Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

«Головокружительным» назвал падение мирового спроса на нефть президент конференции ОПЕК

Чрезвычайно сложная ситуация сложилась в мировой экономике и на рынках нефти из-за пандемии, считает министр энергетики Алжира, президент конференции ОПЕК Абдельмаджид Аттар. «В мировой экономике и на рынках нефти сложилась чрезвычайно сложная ситуация из-за распространения коронавируса нового типа. Она вызвала радикальные изменения на уровне нефтяных рынков, в частности спровоцировав головокружительное падение мирового спроса», — отметил Аттар, выступая в воскресенье на прошедшем в формате видеоконференции 105-м заседании Совета министров Организации арабских стран-экспортеров нефти (ОАПЕК).

«Помимо больших последствий для здоровья людей, пандемия привела к серьезным социально-экономическим потрясениям в большинстве стран мира, в том числе в арабских странах», — сказал он.

Выступая по итогам видеоконференции, Аттар объявил о переносе Арабской энергетической конференции, которая должна была состояться в 2022 году, на 2023 год. «Участники встречи решили отложить ее из-за новых глобальных изменений и неясных перспектив на будущее», — пояснил министр.

По его словам, в ходе заседания министры стран-членов ОАПЕК рассмотрели «отчеты о состоянии мирового нефтяного рынка и энергетической трансформации в мире, в частности, вопросы, касающиеся развития возобновляемых источников энергии и их влияния на страны-экспортеры нефти и потребление энергии». «Мир переживает очень важный энергетический переход, затрагивающий нефтегазовую промышленность. Нужно изучить этот переход, чтобы принять необходимые решения в будущем», — подчеркнул Аттар.

Кроме того, принято решение, что в 2021 году председательствовать в ОАПЕК будет Саудовская Аравия. По словам министра энергетики Алжира, «необходимо продолжить координацию между арабскими странами — экспортерами нефти в целях содействия сотрудничеству в области разработки нефтяных месторождений, реализации совместных проектов и урегулирования мировой нефтяной ситуации».

ОАПЕК, уточняет ТАСС, создана в 1968 году. В настоящее время в ее состав входит 11 членов: Алжир, Бахрейн, Египет, Ирак, Катар, Кувейт, Ливия, ОАЭ, Саудовская Аравия, Сирия и Тунис.

НОВАЯ АДМИНИСТРАЦИЯ США: ЧЕГО ЖДАТЬ В ВОЕННО-СТРАТЕГИЧЕСКОЙ СФЕРЕ

КОНСТАНТИН БОГДАНОВ, Кандидат технических наук, научный сотрудник сектора военно-политического анализа и исследовательских проектов ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН.

ДАВИД ГЕНДЕЛЬМАН, Израильский военный эксперт.

ПАВЕЛ КАРАСЕВ, Старший научный сотрудник Сектора военно-политического анализа и исследовательских проектов ИМЭМО им. Е.М.Примакова РАН, эксперт РСМД.

ИЛЬЯ КРАМНИК, Эксперт Российского совета по международным делам.

АЛЕКСЕЙ КУПРИЯНОВ, Кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора международных организаций и глобального политического регулирования отдела международно-политических проблем ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ, Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Директор по научной работе Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

--

Каковы приоритеты новой администрации США в области военного строительства? Как изменится внешняя политика и к чему готовиться в плане кибербезопасности при Байдене? Об этом поговорили участники круглого стола «Новая администрация США: чего ждать в военно-стратегической сфере», который был организован онлайн журналом «Россия в глобальной политике». С Константином Богдановым, Давидом Гендельманом, Павлом Карасевым, Ильёй Крамником, Алексеем Куприяновым побеседовал Фёдор Лукьянов.

Лукьянов: Давайте начнём с СНВ. Его всё-таки продлят или можно уже расслабиться?

Богданов: Шансы на продление договора очень хорошие, но они потребуют солидарной работы обеих администраций – российской и американской. У американцев достаточно простая процедура продления на пять лет. У нас она чуть сложнее. Но несмотря на то, что формально эта процедура длительная, она допускает некоторое такое рекурсивное вложение. То есть если запустить её надлежащим образом, то она уже сама по себе является основанием для продления сроков. И если Россия до того, как договор истёк, запустит её, то отдельным пунктом она может оговорить автоматическое продление на период процедурных мероприятий. Поэтому с Россией проблем особых тоже не должно быть. Если считать от инаугурации, получается 15 дней, – в принципе можно уложиться. Или продлить.

Но дело не в этом. Дело в том, что продлить СНВ – это единственное нормальное логичное решение, которое следовало бы использовать с самого начала. То, что под это продление началась торговля, мне кажется, просто подрывало основы под любыми переговорами в дальнейшем.

В результате мы сейчас находимся в ситуации, когда обе стороны испытывают тягостную неловкость. Не все понимают, что это было, но есть общее ощущение того, что, наверное, надо как-то что-то выправлять.

И мне кажется, это касается в большей степени американской стороны, чем нас, потому что Россия, несмотря на то, что она тоже выписала несколько хитрых фигур высшего пилотажа за последние полтора-два года, особенно за последний год, была более-менее последовательна, – мы говорили о том, что договор надо продлевать.

Здесь правильнее говорить не столько о том, что даёт договор СНВ-III в случае продления, – кроме транспарентности он ничего особо не даёт. Эта предсказуемость программы развития стратегических вооружений, некая прозрачность сил, инспекции и подключение к ним части новых вооружений, в частности, «Авангарда» и «Сармата». «Авангард» уже подключён де-юре, год назад его показывали американцам, «Сармат» ещё не прошёл испытания, но как только пройдёт, так и покажут. Остальные новые стратегические вооружения в текущее определение СНВ не входят, это предмет совсем других договорённостей, если по ним когда-нибудь начнутся переговоры.

Так вот, это пятилетнее продление (а почему я говорю о пятилетнем, потому что продления на год и два не решают проблемы, а лишь создают лишнюю нервозность, – договориться за этот период не получится) – это большое стратегическое предполье, в ходе которого имеет смысл вырабатывать следующие соглашения. Потому что если свести воедино пожелания всех сторон, как они формулировались за последние, так, на секундочку, лет десять-двенадцать, ещё на входе переговоров по Пражскому договору, и особенно сейчас, то, получается, нужно принципиально новое соглашение, которое уже выходит за пределы сложившегося понимания стратегических наступательных вооружений и стратегической стабильности. Это должно быть некое обобщенное соглашение по ядерным силам, а точнее – по ядерной стабильности, учитывающее новые факторы, которые на неё влияют.

И вот тут уже может начинаться какая-то торговля. Мы говорим про противоракетную оборону, космос и неядерные высокоточные вооружения, американцы говорят про тактическое ядерное оружие. Предлагаются вариации на тему сведения всего этого в единый потолок по боезарядам, и сразу возникает проблема российского тактического ядерного оружия, которая тянет за собой полупокойный договор ДОВСЕ. Понятно, что тактическое ядерное оружие предназначалось не для применения в стратегических целях. Оно предназначалось для компенсации континентальных балансов. Если континентальный баланс нарушен, значит, его нужно выправлять. И просто так взять и ограничить тактическое ядерное оружие не получится. Ввести его в уравнение можно только с другими переменными. Это как в бирюльки играть. Мы из клубка тянем одну нитку, она вытаскивает за собой ещё четыре.

Если подобного рода соглашение будет выстраиваться, то даже и не важно, какие там будут потолки, цифры, даже какие типы вооружения туда будут включаться, – это второстепенный вопрос, о котором договорятся прекрасно. Что на самом деле намного важнее – область контрольно-верификационного механизма.

Реально это соглашение будет представлять собой квантовый скачок в методологии контроля над вооружениями. Таким же, каким был СНВ-I в 1991 году.

Тогда мы не имели более-менее выработанных правил для интрузивного контроля. Были только национальные средства технического контроля, прочие наблюдения со спутников и обмен данными.

Договор СНВ-I вырабатывали, если брать в качестве старта Женевские переговоры по ядерным и космическим вооружениям (ЯКВ), шесть лет, с 1985 года. Углубленно – два, два с половиной года в конце 1980-х, потому что ждали, пока договор по ракетам средней дальности заключат, но в общей сложности – шесть лет. Мы не выработаем подобного наследника, который совершит сходный качественный рывок, за один-два года. А на этом наследии мы жили тридцать лет. Тридцать лет мы обретались в философии стратегической стабильности 1990 г. и формировали договоры в этой логике. Иной раз и договор не надо было формировать, нужно было просто переписать потолки, подписать и поехать дальше. Как это было с СНВ-II и Московским договором 2002 года.

В Праге контрольные режимы немножко изменили – их упростили. Потому что за пятнадцать лет некоторые вещи стали избыточными. Сейчас многие полагают, что понятие о стратегической стабильности устарело. Я считаю, что оно не устарело. На мой взгляд, стратегическая стабильность как состояние на центральном сдерживании Россия – США, стабильность в первом ударе и так далее – все эти вещи остались. Но на текущий момент обобщённая глобальная ядерная стабильность объемлет ещё несколько вопросов, которые не описываются классической двухсторонней стратегической стабильностью. И это как раз следующая проблема, к которой я хотел перейти.

Придётся кардинальным образом менять не только контрольно-верификационный механизм, но ещё и само понимание ядерной стабильности в региональных сценариях сдерживания. Потому что асимметричные сценарии, региональные сценарии не подчиняются классической логике стабильности в первом ударе, они никак не релевантны старым расчётам про гигантские обмены многотысячными залпами в разоружающем ударе, в ответном ударе, выживаемость сил и так далее. Это всё не очень актуально для ситуации, когда, допустим, мы берём асимметричный сценарий Америки против Ирана или против Северной Кореи и понимаем, что в какой-то момент на театре Соединённые Штаты должны применить тактическое ядерное оружие. Я просто цитирую соответствующие документы или работы начала 2010-х годов по этой части, когда пытались переосмыслить стратегическую стабильность и говорили о том, что нам нужны маломощные высокоточные боеприпасы для того, чтобы иметь больше гибких возможностей.

И вот тут мы понимаем, что эта модель больше не работает. Использовать ядерное оружие вроде как необходимо, чтобы у нас было гарантировано ядерное сдерживание. А как обеспечить стабильность и отсутствие (в идеале) этого применения, – непонятно. Все эти великолепные идеи про зачёт всех боеголовок приведут нас к верификационной катастрофе, потому что контролировать придётся не ракетные базы с развёрнутыми боезарядами, как сейчас (что, опять же, сорок лет назад считалось вообще невозможным, а вот уже тридцать лет назад оказалось возможным), – контролировать придётся склады. Причём склады, при инспекциях которых можно получить весьма чувствительную информацию. Там может лежать всё что угодно: вплоть до боеголовок, которые разобраны или предназначены к ликвидации (их тоже нужно как-то учитывать), рядом могут лежать резервные боеголовки. Это дико чувствительная проблема для инспекций, потому что пускать людей на хранилища объектов «С» – это пускать их в святая святых своего ядерного сдерживания. С другой стороны, и на ракетные базы когда-то никого не пускали.

Поэтому очень много времени будет потрачено на то, чтобы выработать общий язык понимания того, как мы рисуем рамки ядерной стабильности в целом, как мы в них вписываем предыдущие наши понимания этого двустороннего центрального сдерживания. А его придётся вписывать, потому что как ни крути, 90 процентов ядерного оружия по-прежнему сохраняется за двумя сверхдержавами, и они по-прежнему имеют наиболее совершенные средства доставки.

То есть нужно выстрогать некую матрёшку. У нас есть базовая стратегическая стабильность, она продолжает существовать в рамках юридически обязывающих соглашений, дающих мандат на интрузивный контроль. И есть некий набор других проблем, которые возникли за это время и к которым как-то надо адресоваться. Возможно, не этим же самым соглашением, возможно, это приведёт к возникновению многосторонних гибких форм ядерного контроля – трёхсторонних, пятисторонних, – я не знаю, как конкретно это может выглядеть. В гораздо более мягких формах это могут быть политические обязательства или добровольные обмены данными на первых порах.

Понятно, что все страны живут с некоторым сдвигом по графику. То, что мы с американцами делали в 1970-е, Китай может начать делать, например, в 2020-е – обмен исходными данными и политические обязательства по поддержанию определённых потолков – чисто теоретически. Но это означает, что необходимы уже другие многосторонние соглашения или политические декларации, под общим сводом которых будут дополнительно существовать двухсторонний договор СНВ-III и потенциальный его наследник СНВ-IV.

Я ещё не коснулся такого важного момента, как системы средней дальности, которые повисают в вакууме между тактическим ядерным оружием и стратегическим. А на них придётся обратить внимание. Гибель договора РСМД – если говорить начистоту, обе стороны приложили не так много усилий к тому, чтобы его сохранить. Мы помним многолетнюю вереницу критических высказываний российских официальных лиц, как относились в Америке к РСМД – тоже известный факт.

Получается, что нужна замена, отсылающая и к ядерным средствам средней дальности, которые по-прежнему остаются угрозой, особенно для континентальных территорий, для Китая и для России в первую очередь, и к неядерным средствам. Почему договор РСМД не делал различий в типах оснащения? Не потому, что в 1980-е уже были эффективные обычные высокоточные вооружения, а потому, что можно было быстро заменить боезаряд теоретически, в модульном исполнении.

А сейчас мы получили ещё и достаточно эффективные конвенциональные средства, в том числе гиперзвуковые, с малым подлётным временем, и их тоже надо как-то учесть. Например, через контроль носителей, пусковых установок, из которых могут применяться как ядерные, так и неядерные ракеты. Это гигантская методологическая проблема – всё это вместе собрать и отбалансировать. Поэтому пятилетний срок представляется почти спасением, если только начнётся разговор обо всех этих проблемах и их взаимном влиянии.

Моим самым неприятным ощущением от того, что происходило в последний год, было даже не то, что США, администрация Трампа не хотят продлевать договор СНВ. Проблема была в том, что его можно было продлить, даже на пять лет, – но совершенно непонятно, как с этой администрацией дальше договариваться. Это было бы очень тяжело. Это было бы время сплошных мучений.

То, что сейчас пришёл Байден, который проблемами контроля над вооружениями занимается 45 лет, со времен ОСВ-II, и который курировал, в том числе, ядерную политику в администрации Обамы, это, я бы сказал, почти стерильные условия, при которых администрация США может выработать свою позицию.

И, пожалуй, лучшего предложения для России не будет.

Ситуация с новой администрацией гораздо прозрачнее, чем с трамповской. С администрацией Трампа договариваться, если честно, смысла не имело. Туда можно было только сдавать какие-то уступки и в ответ получать то, что мы получали весь прошедший год. Кстати, уступок мы сделали немало, мягко говоря. Там тоже, конечно, исходно был жирный запас запросных позиций для торговли, но результат был совершенно не гарантирован, как он и не был бы гарантирован, если бы Трамп выиграл выборы. Поэтому жить пришлось бы в условиях полностью разваленного договора, выполняя его де-факто. Мы в таких условиях жили с 1979 по 1986 гг. – по договору ОСВ-II. Договор не действовал, но потолки более-менее сохранялись. Лучше от этого мир бы не стал.

Если касаться всех остальных вопросов, то, мне кажется, ещё одним важным моментом был бы правильный сигнал в отношении Обзорной конференции Договора о нераспространении ядерного оружия (2021 г.), который бы подали две стороны. Потому что Договор о нераспространении ядерного оружия находится в жутком кризисе, реально он трещит по швам. И то, что мы наблюдаем в виде появления так называемого Договора о запрещении ядерного оружия – бунт малых неядерных стран, которые устали ждать от ядерных держав исполнения ими шестой статьи, а именно – ведения переговоров о сокращении ядерных вооружений вплоть до полной их ликвидации, и решили просто запретить ядерное оружие.

Гондурас стал 50-й страной, которая ратифицировала этот договор. И с января 2021 г. на площадке ООН мы имеем договор, который запрещает ядерное оружие и существует в параллельной реальности по отношению к ядерному оружию. Можно сколько угодно играться в это стратегическое зазеркалье, но лучше от этого не будет никому. Лучше всё это вернуть обратно на площадку ДНЯО. Продемонстрировать, что мы действительно привержены контролю над вооружениями. А переговоров по контролю над вооружениями не было девять лет, с 2011 года никто ни о чём не разговаривал. Были какие-то эпизодические стратегические консультации по углам, но субстантивных переговоров не было вообще, ни с одной администрацией – ни с медведевской, ни с путинской, ни с обамовской, ни с трамповской. С трамповской какой-то разговор начался только в 2020 году.

В этих условиях, когда мы сами себя так ведём, трудно требовать что-то от стран третьего мира. Продление этого договора стало бы нормальным сигналом в систему ДНЯО, что мы по-прежнему – плюс-минус – привержены своим базовым обязательствам и согласны дальше всё это делать совместно и эволюционно, без перекосов.

И вот два основных вывода, которые можно сделать из текущей ситуации. Во-первых, у нас есть время для того, чтобы поговорить о том, как жить дальше в условиях новой ядерной стабильности. Во-вторых, пора привести в чувство всех остальных, которые начали беспокоиться за время последнего десятилетия.

Лукьянов: Ну, хорошо. Происходит бунт каких-то стран, которые хотят запретить ядерное оружие. Но это же нереально. Вам не кажется, что это не имеет отношения к теме ДНЯО? Те, кто нарушают и хотят это оружие, не потому его хотят, что не ведутся переговоры между Россией и США. У них всегда есть свои конкретные цели – у Ирана, Северной Кореи и так далее. Мы не становимся заложниками этих мантр, которые уже не работают?

Богданов: Нет, здесь дело в другом. Здесь получается такое зазеркалье зазеркалья. Договор о нераспространении ядерного оружия – это размен отказа от ядерного оружия на подразумеваемую (там это не записано) безопасность неядерных стран. И тут всё становится на свои места. Откуда этот бунт возник? Он возник из-за того, что в мире дефицит безопасности, и он нарастает очевидно, потому что миропорядок плавится.

Дефицит безопасности, и при этом ведущие страны, вместо того, чтобы разоружаться и каким-то образом структурировать миропорядок (а контроль над вооружениями и разоружение – это признак структурированного миропорядка), начинают делать вид, что вот-вот начнётся новая гонка вооружений. Естественно, возникают две крайние реакции. Одна из них – это истерическая попытка запретить ядерное оружие теми, кто вообще не может к нему никак отнестись, и вторая – со стороны тех, кто может к нему как-то физически отнестись – заполучить ядерное оружие. И эти две крайние реакции нужно купировать.

Нужно успокоить политический фон с этими мантрами про стигматизацию ядерного оружия и устранить реальные основания для распространения ядерного оружия в мире.

Иран, Северная Корея, Саудовская Аравия, Египет, Турция, вероятно, могут пытаться заполучить бомбу просто потому, что так они воспринимают ситуацию со своей безопасностью. И это тоже элемент сигнализации. Мы игнорируем не только мнение Гондураса, но и мнение Ирана, а они взаимосвязаны, это как две стороны монеты. А какое может быть мнение у Ирана после того, что происходило вокруг ядерной сделки 2015 г. с ним?

Лукьянов: Это да. Но мне кажется, что Иран и некоторые другие страны хотят заполучить оружие ещё и потому, что боятся, что «прилетит вдруг волшебник» и начнёт менять у них режим. В общем, на мой взгляд, это не очень связано с глобальной безопасностью, – это конкретная политика конкретной страны, идеологическая политика.

Богданов: Да, но это событие происходит не в вакууме, оно происходит в некоторой системе коллективной безопасности, если такое ругательное выражение мне здесь позволят. В той системе коллективной безопасности, в которой этот вертолёт может прилететь, видимо, что-то происходит не так. И из-за этого одни пытаются запретить ядерное оружие, другие – им обзавестись.

Эту ситуацию надо как-то нормализовать. С одной стороны, дать понять пороговым странам, что им, может быть, не нужна ядерная бомба, хотя я понимаю, что мы их окончательно не уговорим никогда. Но если десять лет не заниматься этой проблемой, всё так и будет.

Лукьянов: Мы потом выйдем на региональные вопросы, а сейчас меня ещё очень интересует вот что: Владимир Путин обратился недавно с предложением по поводу кибербезопасности. Очень красивое предложение, которое, как я понимаю, не вызвало вообще никакой реакции – улетело в стратосферу и там где-то и осталось. Мы можем чего-нибудь ожидать в этом направлении, тем более все вроде говорят, что это самая опасная сейчас область, где всё что угодно может произойти. А каких-то значимых попыток урегулировать её не видно.

Карасев: Для Трампа отреагировать как-то на это предложение – на фоне постоянных обвинений в его адрес о сговоре с Россией – значило бы поставить крест на своей предвыборной кампании. Все годы нахождения Трампа у власти отношения с Россией в сфере кибербезопасности не только последовательно разрушались, но были совершенно заблокированы американским Конгрессом. Все, как демократы, так и республиканцы, сошлись во мнении, что Россия – очень опасный игрок в киберсфере, и с ней никаких отношений иметь нельзя. Например, у них есть такой документ – Закон о бюджетных ассигнованиях на национальную оборону (National Defense Authorization Act), где, начиная с 2017 г., можно найти положение об ограничении военного сотрудничества между США и Российской Федерацией. В бюджете на 2020 фискальный год на основе этого положения было введено ограничение на создание с Россией какой-либо совместной группы или подразделения в сфере кибербезопасности.

Если попытаться спрогнозировать, что может быть дальше, если президентом будет Джо Байден, то, конечно, есть вероятность, что он вернётся к тому, что было при Обаме. При Обаме создали пост «киберцаря» – межведомственного координатора, а Трамп его упразднил. Уже сейчас на слушаниях в Палате представителей рассматривается законопроект о восстановлении подобной должности, которая немного изменится по функциям и будет называться National Cyber Director. Скорее всего, при Байдене вновь появится фигура, которая будет координировать кибербезопасность среди всех американских департаментов, агентств и так далее. Также при Обаме был назначен координатор по кибервопросам в Госдепе, который от имени США занимался всеми аспектами кибербезопасности на международной арене. При Трампе эта должность была практически ликвидирована, и есть мнение, что Байден вновь повысит её приоритет.

Если проследить линию международного взаимодействия, то при Джордже Буше – младшем был сделан упор на национальные усилия по обеспечению кибербезопасности, а с отдельными государствами существовали двусторонние соглашения. При Обаме обеспечение кибербезопасности стало международным делом, и надо сказать, что это в некоторой степени было полезно для России, потому что США включились в работу Группы правительственных экспертов ООН (ГПЭ). Тогда при участии США и России получены самые значимые достижения ГПЭ – выработаны нормы, правила и принципы ответственного поведения государств. При Трампе никаких достижений не было – напротив, сначала не был согласован доклад ГПЭ в 2016–2017 гг., а потом произошло раздвоение процесса на ГПЭ и Рабочую группу открытого состава (РГОС), которые опираются на одни и те же достижения, но ставят перед собой различные цели.

При Байдене возможен какой-то ренессанс, возврат к некоторому формату совместной работы. Но, так как настрой в отношении России сейчас в основном недружественный, я сомневаюсь, что в текущих условиях будет возможно двустороннее соглашение. Напомню, при Обаме было принято Совместное заявление президентов Российской Федерации и Соединённых Штатов в области сотрудничества и мер укрепления доверия. Там, в частности, говорилось об использовании линии прямой связи между Центрами по уменьшению ядерной опасности – специально для того, чтобы информировать друг друга, уведомлять о наличии каких-то опасений по поводу значительных кибератак. Не стоит ждать при Байдене возрождения такого двустороннего соглашения, потому что пока политической воли с американской стороны к этому не наблюдается. Сейчас действуют две площадки на уровне ООН, в каждой есть представители и США, и России.

На этих площадках можно отстаивать конкретные национальные интересы в данной области и вести диалог – пока для изменения ситуации к лучшему двустороннее соглашение не так важно.

Несколько лет назад в США была создана Комиссия по киберпространству (The Cyberspace Solarium Commission), которая объединила экспертов со всего политического спектра – и демократов, и республиканцев, и независимых. Поставленная перед ними задача состояла в том, чтобы достичь консенсуса в вопросах кибербезопасности. Я не сомневаюсь, что Байден обратит внимание на многие рекомендации, приведённые в докладах этой Комиссии. Что касается позитивных моментов, то одна из рекомендаций направлена на повышение взаимного доверия в киберпространстве. А что касается негативных аспектов – их много больше, и среди них, во-первых, продолжение политики сдерживания злонамеренных акторов «за передовой линией» (defend forward), то есть на их территории и превентивно; во-вторых, продолжение политики «присвоения» выработанных международным сообществом норм, правил и принципов ответственного поведения, когда они начинают использоваться в одностороннем порядке как обоснование для наказания «плохого» поведения злонамеренных киберакторов.

В ближайшие годы сотрудничество России и США по вопросам кибербезопасности может состояться, но в качестве дополнения к другим темам. Есть мнение, что на смену СНВ-III должен прийти какой-то новый договор. В экспертном сообществе сейчас с большим интересом относятся к вопросам кибербезопасности систем, поддерживающих стратегическую стабильность, и к тому, как развиваются новые технологии – например, искусственный интеллект (ИИ). Очень много исследований посвящено тому, как искусственный интеллект может повлиять на стратегическую стабильность. Например, если ИИ будет использован в системе предупреждения о ракетном нападении и внезапно даст сбой, то в условиях дефицита времени на принятие решения это может иметь самые серьёзные последствия. По этому вопросу в возможном новом документе обязательно надо договариваться, несмотря на противоречия. Это может быть единственный способ предотвратить катастрофу. Известно, что такого же мнения придерживаются многие американские эксперты.

Что касается мер доверия, они нужны и могут быть полезны, но при одном условии – если есть хотя бы минимальный уровень доверия между договаривающимися. В его отсутствие меры доверия остаются на бумаге и не реализовываются.

Лукьянов: По поводу мер доверия у меня короткий вопрос, касающийся этого трёклятого российского вмешательства. Представить себе, что российская сторона что-то признает и за что-то извинится, я не могу ни при каких обстоятельствах. Российская сторона может дать понять, что, мол, ребята, давайте мы перевернём страницу и закроем вопрос. Насколько демократы, которые взяли реванш у ненавистного им Трампа, готовы начать эту тему отодвигать? Чтобы она уже не играла такую роль.

Карасев: Думаю, что эта тема будет отравлять отношения ещё не один год – в американских документах стратегического планирования Россия названа одним из главных противников в киберпространстве. Эта позиция стала значимой частью политики США. Байден в своей предвыборной риторике чётко обозначил, что Россия должна заплатить за совершённое вмешательство. Якобы совершённое. Многие ожидают, что он реализует это намерение. Другое дело, что подобный выпад может последовать как возмездие в ответ на какие-то действия в Европе, якобы совершённые Россией. Самое негативное, что в подобном сценарии может быть, – публичная атрибуция.

Если США, как они часто делали в последние годы, просто назначат виновного и начнут в наказание совершать какие-то действия, то вопрос существования международного права отпадёт сам собой.

Лукьянов: Иначе и не будет.

Карасев: Мы находимся в очень опасной ситуации. Когда Обама «взорвал» Stuxnet на предприятиях иранской ядерной программы, то политический эффект – демонстрация возможностей – был сравним с бомбардировкой Хиросимы и Нагасаки. По имеющимся данным, проведению этой операции предшествовали годы подготовки и согласований. Трамп поднял уровень Киберкомандования, и теперь для проведения отдельных кибератак, даже в рамках «обороны за передовой», необязательно согласование с президентом. Если благодаря таким действиям начнёт раскручиваться маховик эскалации, то это может закончиться очень плохо. Джо Байден, как представляется, это понимает и вряд ли станет отдавать приказ о кибератаке против России.

Крамник: Я бы тоже добавил кое-что, если можно. Я в последние несколько месяцев читаю об американских разработках в области системы управления войсками нового поколения и систем передачи данных. Так вот мы стоим на пороге – в диапазоне трёх-пяти лет – практического применения, когда у нас появятся цифровые системы управления боем, где в ряде случаев из цепочки передачи информации человек будет исключён. Естественно, такие системы более уязвимы для кибератак по своей природе. Здесь возникает вопрос: как только подобная система будет применена в локальной войне, как только против неё будет применено соответствующее противодействие, мы окажемся в ситуации, когда удар по Ирану или ещё по кому-нибудь столкнётся с противодействием в киберпространстве. И кого в этом немедленно обвинят?

Карасев: Конечно. Киберпространство безгранично, анонимно, сложно, взаимосвязано. Все сейчас говорят о великих достижениях в сфере атрибуции, и в последнее время достигнуто множество успехов. Но моментально понять, откуда идёт атака, пока невозможно. Есть сообщения, что американские специалисты разрабатывают новые системы киберзащиты и анализа, в том числе использующие ИИ. Но насколько хорошо они будут работать на практике? Будут ли они сами уязвимы к кибератакам?

Информационное пространство неосязаемо. Если снаряд летит по баллистической траектории, мы можем за доли секунды точно просчитать, откуда он летит, куда, сколько по времени. Откуда прилетела кибератака, мы быстро посчитать не можем.

Для передачи вредоносного файла необязательно требуется подключение к глобальной информационной сети. Как заложили вирус Stuxnet в иранскую ядерную программу? Проанализировав код, эксперты пришли к выводу, что вирус распространялся посредством USB-накопителей. Работник предприятия мог поднять подброшенную флешку, вставить в свой рабочий компьютер и заразить систему.

Богданов: Что касается атрибуции, то именно она в данном случае является ключевым вопросом выстраивания контроля. Пока не будет независимой от национальных систем процедуры атрибуции, мы не получим никакого контроля над кибером, за исключением мер доверия – я на вас не нападаю, как это было всегда. Скажем, известное соглашение о ненацеливании ракет 1995 года. Кто его проверял? Какой в нём смысл? Оно просто есть. Вот на уровне таких договорённостей и можно вести речь.

Если будет создана международная структура – извините меня за такие идеалистические фантазии из 1980-х гг., – которой будет делегировано право атрибуции, мониторинга, установления ответственности (я сейчас провокационную вещь скажу: то, что хотят сейчас сделать из ОЗХО по химическому оружию, и из-за чего начался такой скандал), тогда у нас появится точка опоры. Сейчас же в кибербезопасности нет точки опоры по атрибуции вообще никакой. Максимум, что мы можем делать, – меры доверия. Как в том анекдоте: джентльменам в нашем клубе верят на слово.

И одно маленькое замечание по поводу России. Я не про вмешательство буду говорить, а про то, что Россия за всё заплатит и во всём виновата. Дело в том, что следы этого применения уже наблюдаются в американской ядерной политике. Пресловутый маломощный Trident с блоком W76-2, тактическая головка на стратегической ракете, была придумана не Трампом и не для сдерживания России в отношении какой-то страшной стратегии эскалации для деэскалации. Когда о ней говорили, эскалация/деэскалация не обсуждалась вообще. Я прекрасно помню эти работы начала 2010-х годов, в которых длинно и нудно обосновывалась необходимость этих боеголовок для нужд стабильности регионального сдерживания, – о России там речь не заходила даже. Но как только случился Крым, стало понятно, как эту боеголовку можно продать Конгрессу. Я думаю, что Россия «продаст» ещё немало интересных вещей американским налогоплательщикам.

Лукьянов: Поскольку мы затронули несколько раз Ближний Восток через Иран и Израиль, давайте сдвинемся в этом направлении. По логике вещей, раз Байден декларирует себя как антитрамп, соответственно, всё то, что Трамп наворотил ужасного, как считают демократы, на Ближнем Востоке, в частности – отдал Сирию на съедение Асаду и Путину, можно предположить, что будут какие-то попытки сделать контршаги, как минимум – символические, может быть, и не только. Но это моё обывательское мнение, а что говорят на Ближнем Востоке на эту тему? Как может меняться политика?

Гендельман: Чего Израиль ожидает от новой администрации США, так это прежде всего решения иранского вопроса, а не сирийского.

Можно даже сказать: первый пункт – Иран, второй пункт – Иран, третий пункт – Иран, и уже потом все остальные пункты – и Сирия, и палестинцы, и поставки вооружения Эмиратам.

Прежде всего и главным образом – это Иран. Соглашение по ядерной проблеме с Ираном было заключено, когда Байден был вице-президентом, и сам он приложил к нему руку, и большинство экспертов сходится на том, что он захочет вернуться в той или иной форме к этой сделке. Вопрос в санкциях, которые на данный момент существуют: будет ли он их использовать как рычаг или откажется от них. Эксперты также сходятся на том, что поскольку в Иране в июне следующего года должны быть выборы президента, до этого серьёзных подвижек вряд ли можно ожидать. Опять же, мы сейчас не рассматриваем случаи появления «чёрных лебедей», пока считается, что в ближайшие полгода, до выборов президента, каких-либо значительных перемен в программе не будет.

Решение сирийского вопроса будет также во многом зависеть от результатов по Ирану, потому что мы знаем про позиции Ирана в Сирии – всё взаимосвязано. Остальные вопросы – палестинцы и прочее – на этом фоне меркнут.

Лукьянов: А не появится ли естественное желание «подвинуть» русских в Сирии, безотносительно к Ирану, а просто потому, что «они совсем обнаглели»?

Гендельман: В принципе, Израиль полагает, что Сирия на данный момент не является первостепенным театром военных действий для Америки. Это взгляд со стороны, но считается, что для американской администрации Иран – более первостепенная задача. С другой стороны, из-за того, что там на полгода серьёзные подвижки вряд ли вероятны, возможно, внимание как раз будет переключено на Сирию. Пока никаких значимых рассуждений у Израиля на эту тему нет.

Лукьянов: Почему всё-таки подвижки невозможны? Ведь логика может быть и такая: у них выборы, надо нажать на них как следует, чтобы население окончательно осознало, как всё плохо, и выбрало правильных людей, а потом мы с ними будем говорить.

Гендельман: Есть такой вариант тоже, но он может привести к обратному – к сплочению вокруг руководства против иностранного давления. Никто не исключает, что вмешательство в выборы можно производить и в Иране. Но считается, что это менее вероятно, чем ожидание, кого выберут. Тогда уже будет видно, с кем разговаривать. Понятно, что выборы президента – это не выборы рахбара, но это тоже политическая индикация.

Куприянов: У меня вопрос к Давиду Гендельману. Что говорят по поводу Турции?

Богданов: И ещё вопросы. Первый. Продолжится ли при Байдене процесс хотя бы видимой нормализации отношений Израиля с монархиями Залива, начавшийся при Трампе, или он как-то трансформируется? И второй. Мы видим, что суннитский лагерь разбит на части: одна – политический ислам (это Турция, Катар, который «Братьев-мусульман» поддерживает), с другой стороны – режимы, с которыми Израиль налаживает отношения, с третьей стороны – Иран, который в плане политизации ислама ближе к Турции с Катаром, чем к остальным, несмотря на то, что они шииты, а не сунниты. В этой системе что-то поменяется при Байдене или она так и будет развиваться?

Гендельман: Это один из главных вопросов. Считается, что в ближайшее время по чисто объективным причинам процесс продолжится. Сейчас уже официально подписано соглашение Израиля с Эмиратами и с Бахрейном. Причём не только на уровне общих деклараций – подписаны торговые соглашения, скоро начинаются регулярные авиарейсы, а с Эмиратами даже подписано соглашение о безвизовом режиме. Начался процесс нормализации с Суданом, там пока соглашение не подписано, но официально главы государств уже заявляли, что думают о нормализации.

Что касается Саудовской Аравии – там широкие контакты в области безопасности, разведки и прочего пока остаются «подковёрными», потому что Мохаммад бен Салман всё ещё не может пробить свою линию официально, есть много внутренних факторов, которые он должен учитывать. Считается, что от Байдена сложно ожидать, что он полностью сломает эту линию, поскольку непонятно, каким образом это противоречит интересам США. То есть в целом не видно, чем это плохо для США, поэтому в ближайшее время всё должно остаться как есть.

Предполагается, что США не будут продавливать эту нормализацию с арабскими странами всем своим политическим весом, как при Трампе, но не будут и активно противодействовать. Опять же, причина всему – объективные интересы. Всем понятно, что Бахрейн и Эмираты не то чтобы вдруг стали сионистами, просто они видят, как развивается ситуация с Ираном, понимают, что они союзники и ведут реальную политику. Если на иранском направлении произойдут какие-то резкие изменения, то это повлияет и на данный аспект, но пока – так.

Что касается Турции, то там позиция США амбивалентна, и вопрос в том, на что сделает упор Байден. Если при Трампе было ухудшение отношений на фоне закупки С-400 и исключения Турции из программы F-35, то Байден уже делал антитурецкие заявления и по восточному средиземноморью, и по Карабаху, и по правам человека в самой Турции, и о том, что Эрдогана надо сменить путём выборов. Но пока Турция – часть НАТО, неясно, насколько Байден захочет и сможет давить на неё реально.

Фёдор Лукьянов: Байден или кто-то другой из демократов там выступали с заявлениями, что нельзя забывать палестинцев. Пока что это просто слова.

Давид Гендельман: В этом плане – да. Что касается палестинцев, уже были заявления: Камала Харрис говорила, что будет усилена работа на палестинском направлении и возобновлено сотрудничество американской администрации с палестинцами, практически прекращённое при Трампе. Сложно ожидать, что они откатят такие вещи, как перенос американского посольства в Иерусалим. Теоретически это несложно сделать, но политически будет выглядеть очень неоднозначно.

Скорее всего, новая администрация действительно усилит сотрудничество с палестинцами. Но опять же, сложно представить, к каким практическим результатам это может привести. Всеобъемлющее соглашение с палестинцами не было подписано по объективным причинам. Не потому, что американцы не смогли его продавить.

Считается, что Байден будет вести более традиционный курс – как это было при администрации Обамы. Так или иначе, линия продолжится, но, скорее всего, ни к чему не приведёт, поскольку вряд ли можно ожидать, что США окажет такое массированное давление на Израиль, что он пойдёт на реальные уступки.

Лукьянов: Давайте теперь выйдем на более широкие просторы: флоты, армады.

Куприянов: Ситуация у Байдена сложная: на президентский пост он заступит, судя по всему, ещё во время пандемии. Ему придётся разбираться с последствиями вызванных коронакризисом экономических пертурбаций, и эти последствия наверняка отразятся на планах по развитию флота.

Что касается вопроса о сдерживании Китая – тут вряд ли что-то кардинально изменится. Я понимаю, что это звучит парадоксально, так как байденовская кампания строилась во многом на отрицании действий Трампа, но на самом деле Байден, как и Трамп, настроен это сдерживание продолжать. Скорее всего, содержание останется прежним, но изменится форма: если риторика Трампа отличалась известным прагматизмом и вертелась вокруг понятия «сделка» (хорошая сделка, плохая сделка, нужно заключить сделку с союзниками и переложить на них часть расходов на оборону), то теперь, скорее всего, вернётся привычная по временам Обамы риторика об общих демократических ценностях, необходимости сотрудничества перед лицом авторитарных режимов, пытающихся изменить статус-кво и так далее.

В остальном вряд ли стоит ожидать кардинальных перемен. Байден наверняка не откажется от поддержки тайваньского проекта, от привычных FONOP’ов в Южно-Китайском море. Причём я бы не исключил, что если американцы будут вести ударными темпами свою программу по строительству ледоколов, то к концу байденовского срока мы увидим эти FONOP’ы уже в Арктике.

По сути, перед Байденом стоит та же проблема, что и перед Трампом: найти, кто будет сдерживать Китай. Трамп подошёл к этой проблеме без особых изысков: в его стратегии с Китаем противоборствовали непосредственно США при помощи верных союзников. Байден, мне кажется, скорее будет проводить курс Обамы, активнее привлекая союзников и партнёров и выстраивая разветвлённую сеть, где у каждого участника своя причина сдерживать Китай, а Штаты станут подпирать этот неформальный альянс с тыла, поддерживая его в случае необходимости.

Задача нелёгкая, потому что влезать в открытую конфронтацию и портить отношения с Китаем никто не хочет: вроде бы все согласны, что КНР нужно сдерживать, но пусть этим займутся Штаты – у них денег много.

В первую очередь это касается АСЕАН: почти наверняка администрация Байдена попробует вовлечь их в формирование антикитайской оси, апеллируя к ценностям демократии и свободного рынка, но я не уверен, что этот номер пройдёт.

В том числе потому, что у Байдена за спиной довольно сомнительное наследие времён Обамы: многие азиатские партнёры в своё время были буквально очарованы перспективами, которые перед ними развернул Обама, потом оказалось, что Соединённые Штаты много обещают и мало делают, а после того, как Обама ушёл из Белого дома, и внешнеполитический курс изменился. Для азиатских стран, привыкших к стабильной внешней политике, это стало неприятным сюрпризом. На Байдене как на вице-президента Обамы висит немалая доля ответственности за несбывшиеся надежды.

Определённо Байден будет пытаться укрепить отношения со всеми более-менее антикитайскими акторами в Индо-Пацифике, включая Японию, Южную Корею, Австралию, Индию, Вьетнам, Новую Зеландию, Тайвань. Скорее всего, будет активизироваться Quad. Линия на активизацию Quad вполне соответствует обамовско-байденовскому пониманию того, как нужно сдерживать Китай – не случайно эта структура появилась при Обаме.

Таким образом, резюмирую, Штаты оказываются в ситуации, когда им придётся, с одной стороны, укреплять свою тихоокеанскую систему безопасности в условиях проблем с оборонным бюджетом и при этом активнее работать с партнёрами, делая это более мягко и искусно – притом, что эти партнёры совершенно не горят желанием включаться в конструкцию сдерживания.

В качестве примера можно привести Индию. Индийско-китайские отношения вроде бы уже полгода в глубоком кризисе из-за пограничных проблем, но на самом деле индийская внешняя политика похожа на маятник, который может откачнуться в другое положение буквально за несколько месяцев. Это хорошо продемонстрировала уханьская встреча, которую Нарендра Моди и Си Цзиньпин провели менее чем через год после жёсткого противостояния на Докламе. Азиатская политика – очень сложное, динамичное явление, глубоко завязанное на историю региона, и Байдену придётся нелегко. Теперь хочу передать слово Илье Крамнику, который подробно расскажет про то, почему именно мы не завидуем американцам в нынешней ситуации.

Крамник: Американцам придётся как минимум демонстрировать оказание помощи союзникам. А может ли эта помощь перерасти во что-то реальное, в финансовые вложения американцев в эту историю – это большой вопрос, в силу имеющихся у меня сомнений относительно возможностей США сильно расширить свой военный бюджет и бюджет на оказание помощи. Есть несколько направлений, где я жду каких-то серьёзных увеличений физических поставок, все они связаны либо со странами, уже располагающими финансовыми ресурсами, либо со странами, которые слишком важны в стратегическом и политическом плане.

Если говорить о военно-морских делах и связанных с ними воздушных, я жду, что США увеличит объём военной поддержки на Тихом океане, прежде всего – в Австралии и в Японии. Не готов в данном случае прогнозировать по Тайваню, но что касается Австралии и Японии, думаю, мы увидим там дополнительные контракты с участием США – и по флоту, и по ВВС, поскольку, с одной стороны, обе эти страны могут в данном случае свои расходы оплатить, а с другой стороны – это позволит повысить эффективность сдерживания и в отношении Китая, и в отношении России (в случае с Японией), переложив часть расходов на военный бюджет союзников.

Что касается НАТО, тут мы можем столкнуться с очень интересной картиной. При Трампе начался перенос центра тяжести во взаимоотношениях с НАТО на страны Восточной Европы, которые стали и политически больше значить, чем раньше, и наращивать свои военные расходы в процентном соотношении от ВВП, по крайней мере, более значительно, чем их соседи на Западе. Я думаю, что тенденция продолжится, поскольку в данном случае есть совпадение и политических, и экономических интересов. Германия, Франция, Италия и другие лидеры НАТО из числа стран Западной Европы – никто из них, скорее всего, не сможет позволить себе значимого роста военных расходов в ближайшие годы. В Восточной Европе рост происходит. В ближайшие несколько лет он превратится в зримые, значимые поставки большого количества современных вооружений. Отчасти мы уже имеем эти поставки, мы видим процесс перевооружения польских, румынских вооружённых сил. Скоро будут затронуты и другие страны.

Причём здесь будет и увеличение, с одной стороны, расходов их собственных, так и увеличение помощи со стороны Штатов, поскольку в отношении Восточной Европы это не требует значительного роста в абсолютных цифрах. Там и относительно небольшие деньги могут серьёзно повысить оснащённость, уровень подготовки европейских армий.

И, конечно же, надо сказать про Арктику. Я жду, что мы увидим рост и американского собственного участия, и помощи со стороны Штатов в адрес, прежде всего, Норвегии и Дании. Тут та же самая причина: относительно небольшие в американских масштабах средства могут дать значительный прирост в датских и норвежских потребностях по арктическому направлению, где в условиях театра, на большом пространстве силы в абсолютных числах достаточно ограничены. Если у Норвегии вдруг возникнет вместо четырёх фрегатов, например, восемь, что вполне возможно, или вместо полусотни F-35 их будет 80, то для американцев это не будет стоить почти ничего, но даст существенный прирост возможностей в регионе для альянса в целом.

Что касается дальнейших планов развития вооружённых сил США, прежде всего – флота. Эксперты уже прямо начинают говорить, что американский флот перенапряжён, нагрузка на него слишком велика, корабли не успевают ремонтировать, они выходят в море не в самом удовлетворительном состоянии, есть риск просесть по числу кораблей первой линии. Здесь, очевидно, мы упрёмся в решение, которое видели в прошлые десятилетия и века от других великих морских держав – увеличение дешёвого проекта. Отчасти это уже наблюдается с проектом фрегатов типа «Констеллейшн», это полноценные, очень хорошие корабли, но они рангом ниже, чем эсминцы типа «Арли Берк», и они заметно дешевле.

Увидим ли мы это в других классах кораблей, увидим ли попытку упростить подводные силы за счёт дизельных подводных лодок? Это не раз обсуждалось и может снова оказаться на повестке, хотя, конечно, американские адмиралы не любят дизельные лодки. Увидим ли мы удешевление авианосцев за счёт заказов кораблей нового класса на основе универсальных десантных кораблей – вопросы, на которые лично у меня пока ответов нет, но предпосылки к этому есть. Есть определённый предел расходов, сомнения в том, что эти расходы могут вырасти, потребность в присутствии. Как в этом балансе будет происходить поиск ответа – хотелось бы понять.

Куприянов: Если посмотреть, какое время американские авианосные ударные группы (АУГ) проводят в том или ином регионе, видно, насколько серьёзным в 2019-м и в 2020 г. было американское присутствие на Среднем Востоке. Каждый день, который потрачен на дежурство на Среднем Востоке, – это день, который отнят у дежурства в Пацифике, а меж тем именно Пацифика рассматривается как ключевой театр военных действий. Фактически мы видим, что американские АУГи растаскиваются по разным театрам.

Богданов: Мы эту картину уже видели перед Второй мировой войной в Британии и в процессе Второй Мировой войны тоже.

Крамник: Я только что хотел сказать – мы уже британские линкоры считали в своё время.

Куприянов: У британцев была, пускай и плохая, сингапурская стратегия, которая теоретически заменяла необходимость растаскивать силы империи по разным частям – наличием базы в ключевой точке. У американцев я этой базы не вижу, Диего-Гарсия на эту роль явно не годится: она просто в силу своего местоположения и особенностей базирования и снабжения не может заменить АУГи, дежурящие в Персидском заливе.

Крамник: С этой точки зрения – хороший вопрос про нормализацию отношений между Израилем и Эмиратами. Не увидим ли мы расширение присутствия в Эмиратах, создание там крупной стратегической базы? С другой стороны, такая база становится реверсивной, если Иран подумает, что по его душу пришли, то могут быть неожиданности.

Тут мы опять упираемся в лёгкий авианосец. Что о нём пишут? Что это корабль, который будет втрое-вчетверо дешевле, при этом он втрое-вчетверо ниже по боевым возможностям. Однако ни Россия, ни даже Китай с точки зрения потенциала своих тяжёлых корабельных групп сейчас не представляют проблемы, которая требовала бы большого количества тяжёлых авианосцев. Присутствие двух-трёх кораблей типа “America” с группами F-35 при поддержке ВМС с земли – будет более чем весомо и для российского, и для китайского флотов. Мне кажется, что в этих условиях проект имеет шансы взлететь.

Лукьянов: Попробую собрать воедино все основные соображения. Мы можем ожидать в значительной степени восстановление риторики, которая была при Обаме, притом, что частично она будет носить характер, заменяющий действие. То есть, чтобы разговоры шли, а делать при этом ничего не надо было, – просто вселить уверенность во всех, кто ещё способен во что-то верить.

Существенные финансовые ограничения по всем направлениям. То есть, считать деньги придётся довольно интенсивно, и как бы ни бились военные, им придётся это учитывать.

Для меня несколько неожиданный вывод, что Ближний Восток не восстановит своей прежней актуальности. То есть Трампа ругали-ругали, но на самом деле все сами хотят оттуда уйти.

Доля Азии в интересах США, понятно, будет продолжать увеличиваться.

По стратегической стабильности – широчайшее поле, которое либо может очень медленно осваиваться, либо на нём вообще ничего не будет происходить. СНВ продлят, все похлопают, скажут: «Видите, можем же, когда хотим», и на этом всё закончится, потому что никто не знает, что делать дальше и как. А прилагать большие усилия нет ни желания, ни возможностей. К тому же, я думаю, ситуация наложится на тот факт, что всем придётся повернуться к своим внутренним проблемам, потому что они большие у всех. И Россия не исключение.

Картина получается неустойчивая. Администрация Байдена никакой существенной стратегией поразить не может, но то, что принято раньше, может развиваться, да?

Крамник: На мой взгляд, в паре Россия – США значительная часть проблем ближайшей пятилетки будет определяться ходом внутренних преобразований, их отсутствием или, наоборот, напряжённостью в обеих странах. Очень многое будет от этого зависеть. И у нас, и у них.

Текст подготовила Елизавета Демченко

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 декабря 2020 > № 3602967 Константин Богданов, Давид Гендельман, Павел Карасев, Илья Крамник, Алексей Куприянов, Федор Лукьянов

Сжиженная агрессия против трубы

СПГ стал существенным и одним из основополагающих факторов, который влияет на мировой газовый рынок, в том числе и рынок Европы

В начале 2020 года в «Газпроме» говорили о том, что прошедший 2019 год был сложным для газового рынка. Тогда еще никто не мог предположить, насколько провальным по спросу на газ будет текущий год. Пока сохраняется робкая надежда, что следующий, 2021 год исправит ситуацию. Однако тенденция по увеличению продаж СПГ, судя по всему, закрепилась на рынке всерьез и надолго.

Напомним, что в 2019 году, по мнению аналитиков «Газпрома», на европейском рынке сложилась уникальная комбинация из негативных факторов: огромный экспортный вал из сжиженного газа, хлынувшего на европейский рынок, аномально теплая погода, а также рекордно высокий уровень запасов газа в подземных хранилищах, накоплению которых способствовала угроза закрытия транзита через Украину. В 2020 году ко всему этому присовокупилось еще и резкое падение спроса из-за локдаунов, вызванных пандемией. Все это естественным образом ударило по российскому экспорту и особенно продажам трубопроводного газа. В частности, в первом полугодии «Газпрому» пришлось сократить поставки сырья в ЕС на 17% до 60 млрд кубометров: в Германию поставки упали на 25%, в Италию на 14%, в Турцию они упали в 1,7 раза.

Примечательно, что поставки СПГ в ЕС падали не столь сильно.

Более того, например, США и Катару удалось нарастить поставки сжиженного газа. Самое интересное, что и России удалось значительно увеличить экспорт СПГ. По итогам первого полугодия 2020 года объем поставок российского сжиженного природного газа за рубеж вырос на 11,8% по сравнению с январем-июнем 2019 года, свидетельствуют данные ФТС. Конечно, увеличению покупок газа на спотовом рынке СПГ способствовал обвал цен, тем не менее, ряд аналитиков уже сделал выводы о больших перспективах СПГ по сравнению с трубопроводными поставками.

Впрочем, столь однозначные выводы делать рано, так как «непопулярность» трубопроводных поставок газа в первом полугодии определялась еще ценовой формулой, которая зависит от цен на нефть с временным лагом в несколько месяцев (по весенним ценам на нефть определяется стоимость газа осенью).

То есть все хотели начать закупаться газпромовским газом во втором полугодии, когда цены на сырье будут рассчитываться, исходя из супернизких цен на нефть первого полугодия 2020 года.

Видимо, именно благодаря данному фактору в III квартале 2020 года «Газпрому» удалось нарастить экспорт газа на 20%. На днях замначальника департамента концерна Алексей Фиников в ходе видеоконференции сообщил, что доля компании на европейском рынке газа в третьем квартале увеличилась до 34%. В свою очередь, глава департамента «Газпром экспорта» Андрей Зотов добавил, что в III и IV кварталах этого года на рынке Европы произошло существенное снижение объемов поставок СПГ. Это связано в том числе с ценовыми факторами на азиатских рынках, где вновь появилась премия порядка €1,5-1,6 за миллион BTU.

Тем не менее, можно говорить о том, что СПГ стал существенным и одним из основополагающих факторов, который влияет на мировой газовый рынок, в том числе и рынок Европы. 2020 год показал, что именно от поставок СПГ зависел объем потребления европейскими странами российского газа, поставляемого по газопроводам, а не наоборот. Не так давно министр энергетики России Александр Новак заявил, что доля СПГ в мировой торговле газом увеличится до 52% к 2035 году. Рост производства сжиженного газа подтверждают прогнозы всех экспертных агентств и ведущих игроков рынка — по их мнению, такая тенденция сохранится вплоть до 2040 года.

Популярность СПГ вполне понятна. Этот рынок более гибкий, поскольку быстрее реагирует на изменение цен на энергоносители. Кроме того, он становится глобальным, как и нефтяной: газ продается на бирже, где и определяется его цена. У долгосрочных контрактов на поставки газа, конечно, тоже есть свои плюсы, что неоднократно подчеркивали в «Газпроме», в частности, защита от резких скачков стоимости в случае каких-либо катаклизмов. Однако устоять перед соблазном большого предложения сжиженного газа импортеры не могут, тем более, что им надо оправдать строительство регазификационных терминалов. Реализацию газопроводной инфраструктуры, как правило, надо оправдывать самому «Газпрому», проблемы последнего европейцев не интересуют.

Кроме того, в настоящее время у российского концерна заключен новый контракт на поставку газа в ЕС через территорию Украины «качай или плати», но уже не в его пользу. Согласно этому документу платить за прокачку определенного объема придется в любом случае, даже если газ будет перенаправлен на другие газопроводы. Небольшая ремарка: транспортировка газа через украинскую ГТС всегда имела политические последствия. Например, именно газ, то есть его воровство из экспортной трубы, «вскормил» постсоветскую украинскую власть, имеющую яркие антироссийские взгляды. На этом фоне политические позиции «Газпрома» на европейском рынке выглядят не лучшим образом, хотя, конечно, пока по объемам экспорта сравниться с ним никто не может.

Тем временем американский сжиженный газ улучшает свое «реноме» среди европейский импортеров.

8 декабря управление энергетической информации (EIA) министерства энергетики США сообщило, что экспорт СПГ из Соединенных Штатов в ноябре достиг исторического максимума в 9,4 млрд кубических футов в сутки. Минэнерго США ожидает, что спрос на СПГ продолжит расти. Основными драйверами этого роста станут прогнозируемая холодная зима в Северной Азии и Европе.

Кстати, укрепляются позиции и российских экспортеров сжиженного газа. По мнению Александра Новака, к 2025 году Россия сможет производить свыше 68 млн тонн сжиженного природного газа и в перспективе нарастить свою долю на мировом рынке СПГ до 25%. Ранее экс-директор департамента добычи и транспортировки нефти и газа Минэнерго РФ Александр Гладков сообщал, что совокупная потенциальная мощность всех российских проектов по сжижению — действующих и запланированных — составляет 125,4 млн тонн. Поэтому, по идее, российский СПГ может успешно конкурировать с газпромовскими поставками газа как на европейском, так и на китайском направлениях. Впрочем, на деле эта конкуренция присутствует, но не в прямом виде.

Отраслевые эксперты считают, что с экономической точки зрения газовым импортерам выгодно использовать все возможные способы для получения газа — это помогает им выстраивать выгодную для них ценовую стратегию на рынке. В то же время они подтверждают, что рынок сжиженного газа будет расти, поэтому потребители, особенно на европейском рынке, будут выбирать между газпромовскими поставками трубопроводного газа по долгосрочным контрактам и спотовым рынком СПГ. Кстати, на последнем формально могут присутствовать поставщики из США, Австралии, Ближнего Востока, но фактически самые удобные и дешевые партии сжиженного газа все равно выгоднее привозить с российских заводов по сжижению.

«Газпрому» без НОВАТЭКа не легче

Алексей Белогорьев, заместитель директора по энергетическому направлению фонда «Институт энергетики и финансов»: несмотря на то, что пока реализуется один из наиболее негативных сценариев развития пандемии COVID-19, общим ожиданием остается рост спроса на СПГ в 2021 г. «Еще недавно мы оценивали его на уровне 11,5% г/г, сегодня я бы говорил о 7-8%. Основной прирост потребления СПГ в 2021 г. должны показать Индия, Китай и страны Юго-Восточной Азии. Весьма вероятно также увеличение спроса в Северо-Западной Европе и, что чуть менее очевидно, в Южной Европе. В долгосрочной перспективе существенный прирост можно ожидать в ряде стран Латинской Америки (Чили, Колумбия, Панама и др.), в Бангладеш и Пакистане, некоторых странах Ближнего Востока (например, Бахрейне). Но определяющее значение будет играть рост потребления в уже отмеченных Китае, Индии и странах ЮВА», — уточнил эксперт.

Отвечая на вопрос о конкуренции российских экспортеров газа, он заметил, что российский трубопроводный газ и сжиженный газ с завода «Ямал СПГ» (а речь пока имеет смысл вести только о нем), безусловно, конкурируют между собой в Северо-Западной Европе и в перспективе столкнутся в Китае, но это будет не прямая конкуренция: «Перед потребителем не стоит альтернатива, купить один вид российского газа или другой. Он думает о том, что ему сейчас выгоднее с точки зрения цен: приобрести газ по долгосрочному контракту с „Газпромом“ или с Equinor или СПГ на спотовой или краткосрочной основе? И не так важно, чей это СПГ, если он конкурентоспособен по цене. На нем не написано, что он российский.

В условиях кризиса „перепроизводства“ на мировом рынке СПГ приход ямальского СПГ в Европу — один из факторов давления на „Газпром“, но далеко не основной. Если бы этот газ целиком ушел в АТР, „Газпрому“ принципиально бы легче не стало», — заявил Белогорьев.

По его словам, рынков, где был бы возможен прямой выбор между трубопроводным и сжиженным газом, на самом деле не так уж много: «В основном, это европейский рынок (и то далеко не весь), прибрежные районы Китая, в перспективе — отдельные районы Индии, стран Ближнего Востока и пр. В целом же у них разные рынки сбыта, причем как существующие, так и потенциальные. Поэтому конкуренция между трубопроводным газом и СПГ будет расти, но локально. А если говорить о Европе, где такое столкновение наиболее ожидаемо, то увеличение импорта СПГ будет компенсировать, прежде всего, падение собственной добычи и возможный (хотя и все менее вероятный) дополнительный спрос на газ. Тенденция к агрессивному замещению трубопроводного импорта если и будет наблюдаться, то только в отдельных странах (даже в Польше российский газ будет замещаться не столько СПГ, сколько трубопроводным норвежским газом)», — пояснил Белогорьев.

СПГ из России дешевле

Наталья Мильчакова, к. э. н., заместитель руководителя «Информационно-аналитического центра «Альпари»: разные поставщики газа из РФ конечно конкурируют друг с другом. «Другое дело, что позиции «Газпрома» вполне конкурентоспособны, так как в среднем трубопроводный газ дешевле СПГ на 15-25%. Но в мае–июне этого года цены на американский СПГ очень сильно упали и практически сравнялись с ценами по трубопроводным поставкам. Связано это с обвалом нефтяных котировок в апреле текущего года. Американские поставщики воспользовались этим моментом, чтобы не терять клиентов в ЕС и свою долю рынка — они продавали СПГ очень дешево, практически себе в убыток. Однако это не могло продолжаться долго, и уже с августа цены опять начали расти по мере восстановления экономики и роста спроса на газ, прежде всего, в Германии», — рассказала эксперт.

Она отметила, что конкуренция с СПГ сохранится, хотя по ценам и по инфраструктуре ситуация будет в пользу «Газпрома»: «Не у всех европейских стран есть терминалы по приему СПГ, например, в Германии их нет. Но даже в тех странах, где такие терминалы есть, как правило, они не конкурируют с трубопроводной инфраструктурой. В частности, это касается Испании и Португалии, эти страны не являются рынком „Газпрома“. Есть, правда, терминалы в Литве и Польше. Но хотя Варшава все время угрожает отказом от российского газа, тем не менее, продолжает его покупать. Польша приобретает небольшие объемы СПГ, скорее, по политическим мотивам, так как по экономическим причинам полностью заменять российский газ американским СПГ невыгодно. То же самое можно сказать и о Литве: хотя они в большей степени перешли на СПГ, но и от российского газа все равно не отказываются. Такую газовую политику Польши и Литвы можно рассматривать, скорее, как желание получить определенные инвестиции от США», — заявила Мильчакова.

Она также подчеркнула, что везти СПГ из России ближе и дешевле, поэтому те, кто считает, что именно труба осуществляет политический шантаж Европы, будут покупать российский сжиженный газ как самый дешевый.

По мнению аналитика, главной угрозой российским поставкам газа в ЕС может стать только полный отказ ЕС от ископаемого топлива и в частности газа, но, учитывая климатические особенности Западной Европы, далеко не во всех странах можно осуществить этот энергопереход.

Европейским странам важны все поставщики газа

Вячеслав Мищенко, независимый эксперт: в Европе диверсифицированный развитый рынок газа, у которого большое количество поставщиков. На мой взгляд, стратегия, которую выбрала Россия по созданию производства СПГ, правильная. «Бытует мнение, что СПГ дает свободу покупателям, поскольку цены на сжиженный газ привязаны исключительно к рыночным индикаторам, но это на самом деле не так.

СПГ и трубопроводный газ зачастую привязаны к нефтеиндексной формуле и, по сути, в этом смысле не отличаются друг от друга по ценообразованию.

Поэтому данные мифы не должны мешать пониманию процессов, которые происходят на газовом рынке ЕС», — подчеркнул эксперт.

Он отметил, что в настоящее время газовый рынок сложно себя чувствует, в первую очередь, с точки зрения рентабельности различных проектов СПГ и не только: «Что греха таить, трубопроводный проект „Турецкий поток“, по сути, провалился. Он запущен в январе, но не сработал как рыночный инструмент для поставок газа в Турцию. Совокупность факторов привела к тому, что труба находилась в плановых ремонтах. Подобное происходит и с СПГ. Новатэковский проект по сжижению газа по различным аналитическим расчетам не совсем рентабельный с точки зрения продажи газа на европейский рынок. Но это ситуация конъюнктурная, возникшая в результате пандемии и снижения спроса, а также экономического спада. Все эти проблемы будут рано или поздно преодолены, поэтому обещают, что уже в следующем году спрос на природных газ будет восстановлен», — считает Мищенко.

Мищенко считает, что СПГ с трубопроводным газом и дальше будут конкурировать. «Классический пример конкуренции между трубопроводным и сжиженным газом представлен на польском рынке. Там развиваются и те, и другие проекты, при этом Польша остается в зоне внимания „Газпрома“ как транзитная стран и страна-импортер. Тем не менее, Варшава развивает как свои трубопроводные проекты (Baltic Pipe), так и СПГ-терминалы. Но нельзя сказать, что там присутствует конкуренция между „Газпромом“ и НОВАТЭКом, скорее, это в целом конкуренция между трубопроводным газом и сжиженным», — указал эксперт.

На его взгляд, все рассуждения об отказе от трубопроводного газа быстро пропадают в случае какого-либо катаклизма — похолодания или технических проблем: «Например, Великобритания, которая часто подчеркивала свою газовую самодостаточность и диверсифицированность рынка, как только что-то происходило, была вынуждена экстренно прибегать к поставкам газпромовского газа.

Любому покупателю выгодно иметь несколько источников поставки и „сталкивать лбами“ различные проекты, выстраивая ценовую стратегию в свою пользу.

Европейские потребители будут в более выгодном положении, когда достроят „Северный поток-2“. Чем больше маршрутов, тем стабильнее на этом рынке чувствует себя покупатель. Поэтому европейцы не будут по политическим причинам ограничивать свои возможности на газовом рынке», — подчеркнул Мищенко.

Азия продолжает работать локомотивом

Алексей Гривач, заместитель генерального директора по газовым проблемам Фонда национальной энергетической безопасности: в следующем году не ожидается значительных вводов новых мощностей СПГ. «Так что прирост производства возможен за счет увеличения загрузки уже введенных линий, прежде всего, в США и Австралии, которые в этом году работали не на полную мощность или останавливались на длительные ремонты. Будет ли реализован потенциал роста, зависит от способности мировой экономики преодолеть коронакризис и ее состояния в этом процессе. Кроме того, значение имеет погода. Холодная зима может существенно увеличить спрос на газ, и соответственно, на СПГ», — считает эксперт.

Он также подчеркнул, что Азия продолжает работать локомотивом энергетического роста в целом и спроса на СПГ в частности:

«Европейские страны могут нарастить импорт сжиженного газа, но только если азиатский рынок будет перенасыщен», — указал Гривач.

По его мнению, конкуренция между поставками российского сжиженного газа и поставками газа по газопроводам присутствует и негативно сказывается на ценах, экспортной выручке и поступлениях в бюджет от продаж трубопроводного газа. Особенно, если рынок находится в депрессии, как это было в конце 2019 и первой половине 2020 годов.

Эксперт отметил, что для возникновения дефицита СПГ необходим резкий рост спроса на газ, за которым не будет успевать индустрия развития производственных мощностей: «В середине декады планируется довольно много новых вводов, что, скорее всего, приведет к профициту СПГ. Дефицит может возникнуть в ближайшие 2-3 года, если экономика будет быстро восстанавливаться после пандемии», — резюмировал Гривач.

Александр Сухарев, д. п. н., профессор РАНХиГС

Вперёд, ХАМАС!

Александр Проханов

Лидер палестинского ХАМАС Халед Машаль, мой сердечный друг, прекрасный лицом и душой араб. Сколько было встреч, сколько было задушевных разговоров. Он принимал меня в своей дамасской штаб-квартире, в крохотном зальце, где висел портрет основателя ХАМАС шейха Ясина, которого убил Израиль, пустив в него ракету с геликоптера. Там же — символ, знамёна ХАМАС. Там же — знаменитая мечеть Купол Скалы в Иерусалиме, которая является символом палестинского сопротивления, великой палестинской святыней.

Халед усаживался в кресло, меня сажал напротив, мы вели многочасовые беседы о политике, о религии, о человеческой сущности, о мировой культуре, о великой идее справедливости, за которую человечество сражается тысячи и тысячи лет.

Сам он родом с Западного берега реки Иордан, и отец в детстве подводил его к порубежной черте и показывал, как там, за рекой, светится огонь в их отчем доме. Он стал лидером палестинского сопротивления, пройдя мучительный и долгий путь сражений и борьбы. Когда он жил в Иордании, на него было совершено покушение "Моссада": убийца влил ему в ухо яд, после чего Халед без сознания лежал в больнице и умирал. И только вмешательство короля Иордании, который заставил израильтян прислать антидот, помогло, и Халед встал с одра. Он неустанно в поездках: по Ближнему Востоку, по Европе, по странам Латинской Америки. Он проповедует, объясняет. Благодаря его непрерывной проповеди и политике движение ХАМАС приобретает огромное количество сторонников среди европейских политиков, арабских шейхов, людей, исповедующих справедливость и свободу.

Когда мы встречаемся с ним, он, демонстрируя свою симпатию ко мне, называет меня шейхом шейхов. Я дорожу этим признанием, которое вылетает из его уст.

Он открыл мне путь в сектор Газа, который напоминает огромный, заключённый в израильские тиски мешок, где бьются, страдают и сражаются непокорённые палестинцы. В сектор Газа из Египта ведёт множество подземных ходов, множество пещер. Это своеобразный метрополитен, который прорыли трудолюбивые, умелые палестинские руки, пробивая из оккупированной территории сектора Газа связь с внешним миром. По туннелям в Газу движутся продовольствие, мука, бензин для автомобилей и, конечно, оружие. Газа начинала сопротивление, имея на руках крохотные самодельные миномёты, сваренные из кусков трубы. Теперь у ХАМАС могучая ракетная артиллерия, и в час обострения с территории Газы на соседние израильские города летят тысячи ракет "Кассам", совершая свой удар возмездия. Газу постоянно бомбят, над ней летают израильские дроны, выискивая цели, а в случае обострения конфликта сквозь бетонную стену, отделяющую сектор Газа от остальной территории, ломятся танки, утюжат окопы, и бойцы-палестинцы, пользуясь подземными ходами, ускользают от танковых атак, наносят с тыла удары гранатомётами и бутылками с горючей смесью.

Я увидел эту таинственную, загадочную, закрытую от мира жизнь сектора Газа. Двигался по туннелю. Ночами, когда нет ни одного огня, пробирался улицами, выходил к палестинским постам, к боевым ячейкам, состоящим из пяти или шести человек, вооружённых автоматами, рукодельными миномётами и противопехотными минами, которые стерегут подступы к городу. А где-то близко, во тьме невидимая, стоит бетонная огромная стена, по которой пущен электрический ток, стоят башни с пулемётами, реагирующими на любой шорох, на любую появляющуюся вблизи стены цель.

Не забуду встречи с палестинскими друзьями, с политиками, с журналистами, с молодыми телевизионщиками, которые гибнут под ударами израильских ракет и бомб, но сразу же, как только рассеется дым от взрыва, переходят в другое здание и продолжают вещать на мир.

Я выходил к морю, где вдалеке, чуть различимые, движутся израильские военные катера, блокируя морскую границу с Газой, не давая рыбакам ходить в море, обрекая Газу на полуголодное существование. Я молился в православном храме V века, и священник-грек принимал мою исповедь, благословлял меня на мои деяния.

Под бомбёжками, среди напастей жители Газы на пустырях высаживают тысячи оливковых саженцев, чтобы оливковые рощи росли на многострадальной земле и принесли ей мир и благополучие. Я посадил своими руками оливковый саженец, мял ладонями красноватую палестинскую почву, полил этот саженец, молился на него, как на священное дерево. И теперь моё второе − древесное "я" вырастает в центре Газы и охраняет многострадальный город от жестоких налётов, гонит своею листвою прочь израильские самолёты.

Халед Машаль — великий политик. Его политика среди слёз и молений, среди политических убийств и клеветы. Он по-прежнему для Израиля — цель номер один. Наши тайные встречи с ним сначала в Дамаске, а потом в Катаре, Дохе носили конспиративный характер. И я жду, когда снова его увижу, мы обнимемся, и он, глядя на меня своими весёлыми, мудрыми глазами, скажет: "Здравствуй, шейх шейхов".

Палестина. Израиль. Сирия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > zavtra.ru, 9 декабря 2020 > № 3579078 Александр Проханов

Газовой реконкисты не будет: перспективы «Газпрома» на турецком рынке

В сентябре «Газпром» продал Турции максимальный с начала года объем газа, однако восстановление экспорта в целом будет даваться российскому холдингу сложнее, чем раньше.

С осени этого года «Газпром» начал увеличивать свою долю на газовом рынке Турции. В сентябре компания поставила 1,9 млрд кубометров газа в страну, что стало максимумом с января 2020 года. Впрочем, первые три квартала 2020 года все равно в итоге показали снижение объемов продаж «голубого топлива» в Турцию по сравнению с прошлогодними показателями: поставки снизились на 25% до 8,854 млрд кубометров. Из-за этого Россия вплоть до середины лета уступала Азербайджану первенство по поставкам газа, который нарастил экспорт энергоносителей в Турцию на 23,4%.

В начале ноября «Газпром экспорт» впервые заключил сделку по продаже газа в Турцию через электронную торговую платформу (ЭТП) в объеме 700 тыс. кубометров газа. Как говорится в пресс-релизе компании, партия будет отправлена в турецкий пункт «Малкочар» в декабре 2020 года. Значит ли это, что подобные сделки теперь станут частым явлением в торговле между «Газпромом» и турецкими компаниями?

Во-первых, не следует переоценивать сделку через ЭТП «Газпрома». Восстановление российской доли на газовом рынке Турции началось еще за два месяца до этого события. В августе 2020-го РФ поставила в эту страну 1,37 млрд кубометров газа, отодвинув на второе место Азербайджан (986 млн кубометров) и на третье место — Иран (406 млн кубометров). Причина — цена «Газпрома» для Турции вновь становится более приемлемой на фоне альтернативных предложений.

Во-вторых, как считает независимый эксперт Вячеслав Мищенко, «Газпром экспорт» просто собирает заявки на приобретение газа, а это сложно назвать электронной торговой площадкой для продажи углеводородов в классическом понимании. Скорее, тут речь идет просто о дополнительном ценовом механизме.

«Я бы не стал называть подобную сделку альтернативой долгосрочным контрактам «Газпрома» с турецкими компаниями «бери или плати».

Сделку по приобретению 700 тыс. кубометров газа для поставки в пункт Малкочлар трудно назвать полноценной спотовой продажей.

Спот все-таки ориентируется на хабы и на определенные спотовые цены. Однако Турция пока что в определенном смысле достаточно закрытый рынок, т. е. там еще не сформированы хабовые цены, он частично регулируемый. Более того, насколько я понимаю, количество участников на такой платформе «Газпрома» весьма ограничено», — считает эксперт.

Безусловно, сейчас цена на газ для Турции именно по этому механизму меньше, чем в случае с долгосрочными контрактами. Но где гарантия, что такая же ситуация сохранится и в следующем году? Как считает Вячеслав Мищенко, вряд ли «Газпром» захочет отказываться от контрактов «бери или плати». Более того, «Турецкий поток» запустили совсем недавно. Магистраль еще не амортизирована, соответственно, вложенные в нее инвестиции пока не окупились. В таких условиях российский холдинг не захочет отказываться от долгосрочных контрактов с Анкарой, ведь он намерен максимально заполнять новую трубу.

«Конечно, есть магистраль из Азербайджана, и турки, как показывает первая половина 2020 года, активно покупали из нее газ. Но это все результат конъюнктуры рынка, а не осознанного желания Анкары полностью переключиться с российского на азербайджанский газ. У „Газпрома“ сейчас есть преимущество с точки зрения цены на газ, которая определяется по нефтяному индексу. Поэтому в наступающем 2021 году ценообразование при закупке углеводородов у российского холдинга для Турции будет привлекательным», — считает эксперт.

Эксперт уверен, что у Анкары есть обязательства «бери или плати» от которых просто так отмахнуться не выйдет. Да, в Турции есть терминалы по конвертации СПГ, но имеющаяся в стране инфраструктура по сжижению газа может принять около 18,8 млн т СПГ в год (24 млрд кубометров), что заметно меньше пропускной способности в 31,5 млрд кубометров недавно построенного «Турецкого потока».

«Идет игра, где каждый в нестандартной ситуации из-за пандемии пытается выбить для себя лучшие условия по торговле газом. Но если вдруг в Турции резко вырастет спрос на газ, например, из-за более холодной зимы, смогут ли Азербайджан и поставки СПГ из США, Алжира или Катара полностью заменить российского поставщика?

В этом случае долгосрочный контракт с РФ — это некая страховка для Турции, которая позволит моментально наращивать объемы прокачки по трубе.

Любые другие альтернативы, исходящие даже от самого же «Газпрома», — это лишь ситуативные шаги по извлечению выгоды в нестандартной ситуации», — отметил Мищенко.

Однако каким бы надежным поставщиком ни был «Газпром», его доля в общем импорте газа Турции, которая в 2012 году составляла 58%, постоянно падает. 2020 год, безусловно, был «стрессовым», поэтому динамику роста СПГ поставок и закупок из Азербайджана можно в определенной мере списать на форс-мажорные обстоятельства. Но если посмотреть на последние три года, то видно, как доля «Газпрома» на турецком рынке постепенно снижалась и без COVID-19 или мировых кризисов. В 2017 году Турция импортировала у России 29 млрд, в 2018 — 23,9 млрд, а в 2019 — 15,5 млрд кубометров газа. Зато есть устойчивый рост закупок сжиженного газа. В 2019 году Турция нарастила импорт СПГ до 12 млрд кубометров (в 2018 году было 11,25 млрд кубометров).

В таких условиях не стоит рассчитывать, что «Газпром» сможет резко восстановить позиции на турецком рынке, как только пандемия пойдет на спад. Как рассказал в беседе с «НиК» замдиректора по энергетическому направлению Института энергетики и финансов Алексей Белогорьев, восстановить долю на рынке Турции, какой она была, скажем, в 2015 году, у «Газпрома» уже не выйдет.

«Для Турции продажи газа на ЭТП — это пока механизм не столько поиска новых потребителей, сколько продажа энергоносителя тем же самым компаниям, с которыми заключены долгосрочные контракты и которых отпугивает нефтяная привязка к цене. Новый спрос такие продажи на турецком рынке не сгенерируют», — рассуждает Белогорьев.

«Газпром» может вернуться на уровень 2017–2019 года, но на большие показатели экспорта газа в Турцию, как уверен Алексей Белогорьев, рассчитывать не стоит. Экономика этой страны сейчас не может похвастаться таким же ростом, как 5-10 лет назад, следовательно, нет смысла ждать увеличения спроса. Более того, Анкара целенаправленно занимается диверсификацией поставок. Она старается нарастить закупки у Азербайджана, а также у стран-поставщиков СПГ. Более того, у Турции есть проекты по импорту газа из иракского Курдистана и собственной добыче на шельфе Черного моря.

«Тут больше следует ждать сохранения статус-кво, при котором Россия не сможет поднять свой экспорт в Турцию выше 25 млрд кубометров в год, но при этом может рассчитывать на постоянные поставки.

Сезонная неравномерность, непрогнозируемые перепады температуры, перебои с поставками на иранском газопроводе — все это объективно делает «Газпром» гарантированным востребованным поставщиком для Турции в пиковые периоды.

Но компании РФ нужно отказываться от принципа «главное — продать подороже». Это как раз и привело к тому, что, пользуясь внешними обстоятельствами (дешевизной СПГ), Турция резко снизила закупки у «Газпрома». Тут даже нет смысла ударяться в одну или другую крайность (долгосрочные или краткосрочные контракты), главное — предложить Анкаре приемлемую цену, вот тогда эти 25 или даже 30 млрд кубометров в год получится удержать на турецком рынке, — рассуждает Алексей Белогорьев.

В итоге мы можем говорить лишь о частичном наращивании доли российского газа на турецком рынке, и то с большими оговорками в будущем. Напомним, в 2021 году истекает срок контракта российского холдинга с Botas и рядом турецких частных независимых компаний на поставку 8 млрд кубометров газа. Аналитики из Оксфордского института энергетических исследований считают, что если импортеры в Турции сумеют изменить условия новых контрактов, привязав цену к газовым биржам, то в 2022–2030 годах «голубое топливо» для этой страны будет стоить в пределах $130-150 за тыс. кубометров. Насколько правильным окажется такой прогноз, покажет время, однако «Газпрому» точно не стоит надеяться на цену в $250-280 за тыс. кубометров, которую Турция вынуждена была платить российскому холдингу в конце 2019 — начале 2020 года.

При этом не стоит переоценивать переговорные позиции «Газпрома» и зависимость Анкары от нового «Турецкого потока». В условиях, когда Турция, пусть и не в полном объеме, но хотя бы частично способна компенсировать российские поставки (за счет азербайджанского газа и СПГ из США, Катара и Алжира), тактика проложить трубу и диктовать условия покупателю газа уже не сработает.

Есть и еще одна проблема, которая грозит российскому холдингу дополнительными финансовыми потерями в торговле газом на турецком рынке. Речь идет о пандемии COVID-19, вновь провоцирующей локдауны в Европе, а, значит, может произойти падение спотовых цен на газ до уровня или даже ниже нынешних цен «Газпрома». При таком сценарии рост объемов экспорта российского газа в Турцию может серьезно замедлиться.

Кроме сложностей в будущем, у «Газпрома» в Турции есть и проблемы «из прошлого» — задолженность некоторых компаний перед российским холдингом.

Еще в июне этого года газета The Wall Street Journal со ссылкой на свои источники сообщала, что семь частных турецких компаний суммарно задолжали «Газпрому» около $2 млрд за невыборку минимальных контрактных объемов газа по итогам 2019 года.

В августе этого года начальник управления структурирования контрактов и ценообразования «Газпром экспорта» Сергей Комлев сообщал, что ожидаемый осенне-зимний рост экспорта газа в Турцию не сможет компенсировать снижения поставок газа, которое наблюдалось в первом полугодии 2020 года. Выходит, долг Турции по невыборке минимальных контрактных объемов газа по принципу «бери или плати» продолжит увеличиваться, а о его погашениях пока нет никаких официальных сообщений.

Восстанавливая свои позиции, российскому газу на турецком рынке придется бороться сразу с несколькими конкурентами. Во-первых, речь идет о поставках СПГ, который Турция может ежегодно принимать в объеме 24 млрд кубометров. Во-вторых, есть газопровод из Ирана «Тебриз-Анкара» с пропускной способностью в 14 млрд кубометров в год (в среднем Турция выбирает из него около 10 млрд). В-третьих, есть магистраль из Азербайджана, по которой эта страна, как правило, должна поставлять не более 6 млрд кубометров (остальные 10 предназначены для экспорта в ЕС), однако за первые три квартала 2020 года в Турцию уже поступило 7,9 млрд кубометров газа.

Напомним, потребление природного газа в Турции в 2019 году составило 44,9 млрд кубометров. Это значит, что технически Анкара может заполнить нероссийским газом (24 млрд — СПГ, около 10 млрд — иранский газопровод, до 8 млрд — азербайджанская магистраль) до 90% от своего импорта. Впрочем, на практике перебои с поставками из Ирана (из-за терактов) и меняющаяся в зависимости от конъюнктуры рынка цена на СПГ и азербайджанский газ оставляют «Газпрому» на турецком рынке «окно» несколько шире, чем 10% от его общего объема. Насколько большим оно окажется после заключения новых контрактов с Botas и другими частными компаниями? Это уже будет зависеть от цены, которую российский холдинг предложит Турции.

Илья Круглей

Стоимость экспорта цементной продукции Ирана достигла более 163,4 млн. долларов

Стоимость экспорта цементной продукции Ирана за первые семь месяцев текущего 1399 иранского календарного года (20 марта - 21 октября) достигла более 163,4 миллиона долларов, что на 11 процентов меньше по сравнению с тем же периодом прошлого года.

Иранские производители экспортировали 7 630 428 тонн указанных товаров за семь месяцев, что на 24 процента меньше, чем за тот же период прошлого года, сообщает IRNA.

Общая стоимость экспорта горнодобывающей промышленности Ирана составила 3,049 миллиарда долларов за первые семь месяцев текущего финансового года, согласно данным, опубликованным Иранской организацией по развитию и реконструкции шахт и горнодобывающей промышленности (IMIDRO).

Импорт цементной цепочки за семимесячный период текущего года составил более 24 000 тонн на сумму 17,6 миллиона долларов, что на 27 процентов и 34 процента меньше по весу и стоимости, соответственно.

Кроме того, общий объем импорта в горнодобывающей промышленности за первые семь месяцев этого года составил 2 280 312 тонн на сумму 1,754 миллиарда долларов, что на 16 процентов больше по весу и на три процента меньше по стоимости по сравнению с первыми семью месяцами прошлого года.

Согласно данным, опубликованным Таможенной администрацией Исламской Республики Иран (IRICA), за первые пять месяцев текущего иранского календарного года (20 марта - 21 августа) Иран экспортировал более 5,847 миллиона тонн цемента на сумму 127,99 миллиона долларов.

Ирак, Кувейт и Афганистан были основными импортерами цемента из Ирана за указанные пять месяцев.

Индия, Афганистан, Россия, Ирак, Катар, Кения, Кувейт, Шри-Ланка, Пакистан, Армения, Туркменистан, Казахстан, Азербайджан, Бангладеш, Китай и Оман входят в число стран, импортирующих иранский цемент.

Годовое производство цемента в Иране составляет 85 миллионов тонн, а внутренняя потребность в этом продукте составляет 65 миллионов тонн. Страна входит в семерку крупнейших производителей цемента в мире.

Почти на 40% в годовом выражении сократила Европа импорт СПГ в ноябре 2020

В ноябре 2020 года поставки СПГ на терминалы Европы снизились на 39% в годовом выражении, свидетельствуют данные информационной платформы Gas Infrastructure Europe. В то же время поставки СПГ за ноябрь (6,704 млрд кубометров) смогли подрасти на 12% по отношению к уровню октября (5,97 млрд кубометров) — минимального значения за последние два года. При этом в сентябре по отношению к августу, а потом в октябре к сентябрю поставки снижались вопреки сезонному тренду роста потребления, отмечает «Интерфакс».

Импорт СПГ в годовом выражении в ноябре сократили абсолютно все европейские страны-владельцы приемных терминалов. И даже такие борцы за независимость от газа «Газпрома» за счет СПГ, как Литва (-34%) и Польша (-3,6%).

США в ноябре поставили на северо-запад континентальной Европы уже 5 танкеров: по 2 — в Голландию и Бельгию и 1 — во Францию, тогда как в октябре было 4, из них 3 — в Нидерланды и 1 — во Францию, свидетельствуют данные мониторинга Bloomberg.

В то же время хлынул поток СПГ из США в Великобританию — 10 танкеров в ноябре, хотя в октябре и ранее поставок не было. При этом Катар, некогда бывший практически монополистом в поставках СПГ в Великобританию, почти ушел как с рынка северо-западной континентальной Европы, так и Великобритании — в ноябре эти сегменты рынка получили всего по одному катарскому танкеру.

По мере преодоления мировой экономикой пандемического кризиса азиатский рынок возвращает себе звание главного магнита для свободных объемов СПГ, обеспечивая солидную премию к другим рынкам. К примеру, форвардные котировки на январь 2021 года по азиатскому спотовому индексу на СПГ JKM ($248 за тысячу кубометров) превышают котировки голландской площадки TTF ($190) на 40%.

Названы самые популярные страны для переезда

Оказалось, россияне чаще всего хотят перебраться в США.

Ситуация. Согласно отчёту, составленному международным сервисом денежных переводов Remitly, в 2020 году выросло количество поисковых запросов, касающихся переезда за границу. С января по октябрь глобальный поиск в Google по запросу «как переехать за границу» увеличился на 29%.

Рейтинг. Аналитики Remitly проанализировали среднемесячный объём поиска по фразам, связанным с желанием переехать в другую страну, чтобы выявить самые популярные направления для жителей 101 государства по всему миру. В результате, места распределились так:

   1.Канада

   2.Япония

   3.Испания

   4.Германия

   5.Катар

   6.Австралия

   7.Швейцария

   8.Португалия

   9.США

   10.Великобритания

Подробности:

   -Канада, в которую задумываются переехать граждане 30 других стран, сильно обогнала конкурентов благодаря репутации одного из самых безопасных мест для жизни, а также низкому уровню безработицы наряду с большим количеством программ иммиграции.

   -Однако выяснилось, что сами канадцы стремятся переехать в Японию, занимающую второе место, – страну, известную потрясающими пейзажами, безопасностью и широким спектром возможностей для трудоустройства.

   -Оказалось, что россияне чаще всего задумываются о переезде в США. Украинцы стремятся в Польшу, белорусы – в Литву, а в поляки и чехи – в Германию.

Автор: Виктория Закирова

Поспорили о вкусах

Агропредприятия юга представили лучшие региональные продовольственные бренды

Текст: Марина Бровкина, Наталья Коротченко

Завтра заканчивается голосование на первом национальном конкурсе региональных продуктовых брендов "Вкусы России". Практически в каждом субъекте есть свои уникальные продукты питания, многие из них стали гастрономической визитной карточкой и получили широкое признание у потребителей. Минсельхоз РФ видит потенциал таких брендов не только с точки зрения увеличения производства и реализации. Они важны в целом для развития сельских территорий, малого предпринимательства и агротуризма. Какими гастрономическими изысками удивили соотечественников предприниматели юга?

Аграрии Адыгеи представили на конкурсе знаменитый адыгейский сыр, соль, мед и пчелиную пыльцу "Лагонаки". Самый известный из них - адыгейский сыр, в состав которого входят молоко, сыворотка и соль. Считается, что он полезен при любой диете. Из всех продуктов именно сыр вызвал наибольшие симпатии проголосовавших в конкурсе. Он успешно экспортируется за рубеж. За первое полугодие в республике было произведено более 9 тысяч тонн сыра. Несмотря на пандемию, это на 20 процентов больше, чем за аналогичный период прошлого года.

К 2022 году в Адыгее планируют увеличить производство сыра до 16 тысяч тонн, ежегодно наращивая производство примерно на 10 процентов. Чтобы достичь этих показателей, постоянно расширяется собственная сырьевая база. Кстати, лишь недавно закончился многолетний спор о праве на использование этого бренда предприятиями, находящимися в других регионах. Арбитражный апелляционный суд вынес окончательное решение о запрете названий "Сыр адыгейский" и "Новое имя адыгейского сыра" для продукции российских компаний, зарегистрированных за пределами республики. Об этом сообщила юрисконсульт Союза производителей адыгейского сыра Анастасия Черносмага.

Ростовская область продемонстрировала десять продовольственных товаров, которые отражают колорит и уникальность донского стола. Как сказал первый заместитель губернатора Виктор Гончаров, на самом деле предложений было больше, но так как одно из условий - поддержать бренды, за которыми не стоят крупные производители, то на конкурс попали не все. Тем не менее заявленные продукты отражают многообразную палитру вкусов и могут с уверенностью претендовать на звание вкуса России. Региональный минсельхоз и местные производители решили продемонстрировать такие бренды, как донской лещ, Серебряная Усть-Быстрянская вода, вина Дона, багаевский огурец, кривянский помидор, донская уха, хлеб донской "Казачьи традиции", кекс творожный "Донской", донская пшеница и донское растительное масло.

Чтобы попробовать местную уху, в Ростовскую область приезжают даже жители других регионов. Она бывает нескольких видов. Это уха, которая готовится на верхнем Дону, на среднем и на нижнем. И еще знаменитая острая щерба, которая делается на томате. Однако пока больше всего голосов отдано за хлеб "Казачьи традиции".

Краснодарский край вынес на суд россиян семь брендов: кубанский ранний картофель, краснодарский чай, Мацеста-чай, Абрау-Дюрсо, вина Кубани, кубанские овощи, вина "Мысхако". В последние годы в регионе активно регистрируются местные продуктовые бренды. В скором времени качественное вино из Краснодарского края будет иметь единое географическое указание "Кубань". По словам главы региона Вениамина Кондратьева, виноделы 37 предприятий региона подали совместную заявку в Роспатент. По сути, на рынке официально появится единый бренд вина - "Кубань". Это дополнительная возможность продвижения продукции, повышения ее конкурентоспособности за счет узнаваемости. И, конечно, защита от подделок. Вина с указанием "Кубань" будут не менее чем на 85 процентов изготовлены из местного винограда.

Республика Калмыкия представила мясо. Именно мясо - главный ингредиент национальной кухни. Калмыки варят бульон, делают береги (похожи на пельмени), тушат внутренности и запекают в земле мясо барана в желудке.

Интересные продукты показала и Волгоградская область. От региона в конкурсе принимает участие Волгоградский агропромышленный союз, который выбрал сразу семь знаковых местных продуктов: хоперский мед от пчеловодов Урюпинского района, светлоярский хлеб по старинным рецептам, нежные котлеты из цимлянской рыбы, волгоградские перепелиные яйца, сарептское горчичное масло, городищенские овощи и быковские колбасы. Совсем скоро эти продукты могут украсить гастрономическую карту России. Отметим, что сельскохозяйственный потребительский сбытовой кооператив Волгоградский агропромышленный союз объединяет около 40 фермерских хозяйств, малых и средних предприятий.

От Астраханской области заявлены на "Вкусы России" как уже узнаваемые региональные бренды - знаменитые арбузы, вобла, помидоры, томатная паста, черная икра, харабалинский и лиманский картофель, так и новый - баранина. В регионе поголовье овец преимущественно эдильбаевской породы достигает 1,5 миллиона. Это мясо славится нежным, сочным вкусом. Астраханская баранина пользуется популярностью на Ставрополье, в Дагестане, в Центральной России, а также экспортируется в Иран, Катар и Иорданию. Идут переговоры о продаже мяса в Туркменистан. К концу года в Астраханской области планируют произвести 13,5 тысячи тонн мяса, полностью удовлетворив потребность региона в баранине - это 3,5 тысячи тонн. Остальная продукция уедет за границы области. В начале следующего года местные власти собираются зарегистрировать астраханскую баранину в Роспатенте как официальный региональный бренд.

И наконец, Крым. Предприниматели полуострова выставили на конкурс морепродукты и марикультуру, сыр, вино, ялтинский лук, пахлаву и рахат-лукум.

- Конкурс открывает перспективы для продвижения местной продукции на всероссийский рынок, помогает малым предприятиям найти своих клиентов на материковой части России, - сказал начальник управления имиджевой политики министерства сельского хозяйства Республики Крым Арсен Арзиев.

Севастополь продемонстрировал два бренда: вина из Севастополя и вино "Балаклава".

Прямая речь

Майя Ломидзе, исполнительный директор Ассоциации туроператоров России:

- Ценность для региона - создать бренд, за которым поедут тысячи в поисках нового уникального гастрономического опыта. В то же время, когда региональный бренд оказывается на полках за пределами своего региона, он продвигает само место, являясь инструментом рекламы.

Справка "РГ"

Каждый житель страны может поддержать до трех любимых брендов, по одному из разных регионов страны. Один бренд - один голос. Результаты голосования станут известны 20 декабря. Будут определены 22 победителя в восьми номинациях.

Дайджест событий мирового нефтегазового рынка за 23–27 ноября

Обзор основных событий мирового нефтегазового рынка по материалам зарубежных СМИ и официальных сообщений

Катар: провал газового экспорта в третьем квартале

Управление планирования и статистики Катара сообщило, что объем национального экспорта энергоносителей и производных продуктов в третьем квартале упал на 38,5%. Это привело к общему снижению экспорта страны до $11,3 млрд (41,1 млрд катарских риалов), или на 35,5% в годовом исчислении. На углеводороды в третьем квартале пришлось более половины совокупного катарского экспорта — $5,8 млрд, или 21 млрд риалов.

Ранее Катар не раз называли страной, более устойчивой к ценовым шокам на рынке углеводородов по сравнению с его соседями в Персидском заливе.

В частности, об этом в сентябре заявило агентство Мoody’s, подтвердившее рейтинг Катара на уровне Aa3.

К сильным сторонам Катара были отнесены «исключительно высокий уровень дохода на душу населения, очень большие запасы углеводородов при низких затратах на добычу, очень сильная позиция государства по чистым активам и признанные заслуги в области эффективности макроэкономической политики».

Еще раньше, в июне, рейтинг Катара подтвердило агентство Fitch, отметившее, что большая часть экспорта катарского газа Катара ведется по долгосрочным контрактам, связанным с нефтью. По оценкам Fitch, безубыточная для бюджета Катара цена нефти на 2019–2021 годы составляет в среднем $48 за баррель — один из самых низких показателей среди экспортеров энергоресурсов, которые включаются в рейтинги агентства.

США: планы Байдена — в жизнь в Колорадо

Комиссия по сохранению нефтегазовых ресурсов американского штата Колорадо (COGCC) на этой неделе утвердила более строгие правила для бурения нефтяных и газовых скважин, увеличив минимальное расстояние для их расположения от домов и школ до 2000 футов (600 метров), что в четыре раза превышает прежний лимит. Кроме того, уже с 15 января следующего года запрещается плановое сжигание попутного газа на факелах.

Ранее добывающим компаниям Anadarko, Noble Energy и Devon Energy удавалось блокировать инициативы по увеличению дистанции между буровыми установками и жилыми и социальными объектами.

Кроме того, расширение защитной зоны не устраивало девелоперов, поскольку многие земли оказались бы недоступными для застройки. Однако затем штат одобрил принятый Сенатом США в прошлом году закон 181, где говорится, что общественное здоровье и благосостояние должны быть приоритетными при регулировании бурения нефтяных и газовых скважин. На протяжении нескольких месяцев необходимые изменения нормативов рассматривала COGCC, после чего они были утверждены.

Многие американские аналитики нефтяного рынка в период недавней президентской кампании говорили, что в случае избрания президентом Джо Байдена можно ожидать дальнейшего ужесточения регулирования отрасли именно в части расстояния от добычных объектов. Начиная с 1972 года Колорадо преимущественно голосовал за республиканцев, поддерживаемых нефтяным лобби, однако затем оказался в числе «колеблющихся штатов», а 4 ноября победу в штате одержал именно Байден.

Мозамбик: Exxon и Total снова делят газ

Глобальные нефтегазовые мейджоры ExxonMobil и Total пересматривают соглашение по разделу газовых ресурсов на шельфе Мозамбика для своих СПГ-проектов Rovuma LNG и Mozambique LNG, сообщает агентство Reuters со ссылкой на источники, знакомые с ходом переговоров.

Первоначальное соглашение, заключенное в 2015 году, предусматривало, что на первых этапах своих проектов Exxon и Total будут добывать в общей сложности 24 трлн кубических футов газа из «трансграничных запасов» в соотношении 50/50. «Они хотят использовать в первую очередь самый дешевый газ, а это именно трансграничные ресурсы», отметил один из источников Reuters.

Также сообщается, что в пересмотре газовой сделки участвует правительство Мозамбика, которому, впрочем, придется подписать любые новые условия по разделу ресурсов.

На данный момент СПГ-проект Total, по которому в прошлом году было принято окончательное инвестиционное решение в объеме $20 млрд, уже реализуется, первые поставки СПГ ожидаются в 2024 году. В июле Total обеспечила для него финансирование на сумму до $16 млрд, несмотря на избыток предложения газа и падение спроса на рынке СПГ.

В то же время известно, что ExxonMobil отложила окончательное решение по своему проекту Rovuma LNG стоимостью $30 млрд до следующего года из-за низких цен на сырье и необходимости сокращать инвестиции во всем мире. По оценке агентства Fitch, это задержит начало добычи мозамбикского газа на один-два года, примерно до 2025–2026 годов.

Испания: Repsol прощается с большой нефтью

Национальная нефтегазовая компания Испании Repsol 26 ноября представила стратегический план действий до 2030 года, предполагающий сокращение операций в нефтяном сегменте и пятикратное увеличение портфеля возобновляемых источников энергии (ВИЭ).

Именно Repsol в конце прошлого года стала первой нефтяной компанией в мире, объявившей о цели достичь к 2050 году нулевого уровня выбросов углерода. За ней последовали все крупные нефтяные компании, базирующиеся в Европе, включая BP, Shell, Total, Eni и Equinor. Их стратегии также предполагают достижение полной декарбонизации к 2050 году или даже раньше, значительное наращивание инвестиций в ВИЭ, электрификацию транспорта и водородную энергетику.

Согласно заявленным планам, Repsol стремится стать глобальным оператором ВИЭ с совокупной мощностью генерации 7,5 ГВт к 2025 году и 15 ГВт к 2030 году. Нынешняя мощность ВИЭ у испанской компании составляет чуть менее 3 ГВт.

Нефтедобывающее направление Repsol будет ограничиваться 14 странами, где более эффективно и целенаправленно налажены геологоразведочные работы, совокупная добыча в среднем будет составлять 650 тысяч баррелей нефтяного эквивалента в сутки.

Кроме того, компания делает серьезную ставку на производство биотоплива и водорода с использованием ВИЭ. Repsol стремится стать лидером в производстве «зеленого» водорода на Пиренейском полуострове: к 2025 году его объем должен быть эквивалентен 400 МВт, а к 2030 году превысить 1,2 ГВт, говорится в заявлении в компании.

Новая стратегия предполагает самоокупаемость при средней цене нефти в $50 за баррель Brent и газа в $2,5 за миллион британских тепловых единиц на голландском Henry Hub.

При таких ценах Repsol может генерировать денежные средства для покрытия инвестиций и дивидендов до 2030 года без увеличения долга в сравнении с его текущим уровнем.

Ангола: национальное нефтяное достояние на продажу

Правительство входящей в состав ОПЕК Анголы планирует продать долю в государственной нефтяной компании Sonangol к началу 2022 года, чтобы привлечь крайне необходимые для бюджета страны средства. Кроме того, рассматривается возможность продажи доли в национальной алмазной компании Endiama посредством IPO, заявила министр финансов Анголы Вера Давеш де Соуза на форуме агентства Bloomberg.

Ангола пытается диверсифицировать свою экономику, чтобы избежать чрезмерной зависимости от нефти, но еще до пандемии коронавируса в стране наблюдалось сокращение ВВП. По данным ОПЕК, на данный момент на добычу нефти и вспомогательную деятельность приходится около 50% ВВП и около 89% экспорта Анголы.

Сейчас страна является вторым по величине производителем нефти в Африке после Нигерии и в то же время одним из наиболее пострадавших от кризиса нефтедобывающих государств.

Снижение добычи, предполагаемое участием Анголы в альянсе ОПЕК+, сокращает ее доходы от нефти и ведет к девальвации национальной валюты кванзы. Агентство Fitch Ratings в этом году уже дважды понижало суверенный рейтинг Анголы, отметив, что реформы в углеводородном секторе и новые инвестиции могут помочь стабилизации положения страны. Рейтинговое агентство Moody’s также понизило рейтинг Анголы в сентябре, отметив, что шоки, вызванные резким падением цен на нефть и пандемией, а также связанное с этим дальнейшее обесценивание валюты, способствуют значительному ослаблению и без того слабой экономики страны.

Подготовил Николай Проценко

Рекордный объем СПГ поставила Россия в Китай в сентябре 2020

В сентябре 2020 года Россия поставила в Китай 899 млн кубометров СПГ — почти в два раза больше, чем за предыдущий месяц (542 млн кубометров). В сентябре 2019 года в Китай было направлено 558 млн кубометров, свидетельствуют данные таможенной статистик КНР.

Это также рекордное значение за всю историю поставок российского СПГ в КНР и в три раза больше сентябрьских поставок газа из России по трубе (284 млн кубометров), отмечает «Интерфакс».

По объему поставок СПГ в Поднебесную Россия в сентябре 2020 вышла на второе место, уступая лишь безусловному лидеру — Австралии, тогда как в августе российский СПГ на китайском рынке был лишь четвертым, уступая по объемам также Катару, Индонезии и Малайзии.

США в сентябре 2020 года поставили в Китай 373 млн кубометров СПГ (69-е место по объемам) после 345 млн кубометров в августе.

Боясь возвращения США в СВПД, саудовцы призывают к заключению новой сделки с Ираном с их участием

Новая администрация США не «достаточно наивна», чтобы вернуться к ядерной сделке 2015 года с Ираном, говорит посол Саудовской Аравии в ООН, призывая к переговорам по новому соглашению с Исламской Республикой с участием этой арабской страны.

Абдалла Аль-Муаллими в воскресенье отверг идею о том, что Соединенные Штаты вновь примут участие в Совместном всеобъемлющем плане действий (СВПД), ядерной сделке 2015 года с Ираном под администрацией Джо Байдена.

Саудовский дипломат сказал, что никто не будет «достаточно наивным», чтобы вернуться к сделке, которая «доказала свою несостоятельность для всего мира».

Выступая во время выступления на канале Fox News «America's News HQ», Аль-Муаллими сказал, что не верит, что администрация Байдена отвернется от стран Персидского залива к Ирану и ядерной сделке.

«Нет, я думаю, что ядерная сделка с Ираном доказала свою несостоятельность для всего мира. И я не думаю, что кто-то будет достаточно наивным, чтобы вернуться к той же сделке», - сказал он, сообщает Press TV.

«Если будет новая сделка, в обсуждении которой будет участвовать Саудовская Аравия и которая покроет недостатки предыдущей сделки… тогда мы будем все за нее», - добавил он.

Его комментарии прозвучали в тот момент, когда госсекретарь США Майк Помпео находится в Саудовской Аравии в рамках регионального турне, направленного на поддержание «максимального давления» администрации Трампа на Иран за несколько недель до передачи власти следующему президенту.

Помпео встретился с наследным принцем Саудовской Аравии Мухаммедом бен Салманом, чтобы обсудить двусторонние отношения, области сотрудничества и пути их расширения.

Они также обсудили региональные и международные события, сообщает Саудовское агентство печати.

В официальных отчетах встречи не было упоминания Ирана, однако Помпео ранее написал в Твиттере, что «сдерживание пагубного влияния Ирана» будет в центре его переговоров с Бен Салманом.

Ранее на этой неделе госсекретарь США отправился в региональный тур, в который вошли Турция, Израиль, ОАЭ и Катар, где он присутствовал на переговорах с участниками переговоров из "Талибана" в Дохе.

Помпео прибыл в Саудовскую Аравию из ОАЭ, где он встретился с наследным принцем Мухаммедом бен Заедом, чтобы обсудить сотрудничество в области безопасности и противодействие влиянию Ирана в регионе, а также влияния Китая, сообщил Государственный департамент США.

Помпео и бен Заед также обсудили решение Абу-Даби о нормализации отношений с Израилем.

В последние несколько месяцев Израиль подписал при посредничестве США соглашения о нормализации отношений с ОАЭ, Бахрейном и Суданом, и ожидается, что некоторые другие страны арабского мира также последуют его примеру.

В субботу министр иностранных дел Саудовской Аравии заявил, что его страна поддерживает «полную нормализацию» отношений с израильским режимом при условии выполнения его единственного предварительного условия.

Принц Фейсал бин Фархан Аль Сауд объявил, что Эр-Рияд поддерживает полную нормализацию отношений с Израилем, но сначала должно быть одобрено постоянное и полное мирное соглашение, которое гарантирует палестинцам их достойное государство.

Однако соглашения о нормализации вызвали широкое осуждение со стороны палестинцев, которые стремятся создать независимое государство на оккупированном Западном берегу и в секторе Газа со столицей в Восточном Иерусалиме (Аль-Кудсе). Они заявляют, что сделки игнорируют их права и не служат делу палестинцев, призывая ОАЭ, Бахрейн и Судан изменить свою позицию.

До этого года у Израиля были только текущие формальные отношения только с двумя арабскими государствами - его соседями Египтом и Иорданией - которые были установлены в рамках мирных соглашений, заключенных несколько десятилетий назад.

Труба без вариантов

Почему у Европы нет альтернативы российскому газу

Текст: Сергей Тихонов

Перенос с января на апрель 2022 года запуска второй нитки газопровода Eugal - сухопутного продолжения "Северного потока-2" в Европе, очередной раз всколыхнули страсти вокруг недостроенного российского газопровода. Но каким бы не оказалось будущее проекта "Газпрома", если взглянуть на европейский газовый рынок со стороны потребителя, абсолютно ясно, что особых альтернатив поставкам голубого топлива из России, здесь нет. А если спрос на газ в Европе будет расти, то и без "Северного потока-2" обойтись не удастся.

В 2019 году совокупный объем потребления газа в ЕС составил 560 миллиардов кубометров. Из них чуть менее 200 миллиардов было поставлено по газопроводам из России. Еще 21 миллиард кубометров был экспортирован из нашей страны в виде сжиженного природного газа (СПГ). То есть доля российского газа на европейском рынке составляет 39%.

Около 170 миллиардов кубометров газа для Европы производится в Северном море, в основном Норвегией (120 млрд кубометров). Несмотря на открытия новых месторождений, серьезного прироста добычи здесь не ожидается. Еще 170 миллиардов кубометров приходятся на экспорт из других стран как в виде СПГ, так и трубопроводами.

После России крупнейшие поставщики - Катар (32,7 млрд кубометров, только СПГ), Алжир (30 млрд, трубопровод и СПГ), США (17,7 млрд, СПГ) и Нигерия (15,7 млрд, СПГ). Уже на основании этих цифр видно, реальное соотношение сил. Главные потребители газа в Европе - Германия (95 млрд кубометров в 2019 году), Великобритания (80 млрд) и Италия (74 млрд), получают российский трубопроводный газ, причем первые две страны из "Северного потока" и других вариантов поставок у них нет. Добыча в Северном море снижается.

Остается только СПГ, но, он дороже, и, например, в Германии нет ни одного терминала для его приема - строительство единственного, которое было продавлено президентом США Дональдом Трампом, было заморожено в ноябре этого года. В Великобритании и Италии терминалы есть, но отказываться от трубопроводного газа они совсем не спешат. Эти страны даже никогда не выступали против "Северного потока-2", хотя для Италии он никакой экономической ценности не имеет.

Зато показателен список противников российского проекта. Это Чехия, Польша, Венгрия, Словакия, Румыния и Хорватия - страны, через которые идет транзит российского газа по другим маршрутам, на чем они неплохо зарабатывают. Запуск "Северного потока-2" снизит объемы прокачки через их территории, и, соответственно, уменьшит поступления в их бюджет. Заполучив такого союзника, как США, они с легкостью говорят об угрозе "Северного потока-2" для энергобезопасности Европы, но при этом активно приветствуют продолжение транзита через Украину и поставки по газопроводу "Ямал-Европа".

Несколько потеснить российский газ, но только в одной стране, может пока еще не законченный проект Baltic Pipe - морской газопровод с месторождений в Северном море в Польшу мощностью в десять миллиардов кубометров. Причем Варшава уже высказала намерение обойтись без наших поставок с 2022 года. Часть газа Польша планирует закупать в виде СПГ. Другое дело, что сам отказ от российского газа мотивирован исключительно политической конъюнктурой, которая, как известно, быстро меняется, а экономически, в некризисных условиях, трубопроводный газ пока дешевле СПГ.

Немного по другому обстоят дела в Южной Европе куда 16 ноября начались поставки газа из Азербайджана по новому "Трансадриатическому газопроводу" (TAP). Но его мощность составляет всего десять миллиардов кубометров и он не может соперничать даже с европейским продолжением "Турецкого потока" (15,75 млрд кубометров). Сейчас, в период кризиса из-за пандемии и низких цен на энергоресурсы, поставки по TAP могут составить конкуренцию российскому трубопроводному газу в Греции и Италии, поскольку азербайджанский газ дешевле российского, но едва только рынок вернется в нормальное состояние, а спрос восстановится, они станут мешать подорожавшему СПГ.

Единственным поставщиком газа, который сумел бы серьезно снизить российский экспорт в Европу мог стать Иран. Но с 70-х годов прошлого века США оказывают России невольные услуги, периодически вводя санкции против Тегерана. Поэтому до сегодняшнего дня так и не создана инфраструктура для таких поставок. Кроме того иранский газ дорогой. Теоретически Исламская республика могла бы отправлять в Европу до 35 миллиардов кубометров голубого топлива. Но пока Ирану удается экспортировать его в западном направлении только в Турцию и Ирак, и будущее этих поставок весьма туманно.

Спасти «Алтай»: Турция накроет свой танк корейской броней

Турция ведет переговоры с Южной Кореей по танковой программе «Алтай»

Михаил Ходаренок

Анкара планирует решить проблему с двигателями, трансмиссией и броней для своей национальной танковой программы «Алтай» за счет кооперации с южнокорейскими компаниями. Ранее Турция хотела сотрудничать с Германией и Францией, однако испорченные отношения между союзниками поставили закупки необходимых частей под вопрос.

Турция ведет переговоры с южнокорейской компанией о фактически спасении своей танковой программы «Алтай», развитие которой сопровождается задержками производства, пишет Defense News.

Новый турецкий танк был назван в честь генерала армии Фахреттина Алтая (1880-1974), командовавшего 5-м кавалерийским корпусом во время войны за независимость Турции 1919-1923 годов.

«Эта программа столкнулась с серьезными задержками из-за невозможности доступа к таким важным компонентам, как двигатель, трансмиссия и броня»,— сообщил Defense News сотрудник отдела закупок в Турции.

В 2019 году канцелярия президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана включила в правительственном документе танк «Алтай» в список образцов вооружения и военной техники 2020 года. В своем выступлении в октябре 2019 года Этхем Санджак, старший акционер турецко-катарской компании BMC, предприятия-изготовителя «Алтая», сказал, что танк будет принят на вооружение в течение 24 месяцев.

Однако уже сегодня очевидно, что этот прогноз был излишне оптимистичен. В обнародованной ранее в этом месяце инвестиционной программе канцелярии президента до 2021 года не упоминается даже сам «Алтай», не говоря уже о поступлении танка на вооружение.

Согласно источнику, знакомому с программой «Алтай», компания BMC вела переговоры с Hyundai Rotem для решения проблем, связанных с отсутствием иностранных технологий для танка, который турецкие официальные лица часто изображают как полностью национальный.

Южнокорейская компания ранее строила системы общественного транспорта в Анкаре и Адане, переход через Босфор в Стамбуле, а также системы легкорельсового транспорта в Стамбуле и Измире.

Источник Defense News сообщил, что компания BMC через Hyundai Rotem ведет непрямые переговоры с еще двумя южнокорейскими концернами в области оборонных технологий: производителем двигателей Doosan и предприятием S&T Dynamics, занимающимся автоматическими трансмиссиями.

Южная Корея столкнулась с аналогичными проблемами в ходе серийного производства своего основного боевого танка K2 Black Panther («Черная пантера»). В свое время его поступление на вооружение в корейскую армию было отложено из-за проблем с двигателем и трансмиссией.

Первые 100 единиц K2 Black Panther были построены с двигателем Doosan мощностью 1500 лошадиных сил и автоматической коробкой передач S&T Dynamics. По второму контракту танки начали поставляться в конце 2016 года. Но после того, как трансмиссия S&T Dynamics не прошла испытания на долговечность, Управление программы оборонных закупок Южной Кореи объявило, что вторая партия будет иметь «гибридный» силовой агрегат, состоящий из двигателя местной разработки и немецкой трансмиссии фирмы RENK.

Ранее Турция надеялась установить на «Алтай» немецкий двигатель компании MTU и трансмиссию RENK, но переговоры с производителями за последние пару лет не увенчались успехом из-за федерального эмбарго на поставки оружия в Турцию. Германия — одно из ряда европейских правительств, которые ограничили экспорт в Турцию из-за участия Анкары в сирийской гражданской войне.

Похожая проблема касается и предполагаемой брони для «Алтая». Турция надеялась, что французские технологии по броне будут по-прежнему доступны после первоначальной партии из 40 единиц. Но недавняя политическая напряженность между двумя странами из-за турецкой разведки углеводородов у берегов Кипра поставила этот замысел под угрозу.

Источник, знакомый с программой «Алтай», сказал, что теперь броня будет производиться на месте в рамках государственно-частного партнерства.

Программа «Алтай» стартовала в середине 1990-х годов, но только в ноябре 2018 года турецкое правительство предоставило компании BMC многомиллиардный контракт на запуск танка в серию. В тендере фирма ВМС победила компанию Otokar, которая уже изготовила четыре прототипа «Алтая» по госконтракту.

Контракт предусматривает производство начальной партии из 250 единиц, материально-техническое обеспечение жизненного цикла, а также создание подрядчиком технологического центра танковых систем и обеспечение их эксплуатации. В дальнейшем в рамках контракта компания BMC спроектирует, разработает и изготовит танк с беспилотным устройством управления огнем.

В контракте говорится, что первый танк «Алтай» должен сойти с конвейера в течение 18 месяцев. Оппозиционные партии в турецком парламенте обвинили правительство в многочисленных задержках серийного производства, но официальные лица по закупкам утверждают, что 18-месячный срок будет применяться уже после начала производства первого танка.

Программа «Алтай» разбита на две фазы: Т1 и Т2. T1 охватывает первые 250 единиц, а T2 — усовершенствованную версию танка.

Турция планирует в конечном итоге произвести 1000 танков «Алтай», за которыми последует беспилотная версия.

Сделка вызвала политический резонанс, особенно после того, как администрация Эрдогана бесплатно сдала в аренду принадлежащий военным завод танков и башен на Мраморном море компании BMC сроком на 25 лет.

Этот шаг вызвал обвинения в кумовстве, поскольку акционер BMC в то время был высокопоставленным членом Партии справедливости и развития Эрдогана.

Независимый турецкий аналитик по вопросам обороны Озгур Экси поставил под сомнение решение о выделении морского завода для производства танков. «В случае войны завод по производству танков «Алтай» может стать легкой мишенью для вражеского огня», — сказал он.

«С самого начала турки не планировали самостоятельно справляться с задачей создания основного боевого танка и пригласили для технической поддержки южнокорейскую Hyundai Rotem, известную прежде всего по танку K2 Black Panther. Наравне с Rotem турецкие оружейники рассматривали немецкую KMW, но требование полностью передать технологии Leopard 2 были отвергнуты немцами», — рассказал «Газете.Ru» директор Центра анализа стратегий и технологий Руслан Пухов.

Как отметил эксперт, фактически турецкая боевая машина представляет собой глубоко модернизированный (и упрощенный) корейский танк К2 — до 60% технологий были напрямую позаимствованы у K2 Black Panther.

Трудности при создании танка «Алтай» во многом носят объективный характер, подчеркнул специалист. Главная турецкая проблема — полное отсутствие опыта танкостроения. К примеру, силовой установки собственной разработки у турецких инженеров нет. Вначале предполагалось установить на «Алтай» немецкий турбодизель MTU Friedrichshafen мощностью 1500 л.с., однако в Берлине ясно дали понять, что из-за санкций с поставками этого двигателя могут быть проблемы. Трансмиссия у турецкого танка, к слову, также импортная — немецкая RENK. И с ее поставками тоже могут вопросы.

В итоге контракт на разработку силовой установки и трансмиссии в феврале 2018 году отдали турецко-катарской компании ВМС. Двигатель планируют создать мощностью 1800 л.с. с минимальным привлечением импортных комплектующих. Это должно придать 60-тонной машине приемлемую динамику в пределах максимальных 70 км/ч. Именно вопрос силовой установки и трансмиссии является главным, из-за чего с таким опозданием к середине 2018 года «Алтай» встает на сборочный конвейер компании BMC.

По мнению Пухова, несмотря на то что турецкий «Алтай» позиционируется как «танк будущего», он является, по сути, аналогом существующих танков третьего поколения. Ничего перспективного и прорывного в этой боевой машине нет. Ни пушка, ни системы защиты, ни силовая установка не соответствуют современным и перспективным требованиям к бронетехнике. Тем не менее, как только турки решат проблему с силовыми установками, «Алтай» будет постепенно заменять танки Leopard и M60 в турецких бронетанковых войсках и, вполне возможно, будет поставляться на экспорт.

ИСКУССТВО БЛЕФА: ГАЗОВЫЙ ПОКЕР ПРЕЗИДЕНТА ЭРДОГАНА

ВИТАЛИЙ ЕРМАКОВ

Заведующий Центром изучения энергетической политики Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», эксперт Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ.

ПОКЕР, А НЕ ШАХМАТЫ

Турецкая энергетическая политика всё больше напоминает сеанс одновременной игры. Однако, это игра не в шахматы, а в покер. Для шахмат характерен тщательный просчёт ходов и понимание их долгосрочных последствий, а развитие позиции происходит в увязке с защитой и заблаговременным блокированием ходов противника, при этом игроки обладают полнотой информации о ресурсах оппонента, ведь все фигуры на шахматной доске видны. Покерные стратегии, в отличие от шахмат, всегда строятся на недостаточной информации и предположениях о том, какая комбинация карт может сложиться у игроков, поэтому для успеха в этой игре исключительно важно искусство блефа. Журнал «Россия в глобальной политике» совместно с Центром комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики» продолжает публикацию серии статей об изменениях на международной арене.

Президент Турции пытается представить открытие крупного глубоководного газового месторождения «Сакарья» в экономической зоне Турции в западной части шельфа Чёрного моря в августе 2020 г. как наличие своего рода выигрышной комбинации карт, которую можно ещё более усилить, открыв новые шельфовые месторождения, и сорвать банк (снизить зависимость страны от импорта газа и усилить её энергобезопасность). Однако информация об этом месторождении пока не позволяет сделать окончательные выводы о сроках ввода месторождения в действие, уровнях добычи и её экономической рентабельности. То есть Реджеп Тайип Эрдоган использует стратегию блефа и угрозы блефа.

Две основные цели Турции: улучшение условий газовых импортных контрактов и ставка на новые открытия

Эрдоган преследует две основные цели: краткосрочную и более долгосрочную.

Во-первых, на кону – условия долгосрочных газовых импортных контрактов, часть которых истекает в 2021 г., а часть – в 2024–2026 гг. Потребление газа Турцией в 2019 г. составило 45,3 млрд м3, 98 процентов этого объёма приходится на импорт. Турция получает трубопроводный газ из России по газопроводам «Голубой поток» и «Турецкий поток» через Чёрное море, из Азербайджана – транзитом через Грузию по газопроводу TANAP, из Ирана, а также сжиженный природный газ (СПГ) по долгосрочным контрактам из Катара, Алжира и Нигерии, а также СПГ из США, который закупается на спотовом рынке.

В 2021 г. истекают несколько долгосрочных импортных контрактов на поставку природного газа в Турцию общим объёмом 18,3 млрд м3, что соответствует 40 процентам от текущего турецкого потребления. Большая часть представлена контрактами турецкой национальной газовой компании Botas: это 6,6 млрд м3 по соглашению с азербайджанской SOCAR, 4 млрд м3 – с российским «Газпром экспортом», 2,1 млрд м3 по поставкам СПГ компанией Qatargas из Катара, 1,3 млрд м3 по поставкам СПГ из Нигерии. Кроме того, у «Газпром экспорта» истекают контракты с четырьмя частными турецкими газовыми компаниями общим объёмом 4,3 млрд м3. А в 2025 г. у «Газпром экспорта» заканчивается контракт на поставку газа по газопроводу «Голубой поток» объёмом 16 млрд м3.

В ходе предстоящих переговоров о возобновлении контрактов Турция хочет добиться пересмотра ряда ключевых условий соглашений (речь идёт прежде всего о принципах ценообразования, которое в настоящее время основано на нефтяной индексации, а также о снятии запрета на реэкспорт газа) в свою пользу. Первое (за более чем двадцать лет усилий Турции по разведке запасов углеводородов в Чёрном море) открытие собственного крупного газового месторождения должно ей в этом помочь. Публично заявленная Эрдоганом цель для начала добычи на «Сакарье» – 2023 г., и, несомненно, она увязывается с празднованием 100-летия создания Турецкой республики 29 октября 2023 года. Это очень амбициозная задача, и, скорее всего, максимально возможные объёмы добычи на «Сакарье» (до 8–10 млрд м3 в год или примерно 16–20 процентов от ожидаемого потребления газа Турцией) в самом оптимистичном сценарии могут быть достигнуты лишь к концу 2020-х годов. И то в случае подтверждения запасов и успешной реализации сложного проекта по обустройству глубоководного добычного комплекса и строительству двухсоткилометрового газопровода большого диаметра на большой глубине от морского месторождения к материковой части Турции. Таким образом, переговоры с импортёрами о новых условиях контрактов будут проходить ещё до того, как Турция сможет серьёзно изменить свой газовый баланс за счёт собственных поставок. Но аргумент, что неуступчивые партнёры рискуют потерять свою рыночную долю, уже звучит в турецкой прессе и публикациях ряда аналитиков, в той или иной степени симпатизирующих Турции.

Во-вторых, на волне эйфории от открытия «Сакарьи», Турция планирует удвоить усилия по разведочному бурению на глубоководном шельфе как в своей экономической зоне в западной части Чёрного моря, так и в Восточном Средиземноморье, где операции турецкого геологоразведочного судна на спорных участках шельфа к западу от Кипра летом 2020 г. вызвали обострение застарелого конфликта между Грецией и Турцией, чуть не привели к военному столкновению формальных «союзников» в НАТО, а также запустили виток конфронтации между Турцией и Францией, которая с тех пор только разрастается. Недавние открытия крупных и гигантских газовых месторождений на шельфе Восточного Средиземноморья – «Афродита», «Левиафан» и «Зор» – позволили Кипру, Израилю и Египту обеспечить свои газовые потребности на десятилетия вперёд. Эрдоган отчаянно пытается повторить их успех и обеспечить энергетическую независимость Турции. Если турецким геологам удастся открыть новые крупные шельфовые месторождения углеводородов, это сможет значительно укрепить энергетическую безопасность страны и усилит позиции Турции как транзитного коридора из Азии в Европу.

Роль открытия газового месторождения «Сакарья» для энергобезопасности Турции: ожидания и реальность

С начала 2000-х гг. Турция предпринимала серьёзные усилия по разведке запасов углеводородов на шельфе Чёрного моря и в Восточном Средиземноморье. Турецкая государственная нефтяная компания Türkiye Petrolleri Anonim Ortaklığı (TPAO) провела обширную программу сейсморазведки, которая позволяла надеяться на перспективность добычи углеводоров на шельфе. Вскоре ТРАО начала глубоководное поисковое бурение на шельфе в сотрудничестве с международными нефтяными компаниями. В 2006 г. BP и ТРАО пробурили глубоководную скважину HPX-1 в восточной части Чёрного моря, но она оказалась сухой. В 2008–2010 гг. ТРАО в сотрудничестве с ExxonMobil и Chevron занялись разведочным глубоководным бурением в Эгейском море, но также безуспешно.

После принятия нового варианта турецкой энергетической стратегии в 2017 г. и успехов Израиля в открытии гигантских газовых месторождений в Восточном Средиземноморье ТРАО было поручено расширить программу своих действий, для чего Турция купила судно для геофизической разведки и три судна для глубоководного бурения. К настоящему времени эти суда пробурили девять глубоководных скважин в западной части Чёрного моря и в Средиземном море. Одна из поисковых скважин, которую начали бурить 20 июля 2020 г. на блоке Tuna-1 в западной части турецкого глубоководного шельфа Чёрного моря в 170 км от северного побережья страны оказалась успешной, что вызвало настоящую эйфорию у турецкого руководства. Президент Эрдоган триумфально заявил, что теперь зависимость Турции от иностранного газа резко снизится. Открытому месторождению дали имя «Сакарья». Для турок название имеет символическое значение: в августе 1921 г., за сто лет до открытия газового месторождения, в битве у реки Сакарья произошёл перелом в греко-турецкой войне, в результате которого турки отвоевали Малую Азию, что стало поворотным моментом в становлении новой Турции.

Информации о месторождении пока немного. Согласно кратким пресс-релизам ТРАО, опубликованным 21 августа и 17 октября 2020 г., скважина была пробурена на шельфе на глубине моря 2117 м и её протяжённость от морского дна составила 2658 м (общая длина 4775 м). Пресс-релизы содержали оценки запасов газа – 320 млрд м3 в августовском сообщении и 405 млрд м3 – в октябрьском. Объявление оценок запасов месторождения всего спустя месяц после начала бурения глубоководной скважины является крайне необычным в международной практике и, очевидно, было сделано на основании интерпретации первичных данных методом аналогий и вероятностного моделирования, то есть представляет собой лишь приблизительную оценку. Увеличение оценочных запасов произошло по результатам продолжения бурения в сентябре-октябре и открытия дополнительного продуктивного пласта. Нужно понимать, что оценки запасов месторождения на основании данных бурения одной разведочной скважины являются предварительными и могут как увеличиться, так и снизиться по результатам бурения дополнительных разведочных скважин в рамках уточнения границ и построения геологической модели месторождения.

Помимо этого, для газовых месторождений, как правило лишь 70–75 процентов от общих запасов относятся к извлекаемым в силу того, что по мере истощения месторождения пластовое давление падает и извлечение становится нерентабельным. Так, гигантское месторождение «Зор» на шельфе Восточного Средиземноморья при общих запасах 850 млрд м3 имеет 610 млрд м3 извлекаемых запасов газа. Применяя аналогичный коэффициент к предварительным оценкам запасов «Сакарьи», можно ожидать, что извлекаемые запасы окажутся в диапазоне 250–280 млрд м3.

Себестоимость бурения глубоководных эксплуатационных скважин, строительства подводного добычного комплекса и подводного газопровода на глубине 2000 метров, скорее всего, окажется немалой. Корректная оценка необходимых инвестиций будет сделана по результатам детального моделирования плана разработки месторождения и строительства газопровода. Пока же, применяя метод аналогов, можно в первом приближении оценить объём инвестиций в «Сакарью» как 6 млрд долларов США (общие инвестиции в разработку израильского месторождения «Зор» оцениваются в 12 млрд долларов США, а его запасы вдвое превышают оценку запасов для «Сакарьи»). Также важно отметить, что сложные глубоководные проекты в Восточном Средиземноморье осуществляются под руководством крупнейших международных нефтегазовых компаний. ТРАО пока не заявляло о желании сформировать подобное партнёрство и, видимо, попытается обойтись контрактами с сервисными компаниями, что при отсутствии опыта управления проектами такого масштаба и сложности может привести к существенным задержкам.

В случае самого оптимистичного сценария можно ожидать, что добыча на месторождении к концу 2020-х гг. постепенно достигнет пика в 8–10 млрд м3 в год и будет оставаться на этом уровне до середины 2030-х гг., а затем начнёт снижаться. Таким образом, в лучшем случае зависимость Турции от импорта газа несколько снизится в 2030-е гг., но всё равно останется исключительно высокой. К тому же наличие собственного газа может привести к росту газопотребления в стране, так как Турция будет менее обеспокоена проблемами энергобезопастности, а необходимость снижать выбросы углекислого газа требует переключения части генерирующих мощностей в электроэнергетике с угля на более чистый природный газ.

Угрозы для турецкой экономической модели и зависимость от импорта энергоресурсов

Резко активизировав усилия по превращению Турции в регионального лидера под лозунгами пантюркизма, неоосманизма и исламизма, Эрдоган заложил мину замедленного действия под турецкое экономическое чудо, обеспечивавшее высокие темпы роста ВВП в 2002–2015 гг. (около 6 процентов в год в среднем за период) за счёт иностранных инвестиций и наращивания внешнего долга, что некоторое время позволяло реализовывать грандиозные инфраструктурные проекты, финансируемые из национального бюджета. В последние годы турецкая внешняя политика становилась всё более агрессивной и экспансионистской и требовала всё больших вливаний ограниченных денежных ресурсов. Внешнеторговые дисбалансы росли. И это привело к метаниям в монетарной политике, сокращению валютных резервов (чистые валютные резервы к настоящему времени близки нулю) и резкому обесцениванию турецкой лиры, а также к серьёзному росту инфляции и безработицы. Натянутые отношения с США и ЕС ещё больше ограничивают возможности внешнего финансирования и подрывают доверие инвесторов к турецкой модели вливания в экономику заёмных средств, не обеспеченных внутренними ресурсами. Рост ВВП в 2019 г. составил лишь 0,9 процента, а в этом году, на фоне пандемии COVID-19, и вовсе окажется в отрицательной зоне.

Проблемы торгового баланса для Турции во многом связаны с необходимостью масштабного импорта энергоресурсов, включая нефть, нефтепродукты, уголь и – в особенности – природный газ. Собственное производство газа в настоящий момент – мизерное и связано с добычей на шельфе Чёрного моря и в юго-восточной Анатолии. Страна импортирует 98 процентов потребляемого газа и крайне чувствительна к ценовой волатильности на внешних рынках. С начала 2000-х гг. объёмы импорта газа Турцией выросли почти в четыре раза, отражая растущий спрос со стороны промышленности и населения и составили 45,3 млдр м3 в 2019 году.

Газовые отношения России и Турции: меняющийся баланс сил

До середины 2010-х гг. в Россия была основным внешним поставщиком природного газа в Турцию с рыночной долей, достигавшей на пике 58 процентов. Однако по мере роста объёмов потребления и импорта Турция, озабоченная проблемой энергетической безопасности и рисками чрезмерной зависимости от доминирующего поставщика, взяла курс на диверсификацию импорта, вложив значительные средства в строительство регазификационных терминалов на средиземноморском побережье и в развитие газотранспортной инфраструктуры. В результате, в дополнение к традиционным поставкам газа из России, Ирана и Азербайджана, Турция теперь имеет возможность импортировать значительные объёмы сжиженного природного газа.

С другой стороны, географическое положение Турции делает её важнейшей транзитной страной для экспорта углеводородов из Каспийского региона в Европу. А после того, как Болгария отказалась принять на своей территории «Южный поток» под давлением США, Россия переориентировала свой экспортный газопровод через Чёрное море на Турцию. Одна из двух ниток «Турецкого потока», завершённого в 2019 г., теперь напрямую поставляет в Турцию газ, который ранее шёл туда из России транзитом через Украину, Молдову, Румынию и Болгарию (Трансбалканский газопровод). После недавнего завершения строительства принимающего газопровода через Болгарию вторая нитка «Турецкого потока» начинает поставлять российский газ транзитом через Турцию в страны Юго-Восточной Европы – Болгарию, Сербию, Венгрию с выходом на газовый хаб в австрийском Баумгартене.

Таким образом, баланс в газовых отношениях Турции и России в 2020-е гг. изменился по сравнению с началом 2010-х гг.: Турция сумела диверсифицировать газовый импорт за счёт СПГ и не так сильно, как раньше, зависит от России в плане поставок, а Россия сумела снизить свою зависимость от рисков украинского транзита, но была вынуждена принять риски транзита газа в Европу через Турцию как «второе наилучшее» (second-best) решение. Модификация отношений с модели «доминирующий поставщик – потребитель» на более комплексную модель «конкурентный поставщик – транзитёр – потребитель» трансформировала отношения в газовой сфере между двумя странами. Теперь это отношения возросшей взаимозависимости в газовой торговле, которые России приходится учитывать при формировании своих более широких внешнеполитических и экономических отношений с Турцией.

Россия. Турция > Нефть, газ, уголь > globalaffairs.ru, 21 ноября 2020 > № 3564069 Виталий Ермаков

Высеченный в скалах

В Саудовской Аравии построят необычный отель

Известный французский архитектор Жан Нувель разработал проект отеля Sharaan by Jean Nouvel, который планируется построить в оазисе Аль-Ула на северо-западе Саудовской Аравии, примерно в четырехстах километрах от Медины. Архитектор был явно вдохновлен видами археологического комплекса Мадаин-Салих, расположенного неподалеку на месте древнего набатейского города Хегры (I век н. э.). В Хегре также найдено около пятидесяти наскальных надписей, относящихся к донабатейскому периоду. Комплекс стал первым объектом на территории Саудовской Аравии, включенным в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Отель Sharaan будет вырублен в скале из песчаника — именно так, по данным ученых, выглядели древние набатейские города, существовавшие здесь две тысячи лет назад.

Sharaan by Jean Nouvel, строительство которого планируется завершить к 2024 году, рассчитан на 40 номеров «люкс» и три виллы. Войти в отель можно будет через круглый двор, вырезанный в склоне холма. Центральная ось здания — 80-метровая шахта лифта. Спустившись внутрь, гости попадут в патио, вокруг которого будут располагаться номера. Из надземных «люксов» с балконами будут открываться великолепные виды пустыни. Часть помещений будет находиться под землей

Представляя свою концепцию, Жан Нувель назвал Аль-Улу «соединением ландшафта и истории». «Аль-Ула — это музей, — подчеркнул он. — Важно, чтобы мы сохранили всю его самобытность и привлекательность». «Воспоминания» о прошлом не означают, однако, отказа от современных технологий — гости смогут одновременно почувствовать шероховатость древних скал и воспользоваться всеми современными удобствами. Отель будет построен с учетом «зеленых стандартов» и принципов устойчивой архитектуры, в здании планируется использовать безэмиссионные источники электроэнергии.

Строительство отеля Sharaan by Jean Nouvel станет частью программы развития Аль-Улы как всемирного центра культуры, наследия и экологического туризма и будет способствовать диверсификации экономики региона. Поблизости расположится саммит-центр с 14 павильонами.

Для Нувеля отель в Аль-Уле — не первый опыт работы на Ближнем Востоке. Он является автором проектов Национального музея Катара и филиала музея Лувр в Абу Даби.

Кроме того:

Жан Нувель родился в 1945 году в Фумеле (Франция). Его работы получили всемирное признание и отмечены многочисленными французским и международным премиям и наградами, включая Притцкеровскую премию (2008 год). Основатель ателье «Жан Нувель (AJN)», в котором работает 130 человек из более чем двадцати стран. Ателье занимается архитектурными проектами, городским планированием, дизайном интерьера, ландшафтным дизайном и др. Портфолио AJN, включает музеи, концертные залы, конференц-центры, театры, отели, жилые дома, офисные здания, коммерческие центры и частные резиденции в разных уголках мира. Среди известных работ архитектора — башня «Торре Агбар» в Барселоне, торговый центр «Золотой ангел» в Праге и Галло-романский музей в Париже.

№46 20.11.2020

Автор: Оксана САМБОРСКАЯ

Этот мир уже не будет прежним

Кризис показал, что незыблемость мировых энергетических лидеров эфемерна — касается это и положения «Газпрома» на европейском рынке

Прошедший год изменил очень многое в традиционных представлениях о ситуации на нефтегазовых рынках и о роли основных игроков. Долгое время считалась практически аксиомой существенная роль российского газа и «Газпрома» как его основного поставщика и популяризатора на международных рынках. Однако ковидный прессинг экономик по всему миру, массовые локдауны и падение цен на энергоресурсы показали, что незыблемость мировых энергетических лидеров эфемерна, и им придется приложить титанические усилия и проявить стратегические и дипломатические таланты и маркетинговую изворотливость, чтобы если уж не приумножить, то хотя бы сохранить свои позиции.

Не так давно Россию и Турцию связывала мощная «газовая дружба», подкрепленная «Голубым» и «Турецким» потоками и масштабными поставками газа. Еще год назад Россия занимала первое место по объемам поставок газа в Турцию — доля России на турецком рынке составляла 33% (1,4 млрд куб. м). Но в конце марта 2020 года она сократилась до 9,9% (389,7 млн куб. м).

По трубопроводным поставкам в Турцию первое место теперь занимает Азербайджан (доля — 23,5%) и Иран (14,2%), а по СПГ — Катар (20%) и Алжир (13,7%).

А так как Азербайджан пользуется давней поддержкой и покровительством Турции, данная ситуация может вызвать ряд последствий и для европейского и даже для мирового газового рынка.

Азербайджан не является крупным производителем газа, на его долю приходилось всего 0,8% совокупной мировой газодобычи. Однако эта страна является почти монополистом в поставках трубопроводного газа в Грузию, а теперь еще и лидером на турецком рынке. А еще Азербайджан довольно эффективно конкурирует с Россией по цене поставляемого топлива. Весной газ подешевел из-за пандемии коронавируса и её тяжёлых последствий для мировой экономики, но сегодня не исключено, что Азербайджан может активно демпинговать в плане поставок газа в Турцию.

Азербайджан в перспективе может нарастить запасы и увеличить объемы добычи. В октябре президент Азербайджана Ильхам Алиев принял участие в церемонии начала работ на месторождении Абшерон. Азербайджанская сторона утверждает, что запасы этого месторождения составляют 350-360 млрд куб. м. газа и 100 млн тонн газового конденсата. Алиев добавил, что для увеличения поставок в Турцию будут предприняты дополнительные шаги, в частности, будет поэтапно увеличиваться добыча с месторождения Абшерон. По заявлению азербайджанского президента, газ из второй фазы по Трансанатолийскому газопроводу (TANAP) будет поступать на рынок Турции, а также и на другие рынки Европы. Добычу на Абшероне ведут азербайджанская SOCAR и французская Total. Контракт подписан на 30 лет и ожидается, что на пике здесь может добываться около 5 млрд куб. м. газа в год. А по газопроводу ТАР Азербайджан намеревается поставлять не менее 10 млрд природного газа в страны южной Европы — Грецию, Албанию и Италию.

Азербайджано-турецкая дружба чрезвычайно взаимовыгодна. Азербайджан, например, получил помощь и политическую поддержу Турции во время недавнего конфликта в Нагорном Карабахе.

А Турция в свою очередь получает активную и действенную поддержку своих газовых амбиций. Президент Турции Реджеп Эрдоган неоднократно заявлял о намерении сделать из Турции мощный газовый хаб, международного газового посредника между Европой и Азией.

Не зря из Турции примерно раз в месяц приходят новости об очередном открытии газовых запасов. Так, в октябре Эрдоган сделал очередное заявление об открытии крупных запасов на скважине TUNA-1 на уровне 85 млрд куб м газа. Таким образом, общий уровень запасов на черноморском месторождении Сакарья по словам турецкого руководства достиг 405 млрд куб м. Турция ежегодно потребляет порядка 45 млрд куб м газа и до настоящего времени является нетто-импортером голубого топлива. Эксперты довольно скептически относятся к технической возможности и экономической целесообразности добычи на черноморском шельфе.

Но у Эрдогана есть планы не только на черноморский шельф. Стоит вспомнить турецкую активность в Восточном Средиземноморье, где в последние месяцы вновь обострился конфликт Турции с Кипром и Грецией вокруг спорных участков шельфа, предположительно содержащих крупные запасы нефти и газа.

В середине августа в акватории между Кипром и Критом произошло столкновение между турецким фрегатом Kemal Reis и греческим Limnos, после чего председатель комитета Европарламента по иностранным делам Дэвид Макаллистер заявил о необходимости открыто поставить вопрос о дополнительных санкциях против Турции в связи с ее продолжающейся агрессией. Но на саммите Евросоюза в начале октября было решено не вводить антитурецкие санкции, чтобы «дать шанс политическому диалогу», и это определенно лишь раззадорило турок. 11 октября, когда успехи Азербайджана на карабахском фронте были уже вполне заметны, турецкое исследовательское судно Oruc Reis вновь вышло из Антальи в спорные воды, за чем предсказуемо последовали очередные заявления Греции о том, что действия Турции представляют собой прямую угрозу миру и безопасности в регионе, но никаких санкций принято не было.

Последние события создают впечатление, что Турция намеренно провоцирует и союзников, и противников по всем фронтам, считает Ольга Орлова, руководитель направления «Промышленность» Института технологий нефти и газа: «Во-первых, Турция явно заняла позицию Азербайджана в конфликте о спорных территориях в Нагорном Карабахе, что способствует нарастанию политического напряжения с Арменией и Россией. Во-вторых, Турция инициировала конфликт с Кипром и Грецией по поводу спорных морских территорий. В-третьих, Турция заигрывает с США, открыв свой рынок для американских поставок СПГ, которые в годовом отношении по объему немногим меньше российских. В-четвертых, Турция регулярно проводит военные учения на границах со спорными территориями и с недружественными странами».

Газовые амбиции Эрдогана довольно велики, а постоянное анонсирование возможностей добычи на черноморском шельфе или Средиземноморье в совокупности с началом работы трубопроводной системы TANAP существенно меняют ситуацию на турецком направлении и создают риски для поставок российского газа. Позиция Турции относительно контрактных условий поставок российского газа на глазах ужесточается: Анкара уже неоднократно заявляла, что ее цель — снизить стоимость импортируемого газа на 30%. Учитывая еще и тот факт, что российский газ проиграл ценовую конкуренцию азербайджанскому и значительно упал в объемах поставок в этом году, вполне возможно предположить, что давление с турецкой стороны будет только возрастать.

Кроме того, под угрозой находится и реализация проекта второй нитки «Турецкого потока» в Европу — и из-за возможных санкций США, и из-за возможных опасений Европы, что Турция, в случае, если её отношения с Россией испортятся на фоне карабахского конфликта, не сможет осуществлять бесперебойный транзит газа. Напомним, что проблемы с поставками газа в Турцию в этом году уже возникали: «Голубой поток» и «Турецкий поток» в текущем году несколько раз останавливались на ремонты в первую очередь из-за отсутствия спроса со стороны турецкого рынка. Конечно, немаловажную роль в этом сыграла пандемия, но, тем не менее, нельзя не признать, что на экспортных рынках и, в первую очередь, в Турции российский газ сталкивается с жесткой конкуренцией теперь уже и со стороны ближайших соседей.

Успехи Азербайджана на турецком рынке скорее закономерны, чем случайны — это результат планомерной работы на протяжении двух с половиной десятков лет.

А «Газпрому» приходится теперь изобретать новые формы предложения своего газа турецким покупателям. Так, например, «Газпром экспорт» заключил 11 ноября первую сделку по продаже газа в Турцию через свою электронную торговую платформ. Объем первой спотовой партии с поставкой в пункт Малкочлар в декабре 2020 года составил всего 700 тыс. кубометров. Таким образом «Газпром», теряющий быстрыми темпами рынок Турции, пытается создать альтернативные механизмы продаж газа на турецком рынке.

Одновременно США ведут борьбу с Россией и на северно-европейском газовом направлении, пытаясь остановить строительство «Северного потока-2» посредством санкций. Но это будет означать большие потери для европейского бизнеса — и прямые, и косвенные. В начале октября официальные представители Газпрома сделали заявление, что «Северный поток-2» будет завершён «в разумные сроки»; а в российском Минэнерго надеются, что строительство может быть завершено даже в конце текущего года. Тем временем Дания выдала разрешение оператору проекта Nord Stream 2 на эксплуатацию газопровода несмотря на то, что строительство датского участка пока не начиналось. И такое решение датского энергетического регулятора говорит о том, что в Европе не все готовы политизировать коммерческие проекты и злонамеренно ухудшать отношения с Россией.

Кто является бенефициаром вытеснения российского газа с турецкого рынка — нетрудно догадаться. США надеются поймать «рыбку в мутной воде», получив выгоды в виде ослабления конкурента. Не зря ведь США практически догнали Россию по импорту СПГ в Турцию. В марте поставки сжиженного газа американской стороной в Турцию увеличились на 300% год к году — их доля достигла 9,4%.

У США есть также немало геополитических и экономических причин для противодействия России и на европейском газовом рынке.

Например, не без помощи США и перспектив получения «молекул свободы» (так назвал американский СПГ помощник министра энергетики по ископаемым видам топлива Стивен Винберг) Польша стала претендовать ни много ни мало на роль регионального газового хаба и ключевого поставщика природного газа соседним странам. С этим связана и усилившаяся активность Польши в противодействии проекту «Северный поток-2». За последние несколько лет страна значительно продвинулась на пути собственной энергетической независимости и создания газового хаба на своей территории. Стоит только посмотреть на источники поставок газа, и тенденция становится очевидной: Польша борется с Россией за контроль над газовыми потоками в регионе.

В 2016 году на польском побережье Балтики в Свиноуйсьце официально был запущен в эксплуатацию первый СПГ-терминал. Мощность терминала составила 5 млрд куб. м в год с последующим поэтапным увеличением до 8,3 млрд куб м. В прошлом году Польша увеличила импорт газа до 14,85 млрд куб. м, причем поставки СПГ достигли рекордного за 4 года объема — 3,4 млрд куб. м. Пока источник один — Катар, но польские власти активно лоббируют поставки американского СПГ под расширение мощности терминала.

А в мае 2020 года началось строительство газопровода Baltic Pipe из Северного моря до побережья Польши. Газопровод мощностью 10 млрд кубометров в год является совместным проектом Польши и Дании. Кроме того, дочерние предприятия польского газового концерна PGNiG активно наращивают доли в двух действующих месторождениях в Северном море, что позволит концерну значительно увеличить добычу газа на месторождениях в Норвегии.

Необходимо помнить, что по территории Польши проходит российский газопровод «Ямал — Европа» мощностью 33 млрд кубометров в год, по которому российский газ поставляется как в Польшу, так и в Германию. А с мая 2020 года поставки по газопроводу перешли полностью на европейские правила: «Газпром» выкупает газотранспортные мощности на открытых аукционах, а не работает по тарифам, установленным в долгосрочных контрактах, как это было во все предыдущие годы.

Поэтому неудивительно, что польский антимонопольный регулятор UOKiK попытался оштрафовать «Газпром» на беспрецедентную сумму — почти €7,5 млрд — по обвинению в нарушении антимонопольного законодательства при строительстве «Северного потока-2». Кроме того, польский регулятор требует от акционеров проекта разорвать соглашения о финансировании. Речь идет о €9,5 млрд — в такую сумму оценивается строительство «Северного потока — 2». То есть, UOKiK налагает антимонопольный штраф в размере порядка 70% от общей стоимости проекта! Беспрецедентным является и экстерриториальность антимонопольного решения — юрисдикция национального регулятора UOKiK распространяются исключительно на Польшу, на территории которой «Газпром» не ведет никакой деятельности, связанной с «Северным потоком-2».

А летом этого года «Газпром» заплатил польскому концерну PGNiG по решению Стокгольмского арбитража $1,5 млрд в качестве переплаты за поставки газа. Тогда польской стороне удалось доказать в Стокгольмском арбитраже, что цена в долгосрочном контракте на поставку российского газа в Польшу завышена и не соответствует состоянию рынка.

Шаг за шагом реализуется план по уменьшению доли российского газа на европейском рынке — и каждый раз шаги эти являются беспрецедентными.

Неудивительно, что все это сказывается на результатах российской газовой монополии.

Согласно свежей отчетности «Газпром экспорта», за девять месяцев по контрактам в Европе было реализовано 125,7 млрд кубометров газа — на 11,9% меньше, чем за тот же период годом ранее. Это практически укладывается в прогноз «Газпрома» по итогам года — экспортировать в Европу около 170 млрд кубометров газа, или почти на 12% меньше, чем в прошлом году.

Еще в 2020 года заместитель председателя правления «Газпрома» Виталий Маркелов говорил, что компанию ожидает снижения доходов в 2020 году из-за падения объемов поставок газа.

Как свидетельствует отчетность «Газпрома», за январь–сентябрь 2020 года чистый убыток компании по РСБУ составил 592,15 млрд рублей против 434,94 млрд рублей прибыли за соответствующий период 2019 года, сообщает ТАСС, ссылаясь на материалы холдинга. Выручка компании за 9 месяцев 2020 года сократилась на 21,3% — до 2,74 трлн рублей.

Валовая прибыль «Газпрома» за это время упала почти на 40% — до 917,46 млрд рублей. Убыток компании от продаж составил 180,625 млрд рублей против прибыли в размере 477,06 млрд рублей в январе–сентябре 2019 года.

Поэтому «Газпрому» предстоящей зимой стоит надеяться на тактические успехи типа проблем американских сланцевиков или холодной зимы. Геополитические факторы, ухудшающие положение российского газа на европейском рынке, вряд ли будут ослабевать.

Александр Сухарев, профессор РАНХиГС, доктор политологических наук

«Восток Ойл»: новый центр притяжения инвестиций

«Роснефть» привлекла в перспективный проект на Крайнем Севере крупного международного инвестора

Андрей Андреев

«Роснефть» стала главным отраслевым ньюсмейкером уходящей недели. Нефтяная компания во вторник, 17 ноября, объявила о громкой сделке по продаже крупнейшей мировой нефтетрейдинговой компании Trafigura 10% доли в масштабном проекте «Восток Ойл». На фоне этих новостей фондовый рынок получил заряд адреналина, а стоимость акций «Роснефти» подскочила на 4%.

Первый инвестор

Во вторник, 17 ноября, совет директоров «Роснефти» одобрил сделку по продаже международной трейдинговой компании Trafigura 10% акций проекта «Восток Ойл» с ресурсной базой 44 млрд баррелей. Таким образом, Trafigura стала первой компанией, которая присоединилась к реализации масштабного энергетического проекта «Восток Ойл».

Trafigura — один из крупнейших в мире независимых трейдеров нефти и нефтепродуктов. Компания входит в число ключевых партнеров «Роснефти». Ей принадлежит миноритарный пакет в индийском СП с «Роснефтью» — Nayara Energy, куда входят НПЗ в Вадинаре мощностью 20 млн тонн, порт и розничный бизнес (около 4,8 тысячи заправок).

«Участие в проекте одного из крупнейших мировых трейдеров — компании Trafigura — свидетельствует о том, что «Восток Ойл» с его колоссальной ресурсной базой и очевидными логистическими преимуществами — это будущее мировой энергетики, — отмечает старший аналитик WMT Consult Валерий Андрианов. — Возможность поставок по Северному морскому пути на европейские и азиатские рынки является важным конкурентным преимуществом, которое вызывает повышенный интерес у инвесторов. Реализация проекта может стать настоящей революцией на глобальном рынке углеводородов».

«Роснефть» не раскрывает размера сделки и ее условий, однако аналитики компании «Атон» считают, что российская компания получит за 10% акций около 7-8 млрд долларов, то есть более 10% от текущей капитализации «Роснефти».

«Продажу первой доли в проекте «Восток Ойл» международному инвестору мы рассматриваем как положительный катализатор для акций. Мы ожидаем, что рынок постепенно будет включать NPV проекта «Восток Ойл» в оценку «Роснефти», что, на наш взгляд, станет одним из главных факторов инвестиционного кейса компании по мере появления новостей и деталей о проекте, а также привлечения новых партнеров», — отметили аналитики в своем обзоре.

В J.P. Morgan эксперты также считают, что интерес потенциальных инвесторов к проекту очень высок. По мнению аналитиков, доверие к проекту выросло, вслед за чем могут быть привлечены и другие крупные инвесторы.

«Мы рассматриваем Китай, Индию и Катар в качестве дополнительных потенциальных инвесторов в проект. «Роснефть» остается нашим фаворитом в российском нефтяном секторе, поскольку компания не только ключевой бенефициар от роста цен и налоговых изменений, но и в свете реализации проекта «Восток Ойл», — говорится в аналитических материалах банка.

В «Ренессанс Капитале» полагают, что «Роснефть» постепенно сократит свою долю в проекте до 50%. «Мы считаем эту сделку положительной, поскольку она подтверждает статус «Восток Ойла» как основного катализатора для «Роснефти» и может дать старт продаже аналогичных пакетов в ближайшие месяцы», — подчеркивают аналитики.

Что такое «Восток Ойл»

Высокие экспертные оценки мегапроекта «Восток Ойл» базируются на его уникальных параметрах. Проект включает в себя Ванкорский кластер (всего 15 месторождений), Западно-Иркинский участок, Пайяхскую группу месторождений (принадлежит «Нефтегазхолдингу») и месторождения Восточно-Таймырского кластера. Нефть «Восток Ойла» обладает премиальными характеристиками, превосходящими ближневосточные показатели и эталонную марку Brent. Подтвержденная ресурсная база проекта по жидким углеводородам составляет 6 млрд тонн (44 млрд баррелей).

«Для сравнения: ресурсная база всей формации Permian, крупнейшего сланцевого региона США, — 6,3 млрд тонн, — рассказал директор Института проблем глобализации Михаил Делягин. — Только следует понимать, что плотность запасов там — 0,1 млн баррелей нефтяного эквивалента на квадратный километр. В случае же с проектом «Восток Ойл» этот показатель составляет 17 млн баррелей нефтяного эквивалента на квадратный километр. Неудивительно, что проект сверхпривлекателен для инвесторов».

Качество нефти «Восток Ойла» заслуживает отдельного внимания. Она обладает премиальными характеристиками и превосходит как ближневосточные сорта нефти, так и эталонный Brent. Содержание серы — 0,05%. Премия на баррель, по оценкам Argus, составит от 10 до 12 долларов.

Реализация не имеющего аналогов в мире проекта «Восток Ойл» по добыче углеводородов в районах Крайнего Севера позволит России занять лидирующие позиции в технологической области. А также получить выгоду не только от развития нефтегазовой отрасли, но и в масштабах всей страны.

«Создание новой нефтегазовой провинции на Таймыре обещает стать флагманским проектом не только для «Роснефти», но и для мировой нефтяной отрасли», — отмечают аналитики J.P. Morgan.

Потенциал поставок нефти на сырьевые рынки оценивается в 2024 году в 30 млн тонн, а к 2030 году — до 100 млн тонн.

«Роснефть» приступает к полномасштабному освоению месторождений на Таймыре, — говорит инвестиционный стратег УК «Арикапитал» Сергей Суверов. — Это будет иметь значительный мультипликативный эффект для национальной экономики. По оценкам компании KPMG, эффект от «арктических» инвестиций превысит 30 трлн рублей до 2038 года. Реализация проекта даст импульс для развития смежных отраслей экономики, таких как машиностроение, металлургия, электроэнергетика, дорожное строительство, судостроение«.

Севморпуть свяжет Запад и Восток

Президент России Владимир Путин ранее поставил задачу в ближайшие годы обеспечить загрузку Северного морского пути (СМП), сделав его полноценной транспортной артерией с круглогодичной навигацией. В 2019 году объем перевозок грузов в акватории СМП достиг 31,5 млн тонн. В майском указе 2019 года была поставлена цель к 2024 году увеличить грузопоток по СМП до 80 млн тонн. «Восток Ойл» должен стать одним из основных решений этой задачи.

Уникальное географическое положение проекта позволяет поставлять нефть по СМП как на традиционные европейские рынки, так и на быстрорастущие азиатские. «Восток Ойл» обеспечит значительную долю грузопотока по арктической транспортной магистрали. Для доставки нефти будут использоваться танкеры ледового класса, эти суда уже строятся на первой в России судоверфи тяжелого гражданского судостроения «Звезда».

Для организации вывоза продукции с проекта «Восток Ойл» на судостроительной верфи «Звезда» размещен заказ на серию из 10 танкеров высокого ледового класса дедвейтом 120 тысяч тонн, адаптированных для работы на Северном морском пути. В целом в интересах проекта планируется построить 50 судов различных классов.

«Следует понимать, что близость таймырских месторождений к северным морям и строительство магистрального трубопровода до бухты Север полностью ориентирует проект на транспортировку сырья по Северному морскому пути, — отмечает заместитель директора Центра анализа стратегий и технологий Константин Макиенко. — Этот вариант транспортировки, очевидно, дешевле и во многом надежнее, чем транспортировка по железной дороге или по системе магистральных трубопроводов «Транснефти» через весь континент».

Драйвер смежных отраслей

«Восток Ойл» — это таймырские месторождения с прямым каналом сбыта по Северному морскому пути и колоссальной ресурсной базой, — говорит директор Центра политической информации Алексей Мухин. — Добыча в рамках «Восток Ойла» — это не только буровые установки и промысловые объекты, это морские терминалы, резервуарные парки, аэродромы, автодороги, ледоколы, нефтетанкеры и газовозы ледового класса — сложная высокотехнологичная инфраструктура. Инфраструктура, которая создается с нуля и обеспечит крупными заказами российскую промышленность. И все заказы для проекта выполнять будут именно российские производители«.

Для обеспечения энергетических потребностей проекта «Роснефть» заключила соглашение с «Интер РАО» на комплекс работ по проектированию и строительству энергетической инфраструктуры, включающей в себя энергоцентры общей мощностью 2,5 ГВт, а также более 3,5 тысячи километров линий электропередачи.

По оценкам экспертов, реализация проекта предусматривает создание свыше 770 км магистральных и 7000 км внутрипромысловых трубопроводов. «Это позволит серьезно изменить ситуацию на рынке трубной продукции. В настоящее время спрос на трубы существенно снизился, однако «Восток Ойл» вновь обеспечит загрузку мощностей российских производителей», — говорит Рустам Танкаев.

Продолжается работа и по обеспечению проекта производственной базой. В частности, достигнута договоренность с ПАО «КАМАЗ» на поставку транспорта и спецтехники. На начальном этапе необходимо до 2,5 тысячи единиц техники. В дальнейшем потребность может вырасти до 6 тысяч единиц.

Проект «Восток Ойл» обеспечит существенный мультипликативный эффект для всей российской экономики, дополнительно создаст десятки тысяч рабочих мест и обслуживающего персонала. В целом, как показывают расчеты специалистов Института прогнозирования Российской академии наук, реализация проекта создает дополнительные стимулы для локализации высокотехнологичного оборудования и обеспечивает прирост внутреннего спроса на продукцию различных отраслей, эквивалентную 2% ВВП в год.

В рамках проекта «Восток Ойл» предстоит пробурить более 20 тысяч добывающих и нагнетательных скважин, поэтому особое внимание «Роснефть» уделила выбору буровых комплексов. Компания планирует заключение долгосрочного контракта на поставку 100 единиц буровых установок, спроектированных для эксплуатации в условиях Крайнего Севера.

Как отмечает Рустам Танкаев, ведущий эксперт Союза нефтегазопромышленников, «месторождения «Восток Ойла» схожи по геологическим характеристикам с уже изученными месторождениями Ванкорского кластера. Это облегчает задачу их освоения, позволяет сократить расходы. Безусловно, сокращение капитальных затрат будет связано также с использованием новейших технологий бурения: горизонтальных скважин с многостадийным разрывом пласта. Месторождения будут разрабатываться с помощью станков большой грузоподъемности, предназначенных для бурения скважин сложных профилей. Такие технологии позволят оптимизировать количество кустовых площадок, сократить капитальные затраты».

Энергия ветра

«Роснефть» уже на стадии реализации проекта создает платформу для внедрения «зеленых» технологий и экологичных методов разработки северных месторождений.

Например, компания рассматривает возможность широкого использования как попутного нефтяного газа, так и ветрогенерации.

По словам Сергея Суверова, «север Красноярского края — это уникальное место с точки зрения перспектив развития ветрогенерации в РФ. Он сопоставим с такими регионами, как север Англии или север Дании. Использование ветрогенерации может быть экономически эффективно, следовательно, это одно из основных направлений энергоснабжения проекта».

Также в нефтяной компании подчеркнули, что накопили серьезный опыт в формировании так называемых буферных мощностей по хранению избыточного попутного нефтяного газа на начальных стадиях разработки месторождений, когда добывается незначительный объем сырья и, соответственно, потребление электроэнергии достаточно умеренное. Но после увеличения объемов добычи возрастает и потребность в электроэнергии. В этот момент будет использован тот накопленный газ, который был добыт и закачан в подземное хранилище на ранних стадиях.

Как утверждает старший аналитик WMT Consult Валерий Андрианов, «с экологической точки зрения «Восток Ойл» станет проектом нового поколения. Новейшее буровое оборудование позволит минимизировать воздействие на окружающую среду. В проекте будут учтены самые жесткие экологические требования. Главным приоритетом реализации «Восток Ойла» является сохранение хрупкой природы региона. В общей сложности удельная интенсивность выбросов в период работы «Восток Ойла» составит порядка 12 кг СО2 на баррель добычи. Это очень хороший показатель, ведь, по данным Wood Mackenzie, данный показатель по новым месторождениям составляет порядка 50 кг».

Будущее отрасли

Когда в Западной Сибири начиналась разработка гигантских нефтегазовых месторождений, этот регион считался крайне сложным, потребовал серьезных инвестиций, но тем не менее был освоен. «Откровенно говоря, страна до сих пор живет на тех самых инвестициях, которые были сделаны в 60-70-е годы во время освоения Западной Сибири, — замечает Константин Макиенко. — Точно таким же образом, сейчас инвестируя в таймырские месторождения, мы обеспечиваем будущее страны, может быть, на 50-60, а то и 100 лет вперед. Потому что это достояние, которое будет востребовано не только в России, но и во всем мире. Потому что на самом деле запасы углеводородов истощаются, при этом, несмотря на развитие «зеленой» энергетики и возобновляемых источников, вся мировая экономика еще долго будет нуждаться в углеводородном сырье. Так что проект «Восток Ойл» необычайно важен с этой точки зрения».

Эксперты отмечают, что именно северные месторождения станут одним из ресурсов конкурентоспособности России как мирового производителя нефти и газа.

«Много будет зависеть от того, как будет выстроена госполитика в области освоения северных месторождений, насколько мы сможем обеспечить импортозамещение, развивать собственные технологии и инфраструктурную базу», — считает директор ИМЭМО РАН Федор Войтоловский.

По его словам, реализация проекта «Восток Ойл» позволит России занять лидирующие позиции в технологической области, получить выгоды, не только связанные с развитием нефтегазовой отрасли, но и на уровне всей страны.

Представители российских и арабских деловых кругов обсудили сотрудничество в области агробизнеса и пищевой промышленности

В качестве участников форума присутствовали представители министерств, ведомств, крупных компаний и инвестиционных фондов, 24 представителя дипломатических миссий России, Арабских стран и ЛАГ, отраслевые союзы и другие общественные организации, агрохолдинги и руководители крупных производителей продуктов питания, а также более 250 представителей бизнеса из 25 стран мира: Тунис, Египет, КСА, ОАЭ, Алжир, Катар, Бахрейн, Ирак, Мавритания, Марокко, Йемен, Сирия, Оман, Судан, Ирак, Ливан, Великобритания, США, Бразилия, Франция, Бельгия и др.

Цели и задачи форума в приветственном слове обозначали Жан-Марк Форе, Лидер региональной программы по Ближнему Востоку и Северной Африке в Продовольственной и сельскохозяйственной организации при ООН (Египет), Лут Оксана Николаевна, Заместитель Министра сельского хозяйства РФ, и Никишина Вероника Олеговна, Генеральный директор АО «Российский экспортный центр».

В рамках форума проведены 3 панельные сессии на русском, арабском и английском: «Продовольственная безопасность», «Торгово-экономические возможности», «Снятие торговых барьеров как эффективный инструмент стимулирования внешней торговли».

С арабской стороны выступили руководители крупных инвестиционных фондов: Фонд сельскохозяйственного развития Саудовской Аравии (объем - 9 млрд $) и Арабское Управления по инвестициям и развитию в сфере сельского хозяйства из ОАЭ (объем - 1,3 млрд $).

С российской стороны: Россельхознадзор, «Агрокомплекс» им. Н. И. Ткачева, Агрохолдинг «СТЕПЬ», Московская ТПП, Союзмолоко, Ассоциация предприятий кондитерской промышленности и др.

Для российского агропромышленного комплекса этот форум представляет большой интерес по причине их стремительного развития в последние годы. Россия входит в десятку крупнейших экспортеров зерновых культур и является мировым лидером по экспорту пшеницы. В свою очередь, арабские страны импортируют примерно четверть всей выращиваемой в мире пшеницы.

Россельхознадзор подчеркнул, что страны Ближнего Востока являются основными потребителями российского зерна, а также активными импортерами молочной и мясной продукции. Ведомство плодотворно сотрудничает с компетентными органами арабских стран, что позволяет оперативно решать спорные вопросы по линии ветеринарного и фитосанитарного контроля. Устойчивое взаимопонимание и доверие помогают достичь важных положительных результатов.

В арабских странах существует устойчивый продовольственный спрос в средне- и долгосрочной перспективе, принимая во внимание естественные ограничения в воде и пригодной для возделывания земли, что, в свою очередь, открывает колоссальные возможности для расширения торговли.

Е.П. Д-р Халид Ханафи, Генеральный Секретарь «Союза Арабских Палат», подчеркнул, что для обеспечения населения продовольствием и поддержания сбалансированности и оптимального соотношения внутреннего производства и импортных поставок продуктов питания необходимо развитие агрологистики и инфраструктуры товародвижения, организация межрегионального и международного сотрудничества в продовольственной сфере. «Замедление роста экономики и углубление связи сырьевой зависимости ряда стран с продовольственной безопасностью оказывают негативное влияние на устойчивое продовольственное производство, - говорит сомодератор Татьяна Гвилава, директор РАДС. – В этих условиях возрастает значимость продовольственной безопасности. Так, 21 января 2020 г. Президентом РФ был подписан указ «Об утверждении Доктрины продовольственной безопасности РФ» с целью обеспечения населения страны безопасной и качественной сельскохозяйственной продукцией, сырьем и продовольствием. Снятие торговых, таможенных и внутригосударственных нетарифных ограничений приведет к ускорению динамики торговых потоков, будет способствовать созданию стратегических альянсов и гарантировать непрерывные цепочки поставок для всех сторон. Наша цель - содействовать этим процессам».

Со своей стороны пресс-службы Министерства сельского хозяйства, Россельхознадзора и Российского экспортного центра также анонсировали итоги пройденного форума.

Короткая передышка в длинной газовой игре

Предстоящая зима может оказаться для российского газового экспорта в Европу более удачной, чем прошлая, когда из-за теплой погоды и избытка газа на рынке цены на него упали до минимального уровня. Сейчас на руку российскому газу играют проблемы американских сланцевиков и ожидания, что температурные эксцессы зимы 2019/20 не повторятся, при этом возобновившиеся коронавирусные локдауны в Евросоюзе пока не привели к критическим последствиям для цен на голубое топливо. Но все это можно расценивать лишь как тактические успехи — некоторые долгосрочные факторы, ухудшающие положение российского газа на европейском рынке, вряд ли будут ослабевать.

Луч надежды для «Газпрома»

После майского дна, когда спотовая цена газа на крупнейшем в Европе нидерландском хабе TTF падала до $55 за тысячу кубометров, европейский рынок газа пережил стремительное восстановление: уже к концу сентября цена превысила $150 за тысячу кубометров, или более $4 за миллион британских тепловых единиц (мбте), а спустя месяц перевалила за $190.

Это незамедлительно сказалось на экспортных показателях «Газпрома». Как сообщила 23 октября на проходившем в итальянской Вероне 13-м Евразийском экономическом форуме гендиректор «Газпром экспорта» Елена Бурмистрова, уже в августе поставки газа в Германию превысили прошлогодние объемы этого месяца на 30%, улучшение показателей 2019 года было отмечено и в последующие два месяца. В качестве основных факторов, повлиявших на увеличение поставок, были названы восстановление спроса на газ электрогенерации и промышленности после весенних коронавирусных локдаунов, повышенный спрос на СПГ в Азии, сокращение импорта газа из Норвегии и производства атомной энергии во Франции. Внесла свою лепту и более холодная погода: отбор газа из подземных хранилищ в таких странах, как Бельгия, Франция, Германия, Польша, Словакия и Великобритания, начался уже в конце сентября, хотя обычно это происходит в середине октября.

Согласно свежей отчетности «Газпром экспорта», за девять месяцев по контрактам в Европе было реализовано 125,7 млрд кубометров газа — на 11,9% меньше, чем за тот же период годом ранее. Это практически укладывается в прогноз «Газпрома» по итогам года — экспортировать в Европу около 170 млрд кубометров газа, или почти на 12% меньше, чем в прошлом году. По сравнению с первым полугодием, когда экспорт газа в Европу сократился на 18% (до 78,9 млрд кубометров против 96,4 млрд кубометров за первые шесть месяцев 2019 года, а доля «Газпрома» в общем объеме газа, потребленного в Европе, упала до 28% с 32%), показатели заметно улучшились.

Локдаун ограниченного действия

Правда, ценовая ситуация в последние пару недель уже не настолько оптимистична. В последних числах октября ряд ключевых стран Евросоюза объявил о новых национальных локдаунах, что тут же сказалось на стоимости газа. К 11 ноября спотовая цена на хабе TTF упала до $175 за тысячу кубометров, хотя несколькими днями раньше была еще ниже — очевидно, что начавшийся отопительный сезон не позволяет котировкам просесть настолько же сильно, как весной.

Локдауны оказывают определенное негативное влияние на объем спроса, но все же существенно меньшее, чем, например, на спрос на нефть и моторное топливо, отмечает директор группы корпоративных рейтингов Аналитического кредитного рейтингового агентства (АКРА) Василий Танурков.

Ключевым моментом для спроса на российский газ являются цены на СПГ, в первую очередь — на американский, зависящие от цен на газ на внутреннем рынке США.

При этом, добавляет эксперт, есть существенное отличие ситуации в конце года от весенних локдаунов, которые привели к резкому снижению цен на нефть, а вслед за нефтью — на газ: «Объем предложения газа на американском рынке тогда оставался значительным — в итоге резко выросли поставки очень дешевого американского СПГ на европейский рынок. В текущей же ситуации уже произошло существенное сокращение добычи сланцевой нефти в США из-за низких цен на нефть, что вызвало также и снижение добычи газа — около половины газа в США добывается в качестве попутного на месторождениях сланцевой нефти. При этом локдаунов в США нет, спрос на газ достаточно восстановился, что уже привело к существенному росту цен на газ на внутреннем американском рынке и, как следствие, к росту цен на СПГ и снижению конкуренции российского газа с американским СПГ».

Действительно, еще в середине сентября, как отмечалось в публикации «Коммерсанта», поставки СПГ в Европу стали отставать от прошлогодних темпов. С начала года до 12 сентября в Евросоюз поступило 64,2 млрд кубометров СПГ после регазификации, или на 3,9% меньше, чем за тот же период 2019 года. В августе загрузка почти всех американских СПГ-заводов оказалась значительно ниже 50%. В целом перспективы этого сегмента сейчас выглядят довольно проблематично. Как отмечают аналитики, в прошлом году мировые производственные мощности сжижения газа достигли почти 70 мегатонн в год, а инвестиции составили более $60 млрд в год. Но после того, как спрос на топливо рухнул, компании стали откладывать инвестирование: к ноябрю на мировом рынке СПГ были отложены окончательные инвестиционные решения по мощностям на 140 мегатонн в год, и в итоге впервые за двадцатилетний период может быть не принято ни одного значимого решения об инвестициях в СПГ.

«Фактор снижения поставок американского СПГ, по нашему мнению, перевешивает риски снижения спроса из-за локдаунов, в связи с чем мы ожидаем продолжения увеличения спроса и роста цен на российский газ на европейском рынке в ближайшей перспективе. В то же время мы не ожидаем резкого восстановления добычи сланцевой нефти и газа в США весной, а завершение локдаунов в Европе, вероятно, приведет к росту спроса. Тем самым повторение обвала цен на газ в Европе весной 2021 года крайне маловероятно», — прогнозирует Василий Танурков.

Локдауны влияют на рынок газа не так сильно, как на рынок нефти и нефтепродуктов, где благодаря транспортной составляющей спрос напрямую зависит от ограничений, вводимых в связи с коронавирусом, соглашается независимый аналитик нефтегазового сектора Александр Полыгалов. Спрос на газ, по его словам, зависит не столько от людей, сколько от климата и погоды, которые отправлять на карантин пока не научились: неважно, в каких помещениях, нуждающихся в освещении и отоплении, будут находиться люди — в офисных и производственных зданиях за работой или в частных домах на карантине или удаленке.

В то же время, констатирует Армен Калинин, директор по экспорту французского производителя отопительного оборудования Frisquet, локдаун, безусловно, уже оказал и будет оказывать негативное влияние на потребление газа в Европе. Когда коронавирус становится причиной остановки предприятий, невозможно надеяться на положительную динамику потребления газа, поясняет эксперт. В Европе газ часто используется как энергоноситель для производства электричества — почти 30% электроэнергии вырабатывается с использованием газа, а в структуре потребления газа в Европе это едва ли не половина. На выработку электричества направляется около 40 млрд кубометров газа в квартал, предприятия потребляют на свои нужды около 36-37 млрд кубометров.

Стабильным по потреблению останется только коммунальный сектор, отмечает Калинин, — бытовое потребление газа сохранится как минимум на прежнем уровне, а сейчас в Евросоюзе это порядка 60 млрд кубометров в квартал.

Ценовой пик, похоже, позади

Однако в более длительной перспективе, чем отопительный сезон, аналитики не видят фундаментальных факторов для того, чтобы цены на газ на европейском рынке устойчиво росли. Две основные долгосрочные и взаимосвязанные тенденции, играющие против этого, — изменения климата и политика энергетического перехода.

«Цены на газ пока держатся выше уровня рентабельности „Газпрома“ ($100 за тысячу кубометров) и к концу года, возможно, вырастут до $140 из-за сезонного фактора, — отмечает ведущий аналитик инвестиционной компании QBF Олег Богданов. — Но, судя по всему, тренд на глобальное потепление усиливается — ожидать каких-то чудес от природы пока не приходится. В европейской электроэнергетике газ постепенно замещается возобновляемыми источниками энергии. Не последнюю роль в падении спроса на газ играет и эпидемия коронавируса: спад промышленного производства в текущем году приводит к падению электропотребления в промышленности, что отражается на потреблении газа».

Влияние климата на газовый очень велико, добавляет Армен Калинин. По его словам, европейские аналитики подсчитали, что если бы прошлогодняя зима не была такой теплой, то потребление газа в Евросоюзе было бы примерно на 25 млрд кубометров больше, чем вышло по факту. В этом году синоптики ожидают более холодную зиму, и если этот прогноз оправдается, то, возможно, потребление выйдет на обычный уровень. Так что цены на газ в Европе пока остаются на достаточно высоком уровне. Но период сверхвысоких цен, похоже, в принципе прошел, полагает эксперт.

К тому же при уровне даже в $120-140 за тысячу кубометров европейский рынок становится интересен американцам, и начинается конкурентная ценовая борьба.

Ужесточение «зеленого» законодательства в действительности может поспособствовать увеличению потребности в газе, полагает Калинин: в Европе достаточно высока плата за выбросы углекислого газа — в первых двух кварталах текущего года она составляла в среднем €22 за тонну, и это стимулирует переход с менее экологичного угля на более безвредный газ в промышленности. С другой стороны, о результатах мер правительств европейских стран по переходу на ВИЭ можно отчетливо судить по продажам отопительного оборудования. По данным французской ассоциации Uniclima, в прошлом году продажи обычных газовых и мазутных котлов упали на 29%, конденсационные газовые котлы просели на 5,3%, а рынок гибридных тепловых насосов вырос почти вдвое.

Тренд объема поставок российского газа в Европу в целом положительный на горизонте большем, чем десять лет, но доля «Газпрома» на европейском рынке газа падает благодаря газу из Катара, Африки и США, а также поставкам СПГ из России, резюмирует Александр Полыгалов. По его мнению, это тенденция для европейского рынка газа, которая сохранится надолго — как минимум до тех пор, пока метан как источник энергии не будет замещен в энергобалансе Европы чем-то альтернативным, например, водородом или ВИЭ. И эта тенденция — рост трубопроводных поставок из России при снижении рыночной власти «Газпрома» — полностью, подчеркивает аналитик, соответствует чисто экономическим интересам как самих энергокомпаний Европы, так и европейских потребителей газа.

Николай Проценко

Россельхознадзор принял участие в Российско-Арабском бизнес-форуме

18 ноября в формате онлайн-конференции состоялся Российско-Арабский бизнес-форум «Сотрудничество в сфере продовольственной безопасности. Возможности для торговли и инвестиций». Мероприятие прошло под эгидой Российско-Арабского Делового Совета (РАДС) совместно с Союзом Арабских Палат и при поддержке Министерства сельского хозяйства Российской Федерации и Российского экспортного центра.

В форуме приняли участие представители 14 дипломатических миссий России, Арабский стран и Лиги арабских государств, 146 иностранных и 62 российских компаний, работающих в сфере АПК, а также отраслевых союзов и общественных организаций. С приветственным словом на форуме выступили лидер региональной программы по Ближнему Востоку и Северной Африке в Продовольственной и сельскохозяйственной организации при ООН Жан-Марк Форе, Генеральный директор АО «Российский экспортный центр» Вероника Никишина и заместитель Министра сельского хозяйства России Оксана Лут.

Россельхознадзор на мероприятии представлял Помощник Руководителя ведомства Артем Даушев.

Участники мероприятия отметили, что Россия за последние несколько лет по основным продовольственным товарам вышла на уровень полного самообеспечения, что позволило ей не только насытить внутренний рынок высококачественной продукцией, но и серьезно развить экспортный потенциал. При этом рынки стран Ближнего Востока являются приоритетным направлением для поставок сельскохозяйственной продукции из России. В 2019 году страна занимала 7-е место среди всех экспортеров продовольствия в арабские государства.

Помощник Руководителя Россельхознадзора Артем Даушев подчеркнул, что страны Ближнего Востока являются основными потребителями российского зерна, а также активными импортерами молочной и мясной продукции.

Россельхознадзор плодотворно сотрудничает с компетентными ведомствами арабских стран, что позволяет оперативно решать спорные вопросы по линии ветеринарного и фитосанитарного контроля. Устойчивое взаимопонимание и доверие помогают достичь важных положительных результатов.

Так, в 2019 году была признана регионализация территории России по гриппу птиц Саудовской Аравией, ОАЭ, Катаром, Кувейтом, Бахрейном, Ираком и Ираном.

В 2020 году ветеринарное ведомство Алжира признало регионализацию Российской Федерации по ящуру.

В этом году были согласованы ветеринарные сертификаты на поставки молочной продукции в Оман, рыбопродукции и меда в Иорданию, молочной продукции, меда и рыбопродукции в Саудовскую Аравию, говядины и молочной продукции в Алжир, убойного скота в Ливан, растительных и пищевых продуктов (не попадающих под требования об обязательной ветеринарной сертификации) в Марокко.

В отношении экспорта зерновых культур хорошим примером двусторонних договоренностей может служить смягчение требований со стороны Королевства Саудовская Аравия и Алжира в части показателя по повреждению зерна клопом вредная черепашка (до 0,5%), а также смягчение требований Иордании по заражённости фузариозом пшеницы.

«Арабские государства доверяют гарантиям Россельхознадзора, делегируют ведомству полномочия по проведению проверок предприятий потенциальных экспортеров, ценят работу наших лабораторий», - отметил Артем Даушев.

В июле 2020 года в период пандемии COVID-19 Россельхознадзором для компетентного ведомства ОАЭ был организован новый механизм проверки российских предприятий – видеоинспекция. Таким способом были проверены 13 российских мясоперерабатывающих предприятий.

«Последствия пандемии и экономическая ситуация в мире ставит нас перед новыми реалиями, и давайте вместе будем находить пути решения, удовлетворяющие все стороны. Наш опыт показывает, что можно договариваться практически по любым вопросам», - подчеркнул Артем Даушев.

Не сошлись графиками

Госсекретарь США не встретится с главой Турции

Текст: Константин Волков

Госсекретарь США Майкл Помпео не сможет встретиться с президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом во время официального визита в Стамбул по причине изменений в расписании последнего. Об этом заявил журналистам 17 ноября представитель Госдепа США.

По его словам, "график президента Эрдогана изменился, он перестал соответствовать параметрам, которые мы с самого начала разработали для визита госсекретаря

При этом представитель Госдепа отметил, что американская сторона не считает отмену встречи политическим сигналом. "Не думаю, что турецкое правительство выражает недовольство в связи с тем, что, в конце концов, было вопросом планирования... Мы продолжаем работать с Турцией по вопросам, где у нас имеются разногласия и которые, по нашему мнению, важны для нас и для других", - отметил он.

Помпео прибыл в Стамбул 16 ноября вечером. Никаких встреч с должностными лицами Турецкой республики у него там не запланировано. Зато он встретится с патриархом Константинопольским Варфоломеем, чтобы обсудить религиозные проблемы в Турции и регионе и свободу вероисповедания в мире, сообщает турецкая газета Hurriyet.

С 13 по 23 ноября Майкл Помпео совершает турне, в ходе которого он уже посетил Францию и сейчас находится в Турции. Далее в его программе Грузия, Израиль, Катар, ОАЭ и Саудовская Аравия. Не исключено, что это последнее большое турне Помпео на посту госсекретаря с учетом победы демократа Джозефа Байдена на президентских выборах в США.

Производство цемента в Иране выросло на 14,4 процента

Производство цемента в Иране за первые шесть месяцев текущего 1399 иранского года (20 марта - 21 сентября) составило 35,6 млн. тонн, что на 14,4 процента больше, чем в прошлом году.

Согласно данным, опубликованным Министерством промышленности, горнодобывающей промышленности и торговли, производство цемента в стране за первое полугодие предыдущего иранского года составило 31,1 млн. тонн, сообщает IRNA.

В настоящее время на 74 заводах в Иране действуют 96 линий по производству цемента, большинству из которых менее 10 лет.

На новые производственные предприятия приходится большая доля от общего объема производства в этом секторе.

Мощность производства цемента в стране в настоящее время составляет 85 миллионов тонн в год, а внутренний спрос - 65 миллионов тонн.

Сейчас Иран входит в семерку крупнейших производителей цемента в мире.

Согласно данным, опубликованным Таможенной администрацией Исламской Республики Иран (IRICA), за первые пять месяцев текущего иранского календарного года, Иран экспортировал более 5,8 миллиона тонн цемента на сумму около 128 миллионов долларов.

Индия, Афганистан, Россия, Ирак, Катар, Кения, Кувейт, Шри-Ланка, Пакистан, Армения, Туркменистан, Казахстан, Азербайджан, Бангладеш, Китай и Оман были среди стран, импортирующих иранский цемент в указанный период.

За прошлый 1398 иранский год (до 19 марта) Иран экспортировал строительных материалов на сумму около 7 миллиардов долларов.

Помпео никуда не спешит

Госсекретарь США посетит семь стран

Текст: Александр Гасюк

Десятидневное турне, в которое отправился госсекретарь США Майк Помпео, возможно, станет последним для него в качестве главы американского внешнеполитического ведомства при нынешней администрации. Сама атмосфера, в которой проходит поездка Помпео, выглядит достаточно странной. Принимающие стороны испытывают явный дискомфорт от того, что встречают госсекретаря, который активно поддерживает действия Дональда Трампа по пересмотру итогов президентских выборов в США. При этом во многих столицах, куда направляется Помпео, уже успели поздравить Байдена с победой. На этом фоне глава американского ведомства стремится в ходе переговоров закрепить наследие команды Трампа на международном треке.

Официально заявленные цели турне главы госдепа по семи странам - Франции, Турции, Грузии, Израилю, ОАЭ, Катару и Саудовской Аравии - углубление сотрудничества в области контртерроризма и продвижение религиозных свобод. При этом подоплека столь длительной поездки (колесить по зарубежным столицам Помпео будет до 23 ноября) представителя республиканской администрации видна невооруженным взглядом. Как пишут американские комментаторы, Помпео стремится еще раз подтвердить на международном уровне успешность принятых администрацией Трампа внешнеполитических решений и сделать невозможным нормализацию отношений между США и Китаем, а также возвращение Вашингтона к ядерной сделке с Ираном.

В отношении последнего США приняли очередной пакет санкций буквально на прошлой неделе, а также планируют ввести новые ограничения против Тегерана на днях. Да и нынешние визиты Помпео в Израиль, Катар, ОАЭ и Саудовскую Аравию призваны не только подчеркнуть сыгранную нынешней республиканской администрацией США ключевую роль в нормализации арабо-израильских отношений, но и имеют явный антииранский подтекст. Применительно же к Китаю, по данным издания Axios, администрация Трампа намерена в ближайшее время издать исполнительный указ и ввести серию новых жестких рестрикций. Они не столько направлены на причинение КНР реального экономического ущерба, сколько на срыв любых попыток начать разговор с Поднебесной "с чистого листа". Как в случае Китая, так и Ирана, момент и повод для введения новых санкций в Белом доме выбрали весьма хитро и беспроигрышно - обеим странам припишут якобы существующие массовые нарушения прав человека. Эта тема - "священная корова" для демократов и "откатывать назад" такие ограничительные меры в дальнейшем никто не посмеет. А администрация Трампа запишет себе в актив успешную работу по правозащитной проблематике.

«Газпром» поставил Турции максимальный объем газа с начала года

«Газпром» начал активно восстанавливать свои позиции в Турции — втором по значимости рынке для компании после Германии. В сентябре 2020 года в Турцию было поставлено 1,9 млрд кубометров российского газа. Это максимальный объем с начала года, пишет газета «Ведомости», ссылаясь на отчетность компании по РСБУ и данные ФТС.

Относительно аналогичного показателя 2019 года (1,017 млрд куб. м) экспорт вырос почти в 2 раза. В августе «Газпром» поставил 1,37 млрд кубометров газа. В целом же за январь — сентябрь 2020 поставки снизились на 25% — до 8,854 млрд кубометров относительно соответствующего периода 2019 года.

С начала 2020 года российский газовый холдинг терял свою долю на турецком рынке. В течение пяти месяцев вплоть до июля лидером по поставкам газа в Турцию был Азербайджан. Сильно росли поставки СПГ в Турцию из Катара и Алжира, а также из США.

Вряд ли Турция пыталась снизить свою зависимость от «Газпрома» по политическим соображениям, как, например, делает Польша, приводят «Ведомости» слова аналитика Центра энергетики Московской школы управления «Сколково» Сергея Капитонова. «Скорее это прагматичный деловой подход, когда Анкара выбирает наиболее дешевое предложение на рынке газа. Прошедшей весной и летом им стал спотовый СПГ», — считает Капитонов.

Николай Шульгинов: «Взаимодействие в рамках ФСЭГ является одним из приоритетных направлений внешней энергетической политики»

Участникам Форума стран-экспортеров газа (ФСЭГ) необходимо сформировать работающие механизмы координации своих действий на газовом рынке, сообщил Министр энергетики России Николай Шульгинов в ходе 22-й Министерской встречи ФСЭГ.

Форум был создан в 2008 году при непосредственном участии Президента Российской Федерации Владимира Путина. За 12 лет ФСЭГ стал авторитетной площадкой для диалога стран-экспортеров газа.

«В условиях глобального распространения пандемии коронавируса поступательное развитие сотрудничества особенно важно для мировой энергетики и газового сектора. Взаимодействие в рамках ФСЭГ является одним из приоритетных направлений внешней энергетической политики России. В моей новой должности Министра энергетики Российской Федерации я также планирую уделять повышенное внимание вопросам сотрудничества в рамках ФСЭГ. Мы ожидаем, что в предстоящий период ФСЭГ, объединяющий 20 крупнейших производителей газа, продолжит играть важную роль в формировании новых трендов развития газовой промышленности, разработке механизмов обеспечения стабильного и безопасного функционирования газового рынка», – сообщил Министр.

Он особо подчеркнул укрепляющуюся роль природного газа в мировой энергетике.

«Газ – современное и чистое ископаемое топливо, жизненно необходимое для достижения целей устойчивого развития. Наши государства и национальные компании продолжают инвестировать значительные средства в проекты разведки, добычи, переработки и транспортировки газа, внося весомый вклад в укрепление глобальной энергетической безопасности», – добавил Николай Шульгинов.

В ходе встречи страны-участницы ФСЭГ обсудили долгосрочную стратегию развития Форума и отметили последовательную реализацию его ключевых целей, закрепленных в Декларации 5-го Газового саммита ФСЭГ в городе Малабо от 28 ноября 2019 года. Участники высоко оценили представленный ФСЭГ аналитический прогноз развития Газовой отрасли до 2050 года. Также был оценен потенциал исследования по оценке создания газовых хабов стран-членов ФСЭГ и других возможных мер по выработке реальных механизмов регулирования рынка.

Отрезвление

нападение в Вене стало первым кровавым терактом с ярко выраженным исламистским следом в истории Австрии

Анна Скок

На прошлой неделе столицу Австрии поразил теракт. Вечером 2 ноября в центре Вены последовательно в шести местах были совершены нападения на прохожих — террорист открыл огонь по людям, сидящим на верандах кафе, и прохожим на улицах. Четыре человека погибли, пострадали двадцать три. Вначале заявлялось, что нападавших было несколько и они были вооружены винтовками, однако затем власти заявили, что террорист действовал в одиночку. Им оказался двадцатилетний Куйтим Фейзулай, родившийся и выросший в Австрии. Его родители — албанцы, выходцы из Македонии, поэтому у него было как австрийское, так и северомакедонское гражданство. В апреле 2019 года Фейзулая приговорили к 22 месяцам заключения за попытку выехать в Сирию, чтобы воевать на стороне ИГ (организация, запрещённая в России), но уже в декабре выпустили досрочно: он принял участие в программе "дерадикализации" и убедил власти, что отказался от радикальных взглядов.

К настоящему времени полиция арестовала 15 человек в Австрии, Швейцарии и Германии, это сплошь молодые люди до тридцати. По крайней мере, один из террористов — выходец из Чечни. Восемь из них были ранее осуждены: четверо — за террористические преступления, иные — по другим статьям. Многие из арестованных ходили в одни и те же радикальные мечети, которые давно были под подозрением, — две из них уже закрывают. То есть "одинокий стрелок", как его вначале пытались преподнести, был не так уж одинок. Речь идёт о хорошо разветвлённой террористической сети.

Ранним утром 9 ноября состоялась одна из крупнейших за последние десятилетия операций по согласованному рейду по квартирам и домам в Австрии. В кругах "Братьев-мусульман" (организация, запрещённая в России) и ХАМАС по всей стране было проведено около 60 рейдов по подозрению в финансировании терроризма. Министр внутренних дел Карл Нехаммер заявил о "решительном ударе" по политическому исламу, у которого "нет будущего" в Австрии. По его словам, речь идёт о борьбе с "корнями радикализации". "Братья-мусульмане" и ХАМАС представляют угрозу демократии, их целью являются "осуществление давно запланированной исламизации и подрыв основных прав и свобод перед лицом терроризма и антисемитизма". А генеральный директор по общественной безопасности Франц Руф уточнил, что организации, которые находятся в центре внимания текущих рейдов, уже доказали свою конкретную принадлежность к вышеупомянутым структурам. По его словам, террористическим организациям нужны деньги, которые они могли бы получить под видом законных поступлений или преступной деятельности. Поэтому необходимо вскрыть эти сложные структуры и заморозить их финансы. По словам Руфа, в ходе обысков уже изъяты "высокие суммы наличности".

При этом в июле 2020 года Куйтим и сопровождающий его сообщник ездили в соседнюю Словакию, чтобы купить патроны для автомата АК-47, однако вернулись с пустыми руками — у них не было лицензии на владение оружием. Словацкая полиция немедленно предупредила об этом факте австрийское Управление по защите Конституции и борьбе с терроризмом, однако там на это не отреагировали. Главу управления уже уволили. А вице-мэру Вены от Партии зелёных Бригите Хебайн припомнили её программное заявление о необходимости срочного разоружения полиции: "Первое в повестке зелёных — это разоружение полицейских. Ничего страшного не случится — Вена признанный самый безопасный город в мире"; "У нас падение уровня преступности, и вопрос не в том, нужно ли полиции что-то ещё, чтобы хорошо выполнять свою работу?"; "Так что полиции больше не нужны ресурсы, чтобы лучше выполнять свою работу". И так далее. Во всех странах Европы зелёные всегда выступают как лучшие друзья террористов.

Нападение в Вене стало первым кровавым терактом с ярко выраженным исламистским следом в истории Австрии. По сравнению со своими западными соседями Австрия проводила гораздо более сдержанную политику в отношении нелегальной миграции. Осуществлялась негласная политика расселения приезжих, предотвращавшая появление в Вене огромных иммигрантских гетто. Не так давно было запрещено иностранное финансирование мечетей. Иммигранты в Австрии — по большей части турки, боснийские мусульмане и албанцы. Это не те, кого принято считать последователями "чистого" ислама. Многие из них неплохо вписывались в австрийское общество.

Но нынешние теракты в Вене показали, что все попытки австрийского правительства, которые оно могло себе позволить, оставаясь членом Евросоюза, оказались недостаточными. В стране с 7% мусульман всё равно появилось закрытое сообщество, живущее своей жизнью, со своими правилами и законами. И то, что трагические события настигли Австрию несколько позже, было лишь вопросом времени. А когда по итогам выборов 2019 года партнёром партии Курца стали зелёные, а Министерство юстиции возглавила боснийская мусульманка Альма Задич, принимать дальнейшие меры по ужесточению миграционной политики стало ещё труднее. На недоумённые вопросы о том, почему готовенького кандидата в новобранцы запрещённой в РФ организации ИГИЛ отпустили досрочно из тюрьмы, Задич, которая известна своими связями с исламскими кругами, отвечает, что "это у нас практика такая распространённая, всё нормально".

Некоторые обозреватели обратили внимание на возможное существование в теракте албанского следа. Сам нападавший и как минимум двое его сообщников посещали молельный дом "Джамаат Босния", который уже не впервые упоминается в делах о подготовке терактов. Кроме того, оказалось, что сообщниками террориста Куйтима Фейзулая были ещё четверо албанцев: двое из Косово и двое из Северной Македонии.

"Само Косово уже давно стало рассадником исламского экстремизма — если Босния и Герцеговина на первом месте среди стран Европы по проценту воюющих за сирийских боевиков граждан, то самопровозглашённое квазигосударство, если считать его отдельно, обгонит по этому показателю и её. Показательно, что албанские террористические ячейки в Сирии этнически монолитны, а также прослыли "самыми жестокими"", — пишет телеграм-канал "Русский балканист".

Кроме того, страны бывшей Югославии уже давно стали местом отработки инструментов "мягкой силы" Катара и Турции. Уже много лет на Балканах вещает Al Jazeera Balkans, принадлежащий катарскому медиахолдингу. А в последние годы на Западных Балканах пытаются закрепиться и турецкие СМИ. Не забудем и про турецкие сериалы, бьющие рейтинговые рекорды популярности.

Тут интересно и то, что у Турции с Австрией не самые тёплые отношения. Ещё в 2017 году Анкара заблокировала участие Вены в партнёрских программах НАТО из-за критики последней в отношении Эрдогана по поводу референдума, в результате которого Турция стала президентской республикой. Кроме того, на сегодняшний день Австрия — один из ключевых участников программы по стабилизации ситуации в Косово: она обладает самым большим гарнизоном в регионе.

Теперь, после всего случившегося, канцлер Австрии Себастьян Курц заявляет, что ожидает от всех европейских стран, что они, наконец, откажутся от ложной толерантности. "Я надеюсь, что мы положим конец ложно воспринимаемой терпимости и все страны Европы осознают, насколько опасна идеология политического ислама для нашей свободы и европейского образа жизни". Он указал, что за терактом в Вене стоят исламисты и Австрия не позволит себя запугать. "Это не конфликт между австрийцами и мигрантами, это борьба между цивилизацией и варварством", — заявил Курц в интервью немецкой газете Die Welt. По его словам, необходимо решительно и сплочённо бороться не только с терроризмом, но и со стоящей за ним радикальной идеологией. Теракт в сердце австрийской столицы показал, насколько реальна и близка террористическая угроза для свободы западного общества и европейского образа жизни, уверен Курц. Канцлер Австрии призвал к созданию единого европейского фронта в "войне с исламизмом" и заявил, что будет стремиться сформировать континентальный альянс против политического ислама.

Между тем канцлер Германии Ангела Меркель заявила, что, по её мнению, к борьбе с "исламистским терроризмом" должно присоединиться всё европейское сообщество. "Мы, немцы, встаем рядом с нашими австрийскими друзьями — в сочувствии и солидарности. Борьба с исламистским террором — наша общая борьба", — сказала Меркель.

В целом пока от европейских лидеров — что от Макрона, что от Курца, что от Меркель — мы слышим только общие слова: "Это не конфликт между австрийцами и мигрантами, это борьба между цивилизацией и варварством".

"Это мы и так знаем, и подобные слова слышим после каждого теракта или серии терактов. Как изменится политика Европы? Единственный внятный ответ — это закрытие границ и введение антитеррористических законов, которые позволили бы просеять как песок и изучить под микроскопом бесчисленные орды дикарей, въехавших за последние годы в Европу. Всё остальное вообще не имеет смысла, даже если дать карт-бланш спецслужбам, они будут ловить лишь маленький процент исламистов, при том, что поток "беженцев" и мигрантов не прекращается. По сути, то, что мы увидели в ночь теракта, — это тренировка и смотр сил, пока террористы чувствуют себя уверенно в Европе", — пишет телеграм-канал "Многонационал".

А ещё всё это не только про Европу, естественно. Как пишет телеграм-канал "Сыны монархии":

"Конечно, мы можем остановить поток миграции, но миллионы мусульман уже живут в России и Европе. И молодёжь активно вовлечена в сети исламизма. Раньше в христианских странах мусульман ассимилировали через крещение в христианство. Но сегодня во многих странах оно в упадке. Приходит молодой арабский парень в католический храм, а там папа римский венчает геев — с таким папой ислам и для молодых радикальных католиков привлекательнее родной веры. Единственный шанс — это сделать мусульманскую общину максимально светской. Чтобы учиться и работать им было интереснее джихада за шариат".

Австрия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика. Миграция, виза, туризм > zavtra.ru, 12 ноября 2020 > № 3559435 Александр Проханов

К марту 2022 года, газ будет поставлен в 40 000 деревень по всему Ирану

Управляющий директор Национальной иранской газовой компании (NIGC) объявил, что к концу следующего 1400 иранского календарного года (март 2022 г.) газ будет поставлен в 40 000 деревень по всей стране.

Хасан Монтазер Торбати заявил, что газоснабжение городов и деревень страны было развито семь лет назад в связи с увеличением добычи газа на газовом месторождении Южный Парс (Иран разделяет с Катаром территорию Персидского залива).

В Иране, где на деревни приходится 20-23% добавленной стоимости в стране, развитие сельских районов всегда было приоритетной задачей правительства.

Устойчивое экономическое, социальное и культурное развитие деревень является одним из основных приоритетов нынешнего правительства, и многие проекты, реализованные и осуществляемые в этом направлении, привели к выдающемуся развитию в сельских регионах.

Это в то время как санкции создали много ограничений и трудностей для иранской экономики в последние годы.

Одним из секторов, в которых есть заметные достижения в этой области, является газоснабжение, в то время как количество деревень, обеспеченных природным газом, увеличилось вдвое за последние семь лет с момента начала деятельности нынешнего правительства.

Согласно статистике, 18 000 деревень (каждую неделю в среднем 50 деревень) были подключены к национальной газовой сети за последние семь лет, и в настоящее время около 4,8 миллиона семей в 32 000 деревень пользуются природным газом в стране. Это означает, что 82 процента сел подключены к газовой сети.

Нынешнее правительство заплатило 290 триллионов риалов (около 6,904 миллиарда долларов) за газ в сельской местности.

Следует отметить, что газоснабжение деревень было большим подспорьем для развития инфраструктуры, создания дополнительных производств и создания рабочих мест в этих областях.

В то время как развитие сельских районов всегда считалось приоритетом среди правительственных проектов, запуск и открытие проектов по обеспечению газом в сельских районах были ускорены с начала шестого месяца текущего иранского календарного года (22 августа).

Безусловно, разработка гигантского газового месторождения Южный Парс сыграла значительную роль в обеспечении газом сел.

В иранской провинции Фарс введен в эксплуатацию 181 газовый объект

Министр нефти Ирана Бижан Намдар Зангане в понедельник с помощью видеоконференции открыл 181 проект по поставке газа стоимостью 1,88 триллиона риалов (около 44,761 миллиона долларов) в южной провинции Фарс, сообщает IRNA.

На церемонии открытия присутствовали глава Национальной иранской газовой компании (NIGC) Хасан Монтазер Торбати и некоторые официальные лица провинции.

В рамках указанных проектов к национальной газовой сети были подключены город и 55 сельских населенных пунктов, а также поставлен природный газ на 125 производственных и промышленных объектов.

Как сообщалось, за последние семь лет к национальной газовой сети было подключено более 18 тысяч деревень с 1,6 млн. домохозяйств.

Еще в августе Зангане сказал, что в настоящее время около 88 процентов сельских районов страны снабжается природным газом через национальную сеть, в то время как почти 95 процентов всего населения страны пользуются природным газом, что является беспрецедентным в мире.

Глава NIGC ранее объявил, что операции по поставке газа в сельских и городских районах различных провинций продолжаются, несмотря на ограничения, созданные вспышкой коронавируса.

По словам Торбати, в последние несколько лет ежегодно к национальной газовой сети подключались более 3000 деревень.

Ранее бывший диспетчерский директор NIGC сообщил, что пропускная способность национальной газовой сети выросла до одного миллиарда кубометров в сутки.

Чиновник упомянул о вводе в эксплуатацию новых платформ газового месторождения Южный Парс в текущем году и отметил, что с увеличением мощности национальной газовой сети новые производственные мощности с платформ Южный Парс не будут простаивать.

Газовое месторождение Южный Парс, которое Иран разделяет с Катаром, занимает территорию в 9700 квадратных километров, из которых 3700 квадратных километров, называемые Южным Парсом, находятся в территориальных водах Ирана. Остальные 6000 квадратных километров, называемые Северным куполом, расположены в территориальных водах Катара.

КАК ТЕГЕРАН И ЭР-РИЯД ЗАЛИВ ДЕЛИЛИ

АНДРЕЙ ЧУПРЫГИН, Старший преподаватель Школы востоковедения Факультета мировой экономики и мировой политики Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики». Эксперт РСМД.

ЛАРИСА ЧУПРЫГИНА, Старший преподаватель Школы востоковедения Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

ВАЛЕРИЙ МАТРОСОВ, Преподаватель Школы востоковедения Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

В последнее десятилетие тема противостояния двух региональных акторов – Саудовской Аравии и Ирана – не только определяет политическую повестку на Ближнем Востоке, но и делит аналитическое и научное сообщества на две группы с полярными взглядами. Одна часть представителей политических элит, поддерживаемая единомышленниками в экспертных кругах, всерьёз рассматривает возможность прямого вооружённого столкновения между двумя региональными гигантами. Другая часть, видя причины в шиито-суннитском конфликте, представляет его как «вечное противостояние» двух течений ислама, не имеющее перспективы разрешения из-за догматических противоречий.

В статье представлено мнение авторов о том, каковы реальные истоки противостояния между Эр-Риядом и Тегераном, на каких «аренах» разворачиваются непосредственные действия в рамках конфликта, а также к чему может привести ближневосточная «холодная война», а к чему – не может.

История конфликта

С момента возникновения Исламской Республики Иран (ИРИ) в 1979 г. отношения между Тегераном и Эр-Риядом развивались неоднозначно. Появилось государство, сумевшее в крайне непростых условиях выстроить систему управления, экономику, культурную жизнь в «более исламском» русле. Это предполагало, что руководству Королевства Саудовская Аравия (КСА), которое позиционировало себя в качестве лидера мусульманского мира, придётся потесниться, а, возможно, и передать пальму исламского первенства своему неарабскому, да к тому же ещё и шиитскому, соседу.

Иранский пример с энтузиазмом восприняли все шииты Ближнего Востока, причём шиитское население восточных провинций Саудовской Аравии – самых нефтеносных и самых небогатых – первым выступило с политическими лозунгами в пользу иранского опыта и построения шиитского государства[1]. Кроме того, курс на воспроизведение иранской модели взял ряд суннитских группировок – таких, как «Исламский джихад» на территории Палестины.

Официальная позиция иранского духовенства, которое открыто критиковало саудовский режим и призывало к «экспорту исламской революции» в страны региона, воспринималась как угроза национальной безопасности Саудовской Аравии. Королевство, впрочем, не осталось в долгу и оказало активную поддержку Саддаму Хусейну в годы Ирано-иракской войны (1980–1988), предоставив ему помощь на сумму 27,2 млрд долларов[2].

На фоне этих событий произошёл разрыв дипломатических отношений, продолжавшийся с 1988 по 1991 год. Формальным поводом послужили столкновения иранских паломников с полицией во время хаджа[3], а также холодно встреченное в Эр-Рияде требование Ирана увеличить квоту с 55 тысяч до 150 тысяч паломников в год[4]. Однако с завершением Ирано-иракской войны Тегеран стал склоняться к выходу из региональной международной изоляции и к компромиссу с соседями. Смерть харизматичного и экспрессивного аятоллы Рухоллы Хомейни, а также осуждение Ираном оккупации Кувейта иракскими войсками годом позже способствовали восстановлению дипломатических отношений и достижению консенсуса по вопросу количества паломников (квота составила 115 тысяч человек)[5].

На протяжении более чем десятилетия отношения развивались достаточно ровно. Однако с момента вторжения американских войск в Ирак в 2003 г. они начали стремительно ухудшаться, причём основными вехами следует считать события 2003, 2011 и 2015 годов.

Американская агрессия против Ирака уничтожила прежний баланс сил в регионе Персидского залива. До начала вторжения наличие общего соперника в лице Багдада вынуждало КСА и ИРИ идти на компромиссы, вплоть до предложения (правда, нереализованного) сформировать коллективную систему обеспечения безопасности, которая включала бы и Иран, и страны Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) и была бы направлена на достижение энергетической безопасности и совместные меры для борьбы с сепаратизмом, терроризмом и так далее[6]. Но крушение иракской государственности повлекло за собой огромные по своей значимости последствия.

Хрупкий баланс внутри треугольника «Эр-Рияд – Тегеран – Багдад» был уничтожен, геостратегическое пространство претерпело существенную трансформацию. Особую роль здесь сыграли внутренние политические и социальные особенности Ирака. Государство, где шииты всегда составляли более половины населения, а сунниты формировали политическую и экономическую элиту, страна, расположенная на пересечении суннитской и шиитской осей «Саудовская Аравия – Турция», «Иран – Ливан», оказалась желанным призом для обоих претендентов на региональное лидерство[7].

Установление контроля над Ираком позволило бы и Саудовской Аравии, и Ирану существенно укрепить собственные региональные и глобальные позиции. И вот вокруг заветной цели начался новый этап политического противостояния.

Приход в 2005 г. на пост президента ИРИ энергичного и решительно настроенного Махмуда Ахмадинеджада усугубил обострение отношений Ирана с внешним миром[8]. Помимо Ирака, конфликт в формате «войн по доверенности» затронул Ливан и Йемен. В первом Эр-Рияд и Тегеран «издалека» поддерживали оппозиционно настроенные в отношении друг друга политические силы, чему в большой степени способствовала конфессиональная структура политического поля Ливана. А во втором – прямо вмешались во внутренний конфликт, причём Иран оказал содействие повстанцам, хуситам, а КСА заняло сторону официального правительства страны[9].

Таким образом, к классическому противостоянию, протекавшему на внутреннем уровне и затронувшему идеологические, религиозные, националистические противоречия, а также вопросы экономического характера (цены на нефть, логистика торговых маршрутов), добавилась неприкрытая борьба за региональную гегемонию, в которую стали вовлекаться и другие страны. Основной целью борьбы оставался Ирак.

Эта тенденция стала ещё более очевидной после начала «арабской весны». И Эр-Рияд, и Тегеран восприняли пробуждение «арабской улицы» не столько как угрозу, сколько как возможность сыграть втёмную, укрепив свои позиции в регионе[10]. Поддерживая различные правительственные и антиправительственные группировки, спонсируя их и оказывая им военную поддержку, ИРИ и КСА энергично трансформировали противостояние в полноценный региональный конфликт. Обе стороны творчески применяли давно обкатанную доктрину управляемого хаоса, демонстрируя хорошо усвоенный урок британской модели взаимодействия с Ближним Востоком. При этом и КСА, и ИРИ достаточно активно привлекали внешних акторов своими действиями «на земле» и в дипломатическом, и в экономическом секторах, приглашая их (а часто и провоцируя, как в случае с США) принять участие в этом конкурсе возможностей[11]. Вовлечённость в большинство локальных столкновений других игроков – как ближневосточных (Катар, Турция), так и внешних (Соединённые Штаты, Россия) – в свою очередь, способствовали тому, что конфликт между претендентами на лидерство проявлялся по-разному: политическое маневрирование, военные действия через лояльные группировки на месте, дипломатические игры и экономическое давление.

На фоне широкомасштабного развёртывания региональной стратегии усиливались антиправительственные выступления в Саудовской Аравии. Социальную базу протестов составляли шииты – выходцы из восточных провинций. Была задействована повестка шиито-суннитского противостояния, что позволило Ирану ужесточить риторику в отношении властей КСА. Однако в июле 2012 г. протесты практически подавили, а один из наиболее влиятельных лидеров – шиит-саудовец Нимр ан-Нимр, получивший образование в Иране, был арестован.

В 2015 г. в Саудовской Аравии произошли коренные изменения: королём стал Салман бин Абдул-Азиз, министром обороны (с 2017 г. наследный принц) – его сын Мохаммед, который позиционирует себя во внешнем мире как сторонник реформирования и обновления королевства, решительных действий на внутренней и внешней политической арене. Уже через месяц Саудовская Аравия возглавила коалицию вооружённых сил стран ССАГПЗ (кроме Омана, чьё вступление в коалицию скорее было знаково-формальным) и начала вторжение в Йемен[12].

Кажущаяся безопасность и в некотором роде чувство безнаказанности Саудовской Аравии, впрочем, вскоре подверглись двум испытаниям. Во-первых, если южные провинции Йемена легко переходили под контроль саудовского руководства и лояльного ему правительства Мансура аль-Хади, то хуситы на севере страны могли держать оборону, давать сдачи и даже занять ряд приграничных районов в самой Саудовской Аравии[13]. Во-вторых, Иран сумел договориться со странами Запада по поводу ядерной программы и начать реализацию Совместного всеобъемлющего плана действий – это, в свою очередь, фактически расширяло возможности Ирана в области ядерных разработок и одновременно подрывало доверие Саудовской Аравии к её западным партнёрам (если допустить, что таковое было изначально), так как КСА становилось уязвимым в случае успеха Ирана[14].

Вскоре после этого был казнён Нимр ан-Нимр, что вызвало волну возмущения в Иране как на народном уровне (волнения, массовые выступления, погромы саудовских представительств), так и на официальном уровне (вплоть до обвинений со стороны МИДа и разрыва дипломатических отношений). В результате саудовско-иранские контакты оказались в худшем состоянии за всё время их существования[15], а обострение противоречий в наиболее ярко выраженном виде затронуло две сферы: официальную и экстерриториальные конфликты.

ИРИ и КСА ужесточили полемику: в Эр-Рияде обвиняют Тегеран в попытке использования прокси-сил, чтобы навязать на всём Ближнем Востоке собственную политическую повестку; в Тегеране же полагают, что саудовское руководство продвигает в регионе интересы США (а заодно – Израиля). Претензии обеих сторон не лишены оснований, но взаимная политическая риторика отличается склонностью к гиперболизации. Между Саудовской Аравией и Ираном в полную силу идёт информационная война, в которую невольно (или осознанно) вовлекаются внешние акторы, позиционирующие себя в качестве союзников и противников каждого из претендентов на лидерство в регионе.

Во многих государствах Ближнего Востока не прекращается опосредованный конфликт: обе стороны обеспечивают лояльные им группировки и партии деньгами, оружием, опытом, дипломатической и медиаподдержкой. В результате целый ряд региональных конфликтов усугубляется их вовлечённостью в ирано-саудовское противостояние, а некоторые прямо возникают из него.

Внешнее влияние, или Эффект золотой рыбки: кто исполнит заветное желание?

В сферу противостояния вовлечено неопределённое количество внешних участников. Неопределённое, потому что в каждый конкретный момент идентификация их прямо зависит от характера текущей проблемы. Однако есть два фактора, которые позволяют увидеть конечный расклад.

Первый можно описать вопросом: что ты можешь сделать для меня сегодня? Причём ставится он обеими сторонами. Здесь важны политические сиюминутные интересы, разбавленные любовью к твёрдой валюте, которой обе противостоящие стороны пользуются с удовольствием.

Второй фактор – более или менее постоянный – участие США и России. Он имеет историческую природу. Конструкция «Россия – Великобритания – СССР – Соединённые Штаты – Россия» представляет собой классический пример конкурентной геополитической борьбы на Ближнем Востоке, играющей роль перманентной характеристики событий, которая определяет политический процесс в регионе в исторической ретроспективе.

Естественным образом эта самая конкурентная борьба напрямую влияет и на противостояние между КСА и ИРИ. Пусть не всегда заметно, зато всегда эффективно.

Обе конкурирующие стороны давно научились играть на душевных струнах «наивных русских и американцев», пытающихся утвердить влияние на территории, исторически принадлежащей персам и арабам. В то время, как в Вашингтоне и Москве старательно формулируют ближневосточную политику, ставя себе определённые задачи, планируя экономические и геополитические приобретения, Тегеран и Эр-Рияд используют бывших «внешних гарантов» стабильности в качестве источника дипломатического потенциала и – часто – военной угрозы в адрес конкурента.

Проще говоря, шантажируют друг друга и соседей своим мускулистым и воинственным союзником.

Особенно интересен в этом плане период президентства Дональда Трампа, и не только потому, что он совпал с серьёзными сдвигами в балансе сил на Ближнем Востоке. Приход Трампа в Белый Дом был ознаменован переменами в политике Вашингтона в отношении Ближнего Востока – он запустил переформатирование старых альянсов, вызвал когнитивный диссонанс в традиционных элитах и спровоцировал новый виток старых конфронтаций. Кроме того, при Трампе начались разговоры о выводе американского контингента с Ближнего Востока. И даже начался процесс вывода, который, однако, никак не закончится, что сбивает с толку и союзников, и конкурентов США. Всё это касается как эволюции соревновательных отношений между Тегераном и Эр-Риядом, так и конкретных политических и экономических интересов двух внешних тяжеловесов[16].

Так почему Соединённые Штаты, потеряв азарт, всё же из последних сил цепляются за Ближний Восток? И как Россия определяет свои сиюминутные и перспективные интересы?

Как это ни странно, причины присутствия США и России на Ближнем Востоке кроются не столько в специфике региона и его значении для мирового политического процесса, сколько в отношениях между двумя мировыми акторами. В период холодной войны Вашингтон и Москва, будучи внешними гарантами безопасности в регионе, строили альянсы с ближневосточными элитами в основном с целью противостоять влиянию своего визави в рамках большой геополитической игры. С исчезновением Советского Союза ничего принципиально не изменилось. Как и раньше, Россия и США продолжают «работать» с ближневосточными элитами в пику друг другу.

Но в отличие от периода холодной войны роль идеологического фактора перешла из арсенала Москвы в джентльменский набор Вашингтона.

Если в политике Кремля ясно виден политический и экономический прагматизм, пусть и не всегда достаточно ясно сформулированный, то в действиях Белого дома всё больше чувствуется идеологический подтекст. Это чревато последствиями и для региона, и для взаимодействия между основными акторами.

Как поссорились гаранты безопасности

История российско-американских отношений на Ближнем Востоке достойна пера новеллиста. Истоки «сотрудничества» лежат в тумане «большой игры» между Россией и Великобританией, дух которой плавно и практически незаметно перешёл на американо-советские и затем – на американо-российские отношения. Настолько зорко и увлечённо каждая из сторон следила за действиями другой[17], что порой создавалось впечатление, будто проблемы Ближнего Востока интересуют и Москву, и Вашингтон в последнюю очередь.

Сегодня мало что изменилось. Всё так же Вашингтон ревниво следит за действиями Москвы, стараясь вовремя понять, что задумал Кремль – «а может, и нам туда срочно нужно?». И всё так же Москва старается упредить или, по крайней мере, не сильно опоздать за движениями Белого дома в региональном контексте.

Хотя есть и существенное отличие от предыдущего исторического периода, называемого холодной войной. Теперь речь идёт не столько о борьбе за контроль над углеводородными и другими ресурсами, сколько о «чистой» геополитике – кто с кем и против кого дружит, у кого где есть присутствие и в каком объёме. То есть материальные выгоды сомнительны, учитывая, что финансовая подушка ближневосточных скруджей резко съёжилась, нефтяной фактор теряет своё значение, а традиционное противостояние в регионе трансформируется в нетрадиционное для Ближнего Востока сотрудничество[18], практически обнуляя палестино-израильскую проблему. Матч заканчивается со счётом 1:0 в пользу команды янки. Но баланс сохраняется, так как фокус игры смещается в район Средиземноморья, где российский фактор с каждым днём увеличивается благодаря турецкому аншлюсу и, судя по всему, такой «размен влияния» пока устраивает всех.

Традиционный для XX века баланс внешнего влияния в регионе между США и Россией (СССР) начинает трансформироваться в торги за «территории интересов». Вашингтон, озабоченный окормлением электората в преддверии выборов, разыгрывал израильскую карту, в то время как Москва, имея неоднозначный, но достаточно сильный козырь в виде Сирии, взяла реванш в Средиземном море. Конечная цель – не дать сопернику занять выгодную позицию.

В этом контексте нужно рассматривать характер отношений и в Персидском заливе вообще, и между Тегераном и Эр-Риядом в частности. Достаточно посмотреть на недавнюю сделку между Объединёнными Арабскими Эмиратами, Бахрейном и Израилем. Конечно, отношения носили рабочий формат уже последние десять лет во всех сферах государственной деятельности. Общий противник в лице Ирана, общий союзник в лице Соединённых Штатов и – для монархий Залива – вопрос контроля над диссидентствующими элементами. А в этом как раз Израиль был в состоянии оказать высокотехнологическую поддержку. Так что оформление де-юре того, что давно являлось реальностью де-факто, прошло плавно и убедительно. А главное – вовремя, обеспечив Трампу ещё один плюс в избирательной кампании.

А что же Иран? Он, как представляется, желал бы урегулировать свои разногласия с США. По крайней мере, он периодически подаёт об этом сигналы через третьих лиц. В своё время руководство Ирана не воспринимало достаточно серьёзно действия Трампа по расторжению ядерной сделки, считая это неким этапом «большого торга», что было ошибкой. К тому же и с Москвой не всё складывается так, как хотелось бы Тегерану. Москва – союзник, но тактический, зорко следящий за тем, чтобы позиции Ирана в регионе не слишком укреплялись. Интерес обеих стран лежит практически на одних территориях, и это создаёт проблемы. К тому же в Тегеране живы опасения по поводу того, что Москва не будет жертвовать отношениями с лидерами суннитского мира ради безоглядной поддержки лидера мира шиитского[19].

Несмотря на это, Тегеран, понявший после ликвидации американцами генерала Касема Сулеймани, что антииранский нарратив Вашингтона – всерьёз и надолго, вынужден играть по правилам Москвы, дабы не остаться одиноким воином в поле.

И это, конечно, ослабляет позиции Ирана в регионе.

А вот для Москвы эта «слабина» имеет принципиальное значение. В рамках российско-американского перетягивания каната в регионе уязвимость иранской позиции может позволить России аккуратно сконструировать баланс между Абу-Даби, Тегераном и – в дальнейшем – Эр-Риядом на платформе Сирии и Ливии, сыграть на противоречиях вышеупомянутых стран с Турцией и Катаром и лояльности США к действиям последних. Такой поворот в долгосрочной перспективе способен укрепить роль Москвы в качестве модератора региональных процессов. Кремль сможет позиционировать себя в качестве посредника, к которому приходят за советом в решении сложных вопросов регионального характера. Процесс непрост и длителен, однако предпосылки есть, их просто нужно вовремя использовать.

--

СНОСКИ

[1] Hiro, D. Cold War in the Islamic World. Saudi Arabia, Iran and the Struggle for Supremacy. Oxford University Press, p.79, 2019.

[2] Бирюков Е. Взаимоотношения Саудовской Аравии и Ирана в сфере безопасности. Россия и мусульманский мир, № 12 (306), с. 62, 2017.

[3] Terrill, W.A. The Saudi-Iranian Rivalry and the Future of Middle East Security. Strategic Studies Institute, p.6, 2011.

[4] Hiro, D. Cold War in the Islamic World. Saudi Arabia, Iran and the Struggle for Supremacy. Oxford University Press, p.105, 2019.

[5] Hiro, D. Cold War in the Islamic World. Saudi Arabia, Iran and the Struggle for Supremacy. Oxford University Press, p.139 2019.

[6] Бирюков Е. Взаимоотношения Саудовской Аравии и Ирана в сфере безопасности. Россия и мусульманский мир, № 12 (306), с. 63-64, 2017.

[7] Ottaway, M. Iran, the United States, and the Gulf. The Elusive Regional Policy. Carnegie Papers, Middle East Program, № 105, pp. 16-19, 2009.

Бирюков Е. Взаимоотношения Саудовской Аравии и Ирана в сфере безопасности. Россия и мусульманский мир, № 12 (306), с. 67, 2017.

[8] Там же, с. 64.

[9] Terrill, W.A. The Saudi-Iranian Rivalry and the Future of Middle East Security. Strategic Studies Institute, p.18, 2011.

[10] Diansaei, B. Iran and Saudi Arabia in the Middle East: Leadership and Sectarianism (2011-2017). Вестник РУДН. Серия: Международные отношения. Т. 18, № 1, с. 126, 2018.

Бирюков Е. Взаимоотношения Саудовской Аравии и Ирана в сфере безопасности. Россия и мусульманский мир, № 12 (306), с. 72-75, 2017.

[11] Hiro, D. Cold War in the Islamic World. Saudi Arabia, Iran and the Struggle for Supremacy. Oxford University Press, pp. 255-259, 2019.

[12] Hiro, D. Cold War in the Islamic World. Saudi Arabia, Iran and the Struggle for Supremacy. Oxford University Press, pp. 281-284, 2019.

Бирюков Е. Взаимоотношения Саудовской Аравии и Ирана в сфере безопасности. Россия и мусульманский мир, № 12 (306), с. 66, 2017.

[13] Hiro, D. Cold War in the Islamic World. Saudi Arabia, Iran and the Struggle for Supremacy. Oxford University Press, pp. 303-306, 2019.

[14] Там же, p.235.

[15] Бирюков Е. Взаимоотношения Саудовской Аравии и Ирана в сфере безопасности. Россия и мусульманский мир, № 12 (306), с. 80, 2017.

[16] Отвечая на вполне ожидаемые вопросы: да, с точки зрения наблюдателей со стороны Персидского залива, и США, и Россия, несомненно, являются «тяжеловесами», присутствие которых в региональном контексте так или иначе влияет на все события, там происходящие.

[17] См. Chuprygin, A. The MENA Region: A Great Power Competition, ISPI — Atlantic Council Report. Milan: Ledizioni Ledi Publishing, p. 93-105, 2019.

[18] Договор между Израилем и Объединёнными Арабскими Эмиратами формализовал существовавший давно неофициальный консенсус между странами Залива и Иерусалимом в совместном противостоянии с Ираном.

[19] Вспомним Н. С. Хрущёва и разрыв отношений с Израилем. Тогда наглядно сработали соображения о том, что сила в количестве. И действительно, ведь арабов больше, чем израильтян. Так же и суннитов неизмеримо больше, чем шиитов. Это соображение часто проходит мимо внимания аналитиков.

Иран. Саудовская Аравия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564061 Андрей Чупрыгин, Лариса Чупрыгина, Валерий Матросов

COVID-19, ИЛИ КОНЕЦ ЭПОХИ ЦИФРОВОЙ НЕВИННОСТИ

ТОМА ГОМАР

Директор Французского института международных отношений (IFRI)

«Любая сила рано или поздно исчерпывает свой потенциал; нельзя вечно быть локомотивом истории. Европа, которая переняла эту роль у Азии три тысячи лет назад, не сможет удерживать её вечно»[1].

В ситуации разразившегося в этом году кризиса пророчество французского историка Эрнеста Лависса (1842–1922) звучит особенно актуально. Основная проблема – переход инициативы от Европы к Азии и сохранение Европой способности выступать «движущей силой истории», или, выражаясь более приземлённым языком, удерживать «лидерский потенциал»[2]. На фоне пандемии и вызванного ею санитарно-технологического кризиса (причины – санитарного свойства, следствия – технологического) этот потенциал проходит проверку на прочность. Пандемия заморозила процесс глобализации и ограничила свободу передвижения четырёх с лишним миллиардов человек, которых власти под давлением медиков обрекли на изоляцию. Между тем, виртуальные связи между ними никогда не были так тесны.

Для нынешней ситуации характерны две особенности. Первая – несоответствие масштаба принимаемых мер числу жертв (по сравнению с прежними демографическими кризисами). Вторая – контраст между материальностью санитарных средств, необходимых для победы над эпидемией (больничные койки, маски, тесты etc.), и нематериальностью задействованных для её преодоления средств политических (развитие коммуникаций, медиасреды, цифровых решений и прочее). Кризис вписывается в контекст интеллектуального сотрудничества, соперничества и противостояния, иначе говоря – мобилизации, ориентирования и контроля умов, и конечной целью является насаждение определённых моделей управления и поведения.

Остаётся понять, ослабляют ли новые технологии «лидерский потенциал» (способность, которой наделены очень немногие) или, наоборот, укрепляют его. Ответ на поставленный вопрос зависит от конкретного региона, государства и организации; в различиях между ними проглядывают ростки будущих беспорядков. Кризис, «охвативший весь земной шар», устанавливает новые глобальные «разделительные линии», как их называл немецкий социолог Карл Шмитт (1888–1985)[3]. От этих линий зависит переход от одной пространственно-временной системы к другой, переход, ускоренный действием цифровых «платформ».

Оперируя всё большими массивами данных, они способствуют процессу перераспределения власти. В 1996 г. американский либертарианец, поэт и эссеист Джон Перри Барлоу (1947–2018) публикует «Декларацию независимости киберпространства», в которой обращается к властям со следующими словами: «Мы должны провозгласить свободу наших виртуальных “я” от вашего владычества, даже если мы и согласны с тем, что вы продолжаете властвовать над нашими телами»[4].

COVID-19 положил конец эпохе цифровой невинности, обнаружив, что киберпространство превратилось для государства в излюбленную площадку внедрения систем контроля и в поле битвы различных держав.

Попутно обнаружилось, что эти два явления тесно связаны, по крайней мере, на трёх уровнях.

Геополитика

С геополитикой тесно связано понятие «метагеография», что означает в данном случае разделение земного пространства на крупные географические зоны. С её помощью становится возможным разговор о стратегическом равновесии между ними, международном разделении труда и цепочках добавленной стоимости. В контексте размышлений об установлении нового баланса сил задачей номер один представляется определение позиций, выработка ментальных карт.

К геополитике эпидемии

Последние сорок лет Азию называют самым интенсивно развивающимся регионом в мире, причём причины подъёма нередко ищут в её культурной специфике. Обостряя противоречия между Востоком и Западом, пандемия коронавируса подспудно утверждает в умах мысль о возможности перехода от острой конкуренции между ними к открытой конфронтации, не ограничивающейся экономической сферой. Говоря о многовековой культуре этого региона или сосредотачиваясь на феномене его нынешнего экономического роста, участники дискуссий полностью игнорируют вопрос о политических различиях между европейской и азиатской моделями, различиях, «которые ощутимы сейчас и ещё больше дадут о себе знать в ближайшем будущем, сопрягая современную геополитику и геоэкономику с медленной динамикой цивилизаций»[5]. Пандемия заставляет задуматься об условиях разделения или, напротив, сплочения Востока и Запада.

В «Итоге истории» французский учёный Рене Груссе (1885–1952) констатирует, что Европа открывала Восток трижды: при Александре Македонском, в эпоху Марко Поло и в Новое время (начиная с XVI века). Каждый раз такое открытие, говорит он, становилось для европейцев сюрпризом. Носители «средиземноморских традиций» обнаруживали другие традиции, не менее древние, чем их собственные, пусть они и были «сотканы из элементов на первый взгляд совершенно непонятных»[6]. Ключевую роль в сближении Востока и Запада сыграли иезуиты (особенно Маттео Риччи, 1552–1610), благодаря которым в результате сотрудничества в области картографии и унификации систем летосчисления удалось привести к общему знаменателю представления о времени и пространстве[7].

«Открытие» в ХХ веке Китая американцами послужило началом новой эры глобального капитализма. Рене Груссе ещё в 1946 г. предвидел момент, когда Китай по объёмам производства обгонит Соединённые Штаты и Поднебесная станет новой Америкой: «С этого дня азиатский рынок сбыта будет для Америки закрыт; хуже того, Китай превратится в её опаснейшего конкурента»[8]. Именно это мы и наблюдаем сейчас, констатируя, что встреча Востока с Западом, в частности США с Китаем, так и не состоялась: никогда ещё за последние сорок лет уровень недоверия между двумя странами не был так высок.

К новой грамматике цивилизаций

С появлением так называемой всемирной истории её перестали излагать с позиций европоцентризма. Например, индийский писатель Панкадж Мишра полагает, что если для Европы и США история ХХ столетия в значительной степени определяется двумя мировыми войнами, то для большинства иных стран узловым событием этого периода является политическое пробуждение Азии[9]. Под тем же углом историю нередко рассматривают и в Сингапуре, где прославление «азиатских ценностей» является важной частью геополитического дискурса. Рупором этого движения выступает сингапурский дипломат Кишор Махбубани: он пишет, что Запад пал жертвой собственного высокомерия и сдаёт позиции Китаю и Индии[10]. Со своей стороны, индийско-американский политолог Параг Ханна рассматривает возвращение Азии «на арену мировой истории как вполне закономерное событие»[11]. Азия не должна подменять собой Запад, но может заставить его измениться, как он в своё время изменил её под себя.

Тем временем Китай всерьёз готовится взять на себя роль мирового лидера. С точки зрения китайского учёного Янь Сюэтуна, подобный переворот становится возможным, когда восходящая держава проявляет «большие умение и эффективность», нежели держава, почивающая на лаврах мирового лидерства. Первым шагом на пути к «международному авторитету» и к «стратегической надёжности» становятся «моральные действия», моральные – с позиции общечеловеческих ценностей[12].

В этом смысле нелишним было бы вернуться к спору американских политологов Фрэнсиса Фукуямы и Сэмюэля Хантингтона. Первый увидел в падении Берлинской стены признак решительной победы демократии и рыночных принципов, позабыв о подавлении демонстрации на площади Тяньаньмэнь. Второй предсказывал «столкновение цивилизаций», считая, что главными линиями раскола станут культурные, религиозные и расовые различия между ними.

Теперь, через тридцать лет, резонно было бы задаться вопросом, какое из двух событий – подавление тяньаньмэньского восстания или падение берлинской стены – определило направление глобализации. Трагедия 11 сентября 2001 г. и её последствия подтвердили мысль Хантингтона, тогда как вступление Китая во Всемирную торговую организацию в том же году свидетельствовало о справедливости выводов Фукуямы.

Одно можно сказать точно: западный модернизм вызывал отторжение и подталкивал к утверждению собственной идентичности у многих незападных стран на протяжении последних тридцати лет.

Бесспорно также и то, что из всех мировых держав Китай остаётся единственной, где государственная идеология после окончания холодной войны не претерпела практически никаких изменений[13].

К новой иерархии ценностей

Идеологическая среда, в которой распространяется коронавирус, в последнее время значительно эволюционировала, что осталось незамеченным западным обществом, считающим исповедуемые им ценности универсальными. Нередко можно услышать, что успехом своей борьбы с коронавирусом Тайвань, Корея и Сингапур обязаны «азиатским ценностям», ставящим интересы коллектива выше интересов личности (если кратко выразить их суть). В 1994 г. бывший сингапурский премьер-министр Ли Куан Ю (1923–2015) беседовал на эту тему с американским политологом Фаридом Закарией[14]. Перечитывая их разговор, видишь, насколько нынешние программы «слежения» за больными коронавирусом напоминают сингапурские методы контроля и лечения людей с наркозависимостью. По мнению Ли Куан Ю, Запад превратил идею о неприкосновенности прав человека в догму, нанося ущерб интересам семьи, которая остаётся основой социальной организации. И у правительства нет права подменять её собой.

Именно сингапурская модель вдохновила Дэн Сяопина. Помимо её экономической эффективности, культа меритократии и конфуцианской этики, китайским властям пришлась по душе перспектива бурного экономического роста без необходимости демократизировать страну по западному образцу. С самого начала они пытались подвести под свою модель теоретическую базу, подчеркивая её эффективность в отличие от американской системы: «Нравится вам или нет китайская модель, она имеет преимущества перед неуправляемыми западными демократиями. Сегодняшний Китай – сильное и процветающее государство, воплощение энергии и эффективности […]. Может быть, и Америке стоит чему-то поучиться у Китая» (из передовицы в «Жэньминь жибао», июль 2017 г.)[15].

Коронавирус дал толчок новой волне государственной пропаганды в КНР. Китайские власти эксплуатируют антизападные настроения, воцарившиеся в последнее десятилетие в Китае, России и большинстве исламских государств. Западная культура и её претензии на универсальность «в очередной раз» наталкиваются на «отпор местного населения»[16]. Французский философ Шанталь Дельсоль полагает, что «столкновение цивилизаций» выразилось, прежде всего, в широкомасштабном «антизападном движении».

Отторжение Запада сопровождается ростом амбиций у руководства китайской компартии, которая привлекает самые современные технологии для установления полного контроля над мыслями.

Искусственный интеллект и большие данные призваны оптимизировать экономическое развитие с помощью системы социального контроля, задействовав огромные массивы информации в сочетании с технологией «социального кредита», соединение которых позволит государству создать «одну из самых совершенных систем наблюдения за собственными гражданами»[17]. Не будем обсуждать здесь, насколько этот проект осуществим на практике; отметим лишь, что с появлением коронавируса ситуация кардинально изменилась: теперь речь идёт не столько о внедрении «общечеловеческих ценностей» на Востоке, сколько о распространении «азиатских ценностей» на Западе, где они прививаются с помощью новейших технологий.

Международная политика

Из восьми описываемых Сэмюэлем Хантингтоном цивилизаций самыми опасными для слабеющего Запада он считал исламские страны и Китай; он даже предсказывал образование «исламо-конфуцианского союза». Что можно сказать об этом сейчас, когда сменилось целое поколение? Последствия санитарно-технологического кризиса в энергетической, климатической и цифровой сферах видны уже сейчас. Он выявляет готовность разных регионов мира, и прежде всего Европы, адаптироваться к китайским и американским формам «империализма взаимопроникновения»[18].

Влияние Китая в исламском регионе

Распространение коронавируса и снижение цены на нефть (меньше 20 долларов за баррель) изменили баланс сил в арабо-мусульманском мире и сказались на взаимоотношениях богатого нефтью региона со странами, чья промышленность зависит от её поставок. Три главных производителя нефти – Соединённые Штаты, Саудовская Аравия и Россия – затеяли ценовую войну, стремясь укрепить позиции на рынке за счёт конкурентов. С введением режима изоляции три ключевых импортёра нефти – Китай, Индия и Европейский союз – в той или иной степени остановили производственные мощности, вызвав резкое падение спроса. Америка, в отличие от Китая, Индии и Евросоюза, ещё до кризиса обладала достаточно гибкой энергетической системой, создавшей условия для ухода с Ближнего Востока, начатого при Бараке Обаме и продолженного ускоренными темпами при Дональде Трампе. Россия сумела воспользоваться уходом американцев из региона, чтобы утвердить там своё влияние под прикрытием военной операции в Сирии, но её интересы разительно отличаются от интересов Китая. Китайская энергоёмкая экономическая модель требует выстраивания долгосрочных отношений со странами-производителями (так же дело обстоит и с Индией). К 2030 г. на долю Индии и Китая будет приходиться в целом более 50 процентов импорта мировой нефти, что объясняет попытки этих двух стран обеспечить безопасные морские пути её доставки.

Пандемия не только углубила и ускорила общие тенденции, наметившиеся до её начала, – в скором времени она может привести к изменению статуса трёх конкретных государств. Помимо них, можно так же упомянуть жёсткие меры контроля, введённые Пекином под предлогом борьбы с терроризмом по отношению к мусульманскому населению провинции Синьцзян.

Первое из них – Иран, которому пришлось испытать на себе всю тяжесть санитарного кризиса и снижения цен на нефть. Санкции, введённые против Тегерана, не помешали ему проводить масштабные военные операции и осуществлять прямое влияние на четыре столицы: Бейрут, Дамаск, Багдад и Сану. Чтобы иметь для этого средства, Иран должен продолжать экспортировать нефть в Китай, который в ответ инвестирует в иранскую экономику. Можно ожидать, что пандемия ещё больше сблизит Тегеран с Пекином, особенно если учесть, что в свете американских выборов напряжённость в отношениях Ирана с США, по всей видимости, усилится.

Второе государство – Саудовская Аравия, которая, несмотря на падение цен на нефть, достаточно кредитоспособна для того, чтобы рефинансировать долги и привлекать инвестиции. Подвергшись нападению Ирана, она познала на собственном опыте ограниченность военной поддержки, какую можно в подобных случаях ожидать от Америки и Европы. Сближение с Россией было кратким и закончилось разрывом Москвы с ОПЕК, что привело к ценовой войне, усилившей дисбаланс между спросом и предложением (договорённости были восстановлены и расширены после новых переговоров – прим. ред.). Китай – второй после Японии торговый партнёр саудитов, что должно заставить Эр-Рияд наращивать связи с Пекином. Результатом станет ещё большее вовлечение Китая в дела Ближнего Востока, чему будет способствовать антагонизм между Саудовской Аравией и Ираном.

Третье государство, Египет, страна с многовековой историей и многомиллионным населением, как никто другой может претендовать на роль лидера в суннитском мире, он противостоит, с одной стороны, Саудовской Аравии и Объединённым Арабским Эмиратам, а с другой – Турции и Катару. Получая финансовую помощь от Саудовской Аравии, Египет, тем не менее, вновь вступил в полосу экономического кризиса и политических репрессий, что не может не содействовать поискам иных источников финансирования. Идя на сближение с Египтом, Китай демонстрирует, что имеет прочный интерес к Красному морю и что строительство военной базы в Джибути не было случайностью. Египет – ключ к реализации его проекта по выходу в Средиземное море, и это заставляет внимательно следить за эволюцией связей Пекина с Тунисом и Алжиром. Эпидемия ускорила проникновение Китая в средиземноморский регион, вот уже несколько лет покинутый американцами. Серьёзный вызов для европейцев, оставленных на произвол судьбы.

Обострение китайско-американских противоречий в Европе

Исключительное внимание к треугольнику Китай/Европа/Соединённые Штаты объясняется тем фактом, что в совокупности они производят более 50 процентов мирового ВВП. Однако на ситуацию с COVID-19 влияют не совокупные усилия этих трёх стран, а отдельные действия каждой из них. США продолжат проводить точечную политику, считая приоритетом поддержку стратегических секторов. Государства могут поощрять политику возвращения производства на национальную территорию (как, например, в Японии), но в конечном итоге экономические субъекты принимают решения в соответствии с собственной экономической стратегией. В Китае же экономические субъекты, находясь под строгим надзором государства, выступают послушными исполнителями решений КПК. Вопреки распространённому мнению, Китай не занимается скупкой всего на свете, но приобретает лишь то, что ему нужно для ослабления зависимости от внешнего мира[19]. В то же время он стремится к первенству в области высоких технологий, чтобы оспаривать у Америки роль мирового лидера.

Американская реакция на пандемию коронавируса отражает всю меру дезорганизации федерального правительства после четырёх лет президентства Трампа.

Весь мир замер в ожидании выборов ноября 2020 г., но, каковы бы ни были их результаты, едва ли есть основания надеяться на отказ Соединённых Штатов от политики силы. Напротив, нынешняя пандемия может послужить прелюдией к некоему «технологическому блицкригу». Это словосочетание, прозвучавшее недавно в речи генерального прокурора США Уильяма Барра (который начинал свою карьеру в ЦРУ как специалист по Китаю), отражает представление американских властей о развёртывании сети 5G как о части глобальной технологической войны, исход которой решится во время следующего президентского срока[20].

Первенство в сфере 5G сулит большие перспективы; прибыль к 2025 г. может, по разным оценкам, составить до 23 трлн долларов. Уильям Барр отмечает здесь доминирующую роль Китая, который через компанию Huawei контролирует 40 процентов мирового рынка; на втором месте – Европа, у которой 31 процент (17 процентов у Nokia и 14 процентов у Ericsson). Не вспомнив о Samsung и прочих фирмах, Барр призывает срочно рассмотреть вопрос о партнёрстве между Америкой и компаниями Nokia и/или Ericsson. Властям европейских стран в ближайшие месяцы придётся уделять этой проблеме всё большее внимание. Китай планирует превратить развитие 5G в инструмент продвижения своего влияния в Европе и других частях света. Разногласия между государствами – членами ЕС по этому вопросу демонстрируют неспособность Евросоюза принимать не просто регулирующие, но стратегические решения. Если бы Европейская комиссия действительно озаботилась вопросами геополитики, она объявила бы развитие технологии 5G приоритетным направлением своей деятельности.

Соединённые Штаты сохраняют явное геополитическое преимущество перед Китаем и ЕС, поскольку именно их предприятия преобладают в технологическом секторе. Особенно тревожна ситуация с Евросоюзом. По состоянию на март 2019 г. из сорока ведущих мировых компаний (по уровню капитализации) – 27 американских, восемь китайских, одна корейская и всего четыре европейских (три швейцарских и одна британская). Из 27 американских предприятий шесть относятся к числу технологических, из восьми китайских таковых два. В Европе же самое крупное технологическое предприятие занимает в списке лишь 58-е место[21]. Такое положение дел заслуживает подробного анализа. А пока приходится констатировать, что в ходе кризиса позиции технологических предприятий могут только усилиться и что ЕС не располагает достаточным количеством крупных компаний, способных помешать конкурентам из Китая и Америки утверждаться на их территории.

Дипломатия

Геоэкономическая повестка почти не отражена в нынешних дипломатических контактах между Китаем и ЕС, включая и намеченную на вторую половину 2020 г. встречу на высшем уровне в Лейпциге под председательством Германии (планировавшийся на 14 сентября в Лейпциге саммит «ЕС – Китай» из-за пандемии прошёл в видеоформате – прим. ред.). Экспортная ориентация обеих стран позволила им с максимальной выгодой использовать глобализационные процессы, идущие в мире последние двадцать лет; укрепилось лидерство Германии, которая производит почти треть валового внутреннего продукта еврозоны. Не исключено, что в результате кризиса позиции Германии ещё больше укрепятся – за счёт Франции, Италии и Испании.

Эволюция китайской дипломатии

Во время кризиса Китай развернул в большинстве европейских столиц мощную пропагандистскую кампанию, пытаясь убедить Запад в эффективности своей модели и скрывая под прагматизмом идеологические мотивы. Прекрасно сознавая, какой ущерб пандемия нанесла репутации их страны, китайские дипломаты тщатся улучшить положение, подчёркивая значение, которое КНР придаёт связям с Европой, и уверенно заявляя, что 2020 г. должен стать «судьбоносным для отношений Китая и ЕС» ввиду готовящихся многочисленных встреч на высшем уровне[22]. Китайская позиция привлекательна своей последовательностью: ухудшение китайско-американских и европейско-американских отношений даёт Европейскому союзу уникальную возможность «поработать с Китаем». ЕС при этом должен воздерживаться от любых протекционистских мер, делающих его закрытым и враждебным к Китаю. Это момент истины для Китая и Европы. Такой открытый подход позволяет более детально взглянуть на европейско-американские отношения, сильно пострадавшие от пандемии.

Европейскую стабильность подорвали два обстоятельства: отсутствие какой бы то ни было координации действий с Вашингтоном и подчёркнутое нежелание американцев выступать с позиций лидера. Европейские дипломаты обескуражены тем, что теперь «роль Америки свелась к минимуму» и вся привычная система понятий подлежит пересмотру[23]. Трамп, будучи верен себе, с первых же дней своего президентства начал оказывать экономическое давление на ЕС и военное – на НАТО, внося свой личный вклад в разобщение Европы, и так уже достаточно разобщённой благодаря европейско-китайскому соглашению «16 + 1» и двусторонним соглашениям, заключённым с Китаем отдельными европейскими государствами (например, с Италией в марте 2019 г.).

Иначе говоря, Европа превращается в арену борьбы за влияние между Соединёнными Штатами и Китаем. Вашингтону придётся приложить все силы для противодействия китайскому влиянию, одновременно пресекая робкие попытки европейцев обеспечить свою стратегическую автономию[24].

К многополярности без многосторонности

Китай использует сложившуюся ситуацию, чтобы представить себя надёжным партнёром, верным принципам международного сотрудничества и мультилатерализма. Его представители, сознавая все риски, уже открыто говорят о глобальной холодной войне, которая «стала бы бедствием не только для Китая и США, но и для ЕС»[25]. На самом же деле европейцы столкнулись с отрицанием принципов многосторонности, исходящим в равной степени и от Китая, и от Америки, хотя последняя – их ближайший союзник. Европе пришлось испытать на себе последствия четырёх лет планомерной деструктивной политики Соединённых Штатов и десяти лет не менее планомерных попыток китайской дипломатии взять под контроль аппарат ООН. По причине отсутствия у европейских стран сколько-нибудь внятной стратегии они вынуждены в вопросах климата учитывать мнение Пекина, а в вопросах технологий – мнение Вашингтона.

Сосредоточившись на трёхсторонних взаимоотношениях Китая, Европы и Соединённых Штатов, мы на время оставили без внимания две крупнейшие мировые державы – Россию и Индию (которые поддерживают друг с другом тесные связи), равно как и страны африканского континента и Латинской Америки. Между тем Индия остаётся одним из главных нереализованных направлений внешней политики Китая, тратящего слишком много стратегических ресурсов на соперничество с Америкой[26]. Последняя, учитывая её геополитической и геоэкономический вес в мире, выиграет от односторонности больше, нежели Китай. Европа же пытается по-новому строить отношения и с Россией, и с Турцией, и с Ираном, и с арабо-мусульманскими и африканскими странами, не теряя ни с кем из них связи. Удастся ли ей это, принимая во внимание неравномерность экономического развития стран – членов ЕС, углубившуюся ввиду пандемии?

Международные организации призваны противостоять натиску времени. Но ООН вследствие безучастности Америки, напористости Китая и выжидательной политики Европы, находится в тяжёлом положении. Соединённые Штаты (если их курс не изменится после предстоящих президентских выборов) больше не желают выступать гарантом ооновской системы. Они решили, что её поддержание обходится им слишком дорого: при больших вложениях никаких реальных выгод. Китай же, напротив, видит в ней инструмент для изоляции Тайваня и распространения своего влияния на весь мир. Что касается европейцев, то они отстаивают принципы мультилатерализма очень своеобразно: много разговоров, мало вложений.

Нынешний кризис поднимает проблему доверия к системе Организации Объединённых Наций и ко Всемирной организации здравоохранения.

Чтобы многосторонность превратилась в действенное средство, она должна измениться. Этот подход не выживет, если останется просто системой дипломатических служб и организаций, но может мало-помалу вылиться в постоянный процесс образования коалиций, состоящих из разнообразных структур, многонациональных компаний, церквей, неправительственных организаций, экспертных сетей.

Хотя подобный переход потребует решения ряда вопросов финансового и организационного свойства, он позволит добиться большей интеграции и влиять на создание общественных благ.

Экономика надзирающего капитализма

Санитарно-технологический кризис вынуждает государства переосмыслить содержание экономической дипломатии, особенно в том, что касается субъектов цифрового сектора. В центре споров о «слежении» оказался вопрос о допустимости использования личных данных и пределах применения принуждения. В этом смысле пандемия ускорила наступление эры надзирающего капитализма, когда сбор и использование персональных и коллективных данных стали привычным делом. Когда государства превращаются в сети, государственные функции присваивают цифровые платформы. Отсюда такое взаимопроникновение средств в структуре децентрализованных систем, которые, будь они публичные или частные, закрытые или общедоступные, в равной степени занимаются сбором сведений любого рода. Государство в этом отношении тоже весьма активно, с их помощью они совершенствуют свои службы и подчиняют последние нуждам общества. Но есть одна неприглядная деталь: тотальная слежка за гражданами. Устанавливая новый баланс сил, такая схема стирает границу между публичным и частным: государство всё чаще и чаще обращается к частным решениям, в то время как цифровые платформы предпочитают пользоваться публичными базами данных.

Из этого следуют две вещи.

Во-первых, распространение системы GovTech, то есть покупки и реализации публичными субъектами инновационных технических решений. В теории речь идёт о предоставлении персонализированных и инклюзивных услуг. На практике же это может означать быстрое сосредоточение власти в руках кучки публично-частных субъектов.

Во-вторых, углубление связей между государствами и цифровыми платформами. Последние отныне влияют на все виды экономической, политической и социальной деятельности. Если не говорить о декларациях принципов и разделения юрисдикций, мало какое из современных государств способно в одиночку регулировать поведение этих платформ. Между тем цифровые платформы являются одним из элементов суверенного государства. В США такие платформы пользуются значительной автономией по отношению к федеральной власти, но входят в состав кропотливо строящегося военно-цифрового комплекса. В Китае их держит под прямым контролем государственная власть. Европа же в этом смысле безоружна, неспособна включиться в соревнование. Если она в ответ на кризис не сделает крупных вложений, то сама обречёт себя на ещё более второстепенную роль, чем сейчас, особенно на фоне распространения 5G.

Последним средством изыскать новые финансовые ресурсы и сгладить социальное неравенство для государств, желающих отрегулировать взаимоотношения с цифровыми платформами и транснациональными компаниями, выступает налоговая система[27]. Нынешний кризис углубил линию разрыва, намеченную глобализацией: эта линия пролегает между национальными государствами, стремящимися повысить благосостояние собственных граждан в пределах своей юрисдикции, и транснациональными компаниями, заботящимися о благосостоянии своих акционеров. Для достижения этой цели транснациональные компании проворачивают операции глобального масштаба, избавив себя от какой-либо ответственности за их последствия и игнорируя, насколько это возможно, национальные юрисдикции[28]. Оптимизации в таких компаниях добиваются, играя на различиях в размере заработной платы, социальных условиях, законах в разных частях света, где находятся их филиалы. Развитие удалённой формы работы, чему немало способствовал режим изоляции, несомненно скажется на отношениях работника с работодателем и будет способствовать трансформации сектора услуг в развитых экономиках. Роботизация и дистанционная работа открывают новый этап в процессе глобализации, который выразится в ожесточённой конкуренции, осуществляющейся на расстоянии[29].

* * *

Нынешнюю пандемию часто сравнивают с чумной эпидемией «чёрной смерти» XIV века, которая, начавшись в центральной Азии в 1338 г., в 1348-м достигла Парижа. Её распространение шло по Шёлковому пути, который связывал Китай с Восточной Европой, через итальянские торговые маршруты, соединявшие черноморские и левантийские порты со всем остальным Средиземноморьем. Внезапно все эти маршруты вновь сделались актуальными. За несколько лет, пока свирепствовала чума, мир, по выражению арабского историка и философа Ибн Хальдуна, сократился до размеров «ковра, который можно было легко свернуть вместе со всем, что на нём находилось»[30].

Эпидемия чумы ознаменовала окончание эпохи невинности, обрушившись на средневековую Европу в момент, когда там наблюдался бурный рост населения. Европе потребовалось несколько поколений, чтобы оправиться и вступить в эпоху великих географических открытий.

Не угрожая миру столь серьёзными демографическими потерями, COVID-19 знаменует конец эры цифровой невинности. Для глобализации характерно усугубление взаимной зависимости стран, достигающейся с помощью сверхбыстрого распространения информационных и коммуникационных технологий, которые отныне пронизывают все сферы человеческой деятельности. Мечтам Джона Барлоу (см. «Декларацию независимости киберпространства») о появлении «цивилизации духа в киберпространстве», цивилизации более гуманной и справедливой, нежели цивилизация правительственная, пока не суждено сбыться. Синоним эффективности и индивидуализации, новые технологии, становясь орудием государственного контроля, ведут общество в эру надзирающего капитализма на фоне усиливающегося американо-китайского противостояния, принимающего разные формы. Таким образом, коронавирус ставит под сомнение способность управлять суверенными единицами, напоминая о старой дилемме эффективность / достоинство.

В своей книге «Все империи погибнут» французский историк Жан-Батист Дюрозель писал, что «в минуту коллективной опасности эффективность представляется более предпочтительной, чем достоинство», добавляя затем, что последнее остаётся важной потребностью человека, который «считает себя не частью толпы, но авторитетной, ответственной личностью». Как выразить эту потребность в мире, погрузившемся в цифру? Санитарные ограничения (а завтра, возможно, экологические) вынуждают нас срочно пересмотреть наши представления о техническом прогрессе.

Оригинал статьи опубликован в журнале Politique étrangère, №2, 2020 год.

--

СНОСКИ

[1] E. Lavisse. Vue générale de l’histoire politique de l’Europe, 1890.

[2] N. Rousselier. La Force de gouverner, Le pouvoir exécutif en France XIXe-XXIe siècle, Paris, Gallimard, 2015.

[3] К.Шмитт. Номос Земли. — М.: Владимир Даль, 2008.

[4] Ссылка: http://www.dnn.ru/indep.htm

[5] C. Grataloup. Vision(s) du monde. Histoire critique des représentations de l’Humanité, Paris, Armand Colin, 2018, p. 130-131.

[6] R. Grousset. Bilan de l’histoire, Paris, Desclée de Brouwer, 2016, p. 139.

[7] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, Paris, Odile Jacob, 2018, p. 221. URL: https://www.amazon.fr/LOccident-face-à-renaissance-Chine/dp/2738144659

[8] R. Grousset. Bilan de l’histoire, op. cit., p. 326.

[9] P. Mishra. From the Ruins of Empire. The Revolt Against the West and the Remaking of Asia, London, Penguin Books, 2013, p. 8.

[10] K. Mahbubani. Has the West Lost It?, Penguin Group, 2019.

[11] P. Khanna. The Future is Asian. Commerce, Conflict, and Culture in the 21st Century, New York, Simon & Schuster, 2019, p. 11.

[12] Yan Xuetong. Leadership and the Rise of Great Powers, Princeton, Princeton University Press, 2019, p. 2-24.

[13] S. W. Khan. Haunted by Chaos, China’s Grand Strategy from Mao Zedong to Xi Jinping, Cambridge, Harvard University Press, 2018, p. 4-5.

[14] F. Zakaria. Culture Is Destiny, A Conversation with Lee Kuan Yew, Foreign Affairs, 1994.

[15] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, op. cit., p. 257.

[16] C. Delsol. Le crépuscule de l’universel, Politique étrangère, vol. 84, №1, 2019, p. 24-25.

[17] K. Strittmatter. Dictature 2.0. Quand la Chine surveille son peuple (et demain le monde), Paris, Tallandier, 2020, p. 18.

[18] P. Bellanger. De la souveraineté numérique, Le Débat, no 170, 2012, p. 152.

[19] C. Meyer. L’Occident face à la renaissance de la Chine, op. cit., p. 146.

[20] Attorney General William Barr’s Keynote Address : China Initiative Conference, CSIS, 2020.

[21] PWC, Global Top 100 companies by market capitalisation, 2019, URL: www.pwc.com.

[22] Интервью с китайскими официальными лицами, 23 апреля 2020.

[23] Интервью с дипломатом одной из европейских стран, 21 апреля 2020.

[24] См., например: A. Wess Mitchell, Central Europe’s China Reckoning, The American Interest, 2020. Уэсс Митчел был помощником госсекретаря США по делам Европы и Евразии с 2017 по 2019 гг.

[25] Интервью с китайскими официальными лицами, 23 апреля 2020.

[26] O. Arne Westad. Restless Empire, China and the World since 1750, New York, Basic Books, 2012, p. 461.

[27] E. Saez et G. Zucman, Le Triomphe de l’injustice. Richesse, évasion fiscale et démocratie, Paris, Seuil, 2020.

[28] R. Vernon, In the Hurricane’s Eye. The Troubled Prospects of Multinational Enterprises, Cambridge, Harvard University Press, 1998, p. 28.

[29] R. Baldwin, The Globotics Upheaval. Globalization, Robotics, and the Future of Work, Oxford, Oxford University Press, 2019.

[30] J. Loiseau. La peste atteint la France in P. Boucheron (dir.), Histoire mondiale de la France, Paris, Seuil, 2018, p. 281.

Евросоюз. США. Весь мир > Медицина. СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 9 ноября 2020 > № 3564056 Тома Гомар

В кого целился «венский стрелок»

Страшные кадры расстрела прохожих в Вене заставили вздрогнуть даже тех, кто привычен к телестрашилкам и кровавым репортажам из горячих точек

Олег Шевцов, политический обозреватель «Труда»

Новая волна исламского террора прокатилась по Евросоюзу, сосредоточенному на борьбе с коронавирусом и преодолении разрастающегося экономического кризиса. Вслед за отрезанием голов в Париже и Ницце, за застреленным священником в Лионе пришел черед Вены. Оторопь берет от животной бессмысленности и жестокости, проявляемых теми, кто вроде бы прибыл в Европу за спасением от гонений и новой жизнью.

Понятно, чувство благодарности не главное из тех, что движет человечеством. Но до такой степени ненавидеть людей, приютивших тебя, давших шанс на мирную, спокойную жизнь и на благополучие! Остается загадкой и то, почему целью радикалов стала всегда открытая гостям столица нейтральной и веротерпимой Австрии. Да, кстати, исламист-то местный — родившийся в Вене гражданин Австрии из албанской семьи...

В понедельник, 2 ноября, несколько человек, вооруженных автоматическим оружием и дробовиками, устроили стрельбу по случайным прохожим в шести разных точках Вены, начав кровавый рейд с синагоги. Погибли пятеро мирных жителей, одна из жертв — гражданка Германии. Ранены 22 человека, среди которых полицейский. Полиция среагировала сразу, но найти специально подготовленную мобильную банду убийц в ночном городе непросто.

После паники в Венской опере, блокирования центра города и долгой беготни за подозреваемыми полиции все же удалось ликвидировать одного из нападавших через 9 минут интенсивной перестрелки. По следам задержаны 14 человек из его ближайшего окружения. До сих пор неясно, действовал ли злоумышленник один или в составе вооруженной группы. По свидетельству очевидцев, стрелявший кричал: «Аллах акбар», из чего делают вывод о его радикальных исламистских мотивах. В ряде СМИ появились сообщения о том, что ответственность за стрельбу в Вене взяла на себя группировка ИГИЛ (запрещенная в РФ террористическая организация).

По данным газеты Falter, убитый 20-летний террорист родился в вырос в Вене, у него албанские корни и два паспорта — австрийский и македонский. Он попадал в поле зрения спецслужб, входил в список из 90 исламистов, которые собирались на войну с неверными в Сирию. В июле их у себя задержала Турция и выслала назад в страну происхождения. МВД Австрии подтвердило, что террорист был осужден на 22 месяца за попытку примкнуть к запрещенной ИГ, но его досрочно освободили. Интересно, за какие заслуги?

Как пишет немецкий Der Spiegel, в решении Земельного суда Вены от апреля 2019 года изложено, как радикализовался Кужтим Ф. Вместе со своим школьным другом, старше его на два года, он посещал фундаменталистские мечети в Вене, где его нашли имамы-салафиты. В интернете друзья дополнили свое «образование». Но парадокс в том, что албанец по крови и мусульманин по вере, венский стрелок не имел исторической связи с Ближним Востоком. Корни ненависти 20-летнего киллера нужно искать в религиозных войнах на Балканах, где поборником веры в Аллаха всегда была Османская империя...

Канцлер Австрии Себастьян Курц назвал произошедшее нападение терактом, но не противостоянием с исламом, а «борьбой цивилизации и варварства». Австрии выразили соболезнования и осудили теракт все европейские лидеры, включая Эрдогана, проклявшего карикатуры против пророка Мухаммеда во Франции и обозвавшего президента Макрона провокатором и сеятелем религиозной нетерпимости. Франция уже заплатила кровью и жизнями в Ницце и Лионе за декларации Макрона.

По информации Bild, полиция проверяет фотосвидетельства с закрытого на данный момент аккаунта Instagram некоего венского джихадиста, где фигурирует главный подозреваемый, расстрелявший людей в центре Вены. На странице Instagram тот позирует с автоматом Zastava M70, пистолетом и мачете. В теракте использовалось то же оружие, следователи подтверждают сходство.

Французская Le Monde в философской статье «Защитники карикатуры всех мастей не видят последствий глобализации» задается очевидным вопросом: действительно ли стремление интеллектуалов выставить напоказ во имя «республиканской свободы» радикальные карикатуры на религиозную тему позволит обеспечить «право всех сограждан жить в мире и свободе» и остановит руку фанатичных убийц? Этим же вопросом после Вены задаются все европейцы...

Автор Le Monde утверждает, что, несмотря на все эмоциональные заявления, парадокс в том, что угрозы для свободы слова во Франции практически нет. Зато есть стремление навязать некий универсализм силой другим. «Мы идем лишь против исламистов, радикалов и фанатиков, а не против ислама» — эта фраза переполнена абстракцией и идеализмом. Благое, но очень опасное намерение, когда существуют тысячи исламистов, готовых убивать во имя Бога и способных втянуть в свою борьбу множество безграмотных людей, особенно в эпоху интернета«, — заключает издание.

Эта критика бездумных «карикатурных» действий французских властей, которые ради рейтингов развязали очередной виток враждебности с мусульманским миром, изложена в самом влиятельном издании Франции. Еще более жесткое осуждение Макрона звучит не только от разъяренного Эрдогана, но и из уст лидеров таких традиционных союзников Франции, как Катар, Саудовская Аравия, Египет. А разделяющие республиканские ценности европартнеры начинают считать убитых и тратить колоссальные деньги на обеспечение общественной безопасности в самый тяжелый экономический момент. Единство Европы в очередной раз испытывается на разрыв. Le Monde призывает евроэлиты в этой связи осознать предупреждение историка Мишеля де Серто: «Когда политика слабеет, возвращается религия».

«СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ГЛУБИНА» ЭРДОГАНА: ВНЕШНЯЯ ЗАВОЕВАТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА КАК РЕЗУЛЬТАТ ДЕФИЦИТА ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКИХ УСПЕХОВ?

ШОТА АПХАИДЗЕ, Директор Центра исламских исследований Кавказа (Грузия).

АНДРЕЙ БАКЛАНОВ, Заместитель Председателя Ассоциации российских дипломатов, профессор-руководитель секции исследований стран Ближнего Востока и Северной Африки Национального исследовательского университета – Высшей школы экономики, вице-президент Российского комитета солидарности и сотрудничества с народами Азии и Африки.

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ, Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Директор по научной работе Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

АЛЕКСЕЙ МУРАВЬЁВ, Доцент школы исторических наук; старший научный сотрудник научно-учебной лаборатории медиевистических исследований факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ; старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН

МАКСИМ СУЧКОВ, Старший научный сотрудник лаборатории анализа международных процессов, доцент кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО МИД России.

ПАВЕЛ ШЛЫКОВ, Доцент кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова, эксперт РСМД.

После каждой неудачи Эрдоган делает новую ставку на другой сюжет и пытается отыграться на нём, чтобы переключить публику на какую-то историю успеха. И на Южном Кавказе, возможно, разыгрывается именно такой сценарий, помноженный на дефицит внутриполитических достижений и тяжёлое экономическое положение Турции. О стратегической глубине и моральном реализме Турции поговорили за круглым столом Шота Апхаидзе, Андрей Бакланов, Алексей Муравьёв, Максим Сучков, Павел Шлыков. Вёл беседу главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Фёдор Лукьянов.

Фёдор Лукьянов: Как оценить происходящее в Нагорном Карабахе с точки зрения международной политики в целом – не только в регионе, но и вне его?

Павел Шлыков: В этой ситуации общий внешнеполитический контекст действительно очень важен. У Турции в этом году было достаточно поводов для досады: в Ливии пришлось пойти на неудобный компромисс; закрепиться на Средиземноморье, выбив оттуда Грецию, не удалось. Довольно неожиданная конфигурация спонтанного антитурецкого союза заставила Анкару переключиться на другие сюжеты.

После каждой неудачи Эрдоган сразу стремится сделать новую ставку – на какой-то другой жизненно важный для себя сюжет и отыграться на нём, чтобы в итоге переломить ситуацию в свою пользу. И на Южном Кавказе, мне кажется, разыгрывается именно такой сценарий, помноженный на большой дефицит внутриполитических успехов и очень тяжёлое экономическое положение Турции.

Лира рушится, инфляция не внушает никакого оптимизма, и на этом фоне надо бы переключить публику на какую-то историю успеха – Нагорный Карабах даёт такой шанс.

Есть ещё и энергетический аспект, и он связан не только с взаимоотношениями между Баку и Анкарой, но и между Анкарой и Москвой. По итогам 2020 г. объёмы российско-турецкого энергетического сотрудничества катастрофически упадут. А ведь как хорошо этот год начинался: Эрдоган с Путиным запускают «Турецкий поток»… В конце 2020-го придётся срочно перезаключать долгосрочные контакты, действие которых истекает, и, судя по всему, это будет очень напряжённый торг. С другой стороны – итоги 2020 г. показывают почти двукратное снижение закупок, и это для «Газпрома», в общем-то, катастрофа с учётом всех затрат, которые понесла российская сторона.

Для Турции это к тому же дополнительный шанс подтвердить договор с Азербайджаном от 2010 г. о вмешательстве турецких военных в случае возникновения военной угрозы для Азербайджана. Сейчас он не работает, поскольку в международном правовом поле эта ситуация считается внутренним конфликтом Азербайджана, но потенциал такой эскалации сохраняется. Отсюда колоссальные инвестиции, которые Анкара делает в этот конфликт. В итоге (с учётом наёмников, которых Турция через свою территорию переправляет в зону боевых действий) может сложиться ситуация, что даже у России будет повод какого-то ограниченного военного вмешательства, поскольку возникнет угроза национальной безопасности через участие этих джихадистов.

Кстати, сказать, сами джихадисты не очень рады, что их направляют воевать за фактически шиитский Азербайджан, они придерживаются иного ислама. Конечно, Турция очень хочет – и открыто об этом говорит – сесть за стол переговоров наравне с Россией и экстраполировать на Нагорный Карабах астанинский формат. Об этом Чавушоглу заявлял ещё в начале октября.

Но проблема в том, что относительно успешная модель сирийского урегулирования на Карабах непереносима, а отчаянные попытки турок что-то в этом направлении предпринять, вызывают стену непонимания со стороны России, которая не желает настолько близко подпускать Турцию к региону.

С одной стороны, это звучит странно, учитывая масштабы экономического проникновения Турции в Грузию и Азербайджан. Но Москва очень болезненно воспринимает политический аспект такого проникновения. В 1990-е годы в кулуарах так же говорили, что «турки лезут», и нужно им перекрыть кислород. Однако в середине 1990-х у турок просто не хватило ресурсов продолжать свою активную политику на постсоветском пространстве. В последние пять лет Анкара активно запускает внешнеполитические проекты, амбициозность которых обратно пропорциональна состоянию турецкой экономической мощи. Это строительство баз, открытие новых направлений военно-технического сотрудничеств – происходит своего рода картинная милитаризация внешней политики.

И на кавказском направлении это тоже проявляется: военно-техническое сотрудничество ведётся ведь не только с Азербайджаном. Но на территории Азербайджана у Турции уже сейчас располагается достаточное количество военных, и это вписывается в ту концепцию милитаризации внешней политики, которую она демонстрирует в разных регионах мира – от Африки до Ближнего Востока. Иными словами, то, что сегодня происходит на Кавказе – это последствия милитаризации внешней политики Турции, которая выражается даже в мелочах.

Даже министр иностранных дел Мевлют Чавушоглу приходит на брифинги к журналистам, облачившись в камуфляж. Чавушоглу – чиновник и дипломат, не столь привычный к перевоплощениям, как политик Эрдоган, но общая тональность внешней политики требует и от него «встать в строй». Кстати, тут турки и историческую традицию соблюдают, поскольку мальчиков всегда воспитывали в духе идеологемы о том, что каждый турок – прирожденный солдат.

Фёдор Лукьянов: Что подвигло Турцию настолько резко вовлечься в карабахский вопрос, что иногда возникает ощущение, что Анкара за Алиева говорит раньше, чем он сам?

Шота Апхаидзе: Это часть стратегии Эрдогана, направленной на реанимацию Османской империи. Заявления Эрдогана, Чавушоглу и других представителей турецкого правительства звучат, конечно, очень популистски, но Анкара и в самом деле преследует такую цель. Современный неоосманизм подразумевает геополитическую, экономическую экспансию. Турция начинает с различных гуманитарных проектов на бывших территориях Османской империи. Потом, когда почва подготовлена, реализуется уже милитаристическая составляющая.

Такая политика очень затратна. Ведь ещё до того, как Эрдоган ввязался в войну в Сирии и на Ближнем Востоке, он с 2012 г. направлял достаточно большие финансы на вооружение радикальных исламистов. Он активно поддерживает радикальные туркменские протурецкие организации, которые воюют против власти Асада в Сирии, что тоже очень сильно бьёт по бюджету Турции. Ещё Эрдоган обустраивает серьёзную военную базу в Катаре. Его присутствие в Эфиопии, в Ливии, конечно, требует значительных ресурсов.

Но в данный момент этот современный султан лучше всего себя может показать именно в Карабахе. Турция – член НАТО, она обладает второй по силе армией в альянсе, поэтому маленькая Армения ей не соперник – если за Армению не заступятся, допустим, её стратегические партнёры, если мировое сообщество не будет противостоять Эрдогану и его амбициям.

Возобновление карабахского конфликта готовилось на протяжении полутора лет генштабом Турции. Все страны НАТО, конечно же, были в курсе, что идёт подготовка, но они не противостояли не противостоят Эрдогану, потому что сейчас Западу нужно создать очаги нестабильности вокруг России. Запад просто использует этот «фактор Эрдогана».

За этим процессом, который сейчас управляется Эрдоганом и генштабом Турции, стоят, прежде всего, британские спецслужбы. Они традиционные партнёры турок, в своё время, после распада Османской империи, они создавали современную Турцию и поддерживали Ататюрка. Их эта ситуация вполне устраивает, несмотря на всю её опасность.

Прямая военная интервенция Турции взорвёт регион – тем более что вмешательство Турции уже привело к инфильтрации туда радикальных исламистов и боевиков. Турецкие спецслужбы еще в 1990-е и 2000-е активно работали на Северном Кавказе с различными группировками. Сейчас все эти лидеры исламистских организаций Северного Кавказа осели в Турции, но свой вклад в эскалацию конфликта они тоже могут внести.

Фёдор Лукьянов: А так ли всё плохо в Турции? Со стороны порой кажется, что там успех за успехом. Активность беспрецедентная, повсеместная. Ощущают ли они при этом какой-то дискомфорт?

Андрей Бакланов: Я несколько под другим углом вижу эти события и цели нашего «друга» – Эрдогана. Мне кажется, что имеет место своего рода «разведка боем», пробный шар. Конечно, всё это вряд ли стоит называть попыткой «реставрации» Османской империи или создания новой империи – идеологическая база совершенно иная, у неё мало общего с идеей османизма, очень продуктивной, широкой по своему охвату, кстати, похожей на советскую. Анкара демонстрирует более традиционный нарратив – турецкое превосходство, исламский фактор и тому подобное. Возможно, Эрдоган пробует создать свою новую платформу – мощного «трансрегионального» игрока – и возглавить такую структуру. На статус по-настоящему великой державы он пока не замахивается, но и региональные игры ему уже не очень интересны – он рассчитывает на нечто большее, чем региональная держава, учитывая как выгоды географического положения Турции, так и решительность, личные качества его самого как политика.

И кое-что у него уже получается – Турцию считают растущей державой. По большому счёту Эрдоган окончательно своей стратегии, похоже, ещё не выработал, но по результатам всех сегодняшних «проб и ошибок» в регионе и вокруг него, он будет определять пределы своих внешнеполитических амбиций. Полагаю, он собирается возглавлять страну долго, «взращивая» (конечно, в своих целях) в турках свойственное им чувство национальной гордости, близкое даже, может быть, к шовинизму.

Эрдоган пока находится на пути к определению своей стратегической суперцели. И именно на этом этапе его лучше было бы достаточно жёстко, определённо «отпрофилактировать» по всем направлениям, где он активничает и где начинает наступать (в том числе и нам) на пятки.

Ему нужно наглядно и однозначно показать, что переходить определённые рамки так нахраписто, как это он пытается делать сейчас, – ему не будет позволено.

В отношении нас, насколько я понимаю, он ведёт достаточно очевидную, довольно тонкую линию – он нас заинтересовал экономически, околдовал, и все контракты наши заключены словно с закадычным другом, а не с потенциальным противником. Неоправданно много мы даём льготных займов. С Турцией так нельзя, нужно сделать так, чтобы расторжение контрактов било бы по ним с той же силой, что и по нам, а то и сильнее.

Но здесь он нас, я думаю, как-то обхитрил, втянув во взаимную экономическую зависимость. Примечательно, что характер российско-турецких отношений вызывает достаточно нервную реакцию деловых кругов ряда региональных государств. Те же египтяне, например, очень ревниво относятся к преференциям, которые получают турки, и в АРЕ недоумевают – почему турки их получают, а египтяне нет. Регионалы обращают внимание на нашу повышенную, как они полагают, восприимчивость в отношении запросов Турции.

Я думаю, что нам не надо с турками ссориться, но надо выжимать из них максимум – так же, как они пытаются из нас выжать максимум, а по региональным проблемам всё-таки их как-то надо поставить на место. Им нельзя давать оснований полагать, что они смогут добиться серьёзного успеха в расширении ареала своего уверенного обитания и доминирования на путях осуществления нахрапистых, нажимных акций. Я думаю, что допускать их к новой роли – «пред-великой», «почти великой» державы – не в наших интересах.

Фёдор Лукьянов: Мы, похоже, нащупали два спорных момента, которые стоит обсудить: неоосманизм и закулисная поддержка Турции НАТО. К НАТО мы ещё вернёмся, а пока давайте подумаем, является ли сегодняшняя Турция продолжателем какой-то более долгой традиции. Это всё же квазиимперия в прежних границах или дело просто в наращивании – как говорил Ахмет Давутоглу – стратегической глубины?

Алексей Муравьёв: Эти два подхода друг другу не противоречат. Признаки неоосманизма, весьма значительные, в турецкой политике и у Эрдонгана лично, конечно, есть, поскольку стратегически развиваться Турции дальше в сторону, которую начертал Мустафа Кемаль Ататюрк, в общем, особо некуда. Ресурс строительства национально ориентированной региональной державы, единственным международным идейным посылом которой является светский пантрюркизм, похоже, поисчерпался. Французские образцы более не вдохновляют политический класс.

Эрдоган давно уже сделал ставку на мягкое возвращение к имперской политике, и вот эти огромные мечети в степях Туркмении, и антиармянские пропагандистские проекты в Азербайджане, операции в Сирии, сайты и газеты – это всё звенья одной цепи. Поэтому наращивание стратегической мощи и перспективное видение того, куда это всё приведет, вполне складываются в единую картину.

Вообще, есть три традиционных пути развития. Первый – основанный на исламском фундаментализме, его пытались использовать и Катар, и Сауды, особенно явственно – в Сирии, и в Ираке. Но он не сработал – во многом из-за России. Второй – эсхатологический и национально-ориентированный – это шиитский проект в Иране и Йемене, он очень локальный, его никуда не экспортируешь. Третий – это традиционный тюркский путь, не только османский, он начался ещё в сельджукское время.

Это своего рода политический конструктор, который предполагает сочетание различных элементов военной и политической экспансии, оформленной традиционным суннитским дискурсом, с одной стороны, а с другой – территориального имперского собирательства в мягком, идейном варианте для того, чтобы выстраивать центр притяжения различных элементов, принимающих эту логику. И, естественно, первое, на что наталкивались и сельджуки, а потом османы – это ключ к Кавказу, которым является Карабах в целом. Форпост кавказского христианства на землях смешанного профиля. Это выход и на Армению, и на Грузию, и на много ещё чего. Поэтому я не вижу здесь противоречия, это всё – сознательная стратегия.

Фёдор Лукьянов: Эрдоган ведь начинал как видный реформатор, поборник европеизации. Турция приложила титанические усилия, чтобы запустить переговоры о вступлении в Евросоюз. В начале 2000-х Евросоюз был на подъёме, считалось, что за ним будущее. И Турция в лице Эрдогана, возможно, была убеждена, что для выхода на новый уровень, для возвращения на подобающее великой державе место, она должна быть частью Европы. Возможно, подспудно предполагалось, что Европа будет меняться в направлении своего рода исламизации.

Но эти огромные усилия в какой-то момент упёрлись в стену, потому что стало понятно, что Европа Турцию видеть в своём составе не хочет никак, ни при каких обстоятельствах, она её боится. И вот тогда, убедившись в отсутствии перспектив Эрдоган повернулся к этой «стратегической глубине». Иначе говоря, исламистом он был и раньше, но решение обратиться к нынешней концепции принял после краха европейского проекта – можно ли так рассматривать ситуацию?

Павел Шлыков: Вряд ли стоит сводить внешнюю политику Турции при Эрдогане к неоосманизму. Да и не был он пионером этой концепции. Впервые в качестве риторического инструментария неоосманизм появился в конце 1980-х, и за этим стоял Тургут Озал. Экспансия Турции на постсоветское пространство тоже началась при нём – он даже скончался символично, после изнурительного турне по центральной Азии в 1993 г.

Потом началась эра расширения геополитического охвата. Пришёл Неджметтин Эрбакан с идеями справедливого миропорядка, даже выпустил серию работ под таким названием «Адиль Дюзен», буквально – справедливый порядок (это и справедливый экономический порядок, и справедливый международный порядок и так далее). Тогда же Турция впервые попыталась войти в страны исламского мира и начать с ними дружбу.

Эрдоган оказался очень талантливым продолжателем успешных проектов. Колоссальным достижением с точки зрения европеизации стал хельсинский саммит 1999 г., где был запущен подготовительный процесс для открытия официальных переговоров.

Тогда начали публиковаться ежегодные отчёты о том, насколько Турция приближается к стандартам Копенгагенских критериев и так далее, а Эрдоган просто это продолжил, утверждаясь в качестве нового лидера Турции – отчасти и за счёт этого процесса. Ко многим серьёзным для европейцев вещам – таким, как нормы демократии и гражданские свободы, – он относился очень инструментально: когда они были выгодны с точки зрения укрепления позиций – они использовались, когда переставали быть таковыми, от них отказывались. Как только модернизационные реформы и европеизация перестали приносить Эрдогану пользу, а это произошло в середине 2000-х гг., все реформы были сегментированы. То есть выдавливание военной элиты на задний план продолжилось, а свобода СМИ, расширение прав национальных меньшинств – эти аспекты были либо забыты, либо обращены вспять.

Но возвращаясь к внешней политике: 2000-е гг. – это эпоха увлечения концептом цивилизационной геополитики. Тогда оформились идеи «мягкой силы», обнуления проблем с соседями; Ахмет Давутоглу, став в 2009 г. министром иностранных дел, начал воплощать в жизнь эту «стратегическую глубину», шесть принципов внешней политики. Кстати, он на площадке вашего журнала тогда дал выжимку этой внешнеполитической концепции.

Но потом Давутоглу выпал из обоймы верных соратников Эрдогана и наступил иной этап: этап разочарования и в цивилизационной геополитике, и в «мягкой силе». И сейчас турки для определения внешней политики предлагают формулу морального реализма. Кстати, для них это не воплощение в жизнь идей Джона Миршаймера с его наступательным реализмом. Моральный реализм – это Турция, принимающая на себя бремя цивилизационной миссии, а символом её выступает миграционный поток, который из Сирии идёт в последние годы, и Турция его худо-бедно старается переварить. Вторая составляющая этого морального реализма – это упование на «жёсткую силу». Разочаровавшись в «мягкой», турки делают ставку на «жёсткую».

В целом мне кажется, что Эрдоган ко всем интеллектуальным конструктам подходит очень инструментально: он использует то, что полезно в данный конкретный момент, в своей политической риторике. И так Эрдоган ведёт себя и на внешнем поле, и во внутриполитических делах на протяжении тех 17 лет, которые он находится у власти.

Фёдор Лукьянов: Сейчас предлагаю вернуться к вопросу о том, в какой степени за действиями Турции стоит (и стояла) НАТО. Это, мне кажется, дискуссионная вещь, насколько там все знали – и насколько Турция вообще информирует своих внешних партнёров, – поскольку отношения в последние годы, мягко скажем, были своеобразные, нестандартные. Если взять, скажем, Соединённые Штаты, какие там ощущения?

Максим Сучков: Ричард Хаас, президент Совета по международным отношениям в Нью-Йорке, года три назад выступая перед Конгрессом, сказал, что Турция – это союзник, но не партнёр, и американцам нужно из этой формулы исходить. Согласно этой логике, турки не стали бы никого информировать и поставили бы своих союзников перед фактом – просто для того, чтобы заставить считаться с собой.

Кстати, согласно этой же логике, формула российско-турецких отношений ровно обратная: Турция – это наш партнёр, но никак не союзник.

И нас это должно немного отрезвлять в плане ожиданий от Турции. Та же администрация Обамы на фоне «арабской весны» надеялась в рамках своей политики разворота в Азию скинуть с себя максимальное число обязательств по Ближнему Востоку. Американцы надеялись, что турецкий светский ислам будет той моделью, которую новые арабские государства, сметающие один за другим авторитарные режимы, возьмут на вооружение, а Турция будет им покровительствовать. Итогом стало разочарование – и Асада не свергли, и некоторые другие сюжеты пошли не совсем по турецкому сценарию…

На данный момент в США нет, по-видимому, окончательного понимания, что делать с Турцией, которая выбилась из-под прямого контроля и больше не хочет быть младшим братом на южном (для нас) стратегическом направлении. С одной стороны, американцы считают, что Турцию надо как-то так приструнить, но не сильно, чтобы она полностью не ушла под союз с Россией или с кем-то из других противников США. С одной стороны, американцы очень избирательно, инструментально подходят ко всем кризисам, где так или иначе участвует Турция. В курдском вопросе США скорее поддерживают турецкую позицию на вытеснение российского, иранского влияния и на ослабления асадовского. По Ливии американцы тоже склонны поддерживать Анкару.

А вот по Восточному Средиземноморью они придерживаются более прогреческой линии, ибо Вашингтон не очень хочет, чтобы Турция доминировала в энергетическом секторе в Восточном Средиземноморье – ведь это будет рычаг влияния Турции на Европу. И что тогда США с сжиженным природным газом делать? В целом американцы довольны, что российское энергетическое давление на Европу снижается, но не желают, чтобы баланс смещался в пользу Турции.

Такую же избирательность американцы демонстрируют по поводу Карабаха. Штаб Байдена – пусть и с запозданием – заявил, что в происходящее нельзя вмешиваться «третьей стороне». Предполагаю, что рассчитывать на партнёрство с американцами в рамках Минской группы в случае победы Байдена не приходится. Примерно в ту же игру США играли в Ливии информационно, очень много рассказывая о российском «Вагнере» и ни слова не говоря о турецких наёмниках.

Суммируя, я бы сказал, что в региональных кризисах американцы скорее поддерживают Турцию. И я не думаю, что это координировалось или тем более дирижировалось американцами. Мне кажется, у Турции есть вполне автохтонный источник легитимации собственных действий – и о нём коллеги здесь уже высказались. Он позволяет ей говорить: мы имеем право действовать так и хотеть то, что мы хотим, просто потому что у нас такая замечательная историческая традиция. И одновременно этим турки повышают собственную капитализацию в глазах Запада.

Что же касается российско-турецких интересов, западные коллеги любят употреблять метафору «брак по расчёту». Но до Карабаха «брак по расчёту» держался на «детях» – АЭС «Аккую», «Турецкий поток», туризм. Это экономические, то есть взаимовыгодные проекты, в которые и Путин, и Эрдоган много вложили – и политически, и финансово. Эти проекты в 2015 году пережили стресс-тест, когда турки сбили наш самолёт.

После этого были выработаны три принципа в российско-турецкой политике. Особенно ярко они проявились в ситуации в Идлибе. Первый – относиться с пониманием к вопросам, имеющим для безопасности Турции принципиальное значение. Второй – чётко, но без лишнего шума обозначать красные линии и заранее обговаривать коридор возможностей для сотрудничества вокруг проблемных тем. Третий – пользоваться ошибками других партнёров Турции, особенно США, играя на контрасте.

Но в Карабахе, мне кажется, эти принципы не сработают, и Турции не получится вывести Россию в выгодный для себя формат партнёрства. Российско-турецкие отношения при Путине и Эрдогане выстроены на диалектике гибкости и хрупкости. Хрупкость в них заложена и исторически, и характерна для нынешнего момента, а гибкость проявляется во-первых, в том, что каждая сторона понимает, что худой мир лучше доброй войны, а во-вторых, в том, что Турция осознаёт, что все те замечательные идеи, о которых коллеги говорили, не могут реализоваться без внешней поддержки мощного государства. И если для России Турция – это инструмент наращивания авторитета великой державы, девестернизации международной системы, то Турция видит в России активатор собственного стратегического суверенитета. Мы готовы поделиться даже какими-то военными технологиями, которые американцы отказываются давать.

Каждый следующий кризис тестирует, чего в этих отношениях больше – гибкости или хрупкости. В Карабахе, как мне кажется, наиболее выгодной российской позицией была бы «дипломатия на истощение».

Есть «война на истощение», а тут нужна «дипломатия на истощение». Не надо говорить «нет» тем предложениям, которые делают турки, но нужно их вымотать и выждать.

Какой бы ни была политическая цель Турции – повысить свой статус в Минской группе или вне Минской группы, – практика показывает: как только турки сталкиваются с серьёзным препятствием, когда сопротивление оказывается сильнее, чем они ожидали, они останавливаются, берут паузу и начинают искать внешней поддержки: с Россией договариваются или американцев на помощь зовут. Мы это видели в Сирии, мы это видели в истории с курдским сопротивлением.

Иными словами, мне кажется, у Анкары есть проблема на уровне среднесрочной политики. Российская задача – вывести ситуацию как раз на этот уровень – иначе сценарий не очень хороший рисуется для нас пока.

Фёдор Лукьянов: Это нас выводит на самую главную тему. Наши эксперты сходятся на том, что туркам надо постоянно напоминать о том, что существуют некие границы, и время от времени давать серьёзный отпор – тогда они начинают задумываться, о том, чтобы эти границы соблюдать. При этом сейчас Россия по многим направлениям завязана на Турцию. Но кто такая Турция для нас? Это что? То, что это не союзник – никаких сомнений нет и не будет никогда; но какой это партнёр – текущий, сиюминутный? При этом эти минуты складываются в часы, дни и так далее… Ситуация, на мой взгляд, крайне интересная: очевидно антагонистические державы зависят друг от друга настолько, что не могут совершенно никак из этой зависимости выйти. Что с этим делать?

Алексей Муравьёв: Определение «антагонистические» очень точное. Считается, что последние лет 15–20 Россия пытается вернуться к традиционной для себя политике – может быть, даже не советской, а досоветской. И я бы согласился с тем, что сейчас возрождаются некоторые старые, глубинные тенденции. Турция, как минимум с XVI до конца XХ века, была главным постоянным стратегическим спарринг-партнёром России. Это 13 войн, это постоянная борьба за территории, за влияние. Россия фактически вскормила греческое и болгарское освободительные движения (в Бессарабии) и так далее. И на фоне схлопывания европейского и других проектов, на фоне всей той импотенции, которая у нас развилась в международной политике в последнее время, постепенно началось скатывание к политической программе, существовавшей с XVI по XХ век. Она долговременная, корни её очень глубокие, и главное, что вдруг обнаружились территории, на которых это противостояние может каким-то образом проявиться.

Россия участвовала в подготовке Сайкса-Пико? Участвовала. Приняла она участие в самом разделе? Нет, не приняла. А в истории Карабаха Россия поучаствовала – именно там был подписан Гюлистанский мир. Россия стала гарантом стабильности в регионе ещё в XIX веке.

Возродилось же стратегическое противостояние России и Запада, которое было и в XIX веке, и раньше, и в советское время. Сейчас оно, правда, происходит в основном в медийном пространстве, может быть, не в тех масштабах, но тем не менее. Точно так же возрождается, как мне кажется, и соперничество России с Турцией – не жёсткое противостояние, а именно историческое соперничество, поскольку это части конструкции, которые преодолеть нынешние участники, по-моему, не в силах и не очень хотят.

Фёдор Лукьянов: «Не в силах и не очень хотят» – это с одной стороны многообещающие, с другой стороны немножко обречённо. Кто же мы друг другу на Ближнем Востоке, в Северной Африке? Там один спрут сцепился с другим, и не поймешь, где кончается один, начинается другой.

Андрей Бакланов: Вероятно, в области двухсторонних отношений самый интересный феномен – это наши отношения с Турцией, а не с США, европейцами, даже с Китаем. Ибо, как мне кажется, на наших глазах именно между Москвой и Анкарой рождается «циничная» модель отношений XXI века.

Фёдор Лукьянов: Моральный реализм привёл к настоящему цинизму.

Андрей Бакланов: Это следующий этап: сначала – реализм, прагматика, а теперь дело доходит до стадии цинизма.

Ранее имевшиеся в международных делах «тяжеловесные», всеобъемлющие отношения, которые назывались «союзническими» (всякого рода пакты, НАТО, Варшавский договор и так далее), – это уходящая фактура, реалии прошлого, ХХ века. Я думаю, что в XXI веке будет то, к чему мы сейчас пробуем идти вместе с Турцией: по одним направлениям (экономическим, например) мы по-партнёрски сотрудничаем, совместно строим какие-то объекты; по другим – в достаточно нейтральном плане обмениваемся информацией; по третьим – ищем возможность, чтобы найти компромисс и не рассориться совсем. Нам надо научиться делать так, чтобы каждый трек был параллелен и не зависел от других.

Конечно, нужно противодействовать попыткам турок приближаться к нам со своей военной инфраструктурой – это напрямую, в частности, касается Карабаха. Но с другой стороны, что из-за этого – все наши торгово-экономические связи сворачивать? Турки нам, конечно, не друзья и даже больше похожи на врагов, но не надо терминологически привязываться к этим традиционным понятиям прошлого времени. Сейчас с одним и тем же государством мы должны научиться вести совершенно разнообразные отношения.

Турки тоже только определяются со своим представлением о будущем. Они ещё будут, конечно, не раз менять вектор своих отношений с западными странами, присматриваться к ним.

Я думаю, что главные параметры и нашего взаимодействия определятся в будущем, но сегодня мы не должны закрывать те направления, по которым нам светит какая-то выгода. При этом мы не должны стесняться называть – хотя бы с глазу на глаз – всё своими именами, что, на мой взгляд, не часто сегодня бывает. Всё-таки мы ещё до конца не научились жесткости, а с турками дозированная, по-восточному хитрая жесткость должна быть. Некоторые элементы простодушия в отношениях со всеми странами, включая Турцию, мы до сих пор не изжили. Меня это очень печалит, и я думаю, что наш с вами долг – сделать так, чтобы наша политика была по-восточному мудрая и при этом настойчивая, а когда нужно – жёсткая. Чтобы не было легковерия, заставляющего потом сокрушаться – дескать, «кто бы мог подумать»?! Надо сначала думать, чтобы потом не сокрушаться.

Фёдор Лукьянов: Я согласен, что российско-турецкие отношения – это некий прообраз. Только вот прообраз чего?

Шота Апхаидзе: Вообще, прагматизм характерен для реальной политики, и российско-турецкие отношения тут не исключение. Турция физически не сможет стать союзником России, поскольку геополитические интересы и стратегии практически антагонистичны.

Насколько надежным ситуационным партнёром для России может быть Турция – вопрос дискуссионный. Судя по последним событиям – вряд ли. Сформированная в 2016 г. ось «Москва – Тегеран – Анкара» распадается, потому что эти три центра преследуют разные цели. И если интересы Ирана и России в чём-то совпадают, то Турция движется абсолютно в другую сторону.

Важно, что экономика Турции финансово очень привязана к западным институтам. Фактически она выстроена на западных инвестициях, а банковская система полностью привязана к Западу. Тот же Сулейман Демирель вроде бы осуществлял очень современную политику, создавая, можно сказать, турецкий модерн – в том числе и на Кавказе, вроде бы этим занимались и другие президенты Турции, но всё равно глубинная Турция оставалась всегда исламской. А это основной источник европейских страхов. Именно исламский фактор в первую очередь не позволил Европе интегрировать Турцию. Свою роль сыграли и экономические соображения – европейцы не хотели внутри себя создавать ещё одного конкурента в области сельского хозяйства, а Турция никогда бы не смирилась с ролью продовольственного рынка – такого, которым сейчас являются восточноевропейские страны (без учёта Польши). Стань Турция членом Евросоюза, она стала бы второй Польшей – или даже первой.

Но при всём популизме Эрдогана, при всей его реакционности и склонности заигрывать с религиозным экстремизмом, Запад очень активно использует это – его не смущает даже определённая «неуправляемость» Эрдогана. Запад не хочет отказываться от этого человека, потому что не хочет терять Турцию как стратегическую зону влияния НАТО.

Меня же, прежде всего, настораживает своего рода турецкий салафизм, который сегодня эксплуатирует Эрдоган. Он сумел смирить турецких националистов (пантюркистов) и радикальных исламистов в Турции. Он имплантировал эти две идеологии в стратегию современного неоосманизма. И под его контролем, под контролем его спецслужб сложился альянс турецкого – или даже интернационального – криминалитета, «Серых волков» с радикальными религиозными лидерами. Мне кажется, что это всё свидетельствует о том, что даже как ситуационный партнёр для России Эрдоган ненадёжен.

Фёдор Лукьянов: Года два-три назад группа в основном западных международников (я там один из России был) встречалась в Турции с разными турецкими важными людьми. Интересных разговоров было много, но меня тогда впечатлила та чудовищно острая обида, которая, видимо, шла от Эрдогана лично. Когда случилась попытка переворота в 2016 году, европейцы два дня выжидали. Было видно, что они надеялись, что его наконец как-нибудь ликвидируют и начнётся новая эпоха. Где-то на второй день, сквозь зубы, европейцы как бы поприветствовали то, что переворот не состоялся, а до этого висела тягостная пауза. И Эрдоган, по-моему, это запомнил – так что теперь это тоже будет фактором отношений.

Но всё же насчёт цинизма – будем мы с ними цинично взаимодействовать?

Павел Шлыков: Исходя из опыта последних двадцати лет, я, пожалуй, не соглашусь с Максимом Сучковым. Мне кажется, что «дети» – я имею в виду «Аккую», «Турецкий поток» – не так похожи на истории успеха, что могли бы составить фундамент двусторонних отношений на долгосрочную перспективу. «Аккую» – яркий пример того, как не надо вести себя с турками (о чём уже говорилось): если этот проект не будет реализован, то потери понесёт только российская сторона. «Турецкий поток» реализован на одну четверть, а теперь в среднесрочной, даже в краткосрочной перспективе может остаться без газа… Торгово-экономические отношения в целом – здесь отрицательная динамика, и более того, мы не можем достичь тех показателей, с которыми громогласно выступали Эрдоган и Путин ещё в середине 2000-х годов – 100 миллиардов. Это не истории успеха.

Но парадокс последних пяти лет на мой взгляд состоит в том, что прежний экономический (каким бы несовершенным он ни был) фундамент наших двусторонних отношений подменили другим – попытками вести очень трудный диалог по тем вопросам, где наши позиции не сходятся. Мы больше внимания уделяем не торгово-экономическому сотрудничеству, а проблемам Ближнего Востока, распространения терроризма, курдам, а сейчас в придачу к этому турки активно хотят добавить и военно-политическую ситуацию на Южном Кавказе.

Период семимесячной холодной войны 2015–2016 гг. отрезвил нас по отношению к Турции, но при этом вверг обе страны в совершенно другую реальность. И текущий Карабахский кризис, возможно, спровоцирует ещё одну революцию в российско-турецких отношениях, поскольку здесь наверняка не получится продемонстрировать ставшее традиционным со стороны России понимание турецких опасений в области безопасности, что так хорошо работало на Ближневосточном направлении и что, кстати говоря, парадоксальным образом сработало даже на ливийском направлении, где казалось бы, всё рушится.

Фёдор Лукьянов: А насколько турки упрямы? Каков ресурс гибкости?

Павел Шлыков: С одной стороны, они, конечно, упрямы. Я припоминаю реакцию европейцев после жёстких переговоров в контексте вступления в Евросоюз: «Это же невозможно: у нас дипломатические переговоры, а они ведут себя, как торговцы коврами!» – так министр иностранных дел Люксембурга Жан Ассельборн отозвался о делегации во главе с Эрдоганом. Но это реалии 2000-х годов. С другой стороны, есть письма Якова Захаровича Сурицы – это наш полномочный представитель во второй половине 1920-х и в первой половине 1930-х годов в Турции, один из наиболее талантливых и умных советских дипломатов того периода. Он писал, что турки демонстрируют удивительный прагматизм и рационалистичность: могут на время забыть свои обиды, обнулить какое-то предубеждение и попробовать начать выстраивать позитивные отношения с чистого листа.

Он говорил это об отношении Турции с Западом – ведь во время освободительной войны 1919–1922 гг. та воевала против Великобритании, Франции, Греции. А потом стала ориентироваться на Великобританию и Францию. На Лозаннской мирной конференции турки приняли именно британский вариант договора по проливам, а не советский, хотя британцы не отправляли им золото и оружие, как большевики. И этот врождённый прагматизм, который позволяет преодолеть такие застарелые обиды или забыть о ещё не заживших до конца ранах, тоже свойственен туркам.

Максим Сучков: Я не вижу никаких расхождений между тем, что я сказал и что сказал Павел. «Дети» – это продолжение метафоры «брака по расчёту». И «дети», действительно, проблемные – «Турецкий поток» заполняется азербайджанским и катарским газом, и труба действительно недозагружена. Но важнее другое.

Я думаю, что под многополярностью или полицентричностью мы, прежде всего, имеем в виду именно девестернизацию – и текущая ситуация с Турцией демонстрирует, что этот многополярный мир может быть и не очень нам удобен. Если это некий прототип будущего и если наша идея о снижении одностороннего доминирования американцев на общеглобальном коллективном Западе реализуется, то что будет после этого? Насколько нам будет сложно с этими игроками работать – с Турцией, Ираном?

А о перспективах российско-турецких отношений можно сказать словами упомянутого здесь Сулеймана Демиреля. Как-то он дал гениальную формулировку: “If you ask me to summarize Turkey’s situation in one word, I would say – it’s ‘good’, but if if you ask me to summarize Turkey’s situation in two words, I would say – it’s ‘not good’ ”. И это, мне кажется, блестяще описывает то, что происходит в российско-турецких отношениях: если одним словом – «хорошо», а если двумя – «не хорошо».

Фёдор Лукьянов: Максим Сучков поставил правильный вопрос, который надо обсуждать применительно не только к Турции, а шире: что означает сбывшийся многополярный мир. Хватит ли (используя замечательное предложение Андрея Глебовича) – нам всем цинизма, чтобы в нём комфортабельно устроиться? Я не уверен. Но это уже другая тема. Спасибо всем большое!

Россия. Турция > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 6 ноября 2020 > № 3564081 Андрей Бакланов, Федор Лукьянов, Алексей Муравьев, Максим Сучков, Павел Шлыков

Qatar Aluminum Extrusion поглотила Abdul Noor Aluminium Extrusion

Как сообщает yieh.com, Qatar Aluminum Extrusion Company заявила о приобретении активов Abdul Noor Aluminium Extrusion Factory.

Данное приобретение позволит Qatar Aluminum Extrusion увеличить производственные мощности по выпуску алюминиевых профилей (разных видов отделки и цветов) до 30 тыс. т в год для удовлетворения внутреннего спроса.

Основными экспортными рынками компании являются Кувейт, Иордания, Бельгия, Тунис, Марокко, Ирак, Франция, Нидерланды, Канада, Австралия и США.

Бурение на 11-й фазе месторождения Южный Парс начинает Иран

Тегеран приступает к буровым работам на 11-й фазе газового месторождения Южный Парс, сообщил управляющий директор иранской буровой компании MAPNA Drilling Company Фазель Джамалзаде. По его словам, компания подписала контракт с Petropars, которая отвечает за разработку 11-й фазы гигантского газового месторождения, на бурение 12 скважин. Работы будут проводиться в два этапа. «Для платформы SPD-11B этого этапа будет пробурено пять скважин, в том числе одна вертикальная и четыре горизонтальных, а после установки верхнего строения, на втором этапе, будет пробурено еще семь скважин», — цитирует Iran.ru. Джамалзаде, который подчеркнул, что инженерно-технический контроль и надзор за всеми указанными операциями будут осуществлять местные специалисты и инженеры.

Разработка 11-й фазы Южного Парса, отмечает ANGI.ru, была официально начата в мае, после нескольких лет перерыва из-за различных финансовых и технических проблем. Производственная мощность проекта составит 2 млрд кубических футов в день, или 370 тыс. б/с нефтяного эквивалента. Добытый газ будет поступать в газовую сеть Ирана. С вводом фазы, 11,56 млн кубометров будут добавлены к добыче страны на Южном Парсе, который Иран делит с Катаром в Персидском заливе.

В августе 2018 года французская нефтяная компания Total уведомила иранские власти о своем выходе из проекта по разработке 11 фазы газового месторождения «Южный Парс» после того, как не смогла получить специальное разрешение от Вашингтона на продолжение работы в Иране, который находится под санкциями США.

CNPC официально заменила Total в проекте «Южный Парс-11», однако фактически не начала там работать: в ходе переговоров США и Китая американские чиновники призывали CNPC воздержаться от финансирования проектов в Иране. В октябре 2019 года китайцы покинули проект, с тех пор иранская компания Petropars в одиночку занимается разработкой «Южного Парса 11».

Южный Парс — крупнейшее в мире газовое месторождение, занимающее 3700 кв. км территориальных вод Ирана.

Польская PGNiG хочет российский газ подешевле

Заявку на пересмотр цены поставляемого в Польшу «Газпромом» природного газа подала польская нефтегазовая PGNiG, сообщается в распространенном релизе компании. «PGNiG воспользовалась предусмотренным в договоре правом и подала заявку в „Газпром“ и „Газпром экспорт“ об изменении цены на газ, поставляемый по договору купли-продажи природного газа в Республику Польша от 25 сентября 1996 года (так называемый Ямальский контракт), в сторону ее снижения», — цитирует ТАСС релиз.

«В соответствии с положениями Ямальского контракта, каждая сторона контракта может требовать пересмотра ценовых условий поставок один раз в три года, если сочтет, что они не соответствуют рыночной ситуации», — напоминает польская компания.

Долгосрочный контракт между PGNiG и «Газпромом» предусматривает поставки около 10 млрд кубометров газа в год. Согласно так называемому пункту «бери или плати», PGNiG обязана отбирать не менее 8,7 млрд кубометров законтрактованного голубого топлива в год. «Ямальский контракт» действует до 2022 года.

На данный момент свыше 60% польского импорта газа приходятся на топливо из России. Власти республики несколько лет назад заявили, что страна не будет продлевать долгосрочный контракт с «Газпромом» после истечения срока его действия в 2022 году.

В Варшаве говорят, что нашли возможность отказаться от российского газа за счет покупки СПГ, который поставляется в страну из США и Катара и регазифицируется на терминале СПГ в Свиноуйсьце, а также за счет строительства газопровода Baltic Pipe, который должен соединить Польшу с норвежским шельфом через Данию.

Иран приступает к буровым работам на 11-ой фазе газового месторождения Южный Парс

Управляющий директор иранской компании MAPNA Drilling Company рассказал, что морская буровая установка, принадлежащая иранской буровой компании, отправляется в сторону Персидского залива для начала операций на 11-ой фазе Южного Парса.

Фазель Джамалзаде, управляющий директор иранской буровой компании MAPNA Drilling Company, сказал, что его компания подписала контракт с Petropars, которая отвечает за разработку 11-ой фазы гигантского газового месторождения, на бурение 12 скважин, сообщает Shana.

По его словам, буровые работы будут проводиться в два этапа. «На первом этапе для платформы SPD-11B этого этапа будет пробурено пять скважин, в том числе одна вертикальная и четыре горизонтальных, а после установки верхнего строения на втором этапе будет пробурено еще семь скважин», - сказал он.

Джамалзаде подчеркнул, что инженерно-технический контроль и надзор за всеми указанными операциями будут осуществлять местные специалисты и инженеры.

Разработка 11-ой фазы Южного Парса была официально начата в мае, после нескольких лет перерыва из-за различных финансовых и технических проблем.

В ноябре 2016 года Иран подписал соглашение на 4,8 миллиарда долларов с консорциумом, включающим французскую Total, Китайскую национальную нефтяную корпорацию (CNPC) и Petropars, дочернюю компанию Национальной иранской нефтяной компании (NIOC), о разработке 11-ой фазы. Однако Total и CNPC вышли из проекта в 2019 году из-за санкций США.

В настоящее время Petropars разрабатывает проект 11-ой фазы после того, как его партнеры вышли из контракта.

Производственная мощность проекта составит два миллиарда кубических футов в день, или 370 000 баррелей нефтяного эквивалента в день. Добытый газ будет поступать в газовую сеть Ирана.

С вводом фазы, 11,56 миллионов кубических метров будут добавлены к добыче страны на Южном Парсе, который Иран делит с Катаром в Персидском заливе.

Южный Парс - крупнейшее в мире газовое месторождение, занимающее территорию в 3700 квадратных километров территориальных вод Ирана.

По оценкам, это гигантское месторождение содержит значительное количество природного газа, на долю которого приходится около восьми процентов мировых запасов, и около 18 миллиардов баррелей конденсата.

Иранские нефтехимические комплексы произвели 35 млн. тонн продукции за семь месяцев

Иранские нефтехимические комплексы произвели 35 миллионов тонн продукции за первые семь месяцев текущего 1399 иранского календарного года (с 20 марта по 21 октября), что на восемь процентов выше показателя за тот же период прошлого года, заявил официальный представитель Национальной нефтехимической компании (NPC).

«Нефтехимические установки работают с хорошей производительностью, и, несмотря на некоторые внешние проблемы, процесс производства и продажи различных нефтехимических продуктов находится в приемлемом состоянии», - сказал Джалал Мирхашеми, менеджер по производственному контролю NPC, сообщает Tehran Times.

Нефтехимическая промышленность играет решающую роль в не нефтяной экономике Ирана, поэтому, согласно официальным данным, нефтехимический экспорт является вторым по величине источником твердой валюты в Иране после сырой нефти. Нефтехимический экспорт уже составляет почти 33 процента не нефтяного экспорта страны.

Иран активно развивает этот сектор в последние годы, поскольку разработка гигантского газового месторождения Южный Парс (Иран разделяет его с Катаром на территории Персидского залива) поставляет больше сырья для нефтехимических предприятий. В настоящее время страна производит около 70 миллионов тонн нефтехимической продукции в год.

По словам главы Национальной нефтехимической компании Ирана Бехзада Мохаммади, Иран собирается стать крупнейшим производителем нефтехимии в регионе после реализации третьего скачка отрасли в 1404-м иранском календарном году (начинается 21 марта 2025 г.).

«К 1404 году на нефтехимическую промышленность Ирана будет приходиться 6,2 процента от общего мирового производства нефтехимической продукции», - сказал Мохаммади в ноябре 2019 года.

Между тем, корзина нефтехимической продукции страны к указанному году также будет более диверсифицированной.

Еще в сентябре Мохаммади сказал, что в стадии реализации находятся крупные планы развития, направленные на диверсификацию нефтехимической продукции страны с учетом широкого диапазона доступного сырья.

«Планирование макроэкономического развития, которое компания в настоящее время составляет для нефтехимической отрасли, выходит за рамки второго и третьего скачков в отрасли, и мы ожидаем, что руководство проектов компании будет следить за этими планами и поможет в их реализации», - сказал он.

Помимо проектов второго и третьего скачка нефтехимической отрасли, определены 34 новых проекта с объемом инвестиций 17 миллиардов долларов и общей мощностью 19 миллионов тонн, с их реализацией положение Ирана будет более привилегированным, - сказал Мохаммади.

В настоящее время в стране действует 56 нефтехимических комплексов, которые получают 33 миллиона тонн сырья ежегодно (что эквивалентно 650 000 баррелей сырой нефти в день).

Планируется, что количество нефтехимических комплексов достигнет 83 к 1400 г. по иранскому календарю (начало в марте 2021 г.), а их потребление сырья, как ожидается, увеличится до 62 миллионов тонн (эквивалент 1,4 миллиона баррелей в сутки).

Также по словам министра нефти Бижана Намдара Зангане, годовой объем нефтехимической продукции в стране планируется довести до более 100 миллионов тонн к 1400 году по иранскому календарю и до 130 миллионов тонн, или почти удвоится к 1404 году.

Сотрудничество с индийскими компаниями высоко оценил Игорь Сечин

В конференции, в частности, приняли участие премьер-министр Индии Шри Нарендра Моди, Министр нефти, природного газа и стали Индии Дхармендр Прадхан, глава ONGC Videsh Алок Кумар Гупта, министр энергетики США Дэн Бруйетт, генеральный секретарь ОПЕК Мохаммед Сануси Баркиндо, министр энергетики Катара и глава компании Qatar Petroleum Саад Шерид Аль-Кааби.

Сечин особо отметил роль премьер-министра Индии. «Ваша поддержка совместных проектов, уважаемый г-н Моди, является ключевой для нас и в этой связи хотел бы передать слова искренней благодарности за Ваш личный вклад, который позволяет развивать эффективное сотрудничество и строить энергомост между нашими странами», — сказал глава НК.

«Роснефть», отметил Сечин, активно развивает интегральный формат сотрудничества с индийскими партнерами по всей технологической цепочке — от добычи до нефтепереработки и реализации нефтепродуктов. С 2016 года индийским компаниям — ONGC Videsh Ltd., Oil India Limited, Indian Oil Corporation и Bharat Petroresources — принадлежит 49,9% дочернего общества «Ванкорнефть». Эта расположенная в Красноярском крае компания ведет разработку Ванкорского нефтегазоконденсатного месторождения — крупнейшего из открытых и введенных в эксплуатацию в России за последние 25 лет.

Также консорциуму индийских компаний — Oil India Limited, Indian Oil Corporation и Bharat Petroresources — принадлежит 29,9% в компании «Таас-Юрях Нефтегазодобыча», которая владеет лицензиями на участки Центрального блока Среднеботуобинского месторождения и Курунгский лицензионный участок (другими акционерами являются «Роснефть» и ВР).

С 2001 года индийская компания ONGC Videsh Ltd. входит в состав участников проекта «Сахалин-1» (другими акционерами являются «Роснефть», ExxonMobil и японская Sodeco).

«Роснефти», говорится в релизе НК, принадлежит основной пакет акций (49,13%) индийской компании Nayara Energy, в состав которой входят первоклассные активы, в том числе НПЗ в городе Вадинар мощностью 20 млн тонн в год. Завод является вторым по величине в Индии и одним из самых технологически развитых в мире. В состав бизнеса Nayara Energy также входит глубоководный порт, который может принимать сверхбольшие танкеры класса VLCC и одна из крупнейших в Индии розничных сетей, насчитывающая уже более 5800 АЗС.

Подвешенное состояние сланцевой добычи США

Восстановление сланцевой добычи в США идет, но медленно, и компании думают скорее о повышении рентабельности, а не расширении производства

Число буровых установок в стране стремительно снижалось до сентября, после которого начался острожный рост. Впрочем, он до сих пор слишком зависим от конъюнктуры на мировом рынке.

Управление энергетической информации Минэнерго США опубликовало прогноз, согласно которому добыча нефти в стране снизится в 2020 году до 11,45 млн б/с по сравнению с 12,23 млн б/с годом ранее. В 2021 году снижение продолжится, и добыча составит 11,09 млн б/с. Негативные прогнозы, разумеется, затронули и сегмент по добыче сланцевой нефти и газа. В МЭА предрекают этой отрасли резкое снижение инвестиций. С начала 2020 года в США о банкротстве объявили 40 сланцевых компаний, включая таких гигантов как Chesapeake Energy, Whiting Petroleum и California Resources.

Ситуация в сланцевой отрасли США в динамике

Негативный настрой относительно сланцевой отрасли в США царит не только в международных организациях и американских ведомствах, но и среди самих компаний Соединенных Штатов. К примеру, глава Occidental Petroleum — одной из крупнейших американских сланцевых компаний — Вики Холлуб на форуме Energy Intelligence заявила, что добыча нефти в США никогда не вернется на рекордный уровень 13 млн б/с, который был достигнут в начале 2020 года.

Проблема кроется не только в пандемии, которая снизила спрос на нефть и газ в мире, но и, как уверены аналитики Haynes & Boone, в ужесточении условий кредитования. Банки в США уже не намерены безоглядно предоставлять деньги в долг под будущие разработки сланцевой нефти и газа. Это при том, что при нынешней конъюнктуре крупным и мелким компаниям (не только сланцевым) все больше нужны заемные средства. «За последние восемь месяцев за защитой от кредиторов обратились добывающие компании, общий долг которых составляет примерно $85 млрд», — пишет Financial Times.

Отправной точкой для негативной динамики в сланцевой нефте- и газодобыче США стало начало пандемии, из-за которой, по данным Baker Hughes, число буровых установок в стране начало резко сокращаться, начиная с середины марта, когда их число уменьшилось на 19 единиц. Процесс падения продолжился до сентября, после чего начался слабый рост.

Динамика количества действующих нефтяных буровых установок в США за 10 месяцев 2020 г.

Что касается нефункционирующих скважин, то объемы работ по подготовке их к запуску, как пишет S& P, «сорвались с обрыва» в марте и продолжили падение до мая включительно. Количество бригад, занимающихся процессом гидроразрыва пласта, сократилось очень быстро, но уже к июню 2020 года их активность начала восстанавливаться. «ГРП — предвестник близкой добычи, ведь это заключительный этап завершения строительства скважин перед их вводом в эксплуатацию», — говорится в докладе S& P. Впрочем, рост все равно пока слишком незначительный.

В случае с газом динамика примерно такая же. С марта начинается сильный спад, который останавливается лишь в сентябре, показывая крайне малый рост количества активных буровых установок.

Динамика количества действующих газовых буровых установок в США за 10 месяцев 2020 г.

Итог — в США началось восстановление числа буровых установок, но оно слишком медленное. В декабре 2019 года в Соединенных Штатах работало 804 шт. нефте- и газодобывающих установки против нынешних (данные за октябрь) 269 шт. Для предприятий, занимающихся добычей сланцевой нефти и газа в США, первые три квартала 2020 года выдались весьма трудными. За этот период совокупная задолженность разорившихся компаний достигла $53,72 млрд, что на $27,95 млрд больше, чем за весь 2019 год. В американской юридической фирме Haynes & Boone уверены, что в четвертом квартале количество банкротств еще более возрастет.

Стимулы и преграды для роста добычи

Как рассказал «НиК» заведующий сектором «Энергетические рынки» Энергетического департамента Института энергетики и финансов Николай Иванов, нынешняя конъюнктура рынка для сланцевой добычи в США весьма сложная, но в отдельных случаях есть тенденция к восстановлению.

«Я напомню, представители некоторых компаний в США в этом году говорили, что даже цена в $40 за баррель их устраивает.

Если они поймут, что такая стоимость останется надолго, то адаптируются к ней.

Это обеспечит устойчивое восстановление отрасли, которое возможно за счет нескольких факторов.

Во-первых, технологии, совершенствующие и удешевляющие добычу сланцевой нефти и газа, пока не уперлись в потолок, они все еще являются драйвером для развития отрасли. К примеру, мы до сих пор не знаем, какой эффект в перспективе может дать применение искусственного интеллекта в добыче. Во-вторых, большую роль играет конъюнктура рынка. Как только мировой спрос на нефть начнет восстанавливаться, сланцевая добыча в США, как наиболее динамично развивающийся сегмент, быстро откликнется и быстрее других начнет восстановление. Ресурсы для этого в стране есть. В том же бассейне Permian задействовано только 2-3 горизонта из 8 известных», — рассказывает эксперт.

Преградами для восстановления добычи сланцевой нефти и газа выступает, по мнению Николая Иванова, та же конъюнктура мирового рынка плюс финансовые ограничения. Но эксперт подчеркнул, что финансовый рынок не полностью потерял интерес к сланцевой добыче.

После банкротства компании в США ее активы (технологии, участок с лицензией и оборудование) никуда не исчезают.

Банк, получивший их в распоряжение, в итоге находит нового, более успешного исполнителя, который должен заняться добычей. Другой вопрос, что укрупнение бизнеса в США проходит не так резво из-за сложной конъюнктуры и неопределенности на рынке.

«Ситуация со сланцевой нефтью в США идет в некоторой параллели с добычей сланцевого газа. Драйверы для восстановления те же самые. А главная проблема — это конъюнктура мирового рынка. С одной стороны, в стране сейчас минимальная цена на газ — около $2 за 1 млн БТЕ. Это способствует экспорту газа. Но из-за пандемии мировые цены на него пока все же делают сценарий роста экспорта газа финансово неблагоприятным для компаний США, что и отражается на росте добычи», — резюмировал Николай Иванов.

Нужно отметить, что процесс укрупнения на рынке сланцевой добычи нефти и газа в этом году демонстрирует рост. Ряд крупных сделок, увеличивший в США общий объем M&A (поглощение мелких игроков крупными) до $21 млрд, пришелся именно на третий квартал. В первом и во втором кварталах эта сумма составляла всего лишь $770 млн и $2,6 млрд соответственно.

Это говорит о том, что как только рынок пришел в более-менее стабильное состояние, крупные игроки начали определяться с планами по наиболее перспективным операциям по поглощению конкурентов.

Сланцевая нефть и газ США — не угроза для мировых рынков

Проблемы со спросом, а также сокращение добычи не помешали американским компаниям, по крайней мере, в первой половине 2020 года вести себя более активно на европейском и китайском рынках. За первые 8 месяцев текущего года поставки нефти из США в Китай выросли на 50,2% — до 7,026 млн т. Вашингтон за этот период даже обошел Россию (5,8 млн т) и Саудовскую Аравию (5,2 млн т). Увеличили в первой половине 2020 года американские компании и экспорт сжиженного газа в КНР. Многие эксперты связывают это с условиями январского торгового соглашения Пекина с Вашингтоном, согласно которому КНР должна в течение двух лет дополнительно купить у США энергоресурсов на $52,4 млрд.

Как отметили аналитики из IHS Markit, за первое полугодие 2020 года США смогли увеличить свою долю на СПГ рынке Евросоюза на 128,9% — с 7,6 до 17,4 млрд куб, тем самым обойдя по объему экспорта в ЕС Катар и Россию. Поставки американской нефти на европейский рынок тоже показали положительную динамику, особенно в июле, когда они увеличились на 600 тыс. т по сравнению с июнем (примерно до 3,1 млн).

Но, как считает аналитик Фонда национальной энергетической безопасности, эксперт Финансового университета при Правительстве РФ Игорь Юшков, американские нефть и газ в перспективе не должны создавать серьезные проблемы своим конкурентам на китайском и европейском рынках.

«С одной стороны, в США происходит восстановление сланцевой добычи, ведь цены на нефть подросли, достигнув коридора в $40-45 за баррель. С другой стороны, как только стоимость на нефть поднялась, американские компании начали активно использовать те участки, где уже скважины пробурены и не надо начинать все с нуля. Очень скоро запас таких нефтяных скважин закончится, и вполне можно ожидать (если цена будет колебаться в районе $40 за баррель), что восстановление добычи углеводородов в США даже замедлится. Это касается и сланцевой добычи.

На мировом рынке сейчас и так много нефти, особенно легкой, которую экспортируют американцы, а вот с тяжелой в некоторых случаях ощущается даже нехватка.

Отчасти по этой причине в США в перспективе вынуждены будут сократить экспорт своей нефти на европейском и китайском рынках. Этим может воспользоваться ОПЕК+, участники которого ждут удачного момента для поднятия уровня добычи, чтобы не дать шанса американским нефтедобытчикам занять появившуюся нишу на мировом рынке», — уверен эксперт.

Игорь Юшков напомнил, что извлечение сланцевого газа в США исторически «привязано» к добыче сланцевой нефти. Извлечение газа из-за своих масштабов само по себе нерентабельно, и компаниям, чтобы выжить, на тех же местах приходится заниматься добычей сланцевой нефти. До сих пор для многих таких компаний действует частичное субсидирование производства газа за счет прибыли от добычи и продажи сланцевой нефти. Поэтому, когда падает уровень извлечения сланцевой нефти, нет средств для субсидирования добычи сланцевого газа, а значит, она тоже начинает снижаться.

«Очень многое будет зависеть от цен на газ на внешних рынках. Совсем недавно был такой период, когда цены на европейских и азиатских рынках не покрывали даже операционных затрат международных трейдеров, пользующихся услугами американских СПГ-заводов.

Сейчас цены на газ на мировых рынках растут, поэтому компании в США могут нарастить экспорт, но речь пойдет все равно не о прибыли, а о покрытии расходов на операционные затраты.

Правда, в случае с поставками в Китай ситуация неопределенная. Несмотря на договоренность Вашингтона и Пекина об экспорте американских энергоносителей в Поднебесную на сумму в $52 млрд, между странами может с новой силой вспыхнуть торговая война. В ходе нее Пекин может применить заградительные пошлины, как это уже было в прошлом году», — отметил эксперт.

В итоге мы видим, как уровень добычи сланцевой нефти и газа в США сильно пострадал от пандемии коронавируса, о чем говорит серьезное снижение числа буровых установок в стране. Снижение продолжалось до середины-конца лета, и только в начале осени началось осторожное восстановление, которое сейчас сопровождается в США укрупнением бизнеса. При этом цель сделок M&A для некоторых компаний в третьем квартале — это повышение рентабельности, а не расширение производства.

Подобная консолидация, конечно, является позитивом для отрасли, но не гарантирует в перспективе преимущества на мировых рынках.

2020 год показал, что американские корпорации не стали скупать все активы уже весной, когда буровые установки в стране стали массово останавливаться. Они дождались некоторой стабильности на рынке и начали действовать только в третьем квартале. Цена такой медлительности — подвешенное состояние уровня сланцевой добычи. Возможно, именно поэтому в сообщении Управления энергетической информации Минэнерго США (за 13 октября 2020 года) говорится о том, что добыча нефти в крупнейших сланцевых бассейнах в США в ноябре 2020 года снизится по сравнению с октябрем на 1,5% — до 7,692 млн б/с, что, разумеется, негативно отразится и на добыче сланцевого газа.

Илья Круглей

Пакистан и Индия начинают игру на афганском поле

Автор: От редакции 'Афганистан.Ру'

Предстоящий уход американских войск, почти провалившиеся переговоры в Дохе и обострение военного противостояния США и талибов в Гельманде привело к необходимости менять общую стратегию переговоров. Об этом заговорили афганские политики, в том числе Гульбеддин Хекматияр, который побывал в Исламабаде с трехдневным визитом. Пакистан резко активизировал свое участие в афганском мирном процессе — а значит, в игру вступает и Индия. Противостояние двух региональных держав уже привело к тому, что в Кабуле заговорили о возможной гражданской войне.

Лидер Исламской партии Афганистана Гульбеддин Хекматияр побывал в Пакистане с трехдневным визитом. За это время главу «Хизб-и-Ислами» приняли президент Ариф Алви, премьер-министр Имран Хан, председатель Сената (верхней палаты парламента) Садик Санджрани, спикер Национальной ассамблеи (нижней палаты парламента) Асад Кайсер, министр иностранных дел Шах Махмуд Куреши и другие высокопоставленные лица.

Пресс-службы не давали подробностей переговоров, сообщая лишь, что речь шла о переговорах в Дохе и о том, что Пакистан искренне заинтересован в прочном мире и стабильности в регионе и в политическом межафганском диалоге.

Хекматияр против Гани

По итогам визита Хекматияр сделал сразу несколько громких заявлений, и возможно, они изменят расклад сил на переговорах в Дохе, которые за полтора месяца так и не продвинулись по существу.

Выступая в Исламабаде в Институте политических исследований, Хекматияр раскритиковал нынешний формат переговоров в Дохе, обвинив президента Ашрафа Гани в том, что тот препятствует диалогу. «Это не межафганские переговоры, а диалог Арга и «Талибана» (запрещено в РФ). Там нет нас, многие политические партии не участвуют [в переговорах]. Прежде всего, нужен консенсус, нужно идти на переговоры с единой идеей», — сказал Хекматияр и объявил, что его партия начнет переговоры с талибами. «Мы решили начать наши собственные переговоры с «Талибаном», — сказал Хекматияр. — Сначала это будут переговоры между «Талибаном» и «Хизб-и-Ислами», а затем к нам присоединятся и другие политические партии».

Глава ИПА обвинил президента Ашрафа Гани, что тот не проконсультировался с политическими афганскими лидерами перед началом переговоров в Дохе. «Мы, хотя и с оговорками, поддерживаем мирное соглашение, подписанное между США и «Талибаном», — заявил Хекматияр. — Мир в Афганистане не может быть достигнут без привлечения всех заинтересованных сторон».

Напомним, что этот вопрос — опираться или нет на февральское Соглашение между США и талибами — оказался камнем преткновения, из-за которого переговоры в Дохе уже полтора месяца не могут сдвинуться с места. Талибы настаивают, чтобы переговоры шли в рамках Соглашения, а официальная делегация Кабула категорически против, предлагая в качестве одного из вариантов взять за основу совместную декларацию Кабула и Вашингтона, которая была опубликована до формального подписания соглашения с «Талибаном», хотя и в тот же день, 29 февраля.

Хекматияр высказался и о предстоящем уходе США из Афганистана. Он заявил, что американцы «потерпели поражение в Афганистане» и у них «нет другого выбора, кроме как покинуть страну». И эти слова тоже больше совпадают с позицией «Талибана», а не Арга — считается, что президент Ашраф Гани как раз против быстрого вывода иностранных войск, поскольку их уход может привести к эскалации насилия.

Вернувшись из Пакистана, Хекматияр сделал еще одно громкое заявление. На пресс-конференции 25 октября он объявил, что поскольку «Талибан» не принимает нынешнее правительство Афганистана, то единственное решение сегодня — это создать временную администрацию. По словам Хекматияра, безопасность страны является зоной ответственности правительства, и «если оно не в состоянии сделать это, то обеспечением безопасности займется сам народ». Выступая перед журналистами, Хекматияр провозгласил, что в Афганистане будет мир и что «он сделает это».

Напомним, что возможность формирования переходной администрации в обмен на объявление талибами режима всеобщего прекращения огня давно обсуждается в кабульских политических кругах. Однако до сих пор эту тему политики аккуратно обходили в публичных выступлениях. Президент же четко выразил свою позицию, сказав на закрытой встрече с журналистами: «Формирование переходной администрации возможно только через мой труп», — и подчеркнул, что в случае провала переговоров в Дохе он «готов к обороне».

Соперничество Пакистана и Индии

Завершение президентской кампании в США — выборы пройдут 3 ноября — приведет к очевидному ослаблению интереса Вашингтона к региону, и Исламабад все активнее начинает претендовать на освобождающееся место главного посредника — осторожно, но настойчиво подталкивая стороны к достижению консенсуса. Незадолго до Хекматияра в Пакистан прилетал глава Высшего совета по национальному примирению доктор Абдулла Абдулла, которого также принимали по самому высокому протоколу и заверили в искреннем желании помочь. Спецпредставитель США по Афганистану Залмай Халилзад, прилетавший в Доху, когда там очередной раз забуксовали переговоры, обращался за помощью к Исламабаду, и после разговора Халилзада с пакистанским коллегой Мохаммадом Садиком высокопоставленная делегация прилетела из Исламабада в Катар для встречи с талибами.

Резкие заявления Хекматияра, которые он сделал после визита в Пакистан, могут означать вербализацию возможной стратегии Исламабада: если Ашраф Гани не может переступить через некоторые условия талибов на переговорах в Дохе, то нужно менять не эти условия, а состав кабульской делегации, включив в нее представителей разных политических партий.

Интерес Исламабада почувствовали и другие афганские политики. Сейчас в Пакистане находится афганская парламентская делегация во главе с председателем нижней палаты Мир Рахманом Рахмани, которые прибыли на Торгово-инвестиционный форум Пакистан-Афганистан 2020.

Усиление роли Исламабада в афганском мирном процессе обязательно приведет на эту площадку и Нью-Дели — давнего соперника и антагониста Пакистана в регионе. Тема пакистанско-индийского противостояния в афганском контексте возникает сегодня постоянно, прозвучала она и на форуме, в речи премьер-министра Пакистана Имран Хана. Поясняя активную заинтересованность его страны в афганском примирении: стабильность в Афганистане поможет экономически соединиться со странами Центральной Азии, — он коснулся и роли Индии, по его мнению, негативной: «В Пакистане есть опасения, что Индия будет использовать Афганистан для дестабилизации страны, — сказал Имран Хан. — Но мы решили, что поддержим волю народа Афганистана, потому что будущее этого региона зависит от отношений и сотрудничества между Пакистаном и Афганистаном».

Лояльность Индии очень важна именно в контексте ее противостояния Исламабаду. Индия стала второй страной после Пакистана, куда направился глава Высшего совета по национальному примирению Абдулла Абдулла. Там он встретился с премьер-министром страны Нарендрой Моди и другими официальными лицами, в том числе с советником по нацбезопасности, и получил заверения в «полной поддержке Индией мирных усилий и в том, что любое мирное урегулирование, приемлемое для афганцев, будет поддержано Индией».

С визитом в Нью-Дели побывал и другой бывший вице-президент Мохаммад Юнус Кануни.

Хекматияр после визита в Пакистан также не обошел вниманием Индию, но был гораздо менее политкорректен. Лидер ИПА раскритиковал Иран и Индию, назвав их единственными государствами, которые поддерживают администрацию Ашрафа Гани. «Иран поддерживает кабульское правительство, поскольку у него проблемы с США, а Индия поддерживает Гани из-за его проблем с Пакистаном», — заявил Хекматияр, призвавший прекратить делать из Афганистана площадку для геополитического соперничества. «Мы потеряли миллион человек в войне. У нас шесть миллионов беженцев и более трех миллионов перемещенных лиц. Мы не можем больше терпеть иностранные силы на нашей земле, которые убивают наших невинных людей», — сказал он.

Уловив возможный курс Исламабада на расширение кабульского представительства в Дохе, в игру, похоже, вступит и бывший вице-президент Афганистана Абдул Рашид Дустум. Источники в его окружении сообщили порталу «Афганистан.Ру», что в настоящее время готовится визит генерала в Пакистан. Точную дату собеседник «Афганистан.Ру» называть не стал, сообщив, что пока идет согласование будущих встреч и повестки переговоров.

Интересно, что генерал Дустум, который считается в Афганистане мастером политических интриг и одним из самых хитрых политиков, уже успел побывать в Индии. Лидер афганских узбеков встречался там с министром иностранных дел Субраманьямом Джайшанкаром и иностранным секретарем Харшем Вардханом Шрингла. Официально заявлялось лишь, что обсуждались вопросы конституционного порядка и соблюдения прав всех слоев афганского общества. Однако наблюдатели отмечают, что доктор Абдулла во время своего недавнего визита в Индию встречался с советником по национальной безопасности Аджитом Довалем, причем в присутствии начальника штаба обороны генерала Бипина Равата и начальника штаба армии генерала Маноджа Нараване. Видимо, в повестку индийско-афганских встреч, как официальных, так и неофициальных, включены не только политические, но и военные вопросы.

Индию также посетил и другой противник талибов, бывший губернатор Балха Атта Мохаммад Нур. Хотя господин Нур в настоящее время не занимает никаких официальных должностей, как и генерал Дустум, это не помешало ему встретиться с министром иностранных дел Индии и советником страны по национальной безопасности.

Желание Пакистана и Индии усилить свои позиции в Афганистане на фоне предстоящего ухода американцев привели к тому, что в администрации Ашрафа Гани впервые заговорили о возможности гражданской войны.

Советник президента Афганистана по вопросам национальной безопасности Хамдулла Мохиб заявил, что гражданская война после вывода американских войск «весьма вероятна», хотя афганское правительство и прилагает все усилия, чтобы уменьшить эту угрозу.

Заметим, что текущий конфликт в Афганистане не считают гражданской войной. Обычно, говоря о гражданской войне, имеют в виду события, которые произошли в стране в девяностые годы прошлого века, после вывода советских войск.

Иран рассматривает Россию, как ключевого военного и оборонного партнера

Заявив, что Иран рассматривает Россию, как одного из своих основных партнеров в военной и оборонной сфере, официальный представитель МИД Ирана Хатибзаде сказал, что две страны могут укрепить партнерство, поскольку эмбарго ООН на поставки оружия, введенное в отношении Тегерана, теперь отменено.

В интервью Sputnik, официальный представитель МИД Ирана Саид Хатибзаде пояснил, что Иран рассматривает Россию, как одного из своих основных партнеров в военной и оборонной сфере, отметив, что две страны могут укрепить партнерство, поскольку эмбарго ООН на поставки оружия, введенное в отношении Тегерана, теперь отменено.

«В последние годы, Россия была одним из основных партнеров Ирана в оборонной и военной областях. Теперь, после снятия ограничений на вооружения, две страны могут улучшить перспективы военного сотрудничества», - сказал Хатибзаде.

«Переговоры между Тегераном и Москвой ведутся в рамках совместной комиссии по военному сотрудничеству. Через нее разрабатываются партнерские программы между властями двух стран, в том числе по региональным и международным вопросам», - добавил он.

По словам представителя, любая закупка оружия у "дружественных стран" будет зависеть от основных потребностей Ирана, подчеркнув, что Тегеран может получить любое оружие и необходимое оборудование - "из любого источника" - без юридических ограничений и только на основании потребностей обороны.

В своем выступлении Хатибзаде также сказал, что любая попытка США наложить односторонние ограничения на Иран нарушит международное право и обречена на провал.

«Пристрастившиеся к санкциям Соединенные Штаты недалеки от того, чтобы еще раз компенсировать некоторые из своих вопиющих провалов в Совете Безопасности [Организации Объединенных Наций] и свою неспособность вновь ввести санкции, которые закончились после ядерного соглашения и резолюции 2231 Совета Безопасности Организации Объединенных Наций», - сказал Хатибзаде.

«Совершенно очевидно, что любая попытка США ввести свои односторонние шаги [санкции] нарушает международное право и обречена на провал», - добавил представитель.

Хатибзаде продолжил, заявив, что Иран не поддерживает ни одного кандидата в президенты США и считает предстоящее голосование внутренним делом Вашингтона.

«Тегеран неоднократно заявлял в связи с итогами президентских выборов в США, что не предпочитает одного кандидата другому и считает этот вопрос внутренним делом», - сказал он.

Представитель министерства иностранных дел также выразил уверенность в том, что Эр-Рияд провоцирует региональную напряженность и передает свои ресурсы администрации президента США, но отметил, что Тегеран по-прежнему будет приветствовать соседа «с распростертыми объятиями», если он изменит свою политику.

«К сожалению, Эр-Рияд отдал свой престиж и ресурсы администрации [президента США Дональда] Трампа и пошел по неверному пути, спровоцировав войну, кровопролитие и наложив блокаду на страны региона, включая Йемен и Катар», - сказал Хатибзаде.

«В случае, если Эр-Рияд примет решение ослабить напряженность в регионе и пойдет вперед в этом направлении, Иран будет приветствовать это с распростертыми объятиями», - добавил представитель.

Ежедневные мощности Ирана по переработке газа близки к рекорду в 1 млрд. кубометров

Несмотря на все внешние вызовы, такие как пандемия коронавируса и санкции США, иранская газовая промышленность развивается быстрыми темпами, и страна каждый день проходит новые этапы в этой отрасли.

Различные секторы газовой промышленности Ирана, включая разведку, добычу, переработку и распределение, занимают ведущие позиции в мире, и страна предпринимает новые шаги для дальнейшего развития отрасли.

Среди последних достижений Национальной иранской газовой компании (NIGC) - значительное увеличение мощностей по переработке газа, которое в последние годы находится в центре внимания.

В связи с новыми разработками на гигантском газовом месторождении Южный Парс, которое Иран разделяет с Катаром в Персидском заливе, и увеличением добычи газа на этом месторождении, министерство нефти принимает серьезные меры по развитию газоперерабатывающих заводов страны, чтобы переработать добытый газ.

В соответствии с упомянутыми программами, в этом году ежедневную перерабатывающую мощность иранских газоперерабатывающих заводов планируется увеличить на 10 процентов после запуска перерабатывающих установок на 13, 22 и 24 фазах месторождения Южный Парс. Об этом заявила Иранская газовая компания (NIGC).

«С вводом в эксплуатацию установок очистки газа на 13, 22 и 24 фазах Южного Парса мощности по переработке газа на этом комплексе увеличатся на 10 процентов», - сказал начальник Управления координации и надзора NIGC Масуд Зардовян.

По словам чиновника, с учетом указанного увеличения, мощности по переработке газа в стране превысят один миллиард кубометров в сутки.

По его словам, сырье, получаемое заводами, практически соответствует их мощности по переработке.

Упомянув о полной готовности NIGC к устойчивому газоснабжению по всей стране зимой, Зардовян сказал: «С шагами, предпринятыми в секторе переработки газа страны, у нас не будет проблем с добычей природного газа зимой».

Отметив, что со вспышкой коронавируса в текущем иранском календарном году (начался 19 марта), были рассмотрены особые условия для ежегодного капитального ремонта газоперерабатывающих заводов страны, чиновник отметил, что из-за пандемии ежегодные капитальные ремонты в этом году начались с задержкой на месяц.

Он также отметил, что с учетом увеличения производственных и перерабатывающих мощностей газового сектора в этом году Иран сможет выполнить все свои обязательства по экспорту газа даже в холодное время года.

Еще в декабре 2019 года Зардовян объявил, что суточная мощность переработки газа в стране достигла 900 миллионов кубических метров.

Ранее в этом году глава Национальной иранской газотранспортной компании (NIGTC) Мехди Джамшиди Дана сказал, что с недавним увеличением добычи на газовом месторождении Южный Парс и вводом в эксплуатацию новых линий и установок повышения давления в национальной газовой сети, NIGTC готов к устойчивому развитию газоснабжения в холодное время года.

Газовое месторождение Южный Парс, являющееся основным запасом природного газа Ирана, которое страна делит с Катаром в Персидском заливе, в настоящее время разделено на 24 стандартных фазы на иранской стороне и, по оценкам, содержит значительное количество природного газа, на долю которого приходится около восемь процентов мировых запасов и около 18 миллиардов баррелей конденсата.

Эрдоган подмял под себя Евросоюз

Часть Европы войдет в новую Оттоманскую империю.

Лондонский «мозговой центр» «Евроразведка» опубликовал доклад о турецкой экспансии. Турция, которую первоначально Запад использовал для борьбы с Башаром Асадом и Россией, наращивает свои программы вооружений, строит мощный флот. Глава «Евроразведки» Волфганг Мюншау утверждает, что Эрдоган создаст новую турецкую империю, если Брюссель не предпримет незамедлительных действий.

«Пока европейские лидеры раздумывают, стоит ли вводить санкции против Турции, президент Эрдоган, являющийся мастером манипуляции, использует своих наемников и исламские сообщества внутри страны и за рубежом, - пишет Мюншау. - ЕС не в состоянии разглядеть большую картину происходящего, и дело не в бурильных кораблях в греческих территориальных водах, а в гораздо большей угрозе для стран, соседствующих с Турцией. Вы пока не можете увидеть Новую Турцию на карте, но она становится реальностью. Для достижения своих геополитических целей Эрдоган использует все средства разобщения Европы».

Однако даже Мюншау, называющий внешнюю политику ЕС слабой и беспринципной, не решился признать, что руководство ЕС не способно приструнить Турцию из-за того, что этого не одобряет глубинное государство США, продолжающее влиять на политику Европы.

Сейчас Турция обзавелась военными базами в Ливии, Азербайджане, Ираке, Катаре, Сирии, Судане, Сомали, на Северном Кипре и в Албании, она вовлечена сразу в три войны. А буферная зона в Сирии превратилась в территорию под турецким административным управлением.

Николай Иванов.

Михаил Мишустин принял участие в работе специальной сессии XVII Ежегодного заседания Международного дискуссионного клуба «Валдай»

Выступление Михаила Мишустина на специальной сессии XVII Ежегодного заседания Международного дискуссионного клуба «Валдай»

Добрый день, уважаемые дамы и господа!

Рад приветствовать всех участников и гостей ежегодного заседания Валдайского клуба. У этого форума – давние традиции и история. Но впервые в повестке дня – настолько сложные вопросы, как сейчас. Мы говорим о глобальных проблемах, с которыми в этом году столкнулся весь мир и в том числе, конечно же, Россия.

Коронавирус напомнил нам, какими разрушительными могут быть последствия инфекционных заболеваний. Заставил человечество столкнуться с непредсказуемой и очень серьёзной угрозой. Новая опасная болезнь унесла жизнь более 1 миллиона человек во всём мире. Спутала и отменила планы людей. Серьёзно повлияла на многие отрасли. Поставила в тяжелейшие условия экономику даже самых сильных и влиятельных государств.

Большинство стран мира приняли экстренные жёсткие меры для защиты граждан, а также пересмотрели подходы во внутренней и внешней политике, тактику и стратегию действий, чтобы адаптироваться к новой – коронавирусной – реальности и свести потери, особенно человеческие потери, к минимуму.

Мы смогли учесть уроки этой непростой ситуации. И конечно, получили бесценный опыт на сегодняшний день. Сейчас борьбу с коронавирусом мы ведём системно – без рывков и шоков. У Правительства есть понимание того, что нужно делать в экономике, здравоохранении и других ключевых сферах. Есть возможности, чтобы действовать на опережение.

Мы гордимся, что первая в мире вакцина против коронавируса – российская. Более того, мы планируем вывести на рынок и другие такие вакцины. Это доказывает, каким огромным потенциалом обладает наша наука. За короткое время создан конкурентоспособный продукт для внутреннего и мирового рынка. Но главное – это даёт уверенность, что мы сможем победить болезнь и защитить людей.

Дефицита средств индивидуальной защиты и тест-систем, как вы знаете, сегодня нет. Сделано уже более 51 млн тестов. Мы продолжаем тестирование, чтобы как можно раньше выявить вирус и помочь тем, кто заболел. Тем более что сегодня понимание, как лечить это заболевание, у российских врачей есть. У нашей системы здравоохранения сформирован достаточный запас прочности, чтобы противостоять распространению коронавируса.

Пример других стран, где события пошли по трагическим сценариям, показывал, что действовать надо решительно и быстро. Чтобы промедление не стало в буквальном смысле слова смерти подобно – мы работали на опережение, проактивно. В первую очередь был проведён аудит возможностей нашей системы здравоохранения, в том числе коек в стационарах и медицинского оборудования во всех регионах. Кроме того, мы оценили возможности оперативного развёртывания мобильных госпиталей с помощью наших военных и служб спасения. На чужих ошибках учились, удачный чужой опыт учитывали. Но прежде всего – стремились найти собственный, оптимальный путь, чтобы защитить своих граждан и поддержать экономику. Мы не допустили шока и коллапса, которыми нас пугали.

Правительство по поручению Президента приняло ряд безотлагательных мер. Мы закрыли границы одними из первых в мире, чтобы защитить людей. Оперативные штабы в регионах и координационный совет по борьбе с коронавирусом действовали фактически в круглосуточном режиме. Была переформатирована работа всех экстренных служб, стационаров и первичного звена здравоохранения, введена система стимулирующих выплат медицинскому персоналу и, конечно, нашим врачам, которые лечили больных с коронавирусом. Мы направили на это более 142 млрд рублей. Регионам была оказана помощь в развёртывании новых койко-мест, закупке оборудования и лекарств. Эти меры позволили стабилизировать ситуацию.

Государство неоднократно выделяло средства, чтобы помочь людям из самых уязвимых социальных групп, прежде всего семьям с детьми, старшему поколению, инвалидам. Мы обязаны были о них позаботиться. При этом мы обновляли важнейшие инструменты социальной поддержки, делали их доступнее, прозрачнее, избавлялись от бюрократической канители. Максимальное число сервисов и услуг, в том числе государственных, перешли в цифровой и онлайн-формат, который очень удобен был для людей. Необходимо было создать такие условия, чтобы многодетным матерям, пенсионерам и всем, кто получает помощь от государства, не приходилось бегать по ведомствам, собирая справки, простаивая в очередях.

Мы значительно модернизировали систему социальной защиты, сделали её более удобной и понятной людям, когда все меры социальной поддержки они получали адресно, беззаявительно, в дистанционном и проактивном режиме. Это был очень важный шаг к созданию так называемого социального казначейства, но не единственный итог этих месяцев напряжённой работы.

В соответствии с поручением Президента были приняты масштабные меры для поддержки отраслей экономики, особенно сильно пострадавших от коронавируса, обеспечена устойчивая работа ключевых, системообразующих предприятий. Бизнес получил стимул к сохранению персонала, а тем, кто потерял работу, увеличили пособие до максимума. На это мы направили около 23 млрд рублей.

Вопреки негативным прогнозам, мы прошли этот сложный период лучше многих. Правительство поддержало малый и средний бизнес, компании из наиболее пострадавших отраслей. Эти меры были масштабны – в первую очередь по сумме выделенных средств.

Мы хорошо понимали, что надо максимально снизить издержки малого и среднего бизнеса, индивидуальных предпринимателей. Ввели для них отсрочки по обязательным платежам, двукратное снижение страховых взносов с заработных плат, превышающих один МРОТ. Ведь, в отличие от крупных компаний, у них нет резервов на заработную плату сотрудникам в условиях ограничений и вынужденного простоя. Было очень важно помочь таким предпринимателям пережить самое тяжёлое время.

Поэтому приняли решение выдавать займы на заработную плату под нулевой процент. Кроме того, запустили программу кредитования на возобновление деятельности с полным списанием основного долга при условии, что компания сохранит большинство своих сотрудников. И эти меры касались уже предприятий не только малого и среднего, но и крупного бизнеса из пострадавших отраслей и отраслей, требующих поддержки. В том числе тех, которые ориентированы на потребительский рынок.

Даже в самые сложные дни, выстраивая защиту экономики и людей от ковида, мы не забывали о стратегических вопросах, о решениях, которые позволят продолжить развитие страны. Базироваться оно должно на новой качественной основе, на новых возможностях рынка труда и образования, быстром и качественном строительстве жилья, экспортной ориентации, росте инвестиций и активном импортозамещении, а также широком внедрении самых передовых технологий, включая цифровизацию.

Эти шаги нам позволят ускорить процесс принятия решений и вернуть экономику на траекторию стабильного долгосрочного развития, заложить достаточную прочность, обеспечив устойчивость страны к возможным шокам в будущем.

Такие шаги стали частью общенационального плана действий, о котором многие из вас знают. На основе современных гибких методов управления будут реализовываться важнейшие направления социально-экономических преобразований. Их около 30. Самые значимые из них направлены на рост реальных доходов граждан и развитие малого и среднего бизнеса. Это целый комплекс мер помощи самозанятым и индивидуальным предпринимателям. И дальнейшее развитие рынка труда.

Для каждой меры определены сроки действия, ответственные и финансирование. За два года финансовое обеспечение реализации плана составит около 6,5 трлн рублей. Хотя общий объём государственной поддержки гораздо больше.

Часть мер носит нефинансовый характер. Например, упрощение административных процедур, отмена или перенос сроков вступления в силу регуляторных норм. Они создают хорошую основу для дальнейшей оптимизации регулирования во многих отраслях.

Также в плане содержатся шаги, направленные на запуск нового инвестиционного цикла. Одна из мер стартовала совсем недавно. Это новый механизм защиты и поощрения капиталовложений. Специальные соглашения, которые будут гарантировать бизнесу неизменность условий ведения дел, снижение ряда налогов и прочие преференции в случае реализации на территории нашей страны крупных и долгосрочных проектов. В частности, он предусматривает субсидии на строительство, модернизацию и реконструкцию инфраструктуры, а также оплату процентов по кредитам и купонного дохода по облигационным займам, которые были привлечены для инвестиционных целей. Это позволит поддержать крупные проекты в самых разных сферах – от здравоохранения до обрабатывающего производства.

Теперь о стратегии развития России. Она базируется на национальных целях, которые были определены Президентом. Это сохранение населения. Здоровье и благополучие людей. Создание условий для самореализации и развития талантов каждого. Формирование комфортной и безопасной среды для жизни людей. Достойный и эффективный труд. Успешное предпринимательство. И конечно, цифровая трансформация. Цифровая трансформация – вообще базовое условие для прорывного развития любой страны.

Конечно, стратегия формируется не с чистого листа. Национальные проекты были приняты два года назад и задали определённый вектор движения. Но они охватывали относительно небольшой период. И конечно, не могли предполагать таких существенных рисков, как, например, коронавирус. Не все они сейчас работают так, как это планировалось ещё пару лет назад. Многое нуждается в уточнении.

Важно было детально проработать и сформировать единый план по достижению национальных целей. Это влечёт за собой и серьёзный пересмотр инструментов, которые использовались ранее.

За два года с момента первого запуска национальных проектов мир существенно изменился. Эти перемены далеки от завершения. Пока нет ответов на многие вопросы. Например, активизируются ли в глобальном плане протекционистские настроения, как они могут повлиять на мировую торговлю.

Многие страны и компании обновляют свои долгосрочные планы. И у нас возникло чёткое понимание, что России тоже нужно актуализировать свою стратегию.

Мы решили сосредоточиться на результатах, которые способствуют улучшению жизни людей. При этом, конечно, обеспечив преемственность тем целям и задачам, которые, в частности, два года назад ставил Президент. Такой подход требует новой системы управления, современных гибких методов. И прежде всего – чёткой обратной связи с людьми.

Работа над единым планом сегодня выходит на финишную прямую. Буквально каждый день идут активные дебаты, обсуждения, в том числе с рабочими группами Государственного совета России, с депутатами, сенаторами. После завершения дискуссий мы планируем вынести единый план на рассмотрение Совета по стратегическому развитию и национальным проектам.

Ключевую роль в достижении национальных целей должен сыграть новый формат отношений между государством и гражданами. Речь идёт не просто о повсеместном внедрении информационных технологий и современных инструментов, а о комплексном преобразовании целых отраслей. Это создаст новый уровень взаимодействия между людьми, бизнесом и государством.

Коронавирус показал, насколько это необходимо. Нам приходилось, как говорится, в боевом режиме тестировать существующие решения. На удалёнку вынуждены были перейти бизнес и государственные компании, школы, вузы. Перестроилась сфера услуг.

Правительство оперативно перевело в онлайн оформление больничных, различных пособий. Службы занятости дистанционно стали оказывать поддержку тем, кто потерял работу. При этом надо было избавить их от необходимости посещать общественные места, чтобы помочь сохранить здоровье, сберечь время и силы.

Важно продолжить такую работу по формированию единой цифровой среды и экосистемы, где все сервисы взаимодействия с государством и бизнесом создаются ради удобства человека. Эта система должна быть понятной и простой. И главный акцент при этом надо сделать на проактивность, чтобы не человек обращался к государству, а государство само информировало гражданина о том, какие услуги он может получить, на какие льготы имеет право, как это было со вторыми президентскими выплатами на детей до 16 лет: их уже автоматически перечисляли, буквально за несколько часов, без заявлений.

У нас ведь огромное число мер поддержки, и люди зачастую не знают, что им полагается, какая помощь может быть от государства. Например, молодые семьи не всегда обращаются за пособием при рождении ребёнка. Об этом им, конечно, должно рассказывать государство.

Ситуация с коронавирусом показала и важность работы по цифровизации других отраслей. Создаётся такой цифровой контур в здравоохранении. Все информационные системы медицинских организаций будут связаны между собой. Это избавит наших пациентов от постоянного поиска своей бумажной истории болезни. Медицинская информация, которая поможет в экстренной ситуации спасти человеку жизнь, будет собрана в одном месте.

Перевод школьников на дистанционное обучение тоже стал вызовом не только для самих учеников, но и для их родителей и учителей. Теперь важно уделить особое внимание как внедрению цифровых программ в обучение, так и качеству онлайн-образования. Разумеется, дистанционные формы никогда не заменят традиционное общение с учеником, с учителем. Но у нас должны быть собственные программы и разработки, приложения для онлайн-учёбы.

Единая цифровая платформа также появится в сфере науки и технологий. Это позволит проводить совместные исследования в удалённом доступе. Вообще отличная платформа для коллаборации. Для учёных формируется цифровая система, которая позволит получать полный доступ к оцифрованным коллекциям и банкам данных научных организаций.

Во время режима ограничений, когда люди были вынуждены находиться дома, как никогда стали востребованы онлайн-трансляции знаковых театральных постановок, экскурсий по крупнейшим выставкам, лекций и кинофильмов. Работа по этому направлению будет продолжена, чтобы культура и в цифровом формате стала более доступной.

Для эффективного решения всех этих задач мы устраняем цифровое неравенство внутри страны. Продолжается подключение к интернету больниц, поликлиник, школ, вузов. До конца года будут подключены почти 40 тыс. социально значимых объектов. Продолжается работа по созданию перспективных сетей связи пятого поколения.

Наша цель – создавать технологии, меняющие будущее. Именно от этого зависит, какое место займёт наша страна в эпоху так называемой четвёртой промышленной революции.

Что для этого нужно?

Прежде всего – благоприятная среда для IT–компаний, для лидеров, которые создают такие технологии. Для этого по поручению Президента Правительство приняло ряд мер по опережающему развитию отрасли. Со следующего года налог на прибыль для IT-компаний в России будет снижен до 3% и ставки страховых взносов также будут снижены до 7,6%. Такие преференции получит бизнес, 90% доходов которого сформированы от продажи программного обеспечения и услуг по его разработке и внедрению, а также российские производители электроники. Это сделает Россию одной из самых привлекательных в мире юрисдикций для развития отрасли информационных технологий.

Есть и другие меры поддержки, в том числе финансовые. На гранты таким компаниям начиная с этого года на пять лет предусмотрено более 40 млрд рублей. Уже начаты конкурсы по поддержке проектов малых предприятий – тех, которые занимаются разработкой продуктов, сервисов и платформенных решений, реализуемых на базе цифровых технологий.

А в рамках федерального проекта по искусственному интеллекту мы будем поддерживать разработчиков таких решений. Это сегодня одно из самых перспективных направлений во всём мире.

Для всего этого нужны грамотные кадры, люди, которые создают новые технологии, умеют с ними работать, продвигать их на рынок. За четыре года мы увеличим приём в вузы на IT-специальности до 120 тысяч человек в год.

И ещё одно важное условие – свобода для IT-творчества. Без неё инновации просто покроются пылью в кабинетах. Нам нужна современная и достаточно гибкая правовая база. Понятные правила, которые создадут стимулы для развития цифровых технологий, конкуренции в этой сфере.

Со следующего года вступит в силу закон об экспериментальных правовых режимах, так называемых цифровых песочницах. Чтобы новаторы могли на практике попробовать свои разработки в таких сферах, как транспорт, финансы, в ряде других областей. И на основе этих экспериментов будет разрабатываться справедливая регуляторика.

Уважаемые коллеги!

Все действия Правительства направлены на достижение главной цели – повышение качества жизни каждого человека за счёт роста экономики и развития социальной сферы. Именно такую задачу перед нами поставил Президент.

Конечно, ситуация с ковидом внесла свои коррективы. Сегодня понятно, что инфекция не отступит быстро. Необходимо соблюдать максимальную бдительность. Пройдёт некоторое время, пока будет выработан массовый иммунитет к новому заболеванию. Борьба продолжается и требует от нас предельной концентрации сил, напряжённой общей работы. Мы знаем, как действовать и реагировать на новые вызовы. И сделаем всё, чтобы защитить людей.

Несмотря на объективные трудности, мы продолжим решать поставленные задачи. Чтобы результаты нашей работы видели студенты, врачи, пенсионеры, учителя, предприниматели – все граждане нашей страны, ради которых мы работаем.

Коронавирус преподал нам очень серьёзные уроки, разбил иллюзии тех, кто считал себя неуязвимым. Инфекция не различает страны, континенты, атакует сильных и слабых, богатых и бедных и не делит людей по национальности, политическим взглядам или убеждениям.

События этого года в очередной раз доказали, что только совместными усилиями можно противостоять общей угрозе. Наш мир очень хрупкий, и, чтобы сохранить в нём равновесие, благополучие, здоровье и жизни миллиардов людей, необходимо объединять усилия всего человечества, накопленные знания и успешные практики разных государств.

За эти месяцы мы не раз убедились, что от стереотипов отказываться нелегко, когда внутриполитические интересы или предубеждения мешали государствам наладить полноценные гуманитарные связи. Вывод из этого может быть только один – нужно находить то, что нас объединяет.

Сейчас таким объединяющим международным фактором в борьбе с коронавирусом может стать новая вакцина, которую нам удалось создать. Мы готовы оказать помощь, поделиться любым опытом, который наработали за это время, и всегда открыты для диалога, невзирая на политические, культурные или любые другие различия. Это наша принципиальная позиция.

Сегодня каждый из нас способен внести в эту работу свой вклад, как это делает врач, который лечит больных, или учёный в своей лаборатории, который создаёт новые лекарства, или школьный учитель, который помогает детям познавать мир. В этом зале собрались те, кто создаёт общественное мнение, к которому прислушиваются во всём мире.

Журналисты и политологи также, конечно же, вносят и могут внести ещё больший вклад объективной оценкой происходящего.

Если мы сможем преодолеть все различия, тогда сделаем шаг навстречу той жизни, которую хотим для себя и для своих детей – без каких-либо ограничений и вражды. Уверен, это в наших силах.

Спасибо.

А.Быстрицкий (председатель Совета Фонда развития и поддержки Международного дискуссионного клуба «Валдай», модератор сессии): Спасибо большое. Хотел бы заметить, что это необычайно символично, что Председатель Правительства, столь глубоко вовлечённый в процессы цифровизации, высоких технологий, принимает участие в заседании Валдайского клуба, бóльшая часть участников которого находится удалённо и с помощью этих самых цифровых технологий с нами может общаться.

Спасибо Вам большое за Ваш доклад. Это огромная честь для нас, что Вы здесь, с нами. Мы это очень-очень ценим.

Хотел бы, коллеги, предупредить, что время наше ограничено, как у всех людей. И время этой сессии тоже ограничено в достаточной степени. Поэтому сразу задам вопрос, который хотел задать Вам давно.

Если бы Вы знали, что случится пандемия, Вы согласились бы занять пост Председателя Правительства Российской Федерации? Как бы Вы поступили?

М.Мишустин: Андрей, а Вы хотели бы жить в Сочи?

А.Быстрицкий: В Сочи? Нет.

М.Мишустин: Знаете такую поговорку: знал бы прикуп – жил бы в Сочи. Я с юмором ответил на Ваш вопрос. Но Вы понимаете, предложение занять пост Председателя Правительства, наверное, не оценивается по рискам того, что случится после. В первую очередь это был знак доверия от Президента России – Владимира Владимировича Путина. В этом смысле думаешь о том, что если такое доверие оказано, как его оправдать, и в первую очередь – оправдать доверие людей. Мне кажется, что это важно. Поэтому, конечно, знание того, что может случиться впоследствии, не является основой при принятии решений, когда приглашают на такую позицию.

Вообще, любая серьёзная позиция, будь то руководитель крупной корпорации, министр, вице-премьер, Председатель Правительства, – это про ответственность. Любое лидерство – оно про ответственность. И мне кажется, что надо воспринимать это именно как ответственность, как ограничение для личной жизни, для чего-то ещё и – абсолютно точно – как вызов, для того чтобы много работать.

А.Быстрицкий: Спасибо большое. Тогда более серьёзный вопрос. Хотя это тоже вопрос на самом деле очень серьёзный, поскольку человек – это главное, что меняет наш мир.

Как, с Вашей точки зрения, Россия справляется с усиливающимся санкционным давлением со стороны западных стран? Российская экономика адаптировалась к санкциям – нет? Многие даже говорят, что они вроде и пошли на пользу. «Пожар способствовал ей много к украшенью», — как говорилось о Москве в комедии «Горе от ума».

С Вашей точки зрения, как Россия с этим справляется?

М.Мишустин: Я согласен со второй частью, в которой Вы сказали, что они пошли на пользу.

Первое. Справляется хорошо. И в этом смысле Россия – или Российское государство, Российская империя, Советский Союз – привычно живёт в модели санкций. Последние 100–150 лет всегда были какие-либо санкции. Не знаю почему. Наверное, наш талантливый и интересный народ вызывает, может быть, у кого-то зависть, но люди в самых разных странах абсолютно дружественно относятся к России и к русским.

Но если совершенно серьёзно: санкции позволили нам сделать очень серьёзным рывок в импортозамещении. Ведь примерный объём потерь, которые в результате введения санкций были у России, – это, по разным оценкам, 50 млрд долларов. Мы уже более 50 млрд долларов за счёт импортозамещения нарастили.

Могу привести примеры – агропром наш. Самообеспечение Российской Федерации зерном, мясом, рыбой, молоком – оно очевидно. Мы один из крупнейших экспортёров зерна в мире.

То же самое касается и ряда других отраслей. Мы во многих отраслях на сегодняшний день занимаемся импортозамещением, и занимаемся эффективно. Это, в частности, станкостроение. Буквально недавно, на прошлой неделе, я утвердил стратегию развития станкостроения в Российской Федерации на 15 лет. Пока ещё доля станкостроения в ВВП невелика. К сожалению, мы утеряли когда-то хорошие позиции. Но на сегодняшний день мы системно, последовательно занимаемся импортозамещением в совершенно разных отраслях. Это касается и промышленности, и авиапрома, производства различных видов продукции.

Нет, санкции – это не тот путь, который кому-то что-то доказывает. Хочу также сказать, что Россия сама не следует по этому пути. Мы фактически всегда отвечаем на какие-то меры санкционного давления или какие-то события, но инициативно, сами не вводим санкции.

Я очень надеюсь, что этот путь мы достойно пройдём и в будущем санкции в отношении Российской Федерации сойдут на нет.

А.Быстрицкий: Мы все тоже на это надеемся.

Михаил Владимирович, участники заседания ждали Вас, и у нас образовалась очередь из желающих задать Вам вопросы. Хотел бы прежде всего дать такую возможность Фёдору Лукьянову, директору по научной работе нашего клуба, участнику всех наших заседаний.

Ф.Лукьянов (директор по научной работе Фонда развития и поддержки Международного дискуссионного клуба «Валдай»): Здравствуйте, Михаил Владимирович!

У нас на первой сессии была затронута тема по поводу ожиданий, которые были не так давно, 20–25 лет назад: многие страны очень ждали большого результата от вхождения в глобальную экономику, в частности от вступления во Всемирную торговую организацию. Оказалось, что ожидания для многих были сильно преувеличенными и эффекты были не совсем такими. Тем не менее ВТО существует. При этом сейчас мы наблюдаем везде рост протекционизма и совершенно другие настроения. Работает ли ВТО в старом виде или нет, непонятно. И в связи с этим вопрос.

Мы в ВТО вступали долго и мучительно, как мы все знаем, наконец, добились своего. Причём, к сожалению, ровно к тому моменту, когда начался кризис этой организации.

Во-первых, видите ли Вы в ВТО всё-таки инструмент, полезный для нашей экономики? Во-вторых, на фоне того, как все начинают защищать свои рынки, мы насколько готовы и знаем, как защитить свои?

М.Мишустин: Спасибо. Да, я считаю, что ВТО имеет свои перспективы. Вообще международные организации, если мы вступаем в эти международные организации, это серьёзный балансир для мирового развития, и ВТО – один из важнейших. Мы вступали туда осознанно, и, конечно, протекционизм – это не тот путь, которым нужно следовать. К сожалению, стоимость продукции, в отношении которой на сегодняшний день были приняты протекционистские меры, оценивается многими международными институтами уже более чем на 580 млрд. Но скажу абсолютно точно, что это не наш метод, и я считаю, что в будущем, мы надеемся, в ВТО преодолеют этот кризис и продолжат соответствующее взаимодействие.

А.Быстрицкий: Спасибо большое. В какой-то степени в развитие этого вопроса есть вопрос у Ярослава Лисоволика, программного директора нашего клуба.

Я.Лисоволик (программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай»): Добрый день, Михаил Владимирович! Мой вопрос касается той самой цифровизации, о которой Вы говорили. Совершенно очевидно, что те наработки, которые были сделаны в области цифровизации, во многом помогли России справиться с кризисом. И наверное, то же самое можно было бы сказать и о других странах, которые боролись с кризисом в течение этого года.

Насколько, Вы считаете, цифровизация станет фактором трансформации российской экономики в дальнейшем, насколько она поможет нашей стране справляться с новыми кризисами в дальнейшем?

М.Мишустин: Фактор цифровизации – это не только для нашей страны, это вообще фактор, который в XXI веке влияет на все страны и без которого невозможно дальше развиваться.

Если мы посмотрим на двадцатку крупнейших компаний по капитализации сегодня, то практически это всё цифровые гиганты, цифровые платформы.

Посмотрите, 20 лет назад только несколько цифровых гигантов было. В основном это были компании, которые занимались промышленным производством, услугами, фармацевтикой, производили пищевые продукты. Сегодня что случилось, говоря про цифровизацию? Случилось то, что вроде бы не совсем новые прорывные технологии стали драйвером развития компаний и государств. Вот мы говорим много о таких технологиях, как block chain, цифровая идентификация, глубокий анализ web, специальные алгоритмы. Да, это здорово. Но что дало толчок капитализации новых крупных гигантов? Создание цифровых платформ. Соединение – вне зависимости от того, где находится человек, – заказчика любой услуги или товара с его производителем или потребителем оптимальным путём. В английской терминологии Sharing and Gig economy или Economy on-demand. То есть это экономика совместного потребления, позволяющая вам тратить меньше ресурсов, для того чтобы лучше потреблять. И общество потребления, которое классически уменьшает свои издержки и делает эту модель, скажем так, более простой, выгодной и комфортной для пользователя, выигрывает. И выигрывают те, кто создаёт эти цифровые платформы. Что здесь главное? Главное – это данные. Цифровые платформы создаются для того, чтобы собирать данные. И эти данные о субъекте права: о человеке, о компаниях или об объектах недвижимости, неважно о чём – они потом становятся совершенно уникальным ресурсом. Как хорошее вино, которое с годами становится всё дороже. Даже не с вином надо сравнить данные, а с новой нефтью, платиной, газом – как угодно – XXI века. Неисчерпаемый запас и обогащение данных дают новую стоимость. Именно так на сегодняшний день рождаются большие крупные цифровые гиганты, которые, кстати, за счёт создания цифровых платформ угрожают регуляторике и странам. Ведь на сегодняшний день криптовалюты и все производные цифровые финансовые активы, которыми активно пользуется молодое поколение, дают угрозу как центральным резервным системам, центральным банкам, так и финансовым институтам. И говоря об этом, нужно понимать, что государство на сегодня должно просто становиться цифровой платформой хорошем смысле слова. Потому что если оно не станет цифровой платформой, то угроза в том числе существованию многих государств будет исходить сегодня от больших крупных цифровых гигантов. О чём уже говорят многие международные институты, в частности, в ЕАЭС это активно обсуждается.

Отвечая кратко на Ваш вопрос, скажу: мы очень серьёзно оцениваем необходимость цифровизации и постоянно над этим работаем.

А.Быстрицкий: Михаил Владимирович, в развитие этого вопроса. А вот если говорить о ЕАЭС. Сейчас Вы говорили очень много о цифровых платформах и прочее. В этом смысле, во-первых, какова перспектива ЕАЭС, а во-вторых, ЕАЭС тоже должен стать такой цифровой платформой, чтобы выжить в современном мире, как Вы думаете?

М.Мишустин: Мы как раз это обсуждали, когда в Алма-Ате была конференция ЕАЭС. Обсуждали то, насколько важным является создание цифровой платформы, базы, базиса, если хотите, для ЕАЭС. ЕАЭС пока пять лет, но Евразийское экономическое сообщество, которое было до этого, предшественник Союза с 2001 года, подготовило серьёзную почву для того, чтобы создать такой союз. Перспективы ЕАЭС серьёзные. Вот сейчас пандемия, которая случилась, сплотила страны. Мы буквально недавно вернулись из Еревана, где встречались с главами правительств стран союза, говорили обо всём, начиная с того, как противостоять пандемии, заканчивая экономическим развитием. И конечно же, говорили о самом важном, о четырёх свободах, о ключевых вещах ЕАЭС, которые есть: свобода движения товаров, свобода движения услуг, свобода движения капитала и рабочей силы.

И цифровая платформа ЕАЭС – а над ней работает Евразийский банк развития очень активно – должна дать такую свободу. В частности, мы начали с возможного создания мобильного приложения для свободного движения рабочей силы, чтобы любой житель нашего союза мог свободно найти работу, приехать, получить эту работу. Здесь серьёзные наработки. Очень хороший вопрос. Мы реально так думаем и стремимся к этому.

Но ещё хочу сказать, что ЕАЭС помог многим странам в том, чтобы осознать свои стратегии развития и объединить их в стратегию развития ЕАЭС. Проект этой стратегии сегодня у нас готов, мы его горячо обсуждали несколько месяцев, будем выносить его, соответственно, на Высший совет, чтобы президенты одобрили стратегию развития ЕАЭС. И хочу также сказать, что благодаря союзу страны выигрывают. В частности, до пандемии у Киргизии, Армении был серьёзный, значительный рост ВВП после вступления в ЕАЭС. И я считаю, что в этом смысле это отличная платформа взаимодействия как с другими экономическими союзами, международными организациями, так и для самих членов этого союза. Это отличная площадка для развития и обмена лучшими практиками, мнениями.

А.Быстрицкий: Спасибо большое.

Как я уже сказал, у нас бóльшая часть участников находится удалённо, и, я так понимаю, мы действительно переместились в цифровую среду. Наверное, никогда ещё человечество не жило в абсолютно искусственной коммуникационной среде. Это вообще очень интересно.

У нас есть возможность с помощью этой искусственной коммуникационной среды дать возможность задать вопрос нашему коллеге и другу Паскалю Бонифасу – основателю и директору французского Института международных и стратегических отношений. Мы имеем много дел с Паскалем.

Прошу Вас.

П.Бонифас (директор Института международных и стратегических отношений (IRIS), Франция, как переведено) : Спасибо. Господин Председатель Правительства, я хотел спросить, какова Ваша оценка того, что Вы говорили по поводу цифровизации и новой роли «цифры». Как Вы считаете, каковы возможности России в развитии искусственного интеллекта и технологическом развитии в целом? Искусственный интеллект будет всё важнее и важнее в будущем.

М.Мишустин: Я сказал в своём выступлении о том, какие мы создаём условия для того, чтобы российская юрисдикция была привлекательна для наших IT-компаний. Хочу привести несколько примеров. Например, наши поисковики, которые всему миру известны, – это «Яндекс», это

Mail.ru, – и искусственный интеллект, который используется. Я знаю, например, что алгоритмы «Яндекса» и Mail.ru совершенствуются каждый день, потому что без самых современных технологий и алгоритмов обработки информации было бы невозможно стать лидерами в такой сложной сфере, как, в частности, поисковик и соответствующие мобильные приложения.

Что касается работы над искусственным интеллектом, скажу, что мы очень активно этим занимаемся, разработали соответствующую стратегию. Президент занимался этой стратегией. У нас есть большие наработки с нашими уполномоченными организациями. Мы также создаём хорошую платформу для стартапов, компаний, которые идут в искусственный интеллект. Я оцениваю в этом смысле возможности Российской Федерации хорошо.

Конечно, не только искусственный интеллект. Я уже говорил, что создание цифровых платформ, соответствующих механизмов, связанных с качественной обработкой информации, совершенствование технологий на базе блокчейна (распределённого реестра), продуктов биометрии – всё это на повестке дня России, этим занимается наше Министерство цифрового развития. Надеюсь, что мы вам в ближайшем будущем покажем очень интересные разработки.

А.Быстрицкий: Спасибо большое. У нас есть замечательный участник господин Александр Рар. Ему слово.

А.Рар (научный директор Германо-Российского форума): Я приехал из Германии, и там, конечно, все говорят и пишут, что в России экономика слишком нацелена на сырьё. И от этого экономика в России страдает и будет и дальше страдать.

Вы видите возможность, что через дигитализацию, цифровизацию экономики Россия через пять лет, через три года может выйти на такой уровень, чтобы перестали так писать, и, наоборот, Россия покажет, что она по совсем другим параметрам выстраивает свою экономическую мощь?

И в этой связи следующий вопрос. Вот нам, немцам, американцы всё время говорят: в дигитализации работайте только с нами, с нашими технологическими концернами и ни в коем случае не с Китаем. И есть опасность, что и Россия, и Германия в Европе будут страдать от соперничества этих самых гигантских американских и китайских дигитальных технологий.

Может ли Россия и Германия, Россия и Европа, несмотря на нынешний конфликт, здесь объединить усилия и создать общее дигитализационное пространство от Лиссабона до Владивостока?

М.Мишустин: Без сомнения, на сегодняшний день вопросы, связанные с диджитализацией или с цифровизацией мира, стоят на повестке дня всех мировых институтов.

Когда создаётся цифровой гигант, он не имеет национальности, не имеет местонахождения. Цифровой гигант оказывает свои услуги через информационные технологии, минуя океаны, реки и моря, и вы никогда не знаете, кто на том конце. Если вы платите за какую-то услугу через мобильное приложение, которое вы купите в AppStore или Google Play, то вы не знаете, кто там. Может быть, это молодая компания из Бангладеш, может быть, американский стартап или какая-то другая компания.

Споры, которые были между Ирландией и Америкой, были в первую очередь о том, как исчислять налог на прибыль. То есть, спор был из-за того, чтобы получить соответствующую долю от услуг, которые производит компания Google, поскольку компанией она была по инкорпорации американской, но соответствующий офис находился у неё в Ирландии, а Ирландия имела соответствующие возможности, для того чтобы уменьшать налоговую базу, была низконалоговой юрисдикцией. И был спор, кто должен получить основной доход – Ирландия, которая по своему закону имела полное право на это, либо Америка. И этот спор находится до сих пор в ОЭСР, в Организации экономического сотрудничества и развития, поскольку компании спорят о том, как исчислять и кому сколько приходится мировой прибыли цифровых гигантов.

Я Вам больше скажу. В ОЭСР сегодня серьёзно рассматриваются подходы, когда каждая страна будет иметь коэффициент в зависимости от экспорта своего программного обеспечения и от производства внутреннего, сколько от мировых гигантов кому, какой стране полагается доход.

Это не шутки. Это подход, который сегодня есть. И естественно, что европейские страны хотят побольше получать там, где предоставляется услуга. Американцы хотят побольше средств там, где услуга производится и экспортируется.

То, что Вы сказали, – очень важно, поскольку необходимо создать балансир между объёмом производства цифровых услуг и потреблением. И создать соответствующую методику по тому, каким образом это исчислять.

Думаю, что Россия здесь сыграет свою важную роль. Не совсем согласен, что только Китай и Америка. Есть много стран, где очень высокий уровень как учёных, так и технологического развития. Но мировые стандарты, которые на сегодня есть, будут, конечно, заставлять нас договориться о том, каким образом использовать это цифровое пространство. Надеюсь, что Россия и Германия точно смогут его использовать качественно и взаимоприемлемо.

А.Быстрицкий: Спасибо большое.

Следующий вопрос у нас тоже задаётся удалённо. Это господин Фэн Шаолей, директор Центра по изучению России Восточно-Китайского педагогического университета из Шанхая. Прошу Вас.

Фэн Шаолей (директор Центра по изучению России Восточно-Китайского педагогического университета, КНР): Уважаемый господин Председатель Правительства, спасибо за Ваш прекрасный доклад. Я из Шанхая, Китай.

Мой вопрос такой. Мир живёт в условиях полной неопределённости. Многие государства и правительства работают в режиме сиюминутного реагирования и выживания. Кроме того, что Вы уже нам говорили о национальных проектах России, есть ли ещё большой смысл говорить о конкретных стратегиях формирования целей национального развития при новом вызове – пандемии? Какой подход российского Правительства?

М.Мишустин: Спасибо. У Вас отличный русский язык.

Фэн Шаолей: Nice to meet you.

М.Мишустин: Маленький вопрос. Наверное, это некрасиво – отвечать вопросом на вопрос, но наверняка в Вашем университете также изучают и наследие Карла Маркса? Да?.. Отлично. Я просто хочу процитировать классика. Карл Маркс писал, что самый плохой в мире архитектор отличается от самой лучшей в мире пчелы тем, что прежде, чем строить что-то, он задумает это и спроектирует в своей голове. Я, отвечая на Ваш вопрос о тотальной неопределённости, скажу, что тотальная неопределённость обычно в умах. По нашему классику: разруха – в голове, в умах.

Абсолютно уверен, что большинство людей, компаний, государств так не живут, для них очень важно строить целеполагание и вырабатывать стратегии, как эти цели достигать.

У нас в России совсем недавно был принят соответствующий закон о стратегическом планировании, которое мы активно используем в своей работе. И скажу Вам, что наше Правительство живёт на сегодняшний день в стратегическом планировании. Для нас основное целеполагание, все основные стратегии, которые были определены Президентом в указе о национальных целях развития, – это ключевая цель. Они, кстати, все коррелируют с целями устойчивого развития ООН, что тоже очень важно. И мы, стремясь к этому, декомпозируем соответствующие цели в программы работы государственных институтов, федеральных органов исполнительной власти, государственных компаний, национальные проекты. Говорю совершенно серьёзно: мы занимаемся такой декомпозицией и планированием.

Очень важный вопрос Вы задали. На сегодня нам необходимо больше определённости. Это хорошее английское слово – certainty. Определённость, которая даст нам уверенность в завтрашнем дне, нашим детям – уверенность в том, что всё будет хорошо. И конечно, надеюсь, что и Россия, и Китай точно живут в хорошей определённости, решая хорошо поставленные нашими лидерами стратегические задачи.

А.Быстрицкий: Спасибо большое.

Следующий вопрос от Ричарда Саквы – ведущего научного сотрудника программы «Россия и Евразия» британского Королевского института международных отношений. Я подумал вот о чём. В –рамках игры, которая у нас сложилась, – мы всё время говорим про «цифру» – китайские коллеги говорят по-русски, с британцами Вы можете вполне говорить по-английски, если захотите, конечно.

М.Мишустин: Я попробую.

Р.Саква (ведущий научный сотрудник программы «Россия и Евразия» Британского королевского института международных отношений, Великобритания, как переведено): Спасибо большое, что Вы такие интересные детали привели, говоря о проблемах, с которыми сталкивается Правительство. Ранее Вы занимали должность главы ФНС, и у Вас была также очень важная повестка дня в качестве участника работы с ОЭСР. И даже в Financial Times говорилось о том, что российская налоговая система – одна из лучших в мире. Каким образом Ваш предыдущий опыт помогает Вам сейчас работать на Вашем новом посту?

М.Мишустин (как переведено): Спасибо большое, Ричард, за Ваш вопрос. Я попытаюсь ответить на английском. В рамках ОЭСР, которая является прекрасной организацией, мы занимались как раз реформированием налогового законодательства, мы работали со всеми зарубежными партнёрами, говорили о развитии, администрировании в налоговой сфере. В течение 18 лет Россия была частью этого процесса, в течение четырёх лет я работал там, и мы занимались развитием, в частности, цифровых технологий и активно взаимодействовали с коллегами по всему миру. Говорили о цифровых платформах. Мы дали миру целый ряд интересных технологий. Во-первых, автоматическая система налогового контроля, которая позволила России на 80% повысить эффективность налоговой сферы. Если вы посмотрите на собираемость налогов на федеральном уровне, то вы увидите, что за последние годы этот показатель собираемости повысился на 80%, тогда как рост ВВП составил всего 2,4%. Это была новая система, которую мы внедрили сначала в России, а затем распространили и на другие страны. Помимо этого система онлайн-касс – мы были первой страной, которая полностью реализовала эту систему цифровых кассовых аппаратов во всех розничных заведениях. Они сразу направляют чеки через ОФД в ФНС. Это примерно 150 млн чеков (квитанций) ежедневно. Мы анализируем их, и это проводится дистанционно. И конечно, мы также создали личный кабинет налогоплательщика, который позволяет снизить число налоговых проверок в 10 раз за последние семь лет. Сейчас в России проводится примерно 5 тысяч выездных налоговых проверок ежегодно, и это очень низкий показатель, если сравнить с другими странами, с Европейским союзом например. Ещё одно важное решение – это специальное мобильное приложение для самозанятых. Очень многие самозанятые были просто невидимы для ФНС, хотя они работают. И проблема заключалась в том, что на них не распространялось фактически внимание налоговых служб. Создав новое мобильное приложение, мы позволили ввести в нашу орбиту этих самозанятых. И не обязательно приходить для этого в налоговую службу, можно сделать всё удалённо.

Мы создаём такую финансовую систему, которая будет практически невидима, но при этом работать эффективно. Я считаю, что администрирование налоговой системы не должно мешать людям, постоянно докучать им и бизнесу всевозможными вопросами, проверками. Наоборот, эта система должна помогать людям, и всё это должно проводиться автоматически.

Я перейду на русский. Спасибо, что Вы дали мне поговорить на тему, которая волновала меня более десяти лет работы в Налоговой службе. В работе Правительства, конечно же, помогает прежняя работа, в первую очередь это клиенто-сервисная ориентированность. Это на сегодняшний день очень важный элемент. Это построение цифровой платформы, без цифры сейчас никуда. И это очень важно, потому что на сегодняшний день, для того чтобы достигнуть национальных целей и выполнить все программы, эта поддержка, этот подход очень помогают. В том числе, как я сказал уже, добрые отношения. Потому что всегда в налоговом администрировании в мире есть две части: одна часть это фискальная, или то, что людей немножко пугает, когда вас проверяют, а вторая – сервисная. Россия в этом смысле за сервисную часть.

Я надеюсь, что это поможет мне в том числе в Правительстве Российской Федерации. Спасибо Вам за вопрос, Ричард.

А.Быстрицкий: Спасибо большое. У нас не так много вопросов осталось и времени тоже мало. Предпоследний вопрос от Анатоля Ливена, очень известного историка. Анатоль, прошу Вас.

А.Ливен (профессор Джорджтаунского университета в Катаре, как переведено): Спасибо большое. Благодарю Вас, господин Председатель Правительства за то, что Вы участвуете в Валдайском форуме лично.

Я хотел задать Вам вопрос относительно последствий для российской экономики растущих трений между Китаем и США, в особенности в области торговли и в области технологической. Какие проблемы это может создать для Российской Федерации? И какие возможности также?

Мы считаем, что, возможно, Россия будет ближе работать с Китаем или же это как-то ещё отразится на отношениях с Китаем.

А.Быстрицкий: Смысл вопроса был, я так понимаю, в том, держит ли Россия путь к самоизоляции или нет?

М.Мишустин: Конечно, нет. Я говорю это совершенно откровенно. Это исходит как из курса Президента, так и из того, что делает Правительство, наши многочисленные в том числе и общественные организации.

Путь самоизоляции Россия никогда не выбирала. Я говорил уже сегодня, что даже те санкционные решения, которые мы принимаем, они принимаются лишь только как ответ на те или иные санкции, которые применяются другими странами. И Россия никогда не закрывалась от мира.

Я скажу тогда уж по-английски: Russia wouldn't never choose the path of self-isolation. (Россия никогда бы не выбрала путь самоизоляции). We always shared the international values and will follow the international cooperation (Мы всегда разделяли международные ценности, всегда следуем путём международного сотрудничества).

А.Быстрицкий: Спасибо большое. Наше время стремительно истекает. У меня последний вопрос.

Вы – Председатель Правительства огромной, очень значимой в мировом плане страны, очень большой. Просто из любопытства, если, конечно, удобно ответить. Кто из исторических персонажей Вам близок? Какие исторические деятели Вам симпатичны? Кто у Вас вызывает восхищение?

М.Мишустин: Из исторических деятелей, мировых в первую очередь, без сомнения, Президент России Владимир Владимирович Путин вызывает восхищение. Столько лет нести ответственность за людей, за развитие своей страны – это вызывает восхищение. Абсолютно искренне.

Если смотреть в исторической перспективе, я бы назвал Сергея Павловича Королёва. Человек, который создавал технологии, которыми мы гордимся до сих пор, который заложил основу современной космонавтики, но, к сожалению, до своей смерти не был известен в Советском Союзе. И я очень горжусь, что дружу с его внуком, замечательным хирургом Андреем Королёвым. Это замечательная семья. И Сергей Павлович – это человек, на которого хочется быть похожими.

Из мировых лидеров я привёл бы ещё Стива Джобса. Мне с ним посчастливилось познакомиться в начале 1990-х. Он очень мудрый человек. Он создавал соответствующие технологии – сегодня это известно как IPhone, а тогда это был Macintosh, компьютер, и у него были самые замечательные фонты (или шрифты). Интересно, что Стив научился этому, когда ходил за много километров от своего дома, чтобы перекусить, в храм кришнаитов, – он по дороге записался на курсы каллиграфии. У него есть замечательная лекция, которую он читал выпускникам Стэнфордского университета, где он говорил, как важно любые случайности и любые навыки, которые вы в жизни получили, использовать потом для достижения больших целей. Основной его посыл был, в том числе в личном разговоре: очень важно упрощать многие сложные вещи, чтобы объяснять их большинству. Он в этом смысле, мне кажется, сделал огромный задел, и сегодня мы пользуемся технологиями, которые он заложил.

А.Быстрицкий: Спасибо большое.

Прошу прощения у всех, кто хотел задать вопрос и не успел. Но, надеюсь, если все мы будем живы и всё будет хорошо, Михаил Владимирович, Вы ещё раз придёте.

М.Мишустин: Мы с удовольствием участвуем в таких встречах.

Хочу, Андрей, поблагодарить Вас, коллег за интересную дискуссию.

У вас непростая профессия – вы занимаетесь в том числе политической журналистикой. Хочу попросить только об одном: посмотрите на Россию со всех ракурсов. У нас замечательные люди, замечательная страна, замечательный Президент. И я думаю, что у нас будет очень много интересных событий, которые мы обсудим. И поучаствуем в ваших встречах.

А.Быстрицкий: И замечательный Председатель Правительства.

Спасибо большое.

Россия. Весь мир > Госбюджет, налоги, цены. Медицина. Внешэкономсвязи, политика > premier.gov.ru, 20 октября 2020 > № 3529154 Михаил Мишустин

Двери открываются

Молодые китайцы приобретают ценный опыт, работая в международных организациях

Текст: Лю Сюань

С середины марта Гэ Синьи работала удаленно в своей квартире в Нью-Йорке из-за COVID-19. И только недавно после снятия ограничений начала задумываться о том, чтобы начать время от времени ходить в офис.

Гэ 27 лет, она родом из города Ухань, провинция Хубэй, четыре года проработала в штаб-квартире Детского фонда ООН, где отвечала за планирование, мониторинг и оценку коммуникации по организационным вопросам и информационно-просветительской деятельности.

"У нас в ЮНИСЕФ есть много краткосрочных, среднесрочных и долгосрочных стратегических планов, и моя работа - следить за тем, чтобы эти планы выполнялись", - говорит Гэ. Это ее третья должность в офисе ЮНИСЕФ.

Во время пандемии Гэ сосредоточила внимание на глобальном коммуникационном плане организации по COVID-19. Дважды в неделю она предоставляет обновленную информацию о работе и кампаниях, связанных с этим заболеванием. В мае она взяла на себя задачу разработать способы более эффективного осуществления программ ЮНИСЕФ посредством информационно-просветительской деятельности и коммуникаций во время пандемии.

"Распространяя информацию, мы хотим продвигать изменения в поведении людей и позволить программам помочь местным жителям", - говорит она.

Прежде чем приступить к своей нынешней роли, Гэ работала в управлении чрезвычайных программ ЮНИСЕФ. В ее обязанности входило наблюдение за гуманитарной помощью в чрезвычайных ситуациях, вызванных войнами, стихийными бедствиями, проблемами общественного здравоохранения и политическими конфликтами, а также предоставление рекомендаций офисам государств-членов.

Желание Гэ работать в ООН, вероятно, появилось много лет назад, когда в ее средней школе проводилось мероприятие Организации Объединенных Наций.

"Я не была знакома с ООН, но обрела там много друзей, и мне очень понравился весь процесс работы. Мне даже вручили награду", - вспоминает она.

На первом году обучения в университете Гэ поехала в Чешскую Республику на стажировку, спонсируемую фондом Европейского союза. Она также приняла участие в конференции ООН по изменению климата в 2012 году в Дохе, Катар.

"Я поняла, что хочу заниматься чем-то, связанным с общественными делами, и работать в системе ООН, поэтому подала заявку на получение степени магистра социальной политики в Соединенных Штатах", - продолжает Гэ. После окончания Пенсильванского университета она проработала почти два года в качестве стажера, а затем консультанта в департаменте по экономическим и социальным вопросам в штаб-квартире ООН. В 2016 году после нескольких собеседований и экзаменов девушка стала официальным сотрудником ЮНИСЕФ.

"Работа в системе ООН - это особенный процесс обучения, потому что вы встречаете людей из разных стран с разным опытом", - отмечает она.

Гэ также пришлось столкнуться с проблемами и ситуациями, с которыми она не была знакома, но которые распространены в некоторых странах. Это дало ей более полное представление о мире.

"Работа здесь позволяет вам сохранять непредвзятость. Это процесс постоянного расширения вашего мышления. Работа в штаб-квартире (ЮНИСЕФ) очень важна, но я также хочу участвовать в реализации политики, которую мы разрабатываем. Я хочу делать конкретные вещи, которые могут помочь мне лучше понять смысл и важность моей работы", - говорит она.

Другой сотрудник ООН Го Лэй в августе наконец прибыла в Шанхай после того, как покинула Найроби и прилетела транзитом через Дубай, а затем через Шри-Ланку.

"Наш офис в Найроби был закрыт из-за пандемии, поэтому я решила вернуться в Китай, - рассказывает она. - Возможно, в этом году не все смогут вернуться в офис".

Го 29 лет, она работает руководителем проекта по инновационным инициативам в Программе ООН по населенным пунктам, штаб-квартира которой находится в столице Кении. Департамент Го занимается изучением инноваций для содействия лучшему развитию городов.

"Мы ищем передовые технологии, которые смогут помочь нам более эффективно решать городские проблемы, - поясняет она. - А также сосредоточены на некоторых нетехнологических способах инноваций - таких, как политические и институциональные инновации".

В 2016 и 2017 годах Го работала в офисе Организации ООН по вопросам образования, науки и культуры в Бейруте, занимаясь вопросами, связанными с образованием и трудоустройством беженцев.

"В Ливане мы в основном сосредотачиваемся на вопросах, связанных с беженцами, потому что в стране проживает много сирийских и палестинских беженцев. Но когда я была в Африке, приоритетом было развитие".

Работа в ООН дала Го возможность много путешествовать, и она называет себя гражданином мира.

Цай Инань после трехмесячной стажировки в департаменте общественной информации штаб-квартиры ООН в Нью-Йорке в 2016 году решила вернуться в свой родной город Пекин. Сейчас 29-летняя Цай работает в НПО, занимающейся проблемами изменения климата, но опыт работы в ООН, по ее словам, "более или менее" повлиял на ее выбор карьеры.

"Стажировка дала мне лучшее понимание многонациональных организаций и их работы, позволив мне окунуться в многонациональную рабочую среду", - отмечает Цай, добавив, что теперь она часто встречается с иностранными коллегами и хорошо адаптировалась к международному стилю работы.

Цай начала стажировку в ООН в 2016 году, получив степень магистра в области коммуникаций, культуры и технологий в Джорджтаунском университете в Вашингтоне.

"Если вы не являетесь частью системы ООН, вы можете думать, что ее вопросы очень далеки от вас и вас это не касается, - говорит она. - Однако если вы находитесь внутри, у вас будет больше сочувствия и более глубокое понимание того, что происходит в мире". По ее словам, работа в ООН может помочь людям принять и больше уважать диверсифицированный мир. И это может быть одной из причин, по которой организация привлекает все больше молодых китайцев.

Китай. ЮНИСЕФ > Образование, наука. СМИ, ИТ > rg.ru, 20 октября 2020 > № 3526973

МИД Ирана выразил поддержку Ираном участия талибов в политической структуре Афганистана

Министр иностранных дел Мохаммад Джавад Зариф выразил поддержку Ираном участия талибов в политической структуре Афганистана.

Глава Высшего совета Афганистана по национальному примирению Абдулла Абдулла, который посетил Тегеран во главе делегации для переговоров с иранскими официальными лицами, в воскресенье встретился с Зарифом.

На встрече Зариф подтвердил поддержку Ираном правительства Исламской Республики Афганистан, мирного процесса под руководством и управлением афганцев, а также договоренностей между участниками внутриафганских переговоров, сообщает Tasnim News.

Высокопоставленный иранский дипломат выразил восхищение Абдуллой за участие в политическом процессе и принятие на себя ответственности за руководство Высшим советом Афганистана по национальному примирению.

Зариф также выразил поддержку Ираном участия талибов в политической структуре Афганистана.

Со своей стороны, Абдулла Абдулла рассказал о последних событиях в Афганистане и последнем статусе внутриафганских переговоров.

Абдулла, бывший главный исполнительный директор афганского правительства единства, посетил Иран, чтобы обсудить мирный процесс в Афганистане, внутриафганский диалог в Катаре, а также необходимость регионального консенсуса и поддержки мирных усилий в Афганистане.

Во время своего пребывания в Тегеране он встретится с президентом Ирана Хасаном Рухани, спикером парламента Мохаммадом Бакером Калибафом и секретарем Высшего совета национальной безопасности Али Шамхани

Интервью Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова радиостанциям «Sputnik», «Комсомольская правда» и «Говорит Москва», Москва, 14 октября 2020 года

Вопрос: Добрый день, Сергей Викторович. Мы не здороваемся за руку – все-таки коронавирус, соблюдаем все, что можно, хотя и без масок. Нас предупредили, что времени мало, потому что Вас ждут итальянцы, поэтому мы не будем перебивать, чтобы Вы успели ответить на все вопросы на благо аудитории.

Когда мы готовились к интервью, сказали друг другу в полушутку, хотя это очень грустный юмор, что перед тем, как Сергей Викторович зайдет, надо быстро посмотреть в соцсетях, не началась ли еще какая-нибудь война. В этом году все это случается внезапно. И будет нехорошо, если она началась пять минут назад, а мы Вас об этом не спросим.

Новая война не началась, но продолжается другая, почти новая, несмотря на вроде бы достигнутое перемирие, в том числе Вашими титаническими усилиями (Вы действительно не курили эти 11 часов, не представляю, как Вы вообще с этим справились?), по факту никакого прекращения огня нет. Хочу спросить Вас, оно вообще возможно? Мы, Россия, говорим о безальтернативности мирного подхода к урегулированию. Это можно сделать? Кто-то из них остановится?

С.В.Лавров: Конечно, переговоры были уникальными. Отмечу, что в решающий момент свой вклад внес Президент России В.В.Путин, потому что он контролировал наши «ночные бдения», и уже где-то глубоко в ночи мы с ним разговаривали два раза.

Вопрос: Звонил или заходил?

С.В.Лавров: Звонил. Подключался и Министр обороны России С.К.Шойгу, потому что было важно согласовать вопрос о том, что объявление перемирия будет не совсем достаточным, если не будет механизма контроля за прекращением огня. Второй пункт согласованного документа предусматривает именно это.

За последние дни я несколько раз контактировал со своими коллегами в Баку и Ереване. То же самое делал С.К.Шойгу – общался с министрами обороны обеих стран. В.В.Путин разговаривал с лидерами конфликтующих сторон. Наш главный посыл заключается в том, что все-таки необходимо немедленно встречаться по линии военных и согласовывать механизм контроля за прекращением огня, о котором говорится в тот самом документе, но который пока никто даже не начал обсуждать.

Соответствующие сигналы я переподтвердил буквально полчаса назад, когда мне звонил Министр иностранных дел Азербайджана Д.А.Байрамов. Такой же сигнал мы направляем и нашим армянским коллегам. Думаю, что это сейчас является ключом к устойчивому прекращению огня, от которого страдают гражданские объекты, мирные граждане.

Вопрос: Что это за волшебный механизм контроля за прекращением огня? Это бесполетная зона?

С.В.Лавров: Когда политики и дипломаты в любом конфликте объявляют о договоренности прекратить огонь, для того, чтобы это было успешно выполнено, военные тут же согласовывают «на земле», какие конкретно меры должны для этого приниматься, кто будет объективно наблюдать за тем, как соблюдается режим прекращения огня с обеих сторон. Это не нечто «волшебное». Так было и в Приднестровье. И, кстати, в Донбассе, хотя там прекращение огня объявляется уже не один раз, и лишь последнее более или менее действует, и то только потому, что в Контактной группе по урегулированию ситуации на Украине были разработаны дополнительные меры верификации этого режима. Так было и в 1994 г. в Нагорном Карабахе, когда объявление о прекращении огня сопровождалось четким согласованием по линии военных того, как это будет выглядеть «на земле».

Отвечая на вторую часть вопроса, да, конечно, политическое урегулирование возможно. Предложения, которые прорабатывали и продолжают прорабатывать сопредседатели Минской группы ОБСЕ, остаются на столе переговоров. Их содержание уже известно: это поэтапное, постепенное освобождение районов вокруг Нагорного Карабаха при соблюдении гарантий его безопасности и обеспечении надежной связи между Арменией и Карабахом до того, как будет определен его окончательный статус. Такая схема хорошо известна. Думаю, что не было бы счастья, да несчастье помогло: эти печальные события должны помочь активизировать политический процесс параллельно с решением «на земле» вопросов безопасности.

Вопрос: Сергей Викторович, под надежной связью с Арменией Вы имеете в виду два района – Лачинский коридор, схему «пять – два»?

С.В.Лавров: Все договоренности, которые обсуждались в последнее время и всерьез воспринимались сторонами, предполагали на первом этапе освобождение пяти районов при сохранении двух районов на второй этап, равно как на второй этап откладывался бы и вопрос об окончательном статусе Нагорного Карабаха. На первом этапе, помимо освобождения пяти районов, разблокировались бы все коммуникации, экономические связи, транспортные контакты, развертывались бы миротворцы, которые гарантировали бы невозобновление боевых действий.

Вопрос: То есть все-таки миротворцы – это тот самый механизм, про который Вы только что говорили?

С.В.Лавров: Нет, этот механизм сейчас должен заработать на линии фактического соприкосновения. Это не пять районов, которые должны быть переданы на первом этапе согласно предложениям сопредседателей. Сейчас было бы даже достаточно не миротворцев, а военных наблюдателей.

Вопрос: Наших?

С.В.Лавров: Мы считаем, что было бы совершенно правильным, если бы это были наши военные наблюдатели. Но окончательное слово должно быть за сторонами. Мы исходим из того, что в Ереване и в Баку будут приняты во внимание наши союзнические связи, отношения стратегического партнерства.

Вопрос: Сергей Викторович, нынешнюю войну в Карабахе, если называть вещи своими именами, вдохновляла Турция. Вообще, мы регулярно «натыкаемся» на Турцию - в Ливии, а также в Сирии, где Анкара становится вовсе не нашим союзником, а военным оппонентом. При этом мы регулярно заявляем о том, что это наш стратегический союзник. Как все это будет сейчас в свете происходящих событий? Где мы, где Турция? Кто мы по отношению друг к другу?

С.В.Лавров: Мы никогда не квалифицировали Турцию как нашего стратегического союзника. Это партнер, очень тесный. На многих направлениях это партнерство имеет стратегический характер.

Действительно, мы работаем в Сирии, стараемся помогать урегулировать ливийский кризис. Турция тоже стремится продвигать свои интересы в этом регионе. Главное, что это абсолютно законно, если интересы легитимны, будь то Турция, Иран, ОАЭ, Катар. Много стран в этом регионе имеют свои интересы, которые проецируются за пределы их государственных границ. Важно, чтобы это проецирование было транспарентным.

В том, что касается Сирии, я считаю, такие транспарентность и легитимность были обеспечены, несмотря на то, что турецкие военнослужащие присутствуют на сирийской территории без приглашения законных властей. Президент САР Б.Асад и его правительство приняли и поддержали создание Астанинского формата. Они сотрудничают в выполнении всех тех инициатив, которые выдвигает «тройка» астанинских гарантов. В этом смысле партнерство России, Турции и Ирана играет очень важную роль. Именно оно позволило сократить территории, на которых правили террористы, по сути дела, до Идлибской зоны деэскалации.

Отдельная тема – это восточный берег Евфрата; к сожалению, американцы нетранспарентно и абсолютно противозаконно продвигают на тех территориях, на которых сейчас хозяйничают, идеи сепаратизма, поощряя настроения курдов к тому, чтобы они там устанавливали отличные от центрального правительства правила проживания и функционирования.

В Ливии мы тоже взаимодействуем с Турцией. Уже не один раз встречались дипломаты, военные, представители спецслужб, чтобы использовать возможности каждой из наших сторон. Мы контактируем со всеми: и с восточной частью Ливии, где расположен парламент, и с западной частью страны, где находится Правительство национального согласия (ПНС). Турки, как Вы знаете, поддерживают ПНС, но прекрасно понимают, что необходимо искать компромиссы между подходами всех регионов, всех ливийских политических сил. Сейчас политические процессы пока достаточно хаотично, но все-таки развиваются и начинают выстраиваться в одном русле. Это касается Берлинской конференции по Ливии, тех инициатив, которые предлагают Марокко, Тунис, Египет как соседние страны – это абсолютно понятно, мы это поддерживаем. Сейчас важно канализировать все это под эгидой ООН в единую схему, которая будет опираться на стимулирование всех ливийских сторон не к тому, чтобы они выдвигали друг другу ультиматумы, как мы наблюдали это между Тобруком и Триполи в последнее время, а чтобы они сели и стали договариваться.

Сейчас наши ооновские коллеги стараются привести к общему знаменателю все эти усилия. Мы этому активно содействуем. Я слышал, что и Турция заинтересована в том, чтобы такие процессы набирали силу. В любом случае, дипломатия предполагает учет позиций всех сторон конфликта внутри той или иной страны, охваченной кризисом, но также и учет интересов региональных государств, которые легитимны и принимаются самими конфликтующими сторонами.

Вопрос: Вы рассказали про учет интересов всех игроков. А мы считаем, что в Карабахе интерес Турции легитимен, собираемся его учитывать?

С.В.Лавров: Я перехожу к Карабаху. Мы не согласны с той позицией, которую озвучила Турция и несколько раз высказывал Президент Азербайджана И.Г.Алиев. Здесь нет никакого секрета. Мы не можем разделить заявления о том, что есть и допустимо военное решение конфликта. К сожалению, Турция смогла это сделать и подтвердила, что будет поддерживать любые действия, которые предпримет Азербайджан для решения этого конфликта, включая военные.

Мы находимся в контакте с турецкими коллегами. Я несколько раз в период этого кризиса разговаривал с Министром иностранных дел Турции М.Чавушоглу. Мы все-таки отстаиваем свою точку зрения: мирное урегулирование не только возможно, но является единственным способом обеспечить устойчивое решение этой проблемы, потому что все остальное будет сохранять конфликт в приглушенном состоянии. Если не будет долговременного политического согласия, то когда-нибудь решения, достигнутые военным путем, докажут свою несостоятельность, и боевые действия все равно будут.

Вопрос: Эффект отложенной войны?

С.В.Лавров: Да, как мы видим, кстати, с палестинской проблемой.

Вопрос: Невозможно этого не замечать, и практически все обращают внимание на то, что Президент Турции Р.Т.Эрдоган активизировался. Он ведет свою игру в регионе Ближнего Востока: Ливия, Сирия. Однозначно, он считает это зону сферой своих интересов, не скрывая, говорит об этом.

На территории Кипра у него своя игра. Он опять пошел на обострение на греческом направлении. Они были в шаге от войны с Афинами. Плюс, его заявления о том, что Иерусалим – это тоже османский город. Сейчас это то, что они делают в регионе Южного Кавказа. При этом в своей инаугурационной речи, ьяговоря о Турции, он называл ее «Османской Турцией». В самой Турции его называют «новым султаном». Он открыто говорит о том, что хочет воссоздать новую Османскую Империю, поэтому активизировался по всем направлениям. Я уже не говорю про его решение по службе в Храме Святой Софии. Это же явный отход от завещания, которое им оставил К.Ататюрк.

В связи с этой активностью турецкого лидера и всей Турецкой Республики будем ли мы вносить какие-то коррективы в нашу политику на этом направлении?

С.В.Лавров: Конечно, коррективы всегда необходимо иметь в виду, но политика на турецком и любом другом направлении должна исходить из реальности, избегать материализации принципа «война – это продолжение политики». Это мое глубокое убеждение. Хотя наверняка бывают ситуации, когда, если против тебя осуществляется агрессия, то пушки должны перестать молчать.

Вопрос: У нас это называется: «Если не слушаете Лаврова, будете слушать Шойгу».

С.В.Лавров: Я видел майку с этой надписью. Да, речь примерно об этом.

Но сначала я хочу обозначить общую ситуацию, кто, где и как пытается продвигать свои интересы. Везде, где, по Вашим словам, Турция проявляет свою активность, достаточно активны, порой даже более, чем Анкара, страны, расположенные за 10 тыс. миль и дальше от этого региона. Есть государства, которые находятся поближе, но США везде в этих точках играют весьма активную роль.

В Сирии американцы активно подрывают весь смысл резолюции 2254 СБ ООН, подтвердившей территориальную целостность САР и потребовавшей ее уважать. Создают на ее территории квазигосударственные структуры, нисколько не смущаясь. Сначала объявили запрет на закупки сирийской нефти всем странам мира, а потом разрешили своей компании добывать там нефть и использовать вырученные средства на укрепление курдских структур, которые не должны подчиняться Дамаску. Кстати, на том же восточном берегу Евфрата Турция работает, чтобы, как она считает, пресечь курдский терроризм. Озабоченности Анкары в отношении безопасности своей границы с Сирией на восточном берегу Евфрата и в районе Идлиба, по крайней мере, гораздо более легитимны, чем то, что пытается делать Вашингтон, разжигая сепаратистские тенденции в САР.

США весьма активны в Ливии. Также пытаются «разруливать» этот конфликт в своих интересах, в том числе с тем, чтобы ослабить Турцию и, между прочим, Российскую Федерацию. Это заявляется открыто. Там тоже нефть играет не последнюю роль, потому что вопрос возвращения ливийской нефти на мировые рынки, снятия моратория, объявленного командующим Ливийской национальной армией Х.Хафтаром, имеет большое политическое и практическое значение, прямо влияя на цены на энергоносители.

По палестинской проблеме, Иерусалиму, урегулированию арабо-израильского конфликта, создания Палестинского государства США отодвинули практически всех остальных, сказав, что разберутся сами. Была Согласно Арабской мирной инициативе, сначала создается Палестинское государство, за чем следует нормализация отношений Израиля со всеми арабами. Но США ее перевернули с ног на голову. Сначала они хотят активно продвигать установление отношений Израиля со всеми арабскими соседями, а потом посмотреть, как можно будет решить, и надо ли вообще решать, палестинскую проблему.

Мы за то, чтобы отношения Израиля со своими соседями и с другими странами региона улучшались. Мы против того, чтобы это делалось за счет интересов палестинского народа, закрепленных в той же самой резолюции 181 ГА ООН, провозгласившей и создание Еврейского государства. Оно живет и здравствует, это наш близкий друг и партнер. А палестинского государства пока нет. Конечно, обещанного три года ждут, но эти три года уже давно прошли.

В ситуации, когда объявляется забытым и перечеркнутым решение Совбеза ООН о том, что судьба и положение Иерусалима как столицы трех монотеистических религий должны определяться с учетом позиций сторон, когда доступ к Мечети Аль-Акса, который должен решаться в рамках договоренности об окончательном статусе в контексте создания палестинского государства, опять пересматривается и отменяется, наверное, мы будем слышать такого рода заявления со стороны лидеров исламского мира, к каковым, конечно же, относится Президент Турции Р.Т.Эрдоган.

Еще более широкий контекст: в исламском мире идет очевидная борьба за лидерство. Есть несколько полюсов: Турция, Саудовская Аравия как лидер и местонахождение двух величайших исламских святынь. Не будем забывать, что, помимо тюрков и арабов, еще есть пакистанцы, индонезийцы. Индонезия – крупнейшее исламское государство мира. У нас есть отношения и с Лигой арабских государств, и с Советом сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), и с Организацией исламского сотрудничества (ОИС), которая объединяет все без исключения исламские государства Азии, Африки, где бы они ни находились. К сожалению, в рамках ислама это противоборство, конкуренция за лидерство в последнее время все чаще обретает достаточно ожесточенные формы. В контактах с коллегами из ОИС мы всячески призываем к тому, чтобы они вырабатывали общие подходы, консенсусные позиции, стремились к гармонии между всеми течениями ислама. В 2004 г. Король Иордании Абдалла II проводил саммит всех мусульман, по итогам которого была принята «Амманская декларация», содержавшая подтверждение единства всех мусульман, обязательство его продвигать в различных практических ситуациях. Не получается до сих пор.

В отношении Собора Святой Софии мы признаем право Турции и властей Стамбула определять конкретные параметры использования этого объекта, но, безусловно, с учетом его статуса объекта всемирного культурного наследия ЮНЕСКО. В рамках этой организации дискуссия еще не завершена. Турецкие коллеги давали нам заверения, что все связанное с православной культурой сохранит открытость для доступа посетителей, туристов, паломников. Посмотрим, как это будет реализовано на практике, так как технически соответствующие меры пока еще не реализованы.

По Южному Кавказу - опять же, посмотрите, кто там пытается активничать. Американцы далеко не менее активны.

Вопрос: Американцы откровенно говорят, что зона их национальных интересов – весь мир. Они позиционируют себя как империю. Турки никогда так не говорили, а сейчас находятся на этом пути.

С.В.Лавров: Опять «бык и Юпитер»?

Вопрос: Надо разобраться, что они имеют в виду.

С.В.Лавров: Может, все должны быть «быками»? В противном случае, все должны быть «Юпитерами»?

Вопрос: Процитирую Вас: «Если в ЕС не понимают необходимости взаимоуважительного диалога с Россией, будем вынуждены прекратить с ними общаться». Что Вы имели в виду?

С.В.Лавров: Я не так сказал. Сказал, что у нас возникает вопрос не просто о том, возможен ли «бизнес как обычно», а возможен ли вообще бизнес с Евросоюзом, который даже не свысока, а достаточно высокомерно, аррогантно посматривает на Россию, требует отчитываться за все грехи, которые, по мнению Евросоюза, мы совершили. Считаю, что мы не должны ни за что отчитываться. У нас есть собственная Конституция, законы, механизмы.

Вопрос: Ваша знаменитая фраза, адресованная бывшему Министру иностранных дел Великобритании Д.Милибэнду, когда он советовал изменить Конституцию России, – «Who are you to lecture me?».

Продолжу предыдущий вопрос. Как мы можем с ними не общаться? И можем ли? Что Вы имели в виду?

С.В.Лавров: Экономические интересы должны сохраняться, экономические операторы должны сами решать, что им выгодно, а что нет. Бегать и унижаться считаю ниже нашего достоинства. Если они будут разваливать наше экономическое партнерство, включая тот же «Северный поток-2», наверное, всю газотранспортную структуру взаимодействия по линии многих других ведомств и компаний они не разрушат. Пусть это идет своим чередом - от объективных интересов, которые будут совпадать.

Нам заявляют, что мы в принципе не доросли еще до того, чтобы быть геополитическим партнером Евросоюза, как это сделала недавно У. фон дер Ляйен. Министр иностранных дел ФРГ Х.Маас говорит, что разночтения с Россией не означают, что Германия не хочет иметь хорошие или хотя бы разумные отношения с нашей страной. Хорошими они едва ли будут в обозримой перспективе, но не по нашей вине. Мы всегда готовы их возобновлять, нормализовывать, оздоровлять на равноправной и взаимоуважительной основе. Все, что касается разума, сейчас, к сожалению, подлежит анализу по ту сторону нашего диалога. Очень надеюсь, что разум там возобладает. Пока мы этого не видим.

Говоря о подспудных течениях и о том, как может формироваться новый подход со стороны ЕС к России. Недавно близкие Правительству ФРГ «мозговые тресты», политологи публично взялись за выработку новой «восточной политики». По сути дела, они предлагают демонтировать существующую двустороннюю повестку дня. По их мысли, было у нас и «стратегическое партнерство», которое ушло в прошлое. Было «партнерство для модернизации», которое продвигал еще Ф.В.Штайнмайер на посту Министра иностранных дел. Эти политологи считают, что все эти проекты не удалось материализовать. Россия отказалась стать единомышленником Евросоюза и НАТО, не захотела этого делать и окончательно превратилась в противника по принципиальным вопросам миропорядка - так говорят эти мыслители, близкие к Правительству ФРГ. Они предлагают отказаться от стратегических замыслов в отношении партнерства с Россией. Более того, если до недавнего времени Евросоюз заявлял, что стратегически он с Россией расходится, но нужно избирательно сотрудничать в тех областях, где есть общие интересы, то эти мыслители частью своего нового подхода обозначают такую парадигму, что даже избирательное сотрудничество станет возможным лишь тогда, когда «русские изменят свое поведение». Это вызревает. Когда в кругах политических аналитиков прорезаются подобного рода вещи, то, конечно же, это говорит об изменении настроений в правящей элите. Посмотрим, как это будет препарироваться в практической политике, но пока она у лидеров ЕС, включая Францию и Германию, к сожалению, не очень оптимистична. Хотя в Париже, по-моему, гораздо более настроены на сохранение стратегических отношений с Россией. По крайней мере, это позиция Президента Франции Э.Макрона, реализуемая в контексте его договоренностей с Президентом России В.В.Путиным в целом ряде механизмов, созданных между Москвой и Парижем для того, чтобы обсуждать и вырабатывать общие подходы в отношении вопросов стратегической безопасности и стабильности в Европе. Посмотрим, куда будет «выруливать» вся эта ситуация и мыслительные процессы.

Вчера я говорил с Высоким представителем ЕС по иностранным делам и политике безопасности Ж.Боррелем. По-моему, он как опытный человек прекрасно понимает, что без России очень трудно решать многие вопросы, интересующие Евросоюз. Поэтому даже инстинкт обеспечения собственных интересов должен сподвигать объединенную Европу к партнерству и взаимодействию с Россией, но, по моим оценкам, и судя по его реакции на некоторые мои вопросы, пока ЕС не в состоянии справиться с русофобским меньшинством, которое, грубо спекулируя на принципе консенсуса и солидарности, блокирует более-менее конструктивные подходы к развитию отношений с нашей страной.

Вопрос: «Русофобское меньшинство» – это страны Балтии?

С.В.Лавров: Прибалтика, Польша.

Вопрос: «Русские должны изменить свое поведение». Мы же можем его изменить в разные стороны. Например, почему не возбуждается уголовное дело по А.Навальному? Почему Канцлер ФРГ А.Меркель встречается с А.Навальным, большое количество западных лидеров встречаются с С.Г.Тихановской, а мы все время осторожничаем, все время в обороне. Может, нам тоже начать встречаться с оппозицией, хотя бы на уровне Министерства иностранных дел, со своими «симпатизантами» в этих странах? Мы очень осторожные на фоне того, как все пошло «вразнос».

С.В.Лавров: Мы старались вести себя прилично, всегда уважали решения, касающиеся выбора руководителей, парламентариев и т.д, принимавшиеся в странах, с которыми у нас есть отношения. Да, мы видим, как наши западные коллеги всегда встречаются с оппозицией, причем далеко не только с системной. Несколько лет назад эта тема специально обсуждалась. Решили, что будем работать с оппозицией. Мы и до этого не чурались таких отношений, но теперь будем делать это без оглядки на тех, кто пытался нас критиковать.

Вопрос: С кого начнем?

С.В.Лавров: 2017 г. Избирательная кампания во Франции. По приглашению наших парламентариев в Москву приезжала М.Ле Пен - лидер парламентской партии, легитимный, системный политик. Она общалась с парламентариями, ее принимал Президент России В.В.Путин. Тогдашний Министр иностранных дел Франции Ж.М.Эйро публично заявил, что это попытка вмешательства в избирательные процессы его страны, что Париж не хочет вмешиваться во внутренние дела России и надеется, что Москва тоже не будет вмешиваться во внутренние дела Франции. Вы привели примеры, с кем встречаются Э.Макрон, А.Меркель, как принимают С.Г.Тихановскую. Никто даже не обращает внимания на то, что это, в общем-то, является вмешательством во внутрибелорусские дела.

Вопрос: Может быть, именно потому, что мы такие вежливые и осторожные?

С.В.Лавров: У нас сейчас нет препятствий для общения с оппозицией. Если это только не те, кто призывает к насильственному свержению конституционного строя наших партнеров, мы будем общаться со всеми, как, собственно, это уже происходит в целом ряде случаев.

Вопрос: Почему не возбудить уголовное дело по Навальному? Это некий аргумент, мол, мы даже не завели уголовное дело.

С.В.Лавров: Мы много раз объясняли. Уголовное дело должно возбуждаться на основе фактов, позволяющих подозревать наличие уголовного преступления. Такому решению всегда предшествует доследственная проверка, которую сейчас ведет МВД России. Они опросили более 200 человек, взяли показания у врачей, у сотрудников гостиницы, у экипажа самолета и т.д. Даже не буду перечислять. По различным телеканалам сейчас приводится столько фактов того, сколько здесь недосказанностей, несуразиц и прочего: бутылка; почему люди прибежали в гостиничный номер; были в трусах и босиком, но никто больше не заболел... Нестыковок миллион. Мы будем настаивать на том, чтобы наши германские коллеги уважили свои международно-правовые обязательства, вытекающие из Европейской конвенции о правовой помощи по уголовным делам 1959 г. и ее протоколов.

Насчет уголовного преследования и того, кто кому должен чего объяснять. Из уст наших официальных представителей не так давно прозвучала фраза о том, что у нас есть данные о работе ЦРУ с А.Навальным. Тут же адвокат А.Навального потребовал доказать распространяемые сведения. Просто так. Это их позиция. А когда мы просим доказать наличие уголовного состава в том, что произошло с А.Навальным, просим немцев показать, что они обнаружили в его анализах, нас спрашивают, неужели мы им не верим. Говорят, что не могут нам это передать, т.к. пациент должен дать согласие, а он не дает.

Вопрос: Это классический принцип всей международной политики последних лет: все животные равны, но некоторые равнее.

Вы упомянули Германию и «Северный поток - 2». Узкий вопрос: что мы будем делать, если Германия все-таки откажется от «Северного потока – 2»? Но я его сформулирую шире, давно хочу задать его и Вам, и не только. Что бы мы ни делали – мы получаем санкции. Есть мнение, что это вообще не зависит от того, что мы делаем, не зависит от нашего поведения. Есть некий набор санкций, который давно придуман и будет внедрятся не с целью изменить наше поведение, а с целью сдержать наше развитие – экономическое, военное, торговое. Всегда найдется «кейс Магнитского» или что-то еще, из-за чего можно влепить санкции. Сколько в американских СИЗО умирает людей – мы же санкции не вводим. Да и у нас возможностей нет таких, чтобы какие-то более-менее чувствительные санкции против них ввести. Если они все равно это делают, может, нам перестать на них оглядываться, более широко защищать свои интересы в мире? Может быть, нам определиться с тем, что мы хотим с интеграцией делать, хотим ли мы вернуться в какой-то форме к более широкому Союзному государству? Может быть, нам это ярче, отчетливее и агрессивнее, в хорошем смысле, позиционировать и добиваться, раз уж санкции все равно будут введены?

С.В.Лавров: Я ровно об этом и сказал. Пора перестать, и мы уже перестаем судить о себе по тем оценкам, которые нам выставляет коллективный Запад или отдельные западные страны. У нас есть, кому судить действия Российской Федерации как государства. У нас есть Конституция, соответствующие органы власти, есть российский народ, который принимает решения о том, кому он доверяет руководить страной. Всё. Если у нас есть партнеры (а таких подавляющее большинство), которые готовы на взаимоуважительной основе искать баланс интересов, то мы должны с ними продолжать наше сотрудничество. Таких, повторю, большинство.

Да, у нас есть структуры, которые мы во многом по своей инициативе создавали, которые мы хотим укреплять. В военно-политической области – Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). СНГ охватывает и вопросы безопасности на постсоветском пространстве, и экономические, социальные, гуманитарные, образовательные проекты. Есть Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), ЕАЭС, Союзное государство – их надо укреплять. Я считаю, это нужно делать более энергично. Соответствующие поручения были сформулированы Президентом России В.В.Путиным. Они прорабатываются в Правительстве нашей страны.

Конечно, мы должны делать все, чтобы эти проекты были более привлекательными для тех, кто сейчас объединен указанными структурами. Не думаю, что нам нужно постоянно оглядываться на то, что о нас говорит Запад. Я согласен с Вами на сто процентов: поводов для того, чтобы сдерживать наше развитие, Западу особо искать не надо. Он эти поводы умеет создавать сам, как мы убедились.

Вопрос: Может, тогда нам надо немного смелее действовать? Ввели войска в Донбасс, навели порядок в открытую? В чем проблема, если санкции все равно будут введены?

С.В.Лавров: Мы все-таки вежливые люди, как вы знаете. Убежден, что наша позиция отстранения от ситуации, когда мы оглядываемся на Запад и на то, что он о нас подумает, должна все-таки оставаться в рамках международного права. Мы должны сохранять приверженность всем тем договоренностям, которые с нашим участием достигались, включая, если говорить о Донбассе, Минские договоренности.

Другое дело, нам надо самим требовать от тех, кто так или иначе подписывался под решениями об урегулировании тех или иных ситуаций, чтобы они выполняли свои обязательства. Я уже направил, наверное, с десяток писем своим коллегам во Франции и Германии, прямо обращая их внимание на абсолютно неприемлемые действия, диаметрально противоположные Минским договоренностям, которые предпринимаются официальными лицами на Украине, включая Президента страны В.А.Зеленского, главу делегации на переговорах Контактной группы Л.Д.Кучму и Министра иностранных дел Д.И.Кулебу. Ответы абсолютно беспомощные - простые отписки. Я им объясняю, что В.А.Зеленский заявил, что надо пересмотреть содержание и последовательность Минского документа. А они мне говорят: «Мы по-прежнему ему привержены». Я привожу пример, как в нарушение Конституции Украины и ее международных обязательств происходит прямая дискриминация русского языка в законах о языке, об образовании и на практике. Они отвечают: «Да, мы будем обращать на это внимание в рамках ОБСЕ и Совета Европы». Это еще одно проявление того, что они считают себя и выше закона, и выше уровня Российской Федерации. Чувство собственного превосходства очень опасно.

Вопрос: Но его не хватает иногда.

С.В.Лавров: Нам достаточно чувства собственного достоинства, полагаю, об этом надо думать.

Вопрос: Слушатели звонят нам в эфир и все время говорят – в последнее время все чаще и чаще звучит эта мысль: хватит выражать обеспокоенность ситуацией, нужно более активно и, может быть, даже более агрессивно наступать или же самим инициировать какие-то процессы, а не реагировать на чьи-то действия.

Мы вспоминали С.Г.Тихановскою. Она сейчас ездит, встречается с разными президентами, сидит в одной из соседних стран Евросоюза. Готовы ли мы в принципе к тому, что в Белоруссии может поменяться власть? Есть ли у нас какой-то запасной вариант, кроме Президента Республики Беларусь А.Г.Лукашенко? Мы очень часто сталкиваемся с тем, что в результате определенных событий меняется власть, где-то в виду революции, где-то по другим причинам, а мы потом оказываемся без запасного варианта и не знаем, что делать.

С.В.Лавров: Я считаю, что мы, конечно, должны видеть картину на всех направлениях, окружающих Российскую Федерацию, тем более в странах, являющихся нашими ближайшими союзниками. Мы долгие годы, столетия жили в одном государстве. При этом, конечно же, мы не должны вести себя, как ведут себя те же американцы. Я с этим согласиться не могу. Они ведут себя грубо, невежливо, беспардонно, хотя всех пытаются учить уважать право каждого народа самому выбирать свою судьбу. Они это право стараются формировать через свои посольства, как это было в Киеве в ходе двух «майданов». Все прекрасно знают, где и в каком количестве там расположены в официальных правительственных зданиях представители и ФБР, и ЦРУ. Они сейчас так же делают в Молдавии, между прочим. Мы видим это и по публичным высказываниям американского посла. Они продвигают свои интересы и в республиках Закавказья - мы это тоже видим и знаем.

Но я убежден, что мы такого рода методами действовать не должны. Необходимо видеть перспективу развития наших союзников, те шаги, которые нам позволят сохранить хорошие, взаимовыгодные отношения с ними, независимо от того, как будут развиваться внутриполитические события.

В том, что касается Белоруссии, я убежден, что наша линия в поддержку процесса конституционной реформы, который, как я сейчас упоминал, был впервые предложен Президентом А.Г.Лукашенко, и в котором мы видим (и говорим об этом публично) хороший повод, чтобы завязать по-настоящему общенациональный диалог, куда вошли бы все политические силы страны, является наиболее оптимальной.

Мы заявили о том, что признаем результаты президентских выборов. Убеждены, что все попытки наших западных партнеров их оспорить и сказать, что там было меньше процентов, требовать, чтобы мы теперь согласились на приглашение ОБСЕ, которая будет разруливать эту ситуацию, никуда не годятся.

Именно наши западные партнеры и западные партнеры Минска ударили по рукам ОБСЕ, чтобы она не принимала приглашение Президента Белоруссии А.Г.Лукашенко направить наблюдателей для того, чтобы посмотреть, как организуются и как проводятся эти президентские выборы. А сейчас говорить о том, что только ОБСЕ спасет эту ситуацию, когда она просто упустила возможность внести свой вклад в обеспечение событий в том русле, которое будет способствовать развитию белорусского государства, по меньшей мере, некорректно. Президент Белоруссии А.Г.Лукашенко сказал, что он не держится за власть, что он после конституционной реформы готов рассмотреть варианты и досрочных президентских, и досрочных парламентских выборов. Если мы хотим помочь белорусскому народу, сделать так, чтобы он был един и процветал, мы, конечно, должны пресечь ультиматумы с чьей бы то ни было стороны, попытки насильственных протестов и, конечно, призывать к тому, чтобы и правоохранители тоже руководствовались законом и реагировали пропорционально. Это наша позиция. Она неоднократно заявлялась.

Вопрос: Пресечь протесты? Они выходят тут на протесты каждое воскресенье.

С.В.Лавров: Пресечь призывы к насильственным протестам, к перекрытию транспортных магистралей. Мы сейчас эти призывы слышим из Вильнюса из уст С.Г.Тихановской. Я говорю «из уст», потому что, наверное, все-таки писали эти призывы другие люди.

Насчет того, что мы не можем какие-то инициативы выдвигать в своих интересах. Это не так. Минские договоренности в 2015 г. сформулированы однозначно в российских интересах и поддержаны тогдашним Президентом Украины П.А.Порошенко, а также руководителями Германии и Франции. То, что сейчас заявляют на Украине о невозможности выполнить Минские договоренности, потому что Россия хочет выполнять их в своей интерпретации, – это от лукавого. Международно-правовая интерпретация, одобренная Советом Безопасности ООН, и то, что эти соглашения отражают наше внимание к обеспечению интересов украинского народа на устойчивой основе, сейчас раздражает всех тех на Украине, кто понимает, что они не готовы к учету интересов Востока страны.

Вопрос: Они сформулированы в российских интересах, только они не соблюдаются. Именно поэтому, когда Вы говорите, что мы должны действовать и защищать наши интересы в рамках международного права, все время хочется Вас спросить, а оно что существует? Но я не буду, потому что вопрос риторический. Нам-то, журналистам, кажется, что никакого международного права уже нет, а есть только то, что происходит «на земле», что мы видим своими глазами.

Мы видим, как почти полыхнуло в Белоруссии, видим, как полыхнуло в Киргизии. Это то, что сейчас происходит. Карабах уже обсуждали. Наши коллеги из «Sputnik» и в Молдавии, и в Грузии говорят: «Готовимся, потому что тоже будет жутко». Это «жутко» - результат нашего противоборства там с США и с другими упомянутыми силами? Или это результат намеренного раскачивания этих лодок и создания беспорядков у наших границ? Или это просто бардак внутри самих этих стран? Надо ли нам быть активнее, чтобы все это просто прекратить?

С.В.Лавров: Конечно, внутренние передряги в этих странах играют свою немалую роль, и это очевидно. Я сейчас не буду на этом останавливаться. Во всех перечисленных Вами странах есть внутренние проблемы, особенно, конечно, это было видно в Киргизии и Молдавии. Вы говорили в одном из предыдущих вопросов, что бы мы ни делали, все равно Запад будет пытаться нас стреножить, сдерживать, подрывать наши возможности и в экономике, и в политике, и в технологической сферах. Это части одного целого.

Вопрос: В их собственной стратегии национальной безопасности написано, что они будут это делать.

С.В.Лавров: Конечно, но у них написано это такими формулировками, которые в приличном обществе еще могут как-то пропустить мимо ушей, но в практическом плане они реализуются просто возмутительно.

Вопрос: Вы же тоже умеете сформулировать не так, как Вам хотелось бы сказать, правда?

С.В.Лавров: Наоборот, я могу формулировать не так, как я обычно говорю. Но вывести нас из равновесия, в том числе не только прямыми нападками на Российскую Федерацию во всех возможных и мыслимых сферах путем нечистоплотной конкуренции, нелегитимных санкций и тому подобного, но еще и разбалансировав ситуацию вокруг наших границ, не позволяя нам сосредоточиться на созидательных делах, – это желание у них, конечно же, абсолютно очевидно. Тем не менее, при всех человеческих инстинктах, при всех искушениях ответить по принципу «сам дурак», я убежден, что мы должны оставаться на почве международного права.

Вопрос: Вы «олдскульный» человек, Сергей Викторович.

С.В.Лавров: Я не «олдскульный» человек. Думаю, что это все равно – будущее, и ничего надежнее Устава ООН человечество не придумало. По крайней мере, моральное превосходство имеет тот, кто всегда может объяснить свои позиции универсальными международно-правовыми нормами, под которыми подписались все без исключения страны, вступая в ООН, а затем развивая международно-правовую договорную базу в многочисленных конвенциях и т.д.

Минские договоренности одобрены Советом Безопасности ООН. Это часть международного права. Карабахское урегулирование, роль сопредседателей Минской группы ОБСЕ, где мы на инициативных, передовых позициях, - они тоже зафиксированы Советом Безопасности ООН.

Мы только что говорили о том, что есть попытки расширить количество посредников. В Москве, в Доме приемов МИД, где мы с вами находимся, в ночь на 10 октября был принят документ, крайний пункт которого гласит: переговорный формат остается неизменным. Это тоже теперь часть международного права, так как является договоренностью сторон.

Наверное, в человеческом плане хочется иногда нагрубить и как-то агрессивно проявить свое возмущение поведением коллег, но приходится сдерживаться.

Вопрос: Расшифровывая всё, что Вы сказали, получается, надо договариваться не с Молдавией, а с США. Там осталось несколько месяцев до выборов. У Вас есть какие-то прогнозы, надежды? Видите ли Вы какие-то знаки? Лучше будет или хуже после выборов? Чего ожидать вообще?

С.В.Лавров: Прагматизм тоже является частью нашей внешнеполитической концепции, определенной Президентом Российской Федерации В.В.Путиным, которая предполагает продвижение сотрудничества со всеми, кто к этому готов, на основе равноправия и в тех областях, где у нас есть общие, пересекающиеся интересы. Мы с американцами, кстати говоря, несмотря на непоправимо ухудшившуюся ситуацию в концептуальных подходах к развитию сотрудничества, по ряду конкретных направлений взаимодействуем неплохо.

В той же Сирии мы принципиально не согласны с тем, что американцы, во-первых, пришли без всякого приглашения, по сути дела, оккупировали значительную часть САР. Во-вторых, с тем, что они там делают на практике: разворовывают углеводородные богатства, пускают их на цели, прямо сопряженные с разжиганием сепаратизма и т.д. Тем не менее, по линии военных у нас устойчивые каналы. Это реальность: они летают, мы летаем. Есть договорённость о том, кто и где летает, а также, как реагировать в случае непредвиденных инцидентов. Есть механизм раннего предупреждения.

В политическом диалоге отмечу Афганистан, где есть механизм Россия-США-Китай, к которому подключается Пакистан, и вполне может подключиться Иран. По крайней мере, у всех участников этого диалога нет в этом отношении каких-либо противопоказаний. По Корейскому полуострову худо-бедно мы все-таки взаимодействуем, несмотря на порой диаметрально противоположные подходы к той или иной ситуации.

Вопрос: По Карабаху?

С.В.Лавров: Да, мы сотрудничаем по Карабаху и можем сотрудничать, кстати, по Приднестровью, где есть механизм «5+2». Две стороны – Кишинев, Тирасполь, а также Россия, Украина, США, ОБСЕ, ЕС. Пока, к сожалению, этот механизм по приднестровскому урегулированию не работает. Прежде всего, потому, о чем мы уже говорили. Американцы стараются «подмять» все под себя и создать из Молдавии очередной «нарыв» на постсоветском пространстве, не допустить, чтобы на практике состоялась сформировавшаяся некоторое время назад коалиция между М.Г.Санду и И.Н.Додоном, его социалистической партией, чтобы прозападные силы одержали однозначную победу.

США – это все-таки самая мощная до сих пор страна, но это государство уже не может решать ни один вопрос международной повестки дня в одиночку. Они пытаются это сделать. Это инерция, которая постепенно утихает. Пытаются это делать, прежде всего, в странах постсоветского пространства, где они откровенно продвигают антироссийскую повестку дня, стараются формировать в выгодном им русле процессы дальнейшего становления государств в Центральной Азии, на Украине, в Закавказье, в Молдове, как мы только что выясняли. Знаю, что они приглядываются к тому, как заложить основы для подобного развития событий в Белоруссии. Мы должны этому противодействовать, прежде всего, через выполнение обязательств перед нашими стратегическими партнерами и союзниками. Об этом было достаточно четко заявлено, в том числе Президентом России В.В.Путиным. Плюс у нас есть другие формы сотрудничества на уровне исполнительной, законодательной власти, гражданского общества. Думаю, как раз по линии гражданского общества нам нужно быть гораздо более активными и инициативными, я бы сказал. Это в том числе и вопрос финансирования, потому что хотя их называют «неправительственные организации», все знают, что наиболее активные и эффективные НПО Запада – американские республиканские и демократические институты – все на сто процентов финансируются из бюджета США. Плюс через Агентство по международному развитию, которое тоже является американской государственной структурой (финансируется из госбюджета), получают субсидии сотни, если не тысячи НПО, в огромной степени действующих на постсоветском пространстве.

Вопрос: Мы так же будем делать?

С.В.Лавров: Мы говорим о том, что «мягкая сила» должна быть нами освоена как практическая форма народной дипломатии. Пока, конечно, мы не можем здесь сравниться с американцами. М.С.Симоньян сама признавала в одном из появлений на телевидении, что мы не можем сравниться по финансовым масштабам государственной поддержки, которую получают СМИ на Западе и в Российской Федерации.

Вопрос: Смешно сравнивать.

Вопрос: Главное, у нас есть теперь понимание, что нужно идти этой дорогой. Это хорошо.

Вопрос: Сергей Викторович, Вы вызвали у меня такой парадокс. В США «Комсомольская правда» выходит, а в Белоруссии ее запретили.

С.В.Лавров: Это временное явление. Вы зря сказали, потому что ее сейчас в США точно запретят. Там руки не дошли. Госсекретарь М.Помпео только что заявил, что все исследовательские институты в Соединенных Штатах должны сообщать, кто их финансирует из-за рубежа, кто получает иностранные гранты, прямо сказав, что это наверняка российские и китайские деньги, которые идут во вред американскому государству.

Вопрос: Гулять, так гулять! Может, вмешаемся во внутренние дела США прямо сейчас на глазах у наших слушателей? За кого мы будем «топить»? За Дж.Байдена или за Д.Трампа?

С.В.Лавров: Нас уже записали в главных вершителей судеб Америки. Об этом недавно говорил Президент России В.В.Путин в интервью телеканалу «Россия-1». Зачем нам тратить деньги, когда мы и так уже «в авторитете»?

Вопрос: И все же кого мы будем поддерживать?

С.В.Лавров: Пусть продолжают объективно освещать то, что там происходит.

Вопрос: Это скучно.

С.В.Лавров: Нет, это совсем не скучно.

Вопрос: Кто бы там ни выиграл, все равно скажут, что это мы сделали.

С.В.Лавров: Ну, и хорошо. В.В.Путин сказал, что мы будем сотрудничать с тем президентом, с той администрацией, которые получат поддержку американского народа. Это наша принципиальная позиция. Здесь-то я думаю, не нужно ничего менять. Другое дело, я согласен с Вами, что все равно, наверное, проигравшая сторона обвинит нас. Обе партии - Республиканская и Демократическая - уже в качестве одного из главных используют аргумент о том, что «русские хотят привести их конкурента к власти». Но в любом случае еще в одном можно быть уверенными: ситуация в наших отношениях не изменится кардинальным образом. Могут быть какие-то нюансы в ту или иную сторону.

Вопрос: Хуже не станет?

С.В.Лавров: Может быть, я не знаю. Мы все равно оптимисты. Только пессимист говорит, что хуже не будет. Оптимист говорит: может быть.

Вопрос: Высылают наших дипломатов из Чехии, Австрии, Норвегии, Словакии, Болгарии. Почему? Что за ерунда случилась, что они побежали наперегонки?

Мы все время отвечаем зеркально. У нас принцип взаимности. А можно ответить на это все не зеркально, а как-то более активно, чтобы закончить с этой «эпидемией»?

С.В.Лавров: То, что это сейчас стало признаком хорошего поведения по отношению к США и Великобритании, – это факт. Англичане играют здесь традиционно очень негативную роль, в том числе в последнее время. Вспомните ситуацию со Скрипалями, когда выгнали 60 российских дипломатов только из США. Англичане заставили подавляющее число стран-членов ЕС, в который они тогда еще входили, также выслать наших коллег. Далеко не всем удалось устоять. При этом, мы уже не раз говорили, и наши партнёры - участники такого рода высылок подтверждают, что англичане не предоставили никаких фактов. Ровно так же, как сейчас немцы не собираются предоставлять никаких фактов, несмотря на все международно-правовые обязательства.

Мы отвечаем зеркально. Это дипломатическая практика, дипломатический ответ. Конечно, мы делаем выводы и с той точки зрения, что сами решения наших партнеров о высылке российских дипломатов по обвинению в шпионаже или чем-то еще отражают не только дипломатическую практику (это уже на выходе), а податливость русофобским тенденциям. Американцы пытаются их насадить в Европе и всячески отвадить ее от наших газа, продукции военного назначения и много другого, заменив все это своим товарами подороже. Но зато странам, которые пойдут на эту сделку, будет спокойнее жить. Американцы не будут их слишком сильно теребить. По крайней мере, какое-то время. Потом наверняка наваляться с новой силой. Мы, конечно, в более широком, симметричном, концептуальном плане делаем определённые выводы, насколько надёжны наши партнеры.

Вопрос: Помните выражение: «если драка неизбежна, бей первым»? Давайте мы уже что-нибудь сделаем, чтобы нам не так обидно было, когда против нас вводят очередной пакет санкций.

С.В.Лавров: Я не имею права вдаваться в детали, но мне так кажется, что за последние годы мы так и поступаем в целом ряде случаев.

Вопрос: К.Г.Шахназаров написал недавно пост и в конце поставил знак вопроса. Текст о том, Россия – империя или не империя. От этого очень многое зависит. Вы как министр иностранных дел, как думаете? Мы - империя? Если империя, то тогда и внешняя политика должна быть соответствующей.

С.В.Лавров: Для К.Г.Шахназарова это риторический вопрос. Он однозначно считает Россию империей. Я уважаю его заинтересованность в том, чтобы проанализировать происходящее. Не у каждого практического политика это получается. Просто иногда на это не хватает времени. Его размышления о том, что именно империи имеют будущее в современном мире, учитывая, что слишком малые страны не могут состязаться с крупными объединениями. Он исходит из того, что СССР был империей, как и Российская империя.

Во многом сейчас российские интересы на мировой арене заключаются в том, чтобы сохранить свое влияние и поддержку со стороны непосредственных соседей. ЕС, конечно, тоже является империей по сути. США – империя с глобальным охватом. Китай, продвигая свои проекты «Один пояс, один путь», «Ледовый шёлковый путь», Сообщество единой судьбы человечества, конечно, проецирует свои глобальные интересы и заинтересован во влиянии, которое будет распространяться далеко за пределы его границ.

Наверное, для простоты ощущений К.Г.Шахназаров употребляет термин «империи». Можно придумать более точный для современной эпохи термин, который тем не менее будет показывать, что объективный процесс формирования того самого полицентричного мира, конечно, предполагает возвышение и диалог не между 193 странами-членами ООН, а между крупными державами. Это и постоянные члены Совета Безопасности ООН. Здесь напомню об инициативе Президента России В.В.Путина о том, что у них по Уставу ООН особая ответственность. А Устав ООН никто не отменял. Это, конечно, и новые, сформировавшиеся за последние десятилетия крупные объединения. Ярчайший пример - Евросоюз. Как и у любой классической империи в прошлом по мере экспансии начинают появляться проблемы. В Евросоюзе целый ряд стран, прежде всего, «Вышеградская четверка», начинает всерьез высказывать недовольство бюрократией, которая, как любая бюрократия, имеет тенденцию воспроизводить сама себя, укреплять свое влияние в ущерб регионам, в данном случае - странам-членам ЕС.

Соединенные Штаты Америки по мере распространения своего влияния сейчас особенно настырного и агрессивного будут наталкиваться на проблемы. Будь то в Афганистане, где они уже стараются всеми правдами и не правдами чего-то добиться, но пока у них ничего не получается и не получится без помощи других стран. Ирак –ярчайший пример. В 2003 г. добрались до Багдада, «объявили демократию», а страны нет. Ливия разбомблена натовцами по инициативе США и, кстати, Франции, в то время одним из наиболее активных «желающих». Б.Обама предпочитал тогда держаться на вторых ролях. Где бы за практически последние пару десятилетий ни развивалась экспансия США, нигде не установилось демократий, хотя это была главная цель. Не наблюдается какого-либо покоя.

Вопрос: Везде хаос.

С.В.Лавров: Везде разрушения.

Вопрос: Нет ни одного примера за последние пару десятилетий.

С.В.Лавров: Думаю, что многосторонность, о которой мы говорим, конечно, должна быть направлена на организацию взаимодействия, на «притирку», поиск компромиссов, баланса интересов между ключевыми центрами современного мира, располагающими территорией, населением, экономическими, технологическими возможностями как в гражданской, так в военной сфере. «Пятерка» СБ ООН для меня очевидна. Но, конечно, придется понять, что Франция и пока еще Великобритания – это часть Европы. Великобритания скоро станет страной через пролив от территориальной Европы. Но ЕС игнорировать очень тяжело.

Вопрос: К другой империи. Что теперь будет с Японией?

С.В.Лавров: Не думаю, что Японию можно причислить к разряду империй.

Вопрос: Я говорю с иронией.

Вопрос: Там есть император.

Вопрос: Она больше империя по формальному признаку.

С.В.Лавров: Были контакты нового Премьер-министра Японии Ё.Суги с Президентом России В.В.Путиным. Они обменялись посланиями. Президент России поздравил его с избранием лидером партии и премьер-министром. Получил развернутый ответ. Недавно они еще пообщались по телефону. Насколько могу судить, с японской стороны еще требуется посмотреть, как будет формироваться практическая политика на многих направлениях. Но пока я ощущаю, несмотря на многие прогнозы, что японские соседи подтвердили преемственность в отношениях, нацеленность на их развитие во всех областях. Мы это приветствуем, потому что это отражает принципиальные подходы России, которые были закреплены в совместных договорённостях с предшественником Ё.Суги. Они гласят, что только полноценное, полномасштабное партнерство в экономике, в сфере технологий, гуманитарной области, в сфере сближения и координации наших внешнеполитических подходов может вывести отношения на качественно новый уровень, который абсолютно необходим, чтобы можно было всерьез подступаться к любым вопросам, стоящим до сих пор на повестке дня.

Вопрос: С противостоянием с США все понятно. Крупные, сложные страны. Китай. Но есть страны (я про «мягкую силу») полностью от нас зависящие - Абхазия, Таджикистан. Про Белоруссию я уже упомянул нашу драму. Нам там даже запрещают сегодня продавать наши книги. В Абхазии выгнали всех русских бабушек из квартир - Вы знаете эту проблему, этим постоянно занимается российское Посольство. В Таджикистане МИА «Россия сегодня» не может открыть корпункт. «Комсомольскую правду» там тоже закрыли. Страна полностью зависит от нас. Там по-прежнему остались сотни тысяч русских. Ведут себя — как хотят.

У меня два предложения. Может быть, нам как-то сразу закладывать в договора, соглашения момент о нашем «медиапроникновении». Знаете, по-человечески обидно, когда Абхазия, Таджикистан берут и вышвыривают. Я про русских людей, про интересы русскоязычных. Что хотят, то и делают. И мы ничего не можем сделать.

С.В.Лавров: Примеры, которые Вы привели, можно продолжить. В частности, проблемы с нашими СМИ до конца еще не отрегулированы ни в Армении, ни в Казахстане, где переход на новые формы вещания, на создание т.н. общественного мультиплекса автоматически не учел наши отношения союзничества. Минкомсвязи активно было вынуждено включиться в переговоры. Уверен, что мы эти вопросы решим.

Но я согласен, что эти проблемы не должны были возникать. Принимая во внимание наши отношения, все то, что мы делаем на практике, наше участие в многочисленных совместных объединениях, учет наших интересов должен был быть более отчетливым. Но все это у нас на повестке дня. Вопрос собственности этнических русских, да и грузин этнических - граждан Российской Федерации в Абхазии является предметом нашего постоянного внимания.

Надеюсь, что сейчас, когда пертурбации в Абхазии вроде бы улеглись, мы обязательно вернемся к этой теме. Хотя, повторю, нас немного удивляет, что эта проблема остается не урегулированной. Теперь после всех этих событий, думаю, мы будем продвигать наши подходы чуть более энергично в отношениях со странами, которые Вы упомянули. В большинстве из этих государств наше присутствие по линии бизнеса является преобладающим, в том числе есть стопроцентные предприятия с российским капиталом и совместные предприятия. В большинстве из них преподавание русского языка все-таки, надо признать, находится на очень хорошем уровне. В Таджикистане по имеющейся договоренности разворачиваются специальные программы подготовки учителей русского языка, создания дополнительных школ в поддержку линии государства на сохранение русского в качестве ключевого языка многонационального общения внутри страны, в рамках СНГ. Те же процессы идут и в Киргизии.

Мне трудно судить, каждый раз занимаясь каким-то практическим аспектом тех отношений, которые складываются у нас с союзниками, со стратегическими партнерами. У вас, наверное, есть возможность более объективно видеть всю полноту картины, поэтому ваши подсказки для нас тоже важны. Но когда у ваших СМИ или других коллег возникают практические вопросы, мы, конечно же, всегда будем готовы эти обращения не просто выслушать и принять во внимание, но и сделать предметом нашей практической политики.

Вопрос: Мы все время говорим о том, что в такой-то стране переписали кусок нашей истории, в другой - снесли памятники нашим генералам, которые командовали в годы Великой Отечественной войны, в третьей - что-то сделали с мемориалом. Это бесконечная история. Мы каждый раз говорим, что мы не позволим. А что мы можем реально сделать, чтобы не позволить?

С.В.Лавров: Это опять же, это к вопросу о том, держаться нам за международное право, или «ну его».

Вопрос: Я за «ну его», честно скажу.

С.В.Лавров: Если за «ну его», тогда я скажу, какой сценарий будет в этом случае реализован. Тогда, например, нужно все мемориальные знаки, которые установлены в память о чешских легионерах, просто взять и разрушить. Сказать населению, что знаки находятся в здесь в соответствии с международно-правовым документом, но теперь «ну его», поэтому куча-мала, кто как хочет, так давайте.

Это будет, конечно же, приглашение к тому, чтобы упомянутые многочисленные проявления, особенно в Польше, а теперь уже и в таких странах, как Болгария, есть единичные проявления, стали нормой. И тогда уже будет ликвидирован последний порог, и сняты все препятствия.

Вопрос: Это и так для них стало нормой. Это для нас не норма.

Вопрос: До сих пор этим занимаются. Мы ехали в Минск на интервью с Президентом Белоруссии А.Г.Лукашенко. Проезжали указатель на Катынь, где случилась трагедия с польским самолетом. У нас там мемориал, он в прекрасном состоянии. Мы следим на государственном уровне за такими местами, и они прекрасно знают, что никогда и ничего Россия как государство не позволит сделать с ними. Это пример свежий, который мне пришел в голову. Но они же не бьют по тормозам, они сносят и сносят. Неужели нельзя их хотя бы напугать?

С.В.Лавров: Повторю, в этой конкретной сфере - защиты памяти и исторической правды - я не вижу другого пути, кроме как настаивать на выполнении международно-правовых обязательств. Да, сносят много. Сносят уже не только в Польше, причем употребляя аргументы, которые, в общем-то, я считаю, непорядочными для любого нормального человека: «А мы демонтируем только памятники, которые расположены не над захоронениями; в обязательствах только то, что над захоронениями». Во-первых, в обязательствах упомянуты все памятники, поэтому они лгут. А, во-вторых, они уже сносили и памятники над захоронениями, так же, как это делали в том же Таллине с «Бронзовым солдатом». Если мы начнем отвечать взаимностью, это уже будет наперекор православным принципам.

Вопрос: Об этом хотела спросить. Вы сначала говорите, что мы так не можем делать, потому что это связано с международным правом. Давайте будем делать так, как в наших интересах: не отвечать взаимностью, потому что мы христиане, потому что это не в традиции России, но не потому, что речь о международном праве.

С.В.Лавров: Нет, потому что это международное право. Православие я упомянул, потому что убежден, что нам разрушать могилы, памятники на нашей территории не пристало. Если мы говорим, что международное право, по крайней мере, в этой сфере больше не существует, в отношении всех наших памятников, которые пока еще остаются в той же Польше (да и в других странах этот процесс станет необратимым), скажут: «Все, у нас нет никаких обязательств, Россия вышла из этих договоров». Не хочу сравнивать, это может быть воспринято как святотатство, но тут, как в покере, кто первый моргнет. И если мы моргнем первыми, скажем, что у нас терпение лопнуло, мы ни за что не отвечаем; если в этой сфере мы должны проявить инициативу, отказаться от международного права, то для чего мы это сделаем? Смысл для нас только в том, чтобы нам можно было разрушать памятники на нашей территории…

Вопрос: Ну если брать эту сферу, то да. А если в принципе?

С.В.Лавров: Ну мы пока про эту сферу говорим. Рассуждаем, что сейчас действительно идет война по поводу истории, происходят грубейшие нападки на итоги Второй мировой войны, которые мы и другие страны, боровшиеся с гитлеровской коалицией, завоевали кровью. Россия ежегодно выносит на Генеральную Ассамблею ООН резолюцию о борьбе с героизацией нацизма. Она принимается подавляющим большинством. Против голосуют США вместе с Украиной. Евросоюз воздерживается. Считаю это позорным явлением для ЕС. В этом году на 75-ю сессию ГА ООН мы внесли проект резолюции про окончание Второй мировой войны. Там есть новый термин, вернее, новое предложение: чтобы все члены ООН признали Победу во Второй мировой войне всеобщим достоянием человечества. Потому что, Организация Объединенных Наций — всеобщее достояние, а ее создание стало возможным только благодаря этой Победе. Против проект резолюции - США, весь Евросоюз, Канада, Украина и Грузия.

Вопрос: Чем объясняют?

С.В.Лавров: Ничем не объясняют. Говорят, что это лишнее: раньше мы так не говорили, а теперь вы хотите, чтобы мы так сказали. Это неприемлемо, и это показывает абсолютную обоснованность нашего утверждения о том, что они реально хотят переписать историю, не только для того, чтобы обелить своих предшественников, но и для того, чтобы сейчас использовать это в своей практической политике в антироссийских целях. Поэтому мы будем с этим бороться. Но я не могу согласиться с мыслью о том, что в наших интересах отказаться и вообще «похерить» международное право как норму.

Вопрос: Вы все-таки ушли от ответа про светлое будущее с американцами, есть ли какие-то шансы?

С.В.Лавров: Я не уходил, а сказал, что лучше не будет.

Вопрос: Зайду с другой стороны. А нет ли у нас шанса, у российских интересов, поучаствовать в тех противоречиях, которые есть у Китая и США? США сейчас создает по многим признакам антикитайскую коалицию. Нам бы здесь воспользоваться ситуацией. Скажем, немного дистанцироваться от Китая, дать понять, что мы могли бы быть с американцами. Вот здесь есть какие-то маневры для нас с этими новыми союзами?

С.В.Лавров: Мы все-таки идем от жизни во всем, что делаем. По крайней мере, стараемся идти от жизни. И здесь я не вижу причин, по которым мы должны дистанцироваться от кого бы то ни было. Уходить от договоренностей, которые мы рассматриваем как взаимовыгодные и работающие, было бы глупо. Дистанцироваться от договоренностей с Китаем только для того, чтобы показать, что мы тоже можем интриганствовать, -зачем? Это себе в ущерб. Американцы уже, по-моему, далеко не дипломатическими методами в открытую говорят, что Россия должна им помочь наказать Китай, заставить его разоружаться или заморозить свои вооружения, спекулируют беспардонно, как наперсточники.

Недавно американский представитель сделал заявление, что Россия их поддержала, и мы «выходим на договоренность к президентским выборам в США о том, что замораживаем количество всех ядерных боеголовок»; что «Россия очень хочет, чтобы Китай к этому присоединился. Слушайте, ну это нечистоплотно.

Вопрос: А вот как реально обстоят дела по поводу СНВ-3? Они говорят, что готовы, предложили русским историю с заморозкой ядерного потенциала, и они уже в шаге от продления Договора на своих условиях?

С.В.Лавров: Мы всегда исходили и продолжаем исходить из того, что договоренности в сфере стратегической стабильности должны базироваться на презентации интересов каждой из договаривающихся сторон, на анализе угроз, которые противоположная сторона представляет для тебя, и на поиски компромисса, учитывающего на сбалансированной основе интересы каждого, и соответственно, реальные угрозы. Это, прежде всего, предполагает те средства, которые могут доставлять ядерные боеголовки на территорию друг друга.

А США сейчас перевернули все с ног на голову. Они хотят оставить в стороне средства доставки, потому что у них появилось немало средств, сейчас не являющихся предметом переговоров. Они все говорят про наши новые ресурсы, о которых было объявлено, которые сейчас активно поступают на вооружение. Но из пяти новых систем вооружения две мы готовы включать в контекст нынешнего договора. Они это знают.

Вопрос: А какие именно мы готовы включить?

С.В.Лавров: Я не буду сейчас вдаваться в детали. Те, которые подпадают под категории, покрытые нынешним договором. А это межконтинентальные баллистические ракеты, ракеты подводных лодок и стратегические бомбардировщики.

Вопрос: А вот американцы на нашем месте сказали бы, что не подпадают. И все. Не подпадают.

С.В.Лавров: Они на своем месте и говорят, что не подпадают. Потому что у них есть программа молниеносного глобального удара. Речь о неядерных стратегических носителях, которые могут по целям этой программы достигать любой точки земного шара за один час. Они пока не включили это в наши разговоры. Равно как и не затрагивается ими тема милитаризации космоса, хотя официально космос в их доктринах, как и киберпространство, включен в арену боевых действий. Мы этого не можем не учитывать.

Они не хотят учитывать тот факт, что сами официально поставили крест на своем присоединении к Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ), да и многое другое. Вместо того, чтобы заниматься конкретными носителями, которые представляют угрозу для территории друг друга, они предлагают считать боеголовки, боезаряды. Тем самым они хотят ввести в практический оборот тему нестратегического ядерного оружия, т.н. тактические ядерные вооружения. На этот счет было четкое понимание, что, прежде чем включать эту категорию вооружений в дискуссии об их ограничении, американцы должны сначала убрать эти тактические вооружения с ядерными боеголовками на свою территорию. Они находятся на территории пяти натовских стран. Более того, в нарушение Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) Вашингтон привлекает страны НАТО к тренировкам по применению и обращению с ядерным оружием. Это грубейшее нарушение ДНЯО. Вместо того, чтобы выровнить поле для контактов путем вывоза всего этого дела на свою территорию, они хотят принять все как данность и предлагают все посчитать. Не будет этого.

И второе их требование — вернуться к механизмам верификации, которые существовали еще в 90-е годы и были, по большому счету, унизительны. Тогда их инспекторы сидели у проходной соответствующих заводов, измеряли сантиметром контейнеры, в которых вывозили ракеты, измеряли то, что ввозится на эти заводы. Да, у нас тоже было право находиться на объекте в городе Магна. Но при согласовании ныне действующего договора СНВ-3, было решено, что мы уходим от этих интрузивных и не очень партнерских практик, которые в общем-то не годятся в современных условиях, когда мы уже достаточно серьезно перешли к равноправным договоренностям, заключенным в нынешнем документе. Но американцы хотят посчитать все боеголовки и вернуться к упомянутым мною жестким мерам верификации, а еще заставить нас уговаривать КНР. Вот о чем они говорят.

Вопрос: Они же здесь ничего нового не придумали. Много лет назад прямо в этом здании мы снимали, как разрабатывали Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов. И когда, наконец, уже вышли на этот договор, «носители ядерного оружия» они просто переделали под «носители высокоточного оружия» и на полном серьезе рассказывали, что они сократили число носителей, в первую очередь, самолетов. Но если они сейчас стоят на этих позициях, значит, нет перспективы продления СНВ-3?

С.В.Лавров: Нет, я лично не вижу такой перспективы. Мои коллеги, которые работают в межведомственном формате и встречаются с американской делегацией, тоже не видят такой перспективы. Хотя мы никогда не скажем, что мы хлопаем дверью и заканчиваем все контакты. Нет. Но мы просто объясняем, что невозможно вести разговор на основе выдвинутого ультиматума, полностью игнорирующего все те принципы, которые десятилетиями были признаны в качестве основы наших договоренностей по СНВ и т.д.

Насчет Договора о сокращении стратегических наступательных потенциалов, он же был не только юридически обязывающим документом, но политической декларацией, которая на тот момент худо-бедно позволила сохранить на плаву сам процесс поддержания стратегической стабильности.

Вопрос: Кто нам лучше? Дж.Байден или Д.Трамп? И есть ли вообще здесь лучше?

С.В.Лавров: Думаю, глубоко проник в понимание предмета Семен Слепаков, написавший текст со словами «Америка нас не любит».

Вопрос: Я хочу отметить исторический момент, когда Министр иностранных дел Российской Федерации Сергей Викторович Лавров в эфире трех больших российских радиостанций цитирует Семена Слепакова. А вопрос у меня в другом. Чтобы уйти от ужасной темы невозможности СНВ-3 - самой пессимистичной, по-моему, из сегодняшних, хочу спросить про Казахстан и шире, как мы обычно тут делаем. Есть мнение, не знаю, согласны ли Вы с ним, и не знаю, согласна ли я сама, поскольку не эксперт по Казахстану, но некоторые аналитики и эксперты сулят нам в этой стране противоречия, близкие к тому, что произошло на Украине. Имею в виду то, что произошло между этническими русскими на Севере и Казахстаном как государством. Я это слышала от нескольких людей и читала в нескольких источниках. Не знаю, так ли это. Надеюсь, что нет. Несколько раз была в Казахстане, правда, очень давно, но ничего такого не заметила. Считаете ли Вы, что есть действительно такие опасения? Замечаете ли Вы рост напряжения? И вопрос шире. Когда мы будем делать что-то, чтобы наши соотечественники (в первую очередь, этнические русские люди) могли вернуться на Родину? Мы говорим об этом много лет, бесконечно что-то упрощаем, а воз и ныне там.

С.В.Лавров: Что касается Казахстана, то, как и Вы, я не вижу угрозы раскола Казахстана по этническому принципу. Власти страны прекрасно понимают необходимость укрепления межэтнического, межнационального согласия и обеспечения надежной территориальной целостности своей страны. В этом смысле учет интересов русскоязычной части граждан Казахстана имеет одно из важнейших значений, в том числе и в контексте преподавания русского языка, поддержания русскоязычного пространства, обеспечения права родителей отдавать детей в русскоязычные школы и т.д.

Это все является частью договорённостей в рамках СНГ и двусторонних документов между Россией и Казахстаном. Это, конечно, касается и вопроса о том, чтобы русские чувствовали себя вовлеченными в управление регионами Казахстана и государства. Убежден, что Президент РК К.-Ж.К.Токаев и первый Президент страны Н.А.Назарбаев это прекрасно понимают. По крайней мере, в наших контактах на уровне первых лиц, министров разного профиля мы всегда видим это понимание.

Что касается тех, кто кроме нас поддерживает отношения с Казахстаном, в чистоту их замыслов я голословно поверить не могу. Мы видим (опять же, говоря о том, как американцы осваивают постсоветское пространство, в частности, Центральной Азии), что они пытаются сеять противоречия на очередной территории, не просто географически расположенной рядом с Россией, но очень близкой нам исторически, политически, военно-политически, являющейся нашим союзником. Такие попытки ими предпринимаются. По крайней мере, все НПО, финансируемые американскими фондами, продвигают линию, стремящуюся поощрять националистические тенденции титульной нации и тем самым поддерживать конфликтный потенциал.

Китай тоже имеет свою программу в Центральной Азии. Прежде всего, его интересует продвижение своих экономических интересов. Уже комментировал вопрос, возникший в связи со статьей К.Г.Шахназарова. Китай накопил экономическую мощь, причем сделал это по правилам, внедренным Западом, прежде всего, американцами в контексте концепции глобализации. Сейчас же во многом из-за этого сыр-бор. Американцам не нравится, что Китай поднялся, выполняя те правила и играя по тем нотам, которые были написаны самими американцами. Поэтому сейчас США хотят выходить из ВТО, разрушать остальные договорённости, лимитирующие так или иначе свободу их действий. Китай, проецируя свою экономическую мощь, реализует абсолютно естественные интересы. Мы стараемся в этом участвовать и гармонизировать интересы той же Центральной Азии, других стран постсоветского пространства, включая интересы России, с теми интересами и возможностями, которые предоставляет КНР.

ЕАЭС заключил уже два соглашения с Китаем. Они нацелены ровно на то, чтобы гармонизировать евразийскую интеграцию с китайскими проектами «Одного пояса, одного пути» и более широко - в рамках философии, которую Президент В.В.Путин назвал формированием Большого Евразийского партнерства, куда приглашаются все те, кто расположен на нашем огромном евразийском континенте, в том числе страны АСЕАН и те государства, которые не состоят ни в каких интеграционных объединениях. Плюс, как было подчёркнуто, мы держим открытой дверь для ЕС, потому что не использовать сравнительные преимущества, данные нам Богом - географию наиболее активно растущего и перспективного континента, было бы глупо с точки зрения развития каждой страны.

Еще раз подчеркну, что с Казахстаном, как и с любой другой страной СНГ, у нас идет очень доверительный, развернутый диалог по всем вопросам. Все темы, которые так или иначе могут вызывать озабоченность, ставятся открыто, по-товарищески и успешно решаются в подавляющем большинстве случаев. Надеюсь, что в итоге мы решим удовлетворительно все вопросы такого рода.

Вопрос: Вопрос от наших слушателей. Министр иностранных дел С.В.Лавров объездил весь мир. Пять самых красивых мест с Вашей точки зрения?

С.В.Лавров: Везде по-своему красиво. Но я больше склонен придерживаться тех взглядов, которые выработались у меня и у В.Н.Сунгоркина, кстати сказать. Объезжая весь мир, ты должен помнить, что нашу страну не объехать. В нашей стране красот хватит не на одно поколение.

Вопрос: У нас с Сергеем Викторовичем дискуссия. Он сторонник Алтая, а я - Дальнего Востока. Спор идет.

Вопрос: А мы сторонники Краснодарского края.

Вопрос: Сочи, Черноморское побережье.

Вопрос: Где мы отдыхали в этом году семьями. И заехали еще в Ялту.

С.В.Лавров: С точки зрения физкультуры это пассивный отдых.

Вопрос: Как сказать. Смотря, чем заниматься.

С.В.Лавров: Но это будет не физкультура. Я знаю, чем там занимаются.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 14 октября 2020 > № 3531516 Сергей Лавров

АВТОРСКАЯ КОЛОНКА МИНИСТРА ЭНЕРГЕТИКИ РФ А.В. НОВАКА ДЛЯ ЖУРНАЛА «ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА»

МЕЖДУНАРОДНАЯ КООПЕРАЦИЯ В ТЭК – ПУТЬ К ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ПЛАНЕТЫ.

С началом процессов глобализации человечество столкнулось еще несколько веков назад, но в течение последнего столетия темпы интеграции существенно ускорились, а с началом XXI века стали по-настоящему галопирующими. В первую очередь, этому способствует развитие технологий коммуникации, связи и транспорта, а также наличие все большего количества общих для мирового сообщества проблем, задач и вызовов, в числе которых в последние месяцы оказалось противодействие эпидемии коронавирусной инфекции, а также борьба с экономическими последствиями пандемии. Этот опыт в очередной раз продемонстрировал необходимость и даже неизбежность международной кооперации в различных отраслях экономики для достижения стабильности.

К числу наиболее важных сфер для международного сообщества относится энергетика, которая выступает одним из основных гарантов всеобщей безопасности в современном мире. Отрасли ТЭК обеспечивают комфортное существование населения планеты и возможности для развития мировой экономики. Поэтому в условиях глобальных вызовов и постоянно меняющегося мира крайне важно объединить усилия стран для сохранения баланса в этой отрасли. В этой связи российская энергетическая политика в течение нескольких последних лет неизменно направлена на развитие и углубление международного сотрудничества, которое с каждым годом выходит на все более высокие уровни коммуникации.

ОПЕК+

Предпосылкой для сотрудничества в формате ОПЕК+ стал начавшийся в 2014 году затяжной кризис на рынке «черного золота». В течение двух лет цены на нефть упали в среднем в два раза (в моменте разница достигала 4 раз). Причин этому было несколько. Во-первых, существенный рост добычи практически во всех нефтедобывающих странах из-за предшествующего периода сверхвысоких цен, а соответственно, значительных инвестиций в сектор. Во-вторых, на фоне благоприятной конъюнктуры произошел резкий скачок добычи сланцевой нефти в США. И в-третьих, в число основных поставщиков вернулся Иран.

Россия, которая не входит в ОПЕК, тем не менее, оказалась одной из первых стран мира, которая пришла к выводу о необходимости кооперации стран-производителей нефти и выступила с инициативой о начале переговоров со странами ОПЕК и другими ключевыми производителями нефти. Этот путь не был простым. Нахождению компромисса предшествовала целая серия сложных переговоров. Необходимо было учесть интересы каждой страны. И в конце 2016 года это удалось. В результате 1 декабря - еще до начала действия соглашения (1 января 2017 года) - впервые с июня 2016 года стоимость барреля марки Brent превысила уровень в $50.

Соглашение о сокращении добычи нефти стран ОПЕК и не ОПЕК стало наиболее знаковым примером международного многостороннего сотрудничества в энергетической сфере последних лет. Ключевую роль наряду с Россией в успешном заключении и последующей реализации сделки сыграла Саудовская Аравия, которая демонстрирует приверженность соглашению и активное участие в переговорах с другими странами. В течение 2017-2020 годов, благодаря, соглашению ОПЕК+ рынок нефти удалось значительно стабилизировать. В 2017 году средняя стоимость Brent на рынке достигла $54,1, в 2018 году - $71,2, в 2019 году - $64,7.

К началу текущего года ожидаемый эффект был достигнут, и участники соглашения готовились к дальнейшему ослаблению ограничений, однако резкое сокращение спроса на энергоресурсы в связи с пандемией коронавируса потребовало принятия незапланированных - более жестких мер. Если в 2019 году спрос на нефть достиг порядка 100 млн б/с, в апреле 2020 года он резко сократился примерно до 72-75 млн б/с. Для стабилизации ситуации в апреле текущего года было заключено новое соглашение с 1 мая 2020 года по 1 мая 2022 года. Кроме этого, значительно расширился список участников. Помимо 24 стран ОПЕК+ сделку поддержали ряд государств G20, в том числе США, которые из-за особенностей законодательства хоть и не вошли в кооперацию формально, но выразили готовность содействовать стабилизации ситуации на добровольных началах. Это был беспрецедентный сигнал для рынка.

Со вступлением соглашения в силу 1 мая рынок начал балансировку и примерно в июле-августе, согласно оценкам аналитических агентств, спрос превысил предложение. Уже в июле коммерческие запасы нефти впервые показали снижение, при этом спрос на нефть восстановился до 90% от предпандемийного уровня, а нефтяные котировки стабилизировались выше уровня $40/барр. На текущий момент, несмотря на начало второй волны пандемии в ряде стран, мы с коллегами продолжаем смотреть на ситуацию с оптимизмом и рассчитываем, что сможем постепенно наращивать добычу, согласно условиям сделки, без ущерба для рынка.

Помимо соглашения взаимодействие со странами ОПЕК развивается по линии Хартии сотрудничества стран-производителей нефти, которая была единогласно одобрена и подписана в июле 2019 года. Это стратегический документ, у которого нет ограничений по времени действия, то есть он бессрочный. Хартия направлена на развитие диалога, технологического сотрудничества, взаимоподдержку энергетической политики нефтедобывающих стран. И это очень важное, знаковое соглашение, так как нефть будет оставаться ведущим источником энергии еще ни один десяток лет.

ФСЭГ

Одни из инициаторов основания Форума стран – экспортеров газа (ФСЭГ) в 2008 году была именно наша страна. Сегодня ФСЭГ - это международная правительственная организация, миссия которой - защита интересов и суверенитета энергетической политики стран-участниц и координации усилий по продвижению природного газа на мировой арене. За время своего существования газовая коалиция объединила 20 стран – ведущих производителей природного газа, которые контролируют 72% доказанных запасов, 46% производства, 55% трубопроводного экспорта газа и 61% поставок СПГ.

Важнейшим современным событием объединения стало подписание в 2019 году единогласно одобренной Малабской Декларации ФСЭГ, которая закрепила важность роли природного газа в достижении целей ООН в области устойчивого развития, а также незаменимый вклад «голубого топливо» в охрану окружающей среды, в частности, в смягчение последствий изменения климата. Знаковым для мирового газового сообщества стало внесение в документ формулировки о недопустимости применения односторонних экономических и политических санкций.

Одним из ключевых направлений деятельности ФСЭГ также является мониторинг текущего состояния и прогнозирование развития ситуации на газовых рынках, что необходимо для планирования энергетической политики всех игроков и особенно важно для оценки экономических последствий пандемии коронавируса. По прогнозам ФСЭГ, падение спроса на газ в мире может составить от 2,8 до 6% в 2020 году Восстановление глобальной экономики в 2021 году не сможет компенсировать понесенные газовой отраслью потери, а спрос на газ достигнет уровня 2019 года только в 2022 году. При этом в будущем природный газ останется неотъемлемой частью энергетической трансформации, а его доля газа в мировом энергобалансе к 2050 году превысит 27%.

Что касается торговли СПГ, в 2020 году темпы роста торговли будут более медленными и составят до 3 – 3,5% при снижении роста производственных мощностей и вводимых СПГ-проектов, а также сокращения предложения СПГ. В 2021 году объемы торгового оборота СПГ могут вырасти на 7 – 7,5% ввиду возможного оживления спроса и запуска новых проектов. В дальнейшем ожидается ускорение темпов его ежегодного роста до 3,5-5,5%, вызванное появлением новых импортеров сырья, способных к 2025 году повысить мировое потребление. В этой связи

за горизонтом этого периода вновь может возникнуть ситуация

с переизбытком предложения СПГ, что повторно поднимает вопрос

о действенных механизмах по стабилизации рынков.

На этом фоне ФСЭГ приобретает особое значение. Это весьма важный для рынка институт в условиях устойчивого превышения глобального предложения газа над спросом в силу замедления темпов экономического роста и запуска новых мощностей по сжижению природного газа. ФСЭГ должен предвосхищать будущие тренды, задавать темп инновациям и быть примером эффективной кооперации в газовой отрасли. Ведущие эксперты сегодня по степени влияния и авторитета сравнивают газовый альянс с ОПЕК. И это вполне справедливо. Сегодня на базе ФСЭГ существуют аналогичные ОПЕК возможности по созданию коалиций и договоренностей для балансировки отраслевого рынка. И при необходимости эти рычаги могут быть использованы.

ЕАЭС

Евразийский экономический союз – стратегическая кооперация стран-участниц, которая направлена на повышение конкурентоспособности национальных экономик и уровня жизни населения. Сотрудничество в сфере энергетики со странами СНГ в рамках ЕАЭС является для Российской Федерации одним из приоритетных направлений деятельности. В этой связи с 2014 года идет работа по созданию общих рынков энергоресурсов стран ЕАЭС, то есть России, Белоруссии, Казахстана, Киргизии и Армении.

Интеграция энергосистем повысит энергобезопасность наших стран и будет способствовать более рациональному использованию энергоресурсы государств союза. В июле 2019 года было завершено формирование общего электроэнергетического рынка, что позволяет на качественно новом уровне использовать имеющиеся преимущества параллельной работы энергосистем государств-членов ЕАЭС. Документ предусматривает принятие единых правил доступа к услугам по межгосударственной передаче электрической энергии и взаимной торговли электрической энергией на общем рынке ЕАЭС к 2022 году.

К 2025 году государства-члены ЕАЭС заключат международные договоры по формированию единых рынков газа, нефти и нефтепродуктов. Для обеспечения бесперебойной межгосударственной транспортировки нефти нефтепродуктов и газа при участии Минэнерго России организован обмен технологической информацией между операторами систем транспортировки нефти и нефтепродуктов государств-членов ЕАЭС, а также газотранспортных систем государств-членов ЕАЭС и операторами биржевых торгов.

БРИКС

Еще одна международная организация – БРИКС - объединяет пять стран из разных частей света - Россию, Бразилию, Индию, КНР, ЮАР, каждая из которых обладает уникальными для планеты ресурсами. Изначально сообщество предполагалось как консультативный орган, но практически сразу организация стала преобразовываться с экономический и даже геополитический клуб международного значения. На долю входящих в БРИКС стран приходится более четверти территории Земли, 42 % населения планеты и около 40% мирового потребления энергии. Поэтому энергетика стала одним из ключевых элементов сотрудничества, основная цель которого - решение проблем обеспечения доступа к недорогой, надежной, устойчивой и современной энергии. Здесь особая роль как раз принадлежит нашей стране, которая является одним из лидеров по запасам углеводородных ресурсов, уровню технологий, в том числе в атомной энергетике.

С 2019 года работает созданная по инициативе российской стороны Платформа энергетических исследований БРИКС. Россия в этом году председательствует в объединении БРИКС, и мы видим, что запрос на оценку глобального энергетического развития поступает не только из стран БРИКС, но и других крупных экономик. Энергоплатформа – именно тот инструмент, который позволяет оценить структуру энергопотребления, тенденции производства, потребления и стоимости энергии, инвестиции, развитие инфраструктуры не только в странах сообщества, но и в мировом масштабе. Прогнозы строятся на среднесрочную перспективу и способствуют странам БРИКС в формировании грамотной энергетической политики с учетом полученных данных. Важно, что исследование охватывает не только традиционные угольную, нефтяную, газовую (включая СПГ), электроэнергетическую отрасли, но также возобновляемые источники энергии и использование экологически чистых видов топлива в транспортном секторе, в частности, газа. Устойчивая энергетическая система будет отличным фундаментом БРИКС, у которого, по мнению экспертов, в будущем есть все шансы составить политическую конкуренцию G7.

«Группа двадцати»

В период пандемии страны «Группы двадцати» показали новый уровень кооперации. В апреле состоялась встреча Министров энергетики G20 на фоне беспрецедентного спада экономической активности, который серьезным образом повлиял на энергетический сектор и снизил спрос на нефть. Была создана краткосрочная энергетическая Фокус Группа, в рамках которой налажен эффективный механизм мониторинга и выработки необходимых мер реагирования по балансировке рынка энергоресурсов.

В ходе Рабочей группы по устойчивой энергетике «Группы двадцати» мы подробно рассмотрели вопросы циркулярной углеродной экономики, всеобщего доступа к энергии с акцентом на экологичные способы приготовления пищи, безопасности и стабильности энергетических рынков. В результате по итогам сентябрьской Министерской встречи ее участники выразили намерения дальнейшей кооперации по выработке принципов безопасности и стабильности энергетических рынков, продолжения коллективных усилий по искоренению энергетической нищеты, содействию доступу к надежной и устойчивой энергии. Также был представлен механизм работы Платформы циркулярной углеродной экономики (CCE) с так называемой основой «4R», подразумевающей снижение выбросов углерода, использование полученного СО2, его улавливание и переработку. Рост использования экономики замкнутого углеродного цикла может обеспечить до 40% сокращения выбросов со стороны промышленного сектора. В целом мы поддерживаем предложенный коллегами подход, при этом целесообразно рассматривать механизм в широком аспекте.

Так как принцип «циркулярной углеродной экономики» основывается на модели круговой экономики из четырех измерений «4R» (сокращение, повторное использование, рециркуляция, удаление), важен каждый компонент, и каждая страна в этой связи вольна выбирать наиболее оптимальное решение, исходя из национальных условий, приоритетов, потребностей и энергетического баланса. В этой связи отмечу, что ископаемые источники энергии, в частности, природный газ, могут быть экологически нейтральными с учетом развития и применения современных технологий по улавливанию и утилизации вредных выбросов.

Россия – Евросоюз

Россия – крупнейший поставщик энергоресурсов на рынок Европы в течение последних 50 лет. Документ об утверждении в 2000 году Энергодиалога Россия - ЕС стал первым для Евросоюза диалогом по энергетике с внешним партнером. Это было уникальное, первое в числе других отраслевых диалогов в двусторонних отношениях соглашение, которое вывело коммуникацию по вопросам энергетики с европейскими партнерами на новый уровень. Налаживание Энергодиалога позволило оперативно рассматривать актуальные вопросы энергетического сотрудничества, включая рационализацию производственных и транспортных инфраструктур, возможности для европейских инвестиций, отношения между странами-производителями и странами-потребителями, развитие сотрудничества в сфере энергосбережения.

В последующие годы был подписан ряд совместных документов, регламентирующих действия сторон по предупреждению и оперативному реагированию в случае возникновения внештатных ситуаций в поставках газа, нефти и электроэнергии из России в ЕС. Это, безусловно, значительно повысило энергетическую безопасность континента. В марте 2013 года мы утвердили «Дорожную карту сотрудничества России и ЕС в сфере энергетики до 2050 г.», которая направлена на взаимовыгодное развитие отношений России и ЕС в области энергетики и охватывает все отрасли ТЭК.

Несмотря на то, что в 2014 году Энергодиалог был формально заморожен по инициативе ЕС, продолжает свою работу Консультативный Совет по газу, в рамках которого проводится оценка объемов производства российского газа, спроса природного газа на европейском рынке, формируются рекомендации по долгосрочному взаимодействию России и ЕС в газовой сфере. Как мы сегодня видим, страны Евросоюза заинтересованы в поставках российского «голубого топлива». Мы в этом еще раз убедились, в частности, по беспрецедентной поддержке европейскими пантерами нашего совместного проекта газопровода «Северный поток – 2». Уже всем очевидно, что это коммерческий проект, который при этом никак не влияет на маршрут поставок газа через Украину, который согласно договоренностям, достигнутым в конце 2019 года, успешно продолжается, как минимум, до 2024 года.

Уверены, что со временем, причем в довольно короткой перспективе, Энергодиалог с ЕС возобновиться и по другим отраслям ТЭК и, как и планировалось согласно действующей Дорожной карте, к 2050 году мы выйдем на «формирование пан-Европейского энергетического пространства с функционирующей интегрированной сетевой инфраструктурой, с открытыми, прозрачными, эффективными и конкурентными рынками, которое будет способствовать обеспечению энергетической безопасности и достижению целей устойчивого развития ЕС и России». Это важно, в первую очередь, для потребителей.

МИРЭС

С 2000 года мы активно взаимодействуем на площадке МИРЭС. Созданный в 1923 году по инициативе деловых и энергетических кругов ряда стран Европы и Северной Америки Мировой энергетический совет является крупнейшей энергетической международной неправительственной организацией, в которую входят 92 страны. Одним из основных мероприятий по линии МИРЭС стал Мировой энергетический конгресс (МЭК), который проводится один раз в три года и представляет собой платформу для обсуждения мировыми энергетическими лидерами и экспертами всех аспектов функционирования энергетической сферы, поиска наиболее оптимальных путей развития энергетической системы, предупреждение рисков и формирование ответов на существующие вызовы.

В 2018 году по итогам голосования представителей национальных комитетов стран МИРЭС Россия получила право на проведение 25-го МЭК в 2022 году в году Санкт-Петербурге. МИРЭС сегодня играет исключительную роль в глобальном энергетическом балансе, поэтому и тема МЭК-2022 была выбрана с ориентиром на потребности населения планеты - «Энергия – человечеству». По нашему мнению, сегодня наиболее важно обеспечить наличие источников энергии у каждого жителя Земли, доступность научных изысканий для широкого практического применения, соблюсти интересы всех участников рынка. Все это необходимо для достижения целей социально-экономического благополучия и максимально возможного баланса интересов.

От востока до запада

Помимо международных структур, о которых речь шла выше, Россия также входит в Организацию черноморского экономического сотрудничества (ЧЭС), объединяющую 12 государств Причерноморья и Южных Балкан, приоритетом которой является поощрение многостороннего сотрудничества в области промышленности и торговли, энергетики, транспорта, сельского хозяйства, науки и других сферах.

Международный энергетический форум (МЭФ), образованный в 1991 году, - еще один самостоятельный институт мировой энергетической политики, призванный обеспечивать глобальный диалог потребителей и производителей энергоресурсов. На площадке МЭФ, где также регулярно принимает участие наша страна, уже около 20 лет налажен эффективный диалог между потребителями, производителями и транзитерами энергоресурсов, обсуждаются важнейшие вопросы, такие как повышение прозрачности рынков, преодоление «узких мест» в сфере развития инфраструктуры и правовой базы энергетического сектора, формирование общих подходов к развитию мировой энергетики.

С 2015 года Россия стала полноправным членом Международного агентства по возобновляемым источникам энергии (IRENA), которое образовано по инициативе Германии в 2009 году и объединяет 145 государств. Уже более 10 лет IRENA содействует распространению и устойчивому использованию всех видов возобновляемой энергии, которые сегодня активно развиваются и в России.

Сотрудничество на энергетическом треке также налажено на базе Электроэнергетического Совета СНГ, Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), Европейской экономической комиссии ООН, Экономической и социальной комиссии ООН для Азии и Тихого океана (ЭСКАТО) и других организаций. Продолжается работа над проектами энергомостов «Россия-Армения-Грузия-Иран» и «Россия-Азербайджан-Иран».

Помимо сотрудничества со странами в многосторонних форматах мы уделяем значительное внимание развитию взаимовыгодных двусторонних деловых контактов, которые связывают нашу страну с многочисленными странами-партнёрами по линии энергетики на всех континентах планеты. На сегодняшний день взаимодействие в отраслях ТЭК налажено с более чем 100 странами. Руководство Минэнерго России возглавляет восемь межправительственных комиссий – с Испанией, Ираном, Пакистаном, Катаром, Турцией, Саудовской Аравией, Конго, Боливией и Афганистаном. Кроме того, только в 2019 году представители Минэнерго приняли участие в 51 заседании МПК по торгово-экономическому сотрудничеству с зарубежными странами, было подписано 15 международных договоров и 3 меморандума, реализован целый ряд масштабных международных проектов.

Мы активно работаем на традиционном для России европейском рынке, развивая со странами континента проекты в области поставок углеводородов, их хранения и глубокой переработки, а также участвуем в реновациях электроэнергетических мощностей. В январе 2020 года начались поставки газа по «Турецкому потоку», мощность первой и второй ниток которого составляет по 15,75 млрд. куб. м каждая. «Газпром» и немецкая компания VNG на паритетных началах реализуют совместный проект ПХГ «Катарина» в Германии, «ЛУКОЙЛ» владеет нефтеперерабатывающим комплексом на Сицилии Isab, который является третьим по мощности заводом в Европе, а «Силовые машин» участвует в модернизации сербской ГЭС «Джердап-1», выполнив досрочно свои обязательства по поставке оборудования.

При этом диверсификация экспорта энергоресурсов - основа новой энергетической политики России, поэтому мы расширяем двустороннее энергетическое сотрудничество со странами АТР, Ближнего Востока, Африки и Америки. В частности, значительно возросли объёмы поставок угля в страны АТР, на стабильно высоком уровне поддерживается экспорт нефти и нефтепродуктов в регион.

Поставки нефти в КНР в 2019 году составили 40 млн тонн, в первом полугодии 2020 года – 19,48 млн тонн. В конце 2019 года компания «Транснефть» вывела ТС «Восточная Сибирь – Тихий океан» на максимальную мощность в 80 млн тонн в год. Экспорт угля в КНР увеличился на 19%, составив в 2019 году 32,8 млн тонн. Введен в эксплуатацию магистральный газопровод «Сила Сибири», обеспечивающий поставку газа в КНР в объеме 38 млрд куб. м газа в год.

Что касается поставок угля в Индию, здесь отмечается рост практически в два раза, в 2019 году – до 8,41 млн тонн. Увеличились на 10% в сравнении с 2018 году поставки угля из России в Японию, превысив 20 млн тонн. Реализуются совместные с азиатскими компаниями проекты в области добычи углеводородного сырья как за рубежом, так и на территории Российской Федерации. Речь, в частности, идет о проектах компаний

СП «Вьетсовпетро», ООО «СК «Русвьетпетро», а также совместных проектах с китайскими, индийскими и японскими партнерами в области производства СПГ («Ямал СПГ», «Арктик СПГ 2»).

Отмечу, что благоприятный климат для взаимодействия российских с регионом Ближнего Востока и Северной Африки сформировало, в том числе, сотрудничество в рамках ОПЕК+. Уверен, что нам необходимо сохранять набранный темп и распространять полученный опыт на другие возможные сферы нашей кооперации. В двустороннем взаимодействии в сфере энергетики со странами региона есть немало возможностей для расширения кооперации. В частности, для продвижения интересов российского бизнеса в регион Ближнего Востока и Северной Африки активно используется механизм межправительственных комиссий по торгово-экономическому сотрудничеству (МПК), а также функционирующих в рамках МПК двусторонних рабочих групп по развитию сотрудничества в сфере энергетики. В качестве примеров успешного сотрудничества приведу недавнее вхождение компании «Новатэк» в ливанский проект разведки и добычи на шельфовых блоках восточной части Средиземноморья, совместную работу «Газпром нефти» и «Saudi Aramco» в рамках проекта по использованию искусственного интеллекта при геолого-гидродинамическом моделировании, а также проект разработки египетского газового месторождения «Зохр» НК «Роснефть» и присоединение «ЛУКОЙЛ» к концессии Гаша.

В Латиноамериканском регионе особое внимание уделяется сотрудничеству с Республикой Куба. Основные усилия на данном направлении сосредоточены в модернизации энергетической системы страны, добыче сверхвязкой нефти с применением инновационных методов, разработанных российскими компаниями.

Как мы видим, на сегодняшний день во внешней энергетической политике России уже достигнуты значительные успехи. В то же время в ближайших планах - расширение российского участия в работе профильных международных организаций и структур, а также в специализированных подгруппах по энергетическому сотрудничеству в составе двусторонних межправительственных комиссий. Кроме того, предстоит дальнейшая работа в части разработки и трансфера инновационных энергетических технологий, в том числе, в области водородной энергетики.

Еще раз подчёркиваю: наша страна всегда готова к обсуждению возможностей налаживания и расширения сотрудничества с партнерами в отраслях ТЭК, причем исключительно на взаимовыгодных условиях. Уверены, что только такой подход будет способствовать снижению рисков в энергетической сфере, повышению эффективности внешнеэкономической деятельности организаций ТЭК и, в конечном счете, позволит значительно повысить уровень энергетической безопасности планеты во благо всех стран и народов.

Россия. Евросоюз. Весь мир > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика. Экология > minenergo.gov.ru, 14 октября 2020 > № 3527927 Александр Новак

Уроки пандемии и новая повестка: как превратить мировой кризис в возможность для мира

XVII Ежегодное заседание Международного дискуссионного клуба "Валдай" пройдёт с 20 по 22 октября 2020 года в Москве. Тема этого года – "Уроки пандемии и новая повестка: как превратить мировой кризис в возможность для мира".

События 2020 года стали потрясением для мирового сообщества. Кризис, вызванный COVID-19, застопорил мировую экономику, парализовал жизнь миллиардов людей, поставил на паузу всегда динамичную международно-политическую сферу. Мало кто мог представить, что участники настолько глобализированной и взаимосвязанной международной системы в одночасье могут перекрыть границы, прервать контакты, отказавшись от совместных усилий по борьбе с новым вызовом.

Пандемия полностью изменила политическую повестку, заслонила собой главные события этого года – 75-летие Победы и юбилей ООН. Клуб "Валдай" всегда старается быть на острие, отликается на самые главные и актуальные международные события. Именно поэтому уроки пандемии стали главным лейтмотивом заседания нынешнего года.

Валдайский клуб как один из ведущих международных аналитических центров стремится первым проанализировать текущее состояние мира, просчитать вероятные варианты развития событий: менее, чем за полгода, клуб выпустил два доклада, большое внимание в каждом из которых уделено последствиям пандемии.

Специально к ежегодному заседанию научный коллектив клуба подготовил доклад в необычном для себя жанре на тему "Утопия многообразного мира: как продолжается история". Презентация при участии министра иностранных дел России Сергея Лаврова запланирована на 13 октября – ровно за неделю до открытия заседания.

Авторы убеждены: пандемия не перевернула мироздание, но подвела черту под старым миропорядком. Мы уже прямо сейчас имеем дело с новым мироустройством, и его основная черта – не монополия, а конкуренция моделей развития, не биполярность, а гибкая структура.

Возможность успешного функционирования международной системы без институтов, только с опорой на разумное самоограничение государств и их собственное понимание границ допустимого – основная гипотеза нового доклада. Непременное следование институциональным практикам рассматривается авторами скорее как привычка после Второй мировой войны, а не норма.

Этот труд развивает идеи майского внеочередного доклада "Не одичать в "осыпающемся мире". В нем авторы показали, что идеи "осыпания" мира были и раньше, а COVID-19 всего лишь идеально "попал" в тренды и стал спусковым крючком: развилка формирования эффективного миропорядка на основе глобального управления пройдена, мир переходит к опоре на односторонние действия.

Один из общих выводов двух докладов: какой бы ни была мировая экономика после пандемии, избыток ресурсов сменится их дефицитом в том числе в силу того, что все "расселись" по национальным "квартирам". И ужесточение борьбы за ресурсы, которых "на всех не хватит" неизбежно. Авторы доклада пытаются ответить на вопрос: что тогда?!

Впервые в истории клуба для СМИ и широкой публики будет открыта вся программа Валдайского заседания.

За три дня дискуссий предстоит обсудить основные черты нового миропорядка:

• Новое состояние обществ и роль государств

• Новое состояние мировой экономики

• Внешняя политика через призму конфликта Вашингтона и Пекина

• Технологиии и искусственный интеллект

• "Зеленая" экономика и изменение климата, кто выгодоприобретатели?

В этом году к участию приглашены более 100 гостей из почти 30 стран – Австралии, Болгарии, Великобритании, Израиля, Индии, Ирана, Канады, Китая, Ливана, России, Сингапура, США и других. В XVII Ежегодном заседании Валдайского клуба примут участие в качестве спикеров сессий действующие представители российской власти, регионов РФ, а также международные чиновники, выдающиеся политические и общественные деятели, ведущие ученые, зарубежные и российские эксперты в области международных отношений, регионоведения, геополитики и экономики.

Среди них: советник президента Ливана Амаль Абу Зейд; президент фонда Observer Research Foundation Самир Саран; профессор Джорджтаунского университета в Катаре Анатоль Ливен; профессор кафедры российской и европейской политики Кентского университета, ведущий научный сотрудник Королевского института международных отношений Ричард Саква; старший научный сотрудник Института исследований национальной безопасности Университета Тель-Авива Цви Маген; почётный профессор кафедры политологии имени Маршалла Шульмана Колумбийского университета Роберт Легвольд; научный директор Германо-российского форума Александр Рар; директор Института международных отношений; специальный советник Верховного представителя ЕС и заместителя председателя Комиссии Жозепа Борреля Натали Точчи; руководитель Центра международной безопасности и стратегии Университета Цинхуа Фу Ин; профессор Института международных исследований Университета Фудань Чжао Хуашэн; президент Корейского института международной экономической политики (KIEP) Ким ХынЧонг и другие.

С российской стороны в заседании примут участие: председатель Совета Фонда развития и поддержки клуба "Валдай" Андрей Быстрицкий; директор по научной работе Фонда развития и поддержки клуба "Валдай", главный редактор журнала "Россия в глобальной политике" Фёдор Лукьянов; программный директор Международного дискуссионного клуба "Валдай"; научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ Тимофей Бордачёв; научный руководитель – декан факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ Сергей Караганов; генеральный директор Российского квантового центра Руслан Юнусов; первый проректор НИУ ВШЭ Вадим Радаев и многие другие.

Международный дискуссионный клуб "Валдай" создан в 2004 году. За время своей работы он стал признанной на международном уровне площадкой взаимодействия ведущих мировых экспертов с российскими учёными, политиками и представителями государственной власти. Сегодня клуб основное внимание в своей деятельности уделяет исследованиям в области глобальных политических и экономических процессов. За прошедшие годы в работе клуба приняли участие более 1000 представителей мирового научного сообщества из 74 государств.

Уважаемые представители СМИ, аккредитация открыта до 20:00 16 октября. Для аккредитации, пожалуйста, заполните форму на нашем сайте.

Конференция организуется при поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям.

Россия. Весь мир > СМИ, ИТ. Образование, наука > fapmc.gov.ru, 13 октября 2020 > № 3541793