Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Дубай, ОАЭ. Авиакомпания Air Arabia, бюджетный перевозчик Объединенных Арабских Эмиратов, запустила ежедневные рейсы по маршруту Шарджа – Доха – Шарджа.

Первый рейс после почти четырехлетнего перерыва будет отправлен в столицу Катара в понедельник, 18 января 2021 года. Вылет из Шарджи запланирован на 16:10, из Дохи – на 17:10 (по катарскому времени).

Авиакомпания стала первым эмиратским перевозчиком, объявившим о возобновлении полетов после нормализации отношений двух стран и открытия воздушных границ.

Напомним, Объединенные Арабские Эмираты возобновили в субботу, 9 января 2020 воздушное, наземное и морское сообщение с Катаром. Страны вновь открыли границы друг для друга после блокады, длившейся 3,5 года. Ранее решение о прекращении блокады Катара приняла Саудовская Аравия.

5 января 2021 года Участники саммита Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), состоявшемся в регионе Аль Ула в Саудовской Аравии, подписали соглашение о примирении с Катаром.

Договоренность о прекращении дипломатического кризиса на Ближнем Востоке, которая получила название «Заявление Аль Ула» по месту ее заключения, предусматривает снятие блокады с Катара, а также открытие воздушного пространства, морских и сухопутных границ со страной.

Подписи под документом поставили представители Объединенных Арабских Эмиратов, Бахрейна, Катара, Омана и Саудовской Аравии. В свою очередь, Египет также выразил принципиальное согласие на восстановление воздушного сообщения с Дохой.

Страны-участницы саммита обязались не посягать на суверенитет друг друга, не ставить под угрозу безопасность и не дестабилизировать социальную обстановку на территориях друг друга. Лидеры отметили, что соглашение отражает стремление к солидарности и стабильности в арабском и исламском мире.

В переговорах по нормализации отношений с Катаром участвовал старший советник и зять президента США Дональда Трампа Джаред Кушнер. Представитель США способствовал сближению позиций сторон и смягчению требований стран Персидского залива.

В 2017 году Саудовская Аравия, Египет, Бахрейн и ОАЭ объявили о разрыве дипломатических отношений с Катаром. Представители этих стран обвинили Доху в дестабилизации внутриполитической ситуации в арабских государствах, а также в поддержке террористических организаций. К бойкоту позднее присоединились Йемен, Ливия, Мальдивы, Маврикий, Мавритания, Союз Коморских Островов.

На все 100%

В девяти регионах страны появилось свыше 40 сейсмоустойчивых объектов

Подведены итоги реализации мероприятия «Повышение устойчивости жилых домов, основных объектов и систем жизнеобеспечения в сейсмических районах РФ («Сейсмика»)» за 2020 год. В девяти наиболее сейсмоопасных регионах страны в прошлом году находились в стройке 25 образовательных учреждений, девять детских садов, четыре учреждения здравоохранения и девять жилых домов.

На указанные цели из федерального бюджета выделено 4 млрд рублей. Кассовое исполнение по мероприятию за прошлый год составило 100%. Работы, направленные на сейсмоусиление существующих объектов либо строительство новых, велись в Камчатском крае, Кемеровской области, республиках Адыгея, Алтай, Дагестан, Ингушетия, Северная ОсетияАлания, Карачаево-Черкесия и Чечня.

В частности, в Чеченской Республике в рамках мероприятия «Сейсмика» в 2020 году построены две новые школы на 220 и на 360 мест. Современные сейсмоустойчивые здания обеспечили комфортные и безопасные условия обучения для учеников села Катар-Юрт. Также проведено сейсмоусиление двух школ на 350 и 180 мест в селе Ачхой-Мартан и селе Агишты.

В Ингушетии завершено строительство четырех объектов. Два детских сада на 220 мест каждый построено в сельских поселениях Средние Ачалуки и Троицкое. Завершена реконструкция средней общеобразовательной школы в сельском поселении Сурхахи, а также построена врачебная амбулатория со стационаром в сельском поселении Троицкое.

В Республике Адыгея завершилось строительство здания главного корпуса ГБУЗ РА «Гиагинская центральная районная больница».

В Камчатском крае построены и готовятся к вводу в эксплуатацию два многоквартирных девятиэтажных жилых дома в Петропавловске-Камчатском. Объекты возведены досрочно благодаря дополнительным ассигнованиям из резервного фонда Правительства РФ в размере 180 млн рублей. Они позволили ускорить расселение из сейсмоопасного жилья 270 семей.

Справочно:

В 2021 году на реализацию мероприятия «Сейсмика» предусмотрены субсидии из федерального бюджета в размере 3,2 млрд рублей. Их направят в шесть субъектов РФ на строительство 28 объектов: 16 образовательных учреждений, семь жилых домов, четыре детских сада и одно учреждение здравоохранения.

№01 15.01.2021

Автор: Сергей МОСЕНКО

Катар подает иск против банка Абу-Даби в Нью-Йорке

Власть указала в своем заявлении, что "банк не производил платежи на фоне этого окончательного постановления, вынесенного Гражданским и коммерческим судом Финансового центра Катара, которое обязывает Регулирующий орган финансового центра Катара принимать меры для обеспечения исполнения решения суда в рамках хорошо известных процедур, касающихся международного обеспечения соблюдения финансовых положений".

В 2018 году Катар заявил, что First Abu DhabiBank, крупнейший банк в ОАЭ, проводил «поддельные» валютные операции, чтобы нанести ущерб экономике Катара, после того, как ОАЭ и другие арабские страны начали бойкот Катара в 2017 году, по данным Reuters.

Власти также начали расследование в марте 2018 года по факту «предполагаемых» манипуляций с катарским риалом, государственными ценными бумагами Катара и соответствующими финансовыми инструментами.

Банк ОАЭ закрыл свой единственный филиал в Катаре в прошлом году после того, как власти наложили на него ограничения, которые не позволяли ему вести новый бизнес.

Стоит отметить, что Регулирующий орган Катара оштрафовал крупнейший банк Эмиратов в прошлом году на 200 миллионов риалов, что эквивалентно 55 миллионам долларов, за препятствование продолжающемуся расследованию возможных манипуляций на рынке, обвинение, которое банк отрицает.

Ссылка: https://ar.rt.com/p7ud

РОССИЯ ВОЗОБНОВЛЯЕТ АВИАСООБЩЕНИЕ С ФИНЛЯНДИЕЙ, ВЬЕТНАМОМ, ИНДИЕЙ И КАТАРОМ

Оперативным штабом по предупреждению завоза и распространения новой коронавирусной инфекции на территории России с учетом эпидобстановки в отдельных странах принято решение о возобновлении международного авиасообщения на основе принципов взаимности с 27 января 2021 со следующими государствами:

Вьетнам (Москва-Ханой, два раза в неделю);

Индия (Москва-Дели, два раза в неделю);

Финляндия (Москва-Хельсинки, два раза в неделю и Санкт-Петербург-Хельсинки, два раза в неделю);

Катар (Москва-Доха, три раза в неделю).

Кроме того, принято решение об увеличении количества регулярных рейсов в Египет по маршруту Москва-Каир до пяти раз в неделю.

Вниманию пассажиров! С целью предотвращения распространения СОVID-19 всем прибывающим в Российскую Федерацию из иностранных государств гражданам необходимо выполнять требования Роспотребназдора по соблюдению карантинных мер.

Свыше 40 сейсмоустойчивых объектов для девяти регионов страны: подведены итоги мероприятия «Сейсмика» в 2020 году

Подведены итоги реализации мероприятия «Повышение устойчивости жилых домов, основных объектов и систем жизнеобеспечения в сейсмических районах Российской Федерации» за 2020 год. В девяти наиболее сейсмоопасных регионах страны в текущем году находились в стройке 25 образовательных учреждений, девять детских садов, четыре учреждения здравоохранения и девять жилых домов. На указанные цели из федерального бюджета направлено четыре миллиарда рублей. Кассовое исполнение по мероприятию за 2020 год составило 100%.

В 2020 году в рамках мероприятия «Сейсмика» велись работы в Камчатском крае, Карачаево-Черкесской Республике, Кемеровской области, республиках Адыгея, Алтай, Дагестан, Ингушетия, Северная Осетия-Алания, Чеченской Республике.

В Чеченской Республике в рамках мероприятия «Сейсмика» построены две новые школы на 220 и на 360 мест. Современные сейсмоустойчивые здания обеспечили комфортные и безопасные условия обучения для учеников села Катар-Юрт. Также проведено сейсмоусиление двух школ на 350 и 180 мест в селе Ачхой-Мартан и селе Агишты.

В Республике Ингушетия завершено строительство четырех объектов. Два детских сада на 220 мест каждый построено в сельских поселениях Средние Ачалуки и Троицкое. Завершена реконструкция средней общеобразовательной школы в сельском поселении Сурхахи, а также построена врачебная амбулатория со стационаром сельском поселении Троицкое.

В Республике Адыгея в 2020 году завершилось строительство здания главного корпуса ГБУЗ РА «Гиагинская центральная районная больница».

В Камчатском крае построены и готовятся к вводу в эксплуатацию два многоквартирных девятиэтажных жилых дома в Петропавловске-Камчатском. Объекты возведены досрочно благодаря дополнительным ассигнованиям из резервного фонда Правительства РФ в размере 180 млн рублей. Они позволили ускорить расселение из сейсмоопасного жилья 270 семей.

В 2021 году на реализацию мероприятия «Сейсмика» предусмотрены субсидии из федерального бюджета в размере 3,2 млрд рублей. Их направят в шесть субъектов РФ на строительство 28 объектов: 16 образовательных учреждений, семь жилых домов, четыре детских сада и одно учреждение здравоохранения.

Средства на работы по сейсмоусилению в рамках мероприятия получат Камчатский край, Карачаево-Черкесская Республика, Кемеровская область, Республика Ингушетия, Республика Северная Осетия-Алания и Чеченская Республика.

Также в 2021 году планируется ввести в эксплуатацию три детских сада в Республике Дагестан: детский сад на 144 места в городе Южно-Сухокумск, детский сад на 35 мест в селе Ванашимахи и на 40 мест - в селе Кадиркент Сергокалинского района.

Предусмотрено завершение строительства школы на 360 мест в поселке Талги (г. Махачкала, Республики Дагестан).

В Карачаево-Черкесской Республике продолжат строительство трех многоэтажных многоквартирных жилых домов в городе Черкесск: двух домов на 563 квартиры и одного дома – на 431 квартиру.

Работы по возведению 12 образовательных учреждений продолжат в Чеченской Республике.

Справочно:

Мероприятие «Повышение устойчивости жилых домов, основных объектов и систем жизнеобеспечения в сейсмических районах Российской Федерации» (мероприятие «Сейсмика») направлено на сейсмоусиление существующих объектов либо строительство новых сейсмостойких объектов в наиболее сейсмоопасных регионах страны.

Перспективный газ

Мировой газовый рынок постепенно восстанавливается после рекордного падения цен на фоне распространения коронавируса в прошлом году. Непростой, 2020 год стал причиной трансформаций и серьезным испытанием для всех отраслей топливно-энергетического комплекса. Наибольший урон, безусловно, получил нефтяной рынок. Мировой газовый рынок пострадал в меньшей степени — по нашим оценкам, снижение составило около 4%. Это связано с тем, что сокращение спроса со стороны промышленности и коммерческого сектора было компенсировано ростом бытового потребления. За последнее десятилетие это историческое снижение, что не могло не отразиться на российских компаниях, и в частности на компании «Газпром».

Что готовит нам 2021 год?

Мы выделили несколько ключевых трендов газовой отрасли, которые будут определяющими в следующем году.

Во-первых, рынок газа полностью восстановится и даже вырастет в 2021 г. по сравнению с докризисным 2019 г. Текущий кризис довольно сильно сказался на среднесрочном потенциале роста. До кризиса прогнозировали 2% рост потребления газа CAGR (совокупный среднегодовой темп роста — «НиК») в 2020–2025 гг. После кризиса ожидают рост на 1,5% CAGR в 2020–2025 гг. Потеря роста за будущий пятилетний период оценивается в 75 млрд куб. м газа.

Во-вторых, по нашим оценкам, Азиатско-Тихоокеанский регион будет расти в среднесрочном периоде опережающими темпами, в частности, это Китай и Индия. Поэтому очень важно, чтобы именно в этих странах восстановление экономики происходило опережающими темпами. По нашим оценкам, в 2019–2055 гг в Азии рост составит на 270 млн т н. э. В настоящий момент Китай ведёт активную политику по сокращению вредных выбросов, поэтому в среднесрочной перспективе доля энергии, получаемой из угля в Азии сократится, а доля газовой — увеличится.

В-третьих, в Европе в 2019–2025 гг. потребление газа будет очень незначительно, но сокращаться. За этот период потребление может снизиться на 27 млн т н. э.

В-четвертых, производство будет расти от 1,5-2,5% в 2019–2025 гг., в частности, в России может составить 2%. Большая часть всего предложения газа в 2019–2025 гг. будет приходиться на Северную Америку и Ближний Восток. Производство со стороны США будет расти на 1,5% в 2019–2025 гг. Рост добычи на Ближнем Востоке обусловлен активизацией крупных проектов в области традиционной добычи газа в Саудовской Аравии, Иране, Ираке и Катаре. За рассматриваемый период именно Ближний Восток покажет наибольший прирост: в 2019–2025 гг. прирост здесь будет составлять 2,5% CAGR. Рост предложения со стороны Евразийского региона в 2019–2025 гг. будет составлять 1,8%, причем 70% роста будет обеспечено за счет России. Но важно отметить, что выход проектов, таких как «Сила Сибири», «Амурский ГПЗ», терминал по переработке газа в Усть-Луге, на плановую мощность ожидается в 2022–2024 гг.

Пятый тренд — сжиженый природный газ (СПГ) будет основным драйвером торговли ближайшие 5 лет. Торговля сжиженым газом начала постепенно замещать трубопроводный. Рост торговли сжиженным газом прогнозируется на уровне 21% в 2019–2025 гг. Основной рост потребления ожидается в Китае и Индии. Основной рост СПГ производства в США. Рост импорта СПГ из России в 2025 г. будет на 20% больше, чем в 2019 г.

Газпром — быстрое восстановление

Таким образом, наступивший год может быть успешным для российских газовых компаний, и в частности для «Газпрома». Важным фактором станет стабильный спрос на газ в Азиатско-Тихоокеанском регионе. По нашим оценкам, «Газпром» — одна из немногих компаний нефтегазового сектора, которая может вернуться к докризисным операционным показателям уже в 2022 году. Несмотря на то, что выручка компании за 9 мес. 2020 г. снизилась на 25%, уже в 3 квартале 2020 г. объем прокачки газа на европейском направлении был на 2,7 млрд куб. м выше, чем за тот же период в 2019 г. Это говорит о хороших предпосылках по росту выручки в среднесрочной перспективе. Цены на газ по прогнозам продолжат медленное восстановление.

EBITDA компании сократилась сильнее, поскольку выросли амортизационные отчисления и фонд оплаты труда. Расходы на транзит газа сократились меньше чем выручка, тем самым тоже внесли свой вклад в ухудшение операционной прибыли. Это три основные статьи в операционных расходах «Газпрома». Чистая прибыль — отрицательная из-за переоценок по курсовым разницам. У компании убыток за первые 9 мес. 2020 года в 523 млрд руб. На фоне роста прокачки и при условии дальнейшего восстановления цен на газ мы ожидаем значительного роста финансовых результатов компании.

Что касается конкретных проектов «Газпрома», ориентированных на экспорт, то в важном для российского газа Азиатско-Тихоокеанском регионе можно выделить Владивосток СПГ, Амурский СПГ и «Сила Сибири».

Проект «Сила Сибири» был запущен только 2 декабря 2019 г. По заключённому соглашению в 2020 г. должно быть поставлено 5 млрд куб. м. газа. Это довольно мало в реалиях «Газпрома». Для сравнения, поставки в Европу в 2020 г. прогнозируются на уровне 170 млрд куб. м. Выход на проектную мощность будет осуществлён только к 2025, тогда будет поставляться 38 млрд куб. м. С 2020 г. по 2025 г. прокачка по газопроводу будет увеличиваться ежегодно на 5 млрд куб. м ориентировочно. В целом проект очень перспективный, позволяет связать газовые месторождения Сибири, которые находятся очень близко к потребителям. Плюс ко всему, этот проект дал импульс развитию газификации и ее инфраструктуры в отдалённых частях России. В 2022 г. планируется подключение к газопроводу Ковыктинского и Чаяндинского месторождений.

В свою очередь, Амурский ГПЗ к 2021 г. планирует запустить одну очередь, и только к 2024 г. проект заработает на полную мощность. Владивосток СПГ находится на этапе начала строительства.

На европейском направлении у компании несколько крупных проектов: СПГ-терминал в Усть-Луге и «Северный поток-2». Терминал в Усть-Луге планируют вывести на плановую мощность только к 2024 г., а «Северный поток-2» пока не реализован.

Ощутимую прибыль от проектов на Дальнем Востоке и Европе «Газпром» начнет получать только в 2023–2024 гг. Компания работает на очень перспективных рынках. В 2021 г. выручка компании будет расти за счет восстановления цен на газ.

Стратегически «Газпром» очень интересен. У компании в среднесрочной перспективе будут реализованы большое количество стратегических проектов, которые существенно увеличат выручку. Снижение capex и увеличение выручки окажет синергетический эффект на свободный денежный поток, часть из которого компания направит на дивиденды.

Иван Семченков, аналитик ГК «ФИНАМ»

Дубай, ОАЭ. Объединенные Арабские Эмираты возобновили в субботу, 9 января 2020 воздушное, наземное и морское сообщение с Катаром, сообщил заместитель министра иностранных дел и международного сотрудничества ОАЭ Халед Абдалла Белхуль.

Страны вновь открыли границы друг для друга после блокады, длившейся 3,5 года. Ранее решение о прекращении блокады Катара приняла Саудовская Аравия.

«ОАЭ начинают прекращать действие всех принятых решений против государства Катар после 5 июня 2017 года в соответствии с подписанной в Саудовской Аравии "Декларацией Эль-Улаа" – соглашением об объединении, нацеленном на укрепление арабского и исламского единства в зоне Персидского залива. В этой связи ОАЭ возобновит работу всех наземных, морских и воздушных портов для катарских судов, самолетов и автомобильного транспорта, начиная с девятого января», - сообщил заместитель министра.

Ранее государственный министр иностранных дел ОАЭ Анвар Гаргаш заявил, что ОАЭ возобновят торговлю и полеты с Катаром в ближайшее время, но полное восстановление отношений потребует больше времени из-за необходимости восстановить доверие между двумя странами, над чем будут работать двусторонние комиссии.

5 января 2021 года Участники саммита Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), состоявшемся в регионе Аль Ула в Саудовской Аравии, подписали соглашение о примирении с Катаром.

Договоренность о прекращении дипломатического кризиса на Ближнем Востоке, которая получила название «Заявление Аль Ула» по месту ее заключения, предусматривает снятие блокады с Катара, а также открытие воздушного пространства, морских и сухопутных границ со страной.

Подписи под документом поставили представители Объединенных Арабских Эмиратов, Бахрейна, Катара, Омана и Саудовской Аравии. В свою очередь, Египет также выразил принципиальное согласие на восстановление воздушного сообщения с Дохой.

Страны-участницы саммита обязались не посягать на суверенитет друг друга, не ставить под угрозу безопасность и не дестабилизировать социальную обстановку на территориях друг друга. Лидеры отметили, что соглашение отражает стремление к солидарности и стабильности в арабском и исламском мире.

В переговорах по нормализации отношений с Катаром участвовал старший советник и зять президента США Дональда Трампа Джаред Кушнер. Представитель США способствовал сближению позиций сторон и смягчению требований стран Персидского залива.

В 2017 году Саудовская Аравия, Египет, Бахрейн и ОАЭ объявили о разрыве дипломатических отношений с Катаром. Представители этих стран обвинили Доху в дестабилизации внутриполитической ситуации в арабских государствах, а также в поддержке террористических организаций. К бойкоту позднее присоединились Йемен, Ливия, Мальдивы, Маврикий, Мавритания, Союз Коморских Островов.

Дубай, ОАЭ. Первая на Ближнем Востоке неделя арабской моды для мужчин Arab Fashion Week - Men’s пройдет в Дубае в период с 28 по 30 января 2021 года. Организаторами мероприятия выступают Arab Fashion Council и корпорация Facebook.

Планируется, что в дальнейшем мероприятие будет проходить дважды в год – в январе и июне – и станет значимым событием в мировом календаре модных показов.

«Мир вокруг нас меняется, как и отношение к моде, и на Ближнем Востоке это особенно заметно. Arab Fashion Week - Men’s будет демонстрировать мужскую одежду, не похожую на официальную или повседневную, и откроет для мужчин на Ближнем Востоке путь к более смелому гардеробу», - сообщил Мухаммед Акра, директор по стратегическому развитию Arab Fashion Council.

Свои работы на модных показах продемонстрируют дизайнеры из Объединенных Арабских Эмиратов, Ливана, Катара и Ирана. Кроме того, для участия в мероприятиях в Дубае были отобраны 4 дизайнера – участника Парижской недели моды.

Дизайнеры – участники модных показов будут представлять свои коллекции в прямом эфире на платформах Facebook Live и Instagram Live. Зрители получат возможность заказать изделия, воспользовавшись сервисами Instagram Shopping и ByTribute. Официальное расписание показов будет анонсировано за 2 недели до начала недели.

Политика на грани фола

Руководители сверхдержавы должны осознавать ответственность за свои высказывания

Рами Аль-Шаер

Заявление госсекретаря США Майкла Помпео о том, что администрация действующего президента США Дональда Трампа проводила самую жёсткую по сравнению с другими странами политику в отношении России свидетельствует о том, что во главе США стояли безответственные или недальновидные политики. Неужели Помпео не понимает, что деятельность уходящей администрации была не столько антироссийской, сколько антиамериканской? Пожалуй, ещё никогда в американском обществе не было такого раскола, какой увидел весь мир в конце уходящего года. Как будто высшие чины администрации целенаправленно действовали против своей страны.

А недавнее заявление Трампа о том, что именно Америка единолично одержала победу во Второй мировой войне, вообще не выдерживает никакой критики. В здравом ли уме люди, позволяющие себе такие высказывания? Или Америкой управляют неграмотные деятели, не знающие историю, или они настолько аморальны, опускаясь до уровня аферистов, что умаляют заслуги других стран? Разве такого рода высказываниями они не нанесли ущерб своей стране?

Надо сказать, что эти заявления Помпео и Трампа демонстрируют, что весь смысл существования НАТО состоит в том, чтобы создать и укреплять армию, которая бы действовала против России и уничтожила бы её. Так не стоит ли странам-участникам НАТО задуматься, целесообразно ли их членство в этой организации? Ведь у России достаточно средств и сил, чтобы оказать отпор агрессорам.

Да, уходящий и начавшийся год омрачён столь безответственными заявлениями. Но мы были свидетелями и очень положительных событий на международной арене. И одно из них- то, что представители палестинских политических сил - ХАМАС и ФАТХ – договорились о прекращения межпалестинского раскола и проведении выборов. Речь идёт об установлении отношений партнерства, о достижении национального единства путём проведения демократических выборов по пропорциональной системе и в целом о президентских и парламентских выборах -выборах в Палестинский национальный совет.

Это стало возможно благодаря усилиям, направленным на достижение национального палестинского единства, реформирование политической системы, включая Организацию освобождения Палестины и другие институты власти. Выдвигая эти инициативы, палестинские политические лидеры исходили из стратегической необходимости достижения межпалестинского примирения, что особенно важно в нынешней ситуации.

В этой связи президент Палестины Махмуд Аббас выразил благодарность Египту, Катару, Турции, России и Иордании за «их усилия по сближению позиций сторон».

2021 год начался с этой хорошей новости. Но конец уходящего года принёс хорошую весть. В ходе своего визита в Москву министр иностранных дел правительства национального согласия Ливии Мухаммед Тахер Саяла заявил на совместной со своим российским коллегой Сергеем Лавровым пресс-конференции, что в ходе состоявшихся переговоров обсуждались итоги «важного визита египетской высокопоставленной делегации в Ливию и решение Каира открыть посольство Египта в Триполи».

Со своей стороны, Сергей Лавров подтвердил готовность Москвы оказать максимально возможное содействие Ливии по вопросу достижения национального перемирия. В это же время исполняющая обязанности спецпредставителя ООН по Ливии Стефани Уильямс отметила «определённый прогресс на различных треках ливийского урегулирования», подчеркнув также, что проведение выборов в Ливии в декабре 2021 года под эгидой ООН является «окончательным и бесповоротным решением».

Надо отметить беспрецедентную дипломатическую деятельность российского МИДа в течение двух последних недель закончившегося года. Были проведены встречи с главами внешнеполитических ведомств Сирии, ОАЭ, Катара и Ливии. Очевидно, что в начавшийся год было необходимо войти, если можно так сказать, стартуя с «новой платформы», что позволило бы продолжить в наступившем году предпринимать шаги по поиску урегулирования конфликтов на Ближнем Востоке, принимая во внимание тот факт, что в этом месяце вступит в должность избранный президент США Джо Байден. Ведь деструктивная международная политика администрации уходящего президента Дональда Трампа обернулась катастрофическими последствиями для народов Ближнего Востока и арабского мира в целом. И есть надежда, что эта политика будет изменена.

Внешняя политика России в прошедшем году оставалась прежней- принципиальной, прозрачной и чёткой. Эта политика базировалась на необходимости выполнения резолюций Совета Безопасности ООН, касающихся региональных и международных конфликтов и кризисов. Это было подтверждено в заявлении российского МИДа, размещённого на сайте внешнеполитического ведомства под заголовком «Основные итоги российской внешней политики в 2020 году».

Все попытки, направленные на искажение политико-дипломатической роли России, попытки охарактеризовать ситуацию в Сирии или Ливии как некие «побочные сделки», не имеют никакого отношения ни к действительности, ни к элементарной логике. Эти деструктивные действия служат целям определённых международных сил, заинтересованных в сохранении нынешнего статус-кво, разжигании конфликтов на Ближнем Востоке и в арабском мире в целом, в то время как миллионы арабов страдают от голода, бедности, болезней, а их дети вдобавок ко всему лишены возможности получить образование.

В течение последних пяти лет российские дипломаты провели более двух тысяч встреч с представителями различных политических сил Сирии, а также сотни встреч с представителями Ливии, Палестины, Ливана и Йемена. Цель этих встреч заключалась в сближении позиций различных сил, выполнении резолюций Совета Безопасности ООН, касающихся ситуации в каждой из вышеупомянутых стран, содействии усилиям спецпредставителей Организации Объединённых Наций по урегулированию конфликтов.

Если проследить всю деятельность России в этой области, можно убедиться в том, что российская позиция всегда оставалась нейтральной, объективной и беспристрастной. Во главу угла при этом ставились национальные интересы народов этих стран, уважение их суверенитета и территориальной целостности и права народов на самоопределение.

В этой связи довольно странными выглядят призывы некоторых политиков к тому, чтобы Россия играла более эффективную роль в урегулировании конфликтов в Сирии, Ливии и Ливане. При этом игнорируется тот факт, что соглашения о прекращении огня в Сирии и Ливии были достигнуты, в первую очередь, благодаря России, благодаря сбалансированной позиции Москвы по отношению ко всем политическим силам в Сирии, Ливии и Ливане. В этих условиях основная ответственность за дальнейшее развитие ситуации ложится на плечи самих сирийцев, ливийцев и ливанцев. Организация Объединённых Наций разработала дорожную карту урегулирования конфликтов и кризисов в каждой из вышеупомянутых стран. Осуществить эти планы можно только благодаря независимой политической воле этих стран, что, несомненно, поможет преодолеть все препятствия, и в том числе, политическое давление со сторон определённых кругов.

Необходимо отметить в этой связи и большую роль усилий, предпринятых главами внешнеполитических ведомств Египта Самеха Шукри, ОАЭ - Абдаллы бен Заида аль Нахаяна, Катара – Мухаммеда бен Абдель Рахмана аль Тани, а также министра иностранных дел России Сергея Лаврова и его заместителя, специального представителя президента России по Ближнему Востоку и странам Африки Михаила Богданова. Важно также подчеркнуть особую роль и посреднические усилия, предпринятые Кувейтом, покойным эмиром шейхом Сабахом аль-Ахмедом аль-Джабером ас-Сабахом.

Итоги этой деятельности мы увидим в наступившем году. Это касается и достижения палестинского единства, где уже предпринимаются определённые шаги, и урегулирования сирийского и ливийского конфликтов, и урегулирования разногласий между странами Залива, и поиска решения йеменского конфликта, а также нормализации отношений между Ираном и соседними государствами с целью установления между ними добрососедских отношений, базирующихся на взаимовыгодном сотрудничестве, что отвечало бы интересам народов этих государств.

Нельзя не упомянуть также и роль спецпредставителей ООН по ряду государств региона, в частности, специального посланника Генерального секретаря ООН по Сирии Гейра Педерсена. Хочется надеяться, что представители сирийского правительства и оппозиции откликнутся на его призывы внести свой вклад в достижение прогресса в урегулировании конфликта, и в том числе, в принятии поправок в сирийскую конституцию в конце нынешнего месяца.

Хотелось бы выразить надежду на то, что в Ливане будет сформировано правительство национального спасения, и в страну начнет поступать международная помощь с целью оздоровления ливанской экономики и выхода страны из кризиса.

Необходимо сделать всё для того, чтобы усилия и деятельность дипломатов принесла в наступившем году практические результаты. Надеемся на то, что все политики на местном уровне осознают свою ответственность за принятие неотложных мер, направленных на прекращение страданий народов стран региона.

Катар призывает к диалогу между Ираном и арабскими государствами Персидского залива

Министр иностранных дел Катара шейх Мохаммед бин Абдулрахман Аль Тани заявил, что диалог между Ираном и прибрежными государствами Персидского залива будет способствовать миру и стабильности в регионе.

«Мы заинтересованы в продолжении диалога со странами региона и с Ираном», - сказал Аль Тани на совместной пресс-конференции с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым в Москве в среду.

Он добавил, что для Катара вопросы безопасности в регионе являются «приоритетом».

Высокопоставленный дипломат призвал к деэскалации напряженности в Персидском заливе и добавил, что кризис в стратегическом регионе, разразившемся после того, как Саудовская Аравия и ряд ее союзников разорвали связи с Дохой, должен быть урегулирован дипломатическим путем, а суверенитет государств должен быть уважаемым.

По его словам, кризис в Персидском заливе должен быть урегулирован путем «диалога, уважения суверенитета и невмешательства во внутренние дела государств».

Министр иностранных дел Катара также заявил, что его страна поддерживает любые инициативы по установлению мира в регионе.

«Нам известно о многочисленных дипломатических инициативах от имени дружественных стран», - сказал он.

«В Катаре мы будем приветствовать все инициативы, направленные на стабилизацию ситуации в регионе» и тех, кто «ищет взаимовыгодные решения для стабилизации ситуации в (Персидском) заливе», - сказал он.

Еще в июне 2017 года Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты, Бахрейн и Египет разорвали дипломатические и торговые отношения с Катаром, обвинив Доху во вмешательстве в региональные дела и поддержке «терроризма». Они также наложили дипломатическое, торговое и туристическое эмбарго против Катара.

Катар неоднократно осуждал это решение как необоснованное, а обвинения - как основанные на ложных утверждениях и предположениях.

Был предпринят ряд региональных и международных попыток снять эмбарго с Катара и уладить конфликт, но все безуспешно.

Иран поддержал переговоры и дипломатию как жизнеспособное решение сохраняющегося дипломатического конфликта в Персидском заливе, выразив надежду, что примирение будет способствовать стабильности, а также политическому и экономическому развитию стран региона.

Мирная инициатива Ирана по обеспечению безопасности в Персидском заливе, получившая название Hormuz Peace Endeavour (HOPE), была представлена президентом Хасаном Рухани во время его выступления на Генеральной Ассамблее ООН в сентябре 2019 года. Президент Ирана пригласил все страны региона принять участие в этой инициативе.

Еще в октябре министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф подчеркнул важность реализации инициативы НАДЕЖДА и призвал к коллективному сотрудничеству между соседями для установления «инклюзивного диалога и создания сетей безопасности» в регионе.

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции по итогам переговоров с заместителем Председателя Совета министров, Министром иностранных дел Государства Катар М.Аль Тани, Москва, 23 декабря 2020 года

Уважаемые коллеги,

Провели переговоры с заместителем Председателя Совета министров, Министром иностранных дел Государства Катар, моим коллегой (и давним другом) М.Аль Тани. Предметно обсудили внешнеполитическую проблематику. Коснулись различных вопросов, прежде всего, взаимодействия между нашими министерствами. Двусторонняя повестка была подробно обсуждена в ходе встречи г-на Министра с заместителем Председателя Правительства Российской Федерации Ю.И.Борисовым. Они являются сопредседателями Совместной Российско-Катарской межправительственной комиссии по торговому, экономическому и техническому сотрудничеству.

Констатировали, что торговля развивается весьма успешно. С января по октябрь этого года она увеличилась на 40 процентов, несмотря на коронавирусные процессы.

У Межправительственной комиссии есть перспективные планы по дальнейшему продвижению взаимных обменов. Параллельно идет активное сотрудничество между Российским фондом прямых инвестиций и Катарским инвестиционным агентством. Они создали совместную платформу, в рамках которой осуществляются проекты на сумму 1 млрд 200 млн долларов США.

Была договоренность о том, что на Петербургском международном экономическом форуме (ПМЭФ) (планировался на июнь с.г.) Катар будет страной-гостем. По понятным причинам этого реализовать не удалось, поскольку Форум был отложен. Сегодня катарские друзья подтвердили, что готовы выступить в этой роли, когда мероприятие состоится. Надеемся, что это произойдет в 2021 г.

В феврале с.г. вступило в силу Межправительственное соглашение о безвизовых поездках для граждан России и Катара. Это будет способствовать развитию связей во всех областях, в том числе в сфере культуры, образования, спорта. Тем более, что через год в Катаре состоится Чемпионат мира по футболу.

Говорили о Сирии. Существует единое мнение о необходимости полного выполнения резолюции 2254 Совета Безопасности ООН. Рассказали о шагах, предпринимаемых в рамках «Астанинского формата» с участием России, Турции и Ирана, о том, как идет работа на женевской площадке, где функционирует Конституционный комитет и его Редакционная комиссия. Скажу с осторожным оптимизмом, что последнее заседание, завершившееся 4 декабря с.г., было весьма обещающим. Ожидаем, что пятая сессия Редакционной комиссии, намеченная на вторую половину января, будет этапом перехода к предметной работе над конституцией.

У нас общая позиция о необходимости интенсификации усилий по созданию условий для устойчивого политического процесса в Ливии. Выдвигалось и продолжает выдвигаться много инициатив. Важно, чтобы все они были скоординированы под эгидой Организации Объединённых Наций. В этой связи нас тревожит чрезмерно затянувшаяся пауза с назначением нового Специального посланника Генерального секретаря ООН по ливийскому урегулированию.

Сошлись во мнении, что в условиях нормализации отношений Израиля с рядом арабских государств палестинская проблема не должна отходить на второй план и должна решаться на основе общепризнанной международно-правовой базы в полном соответствии с имеющимися решениями ООН на этот счет и Арабской мирной инициативой. Подтвердили общую заинтересованность в скорейшем восстановлении палестинского единства и возобновлении процессов, начатых между ФАТХ и ХАМАС.

Затронули ситуацию в районе Персидского залива. Считаем принципиально важным продолжать добиваться общего согласия по запуску процесса, который может и должен привести к формированию устойчивой системы коллективной безопасности в этом важном регионе.

Считаю, что мы провели полезные переговоры. Признателен катарским друзьям за сотрудничество. Договорились о конкретных шагах по укреплению консультационных механизмов между нашими министерствами. Искренне благодарен г-ну Министру за наши тесные связи.

Вопрос (С.В.Лаврову): Против ряда российских официальных лиц, а также компаний и предприятий американцы ввели новые санкции. Какой предполагается ответ России?

С.В.Лавров: Что касается вопроса о новых американских санкциях, введенных против российских и китайских физических лиц, нас это не удивляет. США давно проводят враждебную политику в отношении нашей страны. Ответ последует и не только в том, что касается зеркальности или асимметричности. Мы будем делать дополнительные выводы, которые коснутся всего комплекса российско-американских отношений. Эти действия Вашингтона отражают стратегическую линию США на то, чтобы попытаться максимально ослабить соперников на мировых рынках, внедрять методы нечистоплотной конкуренции в грубейшее нарушение норм Всемирной торговой организации (ВТО).

Очередное откровенное игнорирование принципов международного права лишний раз подчеркивает, что США будут продвигать свои правила, навязываемые все остальным. Когда наши европейские партнеры постоянно твердят о необходимости установить миропорядок, основанный на правилах, они должны понимать, в какую «игру» они играют. Это может аукнуться против любой страны на планете.

Будем всё это учитывать в ситуациях, связанных с выстраиванием бизнеса с США, которые доказали свою полную ненадежность как партнеров, а также примем это во внимание в более широком плане.

Предпринимаемые США меры бьют и по интересам американских предпринимателей, несущих убытки от такой активности своих политических лидеров.

Недавние контакты, проходившие в рамках американо-российского делового совета, показывают, что подавляющее большинство бизнесменов испытывает неудовлетворение таким положением дел и искренне заинтересованно в том, чтобы эта тенденция была остановлена, и мы вернулись к нормальным, основанным на взаимной выгоде экономическим отношениям.

Вопрос: Как, по-вашему, стабилизация обстановки среди арабских стран может повлиять на обстановку в Персидском заливе? Мы неоднократно слышали, что у России есть инициатива, при этом в понедельник новая американская военная группировка вошла в эти воды.

С.В.Лавров: Россия надеется, что запланированный на 5 января саммит Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива приведет к преодолению раскола в Совете и позволит возобновить его нормальную деятельность. Мы в этом заинтересованы, во-первых, потому, что все страны-участницы Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива являются нашими партнерами, друзьями. Хотим, чтобы между ними не было противоречий. Во-вторых, восстановление единства этого Совета и его дееспособности также важно для реализации идей, касающихся обеспечения безопасности в зоне Персидского залива в целом, то есть с участием Исламской Республики Иран.

Наши инициативы на этот счет хорошо известны. Их было немало. Россия много лет продвигает концепцию обеспечения безопасности в этом регионе. Год назад Россия обновила этот документ. Он имеется у всех потенциальных участников данного процесса. Наши предложения вызывают живой интерес. Осенью прошлого года провели в Москве научно-практическую конференцию с участием политологов, экспертов из соответствующих стран. В октябре с.г. Россия была председателем в СБ ООН, и мы организовали специальное открытое заседание, посвященное этой проблеме. В нем участвовал и Катар. Дискуссия, хотя и не без различий в подходах, была весьма полезной.

Надеемся, что саммит 5 января состоится и будет результативным.

Россия. Катар > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 23 декабря 2020 > № 3601853 Сергей Лавров

Не только ответные меры: Россия пересмотрит отношения с США

Лавров: Москва не оставит без ответа новые санкции США

Ангелина Мильченко

Москва не оставит без ответа введение новых санкций со стороны США против более 40 российских компаний, заявил глава МИД РФ Сергей Лавров. Более того, подчеркнул он, Россия сделает выводы по всему комплексу отношений с Вашингтоном, так как США давно ведут «враждебную политику» по отношению к нашей стране.

«Что касается вопроса о новых американских санкциях, которые были введены против российских и китайских физических лиц и компаний, то нас это не удивляет: США давно проводят враждебную политику по отношению к нашей стране.

И, конечно же, ответ последует — и не только в том, что касается зеркальности или симметричности, но мы будем делать дополнительные выводы, которые будут касаться всего комплекса российско-американских отношений»,— заявил глава МИД России Сергей Лавров по итогам переговоров с вице-премьером и главой МИД Катара Мухаммедом бен Абдеррахманом аль-Тани.

Так глава российского дипломатического ведомства прокомментировал решение американских властей ввести ограничения против более чем 40 российских компаний.

Лавров также считает, что Вашингтон вводит санкции, пытаясь ослабить конкурентов. «Эти действия <…> отражают стратегическую, можно сказать, линию Соединенных Штатов на то, чтобы внедрять методы нечистоплотной конкуренции в грубейшее нарушение норм Всемирной торговой организации», — добавил российский министр.

Он также отметил, что нынешнее введение санкций в очередной раз «подчеркивает, что США будут продвигать свои правила, которые навязываются всем остальным».

«И, конечно же, когда наши европейские партнеры постоянно твердят о необходимости установить миропорядок, основанный на правилах, они должны понимать, в какую игру они играют. Они должны понимать, что в конечном счете это может аукнуться против любой страны на планете», — предупредил Лавров.

Он обратил внимание, что Вашингтон уже показал свою ненадежность как бизнес-партнер. Это, в частности, будет учитываться, по словам Лаврова, в ситуациях, когда будет необходимо выстраивать бизнес-отношения с Соединенными Штатами.

В то же время, глава российского МИДа обратил внимание, что американские бизнесмены хотят выйти на нормальные отношения с Москвой.

«Интересно, что предпринимаемые США меры бьют и по интересам американских предпринимателей, которые, в общем-то, несут убытки от такой активности политических лидеров этой страны. Недавние контакты, которые проходили в рамках американо-российского делового совета, показывают, что подавляющее большинство бизнесменов испытывает неудовлетворение таким положением дел», — заверил Лавров.

Он отметил, что представители американского бизнеса заинтересованы в том, чтобы власти страны приостановили свою санкционную политику.

Что касается санкций США, последние из них были объявлены в понедельник, 21 декабря. Американские власти подготовили перечень из 103 организаций и компаний России и Китая. Часть из них дублируется: всего в документе встречается 45 названий российских компаний, однако если исключить из списка повторяющиеся, их останется 41. Среди предприятий КНР — 58 компаний. Им запрещено покупать определенные виды американских товаров и технологий.

Санкции были введены именно против этих компаний, потому что власти Соединенных Штатов уверены, что речь идет о юридических лицах, которые являются «конечными военными пользователями».

Среди российских корпораций и предприятий также значатся и государственные ведомства — Служба внешней разведки, Минобороны РФ, а также медико-санитарная часть ГУ МВД России по Нижегородской области.

Днем ранее в МИД России отмечали, что без ответа не останутся санкции и европейских стран, которые были введены из-за инцидента с Алексеем Навальным, который, как предполагают в ЕС, был отравлен.

В дипведомстве заявили, что считают «категорически неприемлемым принятие Евросоюзом <…> незаконных ограничительных мер в отношении ряда соотечественников под предлогом их мнимой причастности к инциденту с российским гражданином Навальным». В связи с этим ответное решение Москвы будет принято на принципах взаимности.

Россия. США. Китай > Внешэкономсвязи, политика > gazeta.ru, 23 декабря 2020 > № 3595552 Сергей Лавров

Хасан ат-Тавади: верим, что ЧМ по футболу пройдет уже в постковидном мире

До проведения первого в арабском мире и первого "зимнего" чемпионата мира по футболу, который пройдет в Катаре, остается ровно два года. Финальный матч первенства запланирован на 18 декабря 2022 года, когда в Катаре будут отмечать Национальный день. Повлияла ли пандемия коронавируса на его подготовку, не готовят ли его организаторы на всякий случай виртуальный вариант чемпионата и не собираются ли его переносить, если пандемию к началу мундиаля победить не удастся, будет ли доступной для рядовых болельщиков из разных стран поездка на ЧМ в Катар, который известен высокими уровнем жизни и ценами, что ценного из предыдущего чемпионата в России вынесли организаторы ЧМ в Катаре – об этом за два года до финала футбольного первенства планеты в аравийской пустыне корреспонденту РИА Новости в Катаре Юлии Троицкой рассказал генеральный секретарь Высшего комитета по проведению и наследию ЧМ-2022 Хасан ат-Тавади.

– Рассматривает ли комитет возможность проведения чемпионата мира по футболу в Катаре частично или полностью в виртуальном формате или изменение его формата, если ситуация с пандемией коронавируса продолжится?

– Мы планируем провести чемпионат мира по футболу в 2022 году в соответствии с первоначальными планами как с точки зрения развития инфраструктуры турнира, так и с точки зрения обслуживания болельщиков и игроков. К счастью, до начала чемпионата осталось почти два года. Учитывая достигнутый нами прогресс, тестовые мероприятия, которые мы запланировали на 2021 год, и новости о появлении эффективной вакцины, мы испытываем осторожный оптимизм в отношении того, что проведем чемпионат мира по футболу в Катаре все-таки в посткоронавирусном мире.

– Как повлияли 2020 год и пандемия коронавируса на подготовку к чемпионату?

– Несмотря на пандемию COVID-19, мы придерживаемся тех же графика и бюджета, когда речь идет о сдаче объектов инфраструктуры к чемпионату и операционной деятельности, необходимых для проведения первого чемпионата мира по футболу на Ближнем Востоке и в арабском мире. Мы с гордостью можем сказать, что на сегодняшний день все приготовления идут по графику и построено 90% инфраструктуры для чемпионата. Четыре стадиона полностью готовы к работе, остальные четыре тоже будут готовы задолго до начала турнира.

Нам пришлось адаптироваться в последнее время, как каждому человеку и каждой организации по всему миру. Мы внедрили упреждающую и надежную стратегию предотвращения и смягчения последствий пандемии на раннем этапе, что в значительной степени способствовало сокращению распространения вируса среди сотрудников на проектах ЧМ-2022 при минимальном влиянии на темп работы, чтобы гарантировать неизменность нашего общего графика. Это включало принятие всех необходимых мер предосторожности для рабочих в соответствии с мерами профилактики COVID-19 и временными принципами, рекомендованными министерством здравоохранения Катара.

То ограниченное влияние пандемии, которое ощущается на проектах Катара к 2022 году, и задействованный в них персонал во многом объясняются быстрой реакцией Высшего комитета по проведению чемпионата и отделом социального обеспечения, который заботится о 19 тысячах работников, задействованных в проектах по подготовке мирового первенства в Катаре, а также министерства общественного здравоохранения Катара, которое образцово справилось с пандемией на национальном уровне.

К примеру, маски и дезинфицирующие средства имеются на всех проектах ЧМ-2022, температура у рабочих измеряется дважды в день. На всех объектах проведения чемпионата мира по футболу в Катаре установлены 1000 индивидуальных изоляторов для размещения на карантин, посещения строительных площадок посторонними были запрещены, на всех площадках для рабочих проводились обучающие занятия для минимизации распространения вируса. Кроме того, работники с хроническими заболеваниями и лица старше 55 лет временно исключены из проектов из-за их уязвимости к COVID-19, но они продолжают получать зарплату в соответствии с политикой правительства Катара.

Случаи заражения COVID-19 по-прежнему контролируются в проектах ЧМ-2022 на ежедневной основе, и мы по-прежнему уверены в нашей способности адаптироваться к новым обстоятельствам, чтобы гарантировать завершение строительства необходимой инфраструктуры раньше срока и возможность принять болельщиков в Катаре в 2022 году.

– Какие основные моменты подготовки к чемпионату запланированы на 2021 год и непременно должны быть выполнены?

– Для нас это будет напряженный и захватывающий год, полный этапов подготовки чемпионата мира по футболу и футбольных событий. В следующем году мы планируем открыть еще три стадиона – Аль-Бейт, Аль-Тумама и Рас-Абу-Абуд, поскольку основное внимание в настоящее время смещается со сдачи инфраструктуры на проведение турниров и обслуживание болельщиков. Мы очень рады принять у себя важные международные турниры ФИФА, такие как Клубный чемпионат мира ФИФА и Кубок арабских стран ФИФА в 2021 году, оба из которых являются отличной возможностью для проверки инфраструктуры и привлечения болельщиков со всего мира.

В Кубке арабских стран ФИФА примут участие 22 национальные сборные из арабского мира, игры будут проходить в тех же местах и в те же сроки, что и чемпионат мира по футболу 2022 года. Это дает нам прекрасную возможность рассказать игрокам, болельщикам и официальным лицам о том, что ждет нас в 2022 году.

Принятие 22 национальных команд будет для нас важным и намного более сложным испытанием, чем традиционные контрольные соревнования в рамках Кубка мира. Мы уверены, что все участники Кубка арабских стран получат удовольствие от турнира, а мы сможем протестировать все аспекты наших турнирных планов, чтобы убедиться в будущем успехе 2022 года.

– Могут ли на фоне пандемии быть введены такие требования к желающим приехать на чемпионат, как обязательное подтверждение о сделанной прививке от COVID-19, своеобразный сертификат здоровья?

– Как я упоминал ранее, до чемпионата мира по футболу в Катаре еще два года, и в настоящее время начинается процесс вакцинации после разработки ряда многообещающих вакцин, поэтому мы с осторожным оптимизмом рассчитываем на проведение чемпионата мира по футболу в Катаре уже после завершения пандемии COVID-19.

– Делали ли расчеты в комитете, в какую сумму в среднем может обойтись посещение чемпионата в Катаре для болельщиков? Как известно, Катар считается дорогой страной, будет ли посещение чемпионата в Катаре доступно для людей с не очень высокими доходами или расчет делается на более обеспеченных людей? Есть ли вероятность, что меры против коронавируса могут сделать затраты на проведение чемпионата более высокими, и само посещение чемпионата более дорогим?

– В свете пандемии COVID-19 и экономических трудностей, которые она вызвала у многих людей, мы еще больше осознаем важность обеспечения доступного по средствам чемпионата мира по футболу для всех, кто посетит его в 2022 году, и обязуемся обеспечить это. Турнир также станет одним из первых по-настоящему глобальных мероприятий в мире после COVID-19 и снова объединит людей, чтобы отпраздновать любовь к футболу, поэтому необходимо сделать его доступным каждому.

Для этого мы тесно сотрудничаем со всеми заинтересованными сторонами и партнерами по проведению мундиаля. В частности, болельщикам будет доступен ряд вариантов размещения на любой бюджет: от 3-5-звездочных отелей, круизных лайнеров, курсирующих возле катарского побережья на время чемпионата, до кемпингов-шатров в пустыне или частных жилых домов и другого сдаваемого в краткосрочную аренду жилья.

У нас хороший послужной список в этом отношении – болельщики со всего мира, приехавшие в Доху на Клубный чемпионат мира по футболу в декабре 2019 года, воочию убедились в разумных ценах на все услуги: от еды и напитков до авиабилетов и отелей. Несмотря на трудное время, в которое мы живем, мы сделаем так, чтобы посещение чемпионата 2022 года было доступным для всех.

– Остается два года до начала чемпионата. Станет ли Катар другим за это время? Как с внешней точки зрения сейчас в стране повсюду идут строительство и реконструкции, так и с внутренней, как известно, Катар по-прежнему остается довольно консервативным государством, что заранее отпугивает некоторых болельщиков, которые любят свободу и атмосферу веселья и легкой анархии.

– Катар действительно пережил значительное развитие с тех пор, как мы выиграли право на проведение чемпионата мира по футболу, и это одна из причин, по которой мы решили подать заявку на участие в турнире. Мы всегда признавали способность чемпионата служить катализатором, который может поддерживать рост местной экономики, а также ускорять масштабные инфраструктурные и государственные проекты, изложенные в национальном видении развития Катара до 2030 года, нацеленные на преобразование страны в передовое государство.

Например, новые дороги и другие проекты развития национальной транспортной инфраструктуры, в том числе международный аэропорт Хамад и метрополитен Дохи, не только будут соответствовать требованиям проведения чемпионата мира по футболу, но и уже приносят пользу обществу и будут продолжать служить многим поколениям после 2022 года.

Местные жители получат новые развлекательные, коммерческие и спортивные объекты, включая больницы, отели, школы, торговые центры, мечети и другие объекты, многие из которых уже приносят пользу. Все эти элементы в совокупности являются ключевыми в наследии, которое оставит турнир.

Что касается образа Катара как консервативной страны, как мы заметили во время предыдущих чемпионатов мира по футболу, а именно в России в 2018 году, проведение турнира – это уникальная возможность разрушить барьеры и укрепить взаимопонимание между культурами всего мира. Для нас чемпионат мира по футболу в 2022 году станет платформой, которая соединит Восток и Запад, предоставив болельщикам со всего мира возможность выразить свои общие человеческие ценности и страсть к футболу.

В 2022 году здесь будут рады всем – мы приглашаем всех поклонников футбола приехать, чтобы узнать о нашей богатой культуре и испытать наше знаменитое гостеприимство из первых рук. Люди смогут увидеть музеи мирового класса и традиционные базары Катара, отведать традиционную уличную еду или поесть в ресторанах изысканной кухни, а также максимально использовать фан-зоны, пляжи, заняться водными видами спорта и совершить вояж в пустыню.

Благодаря компактному характеру турнира наполненная футболом атмосфера заполнит каждый уголок страны, обеспечивая незабываемые впечатления для каждого болельщика, который приедет сюда в 2022 году.

Как мы видели во время клубного чемпионата мира по футболу в Катаре в 2019 году, тысячи футбольных фанатов со всего мира погрузились в культуру Катара, смешались с местным обществом и испытали гостеприимство Катара, узнали о его наследии, культуре, природе. И именно с этим опытом каждый, кто приедет в 2022 году, покинет страну.

– Какими вы видите основные вызовы, связанные с чемпионатом, которые предстоит решить? И как вы их собираетесь решать? В частности, как будет решен вопрос размещения всех желающих приехать на чемпионат или пробок на дорогах, которые итак беспокоят живущих в Катаре, когда население Катара за короткое время увеличится чуть ли не на половину?

– Мы рассматриваем компактный характер Кубка мира в Катаре скорее как возможность, чем как вызов. Это будет самый компактный формат проведения чемпионата в современной истории чемпионатов мира по футболу, и, без сомнения, он будет великолепным.

На протяжении 28-дневного турнира болельщики, команды, официальные лица, представители СМИ будут находиться рядом с транспортной, жилой и спортивной инфраструктурой. Это будет грандиозный фестиваль футбола, который принесет пользу спорту и интересный опыт.

Игроки будут оставаться в базовом лагере одной команды без необходимости перелетов из одного города-организатора в другой, что положительно скажется на восстановлении после тренировок и матчей и повысит футбольные результаты, что приведет к более соревновательному турниру. У болельщиков будет уникальная возможность посещать более одного матча в день во время групповых этапов, при этом изучая культуру и достопримечательности страны.

Как уже упоминалось, мы работаем над различными инициативами, чтобы обеспечить ряд вариантов размещения на любой бюджет. Внутри Дохи будет очень комфортно с точки зрения перемещения болельщиков. Международный аэропорт Хамада к 2022 году будет значительно расширен и сможет принимать до 50 миллионов пассажиров в год. Ультрасовременное метро Дохи и пригородов уже построено с тремя линиями и 37 станциями, полностью готовыми к эксплуатации. Оно соединит семь из восьми стадионов – будь то прямые линии или короткие маршруты с пересадками – а также фан-зоны и другие достопримечательности, что позволит очень легко перемещаться между матчами, достопримечательностями и различными мероприятиями по всей стране.

Этот компактный формат будет означать, что вся страна станет одним большим фестивалем футбола и праздника с атмосферой, которая заряжает волнением и захватывающим дух культурным опытом, поскольку болельщики, поддерживающие команды во всех группах, будут оставаться в одном месте и праздновать вместе.

– Представители комитета часто упоминают, что чемпионат в России прошел на очень высоком уровне, и Катару предстоит устроить его не хуже. Что именно катарским представителям понравилось во время чемпионата в России, и какой конкретно российский опыт вы хотели бы перенять? В частности, представители комитета не раз упоминали российскую идею с паспортами болельщиков, будет ли она воплощена в Катаре и в каком виде? Какие еще вещи могут быть взяты из российского опыта и применены во время чемпионата в Катаре?

– Чемпионат в России в 2018 году был очень хорошо организованным турниром, который подарил болельщикам незабываемый опыт и увлекательный футбол. Организация просмотра матчей на стадионах была безупречной, а движение внутри и между городами-организаторами было плавным. Точно так же услуги команд и делегаций были организованы исключительно – логистика, безопасность, обучение, средства массовой информации и вещание работали как одна хорошо сбалансированная система.

Мы отправили официальную делегацию из более чем 180 человек, чтобы узнать об опыте России в 2018 году, собрать знания, применить передовой опыт, обобщить полученные уроки и отразить их в наших планах по проведению турнира. Нам удалось многому научиться, и мы вместе с нашими партнерами по проведению ЧМ продолжаем поддерживать связь с российскими государственными структурами, когда речь идет о передаче и обмене знаниями.

Мы будем применять передовой опыт, полученный в России, в наших собственных планах проведения турнира, что в сочетании с нашей уникальной концепцией компактного чемпионата и опытом проведения мероприятий приведет к тому, что чемпионат мира FIFA станет еще более впечатляющим.

Мы планируем реализовать аналогичную паспорту болельщика модель в 2022 году. Она оказалась очень эффективной для болельщиков, местного оргкомитета и ФИФА в России в 2018 году во многих отношениях – от упрощения иммиграционных процедур и безопасности до удобного использования общественного транспорта внутри страны, посещения культурных достопримечательностей и, конечно же, посещения матчей. Болельщики, как оказалось, так полюбили свои специальные паспорта, что я видел, как тысячи людей носили их даже в нематчевые дни – это было то, чем они гордились. Он также стал прекрасным сувениром для футбольных фанатов, который они навсегда сохранят.

– Собирается ли Катар привлечь тех российских специалистов, которые были задействованы в подготовке чемпионата в России? В каких отраслях это могут быть специалисты?

– Наша команда всегда была многонациональной, объединенной глобальным духом. Специалисты, представляющие более 50 национальностей, работают с нами над подготовкой к первому чемпионату мира по футболу ФИФА на Ближнем Востоке, и мы рады, что у нас есть коллеги из России. Более 40 российских специалистов работают с нами в различных отделах, включая безопасность, подготовку к турнирам, операционную деятельность в стране пребывания, маркетинг и коммуникации.

В Катаре также проживает значительная русскоговорящая община, поэтому я не сомневаюсь, что каждый российский футбольный болельщик, переживший такое невероятное глобальное событие, как чемпионат мира по футболу в 2018 году, проведет незабываемое время и здесь, в Катаре, в 2022 году. Они смогут заново пережить грандиозное событие, почувствовать сходство между двумя последовательными чемпионатами мира, а также насладиться и отметить различия и сходства между нашими культурами и любовь к игре.

Катар. Россия. Весь мир > СМИ, ИТ. Медицина > ria.ru, 22 декабря 2020 > № 3600032 Хасан ат-Тавади

Дубай, ОАЭ. Граждане Беларуси смогут посещать объединенные Арабские Эмираты без предварительного оформления туристических виз уже с 16 января 2021 года, сообщили в Министерстве иностранных дел республики.

МИД ОАЭ уведомил белорусскую сторону о завершении внутренних процедур, необходимых для вступления в силу Протокола о внесении изменений в Соглашение между Правительством Республики Беларусь и Правительством Объединенных Арабских Эмиратов о взаимной отмене виз для владельцев дипломатических, служебных и специальных паспортов.

По информации МИД, этот протокол распространяет действие безвиза на граждан обоих государств, имеющих национальные паспорта.

Протокол вступит в силу 16 января 2021 года, поэтому с данной даты белорусы смогут въезжать в ОАЭ без получения визы и находиться там не более 90 дней. Такие же условия действуют для граждан ОАЭ на территории Беларуси.

Соглашение об отмене виз Беларусь и ОАЭ подписали в июне 2019 года. В настоящее время граждане республики могут ездить без виз (при наличии национального паспорта) в более чем 40 государств мира, включая Китай, Катар, Мексику, Израиль, Бразилию и другие.

Почти две трети производства осетровых и икры Ирана было экспортировано в европейские страны

Почти две трети производства осетровых и икры Ирана было экспортировано в европейские страны в течение последних восьми месяцев (закончившихся 21 ноября).

По словам представителя Таможенной администрации Ирана, за указанный период в 22 страны было экспортировано около 1213 килограммов иранской икры, сообщает iranpress.com в понедельник.

Пресс-секретарь Таможенного управления Исламской Республики Иран (IRICA) Рухолла Латифи рассказал, что общая стоимость иранского экспорта икры за последние восемь месяцев составила 624 294 доллара.

Латифи добавил, что более 68% иранской икры было экспортировано в Европу, в то время как Азия закупила 30% продукции, за ней следуют США (более 1%) и Австралия (менее 1%).

«В течение указанного периода основными покупателями иранской восхитительной икры золотого стандарта были соответственно Германия, Бельгия, Япония, Великобритания, ОАЭ, Нидерланды и Испания», - подчеркнул представитель.

Он добавил, что другими покупателями иранской икры были Россия, Оман, Гонконг, Италия, Канада, Катар, Австралия, Кувейт, Швейцария, Таиланд, Южная Корея, Тайвань, Сингапур, Швеция и Камбоджа.

«Головокружительным» назвал падение мирового спроса на нефть президент конференции ОПЕК

Чрезвычайно сложная ситуация сложилась в мировой экономике и на рынках нефти из-за пандемии, считает министр энергетики Алжира, президент конференции ОПЕК Абдельмаджид Аттар. «В мировой экономике и на рынках нефти сложилась чрезвычайно сложная ситуация из-за распространения коронавируса нового типа. Она вызвала радикальные изменения на уровне нефтяных рынков, в частности спровоцировав головокружительное падение мирового спроса», — отметил Аттар, выступая в воскресенье на прошедшем в формате видеоконференции 105-м заседании Совета министров Организации арабских стран-экспортеров нефти (ОАПЕК).

«Помимо больших последствий для здоровья людей, пандемия привела к серьезным социально-экономическим потрясениям в большинстве стран мира, в том числе в арабских странах», — сказал он.

Выступая по итогам видеоконференции, Аттар объявил о переносе Арабской энергетической конференции, которая должна была состояться в 2022 году, на 2023 год. «Участники встречи решили отложить ее из-за новых глобальных изменений и неясных перспектив на будущее», — пояснил министр.

По его словам, в ходе заседания министры стран-членов ОАПЕК рассмотрели «отчеты о состоянии мирового нефтяного рынка и энергетической трансформации в мире, в частности, вопросы, касающиеся развития возобновляемых источников энергии и их влияния на страны-экспортеры нефти и потребление энергии». «Мир переживает очень важный энергетический переход, затрагивающий нефтегазовую промышленность. Нужно изучить этот переход, чтобы принять необходимые решения в будущем», — подчеркнул Аттар.

Кроме того, принято решение, что в 2021 году председательствовать в ОАПЕК будет Саудовская Аравия. По словам министра энергетики Алжира, «необходимо продолжить координацию между арабскими странами — экспортерами нефти в целях содействия сотрудничеству в области разработки нефтяных месторождений, реализации совместных проектов и урегулирования мировой нефтяной ситуации».

ОАПЕК, уточняет ТАСС, создана в 1968 году. В настоящее время в ее состав входит 11 членов: Алжир, Бахрейн, Египет, Ирак, Катар, Кувейт, Ливия, ОАЭ, Саудовская Аравия, Сирия и Тунис.

НОВАЯ АДМИНИСТРАЦИЯ США: ЧЕГО ЖДАТЬ В ВОЕННО-СТРАТЕГИЧЕСКОЙ СФЕРЕ

КОНСТАНТИН БОГДАНОВ, Кандидат технических наук, научный сотрудник сектора военно-политического анализа и исследовательских проектов ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН.

ДАВИД ГЕНДЕЛЬМАН, Израильский военный эксперт.

ПАВЕЛ КАРАСЕВ, Старший научный сотрудник Сектора военно-политического анализа и исследовательских проектов ИМЭМО им. Е.М.Примакова РАН, эксперт РСМД.

ИЛЬЯ КРАМНИК, Эксперт Российского совета по международным делам.

АЛЕКСЕЙ КУПРИЯНОВ, Кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора международных организаций и глобального политического регулирования отдела международно-политических проблем ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ, Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Директор по научной работе Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

--

Каковы приоритеты новой администрации США в области военного строительства? Как изменится внешняя политика и к чему готовиться в плане кибербезопасности при Байдене? Об этом поговорили участники круглого стола «Новая администрация США: чего ждать в военно-стратегической сфере», который был организован онлайн журналом «Россия в глобальной политике». С Константином Богдановым, Давидом Гендельманом, Павлом Карасевым, Ильёй Крамником, Алексеем Куприяновым побеседовал Фёдор Лукьянов.

Лукьянов: Давайте начнём с СНВ. Его всё-таки продлят или можно уже расслабиться?

Богданов: Шансы на продление договора очень хорошие, но они потребуют солидарной работы обеих администраций – российской и американской. У американцев достаточно простая процедура продления на пять лет. У нас она чуть сложнее. Но несмотря на то, что формально эта процедура длительная, она допускает некоторое такое рекурсивное вложение. То есть если запустить её надлежащим образом, то она уже сама по себе является основанием для продления сроков. И если Россия до того, как договор истёк, запустит её, то отдельным пунктом она может оговорить автоматическое продление на период процедурных мероприятий. Поэтому с Россией проблем особых тоже не должно быть. Если считать от инаугурации, получается 15 дней, – в принципе можно уложиться. Или продлить.

Но дело не в этом. Дело в том, что продлить СНВ – это единственное нормальное логичное решение, которое следовало бы использовать с самого начала. То, что под это продление началась торговля, мне кажется, просто подрывало основы под любыми переговорами в дальнейшем.

В результате мы сейчас находимся в ситуации, когда обе стороны испытывают тягостную неловкость. Не все понимают, что это было, но есть общее ощущение того, что, наверное, надо как-то что-то выправлять.

И мне кажется, это касается в большей степени американской стороны, чем нас, потому что Россия, несмотря на то, что она тоже выписала несколько хитрых фигур высшего пилотажа за последние полтора-два года, особенно за последний год, была более-менее последовательна, – мы говорили о том, что договор надо продлевать.

Здесь правильнее говорить не столько о том, что даёт договор СНВ-III в случае продления, – кроме транспарентности он ничего особо не даёт. Эта предсказуемость программы развития стратегических вооружений, некая прозрачность сил, инспекции и подключение к ним части новых вооружений, в частности, «Авангарда» и «Сармата». «Авангард» уже подключён де-юре, год назад его показывали американцам, «Сармат» ещё не прошёл испытания, но как только пройдёт, так и покажут. Остальные новые стратегические вооружения в текущее определение СНВ не входят, это предмет совсем других договорённостей, если по ним когда-нибудь начнутся переговоры.

Так вот, это пятилетнее продление (а почему я говорю о пятилетнем, потому что продления на год и два не решают проблемы, а лишь создают лишнюю нервозность, – договориться за этот период не получится) – это большое стратегическое предполье, в ходе которого имеет смысл вырабатывать следующие соглашения. Потому что если свести воедино пожелания всех сторон, как они формулировались за последние, так, на секундочку, лет десять-двенадцать, ещё на входе переговоров по Пражскому договору, и особенно сейчас, то, получается, нужно принципиально новое соглашение, которое уже выходит за пределы сложившегося понимания стратегических наступательных вооружений и стратегической стабильности. Это должно быть некое обобщенное соглашение по ядерным силам, а точнее – по ядерной стабильности, учитывающее новые факторы, которые на неё влияют.

И вот тут уже может начинаться какая-то торговля. Мы говорим про противоракетную оборону, космос и неядерные высокоточные вооружения, американцы говорят про тактическое ядерное оружие. Предлагаются вариации на тему сведения всего этого в единый потолок по боезарядам, и сразу возникает проблема российского тактического ядерного оружия, которая тянет за собой полупокойный договор ДОВСЕ. Понятно, что тактическое ядерное оружие предназначалось не для применения в стратегических целях. Оно предназначалось для компенсации континентальных балансов. Если континентальный баланс нарушен, значит, его нужно выправлять. И просто так взять и ограничить тактическое ядерное оружие не получится. Ввести его в уравнение можно только с другими переменными. Это как в бирюльки играть. Мы из клубка тянем одну нитку, она вытаскивает за собой ещё четыре.

Если подобного рода соглашение будет выстраиваться, то даже и не важно, какие там будут потолки, цифры, даже какие типы вооружения туда будут включаться, – это второстепенный вопрос, о котором договорятся прекрасно. Что на самом деле намного важнее – область контрольно-верификационного механизма.

Реально это соглашение будет представлять собой квантовый скачок в методологии контроля над вооружениями. Таким же, каким был СНВ-I в 1991 году.

Тогда мы не имели более-менее выработанных правил для интрузивного контроля. Были только национальные средства технического контроля, прочие наблюдения со спутников и обмен данными.

Договор СНВ-I вырабатывали, если брать в качестве старта Женевские переговоры по ядерным и космическим вооружениям (ЯКВ), шесть лет, с 1985 года. Углубленно – два, два с половиной года в конце 1980-х, потому что ждали, пока договор по ракетам средней дальности заключат, но в общей сложности – шесть лет. Мы не выработаем подобного наследника, который совершит сходный качественный рывок, за один-два года. А на этом наследии мы жили тридцать лет. Тридцать лет мы обретались в философии стратегической стабильности 1990 г. и формировали договоры в этой логике. Иной раз и договор не надо было формировать, нужно было просто переписать потолки, подписать и поехать дальше. Как это было с СНВ-II и Московским договором 2002 года.

В Праге контрольные режимы немножко изменили – их упростили. Потому что за пятнадцать лет некоторые вещи стали избыточными. Сейчас многие полагают, что понятие о стратегической стабильности устарело. Я считаю, что оно не устарело. На мой взгляд, стратегическая стабильность как состояние на центральном сдерживании Россия – США, стабильность в первом ударе и так далее – все эти вещи остались. Но на текущий момент обобщённая глобальная ядерная стабильность объемлет ещё несколько вопросов, которые не описываются классической двухсторонней стратегической стабильностью. И это как раз следующая проблема, к которой я хотел перейти.

Придётся кардинальным образом менять не только контрольно-верификационный механизм, но ещё и само понимание ядерной стабильности в региональных сценариях сдерживания. Потому что асимметричные сценарии, региональные сценарии не подчиняются классической логике стабильности в первом ударе, они никак не релевантны старым расчётам про гигантские обмены многотысячными залпами в разоружающем ударе, в ответном ударе, выживаемость сил и так далее. Это всё не очень актуально для ситуации, когда, допустим, мы берём асимметричный сценарий Америки против Ирана или против Северной Кореи и понимаем, что в какой-то момент на театре Соединённые Штаты должны применить тактическое ядерное оружие. Я просто цитирую соответствующие документы или работы начала 2010-х годов по этой части, когда пытались переосмыслить стратегическую стабильность и говорили о том, что нам нужны маломощные высокоточные боеприпасы для того, чтобы иметь больше гибких возможностей.

И вот тут мы понимаем, что эта модель больше не работает. Использовать ядерное оружие вроде как необходимо, чтобы у нас было гарантировано ядерное сдерживание. А как обеспечить стабильность и отсутствие (в идеале) этого применения, – непонятно. Все эти великолепные идеи про зачёт всех боеголовок приведут нас к верификационной катастрофе, потому что контролировать придётся не ракетные базы с развёрнутыми боезарядами, как сейчас (что, опять же, сорок лет назад считалось вообще невозможным, а вот уже тридцать лет назад оказалось возможным), – контролировать придётся склады. Причём склады, при инспекциях которых можно получить весьма чувствительную информацию. Там может лежать всё что угодно: вплоть до боеголовок, которые разобраны или предназначены к ликвидации (их тоже нужно как-то учитывать), рядом могут лежать резервные боеголовки. Это дико чувствительная проблема для инспекций, потому что пускать людей на хранилища объектов «С» – это пускать их в святая святых своего ядерного сдерживания. С другой стороны, и на ракетные базы когда-то никого не пускали.

Поэтому очень много времени будет потрачено на то, чтобы выработать общий язык понимания того, как мы рисуем рамки ядерной стабильности в целом, как мы в них вписываем предыдущие наши понимания этого двустороннего центрального сдерживания. А его придётся вписывать, потому что как ни крути, 90 процентов ядерного оружия по-прежнему сохраняется за двумя сверхдержавами, и они по-прежнему имеют наиболее совершенные средства доставки.

То есть нужно выстрогать некую матрёшку. У нас есть базовая стратегическая стабильность, она продолжает существовать в рамках юридически обязывающих соглашений, дающих мандат на интрузивный контроль. И есть некий набор других проблем, которые возникли за это время и к которым как-то надо адресоваться. Возможно, не этим же самым соглашением, возможно, это приведёт к возникновению многосторонних гибких форм ядерного контроля – трёхсторонних, пятисторонних, – я не знаю, как конкретно это может выглядеть. В гораздо более мягких формах это могут быть политические обязательства или добровольные обмены данными на первых порах.

Понятно, что все страны живут с некоторым сдвигом по графику. То, что мы с американцами делали в 1970-е, Китай может начать делать, например, в 2020-е – обмен исходными данными и политические обязательства по поддержанию определённых потолков – чисто теоретически. Но это означает, что необходимы уже другие многосторонние соглашения или политические декларации, под общим сводом которых будут дополнительно существовать двухсторонний договор СНВ-III и потенциальный его наследник СНВ-IV.

Я ещё не коснулся такого важного момента, как системы средней дальности, которые повисают в вакууме между тактическим ядерным оружием и стратегическим. А на них придётся обратить внимание. Гибель договора РСМД – если говорить начистоту, обе стороны приложили не так много усилий к тому, чтобы его сохранить. Мы помним многолетнюю вереницу критических высказываний российских официальных лиц, как относились в Америке к РСМД – тоже известный факт.

Получается, что нужна замена, отсылающая и к ядерным средствам средней дальности, которые по-прежнему остаются угрозой, особенно для континентальных территорий, для Китая и для России в первую очередь, и к неядерным средствам. Почему договор РСМД не делал различий в типах оснащения? Не потому, что в 1980-е уже были эффективные обычные высокоточные вооружения, а потому, что можно было быстро заменить боезаряд теоретически, в модульном исполнении.

А сейчас мы получили ещё и достаточно эффективные конвенциональные средства, в том числе гиперзвуковые, с малым подлётным временем, и их тоже надо как-то учесть. Например, через контроль носителей, пусковых установок, из которых могут применяться как ядерные, так и неядерные ракеты. Это гигантская методологическая проблема – всё это вместе собрать и отбалансировать. Поэтому пятилетний срок представляется почти спасением, если только начнётся разговор обо всех этих проблемах и их взаимном влиянии.

Моим самым неприятным ощущением от того, что происходило в последний год, было даже не то, что США, администрация Трампа не хотят продлевать договор СНВ. Проблема была в том, что его можно было продлить, даже на пять лет, – но совершенно непонятно, как с этой администрацией дальше договариваться. Это было бы очень тяжело. Это было бы время сплошных мучений.

То, что сейчас пришёл Байден, который проблемами контроля над вооружениями занимается 45 лет, со времен ОСВ-II, и который курировал, в том числе, ядерную политику в администрации Обамы, это, я бы сказал, почти стерильные условия, при которых администрация США может выработать свою позицию.

И, пожалуй, лучшего предложения для России не будет.

Ситуация с новой администрацией гораздо прозрачнее, чем с трамповской. С администрацией Трампа договариваться, если честно, смысла не имело. Туда можно было только сдавать какие-то уступки и в ответ получать то, что мы получали весь прошедший год. Кстати, уступок мы сделали немало, мягко говоря. Там тоже, конечно, исходно был жирный запас запросных позиций для торговли, но результат был совершенно не гарантирован, как он и не был бы гарантирован, если бы Трамп выиграл выборы. Поэтому жить пришлось бы в условиях полностью разваленного договора, выполняя его де-факто. Мы в таких условиях жили с 1979 по 1986 гг. – по договору ОСВ-II. Договор не действовал, но потолки более-менее сохранялись. Лучше от этого мир бы не стал.

Если касаться всех остальных вопросов, то, мне кажется, ещё одним важным моментом был бы правильный сигнал в отношении Обзорной конференции Договора о нераспространении ядерного оружия (2021 г.), который бы подали две стороны. Потому что Договор о нераспространении ядерного оружия находится в жутком кризисе, реально он трещит по швам. И то, что мы наблюдаем в виде появления так называемого Договора о запрещении ядерного оружия – бунт малых неядерных стран, которые устали ждать от ядерных держав исполнения ими шестой статьи, а именно – ведения переговоров о сокращении ядерных вооружений вплоть до полной их ликвидации, и решили просто запретить ядерное оружие.

Гондурас стал 50-й страной, которая ратифицировала этот договор. И с января 2021 г. на площадке ООН мы имеем договор, который запрещает ядерное оружие и существует в параллельной реальности по отношению к ядерному оружию. Можно сколько угодно играться в это стратегическое зазеркалье, но лучше от этого не будет никому. Лучше всё это вернуть обратно на площадку ДНЯО. Продемонстрировать, что мы действительно привержены контролю над вооружениями. А переговоров по контролю над вооружениями не было девять лет, с 2011 года никто ни о чём не разговаривал. Были какие-то эпизодические стратегические консультации по углам, но субстантивных переговоров не было вообще, ни с одной администрацией – ни с медведевской, ни с путинской, ни с обамовской, ни с трамповской. С трамповской какой-то разговор начался только в 2020 году.

В этих условиях, когда мы сами себя так ведём, трудно требовать что-то от стран третьего мира. Продление этого договора стало бы нормальным сигналом в систему ДНЯО, что мы по-прежнему – плюс-минус – привержены своим базовым обязательствам и согласны дальше всё это делать совместно и эволюционно, без перекосов.

И вот два основных вывода, которые можно сделать из текущей ситуации. Во-первых, у нас есть время для того, чтобы поговорить о том, как жить дальше в условиях новой ядерной стабильности. Во-вторых, пора привести в чувство всех остальных, которые начали беспокоиться за время последнего десятилетия.

Лукьянов: Ну, хорошо. Происходит бунт каких-то стран, которые хотят запретить ядерное оружие. Но это же нереально. Вам не кажется, что это не имеет отношения к теме ДНЯО? Те, кто нарушают и хотят это оружие, не потому его хотят, что не ведутся переговоры между Россией и США. У них всегда есть свои конкретные цели – у Ирана, Северной Кореи и так далее. Мы не становимся заложниками этих мантр, которые уже не работают?

Богданов: Нет, здесь дело в другом. Здесь получается такое зазеркалье зазеркалья. Договор о нераспространении ядерного оружия – это размен отказа от ядерного оружия на подразумеваемую (там это не записано) безопасность неядерных стран. И тут всё становится на свои места. Откуда этот бунт возник? Он возник из-за того, что в мире дефицит безопасности, и он нарастает очевидно, потому что миропорядок плавится.

Дефицит безопасности, и при этом ведущие страны, вместо того, чтобы разоружаться и каким-то образом структурировать миропорядок (а контроль над вооружениями и разоружение – это признак структурированного миропорядка), начинают делать вид, что вот-вот начнётся новая гонка вооружений. Естественно, возникают две крайние реакции. Одна из них – это истерическая попытка запретить ядерное оружие теми, кто вообще не может к нему никак отнестись, и вторая – со стороны тех, кто может к нему как-то физически отнестись – заполучить ядерное оружие. И эти две крайние реакции нужно купировать.

Нужно успокоить политический фон с этими мантрами про стигматизацию ядерного оружия и устранить реальные основания для распространения ядерного оружия в мире.

Иран, Северная Корея, Саудовская Аравия, Египет, Турция, вероятно, могут пытаться заполучить бомбу просто потому, что так они воспринимают ситуацию со своей безопасностью. И это тоже элемент сигнализации. Мы игнорируем не только мнение Гондураса, но и мнение Ирана, а они взаимосвязаны, это как две стороны монеты. А какое может быть мнение у Ирана после того, что происходило вокруг ядерной сделки 2015 г. с ним?

Лукьянов: Это да. Но мне кажется, что Иран и некоторые другие страны хотят заполучить оружие ещё и потому, что боятся, что «прилетит вдруг волшебник» и начнёт менять у них режим. В общем, на мой взгляд, это не очень связано с глобальной безопасностью, – это конкретная политика конкретной страны, идеологическая политика.

Богданов: Да, но это событие происходит не в вакууме, оно происходит в некоторой системе коллективной безопасности, если такое ругательное выражение мне здесь позволят. В той системе коллективной безопасности, в которой этот вертолёт может прилететь, видимо, что-то происходит не так. И из-за этого одни пытаются запретить ядерное оружие, другие – им обзавестись.

Эту ситуацию надо как-то нормализовать. С одной стороны, дать понять пороговым странам, что им, может быть, не нужна ядерная бомба, хотя я понимаю, что мы их окончательно не уговорим никогда. Но если десять лет не заниматься этой проблемой, всё так и будет.

Лукьянов: Мы потом выйдем на региональные вопросы, а сейчас меня ещё очень интересует вот что: Владимир Путин обратился недавно с предложением по поводу кибербезопасности. Очень красивое предложение, которое, как я понимаю, не вызвало вообще никакой реакции – улетело в стратосферу и там где-то и осталось. Мы можем чего-нибудь ожидать в этом направлении, тем более все вроде говорят, что это самая опасная сейчас область, где всё что угодно может произойти. А каких-то значимых попыток урегулировать её не видно.

Карасев: Для Трампа отреагировать как-то на это предложение – на фоне постоянных обвинений в его адрес о сговоре с Россией – значило бы поставить крест на своей предвыборной кампании. Все годы нахождения Трампа у власти отношения с Россией в сфере кибербезопасности не только последовательно разрушались, но были совершенно заблокированы американским Конгрессом. Все, как демократы, так и республиканцы, сошлись во мнении, что Россия – очень опасный игрок в киберсфере, и с ней никаких отношений иметь нельзя. Например, у них есть такой документ – Закон о бюджетных ассигнованиях на национальную оборону (National Defense Authorization Act), где, начиная с 2017 г., можно найти положение об ограничении военного сотрудничества между США и Российской Федерацией. В бюджете на 2020 фискальный год на основе этого положения было введено ограничение на создание с Россией какой-либо совместной группы или подразделения в сфере кибербезопасности.

Если попытаться спрогнозировать, что может быть дальше, если президентом будет Джо Байден, то, конечно, есть вероятность, что он вернётся к тому, что было при Обаме. При Обаме создали пост «киберцаря» – межведомственного координатора, а Трамп его упразднил. Уже сейчас на слушаниях в Палате представителей рассматривается законопроект о восстановлении подобной должности, которая немного изменится по функциям и будет называться National Cyber Director. Скорее всего, при Байдене вновь появится фигура, которая будет координировать кибербезопасность среди всех американских департаментов, агентств и так далее. Также при Обаме был назначен координатор по кибервопросам в Госдепе, который от имени США занимался всеми аспектами кибербезопасности на международной арене. При Трампе эта должность была практически ликвидирована, и есть мнение, что Байден вновь повысит её приоритет.

Если проследить линию международного взаимодействия, то при Джордже Буше – младшем был сделан упор на национальные усилия по обеспечению кибербезопасности, а с отдельными государствами существовали двусторонние соглашения. При Обаме обеспечение кибербезопасности стало международным делом, и надо сказать, что это в некоторой степени было полезно для России, потому что США включились в работу Группы правительственных экспертов ООН (ГПЭ). Тогда при участии США и России получены самые значимые достижения ГПЭ – выработаны нормы, правила и принципы ответственного поведения государств. При Трампе никаких достижений не было – напротив, сначала не был согласован доклад ГПЭ в 2016–2017 гг., а потом произошло раздвоение процесса на ГПЭ и Рабочую группу открытого состава (РГОС), которые опираются на одни и те же достижения, но ставят перед собой различные цели.

При Байдене возможен какой-то ренессанс, возврат к некоторому формату совместной работы. Но, так как настрой в отношении России сейчас в основном недружественный, я сомневаюсь, что в текущих условиях будет возможно двустороннее соглашение. Напомню, при Обаме было принято Совместное заявление президентов Российской Федерации и Соединённых Штатов в области сотрудничества и мер укрепления доверия. Там, в частности, говорилось об использовании линии прямой связи между Центрами по уменьшению ядерной опасности – специально для того, чтобы информировать друг друга, уведомлять о наличии каких-то опасений по поводу значительных кибератак. Не стоит ждать при Байдене возрождения такого двустороннего соглашения, потому что пока политической воли с американской стороны к этому не наблюдается. Сейчас действуют две площадки на уровне ООН, в каждой есть представители и США, и России.

На этих площадках можно отстаивать конкретные национальные интересы в данной области и вести диалог – пока для изменения ситуации к лучшему двустороннее соглашение не так важно.

Несколько лет назад в США была создана Комиссия по киберпространству (The Cyberspace Solarium Commission), которая объединила экспертов со всего политического спектра – и демократов, и республиканцев, и независимых. Поставленная перед ними задача состояла в том, чтобы достичь консенсуса в вопросах кибербезопасности. Я не сомневаюсь, что Байден обратит внимание на многие рекомендации, приведённые в докладах этой Комиссии. Что касается позитивных моментов, то одна из рекомендаций направлена на повышение взаимного доверия в киберпространстве. А что касается негативных аспектов – их много больше, и среди них, во-первых, продолжение политики сдерживания злонамеренных акторов «за передовой линией» (defend forward), то есть на их территории и превентивно; во-вторых, продолжение политики «присвоения» выработанных международным сообществом норм, правил и принципов ответственного поведения, когда они начинают использоваться в одностороннем порядке как обоснование для наказания «плохого» поведения злонамеренных киберакторов.

В ближайшие годы сотрудничество России и США по вопросам кибербезопасности может состояться, но в качестве дополнения к другим темам. Есть мнение, что на смену СНВ-III должен прийти какой-то новый договор. В экспертном сообществе сейчас с большим интересом относятся к вопросам кибербезопасности систем, поддерживающих стратегическую стабильность, и к тому, как развиваются новые технологии – например, искусственный интеллект (ИИ). Очень много исследований посвящено тому, как искусственный интеллект может повлиять на стратегическую стабильность. Например, если ИИ будет использован в системе предупреждения о ракетном нападении и внезапно даст сбой, то в условиях дефицита времени на принятие решения это может иметь самые серьёзные последствия. По этому вопросу в возможном новом документе обязательно надо договариваться, несмотря на противоречия. Это может быть единственный способ предотвратить катастрофу. Известно, что такого же мнения придерживаются многие американские эксперты.

Что касается мер доверия, они нужны и могут быть полезны, но при одном условии – если есть хотя бы минимальный уровень доверия между договаривающимися. В его отсутствие меры доверия остаются на бумаге и не реализовываются.

Лукьянов: По поводу мер доверия у меня короткий вопрос, касающийся этого трёклятого российского вмешательства. Представить себе, что российская сторона что-то признает и за что-то извинится, я не могу ни при каких обстоятельствах. Российская сторона может дать понять, что, мол, ребята, давайте мы перевернём страницу и закроем вопрос. Насколько демократы, которые взяли реванш у ненавистного им Трампа, готовы начать эту тему отодвигать? Чтобы она уже не играла такую роль.

Карасев: Думаю, что эта тема будет отравлять отношения ещё не один год – в американских документах стратегического планирования Россия названа одним из главных противников в киберпространстве. Эта позиция стала значимой частью политики США. Байден в своей предвыборной риторике чётко обозначил, что Россия должна заплатить за совершённое вмешательство. Якобы совершённое. Многие ожидают, что он реализует это намерение. Другое дело, что подобный выпад может последовать как возмездие в ответ на какие-то действия в Европе, якобы совершённые Россией. Самое негативное, что в подобном сценарии может быть, – публичная атрибуция.

Если США, как они часто делали в последние годы, просто назначат виновного и начнут в наказание совершать какие-то действия, то вопрос существования международного права отпадёт сам собой.

Лукьянов: Иначе и не будет.

Карасев: Мы находимся в очень опасной ситуации. Когда Обама «взорвал» Stuxnet на предприятиях иранской ядерной программы, то политический эффект – демонстрация возможностей – был сравним с бомбардировкой Хиросимы и Нагасаки. По имеющимся данным, проведению этой операции предшествовали годы подготовки и согласований. Трамп поднял уровень Киберкомандования, и теперь для проведения отдельных кибератак, даже в рамках «обороны за передовой», необязательно согласование с президентом. Если благодаря таким действиям начнёт раскручиваться маховик эскалации, то это может закончиться очень плохо. Джо Байден, как представляется, это понимает и вряд ли станет отдавать приказ о кибератаке против России.

Крамник: Я бы тоже добавил кое-что, если можно. Я в последние несколько месяцев читаю об американских разработках в области системы управления войсками нового поколения и систем передачи данных. Так вот мы стоим на пороге – в диапазоне трёх-пяти лет – практического применения, когда у нас появятся цифровые системы управления боем, где в ряде случаев из цепочки передачи информации человек будет исключён. Естественно, такие системы более уязвимы для кибератак по своей природе. Здесь возникает вопрос: как только подобная система будет применена в локальной войне, как только против неё будет применено соответствующее противодействие, мы окажемся в ситуации, когда удар по Ирану или ещё по кому-нибудь столкнётся с противодействием в киберпространстве. И кого в этом немедленно обвинят?

Карасев: Конечно. Киберпространство безгранично, анонимно, сложно, взаимосвязано. Все сейчас говорят о великих достижениях в сфере атрибуции, и в последнее время достигнуто множество успехов. Но моментально понять, откуда идёт атака, пока невозможно. Есть сообщения, что американские специалисты разрабатывают новые системы киберзащиты и анализа, в том числе использующие ИИ. Но насколько хорошо они будут работать на практике? Будут ли они сами уязвимы к кибератакам?

Информационное пространство неосязаемо. Если снаряд летит по баллистической траектории, мы можем за доли секунды точно просчитать, откуда он летит, куда, сколько по времени. Откуда прилетела кибератака, мы быстро посчитать не можем.

Для передачи вредоносного файла необязательно требуется подключение к глобальной информационной сети. Как заложили вирус Stuxnet в иранскую ядерную программу? Проанализировав код, эксперты пришли к выводу, что вирус распространялся посредством USB-накопителей. Работник предприятия мог поднять подброшенную флешку, вставить в свой рабочий компьютер и заразить систему.

Богданов: Что касается атрибуции, то именно она в данном случае является ключевым вопросом выстраивания контроля. Пока не будет независимой от национальных систем процедуры атрибуции, мы не получим никакого контроля над кибером, за исключением мер доверия – я на вас не нападаю, как это было всегда. Скажем, известное соглашение о ненацеливании ракет 1995 года. Кто его проверял? Какой в нём смысл? Оно просто есть. Вот на уровне таких договорённостей и можно вести речь.

Если будет создана международная структура – извините меня за такие идеалистические фантазии из 1980-х гг., – которой будет делегировано право атрибуции, мониторинга, установления ответственности (я сейчас провокационную вещь скажу: то, что хотят сейчас сделать из ОЗХО по химическому оружию, и из-за чего начался такой скандал), тогда у нас появится точка опоры. Сейчас же в кибербезопасности нет точки опоры по атрибуции вообще никакой. Максимум, что мы можем делать, – меры доверия. Как в том анекдоте: джентльменам в нашем клубе верят на слово.

И одно маленькое замечание по поводу России. Я не про вмешательство буду говорить, а про то, что Россия за всё заплатит и во всём виновата. Дело в том, что следы этого применения уже наблюдаются в американской ядерной политике. Пресловутый маломощный Trident с блоком W76-2, тактическая головка на стратегической ракете, была придумана не Трампом и не для сдерживания России в отношении какой-то страшной стратегии эскалации для деэскалации. Когда о ней говорили, эскалация/деэскалация не обсуждалась вообще. Я прекрасно помню эти работы начала 2010-х годов, в которых длинно и нудно обосновывалась необходимость этих боеголовок для нужд стабильности регионального сдерживания, – о России там речь не заходила даже. Но как только случился Крым, стало понятно, как эту боеголовку можно продать Конгрессу. Я думаю, что Россия «продаст» ещё немало интересных вещей американским налогоплательщикам.

Лукьянов: Поскольку мы затронули несколько раз Ближний Восток через Иран и Израиль, давайте сдвинемся в этом направлении. По логике вещей, раз Байден декларирует себя как антитрамп, соответственно, всё то, что Трамп наворотил ужасного, как считают демократы, на Ближнем Востоке, в частности – отдал Сирию на съедение Асаду и Путину, можно предположить, что будут какие-то попытки сделать контршаги, как минимум – символические, может быть, и не только. Но это моё обывательское мнение, а что говорят на Ближнем Востоке на эту тему? Как может меняться политика?

Гендельман: Чего Израиль ожидает от новой администрации США, так это прежде всего решения иранского вопроса, а не сирийского.

Можно даже сказать: первый пункт – Иран, второй пункт – Иран, третий пункт – Иран, и уже потом все остальные пункты – и Сирия, и палестинцы, и поставки вооружения Эмиратам.

Прежде всего и главным образом – это Иран. Соглашение по ядерной проблеме с Ираном было заключено, когда Байден был вице-президентом, и сам он приложил к нему руку, и большинство экспертов сходится на том, что он захочет вернуться в той или иной форме к этой сделке. Вопрос в санкциях, которые на данный момент существуют: будет ли он их использовать как рычаг или откажется от них. Эксперты также сходятся на том, что поскольку в Иране в июне следующего года должны быть выборы президента, до этого серьёзных подвижек вряд ли можно ожидать. Опять же, мы сейчас не рассматриваем случаи появления «чёрных лебедей», пока считается, что в ближайшие полгода, до выборов президента, каких-либо значительных перемен в программе не будет.

Решение сирийского вопроса будет также во многом зависеть от результатов по Ирану, потому что мы знаем про позиции Ирана в Сирии – всё взаимосвязано. Остальные вопросы – палестинцы и прочее – на этом фоне меркнут.

Лукьянов: А не появится ли естественное желание «подвинуть» русских в Сирии, безотносительно к Ирану, а просто потому, что «они совсем обнаглели»?

Гендельман: В принципе, Израиль полагает, что Сирия на данный момент не является первостепенным театром военных действий для Америки. Это взгляд со стороны, но считается, что для американской администрации Иран – более первостепенная задача. С другой стороны, из-за того, что там на полгода серьёзные подвижки вряд ли вероятны, возможно, внимание как раз будет переключено на Сирию. Пока никаких значимых рассуждений у Израиля на эту тему нет.

Лукьянов: Почему всё-таки подвижки невозможны? Ведь логика может быть и такая: у них выборы, надо нажать на них как следует, чтобы население окончательно осознало, как всё плохо, и выбрало правильных людей, а потом мы с ними будем говорить.

Гендельман: Есть такой вариант тоже, но он может привести к обратному – к сплочению вокруг руководства против иностранного давления. Никто не исключает, что вмешательство в выборы можно производить и в Иране. Но считается, что это менее вероятно, чем ожидание, кого выберут. Тогда уже будет видно, с кем разговаривать. Понятно, что выборы президента – это не выборы рахбара, но это тоже политическая индикация.

Куприянов: У меня вопрос к Давиду Гендельману. Что говорят по поводу Турции?

Богданов: И ещё вопросы. Первый. Продолжится ли при Байдене процесс хотя бы видимой нормализации отношений Израиля с монархиями Залива, начавшийся при Трампе, или он как-то трансформируется? И второй. Мы видим, что суннитский лагерь разбит на части: одна – политический ислам (это Турция, Катар, который «Братьев-мусульман» поддерживает), с другой стороны – режимы, с которыми Израиль налаживает отношения, с третьей стороны – Иран, который в плане политизации ислама ближе к Турции с Катаром, чем к остальным, несмотря на то, что они шииты, а не сунниты. В этой системе что-то поменяется при Байдене или она так и будет развиваться?

Гендельман: Это один из главных вопросов. Считается, что в ближайшее время по чисто объективным причинам процесс продолжится. Сейчас уже официально подписано соглашение Израиля с Эмиратами и с Бахрейном. Причём не только на уровне общих деклараций – подписаны торговые соглашения, скоро начинаются регулярные авиарейсы, а с Эмиратами даже подписано соглашение о безвизовом режиме. Начался процесс нормализации с Суданом, там пока соглашение не подписано, но официально главы государств уже заявляли, что думают о нормализации.

Что касается Саудовской Аравии – там широкие контакты в области безопасности, разведки и прочего пока остаются «подковёрными», потому что Мохаммад бен Салман всё ещё не может пробить свою линию официально, есть много внутренних факторов, которые он должен учитывать. Считается, что от Байдена сложно ожидать, что он полностью сломает эту линию, поскольку непонятно, каким образом это противоречит интересам США. То есть в целом не видно, чем это плохо для США, поэтому в ближайшее время всё должно остаться как есть.

Предполагается, что США не будут продавливать эту нормализацию с арабскими странами всем своим политическим весом, как при Трампе, но не будут и активно противодействовать. Опять же, причина всему – объективные интересы. Всем понятно, что Бахрейн и Эмираты не то чтобы вдруг стали сионистами, просто они видят, как развивается ситуация с Ираном, понимают, что они союзники и ведут реальную политику. Если на иранском направлении произойдут какие-то резкие изменения, то это повлияет и на данный аспект, но пока – так.

Что касается Турции, то там позиция США амбивалентна, и вопрос в том, на что сделает упор Байден. Если при Трампе было ухудшение отношений на фоне закупки С-400 и исключения Турции из программы F-35, то Байден уже делал антитурецкие заявления и по восточному средиземноморью, и по Карабаху, и по правам человека в самой Турции, и о том, что Эрдогана надо сменить путём выборов. Но пока Турция – часть НАТО, неясно, насколько Байден захочет и сможет давить на неё реально.

Фёдор Лукьянов: Байден или кто-то другой из демократов там выступали с заявлениями, что нельзя забывать палестинцев. Пока что это просто слова.

Давид Гендельман: В этом плане – да. Что касается палестинцев, уже были заявления: Камала Харрис говорила, что будет усилена работа на палестинском направлении и возобновлено сотрудничество американской администрации с палестинцами, практически прекращённое при Трампе. Сложно ожидать, что они откатят такие вещи, как перенос американского посольства в Иерусалим. Теоретически это несложно сделать, но политически будет выглядеть очень неоднозначно.

Скорее всего, новая администрация действительно усилит сотрудничество с палестинцами. Но опять же, сложно представить, к каким практическим результатам это может привести. Всеобъемлющее соглашение с палестинцами не было подписано по объективным причинам. Не потому, что американцы не смогли его продавить.

Считается, что Байден будет вести более традиционный курс – как это было при администрации Обамы. Так или иначе, линия продолжится, но, скорее всего, ни к чему не приведёт, поскольку вряд ли можно ожидать, что США окажет такое массированное давление на Израиль, что он пойдёт на реальные уступки.

Лукьянов: Давайте теперь выйдем на более широкие просторы: флоты, армады.

Куприянов: Ситуация у Байдена сложная: на президентский пост он заступит, судя по всему, ещё во время пандемии. Ему придётся разбираться с последствиями вызванных коронакризисом экономических пертурбаций, и эти последствия наверняка отразятся на планах по развитию флота.

Что касается вопроса о сдерживании Китая – тут вряд ли что-то кардинально изменится. Я понимаю, что это звучит парадоксально, так как байденовская кампания строилась во многом на отрицании действий Трампа, но на самом деле Байден, как и Трамп, настроен это сдерживание продолжать. Скорее всего, содержание останется прежним, но изменится форма: если риторика Трампа отличалась известным прагматизмом и вертелась вокруг понятия «сделка» (хорошая сделка, плохая сделка, нужно заключить сделку с союзниками и переложить на них часть расходов на оборону), то теперь, скорее всего, вернётся привычная по временам Обамы риторика об общих демократических ценностях, необходимости сотрудничества перед лицом авторитарных режимов, пытающихся изменить статус-кво и так далее.

В остальном вряд ли стоит ожидать кардинальных перемен. Байден наверняка не откажется от поддержки тайваньского проекта, от привычных FONOP’ов в Южно-Китайском море. Причём я бы не исключил, что если американцы будут вести ударными темпами свою программу по строительству ледоколов, то к концу байденовского срока мы увидим эти FONOP’ы уже в Арктике.

По сути, перед Байденом стоит та же проблема, что и перед Трампом: найти, кто будет сдерживать Китай. Трамп подошёл к этой проблеме без особых изысков: в его стратегии с Китаем противоборствовали непосредственно США при помощи верных союзников. Байден, мне кажется, скорее будет проводить курс Обамы, активнее привлекая союзников и партнёров и выстраивая разветвлённую сеть, где у каждого участника своя причина сдерживать Китай, а Штаты станут подпирать этот неформальный альянс с тыла, поддерживая его в случае необходимости.

Задача нелёгкая, потому что влезать в открытую конфронтацию и портить отношения с Китаем никто не хочет: вроде бы все согласны, что КНР нужно сдерживать, но пусть этим займутся Штаты – у них денег много.

В первую очередь это касается АСЕАН: почти наверняка администрация Байдена попробует вовлечь их в формирование антикитайской оси, апеллируя к ценностям демократии и свободного рынка, но я не уверен, что этот номер пройдёт.

В том числе потому, что у Байдена за спиной довольно сомнительное наследие времён Обамы: многие азиатские партнёры в своё время были буквально очарованы перспективами, которые перед ними развернул Обама, потом оказалось, что Соединённые Штаты много обещают и мало делают, а после того, как Обама ушёл из Белого дома, и внешнеполитический курс изменился. Для азиатских стран, привыкших к стабильной внешней политике, это стало неприятным сюрпризом. На Байдене как на вице-президента Обамы висит немалая доля ответственности за несбывшиеся надежды.

Определённо Байден будет пытаться укрепить отношения со всеми более-менее антикитайскими акторами в Индо-Пацифике, включая Японию, Южную Корею, Австралию, Индию, Вьетнам, Новую Зеландию, Тайвань. Скорее всего, будет активизироваться Quad. Линия на активизацию Quad вполне соответствует обамовско-байденовскому пониманию того, как нужно сдерживать Китай – не случайно эта структура появилась при Обаме.

Таким образом, резюмирую, Штаты оказываются в ситуации, когда им придётся, с одной стороны, укреплять свою тихоокеанскую систему безопасности в условиях проблем с оборонным бюджетом и при этом активнее работать с партнёрами, делая это более мягко и искусно – притом, что эти партнёры совершенно не горят желанием включаться в конструкцию сдерживания.

В качестве примера можно привести Индию. Индийско-китайские отношения вроде бы уже полгода в глубоком кризисе из-за пограничных проблем, но на самом деле индийская внешняя политика похожа на маятник, который может откачнуться в другое положение буквально за несколько месяцев. Это хорошо продемонстрировала уханьская встреча, которую Нарендра Моди и Си Цзиньпин провели менее чем через год после жёсткого противостояния на Докламе. Азиатская политика – очень сложное, динамичное явление, глубоко завязанное на историю региона, и Байдену придётся нелегко. Теперь хочу передать слово Илье Крамнику, который подробно расскажет про то, почему именно мы не завидуем американцам в нынешней ситуации.

Крамник: Американцам придётся как минимум демонстрировать оказание помощи союзникам. А может ли эта помощь перерасти во что-то реальное, в финансовые вложения американцев в эту историю – это большой вопрос, в силу имеющихся у меня сомнений относительно возможностей США сильно расширить свой военный бюджет и бюджет на оказание помощи. Есть несколько направлений, где я жду каких-то серьёзных увеличений физических поставок, все они связаны либо со странами, уже располагающими финансовыми ресурсами, либо со странами, которые слишком важны в стратегическом и политическом плане.

Если говорить о военно-морских делах и связанных с ними воздушных, я жду, что США увеличит объём военной поддержки на Тихом океане, прежде всего – в Австралии и в Японии. Не готов в данном случае прогнозировать по Тайваню, но что касается Австралии и Японии, думаю, мы увидим там дополнительные контракты с участием США – и по флоту, и по ВВС, поскольку, с одной стороны, обе эти страны могут в данном случае свои расходы оплатить, а с другой стороны – это позволит повысить эффективность сдерживания и в отношении Китая, и в отношении России (в случае с Японией), переложив часть расходов на военный бюджет союзников.

Что касается НАТО, тут мы можем столкнуться с очень интересной картиной. При Трампе начался перенос центра тяжести во взаимоотношениях с НАТО на страны Восточной Европы, которые стали и политически больше значить, чем раньше, и наращивать свои военные расходы в процентном соотношении от ВВП, по крайней мере, более значительно, чем их соседи на Западе. Я думаю, что тенденция продолжится, поскольку в данном случае есть совпадение и политических, и экономических интересов. Германия, Франция, Италия и другие лидеры НАТО из числа стран Западной Европы – никто из них, скорее всего, не сможет позволить себе значимого роста военных расходов в ближайшие годы. В Восточной Европе рост происходит. В ближайшие несколько лет он превратится в зримые, значимые поставки большого количества современных вооружений. Отчасти мы уже имеем эти поставки, мы видим процесс перевооружения польских, румынских вооружённых сил. Скоро будут затронуты и другие страны.

Причём здесь будет и увеличение, с одной стороны, расходов их собственных, так и увеличение помощи со стороны Штатов, поскольку в отношении Восточной Европы это не требует значительного роста в абсолютных цифрах. Там и относительно небольшие деньги могут серьёзно повысить оснащённость, уровень подготовки европейских армий.

И, конечно же, надо сказать про Арктику. Я жду, что мы увидим рост и американского собственного участия, и помощи со стороны Штатов в адрес, прежде всего, Норвегии и Дании. Тут та же самая причина: относительно небольшие в американских масштабах средства могут дать значительный прирост в датских и норвежских потребностях по арктическому направлению, где в условиях театра, на большом пространстве силы в абсолютных числах достаточно ограничены. Если у Норвегии вдруг возникнет вместо четырёх фрегатов, например, восемь, что вполне возможно, или вместо полусотни F-35 их будет 80, то для американцев это не будет стоить почти ничего, но даст существенный прирост возможностей в регионе для альянса в целом.

Что касается дальнейших планов развития вооружённых сил США, прежде всего – флота. Эксперты уже прямо начинают говорить, что американский флот перенапряжён, нагрузка на него слишком велика, корабли не успевают ремонтировать, они выходят в море не в самом удовлетворительном состоянии, есть риск просесть по числу кораблей первой линии. Здесь, очевидно, мы упрёмся в решение, которое видели в прошлые десятилетия и века от других великих морских держав – увеличение дешёвого проекта. Отчасти это уже наблюдается с проектом фрегатов типа «Констеллейшн», это полноценные, очень хорошие корабли, но они рангом ниже, чем эсминцы типа «Арли Берк», и они заметно дешевле.

Увидим ли мы это в других классах кораблей, увидим ли попытку упростить подводные силы за счёт дизельных подводных лодок? Это не раз обсуждалось и может снова оказаться на повестке, хотя, конечно, американские адмиралы не любят дизельные лодки. Увидим ли мы удешевление авианосцев за счёт заказов кораблей нового класса на основе универсальных десантных кораблей – вопросы, на которые лично у меня пока ответов нет, но предпосылки к этому есть. Есть определённый предел расходов, сомнения в том, что эти расходы могут вырасти, потребность в присутствии. Как в этом балансе будет происходить поиск ответа – хотелось бы понять.

Куприянов: Если посмотреть, какое время американские авианосные ударные группы (АУГ) проводят в том или ином регионе, видно, насколько серьёзным в 2019-м и в 2020 г. было американское присутствие на Среднем Востоке. Каждый день, который потрачен на дежурство на Среднем Востоке, – это день, который отнят у дежурства в Пацифике, а меж тем именно Пацифика рассматривается как ключевой театр военных действий. Фактически мы видим, что американские АУГи растаскиваются по разным театрам.

Богданов: Мы эту картину уже видели перед Второй мировой войной в Британии и в процессе Второй Мировой войны тоже.

Крамник: Я только что хотел сказать – мы уже британские линкоры считали в своё время.

Куприянов: У британцев была, пускай и плохая, сингапурская стратегия, которая теоретически заменяла необходимость растаскивать силы империи по разным частям – наличием базы в ключевой точке. У американцев я этой базы не вижу, Диего-Гарсия на эту роль явно не годится: она просто в силу своего местоположения и особенностей базирования и снабжения не может заменить АУГи, дежурящие в Персидском заливе.

Крамник: С этой точки зрения – хороший вопрос про нормализацию отношений между Израилем и Эмиратами. Не увидим ли мы расширение присутствия в Эмиратах, создание там крупной стратегической базы? С другой стороны, такая база становится реверсивной, если Иран подумает, что по его душу пришли, то могут быть неожиданности.

Тут мы опять упираемся в лёгкий авианосец. Что о нём пишут? Что это корабль, который будет втрое-вчетверо дешевле, при этом он втрое-вчетверо ниже по боевым возможностям. Однако ни Россия, ни даже Китай с точки зрения потенциала своих тяжёлых корабельных групп сейчас не представляют проблемы, которая требовала бы большого количества тяжёлых авианосцев. Присутствие двух-трёх кораблей типа “America” с группами F-35 при поддержке ВМС с земли – будет более чем весомо и для российского, и для китайского флотов. Мне кажется, что в этих условиях проект имеет шансы взлететь.

Лукьянов: Попробую собрать воедино все основные соображения. Мы можем ожидать в значительной степени восстановление риторики, которая была при Обаме, притом, что частично она будет носить характер, заменяющий действие. То есть, чтобы разговоры шли, а делать при этом ничего не надо было, – просто вселить уверенность во всех, кто ещё способен во что-то верить.

Существенные финансовые ограничения по всем направлениям. То есть, считать деньги придётся довольно интенсивно, и как бы ни бились военные, им придётся это учитывать.

Для меня несколько неожиданный вывод, что Ближний Восток не восстановит своей прежней актуальности. То есть Трампа ругали-ругали, но на самом деле все сами хотят оттуда уйти.

Доля Азии в интересах США, понятно, будет продолжать увеличиваться.

По стратегической стабильности – широчайшее поле, которое либо может очень медленно осваиваться, либо на нём вообще ничего не будет происходить. СНВ продлят, все похлопают, скажут: «Видите, можем же, когда хотим», и на этом всё закончится, потому что никто не знает, что делать дальше и как. А прилагать большие усилия нет ни желания, ни возможностей. К тому же, я думаю, ситуация наложится на тот факт, что всем придётся повернуться к своим внутренним проблемам, потому что они большие у всех. И Россия не исключение.

Картина получается неустойчивая. Администрация Байдена никакой существенной стратегией поразить не может, но то, что принято раньше, может развиваться, да?

Крамник: На мой взгляд, в паре Россия – США значительная часть проблем ближайшей пятилетки будет определяться ходом внутренних преобразований, их отсутствием или, наоборот, напряжённостью в обеих странах. Очень многое будет от этого зависеть. И у нас, и у них.

Текст подготовила Елизавета Демченко

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 декабря 2020 > № 3602967 Константин Богданов, Давид Гендельман, Павел Карасев, Илья Крамник, Алексей Куприянов, Федор Лукьянов

Сжиженная агрессия против трубы

СПГ стал существенным и одним из основополагающих факторов, который влияет на мировой газовый рынок, в том числе и рынок Европы

В начале 2020 года в «Газпроме» говорили о том, что прошедший 2019 год был сложным для газового рынка. Тогда еще никто не мог предположить, насколько провальным по спросу на газ будет текущий год. Пока сохраняется робкая надежда, что следующий, 2021 год исправит ситуацию. Однако тенденция по увеличению продаж СПГ, судя по всему, закрепилась на рынке всерьез и надолго.

Напомним, что в 2019 году, по мнению аналитиков «Газпрома», на европейском рынке сложилась уникальная комбинация из негативных факторов: огромный экспортный вал из сжиженного газа, хлынувшего на европейский рынок, аномально теплая погода, а также рекордно высокий уровень запасов газа в подземных хранилищах, накоплению которых способствовала угроза закрытия транзита через Украину. В 2020 году ко всему этому присовокупилось еще и резкое падение спроса из-за локдаунов, вызванных пандемией. Все это естественным образом ударило по российскому экспорту и особенно продажам трубопроводного газа. В частности, в первом полугодии «Газпрому» пришлось сократить поставки сырья в ЕС на 17% до 60 млрд кубометров: в Германию поставки упали на 25%, в Италию на 14%, в Турцию они упали в 1,7 раза.

Примечательно, что поставки СПГ в ЕС падали не столь сильно.

Более того, например, США и Катару удалось нарастить поставки сжиженного газа. Самое интересное, что и России удалось значительно увеличить экспорт СПГ. По итогам первого полугодия 2020 года объем поставок российского сжиженного природного газа за рубеж вырос на 11,8% по сравнению с январем-июнем 2019 года, свидетельствуют данные ФТС. Конечно, увеличению покупок газа на спотовом рынке СПГ способствовал обвал цен, тем не менее, ряд аналитиков уже сделал выводы о больших перспективах СПГ по сравнению с трубопроводными поставками.

Впрочем, столь однозначные выводы делать рано, так как «непопулярность» трубопроводных поставок газа в первом полугодии определялась еще ценовой формулой, которая зависит от цен на нефть с временным лагом в несколько месяцев (по весенним ценам на нефть определяется стоимость газа осенью).

То есть все хотели начать закупаться газпромовским газом во втором полугодии, когда цены на сырье будут рассчитываться, исходя из супернизких цен на нефть первого полугодия 2020 года.

Видимо, именно благодаря данному фактору в III квартале 2020 года «Газпрому» удалось нарастить экспорт газа на 20%. На днях замначальника департамента концерна Алексей Фиников в ходе видеоконференции сообщил, что доля компании на европейском рынке газа в третьем квартале увеличилась до 34%. В свою очередь, глава департамента «Газпром экспорта» Андрей Зотов добавил, что в III и IV кварталах этого года на рынке Европы произошло существенное снижение объемов поставок СПГ. Это связано в том числе с ценовыми факторами на азиатских рынках, где вновь появилась премия порядка €1,5-1,6 за миллион BTU.

Тем не менее, можно говорить о том, что СПГ стал существенным и одним из основополагающих факторов, который влияет на мировой газовый рынок, в том числе и рынок Европы. 2020 год показал, что именно от поставок СПГ зависел объем потребления европейскими странами российского газа, поставляемого по газопроводам, а не наоборот. Не так давно министр энергетики России Александр Новак заявил, что доля СПГ в мировой торговле газом увеличится до 52% к 2035 году. Рост производства сжиженного газа подтверждают прогнозы всех экспертных агентств и ведущих игроков рынка — по их мнению, такая тенденция сохранится вплоть до 2040 года.

Популярность СПГ вполне понятна. Этот рынок более гибкий, поскольку быстрее реагирует на изменение цен на энергоносители. Кроме того, он становится глобальным, как и нефтяной: газ продается на бирже, где и определяется его цена. У долгосрочных контрактов на поставки газа, конечно, тоже есть свои плюсы, что неоднократно подчеркивали в «Газпроме», в частности, защита от резких скачков стоимости в случае каких-либо катаклизмов. Однако устоять перед соблазном большого предложения сжиженного газа импортеры не могут, тем более, что им надо оправдать строительство регазификационных терминалов. Реализацию газопроводной инфраструктуры, как правило, надо оправдывать самому «Газпрому», проблемы последнего европейцев не интересуют.

Кроме того, в настоящее время у российского концерна заключен новый контракт на поставку газа в ЕС через территорию Украины «качай или плати», но уже не в его пользу. Согласно этому документу платить за прокачку определенного объема придется в любом случае, даже если газ будет перенаправлен на другие газопроводы. Небольшая ремарка: транспортировка газа через украинскую ГТС всегда имела политические последствия. Например, именно газ, то есть его воровство из экспортной трубы, «вскормил» постсоветскую украинскую власть, имеющую яркие антироссийские взгляды. На этом фоне политические позиции «Газпрома» на европейском рынке выглядят не лучшим образом, хотя, конечно, пока по объемам экспорта сравниться с ним никто не может.

Тем временем американский сжиженный газ улучшает свое «реноме» среди европейский импортеров.

8 декабря управление энергетической информации (EIA) министерства энергетики США сообщило, что экспорт СПГ из Соединенных Штатов в ноябре достиг исторического максимума в 9,4 млрд кубических футов в сутки. Минэнерго США ожидает, что спрос на СПГ продолжит расти. Основными драйверами этого роста станут прогнозируемая холодная зима в Северной Азии и Европе.

Кстати, укрепляются позиции и российских экспортеров сжиженного газа. По мнению Александра Новака, к 2025 году Россия сможет производить свыше 68 млн тонн сжиженного природного газа и в перспективе нарастить свою долю на мировом рынке СПГ до 25%. Ранее экс-директор департамента добычи и транспортировки нефти и газа Минэнерго РФ Александр Гладков сообщал, что совокупная потенциальная мощность всех российских проектов по сжижению — действующих и запланированных — составляет 125,4 млн тонн. Поэтому, по идее, российский СПГ может успешно конкурировать с газпромовскими поставками газа как на европейском, так и на китайском направлениях. Впрочем, на деле эта конкуренция присутствует, но не в прямом виде.

Отраслевые эксперты считают, что с экономической точки зрения газовым импортерам выгодно использовать все возможные способы для получения газа — это помогает им выстраивать выгодную для них ценовую стратегию на рынке. В то же время они подтверждают, что рынок сжиженного газа будет расти, поэтому потребители, особенно на европейском рынке, будут выбирать между газпромовскими поставками трубопроводного газа по долгосрочным контрактам и спотовым рынком СПГ. Кстати, на последнем формально могут присутствовать поставщики из США, Австралии, Ближнего Востока, но фактически самые удобные и дешевые партии сжиженного газа все равно выгоднее привозить с российских заводов по сжижению.

«Газпрому» без НОВАТЭКа не легче

Алексей Белогорьев, заместитель директора по энергетическому направлению фонда «Институт энергетики и финансов»: несмотря на то, что пока реализуется один из наиболее негативных сценариев развития пандемии COVID-19, общим ожиданием остается рост спроса на СПГ в 2021 г. «Еще недавно мы оценивали его на уровне 11,5% г/г, сегодня я бы говорил о 7-8%. Основной прирост потребления СПГ в 2021 г. должны показать Индия, Китай и страны Юго-Восточной Азии. Весьма вероятно также увеличение спроса в Северо-Западной Европе и, что чуть менее очевидно, в Южной Европе. В долгосрочной перспективе существенный прирост можно ожидать в ряде стран Латинской Америки (Чили, Колумбия, Панама и др.), в Бангладеш и Пакистане, некоторых странах Ближнего Востока (например, Бахрейне). Но определяющее значение будет играть рост потребления в уже отмеченных Китае, Индии и странах ЮВА», — уточнил эксперт.

Отвечая на вопрос о конкуренции российских экспортеров газа, он заметил, что российский трубопроводный газ и сжиженный газ с завода «Ямал СПГ» (а речь пока имеет смысл вести только о нем), безусловно, конкурируют между собой в Северо-Западной Европе и в перспективе столкнутся в Китае, но это будет не прямая конкуренция: «Перед потребителем не стоит альтернатива, купить один вид российского газа или другой. Он думает о том, что ему сейчас выгоднее с точки зрения цен: приобрести газ по долгосрочному контракту с „Газпромом“ или с Equinor или СПГ на спотовой или краткосрочной основе? И не так важно, чей это СПГ, если он конкурентоспособен по цене. На нем не написано, что он российский.

В условиях кризиса „перепроизводства“ на мировом рынке СПГ приход ямальского СПГ в Европу — один из факторов давления на „Газпром“, но далеко не основной. Если бы этот газ целиком ушел в АТР, „Газпрому“ принципиально бы легче не стало», — заявил Белогорьев.

По его словам, рынков, где был бы возможен прямой выбор между трубопроводным и сжиженным газом, на самом деле не так уж много: «В основном, это европейский рынок (и то далеко не весь), прибрежные районы Китая, в перспективе — отдельные районы Индии, стран Ближнего Востока и пр. В целом же у них разные рынки сбыта, причем как существующие, так и потенциальные. Поэтому конкуренция между трубопроводным газом и СПГ будет расти, но локально. А если говорить о Европе, где такое столкновение наиболее ожидаемо, то увеличение импорта СПГ будет компенсировать, прежде всего, падение собственной добычи и возможный (хотя и все менее вероятный) дополнительный спрос на газ. Тенденция к агрессивному замещению трубопроводного импорта если и будет наблюдаться, то только в отдельных странах (даже в Польше российский газ будет замещаться не столько СПГ, сколько трубопроводным норвежским газом)», — пояснил Белогорьев.

СПГ из России дешевле

Наталья Мильчакова, к. э. н., заместитель руководителя «Информационно-аналитического центра «Альпари»: разные поставщики газа из РФ конечно конкурируют друг с другом. «Другое дело, что позиции «Газпрома» вполне конкурентоспособны, так как в среднем трубопроводный газ дешевле СПГ на 15-25%. Но в мае–июне этого года цены на американский СПГ очень сильно упали и практически сравнялись с ценами по трубопроводным поставкам. Связано это с обвалом нефтяных котировок в апреле текущего года. Американские поставщики воспользовались этим моментом, чтобы не терять клиентов в ЕС и свою долю рынка — они продавали СПГ очень дешево, практически себе в убыток. Однако это не могло продолжаться долго, и уже с августа цены опять начали расти по мере восстановления экономики и роста спроса на газ, прежде всего, в Германии», — рассказала эксперт.

Она отметила, что конкуренция с СПГ сохранится, хотя по ценам и по инфраструктуре ситуация будет в пользу «Газпрома»: «Не у всех европейских стран есть терминалы по приему СПГ, например, в Германии их нет. Но даже в тех странах, где такие терминалы есть, как правило, они не конкурируют с трубопроводной инфраструктурой. В частности, это касается Испании и Португалии, эти страны не являются рынком „Газпрома“. Есть, правда, терминалы в Литве и Польше. Но хотя Варшава все время угрожает отказом от российского газа, тем не менее, продолжает его покупать. Польша приобретает небольшие объемы СПГ, скорее, по политическим мотивам, так как по экономическим причинам полностью заменять российский газ американским СПГ невыгодно. То же самое можно сказать и о Литве: хотя они в большей степени перешли на СПГ, но и от российского газа все равно не отказываются. Такую газовую политику Польши и Литвы можно рассматривать, скорее, как желание получить определенные инвестиции от США», — заявила Мильчакова.

Она также подчеркнула, что везти СПГ из России ближе и дешевле, поэтому те, кто считает, что именно труба осуществляет политический шантаж Европы, будут покупать российский сжиженный газ как самый дешевый.

По мнению аналитика, главной угрозой российским поставкам газа в ЕС может стать только полный отказ ЕС от ископаемого топлива и в частности газа, но, учитывая климатические особенности Западной Европы, далеко не во всех странах можно осуществить этот энергопереход.

Европейским странам важны все поставщики газа

Вячеслав Мищенко, независимый эксперт: в Европе диверсифицированный развитый рынок газа, у которого большое количество поставщиков. На мой взгляд, стратегия, которую выбрала Россия по созданию производства СПГ, правильная. «Бытует мнение, что СПГ дает свободу покупателям, поскольку цены на сжиженный газ привязаны исключительно к рыночным индикаторам, но это на самом деле не так.

СПГ и трубопроводный газ зачастую привязаны к нефтеиндексной формуле и, по сути, в этом смысле не отличаются друг от друга по ценообразованию.

Поэтому данные мифы не должны мешать пониманию процессов, которые происходят на газовом рынке ЕС», — подчеркнул эксперт.

Он отметил, что в настоящее время газовый рынок сложно себя чувствует, в первую очередь, с точки зрения рентабельности различных проектов СПГ и не только: «Что греха таить, трубопроводный проект „Турецкий поток“, по сути, провалился. Он запущен в январе, но не сработал как рыночный инструмент для поставок газа в Турцию. Совокупность факторов привела к тому, что труба находилась в плановых ремонтах. Подобное происходит и с СПГ. Новатэковский проект по сжижению газа по различным аналитическим расчетам не совсем рентабельный с точки зрения продажи газа на европейский рынок. Но это ситуация конъюнктурная, возникшая в результате пандемии и снижения спроса, а также экономического спада. Все эти проблемы будут рано или поздно преодолены, поэтому обещают, что уже в следующем году спрос на природных газ будет восстановлен», — считает Мищенко.

Мищенко считает, что СПГ с трубопроводным газом и дальше будут конкурировать. «Классический пример конкуренции между трубопроводным и сжиженным газом представлен на польском рынке. Там развиваются и те, и другие проекты, при этом Польша остается в зоне внимания „Газпрома“ как транзитная стран и страна-импортер. Тем не менее, Варшава развивает как свои трубопроводные проекты (Baltic Pipe), так и СПГ-терминалы. Но нельзя сказать, что там присутствует конкуренция между „Газпромом“ и НОВАТЭКом, скорее, это в целом конкуренция между трубопроводным газом и сжиженным», — указал эксперт.

На его взгляд, все рассуждения об отказе от трубопроводного газа быстро пропадают в случае какого-либо катаклизма — похолодания или технических проблем: «Например, Великобритания, которая часто подчеркивала свою газовую самодостаточность и диверсифицированность рынка, как только что-то происходило, была вынуждена экстренно прибегать к поставкам газпромовского газа.

Любому покупателю выгодно иметь несколько источников поставки и „сталкивать лбами“ различные проекты, выстраивая ценовую стратегию в свою пользу.

Европейские потребители будут в более выгодном положении, когда достроят „Северный поток-2“. Чем больше маршрутов, тем стабильнее на этом рынке чувствует себя покупатель. Поэтому европейцы не будут по политическим причинам ограничивать свои возможности на газовом рынке», — подчеркнул Мищенко.

Азия продолжает работать локомотивом

Алексей Гривач, заместитель генерального директора по газовым проблемам Фонда национальной энергетической безопасности: в следующем году не ожидается значительных вводов новых мощностей СПГ. «Так что прирост производства возможен за счет увеличения загрузки уже введенных линий, прежде всего, в США и Австралии, которые в этом году работали не на полную мощность или останавливались на длительные ремонты. Будет ли реализован потенциал роста, зависит от способности мировой экономики преодолеть коронакризис и ее состояния в этом процессе. Кроме того, значение имеет погода. Холодная зима может существенно увеличить спрос на газ, и соответственно, на СПГ», — считает эксперт.

Он также подчеркнул, что Азия продолжает работать локомотивом энергетического роста в целом и спроса на СПГ в частности:

«Европейские страны могут нарастить импорт сжиженного газа, но только если азиатский рынок будет перенасыщен», — указал Гривач.

По его мнению, конкуренция между поставками российского сжиженного газа и поставками газа по газопроводам присутствует и негативно сказывается на ценах, экспортной выручке и поступлениях в бюджет от продаж трубопроводного газа. Особенно, если рынок находится в депрессии, как это было в конце 2019 и первой половине 2020 годов.

Эксперт отметил, что для возникновения дефицита СПГ необходим резкий рост спроса на газ, за которым не будет успевать индустрия развития производственных мощностей: «В середине декады планируется довольно много новых вводов, что, скорее всего, приведет к профициту СПГ. Дефицит может возникнуть в ближайшие 2-3 года, если экономика будет быстро восстанавливаться после пандемии», — резюмировал Гривач.

Александр Сухарев, д. п. н., профессор РАНХиГС

Вперёд, ХАМАС!

Александр Проханов

Лидер палестинского ХАМАС Халед Машаль, мой сердечный друг, прекрасный лицом и душой араб. Сколько было встреч, сколько было задушевных разговоров. Он принимал меня в своей дамасской штаб-квартире, в крохотном зальце, где висел портрет основателя ХАМАС шейха Ясина, которого убил Израиль, пустив в него ракету с геликоптера. Там же — символ, знамёна ХАМАС. Там же — знаменитая мечеть Купол Скалы в Иерусалиме, которая является символом палестинского сопротивления, великой палестинской святыней.

Халед усаживался в кресло, меня сажал напротив, мы вели многочасовые беседы о политике, о религии, о человеческой сущности, о мировой культуре, о великой идее справедливости, за которую человечество сражается тысячи и тысячи лет.

Сам он родом с Западного берега реки Иордан, и отец в детстве подводил его к порубежной черте и показывал, как там, за рекой, светится огонь в их отчем доме. Он стал лидером палестинского сопротивления, пройдя мучительный и долгий путь сражений и борьбы. Когда он жил в Иордании, на него было совершено покушение "Моссада": убийца влил ему в ухо яд, после чего Халед без сознания лежал в больнице и умирал. И только вмешательство короля Иордании, который заставил израильтян прислать антидот, помогло, и Халед встал с одра. Он неустанно в поездках: по Ближнему Востоку, по Европе, по странам Латинской Америки. Он проповедует, объясняет. Благодаря его непрерывной проповеди и политике движение ХАМАС приобретает огромное количество сторонников среди европейских политиков, арабских шейхов, людей, исповедующих справедливость и свободу.

Когда мы встречаемся с ним, он, демонстрируя свою симпатию ко мне, называет меня шейхом шейхов. Я дорожу этим признанием, которое вылетает из его уст.

Он открыл мне путь в сектор Газа, который напоминает огромный, заключённый в израильские тиски мешок, где бьются, страдают и сражаются непокорённые палестинцы. В сектор Газа из Египта ведёт множество подземных ходов, множество пещер. Это своеобразный метрополитен, который прорыли трудолюбивые, умелые палестинские руки, пробивая из оккупированной территории сектора Газа связь с внешним миром. По туннелям в Газу движутся продовольствие, мука, бензин для автомобилей и, конечно, оружие. Газа начинала сопротивление, имея на руках крохотные самодельные миномёты, сваренные из кусков трубы. Теперь у ХАМАС могучая ракетная артиллерия, и в час обострения с территории Газы на соседние израильские города летят тысячи ракет "Кассам", совершая свой удар возмездия. Газу постоянно бомбят, над ней летают израильские дроны, выискивая цели, а в случае обострения конфликта сквозь бетонную стену, отделяющую сектор Газа от остальной территории, ломятся танки, утюжат окопы, и бойцы-палестинцы, пользуясь подземными ходами, ускользают от танковых атак, наносят с тыла удары гранатомётами и бутылками с горючей смесью.

Я увидел эту таинственную, загадочную, закрытую от мира жизнь сектора Газа. Двигался по туннелю. Ночами, когда нет ни одного огня, пробирался улицами, выходил к палестинским постам, к боевым ячейкам, состоящим из пяти или шести человек, вооружённых автоматами, рукодельными миномётами и противопехотными минами, которые стерегут подступы к городу. А где-то близко, во тьме невидимая, стоит бетонная огромная стена, по которой пущен электрический ток, стоят башни с пулемётами, реагирующими на любой шорох, на любую появляющуюся вблизи стены цель.

Не забуду встречи с палестинскими друзьями, с политиками, с журналистами, с молодыми телевизионщиками, которые гибнут под ударами израильских ракет и бомб, но сразу же, как только рассеется дым от взрыва, переходят в другое здание и продолжают вещать на мир.

Я выходил к морю, где вдалеке, чуть различимые, движутся израильские военные катера, блокируя морскую границу с Газой, не давая рыбакам ходить в море, обрекая Газу на полуголодное существование. Я молился в православном храме V века, и священник-грек принимал мою исповедь, благословлял меня на мои деяния.

Под бомбёжками, среди напастей жители Газы на пустырях высаживают тысячи оливковых саженцев, чтобы оливковые рощи росли на многострадальной земле и принесли ей мир и благополучие. Я посадил своими руками оливковый саженец, мял ладонями красноватую палестинскую почву, полил этот саженец, молился на него, как на священное дерево. И теперь моё второе − древесное "я" вырастает в центре Газы и охраняет многострадальный город от жестоких налётов, гонит своею листвою прочь израильские самолёты.

Халед Машаль — великий политик. Его политика среди слёз и молений, среди политических убийств и клеветы. Он по-прежнему для Израиля — цель номер один. Наши тайные встречи с ним сначала в Дамаске, а потом в Катаре, Дохе носили конспиративный характер. И я жду, когда снова его увижу, мы обнимемся, и он, глядя на меня своими весёлыми, мудрыми глазами, скажет: "Здравствуй, шейх шейхов".

Палестина. Израиль. Сирия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > zavtra.ru, 9 декабря 2020 > № 3579078 Александр Проханов

Газовой реконкисты не будет: перспективы «Газпрома» на турецком рынке

В сентябре «Газпром» продал Турции максимальный с начала года объем газа, однако восстановление экспорта в целом будет даваться российскому холдингу сложнее, чем раньше.

С осени этого года «Газпром» начал увеличивать свою долю на газовом рынке Турции. В сентябре компания поставила 1,9 млрд кубометров газа в страну, что стало максимумом с января 2020 года. Впрочем, первые три квартала 2020 года все равно в итоге показали снижение объемов продаж «голубого топлива» в Турцию по сравнению с прошлогодними показателями: поставки снизились на 25% до 8,854 млрд кубометров. Из-за этого Россия вплоть до середины лета уступала Азербайджану первенство по поставкам газа, который нарастил экспорт энергоносителей в Турцию на 23,4%.

В начале ноября «Газпром экспорт» впервые заключил сделку по продаже газа в Турцию через электронную торговую платформу (ЭТП) в объеме 700 тыс. кубометров газа. Как говорится в пресс-релизе компании, партия будет отправлена в турецкий пункт «Малкочар» в декабре 2020 года. Значит ли это, что подобные сделки теперь станут частым явлением в торговле между «Газпромом» и турецкими компаниями?

Во-первых, не следует переоценивать сделку через ЭТП «Газпрома». Восстановление российской доли на газовом рынке Турции началось еще за два месяца до этого события. В августе 2020-го РФ поставила в эту страну 1,37 млрд кубометров газа, отодвинув на второе место Азербайджан (986 млн кубометров) и на третье место — Иран (406 млн кубометров). Причина — цена «Газпрома» для Турции вновь становится более приемлемой на фоне альтернативных предложений.

Во-вторых, как считает независимый эксперт Вячеслав Мищенко, «Газпром экспорт» просто собирает заявки на приобретение газа, а это сложно назвать электронной торговой площадкой для продажи углеводородов в классическом понимании. Скорее, тут речь идет просто о дополнительном ценовом механизме.

«Я бы не стал называть подобную сделку альтернативой долгосрочным контрактам «Газпрома» с турецкими компаниями «бери или плати».

Сделку по приобретению 700 тыс. кубометров газа для поставки в пункт Малкочлар трудно назвать полноценной спотовой продажей.

Спот все-таки ориентируется на хабы и на определенные спотовые цены. Однако Турция пока что в определенном смысле достаточно закрытый рынок, т. е. там еще не сформированы хабовые цены, он частично регулируемый. Более того, насколько я понимаю, количество участников на такой платформе «Газпрома» весьма ограничено», — считает эксперт.

Безусловно, сейчас цена на газ для Турции именно по этому механизму меньше, чем в случае с долгосрочными контрактами. Но где гарантия, что такая же ситуация сохранится и в следующем году? Как считает Вячеслав Мищенко, вряд ли «Газпром» захочет отказываться от контрактов «бери или плати». Более того, «Турецкий поток» запустили совсем недавно. Магистраль еще не амортизирована, соответственно, вложенные в нее инвестиции пока не окупились. В таких условиях российский холдинг не захочет отказываться от долгосрочных контрактов с Анкарой, ведь он намерен максимально заполнять новую трубу.

«Конечно, есть магистраль из Азербайджана, и турки, как показывает первая половина 2020 года, активно покупали из нее газ. Но это все результат конъюнктуры рынка, а не осознанного желания Анкары полностью переключиться с российского на азербайджанский газ. У „Газпрома“ сейчас есть преимущество с точки зрения цены на газ, которая определяется по нефтяному индексу. Поэтому в наступающем 2021 году ценообразование при закупке углеводородов у российского холдинга для Турции будет привлекательным», — считает эксперт.

Эксперт уверен, что у Анкары есть обязательства «бери или плати» от которых просто так отмахнуться не выйдет. Да, в Турции есть терминалы по конвертации СПГ, но имеющаяся в стране инфраструктура по сжижению газа может принять около 18,8 млн т СПГ в год (24 млрд кубометров), что заметно меньше пропускной способности в 31,5 млрд кубометров недавно построенного «Турецкого потока».

«Идет игра, где каждый в нестандартной ситуации из-за пандемии пытается выбить для себя лучшие условия по торговле газом. Но если вдруг в Турции резко вырастет спрос на газ, например, из-за более холодной зимы, смогут ли Азербайджан и поставки СПГ из США, Алжира или Катара полностью заменить российского поставщика?

В этом случае долгосрочный контракт с РФ — это некая страховка для Турции, которая позволит моментально наращивать объемы прокачки по трубе.

Любые другие альтернативы, исходящие даже от самого же «Газпрома», — это лишь ситуативные шаги по извлечению выгоды в нестандартной ситуации», — отметил Мищенко.

Однако каким бы надежным поставщиком ни был «Газпром», его доля в общем импорте газа Турции, которая в 2012 году составляла 58%, постоянно падает. 2020 год, безусловно, был «стрессовым», поэтому динамику роста СПГ поставок и закупок из Азербайджана можно в определенной мере списать на форс-мажорные обстоятельства. Но если посмотреть на последние три года, то видно, как доля «Газпрома» на турецком рынке постепенно снижалась и без COVID-19 или мировых кризисов. В 2017 году Турция импортировала у России 29 млрд, в 2018 — 23,9 млрд, а в 2019 — 15,5 млрд кубометров газа. Зато есть устойчивый рост закупок сжиженного газа. В 2019 году Турция нарастила импорт СПГ до 12 млрд кубометров (в 2018 году было 11,25 млрд кубометров).

В таких условиях не стоит рассчитывать, что «Газпром» сможет резко восстановить позиции на турецком рынке, как только пандемия пойдет на спад. Как рассказал в беседе с «НиК» замдиректора по энергетическому направлению Института энергетики и финансов Алексей Белогорьев, восстановить долю на рынке Турции, какой она была, скажем, в 2015 году, у «Газпрома» уже не выйдет.

«Для Турции продажи газа на ЭТП — это пока механизм не столько поиска новых потребителей, сколько продажа энергоносителя тем же самым компаниям, с которыми заключены долгосрочные контракты и которых отпугивает нефтяная привязка к цене. Новый спрос такие продажи на турецком рынке не сгенерируют», — рассуждает Белогорьев.

«Газпром» может вернуться на уровень 2017–2019 года, но на большие показатели экспорта газа в Турцию, как уверен Алексей Белогорьев, рассчитывать не стоит. Экономика этой страны сейчас не может похвастаться таким же ростом, как 5-10 лет назад, следовательно, нет смысла ждать увеличения спроса. Более того, Анкара целенаправленно занимается диверсификацией поставок. Она старается нарастить закупки у Азербайджана, а также у стран-поставщиков СПГ. Более того, у Турции есть проекты по импорту газа из иракского Курдистана и собственной добыче на шельфе Черного моря.

«Тут больше следует ждать сохранения статус-кво, при котором Россия не сможет поднять свой экспорт в Турцию выше 25 млрд кубометров в год, но при этом может рассчитывать на постоянные поставки.

Сезонная неравномерность, непрогнозируемые перепады температуры, перебои с поставками на иранском газопроводе — все это объективно делает «Газпром» гарантированным востребованным поставщиком для Турции в пиковые периоды.

Но компании РФ нужно отказываться от принципа «главное — продать подороже». Это как раз и привело к тому, что, пользуясь внешними обстоятельствами (дешевизной СПГ), Турция резко снизила закупки у «Газпрома». Тут даже нет смысла ударяться в одну или другую крайность (долгосрочные или краткосрочные контракты), главное — предложить Анкаре приемлемую цену, вот тогда эти 25 или даже 30 млрд кубометров в год получится удержать на турецком рынке, — рассуждает Алексей Белогорьев.

В итоге мы можем говорить лишь о частичном наращивании доли российского газа на турецком рынке, и то с большими оговорками в будущем. Напомним, в 2021 году истекает срок контракта российского холдинга с Botas и рядом турецких частных независимых компаний на поставку 8 млрд кубометров газа. Аналитики из Оксфордского института энергетических исследований считают, что если импортеры в Турции сумеют изменить условия новых контрактов, привязав цену к газовым биржам, то в 2022–2030 годах «голубое топливо» для этой страны будет стоить в пределах $130-150 за тыс. кубометров. Насколько правильным окажется такой прогноз, покажет время, однако «Газпрому» точно не стоит надеяться на цену в $250-280 за тыс. кубометров, которую Турция вынуждена была платить российскому холдингу в конце 2019 — начале 2020 года.

При этом не стоит переоценивать переговорные позиции «Газпрома» и зависимость Анкары от нового «Турецкого потока». В условиях, когда Турция, пусть и не в полном объеме, но хотя бы частично способна компенсировать российские поставки (за счет азербайджанского газа и СПГ из США, Катара и Алжира), тактика проложить трубу и диктовать условия покупателю газа уже не сработает.

Есть и еще одна проблема, которая грозит российскому холдингу дополнительными финансовыми потерями в торговле газом на турецком рынке. Речь идет о пандемии COVID-19, вновь провоцирующей локдауны в Европе, а, значит, может произойти падение спотовых цен на газ до уровня или даже ниже нынешних цен «Газпрома». При таком сценарии рост объемов экспорта российского газа в Турцию может серьезно замедлиться.

Кроме сложностей в будущем, у «Газпрома» в Турции есть и проблемы «из прошлого» — задолженность некоторых компаний перед российским холдингом.

Еще в июне этого года газета The Wall Street Journal со ссылкой на свои источники сообщала, что семь частных турецких компаний суммарно задолжали «Газпрому» около $2 млрд за невыборку минимальных контрактных объемов газа по итогам 2019 года.

В августе этого года начальник управления структурирования контрактов и ценообразования «Газпром экспорта» Сергей Комлев сообщал, что ожидаемый осенне-зимний рост экспорта газа в Турцию не сможет компенсировать снижения поставок газа, которое наблюдалось в первом полугодии 2020 года. Выходит, долг Турции по невыборке минимальных контрактных объемов газа по принципу «бери или плати» продолжит увеличиваться, а о его погашениях пока нет никаких официальных сообщений.

Восстанавливая свои позиции, российскому газу на турецком рынке придется бороться сразу с несколькими конкурентами. Во-первых, речь идет о поставках СПГ, который Турция может ежегодно принимать в объеме 24 млрд кубометров. Во-вторых, есть газопровод из Ирана «Тебриз-Анкара» с пропускной способностью в 14 млрд кубометров в год (в среднем Турция выбирает из него около 10 млрд). В-третьих, есть магистраль из Азербайджана, по которой эта страна, как правило, должна поставлять не более 6 млрд кубометров (остальные 10 предназначены для экспорта в ЕС), однако за первые три квартала 2020 года в Турцию уже поступило 7,9 млрд кубометров газа.

Напомним, потребление природного газа в Турции в 2019 году составило 44,9 млрд кубометров. Это значит, что технически Анкара может заполнить нероссийским газом (24 млрд — СПГ, около 10 млрд — иранский газопровод, до 8 млрд — азербайджанская магистраль) до 90% от своего импорта. Впрочем, на практике перебои с поставками из Ирана (из-за терактов) и меняющаяся в зависимости от конъюнктуры рынка цена на СПГ и азербайджанский газ оставляют «Газпрому» на турецком рынке «окно» несколько шире, чем 10% от его общего объема. Насколько большим оно окажется после заключения новых контрактов с Botas и другими частными компаниями? Это уже будет зависеть от цены, которую российский холдинг предложит Турции.

Илья Круглей

Стоимость экспорта цементной продукции Ирана достигла более 163,4 млн. долларов

Стоимость экспорта цементной продукции Ирана за первые семь месяцев текущего 1399 иранского календарного года (20 марта - 21 октября) достигла более 163,4 миллиона долларов, что на 11 процентов меньше по сравнению с тем же периодом прошлого года.

Иранские производители экспортировали 7 630 428 тонн указанных товаров за семь месяцев, что на 24 процента меньше, чем за тот же период прошлого года, сообщает IRNA.

Общая стоимость экспорта горнодобывающей промышленности Ирана составила 3,049 миллиарда долларов за первые семь месяцев текущего финансового года, согласно данным, опубликованным Иранской организацией по развитию и реконструкции шахт и горнодобывающей промышленности (IMIDRO).

Импорт цементной цепочки за семимесячный период текущего года составил более 24 000 тонн на сумму 17,6 миллиона долларов, что на 27 процентов и 34 процента меньше по весу и стоимости, соответственно.

Кроме того, общий объем импорта в горнодобывающей промышленности за первые семь месяцев этого года составил 2 280 312 тонн на сумму 1,754 миллиарда долларов, что на 16 процентов больше по весу и на три процента меньше по стоимости по сравнению с первыми семью месяцами прошлого года.

Согласно данным, опубликованным Таможенной администрацией Исламской Республики Иран (IRICA), за первые пять месяцев текущего иранского календарного года (20 марта - 21 августа) Иран экспортировал более 5,847 миллиона тонн цемента на сумму 127,99 миллиона долларов.

Ирак, Кувейт и Афганистан были основными импортерами цемента из Ирана за указанные пять месяцев.

Индия, Афганистан, Россия, Ирак, Катар, Кения, Кувейт, Шри-Ланка, Пакистан, Армения, Туркменистан, Казахстан, Азербайджан, Бангладеш, Китай и Оман входят в число стран, импортирующих иранский цемент.

Годовое производство цемента в Иране составляет 85 миллионов тонн, а внутренняя потребность в этом продукте составляет 65 миллионов тонн. Страна входит в семерку крупнейших производителей цемента в мире.

Почти на 40% в годовом выражении сократила Европа импорт СПГ в ноябре 2020

В ноябре 2020 года поставки СПГ на терминалы Европы снизились на 39% в годовом выражении, свидетельствуют данные информационной платформы Gas Infrastructure Europe. В то же время поставки СПГ за ноябрь (6,704 млрд кубометров) смогли подрасти на 12% по отношению к уровню октября (5,97 млрд кубометров) — минимального значения за последние два года. При этом в сентябре по отношению к августу, а потом в октябре к сентябрю поставки снижались вопреки сезонному тренду роста потребления, отмечает «Интерфакс».

Импорт СПГ в годовом выражении в ноябре сократили абсолютно все европейские страны-владельцы приемных терминалов. И даже такие борцы за независимость от газа «Газпрома» за счет СПГ, как Литва (-34%) и Польша (-3,6%).

США в ноябре поставили на северо-запад континентальной Европы уже 5 танкеров: по 2 — в Голландию и Бельгию и 1 — во Францию, тогда как в октябре было 4, из них 3 — в Нидерланды и 1 — во Францию, свидетельствуют данные мониторинга Bloomberg.

В то же время хлынул поток СПГ из США в Великобританию — 10 танкеров в ноябре, хотя в октябре и ранее поставок не было. При этом Катар, некогда бывший практически монополистом в поставках СПГ в Великобританию, почти ушел как с рынка северо-западной континентальной Европы, так и Великобритании — в ноябре эти сегменты рынка получили всего по одному катарскому танкеру.

По мере преодоления мировой экономикой пандемического кризиса азиатский рынок возвращает себе звание главного магнита для свободных объемов СПГ, обеспечивая солидную премию к другим рынкам. К примеру, форвардные котировки на январь 2021 года по азиатскому спотовому индексу на СПГ JKM ($248 за тысячу кубометров) превышают котировки голландской площадки TTF ($190) на 40%.

Названы самые популярные страны для переезда

Оказалось, россияне чаще всего хотят перебраться в США.

Ситуация. Согласно отчёту, составленному международным сервисом денежных переводов Remitly, в 2020 году выросло количество поисковых запросов, касающихся переезда за границу. С января по октябрь глобальный поиск в Google по запросу «как переехать за границу» увеличился на 29%.

Рейтинг. Аналитики Remitly проанализировали среднемесячный объём поиска по фразам, связанным с желанием переехать в другую страну, чтобы выявить самые популярные направления для жителей 101 государства по всему миру. В результате, места распределились так:

   1.Канада

   2.Япония

   3.Испания

   4.Германия

   5.Катар

   6.Австралия

   7.Швейцария

   8.Португалия

   9.США

   10.Великобритания

Подробности:

   -Канада, в которую задумываются переехать граждане 30 других стран, сильно обогнала конкурентов благодаря репутации одного из самых безопасных мест для жизни, а также низкому уровню безработицы наряду с большим количеством программ иммиграции.

   -Однако выяснилось, что сами канадцы стремятся переехать в Японию, занимающую второе место, – страну, известную потрясающими пейзажами, безопасностью и широким спектром возможностей для трудоустройства.

   -Оказалось, что россияне чаще всего задумываются о переезде в США. Украинцы стремятся в Польшу, белорусы – в Литву, а в поляки и чехи – в Германию.

Автор: Виктория Закирова

Поспорили о вкусах

Агропредприятия юга представили лучшие региональные продовольственные бренды

Текст: Марина Бровкина, Наталья Коротченко

Завтра заканчивается голосование на первом национальном конкурсе региональных продуктовых брендов "Вкусы России". Практически в каждом субъекте есть свои уникальные продукты питания, многие из них стали гастрономической визитной карточкой и получили широкое признание у потребителей. Минсельхоз РФ видит потенциал таких брендов не только с точки зрения увеличения производства и реализации. Они важны в целом для развития сельских территорий, малого предпринимательства и агротуризма. Какими гастрономическими изысками удивили соотечественников предприниматели юга?

Аграрии Адыгеи представили на конкурсе знаменитый адыгейский сыр, соль, мед и пчелиную пыльцу "Лагонаки". Самый известный из них - адыгейский сыр, в состав которого входят молоко, сыворотка и соль. Считается, что он полезен при любой диете. Из всех продуктов именно сыр вызвал наибольшие симпатии проголосовавших в конкурсе. Он успешно экспортируется за рубеж. За первое полугодие в республике было произведено более 9 тысяч тонн сыра. Несмотря на пандемию, это на 20 процентов больше, чем за аналогичный период прошлого года.

К 2022 году в Адыгее планируют увеличить производство сыра до 16 тысяч тонн, ежегодно наращивая производство примерно на 10 процентов. Чтобы достичь этих показателей, постоянно расширяется собственная сырьевая база. Кстати, лишь недавно закончился многолетний спор о праве на использование этого бренда предприятиями, находящимися в других регионах. Арбитражный апелляционный суд вынес окончательное решение о запрете названий "Сыр адыгейский" и "Новое имя адыгейского сыра" для продукции российских компаний, зарегистрированных за пределами республики. Об этом сообщила юрисконсульт Союза производителей адыгейского сыра Анастасия Черносмага.

Ростовская область продемонстрировала десять продовольственных товаров, которые отражают колорит и уникальность донского стола. Как сказал первый заместитель губернатора Виктор Гончаров, на самом деле предложений было больше, но так как одно из условий - поддержать бренды, за которыми не стоят крупные производители, то на конкурс попали не все. Тем не менее заявленные продукты отражают многообразную палитру вкусов и могут с уверенностью претендовать на звание вкуса России. Региональный минсельхоз и местные производители решили продемонстрировать такие бренды, как донской лещ, Серебряная Усть-Быстрянская вода, вина Дона, багаевский огурец, кривянский помидор, донская уха, хлеб донской "Казачьи традиции", кекс творожный "Донской", донская пшеница и донское растительное масло.

Чтобы попробовать местную уху, в Ростовскую область приезжают даже жители других регионов. Она бывает нескольких видов. Это уха, которая готовится на верхнем Дону, на среднем и на нижнем. И еще знаменитая острая щерба, которая делается на томате. Однако пока больше всего голосов отдано за хлеб "Казачьи традиции".

Краснодарский край вынес на суд россиян семь брендов: кубанский ранний картофель, краснодарский чай, Мацеста-чай, Абрау-Дюрсо, вина Кубани, кубанские овощи, вина "Мысхако". В последние годы в регионе активно регистрируются местные продуктовые бренды. В скором времени качественное вино из Краснодарского края будет иметь единое географическое указание "Кубань". По словам главы региона Вениамина Кондратьева, виноделы 37 предприятий региона подали совместную заявку в Роспатент. По сути, на рынке официально появится единый бренд вина - "Кубань". Это дополнительная возможность продвижения продукции, повышения ее конкурентоспособности за счет узнаваемости. И, конечно, защита от подделок. Вина с указанием "Кубань" будут не менее чем на 85 процентов изготовлены из местного винограда.

Республика Калмыкия представила мясо. Именно мясо - главный ингредиент национальной кухни. Калмыки варят бульон, делают береги (похожи на пельмени), тушат внутренности и запекают в земле мясо барана в желудке.

Интересные продукты показала и Волгоградская область. От региона в конкурсе принимает участие Волгоградский агропромышленный союз, который выбрал сразу семь знаковых местных продуктов: хоперский мед от пчеловодов Урюпинского района, светлоярский хлеб по старинным рецептам, нежные котлеты из цимлянской рыбы, волгоградские перепелиные яйца, сарептское горчичное масло, городищенские овощи и быковские колбасы. Совсем скоро эти продукты могут украсить гастрономическую карту России. Отметим, что сельскохозяйственный потребительский сбытовой кооператив Волгоградский агропромышленный союз объединяет около 40 фермерских хозяйств, малых и средних предприятий.

От Астраханской области заявлены на "Вкусы России" как уже узнаваемые региональные бренды - знаменитые арбузы, вобла, помидоры, томатная паста, черная икра, харабалинский и лиманский картофель, так и новый - баранина. В регионе поголовье овец преимущественно эдильбаевской породы достигает 1,5 миллиона. Это мясо славится нежным, сочным вкусом. Астраханская баранина пользуется популярностью на Ставрополье, в Дагестане, в Центральной России, а также экспортируется в Иран, Катар и Иорданию. Идут переговоры о продаже мяса в Туркменистан. К концу года в Астраханской области планируют произвести 13,5 тысячи тонн мяса, полностью удовлетворив потребность региона в баранине - это 3,5 тысячи тонн. Остальная продукция уедет за границы области. В начале следующего года местные власти собираются зарегистрировать астраханскую баранину в Роспатенте как официальный региональный бренд.

И наконец, Крым. Предприниматели полуострова выставили на конкурс морепродукты и марикультуру, сыр, вино, ялтинский лук, пахлаву и рахат-лукум.

- Конкурс открывает перспективы для продвижения местной продукции на всероссийский рынок, помогает малым предприятиям найти своих клиентов на материковой части России, - сказал начальник управления имиджевой политики министерства сельского хозяйства Республики Крым Арсен Арзиев.

Севастополь продемонстрировал два бренда: вина из Севастополя и вино "Балаклава".

Прямая речь

Майя Ломидзе, исполнительный директор Ассоциации туроператоров России:

- Ценность для региона - создать бренд, за которым поедут тысячи в поисках нового уникального гастрономического опыта. В то же время, когда региональный бренд оказывается на полках за пределами своего региона, он продвигает само место, являясь инструментом рекламы.

Справка "РГ"

Каждый житель страны может поддержать до трех любимых брендов, по одному из разных регионов страны. Один бренд - один голос. Результаты голосования станут известны 20 декабря. Будут определены 22 победителя в восьми номинациях.

Дайджест событий мирового нефтегазового рынка за 23–27 ноября

Обзор основных событий мирового нефтегазового рынка по материалам зарубежных СМИ и официальных сообщений

Катар: провал газового экспорта в третьем квартале

Управление планирования и статистики Катара сообщило, что объем национального экспорта энергоносителей и производных продуктов в третьем квартале упал на 38,5%. Это привело к общему снижению экспорта страны до $11,3 млрд (41,1 млрд катарских риалов), или на 35,5% в годовом исчислении. На углеводороды в третьем квартале пришлось более половины совокупного катарского экспорта — $5,8 млрд, или 21 млрд риалов.

Ранее Катар не раз называли страной, более устойчивой к ценовым шокам на рынке углеводородов по сравнению с его соседями в Персидском заливе.

В частности, об этом в сентябре заявило агентство Мoody’s, подтвердившее рейтинг Катара на уровне Aa3.

К сильным сторонам Катара были отнесены «исключительно высокий уровень дохода на душу населения, очень большие запасы углеводородов при низких затратах на добычу, очень сильная позиция государства по чистым активам и признанные заслуги в области эффективности макроэкономической политики».

Еще раньше, в июне, рейтинг Катара подтвердило агентство Fitch, отметившее, что большая часть экспорта катарского газа Катара ведется по долгосрочным контрактам, связанным с нефтью. По оценкам Fitch, безубыточная для бюджета Катара цена нефти на 2019–2021 годы составляет в среднем $48 за баррель — один из самых низких показателей среди экспортеров энергоресурсов, которые включаются в рейтинги агентства.

США: планы Байдена — в жизнь в Колорадо

Комиссия по сохранению нефтегазовых ресурсов американского штата Колорадо (COGCC) на этой неделе утвердила более строгие правила для бурения нефтяных и газовых скважин, увеличив минимальное расстояние для их расположения от домов и школ до 2000 футов (600 метров), что в четыре раза превышает прежний лимит. Кроме того, уже с 15 января следующего года запрещается плановое сжигание попутного газа на факелах.

Ранее добывающим компаниям Anadarko, Noble Energy и Devon Energy удавалось блокировать инициативы по увеличению дистанции между буровыми установками и жилыми и социальными объектами.

Кроме того, расширение защитной зоны не устраивало девелоперов, поскольку многие земли оказались бы недоступными для застройки. Однако затем штат одобрил принятый Сенатом США в прошлом году закон 181, где говорится, что общественное здоровье и благосостояние должны быть приоритетными при регулировании бурения нефтяных и газовых скважин. На протяжении нескольких месяцев необходимые изменения нормативов рассматривала COGCC, после чего они были утверждены.

Многие американские аналитики нефтяного рынка в период недавней президентской кампании говорили, что в случае избрания президентом Джо Байдена можно ожидать дальнейшего ужесточения регулирования отрасли именно в части расстояния от добычных объектов. Начиная с 1972 года Колорадо преимущественно голосовал за республиканцев, поддерживаемых нефтяным лобби, однако затем оказался в числе «колеблющихся штатов», а 4 ноября победу в штате одержал именно Байден.

Мозамбик: Exxon и Total снова делят газ

Глобальные нефтегазовые мейджоры ExxonMobil и Total пересматривают соглашение по разделу газовых ресурсов на шельфе Мозамбика для своих СПГ-проектов Rovuma LNG и Mozambique LNG, сообщает агентство Reuters со ссылкой на источники, знакомые с ходом переговоров.

Первоначальное соглашение, заключенное в 2015 году, предусматривало, что на первых этапах своих проектов Exxon и Total будут добывать в общей сложности 24 трлн кубических футов газа из «трансграничных запасов» в соотношении 50/50. «Они хотят использовать в первую очередь самый дешевый газ, а это именно трансграничные ресурсы», отметил один из источников Reuters.

Также сообщается, что в пересмотре газовой сделки участвует правительство Мозамбика, которому, впрочем, придется подписать любые новые условия по разделу ресурсов.

На данный момент СПГ-проект Total, по которому в прошлом году было принято окончательное инвестиционное решение в объеме $20 млрд, уже реализуется, первые поставки СПГ ожидаются в 2024 году. В июле Total обеспечила для него финансирование на сумму до $16 млрд, несмотря на избыток предложения газа и падение спроса на рынке СПГ.

В то же время известно, что ExxonMobil отложила окончательное решение по своему проекту Rovuma LNG стоимостью $30 млрд до следующего года из-за низких цен на сырье и необходимости сокращать инвестиции во всем мире. По оценке агентства Fitch, это задержит начало добычи мозамбикского газа на один-два года, примерно до 2025–2026 годов.

Испания: Repsol прощается с большой нефтью

Национальная нефтегазовая компания Испании Repsol 26 ноября представила стратегический план действий до 2030 года, предполагающий сокращение операций в нефтяном сегменте и пятикратное увеличение портфеля возобновляемых источников энергии (ВИЭ).

Именно Repsol в конце прошлого года стала первой нефтяной компанией в мире, объявившей о цели достичь к 2050 году нулевого уровня выбросов углерода. За ней последовали все крупные нефтяные компании, базирующиеся в Европе, включая BP, Shell, Total, Eni и Equinor. Их стратегии также предполагают достижение полной декарбонизации к 2050 году или даже раньше, значительное наращивание инвестиций в ВИЭ, электрификацию транспорта и водородную энергетику.

Согласно заявленным планам, Repsol стремится стать глобальным оператором ВИЭ с совокупной мощностью генерации 7,5 ГВт к 2025 году и 15 ГВт к 2030 году. Нынешняя мощность ВИЭ у испанской компании составляет чуть менее 3 ГВт.

Нефтедобывающее направление Repsol будет ограничиваться 14 странами, где более эффективно и целенаправленно налажены геологоразведочные работы, совокупная добыча в среднем будет составлять 650 тысяч баррелей нефтяного эквивалента в сутки.

Кроме того, компания делает серьезную ставку на производство биотоплива и водорода с использованием ВИЭ. Repsol стремится стать лидером в производстве «зеленого» водорода на Пиренейском полуострове: к 2025 году его объем должен быть эквивалентен 400 МВт, а к 2030 году превысить 1,2 ГВт, говорится в заявлении в компании.

Новая стратегия предполагает самоокупаемость при средней цене нефти в $50 за баррель Brent и газа в $2,5 за миллион британских тепловых единиц на голландском Henry Hub.

При таких ценах Repsol может генерировать денежные средства для покрытия инвестиций и дивидендов до 2030 года без увеличения долга в сравнении с его текущим уровнем.

Ангола: национальное нефтяное достояние на продажу

Правительство входящей в состав ОПЕК Анголы планирует продать долю в государственной нефтяной компании Sonangol к началу 2022 года, чтобы привлечь крайне необходимые для бюджета страны средства. Кроме того, рассматривается возможность продажи доли в национальной алмазной компании Endiama посредством IPO, заявила министр финансов Анголы Вера Давеш де Соуза на форуме агентства Bloomberg.

Ангола пытается диверсифицировать свою экономику, чтобы избежать чрезмерной зависимости от нефти, но еще до пандемии коронавируса в стране наблюдалось сокращение ВВП. По данным ОПЕК, на данный момент на добычу нефти и вспомогательную деятельность приходится около 50% ВВП и около 89% экспорта Анголы.

Сейчас страна является вторым по величине производителем нефти в Африке после Нигерии и в то же время одним из наиболее пострадавших от кризиса нефтедобывающих государств.

Снижение добычи, предполагаемое участием Анголы в альянсе ОПЕК+, сокращает ее доходы от нефти и ведет к девальвации национальной валюты кванзы. Агентство Fitch Ratings в этом году уже дважды понижало суверенный рейтинг Анголы, отметив, что реформы в углеводородном секторе и новые инвестиции могут помочь стабилизации положения страны. Рейтинговое агентство Moody’s также понизило рейтинг Анголы в сентябре, отметив, что шоки, вызванные резким падением цен на нефть и пандемией, а также связанное с этим дальнейшее обесценивание валюты, способствуют значительному ослаблению и без того слабой экономики страны.

Подготовил Николай Проценко

Рекордный объем СПГ поставила Россия в Китай в сентябре 2020

В сентябре 2020 года Россия поставила в Китай 899 млн кубометров СПГ — почти в два раза больше, чем за предыдущий месяц (542 млн кубометров). В сентябре 2019 года в Китай было направлено 558 млн кубометров, свидетельствуют данные таможенной статистик КНР.

Это также рекордное значение за всю историю поставок российского СПГ в КНР и в три раза больше сентябрьских поставок газа из России по трубе (284 млн кубометров), отмечает «Интерфакс».

По объему поставок СПГ в Поднебесную Россия в сентябре 2020 вышла на второе место, уступая лишь безусловному лидеру — Австралии, тогда как в августе российский СПГ на китайском рынке был лишь четвертым, уступая по объемам также Катару, Индонезии и Малайзии.

США в сентябре 2020 года поставили в Китай 373 млн кубометров СПГ (69-е место по объемам) после 345 млн кубометров в августе.

Боясь возвращения США в СВПД, саудовцы призывают к заключению новой сделки с Ираном с их участием

Новая администрация США не «достаточно наивна», чтобы вернуться к ядерной сделке 2015 года с Ираном, говорит посол Саудовской Аравии в ООН, призывая к переговорам по новому соглашению с Исламской Республикой с участием этой арабской страны.

Абдалла Аль-Муаллими в воскресенье отверг идею о том, что Соединенные Штаты вновь примут участие в Совместном всеобъемлющем плане действий (СВПД), ядерной сделке 2015 года с Ираном под администрацией Джо Байдена.

Саудовский дипломат сказал, что никто не будет «достаточно наивным», чтобы вернуться к сделке, которая «доказала свою несостоятельность для всего мира».

Выступая во время выступления на канале Fox News «America's News HQ», Аль-Муаллими сказал, что не верит, что администрация Байдена отвернется от стран Персидского залива к Ирану и ядерной сделке.

«Нет, я думаю, что ядерная сделка с Ираном доказала свою несостоятельность для всего мира. И я не думаю, что кто-то будет достаточно наивным, чтобы вернуться к той же сделке», - сказал он, сообщает Press TV.

«Если будет новая сделка, в обсуждении которой будет участвовать Саудовская Аравия и которая покроет недостатки предыдущей сделки… тогда мы будем все за нее», - добавил он.

Его комментарии прозвучали в тот момент, когда госсекретарь США Майк Помпео находится в Саудовской Аравии в рамках регионального турне, направленного на поддержание «максимального давления» администрации Трампа на Иран за несколько недель до передачи власти следующему президенту.

Помпео встретился с наследным принцем Саудовской Аравии Мухаммедом бен Салманом, чтобы обсудить двусторонние отношения, области сотрудничества и пути их расширения.

Они также обсудили региональные и международные события, сообщает Саудовское агентство печати.

В официальных отчетах встречи не было упоминания Ирана, однако Помпео ранее написал в Твиттере, что «сдерживание пагубного влияния Ирана» будет в центре его переговоров с Бен Салманом.

Ранее на этой неделе госсекретарь США отправился в региональный тур, в который вошли Турция, Израиль, ОАЭ и Катар, где он присутствовал на переговорах с участниками переговоров из "Талибана" в Дохе.

Помпео прибыл в Саудовскую Аравию из ОАЭ, где он встретился с наследным принцем Мухаммедом бен Заедом, чтобы обсудить сотрудничество в области безопасности и противодействие влиянию Ирана в регионе, а также влияния Китая, сообщил Государственный департамент США.

Помпео и бен Заед также обсудили решение Абу-Даби о нормализации отношений с Израилем.

В последние несколько месяцев Израиль подписал при посредничестве США соглашения о нормализации отношений с ОАЭ, Бахрейном и Суданом, и ожидается, что некоторые другие страны арабского мира также последуют его примеру.

В субботу министр иностранных дел Саудовской Аравии заявил, что его страна поддерживает «полную нормализацию» отношений с израильским режимом при условии выполнения его единственного предварительного условия.

Принц Фейсал бин Фархан Аль Сауд объявил, что Эр-Рияд поддерживает полную нормализацию отношений с Израилем, но сначала должно быть одобрено постоянное и полное мирное соглашение, которое гарантирует палестинцам их достойное государство.

Однако соглашения о нормализации вызвали широкое осуждение со стороны палестинцев, которые стремятся создать независимое государство на оккупированном Западном берегу и в секторе Газа со столицей в Восточном Иерусалиме (Аль-Кудсе). Они заявляют, что сделки игнорируют их права и не служат делу палестинцев, призывая ОАЭ, Бахрейн и Судан изменить свою позицию.

До этого года у Израиля были только текущие формальные отношения только с двумя арабскими государствами - его соседями Египтом и Иорданией - которые были установлены в рамках мирных соглашений, заключенных несколько десятилетий назад.

Труба без вариантов

Почему у Европы нет альтернативы российскому газу

Текст: Сергей Тихонов

Перенос с января на апрель 2022 года запуска второй нитки газопровода Eugal - сухопутного продолжения "Северного потока-2" в Европе, очередной раз всколыхнули страсти вокруг недостроенного российского газопровода. Но каким бы не оказалось будущее проекта "Газпрома", если взглянуть на европейский газовый рынок со стороны потребителя, абсолютно ясно, что особых альтернатив поставкам голубого топлива из России, здесь нет. А если спрос на газ в Европе будет расти, то и без "Северного потока-2" обойтись не удастся.

В 2019 году совокупный объем потребления газа в ЕС составил 560 миллиардов кубометров. Из них чуть менее 200 миллиардов было поставлено по газопроводам из России. Еще 21 миллиард кубометров был экспортирован из нашей страны в виде сжиженного природного газа (СПГ). То есть доля российского газа на европейском рынке составляет 39%.

Около 170 миллиардов кубометров газа для Европы производится в Северном море, в основном Норвегией (120 млрд кубометров). Несмотря на открытия новых месторождений, серьезного прироста добычи здесь не ожидается. Еще 170 миллиардов кубометров приходятся на экспорт из других стран как в виде СПГ, так и трубопроводами.

После России крупнейшие поставщики - Катар (32,7 млрд кубометров, только СПГ), Алжир (30 млрд, трубопровод и СПГ), США (17,7 млрд, СПГ) и Нигерия (15,7 млрд, СПГ). Уже на основании этих цифр видно, реальное соотношение сил. Главные потребители газа в Европе - Германия (95 млрд кубометров в 2019 году), Великобритания (80 млрд) и Италия (74 млрд), получают российский трубопроводный газ, причем первые две страны из "Северного потока" и других вариантов поставок у них нет. Добыча в Северном море снижается.

Остается только СПГ, но, он дороже, и, например, в Германии нет ни одного терминала для его приема - строительство единственного, которое было продавлено президентом США Дональдом Трампом, было заморожено в ноябре этого года. В Великобритании и Италии терминалы есть, но отказываться от трубопроводного газа они совсем не спешат. Эти страны даже никогда не выступали против "Северного потока-2", хотя для Италии он никакой экономической ценности не имеет.

Зато показателен список противников российского проекта. Это Чехия, Польша, Венгрия, Словакия, Румыния и Хорватия - страны, через которые идет транзит российского газа по другим маршрутам, на чем они неплохо зарабатывают. Запуск "Северного потока-2" снизит объемы прокачки через их территории, и, соответственно, уменьшит поступления в их бюджет. Заполучив такого союзника, как США, они с легкостью говорят об угрозе "Северного потока-2" для энергобезопасности Европы, но при этом активно приветствуют продолжение транзита через Украину и поставки по газопроводу "Ямал-Европа".

Несколько потеснить российский газ, но только в одной стране, может пока еще не законченный проект Baltic Pipe - морской газопровод с месторождений в Северном море в Польшу мощностью в десять миллиардов кубометров. Причем Варшава уже высказала намерение обойтись без наших поставок с 2022 года. Часть газа Польша планирует закупать в виде СПГ. Другое дело, что сам отказ от российского газа мотивирован исключительно политической конъюнктурой, которая, как известно, быстро меняется, а экономически, в некризисных условиях, трубопроводный газ пока дешевле СПГ.

Немного по другому обстоят дела в Южной Европе куда 16 ноября начались поставки газа из Азербайджана по новому "Трансадриатическому газопроводу" (TAP). Но его мощность составляет всего десять миллиардов кубометров и он не может соперничать даже с европейским продолжением "Турецкого потока" (15,75 млрд кубометров). Сейчас, в период кризиса из-за пандемии и низких цен на энергоресурсы, поставки по TAP могут составить конкуренцию российскому трубопроводному газу в Греции и Италии, поскольку азербайджанский газ дешевле российского, но едва только рынок вернется в нормальное состояние, а спрос восстановится, они станут мешать подорожавшему СПГ.

Единственным поставщиком газа, который сумел бы серьезно снизить российский экспорт в Европу мог стать Иран. Но с 70-х годов прошлого века США оказывают России невольные услуги, периодически вводя санкции против Тегерана. Поэтому до сегодняшнего дня так и не создана инфраструктура для таких поставок. Кроме того иранский газ дорогой. Теоретически Исламская республика могла бы отправлять в Европу до 35 миллиардов кубометров голубого топлива. Но пока Ирану удается экспортировать его в западном направлении только в Турцию и Ирак, и будущее этих поставок весьма туманно.

Спасти «Алтай»: Турция накроет свой танк корейской броней

Турция ведет переговоры с Южной Кореей по танковой программе «Алтай»

Михаил Ходаренок

Анкара планирует решить проблему с двигателями, трансмиссией и броней для своей национальной танковой программы «Алтай» за счет кооперации с южнокорейскими компаниями. Ранее Турция хотела сотрудничать с Германией и Францией, однако испорченные отношения между союзниками поставили закупки необходимых частей под вопрос.

Турция ведет переговоры с южнокорейской компанией о фактически спасении своей танковой программы «Алтай», развитие которой сопровождается задержками производства, пишет Defense News.

Новый турецкий танк был назван в честь генерала армии Фахреттина Алтая (1880-1974), командовавшего 5-м кавалерийским корпусом во время войны за независимость Турции 1919-1923 годов.

«Эта программа столкнулась с серьезными задержками из-за невозможности доступа к таким важным компонентам, как двигатель, трансмиссия и броня»,— сообщил Defense News сотрудник отдела закупок в Турции.

В 2019 году канцелярия президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана включила в правительственном документе танк «Алтай» в список образцов вооружения и военной техники 2020 года. В своем выступлении в октябре 2019 года Этхем Санджак, старший акционер турецко-катарской компании BMC, предприятия-изготовителя «Алтая», сказал, что танк будет принят на вооружение в течение 24 месяцев.

Однако уже сегодня очевидно, что этот прогноз был излишне оптимистичен. В обнародованной ранее в этом месяце инвестиционной программе канцелярии президента до 2021 года не упоминается даже сам «Алтай», не говоря уже о поступлении танка на вооружение.

Согласно источнику, знакомому с программой «Алтай», компания BMC вела переговоры с Hyundai Rotem для решения проблем, связанных с отсутствием иностранных технологий для танка, который турецкие официальные лица часто изображают как полностью национальный.

Южнокорейская компания ранее строила системы общественного транспорта в Анкаре и Адане, переход через Босфор в Стамбуле, а также системы легкорельсового транспорта в Стамбуле и Измире.

Источник Defense News сообщил, что компания BMC через Hyundai Rotem ведет непрямые переговоры с еще двумя южнокорейскими концернами в области оборонных технологий: производителем двигателей Doosan и предприятием S&T Dynamics, занимающимся автоматическими трансмиссиями.

Южная Корея столкнулась с аналогичными проблемами в ходе серийного производства своего основного боевого танка K2 Black Panther («Черная пантера»). В свое время его поступление на вооружение в корейскую армию было отложено из-за проблем с двигателем и трансмиссией.

Первые 100 единиц K2 Black Panther были построены с двигателем Doosan мощностью 1500 лошадиных сил и автоматической коробкой передач S&T Dynamics. По второму контракту танки начали поставляться в конце 2016 года. Но после того, как трансмиссия S&T Dynamics не прошла испытания на долговечность, Управление программы оборонных закупок Южной Кореи объявило, что вторая партия будет иметь «гибридный» силовой агрегат, состоящий из двигателя местной разработки и немецкой трансмиссии фирмы RENK.

Ранее Турция надеялась установить на «Алтай» немецкий двигатель компании MTU и трансмиссию RENK, но переговоры с производителями за последние пару лет не увенчались успехом из-за федерального эмбарго на поставки оружия в Турцию. Германия — одно из ряда европейских правительств, которые ограничили экспорт в Турцию из-за участия Анкары в сирийской гражданской войне.

Похожая проблема касается и предполагаемой брони для «Алтая». Турция надеялась, что французские технологии по броне будут по-прежнему доступны после первоначальной партии из 40 единиц. Но недавняя политическая напряженность между двумя странами из-за турецкой разведки углеводородов у берегов Кипра поставила этот замысел под угрозу.

Источник, знакомый с программой «Алтай», сказал, что теперь броня будет производиться на месте в рамках государственно-частного партнерства.

Программа «Алтай» стартовала в середине 1990-х годов, но только в ноябре 2018 года турецкое правительство предоставило компании BMC многомиллиардный контракт на запуск танка в серию. В тендере фирма ВМС победила компанию Otokar, которая уже изготовила четыре прототипа «Алтая» по госконтракту.

Контракт предусматривает производство начальной партии из 250 единиц, материально-техническое обеспечение жизненного цикла, а также создание подрядчиком технологического центра танковых систем и обеспечение их эксплуатации. В дальнейшем в рамках контракта компания BMC спроектирует, разработает и изготовит танк с беспилотным устройством управления огнем.

В контракте говорится, что первый танк «Алтай» должен сойти с конвейера в течение 18 месяцев. Оппозиционные партии в турецком парламенте обвинили правительство в многочисленных задержках серийного производства, но официальные лица по закупкам утверждают, что 18-месячный срок будет применяться уже после начала производства первого танка.

Программа «Алтай» разбита на две фазы: Т1 и Т2. T1 охватывает первые 250 единиц, а T2 — усовершенствованную версию танка.

Турция планирует в конечном итоге произвести 1000 танков «Алтай», за которыми последует беспилотная версия.

Сделка вызвала политический резонанс, особенно после того, как администрация Эрдогана бесплатно сдала в аренду принадлежащий военным завод танков и башен на Мраморном море компании BMC сроком на 25 лет.

Этот шаг вызвал обвинения в кумовстве, поскольку акционер BMC в то время был высокопоставленным членом Партии справедливости и развития Эрдогана.

Независимый турецкий аналитик по вопросам обороны Озгур Экси поставил под сомнение решение о выделении морского завода для производства танков. «В случае войны завод по производству танков «Алтай» может стать легкой мишенью для вражеского огня», — сказал он.

«С самого начала турки не планировали самостоятельно справляться с задачей создания основного боевого танка и пригласили для технической поддержки южнокорейскую Hyundai Rotem, известную прежде всего по танку K2 Black Panther. Наравне с Rotem турецкие оружейники рассматривали немецкую KMW, но требование полностью передать технологии Leopard 2 были отвергнуты немцами», — рассказал «Газете.Ru» директор Центра анализа стратегий и технологий Руслан Пухов.

Как отметил эксперт, фактически турецкая боевая машина представляет собой глубоко модернизированный (и упрощенный) корейский танк К2 — до 60% технологий были напрямую позаимствованы у K2 Black Panther.

Трудности при создании танка «Алтай» во многом носят объективный характер, подчеркнул специалист. Главная турецкая проблема — полное отсутствие опыта танкостроения. К примеру, силовой установки собственной разработки у турецких инженеров нет. Вначале предполагалось установить на «Алтай» немецкий турбодизель MTU Friedrichshafen мощностью 1500 л.с., однако в Берлине ясно дали понять, что из-за санкций с поставками этого двигателя могут быть проблемы. Трансмиссия у турецкого танка, к слову, также импортная — немецкая RENK. И с ее поставками тоже могут вопросы.

В итоге контракт на разработку силовой установки и трансмиссии в феврале 2018 году отдали турецко-катарской компании ВМС. Двигатель планируют создать мощностью 1800 л.с. с минимальным привлечением импортных комплектующих. Это должно придать 60-тонной машине приемлемую динамику в пределах максимальных 70 км/ч. Именно вопрос силовой установки и трансмиссии является главным, из-за чего с таким опозданием к середине 2018 года «Алтай» встает на сборочный конвейер компании BMC.

По мнению Пухова, несмотря на то что турецкий «Алтай» позиционируется как «танк будущего», он является, по сути, аналогом существующих танков третьего поколения. Ничего перспективного и прорывного в этой боевой машине нет. Ни пушка, ни системы защиты, ни силовая установка не соответствуют современным и перспективным требованиям к бронетехнике. Тем не менее, как только турки решат проблему с силовыми установками, «Алтай» будет постепенно заменять танки Leopard и M60 в турецких бронетанковых войсках и, вполне возможно, будет поставляться на экспорт.

ИСКУССТВО БЛЕФА: ГАЗОВЫЙ ПОКЕР ПРЕЗИДЕНТА ЭРДОГАНА

ВИТАЛИЙ ЕРМАКОВ

Заведующий Центром изучения энергетической политики Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», эксперт Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ.

ПОКЕР, А НЕ ШАХМАТЫ

Турецкая энергетическая политика всё больше напоминает сеанс одновременной игры. Однако, это игра не в шахматы, а в покер. Для шахмат характерен тщательный просчёт ходов и понимание их долгосрочных последствий, а развитие позиции происходит в увязке с защитой и заблаговременным блокированием ходов противника, при этом игроки обладают полнотой информации о ресурсах оппонента, ведь все фигуры на шахматной доске видны. Покерные стратегии, в отличие от шахмат, всегда строятся на недостаточной информации и предположениях о том, какая комбинация карт может сложиться у игроков, поэтому для успеха в этой игре исключительно важно искусство блефа. Журнал «Россия в глобальной политике» совместно с Центром комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики» продолжает публикацию серии статей об изменениях на международной арене.

Президент Турции пытается представить открытие крупного глубоководного газового месторождения «Сакарья» в экономической зоне Турции в западной части шельфа Чёрного моря в августе 2020 г. как наличие своего рода выигрышной комбинации карт, которую можно ещё более усилить, открыв новые шельфовые месторождения, и сорвать банк (снизить зависимость страны от импорта газа и усилить её энергобезопасность). Однако информация об этом месторождении пока не позволяет сделать окончательные выводы о сроках ввода месторождения в действие, уровнях добычи и её экономической рентабельности. То есть Реджеп Тайип Эрдоган использует стратегию блефа и угрозы блефа.

Две основные цели Турции: улучшение условий газовых импортных контрактов и ставка на новые открытия

Эрдоган преследует две основные цели: краткосрочную и более долгосрочную.

Во-первых, на кону – условия долгосрочных газовых импортных контрактов, часть которых истекает в 2021 г., а часть – в 2024–2026 гг. Потребление газа Турцией в 2019 г. составило 45,3 млрд м3, 98 процентов этого объёма приходится на импорт. Турция получает трубопроводный газ из России по газопроводам «Голубой поток» и «Турецкий поток» через Чёрное море, из Азербайджана – транзитом через Грузию по газопроводу TANAP, из Ирана, а также сжиженный природный газ (СПГ) по долгосрочным контрактам из Катара, Алжира и Нигерии, а также СПГ из США, который закупается на спотовом рынке.

В 2021 г. истекают несколько долгосрочных импортных контрактов на поставку природного газа в Турцию общим объёмом 18,3 млрд м3, что соответствует 40 процентам от текущего турецкого потребления. Большая часть представлена контрактами турецкой национальной газовой компании Botas: это 6,6 млрд м3 по соглашению с азербайджанской SOCAR, 4 млрд м3 – с российским «Газпром экспортом», 2,1 млрд м3 по поставкам СПГ компанией Qatargas из Катара, 1,3 млрд м3 по поставкам СПГ из Нигерии. Кроме того, у «Газпром экспорта» истекают контракты с четырьмя частными турецкими газовыми компаниями общим объёмом 4,3 млрд м3. А в 2025 г. у «Газпром экспорта» заканчивается контракт на поставку газа по газопроводу «Голубой поток» объёмом 16 млрд м3.

В ходе предстоящих переговоров о возобновлении контрактов Турция хочет добиться пересмотра ряда ключевых условий соглашений (речь идёт прежде всего о принципах ценообразования, которое в настоящее время основано на нефтяной индексации, а также о снятии запрета на реэкспорт газа) в свою пользу. Первое (за более чем двадцать лет усилий Турции по разведке запасов углеводородов в Чёрном море) открытие собственного крупного газового месторождения должно ей в этом помочь. Публично заявленная Эрдоганом цель для начала добычи на «Сакарье» – 2023 г., и, несомненно, она увязывается с празднованием 100-летия создания Турецкой республики 29 октября 2023 года. Это очень амбициозная задача, и, скорее всего, максимально возможные объёмы добычи на «Сакарье» (до 8–10 млрд м3 в год или примерно 16–20 процентов от ожидаемого потребления газа Турцией) в самом оптимистичном сценарии могут быть достигнуты лишь к концу 2020-х годов. И то в случае подтверждения запасов и успешной реализации сложного проекта по обустройству глубоководного добычного комплекса и строительству двухсоткилометрового газопровода большого диаметра на большой глубине от морского месторождения к материковой части Турции. Таким образом, переговоры с импортёрами о новых условиях контрактов будут проходить ещё до того, как Турция сможет серьёзно изменить свой газовый баланс за счёт собственных поставок. Но аргумент, что неуступчивые партнёры рискуют потерять свою рыночную долю, уже звучит в турецкой прессе и публикациях ряда аналитиков, в той или иной степени симпатизирующих Турции.

Во-вторых, на волне эйфории от открытия «Сакарьи», Турция планирует удвоить усилия по разведочному бурению на глубоководном шельфе как в своей экономической зоне в западной части Чёрного моря, так и в Восточном Средиземноморье, где операции турецкого геологоразведочного судна на спорных участках шельфа к западу от Кипра летом 2020 г. вызвали обострение застарелого конфликта между Грецией и Турцией, чуть не привели к военному столкновению формальных «союзников» в НАТО, а также запустили виток конфронтации между Турцией и Францией, которая с тех пор только разрастается. Недавние открытия крупных и гигантских газовых месторождений на шельфе Восточного Средиземноморья – «Афродита», «Левиафан» и «Зор» – позволили Кипру, Израилю и Египту обеспечить свои газовые потребности на десятилетия вперёд. Эрдоган отчаянно пытается повторить их успех и обеспечить энергетическую независимость Турции. Если турецким геологам удастся открыть новые крупные шельфовые месторождения углеводородов, это сможет значительно укрепить энергетическую безопасность страны и усилит позиции Турции как транзитного коридора из Азии в Европу.

Роль открытия газового месторождения «Сакарья» для энергобезопасности Турции: ожидания и реальность

С начала 2000-х гг. Турция предпринимала серьёзные усилия по разведке запасов углеводородов на шельфе Чёрного моря и в Восточном Средиземноморье. Турецкая государственная нефтяная компания Türkiye Petrolleri Anonim Ortaklığı (TPAO) провела обширную программу сейсморазведки, которая позволяла надеяться на перспективность добычи углеводоров на шельфе. Вскоре ТРАО начала глубоководное поисковое бурение на шельфе в сотрудничестве с международными нефтяными компаниями. В 2006 г. BP и ТРАО пробурили глубоководную скважину HPX-1 в восточной части Чёрного моря, но она оказалась сухой. В 2008–2010 гг. ТРАО в сотрудничестве с ExxonMobil и Chevron занялись разведочным глубоководным бурением в Эгейском море, но также безуспешно.

После принятия нового варианта турецкой энергетической стратегии в 2017 г. и успехов Израиля в открытии гигантских газовых месторождений в Восточном Средиземноморье ТРАО было поручено расширить программу своих действий, для чего Турция купила судно для геофизической разведки и три судна для глубоководного бурения. К настоящему времени эти суда пробурили девять глубоководных скважин в западной части Чёрного моря и в Средиземном море. Одна из поисковых скважин, которую начали бурить 20 июля 2020 г. на блоке Tuna-1 в западной части турецкого глубоководного шельфа Чёрного моря в 170 км от северного побережья страны оказалась успешной, что вызвало настоящую эйфорию у турецкого руководства. Президент Эрдоган триумфально заявил, что теперь зависимость Турции от иностранного газа резко снизится. Открытому месторождению дали имя «Сакарья». Для турок название имеет символическое значение: в августе 1921 г., за сто лет до открытия газового месторождения, в битве у реки Сакарья произошёл перелом в греко-турецкой войне, в результате которого турки отвоевали Малую Азию, что стало поворотным моментом в становлении новой Турции.

Информации о месторождении пока немного. Согласно кратким пресс-релизам ТРАО, опубликованным 21 августа и 17 октября 2020 г., скважина была пробурена на шельфе на глубине моря 2117 м и её протяжённость от морского дна составила 2658 м (общая длина 4775 м). Пресс-релизы содержали оценки запасов газа – 320 млрд м3 в августовском сообщении и 405 млрд м3 – в октябрьском. Объявление оценок запасов месторождения всего спустя месяц после начала бурения глубоководной скважины является крайне необычным в международной практике и, очевидно, было сделано на основании интерпретации первичных данных методом аналогий и вероятностного моделирования, то есть представляет собой лишь приблизительную оценку. Увеличение оценочных запасов произошло по результатам продолжения бурения в сентябре-октябре и открытия дополнительного продуктивного пласта. Нужно понимать, что оценки запасов месторождения на основании данных бурения одной разведочной скважины являются предварительными и могут как увеличиться, так и снизиться по результатам бурения дополнительных разведочных скважин в рамках уточнения границ и построения геологической модели месторождения.

Помимо этого, для газовых месторождений, как правило лишь 70–75 процентов от общих запасов относятся к извлекаемым в силу того, что по мере истощения месторождения пластовое давление падает и извлечение становится нерентабельным. Так, гигантское месторождение «Зор» на шельфе Восточного Средиземноморья при общих запасах 850 млрд м3 имеет 610 млрд м3 извлекаемых запасов газа. Применяя аналогичный коэффициент к предварительным оценкам запасов «Сакарьи», можно ожидать, что извлекаемые запасы окажутся в диапазоне 250–280 млрд м3.

Себестоимость бурения глубоководных эксплуатационных скважин, строительства подводного добычного комплекса и подводного газопровода на глубине 2000 метров, скорее всего, окажется немалой. Корректная оценка необходимых инвестиций будет сделана по результатам детального моделирования плана разработки месторождения и строительства газопровода. Пока же, применяя метод аналогов, можно в первом приближении оценить объём инвестиций в «Сакарью» как 6 млрд долларов США (общие инвестиции в разработку израильского месторождения «Зор» оцениваются в 12 млрд долларов США, а его запасы вдвое превышают оценку запасов для «Сакарьи»). Также важно отметить, что сложные глубоководные проекты в Восточном Средиземноморье осуществляются под руководством крупнейших международных нефтегазовых компаний. ТРАО пока не заявляло о желании сформировать подобное партнёрство и, видимо, попытается обойтись контрактами с сервисными компаниями, что при отсутствии опыта управления проектами такого масштаба и сложности может привести к существенным задержкам.

В случае самого оптимистичного сценария можно ожидать, что добыча на месторождении к концу 2020-х гг. постепенно достигнет пика в 8–10 млрд м3 в год и будет оставаться на этом уровне до середины 2030-х гг., а затем начнёт снижаться. Таким образом, в лучшем случае зависимость Турции от импорта газа несколько снизится в 2030-е гг., но всё равно останется исключительно высокой. К тому же наличие собственного газа может привести к росту газопотребления в стране, так как Турция будет менее обеспокоена проблемами энергобезопастности, а необходимость снижать выбросы углекислого газа требует переключения части генерирующих мощностей в электроэнергетике с угля на более чистый природный газ.

Угрозы для турецкой экономической модели и зависимость от импорта энергоресурсов

Резко активизировав усилия по превращению Турции в регионального лидера под лозунгами пантюркизма, неоосманизма и исламизма, Эрдоган заложил мину замедленного действия под турецкое экономическое чудо, обеспечивавшее высокие темпы роста ВВП в 2002–2015 гг. (около 6 процентов в год в среднем за период) за счёт иностранных инвестиций и наращивания внешнего долга, что некоторое время позволяло реализовывать грандиозные инфраструктурные проекты, финансируемые из национального бюджета. В последние годы турецкая внешняя политика становилась всё более агрессивной и экспансионистской и требовала всё больших вливаний ограниченных денежных ресурсов. Внешнеторговые дисбалансы росли. И это привело к метаниям в монетарной политике, сокращению валютных резервов (чистые валютные резервы к настоящему времени близки нулю) и резкому обесцениванию турецкой лиры, а также к серьёзному росту инфляции и безработицы. Натянутые отношения с США и ЕС ещё больше ограничивают возможности внешнего финансирования и подрывают доверие инвесторов к турецкой модели вливания в экономику заёмных средств, не обеспеченных внутренними ресурсами. Рост ВВП в 2019 г. составил лишь 0,9 процента, а в этом году, на фоне пандемии COVID-19, и вовсе окажется в отрицательной зоне.

Проблемы торгового баланса для Турции во многом связаны с необходимостью масштабного импорта энергоресурсов, включая нефть, нефтепродукты, уголь и – в особенности – природный газ. Собственное производство газа в настоящий момент – мизерное и связано с добычей на шельфе Чёрного моря и в юго-восточной Анатолии. Страна импортирует 98 процентов потребляемого газа и крайне чувствительна к ценовой волатильности на внешних рынках. С начала 2000-х гг. объёмы импорта газа Турцией выросли почти в четыре раза, отражая растущий спрос со стороны промышленности и населения и составили 45,3 млдр м3 в 2019 году.

Газовые отношения России и Турции: меняющийся баланс сил

До середины 2010-х гг. в Россия была основным внешним поставщиком природного газа в Турцию с рыночной долей, достигавшей на пике 58 процентов. Однако по мере роста объёмов потребления и импорта Турция, озабоченная проблемой энергетической безопасности и рисками чрезмерной зависимости от доминирующего поставщика, взяла курс на диверсификацию импорта, вложив значительные средства в строительство регазификационных терминалов на средиземноморском побережье и в развитие газотранспортной инфраструктуры. В результате, в дополнение к традиционным поставкам газа из России, Ирана и Азербайджана, Турция теперь имеет возможность импортировать значительные объёмы сжиженного природного газа.

С другой стороны, географическое положение Турции делает её важнейшей транзитной страной для экспорта углеводородов из Каспийского региона в Европу. А после того, как Болгария отказалась принять на своей территории «Южный поток» под давлением США, Россия переориентировала свой экспортный газопровод через Чёрное море на Турцию. Одна из двух ниток «Турецкого потока», завершённого в 2019 г., теперь напрямую поставляет в Турцию газ, который ранее шёл туда из России транзитом через Украину, Молдову, Румынию и Болгарию (Трансбалканский газопровод). После недавнего завершения строительства принимающего газопровода через Болгарию вторая нитка «Турецкого потока» начинает поставлять российский газ транзитом через Турцию в страны Юго-Восточной Европы – Болгарию, Сербию, Венгрию с выходом на газовый хаб в австрийском Баумгартене.

Таким образом, баланс в газовых отношениях Турции и России в 2020-е гг. изменился по сравнению с началом 2010-х гг.: Турция сумела диверсифицировать газовый импорт за счёт СПГ и не так сильно, как раньше, зависит от России в плане поставок, а Россия сумела снизить свою зависимость от рисков украинского транзита, но была вынуждена принять риски транзита газа в Европу через Турцию как «второе наилучшее» (second-best) решение. Модификация отношений с модели «доминирующий поставщик – потребитель» на более комплексную модель «конкурентный поставщик – транзитёр – потребитель» трансформировала отношения в газовой сфере между двумя странами. Теперь это отношения возросшей взаимозависимости в газовой торговле, которые России приходится учитывать при формировании своих более широких внешнеполитических и экономических отношений с Турцией.

Россия. Турция > Нефть, газ, уголь > globalaffairs.ru, 21 ноября 2020 > № 3564069 Виталий Ермаков

Высеченный в скалах

В Саудовской Аравии построят необычный отель

Известный французский архитектор Жан Нувель разработал проект отеля Sharaan by Jean Nouvel, который планируется построить в оазисе Аль-Ула на северо-западе Саудовской Аравии, примерно в четырехстах километрах от Медины. Архитектор был явно вдохновлен видами археологического комплекса Мадаин-Салих, расположенного неподалеку на месте древнего набатейского города Хегры (I век н. э.). В Хегре также найдено около пятидесяти наскальных надписей, относящихся к донабатейскому периоду. Комплекс стал первым объектом на территории Саудовской Аравии, включенным в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Отель Sharaan будет вырублен в скале из песчаника — именно так, по данным ученых, выглядели древние набатейские города, существовавшие здесь две тысячи лет назад.

Sharaan by Jean Nouvel, строительство которого планируется завершить к 2024 году, рассчитан на 40 номеров «люкс» и три виллы. Войти в отель можно будет через круглый двор, вырезанный в склоне холма. Центральная ось здания — 80-метровая шахта лифта. Спустившись внутрь, гости попадут в патио, вокруг которого будут располагаться номера. Из надземных «люксов» с балконами будут открываться великолепные виды пустыни. Часть помещений будет находиться под землей

Представляя свою концепцию, Жан Нувель назвал Аль-Улу «соединением ландшафта и истории». «Аль-Ула — это музей, — подчеркнул он. — Важно, чтобы мы сохранили всю его самобытность и привлекательность». «Воспоминания» о прошлом не означают, однако, отказа от современных технологий — гости смогут одновременно почувствовать шероховатость древних скал и воспользоваться всеми современными удобствами. Отель будет построен с учетом «зеленых стандартов» и принципов устойчивой архитектуры, в здании планируется использовать безэмиссионные источники электроэнергии.

Строительство отеля Sharaan by Jean Nouvel станет частью программы развития Аль-Улы как всемирного центра культуры, наследия и экологического туризма и будет способствовать диверсификации экономики региона. Поблизости расположится саммит-центр с 14 павильонами.

Для Нувеля отель в Аль-Уле — не первый опыт работы на Ближнем Востоке. Он является автором проектов Национального музея Катара и филиала музея Лувр в Абу Даби.

Кроме того:

Жан Нувель родился в 1945 году в Фумеле (Франция). Его работы получили всемирное признание и отмечены многочисленными французским и международным премиям и наградами, включая Притцкеровскую премию (2008 год). Основатель ателье «Жан Нувель (AJN)», в котором работает 130 человек из более чем двадцати стран. Ателье занимается архитектурными проектами, городским планированием, дизайном интерьера, ландшафтным дизайном и др. Портфолио AJN, включает музеи, концертные залы, конференц-центры, театры, отели, жилые дома, офисные здания, коммерческие центры и частные резиденции в разных уголках мира. Среди известных работ архитектора — башня «Торре Агбар» в Барселоне, торговый центр «Золотой ангел» в Праге и Галло-романский музей в Париже.

№46 20.11.2020

Автор: Оксана САМБОРСКАЯ

Этот мир уже не будет прежним

Кризис показал, что незыблемость мировых энергетических лидеров эфемерна — касается это и положения «Газпрома» на европейском рынке

Прошедший год изменил очень многое в традиционных представлениях о ситуации на нефтегазовых рынках и о роли основных игроков. Долгое время считалась практически аксиомой существенная роль российского газа и «Газпрома» как его основного поставщика и популяризатора на международных рынках. Однако ковидный прессинг экономик по всему миру, массовые локдауны и падение цен на энергоресурсы показали, что незыблемость мировых энергетических лидеров эфемерна, и им придется приложить титанические усилия и проявить стратегические и дипломатические таланты и маркетинговую изворотливость, чтобы если уж не приумножить, то хотя бы сохранить свои позиции.

Не так давно Россию и Турцию связывала мощная «газовая дружба», подкрепленная «Голубым» и «Турецким» потоками и масштабными поставками газа. Еще год назад Россия занимала первое место по объемам поставок газа в Турцию — доля России на турецком рынке составляла 33% (1,4 млрд куб. м). Но в конце марта 2020 года она сократилась до 9,9% (389,7 млн куб. м).

По трубопроводным поставкам в Турцию первое место теперь занимает Азербайджан (доля — 23,5%) и Иран (14,2%), а по СПГ — Катар (20%) и Алжир (13,7%).

А так как Азербайджан пользуется давней поддержкой и покровительством Турции, данная ситуация может вызвать ряд последствий и для европейского и даже для мирового газового рынка.

Азербайджан не является крупным производителем газа, на его долю приходилось всего 0,8% совокупной мировой газодобычи. Однако эта страна является почти монополистом в поставках трубопроводного газа в Грузию, а теперь еще и лидером на турецком рынке. А еще Азербайджан довольно эффективно конкурирует с Россией по цене поставляемого топлива. Весной газ подешевел из-за пандемии коронавируса и её тяжёлых последствий для мировой экономики, но сегодня не исключено, что Азербайджан может активно демпинговать в плане поставок газа в Турцию.

Азербайджан в перспективе может нарастить запасы и увеличить объемы добычи. В октябре президент Азербайджана Ильхам Алиев принял участие в церемонии начала работ на месторождении Абшерон. Азербайджанская сторона утверждает, что запасы этого месторождения составляют 350-360 млрд куб. м. газа и 100 млн тонн газового конденсата. Алиев добавил, что для увеличения поставок в Турцию будут предприняты дополнительные шаги, в частности, будет поэтапно увеличиваться добыча с месторождения Абшерон. По заявлению азербайджанского президента, газ из второй фазы по Трансанатолийскому газопроводу (TANAP) будет поступать на рынок Турции, а также и на другие рынки Европы. Добычу на Абшероне ведут азербайджанская SOCAR и французская Total. Контракт подписан на 30 лет и ожидается, что на пике здесь может добываться около 5 млрд куб. м. газа в год. А по газопроводу ТАР Азербайджан намеревается поставлять не менее 10 млрд природного газа в страны южной Европы — Грецию, Албанию и Италию.

Азербайджано-турецкая дружба чрезвычайно взаимовыгодна. Азербайджан, например, получил помощь и политическую поддержу Турции во время недавнего конфликта в Нагорном Карабахе.

А Турция в свою очередь получает активную и действенную поддержку своих газовых амбиций. Президент Турции Реджеп Эрдоган неоднократно заявлял о намерении сделать из Турции мощный газовый хаб, международного газового посредника между Европой и Азией.

Не зря из Турции примерно раз в месяц приходят новости об очередном открытии газовых запасов. Так, в октябре Эрдоган сделал очередное заявление об открытии крупных запасов на скважине TUNA-1 на уровне 85 млрд куб м газа. Таким образом, общий уровень запасов на черноморском месторождении Сакарья по словам турецкого руководства достиг 405 млрд куб м. Турция ежегодно потребляет порядка 45 млрд куб м газа и до настоящего времени является нетто-импортером голубого топлива. Эксперты довольно скептически относятся к технической возможности и экономической целесообразности добычи на черноморском шельфе.

Но у Эрдогана есть планы не только на черноморский шельф. Стоит вспомнить турецкую активность в Восточном Средиземноморье, где в последние месяцы вновь обострился конфликт Турции с Кипром и Грецией вокруг спорных участков шельфа, предположительно содержащих крупные запасы нефти и газа.

В середине августа в акватории между Кипром и Критом произошло столкновение между турецким фрегатом Kemal Reis и греческим Limnos, после чего председатель комитета Европарламента по иностранным делам Дэвид Макаллистер заявил о необходимости открыто поставить вопрос о дополнительных санкциях против Турции в связи с ее продолжающейся агрессией. Но на саммите Евросоюза в начале октября было решено не вводить антитурецкие санкции, чтобы «дать шанс политическому диалогу», и это определенно лишь раззадорило турок. 11 октября, когда успехи Азербайджана на карабахском фронте были уже вполне заметны, турецкое исследовательское судно Oruc Reis вновь вышло из Антальи в спорные воды, за чем предсказуемо последовали очередные заявления Греции о том, что действия Турции представляют собой прямую угрозу миру и безопасности в регионе, но никаких санкций принято не было.

Последние события создают впечатление, что Турция намеренно провоцирует и союзников, и противников по всем фронтам, считает Ольга Орлова, руководитель направления «Промышленность» Института технологий нефти и газа: «Во-первых, Турция явно заняла позицию Азербайджана в конфликте о спорных территориях в Нагорном Карабахе, что способствует нарастанию политического напряжения с Арменией и Россией. Во-вторых, Турция инициировала конфликт с Кипром и Грецией по поводу спорных морских территорий. В-третьих, Турция заигрывает с США, открыв свой рынок для американских поставок СПГ, которые в годовом отношении по объему немногим меньше российских. В-четвертых, Турция регулярно проводит военные учения на границах со спорными территориями и с недружественными странами».

Газовые амбиции Эрдогана довольно велики, а постоянное анонсирование возможностей добычи на черноморском шельфе или Средиземноморье в совокупности с началом работы трубопроводной системы TANAP существенно меняют ситуацию на турецком направлении и создают риски для поставок российского газа. Позиция Турции относительно контрактных условий поставок российского газа на глазах ужесточается: Анкара уже неоднократно заявляла, что ее цель — снизить стоимость импортируемого газа на 30%. Учитывая еще и тот факт, что российский газ проиграл ценовую конкуренцию азербайджанскому и значительно упал в объемах поставок в этом году, вполне возможно предположить, что давление с турецкой стороны будет только возрастать.

Кроме того, под угрозой находится и реализация проекта второй нитки «Турецкого потока» в Европу — и из-за возможных санкций США, и из-за возможных опасений Европы, что Турция, в случае, если её отношения с Россией испортятся на фоне карабахского конфликта, не сможет осуществлять бесперебойный транзит газа. Напомним, что проблемы с поставками газа в Турцию в этом году уже возникали: «Голубой поток» и «Турецкий поток» в текущем году несколько раз останавливались на ремонты в первую очередь из-за отсутствия спроса со стороны турецкого рынка. Конечно, немаловажную роль в этом сыграла пандемия, но, тем не менее, нельзя не признать, что на экспортных рынках и, в первую очередь, в Турции российский газ сталкивается с жесткой конкуренцией теперь уже и со стороны ближайших соседей.

Успехи Азербайджана на турецком рынке скорее закономерны, чем случайны — это результат планомерной работы на протяжении двух с половиной десятков лет.

А «Газпрому» приходится теперь изобретать новые формы предложения своего газа турецким покупателям. Так, например, «Газпром экспорт» заключил 11 ноября первую сделку по продаже газа в Турцию через свою электронную торговую платформ. Объем первой спотовой партии с поставкой в пункт Малкочлар в декабре 2020 года составил всего 700 тыс. кубометров. Таким образом «Газпром», теряющий быстрыми темпами рынок Турции, пытается создать альтернативные механизмы продаж газа на турецком рынке.

Одновременно США ведут борьбу с Россией и на северно-европейском газовом направлении, пытаясь остановить строительство «Северного потока-2» посредством санкций. Но это будет означать большие потери для европейского бизнеса — и прямые, и косвенные. В начале октября официальные представители Газпрома сделали заявление, что «Северный поток-2» будет завершён «в разумные сроки»; а в российском Минэнерго надеются, что строительство может быть завершено даже в конце текущего года. Тем временем Дания выдала разрешение оператору проекта Nord Stream 2 на эксплуатацию газопровода несмотря на то, что строительство датского участка пока не начиналось. И такое решение датского энергетического регулятора говорит о том, что в Европе не все готовы политизировать коммерческие проекты и злонамеренно ухудшать отношения с Россией.

Кто является бенефициаром вытеснения российского газа с турецкого рынка — нетрудно догадаться. США надеются поймать «рыбку в мутной воде», получив выгоды в виде ослабления конкурента. Не зря ведь США практически догнали Россию по импорту СПГ в Турцию. В марте поставки сжиженного газа американской стороной в Турцию увеличились на 300% год к году — их доля достигла 9,4%.

У США есть также немало геополитических и экономических причин для противодействия России и на европейском газовом рынке.

Например, не без помощи США и перспектив получения «молекул свободы» (так назвал американский СПГ помощник министра энергетики по ископаемым видам топлива Стивен Винберг) Польша стала претендовать ни много ни мало на роль регионального газового хаба и ключевого поставщика природного газа соседним странам. С этим связана и усилившаяся активность Польши в противодействии проекту «Северный поток-2». За последние несколько лет страна значительно продвинулась на пути собственной энергетической независимости и создания газового хаба на своей территории. Стоит только посмотреть на источники поставок газа, и тенденция становится очевидной: Польша борется с Россией за контроль над газовыми потоками в регионе.

В 2016 году на польском побережье Балтики в Свиноуйсьце официально был запущен в эксплуатацию первый СПГ-терминал. Мощность терминала составила 5 млрд куб. м в год с последующим поэтапным увеличением до 8,3 млрд куб м. В прошлом году Польша увеличила импорт газа до 14,85 млрд куб. м, причем поставки СПГ достигли рекордного за 4 года объема — 3,4 млрд куб. м. Пока источник один — Катар, но польские власти активно лоббируют поставки американского СПГ под расширение мощности терминала.

А в мае 2020 года началось строительство газопровода Baltic Pipe из Северного моря до побережья Польши. Газопровод мощностью 10 млрд кубометров в год является совместным проектом Польши и Дании. Кроме того, дочерние предприятия польского газового концерна PGNiG активно наращивают доли в двух действующих месторождениях в Северном море, что позволит концерну значительно увеличить добычу газа на месторождениях в Норвегии.

Необходимо помнить, что по территории Польши проходит российский газопровод «Ямал — Европа» мощностью 33 млрд кубометров в год, по которому российский газ поставляется как в Польшу, так и в Германию. А с мая 2020 года поставки по газопроводу перешли полностью на европейские правила: «Газпром» выкупает газотранспортные мощности на открытых аукционах, а не работает по тарифам, установленным в долгосрочных контрактах, как это было во все предыдущие годы.

Поэтому неудивительно, что польский антимонопольный регулятор UOKiK попытался оштрафовать «Газпром» на беспрецедентную сумму — почти €7,5 млрд — по обвинению в нарушении антимонопольного законодательства при строительстве «Северного потока-2». Кроме того, польский регулятор требует от акционеров проекта разорвать соглашения о финансировании. Речь идет о €9,5 млрд — в такую сумму оценивается строительство «Северного потока — 2». То есть, UOKiK налагает антимонопольный штраф в размере порядка 70% от общей стоимости проекта! Беспрецедентным является и экстерриториальность антимонопольного решения — юрисдикция национального регулятора UOKiK распространяются исключительно на Польшу, на территории которой «Газпром» не ведет никакой деятельности, связанной с «Северным потоком-2».

А летом этого года «Газпром» заплатил польскому концерну PGNiG по решению Стокгольмского арбитража $1,5 млрд в качестве переплаты за поставки газа. Тогда польской стороне удалось доказать в Стокгольмском арбитраже, что цена в долгосрочном контракте на поставку российского газа в Польшу завышена и не соответствует состоянию рынка.

Шаг за шагом реализуется план по уменьшению доли российского газа на европейском рынке — и каждый раз шаги эти являются беспрецедентными.

Неудивительно, что все это сказывается на результатах российской газовой монополии.

Согласно свежей отчетности «Газпром экспорта», за девять месяцев по контрактам в Европе было реализовано 125,7 млрд кубометров газа — на 11,9% меньше, чем за тот же период годом ранее. Это практически укладывается в прогноз «Газпрома» по итогам года — экспортировать в Европу около 170 млрд кубометров газа, или почти на 12% меньше, чем в прошлом году.

Еще в 2020 года заместитель председателя правления «Газпрома» Виталий Маркелов говорил, что компанию ожидает снижения доходов в 2020 году из-за падения объемов поставок газа.

Как свидетельствует отчетность «Газпрома», за январь–сентябрь 2020 года чистый убыток компании по РСБУ составил 592,15 млрд рублей против 434,94 млрд рублей прибыли за соответствующий период 2019 года, сообщает ТАСС, ссылаясь на материалы холдинга. Выручка компании за 9 месяцев 2020 года сократилась на 21,3% — до 2,74 трлн рублей.

Валовая прибыль «Газпрома» за это время упала почти на 40% — до 917,46 млрд рублей. Убыток компании от продаж составил 180,625 млрд рублей против прибыли в размере 477,06 млрд рублей в январе–сентябре 2019 года.

Поэтому «Газпрому» предстоящей зимой стоит надеяться на тактические успехи типа проблем американских сланцевиков или холодной зимы. Геополитические факторы, ухудшающие положение российского газа на европейском рынке, вряд ли будут ослабевать.

Александр Сухарев, профессор РАНХиГС, доктор политологических наук

«Восток Ойл»: новый центр притяжения инвестиций

«Роснефть» привлекла в перспективный проект на Крайнем Севере крупного международного инвестора

Андрей Андреев

«Роснефть» стала главным отраслевым ньюсмейкером уходящей недели. Нефтяная компания во вторник, 17 ноября, объявила о громкой сделке по продаже крупнейшей мировой нефтетрейдинговой компании Trafigura 10% доли в масштабном проекте «Восток Ойл». На фоне этих новостей фондовый рынок получил заряд адреналина, а стоимость акций «Роснефти» подскочила на 4%.

Первый инвестор

Во вторник, 17 ноября, совет директоров «Роснефти» одобрил сделку по продаже международной трейдинговой компании Trafigura 10% акций проекта «Восток Ойл» с ресурсной базой 44 млрд баррелей. Таким образом, Trafigura стала первой компанией, которая присоединилась к реализации масштабного энергетического проекта «Восток Ойл».

Trafigura — один из крупнейших в мире независимых трейдеров нефти и нефтепродуктов. Компания входит в число ключевых партнеров «Роснефти». Ей принадлежит миноритарный пакет в индийском СП с «Роснефтью» — Nayara Energy, куда входят НПЗ в Вадинаре мощностью 20 млн тонн, порт и розничный бизнес (около 4,8 тысячи заправок).

«Участие в проекте одного из крупнейших мировых трейдеров — компании Trafigura — свидетельствует о том, что «Восток Ойл» с его колоссальной ресурсной базой и очевидными логистическими преимуществами — это будущее мировой энергетики, — отмечает старший аналитик WMT Consult Валерий Андрианов. — Возможность поставок по Северному морскому пути на европейские и азиатские рынки является важным конкурентным преимуществом, которое вызывает повышенный интерес у инвесторов. Реализация проекта может стать настоящей революцией на глобальном рынке углеводородов».

«Роснефть» не раскрывает размера сделки и ее условий, однако аналитики компании «Атон» считают, что российская компания получит за 10% акций около 7-8 млрд долларов, то есть более 10% от текущей капитализации «Роснефти».

«Продажу первой доли в проекте «Восток Ойл» международному инвестору мы рассматриваем как положительный катализатор для акций. Мы ожидаем, что рынок постепенно будет включать NPV проекта «Восток Ойл» в оценку «Роснефти», что, на наш взгляд, станет одним из главных факторов инвестиционного кейса компании по мере появления новостей и деталей о проекте, а также привлечения новых партнеров», — отметили аналитики в своем обзоре.

В J.P. Morgan эксперты также считают, что интерес потенциальных инвесторов к проекту очень высок. По мнению аналитиков, доверие к проекту выросло, вслед за чем могут быть привлечены и другие крупные инвесторы.

«Мы рассматриваем Китай, Индию и Катар в качестве дополнительных потенциальных инвесторов в проект. «Роснефть» остается нашим фаворитом в российском нефтяном секторе, поскольку компания не только ключевой бенефициар от роста цен и налоговых изменений, но и в свете реализации проекта «Восток Ойл», — говорится в аналитических материалах банка.

В «Ренессанс Капитале» полагают, что «Роснефть» постепенно сократит свою долю в проекте до 50%. «Мы считаем эту сделку положительной, поскольку она подтверждает статус «Восток Ойла» как основного катализатора для «Роснефти» и может дать старт продаже аналогичных пакетов в ближайшие месяцы», — подчеркивают аналитики.

Что такое «Восток Ойл»

Высокие экспертные оценки мегапроекта «Восток Ойл» базируются на его уникальных параметрах. Проект включает в себя Ванкорский кластер (всего 15 месторождений), Западно-Иркинский участок, Пайяхскую группу месторождений (принадлежит «Нефтегазхолдингу») и месторождения Восточно-Таймырского кластера. Нефть «Восток Ойла» обладает премиальными характеристиками, превосходящими ближневосточные показатели и эталонную марку Brent. Подтвержденная ресурсная база проекта по жидким углеводородам составляет 6 млрд тонн (44 млрд баррелей).

«Для сравнения: ресурсная база всей формации Permian, крупнейшего сланцевого региона США, — 6,3 млрд тонн, — рассказал директор Института проблем глобализации Михаил Делягин. — Только следует понимать, что плотность запасов там — 0,1 млн баррелей нефтяного эквивалента на квадратный километр. В случае же с проектом «Восток Ойл» этот показатель составляет 17 млн баррелей нефтяного эквивалента на квадратный километр. Неудивительно, что проект сверхпривлекателен для инвесторов».

Качество нефти «Восток Ойла» заслуживает отдельного внимания. Она обладает премиальными характеристиками и превосходит как ближневосточные сорта нефти, так и эталонный Brent. Содержание серы — 0,05%. Премия на баррель, по оценкам Argus, составит от 10 до 12 долларов.

Реализация не имеющего аналогов в мире проекта «Восток Ойл» по добыче углеводородов в районах Крайнего Севера позволит России занять лидирующие позиции в технологической области. А также получить выгоду не только от развития нефтегазовой отрасли, но и в масштабах всей страны.

«Создание новой нефтегазовой провинции на Таймыре обещает стать флагманским проектом не только для «Роснефти», но и для мировой нефтяной отрасли», — отмечают аналитики J.P. Morgan.

Потенциал поставок нефти на сырьевые рынки оценивается в 2024 году в 30 млн тонн, а к 2030 году — до 100 млн тонн.

«Роснефть» приступает к полномасштабному освоению месторождений на Таймыре, — говорит инвестиционный стратег УК «Арикапитал» Сергей Суверов. — Это будет иметь значительный мультипликативный эффект для национальной экономики. По оценкам компании KPMG, эффект от «арктических» инвестиций превысит 30 трлн рублей до 2038 года. Реализация проекта даст импульс для развития смежных отраслей экономики, таких как машиностроение, металлургия, электроэнергетика, дорожное строительство, судостроение«.

Севморпуть свяжет Запад и Восток

Президент России Владимир Путин ранее поставил задачу в ближайшие годы обеспечить загрузку Северного морского пути (СМП), сделав его полноценной транспортной артерией с круглогодичной навигацией. В 2019 году объем перевозок грузов в акватории СМП достиг 31,5 млн тонн. В майском указе 2019 года была поставлена цель к 2024 году увеличить грузопоток по СМП до 80 млн тонн. «Восток Ойл» должен стать одним из основных решений этой задачи.

Уникальное географическое положение проекта позволяет поставлять нефть по СМП как на традиционные европейские рынки, так и на быстрорастущие азиатские. «Восток Ойл» обеспечит значительную долю грузопотока по арктической транспортной магистрали. Для доставки нефти будут использоваться танкеры ледового класса, эти суда уже строятся на первой в России судоверфи тяжелого гражданского судостроения «Звезда».

Для организации вывоза продукции с проекта «Восток Ойл» на судостроительной верфи «Звезда» размещен заказ на серию из 10 танкеров высокого ледового класса дедвейтом 120 тысяч тонн, адаптированных для работы на Северном морском пути. В целом в интересах проекта планируется построить 50 судов различных классов.

«Следует понимать, что близость таймырских месторождений к северным морям и строительство магистрального трубопровода до бухты Север полностью ориентирует проект на транспортировку сырья по Северному морскому пути, — отмечает заместитель директора Центра анализа стратегий и технологий Константин Макиенко. — Этот вариант транспортировки, очевидно, дешевле и во многом надежнее, чем транспортировка по железной дороге или по системе магистральных трубопроводов «Транснефти» через весь континент».

Драйвер смежных отраслей

«Восток Ойл» — это таймырские месторождения с прямым каналом сбыта по Северному морскому пути и колоссальной ресурсной базой, — говорит директор Центра политической информации Алексей Мухин. — Добыча в рамках «Восток Ойла» — это не только буровые установки и промысловые объекты, это морские терминалы, резервуарные парки, аэродромы, автодороги, ледоколы, нефтетанкеры и газовозы ледового класса — сложная высокотехнологичная инфраструктура. Инфраструктура, которая создается с нуля и обеспечит крупными заказами российскую промышленность. И все заказы для проекта выполнять будут именно российские производители«.

Для обеспечения энергетических потребностей проекта «Роснефть» заключила соглашение с «Интер РАО» на комплекс работ по проектированию и строительству энергетической инфраструктуры, включающей в себя энергоцентры общей мощностью 2,5 ГВт, а также более 3,5 тысячи километров линий электропередачи.

По оценкам экспертов, реализация проекта предусматривает создание свыше 770 км магистральных и 7000 км внутрипромысловых трубопроводов. «Это позволит серьезно изменить ситуацию на рынке трубной продукции. В настоящее время спрос на трубы существенно снизился, однако «Восток Ойл» вновь обеспечит загрузку мощностей российских производителей», — говорит Рустам Танкаев.

Продолжается работа и по обеспечению проекта производственной базой. В частности, достигнута договоренность с ПАО «КАМАЗ» на поставку транспорта и спецтехники. На начальном этапе необходимо до 2,5 тысячи единиц техники. В дальнейшем потребность может вырасти до 6 тысяч единиц.

Проект «Восток Ойл» обеспечит существенный мультипликативный эффект для всей российской экономики, дополнительно создаст десятки тысяч рабочих мест и обслуживающего персонала. В целом, как показывают расчеты специалистов Института прогнозирования Российской академии наук, реализация проекта создает дополнительные стимулы для локализации высокотехнологичного оборудования и обеспечивает прирост внутреннего спроса на продукцию различных отраслей, эквивалентную 2% ВВП в год.

В рамках проекта «Восток Ойл» предстоит пробурить более 20 тысяч добывающих и нагнетательных скважин, поэтому особое внимание «Роснефть» уделила выбору буровых комплексов. Компания планирует заключение долгосрочного контракта на поставку 100 единиц буровых установок, спроектированных для эксплуатации в условиях Крайнего Севера.

Как отмечает Рустам Танкаев, ведущий эксперт Союза нефтегазопромышленников, «месторождения «Восток Ойла» схожи по геологическим характеристикам с уже изученными месторождениями Ванкорского кластера. Это облегчает задачу их освоения, позволяет сократить расходы. Безусловно, сокращение капитальных затрат будет связано также с использованием новейших технологий бурения: горизонтальных скважин с многостадийным разрывом пласта. Месторождения будут разрабатываться с помощью станков большой грузоподъемности, предназначенных для бурения скважин сложных профилей. Такие технологии позволят оптимизировать количество кустовых площадок, сократить капитальные затраты».

Энергия ветра

«Роснефть» уже на стадии реализации проекта создает платформу для внедрения «зеленых» технологий и экологичных методов разработки северных месторождений.

Например, компания рассматривает возможность широкого использования как попутного нефтяного газа, так и ветрогенерации.

По словам Сергея Суверова, «север Красноярского края — это уникальное место с точки зрения перспектив развития ветрогенерации в РФ. Он сопоставим с такими регионами, как север Англии или север Дании. Использование ветрогенерации может быть экономически эффективно, следовательно, это одно из основных направлений энергоснабжения проекта».

Также в нефтяной компании подчеркнули, что накопили серьезный опыт в формировании так называемых буферных мощностей по хранению избыточного попутного нефтяного газа на начальных стадиях разработки месторождений, когда добывается незначительный объем сырья и, соответственно, потребление электроэнергии достаточно умеренное. Но после увеличения объемов добычи возрастает и потребность в электроэнергии. В этот момент будет использован тот накопленный газ, который был добыт и закачан в подземное хранилище на ранних стадиях.

Как утверждает старший аналитик WMT Consult Валерий Андрианов, «с экологической точки зрения «Восток Ойл» станет проектом нового поколения. Новейшее буровое оборудование позволит минимизировать воздействие на окружающую среду. В проекте будут учтены самые жесткие экологические требования. Главным приоритетом реализации «Восток Ойла» является сохранение хрупкой природы региона. В общей сложности удельная интенсивность выбросов в период работы «Восток Ойла» составит порядка 12 кг СО2 на баррель добычи. Это очень хороший показатель, ведь, по данным Wood Mackenzie, данный показатель по новым месторождениям составляет порядка 50 кг».

Будущее отрасли

Когда в Западной Сибири начиналась разработка гигантских нефтегазовых месторождений, этот регион считался крайне сложным, потребовал серьезных инвестиций, но тем не менее был освоен. «Откровенно говоря, страна до сих пор живет на тех самых инвестициях, которые были сделаны в 60-70-е годы во время освоения Западной Сибири, — замечает Константин Макиенко. — Точно таким же образом, сейчас инвестируя в таймырские месторождения, мы обеспечиваем будущее страны, может быть, на 50-60, а то и 100 лет вперед. Потому что это достояние, которое будет востребовано не только в России, но и во всем мире. Потому что на самом деле запасы углеводородов истощаются, при этом, несмотря на развитие «зеленой» энергетики и возобновляемых источников, вся мировая экономика еще долго будет нуждаться в углеводородном сырье. Так что проект «Восток Ойл» необычайно важен с этой точки зрения».

Эксперты отмечают, что именно северные месторождения станут одним из ресурсов конкурентоспособности России как мирового производителя нефти и газа.

«Много будет зависеть от того, как будет выстроена госполитика в области освоения северных месторождений, насколько мы сможем обеспечить импортозамещение, развивать собственные технологии и инфраструктурную базу», — считает директор ИМЭМО РАН Федор Войтоловский.

По его словам, реализация проекта «Восток Ойл» позволит России занять лидирующие позиции в технологической области, получить выгоды, не только связанные с развитием нефтегазовой отрасли, но и на уровне всей страны.

Представители российских и арабских деловых кругов обсудили сотрудничество в области агробизнеса и пищевой промышленности

В качестве участников форума присутствовали представители министерств, ведомств, крупных компаний и инвестиционных фондов, 24 представителя дипломатических миссий России, Арабских стран и ЛАГ, отраслевые союзы и другие общественные организации, агрохолдинги и руководители крупных производителей продуктов питания, а также более 250 представителей бизнеса из 25 стран мира: Тунис, Египет, КСА, ОАЭ, Алжир, Катар, Бахрейн, Ирак, Мавритания, Марокко, Йемен, Сирия, Оман, Судан, Ирак, Ливан, Великобритания, США, Бразилия, Франция, Бельгия и др.

Цели и задачи форума в приветственном слове обозначали Жан-Марк Форе, Лидер региональной программы по Ближнему Востоку и Северной Африке в Продовольственной и сельскохозяйственной организации при ООН (Египет), Лут Оксана Николаевна, Заместитель Министра сельского хозяйства РФ, и Никишина Вероника Олеговна, Генеральный директор АО «Российский экспортный центр».

В рамках форума проведены 3 панельные сессии на русском, арабском и английском: «Продовольственная безопасность», «Торгово-экономические возможности», «Снятие торговых барьеров как эффективный инструмент стимулирования внешней торговли».

С арабской стороны выступили руководители крупных инвестиционных фондов: Фонд сельскохозяйственного развития Саудовской Аравии (объем - 9 млрд $) и Арабское Управления по инвестициям и развитию в сфере сельского хозяйства из ОАЭ (объем - 1,3 млрд $).

С российской стороны: Россельхознадзор, «Агрокомплекс» им. Н. И. Ткачева, Агрохолдинг «СТЕПЬ», Московская ТПП, Союзмолоко, Ассоциация предприятий кондитерской промышленности и др.

Для российского агропромышленного комплекса этот форум представляет большой интерес по причине их стремительного развития в последние годы. Россия входит в десятку крупнейших экспортеров зерновых культур и является мировым лидером по экспорту пшеницы. В свою очередь, арабские страны импортируют примерно четверть всей выращиваемой в мире пшеницы.

Россельхознадзор подчеркнул, что страны Ближнего Востока являются основными потребителями российского зерна, а также активными импортерами молочной и мясной продукции. Ведомство плодотворно сотрудничает с компетентными органами арабских стран, что позволяет оперативно решать спорные вопросы по линии ветеринарного и фитосанитарного контроля. Устойчивое взаимопонимание и доверие помогают достичь важных положительных результатов.

В арабских странах существует устойчивый продовольственный спрос в средне- и долгосрочной перспективе, принимая во внимание естественные ограничения в воде и пригодной для возделывания земли, что, в свою очередь, открывает колоссальные возможности для расширения торговли.

Е.П. Д-р Халид Ханафи, Генеральный Секретарь «Союза Арабских Палат», подчеркнул, что для обеспечения населения продовольствием и поддержания сбалансированности и оптимального соотношения внутреннего производства и импортных поставок продуктов питания необходимо развитие агрологистики и инфраструктуры товародвижения, организация межрегионального и международного сотрудничества в продовольственной сфере. «Замедление роста экономики и углубление связи сырьевой зависимости ряда стран с продовольственной безопасностью оказывают негативное влияние на устойчивое продовольственное производство, - говорит сомодератор Татьяна Гвилава, директор РАДС. – В этих условиях возрастает значимость продовольственной безопасности. Так, 21 января 2020 г. Президентом РФ был подписан указ «Об утверждении Доктрины продовольственной безопасности РФ» с целью обеспечения населения страны безопасной и качественной сельскохозяйственной продукцией, сырьем и продовольствием. Снятие торговых, таможенных и внутригосударственных нетарифных ограничений приведет к ускорению динамики торговых потоков, будет способствовать созданию стратегических альянсов и гарантировать непрерывные цепочки поставок для всех сторон. Наша цель - содействовать этим процессам».

Со своей стороны пресс-службы Министерства сельского хозяйства, Россельхознадзора и Российского экспортного центра также анонсировали итоги пройденного форума.

Короткая передышка в длинной газовой игре

Предстоящая зима может оказаться для российского газового экспорта в Европу более удачной, чем прошлая, когда из-за теплой погоды и избытка газа на рынке цены на него упали до минимального уровня. Сейчас на руку российскому газу играют проблемы американских сланцевиков и ожидания, что температурные эксцессы зимы 2019/20 не повторятся, при этом возобновившиеся коронавирусные локдауны в Евросоюзе пока не привели к критическим последствиям для цен на голубое топливо. Но все это можно расценивать лишь как тактические успехи — некоторые долгосрочные факторы, ухудшающие положение российского газа на европейском рынке, вряд ли будут ослабевать.

Луч надежды для «Газпрома»

После майского дна, когда спотовая цена газа на крупнейшем в Европе нидерландском хабе TTF падала до $55 за тысячу кубометров, европейский рынок газа пережил стремительное восстановление: уже к концу сентября цена превысила $150 за тысячу кубометров, или более $4 за миллион британских тепловых единиц (мбте), а спустя месяц перевалила за $190.

Это незамедлительно сказалось на экспортных показателях «Газпрома». Как сообщила 23 октября на проходившем в итальянской Вероне 13-м Евразийском экономическом форуме гендиректор «Газпром экспорта» Елена Бурмистрова, уже в августе поставки газа в Германию превысили прошлогодние объемы этого месяца на 30%, улучшение показателей 2019 года было отмечено и в последующие два месяца. В качестве основных факторов, повлиявших на увеличение поставок, были названы восстановление спроса на газ электрогенерации и промышленности после весенних коронавирусных локдаунов, повышенный спрос на СПГ в Азии, сокращение импорта газа из Норвегии и производства атомной энергии во Франции. Внесла свою лепту и более холодная погода: отбор газа из подземных хранилищ в таких странах, как Бельгия, Франция, Германия, Польша, Словакия и Великобритания, начался уже в конце сентября, хотя обычно это происходит в середине октября.

Согласно свежей отчетности «Газпром экспорта», за девять месяцев по контрактам в Европе было реализовано 125,7 млрд кубометров газа — на 11,9% меньше, чем за тот же период годом ранее. Это практически укладывается в прогноз «Газпрома» по итогам года — экспортировать в Европу около 170 млрд кубометров газа, или почти на 12% меньше, чем в прошлом году. По сравнению с первым полугодием, когда экспорт газа в Европу сократился на 18% (до 78,9 млрд кубометров против 96,4 млрд кубометров за первые шесть месяцев 2019 года, а доля «Газпрома» в общем объеме газа, потребленного в Европе, упала до 28% с 32%), показатели заметно улучшились.

Локдаун ограниченного действия

Правда, ценовая ситуация в последние пару недель уже не настолько оптимистична. В последних числах октября ряд ключевых стран Евросоюза объявил о новых национальных локдаунах, что тут же сказалось на стоимости газа. К 11 ноября спотовая цена на хабе TTF упала до $175 за тысячу кубометров, хотя несколькими днями раньше была еще ниже — очевидно, что начавшийся отопительный сезон не позволяет котировкам просесть настолько же сильно, как весной.

Локдауны оказывают определенное негативное влияние на объем спроса, но все же существенно меньшее, чем, например, на спрос на нефть и моторное топливо, отмечает директор группы корпоративных рейтингов Аналитического кредитного рейтингового агентства (АКРА) Василий Танурков.

Ключевым моментом для спроса на российский газ являются цены на СПГ, в первую очередь — на американский, зависящие от цен на газ на внутреннем рынке США.

При этом, добавляет эксперт, есть существенное отличие ситуации в конце года от весенних локдаунов, которые привели к резкому снижению цен на нефть, а вслед за нефтью — на газ: «Объем предложения газа на американском рынке тогда оставался значительным — в итоге резко выросли поставки очень дешевого американского СПГ на европейский рынок. В текущей же ситуации уже произошло существенное сокращение добычи сланцевой нефти в США из-за низких цен на нефть, что вызвало также и снижение добычи газа — около половины газа в США добывается в качестве попутного на месторождениях сланцевой нефти. При этом локдаунов в США нет, спрос на газ достаточно восстановился, что уже привело к существенному росту цен на газ на внутреннем американском рынке и, как следствие, к росту цен на СПГ и снижению конкуренции российского газа с американским СПГ».

Действительно, еще в середине сентября, как отмечалось в публикации «Коммерсанта», поставки СПГ в Европу стали отставать от прошлогодних темпов. С начала года до 12 сентября в Евросоюз поступило 64,2 млрд кубометров СПГ после регазификации, или на 3,9% меньше, чем за тот же период 2019 года. В августе загрузка почти всех американских СПГ-заводов оказалась значительно ниже 50%. В целом перспективы этого сегмента сейчас выглядят довольно проблематично. Как отмечают аналитики, в прошлом году мировые производственные мощности сжижения газа достигли почти 70 мегатонн в год, а инвестиции составили более $60 млрд в год. Но после того, как спрос на топливо рухнул, компании стали откладывать инвестирование: к ноябрю на мировом рынке СПГ были отложены окончательные инвестиционные решения по мощностям на 140 мегатонн в год, и в итоге впервые за двадцатилетний период может быть не принято ни одного значимого решения об инвестициях в СПГ.

«Фактор снижения поставок американского СПГ, по нашему мнению, перевешивает риски снижения спроса из-за локдаунов, в связи с чем мы ожидаем продолжения увеличения спроса и роста цен на российский газ на европейском рынке в ближайшей перспективе. В то же время мы не ожидаем резкого восстановления добычи сланцевой нефти и газа в США весной, а завершение локдаунов в Европе, вероятно, приведет к росту спроса. Тем самым повторение обвала цен на газ в Европе весной 2021 года крайне маловероятно», — прогнозирует Василий Танурков.

Локдауны влияют на рынок газа не так сильно, как на рынок нефти и нефтепродуктов, где благодаря транспортной составляющей спрос напрямую зависит от ограничений, вводимых в связи с коронавирусом, соглашается независимый аналитик нефтегазового сектора Александр Полыгалов. Спрос на газ, по его словам, зависит не столько от людей, сколько от климата и погоды, которые отправлять на карантин пока не научились: неважно, в каких помещениях, нуждающихся в освещении и отоплении, будут находиться люди — в офисных и производственных зданиях за работой или в частных домах на карантине или удаленке.

В то же время, констатирует Армен Калинин, директор по экспорту французского производителя отопительного оборудования Frisquet, локдаун, безусловно, уже оказал и будет оказывать негативное влияние на потребление газа в Европе. Когда коронавирус становится причиной остановки предприятий, невозможно надеяться на положительную динамику потребления газа, поясняет эксперт. В Европе газ часто используется как энергоноситель для производства электричества — почти 30% электроэнергии вырабатывается с использованием газа, а в структуре потребления газа в Европе это едва ли не половина. На выработку электричества направляется около 40 млрд кубометров газа в квартал, предприятия потребляют на свои нужды около 36-37 млрд кубометров.

Стабильным по потреблению останется только коммунальный сектор, отмечает Калинин, — бытовое потребление газа сохранится как минимум на прежнем уровне, а сейчас в Евросоюзе это порядка 60 млрд кубометров в квартал.

Ценовой пик, похоже, позади

Однако в более длительной перспективе, чем отопительный сезон, аналитики не видят фундаментальных факторов для того, чтобы цены на газ на европейском рынке устойчиво росли. Две основные долгосрочные и взаимосвязанные тенденции, играющие против этого, — изменения климата и политика энергетического перехода.

«Цены на газ пока держатся выше уровня рентабельности „Газпрома“ ($100 за тысячу кубометров) и к концу года, возможно, вырастут до $140 из-за сезонного фактора, — отмечает ведущий аналитик инвестиционной компании QBF Олег Богданов. — Но, судя по всему, тренд на глобальное потепление усиливается — ожидать каких-то чудес от природы пока не приходится. В европейской электроэнергетике газ постепенно замещается возобновляемыми источниками энергии. Не последнюю роль в падении спроса на газ играет и эпидемия коронавируса: спад промышленного производства в текущем году приводит к падению электропотребления в промышленности, что отражается на потреблении газа».

Влияние климата на газовый очень велико, добавляет Армен Калинин. По его словам, европейские аналитики подсчитали, что если бы прошлогодняя зима не была такой теплой, то потребление газа в Евросоюзе было бы примерно на 25 млрд кубометров больше, чем вышло по факту. В этом году синоптики ожидают более холодную зиму, и если этот прогноз оправдается, то, возможно, потребление выйдет на обычный уровень. Так что цены на газ в Европе пока остаются на достаточно высоком уровне. Но период сверхвысоких цен, похоже, в принципе прошел, полагает эксперт.

К тому же при уровне даже в $120-140 за тысячу кубометров европейский рынок становится интересен американцам, и начинается конкурентная ценовая борьба.

Ужесточение «зеленого» законодательства в действительности может поспособствовать увеличению потребности в газе, полагает Калинин: в Европе достаточно высока плата за выбросы углекислого газа — в первых двух кварталах текущего года она составляла в среднем €22 за тонну, и это стимулирует переход с менее экологичного угля на более безвредный газ в промышленности. С другой стороны, о результатах мер правительств европейских стран по переходу на ВИЭ можно отчетливо судить по продажам отопительного оборудования. По данным французской ассоциации Uniclima, в прошлом году продажи обычных газовых и мазутных котлов упали на 29%, конденсационные газовые котлы просели на 5,3%, а рынок гибридных тепловых насосов вырос почти вдвое.

Тренд объема поставок российского газа в Европу в целом положительный на горизонте большем, чем десять лет, но доля «Газпрома» на европейском рынке газа падает благодаря газу из Катара, Африки и США, а также поставкам СПГ из России, резюмирует Александр Полыгалов. По его мнению, это тенденция для европейского рынка газа, которая сохранится надолго — как минимум до тех пор, пока метан как источник энергии не будет замещен в энергобалансе Европы чем-то альтернативным, например, водородом или ВИЭ. И эта тенденция — рост трубопроводных поставок из России при снижении рыночной власти «Газпрома» — полностью, подчеркивает аналитик, соответствует чисто экономическим интересам как самих энергокомпаний Европы, так и европейских потребителей газа.

Николай Проценко

Россельхознадзор принял участие в Российско-Арабском бизнес-форуме

18 ноября в формате онлайн-конференции состоялся Российско-Арабский бизнес-форум «Сотрудничество в сфере продовольственной безопасности. Возможности для торговли и инвестиций». Мероприятие прошло под эгидой Российско-Арабского Делового Совета (РАДС) совместно с Союзом Арабских Палат и при поддержке Министерства сельского хозяйства Российской Федерации и Российского экспортного центра.

В форуме приняли участие представители 14 дипломатических миссий России, Арабский стран и Лиги арабских государств, 146 иностранных и 62 российских компаний, работающих в сфере АПК, а также отраслевых союзов и общественных организаций. С приветственным словом на форуме выступили лидер региональной программы по Ближнему Востоку и Северной Африке в Продовольственной и сельскохозяйственной организации при ООН Жан-Марк Форе, Генеральный директор АО «Российский экспортный центр» Вероника Никишина и заместитель Министра сельского хозяйства России Оксана Лут.

Россельхознадзор на мероприятии представлял Помощник Руководителя ведомства Артем Даушев.

Участники мероприятия отметили, что Россия за последние несколько лет по основным продовольственным товарам вышла на уровень полного самообеспечения, что позволило ей не только насытить внутренний рынок высококачественной продукцией, но и серьезно развить экспортный потенциал. При этом рынки стран Ближнего Востока являются приоритетным направлением для поставок сельскохозяйственной продукции из России. В 2019 году страна занимала 7-е место среди всех экспортеров продовольствия в арабские государства.

Помощник Руководителя Россельхознадзора Артем Даушев подчеркнул, что страны Ближнего Востока являются основными потребителями российского зерна, а также активными импортерами молочной и мясной продукции.

Россельхознадзор плодотворно сотрудничает с компетентными ведомствами арабских стран, что позволяет оперативно решать спорные вопросы по линии ветеринарного и фитосанитарного контроля. Устойчивое взаимопонимание и доверие помогают достичь важных положительных результатов.

Так, в 2019 году была признана регионализация территории России по гриппу птиц Саудовской Аравией, ОАЭ, Катаром, Кувейтом, Бахрейном, Ираком и Ираном.

В 2020 году ветеринарное ведомство Алжира признало регионализацию Российской Федерации по ящуру.

В этом году были согласованы ветеринарные сертификаты на поставки молочной продукции в Оман, рыбопродукции и меда в Иорданию, молочной продукции, меда и рыбопродукции в Саудовскую Аравию, говядины и молочной продукции в Алжир, убойного скота в Ливан, растительных и пищевых продуктов (не попадающих под требования об обязательной ветеринарной сертификации) в Марокко.

В отношении экспорта зерновых культур хорошим примером двусторонних договоренностей может служить смягчение требований со стороны Королевства Саудовская Аравия и Алжира в части показателя по повреждению зерна клопом вредная черепашка (до 0,5%), а также смягчение требований Иордании по заражённости фузариозом пшеницы.

«Арабские государства доверяют гарантиям Россельхознадзора, делегируют ведомству полномочия по проведению проверок предприятий потенциальных экспортеров, ценят работу наших лабораторий», - отметил Артем Даушев.

В июле 2020 года в период пандемии COVID-19 Россельхознадзором для компетентного ведомства ОАЭ был организован новый механизм проверки российских предприятий – видеоинспекция. Таким способом были проверены 13 российских мясоперерабатывающих предприятий.

«Последствия пандемии и экономическая ситуация в мире ставит нас перед новыми реалиями, и давайте вместе будем находить пути решения, удовлетворяющие все стороны. Наш опыт показывает, что можно договариваться практически по любым вопросам», - подчеркнул Артем Даушев.

Не сошлись графиками

Госсекретарь США не встретится с главой Турции

Текст: Константин Волков

Госсекретарь США Майкл Помпео не сможет встретиться с президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом во время официального визита в Стамбул по причине изменений в расписании последнего. Об этом заявил журналистам 17 ноября представитель Госдепа США.

По его словам, "график президента Эрдогана изменился, он перестал соответствовать параметрам, которые мы с самого начала разработали для визита госсекретаря

При этом представитель Госдепа отметил, что американская сторона не считает отмену встречи политическим сигналом. "Не думаю, что турецкое правительство выражает недовольство в связи с тем, что, в конце концов, было вопросом планирования... Мы продолжаем работать с Турцией по вопросам, где у нас имеются разногласия и которые, по нашему мнению, важны для нас и для других", - отметил он.

Помпео прибыл в Стамбул 16 ноября вечером. Никаких встреч с должностными лицами Турецкой республики у него там не запланировано. Зато он встретится с патриархом Константинопольским Варфоломеем, чтобы обсудить религиозные проблемы в Турции и регионе и свободу вероисповедания в мире, сообщает турецкая газета Hurriyet.

С 13 по 23 ноября Майкл Помпео совершает турне, в ходе которого он уже посетил Францию и сейчас находится в Турции. Далее в его программе Грузия, Израиль, Катар, ОАЭ и Саудовская Аравия. Не исключено, что это последнее большое турне Помпео на посту госсекретаря с учетом победы демократа Джозефа Байдена на президентских выборах в США.

Производство цемента в Иране выросло на 14,4 процента

Производство цемента в Иране за первые шесть месяцев текущего 1399 иранского года (20 марта - 21 сентября) составило 35,6 млн. тонн, что на 14,4 процента больше, чем в прошлом году.

Согласно данным, опубликованным Министерством промышленности, горнодобывающей промышленности и торговли, производство цемента в стране за первое полугодие предыдущего иранского года составило 31,1 млн. тонн, сообщает IRNA.

В настоящее время на 74 заводах в Иране действуют 96 линий по производству цемента, большинству из которых менее 10 лет.

На новые производственные предприятия приходится большая доля от общего объема производства в этом секторе.

Мощность производства цемента в стране в настоящее время составляет 85 миллионов тонн в год, а внутренний спрос - 65 миллионов тонн.

Сейчас Иран входит в семерку крупнейших производителей цемента в мире.

Согласно данным, опубликованным Таможенной администрацией Исламской Республики Иран (IRICA), за первые пять месяцев текущего иранского календарного года, Иран экспортировал более 5,8 миллиона тонн цемента на сумму около 128 миллионов долларов.

Индия, Афганистан, Россия, Ирак, Катар, Кения, Кувейт, Шри-Ланка, Пакистан, Армения, Туркменистан, Казахстан, Азербайджан, Бангладеш, Китай и Оман были среди стран, импортирующих иранский цемент в указанный период.

За прошлый 1398 иранский год (до 19 марта) Иран экспортировал строительных материалов на сумму около 7 миллиардов долларов.

Помпео никуда не спешит

Госсекретарь США посетит семь стран

Текст: Александр Гасюк

Десятидневное турне, в которое отправился госсекретарь США Майк Помпео, возможно, станет последним для него в качестве главы американского внешнеполитического ведомства при нынешней администрации. Сама атмосфера, в которой проходит поездка Помпео, выглядит достаточно странной. Принимающие стороны испытывают явный дискомфорт от того, что встречают госсекретаря, который активно поддерживает действия Дональда Трампа по пересмотру итогов президентских выборов в США. При этом во многих столицах, куда направляется Помпео, уже успели поздравить Байдена с победой. На этом фоне глава американского ведомства стремится в ходе переговоров закрепить наследие команды Трампа на международном треке.

Официально заявленные цели турне главы госдепа по семи странам - Франции, Турции, Грузии, Израилю, ОАЭ, Катару и Саудовской Аравии - углубление сотрудничества в области контртерроризма и продвижение религиозных свобод. При этом подоплека столь длительной поездки (колесить по зарубежным столицам Помпео будет до 23 ноября) представителя республиканской администрации видна невооруженным взглядом. Как пишут американские комментаторы, Помпео стремится еще раз подтвердить на международном уровне успешность принятых администрацией Трампа внешнеполитических решений и сделать невозможным нормализацию отношений между США и Китаем, а также возвращение Вашингтона к ядерной сделке с Ираном.

В отношении последнего США приняли очередной пакет санкций буквально на прошлой неделе, а также планируют ввести новые ограничения против Тегерана на днях. Да и нынешние визиты Помпео в Израиль, Катар, ОАЭ и Саудовскую Аравию призваны не только подчеркнуть сыгранную нынешней республиканской администрацией США ключевую роль в нормализации арабо-израильских отношений, но и имеют явный антииранский подтекст. Применительно же к Китаю, по данным издания Axios, администрация Трампа намерена в ближайшее время издать исполнительный указ и ввести серию новых жестких рестрикций. Они не столько направлены на причинение КНР реального экономического ущерба, сколько на срыв любых попыток начать разговор с Поднебесной "с чистого листа". Как в случае Китая, так и Ирана, момент и повод для введения новых санкций в Белом доме выбрали весьма хитро и беспроигрышно - обеим странам припишут якобы существующие массовые нарушения прав человека. Эта тема - "священная корова" для демократов и "откатывать назад" такие ограничительные меры в дальнейшем никто не посмеет. А администрация Трампа запишет себе в актив успешную работу по правозащитной проблематике.

«Газпром» поставил Турции максимальный объем газа с начала года

«Газпром» начал активно восстанавливать свои позиции в Турции — втором по значимости рынке для компании после Германии. В сентябре 2020 года в Турцию было поставлено 1,9 млрд кубометров российского газа. Это максимальный объем с начала года, пишет газета «Ведомости», ссылаясь на отчетность компании по РСБУ и данные ФТС.

Относительно аналогичного показателя 2019 года (1,017 млрд куб. м) экспорт вырос почти в 2 раза. В августе «Газпром» поставил 1,37 млрд кубометров газа. В целом же за январь — сентябрь 2020 поставки снизились на 25% — до 8,854 млрд кубометров относительно соответствующего периода 2019 года.

С начала 2020 года российский газовый холдинг терял свою долю на турецком рынке. В течение пяти месяцев вплоть до июля лидером по поставкам газа в Турцию был Азербайджан. Сильно росли поставки СПГ в Турцию из Катара и Алжира, а также из США.

Вряд ли Турция пыталась снизить свою зависимость от «Газпрома» по политическим соображениям, как, например, делает Польша, приводят «Ведомости» слова аналитика Центра энергетики Московской школы управления «Сколково» Сергея Капитонова. «Скорее это прагматичный деловой подход, когда Анкара выбирает наиболее дешевое предложение на рынке газа. Прошедшей весной и летом им стал спотовый СПГ», — считает Капитонов.

Николай Шульгинов: «Взаимодействие в рамках ФСЭГ является одним из приоритетных направлений внешней энергетической политики»

Участникам Форума стран-экспортеров газа (ФСЭГ) необходимо сформировать работающие механизмы координации своих действий на газовом рынке, сообщил Министр энергетики России Николай Шульгинов в ходе 22-й Министерской встречи ФСЭГ.

Форум был создан в 2008 году при непосредственном участии Президента Российской Федерации Владимира Путина. За 12 лет ФСЭГ стал авторитетной площадкой для диалога стран-экспортеров газа.

«В условиях глобального распространения пандемии коронавируса поступательное развитие сотрудничества особенно важно для мировой энергетики и газового сектора. Взаимодействие в рамках ФСЭГ является одним из приоритетных направлений внешней энергетической политики России. В моей новой должности Министра энергетики Российской Федерации я также планирую уделять повышенное внимание вопросам сотрудничества в рамках ФСЭГ. Мы ожидаем, что в предстоящий период ФСЭГ, объединяющий 20 крупнейших производителей газа, продолжит играть важную роль в формировании новых трендов развития газовой промышленности, разработке механизмов обеспечения стабильного и безопасного функционирования газового рынка», – сообщил Министр.

Он особо подчеркнул укрепляющуюся роль природного газа в мировой энергетике.

«Газ – современное и чистое ископаемое топливо, жизненно необходимое для достижения целей устойчивого развития. Наши государства и национальные компании продолжают инвестировать значительные средства в проекты разведки, добычи, переработки и транспортировки газа, внося весомый вклад в укрепление глобальной энергетической безопасности», – добавил Николай Шульгинов.

В ходе встречи страны-участницы ФСЭГ обсудили долгосрочную стратегию развития Форума и отметили последовательную реализацию его ключевых целей, закрепленных в Декларации 5-го Газового саммита ФСЭГ в городе Малабо от 28 ноября 2019 года. Участники высоко оценили представленный ФСЭГ аналитический прогноз развития Газовой отрасли до 2050 года. Также был оценен потенциал исследования по оценке создания газовых хабов стран-членов ФСЭГ и других возможных мер по выработке реальных механизмов регулирования рынка.

Отрезвление

нападение в Вене стало первым кровавым терактом с ярко выраженным исламистским следом в истории Австрии

Анна Скок

На прошлой неделе столицу Австрии поразил теракт. Вечером 2 ноября в центре Вены последовательно в шести местах были совершены нападения на прохожих — террорист открыл огонь по людям, сидящим на верандах кафе, и прохожим на улицах. Четыре человека погибли, пострадали двадцать три. Вначале заявлялось, что нападавших было несколько и они были вооружены винтовками, однако затем власти заявили, что террорист действовал в одиночку. Им оказался двадцатилетний Куйтим Фейзулай, родившийся и выросший в Австрии. Его родители — албанцы, выходцы из Македонии, поэтому у него было как австрийское, так и северомакедонское гражданство. В апреле 2019 года Фейзулая приговорили к 22 месяцам заключения за попытку выехать в Сирию, чтобы воевать на стороне ИГ (организация, запрещённая в России), но уже в декабре выпустили досрочно: он принял участие в программе "дерадикализации" и убедил власти, что отказался от радикальных взглядов.

К настоящему времени полиция арестовала 15 человек в Австрии, Швейцарии и Германии, это сплошь молодые люди до тридцати. По крайней мере, один из террористов — выходец из Чечни. Восемь из них были ранее осуждены: четверо — за террористические преступления, иные — по другим статьям. Многие из арестованных ходили в одни и те же радикальные мечети, которые давно были под подозрением, — две из них уже закрывают. То есть "одинокий стрелок", как его вначале пытались преподнести, был не так уж одинок. Речь идёт о хорошо разветвлённой террористической сети.

Ранним утром 9 ноября состоялась одна из крупнейших за последние десятилетия операций по согласованному рейду по квартирам и домам в Австрии. В кругах "Братьев-мусульман" (организация, запрещённая в России) и ХАМАС по всей стране было проведено около 60 рейдов по подозрению в финансировании терроризма. Министр внутренних дел Карл Нехаммер заявил о "решительном ударе" по политическому исламу, у которого "нет будущего" в Австрии. По его словам, речь идёт о борьбе с "корнями радикализации". "Братья-мусульмане" и ХАМАС представляют угрозу демократии, их целью являются "осуществление давно запланированной исламизации и подрыв основных прав и свобод перед лицом терроризма и антисемитизма". А генеральный директор по общественной безопасности Франц Руф уточнил, что организации, которые находятся в центре внимания текущих рейдов, уже доказали свою конкретную принадлежность к вышеупомянутым структурам. По его словам, террористическим организациям нужны деньги, которые они могли бы получить под видом законных поступлений или преступной деятельности. Поэтому необходимо вскрыть эти сложные структуры и заморозить их финансы. По словам Руфа, в ходе обысков уже изъяты "высокие суммы наличности".

При этом в июле 2020 года Куйтим и сопровождающий его сообщник ездили в соседнюю Словакию, чтобы купить патроны для автомата АК-47, однако вернулись с пустыми руками — у них не было лицензии на владение оружием. Словацкая полиция немедленно предупредила об этом факте австрийское Управление по защите Конституции и борьбе с терроризмом, однако там на это не отреагировали. Главу управления уже уволили. А вице-мэру Вены от Партии зелёных Бригите Хебайн припомнили её программное заявление о необходимости срочного разоружения полиции: "Первое в повестке зелёных — это разоружение полицейских. Ничего страшного не случится — Вена признанный самый безопасный город в мире"; "У нас падение уровня преступности, и вопрос не в том, нужно ли полиции что-то ещё, чтобы хорошо выполнять свою работу?"; "Так что полиции больше не нужны ресурсы, чтобы лучше выполнять свою работу". И так далее. Во всех странах Европы зелёные всегда выступают как лучшие друзья террористов.

Нападение в Вене стало первым кровавым терактом с ярко выраженным исламистским следом в истории Австрии. По сравнению со своими западными соседями Австрия проводила гораздо более сдержанную политику в отношении нелегальной миграции. Осуществлялась негласная политика расселения приезжих, предотвращавшая появление в Вене огромных иммигрантских гетто. Не так давно было запрещено иностранное финансирование мечетей. Иммигранты в Австрии — по большей части турки, боснийские мусульмане и албанцы. Это не те, кого принято считать последователями "чистого" ислама. Многие из них неплохо вписывались в австрийское общество.

Но нынешние теракты в Вене показали, что все попытки австрийского правительства, которые оно могло себе позволить, оставаясь членом Евросоюза, оказались недостаточными. В стране с 7% мусульман всё равно появилось закрытое сообщество, живущее своей жизнью, со своими правилами и законами. И то, что трагические события настигли Австрию несколько позже, было лишь вопросом времени. А когда по итогам выборов 2019 года партнёром партии Курца стали зелёные, а Министерство юстиции возглавила боснийская мусульманка Альма Задич, принимать дальнейшие меры по ужесточению миграционной политики стало ещё труднее. На недоумённые вопросы о том, почему готовенького кандидата в новобранцы запрещённой в РФ организации ИГИЛ отпустили досрочно из тюрьмы, Задич, которая известна своими связями с исламскими кругами, отвечает, что "это у нас практика такая распространённая, всё нормально".

Некоторые обозреватели обратили внимание на возможное существование в теракте албанского следа. Сам нападавший и как минимум двое его сообщников посещали молельный дом "Джамаат Босния", который уже не впервые упоминается в делах о подготовке терактов. Кроме того, оказалось, что сообщниками террориста Куйтима Фейзулая были ещё четверо албанцев: двое из Косово и двое из Северной Македонии.

"Само Косово уже давно стало рассадником исламского экстремизма — если Босния и Герцеговина на первом месте среди стран Европы по проценту воюющих за сирийских боевиков граждан, то самопровозглашённое квазигосударство, если считать его отдельно, обгонит по этому показателю и её. Показательно, что албанские террористические ячейки в Сирии этнически монолитны, а также прослыли "самыми жестокими"", — пишет телеграм-канал "Русский балканист".

Кроме того, страны бывшей Югославии уже давно стали местом отработки инструментов "мягкой силы" Катара и Турции. Уже много лет на Балканах вещает Al Jazeera Balkans, принадлежащий катарскому медиахолдингу. А в последние годы на Западных Балканах пытаются закрепиться и турецкие СМИ. Не забудем и про турецкие сериалы, бьющие рейтинговые рекорды популярности.

Тут интересно и то, что у Турции с Австрией не самые тёплые отношения. Ещё в 2017 году Анкара заблокировала участие Вены в партнёрских программах НАТО из-за критики последней в отношении Эрдогана по поводу референдума, в результате которого Турция стала президентской республикой. Кроме того, на сегодняшний день Австрия — один из ключевых участников программы по стабилизации ситуации в Косово: она обладает самым большим гарнизоном в регионе.

Теперь, после всего случившегося, канцлер Австрии Себастьян Курц заявляет, что ожидает от всех европейских стран, что они, наконец, откажутся от ложной толерантности. "Я надеюсь, что мы положим конец ложно воспринимаемой терпимости и все страны Европы осознают, насколько опасна идеология политического ислама для нашей свободы и европейского образа жизни". Он указал, что за терактом в Вене стоят исламисты и Австрия не позволит себя запугать. "Это не конфликт между австрийцами и мигрантами, это борьба между цивилизацией и варварством", — заявил Курц в интервью немецкой газете Die Welt. По его словам, необходимо решительно и сплочённо бороться не только с терроризмом, но и со стоящей за ним радикальной идеологией. Теракт в сердце австрийской столицы показал, насколько реальна и близка террористическая угроза для свободы западного общества и европейского образа жизни, уверен Курц. Канцлер Австрии призвал к созданию единого европейского фронта в "войне с исламизмом" и заявил, что будет стремиться сформировать континентальный альянс против политического ислама.

Между тем канцлер Германии Ангела Меркель заявила, что, по её мнению, к борьбе с "исламистским терроризмом" должно присоединиться всё европейское сообщество. "Мы, немцы, встаем рядом с нашими австрийскими друзьями — в сочувствии и солидарности. Борьба с исламистским террором — наша общая борьба", — сказала Меркель.

В целом пока от европейских лидеров — что от Макрона, что от Курца, что от Меркель — мы слышим только общие слова: "Это не конфликт между австрийцами и мигрантами, это борьба между цивилизацией и варварством".

"Это мы и так знаем, и подобные слова слышим после каждого теракта или серии терактов. Как изменится политика Европы? Единственный внятный ответ — это закрытие границ и введение антитеррористических законов, которые позволили бы просеять как песок и изучить под микроскопом бесчисленные орды дикарей, въехавших за последние годы в Европу. Всё остальное вообще не имеет смысла, даже если дать карт-бланш спецслужбам, они будут ловить лишь маленький процент исламистов, при том, что поток "беженцев" и мигрантов не прекращается. По сути, то, что мы увидели в ночь теракта, — это тренировка и смотр сил, пока террористы чувствуют себя уверенно в Европе", — пишет телеграм-канал "Многонационал".

А ещё всё это не только про Европу, естественно. Как пишет телеграм-канал "Сыны монархии":

"Конечно, мы можем остановить поток миграции, но миллионы мусульман уже живут в России и Европе. И молодёжь активно вовлечена в сети исламизма. Раньше в христианских странах мусульман ассимилировали через крещение в христианство. Но сегодня во многих странах оно в упадке. Приходит молодой арабский парень в католический храм, а там папа римский венчает геев — с таким папой ислам и для молодых радикальных католиков привлекательнее родной веры. Единственный шанс — это сделать мусульманскую общину максимально светской. Чтобы учиться и работать им было интереснее джихада за шариат".

Австрия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика. Миграция, виза, туризм > zavtra.ru, 12 ноября 2020 > № 3559435 Александр Проханов

К марту 2022 года, газ будет поставлен в 40 000 деревень по всему Ирану

Управляющий директор Национальной иранской газовой компании (NIGC) объявил, что к концу следующего 1400 иранского календарного года (март 2022 г.) газ будет поставлен в 40 000 деревень по всей стране.

Хасан Монтазер Торбати заявил, что газоснабжение городов и деревень страны было развито семь лет назад в связи с увеличением добычи газа на газовом месторождении Южный Парс (Иран разделяет с Катаром территорию Персидского залива).

В Иране, где на деревни приходится 20-23% добавленной стоимости в стране, развитие сельских районов всегда было приоритетной задачей правительства.

Устойчивое экономическое, социальное и культурное развитие деревень является одним из основных приоритетов нынешнего правительства, и многие проекты, реализованные и осуществляемые в этом направлении, привели к выдающемуся развитию в сельских регионах.

Это в то время как санкции создали много ограничений и трудностей для иранской экономики в последние годы.

Одним из секторов, в которых есть заметные достижения в этой области, является газоснабжение, в то время как количество деревень, обеспеченных природным газом, увеличилось вдвое за последние семь лет с момента начала деятельности нынешнего правительства.

Согласно статистике, 18 000 деревень (каждую неделю в среднем 50 деревень) были подключены к национальной газовой сети за последние семь лет, и в настоящее время около 4,8 миллиона семей в 32 000 деревень пользуются природным газом в стране. Это означает, что 82 процента сел подключены к газовой сети.

Нынешнее правительство заплатило 290 триллионов риалов (около 6,904 миллиарда долларов) за газ в сельской местности.

Следует отметить, что газоснабжение деревень было большим подспорьем для развития инфраструктуры, создания дополнительных производств и создания рабочих мест в этих областях.

В то время как развитие сельских районов всегда считалось приоритетом среди правительственных проектов, запуск и открытие проектов по обеспечению газом в сельских районах были ускорены с начала шестого месяца текущего иранского календарного года (22 августа).

Безусловно, разработка гигантского газового месторождения Южный Парс сыграла значительную роль в обеспечении газом сел.

В иранской провинции Фарс введен в эксплуатацию 181 газовый объект

Министр нефти Ирана Бижан Намдар Зангане в понедельник с помощью видеоконференции открыл 181 проект по поставке газа стоимостью 1,88 триллиона риалов (около 44,761 миллиона долларов) в южной провинции Фарс, сообщает IRNA.

На церемонии открытия присутствовали глава Национальной иранской газовой компании (NIGC) Хасан Монтазер Торбати и некоторые официальные лица провинции.

В рамках указанных проектов к национальной газовой сети были подключены город и 55 сельских населенных пунктов, а также поставлен природный газ на 125 производственных и промышленных объектов.

Как сообщалось, за последние семь лет к национальной газовой сети было подключено более 18 тысяч деревень с 1,6 млн. домохозяйств.

Еще в августе Зангане сказал, что в настоящее время около 88 процентов сельских районов страны снабжается природным газом через национальную сеть, в то время как почти 95 процентов всего населения страны пользуются природным газом, что является беспрецедентным в мире.

Глава NIGC ранее объявил, что операции по поставке газа в сельских и городских районах различных провинций продолжаются, несмотря на ограничения, созданные вспышкой коронавируса.

По словам Торбати, в последние несколько лет ежегодно к национальной газовой сети подключались более 3000 деревень.

Ранее бывший диспетчерский директор NIGC сообщил, что пропускная способность национальной газовой сети выросла до одного миллиарда кубометров в сутки.

Чиновник упомянул о вводе в эксплуатацию новых платформ газового месторождения Южный Парс в текущем году и отметил, что с увеличением мощности национальной газовой сети новые производственные мощности с платформ Южный Парс не будут простаивать.

Газовое месторождение Южный Парс, которое Иран разделяет с Катаром, занимает территорию в 9700 квадратных километров, из которых 3700 квадратных километров, называемые Южным Парсом, находятся в территориальных водах Ирана. Остальные 6000 квадратных километров, называемые Северным куполом, расположены в территориальных водах Катара.

КАК ТЕГЕРАН И ЭР-РИЯД ЗАЛИВ ДЕЛИЛИ

АНДРЕЙ ЧУПРЫГИН, Старший преподаватель Школы востоковедения Факультета мировой экономики и мировой политики Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики». Эксперт РСМД.

ЛАРИСА ЧУПРЫГИНА, Старший преподаватель Школы востоковедения Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

ВАЛЕРИЙ МАТРОСОВ, Преподаватель Школы востоковедения Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

В последнее десятилетие тема противостояния двух региональных акторов – Саудовской Аравии и Ирана – не только определяет политическую повестку на Ближнем Востоке, но и делит аналитическое и научное сообщества на две группы с полярными взглядами. Одна часть представителей политических элит, поддерживаемая единомышленниками в экспертных кругах, всерьёз рассматривает возможность прямого вооружённого столкновения между двумя региональными гигантами. Другая часть, видя причины в шиито-суннитском конфликте, представляет его как «вечное противостояние» двух течений ислама, не имеющее перспективы разрешения из-за догматических противоречий.

В статье представлено мнение авторов о том, каковы реальные истоки противостояния между Эр-Риядом и Тегераном, на каких «аренах» разворачиваются непосредственные действия в рамках конфликта, а также к чему может привести ближневосточная «холодная война», а к чему – не может.

История конфликта

С момента возникновения Исламской Республики Иран (ИРИ) в 1979 г. отношения между Тегераном и Эр-Риядом развивались неоднозначно. Появилось государство, сумевшее в крайне непростых условиях выстроить систему управления, экономику, культурную жизнь в «более исламском» русле. Это предполагало, что руководству Королевства Саудовская Аравия (КСА), которое позиционировало себя в качестве лидера мусульманского мира, придётся потесниться, а, возможно, и передать пальму исламского первенства своему неарабскому, да к тому же ещё и шиитскому, соседу.

Иранский пример с энтузиазмом восприняли все шииты Ближнего Востока, причём шиитское население восточных провинций Саудовской Аравии – самых нефтеносных и самых небогатых – первым выступило с политическими лозунгами в пользу иранского опыта и построения шиитского государства[1]. Кроме того, курс на воспроизведение иранской модели взял ряд суннитских группировок – таких, как «Исламский джихад» на территории Палестины.

Официальная позиция иранского духовенства, которое открыто критиковало саудовский режим и призывало к «экспорту исламской революции» в страны региона, воспринималась как угроза национальной безопасности Саудовской Аравии. Королевство, впрочем, не осталось в долгу и оказало активную поддержку Саддаму Хусейну в годы Ирано-иракской войны (1980–1988), предоставив ему помощь на сумму 27,2 млрд долларов[2].

На фоне этих событий произошёл разрыв дипломатических отношений, продолжавшийся с 1988 по 1991 год. Формальным поводом послужили столкновения иранских паломников с полицией во время хаджа[3], а также холодно встреченное в Эр-Рияде требование Ирана увеличить квоту с 55 тысяч до 150 тысяч паломников в год[4]. Однако с завершением Ирано-иракской войны Тегеран стал склоняться к выходу из региональной международной изоляции и к компромиссу с соседями. Смерть харизматичного и экспрессивного аятоллы Рухоллы Хомейни, а также осуждение Ираном оккупации Кувейта иракскими войсками годом позже способствовали восстановлению дипломатических отношений и достижению консенсуса по вопросу количества паломников (квота составила 115 тысяч человек)[5].

На протяжении более чем десятилетия отношения развивались достаточно ровно. Однако с момента вторжения американских войск в Ирак в 2003 г. они начали стремительно ухудшаться, причём основными вехами следует считать события 2003, 2011 и 2015 годов.

Американская агрессия против Ирака уничтожила прежний баланс сил в регионе Персидского залива. До начала вторжения наличие общего соперника в лице Багдада вынуждало КСА и ИРИ идти на компромиссы, вплоть до предложения (правда, нереализованного) сформировать коллективную систему обеспечения безопасности, которая включала бы и Иран, и страны Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) и была бы направлена на достижение энергетической безопасности и совместные меры для борьбы с сепаратизмом, терроризмом и так далее[6]. Но крушение иракской государственности повлекло за собой огромные по своей значимости последствия.

Хрупкий баланс внутри треугольника «Эр-Рияд – Тегеран – Багдад» был уничтожен, геостратегическое пространство претерпело существенную трансформацию. Особую роль здесь сыграли внутренние политические и социальные особенности Ирака. Государство, где шииты всегда составляли более половины населения, а сунниты формировали политическую и экономическую элиту, страна, расположенная на пересечении суннитской и шиитской осей «Саудовская Аравия – Турция», «Иран – Ливан», оказалась желанным призом для обоих претендентов на региональное лидерство[7].

Установление контроля над Ираком позволило бы и Саудовской Аравии, и Ирану существенно укрепить собственные региональные и глобальные позиции. И вот вокруг заветной цели начался новый этап политического противостояния.

Приход в 2005 г. на пост президента ИРИ энергичного и решительно настроенного Махмуда Ахмадинеджада усугубил обострение отношений Ирана с внешним миром[8]. Помимо Ирака, конфликт в формате «войн по доверенности» затронул Ливан и Йемен. В первом Эр-Рияд и Тегеран «издалека» поддерживали оппозиционно настроенные в отношении друг друга политические силы, чему в большой степени способствовала конфессиональная структура политического поля Ливана. А во втором – прямо вмешались во внутренний конфликт, причём Иран оказал содействие повстанцам, хуситам, а КСА заняло сторону официального правительства страны[9].

Таким образом, к классическому противостоянию, протекавшему на внутреннем уровне и затронувшему идеологические, религиозные, националистические противоречия, а также вопросы экономического характера (цены на нефть, логистика торговых маршрутов), добавилась неприкрытая борьба за региональную гегемонию, в которую стали вовлекаться и другие страны. Основной целью борьбы оставался Ирак.

Эта тенденция стала ещё более очевидной после начала «арабской весны». И Эр-Рияд, и Тегеран восприняли пробуждение «арабской улицы» не столько как угрозу, сколько как возможность сыграть втёмную, укрепив свои позиции в регионе[10]. Поддерживая различные правительственные и антиправительственные группировки, спонсируя их и оказывая им военную поддержку, ИРИ и КСА энергично трансформировали противостояние в полноценный региональный конфликт. Обе стороны творчески применяли давно обкатанную доктрину управляемого хаоса, демонстрируя хорошо усвоенный урок британской модели взаимодействия с Ближним Востоком. При этом и КСА, и ИРИ достаточно активно привлекали внешних акторов своими действиями «на земле» и в дипломатическом, и в экономическом секторах, приглашая их (а часто и провоцируя, как в случае с США) принять участие в этом конкурсе возможностей[11]. Вовлечённость в большинство локальных столкновений других игроков – как ближневосточных (Катар, Турция), так и внешних (Соединённые Штаты, Россия) – в свою очередь, способствовали тому, что конфликт между претендентами на лидерство проявлялся по-разному: политическое маневрирование, военные действия через лояльные группировки на месте, дипломатические игры и экономическое давление.

На фоне широкомасштабного развёртывания региональной стратегии усиливались антиправительственные выступления в Саудовской Аравии. Социальную базу протестов составляли шииты – выходцы из восточных провинций. Была задействована повестка шиито-суннитского противостояния, что позволило Ирану ужесточить риторику в отношении властей КСА. Однако в июле 2012 г. протесты практически подавили, а один из наиболее влиятельных лидеров – шиит-саудовец Нимр ан-Нимр, получивший образование в Иране, был арестован.

В 2015 г. в Саудовской Аравии произошли коренные изменения: королём стал Салман бин Абдул-Азиз, министром обороны (с 2017 г. наследный принц) – его сын Мохаммед, который позиционирует себя во внешнем мире как сторонник реформирования и обновления королевства, решительных действий на внутренней и внешней политической арене. Уже через месяц Саудовская Аравия возглавила коалицию вооружённых сил стран ССАГПЗ (кроме Омана, чьё вступление в коалицию скорее было знаково-формальным) и начала вторжение в Йемен[12].

Кажущаяся безопасность и в некотором роде чувство безнаказанности Саудовской Аравии, впрочем, вскоре подверглись двум испытаниям. Во-первых, если южные провинции Йемена легко переходили под контроль саудовского руководства и лояльного ему правительства Мансура аль-Хади, то хуситы на севере страны могли держать оборону, давать сдачи и даже занять ряд приграничных районов в самой Саудовской Аравии[13]. Во-вторых, Иран сумел договориться со странами Запада по поводу ядерной программы и начать реализацию Совместного всеобъемлющего плана действий – это, в свою очередь, фактически расширяло возможности Ирана в области ядерных разработок и одновременно подрывало доверие Саудовской Аравии к её западным партнёрам (если допустить, что таковое было изначально), так как КСА становилось уязвимым в случае успеха Ирана[14].

Вскоре после этого был казнён Нимр ан-Нимр, что вызвало волну возмущения в Иране как на народном уровне (волнения, массовые выступления, погромы саудовских представительств), так и на официальном уровне (вплоть до обвинений со стороны МИДа и разрыва дипломатических отношений). В результате саудовско-иранские контакты оказались в худшем состоянии за всё время их существования[15], а обострение противоречий в наиболее ярко выраженном виде затронуло две сферы: официальную и экстерриториальные конфликты.

ИРИ и КСА ужесточили полемику: в Эр-Рияде обвиняют Тегеран в попытке использования прокси-сил, чтобы навязать на всём Ближнем Востоке собственную политическую повестку; в Тегеране же полагают, что саудовское руководство продвигает в регионе интересы США (а заодно – Израиля). Претензии обеих сторон не лишены оснований, но взаимная политическая риторика отличается склонностью к гиперболизации. Между Саудовской Аравией и Ираном в полную силу идёт информационная война, в которую невольно (или осознанно) вовлекаются внешние акторы, позиционирующие себя в качестве союзников и противников каждого из претендентов на лидерство в регионе.

Во многих государствах Ближнего Востока не прекращается опосредованный конфликт: обе стороны обеспечивают лояльные им группировки и партии деньгами, оружием, опытом, дипломатической и медиаподдержкой. В результате целый ряд региональных конфликтов усугубляется их вовлечённостью в ирано-саудовское противостояние, а некоторые прямо возникают из него.

Внешнее влияние, или Эффект золотой рыбки: кто исполнит заветное желание?

В сферу противостояния вовлечено неопределённое количество внешних участников. Неопределённое, потому что в каждый конкретный момент идентификация их прямо зависит от характера текущей проблемы. Однако есть два фактора, которые позволяют увидеть конечный расклад.

Первый можно описать вопросом: что ты можешь сделать для меня сегодня? Причём ставится он обеими сторонами. Здесь важны политические сиюминутные интересы, разбавленные любовью к твёрдой валюте, которой обе противостоящие стороны пользуются с удовольствием.

Второй фактор – более или менее постоянный – участие США и России. Он имеет историческую природу. Конструкция «Россия – Великобритания – СССР – Соединённые Штаты – Россия» представляет собой классический пример конкурентной геополитической борьбы на Ближнем Востоке, играющей роль перманентной характеристики событий, которая определяет политический процесс в регионе в исторической ретроспективе.

Естественным образом эта самая конкурентная борьба напрямую влияет и на противостояние между КСА и ИРИ. Пусть не всегда заметно, зато всегда эффективно.

Обе конкурирующие стороны давно научились играть на душевных струнах «наивных русских и американцев», пытающихся утвердить влияние на территории, исторически принадлежащей персам и арабам. В то время, как в Вашингтоне и Москве старательно формулируют ближневосточную политику, ставя себе определённые задачи, планируя экономические и геополитические приобретения, Тегеран и Эр-Рияд используют бывших «внешних гарантов» стабильности в качестве источника дипломатического потенциала и – часто – военной угрозы в адрес конкурента.

Проще говоря, шантажируют друг друга и соседей своим мускулистым и воинственным союзником.

Особенно интересен в этом плане период президентства Дональда Трампа, и не только потому, что он совпал с серьёзными сдвигами в балансе сил на Ближнем Востоке. Приход Трампа в Белый Дом был ознаменован переменами в политике Вашингтона в отношении Ближнего Востока – он запустил переформатирование старых альянсов, вызвал когнитивный диссонанс в традиционных элитах и спровоцировал новый виток старых конфронтаций. Кроме того, при Трампе начались разговоры о выводе американского контингента с Ближнего Востока. И даже начался процесс вывода, который, однако, никак не закончится, что сбивает с толку и союзников, и конкурентов США. Всё это касается как эволюции соревновательных отношений между Тегераном и Эр-Риядом, так и конкретных политических и экономических интересов двух внешних тяжеловесов[16].

Так почему Соединённые Штаты, потеряв азарт, всё же из последних сил цепляются за Ближний Восток? И как Россия определяет свои сиюминутные и перспективные интересы?

Как это ни странно, причины присутствия США и России на Ближнем Востоке кроются не столько в специфике региона и его значении для мирового политического процесса, сколько в отношениях между двумя мировыми акторами. В период холодной войны Вашингтон и Москва, будучи внешними гарантами безопасности в регионе, строили альянсы с ближневосточными элитами в основном с целью противостоять влиянию своего визави в рамках большой геополитической игры. С исчезновением Советского Союза ничего принципиально не изменилось. Как и раньше, Россия и США продолжают «работать» с ближневосточными элитами в пику друг другу.

Но в отличие от периода холодной войны роль идеологического фактора перешла из арсенала Москвы в джентльменский набор Вашингтона.

Если в политике Кремля ясно виден политический и экономический прагматизм, пусть и не всегда достаточно ясно сформулированный, то в действиях Белого дома всё больше чувствуется идеологический подтекст. Это чревато последствиями и для региона, и для взаимодействия между основными акторами.

Как поссорились гаранты безопасности

История российско-американских отношений на Ближнем Востоке достойна пера новеллиста. Истоки «сотрудничества» лежат в тумане «большой игры» между Россией и Великобританией, дух которой плавно и практически незаметно перешёл на американо-советские и затем – на американо-российские отношения. Настолько зорко и увлечённо каждая из сторон следила за действиями другой[17], что порой создавалось впечатление, будто проблемы Ближнего Востока интересуют и Москву, и Вашингтон в последнюю очередь.

Сегодня мало что изменилось. Всё так же Вашингтон ревниво следит за действиями Москвы, стараясь вовремя понять, что задумал Кремль – «а может, и нам туда срочно нужно?». И всё так же Москва старается упредить или, по крайней мере, не сильно опоздать за движениями Белого дома в региональном контексте.

Хотя есть и существенное отличие от предыдущего исторического периода, называемого холодной войной. Теперь речь идёт не столько о борьбе за контроль над углеводородными и другими ресурсами, сколько о «чистой» геополитике – кто с кем и против кого дружит, у кого где есть присутствие и в каком объёме. То есть материальные выгоды сомнительны, учитывая, что финансовая подушка ближневосточных скруджей резко съёжилась, нефтяной фактор теряет своё значение, а традиционное противостояние в регионе трансформируется в нетрадиционное для Ближнего Востока сотрудничество[18], практически обнуляя палестино-израильскую проблему. Матч заканчивается со счётом 1:0 в пользу команды янки. Но баланс сохраняется, так как фокус игры смещается в район Средиземноморья, где российский фактор с каждым днём увеличивается благодаря турецкому аншлюсу и, судя по всему, такой «размен влияния» пока устраивает всех.

Традиционный для XX века баланс внешнего влияния в регионе между США и Россией (СССР) начинает трансформироваться в торги за «территории интересов». Вашингтон, озабоченный окормлением электората в преддверии выборов, разыгрывал израильскую карту, в то время как Москва, имея неоднозначный, но достаточно сильный козырь в виде Сирии, взяла реванш в Средиземном море. Конечная цель – не дать сопернику занять выгодную позицию.

В этом контексте нужно рассматривать характер отношений и в Персидском заливе вообще, и между Тегераном и Эр-Риядом в частности. Достаточно посмотреть на недавнюю сделку между Объединёнными Арабскими Эмиратами, Бахрейном и Израилем. Конечно, отношения носили рабочий формат уже последние десять лет во всех сферах государственной деятельности. Общий противник в лице Ирана, общий союзник в лице Соединённых Штатов и – для монархий Залива – вопрос контроля над диссидентствующими элементами. А в этом как раз Израиль был в состоянии оказать высокотехнологическую поддержку. Так что оформление де-юре того, что давно являлось реальностью де-факто, прошло плавно и убедительно. А главное – вовремя, обеспечив Трампу ещё один плюс в избирательной кампании.

А что же Иран? Он, как представляется, желал бы урегулировать свои разногласия с США. По крайней мере, он периодически подаёт об этом сигналы через третьих лиц. В своё время руководство Ирана не воспринимало достаточно серьёзно действия Трампа по расторжению ядерной сделки, считая это неким этапом «большого торга», что было ошибкой. К тому же и с Москвой не всё складывается так, как хотелось бы Тегерану. Москва – союзник, но тактический, зорко следящий за тем, чтобы позиции Ирана в регионе не слишком укреплялись. Интерес обеих стран лежит практически на одних территориях, и это создаёт проблемы. К тому же в Тегеране живы опасения по поводу того, что Москва не будет жертвовать отношениями с лидерами суннитского мира ради безоглядной поддержки лидера мира шиитского[19].

Несмотря на это, Тегеран, понявший после ликвидации американцами генерала Касема Сулеймани, что антииранский нарратив Вашингтона – всерьёз и надолго, вынужден играть по правилам Москвы, дабы не остаться одиноким воином в поле.

И это, конечно, ослабляет позиции Ирана в регионе.

А вот для Москвы эта «слабина» имеет принципиальное значение. В рамках российско-американского перетягивания каната в регионе уязвимость иранской позиции может позволить России аккуратно сконструировать баланс между Абу-Даби, Тегераном и – в дальнейшем – Эр-Риядом на платформе Сирии и Ливии, сыграть на противоречиях вышеупомянутых стран с Турцией и Катаром и лояльности США к действиям последних. Такой поворот в долгосрочной перспективе способен укрепить роль Москвы в качестве модератора региональных процессов. Кремль сможет позиционировать себя в качестве посредника, к которому приходят за советом в решении сложных вопросов регионального характера. Процесс непрост и длителен, однако предпосылки есть, их просто нужно вовремя использовать.

--

СНОСКИ

[1] Hiro, D. Cold War in the Islamic World. Saudi Arabia, Iran and the Struggle for Supremacy. Oxford University Press, p.79, 2019.

[2] Бирюков Е. Взаимоотношения Саудовской Аравии и Ирана в сфере безопасности. Россия и мусульманский мир, № 12 (306), с. 62, 2017.

[3] Terrill, W.A. The Saudi-Iranian Rivalry and the Future of Middle East Security. Strategic Studies Institute, p.6, 2011.

[4] Hiro, D. Cold War in the Islamic World. Saudi Arabia, Iran and the Struggle for Supremacy. Oxford University Press, p.105, 2019.

[5] Hiro, D. Cold War in the Islamic World. Saudi Arabia, Iran and the Struggle for Supremacy. Oxford University Press, p.139 2019.

[6] Бирюков Е. Взаимоотношения Саудовской Аравии и Ирана в сфере безопасности. Россия и мусульманский мир, № 12 (306), с. 63-64, 2017.

[7] Ottaway, M. Iran, the United States, and the Gulf. The Elusive Regional Policy. Carnegie Papers, Middle East Program, № 105, pp. 16-19, 2009.

Бирюков Е. Взаимоотношения Саудовской Аравии и Ирана в сфере безопасности. Россия и мусульманский мир, № 12 (306), с. 67, 2017.

[8] Там же, с. 64.

[9] Terrill, W.A. The Saudi-Iranian Rivalry and the Future of Middle East Security. Strategic Studies Institute, p.18, 2011.

[10] Diansaei, B. Iran and Saudi Arabia in the Middle East: Leadership and Sectarianism (2011-2017). Вестник РУДН. Серия: Международные отношения. Т. 18, № 1, с. 126, 2018.

Бирюков Е. Взаимоотношения Саудовской Аравии и Ирана в сфере безопасности. Россия и мусульманский мир, № 12 (306), с. 72-75, 2017.

[11] Hiro, D. Cold War in the Islamic World. Saudi Arabia, Iran and the Struggle for Supremacy. Oxford University Press, pp. 255-259, 2019.

[12] Hiro, D. Cold War in the Islamic World. Saudi Arabia, Iran and the Struggle for Supremacy. Oxford University Press, pp. 281-284, 2019.

Бирюков Е. Взаимоотношения Саудовской Аравии и Ирана в сфере безопасности. Россия и мусульманский мир, № 12 (306), с. 66, 2017.

[13] Hiro, D. Cold War in the Islamic World. Saudi Arabia, Iran and the Struggle for Supremacy. Oxford University Press, pp. 303-306, 2019.

[14] Там же, p.235.

[15] Бирюков Е. Взаимоотношения Саудовской Аравии и Ирана в сфере безопасности. Россия и мусульманский мир, № 12 (306), с. 80, 2017.

[16] Отвечая на вполне ожидаемые вопросы: да, с точки зрения наблюдателей со стороны Персидского залива, и США, и Россия, несомненно, являются «тяжеловесами», присутствие которых в региональном контексте так или иначе влияет на все события, там происходящие.

[17] См. Chuprygin, A. The MENA Region: A Great Power Competition, ISPI — Atlantic Council Report. Milan: Ledizioni Ledi Publishing, p. 93-105, 2019.

[18] Договор между Израилем и Объединёнными Арабскими Эмиратами формализовал существовавший давно неофициальный консенсус между странами Залива и Иерусалимом в совместном противостоянии с Ираном.

[19] Вспомним Н. С. Хрущёва и разрыв отношений с Израилем. Тогда наглядно сработали соображения о том, что сила в количестве. И действительно, ведь арабов больше, чем израильтян. Так же и суннитов неизмеримо больше, чем шиитов. Это соображение часто проходит мимо внимания аналитиков.

Иран. Саудовская Аравия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564061 Андрей Чупрыгин, Лариса Чупрыгина, Валерий Матросов

COVID-19, ИЛИ КОНЕЦ ЭПОХИ ЦИФРОВОЙ НЕВИННОСТИ

ТОМА ГОМАР

Директор Французского института международных отношений (IFRI)

«Любая сила рано или поздно исчерпывает свой потенциал; нельзя вечно быть локомотивом истории. Европа, которая переняла эту роль у Азии три тысячи лет назад, не сможет удерживать её вечно»[1].

В ситуации разразившегося в этом году кризиса пророчество французского историка Эрнеста Лависса (1842–1922) звучит особенно актуально. Основная проблема – переход инициативы от Европы к Азии и сохранение Европой способности выступать «движущей силой истории», или, выражаясь более приземлённым языком, удерживать «лидерский потенциал»[2]. На фоне пандемии и вызванного ею санитарно-технологического кризиса (причины – санитарного свойства, следствия – технологического) этот потенциал проходит проверку на прочность. Пандемия заморозила процесс глобализации и ограничила свободу передвижения четырёх с лишним миллиардов человек, которых власти под давлением медиков обрекли на изоляцию. Между тем, виртуальные связи между ними никогда не были так тесны.

Для нынешней ситуации характерны две особенности. Первая – несоответствие масштаба принимаемых мер числу жертв (по сравнению с прежними демографическими кризисами). Вторая – контраст между материальностью санитарных средств, необходимых для победы над эпидемией (больничные койки, маски, тесты etc.), и нематериальностью задействованных для её преодоления средств политических (развитие коммуникаций, медиасреды, цифровых решений и прочее). Кризис вписывается в контекст интеллектуального сотрудничества, соперничества и противостояния, иначе говоря – мобилизации, ориентирования и контроля умов, и конечной целью является насаждение определённых моделей управления и поведения.

Остаётся понять, ослабляют ли новые технологии «лидерский потенциал» (способность, которой наделены очень немногие) или, наоборот, укрепляют его. Ответ на поставленный вопрос зависит от конкретного региона, государства и организации; в различиях между ними проглядывают ростки будущих беспорядков. Кризис, «охвативший весь земной шар», устанавливает новые глобальные «разделительные линии», как их называл немецкий социолог Карл Шмитт (1888–1985)[3]. От этих линий зависит переход от одной пространственно-временной системы к другой, переход, ускоренный действием цифровых «платформ».

Оперируя всё большими массивами данных, они способствуют процессу перераспределения власти. В 1996 г. американский либертарианец, поэт и эссеист Джон Перри Барлоу (1947–2018) публикует «Декларацию независимости киберпространства», в которой обращается к властям со следующими словами: «Мы должны провозгласить свободу наших виртуальных “я” от вашего владычества, даже если мы и согласны с тем, что вы продолжаете властвовать над нашими телами»[4].

COVID-19 положил конец эпохе цифровой невинности, обнаружив, что киберпространство превратилось для государства в излюбленную площадку внедрения систем контроля и в поле битвы различных держав.

Попутно обнаружилось, что эти два явления тесно связаны, по крайней мере, на трёх уровнях.

Геополитика

С геополитикой тесно связано понятие «метагеография», что означает в данном случае разделение земного пространства на крупные географические зоны. С её помощью становится возможным разговор о стратегическом равновесии между ними, международном разделении труда и цепочках добавленной стоимости. В контексте размышлений об установлении нового баланса сил задачей номер один представляется определение позиций, выработка ментальных карт.

К геополитике эпидемии

Последние сорок лет Азию называют самым интенсивно развивающимся регионом в мире, причём причины подъёма нередко ищут в её культурной специфике. Обостряя противоречия между Востоком и Западом, пандемия коронавируса подспудно утверждает в умах мысль о возможности перехода от острой конкуренции между ними к открытой конфронтации, не ограничивающейся экономической сферой. Говоря о многовековой культуре этого региона или сосредотачиваясь на феномене его нынешнего экономического роста, участники дискуссий полностью игнорируют вопрос о политических различиях между европейской и азиатской моделями, различиях, «которые ощутимы сейчас и ещё больше дадут о себе знать в ближайшем будущем, сопрягая современную геополитику и геоэкономику с медленной динамикой цивилизаций»[5]. Пандемия заставляет задуматься об условиях разделения или, напротив, сплочения Востока и Запада.

В «Итоге истории» французский учёный Рене Груссе (1885–1952) констатирует, что Европа открывала Восток трижды: при Александре Македонском, в эпоху Марко Поло и в Новое время (начиная с XVI века). Каждый раз такое открытие, говорит он, становилось для европейцев сюрпризом. Носители «средиземноморских традиций» обнаруживали другие традиции, не менее древние, чем их собственные, пусть они и были «сотканы из элементов на первый взгляд совершенно непонятных»[6]. Ключевую роль в сближении Востока и Запада сыграли иезуиты (особенно Маттео Риччи, 1552–1610), благодаря которым в результате сотрудничества в области картографии и унификации систем летосчисления удалось привести к общему знаменателю представления о времени и пространстве[7].

«Открытие» в ХХ веке Китая американцами послужило началом новой эры глобального капитализма. Рене Груссе ещё в 1946 г. предвидел момент, когда Китай по объёмам производства обгонит Соединённые Штаты и Поднебесная станет новой Америкой: «С этого дня азиатский рынок сбыта будет для Америки закрыт; хуже того, Китай превратится в её опаснейшего конкурента»[8]. Именно это мы и наблюдаем сейчас, констатируя, что встреча Востока с Западом, в частности США с Китаем, так и не состоялась: никогда ещё за последние сорок лет уровень недоверия между двумя странами не был так высок.

К новой грамматике цивилизаций

С появлением так называемой всемирной истории её перестали излагать с позиций европоцентризма. Например, индийский писатель Панкадж Мишра полагает, что если для Европы и США история ХХ столетия в значительной степени определяется двумя мировыми войнами, то для большинства иных стран узловым событием этого периода является политическое пробуждение Азии[9]. Под тем же углом историю нередко рассматривают и в Сингапуре, где прославление «азиатских ценностей» является важной частью геополитического дискурса. Рупором этого движения выступает сингапурский дипломат Кишор Махбубани: он пишет, что Запад пал жертвой собственного высокомерия и сдаёт позиции Китаю и Индии[10]. Со своей стороны, индийско-американский политолог Параг Ханна рассматривает возвращение Азии «на арену мировой истории как вполне закономерное событие»[11]. Азия не должна подменять собой Запад, но может заставить его измениться, как он в своё время изменил её под себя.

Тем временем Китай всерьёз готовится взять на себя роль мирового лидера. С точки зрения китайского учёного Янь Сюэтуна, подобный переворот становится возможным, когда восходящая держава проявляет «большие умение и эффективность», нежели держава, почивающая на лаврах мирового лидерства. Первым шагом на пути к «международному авторитету» и к «стратегической надёжности» становятся «моральные действия», моральные – с позиции общечеловеческих ценностей[12].

В этом смысле нелишним было бы вернуться к спору американских политологов Фрэнсиса Фукуямы и Сэмюэля Хантингтона. Первый увидел в падении Берлинской стены признак решительной победы демократии и рыночных принципов, позабыв о подавлении демонстрации на площади Тяньаньмэнь. Второй предсказывал «столкновение цивилизаций», считая, что главными линиями раскола станут культурные, религиозные и расовые различия между ними.

Теперь, через тридцать лет, резонно было бы задаться вопросом, какое из двух событий – подавление тяньаньмэньского восстания или падение берлинской стены – определило направление глобализации. Трагедия 11 сентября 2001 г. и её последствия подтвердили мысль Хантингтона, тогда как вступление Китая во Всемирную торговую организацию в том же году свидетельствовало о справедливости выводов Фукуямы.

Одно можно сказать точно: западный модернизм вызывал отторжение и подталкивал к утверждению собственной идентичности у многих незападных стран на протяжении последних тридцати лет.

Бесспорно также и то, что из всех мировых держав Китай остаётся единственной, где государственная идеология после окончания холодной войны не претерпела практически никаких изменений[13].

К новой иерархии ценностей

Идеологическая среда, в которой распространяется коронавирус, в последнее время значительно эволюционировала, что осталось незамеченным западным обществом, считающим исповедуемые им ценности универсальными. Нередко можно услышать, что успехом своей борьбы с коронавирусом Тайвань, Корея и Сингапур обязаны «азиатским ценностям», ставящим интересы коллектива выше интересов личности (если кратко выразить их суть). В 1994 г. бывший сингапурский премьер-министр Ли Куан Ю (1923–2015) беседовал на эту тему с американским политологом Фаридом Закарией[14]. Перечитывая их разговор, видишь, насколько нынешние программы «слежения» за больными коронавирусом напоминают сингапурские методы контроля и лечения людей с наркозависимостью. По мнению Ли Куан Ю, Запад превратил идею о неприкосновенности прав человека в догму, нанося ущерб интересам семьи, которая остаётся основой социальной организации. И у правительства нет права подменять её собой.

Именно сингапурская модель вдохновила Дэн Сяопина. Помимо её экономической эффективности, культа меритократии и конфуцианской этики, китайским властям пришлась по душе перспектива бурного экономического роста без необходимости демократизировать страну по западному образцу. С самого начала они пытались подвести под свою модель теоретическую базу, подчеркивая её эффективность в отличие от американской системы: «Нравится вам или нет китайская модель, она имеет преимущества перед неуправляемыми западными демократиями. Сегодняшний Китай – сильное и процветающее государство, воплощение энергии и эффективности […]. Может быть, и Америке стоит чему-то поучиться у Китая» (из передовицы в «Жэньминь жибао», июль 2017 г.)[15].

Коронавирус дал толчок новой волне государственной пропаганды в КНР. Китайские власти эксплуатируют антизападные настроения, воцарившиеся в последнее десятилетие в Китае, России и большинстве исламских государств. Западная культура и её претензии на универсальность «в очередной раз» наталкиваются на «отпор местного населения»[16]. Французский философ Шанталь Дельсоль полагает, что «столкновение цивилизаций» выразилось, прежде всего, в широкомасштабном «антизападном движении».

Отторжение Запада сопровождается ростом амбиций у руководства китайской компартии, которая привлекает самые современные технологии для установления полного контроля над мыслями.

Искусственный интеллект и большие данные призваны оптимизировать экономическое развитие с помощью системы социального контроля, задействовав огромные массивы информации в сочетании с технологией «социального кредита», соединение которых позволит государству создать «одну из самых совершенных систем наблюдения за собственными гражданами»[17]. Не будем обсуждать здесь, насколько этот проект осуществим на практике; отметим лишь, что с появлением коронавируса ситуация кардинально изменилась: теперь речь идёт не столько о внедрении «общечеловеческих ценностей» на Востоке, сколько о распространении «азиатских ценностей» на Западе, где они прививаются с помощью новейших технологий.

Международная политика

Из восьми описываемых Сэмюэлем Хантингтоном цивилизаций самыми опасными для слабеющего Запада он считал исламские страны и Китай; он даже предсказывал образование «исламо-конфуцианского союза». Что можно сказать об этом сейчас, когда сменилось целое поколение? Последствия санитарно-технологического кризиса в энергетической, климатической и цифровой сферах видны уже сейчас. Он выявляет готовность разных регионов мира, и прежде всего Европы, адаптироваться к китайским и американским формам «империализма взаимопроникновения»[18].

Влияние Китая в исламском регионе

Распространение коронавируса и снижение цены на нефть (меньше 20 долларов за баррель) изменили баланс сил в арабо-мусульманском мире и сказались на взаимоотношениях богатого нефтью региона со странами, чья промышленность зависит от её поставок. Три главных производителя нефти – Соединённые Штаты, Саудовская Аравия и Россия – затеяли ценовую войну, стремясь укрепить позиции на рынке за счёт конкурентов. С введением режима изоляции три ключевых импортёра нефти – Китай, Индия и Европейский союз – в той или иной степени остановили производственные мощности, вызвав резкое падение спроса. Америка, в отличие от Китая, Индии и Евросоюза, ещё до кризиса обладала достаточно гибкой энергетической системой, создавшей условия для ухода с Ближнего Востока, начатого при Бараке Обаме и продолженного ускоренными темпами при Дональде Трампе. Россия сумела воспользоваться уходом американцев из региона, чтобы утвердить там своё влияние под прикрытием военной операции в Сирии, но её интересы разительно отличаются от интересов Китая. Китайская энергоёмкая экономическая модель требует выстраивания долгосрочных отношений со странами-производителями (так же дело обстоит и с Индией). К 2030 г. на долю Индии и Китая будет приходиться в целом более 50 процентов импорта мировой нефти, что объясняет попытки этих двух стран обеспечить безопасные морские пути её доставки.

Пандемия не только углубила и ускорила общие тенденции, наметившиеся до её начала, – в скором времени она может привести к изменению статуса трёх конкретных государств. Помимо них, можно так же упомянуть жёсткие меры контроля, введённые Пекином под предлогом борьбы с терроризмом по отношению к мусульманскому населению провинции Синьцзян.

Первое из них – Иран, которому пришлось испытать на себе всю тяжесть санитарного кризиса и снижения цен на нефть. Санкции, введённые против Тегерана, не помешали ему проводить масштабные военные операции и осуществлять прямое влияние на четыре столицы: Бейрут, Дамаск, Багдад и Сану. Чтобы иметь для этого средства, Иран должен продолжать экспортировать нефть в Китай, который в ответ инвестирует в иранскую экономику. Можно ожидать, что пандемия ещё больше сблизит Тегеран с Пекином, особенно если учесть, что в свете американских выборов напряжённость в отношениях Ирана с США, по всей видимости, усилится.

Второе государство – Саудовская Аравия, которая, несмотря на падение цен на нефть, достаточно кредитоспособна для того, чтобы рефинансировать долги и привлекать инвестиции. Подвергшись нападению Ирана, она познала на собственном опыте ограниченность военной поддержки, какую можно в подобных случаях ожидать от Америки и Европы. Сближение с Россией было кратким и закончилось разрывом Москвы с ОПЕК, что привело к ценовой войне, усилившей дисбаланс между спросом и предложением (договорённости были восстановлены и расширены после новых переговоров – прим. ред.). Китай – второй после Японии торговый партнёр саудитов, что должно заставить Эр-Рияд наращивать связи с Пекином. Результатом станет ещё большее вовлечение Китая в дела Ближнего Востока, чему будет способствовать антагонизм между Саудовской Аравией и Ираном.

Третье государство, Египет, страна с многовековой историей и многомиллионным населением, как никто другой может претендовать на роль лидера в суннитском мире, он противостоит, с одной стороны, Саудовской Аравии и Объединённым Арабским Эмиратам, а с другой – Турции и Катару. Получая финансовую помощь от Саудовской Аравии, Египет, тем не менее, вновь вступил в полосу экономического кризиса и политических репрессий, что не может не содействовать поискам иных источников финансирования. Идя на сближение с Египтом, Китай демонстрирует, что имеет прочный интерес к Красному морю и что строительство военной базы в Джибути не было случайностью. Египет – ключ к реализации его проекта по выходу в Средиземное море, и это заставляет внимательно следить за эволюцией связей Пекина с Тунисом и Алжиром. Эпидемия ускорила проникновение Китая в средиземноморский регион, вот уже несколько лет покинутый американцами. Серьёзный вызов для европейцев, оставленных на произвол судьбы.

Обострение китайско-американских противоречий в Европе

Исключительное внимание к треугольнику Китай/Европа/Соединённые Штаты объясняется тем фактом, что в совокупности они производят более 50 процентов мирового ВВП. Однако на ситуацию с COVID-19 влияют не совокупные усилия этих трёх стран, а отдельные действия каждой из них. США продолжат проводить точечную политику, считая приоритетом поддержку стратегических секторов. Государства могут поощрять политику возвращения производства на национальную территорию (как, например, в Японии), но в конечном итоге экономические субъекты принимают решения в соответствии с собственной экономической стратегией. В Китае же экономические субъекты, находясь под строгим надзором государства, выступают послушными исполнителями решений КПК. Вопреки распространённому мнению, Китай не занимается скупкой всего на свете, но приобретает лишь то, что ему нужно для ослабления зависимости от внешнего мира[19]. В то же время он стремится к первенству в области высоких технологий, чтобы оспаривать у Америки роль мирового лидера.

Американская реакция на пандемию коронавируса отражает всю меру дезорганизации федерального правительства после четырёх лет президентства Трампа.

Весь мир замер в ожидании выборов ноября 2020 г., но, каковы бы ни были их результаты, едва ли есть основания надеяться на отказ Соединённых Штатов от политики силы. Напротив, нынешняя пандемия может послужить прелюдией к некоему «технологическому блицкригу». Это словосочетание, прозвучавшее недавно в речи генерального прокурора США Уильяма Барра (который начинал свою карьеру в ЦРУ как специалист по Китаю), отражает представление американских властей о развёртывании сети 5G как о части глобальной технологической войны, исход которой решится во время следующего президентского срока[20].

Первенство в сфере 5G сулит большие перспективы; прибыль к 2025 г. может, по разным оценкам, составить до 23 трлн долларов. Уильям Барр отмечает здесь доминирующую роль Китая, который через компанию Huawei контролирует 40 процентов мирового рынка; на втором месте – Европа, у которой 31 процент (17 процентов у Nokia и 14 процентов у Ericsson). Не вспомнив о Samsung и прочих фирмах, Барр призывает срочно рассмотреть вопрос о партнёрстве между Америкой и компаниями Nokia и/или Ericsson. Властям европейских стран в ближайшие месяцы придётся уделять этой проблеме всё большее внимание. Китай планирует превратить развитие 5G в инструмент продвижения своего влияния в Европе и других частях света. Разногласия между государствами – членами ЕС по этому вопросу демонстрируют неспособность Евросоюза принимать не просто регулирующие, но стратегические решения. Если бы Европейская комиссия действительно озаботилась вопросами геополитики, она объявила бы развитие технологии 5G приоритетным направлением своей деятельности.

Соединённые Штаты сохраняют явное геополитическое преимущество перед Китаем и ЕС, поскольку именно их предприятия преобладают в технологическом секторе. Особенно тревожна ситуация с Евросоюзом. По состоянию на март 2019 г. из сорока ведущих мировых компаний (по уровню капитализации) – 27 американских, восемь китайских, одна корейская и всего четыре европейских (три швейцарских и одна британская). Из 27 американских предприятий шесть относятся к числу технологических, из восьми китайских таковых два. В Европе же самое крупное технологическое предприятие занимает в списке лишь 58-е место[21]. Такое положение дел заслуживает подробного анализа. А пока приходится констатировать, что в ходе кризиса позиции технологических предприятий могут только усилиться и что ЕС не располагает достаточным количеством крупных компаний, способных помешать конкурентам из Китая и Америки утверждаться на их территории.

Дипломатия

Геоэкономическая повестка почти не отражена в нынешних дипломатических контактах между Китаем и ЕС, включая и намеченную на вторую половину 2020 г. встречу на высшем уровне в Лейпциге под председательством Германии (планировавшийся на 14 сентября в Лейпциге саммит «ЕС – Китай» из-за пандемии прошёл в видеоформате – прим. ред.). Экспортная ориентация обеих стран позволила им с максимальной выгодой использовать глобализационные процессы, идущие в мире последние двадцать лет; укрепилось лидерство Германии, которая производит почти треть валового внутреннего продукта еврозоны. Не исключено, что в результате кризиса позиции Германии ещё больше укрепятся – за счёт Франции, Италии и Испании.

Эволюция китайской дипломатии

Во время кризиса Китай развернул в большинстве европейских столиц мощную пропагандистскую кампанию, пытаясь убедить Запад в эффективности своей модели и скрывая под прагматизмом идеологические мотивы. Прекрасно сознавая, какой ущерб пандемия нанесла репутации их страны, китайские дипломаты тщатся улучшить положение, подчёркивая значение, которое КНР придаёт связям с Европой, и уверенно заявляя, что 2020 г. должен стать «судьбоносным для отношений Китая и ЕС» ввиду готовящихся многочисленных встреч на высшем уровне[22]. Китайская позиция привлекательна своей последовательностью: ухудшение китайско-американских и европейско-американских отношений даёт Европейскому союзу уникальную возможность «поработать с Китаем». ЕС при этом должен воздерживаться от любых протекционистских мер, делающих его закрытым и враждебным к Китаю. Это момент истины для Китая и Европы. Такой открытый подход позволяет более детально взглянуть на европейско-американские отношения, сильно пострадавшие от пандемии.

Европейскую стабильность подорвали два обстоятельства: отсутствие какой бы то ни было координации действий с Вашингтоном и подчёркнутое нежелание американцев выступать с позиций лидера. Европейские дипломаты обескуражены тем, что теперь «роль Америки свелась к минимуму» и вся привычная система понятий подлежит пересмотру[23]. Трамп, будучи верен себе, с первых же дней своего президентства начал оказывать экономическое давление на ЕС и военное – на НАТО, внося свой личный вклад в разобщение Европы, и так уже достаточно разобщённой благодаря европейско-китайскому соглашению «16 + 1» и двусторонним соглашениям, заключённым с Китаем отдельными европейскими государствами (например, с Италией в марте 2019 г.).

Иначе говоря, Европа превращается в арену борьбы за влияние между Соединёнными Штатами и Китаем. Вашингтону придётся приложить все силы для противодействия китайскому влиянию, одновременно пресекая робкие попытки европейцев обеспечить свою стратегическую автономию[24].

К многополярности без многосторонности

Китай использует сложившуюся ситуацию, чтобы представить себя надёжным партнёром, верным принципам международного сотрудничества и мультилатерализма. Его представители, сознавая все риски, уже открыто говорят о глобальной холодной войне, которая «стала бы бедствием не только для Китая и США, но и для ЕС»[25]. На самом же деле европейцы столкнулись с отрицанием принципов многосторонности, исходящим в равной степени и от Китая, и от Америки, хотя последняя – их ближайший союзник. Европе пришлось испытать на себе последствия четырёх лет планомерной деструктивной политики Соединённых Штатов и десяти лет не менее планомерных попыток китайской дипломатии взять под контроль аппарат ООН. По причине отсутствия у европейских стран сколько-нибудь внятной стратегии они вынуждены в вопросах климата учитывать мнение Пекина, а в вопросах технологий – мнение Вашингтона.

Сосредоточившись на трёхсторонних взаимоотношениях Китая, Европы и Соединённых Штатов, мы на время оставили без внимания две крупнейшие мировые державы – Россию и Индию (которые поддерживают друг с другом тесные связи), равно как и страны африканского континента и Латинской Америки. Между тем Индия остаётся одним из главных нереализованных направлений внешней политики Китая, тратящего слишком много стратегических ресурсов на соперничество с Америкой[26]. Последняя, учитывая её геополитической и геоэкономический вес в мире, выиграет от односторонности больше, нежели Китай. Европа же пытается по-новому строить отношения и с Россией, и с Турцией, и с Ираном, и с арабо-мусульманскими и африканскими странами, не теряя ни с кем из них связи. Удастся ли ей это, принимая во внимание неравномерность экономического развития стран – членов ЕС, углубившуюся ввиду пандемии?

Международные организации призваны противостоять натиску времени. Но ООН вследствие безучастности Америки, напористости Китая и выжидательной политики Европы, находится в тяжёлом положении. Соединённые Штаты (если их курс не изменится после предстоящих президентских выборов) больше не желают выступать гарантом ооновской системы. Они решили, что её поддержание обходится им слишком дорого: при больших вложениях никаких реальных выгод. Китай же, напротив, видит в ней инструмент для изоляции Тайваня и распространения своего влияния на весь мир. Что касается европейцев, то они отстаивают принципы мультилатерализма очень своеобразно: много разговоров, мало вложений.

Нынешний кризис поднимает проблему доверия к системе Организации Объединённых Наций и ко Всемирной организации здравоохранения.

Чтобы многосторонность превратилась в действенное средство, она должна измениться. Этот подход не выживет, если останется просто системой дипломатических служб и организаций, но может мало-помалу вылиться в постоянный процесс образования коалиций, состоящих из разнообразных структур, многонациональных компаний, церквей, неправительственных организаций, экспертных сетей.

Хотя подобный переход потребует решения ряда вопросов финансового и организационного свойства, он позволит добиться большей интеграции и влиять на создание общественных благ.

Экономика надзирающего капитализма

Санитарно-технологический кризис вынуждает государства переосмыслить содержание экономической дипломатии, особенно в том, что касается субъектов цифрового сектора. В центре споров о «слежении» оказался вопрос о допустимости использования личных данных и пределах применения принуждения. В этом смысле пандемия ускорила наступление эры надзирающего капитализма, когда сбор и использование персональных и коллективных данных стали привычным делом. Когда государства превращаются в сети, государственные функции присваивают цифровые платформы. Отсюда такое взаимопроникновение средств в структуре децентрализованных систем, которые, будь они публичные или частные, закрытые или общедоступные, в равной степени занимаются сбором сведений любого рода. Государство в этом отношении тоже весьма активно, с их помощью они совершенствуют свои службы и подчиняют последние нуждам общества. Но есть одна неприглядная деталь: тотальная слежка за гражданами. Устанавливая новый баланс сил, такая схема стирает границу между публичным и частным: государство всё чаще и чаще обращается к частным решениям, в то время как цифровые платформы предпочитают пользоваться публичными базами данных.

Из этого следуют две вещи.

Во-первых, распространение системы GovTech, то есть покупки и реализации публичными субъектами инновационных технических решений. В теории речь идёт о предоставлении персонализированных и инклюзивных услуг. На практике же это может означать быстрое сосредоточение власти в руках кучки публично-частных субъектов.

Во-вторых, углубление связей между государствами и цифровыми платформами. Последние отныне влияют на все виды экономической, политической и социальной деятельности. Если не говорить о декларациях принципов и разделения юрисдикций, мало какое из современных государств способно в одиночку регулировать поведение этих платформ. Между тем цифровые платформы являются одним из элементов суверенного государства. В США такие платформы пользуются значительной автономией по отношению к федеральной власти, но входят в состав кропотливо строящегося военно-цифрового комплекса. В Китае их держит под прямым контролем государственная власть. Европа же в этом смысле безоружна, неспособна включиться в соревнование. Если она в ответ на кризис не сделает крупных вложений, то сама обречёт себя на ещё более второстепенную роль, чем сейчас, особенно на фоне распространения 5G.

Последним средством изыскать новые финансовые ресурсы и сгладить социальное неравенство для государств, желающих отрегулировать взаимоотношения с цифровыми платформами и транснациональными компаниями, выступает налоговая система[27]. Нынешний кризис углубил линию разрыва, намеченную глобализацией: эта линия пролегает между национальными государствами, стремящимися повысить благосостояние собственных граждан в пределах своей юрисдикции, и транснациональными компаниями, заботящимися о благосостоянии своих акционеров. Для достижения этой цели транснациональные компании проворачивают операции глобального масштаба, избавив себя от какой-либо ответственности за их последствия и игнорируя, насколько это возможно, национальные юрисдикции[28]. Оптимизации в таких компаниях добиваются, играя на различиях в размере заработной платы, социальных условиях, законах в разных частях света, где находятся их филиалы. Развитие удалённой формы работы, чему немало способствовал режим изоляции, несомненно скажется на отношениях работника с работодателем и будет способствовать трансформации сектора услуг в развитых экономиках. Роботизация и дистанционная работа открывают новый этап в процессе глобализации, который выразится в ожесточённой конкуренции, осуществляющейся на расстоянии[29].

* * *

Нынешнюю пандемию часто сравнивают с чумной эпидемией «чёрной смерти» XIV века, которая, начавшись в центральной Азии в 1338 г., в 1348-м достигла Парижа. Её распространение шло по Шёлковому пути, который связывал Китай с Восточной Европой, через итальянские торговые маршруты, соединявшие черноморские и левантийские порты со всем остальным Средиземноморьем. Внезапно все эти маршруты вновь сделались актуальными. За несколько лет, пока свирепствовала чума, мир, по выражению арабского историка и философа Ибн Хальдуна, сократился до размеров «ковра, который можно было легко свернуть вместе со всем, что на нём находилось»[30].

Эпидемия чумы ознаменовала окончание эпохи невинности, обрушившись на средневековую Европу в момент, когда там наблюдался бурный рост населения. Европе потребовалось несколько поколений, чтобы оправиться и вступить в эпоху великих географических открытий.

Не угрожая миру столь серьёзными демографическими потерями, COVID-19 знаменует конец эры цифровой невинности. Для глобализации характерно усугубление взаимной зависимости стран, достигающейся с помощью сверхбыстрого распространения информационных и коммуникационных технологий, которые отныне пронизывают все сферы человеческой деятельности. Мечтам Джона Барлоу (см. «Декларацию независимости киберпространства») о появлении «цивилизации духа в киберпространстве», цивилизации более гуманной и справедливой, нежели цивилизация правительственная, пока не суждено сбыться. Синоним эффективности и индивидуализации, новые технологии, становясь орудием государственного контроля, ведут общество в эру надзирающего капитализма на фоне усиливающегося американо-китайского противостояния, принимающего разные формы. Таким образом, коронавирус ставит под сомнение способность управлять суверенными единицами, напоминая о старой дилемме эффективность / достоинство.

В своей книге «Все империи погибнут» французский историк Жан-Батист Дюрозель писал, что «в минуту коллективной опасности эффективность представляется более предпочтительной, чем достоинство», добавляя затем, что последнее остаётся важной потребностью человека, который «считает себя не частью толпы, но авторитетной, ответственной личностью». Как выразить эту потребность в мире, погрузившемся в цифру? Санитарные ограничения (а завтра, возможно, экологические) вынуждают нас срочно пересмотреть наши представления о техническом прогрессе.

Оригинал статьи опубликован в журнале Politique étrangère, №2, 2020 год.

--

СНОСКИ

[1] E. Lavisse. Vue générale de l’histoire politique de l’Europe, 1890.

[2] N. Rousselier. La Force de gouverner, Le pouvoir exécutif en France XIXe-XXIe siècle, Paris, Gallimard, 2015.

[3] К.Шмитт. Номос Земли. — М.: Владимир Даль, 2008.

[4] Ссылка: http://www.dnn.ru/indep.htm

[5] C. Grataloup. Vision(s) du monde. Histoire critique des représentations de l’Humanité, Paris, Armand Colin, 2018, p. 130-131.

[6] R. Grousset. Bilan de l’histoire, Paris, Desclée de Brouwer, 2016, p. 139.

[7] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, Paris, Odile Jacob, 2018, p. 221. URL: https://www.amazon.fr/LOccident-face-à-renaissance-Chine/dp/2738144659

[8] R. Grousset. Bilan de l’histoire, op. cit., p. 326.

[9] P. Mishra. From the Ruins of Empire. The Revolt Against the West and the Remaking of Asia, London, Penguin Books, 2013, p. 8.

[10] K. Mahbubani. Has the West Lost It?, Penguin Group, 2019.

[11] P. Khanna. The Future is Asian. Commerce, Conflict, and Culture in the 21st Century, New York, Simon & Schuster, 2019, p. 11.

[12] Yan Xuetong. Leadership and the Rise of Great Powers, Princeton, Princeton University Press, 2019, p. 2-24.

[13] S. W. Khan. Haunted by Chaos, China’s Grand Strategy from Mao Zedong to Xi Jinping, Cambridge, Harvard University Press, 2018, p. 4-5.

[14] F. Zakaria. Culture Is Destiny, A Conversation with Lee Kuan Yew, Foreign Affairs, 1994.

[15] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, op. cit., p. 257.

[16] C. Delsol. Le crépuscule de l’universel, Politique étrangère, vol. 84, №1, 2019, p. 24-25.

[17] K. Strittmatter. Dictature 2.0. Quand la Chine surveille son peuple (et demain le monde), Paris, Tallandier, 2020, p. 18.

[18] P. Bellanger. De la souveraineté numérique, Le Débat, no 170, 2012, p. 152.

[19] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, op. cit., p. 146.

[20] Attorney General William Barr’s Keynote Address : China Initiative Conference, CSIS, 2020.

[21] PWC, Global Top 100 companies by market capitalisation, 2019, URL: www.pwc.com.

[22] Интервью с китайскими официальными лицами, 23 апреля 2020.

[23] Интервью с дипломатом одной из европейских стран, 21 апреля 2020.

[24] См., например: A. Wess Mitchell, Central Europe’s China Reckoning, The American Interest, 2020. Уэсс Митчел был помощником госсекретаря США по делам Европы и Евразии с 2017 по 2019 гг.

[25] Интервью с китайскими официальными лицами, 23 апреля 2020.

[26] O. Arne Westad. Restless Empire, China and the World since 1750, New York, Basic Books, 2012, p. 461.

[27] E. Saez et G. Zucman, Le Triomphe de l’injustice. Richesse, évasion fiscale et démocratie, Paris, Seuil, 2020.

[28] R. Vernon, In the Hurricane’s Eye. The Troubled Prospects of Multinational Enterprises, Cambridge, Harvard University Press, 1998, p. 28.

[29] R. Baldwin, The Globotics Upheaval. Globalization, Robotics, and the Future of Work, Oxford, Oxford University Press, 2019.

[30] J. Loiseau. La peste atteint la France in P. Boucheron (dir.), Histoire mondiale de la France, Paris, Seuil, 2018, p. 281.

Евросоюз. США. Весь мир > Медицина. СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564056 Тома Гомар

В кого целился «венский стрелок»

Страшные кадры расстрела прохожих в Вене заставили вздрогнуть даже тех, кто привычен к телестрашилкам и кровавым репортажам из горячих точек

Олег Шевцов, политический обозреватель «Труда»

Новая волна исламского террора прокатилась по Евросоюзу, сосредоточенному на борьбе с коронавирусом и преодолении разрастающегося экономического кризиса. Вслед за отрезанием голов в Париже и Ницце, за застреленным священником в Лионе пришел черед Вены. Оторопь берет от животной бессмысленности и жестокости, проявляемых теми, кто вроде бы прибыл в Европу за спасением от гонений и новой жизнью.

Понятно, чувство благодарности не главное из тех, что движет человечеством. Но до такой степени ненавидеть людей, приютивших тебя, давших шанс на мирную, спокойную жизнь и на благополучие! Остается загадкой и то, почему целью радикалов стала всегда открытая гостям столица нейтральной и веротерпимой Австрии. Да, кстати, исламист-то местный — родившийся в Вене гражданин Австрии из албанской семьи...

В понедельник, 2 ноября, несколько человек, вооруженных автоматическим оружием и дробовиками, устроили стрельбу по случайным прохожим в шести разных точках Вены, начав кровавый рейд с синагоги. Погибли пятеро мирных жителей, одна из жертв — гражданка Германии. Ранены 22 человека, среди которых полицейский. Полиция среагировала сразу, но найти специально подготовленную мобильную банду убийц в ночном городе непросто.

После паники в Венской опере, блокирования центра города и долгой беготни за подозреваемыми полиции все же удалось ликвидировать одного из нападавших через 9 минут интенсивной перестрелки. По следам задержаны 14 человек из его ближайшего окружения. До сих пор неясно, действовал ли злоумышленник один или в составе вооруженной группы. По свидетельству очевидцев, стрелявший кричал: «Аллах акбар», из чего делают вывод о его радикальных исламистских мотивах. В ряде СМИ появились сообщения о том, что ответственность за стрельбу в Вене взяла на себя группировка ИГИЛ (запрещенная в РФ террористическая организация).

По данным газеты Falter, убитый 20-летний террорист родился в вырос в Вене, у него албанские корни и два паспорта — австрийский и македонский. Он попадал в поле зрения спецслужб, входил в список из 90 исламистов, которые собирались на войну с неверными в Сирию. В июле их у себя задержала Турция и выслала назад в страну происхождения. МВД Австрии подтвердило, что террорист был осужден на 22 месяца за попытку примкнуть к запрещенной ИГ, но его досрочно освободили. Интересно, за какие заслуги?

Как пишет немецкий Der Spiegel, в решении Земельного суда Вены от апреля 2019 года изложено, как радикализовался Кужтим Ф. Вместе со своим школьным другом, старше его на два года, он посещал фундаменталистские мечети в Вене, где его нашли имамы-салафиты. В интернете друзья дополнили свое «образование». Но парадокс в том, что албанец по крови и мусульманин по вере, венский стрелок не имел исторической связи с Ближним Востоком. Корни ненависти 20-летнего киллера нужно искать в религиозных войнах на Балканах, где поборником веры в Аллаха всегда была Османская империя...

Канцлер Австрии Себастьян Курц назвал произошедшее нападение терактом, но не противостоянием с исламом, а «борьбой цивилизации и варварства». Австрии выразили соболезнования и осудили теракт все европейские лидеры, включая Эрдогана, проклявшего карикатуры против пророка Мухаммеда во Франции и обозвавшего президента Макрона провокатором и сеятелем религиозной нетерпимости. Франция уже заплатила кровью и жизнями в Ницце и Лионе за декларации Макрона.

По информации Bild, полиция проверяет фотосвидетельства с закрытого на данный момент аккаунта Instagram некоего венского джихадиста, где фигурирует главный подозреваемый, расстрелявший людей в центре Вены. На странице Instagram тот позирует с автоматом Zastava M70, пистолетом и мачете. В теракте использовалось то же оружие, следователи подтверждают сходство.

Французская Le Monde в философской статье «Защитники карикатуры всех мастей не видят последствий глобализации» задается очевидным вопросом: действительно ли стремление интеллектуалов выставить напоказ во имя «республиканской свободы» радикальные карикатуры на религиозную тему позволит обеспечить «право всех сограждан жить в мире и свободе» и остановит руку фанатичных убийц? Этим же вопросом после Вены задаются все европейцы...

Автор Le Monde утверждает, что, несмотря на все эмоциональные заявления, парадокс в том, что угрозы для свободы слова во Франции практически нет. Зато есть стремление навязать некий универсализм силой другим. «Мы идем лишь против исламистов, радикалов и фанатиков, а не против ислама» — эта фраза переполнена абстракцией и идеализмом. Благое, но очень опасное намерение, когда существуют тысячи исламистов, готовых убивать во имя Бога и способных втянуть в свою борьбу множество безграмотных людей, особенно в эпоху интернета«, — заключает издание.

Эта критика бездумных «карикатурных» действий французских властей, которые ради рейтингов развязали очередной виток враждебности с мусульманским миром, изложена в самом влиятельном издании Франции. Еще более жесткое осуждение Макрона звучит не только от разъяренного Эрдогана, но и из уст лидеров таких традиционных союзников Франции, как Катар, Саудовская Аравия, Египет. А разделяющие республиканские ценности европартнеры начинают считать убитых и тратить колоссальные деньги на обеспечение общественной безопасности в самый тяжелый экономический момент. Единство Европы в очередной раз испытывается на разрыв. Le Monde призывает евроэлиты в этой связи осознать предупреждение историка Мишеля де Серто: «Когда политика слабеет, возвращается религия».

«СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ГЛУБИНА» ЭРДОГАНА: ВНЕШНЯЯ ЗАВОЕВАТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА КАК РЕЗУЛЬТАТ ДЕФИЦИТА ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКИХ УСПЕХОВ?

ШОТА АПХАИДЗЕ, Директор Центра исламских исследований Кавказа (Грузия).

АНДРЕЙ БАКЛАНОВ, Заместитель Председателя Ассоциации российских дипломатов, профессор-руководитель секции исследований стран Ближнего Востока и Северной Африки Национального исследовательского университета – Высшей школы экономики, вице-президент Российского комитета солидарности и сотрудничества с народами Азии и Африки.

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ, Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Директор по научной работе Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

АЛЕКСЕЙ МУРАВЬЁВ, Доцент школы исторических наук; старший научный сотрудник научно-учебной лаборатории медиевистических исследований факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ; старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН

МАКСИМ СУЧКОВ, Старший научный сотрудник лаборатории анализа международных процессов, доцент кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО МИД России.

ПАВЕЛ ШЛЫКОВ, Доцент кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова, эксперт РСМД.

После каждой неудачи Эрдоган делает новую ставку на другой сюжет и пытается отыграться на нём, чтобы переключить публику на какую-то историю успеха. И на Южном Кавказе, возможно, разыгрывается именно такой сценарий, помноженный на дефицит внутриполитических достижений и тяжёлое экономическое положение Турции. О стратегической глубине и моральном реализме Турции поговорили за круглым столом Шота Апхаидзе, Андрей Бакланов, Алексей Муравьёв, Максим Сучков, Павел Шлыков. Вёл беседу главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Фёдор Лукьянов.

Фёдор Лукьянов: Как оценить происходящее в Нагорном Карабахе с точки зрения международной политики в целом – не только в регионе, но и вне его?

Павел Шлыков: В этой ситуации общий внешнеполитический контекст действительно очень важен. У Турции в этом году было достаточно поводов для досады: в Ливии пришлось пойти на неудобный компромисс; закрепиться на Средиземноморье, выбив оттуда Грецию, не удалось. Довольно неожиданная конфигурация спонтанного антитурецкого союза заставила Анкару переключиться на другие сюжеты.

После каждой неудачи Эрдоган сразу стремится сделать новую ставку – на какой-то другой жизненно важный для себя сюжет и отыграться на нём, чтобы в итоге переломить ситуацию в свою пользу. И на Южном Кавказе, мне кажется, разыгрывается именно такой сценарий, помноженный на большой дефицит внутриполитических успехов и очень тяжёлое экономическое положение Турции.

Лира рушится, инфляция не внушает никакого оптимизма, и на этом фоне надо бы переключить публику на какую-то историю успеха – Нагорный Карабах даёт такой шанс.

Есть ещё и энергетический аспект, и он связан не только с взаимоотношениями между Баку и Анкарой, но и между Анкарой и Москвой. По итогам 2020 г. объёмы российско-турецкого энергетического сотрудничества катастрофически упадут. А ведь как хорошо этот год начинался: Эрдоган с Путиным запускают «Турецкий поток»… В конце 2020-го придётся срочно перезаключать долгосрочные контакты, действие которых истекает, и, судя по всему, это будет очень напряжённый торг. С другой стороны – итоги 2020 г. показывают почти двукратное снижение закупок, и это для «Газпрома», в общем-то, катастрофа с учётом всех затрат, которые понесла российская сторона.

Для Турции это к тому же дополнительный шанс подтвердить договор с Азербайджаном от 2010 г. о вмешательстве турецких военных в случае возникновения военной угрозы для Азербайджана. Сейчас он не работает, поскольку в международном правовом поле эта ситуация считается внутренним конфликтом Азербайджана, но потенциал такой эскалации сохраняется. Отсюда колоссальные инвестиции, которые Анкара делает в этот конфликт. В итоге (с учётом наёмников, которых Турция через свою территорию переправляет в зону боевых действий) может сложиться ситуация, что даже у России будет повод какого-то ограниченного военного вмешательства, поскольку возникнет угроза национальной безопасности через участие этих джихадистов.

Кстати, сказать, сами джихадисты не очень рады, что их направляют воевать за фактически шиитский Азербайджан, они придерживаются иного ислама. Конечно, Турция очень хочет – и открыто об этом говорит – сесть за стол переговоров наравне с Россией и экстраполировать на Нагорный Карабах астанинский формат. Об этом Чавушоглу заявлял ещё в начале октября.

Но проблема в том, что относительно успешная модель сирийского урегулирования на Карабах непереносима, а отчаянные попытки турок что-то в этом направлении предпринять, вызывают стену непонимания со стороны России, которая не желает настолько близко подпускать Турцию к региону.

С одной стороны, это звучит странно, учитывая масштабы экономического проникновения Турции в Грузию и Азербайджан. Но Москва очень болезненно воспринимает политический аспект такого проникновения. В 1990-е годы в кулуарах так же говорили, что «турки лезут», и нужно им перекрыть кислород. Однако в середине 1990-х у турок просто не хватило ресурсов продолжать свою активную политику на постсоветском пространстве. В последние пять лет Анкара активно запускает внешнеполитические проекты, амбициозность которых обратно пропорциональна состоянию турецкой экономической мощи. Это строительство баз, открытие новых направлений военно-технического сотрудничеств – происходит своего рода картинная милитаризация внешней политики.

И на кавказском направлении это тоже проявляется: военно-техническое сотрудничество ведётся ведь не только с Азербайджаном. Но на территории Азербайджана у Турции уже сейчас располагается достаточное количество военных, и это вписывается в ту концепцию милитаризации внешней политики, которую она демонстрирует в разных регионах мира – от Африки до Ближнего Востока. Иными словами, то, что сегодня происходит на Кавказе – это последствия милитаризации внешней политики Турции, которая выражается даже в мелочах.

Даже министр иностранных дел Мевлют Чавушоглу приходит на брифинги к журналистам, облачившись в камуфляж. Чавушоглу – чиновник и дипломат, не столь привычный к перевоплощениям, как политик Эрдоган, но общая тональность внешней политики требует и от него «встать в строй». Кстати, тут турки и историческую традицию соблюдают, поскольку мальчиков всегда воспитывали в духе идеологемы о том, что каждый турок – прирожденный солдат.

Фёдор Лукьянов: Что подвигло Турцию настолько резко вовлечься в карабахский вопрос, что иногда возникает ощущение, что Анкара за Алиева говорит раньше, чем он сам?

Шота Апхаидзе: Это часть стратегии Эрдогана, направленной на реанимацию Османской империи. Заявления Эрдогана, Чавушоглу и других представителей турецкого правительства звучат, конечно, очень популистски, но Анкара и в самом деле преследует такую цель. Современный неоосманизм подразумевает геополитическую, экономическую экспансию. Турция начинает с различных гуманитарных проектов на бывших территориях Османской империи. Потом, когда почва подготовлена, реализуется уже милитаристическая составляющая.

Такая политика очень затратна. Ведь ещё до того, как Эрдоган ввязался в войну в Сирии и на Ближнем Востоке, он с 2012 г. направлял достаточно большие финансы на вооружение радикальных исламистов. Он активно поддерживает радикальные туркменские протурецкие организации, которые воюют против власти Асада в Сирии, что тоже очень сильно бьёт по бюджету Турции. Ещё Эрдоган обустраивает серьёзную военную базу в Катаре. Его присутствие в Эфиопии, в Ливии, конечно, требует значительных ресурсов.

Но в данный момент этот современный султан лучше всего себя может показать именно в Карабахе. Турция – член НАТО, она обладает второй по силе армией в альянсе, поэтому маленькая Армения ей не соперник – если за Армению не заступятся, допустим, её стратегические партнёры, если мировое сообщество не будет противостоять Эрдогану и его амбициям.

Возобновление карабахского конфликта готовилось на протяжении полутора лет генштабом Турции. Все страны НАТО, конечно же, были в курсе, что идёт подготовка, но они не противостояли не противостоят Эрдогану, потому что сейчас Западу нужно создать очаги нестабильности вокруг России. Запад просто использует этот «фактор Эрдогана».

За этим процессом, который сейчас управляется Эрдоганом и генштабом Турции, стоят, прежде всего, британские спецслужбы. Они традиционные партнёры турок, в своё время, после распада Османской империи, они создавали современную Турцию и поддерживали Ататюрка. Их эта ситуация вполне устраивает, несмотря на всю её опасность.

Прямая военная интервенция Турции взорвёт регион – тем более что вмешательство Турции уже привело к инфильтрации туда радикальных исламистов и боевиков. Турецкие спецслужбы еще в 1990-е и 2000-е активно работали на Северном Кавказе с различными группировками. Сейчас все эти лидеры исламистских организаций Северного Кавказа осели в Турции, но свой вклад в эскалацию конфликта они тоже могут внести.

Фёдор Лукьянов: А так ли всё плохо в Турции? Со стороны порой кажется, что там успех за успехом. Активность беспрецедентная, повсеместная. Ощущают ли они при этом какой-то дискомфорт?

Андрей Бакланов: Я несколько под другим углом вижу эти события и цели нашего «друга» – Эрдогана. Мне кажется, что имеет место своего рода «разведка боем», пробный шар. Конечно, всё это вряд ли стоит называть попыткой «реставрации» Османской империи или создания новой империи – идеологическая база совершенно иная, у неё мало общего с идеей османизма, очень продуктивной, широкой по своему охвату, кстати, похожей на советскую. Анкара демонстрирует более традиционный нарратив – турецкое превосходство, исламский фактор и тому подобное. Возможно, Эрдоган пробует создать свою новую платформу – мощного «трансрегионального» игрока – и возглавить такую структуру. На статус по-настоящему великой державы он пока не замахивается, но и региональные игры ему уже не очень интересны – он рассчитывает на нечто большее, чем региональная держава, учитывая как выгоды географического положения Турции, так и решительность, личные качества его самого как политика.

И кое-что у него уже получается – Турцию считают растущей державой. По большому счёту Эрдоган окончательно своей стратегии, похоже, ещё не выработал, но по результатам всех сегодняшних «проб и ошибок» в регионе и вокруг него, он будет определять пределы своих внешнеполитических амбиций. Полагаю, он собирается возглавлять страну долго, «взращивая» (конечно, в своих целях) в турках свойственное им чувство национальной гордости, близкое даже, может быть, к шовинизму.

Эрдоган пока находится на пути к определению своей стратегической суперцели. И именно на этом этапе его лучше было бы достаточно жёстко, определённо «отпрофилактировать» по всем направлениям, где он активничает и где начинает наступать (в том числе и нам) на пятки.

Ему нужно наглядно и однозначно показать, что переходить определённые рамки так нахраписто, как это он пытается делать сейчас, – ему не будет позволено.

В отношении нас, насколько я понимаю, он ведёт достаточно очевидную, довольно тонкую линию – он нас заинтересовал экономически, околдовал, и все контракты наши заключены словно с закадычным другом, а не с потенциальным противником. Неоправданно много мы даём льготных займов. С Турцией так нельзя, нужно сделать так, чтобы расторжение контрактов било бы по ним с той же силой, что и по нам, а то и сильнее.

Но здесь он нас, я думаю, как-то обхитрил, втянув во взаимную экономическую зависимость. Примечательно, что характер российско-турецких отношений вызывает достаточно нервную реакцию деловых кругов ряда региональных государств. Те же египтяне, например, очень ревниво относятся к преференциям, которые получают турки, и в АРЕ недоумевают – почему турки их получают, а египтяне нет. Регионалы обращают внимание на нашу повышенную, как они полагают, восприимчивость в отношении запросов Турции.

Я думаю, что нам не надо с турками ссориться, но надо выжимать из них максимум – так же, как они пытаются из нас выжать максимум, а по региональным проблемам всё-таки их как-то надо поставить на место. Им нельзя давать оснований полагать, что они смогут добиться серьёзного успеха в расширении ареала своего уверенного обитания и доминирования на путях осуществления нахрапистых, нажимных акций. Я думаю, что допускать их к новой роли – «пред-великой», «почти великой» державы – не в наших интересах.

Фёдор Лукьянов: Мы, похоже, нащупали два спорных момента, которые стоит обсудить: неоосманизм и закулисная поддержка Турции НАТО. К НАТО мы ещё вернёмся, а пока давайте подумаем, является ли сегодняшняя Турция продолжателем какой-то более долгой традиции. Это всё же квазиимперия в прежних границах или дело просто в наращивании – как говорил Ахмет Давутоглу – стратегической глубины?

Алексей Муравьёв: Эти два подхода друг другу не противоречат. Признаки неоосманизма, весьма значительные, в турецкой политике и у Эрдонгана лично, конечно, есть, поскольку стратегически развиваться Турции дальше в сторону, которую начертал Мустафа Кемаль Ататюрк, в общем, особо некуда. Ресурс строительства национально ориентированной региональной державы, единственным международным идейным посылом которой является светский пантрюркизм, похоже, поисчерпался. Французские образцы более не вдохновляют политический класс.

Эрдоган давно уже сделал ставку на мягкое возвращение к имперской политике, и вот эти огромные мечети в степях Туркмении, и антиармянские пропагандистские проекты в Азербайджане, операции в Сирии, сайты и газеты – это всё звенья одной цепи. Поэтому наращивание стратегической мощи и перспективное видение того, куда это всё приведет, вполне складываются в единую картину.

Вообще, есть три традиционных пути развития. Первый – основанный на исламском фундаментализме, его пытались использовать и Катар, и Сауды, особенно явственно – в Сирии, и в Ираке. Но он не сработал – во многом из-за России. Второй – эсхатологический и национально-ориентированный – это шиитский проект в Иране и Йемене, он очень локальный, его никуда не экспортируешь. Третий – это традиционный тюркский путь, не только османский, он начался ещё в сельджукское время.

Это своего рода политический конструктор, который предполагает сочетание различных элементов военной и политической экспансии, оформленной традиционным суннитским дискурсом, с одной стороны, а с другой – территориального имперского собирательства в мягком, идейном варианте для того, чтобы выстраивать центр притяжения различных элементов, принимающих эту логику. И, естественно, первое, на что наталкивались и сельджуки, а потом османы – это ключ к Кавказу, которым является Карабах в целом. Форпост кавказского христианства на землях смешанного профиля. Это выход и на Армению, и на Грузию, и на много ещё чего. Поэтому я не вижу здесь противоречия, это всё – сознательная стратегия.

Фёдор Лукьянов: Эрдоган ведь начинал как видный реформатор, поборник европеизации. Турция приложила титанические усилия, чтобы запустить переговоры о вступлении в Евросоюз. В начале 2000-х Евросоюз был на подъёме, считалось, что за ним будущее. И Турция в лице Эрдогана, возможно, была убеждена, что для выхода на новый уровень, для возвращения на подобающее великой державе место, она должна быть частью Европы. Возможно, подспудно предполагалось, что Европа будет меняться в направлении своего рода исламизации.

Но эти огромные усилия в какой-то момент упёрлись в стену, потому что стало понятно, что Европа Турцию видеть в своём составе не хочет никак, ни при каких обстоятельствах, она её боится. И вот тогда, убедившись в отсутствии перспектив Эрдоган повернулся к этой «стратегической глубине». Иначе говоря, исламистом он был и раньше, но решение обратиться к нынешней концепции принял после краха европейского проекта – можно ли так рассматривать ситуацию?

Павел Шлыков: Вряд ли стоит сводить внешнюю политику Турции при Эрдогане к неоосманизму. Да и не был он пионером этой концепции. Впервые в качестве риторического инструментария неоосманизм появился в конце 1980-х, и за этим стоял Тургут Озал. Экспансия Турции на постсоветское пространство тоже началась при нём – он даже скончался символично, после изнурительного турне по центральной Азии в 1993 г.

Потом началась эра расширения геополитического охвата. Пришёл Неджметтин Эрбакан с идеями справедливого миропорядка, даже выпустил серию работ под таким названием «Адиль Дюзен», буквально – справедливый порядок (это и справедливый экономический порядок, и справедливый международный порядок и так далее). Тогда же Турция впервые попыталась войти в страны исламского мира и начать с ними дружбу.

Эрдоган оказался очень талантливым продолжателем успешных проектов. Колоссальным достижением с точки зрения европеизации стал хельсинский саммит 1999 г., где был запущен подготовительный процесс для открытия официальных переговоров.

Тогда начали публиковаться ежегодные отчёты о том, насколько Турция приближается к стандартам Копенгагенских критериев и так далее, а Эрдоган просто это продолжил, утверждаясь в качестве нового лидера Турции – отчасти и за счёт этого процесса. Ко многим серьёзным для европейцев вещам – таким, как нормы демократии и гражданские свободы, – он относился очень инструментально: когда они были выгодны с точки зрения укрепления позиций – они использовались, когда переставали быть таковыми, от них отказывались. Как только модернизационные реформы и европеизация перестали приносить Эрдогану пользу, а это произошло в середине 2000-х гг., все реформы были сегментированы. То есть выдавливание военной элиты на задний план продолжилось, а свобода СМИ, расширение прав национальных меньшинств – эти аспекты были либо забыты, либо обращены вспять.

Но возвращаясь к внешней политике: 2000-е гг. – это эпоха увлечения концептом цивилизационной геополитики. Тогда оформились идеи «мягкой силы», обнуления проблем с соседями; Ахмет Давутоглу, став в 2009 г. министром иностранных дел, начал воплощать в жизнь эту «стратегическую глубину», шесть принципов внешней политики. Кстати, он на площадке вашего журнала тогда дал выжимку этой внешнеполитической концепции.

Но потом Давутоглу выпал из обоймы верных соратников Эрдогана и наступил иной этап: этап разочарования и в цивилизационной геополитике, и в «мягкой силе». И сейчас турки для определения внешней политики предлагают формулу морального реализма. Кстати, для них это не воплощение в жизнь идей Джона Миршаймера с его наступательным реализмом. Моральный реализм – это Турция, принимающая на себя бремя цивилизационной миссии, а символом её выступает миграционный поток, который из Сирии идёт в последние годы, и Турция его худо-бедно старается переварить. Вторая составляющая этого морального реализма – это упование на «жёсткую силу». Разочаровавшись в «мягкой», турки делают ставку на «жёсткую».

В целом мне кажется, что Эрдоган ко всем интеллектуальным конструктам подходит очень инструментально: он использует то, что полезно в данный конкретный момент, в своей политической риторике. И так Эрдоган ведёт себя и на внешнем поле, и во внутриполитических делах на протяжении тех 17 лет, которые он находится у власти.

Фёдор Лукьянов: Сейчас предлагаю вернуться к вопросу о том, в какой степени за действиями Турции стоит (и стояла) НАТО. Это, мне кажется, дискуссионная вещь, насколько там все знали – и насколько Турция вообще информирует своих внешних партнёров, – поскольку отношения в последние годы, мягко скажем, были своеобразные, нестандартные. Если взять, скажем, Соединённые Штаты, какие там ощущения?

Максим Сучков: Ричард Хаас, президент Совета по международным отношениям в Нью-Йорке, года три назад выступая перед Конгрессом, сказал, что Турция – это союзник, но не партнёр, и американцам нужно из этой формулы исходить. Согласно этой логике, турки не стали бы никого информировать и поставили бы своих союзников перед фактом – просто для того, чтобы заставить считаться с собой.

Кстати, согласно этой же логике, формула российско-турецких отношений ровно обратная: Турция – это наш партнёр, но никак не союзник.

И нас это должно немного отрезвлять в плане ожиданий от Турции. Та же администрация Обамы на фоне «арабской весны» надеялась в рамках своей политики разворота в Азию скинуть с себя максимальное число обязательств по Ближнему Востоку. Американцы надеялись, что турецкий светский ислам будет той моделью, которую новые арабские государства, сметающие один за другим авторитарные режимы, возьмут на вооружение, а Турция будет им покровительствовать. Итогом стало разочарование – и Асада не свергли, и некоторые другие сюжеты пошли не совсем по турецкому сценарию…

На данный момент в США нет, по-видимому, окончательного понимания, что делать с Турцией, которая выбилась из-под прямого контроля и больше не хочет быть младшим братом на южном (для нас) стратегическом направлении. С одной стороны, американцы считают, что Турцию надо как-то так приструнить, но не сильно, чтобы она полностью не ушла под союз с Россией или с кем-то из других противников США. С одной стороны, американцы очень избирательно, инструментально подходят ко всем кризисам, где так или иначе участвует Турция. В курдском вопросе США скорее поддерживают турецкую позицию на вытеснение российского, иранского влияния и на ослабления асадовского. По Ливии американцы тоже склонны поддерживать Анкару.

А вот по Восточному Средиземноморью они придерживаются более прогреческой линии, ибо Вашингтон не очень хочет, чтобы Турция доминировала в энергетическом секторе в Восточном Средиземноморье – ведь это будет рычаг влияния Турции на Европу. И что тогда США с сжиженным природным газом делать? В целом американцы довольны, что российское энергетическое давление на Европу снижается, но не желают, чтобы баланс смещался в пользу Турции.

Такую же избирательность американцы демонстрируют по поводу Карабаха. Штаб Байдена – пусть и с запозданием – заявил, что в происходящее нельзя вмешиваться «третьей стороне». Предполагаю, что рассчитывать на партнёрство с американцами в рамках Минской группы в случае победы Байдена не приходится. Примерно в ту же игру США играли в Ливии информационно, очень много рассказывая о российском «Вагнере» и ни слова не говоря о турецких наёмниках.

Суммируя, я бы сказал, что в региональных кризисах американцы скорее поддерживают Турцию. И я не думаю, что это координировалось или тем более дирижировалось американцами. Мне кажется, у Турции есть вполне автохтонный источник легитимации собственных действий – и о нём коллеги здесь уже высказались. Он позволяет ей говорить: мы имеем право действовать так и хотеть то, что мы хотим, просто потому что у нас такая замечательная историческая традиция. И одновременно этим турки повышают собственную капитализацию в глазах Запада.

Что же касается российско-турецких интересов, западные коллеги любят употреблять метафору «брак по расчёту». Но до Карабаха «брак по расчёту» держался на «детях» – АЭС «Аккую», «Турецкий поток», туризм. Это экономические, то есть взаимовыгодные проекты, в которые и Путин, и Эрдоган много вложили – и политически, и финансово. Эти проекты в 2015 году пережили стресс-тест, когда турки сбили наш самолёт.

После этого были выработаны три принципа в российско-турецкой политике. Особенно ярко они проявились в ситуации в Идлибе. Первый – относиться с пониманием к вопросам, имеющим для безопасности Турции принципиальное значение. Второй – чётко, но без лишнего шума обозначать красные линии и заранее обговаривать коридор возможностей для сотрудничества вокруг проблемных тем. Третий – пользоваться ошибками других партнёров Турции, особенно США, играя на контрасте.

Но в Карабахе, мне кажется, эти принципы не сработают, и Турции не получится вывести Россию в выгодный для себя формат партнёрства. Российско-турецкие отношения при Путине и Эрдогане выстроены на диалектике гибкости и хрупкости. Хрупкость в них заложена и исторически, и характерна для нынешнего момента, а гибкость проявляется во-первых, в том, что каждая сторона понимает, что худой мир лучше доброй войны, а во-вторых, в том, что Турция осознаёт, что все те замечательные идеи, о которых коллеги говорили, не могут реализоваться без внешней поддержки мощного государства. И если для России Турция – это инструмент наращивания авторитета великой державы, девестернизации международной системы, то Турция видит в России активатор собственного стратегического суверенитета. Мы готовы поделиться даже какими-то военными технологиями, которые американцы отказываются давать.

Каждый следующий кризис тестирует, чего в этих отношениях больше – гибкости или хрупкости. В Карабахе, как мне кажется, наиболее выгодной российской позицией была бы «дипломатия на истощение».

Есть «война на истощение», а тут нужна «дипломатия на истощение». Не надо говорить «нет» тем предложениям, которые делают турки, но нужно их вымотать и выждать.

Какой бы ни была политическая цель Турции – повысить свой статус в Минской группе или вне Минской группы, – практика показывает: как только турки сталкиваются с серьёзным препятствием, когда сопротивление оказывается сильнее, чем они ожидали, они останавливаются, берут паузу и начинают искать внешней поддержки: с Россией договариваются или американцев на помощь зовут. Мы это видели в Сирии, мы это видели в истории с курдским сопротивлением.

Иными словами, мне кажется, у Анкары есть проблема на уровне среднесрочной политики. Российская задача – вывести ситуацию как раз на этот уровень – иначе сценарий не очень хороший рисуется для нас пока.

Фёдор Лукьянов: Это нас выводит на самую главную тему. Наши эксперты сходятся на том, что туркам надо постоянно напоминать о том, что существуют некие границы, и время от времени давать серьёзный отпор – тогда они начинают задумываться, о том, чтобы эти границы соблюдать. При этом сейчас Россия по многим направлениям завязана на Турцию. Но кто такая Турция для нас? Это что? То, что это не союзник – никаких сомнений нет и не будет никогда; но какой это партнёр – текущий, сиюминутный? При этом эти минуты складываются в часы, дни и так далее… Ситуация, на мой взгляд, крайне интересная: очевидно антагонистические державы зависят друг от друга настолько, что не могут совершенно никак из этой зависимости выйти. Что с этим делать?

Алексей Муравьёв: Определение «антагонистические» очень точное. Считается, что последние лет 15–20 Россия пытается вернуться к традиционной для себя политике – может быть, даже не советской, а досоветской. И я бы согласился с тем, что сейчас возрождаются некоторые старые, глубинные тенденции. Турция, как минимум с XVI до конца XХ века, была главным постоянным стратегическим спарринг-партнёром России. Это 13 войн, это постоянная борьба за территории, за влияние. Россия фактически вскормила греческое и болгарское освободительные движения (в Бессарабии) и так далее. И на фоне схлопывания европейского и других проектов, на фоне всей той импотенции, которая у нас развилась в международной политике в последнее время, постепенно началось скатывание к политической программе, существовавшей с XVI по XХ век. Она долговременная, корни её очень глубокие, и главное, что вдруг обнаружились территории, на которых это противостояние может каким-то образом проявиться.

Россия участвовала в подготовке Сайкса-Пико? Участвовала. Приняла она участие в самом разделе? Нет, не приняла. А в истории Карабаха Россия поучаствовала – именно там был подписан Гюлистанский мир. Россия стала гарантом стабильности в регионе ещё в XIX веке.

Возродилось же стратегическое противостояние России и Запада, которое было и в XIX веке, и раньше, и в советское время. Сейчас оно, правда, происходит в основном в медийном пространстве, может быть, не в тех масштабах, но тем не менее. Точно так же возрождается, как мне кажется, и соперничество России с Турцией – не жёсткое противостояние, а именно историческое соперничество, поскольку это части конструкции, которые преодолеть нынешние участники, по-моему, не в силах и не очень хотят.

Фёдор Лукьянов: «Не в силах и не очень хотят» – это с одной стороны многообещающие, с другой стороны немножко обречённо. Кто же мы друг другу на Ближнем Востоке, в Северной Африке? Там один спрут сцепился с другим, и не поймешь, где кончается один, начинается другой.

Андрей Бакланов: Вероятно, в области двухсторонних отношений самый интересный феномен – это наши отношения с Турцией, а не с США, европейцами, даже с Китаем. Ибо, как мне кажется, на наших глазах именно между Москвой и Анкарой рождается «циничная» модель отношений XXI века.

Фёдор Лукьянов: Моральный реализм привёл к настоящему цинизму.

Андрей Бакланов: Это следующий этап: сначала – реализм, прагматика, а теперь дело доходит до стадии цинизма.

Ранее имевшиеся в международных делах «тяжеловесные», всеобъемлющие отношения, которые назывались «союзническими» (всякого рода пакты, НАТО, Варшавский договор и так далее), – это уходящая фактура, реалии прошлого, ХХ века. Я думаю, что в XXI веке будет то, к чему мы сейчас пробуем идти вместе с Турцией: по одним направлениям (экономическим, например) мы по-партнёрски сотрудничаем, совместно строим какие-то объекты; по другим – в достаточно нейтральном плане обмениваемся информацией; по третьим – ищем возможность, чтобы найти компромисс и не рассориться совсем. Нам надо научиться делать так, чтобы каждый трек был параллелен и не зависел от других.

Конечно, нужно противодействовать попыткам турок приближаться к нам со своей военной инфраструктурой – это напрямую, в частности, касается Карабаха. Но с другой стороны, что из-за этого – все наши торгово-экономические связи сворачивать? Турки нам, конечно, не друзья и даже больше похожи на врагов, но не надо терминологически привязываться к этим традиционным понятиям прошлого времени. Сейчас с одним и тем же государством мы должны научиться вести совершенно разнообразные отношения.

Турки тоже только определяются со своим представлением о будущем. Они ещё будут, конечно, не раз менять вектор своих отношений с западными странами, присматриваться к ним.

Я думаю, что главные параметры и нашего взаимодействия определятся в будущем, но сегодня мы не должны закрывать те направления, по которым нам светит какая-то выгода. При этом мы не должны стесняться называть – хотя бы с глазу на глаз – всё своими именами, что, на мой взгляд, не часто сегодня бывает. Всё-таки мы ещё до конца не научились жесткости, а с турками дозированная, по-восточному хитрая жесткость должна быть. Некоторые элементы простодушия в отношениях со всеми странами, включая Турцию, мы до сих пор не изжили. Меня это очень печалит, и я думаю, что наш с вами долг – сделать так, чтобы наша политика была по-восточному мудрая и при этом настойчивая, а когда нужно – жёсткая. Чтобы не было легковерия, заставляющего потом сокрушаться – дескать, «кто бы мог подумать»?! Надо сначала думать, чтобы потом не сокрушаться.

Фёдор Лукьянов: Я согласен, что российско-турецкие отношения – это некий прообраз. Только вот прообраз чего?

Шота Апхаидзе: Вообще, прагматизм характерен для реальной политики, и российско-турецкие отношения тут не исключение. Турция физически не сможет стать союзником России, поскольку геополитические интересы и стратегии практически антагонистичны.

Насколько надежным ситуационным партнёром для России может быть Турция – вопрос дискуссионный. Судя по последним событиям – вряд ли. Сформированная в 2016 г. ось «Москва – Тегеран – Анкара» распадается, потому что эти три центра преследуют разные цели. И если интересы Ирана и России в чём-то совпадают, то Турция движется абсолютно в другую сторону.

Важно, что экономика Турции финансово очень привязана к западным институтам. Фактически она выстроена на западных инвестициях, а банковская система полностью привязана к Западу. Тот же Сулейман Демирель вроде бы осуществлял очень современную политику, создавая, можно сказать, турецкий модерн – в том числе и на Кавказе, вроде бы этим занимались и другие президенты Турции, но всё равно глубинная Турция оставалась всегда исламской. А это основной источник европейских страхов. Именно исламский фактор в первую очередь не позволил Европе интегрировать Турцию. Свою роль сыграли и экономические соображения – европейцы не хотели внутри себя создавать ещё одного конкурента в области сельского хозяйства, а Турция никогда бы не смирилась с ролью продовольственного рынка – такого, которым сейчас являются восточноевропейские страны (без учёта Польши). Стань Турция членом Евросоюза, она стала бы второй Польшей – или даже первой.

Но при всём популизме Эрдогана, при всей его реакционности и склонности заигрывать с религиозным экстремизмом, Запад очень активно использует это – его не смущает даже определённая «неуправляемость» Эрдогана. Запад не хочет отказываться от этого человека, потому что не хочет терять Турцию как стратегическую зону влияния НАТО.

Меня же, прежде всего, настораживает своего рода турецкий салафизм, который сегодня эксплуатирует Эрдоган. Он сумел смирить турецких националистов (пантюркистов) и радикальных исламистов в Турции. Он имплантировал эти две идеологии в стратегию современного неоосманизма. И под его контролем, под контролем его спецслужб сложился альянс турецкого – или даже интернационального – криминалитета, «Серых волков» с радикальными религиозными лидерами. Мне кажется, что это всё свидетельствует о том, что даже как ситуационный партнёр для России Эрдоган ненадёжен.

Фёдор Лукьянов: Года два-три назад группа в основном западных международников (я там один из России был) встречалась в Турции с разными турецкими важными людьми. Интересных разговоров было много, но меня тогда впечатлила та чудовищно острая обида, которая, видимо, шла от Эрдогана лично. Когда случилась попытка переворота в 2016 году, европейцы два дня выжидали. Было видно, что они надеялись, что его наконец как-нибудь ликвидируют и начнётся новая эпоха. Где-то на второй день, сквозь зубы, европейцы как бы поприветствовали то, что переворот не состоялся, а до этого висела тягостная пауза. И Эрдоган, по-моему, это запомнил – так что теперь это тоже будет фактором отношений.

Но всё же насчёт цинизма – будем мы с ними цинично взаимодействовать?

Павел Шлыков: Исходя из опыта последних двадцати лет, я, пожалуй, не соглашусь с Максимом Сучковым. Мне кажется, что «дети» – я имею в виду «Аккую», «Турецкий поток» – не так похожи на истории успеха, что могли бы составить фундамент двусторонних отношений на долгосрочную перспективу. «Аккую» – яркий пример того, как не надо вести себя с турками (о чём уже говорилось): если этот проект не будет реализован, то потери понесёт только российская сторона. «Турецкий поток» реализован на одну четверть, а теперь в среднесрочной, даже в краткосрочной перспективе может остаться без газа… Торгово-экономические отношения в целом – здесь отрицательная динамика, и более того, мы не можем достичь тех показателей, с которыми громогласно выступали Эрдоган и Путин ещё в середине 2000-х годов – 100 миллиардов. Это не истории успеха.

Но парадокс последних пяти лет на мой взгляд состоит в том, что прежний экономический (каким бы несовершенным он ни был) фундамент наших двусторонних отношений подменили другим – попытками вести очень трудный диалог по тем вопросам, где наши позиции не сходятся. Мы больше внимания уделяем не торгово-экономическому сотрудничеству, а проблемам Ближнего Востока, распространения терроризма, курдам, а сейчас в придачу к этому турки активно хотят добавить и военно-политическую ситуацию на Южном Кавказе.

Период семимесячной холодной войны 2015–2016 гг. отрезвил нас по отношению к Турции, но при этом вверг обе страны в совершенно другую реальность. И текущий Карабахский кризис, возможно, спровоцирует ещё одну революцию в российско-турецких отношениях, поскольку здесь наверняка не получится продемонстрировать ставшее традиционным со стороны России понимание турецких опасений в области безопасности, что так хорошо работало на Ближневосточном направлении и что, кстати говоря, парадоксальным образом сработало даже на ливийском направлении, где казалось бы, всё рушится.

Фёдор Лукьянов: А насколько турки упрямы? Каков ресурс гибкости?

Павел Шлыков: С одной стороны, они, конечно, упрямы. Я припоминаю реакцию европейцев после жёстких переговоров в контексте вступления в Евросоюз: «Это же невозможно: у нас дипломатические переговоры, а они ведут себя, как торговцы коврами!» – так министр иностранных дел Люксембурга Жан Ассельборн отозвался о делегации во главе с Эрдоганом. Но это реалии 2000-х годов. С другой стороны, есть письма Якова Захаровича Сурицы – это наш полномочный представитель во второй половине 1920-х и в первой половине 1930-х годов в Турции, один из наиболее талантливых и умных советских дипломатов того периода. Он писал, что турки демонстрируют удивительный прагматизм и рационалистичность: могут на время забыть свои обиды, обнулить какое-то предубеждение и попробовать начать выстраивать позитивные отношения с чистого листа.

Он говорил это об отношении Турции с Западом – ведь во время освободительной войны 1919–1922 гг. та воевала против Великобритании, Франции, Греции. А потом стала ориентироваться на Великобританию и Францию. На Лозаннской мирной конференции турки приняли именно британский вариант договора по проливам, а не советский, хотя британцы не отправляли им золото и оружие, как большевики. И этот врождённый прагматизм, который позволяет преодолеть такие застарелые обиды или забыть о ещё не заживших до конца ранах, тоже свойственен туркам.

Максим Сучков: Я не вижу никаких расхождений между тем, что я сказал и что сказал Павел. «Дети» – это продолжение метафоры «брака по расчёту». И «дети», действительно, проблемные – «Турецкий поток» заполняется азербайджанским и катарским газом, и труба действительно недозагружена. Но важнее другое.

Я думаю, что под многополярностью или полицентричностью мы, прежде всего, имеем в виду именно девестернизацию – и текущая ситуация с Турцией демонстрирует, что этот многополярный мир может быть и не очень нам удобен. Если это некий прототип будущего и если наша идея о снижении одностороннего доминирования американцев на общеглобальном коллективном Западе реализуется, то что будет после этого? Насколько нам будет сложно с этими игроками работать – с Турцией, Ираном?

А о перспективах российско-турецких отношений можно сказать словами упомянутого здесь Сулеймана Демиреля. Как-то он дал гениальную формулировку: “If you ask me to summarize Turkey’s situation in one word, I would say – it’s ‘good’, but if if you ask me to summarize Turkey’s situation in two words, I would say – it’s ‘not good’ ”. И это, мне кажется, блестяще описывает то, что происходит в российско-турецких отношениях: если одним словом – «хорошо», а если двумя – «не хорошо».

Фёдор Лукьянов: Максим Сучков поставил правильный вопрос, который надо обсуждать применительно не только к Турции, а шире: что означает сбывшийся многополярный мир. Хватит ли (используя замечательное предложение Андрея Глебовича) – нам всем цинизма, чтобы в нём комфортабельно устроиться? Я не уверен. Но это уже другая тема. Спасибо всем большое!

Россия. Турция > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 6 ноября 2020 > № 3564081 Андрей Бакланов, Федор Лукьянов, Алексей Муравьев, Максим Сучков, Павел Шлыков

Qatar Aluminum Extrusion поглотила Abdul Noor Aluminium Extrusion

Как сообщает yieh.com, Qatar Aluminum Extrusion Company заявила о приобретении активов Abdul Noor Aluminium Extrusion Factory.

Данное приобретение позволит Qatar Aluminum Extrusion увеличить производственные мощности по выпуску алюминиевых профилей (разных видов отделки и цветов) до 30 тыс. т в год для удовлетворения внутреннего спроса.

Основными экспортными рынками компании являются Кувейт, Иордания, Бельгия, Тунис, Марокко, Ирак, Франция, Нидерланды, Канада, Австралия и США.

Бурение на 11-й фазе месторождения Южный Парс начинает Иран

Тегеран приступает к буровым работам на 11-й фазе газового месторождения Южный Парс, сообщил управляющий директор иранской буровой компании MAPNA Drilling Company Фазель Джамалзаде. По его словам, компания подписала контракт с Petropars, которая отвечает за разработку 11-й фазы гигантского газового месторождения, на бурение 12 скважин. Работы будут проводиться в два этапа. «Для платформы SPD-11B этого этапа будет пробурено пять скважин, в том числе одна вертикальная и четыре горизонтальных, а после установки верхнего строения, на втором этапе, будет пробурено еще семь скважин», — цитирует Iran.ru. Джамалзаде, который подчеркнул, что инженерно-технический контроль и надзор за всеми указанными операциями будут осуществлять местные специалисты и инженеры.

Разработка 11-й фазы Южного Парса, отмечает ANGI.ru, была официально начата в мае, после нескольких лет перерыва из-за различных финансовых и технических проблем. Производственная мощность проекта составит 2 млрд кубических футов в день, или 370 тыс. б/с нефтяного эквивалента. Добытый газ будет поступать в газовую сеть Ирана. С вводом фазы, 11,56 млн кубометров будут добавлены к добыче страны на Южном Парсе, который Иран делит с Катаром в Персидском заливе.

В августе 2018 года французская нефтяная компания Total уведомила иранские власти о своем выходе из проекта по разработке 11 фазы газового месторождения «Южный Парс» после того, как не смогла получить специальное разрешение от Вашингтона на продолжение работы в Иране, который находится под санкциями США.

CNPC официально заменила Total в проекте «Южный Парс-11», однако фактически не начала там работать: в ходе переговоров США и Китая американские чиновники призывали CNPC воздержаться от финансирования проектов в Иране. В октябре 2019 года китайцы покинули проект, с тех пор иранская компания Petropars в одиночку занимается разработкой «Южного Парса 11».

Южный Парс — крупнейшее в мире газовое месторождение, занимающее 3700 кв. км территориальных вод Ирана.