Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Россия и Аргентина помогут друг другу развивать рыбное хозяйство

Россия и Аргентина готовятся заключить межправительственное соглашение о сотрудничестве в рыбном хозяйстве и аквакультуре. Среди сфер взаимодействия - использование водных биоресурсов и борьба с ННН-промыслом.

Подготовленный Минсельхозом России проект был предварительно проработан с аргентинской стороной, прошел согласование с российским МИДом и другими заинтересованными федеральными ведомствами, а также получил одобрение Правительства РФ, сообщили Fishnews в пресс-службе кабмина.

Документ предусматривает сотрудничество в сохранении и управлении морскими биоресурсами, борьбе с ННН-промыслом, разработке и воплощении совместных проектов в рыболовстве, переработке и реализации продукции, развитии технологий.

Для этого предполагается обмениваться информацией и документацией, проводить рыбохозяйственные исследования, разрабатывать и выполнять научно-технические программы. Среди других направлений взаимодействия - подготовка и повышение квалификации кадров, направление специалистов для обмена опытом, проведение двусторонних симпозиумов, семинаров, консультаций, тематических занятий и выставок.

Для выполнения положений документа планируется создать российско-аргентинскую комиссию по рыбному хозяйству. Предполагается, что соглашение заключат на пять лет с дальнейшей автоматической пролонгацией на аналогичные сроки.

Fishnews

В Кордобе, хозяин мясного магазина выставил цены в долларах.

Пока правительство Аргентины обсуждает возможность долларизации страны, простые жители уже начали процесс перехода от песо к долларам. В городе Кордоба , хозяин одной мясной лавки выставил цены на мясо в долларах США. На вопрос , зачем он это сделал, Хосе (так зовут хозяина этого магазина), ответил, что сделала так для привлечения внимания клиентов. Народ, который проходит мимо, действительно из любопытства заглядывают в магазинчик и расспрашивает о нововведении. И хотя Хосе сделал этот трюк в рекламных целях, его опыт на фоне такой больной темы, как быстро меняющийся курс валюты, действительно выглядит очень актуальным и привлек внимание всей страны.

Правительством России одобрен проект Соглашения с Аргентиной о сотрудничестве в области рыбного хозяйства и аквакультуры

Распоряжением Правительства от 17 сентября 2018 года № 1956-р одобрен проект Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Аргентинской Республики о сотрудничестве в области рыбного хозяйства и аквакультуры.

Проектом Соглашения предусматривается, что Стороны будут развивать сотрудничество в области управления, сохранения и рационального использования живых морских ресурсов, предупреждения и ликвидации незаконного, несообщаемого и нерегулируемого промысла (ННН-промысла), обмена информацией и документацией по вопросам рыбного хозяйства. Страны будут проводить рыбохозяйственные исследования и исследования в области аквакультуры, разработку и реализацию научно-технических программ.

Планируется, Россия и Аргентина будут сотрудничать в подготовке и повышении квалификации кадров для рыбной отрасли, в проведении научных исследований по оценке состояния запасов промысловых видов рыб. Стороны будут обмениваться информацией, технологиями и методами в области рыбного хозяйства и аквакультуры, в частности разведения таких видов рыб, как камбала, морской лещ и других.

В проекте Соглашения указаны и другие направления взаимодействия – подготовка и повышение квалификации кадров для рыбной отрасли, обмен опытом, проведение двусторонних симпозиумов, семинаров, консультаций и выставок, а также содействие развитию торговли рыбной продукцией между странами.

Соглашение заключается на 5 лет и вступает в силу с даты получения последнего письменного уведомления о выполнении Сторонами внутригосударственных процедур, необходимых для его вступления в силу.

Для выполнения положений настоящего Соглашения будет создана Российско-Аргентинская комиссия по рыбному хозяйству.

Источник: Пресс-служба Росрыболовства

Топ-5 рисков российского банковского сектора

Максим Осадчий

Откуда прилетит новый кризис?

PwC регулярно публикует Banking banana skins — рэнкинг рисков банковского сектора. Понимание этих рисков важно и для банкиров, и для их клиентов, в том числе и для вкладчиков. Тот, кто видит угрозу, может своевременно отреагировать на нее.

Последний доклад Banking banana skins датирован 2015 годом. Вот топ-5 рисков из этого доклада:

1. Макроэкономической среды (macro-economic environment).

2. Преступности (criminality).

3. Регулирования (regulation).

4. Технологический риск (technology risk).

5. Политического вмешательства (political interference).

Попытаемся определить топ-5 рисков российского банковского сектора.

Основная угроза очевидна: это риск политического вмешательства, в первую очередь со стороны США — ужесточение санкций. Наиболее опасен «адский законопроект» Грэма, согласно которому резидентам США будет запрещено совершать сделки с шестью крупнейшими банками России, а активы этих банков в США будут арестованы. Это означает, что в случае принятия законопроекта шесть крупнейших банков России, по существу, окажутся не способными осуществлять сделки с безналичными долларами. Следствием такого решения может быть исключение России из долларового пространства и ее дедолларизация.

На второе место в последнее время вышел риск развивающихся рынков (emerging markets), который занимал 17-е место в рэнкинге 2015 года. «Хрупкая пятерка» (Бразилия, Индия, Индонезия, Южная Африка и Турция) плюс Аргентина являются источником глобальной макроэкономической нестабильности. В свою очередь, флуктуация на финансовых рынках этих стран вызвана ростом цены нефти и ужесточением монетарной политики США.

Также способствует дестабилизации глобального рынка торговая война между США и КНР. Этот негатив способствует оттоку средств международных инвесторов с рынков развивающихся стран, в том числе и с российского рынка.

Риски политического вмешательства и развивающихся рынков способствуют усилению валютного и фондового риска. Усиливается отток капитала из России: нерезиденты выходят из российских ценных бумаг, в первую очередь из ОФЗ, полученные рубли конвертируют в доллары и евро и выводят за рубеж.

Ожидаемая новая волна санкций привела к снижению цены российских ценных бумаг, включая евробонды.

Выросла доходность по валютным евробондам российских эмитентов. Например, доходность по евробондам ВЭБа VEB-20, номинированным в долларах и погашаемым 9 июля 2020 года, превышает 7,2% годовых. Цена этих евробондов упала на 10% по сравнению с уровнем относительно спокойного 2017 года. Выросли и ставки по вкладам в долларах США — максимальные уже приблизились вплотную к 4% годовых (по данным сайта Банки.ру).

Также из-за оттока капитала за рубеж усиливается риск валютной ликвидности. Что проявляется в росте ставок по валютным инструментам.

Так что, по моему мнению, топ-5 рисков российского банковского сектора выглядит следующим образом:

1. Политического вмешательства.

2. Развивающихся рынков.

3. Валютный.

4. Фондовый.

5. Валютной ликвидности.

Разумеется, для отдельных групп банков рэнкинг рисков может выглядеть иначе. Например, среди самых распространенных причин отзыва лицензий у банков является нарушение закона 115-ФЗ («О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма»). В терминах Banking banana skins — это одно из проявлений риска преступности: вовлеченность в отмывание денег. Также одной из наиболее распространенных причин отзыва лицензий является образование на балансе банка большого объема проблемных активов. Среди распространенных причин отзыва лицензий — связанное кредитование и рискованная бизнес-модель, схематоз и существенно недостоверная отчетность, вывод активов и утрата капитала. Следует однако отметить, что риску отзыва лицензии подвержены только малые и средние банки. Крупные системно значимые банки — too big to fail — в критической ситуации санируются.

Ситуация на российском рынке очень хрупкая, чреватая кризисом. Пока от кризиса нашу экономику спасает только высокая цена нефти.

Известный певец и композитор Пласидо Доминго-младший впервые выступит в Москве с сольным концертом 30 сентября, сообщили в пресс-службе Дома музыки.

Выступление пройдет в Светлановском зале Дома музыки. Певец представит программу "Besame Mucho", в которую вошли латиноамериканские хиты, итальянские арии и фрагменты мюзиклов.

Пласидо Доминго известен как композитор, написавший десятки хитов для мировых звезд, в числе которых Лучано Паваротти, Майкл Болтон, Дайана Росс, Сара Брайтен, Хосе Каррерас и другие. В качестве продюсера, композитора и певца он принимал участие в записи альбома своего отца – знаменитого тенора Пласидо Доминго – "Amore Infinito" в 2009 году.

Дебют Пласидо в качестве исполнителя состоялся в 2010 году. Его альбом "Songs for Christmas" вышел 3 ноября за день до появления отца на церемонии награждения Latin Grammy Awards в качестве "Персоны года". В 2014-м вместе с Доминго-старшим и Андреа Бочелли участвовал в записи оперы Пуччини "Манон Леско", а в 2016-м выпустил альбом "Latidos", в котором воплотил свою давнюю мечту – исполнил в дуэте с отцом песню "Besame Mucho".

"Я всегда любил петь, но никогда этому профессионально не учился. Конечно, то что я слушал пение отца столько лет, дало мне представление о том, как это должно быть, но в итоге все решают зрители", – цитирует слова Пласидо пресс-служба.

По словам музыканта, его "настоящая профессия — сочинение и продюсирование, а пение – хобби".

Сейчас артист выступает с концертами по всей Европе, а также в США, Мексике, Аргентине, Бразилии и Уругвае.

Для московской публики певец приготовил программу в стиле "classical crossover": латиноамериканские мелодии, болеро и танго будут сочетаться с классическими итальянскими ариями и французским шансоном, и все это в миксе с темами из мюзиклов и хитами разных стран.

Концерт Пласидо Доминго-младшего откроет новый абонемент Дома музыки "Звездные династии", который познакомит слушателей с продолжателями трех знаменитых фамилий — Доминго, Дассен и Иглесиас.

Подведены итоги II Международного рыбопромышленного форума

В Санкт-Петербурге завершилось ключевое отраслевое мероприятие в России – II Международный рыбопромышленный форум и Выставка рыбной индустрии, морепродуктов и технологий (Global Fishery Forum & Seafood Expo Russia).

Форум собрал ведущих представителей бизнеса, рыбохозяйственных организаций, руководителей отраслевых ведомств со всего мира и стал важной дискуссионной площадкой для профессионального сообщества.

Международный рыбопромышленный форум и выставка рыбной индустрии второй год подряд демонстрируют высокую заинтересованность российских и зарубежных экспертов. Всего в МРФ-2018 приняли участие более 1100 делегатов форума и более 3000 экспонентов и посетителей выставки. Форум посетили участники из 42 иностранных государств, среди которых Гвинея, Германия, Исландия, Мавритания, Марокко, Норвегия, Республика Корея, США и Япония. На мероприятие было аккредитовано более 150 российских и иностранных журналистов.

«Международный рыбопромышленный форум стал по-настоящему важным событием не только для отечественной рыбной индустрии, но и для мирового отраслевого сообщества. Уверен, что общение представителей власти, бизнеса и экспертов рыбохозяйственной сферы в таком формате позволит вывести обсуждение актуальных вопросов глобального рыбного рынка на уровень принятия ключевых решений для этой отрасли», – отметил советник Президента Российской Федерации Антон Кобяков.

Среди высокопоставленных заграничных гостей Форума – вице-премьер, Министр рыболовства Правительства Фарерских островов Хёгни Хойдал, Министр сельского хозяйства, морского рыболовства, развития сельских территорий, внутренних водоемов и лесного хозяйства Королевства Марокко Азиз Аханнуш, Министр рыбного хозяйства КНДР Сон Чхун Соп, Министр рыболовства, аквакультуры и морского хозяйства Гвинейской Республики Фредерик Луа, заместитель Министра сельскохозяйственного джихада (развития) Исламской Республики Иран – руководитель Организации по рыболовству и рыбоводству «Шилат» Хасан Салехи, заместитель директора по политике в области рыболовства и аквакультуры и сырьевых ресурсов Продовольственной и сельскохозяйственной организации Объединенных Наций (ФАО) Аудун Лем, почетный представитель Тихоокеанского биологического института Ричард Бимиш, генеральный секретарь Международного совета по исследованию моря (ИКЕС) Анна Кристина Брусендорф, президент Комиссии по анадромным рыбам северной части Тихого океана (НПАФК) Суам Ким, президент Организации по сохранению лосося в северной части Атлантического океана (НАСКО) Йоханнес Хансен и президент Европейской ассоциации рыбопереработчиков и трейдеров Гуус Пастор.

«Рыбная отрасль является одной из важнейших в экономике России и имеет стратегическое значение для обеспечения продовольственной безопасности страны. Для гармоничной организации рыболовства, развития рынка и реализации экспортного потенциала необходимо серьезное внимание уделить международному сотрудничеству. Именно поэтому сегодня возникает необходимость в проведении таких мероприятий, как Международный рыбопромышленный форум, который является ключевой площадкой для обсуждения отраслевых тенденций», – заявил Министр сельского хозяйства Российской Федерации Дмитрий Патрушев в рамках МРФ-2018. Во время торжественной церемонии открытия форума он зачитал официальное приветствие Президента Российской Федерации Владимира Путина в адрес делегатов МРФ.

На полях форума заместитель Министра сельского хозяйства России – руководитель Федерального агентства по рыболовству Илья Шестаков провел ряд двусторонних встреч с руководителями ответственных ведомств Фарерских островов, Марокко, Ирана, КНДР, Республики Корея, а также с исполнительными секретарями международных рыбохозяйственных организаций (ФАО, НАФО, НЕАФК, ИКЕС, NASCO, НПАФК).

Деловая программа форума состояла из пленарного заседания, тематических конференций и круглых столов, в рамках которых участники обсудили актуальные для современной рыбной индустрии вопросы.

Главным событием деловой программы второго дня Международного рыбопромышленного форума стало пленарное заседание «Мировое рыболовство – 2050: ресурсы, рынки, технологии». В мероприятии приняли участие заместитель Министра сельского хозяйства России – руководитель Федерального агентства по рыболовству Илья Шестаков, президент Объединенной судостроительной корпорации Алексей Рахманов, а также лидеры отраслевых ведомств Фарерских островов и Марокко, эксперты из ООН (ФАО), Тихоокеанского биологического института, Международного совета по исследованию моря и посольства Дании в России. Участники обсудили глобальные вопросы конкуренции в Мировом океане, резервы водных биоресурсов и перспективы аквакультуры с учетом роста населения Земли.

«Год назад на площадке Международного рыбопромышленного форума мы сделали с вами важный, я считаю стратегический, вывод – дилемма конкуренция или сотрудничество может быть трансформирована в формулу: сотрудничество в управлении при конкуренции на конечных рынках, – отметил Илья Шестаков на МРФ-2018. – В настоящее время мы сталкиваемся с новыми глобальными вызовами, противостоять которым даже самые мощные страны по отдельности не в силах. Предлагаем созвать международную группу ученых и экспертов для обсуждения и скорейшей выработки рекомендаций по глобальным вопросам рыбохозяйственного комплекса».

Эксперты отрасли и представители официальных делегаций приняли участие в панельных сессиях: «Проблемы промыслового использования трансграничных запасов», «Судостроение-2050: взгляд в будущее», «Ресурсы», «Аквакультура: прогнозы выращивания и развития до 2050 года», «Мировые рынки потребления», «Наша рыба: стратегия продвижения отечественной рыбной продукции на российском рынке» и «Технологии в рыбной отрасли: проблема продовольственных потерь и пищевых отходов».

В первый день форума состоялась торжественная церемония вручения сертификата Морского попечительского совета (MSC) для тралового промысла минтая в Охотском море Ассоциации добытчиков минтая. 14 сентября на полях форума прошло выездное мероприятие на судостроительном заводе «Северная верфь» – торжественная закладка ярусолова-процессора (рыбопромыслового судна) «Марлин» общей производительностью 30 тонн рыбы в сутки. 15 сентября на МРФ состоялось открытие Международного года лосося, учрежденного мировым сообществом ученых и экологов с целью решения проблем сохранения глобальных запасов этих видов. В рамках форума также прошло награждение победителей конкурса «Лучший рыбный продукт», объявленного Росрыболовством совместно с ФГБНУ «ВНИРО» и ФГУП «Нацрыбресурс». Конкурс среди российских изготовителей был учрежден в целях повышения конкурентоспособности российской рыбной продукции, признания российских производителей международным сообществом и поощрения производителей.

На площадке форума был подписан ряд значимых соглашений: соглашение о сотрудничестве между ФГБУ «Центр системы мониторинга рыболовства и связи» и ООО «ГК „Технологии трейдинга“», межправительственное соглашение о сотрудничестве в области рыбного хозяйства и аквакультуры между Правительством Российской Федерации и Правительством Гвинейской Республики, Меморандум о взаимопонимании между Федеральным агентством по рыболовству и Администрацией водных ресурсов Республики Панама по сотрудничеству в области рыболовства и аквакультуры, а также бессрочное соглашение между FOR Group и компания «Лента» о прямых поставках свежей рыбы с Северо-Запада России в магазины торговой сети.

II Международная выставка рыбной индустрии, морепродуктов и технологий продемонстрировала передовые разработки современного рыбохозяйственного комплекса. В экспозиционной зоне было представлено около 200 рыбопромысловых, перерабатывающих, судостроительных, торговых компаний, производителей оборудования, отраслевых объединений. Доля иностранных компаний увеличилась по сравнению с прошлым годом в 3,5 раза. Крупными иностранными участниками выставки стали такие компании, как Baader (Германия), Remontova (Польша), Simrad (Испания), Knarr Group (Исландия) и другие. В экспозиционной зоне, общая площадь которой составила 13 000 кв. м, работал первый рыбный ресторан быстрого питания Russian Fish.

Выставка впервые продемонстрировала объединенные региональные и национальные стенды. В экспозиции мероприятия работали объединенные региональные стенды Архангельской, Астраханской, Калининградской областей, Республик Карелия и Татарстан, Азово-Черноморского рыбохозяйственного бассейна, который объединил также крымские и ростовские предприятия марикультуры, и объединенные национальные стенды Норвегии, Исландии, Марокко и Аргентины.

Актуальные вопросы рыбной промышленности ежегодно поднимаются на крупнейших международных мероприятиях. С результатами дискуссий по этой теме можно ознакомиться на сайте информационно-аналитической системы Фонда Росконгресс. На ПМЭФ-2018 прошла панельная сессия «„Золотая“ рыба: факторы долгосрочной устойчивости рыболовства». Рыбохозяйственная тематика также активно обсуждалась в рамках ВЭФ-2018, в рамках которого состоялись сессии «Рыбная отрасль: новые вызовы» и «Аквакультура: первые шаги новой индустрии».

Азер Талыбов: Назрела необходимость реформы ВТО

Заместитель министра экономического развития Российской Федерации Азер Талыбов принял участие во встрече министров торговли «Группы двадцати» в Мар-дель-Плате, Аргентина.

Ключевой темой для обсуждения стали проблемы развития мировой торговли, включая кризис многосторонней торговой системы и Всемирной торговой организации (ВТО). Также поднимались вопросы торгово-инвестиционных аспектов цепочек добавленной стоимости в сельскохозяйственной сфере и потенциальные проблемы, связанные с новой промышленной революцией и технологическим и цифровым развитием экономики.

По словам Азера Талыбова, назрела необходимость реформы ВТО. Он предложил использовать рабочую группу по торговле и инвестициям «Группы двадцати» в качестве площадки для выработки коллективных решений и рекомендаций по налаживанию эффективной работы организации. В качестве основных направлений будущей реформы заместитель министра отметил необходимость борьбы с политикой принятия некоторых членов организации односторонних ограничительных мер в нарушение положений соглашений ВТО, налаживание эффективной работы Органа по разрешению споров ВТО, контроль за неукоснительным исполнением членами организации своих обязательств, а также выработку новых многосторонних правил в таких сферах, как электронная коммерция, микро-, малые и средние предприятия, инвестиции и услуги.

Игра на нервах: повысит ли ЦБ ключевую ставку

Что будет с рублем и экономикой, если ЦБ повысит ключевую ставку

Заседание совета директоров ЦБ 14 сентября может преподнести сюрприз в виде повышения ключевой ставки. Эксперты считают, что это помогло бы сбить панику и укрепить рубль. Однако чиновники выступают против, называя это решение «крайне нежелательным» и отмечая, что такой шаг приведет к дополнительным расходам бюджета и снизит конкурентоспособность экономики.

Очередное заседание совета директоров Центробанка состоится в пятницу, 14 сентября. На нем регулятор должен будет принять решение по ключевой ставке. Опрошенные «Газетой.Ru» эксперты уверены, что ЦБ не тронет ставку, оставив ее на уровне 7,25%, но не исключается вариант ее повышения.

Интригу вокруг ставки создала глава ЦБ Эльвира Набиуллина. В начале сентября она заявила о том, что появились факторы в пользу ее повышения. В частности, инфляция возвращается к целевому уровню в 4% чуть быстрее, чем прогнозировал регулятор. В августе инфляция составила 3,1% в годовом выражении, ускорившись на 0,6 процентного пункта по сравнению с июлем. А инфляционные ожидания за август достигли 9,9%.

«Сейчас немного факторов, которые говорили бы за снижение ставки. Есть значительное число факторов, которые говорят о сохранении ставки, и появились некоторые факторы, которые позволяют положить на стол и вопрос о возможном повышении ставки», — говорила Набиуллина.

Последнее заседание совета директоров ЦБ состоялось 27 июля. И на нем, как и на двух предыдущих заседаниях, ЦБ оставил ставку без изменения.

Правительственные чиновники уже высказались против повышения ставки, что отчасти можно расценить как вмешательство в дела независимого института. В Турции давление президента Эрдогана на нацбанк стало составным элементом валютного кризиса и ослабления лиры к доллару до исторического минимума.

Выступая на прошлой неделе на Московском финансовом форуме, глава правительства Дмитрий Медведев заявил, что «необходимо перейти от нейтрального к стимулирующему регулированию сферы кредитования».

«Даже несмотря на те успехи сдерживания инфляции, которые мы имеем, ставки все равно остаются довольно высокими, и в этом смысле мы рассчитываем на активную позицию Банка России в этом вопросе», — подчеркнул тогда премьер.

Помощник президента Андрей Белоусов на Восточном экономическом форуме (ВЭФ) заявлял о том, что повышение ставки «будет крайне нежелательное действие, потому что это затормозит инвестиционную активность и экономический рост, а также приведет к дополнительным расходам бюджета».

Глава Минпромторга Денис Мантуров также рассчитывает, что Банк России не будет повышать ключевую ставку.

«Существуют отрасли, в которых дешевый рубль выгоден, невзирая на существующую процентную ставку. По производству машиностроения — в частности, автопром, транспортное машиностроение, которое все равно использует импортные компоненты, пока это (снижение рубля — «Газета.Ru») не критично, но все равно это может в определенной степени влиять на экономическую эффективность и конкурентоспособность продукции», — заявил он журналистам там же, во Владивостоке.

Центробанк, скорее всего, воздержится от изменения ключевой ставки в пятницу, поскольку инфляция в годовом выражении по-прежнему значительно ниже таргета в 4%, отмечает аналитик «Алор Брокер» Алексей Антонов.

При этом вызывавший опасение ранее рост цен на бензин остановился: цены снижаются уже два месяца подряд, говорит эксперт. Что касается повышения НДС до 20%, то оно обязательно найдет отражение в росте цен, но не ранее первого квартала 2019 года, считает он.

«Пока что главными факторами, которые могут повлиять на решение ЦБ в пользу ужесточения денежно-кредитной политики, видятся рост инфляционных ожиданий и девальвация рубля», — считает аналитик.

Однако Россия с ее профицитом бюджета и счета текущих операций не подвержена риску валютного кризиса. Недооцененость рубля по отношению к макроэкономическим показателям вызвана, очевидно, «санкционной паникой». В итоге ждем сохранения ставки на уровне 7,25% с ужесточением риторики по итогам заседания, поясняет он.

Впрочем, есть и другие точки зрения. Текущая ситуация на российском рынке подталкивает Центробанк поднять ключевую ставку до 7,5%, полагает Андрей Люшин, заместитель председателя правления «Локо Банка».

Панические настроения уже практически месяц главенствуют на рынках, оказывая сильное давление на рубль, в результате курс доллара уже вырос почти до 70 рублей. Повышение ставки помогло бы сбить панику, считает эксперт.

То, что регулятор уже дважды говорил о возможном повышении ключевой ставки, — очевидный сигнал, что ставку повысят, говорит генеральный директор «Мани Фанни» Александр Шустов.

На данный момент повышение ставки — почти что единственный способ поддержать рубль в условиях, когда кэрри-трейдеры начинают выводить средства из рублевых активов, чувствуя, что разрыв между ставками сократился и их заработок падает, полагает он.

Так, доля иностранцев в ОФЗ снизилась до 27-28%, заявлял глава департамента госдолга Минфина Константин Вышковский. Это ниже пика в 34,5% в марте, свидетельствуют данные Центробанка.

Из-за волатильности на финансовом рынке Минфин в последнее время даже вынужден был отказаться от проведения аукционов по размещению новых выпусков облигаций федерального займа (ОФЗ). В частности, Минфин 5 сентября не смог разместить ОФЗ на 15 млрд руб. с погашением в 2024 году.

Как объяснял Вышковский, «появились новые обстоятельства, которые оказали негативное влияние, доходности возросли», поэтому Минфин принял решение признать аукцион несостоявшимся. В дальнейшем министерство продолжит «осторожно» выходить на рынок.

ФРС США взяла курс на укрепление доллара, и это приводит к оттоку капитала из развивающихся стран, в результате чего не только рубль, но и аргентинское песо, бразильский реал, турецкая лира падают к доллару. Ключевая ставка вырастет на 0,25 процентного пункта на заседании 14 сентября, а затем еще на 0,25 на следующем заседании. Рублю это поможет краткосрочно укрепиться, в результате курс доллара может упасть до 68 рублей, но далее динамика валютной пары будет зависеть от санкционного давления на Россию, которое становится все сильнее», — резюмирует Александр Шустов.

Россия и Аргентина прорабатывают проект межправительственного соглашения по кибербезопасности, заявил РИА Новости российский посол в Буэнос-Айресе Дмитрий Феоктистов.

"Ещё одно направление (сотрудничества двух стран) – обеспечение международной информационной безопасности, или как её называют на Западе, кибербезопасности", — сказал дипломат.

По словам Феоктистова, российский подход к кибербезопасности определяет триаду угроз: киберпространство могут использовать в своих целях террористы или преступники, либо в военно-политических целях государства, проводя кибератаки.

Диалог с аргентинской стороной идет в контексте борьбы с террористическим и преступным использованием киберпространства, добавил он.

"Мы подготовили проект межправительственного соглашения по кибербезопасности, аргентинская сторона передала нам свои поправки, сейчас мяч находится на российской стороне", — сказал дипломат.

Он также рассказал, что Россия предлагает аргентинской стороне провести первый раунд консультаций по всей тематике информационной безопасности.

Агент «Аполлон», или мифы современной Великобритании. Комментарий Георгия Бовта

Российский дипломат, работавший на MI6 под таким позывным, по данным британских СМИ, дал показания по «широкому спектру информации» о международной шпионской сети Москвы и назвал настоящие имена Александра Петрова и Руслана Боширова, подозреваемых в отравлении Скрипалей

Помощник президента России Юрий Ушаков заявил, что ничего не слышал о российском дипломате, еще в апреле сбежавшем в Великобританию из Италии. Его завербовала британская разведка, и именно он якобы опознал в Александре Петрове и Руслане Боширове, подозреваемых в отравлении Скрипалей, агентов ГРУ. О российском агенте, работавшем несколько месяцев на MI6 под позывным «Аполлон», написал таблоид Daily Express. Что еще нового может появиться в этом деле? Об этом в комментарии Георгия Бовта.

Британские власти выдают информацию по делу Скрипалей порциями, как части сериала, сценарий которого пишут на ходу. Лондон действует в связке с Вашингтоном, подталкивая его к введению еще более жестких, «адских», как уже говорят, санкций против России.

Именно поэтому, а вовсе не из опасений за судьбу британских болельщиков во время чемпионата мира по футболу, как они утверждают, британские власти придержали информацию, полученную весной от агента по кличке «Аполлон». Теперь она приурочена и к подготовке так называемых химических санкций администрацией Трампа и к началу рассмотрения нового жесткого санкционного закона Конгрессом США.

Москва заняла позицию, как теперь модно говорить, тупого отрицалова, которое в узком контексте дела Скрипалей вызывает у обывателей наивные вопросы. Мол, почему Россия не предъявит этих Петрова и Боширова и не опровергнет гнусные наветы инспекторов лейстредов из Скотленд-Ярда, ведь о них же известно все вплоть до номеров паспортов. На худой конец, должна же быть хоть какая-то легенда прикрытия, думает обыватель, которому неприятно, что его страну обвиняют в использовании химоружия.

С другой стороны, Скрипаль, как ни крути, предатель, который, как выясняется, не оставил работу против своей страны на иностранные разведки. Так думает другой обыватель, которому Скрипаля вовсе не жалко. На этом фоне российские представители говорят, что им ничего не известно о Петрове и Боширове, а о каком-то «Аполлоне» — тем более. И вообще, вы все врете. Какая-то слабоватая линия защиты.

Однако мне кажется, что на эту историю стоит посмотреть в более широком контексте — в контексте противостояния России и Великобритании и их спецслужб по широкому кругу вопросов. И я принадлежу к числу тех, кто допускает, что к решению об устранении или, как минимум, устрашении Скрипаля могли быть причастны бывшие или действующие силовики, однако для таких действий вовсе не требовалось резолюции высшего государственного уровня.

Что касается выдачи или невыдачи подозреваемых, вот как эта проблема может выглядеть со стороны российских властей. А разве Лондон конструктивно сотрудничал с Москвой хотя бы по одному делу о выдаче российских проворовавшихся банкиров и коррупционеров или ранее чеченских сепаратистов? А обвиняя Москву в использовании химоружия на священной британской земле, разве Лондон, как минимум, не лукавит, покрывая, скажем, организацию «Белые каски»? Есть основания подозревать ее не только в сотрудничестве с исламскими террористами в Сирии, но и в непосредственном участии в акциях, связанных с химическим оружием, которые в Москве считают инсценировкой с целью найти очередной повод для удара по ее союзнику Башару Асаду.

А если речь идет о войне без правил или по двойным стандартам, то почему от Москвы требуют действовать по неким правилам или стандартам, которые обозначаются без ее участия? Примерно такой ход мыслей, мне кажется, может стоять за той линией поведения, которую выбрали в России относительно дела Скрипалей.

Что касается санкций против российских чиновников, топ-менеджеров госкорпораций и крупнейших частных компаний, которыми теперь грозят британские власти в многомиллиардных масштабах, то на это можно заметить, что санкционная политика Запада против России уже близко подошла к тому рубежу, за которым дальнейшее ужесточение давления и попытки превращения России в страну-изгоя могут повлечь за собой тяжелейшие последствия для всей мировой экономики и финансовой системы. Несмотря на невеликую долю российского ВВП в мировом, если рынки начинают чихать всего лишь от падения турецкой лиры или аргентинского песо, то спровоцированный экономический коллапс России может обернуться куда более серьезными последствиями.

Санкции США против Ирана сдерживают цены на нефть от обвала.

Антииранские санкции США и планы по обнулению экспорта Ирана сдерживают нефтяные котировки от обвала, считает глава Минэкономразвития РФ Максим Орешкин. «Просто если посмотрите, мы и год назад закладывали снижение нефтяных цен, в части, которая касается мирового экономического роста, наши ожидания по резкому замедлению тех экономик, где большие дефициты текущего счета. Это именно те экономики, которые сейчас лихорадит. Вот Турция, Аргентина, Бразилия, Индия, ЮАР – пять стран, которые имеют высокий дефицит текущего счета, который усугубляется более высокими ценами на нефть для них. Понятно, что это будет иметь обратный эффект на нефтяные котировки», — сказал Орешкин в эфире «Бизнес ФМ» в рамках ВЭФ во Владивостоке.

«Опять же снижению возможному динамики спроса со стороны этих стран сейчас противостоят американские санкции против Ирана, и планы США довести поставки Ирана на экспорт до нуля, что создаст большой дефицит нефти на рынке и даже в условиях замедления экономического роста будет означать высокие котировки», – отметил Орешкин. По его словам, министерство уже заложило в макропрогроз вероятность существенного падения цен на нефть. «Это как раз то, что у нас заложено в прогнозе. У нас заложено снижение цен на нефть в среднесрочной перспективе ближе к уровню в $60 за баррель, сейчас это 78, то есть довольно серьезное снижение. Все-таки это 20%», – сказал министр.

Интервью министра экономического развития РФ Максима Орешкина радио Business FM на полях Восточного экономического форума

Глава Минэкономразвития России Максим Орешкин дал Business FM большое интервью в рамках Восточного экономического форума. С ним беседовал главный редактор радиостанции Илья Копелевич.

Мы на прошлой неделе провели опрос ритейла и рестораторов на предмет цен на продукты, и в среднем они все говорят о росте цен, который начался в конце августа, на 5-6% по вполне понятным причинам: курс, грядущий НДС, есть еще отраслевые факторы этого сезона, да и в целом доллар сейчас 70. Прогнозы на инфляцию будут меняться?

Максим Орешкин: Рестораторы - это такая всегда смешанная выборка.

Не их цены - закупка.

Максим Орешкин: Я имею в виду, что те продукты, которые они покупают, это не обычная корзина для россиян. К таким оценкам подходить нужно аккуратно, но абсолютно согласен: есть тенденция к усилению инфляционного давления. Мы видим - и по статистике уже годовые изменения превысили 3%, мы ожидаем, что к концу года цифра продолжит ускоряться и в первом квартале достигнет пика в районе 5%. То есть здесь ускорение ожидается, будет идти по всем группам. Курсовая волатильность, то ослабление рубля, которое мы сейчас видим, в случае его сохранения на продолжительный период времени будет оказывать тоже на динамику цен повышательное воздействие, и от этого никуда не деться. Будем смотреть, что будет происходить на валютном рынке. По нашим оценкам, текущий курс серьезно отклоняется от равновесного, при прочих равных условиях рубль должен был бы укрепляться, но прочих равных условий нет, потому что мы видим все, что происходит на глобальных рынках, мы видим, что происходит с валютами Турции, Аргентины, Бразилии, ЮАР, Индии. Все валюты сейчас вошли в высокую турбулентность. Это не просто влияет на российский рынок, оно еще усиливается теми историями, связанными с обсуждением санкционных рисков. Тот же Центральный банк пытается стабилизировать ситуацию. Они отказались от покупки валюты на открытом рынке. Сейчас они будут обсуждать вопросы динамики процентных ставок. У нас де-факто вслед за ослаблением рубля происходит снижение импорта. Экспорт на фоне цен на нефть, которые достигли 78 долларов за баррель, наоборот, увеличивается. Фундаментально это дополнительное предложение валюты есть на рынке, но вот из-за всей этой волатильности, неопределенности оно сейчас пока рынка не достигает. Поэтому посмотрим, сколько период волатильности на рынке продолжится, и от этого будет зависеть в том числе инфляционная динамика.

Если суммировать, пока что вы на первый квартал будущего года прогнозируете рост инфляции за цифру выше 5%. А там посмотрим?

Максим Орешкин: Нет, на самом деле как раз выше этого уровня инфляция вряд ли пойдет, и первый квартал - это будет пиковое значение. Здесь наложится история, связанная с повышением НДС. По нашим оценкам, это около 1 процентного пункта добавит в инфляцию уже сразу в первом квартале, но еще раз, вот то замедление внутреннего спроса и кредитной активности, которую мы сейчас начинаем наблюдать, конечно, будет иметь сдерживающее влияние на инфляционную динамику. С пика первого квартала, по нашим оценкам, инфляция потихонечку пойдет вниз, к концу года будет 4,2-4,3.

Вы уже упомянули, это, конечно, сфера компетенции Центрального банка, но и в связи с жуткой турбулентностью на валютном рынке и с другими факторами, что возможно повышение процентной ставки, таким образом, вот эта инфляция косвенно перейдет уже в другую плоскость, в повышение ставки. Прогнозы по темпам роста не придется ли нам тоже пересмотреть вниз на 2019-2020 год?

Максим Орешкин: Если вы посмотрите наш прогноз, у нас запланировано снижение экономической активности относительно предыдущих ожиданий. У нас рост на 2019 год - 1,3%, то есть существенно ниже, чем мы ожидаем в этом году. И все то, что сейчас происходит на финансовом рынке, здесь учитывается в практически полном объеме. Каких-то негативных сюрпризов, не думаю, что стоит ожидать, но опять же не стоит ожидать от 2019 года какого-то бурного экономического роста.

Когда на фоне санкционных явлений, общей ситуации на развивающихся рынках рубль наш так сильно падает, многие смотрят на огромные ресурсы Центрального банка и говорят: пока все, что он сделал, это прекратил закупки валюты в пользу Минфина на открытом рынке, за рынком все равно покупает. Им кажется, что наши финансовые власти вполне устраивает вот этот дешевеющий рубль. Каков взгляд правительства на то, каким курс должен быть, чтобы экономика работала хорошо?

Максим Орешкин: Заинтересованности у правительства в более слабом рубле нет. Система работы, которая выстраивалась последние два года, нацелена на стабильную динамику реального курса в долгосрочной перспективе. При этом курс остается полностью плавающим, это то, что заявлено и реализуется Центральным банком. Нужно понимать, в каком моменте мы сейчас находимся. Если посмотреть просто на статистику за апрель-июль, из российского рынка ОФЗ ушло иностранных инвесторов на 350 млрд рублей, практически 6 млрд долларов мы потеряли и определенный объем еще потеряем по итогам августа. Так работает плавающий курс, что как только потоки капитала меняются в ту или другую сторону, это сразу находит отражение на курсе. Если бы ЦБ сейчас начал пытаться таргетировать курс на каком-то уровне более крепком, например, для этих иностранных инвесторов, которые начали резко выходить в одну дверь, просто была бы обеспечена дополнительная прибыль. Здесь плавающий курс как раз играет роль инструмента, который компенсирует этот отток капитала, который пошел, делает привлекательными новые инвестиции. Да, сейчас мало кто решается при такой волатильности открывать позиции в рубле, но, поверьте мне, через полгода можем столкнуться с ситуацией, что те, кто открыл длинные позиции в российских облигациях, в российском рубле, именно в текущий момент заработают очень хорошую прибыль. Вот гораздо более яркий случай конца 2014-2015 года, когда все боялись, что все будет плохо и сейчас мы пойдем выше ста рублей за доллар. На самом деле те, кто формировал позиции в тот момент, заработали очень хорошую доходность, как в рубле самом, так и долговых ценных бумагах. Во многом ситуация сейчас похожа, только амплитуда этих колебаний гораздо меньше, чем была в 2014-2015 году.

Нет, есть одно отличие. Все ожидают и закладывают риск, что будут введены новые санкции на госдолг, и в таком случае движение капитала исключительно будет формироваться в обратную сторону. Вот этот, самый неприятный сценарий, просчитан? Есть ли понятный ответ наших финансовых властей на это возможное решение?

Максим Орешкин: Я назвал цифры оттока из рынка ОФЗ. Они очень значительны, очень существенны. И тот остаток, который есть сейчас у нерезидентов, с каждым месяцем уменьшается. То есть мы в какой-то момент дойдем до точки, когда доля нерезидентов на российском долговом рынке уменьшится настолько, что утекать просто уже будет нечему.

Сейчас мы еще к какому оттоку должны быть потенциально готовы? В каких суммах миллиардов долларов?

Максим Орешкин: Я не думаю, что нам стоит ожидать, у нас просто нет тех направлений, по которым мы можем ожидать усиления оттока относительно текущих уровней. Поэтому фундаментально сейчас нужно понимать, в каком состоянии находятся фундаментальные показатели, влияющие на валютный рынок. У нас очень серьезный текущий счет. Центральный банк не выкупает валюту с рынка, по нашим оценкам, отсутствие покупок Центрального банка при такой высокой цене на нефть означает равновесный курс в районе 45-50 за доллар. То есть это тот гэп, который сейчас есть, и связан он в первую очередь с серьезным оттоком капитала, который идет в том числе с долгового рынка. Если представить себе такой сценарий, что Центральный банк в принципе прекратит покупки валюты по мере иссякания оттока капитала, курс начнет довольно серьезно и быстро укрепляться. В тот момент ЦБ вернется к покупкам валюты, и курс стабилизируется на тех уровнях, которые мы видели в начале лета.

В обновленном прогнозе на этот год, по-моему, Минэкономразвития сформулировало цифру - в среднем 61 рубль за доллар.

Максим Орешкин: Среднесрочная перспектива будет выход на уровень 63-64.

И эти цифры, несмотря на то, что накануне 70 мы пробили, эмоционально на вас не влияют, все ваши расчеты верны?

Максим Орешкин: У нас был прогноз, который мы делали в самом начале лета, и сейчас под бюджетный процесс в конце августа - начале сентября прогноз был обновлен. Все, что мы изменили, это динамику на ближайшие 6-12 месяцев. Мы учли всю ту волатильность, которая есть на глобальном рынке, санкционная история. Это привело к тому, что краткосрочный отток капитала на ближайшие 6 месяцев мы серьезно увеличили, и курс, который этому оттоку капитала соответственен, более слабый. Долгосрочно, за пределами двенадцати месяцев, мы не видим ни одной причины, почему бы эти показатели менять, потому что у нас стабильность...

Я напомню, 63-64.

Максим Орешкин: Да, стабильность курса у нас основывается на таких базовых вещах, как бюджетное правило, которое обеспечивает устойчивость в сфере государственных финансов, и долгосрочное инфляционное таргетирование с целью в 4%, то есть низкая устойчивая инфляция, которая обеспечивает стабильность валюты и ее покупательной способности в долгосрочной перспективе. Здесь эти политики все сохраняются, и фундаментально, макроэкономически мы будем возвращаться к равновесию, а сам механизм плавающего валютного курса означает, что от равновесия мы можем отклоняться, отклоняться на довольно значительные расстояния, все это связано с краткосрочными потоками капитала и настроениями, которые есть на рынке.

63-64...

Максим Орешкин: Даже вы задаете вопрос в негативном ключе, потому что видите....

Потому что негатива сейчас гораздо больше психологически.

Максим Орешкин: Правильно. Вы знаете известную цитату Уоррена Баффета: покупать нужно тогда, когда боишься. Потому что, когда все хорошо и все уверены в чем-то, означает наоборот, что у этого актива перспектив немного. Поэтому сейчас мы отклонились, все находятся в некотором нервозном состоянии на рынке. Это все транслируется в те значения, которые мы видим, но по мере того, как ситуация дойдет до определенного пика и начнет разворачиваться, мы увидим такое же быстрое движение и назад.

В связи с теми событиями, которые сейчас не в политике, а чисто на рынках развивающихся, страны, которые являются импортерами нефти, падают одна за другой. Допустим, нас, возможно, ждет следующая неприятность - просто падение цен на нефть. Можно такое прогнозировать и как это тогда повлияет на общую картину у нас?

Максим Орешкин: Это как раз то, что у нас заложено в прогнозе. У нас заложено снижение цен на нефть в среднесрочной перспективе ближе к уровню в 60 долларов за баррель, сейчас это 78, то есть довольно серьезное снижение.

60 - это небольшое снижение для нефти.

Максим Орешкин: Все-таки это 20%.

Два года назад она до 28 падала.

Максим Орешкин: Как раз на такие сценарии у нас и рассчитано то бюджетное правило, которое было введено, которое берет отсечку в 40 долларов за баррель, то есть это те уровни, которые уже совсем далеко находятся от текущих значений, говорят о том, что устойчивость и бюджета, и платежного баланса при 40 долларах за баррель тоже будет на достаточно хорошем уровне. Просто если посмотрите, мы и год назад закладывали снижение нефтяных цен, в части, которая касается мирового экономического роста, наши ожидания по резкому замедлению тех экономик, где большие дефициты текущего счета. Это именно те экономики, которые сейчас лихорадит. Вот Турция, Аргентина, Бразилия, Индия, ЮАР - пять стран, которые имеют высокий дефицит текущего счета, который, как вы правильно сказали, усугубляется более высокими ценами на нефть для них. Понятно, что это будет иметь обратный эффект на нефтяные котировки. Опять же снижению возможному динамики спроса со стороны этих стран сейчас противостоят американские санкции против Ирана, и планы США довести поставки Ирана на экспорт до нуля, что создаст большой дефицит нефти на рынке, даже в условиях замедления экономического роста будет означать высокие котировки.

Вы со всех сторон отвечаете на все эти рыночные аргументы, которые сейчас толкают рубль вниз. Если вас внимательно выслушать, то сейчас надо продать доллар и купить рубль?

Максим Орешкин: Да.

Опять же вариант санкций на госдолг, на госбанки. Опустим риски по курсу, связанные с выходом нерезидентов с рынка нашего долга, они легко считаются, потому что цифры известны. Как бюджет будет дальше расправляться с этой ситуацией? Все-таки это тоже часть бюджетных доходов.

Максим Орешкин: Не доходов, это источники финансирования, которые привлекает бюджет. Но что нам говорят текущие данные о состоянии единого казначейского счета бюджета? Они говорят о том, что у нас ликвидности в бюджете достаточно для того, чтобы целый год вообще в принципе не занимать. То есть бюджет себя чувствует очень хорошо, с точки зрения и ликвидности, и баланса, потому что у нас профицит бюджета в районе 1% ВВП ожидается в этом году. В отличие от ситуации 2014-2015 года, когда у нас был и дефицит бюджета, который увеличивался, и проблемы с платежным балансом, сейчас к этой внешней волатильности мы подходим в очень хорошем фундаментальном состоянии.

Но у нас же есть майские указы, на которые нужно 8 трлн рублей за шесть лет. Вот, кстати, правительство устами первого вице-премьера Силуанова в момент, когда обсуждали известное письмо, сказало: бюджету на самом деле дополнительные доходы не нужны. Из этого можно сделать вывод, что там глобально вопрос по поиску ресурсов на эти большие социальные программы, про которые сейчас редко вспоминают за другими темами, что они уже найдены.

Максим Орешкин: Сейчас бюджет, который подготовлен, де-факто уже в правительстве, он полностью сбалансирован на ближайшие три года с учетом абсолютно всех расходов на национальные проекты. Здесь и более позитивная экономическая динамика дает дополнительный позитивный поток доходов, и повышение НДС - это та мера, которая пошла на формирования пула ресурсов, в отличие от того же пенсионного возраста, потому что с точки зрения баланса для бюджета, пенсионная реформа идет с негативным знаком.

Давайте проще скажем, что правительство не сэкономит на пенсионной реформе, а на самом деле потратит больше.

Максим Орешкин: То есть это на самом деле структурная реформа, это перераспределение ресурсов, с точки зрения повышения уровня пенсионного обеспечения, которое мы будем получать предстоящие шесть лет, вот то повышение пенсии на тысячу рублей каждый год - это тот ресурс, который приходит из повышения пенсионного возраста, это структурное изменение даст довольно серьезный позитивный эффект для экономики. Там на самом деле очень много разных эффектов, потому что, например, группа населения старшего возраста - это та группа, у которой структура потребления ориентирована в первую очередь на российские товары. И более активный рост доходов в этой группе позитивно сказывается на экономической динамике.

То есть общий вывод, который напрашивается из того, что вы говорите, что никакие, даже самые неприятные, как говорят "адские" санкционные законы, ни волатильность на внешних рынках с возможным и даже ожидаемым падением цен на нефть не повлияют на общую рамку нашей макроэкономической стабильности?

Максим Орешкин: Конечно, зайти можно очень далеко, и тогда весь мир в принципе изменится. Мы видим, что происходит в отношениях США и Китая, с точки зрения торговых войн, введения пошлин. Если там все будет усугубляться, то это будет оказывать очень серьезное влияние на американскую и китайскую экономики. Всегда существуют такие действия, которые могут кардинально изменить ландшафт, причем это касается не только нашей страны, это касается любой страны мира. В рамках того фарватера, в котором мы сейчас движемся, пока вряд ли стоит ожидать какой-то катастрофы.

Вы сами упомянули торговые войны. А каков потенциальный эффект для России от тех процессов, которые, очевидно, пока что заходят именно в это русло.

Максим Орешкин: К этому периоду глобальной волатильности Россия подходит в очень хорошем состоянии, с точки зрения макроэкономических фундаментальных показателей. Это дополнительная подушка безопасности, которая есть. Но, как я и сказал, если торговые войны зайдут очень глубоко, это будет болезненно для всей мировой экономики.

А как это скажется конкретно на нас? Так кажется, что нам стоит больше бояться именно американских санкций, которые могут, возможно, резко ограничить наши доходы от экспорта, в силу того, что и в расчетах мы можем оказаться скованными, и от рынков, по алюминию это уже происходит, фактически закрывается. Кажется, нам вот этого надо бояться, а не того, как Америка с Китаем пошлины друг против друга вводят.

Максим Орешкин: То, про что вы говорите, это на самом деле уже, как недавно выразился премьер-министр, экономическая война. Это уже совсем другая история.

Так мы фактически уже там.

Максим Орешкин: И то, что происходило до текущего момента - это больше тактические истории локальные. А если мы говорим о полном запрете расчетов или санкциях на госбанки, которые составляют большую часть экономической банковской системы РФ, то это уже действительно война, то есть на самом деле переступление через некоторую границу.

Ну, допустим, так и произойдет, причем не важно, госбанки или не госбанки, речь идет просто о крупнейших российских банках, какие бы они ни были, те, которые обслуживают крупные бизнесы, через которые идут крупные экспортно-импортные расчеты.

Максим Орешкин: Я думаю, что определенное более внимательное отношение со стороны США к этим мерам, которые они применяют, будет. Мы видели это уже по примеру "Русала", когда были сначала введены совсем жесткие санкции, потом они были изменены.

Потом их просто перенесли. А сейчас, как говорит "Русал", что он будет сокращать производство тем не менее в Сибири на крупнейших заводах.

Максим Орешкин: Перенесли по той самой причине, что поняли, насколько серьезное решение они приняли, они недооценили просто последствия тех решений, которые они принимают, и поняли, что то действие, которое они предприняли, угрожает европейской экономике, американской экономике, "Русал" как крупнейший экспортер алюминия в мире влияет на очень большое количество цепочек добавленной стоимости.

А разве что-то изменилось? Мне кажется, Минфин США ничего обнадеживающего не передал трейдерам.

Максим Орешкин: Увидим, что произойдет в ближайшие месяцы.

Вы думаете, что такой сценарий, в котором все эти меры войдут, маловероятен?

Максим Орешкин: Он маловероятен, к нему нужно быть готовым.

Против Ирана ввели все это, почему против нас?

Максим Орешкин: Еще раз повторюсь, к таким сценариям нужно быть готовым, понимать, что нужно будет действовать, и такое понимание на уровне правительства и на уровне ЦБ присутствует, но еще раз повторю, что такие меры - это уже будет объявление глобальной войны против России в экономике с плохо просчитываемыми последствиями. То, что происходит в мире, мы видим ту же эскалацию, то, о чем мы уже говорили, между США и Китаем.

А вот это как нам может повредить, кроме наших трудностей?

Максим Орешкин: Эта жесткая тарифная политика со стороны США в условиях, когда экономика США уже перегревается, попытка затянуть дополнительный спрос на американских производителей по более высоким ценам будет приводить к ускорению инфляционной динамики в США, замедлению экономического роста в итоге через повышение процентных ставок.

А нам-то что? Мы же не торгуем с Америкой.

Максим Орешкин: Америка - это большая часть глобальной экономики, это влияние на общий уровень глобального спроса, потребление в том числе сырьевых товаров, и опять же влияние, то, о чем вы уже говорили, на сырьевые цены, на цены на нефть.

Мы учитываем тот факт, что если торговые войны будут развиваться, то в какой-то степени мы можем оказаться крайними, потому что все начнут защищать свои рынки. С этой стороны нам нужно к чему-то готовиться?

Максим Орешкин: Мы сегодня находимся во Владивостоке, где вчера происходили переговоры с японскими партнерами, сегодня будут переговоры с китайскими партнерами, с южнокорейскими. Если посмотреть на динамику наших торговых взаимоотношений, с Японией у нас товарооборот растет на 20%, с Китаем - на 30%. Между Россией и азиатскими партнерами, например, проблематики торговых войн не существует. Наоборот здесь для России, скорее, возможность в том числе для того, чтобы там, где у нас есть конкурентоспособная продукция, занять те ниши, которые освобождаются на том же китайском рынке.

В части подготовки к этой экономической войне, о которой мы говорили, было заявлено на разных уровнях официальных. Наш главный ответ: мы собираемся развивать расчеты в национальных валютах, минуя доллар. Мне кажется, что ни одна нефтяная российская компания, если ее правительство не заставит принимать расчеты в других валютах, сама этого делать не будет. Принудительные меры могут быть для того, чтобы начать этот процесс, потому что до сих пор это были разговоры?

Максим Орешкин: Не совсем разговоры. Потому что, если мы посмотрим торговлю России и Китая, то здесь двузначные значения, то есть больше 10% уже идет в национальных валютах. Чтобы активнее приходили другие компании, должна оставаться та инфраструктура, которая необходима для этих платежей, с инфраструктурой торговли.

Как это будет происходить? Могу предположить, что, допустим, Россия и Китай, Россия и Индия, большие очень центральные банки, каждый центральный банк может иметь в своих авуарах валюты друг друга, чтобы агентам экономической деятельности давать эту валюту для совершения операций.

Максим Орешкин: Там несколько вопросов важны: ликвидность валютных пар обеспечения со стороны маркет-мейкеров, здесь мы...

То есть у нас, например, должны быть юани, чтобы дать нашему импортеру.

Максим Орешкин: Не только. Должны быть те банки или другие финансовые посредники, которые присутствуют на рынке и обеспечивют де-факто низкую комиссию за конвертацию из одной валюты в другую напрямую. Это должно поддерживаться постепенным, вы правильно говорите, переводом торгово-экономических взаимоотношений в эти пары, что будет еще сильнее усиливать ликвидность, и, конечно же, взаимное проникновение финансовых рынков, то есть выпуск экономическими агентами из этих двух стран обязательств в валюте другой страны, чтобы обеспечивать дополнительный приток ликвидности в эту систему.

Но чтобы это в принципе работало, упрощенно: у Банка Китая должны быть рубли, а у Банка России должны быть юани, чтобы они могли валютные свопы не через доллар проводить.

Максим Орешкин: Я как раз говорю, что не только у центральных банков.

Ну они потом своим банкам дадут.

Максим Орешкин: Нет, коммерческие банки должны здесь делать необязательно через центральные банки. Они могут выпускать обязательства, номинированные в валюте на финансовом рынке другой стороны. Они должны обеспечивать ликвидность в торговле, чтобы импортер чего-то из Китая мог прийти на рынок и увидеть, что купить юани за рубли стоит не дороже, чем купить доллары за рубли. В этом случае он с удовольствием будет потихонечку перестраиваться на использование ими национальных валют. И база определенная уже есть. Я уже сказал, что больше 10% у нас уже платежей проходит в рублях и юанях.

Ну, почти 90% все равно проходят через доллар.

Максим Орешкин: Правильно. Но здесь постепенное движение с постепенным включением в эту орбиту..

Какие-то специальные действия со стороны правительства и центральных банков можно ожидать? Или мы будем просто наблюдать?

Максим Орешкин: Есть определенный план, который дорабатывается правительством и Центральным банком, и в ближайшее время здесь, я считаю, что нужно будет действовать более активно.

С учетом ситуации на рынке, такой, уже застывшей, активы стоят очень дешево, начиная с 2014 года, у нас правительство решило - не будем проводить приватизацию на таком рынке. Мне кажется, пора привыкнуть к этим ценам, они вряд ли изменятся, цены на наши активы. И премьер Медведев сказал на последнем заседании правительства, что доля госсектора очень высокая препятствует развитию конкуренции. Можно ли ожидать, что правительство изменит свой подход к приватизации?

Максим Орешкин: В первую очередь мешает конкуренции не наличие крупных пакетов в крупных компаниях, а, скорее, малые и средние компании, унитарные предприятия, и поэтому здесь позиция, если вы посмотрите недавно принятый план по повышению доли инвестиций в ВВП до 25%, там стоит пункт о полном запрете создания ФГУПов и МУПов, и здесь развитие конкуренции именно в этой области, потому что это очень важно с точки зрения здоровья экономики в целом. То, что касается крупных пакетов, то здесь вопрос стоимости не является каким-то превалирующим, здесь, скорее, вопрос стратегии развития того или иного актива. И здесь мы по целому ряду активов работаем с поиском стратегических партнеров на азиатских рынках, для того чтобы активы получали новую жизнь и активнее развивались. Потому что если просто продать долю в крупной компании, то от этого можно получить только деньги, а деньги бюджету сейчас не очень-то нужны, тем более это разовое, не долгосрочное влияние. Здесь важно смотреть на то, как тот или иной актив после получения новых акционеров будет развиваться, какие у него будут дополнительные возможности.

Помните, наверное, как Герман Греф дискутировал, полемизировал с Эльвирой Набиуллиной несколько лет назад, говорил: давайте приватизируем Сбербанк, пусть доля государства будет ниже 50%.

Максим Орешкин: В части банков...

Нет, вот сейчас бы, допустим, он сказал: а Сбербанк - больше не государственный банк. Огромная публичная компания с огромным количеством акционеров, с какой-то долей государства. Как вы думаете, может быть, его решение сейчас бы пригодилось?

Максим Орешкин: Нам в банковской сфере, и это записано в плане по инвестициям, сначала нужно разобраться с теми банками, которые недавно перешли на баланс государства, банк "Открытие" тот же самый. И Центральный банк здесь полностью согласен, что в ближайшие годы из этого актива нужно выходить. То есть здесь можно гораздо быстрее сделать движение вперед, его нужно сделать.

Мы на острове Русский, который помимо того, что это университет, кампус и так далее, еще объявлен и российским офшором. И как раз "Русал", одна из последних крупных компаний, которая вообще перерегистрировалась в России, собирается перерегистрироваться здесь. Вы можете объяснить, в чем смысл российского именно офшора? Потому что юрисдикция остается российской, все-таки все абсолютно в бизнесе, там номер один в выборе офшорных юрисдикций не налоговые режимы называют, а право и суд, и проблемы передачи по наследству в том числе сейчас очень актуальная тема. Значит, право здесь остается российское, а в чем офшорность?

Максим Орешкин: Мне слово "офшор" не нравится, потому что при слове "офшор" у нас сразу ассоциация либо с Калмыкией, с налоговой дырой, с черными офшорами за границей, где можно прятать деньги от правосудия. Здесь у нас специальный административный район, и как раз те первые изменения, которые мы сделали, в области корпоративного права, это возможность иметь такой же режим, как в других офшорных юрисдикциях, таких как Кипр, Джерси, то есть это специальные условия налогообложения.

Для этого нужно иметь, во-первых, чуть-чуть другой Гражданский кодекс.

Максим Орешкин: Нет, я сейчас говорю про "международные компании". Мы долго говорили про деофшоризацию, но, для того чтобы делать деофшоризацию и компанию переводить из-за границы в Россию, раньше было нужно полностью де-факто закрыть компанию за границей и создать новую компанию в России, вот таким образом осуществлялся трансферт. Но если закрывать полностью компанию за границей, это означает необходимость погашения всех долгов и кучу других прелестей, которые нужно пройти при закрытии бизнеса. Сейчас у нас введено в законодательство понятие "редомициляция", это возможности переноса компании из одной юрисдикции в российскую без изменения названия компании, структуры, ее обязательств, то есть она берется и переносится просто. Процесс переноса впервые стал возможен без каких-то серьезных издержек.

В этом и заключается офшорность острова Русский?

Максим Орешкин: Я слово "офшор" не люблю...

Вы его сами в правительстве придумали, теперь все его [используют]...

Максим Орешкин: В правительстве его не придумывали, законопроект называется "Специальный административный район", там действительно сделана специальная история, связанная с корпоративным законодательством, международные компании, возможность переноса, налоговый режим такой же, как во многих других юрисдикциях, связанный с налогообложением пассивного дохода.

Мне не очень понятно, что такое пассивный доход и чем он отличается от всей остальной территории.

Максим Орешкин: Есть же дивиденды, которые получают от активов. Когда есть холдинговая компания...

Да, вот что я точно знаю, что в России фактически не существует юридических условий для существования холдинга, который объединяет макаронную фабрику, производство гвоздей, вагонов, нефти и так далее. И когда владелец всех этих активов может аккумулировать всю прибыль на холдинг и развивать то направление, которое он сейчас считает нужным. Это для российских компаний будет нарушением массы налоговых правил.

Максим Орешкин: То, что мы сейчас сделали, касается в первую очередь аккумулирования доходов от компаний, находящихся в других юрисдикциях, но мы уже с министерством финансов договорились, что этот режим холдинговых компаний будет впоследствии распространен на территории всей страны.

Но сейчас, именно здесь, на острове Русский, именно эта проблема будет решена?

Максим Орешкин: Да.

То есть здесь нормально сможет функционировать холдинг, владелец разных газет, пароходов и так далее?

Максим Орешкин: И причем не просто существовать, он также сможет его относительно легко и перенести без каких-то серьезных потерь из другой юрисдикции. Понятно, что сейчас режим новый, и сразу туда не побегут перерегистрироваться, потому что не понимают, как будут проходить процедуры.

"Русал" вынужден.

Максим Орешкин: Правильно. И как раз показав хороший пример, если здесь удастся все сделать, если его холдинговую компанию отпустят с Джерси, редомициляция - это процесс, когда из одной юрисдикции отпускают, в другую принимают. То есть мы здесь готовы принять.

Там должно быть добро, что там не пройдет процедура банкротства, а иначе скажут: нет, сначала закройте все...

Максим Орешкин: Да-да.

Но это мы пока не знаем.

Максим Орешкин: Пока не знаем, сейчас будем смотреть.

Последний вопрос, почти гуманитарный. Вы пригласили на работу в министерство экономического развития молодых специалистов из компаний "большой четверки", аудиторско-консалтинговых, многие из них пошли. Разбежались ли, чем они заняты, зачем они вам нужны? Что им нужно? Они такого, нечиновничьего типа, и к другим на другие заработки ориентируются в перспективе, просто молодые пока.

Максим Орешкин: Тот опыт, который можно получить в министерстве, особенно в министерстве экономического развития, очень сложно получить где-то еще. Широкий взгляд на те события, которые происходят в экономике, те процессы, которые идут, можно получить только здесь, и люди как раз идут за опытом, за интересными проектами.

Они не уходят?

Максим Орешкин: Кто-то уходит, кто-то приходит, всегда есть движение внутри коллектива, специальные административные районы, в том числе недавно пришедшие люди в министерство делают. Сейчас делаем новый национальный проект по малому и среднему предпринимательству, тоже вновь пришедшие люди этим занимаются. Производительность труда и целый набор проектов, которые реализуются в министерстве, я бы сказал, даже идет такой сплав того коллектива, который был в министерстве, тех опытных сотрудников, и вновь пришедших сотрудников, который обеспечивает оптимальный микс.

Россия > Госбюджет, налоги, цены > economy.gov.ru, 11 сентября 2018 > № 2727025 Максим Орешкин

Темпы вывоза ОЯТ с площадки Ленинградской АЭС превышают темп накопления

«За 8 месяцев 2018 года мы уже выполнили более 71% от годового плана. Это почти на 30% больше, чем за аналогичный период 2017 года», - сообщил начальник ЦХОЯТ Ленинградской АЭС Владимир Симонов.

На Ленинградской АЭС завершила работу Международная школа по обращению с отработавшим ядерным топливом, организованная Технической академией Росатома. В состав делегации вошли представители ФГУП "ПО "Маяк", АО "Атомстройэкспорт", "АО "Техснабэкспорт", АО "СХК" ОДЭК, НИЦ "Курчатовский институт", Белоярской, Калининской, Кольской и Нововоронежской атомных станций, а также специалисты атомной сферы Аргентины, Испании и Турции.

Школа проходит ежегодно, и уже 3-й год подряд её участники знакомятся с последними методическими и производственными, техническими и экономическими достижениями по обращению с ОЯТ именно на Ленинградской АЭС. И в этот раз гости посетили действующий комплекс контейнерного хранения отработавшего ядерного топлива, после чего приняли активное участие в специальном семинаре, посвященном реализации проектов повышения эффективности.

В ходе семинара начальник ЦХОЯТ Владимир Симонов поделился с гостями опытом реализации проектов производственной системы Росатома: «Комплексная программа повышения эффективности позволяет нам ежегодно досрочно выполнять государственный контракт по обращению с ОЯТ».

Темпы вывоза отработавшего ядерного топлива с площадки Ленинградской АЭС уже превысил темп его накопления.

«Мы вдохновлены увиденным и очень благодарны руководству атомной станции за столь радушный прием. Рассчитываем на продолжение нашего активного сотрудничества», - отмечали гости по итогам визита.

В частности, руководитель секции ОЯТ МАГАТЭ, представитель Испании Мария Ампаро Гонсалес Эспартеро (Maria Amparo Gonzalez Espartero) подчеркнула важность сегодняшнего знакомства с достижениями российских коллег: «Хочу поблагодарить представителей Ленинградской атомной станции за насыщенную программу визита с посещением действующего комплекса хранения ОЯТ и откровенный разговор. И хочу пожелать вам дальнейших успехов в работе и реализации проектов».

Всемирный фестиваль циркового искусства "Идол" откроется в Большом Московском цирке в четверг, сообщила пресс-служба фестиваля

На фестивале выступят артисты из Аргентины, Израиля, Германии, США, Франции, Испании, Китая, Монголии, Перу, КНДР, России и других — всего 130 участников, которые покажут 23 номера.

Художественный руководитель Большого Московского цирка Аскольд Запашный рассказал на пресс-конференции, посвященной фестивалю, что темой этого года станет "Старый русский цирк" с "элементами стимпанка".

В жюри фестиваля помимо цирковых артистов вошли деятели культуры, в частности актеры Тимур Батрутдинов и Кристина Асмус, которые будут оценивать конкурсные номера.

В заключительный день фестиваля зрители увидят гала-представление призеров. Главный приз фестиваля — "Золотой идол" — будет вручен по решению судейства самому зрелищному и безупречно исполненному номеру.

Всемирный фестиваль циркового искусства "Идол" впервые был организован в 2013 году и зарекомендовал себя как один из самых престижных цирковых конкурсов в мире. Традиционным местом проведения фестиваля является арена самого крупного цирка в Европе – Большого Московского государственного цирка. Фестиваль "Идол" — это не просто показ номеров, а спектакль, каждый год обрамленный новой темой.

Уругвай будет использовать ФГИС «Меркурий. Уведомления» при экспорте животноводческой продукции в Россию.

На протяжении последнего месяца Главное управление животноводства Министерства животноводства, сельского хозяйства и рыболовства Восточной Республики Уругвай при технической и консультационной поддержке Россельхознадзора использовало ФГИС«Меркурий. Уведомления» в тестовом режиме. За этот период уругвайской стороной в систему было загружено более 300 электронных уведомлений об отправленных в Россию животноводческих грузах.

Сегодня, 7 сентября, стороны в формате видеоконференции подвели итоги проделанной работы и договорились, что с 15 сентября Уругвай начнет использовать ФГИС «Меркурий. Уведомления» в полном объеме. Таким образом, информация о животноводческой продукции, отгруженной из Уругвая в адрес российских импортеров, будет заранее поступать в Россельхознадзор посредством информационной системы. Главное управление животноводства Уругвая также будет загружать в программу сведения обо всех партиях подконтрольной продукции, экспортируемой в страны-члены ЕАЭС.

Уругвай стал девятой страной, использующей ФГИС «Меркурий. Уведомления». Так, с начала 2017 года к работе в подсистеме присоединились Парагвай, Сербия, Молдова, Венгрия, Армения, Азербайджан, Аргентина и Киргизия.

Проводимая работа направлена на создание единой информационной среды, которая позволит странам обеспечивать прозрачность и прослеживаемость торговых процессов, повысить оперативность и эффективность работы компетентных в области ветеринарного надзора ведомств и создаст заслон нелегальным поставкам животноводческой продукции.

Страны-участники «Группы 20» высказались за кооперацию в выработке политики в сфере образования и рынков труда

6 сентября в г. Мендоса (Аргентина) состоялась совместная встреча Министров образования и Министров труда и занятости стран-участников «Группы 20». Во встрече принял участие статс-секретарь – заместитель Министра просвещения Российской Федерации П.С. Зенькович.

В ходе встречи была принята Министерская декларация по образованию и труду и занятости. В документе сделан акцент на необходимость кооперации при выработке политики в сфере образования и рынков труда, а также подчеркнута важность привлечения к процессу обсуждения всех заинтересованных сторон.

Также П.С. Зенькович провёл ряд двусторонних встреч, где обсуждался широкий круг вопросов образовательной повестки, реализации совместных проектов и укрепления сотрудничества. Среди них - встречи с Министром образования Аргентины А. Финокьяро, Министром образования Индии С. Сингхом, Министром образования Сингапура Они Е Кунгом, директором Мирового банка – руководителем направления «Образование» Дж. Сааведра, руководителем делегации Франции А.Л. Сузини.

Справочно

Совместная декларация по образованию и труду и занятости, а также принятая 5 сентября Министерская декларация по образованию войдут в пакет документов аргентинского председательства в «Группе 20» и будут представлены главам государств и правительств в ходе Саммита в Буэнос-Айресе, запланированного на 30 ноября 2018 года.

Международный валютный фонд обсуждает с Аргентиной стабильность долга страны, заявил журналистам на брифинге представитель МВФ Джерри Райс.

"Вопрос о стабильности долга будет обсуждаться, а также другие потенциальные формы финансирования", — сказал он.

"МВФ будет работать над укреплением программы аргентинских властей, включая изучение возможного пересмотра последовательности выделения средств… Дискуссии продолжаются на техническом уровне. Команда (переговорщиков) из Аргентины находится здесь, в Вашингтоне", — добавил Райс.

В конце июня МВФ официально одобрил кредит Аргентине в 50 миллиардов долларов по схеме стенд-бай. Такое решение позволяет стране получить первым траншем 15 миллиардов долларов, половина из этой суммы будет использована для поддержки госбюджета. Оставшаяся часть финансовой поддержки МВФ — 35 миллиардов долларов — будет доступна на протяжении действия соглашения по итогам ежеквартальных обзоров.

Президент Аргентины Маурисио Макри заявил, что 50-миллиардная поддержка фонда может понадобиться стране раньше, чем ожидалось. В Аргентине сложилось тяжелое финансовое положение. ЦБ страны поднял уровень ставки до рекордного значения в 60% на фоне падения курса песо. С начала года аргентинская валюта обесценилась уже более чем на 45% к доллару. Представители Аргентины провели на этой неделе в Вашингтоне экстренные переговоры с директором-распорядителем Международного валютного фонда Кристин Лагард.

Алексей Богдановский.

Цифра дня: в России один полицейский приходится на 135 человек

Даже при таком внушительном числе сотрудников охраны правопорядка, полиция в России крайне неэффективна.

Интересные цифры. Есть о чём подумать... – пишет популярный блогер Василий Никитинский. - В России, согласно указу президента, 746 859 сотрудников органов внутренних дел + 340 тысяч сотрудников Росгвардии. В сумме это примерно 1,086 миллиона полицейских. Вспоминаем, что в стране живет 147 млн человек, а значит на каждые 100 000 человек у нас приходится по 738 полицейских. Или по 1 полицейскому на каждые 135 человек.

В мировом рейтинге Россия занимает примерно 16-е место по количеству полицейских. С нами сопоставимые более-менее крупные страны — Болгария (694 полицейских на 100 000), Аргентина (558), Испания (533), Турция (524).

А вот в США, например, всего 284 полицейских на 100 000 населения, в Китае 115 на 100 000, в Австралии 202 на 100 000. Интересно, что есть некоторые страны, где вообще не ожидаешь малой численности полиции: например, Иран (всего 75 полицейских на 100 000).

И само собой надо сравнить эффективность работы и криминальную обстановку в стране. Сравним количество полицейских на 100 000 населения - количество умышленных убийств на 100 000 человек.

Россия: 738 полицейских - 10,82 убийства

Украина: 356 полицейских - 6,43 убийства

Франция: 340 полицейских - 1,23 убийства

Германия: 296 полицейских - 0,88 убийств

США: 284 полицейских - 5,35 убийств

Индия: 150 полицейских - 3,22 убийства

Китай: 115 полицейских - 0,62 убийства

Понимаю, что данное соотношение не совсем объективное, и всё же видно, что при довольно большом количестве полицейских на душу населения в России, в стране совершается одновременно высокое количество убийств.

К сожалению, замкнутый круг: безопасность обеспечивается довольно плохо, профилактики нет, много бумаг и отчётов, а рост преступности вынуждает раздувать штаты правоохранителей ещё больше...

Выступление Министра иностранных дел С.В.Лаврова на ток-шоу «Большая игра» на «Первом канале», Москва, 4 сентября 2018 года

Вопрос: Сегодня у нас в студии специальный гость, один из основных участников «большой игры», человек, от которого действительно во многом зависят судьбы мира - Министр иностранных дел России С.В.Лавров. Рады приветствовать Вас в студии «Большой игры».

С.В.Лавров: Спасибо за приглашение!

Вопрос: Был эпизод, который безусловно помнят все наши телезрители, когда Госсекретарь США Х.Клинтон предлагала нажать Вам на кнопку, на которой должно было стоять «перезагрузка», но в действительности было написано «перегрузка». Что это было? Они действительно ошиблись? Они знали, что будет в российско-американских отношениях? Или это была ошибка по Фрейду, когда они предполагали, что может начаться? Что сейчас происходит с дипломатией на американском фронте?

С.В.Лавров: Думаю, это была ошибка исполнителей. По-английски все было написано правильно («reset»), а по-русски получилось слово, где были пропущены две буквы и вместо «перезагрузки» оказалась «перегрузка». Когда Госсекретарь США Х.Клинтон передавала эту кнопку перед камерами, и я тут же заметил ошибку, обратил на это ее внимание, они очень быстро стали просить, даже умолять вернуть кнопку обратно, чтобы они переделали ее на правильную. Здесь, конечно, уже сработала наша дипломатическая интуиция, что такое событие нельзя просто растворять в небытие, и сейчас эта кнопка у нас в музее внешней политики, в нашем здании МИД. Думаю, это было искреннее желание. Администрация Президента США Б.Обамы с самого начала заявляла о том, что хочет выстраивать новые отношения с Россией, отсюда появился этот термин – «перезагрузка».

Наши первые контакты с Х.Клинтон были достаточно конкретными, предметными. Повестка дня, кстати, была во многом та же самая – Ближний Восток, очень скоро появилась Сирия. Какое-то время до отставки Х.Клинтон эта повестка дня доминировала наряду с отношениями в рамках Совета Россия-НАТО и проблемами в сфере стратегической стабильности.

Достижением того периода стало, безусловно, подписание Договора о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (т.н. СНВ-3), который был подписан президентами России и США и который является сейчас одним из немногих основополагающих документов, лежащих в основе наших отношений с американцами, наряду с Договором о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД). Оба договора являются предметом регулярных встреч и мониторинга их исполнения. По обоим документам есть претензии. Мы готовы обсуждать претензии, которые американцы нам предъявляют. Только очень просим конкретизировать, что имеется в виду, когда нас обвиняют в нарушении ДРСМД. В свою очередь, мы выдвигаем сугубо конкретные претензии по тому же договору, касающиеся размещения в Европе (в Румынии, а вскоре и в Польше) установок, которые могут запускать не только ракеты-перехватчики, но и «Томагавки» (ударные крылатые ракеты). Есть также вопросы по выполнению американцами отдельных условий Договора о стратегических наступательных вооружениях. Но, еще раз подчеркну, иметь такой документ гораздо лучше, чем не иметь. По крайней мере, есть механизм – Двусторонняя консультативная комиссия, которая регулярно встречается и выкладывает на стол вопросы, которые хотела бы прояснить каждая из сторон.

Сказав это, я немного углубился в историю первых достижений «перезагрузки» или «перегрузки», но она очень быстро превратилась в нечто иное, задолго до событий на Украине, задолго до того, как нас стали обвинять еще и в сирийском кризисе. С 2011 г. Администрация Б.Обамы стала вводить против нас санкции. Таковых уже набралось, по-моему, больше ста серий выпуска новых и новых санкций. Администрация Д.Трампа продолжает это начинание, и только за последние пару месяцев восемь раз принимались решения о введении санкций против России. Что это было, если не «перезагрузка» («перегрузка»), мне трудно судить. Но первый «срыв» Администрации Б.Обамы произошел по случаю, который я даже не стал бы вносить на повестку дня большой политики, это Э.Сноуден.

Когда он попросил у нас убежища, американцы звонили на всех уровнях (президента, министра иностранных дел, ФБР) и призывали нас отдать Э.Сноудена им. Мы не могли этого сделать, потому что человек был без документов (его паспорт был аннулирован пока он летел из Гонконга в Москву, дальше он собирался пересесть и полететь в Латинскую Америку, где его обещали приютить). Но из-за того, что мы не стали выдавать человека, которому грозила смертельная казнь в Америке, Президент США Б.Обама отменил в 2012 г. свой визит в Москву и ограничился участием в саммите «Большой двадцатки» в Санкт-Петербурге.

С той поры пошло одно за другим – был «акт Магнитского», еще дополнительные санкции. В 2014 г. крымчане свободным волеизъявлением высказались за то, чтобы вернуться в Российскую Федерацию, вы знаете, какая последовала серия санкций. Прошу прощения, что так далеко и вширь ухожу от конкретного ответа, что это было – ошибка по Фрейду или такая задумка, когда мне была вручена кнопка с надписью «перегрузка». Мне кажется, намерения были искренними, но они натолкнулись на необходимость разговаривать, сотрудничать с нами на равных. А когда американцам стало понятно, что на равных они сами не хотят, предпочитая навязывать нам свою волю, договорённости, тогда и начались те самые проблемы, которые постепенно накапливались. Сейчас мы имеем на наших руках достаточно большой ворох этих проблем.

С вашего позволения, завершу свое вступительное слово комментарием по поводу слогана вашей программы: «Большая игра. Россия и США вершат судьбы мира». Это не совсем так.

Россия и США участвуют в процессах, от которых зависят судьбы мира. Мы стараемся делать это не только в рамках диалога с США (хотя я признаю его огромное значение для судеб мира). Но судьбы мира не решить без Китая, Индии, Африки, Латинской Америки, Европы. Мы открыты для разговора на тему «судеб мира» со всеми ключевыми мировыми игроками. США предпочитают, судя по действиям, которые они предпринимают, вершить судьбы мира в одиночку путем диктата в стремлении заставить всех действовать так, как считает нужным Вашингтон. Это не новое качество американцев. Вчера я смотрел первый выпуск вашей программы, Дмитрий Саймс и Вячеслав Алексеевич Никонов упоминали, что в той или иной степени все администрации США считают, что Америка - номер один, и она должна нести по всему миру демократию, радость, благополучие, благоденствие. Однако в последнее время (не только в Администрации Д.Трампа, но также и в Администрации Б.Обамы) «прорвалось», наверное, все-таки по Фрейду. Когда Б.Обама сказал: «Мы исключительная нация», когда Д.Трамп сказал, что «Америка прежде всего», и они будут делать так, как нужно американскому народу, это просто обнаженно, в нескольких словах доктрина американского внешнеполитического курса.

Вопрос: Вы работали с шестью американскими госсекретарями и, видимо, с одними Вам было приятнее, с другими менее приятно. До этого Вы были в Нью-Йорке Постоянным представителем России при ООН. У Вас огромный дипломатический опыт. Вы сталкивались с нелёгкими временами, когда были в Нью-Йорке в конце 90-х – это были войны на Балканах, Сербия. Нелегко, наверное, было?

Я помню Ваши выступления в ООН, где Вы часто говорили, если так можно выразиться, с конструктивным сарказмом в отношении американских позиций. Сейчас у меня ощущение, может быть неправильное, что это совсем другой этап российско-американских отношений, когда это не про сарказм, а про какой-то глобальный, тотальный кризис доверия. Ни та, ни другая страна не доверяет друг другу. Дипломатия отступает на второй план. Обе стороны вынуждены полагаться на односторонние меры, и каждая винит другую. Опасна ли эта ситуация? Думаете ли Вы, что дипломатия временно отступила на второй план, или мы находимся в промежутке российско-американских отношений, который может привести к настоящей конфронтации, не исключая никому не нужную, но возможную эскалацию?

С.В.Лавров: Думаю, что дипломатия ещё жива. Ей сейчас приходится нелегко, потому что, в подавляющем большинстве случаев, когда речь идёт о важных международных политических и экономических проблемах, США дипломатию понимают и очень специфически реализуют. Они выдвигают свою позицию в виде требования, как правило, и с несогласными никакого дипломатического разговора, по большому счёту, не ведут. Не согласен – вот санкции. Не хочешь поступать так, как мы говорим - закрываем тебе рынок повышенными тарифами или предпринимаем другие меры. Американцы славятся своими односторонними действиями.

Я не стал бы, хотя это, возможно нескромно, говорить о российской внешней политике, что мы не стараемся отвечать взаимностью на односторонние инстинкты США. Если объективно посмотреть, например, в Сирии или на Украине, мы везде старались сформировать многосторонние форматы.

Что касается вопросов экономической интеграции, то США отказались от Транстихоокеанского партнёрства. Неизвестно, что будет с Трансатлантическим партнёрством, потому что Администрация Президента США Д.Трампа предпочитает договариваться не с ЕС, а с его отдельными странами. США говорят, что уже и ВТО устарела, не нужна, будучи созданной для того, чтобы грабить Америку.

Помимо этого, стоит упомянуть односторонний выход из целого ряда международных договорённостей, таких, как иранская ядерная программа, ЮНЕСКО, Совет ООН по правам человека. Была взята линия на развал Конвенции по запрещению химического оружия с тем, чтобы сделать Секретариат ОЗХО, который называется техническим, послушным инструментом в антисирийском и антироссийском ключе. Это всё односторонние действия.

В области тех же экономических вопросов взаимодействия с внешним миром мы продвигаем евразийскую интеграцию через Евразийский экономический союз, который мы создали с нашими ближайшими союзниками и партнёрами, в тесной координации с Шанхайской организацией сотрудничества. Уже сделали предложение странам-членам АСЕАН присоединяться к этим процессам. Делаем это не в виде ультиматумов, дескать, мы так договорились, такие будут правила, и кто хочет, может присоединиться. Нет, мы идём от жизни и нащупываем такие формы взаимодействия в экономике, инвестиционной сфере, торговле товарами и услугами, в вопросах, регулирующих движение рабочей силы и капиталов, которые будут приемлемы и комфортны для всех, кого мы хотели бы видеть рядом с нами в этих процессах. Так формируется то, что Президент России В.В.Путин назвал идеей Большого Евразийского партнёрства.

Вопрос: Всё, что Вы сказали – очень интересно и, во многом, убедительно (в том числе и для американцев). Но Вы прекрасно знаете Америку. На данном этапе там не очень-то хотят выслушивать российский анализ ситуации, не хотят знать, чем это грозит Америке? Повысилась ли реальная опасность конфронтации между Россией и США в нынешней ситуации или нам просто трудно работать вместе?

С.В.Лавров: Если брать накал политических страстей и риторики, которая выходит за рамки того, что совсем недавно считалось дипломатическими приличиями, то конфронтация и напряжённость нарастает. США инициировали продвижение НАТО к нашим границам уже не просто в виде приёма в члены Альянса всё новых стран из числа наших соседей, но в виде размещения военной инфраструктуры на наших границах. США, Великобритания, Канада, Германия и Франция размещают свои батальоны, тактические группы в Прибалтике и на территории других стран, которые непосредственно граничат с бывшим СССР. Продвигают инициативы принимать в НАТО и страны бывшего СССР, имея ввиду в первую очередь Украину и Грузию. В 2008 г. на саммите НАТО в Бухаресте было громогласно объявлено, что Украина и Грузия будут в НАТО. Им не дали формальное приглашение, которое является обязательным для начала переговоров о практическом присоединении к НАТО, но политический посыл был недвусмысленным - Украина и Грузия будут в НАТО. Через несколько месяцев М.Н.Саакашвили вообразил, что ему теперь всё дозволено и напал на своих граждан, миротворцев в Южной Осетии. Дальнейшее вы можете вспомнить.

То же самое можно применять и к Украине, потому что именно постоянное подтверждение устами натовцев, что украинцы будут в НАТО вскружило голову партии войны в Киеве, в том числе Президенту Украины П.А.Порошенко. Эти люди сейчас наращивают вооружение на линии соприкосновения в Донбассе. Совсем недавно снова прошла информация о том, что американцы направляют туда боеприпасы, вооружение (не только лёгкое стрелковое оружие). Там уже достаточно большое количество инструкторов из США, Канады и других западных стран. Напомню, что в Южной Осетии, по ту сторону линии соприкосновения, на грузинской территории работали американские инструкторы.

Такие пошаговые действия увеличивают риск военной конфронтации, что будет абсолютно неприемлемо для Российской Федерации, о чём американские партнёры были многократно предупреждены.

В то же время, если брать Сирию, механизм предотвращения нежелательных инцидентов работает. Наши военные в постоянном и повседневном контакте. Когда нужно что-то прояснить, американцы обращаются к нам, и мы им даём соответствующие разъяснения. Когда нам необходимо донести до них рискованность тех или иных действий, которые они предпринимают на территории, где они находятся незаконно, без приглашения сирийского Правительства, мы это тоже делаем.

Говоря о дипломатии и о том, кто действует односторонне, а кто - нет, стоит обратить внимание в концептуально-прикладном плане на терминологию, которая сейчас используется. Мы все до недавнего времени призывали друг друга решать проблемы в соответствии с международным правом. Сейчас, если вы посмотрите выступления наших западных партнёров, они всё реже обращаются к этому термину. А от России они требуют уважать миропорядок, основанный на правилах. Вроде бы разницы нет, но не случайно именно эта терминология проникает в международную дипломатическую сферу. Что такое порядок, основанный на правилах? Я приводил примеры, когда правила, установленные СБ ООН, например одобрение иранской ядерной сделки, нарушены, потому что у США изменились правила.

Например, ВТО – это правило? Да, правило. США подписались под этим правилом? Да, подписались. Однако, у них сейчас другое правило о том, что ВТО - вредная организация. Многое и других примеров.

Или, скажем, Крым. В Крыму референдум противоречит миропорядку, основанному на правилах. А в Косово и референдум не нужно проводить, потому что там другое правило: Косово - это исключительный случай, как утверждают наши американские коллеги. Там они, без всякого референдума, объявили себя независимыми, и американцы их признали.

Вопрос: У.Черчиль в своё время говорил, что дипломатия – это искусство говорить правду в наименее оскорбительной форме. У меня такое ощущение, что дипломатия сейчас претерпела инверсию. Говорят, что т.н. «фейк ньюс» – это ложь, в максимально оскорбительной форме. Существуют ли вообще правила в этой «большой игре»?

С.В.Лавров: Я уже вам привёл, как само понятие правил трактуется США и не только. Великобритания тоже отличилась на ниве переписывания международного права и лидировала вместе с американцами в очень неприглядных действиях в рамках ОЗХО, внося поправки в Конвенцию, которая была принята единогласно, меньшинством голосов. Эта история продолжается, и мы может о ней как-нибудь более подробно поговорим.

Самый яркий пример – это доллар. Международная валютно-финансовая система – это правило? Правило, с которым все согласились и многие десятилетия с ним жили, надеясь, что США будут свято выполнять свои обязанности эмитента главной резервной валюты мира. Что сейчас происходит с долларом? Вашингтон им манипулируют, как хочет. Если кого-то надо наказать, то сразу прекращают обслуживание любых банковских операций в долларах. Причём наказывают не только отдельную страну, но и всех, кто с ней, так или иначе, имеет отношения. Разве это правило?

Вопрос: Говоря о возможных опасностях, Сирия, наверное, самая актуальная из них на сегодня. Когда в Вашингтоне смотрят, как я понимаю, на то, что происходит в Сирии, то есть два момента анализа. Первый момент – Россия почти победила. Второй момент – США не могут этого допустить не только из геополитических соображений, но и потому что рассматривают Б.Асада как кровавого диктатора, так как исходят из того, что, если победит он, то это будет не только победа России, но и победа Ирана. Для США победа Ирана неприемлема. Вам лучше меня известна позиция Саудовской Аравии и других союзников США. В США считают, что Америка должна сделать в рамках мира все возможное, чтобы помешать победе России, не идя на войну. Все это, конечно, преувеличение. Позиция России, как я понимаю, чтобы это война закончилась более и менее победой сирийского Правительства и поддерживающей его международной коалиции. Можно ли эти позиции в принципе совместить? Как это можно сделать?

С.В.Лавров: В принципе совместить очень просто. Есть резолюция 2254 СБ ООН, которую, кстати, сочиняли, прежде всего, мы с американцами на уровне министров, с участием других министров «пятерки» постоянных членов, региональных стран, в частности, из Персидского залива. Эта резолюция очень четко постулирует необходимость решать проблемы Сирии на основе искоренения там террористической угрозы, решения гуманитарных проблем, восстановления страны до состояния пригодного для мирной жизни и на основе волеизъявления сирийского народа. В ней сказано, что нужно написать новую конституцию, провести на ее основе выборы, в которых должны участвовать все сирийцы. В ней также записано, что только сам сирийский народ может решать свою судьбу. Мы хотим ровно этого. Больше нас ничего не связывает. Никаких тайн и подковерных договоренностей не существует. Я не могу говорить за всех остальных, кто работает в Сирии. Я говорю только за Российскую Федерацию.

Когда мы пришли на помощь Б.Асаду, если вы помните, это был сентябрь 2015 г., ИГИЛ стоял почти у ворот Дамаска, и его Правительство было готово вот-вот рухнуть. Никто из тех стран, которые сейчас возвышают голос на предмет спасения человеческих жизней, уважения суверенитета и территориальной целостности всех государств, никто пальцем не пошевелил, чтобы предотвратить захват террористами Дамаска, который в этом случае стал бы столицей халифата. Именно это было целью т.н. «Исламского государства Ирака и Леванта». Когда мы помогли законному Правительству Сирии отвести террористическую угрозу, освободить большую часть страны, в том числе такие знаковые города, как Алеппо, Пальмира, Хомс, тогда стало ясно, что в военном отношении Правительство САР действительно побеждает. От ИГИЛ осталась небольшая кучка разрозненных отрядов.

Сейчас самая большая угроза в Сирии – это «Джабхат ан-Нусра», которая мимикрирует, меняет название, забирает под свое крыло менее агрессивные и экстремистские группировки. Тем не менее, это террористы, которые в качестве таковых записаны в специальных решениях СБ ООН.

Мы работаем в Сирии так же, как и Иран, т.н. шиитская милиция, по прямому приглашению законного Правительства и законного члена ООН.

Вопрос: Не беспокоитесь ли Вы, что при таком подходе Вам устроят, если так можно выразиться, «Пиррову победу» в Сирии и попытаются сделать так, чтобы она превратилась для России, как Афганистан для Советского Союза?

Сегодня был очередной твит Президента США Д.Трампа, в котором он предостерег Россию от каких-либо решительных действий в Идлибе, где сосредоточены основные силы террористов. Затем появилась информация, похожая на провокацию, о том, что российские ВС уже начали бомбардировку Идлиба. Это, несмотря на то, что США провели некую «красную черту». Не подходим ли мы действительно здесь к какой-то точке раздела, где может быть опасное развитие событий?

С.В.Лавров: Я сказал только про то, что мы делаем в Сирии. Хотел бы добавить, что все остальные, кроме упомянутых мной отрядов иранцев, проиранских групп, действуют там не на легитимной основе. Это является нарушением территориальной целостности Сирии. Вместе с тем – это реальность. Это понятно. Исходя из того, о чем мы говорили несколько минут назад, о необходимости решать проблемы не односторонними действиями, а искать пути выхода из того или иного конфликта многосторонними шагами, мы вместе с Ираном и Турцией инициировали процесс, который получил название «астанинский формат». Цели, как вы понимаете, в этой «тройке» далеко не во всем совпадают. Нас объединило желание принести мир на сирийскую территорию. Точно также, исходя из этих соображений, мы наладили канал с США по линии военных, который официально называется «канал по предотвращению нежелательных и непреднамеренных инцидентов», который работает.

Именно Российская Федерация вместе с партнерами по «астанинскому формату» выдвинула концепцию зон деэскалации, в которых должно быть уважение режима прекращения огня, за одним исключением. Там не должно быть никакой пощады террористам. Наши партнеры, в том числе американские, заверяли нас, что они обеспечат отмежевание т.н. умеренной оппозиции от террористов. Это было, в том числе, на юге Сирии, где зона деэскалации в районе Дэйр-эз-Зора была создана нами, американцами и иорданцами, опять-таки на основе многосторонних, а не односторонних подходов. Сейчас, когда все зоны деэскалации закрыты, потому что там не осталось террористов, и мирное население возвращается к нормальной жизни, туда идет гуманитарная помощь, мы там создаем необходимую инфраструктуру элементарного жизнеобеспечения. Единственная зона деэсклации сейчас осталась в Идлибе, где сконцентрировано несколько десятков тысяч экстремистов, прежде всего, во главе с «Джабхат ан-Нусрой». Как я уже сказал, неотъемлемым компонентом всех договоренностей по зонам деэскалации было обязательство убрать вооруженные формирования умеренной оппозиции с тех территорий, которые контролируют террористы, чтобы они понесли заслуженную кару.

То, что Президент США Д.Трамп через свой твит предостерегает нас о том, что нужно избегать гуманитарных бедствий, нужно думать о мирных гражданах – это все правильно и абсолютно так. Когда мы нашими ВКС решали проблемы Алеппо, Хомса и Восточной Гуты, где также была зона деэсклации, мы всегда обеспечивали гуманитарные коридоры и всегда предпринимали усилия для того, чтобы с договороспособной оппозицией заключить локальное перемирие. Они подпадали под амнистию сирийского Правительства, складывали оружие и вливались в мирную жизнь в Сирии.

Когда коалиция, которую создали американцы, брала Ракку, а еще раньше в Ираке брала город Мосул, которые были заняты игиловцами, там не было никаких гуманитарных коридоров и не было никаких усилий договориться с кем-то о том, чтобы заключить локальное перемирие и избежать ненужных жертв. Там просто сравнивали с землей. Потом в Ракке месяцами не могли похоронить убитых, прежде всего гражданских, месяцами не занимались разминированием. Только сейчас, почти год спустя, жители начинают потихоньку возвращаться. Поэтому не надо повторять провалы, совершенные, в том числе администрацией Б.Обамы, которая клятвенно обещала, подписалась на бумаге под своим обязательством размежевать умеренную оппозицию от «Джабхат ан-Нусры» и не сделала этого. Сейчас мы наблюдаем такое же подспудное желание, если я правильно понимаю ситуацию, вывести «Джабхат ан-Нусру» из-под ударов.

Что касается «Пирровых побед», то мы их видели достаточно. Видели «победу» США и других натовских стран в Ираке, видели «победу» НАТО в Ливии. Во многом потому, что мы убеждены в полной контрпродуктивности и деструктивности даже таких побед. Мы оказываем поддержку законному Правительству Сирии, чтобы искоренить раз и навсегда террористический очаг, который запылал и зацвел ярким цветом после начала иракской авантюры. Волна терроризма поднялась на небывалую высоту после того, как разрушили Ливию, которая до сих пор не может восстановить свое государство.

Вопрос: Как насчет Ирана? Как Вам известно, для Президента США Д.Трампа и его Администрации – это один из немногих случаев, когда они согласны друг с другом по актуальному внешнеполитическому вопросу. Для Белого дома и для всех в Администрации Иран стал приоритетом. Негативное отношение к Ирану является доминирующим. В Вашингтоне была точка зрения, которая, по-моему, сейчас ослабела, что как-то с Россией по Ирану нужно договориться. Что, если не вводить против России дополнительные санкции, если как-то увидеть возможности сотрудничества с Россией и публично об этом сказать, то Россия могла бы стать, если не союзником, то, по крайней мере, каким-то ситуационным партнером Америки в деле Ирана. Видите ли Вы теоретически такую возможность? Потому что это одна из зон возможного сотрудничества Вашингтона и Москвы, которая действительно могла бы произвести впечатление на американских политиков.

С.В.Лавров: Это вещи, собственно говоря, которыми, по большому счету, мы не торгуем. Я уже сказал, что у нас с Ираном и Турцией, как с нашими партнерами по «астанинскому формату», далеко не во всем совпадают конечные цели в Сирии, но мы все втроем хотим положить конец этой войне и хотим создать условия, чтобы сами сирийцы без вмешательства извне, без попыток навязывать им какие-то рецепты государственного устройства определили свою судьбу. США, когда занимают непримиримую позицию по отношению к Ирану, обвиняя Иран во всех смертных грехах и требуя, чтобы он вообще ушел из любой страны, кроме самого Ирана, перестал даже оказывать политическое влияние на своих соседей и на другие страны этого региона, я думаю, это такой непрофессиональный и нереалистичный подход. Он не может возобладать. Мы должны понимать, как можно государство с тысячелетними традициями, с населением более 75 млн. человек запереть в его границах. У него всегда будут интересы. Другое дело, что эти интересы должны быть законными. Точно так же, как у Саудовской Аравии, у ОАЭ есть свои интересы. У Катара, который совсем небольшая точка на карте, есть свои интересы, он достаточно серьезно влияет на многие процессы, в том числе в Африке, где выступает посредником в целом ряде конфликтов. Главное, чтобы все эти интересы, которые мы не можем не признавать, не приводили к конфликтам, а разрешались через поиск баланса между всеми этими озабоченностями, позывами и побуждениями. Поэтому мы уже давно, не первый год, предлагаем созвать конференцию по безопасности в районе Персидского залива, где принимали бы участие арабские страны этого региона и иранская сторона вместе с Лигой арабских государств, Организацией исламского сотрудничества, с «пятеркой» СБ ООН, с ЕС. Пока это предложение наталкивается на абсолютно слепую позицию: «Нет! Иран – это абсолютное зло, рассадник терроризма!».

Кстати, про терроризм. Где-то год назад, ветераны американкой разведки, американских спецслужб направили открытое письмо Администрации США, где привели сухую статистику: из 14, по-моему, террористических организаций, признанных таковыми в США, только одна является шиитской.

Вопрос: Иран много десятилетий находится под жесточайшими американскими санкциями, которые сейчас ужесточаются в отношении России. Только за последние 4 года 57 официальных раундов санкций. Наша позиция заключается в том, что Россия выдержит, и ни у кого сомнений нет. Готова ли Россия жестко отвечать? Потому что санкции действительно становятся все более далеко идущими, они затрагивают все более деликатные сферы нашей жизни – экономику, финансовый и энергетический секторы. Возможны ли со стороны России какие-то жесткие шаги, которые могли бы действительно поставить, если не предел, то, по крайней мере, обозначить пределы российского терпения?

С.В.Лавров: Я думаю, что предел российского терпения Президент Российской Федерации В.В.Путин уже определял в дипломатической форме, когда общался со своими западными партнерами, прежде всего, с американскими, по поводу той безрассудной политики, которую некоторые из них проводят на постсоветском пространстве. Думаю, когда наши западные коллеги, поддержав, другого слова не подберу, антигосударственный переворот на Украине в феврале 2014 г., тут же стыдливо замолчали, несмотря на то, что они гарантировали соглашение между оппозицией и бывшим Президентом Украины В.Януковичем, которое продержалось ровно одни сутки. Когда мы обратились к США, Германии, Франции, которые были гарантами этой договоренности, и стали спрашивать у них в чем же дело, почему они не призовут к порядку оппозиционеров, которые ими, собственно говоря, пестовались и которых они убедили подписать соглашение с бывшим Президентом Украины В.Януковичем, они стыдливо ушли в тень. Через несколько дней эта новая майданная власть устами одного из лидеров боевиков Д.Яроша, возглавлявшего в то время «Правый сектор», официально заявила, что русским в Крыму не место, потому что русский никогда не будет почитать С.Бандеру и Р.Шухевича, не будет разговаривать на украинском языке и не будет уважать украинскую культуру. Поэтому русских нужно из Крыма убрать. Это же было в конце февраля. Через неделю после того, как новая власть еще попыталась отменить русский язык на территории Украины, как язык, на котором можно общаться в регионах компактного проживания, как минимум, русскоязычного населения. После этого произошло то, что произошло. После этого губернаторы или главы администраций на Восточной Украине сказали: знаете что, ребята, у вас там свой Майдан, свои путчи, вы нас не трогайте, мы сейчас поймем, что происходит хотя бы, и определимся как мы будем дальше действовать. Их же назвали террористами. Кто нападал на Киев и остальную Украину? Донецк и Луганск? Неправда. Они избрали своих глав администраций, потому что старые главы решили присоединиться к майданной власти и уехали оттуда. Нападали-то на них как раз киевские власти, которые эту власть захватили незаконным антигосударственным путем. Ну и потом тот же Д.Ярош: поезда дружбы в Крым, попытка захвата здания Верховного Совета Крыма, все остальное вы тоже знаете. Когда наши западные партнеры нам это вменяют в вину, я исхожу из того, что они поступают нечестно. Потому что вина как раз лежит на них. Они с таким трудом заставили оппозицию и нас уговорили убедить бывшего Президента Украины В.Януковича подписать соглашение 21 февраля 2014 г. Они подписали это соглашение как гаранты, а на утро сказали – «В.Янукович уехал в Харьков, поэтому извините». Так дела не ведут. Срывать зло на нас и обкладывать нас санкциями за то, что они оказались либо неспособными, либо заранее планировали такой сценарий, знаете, не очень прилично. В хорошем обществе так себя не ведут.

Отвечая на вопрос, как мы будем реагировать, скажу, мы уже реагируем. Реагируем точечно, прежде всего в отношении персонажей, которые занимаются русофобской риторикой и русофобскими действиями. Насчет каких-то более жестких реакций - я понимаю искушение нормального человека выместить праведный гнев, если хотите, в отношении авторов той несправедливости, которая творится. А.А.Громыко – великий советский Министр иностранных дел как-то сказал: «Десять лет переговоров лучше одного дня войны». Он был прав. Я, по крайней мере, так считаю. Поэтому мы, несмотря на все, что происходит, вернее, на то, что не происходит, продолжаем настаивать на выполнении Минских договоренностей, будем требовать, чтобы те, кто руководит действиями Киева, заставили киевские власти эти договоренности выполнять. К сожалению, те, кто руководит на Украине нынешней властью – это не те, кто подписал Минские договоренности, как и США, о которых мы, собственно, и беседуем.

Вопрос: Сергей Викторович, ситуация на Украине обостряется. Было очень резкое заявление Президента Российской Федерации В.В.Путина и Ваше заявление после чудовищного теракта, который произошел в Донецке после гибели Премьер-министра ДНР А.В.Захарченко. Вы сказали, что минский процесс должен продолжаться, но жив ли он после всех этих событий? Нужно ли считать совершенно безальтернативным тот процесс, который на самом деле уже несколько лет никуда не ведет, он стоит на месте. Украинская сторона не выполнила ни одного пункта Минских договоренностей.

Со стороны российских политиков звучат очень жесткие заявления. Коммунистическая партия уже заявляет о необходимости признать ДНР и ЛНР. Вступаем ли мы в какой-то новый этап отношений с Украиной? И нет ли здесь опять же опасности столкновения в «большой игре»?

С.В.Лавров: Начнем с того, где мы сейчас находимся – мертв ли процесс или не очень, безнадежен или подает какие-то признаки жизни. Базой являются Минские договоренности – то, что было согласовано в течение 17 часов в феврале 2015 г. на уровне президентов России, Украины, Франции и Канцлера Германии, и было одобрено в резолюции СБ ООН дословно, без каких-либо изъятий, полностью. Там все очень четко прописано. Для того, чтобы двигать вперед обязательства, взятые на себя, с одной стороны, украинским руководством, а с другой – Донецкой и Луганской народными провозглашенными республиками, использовался «нормандский формат», в котором «четверка» – Россия, Франция, Германия и Украина участвовали на уровне экспертов, министров, лидеров по внешней политике и их помощников. Логика этого формата заключалась, прежде всего, в том, что Франция и Германия очень хотели «потрафить» украинскому руководству, которое считало, что садиться за один стол с ополченцами – ниже их собственного достоинства. Но минский документ подписывали как раз ополченцы, от имени украинского руководства подписал бывший Президент Л.Д.Кучма. Минский документ закрепил контактную группу, в рамках которой напрямую встречаются нынешние власти Украины, Донецк и Луганск, в присутствии России и ОБСЕ.

Это единственный формат, который может дать результаты, потому что, только разговаривая напрямую можно надеяться, что ты нащупаешь какие-то шаги, пусть они будут компромиссные, но чтобы они вели тебя к выполнению Минских договоренностей.

Мы не отказываемся от «нормандского формата», но сейчас было бы просто неуместно и кощунственно его собирать, особенно когда ни Берлин, ни Париж не высказали своего осуждения этого политического убийства, которое произошло в Донецке. В более широком плане в условиях, когда ни Берлин, ни Париж не могут повлиять на Президента Украины П.А.Порошенко, который продолжает манкировать своими обязанностями уже не первый год. Единственные, кто может влиять на украинскую сторону, это США. Был назначен специальный представитель, координатор гуманитарной помощи ООН на Украине К.Волкер. Мы с ним поддерживаем контакт через помощника Президента Российской Федерации В.Ю.Суркова, они несколько раз встречались, перезванивались. США осенило, по крайней мере, К.Волкера, что решить все проблемы можно очень просто – взять и ввести в Донбасс – 30-40 тыс. военных под флагом ООН, а также взять под контроль всю эту территорию, включая границу с Россией и создать гражданскую администрацию (человек 500), которая будет руководить всем, что происходит на этих территориях, включая подготовку к выборам. Потом она эти выборы проведет и на блюдечке передаст их результаты киевским властям. Минские договоренности также упоминают выборы, а еще и амнистию для всех, кто участвовал в этих событиях, необходимость возобновления экономических связей, а Донбасс в этой части уже не первый год живет в блокаде, необходимость не просто консультироваться, а достигать согласия киевских властей с Донецком и Луганском о том, как эти выборы будут проходить. Также упоминается, что Донецку и Луганску нужно предоставить особый статус, где будет закреплено право этих людей говорить на русском языке, право согласовывать кандидатуры прокуроров, судей, иметь народную милицию и т.д. Но К.Волкер сказал, что они просто возьмут, оккупируют эту часть, и потом как оккупационная администрация все порешают сами. Не нужно будет никакого статуса и амнистии, они посадят всех, кого захотят.

Если Германия и Франция привержены Минским договоренностям, а они на словах это повторяют, то, наверное, им нужно было бы проявить чуть больше самостоятельности и добиться от Президента Украины П.А.Порошенко выполнения того, что он, глядя в глаза Президенту Франции Э.Макрону и Канцлеру Германии А.Меркель, подписал, и что было одобрено СБ ООН.

Вопрос: Для меня было бы очень интересно услышать, что, если, как сказал Вячеслав, минский процесс не работает, нет оснований думать, что он заработает, и западные партнеры, с Вашей точки зрения, не проявляют готовности выполнять свои обязательства, все это может быть очень не правильно, но если это так, то что бы Вы могли сказать США? Почему они должны сделать для себя приоритетом урегулирование на Украине, какое-то давление на Президента Украины П.А.Порошенко и какие-то обязательства не принимать в ближайшей перспективе Украину в НАТО? Все это было бы для США очень нелегко, особенно для этой конкретной Администрации. Какие аргументы Вы могли бы привести, чтобы США сделали бы это для себя приоритетом?

С.В.Лавров: Почему мы должны убеждать США? Какой у них интерес на Украине? 10 000 километров. Например, в Великобритании есть Фолклендские острова, которые называют Мальвинскими по терминологии ООН. Я не знаю, что США ищут на Украине кроме того, что они хотят создать новый долгосрочный опасный раздражитель непосредственно у границ Российской Федерации.

Я упомянул Фолклендские острова, или Мальвины. Где-то 2-3 года назад ГА ООН в очередной раз рассматривала этот спор между Великобританией и Аргентиной. Вы знаете, что на островах живут подданные Ее Величества Королевы Елизаветы II. В 2013 г. они провели референдум, результаты которого подтвердили, что это британское владение. Аргентина с этим не согласна, и раз в два года ГА ООН вносит резолюцию с призывом к Аргентине и Великобритании сесть за стол и начать договариваться.

Мне один из моих коллег показал послание, которое ему направили из Лондона накануне такого голосования. Там говорится о стране, которая будет направлять свою делегацию в ООН для рассмотрения этой резолюции по Фолклендским островам. Она должна свято чтить записанное в Уставе ООН право на самоопределение, которое имеет приоритет; она должна уважать итоги референдума, который состоялся в 2013 г. на Фолклендских островах, в ходе которого население подавляющим большинством голосов высказало свое желание быть вместе с Великобританией; она должна занять позицию, которая будет уважать все эти принципы. То, что аргентинское правительство ввело определенные санкции против жителей Фолклендских островов после того, как стали известны результаты референдума, вызывает вопрос о том, насколько Буэнос-Айрес привержен демократическим принципам. Я думаю, предложение напрашивается – поставьте вместо Фолклендов Крым, а дальше можно разговаривать про самоопределение и санкции.

Вопрос: Я спрошу Вас о выборах. Заранее извиняюсь, потому что, наверное, этот вопрос, грубо говоря, Вам должен был осточертеть. Все пристают с этим вопросом. Ваш ответ, в общем-то, очевиден. Вот я пытаюсь думать о том, как можно попытаться найти хоть какое-то сближение в российко-американских позициях. Когда я смотрю, в чем конкретно Россию обвиняют в Америке на данном этапе, и что говорят российские политики, включая Президента России В.В.Путина, у меня иногда бывает ощущение, что, может быть, мы спорим о каких-то риторических понятиях. Что, может быть то, что американцы называют вмешательством в выборы, с точки зрения России – есть либо законные действия, либо нормальные действия разведок, или каких-то кустарей-одиночек. Есть ли у Вас понимание того, что делалось Россией, причем не только российским Правительством, но и неофициальными организациями в направлении американских выборов? Мог ли быть разговор с США по этому поводу?

С.В.Лавров: Насчет неофициальных организаций я затрудняюсь ответить. Мы слышали из США сообщения о том, что они засекли вмешательство со стороны каких-то хакеров из Китая, Северной Кореи, еще откуда-то, из Ирана, как и из России. То же самое они говорят и про нас, и про них. Я считаю, что все-таки нужно опираться на какие-то факты. Мы много раз об этом говорим. Нам, улыбаясь, отвечают, что мы прикидываемся, потому что все прекрасно знаем. Как мне сказал бывший Госсекретарь США Р.Тиллерсон, когда он где-то заявил, что у них есть неопровержимые факты о нашем вмешательстве. Я спросил его при встрече, если неопровержимые, покажи. Он улыбнулся и сказал, чтобы я спросил у моих спецслужб, они мне лучше объяснят. Но это же не разговор взрослых людей, правильно?

Вопрос: Вы спросили?

С.В.Лавров: Я, конечно, спросил, а как же.

Вопрос: Что они Вам сказали?

С.В.Лавров: У Р.Тиллерсона?

Вопрос: Нет, у спецслужб.

С.В.Лавров: У наших?

Вопрос: Да.

С.В.Лавров: Мне как-то странно сказать, но вот в чем нас обвиняют американцы? Это презумпция невиновности в американском обществе?

Совсем недавно два факта стали достоянием гласности. Национальный комитет Демократической партии США заявил, что российские хакеры взломали базу данных избирателей. Была проведена проверка, и оказалось, что просто какая-то группа демократов, демократических компьютерщиков проверяли, насколько надежна система регистрации избирателей. Никто даже не извинился. Демократический комитет остался при своем, хотя был посрамлен в своих заявлениях. Сенатор США Б.Нельсон совсем недавно тоже заявил, что российские хакеры взломали электоральую систему Флориды. Тут же стала разбираться ФБР и заявила, что ничего подобного не происходило. Вот это факт.

Теперь факты, которыми мы располагаем. Помимо того, что американский Посол в любой стране считает себя вправе говорить вещи, которые напрямую касаются будущего избирательного процесса в Боснии, Македонии, Сербии, на Украине, тем более. Д.Хантсман – наш коллега, Посол США в России сказал, что у Администрации в Вашингтоне проблемы не с российским народом, а с Кремлем. Такая речь тоже не очень похожа на речь дипломата. Есть факты, когда в 2012 г. у нас были демонстрации оппозиции, в которых участвовали два дипломата американского Посольства. Вы представляете себе, если наш дипломат пойдет на акцию в защиту расовых меньшинств в США? Я думаю, была бы совершенно другая история.

Также, как произошло с М.Бутиной, которую только из-за того, что она хотела сотрудничать с американцами в сфере продвижения идеи свободного ношения оружия, посадили и до сих пор над ней издеваются. Самый интересный факт – когда 3 года назад был принят закон о поддержке Украины в США, в нем черным по белому записано, что Госсекретарь США обязан продвигать демократию в России как напрямую, так и через российские и прочие неправительственные и международные организации. Они постановили выделять на эти цели 20 млн.долл.США в год. Если бы мы себе такое позволили, то как бы Америка реагировала? Я согласен с Вами, что в таких вещах нужно внести какую-то ясность. То, что мы предлагали США, среди прочего, это создание группы по кибербезопасности. Предлагали Б.Обаме и нынешней Администрации. Вроде бы Президент США Д.Трамп проявил интерес, сказал, что это важно для того, чтобы мы рассеивали какие-то взаимные подозрения, но, как и во многих других случаях, Президенту мешают те, кто является исполнителем в политике. А так, на столе переговоров наше предложение о том, чтобы возобновить работу группы по борьбе с терроризмом, создать экономический деловой совет, который бы возглавляли капитаны бизнеса с обеих сторон, а также экспертный совет из политологов и ученых с обеих сторон.

Нет недостатков в предложениях, которые конкретно могли бы помочь нашим отношениям выйти из этого пике.

Вопрос: Возможно ли помочь сейчас нашим отношениям? Скажите, только честно, как закончатся американские выборы в Конгресс, учитывая Ваши возможности на них влиять?

С.В.Лавров: В отличие от тех, кто спекулирует на русофобских темах, мы уважаем американский народ и его выборы.

Вопрос: Тем не менее, Сергей Викторович, 90 % американских СМИ и 78 % избирателей демократической партии уверены, что именно Россия, в том числе Вы, избрали Президента США Д.Трампа. Я не буду задавать вопрос, не жалеете ли Вы о своем выборе. Но, зная степень договороспособности Ваших партнеров – Президента США Д.Трампа, Госсекретаря США М.Помпео, Советника Президента США по национальной безопасности Дж.Болтона, есть ли какие-либо шансы на то, чтобы все-таки сдвинуть российско-американские отношения с той точки замерзания, на которой они находятся?

С.В.Лавров: Что касается выборов, я скажу еще раз, те, кто подобные сплетни и слухи распространяет, совсем не уважают американский народ.

Вопрос: Сергей Викторович, это была шутка.

С.В.Лавров: А я как раз не шучу. Мы, правда, уважаем американский народ и те, кто все списывает на русское вмешательство, не уважают свой собственный народ и своих избирателей.

Что касается перспектив, то всегда хочется надеяться на лучшее. Наши позиции честны, открыты. Мы предлагаем взаимный диалог. Кстати, мы предлагали, в том числе и американцам, подписаться под документом или принять в него без подписания, в котором обязались бы начинать разговор по стратегической стабильности, борьбе с терроризмом и кибербезопасности с тем, чтобы снимать взаимные озабоченности в отношении состояния критических систем жизнеобеспечения государств, внутриполитических процессов, включая выборы. Это было предложено, но реакции мы пока не видим. У меня есть надежда на гражданское общество. Из того небольшого светлого позитива, который мы видим за последнее время, я отмечу совместное празднование 80-летия полета В.П.Чкалова. Оно прошло очень живо, с большим интересом участников. Жалко, что в США об этом мало пишут и рассказывают. То же самое – жив и здравствует диалог Форт-Росс, названный по имени русского поселения в Калифорнии. Американцы ездят к нам, наши общественные организации – в Сан-Франциско, они прекрасно между собой ладят, так же, как и космонавты на международной космической станции.

Поэтому я думаю, что жизнь свое возьмет, отметет все наносное и оставит коренные интересы наших народов, а они, безусловно, только выиграют от взаимного сотрудничества и партнерства.

Россия > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > mid.ru, 5 сентября 2018 > № 2752688 Сергей Лавров

В Аргентине приняли Министерскую декларацию по образованию

5 сентября в г. Мендоса (Аргентина) состоялась Министерская встреча «Группы 20» по образованию, в ходе которой главы образовательных ведомств стран-участников «Группы 20» обсуждали глобальные тенденции в области образования. Во встрече принял участие статс-секретарь – заместитель Министра просвещения Российской Федерации П.?С. Зенькович.

Выступая на Министерской встрече «Группы 20», П.С. Зенькович отметил успехи России в развитии образования Выступая на Министерской встрече «Группы 20», П.С. Зенькович отметил успехи России в развитии образования

Министерскую встречу «Группы 20» предваряли переговоры между сторонами, начавшиеся 3 сентября в рамках Рабочей группы по образованию, в ходе которых была согласована Министерская декларация по образованию.

Основными темами документа стали цифровизация образования, ключевая роль учителя в образовательном процессе, формирование новых навыков учащихся в глобальном мире, продвижение подхода непрерывного образования, а также обеспечение всеобщей доступности качественного образования в соответствии с глобальной стратегией ООН 2030 и Целями устойчивого развития (ЦУР-4). Неоднократно в документе указывается необходимость сотрудничества в области образования не только между государствами «Группы 20», но и с международными организациями (ЮНЕСКО, ОЭСР).

Выступая на Министерской встрече «Группы 20», П.?С. Зенькович отметил успехи России в развитии образования, представил национальный проект «Образование», а также подчеркнул неизменную приверженность России своим международным обязательствам.

Справочно

Министерская декларация по образованию станет одним из документов аргентинского председательства в «Группе 20» и будет представлена главам государств и правительств в ходе Саммита в Буэнос-Айресе, запланированного на 30 ноября 2018 года.

«Положить на стол»: Банк России готовит сюрприз

Набиуллина не исключает повышения ключевой ставки

ЦБ отмечает, что появилось несколько факторов, которые могут заставить регулятора повысить ключевую ставку. Об этом сообщила глава Банка России Эльвира Набиуллина. Аналитики считают, что на ближайшем сентябрьском заседании пойти на такой шаг ЦБ вряд ли решится, но потом все же сделает это. К ужесточению политики его подталкивает ускорение инфляции, вызванное ожиданием роста НДС и ослаблением рубля, а также кризис на финансовых рынках развивающихся стран.

ЦБ отмечает появление ряда факторов, которые могут заставить его начать ужесточать свою денежно-кредитную политику и повысить ключевую ставку впервые с декабря 2014 года. Соответствующее решение будет принимать совет директоров регулятора, заявила глава Банка России Эльвира Набиуллина.

«Сейчас не много факторов, которые бы говорили за снижение ставки. Есть значительное число факторов, которые говорят за сохранение ставки и появились некоторые факторы, которые позволяют «положить на стол» вопрос возможного повышения ставки»,— сказала она на пресс-конференции в рамках форума Альянса за финансовую доступность.

В декабре 2014-го из-за резкого ослабления рубля ЦБ поднял ставку с 10,5% до 17%, но уже в феврале следующего года регулятор начал ее снижать и делал это непрерывно в течение последних лет. В текущем году он понизил ее дважды – в феврале и марте с 7,75% до 7,25%. После чего взял паузу.

В последних своих комментариях аналитики ЦБ указывали на то, что ускоряются инфляционные ожидания. Весной это было связано с ростом цен на бензин, затем с чемпионатом мира по футболу, а потом с решением правительства повысить с 1 января 2019 года НДС с 18% до 20%. Сейчас к числу негативных моментов добавилось августовское ослабление рубля.

В августе инфляционные ожидания населения на ближайшие 12 месяцев выросли до 9,9% с 9,7% в июле, отчитался в понедельник, 3 сентября, ЦБ.

«На ожидания меньше, чем в июле, повлияли цены на бензин. В ближайшие месяцы есть риски роста инфляционных ожиданий, связанные с динамикой курса рубля и повышением НДС», — сообщил регулятор.

Доля респондентов, отметивших сильный рост цен на бензин, в августе сократилась до 40% (в июле – 48%). Однако, несмотря на то, что цены на него практически не менялись уже в течение двух месяцев, бензин остался самым популярным из ответов на вопрос о том, какие товары подорожали сильнее всего.

«Это указывает на то, что инфляционные ожидания не только остаются чувствительными к разовым всплескам цен на отдельные товары, но и имеют тенденцию к сохранению на повышенных уровнях еще некоторое время даже при отсутствии значимых изменений цен», — говорится в сообщении ЦБ.

По данным опроса, респонденты стали чаще упоминать ослабление рубля и повышение НДС в числе факторов инфляции. ЦБ констатирует, что они могут привести к увеличению инфляционных ожиданий в последующие месяцы.

Но в этом отчете ЦБ не упоминал возможность повышения ставки. Эта тема возникла только 4 сентября. Ближайшее заседание совета директоров ЦБ состоится в пятницу, 14 сентября.

Повышение ставки является крайней мерой. Пока на текущий момент остается актуальным решение сохранять ключевую ставку на уровне 7,25%, считает Анастасия Соснова, аналитик ИК «Фридом Финанс».

Инфляционные ожидания остаются повышенными, а сохранение повышенных инфляционных ожиданий на длительном промежутке времени создает дополнительные инфляционные риски, соглашается она.

«Сейчас валюты многих развивающихся рынков находятся под жестким натиском. Рубль находится под еще большим давлением из-за санкций. Спекулятивный разгон национальной валюты наподобие того, который случился в Турции, может привести к валютному кризису. Думаю, регулятор это понимает и заранее подготавливает рынок ко всем возможным в таких случаях мерам», — считает аналитик.

Андрей Люшин, заместитель председателя правления «Локо-Банка», отмечает, что в прошлом и этом году ставка снижалась или не повышалась на фоне низкой инфляции.

«Сейчас же, практически не осталось ресурсов для сохранения ключевой ставки. Инфляционные ожидания сильно ухудшились в связи с увеличением НДС на до 20%, сильной угрозой висит вероятность введения санкций на ОФЗ, ввиду чего рубль может продолжить сильно дешеветь, что также приведет к росту инфляции. Конечно, регулятор будет пытаться сохранять ключевую ставку, но до тех пор, пока это будет возможно», — говорит он.

Исходя из практики взаимодействия с рынками, повышение ключевой ставки спустя лишь 10 дней после первого, осторожного упоминания о неких факторах, кажется маловероятным, уверен Константин Карпов, аналитик «БКС брокер».

Но данные рассуждения справедливы только в отсутствии форс-мажорных обстоятельств, добавляет он. Впрочем, в таком случае это будет не последний «месседж» от главы ЦБ. Скорее всего, ставка на сентябрьском заседании останется неизменной, на уровне 7,25%, считает Карпов.

«Но рынку следует серьезнее воспринимать инфляционные риски, угрозы со стороны валютных рынков других развивающихся стран, геополитики, санкций и торгового протекционизма», — думает он.

Раз появились разговоры о том, что ставка может быть повышена, то она будет повышена, в свою очередь полагает генеральный директор компании «Мани Фанни» Александр Шустов.

На его взгляд у Банка России просто нет выбора на фоне тех процессов, которые происходят в развивающихся странах, подобных России: Аргентине, Бразилии, Турции.

Там галопирует инфляция, есть почти такая же зависимость от экспорта сырья, и ключевая ставка в Аргентине составляет 60%, в Турции — 17,75%. Капиталы бегут из развивающихся стран в США, в доллар и долларовые инструменты, например, в 10-летние US Treasuries, по которым можно получить до 2,9% годовых.

Рубль ослабевает не только в силу внутренних причин, но и в силу глобального перетока капитала, а подъем ключевой ставки мог бы затормозить этот процесс, говорит Шустов.

«Полагаю, что на ближайшем заседании ставка вырастет на 0,25 процентного пункта, а на следующем — еще на 0,25. Банки уже играют на опережение, повышая ставки по депозитам для физлиц, потому что предвидят сокращение денежной ликвидности», — подытоживает эксперт.

Крах экономики: МВФ не спасет Аргентину

Почему кредиты МВФ не помогут Аргентине

Несмотря на кредитную поддержку МВФ, ситуация в Аргентине только ухудшается. ЦБ Аргентины повысил ключевую ставку до рекордных 60%, чтобы остановить обвал песо. С начала года национальная валюта страны обесценилась в полтора раза. В Буэнос-Айресе проходят акции протеста против нынешней экономической политики, а президент вынужден успокаивать население. Аналитики считают, что Аргентину уже не спасти.

Аргентина на грани финансового краха. Центробанк страны на этой неделе повысил ключевую семидневную ставку Leliq с 45% до 60%, чтобы остановить обвал песо, который обесценился с начала года более чем на 50%. При этом аргентинский регулятор пообещал, что на таком уровне ставка останется как минимум до декабря 2018 года.

«В ответ на текущую валютную ситуацию и опасаясь того, что это окажет серьезное влияние на уровень инфляции в стране, Комитет по денежной политике Центрального банка Аргентины единогласно принял решение провести внеплановое заседание и повысить учетную ставку до 60%», — говорилось в заявлении Центробанка Аргентины.

Как следует из данных Банка международных расчетов — Bank for International Settlements (BIS) — ключевая ставка в Аргентине на данный момент является самой высокой в мире. На втором месте переживающая финансовый кризис Турция. Ставка там составляет 17,75%.

Аргентина переживает рецессию в экономике, а инфляция в стране близка к 30%. Безработица в стране — 9,1%. На этой неделе министерство финансов Аргентины пересмотрело прогноз изменения ВВП на текущий год: теперь ожидается снижение на 1% вместо ранее предполагавшегося роста на 3%.

На этом фоне инвесторы стали сомневаться в способности правительства покрыть госрасходы до конца следующего года.

Игроки опасаются, что Аргентина столкнется с дефолтом по своим обязательствам, поясняет Оксана Холоденко, эксперт по международным рынкам «БКС брокер». Наблюдается кризис ликвидности, а панические настроения на валютном рынке не дают песо стабилизироваться, добавляет аналитик.

Ситуация в стране сложилась настолько тяжелая, что президент Аргентины Маурисио Макри вынужден был на этой неделе обратиться с телеобращением, чтобы успокоить разволновавшихся инвесторов.

Он объявил о соглашении с Международным валютным фондом (МВФ) ускорить выплату всех необходимых средств для выполнения финансовой программы до декабря 2019 года.

МВФ заявил о выделении Аргентине $50 млрд в июне в рамках кредитной линии по программе stand-by (SBA). Помощь рассчитана на три года. Цель ее выделения — стабилизация курса песо и поддержка начатых правительством страны реформ.

В июне Аргентина получила первые $15 млрд. Половина этой суммы ($7,5 млрд) была направлена на поддержку бюджета.

В сентябре Буэнос-Айрес должен был получить второй транш — на $3 млрд.

Как объяснил Макри, предоставление средств МВФ не будет зависеть от календаря или от соблюдения финансовых целей.

«Это решение направлено на устранение любой неопределенности, которая могла возникнуть вокруг ухудшения международного контекста. Гарантирование финансирования на 2019 год позволит нам укрепить доверие и как можно скорее возобновить путь роста», — сказал Макри.

Международный валютный фонд обещал изучить запрос Аргентины на ускоренное перечисление средств из открытой стране кредитной линии на $50 млрд и пересмотреть план восстановления экономики.

Так, в заявлении директора-распорядителя МВФ Кристин Лагард отмечается, что она провела «конструктивную беседу» с президентом Аргентины Маурисио Макри и что эксперты фонда хотят оградить страну от дальнейших экономических потрясений.

«В том числе для этого будут использованы более решительные меры денежно-кредитной и налогово-бюджетной политики, а также будут предприняты дополнительные усилия по оказанию поддержки наиболее уязвимым слоям общества», — сказала Лагард.

Между тем на фоне очередного ухудшения ситуации в стране по всей Аргентине прошли акции протеста. На улицах Буэнос-Айреса люди выступали против программы сокращения бюджетных расходов. Так, в центре столицы десятки тысяч людей организовали шествие под лозунгами в защиту университетов. Манифестанты выразили недовольство из-за планов правительства ограничить государственное участие в финансировании вузов. Также местные жители опасаются повторение дефолта в стране в 2001 году и требуют изменить экономическую политику.

В местных газетах печатают шутки про кризис и обменный курс.

«Так мы переступили границу смерти», показывая фотографию с обменным курсом, «Лучше заморозить стакан с долларами в холодильнике», «Оставь его, он уже мертв», иллюстрируя шутку картинками битвы аргентинского песо и доллара США, — так реагируют аргентинцы на обвал местной валюты.

Учитывая, насколько сложная сейчас ситуация в экономике Аргентины, неизвестно, поможет ли кредит МВФ если не выйти из кризиса, то хотя бы перестать стремительно падать, говорит аналитик «Финам» Алексей Коренев.

«Если аргентинское правительство будет действовать быстро и профессионально, то есть шансы, что скорость девальвации аргентинского песо снизится или даже приостановится. Хотя, вероятнее всего, даже при благоприятном развитии событий национальная валюта может обесцениться еще на 20-30%. В случае же, если выделенные средства МВФ будут израсходованы неэффективно, страну ждут действительно серьезные экономические потрясения», — говорит эксперт.

По словам Коренева, эффективность повышения ключевой ставки в качестве борьбы с девальвацией национальной валюты — мера весьма сомнительная.

«Вряд ли она может оказать существенную поддержку песо, но создаст в экономике страны дополнительное напряжение, которое в конечном итоге может лишь усугубить ситуацию», — говорит эксперт.

Аргентинское песо падает не только из-за проблем экономики, которые сами по себе достаточно серьезны, но и из-за того, что США взяли курс на привлечение капитала и укрепление доллара, поясняет в свою очередь аналитик «Алор» Алексей Антонов.

На фоне того, что по американским 10-летним гособлигациям можно получить порядка 2,9% годовых долларовой доходности, госдолг развивающихся стран становится совсем не интересным для инвесторов.

При этом внутренний кризис в Аргентине начался в 2000-х годах и с тех пор продолжает тлеть, не останавливаясь, поясняет эксперт.

«Одна из ключевых причин кризиса в Аргентине — зависимость экономики от экспорта сырья (сои) и принятие правительством популистских мер. Пытаясь в таких условиях потушить кризис валютными интервенциями, чиновники в результате просто потратили резервы. При этом МВФ — политизированная международная организация, которая часто выдает кредиты с целью усиления влияния на внутренние процессы в стране. Это видно на примере Украины, многих африканских стран. В конечном итоге помощь от МВФ оборачивалась для них невозможностью ни выплатить долг, ни даже обслуживать его, и приходилось идти на серьезные политические уступки во внутренней политике», — говорится эксперт.

Чтобы выбраться из кризиса, Аргентине нужно решиться на жесткие реформы — в частности, реформу банковской и судебной систем. Однако это невозможно, если правительство продолжит заниматься популизмом, резюмирует Антонов.

Согласно прогнозам аналитиков департамента статистики Форума стран-экспортеров газа (GECF), спрос на газ в Латинской Америке продолжит рост в среднем на 3,5% в год, что существенно выше общемировых показателей.

Первый Международный форум газа, нефтехимии и зеленого топлива успешно прошел на этой неделе в городе Санта-Крус-де-ла-Сьерра (Боливия). Организаторами форума совместно выступили Министерство углеводородов Боливии, ЯПФБ (YPFB) и Боливийская палата углеводородов и зеленой энергии (CBHE).

Форум стал значимым событием в регионе и собрал крупнейших игроков глобального нефтегазового рынка, участвующих в проектах разведки, добычи и эксплуатации в Латинской Америке, а также представителей международных организаций, отраслевых аналитиков, экспертов и журналистов.

Приветствуя участников, президент Республики Боливия Эво Моралес заверил инвесторов в стабильном развитии газового рынка и отметил растущий экспорт в соседние страны - Бразилию, Аргентину, Парагвай, Перу.

Gazprom International выступил стратегическим спонсором форума, а представители компании Владимир Илянин и Лилия Ягудина поделились новыми подходами к повышению эффективности проектов, а также передовым опытом в сфере охраны окружающей среды, в частности, на природоохранных территориях.

Владимир Илянин, заместитель управляющего директора по работе с государственными органами, в ходе выступлении отметил: «Мы заинтересованы в дальнейшем расширении сотрудничества и рассматриваем перспективу стать оператором, делать это эффективно на благо страны и нашей компании. В фокусе нашего внимания – снижение временных и финансовых затрат при реализации проектов. Мы рассчитываем на поддержку Министерства углеводородов Боливии как эффективного регулятора в своевременном получении необходимых разрешений и согласований, которые крайне важны для сохранения экономической привлекательности проектов».

Насыщенная программа форума позволила участникам обменяться мнениями и наметить пути применения передового опыта международных компаний к нуждам нефтегазовой отрасли Боливии, обсудить эффективные механизмы и инструменты для принятия комплексных решений в области добычи углеводородов, технологий СПГ, а также уделить особое внимание вопросам зеленой энергии.

Боливия – третья страна в Южной Америке по объему производства углеводородов. Ежегодно эта республика добывает более 20 млрд м³ природного газа. Большая часть добытых ресурсов экспортируется в Бразилию и Аргентину. Доказанные запасы природного газа в этой латиноамериканской стране оцениваются примерно в 11 трлн кубических футов (более 300 млрд м³).

В 2007 году «Газпром» и YPFB подписали меморандум о взаимопонимании. Интересы «Газпрома» в Боливии представляет Gazprom International — специализированное предприятие по реализации зарубежных проектов в области поиска, разведки и разработки месторождений углеводородов. В стране работает представительство компании в г. Санта-Крус-де-ла-Сьерра.

«Газпром» в партнерстве с Total S.A. (50%, оператор проекта), Tecpetrol S.A. (20%) и YPFB (10%) участвует в проектах по освоению перспективных нефтегазоносных участков Ипати и Акио, на территории которых открыто месторождение Инкауаси. На сегодняшний день Инкауаси обеспечивает 14% газодобычи в Боливии.Кроме того, совместно с Total (50%) «Газпром» (50%) реализует проект по геологоразведке месторождений углеводородов на участке Асеро.

В 2017-м Gazprom International и боливийская нефтегазовая корпорацияYacimientos Petrolíferos Fiscales Bolivianos (YPFB) подписали Меморандум о намерениях по переходу к коммерческим переговорам по блокам «Ла-Сейба» (La Ceiba) и «Витиакуа» (Vitiaqua), также расположенных на юге Боливии, а буквально в июне этого года Gazprom International и боливийская YPFB подписали Соглашение об основных условиях контракта на оказание нефтегазовых услуг по разведке и добыче на участке «Витиакуа». Документ позволит перейти к этапу формирования основной контрактной обвязки проекта ГРР в соответствии с непростым законодательством Боливии.

Выходка Трампа: мировая экономика в шаге от катастрофы

Чем мировой экономике грозит выход США из ВТО

Дональд Трамп угрожает вывести США из Всемирной торговой организации (ВТО). Он считает, что это членство навязывает его стране невыгодные торговые сделки. Этот шаг может нанести разрушительный удар и по ВТО, и по мировой экономике, считают эксперты. Трамп, выдвигая ультиматумы, хочет перестроить глобальную торговлю в интересах США, но вряд ли остальные страны согласятся с этим.

Президент США Дональд Трамп заявил, что страна выйдет из Всемирной торговой организации, если ВТО не станет лучше относиться к американской стороне. «Если они не будут развиваться, то я выйду из ВТО», — цитирует его агентство Bloomberg.

Помимо этого, президент добавил, что в ВТО с США плохо обращаются в течение многих лет. Но по данным, которые приводит Саймон Лестер, торговый аналитик вашингтонского Института Като, никакого предвзятого отношения к Штатам нет.

Из 54 дел, возбужденных США за время существования ВТО, Вашингтон добился положительного для себя решения хотя бы по одному пункту иска в 91% случаев. Против Штатов было возбуждено 80 дел, и оппоненты Америки получили положительное решение в 86% разобранных экспертами ВТО исках.

Впрочем, Трампа это не остановит. Ранее ему говорили, что пошлины на сталь и алюминий приведут к росту цен на металлы в США, но он все равно пошел на этот шаг, и сейчас уверен, что это было отличное решение.

В случае с ВТО президент уверяет, что выигрывать Америка начала только в прошлом году, когда он начал выдвигать ультиматумы торговым партнерам. «В прошлом году мы начали выигрывать… Знаешь почему? Потому что они знают, что если мы этого не сделаем, я уйду», — заявил он корреспонденту агентства.

Тактика выкручивания рук уже работает, считает Трамп. Мексика недавно согласилась подготовить новое соглашение с США, а Канада получила угрозу новых ограничений, если не пойдет на уступки. Де-факто соглашение о зоне свободной торговли в Северной Америке (North American Free Trade Agreement, NAFTA) уже развалилось. Но Трамп доволен.

«Наша новая торговая сделка с Мексикой сосредоточена на фермерах, росте нашей экономики, уничтожении торговых барьеров, [создании] рабочих мест и на том, чтобы компании вкладывали средства обратно в нашу страну. Это будет большой успех!» — написал он в своем тивттере.

Не идут на невыгодные для себя сделки Китай, ЕС, Россия. Они подали иски в ВТО против США и есть высокая степень вероятности, что они их выиграют. Выход из ВТО избавит Вашингтон от необходимости выполнять регламент организации.

Во Всемирной торговой организации, которая работает с 1995 года, состоит 162 страны. Россия вела переговоры о вступлении 18 лет и завершила их в декабре 2011 года, в 2012 году она завершила процедуру и стала полноправным членом организации. Стоит подчеркнуть, что пока никто из ВТО не выходил, и демарш Трампа может стать прецедентом.

«Своими действиями Трамп сейчас явно вновь хочет устроить встряску для всех остальных крупных членов ВТО, чтобы те либо сгладили уровень своих исков в ВТО к США, либо вообще отказались от идеи вести разборки с таким крупным игроком», — полагает управляющий партнер Экспертной группы Veta Илья Жарский.

США являются крупнейшей экономикой мира и, с учетом их большого торгового дефицита, они находятся в наиболее сильной позиции. При выходе из ВТО они, наверняка, смогут заключить более выгодные для себя торговые соглашения с партнерами, полагает Дмитрий Дорофеев, портфельный управляющий УК «Альфа-Капитал».

Но Александр Разуваев, директор аналитического департамента «Альпари», считает, что выход из ВТО будет, прежде всего, негативно для экономики США. «Игра без правил, прежде всего, невыгодна крупным игрокам», — считает он.

Если Штаты уйдут из организации, то ее существование окажется под вопросом. Многие страны захотят последовать этому примеру, чтобы в свободном плавании попытаться торговать с другими на более выгодных условиях. Лучший вариант – это сохранение ВТО, но с измененным набором правил.

«При выходе США из ВТО безусловно будет поднят вопрос об изменении правил организации, в противном случае большинство стран уже из-за жизненной необходимости может пойти по протекционистскому пути США, что также замедлит темпы роста экономик этих стран», — говорит Дорофеев.

Помимо угрозы покинуть ВТО, Дональд Трамп заявил также, что его не устраивает предложение ЕС обнулить взаимные пошлины на авто и пообещал в скором времени ввести пошлины на китайские товары на сумму $200 млрд.

Это бесконечное раскачивание лодки приводит к негативным последствиям для стран с развивающимися рынками. Инвесторы выводят средства из их акций и облигаций и переводят их в долларовые активы.

София Кирсанова, старший аналитик УК «Райффайзен Капитал», отмечает, что опасения усиления торговых войн снова вернулись на повестку дня и вызвали снижение аппетита глобальных инвесторов к риску. Подтверждают это и данные EPFR, которые отражают продолжение оттоков из развивающихся рынков, в том числе из России.

Это вызывает обвал региональных валют, таких как рубль, турецкая лира, аргентинский песо. Последний обесценился уже в полтора раза к доллару с начала года, а местный ЦБ поднял ключевую ставку до рекордного уровня в 60% годовых.

«Долларовый пылесос» работает так активно, что российский рубль, несмотря на дорогую нефть (баррель марки Brent стоит больше $77) и положительный платежный баланс, остается на двухлетних минимумах. Против рубля играют также и постоянно появляющиеся все новые американские санкции в отношении РФ.

Экономисты предупреждают, что политика США приведет, как минимум к замедлению мировой экономики, как максимум – к глобальному кризису.

«Администрация президента США активно использует теорию игр в своих интересах, вследствие чего можно ожидать усиления торговых войн страны со всем миром с целью улучшения торговых соглашений. Обратной стороной такой протекционистской политики США является замедление темпов роста мировой торговли и перераспределение выгод от нее к американцам в краткосрочной перспективе, хотя на более длительном горизонте в проигрыше окажутся все стороны», — говорит Дмитрий Дорофеев.

Из-за торговых войн, которые развязала Америка, вероятность мирового кризиса уже существует, говорит Илья Жарский. В первую очередь она будет заключаться в общем замедлении мирового ВВП по причине перестроения торговых потоков, полагает он.

Главный управляющий Банка международных расчетов (BIS) Агустин Карстенс назвал на днях ситуацию, в которую может угодить мировая экономика из-за торговых войн и волны протекционизма, «идеальным штормом». Выход из этого кризиса будет сложным и тяжелым.

Церемония награждения лауреатов премии «Читай Россию/Read Russia» пройдет в Доме Пашкова

IV Торжественная церемония награждения лауреатов премии «Читай Россию/Read Russia» состоится 8 сентября 2018 года в Доме Пашкова Российской государственной библиотеки. В финал вышло 20 переводчиков из 15 стран мира.

Премия присуждается переводчикам и издательствам, в которых была издана книга, в следующих номинациях: классическая русская литература XIX века; литература ХХ века (произведения, созданные до 1990 года); современная русская литература (произведения, созданные после 1990 года) и поэзия.

В церемонии награждения примут участие министр культуры Российской Федерации Владимир Мединский, заместитель руководителя Роспечати Владимир Григорьев, члены Попечительского совета премии Наталия Солженицына и Вадим Дуда, переводчики из 55 стран мира – участники V Международного конгресса переводчиков, члены жюри премии, ведущие российские издатели, литературные критики и журналисты.

Вести церемонию будет специальный представитель Президента Российской Федерации по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой.

В короткий список премии вошли 19 переводов произведений русской классической и современной литературы на 12 языков. В финал вышло 20 переводчиков из 15 стран мира: Настасья Даюрон (Бельгия) и Анн Годар (Франция), Жарко Миленич (Босния и Герцеговина), Ганна-Мария Браунгард (Германия), Марта Санчес (Испания), Борис Дралюк (США), Абдулла Хаба (Ирак), Фернандо Отеро Масиас (Испания), Орнелла Дискаччати (Италия), Ван Цзясин (Китай), Анн Кольдефи-Фокар и Женевьева Жоаннэ (Франция), Оливер Реди (Великобритания), Ян Чихоцкий (Польша), Любинка Милинчич (Сербия), Мод Мабиллар (Швейцария), Эухенио Лопес Арриасу (Аргентина), Кирил Кадийски (Болгария), Сабри Гюрсес (Турция), Иван Миньо (Франция).

Победителями станут четыре переводчика и четыре издательства, в которых вышли книги.

Аккредитация представителей СМИ до 5 сентября 2018 года по телефонам Оргкомитета: (495) 229-75-89, 8(915) 367-57-17, по электронной почте: nasha@ycenter.ru

Премия «Читай Россию/Read Russia» – единственная российская премия за лучший перевод произведений русской литературы на иностранные языки. Учреждена Автономной некоммерческой организацией «Институт перевода» в 2011 году. Вручается один раз в два года при поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям (Роспечати) и участии Президентского центра Б.Н. Ельцина.

Премия «Читай Россию/Read Russia» ставит перед собой цели популяризации русской культуры во всем мире, повышения интереса к русской классической и современной литературе и поддержки системы литературного перевода.

США обратились в ВТО с жалобой на контрсанкции России

США запросили в ВТО консультации с РФ по вопросу рассмотрения иска о повышении Россией ряда импортных пошлин на американские товары, введённых в ответ на ограничения на поставку стали и алюминия.

Запрос консультаций является первым шагом судебной процедуре ВТО, если консультации ни к чему не приведут, второй этап - формирование третейской группы, сообщает Интерфакс.

Дополнительные импортные пошлины на сталь и алюминий были введены США с 23 марта 2018 года. На сегодняшний день пошлинами в 25% облагается стальная продукция из всех стран, кроме Австралии, Аргентины, Бразилии и Южной Кореи.

Россия в ответ повысила ставки импортных пошлин (от 25 до 40% от стоимости ввозимого товара) на некоторые товары США, аналоги которых производятся в России. "В частности, под меры подпадают некоторые виды строительно-дорожной техники, нефтегазового оборудования, инструменты для обработки металлов и для бурения скальных пород, а также оптоволокно", - сказал министр экономического развития РФ Орешкин.

ВТОРОЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ RUSKEALA SYMPHONY В КАРЕЛИИ ПОСЕТИЛИ 6 ТЫС. ЗРИТЕЛЕЙ

В горном парке «Рускеала» (Республика Карелия) состоялся Второй музыкальный фестиваль Ruskeala Symphony. Мероприятие проводится по инициативе главы региона Артура Парфенчикова в рамках Плана основных мероприятий, связанных с подготовкой и проведением празднования 100-летия образования Республики Карелия, при поддержке Министерства культуры Российской Федерации, Федерального агентства по туризму и Правительства Республики Карелия. Организаторами фестиваля выступили Министерство культуры Республики Карелия, Карельская государственная филармония и горный парк «Рускеала».

Программа Ruskeala Symphony включала классическую музыку, современные композиции и другие виды музыкальных произведений. Симфонический оркестр Карельской государственной филармонии исполнил рок-хиты в классическом звучании, классические сочинения в современных обработках, а также музыку из компьютерных игр. Все это музыкальное разнообразие представил под управлением Алексея Ньяги. А ранее, еще до официалного открытия фестиваля, прямо над водой Большого мраморного каньона солисты Симфонического оркестра Карельской государственной филармонии исполняли музыку эпохи барокко и классицизма. Также в рамках фестиваля звучал джаз и классика для медных духовых инструментов.

Актер Государственного академического театра имени Е.Б. Вахтангова, Народный артист России Евгений Князев и Струнный квартет Карельской государственной филармонии представили программу «Казанова» – моноспектакль по пьесе Марины Цветаевой «Феникс» с чтением стихотворений в сопровождении романтической музыки.

В программе «Песни шелковых свитков» выступила солистка первого ранга Китайской Народной Республики сопрано Юй Лихун и две молодые исполнительницы народного китайского пения Чжан Тинтин и Тао Ин под аккомпанимент заслуженной артистки Республики Карелия Диляры Дмитриевой (фортепиано).

На фестивале выступил вокалист из Аргентины Мартина Альварадо – признанный во всем мире мастер исполнения аргентинского танго.

Шедевры оперной классики французских композиторов исполнил солист Большого театра, Московского театра «Новая опера» баритон Василий Ладюк, солистка Московского театра «Новая опера» и Венгерского государственного оперного театра меццо-сопрано Полина Шамаева и Сергей Накаряков (Франция).

За 2 дня проведения фестиваля гостями мероприятия стали около 6 тыс. человек.

Музыкальный фестиваль Ruskeala Symphony входит в ТОП-15 региональных событий страны, в этом году мероприятие получило статус международного.

«Музыкальный фестиваль Ruskeala Symphony как яркое событие привлекает большое количество гостей. В этом году его посетили около 6 тыс. человек, многие из которых приехали в регион специально, чтобы насладиться выступлениями известных исполнителей и музыкальных коллективов высочайшего уровня. Одновременно фестиваль служит продвижению Республики Карелия внутри страны и за рубежом как благоприятного направления событийного туризма. Эта функция мероприятия очень важна для успешного развития региона в качестве круглогодичной туристской дестинации, создания условий для роста объемов деятельности индустрии гостеприимства и в целом экономики Карелии, стимулирования занятости и самозанятости населения, увеличения налоговых поступлений в бюджеты всех уровней, повышения качества жизни населения республики, – говорит Руководитель Федерального агентства по туризму Олег Сафонов.

Эво Моралес осудил Маурисо Макрии и обвинил его в разжигании войны.

Эво Моралес выступил с осуждением Маурисио Марки, обвинив его в том. что тот планирует построить на границе с Боливией военную базу.

Моралес сказал, что ему не нравится политика проводимая Марки по отношении его страны. Строить военные базы, это значит угрожать соседнему государству. Моралес заявил, что аргентинцев никто не боится, потому что в Боливии живут сплоченные люди , готовые постоять за себя.

В ответ на это обвинение , министр обороны Аргентины Оскар Агуад, ответил, что Аргентина никогда не планировала строительство военных баз с границей с Боливией. Однако туда действительно были переброшены 500 военных, которые входят в состав 3000 солдат, посланных на укрепление всей границы Аргентины , в целях борьбы с наркотрафиком.

Посол Аргентины в ,Ла Пас , дал интервью , в котором так же подтвердил, что Аргентина не намерена строить военные базы на границы с Боливией.

Несмотря на все заверения аргентинской стороны, Эво Моралес сказал, что знает о том, что эта база будет построена не без участия США. А все базы США не являются синонимом свободы, а только синонимом слов бандитизма, воровства , ухудшения отношений , войны.

В ближайшее время, министерство обороны Аргентины даст официальный письменный ответ представителям Боливии.

Досье с данными о предпринимателях и высокопоставленных сотрудниках спецслужб были найдены в тайнике одного из домов бывшего президента Аргентины Кристины Фернандес де Киршнер в ходе обысков в рамках дела о коррупции, пишет газета Clarin со ссылкой на правоохранителей.

Документы были обнаружены в забетонированном тайнике в подвале дома в городе Эль-Калафате, который удалось обнаружить только с помощью специальной сканирующей аппаратуры.

Из тайника, в частности, были изъяты досье на предпринимателя Франсиско де Нарваэс, финансиста Фредерико Эласкаре, одного из бывших руководителей контрразведки Хайме Стиусо и его помощника Педро Виале.

Среди прочих обнаруженных документов издание называет транскрипты записей телефонных разговоров канадской горнодобывающей компании Barrick Gold, переводы скандала о коррупции вокруг бразильской нефтегазовой компании Petrobras, а также данные о банковских операциях различных компаний.

Обыски в трех домах Киршнер состоялись на прошлой неделе. Ведущий расследование федеральный судья Клаудио Бонадио по их итогам уже заявил, что бывшие президенты Аргентины Кристина и Нестор Киршнеры стояли во главе преступной организации, незаконно получавшей денежные средства с 2008 по 2015 год.

Расследование по новому делу о коррупции началось после публикации в СМИ дневников водителя одного из аргентинских предпринимателей. Из этих записей следует, что бизнесмены выплачивали миллионные взятки чиновникам из министерства общественных работ.

В мае Киршнер уже предстала перед судом по подозрению в отмывании денег через гостиничную фирму Hotesur. Киршнер и другие высокопоставленные чиновники из ее администрации также предстанут перед судом в связи с расследованием взрыва в еврейском культурном центре (AMIA) в Буэнос-Айресе в 1994 году.

ГП КС осваивается в Бразилии

Влада Сюткина

Возможность эксплуатации ресурса спутника ФГУП "Космическая связь" (ГП КС) "Экспресс-АМ8" в Бразилии получила ГК "Романтис". Компания приобрела необходимое для этого право на использование в стране ресурса спутника. Как заявляют в ГП КС, такое право создает предпосылки для дальнейшего развития бизнеса в Бразилии.

Как уточнили в ГП КС, процедура получения прав на использование на территории Бразилии ресурса спутника "Экспресс-АМ8" в орбитальной позиции 14º з.д. (Landing Rights) успешно завершена, по результатам проведенной компанией Romantis Brazil работы с Национальным агентством телекоммуникаций Бразилии (Anatel). Получение таких прав, как отметили в ГП КС, создает предпосылки для дальнейшего развития бизнеса в Бразилии.

Говоря об использовании в Бразилии емкостей спутника "Экспресс-АМ8", в компании проинформировали о том, что ГП КС ведет переговоры со всеми игроками рынка спутниковой связи Бразилии, за исключением операторов спутникового непосредственного вещания. При этом в ГП КС отметили, что в первую очередь в использовании емкости спутника "Экспресс-АМ8" заинтересованы телекоммуникационные компании и операторы телевизионных кабельных и эфирных сетей. "ГП КС только получило права на использование ресурса спутника в Бразилии, поэтому о заключенных контрактах говорить рано. Но некоторые компании уже ведут тестирование", - добавили в пресс-службе ГП КС.

В компании также указали, что Бразилия - крупнейшая экономика Латинской Америки. "Ее территория хорошо охватывается латиноамериканским лучом спутника "Экспресс-АМ8". Получение Landing Rights на бразильском рынке предоставляет ГП КС возможность для привлечения как местных операторов, так и региональных подразделений крупнейших мировых телекоммуникационных компаний", - указали в пресс-службе ГП КС.

"Мы рады сообщить, что длительный процесс получения разрешения на использование спутника "Экспресс-АМ8" на территории Бразилии с национальным регулятором успешно завершился. С выходом на новую стадию развития бизнеса у компании есть полный набор инструментов для продвижения российского спутникового сегмента на высококонкурентном рынке спутниковой связи", - прокомментировал директор Romantis Brazil Вильям Хеммингс.

"Теперь у нашей группы компаний появился участник с официальным разрешением на право использования спутника "Экспресс-АМ8" в Бразилии. Мы уверены, что компания Romantis Brazil на базе спутникового ресурса ФГУП "Космическая связь" будет и дальше развивать наш бизнес на рынке Латинской Америки", - добавил управляющий директор Romantis GmbH Лутц Россбург.

В августе 2018 г. на выставке Set Expo 2018 в Сан-Паулу ГП КС, как указали в компании, совместно с "Романтис" представит решения на базе ресурсов космических аппаратов "Экспресс-АМ8" и "Экспресс-АМ44" для оказания вещательных услуг в форматах HD и Ultra HD, услуг широкополосного доступа и организации магистральных каналов связи на территории Бразилии, а также других государств Южной Америки и Карибского бассейна в Ku- и C-диапазонах. "ГП КС ведет бизнес во многих регионах мира - в Европе, Африке, на Ближнем Востоке, Азии. Латинская Америка - это новый регион для ГП КС, который усиливает наше присутствие в мире", - заметили в ГП КС.

"ГП КС уже ведет бизнес в Латинской Америке: ресурс "Экспресс-АМ8" предоставляется заказчикам в Суринаме и Венесуэле. Летом текущего года мы успешно обеспечили трансляцию телевизионных репортажей с Чемпионата мира по футболу на Чили, Колумбию и другие страны Латинской Америки. Сейчас мы вступаем в новый этап развития бизнеса на латиноамериканском рынке и готовы начать коммерческую деятельность в Бразилии", - проинформировала заместитель генерального директора по развитию бизнеса ГП КС Ксения Дроздова.

В пресс-службе ГП КС при этом внимание корреспондента ComNews обратили на то, что "Романтис" - давний надежный партнер компании, с которым та сотрудничает с 2010 г. "Романтис" использует большие объемы емкости на нескольких спутниках ГП КС - "Экспресс-АМ44", "Экспресс-АМ6", АМ7, АМ8". Именно поэтому ГП КС выбрало эту компанию для осуществления продаж емкости "Экспресс-АМ8": для ведения деятельности в Бразилии оператору необходимо получить права на приземление сигнала - Landing Rights, - которые предоставляются только местной компании. С этой целью было создано подразделение Romantis do Brazil - именно для получения Landing Rights и последующего ведения продаж", - указали в пресс-службе ГП КС, заметив также, что компания совместно с "Романтис" организовала в недавнем прошлом передачу телевизионных репортажей с Чемпионата мира по футболу FIFA 2018 в России на страны Латинской Америки (Перу, Колумбия и др.) с использованием космического аппарата ГП КС "Экспресс-АМ8" в орбитальной позиции 14º з.д.

Относительно планов ГП КС по выходу на другие, помимо Бразилии, страны Латинской Америки в пресс-службе компании сообщили следующее: "Это все страны, на которые хорошо "ложится" латиноамериканская зона покрытия спутника "Экспресс-АМ8" - от Карибского бассейна до Аргентины".

Заместитель генерального директора АО "Газпром космические системы" (ГКС) по развитию бизнеса Игорь Кот, говоря с корреспондентом ComNews о присутствии компании в Латинской Америке, рассказал следующее: "ГКС на рынке Латинской Америки не работает и не рассматривает его для работы в будущем. Причина в том, что зона обслуживания спутников компании - в основном Восточное полушарие. Только один спутник ГКС немного затрагивает Западное полушарие, дотягиваясь до побережья Северной Америки. В качестве рынка для работы в будущем Латинскую Америку ГКС не рассматривает потому, что для работы на ее территории необходимо иметь определенные орбитальные позиции, которые у компании отсутствуют".

Руководитель ГК AltegroSky Сергей Пехтерев в разговоре с корреспондентом ComNews заметил следующее: "Можно только поздравить ГП КС и лично Лутца Россбурга, с которым мы когда-то работали вместе".

Рынок спутниковой связи Бразилии, по его словам, самый крупный в Латинской Америке. "Достаточно просто взглянуть на карту и вспомнить, что такое леса Амазонки. При этом Бразилия как развивающаяся страна очень жестко защищает свой рынок тарифными и нетарифными методами и войти на него непросто, нужно пройти через разрешительные барьеры местного регулятора, что, как я понял, и удалось "Романтису". Это серьезный успех, который открывает возможность заключения контрактов на емкость на "Экспрессе" с локальными операторами и компаниями. При этом надо помнить, что бразильская экономика - одна из самых быстрорастущих и помимо сырья - нефти, каучука, древесины, фруктов - имеет и серьезный технологический потенциал - от машин до самолетов "Эмбраер", а население Бразилии уже достигло более 200 млн", - отметил Сергей Пехтерев .

Генеральный директор ЗАО "Дозор-Телепорт" (ГК "Амтел") Игорь Ильинчик, беседуя с корреспондентом ComNews, отметил, что Бразилия - крупнейшая экономика в Латинской Америке с населением более 200 млн человек и территорией 8,5 млн кв.км. "Интерес к этому огромному территориальному и экономическому потенциалу, проявленный ГП КС и группой "Романтис", вполне объясним и логически оправдан", - указал Игорь Ильинчик. При этом он заметил, что в силу обширной географии проблему создания и развития телекоммуникационных сетей без спутниковой связи решить трудно. "Перспективы у этого рынка определенно есть, и решение ГП КС и группы "Романтис" выходить на него наверняка было тщательно проработано и просчитано", - заявил Игорь Ильинчик.

Потенциальная возможность ГП КС занять существенную долю на рынке Бразилии, по его мнению, зависит от соотношения имеющегося свободного нераспроданного ресурса на "Экспресс-АМ8" к общему количеству спутникового ресурса всех других операторов, с одной стороны, и усилий "Романтиса" и ГП КС по продвижению сервисов - с другой. "В любом случае получение "Романтисом" прав на использование ресурса спутника ГП КС в Бразилии - исключительное событие, с любой точки зрения. И с экономической - выручка в валюте, и политической - "демонстрация флага", и технологической - возможность продвижения российских платформ и оборудования VSAT", - указал Игорь Ильинчик.

В Китай по железной дороге доставлена первая партия говядины из Белоруссии. Продукция поступила в город Чэнду, административный центр китайской провинции Сычуань. После инспекционно-карантинного контроля говядина поступит в продажу, сообщили представители Чэндуского международного железнодорожного порта.

Чэнду первым из китайских городов приобрел право на непосредственный ввоз мясных продуктов из Европы в рамках международных железнодорожных перевозок. В Чэнду действует крупнейший на юго-западе КНР логистический центр замороженных продуктов СhengDu Silverplow Cold Chain Logisticd. К настоящему времени по железной дороге и по морю в город доставлены 27 партий мясной продукции общим весом 658 т из-за рубежа.

Ранее сообщалось, что к середине текущего года Поднебесная стала второй в мире по объему импорта говядины, оставив позади Японию. На первом месте держатся США. Как ожидается, импорт говядины в КНР к концу 2018 г. будет на 13% меньше, чем аналогичный показатель в США.

Примерно через два года Китай станет крупнейшим импортером говядины в мире. Сейчас объем потребления этого вида мяса в стране составляет примерно 6 млн т в год. Рост внутреннего спроса стимулирует увеличение импорта. Более 95% китайского импорта говядины приходится на Бразилию, Уругвай, Австралию, Новую Зеландию и Аргентину. На китайский рынок планируют выйти и российские производители мяса.

Новый газопровод соединит месторождение Вака-Муэрта и Буэнос-Айрес

С ростом добычи природного газа, которое достигло 30 млн. кубических метров и демонстрирует значительный потенциал для дальнейшего увеличения, серьезной проблемой для дальнейшего развития сланцевого месторождения Вака-Муэрта стала проблема его доставки основным потребителям. В этой связи правительством Аргентины рассматривается возможность строительства нового газопровода от газоносного бассейна в провинции Неукен до округа Сан-Николас в провинции Буэнос-Айрес.

Проект, стоимость которого оценивается в 1200 млн. долл. уже представлен фирмой Transportadora de Gas del Norte (TGN), принадлежащей концерну Techint. Как ожидается, строительство газопровода с диаметром 30-36 дюймов и пропускной способностью 25 млн. куб. м может занять 36 месяцев. Ключевым вопросом является поиск возможных источников его финансирования.

На текущий момент существующие газопроводы от месторождения имеют пропускную способность 8 млн. кубометров в день. При этом только Techint производится 9 млн. кубических метров газа, а к концу следующего года оно может достигнуть 22 млн. К этому объему присоединятся производители, такие как YPF, Pan American Energy и Pluspetrol. В прошлом году они в совокупности инвестировали в месторождение 4,5 млрд. долл., а в текущем году совокупный объект их инвестиций оценивается в 15 млрд. долл. Всего стоимость разработки неукенского бассейна может потребовать до 20 млрд. долларов ежегодно в течение ближайших 20 лет. В этой связи для обеспечения окупаемости инвестиций специалисты полагают, что для производителей было бы логично совместно профинансировать строительство газопровода.

Альтернативным данному проекту строительство газопровода до портового города Байа-Бланка, с последующим строительством газосжижающего терминала.

«Эль Крониста»

Министр энергетики Хавьер Игуасель подписал резолюцию, разрешающую экспорт природного газа в Чили с октября с.г. и не накладывающую на компании обязательств по его реимпорту следующей зимой как это было в прошлом году.

Определены 4 типа контрактов, которые делятся на два «прерываемых», поставки по которым приостанавливаются для удовлетворения внутренних нужд, и «непрерывных», детали которых пока не уточняются.

Предназначенный для Чили газ добывается на месторождении Вака-Муэрта, однако для экспорта не предназначается газ, добыча которого субсидируется государством и для которого действует специальная цена 7,5$ за млн. BTU.

До конца августа Аргентина должна реимпортировать 3 млн. кубических метров природного газа из Чили для компенсации роста его внутреннего потребления в зимние месяцы. При этом Чили не является производителем газа, страна импортирует СПГ из Тринидад-и-Тобаго и затем перенаправляет его в Аргентину по газопроводам. Вследствие этого его стоимость оказывается выше цены газа из Боливии, контракт с которой действует до 2026 года, за что экс-министр Хуан Хосе Арангуэн подвергался жестокой критике.

«Эль Крониста»

Будет хуже: Орешкин растерял оптимизм

Минэкономразвития ухудшит прогноз на 2018 год по экономическому росту

Итоги 2018 года для российской экономики могут оказаться хуже, чем ожидало правительство. Министр экономического развития Максим Орешкин сообщил о снижении прогноза по росту ВВП с 1,9% до 1,8%, более слабом рубле и дополнительном увеличении цен. Но пока Минэк не отказывается от задачи президента обеспечить к 2024 году рост экономики среднемировыми темпами. Эксперты в это не верят, и предполагают, что выше 2% Россия расти не будет.

Еще в начале года глава Минэкономразвития Максим Орешкин оценивал рост экономики на уровне 2%, но в июне уже снизил прогноз до 1,9%. Сейчас оценка упала до 1,8%. Он объяснил это тем, что «в ближайшие 12 месяцев будут с более слабым рублем, с большим оттоком капитала». Кроме того, на экономическом росте скажется и боле сильная инфляция. Об этом Максим Орешкин рассказал журналистам в Сочи, где он принимал участие в мероприятиях президента Владимира Путина.

По его словам, в последние месяцы «довольно быстрым темпом сокращаются вложения иностранцев в российские долговые бумаги». Речь прежде всего идет о портфельных инвестициях в облигации федерального займа (ОФЗ).

«Рынок ОФЗ терял, и это, конечно, добавляло волатильности на финансовый рынок. Но ничего экстраординарного здесь не происходит, в целом, платежный баланс остается очень уверенным». – считает министр. Потому, что ЦБ «всегда может приостановить покупки валюты», которые он делает для Минфина в рамках бюджетного правила. В августе это порядка $6 млрд.

«Это тот объем, который меньше чем за пять месяцев может полностью покрыть все инвестиции накопленные, которые есть в рынке ОФЗ», — сказал Орешкин.

Проблема не только в санкционной тематике, но и в целом в ситуации на развивающихся рынках, считает министр. Кризис в Турции, продолжающиеся проблемы в Аргентине, слабость валюты в Бразилии – «это все, конечно, влияет и на российский рынок».

«Мировой финансовый рынок сейчас очень взаимоувязан, поэтому проблема одной развивающейся страны оказывает влияние на многие рынки вокруг», — отметил он.

Ухудшение ожиданий по росту цен Максим Орешкин объяснил двумя причинами: «Это история с не самым лучшим урожаем, в этом сезоне у нас урожай пшеницы будет и зерна в целом будет меньше, чем он был в прошлом году. Поэтому это несколько повлияет на продуктовые цены. Плюс более слабая траектория по обменному курсу, которую мы не предполагали в начале года тоже добавит несколько десятых к нашему прогнозу».

Кроме более слабого экономического роста, других пересмотренных цифр Максим Орешкин не называл. В июне Минэкономразвития представило в правительство прогноз исходя из курса чуть более 60 рублей за доллар и ожиданий роста цен на уровне 3,1%.

На 2019 год прогноз пока не меняется. Хотя давление будут оказывать не только внешние факторы, но и внутренние решения российского правительства, прежде всего, повышение со следующего года НДС с 18% до 20%. По июньскому расчетам Минэкономразвития в следующем году экономический рост сократится до 1,4%, инфляция поднимется до 4,3%, а ожидаемый среднегодовой курс составит 63,2 руб. за доллар.

Улучшения ситуации ожидается не ранее 2020 года. На этот год экономический рост запланирован на уровне 2% ВВП, а на 2021 год – уже 3,1%.

Пересматривать параметры прогноза на предстоящую трехлетку Максим Орешкин отказался, объяснив это тем, правка на текущий год «носит косметический характер».

Все негативные тенденции этого года министр пока считает временными и уверен, что «мы вернемся на ту траекторию, которую мы прогнозировали. Она означает более крепкий уровень курса рубля относительно текущих значений».

Впрочем, у экономистов нет оптимизма и на следующий год. Согласно последнему консенсус-прогнозу 23 экономистов, который в августовском бюллетене «Комментарии о государстве и бизнесе» представил институт «Центр развития» НИУ ВШЭ, ВВП России вырастет в этом году на 1,7%. А с учетом повышения НДС, пенсионной реформы и американских санкций, темпы роста экономики не превысят 2% вплоть до 2024 года.

В бюллетене отмечается, что скорректированные прогнозы МЭР, о которых есть пока только отрывочные сведения, были сильно скорректированы в сравнении с предыдущими официальными версиями.

«Это связано, прежде всего, с их большей реалистичностью: раньше на фоне консенсус-прогнозов они выглядели чрезмерно оптимистическими, теперь, как говорится, оказались «в тренде».

Что само по себе можно оценить только положительно: появляется надежда, что официальный прогноз может стать реальным прогнозом, а не неким компромиссом между профессиональной экспертизой и авторитетными благопожеланиями», — иронизирует Сергей Смирнов из «Центра развития».

Что касается оттока, то, по оценке ЦБ, за январь-июль 2018 г. он уже вырос в два с лишним раза по сравнению с аналогичным периодом прошлого года – с $8,7 млрд до $21,5 млрд.

«Сложившаяся динамика показателя была обусловлена преимущественно ростом иностранных активов прочих секторов наряду с продолжающимся сокращением обязательств банков перед нерезидентами», — пояснял ЦБ.

Банки и компании в первом полугодии уже отдали зарубежным кредиторам несколько десятков миллиардов долларов. В итоге внешний долг России по состоянию на 1 июля 2018 года составил $485,5 млрд, сократившись с начала года на $32,6 млрд. Из этой суммы $8 млрд пришлось на банки, и $16,7 млрд на «прочие» корпоративные сектора.

Во втором полугодии, по расчетам ЦБ, фактические платежи по внешнему долгу российских нефинансовых организаций могут составить $34,3 млрд. Сумма может вырасти еще на $5,1 млрд, если компании не смогут продлить сроки выплат по той части долга, которая приходится на внутригрупповое финансирование.

Большой вклад в отток вносит бегство нерезидентов с российского долгового рынка. По данным ЦБ, с апреля, когда были введены санкции против Олега Дерипаски и Виктора Вексельберга, доля иностранцев в облигациях федерального займа (ОФЗ) сократилась на 1 июля с 34,5% до 28,2% или с 2,351 до 1,982 трлн руб.

Возможный запрет американских властей на покупку нового российского долга может привести к оттоку 8-10% инвесторов из суверенных долговых бумаг РФ, говорится в обзоре Аналитического кредитного рейтингового агентства (АКРА).

По оценке агентства, как раз 8% российского госдолга держат американские резиденты, которые в случае введения санкций будут избавляться от ОФЗ.

Также эксперты считают, что из числа держателей российского госдолга выйдет норвежский суверенный фонд GPFG, который объявил о своей инвестиционной политике. На начало 2018 года его доля в госдолге России составляла 1,4%.

Вложения в российский госдолг могут сократиться еще сильнее – до 12%. Это произойдет в случае, если учитывать не только санкции, но и переоценку рисков вложений в развивающиеся рынки.

Массовый выход нерезидентов из облигаций федерального займа неминуемо приведет к новому ослаблению рубля, и оно может оказаться весьма существенным, считает Жанна Кулакова, финансовый консультант TeleTrade.

«Отток иностранного капитала из ОФЗ, как правило, сопровождается массовыми конвертациями рублей в иностранную валюту, иными словами – на российском рынке резко падает спрос на рубли и возрастает на валюту. Как раз из-за ОФЗ рубль за последние полтора года стал таким чувствительным к геополитическим рискам. Санкции и прочие риски геополитического характера провоцируют резкий отток средств нерезидентов из облигаций», — поясняет эксперт.

Максим Медведков: мы слишком зависим от мировой торговли, чтоб разрушать ее

Уже не первый год некоторые страны, в первую очередь США, прикрываясь правилами ВТО, под предлогом национальной безопасности усиливают протекционизм. Почему в мировых торговых войнах не будет победителей, как барьеры на рынках мешают собственным производителям и почему в переговорах лучше занимать выжидательную позицию, а не поддаваться эмоциям, в интервью РИА Новости в день шестилетия членства России в ВТО рассказал директор департамента торговых переговоров Минэкономразвития Максим Медведков. Беседовала Диляра Солнцева.

— Президент РФ Владимир Путин отмечал, что принцип конкуренции и открытости в мировой торговле все чаще подменяется протекционизмом, экономическая выгода и целесообразность — идеологической конъюнктурой и политическим давлением. В какой степени эти изменения влияют на работу ВТО? Ощущает ли это Россия?

— Политики в ВТО традиционно все-таки было меньше, чем во многих других организациях, но и здесь без нее в последнее время не обходится. США, например, фактически заблокировали работу апелляционного органа — важнейшего элемента судебной системы ВТО, вводят ограничения доступа на свой рынок, с легитимностью которых практически никто не соглашается. Протекционизм растет, и разница только в том, что для всех стран, кроме США, это вынужденные меры. Это реакция на угрозы, возникающие из-за действий Вашингтона. Эффект от односторонних ограничительных мер будут чувствовать все без исключения, и Россия, и даже те, кто сумел договориться с американцами.

Приведу пример: США освободили некоторые страны (по стали, например, Бразилия, Аргентина, Австралия и Корея) от действия своих пошлин на сталь и алюминий. Но металлургические отрасли этих стран неизбежно также окажутся перед проблемами. Во-первых, они столкнуться с возросшим импортом стали и алюминия, для которого потребуются новые рынки сбыта вместо закрывшегося рынка США.

Во-вторых, как реакция на перетоки с американского рынка другие производители, скорее всего, введут разрешенные ВТО защитные меры на сталь и алюминий. И таким образом бразильские, аргентинские, корейские и австралийские металлурги вынуждены будут преодолевать возросший уровень барьеров по всему миру.

— Сегодня страны, стремясь защитить свои национальные интересы, пренебрегают договоренностями в рамках ВТО. Нужно ли России в этих условиях действовать в рамках организации или отвечать симметрично, даже если это идет вразрез с принципами ВТО?

— Пренебрегают договоренностями три-четыре страны. Одна из них — США, остальные отвечают на их действия. Эмоционально и политически, наверное, сложно ждать полтора-два года, пока суд ВТО разберется с ситуацией, правомерно ли американцы удвоили пошлины на турецкие металлы, когда из-за этих действий рухнул курс национальной валюты.

Однако есть опасность неконтролируемого разрастания торговых конфликтов, поэтому подавляющее большинство членов ВТО правил не нарушает и призывает других им следовать. Мы в числе этого большинства. Мы слишком сильно зависим от мировой торговли, чтобы помогать разрушать ее правила.

— Нужно ли, на ваш взгляд, странам БРИКС и ЕАЭС выступить в ВТО с единой позицией против протекционизма?

— Министры БРИКС как раз этой позиции и придерживаются. По вопросу противодействия односторонним ограничительным мерам мы выступаем единым фронтом. В ЕАЭС мы предложили скоординировать позицию в отношении важнейших элементов политики организации, соответствующая встреча может состояться в ближайшие недели, мы очень надеемся, что партнеры нас поддержат.

— Евросоюз и США в конце июля пришли к ряду договоренностей, среди которых работа в направлении обнуления пошлин по промышленным товарам, возможности увеличения поставок СПГ и соевых бобов из США в страны ЕС. Позволит ли это стабилизировать ситуацию в мировой торговле?

— Мы не знаем, как и в какой форме будут реализованы эти договоренности, и будут ли они реализованы вообще. Кроме того, нет решения проблемы в торговле сталью и алюминием. Нет сигналов, что США намерены прекратить свою практику односторонних протекционистских мер, прикрываемых "соображениями безопасности". Наоборот, Штаты продолжают свои внутренние процедуры, которые позволят в скором будущем распространить меры защиты и на другие сектора (на автомобили прежде всего). То есть даже в торговых взаимоотношениях двух старых трансатлантических союзников слова пока еще не подкреплены действиями.

Наконец, нет решения проблем между крупнейшими участниками мировой торговли — Китаем и США. Без этого говорить о какой-то стабилизации ситуации трудно.

— Видите ли вы опасность того, что ЕС и США могут выступить с единой позицией по ограничениям в отношении торговли с Китаем?

— Едва ли Евросоюз заинтересован в искусственном ограничении торговли с Китаем. Озабоченность Брюсселя скорее связана с некоторыми элементами торговой политики Китая, касающимися, например, ценообразования, господдержки или роли госпредприятий. Если проблемы в этих сферах существуют, они, по нашему мнению, должны решаться в ходе многосторонних переговоров и в соответствии с правилами ВТО. Будет в высшей степени странно и недальновидно со стороны ЕС поддерживать Соединенные Штаты в их выборе методов воздействия на Китай, которые очевидно не соответствуют букве и духу ВТО.

— Минэкономразвития ранее заявило, что победа России в споре с Украиной по иску в ВТО о пошлинах на нитрат аммония дает основания ожидать позитивных решений и по другим спорам в рамках организации. По каким спорам сегодня наиболее заметно продвижение в пользу России, а по каким — нет?

— Прогнозы результатов в спорах — абсолютно безнадежное дело. Спор с Украиной касался методики антидемпинговых расследований, которые Киев заимствовал у Брюсселя, поэтому мы и предположили, что его результаты помогут нам в аналогичном споре с ЕС. Но это исключительная ситуация.

— Довольны ли вы решением арбитров по третьему энергопакету, принятому на прошлой неделе? Планируете ли оспаривать часть позиций?

— Газом торгует Газпром, а он, судя по всему, результатами не огорчен. Вопрос о дальнейших действиях обсуждаем.

— Идет ли внутри ВТО дискуссия о реформировании организации? Какую роль в этом процессе может сыграть Россия?

— Эта дискуссия потихоньку разворачивается. Возможно, тот неблагоприятный фон, который был искусственно создан в последние годы, как раз и подхлестнет обсуждение. Это очень важная тема. ВТО давно нуждается в реформировании, повышении эффективности институтов. Мы намерены в этой работе активно участвовать.

— Можно ли говорить о том, что страны, развязывающие торговый конфликт, несут имиджевые потери в глазах других государств?

— Думаю, правильнее тут говорить об утрате или существенном снижении договороспособности. Очень сложно договариваться о чем-либо с государством, которое демонстративно игнорирует действующие правила игры, под которыми оно само же и подписалось.

Степень недоверия к такому государству сильно возрастает, и у других стран возникает естественное желание получить для себя какие-то дополнительные гарантии, страховку на тот случай, если партнер, "легко" относящийся к своим международным обязательствам решит снова в одностороннем порядке поменять согласованные всеми правила игры.

Россия. ВТО > Внешэкономсвязи, политика. Таможня > ria.ru, 22 августа 2018 > № 2712043 Максим Медведков

Бывший президент Аргентины Кристина Фернандес де Киршнер согласилась на проведение обысков в ее домах в рамках расследования по делу о коррупции, сообщается на сайте экс-президента.

"Я попросила председателя моего блока на рабочей парламентской встрече, запланированной на сегодня, сообщить остальным главам блоков, что в связи с обстоятельствами я не имею ничего против того, чтобы сенат одобрил запрос (судьи Клаудио) Бонадио", — заявила Киршнер,

Она отметила в заявлении, что сенат должен гарантировать, что обыски нужны только для доказательств в рамках расследования, а "не для того, чтобы получить фотографии или видео внутреннего убранства моих домов", которые в дальнейшем могут быть распространены в СМИ.

Ранее федеральный судья обратился с запросом в парламент Аргентины, чтобы провести обыски в трех домах Киршнер, которая стала сенатором в 2017 году, в рамках антикоррупционного расследования.

На прошлой неделе Киршнер потребовала аннулировать открытое против нее дело о взятках и отстранить от расследования судью Клаудио Бонадио и прокурора Карлоса Сторнелли, которые занимаются расследованием досье.

В мае Киршнер уже предстала перед судом по подозрению в отмывании денег через гостиничную фирму Hotesur.

Киршнер и другие высокопоставленные чиновники из ее администрации также предстанут перед судом в связи с расследованием взрыва в еврейском культурном центре (AMIA) в Буэнос-Айресе в 1994 году.

Оргкомитет премии «Читай Россию/Read Russia» опубликовал короткий список соискателей премии по итогам 2016–2018 годов. В него вошли 19 переводов произведений русской классической и современной литературы на 12 языков.

Длинный список соискателей был обнародован 2 августа 2018 года, в него вошли 43 книги в переводе на 21 язык. Всего к участию в конкурсе было подано 178 заявок из 33 стран мира.

Короткий список премии «Читай Россию/Read Russia» по итогам 2016–2018 годов

Номинация «Классическая литература XIX века»

1. Настасья Даюрон, Анн Годар и издательство Stoсk за книгу «“Степной король Лир“ и другие повести» Ивана Тургенева (Бельгия–Франция)

2. Жарко Миленич и издательство Connectum за сборник «“Смерть Ивана Ильича“ и другие повести» Льва Толстого (Босния и Герцеговина, боснийский язык)

3. Ганна-Мария Браунгард и издательство DTV за перевод романа Ивана Тургенева «Отцы и дети» (Германия)

4. Марта Санчес и издательство Alba за перевод «Севастопольских рассказов» Льва Толстого (Испания)

Номинация «Литература ХХ века (произведения, созданные до 1990 года)»

1. Борис Дралюк и издательство Pushkin Press за перевод «Одесских рассказов» Исаака Бабеля (США – Великобритания)

2. Абдулла Хаба и Национальный центр перевода Египта за перевод романа «Белая гвардия» Михаила Булгакова (Ирак)

3. Фернандо Отеро Масиас и издательство Automática за перевод цикла новелл «Сандро из Чегема» Фазиля Искандера (Испания)

4. Орнелла Дискаччати и издательство Einaudi за перевод рассказа «Один день Ивана Денисовича» Александра Солженицына (Италия)

5. Ван Цзясин и Издательство Пекинского университета за перевод романа «Пушкинский дом» Андрея Битова (Китай)

6. Анн Кольдефи-Фокар в сотрудничестве с Женевьевой Жоаннэ и издательство Fayard за перевод книги «Апрель Семнадцатого» Александра Солженицына (Франция)

Номинация «Современная русская литература (произведения, созданные после 1990 года)»

1. Оливер Реди и издательство Dedalus Publishers за перевод романа «Репетиции» Владимира Шарова (Великобритания)

2. Ян Чихоцкий и издательство «Адам Маршалек» за перевод романа «Похождения Кукуева» Михаила Кураева (Польша)

3. Любинка Милинчич и издательство «Руссика» за перевод романа Владимира Шарова «Возвращение в Египет» (Сербия)

4. Анн Кольдефи-Фокар и издательство Actes Sud за перевод романа Владимира Сорокина «Теллурия» (Франция)

5. Мод Мабиллар и издательство Noir sur Blanc за перевод романа «Зулейха открывает глаза» Гузели Яхиной (Швейцария, французский язык)

Номинация «Поэзия»

1. Эухенио Лопес Арриасу и издательство Dedalus за перевод сборника стихов «Все дальше в снега» Геннадия Айги (Аргентина)

2. Кирил Кадийски и издательство «Нов Златорог» за книгу «Избранное» Федора Тютчева (Болгария)

3. Сабри Гюрсес и Çeviribilim Publishing House за перевод «Евгения Онегина» Александра Пушкина (Турция)

4. Иван Миньо и издательство Verdier за перевод книги «Произведения: 1919–1922» Велимира Хлебникова (Франция).

Премия «Читай Россию/Read Russia» присуждается переводчику (группе переводчиков) за лучший перевод прозаического или поэтического произведения с русского на иностранный язык, опубликованный одним из зарубежных издательств в течение последних двух лет.

Целями премии являются популяризация произведений русской литературы, поощрение зарубежных переводчиков русской литературы на иностранные языки, поощрение зарубежных издательств, публикующих переводы русской литературы, и укрепление и развитие культурных связей России с зарубежными странами.

Премия присуждается в четырёх номинациях: «Классическая русская литература XIX века», «Литература ХХ века (произведения, созданные до 1990 года)», «Современная русская литература (произведения, созданные после 1990 года)» и «Поэзия».

Победителями в каждой номинации становятся переводчик (переводчики) и издательство, в котором была выпущена книга. Победители получают специальные дипломы и медаль, а также денежное вознаграждение в размере 5 000 евро – переводчик (переводчики) и 3 000 евро – издательство (в виде гранта на покрытие расходов, связанных с переводом другого произведения русской литературы – по согласованию с учредителем премии).

В Попечительский совет премии входят известные российские государственные и общественные деятели: Наталия Солженицына, Владимир Спиваков, Михаил Сеславинский, Вадим Дуда, Пётр Авен, Наина Ельцина, Михаил Пиотровский, Вячеслав Никонов, Кирилл Разлогов и Сергей Филатов.

В 2018 году в работе жюри премии принимают участие известные переводчики, филологи, слависты, преподаватели, редакторы и составители книг, лауреаты переводческих премий:

Тахсин Раззак Азиз, переводчик, главный редактор журнала «Зарубежная культура» (Ирак),

Всеволод Багно, директор Института русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук (Россия),

Вера Бишицки, филолог, славист, редактор и составитель книг, переводчик с русского и английского языков (Германия),

Гжегож Вишневский, писатель, переводчик, заместитель председателя Общества «Польша–Россия» (Польша),

Лю Вэньфэй, профессор, президент Китайской ассоциации по исследованию русской литературы, директор Пекинского центра славистики, переводчик, лауреат премии «Читай Россию/Read Russia» 2014 года (Китай),

Владимир Григорьев, заместитель руководителя Роспечати, лауреат Государственной премии Российской Федерации в области литературы и искусства (Россия),

Адриано Дель Аста, профессор, доцент кафедры русской литературы Католического университета Sacro Cuore Брешии и Милана (Италия),

Александр Дроздов, исполнительный директор Фонда «Президентский центр Б.Н. Ельцина» (Россия),

Александр Ливергант, переводчик, главный редактор журнала «Иностранная литература», член Попечительского совета Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы им. М.И. Рудомино, член Наблюдательного совета Института перевода (Россия),

Жорж Нива, историк литературы, профессор Женевского университета (Франция – Швейцария),

Рафаэль Гусман Тирадо, член Президиума Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы (МАПРЯЛ), профессор Отделения славянской филологии Гранадского университета, доктор наук, главный редактор журнала Cuadernos de rusistica española,

Роберт Чандлер, переводчик, поэт, лауреат премии Read Russia English Translation Prize 2018 года, научный сотрудник Лондонского университета королевы Марии (Великобритания).

Имена победителей будут названы в Москве, 8 сентября 2018 года, в Доме Пашкова Российской государственной библиотеки, на четвёртой Торжественной церемонии награждения лучших переводчиков русской литературы.

Премия учреждена Автономной некоммерческой организацией «Институт перевода» в 2011 году. Вручается раз в два года при поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям. Официальный организатор – Президентский центр Б.Н. Ельцина.

За дополнительной информацией обращайтесь в оргкомитет премии: тел./факс: +7-495-229-75-89, e-mail: nasha@ycenter.ru

Россия. Весь мир > СМИ, ИТ. Образование, наука > fapmc.gov.ru, 21 августа 2018 > № 2708418

Конец демократического века и глобальный подъем авторитаризма

Яша Мунк Роберто Стефан Фоа

Перевод с английского Екатерины Захаровой

Яша Мунк — преподаватель теории и практики управления Гарвардского университета.

Роберто Стефан Фоа — преподаватель политологии Университета Мельбурна.

[стр. 130—139 бумажной версии номера]

В разгар Второй мировой войны основатель журнала «Time» Генри Люс заявил, что колоссальный объем богатства и политического влияния, аккумулированный Соединенными Штатами Америки, сделает ХХ век «американским». Предсказание сбылось: сначала США одержали победу в противостоянии с нацистской Германией, а потом — с Советским Союзом. На рубеже тысячелетий положение США как наиболее могущественного и влиятельного государства планеты оставалось незыблемым. В результате определяющим для ХХ века стало доминирующее положение не только одного государства, но и самого государственного строя, им продвигаемого: а именно, либеральной демократии.

Вывод о том, что победоносное шествие демократии по планете есть лишь проявление притягательной силы, органически присущей демократической идее, напрашивался сам собой. Если граждане Индии, Италии или Венесуэлы лояльны своей политической системе, это сугубо из-за того, что они одинаково искренне верят в ценность индивидуальных свобод и идею коллективного самоопределения. А граждане Польши и Филиппин инициируют процесс перехода от диктатуры к демократии исключительно потому, что они, как и все человечество, разделяют естественное желание жить в либеральном и демократическом обществе.

Однако существует и совершенно иное объяснение событий второй половины ХХ века. Либеральная демократия казалась привлекательной не столько из-за ее норм и ценностей, сколько из-за сопутствующего ей экономического и геополитического преуспевания. Возможно, идеалы гражданственности и сыграли определенную роль в превращении подданных авторитарных режимов в ревностных демократов, но не меньшее значение имели бурный экономический рост Западной Европы в 1950–1960-е, а также победа сторонников демократии и поражение ее авторитарных противников в «холодной войне».

Если принять во внимание материальный аспект демократической гегемонии, история общемировой победы демократии предстанет в несколько ином свете, изменив наше представление о кризисе, который демократия переживает ныне. По мере того, как жизненные стандарты населения в либеральных демократиях совершенствуются все медленнее, повсюду — от Брюсселя до Бразилии и от Варшавы до Вашингтона — наблюдается подъем популизма, всеми силами дискредитирующего либерализм. Все больше граждан начинают с равнодушием относиться к тому, является ли их государство демократическим. В то время как две трети американцев старше 65 лет говорят, что для них факт проживания в демократическом государстве имеет первостепенное значение, в возрастной категории до 35 лет такой позиции не придерживается даже треть респондентов. Увеличивающееся меньшинство, открыто заявляющее о готовности жить в авторитарном государстве, становится все более многочисленным: с 1995-го по 2017 год число французов, немцев и итальянцев, готовых видеть у власти военных, утроилось.

Итоги выборов последних лет, независимо от места их проведения, показывают, что подобные взгляды не являются просто абстрактными предпочтениями — за ними стоит нарастающее недовольство истеблишментом, которое с легкостью может использоваться радикальными партиями и кандидатами. В результате в последние двадцать лет авторитарные популисты, пренебрежительно относящиеся к фундаментальным правилам и основам демократической системы, сумели значительно укрепить свои позиции в Западной Европе и Северной Америке. Параллельно с этим процессом авторитарные лидеры Азии и Восточной Европы сводят на нет успехи демократии в своих регионах. Можно ли объяснить столь непредвиденное положение дел просто изменением мирового баланса экономических и военных сил?

Вопрос становится все более актуальным, поскольку близится конец долгого периода, который отличался преобладанием на мировой арене ряда политически устойчивых и экономически развитых демократий, а также альянсов, которые их объединяли. Демократические государства Северной Америки, Западной Европы, Австралии и послевоенная Япония, выступившие единым фронтом против Советского Союза в «холодной войне», контролировали бóльшую часть мирового дохода. В конце XIX века приверженные демократии Великобритания и США производили основную часть общемирового ВВП. Во второй половине ХХ века границы демократического мира и поддерживающая его структура государственных союзов, возглавляемая США, расширились за счет Японии и Германии, что заметно усилило альянс либеральных демократических государств. Но теперь впервые за столетие на долю этого альянса приходится меньше половины мировой экономики. По прогнозам Международного валютного фонда, через десять лет он будет производить лишь треть мирового ВВП.

В то время, как вес демократий на международной арене снижался, вклад авторитарных стран в мировую экономику стремительно увеличивался. В 1990 году «несвободные» страны (самая низкая категория рейтинга «Freedom House», не включающая «частично свободные» страны, к числу которых принадлежит, в частности, Сингапур) располагали 12% мирового дохода. Сейчас их показатель составляет 33%, что соответствует уровню, который был достигнут ими в начале 1930-х, когда Европа переживала подъем фашизма, и превышает показатели времен «холодной войны», когда могущество Советского Союза находилось в зените.

Таким образом, мир вот-вот пересечет роковой рубеж: в течение ближайших пяти лет наступит день, когда доля глобального дохода, принадлежащая «несвободным» странам — Китаю, России и Саудовской Аравии, — превысит долю демократических государств. Всего за четверть века либеральные демократии перешли из состояния небывалой экономической мощи в состояние небывалой экономической уязвимости.

При этом кажется все менее и менее вероятным, что государства Северной Америки и Западной Европы, традиционно выступавшие оплотом либеральной демократии, смогут вернуть себе былое величие, поскольку их демократические системы подвергаются атакам прямо у себя дома, а их вклад в мировую экономику продолжает сокращаться. Таким образом, будущее открывает перед нами два вполне реалистичных сценария: либо некоторые из наиболее могущественных авторитарных государств начнут переход к либеральной демократии, либо же эра господства демократии, казавшаяся вечной, в итоге окажется лишь прологом к новой эпохе противостояния враждебных друг другу политических систем.

ПРОЦЕНТЫ С КАПИТАЛА

Существуют различные объяснения того, каким образом экономическое процветание связано с властью и влиянием того или иного государства, но наиболее важным соображением все же можно считать, что оно гарантирует стабильность в его внутренних делах. Политологи Адам Пшеворский и Фернандо Лимоньи доказали, что бедные демократии неустойчивы и часто рушатся. По их подсчетам, стабильны только богатые демократии, то есть те, где ВВП на душу населения составляет не меньше 14 тысяч долларов. С момента образования послевоенного союза, связавшего США с их западноевропейскими партнерами, ни в одной из этих экономически преуспевающих стран демократический режим не потерпел поражения.

Помимо обеспечения стабильности у себя дома, сильная экономика представляет также возможности для влияния на развитие других стран — например для культурного воздействия. Пока западная либеральная демократия переживала расцвет, Соединенные Штаты — и в меньшей степени государства Западной Европы — были «домом» для самых знаменитых писателей и музыкантов своего времени, на их земле создавались самые популярные телешоу и кинофильмы, а также находились наиболее технологически развитые предприятия и самые престижные университеты. В сознании многих молодых людей, взрослевших в Африке и Азии в 1990-е, эти факторы сливались воедино: желание получить доступ к неисчерпаемым богатствам Запада сопровождалось готовностью перенять его уклад жизни, а утверждение западного уклада жизни требовало, как тогда считалось, заимствования соответствующей политической системы.

Сочетание экономической мощи и культурного престижа облегчало возможности для политической экспансии. Когда в самом начале 1990-хв СССР начали транслировать американский телесериал «Даллас», советские граждане не могли не заметить, насколько их собственная жизнь беднее жизни американского пригорода, и не задаться вопросом, почему экономика их страны настолько слабее. «Мы прямо или косвенно в ответе за падение [советской] империи», — хвастался годы спустя Ларри Хэгмэн, звезда той «мыльной оперы». По его мнению, отнюдь не идеализм советских людей, но «старая добрая корысть» побуждала их «задавать вопросы своему руководству».

Иногда экономическое могущество западных демократий выглядело более жестким. Запад мог влиять на политические процессы в других странах, обещая включить их в глобальную экономическую систему или, наоборот, изгнать их оттуда. В 1990-е годы и в первом десятилетии нынешнего века перспектива членства в таких структурах, как Европейский союз или Всемирная торговая организация, выступала мощнейшим стимулом для демократических преобразований в Восточной Европе, Турции и некоторых регионах Азии, например в Таиланде и Южной Корее. Одновременно санкции Запада, направленные на исключение определенных государств из мировой экономики, помогали сдерживать амбиции иракского президента Саддама Хусейна после «войны в заливе» и, как полагают многие, способствовали падению сербского президента Слободана Милошевича после войны в Косово.

Наконец, экономическое могущество легко конвертируется в военную мощь. Это обстоятельство также сыграло немалую роль в усилении глобального господства либеральных демократий, поскольку поддерживало гарантии того, что другие страны не смогут свергнуть демократические правительства силой. Кроме того, военная несокрушимость либеральных демократий повышала их престиж в глазах собственных граждан. Одновременно подобное положение дел подталкивало распространение демократии как дипломатическими методами, так и через военное присутствие демократических армий на определенных территориях. Страны, которые, подобно Польше или Украине, были географически зажаты между ведущими демократическими и ведущими авторитарными державами, находились под сильнейшим воздействием от ожидания экономических и военных выгод, какие сулил им союз с Западом. Между тем бывшие колонии перенимали политические системы прежних метрополий, утверждая парламентские республики повсюду — от островов Карибского моря до равнин Восточной Африки. Наконец, такие крупные государства, как Германия и Япония, приняли демократические конституции в результате военной оккупации.

Иначе говоря, демократический век имел под собой прочную экономическую основу: нельзя недооценивать того значения, которое сильная экономика имела для распространения идеалов либеральной демократии по всему миру. Соответственно, всякие прогнозы относительно будущего либеральной демократии должны учитывать последствия экономического спада, который, похоже, предстоит пережить демократическим странам в предстоящие годы и десятилетия.

ОПАСНОСТИ УПАДКА

На первый взгляд может показаться, что финансовое благополучие гарантирует дальнейшее светлое будущее для государств Северной Америки и Западной Европы, где институты либеральной демократии традиционно были наиболее сильны. Ведь даже если их сила постепенно убывает, едва ли уровень богатства Канады или Франции снизится настолько, что демократические режимы в этих государствах окажутся под угрозой. Проблема, однако, в том, что уровень достатка является лишь одним из многих экономических факторов, обеспечивавших стабильность западных демократий после Второй мировой войны. На деле устойчивые демократические системы того периода характеризовались еще тремя особенностями, которые в совокупности могут дать правдоподобное объяснение их процветания: относительным равенством, стремительным ростом доходов большинства граждан и осознанием факта, что авторитарные противники демократий живут гораздо беднее.

В последние годы все три позиции начали разрушаться. Рассмотрим пример США. В 1970-е на 1% самых богатых американцев приходились 8% всех доходов страны до уплаты прямых налогов, а сейчас этот показатель достигает 20%. На протяжении почти всего ХХ века каждое следующее поколение трудящихся получало зарплату, номинально почти вдвое превышавшую зарплату предыдущего поколения, причем с учетом инфляции, а за последние 30 лет зарплаты почти не выросли. В годы «холодной войны» экономика США в виде ВВП, рассчитанного с учетом паритета покупательной способности, была в два или в три раза крупнее экономики главного американского соперника в лице Советского Союза, а сегодня она на одну шестую меньше экономики Китая.

Нынешняя способность авторитарных режимов составить экономическую конкуренцию либеральным демократиям — важнейший новый фактор. В период своего расцвета коммунизм конкурировал с либеральной демократией на идейном фронте во многих развивающихся регионах мира, но даже тогда он едва ли мог предложить реальную альтернативу капитализму. Наивысший показатель доли мирового дохода, приходившийся на СССР и его сателлитов, был достигнут в середине 1950-х: он составлял тогда 13%. В последующие десятилетия этот показатель неуклонно снижался и к 1989 году остановился на отметке в 10%. Уровень жизни в капиталистических странах был несравнимо выше, чем в коммунистических государствах. С 1950-го по 1989 год доход на душу населения в СССР в относительном выражении неуклонно сокращался: если в начале указанного периода он составлял две трети от уровня дохода в Западной Европе, то в его конце уже меньше половины. Обыгрывая знаменитую формулировку Ленина, немецкий писатель Ханс Магнус Энценсбергер говорил, что социализм в СССР стал «наивысшей стадией недоразвитости».

Конечно, новые формы капитализма в авторитарных государствах также могут стагнировать. Однако на данный момент капитализм, сложившийся, скажем, в государствах Персидского залива или в Восточной Азии, для которого характерны ощутимое государственное регулирование рынка при соблюдении прав собственности, находится на подъеме. Из 15 стран мира с наиболее высоким среднедушевым доходом две трети не являются демократиями. Даже относительно неуспешные авторитарные режимы, такие, как Иран, Казахстан и Россия, могут похвастаться среднедушевым доходом на уровне 20 тысяч долларов. Китай, где указанный показатель был значительно ниже всего два десятилетия назад, сейчас начинает стремительно подтягиваться к общему уровню. И хотя доходы населения в сельских районах по-прежнему остаются низкими, способность государства обеспечивать более высокий уровень жизни в городах налицо. На сегодняшний день в прибрежных районах Китая проживают около 420 миллионов человек, средний доход которых составляет 23 тысячи долларов на душу населения и продолжает расти. Иными словами, сотни миллионов людей сейчас живут в условиях «модернизированного авторитаризма». А для менее успешных последователей авторитарной модели их достижения выступают подтверждением того, что либеральная демократия больше не является единственной дорогой к экономическому процветанию.

МЯГКАЯ СИЛА АВТОРИТАРИЗМА

Среди результатов пережитой трансформации оказались возросшая идеологическая самоуверенность авторитарных режимов и, соответственно, их усилившееся желание вмешиваться в дела западных демократий. Наиболее известной иллюстрацией этого в последнее время стала попытка России повлиять на президентские выборы США 2016 года. Этому предшествовало наращивание российского влияния в Западной Европе. Например, Россия десятилетиями оказывала финансовую поддержку радикальным партиям Италии и Франции, причем как левым, так и правым. Она также преуспела в вербовке ушедших на покой европейских политиков: так, лоббистами пророссийского толка стали бывший канцлер Германии Герхард Шрёдер и бывший канцлер Австрии Альфред Гузенбауэр.

Отсюда возникает вопрос: останется ли Россия одинокой в своих попытках влиять на политику либеральных демократий? Скорее всего, нет: кампании России против разрозненных демократий оказались настолько эффективными и малозатратными, что подобный способ ведения дел становится чрезвычайно привлекательным для ее коллег по авторитарному лагерю. В частности, Китай усиленно работает над упрочением своего идеологического влияния на китайцев, проживающих за рубежом, и открывает при крупных зарубежных университетах филиалы Института Конфуция. А Саудовская Аравия в последние два года значительно увеличила объемы выплат своим официальным лоббистам в США: если раньше на нее работали 25 американских фирм, имеющих статус «иностранных агентов», то теперь их стало 145.

Авторитарные государства опережают западные демократии на экономическом и технологическом уровнях — в результате последние становятся более уязвимыми перед попытками вмешательства в их политику, а первые с большей легкостью распространяют по миру свои ценности. Действительно, мягкая сила авторитаризма все более зримо проявляет себя в академической среде, в поп-культуре, иностранных инвестициях, помощи развивающимся странам. Всего несколько лет назад все ведущие мировые университеты находились на Западе, но теперь авторитарные государства пытаются исправить этот недостаток. Согласно результатам последнего исследования компании «Times Higher Education», посвященного состоянию высшего образования в мире, 16 из 250 ведущих университетов теперь расположены в недемократических государствах, включая Китай, Россию, Саудовскую Аравию и Сингапур.

Вероятно, самым ярким проявлением мягкой силы авторитаризма следует считать расширение потенциала недемократических режимов в подготовке и распространении новостей. Газета «Правда», рупор советских коммунистов, никак не могла рассчитывать на широкую аудиторию читателей в США; зато видеосюжеты финансируемых авторитарными государствами каналов — катарской «Аль-Джазиры», китайского CCTV и российской «Russia Today» — ежедневно смотрят миллионы американских телезрителей. Монополии Запада на создание новостных сюжетов больше не существует, как нет и абсолютной гарантии от вмешательства иностранных правительств в его внутренние дела.

НАЧАЛО КОНЦА?

На протяжении долгого периода демократической стабильности США сохраняли положение сверхдержавы как в культурном, так и в экономическом плане. Их авторитарные соперники, например СССР, довольно скоро перешли в состояние экономической стагнации, а их идеология была дискредитирована. Казалось, что демократия не только дает больше свободы индивидам и создает возможности для самоопределения человеческих коллективов, но и открывает прозаическую перспективу повышения материального благосостояния. Пока эти фоновые условия оставались неизменными, были все основания предполагать, что государства, традиционно считавшиеся оплотом демократии, останутся таковыми и впредь. Кроме того, имелись веские основания для надежд на то, что некоторые из авторитарных стран, число которых неизменно увеличивается, перейдут на сторону демократии.

Но теперь, похоже, эра экономического и культурного доминирования западных либеральных демократий подходит к концу. Причем в то время, как их институты переживают упадок, авторитарные популисты разрабатывают идеологическую альтернативу в виде нелиберальной демократии, а авторитарные правители обеспечивают своим гражданам такой же уровень жизни, как и в богатейших странах Запада.

Хочется надеяться, что западные либеральные демократии смогут отвоевать утраченные позиции. Один из путей к восстановлению их былого величия лежит в экономической плоскости. Свежие успехи авторитарных государств могут оказаться эпизодическими и краткосрочными. Россия и Саудовская Аравия полностью зависят от добычи углеводородного сырья. Китай обязан своим экономическим ростом огромному долговому пузырю и благоприятной демографической ситуации. Cо временем, вероятно, Китаю придется уменьшить долю заемного капитала и столкнуться с последствиями старения населения. Наряду с этим экономическая ситуация в западных странах может улучшиться. С завершением недавнего «великого экономического спада» экономическая жизнь государств Европы и Северной Америки стремительно набирает обороты, и со временем бастионы либеральной демократии, в принципе, могут вновь обогнать модернизированные автократии.

Следовательно, любые прогнозы относительно того, с какой скоростью и насколько существенно меняется баланс сил демократических и авторитарных государств, следует воспринимать с осторожностью. Беспокоит, однако, что даже поверхностное изучение динамики ВВП западных стран за последние тридцать—сорок лет позволяет сделать вывод, что из-за демографического спада и замедлившегося роста производительности труда их экономика уже находилась в стагнации задолго до нынешнего финансового кризиса. Между тем, в отличие от западных стран, в Китае и других развивающихся государствах все еще есть обширные и удаленные от промышленных центров районы «догоняющего» экономического развития — эти резервы помогут им поддержать нынешнюю модель экономического роста.

Также есть надежда, что молодые демократии, в частности Бразилия, Индия и Индонезия, со временем начнут играть более активную роль в распространении ценностей либеральной демократии и укрепят союз демократических государств. Но для этого им потребуется радикальная смена курса. Как отмечает политолог Марк Платтнер, для этих государств идея «защиты либеральной демократии» исторически никогда не была «важным компонентом внешней политики». Так, Бразилия, Индия и ЮАР воздержались от голосования по резолюции Генеральной ассамблеи ООН, осуждавшей аннексию Крыма Российской Федерацией. Они также выступают против санкций в отношении России и солидаризируются с авторитарными режимами, когда речь заходит об ужесточении государственного контроля над Интернетом.

Усугубляет ситуацию и то, что «молодые» демократии, как показывает опыт, не так устойчивы, как «старые» демократии Северной Америки, Западной Европы и некоторых регионов Восточной Азии. Недавний рецидив авторитаризма в Турции, как и признаки ослабления демократии в Аргентине, Индонезии, Мексике и на Филиппинах, повышают вероятность того, что некоторые из этих стран в недалеком будущем превратятся в мнимые демократии или вообще вернутся к авторитарному правлению. Вместо того, чтобы поддержать слабеющий лагерь демократии, кто-то из них может вступить в союз с авторитарными странами.

Мы проявим излишнюю самонадеянность, если будем рассчитывать, что демократии обязательно вернут себе мировое лидерство. Более вероятным сегодня представляется тот сценарий, согласно которому демократические системы продолжат терять свою привлекательность, поскольку перестанут ассоциироваться с богатством и властью, погрязнув в неразрешимых внутренних проблемах.

В то же время остается вероятность того, что граждане авторитарных государств, приобщившись к высоким жизненным стандартам либеральных демократий, «заразятся» и их ценностями. Если такие крупные авторитарные государства, как Иран, Россия и Саудовская Аравия, когда-нибудь возьмутся за демократические преобразования, сила демократии возрастет в разы. А если то же самое произойдет и в Китае, на будущем авторитаризма будет поставлен крест.

Впрочем, все вышеизложенное не отменяет главного: долгий век всемирного господства западных либеральных демократий подошел к концу. Осталось лишь найти ответ на вопрос, покинет ли идея демократии традиционные пределы своего обитания на Западе, в результате чего произойдут действительно эпохальные перемены и наступит общемировой демократический триумф, или же демократия превратится в пережиток прошлого, характерный для экономически и демографически деградирующих регионов планеты.

Перевод с английского Екатерины Захаровой

Перевод осуществлен по изданию: Mounk Y., Foa R.S. The End of the Democratic Century: Autocracy’s Global Ascendance // Foreign Affairs. 2018. Vol. 97. № 3 (May-June).

Король-доллар: мир платит за возрождение Америки

Как Дональд Трамп делает Америку снова великой и рушит остальной мир

Экономика США растет невиданными темпами, а президент Дональд Трамп хвастается еще более невиданным притоком средств в долларовые активы. Все это происходит на фоне развязанных им торговых войн, а также шторма на развивающихся рынках. Аргентина, Турция, Россия — список «жертв» восстановления американского величия будет только увеличиваться.

Президент США Дональд Трамп похоже решил, что сильный доллар ему нравится больше чем слабый. Было бы удивительно, если бы он с его культом силы сделал в итоге иную ставку. В последнее время он и его советники говорят об американской валюте исключительно в превосходных эпитетах.

«Наша экономика работает лучше, чем когда-либо. Деньги вливаются в наш заветный доллар, как никогда раньше, доходы компаний выше, чем когда-либо, инфляция низкая, бизнес-оптимизм на самом высоком уровне. Впервые за многие десятилетия мы защищаем наших работников!», - написал он недавно в своем твиттере.

На самом деле слово «доллар» было написано заглавными буквами – «our cherished DOLLAR». Экономический советник президента Ларри Кудлоу в интервью CNBC использовал еще более сильное выражение «король-доллар» (king dollar). «Деньги текут в США. Это потрясающе», - сказал он.

По первой оценке, экономика США выросла во втором квартале на 4,1%. Это многолетний максимум. Фондовый рынок США показывает рост с начала года порядка 6%, отмечает Ален Сабитов, аналитик ИК «Фридом Финанс».

На этом фоне в буквальном смысле трясет страны с развивающимися рынками. У них дешевеют национальные валюты, растет инфляция, падают фондовые индексы. Если так продолжится, то глобальный кризис окажется неизбежным.

Первая половина 2018 года стала ударом для emerging markets, констатирует Сергей Королев, начальник отдела по работе с клиентами ИК «Церих Кэпитал Менеджмент». Укрепление доллара к основным валютам, которое началось на фоне повышения ключевой ставки ФРС США (с начала года она выросла с 1,375% до 1,875%), подтолкнуло инвесторов пересмотреть свои портфели.

А торговые войны, которыми сейчас занимается президент США, и вовсе привели к тому, что аналитики из крупных инвестиционных домов, призывают к бегству из рисковых активов, добавляет он.

«Реализация в начале года налоговой реформы в Штатах и более высокие доходности на американском денежном рынке (по сравнению с большинством стран с развитой экономикой) способствовали возвращению капитала на рынок США в последние пару кварталов», - соглашается главный аналитик Промсвязьбанка Михаил Поддубский.

По данным EPFR Global, в мае-июне был зафиксирован отток из прямых фондов и фондов облигаций, специализирующихся на развивающихся рынках. Потери составили $36,2 млрд.

В августе мы видим скорее очередное бегство инвесторов, отмечает Ален Сабитов. Ситуация может изменится, если наметятся признаки стабилизации. По бумагам развивающихся рынков установилась очень привлекательная доходность, что может привлечь спекулянтов вроде крупных хедж-фондов, считает он.

Правда, по прогнозам, ФРС продолжит повышать ставку на фоне роста инфляции в США и сделает это уже на заседании 26 сентября. Поэтому условия кредитования для развивающихся стран продолжат ухудшаться, говорит Сабитов. Страны с высоким уровнем задолженности (Чили, Южная Африка, Малайзия) могут пострадать больше других.

Наиболее уязвимыми являются те страны, которые находятся в состоянии двойного дефицита - дефицита бюджета и счета текущих операций, поясняет Михаил Поддубский. Турция является наглядной иллюстрацией такой ситуации — отрицательное сальдо текущего счета при большом объеме госдолга заставляет падать турецкие активы опережающими темпами, отмечает он.

Страны с развивающимися рынками получают двойной удар. Дешевеют их валюты и растет доходность по их долгам.

Сабитов говорит, что больше других с начала года подешевел аргентинский песо (37,3%). Турецкая лира потеряла 35,08%, южноафриканский ранд упал на 15,74%.

Долларовая доходность по 10-летним евробондам Аргентины подскочила до 9,5%, по турецким бумагам до 8,5%, южноафриканским до 5,9%.

Штормит и лидеров развивающихся стран – китайский юань слабеет к доллару, а страна находится на грани полномасштабной экономической войны с США. Если переговоры между сторонами не дадут эффекта, то может начаться обмен серьезными ударами. Например, США введут пошлины на товары стоимостью $200 млрд, а Китай в ответ начнет распродажу американских казначейских облигаций, которых у него почти на $1,2 трлн.

Индия тоже не тихая гавань. Рупия подешевела с начала года примерно на 9%, а инфляция перешагнула за целевой показатель в 4%.

У России хороший платежный баланс, маленький долг, растущая экономика (пусть и невысокими темпами), да и цены на нефть стабильно выше $70 за баррель. Ее «новое американское величие» достало через санкции. В итоге в августе рубль подешевел более чем на 6%, а с апреля на все 15%.

Кроме того, иностранцы вывели с начала апреля с российского долгового рынка порядка $6 млрд, указывает Сабитов. А чистый отток капитала вырос в январе-июле 2018 года в 2,5 раза по сравнению с показателем за аналогичный период предыдущего года и достиг $21,5 млрд.

Доллар укрепляется по отношению к валютам EM, «игроков по всему миру продолжает пугать нарастающий дефицит валютной ликвидности», констатируют аналитики «Алор брокер».

Последнее, что может сделать Дональд Трамп, чтобы добить мировую экономику, это обрушить цены на нефть. Конгресс США готовится рассмотреть законопроект, позволяющий американцам преследовать участников глобальных сырьевых картелей, таких как ОПЕК. Это может разрушить существующее статус-кво на рынке, поскольку нефтедобывающие страны не смогут координировать свои действия, и рынок сначала захлебнется черным золотом, а потом оно станет дефицитом.

Сможет ли Америка сохранить свое величие в этом рушащемся мире? По крайней мере, у Трампа на этот счет нет сомнений. Он уверен, что уже снова сделал Америку великой.

«Я уже сделал Америку снова великой, посмотрите только на рынки, работы, военные рекорды, и мы покажем себя еще лучше», - прокомментировал президент США в конце прошлой недели слова губернатора Нью-Йорка Эндрю Куомо. Последний усомнился в том, что Америку можно «сделать снова великой».

Михаил Задорнов: уверен и сегодня — альтернатив дефолту в 1998 году не было

Ровно 20 лет назад – 17 августа 1998 года – россияне узнали новое слово "дефолт", в результате которого обесценилась национальная валюта, а люди лишились сбережений. Михаил Задорнов, который в тот период возглавлял Минфин, вспоминает, что решение об отказе государства выполнять долговые обязательства принималось с большим трудом и в условиях полной секретности, чтобы не допустить паники в стране. В интервью РИА Новости он рассказал, из-за чего не удалось избежать "черного понедельника", какие выводы сделали власти и почему сейчас в России невозможно повторение той ситуации. Беседовали Диляра Солнцева и Гульнара Вахитова.

— Как вы можете охарактеризовать события августа 1998 года? Какие ошибки, на ваш взгляд, были тогда допущены властями, можно ли было их избежать? Явились ли они скорее результатом внутренней политики государства, почему правительство и ЦБ не смогли отразить внешние шоки?

— В целом у девальвации и частичного отказа государства от выполнения обязательств было четыре группы причин. Во-первых, это непоследовательность экономической политики правительства в 1996-1998 годах. Победа Бориса Ельцина на выборах 1996 года не была использована для того, чтобы добиться финансовой стабилизации и окончательно сбалансировать бюджет, напротив, бюджетный дефицит де-факто был увеличен и финансировался за счет заимствований – как внешних, так и внутренних, через механизм государственных краткосрочных облигаций (ГКО).

Второй причиной была курсовая политика ЦБ: в то время считалось, что можно подавить инфляцию путем привязки курса национальной валюты к курсу твердой валюты, например доллара. Эта практика широко применялась в международных финансах в 1990-х годах, позднее этот подход был пересмотрен. В 1995-1998 годах рубль находился в так называемом валютном коридоре, не выходя за его границы.

Третья причина — у России в 1998 году был колоссальный государственный долг. Прежде всего наша страна унаследовала все обязательства по внешнему долгу СССР, и для того чтобы их обслуживать, правительству пришлось занимать за границей и наращивать внутренний долг за счет выпуска ГКО. В результате до девальвации совокупный государственный долг приближался к 80% ВВП страны, а после девальвации – осенью 1998 года – превысил 120%. Совершенно очевидно, что этот долг было невозможно выплачивать.

И наконец четвертая причина, которая стала триггером, это внешние шоки, когда резко упали цены на сырье. Я напомню, что цена нефти в 1998-начале 1999 года колебалась в районе 9,5-12 долларов, что сейчас сложно представить. В связи с этим упали цены на другие сырьевые товары и прежде всего азиатские рынки испытали сильнейшее падение. Кризис начался в Юго-Восточной Азии осенью 1997 года и повлек за собой отток капитала с развивающихся рынков, что привело к удорожанию и российского долга.

Если говорить не о причинах, а об ошибках, то, по сути, это не отдельные ошибки, а непоследовательная политика российского государства в первой половине 1990-х годов.

— Вы в августе 1998 года занимали пост министра финансов. Какая царила атмосфера в правительстве тогда? Был ли это единственный вариант решения либо рассматривались другие варианты, какие?

— Безусловно, это было не спонтанное решение, правительство и ЦБ боролись до конца, чтобы избежать девальвации и не идти на столь тяжелые меры, как отказ от части своих обязательств, поскольку этот шаг серьезно подрывал доверие к государству.

Правительство боролось более полугода, чтобы смягчить внешние шоки. Но, во-первых, правительство поменялось, эта пересменка сама по себе затруднила проведение последовательной политики. Кроме того, Госдума не поддержала предложенный новым правительством пакет налоговых и бюджетных инициатив, направленных на устранение дефицита бюджета.

Но российским властям летом 1998 года все же удалось пролонгировать часть своих внешних обязательств, это была рыночная реструктуризация, и долг был сдвинут на 20 лет. Кроме того, России был выдан очередной транш от международных финансовых организаций и поначалу казалось, что этого хватит, чтобы пройти острый период, но кризис, прежде всего внешний, обострялся. Где-то в июле стало понятно, что этот пакет мер недостаточен и не соответствует ожиданиям рынка.

С этого момента мы в Минфине и Центральном банке РФ стали готовить варианты альтернативных действий, их было несколько. Само по себе решение 17 августа было довольно сложным, это был, безусловно, отход от фиксированного обменного курса. Девальвация происходила путем установления новых, гораздо более широких границ валютного коридора, но эти границы рынок очень быстро преодолел. Государственные обязательства были частично реструктурированы, по некоторым Минфин продолжал платить.

— Расскажите, пожалуйста, как непосредственно принималось решение об объявлении дефолта?

— Само по себе решение, его детали готовились в течение последней недели, прежде всего в пятницу, субботу и воскресенье – 14-16 августа, когда рынки уже были закрыты, и его можно было подготовить без утечки информации. Еще его нужно было согласовывать с президентом. В выходные ему было об этом доложено, и уже вечером 16 августа в Белом доме были собраны руководители крупнейших российских банков и компаний, на этой встрече мы довели до них основные элементы предполагаемых изменений в валютной политике и обслуживании долга.

— То есть у банков не было возможности подготовиться?

— Не было. О решении и последующих шагах они узнали непосредственно в воскресенье, 16 августа 1998 года. Все разговоры о том, что кто-то что-то знал, от лукавого. По сути, такое решение готовилось несколькими людьми в Минфине и несколькими в Центральном банке, оно корректировалось по ходу, инсайд в этой ситуации был просто невозможен.

Соответственно, само решение правительства РФ было публично объявлено утром 17 августа, и началась его реализация. К сожалению, мы учились на собственных ошибках. Но я и сегодня абсолютно уверен, что по ситуации на июль-август альтернатив не было, разве что можно было несколько иначе структурировать выплаты по тем или иным государственным обязательствам.

Это решение в равной степени затронуло всех – и государство, и олигархов, и рядовых граждан: вся страна расплачивалась за непоследовательную политику первой половины 1990-х годов. Однако власти практически сразу извлекли уроки из кризиса и уже бюджет 1999 года был принят фактически без дефицита.

— Возможно ли повторение ситуации 1998 года в нынешнее время на фоне обострения ситуации на валютном и финансовом рынках РФ? Достаточно ли у ЦБ и правительства инструментов для хеджирования рисков?

— Если говорить о сегодняшних колебаниях на внешних рынках, они не идут ни в какое сравнение с ситуацией 20-летней давности. Не только потому, что цена на нефть сейчас 70, а не 7 или 8 долларов за баррель. Во-первых, российский федеральный бюджет исполняется с профицитом в 2,5% ВВП, а не с дефицитом в 4-6%, как в 1990-е годы. Урок выучен, бюджет балансируется.

Второе, был создан Стабилизационный фонд, который потом распался на ФНБ и Резервный фонд. Этот механизм удачно применялся для смягчения предыдущих кризисов и продолжает работать, позволяя наращивать международные резервы.

Объем уже накопленных Россией резервов в 458 миллиардов долларов позволяет правительству иметь полтора-два года времени для корректировки экономической политики государства на случай неблагоприятных внешних условий.

Сегодня общий долг России – внутренний и внешний – менее 30% ВВП, а внешний — на уровне 10-12% ВВП. То есть Россия, по сути, сейчас почти не зависит от внешнего долга, тем самым гарантируя устойчивость рубля и обязательств государства.

Сейчас волатильность наблюдается на всех развивающихся рынках, но Россию они затронули гораздо меньше, чем Аргентину, ЮАР, Бразилию или Турцию.

— Можно ли уже сказать, что Россия отошла от сырьевой модели? Насколько развитие ненефтяного сектора и финансовой системы позволяет назвать экономику гибкой и устойчивой к внешним шокам?

— Макроэкономическая и бюджетная политика у нас одна из лучших в мире, это признанный факт, но, к сожалению, от сырьевой модели развития отойти пока не удалось. Это видно по доле экспорта с низким уровнем передела в структуре ВВП.

У нас по-прежнему 85% экспорта приходится на сырье (не только нефть и газ, но и металлы, удобрения, зерно, лес), а не на высокотехнологичную продукцию, как, например, смартфоны, которых в прошлом году было продано в мире почти полтора миллиарда штук.

Что сильно изменилось за 20 лет? Значительно вырос сектор услуг — финансовых, IT, ритейл, гостиничный и ресторанный бизнес. Но все равно доминируют сырьевые сектора – прежде всего добыча и переработка нефти и газа, что, безусловно, сильно подвергает нашу экономику риску внешних шоков.

— Стабильной ли выглядит сейчас позиция России с точки зрения обслуживания внутренних и внешних долговых обязательств?

— В настоящее время внешний долг России легко обслуживается и рефинансируется, но с повышением долларовых ставок придется больше тратить на его обслуживание.

Ситуация осложняется угрозой новых санкций в отношении России, которая добавляет неопределенности для инвесторов и заставляет их выходить из российских бумаг. Неопределенность отбивает желание инвестиционных решений не только у иностранных инвесторов, но и у многих российских.

У населения и у предприятий есть большие свободные средства, но они не хотят их вкладывать именно из-за этой неопределенности. Она у нас не только внешняя, но и внутренняя: если бы правительство более четко обозначило свои экономические приоритеты и программу на три-пять лет, это помогло бы инвестиционному климату. Но определенности в экономической политике у нас пока нет.

— Насколько, на ваш взгляд, могут оказаться реальными угрозы США ввести санкции на покупку госдолга РФ?

— Давайте четко расставим точки над i — в нашей Госдуме рождается очень много депутатских инициатив, но не все доходят до реализации. Так же и в США: есть инициативы, которые выдвигаются для внутриполитической игры и стремления заявить о себе. Не надо забывать, что в ноябре в США пройдут промежуточные выборы в Конгресс, поэтому и республиканцам и демократам надо показать свою активность перед избирателями.

Плохо, конечно, что политики соревнуются, как сделать России хуже, лишь бы обратить на себя внимание. Это в целом отражает отношение к нам американской политической элиты. Но я все-таки не верю, что пакет, заявленный несколькими конгрессменами, будет принят в нынешнем виде.

Самое печальное, что рынки уже начинают реагировать на эти ожидания. Видимо, осенью еще в каком-то виде стоит ожидать новый виток санкций США.

— На ваш взгляд, может ли ухудшившаяся финансово-экономическая ситуация в Турции оказать дополнительное давление на российский рынок, ведь наши страны связаны множеством совместных проектов?

— Нас с Турцией действительно связывают серьезные экономические отношения. Турция вошла в десятку стран-основных торговых партнеров России, но я не думаю, что колебания обменного курса турецкой лиры повлияют на основные товарные и денежные потоки между нашими странами.

Туризм, поставки продовольствия, равно как и поставки российского газа в Турцию, проекты Росатома все равно будут продолжаться. Серьезно колебания лиры повлияют на наших соседей, прежде всего на Азербайджан и Грузию, поскольку их валюты сильно привязаны к турецкой.

— Август традиционно является плохим месяцем для рубля, а восьмой месяц года, заканчивающегося на цифру восемь, особенно. Не стал исключением и август 2018 года, когда на фоне санкций и бегства капитала с развивающихся рынков рубль к доллару обновлял минимум 2016 года. С чем связано, по вашему мнению, устоявшееся опасение россиян того, что август – "черный месяц" для финансового рынка страны? Насколько это оправдано?

— Как бы это ни было смешно, но в России очень часто какая-то турбулентность на финансовых рынках происходит именно в августе. Трудно сказать, почему, но это факт. Но я не вижу, чтобы это сильно испортило отпускные настроения российских граждан. Однако финансисты к августу относятся несколько настороженно. Хоть мы и не суеверны.

— И последний вопрос. Ваш совет, в чем россиянам хранить сбережения, чтобы защитить свои деньги от колебаний курса?

— Здесь нет каких-то универсальных советов. Ясно, что надо распределять свои деньги и риски между разными валютами, инструментами. Многие россияне этому правилу и следуют. Главное, чтобы было, что сберегать.

Россия > Финансы, банки > ria.ru, 17 августа 2018 > № 2712074 Михаил Задорнов

Минтранс РФ планирует увеличить количество камер фото и видеофиксации на дорогах вдвое к 2024 году, следует из проекта паспорта "Безопасные и качественные автомобильные дороги", с которым ознакомились РИА Новости.

В Аргентине юноша едва выжил, попав в ДТП на скорости 170 километров в час

В Аргентине юноша едва выжил, попав в ДТП на скорости 170 километров в час

"Наименование задачи: увеличение количества стационарных камер фотовидеофиксации нарушений правил дорожного движения на автомобильных дорогах федерального, регионального или межмуниципального, местного значения, до 211% от базового количества 2017 года", — говорится в документе.

Срок реализации – 31 декабря 2024 года. Исполнителями названы – Росавтодор, "Автодор" и органы исполнительной власти субъектов РФ.

Согласно проекту, к 31 декабря 2019 года количество камер должно увеличиться до 111% от базового количества 2017 года.

В Китае создана специальная структура, которая займется диверсификацией зарубежных поставок соевых бобов в КНР. Китайские закупщики уже давно заняты расширением источников импорта соевых бобов. Особенно это актуально сейчас – на фоне возникающих рыночных рисков, связанных с поставками из США.

По итогам 2016-2017 гг., общий объем импорта бобов в Поднебесную достиг 93,48 млн т. При этом Бразилия поставила 45,34 млн т с приростом на 1,7% относительно уровня 2015 г. На бразильскую сою пришлось 48,5% от импорта данной продукции. В то же время из США поступило 36,84 млн т с снижением на 1%.

Ранее сообщалось, что на фоне торговой войны, развязанной властями США с Китаем, три страны – Россия, Бразилия и Аргентина – готовы взять на себя поставки бобовых в КНР, которые ранее осуществлялись из США. Американские поставщики обеспечивали до 30% импорта сои в Поднебесную. Общая стоимость этих поставок составляет примерно $12 млрд.

В частности, в 2017 г. российский экспорт зерна и бобов в Поднебесную увеличился в два раза. Самым крупным российским поставщиком сои в КНР является Амурская область РФ. Этот регион производит более 1,2 млн т бобовых в год. В прошлом году Амурская область поставила в Китай 236 т сои, так что потенциал региона очень велик.

Китай стал крупнейшим мировым экспортером переработанных фруктов и орехов

В 2016 году Китай экспортировал 1,3 млн тонн переработанных фруктов и орехов на сумму $2,5 млрд.

Такие статистические данные приводятся в отчете "World: Prepared Fruits - Market Report. Analysis And Forecast To 2025. Market Report. Analysis And Forecast To 2025" исследовательской компании IndexBox. Также в число ведущих экспортеров вошли Таиланд (709 тыс. тонн; $1,032 млрд), США (667 тыс. тонн; $1,56 млрд), Филиппины (459 тыс. тонн; $449 млн) и Аргентина (412 тыс. тонн; $521 млн). В совокупности эти странны составляют 50% мирового экспорта переработанных фруктов и орехов.

Около 23% мирового экспорта приходится на Испанию (305 тыс. тонн; $487 млн), Нидерланды (296 тыс. тонн; $748 млн), Грецию (288 тыс. тонн; $326 млн), Германию (230 тыс. тонн; $851 млн), Мексику (198 тыс. тонн; $441 млн), Коста-Рику (161тыс. тонн; $127,5 млн) и Италию (161 тыс. тонн; $329 млн).

В период 2007-2016 гг. наивысший темп роста производства переработанных фруктов и орехов был зафиксирован в Коста-Рике (+17,4% в год). Самый высокий темп роста экспорта за аналогичный период отметили в Мексике (+16.7%).

Всего объем производства переработанных фруктов и орехов в 2016 году достиг 7 млн тонн (+4% к результатом 2015 года). Среднегодовой темп роста производства с 2007 по 2016 год был на уровне +1,8%, рост экспорта +8% в год. В стоимостном выражении экспорт в 2016 году достиг $14 млрд. Ежегодно результаты мирового экспорта в денежном выражении за отчетный период росли на 1,8% в год. При этом объемы экспорта росли неравномерно, наиболее значительное увеличение экспортных поставок было продемонстрировано в 2016 году, когда прирост их стоимости составил 40,3%.

Средняя экспортная цена переработанных фруктов и орехов снизилась в 2016 году на -2,0% по сравнению с 2015 годом. Самая низкая экспортная цена была в Коста-Рике ($791 за тонну), а самая высокая в Германии ($3,7 тыс. за тонну).

Источник: FruitNews по материалам IndexBox

Тоталитарные и авторитарные режимы

Хуан Линц

Опубликовано в журнале: Неприкосновенный запас 2018, 4

Перевод с английского Ольги и Петра Серебряных

Хуан Линц (1926—2013) — социолог и политолог, автор трудов по теории тоталитарных и авторитарных политических режимов.

[стр. 16—62 бумажной версии номера]

I. ВВЕДЕНИЕ [1]

Многообразие и широкая распространенность недемократических режимов

Все знают, что формы правления бывают разными и что быть гражданином или подданным одной страны совсем не то же самое, что быть гражданином другой — даже на повседневном уровне. Но известно также и то, что почти все правительства занимаются примерно одним и тем же, так что порой легко уподобиться чистым анархистом, для которых все государства одинаковы, просто потому что они государства. Это противоречие и является отправной точкой в общественно-политической науке.

Понятно, что при Сталине или Гитлере жизнь обычного гражданина — не говоря уже о верхушке общества — сильно отличалась от жизни в Великобритании или Швеции[2]. Даже если не брать крайние случаи, можно смело утверждать, что для многих, пусть даже и не для подавляющего большинства, жить в Испании при Франко совсем не то же самое, что жить в Италии — для глав коммунистических партий этих стран уж точно. Наша задача как ученых описать во всей его сложности отношение людей к правительству и понять, почему это отношение столь сильно меняется от страны к стране. Мы не будем рассматривать личные документы — мемуары политиков, генералов, интеллектуалов, заговорщиков и узников концлагерей, а также литературные произведения, посвященные столкновению человека с властью, зачастую жестокой и непредсказуемой. Мы ограничимся научными исследованиями общества, основанными на наблюдении, анализе законов, судебных и административных решений, бюрократических документов, на интервью с главами стран и опросах населения — то есть будем основываться на трудах, в которых предпринята попытка описать и объяснить функционирование разных политических систем в разных обществах.

Благодаря работам политических философов, у нас уже есть некоторое представление о том, какие вопросы следует задавать. Однако чисто дескриптивных исследований политической жизни в конкретном обществе в конкретное время, пусть даже очень хороших, нам будет мало. Нам, как и Аристотелю, который столкнулся с разнообразием правлений в греческих полисах, будет нужно свести всю эту сложность к ограниченному числу типов — достаточно разных, чтобы охватить весь спектр режимов, присутствующий в реальности, но в то же время позволяющих описать черты, общие для тех или иных сообществ. Классификация политических систем, как и других аспектов реальности — социальных структур, экономических систем, религий, структур родства, — составляет ядро социальных наук с момента их зарождения. Появление новых форм политической организации, учреждения власти и властных компетенций, распоряжения ими, а также изменение точки зрения, связанное с появлением новых ценностей, неизбежно приводит к созданию новых классификаций. Эта интеллектуальная задача не так проста, как может показаться, поскольку мы имеем дело с изменчивой политической реальностью. Старые понятия утрачивают адекватность. Как отмечает Токвиль, говоря об «опасной для демократических государств форме угнетения, не похожей ни на одну из ранее известных в мире форм»: «Это нечто новое, поэтому я попытаюсь описать ее, ибо имени у нее нет». К сожалению, нам всегда приходится как-то именовать реальность, которую мы пытаемся описать. Хуже того — мы в этом не одиноки, поскольку те, кто контролирует политическую жизнь в государствах ХХ века, тоже хотят определять, описывать и именовать свои политические системы, даже если при этом они выдают желаемое за действительное или просто хотят пустить пыль в глаза окружающим. Разумеется, подходы ученых и политических деятелей не всегда совпадают, одни и те же слова часто имеют разный смысл. Соответственно, ясность в понятиях — дело принципиальной важности. Кроме того, общества различаются не только тем, как в них организована политическая жизнь, но и устройством властных отношений в иных сферах. Естественно, те, кто считает, что внегосударственные аспекты общества для жизни людей важнее, будут стремиться к такой концептуализации разновидностей обществ, в которой политика будет лишь одним из аспектов и, наверное, даже не самым важным. Нас, однако, будет занимать именно проблема многообразия политических систем.

Простейший способ определить какое-либо понятие — указать, чем оно не является. Это, очевидно, предполагает, что мы знаем, чем является нечто другое, и, соответственно, можем сказать, что оно не совпадает с нашим понятием. В данном случае мы будем исходить из предположения, что мы знаем, что такое демократия, и сосредоточимся на политических системах, которые не подпадают под наше определение демократии. Джованни Сартори, анализируя примеры использования таких понятий, как тоталитаризм, авторитаризм, диктатура, деспотизм и абсолютизм, которые традиционно противопоставляются демократии, отмечает[3], что сейчас все сложнее понять, чем же не является демократия. Тем не менее присутствует ощущение, что благодаря работам множества ученых у нас все-таки есть описание демократии, соответствующее большому числу политических систем, достаточно схожих между собой по способу организации политической жизни и в отношениях между гражданами и правительством, чтобы подпадать под одно определение. Соответственно, здесь мы будем иметь дело с политическими системами, имеющими как минимум одну общую черту: все они не похожи на общества, к которым приложимо наше определение демократии. То есть мы будем иметь дело с недемократическими политическими системами.

Двойственность политических режимов традиционно описывалась противопоставленными терминами поликратия — монократия, демократия — автократия. С XVIII века дескриптивными и идеологическими понятиями для описания неограниченной власти (legibus solutus) стали абсолютизм и деспотизм, даже если это порождало такие неоднозначные выражения, как «просвещенный деспотизм». В конце XIX — начале ХХ века, когда в большинстве западных стран, по крайней мере на бумаге, установилось конституционное государство, а либерализм и правовое государство (Rechtstaat) стали символом политического прогресса, новые автократические формы правления обычно называли диктатурами. В 1920-е Муссолини заявляет о своей приверженности неоидеалистической концепции Джованни Джентиле об «этическом» и «тоталитарном» государстве: «Вооруженная партия ведет к тоталитарному режиму… Партия, тоталитарно управляющая нацией, — факт, новый в истории»[4]. В Германии это понятие найдет отклик лишь некоторое время спустя, причем не столько среди нацистского руководства, сколько у политических философов вроде Карла Шмитта, писавшего о повороте к тотальному государству в 1931 году[5]. Успех этого слова тесно связан с известной работой генерала Людендорфа «Тотальная война»[6], которая переворачивала старую формулу Клаузевица «война есть продолжение политики иными средствами», чтобы определить мир как подготовку к войне, а политику как продолжение войны иными средствами. Другой влиятельный автор, Эрнст Юнгер, примерно в это же время придумал выражение Totale Mobilmachung[7]. Вскоре эта идея тотальной мобилизации войдет в политический дискурс и даже в юридические документы — например в указы испанской правящей партии, где этот термин имел положительные коннотации. Уже в 1930-е политолог Джордж Сэбин использует это понятие для новых мобилизационных однопартийных режимов — и фашистских, и коммунистических[8]. Роберт Михельс в 1928 году отмечает сходство между фашистскими партиями и большевиками[9]. Троцкий пишет в 1936 году: «Сталинизм и фашизм, несмотря на глубокое различие их общественных основ, представляют собою симметричные явления. Многими чертами своими они убийственно похожи друг на друга»[10]. Многие фашисты, особенно фашисты левые, ощущали близость своих идеалов к сталинскому коммунизму[11]. Так что выявить это сходство и обнаружить, насколько полезно понятие, описывающее сразу оба политических феномена, выпало отнюдь не либеральным критикам фашизма и Советского Союза. Как мы увидим, борьба с излишне широким или неправильным толкованием этого понятия, а также сомнения в его интеллектуальной плодотворности возникли лишь недавно. Тем не менее еще в 1930-е ряд теоретиков, симпатизировавших авторитарным, антидемократическим политическим решениям, но при этом враждебно относившихся к активистским мобилизационным концепциям тоталитарного государства и видевших проблему в автономии государства от общества, ясно указали на разницу между авторитарным государством, тоталитарным государством и тем, что они называли нейтральным либерально-демократическим государством[12]. В послевоенной политологии их идеи отклика не нашли. Когда в ходе «холодной войны» отдельные автократические режимы вроде Турции и Бразилии перешли к демократии, а обретшие независимость страны выбрали демократическую форму правления, считалось, что дихотомия демократии и тоталитаризма может описать все многообразие политических систем или как минимум два полюса, к которым все эти системы тяготеют. Именно тогда режимы, которые нельзя было отнести ни к демократическим, ни к тоталитарным, считались либо покровительствующими демократии (то есть режимами, где демократические нормы формально приняты, а элиты стремятся демократизировать свои общества, даже если они не вполне представляют, что для этого требуется), либо сохранившимися до настоящего времени традиционными олигархиями[13]. Но и в данном случае для режимов, оказавшихся между этими двумя типами и ориентировавшихся либо на демократическое будущее, либо на традиционалистское прошлое, требовалось создать особый тип модернизирующихся олигархий. Примечательно, что описание в этом случае в большей мере сосредоточивалось на целях экономического развития, чем на природе политических институтов, которые нужно было создать и работу которых необходимо было поддерживать.

Всего несколько лет спустя рухнули огромные надежды на демократию в Латинской Америке — в первую очередь в более развитых южноамериканских республиках и странах, созданных путем успешного переноса британских и французских демократических институтов в бывшие колонии. Вместе с тем авторитарные режимы в Испании и Португалии неожиданно для всех пережили разгром стран «оси». Ученым стало ясно, что такие режимы нельзя понимать как безуспешные примеры тоталитаризма, поскольку многие — если не все — их основатели не разделяли тоталитарных взглядов на государство и общество, а сами эти режимы функционировали совсем не так, как нацистский или сталинский; при этом сами правители, особенно в странах «третьего мира», даже не делали вида, что авторитаризм — лишь временный этап подготовки страны к демократии. Они все чаще отвергали либерально-демократическую модель и при строительстве нового государства нередко прибегали к несколько видоизмененной ленинской модели правящей партии как авангарда пролетариата. Вскоре ученые обнаружат, что идеологические выступления и декларируемые схемы управления партий и массовых организаций почти никогда не соответствуют действительности, как в прошлом псевдофашизм балканских, восточноевропейских и балтийских государств не был похож на немецкий национал-социализм или итальянский фашизм. Эти наблюдения неизбежно привели к тому, что был описан — с теми или иными нюансами — третий тип режимов, то есть именно отдельный тип, а не точка на оси между демократией и тоталитаризмом. На основании анализа режима Франко, особенно после 1945 года, мы сформулировали понятие авторитарного режима, который отличается и от демократического правления, и от тоталитарной системы[14].

Наш анализ будет сосредоточен на тоталитарных и авторитарных режимах, имеющих как минимум одну общую черту, — это недемократические режимы. Поэтому мы должны начать с краткого эмпирического определения демократии, чтобы очертить область нашего исследования. Мы обратимся к многочисленным теоретическим и эмпирическим исследованиям тоталитарных политических систем, появившимся в последние десять лет, а также к недавней критике этого понятия, чтобы наметить типы режимов, которые мы от противного считаем тоталитарными. Однако упомянутыми тремя типами режимов многообразие политических систем ХХ века не исчерпывается. До сих пор существует ряд режимов, основанных на традиционной легитимности, и мы неверно поймем их природу, если будем классифицировать их по тем же признакам, что и современные авторитарные режимы, сложившиеся после слома традиционной легитимности или после периода демократического правления. Нам представляется, что отдельные виды тирании и деспотизма, осуществляемые лично правителем и его клиентами — с помощью преторианской гвардии при отсутствии каких-либо форм организованного участия населения в государственных институтах и сколь-нибудь значимых попыток легитимации на фоне преследования режимом своих частных целей, — будет не вполне плодотворно относить к той же категории, что и более институализированные авторитарные режимы, в которых правители считают, что действуют ради общего блага. Поэтому такие режимы — назовем их «султанскими» — мы рассмотрим отдельно, пусть даже у них есть общие черты с авторитарными. Отдельную проблему представляют общества, в которых один слой навязывает свою власть остальным — при необходимости и силой, — но при этом позволяет им участвовать в политической жизни в соответствии с демократическими нормами, исключая лишь возможность дискуссии об отношениях с правящей группировкой, причем по этому вопросу имеется широкий консенсус. Мы называем такой вид режимов «расовой демократией», поскольку они столь же парадоксальны, как и сочетание демократии с расовой дискриминацией. Недавние события в Восточной Европе, связанные с десталинизацией, и даже некоторые тенденции в Советском Союзе поставили отдельный вопрос о природе постсталинистских коммунистических режимов. Мы обнаружили, что режимы, развивающиеся в Восточной Европе, имеют много общего с теми, которые мы определяем как авторитарные, однако их более или менее отдаленное тоталитарное прошлое и приверженность элит отдельным элементам тоталитарной утопии наделяют их известным своеобразием. Мы будем говорить о них как о частном случае авторитаризма — посттоталитаризме.

Два главных измерения в нашем определении авторитарных режимов — степень или вид ограничения политического плюрализма, а также степень, в какой режим основывается на политической апатии и демобилизации, либо ограниченной и контролируемой мобилизации населения. На их основании можно выделить множество подтипов, различающихся тем, кто участвует в ограниченном плюрализме и как эти участники организованы, а также уровнем и типом их участия. Мы будем различать: бюрократическо-милитаристские авторитарные режимы; формы институционализации авторитарных режимов, которые мы называем «органическим этатизмом»; мобилизационные авторитарные режимы в постдемократических обществах, примером которых во многих отношениях является итальянский фашизм; мобилизационные авторитарные режимы в государствах, только что обретших независимость; наконец, посттоталитарные авторитарные режимы. Разумеется, эти идеальные (в веберовском смысле) типы не описывают в полной мере ни одного конкретного режима, поскольку в реальности политические режимы возникают усилиями лидеров и общественных сил, имеющих противоречивые представления о государственном устройстве, причем приоритеты и общие представления о цели у них постоянно меняются. Любой режим — результат явных и скрытых разнонаправленных тенденций, поэтому всегда представляет собой смешанную форму. Тем не менее близость к той или иной форме всегда имеется. В этом смысле в рамки нашей типологии трудно точно поместить даже какую-то одну страну в каждый конкретный момент.

Ученые предпринимали попытки[15] классифицировать независимые государства в соответствии с некоторыми операционными критериями[16]. Из-за политических изменений, особенно в неустойчивых странах «третьего мира», эти классификации быстро устаревают. Кроме того, немногочисленные попытки переработать классификацию политических систем в более сложную типологию не находят широкой поддержки в научном сообществе — главным образом из-за отсутствия систематического сбора материалов, относящихся к параметрам, на которых такие типологии строятся, а также потому, что политическая ситуация в ряде стран вообще не становилась предметом научных исследований. При этом существует довольно широкий консенсус в отношении стран, которые Данкварт Растоу считал демократическими, Роберт Даль — полиархиями, а авторы обзора 1960 года «Политика развивающихся регионов» — конкурентными. Многие из этих исследований показывают, что в любой момент времени не более четверти или даже трети мировых политических систем являются демократическими. Роберт Даль, Ричард Норлинг и Мэри Фрейз Уильямс, взяв за основу данные из «Кросс-политического обзора»[17] и других источников, касающиеся права на занятие государственной должности и допустимости нахождения в оппозиции к власти (всего семь показателей, связанных с выдвигаемыми для этого условиями), разбили 114 стран на 31 вид[18]. На основании этих данных, собранных примерно в 1969 году, 29 государств оказались полиархиями и шесть — близкими к полиархии. В списке Данкварта Растоу (за исключением Мексики, Цейлона, Греции и Колумбии, он совпадает со списком Даля) указана 31 страна[19]. В обоих списках не упоминаются некоторые карликовые государства, которые можно считать полиархиями.

Из 25 государств, население которых превысило к 1965 году 20 миллионов человек, лишь восемь относились на тот момент к полиархиям, при этом Даль считал Турцию близкой к полиархии, а Растоу добавлял к этому списку еще и Мексику[20]. Если принять во внимание, что из этих 25 стран Япония, Италия и Германия не были демократическими на протяжении существенной части первой половины XX столетия, а из пяти крупнейших государств мира только в США и Индии демократическое правление не прерывалось с момента обретения независимости, важность изучения недемократических политических систем станет очевидной. Вообще говоря, в определенных частях земного шара демократии находятся в меньшинстве. Из 38 африканских государств, обретших независимость после 1950 года, лишь в семи сохраняется многопартийная система и проводятся выборы, на которых партии могут конкурировать между собой. В 17 из этих 38 стран по состоянию на 1973 год главой государства был военный; под властью военных живут 64% 266-миллионого населения этих стран[21]. Даже в Европе, за вычетом СССР и Турции, лишь 16 из 28 государств были стабильными демократиям, а будущее еще трех — Португалии, Греции и Кипра — оставалось неопределенным. 61,5% населения Европы, за вычетом СССР, жили при демократии, 4,1% — при неустойчивых режимах, 34,4% — в недемократических политических системах.

Демократии могут существенно отличаться друг от друга: в США всеобщие выборы непрерывно проводятся с 1788 года, а Федеративная Республика Германии была основана лишь в 1949-м, после 12 лет нацистского тоталитаризма и иностранной оккупации; в Великобритании правление большинства, а в Ливане — сложная система договоренностей между этнорелигиозными меньшинствами, сочетающими конкурентную политику и принцип государственного единства; в Скандинавии эгалитарное общество, а в Индии царит неравенство. При всех этих различиях политические институты этих стран похожи в достаточной мере, чтобы мы могли считать их все демократиями. Основное сходство будет особенно хорошо заметно, если посмотреть на неоднородный список 20 крупнейших недемократических стран. Вряд ли кто-то усомнится, что Советский Союз, Испания, Эфиопия и ЮАР отличаются друг от друга больше, чем США и Индия (если брать крайний случай) или Испания и Восточная Германия (если брать только европейские страны). Задача этой главы — попытаться разработать понятийный аппарат, отражающий разнообразие политических систем, которые мы даже в самом широком смысле не можем назвать демократическими и в которых живет как минимум половина человечества.

Конечно, богатейшие страны, а именно 24 страны, где ВВП на душу населения составлял в 1965 году более 1000 долларов [на душу населения], были демократиями — за исключением Чехословакии, Советского Союза, Восточной Германии, Венгрии и Кувейта (представляющего собой особый случай); но уже из 16 стран с подушевым ВВП более 500 долларов демократиями можно было считать только семь. Таким образом, мы имеем дело не только с бедными, неразвитыми странами или странами с остановившимся экономическим ростом, ведь из 36 стран со средним экономическим ростом более 5,1% в 1960—1965 годах лишь 12 входят в составленный Далем список полиархий и близких к ним режимов. А если взять только страны с высоким ростом душевого дохода — то есть более 5%, — то из 12 стран в этот список входят лишь две.

Соответственно, несмотря на существенную связь между стабильностью демократии в экономически развитых странах и более высокой вероятностью, что страны с более высоким уровнем социального и экономического развития станут демократиями, количество отклонений от этой тенденции требует отдельного анализа различных типов политических, общественных и экономических систем. Некоторые формы политической организации и легитимации власти, несомненно, более вероятны в определенных типах общества и при определенных экономических условиях, а какие-то отдельные сочетания практически невозможны. Однако мы считаем крайне важным не смешивать две эти сферы и сформулировать отдельные типологии для общественных, экономических и политических систем. В противном случае мы не сможем поставить целый ряд важных теоретических вопросов: какой вид общественной и экономической структуры с большей вероятностью приведет к появлению режимов определенных типов и обеспечит их стабильность? Как тот или иной режим влияет на конкретную общественно-экономическую структуру и ее развитие? Повышается ли вероятность развития той или иной общественной, а может, и экономической системы при данном политическом режиме?

Разумеется, никаких однозначных соответствий между всеми этими аспектами социальной реальности не существует. Демократическое правление вполне совместимо с целым рядом общественных и экономических систем, и то же самое можно сказать об автократических режимах. Достаточно вспомнить недавнюю немецкую историю: в течение полувека общество находилось последовательно под властью нестабильной веймарской демократии, нацистского тоталитаризма и стабильной боннской республики. Несомненно, все эти режимы оказали глубокое влияние на социально-экономические структуры — хотя были и другие факторы, — однако политические различия между ними были явно сильнее, чем экономически и социальные. Поэтому мы сосредоточимся на всем многообразии политических систем и не будем в нашей классификации учитывать параметры, которые в больше степени относятся к типологии общественных и экономических систем.

Невозможно переоценить важность этих аналитических различий для осмысленного исследования связей между государством, обществом и экономикой (сюда следовало бы добавить и четвертый аспект — культурно-религиозный).

Демократическое правление и недемократические государственные устройства

Дать определение демократии, не пытаясь описывать общественные структуры и отношения в демократическом государстве, относительно просто[22]. Демократической мы будем называть политическую систему, которая позволяет свободно формулировать политические предпочтения посредством права на свободу собраний, информацию и коммуникацию с целью регулярного ненасильственного (пере)избрания лидеров на основании открытой конкуренции. Демократическая система при этом не исключает активных политических организаций из конкурентной борьбы, не запрещает членам политического сообщества выражать свои предпочтения и не вводит ради этого никаких норм, требующих применения силы. Либеральные политические права являются необходимым условием для этой общественной дискуссии и конкуренции в борьбе за власть, а также для расширения права участвовать в выборах для все большего числа граждан как неизбежного следствия. Условие регулярности выборов исключает любые системы, в которых правители в какой-то момент получили легитимность и поддержку избирателей в рамках открытой конкуренции, однако впоследствии воспрепятствовали осуществлению контроля над своими действиями. Это явным образом исключает некоторые основанные на плебисците авторитарные режимы, даже если мы принимаем, что выборы, приведшие их к власти, были честными и открытыми. Требование того, что все действующие политические посты должны прямо или косвенно зависеть от результатов всенародных выборов, исключает системы, в которых правитель получает власть через традиционное наследование и осуществляет ее без контроля или участия выборного органа, либо системы, где имеется пожизненный и несимволический пост, как в случае Франко на посту главы государства или Тито на посту президента республики. Чтобы назвать ту или иную систему более или менее демократической, в ней непременно должен наличествовать целый ряд политических свобод, гарантирующих право меньшинств на создание организаций и мирную, конкурентную борьбу за поддержку населения, даже если при этом действуют какие-то юридические или даже фактические ограничения[23]. Недемократические же режимы не просто de facto ограничивают свободу меньшинств, но и, как правило, четко прописывают юридические ограничения, оставляя простор для интерпретации таких законов не объективным независимым органам, а самим правителям, которые к тому же применяют их крайне избирательно. Требование того, что гражданам не может быть отказано в участии в выборах, если такой отказ сопряжен с применением силы, связано с тем, что расширение гражданских прав было процессом медленным и конфликтным: от имущественного ценза к всеобщему избирательному праву для мужчин до включения женщин и молодежи — по мере того, как эти общественные группы начинали требовать распространения избирательного права, в том числе и на них самих. Таким образом, исключаются системы, которые в какой-то момент допускали более или менее ограниченное участие в выборах, но отказались, прибегнув к силе, расширить это право на другие группы. ЮАР является ярким примером политической системы, которая несколько десятилетий назад могла считаться демократией, однако перестала быть таковой, полностью отказав в избирательном праве темнокожему и цветному населению. Даже если в условиях однопартийной системы в партии происходит некоторая демократизация, эксклюзивное предоставление гражданских прав членам одной партии — а именно тем, кто принимает основные политические ценности, подчиняясь партийному уставу под угрозой исключения из нее, — не позволяет считать такого режима демократическим. Безусловно, система с внутрипартийной демократией более демократична, чем без нее, когда партия управляется по принципам вождизма или «демократического центризма», однако недопуск к выборам тех, кто не хочет вступать в партию, не позволяет нам определить такую политическую систему как демократическую.

В нашем определении отсутствует упоминание политических партий, потому что теоретически можно представить, что борьба за власть осуществляется без них, даже если нам не известны такие системы, подпадающие под определение демократических. Теоретически конкурентная борьба за лидерство может иметь место в рамках мелких избирательных округов при отсутствии организаций, действующих на постоянной основе, приверженных определенным ценностям и объединяющих повестку множества избирательных округов, — а именно такие организации мы называем партиями. Это теория органической, или корпоративной, демократии, и она утверждает, что представителей надо выбирать в первичных социальных группах, в которых люди знают друг друга и объединены общими интересами, что делает политические партии ненужными. Ниже, говоря об органическом этатизме, мы подробно рассмотрим теоретические и эмпирические трудности в организации открытой конкурентной борьбы за власть в так называемых органических демократиях, а также авторитарные черты подобных режимов. Соответственно, право свободно образовывать политические партии и право партий бороться за власть во всей полноте, а не только частично, является первым признаком демократичности политической системы. Зато исключается любая система, в которой партия de jureобладает особым конституционным или юридическим статусом, ее отделения отвечают перед отдельным партийным судом, а закон наделяет их особой защитой так, что другие партии должны признавать за ней лидерство при том, что сами они могут участвовать в управлении, только если не оспаривают ее исключительного положения, либо обязательно поддерживают определенный общественно-политический порядок (помимо конституционного порядка, задающего свободную конкурентную борьбу за власть в рамках регулярных мирных выборов). Крайне важно четко отличать правящие de facto партии, регулярно получающие на выборах подавляющее большинство голосов в равной борьбе с другими партиями, от партий-гегемонов в псевдомногопартийной системе. Именно поэтому различие между демократическими и недемократическими режимами не совпадает с различием между однопартийными и многопартийными системами. Еще один часто выдвигаемый критерий отличия демократических режимов от недемократических — регулярная передача власти, однако это условие не является необходимым[24].

Приведенные выше критерии позволяют практически однозначно определить государство как демократическое, при этом не упуская из виду элементов демократии в государствах других типов или присутствия de facto адемократических либо антидемократических тенденций в демократических государствах. Сомнения возникали лишь в редких случаях, да и то в силу несогласия ученых в оценках фактического положения дел, касающихся свободы политических групп[25]. Дальнейшее свидетельство правильности нашего определения — это сопротивление недемократических режимов, называющих себя демократиями, введению перечисленных нами элементов и те идеологические изощрения, на которые они идут, чтобы это оправдать. Еще одно подтверждение состоит в том, что ни одна демократия не трансформировалась в недемократический режим, не изменив хотя бы одной из указанных нами характеристик. Лишь в редких случаях нетрадиционные режимы преобразовывались в демократические без конституционного переворота и насильственного свержения действующей власти. Таковыми можно считать Турцию после Второй мировой войны[26], Мексику (если принять аргументы тех, кто считает ее демократией) и, возможно, Аргентину после выборов 1973 года. Таким образом, граница между недемократическими и демократическими режимами довольно жесткая, ее нельзя преодолеть посредством медленной и незаметной эволюции; для этого требуется резкий слом, неконституционные действия, военный переворот, революция или иностранная интервенция. При этом черта, отделяющая тоталитарные системы от других недемократических режимов, гораздо менее четкая, известны наглядные примеры, когда система теряла определенные характеристики, позволяющие считать ее тоталитарной, но при этом не становилась демократией, причем процесс этот проходил малозаметно, и точно зафиксировать переход чрезвычайно сложно. Несмотря на всю важность сохранения различия между тоталитарными и недемократическими типами политического устройства, они походят друг на друга больше, чем на демократические формы правления, что позволяет выделить их в отдельную, пусть и обширную, категорию недемократических режимов. Рассмотрению таких режимов и посвящена эта работа.

Примечание о диктатуре

В специальной литературе[27] и повседневной речи для обозначения недемократических режимов и государства с особым типом, нетрадиционным, легитимации часто используется термин «диктатура». Если в Древнем Риме оно возникло в форме dictator rei gerundae causaдля обозначения чрезвычайного правления, предусмотренного конституцией на ограниченный срок в случае экстренной ситуации и ограниченного 6 месяцами без права продления или исполнением конкретной задачи, то теперь слово «диктатор» стало использоваться для осуждения и поругания. Неслучайно Карл Шмитт[28] и Сартори[29]отмечают, что Гарибальди и Маркс все еще употребляли это слово без негативных коннотаций.

Если этот термин и имеет смысл сохранить для современного научного использования, его употребление следует ограничить описанием чрезвычайного правления, приостанавливающего или нарушающего на время конституционные нормы, касающиеся исполнения и передачи власти. Конституционная диктатура как тип правления основывается на статьях конституции, описывающих чрезвычайное положение (например массовые беспорядки или война) и по решению легитимного конституционного органа расширяющих полномочия отдельных органов власти или дающих им право исполнять их, когда их срок уже истек и должны состояться новые выборы. Такая экстраконституционная власть не обязательно становится антиконституционной, навсегда меняя политический строй. Она вполне может служить его защите в кризисной ситуации. Из-за неоднозначности выражения «конституционная диктатура» Сартори и другие ученые предпочитают термин «кризисное управление»[30]. Вообще говоря, революционные комитеты, которые берут на себя власть после падения традиционного строя или авторитарного режима с целью проведения свободных выборов и восстановления демократии, пока они остаются временным правительством, не утвержденным путем выборов, можно считать диктатурой в узком смысле слова. Многие военные перевороты против традиционных правителей, автократических правительств или разваливающихся демократий ради поддержания видимости преемственности власти путем фальсификации или задержки выборов получают широкую поддержку именно на основании этого шага — при том, что изначально отдельные лидеры таких переворотов могли искренне желть восстановить конкурентную демократию. Трудность выхода из режима правления военных, как показывает прекрасный анализ Самюэля Файнера[31] и Самюэля Хантингтона[32], позволяет понять, почему в большинстве случаев военные создают авторитарные режимы, а не обеспечивают возвращения к демократии. Еще один очень особый случай — явное принуждение из-за рубежа с целью установления демократии путем изгнания недемократических правителей. Япония, Австрия и Западная Германия после Второй мировой войны — уникальные тому примеры, поскольку главнокомандующие и администрации союзников не являлись демократическими правителями этих государств[33]. Однако их успех может быть связан с уникальными обстоятельствами, сложившимися в данных обществах, — других подобных примеров скорее всего нет. В этом узком смысле мы говорим только о тех диктатурах, которые Карл Шмитт[34] называл Kommissarische Diktatur, в отличие от «диктатур суверенных».

Однако в реальном политическом мире возвращение к конституционной демократии после разрушения демократической легитимности — даже путем так называемой конституционной диктатуры или вмешательства монархов или армий, действующих в качестве модернизирующего инструмента в чрезвычайной ситуации, — остается весьма сомнительным. Исключением, пожалуй, может считаться правительство национального единства во время войны, когда все основные партии соглашаются перенести выборы или не допустить подлинно конкурентных выборов, чтобы обеспечить почти единодушную поддержку правительству, ведущему общую для всех войну. Диктатуру как чрезвычайную власть, временно ограничивающую гражданские свободы и/или усиливающую власть отдельных органов, трудно отличить от иных типов автократических режимов, когда она выходит за рамки конкретной ситуации. Ученые не могут не принимать во внимание заявлений того, кто принимает на себя такую власть, даже если они сомневаются в его искренности или реалистичности его намерения вернуть власть народу, поскольку эти заявления скорее всего будут иметь необратимые последствия для легитимности устанавливаемого подобным образом недемократического правления. Ученый не a priori, а только ex post factoделает вывод о том, действительно ли правление индивида или группы было диктатурой в узком, римском, смысле. Как правило, подобные диктатуры — лишь переходные этапы к иным формам автократического правления, поэтому неслучайно ситуацию балканских государств, где короли отошли от конституционного правления, следует считать королевскими диктатурами, а не возвращением к абсолютной монархии. Как только от преемственности традиционной легитимации отказываются ради демократических норм, возвращение к ней кажется невозможным. Диктатура как промежуточная, чрезвычайная власть слишком часто переходит в более или менее институализированные формы авторитаризма. Не будем забывать, что уже римское конституционное правление было разрушено и преобразовано в авторитарное, когда Сулла в 82 году до нашей эры стал dictator reipublicae constituendae, а Цезарь в 48 году до нашей эры стал диктатором на ограниченный срок, а в 46-м — на десять лет. С тех пор свержение конституционного правительства выдающимся лидером называют цезаризмом.

Мы закрепим термин «диктатура» за временным кризисным правительством, которое не институализировало себя и представляет собой разрыв с институциональными правилами передачи и отправления власти, принятыми предыдущим режимом, будь он демократическим, традиционным или авторитарным. Временную приостановку этих правил в соответствии с конституцией такого режима мы будем называть кризисным правительством или конституционной диктатурой.

II. ТОТАЛИТАРНЫЕ СИСТЕМЫ

К определению тоталитаризма

В свете того, что тоталитаризм занимает центральное место в изучении современных неконкурентных демократических режимов, полезно будет начать с некоторых уже ставших классическими определений тоталитарных систем, после чего попытаться продвинуться в нашем понимании их, прислушавшись к критике, которой они подвергались[35]. Не так давно Карл Фридрих следующим образом переформулировал описательное определение, к которому они с Бжезинским первоначально пришли в 1965 году:

«Шесть черт отличают этот режим как от других, более старых автократий, так и от гетерократий. На сегодня это в целом общепринятый набор фактов: 1) тоталитарная идеология; 2) единственная партия, приверженная этой идеологии, во главе которой обычно стоит один человек, диктатор; 3) разветвленная секретная полиция и три типа монополии, или, точнее, монопольного контроля, а именно: а) над массовыми коммуникациями, б) над боевым оружием и в) над всеми организациями, в том числе экономическими, что включает в себя всю плановую экономику. [...] Следует добавить, что ради простоты эти шесть черт можно свести к трем: тоталитарная идеология, партия, подкрепленная секретными службами, и монополия на три основные формы межличностного взаимодействия в массовом индустриальном обществе. Эта монополия не обязательно находится в руках партии — это следует подчеркнуть с самого начала, чтобы избежать недоразумений, уже возникших в критических замечаниях к моим предыдущим работам. Здесь важно, что этот монопольный контроль находится в руках элиты (какой бы она ни была), управляющей данным конкретным обществом и, соответственно, олицетворяющей собой режим»[36].

Бжезинский предлагает более сущностное определение, указывающее на конечную цель таких систем:

«Тоталитаризм — это новая форма правления, подпадающая под общее определение диктатуры; система, в которой центральное руководство элитного движения, имеющее в своем полном распоряжении высокотехнологичные инструменты политического влияния, употребляет их ради совершения тотальной социальной революции (затрагивающей базовые условия человеческого существования) на основе некоторых произвольных идеологических принципов, провозглашенных этим самым руководством в атмосфере насажденной силой единодушной поддержки всего населения»[37].

Франц Нейман представил[38] похожий набор определяющих характеристик.

Следует подчеркнуть, что во всех этих определениях элемент террора — роль полиции и принуждения — не является ключевым (каковым он был, например, для Ханны Арендт[39]). В самом деле, можно показать, что до тех пор, пока власть может рассчитывать на лояльность вооруженных сил, тоталитарной системе для существования в относительно закрытом обществе вполне достаточно того, что громадная часть населения идентифицирует себя с властью и принимает активное участие в контролируемых ею и служащих ее целям политических организациях; власть может пользоваться распыленным контролем над обществом, возможным благодаря добровольному манипулируемому участию и тактике кнута и пряника. В некоторых отношениях именно к такому типу тоталитаризма приблизился коммунистический Китай; этой же модели соответствует и хрущевский опыт популистской рационализации партийного контроля, как его описывает Пол Кокс[40].

Явно или неявно эти определения указывают на постепенное стирание границы между государством и обществом, на возникновение «тотальной» политизации общества через политические организации — чаще всего партию и связанные с ней объединения. Тем не менее эта черта, отличающая тоталитарные системы от различных типов авторитаризма и особенно от демократического правления, никогда не проявляется в реальности в чистом виде — соответственно, трения между обществом и политической системой обязательно будут присутствовать, пусть и в усеченной форме, и в тоталитарных системах. Еще менее вероятно в реальности тотальное формирование индивида, полное усвоение идеологии массами и возникновение «нового человека», о котором постоянно вещают идеологи, хотя следует признать, что мало каким общественным системам, если не считать религий, удалось продвинуться в этом направлении так же далеко, как тоталитаризму.

Чертами, без которых политическую систему нельзя назвать тоталитарной, являются идеология, единственная партия с массовым членством вкупе с иными мобилизационными организациями и власть, сосредоточенная в руках одного человека и его сподвижников или небольшой группы, которые неподотчетны никаким сколь-нибудь широким кругам и не могут быть смещены со своих позиций институциализованными, мирными методами. Каждую из этих черт в отдельности можно обнаружить и в других типах недемократических систем, но тоталитарную систему создает лишь их совместное присутствие. Это означает, что не все однопартийные системы являются тоталитарными, что какая бы то ни было система не является тоталитарной, если в ней наличествует честная борьба за власть между свободно создаваемыми партиями, и что нельзя называть тоталитарной недемократическую систему, которая не является однопартийной — точнее, не находится под контролем одной активно действующей партии. Как признает в своем уточненном определении Карл Фридрих, суть не в том, что окончательные решения всегда принимает партийная организация или что у нее достаточно власти, чтобы их предопределить, пусть даже нам трудно поверить, что единственная массовая партия этого типа вместе с контролирующей ее бюрократией не является самой могущественной институцией в обществе — по меньшей мере, когда речь идет об отдельных ее членах и обычных гражданах.

Конечно, бывают диктаторы — цезаристские вожди, мелкие олигархии вроде военных хунт или объединения элит в разных институциональных областях, неподотчетные институциям и собственным членам, — но правление этих диктаторов тоталитаризмом мы называть не будем. Если их власть не реализуется во имя идеологии, так или иначе подчиненной каким-то коренным идеям или Weltanschauung, если они не прибегают к определенным формам массовой организации и вовлечения членов общества, отличным от военной угрозы или полицейского давления, то речь идет вовсе не о тоталитарной системе, а, как мы увидим позже, об авторитарных режимах. Каким бы прочным ни было единство верхушки, между приближенными к правителю и в среде его непосредственных подчиненных вполне может идти борьба за власть — равно как и между организациями, этим самым правителем и созданными. Подобного рода групповая политика не возникает из потребностей общества, в ней не участвуют институции или организации, существовавшие до захвата власти. Власть вовлеченных в эту борьбу людей, фракций или организаций не имеет корней в общественных структурах, не являющихся в строгом смысле политическими, даже когда сами участники этой борьбы за власть оказываются тесно связанными с какими-то определенными слоями общества. В этом смысле, когда речь идет о тоталитаризме, говорить о классовой борьбе в марксистском понимании невозможно. Исходные государственные позиции — заняв которые, конкурирующие за власть лица начинают бороться за расширение своего влияния путем установления связей с разными существующими в обществе запросами, — являются частью политической системы, то есть политических организаций вроде партии или связанных с ней массовых организаций, региональных партийных структур, партийных военизированных ополчений, правительства или полицейского чиновничества. В стабильных тоталитарных системах традиционные институции — например деловые объединения, церковь или даже армия — в борьбе за власть играют лишь вспомогательную роль, и если они вообще в ней участвуют, то лишь в той мере, в какой их привлекают для поддержки того или иного лидера или группы внутри политической элиты. На политическую власть их руководство претендовать не может — в лучшем случае оно может влиять на определенные решения и крайне редко получает даже в этой сфере право вето. В этом отношении одной из черт, отличающих тоталитарные системы от других недемократических систем, является подчиненное положение армии. На сегодняшний день ни одна из тоталитарных систем не пала благодаря военному перевороту, вмешательство военных еще ни разу не привело к фундаментальным переменам в тоталитарных системах, даже когда в момент кризиса одной из враждующих фракций удавалось усилить свое влияние благодаря поддержке армейской верхушки.

Подобную роль могла бы сыграть лишь крайне политизированная Народно-освободительная армия Китая (НОАК)[41] или же армия на Кубе[42]. Говорить, что какие-то отдельные включенные во властные структуры лидеры, фракции или бюрократические группы представляют интересы управленцев, сельхозпроизводителей, отдельных языковых или культурных образований, интеллектуалов и так далее, можно лишь в очень относительном смысле. Даже если каким-то лидерам или группам случается до некой степени представлять интересы отдельных сегментов общества, они остаются этим социальным сегментам неподотчетными, эти общественные слои не становятся фундаментальным источником их власти, сами лидеры чаще всего не являются выходцами из этих слоев и даже во властные элиты попали отнюдь не в силу своего высокого положения внутри одного из таких слоев. Разрушение или как минимум решительное ослабление всех институций, организаций и групп влияния, существовавших до захвата власти новой политической элитой и создания ею собственных политических структур, — одна из важнейших отличительных черт тоталитаризма, если сравнивать его с другими недемократическими системами. В этом смысле можно говорить о монополии на власть, о монизме, однако будет большой ошибкой считать монолитной эту концентрацию власти в политической сфере, в руках людей и организаций, назначенных политическим руководством. Плюрализм тоталитарных систем — это не общественный плюрализм, а плюрализм политический, причем исключительно внутри правящей политической элиты. Один пример: конфликты между SA и SS, DAF (Германским трудовым фронтом) и партией, четырехлетним планом Геринга и Организацией Тодта (впоследствии перешедшей под начало Шпеера) были конфликтами внутри нацистской элиты, столкновениями между разными ее организациями. Разумеется, участники этих конфликтов искали и находили союзников среди военных, бюрократов и бизнесменов, но было бы большой ошибкой считать перечисленных выше людей или организации представителями донацистских структур германского общества. То же самое, вероятно, можно сказать и о борьбе разных фракций Политбюро или ЦК после смерти Сталина.

Тем не менее можно показать, что в полностью установившейся тоталитарной системе, удерживающей власть в течение долгого времени, отдельные члены политических организаций, особенно партии, начинают ассоциироваться — в процессе дифференциации и разделения труда — с особыми участками административной работы и могут все чаще и чаще отождествляться с конкретными экономическими или территориальными интересами, представлять их чаяния и мнения при выработке каких-то административных мер — особенно в мирное время, когда перед всеми без исключения не стоит какой-то одной задачи первостепенной важности, а также в моменты передачи власти или кризиса в руководстве. Как только приняты все базовые решения о природе политической системы, все существовавшие ранее общественные структуры уничтожены или решительно ослаблены, а их наиболее влиятельные лидеры смещены, в тоталитарной системе может произойти трансформация, дающая возможности для возникновения плюрализма, ограниченного в своих пределах и автономности. В этот момент решающее значение в том, останется ли система по сути своей тоталитарной или превратится в нечто другое, будет иметь степень жизнеспособности идеологии, а также партии или других организаций, занимающихся поддержанием ее господства, плюс устойчивость высшего руководства. Разумеется, подобные преобразования внутри тоталитарных систем не происходят без трений и напряженности, поэтому их следует понимать скорее как циклические изменения, а не как гладкую последовательную эволюцию.

Всякой типологии тоталитарных систем придется учитывать относительную важность идеологии, партии и массовых организаций, а также политического правителя или правящих групп, присвоивших себе власть, а также сплоченность или разобщенность руководства. Кроме того, при типологизации необходимо проанализировать, как эти три параметра соотносятся с обществом и его структурой, историей и культурными традициями. Разные тоталитарные системы или одна и та же система в разных своих фазах могут оказаться в большей или меньшей степени идеологизированными, популистскими или бюрократизированными в зависимости от типа единственной партии — или в большей или меньшей степени харизматическими, олигархическими или даже феодальными в зависимости от внутреннего устройства высшей власти. Отсутствие одного из этих трех факторов или их достигшее определенного предела ослабление приводят к коренному изменению самой природы системы. При этом разнообразие самих этих факторов, конечно же, допускает возникновение самых разных типов тоталитарных систем.

Именно сочетание трех этих факторов объясняет многие другие черты, вероятность столкнуться с которыми в тоталитарных системах гораздо выше, чем в иных недемократических системах. Тем не менее какие-то из этих черт не являются ни достаточными, ни необходимыми для того, чтобы признать систему тоталитарной, и могут быть обнаружены также и в других типах политических систем.

Итак, я буду считать систему тоталитарной, если она удовлетворяет следующим условиям:

1. Наличествует единый, однако не монолитный центр власти, и любой плюрализм институций или групп, если он существует, получает свою легитимность именно из этого центра, им опосредуется и возникает в большинстве случаев в силу политической воли центра, а не является результатом развития общества в дототалитарный период.

2. Имеется единственная, автономная и более или менее проработанная в интеллектуальном плане идеология, с которой идентифицирует себя правящая верхушка или вождь, а также обслуживающая высшее руководство партия. Политика, которую проводит правительство, опирается на идеологию, любые проводимые меры оправдываются ссылкой на нее. Идеология имеет определенные границы, и преступить их — значит вступить в сферу инакомыслия, которое не остается безнаказанным. Идеология не сводится к какой-то конкретной программе или определению общего политического курса, но претендует на окончательное осмысление общества, понимание его исторической цели и объяснение всех общественных явлений.

3. Звучат постоянные призывы к активной мобилизации и широкому участию граждан в реализации политических и коллективных общественных задач; это участие реализуется через единственную существующую партию и множество подчиненных ей групп, оно поощряется и награждается. Нежелательными считаются пассивное подчинение и апатия, отход на позиции маленького человека, «хата которого с краю», характерные для авторитарных режимов.

Именно последняя из перечисленных черт сближает тоталитарное общество с идеалом, да в общем, и с реальностью многих демократий и в корне отличает его от большинства «нетоталитарных недемократических систем». Именно это участие и чувство сопричастности обществу так восхищает в тоталитарных системах демократически мыслящих наблюдателей, именно благодаря ему они начинают думать, что имеют дело с демократией — демократией, даже более совершенной, чем та, в условиях которой граждане вспоминают об общественных проблемах только (или главным образом) в преддверии выборов. Однако фундаментальное различие между политическим участием в условиях мобилизационного режима и в условиях демократии состоит в том, что в первом случае для каждой сферы жизни и каждой задачи имеется лишь один возможный канал участия, а общие цель и направление задаются из центра, который определяет и цели, возможные для общественных организаций, и, в конечном счете, их контролирует.

Тоталитарную систему характеризует именно это постоянное взаимодействие между господствующим и более или менее монистическим центром принятия решений, опирающимся в своей работе на идеологические постулаты или ссылающимся на них для оправдания собственных действий, с одной стороны, и гражданами, участвующими в работе контролируемых организаций ради реализации идеологических целей.

Прочие черты, на которые часто указывают при описании тоталитарных систем, можно вывести из указанных нами трех, что мы и сделаем, когда перейдем к подробному обсуждению важнейших научных работ, посвященных анализу отдельных тоталитарных систем. Здесь стоит привести лишь несколько элементарных примеров. Причиной напряженных отношений между интеллектуалами, художниками и политической властью[43] является, очевидно, помимо личных пристрастий и неприязни вождей вроде Гитлера и Сталина, упор на идеологию: требование приверженности этой идеологии исключает все прочие идейные системы, а ставить под вопрос лежащие в основе этой идеологии ценности попросту страшно — в особенности, когда речь идет о противопоставлении коллективных, общественных целей целям, индивидуальным и частным. Частный, замкнутый на себя человек представляется скрытой угрозой, а многие формы эстетического выражения обращены как раз к такому человеку. То же самое можно сказать и об эскалации обычных конфликтов между церковью и государством до конфликта между религией и политикой[44]. Важность идеологии имеет и позитивные стороны: огромной ценностью наделяется образование, возникает большая потребность в определенных культурных инициативах и последующем их массовом распространении. Это резко отличает тоталитарные системы от большинства традиционных автократий, где поддержкой пользуется лишь внушение религиозных идей (в случае религиозных автократий) или естественно-научное и техническое образование (в светских автократиях). Пропаганда, образование, обучение кадров, дальнейшая проработка и развитие идеологии, вдохновленная ею научная деятельность, награды интеллектуалам, идентифицирующим себя с системой, чаще оказываются важными именно в тоталитарных, а не в иных недемократических системах. Если не принимать во внимание ограниченность этих усилий и забыть об ограничении или полном отсутствии свободы, можно обнаружить здесь определенное совпадение с демократическими системами, где массовое участие в политической жизни тоже требует массового образования и массовых коммуникаций и где интеллектуалам предназначается важная роль, которой они не всегда, впрочем, рады.

Сосредоточенность власти в руках вождя и его приближенных или обособленной группы, сформировавшейся благодаря общему участию в борьбе за власть и в создании режима, обязательная социализация в политических организациях или кооптация из других секторов (по критериям лояльности и/или идеологической благонадежности) неизбежно приводят к ограничению автономии других организаций: промышленных предприятий, профессиональных групп, вооруженных сил, интеллектуалов и так далее. Приверженность идеологии, признание ее символов и убежденность, что любые решения должны приниматься с оглядкой на идеологию или ею обосновываться, отделяет эту группу от людей, испытывающих определенный скептицизм или вообще не интересующихся идеологией, а также от тех, кто в силу своего призвания, как например интеллектуалы, склонен ставить под вопрос лежащие в основе идеологии принципы. В то же время властная группа сближается с теми, кто готов развивать идеологию, не претендуя при этом на власть. Элемент элитизма, на который постоянно указывают при анализе тоталитарных систем, есть лишь логическое следствие стремления к монополизации власти. Тем же объясняется и ожесточенность конфликтов внутри элиты, а также чистки и гонения на тех, кто эту битву за власть проиграл. Власть — в большей степени, чем в демократических обществах, — становится здесь игрой на выбывание.

Приверженность идеологии, стремление к монопольному контролю и страх утраты власти, разумеется, объясняют и тенденцию к использованию в таких системах насильственных методов, а также высокую вероятность непрекращающегося террора. Соответственно, именно террор — особенно террор, направленный на саму элиту, а не на противников или потенциальных оппонентов системы, — и отличает тоталитарные системы от других недемократических систем. При объяснении характерной для тоталитарных систем тяги к полной вовлеченности, когда власть не удовлетворяют ни апатичность подданных, ни простое соглашательство бюрократов, идеологическое рвение имеет более важное значение, чем размер общества, который подчеркивает Ханна Арендт, или степень модернизации в смысле технологической развитости, связанной с индустриализацией.

Очевидно, что при анализе влияния (в поведенческих терминах) тоталитарных систем на разные общества важнейшим параметром оказывается природа и роль единственной партии. Важность, которой наделены партийная организация, возникающие из недр партии специализированные политические организации и связанные с партией массовые организации, объясняет многие основные характеристики этих систем. В первую очередь их способность проникать в общество, присутствовать во многих институциональных сферах и оказывать на них влияние, мобилизовывать людей для решения масштабных задач на добровольной или псевдодобровольной основе (а не в ответ на материальные стимулы и поощрения) дает тоталитарным системам возможность осуществлять важные изменения при ограниченных ресурсах, в силу чего они служат инструментом для определенного типа экономического и общественного развития. Кроме того, партийные структуры сообщают тоталитарным системам некоторый демократический характер — в том смысле, что они дают желающим (то есть всем тем, кто разделяет основные цели, сформулированные руководством страны, а не выдвигает собственные) шанс принять активное участие в жизни страны и ощутить сопричастность с ней. Несмотря на бюрократический характер государства, многих организаций и даже самой партии, массовое членство в партии и организациях, которые она поддерживает, может дать смысл, цель и чувство сопричастности многим гражданам. Этим тоталитарные системы разительно отличаются от многих других недемократических систем — авторитарных режимов, где правители полностью полагаются на бюрократов, экспертов и полицию, отделенных от всего остального населения, имеющего мало шансов (или вообще никаких) почувствовать себя активными участниками общественных и политических событий (им остается только работа и личная жизнь).

Партийная организация и масса существующих внутри нее невысоких руководящих должностей дают многим людям шанс причаститься власти — порой даже над людьми, стоящими выше них в других социальных иерархиях[45]. Это очевидным образом привносит элемент равенства, подрывающий другие общественные стратификации, но вводящий при этом новый тип неравенства. Кроме того, активная партийная организация, члены которой искренне вовлечены в ее деятельность, способствует резкому росту возможностей для контроля и неявного принуждения по отношению к тем, кто не желает в нее вступать или оказывается из нее исключенным. Тоталитарные системы ставят себе на службу всю ту массу энергии, которая в демократических обществах направляется не только в политическую жизнь, но и распыляется по множеству добровольных объединений, направленных на достижение общего блага. Едва ли не весь идеализм, связанный с ориентацией на коллектив, а не на себя лично (идеализм, в прошлом находивший свою реализацию в религиозных организациях, а в современных либеральных демократиях реализующийся в добровольных объединениях), в тоталитарных системах уходит в партийную деятельность и работу в связанных с ней организациях — как, очевидно, и оппортунизм тех, кого привлекают щедрые награды, связанные с партийной активностью, или доступ к власти и надежда ее обрести. Этот мобилизационный аспект является важнейшим для тоталитарных систем и отсутствует во многих (если не в большинстве) других недемократических системах. Люди определенного типа, при тоталитаризме с энтузиазмом решающие задачи, поставленные перед ними руководством, в других недемократических системах были бы пассивными подданными, которые интересовались бы лишь реализацией своих узких личных целей или переживали бы отчужденность в виду отсутствия каких-либо возможностей для участия в работе, направленной на перемены в обществе. Соответственно, привлекательность тоталитарной модели во многом объясняется именно этим мобилизационным, поощряющим всеобщее участие характером партии и массовых организаций. В то же время причина отчужденности и чувства неприятия, которые такие системы вызывают, чаще всего состоит в том, что выбор общественных целей обычному гражданину недоступен, свобода в выборе руководства организаций либо ограничена, либо точно так же недоступна в силу бюрократизма, существование которого оправдывается принципами коллективного руководства или демократического централизма.

Другие характеристики, часто встречающиеся в описаниях тоталитарных систем — например их тенденция к экспансии, — вывести из ключевых свойств тоталитаризма не так просто. Некая косвенная связь здесь, очевидно, присутствует, поскольку упор на единственно верную идеологию превращает в скрытую угрозу существование всех прочих идеологий и систем убеждений. Тем не менее здесь многое будет зависеть от конкретного содержания идеологии — как минимум природа и направление экспансии будут определяться этим в большей степени, чем другими структурными характеристиками[46].

В тоталитарных системах практически неизбежны стремление подчинять, запрет едва ли не на любые формы несогласия (особенно на те, что способны захватить сравнительно большие сегменты населения и предполагают какую-либо попытку самоорганизации), сжатие сферы частного и значительный объем полусвободного, если не прямо насильственного, участия в общественной жизни. При этом масштабный и произвольный террор в форме концлагерей, чисток, показательных процессов, коллективного наказания целых социальных групп или сообществ обязательной чертой тоталитаризма вовсе не является. Тем не менее мы можем сказать, что подобные формы при Гитлере и Сталине возникли не случайно, что они были характерны для этих режимов и широко распространены, чего ни в одной демократической системе не случалось никогда, и, наконец, что они наверняка отличались качественно и количественно от форм принуждения, практиковавшихся в других недемократических системах, если не считать периодов консолидации власти, гражданской войны и времени непосредственно после нее. Террор не является ни необходимой, ни достаточной характеристикой тоталитарных систем, однако вероятность его применения в таких системах, судя по всему, выше, чем в любых других, причем определенные формы террора представляются характерными для определенных форм тоталитаризма. Тем не менее целый ряд авторов совершенно верно говорят о тоталитаризме без террора.

В первых исследованиях тоталитаризма, особенно в «Перманентной революции» Зигмунда Ноймана[47], особо подчеркивалась роль лидера. Фашистская приверженность вождизму (Führerprinzip) и возвеличивание Duce, а также культ личности Сталина сделали эту черту очевидным элементом любого определения тоталитаризма. Тем не менее в последние годы мы видим примеры систем, в целом подпадающих под определение тоталитарных, однако не обнаруживающих бесспорного лидера, какого-либо культа или персонификации высшего руководства. И есть масса недемократических систем, не соответствующих описанному нами типу, в которых при этом центральное место занимает вождь со сложившимся вокруг него культом. Соответственно, мы смело можем сказать, что единственный лидер, который сосредотачивает в своих руках огромную власть, вокруг которого складывается культ личности и харизматический авторитет которого так или иначе признается как членами партии, так и населением в целом, появляется в тоталитарных системах с очень высокой вероятностью, однако его появление не является неизбежным или необходимым для сохранения стабильности таких систем. Кризисы передачи власти, которые, по мысли многих исследователей, угрожали стабильности или даже самому существованию таких режимов, на практике не привели к падению или упадку тоталитарных систем, хотя были в этом отношении очень опасными[48]. Можно было бы думать, что упор на вождизм характерен для тоталитарных режимов фашистского типа, что со всей очевидностью верно в случае Италии, Германии и еще некоторых мелких фашистских систем, однако роль Сталина в Советском Союзе показывает, что эта черта характерна не только для них. Понятно, что, если мы станем доказывать на манер некоторых диссидентствующих коммунистов и левых фашистов, что чисто функционально сталинизм был русским эквивалентом фашизма, эта сложность сама собой разрешится. Но такое решение больше похоже на софизм. В настоящий момент можно ответственно утверждать лишь, что в тоталитарных системах такого рода лидерство появляется с большей вероятностью, чем в других недемократических системах. Изменения в отношении между лидерством, идеологией и организованным массовым участием — те переменные, на основании которых следовало бы строить типологию тоталитарных систем и за счет которых можно было бы попытаться понять процессы консолидации, стабилизации, изменения и — возможно, развала — таких систем. Выдвигать какие-либо предположения относительно взаимосвязи этих относительно независимых переменных в любой тоталитарной системе было бы, пожалуй, слишком смело; только теоретико-эмпирический анализ конкретных типов, или даже отдельных случаев, может помочь справиться с этой теоретической проблемой на более высокой ступени абстракции.

[…]

IV. АВТОРИТАРНЫЕ РЕЖИМЫ

К определению авторитарного режима

В одной из предыдущих работ я обозначил все многообразие недемократических и нетоталитарных политических систем как авторитарные при условии, что они являются политическими системами с ограниченным, не подотчетным политическим плюрализмом без выраженной правящей идеологии, но с определенной системой ценностей, без широкой или интенсивной политической мобилизации, за исключением отдельных периодов развития, где лидер или иногда небольшая правящая группировка управляет в рамках формально плохо определенных, но вполне предсказуемых границ[49].

Это определение было сформулировано так, чтобы противопоставить эти системы конкурентным демократиями и типичным тоталитарным системам[50]. Оно четко отделяет авторитаризм от демократий, тогда как разница с тоталитаризмом кажется более размытой, поскольку под это определение вполне подходят до- и посттоталитарные ситуации и режимы. Дальнейшее разграничение требует исключения традиционных законных режимов, отличающихся источником легитимации правителей, и авторитарных олигархий. Режимы, которые мы назвали «султанским авторитаризмом», во многом похожи на те, что подпадают под наше определение авторитарных; их отличие — в произвольном и непредсказуемом применении власти и слабости пусть даже ограниченного политического плюрализма (а это важная черта «султанского авторитаризма»). По ряду причин нам удобнее исключить из определения авторитарных режимов полуконституционные монархии XIX века, сочетающие в себе элементы традиционного легитимного и авторитарного правления, где монархические, сословные и даже феодальные элементы смешиваются с зарождающимися демократическими институтами, и цензовых демократий, в которых ограниченное избирательное право — шаг вперед в сторону современных конкурентных демократий, основанных как минимум на всеобщем избирательном праве для мужчин. Олигархические демократии, сопротивляющиеся — особенно в Латинской Америке — попыткам дальнейшей демократизации, настаивая на ограничении избирательного права из-за неграмотности, контроля или манипуляции выборами через касиков, регулярного обращения за помощью к военным и создания почти идентичных партий, часто оказываются на грани между современными авторитарными режимами и демократией. Они ближе к демократии конституционно и идеологически, однако социологически схожи с авторитарными режимами. Но даже при более жестком определении, исключающем все лишнее, мы обнаруживаем множество современных политических систем, под него подпадающих, — что потребует, как мы увидим, введения нескольких подвидов авторитаризма.

Наше определение авторитаризма сосредоточено на способе употребления и организации власти, на связях с обществом, природе коллективных представлений, на которые опирается власть, а также на роли граждан в политическом процессе; при этом за пределами рассмотрения остается само содержание политики, цели и raison d'êtreподобных режимов. Мы практически ничего не узнаем из него об институтах, группах или социальных слоях, составляющих ограниченный плюрализм этого общества, или о тех, кто из него исключен. Акцент на строго политических аспектах дает почву для обвинений этого определения в формализме, которые уже звучали, когда речь заходила о наших определениях тоталитаризма или даже демократии. Нам, однако, кажется, что характеризуя режимы отдельно от проводимой ими политики, мы более четко видим проблемы, стоящие перед любыми политическими системами, — например отношения между политикой, религией и интеллектуалами. Условия их возникновения, стабильности, трансформации и возможного упадка тоже в таком случае видятся более явственно. Общий и абстрактный характер этого определения заставляет нас спуститься по лестнице абстракций к изучению множественных подвидов, чем мы здесь и займемся.

Мы говорим скорее об авторитарных режимах, а не об авторитарных правительствах, чтобы показать относительно низкую выраженность политических институтов: они проникают в жизнь общества, препятствуя — порой силой — политическому выражению интересов некоторых групп (например духовенства в Турции и Мексике после революции или рабочих в Испании) или формируя их путем политического вмешательства, как это происходит в корпоративистских режимах. В отличие от некоторых исследователей тоталитаризма, мы говорим не об обществах, а о режимах, потому что даже сами правители не хотят полностью отождествлять государство и общество.

Наиболее характерной чертой таких режимов является плюрализм, однако крайне важно подчеркнуть, что, в отличие от демократий с их почти неограниченным и политически институализированным плюрализмом, здесь мы имеем дело с плюрализмом ограниченным. Звучали даже предложения считать такие режимы ограниченным монизмом. На самом деле эти два обозначения задают довольно широкий диапазон, в котором могут действовать такие режимы. Ограничение плюрализма может достигаться за счет соответствующих законов, а может обеспечиваться de facto, оно может быть более или менее строгим, касаться только определенных политических групп или более широких слоев интересантов — главное, чтобы оставались группы, не созданные государством или не зависящие от него, несмотря на явное вмешательство государства в политический процесс. В некоторых режимах допускается институализированное политическое присутствие ограниченного числа независимых групп и даже поощряется создание новых, однако ни у кого не возникает сомнений, что правители сами решают, каким группам позволено существовать и на каких условиях. Кроме того, даже если власти реагируют на деятельность таких объединений граждан, они им de jure и/или de facto не подотчетны. Это отличает их от демократического правления, при котором политические силы формально зависят от поддержки на местах при всех возможных фактических отклонениях, описываемых «железным законом олигархии» Михельса. В авторитарных режимах представители различных групп и институций попадают во власть не просто потому, что они пользуются поддержкой соответствующей группы, а потому что им доверяет правитель или властная группировка, и они, безусловно, учитывают статус и влияние последней. У них может быть поддержка на местах — назовем ее потенциальной избираемостью, — но это не единственный, и даже не главный, источник их власти. Посредством постоянной кооптации лидеров разные секторы или институции становятся элементами системы, и это определяет природу элиты: разнородное происхождение и карьеры, а также меньшая доля профессиональных политиков — тех, кто строил карьеру только в политических организациях, — по сравнению с бывшими бюрократами, технократами, военными, лоббистами и иногда религиозными деятелями.

Как мы увидим, в некоторых из таких режимов одна правящая или привилегированная партия — это единственный более или менее важный компонент ограниченного плюрализма. На бумаге такие партии часто заявляют, что обладают такой же монополией на власть, что и тоталитарные партии, и как будто бы исполняют те же функции, но в реальности их следует четко различать. Отсутствие или слабость политической партии часто делает спонсируемые церковью или связанные с ней светские организации (например «Католическое действие» или «Opus Dei» в Испании) колыбелью лидеров для таких режимов; подобным же образом поставляют кадры для элит христианско-демократические партии[51]. Однопартийная система обычно строится на parti unifié, а не на parti unique, как говорят в Африке, то есть на партии, в которой переплетаются различные элементы и которая не является, таким образом, единым жестко организованным органом[52]. Такие партии часто создаются сверху, а не снизу, причем не в тоталитарном захватническом стиле, а некой находящейся у власти группой.

В определении авторитарных режимов мы используем понятие менталитета, а не понятие идеологии, имея в виду различение, проведенное немецким социологом Теодором Гайгером[53]. Он считал идеологии более или менее проработанными системами мысли, часто изложенными на письме интеллектуалами или псевдоинтеллектуалами (или с их помощью). Менталитет же — это способ мышления и чувствования, скорее эмоциональный, чем рациональный; он лежит в основе непосредственной, некодифицированной реакции на различные ситуации. Гайгер использует яркое немецкое выражение: менталитет он определяет как subjektiver Geist, субъективный дух (даже когда речь идет о коллективе), а идеологию — как objektiver Geist. Менталитет — это интеллектуальная позиция; идеология — интеллектуальное содержание. Менталитет — психическая склонность; идеология — рефлексия, самоинтерпретация. Сначала менталитет, потом идеология. Менталитет бесформен и подвижен — идеология четко оформлена. Идеология — это понятие из социологии культуры; понятием менталитета пользуются при изучении общественного характера. В идеологиях заключен сильный утопический элемент; менталитет ближе к настоящему или прошлому. Для тоталитарных систем характерны идеологические системы, основанные на неизменных элементах, имеющие мощное воздействие и закрытую когнитивную структуру, а также серьезную сдерживающую силу, важную для мобилизации масс и манипуляций ими. Консенсус в демократических режимах, напротив, основан на согласии по поводу процедуры его достижения, приверженность которой имеет некоторые черты идеологической веры.

Боливар Ламунье ставит под сомнение действенность и полезность различения идеологии и менталитета[54]. Он отмечает, что если взять их как реальные политические переменные, как когнитивные формы сознания, действующие в реальной политической жизни, особенно в процессе коммуникации, то обнаружить разницу между ними будет сложно. Ему представляется, что это различие вводится лишь для того, чтобы показать: господствующие в авторитарных режимах идеи не представляют никакого интереса для политической науки. Но это как раз совершенно не входило в наши намерения! Ламунье верно отмечает эффективность символической коммуникации, множественность референциальных связей между символом и общественной реальностью в авторитарных режимах.

Разногласия во многом зависят от философских соображений, касающихся определения идеологии, и этот вопрос мы здесь обсуждать не будем. Как идеологии, так и описанные выше ментальности являются частью более широкого феномена идей: они ведут к идеям, ориентированным на действие, что в свою очередь является аспектом институализации властных отношений, для обозначения которой Ламунье предпочитает пользоваться термином «идеология».

Важный вопрос звучит так: почему идеи принимают разные формы, разную последовательность, артикуляцию, охват, разную степень эксплицитности, интеллектуальной проработанности и нормативности? По всем перечисленным выше параметрам, идеологии и ментальности различаются, и различия эти часто имеют последствия для политического процесса. Ментальности сложнее описать как обязывающие, требующие безоговорочной приверженности и со стороны правителей, и со стороны подданных, даже если их реализация достигается ценой принуждения. Ментальности сложнее распространить в массах, труднее включить в процесс образования, они с меньшей вероятностью вступят в конфликт с религией или наукой, ими сложнее воспользоваться для проверки на лояльность. Сильно различаются спектр вопросов, ответы на которые можно извлечь из идеологий и ментальностей, точность этих ответов, логика процесса их извлечения, а также наглядность противоречий между проводимой политикой, ментальностями и идеологиями. Они, кроме того, в совершенно разной степени способны сдерживать или ограничивать законные или незаконные действия. При исследовании авторитарных режимов нам будет трудно найти ясные отсылки к идеям, ведущим и направляющим режим, в правовых теориях и судебных решениях по неполитическим делам, в художественной критике и научных спорах; свидетельств использования таких идей в образовании будет очень немного. Мы совершенно точно не обнаружим богатого и специфического языка, новой терминологии и эзотерического использования идеологии — трудного для понимания со стороны, но очень важного для участников процесса. Не столкнемся мы и с длинными полками книг и других публикаций идеологического характера, посвященных бесконечному и всестороннему разбору этих идей.

Имеет смысл признать, что идеология и ментальность — вещи разные, но что разницу эту нельзя описать четко и однозначно; скорее это крайние точки, между которыми имеется огромная серая зона. Естественно, военно-бюрократические авторитарные режимы с большей вероятностью будут отражать ментальность своих правителей. В других типах мы скорее всего обнаружим то, что Сьюзен Кауфманн называет программным консенсусом[55], а в третьих — набор идей, взятых из самых разных источников и перемешанных между собой случайным образом ради того, чтобы они создавали впечатление идеологии в том смысле, в каком о ней говорится применительно к тоталитарным системам. Естественно, авторитарные режимы, находящиеся на периферии идеологических центров, часто бывают вынуждены имитировать господствующие идеологические стили, так или иначе их инкорпорировать и приспосабливать к своим нуждам. Часто это приводит к серьезным недоразумениям при изучении таких режимов, когда акценты расставляются совсем не там, где требуется. В действительности вопрос следует ставить так: какие особенности внутреннего устройства власти мешают внедрить четкую идеологию в таких режимах? С моей точки зрения, сложная коалиция сил, интересов, политических традиций и институтов — а все это и составляет ограниченный плюрализм — вынуждает правителей отсылать как к символическому референту к наименьшему общему знаменателю этой коалиции. Таким образом правителям в процессе захвата власти удается нейтрализовать максимальное число потенциальных оппонентов (при отсутствии высокомобилизованной массы сторонников). Размытость ментальности смягчает расколы в коалиции, в силу чего правители получают возможность сохранять лояльность в корне несхожих между собой элементов. Что ментальность не утверждает раз и навсегда каких-то особых, четко сформулированных и однозначных постулатов, облегчает задачу приспособления к меняющимся обстоятельствам в условиях отсутствия поддержки со стороны окружения — особенно это характерно для авторитарных режимов, находящихся в сфере влияния западных демократий. Ссылки на предельно общие ценности вроде патриотизма и национализма, экономического развития, социальной справедливости или порядка, а также прагматичное и незаметное включение идеологических элементов, заимствованных у главных на данный момент политических центров, позволяет правителям, добившимся власти без поддержки мобилизованных масс, нейтрализовать оппонентов, кооптировать самых разных сторонников и принимать административно-политические решения исходя из чисто прагматических соображений. Ментальности, полу- или псевдоидеологии ослабляют утопическую устремленность политики, а вместе с ней и конфликт, который иначе потребовал бы либо институализации, либо более масштабных репрессий, — чего авторитарные лидеры не могут себе позволить. Тогда как некоторая доля утопичности вполне совместима с консервативным уклоном.

За отсутствие идеологии авторитарным режимам приходится расплачиваться тем, что они практически лишают себя возможности мобилизовать массы, чтобы заставить их эмоционально и психологически отождествить себя с режимом. Отсутствие проработанной идеологии, ощущения общей осмысленности общественной жизни, далеко идущих замыслов, априорной модели идеального общества снижает привлекательность таких режимов для людей, ставящих во главу угла идеи, смыслы и ценности. Отчуждение от таких режимов — при всей их успешности и относительном (по сравнению с тоталитарными системами) либерализме — интеллектуалов, студентов, молодежи и глубоко религиозных людей отчасти объясняется как раз отсутствием или слабостью идеологии. Одно из преимуществ авторитарных режимов, имевших серьезный фашистский элемент, состояло в том, что характерная для них вторичная идеология оказывалась привлекательной для каких-то из этих групп. Однако это преимущество превращалось в источник напряженности, как только становилось очевидным, что для определяющих режим элит эти идеологические элементы ничего не значат.

В теории мы должны уметь различать идейное содержание режима, в том числе его стиль, от идей, направляющих или оформляющих политический процесс в качестве реальной политической переменной. Можно было бы показать, что первый аспект, в связи с которым мы будем искать объективизации, в конечном счете не так важен, как субъективно схваченное и усвоенное, то есть многообразие форм сознания, действующих в реальной политике. Нам тем не менее кажется, что разница между ментальностью и идеологией вполне приложима и к тому, как они влияют на действия и процессы коммуникации в политике и обществе. Сложность взаимодействия между этими двумя уровнями анализа не дает возможности априори предсказать направление, в котором будут развиваться эти отношения. Вероятно, в тоталитарных системах содержание идеологии оказывает гораздо более глубокое влияние на реальные политические процессы, тогда как в авторитарных режимах ментальности правителей, которые не обязательно формулируются столь же ясно и четко, вероятно, в большей степени отражаются общественные и политические реалии.

В силу неуловимости ментальностей, из-за подражательности и вторичности так называемых идеологий авторитарных режимов ученые сравнительно мало занимались этой стороной авторитаризма. Придать этой теме важность можно лишь путем интервьюирования элит и проведения опросов среди населения, что сильно затруднено в силу ограниченности свободы выражения и создаваемых при авторитаризме коммуникационных препятствий. Типология авторитарных режимов, которую предлагаем мы, опирается в большей степени не на анализ типов ментальностей, а на характер ограниченного плюрализма и степень апатии или мобилизации масс.

***

В нашем изначальном определении авторитаризма мы подчеркивали фактическое отсутствие широкой и интенсивной мобилизации, однако признавали, что на определенном этапе развития таких режимов подобная мобилизация возможна. Соответственно, низкая и ограниченная мобилизация — общая для всех таких режимов характеристика, и на это есть ряд причин. Когда мы ниже перейдем к обсуждению подтипов, мы увидим, что в некоторых режимах деполитизация масс входит в намерения правителей, совпадает с их ментальностью и отражает содержание ограниченного плюрализма, на который они опираются. В других типах систем правители имеют исходные намерения мобилизовать тех, кто их поддерживает, и население в целом, чтобы добиться активного участия в жизни режима и его организациях. К этому их подталкивают публичные обещания, часто вытекающие из каких-то идеологических предпосылок. Исторический и социальный контекст установления режима благоприятствует такой мобилизации или прямо требует ее через массовые организации в рамках однопартийной системы. Борьба за независимость страны от колониальной державы или за полную самостоятельность, желание включить в политический процесс те слои общества, до которых не дотягивались руки ни у одного из прежних политических лидеров, или победа над сильно мобилизованным оппонентом в обществах, где демократия допускала и поощряла такую мобилизацию, приводит к возникновению мобилизационных авторитарных режимов националистического, популистского или фашистского толка. На практике такие режимы со временем становятся неразличимыми, несмотря на разные стартовые условия и пути развития. Однако это не должно заслонять крайне важных различий в их происхождении с точки зрения типа возникающего плюрализма, выбранной формулы легитимности, реакции на кризисные ситуации, способности к трансформации, источников и типов оппозиции и так далее.

В конечном счете, степень политической мобилизации и, соответственно, возможности участия в режиме для поддерживающих его граждан являются результатом двух других аспектов, которые мы рассматривали при определении авторитарных режимов. Мобилизацию и участие со временем все труднее и труднее поддерживать, если режим не начинает развиваться в сторону большего тоталитаризма или большей демократии. Эффективная мобилизация, особенно посредством массовых организаций в рамках однопартийной системы, будет восприниматься как угроза другими составляющими ограниченного плюрализма — обычно армией, бюрократией, церковью или лоббистскими группами. Для преодоления подобных сдерживающих обстоятельств потребуются шаги в сторону тоталитаризма. Неудачные попытки такого прорыва и способность ограниченного плюрализма препятствовать возникновению тоталитаризма хорошо проанализировал Альберто Аквароне. Он приводит примечательный диалог Муссолини с его старым другом-синдикалистом:

«Если бы вы могли представить, сколько сил у меня ушло на достижение баланса, чтобы не сталкивались соприкасающиеся друг с другом антагонистические ветви власти, ревнивые и не доверяющие друг другу правительство, партия, монархия, Ватикан, армия, милиция, префекты, лидеры партии в регионах, министры, глава Confederazioni [корпоративных структур], крупнейшие монополисты и т.д., вы поняли бы, что они остались не переваренными тоталитаризмом, в них я не смог сплотить то “наследие”, что мне без всяких ограничений досталось в 1922 году. Патологическую ткань, связывающую традиционные и случайные дефекты этих великих маленьких итальянцев, после двадцати лет непрестанной терапии удалось изменить лишь на поверхности»[56].

Мы уже описывали, как поддержание равновесия между ограниченными плюрализмами сдерживает эффективность мобилизации в рамках единой партии и, в конечном счете, приводит к апатии ее членов и активистов, поскольку такая партия дает лишь ограниченный доступ к власти по сравнению с другими каналами. Недоразвитость — особенно большой массы сельского населения, живущего в изолированных частях страны и занятого натуральным сельским хозяйством, что часто связано с традиционными и непотическими властными структурами в рамках единой партии, — несмотря на все идеологические заявления, организационные схемы и механизмы плебисцита, не создает основанной на участии политической культуры, даже если речь идет о контролируемом или фиктивном участии.

Как мы детально покажем далее, авторитарные режимы, возникающие после периода конкурентной демократии, приведшей к появлению неразрешимого конфликта в обществе, порождают деполитизацию и апатию среди населения, которое воспринимает это с облегчением после всех трудностей предыдущего периода. Изначально апатия охватывает проигравших новому режиму, но в отсутствие террора и осуществляющих его дисциплинированной тоталитарной массовой партии и ее организаций никто и не пытается интегрировать их в систему. По мере того, как уменьшаются напряженность и ненависть, изначально способствовавшие мобилизации, сторонники режима тоже впадают в апатию — часто к радости правителей, поскольку в такой ситуации им больше не нужно выполнять обещания, которые они раздавали в ходе мобилизации.

Отсутствие идеологии, неоднородность и компромиссный, а часто и подражательный характер главной идеи и — главным образом — менталитет правителей, особенно военных элит, бюрократов, экспертов и допущенных во власть политиков из прорежимных партий оказываются серьезным препятствием для мобилизации и привлечения к участию в общественной жизни. Без идеологии трудно мобилизовать активистов для добровольных кампаний, регулярного посещения партийных собраний, индивидуальных пропагандистских мероприятий и так далее. Без идеологии с ее утопическими компонентами сложно привлечь тех, для кого политика есть цель сама по себе, а не просто средство для достижения сиюминутных прагматических задач. Без идеологии молодежь, студенты, интеллектуалы с меньшей вероятностью будут заниматься политикой и обеспечивать кадры для дальнейшей политизации населения. Без утопического элемента, без привлечения широких слоев населения, которым требуется реально работающий, а не ограниченный, контролируемый плюрализм допущенных в элиты, призывы, основанные на бесконфликтном обществе консенсуса (за исключением моментов всплеска национализма или ситуаций прямой угрозы режиму), сводят политику к администрированию общественных интересов и фактическому выражению чьих-то частных интересов.

Ограниченный плюрализм авторитарных режимов и разная доля допустимых для них плюралистических компонентов в отправлении власти в разные моменты создают сложные системы полу- и псевдооппозиций в рамках режима[57]. Полуоппозицию составляют группы, не занимающие доминирующего положения и не представленные в правительстве; они критикуют режим, но при этом готовы участвовать во власти, отказавшись от фундаментальной критики режима. Не будучи институализированными, такие группы не являются нелегитимными, даже если для их деятельности нет законных оснований. Они могут выступать с резкой критикой правительства и некоторых институтов, однако проводят четкую разницу между ними и лидером режима и принимают историческую легитимацию или как минимум необходимость авторитарной модели. Есть группы, которые ратуют за иные политические приоритеты и способы их достижения, они поддерживают установление режима, но при этом надеются достичь целей, которых не разделяют их партнеры по коалиции. Бывает несогласие между теми, кто изначально отождествлял себя с системой, но не участвовал в ее становлении (обычно это радикальные активисты, своего рода «младотурки режима»), и теми, кто находится внутри режима и хочет достигнуть целей, не являющихся нелегитимными, — например восстановить прежний режим, возвращение к которому было объявлено, но так и не состоялось. Бывают приверженцы идеологии, на время отказавшиеся от нее ради победы над врагом; встречаются сторонники иностранной модели и/или даже иностранного государства, от которых стараются дистанцироваться правители; на поздних этапах развития такого режима появляются и те, кто противится его трансформации, а точнее, либерализации и отказу от его ограничительного характера. Полуоппозиция обычно возникает среди старшего поколения, участвовавшего в установлении режима ради реализации целей, которые они поставили перед собой еще до всякого переворота. Однако встречается она и среди интеллектуалов и молодежи, особенно студентов, всерьез воспринявших риторику руководства, но не обнаруживших действенных каналов участия во власти. Нередко полуоппозиция внутри режима становится не подпадающей под действие законов, алегальной, оппозицией. Отказавшись от надежды реформировать режим изнутри, она не готова перейти к нелегальной или подрывной деятельности и пребывает в состоянии неустойчивой терпимости, нередко основанной на прежних личных связах. Слабость попыток политической социализации и индоктринации в авторитарных режимах объясняет и тот факт, что, когда третье поколение, у которого не было шанса стать частью режима, открывает для себя политику, оно может обратиться именно к алегальной оппозиции. Автономия, допускаемая режимом для определенных общественных организаций, ограниченные попытки либерализации и повышения участия в институциях режима, а также относительная открытость другим обществам создают условия для появления алегальной оппозиции, которая иногда служит ширмой для нелегальной оппозиции и готова проникать в институты режима, не испытывая, в отличие от других его оппонентов, моральных сомнений по этому поводу. Часто оппозиция действует через формально неполитические организации — культурные, религиозные, профессиональные. В многоязыковых, мультикультурных обществах, где режим отождествляется с одной из национальных групп, выражением оппозиционности становятся такие культурные жесты, как использование неофициального языка. Особое положение католической церкви во многих обществах с авторитарным правлением и легальный статус многих ее организаций на основании соглашений между Ватиканом и правителями дают священникам и некоторым представителям светского общества определенную автономию, позволяя им стать каналом для выражения оппозиционных настроений определенных социальных классов и культурных меньшинств или трансляции поколенческих проблем, что также может способствовать появлению новых лидеров. В случае католической церкви роль религиозных групп в авторитарных режимах определяет ее транснациональный характер, моральную легитимацию относительно широкого диапазона идеологических позиций из-за отказа папы их осудить, легитимацию морально-профетического гнева по поводу несправедливости, особенно после Второго Ватиканского собора, а также озабоченность церковной верхушки гарантиями автономии религиозных организаций и свободы священников. Парадоксальным образом церковь обеспечила авторитарные режимы элитами через светские организации, но в то же время занималась защитой диссидентов и время от времени, как указывает Ги Эрме[58], играла роль трибуна, выступая против коррумпированного режима с позиций носителя моральных ценностей. Являясь организацией, которая переживет любой режим, даже если она отождествляется с ним в какой-то исторический момент, церковь имеет тенденцию дистанцироваться от режима и восстанавливать свою автономию при первых же признаках кризиса. То же самое относится к другим постоянным институтам, способным сохранять существенную автономию при авторитарном режиме — например судейству и даже профессиональным чиновникам.

Здесь следует подчеркнуть, что полуоппозиция — алегальная, но дозволенная оппозиция, относительно автономная роль различных институтов в условиях полусвободы — создает сложный политический процесс, имеющий далеко идущие последствия для общества и его политического развития. Либерализация авторитарных режимов может зайти далеко, но без изменения природы режима, без институционализации политических партий она все равно останется довольно ограниченной. Полусвобода, гарантированная при таких режимах, имеет свои последствия (несравнимые, конечно, с преследованием нелегальной оппозиции), и это объясняет фрустрацию, разобщенность, а иногда и готовность сотрудничать с режимом, что порой способствует устойчивости этих режимов в ничуть не меньшей степени, чем репрессии. Неопределенное положение оппозиции при авторитарных режимах резко отличается от четкого разграничения режима и его врагов в тоталитарных системах. Подчеркнем, однако, что ограниченный плюрализм, процесс либерализации и существование дозволенной властями оппозиции в отсутствие институциональных каналов для участия оппозиции в политике и получения доступа к населению в его массе ярко отличают авторитарные режимы от демократических.

Завершая общее обсуждение авторитарных режимов, обратим внимание на одну трудность их изучения. В мире, где крупными и наиболее успешными державами были либо стабильные демократии, либо коммунистические или фашистские политические системы — с их уникальной идеологической привлекательностью, организационными возможностями, видимой стабильностью, успехами в индустриальном развитии или в преодолении экономической отсталости, а также способностью преодолеть статус страны «второго сорта» на международной арене, — в таком мире авторитарные режимы находятся в неоднозначном положении. Ни один из них не стал утопическим образцом для других — за исключением, пожалуй, насеровского Египта для арабского мира в силу особых исторических обстоятельств. Наверное, таким образцом могла бы оказаться Мексика с ее революционным мифом в сочетании с прагматической стабильностью режима гегемонии одной партии. Ни один авторитарный режим не захватил воображения интеллектуалов и активистов за пределами своей страны. Ни один не вдохновил на создание международных партий в свою поддержку. Лишь оригинальные решения югославов вызывали у интеллектуалов определенный некритический интерес. В таких обстоятельствах авторитарные режимы и их лидеры не впадали в искус и не начинали воспроизводить привлекательные тоталитарные образцы, поскольку не хотели или не могли воспроизвести их ключевые черты. Лишь 1930-е с их идеологией корпоративизма в сочетании с различным идеологическим наследием и связью с консервативной социальной доктриной католицизма предложили действительную нетоталитарную и недемократическую идеологическую альтернативу. Наблюдаемый нами крах таких систем, тот факт, что ни одно крупное государство не пошло по этому пути, размытые границы между консервативным и католическим корпоративизмом и итальянским фашизмом и, наконец, отход церкви от своей приверженности органическим теориям общества свели на нет эту третью политическую модель. Авторитарные режимы, как бы они ни были укоренены в обществе, каких бы успехов они ни добивались, в итоге всегда сталкиваются с двумя привлекательными альтернативами, что ограничивает возможности их полной и уверенной в себе институционализации и дает силу их противникам[59].

Перевод с английского Ольги и Петра Серебряных

[1] Перевод выполнен по изданию: Linz J.J. Totalitarian and Authoritarian Regimes. Boulder; London: Lynne Riener Publisher, 2000. P. 49—63, 65—75, 159—171. Первоначально эти главы были опубликованы в 1975 году.

[2] Превосходное сравнительное исследование двух обществ в условиях разных политических режимов, а также анализ того, как они отражались на жизни отдельных советских и американских граждан, см. в: Hollander G.D. Soviet Political Indoctrination. New York, 1972. Впрочем, в посвященных Америке разделах чувствуется чрезмерное влияние поколенческого либерального радикализма, характерного для интеллектуального протеста 1970-х.

[3] Sartori G. Democratic Theory. Detroit, 1962. P. 135—157.

[4] О Муссолини и значении термина «тоталитаризм» в Италии см. Jänicke M. Totalitäre Herrschaft. Anatomie eines politischen Begriffes. Berlin, 1971. S. 20—36. Эта работа также является лучшим обзором истории употребления термина, его вариантов и связанной с ним полемики и, кроме того, содержит исчерпывающую библиографию. Следует отметить, что для обозначения сразу и фашистских, и коммунистических режимов этот термин использовали не только либералы, католики или консерваторы, но и социалисты вроде Хильфердинга, который писал об этом уже в 1939 году. В 1936-м Хильфердинг отошел от марксистского анализа тоталитарного государства (см.: Ibid. S. 74—75; Hilferding R. StateCapitalism or Totalitarian State Economy // Modern Review. 1947. Vol. 1. Р. 266—271).

[5] Schmitt C. Die Wendung zum totalen Staat // Positionen und Begriffe im Kampf mit Weimar—Genf—Versailles 1923—1939. Hamburg, 1940.

[6] Ludendorff E. Der Totale Krieg. München, 1935. О понятии тотальной войны см.: Speier H. Ludendorff: The German Concept of Total War // Earle E.M. (Ed.). Makers of Modern Strategy. Princeton, 1944.

[7] Jünger E. Die totale Mobilmachung. Berlin, 1934.

[8] Sabine G.H. The State // Seligman R.A., Johnson A. (Eds.). Encyclopedia of the Social Sciences. New York, 1934.

[9] Michels R. Some Reflections on the Sociological Study of the Oligarchical Tendencies of Modern Democracy. New York, 1928. P. 770—772.

[10] Trotsky L. The Revolution Betrayed. New York, 1937. P. 278.

[11] Сходство в восприятии советского и фашистского режимов у итальянских фашистов и Троцкого обсуждается в книге: Gregor A.J. Interpretations of Fascism. Morristown, 1974. P. 181—188. Еще один пример подобного анализа у испанского левого фашиста см.: Ledesma Ramos R. ¿Fascismo in España? Discurso a las juventides de España [1935]. Barcelona, 1968.

[12] Ziegler H.O. Autoritärer oder Totaler Staat. Tübungen, 1932; Vögelin E. Der Autoritäre Staat. Vienna, 1936.

[13] Shils E. Political Development in the New States. The Hague, 1960.

[14] Linz J.J. An Authoritarian Regime: The Case of Spain // Allard E., Littunen Y. (Eds.). Cleavages, Ideologies and Party Systems. Helsinki, 1964.

[15] Shils E. Op. cit.; Almond G., Coleman J.S. (Eds.). The Politics of the Developing Areas. Princeton, 1960; Almond G., Powell G.B. Comparative Politics: A Developmental Approach. Boston, 1966; Hungtinton S.P. Social and Institutional Dynamics of One-Party Systems // Huntington S.P., Moore C.H. (Eds.). Authoritarian Politics in Modern Society. New York, 1970; Hungtinton S.P., Moore C.H. Conclusion: Authoritarianism, Democracy, and One-Party Politics // Ibid; Moore C.H. The Single Party as Source of Legitimacy // Ibid; Lanning E. A Typology of Latin American Political Systems // Comparative Politics. 1974. Vol. 6. P. 367—394.

[16] Обзор существующих типологий политических систем см. в: Wiseman H.V. Political Systems: Some Sociological Approaches. London, 1966. Указанная выше работа Габриэла Алмонда и Джеймса Коулмана была первой в своем роде: эти соавторы, а также их коллеги Вайнер, Растоу и Бланкстен занялись изучением политики в Азии, Африке и Латинской Америке. Разработанную Шилсом типологию Алмонд использует в связи с функциональным анализом. В указанной выше работе (главы 9—11) Алмонд и Пауэлл строят свою типологию в зависимости от структурной дифференциации и секуляризации — от примитивных политических систем до современных демократических, авторитарных и тоталитарных. У Файнера можно найти еще одну интересную попытку классификации (Finer S.E. Comparative Government. New York, 1971. P. 44—51). У Блонделя сравнительный анализ построен на различении традиционных консервативных, либерально-демократических, коммунистических, популистских и авторитарных консервативных систем (Blondel J. Comparing Political Systems. New York, 1972). Растоу выделяет системы: 1) традиционные, 2) модернизирующиеся — персонально-харизматические, военные, однопартийные авторитарные, 3) современные демократические, тоталитарные и 4) системы, в которых отсутствует какое-либо управление (Rustow D. A World of Nations: Problems of Political Modernization. Washington, 1967). Предложенная Органским типология режимов (Organski A.F.K. The Stages of Political Development. New York, 1965) берет за основу стадию экономического развития, на которой они находятся, роль политики в этом процессе, а также тип элитных альянсов и классовых конфликтов. Среди прочих у него присутствуют «синкратические» режимы (от древнегреческого σ?ν — вместе, и κρ?τος — власть) в среднеразвитых странах, где промышленные и аграрные элиты достигли компромисса под давлением снизу. Аптер, много изучавший Африку, создал очень интересную и получившую широкое признание типологию политических систем на основе двух основных параметров: типа власти и типа ценностей, к которым конкретная система стремится (Apter D.E. The Politics of Modernization. Chicago, 1965). По первому признаку системы разделяются у него на иерархические (где центр контролирует все) и пирамидальные (системы с конституционным представительством), по второму — на преследующие консумматорные (сакральные) и инструментальные (секулярные) ценности. Соответственно, возникают два типа систем с иерархической властью: 1) мобилизационные системы (как в Китае) и 2) либо модернизирующиеся автократии, либо неомеркантилистские общества (примерами, соответственно, будут Марокко и кемализм в Турции); типы с пирамидальным распространением власти подразделяются на: 3) теократические или феодальные системы и 4) примирительные системы (reconciliation system). Мобилизационные и примирительные системы противопоставляются по степени принуждения/информирования, находящихся в обратных отношениях друг с другом. К сожалению, в силу сложности проблемы здесь не место разбирать, как Аптер применяет эти умозрительные типы при анализе конкретных политических систем и проблем модернизации.

[17] Banks A.S., Textor R.B. A Cross-Polity Survey. Cambridge, 1963.

[18] Dahl R.A. Polyarchy: Participation and Opposition. New Haven, 1971. Р. 331—349.

[19] Rustow D. A World of Nations…

[20] В этом разделе я пользуюсь рейтингом стран по численности населения, валовому национальному продукту и темпам его роста, а также данными о количестве населения, живущего в условиях разных режимов в Европе, представленными в таблицах 5.1, 5.4 и 5.5 в: Taylor C.L., Hudson M.C. World Handbook of Political and Social Indicators. New Haven, 1972.

[21] Young W.B. Military Regimes Shape Africa’s Future. The Military: Key Force [неопубл.].

[22] Наши определения и разграничения, связанные с демократией, опираются на следующие основные источники: Sartori G. DemocraticTheory; Kelsen H. Vom Wesen und Wert der Democratie. Tübingen, 1929; Schumpeter J.A. Capitalism, Socialism, and Democracy. New York, 1950; Dahl R.A. Op. cit. О вкладе Даля в теорию демократии или, как он сам теперь предпочитает ее называть, полиархии, см. критический обзор: Ware A. Polyarchy // European Journal of Political Research. 1974. Vol. 2. P. 179—199. Там идет речь о критических замечаниях, высказанных в связи с так называемой «элитистской теорией демократии» (cм., например: Bachrach P. The Theory of Democratic Elitism: A Critique. Boston, 1967). Поскольку эта критика касается в основном «демократизации» полиархий, а не их отличий от неполиархических систем, мы не станем углубляться в эти важные дискуссии. Наше понимание демократии мы более подробно изложили в контексте обсуждения пессимистического и в конечном счете неверного анализа Михельса (см.: Linz J.J. Michels e il suocontributo alla sociologia politica // Michels R. La sociologia del partitopolitico nella democrazia moderna. Bologna, 1966).

[23] Dahl R.A. Op. cit.

[24] Sartori G. Democratic Theory. P. 199—201.

[25] Самым спорным случаем является Мексика, где кандидат в президенты лишь в 1952 году получил меньше 75% голосов, а обычно получает свыше 90%. Лидеры оппозиции прекрасно понимают, что они обречены на поражение — будь то в борьбе за одно из 200 губернаторских мест или за одно из 282 сенаторских кресел. Единственная надежда оппозиционной партии (и это относительно новое явление) в том, чтобы добиться, в обмен на депутатское кресло или муниципальные административные позиции, признания их лидеров со стороны правительства — в форме контрактов, займов или услуг. Во многих случаях партии финансируются правительством и поддерживают правительственных кандидатов или заранее вступают с ними в борьбу, чтобы получить преференции для своих сторонников. «Таким образом они принимают участие в политической игре и в ритуале выборов», — как выразился один мексиканский политолог (см.: González Casanova P. Democracy in Mexico. New York, 1970). Другой пример критического анализа: Cosío Villegas D. El Sistema político mexicano: las posibilidades de cambio. Mexico City, 1972. Более ранняя работа, подчеркивающая олигархические характеристики режима: Brandenburg H.-C. HJ-Die Geschichte der HJ. Köln, 1968. Лучшая монография об авторитаристском процессе принятия политических решений в Мексике: Kaufman S.B. Decision-making in an Authoritarian Regime: The Politics of Profit-sharing in Mexico. PhD dissertation. Columbia University, 1970. Выборный процесс анализируется в: Taylor P.B. The Mexican Elections of 1958: Affirmation of Authoritarianism? // Western Political Quarterly. 1960. Vol. 13. P. 722—744. Тем не менее есть и другие интерпретации, указывающие на демократический потенциал — либо внутри партии, либо в долгосрочной перспективе: Scott R.E. Mexican Government in Transition. Urbana, 1964; Scott R.E. Mexico: The Established Revolution // Pye L.W., Verga S. (Eds.). Political Culture and Political Development. Princeton, 1965; Needler M. Politics and Society in Mexico. Albuquerque, 1971; Padgett V. The Mexican Political System. Boston, 1966; Ross S.R. (Ed.). Is the Mexican RevolutionDead? New York, 1966. Тот факт, что выборы не дают доступа к власти и что Partido Revolucionario Institucional занимает привилегированное положение, не означает полного отсутствия свободы выражения и создания ассоциаций. Ведущей оппозиционной партии, ее электорату и препятствиям, с которыми она сталкивается, посвящена работа: Marby D. Mexico's Acción Nacional: A Catholic Alternative to Revolution. Syracuse, 1973. P. 170—182. О разногласиях ученых по поводу природы политической системы в Мексике см.: Needleman C., Needleman M. WhoRules Mexico? A Critique of Some Current Views of the Mexican Political Process // Journal of Politics. 1969. Vol. 81. P. 1011—1084.

[26] Karpat K.H. Turkey's Politics: The Transition to a Multiparty System. Princeton, 1959; Weiker W.F. The Turkish Revolution: 1960—1961.Washington, 1963; Idem. Political Tutelage and Democracy in Turkey: The Free Party and Its Aftermath. Leiden, 1973.

[27] Sartori G. Dittatura // Enciclopedia del Diritto. Vol. 11. Milano, 1962.

[28] Schmitt C. Die Diktatur: Von den Anfängen des modern Souveränitätsgedankens bis zum proletarischen Klassenkampf. München, 1928.

[29] Sartori G. Dittatura. P. 416—419.

[30] Rossiter C. Constitutional Dictatorship: Crisis Government in the Modern Democracies. Princeton, 1948.

[31] Finer S.E. The Man on Horseback: The Role of the Military in Politics.New York, 1962.

[32] Hungtinton S.P. Political Order in Changing Societies. New Haven, 1968. P. 231—237.

[33] Gimbel J.H. The American Occupation of Germany: Politics and the Military, 1945—1949. Stanford, 1968; Montgomery J.D., Hirschman A.O. (Eds.). Public Policy. Vol. 17. 1968 (см. опубликованные в этом сборнике статьи Фридриха, Кригера и Меркля о правлении военных и реконструкции).

[34] Schmitt C. Die Diktatur….

[35] См.: Jänicke M. Op. cit.; Friedrich C.J. (Ed.). Totalitarianism: Proceedings of a Conference Held at the American Academy of Arts and Sciences, March 1953. Cambridge, 1954; Friedrich C.J., Brzezinsky Z.K. Totalitarian Dictatorship and Autocracy. New York, 1965; Neumann S. Permanent Revolution: Totalitarianism in the Age of International Civil War.New York, 1942; Aron R. Democracy and Totalitarianism. London, 1968; Buchheim H. Totalitarian Rule: Its Nature and Characteristics. Middletown, 1968; Schapiro L. Totalitarianism. New York, 1972; Seidel B., Jenkner S. (Hg.). Wege der Totalitarismus-Forschung. Darmstadt, 1968.

[36] Friedrich C.J. The Evolving Theory and Practice of Totalitarian Regimes// Friedrich C., Curtis M., Barber B. (Eds.). Totalitarianism in Perspective: Three Views. New York, 1969. P. 126.

[37] Brzezinski Z. Ideology and Power in Soviet Politics. New York, 1962.

[38] Neumann F. The Democratic and the Authoritarian State. Glencoe, 1957. P. 233—256.

[39] Arendt H. The Origins of Totalitarianism. New York, 1966.

[40] Cocks P. The Rationalization of Party Control // Johnson C. (Ed.). Change in Communist Systems. Stanford, 1970.

[41] Joffe E. Party and Army-Professionalism and Political Control in the Chinese Officer Corps, 1949—1964. Cambridge, 1965; Idem. The Chinese Army under Lin Piao: Prelude to Political Intervention // Lindbeck J.M.H. (Ed.). China: Management of a Revolutionary Society. Seattle, 1971; Pollack J.D. The Study of Chinese Military Politics: Toward a Framework for Analysis // McArdle C. (Ed.). Political-Military Systems: Comparative Perspectives. Beverly Hills, 1974; Schurmann F. Ideology and Organization in Communist China. Berkley, 1968. P. 12—13; Gittings J. The Role of the Chinese Army.London, 1967.

[42] Domínguez J.I. The Civic Soldier in Cuba // McArdle C. (Ed.). Op. cit.; Dumont R. Cuba est-il socialiste? Paris, 1970.

[43] Об интеллектуальной и культурной жизни в Советском Союзе см.: Pipes R. (Ed.). The Russian Intelligentsia. New York, 1961; Swayze H. Political Control of Literature in the USSR, 1946—1959. Cambridge, 1962; Simmons E. The Writers // Skilling H.G., Griffiths F. (Eds.). Interest Groups in Soviet Politics. Princeton, 1971; Johnson P., Labedz L. (Eds.). Khrushchev and the Arts: The Politics of Soviet Culture, 1962—1964. Cambridge, 1965. Восточной Германии посвящена книга: Lange M.G. Wissenschaft im Totalitären Staat: Die Wissenschaft der Sowjetischen Besatzungszone auf dem Weg zum «Stalinismus». Stuttgart, 1955; коммунистическому Китаю: MacFarquhar R. The Hundred Flowers Campaign and the Chinese Intellectuals. New York, 1960; Chen S.H. Artificial Flowers During a Natural «Thaw» // Treadgold D.W. (Ed.). Soviet and Chinese Communism: Similarities and Differences.Seattle, 1967; случай Лысенко интересно разбирает Жорес Медведев: Medvedev Z. Rise and Fall of T.D. Lysenko. New York, 1969; нацистской Германии посвящены книги: Brenner H. Die Kunstpolitik des Nazionalsozialismus. Reinbek bei Hamburg, 1963; Mosse G.L. Nazi Culture: Intellectual, Cultural and Social Life in the Third Reich. New York, 1966; Wulf J. Literatur und Dichtung im Dritten Reich: Ein Dokumentation. Güterlosh, 1963; Idem. Die Bildenden Künste im Dritten Reich: Ein Dokumentation.Güterlosh, 1963; Idem. Musik im Dritten Reich: Ein Dokumentation.Güterlosh, 1963; Idem. Theater und Film Musik im Dritten Reich: Ein Dokumentation. Güterlosh, 1964; Strothmann D. Nazionalsocialistische Literaturpolitik. Bonn, 1963. Дальнейшая, очень поучительная библиография, касающаяся образования и сферы производства знания, представлена в: Tannenbaum E. The Fascist Experience: Italian Society and Culture, 1922—1945. New York, 1972. Теоретически не очень сильная работа, хотя представленные в ней иллюстрации прекрасно показывают разнородность и эклектичность официального итальянского искусства, что резко отличается от положения дел в Германии и еще раз ставит под вопрос тоталитарный характер итальянского фашизма: Silva U. Ideologia у Arte del Fascismo. Milano, 1973. Разница культурной политики при тоталитаризме и авторитаризме хорошо видна в исследовании интеллектуальной жизни франкистской Испании: Díaz E. Pensamiento español 1939—1973. Madrid, 1974.

[44] Об отношениях религии и государства в Советском Союзе см.: Curtis J.S. Church and State // Black C.E. (Ed.). The Transformation of Russian Society. Cambridge, 1960. Позднейшие изменения анализируются в: Bourdeaux M. Religious Ferment in Russia: Protestant Opposition to Soviet Religious Policy. New York, 1968; Idem. Patriarch and Prophets: Persecution of the Russian Orthodox Church Today. London, 1969. О коммунистическом Китае см.: Busch R.C. Religion in Communist China. Nashville, 1970; MacInnis D.E. Religious Policy and Practice in Communist China. New York, 1972; Welch H. Buddhism under Mao. Cambridge, 1972. Германии посвящены исследования: Conway J.S. The Nazi Persecution of the Churches, 1933—1945. New York, 1968; Zipfel F. Kirchenkampf in Deutschland. Berlin, 1965; Lewy G. The Catholic Church and Nazi Germany.New York, 1965; Buchheim H. Glaubenskrise im Dritten Reich: Drei Kapitel Nationalsozialistischer Religionspolitik. Stuttgart, 1953. Хорошо документированное региональное исследование: Baier H. Die Deutschen Christian Bayerns im Rahmen des bayerischen Kirchenfampfes. Nürenberg, 1968. Сравнить с Италией можно на материале: Webster R.A. The Cross and the Fasces: Christian Democracy and Fascism in Italy. Stanford, 1960.

[45] Уже в SA звания раздавали без учета армейских званий, до которых человек дослужился в военное время, см.: Gordon H.J. Hitler and the BeerHall Putsch. Princeton, 1972. Эта идеология прорыва сквозь все структуры общества нашла свое отражение в клятве SA: «Клянусь, что в каждом члене организации — невзирая на его классовое происхождение, профессию, богатство и собственность — я буду видеть только брата и настоящего товарища, с которым я буду связан и в радости, и в печали». Впоследствии это привело к тому, что высокопоставленный чиновник стал серьезно опасаться собственного дворника, занимающего в партии должность квартального (Blockwart).

[46] Здесь не место обсуждать сложную проблему взаимоотношений между политическими системами и внешней политикой. Разумеется, агрессивные действия, вмешательство во внутренние дела других стран, а также политический или экономический империализм не являются исключительными атрибутами какого-то одного режима. Но в то же время нельзя не согласиться с тем, что национал-социализм, его идеология и внутренняя динамика германского режима вели к агрессивной экспансии, войне и созданию гегемонистской системы эксплуатируемых и угнетенных стран и зависимых стран-сателлитов. В этой политике есть чисто нацистские элементы, особенно в том, что касается расистской концепции — ее не следует путать с идеями, восходящими к немецкому национализму (восстановление полного суверенитета после Версаля, аншлюс, аннексия приграничных территорий соседних государств с преимущественно немецким населением), и к политике обеспечения экономического господства Центральной Европы (Mitteleuropa). См.: Bracher K.D. The GermanDictatorship. New York, 1970. P. 287—329, 400—408 и библиографию на р. 520—523; Jacobsen H.-A. Nationalsozialistische Aussenpolitik 1933—1938. Frankfurt a.M., 1968; Hillgruber A. Kontinuität und Diskontinuität in der deutschen Aussenpolitik von Bismarch bis Hitler. Düsseldorf, 1971; Hildebrand K. The Foreign Policy of the Third Reich. London, 1973. Отношения между Гитлером и Муссолини прекрасно проанализированы в: Deakin F.W. The Brutal Friendship: Mussolini, Hitler and the Fall of Italian Fascism. Garden City, 1966; Wiskemann E. The Rome-Berlin Axis. London, 1966. Несомненно, фашистская Италия тоже проводила политику экспансии в Адриатике и Африке, однако, если абстрагироваться от чисто риторических заявлений, легко показать, что этот экспансионизм лежал целиком в русле еще дофашистского итальянского империализма. Обостренный национализм характерен для всех фашистских движений, но для них столь же характерны интернационализм, антипацифизм, одержимость военным величием, ирредентизм и часто даже паннационализм, которые противопоставляют идеологии левых и центристских демократических партий, даже когда некоторые из этих партий не оказывают никакого сопротивления колониализму, курс на рост национальной мощи и упор на политику престижа.

Вопрос о внешней политике коммунистических государств сталкивается с той же проблемой отделения национальных интересов СССР (унаследованных от Российской империи) от интересов, порожденных динамикой режима (главным образом опытом гражданской войны, иностранной интервенции, изоляции и блокады), и, наконец, от интересов, исходящих из соображений международной революционной солидарности и соответствующих продиктованному идеологией пониманию международного положения. Разные точки зрения на эту проблему см. в: Hoffmann E.P., Fleron F.J. (Eds.). The Conduct of Soviet Foreign Policy. Chicago, 1971. Part 3; а также в: Shulman M.D. Stalin’s Foreign Policy Reappraised. New York, 1969; Ulam A.B. Expansion and Coexistence: The History of Soviet Foreign Policy from 1917—1967. New York, 1968. Литература по советско-китайскому конфликту (Zagoria D.S. The Sino-Soviet Conflict 1956—1961. New York, 1969) демонстрирует сложное переплетение национальных интересов и политических трений. Вполне ожидаемо, работы, касающиеся коммунистических стран Восточной Европы (Seton-Watson H. Eastern Europe between the Wars 1918—1941.New York, 1967; Ionescu G. The Politics of the European Communist States.New York, 1967; Brzezinski Z. The Soviet Block. Cambridge, 1960), демонстрируют неотделимость формирования внешней и внутренней политики от советской гегемонии. В силу связей восточноевропейских коммунистических партий с КПСС, особенно когда Советский Союз был образцом социалистического государства, то есть в сталинскую эпоху, было невозможно отделить политику мирового революционного движения от политической линии единственной страны, где у власти находилась коммунистическая партия. Полицентризм очевидным образом поменял и усложнил эту ситуацию. Фашистские партии при всем их сходстве, взаимном влиянии и подражании друг другу никогда не связывала общая дисциплина, как это было в случае коммунистов. Идеологически связанные партии, не принимающие в расчет инстанции, от которых они зависят более прямым образом, несомненно, являются важным фактором внешней политики для опирающихся на массовые движения режимов. Режимы, обязанные считаться со свободной публичной критикой и открытым несогласием, не могут позволить себе тот же стиль и тот же тип международных политических реакций, что и режимы, подобным ограничением не обремененные. Тем не менее было бы ошибкой выводить внешнюю политику любого режима из идеологических убеждений, как наглядно показал пакт между Сталиным и Гитлером или отношения между США и коммунистическим Китаем, однако принимать их во внимание при анализе долгосрочных внешнеполитических стратегий вполне разумно. Связанная с этим тема, которой почти не уделяется внимания (и, пожалуй, зря), — это связь между внешнеполитическими кризисами и проблемами или полным упадком демократических режимов, особенно в случае подъема фашизма, но так же и при повороте к авторитаризму в странах «третьего мира». Упускается также и связь между готовностью к войне, а именно — тотальной войне, и разворотом к тоталитаризму.

[47] Neuman S. Permanent Revolution: Totalitarianism in the Age of International Civil War. New York, 1942.

[48] Проблема преемственности лидеров в недемократических конституционных режимах всегда рассматривалась как одна из их слабостей по сравнению с наследственными монархиями и парламентскими или президентскими демократиями (Rustow D.A. Succession in the Twentieth Century // Journal of International Affairs. 1964. Vol. 18. P. 104—113). На обсуждение этого вопроса серьезно повлияла последовавшая за смертью Ленина борьба за власть, а также личный характер власти и пожизненное руководство во многих однопартийных режимах. Уже в 1933 году Роберто Фариначчи в письме к Муссолини отмечал, что вопрос передачи власти от единственного в своем роде лидера, в окружении которого никакие другие лидеры возникнуть просто не могли, станет огромной проблемой для такого типа режимов (Aquarone A. L’organizzazione dello Stato totalitario. Torino, 1965. P. 173—175). По сути, считалось, что в отсутствие прямого наследника ожидать мирной передачи власти попросту не приходится и что можно институализировать действенный и законный метод смены пожизненных лидеров или ограничить их срок пребывания у власти. История не дала нам возможности проследить, как передают власть основатели фашистских режимов, а долголетие других основателей тоталитарных государств оставляет нам лишь возможности для спекуляций о будущем их режимов. При всех сопровождавших его конфликтах, приход к власти Хрущева (Swearer H.R., Rush M. The Politics of Succession in the U.S.S.R.: Materials on Khrushchev’s Rise to Leadership. Boston, 1964; Rush M. PoliticalSuccession in the USSR. New York, 1968) показал, что передача власти не обязательно приводит к краху системы и даже не сопровождается дополнительными чистками или новым периодом террора. Проблемы, связанные с передачей власти после смерти Мао, описаны в: Robinson T.W. Political Succession in China // World Politics. 1974. Vol. 27. P. 1—38. Тем не менее относительно институализированная передача власти от Хрущева, Хо Ши Мина, Насера или Салазара показывает, что институции в таких режимах способны справляться с этой проблемой лучше, чем предполагалось в политической науке. Еще более заметной является тенденция новых авторитарных режимов (как например в случае военной диктатуры в Бразилии) предотвращать появление вождей и ограничивать пребывание у власти определенным сроком. Предстоящий в недалеком будущем уход целого ряда основателей авторитарных режимов наверняка даст нам материал для сравнительного анализа в связи с этой проблемой.

[49] Linz J.J. An Authoritarian Regime: The Case of Spain // Allard E., Rokkan S. (Eds.). Mass Politics: Studies in Political Sociology. New York, 1970. P. 255.

[50] Ibid; Linz J.J. From Falange to Movimiento-Organización: The Spanish Single Party and the Franco Regime 1936—1968 // Hungtinton S.P., Moore C.H. (Eds.). Op. cit.; Linz J.J. Opposition In and Under an Authoritarian Regime: The Case of Spain // Dahl R.A. (Ed.). Regimes and Oppositions. New Haven, 1973; Linz J.J. The Future of Authoritarian Situation or the Institutionalization of an Authoritarian Regime: The Case of Brazil // Stepan A. (Ed.). Authoritarian Brazil: Origins, Policies, and Future. New Haven, 1973.

[51] Hermet G. Les fonctions politiques des organisations religieuses dans les régimes à pluralisme limité // Revue Française de Science Politique. 1973. Vol. 23. P. 439—472.

[52] Foltz W.J. From French West Africa to the Mali Federation. New Haven, 1965.

[53] Geiger T. Die soziale Schichtung des deutschen Volkes. Stuttgart, 1932.

[54] Lamounier B. Ideologia ens regimes autoritários: uma crítica a Juan J. Linz // Estudos Cebrap. Vol. 7. Sãn Paulo, 1974. P. 69—92.

[55] Kaufman S.B. Op. cit.

[56] Aquarone A. Op. cit. P. 302.

[57] Linz J.J. Opposition In and Under an Authoritarian Regime: The Case of Spain.

[58] Hermet G. Op. cit.

[59] Linz J.J. The Future of Authoritarian Situation or the Institutionalization of an Authoritarian Regime: The Case of Brazil.

Правительство стремится ликвидировать торговый дефицит в нефтегазовом секторе за счет увеличения экспорта энергоносителей

Во время визита в Неукен министр энергетики Х. Игуасель поставил цель в течение пяти лет достичь производства 1 млн. баррелей нефти и 260 млн. куб. м газа в сутки.

Несмотря на решающее влияние энергоресурсов на экономическую деятельность, сектор сможет вывести Аргентину из дефицита торгового баланса только в сфере энергетики. Правительство добьется этого, удвоив национальное производство нефти и газа, что будет способствовать экспорту около 15 млрд. долл. США в течение пяти лет. Об этом вчера заявил министр энергетики Хавьер Игуасель на семинаре в Неукене.

Выступая на симпозиуме общества инженеров-нефтяников министр сообщил, что целью деятельности его ведомства в среднесрочной перспективе является удвоение в течение 5 лет производства газа до 260 млн. куб. м в сутки, из которых 100 млн. куб. м будут предназначены для экспорта. Добыча нефти к 2023 году должна достичь 1 млн. баррелей в сутки, что означает увеличение добычи на 500 тыс. баррелей в сутки и экспорт такого же объема. Эта на сегодняшний день труднодостижимая цель станет историческим рекордом для национальной добычи нефти. Достигнутый ранее максимальный показатель составляет 847 тыс. баррелей в сутки в 1998 году.

Обещание 15 млрд. долларов чистого экспорта через пять лет является соблазнительным. В прошлом году экспорт нефти и газа составил 1,52 млрд. долл. США, а торговый дефицит сектора энергоресурсов достиг 3,27 млрд. долл. В текущем году баланс продолжает улучшаться, но все же остается отрицательным. При увеличении объемов экспорта к 2023 году в десять раз, при прочих постоянных условиях, положительное сальдо торгового баланса может составить около 5 млрд. долл. США.

Эти показатели основаны на многообещающих результатах разработки месторождения «Вака-Муэрта» в 2018 году. Добыча газа по всей стране в первом полугодии выросла на 4,6% по сравнению с предыдущим годом и составила 127,2 млн. куб. м в сутки благодаря вкладу неукенских месторождений (в первую очередь компании Tecpetrol) и, в меньшей степени, концессиям компании CGC, (Corporación América) в бассейне Аустраль (пров. Санта-Крус и Огненная Земля).

В первые пять месяцев года национальное потребление газа (газ для населения, коммерческих предприятий, промышленности, электростанций, СПГ, и т.д.) составляло в среднем 120 млн. куб. м газа в сутки. На пике потребления в июле 2017 года (самый холодный месяц) потребовалось - 145,2 млн. куб. м. По мнению Игуаселя, достижение показателя добычи газа в 260 млн. куб. м в сутки будет означать очень конкурентоспособные цены на внутреннем рынке, а также возможность отказа от потребления чилийского и сжиженного природного газа в зимний период.

Другой идеей Игуаселя является создание 500 тыс. рабочих мест, связанных с разработкой Вака-Муэрта. Сделанные в 2014 году оценки министерства планирования по созданию новых рабочих мест в регионе не превышали 150 тыс., что должно было привести к увеличению населения провинции на 550 тыс. новых жителей. Поэтому заявление об открытии 500 тыс. новых рабочих мест является революционным для данного региона.

По словам бывшего министра энергетики Хорхе Лапэньи «то, что сказал министр, интересно, потому что наконец демонстрирует позицию правительства, но она не совпадает с прогнозами, сделанными в Институте Москони», директором которого он является. «Производство традиционной нефти (88% от общего объема добычи) по-прежнему остается низким. Что касается газа, то мы также не видим, как можно удвоить его добычу. Внутренний спрос растет, а предложение только что начало восстанавливаться, но это хороший знак», - отметил эксперт.

«Удвоение добычи газа возможно, и мы должны к этому стремиться, но не уверен, что этого можно достичь за пять лет. Нам нужно экспортировать СПГ, а это потребует больше времени», - сказал один из бывших руководителей сектора в интервью «Эль Кронисте».

«Эль Крониста»

Министр энергетики Хавьер Игуасель подтвердил вчера, что правительство рассматривает возможность закрытия реестра, стимулировавшего деятельность компаний по добыче нетрадиционного газа на Вака-Муэрта.

Меры стимулирования, установленные Постановлением 46, предлагают специальные цены на сланцевый газ для работающих в Неукенском бассейне компаний, но при этом предприятия производят часть своей продукции на экспорт. Игуасель объяснил, что правительство не намерено субсидировать продажу газа за границу.

«Предприятия, которые решат экспортировать газ, не получат льгот в рамках Постановления 46. Данное решение направлено на стимулирование производства газа в Аргентине и снижения расходов аргентинцев. Субсидирование экспорта является неправильным и нас могут обвинить в демпинге», - сообщил чиновник.

Работающие на данном месторождении операторы, у которых есть долгосрочные контракты на экспорт газа, могут продолжать исполнение своих обязательств, но должны вычесть экспортные объемы при получении льгот.

«Это не является изменением Постановления. Предприятия, которые уже имеют утвержденные льготы, продолжат их получать, но мы анализируем возможность закрытия регистра льготников и изучаем сокращение объемов предоставления специальной цены на газ на поданные, но еще не утвержденные заявки», - подчеркнул министр. Компания Tecpetrol сумела воспользоваться льготными ценами с самого начала; в то же время ее конкуренты во главе с YPF жалуются, что им придется отказаться от реализации некоторых проектов, что усложнит выполнение инвестиционных обязательств.

С другой стороны, Х. Игуасель пообещал реализацию двух типов контрактов на экспорт газа. «Первые будут именоваться прерывистыми, например, летом, когда имеются излишки, и когда потребление на внутреннем рынке снижается», - сказал чиновник. Вторые будут называть непрерывными и будут использоваться так, что до тех пор, пока не истощатся внутренние мощности и не будет никакой другой возможности получить газ, экспорт излишков добычи газа в Чили будет разрешен, чтобы не останавливать производство скважин».

В ближайшие дни это Постановление будет опубликовано в новом формате и Х. Игуасель ожидает, что оно «даст возможность ускорить процесс подготовки предложений для будущей встречи с чилийским министром, на которой мы сможем вернуться к вопросу поставок чистой и дешевой энергии нашим соседям».

«Эль Крониста»

Аргентина приостановила свою программу постепенного снижения экспортных пошлин на соевый шрот и соевое масло сроком на полгода.

Сообщает агн. Зерно Он-Лайн со ссылкой на агн. Мercopress.

В настоящее время пошлины на экспорт масла и шрота составляют 23%. Программа по снижению стартовала в 2015 году, когда размер пошлин составлял 32%.

По словам министра финансов Аргентины, к концу 2019 году пошлина понизится до 18% вместо запланированных ранее 15%.

Переработчики сои выступают против такого решения министерства финансов в связи с ожидаемым резким сокращением экспорта соевого масла и соевого шрота в предстоящем сезоне из-за засухи и снижения урожая сои.

Источник: Зерно Он-Лайн

Аргентина: импорт соевых бобов в июле снизился

Согласно оценкам экспертов Oil World, в июле т.г. Аргентина импортировала 381 тыс. тонн соевых бобов, что на 26% уступает показателю предыдущего месяца (518 тыс. тонн), но в 2 раза превышает показатель в аналогичный период прошлого года (191 тыс. тонн).

Как уточняется, основные объемы масличной в отчетном месяце были поставлены в страну из Парагвая – 255 тыс. тонн (+36% в год) и Бразилии – 84 тыс. тонн (+82%), а также из США – 29 тыс. тонн и Уругвая - 13 тыс. тонн, которые в июле 2017 г. не осуществляли отгрузки соевых бобов в указанном направлении.

Всего за 7 месяцев т.г. Аргентина импортировала 3,3 млн. тонн соевых бобов, что в 2,5 раза превышает показатель января-июля прошлого года (1,3 млн. тонн). Доля масличной из Парагвая в указанном объеме оценивается в 86% (2,8 млн. тонн), Бразилии – 12% (410 тыс. тонн), США – 0,9% (29 тыс. тонн), Уругвая – 0,4% (13 тыс. тонн).

Источник: АПК-Информ

Пошлина за пошлину: Турция ввязалась в войну с США

Турция резко подняла пошлины на американские товары

Турция присоединилась к странам, участвующим в торговой войне с США. Президент Реджеп Тайин Эрдоган распорядился поднять ввозные пошлины на группу американских товаров. Ранее Штаты ввели повышенные пошлины на сталь и алюминия из Турции. Кроме того, против турецких чиновников были введены персональные санкции. Турецкая лира с начала года подешевела уже почти вдвое.

Турция повысила пошлины на табачные изделия, алкоголь, автомобили, косметику, рис, фрукты и другие товары, поставляемые в страну из США. Размер пошлины составит от 20% до 140%. Ранее президент страны Реджеп Тайип Эрдоган пообещал ввести запрет на продажу американской электроники.

Эти действия стали ответом на недружественный шаг США, увеличивших пошлины на сталь и алюминий для Турции до 50% и 20%. Это вдвое больше повышенного сбора для России, Китая и Евросоюза.

«Я только что одобрил удвоение тарифов на сталь и алюминий в отношении Турции, в то время как ее валюта, турецкая лира, быстро идет вниз против нашего сильного доллара!» — написал американский президент Дональд Трамп в твиттере в минувшую пятницу. Он также добавил, что на данный момент отношения Турции и США «не так хороши».

В первых числах августа Минфин США ввел санкции против министра юстиции Турции Абдулахмита Гюля и министра внутренних дел Сулеймана Сойлу, обвинив их в «серьезных нарушениях прав человека». Америку не устраивает политика Анкары, которая жестко расправляется с оппозицией и неугодными журналистами, продолжая отыгрывать попытку госпереворота 16 июля 2016 года. Кроме того, Вашингтон добивается освобождения пастора Эндрю Брансона, задержанного в том же 2016 году в Турции.

Введение США пошлин, а также жесткая риторика Трампа вызвали обвал турецкой лиры по отношению к доллару. На пике падение достигло 20%. Это вызвало крайне негативную реакцию президента республики Эрдогана.

Он назвал действия США ударом в спину, заявил о поиске новых союзников, заверил, что Турция не проиграет в экономической войне, и пообещал ответить на пошлины. Эрдоган, в частности, сказал, что Турция «говорит прощай» тем, кто приносит в жертву стратегическое партнерство и союзничество со страной с 81 миллионом жителей ради связей с боевиками террористических организаций.

«Мы ответим тем, кто объявил торговую войну всему миру и втянул в нее нашу страну, повернувшись к новыми рынкам, сотрудничеству в рамках новых объединений и новым союзам», — подчеркнул Эрдоган.

Он также выразил уверенность в том, что планы недругов страны, направленные на подчинение Анкары «во всех сферах, от финансов до политики», обречены на провал.

Попытка экономического давления на Турцию со стороны США не увенчается успехом, уверен Эрдоган. По его словам, Соединенные Штаты пытаются навредить турецкой экономике, так как она является одной из самых сильных — 17-я в мире по объему ВВП и 13-я по паритету покупательной способности.

«Консервация производства недопустима. Нужно больше производить и экспортировать», — заключил Эрдоган. Он призвал граждан страны сдавать доллары и евро, чтобы поддержать турецкую лиру.

Прокуратура Анкары сообщила о начале официального расследования по факту произошедшего в стране финансового кризиса. В официальном заявлении отмечается, что действия в рамках данного расследования будут направлены в отношении лиц и СМИ, которые могут представлять угрозу экономической безопасности страны. МВД в свою очередь сообщило, что о начале расследования в отношении 346 аккаунтов, которые занимались «провокацией роста обменного курса».

Аналитики отмечают, впрочем, что проблемы у турецкой лиры появились не вчера и связаны не только с санкциями и пошлинами.

Девальвация турецкой лиры вызвана также опасениями по поводу влияния президента Эрдогана на денежно-кредитную политику, отмечает Гайдар Гасанов, эксперт «Международного финансового центра».

Андрей Кузнецов из Sberbank CIB подчеркивает, что в Турции продолжается валютный кризис — местные кредитно-денежные власти пока не представили плана мер, которые обнадежили бы участников рынка.

Курс турецкой валюты в понедельник упал еще на 7% — до 7 лир за доллар. С начала года лира подешевела к доллару примерно в два раза.

Это уже привело к повышению инфляции в Турции, а некоторые эксперты заговорили о том, что стране придется обращаться за стабилизационным кредитом в Международный валютный фонд (МВФ). Ранее на фоне инфляции и валютных проблем МВФ выдал Аргентине $50 млрд. Проблема Анкары в том, что у США и их союзников большинство в фонде, и совсем не факт, что в случае обращения деньги будут выделены.

«Мир» этому дому: крымские банки лишили «Визы»

В Крыму полностью прекращен выпуск карт Visa и MasterCard

В Крыму больше не выпускают карты международных систем Visa и MasterCard. Все банки на полуострове перешли на национальную платежную систему «Мир». Расплачиваться по карточкам Visa и MasterCaed, выпущенным другими российскими банками, в Крыму по-прежнему можно. Для поездок за границу крымчане обычно оформляют карты в отечественных банках за пределами полуострова.

В Крыму больше не выпускают карточки международных платежных систем Visa и Mastercard. Генбанк с 14 августа прекратил обслуживание этих систем, сообщила пресс-служба кредитной организации. Банк перевел всех своих клиентов на российский аналог — «Мир».

Генбанк оставался единственным в Крыму банком, осуществлявшим выпуск карт Visa и MasterCard на полуострове, подпавшем под санкции после воссоединения с Россией.

Банк был создан в 1993 году (ранее — МНБанк). С 2015 года он на 50% принадлежит властям Крыма и Севастополя. Кроме Генбанка, на полуострове также работают РНКБ, банк «Россия», банк ЧБРР.

Как рассказали «Газете.Ru» в РНКБ, банк выпускает только карты национальной платежной системы «Мир», в настоящее время эмитировано более 1,7 млн карт.

«В соответствии с санкциями, введенными США 19 декабря 2014 года, Visa не может оказывать услуги и предлагать свои продукты на территории Крыма», — прокомментировали «Газете.Ru» ситуацию в платежной системе Visa.

MasterCard действует в соответствии с введенными санкциями, пояснили «Газете.Ru» в MasterCard.

Visa и MasterCard прекратили работать в Крыму в 2014 году после присоединения Крыма к России и обострения конфликта с Украиной. Введенные США санкции, в частности, запрещали американским компаниям предоставлять услуги на полуострове.

Как поясняет гендиректор аналитического агентства «Бизнесдром» Павел Самиев, то, что банки в Крыму не будут обслуживать карты Visa и MasterСard, не значит, что по ним нельзя будет расплачиваться. С них по-прежнему можно будет снять деньги в банкоматах, ими можно рассчитаться в магазине.

Это же подтверждают и банки. Как заявили в контакт-центре Генбанка, кредитное учреждение продолжит обслуживать в банкоматах карты Visa и MasterCard, выпущенные другими российскими банками.

При этом для поездок за границу жителям Крыма приходится либо брать валюту с собой, либо открывать счета в российских банках за пределами полуострова, которые по-прежнему выдают им карты международных платежных систем, поясняет источник на банковском рынке.

У национальной платежной системы Мир есть также так называемые «кобейджинговые» карты — например, «Мир Maestro», которая позволяет расплачиваться за границей. Однако чтобы выпустить такую карту, крымчанам также необходимо обращаться в банки за пределами полуострова.

«В целом все давно приспособились к санкциям, проблем, чтобы расплатиться за границей, у жителей Крыма нет», — рассказывает источник на рынке.

Между тем Госдеп не дремлет. Вашингтон хочет принять санкции не только против российских банков в Крыму. Конгресс США опубликовал во вторник, 14 августа, на своем сайте законопроект сенаторов о новых санкциях против России.

Документ носит название «Об усилении НАТО, борьбе с международной киберпреступностью и наложении дополнительных санкций на Российскую Федерацию». Его создатели — сенаторы от республиканской и демократической партии Линдси Грэм и Боб Менендес.

Законопроект вводит ограничения на «все транзакции со всем имуществом или долями в имуществе» Сбербанка, ВТБ, Газпромбанка, Промсвязьбанка, Россельхозбанка, Банка Москвы и ВЭБа. Как комментируют эксперты, он ставит под угрозу долларовые расчеты всех госбанков.

В случае введения таких санкций карты международных платежных систем, например американской платежной системы Visa, эмитированные перечисленными в документе госбанками, будут заблокированы, а банки фактически лишатся возможности совершать безналичные операции в долларах, поясняет «Газете.Ru» начальник аналитического управления БКФ Максим Осадчий.

«Не исключено, что с учетом доминирования госбанков на российском банковском рынке руководству страны придется прибегнуть к экстраординарным мерам. Например, замораживанию вкладов в иностранной валюте или их конвертации по принудительному невыгодному для вкладчиков курсу по примеру того, как это произошло в Аргентине», - предполагает он.

Будет ли в итоге прописан запрет на долларовые счета для госбанков, пока не ясно.

Пока что эксперты надеются, что финальный вариант будет гораздо мягче.

При этом в крайнем случае госбанки смогут его обойти, поясняют специалисты. Например, «если будут обслуживать долларовые корсчета, через банки-партнеры», предполагает Самиев.

Впрочем, такая схема поставит под угрозу партнеров, которых будут использовать российские госбанки для проведения долларовых операций, и в отношении них также могут быть наложены санкции, добавляет он.