Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Министр энергетики Хавьер Игуасель подписал резолюцию, разрешающую экспорт природного газа в Чили с октября с.г. и не накладывающую на компании обязательств по его реимпорту следующей зимой как это было в прошлом году.

Определены 4 типа контрактов, которые делятся на два «прерываемых», поставки по которым приостанавливаются для удовлетворения внутренних нужд, и «непрерывных», детали которых пока не уточняются.

Предназначенный для Чили газ добывается на месторождении Вака-Муэрта, однако для экспорта не предназначается газ, добыча которого субсидируется государством и для которого действует специальная цена 7,5$ за млн. BTU.

До конца августа Аргентина должна реимпортировать 3 млн. кубических метров природного газа из Чили для компенсации роста его внутреннего потребления в зимние месяцы. При этом Чили не является производителем газа, страна импортирует СПГ из Тринидад-и-Тобаго и затем перенаправляет его в Аргентину по газопроводам. Вследствие этого его стоимость оказывается выше цены газа из Боливии, контракт с которой действует до 2026 года, за что экс-министр Хуан Хосе Арангуэн подвергался жестокой критике.

«Эль Крониста»

Будет хуже: Орешкин растерял оптимизм

Минэкономразвития ухудшит прогноз на 2018 год по экономическому росту

Итоги 2018 года для российской экономики могут оказаться хуже, чем ожидало правительство. Министр экономического развития Максим Орешкин сообщил о снижении прогноза по росту ВВП с 1,9% до 1,8%, более слабом рубле и дополнительном увеличении цен. Но пока Минэк не отказывается от задачи президента обеспечить к 2024 году рост экономики среднемировыми темпами. Эксперты в это не верят, и предполагают, что выше 2% Россия расти не будет.

Еще в начале года глава Минэкономразвития Максим Орешкин оценивал рост экономики на уровне 2%, но в июне уже снизил прогноз до 1,9%. Сейчас оценка упала до 1,8%. Он объяснил это тем, что «в ближайшие 12 месяцев будут с более слабым рублем, с большим оттоком капитала». Кроме того, на экономическом росте скажется и боле сильная инфляция. Об этом Максим Орешкин рассказал журналистам в Сочи, где он принимал участие в мероприятиях президента Владимира Путина.

По его словам, в последние месяцы «довольно быстрым темпом сокращаются вложения иностранцев в российские долговые бумаги». Речь прежде всего идет о портфельных инвестициях в облигации федерального займа (ОФЗ).

«Рынок ОФЗ терял, и это, конечно, добавляло волатильности на финансовый рынок. Но ничего экстраординарного здесь не происходит, в целом, платежный баланс остается очень уверенным». – считает министр. Потому, что ЦБ «всегда может приостановить покупки валюты», которые он делает для Минфина в рамках бюджетного правила. В августе это порядка $6 млрд.

«Это тот объем, который меньше чем за пять месяцев может полностью покрыть все инвестиции накопленные, которые есть в рынке ОФЗ», — сказал Орешкин.

Проблема не только в санкционной тематике, но и в целом в ситуации на развивающихся рынках, считает министр. Кризис в Турции, продолжающиеся проблемы в Аргентине, слабость валюты в Бразилии – «это все, конечно, влияет и на российский рынок».

«Мировой финансовый рынок сейчас очень взаимоувязан, поэтому проблема одной развивающейся страны оказывает влияние на многие рынки вокруг», — отметил он.

Ухудшение ожиданий по росту цен Максим Орешкин объяснил двумя причинами: «Это история с не самым лучшим урожаем, в этом сезоне у нас урожай пшеницы будет и зерна в целом будет меньше, чем он был в прошлом году. Поэтому это несколько повлияет на продуктовые цены. Плюс более слабая траектория по обменному курсу, которую мы не предполагали в начале года тоже добавит несколько десятых к нашему прогнозу».

Кроме более слабого экономического роста, других пересмотренных цифр Максим Орешкин не называл. В июне Минэкономразвития представило в правительство прогноз исходя из курса чуть более 60 рублей за доллар и ожиданий роста цен на уровне 3,1%.

На 2019 год прогноз пока не меняется. Хотя давление будут оказывать не только внешние факторы, но и внутренние решения российского правительства, прежде всего, повышение со следующего года НДС с 18% до 20%. По июньскому расчетам Минэкономразвития в следующем году экономический рост сократится до 1,4%, инфляция поднимется до 4,3%, а ожидаемый среднегодовой курс составит 63,2 руб. за доллар.

Улучшения ситуации ожидается не ранее 2020 года. На этот год экономический рост запланирован на уровне 2% ВВП, а на 2021 год – уже 3,1%.

Пересматривать параметры прогноза на предстоящую трехлетку Максим Орешкин отказался, объяснив это тем, правка на текущий год «носит косметический характер».

Все негативные тенденции этого года министр пока считает временными и уверен, что «мы вернемся на ту траекторию, которую мы прогнозировали. Она означает более крепкий уровень курса рубля относительно текущих значений».

Впрочем, у экономистов нет оптимизма и на следующий год. Согласно последнему консенсус-прогнозу 23 экономистов, который в августовском бюллетене «Комментарии о государстве и бизнесе» представил институт «Центр развития» НИУ ВШЭ, ВВП России вырастет в этом году на 1,7%. А с учетом повышения НДС, пенсионной реформы и американских санкций, темпы роста экономики не превысят 2% вплоть до 2024 года.

В бюллетене отмечается, что скорректированные прогнозы МЭР, о которых есть пока только отрывочные сведения, были сильно скорректированы в сравнении с предыдущими официальными версиями.

«Это связано, прежде всего, с их большей реалистичностью: раньше на фоне консенсус-прогнозов они выглядели чрезмерно оптимистическими, теперь, как говорится, оказались «в тренде».

Что само по себе можно оценить только положительно: появляется надежда, что официальный прогноз может стать реальным прогнозом, а не неким компромиссом между профессиональной экспертизой и авторитетными благопожеланиями», — иронизирует Сергей Смирнов из «Центра развития».

Что касается оттока, то, по оценке ЦБ, за январь-июль 2018 г. он уже вырос в два с лишним раза по сравнению с аналогичным периодом прошлого года – с $8,7 млрд до $21,5 млрд.

«Сложившаяся динамика показателя была обусловлена преимущественно ростом иностранных активов прочих секторов наряду с продолжающимся сокращением обязательств банков перед нерезидентами», — пояснял ЦБ.

Банки и компании в первом полугодии уже отдали зарубежным кредиторам несколько десятков миллиардов долларов. В итоге внешний долг России по состоянию на 1 июля 2018 года составил $485,5 млрд, сократившись с начала года на $32,6 млрд. Из этой суммы $8 млрд пришлось на банки, и $16,7 млрд на «прочие» корпоративные сектора.

Во втором полугодии, по расчетам ЦБ, фактические платежи по внешнему долгу российских нефинансовых организаций могут составить $34,3 млрд. Сумма может вырасти еще на $5,1 млрд, если компании не смогут продлить сроки выплат по той части долга, которая приходится на внутригрупповое финансирование.

Большой вклад в отток вносит бегство нерезидентов с российского долгового рынка. По данным ЦБ, с апреля, когда были введены санкции против Олега Дерипаски и Виктора Вексельберга, доля иностранцев в облигациях федерального займа (ОФЗ) сократилась на 1 июля с 34,5% до 28,2% или с 2,351 до 1,982 трлн руб.

Возможный запрет американских властей на покупку нового российского долга может привести к оттоку 8-10% инвесторов из суверенных долговых бумаг РФ, говорится в обзоре Аналитического кредитного рейтингового агентства (АКРА).

По оценке агентства, как раз 8% российского госдолга держат американские резиденты, которые в случае введения санкций будут избавляться от ОФЗ.

Также эксперты считают, что из числа держателей российского госдолга выйдет норвежский суверенный фонд GPFG, который объявил о своей инвестиционной политике. На начало 2018 года его доля в госдолге России составляла 1,4%.

Вложения в российский госдолг могут сократиться еще сильнее – до 12%. Это произойдет в случае, если учитывать не только санкции, но и переоценку рисков вложений в развивающиеся рынки.

Массовый выход нерезидентов из облигаций федерального займа неминуемо приведет к новому ослаблению рубля, и оно может оказаться весьма существенным, считает Жанна Кулакова, финансовый консультант TeleTrade.

«Отток иностранного капитала из ОФЗ, как правило, сопровождается массовыми конвертациями рублей в иностранную валюту, иными словами – на российском рынке резко падает спрос на рубли и возрастает на валюту. Как раз из-за ОФЗ рубль за последние полтора года стал таким чувствительным к геополитическим рискам. Санкции и прочие риски геополитического характера провоцируют резкий отток средств нерезидентов из облигаций», — поясняет эксперт.

Максим Медведков: мы слишком зависим от мировой торговли, чтоб разрушать ее

Уже не первый год некоторые страны, в первую очередь США, прикрываясь правилами ВТО, под предлогом национальной безопасности усиливают протекционизм. Почему в мировых торговых войнах не будет победителей, как барьеры на рынках мешают собственным производителям и почему в переговорах лучше занимать выжидательную позицию, а не поддаваться эмоциям, в интервью РИА Новости в день шестилетия членства России в ВТО рассказал директор департамента торговых переговоров Минэкономразвития Максим Медведков. Беседовала Диляра Солнцева.

— Президент РФ Владимир Путин отмечал, что принцип конкуренции и открытости в мировой торговле все чаще подменяется протекционизмом, экономическая выгода и целесообразность — идеологической конъюнктурой и политическим давлением. В какой степени эти изменения влияют на работу ВТО? Ощущает ли это Россия?

— Политики в ВТО традиционно все-таки было меньше, чем во многих других организациях, но и здесь без нее в последнее время не обходится. США, например, фактически заблокировали работу апелляционного органа — важнейшего элемента судебной системы ВТО, вводят ограничения доступа на свой рынок, с легитимностью которых практически никто не соглашается. Протекционизм растет, и разница только в том, что для всех стран, кроме США, это вынужденные меры. Это реакция на угрозы, возникающие из-за действий Вашингтона. Эффект от односторонних ограничительных мер будут чувствовать все без исключения, и Россия, и даже те, кто сумел договориться с американцами.

Приведу пример: США освободили некоторые страны (по стали, например, Бразилия, Аргентина, Австралия и Корея) от действия своих пошлин на сталь и алюминий. Но металлургические отрасли этих стран неизбежно также окажутся перед проблемами. Во-первых, они столкнуться с возросшим импортом стали и алюминия, для которого потребуются новые рынки сбыта вместо закрывшегося рынка США.

Во-вторых, как реакция на перетоки с американского рынка другие производители, скорее всего, введут разрешенные ВТО защитные меры на сталь и алюминий. И таким образом бразильские, аргентинские, корейские и австралийские металлурги вынуждены будут преодолевать возросший уровень барьеров по всему миру.

— Сегодня страны, стремясь защитить свои национальные интересы, пренебрегают договоренностями в рамках ВТО. Нужно ли России в этих условиях действовать в рамках организации или отвечать симметрично, даже если это идет вразрез с принципами ВТО?

— Пренебрегают договоренностями три-четыре страны. Одна из них — США, остальные отвечают на их действия. Эмоционально и политически, наверное, сложно ждать полтора-два года, пока суд ВТО разберется с ситуацией, правомерно ли американцы удвоили пошлины на турецкие металлы, когда из-за этих действий рухнул курс национальной валюты.

Однако есть опасность неконтролируемого разрастания торговых конфликтов, поэтому подавляющее большинство членов ВТО правил не нарушает и призывает других им следовать. Мы в числе этого большинства. Мы слишком сильно зависим от мировой торговли, чтобы помогать разрушать ее правила.

— Нужно ли, на ваш взгляд, странам БРИКС и ЕАЭС выступить в ВТО с единой позицией против протекционизма?

— Министры БРИКС как раз этой позиции и придерживаются. По вопросу противодействия односторонним ограничительным мерам мы выступаем единым фронтом. В ЕАЭС мы предложили скоординировать позицию в отношении важнейших элементов политики организации, соответствующая встреча может состояться в ближайшие недели, мы очень надеемся, что партнеры нас поддержат.

— Евросоюз и США в конце июля пришли к ряду договоренностей, среди которых работа в направлении обнуления пошлин по промышленным товарам, возможности увеличения поставок СПГ и соевых бобов из США в страны ЕС. Позволит ли это стабилизировать ситуацию в мировой торговле?

— Мы не знаем, как и в какой форме будут реализованы эти договоренности, и будут ли они реализованы вообще. Кроме того, нет решения проблемы в торговле сталью и алюминием. Нет сигналов, что США намерены прекратить свою практику односторонних протекционистских мер, прикрываемых "соображениями безопасности". Наоборот, Штаты продолжают свои внутренние процедуры, которые позволят в скором будущем распространить меры защиты и на другие сектора (на автомобили прежде всего). То есть даже в торговых взаимоотношениях двух старых трансатлантических союзников слова пока еще не подкреплены действиями.

Наконец, нет решения проблем между крупнейшими участниками мировой торговли — Китаем и США. Без этого говорить о какой-то стабилизации ситуации трудно.

— Видите ли вы опасность того, что ЕС и США могут выступить с единой позицией по ограничениям в отношении торговли с Китаем?

— Едва ли Евросоюз заинтересован в искусственном ограничении торговли с Китаем. Озабоченность Брюсселя скорее связана с некоторыми элементами торговой политики Китая, касающимися, например, ценообразования, господдержки или роли госпредприятий. Если проблемы в этих сферах существуют, они, по нашему мнению, должны решаться в ходе многосторонних переговоров и в соответствии с правилами ВТО. Будет в высшей степени странно и недальновидно со стороны ЕС поддерживать Соединенные Штаты в их выборе методов воздействия на Китай, которые очевидно не соответствуют букве и духу ВТО.

— Минэкономразвития ранее заявило, что победа России в споре с Украиной по иску в ВТО о пошлинах на нитрат аммония дает основания ожидать позитивных решений и по другим спорам в рамках организации. По каким спорам сегодня наиболее заметно продвижение в пользу России, а по каким — нет?

— Прогнозы результатов в спорах — абсолютно безнадежное дело. Спор с Украиной касался методики антидемпинговых расследований, которые Киев заимствовал у Брюсселя, поэтому мы и предположили, что его результаты помогут нам в аналогичном споре с ЕС. Но это исключительная ситуация.

— Довольны ли вы решением арбитров по третьему энергопакету, принятому на прошлой неделе? Планируете ли оспаривать часть позиций?

— Газом торгует Газпром, а он, судя по всему, результатами не огорчен. Вопрос о дальнейших действиях обсуждаем.

— Идет ли внутри ВТО дискуссия о реформировании организации? Какую роль в этом процессе может сыграть Россия?

— Эта дискуссия потихоньку разворачивается. Возможно, тот неблагоприятный фон, который был искусственно создан в последние годы, как раз и подхлестнет обсуждение. Это очень важная тема. ВТО давно нуждается в реформировании, повышении эффективности институтов. Мы намерены в этой работе активно участвовать.

— Можно ли говорить о том, что страны, развязывающие торговый конфликт, несут имиджевые потери в глазах других государств?

— Думаю, правильнее тут говорить об утрате или существенном снижении договороспособности. Очень сложно договариваться о чем-либо с государством, которое демонстративно игнорирует действующие правила игры, под которыми оно само же и подписалось.

Степень недоверия к такому государству сильно возрастает, и у других стран возникает естественное желание получить для себя какие-то дополнительные гарантии, страховку на тот случай, если партнер, "легко" относящийся к своим международным обязательствам решит снова в одностороннем порядке поменять согласованные всеми правила игры.

Россия. ВТО > Внешэкономсвязи, политика. Таможня > ria.ru, 22 августа 2018 > № 2712043 Максим Медведков

Бывший президент Аргентины Кристина Фернандес де Киршнер согласилась на проведение обысков в ее домах в рамках расследования по делу о коррупции, сообщается на сайте экс-президента.

"Я попросила председателя моего блока на рабочей парламентской встрече, запланированной на сегодня, сообщить остальным главам блоков, что в связи с обстоятельствами я не имею ничего против того, чтобы сенат одобрил запрос (судьи Клаудио) Бонадио", — заявила Киршнер,

Она отметила в заявлении, что сенат должен гарантировать, что обыски нужны только для доказательств в рамках расследования, а "не для того, чтобы получить фотографии или видео внутреннего убранства моих домов", которые в дальнейшем могут быть распространены в СМИ.

Ранее федеральный судья обратился с запросом в парламент Аргентины, чтобы провести обыски в трех домах Киршнер, которая стала сенатором в 2017 году, в рамках антикоррупционного расследования.

На прошлой неделе Киршнер потребовала аннулировать открытое против нее дело о взятках и отстранить от расследования судью Клаудио Бонадио и прокурора Карлоса Сторнелли, которые занимаются расследованием досье.

В мае Киршнер уже предстала перед судом по подозрению в отмывании денег через гостиничную фирму Hotesur.

Киршнер и другие высокопоставленные чиновники из ее администрации также предстанут перед судом в связи с расследованием взрыва в еврейском культурном центре (AMIA) в Буэнос-Айресе в 1994 году.

Оргкомитет премии «Читай Россию/Read Russia» опубликовал короткий список соискателей премии по итогам 2016–2018 годов. В него вошли 19 переводов произведений русской классической и современной литературы на 12 языков.

Длинный список соискателей был обнародован 2 августа 2018 года, в него вошли 43 книги в переводе на 21 язык. Всего к участию в конкурсе было подано 178 заявок из 33 стран мира.

Короткий список премии «Читай Россию/Read Russia» по итогам 2016–2018 годов

Номинация «Классическая литература XIX века»

1. Настасья Даюрон, Анн Годар и издательство Stoсk за книгу «“Степной король Лир“ и другие повести» Ивана Тургенева (Бельгия–Франция)

2. Жарко Миленич и издательство Connectum за сборник «“Смерть Ивана Ильича“ и другие повести» Льва Толстого (Босния и Герцеговина, боснийский язык)

3. Ганна-Мария Браунгард и издательство DTV за перевод романа Ивана Тургенева «Отцы и дети» (Германия)

4. Марта Санчес и издательство Alba за перевод «Севастопольских рассказов» Льва Толстого (Испания)

Номинация «Литература ХХ века (произведения, созданные до 1990 года)»

1. Борис Дралюк и издательство Pushkin Press за перевод «Одесских рассказов» Исаака Бабеля (США – Великобритания)

2. Абдулла Хаба и Национальный центр перевода Египта за перевод романа «Белая гвардия» Михаила Булгакова (Ирак)

3. Фернандо Отеро Масиас и издательство Automática за перевод цикла новелл «Сандро из Чегема» Фазиля Искандера (Испания)

4. Орнелла Дискаччати и издательство Einaudi за перевод рассказа «Один день Ивана Денисовича» Александра Солженицына (Италия)

5. Ван Цзясин и Издательство Пекинского университета за перевод романа «Пушкинский дом» Андрея Битова (Китай)

6. Анн Кольдефи-Фокар в сотрудничестве с Женевьевой Жоаннэ и издательство Fayard за перевод книги «Апрель Семнадцатого» Александра Солженицына (Франция)

Номинация «Современная русская литература (произведения, созданные после 1990 года)»

1. Оливер Реди и издательство Dedalus Publishers за перевод романа «Репетиции» Владимира Шарова (Великобритания)

2. Ян Чихоцкий и издательство «Адам Маршалек» за перевод романа «Похождения Кукуева» Михаила Кураева (Польша)

3. Любинка Милинчич и издательство «Руссика» за перевод романа Владимира Шарова «Возвращение в Египет» (Сербия)

4. Анн Кольдефи-Фокар и издательство Actes Sud за перевод романа Владимира Сорокина «Теллурия» (Франция)

5. Мод Мабиллар и издательство Noir sur Blanc за перевод романа «Зулейха открывает глаза» Гузели Яхиной (Швейцария, французский язык)

Номинация «Поэзия»

1. Эухенио Лопес Арриасу и издательство Dedalus за перевод сборника стихов «Все дальше в снега» Геннадия Айги (Аргентина)

2. Кирил Кадийски и издательство «Нов Златорог» за книгу «Избранное» Федора Тютчева (Болгария)

3. Сабри Гюрсес и Çeviribilim Publishing House за перевод «Евгения Онегина» Александра Пушкина (Турция)

4. Иван Миньо и издательство Verdier за перевод книги «Произведения: 1919–1922» Велимира Хлебникова (Франция).

Премия «Читай Россию/Read Russia» присуждается переводчику (группе переводчиков) за лучший перевод прозаического или поэтического произведения с русского на иностранный язык, опубликованный одним из зарубежных издательств в течение последних двух лет.

Целями премии являются популяризация произведений русской литературы, поощрение зарубежных переводчиков русской литературы на иностранные языки, поощрение зарубежных издательств, публикующих переводы русской литературы, и укрепление и развитие культурных связей России с зарубежными странами.

Премия присуждается в четырёх номинациях: «Классическая русская литература XIX века», «Литература ХХ века (произведения, созданные до 1990 года)», «Современная русская литература (произведения, созданные после 1990 года)» и «Поэзия».

Победителями в каждой номинации становятся переводчик (переводчики) и издательство, в котором была выпущена книга. Победители получают специальные дипломы и медаль, а также денежное вознаграждение в размере 5 000 евро – переводчик (переводчики) и 3 000 евро – издательство (в виде гранта на покрытие расходов, связанных с переводом другого произведения русской литературы – по согласованию с учредителем премии).

В Попечительский совет премии входят известные российские государственные и общественные деятели: Наталия Солженицына, Владимир Спиваков, Михаил Сеславинский, Вадим Дуда, Пётр Авен, Наина Ельцина, Михаил Пиотровский, Вячеслав Никонов, Кирилл Разлогов и Сергей Филатов.

В 2018 году в работе жюри премии принимают участие известные переводчики, филологи, слависты, преподаватели, редакторы и составители книг, лауреаты переводческих премий:

Тахсин Раззак Азиз, переводчик, главный редактор журнала «Зарубежная культура» (Ирак),

Всеволод Багно, директор Института русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук (Россия),

Вера Бишицки, филолог, славист, редактор и составитель книг, переводчик с русского и английского языков (Германия),

Гжегож Вишневский, писатель, переводчик, заместитель председателя Общества «Польша–Россия» (Польша),

Лю Вэньфэй, профессор, президент Китайской ассоциации по исследованию русской литературы, директор Пекинского центра славистики, переводчик, лауреат премии «Читай Россию/Read Russia» 2014 года (Китай),

Владимир Григорьев, заместитель руководителя Роспечати, лауреат Государственной премии Российской Федерации в области литературы и искусства (Россия),

Адриано Дель Аста, профессор, доцент кафедры русской литературы Католического университета Sacro Cuore Брешии и Милана (Италия),

Александр Дроздов, исполнительный директор Фонда «Президентский центр Б.Н. Ельцина» (Россия),

Александр Ливергант, переводчик, главный редактор журнала «Иностранная литература», член Попечительского совета Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы им. М.И. Рудомино, член Наблюдательного совета Института перевода (Россия),

Жорж Нива, историк литературы, профессор Женевского университета (Франция – Швейцария),

Рафаэль Гусман Тирадо, член Президиума Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы (МАПРЯЛ), профессор Отделения славянской филологии Гранадского университета, доктор наук, главный редактор журнала Cuadernos de rusistica española,

Роберт Чандлер, переводчик, поэт, лауреат премии Read Russia English Translation Prize 2018 года, научный сотрудник Лондонского университета королевы Марии (Великобритания).

Имена победителей будут названы в Москве, 8 сентября 2018 года, в Доме Пашкова Российской государственной библиотеки, на четвёртой Торжественной церемонии награждения лучших переводчиков русской литературы.

Премия учреждена Автономной некоммерческой организацией «Институт перевода» в 2011 году. Вручается раз в два года при поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям. Официальный организатор – Президентский центр Б.Н. Ельцина.

За дополнительной информацией обращайтесь в оргкомитет премии: тел./факс: +7-495-229-75-89, e-mail: nasha@ycenter.ru

Россия. Весь мир > СМИ, ИТ. Образование, наука > fapmc.gov.ru, 21 августа 2018 > № 2708418

Конец демократического века и глобальный подъем авторитаризма

Яша Мунк Роберто Стефан Фоа

Перевод с английского Екатерины Захаровой

Яша Мунк — преподаватель теории и практики управления Гарвардского университета.

Роберто Стефан Фоа — преподаватель политологии Университета Мельбурна.

[стр. 130—139 бумажной версии номера]

В разгар Второй мировой войны основатель журнала «Time» Генри Люс заявил, что колоссальный объем богатства и политического влияния, аккумулированный Соединенными Штатами Америки, сделает ХХ век «американским». Предсказание сбылось: сначала США одержали победу в противостоянии с нацистской Германией, а потом — с Советским Союзом. На рубеже тысячелетий положение США как наиболее могущественного и влиятельного государства планеты оставалось незыблемым. В результате определяющим для ХХ века стало доминирующее положение не только одного государства, но и самого государственного строя, им продвигаемого: а именно, либеральной демократии.

Вывод о том, что победоносное шествие демократии по планете есть лишь проявление притягательной силы, органически присущей демократической идее, напрашивался сам собой. Если граждане Индии, Италии или Венесуэлы лояльны своей политической системе, это сугубо из-за того, что они одинаково искренне верят в ценность индивидуальных свобод и идею коллективного самоопределения. А граждане Польши и Филиппин инициируют процесс перехода от диктатуры к демократии исключительно потому, что они, как и все человечество, разделяют естественное желание жить в либеральном и демократическом обществе.

Однако существует и совершенно иное объяснение событий второй половины ХХ века. Либеральная демократия казалась привлекательной не столько из-за ее норм и ценностей, сколько из-за сопутствующего ей экономического и геополитического преуспевания. Возможно, идеалы гражданственности и сыграли определенную роль в превращении подданных авторитарных режимов в ревностных демократов, но не меньшее значение имели бурный экономический рост Западной Европы в 1950–1960-е, а также победа сторонников демократии и поражение ее авторитарных противников в «холодной войне».

Если принять во внимание материальный аспект демократической гегемонии, история общемировой победы демократии предстанет в несколько ином свете, изменив наше представление о кризисе, который демократия переживает ныне. По мере того, как жизненные стандарты населения в либеральных демократиях совершенствуются все медленнее, повсюду — от Брюсселя до Бразилии и от Варшавы до Вашингтона — наблюдается подъем популизма, всеми силами дискредитирующего либерализм. Все больше граждан начинают с равнодушием относиться к тому, является ли их государство демократическим. В то время как две трети американцев старше 65 лет говорят, что для них факт проживания в демократическом государстве имеет первостепенное значение, в возрастной категории до 35 лет такой позиции не придерживается даже треть респондентов. Увеличивающееся меньшинство, открыто заявляющее о готовности жить в авторитарном государстве, становится все более многочисленным: с 1995-го по 2017 год число французов, немцев и итальянцев, готовых видеть у власти военных, утроилось.

Итоги выборов последних лет, независимо от места их проведения, показывают, что подобные взгляды не являются просто абстрактными предпочтениями — за ними стоит нарастающее недовольство истеблишментом, которое с легкостью может использоваться радикальными партиями и кандидатами. В результате в последние двадцать лет авторитарные популисты, пренебрежительно относящиеся к фундаментальным правилам и основам демократической системы, сумели значительно укрепить свои позиции в Западной Европе и Северной Америке. Параллельно с этим процессом авторитарные лидеры Азии и Восточной Европы сводят на нет успехи демократии в своих регионах. Можно ли объяснить столь непредвиденное положение дел просто изменением мирового баланса экономических и военных сил?

Вопрос становится все более актуальным, поскольку близится конец долгого периода, который отличался преобладанием на мировой арене ряда политически устойчивых и экономически развитых демократий, а также альянсов, которые их объединяли. Демократические государства Северной Америки, Западной Европы, Австралии и послевоенная Япония, выступившие единым фронтом против Советского Союза в «холодной войне», контролировали бóльшую часть мирового дохода. В конце XIX века приверженные демократии Великобритания и США производили основную часть общемирового ВВП. Во второй половине ХХ века границы демократического мира и поддерживающая его структура государственных союзов, возглавляемая США, расширились за счет Японии и Германии, что заметно усилило альянс либеральных демократических государств. Но теперь впервые за столетие на долю этого альянса приходится меньше половины мировой экономики. По прогнозам Международного валютного фонда, через десять лет он будет производить лишь треть мирового ВВП.

В то время, как вес демократий на международной арене снижался, вклад авторитарных стран в мировую экономику стремительно увеличивался. В 1990 году «несвободные» страны (самая низкая категория рейтинга «Freedom House», не включающая «частично свободные» страны, к числу которых принадлежит, в частности, Сингапур) располагали 12% мирового дохода. Сейчас их показатель составляет 33%, что соответствует уровню, который был достигнут ими в начале 1930-х, когда Европа переживала подъем фашизма, и превышает показатели времен «холодной войны», когда могущество Советского Союза находилось в зените.

Таким образом, мир вот-вот пересечет роковой рубеж: в течение ближайших пяти лет наступит день, когда доля глобального дохода, принадлежащая «несвободным» странам — Китаю, России и Саудовской Аравии, — превысит долю демократических государств. Всего за четверть века либеральные демократии перешли из состояния небывалой экономической мощи в состояние небывалой экономической уязвимости.

При этом кажется все менее и менее вероятным, что государства Северной Америки и Западной Европы, традиционно выступавшие оплотом либеральной демократии, смогут вернуть себе былое величие, поскольку их демократические системы подвергаются атакам прямо у себя дома, а их вклад в мировую экономику продолжает сокращаться. Таким образом, будущее открывает перед нами два вполне реалистичных сценария: либо некоторые из наиболее могущественных авторитарных государств начнут переход к либеральной демократии, либо же эра господства демократии, казавшаяся вечной, в итоге окажется лишь прологом к новой эпохе противостояния враждебных друг другу политических систем.

ПРОЦЕНТЫ С КАПИТАЛА

Существуют различные объяснения того, каким образом экономическое процветание связано с властью и влиянием того или иного государства, но наиболее важным соображением все же можно считать, что оно гарантирует стабильность в его внутренних делах. Политологи Адам Пшеворский и Фернандо Лимоньи доказали, что бедные демократии неустойчивы и часто рушатся. По их подсчетам, стабильны только богатые демократии, то есть те, где ВВП на душу населения составляет не меньше 14 тысяч долларов. С момента образования послевоенного союза, связавшего США с их западноевропейскими партнерами, ни в одной из этих экономически преуспевающих стран демократический режим не потерпел поражения.

Помимо обеспечения стабильности у себя дома, сильная экономика представляет также возможности для влияния на развитие других стран — например для культурного воздействия. Пока западная либеральная демократия переживала расцвет, Соединенные Штаты — и в меньшей степени государства Западной Европы — были «домом» для самых знаменитых писателей и музыкантов своего времени, на их земле создавались самые популярные телешоу и кинофильмы, а также находились наиболее технологически развитые предприятия и самые престижные университеты. В сознании многих молодых людей, взрослевших в Африке и Азии в 1990-е, эти факторы сливались воедино: желание получить доступ к неисчерпаемым богатствам Запада сопровождалось готовностью перенять его уклад жизни, а утверждение западного уклада жизни требовало, как тогда считалось, заимствования соответствующей политической системы.

Сочетание экономической мощи и культурного престижа облегчало возможности для политической экспансии. Когда в самом начале 1990-хв СССР начали транслировать американский телесериал «Даллас», советские граждане не могли не заметить, насколько их собственная жизнь беднее жизни американского пригорода, и не задаться вопросом, почему экономика их страны настолько слабее. «Мы прямо или косвенно в ответе за падение [советской] империи», — хвастался годы спустя Ларри Хэгмэн, звезда той «мыльной оперы». По его мнению, отнюдь не идеализм советских людей, но «старая добрая корысть» побуждала их «задавать вопросы своему руководству».

Иногда экономическое могущество западных демократий выглядело более жестким. Запад мог влиять на политические процессы в других странах, обещая включить их в глобальную экономическую систему или, наоборот, изгнать их оттуда. В 1990-е годы и в первом десятилетии нынешнего века перспектива членства в таких структурах, как Европейский союз или Всемирная торговая организация, выступала мощнейшим стимулом для демократических преобразований в Восточной Европе, Турции и некоторых регионах Азии, например в Таиланде и Южной Корее. Одновременно санкции Запада, направленные на исключение определенных государств из мировой экономики, помогали сдерживать амбиции иракского президента Саддама Хусейна после «войны в заливе» и, как полагают многие, способствовали падению сербского президента Слободана Милошевича после войны в Косово.

Наконец, экономическое могущество легко конвертируется в военную мощь. Это обстоятельство также сыграло немалую роль в усилении глобального господства либеральных демократий, поскольку поддерживало гарантии того, что другие страны не смогут свергнуть демократические правительства силой. Кроме того, военная несокрушимость либеральных демократий повышала их престиж в глазах собственных граждан. Одновременно подобное положение дел подталкивало распространение демократии как дипломатическими методами, так и через военное присутствие демократических армий на определенных территориях. Страны, которые, подобно Польше или Украине, были географически зажаты между ведущими демократическими и ведущими авторитарными державами, находились под сильнейшим воздействием от ожидания экономических и военных выгод, какие сулил им союз с Западом. Между тем бывшие колонии перенимали политические системы прежних метрополий, утверждая парламентские республики повсюду — от островов Карибского моря до равнин Восточной Африки. Наконец, такие крупные государства, как Германия и Япония, приняли демократические конституции в результате военной оккупации.

Иначе говоря, демократический век имел под собой прочную экономическую основу: нельзя недооценивать того значения, которое сильная экономика имела для распространения идеалов либеральной демократии по всему миру. Соответственно, всякие прогнозы относительно будущего либеральной демократии должны учитывать последствия экономического спада, который, похоже, предстоит пережить демократическим странам в предстоящие годы и десятилетия.

ОПАСНОСТИ УПАДКА

На первый взгляд может показаться, что финансовое благополучие гарантирует дальнейшее светлое будущее для государств Северной Америки и Западной Европы, где институты либеральной демократии традиционно были наиболее сильны. Ведь даже если их сила постепенно убывает, едва ли уровень богатства Канады или Франции снизится настолько, что демократические режимы в этих государствах окажутся под угрозой. Проблема, однако, в том, что уровень достатка является лишь одним из многих экономических факторов, обеспечивавших стабильность западных демократий после Второй мировой войны. На деле устойчивые демократические системы того периода характеризовались еще тремя особенностями, которые в совокупности могут дать правдоподобное объяснение их процветания: относительным равенством, стремительным ростом доходов большинства граждан и осознанием факта, что авторитарные противники демократий живут гораздо беднее.

В последние годы все три позиции начали разрушаться. Рассмотрим пример США. В 1970-е на 1% самых богатых американцев приходились 8% всех доходов страны до уплаты прямых налогов, а сейчас этот показатель достигает 20%. На протяжении почти всего ХХ века каждое следующее поколение трудящихся получало зарплату, номинально почти вдвое превышавшую зарплату предыдущего поколения, причем с учетом инфляции, а за последние 30 лет зарплаты почти не выросли. В годы «холодной войны» экономика США в виде ВВП, рассчитанного с учетом паритета покупательной способности, была в два или в три раза крупнее экономики главного американского соперника в лице Советского Союза, а сегодня она на одну шестую меньше экономики Китая.

Нынешняя способность авторитарных режимов составить экономическую конкуренцию либеральным демократиям — важнейший новый фактор. В период своего расцвета коммунизм конкурировал с либеральной демократией на идейном фронте во многих развивающихся регионах мира, но даже тогда он едва ли мог предложить реальную альтернативу капитализму. Наивысший показатель доли мирового дохода, приходившийся на СССР и его сателлитов, был достигнут в середине 1950-х: он составлял тогда 13%. В последующие десятилетия этот показатель неуклонно снижался и к 1989 году остановился на отметке в 10%. Уровень жизни в капиталистических странах был несравнимо выше, чем в коммунистических государствах. С 1950-го по 1989 год доход на душу населения в СССР в относительном выражении неуклонно сокращался: если в начале указанного периода он составлял две трети от уровня дохода в Западной Европе, то в его конце уже меньше половины. Обыгрывая знаменитую формулировку Ленина, немецкий писатель Ханс Магнус Энценсбергер говорил, что социализм в СССР стал «наивысшей стадией недоразвитости».

Конечно, новые формы капитализма в авторитарных государствах также могут стагнировать. Однако на данный момент капитализм, сложившийся, скажем, в государствах Персидского залива или в Восточной Азии, для которого характерны ощутимое государственное регулирование рынка при соблюдении прав собственности, находится на подъеме. Из 15 стран мира с наиболее высоким среднедушевым доходом две трети не являются демократиями. Даже относительно неуспешные авторитарные режимы, такие, как Иран, Казахстан и Россия, могут похвастаться среднедушевым доходом на уровне 20 тысяч долларов. Китай, где указанный показатель был значительно ниже всего два десятилетия назад, сейчас начинает стремительно подтягиваться к общему уровню. И хотя доходы населения в сельских районах по-прежнему остаются низкими, способность государства обеспечивать более высокий уровень жизни в городах налицо. На сегодняшний день в прибрежных районах Китая проживают около 420 миллионов человек, средний доход которых составляет 23 тысячи долларов на душу населения и продолжает расти. Иными словами, сотни миллионов людей сейчас живут в условиях «модернизированного авторитаризма». А для менее успешных последователей авторитарной модели их достижения выступают подтверждением того, что либеральная демократия больше не является единственной дорогой к экономическому процветанию.

МЯГКАЯ СИЛА АВТОРИТАРИЗМА

Среди результатов пережитой трансформации оказались возросшая идеологическая самоуверенность авторитарных режимов и, соответственно, их усилившееся желание вмешиваться в дела западных демократий. Наиболее известной иллюстрацией этого в последнее время стала попытка России повлиять на президентские выборы США 2016 года. Этому предшествовало наращивание российского влияния в Западной Европе. Например, Россия десятилетиями оказывала финансовую поддержку радикальным партиям Италии и Франции, причем как левым, так и правым. Она также преуспела в вербовке ушедших на покой европейских политиков: так, лоббистами пророссийского толка стали бывший канцлер Германии Герхард Шрёдер и бывший канцлер Австрии Альфред Гузенбауэр.

Отсюда возникает вопрос: останется ли Россия одинокой в своих попытках влиять на политику либеральных демократий? Скорее всего, нет: кампании России против разрозненных демократий оказались настолько эффективными и малозатратными, что подобный способ ведения дел становится чрезвычайно привлекательным для ее коллег по авторитарному лагерю. В частности, Китай усиленно работает над упрочением своего идеологического влияния на китайцев, проживающих за рубежом, и открывает при крупных зарубежных университетах филиалы Института Конфуция. А Саудовская Аравия в последние два года значительно увеличила объемы выплат своим официальным лоббистам в США: если раньше на нее работали 25 американских фирм, имеющих статус «иностранных агентов», то теперь их стало 145.

Авторитарные государства опережают западные демократии на экономическом и технологическом уровнях — в результате последние становятся более уязвимыми перед попытками вмешательства в их политику, а первые с большей легкостью распространяют по миру свои ценности. Действительно, мягкая сила авторитаризма все более зримо проявляет себя в академической среде, в поп-культуре, иностранных инвестициях, помощи развивающимся странам. Всего несколько лет назад все ведущие мировые университеты находились на Западе, но теперь авторитарные государства пытаются исправить этот недостаток. Согласно результатам последнего исследования компании «Times Higher Education», посвященного состоянию высшего образования в мире, 16 из 250 ведущих университетов теперь расположены в недемократических государствах, включая Китай, Россию, Саудовскую Аравию и Сингапур.

Вероятно, самым ярким проявлением мягкой силы авторитаризма следует считать расширение потенциала недемократических режимов в подготовке и распространении новостей. Газета «Правда», рупор советских коммунистов, никак не могла рассчитывать на широкую аудиторию читателей в США; зато видеосюжеты финансируемых авторитарными государствами каналов — катарской «Аль-Джазиры», китайского CCTV и российской «Russia Today» — ежедневно смотрят миллионы американских телезрителей. Монополии Запада на создание новостных сюжетов больше не существует, как нет и абсолютной гарантии от вмешательства иностранных правительств в его внутренние дела.

НАЧАЛО КОНЦА?

На протяжении долгого периода демократической стабильности США сохраняли положение сверхдержавы как в культурном, так и в экономическом плане. Их авторитарные соперники, например СССР, довольно скоро перешли в состояние экономической стагнации, а их идеология была дискредитирована. Казалось, что демократия не только дает больше свободы индивидам и создает возможности для самоопределения человеческих коллективов, но и открывает прозаическую перспективу повышения материального благосостояния. Пока эти фоновые условия оставались неизменными, были все основания предполагать, что государства, традиционно считавшиеся оплотом демократии, останутся таковыми и впредь. Кроме того, имелись веские основания для надежд на то, что некоторые из авторитарных стран, число которых неизменно увеличивается, перейдут на сторону демократии.

Но теперь, похоже, эра экономического и культурного доминирования западных либеральных демократий подходит к концу. Причем в то время, как их институты переживают упадок, авторитарные популисты разрабатывают идеологическую альтернативу в виде нелиберальной демократии, а авторитарные правители обеспечивают своим гражданам такой же уровень жизни, как и в богатейших странах Запада.

Хочется надеяться, что западные либеральные демократии смогут отвоевать утраченные позиции. Один из путей к восстановлению их былого величия лежит в экономической плоскости. Свежие успехи авторитарных государств могут оказаться эпизодическими и краткосрочными. Россия и Саудовская Аравия полностью зависят от добычи углеводородного сырья. Китай обязан своим экономическим ростом огромному долговому пузырю и благоприятной демографической ситуации. Cо временем, вероятно, Китаю придется уменьшить долю заемного капитала и столкнуться с последствиями старения населения. Наряду с этим экономическая ситуация в западных странах может улучшиться. С завершением недавнего «великого экономического спада» экономическая жизнь государств Европы и Северной Америки стремительно набирает обороты, и со временем бастионы либеральной демократии, в принципе, могут вновь обогнать модернизированные автократии.

Следовательно, любые прогнозы относительно того, с какой скоростью и насколько существенно меняется баланс сил демократических и авторитарных государств, следует воспринимать с осторожностью. Беспокоит, однако, что даже поверхностное изучение динамики ВВП западных стран за последние тридцать—сорок лет позволяет сделать вывод, что из-за демографического спада и замедлившегося роста производительности труда их экономика уже находилась в стагнации задолго до нынешнего финансового кризиса. Между тем, в отличие от западных стран, в Китае и других развивающихся государствах все еще есть обширные и удаленные от промышленных центров районы «догоняющего» экономического развития — эти резервы помогут им поддержать нынешнюю модель экономического роста.

Также есть надежда, что молодые демократии, в частности Бразилия, Индия и Индонезия, со временем начнут играть более активную роль в распространении ценностей либеральной демократии и укрепят союз демократических государств. Но для этого им потребуется радикальная смена курса. Как отмечает политолог Марк Платтнер, для этих государств идея «защиты либеральной демократии» исторически никогда не была «важным компонентом внешней политики». Так, Бразилия, Индия и ЮАР воздержались от голосования по резолюции Генеральной ассамблеи ООН, осуждавшей аннексию Крыма Российской Федерацией. Они также выступают против санкций в отношении России и солидаризируются с авторитарными режимами, когда речь заходит об ужесточении государственного контроля над Интернетом.

Усугубляет ситуацию и то, что «молодые» демократии, как показывает опыт, не так устойчивы, как «старые» демократии Северной Америки, Западной Европы и некоторых регионов Восточной Азии. Недавний рецидив авторитаризма в Турции, как и признаки ослабления демократии в Аргентине, Индонезии, Мексике и на Филиппинах, повышают вероятность того, что некоторые из этих стран в недалеком будущем превратятся в мнимые демократии или вообще вернутся к авторитарному правлению. Вместо того, чтобы поддержать слабеющий лагерь демократии, кто-то из них может вступить в союз с авторитарными странами.

Мы проявим излишнюю самонадеянность, если будем рассчитывать, что демократии обязательно вернут себе мировое лидерство. Более вероятным сегодня представляется тот сценарий, согласно которому демократические системы продолжат терять свою привлекательность, поскольку перестанут ассоциироваться с богатством и властью, погрязнув в неразрешимых внутренних проблемах.

В то же время остается вероятность того, что граждане авторитарных государств, приобщившись к высоким жизненным стандартам либеральных демократий, «заразятся» и их ценностями. Если такие крупные авторитарные государства, как Иран, Россия и Саудовская Аравия, когда-нибудь возьмутся за демократические преобразования, сила демократии возрастет в разы. А если то же самое произойдет и в Китае, на будущем авторитаризма будет поставлен крест.

Впрочем, все вышеизложенное не отменяет главного: долгий век всемирного господства западных либеральных демократий подошел к концу. Осталось лишь найти ответ на вопрос, покинет ли идея демократии традиционные пределы своего обитания на Западе, в результате чего произойдут действительно эпохальные перемены и наступит общемировой демократический триумф, или же демократия превратится в пережиток прошлого, характерный для экономически и демографически деградирующих регионов планеты.

Перевод с английского Екатерины Захаровой

Перевод осуществлен по изданию: Mounk Y., Foa R.S. The End of the Democratic Century: Autocracy’s Global Ascendance // Foreign Affairs. 2018. Vol. 97. № 3 (May-June).

Король-доллар: мир платит за возрождение Америки

Как Дональд Трамп делает Америку снова великой и рушит остальной мир

Экономика США растет невиданными темпами, а президент Дональд Трамп хвастается еще более невиданным притоком средств в долларовые активы. Все это происходит на фоне развязанных им торговых войн, а также шторма на развивающихся рынках. Аргентина, Турция, Россия — список «жертв» восстановления американского величия будет только увеличиваться.

Президент США Дональд Трамп похоже решил, что сильный доллар ему нравится больше чем слабый. Было бы удивительно, если бы он с его культом силы сделал в итоге иную ставку. В последнее время он и его советники говорят об американской валюте исключительно в превосходных эпитетах.

«Наша экономика работает лучше, чем когда-либо. Деньги вливаются в наш заветный доллар, как никогда раньше, доходы компаний выше, чем когда-либо, инфляция низкая, бизнес-оптимизм на самом высоком уровне. Впервые за многие десятилетия мы защищаем наших работников!», - написал он недавно в своем твиттере.

На самом деле слово «доллар» было написано заглавными буквами – «our cherished DOLLAR». Экономический советник президента Ларри Кудлоу в интервью CNBC использовал еще более сильное выражение «король-доллар» (king dollar). «Деньги текут в США. Это потрясающе», - сказал он.

По первой оценке, экономика США выросла во втором квартале на 4,1%. Это многолетний максимум. Фондовый рынок США показывает рост с начала года порядка 6%, отмечает Ален Сабитов, аналитик ИК «Фридом Финанс».

На этом фоне в буквальном смысле трясет страны с развивающимися рынками. У них дешевеют национальные валюты, растет инфляция, падают фондовые индексы. Если так продолжится, то глобальный кризис окажется неизбежным.

Первая половина 2018 года стала ударом для emerging markets, констатирует Сергей Королев, начальник отдела по работе с клиентами ИК «Церих Кэпитал Менеджмент». Укрепление доллара к основным валютам, которое началось на фоне повышения ключевой ставки ФРС США (с начала года она выросла с 1,375% до 1,875%), подтолкнуло инвесторов пересмотреть свои портфели.

А торговые войны, которыми сейчас занимается президент США, и вовсе привели к тому, что аналитики из крупных инвестиционных домов, призывают к бегству из рисковых активов, добавляет он.

«Реализация в начале года налоговой реформы в Штатах и более высокие доходности на американском денежном рынке (по сравнению с большинством стран с развитой экономикой) способствовали возвращению капитала на рынок США в последние пару кварталов», - соглашается главный аналитик Промсвязьбанка Михаил Поддубский.

По данным EPFR Global, в мае-июне был зафиксирован отток из прямых фондов и фондов облигаций, специализирующихся на развивающихся рынках. Потери составили $36,2 млрд.

В августе мы видим скорее очередное бегство инвесторов, отмечает Ален Сабитов. Ситуация может изменится, если наметятся признаки стабилизации. По бумагам развивающихся рынков установилась очень привлекательная доходность, что может привлечь спекулянтов вроде крупных хедж-фондов, считает он.

Правда, по прогнозам, ФРС продолжит повышать ставку на фоне роста инфляции в США и сделает это уже на заседании 26 сентября. Поэтому условия кредитования для развивающихся стран продолжат ухудшаться, говорит Сабитов. Страны с высоким уровнем задолженности (Чили, Южная Африка, Малайзия) могут пострадать больше других.

Наиболее уязвимыми являются те страны, которые находятся в состоянии двойного дефицита - дефицита бюджета и счета текущих операций, поясняет Михаил Поддубский. Турция является наглядной иллюстрацией такой ситуации — отрицательное сальдо текущего счета при большом объеме госдолга заставляет падать турецкие активы опережающими темпами, отмечает он.

Страны с развивающимися рынками получают двойной удар. Дешевеют их валюты и растет доходность по их долгам.

Сабитов говорит, что больше других с начала года подешевел аргентинский песо (37,3%). Турецкая лира потеряла 35,08%, южноафриканский ранд упал на 15,74%.

Долларовая доходность по 10-летним евробондам Аргентины подскочила до 9,5%, по турецким бумагам до 8,5%, южноафриканским до 5,9%.

Штормит и лидеров развивающихся стран – китайский юань слабеет к доллару, а страна находится на грани полномасштабной экономической войны с США. Если переговоры между сторонами не дадут эффекта, то может начаться обмен серьезными ударами. Например, США введут пошлины на товары стоимостью $200 млрд, а Китай в ответ начнет распродажу американских казначейских облигаций, которых у него почти на $1,2 трлн.

Индия тоже не тихая гавань. Рупия подешевела с начала года примерно на 9%, а инфляция перешагнула за целевой показатель в 4%.

У России хороший платежный баланс, маленький долг, растущая экономика (пусть и невысокими темпами), да и цены на нефть стабильно выше $70 за баррель. Ее «новое американское величие» достало через санкции. В итоге в августе рубль подешевел более чем на 6%, а с апреля на все 15%.

Кроме того, иностранцы вывели с начала апреля с российского долгового рынка порядка $6 млрд, указывает Сабитов. А чистый отток капитала вырос в январе-июле 2018 года в 2,5 раза по сравнению с показателем за аналогичный период предыдущего года и достиг $21,5 млрд.

Доллар укрепляется по отношению к валютам EM, «игроков по всему миру продолжает пугать нарастающий дефицит валютной ликвидности», констатируют аналитики «Алор брокер».

Последнее, что может сделать Дональд Трамп, чтобы добить мировую экономику, это обрушить цены на нефть. Конгресс США готовится рассмотреть законопроект, позволяющий американцам преследовать участников глобальных сырьевых картелей, таких как ОПЕК. Это может разрушить существующее статус-кво на рынке, поскольку нефтедобывающие страны не смогут координировать свои действия, и рынок сначала захлебнется черным золотом, а потом оно станет дефицитом.

Сможет ли Америка сохранить свое величие в этом рушащемся мире? По крайней мере, у Трампа на этот счет нет сомнений. Он уверен, что уже снова сделал Америку великой.

«Я уже сделал Америку снова великой, посмотрите только на рынки, работы, военные рекорды, и мы покажем себя еще лучше», - прокомментировал президент США в конце прошлой недели слова губернатора Нью-Йорка Эндрю Куомо. Последний усомнился в том, что Америку можно «сделать снова великой».

Михаил Задорнов: уверен и сегодня — альтернатив дефолту в 1998 году не было

Ровно 20 лет назад – 17 августа 1998 года – россияне узнали новое слово "дефолт", в результате которого обесценилась национальная валюта, а люди лишились сбережений. Михаил Задорнов, который в тот период возглавлял Минфин, вспоминает, что решение об отказе государства выполнять долговые обязательства принималось с большим трудом и в условиях полной секретности, чтобы не допустить паники в стране. В интервью РИА Новости он рассказал, из-за чего не удалось избежать "черного понедельника", какие выводы сделали власти и почему сейчас в России невозможно повторение той ситуации. Беседовали Диляра Солнцева и Гульнара Вахитова.

— Как вы можете охарактеризовать события августа 1998 года? Какие ошибки, на ваш взгляд, были тогда допущены властями, можно ли было их избежать? Явились ли они скорее результатом внутренней политики государства, почему правительство и ЦБ не смогли отразить внешние шоки?

— В целом у девальвации и частичного отказа государства от выполнения обязательств было четыре группы причин. Во-первых, это непоследовательность экономической политики правительства в 1996-1998 годах. Победа Бориса Ельцина на выборах 1996 года не была использована для того, чтобы добиться финансовой стабилизации и окончательно сбалансировать бюджет, напротив, бюджетный дефицит де-факто был увеличен и финансировался за счет заимствований – как внешних, так и внутренних, через механизм государственных краткосрочных облигаций (ГКО).

Второй причиной была курсовая политика ЦБ: в то время считалось, что можно подавить инфляцию путем привязки курса национальной валюты к курсу твердой валюты, например доллара. Эта практика широко применялась в международных финансах в 1990-х годах, позднее этот подход был пересмотрен. В 1995-1998 годах рубль находился в так называемом валютном коридоре, не выходя за его границы.

Третья причина — у России в 1998 году был колоссальный государственный долг. Прежде всего наша страна унаследовала все обязательства по внешнему долгу СССР, и для того чтобы их обслуживать, правительству пришлось занимать за границей и наращивать внутренний долг за счет выпуска ГКО. В результате до девальвации совокупный государственный долг приближался к 80% ВВП страны, а после девальвации – осенью 1998 года – превысил 120%. Совершенно очевидно, что этот долг было невозможно выплачивать.

И наконец четвертая причина, которая стала триггером, это внешние шоки, когда резко упали цены на сырье. Я напомню, что цена нефти в 1998-начале 1999 года колебалась в районе 9,5-12 долларов, что сейчас сложно представить. В связи с этим упали цены на другие сырьевые товары и прежде всего азиатские рынки испытали сильнейшее падение. Кризис начался в Юго-Восточной Азии осенью 1997 года и повлек за собой отток капитала с развивающихся рынков, что привело к удорожанию и российского долга.

Если говорить не о причинах, а об ошибках, то, по сути, это не отдельные ошибки, а непоследовательная политика российского государства в первой половине 1990-х годов.

— Вы в августе 1998 года занимали пост министра финансов. Какая царила атмосфера в правительстве тогда? Был ли это единственный вариант решения либо рассматривались другие варианты, какие?

— Безусловно, это было не спонтанное решение, правительство и ЦБ боролись до конца, чтобы избежать девальвации и не идти на столь тяжелые меры, как отказ от части своих обязательств, поскольку этот шаг серьезно подрывал доверие к государству.

Правительство боролось более полугода, чтобы смягчить внешние шоки. Но, во-первых, правительство поменялось, эта пересменка сама по себе затруднила проведение последовательной политики. Кроме того, Госдума не поддержала предложенный новым правительством пакет налоговых и бюджетных инициатив, направленных на устранение дефицита бюджета.

Но российским властям летом 1998 года все же удалось пролонгировать часть своих внешних обязательств, это была рыночная реструктуризация, и долг был сдвинут на 20 лет. Кроме того, России был выдан очередной транш от международных финансовых организаций и поначалу казалось, что этого хватит, чтобы пройти острый период, но кризис, прежде всего внешний, обострялся. Где-то в июле стало понятно, что этот пакет мер недостаточен и не соответствует ожиданиям рынка.

С этого момента мы в Минфине и Центральном банке РФ стали готовить варианты альтернативных действий, их было несколько. Само по себе решение 17 августа было довольно сложным, это был, безусловно, отход от фиксированного обменного курса. Девальвация происходила путем установления новых, гораздо более широких границ валютного коридора, но эти границы рынок очень быстро преодолел. Государственные обязательства были частично реструктурированы, по некоторым Минфин продолжал платить.

— Расскажите, пожалуйста, как непосредственно принималось решение об объявлении дефолта?

— Само по себе решение, его детали готовились в течение последней недели, прежде всего в пятницу, субботу и воскресенье – 14-16 августа, когда рынки уже были закрыты, и его можно было подготовить без утечки информации. Еще его нужно было согласовывать с президентом. В выходные ему было об этом доложено, и уже вечером 16 августа в Белом доме были собраны руководители крупнейших российских банков и компаний, на этой встрече мы довели до них основные элементы предполагаемых изменений в валютной политике и обслуживании долга.

— То есть у банков не было возможности подготовиться?

— Не было. О решении и последующих шагах они узнали непосредственно в воскресенье, 16 августа 1998 года. Все разговоры о том, что кто-то что-то знал, от лукавого. По сути, такое решение готовилось несколькими людьми в Минфине и несколькими в Центральном банке, оно корректировалось по ходу, инсайд в этой ситуации был просто невозможен.

Соответственно, само решение правительства РФ было публично объявлено утром 17 августа, и началась его реализация. К сожалению, мы учились на собственных ошибках. Но я и сегодня абсолютно уверен, что по ситуации на июль-август альтернатив не было, разве что можно было несколько иначе структурировать выплаты по тем или иным государственным обязательствам.

Это решение в равной степени затронуло всех – и государство, и олигархов, и рядовых граждан: вся страна расплачивалась за непоследовательную политику первой половины 1990-х годов. Однако власти практически сразу извлекли уроки из кризиса и уже бюджет 1999 года был принят фактически без дефицита.

— Возможно ли повторение ситуации 1998 года в нынешнее время на фоне обострения ситуации на валютном и финансовом рынках РФ? Достаточно ли у ЦБ и правительства инструментов для хеджирования рисков?

— Если говорить о сегодняшних колебаниях на внешних рынках, они не идут ни в какое сравнение с ситуацией 20-летней давности. Не только потому, что цена на нефть сейчас 70, а не 7 или 8 долларов за баррель. Во-первых, российский федеральный бюджет исполняется с профицитом в 2,5% ВВП, а не с дефицитом в 4-6%, как в 1990-е годы. Урок выучен, бюджет балансируется.

Второе, был создан Стабилизационный фонд, который потом распался на ФНБ и Резервный фонд. Этот механизм удачно применялся для смягчения предыдущих кризисов и продолжает работать, позволяя наращивать международные резервы.

Объем уже накопленных Россией резервов в 458 миллиардов долларов позволяет правительству иметь полтора-два года времени для корректировки экономической политики государства на случай неблагоприятных внешних условий.

Сегодня общий долг России – внутренний и внешний – менее 30% ВВП, а внешний — на уровне 10-12% ВВП. То есть Россия, по сути, сейчас почти не зависит от внешнего долга, тем самым гарантируя устойчивость рубля и обязательств государства.

Сейчас волатильность наблюдается на всех развивающихся рынках, но Россию они затронули гораздо меньше, чем Аргентину, ЮАР, Бразилию или Турцию.

— Можно ли уже сказать, что Россия отошла от сырьевой модели? Насколько развитие ненефтяного сектора и финансовой системы позволяет назвать экономику гибкой и устойчивой к внешним шокам?

— Макроэкономическая и бюджетная политика у нас одна из лучших в мире, это признанный факт, но, к сожалению, от сырьевой модели развития отойти пока не удалось. Это видно по доле экспорта с низким уровнем передела в структуре ВВП.

У нас по-прежнему 85% экспорта приходится на сырье (не только нефть и газ, но и металлы, удобрения, зерно, лес), а не на высокотехнологичную продукцию, как, например, смартфоны, которых в прошлом году было продано в мире почти полтора миллиарда штук.

Что сильно изменилось за 20 лет? Значительно вырос сектор услуг — финансовых, IT, ритейл, гостиничный и ресторанный бизнес. Но все равно доминируют сырьевые сектора – прежде всего добыча и переработка нефти и газа, что, безусловно, сильно подвергает нашу экономику риску внешних шоков.

— Стабильной ли выглядит сейчас позиция России с точки зрения обслуживания внутренних и внешних долговых обязательств?

— В настоящее время внешний долг России легко обслуживается и рефинансируется, но с повышением долларовых ставок придется больше тратить на его обслуживание.

Ситуация осложняется угрозой новых санкций в отношении России, которая добавляет неопределенности для инвесторов и заставляет их выходить из российских бумаг. Неопределенность отбивает желание инвестиционных решений не только у иностранных инвесторов, но и у многих российских.

У населения и у предприятий есть большие свободные средства, но они не хотят их вкладывать именно из-за этой неопределенности. Она у нас не только внешняя, но и внутренняя: если бы правительство более четко обозначило свои экономические приоритеты и программу на три-пять лет, это помогло бы инвестиционному климату. Но определенности в экономической политике у нас пока нет.

— Насколько, на ваш взгляд, могут оказаться реальными угрозы США ввести санкции на покупку госдолга РФ?

— Давайте четко расставим точки над i — в нашей Госдуме рождается очень много депутатских инициатив, но не все доходят до реализации. Так же и в США: есть инициативы, которые выдвигаются для внутриполитической игры и стремления заявить о себе. Не надо забывать, что в ноябре в США пройдут промежуточные выборы в Конгресс, поэтому и республиканцам и демократам надо показать свою активность перед избирателями.

Плохо, конечно, что политики соревнуются, как сделать России хуже, лишь бы обратить на себя внимание. Это в целом отражает отношение к нам американской политической элиты. Но я все-таки не верю, что пакет, заявленный несколькими конгрессменами, будет принят в нынешнем виде.

Самое печальное, что рынки уже начинают реагировать на эти ожидания. Видимо, осенью еще в каком-то виде стоит ожидать новый виток санкций США.

— На ваш взгляд, может ли ухудшившаяся финансово-экономическая ситуация в Турции оказать дополнительное давление на российский рынок, ведь наши страны связаны множеством совместных проектов?

— Нас с Турцией действительно связывают серьезные экономические отношения. Турция вошла в десятку стран-основных торговых партнеров России, но я не думаю, что колебания обменного курса турецкой лиры повлияют на основные товарные и денежные потоки между нашими странами.

Туризм, поставки продовольствия, равно как и поставки российского газа в Турцию, проекты Росатома все равно будут продолжаться. Серьезно колебания лиры повлияют на наших соседей, прежде всего на Азербайджан и Грузию, поскольку их валюты сильно привязаны к турецкой.

— Август традиционно является плохим месяцем для рубля, а восьмой месяц года, заканчивающегося на цифру восемь, особенно. Не стал исключением и август 2018 года, когда на фоне санкций и бегства капитала с развивающихся рынков рубль к доллару обновлял минимум 2016 года. С чем связано, по вашему мнению, устоявшееся опасение россиян того, что август – "черный месяц" для финансового рынка страны? Насколько это оправдано?

— Как бы это ни было смешно, но в России очень часто какая-то турбулентность на финансовых рынках происходит именно в августе. Трудно сказать, почему, но это факт. Но я не вижу, чтобы это сильно испортило отпускные настроения российских граждан. Однако финансисты к августу относятся несколько настороженно. Хоть мы и не суеверны.

— И последний вопрос. Ваш совет, в чем россиянам хранить сбережения, чтобы защитить свои деньги от колебаний курса?

— Здесь нет каких-то универсальных советов. Ясно, что надо распределять свои деньги и риски между разными валютами, инструментами. Многие россияне этому правилу и следуют. Главное, чтобы было, что сберегать.

Россия > Финансы, банки > ria.ru, 17 августа 2018 > № 2712074 Михаил Задорнов

Минтранс РФ планирует увеличить количество камер фото и видеофиксации на дорогах вдвое к 2024 году, следует из проекта паспорта "Безопасные и качественные автомобильные дороги", с которым ознакомились РИА Новости.

В Аргентине юноша едва выжил, попав в ДТП на скорости 170 километров в час

В Аргентине юноша едва выжил, попав в ДТП на скорости 170 километров в час

"Наименование задачи: увеличение количества стационарных камер фотовидеофиксации нарушений правил дорожного движения на автомобильных дорогах федерального, регионального или межмуниципального, местного значения, до 211% от базового количества 2017 года", — говорится в документе.

Срок реализации – 31 декабря 2024 года. Исполнителями названы – Росавтодор, "Автодор" и органы исполнительной власти субъектов РФ.

Согласно проекту, к 31 декабря 2019 года количество камер должно увеличиться до 111% от базового количества 2017 года.

В Китае создана специальная структура, которая займется диверсификацией зарубежных поставок соевых бобов в КНР. Китайские закупщики уже давно заняты расширением источников импорта соевых бобов. Особенно это актуально сейчас – на фоне возникающих рыночных рисков, связанных с поставками из США.

По итогам 2016-2017 гг., общий объем импорта бобов в Поднебесную достиг 93,48 млн т. При этом Бразилия поставила 45,34 млн т с приростом на 1,7% относительно уровня 2015 г. На бразильскую сою пришлось 48,5% от импорта данной продукции. В то же время из США поступило 36,84 млн т с снижением на 1%.

Ранее сообщалось, что на фоне торговой войны, развязанной властями США с Китаем, три страны – Россия, Бразилия и Аргентина – готовы взять на себя поставки бобовых в КНР, которые ранее осуществлялись из США. Американские поставщики обеспечивали до 30% импорта сои в Поднебесную. Общая стоимость этих поставок составляет примерно $12 млрд.

В частности, в 2017 г. российский экспорт зерна и бобов в Поднебесную увеличился в два раза. Самым крупным российским поставщиком сои в КНР является Амурская область РФ. Этот регион производит более 1,2 млн т бобовых в год. В прошлом году Амурская область поставила в Китай 236 т сои, так что потенциал региона очень велик.

Китай стал крупнейшим мировым экспортером переработанных фруктов и орехов

В 2016 году Китай экспортировал 1,3 млн тонн переработанных фруктов и орехов на сумму $2,5 млрд.

Такие статистические данные приводятся в отчете "World: Prepared Fruits - Market Report. Analysis And Forecast To 2025. Market Report. Analysis And Forecast To 2025" исследовательской компании IndexBox. Также в число ведущих экспортеров вошли Таиланд (709 тыс. тонн; $1,032 млрд), США (667 тыс. тонн; $1,56 млрд), Филиппины (459 тыс. тонн; $449 млн) и Аргентина (412 тыс. тонн; $521 млн). В совокупности эти странны составляют 50% мирового экспорта переработанных фруктов и орехов.

Около 23% мирового экспорта приходится на Испанию (305 тыс. тонн; $487 млн), Нидерланды (296 тыс. тонн; $748 млн), Грецию (288 тыс. тонн; $326 млн), Германию (230 тыс. тонн; $851 млн), Мексику (198 тыс. тонн; $441 млн), Коста-Рику (161тыс. тонн; $127,5 млн) и Италию (161 тыс. тонн; $329 млн).

В период 2007-2016 гг. наивысший темп роста производства переработанных фруктов и орехов был зафиксирован в Коста-Рике (+17,4% в год). Самый высокий темп роста экспорта за аналогичный период отметили в Мексике (+16.7%).

Всего объем производства переработанных фруктов и орехов в 2016 году достиг 7 млн тонн (+4% к результатом 2015 года). Среднегодовой темп роста производства с 2007 по 2016 год был на уровне +1,8%, рост экспорта +8% в год. В стоимостном выражении экспорт в 2016 году достиг $14 млрд. Ежегодно результаты мирового экспорта в денежном выражении за отчетный период росли на 1,8% в год. При этом объемы экспорта росли неравномерно, наиболее значительное увеличение экспортных поставок было продемонстрировано в 2016 году, когда прирост их стоимости составил 40,3%.

Средняя экспортная цена переработанных фруктов и орехов снизилась в 2016 году на -2,0% по сравнению с 2015 годом. Самая низкая экспортная цена была в Коста-Рике ($791 за тонну), а самая высокая в Германии ($3,7 тыс. за тонну).

Источник: FruitNews по материалам IndexBox

Тоталитарные и авторитарные режимы

Хуан Линц

Опубликовано в журнале: Неприкосновенный запас 2018, 4

Перевод с английского Ольги и Петра Серебряных

Хуан Линц (1926—2013) — социолог и политолог, автор трудов по теории тоталитарных и авторитарных политических режимов.

[стр. 16—62 бумажной версии номера]

I. ВВЕДЕНИЕ [1]

Многообразие и широкая распространенность недемократических режимов

Все знают, что формы правления бывают разными и что быть гражданином или подданным одной страны совсем не то же самое, что быть гражданином другой — даже на повседневном уровне. Но известно также и то, что почти все правительства занимаются примерно одним и тем же, так что порой легко уподобиться чистым анархистом, для которых все государства одинаковы, просто потому что они государства. Это противоречие и является отправной точкой в общественно-политической науке.

Понятно, что при Сталине или Гитлере жизнь обычного гражданина — не говоря уже о верхушке общества — сильно отличалась от жизни в Великобритании или Швеции[2]. Даже если не брать крайние случаи, можно смело утверждать, что для многих, пусть даже и не для подавляющего большинства, жить в Испании при Франко совсем не то же самое, что жить в Италии — для глав коммунистических партий этих стран уж точно. Наша задача как ученых описать во всей его сложности отношение людей к правительству и понять, почему это отношение столь сильно меняется от страны к стране. Мы не будем рассматривать личные документы — мемуары политиков, генералов, интеллектуалов, заговорщиков и узников концлагерей, а также литературные произведения, посвященные столкновению человека с властью, зачастую жестокой и непредсказуемой. Мы ограничимся научными исследованиями общества, основанными на наблюдении, анализе законов, судебных и административных решений, бюрократических документов, на интервью с главами стран и опросах населения — то есть будем основываться на трудах, в которых предпринята попытка описать и объяснить функционирование разных политических систем в разных обществах.

Благодаря работам политических философов, у нас уже есть некоторое представление о том, какие вопросы следует задавать. Однако чисто дескриптивных исследований политической жизни в конкретном обществе в конкретное время, пусть даже очень хороших, нам будет мало. Нам, как и Аристотелю, который столкнулся с разнообразием правлений в греческих полисах, будет нужно свести всю эту сложность к ограниченному числу типов — достаточно разных, чтобы охватить весь спектр режимов, присутствующий в реальности, но в то же время позволяющих описать черты, общие для тех или иных сообществ. Классификация политических систем, как и других аспектов реальности — социальных структур, экономических систем, религий, структур родства, — составляет ядро социальных наук с момента их зарождения. Появление новых форм политической организации, учреждения власти и властных компетенций, распоряжения ими, а также изменение точки зрения, связанное с появлением новых ценностей, неизбежно приводит к созданию новых классификаций. Эта интеллектуальная задача не так проста, как может показаться, поскольку мы имеем дело с изменчивой политической реальностью. Старые понятия утрачивают адекватность. Как отмечает Токвиль, говоря об «опасной для демократических государств форме угнетения, не похожей ни на одну из ранее известных в мире форм»: «Это нечто новое, поэтому я попытаюсь описать ее, ибо имени у нее нет». К сожалению, нам всегда приходится как-то именовать реальность, которую мы пытаемся описать. Хуже того — мы в этом не одиноки, поскольку те, кто контролирует политическую жизнь в государствах ХХ века, тоже хотят определять, описывать и именовать свои политические системы, даже если при этом они выдают желаемое за действительное или просто хотят пустить пыль в глаза окружающим. Разумеется, подходы ученых и политических деятелей не всегда совпадают, одни и те же слова часто имеют разный смысл. Соответственно, ясность в понятиях — дело принципиальной важности. Кроме того, общества различаются не только тем, как в них организована политическая жизнь, но и устройством властных отношений в иных сферах. Естественно, те, кто считает, что внегосударственные аспекты общества для жизни людей важнее, будут стремиться к такой концептуализации разновидностей обществ, в которой политика будет лишь одним из аспектов и, наверное, даже не самым важным. Нас, однако, будет занимать именно проблема многообразия политических систем.

Простейший способ определить какое-либо понятие — указать, чем оно не является. Это, очевидно, предполагает, что мы знаем, чем является нечто другое, и, соответственно, можем сказать, что оно не совпадает с нашим понятием. В данном случае мы будем исходить из предположения, что мы знаем, что такое демократия, и сосредоточимся на политических системах, которые не подпадают под наше определение демократии. Джованни Сартори, анализируя примеры использования таких понятий, как тоталитаризм, авторитаризм, диктатура, деспотизм и абсолютизм, которые традиционно противопоставляются демократии, отмечает[3], что сейчас все сложнее понять, чем же не является демократия. Тем не менее присутствует ощущение, что благодаря работам множества ученых у нас все-таки есть описание демократии, соответствующее большому числу политических систем, достаточно схожих между собой по способу организации политической жизни и в отношениях между гражданами и правительством, чтобы подпадать под одно определение. Соответственно, здесь мы будем иметь дело с политическими системами, имеющими как минимум одну общую черту: все они не похожи на общества, к которым приложимо наше определение демократии. То есть мы будем иметь дело с недемократическими политическими системами.

Двойственность политических режимов традиционно описывалась противопоставленными терминами поликратия — монократия, демократия — автократия. С XVIII века дескриптивными и идеологическими понятиями для описания неограниченной власти (legibus solutus) стали абсолютизм и деспотизм, даже если это порождало такие неоднозначные выражения, как «просвещенный деспотизм». В конце XIX — начале ХХ века, когда в большинстве западных стран, по крайней мере на бумаге, установилось конституционное государство, а либерализм и правовое государство (Rechtstaat) стали символом политического прогресса, новые автократические формы правления обычно называли диктатурами. В 1920-е Муссолини заявляет о своей приверженности неоидеалистической концепции Джованни Джентиле об «этическом» и «тоталитарном» государстве: «Вооруженная партия ведет к тоталитарному режиму… Партия, тоталитарно управляющая нацией, — факт, новый в истории»[4]. В Германии это понятие найдет отклик лишь некоторое время спустя, причем не столько среди нацистского руководства, сколько у политических философов вроде Карла Шмитта, писавшего о повороте к тотальному государству в 1931 году[5]. Успех этого слова тесно связан с известной работой генерала Людендорфа «Тотальная война»[6], которая переворачивала старую формулу Клаузевица «война есть продолжение политики иными средствами», чтобы определить мир как подготовку к войне, а политику как продолжение войны иными средствами. Другой влиятельный автор, Эрнст Юнгер, примерно в это же время придумал выражение Totale Mobilmachung[7]. Вскоре эта идея тотальной мобилизации войдет в политический дискурс и даже в юридические документы — например в указы испанской правящей партии, где этот термин имел положительные коннотации. Уже в 1930-е политолог Джордж Сэбин использует это понятие для новых мобилизационных однопартийных режимов — и фашистских, и коммунистических[8]. Роберт Михельс в 1928 году отмечает сходство между фашистскими партиями и большевиками[9]. Троцкий пишет в 1936 году: «Сталинизм и фашизм, несмотря на глубокое различие их общественных основ, представляют собою симметричные явления. Многими чертами своими они убийственно похожи друг на друга»[10]. Многие фашисты, особенно фашисты левые, ощущали близость своих идеалов к сталинскому коммунизму[11]. Так что выявить это сходство и обнаружить, насколько полезно понятие, описывающее сразу оба политических феномена, выпало отнюдь не либеральным критикам фашизма и Советского Союза. Как мы увидим, борьба с излишне широким или неправильным толкованием этого понятия, а также сомнения в его интеллектуальной плодотворности возникли лишь недавно. Тем не менее еще в 1930-е ряд теоретиков, симпатизировавших авторитарным, антидемократическим политическим решениям, но при этом враждебно относившихся к активистским мобилизационным концепциям тоталитарного государства и видевших проблему в автономии государства от общества, ясно указали на разницу между авторитарным государством, тоталитарным государством и тем, что они называли нейтральным либерально-демократическим государством[12]. В послевоенной политологии их идеи отклика не нашли. Когда в ходе «холодной войны» отдельные автократические режимы вроде Турции и Бразилии перешли к демократии, а обретшие независимость страны выбрали демократическую форму правления, считалось, что дихотомия демократии и тоталитаризма может описать все многообразие политических систем или как минимум два полюса, к которым все эти системы тяготеют. Именно тогда режимы, которые нельзя было отнести ни к демократическим, ни к тоталитарным, считались либо покровительствующими демократии (то есть режимами, где демократические нормы формально приняты, а элиты стремятся демократизировать свои общества, даже если они не вполне представляют, что для этого требуется), либо сохранившимися до настоящего времени традиционными олигархиями[13]. Но и в данном случае для режимов, оказавшихся между этими двумя типами и ориентировавшихся либо на демократическое будущее, либо на традиционалистское прошлое, требовалось создать особый тип модернизирующихся олигархий. Примечательно, что описание в этом случае в большей мере сосредоточивалось на целях экономического развития, чем на природе политических институтов, которые нужно было создать и работу которых необходимо было поддерживать.

Всего несколько лет спустя рухнули огромные надежды на демократию в Латинской Америке — в первую очередь в более развитых южноамериканских республиках и странах, созданных путем успешного переноса британских и французских демократических институтов в бывшие колонии. Вместе с тем авторитарные режимы в Испании и Португалии неожиданно для всех пережили разгром стран «оси». Ученым стало ясно, что такие режимы нельзя понимать как безуспешные примеры тоталитаризма, поскольку многие — если не все — их основатели не разделяли тоталитарных взглядов на государство и общество, а сами эти режимы функционировали совсем не так, как нацистский или сталинский; при этом сами правители, особенно в странах «третьего мира», даже не делали вида, что авторитаризм — лишь временный этап подготовки страны к демократии. Они все чаще отвергали либерально-демократическую модель и при строительстве нового государства нередко прибегали к несколько видоизмененной ленинской модели правящей партии как авангарда пролетариата. Вскоре ученые обнаружат, что идеологические выступления и декларируемые схемы управления партий и массовых организаций почти никогда не соответствуют действительности, как в прошлом псевдофашизм балканских, восточноевропейских и балтийских государств не был похож на немецкий национал-социализм или итальянский фашизм. Эти наблюдения неизбежно привели к тому, что был описан — с теми или иными нюансами — третий тип режимов, то есть именно отдельный тип, а не точка на оси между демократией и тоталитаризмом. На основании анализа режима Франко, особенно после 1945 года, мы сформулировали понятие авторитарного режима, который отличается и от демократического правления, и от тоталитарной системы[14].

Наш анализ будет сосредоточен на тоталитарных и авторитарных режимах, имеющих как минимум одну общую черту, — это недемократические режимы. Поэтому мы должны начать с краткого эмпирического определения демократии, чтобы очертить область нашего исследования. Мы обратимся к многочисленным теоретическим и эмпирическим исследованиям тоталитарных политических систем, появившимся в последние десять лет, а также к недавней критике этого понятия, чтобы наметить типы режимов, которые мы от противного считаем тоталитарными. Однако упомянутыми тремя типами режимов многообразие политических систем ХХ века не исчерпывается. До сих пор существует ряд режимов, основанных на традиционной легитимности, и мы неверно поймем их природу, если будем классифицировать их по тем же признакам, что и современные авторитарные режимы, сложившиеся после слома традиционной легитимности или после периода демократического правления. Нам представляется, что отдельные виды тирании и деспотизма, осуществляемые лично правителем и его клиентами — с помощью преторианской гвардии при отсутствии каких-либо форм организованного участия населения в государственных институтах и сколь-нибудь значимых попыток легитимации на фоне преследования режимом своих частных целей, — будет не вполне плодотворно относить к той же категории, что и более институализированные авторитарные режимы, в которых правители считают, что действуют ради общего блага. Поэтому такие режимы — назовем их «султанскими» — мы рассмотрим отдельно, пусть даже у них есть общие черты с авторитарными. Отдельную проблему представляют общества, в которых один слой навязывает свою власть остальным — при необходимости и силой, — но при этом позволяет им участвовать в политической жизни в соответствии с демократическими нормами, исключая лишь возможность дискуссии об отношениях с правящей группировкой, причем по этому вопросу имеется широкий консенсус. Мы называем такой вид режимов «расовой демократией», поскольку они столь же парадоксальны, как и сочетание демократии с расовой дискриминацией. Недавние события в Восточной Европе, связанные с десталинизацией, и даже некоторые тенденции в Советском Союзе поставили отдельный вопрос о природе постсталинистских коммунистических режимов. Мы обнаружили, что режимы, развивающиеся в Восточной Европе, имеют много общего с теми, которые мы определяем как авторитарные, однако их более или менее отдаленное тоталитарное прошлое и приверженность элит отдельным элементам тоталитарной утопии наделяют их известным своеобразием. Мы будем говорить о них как о частном случае авторитаризма — посттоталитаризме.

Два главных измерения в нашем определении авторитарных режимов — степень или вид ограничения политического плюрализма, а также степень, в какой режим основывается на политической апатии и демобилизации, либо ограниченной и контролируемой мобилизации населения. На их основании можно выделить множество подтипов, различающихся тем, кто участвует в ограниченном плюрализме и как эти участники организованы, а также уровнем и типом их участия. Мы будем различать: бюрократическо-милитаристские авторитарные режимы; формы институционализации авторитарных режимов, которые мы называем «органическим этатизмом»; мобилизационные авторитарные режимы в постдемократических обществах, примером которых во многих отношениях является итальянский фашизм; мобилизационные авторитарные режимы в государствах, только что обретших независимость; наконец, посттоталитарные авторитарные режимы. Разумеется, эти идеальные (в веберовском смысле) типы не описывают в полной мере ни одного конкретного режима, поскольку в реальности политические режимы возникают усилиями лидеров и общественных сил, имеющих противоречивые представления о государственном устройстве, причем приоритеты и общие представления о цели у них постоянно меняются. Любой режим — результат явных и скрытых разнонаправленных тенденций, поэтому всегда представляет собой смешанную форму. Тем не менее близость к той или иной форме всегда имеется. В этом смысле в рамки нашей типологии трудно точно поместить даже какую-то одну страну в каждый конкретный момент.

Ученые предпринимали попытки[15] классифицировать независимые государства в соответствии с некоторыми операционными критериями[16]. Из-за политических изменений, особенно в неустойчивых странах «третьего мира», эти классификации быстро устаревают. Кроме того, немногочисленные попытки переработать классификацию политических систем в более сложную типологию не находят широкой поддержки в научном сообществе — главным образом из-за отсутствия систематического сбора материалов, относящихся к параметрам, на которых такие типологии строятся, а также потому, что политическая ситуация в ряде стран вообще не становилась предметом научных исследований. При этом существует довольно широкий консенсус в отношении стран, которые Данкварт Растоу считал демократическими, Роберт Даль — полиархиями, а авторы обзора 1960 года «Политика развивающихся регионов» — конкурентными. Многие из этих исследований показывают, что в любой момент времени не более четверти или даже трети мировых политических систем являются демократическими. Роберт Даль, Ричард Норлинг и Мэри Фрейз Уильямс, взяв за основу данные из «Кросс-политического обзора»[17] и других источников, касающиеся права на занятие государственной должности и допустимости нахождения в оппозиции к власти (всего семь показателей, связанных с выдвигаемыми для этого условиями), разбили 114 стран на 31 вид[18]. На основании этих данных, собранных примерно в 1969 году, 29 государств оказались полиархиями и шесть — близкими к полиархии. В списке Данкварта Растоу (за исключением Мексики, Цейлона, Греции и Колумбии, он совпадает со списком Даля) указана 31 страна[19]. В обоих списках не упоминаются некоторые карликовые государства, которые можно считать полиархиями.

Из 25 государств, население которых превысило к 1965 году 20 миллионов человек, лишь восемь относились на тот момент к полиархиям, при этом Даль считал Турцию близкой к полиархии, а Растоу добавлял к этому списку еще и Мексику[20]. Если принять во внимание, что из этих 25 стран Япония, Италия и Германия не были демократическими на протяжении существенной части первой половины XX столетия, а из пяти крупнейших государств мира только в США и Индии демократическое правление не прерывалось с момента обретения независимости, важность изучения недемократических политических систем станет очевидной. Вообще говоря, в определенных частях земного шара демократии находятся в меньшинстве. Из 38 африканских государств, обретших независимость после 1950 года, лишь в семи сохраняется многопартийная система и проводятся выборы, на которых партии могут конкурировать между собой. В 17 из этих 38 стран по состоянию на 1973 год главой государства был военный; под властью военных живут 64% 266-миллионого населения этих стран[21]. Даже в Европе, за вычетом СССР и Турции, лишь 16 из 28 государств были стабильными демократиям, а будущее еще трех — Португалии, Греции и Кипра — оставалось неопределенным. 61,5% населения Европы, за вычетом СССР, жили при демократии, 4,1% — при неустойчивых режимах, 34,4% — в недемократических политических системах.

Демократии могут существенно отличаться друг от друга: в США всеобщие выборы непрерывно проводятся с 1788 года, а Федеративная Республика Германии была основана лишь в 1949-м, после 12 лет нацистского тоталитаризма и иностранной оккупации; в Великобритании правление большинства, а в Ливане — сложная система договоренностей между этнорелигиозными меньшинствами, сочетающими конкурентную политику и принцип государственного единства; в Скандинавии эгалитарное общество, а в Индии царит неравенство. При всех этих различиях политические институты этих стран похожи в достаточной мере, чтобы мы могли считать их все демократиями. Основное сходство будет особенно хорошо заметно, если посмотреть на неоднородный список 20 крупнейших недемократических стран. Вряд ли кто-то усомнится, что Советский Союз, Испания, Эфиопия и ЮАР отличаются друг от друга больше, чем США и Индия (если брать крайний случай) или Испания и Восточная Германия (если брать только европейские страны). Задача этой главы — попытаться разработать понятийный аппарат, отражающий разнообразие политических систем, которые мы даже в самом широком смысле не можем назвать демократическими и в которых живет как минимум половина человечества.

Конечно, богатейшие страны, а именно 24 страны, где ВВП на душу населения составлял в 1965 году более 1000 долларов [на душу населения], были демократиями — за исключением Чехословакии, Советского Союза, Восточной Германии, Венгрии и Кувейта (представляющего собой особый случай); но уже из 16 стран с подушевым ВВП более 500 долларов демократиями можно было считать только семь. Таким образом, мы имеем дело не только с бедными, неразвитыми странами или странами с остановившимся экономическим ростом, ведь из 36 стран со средним экономическим ростом более 5,1% в 1960—1965 годах лишь 12 входят в составленный Далем список полиархий и близких к ним режимов. А если взять только страны с высоким ростом душевого дохода — то есть более 5%, — то из 12 стран в этот список входят лишь две.

Соответственно, несмотря на существенную связь между стабильностью демократии в экономически развитых странах и более высокой вероятностью, что страны с более высоким уровнем социального и экономического развития станут демократиями, количество отклонений от этой тенденции требует отдельного анализа различных типов политических, общественных и экономических систем. Некоторые формы политической организации и легитимации власти, несомненно, более вероятны в определенных типах общества и при определенных экономических условиях, а какие-то отдельные сочетания практически невозможны. Однако мы считаем крайне важным не смешивать две эти сферы и сформулировать отдельные типологии для общественных, экономических и политических систем. В противном случае мы не сможем поставить целый ряд важных теоретических вопросов: какой вид общественной и экономической структуры с большей вероятностью приведет к появлению режимов определенных типов и обеспечит их стабильность? Как тот или иной режим влияет на конкретную общественно-экономическую структуру и ее развитие? Повышается ли вероятность развития той или иной общественной, а может, и экономической системы при данном политическом режиме?

Разумеется, никаких однозначных соответствий между всеми этими аспектами социальной реальности не существует. Демократическое правление вполне совместимо с целым рядом общественных и экономических систем, и то же самое можно сказать об автократических режимах. Достаточно вспомнить недавнюю немецкую историю: в течение полувека общество находилось последовательно под властью нестабильной веймарской демократии, нацистского тоталитаризма и стабильной боннской республики. Несомненно, все эти режимы оказали глубокое влияние на социально-экономические структуры — хотя были и другие факторы, — однако политические различия между ними были явно сильнее, чем экономически и социальные. Поэтому мы сосредоточимся на всем многообразии политических систем и не будем в нашей классификации учитывать параметры, которые в больше степени относятся к типологии общественных и экономических систем.

Невозможно переоценить важность этих аналитических различий для осмысленного исследования связей между государством, обществом и экономикой (сюда следовало бы добавить и четвертый аспект — культурно-религиозный).

Демократическое правление и недемократические государственные устройства

Дать определение демократии, не пытаясь описывать общественные структуры и отношения в демократическом государстве, относительно просто[22]. Демократической мы будем называть политическую систему, которая позволяет свободно формулировать политические предпочтения посредством права на свободу собраний, информацию и коммуникацию с целью регулярного ненасильственного (пере)избрания лидеров на основании открытой конкуренции. Демократическая система при этом не исключает активных политических организаций из конкурентной борьбы, не запрещает членам политического сообщества выражать свои предпочтения и не вводит ради этого никаких норм, требующих применения силы. Либеральные политические права являются необходимым условием для этой общественной дискуссии и конкуренции в борьбе за власть, а также для расширения права участвовать в выборах для все большего числа граждан как неизбежного следствия. Условие регулярности выборов исключает любые системы, в которых правители в какой-то момент получили легитимность и поддержку избирателей в рамках открытой конкуренции, однако впоследствии воспрепятствовали осуществлению контроля над своими действиями. Это явным образом исключает некоторые основанные на плебисците авторитарные режимы, даже если мы принимаем, что выборы, приведшие их к власти, были честными и открытыми. Требование того, что все действующие политические посты должны прямо или косвенно зависеть от результатов всенародных выборов, исключает системы, в которых правитель получает власть через традиционное наследование и осуществляет ее без контроля или участия выборного органа, либо системы, где имеется пожизненный и несимволический пост, как в случае Франко на посту главы государства или Тито на посту президента республики. Чтобы назвать ту или иную систему более или менее демократической, в ней непременно должен наличествовать целый ряд политических свобод, гарантирующих право меньшинств на создание организаций и мирную, конкурентную борьбу за поддержку населения, даже если при этом действуют какие-то юридические или даже фактические ограничения[23]. Недемократические же режимы не просто de facto ограничивают свободу меньшинств, но и, как правило, четко прописывают юридические ограничения, оставляя простор для интерпретации таких законов не объективным независимым органам, а самим правителям, которые к тому же применяют их крайне избирательно. Требование того, что гражданам не может быть отказано в участии в выборах, если такой отказ сопряжен с применением силы, связано с тем, что расширение гражданских прав было процессом медленным и конфликтным: от имущественного ценза к всеобщему избирательному праву для мужчин до включения женщин и молодежи — по мере того, как эти общественные группы начинали требовать распространения избирательного права, в том числе и на них самих. Таким образом, исключаются системы, которые в какой-то момент допускали более или менее ограниченное участие в выборах, но отказались, прибегнув к силе, расширить это право на другие группы. ЮАР является ярким примером политической системы, которая несколько десятилетий назад могла считаться демократией, однако перестала быть таковой, полностью отказав в избирательном праве темнокожему и цветному населению. Даже если в условиях однопартийной системы в партии происходит некоторая демократизация, эксклюзивное предоставление гражданских прав членам одной партии — а именно тем, кто принимает основные политические ценности, подчиняясь партийному уставу под угрозой исключения из нее, — не позволяет считать такого режима демократическим. Безусловно, система с внутрипартийной демократией более демократична, чем без нее, когда партия управляется по принципам вождизма или «демократического центризма», однако недопуск к выборам тех, кто не хочет вступать в партию, не позволяет нам определить такую политическую систему как демократическую.

В нашем определении отсутствует упоминание политических партий, потому что теоретически можно представить, что борьба за власть осуществляется без них, даже если нам не известны такие системы, подпадающие под определение демократических. Теоретически конкурентная борьба за лидерство может иметь место в рамках мелких избирательных округов при отсутствии организаций, действующих на постоянной основе, приверженных определенным ценностям и объединяющих повестку множества избирательных округов, — а именно такие организации мы называем партиями. Это теория органической, или корпоративной, демократии, и она утверждает, что представителей надо выбирать в первичных социальных группах, в которых люди знают друг друга и объединены общими интересами, что делает политические партии ненужными. Ниже, говоря об органическом этатизме, мы подробно рассмотрим теоретические и эмпирические трудности в организации открытой конкурентной борьбы за власть в так называемых органических демократиях, а также авторитарные черты подобных режимов. Соответственно, право свободно образовывать политические партии и право партий бороться за власть во всей полноте, а не только частично, является первым признаком демократичности политической системы. Зато исключается любая система, в которой партия de jureобладает особым конституционным или юридическим статусом, ее отделения отвечают перед отдельным партийным судом, а закон наделяет их особой защитой так, что другие партии должны признавать за ней лидерство при том, что сами они могут участвовать в управлении, только если не оспаривают ее исключительного положения, либо обязательно поддерживают определенный общественно-политический порядок (помимо конституционного порядка, задающего свободную конкурентную борьбу за власть в рамках регулярных мирных выборов). Крайне важно четко отличать правящие de facto партии, регулярно получающие на выборах подавляющее большинство голосов в равной борьбе с другими партиями, от партий-гегемонов в псевдомногопартийной системе. Именно поэтому различие между демократическими и недемократическими режимами не совпадает с различием между однопартийными и многопартийными системами. Еще один часто выдвигаемый критерий отличия демократических режимов от недемократических — регулярная передача власти, однако это условие не является необходимым[24].

Приведенные выше критерии позволяют практически однозначно определить государство как демократическое, при этом не упуская из виду элементов демократии в государствах других типов или присутствия de facto адемократических либо антидемократических тенденций в демократических государствах. Сомнения возникали лишь в редких случаях, да и то в силу несогласия ученых в оценках фактического положения дел, касающихся свободы политических групп[25]. Дальнейшее свидетельство правильности нашего определения — это сопротивление недемократических режимов, называющих себя демократиями, введению перечисленных нами элементов и те идеологические изощрения, на которые они идут, чтобы это оправдать. Еще одно подтверждение состоит в том, что ни одна демократия не трансформировалась в недемократический режим, не изменив хотя бы одной из указанных нами характеристик. Лишь в редких случаях нетрадиционные режимы преобразовывались в демократические без конституционного переворота и насильственного свержения действующей власти. Таковыми можно считать Турцию после Второй мировой войны[26], Мексику (если принять аргументы тех, кто считает ее демократией) и, возможно, Аргентину после выборов 1973 года. Таким образом, граница между недемократическими и демократическими режимами довольно жесткая, ее нельзя преодолеть посредством медленной и незаметной эволюции; для этого требуется резкий слом, неконституционные действия, военный переворот, революция или иностранная интервенция. При этом черта, отделяющая тоталитарные системы от других недемократических режимов, гораздо менее четкая, известны наглядные примеры, когда система теряла определенные характеристики, позволяющие считать ее тоталитарной, но при этом не становилась демократией, причем процесс этот проходил малозаметно, и точно зафиксировать переход чрезвычайно сложно. Несмотря на всю важность сохранения различия между тоталитарными и недемократическими типами политического устройства, они походят друг на друга больше, чем на демократические формы правления, что позволяет выделить их в отдельную, пусть и обширную, категорию недемократических режимов. Рассмотрению таких режимов и посвящена эта работа.

Примечание о диктатуре

В специальной литературе[27] и повседневной речи для обозначения недемократических режимов и государства с особым типом, нетрадиционным, легитимации часто используется термин «диктатура». Если в Древнем Риме оно возникло в форме dictator rei gerundae causaдля обозначения чрезвычайного правления, предусмотренного конституцией на ограниченный срок в случае экстренной ситуации и ограниченного 6 месяцами без права продления или исполнением конкретной задачи, то теперь слово «диктатор» стало использоваться для осуждения и поругания. Неслучайно Карл Шмитт[28] и Сартори[29]отмечают, что Гарибальди и Маркс все еще употребляли это слово без негативных коннотаций.

Если этот термин и имеет смысл сохранить для современного научного использования, его употребление следует ограничить описанием чрезвычайного правления, приостанавливающего или нарушающего на время конституционные нормы, касающиеся исполнения и передачи власти. Конституционная диктатура как тип правления основывается на статьях конституции, описывающих чрезвычайное положение (например массовые беспорядки или война) и по решению легитимного конституционного органа расширяющих полномочия отдельных органов власти или дающих им право исполнять их, когда их срок уже истек и должны состояться новые выборы. Такая экстраконституционная власть не обязательно становится антиконституционной, навсегда меняя политический строй. Она вполне может служить его защите в кризисной ситуации. Из-за неоднозначности выражения «конституционная диктатура» Сартори и другие ученые предпочитают термин «кризисное управление»[30]. Вообще говоря, революционные комитеты, которые берут на себя власть после падения традиционного строя или авторитарного режима с целью проведения свободных выборов и восстановления демократии, пока они остаются временным правительством, не утвержденным путем выборов, можно считать диктатурой в узком смысле слова. Многие военные перевороты против традиционных правителей, автократических правительств или разваливающихся демократий ради поддержания видимости преемственности власти путем фальсификации или задержки выборов получают широкую поддержку именно на основании этого шага — при том, что изначально отдельные лидеры таких переворотов могли искренне желть восстановить конкурентную демократию. Трудность выхода из режима правления военных, как показывает прекрасный анализ Самюэля Файнера[31] и Самюэля Хантингтона[32], позволяет понять, почему в большинстве случаев военные создают авторитарные режимы, а не обеспечивают возвращения к демократии. Еще один очень особый случай — явное принуждение из-за рубежа с целью установления демократии путем изгнания недемократических правителей. Япония, Австрия и Западная Германия после Второй мировой войны — уникальные тому примеры, поскольку главнокомандующие и администрации союзников не являлись демократическими правителями этих государств[33]. Однако их успех может быть связан с уникальными обстоятельствами, сложившимися в данных обществах, — других подобных примеров скорее всего нет. В этом узком смысле мы говорим только о тех диктатурах, которые Карл Шмитт[34] называл Kommissarische Diktatur, в отличие от «диктатур суверенных».

Однако в реальном политическом мире возвращение к конституционной демократии после разрушения демократической легитимности — даже путем так называемой конституционной диктатуры или вмешательства монархов или армий, действующих в качестве модернизирующего инструмента в чрезвычайной ситуации, — остается весьма сомнительным. Исключением, пожалуй, может считаться правительство национального единства во время войны, когда все основные партии соглашаются перенести выборы или не допустить подлинно конкурентных выборов, чтобы обеспечить почти единодушную поддержку правительству, ведущему общую для всех войну. Диктатуру как чрезвычайную власть, временно ограничивающую гражданские свободы и/или усиливающую власть отдельных органов, трудно отличить от иных типов автократических режимов, когда она выходит за рамки конкретной ситуации. Ученые не могут не принимать во внимание заявлений того, кто принимает на себя такую власть, даже если они сомневаются в его искренности или реалистичности его намерения вернуть власть народу, поскольку эти заявления скорее всего будут иметь необратимые последствия для легитимности устанавливаемого подобным образом недемократического правления. Ученый не a priori, а только ex post factoделает вывод о том, действительно ли правление индивида или группы было диктатурой в узком, римском, смысле. Как правило, подобные диктатуры — лишь переходные этапы к иным формам автократического правления, поэтому неслучайно ситуацию балканских государств, где короли отошли от конституционного правления, следует считать королевскими диктатурами, а не возвращением к абсолютной монархии. Как только от преемственности традиционной легитимации отказываются ради демократических норм, возвращение к ней кажется невозможным. Диктатура как промежуточная, чрезвычайная власть слишком часто переходит в более или менее институализированные формы авторитаризма. Не будем забывать, что уже римское конституционное правление было разрушено и преобразовано в авторитарное, когда Сулла в 82 году до нашей эры стал dictator reipublicae constituendae, а Цезарь в 48 году до нашей эры стал диктатором на ограниченный срок, а в 46-м — на десять лет. С тех пор свержение конституционного правительства выдающимся лидером называют цезаризмом.

Мы закрепим термин «диктатура» за временным кризисным правительством, которое не институализировало себя и представляет собой разрыв с институциональными правилами передачи и отправления власти, принятыми предыдущим режимом, будь он демократическим, традиционным или авторитарным. Временную приостановку этих правил в соответствии с конституцией такого режима мы будем называть кризисным правительством или конституционной диктатурой.

II. ТОТАЛИТАРНЫЕ СИСТЕМЫ

К определению тоталитаризма

В свете того, что тоталитаризм занимает центральное место в изучении современных неконкурентных демократических режимов, полезно будет начать с некоторых уже ставших классическими определений тоталитарных систем, после чего попытаться продвинуться в нашем понимании их, прислушавшись к критике, которой они подвергались[35]. Не так давно Карл Фридрих следующим образом переформулировал описательное определение, к которому они с Бжезинским первоначально пришли в 1965 году:

«Шесть черт отличают этот режим как от других, более старых автократий, так и от гетерократий. На сегодня это в целом общепринятый набор фактов: 1) тоталитарная идеология; 2) единственная партия, приверженная этой идеологии, во главе которой обычно стоит один человек, диктатор; 3) разветвленная секретная полиция и три типа монополии, или, точнее, монопольного контроля, а именно: а) над массовыми коммуникациями, б) над боевым оружием и в) над всеми организациями, в том числе экономическими, что включает в себя всю плановую экономику. [...] Следует добавить, что ради простоты эти шесть черт можно свести к трем: тоталитарная идеология, партия, подкрепленная секретными службами, и монополия на три основные формы межличностного взаимодействия в массовом индустриальном обществе. Эта монополия не обязательно находится в руках партии — это следует подчеркнуть с самого начала, чтобы избежать недоразумений, уже возникших в критических замечаниях к моим предыдущим работам. Здесь важно, что этот монопольный контроль находится в руках элиты (какой бы она ни была), управляющей данным конкретным обществом и, соответственно, олицетворяющей собой режим»[36].

Бжезинский предлагает более сущностное определение, указывающее на конечную цель таких систем:

«Тоталитаризм — это новая форма правления, подпадающая под общее определение диктатуры; система, в которой центральное руководство элитного движения, имеющее в своем полном распоряжении высокотехнологичные инструменты политического влияния, употребляет их ради совершения тотальной социальной революции (затрагивающей базовые условия человеческого существования) на основе некоторых произвольных идеологических принципов, провозглашенных этим самым руководством в атмосфере насажденной силой единодушной поддержки всего населения»[37].

Франц Нейман представил[38] похожий набор определяющих характеристик.

Следует подчеркнуть, что во всех этих определениях элемент террора — роль полиции и принуждения — не является ключевым (каковым он был, например, для Ханны Арендт[39]). В самом деле, можно показать, что до тех пор, пока власть может рассчитывать на лояльность вооруженных сил, тоталитарной системе для существования в относительно закрытом обществе вполне достаточно того, что громадная часть населения идентифицирует себя с властью и принимает активное участие в контролируемых ею и служащих ее целям политических организациях; власть может пользоваться распыленным контролем над обществом, возможным благодаря добровольному манипулируемому участию и тактике кнута и пряника. В некоторых отношениях именно к такому типу тоталитаризма приблизился коммунистический Китай; этой же модели соответствует и хрущевский опыт популистской рационализации партийного контроля, как его описывает Пол Кокс[40].

Явно или неявно эти определения указывают на постепенное стирание границы между государством и обществом, на возникновение «тотальной» политизации общества через политические организации — чаще всего партию и связанные с ней объединения. Тем не менее эта черта, отличающая тоталитарные системы от различных типов авторитаризма и особенно от демократического правления, никогда не проявляется в реальности в чистом виде — соответственно, трения между обществом и политической системой обязательно будут присутствовать, пусть и в усеченной форме, и в тоталитарных системах. Еще менее вероятно в реальности тотальное формирование индивида, полное усвоение идеологии массами и возникновение «нового человека», о котором постоянно вещают идеологи, хотя следует признать, что мало каким общественным системам, если не считать религий, удалось продвинуться в этом направлении так же далеко, как тоталитаризму.

Чертами, без которых политическую систему нельзя назвать тоталитарной, являются идеология, единственная партия с массовым членством вкупе с иными мобилизационными организациями и власть, сосредоточенная в руках одного человека и его сподвижников или небольшой группы, которые неподотчетны никаким сколь-нибудь широким кругам и не могут быть смещены со своих позиций институциализованными, мирными методами. Каждую из этих черт в отдельности можно обнаружить и в других типах недемократических систем, но тоталитарную систему создает лишь их совместное присутствие. Это означает, что не все однопартийные системы являются тоталитарными, что какая бы то ни было система не является тоталитарной, если в ней наличествует честная борьба за власть между свободно создаваемыми партиями, и что нельзя называть тоталитарной недемократическую систему, которая не является однопартийной — точнее, не находится под контролем одной активно действующей партии. Как признает в своем уточненном определении Карл Фридрих, суть не в том, что окончательные решения всегда принимает партийная организация или что у нее достаточно власти, чтобы их предопределить, пусть даже нам трудно поверить, что единственная массовая партия этого типа вместе с контролирующей ее бюрократией не является самой могущественной институцией в обществе — по меньшей мере, когда речь идет об отдельных ее членах и обычных гражданах.

Конечно, бывают диктаторы — цезаристские вожди, мелкие олигархии вроде военных хунт или объединения элит в разных институциональных областях, неподотчетные институциям и собственным членам, — но правление этих диктаторов тоталитаризмом мы называть не будем. Если их власть не реализуется во имя идеологии, так или иначе подчиненной каким-то коренным идеям или Weltanschauung, если они не прибегают к определенным формам массовой организации и вовлечения членов общества, отличным от военной угрозы или полицейского давления, то речь идет вовсе не о тоталитарной системе, а, как мы увидим позже, об авторитарных режимах. Каким бы прочным ни было единство верхушки, между приближенными к правителю и в среде его непосредственных подчиненных вполне может идти борьба за власть — равно как и между организациями, этим самым правителем и созданными. Подобного рода групповая политика не возникает из потребностей общества, в ней не участвуют институции или организации, существовавшие до захвата власти. Власть вовлеченных в эту борьбу людей, фракций или организаций не имеет корней в общественных структурах, не являющихся в строгом смысле политическими, даже когда сами участники этой борьбы за власть оказываются тесно связанными с какими-то определенными слоями общества. В этом смысле, когда речь идет о тоталитаризме, говорить о классовой борьбе в марксистском понимании невозможно. Исходные государственные позиции — заняв которые, конкурирующие за власть лица начинают бороться за расширение своего влияния путем установления связей с разными существующими в обществе запросами, — являются частью политической системы, то есть политических организаций вроде партии или связанных с ней массовых организаций, региональных партийных структур, партийных военизированных ополчений, правительства или полицейского чиновничества. В стабильных тоталитарных системах традиционные институции — например деловые объединения, церковь или даже армия — в борьбе за власть играют лишь вспомогательную роль, и если они вообще в ней участвуют, то лишь в той мере, в какой их привлекают для поддержки того или иного лидера или группы внутри политической элиты. На политическую власть их руководство претендовать не может — в лучшем случае оно может влиять на определенные решения и крайне редко получает даже в этой сфере право вето. В этом отношении одной из черт, отличающих тоталитарные системы от других недемократических систем, является подчиненное положение армии. На сегодняшний день ни одна из тоталитарных систем не пала благодаря военному перевороту, вмешательство военных еще ни разу не привело к фундаментальным переменам в тоталитарных системах, даже когда в момент кризиса одной из враждующих фракций удавалось усилить свое влияние благодаря поддержке армейской верхушки.

Подобную роль могла бы сыграть лишь крайне политизированная Народно-освободительная армия Китая (НОАК)[41] или же армия на Кубе[42]. Говорить, что какие-то отдельные включенные во властные структуры лидеры, фракции или бюрократические группы представляют интересы управленцев, сельхозпроизводителей, отдельных языковых или культурных образований, интеллектуалов и так далее, можно лишь в очень относительном смысле. Даже если каким-то лидерам или группам случается до некой степени представлять интересы отдельных сегментов общества, они остаются этим социальным сегментам неподотчетными, эти общественные слои не становятся фундаментальным источником их власти, сами лидеры чаще всего не являются выходцами из этих слоев и даже во властные элиты попали отнюдь не в силу своего высокого положения внутри одного из таких слоев. Разрушение или как минимум решительное ослабление всех институций, организаций и групп влияния, существовавших до захвата власти новой политической элитой и создания ею собственных политических структур, — одна из важнейших отличительных черт тоталитаризма, если сравнивать его с другими недемократическими системами. В этом смысле можно говорить о монополии на власть, о монизме, однако будет большой ошибкой считать монолитной эту концентрацию власти в политической сфере, в руках людей и организаций, назначенных политическим руководством. Плюрализм тоталитарных систем — это не общественный плюрализм, а плюрализм политический, причем исключительно внутри правящей политической элиты. Один пример: конфликты между SA и SS, DAF (Германским трудовым фронтом) и партией, четырехлетним планом Геринга и Организацией Тодта (впоследствии перешедшей под начало Шпеера) были конфликтами внутри нацистской элиты, столкновениями между разными ее организациями. Разумеется, участники этих конфликтов искали и находили союзников среди военных, бюрократов и бизнесменов, но было бы большой ошибкой считать перечисленных выше людей или организации представителями донацистских структур германского общества. То же самое, вероятно, можно сказать и о борьбе разных фракций Политбюро или ЦК после смерти Сталина.

Тем не менее можно показать, что в полностью установившейся тоталитарной системе, удерживающей власть в течение долгого времени, отдельные члены политических организаций, особенно партии, начинают ассоциироваться — в процессе дифференциации и разделения труда — с особыми участками административной работы и могут все чаще и чаще отождествляться с конкретными экономическими или территориальными интересами, представлять их чаяния и мнения при выработке каких-то административных мер — особенно в мирное время, когда перед всеми без исключения не стоит какой-то одной задачи первостепенной важности, а также в моменты передачи власти или кризиса в руководстве. Как только приняты все базовые решения о природе политической системы, все существовавшие ранее общественные структуры уничтожены или решительно ослаблены, а их наиболее влиятельные лидеры смещены, в тоталитарной системе может произойти трансформация, дающая возможности для возникновения плюрализма, ограниченного в своих пределах и автономности. В этот момент решающее значение в том, останется ли система по сути своей тоталитарной или превратится в нечто другое, будет иметь степень жизнеспособности идеологии, а также партии или других организаций, занимающихся поддержанием ее господства, плюс устойчивость высшего руководства. Разумеется, подобные преобразования внутри тоталитарных систем не происходят без трений и напряженности, поэтому их следует понимать скорее как циклические изменения, а не как гладкую последовательную эволюцию.

Всякой типологии тоталитарных систем придется учитывать относительную важность идеологии, партии и массовых организаций, а также политического правителя или правящих групп, присвоивших себе власть, а также сплоченность или разобщенность руководства. Кроме того, при типологизации необходимо проанализировать, как эти три параметра соотносятся с обществом и его структурой, историей и культурными традициями. Разные тоталитарные системы или одна и та же система в разных своих фазах могут оказаться в большей или меньшей степени идеологизированными, популистскими или бюрократизированными в зависимости от типа единственной партии — или в большей или меньшей степени харизматическими, олигархическими или даже феодальными в зависимости от внутреннего устройства высшей власти. Отсутствие одного из этих трех факторов или их достигшее определенного предела ослабление приводят к коренному изменению самой природы системы. При этом разнообразие самих этих факторов, конечно же, допускает возникновение самых разных типов тоталитарных систем.

Именно сочетание трех этих факторов объясняет многие другие черты, вероятность столкнуться с которыми в тоталитарных системах гораздо выше, чем в иных недемократических системах. Тем не менее какие-то из этих черт не являются ни достаточными, ни необходимыми для того, чтобы признать систему тоталитарной, и могут быть обнаружены также и в других типах политических систем.

Итак, я буду считать систему тоталитарной, если она удовлетворяет следующим условиям:

1. Наличествует единый, однако не монолитный центр власти, и любой плюрализм институций или групп, если он существует, получает свою легитимность именно из этого центра, им опосредуется и возникает в большинстве случаев в силу политической воли центра, а не является результатом развития общества в дототалитарный период.

2. Имеется единственная, автономная и более или менее проработанная в интеллектуальном плане идеология, с которой идентифицирует себя правящая верхушка или вождь, а также обслуживающая высшее руководство партия. Политика, которую проводит правительство, опирается на идеологию, любые проводимые меры оправдываются ссылкой на нее. Идеология имеет определенные границы, и преступить их — значит вступить в сферу инакомыслия, которое не остается безнаказанным. Идеология не сводится к какой-то конкретной программе или определению общего политического курса, но претендует на окончательное осмысление общества, понимание его исторической цели и объяснение всех общественных явлений.

3. Звучат постоянные призывы к активной мобилизации и широкому участию граждан в реализации политических и коллективных общественных задач; это участие реализуется через единственную существующую партию и множество подчиненных ей групп, оно поощряется и награждается. Нежелательными считаются пассивное подчинение и апатия, отход на позиции маленького человека, «хата которого с краю», характерные для авторитарных режимов.

Именно последняя из перечисленных черт сближает тоталитарное общество с идеалом, да в общем, и с реальностью многих демократий и в корне отличает его от большинства «нетоталитарных недемократических систем». Именно это участие и чувство сопричастности обществу так восхищает в тоталитарных системах демократически мыслящих наблюдателей, именно благодаря ему они начинают думать, что имеют дело с демократией — демократией, даже более совершенной, чем та, в условиях которой граждане вспоминают об общественных проблемах только (или главным образом) в преддверии выборов. Однако фундаментальное различие между политическим участием в условиях мобилизационного режима и в условиях демократии состоит в том, что в первом случае для каждой сферы жизни и каждой задачи имеется лишь один возможный канал участия, а общие цель и направление задаются из центра, который определяет и цели, возможные для общественных организаций, и, в конечном счете, их контролирует.

Тоталитарную систему характеризует именно это постоянное взаимодействие между господствующим и более или менее монистическим центром принятия решений, опирающимся в своей работе на идеологические постулаты или ссылающимся на них для оправдания собственных действий, с одной стороны, и гражданами, участвующими в работе контролируемых организаций ради реализации идеологических целей.

Прочие черты, на которые часто указывают при описании тоталитарных систем, можно вывести из указанных нами трех, что мы и сделаем, когда перейдем к подробному обсуждению важнейших научных работ, посвященных анализу отдельных тоталитарных систем. Здесь стоит привести лишь несколько элементарных примеров. Причиной напряженных отношений между интеллектуалами, художниками и политической властью[43] является, очевидно, помимо личных пристрастий и неприязни вождей вроде Гитлера и Сталина, упор на идеологию: требование приверженности этой идеологии исключает все прочие идейные системы, а ставить под вопрос лежащие в основе этой идеологии ценности попросту страшно — в особенности, когда речь идет о противопоставлении коллективных, общественных целей целям, индивидуальным и частным. Частный, замкнутый на себя человек представляется скрытой угрозой, а многие формы эстетического выражения обращены как раз к такому человеку. То же самое можно сказать и об эскалации обычных конфликтов между церковью и государством до конфликта между религией и политикой[44]. Важность идеологии имеет и позитивные стороны: огромной ценностью наделяется образование, возникает большая потребность в определенных культурных инициативах и последующем их массовом распространении. Это резко отличает тоталитарные системы от большинства традиционных автократий, где поддержкой пользуется лишь внушение религиозных идей (в случае религиозных автократий) или естественно-научное и техническое образование (в светских автократиях). Пропаганда, образование, обучение кадров, дальнейшая проработка и развитие идеологии, вдохновленная ею научная деятельность, награды интеллектуалам, идентифицирующим себя с системой, чаще оказываются важными именно в тоталитарных, а не в иных недемократических системах. Если не принимать во внимание ограниченность этих усилий и забыть об ограничении или полном отсутствии свободы, можно обнаружить здесь определенное совпадение с демократическими системами, где массовое участие в политической жизни тоже требует массового образования и массовых коммуникаций и где интеллектуалам предназначается важная роль, которой они не всегда, впрочем, рады.

Сосредоточенность власти в руках вождя и его приближенных или обособленной группы, сформировавшейся благодаря общему участию в борьбе за власть и в создании режима, обязательная социализация в политических организациях или кооптация из других секторов (по критериям лояльности и/или идеологической благонадежности) неизбежно приводят к ограничению автономии других организаций: промышленных предприятий, профессиональных групп, вооруженных сил, интеллектуалов и так далее. Приверженность идеологии, признание ее символов и убежденность, что любые решения должны приниматься с оглядкой на идеологию или ею обосновываться, отделяет эту группу от людей, испытывающих определенный скептицизм или вообще не интересующихся идеологией, а также от тех, кто в силу своего призвания, как например интеллектуалы, склонен ставить под вопрос лежащие в основе идеологии принципы. В то же время властная группа сближается с теми, кто готов развивать идеологию, не претендуя при этом на власть. Элемент элитизма, на который постоянно указывают при анализе тоталитарных систем, есть лишь логическое следствие стремления к монополизации власти. Тем же объясняется и ожесточенность конфликтов внутри элиты, а также чистки и гонения на тех, кто эту битву за власть проиграл. Власть — в большей степени, чем в демократических обществах, — становится здесь игрой на выбывание.

Приверженность идеологии, стремление к монопольному контролю и страх утраты власти, разумеется, объясняют и тенденцию к использованию в таких системах насильственных методов, а также высокую вероятность непрекращающегося террора. Соответственно, именно террор — особенно террор, направленный на саму элиту, а не на противников или потенциальных оппонентов системы, — и отличает тоталитарные системы от других недемократических систем. При объяснении характерной для тоталитарных систем тяги к полной вовлеченности, когда власть не удовлетворяют ни апатичность подданных, ни простое соглашательство бюрократов, идеологическое рвение имеет более важное значение, чем размер общества, который подчеркивает Ханна Арендт, или степень модернизации в смысле технологической развитости, связанной с индустриализацией.

Очевидно, что при анализе влияния (в поведенческих терминах) тоталитарных систем на разные общества важнейшим параметром оказывается природа и роль единственной партии. Важность, которой наделены партийная организация, возникающие из недр партии специализированные политические организации и связанные с партией массовые организации, объясняет многие основные характеристики этих систем. В первую очередь их способность проникать в общество, присутствовать во многих институциональных сферах и оказывать на них влияние, мобилизовывать людей для решения масштабных задач на добровольной или псевдодобровольной основе (а не в ответ на материальные стимулы и поощрения) дает тоталитарным системам возможность осуществлять важные изменения при ограниченных ресурсах, в силу чего они служат инструментом для определенного типа экономического и общественного развития. Кроме того, партийные структуры сообщают тоталитарным системам некоторый демократический характер — в том смысле, что они дают желающим (то есть всем тем, кто разделяет основные цели, сформулированные руководством страны, а не выдвигает собственные) шанс принять активное участие в жизни страны и ощутить сопричастность с ней. Несмотря на бюрократический характер государства, многих организаций и даже самой партии, массовое членство в партии и организациях, которые она поддерживает, может дать смысл, цель и чувство сопричастности многим гражданам. Этим тоталитарные системы разительно отличаются от многих других недемократических систем — авторитарных режимов, где правители полностью полагаются на бюрократов, экспертов и полицию, отделенных от всего остального населения, имеющего мало шансов (или вообще никаких) почувствовать себя активными участниками общественных и политических событий (им остается только работа и личная жизнь).

Партийная организация и масса существующих внутри нее невысоких руководящих должностей дают многим людям шанс причаститься власти — порой даже над людьми, стоящими выше них в других социальных иерархиях[45]. Это очевидным образом привносит элемент равенства, подрывающий другие общественные стратификации, но вводящий при этом новый тип неравенства. Кроме того, активная партийная организация, члены которой искренне вовлечены в ее деятельность, способствует резкому росту возможностей для контроля и неявного принуждения по отношению к тем, кто не желает в нее вступать или оказывается из нее исключенным. Тоталитарные системы ставят себе на службу всю ту массу энергии, которая в демократических обществах направляется не только в политическую жизнь, но и распыляется по множеству добровольных объединений, направленных на достижение общего блага. Едва ли не весь идеализм, связанный с ориентацией на коллектив, а не на себя лично (идеализм, в прошлом находивший свою реализацию в религиозных организациях, а в современных либеральных демократиях реализующийся в добровольных объединениях), в тоталитарных системах уходит в партийную деятельность и работу в связанных с ней организациях — как, очевидно, и оппортунизм тех, кого привлекают щедрые награды, связанные с партийной активностью, или доступ к власти и надежда ее обрести. Этот мобилизационный аспект является важнейшим для тоталитарных систем и отсутствует во многих (если не в большинстве) других недемократических системах. Люди определенного типа, при тоталитаризме с энтузиазмом решающие задачи, поставленные перед ними руководством, в других недемократических системах были бы пассивными подданными, которые интересовались бы лишь реализацией своих узких личных целей или переживали бы отчужденность в виду отсутствия каких-либо возможностей для участия в работе, направленной на перемены в обществе. Соответственно, привлекательность тоталитарной модели во многом объясняется именно этим мобилизационным, поощряющим всеобщее участие характером партии и массовых организаций. В то же время причина отчужденности и чувства неприятия, которые такие системы вызывают, чаще всего состоит в том, что выбор общественных целей обычному гражданину недоступен, свобода в выборе руководства организаций либо ограничена, либо точно так же недоступна в силу бюрократизма, существование которого оправдывается принципами коллективного руководства или демократического централизма.

Другие характеристики, часто встречающиеся в описаниях тоталитарных систем — например их тенденция к экспансии, — вывести из ключевых свойств тоталитаризма не так просто. Некая косвенная связь здесь, очевидно, присутствует, поскольку упор на единственно верную идеологию превращает в скрытую угрозу существование всех прочих идеологий и систем убеждений. Тем не менее здесь многое будет зависеть от конкретного содержания идеологии — как минимум природа и направление экспансии будут определяться этим в большей степени, чем другими структурными характеристиками[46].

В тоталитарных системах практически неизбежны стремление подчинять, запрет едва ли не на любые формы несогласия (особенно на те, что способны захватить сравнительно большие сегменты населения и предполагают какую-либо попытку самоорганизации), сжатие сферы частного и значительный объем полусвободного, если не прямо насильственного, участия в общественной жизни. При этом масштабный и произвольный террор в форме концлагерей, чисток, показательных процессов, коллективного наказания целых социальных групп или сообществ обязательной чертой тоталитаризма вовсе не является. Тем не менее мы можем сказать, что подобные формы при Гитлере и Сталине возникли не случайно, что они были характерны для этих режимов и широко распространены, чего ни в одной демократической системе не случалось никогда, и, наконец, что они наверняка отличались качественно и количественно от форм принуждения, практиковавшихся в других недемократических системах, если не считать периодов консолидации власти, гражданской войны и времени непосредственно после нее. Террор не является ни необходимой, ни достаточной характеристикой тоталитарных систем, однако вероятность его применения в таких системах, судя по всему, выше, чем в любых других, причем определенные формы террора представляются характерными для определенных форм тоталитаризма. Тем не менее целый ряд авторов совершенно верно говорят о тоталитаризме без террора.

В первых исследованиях тоталитаризма, особенно в «Перманентной революции» Зигмунда Ноймана[47], особо подчеркивалась роль лидера. Фашистская приверженность вождизму (Führerprinzip) и возвеличивание Duce, а также культ личности Сталина сделали эту черту очевидным элементом любого определения тоталитаризма. Тем не менее в последние годы мы видим примеры систем, в целом подпадающих под определение тоталитарных, однако не обнаруживающих бесспорного лидера, какого-либо культа или персонификации высшего руководства. И есть масса недемократических систем, не соответствующих описанному нами типу, в которых при этом центральное место занимает вождь со сложившимся вокруг него культом. Соответственно, мы смело можем сказать, что единственный лидер, который сосредотачивает в своих руках огромную власть, вокруг которого складывается культ личности и харизматический авторитет которого так или иначе признается как членами партии, так и населением в целом, появляется в тоталитарных системах с очень высокой вероятностью, однако его появление не является неизбежным или необходимым для сохранения стабильности таких систем. Кризисы передачи власти, которые, по мысли многих исследователей, угрожали стабильности или даже самому существованию таких режимов, на практике не привели к падению или упадку тоталитарных систем, хотя были в этом отношении очень опасными[48]. Можно было бы думать, что упор на вождизм характерен для тоталитарных режимов фашистского типа, что со всей очевидностью верно в случае Италии, Германии и еще некоторых мелких фашистских систем, однако роль Сталина в Советском Союзе показывает, что эта черта характерна не только для них. Понятно, что, если мы станем доказывать на манер некоторых диссидентствующих коммунистов и левых фашистов, что чисто функционально сталинизм был русским эквивалентом фашизма, эта сложность сама собой разрешится. Но такое решение больше похоже на софизм. В настоящий момент можно ответственно утверждать лишь, что в тоталитарных системах такого рода лидерство появляется с большей вероятностью, чем в других недемократических системах. Изменения в отношении между лидерством, идеологией и организованным массовым участием — те переменные, на основании которых следовало бы строить типологию тоталитарных систем и за счет которых можно было бы попытаться понять процессы консолидации, стабилизации, изменения и — возможно, развала — таких систем. Выдвигать какие-либо предположения относительно взаимосвязи этих относительно независимых переменных в любой тоталитарной системе было бы, пожалуй, слишком смело; только теоретико-эмпирический анализ конкретных типов, или даже отдельных случаев, может помочь справиться с этой теоретической проблемой на более высокой ступени абстракции.

[…]

IV. АВТОРИТАРНЫЕ РЕЖИМЫ

К определению авторитарного режима

В одной из предыдущих работ я обозначил все многообразие недемократических и нетоталитарных политических систем как авторитарные при условии, что они являются политическими системами с ограниченным, не подотчетным политическим плюрализмом без выраженной правящей идеологии, но с определенной системой ценностей, без широкой или интенсивной политической мобилизации, за исключением отдельных периодов развития, где лидер или иногда небольшая правящая группировка управляет в рамках формально плохо определенных, но вполне предсказуемых границ[49].

Это определение было сформулировано так, чтобы противопоставить эти системы конкурентным демократиями и типичным тоталитарным системам[50]. Оно четко отделяет авторитаризм от демократий, тогда как разница с тоталитаризмом кажется более размытой, поскольку под это определение вполне подходят до- и посттоталитарные ситуации и режимы. Дальнейшее разграничение требует исключения традиционных законных режимов, отличающихся источником легитимации правителей, и авторитарных олигархий. Режимы, которые мы назвали «султанским авторитаризмом», во многом похожи на те, что подпадают под наше определение авторитарных; их отличие — в произвольном и непредсказуемом применении власти и слабости пусть даже ограниченного политического плюрализма (а это важная черта «султанского авторитаризма»). По ряду причин нам удобнее исключить из определения авторитарных режимов полуконституционные монархии XIX века, сочетающие в себе элементы традиционного легитимного и авторитарного правления, где монархические, сословные и даже феодальные элементы смешиваются с зарождающимися демократическими институтами, и цензовых демократий, в которых ограниченное избирательное право — шаг вперед в сторону современных конкурентных демократий, основанных как минимум на всеобщем избирательном праве для мужчин. Олигархические демократии, сопротивляющиеся — особенно в Латинской Америке — попыткам дальнейшей демократизации, настаивая на ограничении избирательного права из-за неграмотности, контроля или манипуляции выборами через касиков, регулярного обращения за помощью к военным и создания почти идентичных партий, часто оказываются на грани между современными авторитарными режимами и демократией. Они ближе к демократии конституционно и идеологически, однако социологически схожи с авторитарными режимами. Но даже при более жестком определении, исключающем все лишнее, мы обнаруживаем множество современных политических систем, под него подпадающих, — что потребует, как мы увидим, введения нескольких подвидов авторитаризма.

Наше определение авторитаризма сосредоточено на способе употребления и организации власти, на связях с обществом, природе коллективных представлений, на которые опирается власть, а также на роли граждан в политическом процессе; при этом за пределами рассмотрения остается само содержание политики, цели и raison d'êtreподобных режимов. Мы практически ничего не узнаем из него об институтах, группах или социальных слоях, составляющих ограниченный плюрализм этого общества, или о тех, кто из него исключен. Акцент на строго политических аспектах дает почву для обвинений этого определения в формализме, которые уже звучали, когда речь заходила о наших определениях тоталитаризма или даже демократии. Нам, однако, кажется, что характеризуя режимы отдельно от проводимой ими политики, мы более четко видим проблемы, стоящие перед любыми политическими системами, — например отношения между политикой, религией и интеллектуалами. Условия их возникновения, стабильности, трансформации и возможного упадка тоже в таком случае видятся более явственно. Общий и абстрактный характер этого определения заставляет нас спуститься по лестнице абстракций к изучению множественных подвидов, чем мы здесь и займемся.

Мы говорим скорее об авторитарных режимах, а не об авторитарных правительствах, чтобы показать относительно низкую выраженность политических институтов: они проникают в жизнь общества, препятствуя — порой силой — политическому выражению интересов некоторых групп (например духовенства в Турции и Мексике после революции или рабочих в Испании) или формируя их путем политического вмешательства, как это происходит в корпоративистских режимах. В отличие от некоторых исследователей тоталитаризма, мы говорим не об обществах, а о режимах, потому что даже сами правители не хотят полностью отождествлять государство и общество.

Наиболее характерной чертой таких режимов является плюрализм, однако крайне важно подчеркнуть, что, в отличие от демократий с их почти неограниченным и политически институализированным плюрализмом, здесь мы имеем дело с плюрализмом ограниченным. Звучали даже предложения считать такие режимы ограниченным монизмом. На самом деле эти два обозначения задают довольно широкий диапазон, в котором могут действовать такие режимы. Ограничение плюрализма может достигаться за счет соответствующих законов, а может обеспечиваться de facto, оно может быть более или менее строгим, касаться только определенных политических групп или более широких слоев интересантов — главное, чтобы оставались группы, не созданные государством или не зависящие от него, несмотря на явное вмешательство государства в политический процесс. В некоторых режимах допускается институализированное политическое присутствие ограниченного числа независимых групп и даже поощряется создание новых, однако ни у кого не возникает сомнений, что правители сами решают, каким группам позволено существовать и на каких условиях. Кроме того, даже если власти реагируют на деятельность таких объединений граждан, они им de jure и/или de facto не подотчетны. Это отличает их от демократического правления, при котором политические силы формально зависят от поддержки на местах при всех возможных фактических отклонениях, описываемых «железным законом олигархии» Михельса. В авторитарных режимах представители различных групп и институций попадают во власть не просто потому, что они пользуются поддержкой соответствующей группы, а потому что им доверяет правитель или властная группировка, и они, безусловно, учитывают статус и влияние последней. У них может быть поддержка на местах — назовем ее потенциальной избираемостью, — но это не единственный, и даже не главный, источник их власти. Посредством постоянной кооптации лидеров разные секторы или институции становятся элементами системы, и это определяет природу элиты: разнородное происхождение и карьеры, а также меньшая доля профессиональных политиков — тех, кто строил карьеру только в политических организациях, — по сравнению с бывшими бюрократами, технократами, военными, лоббистами и иногда религиозными деятелями.

Как мы увидим, в некоторых из таких режимов одна правящая или привилегированная партия — это единственный более или менее важный компонент ограниченного плюрализма. На бумаге такие партии часто заявляют, что обладают такой же монополией на власть, что и тоталитарные партии, и как будто бы исполняют те же функции, но в реальности их следует четко различать. Отсутствие или слабость политической партии часто делает спонсируемые церковью или связанные с ней светские организации (например «Католическое действие» или «Opus Dei» в Испании) колыбелью лидеров для таких режимов; подобным же образом поставляют кадры для элит христианско-демократические партии[51]. Однопартийная система обычно строится на parti unifié, а не на parti unique, как говорят в Африке, то есть на партии, в которой переплетаются различные элементы и которая не является, таким образом, единым жестко организованным органом[52]. Такие партии часто создаются сверху, а не снизу, причем не в тоталитарном захватническом стиле, а некой находящейся у власти группой.

В определении авторитарных режимов мы используем понятие менталитета, а не понятие идеологии, имея в виду различение, проведенное немецким социологом Теодором Гайгером[53]. Он считал идеологии более или менее проработанными системами мысли, часто изложенными на письме интеллектуалами или псевдоинтеллектуалами (или с их помощью). Менталитет же — это способ мышления и чувствования, скорее эмоциональный, чем рациональный; он лежит в основе непосредственной, некодифицированной реакции на различные ситуации. Гайгер использует яркое немецкое выражение: менталитет он определяет как subjektiver Geist, субъективный дух (даже когда речь идет о коллективе), а идеологию — как objektiver Geist. Менталитет — это интеллектуальная позиция; идеология — интеллектуальное содержание. Менталитет — психическая склонность; идеология — рефлексия, самоинтерпретация. Сначала менталитет, потом идеология. Менталитет бесформен и подвижен — идеология четко оформлена. Идеология — это понятие из социологии культуры; понятием менталитета пользуются при изучении общественного характера. В идеологиях заключен сильный утопический элемент; менталитет ближе к настоящему или прошлому. Для тоталитарных систем характерны идеологические системы, основанные на неизменных элементах, имеющие мощное воздействие и закрытую когнитивную структуру, а также серьезную сдерживающую силу, важную для мобилизации масс и манипуляций ими. Консенсус в демократических режимах, напротив, основан на согласии по поводу процедуры его достижения, приверженность которой имеет некоторые черты идеологической веры.

Боливар Ламунье ставит под сомнение действенность и полезность различения идеологии и менталитета[54]. Он отмечает, что если взять их как реальные политические переменные, как когнитивные формы сознания, действующие в реальной политической жизни, особенно в процессе коммуникации, то обнаружить разницу между ними будет сложно. Ему представляется, что это различие вводится лишь для того, чтобы показать: господствующие в авторитарных режимах идеи не представляют никакого интереса для политической науки. Но это как раз совершенно не входило в наши намерения! Ламунье верно отмечает эффективность символической коммуникации, множественность референциальных связей между символом и общественной реальностью в авторитарных режимах.

Разногласия во многом зависят от философских соображений, касающихся определения идеологии, и этот вопрос мы здесь обсуждать не будем. Как идеологии, так и описанные выше ментальности являются частью более широкого феномена идей: они ведут к идеям, ориентированным на действие, что в свою очередь является аспектом институализации властных отношений, для обозначения которой Ламунье предпочитает пользоваться термином «идеология».

Важный вопрос звучит так: почему идеи принимают разные формы, разную последовательность, артикуляцию, охват, разную степень эксплицитности, интеллектуальной проработанности и нормативности? По всем перечисленным выше параметрам, идеологии и ментальности различаются, и различия эти часто имеют последствия для политического процесса. Ментальности сложнее описать как обязывающие, требующие безоговорочной приверженности и со стороны правителей, и со стороны подданных, даже если их реализация достигается ценой принуждения. Ментальности сложнее распространить в массах, труднее включить в процесс образования, они с меньшей вероятностью вступят в конфликт с религией или наукой, ими сложнее воспользоваться для проверки на лояльность. Сильно различаются спектр вопросов, ответы на которые можно извлечь из идеологий и ментальностей, точность этих ответов, логика процесса их извлечения, а также наглядность противоречий между проводимой политикой, ментальностями и идеологиями. Они, кроме того, в совершенно разной степени способны сдерживать или ограничивать законные или незаконные действия. При исследовании авторитарных режимов нам будет трудно найти ясные отсылки к идеям, ведущим и направляющим режим, в правовых теориях и судебных решениях по неполитическим делам, в художественной критике и научных спорах; свидетельств использования таких идей в образовании будет очень немного. Мы совершенно точно не обнаружим богатого и специфического языка, новой терминологии и эзотерического использования идеологии — трудного для понимания со стороны, но очень важного для участников процесса. Не столкнемся мы и с длинными полками книг и других публикаций идеологического характера, посвященных бесконечному и всестороннему разбору этих идей.

Имеет смысл признать, что идеология и ментальность — вещи разные, но что разницу эту нельзя описать четко и однозначно; скорее это крайние точки, между которыми имеется огромная серая зона. Естественно, военно-бюрократические авторитарные режимы с большей вероятностью будут отражать ментальность своих правителей. В других типах мы скорее всего обнаружим то, что Сьюзен Кауфманн называет программным консенсусом[55], а в третьих — набор идей, взятых из самых разных источников и перемешанных между собой случайным образом ради того, чтобы они создавали впечатление идеологии в том смысле, в каком о ней говорится применительно к тоталитарным системам. Естественно, авторитарные режимы, находящиеся на периферии идеологических центров, часто бывают вынуждены имитировать господствующие идеологические стили, так или иначе их инкорпорировать и приспосабливать к своим нуждам. Часто это приводит к серьезным недоразумениям при изучении таких режимов, когда акценты расставляются совсем не там, где требуется. В действительности вопрос следует ставить так: какие особенности внутреннего устройства власти мешают внедрить четкую идеологию в таких режимах? С моей точки зрения, сложная коалиция сил, интересов, политических традиций и институтов — а все это и составляет ограниченный плюрализм — вынуждает правителей отсылать как к символическому референту к наименьшему общему знаменателю этой коалиции. Таким образом правителям в процессе захвата власти удается нейтрализовать максимальное число потенциальных оппонентов (при отсутствии высокомобилизованной массы сторонников). Размытость ментальности смягчает расколы в коалиции, в силу чего правители получают возможность сохранять лояльность в корне несхожих между собой элементов. Что ментальность не утверждает раз и навсегда каких-то особых, четко сформулированных и однозначных постулатов, облегчает задачу приспособления к меняющимся обстоятельствам в условиях отсутствия поддержки со стороны окружения — особенно это характерно для авторитарных режимов, находящихся в сфере влияния западных демократий. Ссылки на предельно общие ценности вроде патриотизма и национализма, экономического развития, социальной справедливости или порядка, а также прагматичное и незаметное включение идеологических элементов, заимствованных у главных на данный момент политических центров, позволяет правителям, добившимся власти без поддержки мобилизованных масс, нейтрализовать оппонентов, кооптировать самых разных сторонников и принимать административно-политические решения исходя из чисто прагматических соображений. Ментальности, полу- или псевдоидеологии ослабляют утопическую устремленность политики, а вместе с ней и конфликт, который иначе потребовал бы либо институализации, либо более масштабных репрессий, — чего авторитарные лидеры не могут себе позволить. Тогда как некоторая доля утопичности вполне совместима с консервативным уклоном.

За отсутствие идеологии авторитарным режимам приходится расплачиваться тем, что они практически лишают себя возможности мобилизовать массы, чтобы заставить их эмоционально и психологически отождествить себя с режимом. Отсутствие проработанной идеологии, ощущения общей осмысленности общественной жизни, далеко идущих замыслов, априорной модели идеального общества снижает привлекательность таких режимов для людей, ставящих во главу угла идеи, смыслы и ценности. Отчуждение от таких режимов — при всей их успешности и относительном (по сравнению с тоталитарными системами) либерализме — интеллектуалов, студентов, молодежи и глубоко религиозных людей отчасти объясняется как раз отсутствием или слабостью идеологии. Одно из преимуществ авторитарных режимов, имевших серьезный фашистский элемент, состояло в том, что характерная для них вторичная идеология оказывалась привлекательной для каких-то из этих групп. Однако это преимущество превращалось в источник напряженности, как только становилось очевидным, что для определяющих режим элит эти идеологические элементы ничего не значат.

В теории мы должны уметь различать идейное содержание режима, в том числе его стиль, от идей, направляющих или оформляющих политический процесс в качестве реальной политической переменной. Можно было бы показать, что первый аспект, в связи с которым мы будем искать объективизации, в конечном счете не так важен, как субъективно схваченное и усвоенное, то есть многообразие форм сознания, действующих в реальной политике. Нам тем не менее кажется, что разница между ментальностью и идеологией вполне приложима и к тому, как они влияют на действия и процессы коммуникации в политике и обществе. Сложность взаимодействия между этими двумя уровнями анализа не дает возможности априори предсказать направление, в котором будут развиваться эти отношения. Вероятно, в тоталитарных системах содержание идеологии оказывает гораздо более глубокое влияние на реальные политические процессы, тогда как в авторитарных режимах ментальности правителей, которые не обязательно формулируются столь же ясно и четко, вероятно, в большей степени отражаются общественные и политические реалии.

В силу неуловимости ментальностей, из-за подражательности и вторичности так называемых идеологий авторитарных режимов ученые сравнительно мало занимались этой стороной авторитаризма. Придать этой теме важность можно лишь путем интервьюирования элит и проведения опросов среди населения, что сильно затруднено в силу ограниченности свободы выражения и создаваемых при авторитаризме коммуникационных препятствий. Типология авторитарных режимов, которую предлагаем мы, опирается в большей степени не на анализ типов ментальностей, а на характер ограниченного плюрализма и степень апатии или мобилизации масс.

***

В нашем изначальном определении авторитаризма мы подчеркивали фактическое отсутствие широкой и интенсивной мобилизации, однако признавали, что на определенном этапе развития таких режимов подобная мобилизация возможна. Соответственно, низкая и ограниченная мобилизация — общая для всех таких режимов характеристика, и на это есть ряд причин. Когда мы ниже перейдем к обсуждению подтипов, мы увидим, что в некоторых режимах деполитизация масс входит в намерения правителей, совпадает с их ментальностью и отражает содержание ограниченного плюрализма, на который они опираются. В других типах систем правители имеют исходные намерения мобилизовать тех, кто их поддерживает, и население в целом, чтобы добиться активного участия в жизни режима и его организациях. К этому их подталкивают публичные обещания, часто вытекающие из каких-то идеологических предпосылок. Исторический и социальный контекст установления режима благоприятствует такой мобилизации или прямо требует ее через массовые организации в рамках однопартийной системы. Борьба за независимость страны от колониальной державы или за полную самостоятельность, желание включить в политический процесс те слои общества, до которых не дотягивались руки ни у одного из прежних политических лидеров, или победа над сильно мобилизованным оппонентом в обществах, где демократия допускала и поощряла такую мобилизацию, приводит к возникновению мобилизационных авторитарных режимов националистического, популистского или фашистского толка. На практике такие режимы со временем становятся неразличимыми, несмотря на разные стартовые условия и пути развития. Однако это не должно заслонять крайне важных различий в их происхождении с точки зрения типа возникающего плюрализма, выбранной формулы легитимности, реакции на кризисные ситуации, способности к трансформации, источников и типов оппозиции и так далее.

В конечном счете, степень политической мобилизации и, соответственно, возможности участия в режиме для поддерживающих его граждан являются результатом двух других аспектов, которые мы рассматривали при определении авторитарных режимов. Мобилизацию и участие со временем все труднее и труднее поддерживать, если режим не начинает развиваться в сторону большего тоталитаризма или большей демократии. Эффективная мобилизация, особенно посредством массовых организаций в рамках однопартийной системы, будет восприниматься как угроза другими составляющими ограниченного плюрализма — обычно армией, бюрократией, церковью или лоббистскими группами. Для преодоления подобных сдерживающих обстоятельств потребуются шаги в сторону тоталитаризма. Неудачные попытки такого прорыва и способность ограниченного плюрализма препятствовать возникновению тоталитаризма хорошо проанализировал Альберто Аквароне. Он приводит примечательный диалог Муссолини с его старым другом-синдикалистом:

«Если бы вы могли представить, сколько сил у меня ушло на достижение баланса, чтобы не сталкивались соприкасающиеся друг с другом антагонистические ветви власти, ревнивые и не доверяющие друг другу правительство, партия, монархия, Ватикан, армия, милиция, префекты, лидеры партии в регионах, министры, глава Confederazioni [корпоративных структур], крупнейшие монополисты и т.д., вы поняли бы, что они остались не переваренными тоталитаризмом, в них я не смог сплотить то “наследие”, что мне без всяких ограничений досталось в 1922 году. Патологическую ткань, связывающую традиционные и случайные дефекты этих великих маленьких итальянцев, после двадцати лет непрестанной терапии удалось изменить лишь на поверхности»[56].

Мы уже описывали, как поддержание равновесия между ограниченными плюрализмами сдерживает эффективность мобилизации в рамках единой партии и, в конечном счете, приводит к апатии ее членов и активистов, поскольку такая партия дает лишь ограниченный доступ к власти по сравнению с другими каналами. Недоразвитость — особенно большой массы сельского населения, живущего в изолированных частях страны и занятого натуральным сельским хозяйством, что часто связано с традиционными и непотическими властными структурами в рамках единой партии, — несмотря на все идеологические заявления, организационные схемы и механизмы плебисцита, не создает основанной на участии политической культуры, даже если речь идет о контролируемом или фиктивном участии.

Как мы детально покажем далее, авторитарные режимы, возникающие после периода конкурентной демократии, приведшей к появлению неразрешимого конфликта в обществе, порождают деполитизацию и апатию среди населения, которое воспринимает это с облегчением после всех трудностей предыдущего периода. Изначально апатия охватывает проигравших новому режиму, но в отсутствие террора и осуществляющих его дисциплинированной тоталитарной массовой партии и ее организаций никто и не пытается интегрировать их в систему. По мере того, как уменьшаются напряженность и ненависть, изначально способствовавшие мобилизации, сторонники режима тоже впадают в апатию — часто к радости правителей, поскольку в такой ситуации им больше не нужно выполнять обещания, которые они раздавали в ходе мобилизации.

Отсутствие идеологии, неоднородность и компромиссный, а часто и подражательный характер главной идеи и — главным образом — менталитет правителей, особенно военных элит, бюрократов, экспертов и допущенных во власть политиков из прорежимных партий оказываются серьезным препятствием для мобилизации и привлечения к участию в общественной жизни. Без идеологии трудно мобилизовать активистов для добровольных кампаний, регулярного посещения партийных собраний, индивидуальных пропагандистских мероприятий и так далее. Без идеологии с ее утопическими компонентами сложно привлечь тех, для кого политика есть цель сама по себе, а не просто средство для достижения сиюминутных прагматических задач. Без идеологии молодежь, студенты, интеллектуалы с меньшей вероятностью будут заниматься политикой и обеспечивать кадры для дальнейшей политизации населения. Без утопического элемента, без привлечения широких слоев населения, которым требуется реально работающий, а не ограниченный, контролируемый плюрализм допущенных в элиты, призывы, основанные на бесконфликтном обществе консенсуса (за исключением моментов всплеска национализма или ситуаций прямой угрозы режиму), сводят политику к администрированию общественных интересов и фактическому выражению чьих-то частных интересов.

Ограниченный плюрализм авторитарных режимов и разная доля допустимых для них плюралистических компонентов в отправлении власти в разные моменты создают сложные системы полу- и псевдооппозиций в рамках режима[57]. Полуоппозицию составляют группы, не занимающие доминирующего положения и не представленные в правительстве; они критикуют режим, но при этом готовы участвовать во власти, отказавшись от фундаментальной критики режима. Не будучи институализированными, такие группы не являются нелегитимными, даже если для их деятельности нет законных оснований. Они могут выступать с резкой критикой правительства и некоторых институтов, однако проводят четкую разницу между ними и лидером режима и принимают историческую легитимацию или как минимум необходимость авторитарной модели. Есть группы, которые ратуют за иные политические приоритеты и способы их достижения, они поддерживают установление режима, но при этом надеются достичь целей, которых не разделяют их партнеры по коалиции. Бывает несогласие между теми, кто изначально отождествлял себя с системой, но не участвовал в ее становлении (обычно это радикальные активисты, своего рода «младотурки режима»), и теми, кто находится внутри режима и хочет достигнуть целей, не являющихся нелегитимными, — например восстановить прежний режим, возвращение к которому было объявлено, но так и не состоялось. Бывают приверженцы идеологии, на время отказавшиеся от нее ради победы над врагом; встречаются сторонники иностранной модели и/или даже иностранного государства, от которых стараются дистанцироваться правители; на поздних этапах развития такого режима появляются и те, кто противится его трансформации, а точнее, либерализации и отказу от его ограничительного характера. Полуоппозиция обычно возникает среди старшего поколения, участвовавшего в установлении режима ради реализации целей, которые они поставили перед собой еще до всякого переворота. Однако встречается она и среди интеллектуалов и молодежи, особенно студентов, всерьез воспринявших риторику руководства, но не обнаруживших действенных каналов участия во власти. Нередко полуоппозиция внутри режима становится не подпадающей под действие законов, алегальной, оппозицией. Отказавшись от надежды реформировать режим изнутри, она не готова перейти к нелегальной или подрывной деятельности и пребывает в состоянии неустойчивой терпимости, нередко основанной на прежних личных связах. Слабость попыток политической социализации и индоктринации в авторитарных режимах объясняет и тот факт, что, когда третье поколение, у которого не было шанса стать частью режима, открывает для себя политику, оно может обратиться именно к алегальной оппозиции. Автономия, допускаемая режимом для определенных общественных организаций, ограниченные попытки либерализации и повышения участия в институциях режима, а также относительная открытость другим обществам создают условия для появления алегальной оппозиции, которая иногда служит ширмой для нелегальной оппозиции и готова проникать в институты режима, не испытывая, в отличие от других его оппонентов, моральных сомнений по этому поводу. Часто оппозиция действует через формально неполитические организации — культурные, религиозные, профессиональные. В многоязыковых, мультикультурных обществах, где режим отождествляется с одной из национальных групп, выражением оппозиционности становятся такие культурные жесты, как использование неофициального языка. Особое положение католической церкви во многих обществах с авторитарным правлением и легальный статус многих ее организаций на основании соглашений между Ватиканом и правителями дают священникам и некоторым представителям светского общества определенную автономию, позволяя им стать каналом для выражения оппозиционных настроений определенных социальных классов и культурных меньшинств или трансляции поколенческих проблем, что также может способствовать появлению новых лидеров. В случае католической церкви роль религиозных групп в авторитарных режимах определяет ее транснациональный характер, моральную легитимацию относительно широкого диапазона идеологических позиций из-за отказа папы их осудить, легитимацию морально-профетического гнева по поводу несправедливости, особенно после Второго Ватиканского собора, а также озабоченность церковной верхушки гарантиями автономии религиозных организаций и свободы священников. Парадоксальным образом церковь обеспечила авторитарные режимы элитами через светские организации, но в то же время занималась защитой диссидентов и время от времени, как указывает Ги Эрме[58], играла роль трибуна, выступая против коррумпированного режима с позиций носителя моральных ценностей. Являясь организацией, которая переживет любой режим, даже если она отождествляется с ним в какой-то исторический момент, церковь имеет тенденцию дистанцироваться от режима и восстанавливать свою автономию при первых же признаках кризиса. То же самое относится к другим постоянным институтам, способным сохранять существенную автономию при авторитарном режиме — например судейству и даже профессиональным чиновникам.

Здесь следует подчеркнуть, что полуоппозиция — алегальная, но дозволенная оппозиция, относительно автономная роль различных институтов в условиях полусвободы — создает сложный политический процесс, имеющий далеко идущие последствия для общества и его политического развития. Либерализация авторитарных режимов может зайти далеко, но без изменения природы режима, без институционализации политических партий она все равно останется довольно ограниченной. Полусвобода, гарантированная при таких режимах, имеет свои последствия (несравнимые, конечно, с преследованием нелегальной оппозиции), и это объясняет фрустрацию, разобщенность, а иногда и готовность сотрудничать с режимом, что порой способствует устойчивости этих режимов в ничуть не меньшей степени, чем репрессии. Неопределенное положение оппозиции при авторитарных режимах резко отличается от четкого разграничения режима и его врагов в тоталитарных системах. Подчеркнем, однако, что ограниченный плюрализм, процесс либерализации и существование дозволенной властями оппозиции в отсутствие институциональных каналов для участия оппозиции в политике и получения доступа к населению в его массе ярко отличают авторитарные режимы от демократических.

Завершая общее обсуждение авторитарных режимов, обратим внимание на одну трудность их изучения. В мире, где крупными и наиболее успешными державами были либо стабильные демократии, либо коммунистические или фашистские политические системы — с их уникальной идеологической привлекательностью, организационными возможностями, видимой стабильностью, успехами в индустриальном развитии или в преодолении экономической отсталости, а также способностью преодолеть статус страны «второго сорта» на международной арене, — в таком мире авторитарные режимы находятся в неоднозначном положении. Ни один из них не стал утопическим образцом для других — за исключением, пожалуй, насеровского Египта для арабского мира в силу особых исторических обстоятельств. Наверное, таким образцом могла бы оказаться Мексика с ее революционным мифом в сочетании с прагматической стабильностью режима гегемонии одной партии. Ни один авторитарный режим не захватил воображения интеллектуалов и активистов за пределами своей страны. Ни один не вдохновил на создание международных партий в свою поддержку. Лишь оригинальные решения югославов вызывали у интеллектуалов определенный некритический интерес. В таких обстоятельствах авторитарные режимы и их лидеры не впадали в искус и не начинали воспроизводить привлекательные тоталитарные образцы, поскольку не хотели или не могли воспроизвести их ключевые черты. Лишь 1930-е с их идеологией корпоративизма в сочетании с различным идеологическим наследием и связью с консервативной социальной доктриной католицизма предложили действительную нетоталитарную и недемократическую идеологическую альтернативу. Наблюдаемый нами крах таких систем, тот факт, что ни одно крупное государство не пошло по этому пути, размытые границы между консервативным и католическим корпоративизмом и итальянским фашизмом и, наконец, отход церкви от своей приверженности органическим теориям общества свели на нет эту третью политическую модель. Авторитарные режимы, как бы они ни были укоренены в обществе, каких бы успехов они ни добивались, в итоге всегда сталкиваются с двумя привлекательными альтернативами, что ограничивает возможности их полной и уверенной в себе институционализации и дает силу их противникам[59].

Перевод с английского Ольги и Петра Серебряных

[1] Перевод выполнен по изданию: Linz J.J. Totalitarian and Authoritarian Regimes. Boulder; London: Lynne Riener Publisher, 2000. P. 49—63, 65—75, 159—171. Первоначально эти главы были опубликованы в 1975 году.

[2] Превосходное сравнительное исследование двух обществ в условиях разных политических режимов, а также анализ того, как они отражались на жизни отдельных советских и американских граждан, см. в: Hollander G.D. Soviet Political Indoctrination. New York, 1972. Впрочем, в посвященных Америке разделах чувствуется чрезмерное влияние поколенческого либерального радикализма, характерного для интеллектуального протеста 1970-х.

[3] Sartori G. Democratic Theory. Detroit, 1962. P. 135—157.

[4] О Муссолини и значении термина «тоталитаризм» в Италии см. Jänicke M. Totalitäre Herrschaft. Anatomie eines politischen Begriffes. Berlin, 1971. S. 20—36. Эта работа также является лучшим обзором истории употребления термина, его вариантов и связанной с ним полемики и, кроме того, содержит исчерпывающую библиографию. Следует отметить, что для обозначения сразу и фашистских, и коммунистических режимов этот термин использовали не только либералы, католики или консерваторы, но и социалисты вроде Хильфердинга, который писал об этом уже в 1939 году. В 1936-м Хильфердинг отошел от марксистского анализа тоталитарного государства (см.: Ibid. S. 74—75; Hilferding R. StateCapitalism or Totalitarian State Economy // Modern Review. 1947. Vol. 1. Р. 266—271).

[5] Schmitt C. Die Wendung zum totalen Staat // Positionen und Begriffe im Kampf mit Weimar—Genf—Versailles 1923—1939. Hamburg, 1940.

[6] Ludendorff E. Der Totale Krieg. München, 1935. О понятии тотальной войны см.: Speier H. Ludendorff: The German Concept of Total War // Earle E.M. (Ed.). Makers of Modern Strategy. Princeton, 1944.

[7] Jünger E. Die totale Mobilmachung. Berlin, 1934.

[8] Sabine G.H. The State // Seligman R.A., Johnson A. (Eds.). Encyclopedia of the Social Sciences. New York, 1934.

[9] Michels R. Some Reflections on the Sociological Study of the Oligarchical Tendencies of Modern Democracy. New York, 1928. P. 770—772.

[10] Trotsky L. The Revolution Betrayed. New York, 1937. P. 278.

[11] Сходство в восприятии советского и фашистского режимов у итальянских фашистов и Троцкого обсуждается в книге: Gregor A.J. Interpretations of Fascism. Morristown, 1974. P. 181—188. Еще один пример подобного анализа у испанского левого фашиста см.: Ledesma Ramos R. ¿Fascismo in España? Discurso a las juventides de España [1935]. Barcelona, 1968.

[12] Ziegler H.O. Autoritärer oder Totaler Staat. Tübungen, 1932; Vögelin E. Der Autoritäre Staat. Vienna, 1936.

[13] Shils E. Political Development in the New States. The Hague, 1960.

[14] Linz J.J. An Authoritarian Regime: The Case of Spain // Allard E., Littunen Y. (Eds.). Cleavages, Ideologies and Party Systems. Helsinki, 1964.

[15] Shils E. Op. cit.; Almond G., Coleman J.S. (Eds.). The Politics of the Developing Areas. Princeton, 1960; Almond G., Powell G.B. Comparative Politics: A Developmental Approach. Boston, 1966; Hungtinton S.P. Social and Institutional Dynamics of One-Party Systems // Huntington S.P., Moore C.H. (Eds.). Authoritarian Politics in Modern Society. New York, 1970; Hungtinton S.P., Moore C.H. Conclusion: Authoritarianism, Democracy, and One-Party Politics // Ibid; Moore C.H. The Single Party as Source of Legitimacy // Ibid; Lanning E. A Typology of Latin American Political Systems // Comparative Politics. 1974. Vol. 6. P. 367—394.

[16] Обзор существующих типологий политических систем см. в: Wiseman H.V. Political Systems: Some Sociological Approaches. London, 1966. Указанная выше работа Габриэла Алмонда и Джеймса Коулмана была первой в своем роде: эти соавторы, а также их коллеги Вайнер, Растоу и Бланкстен занялись изучением политики в Азии, Африке и Латинской Америке. Разработанную Шилсом типологию Алмонд использует в связи с функциональным анализом. В указанной выше работе (главы 9—11) Алмонд и Пауэлл строят свою типологию в зависимости от структурной дифференциации и секуляризации — от примитивных политических систем до современных демократических, авторитарных и тоталитарных. У Файнера можно найти еще одну интересную попытку классификации (Finer S.E. Comparative Government. New York, 1971. P. 44—51). У Блонделя сравнительный анализ построен на различении традиционных консервативных, либерально-демократических, коммунистических, популистских и авторитарных консервативных систем (Blondel J. Comparing Political Systems. New York, 1972). Растоу выделяет системы: 1) традиционные, 2) модернизирующиеся — персонально-харизматические, военные, однопартийные авторитарные, 3) современные демократические, тоталитарные и 4) системы, в которых отсутствует какое-либо управление (Rustow D. A World of Nations: Problems of Political Modernization. Washington, 1967). Предложенная Органским типология режимов (Organski A.F.K. The Stages of Political Development. New York, 1965) берет за основу стадию экономического развития, на которой они находятся, роль политики в этом процессе, а также тип элитных альянсов и классовых конфликтов. Среди прочих у него присутствуют «синкратические» режимы (от древнегреческого σ?ν — вместе, и κρ?τος — власть) в среднеразвитых странах, где промышленные и аграрные элиты достигли компромисса под давлением снизу. Аптер, много изучавший Африку, создал очень интересную и получившую широкое признание типологию политических систем на основе двух основных параметров: типа власти и типа ценностей, к которым конкретная система стремится (Apter D.E. The Politics of Modernization. Chicago, 1965). По первому признаку системы разделяются у него на иерархические (где центр контролирует все) и пирамидальные (системы с конституционным представительством), по второму — на преследующие консумматорные (сакральные) и инструментальные (секулярные) ценности. Соответственно, возникают два типа систем с иерархической властью: 1) мобилизационные системы (как в Китае) и 2) либо модернизирующиеся автократии, либо неомеркантилистские общества (примерами, соответственно, будут Марокко и кемализм в Турции); типы с пирамидальным распространением власти подразделяются на: 3) теократические или феодальные системы и 4) примирительные системы (reconciliation system). Мобилизационные и примирительные системы противопоставляются по степени принуждения/информирования, находящихся в обратных отношениях друг с другом. К сожалению, в силу сложности проблемы здесь не место разбирать, как Аптер применяет эти умозрительные типы при анализе конкретных политических систем и проблем модернизации.

[17] Banks A.S., Textor R.B. A Cross-Polity Survey. Cambridge, 1963.

[18] Dahl R.A. Polyarchy: Participation and Opposition. New Haven, 1971. Р. 331—349.

[19] Rustow D. A World of Nations…

[20] В этом разделе я пользуюсь рейтингом стран по численности населения, валовому национальному продукту и темпам его роста, а также данными о количестве населения, живущего в условиях разных режимов в Европе, представленными в таблицах 5.1, 5.4 и 5.5 в: Taylor C.L., Hudson M.C. World Handbook of Political and Social Indicators. New Haven, 1972.

[21] Young W.B. Military Regimes Shape Africa’s Future. The Military: Key Force [неопубл.].

[22] Наши определения и разграничения, связанные с демократией, опираются на следующие основные источники: Sartori G. DemocraticTheory; Kelsen H. Vom Wesen und Wert der Democratie. Tübingen, 1929; Schumpeter J.A. Capitalism, Socialism, and Democracy. New York, 1950; Dahl R.A. Op. cit. О вкладе Даля в теорию демократии или, как он сам теперь предпочитает ее называть, полиархии, см. критический обзор: Ware A. Polyarchy // European Journal of Political Research. 1974. Vol. 2. P. 179—199. Там идет речь о критических замечаниях, высказанных в связи с так называемой «элитистской теорией демократии» (cм., например: Bachrach P. The Theory of Democratic Elitism: A Critique. Boston, 1967). Поскольку эта критика касается в основном «демократизации» полиархий, а не их отличий от неполиархических систем, мы не станем углубляться в эти важные дискуссии. Наше понимание демократии мы более подробно изложили в контексте обсуждения пессимистического и в конечном счете неверного анализа Михельса (см.: Linz J.J. Michels e il suocontributo alla sociologia politica // Michels R. La sociologia del partitopolitico nella democrazia moderna. Bologna, 1966).

[23] Dahl R.A. Op. cit.

[24] Sartori G. Democratic Theory. P. 199—201.

[25] Самым спорным случаем является Мексика, где кандидат в президенты лишь в 1952 году получил меньше 75% голосов, а обычно получает свыше 90%. Лидеры оппозиции прекрасно понимают, что они обречены на поражение — будь то в борьбе за одно из 200 губернаторских мест или за одно из 282 сенаторских кресел. Единственная надежда оппозиционной партии (и это относительно новое явление) в том, чтобы добиться, в обмен на депутатское кресло или муниципальные административные позиции, признания их лидеров со стороны правительства — в форме контрактов, займов или услуг. Во многих случаях партии финансируются правительством и поддерживают правительственных кандидатов или заранее вступают с ними в борьбу, чтобы получить преференции для своих сторонников. «Таким образом они принимают участие в политической игре и в ритуале выборов», — как выразился один мексиканский политолог (см.: González Casanova P. Democracy in Mexico. New York, 1970). Другой пример критического анализа: Cosío Villegas D. El Sistema político mexicano: las posibilidades de cambio. Mexico City, 1972. Более ранняя работа, подчеркивающая олигархические характеристики режима: Brandenburg H.-C. HJ-Die Geschichte der HJ. Köln, 1968. Лучшая монография об авторитаристском процессе принятия политических решений в Мексике: Kaufman S.B. Decision-making in an Authoritarian Regime: The Politics of Profit-sharing in Mexico. PhD dissertation. Columbia University, 1970. Выборный процесс анализируется в: Taylor P.B. The Mexican Elections of 1958: Affirmation of Authoritarianism? // Western Political Quarterly. 1960. Vol. 13. P. 722—744. Тем не менее есть и другие интерпретации, указывающие на демократический потенциал — либо внутри партии, либо в долгосрочной перспективе: Scott R.E. Mexican Government in Transition. Urbana, 1964; Scott R.E. Mexico: The Established Revolution // Pye L.W., Verga S. (Eds.). Political Culture and Political Development. Princeton, 1965; Needler M. Politics and Society in Mexico. Albuquerque, 1971; Padgett V. The Mexican Political System. Boston, 1966; Ross S.R. (Ed.). Is the Mexican RevolutionDead? New York, 1966. Тот факт, что выборы не дают доступа к власти и что Partido Revolucionario Institucional занимает привилегированное положение, не означает полного отсутствия свободы выражения и создания ассоциаций. Ведущей оппозиционной партии, ее электорату и препятствиям, с которыми она сталкивается, посвящена работа: Marby D. Mexico's Acción Nacional: A Catholic Alternative to Revolution. Syracuse, 1973. P. 170—182. О разногласиях ученых по поводу природы политической системы в Мексике см.: Needleman C., Needleman M. WhoRules Mexico? A Critique of Some Current Views of the Mexican Political Process // Journal of Politics. 1969. Vol. 81. P. 1011—1084.

[26] Karpat K.H. Turkey's Politics: The Transition to a Multiparty System. Princeton, 1959; Weiker W.F. The Turkish Revolution: 1960—1961.Washington, 1963; Idem. Political Tutelage and Democracy in Turkey: The Free Party and Its Aftermath. Leiden, 1973.

[27] Sartori G. Dittatura // Enciclopedia del Diritto. Vol. 11. Milano, 1962.

[28] Schmitt C. Die Diktatur: Von den Anfängen des modern Souveränitätsgedankens bis zum proletarischen Klassenkampf. München, 1928.

[29] Sartori G. Dittatura. P. 416—419.

[30] Rossiter C. Constitutional Dictatorship: Crisis Government in the Modern Democracies. Princeton, 1948.

[31] Finer S.E. The Man on Horseback: The Role of the Military in Politics.New York, 1962.

[32] Hungtinton S.P. Political Order in Changing Societies. New Haven, 1968. P. 231—237.

[33] Gimbel J.H. The American Occupation of Germany: Politics and the Military, 1945—1949. Stanford, 1968; Montgomery J.D., Hirschman A.O. (Eds.). Public Policy. Vol. 17. 1968 (см. опубликованные в этом сборнике статьи Фридриха, Кригера и Меркля о правлении военных и реконструкции).

[34] Schmitt C. Die Diktatur….

[35] См.: Jänicke M. Op. cit.; Friedrich C.J. (Ed.). Totalitarianism: Proceedings of a Conference Held at the American Academy of Arts and Sciences, March 1953. Cambridge, 1954; Friedrich C.J., Brzezinsky Z.K. Totalitarian Dictatorship and Autocracy. New York, 1965; Neumann S. Permanent Revolution: Totalitarianism in the Age of International Civil War.New York, 1942; Aron R. Democracy and Totalitarianism. London, 1968; Buchheim H. Totalitarian Rule: Its Nature and Characteristics. Middletown, 1968; Schapiro L. Totalitarianism. New York, 1972; Seidel B., Jenkner S. (Hg.). Wege der Totalitarismus-Forschung. Darmstadt, 1968.

[36] Friedrich C.J. The Evolving Theory and Practice of Totalitarian Regimes// Friedrich C., Curtis M., Barber B. (Eds.). Totalitarianism in Perspective: Three Views. New York, 1969. P. 126.

[37] Brzezinski Z. Ideology and Power in Soviet Politics. New York, 1962.

[38] Neumann F. The Democratic and the Authoritarian State. Glencoe, 1957. P. 233—256.

[39] Arendt H. The Origins of Totalitarianism. New York, 1966.

[40] Cocks P. The Rationalization of Party Control // Johnson C. (Ed.). Change in Communist Systems. Stanford, 1970.

[41] Joffe E. Party and Army-Professionalism and Political Control in the Chinese Officer Corps, 1949—1964. Cambridge, 1965; Idem. The Chinese Army under Lin Piao: Prelude to Political Intervention // Lindbeck J.M.H. (Ed.). China: Management of a Revolutionary Society. Seattle, 1971; Pollack J.D. The Study of Chinese Military Politics: Toward a Framework for Analysis // McArdle C. (Ed.). Political-Military Systems: Comparative Perspectives. Beverly Hills, 1974; Schurmann F. Ideology and Organization in Communist China. Berkley, 1968. P. 12—13; Gittings J. The Role of the Chinese Army.London, 1967.

[42] Domínguez J.I. The Civic Soldier in Cuba // McArdle C. (Ed.). Op. cit.; Dumont R. Cuba est-il socialiste? Paris, 1970.

[43] Об интеллектуальной и культурной жизни в Советском Союзе см.: Pipes R. (Ed.). The Russian Intelligentsia. New York, 1961; Swayze H. Political Control of Literature in the USSR, 1946—1959. Cambridge, 1962; Simmons E. The Writers // Skilling H.G., Griffiths F. (Eds.). Interest Groups in Soviet Politics. Princeton, 1971; Johnson P., Labedz L. (Eds.). Khrushchev and the Arts: The Politics of Soviet Culture, 1962—1964. Cambridge, 1965. Восточной Германии посвящена книга: Lange M.G. Wissenschaft im Totalitären Staat: Die Wissenschaft der Sowjetischen Besatzungszone auf dem Weg zum «Stalinismus». Stuttgart, 1955; коммунистическому Китаю: MacFarquhar R. The Hundred Flowers Campaign and the Chinese Intellectuals. New York, 1960; Chen S.H. Artificial Flowers During a Natural «Thaw» // Treadgold D.W. (Ed.). Soviet and Chinese Communism: Similarities and Differences.Seattle, 1967; случай Лысенко интересно разбирает Жорес Медведев: Medvedev Z. Rise and Fall of T.D. Lysenko. New York, 1969; нацистской Германии посвящены книги: Brenner H. Die Kunstpolitik des Nazionalsozialismus. Reinbek bei Hamburg, 1963; Mosse G.L. Nazi Culture: Intellectual, Cultural and Social Life in the Third Reich. New York, 1966; Wulf J. Literatur und Dichtung im Dritten Reich: Ein Dokumentation. Güterlosh, 1963; Idem. Die Bildenden Künste im Dritten Reich: Ein Dokumentation.Güterlosh, 1963; Idem. Musik im Dritten Reich: Ein Dokumentation.Güterlosh, 1963; Idem. Theater und Film Musik im Dritten Reich: Ein Dokumentation. Güterlosh, 1964; Strothmann D. Nazionalsocialistische Literaturpolitik. Bonn, 1963. Дальнейшая, очень поучительная библиография, касающаяся образования и сферы производства знания, представлена в: Tannenbaum E. The Fascist Experience: Italian Society and Culture, 1922—1945. New York, 1972. Теоретически не очень сильная работа, хотя представленные в ней иллюстрации прекрасно показывают разнородность и эклектичность официального итальянского искусства, что резко отличается от положения дел в Германии и еще раз ставит под вопрос тоталитарный характер итальянского фашизма: Silva U. Ideologia у Arte del Fascismo. Milano, 1973. Разница культурной политики при тоталитаризме и авторитаризме хорошо видна в исследовании интеллектуальной жизни франкистской Испании: Díaz E. Pensamiento español 1939—1973. Madrid, 1974.

[44] Об отношениях религии и государства в Советском Союзе см.: Curtis J.S. Church and State // Black C.E. (Ed.). The Transformation of Russian Society. Cambridge, 1960. Позднейшие изменения анализируются в: Bourdeaux M. Religious Ferment in Russia: Protestant Opposition to Soviet Religious Policy. New York, 1968; Idem. Patriarch and Prophets: Persecution of the Russian Orthodox Church Today. London, 1969. О коммунистическом Китае см.: Busch R.C. Religion in Communist China. Nashville, 1970; MacInnis D.E. Religious Policy and Practice in Communist China. New York, 1972; Welch H. Buddhism under Mao. Cambridge, 1972. Германии посвящены исследования: Conway J.S. The Nazi Persecution of the Churches, 1933—1945. New York, 1968; Zipfel F. Kirchenkampf in Deutschland. Berlin, 1965; Lewy G. The Catholic Church and Nazi Germany.New York, 1965; Buchheim H. Glaubenskrise im Dritten Reich: Drei Kapitel Nationalsozialistischer Religionspolitik. Stuttgart, 1953. Хорошо документированное региональное исследование: Baier H. Die Deutschen Christian Bayerns im Rahmen des bayerischen Kirchenfampfes. Nürenberg, 1968. Сравнить с Италией можно на материале: Webster R.A. The Cross and the Fasces: Christian Democracy and Fascism in Italy. Stanford, 1960.

[45] Уже в SA звания раздавали без учета армейских званий, до которых человек дослужился в военное время, см.: Gordon H.J. Hitler and the BeerHall Putsch. Princeton, 1972. Эта идеология прорыва сквозь все структуры общества нашла свое отражение в клятве SA: «Клянусь, что в каждом члене организации — невзирая на его классовое происхождение, профессию, богатство и собственность — я буду видеть только брата и настоящего товарища, с которым я буду связан и в радости, и в печали». Впоследствии это привело к тому, что высокопоставленный чиновник стал серьезно опасаться собственного дворника, занимающего в партии должность квартального (Blockwart).

[46] Здесь не место обсуждать сложную проблему взаимоотношений между политическими системами и внешней политикой. Разумеется, агрессивные действия, вмешательство во внутренние дела других стран, а также политический или экономический империализм не являются исключительными атрибутами какого-то одного режима. Но в то же время нельзя не согласиться с тем, что национал-социализм, его идеология и внутренняя динамика германского режима вели к агрессивной экспансии, войне и созданию гегемонистской системы эксплуатируемых и угнетенных стран и зависимых стран-сателлитов. В этой политике есть чисто нацистские элементы, особенно в том, что касается расистской концепции — ее не следует путать с идеями, восходящими к немецкому национализму (восстановление полного суверенитета после Версаля, аншлюс, аннексия приграничных территорий соседних государств с преимущественно немецким населением), и к политике обеспечения экономического господства Центральной Европы (Mitteleuropa). См.: Bracher K.D. The GermanDictatorship. New York, 1970. P. 287—329, 400—408 и библиографию на р. 520—523; Jacobsen H.-A. Nationalsozialistische Aussenpolitik 1933—1938. Frankfurt a.M., 1968; Hillgruber A. Kontinuität und Diskontinuität in der deutschen Aussenpolitik von Bismarch bis Hitler. Düsseldorf, 1971; Hildebrand K. The Foreign Policy of the Third Reich. London, 1973. Отношения между Гитлером и Муссолини прекрасно проанализированы в: Deakin F.W. The Brutal Friendship: Mussolini, Hitler and the Fall of Italian Fascism. Garden City, 1966; Wiskemann E. The Rome-Berlin Axis. London, 1966. Несомненно, фашистская Италия тоже проводила политику экспансии в Адриатике и Африке, однако, если абстрагироваться от чисто риторических заявлений, легко показать, что этот экспансионизм лежал целиком в русле еще дофашистского итальянского империализма. Обостренный национализм характерен для всех фашистских движений, но для них столь же характерны интернационализм, антипацифизм, одержимость военным величием, ирредентизм и часто даже паннационализм, которые противопоставляют идеологии левых и центристских демократических партий, даже когда некоторые из этих партий не оказывают никакого сопротивления колониализму, курс на рост национальной мощи и упор на политику престижа.

Вопрос о внешней политике коммунистических государств сталкивается с той же проблемой отделения национальных интересов СССР (унаследованных от Российской империи) от интересов, порожденных динамикой режима (главным образом опытом гражданской войны, иностранной интервенции, изоляции и блокады), и, наконец, от интересов, исходящих из соображений международной революционной солидарности и соответствующих продиктованному идеологией пониманию международного положения. Разные точки зрения на эту проблему см. в: Hoffmann E.P., Fleron F.J. (Eds.). The Conduct of Soviet Foreign Policy. Chicago, 1971. Part 3; а также в: Shulman M.D. Stalin’s Foreign Policy Reappraised. New York, 1969; Ulam A.B. Expansion and Coexistence: The History of Soviet Foreign Policy from 1917—1967. New York, 1968. Литература по советско-китайскому конфликту (Zagoria D.S. The Sino-Soviet Conflict 1956—1961. New York, 1969) демонстрирует сложное переплетение национальных интересов и политических трений. Вполне ожидаемо, работы, касающиеся коммунистических стран Восточной Европы (Seton-Watson H. Eastern Europe between the Wars 1918—1941.New York, 1967; Ionescu G. The Politics of the European Communist States.New York, 1967; Brzezinski Z. The Soviet Block. Cambridge, 1960), демонстрируют неотделимость формирования внешней и внутренней политики от советской гегемонии. В силу связей восточноевропейских коммунистических партий с КПСС, особенно когда Советский Союз был образцом социалистического государства, то есть в сталинскую эпоху, было невозможно отделить политику мирового революционного движения от политической линии единственной страны, где у власти находилась коммунистическая партия. Полицентризм очевидным образом поменял и усложнил эту ситуацию. Фашистские партии при всем их сходстве, взаимном влиянии и подражании друг другу никогда не связывала общая дисциплина, как это было в случае коммунистов. Идеологически связанные партии, не принимающие в расчет инстанции, от которых они зависят более прямым образом, несомненно, являются важным фактором внешней политики для опирающихся на массовые движения режимов. Режимы, обязанные считаться со свободной публичной критикой и открытым несогласием, не могут позволить себе тот же стиль и тот же тип международных политических реакций, что и режимы, подобным ограничением не обремененные. Тем не менее было бы ошибкой выводить внешнюю политику любого режима из идеологических убеждений, как наглядно показал пакт между Сталиным и Гитлером или отношения между США и коммунистическим Китаем, однако принимать их во внимание при анализе долгосрочных внешнеполитических стратегий вполне разумно. Связанная с этим тема, которой почти не уделяется внимания (и, пожалуй, зря), — это связь между внешнеполитическими кризисами и проблемами или полным упадком демократических режимов, особенно в случае подъема фашизма, но так же и при повороте к авторитаризму в странах «третьего мира». Упускается также и связь между готовностью к войне, а именно — тотальной войне, и разворотом к тоталитаризму.

[47] Neuman S. Permanent Revolution: Totalitarianism in the Age of International Civil War. New York, 1942.

[48] Проблема преемственности лидеров в недемократических конституционных режимах всегда рассматривалась как одна из их слабостей по сравнению с наследственными монархиями и парламентскими или президентскими демократиями (Rustow D.A. Succession in the Twentieth Century // Journal of International Affairs. 1964. Vol. 18. P. 104—113). На обсуждение этого вопроса серьезно повлияла последовавшая за смертью Ленина борьба за власть, а также личный характер власти и пожизненное руководство во многих однопартийных режимах. Уже в 1933 году Роберто Фариначчи в письме к Муссолини отмечал, что вопрос передачи власти от единственного в своем роде лидера, в окружении которого никакие другие лидеры возникнуть просто не могли, станет огромной проблемой для такого типа режимов (Aquarone A. L’organizzazione dello Stato totalitario. Torino, 1965. P. 173—175). По сути, считалось, что в отсутствие прямого наследника ожидать мирной передачи власти попросту не приходится и что можно институализировать действенный и законный метод смены пожизненных лидеров или ограничить их срок пребывания у власти. История не дала нам возможности проследить, как передают власть основатели фашистских режимов, а долголетие других основателей тоталитарных государств оставляет нам лишь возможности для спекуляций о будущем их режимов. При всех сопровождавших его конфликтах, приход к власти Хрущева (Swearer H.R., Rush M. The Politics of Succession in the U.S.S.R.: Materials on Khrushchev’s Rise to Leadership. Boston, 1964; Rush M. PoliticalSuccession in the USSR. New York, 1968) показал, что передача власти не обязательно приводит к краху системы и даже не сопровождается дополнительными чистками или новым периодом террора. Проблемы, связанные с передачей власти после смерти Мао, описаны в: Robinson T.W. Political Succession in China // World Politics. 1974. Vol. 27. P. 1—38. Тем не менее относительно институализированная передача власти от Хрущева, Хо Ши Мина, Насера или Салазара показывает, что институции в таких режимах способны справляться с этой проблемой лучше, чем предполагалось в политической науке. Еще более заметной является тенденция новых авторитарных режимов (как например в случае военной диктатуры в Бразилии) предотвращать появление вождей и ограничивать пребывание у власти определенным сроком. Предстоящий в недалеком будущем уход целого ряда основателей авторитарных режимов наверняка даст нам материал для сравнительного анализа в связи с этой проблемой.

[49] Linz J.J. An Authoritarian Regime: The Case of Spain // Allard E., Rokkan S. (Eds.). Mass Politics: Studies in Political Sociology. New York, 1970. P. 255.

[50] Ibid; Linz J.J. From Falange to Movimiento-Organización: The Spanish Single Party and the Franco Regime 1936—1968 // Hungtinton S.P., Moore C.H. (Eds.). Op. cit.; Linz J.J. Opposition In and Under an Authoritarian Regime: The Case of Spain // Dahl R.A. (Ed.). Regimes and Oppositions. New Haven, 1973; Linz J.J. The Future of Authoritarian Situation or the Institutionalization of an Authoritarian Regime: The Case of Brazil // Stepan A. (Ed.). Authoritarian Brazil: Origins, Policies, and Future. New Haven, 1973.

[51] Hermet G. Les fonctions politiques des organisations religieuses dans les régimes à pluralisme limité // Revue Française de Science Politique. 1973. Vol. 23. P. 439—472.

[52] Foltz W.J. From French West Africa to the Mali Federation. New Haven, 1965.

[53] Geiger T. Die soziale Schichtung des deutschen Volkes. Stuttgart, 1932.

[54] Lamounier B. Ideologia ens regimes autoritários: uma crítica a Juan J. Linz // Estudos Cebrap. Vol. 7. Sãn Paulo, 1974. P. 69—92.

[55] Kaufman S.B. Op. cit.

[56] Aquarone A. Op. cit. P. 302.

[57] Linz J.J. Opposition In and Under an Authoritarian Regime: The Case of Spain.

[58] Hermet G. Op. cit.

[59] Linz J.J. The Future of Authoritarian Situation or the Institutionalization of an Authoritarian Regime: The Case of Brazil.

Правительство стремится ликвидировать торговый дефицит в нефтегазовом секторе за счет увеличения экспорта энергоносителей

Во время визита в Неукен министр энергетики Х. Игуасель поставил цель в течение пяти лет достичь производства 1 млн. баррелей нефти и 260 млн. куб. м газа в сутки.

Несмотря на решающее влияние энергоресурсов на экономическую деятельность, сектор сможет вывести Аргентину из дефицита торгового баланса только в сфере энергетики. Правительство добьется этого, удвоив национальное производство нефти и газа, что будет способствовать экспорту около 15 млрд. долл. США в течение пяти лет. Об этом вчера заявил министр энергетики Хавьер Игуасель на семинаре в Неукене.

Выступая на симпозиуме общества инженеров-нефтяников министр сообщил, что целью деятельности его ведомства в среднесрочной перспективе является удвоение в течение 5 лет производства газа до 260 млн. куб. м в сутки, из которых 100 млн. куб. м будут предназначены для экспорта. Добыча нефти к 2023 году должна достичь 1 млн. баррелей в сутки, что означает увеличение добычи на 500 тыс. баррелей в сутки и экспорт такого же объема. Эта на сегодняшний день труднодостижимая цель станет историческим рекордом для национальной добычи нефти. Достигнутый ранее максимальный показатель составляет 847 тыс. баррелей в сутки в 1998 году.

Обещание 15 млрд. долларов чистого экспорта через пять лет является соблазнительным. В прошлом году экспорт нефти и газа составил 1,52 млрд. долл. США, а торговый дефицит сектора энергоресурсов достиг 3,27 млрд. долл. В текущем году баланс продолжает улучшаться, но все же остается отрицательным. При увеличении объемов экспорта к 2023 году в десять раз, при прочих постоянных условиях, положительное сальдо торгового баланса может составить около 5 млрд. долл. США.

Эти показатели основаны на многообещающих результатах разработки месторождения «Вака-Муэрта» в 2018 году. Добыча газа по всей стране в первом полугодии выросла на 4,6% по сравнению с предыдущим годом и составила 127,2 млн. куб. м в сутки благодаря вкладу неукенских месторождений (в первую очередь компании Tecpetrol) и, в меньшей степени, концессиям компании CGC, (Corporación América) в бассейне Аустраль (пров. Санта-Крус и Огненная Земля).

В первые пять месяцев года национальное потребление газа (газ для населения, коммерческих предприятий, промышленности, электростанций, СПГ, и т.д.) составляло в среднем 120 млн. куб. м газа в сутки. На пике потребления в июле 2017 года (самый холодный месяц) потребовалось - 145,2 млн. куб. м. По мнению Игуаселя, достижение показателя добычи газа в 260 млн. куб. м в сутки будет означать очень конкурентоспособные цены на внутреннем рынке, а также возможность отказа от потребления чилийского и сжиженного природного газа в зимний период.

Другой идеей Игуаселя является создание 500 тыс. рабочих мест, связанных с разработкой Вака-Муэрта. Сделанные в 2014 году оценки министерства планирования по созданию новых рабочих мест в регионе не превышали 150 тыс., что должно было привести к увеличению населения провинции на 550 тыс. новых жителей. Поэтому заявление об открытии 500 тыс. новых рабочих мест является революционным для данного региона.

По словам бывшего министра энергетики Хорхе Лапэньи «то, что сказал министр, интересно, потому что наконец демонстрирует позицию правительства, но она не совпадает с прогнозами, сделанными в Институте Москони», директором которого он является. «Производство традиционной нефти (88% от общего объема добычи) по-прежнему остается низким. Что касается газа, то мы также не видим, как можно удвоить его добычу. Внутренний спрос растет, а предложение только что начало восстанавливаться, но это хороший знак», - отметил эксперт.

«Удвоение добычи газа возможно, и мы должны к этому стремиться, но не уверен, что этого можно достичь за пять лет. Нам нужно экспортировать СПГ, а это потребует больше времени», - сказал один из бывших руководителей сектора в интервью «Эль Кронисте».

«Эль Крониста»

Министр энергетики Хавьер Игуасель подтвердил вчера, что правительство рассматривает возможность закрытия реестра, стимулировавшего деятельность компаний по добыче нетрадиционного газа на Вака-Муэрта.

Меры стимулирования, установленные Постановлением 46, предлагают специальные цены на сланцевый газ для работающих в Неукенском бассейне компаний, но при этом предприятия производят часть своей продукции на экспорт. Игуасель объяснил, что правительство не намерено субсидировать продажу газа за границу.

«Предприятия, которые решат экспортировать газ, не получат льгот в рамках Постановления 46. Данное решение направлено на стимулирование производства газа в Аргентине и снижения расходов аргентинцев. Субсидирование экспорта является неправильным и нас могут обвинить в демпинге», - сообщил чиновник.

Работающие на данном месторождении операторы, у которых есть долгосрочные контракты на экспорт газа, могут продолжать исполнение своих обязательств, но должны вычесть экспортные объемы при получении льгот.

«Это не является изменением Постановления. Предприятия, которые уже имеют утвержденные льготы, продолжат их получать, но мы анализируем возможность закрытия регистра льготников и изучаем сокращение объемов предоставления специальной цены на газ на поданные, но еще не утвержденные заявки», - подчеркнул министр. Компания Tecpetrol сумела воспользоваться льготными ценами с самого начала; в то же время ее конкуренты во главе с YPF жалуются, что им придется отказаться от реализации некоторых проектов, что усложнит выполнение инвестиционных обязательств.

С другой стороны, Х. Игуасель пообещал реализацию двух типов контрактов на экспорт газа. «Первые будут именоваться прерывистыми, например, летом, когда имеются излишки, и когда потребление на внутреннем рынке снижается», - сказал чиновник. Вторые будут называть непрерывными и будут использоваться так, что до тех пор, пока не истощатся внутренние мощности и не будет никакой другой возможности получить газ, экспорт излишков добычи газа в Чили будет разрешен, чтобы не останавливать производство скважин».

В ближайшие дни это Постановление будет опубликовано в новом формате и Х. Игуасель ожидает, что оно «даст возможность ускорить процесс подготовки предложений для будущей встречи с чилийским министром, на которой мы сможем вернуться к вопросу поставок чистой и дешевой энергии нашим соседям».

«Эль Крониста»

Аргентина приостановила свою программу постепенного снижения экспортных пошлин на соевый шрот и соевое масло сроком на полгода.

Сообщает агн. Зерно Он-Лайн со ссылкой на агн. Мercopress.

В настоящее время пошлины на экспорт масла и шрота составляют 23%. Программа по снижению стартовала в 2015 году, когда размер пошлин составлял 32%.

По словам министра финансов Аргентины, к концу 2019 году пошлина понизится до 18% вместо запланированных ранее 15%.

Переработчики сои выступают против такого решения министерства финансов в связи с ожидаемым резким сокращением экспорта соевого масла и соевого шрота в предстоящем сезоне из-за засухи и снижения урожая сои.

Источник: Зерно Он-Лайн

Аргентина: импорт соевых бобов в июле снизился

Согласно оценкам экспертов Oil World, в июле т.г. Аргентина импортировала 381 тыс. тонн соевых бобов, что на 26% уступает показателю предыдущего месяца (518 тыс. тонн), но в 2 раза превышает показатель в аналогичный период прошлого года (191 тыс. тонн).

Как уточняется, основные объемы масличной в отчетном месяце были поставлены в страну из Парагвая – 255 тыс. тонн (+36% в год) и Бразилии – 84 тыс. тонн (+82%), а также из США – 29 тыс. тонн и Уругвая - 13 тыс. тонн, которые в июле 2017 г. не осуществляли отгрузки соевых бобов в указанном направлении.

Всего за 7 месяцев т.г. Аргентина импортировала 3,3 млн. тонн соевых бобов, что в 2,5 раза превышает показатель января-июля прошлого года (1,3 млн. тонн). Доля масличной из Парагвая в указанном объеме оценивается в 86% (2,8 млн. тонн), Бразилии – 12% (410 тыс. тонн), США – 0,9% (29 тыс. тонн), Уругвая – 0,4% (13 тыс. тонн).

Источник: АПК-Информ

Пошлина за пошлину: Турция ввязалась в войну с США

Турция резко подняла пошлины на американские товары

Турция присоединилась к странам, участвующим в торговой войне с США. Президент Реджеп Тайин Эрдоган распорядился поднять ввозные пошлины на группу американских товаров. Ранее Штаты ввели повышенные пошлины на сталь и алюминия из Турции. Кроме того, против турецких чиновников были введены персональные санкции. Турецкая лира с начала года подешевела уже почти вдвое.

Турция повысила пошлины на табачные изделия, алкоголь, автомобили, косметику, рис, фрукты и другие товары, поставляемые в страну из США. Размер пошлины составит от 20% до 140%. Ранее президент страны Реджеп Тайип Эрдоган пообещал ввести запрет на продажу американской электроники.

Эти действия стали ответом на недружественный шаг США, увеличивших пошлины на сталь и алюминий для Турции до 50% и 20%. Это вдвое больше повышенного сбора для России, Китая и Евросоюза.

«Я только что одобрил удвоение тарифов на сталь и алюминий в отношении Турции, в то время как ее валюта, турецкая лира, быстро идет вниз против нашего сильного доллара!» — написал американский президент Дональд Трамп в твиттере в минувшую пятницу. Он также добавил, что на данный момент отношения Турции и США «не так хороши».

В первых числах августа Минфин США ввел санкции против министра юстиции Турции Абдулахмита Гюля и министра внутренних дел Сулеймана Сойлу, обвинив их в «серьезных нарушениях прав человека». Америку не устраивает политика Анкары, которая жестко расправляется с оппозицией и неугодными журналистами, продолжая отыгрывать попытку госпереворота 16 июля 2016 года. Кроме того, Вашингтон добивается освобождения пастора Эндрю Брансона, задержанного в том же 2016 году в Турции.

Введение США пошлин, а также жесткая риторика Трампа вызвали обвал турецкой лиры по отношению к доллару. На пике падение достигло 20%. Это вызвало крайне негативную реакцию президента республики Эрдогана.

Он назвал действия США ударом в спину, заявил о поиске новых союзников, заверил, что Турция не проиграет в экономической войне, и пообещал ответить на пошлины. Эрдоган, в частности, сказал, что Турция «говорит прощай» тем, кто приносит в жертву стратегическое партнерство и союзничество со страной с 81 миллионом жителей ради связей с боевиками террористических организаций.

«Мы ответим тем, кто объявил торговую войну всему миру и втянул в нее нашу страну, повернувшись к новыми рынкам, сотрудничеству в рамках новых объединений и новым союзам», — подчеркнул Эрдоган.

Он также выразил уверенность в том, что планы недругов страны, направленные на подчинение Анкары «во всех сферах, от финансов до политики», обречены на провал.

Попытка экономического давления на Турцию со стороны США не увенчается успехом, уверен Эрдоган. По его словам, Соединенные Штаты пытаются навредить турецкой экономике, так как она является одной из самых сильных — 17-я в мире по объему ВВП и 13-я по паритету покупательной способности.

«Консервация производства недопустима. Нужно больше производить и экспортировать», — заключил Эрдоган. Он призвал граждан страны сдавать доллары и евро, чтобы поддержать турецкую лиру.

Прокуратура Анкары сообщила о начале официального расследования по факту произошедшего в стране финансового кризиса. В официальном заявлении отмечается, что действия в рамках данного расследования будут направлены в отношении лиц и СМИ, которые могут представлять угрозу экономической безопасности страны. МВД в свою очередь сообщило, что о начале расследования в отношении 346 аккаунтов, которые занимались «провокацией роста обменного курса».

Аналитики отмечают, впрочем, что проблемы у турецкой лиры появились не вчера и связаны не только с санкциями и пошлинами.

Девальвация турецкой лиры вызвана также опасениями по поводу влияния президента Эрдогана на денежно-кредитную политику, отмечает Гайдар Гасанов, эксперт «Международного финансового центра».

Андрей Кузнецов из Sberbank CIB подчеркивает, что в Турции продолжается валютный кризис — местные кредитно-денежные власти пока не представили плана мер, которые обнадежили бы участников рынка.

Курс турецкой валюты в понедельник упал еще на 7% — до 7 лир за доллар. С начала года лира подешевела к доллару примерно в два раза.

Это уже привело к повышению инфляции в Турции, а некоторые эксперты заговорили о том, что стране придется обращаться за стабилизационным кредитом в Международный валютный фонд (МВФ). Ранее на фоне инфляции и валютных проблем МВФ выдал Аргентине $50 млрд. Проблема Анкары в том, что у США и их союзников большинство в фонде, и совсем не факт, что в случае обращения деньги будут выделены.

«Мир» этому дому: крымские банки лишили «Визы»

В Крыму полностью прекращен выпуск карт Visa и MasterCard

В Крыму больше не выпускают карты международных систем Visa и MasterCard. Все банки на полуострове перешли на национальную платежную систему «Мир». Расплачиваться по карточкам Visa и MasterCaed, выпущенным другими российскими банками, в Крыму по-прежнему можно. Для поездок за границу крымчане обычно оформляют карты в отечественных банках за пределами полуострова.

В Крыму больше не выпускают карточки международных платежных систем Visa и Mastercard. Генбанк с 14 августа прекратил обслуживание этих систем, сообщила пресс-служба кредитной организации. Банк перевел всех своих клиентов на российский аналог — «Мир».

Генбанк оставался единственным в Крыму банком, осуществлявшим выпуск карт Visa и MasterCard на полуострове, подпавшем под санкции после воссоединения с Россией.

Банк был создан в 1993 году (ранее — МНБанк). С 2015 года он на 50% принадлежит властям Крыма и Севастополя. Кроме Генбанка, на полуострове также работают РНКБ, банк «Россия», банк ЧБРР.

Как рассказали «Газете.Ru» в РНКБ, банк выпускает только карты национальной платежной системы «Мир», в настоящее время эмитировано более 1,7 млн карт.

«В соответствии с санкциями, введенными США 19 декабря 2014 года, Visa не может оказывать услуги и предлагать свои продукты на территории Крыма», — прокомментировали «Газете.Ru» ситуацию в платежной системе Visa.

MasterCard действует в соответствии с введенными санкциями, пояснили «Газете.Ru» в MasterCard.

Visa и MasterCard прекратили работать в Крыму в 2014 году после присоединения Крыма к России и обострения конфликта с Украиной. Введенные США санкции, в частности, запрещали американским компаниям предоставлять услуги на полуострове.

Как поясняет гендиректор аналитического агентства «Бизнесдром» Павел Самиев, то, что банки в Крыму не будут обслуживать карты Visa и MasterСard, не значит, что по ним нельзя будет расплачиваться. С них по-прежнему можно будет снять деньги в банкоматах, ими можно рассчитаться в магазине.

Это же подтверждают и банки. Как заявили в контакт-центре Генбанка, кредитное учреждение продолжит обслуживать в банкоматах карты Visa и MasterCard, выпущенные другими российскими банками.

При этом для поездок за границу жителям Крыма приходится либо брать валюту с собой, либо открывать счета в российских банках за пределами полуострова, которые по-прежнему выдают им карты международных платежных систем, поясняет источник на банковском рынке.

У национальной платежной системы Мир есть также так называемые «кобейджинговые» карты — например, «Мир Maestro», которая позволяет расплачиваться за границей. Однако чтобы выпустить такую карту, крымчанам также необходимо обращаться в банки за пределами полуострова.

«В целом все давно приспособились к санкциям, проблем, чтобы расплатиться за границей, у жителей Крыма нет», — рассказывает источник на рынке.

Между тем Госдеп не дремлет. Вашингтон хочет принять санкции не только против российских банков в Крыму. Конгресс США опубликовал во вторник, 14 августа, на своем сайте законопроект сенаторов о новых санкциях против России.

Документ носит название «Об усилении НАТО, борьбе с международной киберпреступностью и наложении дополнительных санкций на Российскую Федерацию». Его создатели — сенаторы от республиканской и демократической партии Линдси Грэм и Боб Менендес.

Законопроект вводит ограничения на «все транзакции со всем имуществом или долями в имуществе» Сбербанка, ВТБ, Газпромбанка, Промсвязьбанка, Россельхозбанка, Банка Москвы и ВЭБа. Как комментируют эксперты, он ставит под угрозу долларовые расчеты всех госбанков.

В случае введения таких санкций карты международных платежных систем, например американской платежной системы Visa, эмитированные перечисленными в документе госбанками, будут заблокированы, а банки фактически лишатся возможности совершать безналичные операции в долларах, поясняет «Газете.Ru» начальник аналитического управления БКФ Максим Осадчий.

«Не исключено, что с учетом доминирования госбанков на российском банковском рынке руководству страны придется прибегнуть к экстраординарным мерам. Например, замораживанию вкладов в иностранной валюте или их конвертации по принудительному невыгодному для вкладчиков курсу по примеру того, как это произошло в Аргентине», - предполагает он.

Будет ли в итоге прописан запрет на долларовые счета для госбанков, пока не ясно.

Пока что эксперты надеются, что финальный вариант будет гораздо мягче.

При этом в крайнем случае госбанки смогут его обойти, поясняют специалисты. Например, «если будут обслуживать долларовые корсчета, через банки-партнеры», предполагает Самиев.

Впрочем, такая схема поставит под угрозу партнеров, которых будут использовать российские госбанки для проведения долларовых операций, и в отношении них также могут быть наложены санкции, добавляет он.

Правительство провинции Сан-Луис своим постановлением запретило импорт свиного мяса из США в связи с риском репродуктивно-респираторного синдрома свиней – заболевания, отсутствующего в Аргентине.

Кроме того, посредством декрета № 3552-ММАСуР-2018 провинциальные власти заявили о намерениях активизировать собственное производство и продажи этого продукта.

«Поставки мяса из-за рубежа абсолютно не нужны, так у нас есть большой потенциал для его производства», - пояснил руководитель программы агропромышленного производства и рыбной ловли М.Родригес.

Чиновник отметил, что Сан-Луис имеет «великолепный санитарный статус и это была одна из причин, по которой ведущие предприятия, такие как Paladini, Yanquetruz и Ganaderia del Centro, создали свои производства в провинции. Он также указал на пятое место Сан-Луиса в Аргентине по производству свиной продукции.

Как бы то ни было, чиновник подтвердил, что в настоящее время данный сектор переживает сложные времена ввиду низкой рентабельности производства.

В июле Национальный совет по конкурентоспособности производства свинины подал жалобу федеральному правительству на увеличение импорта иностранной продукции и усиления налогового «пресса» в условиях роста издержек национального производства.

М. Родригес подтвердил, что за период с 2002 по 2017 год сектор свиного производства вырос на 411% и общий объем инвестиций за последние годы превысил 1,25 млрд. долл. США.

«Эль Крониста»

На фоне торговой войны, развязанной властями США с Китаем, три страны – Россия, Бразилия и Аргентина – готовы взять на себя поставки бобовых в КНР, которые ранее осуществлялись из США. Американские поставщики обеспечивали до 30% импорта сои в Поднебесную. Общая стоимость этих поставок составляет примерно $12 млрд.

В частности, на Дальнем Востоке РФ, вблизи российско-китайской границы уже создана торговая площадка для зерновых. Крупнейший порт в северо-восточной китайской провинции Ляонин – Инкоу – готов принимать 20 млн т зерновых и бобовых круглогодично.

В 2017 г. российский экспорт зерна и бобов в Поднебесную увеличился в два раза. Самым крупным российским поставщиком сои в КНР является Амурская область РФ. Этот регион производит более 1,2 млн т бобовых в год. В прошлом году Амурская область поставила в Китай 236 т сои, так что потенциал региона очень велик.

Ранее сообщалось, что до конца 2018 г. в Китае планируется увеличить площадь посевов сои на 1,1%. Благодаря этому урожай сои вырастет до 15 млн т. Растущий спрос позволит удержать китайский импорт сои на высоком уровне, но его структура будет оптимизирована.

Как ожидается, уровень цен на соевые продукты в Поднебесной останется стабильным. Кроме того, в стране планируется нарастить производство кукурузы.

Санкции США: долларовая заморозка сломает Россию

Чем для России обернется заморозка американцами расчетов в долларах

Объявление американцами новых санкций против России заставляет рассматривать самые худшие сценарии. Тем более, что премьер-министр Дмитрий Медведев назвал эти действия «экономической войной» и выразил готовность отвечать на них всеми доступными средствами. «Газета.Ru» разобралась, могут ли Штаты арестовать счета российского ЦБ и к чему приведет ограничение долларовых расчетов для отечественных госбанков.

Объявление американцами новых санкций против России заставляет рассматривать самые худшие сценарии. Тем более, что премьер-министр Дмитрий Медведев назвал эти действия «экономической войной» и выразил готовность отвечать на них всеми доступными средствами. «Газета.Ru» разобралась, могут ли Штаты арестовать счета российского ЦБ и к чему приведет ограничение долларовых расчетов для отечественных госбанков.

Объявления о новых санкциях спровоцировали панику на финансовом рынке. Распродажи российских бумаг скупка валюты активно шли в четверг и пятницу на минувшей неделе. В понедельник, 13 августа, доллар протестировал уровень в 68 рублей, евро подбирался к 78 руб.

Кроме того, эксперты опасаются и более радикальных шагов со стороны американских властей. В ноябре в Штатах пройдут промежуточные выборы в Конгресс, и набрать очки на российской теме захотят все, включая президента Дональда Трампа.

«Теоретически Соединенные Штаты могут ввести санкции против Банка России, подобные прецеденты в истории уже были — в частности, блокировались счета Центробанка Ирана», — говорит аналитик «Финам» Алексей Коренев. В рамках санкций против Ирана, которые действовали на момент подписания «ядерной сделки» в апреле 2015 года, были заморожены счета нацбанка, а также был введен запрет на операции с иранскими кредитными организациями и на расчеты в долларах. При этом даже после формального снятия санкций США не стали возвращать Тегерану его $2 млрд.

Есть и другие примеры. В октябре прошлого года банк Bank of New York Mellon добровольно согласился заморозить $22,6 млрд Национального фонда Казахстана, которыми управлял казахстанский нацбанк.

Финансовый консультант Teletrade Михаил Грачев полагает, что санкции США против Банка России могут заключаться в заморозке активов российского ЦБ и отключении от международных платежных систем, что затруднит обслуживание государственного долга.

При этом эксперты считают, что ЦБ учитывает эти риски. Как пояснял «Газете.Ru» руководитель практики управления рисками ФБК Grant Thornton Роман Кенигсберг, Банк России, скорее всего, пытается минимизировать эти риски, в частности, покупая золото.

«Очень правильно ЦБ поступает, что скупает золото на внутреннем рынке. Кроме всего прочего, золото хранится на территории России. Другое дело, что купить золото можно только в ограниченном объеме, поскольку покупка большого объема одномоментно поднимет цену, а потом цена неизбежно отскочит назад», — поясняет эксперт.

Сейчас у ЦБ более 1,9 тысяч тонн золота. В деньгах это $77,4 млрд, отчитывался регулятор 1 августа этого года. На золото приходилось почти 17% всех золотовалютных резервов.

Минфин США действительно может арестовать или заморозить средства госструктур России на территории США, как это было, например, с активами Ирана, Ливии, Сирии и других стран, считает начальник аналитического управления БКФ Максим Осадчий.

«Не даром же ЦБ активно сокращал в последнее время инвестиции в американские бумаги», — добавляет он.

Так, согласно данным Минфина США, на март этого года у РФ было облигаций на $96,1 млрд, но уже в апреле осталось только $48,7 млрд. Майский показатель упал до $14,9 млрд. Это самое низкое значение за 11 лет. И это почти в 12 раз меньше пикового значения в $176 млрд, зафиксированного в октябре 2010 года. В целом в собственности иностранных государств находятся американские облигации на сумму $6,21 трлн.

Однако эксперты все же считают решение США о заморозке или аресте наших активов весьма маловероятным.

Такой арест неизбежно повлечет за собой обращение России в международные суды, которые вполне могут отменить подобное решение США, говорит Алексей Коренев. Чтобы ввести такие меры, нужны очень веские основания, их можно отнести к экстраординарным, и маловероятно, что большинство сенаторов и конгрессменов их поддержат, добавляет он.

«Санкции против центробанков со стороны США практически немыслимы, так как центробанки мира обеспечивают ликвидность американскому доллару, котируя национальные валюты против «американца». Это было бы равносильно выстрелу в ногу», — отмечает Владимир Рожанковский, эксперт «Международного финансового центра».

При этом, хотя ареста активов Банка России, по всей видимости, и не произойдет, санкции против российских госбанков эксперты считают весьма вероятным сценарием.

В этом случае, карты Visa и Mastercard, эмитированные госбанками, попавшими под санкции, будут заблокированы, а банки фактически будут лишены возможности совершать безналичные операции в долларах, поясняет Максим Осадчий.

Практически со 100-процентной вероятностью любые подобные действия США приведут к резкому обвалу рубля. Выходов у ЦБ будет немного — отпустить рубль в свободное падение с точкой остановки далеко за 100 рублей или ввести валютное регулирование, которое через некоторое время может породить теневой валютный рынок.

«Не исключено, что с учетом доминирования госбанков на российском банковском рынке, руководству страны придется прибегнуть к экстраординарным мерам. Например, замораживанию вкладов в иностранной валюте или их конвертации по принудительному невыгодному для вкладчиков курсу, по примеру того, как это произошло в Аргентине», — рассуждает Осадчий.

Впрочем, пока что не понятно, какие из предложенных мер дойдет до реализации. «Маловероятно, что, к примеру, будет введен запрет на расчеты в долларах для российских банков или отменены рейсы «Аэрофлота» в Северную Америку», — предполагает Алексей Коренев.

Эти шаги не в интересах самого американского бизнеса, а заокеанские законодатели вряд ли отважатся принимать законы, которые ущемляют американские компании, имеющие интерес в России.

Эксперты надеются на лучший сценарий. Например, Москву грозились отключить от системы мгновенных межбанковских платежей системы SWIFT (глобальная платежная система) с 2014 года, однако до сих пор эта угроза не была реализована, успокаивает Рожанковский.

Тем не менее, на взгляд Алексея Коренева, даже если какая-то часть анонсированных санкций будет в итоге принята, у российской банковской системы будут трудности.

USDA снизил прогноз производства пшеницы для мира, но повысил для России

Вопреки ожиданиям, Иностранная сельскохозяйственная служба Минсельхоза США (FAS USDA) скорректировала в сторону повышения прогноз урожая пшеницы в России в текущем сезоне. Оценка пересмотрена с 67 млн т до 68 млн т без учета Крыма (еще 0,5 млн т). Одновременно уменьшен прогноз по прочим зерновым (без риса): если в июле аналитики ожидали 36,4 млн т, то сейчас — чуть менее 36 млн т. Таким образом, прогноз урожая зерновых в России увеличен со 103,4 млн т до 104 млн т.

Как говорится в августовском обзоре, прогноз по пшенице изменен в связи с большим, чем ожидалось ранее, урожаем озимой агрокультуры, который составит 48,5 млн т. «Уборочная площадь прогнозируется на уровне 25,5 млн га (14 млн га озимой и 11,5 млн га яровой), что соответствует прогнозу прошлого месяца и на 1,8 млн га меньше, чем в предыдущем году», — говорится в обзоре. Средняя урожайность пшеницы в России оценивается в 26,7 ц/га — на 14% меньше прошлогоднего рекорда. Тем не менее это

выше, чем предполагалось в июле. «Повышение связано с улучшением состояния культур по индексу NDVI, который продемонстрировал улучшение в восточных производящих регионах (Сибири и Урала)», — отмечают американские аналитики.

В то же время в целом производство пшеницы в мире в очередной раз снижено — на 6,6 млн т до 729,6 млн т. Таким образом глобальный валовой сбор злака окажется на 3,7% ниже предыдущего маркетингового года. Наиболее сильно претерпел изменения прогноз урожая в Евросоюзе, который в связи с жаркими и засушливыми условиями на севере уменьшен на 7,5 млн т до 137,5 млн т. Так, из-за крайне неблагоприятных условий производство в Германии сокращено на 3 млн т, во Франции — на 1,75 млн т. Ранее на этой неделе Ассоциация сельхозкооперативов ФРГ спрогнозировала падение урожая зерновых до минимума за 24 года, в результате чего впервые за много лет произведенного зерна будет недостаточно для обеспечения внутренних потребностей страны.

«Совокупное производство в Евросоюзе, России и Украине, как ожидается, снизится на 12% по сравнению с прошлым годом и будет на пятилетнем минимуме», — комментируют аналитики USDA. Соответственно доля этих стран в глобальной торговле также сократится. «Данные поставщики, вероятно, сохранят позиции на большинстве своих ключевых рынков, однако потеряют долю в таких регионах, как Северная Африка, Африка южнее Сахары и Юго-Восточная Азия», — полагают в Минсельхозе США. Оценка сбора в самих Соединенных Штатах незначительно снижена на 0,1 млн т до 51,1 млн т, тем не менее это на 8,7% больше, чем в предыдущем маркетинговом году. Также производство на 8% вырастет в Канаде (до 32,5 млн т) и Аргентине (до 19,5 млн т).

Валовой сбор других зерновых в мире, в отличие от пшеницы, вырастет на 2,1% до 1342 млн т, в том числе кукурузы — на 2,7% до 1061 млн т при сохранении глобального сбора ячменя практически на прошлогоднем уровне — 144,4 млн т. При этом в России производство кукурузы упадет на 9,3% до 12 млн т, ячменя — на 14,3% до 12,6 млн т.

Российские эксперты снижают прогнозы

Тем временем российские аналитики зернового рынка продолжают снижать свои прогнозы. Так, аналитический центр «СовЭкон» пересмотрел оценку урожая пшеницы с 69,6 млн т до 68,4 млн т из-за «разочаровывающе низкой урожайности в Поволжье». Согласно оперативным данным Минсельхоза, к 10 августа она была на 31,5% ниже аналогичного прошлогоднего показателя. Итоговый сбор пшеницы в Поволжье, подсчитал «СовЭкон», составит 11,9 млн т. «Это на 34% ниже показателя 2017 года. Причина — сухая погода, установившаяся в регионе в весенне-летний период», — говорится в сообщении центра.

Непогода сказалась и на других регионах. Производство пшеницы на Юге «СовЭкон» прогнозирует на уровне 29,4 млн т, что на 14% ниже 2017-го. Сбор в Центральном федеральном округе экспертами ожидается на уровне 15,7 млн т (-16%).

Также в сторону снижения пересмотрел свой прогноз Институт конъюнктуры аграрного рынка (ИКАР). Как сообщил «Агроинвестору» руководитель зернового направления ИКАР Олег Суханов, оценка намолота зерна скорректирована со 112,8 млн т до 111,5 млн т, из которых 70,1 млн т придется на пшеницу, 17,1 млн т — ячмень и 12 млн т — кукурузу. Российский зерновой союз прогнозирует сбор на уровне 110−112 млн т (в том числе 78−79 млн т пшеницы), Минсельхоз — в пределах 100 млн т (пшеницы — 64,4 млн т). Вместе с тем Минэкономразвития, как говорилось в обзоре «Картина экономики. Июль», ожидает урожай на уровне 113−115 млн т.

В пятницу Минэкономразвития сообщило, что снижение урожая зерновых в мире и рост цен на пшеницу на фондовых рынках являются основным риском для продовольственной инфляции в Росси в этом году. «Дополнительный вклад в инфляцию со стороны указанного фактора может составить 0,2−0,3 п. п. в текущем году», — отмечается в августовском бюллетене «Картина инфляции». При этом сам по себе низкий урожай зерновых в России с учетом рекордно высоких запасов рисков не создавал.

В рекордном сезоне-2017/18 производство зерновых агрокультур в России составило 135,4 млн т, в том числе 85,9 млн т пшеницы, 20,6 млн т ячменя, 13,2 млн т кукурузы, 2,5 млн т ржи, 1,5 млн т гречихи, 987 тыс. т риса.

Источник: Агроинвестор

Мировой экспорт соевого масла в июле несколько вырос

По данным экспертов Oil World, в июле т.г. суммарный объем экспорта соевого масла из США и стран Южной Америки увеличился до 798 тыс. тонн в сравнении с показателем предыдущего месяца (около 690 тыс. тонн) и фактически соответствовал уровню июля 2017 г. (797 тыс. тонн).

В частности, экспорт соевого масла из США в июле оценивается в 92 тыс. тонн, из Аргентины – в 425 тыс. тонн, из Бразилии – в 216 тыс. тонн, из Парагвая – в 65 тыс. тонн.

Импорт продукта в отчетном месяце увеличил Египет - до 45 тыс. тонн, что на 33% превышает показатель в аналогичный месяц прошлого года, закупив с начала текущего сезона 226 тыс. тонн, а также Алжир - до 44 тыс. тонн в июле (+51%) и 272 тыс. тонн в текущем МГ. Также отмечается отгрузка в июле 30 тыс. тонн соевого масла в ЕС, что привело к росту отгрузок в указанном направлении с начала сезона до 72 (38) тыс. тонн.

В то же время, крупнейший мировой импортер соевого масла - Индия снизила закупку продукции до 341 тыс. тонн в июле (-11% в) и 2,5 млн. тонн (-12%). Бангладеш импортировал 63 тыс. тонн соевого масла в июле (-23% в год) и с начала сезона - 663 тыс. тонн (+7%).

В целом экспорт соевого масла из США и южноамериканских стран в текущем МГ (октябрь-июль) снизился до 6 млн. тонн, что на 14% уступает показателю аналогичного периода 2016/17 МГ (7 млн. тонн).

Источник: АПК-Информ

Бывший президент Аргентины Кристина Фернандес де Киршнер потребовала аннулировать открытое против нее дело о взятках, а также отстранить судью и прокурора, которые занимаются расследованием досье.

Расследование по новому делу о коррупции началось после публикации в СМИ дневников водителя одного из аргентинских предпринимателей. Из этих записей следует, что бизнесмены выплачивали миллионные взятки чиновникам из министерства общественных работ.

В понедельник Киршнер предстала перед судом, но отказалась отвечать на вопросы, представив вместо этого письменное заявление, составленное ее адвокатом. В ходатайстве, копия которого размещена в Twitter экс-президента, Киршнер требует закрыть дело против нее и отстранить от расследования судью Клаудио Бонадио и прокурора Карлоса Сторнелли.

Ранее федеральный судья обратился с запросом в парламент Аргентины, чтобы провести обыски в трех домах Киршнер, которая стала сенатором в 2017 году, в рамках антикоррупционного расследования, сообщал портал Todos Noticias.

В мае Киршнер уже предстала перед судом по подозрению в отмывании денег через гостиничную фирму Hotesur.

Киршнер и другие высокопоставленные чиновники из ее администрации также предстанут перед судом в связи с расследованием взрыва в еврейском культурном центре (AMIA) в Буэнос-Айресе в 1994 году.

ПРЕДСТАВИТЕЛИ МИНИСТЕРСТВА КУРОРТОВ, ТУРИЗМА И ОЛИМПИЙСКОГО НАСЛЕДИЯ КРАСНОДАРСКОГО КРАЯ И КОМИТЕТА ПО ТУРИЗМУ И КУРОРТАМ РЕСПУБЛИКИ АДЫГЕЯ ПРОТЕСТИРОВАЛИ ЭКОТУРИСТИЧЕСКИЙ МАРШРУТ

Руководители и сотрудники органов исполнительной власти в сфере туризма Краснодарского края и Республики Адыгея на себе опробовали пеший маршрут, проложенный в Кавказском государственном биосферном заповеднике им. Х.Г. Шапошникова. Основной целью мероприятия стала популяризация активного и экологического туризма.

Туристская группа, состоящая из представителей краевого министерства курортов, туризма и олимпийского наследия и республиканского комитета по туризму и курортам, совершила восхождение к горе Фишт. Участники похода преодолели часть пятидневного маршрута №1 «КПП «Узуруб» – приют Фишт – КПП «р. Белая». За два выходных дня они прошли 24 км через перевалы Гузерипльский и Армянский до приюта Фишт и обратно с соблюдением всех необходимых мер безопасности, включающих регистрацию в МЧС, оформление документов и пропусков, сопровождение квалифицированного гида-проводника.

Туристические маршруты Краснодарского края пользуются большой популярностью у жителей и гостей Юга России. Это и обзорные экскурсии городов-курортов, путешествия к памятникам природы, по горным ущельям, заповедникам и многие другие маршруты. В общей сложности на Кубани в настоящее время доступно около 300 экскурсионных и туристских маршрутов, которые проложены по территории 26 районов края.

Направление маршрута похода – к горе Фишт – символично и выбрано в память о прошедших на стадионе «Фишт» матчах Чемпионата мира по футболу FIFA 2018, позволившего продемонстрировать российским и зарубежным гостям туристические возможности не только Сочи, но и курортов Краснодарского края, где размещались тренировочные базы футбольных команд. За период проведения ЧМ-2018 Анапу, Геленджик, Сочи и Краснодар посетило около 800 тысяч отдыхающих, в том числе 115 тысяч гостей из Швеции, Исландии, Швейцарии, Германии, Южной Кореи, Италии, Аргентины и других зарубежных стран. Поток иностранных туристов в регион вырос на 90%.

В связи с улучшением прогноза добычи газа на месторождении Вака-Муэрта Правительство Аргентины планирует отказаться от импорта сжиженного природного газа к 2021 году, на что в течение долгого периода ежегодно расходовалось более 1 млрд. долл. США.

Согласно заявлению официальных источников, зима 2020 г. станет последним периодом, когда порты Байа-Бланка и Эксобар (провинция Буэнос-Айрес) примут танкеры со сжиженным газом. В этом году в период с 1 апреля по 29 июля оба терминала приняли 40 судов с 2619 млн.куб.м газа на сумму 710,5 млн. долл. США.

В то же время Резолюция Минэнерго №46/2018 добавила волатильности и породила неуверенность на рынке. Некоторые нефтяные компании уже начинают терять доверие к государственной энергетической политике и опасаются, что данная ситуация может остановить приток инвестиций в добычу газа на Вака-Муэрта.

Импорт газа был ключевой темой энергетической политики последнего десятилетия. В связи с заморозкой тарифов правительством Киршнер для выхода из экономического кризиса 2001-2002 гг., рост спроса на газ привел к прекращению экспорта газа в Чили, подписанию 20-летнего контракта на импорт газа из Боливии, отключения от газоснабжения промышленных предприятий в зимний период (и перевод их на более «грязные» источники энергии – мазут и дизельное топливо) и ежегодным миллиардным тратам на покупку сжиженного природного газа из таких стран, как Катар, Нигерия и Тринидад и Тобаго, что значительно подрывало торговых баланс.

Контракты на закупку газа стали поводом для скандальных судебных разбирательств и арестов по подозрению в коррупции чиновников правительства К. Киршнер.

Приход нового Министра энергетики в декабре 2015 г. Х. Арангурена был ознаменован изменения в закупках сжиженного газа. В тендерах на поставку стало участвовать больше компаний, однако цены на газ снизились прежде всего благодаря снижению цен на нефть. Сейчас экс-министра критикуют за то, что основным поставщиком газа в 2016-17 гг. стала компания Shell, руководителем отделения которой раннее был Х. Арангурен. В этом году основным поставщиком природного газа в Аргентину стал трейдер Trafigura.

«Эль Крониста»

Сенаторы проголосовали против легализации абортов в Аргентине.

Последняя инстанция решения вопроса о легализации абортов закончилась не в пользу последних. Большинством голосов было принято решение не разрешать женщинам прерывать беременность. Всего 38 сенаторов проголосовало против и 31 в защиту абортов. В течении дебатов многие сенаторы меняли свое решение в пользу то одного, то другого решения. Даже Кристина Кичрнер, которая была по началу против абортов,в конце концов решила высказаться за них. В период голосования на улицах крупных городов защитники и противники абортов постоянно проводили акции и марши протестов . Так и в день заключительного голосования, в Буэнос Айресе , напротив здания , где голосовали сенаторы собралась толпа народа, защитники и противники абортов, которые ждали решения сенаторов , стоя на улице.

После того, как было объявлено , что аборты будут и дальше запрещены в Аргентине, на фоне ликования толпы в синих платочках (сторонники абортов), их оппоненты в "зеленых платочков"(противники абортов) , выразили свой протест настолько агрессивно, что даже полиция вынуждена была вмешаться.

Вопрос о разрешении абортов можно будет снова открыть не раньше чем через год.

Годовой прирост экспорта сои из стран Южной Америки в июле составил более 18%

По оценке экспертов Oil World, в июле т.г. суммарный объем экспорта соевых бобов из стран Южной Америки значительно увеличился в сравнении с показателем аналогичного месяца годом ранее – до 10,7 млн. тонн против 8,7 млн. тонн, но уступил показателю июня т. г. (11,5 млн. тонн).

Основным экспортером масличной из стран данного региона в июле являлась Бразилия, отгрузившая на внешние рынки 10,2 млн. тонн соевых бобов против 10,4 млн. тонн в предыдущем месяце и 6,9 млн. тонн в июле в 2017 г. В то же время, экспорт соевых бобов из Аргентины снизился до всего лишь 60 тыс. тонн против 560 тыс. тонн в июне, из Парагвая – до 350 (390) тыс. тонн, из Уругвая – до 80 (160) тыс. тонн.

Ключевым импортером южноамериканской масличной в июле т.г. оставался Китай, закупивший 8,1 млн. тонн против 8,9 млн. тонн в предыдущем месяце. Кроме того, ЕС импортировал 650 (670) тыс. тонн, Аргентина – 440 (490) тыс. тонн, Турция – 270 (230) тыс. тонн, Россия – 260 (30) тыс. тонн.

В целом мировой экспорт соевых бобов в июле т.г. увеличился на 6,5 млн. тонн, или на 16% от прошлогоднего показателя в аналогичный период, ввиду чего общий объем отгрузок масличной в период с мая по июль т.г. достиг 47,2 млн. тонн.

При этом объемы отгрузок масличной из Южной Америки на мировые рынки в мае-июль т.г. увеличились на 6% в сравнении с показателем аналогичного периода прошлого года, достигнув 36,3 млн. тонн.

Источник: АПК-Информ

К середине текущего года Китай стал вторым в мире по объему импорта говядины, оставив позади Японию. На первом месте держатся США. Как ожидается, импорт говядины в КНР к концу 2018 г. будет на 13% меньше, чем аналогичный показатель в США.

По данным зарубежных экспертов, примерно через два года Поднебесная станет крупнейшим импортером говядины в мире. Сейчас объем потребления этого вида мяса в стране составляет ,5 млн т. Рост внутреннего спроса стимулирует увеличение импорта.

Более 95% китайского импорта говядины приходится на Бразилию, Уругвай, Австралию, Новую Зеландию и Аргентину. На китайский рынок планируют выйти и российские производители мяса.

Напомним, что в мае 2018 г. китайские корпорации Rifa Holding и Citic Group заявили о планах по участию в реализации казахстанской программы развития мясного животноводства на 2018-2027 гг. Как ожидается, реализация программы позволит создать новый класс фермеров-животноводов. Будут созданы новые фермерские хозяйства и рабочие места. Примерно в два раза увеличится численность крупного рогатого скота – до 15 млн голов. Выпуск говядины и баранины вырастет с 600 000 т до 1,6 млн т. Экспортная выручка составит $2,4 млрд.

Еще ранее Китай разрешил импорт замороженной баранины из девяти областей Казахстана по железной дороге.

Бразилия в июле увеличила экспорт сои и продуктов переработки

По оценкам экспертов Oil World, в июле т. г. Бразилия увеличила экспорт соевых бобов, масла и шрота, преимущественно в Китай, ЕС, Россию, Аргентину и Турцию.

В частности, отгрузки соевых бобов на мировые рынки в отчетный период достигли 10,2 млн. тонн, что на 31% превышает показатель аналогичного месяца годом ранее (6,9 млн. тонн) и было обусловлено высоким спросом на бразильскую масличную со стороны Китая в т.г. В тоже время, объем экспорта в отчетном месяце снизился в сравнении с показателем июня т.г. (10,4 млн. тонн). В целом, за первые 7 месяцев т.г. Бразилия экспортировала 56,47 млн. тонн соевых бобов, то на 9% превышает показатель аналогичного периода прошлого года (50,9 млн тонн).

Что касается экспорта продуктов переработки сои, то отгрузки соевого масла в июле возросли до 216 тыс. тонн, что превышает как показатель предыдущего месяца (130 тыс. тонн), так и аналогичного периода прошлого года (151 тыс. тонн). Всего с начала 2018 г. экспорт бразильского соевого масла достиг 942 тыс. тонн (+4,5% в год).

Экспорт соевого шрота из страны по итогам июля эксперты оценивают на уровне 1,7 млн. тонн, что на 10% превышает показатель предыдущего месяца (1,56 млн. тонн), и на 33% - июля 2017 г. (1,15 млн. тонн). Всего с начала т. г. Бразилия экспортировала 10,3 млн. тонн соевого шрота (+15% в год).

Источник: АПК-Информ

О стоящих перед конкурентными ведомствами вызовах и достижениях ФАС России рассказала заместитель начальника Управления – начальник отдела Управления международного экономического сотрудничества Анна Позднякова

1 августа 2018 года в г. Пекин (Китайская Народная Республика) в рамках 7-го Китайского форума по конкурентной политике состоялся Круглый стол по вопросам правоприменения. ФАС России на этом мероприятии представляла заместитель начальника Управления – начальник отдела Управления международного экономического сотрудничества Анна Позднякова.

Первый раунд вопросов был посвящен вызовам, стоящим перед конкурентными ведомствами в современную эпоху. Анна Позднякова отметила, что в последние годы ФАС России наблюдает тенденции, которые являются вызовами не только для российского ведомства, но и для всего конкурентного сообщества. Речь идет о широком распространении цифровых технологий и увеличивающемся количестве глобальных сделок экономической концентрации.

«Тенденции, которые обсуждаются сегодня на многих международных площадках, требуют эффективных средств антимонопольного реагирования. Очевидно, что в настоящее время международное сотрудничество конкурентных ведомств играет как никогда важную роль. В этой связи ФАС России предпринимает усилия по институционализации такого взаимодействия путем закрепления механизмов и инструментов сотрудничества на международном уровне. Такой инициативой является разработка Инструментария по международному сотрудничеству конкурентных ведомств по противодействию ограничительным деловым практикам крупных ТНК, которая обсуждается на площадке ЮНКТАД», - заявила спикер.

Второй круг вопросов участникам Круглого стола был посвящен отдельным правоприменительным действиям, которые конкурентные ведомства считают своими достижениями. В рамках ответа на этот вопрос замначальника Управления международного экономического сотрудничества рассказала о новых подходах при рассмотрении сделки экономической концентрации между агротехнологическими гигантами Bayer и Monsanto. ФАС России применила принципиально новые механизмы анализа агротехнологического рынка, учитывала не только фактическое присутствие компаний на рынке, но и стратегии развития объединенной компании в краткосрочной и среднесрочной перспективе. Принимая во внимание высокий инновационный потенциал сливающихся компаний, ФАС России одобрила сделку с рядом условий, среди которых обеспечение недискриминационного доступа российских игроков к цифровым платформам объединенной компании и передача ключевых технологий с целью развития конкуренции на данном рынке в Российской Федерации.

В завершение выступления Анна Позднякова отметила, что при рассмотрении сделки Bayer/Monsanto осуществлялось эффективное сотрудничество с конкурентными ведомствами стран БРИКС на основе полученных от компаний отказов от конфиденциальности.

«Рассмотрение сделки между компаниями Bayer и Monsanto сопровождалось проведением множества консультаций с нашими партнерами по БРИКС, в рамках которых мы обменивались идеями и мнениями как по использованию методологических подходов к рассмотрению этой глобальной сделки, так и относительно возможных условий, которые могут быть выставлены компаниям с целью развития конкуренции на агротехнологическом рынке наших стран», - резюмировала спикер.

В Круглом столе также приняли участие Марин Олаусен, глава Федеральной торговой комиссии США, Роджер Алфорд, заместитель генерального прокурора Департамента юстиции США, Чарльз Эстева Моссо, Заместитель генерального директора Европейской Комиссии по вопросам слияний, Всю Лефу, заместитель генерального директора Антимонопольного бюро Главного управления по надзору за рынком Китая, Тембинкоси Бонакеле, руководитель Комиссии по конкуренции ЮАР, Алешандре Кордейро Македу, суперинтендант Административного совета по экономической защите Бразилии, Эстебан Греко, председатель Национальной комиссии по защите конкуренции Аргентины, Смита Джингран, секретарь Комиссии по конкуренции Индии, Брент Шнайдер, глава Конкурентного ведомства Гонконга. Модератором мероприятия выступил профессор и директор Центра по конкурентной политике Университета международного бизнеса и экономики Китая г-н Ванг Йонг.

В период с 31 июля по 1 августа 2018 года в г. Пекин (Китайская Народная Республика) проходил 7-й Китайский Форум по конкурентной политике. Мероприятие открылось Пленарной сессией, которая была посвящена вопросам развития конкурентного законодательства и правоприменения.

С докладом в рамках Пленарной сессии выступила начальник Управления международного экономического сотрудничества Леся Давыдова. Она рассказала о функциях и структуре ФАС России, подчеркнула отличие российской антимонопольной службы от «классических» конкурентных ведомств. Кроме того, докладчик сообщила участникам Форума о принятии Указа Президента Российской Федерации «Об основных направления государственной политики по развитию конкуренции» и Национального плана развития конкуренции.

Спикер отметила, что «важность установления справедливых правил конкуренции на рынках осознается в настоящий момент на всех уровнях системы российского государственного управления. Эти документы имеют важнейшее значение для развития конкуренции в российской экономике».

В продолжение презентации были представлены наиболее значимые дела ФАС России, такие как Google, а также итоги рассмотрения глобальных сделок - Yandex/Uber и Bayer/Monsanto.

«В ходе рассмотрения глобальных дел о нарушении антимонопольного законодательства и сделок экономической концентрации мы сделали два основных вывода. Во-первых, необходимо изменение антимонопольного законодательства с учетом глобализации растущей диджитализации рынков. Во-вторых, сотрудничество с зарубежными конкурентными ведомствами, рассматривающими аналогичные дела и сделки, приобретает ключевое значение для принятия наиболее эффективных решений», - заявила Леся Давыдова.

В заключение своего доклада начальник Управления международного экономического сотрудничества отметила эффективное сотрудничество конкурентных ведомств в рамках объединения БРИКС. С момента подписания Меморандума о взаимопонимании в области сотрудничества по конкурентной политике БРИКС ведомства осуществляют взаимодействие в практической плоскости: эффективно функционируют Рабочие группы в формате БРИКС (по фармацевтике, автопрому, глобальным продовольственным цепочкам и цифровым рынкам), а также проводятся консультации по конкретным делам (наиболее ярким примером взаимодействия является рассмотрение сделки Bayer/Monsanto).

В Пленарном заседании 7-го Китайского форума по конкурентной политике также приняли участие Марин Олаусен, глава Федеральной торговой комиссии США, Роджер Алфорд, заместитель генерального прокурора Департамента юстиции США, Чарльз Эстева Моссо, Заместитель генерального директора Европейской Комиссии по вопросам слияний, Ким Сан-Джо, руководитель Комиссии по справедливой торговле Кореи, Такаши Ямамото, комиссионер Комиссии по справедливой торговле Японии, Тембинкоси Бонакеле, руководитель Комиссии по конкуренции ЮАР, Алешандре Баррето де Соуза, президент Административного совета по экономической защите Бразилии, Эстебан Греко, председатель Национальной комиссии по защите конкуренции Аргентины, Роджер Фитерсон, комиссионер Комиссии по конкуренции Австралии, Майкл Гренфелл, директор по вопросам правоприменения Ведомства по торговле и рынкам Великобритании, Смита Джингран, секретарь Комиссии по конкуренции Индии. Кроме того, со специальными докладами выступили Уильям Ковасик, профессор Университета Джорджа Вашингтона, Фредерик Женни, председатель Комитета по конкуренции ОЭСР, Алан Феллс, профессор Университета Мельбурна.

Многие участники Форума в своих выступлениях отметили происходящую в Китае трансформацию конкурентных ведомств: до марта 2018 года их было три, теперь они объединяются в один мегарегулятор – Государственную администрацию по надзору за рынком.

«Мы рады принимать участие в 7-м Китайском Форуме по конкурентной политике. Конкурентные ведомства Китая всегда оставались для ФАС России ключевыми партнерами. Наше взаимодействие длится уже более 20 лет и мы надеемся, что в настоящее время, когда происходит трансформация институциональной системы защиты конкуренции Китая и создание нового конкурентного ведомства, наши двусторонние контакты, а также сотрудничество в рамках БРИКС, будут еще более эффективны, в том числе в рамках расследования конкретных трансграничных дел», - прокомментировала Леся Давыдова.

Бывший вице-президент Аргентины Амадо Буду приговорен во вторник судом к пяти годам и 10 месяцам тюремного заключения, сообщает портал Nacion.

Буду занимал должность вице-президента в 2011–2015 годах при президенте Кристине Фернандес де Киршнер. В 2014 году он был обвинен в коррупции в рамках дела о махинациях в бытность министром экономики.

Суд счел доказанным обвинение в ведении дел, не совместимых с госслужбой, и взятках. При этом прокуратура изначально просила о менее суровом наказании – 5,5 годах заключения, но суд добавил еще четыре месяца.

В январе находившийся под следствием Буду был отпущен из тюрьмы, где пребывал с ноября 2017 года. Тогда суд удовлетворил прошение об освобождении, поданное его защитой. Судьи пришли к выводу, что нахождение его на свободе не представляет опасности для дальнейшего расследования деятельности бывшего вице-президента.

«Проделки США»: как Мадуро повезло с покушением

Мадуро не исключил причастности США к покушению на его жизнь

Александр Братерский

Венесуэльский национальный союз работников печати сообщил о задержании 11 сотрудников СМИ в связи с покушением на президента страны Николаса Мадуро. Лидер Венесуэлы даже не исключил участия США в подготовке атаки 4 августа. При этом оппоненты все больше сомневаются, была ли она предпринята на самом деле. Эксперты считают, что Мадуро может и не пойти на закручивание гаек, однако продолжение реформ после случившегося находится под вопросом.

В Венесуэле задержаны сотрудники венесуэльских, аргентинских и испанских изданий. «11 журналистов и сотрудников СМИ были необоснованно задержаны, еще нескольких избили или ограбили», — говорится в заявлении национального союза работников печати Венесуэлы.

При этом ранее власти страны сообщили, что по подозрению в причастности к покушению на президента страны Николаса Мадуро было задержано шесть человек.

Венесуэльский лидер пережил попытку покушения в минувшие выходные, что уже было расценено как теракт. Нападавшие планировали атаковать Мадуро с помощью дронов со взрывчаткой во время его выступления в столице страны Каракасе.

За покушение ответственность на себя взяла «Фланелевые солдаты», радикальная группировка, основанная экс-офицером полиции и противником действующего президента Венесуэлы Оскаром Пересом, убитым в 2018 году. Отмечается, что часть организаторов покушения на Мадуро уже были задержаны.

Сам Мадуро заявил, что за покушением на него стоят правые силы Венесуэлы и Колумбии. По его словам, ряд организаторов покушения живут в США. Более того, он выразил уверенность, что реакция Вашингтона доказывает причастность к теракту и самих США.

«Никто не действует, если знает, что поддержки со стороны североамериканской империи не будет. То, что США позволили себе неоднозначный ответ и не осудили нападение, является синонимом их участия [в покушении]», — цитирует Мадуро агентство AVN.

Вместе с тем ранее советник президента США по национальной безопасности Джон Болтон отверг всякую возможность в причастности страны к инциденту в Каракасе. Болтон также заявил, что Вашингтон готов рассмотреть доказательства в отношении людей, которые проживают на территории США и могут быть причастны к покушению на президента Венесуэлы, сообщил Fox News.

По его словам, если у властей Венесуэлы есть предметные доказательства в отношении «людей, живущих в США», Вашингтон готов их рассмотреть.

Кругом враги

Независимо от того, стоят ли за попыткой покушения на Мадуро внешние силы, является ли это дело внутренней оппозиции, или покушение — лишь имитация, власти уже стали закручивать гайки, о чем говорят задержания журналистов.

В свою очередь, представители оппозиции заявили, что власть хочет использовать произошедшее, «чтобы отвлечь внимание общественности в стране и за рубежом от социального и экономического кризиса», а также подвернуть репрессиям тех, кто противостоит руководству «демократическими методами», говорится в заявлении «Широкий фронт — свободная Венесуэла», которое цитирует ТАСС.

Экс-замглавы российско-венесуэльского делового совета Владимир Семаго, отмечает на своей странице в фейсбуке, что «покушение (попытка) выглядит как инструмент, который все будут использовать в своих интересах».

В сложившихся обстоятельствах, говорит знающий политическую элиту страны Семаго, для Мадуро обвинения в адрес Колумбии — попытка подлить масла в огонь застарелого конфликта, который «существует в рамках давних разночтений, но сегодня Мадуро может еще раз сказать, что «враги не дремлют».

Обострение отношений Венесуэлы и Колумбии произошло в 2015 году — тогда из Колумбии в соседнюю страну проникли различные вооруженные группировки. Несмотря на то что, в основном, это контрабандисты, Мадуро заявил, что группировки используются властями Колумбии для дестабилизации ситуации в его стране.

Более того, в причастности к покушению на него Мадуро обвинил лично президента Колумбии Хуана Мануэля Сантоса.

Колумбийские власти эти подозрения отвергают, при этом самому Сантосу пребывать в президентском кресле осталось недолго — он уходит со своего поста 7 августа, уступая место новому главе государства.

Покушение на президента Мадуро произошло в момент острого экономического кризиса, которым охвачена Венесуэла. В стране растет безработица, не хватает продовольствия, население в массовом порядке эмигрирует в соседние страны.

Понимая, что необходимо предпринимать срочные меры, Венесуэла даже позволила легально обменивать валюту по курсу черного рынка в обменных пунктах. Одновременно Каракас заявил о начале девальвации, убрав с новых купюр пять нулей.

Кроме того, Мадуро уже объявил о грядущих больших переменах в стране. Возможно, речь идет о реформах, однако пока неясно, о каких. Вместе с тем покушение дает Мадуро возможность не идти на перемены, объясняя, что сделать это тяжело в подобных обстоятельствах.

«Он может объяснить это тем, что хотел как лучше, а враги хотят его убить», — говорит Семаго, полагая, что никаких серьезных планов реформ у президента нет.

В свою очередь, главный научный сотрудник Института Латинской Америки Эмиль Дабагян считает, что в этой ситуации Мадуро еще больше «укрепит свою власть».

Плохой хороший человек

Мадуро, ставший преемником харизматичного Уго Чавеса, был избран президентом Венесуэлы в 2013 году. В мае 2018 года он был избран на второй срок, набрав 67% голосов. Оппозиция заявляла о том, что выборы были нелегитимным, аргументируя это низкой явкой на выборах (46%), а США ввели против Каракаса новые экономические санкции.

Против власти Мадуро выступает подконтрольный оппозиции парламент, но Мадуро в пику ему создал Конституционную ассамблею — орган, где большинство принадлежит его сторонникам.

В Венесуэле, охваченной кризисом, фактически сложилась ситуация двоевластия, констатирует Дабагян. Однако пока неясно, как Мадуро распорядится новым президентским сроком, который закончится в 2024 году, рассуждает эксперт.

Как отмечает ученый секретарь Института Латинской Америки РАН, эксперт клуба «Валдай» Дмитрий Розенталь, пока сложно прогнозировать, как сложится ситуация для президента на волне покушения.

Эксперт полагает, что хотя Мадуро может начать закручивать гайки, пользы в данных условиях это ему не принесет. Эксперт напоминает, что венесуэльский лидер уже пошел на некоторую либерализацию, выпустив в июне из тюрьмы ряд политических заключенных, что, по мнению эксперта, говорит о его «готовности идти на компромисс».

Самому же Мадуро в рядах правящей элиты не просматривается, и, хотя не все «чависты» согласны с ним, именно Мадуро «более-менее легитимная фигура», с которой придется иметь дело и сторонникам, и оппозиции, продолжает Розенталь.

При этом даже само покушение может оказаться «выдумкой режима», полагает ведущий эксперт Института Катона в Вашингтоне. «Однако независимо от того, кто его совершил, спор, несомненно, будет использоваться Николасом Мадуро для преследования политических врагов и отвлечения от серьезного экономического кризиса, охватившего эту страну», — рассказал эксперт в беседе с «Газетой.Ru».

Знакомый с Мадуро, предприниматель Семаго называет его «хорошим человеком», который искренне предан идеям, но неспособным пойти на серьезные изменения. Они станут возможны при полной смене политической системы, а ждать этого придется долго, предрекает эксперт.

«Для этого должна быть крайняя степень обнищания, а до этого пока не дошло. В Венесуэле — хороший климат, и там долго можно жить на минимуме», — говорит Семаго. При этом он призывает Россию присматриваться к новым людям в стране уже сейчас, чтобы остаться «добрыми друзьями» с Венесуэлой даже после смены режима.

ПОЧЕМУ ВЗЛЕТЕЛИ КУРЫ?

После ЧМ по футболу резко начали дорожать продукты в магазинах, что и ожидалось в связи с подорожанием бензина по весне, а также с превентивным повышением цен бизнесменами в связи с ростом НДС до 20%.

Рекорд по взлету цен побила курятина - тушки бройлеров подскочили в цене почти на 50%! Если еще в июне куриные тушки часто продавались в сетевых магазинах по 79-87 руб. за килограмм, то уже в июле, после ЧМ по футболу, курицу дешевле 116 руб. за 1 кг стало не купить. Причем точно такие же куры без подложки лежат и по цене 149-169 руб. за килограмм.

КУШАТЬ ПОДАНО… НО ДОРОГО

Следом за тушками резко подскочили цены на колбасы, паштеты, консервы. 90% этих продуктов в экономсегменте делают сегодня из куриного мяса.

Почему куры «полетели вверх»? Ответ, как всегда, прост: если в России что-то подорожало, значит, где-то в далекой Южной Америке наступила засуха.

Оказывается, 70% кормов для наших кур закупают в Аргентине и Бразилии (и это при том, что Россия является мировым рекордсменом по производству зерновых!).

Но российские куры не едят нынче зерно - они едят сою с южноамериканских плантаций. А в Южной Америке, где урожай собирают в феврале-марте, в этом году случилась засуха. Соя подорожала. Следом подорожали корма. Причем случилось это еще в начале весны, аккурат к нашим выборам президента. Кроме того, весной начал расти доллар, а за ним потянулась и цена на сою.

Но, конечно, никто не разрешил курице весной «поломать праздник».

- Если бы цены на курицу отпустили еще ранней весной, то 80% россиян, питающихся практически исключительно курятиной, которые не могут себе позволить регулярно есть красное мясо, прямо накануне выборов президента столкнулись бы с резким ростом цен на большинство мясопродуктов. Такого власть не могла допустить. Поэтому цены решили попридержать до окончания не только президентских выборов, но и заодно до окончания мундиаля, - комментирует юрист Алексей Самохин.

Действительно, о том, что оптовая закупочная цена на курицу выросла до 100 рублей и выше, сообщалось еще в марте. При этом розничная цена в магазинах оставалась прежней, ниже оптовой, - 79-87 руб. за тушку без подложки. Сами представители торговых сетей объясняли такой казус просто: якобы они закупили по старой цене огромное количество кур и теперь будут долго их распродавать.

- Объяснение не выдерживает никакой критики, - продолжает Алексей Самохин. - Ведь если полуфабрикаты еще можно заморозить и попридержать, то целые тушки цыпленка в магазинах продают только охлажденными. Поэтому очевидно, что производители и торговые сети выкручивались, как могли, - компенсировали рост себестоимости кур из своего кармана, перекидывали с других позиций, чтобы потом, после мундиаля, поднять цены и все вернуть.

ОТВОДЯТ ГЛАЗА ОТ ПРОБЛЕМЫ

Резкий рост цен на продукты питания последний раз наблюдался в конце 2014 года, когда рубль упал по отношению к доллару почти в два раза. Однако тогда правительство сделало все, чтобы не допустить быстрого обвала. Розничным магазинам было приказано не повышать цены более чем на 5% в месяц. В противном случае им грозили миллионные штрафы.

В этот раз роста цен на курицу и куриные мясопродукты власти решили просто не замечать. А вот в Белоруссии, где цена на курицу из-за роста цен на сою также выросла, президент Лукашенко уже потребовал снизить цены и пригрозил наказать аграриев. Причем в Белоруссии рост цен на курицу оказался скромнее, чем в России, и составил 28%.

Могут ли птицефермы снизить цены? Могут, но за счет нашего с вами здоровья. Для этого надо разрешить кормить кур генно-модифицированной соей, цена на нее в 1,5 раза ниже.

Курица, выращенная на ГМО, подешевеет сразу на 20 рублей.

Разрешат ли птицеводам кормить кур ГМО, пока неизвестно. Доктрина продовольственной безопасности, запрещающая использование ГМО в производстве мяса птицы, была принята в 2010 году и рассчитана на 10 лет, до 2020 года.

На днях было заявлено о том, что доктрину не просто не будут продлять в ее нынешнем виде, но и, возможно, изменят ее содержание раньше срока, уже в 2018 году.

ДОКТРИНОЙ НАРОД НЕ НАКОРМИТЬ

По словам директора Центра агропродовольственной политики ИПЭИ РАНХиГС при Президенте РФ Натальи Шагайды, задача заменить импорт отечественной продукцией, поставленная в доктрине, практически выполнена.

А вот вторая задача - накормить население - выполнена не совсем.

- Экономическая обеспеченность населения не всегда дает возможность купить эту продукцию, - отметила эксперт.

Согласно официальным данным, за три года доля расходов на питание выросла с 34 до 37% в городах и с 41,8 до 45,5% в селах. В лидерах Ингушетия и Дагестан - здесь тратят на еду 83,9% и 76,2% доходов соответственно, в Рязанской области - 47,1%.

Опросы «Левада-центра» дают более пессимистичную картину. В среднем россияне тратят на еду 69,5% от своего дохода. Лишь 40% россиян заявили, что тратят на еду 50% доходов или меньше. Еще 23% покупают еду на 50-75% доходов. Остальные тратят на питание от 75 до 100%.

Для сравнения: в среднем в мире на еду тратят 22,8% от ежемесячного дохода. В развитых странах этот показатель составляет 7-12%.

При этом питаются россияне более чем скромно. Нормы, рекомендованные Минздравом России, ниже мировых стандартов. Но даже до них россияне недотягивают: едят овощей на 20% меньше минздравовской нормы, недопивают 28% молока и недоедают 38% фруктов.

Так, может, стоит задуматься о снижении цен путем ухудшения качества продуктов питания?

- Да, таким путем мы накормим сегодня, но что будет завтра? - говорит директор офиса ФАО для связей с Россией Евгения Серова. - У нас и так растут сердечно-сосудистые заболевания, диабет, особенно в возрасте до 18 лет, и это результат качества питания.

Не брезгует отечественный производитель и антибиотиками. В результате «устойчивость к противомикробным препаратам. Только на этом мы можем потерять два миллиона человек», - считает эксперт.

Аделаида Сигида

Атака дронов: на Мадуро совершено покушение

Президент Венесуэлы Николас Мадуро стал целью неудавшегося покушения, которое власти страны уже расценили как теракт. Во время выступления Мадуро с речью на параде последовательно прогремели два взрыва. Ответственность за атаку взяла на себя подпольная группа «Фланелевые солдаты», но президент Венесуэлы уже успел обвинить в причастности к инциденту Колумбию.

На президента Венесуэлы Николаса Мадуро совершено покушение. Инцидент произошел 4 августа по время парада, посвященного проблемам восстановления национальной экономики. На видеозаписи, распространенной в сети, видно, что во время речи венесуэльского лидера раздается взрыв, после чего охранники загораживают Мадуро. Сам президент в этот момент пытается закончить свое обращение, однако вскоре его все же прерывает и удаляется. В этот момент слышен еще один взрыв.

Ответственность за покушение на убийство взяла на себя подпольная группа «Фланелевые солдаты». «Операция состояла в полете двух дронов, груженных взрывчаткой С4, к президентской трибуне. Снайперы почетной гвардии сбили дроны до того, как они прибыли к цели.

Они уязвимы, сейчас не получилось, но это вопрос времени», — такое сообщение появилось в твиттере организации.

В Венесуэле уже рассматривают произошедшее как теракт. С таким заявлением выступил глава Верховного суда государства Майкель Морено.

«Я решительно осуждаю сегодняшние террористические действия, целью которых было покушение на жизнь президента республики, а также высшего военного командования и представителей властей», — заявил Морено, добавив, что целью акции была попытка создать хаос и привести и без того хрупкое внутриполитическое состояние государства к политической дестабилизации.

Мадуро в результате покушения не пострадал и чувствует себя хорошо. Более того, он уже успел пообещать максимально жестокое наказание за данное преступление.

«Справедливость и максимальное наказание! Прощения не будет. Я клянусь в этом будущим народа, будущим Родины», — заявил президент Венесуэлы в ходе телеобращения к нации.

По его мнению, подготовкой неудавшегося покушения занимались правые силы в сотрудничестве с колумбийскими правыми и президентом этой страны Хуаном Мануэлем Сантосом.

Кроме того, он заявил, что некоторые из организаторов акции живут в американском штате Флорида, и даже попросил президента США Дональда Трампа помочь в борьбе с этими «террористическими группами».

Обвинения Мадуро в причастности Колумбии к организации покушения, впрочем, были встречены с недоумением в Боготе.

«Заявления, что колумбийский лидер может быть ответственным за предполагаемое покушение на венесуэльского президента, выглядят абсурдными, и у них нет никакого основания», — говорится в коммюнике МИД этой страны.

Вместе с тем надо отметить, что в некоторых СМИ появилась иная версия событий. Например, по данным AP, за взрыв, который венесуэльские власти трактуют как покушение на убийство президента, приняли хлопок газа в квартире одного из домов, расположенного неподалеку. Однако подтверждения этой информации нет.

Так или иначе, Мадуро после инцидента был экстренно эвакуирован, однако уже вернулся к нормальному рабочему графику, сообщают местные СМИ.

Кризис без конца

Политическая ситуация в Венесуэле далека от стабильной. В мае здесь прошли выборы президента, по итогам которых победу одержал Николас Мадуро. Оппозиция и многие государства мира — включая США, Канаду, Аргентину и страны ЕС — отказались признавать итоги голосования.

При этом явка в стране, охваченной глубоким экономическим и политическим кризисом, составила всего 46%. Для сравнения — на выборах 2013 года, когда Мадуро избирался впервые, явка составила 74,71%, а его ключевой соперник Энрике Каприлес уступил ему менее 1,5%.

Досрочные выборы в 2018 году проходили в условиях тяжелого социально-экономического кризиса — инфляция в стране достигала 4000%. При этом ситуация в Венесуэле после выборов ушла в пике —

Международный валютный фонд предрекает, что к концу текущего года инфляция в Венесуэле может достигнуть 1 000 000%.

И даже эта цифра является весьма приблизительной. По словам главы департамента МВФ по Западному полушарию Алехандро Вернера, инфляция может дойти до уровня как 800 000%, так и 1 200 000%.

Всемирный банк также дает неутешительные прогнозы — здесь ожидают, что ВВП Венесуэлы в 2018 году сократится на 18%, что будет означать, что за последние пять лет венесуэльский ВВП обрушился на 50%.

При этом меры, предпринимаемые правительством Мадуро, пока не приносят результата.

Эксперты ожидают, что катастрофическое положение в экономике страны спровоцирует миграционные потоки из Венесуэлы в другие государства региона.

Политологи считают, что масштабные акции протеста, которые сотрясали Венесуэлу в 2017 году, могут возобновиться. Однако здесь сдерживающим фактором также может выступить армия, которая в настоящий момент контролируется Николасом Мадуро, говорил «Газете.Ru» ведущий научный сотрудник Института Латинской Америки РАН Эмиль Дабагян.

По информации, размещенной на сайте Панамериканского бюро Всемирной организации здравоохранения, в Южноамериканском и Североамериканском регионах продолжается эпидемиологическое неблагополучие по кори.

С начала года (с 1 по 28 неделю 2018г.) 11 стран региона сообщили о 2472 лабораторно подтвержденных случаях заболевания корью, в том числе Боливарианская Республика Венесуэла (1613 случаев), Бразилия (677 случаев), США (91 случай), Канада (19 случаев), Колумбия (40 случаев). Единичные случаи заболевания зарегистрированы в Аргентине, Эквадоре, Гватемале, Мексике, Перу. В структуре заболевших корью преобладают дети. В Боливарианской Республике Венесуэла 44 случая кори имели летальный исход.

В настоящее время в странах Латинской Америки сохраняется тенденция к увеличению числа вспышек кори, прежде всего, за счет активной межрегиональной миграции.

С целью локализации заболеваемости и предупреждения дальнейшего распространения инфекции в странах проводится комплекс противоэпидемических и профилактических мероприятий, в том числе иммунизация против кори населения из групп риска.

Роспотребнадзор обращает внимание граждан на неблагополучную ситуацию по заболеваемости корью в странах Американского региона и просит учитывать данную информацию при планировании поездок. Гражданам, планирующим поездки в указанные страны, не болевшим корью ранее, не привитым против этой инфекции, рекомендуется не менее чем за две недели до поездки привиться от кори.

Другое прошлое: какую историю учат в странах бывшего СССР

Что пишут в учебниках истории постсоветских стран

Новый украинский учебник по географии, в котором украинцы названы «древнейшей в мире» нацией, якобы подарившей миру полеты в космос, вызвал критику и возмущение со стороны не только российских, но даже и киевских политиков. «Газета.Ru» рассказывает, о чем можно узнать из школьных учебников других стран бывшего СССР.

Представленный на этой неделе новый украинский учебник по географии вызвал бурную реакцию экспертного сообщества и интернет-пользователей. Абсурдность многих пассажей поразила даже украинских политиков — депутат Верховной рады от фракции «Оппозиционный блок» Вадим Рабинович заявил, что киевские власти пытаются строить страну «за счет внушаемого детям бреда, подменяющего реальные дела».

Создатели учебника Петр Масляк и Светлана Капирулина, в частности, утверждают, что украинцы издревле снабжали страны по всему миру пшеницей: «Сегодня генетически украинской, трипольской пшеницей, которую украинские переселенцы завезли в США, Россию, Канаду, Казахстан, Аргентину, кормится весь мир».

Кроме того, украинцы якобы разработали теорию космических полетов, сделав для развития космонавтики «больше, чем все другие народы мира, вместе взятые». «Непреодолимая тяга к звездам — это особенность украинского характера, — говорится в учебнике. — Наша нация дала миру Крылья».

Вдобавок авторы учебника настаивают, что украинское государство с древних времен существовало в одних и тех же границах, а сами украинцы — пишут они со ссылкой на неких «американских ученых» — «древнейшая нация мира».

Немецкие же историки, по словам Масляка и Капирулиной, называют украинцев не иначе, как «славянизированными германцами».

Украинские учебники регулярно радуют общественность новыми «перлами» — утверждение о том же «древнейшем в мире» украинском народе ранее появлялось и в учебнике по истории для седьмого класса, рекомендованном, кстати, минобрнауки Украины. Его авторы, Роман Лях и Надежда Темирова, пишут, что история украинского народа насчитывает ни много ни мало 140 тыс. лет, то есть украинцы, по их мнению, древнее неандертальцев.

Разумеется, в украинских учебниках истории отражена и версия Киева о том, что всесоюзный голод 1932-1933 годов, охвативший все ключевые зерновые районы СССР, являлся целенаправленным геноцидом украинцев и «тоталитарным террором», осуществленным советскими властями. Авторы школьных учебников утверждают, что за годы «голодомора» погибли до 12 миллионов украинцев, хотя с учетом демографической ситуации в стране это явное преувеличение.

Интересно и то, как авторы преподносят «русификацию», которая во всех учебниках указана как одна из основных черт советской послевоенной политики в УССР. Не ставя под сомнение стремление советских властей укреплять на Украине русское языковое преимущество, создатели учебных пособий по истории сами приводят факты, противоречащие их же утверждениям, например: «объем передач республиканского телевидения делился в языковом отношении напополам».

Стоит отметить, что в школьных учебниках большинства стран бывшего СССР Россия представлена в негативном свете — ее называют «оккупантом» и «колонизатором», и только две постсоветские республики — Белоруссия и Армения — не обвиняют русских в геноциде своего населения.

Страны Балтии

Ожидаемо негативно Россию преподносят в школьных учебниках балтийских государств — Латвии, Литвы и Эстонии. В латышских учебных пособиях период пребывания в составе СССР — «советская оккупация» — описывается как целенаправленный «геноцид Москвы против народа Латвии». Занятно, что в учебнике для 12-классников показаны фотографии новых домов, построенных в годы СССР, которые сопровождаются следующей подписью: «Новые микрорайоны города, которые в других странах свидетельствуют о росте благосостояния государства, в Латвии стали символом оккупации». При этом в учебниках нет никакой информации о современной России.

Как и на Украине, школьники в странах Балтии узнают о «насильственной русификации» и попытках советских властей «уничтожить их идентичность» за счет активной миграции русскоязычного населения в этот регион.

Авторы эстонских учебников утверждают, что «в результате колонизаторской политики [СССР] некоторые районы Эстонии превратились в русскоязычные, и эстонское население из них практически исчезло». Говорится и о русификации Эстонии в XIX веке: в 1887 году русский язык был объявлен единственным дозволенным языком обучения в народных школах. Дети зачастую не понимали, о чем идет речь на уроках. Многие учителя были уволены за слабое владение русским языком».

Белоруссия

А вот в белорусских учебниках создание СССР и установление советской власти рассматривается как добровольное и суверенное решение белорусов. «Договор о создании СССР заключили между собой четыре независимые советские республики: БССР, РСФСР, УССР и ЗСФСР. Союз ССР создавался как добровольное объединение равноправных республик, как единое союзное государство», — пишет автор учебника истории Белоруссии с конца XVIII века по 1999 год Евгений Новик.

Период репрессий в СССР рассматривается осторожно, хотя и отмечается, что большое количество людей были расстреляны ни за что: «Защищая себя, государство в очень резкой форме вело борьбу против сил капиталистической реставрации. Значительное количество арестованных присуждались к расстрелу. При этом многие дела были сфальсифицированы», — говорится в книге того же Новика.

Между тем распад Советского Союза в 1991 году преподносится в белорусских учебниках как в событие, достойное сожаления: «На руинах СССР возникло аморфное, нежизнеспособное Содружество Независимых Государств».

Средняя Азия

В Киргизии школьникам подробно рассказывают о восстании в Семиречье 1916 года, когда Российская империя издала указ о мобилизации мужского населения Средней Азии и Казахстана на «тыловые работы». Кстати, в 2013 году в республике вспыхнул скандал из-за «нетолерантного» описания тех событий в учебнике, написанном историком Муратом Иманкуловым.

Установление советской власти в Киргизии оценивается негативно, это характерно и для школьных учебников и в соседнем Узбекистане: «Если называть вещи своими именами, если провести параллели с мировой историей и практикой, то Узбекистан, по сути, представляет собой полуколониальную страну с однобокой, полностью зависимой от Центра деформированной экономикой».

Киргизские учебники описывают период пребывания в составе СССР как крайне неблагоприятный: «За всю свою трехтысячелетнюю историю кыргызский народ не был в таком жалком состоянии, как при продолжателях дела царского империализма — красных милитаристах».

При советской власти страна, как отмечают авторы учебников, превратилась в сырьевую базу, «уровень социального развития и социального обеспечения был намного ниже, чем у большинства европейских союзных республик».

В то же время в учебных пособиях уточняется, что вопреки советской системе стране все же удалось достигнуть определенных успехов — благодаря «стараниям трудолюбивого киргизского народа» были построены города и школы, достигнуты успехи в науке и искусстве.

Казахстан

В школьном учебнике по истории сказано, что присоединение Казахстана к России происходило в течение 135 лет, где-то — добровольно, где-то — посредством завоевания казахских земель. «Переселение представителей других национальностей в Казахстан началось в период царской власти и продолжалось в советское время», — говорится в пособии «Рассказы по истории Казахстана».

К установлению советской власти авторы казахских учебников относятся негативно, отмечая, что вхождение страны в состав Союза было насильственным и пресекло движение народов Туркестана к независимости. Период репрессий описывается как геноцид казахов.

Кстати, в отличие от учебников во многих бывших советских республиках, в казахских пособиях употребляется термин Великая Отечественная война. О ее начале школьники в Казахстане, вероятно, скажут то же, что и российские: «Ранним утром 22 июня 1941 года фашистская Германия вероломно, без объявления войны напала на СССР. Началась Великая Отечественная война».

Закавказье

Авторы учебников в Армении отмечают, что завоевание Россией Закавказья, с одной стороны, положило начало «эпохе колониализма», а с другой — ознаменовало и период расцвета национальной культуры. «Развитие экономической жизни обусловило и развитие градостроения. По чертежам армянских архитекторов построено множество зданий как в России, так и в Турции».

При этом в целом Россия якобы смотрела на Армению «как на колонию, делала из нее сырьевой источник и рынок сбыта товара».

Создание СССР описывается в учебниках как насильственное установление власти советов «на фоне угрозы турецкого завоевания». Гражданская война рассматривается как событие, происходившее в другом государстве. Авторы армянских учебников уделяют особое внимание тому, что в 1923 году советские власти несправедливо отсоединили от Армении и передали Азербайджану Нагорный Карабах: «Это было сделано именно таким образом, чтобы НКАО не имела границ с Арменией. Между Карабахом и Арменией образовался коридор в десятки километров…».

Азербайджан

Азербайджанские школьники изучают историю России в общей сложности 18 часов и выносят с уроков истории весьма негативные представления о нашей стране. Нахождение в составе Российской империи авторы учебников называют «невыносимым»: «Все царские чиновники на Кавказе с жадностью присваивали народное добро, оскорбляли национальные чувства людей».

Советская власть воспринимается ничуть не лучше — ее установление описывают как начало «оккупации в результате агрессии советской России», а русских обвиняют в геноциде азербайджанцев. Индустриализация, отмечают авторы учебных пособий, превратила страну в «сырьевую базу», а коллективизация была «продолжением имперской колониальной политики».

Азербайджанским школьникам объясняют, что «война с фашизмом» (термин Великая Отечественная война не используется) началась в результате борьбы великих мировых держав за господство. При этом в учебниках говорится, что СССР хотя и стал жертвой, преследовал свои тайные имперские цели.

«У Советского руководства в отношении Азербайджана был свой грязный план. Согласно этому плану, население Азербайджана должно было быть депортировано в Среднюю Азию и Казахстан. Причина — недоверие государства к азербайджанцам. М. Дж. Багиров сумел убедительными аргументами отговорить И. Сталина от этой затеи», — говорится в учебнике истории для одиннадцатиклассников.

РОСТУРИЗМ ПОДВЕЛ ТУРИСТИЧЕСКИЕ ИТОГИ ЧЕМПИОНАТА МИРА ПО ФУТБОЛУ FIFA 2018 В РОССИИ

Федеральное агентство по туризму совместно с региональными органами исполнительной власти в сфере туризма подвело туристические итоги Чемпионата мира по футболу FIFA 2018 в России.

Суммарное количество туристов и болельщиков, посетивших в период проведения матчей города-организаторы футбольного первенства, составило порядка 6,8 млн человек, среди которых более 3,4 млн – иностранцы.

Таким образом, 11 городов проведения матчей суммарно приняли более чем на 40% туристов больше, чем за аналогичный период прошлого года. Въездной турпоток в период ЧМ-2018 вырос в этих городах более чем на 50%.

В Волгоградской области общее количество туристов в период проведения Чемпионата мира по футболу FIFA 2018 составило 220 тыс. человек, в том числе более 50 тыс. иностранных граждан. Регион посетили болельщики из Туниса, Англии, Нигерии, Исландии, Саудовской Аравии, Египта, Японии, Польши и других стран. Общий турпоток в Волгоградской области по отношению к аналогичному периоду прошлого года вырос в 2,9 раза, въездной – более чем в 2 раза.

Общее количество гостей за период проведения мероприятий Чемпионата в городе Екатеринбурге составило порядка 165 тыс. человек, из которых около 70 тыс. иностранных болельщиков. Гостями, посетившими 4 матча Чемпионата мира на стадионе «Екатеринбург Арена», стали граждане Египта, Уругвая, Франции, Перу, Японии, Сенегала, Мексики, Швеции, Китая, США, Украины, Германии, Южной Кореи, Польши, Казахстана, Нидерландов, Испании, Аргентины, Мексики, Италии, Великобритании и других стран.

Общий турпоток в Свердловской области по отношению к аналогичному периоду прошлого года вырос в 2 раза, въездной – в 9 раз.

Калининградскую область во время Чемпионата посетили 260 тыс. человек, в том числе более 90 тыс. иностранных туристов. Среди них были болельщики из стран игравших в Калининграде команд (25%) – Марокко, Англия, Хорватия, Бельгия, Швейцария, Сербия, Испания, Нигерия, всего – порядка 30 стран.

Общий туристский поток в июне 2018 года по отношению к аналогичному периоду прошлого года возрос в 1,4 раза, въездной – более чем в 7 раз.

Общее количество туристов, посетивших город Сочи в июне-июле 2018 года, составило порядка 795 тыс. человек, в том числе более 200 тыс. иностранных туристов. Прирост общего туристского потока в городе в июне 2018 года по сравнению с прошлым годом составил 30%, въездного турпотока – более чем 90%.

Гостями Республики Мордовии стали более 140 тыс. человек, в том числе более 106 тыс. иностранных туристов из Колумбии, Перу, США, Ирана, Японии, Мексики, Панамы, Аргентины, Германии, Китая, Бразилии, Туниса, Дании, Канады, Нигерии, Испании, Великобритании, Нидерландов, Индии, Австралии.

Общий турпоток в Республику в июне по сравнению с показателем аналогичного периода прошлого года возрос в 17,7 раза, въездной – в 235 раз.

Москву в период проведения Чемпионата мира по футболу посетили более 3 млн туристов, из них почти 2 млн – гости из-за рубежа. Наибольшее количество туристов прибыло в столицу России из Китая (223,2 тыс. чел.), США (167,4 тыс. чел.), Германии (81,6 тыс. чел.), Нидерландов (61,9 тыс. чел.) и Франции (45,1 тыс. чел.).

Общий турпоток в российской столице в период ЧМ-2018 по сравнению с показателем аналогичного периода прошлого года возрос на 4%, поток иностранных туристов из стран дальнего зарубежья – на 56%.

Общее количество посетивших Нижегородскую область туристов во время чемпионата составило 355 тыс. человек, в том числе более 150 тыс. иностранных граждан. Среди основных стран, болельщики которых посетили Нижегородскую область, были: Аргентина, Швеция, Великобритания, США, Уругвай, Панама, Южная Корея, Коста-Рика, Франция, Китай, Колумбия, Хорватия, Швейцария, Чехия, Германия.

Общий туристский поток в июне 2018 года по сравнению с прошлым годом возрос в 4,9 раза, въездной – в 19 раз.

Санкт-Петербург принял около 800 тыс. человек, в том числе более 500 тыс. иностранных граждан – из Бразилии, Египта, Ирана, Марокко, Аргентины, Нигерии и других стран. Общий турпоток в городе в июне 2018 года по сравнению с прошлогодним показателем аналогичного периода возрос в 2 раза, въездной – более чем на 12%.

Более 190 тыс. человек, в том числе более 72 тыс. иностранных туристов стали посетили Ростов-на-Дону. В городе побывали болельщики из Мексики, Бразилии и Саудовской Аравии. Общий туристский поток в июне по сравнению с прошлым годом вырос в Ростовской области почти в 2 раза, въездной – более чем в 8 раз (72 тыс. человек против 9 тыс.).

За период проведения чемпионата мира по футболу Самарскую область посетили порядка 500 тысяч туристов, в том числе 104 тыс. иностранных граждан.

Самое большое количество болельщиков приехали из Колумбии, Бразилии, Австралии, Мексики, США, Германии, Коста-Рики, Англии, Уругвая, Китая, Дании, Казахстана, Швеции, Аргентины, Сербии.

Общий туристский поток по сравнению с аналогичным периодом прошлого года увеличился более чем в 6,5 раз, въездной – более чем в 31 раз.

Республику Татарстан в период проведения Чемпионата посетило более 300 тыс. туристов, в том числе более 100 тыс. иностранных – из Колумбии, Австралии, Ирана, Бразилии, Германии, Аргентины, Франции, США, Китая, Мексики и т.д.

Общий туристский поток в Татарстан во время ЧМ-2018 по сравнению с аналогичным периодом прошлого года возрос на 30,3%, количество иностранных туристов увеличилось в 12 раз.

В рамках подготовки к Чемпионату мира по футболу FIFA 2018 была проведена работа по формированию благоприятных условий для приема болельщиков на объектах транспортной инфраструктуры, в коллективных средствах размещения, на предприятиях общественного питания, на туристских объектах, по обучению персонала индустрии гостеприимства, гидов-переводчиков, разработке специальных туристских маршрутов, программ, экскурсионного обслуживания, культурных, развлекательных и образовательных мероприятий для болельщиков, установке туристской навигации, созданию служб информировании и поддержки гостей, проведению информационно-пропагандистских кампаний, нацеленных на популяризацию туристских возможностей, созданных в городах-организаторах.

Все это позволило провести Чемпионат на высочайшем уровне и подарить туристам и гостям незабываемые впечатления и позитивные эмоции.

Отлично справилась с возросшей нагрузкой транспортная система страны.

«Необходимо особо отметить эффективную работу транспортной системы, которая блестяще справилась с обслуживанием резко возросшего турпотока во время проведения Чемпионата мира по футболу FIFA 2018. По данным РЖД, в период ЧМ-2018 компания перевезла между городами-организаторами мирового футбольного первенства 5,2 млн пассажиров, т.ч. около 319 тыс. болельщиков – на бесплатных поездах. С 14 июня по 15 июля было выполнено 3,9 тыс. чартерных рейсов, причем задержек было в 8 раз меньше, чем в аналогичный период 2017 года», – говорит глава Ростуризма Олег Сафонов.

Наследием ЧМ-2018 стали современные аэропорты и ж/д вокзалы в городах-организаторах мирового футбольного первенства (характерный пример – построенный «с нуля» аэропорт «Платов» в Ростовской области), высококачественные гостиницы (первые пятизвездочные отели в Калининграде, Нижнем Новгороде и Саранске были построены именно к Чемпионату, прежде коллективных средств размещения такой категории в этих городах не было), более 100 новых туристских маршрутов по регионам проведения матчей, конкурентоспособный информационный контент для популяризации России как туристского направления, в частности, разработанные Ростуризмом путеводители на иностранных языках, новый формат продвижения гастротуристических возможностей Российской Федерации – мобильные гастрономические фестивали на базе современных фудтраков (серия таких мероприятий под названием WORLDFOODBALLCUP «Гастрономическая карта России» впервые прошла в период проведения Чемпионату мира по футболу FIFA 2018 в рамках культурной программы турнира и собрала порядка 80 тыс. гостей), и многое другое.

«Чемпионат мира по футболу FIFA 2018 обеспечил для российской туристской отрасли долгосрочный эффект. Его наследие продолжит работать, способствуя росту внутреннего и въездного турпотоков. Компания McKinsey подсчитала, что благодаря проведению в России мирового футбольного первенства число внутренних туристов в нашей стране вырастет на 10-26%, туристов из-за рубежа – на 14-18%. Это вполне реальная динамика. Мы, со своей стороны, работаем над тем, чтобы закрепить и развивать позитивные тенденции», – говорит Руководитель Федерального агентства по туризму Олег Сафонов.

Первые «Буквы».

Названы лауреаты премии для журналистов, пишущих об архитектуре.

Завершился II общероссийский конкурс-премия «Буква А» для СМИ, журналистов и блогеров, пишущих про архитектуру и градостроительство. В этом году на конкурс, темой которого стал «Умный город», поступило 567 работ 137 журналистов из 28 городов России.

Победителями в номинации «Умный город» в категории «Онлайн» стал «Дневник (не)молодого эколога» портала о недвижимости Domofond.ru, автор — Александра Лаврова (Москва). В категории «Видео» победили «Глубины истории: какие тайны из прошлого открываются ученым при реконструкции евпаторийского туристического маршрута «Малый Иерусалим» телерадиокомпании «Крым», автор — Анна Шустер (Евпатория).

В категории «Печать» лучшей признана публикация «Селфи-маршрут: красота или безвкусица?» в «Ивановской газете», автор — Ксения Кабанова.

Лучшим автором в категории «Онлайн» признана Юлия Латыпова (РИА «Недвижимость», Москва), в категории «Печать» — Вера Черенева («Российская газета», Санкт-Петербург). Лучшим СМИ в номинации «Умный город» стал Интернет-журнал о дизайне и архитектуре BERLOGOS.ru.

В номинации «Лучший автор, пишущий по теме «Умный город»» диплом II степени получила корреспондент «Строительной газеты» в Южном федеральном округе Наталья Емельянова.

Лучшим материалом в номинации «Умный квартал» в категории «Онлайн» признана публикация «10 причин, почему мы до сих пор так плохо строим жилье» интернет-журнала «Стрелка», автор — Юлия Шишалова (Москва).

В номинации «Умные здания» лучший материал в категории «Видео» — репортаж «Культурно-выставочный центр в Смоленске» телеканала «Россия 24 – Смоленск», автор — Екатерина Левицкая.

В номинации «Умные интерьеры» категории «Онлайн» победил материал «Лежак вместо парты: как выглядят новые школы Москвы» Ольги Мамаевой и Игоря Кривицкого (РБК-Недвижимость, Москва). В категории «Печать» лучшей стала статья «Как застройщики жилья отбивают инвестиции в строительство школ» газеты «Ведомости», автор — Ирина Иваненко.

В спецноминации «Памятники архитектуры» лучшим автором категории «Онлайн» признана Динара Валеева (Казань) за цикл «Дом с историей» о жизни в городах Республики Татарстан (интернет-журнал «Инде»). Лучший автор в категории «Видео» — Евгения Кашинцева, телеканал «Русский север» (Вологда).

Лучший материал в категории «Онлайн» — «Исчезающий Иркутск: новый дом Шубиных, год постройки — 2017», автор — Зоя Кузнецова (Иркутск, ИА «БайкалПост»). В категории «Печать» — статья «Воспитательный дом и Москва» (журнал «Московское наследие»), автор — Николай Лукьянов (Москва). В категории «Видео» — сюжет «Томские объекты могут стать частью списка ЮНЕСКО» телекомпании «Томское время», автор — Екатерина Парфёнова.

Справочно

Организатором конкурса-премии «Буква А» выступил Институт современной урбанистики при поддержке Минстроя РФ, Москомархитектуры, Главархитектуры Московской области. В состав жюри вошли замминистра строительства и ЖКХ Андрей Чибис, главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов, главный архитектор Московской области Михаил Хайкин и другие.

Партнеры премии — Ассоциация проектировщиков Московской области, международная выставка АРХ МОСКВА, АРХ СОВЕТ Москвы, Агентство стратегического развития ЦЕНТР, Гильдия аналитических журналистов, консалтинговая компания Welhome, онлайн-школа английского языка EnglishDom, школа аргентинского танго «Планетанго».

Главный архитектурный эксперт — мастерская «Мезонпроект». Специальный партнер — девелоперский холдинг LEGENDA.

№30 от 03.08.2018

Автор: Оксана САМБОРСКАЯ

Совет директоров Enel под председательством Патриции Гриеко утвердил финансовую отчётность группы за 1-ое полугодие 2018 г.Выручка составила 36 027 млн евро.Во втором полугодии 2018 года намерена продолжить уделять особое внимание росту производственных мощностей, инвестируя в ВИЭ, инфраструктуру и сети.

36 315 млн. евро в 1 полугодии 2017. Снижение -0,8% обусловлено неблагоприятными изменениями валютных курсов, в частности, в Южной Америке. Данное снижение было частично компенсировано выручкой, полученной за счёт объектов возобновляемой генерации, распределения электроэнергии в Бразилии и Аргентине, а также благодаря Enel X, новой бизнес-линии Enel.

EBITDA: 7 857 млн. евро (7 678 млн. евро в 1 полугодии 2017, +2,3%). величение показателя обусловлено ростом в сфере возобновляемых источников энергии, увеличением сетевого тарифа в Аргентине и Испании, а также увеличением маржинальной прибыли от конечных потребителей в Испании и Румынии. Данные факторы смогли во многом компенсировать убытки, связанные с изменением валютного курса в Южной Америке. Показатель EBITDA от обычных видов деятельности: 7 729 млн. евро (7 532 млн. евро в 1 полугодии 2017, +2,6%) за вычетом единоразовых статей за два квартала. EBIT: 4 875 млн. евро (4 854 млн. евро в 1 полугодии 2017, +0,4%). Данный показатель отражает рост показателя EBITDA, что во многом компенсировало увеличение суммы амортизации и обесценения активов по причине применения нового стандарта МСФО 15. Чистая прибыль Группы: 2 020 млн. евро (1 847 млн. евро в 1 полугодии 2017, +9,4%). Увеличение обусловлено снижением чистых финансовых расходов благодаря эффективному управлению финансовыми обязательствами и более низкими налогами в данном периоде. Чистая прибыль Группы от обычных видов деятельности: 1 892 млн. евро (1 809 млн. евро в 1 полугодии 2017, +4,6%). Чистый финансовый долг: 41 594 млн. евро (37 410 млн. евро на конец 2017 года, +11,2%). Увеличение показателя связано с произведёнными в течение отчетного периода приобретениями активов, в частности, бразильской компании Eletropaulo, с тендерным предложением по выкупу акций компании Enel Generación Chile, проведенным в рамках корпоративной реорганизации Группы в Чили, с выплатой промежуточных дивидендов за 2017 год, а также капитальными расходами за первое полугодие 2018 года.

Франческо Стараче, генеральный директор Enel, считает, что в первой половине 2018 года Enel продемонстрировала высокие финансовые результаты и смогла добиться дальнейшего роста показателя EBITDA,в частности, за счет возобновляемых источников энергии: "В период с июня 2017 по июнь 2018 года мы ввели в эксплуатацию объекты возобновляемой энергетики совокупной установленной мощностью 3,4 ГВт, установив рекорд по объему генерации, введённому в эксплуатацию за 12-месячный период среди остальных игроков в секторе. Enel X также достигла значительного прогресса в сфере регулирования спроса. Также в течение первого полугодия мы завершили две сделки: приобрели бразильскую распределительную компанию Eletropaulo и долю в компании Ufinet International, которая является крупнейшим оператором оптоволоконных сетей в данном регионе. Все вышеперечисленные факторы позволили укрепить нашу позицию ведущего игрока в сфере глобальной инфраструктуры. Во втором полугодии 2018 года мы продолжим уделять особое внимание росту производственных мощностей, инвестируя в возобновляемые источники энергии, инфраструктуру и сети, в то же время совершенствуясь в области цифровизации нашей компании, что будет способствовать увеличению нашей производственной эффективности. Мы также продолжим работать над упрощением структуры Группы и интеграции приобретенных активов. Благодаря хорошим результатам, продемонстрированным в первом полугодии 2018 года, мы можем с уверенностью подтвердить наши цели на 2018 год".

Налетай — подешевело: США снизили цену отдыха в Турции

Турецкая лира упала до рекордного минимума после санкций США

Наталия Еремина, Екатерина Каткова

На фоне санкций со стороны США турецкая лира упала до рекордного минимума. С начала года национальная валюта обесценилась более чем на 30%, а путевки в Турцию подешевели по сравнению с прошлым годом на 3%. Эксперты считают, что в ближайшее время авиабилеты в Турцию подешевеют.

Турецкая лира упала до рекордного минимума, после того как США ввели санкции в отношении двух турецких министров.

Так, к 17.24 мск лира подешевела к доллару на 1,25% до $5,06.

Лира впервые опустилась до $5 накануне, в среду, 1 августа, когда Белый дом объявил о санкциях против министра юстиции Турции Абдулхамита Гюля и главы МВД Сулеймана Сойлу из-за задержания пастора Эндрю Брансона. При этом МИД Турции назвал действия Вашингтона «враждебной политикой» и сообщил, что примет ответные меры.

«Мы призываем администрацию США отказаться от этого неправильного решения», — сообщило ведомство.

Турецкий МИД также отметил, что «такими методами» администрация США «не сможет достичь своих незаконных требований с помощью такого метода».

«С начала 2015 года турецкая лира обесценилась более чем на 130% с уровня $2,33 до $5,06. С начала этого года турецкая лира обесценилась более чем на 30%, что связано с продолжающимся политическим и экономическим кризисом в стране. Новые санкции со стороны США только усугубляют обстановку», — комментирует Сергей Скоробогатов, главный инвестиционный консультант «БКС брокер».

Как подчеркивают эксперты, падение местной валюты также вызвано ростом инфляции в стране и беспокойством о независимости турецкого ЦБ.

Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган обладает слишком большим влиянием на центральный банк страны и удерживает его от повышения процентной ставки, которое могло бы спасти валюту, говорит генеральный директор компании «Мани Фанни» Александр Шустов.

По словам эксперта, ситуация в экономике страны в целом выглядит не слишком позитивной.

«В июне инфляция в стране поднялась выше 15% годовых. Это максимум за последние 14 лет и рекорд среди других развивающихся экономик. Хуже ситуация только в Аргентине (26%) и в Венесуэле (по некоторым оценкам около 25000%)», — комментирует Шустов.

На фоне проблем с турецкой лирой поднялась доходность турецких государственных облигаций. Так, доходность 10-летних бумаг подскочила на 4% до 18,48%. Например, российские ОФЗ торгуются с доходностью 7,8%, отмечает Михаил Грачев, финансовый консультант Teletrade.

Турецкий фондовый рынок также чувствует себя не лучшим образом. В частности, индекс турецкого фондового рынка BIST 100 (XU100) потерял только 2 августа более 2%.

Впрочем, нынешняя девальвация национальной валюты на руку российским туристам. Для тех, кто посещает пляжи Анталии, отдых может обойтись дешевле.

Как комментируют «Газете.Ru» туроператоры, проблем с турпотоком в Турцию в последнее время не наблюдается.

Как отметили «Газете.Ru» в tutu.ru, популярность туров в Турцию этим летом по сравнению с прошлым годом сильно выросла. Спрос на путевки, по данным сервиса, увеличился на 46%. Самостоятельные туристы тоже стали чаще летать в эту страну (+13% потока по сравнению с летом прошлого года).

Популярность поездок в Турцию объясняется главным образом тем, что туры в эту страну стоят недорого. По словам Аркадия Гинеса, директора по развитию OneTwoTrip, по данным опроса компании,

64% путешественников готовы тратить на морской отдых не более 40 тысяч рублей на человека, и Турция как раз и предлагает недорогой отдых.

Как говорят в сервисе tutu.ru, слетать в Турцию стоит этим летом около 30 тысяч рублей на человека, а авиабилеты «туда-обратно» обойдутся в среднем в 21 156 рублей. За последний год цена на билеты снизилась на 4%, а путевки подешевели на 3%.

При этом, судя по статистике сервиса, цены на туры с Испанию за это время подорожали на 16%, в Черногорию — на 23%, Тайланд — на 25%, туры по России выросли на 17% в цене.

По данным сервиса Biletix, самые популярные направления в Турции у туристов – это Стамбул (41% от всех бронирований в Турцию), Анталия (30%), Даламан (8%), Измир (7%) и Адана (5%)

Наибольшее число вылетов – из Москвы, Самары, Уфы, Санкт-Петербурга и Казани.

Позиции и Стамбула, и Анталии в рейтинге самых популярных направлений в этом году выросли. Стамбул поднялся с 39 до 14 место, Анталия – с 39 на 17, говорят в Biletix.

По словам Аркадия Гинеса, поскольку туроператоры заключают договоры с авиакомпаниями и отелями в долларах и делают это заранее, то массовые туристы вряд ли сразу почувствуют положительное влияние ослабления национальной валюты. При этом билеты для самостоятельных путешественников могут в ближайшее время действительно подешеветь, добавляет он.

В туроператоре Tui поясняли, что поскольку цены на поездки в Турцию не привязаны к национальным валютам и устанавливаются в долларах, изменение курса лиры не повлияет на текущие цены.

«Снижение курса турецкой лиры и, соответственно, снижение стоимости отдыха в Турции, безусловно, должно сказаться на росте спроса по этому направлению. Однако пик продаж на летний туристический сезон уже прошел, в то время как Турция у большинства россиян ассоциируется именно с летним отдыхом», — резюмируют в Biletix.

"Аргентинские Авиалинии" снизили стоимость своих билетов на 50%.

Компания "Аргентинские Авиалинии " снизили стоимость своих билетов на 50%. Мера была предпринята для того, чтобы создать компетенцию дешевых билетов компаниям LowCost. В среднем , на внутренние рейсы этой компании можно будет купить билеты от 400 песо . Так например стоимость билета из Буэнос Айреса до Кордобы будет стоить 499 песо, тогда как до этого они стоили 1225 песо. Буэнос Айрес - Парана , 399 песо, Кордоба - Мендоса 391 песо, Буэнос Айрес -Мар Дель Плата 433 песо, Буэнос Айрес -Росарио 341 песо (хотя прошлые самые низкие цены были 771 песо) и Буэнос Айрес -Санта Фе 374 песо.

Эти цены не включают в себя стоимость багажа, который должен быть до 8 кг. Если кто-то все же хочет всзять с собой чемодан, то должен предупредить об этом заранее по интернету и тогда он заплатит 399 песо больше или можно заявить уже у мострадора, но тогда стоимость чемодана увеличиться до 650 песо , к стоимости билета.

К сожалению, свои низкие цены Аргентинские Авиалинии установили не на всегда , а всего лишь на неделю. Воспользоваться скидками смогут только счастливчики, которые купят дешевые билеты в сроки с 1 по 8 августа, на рейс , не ранее чем через 30 дней.

Мистическая гибель 1500 животных на свиноферме в Санта Фе.

На свиноферме в провинции Санта Фе, погибло 1500 поголовья скота. В настоящее время соответствующими органами ведется расследование этой гибели. Хозяева фабрики уверяют, что произошла ошибка одного из работников, который отнесся к своим обязанностям спустя рукава и убил практически всех животных на фабрике.

Речь идет о марке Cerdos Santa Ana SA, фабрика которой находится в 322 км от города Санта Фе. Хозяин фабрики рассказал, что все погибшие поросята имели вес в среднем 100 кг и через 20 дней их должны были отправить на убой . То , что произошло, по его мнению, это не мистика ,а обычный "человеческий фактор". Один из работников, который отвечал за вентиляцию в помещении , где находились свинью, обязан был перед своим уходом открывать заслонку, которая позволила бы системе , установленной на фабрике , автоматически регулировать температуру воздуха в загонах. Однако этот работник не сделал необходимые манипуляции и ушел домой , оставив животных без должного внимания. В результате этой роковой ошибки, все животные задохнулись от нехватки кислорода.

Обнародованы новые факты коррупции семьи Кирчнер.

В СМИ Аргентины обнародовали новые факты коррупции , связанные с семьей Кирчнер . Бывшая жена шофера , который работал с Роберто Баратта(Roberto Baratta), личным помощником Хулио де Видо (был его правой рукой при кирчнеризме ) , отдала правосудию дневники своего бывшего мужа , где тот детально записывал , как он помогал собирать миллионные взятки и отвозить их напрямую в дом президента в период правления кирчнеризма.

В своих дневниках, написанных в 12 тетрадях, Оскар Сентено (Oscar Centeno) очень подробно рассказывает, как день за днем он, вместе с Роберто Баратта собирал взятки от всех тех, кто получал государственные заказы на строительство и поставки в Аргентине. В тетрадях указаны адреса, фамилии, даты и суммы собранных денег. Речь идет о 160 миллионах долларов , которые были собраны в период с 2005 по 2015 года. Однако считается, что этих денег , на самом деле, больше по крайне мере на 50%, так как многие суммы указаны примерно или не указаны вообще. Работа Оскара Сентено заключалась в том, чтобы забирать сумки и чемоданы со взятками и привозить их по двум адресам. При жизни Нестора Кирчнера , шофер привозил деньги напрямую в президентскую резиденцию в Оливос, а затем, когда у власти встала Кристина Кирчнер, деньги он поставлял в ее квартиру в Буэнос Айресе , расположенную на перекрестке улиц Хункаль и Уругвай.

По вопросам этого дела уже сегодня были задержаны 10 бывших чиновников и сам Роберто Баратта. На 13 августа в суд вызвана Кристина Кирчнер. На данный момент, бывшая президент хранит молчание и никак не комментирует новые раскрывшиеся факты .

Борьба между авиалиниями в Аргентине продолжается. Цены понижаются на глазах.

В Аргентине продолжается борьба за пассажиров между местными авиалиниями . Вчера Аргентинские Авиалинии объявили о снижении цен на свои рейсы ровно на неделю, предложив цены от 499 песо. Сегодня, компания Flybondi предпринимала ответный шаг и предложила своим клиентам билеты по 199 песо по всем своим направлениям :Байя Бланка, Барилоче, Буэнос Айрес, Кордоба, Корьентес, Хухуй, Мендоса, Неукен, Посадос, Пуэрто Игуасу, Сальта, Сантьяго дель Эстеро и Тукуман. В стоимость билета включены все дополнительные сборы и налоги. Купить билеты на эти дешевые рейсы можно по интернету www.flybondi.com . Правда есть несколько условий.

* Рейс должен быть не раньше , чем через 30 дней.

* Включать в себя полет туда и обратно.

Кроме этого, чилийская компания LATAM решила присоединиться к гонке снижения цен и объявила , так же как и Аргентинские Авиалинии, о снижении цен до 499 песо в период с 1 по 8 августа.Latam разрешает своим пассажирам на этих рейсах путешествовать с багажом до 8 кг в салоне самолета и чемоданом до 23 кг. Сниженные цены включают в себя все налоги и сборы. Так же чилийская компания разрешает купить билеты на рейсы , которые будут выполняться с 31 августа 2018 года, до 30 июня 2019 года. Исключения составляют праздники и выходные дни, а так же полеты в период месяцев январь и февраль.

Президент Маурисио Макри посетил в Кордобе презентацию новой линии пикапов Ниссан аргентинского производства, на которой совместно с министром промышленности Данте Сика, анонсировал новую кредитную линию для сельскохозяйственного оборудования с процентной ставкой 23% сроком на 5 лет, предоставляемой Банком Инвестиций и Внешней Торговли (BICE) и Банком Насьон.

Также было объявлено о прогрессе в переговорах с Секретариатом по торговле Бразилии и Национальным Банком Развития Бразилии (BNDES) по вопросу экспорта аргентинских грузовых автомобилей.

Тема финансирования была центральной для аргентинской Национальной Палаты производителей сельскохозяйственной техники (CAFMA): природные явления усложняли работу, но понижение курса национальной валюты в мае и отсутствие доступа к кредитам оказало большее влияние. Президент СAFMA Рауль Крусианелли подчеркнул, что в нынешних условиях собственные средства компаний могут обеспечить финансирование на 6,9 или 12 месяцев.

На встрече также отметили значительное присутствие предпринимателей из ЮАР на недавней сельскохозяйственной выставке Rural de Palermo, которые выразили заинтересованность в приобретении сельскохозяйственной техники.

«Эль Крониста»

Министр энергетики Хавьер Игуасел объявил, что новые проекты по добыче сланцевого газа не смогут рассчитывать на субсидии, предусмотренные Резолюцией № 46 от марта 2017 г. Резолюция устанавливает фиксированную стоимость одного MBTU сланцевого газа месторождения неукенского месторождения (провинция Неукен) в размере 7,6 долларов в 2018 г и предусматривает постепенное ежегодное снижение на 0,5 доллара до 2021 года. Ограничение не затронет уже действующие проекты и проекты, уже находящиеся на рассмотрении госорганов. Решение также охватывает месторождение Аустраль, которое было включено в программу поддержки инвестиций в добычу природного газа Резолюцией 447 от ноября 2017 г.

Строго говоря, субсидия была установлена в ответ на прошлогодние увольнения в «Вака Муэрта», вызванные резким снижением цен на нефть на международном рынке. Сейчас решение правительства о приостановке субсидий связано с политикой снижения государственных расходов во всех сферах.

В настоящее время субсидия распространяется на восемь проектов. Среди проектов, которые находятся на стадии рассмотрения, числятся 4 проекта нефтяной компании YPF (Сан Орехано, Рио Неукен, Агуада де Арена, Октогоно Фискал), два проекта Pluspetrol, а также по одному проекту компаний Tecpetrol и ExxonMobil.

«Эль Крониста»

С кондачка не решается: почему БРИКС не расширяется

Почему лидеры БРИКС не стали принимать в объединение новых членов

БРИКС пока не будет прирастать новыми странами, решили лидеры на саммите в ЮАР. Некоторые эксперты сомневаются, что расширение объединения произойдет в принципе. Но страны клуба и их партнеры могли бы противостоять волне протекционизма и развязанным США торговым войнам.

В конце этой недели в Йоханнесбурге, деловой столице Южно-Африканской республики, состоялся саммит БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР). В повестке традиционно было все, что только можно было обсудить: от создания «женского делового альянса» до последствий четвертой промышленной революции.

Накануне саммита глава МИД РФ Сергей Лавров намекал на возможное расширение БРИКС. Клуб в настоящее время расширяет свой глобальный охват, формирует круг единомышленников, и обладает хорошим потенциалом для того, чтобы стать площадкой для сопряжения интеграционных процессов, отмечал он. А помощник президента РФ Юрий Ушаков подчеркивал, что «лидеры БРИКС обменяются своими взглядами на возможные процессы расширения, подключения новых участников».

И они действительно обменялись взглядами. Президент Владимир Путин на пресс-конференции по итогам саммита, отвечая на вопрос «Газеты.Ru» про отсутствие прогресса в расширении альянса, подчеркнул, что кандидаты в альянс «проявили готовность и желание работать в рамках БРИКС в полном формате».

«Но на сегодняшней встрече в узком составе все-таки все мои коллеги подошли к этому, скажем, осторожно, желая, конечно, сотрудничать с другими странами, не исключая в ближайшее время расширения БРИКС», — отметил он, добавив, что двери не закрыты, но вопрос «с кондачка не решается, нужно как следует это проработать».

В итоге на саммите в ЮАР лидеры-основатели БРИКС договорились, что будут пока использовать в работе с партнерами форматы типа «БРИКС плюс».

С президентами Аргентины и Турции (эти страны могут стать новичками БРИКС) Маурисио Макри и Реджепом Эрдоганом Владимир Путин провел двусторонние встречи.

Формат БРИКС + появился на предыдущем саммите в китайском Сямэне. Тогда неофициально говорилось, что число участников клуба может удвоиться. Плюсовать предлагалось тех единомышленников, которые разделяют экономические и политические взгляды БРИКС и чья экономика является развивающейся. Именно под эту неформальную повестку прошлогоднего саммита глава КНР Си Цзиньпин пригласил лидеров пяти стран — Египта, Гвинеи, Мексики, Таджикистана, Таиланда.

Расширения БРИКС в Китае в итоге не состоялось, задача перекочевала на нынешний саммит, и снова не была реализована.

Отвечая на вопрос «Газеты.Ru», почему расширения не состоялось и в Йоханнесбурге, министр экономического развития Максим Орешкин, принимавший участие в саммите, пошутил: «Наверное, просто еще не придумали благозвучного названия».

Часть экспертов считают, что расширение БРИКС в принципе невозможно. Хотя бы в силу внутренних противоречий. Например, между Китаем и Индией.

«Это и без того аморфное объединение, появившееся благодаря креативности инвестбанкира Джима О'Нила. Нет никаких четких критериев, на основании которых организацию можно расширять. В БРИКС и без новых членов немало противоречий — достаточно упомянуть конфликт вокруг плато Доклам», — пояснял ранее «Газете.Ru» Александр Габуев, эксперт Московского центра Карнеги.

Между тем, если БРИКС не будет расширять границы своего присутствия и продолжит топтание на месте, то маловероятно, что он сможет стать альтернативой «большой двадцатке» или «большой семерке». И уж тем более не сможет претендовать на то, чтобы стать базовым лагерем для создания многополярного мира и ухода от гегемонии США в экономике и политике. Эти цели не однократно декларировались Кремлем, в том числе и на форумах БРИКС.

Потенциал БРИКС еще не раскрыт до конца в свою очередь уверен программный директор Валдайского клуба Ярослав Лисоволик. Клуб обречен на то, чтобы расширяться и наиболее значимые кандидаты – это Турция и Индонезия.

Он не исключает, что к союзу БРИКС в перспективе нескольких лет могут присоединиться, например, страны, входящие вместе с Россией в Евразийский экономический союз — Казахстан, Белоруссия, Армения и Киргизия.

Казахстан даже агитировать не надо. Эта страна экономически уже вросла в экономику восточного соседа. Прокладывает железные дороги и автобаны под маршрут Шелкового пути. За Бразилией, считают эксперты, подтянутся входящие в торгово-экономический союз MERCOSUR: Аргентина, Парагвай, Уругвай, Боливия и Венесуэла. За ЮАР — Ботсвана, Лесото, Намибия и Свазиленд.

Следующий саммит БРИКС состоится в Бразилии и в одной только Латинской Америке насчитывается несколько международных объединений, с которыми БРИКСу ничего не мешает наращивать взаимную торговлю. Лисоволик называет такой формат сотрудничества «интеграция интеграций».

Внутри пятерки БРИКС товарооборот растет. По крайней мере, между Россией и партнерами. По итогам 2017 года объем торговли России с Китаем увеличился на 31,5% (до $86,9 млрд), с Бразилией — на 21,4% (до $5,2 млрд), с Индией — на 21,4% (до $9,3 млрд), с ЮАР — почти на 16% (до $832 млн).

С другой стороны, пока так и не заработали в полную силу новые форматы экономического сотрудничества внутри клуба.

Например, Новый банк развития БРИКС, сформированный фактически Китаем, с 2016 года и по настоящее время одобрил всего 21 проект на сумму немногим более $5 млрд.

БРИКС в потенциале может эффективно противодействовать протекционизму, тарифным войнам, либерализуя собственные рынки. Сначала в формате «БРИКС плюс», затем за счет усиления сотрудничества с другими региональными объединениями стран на всех континентах, отмечает Лисоволик. Для того, чтобы открыть рынки не обязательно вводить членство и иметь жесткую экономическую и политическую структуру, какой является, например, Евросоюз.

Проблема лишь в том, что масштабные интеграционные процессы требуют много времени, годы и даже десятилетия и не должны, как выразился Путин, решаться с кондачка. Договориться по ключевым вопросам не всегда получается даже у G7, отмечает Лисоволик.

«Добавьте букву «Т»: как Турция попросилась в БРИКС

Турция попросила принять ее в БРИКС. Хотя Россия и намекала на возможное расширение объединения, но на последнем саммите в Йоханнесбурге новых членов в БРИКС решили не принимать. Впрочем, в 2019 году число членов БРИКС может увеличиться. Потенциал объединения не раскрыт, клуб «обречен» на то, чтобы расширяться, а Турция входит в число наиболее вероятных кандидатов, отмечают эксперты.

Турецкий президент Реджеп Тайип Эрдоган в ходе саммита БРИКС в Южно-Африканской Республике (ЮАР) призвал лидеров стран, входящих в союз, рассмотреть вопрос о принятии Турции в состав организации. Об этом пишет газета Hurriyet Daily News.

По данным издания, страны-члены БРИКС «тепло приветствовали» предложение президента Турции добавить к названию союза «Т».

«Я сказал, если вы примите нас в альянс, блок будет называться БРИКСТ», — заявил Эрдоган.

Турецкий лидер также подчеркнул, что его страна вместе с пятью странами БРИКС входит в G20, и поэтому «хотел бы, чтобы они предприняли необходимые шаги, чтобы принять нас, и мы заняли свое место в БРИКС».

На данный момент в организацию входят пять стран: Бразилия, Россия, Индия, Китай и ЮАР. Первые буквы их названий на английском языке образуют аббревиатуру БРИКС (BRICS).

Саммит БРИКС проходил с 26 по 27 июля в Йоханнесбурге. В ходе встречи лидеры стран подписали Йоханнесбургскую декларацию по итогам десяти лет работы организации. Под документом свои подписи поставили президент России Владимир Путин, председатель КНР Си Цзиньпин, премьер-министр Индии Нарендра Моди, президент Бразилии Мишел Темер и хозяин нынешнего юбилейного саммита — лидер ЮАР Сирил Рамафоса.

Накануне саммита глава МИД РФ Сергей Лавров намекал на возможное расширение БРИКС. Клуб в настоящее время расширяет свой глобальный охват, формирует круг единомышленников, и обладает хорошим потенциалом для того, чтобы стать площадкой для сопряжения интеграционных процессов, отмечал он. А помощник президента РФ Юрий Ушаков подчеркивал, что «лидеры БРИКС обменяются своими взглядами на возможные процессы расширения, подключения новых участников».

Однако в итоге решения о включении новых членов принято на этом саммите не было.

Так, президент Владимир Путин на пресс-конференции по итогам саммита, отвечая на вопрос «Газеты.Ru» про отсутствие прогресса в расширении альянса, подчеркнул, что кандидаты в альянс «проявили готовность и желание работать в рамках БРИКС в полном формате».

«Но на сегодняшней встрече в узком составе все-таки все мои коллеги подошли к этому, скажем, осторожно, желая, конечно, сотрудничать с другими странами, не исключая в ближайшее время расширения БРИКС», — отметил он, добавив, что двери не закрыты, но вопрос «с кондачка не решается, нужно как следует это проработать».

В итоге на саммите в ЮАР лидеры-основатели БРИКС договорились, что будут пока использовать в работе с партнерами форматы типа «БРИКС плюс».

С президентами Аргентины и Турции (эти страны могут стать новичками БРИКС) Маурисио Макри и Реджепом Эрдоганом Владимир Путин провел двусторонние встречи.

Как стало известно по итогам встречи двух президентов, Турция и Россия обсуждают возможность перехода к расчетам в электронных денежных средствах. Заявление Эрдогана о такой возможности приводит газета Hürriyet.

«Во время моей поездки (в Африку — «Газета.Ru») расчеты в национальных валютах стали очень важной темой переговоров. Я обсуждал этот вопрос с лидером каждой страны, с которым проводил переговоры. Впрочем, с Китаем и Россией мы уже договорились. Главы наших центробанков, министры финансов эту тему также очень сосредоточенно прорабатывают. У нас с Россией даже есть мысли о переходе на электронные денежные средства. Об аналогичных мерах мы думаем и вместе с Индией», — заявил Эрдоган.

Президент Турции Тайип Эрдоган впервые предложил президенту России Владимиру Путину «заниматься торговлей в национальных валютах» еще в декабре 2016 года.

При этом в последнее время расстроившиеся ранее отношения России и Турции сильно потеплели. Кризис в отношениях двух стран начался в 2015 году, когда турецкие ВВС сбили российский бомбардировщик Су-24. После этого Москва ввела эмбарго на турецкую сельскохозяйственную продукцию.

Еще в 2017 году в Россию возобновились поставки турецких томатов. А недавно был снят запрет Турции на ввоз российского мяса. Турция ввела его в 2016 году в ответ на российское эмбарго.

Как рассказал вице-премьер России Алексей Гордеев в ходе своей рабочей поездки по Тверской области, Россия начала поставки говядины в Турцию. «Я могу сказать, первые партии мяса говядины поставлены на рынок Турции. Большая перспектива по мясу птицы», — сказал он.

Так что вопрос с приемом Турции в БРИКС вполне может появиться на следующем саммите.

Лидеры стран БРИКС соберутся на следующий саммит в 2019 году в Бразилии.

«Россия, Индия, Китай и ЮАР готовы оказать всяческую поддержку Бразилии в ходе ее председательства в БРИКС в 2019 году и в проведении одиннадцатого саммита БРИКС», — отмечалось в декларации, подписанной странами-участниками.

Потенциал БРИКС еще не раскрыт до конца, уверен программный директор Валдайского клуба Ярослав Лисоволик. Клуб обречен на то, чтобы расширяться и наиболее значимые кандидаты – это Турция и Индонезия.

Эксперт не исключает, что к союзу БРИКС в перспективе нескольких лет могут присоединиться, например, страны, входящие вместе с Россией в Евразийский экономический союз — Казахстан, Белоруссия, Армения и Киргизия.