Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Кто еще перешел в разряд врагов Ирана?

Недавнее заявление министра иностранных дел Франции Жан-Ива Ле Дриана обозначило начало крайне опасной «красной черты», когда Иран своё отношение к США перенесёт на весь Запад и, разумеется, на ЕС. Напомним слова французского министра: «Иран не может избежать переговоров по таким вопросам, как программа баллистических ракет и его роль в ближневосточных конфликтах. Иран должен уважать основы ядерного соглашения JCPOA, и я думаю, что это так, но Иран не может избегать дискуссий, переговоров по трём другим серьёзным темам, которые нас волнуют», — сказал Ле Дриан, когда он прибыл на встречу министров иностранных дел ЕС в Вене, сообщал 31 августа ресурс Arab News.

В связи с этим напомним, что Франция является одной из сторон, подписавших ядерную сделку 2015 г. с Ираном, наряду с США, Германией, Великобританией, Россией и Китаем. Но американский президент Дональд Трамп вышел из неё в мае и недавно официально восстановил санкции США против Ирана, требуя попросту капитуляции Ирана перед Америкой и Израилем. Европейские стороны, а также весь ЕС, подписавшие пакт, не согласились с решением Трампа покинуть сделку и попытались спасти соглашение, которое они считают крайне важным для предотвращения создания иранского ядерного оружия. В свою очередь Тегеран потребовал, чтобы ЕС выступил с экономическим пакетом, компенсирующим последствия выхода США, но пока что предложения Европы оказались неудовлетворительными для Ирана. Заявление Ле Дриана прозвучало после того, как Международное агентство по атомной энергии ООН (МАГАТЭ) в очередной раз подтвердило, что Иран неукоснительно выполняет ядерное соглашение 2015 г.

Обратим внимание на то, когда МИД Франции в очередной раз «лёг» под США, 20 августа специальный докладчик ООН по вопросу о негативных последствиях односторонних принудительных мер Идрисс Джазери заявил в Женеве, что санкции, наложенные на Иран после одностороннего выхода США из ядерной сделки, которая была одобрена резолюцией Совета Безопасности ООН и самими США, доказали, что они были незаконными, сообщало агентство Mehr News. Джазери добавил, что другие постоянные члены СБ ООН и все международные партнёры подтвердили незаконность санкций, подчеркнув, что международные санкции должны иметь законные цели и не наносить ущерб обычным гражданам, в то время как санкции США не соответствуют ни одному из этих критериев. В его заявлении была выражена высокая признательность международным усилиям по противодействию экономической политике, связанной с издевательствами, и действиям европейцев в защите их бизнеса от санкций США. Он также выразил надежду, что международное сообщество сможет противостоять полноценной экономической войне.

В Вашингтоне явно заволновались после этого заявления, и 21 августа советник Трампа по нацбезопасности Джон Болтон заявил, что европейцы должны сделать выбор между США и Ираном относительно американских санкций, которые, по его словам, оказались более эффективными, чем ожидалось: «Мы ожидаем, что европейцы увидят, как видят предприятия по всей Европе, что выбор между ведением бизнеса с Ираном или ведением бизнеса с Соединёнными Штатами очень ясен для них. Трамп хочет максимального давления на Иран, максимального давления, и именно это происходит», — подчеркнул Болтон агентству Reuters в Израиле. Он также заявил, что вновь введённые санкции призваны изменить политику Ирана, в том числе его роль в регионе, подчеркнув, что они не направлены на уничтожение Исламской Республики.

Ложь на лжи, плюс — плохо скрываемая тревога за то, что отнюдь не всё в мире подотчётно США, учитывая не только колебания ЕС и резкое заявление спецдокладчика ООН по вопросу о негативных последствиях односторонних принудительных мер Идрисса Джазери, но и жёсткие позиции России и Китая по Ирану и сделке JCPOA. Поэтому Болтон в Израиле продолжал наводить тень на плетень и похвастался, что, мол, разве Европа не видит? — санкции «уже оказывают значительное влияние на экономику Ирана», но был вынужден признать, что они не привели к каким-либо изменениям в политике этой страны: «Я думаю, что последствия, экономический эффект, безусловно, даже сильнее, чем мы ожидали. Но иранская активность в регионе продолжает быть воинственной».

В чём же «воинственность» иранской политики в регионе? Неужели в том, что Тегеран продолжает обвинять США, Запад и Израиль в потворстве геноциду в Йемене, осуществляемому военщиной Саудовской Аравии и ОАЭ? Или в том, что США/Запад не желают ничего предпринимать в целях минимизации той гуманитарной катастрофы, которую переживают арабские страны, подвергшиеся террористическим агрессиям — тот же Йемен, а также Ирак и Сирия? И как можно судить из слов министра Франции Ле Дриана, официальный Париж поспешил доказать делом, что более в мире нет Франции как самостоятельного геополитического игрока. Феномен — но ближайший партнёр Парижа по ЕС — Германия, к тому же до сих пор, по сути, оккупированная США, и то стремится быть дистанцированной от оголтелой антииранскости Вашингтона — в день, когда Болтон предъявлял из Израиля ультиматум Европе, министр иностранных дел Германии Хайко Маас заявил, что Европе необходимо развивать независимые от США платёжные сети для обеспечения торговли с Ираном. Пойдём, однако, в нашем исследовании дальше.

23 августа Европейская комиссия приняла первый пакет в размере 18 млн евро для проектов в поддержку устойчивого экономического и социального развития в Иране, включая помощь частному сектору в размере 8 млн евро. Согласно пресс-релизу ЕС, проекты являются первыми из более широкого пакета в размере 50 млн евро для Ирана, целью которого является поддержка этой страны в решении ключевых экономических и социальных проблем. Они являются частью возобновлённого сотрудничества и взаимодействия между ЕС и Ираном после выхода США из договора JCPOA, сообщало Mehr News.

«С момента возобновления отношений между ЕС и Ираном в результате ядерной сделки с Ираном сотрудничество развилось во многих секторах. Мы полны решимости поддерживать его, и этот новый пакет расширит экономические и отраслевые отношения в областях, которые имеют прямую выгоду для наших граждан», — рассказала еврокомиссар Федерика Могерини.

Комиссар ЕС по международному сотрудничеству и развитию Невен Мимика заявил: «Этими мерами ЕС демонстрирует свою поддержку иранскому народу и его мирное и устойчивое развитие. Он поощряет к более активному участию всех заинтересованных лиц для работы в Иране, и в частности в частном секторе».

Деятельность, поддерживающая частный сектор, будет включать поддержку высокопотенциальных иранских малых и средних предприятий (МСП), разработку отдельных цепочек создания добавленной стоимости и техническую помощь Организации по содействию торговле Ирана. В рамках 18 млн. евро комиссия также предоставит техническую поддержку в области экологических проблем на сумму 8 млн. евро и поддержит снижение вреда от наркотиков, выделив 2 млн. евро, говорится в пресс-релизе. Проекты будут осуществляться Центром международной торговли, государственными органами ЕС и другими организациями в тесном сотрудничестве с иранскими коллегами.

Оппоненты могут сказать — ну что за символическая сумма, что на эти деньги можно «сбалансировать» в такой стране, как Иран? Но вопрос ведь не в объёме денег по первому пакету Европейской комиссии, а в том, что, как и шаги США по ликвидации JCPOA, августовское решение ЕС носило политический, а не финансовый характер. Этим шагом европейцы пытались как бы «ответить» шантажисту Джону Болтону и подтвердить, что в договоре от 2015 г. Европа была самостоятельной стороной и таковой останется, несмотря на ультиматум Вашингтона. А уже 24 августа, как сообщал иранский англоязычный телеканал Press-TV, все европейские СМИ сообщали, что Международный суд ООН в Гааге с 27 августа (!) начнёт слушания по судебному иску Ирана против возобновления санкций со стороны США, поданному Тегераном в июле этого года. В иранском иске, в частности, говорится, что решение Трампа нарушает договор о дружбе и экономических отношениях, подписанный двумя странами в 1955 г.

Крупные европейские компании приостановили свою деятельность в Иране, опасаясь наказания со стороны Вашингтона. Это происходит, когда Германия, Франция и Великобритания как европейские партнёры по ядерной сделке Ирана 2015 г., известной как Совместный всеобъемлющий план действий (JCPOA), неоднократно критиковали Трампа за односторонний выход из этой сделки, подтверждая при этом, что они будут оставаться приверженными ей. Китай и Россия также пообещали сделать всё возможное для спасения JCPOA. В своём иске Иран призвал обязать США немедленно приостановить санкции, заявив, что Вашингтон не имеет права восстанавливать такие меры. И что ведь интересно — даже на Западе мало у кого есть сомнения в обоснованности иранских требований, хотя все в августе отреагировали и отмечали, что дело явно нескорое. Предварительное решение международного суда займёт несколько месяцев, а окончательный вердикт, по крайней мере, может появиться через несколько лет. То есть, по сути, Штатам не о чем беспокоиться, если Болтон не врал и антииранские «санкции» в действительности направлены «не против Ирана» и т.д. Пока суд да дело, односторонние антииранские «санкции» действовали бы себе и действовали, а там — как Бог даст, как говорится.

Но нет! 28 августа США ультра-оперативно спешат унизить Международный суд ООН в Гааге, а заодно и всё мировое сообщество. Представитель Вашингтона, адвокат госдепартамента США Дженнифер Ньюстед заявила судьям ООН, что у них нет никакой юрисдикции выносить решения по требованию Тегерана о приостановлении санкций, связанных с ядерной программой Ирана. Вашингтон привёл в качестве «аргумента» для санкций соображения безопасности в своём первом юридическом ответе на иск Исламской Республики, которая страдает от экономических проблем, сообщало агентство AFP. Ньюстед дословно сказала Международному суду в Гааге, что он «не обладает юрисдикцией prima facie («на первый взгляд» — прим.) для рассмотрения заявлений Ирана». Она отметила, что США имеют право «защищать свою национальную безопасность и другие интересы». Таким образом, по её словам, договор «не может служить основанием для юрисдикции этого суда». Каким именно образом соблюдение ядерной сделки с Тегераном «угрожает нацбезопасности» США, разумеется, адвокат Ньюстед предпочла не распространяться. Мир молчит — мир привык быть униженным со стороны США и «теневого управленца» США, а в вопросе Ирана — это, безусловно, Израиль и произраильские круги в США и Европе. Почему Америка избрала заведомо нелогичную и противозаконную форму защиты в суде? Дело в том, что в первый день судебного заседания в Гааге (27 августа) адвокаты Ирана заявили, что санкции угрожают благополучию его граждан и нарушают деловые сделки в размере десятков миллиардов долларов. Ведущий представитель Исламской Республики по этому делу Мохсен Мохеби назвал санкции «неприкрытой экономической агрессией». «Соединённые Штаты публично пропагандируют политику, направленную на то, чтобы навредить как можно более серьёзно экономике Ирана, иранским гражданам и компаниям, — сказал Мохеби. — Иран будет оказывать самое сильное сопротивление экономическому удушению США всеми мирными средствами».

Мы напомним — неприкрытую экономическую войну Вашингтон ведёт против Ирана не менее 40 лет. И мир в курсе этого. Сейчас же США сколь публично пропагандируют политику иранофобии, столь же публично отвесили пощёчины (кстати, в том числе и России с Китаем), словно бы говоря: американцы никому не подсудны, что захотят американцы — так и будет идти. Гитлеризм XXI века в чистом виде — по-иному не скажешь. А почему США так взволновались из-за первого пакета помощи Еврокомиссии и принятия иранского иска Международным судом ООН в судопроизводство — понятно. Судебные решения Международного суда в Гааге являются обязательными, окончательными и не имеют процедуры апелляции. Не дай Бог, суд в Гааге признает полную обоснованность иска Ирана — и это станет прецедентом для других стран. И Китай был «под санкциями», не говоря об американском грабеже по отношению к золотому запасу правительства Чан Кай Ши, и Россия, и Сербия как правопреемница бывшей Югославии, и т.д., и т.п. По сути, Иран начал контрборьбу с США за права и интересы всей планеты, а не только за свои.

Идём дальше. Казалось бы, прошла у США «отмашка» от иранского иска, и в Гаагском суде Иран пока не ответил, хотя, справедливости ради — сейчас очередь за самими судьями. Но Иран — есть Иран. Ответ американцам был найден. И мы бы просили обратить особое внимание на тегеранскую «реплику», скажем, — в первую очередь, власти таких стран, как… Россия, Армения, Украина и т.д. С этим ответом Тегеран ни на секунду не замедлил — он был озвучен именно 28 августа, но после того, как адвокат госдепа Ньюстед лупцевала по щекам гаагских судей и международную общественность. Министр информации и разведки Ирана Махмуд Алави заявил, что «в различных правительственных организациях Ирана были выявлены и арестованы десятки шпионов, большинство из этих задержанных лиц имеют двойное гражданство», сообщало агентство ISNA, которое, напомним, крайне близко к Верховному лидеру Исламской революции аятолле Сейеду Али Хоссейни Хаменеи. Конечно, министр Алави говорил не только об арестованных шпиках с двойным гражданством — это был в целом доклад о деятельности иранских спецслужб. Например, помимо сообщения о десятках арестованных иностранных агентов, Алави также поведал: «Департамент разведки министерства является одним из самых мощных подразделений в мире, таким образом, что у нас был шпион в кабинете нашего врага», — подчеркнул он, вероятно, имея в виду недавно арестованного в Израиле за шпионаж в пользу Ирана бывшего министра энергетики сионистского режима Гонена Сегева.

Он также отметил, что с начала августа в стране проводились различные антитеррористические операции, добавив, что террористические группы пытаются спровоцировать религиозное насилие в Иране: «Они хотели убить пять суннитских клириков …, но мы сорвали их заговор». Алави сообщил, что на юге Ирана был арестован террорист из ИГ (организация, деятельность которой запрещена в РФ), а на севере страны была нейтрализована «террористическая ячейка». Были предотвращены также несколько взрывов в подземных станциях и в университетах, отметил он. Силы безопасности страны уничтожили также две террористические группы в западных районах Ирана, которые были связаны с враждебными странами, и их члены были арестованы с помощью разведывательных операций. Он рассказал, что в одной из террористических групп было 12 членов, которые были идентифицированы и арестованы иранскими силами правопорядка. Напомним — в последних случаях речь о террористах-боевиках из числа иранских курдов, работающих на спецслужбы США и Израиля.

29 августа в США в ответ на заявления министра Алави не нашли ничего лучшего, чем через издание The Wall Street Journal обвинить Иран… в том, что Тегеран «обучает и вооружает иракцев, чтобы сражаться с американцами». Но в этот же день представитель миссии Ирана в ООН Алиреза Мирюсефи в письме автору лживой пасквильной статьи Майклу Гордону назвал данные обвинения смешными, заявив, что Иран помог Ираку исключительно для целей самообороны против террористических группировок, таких как ИГ (организация, деятельность которой запрещена в РФ). Мирюсефи подчеркнул, что неправильно утверждать, что Иран призывает иракцев участвовать в выборах, чтобы помочь шиитам доминировать в политике страны: «Хотя Иран всегда призывал всех наших иракских братьев — шиитов, суннитов и курдов — поддержать демократические выборы, абсурдно и явно ложно утверждать, что это поощрение было направлено таким образом, чтобы «шииты могли доминировать в иракской политике». Призыв к полному участию всех групп и отдельных лиц в любых выборах по определению не даёт предпочтения одной стороне над другой», сообщает агентство IRNA. Опять у США «не прошло»?

Что ж, как уже «традиционно» сложилось, «за дело взялся» и Израиль — 30 августа оттуда валом пошли сообщения, что, мол, новые спутниковые снимки района в северо-западной части Сирии свидетельствуют о создании нового иранского ракетного завода для производства ракет класса «земля-земля», на котором может размещаться оружие, способное поражать Израиль, сообщала газета The Jerusalem Post. Изображения, сделанные ImageSat International (ISI), якобы свидетельствуют о том, что Иран продолжает строить различные объекты, связанные с разработкой и производством ракет класса «земля-земля» (SSM) в районе Вади Джаханнама вблизи Банияса. Согласно ImageSat, некоторые объекты на месте строительства имеют схожие визуальные характеристики, такие как конструкция, с построенными объектами для производства ракет в Парчине и Ходжире в Иране. ImageSat пишет в своём анализе, что объект находится на завершающей стадии строительства и, вероятно, будет завершён к началу 2019 г. «Говорил» и премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху — в частности, он предупредил, что будет продолжать действовать против врагов еврейского государства и что у него есть средства для их уничтожения: «Те, кто угрожает уничтожить нас, подвергают себя аналогичной опасности и в любом случае не достигнут своей цели».

Сказать по правде — реакция из The Wall Street Journal и из Израиля больше схожа с паникой и неуверенностью, и мы склонны связывать такие болезненные вскрики и обвинения США и Израиля именно с заявлениями министра информации и разведки Ирана Алави об аресте «десятков шпионов — лиц с двойным гражданством». О ком же идёт речь? Видимо, об этнических иранцах, или же бывших гражданах Ирана, которые в своё время бежали от Исламской революции. Ради тактики «реформаторов» и лично президента Хасана Роухани со второй половины 2013 г. Тегеран пошёл на известные послабления, и такой категории иранцы — лица с двойным гражданством получили возможность вернуться. Но, судя по заявлениям Алави, какая-то часть вернувшихся возвращалась на Родину, уже будучи завербованными разведслужбами стран, из которых они прибывали в Иран. А то и в качестве агентов именно американских и израильских спецслужб. И вдруг — в течение каких-то недели-двух Тегеран нейтрализовал всю эту агентурную сеть врагов собственного народа, собственной страны. Есть с чего запереживать, в частности, и тому же госсекретарю США — бывшему директору ЦРУ Майклу Помпео, в бытность которого главным «рыцарем плаща и кинжала», видимо, вербовалась значительная часть арестованных в Иране в августе агентов. И — даже и главе израильской спецслужбы «Моссад» Йоси Кохену, весной хваставшему, что у него в Тегеране «свои люди» чуть ли не даже в канцелярии аятоллы Хаменеи, не говоря уже об иранских учреждениях по атомной энергетике. Вот пиком чего и стали заявления главы МИД Франции Жан-Ива Ле Дриана. Словно бы не помнят в Париже, что было заявление аятоллы Хаменеи о полном запрете на переговоры с США и по баллистическим ракетам, и по политике Ирана по оказанию помощи шиитам всего Ближнего Востока, ну и — по внутреннему государственному строю Ирана. Мир же помнит, что главной целью у США и Израиля было и остаётся свержение Исламской республики и насаждение в Иране американо-сионистских марионеток. Достаточно вспомнить обо всех разоблачениях и обвинениях в адрес США и Израиля, звучавших с уст самых разных должностных лиц Ирана, начиная с зимних волнений конца декабря 2017 г. — участие террористов из организации «Моджахеддин-э-халк» (MEK), как и содержание этой MEK «на балансе» спецслужб США, Израиля и… совершенно верно, и Франции, это не секрет. И не зря ряд последних сборищ террористов MEK привечался именно в Париже, где французские власти создавали более чем комфортные условия убийцам, на руках которых кровь более чем 17 тысяч иранцев, и напрочь игнорировали протесты официального Тегерана.

Впрочем, Иран ещё с апреля текущего года был готов к позорному поведению Франции. И не ждал никаких заявлений мсье Ле Дриана — с весны Тегеран предупреждал, в частности, директорат французской фирмы Total, что если вдруг её сотрудники вздумают поддаться шантажу США и свернуть свою деятельность в Иране, то бизнес Total на иранских месторождениях нефти и газа будет отчуждён и передан Китаю. Отметим, что официально французы признали свой уход именно 20 августа — в день антиамериканских заявлений спецдокладчика ООН по вопросу о негативных последствиях односторонних принудительных мер Идрисса Джазери. «Total официально отказалась от контракта на разработку фазы 11 проекта Южный Парс», — заявил тогда министр нефти Ирана Бижан Намдар Зангане, сообщило Reuters. Хотим напомнить: французы были одними из первых, кто предпринял прорывные шаги в Иране. Предварительное газовое соглашение с Total на сумму $4,8 млрд. власти Ирана подписали в ноябре 2016 г. Соглашение предусматривало разработку одного из самых крупных нефтегазовых месторождений Южный Парс и увеличение добычи до 56 млн. куб/м газа в день для нужд внутреннего потребления и экспорта. Total принадлежало 50,1% акций проекта, у нефтяной компании Ирана 19,9% акций, а у китайской CNPC — 30%. Париж зря надеется, что, в очередной раз встроившись «в фарватер» американо-израильской политики против Ирана, он ещё раз получит место в нише внимания иранских политиков и нефте — газовиков — все активы Total или уже переданы, или будут вскоре переданы именно китайской CNPC, уход французов никак не скажется на замедлении работы проекта. А по двум другим месторождениям, на которые предъявляла претензии Total, Иран уже вступил в переговоры с российским «Газпромом». Кроме того, в иранском газе и в участии в разработке месторождений постоянно и кровно заинтересованы Индия, Пакистан, Афганистан и ряд других государств. В целом же, конечно, не только Total и Франция в проигрыше — целый ряд европейских компаний покинули Иран, проиграв своим китайским, российским и даже индийским конкурентам.

Франция сделала свой выбор — даже не выйдя (официально) из соглашения JCPOA, она после заявлений Ле Дриана уже перешла в разряд врагов и потенциальных военных противников Ирана. Ведь не может быть, чтобы в Европе, да и в США с Израилем, не понимали бы — после того, как 24 августа министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, по сути дела, «заткнул рот» советнику президента США по нацбезопасности Дж. Болтону, подчеркнув, что иранские военные советники в Сирии — на законных основаниях, а вот войска США и даже Турции — нет, убеждать Тегеран в том, что он «должен» вести переговоры по вопросу о своей политике в регионе — это просто кретинизм. Напомним фразу Лаврова: «Все иностранные силы, присутствующие в Сирии без приглашения Дамаска, должны покинуть страну» — она явно не про Иран. Ну, а после того, как министры обороны Сирии генерал Али Абдулла Айюб и Ирана бригадный генерал Амир Хатами в Дамаске подписали 26 августа новое двустороннее соглашение о развитии военного и оборонного сотрудничества между странами, думается, США, Израиль, все на Западе, терпящие американо-израильское ярмо, обязаны были понять: а некому «выдворять» иранских военных советников из Сирии. И Тегеран ни с кем не собирается обсуждать свои двусторонние отношения — ни с Сирией, ни с Ираком, ни с какой-либо иной страной планеты.

Сергей Шакарянц

Источник: https://regnum.ru/news/polit/2474079.html

Цены на нефть останутся в диапазоне $70-80 за баррель до конца года.

До конца 2018 года нынешние «справедливые цены на нефть» вряд ли вырвутся из диапазона $70-80 за баррель, считает министр нефти и газа Омана Мухаммед бен Хамад ар-Румхи. «Я думаю, что до конца этого года мы будем видеть цены на нефть стабильно в диапазоне между $70 и почти $80 за баррель», – сказал министр в столице Омана Маскате в интервью CNBC. «Все мы, кто сотрудничает с ОПЕК, хотим обеспечить рынок достаточным количеством нефти, чтобы убедиться, что потребители не пострадали, и мы считаем, что текущая цена является справедливой», – отметил он. Цены на нефть в районе в $70-80 за баррель «позволят нам поддерживать наши инвестиции и продолжать бизнес, который даст нам гарантию в той или иной форме, что будущее будет ярче, чем когда цена была в диапазоне $30-40 несколько лет назад», сказал ар-Румхи.

Он отверг опасения по поводу сокращения поставок нефти из Ирана в связи с санкциями США. «Некоторые из наших соседей заверили нас, что у них есть возможность увеличить добычу, если потребуется», – сказал министр.

Большее опасение, считает он, должны вызывать возможные последствиям потенциального снижения спроса Китая на нефть, учитывая его торговую войну с США. «Если между США и Китаем возникнут серьезные торговые разногласия, то это, с нашей точки зрения, негативно повлияет на потребление энергии в Китае, возможность производить и экспортировать также будет затронута, и я думаю – и многие люди согласны со мной, – что это скажется на спросе, так что это не хорошо для нас», – заявил ар-Румхи.

По мнению Международного энергетического агентства, нефтяные рынки переживают короткий период спокойствия, но шторм может начаться позднее в этом году, когда новые санкции США сократят поставки иранской нефти.

Где деньги: Россию спасает нефть и дешевый рубль

Россия уже заработала в этом году около $80 млрд на экспорте нефти

Добыча нефти в России вышла на многолетний максимум. Летом объем производства «черного золота» превышал 47 млн тонн в месяц. За последние пять лет такие показатели были зафиксированы только осенью 2016-го. С учетом того, что нефтяные котировки держатся выше $77 за баррель Brent, а рубль слаб, российский бюджет получает максимальные доходы от нефтяного экспорта.

Россия продала сырой нефти за первые 8 месяцев этого примерно на $80 млрд. Бюджет от этой торговли получил около 3,7 трлн рублей только «по линии» Федеральной таможенной службы. При этом добыча «черного золота» вышла на многолетние максимумы. Об этом свидетельствуют данные федеральных ведомств.

В июне и июле объем производства нефти (включая газовый конденсат) превысил 47 млн тонн в месяц, следует из статистики на сайте Минэнерго. В августе, по данным ЦДУ ТЭК, добыча составила 47,4 млн тонн.

За последние пять лет такие показатели были зафиксированы только дважды – по итогам сентября и ноября 2016года. Именно высокий ноябрьский уровень позволил России спокойно пойти на сделку по ограничению добычи ОПЕК+, и снизить снижение производство на 300 тысяч баррелей в сутки. После того, как стороны смягчили сделку, отечественные нефтяники нарастили добычу.

Министр энергетики Александр Новак прогнозирует, что в сентябре производственные показатели останутся на уровне августа. При этом он говорит, что участники ОПЕК+ следят за тем, чтобы «1 млн баррелей в сутки был сокращен всеми странами, чтобы обеспечить договоренности, которые были достигнуты в июне этого года».

Объем экспорта нефти в июне-августе был высоким (20-21 млн тонн в месяц), но не рекордным. С 2013 года максимума внешние поставки достигли по итогам апреля 2017 года – 23,1 млн тонн. Напомним, что при этом уже действовало соглашение с ОПЕК.

Всего за январь-август в стране было добыто 366 млн тонн нефти (11,2 млн баррелей в сутки), на экспорт ушло 156,3 млн тонн (4,7 млн б/с). По производству Россия сохраняет свои лидирующие позиции вместе с Саудовской Аравией и США. Ключевым моментом является также тот факт, что цены на нефть держатся на высоком уровне.

Согласно отчету Минфина, средняя цена нефти марки Urals по итогам января–августа 2018 года составила $69,73 за баррель. В 2017 году средняя цена на Urals в январе – августе составила $50,09 за баррель.

В августе российская нефть стоила в среднем $71,72 за баррель, что в 1,4 раза выше прошлогоднего показателя. В понедельник котировки нефти марки Brent (российский сорт Urals продается к ней с дисконтом в два-три доллара)перешагнули за $78 за баррель.

Михаил Шейбе из Sberbank CIB отмечает, что рынок пробил отметку $78, в том числе, под влиянием заявлений Минэнерго о том, что в сентябре нефтедобыча в России, вероятно, останется на уровне августа, поскольку страна уже исполнила взятые на себя обязательства, увеличив суточную добычу приблизительно на 0,25 млн баррелей в сутки.

«На наш взгляд, к концу текущего года нефтедобыча в России, вероятно, увеличится, приблизившись к консервативному прогнозу 11,25 млн баррелей в сутки», — считает он.

Одним из главных драйверов на нефтяном рынке остается ожидание введения 4 ноября США эмбарго на поставки нефти из Ирана. Уже сейчас покупатели сокращают закупки у Исламской Республики. Поэтому в августе, экспорт нефти из Ирана сократился до минимума за 2,5 года (до 2,1 млн б/с) сообщил Bloomberg.

Но цены на нефть могут легко уйти и за отметку в $80 за баррель еще до того, как США введут обещанное эмбарго на поставку нефти из Ирана.

«До санкций нефть может долететь и до 85 долларов. В течение 2 месяцев мы можем увидеть и 90 долларов. Это возможно при повышении спроса на бензин от ускорения экономики США, усложнении спящих гражданских процессов в Ливии, рэкете в Африке, диверсиях на трубопроводах в Латинской Америке, учащении ураганов в Карибском бассейне»,— говорит директор аналитического департамента «GoldenHills — КапиталЪ АМ» Михаил Крылов.

При средней цене почти в $70, Россия смогла продать нефти за восемь месяцев этого года примерно на $80 млрд. Дорогая нефть позволяет решать правительству две задачи – сводить с профицитом федеральный бюджет и пополнять резервы.

По итогам января-июля, профицит федерального бюджета достиг 1,4 трлн руб., а объем средств, которые направляется на покупку валюты в рамках бюджетного правила на 6 сентября составит 2,4 трлн руб. В Фонде национального благосостояния сейчас находится 4,8 триллиона.

Дешевый рубль полностью отвечает интересам правительства, отмечают аналитик. Но августовское падение рубля заставило ЦБ заявить о приостановке покупки валюты для Минфина на рынке. В ведомстве заявили, что будут приобретать валюту напрямую у регулятора. Это должно было снять давление на российскую валюту. Но эффект оказался минимальным.

«Ситуация с рублем очень подозрительна. После того, как Банк России перестал покупать валюту на рынке для Минфина в рамках бюджетного правила, следовало бы ожидать как минимум прекращения снижения котировок рубля. Но этого не произошло, особого снижения спроса на доллары и евро не наблюдалось», — отмечает аналитик «Алор брокер» Алексей Антонов.

Он предполагает, что, возможно, дело в том, что валюта для формирования резервов Минфина приобретается у каких-либо крупных банков, либо у самого ЦБ, которые все равно покупают ее на рынке. Таким образом, рыночные факторы опять могут иметь слабое влияние на курсообразование российской валюты.

«Рублю было бы неплохо откатиться в район 66-66,5 руб за доллар, чтобы потом проверить на прочность отметку 70», — считает аналитик.

Финансовые власти не будут как-то пытаться повлиять на курс пока ситуация на рынке и в экономике находится в более-менее управляемом состоянии. Инфляция растет, но пока далека от целевого уровня в 4%.

При этом, даже в случае, если «таргет» будет превышен (этому поспособствует рост НДС с 18% до 20% с 1 января 2019 года), это вряд ли сподвигнет ЦБ к тому, чтобы начать «палить резервы». Он скорее повысит ключевую ставку с нынешних 7,25% годовых. Этот шаг рискует затормозить экономику, но ЦБ это никогда не останавливало.

Жизненный цикл русской революции: опыт теоретического и сравнительного исследования

Часть 2

Майкл Дэвид-Фокс

Майкл Дэвид-Фокс — историк, профессор Школы международных отношений и кафедры истории Джорджтаунского университета; научный руководитель Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий НИУ ВШЭ.

[стр. 55—82 бумажной версии номера]

НЕОКОНЧЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКЕ [1]

В статье, написанной накануне крушения коммунистической системы, Стив Смит попытался наметить для историков русской революции ряд новых задач, которые они могли бы выполнить теперь, когда остались в прошлом вместе с советским государством и резкая политическая ангажированность исследований, и характерная для эпохи «холодной войны» изоляция работающих в данной области ученых. Самым печальным из недостатков Смиту казалось «общее недоверие к теории и к прямой концептуализации, явно проявляющееся у многих исследователей русской истории». Специалисты по русской революции, как правило, уклонялись от широких дебатов и масштабных проблем:

«Многие ли из нас пытались отреагировать на ниспровержение традиционных концепций русской революции такими учеными, как Теда Скочпол и Перри Андерсон? [...] Можно ли в исследованиях по истории России найти нечто подобное тем живым спорам о природе гражданской войны в Англии, которые ведутся между сторонниками структурных интерпретаций (будь то указания на конституциональный кризис или на классовый конфликт) и “ревизионистами”, подчеркивающими краткосрочные причины и стечение несчастливых обстоятельств? [...] Такое уклонение от дебатов по важным вопросам и, как следствие, нежелание делать общие выводы и подводить теоретическое основание под серьезные исторические разработки и является, на мой взгляд, причиной немощи, поразившей нашу область знаний»[2].

Если теперь обратиться к ситуации 2017 года, то легко заметить сходство с отмеченным Смитом положением вещей: ученые-русисты, как правило, не выходят за рамки своих специализаций, сложившихся профессиональных интересов и эмпирических тем, чтобы заняться теми крупномасштабными проблемами, которые подсказывают подходы вроде теории жизненных циклов. Тем не менее обзор научной литературы с того времени, о котором писал Смит, и вплоть до столетия революции необходим: он поможет нам понять, почему исследователи русской истории сторонились «модифицированного» структуралистского (обычно государствоцентричного и часто связанного с факторным анализом) подхода, который уже давно доминирует в сравнительном изучении революций.

Развитие данной отрасли исторической науки в постсоветское время шло в сторону постоянного расширения исследовательского кругозора. Это расширение было в первую очередь географическим: фокус внимания перемещался от Санкт-Петербурга к губерниям, пограничным регионам, к империи в целом. Раздвигались и хронологические рамки, хотя и не до той степени, за которую я ратовал в первой части статьи, проповедуя теорию жизненных циклов. Тем не менее все больше прояснялись связи событий 1917 года с Первой мировой войной, предлагались новые трактовки гражданской войны. Наконец, это расширение можно назвать и методологическим, как это бывает с той или иной областью науки, когда в ней явно доминируют определенные тенденции; в данном случае такую роль выполняла распространившаяся в 1990-е новая культурная история. Такое расширение, как мне кажется, дошло до точки, после которой историки русской революции оказались готовы принять теорию жизненных циклов и увидеть в этой методологии определенные преимущества для достижения стоящих перед ними целей. Расширение способствовало и пересечениям или совпадениям теоретических задач истории со сравнительными исследованиями в социальных науках, методы которых могут многое дать историкам.

Для того, чтобы действительно набрать критическую массу, истории русской революции понадобилось примерно полвека, начиная с 1917 года. Если внимание первых исследователей привлекали два крушения режима, политические столкновения и социальные движения, происходившие прежде всего в Петрограде, то затем научная литература о «революции в губерниях» переменила наше представление как о двоевластии, так и о советской власти. В конечном счете региональные исследования вышли далеко за пределы обычной сферы интересов (государство и общество), появились такие новаторские работы, как книга Игоря Нарского о хаосе, борьбе за выживание и безвластии на Урале[3].

«Имперский поворот» в историографии оказался весьма плодотворным; благодаря ему, в частности, возник целый журнал — «Ab Imperio». Бурный рост интереса к падению и пересозданию имперского и советского многонациональных государств привел к появлению множества неравноценных по значимости и широте охвата материала работ; прежде всего необходимо отметить монографию Адиба Халида «Создание Узбекистана: нация, империя и революция в раннем СССР», которая охватывает различные регионы и дает обзор событий, происходивших от Стамбула до Петрограда. В своей работе Халид использовал материалы не только на русском, но и на тюркских и персидских языках Центральной Азии. Можно сказать, что изданная к столетию революции и претендующая на обобщение трудов предшественников книга Стива Смита «Россия в революции» включает в себя перспективу Российской империи. Гибель империи во время революции и гражданской войны в наше время переосмысляется в истории отдельных человеческих судеб; в этом отношении примечательна работа Вилларда Сандерлэнда «Плащ барона» о ставшем военным диктатором офицере императорской армии, бароне Романе Федоровиче фон Унгерн-Штернберге. Многообещающей и новаторской оказалась одна из глав в новой истории революции Марка Стейнберга, написанная в форме параллельных жизнеописаний трех героев — «скитальцев, изгнанников и космополитов», — каждому из которых пришлось с большими усилиями преодолевать свою национальную принадлежность во время антиимперской революции[4].

Появление в последние годы новой научной литературы о Первой мировой войне также расширило наше понимание революционной эпохи. Конечно, многие связи между тотальной войной и русской революцией не могла игнорировать и предшествующая научная традиция. Однако для нее была характерна сосредоточенность на «кризисе самодержавия» и на довоенной радикализации рабочего движения — эти темы были подробно разработаны в позднесоветское время Борисом Ананьичем, Рафаилом Ганелиным и их ленинградскими коллегами, а также получили освещение в известном споре Леопольда Хеймсона и Джорджа Яни, повлиявшем на целое поколение американских историков[5]. Во времена СССР указание на войну как на ключевой импульс революции было отчетливо политизировано. Собственно военно-историческая литература занимала небольшое место в истории революции; события на Восточном фронте в исследованиях Великой войны игнорировались, равно как и поминовение павших на ней солдат.

Исследования различных связей между войной и революцией в последнее десятилетие вышли на новый уровень и в количественном отношении. Трактовка Питером Холквистом российского «континуума кризиса» открыла возможность для обоснования глубоких связей гражданской войны с эпохой, начавшейся в 1914 году. Его основательная книжная серия под общим названием «Великая война и революция в России», потребовавшая десятилетней работы, является отражением растущего интереса историков к эпохе 1914—1917 годов и одновременно разрушения господствовавшей в прошлом концепции «блестящей изоляции» 1917 года[6]. Двойная концептуализация тотальной войны и тотальной революции — если использовать запоминающуюся формулировку Холквиста — обещает нам более глубокое понимание первой «фазы» революции, предложенное Голдстоуном[7].

Сейчас уже не верится, что совсем недавно участие всех национальностей в революции и «национальный вопрос» рассматривались «общим списком», что этим аспектом решающих девяти месяцев, прошедших от Февраля до Октября, долгое время пренебрегали[8]. Исследования нерусских национальных движений и событий на имперских окраинах показали, что вертикальная и горизонтальная фрагментация общества должна быть включена в число причин падения старого режима и факторов, важных для понимания центробежных сил во время гражданской войны. Однако сам факт развития нерусских национальных движений в числе других причин революции приводит к необходимости осознания, что распад государства во время февральской революции вызвал к жизни требования автономии и независимости со стороны национальных меньшинств.

Господствовавший ранее «однонаправленный» анализ национальных движений в наше время был обогащен и усложнен новыми темами: падением царской империи, охватившими целые регионы и пограничные области внутригосударственными движениями; межимперским и межгосударственным соперничеством. Особенно плодотворной оказалась недавняя работа Марка фон Хагена, посвященная маргинализованной ранее теме украинской революции: ее в высшей степени сложная динамика во многих отношениях не вписывается в стандартные схемы, выстроенные для российского «имперско-национального» центрального региона. Как указывает фон Хаген, украинская революция представляла собой важнейший вызов, брошенный национальным меньшинством, на который ориентировались многие другие национальные движения. Ее сложное развитие — неотъемлемая часть войны и коллапса империи на западных границах, имеющая сложные импликации:

«Обделив вниманием украинские “несостоятельные государства” — а их было по меньшей мере четыре: Украинская народная республика, гетманская Украинская держава, Директория и Западно-Украинская народная республика (сюда можно добавить еще две советско-украинские республики, провозглашавшиеся в 1917-м и 1919 годах), — мы проигнорировали некоторые чрезвычайно важные факты и представления. Хотя во всех странах, расположенных вдоль все еще сохранявшегося Восточного фронта Первой мировой войны, шли гражданские войны, была еще и война государств друг с другом. Пусть это были государства, только что родившиеся, находившиеся в стадии становления и только надеявшиеся на будущее, однако вышесказанное верно и для них: и для новорожденного Польского государства, и для большевистского государства, и для нескольких белых государств на периферии страны, и для Беларуси, и для балтийских стран»[9].

Переход от «национального» к ряду других уровней анализа рассматривается и в книге Майкла Рейндольса о борьбе России с Оттоманской империей за Кавказ и Анатолию. Эта работа содержит обширное сравнение двух путей к падению империи, а затем к постимперскому возрождению и отличается пристальным вниманием к межгосударственному соперничеству в пограничных областях[10]. Работа Джошуа Сэнборна охватывает еще больший материал, связывая конец империи с длительным глобальным явлением «деколонизации». Питер Холквист оспаривает эту точку зрения, утверждая, что Сэнборн в своих рассуждениях зашел слишком далеко и упустил всю траекторию собственно революции как долговременного «проекта и процесса»[11].

Есть и еще одна перемена, заметная уже в исследованиях XXI века, которая скорее связывает, чем разъединяет войну, гибель империи и множество векторов революционного восстания: речь идет об изучении политического насилия[12]. Посвященная этой теме литература уже достигла такой глубины и широты охвата материала, что пора подумать о синтезе. Современные работы указывают на то, что всероссийский «континуум кризиса» послужил стартовой точкой для активного государственного вмешательства в жизнь общества в течение всего «короткого» XX века. Связи и предполагаемые взаимоотношения между терроризмом и государственным террором, разными видами насилия (проявленного народом и государством, повседневного и политического, классового и этнического) с одной стороны, и массовыми социальными революциями 1917 года, мощными «вторыми революциями» сверху — с другой оказываются сложны и противоречивы. Этого и следовало ожидать. Однако все они часто едва упоминались или даже выпадали из поля обсуждения при интерпретации. Едва ли нужно прочерчивать прямые линии или постулировать неизбежность того или иного развития, чтобы увидеть, что такое расширение хронологических рамок, если бы оно было продолжено, могло бы открыть широкие перспективы изучения ранних или поздних стадий «биографии» революции, для которых точкой отсчета служит 1917 год.

Обратимся теперь к вопросу о том, как история культуры расширила нашу исследовательскую область в отношениях, релевантных для понятия жизненного цикла революции. Ширящаяся и меняющаяся волна истории культуры, связанная и с новой ситуацией в исторической науке, сложившейся после 1991 года, и с «архивной революцией», определила направления исследований русской истории настолько основательно, что любая попытка подвести итоги ее воздействию представляет собой непростую задачу. Неудивительно, что историки-компаративисты, работающие вне области русской истории — такие, как Стоун, — затрудняются определить ее значение. На начальной фазе была заметна определенная форма культурного редукционизма, который был противоположен предыдущему крену в объяснении причин революции действием политических, идеологических и социальных сил. Кроме того, замечалось стремление ученых к применению понятия «культура» к другим областям — именно это стало особенностью самоутверждения новой научной тенденции[13]. Однако за этой фазой последовала столь же характерная фаза интеграции. Начиная с 1990-х годов культурологические подходы смешивались со многими другими видами исследований, такими, например, как политическая, экономическая, социальная история. Рискну выделить три главные проблемы, с которыми сталкиваются ученые, исповедующие культурологический подход к истории, и которые влияют на наше понимание стадий революции. Во-первых, это проблема социальных идентичностей, связанная с понятием «народной революции». Во-вторых, это вопрос о символах и мифах, обусловленный тем или иным пониманием символической легитимации. И, в-третьих, это проблема идей и обстоятельств — часть исследования деятельности отдельных людей.

По мере того, как социальная история старела, а новая культурная история все еще оставалась молода, все больше работ начали соединять социальные и культурологические методы. Исследователи русской истории стали обращать внимание на сконструированность понятия «класс», стали меньше писать об отдельных социальных группах и больше — об идентичностях[14]. Расцвет культурологии привел к тому, что ученые начали все больше уделять внимания пересекающимся друг с другом, сложным и множественным идентичностям, изучать взаимодействие социальных, национальных, гендерных и политических идентичностей, а также деятельность отдельных людей. Стало возможно с бóльшим основанием говорить о различных векторах революции — таких, как городская или аграрная (крестьянская) революция и о множестве национальных движений.

Рекс Уэйд в своей важной работе, переосмысляющей состояние политики и общества в 1917 году, ввел эти находящиеся в противофазе, но конвергентные революции в единый нарратив. Уэйд обычно писал о целях участников революции как о «надеждах русского общества» в целом, не высказывая отдельных суждений, например о женщинах или представителях среднего класса. Какими бы «сконструированными» ни были как понятие «общество» само по себе, так и дихотомия государство—общество, все исследователи согласны в том, что неожиданное расширение политической сферы после Февраля (в действительности типичное для больших революций) сопровождалось удивительным расцветом низовых организаций и личной инициативы. Одно только это обстоятельство оправдывает понятие «народная революция», сходное с понятием «политическая революция», но отличающееся от него (поскольку последнее определяется действиями политических партий и сменой режима).

Орландо Файджес в книге «Народная трагедия» рассказывает в первую очередь именно о явлении народной революции и ставит следующий основной (и неисчерпаемый) вопрос: почему подобные революции не могут полностью изменить государство? Иначе говоря: каково их соотношение с политическими революциями?[15] В меньшей степени претендующая на всеохватность, но гораздо более сложно трактующая народные идентичности работа Стива Смита 2008 года «Революция и народ в России и Китае» оказалась не столько традиционной сравнительной историей революций, сколько сопоставлением множества аспектов идентичностей рабочих в Петрограде и Шанхае. Такое сопоставление проводилось в частности для того, чтобы проанализировать относительную значимость понятий «класс» и «нация» в эпоху модернизации и урбанизации (или, как называет это автор, «капиталистической модерности»)[16].

Исследования, относящиеся к этому направлению, говорят о двух вещах. Во-первых, ученым следует принимать во внимание не только две смены режима в 1917 году, но и понятие народной революции. Более того, мы можем теперь учитывать множество революционных процессов, каждый из которых развивался по-своему, хотя и был связан с целым. Открытие наукой множественности форм революции в рамках происходившего в России процесса имеет в конечном счете важные последствия для сравнительных исследований революционного движения. Во-вторых, можно заключить (хотя это кому-то покажется очевидным), что множественность значений и обликов русской революции была не просто вызвана сменой режима в трудные времена развала государства. В действительности именно на коллапсе государства была во многих отношениях основана народная революция[17].

Другое крупное направление исследований культурной истории революционной России напоминает «ревизионистское» направление в изучении Французской революции — с его вниманием к различным символам, празднествам, языку и политической культуре. Так, например, в пионерской работе Ричарда Стайтса описывается неспособность внутренне расколотого Временного правительства создать систему символов, которая обеспечила бы ему легитимность; политические импликации этих явлений для понимания поворотных точек революции очевидны. В другой первопроходческой работе — статье Бориса Колоницкого — освещается острая дилемма, стоявшая перед умеренными социалистами: хотя их пропаганда «раздувала мировой пожар» «на горе всем буржуям», сами они входили в состав Временного правительства и полагали, что социализм недостижим без прохождения страной капиталистической стадии развития[18]. Только что вышла долгожданная, приуроченная к юбилею книга Колоницкого, посвященная появлению в марте 1917 года и развитию в последующие четыре месяца культа Керенского. Февральская революционная эйфория («стадия медового месяца») порождала новые ритуалы и собственную политическую культуру. Как неоднократно указывает Колоницкий, после неожиданного исчезновения государственной монополии на насилие власть неустанно вела символическую борьбу за легитимность.

Выводы работы Колоницкого о Керенском выходят далеко за пределы 1917 года. Керенский был деятелем, которого Николай Суханов «не без некоторых оснований» называл «недемократическим демократом». Его культ, по мнению петербургского историка, стал следствием мелких столкновений в борьбе за власть, динамики высоких и низких оценок деятельности Керенского и в конечном счете того, что Колоницкий на последней странице своей книги называет «авторитарной политической культурой в 1917 году». Эти объяснения помогают связать культ Керенского с прошлым (монархической культурой) и будущим культом вождя — Ленина (первая фаза этого культа началась после покушения 1918 года), Троцкого и, разумеется, Сталина. Очень важен тезис Колоницкого о том, что обычная дихотомия насаждения культа «сверху» или его возникновения «снизу» недостаточна для объяснения появления культов вождей революции — даже культа Сталина[19]. Здесь мы снова видим, как исследование культуры и политики открывает новые связи между множественными обликами революции (народной и политической). Оппозиция революций «сверху» и «снизу» оказывается в конечном счете заблуждением — этот вывод заслуживает анализа в отдельной статье.

Наконец, еще одна область, чьи достижения в постсоветской исторической науке могут быть релевантны для компаративистов, занимается анализом индивидуальных действий. Здесь мы переходим от проблем взаимодействия культуры и политики к вопросу о влиянии идей, идеологий и их интерпретации историческими акторами. Ключевым словом оказывается именно «влияние». Отдельные действия говорят не только о воле акторов, но и том, как они добиваются желаемого; это может быть обусловлено событиями, идеологией, доступом к ресурсам — и в конечном счете властью.

Проблема участия отдельной личности в революции имеет долгую традицию обсуждения. Один из самых старых споров при изучении Французской революции вращался вокруг дихотомии thèse decirconstances[20] (во главу угла ставились «обстоятельства» и причиной революции объявлялось участие Франции в войне, вызвавшее события 1789 года и в конечном счете — террор 1793—1794 годов), с одной стороны, и thèse du complot[21] (во всем виновно Просвещение или идеи фанатиков-революционеров), — с другой. В исследованиях по истории России понятие «ревизионизм» ассоциируется с акцентированием случайностей, альтернативных путей и с проблематизацией характерного для «тоталитарной теории» представления о том, что коммунистическая диктатура неизбежно вырастает из первоначальных идеологических ошибок и политических преступлений[22]. Таким образом, это прямая противоположность французского «ревизионизма», выдвигавшего, чтобы показать глубинные корни террора, на первый план идеи и политическую культуру.

Перечитывая классическую работу Шейлы Фитцпатрик «Гражданская война как формирующий опыт», убеждаешься, что в ней представала более детализированная картина революции, чем та, которую обычно предлагают исторические классификации. Хотя в этой книге действительно утверждалось, что гражданская война как милитаризирующая и централизирующая стадия революции была решающей, в то же время Фитцпатрик делала «существенные оговорки» относительно более ранней деятельности и теоретических установок коммунистической партии. По ее мнению, Ленин и большевики не только ждали гражданскую войну, но даже приветствовали ее и подталкивали к ней, указывая, что она даст партии определенную закалку. Большевистская партия в том виде, в котором она вступила в гражданскую войну, не имела ничего общего с передовой партией, принципы построения которой были изложены Лениным в брошюре 1903 года «Что делать?». Однако, пишет Фитцпатрик, «следует в какой-то мере признать за Лениным право вести свою партию тем путем, каким он хотел идти сам, так же, как следует признать за Сталиным право называться “верным ленинцем”»[23]. С точки зрения Фитцпатрик, любое утверждение о влиянии обстоятельств должно быть связано как с понятием индивидуальной деятельности, так и с властью идей.

Долгие споры относительно идей/обстоятельств, как видно из этого обзора, близки к классической дихотомии «структура vs. индивидуальная способность к действию (agency)» в социальных науках — именно эту оппозицию стремится преодолеть современная социальная теория. В работе «Обстоятельства и политическая воля в русской гражданской войне», опубликованной в том же году, что и работа Фитцпатрик, Реджинальд Зелник продвинулся дальше, чем его коллега, поставив вопрос о дихотомиях как таковых. С его точки зрения, историкам следовало разработать «комплексную диалектику» между «идеологией и обстоятельствами, сознанием и опытом, реальностью и волей». Знаменитый историк рабочего движения, разумеется, был согласен с тем, что объективные обстоятельства иногда можно принимать как данность, но даже в этом случае «трудно представить себе существование не опосредованных идеологически способов восприятия и реакции на них»[24].

Питер Холквист начинает свои рассуждения с того момента, на котором закончил Зелник: книга Холквиста «Россия в эпоху насилия» ставит вопрос о «бинарной оппозиции между контекстом и намерением». Разумеется, для объяснения широкой волны насилия, захлестнувшей Россию в революционную эпоху, можно обращаться как к отличительным особенностям и традициям страны, так и к устоявшимся представлениям. «Однако бинарная модель — или контекст, или намерение — не позволяет описать взаимодействие двух этих факторов». Возникает риск «деисторизации специфической конъюнктуры, в которой оба компонента катализируют друг друга»[25]. Здесь кажется особенно уместной модель, которой пользуется Зелник: с его точки зрения, большевики принимали не любую идеологию, но только такую, в которой была заложена интенция применения теории к истории в диалектическом ключе. Однако связать идеи с обстоятельствами так, как это делают Зелник и Холквист, еще не значит решить иную теоретическую проблему, которую я пытаюсь рассмотреть в свете теории жизненных циклов: взаимодействие между долговременными структурами, развертыванием революционного процесса и только возникающими формами нового режима.

Книга Стива Смита «Россия в революции» предлагает поправку к работе Зелника в той части, где она обращается к «структурирующим силам», рассматривая их как важную часть сознательно выбранного более широкого синтетического объяснения. В конце работы привлекаются структурные императивы для того, чтобы объяснить, почему даже совершенно новый, не похожий на прежние по своей природе советский режим во многих отношениях напоминал старый. Вопреки положениям Зелника исторические акторы, проходя через все повороты и превратности революции, едва ли полностью осознавали разнообразные долговременные геополитические, территориальные, демографические и экономические проблемы, многие из которых продолжали нарастать. Подводя итог своей интерпретации, Смит говорит о ней как о попытке соотнести «человеческую деятельность и власть идей с глубинными структурирующими силами геополитики, империи, экономики и культуры». К этим последним он позднее отнес также «давление конкурирующих международных государственных систем» и «задачи модернизации», с которыми столкнулись Советы и которые они по-своему истолковали. Смит подчеркивает, что раннее советское государство во многих отношениях оставалось слабым. Сама по себе революция преследовала только цель передать власть от элит и государственных институций простым людям. Но в то же время, спешит добавить Смит, большевики не ограничивались только этими структурными задачами и нельзя сказать, что «революционные силы» истощились, что и «продемонстрировала сталинская революция сверху». Конечным продуктом стал «новый синтез революционной и традиционной культур». Смит выражает свое понимание многофакторности революции фразой, которая явно призвана способствовать продолжению дебатов: он говорит о факторах иных, «чем те, что связаны с идеологией или обстоятельствами, определившими ход революции»[26].

Как хронологические рамки нового сочинения Смита (с 1890-го по 1928 год с экскурсом в будущее — эпоху сталинизма), так и его аналитический синтез (учитывающий структуры, факторы случайности, индивидуальные действия людей и представления) дают наибольшие основания выделить именно эту работу из всех, опубликованных в последние годы, и отнести ее к исследованиям, построенным на теории жизненных циклов, за распространение которой я ратую. Однако, заканчивая свой рассказ 1928 годом, Смит оставляет не до конца охваченным тот «обновленный радикализм», который обнаружил во многих революциях Голдстоун. В эпоху сталинизма, несмотря на беспрецедентный повсеместный диктат государства в сочетании с укреплением власти и реакционными заимствованиями из культуры прошлого, элементы революционной динамики все же сохранялись вплоть до самой смерти вождя. Исключение Смитом заключительных стадий революции из его нарратива было, по-видимому, вызвано скепсисом исследователя по отношению к излишне «выпрямленным» линиям исторических повествований. Этот скепсис ученый выразил в своем прочтении недавних исторических трудов о политическом насилии: «Не следует спешить соглашаться с тем, что русская революция дала толчок циклу нарастающих актов насилия, которые с неизбежностью привели к ГУЛАГу»[27]. Однако, как мы видели на примере книги Колоницкого, посвященной проявлениям авторитарной культуры в 1917 году, можно предвидеть появление сталинского культа, опираясь на нечто более доказательное, чем чувство неизбежности. Писать историю русской революции в рамках между 1890-м и 1928 годом — все равно что создавать историю китайской революции, заканчивающуюся в 1965-м, за год до «культурной революции».

Есть своя логика в том, чтобы рассматривать стремление Сталина и Мао повторить революцию как важное и сложное явление, заслуживающее отдельного изучения. Решение Смита закончить историю революции 1928 годом можно попытаться оправдать. Политические битвы по вопросу о том, почему революция закончилась сталинизмом, в том числе вариации на тему «преданной революции» и «великого отступления», так долго сопровождались поисками другого возможного завершения социалистических опытов, что в результате образовалась весьма зыбкая почва под ногами всех, кто хотел бы избежать и Сциллы телеологии, и Харибды воображаемых исторических альтернатив. Один из возможных выходов — обратиться к пристальному и углубленному изучению стадий и этапов революции в рамках широкого представления о жизненном цикле. Особенно плодотворным, как я всегда считал, будет изучение узловых моментов исторических трансформаций. Революционный процесс полон таких судьбоносных поворотов — при этом не обязательно указывать на период с 1905-го по 1917 год, в который обычно укладывали весь революционный процесс. Ключевыми могут оказаться и другие даты: 1907-й, лето 1918-го, 1920—1922-й, 1928—1929-й, 1931—1932-й и 1947—1948 годы[28]. Чтобы понять их динамику — что они изменили, а что сохранили, — следует «приближать» и «удалять» фокус исследовательской оптики; так что и микроскоп историка, и телескоп социолога истории окажутся здесь полезны.

Изучение стадий революции не только заставляет нас осознавать, насколько они связаны и взаимозависимы, но и выдвигает на первый план вопрос о случайности. Западные историки, реагируя на занимавшие центральное место в советском марксизме понятия «неизбежности» и «преемственности», долгое время говорили о случайном характере основных поворотных точек революции и об упущенных либеральных альтернативах самодержавию, начиная от «конституционного кризиса» 1730 года и до неудавшейся попытки Михаила Лорис-Меликова ввести в 1881 году свою «конституцию». Обычный прием такого рода размышлений — поставить вопрос: а что произошло бы, если бы Ленину в 1917 году упал на голову кирпич? Роберт Винсент Даниелс, один из самых видных исследователей русской революции, заметил по поводу случая, когда Ленин, пробиравшийся через весь Петроград в Смольный 24 октября, сумел избежать ареста: «От таких случайных удач иногда зависит судьба народов и революций». Однако, согласно тому же Даниелсу, октябрьскому перевороту предшествовал «плохо продуманный ход Керенского» — случай, который оказался «решающим». В новом, достаточно неровном сборнике статей о проблеме случайности в русской революции Орландо Файджес также вспоминает о рискованной дороге Ленина в Смольный. Этот случай послужил ученому поводом для постановки более серьезного вопроса: как повлиял Ленин на те моменты, когда были возможны повороты течения революции в сторону многопартийной советской власти?[29] Однако интерпретация Файджеса сводится по сути к известному ранее. Он заключает (и в этом можно услышать отзвуки заклинаний Голдстоуна о «политическом лидерстве»[30]), что без Ленина не было бы большевистской революции.

В этом нет ничего нового. Однако что получилось бы, если бы мы поставили во главу исследования проблему стадий революции и в этом свете посмотрели на проблему связности и случайности и, возможно, даже задались бы вопросом о зависимости от выбранного пути? Здесь, размышляя о генезисе новых стадий революции, можно было бы ввести понятие конъюнктуры. Опираясь на труды школы «Анналов», Леопольд Хеймсон учил несколько поколений историков русской революции необходимости мыслить в терминах структур, конъюнктур и событий. Однако в собственных исследованиях этот ученый предпочитал именно революционные конъюнктуры[31]. Их изучение, по определению, занимает среднее положение между анализом долговременных и кратковременных факторов, включая как долговременные «закономерности» (их Хеймсон выдвигал на первый план), так и случайности. При анализе этих исторических ситуаций есть один важный и часто ускользающий от внимания исследователя момент — проблема сознания и ментальностей: как акторы и социальные группы ощущают и воспринимают переломы и поворотные пункты истории, которые им приходится переживать?

В этом отношении подход Смита, наблюдающего за инкорпорированием «структур» и при этом не приписывающего им ни доминирования, ни неизбежности, может быть дополнен подходом Марка Стейнберга с его вниманием к жизненному опыту. Написанная к столетнему юбилею, история революции Стейнберга охватывает период 1905—1921 годов и основывается, в частности, на газетных публикациях. Подобно Мартину Джею, Стейнберг определяет опыт как «столкновение личности с тем, что существует за ее пределами», и собирает источники, раскрывающие «историю как опыт времени, прежде всего чувство прошлого, которое [люди] переживали в “исторические” времена»[32]. Такой подход не является главным в книге, но тем не менее он чрезвычайно плодотворен применительно к тем моментам, когда одна стадия революции трансформируется в другую. Такие «великие переломы» в сокращенном и упрощенном изложении обычно оказываются ключевыми во всех наших интерпретациях развития революции.

РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ВОЛНЫ «ЗА ЧТО-ТО» И «ПРОТИВ ЧЕГО-ТО»

Известно, что революции — это всегда международные события, связанные друг с другом через время и пространство. Однако компаративисты издавна знают еще и о том, что революции идут волнами. Марк Н. Кац в известной работе о революционных волнах определяет их как «группы революций со сходными целями». Одна и та же революция часто принадлежит сразу нескольким волнам. Так, русская революция была, разумеется, «центральной» для марксистско-ленинской волны. По определению Каца, это «волна за что-то»; такая волна всегда стремится путем согласованных действий воспроизвести саму себя за рубежом. «Помимо того, что данная революция принадлежит к волне “за что-то”,.. она может также принадлежать к одной или нескольким волнам “против чего-то”»[33]. Если исходить из теории жизненных циклов, то по отношению к русской революции первая часть этого постулата Каца неверна: революция принадлежала более чем к одной волне «за что-то».

Можно также сказать, что русская революция была одной из составляющих волн «против чего-то», хотя Кац не занимался этим вопросом в своей работе. Речь идет о ряде антимонархических революций на периферии европейской модерности: это русская революция 1905 года, конституционная революция в Персии 1906-го, младотурецкая революция 1908-го и китайская революция 1911-го. Эти же события составляют международный контекст, в котором мексиканская революция в 1910-м свергла «порфириат» — 35-летнее правление генерала Порфирио Диаса. Русская и мексиканская революции были по сути антикапиталистическими (в последнем случае это особенно верно по отношению к «сапатистам» — вооруженному крестьянскому восстанию под руководством Эмилиано Сапаты). В России революция сопровождалась подъемом национально-освободительных движений и местного сепаратизма и потому, несомненно, носила антиимпериалистический характер; можно говорить о различных направлениях русского и ленинского антиимпериализма. Однако Кац приравнивает «русскую революцию» к октябрьской, рассматривая ее как часть марксистско-ленинской волны[34].

Но верно ли, что русская революция, как еж из пословицы, «знает только одну большую вещь»? Или же в действительности она выступала «за» многие вещи, подобно лисе в той же пословице? Если мы будем считать события 1905-го и февраля 1917-го составными частями революционного жизненного цикла, то русскую революцию можно рассматривать и как часть конституционалистской волны, которая начинается с революций 1848 года и достигает уже в качестве всемирной 1905—1911 годов. Ученые утверждали, что характерные для этой волны восстания во имя конституций не только принадлежали к одному и тому же историческому моменту, но и осуществляли сходную революционную стратегию (или, если хотите, сценарий)[35]. Революционеры внимательно следили за действиями друг друга. А если выйти за рамки рассуждений о политических идеологиях и задачах государств, то можно сказать и нечто большее: русскую революцию можно рассматривать в контексте такого широко распространенного явления, как аграрные революции и городские восстания.

Анализ в рамках теории жизненных циклов, таким образом, может совместить изучение последовательных и несходных стадий революции, не отождествляя полностью множественность ее аспектов с одним-единственным «результатом», который стремятся утвердить в общественном сознании деятели революции после своей победы и укрепления новой власти. Однако именно этот вид редукционизма всегда манил историков, занимавшихся сравнительным изучением революций. Есть и еще одна спорная особенность наименования стадий революции у компаративистов: например, как мы уже видели, они отождествляют НЭП — важный период построения революционного государства — с термидорианским или «умеренным» периодом Французской революции. Мы уже наблюдали сходный редукционизм у таких историков, как Мартин Малиа или Ричард Пайпс, для которых характерна узкая сосредоточенность на вопросах, соответственно, идеологии и политической власти. Это заставляло обоих ученых отождествлять в определенных интерпретационных контекстах большевистскую революцию с революцией как таковой. Если теория, рассматриваемая в данной статье, и может быть сведена к одному главному выводу, на который смогут опереться историки, то он будет заключаться в одном фундаментальном положении: русская революция была многоликой.

НА ПУТИ К РЕВОЛЮЦИОННОМУ МАВЗОЛЕЮ: ДВА СПОСОБА СРАВНЕНИЯ МЕКСИКИ И РОССИИ

Мексиканская революция была во многих отношениях столь же многоликой, как и русская: это касается не только общего пути их развития, но и отдельных его стадий. В предлагаемой ниже интерпретации я рассмотрю по очереди два вида сравнений русской и мексиканской революций. Первый из них, используя понятие «жизненный цикл», просто сопоставляет между собой стадии двух революций. Второй — возможно, отличающийся по существу — представляет то приложение теории жизненных циклов, за которое я выступаю в данной работе. В этом случае исследователь очень внимательно относится ко всем напряжениям, возникающим на каждой стадии развития, и отводит центральное место в анализе международному обмену революционными идеями и моделями. Хотя моя задача — показать, что второй подход открывает новые возможности для историков, я хотел бы продемонстрировать, насколько он основан на первом.

Приведем для начала предлагаемое Голдстоуном краткое описание стадий мексиканской революции начиная со свержения диктатуры Порфирио Диаса и раскола между умеренными и радикалами, представленными, с одной стороны, реформатором Франсиско Мадеро, а с другой, восставшими крестьянами, предводительствуемыми Эмилиано Сапатой на севере и Панчо Вильей в центральных сельскохозяйственных районах[36].

«За революционной гражданской войной, одержавшей победу над Диасом, последовал приход к власти умеренного режима Мадеро. Затем Мадеро порвал со своими более радикальными сторонниками, что привело к победе контрреволюции в лице [Викториано] Уэрты, а затем к еще одной гражданской войне, которую повели радикальные лидеры, в конечном счете одержавшие победу над Уэртой. Но поражение последнего привело не к миру, а к еще одной гражданской войне между радикалами и умеренными, которую выиграли конституционалисты. Они придерживались умеренных взглядов в экономике, но в то же время уничтожили своих радикальных противников и предприняли решительное наступление на позиции католической церкви. Это привело к еще одной гражданской войне, за которой последовала интерлюдия в форме умеренного и стабильного режима [Плутарко Элиаса] Кальеса».

Голдстоун сравнивает стадии революций в Мексике и других странах, чтобы показать, насколько «сложными и вариативными» оказываются отношения «между триумфом радикальных сил, контрреволюцией, гражданской и международной войной и террором». Он показывает также, как мы видели, что бринтоновская модель не подходит для описания возрождения революции в Мексике после 1934 года в период правления Лазаро Карденаса, который национализировал нефтяную промышленность, провел крупные земельные и трудовые реформы и положил начало важной культурной революции — и все это «сверху»[37]. Здесь можно провести определенную параллель со Сталиным и КПСС: после 1938 года Карденас, а в последующие десятилетия его Институционно-революционная партия проводили политику, прямо противоположную тому курсу на возрождение революции, который этот режим и инициировал. По словам историка-компаративиста Майкла Ричардса, Институционно-революционная партия «забальзамировала революцию и выставила ее на всеобщее обозрение точно так же, как тело Ленина было выставлено в мавзолее на Красной площади»[38].

Традиционная сравнительная история стала бы так или иначе подсчитывать сходства и различия между источниками, стадиями и результатами двух этих революций. Например так же, как глубинные структурные факторы обычно считают причинами двух крушений государственного устройства в России в XX веке (что звучит весьма правдоподобно), так и силы, определившие крушение Диаса и развал мексиканского государства в 1913—1915 годах, коренятся не только в эволюции «порфириата» (1876—1911). В течение последнего десятилетия исследователи мексиканской революции все чаще указывали на необходимость рассматривать восстания, которые привели к независимости страны после 1821 года, в качестве «составной части истории революции». А поскольку централизованное национальное государство не возникало до конца XIX века, эти историки были сосредоточены (и это представляет собой некоторую параллель с «имперским поворотом» в российских исследованиях) на региональных и локальных историях[39]. Свежая книга Джона Татино о событиях в центральных районах Мексики прослеживает на протяжении длительного времени пунктирную историю двух революций, каждая из которых была отмечена десятилетием революционного насилия, крупными крестьянскими восстаниями и ослаблением государства. Первая из этих революций началась в 1810 году и завершилась «серебряным капитализмом». Вторая, разразившаяся столетие спустя, возвестила наступление неоднозначного и спорного «национального капитализма». Главный структурный фактор 1910—1920-х состоял в разделении страны на более индустриализованный север и сельскохозяйственную центральную часть, сообщества, в которой в течение долгого времени выступали за местную автономию, земельные права и патриархальный уклад[40]. Во время мексиканской революции это разделение сильно повлияло на заключение союза и последующий раскол вильистов и сапатистов и, таким образом, в определенной мере предопределило исход гражданской войны.

Когда речь заходит о различиях в «обстоятельствах» протекания обеих революций, список получается длинным. В России не находится аналогов такому фактору, как весьма ощутимое и часто совершенно открытое давление Соединенных Штатов. В Мексике же не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего тяжелые политические, социальные и экономические последствия тотальной войны на Восточном фронте. Экономический спад, начавшийся в 1905 году, предшествовал свержению режима Диаса, но начало Первой мировой войны способствовало в Мексике росту производства экспортной продукции, в том числе нефтепродуктов, что представляет собой прямую противоположность кризису бакинских нефтепромыслов и экономической катастрофе в России. Это начало экономического подъема оказалось стабилизирующим фактором для конституционалистов в 1915 году и позднее. Кроме того, в мексиканской революции на всем ее протяжении интеллектуалы и студенчество играли далеко не самую важную роль по сравнению с другими революциями XX века — и, разумеется, по сравнению с Россией[41].

В Мексике, как и в России, 1917 год ознаменовался началом судьбоносного нового этапа в истории революции, однако здесь это был триумф конституционалистов. Конституция 1917 года легитимизировала достижения революции и новое законодательство, в том числе право на забастовку, минимальный размер заработной платы и гарантии вмешательства государства в трудовые споры. Однако эти законы выполнялись непоследовательно или, лучше сказать, сознательно саботировались популистской коалицией, пока политическая необходимость не изменила ситуацию. При этом более умеренный и куда менее насильственный по сравнению с Россией ход революции в Мексике может быть объяснен отчасти тем, что конституционный порядок давал городским рабочим и в особенности крестьянству гораздо больше надежд на участие в общенациональном революционном проекте — но в рамках рыночной экономики. Так, например, промышленные рабочие играли в конституционалистском движении гораздо более важную политическую роль, чем могли бы рассчитывать по своей численности, и после 1917 года «революционный национализм превратился для угнетаемых классов в средство потребовать выполнения революционных обещаний и заставить правящие элиты стать в определенной степени подотчетными народу»[42].

Как экономические последствия победы конституционалистов, так и результаты аграрной революции в Мексике резко контрастируют с тем, что происходило в России. Мексика оставалась страной, глубоко интегрированной в экономику глобального капитализма, в то время как Советская Россия продемонстрировала основные черты коммунистического уклада уже во время невиданного экономического эксперимента, впервые опробованного на подвластных красным территориях в эпоху военного коммунизма. Что касается крестьянства, то его положение изменилось после того, как в 1920 году достаточно консервативного президента-конституционалиста Венустиано Каррансу сменил Альваро Обрегон. Новый президент, по словам Татино, «понимал, что крестьян из центральных районов нельзя победить; их можно только приручить. [...] Он предложил сапатистам сделку, предоставив им места в своем правительстве и пообещав аграрную реформу в общенациональном масштабе». Более того, этот альянс 1920-го «определил курс послереволюционной Мексики; города и деревни центральной части страны не выиграли — но, разумеется, и не проиграли»[43]. Право деревенских жителей на владение землей на десятилетия стало центральной политической проблемой. Что касается России, то здесь нужно отметить, что политика Временного правительства предопределила некоторые аспекты позднейшего подхода к вопросу о земле. Возникшая таким образом мексиканская модель кажется совершенно непохожей на советскую «войну с крестьянством», первый всплеск которой приходится на время голода 1920—1922 годов, отчасти вызванного военным коммунизмом, и достигшую кульминации в искусственно организованном при Сталине голоде начала 1930-х. Работы последнего времени в свою очередь объяснили, как многие особенности эпохи коллективизации обусловили Большой террор[44]. И все же восторжествовавший в Мексике «переговорный итог» не следует считать «постреволюционным» этапом, как это делает Татино в своей периодизации. Этот период был составной частью поздних стадий мексиканского революционного жизненного цикла.

Вот то, к чему нас может привести традиционное сравнение, исходящее, в частности, из понятия «стадии революции». Сосредоточенность исключительно на стадиальности в процессе сопоставления неизбежно ведет к доминированию структурного анализа и потенциально упрощает революционный «процесс». Это происходит потому, что глобальные сравнения по самой своей природе почти всегда приводят к широкомасштабному синтезу и, следовательно, к упрощению. Но что произойдет, если стадии при описании хода революции станут не конечным объектом исследования, а напротив, просто контекстуальной стартовой площадкой для историка? Что, если к общей теории жизненных циклов добавить вопрос об отношении революции к другим революциям и о взаимодействиях революций друг с другом? Здесь я хотел бы показать, что стадии играют важную роль в понимании политических идей и межкультурного обмена и что их устойчивое включение в анализ культурной и идеологической сферы дает возможность четко обозначить и подчеркнуть действующие на каждом этапе революции конфликтующие силы.

На первый взгляд, взаимодействия между мексиканской и русской революцией не только мало исследованы, но и не очень существенны. Есть несколько идеологических нитей, напрямую связывающих русское революционное народничество и «аграризм» в Мексике. Tierra y Libertad— «земля и воля» — это выражение стало лозунгом сапатистов[45]. Однако в целом мексиканские революционеры имели весьма смутное представление о русской революции и большевизме. Незнание было обоюдным: «В действительности руководство большевистской партии [и] лидеры Коминтерна почти ничего не знали о ситуации в Мексике». На Втором конгрессе Коминтерна в 1920 году Ленин, избегавший говорить на мексиканские темы, признал, что ему было известно только, что там произошла «буржуазно-демократическая революция» и крестьянские массы потребовали земли[46]. Сапата был единственным мексиканским революционером, развернувшим в своем родном штате Морелос серьезную пропагандистскую кампанию, и сапатисты были единственными мексиканскими революционерами, которые пропагандировали свою идеологию за пределами страны. 14 февраля 1918 года в штабе Армии освобождения в Тлальтисапане Сапата написал послание к русской революции, которое было опубликовано на Кубе — важнейшем форпосте сапатистов за границей. Послание призывало к сплочению рабочих и крестьян перед угрозой со стороны буржуазии. Оно, таким образом, сознательно сглаживало все различия между большевизмом и аграрной революцией в Мексике. Более того, этот призыв к России, как заметил Адольфо Джилли, прозвучал уже послетого, как прошел пик революционной и социалистической активности мексиканской революции[47].

Как следует из вышесказанного, поворотный момент 1917 года в обеих революциях представляет собой ключ для понимания их транснационального взаимодействия. Поначалу даже крестьянский революционер Сапата и самые разные по убеждениям городские рабочие и интеллектуалы увидели в большевистской революции внешнюю поддержку своим мечтам об освобождении. Однако, как показала Даниэла Спенсер, по мере того, как в Мексике становилось спокойнее — а этот период совпал с радикализацией большевизма и введением военного коммунизма в России, — в восприятии мексиканцами русской революции произошел глубокий раскол. С одной стороны, некоторые обратились к коммунизму, потому что обещанные конституцией 1917 года реформы забуксовали. С другой стороны, «в Мексике революция усилила ранее существовавший радикализм до такой степени, что он смог предложить модель, альтернативную по отношению к большевистскому опыту». Как настаивает Спенсер, на самом глубинном уровне большевистская модель революции могла бы быть воспринята в Мексике только в то время, когда мексиканская революция уже пошла тем путем, на котором ничто «не могло ее задержать» и «с которого она не могла свернуть»[48].

Это звучит правдоподобно, однако дело еще и в том, что существовали прямо противоположные и равные по силе тенденции, которые на каждой стадии выливались в прямые конфликты. Татино проницательно выступает против понятия единственного и единого пути развития революции:

«Устоявшийся политический нарратив представляет Мексику в 1920-е страной, где укрепляется победивший в революции режим. [...] Если ограничиваться рассмотрением только вершин государственной власти, такая картина кажется правдивой. Однако… если обозначить различные интересы и цели мексиканских капиталистов и генералов, рабочих и отдельных сообществ, то возникнет в высшей степени сложная, часто чреватая конфликтами, по временам насильственная — и, разумеется, ничуть не единая — история, которую вполне можно назвать “революцией”»[49].

Я выразил бы эту идею так: теория жизненных циклов должна избегать унификации и упрощения понятия революционного «пути» и нивелирования конфликтных тенденций в рамках отдельных стадий. На самом деле именно эти конфликты в Мексике после 1917 года побуждали некоторых людей выбирать в качестве жизненных ориентиров миссию Михаила Бородина или новорожденный Коминтерн. Но в конечном счете даже несовершенный общественный договор, который мексиканское государство предложило народным массам, получил с их стороны гораздо большую поддержку, чем «диктатура пролетариата». Несинхроничность стадий мексиканской и русской революций, каждая со своими внутренними противоречиями, сыграла свою роль в потоке визитеров, прибывавших из Мексики в молодое советское государство. Многие не принадлежавшие к числу коммунистов деятели культуры и интеллектуалы питали надежды на то, что СССР окажется в состоянии заново радикализировать в их собственной стране то, что казалось им застывшей революцией[50].

Более того, если исследователь не ограничится рассмотрением ролей главных деятелей и расширит временной охват за счет 1920-х и 1930-х, то ему откроется еще более обширная область для изучения. Русская революция была воспринята в Мексике как важнейшее культурное и идеологическое событие и отразилась во множестве явлений, от muralismo[51] и мексиканского модернизма до проекта мексиканской «социалистической школы» в 1930-е[52]. Сходным образом обстоит дело с отдельными людьми: помимо известных исторических личностей, в разное время побывавших в Мексике — от Владимира Маяковского и Александры Коллонтай до Льва Троцкого, — мексиканский пример повлиял на советское понимание (и недопонимание) роли национально-освободительных и антиимпериалистических сил в развивающихся странах. Это может быть изучено как одна из связей между «Востоком» (ключевая российско-советская идеологема) и Западным полушарием[53]. Более того, остаются мало изученными некоторые чрезвычайно интересные транснациональные триангуляции: поток радикалов-иностранцев, устремившийся в Мехико еще до того, как Москва стала социалистической Меккой, — именно благодаря этому симпатизировавшие Советам американцы часто знакомились сначала с мексиканской революцией[54].

Обе революции драматически изменились в 1930-е — в период, который в обоих случаях традиционно не включают в историю революции как таковой. Здесь, как мне кажется, дело не только во «вторых революциях»: именно тут возникает возможность внести перспективу международного и глобального развития с их собственными темпоральностями в описания протекавших в одну эпоху революционных жизненных циклов. И на мексиканскую, и на русскую революцию сначала оказала сильное влияние Великая война, а затем — Великая депрессия, открывшие колоссальные возможности для революционных движений[55]. В конечном счете обе революции можно уподобить двум кораблям, прошедшим один мимо другого в ночи: каждый из них оставил за своей кормой рябь и водовороты.

ГЛЯДЯ ВПЕРЕД

Когда же завершилось развитие русской революции? В институционализированной форме она продлилась до 1991 года, но, чем больше мы узнаем о послевоенном периоде, тем менее революционным он кажется. Советская система полностью утратила гибкость; две попытки реформировать коммунизм, предпринятые в 1950-е и 1980-е, были именно попытками встряхнуть и обновить существующий уклад. Интеллигенции больше не хотелось воодушевлять массы и вести их за собой, как это происходило в истории революции с середины XIX века. Идеология все больше превращалась из модуса перемен в часть ритуала, и течение социальной и культурной жизни превращало революционный иконоклазм в нечто вышедшее из моды. Большевистская революция — а более всего сталинская «вторая революция», страшные повороты которой и создали советский строй, и похоронили его в саркофаге из стали и цемента, — глубоко повлияла на послесталинские десятилетия. Там, где революция оказалась институционализирована, ее финал имел, наверное, не меньшее значение, чем конец империи.

В этой статье я пытался показать, что исследователи русской революции выиграют от того, что более пристально займутся сравнительным изучением революций. Особенно любопытные вопросы в области изучения русской истории обещает возрождение интереса к идеям Крейна Бринтона и теории жизненных циклов. Как мы сумеем вписать стоящие за последовательностью стадий процессы в обширную литературу о причинах и результатах революции? Я уже писал, что историкам особенно хорошо удается решение вопросов о том, как одна фаза революции трансформируется в другую; о том, как понимались и переживались современниками такие исторические поворотные моменты и как сложные противоборствующие силы, задействованные на каждой стадии, воспринимаются нами, когда мы ретроспективно анализируем их. Наконец, надо сказать, что понимание жизненных циклов революции может создать необходимый фон для исследования того, как осмыслялись революции и как принимались модели революций в других странах и — шире — в другие времена.

Ответы, уравновешивающие, с одной стороны, структурные и государствоцентричные факторы, а с другой, множество случайных, идеологических, культурных и транснациональных аспектов истории революции, содержат в себе потенциальную возможность преодоления долго сохранявшейся раздробленности внутри нашей исторической дисциплины и между отдельными дисциплинами.

Более того, обращение к жизненным циклам дает историкам возможность ухватить суть «вторичных революций». По отношению к российской и советской истории это обещает нам понимание соотношения сталинской «второй революции» и длительного гибридного сталинского периода с более ранними стадиями русской революции. Вполне вероятно, что избитая дихотомия социалистических альтернатив сталинизму и его пресловутым «зернам тоталитаризма, принесшим обильные плоды», ответственна за еле тлеющую дискуссию об отношениях между ранними и поздними стадиями революции. Что касается мексиканской революции, то возрождение революционности при Карденасе и наступившая после 1938 года «возвратная» стадия все еще не полностью интегрированы в общую картину революции в этой стране. Поэтому можно сказать, что специалисты по Мексике также сильно выиграют, если обратятся к теории жизненных циклов. По отношению к России и сравнительная история «вторых революций», и необходимость полностью понять целое революционного развития требуют реинтеграции тех областей, которые оставались до последнего времени наполовину разъединенными: истории революции 1905 года и ее последствий, истории войны и революции, исследований 1920-х и истории сталинизма.

В заключение замечу, что сравнение Мексики и России показывает, что течение революций, происходивших примерно в один и тот же период, особенно привлекательно для историка. Такие революции формируются синхронными глобальными факторами, такими, как Первая мировая война и Великая депрессия, а также транснациональным обменом, так что изучение революционных стадий и траекторий помогает нам лучше истолковать эти взаимодействия. Похоже, нашей науке нужны сейчас не новые истории великих европейских революций — начиная с Английской и Французской и далее по списку, — а большее количество работ, прослеживающих взаимосвязанные революционные траектории внутри одной революционной волны или одного исторического периода[56]. С помощью теории жизненных циклов мы можем сопоставить русскую революцию с такими явлениями, как рассмотренная выше мексиканская революция и далее — с революциями в Османской империи / Турции и в Китае, что открывает многообещающие перспективы для работ в области истории России после столетия русской революции.

Авторизованный перевод с английского Андрея Степанова

[1] Статья подготовлена при поддержке Программы фундаментальных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ) и с использованием средств субсидии в рамках государственной поддержки ведущих университетов Российской Федерации «5—100». Во время ее написания автор был участником программы Американского совета научных обществ (American Council of Learned Societies). Публикация первой версии этой статьи: Toward a Life Cycle Analysis of the Russian Revolution // Kritika. 2017. Vol. 18. № 4. Р. 741—783. Первая часть статьи опубликована в: Неприкосновенный запас. 2018. № 2(118). С. 51—76.

[2] Smith S. Writing the History of the Russian Revolution after the Fall of Communism // Europe-Asia Studies. 1994. Vol. 46. № 4. P. 566. Смит добавляет: «Это суждение адресовано в основном, хотя не исключительно, британским историкам».

[3] Melancon M. The Syntax of Soviet Power: The Resolutions of Local Soviets and Other Institutions, March—October 1917 // Russian Review. 1993. Vol. 52. № 4. P. 486—505; Raleigh D.J. Experiencing Russia’s Civil War: Politics, Society, and Revolutionary Culture in Saratov, 1917—1922. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2002; Нарский И. Жизнь в катастрофе: буднинаселения Урала в 1917—1922 гг. М.: РОССПЭН, 2001.

[4] Sunderland W. The Baron’s Cloak: A History of the Russian Empire in War and Revolution. Ithaca, NY: Cornell University Press, 2014; Khalid A. The Making of Uzbekistan: Nation, Empire, and Revolution in the Early USSR. Ithaca, NY: Cornell University Press, 2015; Smith S. Russia in Revolution: An Empire in Crisis 1890—1928. Oxford: Oxford University Press, 2017. P. 4; Steinberg M.D. The Russian Revolution, 1905—1921. Oxford: Oxford University Press, 2017. Ch. 7. Необходимо назвать также две работы Альфреда Рибера: Rieber A.J. The Struggle for the Eurasian Borderlands: From the Rise of Early Modern Empires to the End of the First World War. Cambridge: Cambridge University Press, 2014; Idem. Stalin and the Struggle for Supremacy in Eurasia. Cambridge: Cambridge University Press, 2015.

[5] Ананьич Б.В., Ганелин Ш. и др. Кризис самодержавия в России. 1895—1917. Л.: Наука, 1984; Haimson L. The Problem of Social Stability in Urban Russia // Slavic Review. 1964. Vol. 23. № 4. P. 619—642 (Part 1); 1965. Vol. 24. № 1. P. 1—22 (Part 2); Yaney G. Social Stability in Prerevolutionary Russia: A Critical Note // Slavic Review. 1965. Vol. 24. № 3. P. 521—527.

[6] Holquist P. Making War, Forging Revolution: Russia’s Continuum of Crisis. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2002. Из последних социально-психологических работ, описывающих трудности прохождения Россией испытания тотальной войной, см.: Булдаков В.П., Леонтьева Т.Г. Война, породившая революцию. М.: Новый хронограф, 2015. По-английски есть несколько работ Эрика Лора (Eric Lohr) и Джошуа Сэнборна (Joshua Sanborn). Список вышедших на сегодняшний день изданий в серии «Великая война и революция в России» см. в: https://slavica.indiana.edu/series/Russia_Great_War_Series.

[7] Holquist P. Violent Russia, Deadly Marxism? Russia in the Epoch of Violence, 1905—1921 // Kritika. 2003. Vol. 4. № 3. P. 641. См. также свежее обсуждение исторических работ на русском языке: Булдаков В.П.Размышления после столетия революции // Российская история. 2018 [в печати].

[8] Smith J. The Bolsheviks and the Nationalities Question, 1917—1932. Houndmills, UK: Palgrave Macmillan, 1999; см. также главу о национальностях в книге: Wade R. The Russian Revolution, 1917. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2017. Все эти темы имеют долгую историю; эпохальным в свое время трудом была книга: Pipes R. The Formation of the Soviet Union: Communism and Nationalism, 1917—1923. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1954.

[9] Hagen M. von. Identities, Weaponized Narratives, and the 1917 Revolutions [доклад, прочитанный в Лондонской школе экономики в мае 2017 года]; Idem. The Entangled Eastern Front in the First World War // Lohr E. et al. (Eds.). The Empire and Nationalism at War. Bloomington, IN: Slavica Publishers, 2014. P. 9—48.

[10] Reynolds M.A. Shattering Empires: The Clash and Collapse of the Ottoman and Russian Empires, 1908—1918. Cambridge: Cambridge University Press, 2011.

[11] Sanborn J. Imperial Apocalypse: The Great War and the Destruction of the Russian Empire. New York: Oxford University Press, 2014; Idem. War of Decolonization: The Russian Empire in the Great War // Lohr E. et al. (Eds.). Op. cit. P. 49—72; Holquist P. The Russian Revolution as Continuum and Context, and Yes — as Revolution: Reflections on Recent Anglophone Scholarship of the Russian Revolution // Cahiers du monde russe. 2017. Vol. 54. № 1-2. Р. 79—94.

[12] См., например: Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М.: РОССПЭН, 1997; специальный выпуск журнала «Критика» «Политическое насилие в России и Советском Союзе» (Kritika. 2003. Vol. 4. № 3); Ryan J. Lenin’s Terror: The Ideological Origins of Early Soviet State Violence. London: Routledge, 2012.

[13] Engelstein L. Culture, Culture, Everywhere: Interpretations of Modern Russia, across the 1991 Divide // Kritika. 2001. Vol. 2. № 2. P. 363—393.

[14] Важнейшую роль сыграла работа: Fitzpatrick Sh. Ascribing Class: The Construction of Social Identity in Soviet Russia // Journal of Modern History. 1993. Vol. 65. № 4. P. 745—770.

[15] Wade R. Op. cit. Ch. 5; Figes O. A People’s Tragedy: The Russian Revolution, 1891—1924. London: Penguin, 1996; см. об этом также: Thatcher I.D. Scripting the Russian Revolution // Baker K.M., Edelstein D. (Eds.). Scripting Revolution: A Historical Approach to the Comparative Study of Revolutions. Stanford, CA: Stanford University Press, 2015. P. 213—230.

[16] Smith S. Revolution and the People in Russia and China. Cambridge: Cambridge University Press, 2008.

[17] Thatcher I.D. Op. cit. P. 214—215; этот момент был центральным для Скочпол (Skocpol Th. States and Social Revolutions: A Comparative Analysis of France, Russia, and China. Cambridge: Cambridge University Press, 1979).

[18] Stites R. Revolutionary Dreams: Utopian Dreams and Experimental Living in the Russian Revolution. New York: Oxford University Press, 1989. P. 88—89; Idem. Festival and Revolution: The Role of Public Spectacle in Russia, 1917—1918 // Strong J.W. (Ed.). Essays on Revolutionary Culture and Stalinism. Columbus, OH: Slavica Publishers, 1990. P. 9—28; Idem. The Role of Ritual and Symbols // Acton E., Cherniaev V., Rosenberg W. (Eds.). Critical Companion to the Russian Revolution. Bloomington: Indiana University Press, 1997. P. 565—571; Kolonitskii B. Antibourgeois Propaganda and Anti-«Burzhui» Consciousness in 1917 // Russian Review. 1994. Vol. 53. № 2. P. 183—196; Колоницкий Б. Символы власти и борьба за власть. К изучению политической культуры Российской революции 1917 года. СПб.: Дмитрий Буланин, 2001; Figes O., Kolonitskii B. Interpreting the Russian Revolution: The Language and Symbols of 1917. New Haven: Yale University Press, 1999.

[19] Колоницкий Б. «Товарищ Керенский»: Антимонархическая революция и формирование культа «вождя народа» (март—июнь 1917 года). М.: Новое литературное обозрение, 2017. В свете параллелей с мексиканской революцией, которые проводятся в конце моей статьи, интересна работа: O’Malley I. The Myth of the Revolution: Hero Cults and the Institutionalization of the Mexican State, 1920—1940. New York: Greenwood, 1986.

[20] Тезис об обстоятельствах (фр.).

[21] Тезис о заговоре (фр.).

[22] Cox M.R. François Furet (1927—1997) // Daileader Ph., Whalen Ph. (Eds.). French Historians, 1900—2000. Malden, MA: Wiley-Blackwell, 2010. P. 281—282.

[23] Fitzpatrick Sh. The Civil War as a Formative Experience // Gleason A. et al. (Eds.). Bolshevik Culture: Experiment and Order in the Russian Revolution. Bloomington: Indiana University Press, 1989. P. 73, 74 (изначально — доклад в Институте Кеннана в 1981 году).

[24] Zelnik R. Circumstances and Political Will in the Russian Civil War // Koenker D.P. et al. (Eds.). Party, State, and Society in the Russian Civil War: Explorations in Social History. Bloomington: Indiana University Press, 1989. P. 379—380.

[25] Holquist P. Violent Russia, Deadly Marxism?.. P. 628. См. также мою статью: David-Fox M. Ideas versus Circumstances in the French, Russian, and Nazi Revolutions // Idem. Crossing Borders: Modernity, Ideology, and Culture in Russia and the Soviet Union. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 2015. P. 97—102.

[26] Smith S. Russia in Revolution… P. 5, 375, 386, 387.

[27] Ibid. P. 384.

[28] О динамике двух последних поворотных моментов см.: David-Fox M.The Assault on the Universities and the Dynamics of Stalin’s «Great Break», 1928—1932 // David-Fox M., Péteri G. (Eds.). Academia in Upheaval: Origins, Transfers, and Transformations of the Communist Academic Regime in Russia and East Central Europe. Westport, CT: Bergin and Garvey, 2000. P. 73—104.

[29] Daniels R.V. The Bolshevik Revolution of 1917. Boston: Beacon, 1967. P. 160, 216; Figes O. The «Harmless Drunk»: Lenin and the October Insurrection // Brenton T. (Ed.). Was Revolution Inevitable? Turning Points of the Russian Revolution. New York: Oxford University Press, 2017. P. 123—141.

[30] См.: Goldstone J.A. Rethinking Revolutions: Integrating Origins, Processes, and Outcomes // Comparative Studies of South Asia, Africa, and the Middle East. 2009. Vol. 29. № 1.

[31] Обсуждение и цитаты см.: Holquist P., Hellbeck J. Leopold Haimson (1927—2010) // Kritika. 2011. Vol. 12. № 3. P. 755—765.

[32] Steinberg M. Op. cit. P. 2, 4—5.

[33] Katz M.N. Revolutions and Revolutionary Waves. New York: St. Martin’s, 1997. P. 12.

[34] Ibid. P. 11—21, 25—81. Из более новых работ историков-социологов о культурном и идеологическом смешении революционных волн см.: Beck C.J. The World Cultural Origins of Revolutionary Waves: Five Centuries of European Contention // Social Science History. 2011. Vol. 35. № 2. P. 167—207.

[35] Sohrabi N. Historicizing Revolutions: Constitutional Revolutions in the Ottoman Empire, Iran, and Russia, 1905—1908 // American Journal of Sociology. 1995. Vol. 100. № 6. P. 1383—1447; Idem. Global Waves, Local Actors: What the Young Turks Knew about Other Revolutions and Why It Mattered // Comparative Studies in Society and History. 2002. Vol. 44. № 1. P. 45—79. Последовавшая за этими работами книга Сохраби отличается тем, что опирается на турецкие и персидские источники: Idem. Revolution and Constitutionalism in the Ottoman Empire and Iran. Cambridge: Cambridge University Press, 2011.

[36] Наиболее важные исследования на английском языке: Womack J.J. Zapata and the Mexican Revolution. New York: Knopf, 1969; Katz F. The Life and Times of Pancho Villa. Stanford, CA: Stanford University Press, 1998.

[37] Goldstone J.A. Op. cit. P. 26—27. О мексиканской культурной революции 1930-х годов см.: Vaughan M.K., Lewis S.E. (Eds.). The Eagle and the Virgin: Nation and Cultural Revolution in Mexico, 1920—1940. Durham, NC: Duke University Press, 2006; Vaughan M.K. Cultural Politics in Revolution: Teachers, Peasants, and Schools in Mexico, 1930—1940. Tucson: University of Arizona Press, 1997.

[38] Richards M.D. Revolutions in World History. New York: Routledge, 2004. P. 34.

[39] Wasserman M. You Can Teach an Old Revolutionary Historiography New Tricks: Regions, Popular Movements, Culture, and Gender in Mexico, 1820—1940 // Latin American Research Review. 2008. Vol. 43. № 2. P. 261.

[40] Tutino J. The Mexican Heartland: How Communities Shaped Capitalism, a Nation, and World History, 1500—2000. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2017.

[41] Katz F. Life and Times of Pancho Villa. P. 279—280.

[42] Spenser D., Stoller R. Radical Mexico: Limits to the Impact of Soviet Communism // Latin American Perspectives. 2008. Vol. 35. № 2. P. 61.

[43] Tutino J. Op. cit. Ch. 10.

[44] Graziosi A. The Great Soviet Peasant War: Bolsheviks and Peasants, 1917—1933. Cambridge, MA: Harvard Papers in Ukrainian Studies, 1996; Shearer D.R. Policing Stalin’s Socialism: Repression and Social Order in the Soviet Union, 1924—1953. New Haven: Yale University Press, 2009.

[45] Semo E. El agrarismo mexicano y el populismo campesino Europeo // Impacto de la Revolución Mexicana. Mexico: Siglo XXI, 2010. P. 69—84. См. также полноценную сравнительную историю: Dahlmann D. Land und Freiheit: Machnovščina und Zapatismo als Beispiele agrarrevolutionärer Bewegungen. Stuttgart: Franz Steiner, 1986.

[46] Хейфец В.Л. Коминтерн и эволюция левого движения Мексики.СПб.: Наука, 2006. С. 50.

[47] Gilly A. The Mexican Revolution: A New People’s History. New York: New Press, 2005. P. 74, 280—283.

[48] Spenser D., Stoller R. Radical Mexico… Р. 58, 67; см. также: Spenser D. Stumbling Its Way through Mexico: The Early Years of the Communist International. Tuscaloosa: University of Alabama Press, 2011. P. 1; Idem. The Impossible Triangle: Mexico, Soviet Russia, and the United States in the 1920s. Durham, NC: Duke University Press, 1999.

[49] Tutino J. Op. cit. Ch. 11.

[50] Richardson W. «To the World of the Future»: Mexican Visitors to the USSR, 1920—1940 // Carl Beck Papers in Russian and East European Studies. 1993. № 1002.

[51] Настенная живопись; школа мексиканских «муралистов» (исп.).

[52] См., например: Afron M. et al. (Eds.). Paint the Revolution: Mexican Modernism, 1919—1950. New Haven: Yale University Press, 2016.

[53] Хейфец В.Л. Указ. соч. С. 59.

[54] Spenser D. Op. cit. P. 38.

[55] О Первой мировой войне как событии, способствовавшем мексиканской революции, см. в особенности: Katz F. The Secret War in Mexico: Europe, the United States, and the Mexican Revolution. Chicago: University of Chicago Press, 1981.

[56] Например, в периоды между 1780—1830-ми и 1900—1940-ми годами или во время послевоенной деколонизации.

Опубликовано в журнале: Неприкосновенный запас 2018, 3

РФ сохранит в сентябре добычу нефти на уровне июля и августа 2018.

Россия в сентябре сохранит добычу нефти в рамках сделки ОПЕК+ на уровне июля и августа, сообщил журналистам министр энергетики России Александр Новак. РФ в августе восстановила добычу нефти на 253 тыс. б/с в рамках сделки ОПЕК+, по условиям которой РФ обязалась сократить производство на 300 тыс. б/с к уровню октября 2016 года, сказал министр, отметив, что данных касательно общих объемов восстановления добычи нефти в августе всеми странами, входящими в ОПЕК+, пока нет. Однако, по его словам, в августе добычу нефти увеличили Саудовская Аравия, ОАЭ, Кувейт и Россия. «В целом более точные данные будут после работы технического комитета», – добавил он.

«В августе у нас 253 тыс. б/с, то есть на 47 тыс. баррелей меньше, чем в декабре 2016-го. То есть это примерно уровень июля, даже немножко подросли, – отметил он. – В сентябре – примерно, как в июле-августе», – сказал министр, отвечая на вопрос, какой объем добычи нефти в рамках сделки ОПЕК+ планируется в сентябре в России.

«Мы следим за объемом восстановления добычи нефти, остаемся на уровне, чтобы примерно на 1 млн баррелей было совершено восстановление всеми странами для того, чтобы обеспечить выполнение договоренностей, которые были достигнуты в июне», – отметил Новак.

На 2,7% выросла добыча нефти в России за 8 месяцев 2018.

47,41 млн тонн составила добыча нефти с газовым конденсатом в России в августе 2018 года – на 2,7% выше уровня августа прошлого года, сообщил ЦДУ ТЭК. По сравнению с октябрем 2016 года – месяцем, который взят за отправную точку для сокращения нефтедобычи в рамках соглашения ОПЕК+, – добыча нефти в России снизилась на 0,2%.

В целом с января по август 2018 года добыча нефти с газовым конденсатом в России выросла на 0,3%, достигнув 366,006 млн тонн. Экспорт российского нефтяного сырья в страны дальнего зарубежья за январь–август 2018 года снизился на 2,8% – до 156,3 млн тонн.

Добыча природного газа за 8 месяцев 2018 года выросла на 5,6% относительно прошлогоднего показателя — до 473,785 млрд кубометров.

25 июля глава Минэнерго РФ Александр Новак заявил, что выход из сделки ОПЕК+ позволит России увеличивать добычу нефти почти на 1% в ближайшие два года, до 551 млн тонн в этом и 555 млн тонн в 2019 году. В результате РФ может установить очередной рекорд по добыче нефти в постсоветской истории.

Доля российской нефти на немецком рынке составляет почти 37%.

Россия остается важнейшим экспортером нефти в Германию, хотя объем поставок и снизился, пишет немецкий журнал Der Spiegel. По данным Объединения нефтедобытчиков Германии, доля российской нефти на немецком рынке составляет почти 37%, что значительно превосходит масштабы поставок сырья из других источников.

В 2017 году Россия продолжила оставаться важнейшим поставщиком сырой нефти для Германии, отмечает Der Spiegel. При этом в 2016 году объемы поставляемой нефти сократились с 36 млн тонн до 33,5 млн тонн.

В общей сложности в 2017 году Германия импортировала 90,7 млн тонн нефти. Поставки из стран ОПЕК за отмеченный период возросли с 14,1 до 21,5 млн тонн. С Северного моря в Германию было отправлено 19,5 млн тонн нефти. Между тем, внутренние добычи на территории страны составили лишь 2,2 млн тонн, что равняется 2,4% потребности Германии в этом виде сырья.

В 2017 году в Германии продолжили расти продажи дизельного топлива – за год с 37,9 до 38,7 млн тонн. Объем продаж бензина остался практически неизменным и составил 18,3 млн тонн, сообщает Der Spiegel.

Трамп будет бомбить Дамаск: у него нет другого выхода

Телеканал CNN сообщил о том, что американский генералитет и спецслужбы уже составили список целей в Сирии, которые подвергнутся бомбардировке после того, как сирийская армия будет в очередной раз обвинена в применении химического оружия против гражданских лиц и так называемой "умеренной сирийской оппозиции".

В этом конкретном случае реальное положение дел не имеет вообще никакого значения: бомбить, очевидно, будут при любых обстоятельствах. Более того, никакие меры информационного воздействия и даже меры по заблаговременному вскрытию и опубличиванию всего механизма создания очередной "химической провокации" не остановят американских военных и вашингтонских "ястребов". В некотором смысле тут дело вообще не в Асаде и даже не в сирийском конфликте в целом. К сожалению, Сирию будут бомбить исходя исключительно из соображений внутриамериканской политической целесообразности. Бомбардировки не являются необходимыми, но на данный момент избежать именно такого сценария можно будет, только если во внутриамериканской политической и информационной повестке появится тема, которая на несколько месяцев полностью затмит "сирийский вопрос".

К сожалению, "слив" об уже сверстанных планах бомбардировок, сделанный CNN, — это своего рода имиджевый шантаж, беспомощной жертвой которого станет президент США. Трампа поставили в крайне неудобное положение: когда "Белые каски" при поддержке и руководстве британских спецслужб организуют очередную провокацию в Сирии, у него не останется возможности воздержаться от удара и эскалации конфликта, заявив что-то вроде "Генштаб подумал и решил, что этого не стоит делать". После вброса CNN отказ от бомбардировки Дамаска в ответ на (очевидно фейковый) инцидент с применением химического оружия СМИ, а также сенаторы и конгрессмены всех мастей "повесят" лично на Трампа, который в очередной раз станет виновным в содействии Кремлю. Это не такая большая проблема, но текущее обострение сирийского кризиса приходится на период максимальной уязвимости американского лидера: в США на полную катушку идет избирательная кампания, а "промежуточные выборы" уже через месяц.

"Промежуточные выборы" — это специфическое изобретение, которое во многом определяет балаганный характер американской политической системы. Выборы президента США проходят раз в четыре года, но между ними переизбираются все 435 членов конгресса (он обновляется каждые два года), треть сената, а также большая часть губернаторов. В этом году "промежуточные выборы" пройдут 6 ноября, и ставкой на них станет политическая карьера, свобода и, возможно, даже жизнь Трампа и его семьи. Дело в том, что в случае наиболее неблагоприятного их исхода Демократическая партия может получить большинство как конгрессе, так и в сенате. В этом случае для Трампа сразу же возникает риск не только того, что против него проведут успешную процедуру импичмента, но и того, что он и его семья (начиная с зятя Джареда Кушнера и заканчивая родственниками, работающими в Trump Organization) будут обвинены в государственной измене и сговоре с Россией, а оттуда до тюремного срока — и даже электрического стула, — что называется, рукой подать.

Тема российского вмешательства в выборы (прошедшие президентские, "промежуточные" и будущие президентские), а также государственной измены президента уже стала главной повесткой избирательной кампании. Если американский лидер откажется бомбить Сирию, то можно смело прогнозировать: постановочные кадры с "умирающими от отравления зарином сирийскими детьми" будут крутить по всем американским ТВ-каналам в течение всей избирательной кампании, сопровождая комментариями о том, что у Путина точно есть на Трампа какой-то страшный компромат, раз Трамп отказывается наказать "кровавого Асада" и "показать американскую мощь" Путину. С точки зрения нынешней вашингтонской администрации такого риска допустить нельзя, а потому Сирию, скорее всего, будут бомбить, причем демонстративно и с максимально громким медийным сопровождением, многократно преувеличивая нанесенный ущерб и потери сирийской стороны. Более того: в интересах официального Дамаска было бы подыграть Трампу в этом спектакле — в том случае, если последнему действительно будет нужно только медийное шоу для внутриамериканского потребления.

К счастью, безжалостная политическая логика американской избирательной кампании радикально снижает шансы на то, что Вашингтон захочет чего-то большего, чем очередной точечной демонстрации силы, после которой можно будет объявить о том, что враг повержен, а справедливость восстановлена. Объявить о попытке поменять режим в Дамаске или о начале очередной войны на Ближнем Востоке с прямым американским участием, а также выразить готовность к боевому столкновению с Россией ради того, чтобы снять Асада, — это все верные рецепты проигрыша выборов. Ибо "ядро" избирателей Трампа обоснованно воспримет любое из этих заявлений как доказательство предательства со стороны президента. При этом именно поддержка электорального "ядра", готового идти за Трампом в огонь и в воду, — его единственная реальная страховка от импичмента. Исходя из вышеизложенных соображений, можно прогнозировать, что американцы будут бомбить Дамаск, но вот воевать в Сирии, пытаясь развернуть вспять ход гражданской войны и вырвать победу из рук российско-сирийской коалиции, они вряд ли отважатся. И в этом большая заслуга российской армии, а также российского политического руководства, которое много лет не жалело сил и средств на развитие вооружения и особенно так называемой "ядерной триады".

Единственное, что американцы еще могут получить в Сирии, — это глубокое моральное удовлетворение, а также повод говорить о том, что если бы они очень хотели, то выиграли бы. Можно быть на сто процентов уверенными в том, что через несколько лет Голливуд снимет серию блокбастеров о героических победах американского спецназа в Сирии над русскими, иранскими и сирийскими "дикарями с калашниковыми", и уже в 2020-х среднестатистический американский обыватель будет уверен в том, что сирийскую войну выиграли США, примерно так же, как многие американцы верят в то, что США победили Вьетнам. Ничего не поделаешь: эпоха постправды уже наступила, а у нас, к сожалению, пока нет своего аналога Голливуда для осуществления массового взлома мозгов жителей других стран.

В конце концов, главная победа — именно в физической, а не в информационно-виртуальной реальности, и, по крайней мере в сирийской войне, эта победа близка. Более того: победа оказалась экономически выгодной. Благодаря успехам в Сирии Россия сорвала проект катарского газопровода в Европу, провела прекрасную маркетинговую операцию в плане повышения экспорта оружия на Ближний Восток и самое главное — смогла на деле доказать региональным игрокам, таким как Саудовская Аравия, что с Кремлем выгодно и безопасно договариваться о самых серьезных вещах. Например, о совместном контроле над мировым рынком нефти. На этом фоне возможная американская пиар-акция с бомбометательным уклоном — это досадная мелочь, которая по сути ничего не изменит.

Россия вытесняет США из ключевого региона планеты.

Иван Данилов

Трудная дорога в будущее

Андрей СТОЛЯРОВ

Опубликовано в журнале: Дружба Народов 2018, 9

Столяров Андрей Михайлович — прозаик, автор многочисленных статей по аналитике современности и книги по философской аналитике «Освобожденный Эдем» (2008). Постоянный автор «Дружбы народов».

Статья расширяет круг тем, поднятых автором в последних номерах «ДН»: «Война миров. Исламский джихад как историческая неизбежность» (№ 9, 2017); «Разноликий ислам» (№ 12 2017); «Четыреста лет вместе» (№ 2, 2018).

Бурное движение в пустоту

Будущее — это не «продолженное настоящее». Это принципиальная новизна — то, чего еще нет. Будущее не «надстраивает» настоящее, а разрушает его, создавая принципиально иной цивилизационный пейзаж.

Наиболее ярко это заметно на примере истории.

В свое время знаменитый западный футуролог Элвин Тоффлер предложил выделить в историческом развитии три четкие фазы, обладающие собственными базовыми параметрами: аграрная фаза, символом которой является мотыга, промышленная фаза, символ которой — сборочный конвейер, и информационная фаза, ее символ — компьютер.

На наш взгляд, однако, это слишком крупные таксономические единицы. Удобнее пользоваться теми историческими периодами, которые в свое время были выделены марксизмом, — разумеется, освободив их от идеологической упаковки. Перед аграрной фазой добавить архаическую, которая характеризуется присваивающей экономикой (охота и собирательство), а от самой аграрной фазы, которая у Тоффлера чересчур велика, отделить период Средневековья, где впервые в европейской истории утвердилась глобальная трансценденция (христианство).

Тогда последовательность исторических фаз будет выглядеть следующим образом: архаическая фаза (символ — каменный топор), аграрная фаза, заканчивающаяся вместе с античностью (символы — плуг и меч), фаза Средневековья (символ — икона), индустриальная фаза (символы — механизм и машина), информационная фаза, которую иначе можно назвать когнитивной (символ — компьютер).

Символика фаз, конечно, весьма условна. Она отражает лишь знаковую, эмблематическую, «внешнюю» сторону каждого исторического периода: то, что является для него наиболее характерным. Однако сами фазы (онтологические периоды) в истории несомненно наличествуют и образуют собой ступени, по которым медленно, но неуклонно продвигается единая человеческая цивилизация.

Причем, поскольку фазы эти структурно несовместимы, поскольку каждая представляет собой самостоятельную функциональную целостность, движение между ними носит революционный, скачкообразный характер. По аналогии с агрегатными превращениями вещества (твердое — жидкое — газообразное — плазменное), известными физике, такой процесс можно назвать фазовым переходом. Суть явления здесь та же самая: «историческое вещество», сохраняя свой первоначальный состав, приобретает иное агрегатное состояние.

Другими словами, фазовый переход представляет собой системную катастрофу: демонтаж практически всех старых цивилизационных структур и возникновение новых — принципиально иных.

Исторически это выглядит как распад прежнего социального мироустройства, что в координатах обыденного человеческого сознания воспринимается как конец света.

В действительности же это означает наступление будущего.

Современный мир находится сейчас именно в таком состоянии. Мы вступили в период очередного фазового перехода, в период цивилизационного хаоса, который, судя по всему, будет лишь нарастать.

Это проявляется на всех уровнях индустриальной реальности.

Метафизический хаос обнаруживает себя как появление в современности множества маргинальных течений — от религиозного «Белого братства» до исламского терроризма и движения антиглобалистов. Данная ситуация соответствует множественности религиозных доктрин, «ересей», расплавлявших католицизм в позднем Средневековье.

Социальный и экономический хаос представлен, согласно определению аналитиков, «областями демодернизации» — целыми регионами, где современность редуцируется до архаических, родоплеменных форм хозяйствования: Афганистан, Ирак, Нигерия, Сирия, Судан, Сомали. Это тоже вполне соответствует цивилизационной редукции, которую когда-то переживала Европа — и после крушения Римской империи, и во времена Реформации.

Этнический хаос можно диагностировать по громадным антропотокам, перемещающим сейчас миллионы людей с континента на континент. Аналогии здесь — миграция первобытных племен в период неолитической революции, «великое переселение народов» при переходе от античности к Средневековью, экспансия в Новый свет (Северную Америку) при трансформации средневековой фазы в индустриальную.

Более того, в связи с формированием техносферы, чего ранее не было, нынешний фазовый переход отягощен еще и таким явлением, как технологический хаос, который проявляет себя в нарастании динамики техногенных катастроф: увеличении их частоты, масштабности, количества жертв. Технохаос, спонтанная деструкция техносферы становится сейчас одной из главных опасностей.

Как видим, сходство с двумя прежними фазовыми переходами (от античности к Средневековью и от Средневековья к Новому времени) поразительное. Нынешний фазовый переход, как в зеркале, отражает фазовые переходы прошлого.

Но есть и принципиальная разница.

В прежние периоды трансформаций, когда рушился старый мир, внутри него уже существовала некая новая трансценденция, некий метафизический оператор, который начинал сборку новой реальности. В момент распада античности (Римской империи) уже наличествовало христианство, и оно тут же начало сборку новой глобальной целостности — христианской цивилизации. Когда в период Реформации обрушился католический мир, уже существовала доктрина протестантизма, и она тоже немедленно начала сборку новой протестантской цивилизации. Когда в результате Первой мировой войны (очередной фазовый переход) обрушился мир классического капитализма, уже существовали либеральная и социалистическая доктрины, и они — каждая в своем ареале — опять-таки начали сборку новых реальностей.

То есть мир, пройдя эпилепсию хаоса, вновь обретал системную целостность.

В нынешнем фазовом переходе (от индустриализма к когнитивизму) такой трансценденции, такого метафизического оператора, такой социальной доктрины — нет. Движение идет в пустоту. Зоны хаоса расширяются, старый мир рушится, соскальзывая в небытие, но до сих пор не проступила идея, способная образовать новую системную целостность.

Существуют лишь три проекта, претендующих на глобальную универсальность. Однако пока непонятно, имеет ли хоть один из них необходимый для этого потенциал.

Американский проект предполагает, что весь мир следует переустроить по американскому образцу, а сама Америка (США) в этом случае образует его консолидирующий (управляющий) центр.

Европейский проект, в свою очередь, предлагает в качестве образца западноевропейскую «гражданскую, договорную цивилизацию», и в этом случае Западная Европа предстанет как ее основополагающая модель.

И наконец исламский проект, в противоположность американскому и европейскому, подразумевает, что роль глобального оператора в мире предназначена для ислама, а основой будущей государственности должен стать шариат.

Есть, правда, еще мощный китайский проект, но он не обладает качествами универсальности. Китайцы не стремятся сделать весь мир китайским, они лишь добиваются для Китая статуса сверхдержавы. Это не универсальный, это национальный проект.

Таковыми же, то есть по сути национальными, являются проекты Бразилии, Индии, Японии и России. Они тоже не претендуют на универсальность.

Только три глобальных проекта конкурируют сейчас между собой — американский, европейский, исламский. Лишь они подали заявки на формирование нового мира.

Каковы их шансы на успешную реализацию?

Трио для трех времен

На наш взгляд, все три проекта неосуществимы.

Американский проект представляет будущее в виде Большой Америки. Причем эта «Америка» будет четко разделена на три геополитических сектора: Америка первого сорта, то есть собственно США, руководящий и управляющий центр; Америка второго сорта, западные союзники Соединенных Штатов, послушно следующие за ними; и Америка третьего сорта — весь остальной мир, который с легкой руки С.Хантингтона так и именуется ныне полупрезрительным термином «остальные» («the Rest»).

Этот проект обречен. «Остальные» вовсе не хотят становиться ни второсортными, ни — тем более — третьесортными американцами. Чем больше Соединенные Штаты будут стремиться осуществить свой проект, тем большее сопротивление они будут встречать.

Мы в данном случае не пророчим «гибель Америки». Мы говорим лишь о том, что шансов на интеграцию мира американский проект не имеет.

В свою очередь, не имеет шансов и европейский проект. Пусть даже это лучший проект, к настоящему времени выдвинутый человечеством. Пусть даже «Большая Европа» по сравнению с «Большой Америкой» имеет явное преимущество: европейцы свой проект силой никому не навязывают, они лишь представляют его как версию всепланетного будущего.

Однако европейский проект не пассионарен. Фактически весь он сводится к максимизации бытового комфорта. Это идеал среднего класса, который в России XIX столетия назывался мещанами. Европейский проект не ставит перед собой сверхзадачи. Он не обладает «энергетикой подвига», необходимой для продвижения за горизонт. Вероятно, Шпенглер был все-таки прав: «каждая культура проходит возрастные ступени отдельного человека. У каждой есть своё детство, своя юность, своя возмужалость и старость». Европа пребывает сейчас в состоянии старости. Она хочет только спокойствия и более ничего. И, вероятно, главная ошибка Европы заключается в том, что она реализовывала свой проект исключительно в социальных координатах. Она редуцировала метафизическое (духовное) измерение, которое и является источником пассионарной энергии. Она замкнулась на быт, вычеркнув из него бытие. Европейская трансценденция выродилась. Из формы, обозначающей нечто, она превратилась в форму, обозначающую ничто. Идея нового мира не стала национальной идеей Европы, и европейцы не превратились в новый народ, обретший «новое небо и новую землю». Они остались конгломератом старых народов, замкнутых в своих эгоистических интересах. Европейцы так же не готовы к будущему, как и американцы.

Зато чрезвычайно высокой пассионарностью обладает радикальный исламский проект. Правда, точней его было бы называть не исламским, а исламистским, но поскольку в литературе утвердилось именно это именование, мы тоже будем называть его так. Тем более что всемирная исламская умма достаточно активно этот проект одобряет. Можно даже сказать, что — в противоположность Европе — он стал национальной идеей Мира ислама, образуя ныне внутри него, как и положено национальной идее, совершенно новую нацию — сетевую или виртуальную умму.

Цели исламского проекта поистине грандиозны. Это возвращение «исконных исламских земель», тех территорий, куда хотя бы однажды ступила нога мусульманина. «А нога мусульманина Европу сильно потоптала. Арабская конница дошла до центра нынешней Франции (Битва при Пуатье — 732 г.). С VIII в. мусульмане — арабы и берберы оккупировали Пиренейский полуостров. Турки в 16 — 18 вв. оккупировали земли, заселённые венграми (так наз. “Османская Венгрия”). И т.д. — любой мусульманский историк выкатит длинный список. И включит туда Кубу и всю Америку. Через любую поисковую систему в Интернете, задав фразу “Америку открыли мусульмане” (Muslims Discovered America), читатель может узнать весьма любопытные вещи — о том, что доколумбова Америка была открыта и освоена мусульманами. “Руины мечетей и минаретов с высеченным текстом аятов Корана были обнаружены на Кубе, в Мексике, Техасе и Неваде… В Неваде, Колорадо и Нью-Мексико — остатки существовавших здесь когда-то медресе”. Это — типичный текст подобного рода (не имеющий абсолютно никакого отношения к реальности, но ему верят или делают вид, что верят, даже некоторые президенты…). Если мусульмане, по этой логике, открыли и освоили Америку раньше Колумба и, естественно, раньше отцов-основателей Северо-Американских Соединенных Штатов, то это означает, что США (а также Куба и другие американские государства) расположились на «исламских землях». И теракты 11 сентября 2001 года были битвой за “освобождение исламских земель” в Америке»1 .

Понятно, что радикальный исламский проект тоже неосуществим. Человечество — в глобальном масштабе — никогда не примет ислам. И тем не менее этот проект находится в фазе экспансии: растет число террористических актов, совершаемых джихадистами, растет число радикальных исламистских групп. Расширяется физическая территория исламизма, что заметно не только в Азии, но и в Африке, непрерывно усиливается давление ислама на Запад. Фактически идет исламский Армагеддон, и результаты его могут стать катастрофой для всего человечества.

Эту же ситуацию можно изложить на другом языке. Американский проект пытается удержать настоящее — доминирующую роль США в глобальном мире. Европейский проект предлагает перспективную версию будущего, но пока не способен эту версию осуществить. Исламский проект стремится возродить прошлое, эпоху «праведного халифата», и распространить его на весь мир.

Идет ожесточенная борьба трех времен. Причем все три проекта, воплощающие эти три статуса времени, геополитически несовместимы. К взаимному согласованию они не способны.

Примирение, на наш взгляд, невозможно. Для этого либо Запад должен перестать быть Западом — по крайней мере, в нынешнем понимании этого слова — либо Исламский мир должен перестать быть Миром ислама.

Это — цивилизационный тупик. Главное — нет идеи, которая была бы способна интегрировать распадающуюся реальность. Выражаясь метафорически, нет «света по дороге в Дамаск». И потому главный вопрос, который стоит ныне перед международным сообществом — как с этим быть?

Можно ли все же согласовать имеющиеся проекты?

Можно ли перевести энергию разрушения в энергию созидания?

И обращен этот вопрос прежде всего к Исламскому миру.

Государство — это ислам

Существуют две точки зрения на современный Исламский мир.

Первая точка зрения предполагает, что поскольку исламская цивилизация возникла лишь в VII веке нашей эры, то есть на шесть веков позже, чем христианская, то она представляет собой точно такую же, но просто более раннюю фазу развития. Шестьсот лет назад европейская цивилизация переживала период крестовых походов, порожденных демографическим взрывом, резким увеличением численности населения, которое, в свою очередь, было вызвано климатическим оптимумом X — XIII веков. Исламский мир ныне переживает аналогичный период, и его экспансия — тоже следствие резкого демографического взрыва, в данном случае обусловленного общим подъемом уровня жизни после Второй мировой войны и приходом в исламские страны современной медицины и фармацевтики.

Эта точка зрения имеет отчетливый негативный аспект. Она позволяет Западу рассматривать исламскую цивилизацию как безнадежно «отсталую», как архаический, увязший в прошлом реликт, главная задача которого — учиться правильной жизни у западных стран. Естественно, что для Мира ислама такое отношение психологически неприемлемо и вызывает протест.

Приверженцы другой точки зрения утверждают, что Исламский мир — это совершенно особая, самостоятельная цивилизация, и при оценке его надо исходить из этой «особости», а не искать сомнительных аналогий. В частности, сам А.А.Игнатенко считает, что исламский радикализм обусловлен «эндогенными факторами», то есть он неизбежно порождается исламом как таковым.

На наш взгляд, принципиальных различий между двумя этими точками зрения нет. Мы основываемся на том, что законы развития универсальны и представлены на каждом онтологическом уровне. Они едины для унигенеза (развития всей Вселенной), для биогенеза (развития жизни на Земле), для социогенеза (развития человеческих обществ) и даже для онтогенеза (развития отдельной человеческой особи). Другое дело, что эти закономерности опосредуются средой — совокупностью обстоятельств, влияющих на развитие. Таким образом и возникают особенности, которые, вне всяких сомнений, необходимо учитывать.

Ислам как религия полностью соответствует этим рамкам. Например, любая сложная динамическая система после своего возникновения проходит состояние так называемых «осцилляций» — создает множество различных конфигураций, из которых по-настоящему — как базисная — утверждается только одна. Так осцилляции христианства порождали в свое время арианство, несторианство, монофизитство, монофелитство и т.д. и т.п., пока не утвердилась та версия, которую ныне мы называем «ортодоксальной». Точно так же осциллировал в свое время социализм, представая в версиях Маркса, Ленина, Троцкого, Бухарина, Сталина, в версиях «европейского коммунизма», в различных социал-демократических версиях.

Ислам здесь исключением не является. Уже в ранний период своего существования он предстал в версиях суннитов, шиитов и хариджитов, а затем не раз образовывал различные «параллельные конфигурации». Сейчас они наличествуют в виде мазхабов — религиозно-правовых школ, по-своему толкующих шариат. То есть ислам реализует вполне стандартный сюжет. Ну а то, что хариджиты отличаются от несториан — так это и есть «особость», которую необходимо учитывать.

Или еще пример. В свое время христианство прошло период тотальной национализации. После Вестфальского договора (1648 года), завершившего эпоху религиозных войн и провозгласившего суверенитет национальных культур (на языке того времени «cuius regio, eius religio»: «чья земля — того и вера»), в Западной Европе, а затем и во всем мире, образовалось множество национальных государств и, соответственно, множество национальных церквей, по своей практике довольно существенно отличающихся друг от друга. Появились «французский католицизм», «испанский католицизм», «польский католицизм», «латиноамериканский католицизм» и так далее, это не считая многочисленных протестантских деноминаций. И совершенно схожим путем произошла национализация мирового ислама. Оставаясь — в теории — целостной и единой религией, он сначала распался на арабский, османский, персидский, индийский ислам, а затем раздробился на индонезийский, турецкий, алжирский, саудовский, иранский, пакистанский, российский… Причем даже российский, достаточно изолированный, ислам сейчас представлен московской, кавказской, татарской и крымско-татарской версиями.

Собственно говоря, образование виртуальной исламской уммы — это тоже своего рода национализация, доктринальное выделение особого вида ислама, которую произвел исламский радикализм. В этом смысле еще большой вопрос: «существует ли Исламский мир в качестве консолидированного субъекта международной политики»2 или таковым субъектом является сейчас лишь радикальный ислам, вытеснивший «большой ислам» из сознания мирового сообщества?

Как бы то ни было, развитие Исламского мира идет стандартным путем. Хочет того Мир ислама или не хочет, но он вовлечен в процесс глобальной модернизации. В нем происходит тот же структурный метаморфоз, что на триста — четыреста лет раньше происходил в Западном мире: разорение крестьянства, урбанизация, индустриализация, образование больших масс маргинализованной молодежи, распад традиционного общества, спонтанное утверждение новых жизненных практик. Ничего принципиально нового здесь нет. Подобный метаморфоз испытало — и, между прочим, тоже с большим опозданием — уже множество стран. Другое дело, что в Мире ислама все это происходит очень медленно и болезненно, порождая коррупцию, автократии, нищету и чрезвычайно острые социальные пертурбации. Главное, что Исламский мир никак не может завершить данный этап и образовать стабильные развивающиеся государства современного типа.

И вот тут от общего мы перейдем к частностям. От всеобщих законов развития — к их индивидуальному воплощению. А индивидуальное воплощение нынешнего ислама заключается в том, что он как религия по-прежнему остается тотальным. Ислам пронизывает и определяет собою все — и политику, и государственное устройство, и социальные отношения, и экономику, и личную жизнь. Он в принципе не создает светских пространств, где могла бы рождаться творческая, независимая и свободная мысль, представляющая собой драйвер развития. Причем данная ситуация является для него имманентной, и это сразу заметно при сравнении ислама и христианства.

Христианство возникло в свое время в Римской империи, в зрелом, иерархическом государстве, расчерченном четкими и неукоснительными законами. Поэтому, предложив миру новый философский и социальный концепт, христианство сразу же стало в оппозицию к этому государству — оно принципиально отвергало его и более трехсот лет боролось с ним за право на существование. То есть здесь с самого начала произошло разделение светских и духовных властей, что и закрепилось во всей последующей истории. Вспомним европейское Средневековье: для защиты от своеволия феодала горожане могли обратиться к епископу, а для защиты от притязаний епископа — к феодалу. Причем каждый раз выторговывая для себя какие-нибудь преференции. В этом зазоре, в этом интервале неопределенности, который существовал сотни лет, и зародилось Магдебургское право — городское самоуправление, трансформировавшееся затем в гражданское светское общество. В христианской цивилизации ни одна из властей не смогла окончательно победить, и в конце концов сферы их влияния были четко разделены: у государства — социальное управление, у церкви — спасение души. Церковь и власть могли друг с другом сотрудничать, они могли упорно соперничать между собой, но ни одна из сторон не могла возвести себя в абсолют. Светская сфера жизни хоть и соотносилась с основными принципами христианства, но не была им полностью подчинена.

Совсем по-другому обстояло дело с исламом. Он возник в «благословенной Аравии», когда никаких государств там еще и в помине не было. Собственно государство в этом пробуждающемся регионе образовал сам ислам, и с тех пор власть и вера в Исламском мире не могли быть друг от друга отделены. Они представляли собой единое целое. Отсюда — онтологическая тотальность ислама, в принципе не допускающего наличия в обществе чуждых ему светских пространств. А поддерживается и воспроизводится эта тотальность мощным механизмом индоктринации, выраженным исламской религиозной обрядностью. Обратим в этом смысле внимание на Россию. В России большую часть ее государственного существования власть и церковь тоже были объединены — это качество называлось «симфонией» и досталось нам в наследство от Византии; светское, социальное и политическое пространство в России также было не слишком большим, и Россия тоже развивалась медленнее, чем западные европейские страны.

Вывод из сказанного, на наш взгляд, следует сам собой. Поскольку ислам как религия обладает экзистенциальной тотальностью, то и модернизация Исламского мира невозможна без трансформации самого ислама. Нынешняя конфигурация ислама препятствует естественному развитию, она создает среду, где любые преобразования даются с колоссальным трудом. Против них работает «таклид», то есть воспроизведение мнения предшественников, отклоняться от которого нельзя и который категорически отрицает всякие новшества3 . Более того, в поле тотальной веры, пронизывающей собою всё, любые инновации, даже если их вводить авторитарным путем, как правило, искажаются и потому порождают не столько позитивные, сколько негативные следствия. Именно поэтому, по образному замечанию Е.Сатановского, Исламский мир, как заколдованный, ходит по кругу: коррумпированный военный режим — коррумпированный гражданский режим — коррумпированный исламский режим, и затем — все сначала. Что, как пишет этот автор, «составляет основу политического цикла, повторяющегося на протяжении десятилетий». А промежутки между режимами довольно часто заполняются гражданской войной.

В общем, без трансформации религиозной доктрины Исламский мир обречен оставаться в тягучем прошлом. Никакие попытки Запада внедрить туда свободу и демократию не будут успешными. И не только лишь потому, что инсталляция демократии — это чрезвычайно трудоемкий и долгий процесс, требующий, как показывает история, смены нескольких поколений, но также и потому, что его будет непрерывно блокировать сам ислам. Прав, вероятно, тот же Е.Сатановский, который в книге «Россия и Ближний Восток» замечает, что по отношению к Миру ислама «благие идеи о демократии как основе построения гражданского общества современного модернизированного типа, копирующего западные образцы, хорошо звучат в университетских аудиториях и на международных форумах, но не имеют никакого отношения к действительности».

В этих координатах, как нам представляется, не обладает реалистической перспективой и «концепт диалога» между Западом и Исламским миром, на который сейчас возлагается столько надежд.

Показательно, что сама идея такого межцивилизационного диалога была выдвинута в 1998 году никем иным как президентом Ирана Мохаммадом Хатами и представляла собой политическую альтернативу известной концепции С.Хантингтона о «столкновении цивилизаций». Но еще показательней здесь было другое: когда на волне общественного энтузиазма Организация Объединенных Наций (ООН) объявила 2001 год — первый год третьего тысячелетия — «Годом диалога цивилизаций», то уже осенью этого же года, 11 сентября, исламские радикалы нанесли удар по башням-близнецам на Манхэттене. Естественно, что после этой трагедии концепт «диалога цивилизаций» приказал долго жить. Не имел успеха и план создания «Альянса цивилизаций» под эгидой ООН, предложенный в 2005 году Турцией и Испанией. Причем, как считает известный российский дипломат В.В.Попов, неудача уже этого плана в немалой степени явилась «следствием скептического, а по сути негативного отношения американцев к возможности равноправно­го диалога со слабыми государствами, представляющими иные цивилизации».

Это, разумеется, не означает, что диалог цивилизаций не нужен. Он, несомненно, оказывает благотворное влияние на ситуацию в мире. Однако этот механизм имеет и очевидные недостатки. Прежде всего он — чрезвычайно медленный, гносеологически инерционный, и результаты такого межцивилизационного согласования в лучшем случае проявят себя лишь через несколько десятков лет. Кроме того, вполне очевидно, что современный Исламский мир представлен в нынешнем международном дизайне вовсе не сообществом мусульманских стран, каждая из которых имеет свои собственные интересы, а скорей — «радикальной уммой», исламскими экстремистами, объявившими непримиримую войну Западу. Это в настоящий момент — авангард Мира ислама, и это всечеловеческая угроза, ликвидировать которую надо не когда-нибудь, через многие поколения, но — прямо сейчас. А с радикальными исламистами никакой диалог невозможен. Разве можно о чем-либо договариваться с людьми, которые открыто и недвусмысленно заявляют: «Мы разрушим европейские города, сравняем их с землей. Мы устроим водопады крови. <…> Мы не прекратим наши атаки до тех пор, пока вы не образумитесь и не вернетесь на праведный путь». Это строки из заявлений организации «Бригады Абу Хафса аль-Масри», которая уже осуществила теракты в Ираке, Испании, Турции, акции саботажа в Англии и США, но точно таких же воззрений придерживается и множество других радикальных исламских групп.

Самостоятельно Исламский мир справиться с радикалами не способен. Даже те правительства мусульманских стран, которые надвигающуюся опасность осознают, находятся под сильным давлением «улицы», то есть ислама «народного», формирующегося в мечетях и медресе. Они вынуждены с ним считаться, поскольку он инсталлирован в сознание масс.

А «народный ислам» за последние десятилетия приобрел очень специфические черты.

Трансформация

Здесь нам придется вновь вспомнить о ваххабизме, который является официальной религией Королевства Саудовская Аравия. Правда, сами саудиты именование «ваххабизм» отвергают, называя себя салафитами, то есть сторонниками «чистого», «истинного» ислама. Но терминология не так уж важна, главное, чтобы было понятно, о чем идет речь.

Идеология ваххабизма очень проста. Аллах через пророка Мухаммеда указал человечеству, как следует жить, и людям надо исполнять волю Аллаха, а не выдумывать «от себя» всякие новшества, искажающие божественное предначертание. Коран надо воспринимать буквально, поскольку законы создаются Богом, а не людьми. Ислам надо очистить от всех позднейших напластований и понимать его так, как понимали его пророк Мухаммед и праведные халифы.

По сути, это идеология исламского фундаментализма, которую исповедует множество самых различных организаций и групп. Однако от других фундаменталистских течений современные ваххабиты отличаются тем, что проявляют крайнюю нетерпимость ко всем, кто не разделяет их взглядов.

Два принципа движут их религиозной активностью: такфир и джихад.

Такфир — означает обвинение в неверии. А «неверным» считается всякий, кто не соблюдает исламский религиозный канон. Это один из самых тяжких грехов с точки зрения классического ислама. Причем обвинение в неверии ваххабиты предъявляют не только всей западной цивилизации, которая, по их мнению, безбожием и развратом пытается уничтожить ислам, но и тем мусульманам, которые сотрудничают с «кафирами». Ваххабиты квалифицируют их либо как «отступников» (муртаддун), либо как «лицемеров» (мунафиккун). А наказание за неверие или вероотступничество может быть единственное — смерть. Ведь сказано в священном Коране: «Не уступай неверным, но <…> воюй с ними великой войной» (25:54). И сказано в священном Коране, кто такие неверные, — это «те, которые не судят по тому, что ниспослал Бог» (5:48). И сказано в священном хадисе: «Убейте того, кто поменяет свою религию»4 (имеется в виду, конечно, отвергнет ислам). И провозглашено в другом священном хадисе, что неверующий (атеист) — это тоже «вероотступник, который должен быть приведен к покаянию и [если не покается] убит»5 .

Причем всех «неверных» ваххабиты считают людьми настолько презренными, что такой же презренной должна быть и их смерть. «Модой» среди джихадистских террористических групп ныне является обряд нахр: это когда «неверному» перерезают горло, точно скоту. В свое время в экстремистской медийной среде даже была развернута целая идеологическая кампания, проходившая под лозунгом: «Соверши нахр со словами “Во имя Аллаха!”». Таким именно образом в ноябре 2004 года был убит голландский режиссер Тео ван Гог, снявший десятиминутный фильм «Покорность», осуждавший насилие над женщинами в мусульманском мире: убийца (гражданин и уроженец Голландии, по происхождению — марокканец) сначала его подстрелил, а потом перерезал ему горло. «Были и другие убийства по ритуалу нахр <…> которые снимались на видеокамеры или мобильные телефоны, а видеоклипы выставлялись в Интернете»6 . Причем смертью вероотступникам грозят не только подпольные группы. Сейчас в Организацию Исламская Конференция входят 57 государств, из которых пять рассматривают отступничество от ислама как преступление, наказуемое смертной казнью. Это Афганистан, Иран, Йемен, Саудовская Аравия и Судан.

Аналогичным образом обстоит дело с тезисом о большом и малом джихаде. Хадис, на который опирается этот тезис, многими мусульманскими теологами признается недостоверным: у него слабый иснад7 . Тем не менее на него активно ссылаются те, кто пытается доказать мирный характер ислама. Однако идеологи ваххабитов этот хадис вообще отвергают: для них не существует никакого другого джихада, кроме вооруженной борьбы. Причем участвовать в таком джихаде — обязанность каждого мусульманина. Ведь сказано в священном Коране, что «Воюющих за веру <…> Бог поставил выше остающихся дома» (4:96). И сказано в священных хадисах, что «быть один час в боевых порядках на пути Бога лучше, чем быть [на молитве] шестьдесят лет»8 . Вот — глас божий! И никаких сомнений тут просто не может быть! Ислам всегда распространялся мечом, подчеркивал Мухаммед абд аль-Салам Фарадж, осуществивший убийство президента Египта — Анвара Садата. Вести джихад против неверных — священный долг слуг Аллаха, и тот, кто уклоняется от него, тот — изменник, ему может быть предъявлен такфир.

Таковы основные принципы ваххабизма.

А теперь заново оценим ту ситуацию, которая сложилась в мире в результате «Войны Судного дня». Тогда, после введения в 1973 году нефтяного эмбарго арабскими странами, цены на «черное золото» фантастически возросли и колоссальные деньги хлынули в нефтяные монархии Персидского залива — в Катар, Объединенные Арабские Эмираты, в Кувейт, но прежде всего — в Королевство Саудовская Аравия. Доходы их в этот период были просто чудовищными. По некоторым данным, с 1970-х годов до конца ХХ века в нефтедобывающих мусульманских странах скопилось около 10 триллионов долларов избыточного капитала. И значительная часть этих денег была вложена в распространение и пропаганду ислама. Арабские нефтяные монархии строили по всему миру мечети и медресе, финансировали исламские университеты и начальные курсы для мусульман, вкладывали громадные средства в радио, телевидение и СМИ, поддерживали множество экстремистских групп, борющихся за то, чтобы в их странах воцарился «настоящий ислам».

Масштабы этой деятельности поражают. Одна только Саудовская Аравия организовала примерно 6 000 фондов, распространяющих в разных странах исламскую литературу. Считается, что за последнюю четверть века она израсходовала на эти цели не менее 70 миллиардов долларов. Американские исследователи вообще «утверждают, что Саудовская Аравия истратила на ваххабитскую пропаганду за последние четверть века больше средств, чем Советский Союз на коммунистическую пропаганду за все время своего существования»9 . А ведь, помимо нее, «вкладывались» в этот проект и Катар, и Кувейт, и Объединенные Арабские Эмираты. Причем распространялся по миру именно ваххабизм, вытеснявший собой все другие религиозные форматы ислама. Его преподавали в университетах и медресе, его пропагандировали саудовские эмиссары в различных исламских объединениях, он утверждался в «шариатских зонах» Европы, он служил идейной основой боевиков в тренировочных лагерях Афганистана и Пакистана.

В общем, можно, вероятно, сказать, что за последние десятилетия ислам претерпел колоссальную мировоззренческую трансформацию. Современный ислам (по крайней мере его «новая умма») обрел отчетливый ваххабитский формат, и именно это, как нам представляется, в значительной мере обостряет конфликт между Западным миром и Миром ислама. Зарубежный исследователь Мухаммад Хасан даже считает, что «салафизм (читай: ваххабизм — А.С.) — полностью и радикально иная культура, иной менталитет и, в конечном счете, иная религия, нежели традиционный ислам». А американский обозреватель Томас Фридман конкретизирует эту мысль. Он полагает, что «ничто так значительно не подрывает стабильность и модернизацию арабского мира и мусульманского мира в целом, как те миллиарды и миллиарды долларов, которые саудовцы с 70-х годов прошлого века инвестировали в то, чтобы полностью стереть все следы плюрализма в исламе — будь то суфистская, умеренно суннитская или шиитская версии — и навязать вместо него пуританский, антимодернистский, антизападный, антиплюралистический, направленный против женщин, ваххабитский, салафитский бренд ислама, пропагандируемый саудовским религиозным истеблишментом. Далеко не случайно несколько тысяч саудовцев присоединились к “Исламскому государству”, а благотворительные фонды Арабского залива переводят ИГ финансовые средства. Именно поэтому все суннитские джихадистские группировки — ИГ, “Аль-Каида”, “Джебхат ан-Нусра” — это идеологические ответвления ваххабизма, впрыснутого Саудовской Аравией в мечети и религиозные школы от Марокко до Пакистана и Индонезии».

Да что там Пакистан или Индонезия! «В настоящее время в Британии, число мусульман в которой составляет 5 % населения, — около 3 миллионов человек, более трети мусульман, обучающихся в университетах, считают оправданным убийство во имя интересов религии»10 . Вот неисчерпаемый резерв «спящих кротов», которые могут проснуться и начать действовать в любой момент.

С конца 1970-х годов, еще с афганских и пакистанских военно-тренировочных лагерей, нефтяные монархии Персидского залива взращивали чудовище. Они надеялись, что оно пожрет «кафиров», «безбожников», советские войска, вторгшиеся в Афганистан. В этом им помогали Соединенные Штаты, в свою очередь рассчитывавшие использовать «борцов за веру» против СССР. Непрерывным потоком шли деньги, инструкторы, оборудование, военное снаряжение. И вот наконец чудовище выросло, возмужало, окрепло и внезапно дохнуло огнем на своих «родителей». Первый удар пришелся как раз на Америку: обнаружилось, что из 19 террористов, ответственных за трагедию 9/11 на Манхэттене, пятнадцать были гражданами Саудовской Аравии, а еще двое — гражданами Объединенных Арабских Эмиратов. Более того, выяснилось, что 80 процентов мечетей в Соединенных Штатах контролируется ваххабитами, пропаганда ваххабизма свободно осуществляется многочисленными саудовскими исламскими культурными центрами и ваххабитские материалы обильно представлены даже на сайте посольства КСА в Вашингтоне.

Вряд ли верна точка зрения, полагающая, что исламский радикализм — это вынужденный ответ Мира ислама на цивилизационное давление Запада. То есть, быть может, она и верна, но только отчасти. Экспансия радикального исламизма началась бы и без этого фактора. Ведь не случайно девизом Королевства Саудовская Аравия является символ веры ислама — шахада: «Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед — посланник его». А государственный гимн этого государства звучит так: «Да здравствует король! Стремись к славе и превосходству»!

Вот и стремятся.

Трансформация действительно осуществилась. Ислам от лица всего Исламского мира представляют в настоящий момент почти исключительно приверженцы ваххабизма. В полном соответствии с известным тезисом В.И.Ленина ваххабитская идея овладела массами и стала революционной силой. Монархии Персидского залива радикализовали ислам, и «процесс пошел» со все нарастающей интенсивностью. Терапевтические меры, которые предпринимают сейчас Соединенные Штаты и сама Саудовская Аравия, на него практически не влияют — феномен радикализма стал самодостаточным, самоподдерживающимся, поглощающим одну исламскую страну за другой. Разгром конкретного «халифата», в Сирии например, ничего не даст: пока в мировоззренческом дискурсе ислама главенствует ваххабизм, он будет воспроизводить по всему миру все новые и новые «исламские государства». Война Запада с исламскими радикалами станет «дурной бесконечностью», и нельзя поручиться, что Запад в этой войне победит. Тем более, что — парадоксально, но факт! — Соединенные Штаты по-прежнему являются надежной защитой для нефтяных ваххабитских монархий. На что здесь Америка рассчитывает, непонятно. Фактически она сама пестует свою смерть.

Единственная возможность погасить данный конфликт — это трансформировать нынешний религиозный дискурс Мира ислама. Предложить вместо ваххабизма иную теософскую конфигурацию — более современную, более энергичную, но главное — имеющую прикладной социальный характер. То есть способную создать эффективное мусульманское государство: политически стабильное, уверенно развивающееся, своевременно отвечающее на вызовы новой эпохи — государство, которое стало бы социальной моделью для других мусульманских стран, государство, которое могло бы наглядно продемонстрировать всему миру, что у ислама есть не только безнадежное прошлое, но и перспективное будущее.

Понятно, что Запад решить такую задачу не в состоянии. Он хочет превратить Исламский мир во второсортный, эрзацный аналог себя, перелицевать его в Соединенные Штаты или в Европу — более ничего.

Других рецептов спасения у Запада нет.

Но, может быть, используя свой исторический опыт, это способна сделать Россия?

Война в Зазеркалье

Правда, ситуация с российским исламом тоже не внушает особых надежд. Следует, как нам кажется, честно признать, что несмотря на очевидные достижения в этой сфере, мусульманские республики, входящие в состав РФ, так и не стали по-настоящему органической частью России. А российские этнические и верующие мусульмане так и не начали ощущать себя настоящими россиянами.

Нет, внешне все выглядит благополучно. Уважение к исламу и этническим мусульманам демонстрируется непрерывно. Выступая в октябре 2013 года в Уфе на торжественном собрании, посвященном 225-летию Центрального духовного управления мусульман России, президент В.В.Путин сказал, что «ислам — это яркий элемент российского культурного кода, неотъемлемая, органичная часть российской истории. Мы знаем и помним много имен последователей ислама, составивших славу нашего общего Отечества, — государственных и общественных деятелей, ученых, предпринимателей, представителей культуры и искусства, доблестных воинов».

Причем это отнюдь не политические декларации. Они неуклонно воплощались на практике. Вот что пишет об этом доктор Луай Юсеф, координатор Всемирного союза мусульманских ученых в России и СНГ, чье мнение особенно ценно как мнение наблюдателя со стороны: «Весьма примечательно, что за короткий промежуток времени они (российские мусульмане — А.С.) сумели получить такие права, каковых не имеется у мусульман, живущих в исламских странах, во главе которых стоит правитель-мусульманин». Доктор Юсеф приводит интересный факт: несколько лет назад власти Республики Татарстан обратились в Государственную Думу РФ с предложением сделать день принятия ислама государственным праздником России. Тогдашний «президент Дмитрий Медведев одобрил это предложение. Примечательно, что этот проект горячо приветствовала и Русская Православная Церковь, которая призвала не медлить с его осуществлением».

Вместе с тем, если рассмотреть ситуацию более объективно, выясняется, что все не так радужно. Да, действительно «в России живет больше мусульман, чем в любой другой европейской стране, и процентная доля мусульман среди населения быстро растет»11 . Да, действительно в истории России не было религиозных войн, а в новейшей истории — серьезных религиозных конфликтов. Да, российские мусульмане очень лояльны к российской власти, можно даже сказать, что это ее надежный электоральный ресурс. Во всяком случае, количество голосующих на выборах за «партию власти» в мусульманских республиках всегда значительно выше, чем в русских регионах России. Последнее, впрочем, объясняется тем, что «традиционные мусульмане» лояльно относятся к любой сильной власти, какой бы она ни была. К тому же российский ислам в определенной части своей имеет отчетливый суфийский характер (не только у мусульман Северного Кавказа, но и у татар Урало-Поволжья), а суфии — это их базовая черта — стремятся не вмешиваться в политику. Имеет значение и сравнение образов жизни: благодаря электронным СМИ российские мусульмане прекрасно знают, как живут их собратья по вере в государствах Средней Азии или на Ближнем Востоке, и вовсе не жаждут оказаться в условиях диктатуры или — что еще хуже — гражданской войны.

И однако то состояние «исламского инобытия», о котором мы говорили ранее, никуда не исчезло. Российские мусульмане по-прежнему пребывают как бы в «мире ином». Формально являясь полноправными российскими гражданами, активно участвуя в гражданской и экономической жизни страны, они как религиозная общность существуют в некой параллельной реальности, которая неведома подавляющему большинству россиян. Русские россияне почти ничего не знают ни об исламе, ни о «своих» мусульманах. Отношение к ним формируется в основном электронными и печатными СМИ, уже давно поставившими знак равенства между исламом и терроризмом. Как начали российские журналисты еще с середины 1990-х годов писать о «полчищах ваххабитов», которые угрожают России, так это продолжается до сих пор. Об исламе в российской русскоязычной прессе вспоминают только тогда, когда происходит очередной террористический акт. Ситуация усугубляется и наплывом мигрантов из среднеазиатских республик — отношение к ним, очевидно «чужим», также переносится и на «своих» мусульман. И вообще, большинство россиян считает Россию европейской и христианской страной и поэтому искренне не понимает — при чем тут ислам?

Можно констатировать весьма неприятный факт. Нация «россияне» до сих пор реально не сформировалась. В России, конечно, наличествует определенная гражданская консолидация, вызванная прежде всего обстановкой «враждебного окружения» (конфликтом с Западом, который по отношению к России — «чужой»), но отсутствует то внутреннее, деятельностное и мировоззренческое, единство, которое можно было бы назвать «национальной общностью».

Термин «россияне», используемый в течение последних десятилетий, обозначает не столько собственно нацию (государственно-этнокультурную общность), сколько формальную гражданскую принадлежность людей, проживающих в пределах определенных границ. Фактически нынешняя Россия представляет собой разнородный, противоречивый этнокультурный конгломерат, по-настоящему не сплоченный в единую нацию и потому потенциально готовый к различным геополитическим метаморфозам.

Вообще есть некий простой индикатор. Любая нация, если она действительно существует, формирует определенную онтологическую модель, «национальную аватару», выражающую представление нации о самой себе. Можно также сказать, что аватара — это концентрат национального (или этнического) характера, предъявление нации (этноса) в виде образа (эталона), который воплощает ее базисные черты. Это выделение нацией (народом) «себя» среди множества «других» этносоциальных культур.

В бытийной механике нации аватара играет чрезвычайно важную роль. Она непрерывно воспроизводит национальный характер, воспроизводит четкий национальный стереотип, утверждая нравственные, культурные и социальные нормы, специфические для него: «русские не сдаются», «англичанин никогда не будет рабом», «немцы не боятся никого, кроме Бога».

Классическим примером такой аватары является «образ советского человека», целенаправленно сформированный в СССР.

Значительно раньше в имперском сознании Великобритании возникла другая национальная аватара, которую можно определить как «образ белого человека». Здесь также нетрудно выделить набор главных характерологических черт. Это существо высшего порядка по отношению к колониальным аборигенам: он относится к ним как отец к неразумным детям — воспитывая и направляя их, поощряя, а если требуется, то и наказывая. Кроме того, «белый человек» никогда не отступает перед опасностью, он всегда, несмотря ни на какие препятствия, достигает поставленной цели, и он также всегда готов прийти на помощь другому «белому человеку». Энергетика этой внятно сформированной национальной модели, как нам представляется, сыграла не последнюю роль в становлении огромной Британской империи, «над которой никогда не заходило солнце».

Можно также вспомнить начальную американскую аватару, которая обозначалась аббревиатурой WASP (по первым буквам английских слов): белый, англо-саксонец, протестант. Ее типовой канон выглядит так: индивидуализм, протестантизм, пассионарная предприимчивость, стремление к успеху, личная ответственность за свою судьбу. Наличие такой аватары, которая, насколько можно судить, возникала в значительной мере спонтанно, определило и лицо нации (американский национальный характер) и специфику складывающейся американской государственности, где не власть формирует и направляет народ, а народ формирует и контролирует власть.

Понятно, что аналогичной национальной модели в современной России нет. Никто не может сказать, что представляет собой нынешний «россиянин», какие наличествуют у него базисные характерологические черты, каков его нормативный поведенческий репертуар. Нет точки сборки. Нет эталона «российскости», естественно объединяющего в себе разнообразные онтологии этносов, верований и социальных групп.

Между тем — повторим еще раз — ваххабитский ислам сумел за последние годы создать яркую аватару, притягивающую к себе мусульманскую молодежь. Это — мужественный воин ислама, сражающийся во имя всех истинно верующих на земле. Он бесстрашен и справедлив. Он презирает слабость и смерть. Он грозен со своими врагами: перед ним трепещут мягкотелые американцы и европейцы. Он призван освободить мир от зла. Он исполняет вышнюю волю Аллаха, и потому правда на его стороне.

Что может противопоставить ему традиционный российский ислам, не имеющий ни яркого образа, ни вдохновляющей цели? Что может противопоставить ему рыхлая нынешняя «российскость», не могущая определить даже саму себя?

И потому традиционный российский ислам постепенно глобализуется. В него медленно, но упорно просачиваются общемировые ваххабитские ингредиенты. Выступая в феврале 2013 года на заседании Национального антитеррористического комитета в Пятигорске, директор ФСБ России генерал А.В.Бортников сказал, что идеология радикального исламизма продолжает распространяться, причем «не только на Северном Кавказе, но и в ряде субъектов Приволжского, Уральского и Сибирского федеральных округов».

Вот в чем специфика нынешней ситуации. В России идет невидимая россиянам война. Идет громадное по масштабам сражение в Зазеркалье — за то, каким будет новый российский ислам.

Собственно — какой будет сама Россия.

И главное сражение этой войны разворачивается вовсе не в сфере экономики или социальной политики, которые, разумеется, тоже очень важны. Главное сражение разворачивается в мировоззренческой сфере, которая определяет собою все. Чей флаг будет развиваться на этой господствующей высоте, тот и выиграет сражение. Чья национальная аватара окажется привлекательнее, тот и будет претендовать на реальное место в формирующейся сейчас новой истории.

Пока Россия ведет в этой войне лишь чисто оборонительные бои.

Но как нам представляется, у нее есть все возможности, чтобы перейти в стратегическое наступление.

Точка сборки — «приоритет знаний»

Формирование новой нации, модернизация идентичности, создание аватары, которая воплощала бы собой национальный канон, — вполне реальный процесс. Уже в наше время, в ХХ веке, были сконструированы такие новые нации, как «советский народ», с очевидностью отличающийся от классических европейских и азиатских народов, или «израильтяне», которые тоже достаточно сильно отличались от диаспоральных евреев, или «кемалистские турки», выделенные из населения Османской империи, или «арийская раса» в Германии во время правления Гитлера.

Преобразование нации — осуществимый процесс, и занимает он не такое уж долгое время. Другое дело, что тут сразу же возникает главная тема: каким должен быть новый национальный формат, чтобы соответствовать современности, каких целевых параметров при этом необходимо достичь?

Оценим в этих координатах потенциал России. Понятно, что путь классического «догоняющего развития», путь «вторичной индустриализации» как основы создания национальных богатств не является для нас перспективным. Против этого работает российская «географическая специфика», которая заключается в том, что в России более холодный климат, чем в большинстве развитых западных и восточных стран, и более обширная, с трудными коммуникациями территория, во многом не освоенная до сих пор. При любой экономической деятельности Россия вынуждена будет платить дополнительные налоги — транспортный и климатический, — исключить которые из накладных расходов нельзя. И если до периода интенсивной глобализации, когда национальные экономики в определенной степени были разобщены, это принципиального значения не имело, то теперь, в мире всеобщей экономической взаимосвязанности, любая, даже самая незначительная, добавочная нагрузка на производство порождает ощутимые конкурентные трудности.

В классическом варианте, в сюжете обычного догоняющего развития Россия всегда будет экономически опаздывающей страной, что в общем и наблюдалось в значительной части ее истории. При прочих равных мы ни по уровню технологий, ни по уровню жизненных благ никогда не сумеем сравняться с мировыми лидерами Запада и Востока.

Мы будем все время хотя бы чуть-чуть отставать.

Путь простого количественного развития приведет нас в тупик.

Единственная возможность для нас вновь оказаться в авангарде истории — это резко поднять качество нации, создать новый народ, способный на принципиальный цивилизационный прорыв. Причем критерий такой «национальной модернизации», точка сборки, на основе которой могла бы возникнуть новая российская аватара, должны — вне всяких сомнений — иметь универсальный характер. Ни «русскость», ни «православность» в чистом виде здесь не годятся, поскольку представляют собой изолирующие доктрины.

Мы не можем, следуя классическим западным образцам, стать самой богатой, самой развитой и самой сильной державой мира, сколько бы мы ни напрягались, — здесь существуют четкие географические ограничения. Зато мы можем стать самой образованной в мире страной — страной, лидирующей прежде всего в когнитивном, интеллектуальном пространстве. Заметим, что это полностью отвечает вызову будущего: в информационной эпохе знания ценятся выше, чем металл, газ или нефть. К тому же интеллектуальный вектор развития имеет явное преимущество: в среде концентрированных и возобновляемых знаний, при высокой когнитивной температуре, которая в подобной среде возникает сама собой, новые идеи и новые технологии (то есть собственно инновации) зарождаются как бы из ничего. Они представляют собой «воздух существования». А появившись на свет, эти идеи уже влекут за собой и динамичное сбалансированное развитие, и ощутимые экономические преференции.

Добавим, что это не есть сугубо умозрительная концепция. В 1866 году, когда прусские войска разгромили армию Австрийской империи при Садове, канцлер Бисмарк сказал, что «эту войну выиграли немецкие учителя». Подразумевалось, что качественный уровень немецкого солдата был значительно выше австрийского, что являлось следствием немецкого школьного образования. Заметим также, что политические, экономические и военные успехи Соединенных Штатов не в последнюю очередь были обусловлены тем, что они целенаправленно ассимилировали в себе образованных, творческих, энергичных людей — эмигрантов со всего мира. Или еще пример. Когда Япония, разгромленная во Второй мировой войне, в качестве национальной идеи выдвинула цель «выиграть мир», то фундаментом для реализации этой идеи стало именно образование. «Рабочий день» японского школьника длился тогда 12 часов: с 8 утра до 3 дня — собственно школа, с 6 до 9 вечера — занятия с репетитором, а потом до полуночи — выполнение домашних заданий. Средняя японская семья тратила на образование детей до четверти своего дохода. Культ образования в Японии и сейчас чрезвычайно высок. Аналогичную ставку — на образование — сделали в свое время также Сингапур и Тайвань, совершившие победный рывок от отсталости к передовым технологиям.

Есть что с чем сравнить.

Вот мощный ресурс, не требующий (по крайней мере на первых порах) ни глобального экономического переустройства, ни резких политических сдвигов, чреватых потрясениями и революциями.

Когнитивная трансформация нации, повышение ее качества за счет резкого повышения уровня образования — это путь, который современной России и вполне доступен, и остро необходим. Более того, на наш взгляд, это вообще единственный путь, обеспечивающий России реальное продвижение в будущее.

Главное же, что эта стратегия опирается на русский национальный характер, для которого свойственно скептическое отношение к материальным благам, но зато повышенное внимание к благам нематериальным — духовным. А образованность, умение думать, интеллектуализм — это как раз воплощение светской, современной духовности (во всяком случае, интерпретировать ее можно именно так), и потому здесь весьма вероятен архетипический резонанс, который придаст данной стратегии дополнительную энергетику.

А дальше следует самое интересное.

Точно такая же идеологема присутствует и в изначальной форме ислама. Причем в отличие от не слишком определенной «русской духовности» в исламе этот концепт имеет гораздо более четкие когнитивные характеристики.

Действительно, если обратиться к Корану с этих позиций, то можно заметить его сильную акцентированность на ценности и приобретение знаний. «Символично, что первым словом, с которым архангел Гавриил обратился к Мухаммаду, призывая его на пророческое служение, было: “Читай!” и что в начальных строках первой (в хронологическом порядке) суры-главы Корана прославляется Бог именно как творец, научивший человека письму (96:1-5). Также и последующую суру (68-ю) открывает Божья клятва орудиями письма — чернилами и пером. Превосходство знания/разума Бог отмечает в таких коранических откровениях: “Неужели равны знающие и незнающие?!” (39:9); “На высшую ступень Бог поднимает уверовавших и знающих” (58:11); “Из рабов Божьих подлинно боятся Его / Именно люди ученые (35:28)”». Или вот еще вполне однозначное повеление: «Назидайтесь, обладающие зрением!» (59:2).

«В свою очередь, пророк Мухаммад назвал разум первым и наивысшим творением Божьим, а ученых мужей (‘уляма’) — наследниками пророков. Поиск знания/науки он объявил “обязанностью каждого мусульманина и мусульманки”; говорил об учебе как о непрерывном процессе, длящемся от колыбели до могилы и требующем от человека отважных поисков мудрости “даже в далеком Китае”. Мухаммаду принадлежат также слова о том, что “чернила ученого так же драгоценны, как кровь мученика, павшего за веру”; или “один час размышления лучше семидесяти лет богослужения”»12 .

Примеры можно было бы продолжить, но, как нам представляется, сказанного достаточно. Ориентированность на познание — это специфика ранней коранической теософии, несомненно, выделяющая ислам среди других мировых религий. Средневековые авторы не случайно указывали, что в исламском обществе той эпохи существовали две отчетливые социальные группы: «люди пера» и «люди меча». Причем «мусульманская цивилизация отдавала перу предпочтение перед мечом, ставила ученого выше солдата, в чем выражался характерный для классического ислама культ знания»13 . Именно этот гносеологический вектор, вероятно, и вывел ислам в число лидирующих цивилизаций Средневековья — обеспечив ему подъем, какого не знал тогдашний Запад, то есть европейские страны.

Однако «врата иджтихада» начали закрываться уже в XI веке. Свободное высказывание, основанное на разуме, стало считаться грехом. Соответственно трансформировался и исламский гносеологический вектор: из познания мира он превратился исключительно в познание Бога. Наука была подменена богословием, и расцветшая было исламская цивилизация начала «тормозить» — чем дальше, тем больше. Отдельные попытки выдающихся исламских философов возродить рациональное знание успеха уже не имели: время было упущено…

Такая ситуация сохраняется до сих пор. Яркой иллюстрацией тому может послужить практика перевода. Еще в VIII веке в Мире ислама возникло знаменитое «переводческое движение», особенное активизировавшееся после «учреждения в Багдаде халифом аль-Мамуном (813 — 833) “Дома Мудрости”, который одновременно совмещал в себе библиотеку, академию и переводческое бюро. На арабский язык, ставший языком науки и культуры для всего населения мусульманской империи, были переведены многие произведения античной, иранской и индийской мудрости…» Исламский мир впитал в себя знание предшествующих цивилизаций, и естественно, что «за эпохой переводов, длившейся около столетия, вплоть до середины IX в., последовал период собственного творческого развития унаследованных культурных традиций»14 . По мнению американского ориенталиста Франца Роузентала, знание в арабо-мусульманской культуре приобрело ценность, не имевшую равных в других цивилизациях.

А что мы видим теперь? В одной Греции ежегодно переводится и издается в пять раз больше книг, чем во всех арабских странах вместе взятых.

«Наследники пророков» — ученые — перестали быть в Исламском мире уважаемыми людьми. Их совершенно вытеснили со статусных пьедесталов муллы и улемы. Творческую мысль заменила религиозная догма, и барьер этот, поставленный тысячу лет назад, по сю пору непреодолим.

Если же обратиться к исламу в современной России, то положение здесь нисколько не лучше. Оно даже хуже: в зарубежных мусульманских странах духовные наставники, «окормляющие» паству, имеют хотя бы профессиональное богословское образование. Российский ислам делает в этой сфере лишь первые неуверенные шаги. Ощутимых результатов пока не видно, и, вероятно, прав Юрий Михайлов, который пишет, что «сегодня редко встретишь муфтия, имама или муллу, занимающегося саморазвитием. В мечетях на пятничных проповедях звучит порой такая ахинея, что, если ее пересказать, никто не поверит, что подобное возможно не где-нибудь, а в столице государства, претендующего на цивилизационное лидерство. Духовенство меж тем и не скрывает, что ничего не читало и читать не желает». По подобию «духовных наставников» формируется и их паства — с низким уровнем образования, совершенно не соответствующая требованиям современности. А отсюда вытекают и главные трудности во взаимоотношениях с российским исламом: он все больше и больше отрывается от настоящего, погружаясь в догматическое средневековое прошлое.

Превратить российский ислам в активный цивилизационный ресурс, на наш взгляд, можно лишь одним способом. Следует создать «точку сборки» новой российской нации — причем в той области, которая является пересечением обеих социокультурных систем. Такой точкой сборки может стать «приоритет знаний» — идеологема, вырастающая, с одной стороны, из архетипической «русской духовности», а с другой — из архетипической «познавательной» сути ислама.

Вот здесь и может вспыхнуть настоящий архетипический резонанс — взаимодополняющая энергетика обеих цивилизационных культур.

Русская «духовность» в этом случае обретет конкретный смысловой формат.

В свою очередь, в российском исламе возродятся истинные «наследники пророков». В России возникнет нация, способная ответить на вызов будущего.

Лишь одна трудность возникает на этом пути — поставить такую задачу гораздо проще, чем реально ее решить.

Коранический гуманизм

Значительная часть нового профессионального духовенства в российском исламе получает образование за рубежом. Молодые российские мусульмане едут на учебу в иностранные исламские центры, а потом, возвращаясь оттуда, привозят с собой ваххабитский ислам. Причем во многих случаях его и везти не надо: агрессивный ислам просачивается в Россию сам. А.И.Маточкина, изучавшая положение мусульман в Петербурге, прямо пишет, что «большую роль в преподавании ислама играют выходцы из арабских стран — студенты, приехавшие на учебу в Санкт-Петербург и оставшиеся жить в городе после окончания обучения». Традиционный российским ислам не может этому противостоять: у него нет той яркой пассионарности, которой в настоящее время обладает зарубежный ваххабитский ислам.

Показателем низкого когнитивного уровня нынешнего исламского образования служит и отсутствие в публичном пространстве России мусульманской интеллигенции, хотя именно наше время, как отмечает Н.В.Полякова, «ознаменовалось выходом на авансцену современного мира фигуры публичного интеллектуала как нового активного участника не только внутренней, но и международной политики». Мы, конечно, не имеем в виду представителей разных российских народов, в том числе «этнических мусульман», активно участвующих в общественной жизни России. Таких в нашей стране достаточно. Но слышал ли кто-нибудь по радио или видел по телевизору выступление блестящего исламского интеллектуала, который на доступном слушателям/зрителям языке демонстрировал бы актуальность и современность своей религии? Главное — показывал бы совместимость «исламскости» и «российскости», их взаимодополняемости как цивилизационных культур? В собственно мусульманских СМИ такие публикации изредка попадаются, но мусульманская пресса является «параллельным пространством» для большинства россиян, на основную массу российских граждан она никакого влияния не оказывает. В общем приходится констатировать, что в России нет мусульманской интеллигенции, которая могла бы грамотно объяснять россиянам, что такое ислам.

Как нам представляется, опять-таки ясно, о чем идет речь. И об этом уже не раз весьма настойчиво говорили специалисты. России необходима единая, унифицированная система исламского образования — от самых начальных курсов при медресе до современных, интеллектуально насыщенных исламских университетов, способных не просто готовить профессиональные кадры, но и выдержать образовательную конкуренцию с крупнейшими зарубежными центрами.

Для многонациональной России это особенно актуально. У нас ведь, не забывайте, наличествует не только «татарский», «кавказский», «крымский» и «башкирский» ислам. Картина религиозной специфики намного более сегментирована. Например, южные регионы России представляют собой сложнейший коктейль как в конфессиональном, так и в этническом отношении. Здесь проживают представители более 170 народов, исповедующие более 40 направлений и вариантов религий: по разным оценкам, это от 11 до 22 млн. мусульман, принадлежащих более чем к 40 самостоятельным этносам. Ислам, пропитанный своеобразной местной культурой, дифференцированный в «мозаику» на протяжении двух последних веков, является здесь даже не региональным, а районным и областным, и потому социальные противоречия мгновенно обретают религиозную и этническую окраску.

Единство, противостоящее этой изначально конфликтной среде, осознание общности при сохранении местных культурных различий тут может обеспечить только строго унифицированный ислам, внедряемый через систему единого исламского просвещения.

Осуществимо ли это на практике? Или это сугубо схоластическая теория, обреченная оставаться чисто умозрительным построением?

На наш взгляд, подобная трансформация вполне осуществима. «Суверенная демократия», сложившаяся в России, имеет не только очевидные недостатки, но и достаточно очевидные инструментальные преимущества. Она представляет собой один из видов «государственного дирижизма», то есть такую социально-политическую систему, при которой власть напрямую управляет наиболее важными сферами общественного развития. «Дирижизм» не является чисто российской особенностью. Когда Шарль де Голль на волне алжирского кризиса пришел к власти во Франции, то для спасения страны он использовал именно дирижистские методы — собственно тогда и возник сам этот термин. На дирижизм, проводя системную модернизацию, опирались также Китай, Южная Корея и Сингапур. Правда, в России предпочитают определять это как «государственный патернализм», но суть не меняется: власть осуществляет преобразования под своим жестким контролем.

Так вот, при «суверенном» характере власти в современной России данный процесс действительно осуществим, причем даже во вполне обозримые сроки. Власти требуется лишь проявить политическую волю к преобразованиям. Тем более что действия эти встретят понимание у мусульман. «Мусульманская духовная элита на разных уровнях стремится к взаимодействию с государством, апеллируя к нему при решении своих проблем. “Несмотря на принцип отделения государства от религии, государство не должно игнорировать духовные потребности общества”, — считает <председатель Совета муфтиев России> Равиль Гайнутдин, и под этими словами подписались бы, пожалуй, все официально признанные мусульманские пастыри. Например, муфтий Дагестана Ахмад-хаджи Абдуллаев, выступающий за “сотрудничество и совместные с государством усилия по духовному оздоровлению общества”. По мнению имама ингушского села Галашки Умара Арапханова, “необходима государственная поддержка исламской жизни в республике, исламской мысли в России”. Глава ДУМ Мордовии Рашит-хазрат Халиков в обращении к президенту республики Николаю Меркушкину подчеркивает, что “...мусульмане всегда могут рассчитывать на помощь и понимание со стороны властных структур. Такой положительный опыт сотрудничества необходим очень многим регионам нашей страны”. А глава Координационного центра мусульман Северного Кавказа Исмаил Бердиев неоднократно подчеркивал: “...Без тесного взаимодействия с властью невозможно обуздать ваххабизм и терроризм. Нам нужно работать в одной упряжке, если мы хотим побороть это зло”. И подобных высказываний не счесть»15 . Ведь «традиционные мусульмане», как правило, лояльно относятся к власти. Впрочем так же относится к ней и большинство традиционно мыслящих россиян.

Однако «заточенность» российского ислама на образование отнюдь не гарантирует его мирный характер. Уже замечено, что руководителями террористических групп довольно часто становятся люди именно с высшим образованием — инженеры, менеджеры, врачи. И уж тем более — выпускники богословских университетов. Конечно, без «массы» рядовых исполнителей они оказались бы в пустоте, но сборку той или иной экстремистской организации обеспечивает именно их идеологическая направленность. Многое здесь зависит от поставленной цели. Это как с атомным производством: можно строить электростанции, освещающие города, а можно накапливать бомбы, способные превратить эти города в радиоактивную пыль.

То есть когнитивный вектор ислама, который необходимо сформировать, должен еще иметь и соответствующее мировоззренческое содержание.

Обратим в этой связи внимание на идею «коранического гуманизма», которую выдвинул главный научный сотрудник Института востоковедения РАН, доктор философских наук, профессор Тауфик Ибрагим. Под кораническим гуманизмом, если охарактеризовать его в самых общих чертах, он понимает представление «о человечестве как о единой семье», а также «о религиозном плюрализме и о свободе вероисповедания», представление о том, что приверженцы иных «религий, во-первых, тоже могут идти своим истинным путем к Богу и, во-вторых, что Бог осенит их своей милостью наравне с твоими единоверцами, даруя им вечное спасение», поскольку, например, христианин, если, конечно, он истинный христианин, в определенном смысле — также и мусульманин.

Причем особенно интересно, что акцент профессор Т. Ибрагим делает прежде всего на разуме. Он пишет: «Коран не выдвигает никаких догматов, которые надо принимать вопреки своему разуму. И это есть один из главных моментов коранического гуманизма. Картина мира в Коране существенно рационализируется, фактически отгораживается от вмешательства сверхъестественных сил, притом не только злых духов, таких как демоны и джинны, но и добрых — ангелов. Пророк Мухаммад стал “печатью пророков”, последним из них именно в том смысле, что к тому времени человечество вышло из религиозного детства, достигло умственной зрелости, а потому больше не нуждается в прежних, относительно примитивных способах Божьего просвещения и водительства. Отныне ты сам, своим разумом будешь устраивать свою жизнь, — такое высокое доверие к человеческому разуму и есть величайший гуманизм»16 .

Фактически речь здесь идет о той самой «рационалистической революции», которая в свое время в исламе завершена не была.

Эти идеи профессор Т. Ибрагим подтверждает громадным философско-историческим материалом. Причем он считает, что принципы коранического гуманизма были заложены в Коран изначально, то есть провозгласил их сам Аллах, но в дальнейшем, при восприятии их, они были искажены средневековым сознанием. Теперь пришло время вернуться к их истинному толкованию.

И тут важен вывод, к которому приходит Т. Ибрагим. Он полагает, что «подобающее (то есть гуманистическое — А. С.) будущее ислама будет сформулировано не в собственно мусульманских странах. Идеология выхода появится только на периферии исламского мира — в той же Европе, к которой я отношу и Россию», поскольку «более открытое понимание религии — мусульманской, иудейской, христианской — возможно только там, где люди существуют друг с другом на более или менее равноправных основаниях. Только эта атмосфера создает нормальную обстановку для такой идеологии и для восприятия такой идеологии».

Сходные мысли высказал и председатель Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин на VIII Международной теологической научно-образовательной конференции с характерным названием: «Коранический гуманизм как фундамент мусульманского образования». Он определил коранический гуманизм как «совокупность коранических истин о человеке как о высшем творении Всевышнего», и поэтому «аксиомой коранического гуманизма является утверждение о разумности человека, о необходимости рационального подхода к миру». В свою очередь, «рациональный подход к действительности предполагает получение знаний, а творческий созидательный подход — преобразование, совершенствование человека и мира». При этом под образованием, по его мнению, следует понимать «систему интегрального знания, включающего и богословие, и право, и философию, и естественные, и гуманитарные науки».

И, наконец, с предельной четкостью сформулировал данный тезис президент В.В.Путин на встрече с муфтиями духовных управлений мусульман России в Уфе. «Одна из важнейших задач, — сказал он, — воссоздание собственной исламской богословской школы, которая обеспечит суверенитет российского духовного пространства и, что принципиально важно, будет признана большинством мусульманских ученых мира. Эта школа должна откликаться на самые актуальные события и в России, и в мире в целом, давать свои оценки, которые будут понятными и авторитетными для верующих».

Заметим, что ситуация для подобных преобразований складывается в России чрезвычайно благоприятная. Отсутствие у большинства россиян каких-либо знаний о современном исламе имеет не только негативный аспект. Эту «гносеологическую пустоту» может — вполне естественно — заполнить внятное позитивное содержание. И не только заполнить, но и создать в российском сознании столь необходимую ныне русско-исламскую гармонизирующую среду.

С другой стороны, неопределенный статус, в котором пребывает нынешний российский ислам, предполагает, что ему все равно предстоит испытать некий метаморфоз, и лучше если данный процесс будет не спонтанным, сопровождающимся различными инцидентами, а контролируемым, мягким, цивилизованным, направленным в сторону высоких коранических идеалов.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Игнатенко А.А. Недокументированные заметки о «гуманитарном джихаде». Часть 1 // Институт Ближнего Востока. — http://www.iimes.ru/?p=25700.

2 Игнатенко А.А. Самоопределение исламского мира // Игнатенко А. А. Ислам и политика: Сборник статей. — М.; 2004. С. 53.

3 О противостоянии таклида и иджтихада в истории Исламского мира см.: Андрей Столяров. Война миров. Исламский джихад как историческая неизбежность. // Дружба народов. 2017, № 9.

4 Ислам против терроризма. Фетвы имамов по вопросам, касающимся тяжких бедствий. — М.; 2003. С. 141.

5 Игнатенко А.А. Эпистемология исламского радикализма // Религия и глобализация на просторах Евразии. — М.; 2009. С. 209.

6 Игнатенко А.А. Ислам в XXI веке: главные направления исследования // Полития. 2007. № 4 (47). С. 21—22.

7 Определение «слабый иснад» означает, что у данного хадиса не слишком авторитетные источники.

8 Игнатенко А.А. Эндогенный радикализм в исламе. С. 17.

9 Игнатенко А.А. Вашингтон и Эр-Рияд: союз против ваххабизма // Независимая газета. 13.02.2004.

10 Сатановский Е. Россия и Ближний Восток. Котел с неприятностями. — М.; 2012.

11 Попов В.В. Почему пробуксовывает диалог цивилизаций // Вестник МГИМО Университета. Вып. № 4. 2012. С. 153.

12 Ибрагим Т.К. Классическая мусульманская цивилизация (ценности и институты). // Исламская цивилизация в глобализирующемся мире. — М.; 2011. С. 10—11.

13 Там же.

14 Ибрагим Т.К. Классическая мусульманская цивилизация… С. 12.

15 Малашенко А. Ислам для России. — М.; 2007. С. 42—43.

16 Профессор Тауфик Ибрагим: Коранический гуманизм // Медина аль-Ислам. 2015. № 8 (166).

Простой вопрос: а где моя часть природной ренты?

Юрий Совцов, журналист

Почему несметные природные богатства России не доходят до ее простых граждан?

Позвольте напомнить: Россия занимает первое место в мире по запасам газа. И по углю первое место. По запасам нефти идем вторыми. Леса покрывают почти половину российской территории, на каждого жителя — 3 лесных гектара. Плодородной земли тоже хватает: на душу населения — 0,8 гектара, это очень много. С избытком и гидроресурсов, и минерального сырья. Не меньше, чем у жителей других стран, запасы золота, серебра, молибдена и других полезных и очень полезных ископаемых.

Теперь зайду с другой стороны. Реальные денежные доходы россиян продолжают снижаться. Опросы показали, что почти половина работающих отмечают ухудшение ситуации в экономике. Тревогу забили торговые сети: число покупателей падает, сумма средней покупки сокращается. Базовый сценарий Минэкономразвития, на основе которого готовится бюджет, предполагает, что и пенсии в реальном выражении в нынешнем, 2018 году пойдут вниз на 0,7%, не предвидится их роста и в 2019-2020-х.

Между тем под разговоры о необходимости пенсионной реформы правительство с легкой руки Думы увеличило налог на добавленную стоимость до 20%. Что это значит для нас, потребителей? А вот что: автоматический рост всех цен на все товары. Подорожает все, а стало быть, наши доходы снизятся еще больше.

А тем временем глава Счетной палаты и авторитетный экономист Алексей Кудрин сообщил, что «Резервного фонда сегодня уже нет — остался один Фонд национального благосостояния. Его хватит лишь на один кризис для латания дыр. Но сколько таких кризисов уже выпало на нашем веку — и чем прикажете латать следующие дыры? А еще тот же Кудрин назвал уровень российской бедности «позором» для страны...

Так что происходит? Мы обленились? Ничего подобного. Процитирую любимый «Труд»: россияне в среднем проводят на рабочих местах на 20-25% больше времени, чем жители Германии, Франции, Италии, Швейцарии. По данным Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), в прошлом году каждый россиянин провел на работе в среднем 1980 часов — на шесть часов больше, чем годом раньше. Получается, чем больше мы работаем, тем хуже живем? Именно так!

Экономисты давно разобрались в ситуации и объясняют ее несправедливой системой распределения доходов от сырьевых отраслей российской экономики. Другими словами, мы живем в стране, обладающей несметными природными богатствами, но эти богатства до нас, не олигархов и не чиновников, а обычных, рядовых граждан практически не доходят. Почему?

Поговорим о природной ренте, о той части дохода, которая не зависит от деятельности добывающих отраслей. Ее можно назвать и сверхприбылью, смысл которой точнее всего, мне кажется, сформулировал знаменитый российский экономист Дмитрий Львов: «Это то, что не заработано ни трудом, ни капиталом, а дано России и россиянам от Бога». Увы, в начале 90-х Божий дар, вопреки Конституции, которая недра относит к всенародной собственности, попал в руки группы «деловых людей». И те с большой пользой для себя и с минимальной для остальных этим обстоятельством воспользовались. А многие и продолжают пользоваться.

Мне скажут, что сегодня значительная часть природной ренты находится под контролем государства. И пусть не напрямую, а через бюджет некоторая доля дохода от ренты идет в «пользу бедных» — нас с вами. Правда, большинство граждан России на это пожмут плечами: мол, не знаем никакой ренты, в глаза ее не видывали. Не ощущаем! А вот жители, скажем, Кувейта, Саудовской Аравии и других стран Персидского залива ощущают, да еще как! Там правительства перечисляют на личные счета граждан (начиная с рождения гражданина) солидные суммы — порой до 3 тысяч долларов ежемесячно. Или в Норвегии, где каждый пенсионер имеет прибавку от сырьевых сверхдоходов.

Эка хватил, скажет ушлый читатель, там же народу куда меньше, а нефти поболе нашего будет! И я соглашусь, хотя могу и сослаться на некоторых экономистов, утверждающих, что благодаря распределению природной ренты с учетом процентных накоплений каждый гражданин России к моменту выхода на пенсию смог бы получить до 100 тысяч долларов. И почему бы этот аргумент не использовать в разговоре о реформировании нашей пенсионной системы?

Кстати, тут не только материальная сторона дела важна. Не менее, а может, и более ценно то обстоятельство, что мы наконец почувствуем себя по-настоящему хозяевами своей страны.

Депутат сейма: новые направления не заменили Польше российский рынок

Польские производители яблок лишились своего крупнейшего экспортного рынка — российского — четыре года назад, когда в ответ на западные санкции Россия ввела свое продовольственное эмбарго. О том, куда теперь и по каким ценам продают свою продукцию польские садоводы, о видах на урожай текущего года РИА Новости рассказал глава Союза польских садоводов, депутат сейма Мирослав Малишевский.

— Каковы в этом сезоне прогнозы на урожай? Много ли яблок соберут польские садоводы?

— В текущем году в Польше будет собрано намного больше яблок, чем в минувшем. В прошлом году весной наблюдались заморозки, были повреждены завязи и урожай получился значительно ниже. В этом году мы прогнозируем, что урожай яблок может превысить четыре миллиона тонн. Это хороший, высокий урожай, который превысит прошлогодний.

— Нельзя не порадоваться за хороший урожай, но удастся ли его весь продать?

— Продать-то мы, конечно, продадим, потому что спрос в мире есть как на свежее яблоко, так и на яблочный сок. Но здорово было бы еще и получить хорошие цены на свою продукцию.

Проблема состоит в том, что в данный момент мы видим очень низкие цены. Это может плохо отразится на экономической ситуации в отрасли. Цены будут еще ниже, чем в прошлом году. В прошлом году цены были достаточно высокие потому, что был низкий урожай и не только в Польше, а и в других европейских странах. В этом году цены, конечно, упадут. Они уже низкие. Сейчас уже цены ниже примерно наполовину, чем в этот же период прошлого года.

— Цены так и не вернулись на прошлый уровень из-за потери российского рынка?

— Мы по-прежнему сожалеем о том, что не можем торговать с Российской Федерацией и экспортировать свою продукцию в Россию. Это был рынок, на котором мы всегда продавали большое количество яблок. Теперь отсутствие этой возможности спровоцировало ситуацию, когда цены на хорошие, качественные, свежие яблоки находятся на неудовлетворительном уровне.

Мы активно ищем новые рынки, в том числе работаем с Китаем, Вьетнамом, Саудовской Аравией, Египтом. Там мы продаем большое количество яблок, но в Польше мы имеем огромное производство этих фруктов и эти рынки пока не в состоянии заменить российский рынок. Этой ситуаций пользуются польские производители соков и концентратов. Конечно же, они резко снизили закупочные цены.

— Раз цены на яблоки такие низкие, почему производители не перепрофилируются?

— Речь идет о хозяйствах, много лет выращивающих фрукты. Яблоня, как мы знаем, это многолетнее растение, и не так легко изменить свой профиль на какой-либо иной. Да и другая продукция, кроме яблок, тоже не доходная по тем же самым причинам. Так что садовники, которые десятки лет выращивают яблоки, не начнут резко выращивать что-то другое.

— С другой стороны, низкие цены и высокий урожай могут дать возможность выйти на новые рынки.

— Это будет год низких цен, и польские яблоки наверняка будут экспортироваться во многие страны Европы и мира, потому что будут дешевыми. Жаль, что в Россию мы не можем поставлять. Конечно, садовников это не удовлетворяет, садовники хотели бы, чтобы цены были выше, но мы не в состоянии что-то сделать.

Но мы уже видим сигналы, имеем такую информацию, что в Китае урожай будет намного ниже, чем в прошлом году. Это подтвердили эксперты в ходе недавней конференции Prognosfruit в Варшаве. Там присутствовали лучшие эксперты, и они подтвердили прогнозы о том, что в Китае урожай будет ниже до 30% по сравнению с прошлым годом.

Это открывает пространство, определенные возможности для польских яблок. Похоже на то, что Китай не будет экспортировать большое количество яблок и сока и даже, наоборот, могут покупать яблоки.

— Неурожай в Китае может увеличить объем поставок в Россию из Белоруссии?

— В прошлом году Россия должна была искать альтернативных поставщиков яблок, раз нельзя импортировать непосредственно из Польши. Мы знаем, что поставщиками были Китай, Белоруссия. В то же время в этом сезоне боюсь, что Россия не сможет покупать яблоки в Китае, так как у них будет плохой урожай и они не будут его экспортировать.

Таким образом, Россия будет искать возможность купить яблоки в других регионах. И, возможно, закупки в Белоруссии станут еще больше.

Нефть продолжает восхождение.

Чаша весов в сырьевом сегменте склоняется в пользу бычьих факторов, главным из которых остается Иран. Трейдеров воодушевляет то, что экспорт из ближневосточной страны сокращается гораздо активнее, чем предполагалось ранее.

«Банки уже отказываются от операций с Тегераном, а покупатели иранской нефти судорожно ищут альтернативных поставщиков, опасаясь «наказания» со стороны США. Это означает, что в ближайшие 2 месяца этот фактор поддержки будет сохранять актуальность. В цены будет закладываться самый жесткий сценарий с санкциями, предполагающий практически полную изоляцию иранской нефти, если, конечно, Тегерану не удастся найти альтернативных покупателей, прежде всего в Азии», – комментирует Михаил Мащенко, аналитик социальной сети для инвесторов eToro в России и СНГ.

В то же время, по мнению Алексея Сергеева, директора Департамента оценки и консультационных услуг российского офиса швейцарской оценочной компании Swiss Appraisal, санкции со стороны США не смогут полностью остановить экспорт из Ирана. После внедрения санкций Иран продолжит экспортировать около 1 млн баррелей в сутки (б/с).

«На текущий момент судовладельцы Китая перестали перевозить иранскую нефть, боясь санкций со стороны США. Но Китай берет на себя страхование импорта иранской нефти, увеличивая его объемы и осуществляя доставку иранскими танкерами National Iranian Tanker Co», – поясняет Сергеев.

По его словам, Индия тоже предложила свои услуги по страхованию поставок нефти. Однако индийские нефтеперерабатывающие компании откажутся от этого предложения, поскольку западные страховые компании предупреждают, что, если НПЗ будут импортировать иранскую нефть, страховщики расторгнут договоры страхования.

Мащенко отмечает, что доллар, который с середины августа подешевел на 2%, также добавил смелости нефтяным быкам. Падение курса американской валюты вкупе с проявлением интереса к рисковым активам поддержали восходящую динамику котировок. И конечно, инвесторы оценили подтверждение ужесточения условий на мировом рынке в форме сокращения запасов и рекордного спроса на бензин в США.

«На контрасте с данными от API отчет Минэнерго США порадовал быков по нефти, отразив сокращение запасов на 2,6 млн баррелей (до 405,8 млн баррелей), или на 0,6%, при прогнозе падения на 1,5 млн – на эту величину сократились запасы бензина. Добыча в США на прошлой неделе осталась без изменений. Пожалуй, самым ярким пятном в релизе стал рекордный спрос на бензин, что в совокупности с иранским фактором и общим относительно позитивным настроем в сегменте рисковых активов обусловило агрессивную волну покупок», – говорит Мащенко.

По его мнению, фактор риска для текущего ралли – новый виток торгового конфликта между США и Китаем. Накануне президент США Дональд Трамп напомнил о новой порции пошлин для Китая, которые Вашингтон может активизировать уже на предстоящей неделе. В этом контексте Brent рискует нарваться на фиксацию прибыли перед волной бегства от рисков и возобновлением беспокойства по поводу спроса на нефть из КНР.

«Покорения отметки $80 за баррель в ближайшие дни не ожидается. К тому же интерес к покупкам доллара может вернуться, что также подорвет оптимизм покупателей в сырьевом сегменте», – полагает эксперт.

Владимир Лящук, главный аналитик Промсвязьбанка, дополняет, что на этой неделе котировки Brent продолжили рост и на фоне высокой дисциплины исполнения сделки ОПЕК+. Ранее мониторинговый комитет ОПЕК+ сообщил, что уровень исполнения сделки по ограничению добычи в июле составил 109%.

«Полагаем, что котировки продолжат рост и следующей целью может выступить отметка $78,5 за баррель», – говорит эксперт.

Лящук отмечает, что участники рынка обеспокоены перспективой снижения экспорта нефти из Венесуэлы и Ирана, что также способствует покупкам на рынке. На этой неделе повышательный импульс котировки получили в среду после выхода сильной еженедельной отраслевой статистики от Минэнерго США.

«Рынок нефти в США остается крепким и сбалансированным: высокий уровень добычи (11 млн б/с) компенсируется снижением чистого импорта и сильным спросом на нефтепродукты, что приводит к сокращению запасов», – поясняет эксперт.

Сергеев дополняет, что запасы выросли на Среднем Западе США (включая Кушинг: неделя 20-24 августа: +0,058 млн баррелей; неделя 13-17 августа: +0,772 млн баррелей) и на побережье Мексиканского залива, отреагировав на всплеск цен на нефть. Спрос на бензин в течение недели достиг нового рекордного показателя, но этот факт был смягчен средним показателем за 4 недели, который стал самым низким с 2014 г.

«Нефтеперерабатывающие заводы на Среднем Западе работают настолько сильно, насколько это возможно. Операторы, вероятно, будут настаивать на том, чтобы продолжать работать в таком режиме как можно дольше, имея доступ к нефтеносному региону», – говорит Сергеев.

В целом Сергеев обращает внимание на то, что конец лета всегда характеризуется повышением деловой активности. Цены на нефть растут под влиянием ралли, которое охватило американские рынки акций после обновления исторических максимумов.

«Рынки реагируют на то, что Дональд Трамп заключил соглашение о торговле с Мексикой и близок к этому с Канадой. Кроме того, мы отмечаем еще такую важную для рынка тенденцию: падение российских поставок в Европу и существенное (на 24%) увеличение поставок нефти в Китай», – говорит Сергеев.

Прогноз Swiss Appraisal на предстоящую неделю:

сейчас: WTI – $69,94 за баррель, тенденция: +$1-2;

сейчас: Brent – $77,74 за баррель, тенденция: +$1-2.

Мария Ромашкина

Saudi Aramco и МГУ установили стратегическое партнерство.

Меморандум о стратегическом партнерстве подписали в Москве МГУ им. М.В. Ломоносова и дочерняя компания саудовской нефтяной корпорации Saudi Aramco с целью «развития совместного научного сотрудничества, в том числе инноваций в сфере технологий добычи нефти и газа».

В соответствии с подписанным документом, стороны будут реализовывать совместные программы и проекты по разработке новых передовых материалов для нефтяной и газовой индустрии, а также по совершенствованию методов компьютерного моделирования нефтяных месторождений, сбора и анализа данных. Кроме того, будут организованы совместные лаборатории, симпозиумы, воркшопы и конференции.

Saudi Aramco – крупнейшая в мире компания по показателю добычи нефти и размеру запасов. Saudi Aramco контролирует 99% всех месторождений в стране с запасами нефти объемом около 260,8 млрд баррелей, что составляет около четверти мировых разведанных залежей этого вида ресурсов.

Сделка по сокращению добычи нефти ОПЕК+ выполнена на 109% в июле 2018.

В июле страны-участницы соглашения ОПЕК+ по сокращению добычи нефти продвинулись в достижении своей цели по уходу от перевыполнения его условий, выполнив обязательства на 109% после 121% месяцем ранее, говорится в пресс-релизе министерского мониторингового комитета ОПЕК+ (JMMC). «Это говорит о значительном прогрессе в достижении цели, поставленной на четвертом министерском заседании стран, входящих и не входящих в ОПЕК, 23 июня 2018 года», – отмечается в сообщении JMMC.

Участники сделки ОПЕК+ договорились в конце 2016 года в Вене о сокращении добычи нефти суммарно на 1,8 млн б/с с уровня октября 2016 года, из которых 300 тыс. приходятся на Россию. Соглашение было заключено на первое полугодие 2017 года, а затем продлено до конца марта 2018 года. В ноябре страны ОПЕК+ вновь приняли решение продлить венскую сделку – до конца 2018 года.

Однако в конце июня 2018 года ОПЕК+ согласовала цель уйти от перевыполнения обязательств в рамках соглашения. Тогда сообщалось, что страны выполняют сделку на 147%. Пояснялось, что на практике это будет означать увеличение добычи на 1 млн б/с, в том числе Россией – на 200 тыс.

Дубай, ОАЭ. В сентябре жителей Объединенных Арабских Эмиратов ожидают дополнительные выходные по случаю еще одного религиозного праздника – Исламского Нового года, или Нового года по Хиджре. Как ожидается, новый месяц мухаррам наступит во вторник, 11 сентября, или в среду, 12 сентября, когда в небе появится молодая Луна.

Мусульманский календарь Хиджра означает «переселение»: имеется в виду переселение пророка Мухаммеда из Мекки в Медину в 622 году. Мусульманский Новый год имеет свои традиции. Так, подготовка к нему начинается за месяц до наступления. Она сопровождается тщательной уборкой жилища, за несколько дней до торжества в исламских семьях идет активное приготовление новогодних блюд и приглашение в гости родных и друзей. В преддверии праздника также принято почитать усопших родственников.

В день Нового года каждый мужчина-мусульманин обязан прибыть в мечеть для прочтения молитв и для того, чтобы еще раз услышать проповедь о переселении пророка Мухаммеда в Медину. После праздника наступает период поста.

Первый месяц Нового года по Хиджре – мухаррам – один из четырех месяцев (раджаб, зуль каада, зуль хиджа, мухаррам), в течение которых запрещены конфликты, кровная месть, войны и т.д. Первые десять дней мухаррама считаются благословенными для всех хороших начинаний (в том числе и для заключения браков). Как и священный рамадан, это месяц раздачи милостыни в пользу неимущих, на благоустройство мечетей. Считается, как верующий проведет этот первый месяц года, так и пройдет весь год.

Источник: Khaleej Times

Геотерм отмечает 24-летие со дня основания

Мутновские ГеоЭС — уникальные объекты не только для России, но и в мировом масштабе. Станции расположены у подножия одноименного вулкана, на высоте 800 метров над уровнем моря, и работают в экстремальных климатических условиях.

30 августа АО «Геотерм» – одно из ключевых энергетических предприятий Камчатского края – отмечает 24-летие со дня основания. Сегодня в ведении компании находятся три уникальные геотермальные станции – Мутновская, Верхне-Мутновская и Паужетская.

В 1994 году с момента создания Геотерма началось внедрение альтернативных источников энергии в систему электроснабжения Камчатского полуострова. В начале двухтысячных специалисты Геотерма совместно с научными, финансовыми и промышленными предприятиями реализовали крупнейший проект по строительству геотермальных электростанций на Мутновском месторождении парогидротерм.

Установленная мощность Мутновских ГеоЭС – 62 МВт. На долю станций приходится около 30% от общего объема выработки электроэнергии в Центральном камчатском энергоузле. Геотермальные электростанции имеют значительные конкурентные преимущества в сравнении с другими энергообъектами – это экологически чистый, возобновляемый ресурс. В качестве энергоносителя станции используют пароводяную смесь, добываемую из скважин Мутновского месторождения парогидротерм.

За годы существования Геотерм достиг заметных успехов и занял достойное место в энергетике края.

Освоение Мутновского месторождения началось в середине 60-х годов. Несколько десятилетий оно находилось под «опекой» геологов и ученых. За это время была проделана огромная работа по выявлению запасов геотермального пара, бурению разведочных и эксплуатационных скважин. Результатом исследований явилось научно-техническое обоснование геологоразведочных и опытно-эксплуатационных исследований высокотемпературной гидротермальной системы.

Пуск крупнейшей ГеоЭС в России – Мутновской – стал знаковым событием для всего полуострова. Он позволил решить ряд важных социальных и экологических задач: повысить устойчивость энергоснабжения края, улучшить экологическую ситуацию, сдержать рост тарифов.

РОССИЯ И САУДОВСКАЯ АРАВИЯ ДОГОВОРИЛИСЬ О ВСЕСТОРОННЕМ СОТРУДНИЧЕСТВЕ.

Глава российского МИДа Сергей Лавров рассказал, что Россия и Саудовская Аравия договорились наращивать связи по всем направлениям, в том числе бороться с терроризмом совместными усилиями.

Данное заявление глава российского внешнеполитического ведомства сделал в ходе пресс-конференции по итогам встречи со своим коллегой из Саудовской Аравии Аделем аль-Джубейром.

«Мы договорились наращивать наши связи по всем направлениям в соответствии с теми договоренностями, которые были достигнуты между нашими лидерами в ходе визита в России короля Саудовской Аравии Сальмана в октябре прошлого года», — сказал Лавров.

Также главы МИД России и Саудовской Аравии заявили о решимости бескомпромиссно бороться с терроризмом во всех его проявлениях, в том числе искоренять экстремистскую идеологию.

Вступительное слово Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе переговоров с заместителем Председателя Совета министров, Министром иностранных дел и по делам соотечественников за рубежом Сирии В.Муаллемом, Москва, 30 августа 2018 года

Уважаемый г-н Министр,

Дорогой друг,

Коллеги,

Друзья,

Приветствуем вас в Министерстве иностранных дел в Москве!

Знаю, что у вас это не единственные переговоры в нашей столице. У вас еще запланированы переговоры с Заместителем Председателя Правительства Российской Федерации Ю.И.Борисовым, который сменил Д.О.Рогозина на посту Председателя российской части Постоянной Российско-Сирийской комиссии по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству.

Мы считаем, что эта встреча весьма своевременна. Еще остаются задачи окончательного искоренения терроризма на территории САР. Уже есть все основания начинать заниматься созданием условий для мирной жизни, возвращением беженцев. Безусловно, этому будут способствовать проекты экономического взаимодействия, которые обсуждаются в рамках двусторонней межправительственной комиссии. Конечно, мы обсудим внешние аспекты ситуации в вашей стране, включая необходимость задействования ресурсов международного сообщества для оказания помощи САР. Параллельно с этим нужно активизировать начатое в Сочи на Конгрессе сирийского национального диалога движение к запуску политического процесса. У всех этих усилий есть немало противников, желающих подорвать эти действия, не допустить быстрого возвращения к нормальной жизни, стабилизации обстановки. Мы видим подобные попытки, сегодня изложим вам наши оценки действий тех, кто пытается предпринимать подобные шаги.

Конечно, послушаем оценки, которые озвучат наши сирийские друзья. Позиция России и САР абсолютно ясна. Она опирается на международное право, резолюцию 2254 СБ ООН, главным положением которой является требование, чтобы сам сирийский народ определял судьбу своей страны. Мы дополнительно поделимся с вами впечатлениями, которые вынесли из состоявшихся у нас контактов с коллегами из Турции, КСА и другими нашими партнерами.

Нам есть о чем поговорить. Добро пожаловать. Очень рад вас видеть!

Доработка законопроекта по защите прав детей-сирот пройдёт совместно с родительским и экспертным сообществом

29 августа в Общественной палате Российской Федерации состоялся круглый стол «Совершенствование законодательства в сфере семейного устройства». Организатором мероприятия выступила Комиссия Общественной палаты России по поддержке семьи, материнства и детства.

В круглом столе приняла участие заместитель Министра просвещения Российской Федерации Т.Ю. Синюгина. Она рассказала о совершенствовании законодательства по защите прав детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.

– Наша самая главная задача – создать такую систему, которая бы позволяла подобрать каждому ребёнку семью. Сегодня у Министерства просвещения есть понимание того, что необходимо реформировать органы опеки и попечительства. Мы должны говорить не только о структурных и организационных изменениях в органах опеки и попечительства, но также о непрерывном повышении квалификации наших специалистов. Сегодня наш специалист в регионе отвечает за всё то, что происходит с ребёнком. Очень важно отделить многие функции и определить, что является прямыми полномочиями органов опеки и попечительства, а что мы можем определить за иными организациями, которые бы это делали эффективно и качественно в интересах наших детей, – подчеркнула Татьяна Юрьевна.

Заместитель Министра отметила, что пристальное внимание необходимо уделить подготовке и сопровождению родителей, которые берут ребёнка в семью на воспитание.

– Сегодня нам необходимо родителей вооружить теми знаниями, подготовить таким образом, чтобы этот процесс был действительно эффективным. Нам нужно готовить кандидатов. С другой стороны, мы понимаем, что с момента передачи ребёнка в семью, наша забота, государственная забота о ребёнке и о той семье, которая приняла его на воспитание, не заканчивается. Мы будем разрабатывать комплекс мер для контроля и сопровождения этого вопроса, – заявила Т.Ю. Синюгина.

Татьяна Юрьевна подчеркнула, что законопроект будет дорабатываться, чтобы все поступившие замечания и предложения были учтены.

– Мы с вами вместе решаем важнейший вопрос. Мы внимательно проанализируем все предложения, которые прозвучали в наш адрес. Хочу повторить: мы не будем вносить данный законопроект до 1 сентября, мы будем вместе с вами работать над тем, чтобы внесённый нами в Правительство документ действительно позволял совместно решить стоящие перед нами проблемы. Законопроект будет дорабатываться, обсуждаться и уже только после обсуждения будет вноситься в Правительство, – резюмировала Т.Ю. Синюгина.

Лувр Абу-Даби и парк развлечений Warner Bros World Abu Dhabi вошли в список «лучших мест в мире», составленном журналом Time.

Другие достопримечательности стран Персидского залива в списке включают Культурный центр имени короля Абдул-Азиза в Саудовской Аравии, библиотеку Аль-Карауин в Фесе, Марокко, и отель Marriott Mena House в Каире.

Эксперты по туризму считают включение Абу-Даби в список свидетельством успеха города в диверсификации своей экономики.

«У нас есть Лувр, Warner Bros, Остров Яс и огромные инвестиции, усилия и бренды, приходящие на рынок», - сказал Гаурав Синха, эксперт по туризму из Дубая.

ОАЭ прикладывают немало усилий по увеличению числа посетителей в стране. Недавние инициативы включали в себя решение Кабмина предоставить иностранным туристам визы по прибытии, в том числе россиянам.

В прошлом году Дубай подтвердил свой статус туристического направления в ОАЭ номер один - 87 процентов всех прибывших гостей направлялись именно сюда.

Эксперты говорят, что и Абу-Даби также делает важные шаги в привлечении туристов, в первую очередь благодаря открытию новых культурных достопримечательностей, таких как Лувр.

Источник: Arabian Business

Вступительное слово Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе переговоров с Министром иностранных дел Королевства Саудовская Аравия А.Аль-Джубейром, Москва, 29 августа 2018 года

Уважаемый г-н Министр,

Дорогой друг,

Коллеги,

Рады вас приветствовать в Москве. Спасибо, что вы приняли наше приглашение. Мы считали важным продолжить наш диалог и посмотреть, как продвигается реализация договоренностей, которые были достигнуты в ходе визита Его Величества Короля Саудовской Аравии Сальмана Бен Абдель Азиза Аль Сауда в Российскую Федерацию.

Тепло вспоминаю мой визит в Джидду прошлой осенью, нашу встречу в Риме в декабре прошлого года. Конечно, контакты на высоком уровне были продолжены в ходе визита наследного принца Мухаммада бен Сальмана в Москву в июне, что позволило ему не только провести переговоры с российским руководством, но и поучаствовать в матче-открытии первенства мира по футболу.

Все эти контакты способствовали тому, что наши двусторонние отношения развиваются достаточно интенсивно по всем направлениям. Наша координация, обмен мнениями по международным и региональным делам также находятся на очень хорошем уровне. Уверен, что сегодняшний разговор будет полезен с точки зрения поддержания высокой динамики нашего сотрудничества по всем направлениям.

Еще раз добро пожаловать.

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции по итогам переговоров с Министром иностранных дел Саудовской Аравии Аделем Аль-Джубейром, Москва, 29 августа 2018 года

Мы провели очень полезные переговоры с моим коллегой Министром иностранных дел Саудовской Аравии Аделем Аль-Джубейром, которые были конструктивными и весьма насыщенными.

Договорились наращивать наши связи по всем направлениям в соответствии с теми договоренностями, которые были достигнуты между нашими лидерами в ходе визита в Российскую Федерацию Короля Саудовской Аравии Сальмана Бен Абдель Азиза Аль Сауда в октябре прошлого года.

Приветствовали уверенный рост товарооборота, который удвоился в прошлом году и в первые четыре месяца этого года показал рост более чем на 70 %. В рамках эффективно и системно работающей Совместной межправительственной Российско-Саудовской комиссии по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству функционируют рабочие группы, которые разрабатывают перспективные проекты в инвестиционной, промышленной, сельскохозяйственной и в других областях.

Целый ряд проектов почти на 2 млрд.долл.США уже реализуется между Российским фондом прямых инвестиций и Публичным инвестиционным фондом Саудовской Аравии.

Наши углеводородные компании активно сотрудничают. Уже установлены связи между «Сауди Арамко», ПАО «НОВАТЭК», ПАО «Газпром», ПАО «Газпромнефть» и ПАО «Сибур», активно прорабатываются перспективные контакты по линии ПАО «НК «Роснефть».

Высоко оценили тесную координацию действий наших стран и компаний на мировом рынке углеводородов, которая направлена на обеспечение баланса между спросом и предложением, и на поддержание взаимоприемлемых для производителей и потребителей цен на энергоносители.

У нас успешно развиваются культурные и гуманитарные связи. В июне в саудовском городе Дахране с большим успехом прошли концерты Симфонического оркестра Мариинского театра под управлением В.А.Гергиева. Осенью в Королевстве планируется Неделя российской культуры, в рамках которой мы договорились организовать выставку архивных документов.

В очередной раз выразили признательность нашим саудовским друзьям за неизменную помощь российским паломникам, которые совсем недавно совершили хадж к святым местам ислама в Мекке и Медине.

Обменялись мнениями по ключевым международным проблемам с приоритетным вниманием к региону Ближнего Востока и Северной Африки. Мы едины в том, что сохраняющийся конфликтный потенциал в этом стратегически важном регионе оказывает самое негативное влияние не только на региональную, но и в целом на глобальную безопасность и стабильность.

Наши страны полны решимости бескомпромиссно бороться с терроризмом во всех его проявлениях, уделяя особое внимание искоренению террористической и экстремистской идеологии. Под этим углом зрения мы рассмотрели ситуацию в различных странах региона, которые охвачены кризисами. Прежде всего это касается Сирии, где необходимо полностью и последовательно выполнять резолюцию 2254 СБ ООН при сохранении территориальной целостности Сирии. Мы обменялись мнениями по ситуации, которая складывается вокруг зоны деэскалации в Идлибе, при понимании необходимости отмежевать вооруженную оппозицию, которая заинтересована в присоединении к политическому процессу, от террористов «Джабхат ан-Нусры» и им подобных. У России и Саудовской Аравии существуют общие подходы к формированию Конституционного комитета, началу политических переговоров между Правительством и оппозицией при участии представителей гражданского общества. Особенно признательны нашим саудовским друзьям за ту роль, которую они сыграли в объединении сирийской оппозиции с обеспечением участия в ней, в том числе представителей «московской» и «каирской» группы.

Мы также ознакомили наших коллег с теми усилиями, которые сейчас предпринимает Российская Федерация в контакте с соответствующими странами региона для того, чтобы обеспечить необходимые условия для возвращения беженцев и внутренне перемещенных лиц в места их постоянного проживания в Сирии.

Призываем ООН и все ее специализированные учреждения играть более активную роль в создании условий для такого возвращения беженцев и перемещенных лиц, включая модернизацию и восстановление социально-экономической инфраструктуры.

Вместе с Саудовской Аравией выступаем за скорейшее урегулирование конфликтов в Йемене и Ливии с опорой на посреднические усилия, которые предпринимают специальные представители ООН в этих странах.

Обменялись мнениями о ситуации, которая складывается вокруг Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе. Мы заинтересованы в том, чтобы эта ситуация разрешилась политическими и дипломатическими методами, и чтобы в районе Персидского залива продвигались меры доверия – в русле той инициативы, которую Российская Федерация выдвинула уже достаточно давно – в форме концепции по обеспечению безопасности в этом районе.

Мы подтвердили, что Президент Российской Федерации В.В.Путин помнит о приглашении, которое Король Саудовской Аравии Сальман Бен Абдель Азиз Аль Сауд передал ему в ходе визита в Российскую Федерацию в октябре 2017 года. Договорились, что конкретные сроки и другие детали этого визита будут дополнительно согласованы по дипломатическим каналам.

Считаю, что наши переговоры сегодня будут способствовать дальнейшему расширению разнопланового российско-саудовского взаимодействия. Благодарю наших саудовских друзей за сегодняшнюю совместную работу.

Вопрос: Глава оборонного ведомства США Дж.Мэттис заявил, что Госдепартамент активно работает с российской стороной с целью не допустить применения химического оружия в сирийском Идлибе. Заявление было сделано в контексте обвинений в адрес Дамаска в подготовке химической атаки. Россия утверждает обратное, раскрывая планы террористов относительно готовящейся провокации. Есть ли контакты между Министерством иностранных дел России и Госдепартаментом США по этому вопросу и насколько они эффективны?

С.В.Лавров: Относительно предупреждений, которые звучат из западных столиц – Вашингтона, Лондона, Парижа – о том, что им якобы известно о подготовке Правительством САР химической атаки в Идлибе и о том, что в случае применения химического оружия, они нанесут сокрушительные удары по позициям сирийской армии, скажу, что мы уже неоднократно излагали нашу позицию. Официальный представитель Министерства иностранных дел М.В.Захарова делала это на регулярных брифингах. Вчера на Совете Безопасности ООН соответствующие позиции были изложены нашим Постоянным представителем В.А.Небензей на основе конкретных фактов.

Такие ситуации случались и в прошлом: имею в виду события 2017 г. в Хан-Шейхуне, и 2018 г. в Восточной Гуте – и те, и другие происходили в апреле. Тогда тоже обвинялось сирийское правительство, но цену этим обвинениям мы хорошо знаем. Например, когда в апреле 2017 г. в Хан-Шейхуне мы настаивали на том, чтобы инспекторы ОЗХО посетили место инцидента, наши западные коллеги, прежде всего, эта тройка, которая сейчас грозит Дамаску новыми ударами, заблокировала направление инспекторов для того, чтобы собрать пробы веществ на месте инцидента. Любому грамотному человеку было очевидно, что все это инсценировка. Видимо, наши западные коллеги не хотели, чтобы вся эта очевидность стала еще более кричащей.

Когда уже в апреле 2018 г., в Восточной Гуте, состоялась очередная инсценировка, мы все-таки преодолели сопротивление наших западных коллег и настояли на том, чтобы инспекторы ОЗХО выехали для сбора проб на месте. Когда инспекторы были в нескольких часах езды от места происшествия, США, Великобритания и Франция нанесли ракетные удары.

Я думаю, вся надуманность этой ситуации понятна, когда обвинения выдвигались, а независимым инспекторам не дали провести необходимое расследование. Кстати, тогда официальный представитель Франции торжественно заявил, что после этих ударов в апреле 2018 г. сохранявшиеся незадекларированные запасы химического оружия в Сирии были полностью уничтожены. Сейчас, когда американцы начинают нагнетать страсти вокруг Идлиба, и вновь грозятся Правительству САР «карами», если оно применит химическое оружие, мы у них спросили, откуда у Сирии химическое оружие, если вы с французами и англичанами в прошлом году все уничтожили. Американцы нам ответили, что это сказали французы, а они так не говорили. Здесь какие-то дополнительные пояснения излишни.

Что касается наших контактов с американцами по этому вопросу, то они ведутся. Эту тему затрагивал Госсекретарь США М.Помпео, когда он звонил мне по телефону несколько дней назад. Эту же тему поднимал советник Президента США Дж.Болтон на встрече с Секретарем Совета безопасности России Н.П.Патрушевым в Женеве. Для обсуждения в том числе и этого вопроса используется канал и между военными. Итог всех этих разговоров на данную тему один – мы приводим все больше фактов, которые подтверждают готовящуюся постановку – применение Правительством Сирии химического оружия. Наши партнеры заявляют, что это неправда, но ни одного факта в обоснование своей позиции привести не могут.

Вообще создается впечатление, что данную тему и угрозы, которые выдвигаются в этой связи в адрес Правительства САР, используют с единственной целью – не дать выгнать террористов из зоны деэскалации Идлиб. Наверное, за этим скрывается желание, которое просматривается уже не первый год в позиции США. Это началось еще с Администрации Б.Обамы, когда американцы всеми правдами и неправдами хотели вывести «Джабхат ан-Нусру» из-под ударов, рассчитывая использовать ее в борьбе против, как они говорят, «режима».

Уже не первый раз США при самых разных администрациях ставят задачу смены неугодных им режимов выше общих целей искоренения терроризма и экстремизма. Так было в Ираке, Ливии, так пытаются сделать и в Сирии, хотя правильно было бы сказать «пытались это сделать», но у них не получилось. Мы считаем такие эгоистичные, односторонние геополитические игры контрпродуктивными. Выступаем за то, чтобы все проблемы в этом регионе и в других регионах мира решались коллективно. Мы открыты к взаимодействию с США, другими западными странами и странами региона в урегулировании всех имеющихся здесь проблем, будь то Сирия, Ливия, Ирак, при этом не забывая и проблему Палестины, которая не решается десятилетиями и от рассмотрения которой в коллективном формате, в частности, в рамках «квартета» международных посредников США последовательно уклоняются. Это печально и не помогает делу.

Вопрос: Можно ли ожидать, что перед началом военной операции в Идлибе российская сторона значительно усилит контакты по дипломатическим каналам с Турцией?

С.В.Лавров: Мы проводим максимально интенсивные контакты со всеми участниками процесса из числа сирийских сторон, внешних игроков. Конечно, особенно активно мы работаем в рамках Астанинского формата. Если говорить конкретно о зоне Идлиб, то объективно здесь мы работаем в основном с нашими турецкими коллегами наряду с Правительством Сирии. Эта тема обсуждалась между Москвой и Анкарой за последние пару месяцев, наверное, с десяток раз. Несколько дней назад, как Вы знаете, в Москве прошли российско-турецкие переговоры между министрами иностранных дел, министрами обороны с участием представителей спецслужб. В ходе этих переговоров Идлибу по понятным причинам было уделено главное внимание. Это последний крупный очаг террористов, которые пытаются спекулировать на статусе зоны деэскалации, держать в заложниках в качестве живых щитов гражданское население и «подминать» под себя вооруженные формирования, готовые к переговорам с правительством. Со всех точек зрения этот «гнойник» необходимо ликвидировать. Политическое понимание по данному вопросу между Москвой и Анкарой существует. Необходимо срочно отмежевать нормальных вооруженных оппозиционеров от бандитов из «Джабхат ан-Нусры» и одновременно подготовить операцию против этих террористов, сделав все, чтобы минимизировать риски для гражданского населения. Как перевести это политическое согласие на язык практических действий, об этом говорят военные России и Турции, владеющие ситуацией «на земле». Очень надеюсь, возвращаясь к теме спекуляций по поводу якобы планируемых Правительством САР химических атак, что западные партнеры, активно «разогревающие» эту тему, не станут потакать провокациям, инсценировкам, которые явно готовятся, и не будут препятствовать антитеррористической операции в этой зоне деэскалации против «Джабхат ан-Нусры», определенной и в ООН, и в США в качестве террористической организации. Очень надеюсь, что наши западные партнеры будут полностью выполнять свои обязательства по борьбе с терроризмом.

Вопрос: Учитывая, что украинские власти намерены разорвать с Россией Договор о дружбе, как это скажется на двусторонних отношениях?

Закрылось Представительство Украины при СНГ. Означает ли это выход страны из Содружества при том, что Украина продолжает участвовать в некоторых договорах в рамках СНГ?

С.В.Лавров: Не хотел бы комментировать очередные намерения украинской стороны, потому что их высказывается слишком много. Было намерение разорвать дипломатические отношения, прекратить транспортное сообщение с Российской Федерацией. Давайте дождемся, когда какое-то дело будет сделано, когда какое-то из этих намерений будет материализовываться.

Думаю, что чем ближе к украинским выборам в марте следующего года, тем больше намерений будет звучать в публичном пространстве.

Что касается СНГ, как я понимаю, это действительно уже факт, а не намерение. Закрыто Представительство Украины при СНГ. Но Украина по большому счету никогда полноценно не состояла в СНГ, потому что не присоединилась к Уставу Содружества.

Что касается договоров и соглашений, то в СНГ есть международно-правовые документы, для участия в которых необязательно быть полноценным членом Содружества. На таких основаниях в частности Грузия продолжает участвовать в целом ряде договоров СНГ, хотя официально, в юридическом смысле вышла из Содружества. Могу вас заверить, при всей русофобской заряженности нынешнего украинского руководства, если здравый смысл будет пробивать себе дорогу и украинские коллеги будут проявлять интерес к сохранению взаимодействия по тем или иным направлениям на пространстве СНГ со своими соседями, мы, конечно, не будем возражать.

Россия. Саудовская Аравия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 29 августа 2018 > № 2720278 Сергей Лавров

Проливы, нефть и геополитическое противостояние.

Эскалация напряженности на Ближнем Востоке – привычный сценарий для американских республиканцев при возникновении внутриполитических проблем в США.

65 лет назад, в августе 1953-го, ЦРУ и британская МИ-6 организовали переворот в Иране, свергнув демократически избранного в 1951 году премьер-министра Мохаммеда Моссадыка, национализировавшего после прихода к власти нефтяную промышленность страны (ранее в ней доминировала Англо-персидская нефтяная компания, ставшая впоследствии BP). В результате в Иран вернулся шах Мохаммед Реза Пехлеви, находившийся у власти вплоть до Исламской революции 1979 года.

Сейчас президент США Дональд Трамп, исходя из интересов ближневосточных союзников и стремясь укрепить свою власть на фоне возможного импичмента, находится в жестком противостоянии с одним из самых прозападных за последние десятилетия режимов Ирана, возглавляемым с 2013 года президентом Хасаном Роухани.

Эскалация напряженности на Ближнем Востоке – привычный сценарий для республиканцев при возникновении внутриполитических проблем.

Непрочность положения президента США Дональда Трампа вынудила главу американской администрации заговорить об импичменте – он заявил о крахе мировой экономики в случае реализации негативного сценария в отношении его президентства.

«Все станут бедными», – предрек Дональд Трамп в интервью телеканалу Fox News, а его адвокат Рудольф Джулиани пообещал восстание в Штатах, если Демократическая партия инициирует импичмент и добьется его.

Пока результатом действий Трампа может стать обеднение ряда стран – экспортеров нефти: США распродают запасы из стратегического резерва. Возможные объемы поставок на мировой рынок в октябре – ноябре 2018 года, по данным Reuters, составят 11 млн баррелей, но, по информации Bloomberg, они могут вырасти до 30 млн баррелей, что станет одной из крупнейших распродаж такого рода. До этого 30 млн баррелей Штаты распродавали в 1991 году, во время «Бури в пустыне» – первой войны Штатов с Ираком из-за вторжения войск Саддама Хусейна в Кувейт в 1990-м; нефтяные поставки из региона тогда были прерваны.

Напомним, что стратегический запас был создан в 1973 году, когда страны ОПЕК отказались поставлять сырье на Запад, протестуя против поддержки Штатами Израиля в ходе «войны Судного дня» в октябре того же года.

В наши дни выброс американской нефти на рынок может вызвать обвал котировок. В Соединенных Штатах пройдут выборы в Конгресс, и Трамп хочет повлиять на цены на заправках в США и настроения избирателей. Кроме того, для президента одной из задач является максимальная ликвидация политического наследия демократа Барака Обамы, заключившего ядерное соглашение с Ираном в числе других государств, включая Россию.

У конфликта есть военная подоплека: иранцы поддерживают режим Асада в Сирии и Йемен в противостоянии с Саудовской Аравией.

Администрация США, согласно американским СМИ, не хочет допускать военного присутствия Ирана в Сирии и поддержки иранцами региональных антиизраильских сил. Но американцы заинтересованы и в иранской поддержке стабильности в соседних Ираке и Афганистане, тогда как Иран – в западных инвестициях и поставках современного оборудования. Поэтому даже на пике обострения отношений сохраняется широкое поле для переговоров.

Тем временем в начале ноября 2018 года вступит в силу решение Трампа по повторному введению санкций в отношении Ирана. Американцы предполагают, что могут добиться ими сокращения экспорта иранской нефти на 1 млн баррелей в сутки (б/с). По итогам июля 2018 года Иран экспортировал 2,32 млн баррелей нефтяного эквивалента в сутки. Штаты не могут навязать эмбарго иранской нефти Китаю. Однако КНР пообещала не наращивать поставки из Ирана, стараясь сохранить диверсифицированный и сбалансированный по объемам и поставщикам нефтяной импорт. Сейчас Саудовская Аравия и Иран сражаются за рынки АТР: активно конкурируют и демпингуют, развязав в Азии настоящую «ценовую войну».

Обострение в проливах

В качестве одной из ответных мер, на которую могут пойти иранские власти, называется возможное перекрытие Ормузского пролива. Иран летом провел в районе пролива учения ВМС. Они проходят ежегодно, но на этот раз привлекли особое внимание экспертов и СМИ на фоне повторного введения санкций США.

Между тем по проливу из Ирана, Саудовской Аравии, ОАЭ, Кувейта и Ирака экспортируется примерно 18,5 млн баррелей нефти, конденсата и нефтепродуктов в сутки.

85% поставок приходится на импорт в АТР: Китай, Индию, Японию и Южную Корею. Катар поставляет по тому же маршруту свой СПГ. Контролирует пролив базирующийся в Бахрейне Пятый флот США.

У Саудовской Аравии и ОАЭ есть альтернативные трубопроводные маршруты, позволяющие частично решить проблему возможной блокировки поставок. Так, Восточно-западный нефтепровод, или Petroline, может обеспечить поставки 5-8 млн б/с нефти до Баб-эль-Мандебского пролива. Saudi Aramco планирует в 2018 году вновь запустить нефтяной терминал Muajjiz в Красном море, что позволит нарастить экспортные возможности страны до 15 млн б/с (11,5 млн б/с в настоящее время). Терминал использовался для экспорта иракской нефти, поставлявшейся по нефтепроводу из Ирака в Саудовскую Аравию (Iraqi Pipeline in Saudi Arabia – IPSA). Но он не эксплуатировался в 1990 году, когда Саддам Хуссейн начал агрессию против Кувейта. IPSA был построен в 1980-х годах, когда в ходе ирано-иракской войны обе стороны охотились за танкерами в Персидском заливе.

ОАЭ недавно построила нефтепровод Abu Dhabi Crude Oil Pipeline мощностью 1,5 млн б/с, что позволяет перенаправить значительную часть экспорта на нефтяной терминал в Фуджейре на побережье Индийского океана.

Главной пострадавшей стороной в случае продолжительного конфликта может стать Катар, крупнейший мировой производитель и экспортер СПГ в мире.

Возможное прекращение поставок катарского СПГ на руку США, выводящим в настоящее время свой СПГ на мировой рынок. Что касается нефти, главным пострадавшим от блокировки пролива окажется сам Иран, выполняющий по нему большую часть поставок.

Пока о возможном перекрытии маршрута заявлял верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи: «Если экспорт иранской нефти будет блокирован, никакая другая страна в регионе тоже не будет ее экспортировать». Президент Хасан Роухани говорил об ответственности, которая лежит на его стране как гаранте стабильности, и предупреждал Вашингтон о том, что возможный конфликт будет «матерью всех войн»: «Не дергайте льва за хвост, будете об этом жалеть до скончания века». Иранский президент настаивал: «Америка должна понять, что Иран будет беспощадным противником в войне и самым благородным партнером в созидательных деяниях».

В конце июля Саудовская Аравия временно приостанавливала поставки по другому направлению – через Баб-эль-Мандебский пролив: как сообщали власти страны, два экспортных танкера были атакованы в Красном море у берегов Йемена хуситами, поддерживаемыми иранцами. В начале августа израильский премьер Беньямин Нетаньяху выступил с заявлением, что если Иран заблокирует пролив, то страна столкнется с международной коалицией, в которую войдут и израильские вооруженные силы.

С августа 2014 года в Йемене продолжается конфликт между правительственными силами и хуситами, захватившими столицу страны. В марте 2015 года Саудовская Аравия начала против хуситов операцию «Буря решимости». Официальные йеменские власти обвинили Иран в поддержке мятежников и создании угрозы судоходству в Баб-эль-Мандебском проливе. Под контролем хуситов находятся основные порты на западном побережье Йемена: Ходейда, Эс-Салиф и Рас-Ису.

Блокировка Баб-эль-Мандебского пролива приведет к остановке движения по Суэцкому каналу, основному экспортному коридору мировых поставок нефти. Трубопровод SUMED, проложенный параллельно Суэцкому каналу и связывающий Средиземное и Красное море, может принять лишь 2,34 млн б/с.

По данным Управления энергетической информации США, через Баб-эль-Мандебский пролив идет до 4,8 млн б/с нефти и нефтепродуктов (по информации Reuters – 500-700 тыс. б/с в сутки). Угроза мореплаванию может отразиться на поставках и других грузов, идущих по Суэцкому каналу, альтернативой которому является плавание в обход Африки, что значительно увеличивает расстояние и затраты на поставки нефти.

Мария Кутузова

Ужесточить санкции против Ирана требует Саудовская Аравия.

К полному торговому эмбарго в отношении Ирана призвал советник министра энергетики Саудовской Аравии Ибрахим аль-Муханн. Свое требование он мотивировал тем, что «нынешние санкции США не способны остановить экспорт иранской нефти».

В интервью агентству Reuters Ибрахим аль-Муханна также назвал «маловероятной» способность Ирана полностью или частично перекрыть Ормузский пролив и тем самым закрыть доступ в Персидский залив. «Но, если это произойдет, Совет Безопасности ООН, вполне вероятно, даст согласие на военную операцию против Ирана», – считает он.

Зона комфорта на нефтяной игле.

За счет грамотных управленческих и политических решений Татарстану пока удается нивелировать риски мирового рынка нефти

Нефтегазовый комплекс Республики Татарстан во многом остается уникальным для России образцом эффективного использования природных ресурсов в интересах устойчивого развития всего региона. Залогом экономических успехов Татарстана стали долгосрочные решения для углеводородного сегмента, принятые еще в 1990-х годах, когда руководство республики смогло сохранить единый нефтегазовый комплекс, созданный в советский период, а затем предпринять реальные меры по диверсификации в отрасли.

Нестабильной ситуации на мировых рынках сырья Татарстан намерен противопоставить очередные стратегические инициативы: первые шаги по реализации «Татнефтью» принятой в 2016 году «Стратегии-2025» оказались довольно впечатляющими. Но политическая конъюнктура и регуляторная среда за последние годы существенно изменились, и Татарстан в развитии нефтегазового комплекса все меньше может полагаться на региональный протекционизм.

Возвращение красивых результатов

С точки зрения финансовых результатов 2018 год для ведущего игрока нефтегазового комплекса Татарстана – ПАО «Татнефть» – может стать наиболее удачным за последние 5 лет начиная с 2014 года, когда мировые цены на нефть стали резко падать. Уже в I полугодии выручка «Татнефти» составила 365,3 млрд руб., чистая прибыль – 93,9 млрд руб. Для сравнения: по итогам II квартала 2017 года компания показала выручку 274,1 млрд руб., чистую прибыль – 57,4 млрд руб. За год прирост по этим показателям составил 33,3% и 74,2% соответственно. В целом за 2017 год выручка «Татнефти» равнялась 581,5 млрд руб. (лучший показатель с 2014 года, прирост за 4 года на 48,2%), чистая прибыль – 100 млрд руб., что лишь немногим меньше рекордного по прибыльности 2016 года (104,8 млрд руб.). Капитализация ПАО «Татнефть» за 2017 год выросла на 14%, до 1,1 трлн руб.

В 2017 году «Татнефть» добыла 28,9 млн тонн нефти (на 0,2% больше, чем в 2016-м из-за необходимости выполнения обязательств России в рамках сделки ОПЕК+). Однако в ближайшие 10 лет компания намерена выйти на уровень добычи в объеме свыше 35-37 млн тонн в год, сообщил на недавнем годовом собрании акционеров генеральный директор «Татнефти» Наиль Маганов. Эти показатели могут быть заложены в стратегию развития компании до 2030 года, утверждение которой предварительно назначено на сентябрь.

Это будет уже второй за 2 года долгосрочный документ: предыдущий, Стратегия развития группы компаний «Татнефть» на период до 2025 года, предполагал переход от концепции стабилизации к устойчивому органическому росту добычи нефти на территории Татарстана. К 2020 году планировалось довести объем добычи до 30 млн тонн и снизить уровень удельных операционных затрат более чем на 10% благодаря применению современных технологий, развитию автоматизации производственных процессов и т. д. Прошлогодние финансовые результаты демонстрируют, что даже при незначительном росте добычи и снижении переработки (7,84 млн тонн против 8,71 млн тонн в 2016 году) у компании есть немалые резервы для роста выручки и сохранения высокой прибыльности.

Но для экономики Татарстана сокращение добычи и переработки нефти оказалось малоприятным событием.

«Пока I квартал не очень красивый», – констатировал в начале 2018 года президент республики Рустам Минниханов, комментируя низкие показатели роста ВВП и промышленного производства. На них сказались ограничения по нефтедобыче и то, что ряд новых нефтеперерабатывающих и нефтехимических установок так и не был запущен.

Частичное снятие ограничений по сделке ОПЕК+ в Татарстане, где показывать красивые результаты давно стало фирменным стилем местных властей, было воспринято с чувством глубокого удовлетворения.

Уже в середине июля «Татнефть» увеличила добычу до 81 тыс. тонн в сутки, хотя в I полугодии совокупные показатели добычи в Татарстане снизились на 0,7%, до 17,6 млн тонн, из которых 14,38 млн тонн пришлись на предприятия группы «Татнефть». Кроме того, принадлежащий «Татнефти» нефтеперерабатывающий комплекс «ТАНЕКО» в середине июля запустил установки гидроочистки керосина и дизельного топлива мощностью 0,5 млн и 1,6 млн тонн в год соответственно. В целом нефтегазохимическое производство в Татарстане в I полугодии выросло на 2,1%. Так что перспективы 2018 года в местном Минэкономразвития оценивают весьма оптимистично: согласно последнему прогнозу, в 2018 году ВРП Татарстана должен вырасти на 3,97% (до 2,2 трлн руб.), тогда как в 2017 году экономика прибавила лишь 2,8%.

Многоэтажная диверсификация

Приведенные показатели заставляют задуматься, насколько успешной оказался декларированный Казанью курс на диверсификацию. С одной стороны, успехи неоспоримы, а отчасти уникальны – например, Татарстану удалось воспользоваться преимуществами механизма особых экономических зон (ОЭЗ), которые в большинстве регионов так и остались на бумаге. Татарстанская ОЭЗ «Алабуга», насчитывающая более 20 резидентов, по состоянию на 2018 год принесла 68% совокупной выручки резидентов российских ОЭЗ, а на 2016 год – 42% налоговых сборов от всех ОЭЗ и 54% частных инвестиций в особые зоны. В целом экономика Татарстана производит впечатление «цветущей сложности»: здесь хорошо развиты машиностроение, строительство, сельское хозяйство, а с недавних пор и туризм. Но если посмотреть на структуру региональных доходов, то доминировать в них продолжает нефтегазовый комплекс – несмотря на то, что «золотой век» нефтедобычи в Татарстане давно в прошлом, в середине 1970-х, когда в республике добывалось более 100 млн тонн нефти в год.

«Нефтяной комплекс Татарстана – главный плательщик налогов в регионе, из которого формируется местный бюджет (на втором месте, к слову, идет «Татспиртпром»), – констатирует казанский политолог, эксперт Института национальной стратегии Раис Сулейманов. – Нефтегазовая отрасль остается главным богатством Татарстана, от которого по-прежнему зависит наполняемость бюджета.

Увы, пока зависимость от сырьевых ресурсов в экономике Татарстана не прошла, несмотря на то, что руководство Татарстана старается показать, что оно развивает не только нефтяную отрасль.

Однако все остальные сферы, которые считаются в XXI веке наиболее доходными, такие как IT, наукоемкие технологии, программирование, несмотря на большую поддержку властей Татарстана (например, строительство «Иннополиса» – города высоких технологий), не приносят доходов, являются убыточными и поддерживаются, как это кажется со стороны, исключительно с имиджевыми целями».

Вывод о том, что экономика Татарстана по-прежнему зависит от нефтяной отрасли, можно сделать из ряда объективных показателей, отмечает независимый макроэкономический аналитик Александр Полыгалов. Например, в стратегии развития экспорта Татарстана до 2025 года указано, что экспорт нефти, нефтепродуктов, а также продукции нефтехимии и газохимии в 2017 году составил около 76% совокупного объема регионального экспорта, без учета шин и покрышек, а также каучука (строго говоря, также продукции нефтехимии). В денежном выражении заметнее всего – более чем на 50% по отношению к 2016 году – вырос экспорт нефти, который и так занимает наибольшую долю в совокупном экспорте Татарстана. Не отстает и экспорт нефтепродуктов – в 2017 году он вырос более чем на 40% по отношению к 2016-му. Для сравнения: по статье «Моторные транспортные средства для перевозки грузов», за которой, видимо, скрывается экспорт продукции КамАЗа, экспорт в 2017 году снизился на 28% по отношению к 2016 году.

Ситуация будет сохраняться и в дальнейшем, о чем можно судить по заявленным инвестициям в промышленности: примерно 82% ожидаемых вложений начиная со II половины 2018 года по 2025 год приходятся на проекты, связанные с нефте- и газопереработкой, нефте- и газохимией.

«Системные риски, которые могут осложнить выполнение планов, заложенных в стратегию экспорта, остаются прежними. Это зависимость экспорта от продукции нефтегазодобывающей, нефтегазоперерабатывающей и нефтегазохимической отраслей, благодаря чему величина экспортных поступлений остается уязвимой к неблагоприятным ценовым колебаниям на рынках нефти и газа», – считает Полыгалов.

Внутриотраслевой анализ дает несколько иную перспективу диверсификации. В определенной степени она по-прежнему значительно зависит от нефтяной отрасли, несмотря на падение мировых цен на нефть и меры по диверсификации, признает член-корреспондент Академии наук Республики Татарстан Вадим Хоменко. В структуре экспорта татарстанской продукции, как и российской, сохраняется высокая доля сырья и продуктов первичной переработки. А существенное пополнение республиканского бюджета за счет нефтяных доходов объясняется изначально высокой налоговой составляющей в цене нефтепродуктов. Но в Татарстане, уточняет эксперт, осуществляется масштабный процесс переработки нефти на месте с последующим экспортом готовых нефтепродуктов, а мощности по переработке постоянно увеличиваются.

Ежемесячный объем инвестиций в нефтеперерабатывающий комплекс «ТАНЕКО» в Нижнекамске превышает 2 млрд руб., на строительстве объектов работают более 5,5 тысячи человек. По отдельным позициям нефтепереработки (например, в производстве синтетического каучука) Татарстан закрепился на ведущих мировых позициях. Все это сокращает долю первичного производства нефти. Если в структуре республиканского промышленного производства доля добычи нефти в 2011 году составляла 27,8%, приводит статистику Хоменко, то в 2016-м она снизилась до 22,5% (по 2017 году уточненные данные будут в конце 2018 года).

Падение цен на нефть практически не отражается на стоимости нефтепродуктов вследствие наличия в них высокой доли добавленной стоимости, добавляет эксперт. Поэтому «Татнефть» ориентирована на дальнейшее наращивание мощностей по переработке в районе Нижнекамска и выпуск широкой гаммы нефтепродуктов.

«Истощение запасов «традиционной» нефти должно быть компенсировано добычей тяжелой, ее запасы в республике огромны, – добавляет Хоменко. – Риски заключены в конкуренции на рынке нефтепродуктов и в возможности уменьшения рыночного сегмента ряда нефтепродуктов, например бензина, в связи с переходом на альтернативные виды топлива. Они нивелируются расширением гаммы нефтепродуктов».

Островок процветающей независимости

Гегемония «Татнефти» отнюдь не означает монополии на добычу – Татарстан на протяжении многих лет остается регионом, где власти целенаправленно поощряют развитие малых нефтяных компаний. Объемы добычи таких игроков, как «ТатРИТЭКнефть», «Татнефтеотдача», «Кара Алтын» и других, составляют несколько сотен тысяч тонн в год на одну компанию, но их доля за последние два десятилетия резко выросла. В 1997 году на долю малых компаний приходилось около 3% нефтедобычи Татарстана, хотя их доля в запасах уже тогда составляла 20%. По итогам 2017 года доля малых компаний в добыче нефти в Татарстане составила уже 22%; в 2017 году они добыли 100-миллионную тонную нефти. За 2017 год Татарстан получил от «малых нефтяников» 3 млрд руб. налогов.

«С 1976 года в Татарстане на протяжении почти двух десятилетий шло падение добычи нефти – со 103 млн тонн до 24 млн тонн, – комментирует генеральный директор Ассоциации независимых нефтегазодобывающих организаций «АссоНефть» Елена Корзун. – К концу 1990-х годов падение добычи было катастрофическим, это была одна из главных причин для пересмотра концепции развития добычи нефти в Татарстане с акцентом на развитие малых нефтяных компаний. В 1997 году президент республики Минтимер Шаймиев издал указ о мерах по увеличению добычи нефти, в котором были прописаны механизмы ввода в эксплуатацию мелких, невостребованных «Татнефтью» месторождений, каковых насчитывалось 67. Они были открыты еще в советское время, поставлены на баланс «Татнефти», но инвестиционного ресурса для их разработки у компании не хватало. Результат такой политики не заставил себя ждать».

По словам Корзун, одним из стимулов роста стало подписание в 1994 году договора между РФ и Татарстаном о разграничении предметов ведения, на основании которого республика могла вводить собственные налоги, а также принять собственный закон о нефти и газе. Это позволило сделать бизнес малых нефтяных компаний самодостаточным.

«Была проведена тотальная инвентаризация фонда скважин «Татнефти», на основании которой сделаны выводы о необходимости тех или иных налоговых льгот, – описывает эксперт механизм развития независимой добычи. – Во-первых, приняты меры по налоговому стимулированию добычи с малодебитных и высокообводненных скважин, которые достались малым компаниям. Во-вторых, предоставление скидок по акцизам и роялти компаниям, применяющим новые методы нефтеотдачи – физические, тепловые, газовые, геолого-физические, микробиологические, физико-химические. В-третьих, стимулирование ввода в эксплуатацию новых мелких месторождений, которые могли быть освоены именно при наличии льгот. Опыт Татарстана свидетельствует, что при наличии здравого смысла у государства как собственника недр в малых компаниях таится огромная возможность поддержания уровня добычи и пополнения бюджета».

«Практики Татарстана могут быть распространены и в других регионах, например в Ханты-Мансийском автономном округе, где происходит падение добычи», – полагает Корзун. Правда, уточняет она, уже несколько изменились налоговые условия (полномочия регионов в определении налогов значительно сократились), но при желании разумные решения можно найти.

«Уникальность опыта Татарстана заключалась в том, что там далеко не все решения зависели от позиции «Татнефти» – на первое место ставились интересы государства и республики, – продолжает Корзун. – Но и «Татнефть», следуя рекомендациям республиканского руководства, оказывала поддержку малым нефтяным компаниям – например, выступая в качестве поручителя по предоставлению кредитов, предоставляя доступ к системам подготовки нефти и резервуарам.

Главным была именно политическая воля руководства республики по поддержанию малых нефтяников.

Можно слышать мнение, что «Татнефть» была аффилирована с этими компаниями, но результат в любом случае налицо. В других регионах такого результата не было. В соседней Башкирии малые нефтяники изначально не получили поддержку от руководства республики, а «Башнефть» не была заинтересована в их создании и развитии. В Коми изначально было большое количество совместных предприятий с участием ЛУКОЙЛа, которые были предвестниками появления малых компаний, но затем они вошли в периметр ЛУКОЙЛа. В ХМАО, где господствующее положение занимала ТНК, малые нефтяные компании просто поглощались, причем достаточно жестко».

Сигнал от восточного соседа

Описанная роль правительства Татарстана в стимулировании малых нефтяных компаний – это лишь один из примеров возможностей, которые открыли для республики особые отношения с федеральным центром, зафиксированные двумя договорами о разграничении предметов ведения и полномочий. Второй договор был подписан в 2007 году сроком на 10 лет, однако год назад новое аналогичное соглашение подписано не было – формально потому, что за прошедший период многие дискуссионные вопросы были урегулированы отдельными правовыми актами. Это дало повод для рассуждений политологов о том, что теперь Татарстан становится обычным субъектом Федерации без какого-либо особого статуса (за тем исключением, что глава республики сохраняет титул президента), хотя каких-либо экономических преференций для Татарстана не было уже в договоре 2007 года. В нефтегазовой отрасли этот статус во многом сохраняется, пусть и неформально.

Самое яркое тому подтверждение – топливная розница, где доминируют «Татнефть» и ТАИФ, крупнейший нефтехимический холдинг республики, в число конечных бенефициаров которого входят сыновья Шаймиева. Из розничных сетей других российских ВИНКов в Татарстане представлены только АЗС ЛУКОЙЛа.

Ни «Роснефть», ни «Газпром» в республику не зашли, хотя с точки зрения потребительского потенциала Татарстан при любых перипетиях в экономике России будет оставаться одним из самых привлекательных рынков.

«Отсутствие АЗС ряда российских ВИНКов – это действительно часть региональной стратегии экономического развития, – отмечает Хоменко. – Изначально – с момента проведения программы приватизации на основе татарстанской модели – наличие контроля со стороны правительства республики за деятельностью «Татнефти» позволяет осуществлять масштабные проекты переработки нефти, пополнение регионального бюджета и реализацию масштабных социальных программ. Уже сама организация российских межбюджетных отношений свидетельствует о колоссальном выводе средств из регионов. В случае наличия упомянутых российских ВИНКов на территории республики ситуация, возможно, будет только осложняться».

В этой ситуации имеет место сочетание как объективных факторов, так и наследия 1990-х годов, добавляет Полыгалов.

«Во времена, когда национальные субъекты РФ во главе как раз с Татарстаном «брали столько суверенитета, сколько могли», несомненно, имел место определенный региональный протекционизм, а точнее, определенная схема перехода прав собственности на наиболее лакомые экономические активы, включая те же АЗС, в пользу «правильных» компаний. В настоящее время «парад суверенитетов» вроде бы закончен и региональный протекционизм не может помешать зайти таким тяжеловесам, как «Роснефть» или «Газпром нефть». Однако зачем «Роснефти» строить или покупать АЗС в Татарстане, если нефтепродукты для этих АЗС по объективным причинам все равно будут поступать не с заводов «Роснефти», а с того же принадлежащего «Татнефти» НПЗ «ТАНЕКО»? Лучше уж «Роснефть» вложит инвестиции в развитие сетей АЗС в регионах присутствия своих НПЗ, чем в «чужих» регионах».

Тем не менее «Роснефть» является незримым фактором в татарстанской политике и экономике. Уже несколько лет в Казани пристально следят за событиями в соседней Башкирии, где местные власти долго выстраивали собственную нефтегазовую конфигурацию, но в итоге «Башнефть» перешла под контроль «Роснефти».

«Главный системный риск, который может быть связан с «Татнефтью» и может оказаться риском для властей Татарстана, – если «Татнефть» повторит судьбу соседней «Башнефти», – отмечает Сулейманов. – В Татарстане у определенной части экспертов и местной элиты есть опасения, что, если Казанский кремль вынудят продать «Татнефть» главе «Роснефти» Игорю Сечину, как это было сделано с «Башнефтью», Татарстан лишится главного стержня самостийности».

В каком направлении произойдет развитие этой ситуации, станет понятно очень скоро – второй срок полномочий Рустама Минниханова истекает уже в 2020 году.

Николай Проценко

Саудовская Аравия обогнала по добыче нефти Россию в июне 2018.

В июне 2018 года Россию по среднесуточной добыче нефти обогнала Саудовская Аравия. По данным Росстата, РФ добывала 10,37 млн б/с, тогда как Саудовская Аравия – 10,42 млн б/с. По данным статистики, в странах ОПЕК общая суточная добыча в июне достигла 32,33 млн баррелей, в том числе в Ираке, который занимает второе место по объемам добычи среди стран ОПЕК, – более 4,53 млн баррелей. Средняя фактическая экспортная цена на нефть в июне составляла $517,6 за тонну, что на 2,2% выше майского показателя. Цена на нефть марки Urals на мировом рынке составляла $535,7 за тонну – на 2% ниже уровня мая.

Согласно данным Росстата, доля нефти в общем объеме российского экспорта в первом полугодии 2018 года составила 28,3%, топливно-энергетических товаров – 44,3% против соответственно 27,3% и 43,6% год назад.

Добыча нефти в РФ в рамках сделки ОПЕК+ будет в августе на уровне июля 2018.

Россия в августе 2018 года сохранит добычу нефти в рамках соглашения ОПЕК+ о ее частичном восстановлении на уровне июля, когда страна нарастила объем добычи до 259,5 тыс. баррелей в сутки. «Я думаю, мы выйдем на показатели июля, когда у нас были восстановлены объемы добычи на уровне 259 тыс. баррелей. В августе, исходя из той динамики, которая есть, эти цифры сохранятся», – сказал в Кемерово журналистам глава Минэнерго РФ Александр Новак.

По состоянию на июль 2018 года РФ увеличила добычу на 259,5 тыс. баррелей, восстановив большую часть из квот в 300 тыс. баррелей, которые сократила по соглашению. В конце июня страны ОПЕК+ решили вернуться к 100%-ному исполнению обязательств по ограничению добычи. Было решено нарастить добычу на 1 млн б/с. Сделка по сокращению добычи перевыполнялась на протяжении нескольких месяцев.

Россия в сделке с ОПЕК взяла на себя обязательства сократить добычу на 300 тыс. б/с к уровню октября 2016 года, когда добыча, по данным Минэнерго, составляла 11,247 млн б/с.

Saudi Aramco лишилась бессрочного права на нефтяные и газовые месторождения.

Бессрочное право на освоение нефтяных и газовых месторождений Саудовской Аравии потеряла государственная нефтяная компания Saudi Arabian Oil Co. (Saudi Aramco), сообщила Financial Times. Теперь этот срок, отмечает газета, ограничен 40 годами. Предыдущий контракт давал на это бессрочное право.

«Будет возможность продления контракта. Такой шаг, как сообщили три знакомых с делом источника, стал частью подготовки королевства к размещению акций Saudi Aramco, которое было на неопределенное время отложено», – говорится в сообщении газеты.

Агентство Reuters сообщило 22 августа, что Saudi Aramco на неопределенный срок откладывает проведение первичного размещения акций компании (IPO). Позднее Saudi Aramco опровергла эту информацию, а министр энергетики Саудовской Аравии и председатель правления компании Халид Аль-Фалих отметил, что правительство все еще привержено первичному размещению акций компании.

Saudi Aramco, которая основана в 1933 году, контролирует практически все нефтедобывающие мощности страны.

Саудовская Аравия > Нефть, газ, уголь. Госбюджет, налоги, цены > oilcapital.ru, 28 августа 2018 > № 2714881

В Минпросвещения прошло обсуждение совершенствования законодательства по защите прав детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей

24 августа в Министерстве просвещения Российской Федерации состоялась встреча с представителями приёмных семей, некоммерческих организаций, экспертов, Уполномоченного по правам ребёнка при Президенте Российской Федерации, руководителями и специалистами региональных органов опеки и попечительства.

На встрече обсуждались вопросы совершенствования деятельности органов опеки и попечительства, улучшения качества работы Школ приёмных родителей, развития сети служб сопровождения замещающих семей, совершенствования подходов к подбору кандидатов в усыновители и опекуны, организации оказания им своевременной и качественной поддержки и помощи.

По итогам встречи было принято решение о создании постоянно действующей рабочей группы, в которую войдут представители приёмных семей, некоммерческих организаций, экспертов. Результаты работы группы будут положены в основу совершенствования законодательства Российской Федерации.

Президент Ирана выразил готовность помочь Катару выполнить строительные проекты для ЧМ по футболу 2022 года

Президент Ирана Хасан Роухани выразил готовность Ирана помочь Катару выполнить строительные проекты для чемпионата мира по футболу 2022 года.

В ходе телефонного разговора с эмиром Катара шейхом Тамимом бин Хамадом Аль Тани в воскресенье, Роухани подчеркнул инженерные возможности Ирана и сказал: "Иранские компании полностью готовы к экспорту технических и инженерных услуг, особенно для партнерства в осуществлении строительных проектов в Катаре для чемпионата мира по футболу 2022 года".

Роухани также призвал к более тесным экономическим и политическим отношениям между Тегераном и Дохой, сообщает информационное агентство Tasnim News.

Он призвал к усилиям по содействию деятельности иранских и катарских торговцев и инвесторов и предложил идею более тесного сотрудничества морских портов и "создание единой судоходной линии" для развития двусторонней торговли. "Нет препятствий на пути более тесного взаимного сотрудничества", - добавил президент Ирана.

Катарский эмир повторил призыв Роухани к усилению двусторонних связей. Аль Тани также высоко оценил Иран за поддержку его страны в отношении жестоких санкций и блокады, введенных Саудовской Аравией и тремя другими арабскими странами.

Он подверг критике выход США из ядерной сделки с Ираном, заключенной в мае 2015 года, и восстановление санкций в отношении Ирана. Эмир сказал, что Доха ищет тесные связи с Тегераном и выступает за мирное урегулирование политических конфликтов.

В августе 2017 года Доха отправила своего посла в Тегеран, спустя более 20 месяцев после его отзыва, и принялась укреплять отношения с Тегераном на фоне дипломатического раскола между Катаром и четырьмя другими арабскими странами - Саудовской Аравией, ОАЭ, Египтом и Бахрейном.

Арабские страны обвиняют Катар во вмешательстве во внутренние дела других государств и в поддержке терроризма. Катар отвергает эти утверждения.

«Трампономика»: первые результаты

Эрозия Pax Americana и торможение глобализации

Александр Лосев – генеральный директор АО «Управляющая компания “Спутник–Управление капиталом”», входящего в состав инвестиционной «Группы Спутник», член президиума Совета по внешней и оборонной политике.

Резюме Глобализация «по-американски» достигла естественных пределов, и основными бенефициарами мирового развития становятся Китай и Азия в целом. Мир, где растёт неомеркантилизм, протекционизм, регионализация, отходит на сто лет назад, к чему-то похожему на ситуацию перед Первой мировой войной.

С утверждением в начале 1990-х гг. глобального лидерства Соединенных Штатов основной идеей американских элит стала глобализация, а философско-идеологическими течениями – неоконсерватизм, выражавшийся в использовании военного и экономического превосходства для достижения глобальной гегемонии, а также неолиберализм, передавший в руки корпораций и финансовых институтов рычаги управления мировыми рынками, производственными мощностями и трансграничной торговлей. На территории самих США сформировалась постиндустриальная экономика, в основе которой – сферы финансов, информационных технологий и услуг, а также контроль над передовыми технологиями и интеллектуальной собственностью. Промышленное же производство выведено в развивающиеся страны с дешевыми трудовыми ресурсами и сырьем.

Глобализация и повсеместная передача функций государства и даже части суверенитета транснациональным корпорациям и олигополиям на протяжении двух десятков лет определяли тренды в мировой экономике и политике, создавали новый миропорядок, в котором выросла роль потоков капитала, товаров, услуг и информации, а главное – упрочились глобальные институты управления в сфере финансов и права. Но отсутствие серьезных политических вызовов гегемонии США, экономическая глобализация и финансиализация рынков привели к тому, что геополитика превратилась в геоэкономику, а в глобальном управлении жесткая конструкция «сверхдержава-сателлиты-периферия-соперники» уступила место прямому и косвенному воздействию мировых институтов, таких как МВФ, Всемирный банк, ВТО, ФРС США, Валютный стабилизационный фонд Казначейства США, Банк международных расчетов и пр.

Сверхвысокая концентрация мирового производства и трудовых ресурсов в Юго-Восточной Азии и накопление там материальных ценностей, технологий и финансовых резервов привели к тому, что Китай стал претендовать на полноправное участие в управлении мировой экономикой. А Соединенные Штаты столкнулись с растущим дефицитом торгового баланса (566 млрд долл. по итогам 2017 г.) и ростом госдолга до 21 триллиона.

Мягкая сила Америки и привлекательность союза с США обесценились либерализмом мировой торговли, транснационализмом финансовых элит и появлением групп наднациональных акторов из числа крупнейших корпораций, инвестиционных фондов и банков, а также новыми направлениями движения капитала и ресурсов.

Экономист Дэни Родрик ввел понятие «парадокс глобализации» (Globalization Paradox), смысл которого заключается в конфликте между демократией, экономической глобализацией и суверенитетом государств. Родрик утверждает, что невозможно сосуществование этих трех принципов на уровне национального государства. Рано или поздно придется чем-то пожертвовать. Поскольку демократия и суверенитет для США священны, то для разрешения этого парадокса в жертву должна быть принесена глобализация. А Китай, судя по всему, пожертвует демократией.

В сложившейся ситуации, чтобы сохранить превосходство, Соединенным Штатам приходится полагаться уже не на мягкую силу, а на жесткую с элементами военного давления и протекционизма, который нужен, чтобы затормозить теряющие управляемость геоэкономические процессы и глобализацию, способствующую возвышению Китая. Логичным выглядит смена политики США и принципиально иной лидер и иная идеология, например, объединяющая доктрину Джеймса Монро («Америка для американцев») и идею Ганса Моргентау о том, что в основе внешней политики должны лежать национальные интересы, а вооруженные силы и угроза их использования являются важнейшим ресурсом в международных отношениях.

Наиболее близкими к вышеперечисленным оказались идеи Дональда Трампа – комбинация политики, экономики, идеологии консервативного англосаксонского мессианства и превосходства Америки над всем миром, что уже окрестили «трампономикой». Успех не предопределен. Международные партнеры быстро превращаются в соперников, а внутриполитические силы США пока невозможно сложить в единый вектор: слишком очевиден раскол элиты после выборов 2016 года.

Экономическая программа администрации Дональда Трампа

В основе экономической программы Трампа лежит фискальная рефляция – набор мер, направленных на увеличение национального производства внутри страны посредством государственного стимулирования экономики на базе новой бюджетной (фискальной) политики, более известной как «налоговая реформа Трампа». Предполагается также проведение умеренной денежно-кредитной (монетарной) политики ФРС и сокращение дефицита торгового баланса.

Чтобы выдержать глобальную конкуренцию в новых условиях, необходимо укрепить собственную мощь и лишить соперников преимуществ, приобретенных благодаря глобализации. Необходимо сохранить контроль над технологиями и интеллектуальной собственностью и сосредоточить на своей территории промышленность и производственные цепочки, капиталы и ресурсы, включая базовые – энергетические и сырьевые.

Рост валового национального дохода, улучшение платежного баланса, увеличение занятости населения и оказание давления на конкурентов могут быть поддержаны протекционистской внешнеторговой политикой, таможенными и техническими барьерами и ограничением импорта. Протекционизм не имеет смысла, если в стране нет собственного производства, достаточного хотя бы для удовлетворения внутренних потребностей, и промышленных мощностей, которые необходимо защищать, вводя ограничения на ввоз импортной продукции. Поэтому «трампономика» подразумевает проведение определенной промышленной политики, хотя промышленность США, включая топливно-энергетический комплекс, производит лишь 21% ВВП. Для сравнения: сфера услуг – 78%.

В качестве инструментов предложено увеличение государственных расходов и инвестиции в инфраструктуру общим объемом 1 трлн, а также фискальная реформа, оцениваемая в 4,4 трлн долларов. Первоначально предполагалось также снижение налогов на доходы населения и ставки налога на корпоративную прибыль для производителей с 35% до 20%, но по факту в декабре 2017 г. Конгресс одобрил уменьшение налога на прибыль корпораций с 35% до 21%, утвердил налоговые вычеты на капитальные затраты, а также снижение налогов при возвращении в США доходов от деятельности за рубежом с 35% до 15,5% для наличных средств и до 8% – для безналичных. Налоговая реформа предоставит компаниям возможность одномоментной полной амортизации капитального оборудования, чтобы стимулировать наращивание инвестиционной активности и вложения в основной капитал. Снижены налоги для некоторых групп физических лиц, сокращена категория граждан, на которых будет распространяться 40-процентный налог на наследство, большое число налогоплательщиков освобождено от уплаты так называемого минимального альтернативного налога.

После кризиса 2007–2008 гг. доходы домохозяйств практически не росли, а у определенных категорий населения даже снижались. В 2009 г. 109 млн американских граждан оказались безработными или перешли на неполную занятость. Средний класс с начала 1970-х гг. сократился с 62% до 43% к 2016 г. (оценка Market Watch и Financial Times). Американское Бюро статистики труда отмечает, что «доминирующие отрасли промышленности, в которых неплохие зарплаты были даже у людей без высшего образования, вытесняются работой в сфере услуг, где большинство рабочих мест низкооплачиваемые».

Таким образом, реформа может увеличить совокупный спрос, а следовательно, и экономический результат двумя способами. Во-первых, у домохозяйств останется в распоряжении больше дохода после налогообложения, и часть дополнительных средств повысит спрос на товары и услуги. Во-вторых, разрешая компаниям до 2022 г. сразу вычитать новые инвестиции из финансового результата, налоговое законодательство стимулирует увеличение краткосрочных инвестиций, что поддерживает совокупный спрос в экономике, но уже со стороны юридических лиц.

Увеличение объемов эмиссии казначейских облигаций, необходимых для покрытия дефицита бюджета из-за выпадающих доходов, уже к концу 2019 г. может привести к тому, что процентные ставки выйдут на уровни, препятствующие инвестициям. Поэтому налоговые меры ограничены по срокам. После 2025 г. правительство, согласно прогнозам, сократит дефицит федерального бюджета и снизит процентные ставки, что вновь стимулирует инвестиции, поскольку к этому моменту положительные эффекты для промышленного производства будут исчерпаны.

Так как в американской экономике сейчас практически обеспечена полная занятость, влияние фискального стимулирования на расширение спроса будет меньше. Следует ожидать дополнительных стимулов для создания новых технологий, автоматизации производств и повышения производительности. Доля обрабатывающей промышленности составляет сейчас 11,7% ВВП, но должна увеличиться. Для стимулирования производства внутри страны также планируется введение разнообразных протекционистских мер, включая пошлины на импорт широких категорий товаров из основных стран-партнеров США. Под эти меры попадут не только металлы, но и продукция с высокой добавочной стоимостью: автомобили, электроника, бытовая техника.

Бюджетный дефицит

Экономическая политика, основанная на фискальной рефляции, имеет и оборотную сторону. В ближайшие несколько лет рост ВВП и расширение налоговой базы не компенсируют выпадающие бюджетные доходы из-за сокращения номинальных налоговых ставок, а инфраструктурные проекты имеют длительный срок окупаемости. Все это неизбежно приведет к сокращению федеральных доходов и росту дефицита федерального бюджета, а также повышению государственного долга почти на 11 трлн до 2027 года.

В настоящее время государственный долг достиг отметки в 105% ВВП, а к 2020 г. соотношение долга к ВВП может составить 110%, несмотря на планируемые темпы роста экономики в 3–3,5% в год. Согласно расчетам Объединенного налогового комитета, чистый убыток от принятия программы за десять лет составит 1,414 трлн долларов. По оценкам Бюджетного управления Конгресса и Комитета по финансам Сената, налоговая реформа приведет к дополнительному дефициту бюджета в 1,441 трлн и к снижению доходов на 1,633 трлн долларов. С другой стороны, доходы налогоплательщиков могут вырасти в среднем на 8%, что увеличит налоговую базу. В результате правительство может получить 566 млрд дополнительных доходов от налоговых поступлений физических лиц и 683 млрд доходов по налогу на заработную плату.

Если корпоративные налоги продолжат снижаться на динамической основе, то реформа будет стимулировать прирост инвестиций и предоставит предприятиям возможность делать вычеты на больший объем капитальных вложений. Таким образом, согласно прогнозу Фонда налоговых исследований (Tax Foundation), американские компании смогут в первые годы реформы сэкономить 1,2 трлн, а затем до 2025 г. – еще 1,3 трлн долларов. Если реформа Трампа пройдет по плану, то снижение налоговой нагрузки на инвестиции и труд, по оценкам экспертов Конгресса, даст дополнительные 9% к приросту ВВП в долгосрочной перспективе.

У американского «импортозамещения» есть хороший потенциал, поскольку при численности населения свыше 320 млн внутренний потребительский рынок огромен. Но большинство американских производителей зависят от импортных компонентов и комплектующих, а 95% всей одежды и обуви производится за границей. Поэтому меры по возврату промышленности в Америку, где труд дороже, а налоги выше, или введение пошлин на импорт вызовут повышение цен на продукцию, произведенную в Соединенных Штатах с использованием импортных материалов, и скажутся на уровне инфляции. Могут пострадать текстильная, химическая и автомобильная промышленность. Сложности возникнут у перерабатывающих компаний и даже в сфере юридических и финансовых трансграничных услуг. Рост инфляции приведет и к повышению процентных ставок, а значит, вырастет стоимость денег и ставки по кредитам.

Для сокращения бюджетной нагрузки предложены такие меры, как дерегулирование экономики и сворачивание реформы здравоохранения, инициированной Бараком Обамой. Правда, быстро сократить расходы на здравоохранение не получится, поскольку это затрагивает широкие слои избирателей и медицинские услуги, то есть внутренний рынок, вносящий свой вклад в ВВП. Скорее всего, администрация Трампа будет стремиться сократить расходы на науку и образование, а также другие социальные расходы. При Обаме социальные расходы бюджета достигли 66%, а в середине ХХ века этот уровень был порядка 15%. Такой «социализм» в стране, считавшейся весь прошлый век оплотом капитализма, создает очень высокие риски для экономики в перспективе.

Для стимулирования инвестиционного кредитования взят курс на отмену закона Додда-Франка, который существенно ограничил деятельность коммерческих банков после кризиса 2008 года. Также важно учитывать, что 70% ВВП США создается внутренним потреблением, а население закредитовано: общая сумма личных долгов американцев (total personal debt) составляет 18,91 трлн долларов, или 95% ВВП. Доля экономически активного населения составляет сейчас 62,9% от общей численности, или 159,7 млн человек. Поэтому логично при создании новых рабочих мест и повышении общего уровня жизни руководствоваться исключительно интересами собственных граждан. Например, переводить на постоянную занятость тех, кто работает по временным контрактам, а также ограничивать вовлеченность в экономику мигрантов, готовых работать за меньшее вознаграждение, чем коренные американцы. В последний год президентства Обамы число легальных и нелегальных трудовых мигрантов оценивалось в 27 млн человек.

Первоочередные цели «трампономики» – развитие внутреннего производства и рынка труда, а также возврат ушедшего в офшоры капитала. Администрация собирается добиваться этого посредством новой фискальной политики и инвестиций в инфраструктуру, но этого может оказаться недостаточно. Необходимо устранять дисбалансы в международной торговле. Именно поэтому обсуждается пересмотр торговых соглашений, таких как ВТО и НАФТА. Частью курса становится навязывание союзникам и сателлитам тех или иных решений, например, ограничение сотрудничества с государствами, упомянутыми в законе «О противодействии противникам Америки посредством санкций», в чувствительных для них сферах.

В большинстве государств американские товары облагаются НДС, а в США, за исключением налога с продаж в некоторых штатах, НДС на импортные товары отсутствует. Предполагается, что Соединенные Штаты ответят на дисбаланс постепенным введением новых пошлин на импорт, а также асимметричным налогообложением своих экспортеров и импортеров, чтобы разница в налоговых ставках сводила на нет основные преимущества стран-партнеров, если те вдруг решат демпинговать или осуществлять конкурентные девальвации национальных валют.

Поддержка энергетики и базовых отраслей

Экономика США хорошо обеспечена собственными природными ресурсами, поэтому ближайшей целью становится поддержка базовых отраслей, таких как энергетика, нефтегазовый и горно-металлургический комплекс, транспортное и тяжелое машиностроение. Именно для этих отраслей планируется введение защитных мер и таможенных тарифов. Вашингтон постепенно активизирует протекционистский дискурс, а сам Трамп объявил о введении пошлин на импорт стали и алюминия, на товары из Китая на общую сумму 60 млрд и на произведенные в Европе автомобили.

Отдельной темой экономической программы является энергетическая политика и энергобезопасность. Соединенные Штаты являются крупнейшим потребителем энергоресурсов в мире. На их долю приходится 25% мирового потребления электроэнергии, что соответствует весу экономики в мировом ВВП. Ежедневно потребляется 19,7 млн баррелей нефти, объем собственного производства нефти вышел в марте 2018 г. на уровень 10,3 млн баррелей, но все равно это лишь 52% потребления, оставшиеся 48% необходимо импортировать. Такое соотношение приходится учитывать в тарифной политике: 68% ввозимой нефти избавлены от пошлин. Но в будущем, если США смогут самостоятельно обеспечить три четверти потребности в нефти и нефтепродуктах, вероятно введение импортной пошлины на нефть. Соответствующие соглашения с соседями в рамках НАФТА будут пересмотрены. Предложения по снижению налога на прибыль и введению пошлин стимулируют переработку нефти и газа на предприятиях внутри страны, что вызовет увеличение внутреннего спроса на углеводородное сырье и рост экспорта продуктов переработки.

Намного лучше дела в газовой сфере. «Сланцевая революция» коснулась не только нефти, но и газа. Начиная с 2009 г. Соединенные Штаты стали крупнейшим в мире производителем природного газа, вытеснив Россию на второе место, поскольку производство сланцевого газа привело к общему увеличению добычи. При этом резервы доказанных запасов газа сопоставимы с Саудовской Аравией, но отстают от России в 5,5 раз и в 3,7 раз от Ирана. Управление энергетической информации США – независимое агентство в составе федеральной статистической системы – рассчитывает, что сланцевый газ поможет стране не только удовлетворить энергетические потребности, но и стать одним из ведущих экспортеров сжиженного природного газа (СПГ). По мере совершенствования технологий сжижения будет происходить и глобализация газового рынка, что открывает экспортные перспективы. Сейчас идет оценка потребности в трубопроводах, газохранилищах, терминалах и танкерах для экспорта СПГ. Параллельно строятся еще четыре завода по сжижению природного газа.

В прогнозе, подготовленном EIA, говорится, что Соединенные Штаты будут чистым экспортером природного газа со второго квартала 2018 г. и каждый месяц 2019 г., поскольку трубопроводный экспорт в Мексику продолжает расти вместе с экспортным потенциалом СПГ. Впереди борьба за рынки Европы и Азии с задействованием экономических и военно-политических рычагов. Китаю, например, предложено увеличить объемы покупки американского СПГ, чтобы сократить дисбаланс в двусторонней торговле.

Инфраструктурный план Трампа

В первоначальных планах команды Трампа обозначены намерения выделить на развитие инфраструктуры 1 трлн долларов, но Конгресс не поддержал предложенный уровень финансирования из федерального бюджета, приняв во внимание увеличение дефицита в результате налогового плана и расходов на национальную оборону. В итоге Конгрессу предложен план мер для стимулирования инвестиций в инфраструктуру на 1,5 трлн, из них на федеральный бюджет придется только 200 млрд долларов, а остальные средства должны прийти в виде частных инвестиций или из местных бюджетов. Решение о выделении 200 млрд из федерального бюджета скорее всего будет принято, но в отношении остальных средств остается больше вопросов, чем ответов. Конгрессмены, и в первую очередь демократы, вряд ли поддержат план нефедерального финансирования из средств штатов и муниципалитетов, а частные инвесторы не в состоянии взять на себя триллионные расходы на инфраструктуру.

Долгосрочные цели и национальные интересы

В Стратегии национальной безопасности, принятой в декабре 2017 г., обозначены четыре национальных интереса:

Защита территории страны.

Содействие процветанию Америки.

Сохранение мира с помощью силы.

Усиление влияния США в мире.

Соединенные Штаты планируют достичь энергетической независимости к 2025 г. и сконцентрировать на своей территории не только научно-исследовательские центры и структуры по разработке новых технологий, но и производства, где инновации будут внедряться и превращаться в базовые технологии нового промышленного уклада.

Чтобы сделать собственную экономику неуязвимой для внешних угроз, сохранить лидерство и притормозить конкурентов и соперников, США попытаются создать на своей территории своеобразную автаркию. Там предполагается обеспечить рост национального благосостояния, концентрацию капитала, ресурсов и производственных мощностей, чтобы удовлетворить внутренние потребности в настоящем и не зависеть от импорта товаров или сырья, особенно критически значимых, в будущем. Полиотраслевая структура экономики, установленные вокруг границы и барьеры, высокий уровень развития технологий, финансовая и военно-политическая независимость, система стимулирования внутреннего спроса и стратегия выхода на внешние рынки – все эти меры помогут в будущем не опасаться воздействий извне, региональных кризисов и препятствий со стороны третьих стран. Этим целям служит и резкое увеличение расходов на национальную оборону, и поддержка военно-промышленного комплекса. Приоритетной целью промышленной политики становится «поддержка создания динамичного внутреннего обрабатывающего сектора».

«Трампономика» обеспечит условия для «возвращения ключевых для национальной безопасности отраслей на американскую территорию». Одновременно с этим внешняя политика фактически ориентирована на создание очагов напряженности в различных регионах мира, чтобы расширять объемы поставок американских вооружений и военного оборудования. Таким образом, концепция Трампа «мир через силу» будет содействовать мобилизации промышленности и трансформации экономики для перехода на новый технологический уровень.

Итоги первого года «трампономики»

Экономическая статистика за 2017 г. свидетельствует, что в первый год президентства Трампа состояние американской экономики улучшилось. Позитивная динамика реального ВВП подтвердила положительный эффект от роста личных расходов на потребление, экспорта, инвестиций в коммерческую недвижимость и в основной капитал, местных расходов и расходов федерального правительства, что отчасти компенсировало сокращение инвестиций в материально-производственные запасы.

Показатель внутреннего спроса подскочил на 4,6%, и рост самый быстрый за три года. Потребительские расходы, на которые приходится более двух третей экономической активности, выросли на 3,8% в четвертом квартале, и это также самый высокий показатель с четвертого квартала 2014 года. Активный внутренний спрос поддерживается ожиданиями пролонгированного положительного эффекта от снижения налогов.

Также росту благосостояния домашних хозяйств помог подъем стоимости акций на фондовом рынке, рост цен на недвижимость и заработной платы. Компании начали конкурировать за квалифицированных рабочих, а некоторые штаты повысили минимальную заработную плату. Возросший потребительский спрос был во многом удовлетворен импортом, увеличившимся на 13,9% в четвертом квартале 2017 г., и этот рост самый внушительный с третьего квартала 2010 г., он компенсировал увеличение американского экспорта, которому способствовала слабость доллара. В 2017 г. экономика стала более диверсифицированной, что уменьшило ее зависимость от состояния конкретных отраслей. Активная политика ФРС стабилизировала банковскую сферу, что в сочетании с низкой волатильностью финансовых рынков способствовало росту кредитования, в том числе и ипотечного.

Согласно информации, представленной в «Бежевой книге» ФРС, экономическая активность росла умеренными и средними темпами, но квартальный подъем экономики в 3% казался совершенно невероятным в момент вступления Трампа в должность президента. Точки роста концентрировались в сфере потребительских расходов и инвестиций в расширение предпринимательской деятельности. Инвестиции компаний в оборудование выросли на 11,4%, самый высокий показатель с третьего квартала 2014 года. Текущие темпы роста ВВП также поддерживаются слабым долларом, рынком нефти и укреплением мировой экономики, что стимулирует экспорт.

Безработица заметно снижается даже среди чернокожих и латиноамериканцев – она сейчас на самом низком уровне за последние 40 лет. Рабочие места появляются в так называемом «ржавом поясе Америки». Оживление там производства, строительства и горнодобывающих отраслей привело к тому, что количество рабочих мест за год увеличилось почти на полмиллиона. Один только план компании Apple предусматривает рост прибыли на территории страны на 250 млн долларов, создание 20 тыс. рабочих мест и открытие нового бизнес-кампуса. Таким образом, Apple заплатит 38 млрд налогов. После десятилетней работы за пределами Америки промышленные компании вновь создают на родине рабочие места. Свежий опрос Квиннипэкского университета (Quinnipiac) показывает, что после первого года президентства Трампа 70% американцев оценивают состояние экономики как хорошее, и это самый высокий показатель за последние 17 лет.

Согласно данным Исследовательского института ADP (Automatic Data Processing Research Institute), с началом 2018 г. позитивные тенденции укрепились. Число рабочих мест увеличилось в большей мере, чем прогнозировалось. Данные указывают на переход от временных рабочих мест там, где они были, к постоянному найму, а также на растущий спрос на опытных работников. На рынке труда востребована молодежь, и это отличает США в лучшую сторону от остальных развитых стран, особенно учитывая ситуацию с занятостью среди молодежи в Евросоюзе. Агентство Moody's, опираясь на данные ADP, делает вывод, что «2018 г. будет восьмым годом подряд, когда экономика создает более 2 млн рабочих мест». По оценкам Bloomberg Economics, уровень безработицы упадет ниже 4% в течение первых месяцев 2018 года.

Новый глава ФРС Джером Пауэлл в Резюме экономических прогнозов ФРС (Fed’s Summary of Economic Projections), опубликованном 21 марта вместе с заявлением Федерального комитета по операциям на открытом рынке (FOMC), сообщил, что рост экономики будет в основном обусловлен «значимым возрастающим спросом от фискальных изменений», что, скорее всего, отразится в более позитивных оценках ВВП в краткосрочной перспективе.

Импорт тормозит экономический рост США

Внутренний валовой продукт Соединенных Штатов в 2017 г. вырос на 2,6% в годовом исчислении, при этом показатели четвертого квартала ухудшились по сравнению с третьим кварталом, несмотря на увеличение расходов населения на личное потребление в конце года. Дело в том, что рост доходов граждан и их потребительской активности приводит к увеличению объемов импорта. Импорт, который вычитается из роста ВВП, показал максимальные темпы прироста за последние семь лет. В 2017 г. США импортировали товаров и услуг на 2,895 трлн при экспорте в 2,329 трлн, а общий дефицит торгового баланса составил 566 млрд долларов.

Рост импорта вслед за ускорением экономики подчеркивает проблемы, с которыми сталкивается администрация Трампа в стремлении увеличить годовой прирост ВВП до 3%. Дисбаланс в торговле в пользу импорта «срезал» 1,13% от роста ВВП в конце 2017 года. Статистика свидетельствует, что инвестиции в товарные запасы также сдерживали рост ВВП в четвертом квартале, вычитая 0,67% из объема производства после увеличения на 0,79% объема производства в предыдущем периоде. С ростом потребительских расходов выросла инфляция. Базовый индекс потребительских цен (Core CPI), то есть индекс цен на личные потребительские расходы (PCE) за исключением продовольствия и энергии, вырос на 1,9% за год.

Потребительские товары и автомобили – основные факторы торгового дефицита. В 2017 г. Соединенные Штаты импортировали лекарства, телевизоры, одежду и другие предметы домашнего пользования на 602 млрд, а экспортировали потребительских товаров только на 198 млрд долларов. Дисбаланс прибавил 404 млрд к дефициту торговли. США импортировали автомобилей и запчастей на 359 млрд, а экспортировали только на 158 млрд долларов. Это добавило еще 201 млрд к дефициту. Поскольку текущие возможности импортозамещения упираются в существующие производственные мощности, быстро сократить объемы импорта можно лишь с помощью заградительных пошлин, установления таможенных барьеров и новых технологических требований.

Основным соперником при такой постановке целей является «всемирная фабрика» – Китай, который обвиняется в том, что «ворует американские технологии и использует “нечестные” приемы в торговле». Картина по самым проблемным торговым партнерам США по итогам 2017 г. выглядит так: с Китаем дефицит составляет 375 млрд при объеме торговли в 636 млрд долларов; с Мексикой – 71 млрд и 557 млрд соответственно; с Японией – 69 млрд и 204 млрд; с Германией – 65 млрд и 171 млрд долларов. Высокая доля импорта в структуре внутреннего потребления и растущий ежегодно дефицит торгового баланса создают угрозы для устойчивого роста экономики. Постоянный торговый дефицит наносит ущерб экономике Соединенных Штатов, поскольку он финансируется за счет долга. США могут покупать больше, чем производят, так как берут на это деньги в долг у своих торговых партнеров.

Вторая проблема, связанная с дефицитом торгового баланса, – снижение конкурентоспособности американской экономики. Закупая товары за рубежом в течение длительного времени, компании утрачивают опыт и производственные мощности, а значит и рабочие места, и конкурентоспособность. Именно поэтому следует ожидать активизации протекционистской риторики и политики. Весьма вероятно, что для обоснования новых тарифов администрация будет опираться на малоиспользуемый раздел Закона о торговле 1962 г., позволяющий ограничивать импорт по соображениям национальной безопасности. Это увеличит риск полномасштабных торговых конфликтов.

Стальной сектор получит большую выгоду от новых импортных тарифов, поскольку в черной металлургии американские мощности больше. Но США по-прежнему зависят от импорта алюминия, поэтому в цветной металлургии политика будет более гибкой. Американские производители алюминия не смогут быстро нарастить внутреннее производство, которое к тому же зависит от стоимости электроэнергии. Вместо этого они, скорее всего, предпочтут сосредоточиться на снижении затрат и улучшении технологий производства.

От новых тарифов на сталь и алюминий пострадают производители металла в Канаде, России, Бразилии, Мексике и Китае, то есть в странах, являющихся основными импортерами стали и алюминия в США. Но все же глобальный эффект будет зависеть в большей степени от динамики биржевых цен на оба металла, поскольку Соединенные Штаты остаются крупнейшим импортером и игроком на биржевом рынке. Введение тарифов или квот повысит издержки производства в машиностроении. Американские автопроизводители уже выражают беспокойство, что цены на сталь и алюминий подскочат. Это может привести к сокращению доходов автопрома и подтолкнуть цены на транспортные средства, что снизит спрос на автомобили. Статистика показывает, что рост в автомобильной промышленности в начале 2018 г. начал замедляться, а ряд производств переживает краткосрочный спад. Ответом администрации будет введение тарифов на импортные автомобили.

Начало эпохи торговых войн

2 марта 2018 г. на своей странице в Twitter Дональд Трамп написал, что «торговые войны – это благо, и в них легко побеждать». Одним из постулатов «трампономики» является признание факта, что на глобальном рынке у США не партнеры, с которыми нужно сотрудничать, а соперники, с которыми придется конкурировать. Для мировой торговли, оцениваемой в 55% глобального ВВП, и для многосторонних торговых договоров такое отношение будет иметь негативные последствия.

Больше всего пострадают от торговой войны страны, у которых экспорт в Америку товаров с добавленной стоимостью высок в процентном отношении к ВВП, есть существенная доля обрабатывающей промышленности в национальном производстве и большой профицит в торговле с Соединенными Штатами. В абсолютном выражении на Китай приходится около половины всего американского дефицита, за ним следуют Япония, Германия и Мексика. Судя по торговой статистике, от протекционистской политики Трампа пострадают Канада, Бразилия, Южная Корея, Турция и Россия.

Торговая война отрицательно скажется и на экономике США. Агентство Moody’s в одном из анализов потенциальной торговой войны прогнозировало, что введение 45-процентного таможенного тарифа на импорт из Китая и 35-процентного на импорт из Мексики вызовет 15-процентное удорожание импорта в целом, что приведет к общему повышению цен в стране через полтора года примерно на 3 процента. На пике эффекта от повышения тарифов американский экспорт в реальном выражении сократится на 85 млрд долларов.

Трансатлантические, китайско-американские и японо-американские торговые войны могут стать реальностью. Сокращение дефицита в торговле с Китаем многим видится основной целью торговой войны Трампа. По данным Министерства торговли США, совокупный торговый дефицит страны составил в 2017 г. 811 млрд долларов, из которых 46% в относительном выражении пришлось на торговлю с КНР. Но меры против китайской «экономической агрессии» имеют и другую цель – торможение перехода Китая к Индустрии 4.0.

Вводя тарифы на сталь и алюминий, Вашингтон пойдет вразрез со своими обязательствами не только в рамках ВТО, но и НАФТА, и нарушит цепочки создания стоимости, которые выстраивались на протяжении многих лет. Вводить тарифы и создавать барьеры проще, чем рассматривать вопросы в органах по урегулированию споров ВТО, тем более что сами Соединенные Штаты сделали много для того, чтобы ослабить эту организацию. Некоторые представители стран – торговых партнеров США считают, что, если экспорт упадет, то на рынке в среднесрочной или долгосрочной перспективе может возникнуть перенасыщение, что приведет к серьезному экономическому кризису. Тарифы, как правило, бьют по производственным секторам, а промпроизводство составляет 80% всей международной торговли, но в самих Соединенных Штатах составляет сейчас всего 12% от ВВП. В этом отношении они находятся в более выигрышной ситуации, чем Китай, Япония или Германия.

Развивающиеся страны в совокупности больше всех проиграют от торговой войны, так как замедление международной торговли имеет наибольшее воздействие на экспорт и промышленное производство именно их.

Перспективы протекционизма

При всей жесткости риторики Дональда Трампа риски полномасштабной торговой войны пока невелики. Председатель ФРС Джером Пауэлл сказал по итогам заседания Комитета по открытым рынкам, что ФРС не меняет оценку экономических перспектив после объявления президентом торговых тарифов на сталь и алюминий и мер в отношении китайских товаров. Главный риск для мировой экономики сейчас представляет разворот кредитного цикла и денежного предложения со стороны ФРС и ведущих центробанков мира. Американская экономика связана с экономиками других стран через сложную цепочку поставок сырья и товаров, а также взаимных инвестиций. Прямые инвестиции в Китай, сделанные американским бизнесом, в пять раз превышают инвестиции КНР в Америке. Народный Банк Китая входит в число крупнейших держателей казначейских облигаций США. Учитывая финансовую взаимосвязь экономик, можно сделать вывод, что торговая война будет контрпродуктивной. Скорее всего, администрация Трампа станет давить на Китай, вынуждая его покупать больше американских товаров и услуг. Европа является относительно закрытой экономикой и, таким образом, в определенной степени защищена от глобальных торговых войн.

Введение импортных тарифов на сталь и алюминий даст Соединенным Штатам незначительный эффект, поскольку на эти товарные группы приходится только 2% импорта, а в сталелитейной/алюминиевой промышленности занято всего 146 тыс. человек (менее 0,1% от общей занятости). Угроза валютной войны также будет сдерживать протекционистские инициативы, так как это ударит не только по торговле, но и по мировому финансовому рынку, где американские фонды и банки играют ведущую роль. Тарифы могут ускорить инфляцию, что приведет к повышению ставок по кредитам и может замедлить экономический рост.

Вероятнее всего, администрация Трампа пока ограничится в тарифной политике уже объявленными мерами, сосредоточится на инициативах по возведению нетарифных барьеров и на операциях на финансовом рынке, сокращая предложение долларов для внешней торговли. Монетарные меры потенциально более разрушительны для мировой торговли и более предпочтительны для сдерживания конкурентов и противников Америки. Контроль над собственными технологиями, которые одновременно являются и мировыми, и установление технологических барьеров со стороны США в отношении продукции из стран – торговых партнеров дадут больший выигрыш, чем импортные тарифы на сталь и алюминий. Соединенные Штаты могут сосредоточиться на сфере услуг. В 2017 г. они экспортировали услуг на 778 млрд, а импортировали только на 534 млрд долларов. Услуги составляют 23% мировой торговли, и в этой сфере американцы конкурентоспособны, что помогает компенсировать дефицит в торговле потребительскими товарами.

Сокращение баланса ФРС США на сумму 600 млрд способно в силу эффекта денежного мультипликатора сократить денежное предложение для внешнего финансового рынка на 3 трлн долларов. Повышение ставок поможет привлечь триллионы долларов, необходимых для финансирования дефицита бюджета, так как сделает американский рынок облигаций привлекательным на фоне нулевых и отрицательных ставок в Китае и в Японии, но одновременно может обрушить долговые рынки по всему миру и вызвать финансовый кризис за пределами Соединенных Штатов. Иностранцы владеют 42% всех казначейских облигаций США, но китайские и японские инвесторы и банки в последние месяцы продают бумаги.

Выводы и ожидания

На долю США в 2017 г. приходилось 24,3% мирового ВВП, а в 2000 г. эта доля составляла почти треть – 32,5%. За 17 лет произошло снижение на четверть. Это очень много и очень серьезно. Второе место сейчас занимает единственный претендент на гегемонию в обозримом будущем – Китай с долей в 14,8 процента. При сохранении текущих темпов роста Китай обгонит Америку по размеру номинального ВВП уже в следующем десятилетии.

Глобализация «по-американски» достигла естественных пределов, и теперь основными бенефициарами мирового развития становятся Китай и Азия в целом. В мире растет неомеркантилизм, протекционизм, регионализация – он потихоньку возвращается к ситуации, напоминающей десятилетие перед Первой мировой войной. Соединенным Штатам сейчас все больше придется полагаться на военную силу и на 700 военных баз и опорных пунктов, расположенных по всему миру. Глобализация будет остановлена серией военных и торговых конфликтов в различных частях планеты. Борьба за энергоресурсы также провоцирует конфликты на региональном и глобальном уровне. Упор на военную составляющую в Стратегии национальной безопасности говорит о том, что у Америки почти нет времени, чтобы решить возникающие проблемы и ответить на вызовы привычными с начала XXI века экономическими путями.

Поддержание влияния с помощью мягкой силы и покупки лояльности союзников становится очень дорогим и ведет к перенапряжению. Америка будет стремиться «отгородиться» от мира и накопить силы на своей территории для нового рывка и для сохранения превосходства в будущем, а заодно создать условия для обеспечения лидерства в новом технологическом укладе и Индустрии 4.0.

Проблема Соединенных Штатов в том, что в планах Трампа не предусматривается выделение денег на научные исследования в объемах, сопоставимых с эпохой холодной войны. Конкуренция с Китаем в инженерно-научной сфере скоро встанет на повестку дня, так же как сейчас актуальна конкуренция в торговле. США постараются получить максимальный выигрыш из нового глобального противостояния, если оно не зайдет слишком далеко и не обернется экзистенциальными рисками для всей человеческой цивилизации.

В обозримой перспективе возврат производства в Соединенные Штаты из развивающихся стран отрицательно скажется на мировой торговле и нанесет ущерб конкурентам. Американцы могут увеличить свою долю на мировых рынках, но возрастут расходы, в том числе и на национальную оборону. Главная задача для США сейчас – это поддержание военно-технологического лидерства. Часть расходов переложат на союзников и сателлитов.

Налоговая реформа будет иметь долгосрочное позитивное воздействие на экономику, но негативные последствия для американского бюджета. В целом меры, предложенные администрацией Трампа, помогут малому и среднему бизнесу, в основном ориентированному на внутренний рынок. Они подстегнут рост экономики через повышение платежеспособного спроса и увеличение инвестиций, но одновременно создадут значительный спрос на доллар и соответствующее давление на иностранные валюты, из которых средства будут конвертироваться в доллары в связи с массированной репатриацией офшорных прибылей, что усилит давление на ценные бумаги (в основном облигации), номинированные в этих валютах.

Данный текст представляет собой сокращенную версию Валдайской записки № 87, написанной по заказу Международного дискуссионного клуба «Валдай» и опубликованной в июне 2018 года. Другие Валдайские записки – http://ru.valdaiclub.com/a/valdai-papers/

США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 27 августа 2018 > № 2714096 Александр Лосев

Иран обвиняет страны ОПЕК.

В искажении данных в угоду США.

Некоторые члены ОПЕК искажают последние решения организации, касающиеся объемов добычи нефти, поскольку координируют свои действия с Вашингтоном, заявил министр нефти Ирана Бижан Намдар Зангане. «Некоторые участники по-своему трактуют последние решения ОПЕК относительно добычи нефти и действуют в интересах США», – приводит слова министра агентство Khaneye Mellat.

Зангане высказался за созыв заседания ОПЕК для обсуждения этой проблемы.

Иран уже неоднократно критиковал действия участников сделки ОПЕК+ по сокращению добычи нефти. В частности, Зангане высказывал несогласие с тем, что рост добычи на 1 млн баррелей в рамках последнего решения ОПЕК+ происходит непропорционально ранее принятым квотам по сокращению.

Иран подверг также критике готовность Саудовской Аравии увеличить экспорт нефти и компенсировать объем, выбывший из-за санкций США против Ирана.

Профилактическая акция МЧС России: "Пожарный извещатель в каждый дом"

Сотрудники МЧС России совместно с представителями муниципалитетов проводят установку пожарных извещателей в домах людей с ограниченными возможностями здоровья, ветеранов, а также многодетных и малообеспеченных семей. Организация противопожарной защиты стала одной из приоритетных задач в области защиты населения от угроз природного и техногенного характера.

Пожарный извещатель – необходимый элемент в быту, поскольку помогает обнаружить возгорание на начальной стадии и немедленно предпринять нужные действия, чтобы не допустить крупных возгораний в жилье. В случае возникновения пожара, извещатель подает резкий звуковой сигнал, который разбудит всех присутствующих в доме.

В муниципальных образованиях Свердловской области активно оснащают домовладения людей социально уязвимых категорий автономными пожарными извещателями за счет средств местного бюджета. С начала 2018 года установлено более 600 таких приборов.

В Нижнем Тагиле и его пригороде пожарными извещателями оснащены 70 мест проживания многодетных семей, всего планируется оснастить почти 800 жилых домов.

В Воронеже инспекторы отдела надзорной деятельности и профилактической работы совместно с представителями органов опеки, сотрудниками УМВД и социальной защиты провели рейд по местам жительства многодетных семей, входящих в «группу риска».

С членами этих семей сотрудники чрезвычайного ведомства провели беседы о противопожарной безопасности в бытовых условиях, а также напомнили, что непотушенная сигарета в постели может стать причиной крупного пожара. В ходе рейда также проверили бытовые условия проживания данных граждан. В наиболее незащищенных многодетных семьях произвели установку автономных пожарных извещателей, реагирующих на дым.

Кроме того, спасатели настоятельно рекомендуют устанавливать датчики и в дачных домиках. Все это позволит сохранить имущество и здоровье граждан.

Сегодня, 26 августа 2018 года, на Центральном московском ипподроме впервые проводится шестой этап 25-й серии президентского Кубка ОАЭ.

13 чистокровных арабских лошадей в возрасте от четырех лет и старше из России будут соревноваться за самый крупный призовой фонд в конных турнирах страны.

В рамках международного Кубка Президента запланированы 10 гонок в 10 странах. Заключительный этап пройдет в Саудовской Аравии 7 декабря.

Матар Аль Ябхуни, председатель Комитета спортивного совета Абу-Даби по Кубку Президента, сказал, что шестой этап в Москве является важной вехой в истории турнира.

Кубок, созданный покойным шейхом Заедом бен Султаном Аль Нахайяном 15 лет назад, призван продвигать благородную породу на мировой арене, особенно в Европе и Северной Америке, доказывая, что арабские скакуны могут соревноваться с другими чистокровными лошадьми.

Источник: WAM

Россия начнет отказываться от доллара в торговле оружием

Глава "Рособоронэкспорта" Александр Михеев заявил о последовательном отказе от доллара при расчетах c партнерами за оружейные поставки на фоне западных санкций. Это самое логичное и безболезненное решение, ведь технологии и производство локализовано в России, и у российских вооружений зачастую нет западных аналогов.

"Мы вместе последовательно уходим от доллара во взаиморасчётах в пользу национальных валют, тем более, что в "Рособоронэкспорте" накоплен колоссальный опыт успешного сотрудничества в самых разных внешнеэкономических обстоятельствах", - заявил Михеев в пятницу.

На сегодняшний день С-400 является лучшим зенитно-ракетным комплексом в мире, и превосходит любой аналогичный комплекс, стоящий на вооружении США, отмечает директор Центра стратегической конъюнктуры Иван Коновалов.

Благодаря такому предложению Россия стремительно восстанавливает свои позиции на ближневосточном рынке вооружений. Контракты России с Турцией, Ираком и Египтом, а также переговоры с Саудовской Аравией и Катаром привели к тому, что американцы начали опасаться за свои позиции на рынке, где раньше могли действовать безраздельно.

А как показывает опыт Турции, военные контракты успешно реализуются даже под угрозой возможных санкций со стороны США

"Сегодня самые разные страны, которые отличаются между собой политическими позициями, отношением к России и США, проявляют интерес к С-400 и пытаются их приобрести. Тем самым происходит вытеснение американских производителей с этого рынка. Но в Госдепе продолжают попытки реализовать установку, ранее данную Трампом. Ее цель – отбить рынок вооружений для своих производителей, чтобы создать рабочие места и получить новые заказы. Именно поэтому американские политики и шантажируют санкциями весь мир",- считает аналитик.

"Многие в мире, в том числе в Европе, откровенно возмущены действиями США, которые пытаются мешать другим странам развивать ВТС с Россией", - заявил глава "Рособоронэкспорта".

Используя санкции по любому поводу, США обесценили этот элемент давления, поэтому их перестали бояться и замечать.

Ранее "НИ" писали, что российское оружие и военную технику закупает более 100 стран, а портфель заказов на них составляет около 45 миллиардов долларов, так что предприятия оборонной отрасли обеспечены работой на несколько лет.

Импорт сырой нефти Южной Кореей из Ирана в июле снизился на 45,8% по сравнению с тем же периодом в предыдущем году после повторного введения санкций США, в то время как поставки из Казахстана, США и Мексики подскочили в качестве альтернативных источников.

В прошлом месяце Южная Корея импортировала 6,2 млн. баррелей сырой нефти из Ирана по сравнению с 11,44 млн. баррелей, свидетельствуют данные, опубликованные в четверг Ккорейской национальной нефтяной корпорацией. Это знаменует девятое последовательное снижение с ноября прошлого года, когда импорт из Ирана упал на 26,8% в годовом исчислении до 10,37 млн. баррелей, сообщает S&P Global Platts.

Однако июльский импорт вырос на 12,8% с 5,49 млн. баррелей в июне. За первые семь месяцев этого года импорт из Ирана упал на 36% в годовом исчислении до 56,2 млн. баррелей против 87,81 млн. баррелей за аналогичный период прошлого года.

В 2017 году импорт сырой нефти Южной Кореей из Ирана увеличился на 32,1% до 147,87 млн. баррелей. Ежемесячный импорт иранской нефти увеличился с января 2016 года, когда США и ЕС сняли санкции в отношении Ирана.

Южная Корея призвала США отказаться от санкций, чтобы продолжать покупать иранский газовый конденсат, заявив, что трудно найти альтернативные источники конденсата из-за ограниченных поставщиков. Около 70% иранской нефти, привезенной в Южную Корею, является конденсатом, и более половины конденсата, который импортирует Южная Корея из Ирана.

По словам должностного лица из Министерства торговли, промышленности и энергетики, Южная Корея провела два раунда консультаций с США в июне и июле.

Чтобы заполнить потерю иранских баррелей, южнокорейские импортеры увеличили поставки из Казахстана, США, Мексики и других поставщиков, не входящих в ОПЕК.

За последние 4 месяца ЕС увеличил экспорт соевого масла более чем в 2 раза

Согласно данным экспертов Oil World, страны ЕС за последние 4 месяца (апрель-июль) увеличили экспорт соевого масла за пределы блока на 59% - до 341 тыс. тонн против 215 тыс. тонн в аналогичный период прошлого года.

В частности, в указанный период Евросоюз начал экспортировать соевое масло в Индию, отгрузив в данном направлении 30 тыс. тонн продукции. Кроме того, эксперты фиксируют значительное увеличение отгрузок масла в Алжир – до 109 тыс. тонн, что в 2 раза выше показателя апреля-июля прошлого года (56 тыс. тонн), в Тунис – до 20 тыс. тонн (рост в 10 раз), а также в Марокко – до 114 тыс. тонн (+24%), Анголу – до 21 тыс. тонн (+10,5%), ЮАР – до 29 тыс. тонн (+39%). В то же время, снизились отгрузки в Израиль и Саудовскую Аравию.

Всего с начала 2017/18 МГ (октябрь-июль) ЕС отгрузил на внешние рынки 688 тыс. тонн соевого масла против 684 тыс. тонн в 2016/17 МГ и 699 тыс. тонн в 2015/16 МГ.

Источник: АПК-Информ

Котировки Brent находят поводы для роста.

В ближайшей перспективе цена на нефть продолжит руководствоваться поведением доллара.

В ближайшей перспективе Brent продолжит руководствоваться поведением доллара. Рынок помнит и о собственных внутренних факторах, включая грядущую блокировку экспорта черного золота из Ирана, к чему многие продолжают готовиться, включая США, которые планируют продавать нефть из стратегического резерва.

«В четверг цены на нефть практически не изменились и в течение дня консолидировались в ограниченном диапазоне, без значимых колебаний. Несмотря на возобновление роста доллара, котировки держались довольно стойко и смогли закрыться выше отметки $75 по сорту Brent. В пятницу на утренних торгах актив уже штурмует свежие максимумы конца июля», – комментирует Михаил Мащенко, аналитик социальной сети для инвесторов eToro в России и СНГ.

Эксперт полагает, что, похоже, «быки» на рынке черного золота еще не выдохлись.

Сделав небольшую паузу, покупатели вернулись в игру, но, безусловно, стали действовать осторожнее, что само собой подразумевается по мере подъема цен на новые высоты.

Подтверждение пробоя уровня $75 выведет котировки к отметке $76, но для этого потребуются свежие катализаторы.

«На уходящей неделе порадовала статистика из США: запасы сырой нефти в стране сильно падают, напоминая инвесторам об угрозе для мирового предложения. Это в контексте Ирана остается основным фактором поддержки Brent», – говорит Мащенко.

API рапортовал о неожиданном сокращении запасов сырой нефти более чем на 5 млн баррелей на прошлой неделе, тогда как запасы бензина упали чуть меньше чем на 1 млн баррелей. Запасы дистиллятов выросли на 1,76 млн баррелей, а объемы запасов в Кушинге – на 195 тыс. баррелей.

Владимир Лящук, главный аналитик Промсвязьбанка, также отмечает, что в начале недели рынок нефти восстанавливался на фоне ослабления доллара и улучшения ситуации на мировых фондовых площадках.

Повышательный импульс котировки получили в среду после выхода сильной статистики от Минэнерго США, которая указала на снижение запасов нефти по итогам прошлой недели на 5,8 млн баррелей, или на 1,4%, до 408,4 млн баррелей.

По его словам, в США продолжает наблюдаться хороший спрос на энергоносители, загрузка НПЗ составляет 98,1%, что нивелирует высокий уровень добычи, который восстановился до 11 млн баррелей в сутки (+100 тыс. б/с). Повышательным настроениям способствует и фактор Ирана, где экономика уже находится под давлением из-за первого раунда санкций США.

«К дополнительному повышательному риску можно отнести приближающийся сезон ураганов в Северной Америке. Форс-мажорные погодные условия традиционно возникают в начале осени и могут затрагивать нефтяную инфраструктуру США, что приводит к спекулятивным покупкам. Таким образом, в течение следующей недели котировки Brent могут протестировать отметку $75 за баррель», – полагает Лящук.

В свою очередь Алексей Сергеев, директор Департамента оценки и консультационных услуг российского офиса швейцарской оценочной компании Swiss Appraisal, обращает внимание на то, что предпоследняя неделя августа показала небольшой рост добычи нефти в США, что явилось сдерживающим фактором для большего роста цен на нефть. Кроме того, на рынок возвращаются объемы из Венесуэлы, что также ограничивает возможности роста.

«Мы наблюдаем на протяжении летних месяцев эпизодические отскоки котировок, но не прогнозируем тренд на понижение нефтяных цен», – говорит эксперт.

По информации российского Министерства энергетики, Россия и Саудовская Аравия хотят реализовать увеличение добычи нефти в III квартале 2018 года на 1,5 млн б/с. Об этом недавно заявил министр энергетики России Александр Новак.

Объем добычи нефти в России в первые две недели августа оказался слегка ниже уровня июля и составил 1,527 млн тонн (11,193 млн б/с). В июле средний объем производства составлял 11,206 млн б/с. С момента решения о повышении лимита добычи на саммите ОПЕК+ Россия нарастила производство черного золота на 246 тыс. б/с.

«Российский офис Swiss Appraisal прогнозирует рост спроса на нефть в III квартале 2018 года. Есть реальная необходимость наращивать добычу нефти, измерять и оценивать баланс на мировом рынке. Мы ожидаем рост спроса и предложения по покупке нефти во II полугодии 2018 года, а также возвращения на рынок ливийской нефти в полном объеме», – комментирует Сергеев.

Кроме того, дополняет эксперт, санкции против Ирана, вероятно, приведут лишь к частичному падению экспорта из страны. Хотя по-прежнему на рынок действуют ожидания трейдеров по прекращению добычи Ираном в связи с нефтяным эмбарго со стороны США. Возможны кратковременные «медвежьи» отскоки, связанные с увеличением запасов в США, но все равно основной тон котировок «бычий».

Прогноз Swiss Appraisal на предстоящую неделю:

сейчас WTI $67,74 за баррель, тенденция: +$1-2;

сейчас Brent $74,56 за баррель, тенденция: +$1-2.

Мария Ромашкина

Сообщение о переносе выхода Saudi Aramco на IPO опровергнуто.

Информацию о переносе срока выхода на IPO крупнейшей в мире нефтедобывающей компании Saudi Aramco опроверг министр энергетики, промышленности и минеральных ресурсов Саудовской Аравии Халед аль-Фалех.

"Правительство сохраняет приверженность первоначальному предложению публичного размещения акций в соответствии с обстоятельствами и временем, выбранным правительством", - приводит Reuters слова министра. Ранее это же агентство, ссылаясь на источники в отрасли, сообщало, что Saudi Aramco отложила выход на IPO на неопределенный срок.

В январе 2016 года Saudi Aramco заявила о планах выйти на фондовый рынок с 5% акций общей стоимостью около $2 трлн. Тогда Reuters утверждал, что компания остановила свой выбор на Нью-Йоркской фондовой бирже, однако в компании эти данные не подтвердили.

В октябре 2017 года сообщалось, что организаторы сталкиваются с многочисленными проблемами финансового, правового и нормативного характера. В начале июня 2018 года министр энергетики, промышленности и минеральных ресурсов Саудовской Аравии заявил на международном семинаре в Вене, что компания может выйти на IPO в 2019 году.

Рублевая цена на нефть бьет абсолютный рекорд.

Отметки в 74,31 доллара достигла цена барреля нефти марки Brent 22 августа, свидетельствуют данные торгов.

В рублевом выражении это 5038 рублей — самый высокий показатель за всю историю. Достижение рекордных значений стало возможным в результате ослабления рубля. На московской бирже 22 августа доллар торговался за 67,8 рубля. Кроме того, 21 августа Американский институт нефти сообщил о сокращении запасов в США на 5,2 млн баррелей. Это больше, чем ожидали участники рынка. Публикация статистики по запасам сырья в США подстегнула мировые цены на "черное золото" эталонных марок, которые стали расти быстрее, прибавляя более 2%.

20 августа стало также известно, что США и Саудовская Аравия обогнали Россию по объемам добываемой нефти. По данным организации "Совместная инициатива по нефтяной статистике", среднесуточный объем добычи в США в июне составил 10,9 млн баррелей, в Саудовской Аравии — 10,489 млн, в России — 10,487 млн.

Стабильной останется ситуация на мировом рынке нефти до конца года.

Страны-участницы сделки ОПЕК+ по сокращению добычи нефти договорятся до конца 2018 года по вопросу механизма контроля за добычей углеводородов, считает министр нефти, водных ресурсов и электроэнергетики Кувейта Бахит ар-Рашиди.

"Объем производства ОПЕК и не входящих в ОПЕК стран будет рассмотрен на встрече министерского мониторингого комитета в Алжире, и до конца текущего года будет достигнуто соглашение по механизму контроля за добычей в следующей году", - приводит агентство Reuters слова министра. По прогнозам ар-Рашиди, до конца 2018 года ситуация на мировом рынке нефти останется "стабильной".

Министры стран, участвующих в сделке ОПЕК+, на встрече 23 июня решили увеличить добычу нефти примерно на 1 млн б/с в течение второго полугодия 2018 года, не исключив пересмотр показателя в сентябре. Фактически участники сделки вернутся к первоначальным параметрам - снижение добычи на 1,8 млн б/с, поскольку в последние месяцы добыча падала почти на 3 млн б/с, а в мае сделка была выполнена на 150%.

10-е заседание мониторингового комитета ОПЕК+ на уровне министров состоится 23 сентября в Алжире.

Королевство Оман окончательно ввело электронные визы

Теперь для посещения королевства Оман нужно получать электронную визу.

С марта 2018 года правительство Омана приняло решение отменить выдачу въездных виз по прибытию, но только сейчас решение окончательно вступило в силу.

Раньше поездку в соседнее государство можно было организовать буквально в последнюю минуту. Теперь же подготовка к путешествию займет больше времени, так как для поездки в Оман необходимо получать электронную визу (eVisa).

Первое, что нужно сделать для получения электронной визы в Оман – зайти на сайт https://evisa.rop.gov.om/en/apply-for-a-visa и зарегистрироваться там. Для регистрации необходимо заполнить такие поля онлайн-формы, как номер паспорта, дата рождения и гражданство. После регистрации нужно войти в систему под своим логином и паролем.

На главной странице выбирается вариант подачи заявления на получение визы без спонсорской поддержки (unsponsored visa). Право на получение такой визы имеют граждане более чем 70 стран, в том числе Китая, России, Индии, Австралии, Канады, США и государств Шенгенского соглашения. Жителям других стран необходимо указать спонсора из числа граждан Омана.

Напомним, что для посещения Омана виза по прежнему не требуется для граждан следующих стран: Бахрейн, Кувейт, Катар, Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты.

В выпадающем меню на сайте нужно выбрать свое гражданство, также необходимо указать, является ли заявитель резидентом страны Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива.

При нажатии кнопки «Далее» система перенаправит на страницу, на которой будет предложено выбрать тип требуемой визы. В конце июня королевство ввело новую краткосрочную визу на 10 дней. Также можно подать заявление на месячную или годовую визу.

После заполнения анкеты будет предложено приложить все необходимые документы. Список этих документов может включать копию паспорта, визу, дающую право на пребывание в стране Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива, а также любые выданные ранее визы в Оман, бронирование в отеле, если оно имеется, и фотографию. Размер файла не должен превышать 512 КБ. Допустимый формат файлов: PDF и JPEG.

Затем система отобразит резюме заявки и предложит заполнить анкету для другого путешествующего. После проверки всех полей нужно нажать кнопку «отправить и перейти к оплате», где вводится платежная информация. Стоимость краткосрочной визы составляет 5 оманских риалов (около 48 дирхамов), месячная виза обойдется в 20 риалов (около 191 дирхамов).

Заявлению будет присвоен номер, по которому можно будет отследить статус готовности визы. После того как заявление будет рассмотрено, придет уведомление по электронной почте и по SMS.

Резиденты ОАЭ, уже подавшие заявление на визу в канун праздника Ид аль-Адха, заявили, что получение визы заняло всего от трех до восьми часов.

Источник: The National

Создание семейных детских садов поможет снять проблему очередей в регионах

21 августа Министр просвещения Российской Федерации О.Ю. Васильева посетила с рабочим визитом Орловскую область и приняла участие в совещании работников образования региона.

Глава Минпросвещения России сообщила о предстоящей на федеральном и региональном уровнях работе по реализации национального проекта «Образование». Она пояснила, что в структуру нацпроекта вошли федеральные программы, среди которых «Современная школа», «Успех каждого ребёнка», «Поддержка семей, имеющих детей», «Цифровая школа», «Учитель будущего», «Молодые профессионалы», «Новые возможности для каждого», «Социальная активность» и «Социальные лифты для каждого». Министр также ответила на вопросы участников совещания.

В частности, она прокомментировала вопрос о позиции ведомства по поводу законопроекта «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам защиты прав детей».

- Давайте вспомним слова Достоевского: «Даже счастье всего мира не стоит одной слезинки на щеке невинного ребёнка». И я эти слова искренне разделяю. Хочу сказать, что у нас свыше 470 тысяч детей, которые живут в приёмных семьях, и которые счастливы. Наряду с этим у нас есть трагические случаи. Поэтому огромная благодарность тем, кто несёт великое знамя приёмного родителя. В прежнем министерстве (Минобрнауки) у нас были два совета, которые останутся и в новом министерстве (Минпросвещения). Один из них обращён именно детям-сиротам, а второй - приёмным родителям. Мы продолжим работу с экспертным и родительским сообществом по формированию системы усыновления и опеки, - сказала Ольга Юрьевна.

Министр также прокомментировала вопрос об обеспечении доступности дошкольного образования.

- Согласно поручению Президента от 2 декабря 2017 года мы приступили к строительству и выкупу дошкольных организаций, которые предназначены для детей в возрасте от двух месяцев до трёх лет. Орловская область входит в программу по созданию дополнительных мест, в Орле будут построены два учреждения на 460 детишек. Вместе с тем, модернизация того, что уже есть, - это региональные заботы. Но есть важный момент, на который я хочу обратить ваше внимание. В рамках национального проекта «Демография» за Минпросвещения закреплена очень важная задача - создание альтернативных форм дошкольного образования. Мы планируем, что в рамках нацпроекта «Демография» можно будет создавать семейные детские сады в регионах, на это будут выделяться федеральные деньги. Конечно, это не решит всех проблем модернизации инфраструктуры, которые есть в регионе, но это хорошая возможность привлечь дополнительное финансирование, - заявила О.Ю. Васильева.

В ходе визита глава Минпросвещения России также побывала в Орловском региональном центре оценки качества образования (г. Орёл) и встретилась с молодёжным активом летней школы «Вектор развития» центра «Лесная поляна» Среднерусского института управления – филиала Российской Академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (с. Становое, Орловская область).

Власти Бахрейна приняли решение прекратить выдачу виз гражданам Катара из-за продолжения Дохой "враждебных действий", приводит заявление МВД официальное агентство BNA.

Год назад Саудовская Аравия, Бахрейн, ОАЭ и Египет разорвали дипотношения с Дохой, обвинив ее в поддержке терроризма и прекратив с Катаром всякое сообщение. Доха тогда отвергла обвинения и отказалась выполнить требования "четверки" арабских стран.

"На основании решения о разрыве отношений с государством Катар от 5 июня 2017 года и в рамках исполнения распоряжений совета министров… МВД объявляет, что из-за безответственного продолжения властями Катара враждебных действий в отношении королевства Бахрейн решено остановить выдачу въездных виз гражданам Катара", — сообщили в МВД.

Как отметило министерство, исключения будут сделаны только для катарских студентов, обучающихся в Бахрейне, а также тех, кто уже имеет действующие визы.

В ведомстве при этом добавили, что не действуют против народа Катара и стремятся сохранить "братские отношения между двумя народами в условиях безответственного поведения катарских властей, которые не соблюдают права своих соседей и принципы международного права".

В июне сообщалось, что Катар подал в Международный суд ООН иск против ОАЭ за введение дискриминационных ограничений в отношении катарских подданных с момента объявления о разрыве дипотношений с Дохой.

В частности, Доха обвиняет Абу-Даби в изгнании катарских подданных из страны, лишении их приобретенной в ОАЭ недвижимости и активов, запрете на продолжение учебы для студентов и завершение лечения для больных из Катара, а также в закрытии воздушного пространства для катарских самолетов и портов для катарских кораблей.

Во 2 кв. 2018 г. экспорт хвойных пиломатериалов из Чили вырос на 12%

По данным национального Института леса (Instituto Forestal de Chile), объем чилийского экспорта пиломатериалов из лучистой сосны по итогам второго квартала 2018 г. почти достиг 657 тыс. м3, что на 12% больше, чем годом ранее.

Поставки в Китай выросли на 18% до 160,6 тыс. м3, в Японию — на 66% до 81,8 тыс. м3, в Саудовскую Аравию — на 158% до 47,1 тыс. м3, в Объединенные Арабские Эмираты — на 109% до 39,9 тыс. м3. Между тем, экспорт хвойных пиломатериалов из Чили в Южную Корею снизился на 1% до 112,3 тыс. м3, во Вьетнам — на 21% до 70,9 тыс. м3, в Мексику — на 17% до 35,4 тыс. м3.

Конец демократического века и глобальный подъем авторитаризма

Яша Мунк Роберто Стефан Фоа

Перевод с английского Екатерины Захаровой

Яша Мунк — преподаватель теории и практики управления Гарвардского университета.

Роберто Стефан Фоа — преподаватель политологии Университета Мельбурна.

[стр. 130—139 бумажной версии номера]

В разгар Второй мировой войны основатель журнала «Time» Генри Люс заявил, что колоссальный объем богатства и политического влияния, аккумулированный Соединенными Штатами Америки, сделает ХХ век «американским». Предсказание сбылось: сначала США одержали победу в противостоянии с нацистской Германией, а потом — с Советским Союзом. На рубеже тысячелетий положение США как наиболее могущественного и влиятельного государства планеты оставалось незыблемым. В результате определяющим для ХХ века стало доминирующее положение не только одного государства, но и самого государственного строя, им продвигаемого: а именно, либеральной демократии.

Вывод о том, что победоносное шествие демократии по планете есть лишь проявление притягательной силы, органически присущей демократической идее, напрашивался сам собой. Если граждане Индии, Италии или Венесуэлы лояльны своей политической системе, это сугубо из-за того, что они одинаково искренне верят в ценность индивидуальных свобод и идею коллективного самоопределения. А граждане Польши и Филиппин инициируют процесс перехода от диктатуры к демократии исключительно потому, что они, как и все человечество, разделяют естественное желание жить в либеральном и демократическом обществе.

Однако существует и совершенно иное объяснение событий второй половины ХХ века. Либеральная демократия казалась привлекательной не столько из-за ее норм и ценностей, сколько из-за сопутствующего ей экономического и геополитического преуспевания. Возможно, идеалы гражданственности и сыграли определенную роль в превращении подданных авторитарных режимов в ревностных демократов, но не меньшее значение имели бурный экономический рост Западной Европы в 1950–1960-е, а также победа сторонников демократии и поражение ее авторитарных противников в «холодной войне».

Если принять во внимание материальный аспект демократической гегемонии, история общемировой победы демократии предстанет в несколько ином свете, изменив наше представление о кризисе, который демократия переживает ныне. По мере того, как жизненные стандарты населения в либеральных демократиях совершенствуются все медленнее, повсюду — от Брюсселя до Бразилии и от Варшавы до Вашингтона — наблюдается подъем популизма, всеми силами дискредитирующего либерализм. Все больше граждан начинают с равнодушием относиться к тому, является ли их государство демократическим. В то время как две трети американцев старше 65 лет говорят, что для них факт проживания в демократическом государстве имеет первостепенное значение, в возрастной категории до 35 лет такой позиции не придерживается даже треть респондентов. Увеличивающееся меньшинство, открыто заявляющее о готовности жить в авторитарном государстве, становится все более многочисленным: с 1995-го по 2017 год число французов, немцев и итальянцев, готовых видеть у власти военных, утроилось.

Итоги выборов последних лет, независимо от места их проведения, показывают, что подобные взгляды не являются просто абстрактными предпочтениями — за ними стоит нарастающее недовольство истеблишментом, которое с легкостью может использоваться радикальными партиями и кандидатами. В результате в последние двадцать лет авторитарные популисты, пренебрежительно относящиеся к фундаментальным правилам и основам демократической системы, сумели значительно укрепить свои позиции в Западной Европе и Северной Америке. Параллельно с этим процессом авторитарные лидеры Азии и Восточной Европы сводят на нет успехи демократии в своих регионах. Можно ли объяснить столь непредвиденное положение дел просто изменением мирового баланса экономических и военных сил?

Вопрос становится все более актуальным, поскольку близится конец долгого периода, который отличался преобладанием на мировой арене ряда политически устойчивых и экономически развитых демократий, а также альянсов, которые их объединяли. Демократические государства Северной Америки, Западной Европы, Австралии и послевоенная Япония, выступившие единым фронтом против Советского Союза в «холодной войне», контролировали бóльшую часть мирового дохода. В конце XIX века приверженные демократии Великобритания и США производили основную часть общемирового ВВП. Во второй половине ХХ века границы демократического мира и поддерживающая его структура государственных союзов, возглавляемая США, расширились за счет Японии и Германии, что заметно усилило альянс либеральных демократических государств. Но теперь впервые за столетие на долю этого альянса приходится меньше половины мировой экономики. По прогнозам Международного валютного фонда, через десять лет он будет производить лишь треть мирового ВВП.

В то время, как вес демократий на международной арене снижался, вклад авторитарных стран в мировую экономику стремительно увеличивался. В 1990 году «несвободные» страны (самая низкая категория рейтинга «Freedom House», не включающая «частично свободные» страны, к числу которых принадлежит, в частности, Сингапур) располагали 12% мирового дохода. Сейчас их показатель составляет 33%, что соответствует уровню, который был достигнут ими в начале 1930-х, когда Европа переживала подъем фашизма, и превышает показатели времен «холодной войны», когда могущество Советского Союза находилось в зените.

Таким образом, мир вот-вот пересечет роковой рубеж: в течение ближайших пяти лет наступит день, когда доля глобального дохода, принадлежащая «несвободным» странам — Китаю, России и Саудовской Аравии, — превысит долю демократических государств. Всего за четверть века либеральные демократии перешли из состояния небывалой экономической мощи в состояние небывалой экономической уязвимости.

При этом кажется все менее и менее вероятным, что государства Северной Америки и Западной Европы, традиционно выступавшие оплотом либеральной демократии, смогут вернуть себе былое величие, поскольку их демократические системы подвергаются атакам прямо у себя дома, а их вклад в мировую экономику продолжает сокращаться. Таким образом, будущее открывает перед нами два вполне реалистичных сценария: либо некоторые из наиболее могущественных авторитарных государств начнут переход к либеральной демократии, либо же эра господства демократии, казавшаяся вечной, в итоге окажется лишь прологом к новой эпохе противостояния враждебных друг другу политических систем.

ПРОЦЕНТЫ С КАПИТАЛА

Существуют различные объяснения того, каким образом экономическое процветание связано с властью и влиянием того или иного государства, но наиболее важным соображением все же можно считать, что оно гарантирует стабильность в его внутренних делах. Политологи Адам Пшеворский и Фернандо Лимоньи доказали, что бедные демократии неустойчивы и часто рушатся. По их подсчетам, стабильны только богатые демократии, то есть те, где ВВП на душу населения составляет не меньше 14 тысяч долларов. С момента образования послевоенного союза, связавшего США с их западноевропейскими партнерами, ни в одной из этих экономически преуспевающих стран демократический режим не потерпел поражения.

Помимо обеспечения стабильности у себя дома, сильная экономика представляет также возможности для влияния на развитие других стран — например для культурного воздействия. Пока западная либеральная демократия переживала расцвет, Соединенные Штаты — и в меньшей степени государства Западной Европы — были «домом» для самых знаменитых писателей и музыкантов своего времени, на их земле создавались самые популярные телешоу и кинофильмы, а также находились наиболее технологически развитые предприятия и самые престижные университеты. В сознании многих молодых людей, взрослевших в Африке и Азии в 1990-е, эти факторы сливались воедино: желание получить доступ к неисчерпаемым богатствам Запада сопровождалось готовностью перенять его уклад жизни, а утверждение западного уклада жизни требовало, как тогда считалось, заимствования соответствующей политической системы.

Сочетание экономической мощи и культурного престижа облегчало возможности для политической экспансии. Когда в самом начале 1990-хв СССР начали транслировать американский телесериал «Даллас», советские граждане не могли не заметить, насколько их собственная жизнь беднее жизни американского пригорода, и не задаться вопросом, почему экономика их страны настолько слабее. «Мы прямо или косвенно в ответе за падение [советской] империи», — хвастался годы спустя Ларри Хэгмэн, звезда той «мыльной оперы». По его мнению, отнюдь не идеализм советских людей, но «старая добрая корысть» побуждала их «задавать вопросы своему руководству».

Иногда экономическое могущество западных демократий выглядело более жестким. Запад мог влиять на политические процессы в других странах, обещая включить их в глобальную экономическую систему или, наоборот, изгнать их оттуда. В 1990-е годы и в первом десятилетии нынешнего века перспектива членства в таких структурах, как Европейский союз или Всемирная торговая организация, выступала мощнейшим стимулом для демократических преобразований в Восточной Европе, Турции и некоторых регионах Азии, например в Таиланде и Южной Корее. Одновременно санкции Запада, направленные на исключение определенных государств из мировой экономики, помогали сдерживать амбиции иракского президента Саддама Хусейна после «войны в заливе» и, как полагают многие, способствовали падению сербского президента Слободана Милошевича после войны в Косово.

Наконец, экономическое могущество легко конвертируется в военную мощь. Это обстоятельство также сыграло немалую роль в усилении глобального господства либеральных демократий, поскольку поддерживало гарантии того, что другие страны не смогут свергнуть демократические правительства силой. Кроме того, военная несокрушимость либеральных демократий повышала их престиж в глазах собственных граждан. Одновременно подобное положение дел подталкивало распространение демократии как дипломатическими методами, так и через военное присутствие демократических армий на определенных территориях. Страны, которые, подобно Польше или Украине, были географически зажаты между ведущими демократическими и ведущими авторитарными державами, находились под сильнейшим воздействием от ожидания экономических и военных выгод, какие сулил им союз с Западом. Между тем бывшие колонии перенимали политические системы прежних метрополий, утверждая парламентские республики повсюду — от островов Карибского моря до равнин Восточной Африки. Наконец, такие крупные государства, как Германия и Япония, приняли демократические конституции в результате военной оккупации.

Иначе говоря, демократический век имел под собой прочную экономическую основу: нельзя недооценивать того значения, которое сильная экономика имела для распространения идеалов либеральной демократии по всему миру. Соответственно, всякие прогнозы относительно будущего либеральной демократии должны учитывать последствия экономического спада, который, похоже, предстоит пережить демократическим странам в предстоящие годы и десятилетия.

ОПАСНОСТИ УПАДКА

На первый взгляд может показаться, что финансовое благополучие гарантирует дальнейшее светлое будущее для государств Северной Америки и Западной Европы, где институты либеральной демократии традиционно были наиболее сильны. Ведь даже если их сила постепенно убывает, едва ли уровень богатства Канады или Франции снизится настолько, что демократические режимы в этих государствах окажутся под угрозой. Проблема, однако, в том, что уровень достатка является лишь одним из многих экономических факторов, обеспечивавших стабильность западных демократий после Второй мировой войны. На деле устойчивые демократические системы того периода характеризовались еще тремя особенностями, которые в совокупности могут дать правдоподобное объяснение их процветания: относительным равенством, стремительным ростом доходов большинства граждан и осознанием факта, что авторитарные противники демократий живут гораздо беднее.

В последние годы все три позиции начали разрушаться. Рассмотрим пример США. В 1970-е на 1% самых богатых американцев приходились 8% всех доходов страны до уплаты прямых налогов, а сейчас этот показатель достигает 20%. На протяжении почти всего ХХ века каждое следующее поколение трудящихся получало зарплату, номинально почти вдвое превышавшую зарплату предыдущего поколения, причем с учетом инфляции, а за последние 30 лет зарплаты почти не выросли. В годы «холодной войны» экономика США в виде ВВП, рассчитанного с учетом паритета покупательной способности, была в два или в три раза крупнее экономики главного американского соперника в лице Советского Союза, а сегодня она на одну шестую меньше экономики Китая.

Нынешняя способность авторитарных режимов составить экономическую конкуренцию либеральным демократиям — важнейший новый фактор. В период своего расцвета коммунизм конкурировал с либеральной демократией на идейном фронте во многих развивающихся регионах мира, но даже тогда он едва ли мог предложить реальную альтернативу капитализму. Наивысший показатель доли мирового дохода, приходившийся на СССР и его сателлитов, был достигнут в середине 1950-х: он составлял тогда 13%. В последующие десятилетия этот показатель неуклонно снижался и к 1989 году остановился на отметке в 10%. Уровень жизни в капиталистических странах был несравнимо выше, чем в коммунистических государствах. С 1950-го по 1989 год доход на душу населения в СССР в относительном выражении неуклонно сокращался: если в начале указанного периода он составлял две трети от уровня дохода в Западной Европе, то в его конце уже меньше половины. Обыгрывая знаменитую формулировку Ленина, немецкий писатель Ханс Магнус Энценсбергер говорил, что социализм в СССР стал «наивысшей стадией недоразвитости».

Конечно, новые формы капитализма в авторитарных государствах также могут стагнировать. Однако на данный момент капитализм, сложившийся, скажем, в государствах Персидского залива или в Восточной Азии, для которого характерны ощутимое государственное регулирование рынка при соблюдении прав собственности, находится на подъеме. Из 15 стран мира с наиболее высоким среднедушевым доходом две трети не являются демократиями. Даже относительно неуспешные авторитарные режимы, такие, как Иран, Казахстан и Россия, могут похвастаться среднедушевым доходом на уровне 20 тысяч долларов. Китай, где указанный показатель был значительно ниже всего два десятилетия назад, сейчас начинает стремительно подтягиваться к общему уровню. И хотя доходы населения в сельских районах по-прежнему остаются низкими, способность государства обеспечивать более высокий уровень жизни в городах налицо. На сегодняшний день в прибрежных районах Китая проживают около 420 миллионов человек, средний доход которых составляет 23 тысячи долларов на душу населения и продолжает расти. Иными словами, сотни миллионов людей сейчас живут в условиях «модернизированного авторитаризма». А для менее успешных последователей авторитарной модели их достижения выступают подтверждением того, что либеральная демократия больше не является единственной дорогой к экономическому процветанию.

МЯГКАЯ СИЛА АВТОРИТАРИЗМА

Среди результатов пережитой трансформации оказались возросшая идеологическая самоуверенность авторитарных режимов и, соответственно, их усилившееся желание вмешиваться в дела западных демократий. Наиболее известной иллюстрацией этого в последнее время стала попытка России повлиять на президентские выборы США 2016 года. Этому предшествовало наращивание российского влияния в Западной Европе. Например, Россия десятилетиями оказывала финансовую поддержку радикальным партиям Италии и Франции, причем как левым, так и правым. Она также преуспела в вербовке ушедших на покой европейских политиков: так, лоббистами пророссийского толка стали бывший канцлер Германии Герхард Шрёдер и бывший канцлер Австрии Альфред Гузенбауэр.

Отсюда возникает вопрос: останется ли Россия одинокой в своих попытках влиять на политику либеральных демократий? Скорее всего, нет: кампании России против разрозненных демократий оказались настолько эффективными и малозатратными, что подобный способ ведения дел становится чрезвычайно привлекательным для ее коллег по авторитарному лагерю. В частности, Китай усиленно работает над упрочением своего идеологического влияния на китайцев, проживающих за рубежом, и открывает при крупных зарубежных университетах филиалы Института Конфуция. А Саудовская Аравия в последние два года значительно увеличила объемы выплат своим официальным лоббистам в США: если раньше на нее работали 25 американских фирм, имеющих статус «иностранных агентов», то теперь их стало 145.

Авторитарные государства опережают западные демократии на экономическом и технологическом уровнях — в результате последние становятся более уязвимыми перед попытками вмешательства в их политику, а первые с большей легкостью распространяют по миру свои ценности. Действительно, мягкая сила авторитаризма все более зримо проявляет себя в академической среде, в поп-культуре, иностранных инвестициях, помощи развивающимся странам. Всего несколько лет назад все ведущие мировые университеты находились на Западе, но теперь авторитарные государства пытаются исправить этот недостаток. Согласно результатам последнего исследования компании «Times Higher Education», посвященного состоянию высшего образования в мире, 16 из 250 ведущих университетов теперь расположены в недемократических государствах, включая Китай, Россию, Саудовскую Аравию и Сингапур.

Вероятно, самым ярким проявлением мягкой силы авторитаризма следует считать расширение потенциала недемократических режимов в подготовке и распространении новостей. Газета «Правда», рупор советских коммунистов, никак не могла рассчитывать на широкую аудиторию читателей в США; зато видеосюжеты финансируемых авторитарными государствами каналов — катарской «Аль-Джазиры», китайского CCTV и российской «Russia Today» — ежедневно смотрят миллионы американских телезрителей. Монополии Запада на создание новостных сюжетов больше не существует, как нет и абсолютной гарантии от вмешательства иностранных правительств в его внутренние дела.

НАЧАЛО КОНЦА?

На протяжении долгого периода демократической стабильности США сохраняли положение сверхдержавы как в культурном, так и в экономическом плане. Их авторитарные соперники, например СССР, довольно скоро перешли в состояние экономической стагнации, а их идеология была дискредитирована. Казалось, что демократия не только дает больше свободы индивидам и создает возможности для самоопределения человеческих коллективов, но и открывает прозаическую перспективу повышения материального благосостояния. Пока эти фоновые условия оставались неизменными, были все основания предполагать, что государства, традиционно считавшиеся оплотом демократии, останутся таковыми и впредь. Кроме того, имелись веские основания для надежд на то, что некоторые из авторитарных стран, число которых неизменно увеличивается, перейдут на сторону демократии.

Но теперь, похоже, эра экономического и культурного доминирования западных либеральных демократий подходит к концу. Причем в то время, как их институты переживают упадок, авторитарные популисты разрабатывают идеологическую альтернативу в виде нелиберальной демократии, а авторитарные правители обеспечивают своим гражданам такой же уровень жизни, как и в богатейших странах Запада.

Хочется надеяться, что западные либеральные демократии смогут отвоевать утраченные позиции. Один из путей к восстановлению их былого величия лежит в экономической плоскости. Свежие успехи авторитарных государств могут оказаться эпизодическими и краткосрочными. Россия и Саудовская Аравия полностью зависят от добычи углеводородного сырья. Китай обязан своим экономическим ростом огромному долговому пузырю и благоприятной демографической ситуации. Cо временем, вероятно, Китаю придется уменьшить долю заемного капитала и столкнуться с последствиями старения населения. Наряду с этим экономическая ситуация в западных странах может улучшиться. С завершением недавнего «великого экономического спада» экономическая жизнь государств Европы и Северной Америки стремительно набирает обороты, и со временем бастионы либеральной демократии, в принципе, могут вновь обогнать модернизированные автократии.

Следовательно, любые прогнозы относительно того, с какой скоростью и насколько существенно меняется баланс сил демократических и авторитарных государств, следует воспринимать с осторожностью. Беспокоит, однако, что даже поверхностное изучение динамики ВВП западных стран за последние тридцать—сорок лет позволяет сделать вывод, что из-за демографического спада и замедлившегося роста производительности труда их экономика уже находилась в стагнации задолго до нынешнего финансового кризиса. Между тем, в отличие от западных стран, в Китае и других развивающихся государствах все еще есть обширные и удаленные от промышленных центров районы «догоняющего» экономического развития — эти резервы помогут им поддержать нынешнюю модель экономического роста.

Также есть надежда, что молодые демократии, в частности Бразилия, Индия и Индонезия, со временем начнут играть более активную роль в распространении ценностей либеральной демократии и укрепят союз демократических государств. Но для этого им потребуется радикальная смена курса. Как отмечает политолог Марк Платтнер, для этих государств идея «защиты либеральной демократии» исторически никогда не была «важным компонентом внешней политики». Так, Бразилия, Индия и ЮАР воздержались от голосования по резолюции Генеральной ассамблеи ООН, осуждавшей аннексию Крыма Российской Федерацией. Они также выступают против санкций в отношении России и солидаризируются с авторитарными режимами, когда речь заходит об ужесточении государственного контроля над Интернетом.

Усугубляет ситуацию и то, что «молодые» демократии, как показывает опыт, не так устойчивы, как «старые» демократии Северной Америки, Западной Европы и некоторых регионов Восточной Азии. Недавний рецидив авторитаризма в Турции, как и признаки ослабления демократии в Аргентине, Индонезии, Мексике и на Филиппинах, повышают вероятность того, что некоторые из этих стран в недалеком будущем превратятся в мнимые демократии или вообще вернутся к авторитарному правлению. Вместо того, чтобы поддержать слабеющий лагерь демократии, кто-то из них может вступить в союз с авторитарными странами.

Мы проявим излишнюю самонадеянность, если будем рассчитывать, что демократии обязательно вернут себе мировое лидерство. Более вероятным сегодня представляется тот сценарий, согласно которому демократические системы продолжат терять свою привлекательность, поскольку перестанут ассоциироваться с богатством и властью, погрязнув в неразрешимых внутренних проблемах.

В то же время остается вероятность того, что граждане авторитарных государств, приобщившись к высоким жизненным стандартам либеральных демократий, «заразятся» и их ценностями. Если такие крупные авторитарные государства, как Иран, Россия и Саудовская Аравия, когда-нибудь возьмутся за демократические преобразования, сила демократии возрастет в разы. А если то же самое произойдет и в Китае, на будущем авторитаризма будет поставлен крест.

Впрочем, все вышеизложенное не отменяет главного: долгий век всемирного господства западных либеральных демократий подошел к концу. Осталось лишь найти ответ на вопрос, покинет ли идея демократии традиционные пределы своего обитания на Западе, в результате чего произойдут действительно эпохальные перемены и наступит общемировой демократический триумф, или же демократия превратится в пережиток прошлого, характерный для экономически и демографически деградирующих регионов планеты.

Перевод с английского Екатерины Захаровой

Перевод осуществлен по изданию: Mounk Y., Foa R.S. The End of the Democratic Century: Autocracy’s Global Ascendance // Foreign Affairs. 2018. Vol. 97. № 3 (May-June).

Король-доллар: мир платит за возрождение Америки

Как Дональд Трамп делает Америку снова великой и рушит остальной мир

Экономика США растет невиданными темпами, а президент Дональд Трамп хвастается еще более невиданным притоком средств в долларовые активы. Все это происходит на фоне развязанных им торговых войн, а также шторма на развивающихся рынках. Аргентина, Турция, Россия — список «жертв» восстановления американского величия будет только увеличиваться.

Президент США Дональд Трамп похоже решил, что сильный доллар ему нравится больше чем слабый. Было бы удивительно, если бы он с его культом силы сделал в итоге иную ставку. В последнее время он и его советники говорят об американской валюте исключительно в превосходных эпитетах.

«Наша экономика работает лучше, чем когда-либо. Деньги вливаются в наш заветный доллар, как никогда раньше, доходы компаний выше, чем когда-либо, инфляция низкая, бизнес-оптимизм на самом высоком уровне. Впервые за многие десятилетия мы защищаем наших работников!», - написал он недавно в своем твиттере.

На самом деле слово «доллар» было написано заглавными буквами – «our cherished DOLLAR». Экономический советник президента Ларри Кудлоу в интервью CNBC использовал еще более сильное выражение «король-доллар» (king dollar). «Деньги текут в США. Это потрясающе», - сказал он.

По первой оценке, экономика США выросла во втором квартале на 4,1%. Это многолетний максимум. Фондовый рынок США показывает рост с начала года порядка 6%, отмечает Ален Сабитов, аналитик ИК «Фридом Финанс».

На этом фоне в буквальном смысле трясет страны с развивающимися рынками. У них дешевеют национальные валюты, растет инфляция, падают фондовые индексы. Если так продолжится, то глобальный кризис окажется неизбежным.

Первая половина 2018 года стала ударом для emerging markets, констатирует Сергей Королев, начальник отдела по работе с клиентами ИК «Церих Кэпитал Менеджмент». Укрепление доллара к основным валютам, которое началось на фоне повышения ключевой ставки ФРС США (с начала года она выросла с 1,375% до 1,875%), подтолкнуло инвесторов пересмотреть свои портфели.

А торговые войны, которыми сейчас занимается президент США, и вовсе привели к тому, что аналитики из крупных инвестиционных домов, призывают к бегству из рисковых активов, добавляет он.

«Реализация в начале года налоговой реформы в Штатах и более высокие доходности на американском денежном рынке (по сравнению с большинством стран с развитой экономикой) способствовали возвращению капитала на рынок США в последние пару кварталов», - соглашается главный аналитик Промсвязьбанка Михаил Поддубский.

По данным EPFR Global, в мае-июне был зафиксирован отток из прямых фондов и фондов облигаций, специализирующихся на развивающихся рынках. Потери составили $36,2 млрд.

В августе мы видим скорее очередное бегство инвесторов, отмечает Ален Сабитов. Ситуация может изменится, если наметятся признаки стабилизации. По бумагам развивающихся рынков установилась очень привлекательная доходность, что может привлечь спекулянтов вроде крупных хедж-фондов, считает он.

Правда, по прогнозам, ФРС продолжит повышать ставку на фоне роста инфляции в США и сделает это уже на заседании 26 сентября. Поэтому условия кредитования для развивающихся стран продолжат ухудшаться, говорит Сабитов. Страны с высоким уровнем задолженности (Чили, Южная Африка, Малайзия) могут пострадать больше других.

Наиболее уязвимыми являются те страны, которые находятся в состоянии двойного дефицита - дефицита бюджета и счета текущих операций, поясняет Михаил Поддубский. Турция является наглядной иллюстрацией такой ситуации — отрицательное сальдо текущего счета при большом объеме госдолга заставляет падать турецкие активы опережающими темпами, отмечает он.

Страны с развивающимися рынками получают двойной удар. Дешевеют их валюты и растет доходность по их долгам.

Сабитов говорит, что больше других с начала года подешевел аргентинский песо (37,3%). Турецкая лира потеряла 35,08%, южноафриканский ранд упал на 15,74%.

Долларовая доходность по 10-летним евробондам Аргентины подскочила до 9,5%, по турецким бумагам до 8,5%, южноафриканским до 5,9%.

Штормит и лидеров развивающихся стран – китайский юань слабеет к доллару, а страна находится на грани полномасштабной экономической войны с США. Если переговоры между сторонами не дадут эффекта, то может начаться обмен серьезными ударами. Например, США введут пошлины на товары стоимостью $200 млрд, а Китай в ответ начнет распродажу американских казначейских облигаций, которых у него почти на $1,2 трлн.

Индия тоже не тихая гавань. Рупия подешевела с начала года примерно на 9%, а инфляция перешагнула за целевой показатель в 4%.

У России хороший платежный баланс, маленький долг, растущая экономика (пусть и невысокими темпами), да и цены на нефть стабильно выше $70 за баррель. Ее «новое американское величие» достало через санкции. В итоге в августе рубль подешевел более чем на 6%, а с апреля на все 15%.

Кроме того, иностранцы вывели с начала апреля с российского долгового рынка порядка $6 млрд, указывает Сабитов. А чистый отток капитала вырос в январе-июле 2018 года в 2,5 раза по сравнению с показателем за аналогичный период предыдущего года и достиг $21,5 млрд.

Доллар укрепляется по отношению к валютам EM, «игроков по всему миру продолжает пугать нарастающий дефицит валютной ликвидности», констатируют аналитики «Алор брокер».

Последнее, что может сделать Дональд Трамп, чтобы добить мировую экономику, это обрушить цены на нефть. Конгресс США готовится рассмотреть законопроект, позволяющий американцам преследовать участников глобальных сырьевых картелей, таких как ОПЕК. Это может разрушить существующее статус-кво на рынке, поскольку нефтедобывающие страны не смогут координировать свои действия, и рынок сначала захлебнется черным золотом, а потом оно станет дефицитом.

Сможет ли Америка сохранить свое величие в этом рушащемся мире? По крайней мере, у Трампа на этот счет нет сомнений. Он уверен, что уже снова сделал Америку великой.

«Я уже сделал Америку снова великой, посмотрите только на рынки, работы, военные рекорды, и мы покажем себя еще лучше», - прокомментировал президент США в конце прошлой недели слова губернатора Нью-Йорка Эндрю Куомо. Последний усомнился в том, что Америку можно «сделать снова великой».

Иран экспортировал финики на сумму $220 млн. за прошлый 1396 иранский календарный год

Иран экспортировал финики на сумму 220 миллионов долларов за прошлый 1396 иранский календарный год, закончившийся 20 марта 2018, рассказал секретарь Национальной ассоциации иранских фиников (NAID).

Мекдад Такаллузаде заявил газете "Iran Daily", что Иран экспортирует финики в более чем 60 стран. Он добавил, что за 12 месяцев прошлого 1396 года, Иран произвел 1,2 миллиона тонн фиников, из которых 200 000 тонн было экспортировано.

Секретарь NAID назвал крупных импортеров иранских фиников, среди которых лидируют Пакистан и Афганистан, государства Юго-Восточной Азии, включая Малайзию, Индонезию и Индию, страны Содружества Независимых Государств (СНГ) и ряд европейских стран.

Такаллузаде отметил, что Иран, Саудовская Аравия и Алжир являются крупнейшими производителями фиников в мире, добавив, что в среднем каждый килограмм фиников продавался на мировых рынках на уровне 1,1 доллара США. Он сказал, что иранские финики пользуются большим спросом на мировых рынках.

"Индия и ряд мусульманских государств увеличили спрос на наши финики за последние несколько лет", - сказал он. Секретарь NAID добавил, что иранские финики известны во всем мире своим разнообразием и высоким качеством.

"Финики, произведенные в каждой части Ирана, имеют особые характеристики. Например, финики, выпущенные в центральной иранской провинции Керман, хорошо известны на международном уровне. Те, которые растут в провинции Хормозган, на юге Ирана, также очень известны в мире и продаются по высокой цене. Финики, произведенные в юго-восточной иранской провинции Систан-Белуджистан, более разумны по цене [по сравнению с Хормозганом] и очень популярны в Индии, Афганистане и Пакистане. Аромат фиников, произведенных в провинции Бушер, на юге Ирана , более востребованы у людей в странах СНГ".

Он отметил, что 95 процентов фиников в Иране производятся в провинциях Систан-Белуджистан, Керман, Хормозган, Фарс (юг Ирана), Хузестан (юго-западный Иран) и Бушер.

Такаллузаде рассказал, что нынешнее обстоятельства на иранском валютном рынке сделали экспорт фиников более экономичным, добавив, что экспорт урожая, как ожидается, возрастет к марту 2019 года.

Тем не менее, учитывая односторонние санкции США в отношении банковского сектора Ирана, "мы сталкиваемся с ограничениями при переводе денег в страну".

С другой стороны, добавил он, расходы на упаковку и транспортировку также выросли с марта 2018 года по сравнению с показателями за предыдущий год, что является одним из факторов, влияющих на производство и экспорт фиников из Ирана.

Секретарь NAID подчеркнул, что, исходя из международных экспортных законов и правил, финики должны быть экспортированы в пакетах. Иран обычно экспортирует финики в пакетах от 700 граммов до 10 килограммов.

Такаллузаде отметил, что на внутреннем рынке продается от 800 000 тонн до 1 миллиона тонн фиников.

Он рассказал, что уровень потребления фиников на душу населения в Иране составляет 8 килограммов, добавив, что потребление на душу населения, как правило, очень велико в странах, которые являются основными производителями этого урожая.

Такаллузаде отметил, что мусульмане являются основными потребителями фиников в мире. "Этот продукт не очень известен и популярен среди не мусульман. Даже в Европе мусульмане являются основными потребителями импортированных фиников", - рассказал он.

Уровень экспорта фиников из Ирана в этом 1397 году (до 20 марта 2019) будет почти такой же, как и в прошлом году, сказал он, добавив, однако, что засыхание финиковых пальм, произошедшее недавно в рощах южного Кермана, отрицательно сказалось на производстве.

Сокращение финиковых рощ происходит, по его словам, из-за повышения температуры воздуха и снижения уровня осадков, наблюдаемых в последние годы в Иране. Увеличенная соленость реки Карун в западном Иране также негативно сказалась на качестве фиников, выпущенных в провинции Хузестан, отметил Такаллурзаде.

Он добавил, что в дальнейшем, продолжающееся увеличение солености воды в провинции Хузестан, засухи и песчаные бури в провинциях Керман и Систан-Белуджистан, станут наиболее важными проблемами, с которыми столкнутся фермеры в этих регионах.

Глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров прибыл в Саудовскую Аравию, где встретится с королем Салманом бен Абдель Азизом Аль Саудом и наследным принцем Мухаммедом бен Салманом.

"По приглашению короля Саудовской Аравии, Хранителя двух Святынь, уважаемого Салмана бен Абдель Азиза Аль Сауда я прибыл в город Джидда", — написал Кадыров в своем Telegram-канале.

В аэропорту главу Чечни встретил губернатор провинции Джидда, принц Мишал Бин Маджед Бин Абдул-Азиз Аль Сауд. Из Джидды Кадыров направился в Мекку для совершения обрядов Хаджа.

Кадыров также выразил уверенность в том, что предстоящие встречи послужат делу дальнейшего укрепления традиционных дружественных связей между Саудовской Аравией и Россией, и, в частности, Чечней.

Один из главных обрядов для мусульман — паломничество к святым местам в Мекке и Медине — проходит в этом году с 19 по 24 августа. Кадыров ранее сообщил, что отправиться в хадж смогут 2,6 тысячи жителей Чечни.

АналитикаРынок нефти консолидируется.

Существенных факторов для падения нефтяных цен не наблюдается.

На прошедшей неделе после небольшого падения, связанного с ростом запасов нефти в США, котировки на нефть продолжили осторожное движение вверх. Рост цен продолжает тенденцию, связанную с началом действия санкций против Ирана, которые будут введены через 3 месяца. Рынок нефтетрейдеров в ожидании этого события.

«На самом деле никаких существенных поводов для падения цен сейчас не наблюдается, а основным фактором поддержки остается тема Ирана и грядущих санкций. Так что даже в случае приступа продаж барьер в виде уровня $70 за баррель, скорее всего, удержит цены от более глубокой просадки, если участники рынка вдруг решат избавляться от контрактов», – говорит Михаил Мащенко, аналитик социальной сети для инвесторов eToro в России и СНГ.

При этом, отмечает эксперт, нет и значимых предлогов для удорожания. В США возобновляется буровая и производственная активность, растут запасы. ОПЕК во главе с Саудовской Аравией готова компенсировать перебои в поставках из других стран, что снижает вероятность резкого удорожания черного золота.

«В краткосрочной перспективе Brent, вероятно, продолжит консолидироваться и осциллировать вокруг отметки $71. Позднее сегодня будут опубликованы очередные данные по числу буровых в США. Если активность снова отразит резкий рост, это надавит на котировки, но основная реакция рынка традиционно придется на первую половину сессии понедельника», – полагает Мащенко.

Как отмечает Алексей Сергеев, директор Департамента оценки и консультационных услуг российского офиса швейцарской оценочной компании Swiss Appraisal, предпринимаемое уменьшение добычи в Саудовской Аравии легко компенсируется ростом добычи в других странах ОПЕК. Внутри ОПЕК действия отдельных стран противоречат общим трендам на удержание добычи на определенном уровне, когда одни страны сокращают добычу, а другие наращивают.

Объем производства нефти ОПЕК в июле составил 32,32 млн баррелей в сутки (б/с) за счет таких стран, как Кувейт, Нигерия, ОАЭ и Ирак.

Это на 41 тыс. б/с больше, чем в июне:

• Кувейт нарастил добычу на 78,5 тыс., до 2,8 млн б/с;

• Нигерия – на 70,5 тыс., до 1,67 млн б/с;

• ОАЭ – на 69,2 тыс., до 2,96 млн б/с.

В то же время добыча сокращалась:

• в Ливии добыча упала на 57 тыс. б/с, до 0,66 млн б/с, что связано с продолжающейся войной;

• в Саудовской Аравии – на 53 тыс. б/с, до 10,39 млн б/с;

• в Венесуэле – на 48 тыс. б/с, до 1,28 млн б/с, что связано с нефтяным эмбарго США на венесуэльскую нефть.

«Россия планирует сохранить уровень производства в районе около 11,2 млн б/с в течение следующих 5 лет. Более того, страна может продолжить наращивать добычу, если в рамках ОПЕК+ будет принято решение о дополнительном увеличении предложения», – дополняет Сергеев.

Прогноз Swiss Appraisal на предстоящую неделю: сейчас WTI $65,14 за баррель, тенденция +$1-2; сейчас Brent $71,11 за баррель, тенденция +$1-2.

По мнению Владимира Лящука, главного аналитика Промсвязьбанка, сам по себе ежемесячный отчет ОПЕК не оказал сильного влияния на котировки. Однако вкупе с укреплением доллара на мировом рынке и негативным фоном на мировых фондовых площадках это оказало давление на рынок. Снижению котировок в начале недели также способствовала статистика США, которая указала на увеличение запасов нефти по итогам прошлой недели.

«Отметим хороший спрос на нефть в США, где загрузка нефтеперерабатывающих заводов увеличилась на 1,5%, до 98,1%, что может поддержать рынок. Таким образом, в течение следующей недели можно ожидать движение котировок Brent в диапазоне $71-73 за баррель», – прогнозирует Лящук.

Как следует из опубликованных данных Американского института нефти (API), запасы коммерческой нефти в США за неделю с 6 по 10 августа неожиданно выросли:

• запасы сырой нефти: +3,66 млн баррелей;

• запасы в Кушинге: +1,64 млн баррелей;

• запасы бензина: –1,56 млн баррелей;

• запасы дистиллятов: +1,94 млн баррелей.

Добыча нефти в США на неделе с 4 по 10 августа выросла до 10,9 млн б/с – с 10,8 млн б/с на прошлой неделе и 10,502 млн б/с годом ранее. Стратегический нефтяной резерв не изменился, составив 660,013 млн баррелей.

«Цены на нефть WTI усилили снижение после публикации этих данных до 2,7%. Дальнейшая динамика цен будет определяться общим рискнастроением, вектор которым сейчас задают американо-турецкие отношения. Далее они могут ухудшиться или улучшиться в зависимости от развития торгового спора между США и Китаем», – заключил Сергеев.

Мария Ромашкина