разработке финансовых мер борьбы с отмыванием денег или Инициативы по обеспечению гарантий нераспространения ядерного оружия, – по возможности расширяя членство в таких организациях.

ТЕХНОЛОГИИ И РУБЕЖИ ГЛОБАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ

История глобального управления – это история приспособления к новым технологиям. После технологических прорывов суверенные правительства ищут общие стандарты и правила для облегчения сотрудничества и смягчения конфликтных ситуаций. Например, сегодня мы принимаем как нечто само собой разумеющееся существование 24 часовых поясов и то, что за точку отсчета принято среднее время по Гринвичу. А в середине XIX века в одних только Соединенных Штатах насчитывалось 144 часовых пояса. И лишь потребность в стандартизации и согласовании расписания поездов и кораблей дальнего плавания в конце XIX века убедило крупнейшие страны в необходимости синхронизировать время.

Сегодня есть риск, что бешеные темпы технологических изменений могут расшатать систему глобального управления. Расширяющуюся пропасть между тем, что позволяют технологии, и тем, что готова регулировать система международных отношений, можно увидеть во многих областях – от беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) и биосинтеза до нанотехнологий и геоинжиниринга.

Если говорить о БПЛА, то США изо всех сил стараются разработать юридическое обоснование целенаправленных убийств. Первоначально протесты против ударов американских беспилотников ограничивались странами, которые становились мишенями для подобных ударов, но сегодня их применение все больше оспаривается как внутри страны, так и в мире. И распространение беспилотных летательных аппаратов в разных государствах и среди негосударственных участников политических процессов усугубляет необходимость срочной разработки четких и ясных правил их использования.

Прогресс биотехнологий может представлять еще большую угрозу. Ученые сегодня способны создавать новые биосистемы, манипулируя генетическим материалом. Подобный "биологический синтез" имеет колоссальный медицинский потенциал и может широко использоваться в здравоохранении; однако эти технологии способны причинить и большой урон, если государства-изгои или продажные ученые начнут изготавливать смертоносные патогены или другое биологическое оружие. В настоящее время для снижения этих рисков имеются лишь разрозненные и недоработанные законодательные положения.

Отсутствуют международные договоренности для контроля и регулирования практического применения нанотехнологий. Речь идет о манипулировании материалами на атомном или молекулярном уровне. Управление подобными процессами осуществляется преимущественно на национальном уровне. Например, в США эту функцию выполняют Агентство по защите окружающей среды, Управление продуктами питания и лекарственными препаратами, а также Национальный институт стандартов и технологий. Дополнительно дело осложняет тот факт, что большая часть исследований и инвестиций в этой области в настоящее время осуществляется частным сектором, у которого мало стимулов учитывать потенциальные угрозы общественной безопасности.

Наконец, опасность представляют несогласованные действия в области геоинжиниринга – попытке замедлить или обратить вспять процесс глобального потепления через крупномасштабные эксперименты с климатической системой. Эти методы включают рассеивание железных опилок по поверхности Мирового океана (как предложил один независимый американский ученый в 2012 г.), отвод солнечной радиации с помощью огромных зеркал, размещенных в космосе, и предотвращение выбросов метана в тундре и океане. Давно признанные научной фантастикой, подобные попытки перестроить атмосферу Земли внезапно стали восприниматься всерьез некоторыми специалистами с мировым именем. Поскольку потепление продолжается, государства и частные организации будут все настойчивее пытаться взять это дело в свои руки. Только надлежащее регулирование позволит не допустить того, чтобы эти несогласованные усилия вышли из-под контроля и причинили больше вреда, чем пользы. В противном случае это может иметь катастрофические последствия.

"ДОСТАТОЧНО ХОРОШЕЕ" ГЛОБАЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

Как показывают все эти примеры, спрос на действенное глобальное управление по-прежнему превышает предложение, и разрыв постоянно увеличивается. Хотя многосторонним институтам до сих пор удавалось избежать глубокого кризиса, они слишком медлительны и неповоротливы в реагировании на насущные потребности международного сообщества. Поэтому дипломатам и другим заинтересованным сторонам, пытающимся вдохнуть новую жизнь в мировой порядок, нужно обращаться к другим дополняющим договоренностям для проведения коллективных действий, включая коалиции неравнодушных участников мировой политики, региональные и субрегиональные учреждения, государственно-частные партнерства и неформальные кодексы поведения. В результате может появиться довольно неуклюжая и не слишком привлекательная конструкция глобального сотрудничества, но она по крайней мере позволит осуществлять полезные инициативы и проекты.

Десять лет назад гарвардский ученый Мерили Гриндл выступила против длинного перечня внутриполитических реформ, на которых настаивали Всемирный банк и другие агентства как необходимых условиях стимулирования экономического роста и снижения бедности в развивающихся странах. Она попыталась убедить международных доноров отложить в сторону длинные, исполненные благих намерений контрольные списки и вместо этого сосредоточиться на "достаточно хорошем" управлении. По ее мнению, вместо попыток решить все проблемы сразу агентствам помощи в развитии следует сосредоточиться на создании минимальных институциональных условий для развития. Эта рекомендация снизить ожидания и начать осуществление необходимых и возможных мер еще больше применима к сфере международных отношений с учетом всех препятствий на пути всеобъемлющей институциональной реформы. Для администрации Обамы, ее коллег и преемниц достижение "достаточно хорошего" уровня глобального управления может казаться менее удовлетворительным итогом, нежели попытка вернуть славные дни администрации Трумэна. Но это лучше, чем ничего, и может даже принести добрые плоды.

Стюарт Патрик старший научный сотрудник и директор международных учреждений и программы глобального управления в Совете по международным отношениям.

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 февраля 2014 > № 1049179 Стюарт Патрик

Дефицит будущего

Резюме: Нет недостатка в попытках осмыслить то, что происходит, но вот картина будущего в явном дефиците.

Нет недостатка в попытках осмыслить то, что происходит, но вот картина будущего в явном дефиците. Уже по­нятно, что простая экстраполяция те­кущих тенденций на годы вперед не работает – постоянно вмешивается не­что, ломающее наметившееся развитие. Но и фантазии на модную тему «черных лебедей», которые прилетят и все пере­вернут, не помогают – предугадать вре­мя их десанта и характер воздействия пернатых на ход событий не удается. Это, конечно, не повод опустить руки, чего наши авторы никогда и не делают. Они добросовестно вглядываются в прошлое и настоящее, пытаясь сквозь них рассмотреть контуры будущего.

Стюарт Патрик признает: мир не управляем структурами, доставшими­ся нам от минувшего века. Но надеется не на их трансформацию или появле­ние новых универсальных институтов, а на то, что совокупность самых раз­нообразных организаций, скорее ло­кальных, чем глобальных, и создаст новую ткань мирового регулирова­ния. Андрей Бакланов задумывается над тем, какой станет война будущего. И приходит к выводу, что ее отличие от войн прошлого будет не столь уж разительным, да и цель – контроль над пространством – сохранится. Виталий Наумкин подробно рассматривает перспективу государства в глобальном мире, где действуют уже не нации, а ци­вилизации, проникающие друг в друга.

В России много рассуждают о соб­ственном цивилизационном ареале, практическим воплощением которого призван стать грядущий Евразийский союз. Владимир Брутер разбирается, что происходит в стране, культурно и исторически к нам наиболее близкой, – на Украине. При этом все попытки вникнуть в украинские дела порож­дают одинаковое ощущение. Захваты­вающие интриги, составляющие уже почти четверть века суть политическо­го бытия соседнего государства, глубо­ко бессмысленны, поскольку не ведут ни к чему, кроме воспроизводства са­мих себя и генерирования кризисов. Последние, впрочем, по местной тра­диции списывают на якобы имеющую место невероятную геополитическую значимость Украины для соседей­гигантов, которые только и делают, что бьются за лакомый трофей. Не себя же винить за то, что все вот так…

Евгений Винокуров описывает феномен «евразоскептицизма» – бы­стро возникшую привычку списывать в утиль интеграционный проект по причине множества трудностей на его пути. Автор призывает не драматизи ровать неизбежные шероховатости. Но сомнения скептиков укрепляет Султан Акимбеков – его описание настроений в Казахстане не вселяет оптимизма.

Блок материалов посвящен державам и регионам, которые отличаются повышенной экономической и политической динамикой. Кайхан Барзегар объясняет, почему возможное сближение Ирана и США не подорвет связи Тегерана и Москвы. Россия, полагает он, будет крайне нужна Ирану как стратегический противовес всем прочим влияниям.Дэвид Лэмптон предвидит нарастание сложностей для китайских властей – контролировать огромную бурно развивающуюся страну будет все сложнее. Джонатан Бёркшир Миллер предсказывает неминуемое сближение России и Японии перед лицом роста Китая, который заставляет обе страны иначе выстраивать иерархию приоритетов.Шеперд Айверсон предлагает нестандартный способ умиротворения Корейского полуострова – жителей Северной Кореи надо просто купить, причем всех. При этом он не вполне корректно называет это «российской моделью», почему-то считая, что именно так удалось мирно разрушить СССР.

Ручир Шарма продолжает темы непредсказуемого грядущего, предостерегая от линейных прогнозов в экономике – ничто и никогда не развивается по строгой заранее вычисленной линии. Владислав Иноземцев предлагает рецепт не просто спасения евро, но и возвращения ему статуса самой перспективной валюты будущего. По его мнению, европейцам надо просто перестать стесняться и быть эгоистами в финансовой сфере. Алексей Портанский размышляет, почему вступление в ВТО не измени ло отношения России к глобальной торговле и случится ли это впредь. Урбан Руснак предрекает второе рождение Энергетической хартии, которую в предшествующем десятилетии практически уже похоронили.

Популярная тема, которую мы не могли обойти – «мягкая сила» России, та самая, которая, как считается, будет в дальнейшем важней, чем сила традиционная. Николай Силаев призывает научиться делать различие между страной и государством как ее управленческим институтом. «Мягкой силой», уверен автор, обладает именно страна, а не бюрократия, ее символизирующая. Павел Андреев напоминает, что убедительно выглядеть на мировой арене может только та держава, которая способна убедить сама себя.

Вызовы для внешней политики России на следующем этапе обсуждали и участники ежегодной Ассамблеи Совета по внешней и оборонной политике, с выдержками из дискуссии мы знакомим вас в этом выпуске.

В следующем номере мы обратим ся к проблемам Центральной Азии, порассуждаем о перспективах социального государства, вновь задумаемся об образе России – для себя самих и для мира.

Ф.А. Лукьянов - главный редактор журнала «Россия в глобальной политике». Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник, работал на Международном московском радио, в газетах "Сегодня", "Время МН", "Время новостей". Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России.

Цивилизации и кризис наций-государств

О чем спорят в России и не только

Резюме: Сторонники евразийского выбора вроде бы должны выстраивать мосты между Россией и исламским миром. Но и они нередко проявляют предвзятое отношение к мусульманской цивилизации как таковой.

В свете происходящих в современном мире трансформационных процессов "цивилизационная" тематика становится все более востребованной, интересной как для авторов – исследователей и публицистов, так и для читателей. Вопросы культурно-цивилизационной идентичности, характера взаимоотношений между ценностями различных регионально-культурных кластеров, путей эволюции наций-государств в условиях нарастающей гиперглобализации приобретают все большую остроту и требуют осмысления.

ПРОБЛЕМА ИДЕНТИФИКАЦИОННОГО ВЫБОРА

Россия, особенно в последние годы президентства Владимира Путина, позиционирует себя как государство особой цивилизации, основанной на духовности, приверженности традиционным нормам и ценностям. Среди них немалое место занимают ответственность индивида перед обществом и государством (наряду с его правами), религиозные идеалы (в противовес агрессивному секуляризму Европы). Это, однако, не останавливает борьбу между приверженцами различных концепций и моделей цивилизационной идентичности России. При всей разнородности и многочисленности тех или иных построений выделяются традиционно противостоящие друг другу в российском интеллектуальном сообществе философии "почвенников" (в прошлом – также "славянофилов") и "западников", как бы они себя в разные эпохи ни называли. В определенной мере дихотомия "консерватизм–либерализм" может рассматриваться как отражение этого противостояния.

Иногда полемика вокруг идентификационного выбора приобретает острый характер, выплескиваясь на экраны телевизоров, на страницы газет и журналов. Некоторые приверженцы "неопочвенничества", обычно позиционирующие себя как представители "патриотического национализма" (при всех групповых и индивидуальных различиях между ними), критикуя политику властей, требуют противопоставить нас в цивилизационном отношении Западу, чуть ли не вновь отгородиться от него "железным занавесом". К примеру, генерал Леонид Ивашов выдвигает проект Евро-Азиатского цивилизационного союза (современного аналога славянофильского проекта) на основе развития Шанхайской организации сотрудничества "как баланса и альтернативы Западу и транснациональному сообществу". Есть и сторонники неоимперского проекта, среди которых выделяются критики нынешней власти за ее "ориентацию на Запад", за "европейский выбор".

Либералы-"неозападники" тоже критикуют власть, но они недовольны иным. Политолог из Московского центра Карнеги Лилия Шевцова полагает, что философия российской идентичности при Путине – всего лишь "модель властвования". Эта модель, как она считает, "предполагает противодействие влиянию Запада как внутри российского общества, так и на постсоветском пространстве", и в ее рамках обосновывается претензия России "на роль защитника традиционных моральных ценностей от западного упадничества и деградации".

Является ли извечный спор сторонников разных моделей развития России свидетельством так и не изжитого ею конфликта идентичности или неотъемлемой чертой ее цивилизационной двуликости ("евразийскости")? Не случайно в дебатах об основных угрозах российской государственности одни говорят о "сетевой войне" против России со стороны "джихадистского интернационала", другие – со стороны "глобального Запада".

Отмечу, что с идентификационным вызовом в той или иной мере сталкиваются все общества. Приведу в пример не так давно появившийся в Западной Европе тезис о "Еврабии" (Eurabia), в котором отразились страхи европейцев перед возможной цивилизационной трансформацией Европы под натиском не поддающейся ассимиляции волны мигрантов из государств Арабского Востока и мусульманского мира. Параллельно возник термин "Лондонистан", отражающий распространенное (в том числе и в России) мнение о том, что британская столица стала центром подпольных джихадистских групп всех мастей. Есть даже теория "арабо-исламского заговора", имеющего целью подорвать Европу. Теория, как заметил Али Аллави (в недавнем прошлом – иракский министр, ныне – американский профессор), ничуть не менее абсурдная, чем "Протоколы сионских мудрецов".

ИСЛАМСКИЙ ЭКСТРИМИЗМ И ИСЛАМОФОБИЯ

В течение столетий Россия являет собой впечатляющий пример сожительства, культурного взаимообогащения и уважительного отношения друг к другу многих этнических и конфессиональных групп, в первую очередь православных и мусульман, в рамках единого общественного организма. Однако острый конфликт между Западом и исламским миром, волны исламского экстремизма, затронувшие и российские регионы, а также масштабные и неуправляемые миграционные процессы все же ухудшили отношения между этими группами. Сторонники евразийского выбора вроде бы должны выстраивать мосты между Россией и исламским миром (и в самом деле, не с огромным же Китаем нам "цивилизационно" объединяться), но и они, а не только националисты, нередко проявляют предвзятое отношение к мусульманской цивилизации как таковой.

Однако и в рамках этого дискурса приверженцы "неопочвенничества" склонны винить во всех бедах мира Запад и в первую очередь США. Отвечая в эфире "Голоса России" на вопрос о деятельности исламских террористов на территории Сирии, руководитель Санкт-Петербургского отделения Российского института стратегических исследований и специалист по Древнему Востоку Андрей Вассоевич утверждает, что "радикальные исламистские группировки управляются Соединенными Штатами Америки". Санкт-петербургский профессор не только приписал США создание "Аль-Каиды" (что отчасти не лишено оснований), но и оказал большую честь британской разведке, сообщив, что именно она (а не шейх Мухаммад Абд аль-Ваххаб) создала ваххабизм в XVIII веке.

Кстати, заметим, что в 1920-е гг. российская дипломатия с симпатией отнеслась к саудовско-ваххабитской экспансии в Аравии. Но, естественно, не из-за любви к ваххабизму, а потому, что видела в пуританском движении бедуинских племен силу, независимую от колониалистов и поставившую задачу объединить Аравию в рамках централизованного (вопреки британскому проекту "Разделяй и властвуй") самостоятельного государственного образования. В письме российскому представителю в Хиджазе Кариму Хакимову народный комиссар по иностранным делам СССР Георгий Чичерин писал: "Наши интересы в арабском вопросе сводятся к объединению арабских земель в единое целое". Он указывал в этой связи на возможность турецко-ваххабитского сближения (как актуален этот тезис сегодня!) "в некое мусульманское движение, направленное против западного империализма". При этом поначалу вовсе не исключалось, что Ибн Сауд может оказаться "английским ставленником", но все же в качестве такового Москва не без оснований видела противника Ибн Сауда – мекканского шерифа Хусейна. Позднее, после взятия ваххабитами Мекки и Медины, Чичерин пишет советскому послу в Тегеране: "Одним из средств давления на Ибн Сауда является руководимая ныне Англией в мусульманских странах кампания против ваххабитов за якобы произведенные ими разрушения в Мекке и Медине. Стремясь изолировать Ибн СаудаÖ, английские агенты используют фанатизм мусульманских масс против ваххабитов, чтобы ослабить Ибн Сауда и заставить его пойти на соглашение с Хиджазом и на английские предложения".

Саудовское королевство, которое первым официально признал именно СССР, а вовсе не Великобритания, по сути не являлось нацией-государством, поскольку было построено на религиозной основе (в сочетании с родо-племенной). Кстати, еще одним редким примером подобного образования стал созданный в конце Второй мировой войны Пакистан, где даже официальным языком был провозглашен не панджабский, на котором говорит самая крупная автохтонная этническая группа, а урду – язык мусульманских переселенцев из Индии. Что же касается Саудовской Аравии, то все эти годы там идет процесс формирования национальной идентичности на основе странно звучащего маркера – "саудовец", по имени правящего клана.

Кстати, в 1920-е гг., в период активного советского нацие-строительства в Средней Азии, местные руководители не только благосклонно отнеслись к появлению там салафитского проповедника по прозвищу аш-Шами ат-Тарабулси ("Сириец из Триполи"), но и помогали ему агитировать против местных суфиев. Есть даже мнение, что власти специально пригласили его из-за рубежа, чтобы использовать в своих интересах. Это объяснялось тем, что в то время именно "традиционные" суфийские шейхи были для власти основным противником в борьбе за умы мусульман, а салафизм, или ваххабизм, никакой реальной угрозы не представлял. В 1930-е гг. в Узбекистане пропаганду фундаментализма активно вел принявший ислам этнический русский по кличке "аль-Кызылджари". Некоторые современные узбекские имамы утверждают, будто бы даже глава Духовного управления мусульман Средней Азии после Второй мировой войны муфтий Зияуддин Бабаханов фактически содействовал распространению "ваххабизма", издавая уже тогда фетвы с осуждением некоторых народных обычаев, инкорпорированных местным исламом.

С течением времени ситуация изменилась. Ваххабизм, опираясь на огромные финансовые ресурсы, накопленные благодаря продаже нефти, начал агрессивную экспансию за пределы королевства, вызывающую отторжение большинства мусульман.

Россию цивилизационно объединяет с исламским миром не только то, что среди ее коренного населения более 15 млн человек исповедуют ислам (с иммигрантами – более 20 млн), но и отношение к религии, ее роли в обществе. Террористы и экстремисты, прикрывающиеся исламом и самочинно присваивающие право эксклюзивной интерпретации мусульманского вероучения, безусловно, наносят огромный ущерб гармоничному сосуществованию религиозных общин в России. Наверное, мусульманское духовенство могло бы сделать больше для того, чтобы противостоять экстремизму. Однако межконфессиональной гармонии вредят и проявления исламофобии, попытки изобразить ислам как религию нетерпимости и агрессивности.

Кстати, один из уроков украинского кризиса состоит в том, что угроза экстремизма вовсе не обязательно исходит от мусульманских сообществ. Другим же уроком является то, что, к сожалению, украинская православная церковь, ослабленная раскольниками, не смогла обуздать волну насилия, прокатившуюся по конфессионально и этнически близкородственной нам республике. Показательно, что очереди к привезенным в Киев дарам волхвов были на порядок меньше, чем в российской столице, где люди ждали на улице по девять часов. К нынешнему острому общественно-политическому кризису на Украине привел глубокий идентификационный разлом, а необходимость сделать выбор в пользу Европы или России лишь послужила своего рода катализатором.

РЕЛИГИОЗНЫЕ ТРАДИЦИОНАЛИСТЫ И "ОБНОВЛЕНЦЫ"

Можно согласиться с тем, что водоразделом между цивилизациями Запада и исламского мира является роль религии в обществе и государстве и отношение людей к этой роли. Однако, во-первых, и в лоне западной цивилизации имеются страны с достаточно высоким уровнем религиозности, хотя и со светской системой государственности, как, например, США. А во-вторых, и в исламском мире случались и подъемы атеистической мысли (особенно в 1920-е гг., в значительной мере – под влиянием Октябрьской революции в России и созданных на Востоке коммунистических партий), и режимы, построенные на секулярных принципах (Турция при Ататюрке и его последователях, Тунис при Бургибе). Египтянин Исмаил Мазхар (1891–1962) основал в Каире издательство "Дар аль-Усуль" для пропаганды атеизма, опубликовал в переводе ненавистную исламистам работу Чарльза Дарвина "Происхождение видов" и не менее чуждую для них книгу Бертрана Рассела "Почему я не христианин". Исмаил Адхам (1911–1940), еще один активный пропагандист атеизма, получивший образование в МГУ, создал в этих целях ассоциацию сначала в Турции, затем в Египте. Он утопился в Средиземном море, оставив записку, в которой просил кремировать его тело и не хоронить на мусульманском кладбище.С конца 1920-х гг. и в 1930-е гг. тяга к исламу снова стала возрастать, а атеистическая и секуляристская пропаганда – терять популярность. Египетский интеллектуал, выпускник Сорбонны Мухаммад Хусейн Хейкал (1889–1956), начавший с публикации трехтомного исследования о Жан-Жаке Руссо, затем прославился изданной в 1935 г. и ставшей классической работой "Жизнь Мухаммада". Еще более резкий разворот в сторону ислама в тот же период совершил начавший с воспевания английских поэтов-романтиков Аббас Махмуд аль-Аккад (1889–1964), среди учеников которого был самый, пожалуй, известный проповедник радикального исламизма (казнен в Египте в правление Гамаля Абдель Насера) Сейид Кутб (1906–1966), начинавший, подобно его учителю, как поэт и литературный критик. Его труды (наряду с работами пакистанца Абу аль-Ала аль-Маудуди) остаются источником вдохновения для многих джихадистов.

В работах современных исламских мыслителей можно обнаружить полемический дискурс, вполне сопоставимый с российскими спорами между "западниками" и "почвенниками". Махмуд Хайдар, рецензируя книгу Таха Абд ар-Рахмана о духе "исламской модерности" (рух аль-хадаса аль-исламийя), обращает особое внимание на различие между двумя категориями исламских авторов. Это, во-первых, "авангардисты", которые замещают традиционные исламские концепты современными западными: вместо шура – демократия, вместо умма – государство, вместо ростовщичество – прибыль и т.д. Во-вторых, это "традиционалисты", которые отвергают перенесенные с Запада концепты в пользу традиционных исламских: не секуляризм (ильманийя), а знание мира (аль-ильм би-д-дунья – арабский термин, имеющий общий корень с термином секуляризм, но почерпнутый из изречения пророка Мухаммада "Вы больше знаете о вашем мире" – "Антум аляму би-умур дуньякум"), не религиозная война – аль-харб ад-динийя, а открытие(арабский термин фатх, который используется применительно к средневековым арабо-мусульманским завоеваниям).

Не стихают споры о том, совместимы ли исламские нормы с демократическими ценностями. Эта тема активно обсуждается на многих конференциях и симпозиумах, на встречах религиозных деятелей, экспертов и политиков. Согласно одной точке зрения, сама постановка вопроса о возможности сочетать ценности исламской цивилизации с демократическими принципами в корне неверна, так как она демократична по своей сути и не нуждается в заимствовании из других систем. Сторонники иной точки зрения обвиняют исламские общества в авторитаризме, попрании прав человека, отсутствии свобод и т.п. Есть и приверженцы концепции конвергенции.

Приведу в этой связи пример, касающийся Всеобщей декларации прав человека 1948 года. В ее создании от арабского мира участвовал известный в то время ливанский политический деятель, христианин Шарль Малик (во время гражданской войны 1975–1990 гг. он был "идеологическим наставником" "Ливанских сил" – правой христианской милиции). Лишь позднее в исламском мире возникло неприятие отдельных положений Декларации, в частности статьи 18, гарантирующей свободу выбирать веру и менять ее, что противоречит базовым положениям шариата. В результате Организация Исламская Конференция (ОИК) разработала Каирскую декларацию прав человека, которая была принята на саммите ОИК в Каире в августе 1990 г. (напомню, что Россия имеет статус наблюдателя в этой структуре, которая теперь называется Организацией исламского сотрудничества). Нетрудно догадаться, что с принятием Каирской декларации базовые противоречия с нормами шариата, прежде всего – положений статьи 18, были устранены.

Но насколько непримиримы концепции прав человека в шариате и в большинстве государств мира? Можно ли сегодня вообще говорить об абсолютной универсальности какой-либо концепции в этой сфере? Можно ли, в частности, предположить, что в обозримой перспективе модернизационный процесс в исламе приведет к отказу от запрета на переход мусульманина в другую веру?

МОДЕРНИЗАЦИЯ И КУЛЬТУРНАЯ КОНВЕРГЕНЦИЯ

Успех модернизационного проекта будет зависеть во многом от того, как будут складываться отношения между различными культурами и цивилизациями. По Иану Питерсу, можно говорить о трех глобализационно-культурных парадигмах, или перспективах развития этих отношений: культурном дифференциализме, или сохраняющихся различиях; культурной конвергенции, или растущей похожести (sameness); культурной гибридизации, или постоянном смешении. Ключевым здесь является отношение к культурно-цивилизационным различиям: приведет ли глобализация к их нивелированию, стиранию путем поглощения одних другими, гомогенизации (конвергенция); будут ли они, напротив, укреплены, увековечены (дифференциализм, лежащий в основе теории "столкновения цивилизаций" Сэмюэла Хантингтона) или же будет идти процесс их смешивания (гибридизация). Следует заметить, что дискурс, основанный на известной еще в XIX веке концепции гибридизации, получил на Западе развитие именно в литературе, посвященной феномену миграции. Этот дискурс представляет собой антидот "эссенциализма", "фетишизма границ" и "культурного дифференциализма расистских и националистических доктрин", ключевыми понятиями которых являются этничность и идентичность. Гибридизация в определенном смысле может трактоваться как потенциальная утрата и того, и другого. Фетишизации межкультурных границ противопоставляется тезис об их неизбежной эрозии. Характерные для концепции гибридизации ключевые понятия – смешение, синкретизм. Ее сторонники анализируют такие процессы, как "креолизация", "метисизация", а также "ориентализация" западного общества. В данном контексте мусульманский Восток выполняет функцию агента гибридизации.

В истории исламского мира было немало примеров гибридизации. Вспоминается один почти забытый сегодня факт. Османские султаны-мусульмане не возражали, когда европейцы называли их столицу по-старому – "Константинополь", а сами они использовали различные наименования, включая такое известное, как "Высокая Порта", причем арабы чаще называли город именем "аль-Истана" (от перекочевавшего из персидского в староосманский слова, означавшего "место власти"). В республиканской Турции лишь в 1930 г., с принятием закона о почтовой службе, было предписано именовать столицу исключительно Стамбулом. Фактическое сохранение старого названия соответствовало желанию османских султанов перенести на себя величие византийской столицы, показать себя и наследниками ее культуры. Двойная идентификация здесь работала на имидж державы.

В какой-то мере этому подходу можно уподобить озвучиваемое ныне рядом видных российских историков новое прочтение взаимоотношений между русскими княжествами и Золотой Ордой, при котором подчеркивается цивилизационно-культурное взаимовлияние, а не вражда. А можно ли говорить в этом контексте о цивилизационном сближении, к примеру, арабов и евреев – носителей двух близких по духу авраамических религий?

АРАБЫ И ЕВРЕИ: РАЗРЫВ ИЛИ СБЛИЖЕНИЕ?

Сегодня подобная возможность явно блокируется нерешенностью арабо-израильского конфликта и продолжением израильской оккупации палестинских территорий. Палестинцы, утрачивая веру в возможность создания собственного государства, все чаще обращаются к идее создания единого демократического арабо-еврейского государства. Однако они осознают, что альтернативы концепции двух государств все равно не существует и разговоры о едином государстве обречены на то, чтобы остаться разговорами.

В то же время эта концепция получает поддержку ряда западных критиков Израиля, которых становится все больше, в том числе в еврейской общине США. Даже критическая реакция западных лидеров на резкое высказывание турецкого премьера Реджепа Эрдогана, сравнившего сионизм с фашизмом, хотя и не заставила себя ждать, все же была относительно мягкой. Напротив, именно после этого Обама выдавил из Биньямина Нетаньяху извинение за нападение на турецкую флотилию, направлявшуюся в Газу, в результате которого погибло девять турецких граждан.

Мое внимание привлекла опубликованная в The New York Times статья профессора философии из Массачусетского университета в Амхерсте Джозефа Левина. Он пишет: "Моя точка зрения состоит в том, чтонеобходимо подвергать сомнению право Израиля на существование и что поступать таким образом вовсе не означает проявлять антисемитизм". Но добавляет: "если речь идет о его существовании как еврейского государства". По мнению Левина, за евреями безоговорочно должно быть признано право жить на земле предков, но оно все же не влечет за собой право на "еврейское государство". Кстати, в XIII–XIX веках, когда евреи вели борьбу за эмансипацию, сломав стены гетто, они считали антисемитизмом любое отрицание своего права быть лояльными гражданами того европейского государства, в котором проживали. Левин призывает не подменять понятие народа в гражданском смысле понятием, основанным на этничности (что вполне напоминает дискуссии, ведущиеся сегодня в нашей стране по поводу "российской нации"). Народ в этническом смысле, подчеркивает Левин, должен иметь общий язык, культуру, историю и привязанность к общей территории, что делает применимость этого понятия к евреям трудным. Народ в гражданском смысле объединен общим гражданством и проживанием на имеющей границы территории. Однако 20% жителей Израиля – не евреи, а большая часть мирового еврейства не живет в Израиле. В гражданском смысле следовало бы говорить об "израильском государстве", а не еврейском.

Не буду приводить все непривычные для западного дискурса и вызывающие раздражение в Израиле рассуждения Левина на эту тему. Упомяну лишь его вывод, состоящий в том, что исключение из полноправного вхождения в народ Израиля его нееврейских граждан (в основном палестинцев) нарушает демократический принцип равенства всех его граждан. Левин говорит о "неизбежном конфликте между понятиями 'еврейское государство' и 'демократическое государство'". Недавно в Израиле стали негодовать по поводу исключения ультраортодоксальных партий из правящей коалиции, замечает автор, но никто не замечает того, что ни одну арабскую партию никогда не приглашали войти в правительство.

Замечу, что авторов подобных высказываний в Израиле обычно клеймят как self-hating Jews, т.е. "ненавидящих самих себя евреев". Кстати, к числу подобных причисляются такие известные личности, как Джордж Сорос, Вуди Аллен, Ури Авнери, Сэнди Бергер и другие, подвергающие Израиль критике за те или иные аспекты его политики. Это проявление все того же кризиса идентичности, а также характерного для израильского истеблишмента "менталитета окруженности", который отмечают многие авторы.

Нельзя не согласиться с исследователями, отмечающими типологическую близость позиций живущих в Израиле палестинских арабов и мизрахим – евреев, вышедших из стран Ближнего Востока и Северной Африки. И те и другие считают себя "жертвами ашкеназийского сионизма", подвергаясь дискриминации, которая превращает их – хотя и по-разному – в маргиналов. Как заключает Аталия Омер, если палестинские арабы строят свой протест на парадигме прав человека, "аргументация мизрахим возводит систематическое неравенство, характерное для израильского 'государства', к его эксклюзивистскому, этнореспубликанскому пониманию 'нации'".

ФУНКЦИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ

Кризис идентичности тесно связан с исторической памятью. У одних народов она сильна, у других слаба. Ко второй категории относятся не только "новые нации", и между нациями, имеющими долгую историю, в этом плане есть немалые различия. Так, к примеру, у народов Ближнего и Среднего Востока историческая память настолько сильна, что оказывает мощное воздействие на менталитет, на отношение к другим народам и вообще к жизни. Можно упомянуть и о своего рода "генеалогической памяти", имеющей разную протяженность в зависимости от этнической принадлежности. Достаточно спросить у статистического русского и арабского юношей, сколько поколений своих предков он знает. Можно быть уверенным, что араб знает значительно больше.

Отдельные факты истории для некоторых наций приобретают сакральный характер (Холокост для евреев, геноцид для армян). Особенно горька память о поражениях в войнах. Для арабов память о неудачах в нескольких войнах с Израилем невыносима, она создает комплекс неполноценности, для преодоления которого нужно ощущение достоинства и даже превосходства в чем-то ином.

Религия дает не только утешение, но и надежду, а в соединении с идеей избранности – то самое ощущение достоинства и превосходства. Как пишет известный ливанский интеллектуал Амин Маалуф, "ислам – это пристанище как для этничности, так и для достоинства". Поскольку арабские общества постоянно отставали в развитии от других стран (за исключением отдельных случаев), их армии терпели поражение за поражением, их территории подвергались оккупации, а люди унижались, "религия, которую они дали миру, стала последним прибежищем для самоуважения". Нет сомнения в том, что все данные обстоятельства были среди причин, породивших и "арабскую весну", и разгул насилия в обострившихся меж- и внутриконфессиональных и межэтнических столкновениях. Ближневосточная гангрена на наших глазах расползается за рамки региона, в том числе в северном направлении.

Позволю себе еще раз обратиться к Маалуфу, который упоминает и о "культурном (цивилизационном) достоинстве", с которым непосредственно связано стремление любой этнической группы сохранить язык и религию (при этом отмечается, что религия эксклюзивна, язык – нет). Автор вводит понятие "глобализованного коммунитарианизма (общинности)", являющегося одним из наиболее вредных последствий глобализации, когда резкое возрастание роли религиозной принадлежности сочетается с объединением людей в "глобальные племена" при помощи всепроникающих потоков информации. Это особенно заметно в исламском мире, где "беспрецедентная волна коммунитарного (общинного) партикуляризма, находящего яркое выражение в кровопролитном конфликте между суннитами и шиитами" (добавлю: и между различными направлениями в суннизме), выступает вместе с "интернационализмом". Последнее означает, что "алжирец добровольно идет воевать и умирать в Афганистане, тунисец в Боснии, египтянин в Пакистане, иорданец в Чечне, индонезиец в Сомали". Лишь в одном не соглашусь с автором – это не всегда происходит добровольно.

Трансляцию исторической памяти, в том числе и за пределы этнической группы, что оказывает непосредственное влияние на политику и вызывает порой бурные политические коллизии, облегчают современные мощные информационные потоки.

Память распространяется на весьма далеко отстоящие от нас по времени события, особенно если этносы, в них участвовавшие, сохраняются и в наше время, состоя в определенных отношениях с другими участниками тех событий. Достаточно упомянуть в этом контексте Куликову битву для русских и татар, битву на Косовом поле для сербов и т.п.

Все это имеет непосредственное отношение к формированию у этносов представления о самих себе, того, что по-английски называется self-image. Замечу, что в нашей литературе чаще говорят об "образе Другого", что превратилось уже в своего рода клише, а концепт вышеназванного "само-образа", как правило, остается за рамками научного интереса, воспринимается как нечто само собой разумеющееся.

Не могу не согласиться с Ламонтом Кингом, отметившим, что нация – это тоже вид этнической группы. Но "если этническую группу определяют другие (other-defined), нация определяет себя сама (self-defined)". Людям, отнесенным другими людьми к определенной этнической группе, от этого не уйти, даже если они этого захотят, однако отказаться от принадлежности к нации можно. Более того, нация "также отличается от более общей (generic) этнической группы своим желанием контролировать государство". Историческая память и здесь инструментальна, ее функция в том, чтобы поддерживать национальную солидарность и сплоченность.

МИФЫ И символы

Элементы исторической памяти почти всегда мифологизируются. Для понимания этого явления полезно обратиться к теории символического выбора (ТСВ), центральной идеей которой является идея комплекса "миф-символ". По Маррею Эделману, миф – это "разделяемое большой группой людей убеждение, которое придает событиям и действиям определенное значение". В рамках такого понимания то, состоялось ли на самом деле или было вымышлено, сконструировано событие, выполняющее функцию мифа, не имеет значения. Символ, в свою очередь, понимается как "эмоционально заряженная ссылка на миф". Стюарт Кауфман, один из авторов, работающих в жанре ТСВ и внесших немалый вклад в ее применение к исследованию конкретных этнических конфликтов, в том числе и на постсоветском пространстве, пишет, что комплекс "миф-символ" представляет собой "сеть мифов и связанных с ними символов". (Комплекс "миф-символ" рассматривается в одной из работ Энтони Смита; роль символов – в работе Здислава Маха.) Иначе говоря, люди совершают политический выбор не столько по расчету, сколько руководствуясь эмоциями и отвечая на предлагаемые им символы.

По Доналду Хоровицу, непосредственным побудителем к этническому насилию являются эмоции, как, например, страх перед угрозой исчезновения группы, а Крауфорд Янг фокусирует внимание на важной роли стереотипов (мифов) и символов в "поддержании идентичности и продвижении групповой мобилизации". Таким образом, парадигма возникновения этнической конфликтности, которую в русле теории символической политики предлагают Янг и Хоровиц, выглядит следующим образом: страх перед уничтожением группы (или уничтожением ее идентичности) ведет к возникновению чувства враждебности, а затем и к групповому насилию. Согласно Янгу, атмосфера враждебности и угроз повышает групповую солидарность, побуждает людей рассматривать события в этнических терминах.

В рамках данного теоретического дискурса понятие идентичности занимает видное место, при этом она фактически выступает и как фактор мировой политики (не случайно с 1990-х гг. это понятие стало разрабатываться – в особом ключе – и наукой о международных отношениях). И опять: в русле символической политики может рассматриваться и парадигма возникновения конфликтности на религиозной основе. Во всяком случае, страх перед исчезновением исламской цивилизационно-культурной идентичности и, соответственно, утратой позиций социально-политических групп, базирующих на ней свою легитимность, столь же очевидно способен порождать враждебность и насилие. Вспомним жесткую реакцию части населения исламского мира на публикацию в датской газете карикатур, изображающих пророка Мухаммада.

Через комплекс "миф-символ" – с помощью разжигания агрессии на основе разного рода сконструированных исторических и историко-религиозных мифов – могут преодолеваться слабость идентичности и трудности проведения мобилизационной политики. Такие мифы, в свою очередь, строятся на интерпретации политики в этнических терминах. Точно так же мифологизация, к примеру, событий первых веков ислама через символы может побудить рассматривать события, в том числе современные, в религиозных терминах. Речь не идет о том, что каких-то событий не было или они были не такими, как их сегодня представляют, а о том, что им придается определенное символическое значение, побуждающее к действию политического характера. При этом не будем забывать, что этничность и религия насколько тесно связаны, что и этническая мобилизация может апеллировать к религиозным мотивациям, и, соответственно, наоборот. Войну против Ирана Саддам Хусейн называл "своей Кадисией", проводя аналогию с битвой, в которой в 636 г. арабы одержали верх над персами, впоследствии обращенными в ислам: здесь соединены этнический и религиозный мотивы, хотя ирано-иракская война XX столетия велась уже между единоверцами. "Миф-символ" Кадисии тем не менее не сработал, и привлечь арабское население Ирана на сторону Ирака не удалось.

Генри Тудор считает, что "миф в его современном смысле – коллективный проект социальной группы", а Тирца Хехтер из Университета Бар-Илана в Израиле в этой связи утверждает, что хотя Холокост и был "трагическим историческим событием", он сыграл и "конструктивную роль", послужив средством "универсальной легитимации основания государства Израиль". Чарльз Либман поясняет, что "миф о Холокосте" (снова напомню: не в том смысле, что его не было, а наоборот, что он был самым трагическим и травматическим событием в истории евреев) говорит о "коллективной попытке найти смысл в гибели шести миллионов евреев". Этот коллективный проект послужил мощным инструментом национальной мобилизации. Показательно, что у израильских ученых нет табу на обсуждение символической роли Холокоста. Аналогичную функцию для армян выполняет коллективный проект геноцида в Османской империи – столь же травматического и трагического события.

КРИЗИС НАЦИЙ-ГОСУДАРСТВ

Рассмотренный выше кризис идентичности неразрывно связан с расшатавшейся устойчивостью современной системы наций-государств. В последние десятилетия, как известно, распался целый ряд таких государств в различных регионах мира (СССР, Югославия, Чехословакия, Судан), образовались новые. Феномен "арабской весны" заставил некоторых экспертов и политиков заговорить о кризисе постколониальной конфигурации Ближнего Востока, или о конце системы Сайкс-Пико, созданной после Первой мировой войны.

Историки могут рассказать, насколько произвольно и в какой спешке в офисах французских и британских колонизаторов чертились границы между частями отвоеванных у Османской империи арабских вилайетов. На некоторых международных конференциях тема "конца Сайкс-Пико" стала названием секций (например, на весьма авторитетном Стамбульском форуме 2013 года). На том же форуме годом ранее известный турецкий автор в качестве одной из причин "арабской весны" называл то, что арабские страны будто бы не знали своей национальной государственности, а были созданы "из осколков Османской империи". При этом он странным образом игнорировал тот факт, что, к примеру, египетская государственность, несмотря на периоды иностранного господства, насчитывает несколько тысячелетий. Безусловно, за этим высказыванием стоит популярный сегодня в Турции неоосманский дискурс, который, в свою очередь, также свидетельствует о том, что постимперская национальная государственность еще не вполне укоренена в сознании турок. Я думаю, что политика Анкары в отношении сирийского кризиса в определенной степени продиктована и тем, что часть турецкой политической элиты склонна рассматривать Сирию именно в качестве вышеупомянутого "осколка", как минимум одной из составляющих "стратегической глубины" (по Давутоглу).

Французский аналитик и экс-посол Жан-Поль Филью считает, что система постколониальных границ и очерченных ими государственных образований изжила себя. В странах Ближнего Востока подобные взгляды встречаются не реже. А иранские исследователи Сейед Абдулали Гавам и Мохаммад Гейзари вообще заявляют, что сама концепция нации-государства, подобно идеологии национализма, импортирована на Ближний Восток с Запада.

НАЦИОНАЛИЗМ И ГОСУДАРСТВО

В задачи данной статьи не входит рассмотрение соотношения государства и нации. Однако, говоря о кризисе наций-государств, стоит хотя бы кратко затронуть этот вопрос. Джек Плэйно и Рой Олтен подчеркивают в определении государства фактор территории. Оно представляет собой "юридический концепт, описывающий социальную группу, которая занимает определенную территорию и организована в рамках общих политических институтов и эффективного правительства". Нация же видится как "социальная группа, которую объединяют общая идеология, общие институты, обычаи и ощущение однородности". С этим и подобными объяснениями контрастирует, к примеру, предложенное Робертом Лоуи понимание государства как "универсальной черты человеческой культуры". Это толкование сегодня не находит широкой поддержки у исследователей, подобно тому как концепция этнических групп как культурных единиц (cultural units) уступила место пониманию этничности как социальной организации (social organization).

Говоря словами уже упоминавшегося Иана Питерса, лишь период с 1840 по 1960 гг. был эпохой "наций", и "темной стороной нацие-строительства были маргинализация, изгнание, экспроприация, угнетение иностранцев, а также политика национальных чисток. Турция (армяне и другие), Германия (евреи), Уганда (индийцы), Нигерия (ганцы), Болгария (этнические турки), Индия (мусульмане) являются знакомыми примерамиÖ, но это лишь верхушка айсберга". В последние же десятилетия "пафос наций-государств" несколько поубавился, и ему на смену приходят глобализация, регионализм и эпоха этничности. Становится общепризнанной роль диаспор, "национальные" идентичности видятся как смешанные, сохранение культурного разнообразия становится общепризнанным императивом.

Тем не менее именно отношение к иммигрантам стало одной из линий водораздела между сторонниками различных моделей развития России, однако здесь "почвенники" и "западники" нередко объединяются в стремлении ограничить приток "чужих". И это притом что речь идет о наших бывших соотечественниках по Советскому Союзу, к тому же приезжающих сюда работать. Вообще всякие ограничения на перемещения людей представляют собой сопротивление глобализации, в которой из трех потоков свободного глобального циркулирования (капиталов и товаров; информации; людей) лишь два первых никто не может остановить (экономический и культурный протекционизм в целом не имеют успеха). Впрочем, и с этими двумя потоками не все однозначно.

Уместно упомянуть здесь и тезис Дани Родрика о "трилемме" несовместимости гиперглобализации, демократии и национального самоопределения, исходя из того, что первая глобальна по сути, вторая является уделом государств, а самоопределение национально по определению.

Еще в XIX веке Эрнест Ренан говорил о "нации" как о "ежедневном плебисците". Знаменитый французский философ, бесспорно, имел в виду то, что единство и сплоченность нации были обеспечены лишь постольку, поскольку принадлежащие к этому сообществу люди в это верили. Если этой веры нет, растет гетерогенность, повышается уровень внутренней конфликтности, способной выплескиваться в насилие.

УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ НАСИЛИЯ

В связи с часто обсуждаемой темой о высоком уровне насилия в непосредственно связанных с проблемами меж- и внутриконфессиональных, межнациональных отношений, идентификационного выбора и судеб наций-государств в конвульсиях "арабской весны" замечу, что и за пределами арабского и исламского мира можно найти немало примеров ожесточения. Американский автор Кристофер Хитченс с долей язвительности пишет, что не может отказать Далай-ламе "в некотором обаянии и привлекательности", но то же самое можно сказать и об английской королеве, что, однако, никому не запрещает подвергать критике принцип наследственной монархии. "Точно так же первые иностранные визитеры в Тибет откровенно ужаснулись феодальному подчинению и страшным наказаниям, с помощью которых население удерживали в состоянии рабства у паразитической монашеской элиты". Этот же автор обращает внимание на то, что и среди приверженцев таких вроде бы мирных религий, как индуизм и буддизм, есть немало убийц и садистов. Такие факты действительно широко известны. Прекрасный остров Цейлон оказался разрушен благодаря насилию и репрессиям в ходе длительного вооруженного конфликта между буддистами и индуистами, напоминает Хитчинс.

В сегодняшней Бирме, также переименованной в Мьянму (или в Мьянмар), несмотря на начавшийся процесс демократизации, жестоким преследованиям подвергается мусульманское меньшинство – рохинджа (их численность – до 800 тыс. человек), в результате чего власти этой страны и ее буддийская община (особенно араканцы, живущие бок о бок с мусульманами) стали объектом непримиримой критики со стороны практически всего исламского мира, вплоть до призывов к джихаду отдельных радикальных групп. В сегодняшней Африке некоторые приверженцы христианских сект повинны в жестоких убийствах мусульман.

* * *

Все сказанное делает еще более актуальным призыв к уважению национального суверенитета независимых государств, часть из которых под напором вызовов гиперглобализации и необходимости идентификационного выбора испытывает кризис государственности. Межцивилизационный диалог представляет собой неоспоримо важный инструмент предотвращения перерастания порожденной этим кризисом враждебности этнических и конфессиональных групп, наций и государств в кровопролитные войны.

В.В. Наумкин – член-корреспондент РАН, профессор, доктор исторических наук, директор Института востоковедения РАН, член Группы высокого уровня и посол доброй воли Альянса цивилизаций.

Россия. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 февраля 2014 > № 1049177 Виталий Наумкин

Ненужная спешка

Еще раз к вопросу о евразийской интеграции

Резюме: Для Казахстана и России двусторонние отношения всегда будут иметь огромное значение. Они важнее, чем многосторонняя интеграция, потому что существовали до создания Таможенного союза и сохранятся, даже если последнего не станет.

К концу 2013 г. позиции главных участников процесса объединения в рамках Таможенного союза в целом прояснились. Большое значение имела декабрьская встреча Высшего экономического совета в Москве, в ходе которой установлены пределы возможной интеграции. Они, в частности, связаны с идеей принятия дорожных карт для Армении и Кыргызстана. Сам факт одобрения такого подхода означал, что план по быстрому расширению входит в формализованное русло, а это требует от потенциальных участников времени на прохождение процедур по присоединению. Тем самым ТС становится больше похож на Европейский союз, создание которого предусматривало выравнивание параметров входящих в него государств. Соответственно, быстрое расширение, мотивированное исключительно политически, невозможно.

ПОЛИТИКА ИЛИ ЭКОНОМИКА

Собственно, в этом и заключалась позиция Казахстана, который в последнее время делает акцент только на экономическом характере объединения, в то время как Россия все заметнее стремится использовать ТС в качестве "зонтичного" бренда для объединения большого числа стран на постсоветском пространстве и даже за его пределами.

Такой подход вполне можно объяснить российскими насущными интересами. Понятно стремление форсировать процессы интеграции и явное недовольство части российского истеблишмента тем, что приходится искать компромиссы с Астаной и Минском. Это отчасти воспринимается как нежелательная зависимость от заведомо более слабых партнеров, которые косвенно препятствуют воплощению в жизнь глобальных российских интересов. А ведь в экономическом плане Россия, несомненно, доминирует в организации и теоретически могла бы не обращать внимания на мнение двух других стран.

Однако России нужен именно Таможенный союз, то есть государства-партнеры. Но чтобы их заинтересовать, необходимы привлекательные условия. Последнее предполагает наличие относительно равных отношений, значит использовать потенциал ТС исключительно по собственному усмотрению Кремль не может. В чем интересы Москвы? Если они связаны с экономикой, тогда Россия первая должна быть против приема в сообщество слабых участников, выступать за то, чтобы все кандидаты проходили соответствующие подготовительные процедуры. В противном случае от экономически сильных участников проекта, в первую очередь именно от России, потребуются значительные затраты, включая прямые выплаты.

И все же российская сторона постоянно расширяет список кандидатов. Сначала это были Таджикистан и Кыргызстан, потом появилась Армения, затем начал обсуждаться вопрос об Украине. Во всех указанных случаях политические факторы играют, без сомнения, более важную роль, чем экономические.

Например, очевидно, что Таджикистан и Кыргызстан представляют интерес с точки зрения необходимости обеспечить геополитическое присутствие России в Центральной Азии. Начиная с 1990-х гг. именно эти две страны играли здесь исключительную роль. Особенно с тех пор как Узбекистан и Туркменистан выбрали, по сути, противоположный вектор геополитической ориентации. К примеру, так было в 1998 году. Тогда только российское военное присутствие в Таджикистане обеспечивало влияние России не только в регионе, но и на стратегически важном афганском направлении. Поэтому тесная связь Душанбе и Бишкека с Москвой, в частности, в рамках интеграционного объединения, несомненно, способствовала бы более эффективному обеспечению интересов России в регионе. Соответственно, стремление включить эти две страны в ТС имеет отчетливо политический смысл.

Аналогичная ситуация с Арменией. Эта страна и так традиционный союзник Москвы в Закавказье, российское влияние там трудно переоценить. Ереван, правда, стремился и к взаимодействию с Евросоюзом, но это не имело особого значения в связи с периферийным положением Армении. Однако в 2013 г. армянское руководство принимает достаточно неожиданное решение присоединиться к ТС, которое встречает полную поддержку Москвы. И опять налицо шаг, который основан не на экономических, а на политических интересах. Ведь с экономической точки зрения вступление Армении не имеет особого смысла: отсутствует общая граница, объем экономики незначителен. Зато геополитический резон Москвы очевиден, Ереван же озабочен собственной безопасностью в связи с сохраняющимися рисками из-за Карабаха, а также из-за неясности ситуации вокруг ядерной программы Ирана.

Еще одна явно политическая мотивация стоит за дискуссией о вероятном вступлении Украины, активно развернувшейся в последние месяцы 2013 года. Вариант с ТС рассматривался как политическая альтернатива ориентации Украины на Европу. Вообще завершение прошлого года показательно с точки зрения цены, которую Россия вынуждена платить за политику привлечения в организацию новых членов. Крупные кредиты выданы Киеву и Минску, заключены контракты на льготные поставки нефти Белоруссии в 2014 г., необходимо оплачивать строительство ГЭС в Кыргызстане и Таджикистане и т.д. Налицо стремление Москвы собрать в ТС определенное количество стран, не считаясь с затратами. Интеграционный процесс идет в большой спешке. О его качестве говорить не приходится. Появление все новых кандидатов с их проблемами только осложняет положение внутри объединения, притом что и в нем за два с половиной года работы накопилось слишком много проблемных моментов, некоторые из которых скорее можно назвать глубокими системными противоречиями.

АСИММЕТРИЯ ОТНОШЕНИЙ

Первое, на что стоит обратить внимание, – это не только слишком разные масштабы экономик трех стран, составивших первоначальную основу ТС, но и несовпадающие принципы их организации. Экономики Казахстана и России очень похожи друг на друга. Кроме того, они, пусть в разной степени, но все-таки интегрированы в мировую экономическую систему и живут по ее правилам, чего нельзя сказать об экономике Белоруссии.

В самом общем смысле Минск пытается сохранить советскую модель управления, лишенную коммунистической идеологии. Естественно, что страна унаследовала не только прежнюю производственную базу, но и все основные пороки экономики СССР, которые привели его к краху. Главное – общая неэффективность и неконкурентоспособность. Очевидно, что белорусское народное хозяйство не выжило бы без особых отношений с Россией, включая возможность перепродавать продукты переработки российской нефти.

Объединение двух рыночных стран – России и Казахстана – с нерыночной Белоруссией заведомо противоречит главному правилу любой интеграции – предварительному сближению, гармонизации параметров участников. Ведь простое открытие таможенных границ не только делает доступными новые рынки сбыта, но и повышает уровень конкуренции. Поэтому, получив возможность некоторого роста продаж своей продукции на рынках Казахстана и России, белорусская экономика должна была столкнуться со встречной конкуренцией.

Кроме того, Россия и Казахстан накануне создания Таможенного союза не скрывали намерения вступить в ВТО, обсуждался даже вопрос о совместной заявке. Россия стала членом ВТО в 2012 г., Казахстан собирается последовать ее примеру в 2014 году. Соответственно, дальнейшая либерализация внешней торговли неизбежна. Непонятно, что будет с белорусской экономикой, ее статус станет еще более неопределенным, а положение только ухудшится. Белоруссия сегодня выглядит как "пятое колесо в телеге интеграции".

Не все гладко и в экономических отношениях двух явных лидеров ТС – Москвы и Астаны. Среди аргументов сторонников интеграции фигурировал тезис о том, что Казахстан с его низкими налогами (НДС 12% против российских 18%, 10% подоходного налога против 13% в России, значительно более низкий социальный налог), более благоприятным экономическим климатом (47-е место по рейтингу Doing Business против 112-го у России) однозначно выиграет от интеграции в Таможенный союз. Теоретически Казахстан мог стать площадкой для производства товаров, которые затем получили бы доступ на рынок с населением в 170 млн человек.

Ожидания, однако, не оправдались. Более того, по данным Евразийской экономической комиссии, импорт из России в Казахстан с 2010 г. вырос с 12 млрд до 17 млрд долларов. Если же сравнивать с 2009 г., то в этом последнем до начала работы ТС году российский импорт составил 9 млрд долларов. То есть рост почти на 90 процентов. (Правда, надо сказать, что в 2008 г., еще до кризиса, импорт из России достигал 13,5 млрд, а затем упал до 9 млрд как раз в 2009 году.) При этом экспорт из Казахстана в Россию в 2012 г. (6,1 млрд долларов) практически остался на уровне 2010 г. (5,7 млрд долларов). Более того, он почти совпадал и с 2008 г. (6,2 млрд долларов). Словом, экспорт из Казахстана в Россию стабилен, и существование ТС никак на нем не отразилось. Еще более показательна ситуация с экспортно-импортным балансом в отношениях Астаны и Минска. Импорт из Белоруссии с 2010 г. вырос в два раза, до 700 млн долларов по итогам 2012 г., а экспорт из Казахстана в Белоруссию упал со 100 млн до 90 млн долларов. По итогам 10 месяцев 2013 г. ситуация изменилась незначительно.

Обычно в экспертном сообществе наших стран дипломатично говорят об общем росте товарооборота за время работы ТС, не указывая на состояние экспортно-импортного баланса. Иначе придется согласиться с тем, что либерализация внешней торговли в рамках объединения не принесла Астане конкретных результатов. При этом за годы существования Таможенного союза Казахстан становился все более важным рынком сбыта для российской экономики. Об этом свидетельствуют не только сухие цифры, но и качественные показатели. Например, 26% всего импорта из России в Казахстан составляют машины и оборудование. В денежном выражении по итогам 2012 г. это 4,5 млрд долларов. При этом в структуре российского экспорта машиностроительная продукция по итогам 2012 г. составила 5%, в денежном выражении – 26 млрд долларов. Часть этого объема составляет продукция военного назначения. Так, самой крупной статьей экспорта из России в 2012 г. были летательные аппараты (3,1 млрд долларов). Это военные истребители. Гражданский экспорт продукции машиностроения составляет примерно половину от этого объема. Получается, что Казахстан обеспечивает рынок сбыта примерно трети всего невоенного машиностроительного экспорта из России, и в этом, несомненно, большую роль играет ТС.

Не приходится говорить об использовании изначальных преимуществ, которые были у Астаны перед началом интеграции. Напротив, Казахстан становится все более важным рынком сбыта для России и Белоруссии. Кроме того, казахстанская экономика столкнулась с рядом других проблем. Среди них можно выделить низкую конкурентоспособность бизнеса по сравнению с российским. Сказалась разница в характере экономической политики двух стран за 15 лет. В Казахстане традиционно более мягкие условия ведения бизнеса, что стало результатом рыночных реформ 1990-х годов. Соответственно, здесь меньше крупных компаний, зато больше мелких фирм и в секторе услуг, и в производстве, и в сельском хозяйстве. С одной стороны, это преимущество страны, потому что масса мелких хозяев создает мелкобуржуазную среду и не зависит от государства. С другой – недостаток, когда приходится конкурировать с крупными компаниями из соседней России.Для последних казахстанский рынок – это небольшая доля их деятельности. Парадокс в том, что вообще нет смысла открывать производство в Казахстане, если можно просто направить в страну 10% от российского производства. Такая ситуация справедлива для некоторых международных компаний, у которых есть заводы и в Казахстане, и в России. Для Астаны это означает потерю рабочих мест и налогов.

В целом 6 млрд из России и Белоруссии, на которые вырос импорт из этих стран в Казахстан за годы работы ТС, привели к заметному сокращению рабочих мест в казахстанском бизнесе, поскольку эта сумма охватывала как раз сектор потребительских товаров.

Надо иметь в виду, что у России и Казахстана есть устойчивые объемы взаимных поставок продукции, унаследованные от советского прошлого. Например, Казахстан традиционно отправляет в Россию 20–30 млн тонн угля из Экибастуза. Это почти 15% всего экспорта в Россию. Также осуществляются поставки железорудных окатышей с Соколово-Сарбайского месторождения на Магнитогорский металлургический комбинат. Среди крупных статей – уран от "Казатомпрома", природный газ с Карачаганака на Оренбургский газоперерабатывающий комбинат, пшеница.

И тут не без проблем. Так, в России на складах угольных компаний по итогам 2013 г. осталось до 30 млн тонн непроданного угля, и, например, губернатор Кемеровской области Аман Тулеев считает нецелесообразным импортировать казахстанское сырье. В свою очередь, Казахстан не раз высказывал намерение перерабатывать газ на своей территории, потому что поставки в Оренбург идут по внутренним договоренностям, а значит и низким ценам. Если вдруг завтра из казахстанского экспорта в Россию выпадет уголь или газ, то ситуация с экспортно-импортным балансом станет просто неприличной.

Помимо низких налогов в Казахстане более либеральное администрирование, государство присутствует в экономике меньше, чем в России. Это одна из причин возникновения диспропорции, российская бюрократия объективно более эффективна, чем казахстанская. В частности, даже в условиях ТС она смогла создать целую систему запретов для экспорта казахстанской продукции на российскую территорию. В то же время для поставок продукции из России в Казахстан нет препятствий.

Еще один важный фактор – значительный рост цен на потребительском рынке в Казахстане после начала работы Таможенного союза. Безусловно, часть внутреннего роста цен связана с политикой государства. Например, обеспечением за счет потребителя инвестиций энергетических компаний. Тем не менее это стало большой неожиданностью. Традиционно цены в Казахстане ниже российских. Кроме того, российский импорт зачастую дешевле казахстанской продукции. Такая же ситуация с импортом из Белоруссии. Теоретически цены должны были упасть, так всегда происходит, когда приходит дешевый импорт. Но в нашем случае они выросли. Вероятно, это связано со сближением экономик России и Казахстана: цены тянутся к более высокому российскому уровню.

И наконец, важный вопрос связан с разницей в политике национальных валют. В России уровень колебаний рубля обычно весьма значителен. Российский Центробанк таким образом реагирует на изменение конъюнктуры, а слабый рубль помогает поддержать экспортеров. В Казахстане тенге стабилен, многие говорят, что фактически он привязан к доллару США, хотя Нацбанк это всегда отрицал. В рамках ТС подобная ситуация крайне невыгодна для Астаны, потому что ослабление рубля автоматически увеличивает импорт из России.

Неудивительно, что в Казахстане против ТС все последние годы активно выступал местный бизнес, за исключением тех крупных предприятий, которые поставляли на экспорт уголь и газ, а также экспортеров, заинтересованных в транзите через Россию. Но среди населения и особенно в интеллектуальной среде настроения совсем другие.

ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ВОЙНЫ

Одним из следствий работы ТС стало начало острых дискуссий. Они почти не затронули широкую общественность – сказалась государственная политика в области информации, но среди интеллектуалов споры приняли жесткий характер.

Традиционно в Казахстане и государство, и общество ориентированы на поддержание дружеских отношений с Россией. Это справедливо и для российского общества и государства. В наших странах критически были настроены только политики националистической ориентации. Сама идея объединения легла на благодатную почву. Здесь и ностальгия старшего поколения по временам СССР, и стремление увидеть в ТС некую замену прежнему мощному государству. Отчасти и упование национальных меньшинств Казахстана – русских, украинцев, белорусов и некоторых других – на возврат прежних времен. И концепция совместного восстановления промышленного производства, уход от сырьевой зависимости и многое другое.

Резко активизировались искренние сторонники интеграции как в России, так и в Казахстане. В результате образовалась мощная пропагандистская волна, которая накрыла общественное мнение.

Проблема, однако, в том, что российские сторонники восстановления имперской государственности увидели в Таможенном союзе прообраз новой империи и способ возрождения былой державной мощи России. Среди них можно условно выделить "евразийцев" и "имперцев". "Евразийцы" традиционно толерантны по отношению к Казахстану. Они исходят из общности интересов и судеб, следуя логике Льва Гумилева, который высоко оценивал кочевников и видел в них серьезный источник евразийской имперской государственности. В то же время "имперцы" скорее нетолерантны по отношению к независимости Казахстана. Они, вольно или нет, подвергают сомнению его суверенитет. Согласно их логике, Казахстан – случайное, несостоявшееся государство, и это единственный его шанс вернуться в состав большой России.

Такая информационная волна, давление со стороны и "имперцев", и "евразийцев" вызвали ответную реакцию. Число противников интеграции с Россией в Казахстане резко увеличилось. Причем в их число вошли не только националисты, но и вполне умеренные граждане. Ключевым стал вопрос о государственном суверенитете, к которому весьма чувствительна казахская часть общества, особенно его интеллектуальная среда. Поэтому когда различные российские эксперты стали периодически подвергать сомнению суверенитет Казахстана и результаты его развития, это вызвало беспокойство.

Способствовала озабоченности и активизация Российского государства. В течение 2012 г. выдвинут ряд инициатив, направленных на создание наднациональных структур в ТС. Среди них выделялась идея образования так называемого Евразийского парламента. Предполагалось, что депутаты данного органа будут избираться в соответствии с численностью населения, и его постановления придадут легитимность решениям Евразийской экономической комиссии как некоего общего правительства Евразийского экономического союза. Однако Казахстан получил бы в этом парламенте только 12% мест. В зависимости от полномочий, которыми в итоге наделялась бы ЕЭК, структура начинала напоминать федерацию. С учетом абсолютного доминирования России в объединении речь в таком случае шла бы просто о "расширенном и дополненном" издании Российской Федерации.

Кроме того, Россия предлагала единую валюту. Из опыта длительных переговоров на эту тему с Белоруссией в 2000-е гг. известно, что Москва считает: у такой валюты должен быть единый эмиссионный центр. Следовательно, речь идет о российском рубле, который станет валютой нового объединения.

Казахстан занял иную позицию. Если создавать новую валюту, надо идти по пути Евросоюза и сначала сделать что-то вроде расчетной единицы – ЭКЮ, а уже затем работать над созданием общих денег типа евро. Но такой валютой не может быть рубль. Отказ от тенге означал бы для Астаны потерю части государственного суверенитета. Понятно, что Россия, например, с таким никогда не согласится.

Со временем противоречий все больше. Периодически они выходят наружу в виде открытых конфликтов, в частности вокруг космодрома Байконур или дагестанского браконьера, убитого при задержании в казахстанской части Каспийского моря. Но в Казахстане и России похожие друг на друга системы сильной вертикали власти. В результате все возникающие противоречия решались на уровне глав государств. В конце 2013 г. на встречах в Екатеринбурге, Минске и Москве большая часть вопросов была урегулирована. Стороны четко обозначили позиции. В частности, я бы обратил внимание на десятую статью договора о добрососедстве и сотрудничестве, подписанного в Екатеринбурге осенью 2013 года. Здесь упоминается евразийская интеграция, ТС и Единое экономическое пространство, но ничего не говорится о Евразийском экономическом союзе.

В определенной степени это справедливое решение, поскольку для Казахстана и России двусторонние отношения всегда имели и будут иметь огромное значение. В известном смысле они даже важнее, чем многосторонняя интеграция. Наши отношения существовали до создания Таможенного союза и будут продолжаться, даже если последнего вдруг не станет.

Султан Акимбеков – директор Института мировой экономики и политики при Фонде первого президента Казахстана.

Россия. Казахстан > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 февраля 2014 > № 1049174 Султан Акимбеков

Стратегическая необходимость

Отношения Ирана и России после ядерной договоренности в Женеве

Резюме: Ядерная договоренность способна снизить недоверие между Тегераном и Вашингтоном. Но из-за независимости во внешней политике и претензий на статус региональной державы Иран все равно заинтересован в расширении связей с Россией.

Женевское соглашение по ядерной проблематике между Ираном и группой "пять плюс один", а также возможность сближения Тегерана и Вашингтона спровоцировали рассуждения о том, что в новых обстоятельствах контакты Ирана с Россией уже не будут такими теплыми и обширными, как прежде. Но разрядка на американском направлении вовсе не обязательно должна произойти за счет отказа от традиционных связей с Москвой. Скорее она обещает им новый потенциал.

Те, кто строит предположения о вероятном снижении уровня отношений между Ираном и Россией, указывают: приоритетом иранской внешней политики в период умеренно-прагматичного правления Хасана Роухани будет снятие экономических санкций, наращивание энергетического экспорта и привлечение иностранных инвестиций для решения экономических проблем. Соединенные Штаты – главная сила, от которой зависит желаемый результат, поскольку именно они добивались введения санкций. Следовательно, улучшение отношений с США станет одним из приоритетов Тегерана.

Другие обозреватели, особенно иранские, полагают, что после сближения с Америкой и диверсификации контактов в пользу Запада Иран и Россия, естественно, будут вести себя более расчетливо в отношении друг друга. Иран, мол, расширял связи с Россией (и Китаем) только по той причине, что на протяжении 34 лет у него не было возможности работать с Соединенными Штатами, а также для того, чтобы ослабить давление Запада и сбалансировать свое международное положение. Такая ситуация, особенно в силу низкой экономической грамотности иранцев, привела к неравенству во многих областях ирано-российских связей, таких, например, как энергетический экспорт.

Кстати, весьма неоднозначную реакцию в интеллектуальной элите вызвала появившаяся в последнее время информация о том, что Иран и Россия обсуждают сделку об обмене иранской нефти (ежедневные закупки 500 тыс. баррелей) на российские оборудование и товары (1,5 млрд долларов ежемесячно). В Тегеране подозревают, будто Россия намерена к собственной выгоде воспользоваться санкциями против иранского нефтеэкспорта.

Однако скептикам не хватает глубокого понимания того, в чем корень укрепления отношений между Ираном и Россией. На деле в их основе прежде всего стратегическая логика и необходимость отстаивать интересы двух стран в области безопасности, а не экономическая корысть, которая, конечно, является следующим приоритетом. Между тем сближение с США в новых обстоятельствах больше объясняется экономическими, политическими и военными угрозами с их стороны, нежели желанием установить тесные стратегические отношения с этой державой.

С учетом прошлого ожесточения между Ираном и Соединенными Штатами маловероятно, что в ближайшем будущем две страны смогут установить тесные и всеобъемлющие политические связи, а также наладить контакты в сфере безопасности. Другими словами, о стратегическом альянсе с Западом пока не может быть и речи. К чему действительно стремится Тегеран, так это к сбалансированным и не столь враждебным отношениям с США, например, таким, которые сейчас существуют между Россией и Америкой.

Характер национальной мощи Ирана вынуждает страну идти независимым путем и самостоятельно принимать решения о том, какие контакты целесообразны на региональной и международной арене. Иран приветствует углубление регионального сотрудничества, а также улучшение независимых двусторонних связей с соседями. Он укрепляет альянсы с дружественными государствами и негосударственными образованиями, такими как Сирия и "Хезболла". Проводит независимый энергетический курс и придерживается собственной стратегии расширения отношений с Востоком и Китаем. Подобное поведение противоречит американским стратегическим целям и подходу США к урегулированию региональных проблем, таких как сирийский кризис или палестино-израильский конфликт. Приоритеты Ирана также несовместимы с принципами экономической и энергетической политики Америки в этой части мира.

Иран стремится к созданию регионального противовеса, и ряд факторов, влияющих на стратегическую культуру Тегерана, благоприятствуют расширению обоюдовыгодных отношений с Москвой. Россия ценит роль, которую играет Тегеран, и приветствует сильный и уверенный в себе Иран, способный быть якорем стабильности на ее южных рубежах. Россия также верит в необходимость упрочения государственности держав региона. Главной причиной гражданских войн и распада государственности в некоторых ближневосточных странах являются салафиты-экстремисты и террористические группировки, выступающие против Ирана и России.

Также присутствует логика сдерживания Запада и его союзников, которые пытаются заполнить вакуум силы и власти после "арабской весны". Для Ирана Россия – стратегический партнер, способный уравновесить угрозы со стороны Америки и ее альянса, обезопасить тылы. Для России Иран может быть источником снижения угрозы, исходящей от США и их партнеров в ее ближнем зарубежье, особенно на Кавказе. Сирийский кризис продемонстрировал, что ирано-российское сотрудничество отвечает взаимным интересам при разрешении региональных конфликтов, а также имеет потенциал расширения в более широком ближневосточном контексте – в Персидском заливе, странах Леванта, на Кавказе, в Центральной и Южной Азии.

Конечно, Иран и Россия по-разному воспринимают угрозы, хотя обе страны согласны, что роль и влияние Запада в регионе следует ограничивать. Тегеран больше беспокоит военная опасность, исходящая от Соединенных Штатов, поэтому он проявляет меньше гибкости в том, что касается расширения американской роли в регионе. Реакция Ирана на события в Афганистане и Ираке, его решимость отмежеваться от действий Вашингтона на Ближнем Востоке показывают степень независимости от Америки.Главный приоритет России, как свидетельствуют события в Грузии, а в последнее время и на Украине, – ограничивать влияние Запада в своем ближнем зарубежье, чтобы избежать отрицательных последствий для Российской Федерации в будущем. Однако сирийский кризис в силу его политических особенностей научил обе страны, что интересы безопасности можно отстоять эффективнее, если вместе и сообща находить выход из разных региональных кризисов.

Ирану и России удалось убедить режим Башара Асада отказаться от химического оружия. Когда стало очевидно, что этот шаг резко снизил вероятность военного вторжения НАТО в Сирию, западный блок и силы сирийской оппозиции раскололись. Он также вызвал оживленные дискуссии о необходимости возобновления политической активности и регионального сотрудничества для освобождения всего Ближнего Востока от оружия массового уничтожения, что в конечном итоге играет на руку как Ирану, так и России. Сам по себе такой внешний вектор усилил позиции умеренных сил во главе с президентом Роухани внутри Ирана. И наоборот – двойные стандарты США относительно ядерных арсеналов Израиля будут подрывать возможности иранских прагматиков и усиливать внутренних противников переговоров по ядерной теме.

Логика взаимоотношений Ирана и России, основанная на совпадении стратегических интересов и представлений о региональном устройстве, продолжит способствовать развитию традиционных связей. Их стержнем служит сотрудничество в ядерной сфере и продажа передовых оборонительных систем, таких как С-300, хотя Запад и не желает мириться с этими двумя направлениями. Иран заинтересован в продолжении ядерных исследований и строительстве двух реакторов, а также в получении современных оборонительных ракетных установок или других вооружений, чтобы тем самым отвести угрозу военного вторжения Израиля и Америки.

Разрядка между Ираном и США изменит стратегический контекст, и эта перемена способна позитивно сказаться на ирано-российских связях. Ведь Россия в состоянии играть более активную роль на переговорах в формате "пять плюс один", чтобы достичь всеобъемлющего справедливого соглашения по ядерной проблематике. Стимулом может послужить предположение, что намерение Ирана сблизиться с Америкой отрицательно повлияет на отношения Москвы и Тегерана – не только в области ядерного сотрудничества и на переговорах шести стран с Ираном, но и в сфере региональных проблем.

Логика взаимодействия между Ираном и Россией в рамках переговоров в формате шести до сих пор опиралась на сохранение трех стратегических принципов: исключительно дипломатическое решение, снятие санкций и сдерживание угрозы. Конечно, вопрос о позиции Москвы всегда оставался достаточно острым в интеллектуальных кругах и среди иранской общественности. Россия солидарно выступала с Западом, когда на Совете Безопасности ООН принималось решение ввести санкции против Ирана. Какие бы причины ни побуждали Россию поддерживать такой подход, после прихода к власти в Тегеране прагматично-умеренного правительства Хасана Роухани у России больше оснований и мотивов поддержать Иран в решении вышеупомянутой ядерной проблемы.

Хотя две стороны соглашаются с тем, что каждая из них имеет свои специфические интересы на ядерных переговорах, Москва и Тегеран отдают себе отчет в том, что углубление двусторонних отношений всецело соответствует их экономическим, политическим и оборонным интересам. Другими словами, взаимное тяготение объясняется стремлением соблюсти свои стратегические интересы, вытекающие из геополитической обстановки в регионе и внутриполитической атмосферы в Иране. В ирано-американо-российском треугольнике Москва, вероятно, будет развивать связи с Тегераном для уравновешивания роли и влияния конкурирующей с ней мировой державы на своем "заднем дворе", которые важны для обеспечения ее безопасности. Иран, со своей стороны, нацелен на проведение независимой политики и демонстрирует готовность расширять отношения с той страной, которая оценит его роль в регионе и в мировой политике.

Женевская ядерная сделка и возможное заключение всеобъемлющего договора способны несколько снизить уровень взаимного недоверия между Ираном и Соединенными Штатами. Но с учетом независимости Ирана во внешней политике и его амбиций иметь признаваемый в мире статус региональной державы страна будет по-прежнему заинтересована расширять связи с Россией. Прагматично-умеренное правительство в Тегеране и существование разумных отношений с Западом создаст более прочные основания и для ирано-российских отношений.

Кайхан Барзегар – директор Института ближневосточных стратегических исследований в Тегеране. Он также заведует кафедрой политологии и международных отношений на факультете научных исследований Исламского университета Азада в Тегеране.

Иран. США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 19 февраля 2014 > № 1049171 Кайхан Барзегар

Энергетическая хартия: путем перемен

Пересмотр подходов к международному сотрудничеству в энергетическом секторе

Резюме: Мы создали инструментарий и условия, необходимые, чтобы начать подлинную модернизацию международной энергетической структуры, рожденной в эпоху надежд на перемены после холодной войны.

Ничто так не вдохновляет на коллективные действия, как кризис. Международные организации, какими мы их сегодня знаем, редко возникают случайно. Катализатором обычно служат объективные перемены – политические, экономические и экологические. Политические условия особенно подвержены влиянию кризисов, которые, как правило, открывают возможность переформатирования поля контактов между странами, а также между государствами и корпорациями. В первую очередь это относится к энергетической отрасли. И Организация стран-экспортеров нефти (ОПЕК), и Международное энергетическое агентство (МЭА) созданы для координации действий на фоне кризиса, когда группы государств осознали необходимость изменить подходы к регулированию и управлению.

ОПЕК возникла вскоре после того, как British Petroleum (ВР) приняла в 1959 г. судьбоносное решение снизить цену на нефть на 10% и нефтедобывающие страны Ближнего Востока ощутили серьезную нехватку доходов. Арабские монархи, многие из которых двигались к независимости от Британской империи, уже задумывались об обретении большего суверенитета над нефтяной отраслью. Действия ВР привели их в негодование – прежде всего потому, что компания не проконсультировалась с ними, принимая решение снизить цены. После того как в 1960 г. цена вновь опустилась – теперь уже по инициативеStandard Oil of New Jersey, – монархии Персидского залива Кувейт и Саудовская Аравия совместно с другими производителями – Ираном, Ираком и Венесуэлой – создали ОПЕК. Это стало первым шагом в институциональной деятельности арабских и прочих развивающихся государств, стремившихся стать хозяевами собственной нефтяной экономики. ОПЕК подтвердила роль ведущей организации, способной влиять на ценовую конъюнктуру.

Спустя 13 лет, когда большая часть промышленно развитого мира попала в зависимость от ближневосточных поставок, монархии Персидского залива ощущали себя на мировом рынке намного увереннее, чем в конце 1950-х годов. Недовольная решительной поддержкой, которую Соединенные Штаты и Нидерланды оказали Израилю во время войны 1973 г., ОПЕК инициировала нефтяное эмбарго, направив острие против этих стран. Политически мотивированное снижение нефтедобычи, призванное заставить Запад отказаться от произраильской позиции, привело к четырехкратному (с 3 до 11,65 доллара за баррель) повышению цен с октября по декабрь 1973 года. Начались перебои с бензином, автомобилисты часами ждали у заправок. Западные страны-потребители преодолели потрясения, а впоследствии создали МЭА, призванное смягчать последствия срыва поставок и координировать стратегические запасы на случай повторения кризисов.

УНИКАЛЬНЫЙ МОМЕНТ И УНИКАЛЬНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ

Энергетическая хартия уходит корнями в европейскую политическую инициативу, выдвинутую сразу после холодной войны. Начало 1990-х гг. было уникальным периодом. Новое десятилетие принесло континенту, политически разделенному на протяжении сорока лет, беспрецедентные возможности для преодоления разногласий и разработки смелых совместных проектов. С точки зрения творцов политики ЕС первоочередной задачей было налаживание экономического взаимодействия с бывшими противниками – в частности, в энергетическом секторе.

Так появилась Энергетическая хартия. Инициатива исходила от тогдашнего премьер-министра Нидерландов Рууда Любберса, в июне 1990 г. он предложил стратегический план так называемого Европейского энергетического сообщества. Переговоры с участием целого ряда стран были призваны создать институциональную структуру для развития торговли энергоносителями в масштабах всей Европы, включая активные инвестиционные потоки между Востоком и Западом. Географически "Большая Европа" включала, по мысли Любберса, суверенные государства, образовавшиеся вскоре на месте Советского Союза, многие из них располагали богатыми месторождениями. Однако им не хватало правовых режимов, привлекательных для прямых зарубежных инвестиций (ПЗИ), столь необходимых для освоения ресурсов. Нужно было учитывать колоссальные различия в культуре государственного управления между западноевропейскими и постсоветскими экономиками. В ЕС считали, что широкомасштабная эффективная торговля энергоресурсами между Востоком и Западом способна развиваться только при наличии общей законодательной базы и правил функционирования рынка.

Декларация Европейской Энергетической хартии, подписанная в Гааге в декабре 1991 г., стала первым конкретным шагом по институционализации торговли энергоносителями, как это предусматривал план Любберса. К документу присоединились все страны Европейского сообщества, а также Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ), позже вошедшие в ЕС, другие европейские государства, республики бывшего Советского Союза, развитые индустриальные державы, такие как США, Канада, Австралия и Япония. Подписав Хартию, все выразили политическую приверженность принципам широкого сотрудничества в энергетическом секторе и правовым гарантиям в таких областях, как инвестиции, торговля и транзит.

Государства согласились с тем, что нужно создавать открытые и эффективные энергетические рынки, условия, стимулирующие приток ПЗИ на недискриминационной основе. Немалое число стержневых принципов Хартии заимствованы у организаций мирового управления, сложившихся после окончания Второй мировой войны, таких как Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ). Эти принципы энергично продвигали промышленно развитые страны – производители энергии, в частности, Нидерланды и Великобритания. Кроме того, Хартия подтвердила принцип государственного суверенитета над природными ресурсами, признав в то же время важность энергоэффективной отраслевой политики и бережного отношения к природе в процессе добычи.

Принятие Договора об Энергетической хартии (ДЭХ) стало выражением воли значительной части европейских граждан и политических кругов, которые настаивали на юридически обязывающем соглашении. ДЭХ, подписанный 41 страной и европейскими сообществами в декабре 1994 г., вступил в силу в апреле 1998 г., через 90 дней после его ратификации тридцатым из подписавших государств. ДЭХ вобрал в себя большинство принципов, содержавшихся в Декларации о Хартии 1991 г., и остается первым и единственным в мире многосторонним юридически обязывающим договором о защите инвестиций исключительно в энергетическую отрасль. В 1990-е гг., когда Восточная Европа и бывшие республики Советского Союза начали открывать рынки для ПЗИ, ДЭХ совместно с Конференцией Хартии – международной энергетической организацией, созданной на основе ДЭХ, – стал центром притяжения для инвесторов в энергетику, ориентированных на восточные рынки.

В частности, это касалось масштабных инициатив по созданию энергетической инфраструктуры, включая нефте- и газопроводы, прокладываемые через границы многих стран – членов ДЭХ. В этом смысле известный нефтепровод Баку–Тбилиси–Джейхан (крупный трансграничный проект, задуманный в 1990-х гг.) также во многом был основан на принципах ДЭХ, и Договор упоминается в его уставных документах. Положения ДЭХ не только содержали широкий круг мер по защите инвестиций посредством продуманных механизмов арбитража, но и гарантировали свободу транзита нефти, газа и других энергоносителей через территорию стран-членов.

В 1990-е гг. Энергетическая хартия упоминалась во многих значимых соглашениях по торговле и инвестициям между Востоком и Западом, основанных на ее стержневых принципах. Например, в статье 65 Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между ЕС и Россией 1994 года. Поскольку в 1990-е гг. европейские компании стремились выйти на бывшее советское пространство, ДЭХ все чаще рассматривался как практически значимый юридический инструмент и фактор укрепления доверия. Ведь его главная задача состояла в том, чтобы распространить принцип верховенства закона на зарождающиеся евразийские энергетические рынки.ВРЕМЯ ПЕРЕМЕН

ДЭХ остается единственным юридически обязывающим многосторонним договором о защите инвестиций, но энергетические условия с 1990-х гг. существенно изменились. Какой бы прозорливостью ни отличались Рууд Любберс и другие отцы-основатели, кто мог угадать в 1990–1994 гг., что через 20 лет характерными чертами европейских и мировых энергетических рынков станут:

экономическое и политическое возрождение России, Казахстана, Азербайджана, Туркменистана и Узбекистана в качестве крупных производителей нефти и газа на мировых энергетических рынках;зависимость Европы от российского газа, ставшая особенно наглядной из-за срывов поставок через территорию Украины в 2006–2009 гг., что имело геополитические последствия;смещение глобального влияния из Атлантического в Тихоокеанский регион, накопление огромных капиталов арабскими странами –производителями нефти, упрочение позиций вертикально интегрированных государственных нефтяных компаний в том, что касается доступа к мировым запасам углеводородов, превращение Индии и Китая в главных генераторов спроса на энергоносители в мире и возрастание геополитического значения этих игроков, укрепление государств БРИКС и их стремление участвовать в процессах управления мировой экономикой;изменение климата в качестве глобального вызова, стремление уйти от экономики, основанной на ископаемом топливе, в пользу возобновляемых источников энергии;возвращение США на позиции ведущего производителя энергоресурсов в мире, "сланцевая революция" и последствия замаячившей на горизонте полной энергетической независимости Америки от мировых рынков.

После окончания холодной войны и сама Европа пережила немалые перемены – институциональные и геополитические. Бывшие страны-сателлиты СССР в ЦВЕ, а также три бывшие союзные республики стали членами Евросоюза. Многие государства ЦВЕ, которые когда-то подписали ДЭХ, теперь часть внутреннего энергетического рынка ЕС, активно выстраиваемого Европейской комиссией. Она стремится распространить правила внутреннего европейского рынка на соседние страны – в частности Средиземноморья, Балканского полуострова и Большого Причерноморья. В результате появился ряд юридических инструментов региональной кооперации, например Договор энергетического сообщества, который является частью внешней экономической политики Европейского союза и призван подготовить ряд государств, в частности балканских, к последующему вступлению в ЕС.

Все эти перемены не могут не повлиять на Процесс Энергетической хартии – как формально называют международный политический форум, сложившийся вокруг ДЭХ. Первая и вторая из перечисленных выше характеристик европейского и международного энергетического рынка ведут к тому, что Россия становится более независимым и уверенным игроком, чем в первой половине 1990-х гг., когда формулировались идеи Энергетического договора и Энергетической конференции. Третий ключевой момент в том, что немало развивающихся стран, которые не были приглашены на переговоры 1991–1994 гг., теперь хотят и могут отстаивать собственные интересы по управлению мировой энергетикой. Очевидно, что первоначальный процесс Энергетической хартии, основанный на документах конца XX века, невозможно заморозить в том состоянии.

В новых стратегиях следует учесть недоработки прошлого. В девяностые многие были исполнены надежд и оптимизма по части энергетической торговли между Востоком и Западом, которую должна была обеспечить Хартия. Однако в последние годы участники и директорат ДЭХ не могут найти общие методы согласования Процесса Хартии с постоянно меняющимся мировым энергетическим ландшафтом. Консультации по Дополнениям к ДЭХ были приостановлены в конце 1990-х гг., а переговоры (в основном между ЕС и Россией) по новому Протоколу Энергетической хартии о транзите завершились провалом десятилетием позже.

В январе 2009 г., когда кульминации достигли громкие споры между Россией и Украиной, Москва публично высказала недовольство ДЭХ, поскольку Договор не заставил Киев гарантировать свободу транзита российского газа в Европейский союз. В октябре того же года Россия завершила срок временного применения ДЭХ и предложила собственный концептуальный подход к разработке новой юридической основы для сотрудничества в сфере энергетики. С учетом стремительных перемен в мире участникам и директорату Энергетической хартии также показалось, что давно пора что-то менять.

ДОРОЖНАЯ КАРТА ИЗМЕНЕНИЙ

На 20-й конференции по Энергетической хартии (Рим, декабрь 2009 г.) директорат и страны-участницы, реагируя на демарш России, который воспринимался практически как ее выход из ДЭХ, в конце концов согласились: назрели перемены. Римская конференция утвердила мандат на модернизацию Процесса Энергетической хартии, план которой был вскоре разработан. Стратегия модернизации, первоначально одобренная Римской конференцией, теперь включает практические шаги, нацеленные на исправление недостатков прошлых лет, а именно:

углубление отношений и связей между ключевыми участниками ДЭХ, дабы повысить уровень политического вовлечения в Процесс Хартии;повышение прозрачности и отчетности Процесса, чтобы сделать его более открытым, заметным на международной арене, а значит и привлекательным для сотрудничества с заинтересованными третьими сторонами;усовершенствование Процесса Хартии и документов по Энергетической хартии 1991–1994 гг. путем повышения открытости и привлекательности – особенно для развивающихся стран и усиливающихся энергетических держав, а посредством этого – расширение географической базы ДЭХ. Для этого нужна стратегия активной экспансии и разъяснения;выборочное обновление языка и терминологии Энергетической хартии 1991–1994 гг., дабы сбалансировать интересы потребителей и производителей энергии. Это сделает Хартию более универсальной и повысит ее легитимность в контексте мировой энергетики начала XXI века.

Потребовалось немало времени, чтобы громоздкий и крайне разнородный состав стран – участниц Процесса Хартии начал реализовывать план модернизации, однако, кажется, сейчас мы наконец начали движение в правильном направлении. В первые два года после Римской встречи уровень доверия между ключевыми государствами был крайне низким. Это сводило на нет самые искренние усилия. Несмотря на существование дорожной карты модернизации, Россия продолжала предлагать свой "концептуальный подход" к международной энергетической безопасности. Но некоторые члены ДЭХ, такие как Украина, присоединились к Договору энергетического сообщества в 2011 г., и немногие развивающиеся страны выражали желание активизироваться в процессе работы над Хартией. В частности, это касается стран – производителей нефти на Ближнем Востоке и в Северной Африке, по-прежнему считающих, что инструменты Хартии настроены на обеспечение интересов стран-потребителей из ЕС.ВРЕМЕНА МЕНЯЮТСЯ

Однако в начале 2014 г. мы преодолеваем некоторые из перечисленных недостатков. Формальное принятие Стратегии консолидации, расширения и разъяснения (CONEXO) в августе 2012 г. знаменовало серьезный шаг к интенсификации Процесса. Директорат Хартии проводит активные двусторонние консультации с пятью странами, которые подписали, но не ратифицировали ДЭХ – Россией, Норвегией, Австралией, Исландией и Белоруссией. Предстоит немало работы, но за исключением Исландии ратификация ДЭХ этими государствами уже не за горами. Самым ценным и ощутимым достижением Стратегии CONEXO стало то, что Россия снова выходит на траекторию продуктивных рабочих отношений с Энергетической хартией.

Россия остается членом Конференции Энергетической хартии. Она никогда не покидала этой организации, а российский заместитель министра энергетики – заместитель председателя Конференции. Предложения Москвы по укреплению режима международной энергетической безопасности сходны с основными положениями Энергетической хартии, и мы работаем над тем, чтобы найти еще больше общего. Восстановлено доверие между Россией и другими странами-участницами ДЭХ, и, несмотря на меняющийся ландшафт, все стороны понимают, что нельзя сбрасывать со счетов отношения между Востоком и Западом, один из ключевых факторов успеха Энергетической хартии.

Вместе с тем налицо все предпосылки того, чтобы Энергетическая хартия стала гораздо более глобальной, чем когда-либо в прошлом. СтратегияCONEXO демонстрирует результаты и в плане "расширения и разъяснения". В 2013 г. к ДЭХ присоединился Афганистан, став первой страной, подписавшей Договор после его ратификации Японией в 2002 году. Похоже, что Черногория также примет ДЭХ в ближайшее время. Формальные обращения к Йемену и Ливану утверждены на 24-й встрече Конференции по Хартии 5 декабря 2013 г. в Никосии. Подписание Хартии – первый шаг в процессе присоединения к ДЭХ. Сегодня есть твердая уверенность в том, что обе страны подпишут документ в ближайшие месяцы.

К принятию Хартии движутся страны Ближнего Востока и Северной Африки (БВСА) – прежде всего Королевство Иордания. Как и в случае с Черногорией, ожидается, что законодательный орган Иордании вскоре утвердит документ о присоединении к ДЭХ, что будет означать участие в Договоре в обозримом будущем. Кроме того, Меморандум о взаимопонимании, подписанный Секретариатом Энергетической хартии и Лигой арабских стран в Каире, способствует более тесным контактам между БВСА и Энергетической хартией. Подобные сдвиги с удовлетворением воспринимаются участниками ДЭХ, но не исключено, что они окажутся лишь верхушкой айсберга. Хартия стремится стать организацией управления мировой энергетикой.

На церемонии открытия Всемирного энергетического конгресса в Республике Корея в октябре 2013 г. президент страны Пак Кын Хе во всеуслышание заявила, что ДЭХ – подходящая нормативная база для международного энергетического сообщества, которая могла бы способствовать частным и государственным инвестициям в энергетику. Министерство нефти Индии недавно выступило за присоединение к ДЭХ, заявив, что Договор поможет защитить индийские инвестиции, обеспечивает беспрепятственную торговлю оборудованием по правилам ВТО, содействие трансграничным проектам нефтепроводов, предусматривающих транзит энергоносителей, а также создаст более прозрачные механизмы разрешения споров. Соседний Пакистан, давний наблюдатель в Конференции по Энергетической хартии, сегодня близок к окончательному одобрению документа о присоединении к Договору и находится примерно на том же этапе, что Иордания и Черногория.

Республика Индонезия стала первой страной Азии, принявшей у себя ежегодную Конференцию по обсуждению политики Энергетической хартии в сентябре 2013 г. на острове Бали. Это внесло серьезный вклад в повышение осведомленности Восточной Азии. Страны региона стали уделять Хартии больше внимания, о чем свидетельствует и заявление президента Пак. Индонезия готовит отчет о присоединении к ДЭХ, который должен быть представлен на Конференции по Энергетической хартии после одобрения правительством. Это проложит путь к последующему присоединению Индонезии к правовому режиму ДЭХ. Отчеты о присоединении готовят Марокко и Сербия.

Так совпало, что в ходе написания данной статьи гораздо больший интерес к Процессу Энергетической хартии стал проявлять новый крупный игрок на мировом рынке потребления энергии – Китай. Высокопоставленные официальные лица проводят встречи на высшем уровне с директоратом Хартии, в то время как Национальная нефтяная корпорация Китая участвует в работе организаций, связанных с Энергетической хартией, как, например, Отраслевой экспертный совет. Однако ни Китай, ни Республика Корея, ни Индия до сих пор не предприняли формальных шагов по подключению к Процессу Энергетической хартии. Ряд других стран также выражают заинтересованность, не исключая возможности присоединения. Речь идет о Тунисе, Ливии, Израиле и Шри-Ланке, хотя пока еще рано говорить о перспективах подписания и ратификации ДЭХ этими странами.

РАСШИРЕНИЕ СФЕРЫ ДЕЙСТВИЯ ВЕРХОВЕНСТВА ЗАКОНА

Ни одно из перечисленных достижений не повод для эйфории. В нашем быстро меняющемся мире, где вызовы часто перевешивают возможности, все больше участников международного процесса хотят видеть расширение сферы верховенства закона в энергетическом сотрудничестве. Верховенство закона и эффективное управление – то, ради чего, собственно, и принималась Энергетическая хартия. Она создавалась как международная организация, действующая на основании многостороннего договора, и ничего в этом смысле не изменилось. Но не менее важно модернизировать деятельность, чтобы укрепить законодательную базу, сделать ее способной более гибко реагировать на потребности государств-членов. Укрепит позиции Хартии привлекательность этой организации для заинтересованных третьих сторон, пока еще не подписавших ДЭХ – прежде всего наблюдателей и стран Ближнего Востока, Азии и Африки.

Важные шаги сделаны в последние месяцы 2013 года. Политическая вовлеченность стран-участниц в процесс развития Энергетической хартии и их заинтересованность усиливается, с тех пор как введена новая система сменного председательства в Конференции по Хартии на ротационной основе. Казахстан, один из ведущих производителей энергии в Каспийском бассейне, принял на себя почетную ответственность с 1 января 2014 г., Грузия и Япония будут председательствовать в 2015 и 2016 гг. соответственно. Прозрачность и подотчетность Хартии как международной организации в сфере энергетики также возрастут благодаря недавно принятому решению снять контроль и ограничения с решений Конференции. Этот шаг также расширит доступ заинтересованных третьих сторон к нужной информации, что позволит им принимать более своевременные решения относительно будущего сотрудничества и вступления. Вне всякого сомнения, эта мера будет способствовать реализации стратегии расширения и разъяснения, которую взял на вооружение Секретариат Энергетической хартии. Этому содействует и недавно созданная система посольств по связи с Энергетической хартией, и институт специальных представителей или послов.

Итак, Энергетическая хартия переживает процесс реформ и модернизации. Фактически это единственная организация по управлению мировой энергетикой, действующая по принципу добросовестности (bona fide), которая вступила на путь полноценного реформирования, причем процесс реформ начался по инициативе стран-членов. Само по себе это уже немалое достижение, если принять во внимание несхожесть и географическое разнообразие 53 государств-участников. В настоящее время отсутствует простор для полноценной деятельности по реформированию других международных организаций, в частности ОПЕК и МЭА. В контексте принятия стратегии CONEXO за последние 18 месяцев мы смогли создать инструментарий и условия, необходимые для того, чтобы начать подлинную модернизацию международной энергетической структуры, которая родилась в эпоху надежд на перемены в Большой Европе после окончания холодной войны. Это позволит нам с оптимизмом смотреть на 2014 г., когда Договор Энергетической хартии будет пересматриваться на следующее пятилетие, а также обновить и усовершенствовать стратегию CONEXO.

За два десятилетия Энергетическая хартия сталкивалась с серьезными кризисами, и пора воспользоваться возможностью укрепить организацию, чтобы она (как это сформулировано в Статье 2 ДЭХ) действительно "опиралась на взаимодополняющее и взаимовыгодное сотрудничество в соответствии с заявленными целями и принципами". Такое сотрудничество призвано служить интересам стран-участниц и всего мирового сообщества. В конечном итоге верховенство закона должно быть одинаково применимо ко всем сторонам и в любое время. Современные демократические международные организации эффективны лишь в том случае, если пользуются доверием всех членов, пропорционально распределяя среди них выгоды. Задача обеспечения энергетической безопасности для участников ДЭХ – отнюдь не тривиальный вызов. Энергетическая хартия способна дать достойный ответ, и мы сейчас только начинаем осознавать ее потенциал как управляющей силы по части инвестиций в энергетику XXI века.

Урбан Руснак – генеральный секретарь Секретариата Энергетической хартии.

Весь мир > Нефть, газ, уголь > globalaffairs.ru, 19 февраля 2014 > № 1049165 Урбан Руснак

Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров выступил на третьем министерском раунде стратегического диалога Россия – Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), прошедшем в Кувейте. По-прежнему важное внимание в международной повестке дня уделяется ситуации в Сирии.

По словам министра, Россию и государства Персидского залива объединяет искреннее стремление видеть Сирию мирной, обновленной, процветающей страной, в которой представители всех конфессиональных и этнических групп пользовались бы равными правами и гражданскими свободами, вместе обустраивали современное государство и эффективную экономику.

"Мы готовы совместно с арабскими партнерами заняться модернизацией российской концепции обеспечения безопасности в зоне Персидского залива, – сказал также Сергей Лавров. – Мы бы были готовы организовать международную встречу с участием государств-членов ССАГПЗ, Ирана, пяти постоянных членов СБ ООН, других заинтересованных сторон. В качестве практического шага можно было бы подумать о подготовительном мероприятии к этой конференции и провести экспертное совещание представителей академических кругов и дипломатов". Министр напомнил, что Россия заинтересована в активном содействии развитию торгово-экономического, инвестиционного и военно-технического сотрудничества со странами ССАГПЗ.

"Соответствующие усилия могут идти по многим векторам, включая взаимодействие в области нефтегазового сектора, создание в государствах Залива ядерной энергетики на основе высших стандартов безопасности, включая развитие других наукоемких отраслей, в частности мирного освоения космического пространства. Имеются хорошие возможности для привлечения в Россию капиталов стран ССАГПЗ, в том числе в сферы создания новейших медицинских технологий, развития космических и телекоммуникационных систем, повышения энергоэффективности, усовершенствования инфраструктуры", – пояснил глава МИД России.

Связанная с "Аль-Каидой" террористическая группировка "Бригады Абдуллы Аззама" взяла на себя ответственность за двойной теракт в Бейруте рядом с иранским культурным центром, сообщает агентство Рейтер.

Информацию о готовящейся атаке террористы разместили в своем микроблоге в Twitter. Подробности не сообщаются.

Два взрыва прогремели в среду в районе Бир-Хасан (Bir Hasan) на юге Бейрута, где находится иранский культурный центр, а также офисы иранских государственных СМИ. Жертвами взрывов, организованных смертниками на мотоциклах, по данным ливанских СМИ, стали четыре человека, около 70 получили ранения. В результате взрывов оказались повреждены здания во всем квартале.

В ноябре 2013 года группировка "Бригады Абдуллы Аззама" взяла на себя ответственность за двойной теракт у здания посольства Ирана в Бейруте. Тогда жертвами стали более 20 человек, около 150 получили ранения.

По меньшей мере три человека погибли, около 40 получили ранения в результате теракта в пригороде ливанской столицы города Бейрут, вблизи иранского культурного центра, сообщается на сайте телеканала "Аль-Арабия".

Отмечается, что произошло два взрыва — одно взрывное устройство было заложено в автомобиле, другое прикреплено к мотоциклу. По крайней мере один из взрывов прогремел перед офисом иранского информационного агентства ИРНА, об этом сообщается на сайте агентства. Кроме того, рядом с местом теракта находится офис иранского атташе по культуре и иранской телерадиокорпорации IRIB.

Другие подробности произошедшего пока не сообщаются.

В ноябре 2013 года два взрыва прогремели у здания посольства Ирана в Бейруте. Тогда жертвами стали более 20 человек, около 150 получили ранения. Ответственность за теракт взяла на себя группировка "Бригады Абдуллы Аззама", связанная с международной террористической организацией "Аль-Каида".

В последнее время обстановка в Ливане обострилась на фоне событий в соседней Сирии, где с марта 2011 года продолжается конфликт между властями и оппозицией, на стороне которой выступают различные вооруженные формирования.

Заместитель генерального директора компании Иранские железные дороги по вопросам эксплуатации и перевозок Хосейн Ашури во время встречи с членами торговых делегаций Таджикистана и Узбекистана заявил о необходимости увеличения объема транзитных перевозок из названных стран по иранским железным дорогам.

Участники встречи обстоятельно обсудили пути решения проблемы об увеличении объема транзитных перевозок между тремя странами, Ираном, Таджикистаном и Узбекистаном. В частности, на встрече были достигнуты договоренности по поводу типа товаров, которые будут перевозиться железнодорожным транспортом.

Следует отметить, что в случае выполнения достигнутых в ходе встречи договоренностей объем железнодорожных транзитных перевозок между Ираном, Узбекистаном и Таджикистаном может существенно увеличиться.

Заместитель директора Организации промышленности, рудников и торговли провинции Тегеран по вопросам развития экспорта Хушанг Резаи Самрин в интервью агентству ИРНА сообщил, что за 10 месяцев текущего года по иранскому календарю (21.03.13 г. – 20.01.14 г.) объем иранского импорта из стран Евросоюза составил 5 млрд. 858 млн. долларов, а объем экспорта в эти страны – 741 млн. долларов. Таким образом, дефицит внешнеторгового баланса составил 5 млрд. 116 млн. долларов.

По словам Хушанга Резаи Самрина, Иран импортирует из стран Евросоюза различного рода измерительную аппаратуру, химическую продукцию, медицинское и стоматологическое оборудование, продукцию литейного производства, электронное оборудование, керамические изделия. При этом он экспортирует в эти страны кишки и кожи животных, продукты питания, в первую очередь томатную пасту и сухофрукты, детали для автомобилей, пряжу, финики, ковры.

Коснувшись вопросов торговли с Германией, Хушанг Резаи Самрин сообщил, что за указанный период объем импорта из этой страны составил 1 млрд. 920 млн. долларов, а объем экспорта – 254 млн. долларов. Иран закупает в Германии продукцию литейного производства, листовое железо, изделия из металлов и пластика, измерительную аппаратуру и компьютерное оборудование, машиностроительную продукцию, холодильное оборудование и поставляет в эту страну кишки и кожи животных, сухофрукты, кухонное оборудование, напольные покрытия, детали двигателей, шафран, фрукты и овощи, фруктовые соки, рис, соусы и другие продукты питания.

Хушанг Резаи Самрин подчеркнул, что Иран торгует практически со всеми европейскими странами.

Заместитель Ассоциации огранщиков бирюзы и драгоценных и полудрагоценных камней Мехди Шураби в интервью агентству ИРНА заявил, что на протяжении двух последних лет в результате санкций в экспорте такого ценного камня как иранская бирюза возникли серьезные проблемы. При этом он выразил надежду на то, что с постепенной отменой антииранских санкций ситуация улучшится.

Мехди Шураби отметил, что на данный момент, к сожалению, экспорт иранской бирюзы остается очень незначительным, а если она и вывозится за границу, то, в основном, это делается контрабандным путем.

Мехди Шураби напомнил, что ассоциация, которую он представляет, с прошлого года вовлекла в свои ряды многих огранщиков бирюзы из шахрестана Нишапур провинции Хорасан-Резави. На сегодня их число составляет около 300 членов, 120 из которых уже имеют лицензии на работу с драгоценными и полудрагоценными камнями, а остальные 180 человек должны получить такие лицензии в самое ближайшее время.

По словам Мехди Шураби, Ассоциация огранщиков бирюзы и драгоценных и полудрагоценных камней видит свою задачу в выявлении мастерских, работающих без соответствующих разрешений, и в вовлечении этих мастерских в ассоциацию, в проведении фестивалей бирюзы в различных районах страны, а также в создании крупного производственного объединения по обработке бирюзы в непосредственной близости от месторождения этого камня в шахрестане Нишапур.

22 февраля Центром стратегических исследований Совета по определению политической целесообразности принимаемых решений будет проведен семинар «Национальные интересы Ирана на Каспии», на котором предстоит обсудить вопросы, касающиеся сути национальных интересов Ирана в зоне Каспийского моря, в том числе и экономических, и путей обеспечения этих интересов.

В работе семинара примут участие видные иранские и зарубежные политики и представители власти, и на нем выступит с докладом советник Духовного лидера по международным вопросам, глава Центра стратегических исследований Али Акбар Велаяти.

Семинар будет проходить в зале «Афтаб» Центра стратегических исследований в субботу, 22 февраля.

Заместитель генерального директора автопромышленной группы (АГ) САЙПА Хасан Амузаде сообщил, что в ближайшее время начнется предпродажа автомобиля «Тиба 2» и нового внедорожника V5.

Хасан Амузаде напомнил, что «Тиба 2» представляет собой хэчбек на базе седана «Тиба» и предстоит уже второй этап предпродажи этого автомобиля. С учетом того, что на первом этапе предпродажи было большое количество желающих оформить заказ на названный хэчбек, предполагается, что и второй этап предпродажи будет достаточно активным.

Внедорожник САЙПА V5 по своих техническим характеристикам отвечает всем сегодняшним требованиям и отличается привлекательным внешним видом. В этой связи он может пользоваться большим спросом на внутреннем рынке.

Хасан Амузаде подчеркнул, что АГ САЙПА, выпуская свою продукцию на рынок, основное внимание уделяет таким характеристикам, как безопасность и эффективность. Кроме того, она исходит из необходимости обеспечивать качественное послепродажное обслуживание автомобилей. Все это способствует тому, чтобы потребители предпочитали приобретать автомобили отечественного производства.

Губернатор иракской провинции Сулеймания Бехруз Мохаммед Салех на церемонии открытия пассажирского терминала на пограничном переходе Башмак заявил, что в провинции Сулеймания имеются все необходимые условия для выгодных инвестиций и она весьма заинтересована в тесном сотрудничестве с иранскими инвесторами.

По словам Б.М.Салеха, уже сейчас в иракском Курдистане присутствуют инвесторы со всего мира, но народ и власти провинции Сулеймания заинтересованы прежде всего в сотрудничестве с иранскими инвесторами, поскольку между обеими сторонами много общего.

Б.М.Салех сообщил, что в провинции Сулеймани земельные участки инвесторам предоставляются бесплатно и они освобождаются от налогообложения. Кроме того, для вдвое сокращается плата за воду и электроэнергию. Затронув вопрос о ранее подписанных соглашениях между иракской провинцией Сулеймания и иранской провинцией Курдистан, губернатор провинции Сулеймания отметил, что эти соглашения уже выполнены примерно на 80% и есть все основания надеяться на их полное выполнение до конца 2014 года.

Губернатор иранской провинции Курдистан Абдолмохаммади Захеди, в свою очередь, заявил, что на сегодня отношения Ирана с соседними странами и, в частности, с Ираком находятся на самом высоком уровне своего развития и провинция Курдистан намерена укреплять с иракским Курдистаном не только торгово-экономические связи, но и связи в области культуры.

Открытие пассажирского терминала на пограничном переходе Башмак на ирано-иракской границе состоялось сегодня, 19 февраля, в присутствии директора Организации дорог и автомобильного транспорта Ирана и губернаторов иракской провинции Сулеймания и иранской провинции Курдистан.

Вчера в Вене стартовала первая встреча «шестерки» с иранской делегацией после заключения в ноябре прошлого года в Женеве промежуточных договоренностей. Теперь сторонам предстоит работа в направлении подписания окончательного соглашения. От Запада ожидают заинтересованности, сопоставимой с политической решимостью иранского руководства закрыть свое ядерное досье дипломатическими средствами. Однако США и в этом вопросе оказались верны своей приверженности двойным стандартам. Американская администрация ведет себя крайне непоследовательно, а ее представители на переговорах сеют недоверие и раздор, выдвигают Ирану все новые и новые требования, не имеющие никакого отношения к его ядерной программе, своими воинственными заявлениями спровоцирует Иран на соответствующую реакцию, рискуя перечеркнуть надежды международного сообщества, связанные с устранением угрозы войны против Ирана и построением новой структуры региональной безопасности на Ближнем Востоке.

То, что у иранской ядерной проблемы есть региональное измерение, сомнений не вызывает. Этот вопрос входит в число важнейших аспектов безопасности, ибо речь идет о сохранении безъядерного статуса Ближнего Востока. Иранская ядерная программа стала принципиальным пунктом повестки двусторонних отношений Тегерана с десятками стран, как впрочем, стала и главным поводом для международной изоляции Ирана и инструментом оказания на ИРИ беспрецедентного экономического давления. Односторонние действия Запада против ИРИ прикрывались необходимостью выполнения исторической миссии «уберечь» Тегеран от обладания ядерным оружием. Сейчас же, когда Иран, проявляя добрую волю, практически в одностороннем порядке принял избыточно жесткие требования «шестерки», особенно в отношении мониторинга иранских ядерных объектов, администрация президента Обамы оказалась не готовой к конструктивной реакции на последние действия новой иранской дипломатии. Стало очевидно – США не заинтересованы в снятии ядерного досье Ирана с повестки дня.

Президент Обама и антииранский шантаж его друзей

Хотя идея возможного сближения Ирана с США находится пока на стадии ранних спекуляций, а с обеих сторон сделаны лишь первые и весьма робкие шаги, мир, похоже, стал готовиться к новым контурам безопасности на Ближнем Востоке. Становится всё более очевидным, что союз США с Саудовской Аравией уже не выгоден американцам и чреват опасностью замены американского доминирования в регионе на саудовское влияние. Демарш Эр-Рияда с отказом от места непостоянного члена в Совете Безопасности ООН не столько направлен против самого Совбеза, в частности против России или Китая, сколько стал прямым вызовом политике США на Ближнем Востоке. Саудиты, не считаясь с возражениями администрации президента Обамы, вмешиваются в определение дальнейшей политической судьбы, Ливана, Сирии, Ирака, Йемена и Бахрейна. Повсеместно Эр-Риядом предусматривается навязывание новых режимов, базирующихся на идеологии радикального политического ислама.

Спровоцированная и подталкиваемая Эр-Риядом борьба за власть в этих странах между суннитами и шиитами становится все более существенным фактором региональной безопасности. Вместо светских, пусть и авторитарных руководителей, к власти в арабских странах могут прийти только исламисты, и никаких других вариантов при саудовском участии не существует. Данное обстоятельство не только ухудшает региональную безопасность, но напрямую затрагивает национальную безопасность и стратегические интересы Ирана. В этой ситуации очевидно, что Иран выступает против планов Саудовской Аравии, предлагая свои модели урегулирования кризисных ситуаций, находящие поддержку международного сообщества. По большому счету США поставлены перед выбором, с кем выгоднее «дружить»: с Ираном, проводящим взвешенную, но самостоятельную политику, или с Саудовской Аравией, претендующей на роль лидера арабского мира, построенного на кровавой смуте и терроре. По идее, если подходить к решению этой дилеммы с позиций декларируемой США приверженности демократии, то после прихода на пост президента Хасана Роухани ответ в пользу Ирана должен стать очевидным. Это понимают и в стоящем вроде бы в стороне от саудовского экстремизма Израиле, руководство которого, тем не менее, также прибегло к шантажу США при появлении первых признаков нормализации отношений Вашингтона с Тегераном.

Много лет внешняя политика Израиля была односторонней и ориентированной лишь на США, несмотря на это, Израиль откровенно вставлял палки в колеса в процессе подготовки промежуточного соглашения с Ираном, пытаясь поставить диалог на грань срыва для последующего предъявления Тегерану ультиматума. Перспектива сближения США с Ираном фактически означает отказ Вашингтона от его главной стратегии - стремления добиться капитуляции Тегерана и, в конечном счёте, смены существующего в ИРИ политического режима. В этом главная причина серьезного недовольства Израиля Америкой. Пикантность ситуации заключается в том, что американский Конгресс фактически ориентируется на позицию Израиля в этом вопросе и вообще этот факт (израильское лобби во всех важнейших сферах США, законодательной, правительственной, финансово-банковской) серьезно сужает поле для маневра Барака Обамы.

В этой связи стоит напомнить, что уже после избрания нового президента в Иране Палата представителей Конгресса США поддержала в июле 2013 года введение новых санкций против ИРИ. За ужесточение санкций высказались 400 членов нижней палаты американского парламента, в то время как 20 человек проголосовали против. Сейчас многое указывает на то, что, несмотря на обещание Обамы применить свое право вето, нельзя исключать утверждения этого пакета санкций против Ирана. Промежуточное Женевское соглашение по иранской ядерной проблеме вместо внешнеполитического триумфа президента Обамы стало объектом его критики в Сенате, а само соглашение с Ираном, которое претендовало на высокое имя «сделка века», там уже названо «ошибкой века». Разумеется, американские конгрессмены, голосуя против Ирана, никогда не забывают о том, что в ряду иранских партнеров одно из ведущих мест занимает Россия, досадить которой в Сенате считается делом чести.

Россия – Иран – США: есть ли треугольник?

Сейчас многие эксперты возвращаются к моделированию треугольника «Россия – Иран – США». Нередко высказываются убеждения в уязвимости российских интересов при сближении Тегерана с Вашингтоном, прогнозируется нарастание соперничества и даже конфронтации Москвы с Вашингтоном, допускается переориентация Тегерана в сторону Америки.

Роль России не должна быть обязательно конкурентной, она будет направлена на укрепление регионального сотрудничества, создание нового баланса сил и укрепление стабильности в регионе. Основные политические игроки в регионе, такие как Египет, Иран, Сирия, Ирак и Ливан, а также ряд других стран приветствовали новый статус Москвы на Ближнем Востоке. В российском подходе к ядерным переговорам с Ираном лидеры этих государств отмечают более широкий контекст, тесно связанный с общим подходом Кремля к региональным и международным вопросам. Россия выступает за жесткий контроль над радикальными силами, за развитие двусторонних отношений со странами региона и предотвращение дальнейшей эскалации хаоса в регионе. Действительно, хаотичный и непредсказуемый Ближний Восток, разделенный по национальному и религиозному признакам, будет иметь пагубные последствия для всех, в том числе и для России и США. У России нет оснований снижать конструктивное взаимодействие с Ираном, так как в этом вопросе обе страны практически придерживается схожих позиций.

Политическое окружение президента Роухани главной задачей считает восстановление экономики, испытывающей растущее давление санкций. Нормализация отношений с Западом нужна для вывода Ирана из международной изоляции и обуздания американской политики, ставшей на пути иранской экономики. «Это не означает, - подчёркивает Роухани, - отказ от наших принципов, но требует изменения методов». В решении этих задач Роухани за несколько месяцев сделал уже больше сильных дипломатических шагов, чем его предшественник Ахмадинежад за два срока президентства. Пока роль первопроходца на пути продвижения новых внешнеполитических инициатив новому правительству удаётся, в том числе и в ослаблении санкций.

Без санкций Исламская Республика легко опередила бы Турцию и, возможно, уже стала бы супер державой регионального масштаба с мощной экономикой. Иранские экономисты уверены, что в случае отмены санкций против Ирана экономика их страны переживёт бум. Ежегодный рост ВВП Исламской Республики может достичь, по прогнозам, 9-10% уже после 2015 года. В то время как хозяйственники в иранском руководстве находят все новые пути и способы обхода санкций, прагматики во внешнеполитическом ведомстве ИРИ нацелены на выход из конфронтации с США, с оговоркой на «приемлемых условиях», которые не подразумевают ухудшение отношений с Россией.

Для тех же, кто настойчиво моделирует разного рода «геополитические треугольники», таящие в себе опасность скорого ирано-американского сближения в ущерб интересам России, уместно напомнить высказывание известного иранского ученого, толкователя Корана аятоллы Джавади Амали. На встрече с главой МИД Ирана Мухаммедом Зарифом он напутствовал главу иранской дипломатии: «Пусть американцы не думают, что если мы протягиваем им руки для рукопожатия, значит, доверяем им. Наши менталитет и логика требуют того, чтобы после обсуждений и рукопожатий мы бы пересчитывали свои пальцы». В Иране распространенного повсеместно преклонения перед могуществом США нет, как и нет страха отстаивать свою позицию вопреки возражениям Америки, что часто звучит в унисон с российской политикой на Ближнем Востоке.

Где Иран стал на пути Америки

Сирия сейчас стала главным фронтом противостояния не только для Москвы и Вашингтона, но и для США и Ирана. Высказываясь по поводу сирийского кризиса, президент Ирана Хасан Роухани отметил, что «первым шагом должно быть коллективное решение противостоять терроризму и изгнать террористов из Сирии». Так же считает и российское руководство, ибо обосновавшийся на территории Сирии террористический интернационал представляет угрозу не только для союзников сирийского президента, но и для западных спонсоров боевиков. Россия, как заявил Сергей Лавров, не видит места в переговорном процессе для таких структур, как «Джабхат ан-Нусра», «Исламское государство Ирака и Сирии» и других воплощений «Аль-Каиды». Политические договорённости законного правительства Сирии возможны с вменяемой оппозицией, а не с террористами. С этих позиций Иран готов содействовать прекращению войны в Сирии, оставаясь главным союзником президента Башара Асада, которому намерен и дальше оказывать военную и финансовую поддержку, что бы на этот счёт ни думали в Вашингтоне.

В Ираке Тегеран поддерживает арабов-шиитов, которые на протяжении столетий были «людьми второго сорта», неравноправной, дискриминируемой общиной и только после падения Саддама Хусейна получили возможность принять участие в государственном управлении страной. По замыслу США, оккупировавших Ирак в 2003 году, эта страна должна была стать заслоном на пути распространения влияния Тегерана в арабском мире, а если потребуют обстоятельства, то и плацдармом для нападения на Иран. Однако контроль над территорией не принёс американцам контроля над ситуацией в стране в целом, а внешнеполитические промахи Вашингтона очень выгодно использовал Иран. Сегодня Тегеран и Багдад находят общий язык, несмотря на существующие между ними определенные противоречия, а Ирак, оказавшийся под руководством шиитской общины, в стратегических вопросах ориентируется на Тегеран, что хорошо видно на примере позиции Багдада по Сирии.

В Афганистане американцы столкнулись с принципиальным несогласием Ирана с дальнейшим пребыванием войск США после 2014 года. В Тегеране считают, что военное присутствие США и НАТО может иметь отрицательные последствия и для Афганистана, и для региона в целом. С опасениями иранцев насчёт того, что Афганистан может стать рычагом, с помощью которого США будут регулировать с пользой для себя уровень угроз для приграничных с Афганистаном государств, трудно не согласиться. С позиций международного права иранская дипломатия имеет все основания добиваться от соседнего государства отказа на военное присутствие США в Афганистане, так как мандат Совбеза ООН заканчивается, и американцы собираются остаться здесь лишь по договоренности с афганским правительством. Президент Хамид Карзай после визита в Тегеран отказался ставить свою подпись под афгано-американским пактом, отослав Белый Дом к новому главе Афганистана, имя которого станет известно после выборов в апреле этого года. Разумеется, американцы увидели в этом «длинную руку» Тегерана.

Что касается позиции России по Афганистану, то в МИД РФ опровергли сообщения о том, что президент Владимир Путин призвал Афганистан подписать соглашение с Соединёнными Штатами. На наш взгляд, иранский подход заслуживает внимания, ибо способность США обеспечить в Афганистане безопасность на базе предлагаемых Кабулу договорённостей вызывает самые серьезные сомнения. Если со стороны Вашингтона нет соответствующих гарантий, то и дальнейшее пребывание американцев в Афганистане с точки зрения интересов России теряет смысл. Тем более что Кабул стремится сейчас отойти от односторонней ориентации на Вашингтон и Брюссель. Афганистан обратился к России с просьбой о помощи в обеспечении безопасности и с предложением о совместном участии в инфраструктурных проектах.

**************

США теряют свою мощь и уже не в состоянии направлять политику своих вассалов в нужное для себя русло. Эта тенденция становится заметной и для самого населения США, где, по данным опроса организации Pew Research Center, положительное мнение американцев относительно геополитического влияния своей страны достигло исторического минимума: впервые большинство респондентов (53%) ответили, что сегодня США играет менее значительную роль в мире, чем 10 лет назад. Тем не менее, гегемонистские амбиции американского руководства остаются, нынешняя администрация президента Барака Обамы никак не может выбраться из разбитой взаимной враждебностью «иранской колеи», невежественно игнорируя роль и значение Ирана в новых контурах региональной безопасности на Ближнем Востоке.

Николай Бобкин,

Специально для Iran.ru

26 февраля в рамках Международной туристической ярмарки "Крым. Курорты. Туризм. 2014" состоится заседание рабочей группы по туризму Организации Черноморского Экономического Сотрудничества, на котором будут рассмотрены вопросы развития туристической сферы, в том числе отдельных видов туризма - оздоровительного, культурного и др.

"Туризм является одним из мостов, который объединяет страны, культуры и людей. Туризм - одна из точек роста экономики, важная составляющая имиджа и уровня развития государств. Украина открывается миру новыми гранями. Это касается уникальных природных возможностей, истории, традиций, гостеприимства украинцев", - отметил Вице-премьер-министр Украины Александр Вилкул.

Кроме текущих вопросов заседания рабочей группы по туризму, украинской стороной будет представлено видение проекта в рамках ОЧЭС "Развитие круизного туризма в Черноморском регионе". Также в рамках мероприятия планируется выступление и презентация представителя Администрации морских портов Украины на тему "Развитие круизного туризма".

25-27 февраля 2014 в гостиничном комплексе "Ялта-Интурист" состоится XXIII Международная туристская ярмарка "Крым. Курорты. Туризм. 2014". Основная тематика мероприятия - событийный и активный туризм.

Одним из центральных событий ярмарки станет III Международный черноморский туристический форум. В этом году он будет посвящен вопросам создания совместных туристических продуктов Причерноморских стран для туристов из Китая, Японии, Южной Кореи, Канады и США. На форум приглашены руководители туристических администраций стран Причерноморья (Грузии, Турции, России Болгарии, Румынии) и крупнейшие туристические компании Китая, Японии, США, Канады и Южной Кореи.

"Крым - яркая жемчужина туристической Украины. Этот регион традиционно популярен среди украинцев и наших зарубежных гостей. Правительство Украины принимает меры, чтобы все регионы государства определились со своей туристической специализацией. Мне приятно отметить, что руководство Крыма стремится снизить влияние фактора сезонности, чтобы обеспечить полноценную работу сферы туризма и курортов на полуострове в течение всего года", - сказала председатель Государственного агентства Украины по туризму и курортам Елена Шаповалова.

На выставке будет представлено более 540 экспонентов, общее количество участников составит около 14,5 тыс. человек.

Кроме того, запланировано проведение ряда круглых столов, мастер-классов и презентаций. Среди них: "круглые столы" по вопросам категоризации объектов туристической инфраструктуры, развития медицинского туризма, привлечения европейских инвестиций и финансовых инструментов в модернизацию здравниц и объектов инфраструктуры. Также состоится III Международный форум IТ-технологий в туризме.

Справочно

Украина имеет статус страны - координатора Рабочей группы ОЧЭС по сотрудничеству в области туризма на период до 30 июня 2015 года.

Члены ОЧЭС Азербайджан, Албания, Болгария, Армения, Греция, Грузия, Молдова, Россия, Румыния, Сербия, Турция, Украина.

Наблюдатели и отраслевые партнеры ОЧЭС: Австрия, Беларусь, Великобритания, Египет, Иордания, Израиль, Иран, Италия, Германия, Польша, Словакия, США, Тунис, Венгрия, Франция, Хорватия, Чехия, Черногория, Европейская Комиссия, Секретариат Энергетической Хартии, Комиссия по защите Черного моря, Дунайская Комиссия, Ассоциация портов Черного и Азовского морей, Ассоциация судостроителей и судоремонтников Черноморского региона, Союз ассоциаций международных автомобильных перевозчиков региона ЧЭС.

Международные организации, с которыми ОЧЭС развивает отношения с соответствующими соглашениями: Европейская Экономическая Комиссия ООН, Постоянный секретариат Межправительственной комиссии ТРАСЕКА, Всемирная торговая организация, Секретариат евразийской экономического сообщества ЕврАзЭС, Международный союз автомобильного транспорта, Международная федерация дорог.

Открывающийся сегодня, 18 февраля, новый этап переговоров по иранской ядерной программе в Вене не обещает быть легким, а перспективы перехода от «временного» соглашения к «постоянному» – выглядят достаточно призрачными. Лидеры двух стран, Исламской республики и США, между которыми и развернется основная дипломатическая схватка, уже заявили о своем скептическом отношении к исходу начального этапа переговоров.

Сегодня мировые СМИ акцентируют внимание общественности на словах духовного лидера Ирана Али Хаменеи, сказанные им накануне венского раунда: «Некоторые члены предыдущего и нынешнего правительств полагают, что путь к урегулированию проблемы лежит через переговоры. Я же такого оптимизма не испытываю, считаю, что они ни к чему не приведут. В то же время я не намерен препятствовать их проведению». В чрезмерном внимании к этим словам есть определенный тонкий расчет: в случае безрезультатного завершения переговоров – обвинить в этом именно Тегеран.

Гораздо меньше внимания уделяется той оценке перспектив заключения окончательного соглашения Барак Обама. Предупредив всех о том, что США и дальше будут продолжать обеспечение санкционного режима, американский президент оценил вероятность подписания соглашения с Ираном в ближайшее время как «50 на 50». Это еще достаточно оптимистично, если учитывать, какие новые «сюрпризы» приготовили Белый дом и антииранская коалиция для Тегерана и Москвы на ближайшее время.

О чем промолчали СМИ

Сделанное главным американским переговорщиком по иранскому ядерному досье Уэнди Шерман заявление о том, что США намерены внести в повестку переговоров еще и вопрос о ракетной программе Ирана, который раньше никогда и нигде в контексте переговоров не поднимался - это не единственная новация, которую приготовили США к открытию переговоров. Ключ к пониманию тактики Вашингтона на предстоящей Венской конференции кроется в заявлении Обамы о том, что он «крайне разочарован ужасными новостями о развитии ситуации в Сирии. И мы продолжим наши усилия в оказании давления на Россию и Иран, для того чтобы заставить их согласиться со сменою режима в Дамаске».

По большому счету, технические вопросы, которые будут обсуждаться в Вене – ситуация с обогащением, с объектом в Фардо и реактором в Араке, по сути своей для Вашингтона мало интересны. После того, как Иран достиг соглашения с МАГАТЭ об обязательствах Исламской республики по целому ряду вопросов по столь деликатным темам, как лазерный центр в Лашкар-Абаде, месторождение урана «Сагханд», обогатительное предприятие в Ардакане и контроль со стороны МАГАТЭ за работой исследовательского реактора на тяжелой воде в Араке – можно с уверенностью заявить, что никаких проблем для международного сообщества в деле обеспечения мирного характера «иранского атома» не осталось.

То же МАГАТЭ, которое никогда не было замечено не то что в «симпатиях» к Ирану, но и в элементарной объективности к иранской ядерной программе, назвало вышеперечисленные соглашения «прорывом». Но это не просто «прорыв», это откровенный «переворот», который выводит вопрос об иранской атомной программе совершенно в иную, прозрачную для остального мира плоскость. И переворот этот произвел не Запад с его санкционным режимом, а воля политического руководства Ирана, которое делом подтвердило свою открытость и готовность к диалогу по самым острым вопросам.

В Вашингтоне и ЕС этого «переворота» предпочли не заметить, что вполне объяснимо. Инициативы Ирана выбивают основные аргументы из рук участников антииранской коалиции, которые привыкли размахивать иранским атомным досье для прикрытия своих главных задач в отношении Тегерана. «Прорыв» в вопросах международного контроля застал Вашингтон и Евросоюз врасплох. Впрочем, смятение продолжалось не долго. И пока масс-медиа откровенно замалчивали состоявшееся десять дней назад соглашение, и США, и Евросоюз формулировали список новых обременений к предстоящим переговорам. К ядерной программе Ирана эти обременения никакого отношения не имеют, но ведь никто никогда всерьез и не верил в иранскую ядерную угрозу. Все прекрасно понимали, что это лишь часть стратегии давления на Иран, пропагандистский повод, весьма далекий от реального положения дел. А вот сейчас наступил момент истины, и Запад готов будет продавливать в Вене свои реальные требования к Тегерану.

Антииранский, но «умеренный» Евросоюз

После соглашения Ирана с МАГАТЭ для антииранской коалиции возникла определенная развилка вариантов. Для «умеренной части», которая в основном представлена Евросоюзом, главное заключается в обеспечении свободного и льготного доступа к иранскому рынку. Примечательно, что когда Обама на недавней более чем теплой встрече с президентом Франции Олландом не смог удержаться от упрека в адрес Парижа по поводу «бизнес-десанта» представителей крупного бизнеса этой страны в Тегеран, Олланд ответил, что является президентом Франции, а не президентом «союза бизнесменов» и что диктовать частному капиталу свое видение того, с кем заключать контракты, а с кем – нет, не намерен.

Разумеется, он лукавил, поскольку в 2011-2012 правительства стран-участниц ЕС своему бизнесу на нежелательность связей с Ираном очень даже указывали, а несогласных привлекали к ответственности. Ситуация изменилась, Иран становится спасательным кругом от европейского кризиса, а потому теперь можно говорить о «независимости частного капитала от правительства». Но суть в том, что именно эта, европейская, умеренная часть антииранской коалиции сегодня выступает с достаточно неожиданной инициативой – Тегеран должен пойти на заключение контрактов в сфере атомной энергетики с европейскими компаниями. Подобное партнерство, по мнению европейцев, позволит «смягчить страхи, укрепить доверие между Ираном и Западом, а также укрепить ирано-европейскую заинтересованность в обеспечении жизнеспособности и безопасности иранских атомных объектов».

Информация об этой инициативе сейчас активно вбрасывается в иранское общество, в расчете на благожелательный отклик иранских технократов, которые более ориентированы на Запад. Куда в этом случае пойдут прорабатываемые сейчас проекты российско-иранского сотрудничества в атомной сфере и «Большой нефтяной контракт» – совершенно очевидно, пойдут они в корзину. Такая вот смесь политики и экономики, гримасы конкурентной борьбы с Россией за иранский рынок «в одном флаконе» с «борьбой за ядерное нераспространение».

Нарастающее давление США

Если европейские «умеренные» в диалоге с Ираном больше обеспокоены собственными экономическими интересами и устранением Москвы с иранских рынков, то цели, которые ставит перед собою Вашингтон в новом раунде переговоров, гораздо глобальнее. Откровенные провалы администрации Обамы на Ближнем Востоке уложили ее между молотом и наковальней. Молот – это Конгресс США. У антииранского лобби, которое в нем составляет большинство, политика Обамы в отношении Тегерана вызывает откровенное раздражение. Санкционный режим, по большому счету, разваливается на глазах. Иран даже на пике санкций не оказался в международной изоляции и продолжает оставаться одним из ключевых факторов, «мешающих» внешней политике США на Ближнем Востоке и «угрожающих» стабильности стратегических партнеров в регионе.

С «навязыванием» воли Вашингтона Тегерану, которое Обама декларировал всего два года назад, ничего не получилось, и в том же Конгрессе уже ехидно утверждают, что не Обама Ирану, а Иран Обаме диктует правила поведения на Ближнем Востоке. Слышать это в преддверии выборов в Конгресс – не просто неприятно, но и чревато серьезными издержками для Демократической партии. А ведь надвигаются и президентские выборы. А наковальня – это как раз и есть те самые стратегические партнеры США на Ближнем Востоке, Тель-Авив и Эр-Рияд, которые без всякой вежливости обвиняют Обаму в предательстве их интересов, и в том, что нынешний хозяин Белого дома «выпустил иранского джинна из бутылки».

Ну и, разумеется, Сирия. В решении «сирийской проблемы» для Вашингтона, Тель-Авива и Эр-Рияда кроется ключ к переформатированию региона в наиболее приемлемой для них конфигурации. Через Сирию сегодня, по большому счету, решаются вопросы палестино-израильского диалога, безопасности Иордании, стабильности Ливана и сохранения контроля над Ираком. Это столь же очевидно, как очевидна и другая сторона медали – без изменения отношения Ирана к Башару Асаду «сирийская проблема» решена быть не может. На сепаратную сделку с Вашингтоном по Дамаску Тегеран не пойдет, а потому остается только один способ – увеличить давление на Иран, диктатом принудить его к отступлению с занимаемых на международной арене позиций.

**********

Инструментарий давления, который используют США, хорошо известен, и мы вновь увидим его в Вене. Выдвижение неприемлемых требований, расширительное толкование обязательств Ирана, ставящее под вопрос его суверенитет и национальную безопасность, стратегические интересы и неопределенность в вопросе отмены санкций и многое другое. В Вашингтоне уверены, что диалог по согласованию деталей постоянного соглашения займет не меньше года. А само соглашение, как теперь выясняется, должно действовать чуть ли не 20-25 лет. То есть 20-25 лет шантажа и «выкручивания рук», подвешенного состояния и постоянных угроз «обратимости санкций» в адрес Ирана. Собственно, в Вене сегодня начинаются не переговоры по окончательному урегулированию вопросов, связанных с иранской ядерной программой. Там начинается новый этап давления на Иран. Давления, которое, по замыслу Вашингтона, должно устранить «иранское препятствие» американо-израильско-саудовской экспансии на Ближнем и Среднем Востоке.

Глава совместной Ирано-Китайской торговой палаты Асадолла Асгароулади в интервью агентству ИРНА сообщил, что в прошлом году объем товарооборота между Ираном и Китаем составил 37 млрд. долларов и при этом на долю иранского экспорта в Китай приходится 19 млрд. долларов из названной суммы и на долю импорта из этой страны – 17 млрд. долларов.

А.Асгароулади отметил, что значительную часть иранского экспорта в Китай составляют энергоносители и на протяжении последних 10 лет объем экспорта в эту страну превышал объем импорта из нее. Как предполагается, в 2014 году объем товарооборота между двумя странами должен превысить 40 млрд. долларов. При этом А.Асгароулади подчеркнул, что если бы Китай в течение двух последних лет не принимал участия в антииранских санкциях, сегодня объем товарооборота уже превысил бы 50 млрд. долларов.

По словам А.Асгароулади, в будущем в отношениях с Китаем планируется уделять больше внимания китайским инвестициям в иранские проекты, а не обмену потребительскими товарами. Иранская сторона намеревается активнее привлекать китайских инвесторов к участию в иранских проектах и к сотрудничеству с иранскими партнерами в области производства.

Глава Палаты торговли, промышленности, рудников и сельского хозяйства провинции Мазендеран Голям Реза Ошрие на встрече руководителей исполнительных органов власти, различных организаций и представителей деловых кругов с министром международных и внешнеэкономических связей Астраханской области Денисом Афанасьевым заявил, что предприниматели провинции Мазендеран сталкиваются с определенными трудностями при доставке своей экспортной продукции морским и автомобильным транспортом в страны прикаспийского региона и, в частности, в Астраханскую область.

Голям Реза Ошрие напомнил, что к основным видам товаров, экспортируемых из провинции Мазендеран в Астраханскую область, относятся цемент и цитрусовые. По его словам, Астраханская область служит своего рода воротами для поставок иранских товаров в Россию и другие страны региона, и, если достигнутые между двумя сторонами договоренности будут исполняться должным образом, основные проблемы будут устранены.

Директор Организации промышленности, рудников и торговли провинции Мазендеран Мохаммед Мохаммедпур, в свою очередь, указал на то, что торговля между Ираном и Астраханской областью ведется довольно активно. Из провинции Мазендеран в Астрахань экспортируются, цемент, гипс, кафельная плитка, кирпич. Коснувшись вопроса поставок цитрусовых, он отметил, что для перевозки этой продукции требуются суда, оборудованные холодильными установками, и Астраханская область могла бы помочь в организации транспортировки цитрусовых.

Делегация Иранской национальной газовой компании отправилась в Вену для решения вопроса о цене на поставляемый в Турцию иранский газ. Как известно, Турция обратилась в Международный арбитражный трибунал в Вене с жалобой на высокие цены на экспортируемый Ираном газ. На данный момент эта жалоба рассматривается в трибунале, и именно в этой связи иранская делегация вылетела в австрийскую столицу.

В свое время министр энергетики и природных ресурсов Турции Танер Йылдыз заявлял агентству Рейтер, что в случае предоставления скидки на иранский газ Турция хотела бы увеличить импорт этой продукции из Ирана до 20 млрд. куб. м в год.

Следует отметить, что Турция в значительной мере зависит от импорта энергоносителей и прилагает усилия к тому, чтобы максимально диверсифицировать источники их получения. В настоящее время она закупает газ в Иране, Азербайджане и России.

Директор департамента развития экспорта услуг Организации развития торговли Ирана Сохраб Салими в интервью агентству ИСНА сообщил, что 2 марта в Иран по приглашению Организации развития торговли прибывает представительная китайская делегация в составе 110 человек. В нее входят представители компаний, занимающихся производственной и экспортной деятельностью, в том числе экспортом инженерно-технических услуг.

По словам Сохраба Салими, значительную часть китайской делегации составляют инвесторы, и одна из главных целей иранской стороны состоит в том, чтобы пригласить китайских инвесторов к участию в реализации различных проектов в иранских свободных экономических зонах (СЭЗ). Это позволит им производить необходимую Китаю продукцию в иранских СЭЗ.

Как сообщил Сохраб Салими, в ходе пребывания китайской делегации в Иране планируется провести совместный бизнес-форум. Он еще раз подчеркнул, что цель иранской стороны состоит не в том, чтобы увеличивать импорт из Китая, а в решении вопроса о расширении совместных инвестиций, в том числе и в третьих странах, а также в привлечении китайских инвестиций в реализуемые в Иране проекты.

Сохраб Салими, в частности, отметил, что Иран ежегодно поставляет в Китай большое количество железной руды. При этом китайцы могли бы производить необходимую им стальную продукцию в иранских СЭЗ, а затем отправлять ее в Китай.

После того, как сегодня первый вице-президент Ирана Исхак Джахангири во время встречи с журналистами подтвердил факт переговоров между Ираном и Россией об обмене иранской нефти на различную российскую продукцию, становится вполне вероятным, что с будущего года (новый год в Иране наступает 21 марта – п.п.) нефтяной терминал иранского порта Нека на Каспии будет принимать российские нефтеналивные танкеры для того, чтобы осуществлять обратные своповые поставки нефти из Ирана в Россию.

В свое время иранское информагентство «Мехр» сообщало об ирано-российских переговорах по поводу поставок иранской нефти в Россию, и в сообщении названного агентства указывалось даже на то, что в порту Нека начались дноуглубительные работы для того, чтобы на нефтяном терминале порта могли швартоваться российские ширококорпусные танкеры. Тогда представители министерства нефти опровергли эти сообщения. Однако сегодня первый вице-президент Ирана подтвердил факт таких переговоров. При этом он отметил, что некоторые российские специалисты возражают против подобной сделки, и, адресуя свои слова этим специалистам, заявил: «Если вы не выйдите на иранский рынок, сюда придут другие, и для вас не останется места».

Следует напомнить, что посол Ирана в России Мехди Санаи в интервью российской газете «Коммерсантъ» заявил, что в виде платы за иранскую нефть Россия может построить второй энергоблок на Бушерской АЭС или поставлять в Иран грузовые автомобили, железнодорожные рельсы и другую продукцию, или приступить к строительству на иранской территории малых нефтеперерабатывающих заводов.

Кроме того, как уже сообщалось, в ближайшее время в Тегеран прибудет министр экономического развития России Алексей Улюкаев для подписания предварительного соглашения об обмене иранской нефти на российскую продукцию. Планируется, что ежедневно Россия будет получать из Ирана по 500 тыс. баррелей нефти, и, как считает российская сторона, эта сделка никак не противоречит антииранским санкциям ООН.

Таким образом, в случае окончательной договоренности между Тегераном и Москвой по этому поводу в самое ближайшее время на нефтяном терминале иранского порта Нека может выстроиться очередь российских нефтеналивных танкеров.

Министр промышленности, рудников и торговли Мохаммед Реза Наматзаде на открывшейся в Тегеране конференции «Перспективы сталелитейной и горнорудной промышленности» заявил, что хотя Иран еще не относится к числу полностью индустриальных государств, тем не менее он способен производить до 80% оборудования для сталелитейной промышленности на собственных предприятиях.

Как отметил министр, если совсем недавно зарубежные страны продавали Ирану ноу-хау или готовую продукцию, то на данном этапе следует проявлять новые подходы, а именно создавать условия для того, чтобы иностранные компании инвестировали производство сталелитейного оборудования.

М.Р.Наматзаде напомнил, что в программе перспективного развития страны (2005-2025 гг.) предусматривается, что объем производства сырой стали в Иране должен быть доведен до 55 млн. т в год. В настоящее время производственные мощности сталелитейной промышленности страны составляют 24 млн. т стали в год, однако фактически производится только около 15 млн. т названной продукции.

Министр отметил, что при прежнем правительстве, к сожалению, некоторые заводы строились в районах, где возможны перебои в энергоснабжении и в обеспечении предприятий водой и газом. В настоящее время многие сталелитейные комбинаты, особенно те, на которых имеются установки прямого восстановления железа, сталкиваются с проблемой своевременных поставок газа, однако есть надежда на то, что в будущем году (новый год в Иране наступает 21 марта – п.п.) подобные трудности будут устранены.

Россия и Ближний Восток: процесс «сосредоточения» закончился

Александр Ефимов

К роли современной России на Ближнем Востоке обращают в последнее время все большее внимание международные аналитики. Заголовок этой статьи заставляет вспомнить слова выдающегося русского дипломата, министра иностранных дел при Александре II, князе Александре Михайловиче Горчакове (1798-1883), заявившим вскоре после неудачной для России Крымской войны (1853-1856): «La Russie ne boude pas — elle se recueille» — «Россия сосредотачивается». Он давал понять, что Россия не отказывается от права голоса в международных вопросах, но только собирается с силами для будущего. Действительно российская дипломатия в ту эпоху отвергла унижающую достоинство России статьи Парижского трактата о нейтрализации Черного моря, и, несмотря на протесты Британии, великие державы вынуждены были признать за Россией право держать своей военный флот на Черном море.

Нынешняя ситуация на Ближнем Востоке невольно заставляет вспомнить те годы. Распад СССР не мог не повлиять на внешнюю политику новой России, в том числе и в таком жизненно важном регионе мира как Ближний Восток. Влияние России в 1990-х годах там значительно ослабло. По мнению Федора Лукьянова – председателя президиума Совета по внешней и оборонной политике, заявившим на дискуссии «США, Россия и Ближний Восток» в университете Джонса Хопкинса в Вашингтоне: восстановление влияния России на Ближнем Востоке не цель будущего, а процесс, стремительно происходящий в течение последнего времени, «благодаря постоянству политики России в регионе, мотивированной даже не стратегическими интересами России, а ключевыми принципами, основанными на стремлении препятствовать превращению интервенции в привычное средство решения проблем региона».

Россия сохраняет заинтересованность в преобладании секулярных режимов в регионе, а предотвращение экспорта/импорта религиозного экстремизма является важнейшей задачей нынешней российской дипломатии. Россия последовательно выступает против насильственной смены режимов в странах Ближнего Востока, в целом – против внешнего вмешательства во внутренние дела этих стран. По мнению российского политолога, «в отличие от США, Россия в своей ближневосточной политике руководствуется не понятиями о том, кто плохой, а кто хороший, с последующим свержением плохих парней, не собственными интересами, а принципом: чего не следует делать/что следует делать». И в этом действительно кроется причина успеха России: Сирия стала «поворотным пунктом в глобальной миссии в России». Стратегия США на Ближнем Востоке ставит Россию в тупик, ибо российская дипломатия совершенно не может понять какие цели преследует Америка. По словам Лукьянова, Ливия была «совершенным позором».

Укрепление позиций России не могла не признать участвовавшая в дискуссии директор Центра США и Европы в институте Брукингса Фиона Хилл: «США продолжают рассматривать Россию как важного участника переговорных процессов на Ближнем Востоке, в частности в Сирии и в Иране». Тактика российской дипломатии позволяет ей, заметила Хилл воспользоваться упущениями других игроков для продвижения собственных интересов». По мнению того же эксперта, свою роль в укреплении позиций России и играют положительные тенденции в развитии российско-израильских отношений, ставших, по ее убеждению, следствием «российских корней» политической элиты в Израиле.

Принявший участие в дискуссии один из самых известных американских политологов Збигнев Бжезинский заметил, что «Россия никогда не уходила с Ближнего Востока – он находится рядом с ее мягким подбрюшьем на юге». Согласно его выводам, Россия заинтересована в восстановлении влияния на Ближнем Востоке до уровня периода СССР и хотела бы минимизировать присутствие США в регионе. Вместе с тем, Россия не готова к «драматическим» усилиям, чтобы вытеснить Америку с Ближнего Востока. По мнению Бжезинского, в настоящее время ни одна страна не в состоянии больше доминировать в ближневосточном регионе: «Ближний Восток находится в начале новой эры и на переходном этапе ни одна сила не обладает преимуществом, потери равновероятны для всех, хотя мы все сохраняем, пусть и маргинальные интересы, но интересы в этом регионе». Присутствие США в этом регионе медленно, но неуклонно уменьшается, а антиамериканские настроения усиливаются. Новым игроком на Ближнем Востоке уже стал Китай, который тихо, но уверенно наращивает там свое присутствие, возвращаясь на Ближний Восток впервые после девяти векового отсутствия. Причем присутствие Китая не ограничивается экономикой. Китай выстраивает фундамент политического участия в регионе, что, по мнению западных экспертов, может отрицательно сказываться, в частности, на российском влиянии.

В дальнейшей перспективе расклад доминирующих сил на Ближнем Востоке будет, как считают участники дискуссии, «абсолютно отличаться от того, что наблюдалось в XX веке». Эксперты отметили, что в поле общих интересов США и России находятся усилия по недопущению терроризма и распространению радикальных элементов. Как бы там ни было, все участники дискуссии не взирая на различные, подчас противоположные точки зрения, не могли не согласиться, что влияние России на Ближнем Востоке растет, причем с использованием, прежде всего, своей искусной дипломатии.

Мировой рынок стали: 6-13 февраля 2014 г.

После Нового года по китайскому календарю цены на стальную продукцию в Китае, как правило, идут вверх, но в этом году все пошло, как говорится, не по плану. Низкий спрос при избытке предложения привел к дальнейшему понижению внутренних котировок и поставил под вопрос намеченное на февраль повышение экспортных цен. Еще одним «слабым местом»мирового рынка стали оказался в последние несколько недель Ближний Восток, где синхронно падают котировки на длинномерный прокат, полуфабрикаты и металлолом. Как ни странно, цены в первой декаде февраля росли только в Европе, но далеко не факт, что этот подъем продлится хотя бы до марта.

Полуфабрикаты

Цены на заготовки на ближневосточном рынке продолжают снижаться вследствие удешевления металлолома, с одной стороны, и длинномерного проката, с другой. Кроме того, из-за резких колебаний валютного курса в последних числах января турецкие компании на время приостановили закупки полуфабрикатов, лишив поставщиков из СНГ самого емкого рынка сбыта. Этим немедленно воспользовались покупатели из Египта и Саудовской Аравии, успешно сбив цены. При этом, уступчивость экспортеров в немалой степени объяснялась тем, что не все из них успели распродать февральскую продукцию.

К началу второй декады декабря турецкие компании стали возвращаться на рынок, но встречные предложения с их стороны поступают ниже $485/т CFR. Между тем, реальные сделки в последние дни заключались в интервале $485-495/т FOB, а Белорусский МЗ, требующий 100% предоплаты, вообще, сбросил цены до менее $480/т.

Производители, со своей стороны, рассчитывают на активизацию регионального спроса на длинномерный прокат в марте. Некоторые компании предлагают мартовские заготовки по ценам, достигающим $500/т FOB. Однако спад уже приобрел определенную инерцию, так что остановить его будет не так-то просто. Не исключено, что ее крайняя точка окажется на $5-10/т ниже текущего уровня.

В Восточной Азии минимальный уровень котировок на китайские полуфабрикаты после праздничной паузы поднялся от январских $515 до $520-525/т CFR. На таком же уровне предлагается и российская продукция, а корейская достигает $540/т и более. Однако потребители настаивают на понижении, указывая на удешевление лома и руды.

На спотовый рынок слябов вышел Иран и, как многие новички, начал с демпинга, предлагая продукцию в страны Восточной Азии всего по $490-500/т CFR. В конце января российские полуфабрикаты котировались там, в среднем, по $540/т CFR.

Конструкционная сталь

Котировки на длинномерный прокат в странах Ближнего Востока опустились до самого низкого уровня с лета 2010 г., и это еще не предел. Турецкие компании предлагают арматуру на экспорт по $560-570/т FOB, но многие покупатели выставляют встречные предложения на уровне $555/т.

Несмотря на то, что в январе турецкие металлурги уменьшили степень загрузки мощностей на 25-30%, на региональном рынке наблюдается избыток предложения длинномерного проката. В самой Турции сделки в конце января – начале февраля практически не заключались, но и сейчас, после того как стабилизировался курс местной валюты, объемы продаж остаются очень низкими. Кроме того, в последние несколько недель значительно упал спрос со стороны таких крупных покупателей как ОАЭ, Саудовская Аравия и Ирак. Наконец, в Турции продолжает дешеветь металлолом, что также тянет вниз котировки на готовый прокат.

Впрочем, проблемы возникли не только у турецких производителей. В КНР цены на арматуру упали до самой низкой отметки за четыре года, а средний уровень экспортных котировок на катанку опустился до $500-510/т FOB. Ливанские дистрибуторы получают предложения на поставку китайского длинномерного проката по $530-545/т CFR.

Упали цены и на конструкционную сталь производства СНГ. Белорусский МЗ удешевил арматуру до $510/т FOB, но требуемая им предоплата не устраивает покупателей. Украинские компании предлагают ее по $520-550/т, но со скромными результатами. Вне рынка остается Ирак – крупнейший покупатель украинской арматуры из «дальнего зарубежья». Там не принят госбюджет, поэтому проекты с централизованным финансированием пока не получают денег.

Дошло до того, что украинская арматура после длительного перерыва вернулась на рынок Алжира, хотя там ее ввоз облагается 15%-ной пошлиной, в то время как аналогичная европейская продукция ввозится свободно. Впрочем, европейская арматура, которая в начале февраля подешевела до 455-460 евро/т FOB, стоит в Алжире примерно столько же, сколько и украинская продукция.

В Европе рынок длинномерного проката находится под давлением. Котировки снижаются вследствие слабого спроса региональной стройотрасли и удешевления лома в феврале.

Листовая сталь

Экспортные котировки на плоский прокат в странах ЮВА после праздничной паузы не претерпели изменений. Меткомпании, ранее планировавшие взвинтить котировки уже в феврале, ведут себя осторожно, возлагая основные надежды на март, когда спрос на сталепродукцию в регионе должен возрасти в силу сезонного фактора.

Кроме того, очевидно, отрезвляюще подействовало на производителей продолжение спада в Китае. Многие местные компании не прерывали выплавку стали даже на время праздников, но ожидаемого расширения спроса не произошло. В результате продавцам пришлось пойти на уступки, а рост складских запасов и удешевление железной руды и коксующегося угля оставляет мало шансов на повышение в ближайшем будущем.

Отсутствие роста цен в Восточной Азии поставило под вопрос анонсированное еще в январе подорожание плоского проката в странах Персидского залива. Китайским и индийским компаниям, ранее пытавшимся увеличить стоимость г/к рулонов до $590-600/т CFR, пришлось понизить котировки примерно на $10 за т. В последние дни в регионе появилась и продукция из СНГ, которая предлагается по $580/т или дороже.

Российские металлурги, действительно, открыли торговлю мартовской продукцией, котируя горячекатаные рулоны в интервале $535-545/т FOB, что примерно соответствует ценам предыдущего месяца для турецких и ближневосточных покупателей. Между тем, в Турции производителям плоского проката приходится идти на новые уступки. Несмотря на некоторую ревальвацию местной валюты г/к рулоны на местном рынке подешевели в долларовом эквиваленте до $580/т EXW.

Европейские меткомпании стремятся реализовать анонсированное ранее повышение цен, затрагивающее, прежде всего, горячий прокат. По данным трейдеров, некоторые компании в Германии и странах Восточной Европы смогли добиться роста на 5-10 евро за т, но в целом уровень котировок в регионе остается в интервале 420-460 евро/т EXW. Итальянским металлургам, а также комбинатам US Steel Kosice и ISD Dunaferr по-прежнему приходится держаться вблизи его нижней границы.

Arcelor Mittal и германские металлурги, тем временем, анонсировали новое повышение – не менее чем на 30-50 евро/т по сравнению с текущим уровнем. Реализовать его планируется в феврале-марте при закрытии апрельских контрактов. Однако трейдеры полагают, что в действительности рост составит не более 10-20 евро за т. Реальный спрос на плоский прокат в регионе остается относительно низким. Ожидавшегося ранее улучшения в европейской промышленности и строительном секторе пока не наблюдается, а банки, продолжая жесткую политику, неохотно кредитуют как металлотрейдеров, так и покупателей проката.

В США, где в начале января г/к рулоны подскочили до наивысшего уровня за полтора года, начался спад. Дистрибуторы и потребители накопили достаточные запасы, поэтому поставщикам ради заключения сделок приходится сбавлять цены. Впрочем, г/к рулоны все еще стоят значительно дороже, чем на многих других рынках, – $715-750/т EXW.

Специальные сорта стали

На рынке нержавеющей стали пока спокойная обстановка. В Азии покупательская активность еще не восстановилась после праздничной паузы, так что котировки пока стабильны. Стоимость х/к рулонов 304 2В остается в интервале $2400-2500/т FOB. При этом, меткомпании не исключают некоторого повышения во второй половине февраля.

По оценкам британской консалтинговой компании MEPS, конъюнктура на мировом рынке нержавеющей стали в этом году должна улучшиться по сравнению с прошлым годом. Как прогнозируют специалисты MEPS, объем выплавки в 2014 г. возрастет на 4,6% и достигнет около 39 млн. т. Наивысшие темпы роста, как и ранее, покажет Китай – на 6,5%, до 19,3 млн. т, но увеличение объемов производства ожидается и в других странах Восточной Азии, а также в США и даже в ЕС.

Металлолом

Стоимость лома на мировом рынке продолжает падать. На уступки пошли, прежде всего, американские трейдеры. Вследствие низкого спроса на внутреннем рынке и увеличения сборов у некоторых компаний возникли излишки материала. Из-за этого экспортеры пошли на значительные уступки, согласившись на удешевление лома более чем на $10/т с начала февраля. Последние сделки на поставку в Турцию металлолома HMS № 1&2 (80:20) осуществлялись менее чем по $360/т CFR.

Прочие поставщики, в основном, находятся вне рынка. Российские и украинские компании в начале февраля продавали лом 3А в Турцию по $355-360/т CFR и не могут опуститься ниже этого уровня, хотя встречные предложения поступают менее чем по $340/т CFR.

Виктор Тарнавский

Командующий ВМС Ирана заявил, что продолжается строительство новых «эсминцев», которые будут усовершенствованными вариантами кораблей типа Jamaran.

Новые корабли для иранского флота, которые получили обозначения Jamaran 3, Jamaran 4 и Jamaran 5, строятся на иранских верфях и будут показаны общественности «в будущем».

Иран принял первый корабль типа «Джамаран» в феврале 2010 года, в иранском флоте он классифицируется как «эсминец», но на самом деле это плохо вооруженный корвет водоизмещением 1420 тонн и скоростью хода около 30 узлов. Основу его радиоэлектронного вооружения составляет «новейший радар». Но и здесь Иран перестарался, т.к. радар имеет параболическую антенну и поэтому, скорее всего, радар двухкоординатный.

Корабль оборудован вертолетной площадкой, но не имеет ангара. На корме не видно присутствия системы подъема и опускания антенны гидролокатора, поэтому, вероятно, корабль не располагает буксируемым сонаром, что значительно снижает их способность бороться с подводными лодками.

Члены ФАО позаботятся о «малом» рыболовстве

На Технических консультациях ФАО был согласован проект Международных руководящих принципов обеспечения устойчивого маломасштабного рыбного промысла. Обсуждение отдельных пунктов документа прошло весьма остро и напряженно.

В штаб-квартире Продовольственной и сельскохозяйственной организации Объединенных Наций (ФАО ООН) в Риме с 3 по 7 февраля прошла возобновленная сессия Технических консультаций по разработке Международных руководящих принципов обеспечения устойчивого маломасштабного рыбного промысла. На заседаниях присутствовали более 170 участников из 66 делегаций государств-членов ФАО, а также свыше 70 наблюдателей от международных, межправительственных, неправительственных и организаций гражданского общества. Российская делегация состояла из представителя Росрыболовства при ФАО Александра Оханова и ведущего научного сотрудника сектора международного морского рыболовного права ВНИРО Дамира Бекяшева.

Основной задачей Технических консультаций было согласование проекта документа по обеспечению устойчивого маломасштабного рыбного промысла. Международные руководящие принципы разрабатываются в качестве дополнения к Кодексу ведения ответственного рыболовства 1995 г. Их цель – расширить вклад маломасштабного рыболовства в укрепление продовольственной безопасности, обеспечение устойчивого использования, ответственного управления и сохранения рыбных ресурсов и др.

В ходе предыдущей сессии (20-24 мая 2013 г.) стороны утвердили значительную часть документа, однако несколько важных пунктов остались несогласованными. Их рассмотрели на состоявшейся возобновленной сессии.

Как сообщили Fishnews в пресс-службе Всероссийского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии, несмотря на добровольный характер проекта Международных руководящих принципов, обсуждение ряда пунктов и формулировок было напряженным и продолжительным. Особенно острыми оказались вопросы доступа к рынкам продукции промысла и ее экомаркировки, прав и обязательств, связанных с членством во Всемирной торговой организации, согласования проекта документа с нормами и правилами ВТО, неформальных секторов экономики, гендерного равенства, прав коренных народов и т.п.

Наиболее длительную дискуссию вызвало предложение делегации Мавритании внести в принципы новый пункт, касающийся защиты интересов и источников существования рыбаков, ведущих маломасштабный промысел на оккупированных территориях. Заинтересованность республики во внесении такого положения объясняется неурегулированной проблемой, связанной с правовым статусом Западной Сахары. Мавританию поддержали представители Омана, Саудовской Аравии, Иордании и Ирана. Однако делегация Канады резко выступила против использования слова «оккупация» в тексте документа.

Российская сторона в целом поддержала мнение Канады, аргументировав свою позицию тем, что разрабатываемые принципы носят исключительно добровольный характер, а предложение Мавритании выходит за рамки документа. Кроме того, делегация РФ предложила компромиссный вариант: уйти от упоминания слова «оккупация» и внести отсылочное положение к соответствующим договорам по международному гуманитарному праву или к тексту Добровольных руководящих принципов ответственного регулирования вопросов владения и пользования земельными, рыбными и лесными ресурсами в контексте национальной продовольственной безопасности, (приняты ФАО в 2012 г.). Однако альтернативное предложение России не поддержали обе спорящие стороны.

В результате работы Технических консультаций весь проект Международных руководящих принципов был согласован, за исключением пункта, предложенного Мавританией. В связи с этим было решено передать документ на рассмотрение 31-й сессии Комитета по рыболовству ФАО (КОФИ), которая пройдет с 9 по 13 июня 2014 г. в Риме.

Министр нефти Бижан Намдар Зангене сообщил о том, что по предложению турецкой стороны проведены переговоры об увеличении объема поставок иранского газа в Турцию с 10 до 20 млрд. куб. м в год и в случае достижения окончательной договоренности Иран готов удвоить поставки природного газа своему соседу.

При этом министр отметил, что цена на иранский газ, поставляемый в Турцию, будет официально объявлена турецкой стороне после изучения ее просьбы. По его словам, представители Ирана и Турции обсудили вопрос о предоставлении скидки на поставляемый газ в случае увеличения объема его поставок в два раза, однако Иран пока не дал окончательного ответа на просьбу Турции об удвоении объема поставок.

Как уже сообщалось, газовый контракт между Ираном и Турцией был подписан в 1996 году, и он сыграл важную роль в деле развития отношений между двумя странами. На данный момент Турция платит 490 долларов за 1 тыс. куб. м импортируемого из Ирана газа. Вместе с тем, за поставляемый из Азербайджана и России газ она платит соответственно 335 и 425 долларов за 1 тыс. куб. м.