Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

«Против агрессии России»: США увеличат военную помощь Киеву

США существенно увеличат военную помощь Грузии и Украине

Иван Апулеев

США планируют выделять больше денег на военную помощь Украине и Грузии, следует из проекта бюджета Госдепа на 2020 финансовый год. Всего на «программы противодействия России» планируют потратить $661 млн. На финансирование военных других страна США собираются потратить в 2020 году более $5,3 млрд. Ранее Трамп приказал выделить Украине около 700 млн долларов.

США в 2020 финансовом году планируют увеличить финансирование программ по оказанию военной помощи иностранным государствам. Объемы оказания военной помощи Украине и Грузии также возрастут, говорится в проекте бюджета Госдепартамента.

Всего для подготовки и обучения зарубежных армий США планируют потратить $100 млн, что на $5 млн больше, чем в прошлом году. На страны Евразии должны выделить $26,4 млн — для «противодействия влиянию и агрессии России».

Кроме Украины и Грузии военную помощь от США получат Болгария, Румыния, Турция и Польша.

В рамках второй программы – «Финансирования зарубежных военных» — планируется потратить более $5,3 млрд. Это на $23,9 млн больше, чем соответствующие расходы за 2019 финансовый год, одобренные администрацией США.

Страны Евразии получат от США порядка $75 млн — в числе реципиентов Украина, Грузия, Эстония, Латвия и Литва. Для сравнения, на страны Ближнего Востока и Северной Африки в Госдепе хотят потратить более $5 млрд — чтобы бороться с террористами и противостоять Ирану.

Часть этих средств может быть выделена тем странам, которые модернизируют свои вооружения и отказываются от российской военной техники и оружия. Всего на программы противодействия «влиянию и агрессии России» планируется потратить $661 млн.

При этом в феврале президент США Дональд Трамп подписал законодательные акты о выделении Украине почти $700 млн. В посольстве Украины в Вашингтоне заявили, что американские власти существенно увеличили размер финансовой поддержки украинского государства.

Проект оборонного бюджета США на 2020 год носит военизированный и агрессивный характер, убежден зампред комитета Государственной думы по обороне Юрий Швыткин.

«Данный проект бюджета представляет угрозу прежде всего для всего мирового сообщества, носит военизированный, агрессивный характер. Безусловно, в первую очередь направлен против нашей страны и Китая»,— передает слова парламентария ФАН. По словам депутата, увеличение расходов на оборону подтверждает «агрессивность тех планов, действий, которые несут США».

Ранее стало известно, что проект бюджета США на 2020 год предполагает увеличение расходов на оборону на 5%, до $750 млрд. Приоритетом обозначено стратегическое соперничество с Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой. На помощь другим странам в противодействии России предполагается выделить $500 млн. Стоит добавить, что оборонный бюджет Соединенных Штатов на 2019 году составляет $725,5 млрд и является рекордным за всю историю США.

Чуть ранее стало известно, что американская береговая охрана передала украинским ВМС два списанных катера класса «Айленд». Об этом сообщалось на сайте ведомства.

Как отмечается, речь идет о построенных в 1988 году катерах Drummond (WPB-1323) и Cushing (WPB-1321). При этом на церемонии присутствовал президент Украины Петр Порошенко. В этой связи украинский президент заявил об укреплении военно-морского альянса с США.

По словам президента, передача катеров станет «еще одним кирпичиком» в укреплении отношений между странами. Также он отметил, что США являются лидерами среди стран, которые предоставляют военную помощь Украине.

«Руководство США, в том числе президент США, вновь доказало, что оно стоит на страже международного права и поддерживает наш свободолюбивый народ в поиске мира, демократии и независимости», — заключил Порошенко.

В ответ на это заместитель председателя комитета Госдумы по обороне и безопасности

Юрий Швыткин указал, что Порошенко выдает желаемое за действительное. Он обратил внимание на то, что украинской стороне передают списанные катера.

«На Украине скоро выборы, и Порошенко пытается играть на внутренний электорат путем нахождения различных точек во внешнеполитической ситуации», — пояснил депутат.

Он добавил, что это не идет на пользу украинцам. Кроме того, перспективы вступления страны в НАТО в настоящее время являются «призрачными».

В Стамбуле в рамках VI Международного саммита по ядерной энергетике (INPPS Expo) состоялся семинар для поставщиков проекта АЭС «Аккую», организованный госкорпорацией «Росатом» и проектной компанией АО «Аккую Нуклеар».

Круглый стол вызвал большой интерес: мероприятие посетили более 220 человек. В рамках семинара выступили представители предприятий госкорпорации «Росатом»: «Русатом Энерджи Интернешнл», «Аккую Нуклеар», регионального центра Росатома в регионе Ближний Восток и Северная Африка, а также АО «Концерн Титан-2». Они рассказали о госкорпорации «Росатом», статусе проекта АЭС «Аккую», имеющихся и планируемых закупках для проекта, системе закупок Росатома, а также системе обучения поставщиков, которую реализует Корпоративная Академия Росатома вместе с турецкими партнерами. В рамках семинара спикеры ответили на вопросы аудитории.

С приветственным словом выступил Ибрагим Дере, и.о. генерального директора главного управления по атомной энергии Министерства энергетики и природных ресурсов Турецкой Республики. «Атомная энергетика для Турции сегодня - не опция, а необходимость. Благодаря строительству и эксплуатации АЭС наша страна становится в ряд государств «атомного клуба», - сказал он.

Заместитель председателя Совета директоров АО «Аккую Нкулеар», первый заместитель генерального директора по управлению проектами АО «Русатом Энерджи Интернешнл» Антон Дедусенко в своем выступлении отметил динамику реализации проекта АЭС «Аккую». «В настоящее время мы завершаем устройство фундаментной плиты реакторного здания энергоблока №1 станции, готовимся приступить к возведению наружных контурных стен реакторного здания, параллельно ведем устройство бетонных оснований под вспомогательное реакторное здание и здание резервного пункта управления. Работы ведутся и по второму энергоблоку. В частности, в конце осени 2018 года получено ограниченное разрешение на строительство блока № 2. Ведутся инженерные изыскания на площадке. На следующем этапе планируем получить лицензию на строительство энергоблока и приступить к бетонированию его фундаментной плиты. Параллельно с этим готовим пакет документов для ТАЕК по энергоблоку №3 с целью получения разрешительных документов на строительство. График проекта АЭС «Аккую» достаточно плотный и подразумевает ввод энергоблоков в эксплуатацию с интервалом в один год», - указал он. По словам А. Дедусенко, для Росатома принципиально важным является создание эффективного информационного и делового взаимодействия с поставщиками. «Мы уже работаем со многими турецкими компаниями, но динамика проекта открывает возможность для расширения сотрудничества. В этом смысле проведение данного семинара крайне важно для нас», - добавил спикер.

Падение Анкары: Турция вошла в рецессию

Экономика Турции впала в рецессию впервые за десять лет

София Кракова

Турция вошла в зону рецессии впервые за последнее десятилетие. После впечатляющего роста в период с 2010 по 2017 годы, страна столкнулась с падением национальной валюты и сокращением экономики на протяжении двух кварталов подряд. Большинство экономистов не видят причин для оптимизма и в этом году.

В конце прошлого года Турция вошла в рецессию, следует из данных Института статистики Турции.

Экономика сократилась на 3% в годовом эквиваленте в четвертом квартале 2018 года, тогда как в третьем квартале когда падение составило 1,6%.

После двух неудачных кварталов страна вступила в рецессию. Такое с Турцией происходит впервые за последние 10 лет.

До этого турецкая экономика демонстрировала стабильный рост. Однако этот период завершился в середине 2018 года, когда произошел валютный кризис. Торговая война с США спровоцировала резкое падение валюты Турции. Лира упала в цене по отношению к доллару на 28%, что сделало импорт дороже на треть. Это побудило центральный банк повысить процентные ставки. Сейчас ставка составляет рекордные для Турции 24%. В результате пострадали продажи автомобилей и жилья, а также промышленные предприятия.

Кроме того, сбылись инфляционные риски. В октябре инфляция достигла 25,2%, что стало самым высоким уровнем за последние 15 лет. Расходы домохозяйств на конечное потребление в целом по году увеличились на 1,1%, однако в четвертом квартале они сократились на 8,9%.

В целом за год экономический рост составил 2,6% — самый медленный темп с 2009 года. Для сравнения, в 2017 году экономика выросла на 7,4%.

В последний раз Турция сталкивалась с рецессией в 2009 году.

Тогда ее ВВП падал в течение года на фоне глобального кризиса — со второго квартала 2008 года до первого квартала 2009 года.

С 2010 по 2017 годы турецкая экономика росла беспрецедентными темпами. ВВП страны увеличился с $273 млрд до $851 млрд, что сделало Турцию одной из крупнейших развивающихся экономик мира — 13 место в мире по ВВП по паритету покупательной способности.

Министр финансов Турции Берат Албайрак заявил ранее, что худшее уже позади, и он ожидает, что экономика вернется к росту к концу этого года. Однако аналитики Capital Economics с этим не согласны. «Хотя худший из спадов, возможно, уже пройден, слабый рост означает, что ВВП сократится на 2,5% в этом году», — говорится в аналитической записке, которую приводит «Би-би-си». Другие прогнозы все же склоняются к небольшому росту экономики в этом году. Консенсус-прогноз Bloomberg предусматривает слабый рост на 0,2%.

Торговая война

Торговая война стала развитием обострения отношений Анкары и Вашингтона. Страны расходятся во мнениях по нескольким вопросам, в частности о том, как бороться с «Исламским государством» (организация запрещена в России) в Сирии. Не согласны в Вашингтоне и с планами Турции покупать российские системы противоракетной обороны.

Кроме того, 1 августа прошлого года США ввели санкции в отношении двух турецких министров: внутренних дел и юстиции. Это стало ответом американских властей на отказ Турции освободить задержанного в Анкаре американского пастора Эндрю Брансона. Турецкое правительство подозревает его в шпионаже и связях с исламским проповедником Фетхуллахом Гюленом, которого Анкара считает террористом. Турция даже была близка к разрыву отношений с США на фоне ареста Брансона. В конце 2018 года американского пастора освободили, а санкции с правительственных чиновников сняли, что немного успокоило рынки.

В августе 2018 года Турция увеличила размер ввозных пошлин на ряд американских товаров.

Президент страны Тайип Эрдоган подписал указ, которым пошлины на легковые автомобили увеличиваются на 120 процентов, алкоголь — на 140 процентов, на табак — на 60 процентов, косметические изделия — до 60 процентов.

10 августа турецкая лира обновила исторический минимум, установленный в 2001 году, — ее курс обрушился на 18 процентов. Курс лиры рухнул по отношению к доллару после заявления президента США Дональда Трампа о повышении пошлин на алюминий и сталь из Турции, чтобы они составили 20 и 50 процентов соответственно. В целом в 2018 году турецкая валюта ослабела на 22%.

Аналитики J.P.Morgan Asset Management писали в августе, что Турция в 2018 году попала в «идеальный шторм». В Турции хронический дефицит платежного баланса, при этом около 40% долга ее центрального правительства номинировано в долларах. Пережитый ранее экономический бум имеет под собой основу из кредитов, финансируемых за счет притока зарубежных инвестиций. Конфликт с США это поток остановил, ухудшив настроения инвесторов.

Без «Южного потока»: транзит газа через Болгарию будет закрыт

Транзит российского газа через Украину в Турцию остановят с 2020 года

Екатерина Каткова

Болгария с 1 января 2020 года перестанет быть транзитером российского газа. Поставки по Трансбалканскому коридору, по которому сейчас газ из РФ идет в Турцию через Украину, Молдавию, Румынию и Болгарию, будут прекращены. Анкара теперь будет получать газ напрямую через «Турецкий поток». Свои убытки от этого София оценивает в $110 млн в год и рассчитывает их компенсировать за счет прокачки газа по второй ветке «Турецкого потока» в Европу.

Болгария перестанет быть транзитером российского газа в Турцию с 1 января 2020 года. С этого момента «Газпром» перестанет поставлять углеводороды в Турцию по Трансбалканскому коридору, а перейдет на прямые поставки по новому южному маршруту «Турецкий поток».

Как сообщила министр энергетики Болгарии Теменужка Петкова в интервью болгарскому каналу BTV, из-за этого болгарская сторона теряет $110 млн в год. Однако урегулировать этот вопрос в правительстве Болгарии рассчитывают за счет прокладки второй нитки «Турецкого потока» через территорию страны. По этому направлению газ из РФ будет поступать через Болгарию в Сербию и Венгрию.

В текущей ситуации важно сохранить позиции на газовой карте Европы, поэтому свою роль в этом сыграет «Турецкий поток», вторая нитка которого должна пройти через болгарскую территорию, отметила она.

Как уточняет Bloomberg, Теменужка Петкова заявила, что

«Болгария получила официальное письмо от «Газпром экспорта», в котором говорится, что он планирует прекратить транзит газа по Трансбалканскому маршруту из Украины в Турцию с января 2020 года».

Эксперты сомневаются, что речь идет о полном прекращении поставок.

Прекратить прокачку по Трансбалканскому коридору можно будет только в том случае, если в начале следующего года обе нитки «Турецкого потока» заработают на полную мощность, обращает внимание директор отдела корпораций рейтингового агентства Fitch Дмитрий Маринченко. Пока этот сценарий не выглядит вероятным — скорее всего, вторую нитку, которая должна пойти в Европу, не получится построить и запустить на полную мощность так быстро, но в перспективе года-двух это вполне может произойти, добавляет эксперт.

В настоящее время российский газ в Турцию поступает по газопроводу «Голубой поток» и через Украину, Молдавию, Румынию и Болгарию по Трансбалканскому коридору. Последний является маршрутом для поставок турецкой Botas и частным турецким импортерам газа. По Трансбалканскому газопроводу частные турецкие компании покупают у «Газпрома» около 10 миллиардов кубометров в год. Всего в 2017 году поставки газа из РФ в Турцию составили 29,03 миллиарда кубометров.

О том, что с запуском «Турецкого потока» Москва и Анкара откажутся от поставок по Трасбалканскому коридору, стороны договорились еще в 2017 году.

Новый маршрут предполагает строительство двух ниток магистрального газопровода по дну Черного моря мощностью 15,75 миллиарда кубометров газа каждая. Одна ориентирована на поставки газа непосредственно на турецкий рынок, другая — транзитом через Турцию в страны ЕС. Причем, окончательный маршрут поставок по второй нитке довольно долго не был определен. Предлагалось несколько разных вариантов, из которых приоритетным стал маршрут через Болгарию в Южную и Юго-Восточную Европу, в частности, в Грецию, Италию, Болгарию, Сербию и Венгрию.

7 марта Сербия одобрила строительство ветки газопровода «Турецкий поток» на своей территории, заявил министр энергетики Александр Антич. Само строительство планируется начать в апреле.

В Болгарии теоретически тоже все согласны. Оператор газотранспортной системы «Булгартрансгаз» в январе принял окончательное инвестрешение о строительстве нового газопровода от границы с Турцией до Сербии. По этой ветке будет поступать газ «Турецкого потока». По итогам аукциона на бронирование мощностей в новой ГТС две компании, в том числе «Газпром», забронировали 100% будущих объемов поставок.

Однако Россия хорошо помнит печальный опыт с похороненным по вине Софии другим проектом газопровода «Южный поток». Его планировалось проложить по дну Черного моря из Анапского района в Варну, откуда дотянуть до Италии и Австрии. Болгария была среди ключевых участников проекта и в 2014 году под влиянием Еврокомиссии дважды останавливала работы и в итоге не предоставила разрешение на прокладку труб по своей территории. В итоге от трубы решено было отказаться.

Теменужка Петкова подчеркивает, что София извлекла «горький опыт» из случившегося с «Южным потоком». По ее словам, от Еврокомиссии пока конкретного одобрения на вторую нитку «Турецкого потока» не получено, однако все законодательные нормы соблюдаются, поэтому нет причин для отказа в строительстве.

Посетивший 4 марта Болгарию премьер РФ Дмитрий Медведев заявил, что продолжение «Турецкого потока» через Болгарию будет зависеть от того, даст ли Еврокомиссия (ЕК) надежные гарантии беспрепятственной реализации проекту.

«О дальнейших конкретных шагах, я надеюсь, мы сможем говорить после того, как будут выданы соответствующие гарантии, — я имею в виду не со стороны правительства Болгарии, я имею в виду, когда Еврокомиссия предоставит надежные гарантии того, что в будущем этот проект не развалится и никаких препятствий ему чиниться не будет. Надеюсь, что наши болгарские друзья тоже это понимают и ведут соответствующую работу, мы говорили об этом с моим коллегой», — сказал Медведев после встречи премьер-министром Болгарии Бойко Борисовым (цитата по ТАСС).

Астанинский процесс способствует восстановлению мира в Сирии

Россия участвует в политическом урегулировании в интересах стабильности всего региона.

Информационное агентство «Анадолу» распространило материал с мнением турецких экспертов относительно сирийского конфликта и роли России в его урегулировании. Подчёркивается, что наша страна является «единственным победителем в сирийском конфликте» и она вернулась в международную политику в качестве сверхдержавы.

Координатор по вопросам Сирии в находящемся в Анкаре Центре востоковедения (ORSAM) Ойтун Орхан заявил агентству «Анадолу», что единственным победителем в сирийском конфликте является Россия. «Теперь творцом политики в Сирии является Россия, – отметил он. – Сирийская война дала России возможность вернуться в международную политику в качестве сверхдержавы».

Есть местные, региональные и международные игроки, принимающие участие в войне, сказал Орхан. Среди внешних игроков эксперт выделил в первую очередь Россию, Иран, ливанскую «Хезболлу». По его словам, ещё одной стороной сирийского кризиса является Турция, которая выступает единственным гарантом сирийской оппозиции. «Как часть борьбы против терроризма, Турция создала зону под собственным контролем от реки Евфрат до Идлиба», – указал турецкий политолог.

«Турция была обеспокоена ситуацией с безопасностью после того, как террористические группировки захватили власть на севере страны. Приток беженцев по большей части имел негативные последствия для Турции. Однако Турция рискнула, начала на месте вести борьбу и тем самым уменьшила угрозу», – отметил Орхан.

Конец войны в Сирии возможен лишь путём политического урегулирования, считает эксперт. «Однако такие вопросы, как Идлиб, восточное побережье Евфрата, будущее отрядов народной самообороны и новой конституции, по-прежнему требуют решения», – подчеркнул он. Орхан добавил, что мирный процесс в Астане сыграл огромную роль в снижении напряжённости и прекращении огня в Сирии.

В свою очередь Мехмет Мулазимоглу, преподаватель факультета экономики и государственного управления в университете Мехмет Акиф Эрсой, считает, что вывод американских войск из Сирии создаст вакуум власти, что может привести к соперничеству местных сил или даже их столкновению. Он охарактеризовал террористическую группировку ИГИЛ* как «один из результатов гражданской войны в Сирии».

По мнению Ойтуна Орхана, «по причине недавно обнаруженных природных ресурсов восточный Средиземноморский регион – один из наиболее значимых регионов в мировой борьбе за энергию. Россия является одной из самых могущественных сторон этого соперничества в глобальном масштабе, а также влиятельным государством, имея две военные базы в данном регионе». «Поэтому, – продолжил он, – Россия ведёт борьбу против смены правительства в Сирии и в конце концов стала наиболее значимой страной не только на Ближнем Востоке, но и в мировой политике, выйдя из сирийской войны в качестве основного победителя».

Важность российско-турецкого взаимодействия отмечают не только эксперты, но и политики обеих стран. Министр иностранных дел Сергей Лавров в ходе совместной пресс-конференции по итогам переговоров с министром иностранных дел и международного сотрудничества ОАЭ Абдаллой Бен Заидом Аль Нахайяном заявил в Абу-Даби 6 марта: «Мы понимаем те озабоченности, которые в данном случае испытывает Турция по поводу своей безопасности, учитывая исторические и другие обстоятельства. Будучи прагматиками и заинтересованными в том, чтобы искать конкретные пути выхода из сирийского кризиса с прицелом на полное восстановление суверенитета и территориальной целостности Сирии, мы начали астанинский процесс вместе с Ираном и Турцией. Это на сегодня единственный процесс, который принёс реальные результаты в том, что касается прекращения боевых действий, расширения поставок гуманитарной помощи, в немалой степени – укрепления доверия, обмена пленными, совместного розыска пропавших без вести и последнее – но не по важности – создания условий для начала внятного политического процесса.

На минувшей неделе стало известно, что 12–13 марта пройдёт рабочий визит главы МИД России в Турцию в город Анталью для участия в седьмом заседании Совместной группы стратегического планирования под председательством глав внешнеполитических ведомств двух стран. Группа действует в рамках возглавляемого президентами России и Турции Совета сотрудничества высшего уровня (ССВУ).

Как было отмечено на очередном брифинге в МИД России в четверг, «намечена обстоятельная «сверка часов» по всем вопросам двусторонней повестки дня в контексте подготовки к очередной встрече лидеров наших стран и предстоящему заседанию ССВУ». В ходе предстоящих контактов предполагается провести углублённый обмен мнениями по широкому кругу международных и региональных проблем, включая сирийское урегулирование.

…В целом ситуация в Сирии оценивается российской стороной как стабильная. Основной крупный очаг напряжённости, чреватый эскалацией боевых действий, сохраняется в Идлибе. Ещё в начале года отряды боевиков из экстремистского альянса «Хейат Тахрир аш-Шам», так и не отказавшегося от террористических методов борьбы, фактически захватили и установили свой контроль над всей Идлибской зоной деэскалации. Боевики увеличили интенсивность обстрелов позиций правительственных сил, наращивают ударные группировки на направлениях Алеппо и Хама. С начала года зафиксировано порядка 370 подобных инцидентов, в результате которых погибли 25 человек и ещё 70 были ранены. В этих условиях представители министерств обороны России и Турции продолжают активную работу по согласованию комплекса мер в целях эффективного и полного выполнения сочинского Меморандума по Идлибу от 17 сентября 2018 года.

Что касается ситуации на левом берегу реки Евфрат на северо-востоке провинции Дейр-эз-Зор, то там курдские и арабские отряды коалиции «Сирийские демократические силы» при поддержке ВВС и наземных подразделений ряда натовских стран наконец сломили организованное сопротивление крупных формирований игиловцев. Идёт зачистка посёлка Багуз, ставшего последним оплотом экстремистов, среди которых было немало иностранцев.

Вместе с тем, как было отмечено на очередном брифинге в МИД России, ситуация на северо-востоке Сирии осложняется тем, что коренные жители этих районов, преимущественно арабы-сунниты, выступают против действий курдских местных администраций. В результате между арабами и курдами происходят регулярные кровопролитные вооружённые столкновения. За последние два месяца было совершено порядка 100 терактов, жертвами которых стали около 200 человек, сотни получили ранения.

Кроме того, серьёзную озабочённость российской стороны вызывает игнорирование США и их союзниками вопросов обеспечения защиты мирного населения в нарушение основных норм международного гуманитарного права. Одно из свидетельств этого – бедственное положение в лагере внутренне перемещённых лиц «Аль-Хоуль», расположенном в провинции Хасеке. Сирийцы вынуждены бежать в этот и без того перенаселённый лагерь из селений на восточном берегу Евфрата (северо-восток провинции Дейр-эз-Зор), где ВВС международной коалиции неоднократно наносили неизбирательные авиаудары по объектам гражданской инфраструктуры.

В результате притока людей из населённых пунктов Багуз и Хаджин численность обитателей «Аль-Хоуля» увеличилась с 10 до 47 тысяч человек. При этом прибывающие после нескольких дней пути по пустыне люди размещаются под открытым небом – без палаток, постельных принадлежностей, тёплой одежды, других предметов первой необходимости. Многие умерли от переохлаждения. В лагере отмечается острый дефицит продовольствия, питьевой воды, медикаментов. Игнорирование бедственного положения в этом лагере, равно как и в других местах нахождения внутренне перемещённых лиц в Сирии, выглядит, мягко говоря, циничным, подчёркивают в МИД России.

____________

* Террористическая группировка, запрещённая в РФ.

Мария Томиленко, «Красная звезда»

Министр транспорта встретился с послом Турции в России

11 марта состоялась встреча министра транспорта Евгения Дитриха с чрезвычайным и полномочным послом Турецкой Республики в Российской Федерации Мехметом Самсаром.

Рассмотрены, в частности, варианты перенаправления грузопотоков в ближайшие российские порты в связи с закрытием на ремонт порта Геленджик. Также речь шла об организации паромного сообщения между странами.

Российская сторона предложила провести во втором или третьем кварталах 2019 года консультации авиационных властей России и Турции для рассмотрения всего комплекса вопросов сотрудничества в области воздушного сообщения, включая аэронавигационное обслуживание.

Подчеркнута значимость развития автомобильного транспорта, обновления нормативно-правовой базы в этой сфере, а также создания благоприятного визового режима для профессиональных водителей из России и Турции, осуществляющих международные автоперевозки. Мехмет Самсар сообщил, что данный вопрос запланирован к обсуждению на консультациях министерств иностранных дел в апреле текущего года.

В свою очередь Евгений Дитрих пригласил представителей турецких деловых кругов принять участие в ежегодном Восточном экономическом форуме, который пройдет во Владивостоке с 4 по 6 сентября 2019 года.

Стороны выразили уверенность, что встреча станет очередным шагом в укреплении сотрудничества между Россией и Турцией в сфере транспорта.

Индия хочет получать нефть из Ирана дальше — СМИ

Нью-Дели ведет с Вашингтоном переговоры с целью продления срока действия исключения из санкций за импорт иранской нефти, который истекает 5 мая 2019 года, сообщило агентство Reuters, отметив, что Индия хочет продолжать закупать иранскую нефть в нынешнем объеме — 300 тыс. б/с.

В Госдепартаменте США Reuters заявили, что ведут двусторонние переговоры с восемью потребителями иранской нефти, которым в ноябре были предоставлены исключения из санкций, с целью окончательного прекращения импорта нефти из Ирана. Однако информацию о том, что Индия просила о продлении исключения, Reuters не подтвердили. Министерство иностранных дел Индии, как и министерство нефти и природного газа страны не стали давать комментарии по этому вопросу.

В мае 2018 года США объявили о выходе из соглашения по ядерной программе с Ираном и восстановлению всех санкций против страны, в том числе вторичных. В ноябре были восстановлены санкции против нефтяного сектора Ирана. Запрет на импорт иранской нефти временно не касается Китая, Индии, Италии, Греции, Японии, Южной Кореи, Тайваня и Турции: они могут закупать нефть у Ирана до 5 мая 2019 года. Ранее власти США заявляли, что продление этого срока не предусмотрено, отмечает ТАСС.

Нефть и газ в феврале 2019 года

Рынок нефти: в ОПЕК+ задумываются о более тесном союзе, политическому сериалу в Венесуэле не видно конца

Рост нефтяного рынка продолжился. Хотя его темпы замедлились, цены по-прежнему обновляли годовые максимумы. Brent подорожала на 5,6%, до $66,28 за баррель. В то же время WTI выросла лишь на 3,4%, до $57,33.

В начале февраля ОПЕК объявила, что в январе добыча нефти странами организации в совокупности упала на 930 тыс. б/с, до 31,02 млн б/с.

Данные приводятся по 14 странам (без учета Катара, покинувшего картель в начале декабря 2018 г.). Таким образом, добыча ОПЕК вышла на минимум с октября 2016 г. – момента вступления в силу соглашения ОПЕК+. В январе ОПЕК выполнила 80% декабрьской сделки ОПЕК+ по сокращению добычи (в декабре 2018 г. страны ОПЕК+ договорились, что в I полугодии 2019 г. сократят добычу на 1,195 млн б/с). Рекордное сокращение в январе связано с тем, что Саудовская Аравия снизила добычу значительно сильнее, чем предусматривалось; план также перевыполнили ОАЭ и Кувейт. Учитывая, что не участвующие в соглашении Иран и Ливия в силу санкций и политической нестабильности также сокращали добычу, неудивительно, что цена нефти продолжила рост.

Снижение объемов добычи нефти Саудовской Аравией, по всей видимости, не предел.

Министр энергетики королевства Халид аль-Фалих заявил Financial Times, что Эр-Рияд в марте снизит добычу на 500 тыс. б/с, до 9,8 млн б/с. После обнародования заявления министра Brent подорожала за день более чем на 2,1%.

В середине февраля Международное энергетическое агентство сообщило, что нефтедобывающие страны, не входящие в ОПЕК, но участвующие в соглашении ОПЕК+, в январе выполнили обязательства по сокращению добычи нефти на 25%, снизив добычу в совокупности на 100 тыс. б/с, до 18,7 млн б/с.

Некоторые независимые производители, в частности Оман, Мексика и Бахрейн, также перевыполнили план.

Остальные участники поддерживали его вяло. Бруней, по оценкам МЭА, выполнил обязательства наполовину, Россия – на 18%, а Азербайджан – всего на 15%.

Казахстан, следуя особому экономическому пути, вместо сокращения добычи ее увеличивал.

Его обязательство в январе равнялось 40 тыс. б/с, но государство увеличило производство на 80 тыс. б/с к декабрю 2018 г. Это объясняется, во-первых, климатическими особенностями страны, не позволяющими резко сократить добычу. Во-вторых, Казахстану невыгодно сокращать производство на молодых месторождениях, в том числе на Кашагане. Кроме того, и Казахстану, и России невыгодно резкое сокращение добычи: оно сильно влияет на замедление темпов роста ВВП.

За два месяца в России добыча нефти и конденсата выросла на 3,7% к аналогичному периоду 2018 г. и составила 91,42 млн т (11,36 млн б/с), в том числе 43,31 млн т в феврале, что почти на 10% ниже январского уровня. По сравнению с октябрем 2016 г. (началом действия соглашения ОПЕК+) добыча нефти в России сократилась на 85 тыс. б/с. Россия ранее заявляла, что начнет выполнять обязательства ОПЕК+ в более значительных объемах с весны 2019 г., так как из-за тяжелых климатических условий сократить добычу зимой непросто.

В январе предложение нефти в мире сократилось, по оценке МЭА, на 1,4 млн б/с к декабрю 2019 г. Свою роль сыграло и сокращение добычи в канадской провинции Альберта. В декабре 2018 г. губернатор Альберты объявила о сокращении производства с 1 января 2019 г. на 325 тыс. б/с, что связано со сложностями реализации ранее добытой тяжелой нефти. Альберта не может реализовать около 35 млн барр., возлагая надежду на нефтепровод, который будет введен в эксплуатацию в конце 2019 г.

На фоне растущих цен возникают спекуляции, биржевые и политические.

The Wall Street Journal опубликовала материал, что Саудовская Аравия намерена придать ОПЕК+ формальный характер, превратив его в новый нефтяной картель типа ОПЕК, включающий 10 стран, в том числе Россию. Большинство стран, входящих в ОПЕК, пишет газета, поддерживает создание альянса; против выступает Иран, по мнению которого в новой организации ведущая роль будет принадлежать Саудовской Аравии и России.

Возможно ли создание такого альянса или это только лишь предположения? Мы ранее писали, что России невыгодно присоединяться к ОПЕК или иной организации, основанной на принципах жесткого регулирования добычи. Но ничто не может помешать России присоединяться к альянсам нефтегазодобывающих стран, если они будут действовать по типу ОПЕК+, без требований жесткого квотирования.

Агентство Reuters сообщило в середине февраля, что в его распоряжении есть проект хартии стран – участниц соглашения ОПЕК+ о бессрочном сотрудничестве, которая может быть утверждена на ближайшем саммите в Вене в апреле 2019 г. В начале февраля страны ОПЕК уже обсудили проект, а не входящие в картель страны, включая Россию, присоединятся к обсуждению позже.

Хартия будет предполагать создание альянса без юридических обязательств. Он не наложит обязательств на Россию и других участников, но будет открыт для других нефтедобывающих стран и производителей, например сланцевиков.

Но захотят ли американские сланцевики присоединиться к альянсу?

Пока некоторые из них извлекают значительную выгоду от сокращения добычи ОПЕК+. The Times сообщила, что сланцевики Техаса из-за сокращения добычи нефти ОПЕК+ к концу 2018 г. побили рекорд добычи 1970-х гг. Если в 1973 г. Техас добывал 1,24 млн б/с, то в 2018 г. суточная добыча достигла 1,54 млн б/с. Газета отмечает, что новая волна «сланцевой революции» стала возможной фактически благодаря одному Пермскому сланцевому бассейну, идущему через Западный Техас до штата Нью-Мексико.

Рост производства нефти в Пермском бассейне вызывает беспокойство у ОПЕК и других конкурентов американской сланцевой нефти потому, что есть опасения замедления роста мировой экономики и последующего сокращения спроса на нефть.

В февральском докладе ОПЕК снизила прогноз спроса в 2019 г. на 50 тыс. б/с, до 1,24 млн б/с. Поскольку ОПЕК не снижает оценку роста предложения нефти в 2019 г., повысив ее на 80 тыс. б/с, до 2,18 млн б/с, любые факторы, влияющие на рост предложения, могут способствовать снижению цены.

Но дело не только в прогнозе ОПЕК. 25 февраля президент США Дональд Трамп опубликовал в Twitter очередное высказывание, обвалившее рынок.

«Цены на нефть становятся слишком высокими, – написал президент и продолжил, – ОПЕК, пожалуйста, относитесь к этому легко. Мир не перенесет повышения цен – он хрупок!» В западных и некоторых российских СМИ гадали, что имел в виду Трамп, говоря о «хрупком мире»: некоторые полагают, что президент предсказал новый кризис в мировой экономике. Несколько кризисов подряд начинались с низких цен на нефть, и Трампу как бизнесмену это должно быть известно. Не исключено, что он просто просил ОПЕК не лишать его шанса переизбраться президентом в 2020 г.: экономический рост и невысокие цены на бензин в США пока единственные достижения, которые Трамп может предъявить избирателям. После его твита Brent за день рухнула на 3,45%, а WTI – на 3,2%. Но опасения относительно замедления мировой экономики остаются, учитывая торговый конфликт между США и Китаем и ожидаемое замедление темпов роста экономики еврозоны.

На рынок весь февраль влияла противоречивая ситуация в Венесуэле.

В конце января сложилось двоевластие: законный президент Мадуро и называющий себя главой государства оппозиционер Хуан Гуайдо, так и не получивший поддержки армии и силовых структур. США пытаются взять Венесуэлу измором, то есть санкциями, в том числе против госкорпорации PDVSA. Мадуро обратился в ОПЕК с просьбой осудить санкции США, но картель ему отказал, поскольку всегда был вне политики. Президент заявил телеканалу одной из арабских стран, что Венесуэла не собирается сдаваться и намерена увеличить добычу нефти на 1 млн б/с, а также диверсифицировать экономику, развивая добычу золота и производство алюминия. По сообщениям The Wall Street Journal, Венесуэла в феврале успела нарастить поставки нефти в Индию на 40 тыс. б/с и в европейские страны на 1,2 млн б/с.

С этой точки зрения твит Трампа представляется логичным. Переворот в Венесуэле забуксовал, а перед избирателями Трампу, если он будет избираться на второй срок, отчитаться не в чем, за исключением относительных экономических успехов. К ним можно отнести сравнительно низкие цены на нефть, которых удавалось добиваться, обваливая рынок. Ситуация с Венесуэлой неоднозначная. Если, например, госпереворот в Венесуэле удастся, цена нефти неизбежно будет расти исходя из того, что добыча нефти в стране начнет сокращаться. Если не удастся, у Трампа остается единственный шанс: сместить Мадуро с помощью санкций. Но санкции против PDVSA приводят к сокращению экспорта и добычи нефти, подталкивая цену вверх.

Выход один: сохранять санкции, делая определенные исключения, чтобы цена на нефть не слишком росла. Нужно признать, что иногда это удается неплохо. Ограниченные санкции против Ирана сработали, иначе цена давно бы превысила уровень $80 за баррель. Венесуэльский «сериал» будет продолжаться, особенно с режиссером Трампом. Относительно мягкие санкции против PDVSA с возможными новыми твитами могут стать «медвежьим» фактором рынка в марте. Наш прогноз по цене на март – $59-68 за баррель.

Рынок нефтяных акций: котировки рухнули из-за возможных новых санкций

Рост практически всех нефтяных акций, как и российского фондового рынка в целом, был нивелирован негативными новостями. Индекс Московской биржи (МБ) понизился на 1,4%, опустившись ниже психологически значимой отметки 2500 пунктов.

Начало месяца не предвещало серьезных проблем.

В первой декаде международное рейтинговое агентство Moody’s Investors Service последним из трех крупнейших рейтинговых агентств мира повысило суверенный рейтинг России в иностранной и национальной валюте до инвестиционного уровня Ваа3 со «стабильным» прогнозом.

Повышение рейтинга агентство связало с устойчивостью государственных финансов России и уменьшением «уязвимости страны перед внешними потрясениями, включая новые санкции».

Рынок отреагировал ростом. Бурный рост показывали акции «Роснефти» на публикации сильных данных консолидированной отчетности по МСФО за 2018 г. Чистая прибыль компании за 2018 г. увеличилась в 2,5 раза, до 549 млрд руб., что позволит акционерам рассчитывать на хорошие дивиденды по итогам 2018 г. Рост акций «Роснефти» вывел индекс МБ в начале февраля на новый максимум – 2537 пунктов. Но волатильность американского фондового рынка, связанная со сложными переговорами США и Китая о выходе из торгового конфликта, рикошетом задела и российский рынок.

Самый неприятный сюрприз преподнес Конгресс США, согласившийся рассмотреть законопроект об ужесточении санкций.

Он предполагает запрет американским физическим и юридическим лицам инвестировать в новые выпуски гособлигаций РФ и проекты по российскому СПГ-бизнесу за рубежом, но не содержит санкций против банков или «Северного потока – 2».

Несмотря на то, что новая версия законопроекта оказалась более мягкой, на российском фондовом рынке началась паника и массированные распродажи нефтяных акций. Акции «Сургутнефтегаза» стали лидерами понижения в нефтегазовом секторе. Достаточно сильно подешевели акции «Газпром нефти» (на 5%), обыкновенные акции «Татнефти» (на 4%), «Роснефти» (на 3,2%). Единственной нефтяной компанией, акции которой подорожали, стал ЛУКОЙЛ – его капитализация за февраль увеличилась на 3,4%, до 4,1 трлн руб. Это, по всей вероятности, следствие программы обратного выкупа акций с биржи, которую компания проводит для повышения капитализации.

Газовая отрасль: пока ЕС пытается диверсифицировать поставщиков газа, Россия диверсифицирует потребителей

За 2 месяца 2019 г. добыча газа в России выросла на 3,7% в годовом исчислении, до 129,39 млрд куб. м, а в феврале добыча газа выросла на 4,1% в годовом исчислении, до 61,8 млрд куб. м. По сравнению с январем добыча газа в феврале рекордно увеличилась на 28%.

Понятно, что страсти, раздуваемые вокруг «Северного потока – 2», быстро не улягутся. Но газопровод строится, к концу февраля уложено почти 800 километров трубы.

Появились положительные новости. В начале февраля посол Венгрии в Москве Норберт Конкой заявил, что Венгрия готова присоединиться к «Турецкому потоку». По словам посла, Венгрия располагает необходимой инфраструктурой для транспортировки газа и заинтересована в диверсификации маршрутов, по которым газ поступает в страну, то есть чтобы к восточному направлению экспорта добавилось и южное. Но это станет возможным только после того, как будут построены участки «Турецкого потока», проходящие через Сербию и Болгарию.

Россия и Турция практически достроили первую нитку «Турецкого потока» по дну Черного моря мощностью 15,75 млрд куб. м газа в год, предназначенную для снабжения газом потребителей из Турции. Вторую нитку аналогичной мощности планируется построить для целей газоснабжения потребителей юга и юго-востока Европы – Болгарии, Сербии, Венгрии и Словакии.

С участием Сербии в проекте проблем быть не должно, так как она не входит в ЕС. А с остальными странами, учитывая сложности вокруг «Северного потока – 2», проблемы могут возникнуть на уровне Еврокомиссии.

Министр иностранных дел России Сергей Лавров заявил, что Россия готова к новому проекту, однако с учетом опыта проекта «Южный поток», от которого «Газпрому» пришлось отказаться, Россия и Турция будут осуществлять этот проект на сухопутной территории ЕС «только при наличии железобетонных гарантий от Еврокомиссии». Хотя ЕК пока держит этот проект «на паузе», заинтересованность целого ряда стран в получении и транспортировке оптимального по цене российского газа позволяет надеяться на реализацию проекта.

На восточном направлении пока все по плану и даже с опережением. В «Газпроме» объявили, что поставки газа в Китай по газопроводу «Сила Сибири» начнутся с 1 декабря 2019 г. (ранее планировалось начать поставки не ранее конца декабря).

Когда газ в Китай пойдет в полном объеме, весьма вероятно, что Евросоюз и Еврокомиссия станут более сговорчивыми: Европа перестанет ощущать себя монопотребителем российского газа.

«Северный поток – 2», казалось бы, еще в начале февраля был под угрозой срыва, когда Франция неожиданно заявила, что поддержит поправки к газовой директиве ЕС, которые сделают «Северный поток – 2» полностью зависимым от регулирования со стороны ЕК, включая требование допустить к трубе других поставщиков газа. По всей видимости, демарш Франции был вызван грубым давлением со стороны США, в том числе, возможно, открытым письмом в Deutsche Welle трех американских послов в странах ЕС.

Благодаря непримиримой позиции Германии, Париж и Берлин достигли компромисса: страна – конечный покупатель российского газа в ЕС (то есть Германия) самостоятельно выберет правила из газовой директивы, которые будут применяться к иностранному газопроводу на ее территории. В ЕК сообщили, что окончательные поправки, совместно предложенные Германией и Францией, будут приняты «в ближайшие месяцы».

Несмотря на то, что конфликт вокруг «Северного потока – 2» близок к развязке, в СМИ появились предположения, что газопровод после ввода в эксплуатацию будет недозагружен.

По мнению некоторых экспертов, 50% мощностей «Северного потока – 2», согласно поправкам к газовой директиве, должны будут резервироваться для доступа конкурентов, а «Газпрому» придется продать свои 50% в СП Nord Stream 2, так как газовая директива не предусматривает, чтобы один поставщик имел филиалы в странах ЕС. Но если Германия будет выбирать принципы газовой директивы, применяемые к «Северному потоку – 2», вряд ли она выберет те, что могут привести к нарушению процесса бесперебойного транзита.

Федеральный канцлер Австрии Себастьян Курц заявил, что Австрия по-прежнему планирует развивать «Северный поток – 2» и покупать российский газ, несмотря на давление со стороны США. Пока цены на российский газ ниже, чем на американский СПГ, подчеркнул канцлер, Австрия будет заинтересована в продолжении тесного сотрудничества с Россией.

А канцлер ФРГ Ангела Меркель, которую западные СМИ небезосновательно называют одним из самых активных «лоббистов» проекта «Северный поток – 2», обеспокоена растущей агрессией США в отношении российского газопровода, сообщил Bloomberg. Ранее Меркель заявляла, что российский газ ФРГ получала даже во времена существования СССР и холодной войны, поэтому отказываться от недорогого российского газа бессмысленно.

Тем не менее в феврале акции «Газпрома» упали на 2,7%. Причиной стали, скорее всего, не страсти вокруг «Северного потока – 2», а внутренние новости.

В конце февраля СМИ сообщили, что готовится проект постановления о том, что естественные монополии, к которым относится «Газпром», больше не будут обязаны направлять на дивиденды не менее 50% консолидированной чистой прибыли. Эта новость не обрадовала акционеров.

Акции НОВАТЭКа в феврале упали еще больше: компания потеряла почти 4% капитализации, скорее всего, в ожидании ужесточения санкций.

Наталья Мильчакова, к.э.н., финансовый аналитик

Венесуэла. США. Евросоюз. ОПЕК. Россия > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика > oilcapital.ru, 11 марта 2019 > № 2931168 Наталья Мильчакова

Посол Ирана: Ирано-российское сотрудничество является успешной моделью регионального взаимодействия

Посол Ирана в Москве Мехди Санаи, выступая на конференции в Российской Академии Наук заявил, что ирано-российское сотрудничество является успешной моделью регионального взаимодействия для восстановления стабильности и мира.

Говоря о сотрудничестве между Ираном и Россией, иранский посол подчеркнул, что Тегеран и Москва являются представителями двух евразийских и азиатских цивилизаций, сообщает IRNA.

Санаи назвал ирано-российское сотрудничество успешным примером регионального сотрудничества и сказал, что взаимодействие Тегерана и Москвы привело к ослаблению терроризма и восстановлению мира в большинстве районов Сирии.

Он отметил, что страны региона должны прибегать к региональному сотрудничеству, подчеркнув, что присоединение Турции к этому процессу стало важным шагом. "Мы надеемся, что Саудовская Аравия также присоединится к этой региональной структуре, изменив свою политику", - добавил он.

Посол Исламской Республики Иран упомянул роль региональных организаций, таких как Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), Евразийский экономический союз и ОЭС, в укреплении мира и стабильности в их периферийных регионах.

"Региональные организации также играют конструктивную роль. Конечно, сотрудничество в этих рамках не обязательно означает отрицание или игнорирование трансрегиональных полномочий", - подчеркнул иранский дипломат.

В тени полумесяца

Судьбы православных общин в эрдогановской Турции

Павел Шлыков - Доцент кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова, эксперт РСМД.

Резюме Анкара всегда оспаривала правосубъектность и правоспособность Константинопольского патриарха, считая его просто духовным лидером греко-православной общины Турции. Власти подчеркивают, что он является объектом только турецкого права, а «претензии на вселенский статус… ведут к незаконному наделению особым положением одной из групп меньшинств».

Летом 2018 г. духовные лидеры немусульманских общин Турции выступили с открытым заявлением, суть которого сводилась к тому, что религиозные и национальные меньшинства не подвергаются гонениям, с решением национального вопроса дела в стране обстоят благополучно. А все разговоры в СМИ о притеснениях – неправда, выдуманная журналистами и оппозиционными политиками, и по сравнению с временами кемалистского режима большинство проблем успешно разрешено. Среди 18 иерархов, подписавших документ, на первом месте – патриарх Варфоломей, предстоятель Константинопольской православной церкви и лидер греко-православной общины. Второй подписант – архиепископ Арам Атешян, местоблюститель наместника Константинопольской епархии Армянской апостольской церкви и духовный глава армяно-григорианской общины. Следом идет подпись Юсуфа Четина, одного из духовных лидеров ассирийской православной общины. Остальные подписи принадлежат управляющим общинными религиозно-благотворительными учреждениями.

Так ли все хорошо у религиозных меньшинств в эрдогановской Турции, как утверждается в открытом письме? Учитывая реальное положение немусульман в Турции, подобные публичные заявления скорее демонстрируют обратное. Из-за административно-правовых притеснений и финансовых трудностей в последние годы все больше молодых людей из немусульманских общин стремятся уехать на Запад, а общинные религиозные и культурные институты испытывают возрастающее давление властей, несмотря на ряд позитивных тенденций 2000-х годов. Дежавю кемалистских репрессий 1920-х гг. вызывает экспроприация объектов общинной недвижимости, которую с 2012 г. власти проводят в ходе расширения границ существующих городов за счет включения в их состав сельских поселений. Многие общинные церкви, монастыри и кладбища передаются в ведение Управления религиозных дел – специального правительственного органа, занимающегося исключительно вопросами ислама.

Ситуация с религиозно-благотворительной собственностью меньшинств (общинными вакфами), которая с изменением законодательства в 2000-е гг. должна была год от года улучшаться, демонстрирует противоположную тенденцию. В 2013 г. правительство приостановило действие норм, регулирующих избрание и назначение в попечительские советы общинных вакфов, при этом новый регламент не принят, что сделало невозможным легальную замену управляющих вакфов, по возрасту или состоянию здоровья не справляющихся с обязанностями.

При этом наиболее острый для греко-православной общины вопрос возрождения Духовной семинарии на острове Хайбелиада, закрытой властями еще в 1971 г. в период обострения кипрского вопроса, в 2010-е гг. получил неожиданное развитие в виде инициативы Управления по делам религии по строительству в месте расположения семинарии исламского образовательного комплекса.

За годы существования республики греко-православное население сократилось почти в 50 раз: если по данным переписи 1927 г. (проведенной два года спустя после завершения обмена населением между Грецией и Турцией) его численность составляла чуть меньше 120 тыс., то в 2010-е гг. едва насчитывалось 2,5 тысяч[1]. Столь драматичное сокращение греко-православной общины Турции угрожает не только сохранению ее культурной и языковой идентичности, но и ее существованию как таковой.

Кемалистские интерпретации Лозаннского договора и надежды на лучшее

Несмотря на кардинальные изменения ситуации внутри страны, распространение новых подходов к решению проблем меньшинств в мировой практике, их положение в Турции до сих пор регулируется нормами Лозаннского мирного договора 1923 года. Лозаннский договор в истории страны – точка отсчета кемалистской Турции как международно признанного государства, пришедшего на смену распавшейся Османской империи. Лозаннская конференция – итог многолетней борьбы за будущее Турции, проигравшей в Первой мировой войне и пережившей греко-турецкую войну 1919–1922 гг., которую в самой Турции именуют Войной за независимость. Именно поэтому подходы к национальному вопросу в Лозаннском договоре определяются соображениями национальной безопасности, а не поиском компромисса в защите прав меньшинств, чья деятельность внутри страны и за ее пределами в последние десятилетия существования Османской империи рассматривалась как подрывная.

Кемалистский дискурс по вопросу об этноконфессиональных меньшинствах в полной мере нес на себе отпечаток отношения к меньшинствам национальным (особенно не исповедующим ислам) как одним из главных виновников крушения Османской империи. Примат национальной безопасности с самого начала был для кемалистов стержневым принципом в вопросах прав этноконфессиональных меньшинств. Таким образом они стремились не допустить повторения ошибок османского правительства, политика которого способствовала превращению национального вопроса в инструмент разрушения государственности. Кемалисты максимально сузили само понятие меньшинства, выведя из него многообразие этно-лингвистических и конфессиональных особенностей мусульманского населения и оставив в этой категории исключительно немусульманское население, которому гарантировались не только равные с мусульманами гражданские права, но и определенная доля свободы в вопросах религии, культуры и образования. Положения Лозаннского договора предусматривали широкие возможности по защите культурной идентичности немусульманских меньшинств, однако на практике эти положения искажались и применялись с учетом текущих политических интересов турецких властей в ущерб правам и свободам «признанных меньшинств».

Особенность сегодняшней политики турецких властей заключается в том, что все международные соглашения, которые так или иначе затрагивают вопрос меньшинств, либо не подписываются вовсе, либо заключаются с оговоркой, что их предписания должны соответствовать Лозаннскому договору и нормам действующей Конституции. Очевидно, что за 95 лет, что прошли со времени заключения Лозаннского договора, его положения во многом устарели и не могут отвечать текущей политической конъюнктуре и изменившимся международным нормам по защите меньшинств. При этом большинство проблем, с которыми сталкиваются немусульманские меньшинства в Турции, кроются не столько в самом Лозаннском договоре, сколько в его интерпретации турецкими властями. Последние же не только вольно трактовали права и свободы меньшинств, но даже ограничили само это понятие.

Так, по договору статус «официального меньшинства» получали все немусульманские граждане Турции, однако фактически в эту категорию вошли лишь три группы – греко-православная община, армяно-григорианская и еврейская, все остальные традиционные группы немусульманского населения (ассирийцы, католики, протестанты и т. д.) такого статуса были формально лишены. Интересы этих групп по большей части игнорировались – их права на сохранение религиозной и культурной идентичности, создание своих образовательных учреждений не признавались, в лучшем случае у них была возможность проводить религиозные обряды. При этом и официально признанным меньшинствам де-факто не были предоставлены в полном объеме все те права и свободы, которые гарантировались положениями Лозаннского договора. Руководствуясь соображениями национальной безопасности и текущими политическими интересами, турецкие власти жестко регламентировали объем прав «официальных меньшинств» в религии, культуре и образовании.

Стремительная подмена формальных установлений Лозаннского договора их искаженными трактовками вызвала целый комплекс проблем – так и не решенные до сегодняшнего дня вопросы, связанные с религиозно-благотворительной собственностью (общинными вакфами), правами на создание образовательных учреждений и т. д. Возникла парадоксальная ситуация: явные искажения Лозаннского договора настолько укоренились в общественном мнении Турции, что стали восприниматься как его истинная суть. Поэтому критика норм, регулирующих права и свободы меньшинств, активно звучавшая в 1990-е и 2000-е гг., касалась не прописанных в Лозаннском договоре прав национальных меньшинств, а их интерпретаций кемалистами.

Масштабы и характер дискриминационной политики турецких властей по отношению к греко-православному меньшинству отчетливо прослеживаются в трех сферах – нормативно-правовой, финансово-экономической и вопросах безопасности. С нормативно-правовой и административной точки зрения для турецких властей Константинопольская православная церковь и греко-православная община представляют собой две отдельные, но взаимосвязанные составляющие греко-православного меньшинства. При этом Анкара всегда оспаривала правосубъектность и правоспособность Константинопольского патриарха, считая его просто духовным лидером греко-православной общины Турции. Не признавая вселенский статус Константинопольского патриарха, турецкие власти подчеркивают, что ему «было позволено пребывать на территории Турции» и он является исключительно объектом турецкого права, а «претензии на вселенский статус не обоснованы и ведут к незаконному наделению особым положением одной из групп меньшинств». Этой логикой продиктовано требование о том, чтобы члены Священного синода и сам патриарх были гражданами Турции. Неоднократные попытки оспорить эти положения в суде (поскольку ни в тексте Лозаннского договора, ни в конституции подобных требований не содержится) оказались безрезультатными. Интернационализация Священного синода, которую патриарх Варфоломей начал осуществлять в 2004 г., вызвала шквал критики в СМИ как «попытка заговора с целью сделать следующим патриархом иностранца» и расследование деятельности патриархата.

Еще одним инструментом притеснения является запрет на возрождение Духовной семинарии на острове Хайбелиада. Отсутствие в Турции другого учебного заведения для православных священнослужителей затрудняет пополнение рядов клира Константинопольского патриархата: уехавшие учиться за границу члены общины редко возвращаются в Турцию ради отдаленной перспективы войти в состав Священного синода или гипотетического поста Вселенского патриарха. При этом иностранцы, готовые работать в Константинопольском патриархате, должны проходить сложную процедуру оформления визы, получив которую, вынуждены регулярно выезжать из страны для ее обновления.

В свою очередь запрет на избрание новых членов в попечительские советы общинных вакфов, обеспечивающих функционирование общинных школ, больниц, храмов и других социально-культурных и благотворительных учреждений, ведет к колоссальным проблемам в их работе, что трактуется Главным управлением вакфов Турции как повод для изъятия неиспользуемых объектов религиозной собственности без компенсации. Так, многие христианские кладбища в Стамбуле переданы из ведения общины под юрисдикцию городских муниципалитетов. В этом же ряду стоит практика регулярных запретов на реставрацию обветшалых храмов или культовых сооружений, пострадавших от терактов.

В 1990-е гг. началась активная фаза переговорного процесса между Анкарой и Брюсселем о перспективах расширения евроинтеграции Турции и последующем вступлении ее в Евросоюз, и устоявшееся понимание нормативно-правовой базы в отношении меньшинств потребовало корректировки. Причем процесс этот отнюдь не был мотивирован исключительно внешними факторами, то есть давлением со стороны ЕС. Внутри страны запрос на ревизию положения нацменьшинств стал следствием усиления религиозного, этнического и культурного самосознания в их среде. Для ЕС тема меньшинств и совокупности связанных с ней проблем с самого начала вошла в число приоритетных сюжетов переговорного процесса. В ежегодно публикуемых с 1998 г. докладах Еврокомиссии о прогрессе Турции в достижении соответствия «Копенгагенским критериям» постоянно указывалось на необходимость расширения прав «непризнанных» мусульманских и немусульманских меньшинств. Брюссель фактически призывал Анкару отказаться от традиционной политики в национальном вопросе и многолетней практики системного нарушения прав этноконфессиональных меньшинств.

Приход к власти Партии справедливости и развития (ПСР) в 2002 г. под лозунгами вступления в ЕС и демократизации вселял надежду на то, что под натиском Брюсселя турецким властям придется изменить подходы к соблюдению прав нацменьшинств и в целом пересмотреть национальный вопрос. С другой стороны, ПСР ведет происхождение от исламистского движения Национальный взгляд (Милли Гёрюш), известного антисионизмом и антисемитизмом, что вызывало беспокойство еврейской общины, даже несмотря на то что Реджеп Эрдоган и другие лидеры ПСР публично отреклись от этого наследия. Однако антисионистская риторика крупных функционеров ПСР и соответствующие настроения среди консервативной части турецкого общества лишь усиливали недоверие еврейской общины.

Гораздо более позитивно к ПСР отнеслись армяно-григорианская и греко-православная общины, сочтя лозунги и первые шаги нового правительства «отражением более либеральных и менее националистических взглядов», которые должны были привести к «либерализации политики в национальном вопросе». Патриарх армяно-григорианской церкви в Стамбуле Месроп II Матуфян в 2000-е гг. открыто заявлял, что армяне Турции поддерживают ПСР, а издающаяся в Стамбуле армянская газета «Акос» приводила данные соцопросов, согласно которым свыше 60% армянской общины (более 70 тыс. человек) голосовало за ПСР на парламентских и муниципальных выборах 2000-х годов. По словам издателя еженедельной грекоязычной газеты Стамбула «Апоевматини» Михаила Василиадиса, в 2000-е гг. греко-православная община на выборах в большинстве также поддерживала ПСР.

Позитивное отношение греко-православной общины объяснялось тогда началом конструктивного диалога с национальными меньшинствами и демонстративной готовностью правительства идти на уступки их интересам.

Первым таким шагом стали поправки к закону о зонировании городского пространства в конце 2003 г., в котором было введено понятие «мест отправления религиозных обрядов» взамен прежней нормы, содержащей упоминание лишь о мечетях. Таким образом церкви и синагоги были де-юре уравнены в правах с мечетями, что означало введение особого режима выделения земель под постройку культовых сооружений, а также бесплатное снабжение водой и электроэнергией. Сигнал был воспринят с энтузиазмом, и в разных регионах Турции в 2000-е гг. стали появляться новые храмы и синагоги. В 2004 г. Реджеп Эрдоган лично принял участие в открытии восстановленной после теракта главной синагоги Стамбула Неве-Шалом. В том же году в курортном Белеке власти торжественно открыли религиозный комплекс, состоящий из мечети, церкви и синагоги. В 2005 г. две новые протестантские церкви появились в Анкаре и Диарбакыре.

Еще один символичный шаг заключался в создании в 2004 г. Совета по проблемам меньшинств, который пришел на смену учрежденной кемалистами Высшей комиссии по меньшинствам – специального ведомства, созданного секретным правительственным распоряжением в 1962 г. для мониторинга активности немусульманского населения. Если главная задача Высшей комиссии по меньшинствам, в состав которой входили представители МИД, МВД, контрразведки и Совета национальной безопасности, заключалась в пресечении потенциально опасной для государства деятельности (в эту категорию подпадала, например, организация летних молодежных лагерей), то ключевой задачей Совета по проблемам меньшинств было создание механизма для непосредственного взаимодействия с представителями нацменьшинств и решения их проблем.

Само создание такого ведомства (а в его состав входили не только высокопоставленные сотрудники МВД и МИД, но также Министерства образования и Главного управления по делам вакфов) показывало намерение правительства вывести вопросы меньшинств из монопольного ведения силовиков. Не случайно в составе Совета не было представителей силовых ведомств, а приоритетным направлением деятельности стала разработка предложений по совершенствованию законодательства относительно общинных вакфов и прав меньшинств в отношении своих образовательных учреждений, приведение их в соответствие с требованиями Еврокомиссии и рекомендациями Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ); иными словами, не надзор за деятельностью общин, а помощь в решении их проблем.

Казалось бы, столь многообещающие начинания должны были стать прологом настоящей революции в положении меньшинств в Турции и подготовить почву для приведения их статуса в соответствие с европейскими стандартами. Однако шаги первых кабинетов ПСР оказались в большей степени символическими, поскольку две главные проблемы – реализация прав на создание образовательных учреждений для подготовки религиозных служителей и снятие ограничений на создание, владение и управление религиозно-благотворительной собственностью (общинными вакфами) – так и остались нерешенными. Неудивительно, что, получив возможность вести диалог с властями, представители меньшинств обозначили решение проблем религиозной собственности и религиозного образования как залог сохранения культурного многообразия немусульманского населения Турции. Однако ни в 2000-е, ни в 2010-е гг. правительство ПСР так и не подступилось к решению этих вопросов, составлявших суть дискриминационной политики кемалистов в отношении нацменьшинств.

Деградация политического влияния греко-православной общины

В сегодняшней Турции политическое влияние греко-православной общины незначительно, у нее практически отсутствует представительство в органах законодательной и исполнительной власти, а возможности влиять на политические процессы через механизмы гражданского общества минимальны и являются прямым отражением катастрофического сокращения численности общины.

В XVIII в. представители знатных греческих родов, компактно проживавшие в историческом районе Фанар европейской части Стамбула (отсюда происходит их собирательное название «фанариоты»), занимали ведущие позиции среди османской бюрократии. Вплоть до Греческой войны за независимость 1821 г. фанариоты монопольно контролировали такие важные придворные должности, как пост главного драгомана при султанском дворе и переводчика при капудан-паше (командующем флотом), курировали внешнеполитические вопросы в султанском диване (центральном органе власти в империи), а также назначались господорями (правителями) Дунайских княжеств – Молдовы и Валахии. Во второй половине XIX в. политическое влияние греков пошло на спад, однако стремительно укрепилась их роль в экономической жизни империи. Начало в 1856 г. второго этапа Танзиматских реформ и провозглашение принципа равенства всех конфессиональных общин империи предоставило новые возможности для возвращения утраченных политических позиций. Представители греческого миллета получили назначения в Высший правовой совет Стамбула и другие важные органы власти. Октроирование (принятие главой государства) в 1876 г. Конституции, провозгласившей равенство всех подданных империи, лишь усугубило эту тенденцию. В составе первого османского парламента, созванного в 1877 г., более трети депутатов (47 из 119) составляли представители немусульманских меньшинств.

Реформы второй половины XIX в. создали механизмы, с помощью которых этноконфессиональные общины империи получили реальную возможность войти в состав имперской бюрократии и разделить бремя ответственности за государственные дела. Греки, а наряду с ними и другие немусульманские народности, стали неотъемлемой частью политического истеблишмента – они занимали посты министров, послов, губернаторов, казначеев, депутатов и сенаторов. Среди ярких имен видных государственных деятелей – выходцев из греко-православной общины можно назвать и Мусурус-пашу, занимавшего в течение 35 лет критически важный пост посла в Великобритании (1851–1891), и Александра Каратеодориса – посла в Риме (1874), официального представителя Османской империи на Берлинском конгрессе 1878 г., а впоследствии и министра иностранных дел.

С приходом к власти младотурок (1908 г.) возможности политического участия меньшинств не были ограничены. Восстановление Конституции и созыв двухпалатного парламента даже расширили эти возможности. Депутаты греческого происхождения входили в состав парламента всех четырех созывов (1908, 1912, 1914 и 1919 гг.), а при формировании состава законодательных собраний применялся принцип пропорционального представительства этноконфессиональных общин, чтобы число депутатов-турок и депутатов-мусульман было примерно равным числу парламентариев-немусульман. Участие в законодательной деятельности парламента в 1877–1878 и 1908–1920 гг. позволяло меньшинствам инициировать обсуждение острых вопросов, затрагивающих их интересы: так, депутаты из греческого миллета в ходе заседаний поднимали вопросы, напрямую затрагивающие жизнь греко-православного населения империи – налоги на немусульман, избирательное законодательство, религиозные свободы, военная служба и свобода доступа к образованию.

С разгоном последнего османского парламента в 1920 г. в Стамбуле и созывом Великого национального собрания Турции (ВНСТ) в Анкаре ситуация кардинально изменилась. Среди депутатов ВНСТ уже не было ни одного представителя нацменьшинств. Лишь в 1935 г. с принятием специального декрета, инициированного Ататюрком, были введены квоты на представительство нацменьшинств в ВНСТ (по одному депутату от каждой общины – армяно-григорианской, греко-православной, еврейской и турецко-православной).

С переходом Турции к многопартийности в 1940-е гг. ситуация особо не изменилась: общее число депутатов от меньшинств составляло всего шесть человек, и лишь к концу 1950-х гг. достигло 12. В какой-то момент можно было даже сказать, что нацменьшинства начали активно вовлекаться в политическую жизнь. Военный переворот 1961 г. прервал эту тенденцию. В 1960-е гг. в нижнюю палату парламента вновь было допущено только по одному представителю от меньшинств, а для греко-православной общины наступили черные дни – ухудшение отношений между Анкарой и Афинами спровоцировало принятие закона о депортации греков из Турции (1964 г.), что привело к резкому сокращению греко-православного населения страны[2].

Удар по греко-православной общине отразился и на других меньшинствах: с 1960-х гг. ни армяне, ни евреи практически не баллотировались в парламент (редким исключением стал представитель еврейской общины Джефи Камхи, избранный в ВНСТ от либеральной Партии верного пути в 1995 г.). В общей сложности за 1930-е – 2010-е гг. депутатский мандат смогли получить лишь 26 представителей нацменьшинств, из которых только восемь – от греко-православной общины.

Отсутствие возможности участвовать в парламентской деятельности и вести политическую борьбу за отстаивание интересов способствовало тому, что греко-православная община выработала альтернативные механизмы. Опираясь на богатый опыт создания и управления автономными общественными институтами, независимыми от центральной власти в Османской империи, греческая община сформировала внепарламентские каналы взаимодействия с властью и особые инструменты защиты своих прав в вопросах управления религиозно-благотворительной собственностью, доступа к образовательным учреждениям, права обучаться на родном языке и т. д. Основными из них стали два важнейших для общины института – Константинопольский патриархат и генконсульство Греции в Стамбуле.

Параметры политической борьбы за свои права

Вопреки принципу лаицизма, закрепленному в Конституции, Константинопольскому патриарху удалось сохранить за собой роль стержневого института, организующего жизнь греко-православной общины Турции. Даже когда представители общины заседали в парламенте и работали в органах государственной власти и местного самоуправления, рядовые ее члены возлагали гораздо больше надежд в отстаивании своих коллективных прав и интересов именно на патриарха, притом что формально у него отсутствовали какие-либо полномочия и возможности эти ожидания оправдать. Тем не менее именно патриарх всегда проявлял наибольшую активность в защите интересов общины, регулярно встречаясь с турецкими и греческими политиками, проводя консультации с функционерами Еврокомиссии, используя все возможности для продвижения позитивных вариантов решения ключевых проблем греко-православной общины.

Аналогичное расширение формально очерченной сферы деятельности можно увидеть и в работе стамбульского генконсульства Греции, которое всегда воспринималось не только как дипломатическое учреждение, но и как институт, несущий бремя моральной ответственности за греко-православную общину. Этот неофициальный круг обязанностей зачастую оказывается гораздо шире формального, сводящегося к решению вопросов, связанных с греческим населением Стамбула.

Члены греко-православной общины регулярно обращаются в генконсульство за правовыми консультациями по самым разнообразным вопросам. Зал приемов стамбульского консула на проспекте Истикляль – место традиционных торжеств в дни национальных праздников. Консульство организует культурно-просветительские мероприятия для объединения греко-православного населения Стамбула. При этом материальная поддержка общины также идет через консульство. Таким образом, еще одним защитником и проводником интересов греко-православного населения Турции выступает правительство Греции, которое при помощи стамбульского консульства оказывает финансовую поддержку православным храмам, общинным школам и другим культурно-образовательным учреждениям и, что особенно важно, через дипломатические каналы поддерживает внимание международного сообщества и общеевропейских структур к проблемах греко-православного меньшинства.

Помимо возвращения ранее национализированной собственности, одну из наиболее острых проблем представляет содержание и управление религиозно-благотворительными учреждениями. Действующие нормы являются дискриминационными по отношению к культовым объектам меньшинств. Обладающий колоссальными ресурсами Турецкий религиозный фонд (Диянет) занимается исключительно вопросами суннитского мусульманского большинства. Поэтому этноконфессиональные меньшинства, которые на конец 2000-х гг. составляли менее 1% населения страны, вынуждены самостоятельно заниматься содержанием своих культовых сооружений и поиском средств на проведение религиозных мероприятий, не получая практически никаких субсидий и дотаций от правительства. Десятки действующих христианских церквей в Стамбуле не могут получить разрешения на реконструкцию храмов и добыть средства на ее осуществление, равно как и добиться возвращения изъятой властями недвижимости.

В 2000-е гг. после ряда выигранных в ЕСПЧ исков против турецкого правительства о возвращении религиозно-благотворительной собственности и под давлением Брюсселя, включившего эту проблему в число обязательных условий переговорного процесса о вступлении Турции в ЕС, правительство ПСР инициировало пересмотр законодательства о религиозно-благотворительных фондах, принадлежащих немусульманским общинам. Поправки к законодательству существенно расширили права держателей общинных вакфов, впервые позволив свободно покупать, продавать и использовать объекты недвижимости подобной категории. Главное управление вакфов обнародовало перечень из 160 общинных вакфов, которые получали все предусмотренные новым законодательством привилегии и права.

Однако и здесь не обошлось без злоупотреблений. Во-первых, в документе не приводились объекты, входившие в эти общинные вакфы. Во-вторых, в число признанных «общинных вакфов» не попало значительное число принадлежащих немусульманским общинам религиозно-благотворительных учреждений, которые тем самым лишались гарантированных новым законодательством прав, прописанных еще в Лозаннском договоре. В 2010 г., следуя рекомендациям Еврокомиссии и исполняя постановления ЕСПЧ, а также положения нового закона о вакфах 2008 г., правительство провело реституцию более 1,5 тыс. объектов недвижимости, из которых 774 вернулось в ведение греко-православной общины, а 452 – армяно-григорианской. При этом новое законодательство не предусматривало возвращения всей отчужденной ранее собственности, поэтому по 347 заявлениям приняты отрицательные решения, в отношении еще 943 объектов власти потребовали подтверждающих документов, несмотря на то что большинство из них были задекларированы как общинная собственность еще в 1936 году.

Однако для греко-православной общины восстановление прав на конфискованную собственность составляет лишь часть более масштабной проблемы. На сегодняшний день ей подконтрольно самое большое число общинных вакфов (75). За возвращение еще 23 идет борьба. При численности самой общины в 2,5–3 тыс. человек управление всем этим обширным имуществом уже сейчас затруднено, а, учитывая стремительно стареющий состав общины, в дальнейшем ситуация будет лишь усугубляться. С одной стороны, реформы 2000-х гг. несколько облегчили управление общинными вакфами, сняв ограничения на продажу и аренду входящих в общинные вакфы объектов недвижимости, а также строительство новых зданий и пожертвования на их содержание от членов общины. С другой стороны – перспектива реституции старых вакфов, объекты которых долгое время находились в запустении, сулит больше проблем, чем выгод, поскольку их восстановление и содержание потребует и финансовых, и человеческих ресурсов, а правительство Турции не субсидирует немусульманские вакфы и религиозные учреждения. Не менее острый дефицит средств характерен и для других общинных институтов, унаследованных еще со времен поздней Османской империи – ассоциаций-дернеков, социально-благотворительных и культурных учреждений. В отсутствие достаточных финансовых и кадровых ресурсов эти структуры не способны решать задачу сохранения духовно-культурной идентичности греко-православной общины.

Помимо административно-правового у проблемы этноконфессиональных меньшинств в Турции есть еще одно важное измерение – социальное. В турецком общественном мнении до сих пор сохраняется настороженное и нередко негативное отношение к меньшинствам. Несмотря на определенные шаги по снятию законодательных ограничений и отмену ряда дискриминационных норм, даже в публичной риторике функционеров правящей ПСР четко прослеживается разделение граждан на «своих», исповедующих суннитский ислам, и «других». В СМИ, как показывают последние исследования, также доминирует дискриминационный тон по отношению к меньшинствам. Социальные сети, которые, казалось бы, должны способствовать интеграции меньшинств, становятся пространством, где они сталкиваются с угрозами, оскорблениями, клеветой и т. д. Лишь 21% опрошенных «Диалогом гражданского общества» представителей меньшинств признали, что свободно используют социальные сети и не испытывают к себе негативного отношения.

* * *

Ситуация, сложившаяся в отношении конфессиональных меньшинств, во многом отражает логику политического процесса последних десятилетий в Турции. Социальная база и основной электорат правящей ПСР – люди консервативных взглядов, а иногда даже и сторонники религиозного национализма. Для этой части общества национализм и исламская идентичность оказываются понятиями взаимосвязанными и взаимодополняющими. Для них ревизия и демонтаж кемалистского принципа лаицизма означает прежде всего возвращение ислама в публичную сферу, а отнюдь не создание политико-правового пространства для религиозного плюрализма. На другом полюсе электората ПСР – люди более либеральных взглядов, не готовые отказаться от принципов кемализма, но разочаровавшиеся в политиках 1990-х гг. и недееспособных правоцентристских партиях. Для ПСР как «всеохватной партии», нацеленной на максимальное расширение электората, эти обстоятельства диктуют необходимость постоянного поиска баланса между религиозным и светским национализмами.

Обострение внутриполитической ситуации и угрозы безопасности у границ Турции с конца 2000-х гг. в сочетании с процессом делиберализации и деевропеизации привели к авторитарному откату и в национальном вопросе. Духовные лидеры немусульманских общин, по-видимому, приняли новые правила игры, прекрасно понимая, что в сегодняшней Турции они не могут позволить себе ни афронт действующей власти, ни организацию протестного движения. Не питают они особых надежд и на расширение своих прав, все больше склоняясь к конформизму и воспринимая естественную конфессиональную гомогенизацию как неизбежную данность.

[1] Статистические данные по греко-православному населению Турции могут разниться. Как писал в 2000-е гг. профессор Самим Акгёнюль, «если считать исключительно греческую общину Стамбула, то его численность будет около 3 тыс., если к их числу добавить греческое население Гёкчеада и Бозджаада, то этот показатель возрастет до 4–5 тыс., наконец, если посчитать всех, у кого в удостоверении личности отмечено греко-православное происхождение, то численность такой категории составит 8–10 тысяч».

[2] В 1933 г. между Анкарой и Афинами был заключен договор о взаимопонимании, предполагавший установление достаточно свободного пребывания греков и турок (исключение было сделано только для тех, кто был переселен по Лозаннскому договору) на территории обеих стран, возможность без ограничений продлевать вид на жительство, официально работать и т. д. Однако в 1964 г. под предлогом обострения ситуации на Кипре правительство Турции в одностороннем порядке денонсировало это соглашение и потребовало, чтобы все греческое население Стамбула покинуло пределы Турции. Репрессии фактически коснулись не только тех, у кого были греческие паспорта. В силу высокой степени сплоченности греко-православной общины в Турции высылка одного человека с греческим гражданством, как правило, приводила к эмиграции всей семьи.

Турция. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926729 Павел Шлыков

Империализм, геополитика и религия

Что несет раскол между Москвой и Константинополем

Димитрис Константакопулос - независимый аналитик, бывший активист греческой партии «Сириза».

Резюме Вместе Россия, Греция, другие христианские общины славянских и арабских стран представляют значительно более влиятельную силу, нежели по отдельности. Схизма станет ударом для Константинопольского патриархата, сделав его более уязвимым перед лицом турецкого режима и повысив зависимость от Вашингтона.

Отношения между Вселенским Константинопольским патриархатом и Русской православной церковью заметно охладились в связи с Украиной. Непосредственной причиной разлада стало принятое Константинополем решения признать автокефалию Украинской церкви и подчинить ее напрямую Фанару. Распри внутри православного мира случались и раньше, но до сих пор сор из избы не выносили, а конфликты не касались основополагающих вопросов. Теперь же на наших глазах разворачивается процесс, который может привести к «разводу», схизме.

Это станет крупнейшим потрясением для православия с 1453 г., когда турки захватили Константинополь. Мощный удар будет нанесен по единству православного мира, поскольку не исключено, что каждая поместная церковь займет собственную позицию. С обеих сторон для отстаивания своей позиции выдвигаются доводы канонического и церковного плана. Но нас интересуют не они, а сопутствующие им геополитические факторы.

Церковный кризис тесно связан и переплетен с двумя явными геополитическими тенденциями:

«второй холодной войной», в которой Украина оказалась передовой линией фронта,

подъемом тоталитарной Империи финансов в условиях глубоких трансформаций, обусловленных эпохой неолиберализма.

Продолжающийся с 2010 г. «греческий эксперимент» (так называемое «оздоровление» экономики Греции по лекалам европейских банков) следует рассматривать именно в контексте становления упомянутой Империи финансов, которая стремится в частности поставить под контроль органы государственной власти Греции, ее политические силы, любые проявления сопротивления и недовольства, чтобы использовать их вопреки идентичности и в ущерб национальным интересам Греции.

Война цивилизаций и православная вера

Все это создает благоприятные условия для активизации борьбы против православных стран и церквей с попытками изолировать их, внести раскол и, если получится, завладеть умами народов этих стран или их лидеров и превратить их в орудия противников. И это не плод воображения автора и не сугубо теоретические рассуждения. Не кто иной, как Сэмюэль Хантингтон неоднократно называл православных христиан вторым по значимости соперником после ислама.

Хантингтон считается самым видным, глубоким и влиятельным неконсервативным теоретиком. Для него единственным критерием классификации цивилизаций является религия, которую он использует для структурирования и «оправдания» неоконсервативно-империалистического проекта установления всемирной диктатуры после холодной войны. Как близкий к Киссинджеру мыслитель Хантингтон стал одним из авторов «урбанизации» Вьетнама в результате бомбежек сельской местности. В 1975 г. он выступал одним из основных пропагандистов неолиберализма в составе Трехсторонней комиссии. Его идеи стали отправной точкой для дюжины войн на Ближнем Востоке, имевших катастрофические последствия. Ими продолжает руководствоваться администрация Трампа и люди типа Стива Бэннона.

Идеи Хантингтона ознаменовали переход от «демократического» империализма к империализму тоталитарному. При такой трансформации возникают определенные трудности, поскольку для выражения тоталитарных идей приходится использовать язык и идеологию демократического строя. Особенно ясно это просматривается на примере Греции. Попытки характеризовать народ страны, являющейся родиной Аристотеля и Платона, на языке которой впервые в истории были написаны такие слова, как «свобода», «разум» и «демократия», как варваров (а именно так Хантингтон по сути относится ко всем незападным странам) представляются смехотворными.

Очевидно, что это не единственное затруднение, возникающее при применении идей Хантингтона к Греции. Не менее важно и то, что страна находится в стратегически важной точке Восточного Средиземноморья. Кроме того, греки время от времени своим «анархическим» поведением и стремлением сопротивляться империям делают ситуацию абсолютно неконтролируемой. В качестве примера можно привести антифашистское сопротивление в Греции. Называя Грецию «аномалией», Хантингтон признает сложность применения своей теории к этой стране. Чтобы избежать совмещения символических ценностей стран Аристотеля и Достоевского, что разрушило бы всю эту расистскую систему, Хантингтон придумал термин «православно-славянская» цивилизация.

Как уже говорилось, это были не просто идеи, а теоретическое обоснование для развязывания войн на Ближнем Востоке и возрождения ядерных угроз. В случае с Грецией программы предоставления экстренной финансовой помощи создают условия для формирования Греции (или Кипра) без греков, что решило бы проблему греческой «аномалии».

Пройдя через период политико-экономической катастрофы, Греция вступила в стадию геополитического разрушения, которая подразумевает расстройство любых отношений с традиционными и потенциальными союзниками и друзьями, включая Россию. Греческая драма закончится лишь тогда, когда жертва окажется в полной изоляции и ощутит бессилие и безнадежность настолько, что сама попросит себя казнить, как Йозеф К. из романа Кафки «Процесс».

Последствия схизмы

На два патриархата в настоящее время приходится около половины мировой православной общины. В результате раскола их влияние сократится больше чем наполовину. Деятельность Русской церкви окажется загнана в узкие рамки славянского мира – в лучшем случае. Еще более значительными окажутся последствия для Константинополя, что, как представляется, там понимают. Иными словами, вместе Россия, Греция, другие христианские общины славянских и арабских стран представляют значительно более влиятельную силу, нежели по отдельности.

Схизма станет ударом для Константинопольского патриархата, сделав его более уязвимым перед лицом турецкого режима и повысив зависимость от Вашингтона. Значительно снизится статус всех православных церквей по отношению к Ватикану.

Если (вполне легитимное) желание патриарха Варфоломея состоит в том, чтобы направить Константинополь по пути экуменизма, его политика по отношению к Украине может свести на нет все эти усилия. Успешность политики экуменизма обеспечивается не числом верующих, а международным престижем патриархата. Его репутацию этот инцидент не улучшит даже в Греции, если это будет расценено как содействие возрождению холодной войны в интересах США и ЦРУ, а также квазидиктатуры Порошенко, опирающейся на нацистские вооруженные группировки.

Любой разумный человек рассчитывает, что экуменический патриарх, всякий вменяемый политик, интеллектуал или религиозный деятель должен стремиться примирить православных и их церкви на Украине, способствовать примирению украинцев и русских, продвигать дело мира в Европе. Ведь христианство, в конце концов, – это религия любви, а не ненависти.

Православный мир в осаде

Учение Христа было чрезвычайно популярно во всем Восточном Средиземноморье, поскольку представлялось подходящим средством для выживания в удушающей атмосфере Римской империи, олицетворявшей в древности идею глобализации. И теперь для завоевания значимого влияния любой церкви необходимо выступить поборником страдающих народов, в первую очередь исповедующих одну религию. В борьбе против православных стран западный империализм и неоколониализм применял как военную силу, так и политические и финансовые методы. В настоящее время почти все православные страны испытывают жестокое давление Запада, этой всепроникающей Империи финансов, пытающейся подчинить себе весь мир.

Первыми на себе это испытали сербы, при этом Ватикан сыграл важную роль в кампании по развалу многонациональной Югославии.

В 2010 г. Греция стала объектом беспрецедентного эксперимента, который привел к социальной, экономической, политической и демографической катастрофе.

Против России развязана «вторая холодная война».

Значительные части Юго-Восточной Европы от Кипра до Украины, где доминирует православие, в руинах, целые регионы превращены в протектораты, олигархические псевдодемократии, имеющие меньше суверенитета, чем в годы холодной войны.

Под угрозой физическое существование таких государств, значительная часть населения которых в попытке выжить бежит за границу. Нельзя не вспомнить о христианских общинах в арабском мире, которые стали косвенными жертвами войн, развязанных неоконсерваторами. Чтобы выжить, этим странам рано или поздно придется вступить в борьбу, для чего им потребуется сохранить свои институты и религиозную идентичность. Важно, чтобы религиозные общины оставались на стороне таких стран, а не на стороне западного империализма и неоколониализма. Им также необходимо наладить равноправное сотрудничество друг с другом и с Россией. Они нуждаются в России так же, как и Россия, втянутая во «вторую холодную войну», нуждается в них. Такое сотрудничество может быть успешным только при условии равенства и паритета.

Будущее православия

Из всего сказанного можно сделать вывод, что православным церквам следует быть союзницами своих стран в их борьбе за выживание. Способность к сопротивлению будет во многом зависеть от способности сформировать альтернативную стратегию. Это отнюдь не означает, что восточная часть континента вступает в противоборство с его западной частью. Отстаивая свои интересы, народы и страны Восточной Европы могут внести вклад в становление социально-ориентированной и независимой Европы, что необходимо для преодоления самого крупного кризиса, с которым когда-либо сталкивалось человечество.

Данный текст – сокращенная и обработанная версия материала, написанного для Международного дискуссионного клуба «Валдай» и впервые опубликованного на сайте: http://ru.valdaiclub.com/a/highlights/religiya-raskol/

Украина. Россия. Турция > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926728 Димитрис Константакопулос

Не церкви ради

Зачем Западу украинская автокефалия?

Джеймс Джордж Джатрас – бывший американский дипломат и советник руководства Республиканской партии в сенате США.

Резюме Участие США в ситуации с украинской церковью не связано с Украиной и ее гражданами. Дело во враждебности к России, что отражает стремление Вашингтона к мировому политическому и моральному господству. Разрушить духовные связи Украины с Россией так же важно, как разорвать политические связи двух государств и включить Украину в НАТО.

Одним из главным достижений действующего украинского президента Петра Порошенко, которое активно пропагандируется в ходе предвыборной кампании под слоганом «Армия, язык, вера», является создание автокефальной (т.е. полностью самоуправляемой и не связанной с РПЦ) Православной церкви Украины. Западные правительства и СМИ единодушно приветствуют этот факт как воплощенную реальность после вручения томоса Вселенским патриархом Варфоломеем I Петру Порошенко и украинским религиозным деятелям, которых до этого все православные церкви считали раскольниками. Пока ни одна поместная церковь прямо не поддержала решение Константинополя, а некоторые, в частности Белградский и Антиохийский патриархаты, выступили резко против.

Ситуация с Украинской церковью сложна и неоднозначна. На ее урегулирование уйдут месяцы, а может быть и годы. Возможен раскол не только на Украине, но и во всем православном мире. Кроме того, несмотря на заявления патриарха Варфоломея о стремлении к согласию и урегулированию на Украине, его действия только усиливают напряженность между верующими. Вместо того чтобы создать единую украинскую автокефальную церковь, ему удалось лишь заложить новый институт под контролем Константинополя в противовес канонической церкви, которая продолжает существовать с митрополитом Онуфрием во главе и сохраняет связи с Москвой. Насилие в различных формах практически неизбежно, поскольку украинские власти преследуют каноническую церковь и готовы захватить ее приходы и монастыри, включая Киево-Печерскую лавру и Почаевскую лавру на Западной Украине.

Госдепартамент за автокефалию

Подозрительно, что открытую политизацию церковного вопроса, вызвавшую критику даже сторонников автокефалии, поддержали западные страны, в том числе Соединенные Штаты. В сентябре 2018 г. высокопоставленный сотрудник Госдепартамента заявил, что любое решение по автокефалии – это внутреннее дело православной церкви, но уже через несколько дней автокефалию открыто поддержали госсекретарь Майк Помпео, спецпосланник США по Украине Курт Волкер и американский посол в Киеве Мэри Йованович. После «разбойничьего» собора в Киеве 15 декабря в твиттере посольства Соединенных Штатов появились поздравления на английском и украинском (естественно, не на русском) языке. Госсекретарь Майк Помпео позвонил новоизбранному главе Православной церкви Украины митрополиту Епифанию (Думенко). Американский посол Мэри Йованович поздравила Думенко лично. Следует также отметить, что The Atlantic Council, вашингтонский аналитический центр, работающий в тесной координации с американским правительством (и финансируемый правительственными структурами США и их союзников), активно выступал за автокефалию в политических кругах и в прессе.

Более того, есть основания полагать, что Госдепартамент не ограничился исключительно рекомендациями и наставлениями. Ходили разнообразные слухи о финансовой подоплеке решения Константинополя по автокефалии, но поскольку эта информация документально не подтверждена, оставим ее в стороне. В любом случае возникает вопрос: зачем Соединенные Штаты так стремятся создать автокефальную церковь на Украине? Помимо очевидной неуместности – поддерживать одну из сторон в вопросе внутреннего управления православной церкви, – зачем Госдеп пытается усилить политическую власть Порошенко, украинских раскольников и патриарха Константинопольского Варфоломея?

Этнический компонент

Учитывая многочисленные лоббистские группы в Вашингтоне, представляющие различные государства и этнические общины, стоит взглянуть в этом направлении и поискать акторов, способных влиять на формирование политики США в отношении Украины. В первую очередь в голову приходит украинская диаспора (около 1 млн человек), греческая американская община (по разным оценкам, от 1 до 3 млн) и другие. Существует прецедент подобного влияния на политику Вашингтона в Восточной Европе. Можно вспомнить о роли хорватской и албанской диаспор в распаде Югославии. Стоит отметить, что конфликты в Югославии происходили после холодной войны, когда стремление Вашингтона к глобальной гегемонии только начинало формироваться, а Босния и Косово стали его катализаторами.

Некоторые украинские американцы (в основном выходцы из Западной Украины) уже давно участвуют в деятельности группировок «порабощенных народов» и «этнического наследия», созданных после Второй мировой войны, – в частности организованном ЦРУ фронте «Американский комитет за освобождение от большевизма» и «Антибольшевистский блок наций» (изначально организован МИ-6 на базе «Британской лиги за европейскую свободу»). В основном они ориентировались на Республиканскую партию и действовали под знаменем борьбы с коммунизмом, но на деле (хотя многие «неэтнические» американцы этого не понимают) являлись инструментом различных этнических повесток. Последние же в значительной степени были обусловлены не борьбой с коммунизмом, а недовольством территориальным урегулированием после 1945 г., в результате перечисленные группировки стали ассоциациями проигравших во Второй мировой войне. Отправной точкой была русофобия (или сербофобия в случае с Балканами).

Стоит также отметить, что американские греки не участвовали в этой деятельности, поскольку начиная с 1940-х гг. Вашингтон считал полезным существование Константинопольского патриархата. Сегодня, хотя численность его паствы в Турции ничтожна, патриарх Варфоломей стремится укрепить свои позиции как игрока на мировой арене: например, он демонстрирует заботу об экологии как «зеленый» патриарх и вместе с папой римским Франциском приветствует мусульманских мигрантов в Европе, в том числе прибывающих через Грецию. Его действия на Украине – это экспансия давних квазипастырских амбиций Константинополя, основанных на неканонических претензиях на вселенский статус «восточного папы», использование противоречащего догмам языка и высокомерного тона, что заставляет краснеть самых ярых сторонников Рима. Кроме того, учитывая поддержку украинской автокефалии Украинской греко-католической церковью, которая видит возможности для увеличения своей епархии, позицию Константинополя можно использовать для воссоединения с папским престолом. Иными словами, независимо от задействованных кнутов и пряников, Госдепартамент ломился в открытую дверь Фанара.

К 2005 г. идеологические и методологические аспекты стремления американского политического истеблишмента к мировому господству были полностью сформированы. Ключевым элементом стало превращение Украины в бастион против России. Доказательством можно считать «оранжевую революцию» 2004–2005 гг. и Бухарестскую декларацию 2008 г., которая обещала Украине (и Грузии) будущее членство в НАТО. Сегодняшние нападки на Православную церковь Украины – еще один логичный и хорошо просчитанный элемент агрессивной программы. Греческая и особенно украинская диаспоры, безусловно, сыграли роль, но у них недостаточно влияния, чтобы определять повестку, скорее они реализуют идеи других людей. В этом отношении я бы сравнил американский аппарат с советским: императивы – идеологические и бюрократические, а этническое лобби (в случае СССР это были национально-освободительные движения «третьего мира») полезны, но только как политический инструмент.

С идеологией наперевес

Истоки сосредоточенности США на Украине и ее религиозных вопросах стоит искать в американской политике после окончания первой холодной войны в 1991 г. и развитии нынешней, предпосылки которой были заложены в 1990-е годы. Истеблишмент обеих партий стремился консолидировать и продлить однополярный мир – американскую гегемонию на планете, воспользовавшись вакуумом, возникшим после распада Советского Союза. Возможно, самым ярким выражением этого стремления можно считать статью идеологов неоконсерватизма Уильяма Кристола и Роберта Кагана, название которой – «К неорейгановской внешней политике» (1996 г.) – вводило в заблуждение. Авторы призывали создать и максимально долго поддерживать «благоприятную глобальную гегемонию» – американское мировое доминирование. Как я отмечал в журнале Chronicles спустя год, Кристол и Каган заложили все элементы американской внешней политики на следующие годы. Неслучайно неоконы-республиканцы с энтузиазмом поддержали балканскую интервенцию Билла Клинтона в 1990-е гг., организованную при участии тогдашнего госсекретаря Мадлен Олбрайт. Олбрайт была искренне убеждена, что в агрессивности США есть особая мудрость: «Если мы вынуждены применять силу, то это потому, что мы – Америка, мы – незаменимая нация. Мы стоим выше и смотрим в будущее дальше, чем другие страны».

Результатом стал необольшевизм: Соединенные Штаты – как передовой отряд всего прогрессивного человечества – считают себя повитухой истории и продвигают не советские принципы мира, прогресса и социализма, а собственную, не менее идеологизированную триаду – демократия, права человека и рынок. Не зря министр иностранных дел России Сергей Лавров в 2007 г. назвал произошедший в мире раскол «повторением опыта большевизма и троцкизма».

С этой точки зрения возрожденная, неидеологизированная, национально ориентированная Россия – это препятствие, которое так или иначе необходимо устранить. (Аналогичное отношение вызывают Китай и Иран.) В последнее время администрация президента Дональда Трампа, который в ходе предвыборной кампании неоднократно обещал наладить отношения с Россией, но так и не преуспел в этом, стала описывать неоконсервативную программу предыдущей администрации (по словам госсекретаря Помпео) как утверждение суверенитета (но только для США и их союзников) и реформу либерального международного порядка. Риторика новая, а политика осталась прежней – как и при предшественниках Трампа.

Иногда мы слышим, что нынешнее противостояние Вашингтона и Москвы – это борьба за сферы влияния. В отличие от периода 1945–1991 гг. в ней отсутствует идеологическая составляющая, если не считать авторитарный характер российского государства, которым управляет Владимир Путин и его группа. При этом полностью игнорируется тот факт, что после краха коммунизма как глобального силового блока Восток и Запад поменялись ролями. В период холодной войны нерелигиозные правящие элиты в Вашингтоне и Москве придерживались сопоставимых прогрессивных ценностей, однако обычные американские христиане (в основном протестанты и значительное число католиков) воспринимали коммунизм как убийственную, бездушную машину репрессий (вспомните кампанию мужской католической организации «Рыцари Колумба» по включению слов «по воле божьей» в клятву верности флагу США). Сегодня западная элита опирается на идеологический императив, чтобы оправдать материалистическую глобальную империю и бесконечные войны – так же, как старая советская номенклатура зависела от марксизма-ленинизма в качестве методологии и обоснования своих прерогатив и привилегий. В этом отношении продвижение нигилистской постхристианской морали – особенно в вопросах половых отношений – под лозунгом распространения демократии и прав человека стало одним из главных инструментов Запада.

Церковь – сила Кремля?

Это имеет особое значение для России, где при Путине Русская православная церковь вернула себе роль нравственного якоря общества. Отсюда вытекает не просто политическая оппозиция, а искренняя ненависть постмодернистской элиты все более постхристианского Запада к Путину и России в целом, а также к Русской православной церкви и даже ко всему православию.

Именно поэтому, с точки зрения Госдепартамента, Русская православная церковь и каноническая автономная Украинская православная церковь – всего лишь инструменты «мягкой власти» Кремля. Вот что говорит человек, относительно новый в этой теме, но пользующийся авторитетом в Госдепе: «Церковь, в свою очередь, действует как инструмент мягкой силы российского государства, используя свой авторитет, чтобы помочь Кремлю оказывать воздействие на своих непосредственных соседей и по всему миру. Кремль тоже помогает Церкви, расширяя ее возможности. Владимир Якунин, один из близких друзей Путина и глубоко верующий человек, способствовал примирению в 2007 г. РПЦ и Русской православной церкви в изгнании (которая отделилась от Московского патриархата в начале советского периода, чтобы не сотрудничать с новым большевистским государством). Примирение значительно увеличило влияние и авторитет патриарха Кирилла за пределами России. Путин, приветствуя это событие, отметил взаимосвязь между ростом авторитета РПЦ за границей и его собственными международными целями: “Возрождение единства Церкви – важнейшее условие возрождения утраченного единства всего русского мира, одной из основ которого всегда была православная вера”» (Пол Койер в журнале Forbes). Следовательно, ослабив инструмент мягкой силы российского государства, можно ослабить само российское государство.

Альтернативная мораль

Но, к сожалению, это еще не все. Авторы нынешней антироссийской, антиправославной политики США знают или по крайней мере инстинктивно чувствуют, что возрождение союза церкви и государства в России после 80-летнего перерыва – это не просто удобный политический альянс, а источник глубокой духовной, нравственной и социальной силы. Отражением этого можно считать теплые слова Путина на церемонии открытия в Москве (к 100-летию со дня рождения писателя) памятника Александру Солженицыну, признанному крестному отцу возрождения России как христианской страны.

Президент и патриарх говорят в унисон. Как писал в The Washington Times Марк Беннетс, «в разгар холодной войны американские консерваторы называли официально атеистический Советский Союз “нацией безбожников”. Спустя 20 с лишним лет история завершила полный цикл, и теперь Кремль и его союзники в Русской православной церкви могут выдвинуть аналогичные обвинения в адрес Запада».

Западная элита вряд ли может спокойно относиться к приверженности современной России традиционным ценностям. Ведь неотъемлемой частью «европейского выбора», который якобы сделали граждане Украины во время «революции достоинства» в 2014 г., стало безоговорочное принятие «европейских ценностей», включая парады ЛГБТ-сообщества, которые, несмотря на протесты церкви, проходят в православных городах – Афинах, Белграде, Бухаресте, Киеве, Одессе, Подгорице, Софии и Тбилиси. (Кстати, после парада в Одессе в августе прошлого года священник канонический церкви окропил улицу святой водой.)

Существует удивительная взаимосвязь между продвижением нетрадиционной, постхристианской сексуальной морали и поддержкой раскольничества, спонсируемого Порошенко и патриархом Варфоломеем. Это прекрасно осознают в константинопольской псевдоцеркви Украины. В декабре, вскоре после своей интронизации, митрополит Епифаний (Думенко) ответил на звонок российского пранкера, который представился западным парламентарием и предположил, что «если новая церковь смягчит позицию по ЛГБТ-сообществу, положению геев на Украине и примет либеральные ценности, это станет огромным стимулом для развития европейских ценностей. Мы говорили с госсекретарем Помпео, и он согласился, что вам следует укреплять ЛГБТ-ценности в будущем». Попавшись на крючок, Думенко ответил, что «поскольку мы движемся к Европе, мы должны отойти от российской консервативной традиции» и занять прогрессивную, более открытую позицию по этим вопросам.

Действительно, многие американские чиновники, поддерживающие Порошенко и украинских раскольников, активно продвигают ЛГБТ-повестку на Украине. На сайте посольства США в Киеве размещено заявление Помпео от имени всех американцев о том, что «Соединенные Штаты присоединяются к людям по всему миру, которые празднуют Месяц гордости ЛГБТ, и подтверждают свои обязательства защищать права всех людей, в том числе представителей ЛГБТ-сообщества». Посол Йованович пошла еще дальше – в буквальном смысле слова. Она не только написала в твиттере о ЛГБТ-прайде, но и приняла участие в параде (вместе с 60 сотрудниками посольства и членами их семей), держа в руках американский флаг (видео опубликовано в твиттере дипмиссии). Еще одно видео разместило HromadskeUA, украинское СМИ, финансируемое посольствами США, Канады и фондом Джорджа Сороса, хотя в последнее время финансовые отчеты HromadskeUA недоступны. Видео Йованович и текстовые посты демонстрируют взаимосвязь между «свободой» после переворота 2014 г. и новой сексуальной моралью. «Атмосфера чудесная. Это важно для нас, потому что мы поддерживаем равные права. В 2014 г. народ Украины выступил за свободу, и это органическое продолжение – посол Мэри Йованович участвует в марше колонн равенства. Вместе с ней около 60 представителей посольства».

Местные жители тоже заметили эту взаимосвязь. «КиевПрайд», ЛГБТ-группа, поддерживаемая, естественно, посольством США, властями Канады, посольством Германии, американским агентством международного развития и Freedom House, приветствовала создание новой псевдоцеркви. Организация разместила в соцсетях, включая Facebook и Instagram, следующий пост: «КиевПрайд поздравляет всех ЛГБТ-верующих с образованием единой и независимой православной церкви Украины и напоминает всем, что любовь не наносит вреда другим! Помните, что статья 35 Конституции Украины гласит: “Каждый имеет право на свободу мировоззрения и вероисповедания. Это право включает свободу исповедовать любую религию или не исповедовать никакой”. Права человека превыше всего!».

Следует также отметить деятельность маргинальных элементов в самой православной церкви. Их можно сравнить с гораздо более влиятельной «лавандовой мафией» (сообщество священников гомосексуальной ориентации) в римско-католической церкви. Кризис в украинской церкви облегчит продвижение антихристианской нравственной повестки и деятельность маргинальных «православных» организаций вроде «Православие в диалоге», Центр православных христианских исследований Фордемского университета и The Wheel. Как отмечает Анатолий Карлин, «многие крупнейшие сторонники украинской автокефалии на Западе по сути являются борцами за социальную справедливость. Так, сайт “Православие в диалоге” хочет, чтобы православие шло в ногу со временем и начало освящать однополые браки».

«Мы молимся о том, что наступит день, когда мы сможем встретить нашего будущего партнера в церкви или привести его в церковь. Мы молимся о том, что наступит день, когда наши моногамные обязательства перед партнером на всю жизнь получат благословение церкви и будут освящены церковью. Мы молимся о том, что наступит день, когда церковь без осуждения познает, как нам, православным христианам, прожить жизнь во Христе, в стремлении к святости и целомудрию, в любви к богу и ближним. Мы молимся о том, что наступит день, когда наши священники перестанут ходить по миру, осуждая нас, высмеивая нас и используя нас как грушу для битья. Мы молимся о том, что наступит день, когда Святая католическая апостольская церковь перестанет быть нашим единственным прибежищем».

* * *

Резюмируя, скажем, что участие США в ситуации с украинской церковью не связано с Украиной и ее гражданами. Дело во враждебности к России, что, в свою очередь, отражает стремление Вашингтона к мировому политическому и моральному господству. Разрушить духовные связи Украины с Россией так же важно, как разорвать политические связи двух государств и включить Украину в антироссийский фронт НАТО. Даже такой простой шаг, как перенос официального государственного праздника Рождества на 25 декабря, неоконсервативные издания приветствуют как «избавление от российского влияния».

Однако этот геополитический аспект имеет и другие мотивы: навязать Украине и всему православному миру социальные и сексуальные патологии, которые уже вызвали хаос в западном обществе. В соответствии с идеологическим императивом, основанном на марксистской дихотомии мучителя и жертвы (по полу, расе, языку, религии и т.д.), стремление трансформировать все человеческое общество как миссионерская цель не менее важна для американцев и их сподвижников, чем желание сохранить глобальное политическое господство.

Украина. США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926727 Джеймс Джатрас

Альтернативное православие. Невыученные уроки

Политическая логика украинской автокефалии

Андрей Видишенко – научный сотрудник Киевского центра политических исследований и конфликтологии.

Резюме Вопрос перехода Киевом «красных линий» – лишь печальное свидетельство неадекватности элит, дезориентации украинского обывателя и, как следствие, полномасштабной деградации государственного управления и политического процесса в целом на Украине.

Второе полугодие 2018-го и первые месяцы 2019 г. ознаменованы беспрецедентной конфронтацией между Русской православной церковью и Константинопольской патриархией. Прекрасно сознавая, что в условиях нарастающей катастрофы в области социальной политики сомнительные процессы вокруг т.н. автокефалии не являются вопросом первостепенной важности для подавляющего большинства граждан Украины, власть в лице президента Порошенко пытается навязать собственную политическую повестку. Фактически расколу общества придается институциональная форма уже на духовном поприще. Как итог – градус конфронтации повышен, православие в пределах Украины вступило в период тяжелых испытаний, а кризис межправославного диалога становится угрозой единству всей православной цивилизации.

Чего достигли инициаторы процесса автокефалии?

19 апреля 2018 г. депутаты Верховной рады большинством голосов уполномочили президента Петра Порошенко обратиться к Константинопольскому патриарху Варфоломею о предоставлении томоса об автокефалии Православной церкви на Украине. Уже на следующий день Синод Вселенского патриархата принял решение «приступить к предпринятию шагов, потребных для дарования автокефалии православным христианам Украины». Вселенский патриархат не принял во внимание позицию Синода Украинской православной церкви, а также призывы и просьбы других поместных православных церквей, которые указывали, что единственным возможным путем решения проблемы является диалог и созыв Собора с участием всех поместных церквей. Вместо этого Фанар в одностороннем порядке принял решение на свое усмотрение. Двусторонние переговоры предстоятелей Русской и Константинопольской церквей 31 августа не остановили процесс конфронтации двух основных центров православия. Уже 1 сентября 2018 г. предстоятель Константинопольской церкви заявил, что «Вселенский патриархат взял на себя инициативу по решению проблемы в соответствии с полномочиями, предоставленными ему священными канонами и юрисдикционной ответственностью над епархией Киева».

Разрыв евхаристического общения всей полноты Русской православной церкви с Константинопольской патриархией от 15 октября 2018 г. стал итогом вмешательства фанариотов в «украинский вопрос» с направлением в Киев (зону чужой канонической юрисдикции) двух епископов-экзархов, отменой акта от 1686 г. о передаче Киевской митрополии в юрисдикцию Московской патриархии, объявлением Украины собственной канонической территорией, а также восстановлением некогда существовавших ставропигий Константинопольского патриархата. В одностороннем порядке реабилитированы представители неканонических УПЦ КП и УАПЦ, включая анафематствованного Русской православной церковью бывшего патриаршего экзарха Филарета (Денисенко). 15 декабря 2018 г. в Киеве при содействии украинских властей состоялся т.н. объединительный собор. А 6 января 2019 г. первоиерарх Константинопольской церкви предоставил новому религиозному образованию во главе с «митрополитом» Епифанием (Думенко) томос об автокефалии.

На территории современной Украины всегда ощущалась взаимозависимость религии и национально-культурной идентификации. Не стоит забывать, что борьба с окатоличиванием Южной Руси была основой освободительного движения против Речи Посполитой. Великий гетман Богдан Хмельницкий, воссоединив на Переяславской раде Русь Малую и Русь Великую с формулировкой «Волим под царя восточного, православного», в значительной степени подтверждал цивилизационный выбор Святого равноапостольного князя Владимира. Небезынтересно и то, что теоретическое обоснование официальной дореволюционной концепции триединства общерусского племени также принадлежит авторству киевского православного духовенства (концепт оформлен архимандритами Киево-Печерской лавры Захарием Копыстенским и Иннокентием Гизелем) и, что воистину примечательно, в его «константинопольский период». В свою очередь, именно Брестская уния 1596 г. привела впервые к появлению двух политических наций на территории современной Украины, православной и греко-католической, с их последующим антагонизмом. И ослабление путем раскола первой, исторически доминирующей, всегда было жизненной необходимостью для выведения экспансионистской идеологии второй за пределы Галицийского региона.

Показательно, что первый серьезный конфликт на межконфессиональной основе последних десятилетий с дальнейшим захватом храмов начался с момента регистрации УГКЦ в 1989 г. и раскола Украинской православной церкви бывшим патриаршим экзархом РПЦ на Украине Филаретом (Денисенко) в 1992 г. при поддержке первого президента Украины Леонида Кравчука. В тот период значительная часть епархий в Галиции и в целом в западноукраинских провинциях подверглась разгрому в пользу Украинской греко-католической церкви или неканонических структур Киевского патриархата и УАПЦ при посредничестве местных властей (священноначалие канонической УПЦ купировало захват храмов раскольниками в конце 1990-х гг., оставшись крупнейшей конфессией в Украине). В этом контексте раскол УПЦ ее бывшим предстоятелем в 1992 г. и «воссоздание» в 1990-е гг. самопровозглашенной в 1921 г. УАПЦ можно рассматривать в некотором роде как успешную диверсию против первой политической нации. Тем самым отрицать структурообразующую роль религии и православия на Украине не приходится. При этом экзистенциальное значение Киева, матери городов русских, называемого также Иерусалимом земли русской, для Русской православной церкви, полагаю, не требует пояснения.

Современная Украина за 27 лет не смогла утвердить некую гражданскую идентичность, объединяющую всё государство. Чем дефективнее гражданская составляющая, тем важнее интерпретация культурной идентичности в конструкции нации. Именно по этой причине борьба пассионарного меньшинства за право толковать культурную идентичность играет важную, если не ключевую, роль в украинском политическом процессе. Вмешательство Константинопольского патриархата и ситуация вокруг создания «ПЦУ» – важный элемент очередной попытки монополизировать культурное пространство одной из двух «политических наций» ради коррекции самосознания сограждан по образу «сознательных украинцев», безоговорочно предпочитающих политическую риторику майдана. В эту стратегию входит и попытка долгосрочной «осады» позиций Украинской православной церкви, в случае успеха которой историческая роль канонической православной церкви будет замещена более лояльным постмайдановскому конструкту нации религиозным институтом.

В борьбе с Русской православной церковью часть западных элит видит важный элемент противостояния коллективного Запада с Россией. Реальные лоббисты автокефалии заинтересованы в сугубо политической составляющей церкви, способной систематически излучать антироссийские импульсы за счет подавления уже не «пророссийскости», а просто «русскости» в самоидентификации преимущественно православного населения Украины. Каноническое же признание данных процессов не имеет значения для инициаторов, посему большевистские практики подавления инакомыслия, силовое воздействие через радикальные парамилитарные формирования и тотальный контроль администрации президента над СМИ даже приветствуются.

Чем объясняется напор украинских властей?

Президент Украины оправдывает свое вмешательство (в нарушение ст. 35 КУ) в межконфессиональные отношения необходимостью «обретения настоящей украинской Церкви», а гонения на крупнейшую деноминацию страны – вопросами национальной безопасности. Сегодня вопросы межконфессиональных отношений на Украине подвержены системной политической узурпации государством. Идеологи «эмансипации» Украины от России и заинтересованная часть украинского олигархата не брезгуют ничем. Их цель – сделать религиозные организации инструментом создания новой идентичности, построенной на основе отрицания исторического родства восточнославянского православного мегаэтноса, образованного в период становления русской государственности с центром в Киеве в IX–X веках. В условиях, когда Украина шаг за шагом движется к полной деградации государственных институтов и прототалитарным практикам, а общество переживает беспрецедентный кризис самоидентификации, глава государства с рейтингом поддержки, приблизившимся к статистической погрешности, решается в преддверии избирательной кампании противопоставить себя одному из стержневых элементов идентичности собственного народа – канонической православной церкви.

Особенно печально, что фарс начался в 100-летнюю годовщину начала гонений на православную церковь и мученической кончины митрополита Киевского и Галицкого Владимира (Богоявленского). И если почти век назад созданием обновленческой квазицеркви занимались ЧК и ОГПУ, то теперь действуют структуры, подконтрольные Петру Алексеевичу Порошенко. Министерство юстиции отменило решение о передаче монастырского комплекса Свято-Успенской Почаевской лавры УПЦ и вернуло его в распоряжение Кременецко-Почаевского государственного историко-архитектурного заповедника. В Свято-Успенской Киево-Печерской лавре прошла политически мотивированная опись имущества, а у преосвященнейшего митрополита Вышгородского и Чернобыльского Павла, наместника Киево-Печерской лавры, проведен обыск с прямым нарушением криминально-процессуального законодательства. Свято-Успенская Святогорская лавра по воле режима находилась весь декабрь в зоне военного положения. В преддверии создания новой «церкви» Верховная рада 20 декабря 2018 г. приняла закон, обязывающий УПЦ изменить название таким образом, чтобы подчеркнуть связь с Русской православной церковью. В соответствии с документом у канонической церкви есть четыре месяца, чтобы изменить название и откорректировать устав. Очевидно, что власти и представители неканонических структур обещали фанариотам добиться результата, не мытьем, так катаньем перевести подавляющую часть общин УПЦ в «автокефальный» лагерь.

Для наиболее радикальной части электората Порошенко борьба с каноническим православием и непреодолимая жажда интеграции в евроатлантические структуры органически сочетаются. Интенсивная увлеченность президента сферой межконфессиональных отношений – не более чем элемент политтехнологии в условиях деградации политического процесса на Украине. Текущую «евронедостаточность» во внешнеполитической и социальной повестке пытаются компенсировать коррекцией процессов в области культуры в угоду более пассионарному западноукраинскому меньшинству. Учитывая важную культуротранслирующую роль церкви, украинские власти инициировали процесс сращивания режима со структурами неканонического православия, т.н. УПЦ КП и УАПЦ, привыкшими время от времени выполнять функции политических организаций под религиозной вывеской.

В восприятии властей церковь как инструмент политики – это и способ дезориентации нелояльного населения с подрывом одной из основ их культурной идентичности, и способ легитимации режима, пришедшего к власти неконституционным путем после событий 2014 года. Чем более укреплялась уверенность противников канонического православия в собственной безнаказанности в противостоянии с оппонентами, тем сильнее желание загнать УПЦ в область социально-политического маргинеса. Подобное отношение к исторической церкви собственного народа изначально разделяла значительная часть «майданного» политического актива. Разумеется, конфликт с каноническим православием будет способствовать дальнейшей дезинтеграции государства, поскольку УПЦ, возглавляемая Блаженнейшим митрополитом Киевским и всея Украины Онуфрием, является доминирующей конфессией во всех регионах страны за исключением трех областей Галиции и на сегодня осталась единственной институцией, продолжающей окормлять паству на территории всей Украины в границах 1991 года. Об использовании миротворческого потенциала Украинский православной церкви власти страны, на территории которой пятый год льется кровь, также предпочли забыть. Не столь важен вопрос последствий в долгосрочной перспективе, если начавшееся межконфессиональное противостояние гарантирует решение целого ряда задач: поддержание необходимого градуса конфликта в обществе, деморализацию политических оппонентов и отвлечение электората от провалов во внутренней и внешней политике.

Ирония в том, что противостояние с крупнейшей традиционной конфессией не только дискредитирует правящий класс в глазах как минимум половины населения страны, но и открывает путь окончательной деинституционализации государственности Украины.

Константинопольская патриархия, пытаясь упрочить свое влияние, приняла под свой омофор неканоническую УГКЦ в Канаде в 1990 г. и УПЦ в США в 1995 гг., но экспансионизм фанариотов последних лет напрямую никогда не затрагивал территорию Украины. Неприкосновенность юрисдикции УПЦ подтверждал и провал первой автокефалистской инициативы Виктора Ющенко в 2008 г., первой полномасштабной попытки введения фанариотов в «украинский церковный вопрос» со стороны «оранжевых» властей в канун празднования 1020-летней годовщины Крещения Руси в Киеве. Патриарх Варфоломей был вынужден популярно пояснить невозможность реализации президентской инициативы, ссылаясь на каноны православной церкви, ибо тогда Фанар признавал только одну каноническую юрисдикцию на Украине в лице УПЦ, возглавляемой Блаженнейшим митрополитом Владимиром (Сабоданом). Несмотря на давление на УПЦ и откровенный лоббизм интересов раскольнических структур со стороны режима после событий 2014 г., Фанар до 2018 г. на словах выражал полную лояльность первоиерарху Украины в лице Блаженнейшего митрополита Онуфрия, возглавившего УПЦ 17 августа 2014 года. Еще в июне 2016 г. та самая коалиция в Верховной раде, по повторному призыву которой Константинопольская патриархия через два года начнет полномасштабное вмешательство в силу «неканоничности акта от 1686 года», откликаясь на инициативу Петра Порошенко обратилась к Вселенскому патриарху Варфоломею с просьбой признать недействительным акт от 1686 г. о передаче Киевской митрополии и предоставить Украине (государству!) автокефалию. И вот тогда влиятельный клирик Американской архиепископии Александрос Карлуцос публично ответит, что Вселенская патриархия оставляет этот вопрос в ведении Святейшего патриарха Московского и всея Руси Кирилла, отметив особо, что «Вселенский патриарх признает только патриарха Кирилла духовным главой всей Руси, что означает, конечно, и Украины».

В то же время, как отмечают в экспертных кругах, если бы публичные заявления патриарха Варфоломея сегодня слушал какой-нибудь сторонний наблюдатель, он должен был бы прийти к однозначному выводу: на Украине существовала некая «украинская церковь», которая до последнего времени почему-то являлась неканонической и независимость которой никак не хотел признавать Московский патриархат. Фанар просто решил эту проблему. При этом ясное дело, что позицию патриарха Варфоломея поддерживает подавляющая часть православного населения страны. Таким образом, ситуация продемонстрирована так, как будто не существует ни канонического предстоятеля УПЦ Блаженнейшего митрополита Киевского и всея Украины Онуфрия, ни канонического и признанного всеми поместными церквями епископата УПЦ, ни десятков миллионов ее прихожан.

Каково значение провозглашенной «автокефалии» для Вселенского православия?

С точки зрения норм канонического права, православная церковь представляет собой органическое единство всех поместных православных церквей, пребывающих в евхаристическом общении и имеющих общую церковную иерархию, восходящую к Христу и апостолам. Административное устройство церквей не имеет значения. Децентрализация системы управления православием, в свою очередь, способствовала формированию отдельных поместных церквей, связанных воедино доктринальным и литургическим единообразием. Церкви могут быть представлены как в автокефальном, так и в автономном статусе.

На территории Украины Вселенское православие являет собой исключительно Украинская православная Церковь во главе с Блаженнейшим митрополитом Киевским и всея Украины Онуфрием (Березовским). УПЦ имеет широкую автономию и внутреннее самоуправление в составе всей полноты Русской православной церкви. До последнего времени легитимность этого положения безоговорочно признавали все поместные церкви, включая Константинопольский патриархат. УПЦ, таким образом, была и есть поместной церковью народа Украины. Когда речь заходит о возможной автокефалии, то необходимо отметить, что в экклезиологическом понимании вопроса любая сторона, заинтересованная в автокефалии православной церкви на Украине, нуждается в двух вещах. Во-первых, в согласии Русской православной церкви, кириархальной церкви по отношению к УПЦ, т.е. Матери-Церкви. Во-вторых, в непосредственном желании Синода УПЦ сделать свою церковь автокефальной. УПЦ об автокефалии не просила и никого не уполномочивала выступать с подобными просьбами. Если и говорить теоретически об автокефалии на Украине, то речь может идти исключительно об изменении канонического статуса УПЦ. Этот вопрос может обсуждаться, но решать его в практическом ключе церковь должна без вмешательства государства.

Сама УПЦ последовательно выступает за сохранение единства с Московской патриархией. Канонические основания для разрыва этого единства отсутствуют. Так, еще 25 июня 2018 г. в Киево-Печерской лавре состоялось совещание архиереев УПЦ, на котором обсуждалась перспектива предоставления автокефалии от Константинопольского патриархата. Архиереи подтвердили желание сохранить нынешний статус в рамках единства с РПЦ, мотивировав решение тем, что иначе УПЦ потеряет значительную часть прав, которыми ее наделила Московская патриархия в томосе 1990 года. Высший клир единогласно принял заявление о том, что имеющийся статус вполне достаточен для того, чтобы УПЦ плодотворно совершала свою миссию среди народа Украины.

Автокефалия предоставляется только признанным другими поместными церквами каноническим структурам. Изначально на момент вмешательства фанариотов в «украинский вопрос» можно было говорить об элементарном отсутствии субъекта, которому эта автокефалия могла бы быть дарована. В православной церкви действует горизонтальная система принятия решений, подобная же Ватикану вертикаль во главе с папой римским отсутствует. Если Константинополь принимает какое-либо решение, оно должно быть признано всеми поместными церквями. Константинопольская патриархия может относительно безболезненно предоставить автокефалию только церкви, непосредственно входящей в зону ее канонической юрисдикции.

Таким образом, само назначение Фанаром экзархов на территорию Украины уже являлось грубым нарушением норм канонического права, прямым вторжением в пределы чужой юрисдикции. Также Константинополь в одностороннем порядке принял решение отменить абсолютно канонический акт от 1686 г., ознаменовавший восстановление единства Русской православной церкви, прерванное в 1458 году. В каноническом измерении вопроса срок давности таких споров исчисляется тремя десятилетиями, в то время как прошло уже более 330 лет (не говоря о том, что Киевская митрополия значительно изменилась в границах с конца XVII столетия и мало совпадает с границами юрисдикции УПЦ, охватывая лишь меньшую ее часть). Провозглашение ставропигий с последующим их управлением посредством экзархата Константинопольского патриархата может быть расшифровано как попытка создания опорных пунктов фанариотов, параллельной юрисдикции в пределах чужой канонической территории, что ставит целью захват значительной части церковного имущества Украинской православной церкви.

При этом ни самопровозглашенная УАПЦ, ни Киевский патриархат никогда не являлись частью Вселенского православия, следовательно, никогда не имели канонического статуса. Согласно 5-му правилу 2-го Вселенского собора, отлученные одним епископом не должны приниматься другим. Тем не менее Фанар пошел на легализацию обеих неканонических структур. В каноническом измерении вопроса, отмечу, уврачевать раскол можно только покаянием. В свою очередь, снять наказание можно консенсуальным решением Всеправославного собора или той церкви, которая его наложила, то есть именно РПЦ. Резюмирую: каноническую структуру нельзя создать неканоническим путем, в таком случае она априори останется неканонической. Поэтому и сам подписанный в нарушение канонов православной церкви томос в экклезиологическом смысле не обладает какой-либо канонической силой.

В итоге внутренний раскол православия в пределах Украины перерос в полноценный раскол Вселенской православной церкви. Еще более печально, когда акт попрания Конституции Украины и вопиющего беззакония в экклезиологическом понимании сути процесса преподносится обществу как «объединение украинского православия». Усилиями Константинопольской патриархии раскол в православии на Украине не только сохранился, но и углубился. Объединение могло бы состояться, однако через покаяние раскольников, а не «автокефалию» от Варфоломея. Теперь же мосты между конфессиями сожжены и отношения совершенно испорчены начавшимися репрессиями в отношении УПЦ.

Было изначально ясно, что гипотетическая конфронтация между Константинопольской и Московской патриархией ставит крест на единстве православной церкви. Изданный в одностороннем порядке томос может стать отправной точкой серьезных дезинтеграционных и непредсказуемых в долгосрочной перспективе процессов во Вселенской кафолической православной церкви.

Что двигало Константинопольской патриархией?

В стратегической перемене курса фанариотов внешнеполитические факторы однозначно превалировали над внутренними. В отсутствии относительно благоприятных для сторонников вмешательства обстоятельств не пришлось бы писать о том, что кто-либо рискнул бы пойти на легализацию раскола на Украине. Ведь вопрос канонической юрисдикции над территорией современной Украины не стоял на повестке межправославного диалога. До осени 2018 г. каноническая нелегитимность анафематствованного Филарета также никогда не ставилась под сомнение ни одной из поместных православных церквей, включая Константинополь. В глазах как Вселенского православия, так и подавляющей части украинского общества вопрос легитимности УПЦ как канонической поместной церкви украинского народа никогда не стоял. Исключения всегда составляла т.н. националистическая часть населения, но в большинстве своем она представлена выходцами из греко-католического региона Галиции, а ее радикальные политические воззрения никогда не поддерживало более трети населения, даже после событий 2013–2014 годов.

Тем не менее вопрос раскола в православной церкви на Украине превратился в составную геополитического процесса при совпадения трех факторов: благоприятствующей антиконституционной инициативе Порошенко позиции США, где расположено большинство приходов Вселенской патриархии; политической готовности управления по делам религий Турецкой Республики «благословить» демарш Константинопольской патриархии и, главное, полная готовность самого Фанара на конфронтацию с Русской православной церковью, вплоть до раскола Вселенского православия. Отмечу, что роль Анкары в процессе сдерживания фанариотов могла стать ключевой на определенном этапе, учитывая полуавтономный статус Турции в политическом процессе и уровень противоречий между Фанаром и президентским дворцом Анкары (вследствие, судя по всему, отношений патриарха Варфоломея и Фетхуллаха Гюлена).

При этом с большой долей вероятности именно позиция Госдепартамента и американского посольства на Украине стали триггером в ужесточении позиции фанариотов. Маловероятно, что в противном случае представители Константинопольской патриархии готовы были бы пойти на вторжение в зону чужой юрисдикции и откровенное пренебрежение нормами канонического права, учитывая откровенную антипатию к любой турбулентности большинства предстоятелей других поместных православных церквей. Важный вклад в этот процесс внесли бывший вице-президент Джозеф Байден, действующий госсекретарь и бывший глава ЦРУ Майк Помпео, Сэм Браунбэк – посол США по вопросам международной религиозной свободы и лично американский посол на Украине Мари Йованович. В этом контексте примечательно и недавнее вручение Филаретом ордена бывшему руководителю ЦРУ Джеку Девайну. Можно предположить, что важную роль в американском давлении на Константинополь традиционно играл фактор очень нужной, но «проблемной» для фанариотов Американской архиепископии, возглавляемой архиепископом Димитриосом (Тракаттеллисом). Все стадии процесса реализации проекта «автокефалия для Украины» сопровождались системным подходом Вашингтона, включавшим регулярные визиты американских чиновников как на берега Днепра, так и на берега Босфора, о чем не таясь сообщали проправительственные СМИ Украины.

Тем не менее и сама логика действий высшей иерархии Константинополя склоняет к версии, что искусственно созданный «киевский узел противоречий» является важной частью проекта глобального «переформатирования» православия в соответствии с видением Константинопольской патриархии, то есть закрепления за ней статуса единственного центра православного мира по формуле primus sine paribus, то есть «первого без равных», вместо существующего «первенства чести». Продвижение концепции панэллинизма среди церквей греческой традиции и самоидентификация Константинополя в качестве преемника угасшей Византийской империи также играют роль в этом процессе. Речь идет как о политических, так и о богословских притязаниях.

Это подтверждается неугасающей идеей Фанара по насильственному утверждению первенства Константинополя – Второго Рима посредством переустройства православной церкви по примеру Ватикана в угоду Константинопольской патриархии. При этом стратегия, судя по всему, включает имиджевое нивелирование исторической роли крупнейшей Русской православной церкви и насильственное сужение ареала ее функционирования до «Православной церкви в Российской Федерации».

Уже можно свидетельствовать, что процесс вокруг т.н. «украинской автокефалии» как составной элемент насильственно запущенной «геополитизации» православия способен катализировать ломку цивилизационной парадигмы, разрушив единство Вселенской кафолической православной церкви по лекалам Великой схизмы 1054 года. Безапелляционность подхода фанариотов почти исключает возможность конструктивного диалога. Порожденный этим подходом глубокий кризис уже содействовал деформации межправославного общения, а в недалеком будущем чреват коренным изменением устройства всего православного мира. Пока мы еще наблюдаем процесс «стратегического лавирования» части церквей, но усугубившееся поведение Константинополя может при продолжительном отсутствии попыток реального уврачевания и тем более в случае углубления раскола вынудить еще вчера сестринские церкви делать однозначный выбор. В свою очередь, заинтересованные в углублении раскола между православными церквями силы не оставят надежду сделать процесс необратимым. Посему весьма маловероятно и то, что конфронтация может бескровно разрешиться приемлемым возвращением к status quo.

Каковы итоги первых месяцев

Все идет совершенно не так, как замышляли инициаторы. Планы по созданию объединенной православной церкви и, соответственно, попытке обрести каноническую автокефалию изначально не оправдались. Ключевой посыл властей – оказать влияние на каноническую и признанную всей полнотой Вселенского православия УПЦ – не увенчался успехом. Ожидаемый сторонниками автокефалии лавинообразный добровольный переход приходов УПЦ в сомнительную структуру оказался невозможен в принципе. Ситуация возымела отчасти обратный эффект, мобилизовав УПЦ, которая ныне демонстрирует завидную стойкость в нежелании изменять собственный канонический статус. Сплочение верующих вокруг нее демонстрирует и тот факт, что сегодня на Украине это – единственная институция, способная в краткие сроки мобилизовать сотни тысяч граждан. Возможности канонической православной церкви в последние годы подчеркивают ежегодные крестные ходы в столице с участием нескольких сотен тысяч прихожан.

На данный момент новосозданная конфессия – на 75% ребрендинг неканонического «Киевского патриархата» в рамках де-факто самоуправляемой части Константинопольской церкви, которая не признана ни одной из поместных православных церквей, кроме Фанара. 3 февраля «интронизацию» Епифания своим присутствием не почтил ни один православный иерарх, за исключением собственно представителей Константинопольского патриархата, но присутствовало руководство страны, глава украинских греко-католиков и протестантские организации, что очень показательно. Чудным образом на интронизацию своего «предстоятеля» не прибыл даже «почетный патриарх» Филарет. Ряд поместных православных церквей уже заявили, что они не признают иерархию «новой церкви» и не будут сослужить с ее «клиром», другие церкви настаивают на проведении всеправославного диалога по украинскому вопросу. И это не досадные недоразумения в становлении «новой церкви», это закономерный итог – в основу церкви не может быть положен политический суррогат.

Очевидно, что процесс образования новой конфессии подвергся беспрецедентной политизации. Процедура учреждения религиозной структуры была непрозрачной, до проведения «объединительного собора» не состоялось никаких обсуждений, ведь даже руководители раскольнических структур неоднократно ссылались на неосведомленность во время бесед с журналистами. Вопрос преемника в «Киевском патриархате» имел изначально стратегическое значение, ведь Филарет одиозен и проблематичен даже для теперешней линии Константинополя по украинскому вопросу. Амбиции Филарета долгое время не позволяли фанариотам выстроить коммуникацию между «УПЦ КП» и «УАПЦ». Тем не менее реальным главой новой структуры является до сих пор не «новоизбранный предстоятель» Епифаний (Думенко), но «патриарх УПЦ КП» Филарет. Организатор раскола УПЦ в 1992 г., Филарет неустанно напоминает о том, что он «был, есть и будет патриархом», а также о намерении разделить власть с Епифанием: «На Украине я являюсь патриархом. У нас существует такое двоевластие: есть патриарх, и есть предстоятель». Более того, «патриарх» в свойственной ему манере сообщил, что его совершенно не заботит отсутствие признания новой церкви со стороны поместных церквей.

30 января в государственный реестр официально внесли «ПЦУ» под двойным названием «Украинская православная церковь (Православная церковь Украины)». Название юридического лица – «Киевская митрополия Украинской православной церкви (Православной церкви Украины)» совпадает с действующим названием канонической УПЦ. Тем не менее в теории мало что изменилось после тройного переименования структуры в СМИ. Изначально был «УПЦ Киевского патриархата», на смену которому пришла «УПЦ (ПЦУ)». Очевидно, что на практике будут пытаться ретушировать расширение «ПЦУ» и использовать новую зарегистрированную структуру в захватах храмов и имущества Украинской православной церкви. Власти вынуждены спешить закончить хотя бы часть инициированных процессов в преддверии вероятной потери полномочий по итогам электорального цикла.

Учитывая злой рок, преследующий все расколы, я не стану исключать вероятность дробления в перспективе. Несмотря на идеологическую гибкость, подразделениям бывших «УПЦ КП» и «УАПЦ» будет нелегко ужиться под крылом Константинополя, и основным сдерживающим фактором дальнейших расколов/переходов будет внешнее воздействие. Можно предположить, что после ухода Филарета традиционная гибкость неканонического «клира КП» к догматике, традиции прозелитизма и патриаршие амбиции верховного архиепископа-кардинала УГКЦ Святослава (Шевчука) в долгосрочной перспективе могут привести к росту влияния греко-католиков. В свою очередь Фанар, судя по всему, не будут интересовать конфликты на уровне младшего звена, Константинопольская патриархия намерена стратегически управлять своим детищем, права которого, как известно, очень ограничены. В ближнесрочной же перспективе фанариоты продолжат ставропигиальные торги с режимом, с которым пошли на сотрудничество.

Нормализация отношений УПЦ с новосозданным образованием в обозримом будущем исключена. Ситуация усугубит кризис национальной идентичности населения страны. Если государство перейдет сохранившиеся «красные линии», Украинская православная церковь призовет к мирному гражданскому неповиновению. Разумеется, Константинополь все равно не способен нивелировать ключевую роль УПЦ на Украине, однако в отсутствии необходимой поддержки в столь сложных обстоятельствах историческая церковь народа Украины, присутствовавшая в качестве основной конфессии со времен Владимирова Крещения в 988 г., на многие годы может облачиться в ризы церкви-мученицы. С другой стороны, смею предположить, что даже при самом неблагоприятном для УПЦ стечении обстоятельств возможные имущественные потери не превысят 5–10% ее приходов. В зависимости от ситуации эта тенденция будет корректироваться, но даже в случае частичного восстановления представительства партий политического «юго-востока» в Верховной раде процесс вмешательства государства в межконфессиональную сферу будет приостановлен.

Атмосфера вокруг «томоса и автокефалии» – средство манипуляции электоратом, но эффективность, ожидаемая командой президента, полагаю, завышена. Уничижительные высказывания, которые Порошенко позволяет в адрес УПЦ, оскорбительны для подавляющей части населения. Тот же демонстрационный президентский тур в регионы представляет собой весьма жалкое зрелище. Более вероятна усталость и негативная реакция, которая и сейчас массово наблюдается в регионах президентского томос-тура. Вопрос перехода «красных линий» – лишь печальное свидетельство неадекватности элит, дезориентации украинского обывателя и, как следствие, полномасштабной деградации государственного управления и политического процесса в целом на Украине. Страна превращается в провинциальную резервацию, «серую зону», где подобные методы стали возможны.

Украина > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926726 Андрей Видишенко

Автокефалия и православное единство

Автокефалия и православное единство

Хризостомос Стамулис – профессор Школы богословия Университета Аристотеля в Салониках.

Резюме Возможно, РПЦ стоит задуматься, что ее отсутствие на Всеправославном соборе на Крите в 2016 г. было ошибкой. Тогда она могла бы ссылаться не на свое богатство и численное превосходство, а на раны, понесенные во Христе, и представить собственную точку зрения на животрепещущие проблемы.

Недавнее предоставление автокефалии Православной церкви Украины и подписание соответствующего патриаршего и синодального томоса еще больше обострили напряженные отношения между Константинополем и Москвой. Эти события вызывают озабоченность в православном мире из-за потенциальных последствий для единства православных церквей и диалога с христианскими церквами.

Вопрос очень сложный, его невозможно проанализировать в одной короткой статье. В целом процесс предоставления автокефалии Украинской церкви идет по аналогии с подобными процессами в XIX и XX веках и связан с территориальными и политическими изменениями в расширенном Крымском регионе, которые происходят на протяжении длительного периода.

Сразу после Октябрьской революции стремление обеспечить политическую автономию дополнялось потребностью обрести религиозную независимость от России и право на самоуправление от Константинопольского патриархата. Усилия в этом направлении активизировались после образования в 1991 г. независимого украинского государства. В новой политической ситуации православное сообщество Украины оказалось разделено на три церкви: Украинскую православную церковь Московского патриархата, Украинскую православную церковь Киевского патриархата и Украинскую автокефальную православную церковь. Эта внутренняя фрагментация напрямую связана с тем, насколько церкви поддерживали формирование независимого украинского государства, а также с их стремлением получить независимость от Московского патриархата.

Детали истории Киевского государства от Средних веков и до наших дней, а также религиозной истории в период канонического подчинения Вселенскому патриархату и позже, когда митрополит Московский стал патриархом Московским (XVII век), хорошо известны и не оставляют пространства для дискуссий. В этом контексте мы попытаемся рассмотреть лишь некоторые аспекты вопроса, в частности роль Вселенского патриархата в разрешении глубинного внутреннего кризиса, охватившего украинскую церковь.

Иерархическая структура православной церкви, базирующаяся на статусе в порядке очередности и старшинства, который предоставляется патриархатам, автокефальным и автономным церквам вместе с правом на самоуправление, была заложена в ткань истории и жизни Церкви с самого начала и продолжает играть определяющую роль по сей день. В XIX и XX столетиях форма организации и самоуправления поместной церкви определялась степенью ее независимости от Вселенского патриархата, в канонической юрисдикции которого она находилась. В случае автокефалии Вселенский патриархат издает патриархальный и синодальный томос о признании полной независимости поместной церкви, который принимается Синодом и его главой свободно, без какого-либо давления и вмешательства и в соответствии со священными канонами и внутренними законами Церкви.

В каждом конкретном случае политическая власть, например в лице владетельного князя, брала на себя формулирование обращения к Вселенскому патриархату. В случае с автокефалией славянских православных церквей роль правителей была настолько велика, что они продолжали оказывать влияние на жизнь и управление Церкви. Этим церквам, за редким исключением, никогда не удавалось избежать жестких ограничений и контроля со стороны политических властей, даже когда исчезли венценосные монархи и им на смену пришли новые политические режимы, в некоторых случаях настроенные враждебно или индифферентно к Церкви (яркий пример – советское управление территорий, входивших в СССР, или православные церкви Восточной Европы).

Сила и власть в православной церкви не измеряются по светским стандартам как экономическая мощь или численное превосходство. Духовная сила «совершается в немощи» (Второе послание к Коринфянам, 12:9), и это подтверждается Священным Писанием и опытом существования православной церкви. Подверженность соблазнам власти нивелирует суть религии и деформирует ее идеологический характер. Очевидно, что православная церковь, хотя и «становится воплощением» определенной исторической культуры, тем не менее не может рассматриваться равнозначной ее функции как компонента национальной идентичности. Сила церкви обусловлена не ее государственной властью, а способностью изменять мир.

Вселенский патриархат в силу своего положения и характера превосходит национализм православных государств и церквей. Хотя он представляет меньшинство в преимущественно мусульманском государстве, его глобальное присутствие и влияние имеет огромное значение. В последнее время Патриархат называют «турецким», что абсурдно и делается, вероятно, чтобы дискредитировать его историю, традиции и вклад в мировое развитие, получивший международное признание. Без сомнения, Вселенский патриархат – мать-церковь для всех современных поместных церквей, и поэтому отношения между ними определяются «физиологией» религиозного института.

Проверенная временем каноническая традиция православной церкви возлагает на Вселенский патриархат обязанность предупреждать напасти, которые могут угрожать церквам, но и особенно заботиться о тех церквах, которые находятся с ним в каноническом общении. Эта обязанность обусловлена тем, что престол епископа Константинопольского располагается на верхней ступени в иерархии восточных патриархатов. В церковной традиции это верховенство понимается скорее как пастырская, а не властная функция. Это связано с синодальностью и автономией, которые являются неотъемлемой частью организации и управления поместными церквами. Право прелатов и священников обращаться к Вселенскому патриархату соответствует этой традиции.

Если вернуться к последним событиям, это означает, что независимо от того, насколько Украина связана с религиозной и политической историей России с момента Крещения, а также независимо от попыток политических сил повлиять на Константинополь, роль Вселенского патриархата как координирующего и объединяющего фактора нельзя игнорировать. Без всякого сомнения, предоставление церковной независимости основано на канонической обязанности Патриархата заботиться о церквах, столкнувшихся с пастырскими или управленческими проблемами. В первую очередь это касается церквей, которые никогда не выходили из канонической юрисдикции Константинополя, хотя исторические обстоятельства требовали временно или навсегда передать управление другим церквам.

Сохранение канонической связи между дочерью и матерью-церковью – и, как следствие, доктринального и канонического единства – всегда являлось обязательным условием обретения автокефалии. Задача Вселенского патриархата заключалась в поиске решения сложной проблемы. Это имеет ключевое значение для поддержания мира и согласия в нестабильном мире, а также для сохранения единства православных церквей, мирового православия.

Если мы вспомним недавнюю историю, станет понятно, что одним из приоритетов для Вселенского патриархата с начала XX века было сохранение единства православных церквей, что укрепило его роль как объединяющего и координирующего фактора на фоне конфликтов и радикальных политических изменений. Значимость этой роли возросла после стремительных преобразований в 1990-е гг. в Восточной Европе и остальном мире. Новые тенденции и условия вынудили православные церкви пересмотреть представления о мире и отношения с ним. Православию пришлось столкнуться с вызовами фундаментализма и национализма, а также с различными формами антиэкуменизма, изоляционизма и узких местных интересов, ведущих к расколу и конфликтам.

Константинопольский патриархат, действуя в духе диалога и взаимопонимания, а также вследствие длительного синодального процесса, с одной стороны, оказался уязвим для перечисленных выше вызовов. Но, с другой стороны, ему удалось сохранить единство церквей в рамках «гетероморфного» разнообразия форм церковного управления. В качестве примера можно назвать роль Вселенского патриархата, соответствующих юрисдикций церквей, автокефалий, автономий и диаспор. В то же время Константинополь пытался сформулировать общую доктрину в соответствии с новыми реалиями, чтобы противостоять проблемам современного мира и сохранить отношения с другими религиями и христианскими церквами.

Не все православные церкви оказались готовы пересмотреть свои взгляды и отказаться от преследования собственных интересов в самом узком смысле слова. Не все расположены сотрудничать в разрешении проблем.

Четкое понимание сути проблемы подразумевает, что решение вопроса автокефалии Украинской православной церкви может быть достигнуто, только если заинтересованные стороны отбросят практические выгоды и возьмут за основу традиции православной церкви, которая базируется на диалоге и соборности и ставит превыше всего терпение, силу духа, участие и демократический характер.

Возможно, Русской православной церкви стоит задуматься о том, что ее отсутствие на Всеправославном соборе на Крите в 2016 г. было ошибкой. Тогда она могла бы ссылаться не на свое богатство и численное превосходство, а на раны, понесенные во Христе, и представить собственную точку зрения на проблемы, волнующие современную православную церковь.

Урегулировать проблему, возникшую вследствие провозглашения автокефалии Православной церкви Украины, возможно только путем диалога в рамках принципа синодальности. Только так можно детально изучить проблему во всех ее многочисленных аспектах. Исторический опыт показывает, что разрыв канонического общения может нанести серьезный ущерб целостности православной церкви, превратив ее в мертвый орган, объект хранения, абсолютно бесполезный при решении острых вопросов современного мира. Православные церкви, вкусившие горькие плоды подобного опыта, могут это подтвердить.

Авторы: Хризостомос Стамулис, Стилианос Цомпанидис, Николаос Маггиорос, Элиас Эвангелу – профессора Школы богословия Университета Аристотеля в Салониках.

Украина. Греция. Украина. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926725 Хрисостомос Стамулис

Не великий раскол

Украинская автокефалия с точки зрения православной традиции

Момчил Методиев – доктор философских наук, главный редактор журнала «Християнство и култура» (г. София).

Резюме Шансы патриарха Нового Рима восстановить свой авторитет предпочтительнее позиций патриарха Третьего Рима. Влияние любой православной церкви, какой бы крупной и авторитетной она ни была, не безграничны. Это позволяет надеяться на возвращение к соборности, самому мощному и привлекательному свойству Вселенской православной церкви.

Предоставление автокефалии Православной церкви Украины обострило дебаты и сделало более жесткой риторику лидеров православного мира. Тон задал президент Украины Пётр Порошенко, который назвал событие историческим и пообещал создать «церковь без Путина и Кирилла». В свою очередь митрополит Иларион (Алфеев), глава Отдела внешних церковных связей Московского патриархата, назвал Объединительный собор, на котором 15 декабря 2018 г. было объявлено о создании новой церкви, «разбойничьим». В традиционном рождественском обращении патриарх Кирилл отметил, что новая церковь – «политический проект, направленный на разрушение православия на Украине». Особенно жесткую позицию заняло российское государственное телевидение, которое транслировало кадры предоставления автокефалии под заголовком «Варфоломеевская ночь Вселенского православия». Сам Вселенский патриарх не скрывал негодования из-за обвинений, что якобы получил деньги от Киева. С определенной долей юмора и сарказма он заявил на одном из рождественских мероприятий: «На самом деле я получил не деньги, а много печенья и шоколада с фабрики Порошенко», и потом стал раздавать печенья детям.

Какими бы острыми ни были дебаты, другие православные церкви следили за ними безмолвно. Некоторые поддержали предложение Москвы о созыве Всеправославного собора для разрешения проблемы. Но никто не последовал ее примеру, когда она объявила о разрыве общения с Константинопольским патриархатом и сравнила произошедшее с Великом расколом 1054 г., когда христианский мир разделился надвое.

Если отбросить политику, создание новой Украинской автокефальной церкви укладывается в контекст традиционного соперничества Константинополя и Москвы за лидерство в православном мире. С этой точки зрения схизма – важное историческое событие с масштабным историческим бэкграундом. Тем не менее это ограниченный церковный конфликт с возможными долгосрочными последствиями, имеющий несколько аспектов.

Первый аспект – политический: права ли Москва, утверждая, что политика сыграла слишком большую роль в процессе предоставления автокефалии? Второй аспект – церковный: что написано в томосе, указе об автокефалии Украинской церкви, предоставленной Константинополем, и как его восприняли другие поместные церкви? Третий и самый главный аспект – общественный: как к этому событию отнеслись православные и какое воздействие оно окажет на мягкую силу и влияние двух главных мировых центров православия?

Исторические параллели

Православные священнослужители любят проводить исторические параллели, особенно в период кризиса, хотя такие параллели могут быть ошибочными и опасными. Термин «разбойничий собор» придуман папой Львом I Великим в отношении Эфесского собора 449 г., который одобрил монофизитство. Эта характеристика часто используется православными иерархами в отношении соборов, с решениями которых они не согласны. Вряд ли данное словосочетание применимо к собору, решения которого касались исключительно вопросов юрисдикции, как в случае с собором в Киеве, который проходил с 15 декабря 2018 года.

Если нужны параллели, их стоит поискать в относительно недавней истории православного христианства. Хрестоматийный пример схизмы, произошедшей вследствие проблем с автокефалией, – Болгария 1872 года. В рамках национально-освободительного движения болгары, жившие под контролем Османской империи, создали в 1870 г. собственную церковь, независимую от Константинопольского патриархата. В ответ Константинополь созвал собор, который обвинил Болгарскую церковь в этнофилетизме, как была названа новая доктринальная ошибка – приравнивание понятий нации и Церкви. Схизму поддержали все поместные церкви, и Константинопольский патриархат признал Болгарскую церковь лишь в 1945 г. в совершенно других политических и исторических условиях. На самом деле и эта параллель не вполне подходит к нынешней ситуации. Тогда схизма (раскол) была объявлена Константинополем и поддержана всеми поместными церквями, сегодня иной случай: Вселенский патриархат предоставляет автокефалию, в то время как другая церковь объявляет о расколе не только с новой церковью, но и с Константинополем.

Поэтому было бы правильным искать исторические объяснения не в похожих случаях, а в более широком историческом контексте, в котором доминировало соперничество между Константинополем и Москвой. Можно, например, вернуться в 1948 г., когда Русская церковь созвала в Москве Всеправославное совещание, целью которого, как задокументировали историки, было создание «православного Ватикана» как антипода Ватикану католическому, доминировавшему в западных странах. Идея провалилась, потому что ее отверг Константинопольский патриархат. Русскую православную церковь поддержали в этом проекте церкви всех новых коммунистических государств, а на стороне Константинополя выступили церкви государств либеральных. События 1948 г. не привели к официальному расколу, но отношения между двумя центрами православного мира существенно ухудшились. Вначале конфликт казался непреодолимым, но в итоге ситуацию удалось урегулировать в 1960-е годы.

1

Примирение открыло возможности для созыва Всеправославного собора, направленного на модернизацию церковной деятельности. Собор был инициирован Константинополем, и в последующие десятилетия все поместные церкви сначала согласовали повестку дня, а затем документы, которые должны были быть одобрены. Изначально повестка дня включала вопрос о способах провозглашения автокефалии, но позднее он был снят. После длительной и непростой подготовительной работы, особенно в 1990-е гг., повестка и проекты документов были согласованы. Наконец, при активном участии Русской церкви решили, что тексты на соборе будут рассмотрены и одобрены, только если они поддержаны единогласно.

Всеправославный собор в конце концов созвали на Крите в 2016 году. Прямо перед его открытием Болгарская, Грузинская и Антиохийская церкви отказались участвовать, сославшись на то, что в некоторых текстах содержится опасная модернизация доктрины. Затем от участия отказалась и Русская православная церковь, которая настаивала, что в таком случае собор будет нерепрезентативным. Возникло ощущение, что реальным мотивом было нежелание РПЦ признавать лидирующую роль Константинопольского патриархата, а три церкви отказались от участия под давлением России.

Именно бойкот Москвой Всеправославного собора открыл путь к признанию Украинской церкви. Отсутствие Русской церкви на Крите сделало очевидным уже существующий раскол внутри православного мира. Бойкот убедил Константинополь в том, что он ничего не потеряет, признав украинскую автокефалию.

Политический аспект

Таков исторический бэкграунд создания и признания Православной церкви Украины. Политические аспекты нынешнего раскола очевидны даже без учета продолжающегося конфликта между Россией и Украиной. Парадоксально, но именно эти аспекты часто преувеличивают некоторые церковные иерархи. Признание автокефалии было инициировано президентом Украины Петром Порошенко, письмо которого поддержали главы двух непризнанных украинских церквей. Президент Порошенко сыграл значительную роль и в организации Объединительного собора 15 декабря 2018 г., и на мероприятиях в Стамбуле 6–7 января, когда томос об автокефалии был подписан и передан украинским иерархам. Все это заставило Московский патриархат говорить о недопустимом вмешательстве государства в дела Церкви, а также недвусмысленно намекать на внешнее давление на православный мир.

Недовольство Москвы в этих обстоятельствах вполне обоснованно. Присутствие президента Украины на всех этапах, хотя оно оправданно и понятно, слишком очевидно и неизбежно вызывает обвинения в государственном вмешательстве. В то же время недавно избранный глава Украинской церкви 39-летний митрополит Киевский Епифаний оставался в тени президента Порошенко во время торжеств в связи с предоставлением автокефалии.

Однако политические мотивы влияли и на действия Русской православной церкви. Украинцы воспринимают как угрозу идею патриарха Кирилла о Русском мире, согласно которой русская цивилизация выходит далеко за пределы Российского государства. На последней встрече с патриархом Варфоломеем в Фанаре в августе 2018 г. патриарх Кирилл вновь обратился к этой идее, отметив (согласно стенограмме беседы, опубликованной Константинопольским патриархатом): «Мы никогда не отказывались от идеи, что мы одна страна и один народ. Для нас невозможно отделить Киев от нашей страны, потому что именно там началась наша история. Русская православная церковь сохраняет национальное сознание русских и украинцев».

Политические аспекты нынешнего раскола значимы и очевидны, но в то же время недолговечны. Резкие слова забываются через несколько месяцев, а политики (по крайней мере в демократических странах) уходят со сцены через относительно небольшой исторический период.

Томос, его содержание и восприятие

Политики будут меняться, но недавно созданная церковь останется. Поэтому гораздо большее значение имеет церковный аспект нынешнего раскола. Москва разорвала отношения с Константинополем, потому что считает признание Украинской церкви неканоническим вторжением на свою церковную территорию. В этом отношении аргументы Константинополя кажутся убедительными. Согласно документам того времени, в 1686 г. Вселенский патриарх предоставил Москве только право управлять Киевской митрополией «в качестве снисхождения» и ввиду особых исторических обстоятельств. Киевская митрополия должна была упоминать Вселенского патриарха «в числе первых» во время божественной литургии. Поскольку эти требования были нарушены, предоставлению автокефалии предшествовало каноническое восстановление прав Константинополя над территорией Украины.

Еще один церковный аспект связан с содержанием томоса. В документе сказано, что Православная церковь Украины не имеет права менять титул своего главы, т.е. митрополита Киевского нельзя в одностороннем порядке превратить в патриарха. Вселенский патриарх сохраняет право на пересмотр спорных внутренних вопросов, Украинская церковь не может создавать приходы и епархии за границей, а все существующие приходы за границей должны быть переданы Константинополю. С одной стороны, все эти условия направлены на поддержание власти Константинопольского патриарха. Но, с другой стороны, их можно воспринимать позитивно: запрет на создание новых приходов за пределами Украины призван успокоить другие церкви, ощущающие угрозу – прежде всего Польскую православную церковь. Право на пересмотр решений должно предотвратить будущие споры или раскол в Украинской церкви, которые вполне возможны, учитывая напряженные отношения между двумя церквями, которые вошли в состав новой. Более того, эти права Вселенского патриарха признаются в православном мире. Так, внутренний раскол в Болгарской церкви в 1990-е гг. удалось преодолеть благодаря решительному вмешательству Константинопольского патриарха.

Третий, самый обсуждаемый церковный аспект касается восприятия автокефалии другими православными поместными церквями. Призыв Москвы созвать Всеправославный собор спустя два года после бойкота собора на Крите выглядит как отчаянный шаг, попытка избежать неизбежного. Неудивительно, что это предложение поддержали лишь несколько поместных церквей (Сербская, Польская, Антиохийская, Чешская и Словацкая). Остальные промолчали или заняли двойственную позицию, среди них Болгарская и Грузинская церкви, не присутствовавшие на соборе на Крите.

То же самое касается реакции поместных церквей на создание новой церкви и предоставление автокефалии. Пока все воздержались от однозначной позиции и предпочитают молчать. Никто не готов объявлять о расколе с Москвой. У каждой поместной церкви свои причины. Но общее в том, что все они могут проиграть от разрыва отношений с Константинополем. Одни боятся, что в ответ Константинополь начнет предоставлять автокефалию другим церквям. Сербская церковь, один из самых близких союзников Москвы, боится, что за предоставлением автокефалии Украинской церкви последует признание Македонской церкви (автокефалия была провозглашена в одностороннем порядке в 1967 г. и остается непризнанной) или церкви Черногории. Москва может рассчитывать на безусловную поддержку только Антиохийской церкви, но, хотя она и признается древним патриархатом, в условиях гражданской войны в Сирии ее влияние ограниченно.

В ближайшие месяцы именно реакция других церквей будет поддерживать интригу. Скорее всего, все они будут откладывать решение до последнего, создавая специальные комиссии для изучения ситуации и поддерживая диалог и с Константинополем, и с Москвой. Можно ожидать, что новая церковь будет признана только самыми близкими к Константинополю церквями. Следовательно, Москва продолжит настаивать, что новая Украинская церковь остается непризнанной, а Украина будет утверждать, что раскол с Константинополем не поддержан другими церквями. Но в истории православного мира не было случаев отказа от автокефалии. Если Вселенский патриархат ее предоставил, значит новая церковь постепенно получит признание, хотя процесс безусловно будет медленным и займет годы.

Раскол и мягкая сила церквей

Самые важные аспекты конфликта связаны с реакцией общества: как раскол будет воспринят и понят православными и как нынешние дебаты по Украине повлияют на мягкую силу двух главных православных патриархатов.

Создается впечатление, что с признанием Украинской церкви Вселенский патриархат вновь возьмет инициативу в свои руки и восстановит авторитет в православном мире. В последние 10 лет этого не было. Русская церковь эффективно демонстрировала свою мягкую силу, подрывая авторитет Вселенского патриархата. РПЦ успешно продвигала идею о том, что православие можно идентифицировать только с Востоком, потому что Запад (т.е. Евросоюз и Америка) превратился в слишком светское общество, именно потому обречен на упадок.

Этот посыл упал на плодородную почву в нынешнюю эпоху политики идентичности, особенно в бывших коммунистических православных странах. Исследование Pew Research 2017 г. показывает: почти две трети взрослого населения в преимущественно православных странах – Сербии (78%), России (73%), Армении (71%), Греции (70%) и Грузии (65%) – считают, что происходит столкновение их традиционных ценностей и ценностей Запада (в целом в православных странах 50% населения согласны с этим утверждением, в других государствах средний показатель составляет 44%).

Жертвой такой постановки вопроса стал Вселенский патриарх. Благодаря обширным международным контактам и хорошим отношениям с католиками и протестантами его часто изображают как один из «институтов Ватикана». Эти спорные конспирологические аргументы приобрели популярность в определенных кругах, стали универсальным объяснением всех проблем Русской православной церкви.

В отличие от мягкой силы РПЦ, влияние Вселенского патриархата опирается на более осязаемый фундамент. Помимо всемирно признанного права быть «первым среди равных» в православном мире еще одним его преимуществом является обширная сеть международных контактов, поэтому он может выступать посредником в любых церковных конфликтах. Его юрисдикция над монастырями на горе Афон – еще одна причина, не позволяющая православным церквям, у которых там есть собственные монастыри, разорвать отношения с Константинополем. Помимо России собственные монастыри на горе Афон есть у Болгарии, Грузии и Сербии.

Как конфликт воспринимают в других православных странах? Неприятная правда заключается в том, что общество в государствах, принадлежащих к православной традиции, особенно в бывших коммунистических государствах, стало гораздо более светским, чем на Западе. То же исследование Pew Research показало, что средний показатель посещения церкви в православных странах Центральной и Восточной Европы составляет 10% (в Румынии – 21%, в Грузии –17%, на Украине – 12%, в Сербии – 6%, в России – 6%, в Болгарии – 5%), в то время как на преимущественно католических территориях средний показатель – 25% (в Польше – 45%, на Украине – 43%). Реальная сила и влияние православных церквей основывается на том, что Церковь практически везде воспринимается как носитель традиций, а также национальной идентичности. Поэтому исследователи Pew Research пришли к выводу, что большинство жителей Центральной и Восточной Европы верят и называют себя верующими, но не следуют православным нормам. Этим можно объяснить, почему общество придает такое значение существованию автокефальных церквей. По этой же причине люди сочувствуют национальным устремлениям новых государств, включая создание автокефальной церкви.

Подводя итог, можно сказать, что создание новой Православной церкви Украины нанесло серьезный удар по амбициям России возглавить православный мир. Однако нынешний раскол между Москвой и Константинополем останется локальным конфликтом и вряд ли превратится в новый Великий раскол. Он продлится несколько лет, в худшем случае – десятилетия, но в конце концов будет разрешен. Самым важным станет поведение новой церкви. И церковь, и украинское государство должны убедить другие церкви в том, что процесс передачи приходов Московского патриархата новой Украинской церкви будет мирным и добровольным. Новая Украинская церковь безусловно должна быть «свободна от Путина», но не от патриарха Кирилла – главы признанной православной церкви. Позитивным знаком в этом отношении можно считать упоминание митрополитом Киевским Епифанием патриарха Кирилла в литургиях в числе глав других православных церквей.

Нынешний конфликт – не доктринальный, это спор о юрисдикции и, возможно, о главенстве в православном мире. В этом смысле он напоминает Великий раскол: в католическом мире данный термин часто используется в отношении конфликта конца XIV века между папами в Риме и Авиньоне. Раскол продлился несколько десятилетий, но в итоге был разрешен на соборе, который признал легитимным папу Римского. В нынешнем «не великом расколе» православного мира шансы патриарха Нового Рима восстановить свой авторитет кажутся предпочтительнее позиций патриарха Третьего Рима. В нынешнем конфликте есть и позитивные стороны: он показывает, что власть и влияние любой православной церкви, какой бы крупной и авторитетной она ни была, не безграничны. А это позволяет надеяться на возвращение к соборности, самому мощному и привлекательному свойству Вселенской православной церкви.

Украина. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926724 Момчил Методиев

«Нам необходимо право на пророчество»

Протоиерей Александр Уэбстер - доктор философии, полковник армии США в отставке, декан и профессор нравственного богословия Свято-Троицкой духовной семинарии (Джорданвилль, Нью-Йорк, США).

Резюме «Россия сегодня – бастион традиционного православия. Я не говорю, что Россия – без греха. Ни один человек, ни одна страна не безгрешны. Но некоторые менее греховны, чем другие. И для меня сейчас Россия, пожалуй, и есть воплощение такого «Константинового проекта».

– Пару лет назад Вы упомянули «постхристианский водоворот» в США. Однако многие эксперты говорят сейчас о постсекулярном мире. Как вы считаете, эти тренды как-то связаны или существуют независимо друг от друга, или друг другу противостоят?

– Я не уверен, стоит ли пытаться навешивать ярлык постсекуляризма от Юргена Хабермаса на современное западное (американское, в частности) общество; постсекулярность подразумевает некий поиск религиозности в обществе, знавшем или исповедовавшем религию, а потом отказавшемся от ее. Я же в статье “Transfigure or Die Trying” пытался провести параллель между тем, что церковь переживала в первые три столетия своего существования, и тем, что происходит в западном мире сейчас, особенно после 1960-х годов.

Между этими состояниями есть сходство, но разница даже более глубока. Ранние христиане с самого начала существовали во враждебном мире, сначала испытывая гонения со стороны иудейских властей, затем еще более враждебное отношение со стороны греко-римской культуры. Но церковь пережила этот двойной натиск и Божьим провидением сумела обратить в веру самое власть, носителем которой было государство. Я считаю историю не только социо-политическим и эконом-географическим процессом, но еще и отображением божественного провидения. Тогда разве что самые исполненные надежд на лучшее будущее пророки могли сказать, что через 200 лет возникнет римская христианская империя.

Обратив в веру самую могущественную державу западного мира (да и всей ойкумены того времени, пожалуй), христиане сумели пережить на Западе вторжения германских племен, постепенно обращая в христианство вестготов в Испании, готов в Германии и Италии, франков, англов, саксов – и даже викингов в конце концов. Это были свирепые язычники – безбожники, сказали бы мы. И обращение викингов в религию мира и праведности, любви, милосердия и радости стало еще одним великим подвигом христианских миссионеров.

А на Востоке между тем царила Византийская империя, созидая блестящую тысячелетнюю цивилизацию. Даже после падения Константинополя в 1453 г. культура христианского Востока сохранилась как наследие Византии. Расцвет совершенно новой культуры среди славян достиг своего пика в Российской империи в XIX в. – во всяком случае, в развитии православия и культуры, особенно великолепной литературы.

На Западе же в процессе отделения церкви от государства под воздействием Реформации, так называемого Просвещения и философского нигилизма XIX–XX веков наследие христианства постепенно и неуклонно терялось.

На заре своего существования церковь не знала культуры, которую она могла бы назвать своей. Замечательная анонимная эпистола «К Диогнету» во II веке от Р. Х. говорит, что христиан нельзя отличить от других ни по одежде, ни по языку, ни по «житейским обычаям». Они встраиваются в любое общество, в любую культуру, поскольку они – люди всех культур: «Для них всякая чужая страна есть отечество, и всякое отечество – чужбина». Вот так и выживала церковь все эти годы.

Затем при Святом Константине и последовавших за ним императорах отношения церкви и государства стали гармоничными. Мы называем это симфонией или «единоголосием». Но сейчас мы потеряли даже намек на это. Христианский мир – что на Востоке, что на Западе – не покорен, но потерян, растрачен самими христианами. Мы утратили свой Путь, свою цель, свою идентичность, свое ощущение ценности не просто христианства – особенно православия – как истинной веры, но христианства как великой цивилизации. Мы позволили секуляризму восторжествовать, даже не попытавшись дать отпор. И вот мы, пожалуй, на грани Потопа; в духовных терминах – свершается величайшее сатанинское схождение на культуру; даже древним римлянам не приходилось мириться с, например, «трансгендерными» идентичностями или однополыми «браками». Это ошеломляющий факт, если подумать! Даже самые закоренелые язычники, наши предшественники в западной цивилизации, никогда не думали о браке как о союзе между двумя мужчинами или двумя женщинами. Без детей брак не имел смысла!

Мы достигли новых глубин падения, но это вовсе не похоже на те времена, когда церковь цеплялась за жизнь, и все христиане были братьями и сестрами, они пытались выжить и донести Слово Божье до самых дальних уголков мира впервые. Мы почти сумели сделать это, но сейчас мы все это теряем. У нас осталась память о славном прошлом. Но мы отказываемся от нее, и ее забирают у нас воинствующие атеистические – или по крайней мере антихристианские – силы, а мы даже не пытаемся дать им бой.

А вот Россия – другой разговор. Россия, пожалуй, стала путеводной звездой после падения коммунизма. На Западе, в западной части христианского мира происходит повальное бегство от ответственности, беспрецедентный отказ от своего наследия. Это совершенно новая ситуация. Она требует более решительного подхода, чем те, что были актуальны для первых веков христианства.

– Не стоит ли в таком случае церкви попытаться, что называется, переосмыслить себя, чтобы выжить и восстановить эти ценности? «Изобрести себя» заново, переосмыслить само прочтение Слова Божьего, перестроить структуру, коммуникации?

– Что до «коммуникаций», то, как военный священник в отставке, я бы назвал это «тактическим» вопросом. Я же предпочитаю заниматься стратегическими. Что именно мы «коммуницируем»? В чем наша миссия, какова наша цель?

Нам не нужна «перестройка», наоборот – нам нужно заново открыть для себя и наполнить новой жизнью то наследие, которым мы и так обладаем. Вы же не пытаетесь «заново изобрести» колесо. Мы существуем две тысячи лет. Мы пережили – порой горсткой, порой массой – все виды политического тоталитаризма, с которыми сталкивались: от римских императоров и нашествия гуннов до тоталитаризма крайне правых и крайне левых.

И православию при этом не приходилось меняться. Мы не изменили ни учение, ни нравственное богословие, ни духовное наследие, ни неизъяснимую ценность молитвы или исповедания веры – личного или совместного. Мы не меняли ничего, даже если другие христианские течения менялись постоянно. Православная Церковь во всей уникальной полноте Божественного откровения продолжала держать корабль веры на плаву. Мы не всегда шли полным ходом, но шли постоянно, два тысячелетия. Нет никаких причин для того, чтобы мы не смогли делать это и дальше.

Моя миссия как православного теолога, изучающего нравственность, как в ХХ веке, так и сейчас, не в том, чтобы «изобрести христианскую церковь заново». И даже не в том, чтобы преобразовать ее. Моя миссия, миссия всех православных в том, чтобы вновь обрести фронему, – «образ мышления» Христа и Отцов Церкви – которую наши предшественники осознавали и ощущали с самого начала, распространять ее и, если надо, даже порой защищать ее от мирских нападок.

Мирянин Роб Дреер, прихожанин Русской православной церкви, недавно написал книгу под названием «Выбор Бенедикта (The Benedict Option)». Он – в очень экуменическом стиле – призывает верующих, традиционных христиан постараться пережить надвигающиеся напасти, не сопротивляясь публично политическим властям и новой культуре. Он ссылается на пример св. Бенедикта Нурсийского и его монастыря в Монтекассино, где в VI в. был основан первый монашеский орден. Этот монастырь пережил нашествия варварских орд и все войны в Европе – времен Римской империи, папские войны, националистические – и стоял до тех пор, пока в 1944 г. наступавшие войска союзников не превратили монастырь, который нацисты сделали стратегическим узлом обороны, в руины. Но монастырь прошел испытание временем, и Дрееру очень нравится этот пример. Он предлагает, чтобы мы создавали похожие общины – мелкие, незаметные – возможно, в сельской местности, вокруг монастырей или даже вокруг знающих друг друга людей в городах… Совсем как первые христиане, которые тайно общались между собой, чтобы сохранить свою культуру и, что важнее, веру, чистой и неизменной.

Это неплохой выход – но этого мало. В отличие от так называемой «эпохи варварства» VI–IX вв., сегодня на Западе мы сталкиваемся с теми, кто отвернулся от церкви, от христианства, от Бога. Как сказал Александр Солженицын, «люди забыли Бога». Это невероятно дерзкий вызов всей культуре, демонстративное пренебрежение цивилизацией. Их не умиротворить и не обуздать: любое обращение к ним будет бесполезным. Они будут безжалостными – и мы это уже видели. Американская политика никогда еще не была настолько исполнена злобы: как в противостоянии правых и левых, так и в противостоянии между «секуляристами» и верующими.

Мы, христиане, столкнулись с беспрецедентным, решительным, упорным противостоянием, и я уверен, что оно будет только обостряться. Но мы просто не можем затвориться в мелких монашеских общинах и надеяться на спасение или пытаться сберечь свое наследие, укрываясь в новых катакомбах и скитах от воинствующих безбожников или исламистов.

Мы должны действовать. Я думаю, нам нужно «право на пророчество», нечто подобное Господнему призыву пророков в Ветхом Завете. Нам нужны те, кто подобен Моисею, бросившему вызов египетскому фараону ради народа Израиля. Те, кто подобен осененному Духом Божьим Нафану, который перед царем Давидом обличал его греховную страсть к Вирсавии. Именно такие голоса нам нужны, а не надежды на то, что мы сможем переждать грядущее, укрывшись в «бенедиктинском убежище».

Нам нужны те, кого призовет Господь, чтобы твердо нести пророческое свидетельство, которое длится уже 2000 лет: св. Иоанн Креститель, противостоящий царю Ироду Антипе, св. Амвросий Миланский, лишивший императора Феодосия I Великого святого причастия за жестокость, св. Филипп, митрополит Московский, противостоящий царю Ивану Грозному – есть множество других блестящих примеров.

Конечно, ценой пророчества – так, кстати, называется одна из моих книг – часто бывает смерть. Люди не любят, когда их заставляют взглянуть в лицо реальности, своим собственным мерзостям – будь то прелюбодеяние, неправедность или идолопоклонство. Но я призываю христиан не прятаться, а наоборот – активно присутствовать в обществе, неважно насколько плохо или враждебно оно. Нам нужны те немногие, кто выберут для себя пророческую стезю. Когда Господь воззвал к Исайе: «Кого пошлю я?», тот ответил: «Вот я. Пошли меня, Господи!». Сегодня нам очень нужны такие Исайи…

Другой православный ученый, доктор философии Джон Марк Рейнолдс, предложил «Константинов проект», который я также считаю весьма достойной идеей. Он напоминает нам, что мы никогда не сможем обходиться вовсе без империи, без власти государства. Мы не можем просто спрыгнуть со скалы, чтобы укрыться от этого мира. Рейнолдс, разумеется, имеет в виду святого Константина, столь драматически разрешившего трения между церковью и государством, легализовав христианство и церковь в Римской империи. А еще проект Рейнолдса напоминает нам о том, что пока св. Бенедикт укрывался в Монтекассино, а по Западной Европе распространялись монастыри, на христианском Востоке царила Византия – опора цивилизации, бастион свободной православной церкви, мощная империя – защитник христиан. Тем же германским варварам так и не удалось, слава Богу, покорить Византию!

И сегодня, когда западная цивилизация рушится под грузом собственного вероотступничества без особого сопротивления со стороны церкви, Россия, сбросившая с плеч камень советскости, впервые за 30 лет представляет собой силу, с которой надо считаться. Русская православная церковь после 74 лет полного послушания советским властям, постепенно обретает свой львиный пророческий глас, глас смелый и праведный, говорящий правду наперекор враждебной силе. Именно в этом состоит библейское пророчество – божественная истина против неправой, аморальной власти.

Россия сегодня – бастион традиционного православия. Я не говорю, что Россия – без греха. Ни один человек, ни одна страна не безгрешны. Но некоторые менее греховны, чем другие. И для меня сейчас Россия, пожалуй, и есть воплощение такого «Константинового проекта». Для сегодняшнего неоварварского Запада Россия может быть новой Византией. Возможно, сильные, громкие голоса патриарха Кирилла, митрополита Илариона (Алфеева) и многих других в России могут дать нам некоторую надежду на то, что еще не все потеряно – каким бы ужасным ни казалось нам то, что происходит здесь, на Западе.

– Но на Украине сегодня мы видим раскол. Каковы будут последствия этого кризиса для православного мира в целом, для Константинополя, Москвы и Киева в частности и для Русской православной церкви за границей?

– Первая мировая война фактически началась 28 июня 1914 г. в Сараево с убийства эрцгерцога Франца Фердинанда – жестокого, трусливого, злобного, вовлекшего западный мир и Россию в водоворот тотальной войны, породившей «потерянное поколение».

Действия Гаврилы Принципа в каком-то символическом смысле аналогичны волюнтаристскому, ненужному, неоправданному, неканоническому вторжению патриарха Варфоломея на Украину. Первая мировая началась с события, казалось бы, мелкого, локального. То, что в 2018 г. совершил на Украине патриарх Варфоломей, тоже, возможно, кажется остальному миру чем-то малозначительным, местечковым.

Но в чем настоящая суть этого? Константинопольский патриарх вторгся на Украину, каноническую территорию Московского патриархата с 1686 г., что определено в письме патриарха Дионисия царю Петру I, которое недвусмысленно гласит: «отныне и впредь». Что бы ни говорили в Фанаре или США, в Западной Европе или на Украине, это была необратимая передача в юрисдикцию Московского патриархата. С учетом шаткого положения Константинопольского патриархата в Османской империи в конце XVII в. патриарх в Стамбуле не видел будущего для Вселенской патриархии на Украине. Для Киевской Руси или того, что от нее осталось, перейти под покровительство Москвы – нарождающегося церковного центра всех восточных славян – это было со всех сторон хорошее решение.

Вторжение Константинопольского патриарха на Украину именно в это время и именно в такой манере – без консультаций с другими православными патриархами и автокефальными митрополитами – напоминает незаконное проникновение в жилище. Представьте, что сосед, живущий напротив вас – немного к юго-западу, как Константинополь от Москвы – врывается в ваш дом и заявляет: «Значит, так. Мы займем гостиную и кухню. Мы желаем заявить права на нее, поэтому она наша. Ты можешь жить на втором этаже, в спальне, пожалуйста, но на кухню и в гостиную ты входить не можешь». Вот так и обстоят дела. Без разрешения, без консультаций, без переговоров. Киев и украинская земля – это исконная родина, средоточие Русской церкви. Это всем известно.

По вдохновению избранного епископа Луки (Мурянки), настоятеля Свято-Троицкого монастыря и Свято-Троицкой семинарии, где я служу деканом, хочу сказать: «Киев – это Русская православная церковь, а Русская православная церковь – это Киев». Они неразделимы, это более чем тысячелетний континуум православной веры и идентичности. Киев – это место, где живет наше наследие, живая традиция – Киево-Печерская лавра и Почаев монастырь. Монахи здесь, в Джорданвилле, возводят свою историю к Почаеву монастырю. И они русские!

Говоря по-простому, все это воняет дальше некуда. Для такого вмешательства не было нужды. Это точно было не вовремя – если только тут нет каких-то скрытых политических, глобальных факторов, о которых я ничего не знаю наверняка. Давайте взглянем на перечень неправомерных действий Константинопольского патриарха, который включает и восстановление в сане или чине епископа тех, кто был Московским патриархатом из сана извержен. Я прежде всего имею в виду Филарета (Денисенко). Восстанавливая в сане отлученных священников, даруя канонический статус раскольникам, патриарх Варфоломей проигнорировал суждения и решения другой автокефальной церкви, принятые в полном соответствии с канонической церковной процедурой. Это дает основания не только для протеста со стороны патриарха Кирилла, но и для осуждения со стороны других автокефальных церквей.

«Автокефалия» в переводе с греческого означает «самоуправление». Почему же одна автокефальная церковь должна отчитываться перед другой? А константинопольская «церковь» на Украине должна это делать. Почему миропомазание в одной автокефальной церкви должно зависеть от дозволения другой? А константинопольская «церковь» на Украине должна получать его. Почему автокефальная церковь не может провозглашать своих святых? Константинопольская «церковь» на Украине должна получить одобрение от Константинополя на это.

Русская православная церковь ничего этого делать не должна. И автокефальные православные церкви в Сербии, Румынии или Болгарии не должны. Вселенский патриарх состряпал на Украине не подлинно автокефальную православную церковь, а полуавтономную «церковь» раскольников, подчиненных Фанару. Еще хуже этой экклезиологической фикции то, что патриарх Варфоломей открыто прегрешил против уникальной экклезиологии Святой православной церкви.

Сейчас, в этот час внутреннего разлада и даже признаков отступничества внутри православия, как никогда нужно потребовать, принять и свидетельствовать о полноте веры и жизни и нравственности в церкви.

– Как должны поступить Русская православная церковь и другие православные автокефалии?

– Патриарх Варфоломей не оставил Русской православной церкви иного выбора, как только прекратить евхаристическое общение с Константинопольским патриархатом и подчиненными ему православными церквами по всему миру. А ведь патриарх Кирилл и другие публичные фигуры РПЦ, особенно митрополит Иларион (Алфеев), неоднократно призывали собрать подлинный собор всех православных автокефалий, чтобы представить позиции сторон перед всей православной церковью. И теперь Москва может просто заявить: «Церковь на Украине – наша, и мы ее не отдадим». Но это будет так же дерзко и вызывающе, как эскапада Константинопольского патриарха.

Однако Москва демонстрирует благородство. Конечно, в разрыве общения нет ничего приятного, но это необходимое, хотя и болезненное решение. Так, в Постоянной конференции православных епископов Америки, которую возглавляет архиепископ Греческой православной церкви, теперь епископы Русской православной церкви (включая, естественно, и РПЦЗ) не могут проводить богослужения вместе с братьями-священниками из Греческой православной епархии, Украинской православной церкви (КП) или Американской карпаторосской православной епархии, поскольку те находятся в прямой юрисдикции Вселенского патриархата и назначенных им митрополитов.

И тем не менее у Москвы не было выбора. Вы не можете просто отдать первый этаж своего дома захватчику, тому, кто ведет себя как преступник, кто нарушает нормы морали. Захват дома нельзя ни уважать, ни оправдать. В нынешних обстоятельствах Русская православная церковь не может притворяться, что мы остаемся братьями у алтаря правды и любви рядом со священниками Вселенского патриархата.

– Нет ли здесь участия каких-то иных групп влияния, действующих вне рамок борьбы за власть в православном мире?

– Мне очень больно признать, что с самого начала этого внутреннего православного кризиса вокруг Украины Государственный департамент США пел дифирамбы патриарху Варфоломею и его решению «дать независимость» украинскому православию. В этом хоре звучали и посол США по вопросам религиозной свободы Сэмюэль Браунбэк, и официальный представитель Госдепа Хизер Науэрт, и посол США на Украине Мэри Йованович, и, наконец, госсекретарь США Майк Помпео, которого я очень уважаю… И Науэрт, и Помпео подчеркнуто называли «новую» церковь на Украине «автокефальной». Но мне как православному теологу и священнику интересно, могут ли эти два государственных чиновника верно определить значение слова «автокефалия», уникального православного термина, которым они ничтоже сумняшеся разбрасываются в дипломатических заявлениях.

К сожалению, правительство США публично, однозначно и безоговорочно поддержало махинации Вселенского патриарха на Украине. А как же границы между церковью и государством? Я сторонник византийской концепции симфонии – особенно в странах, где православные составляют решающее большинство населения. В Америке, однако, правительство светское. Считается, что оно отделено от церкви. Но тогда почему это светское правительство вмешивается, выбирает стороны, провозглашает победителей на Украине? Оно, конечно, не называет проигравших, но тем не менее все же выбирает стороны в этом исключительно внутреннем церковном православном конфликте.

Кроме того, против канонической Украинской православной церкви МП и всего русского яростно выступают президент Украины Петр Порошенко – эдакий Ришелье всей этой церковно-политической операции – и украинская Рада. По инициативе президента украинский парламент принял закон, обязывающий УПЦ МП сменить название на «Русская православная церковь в Украине»! Вы можете себе представить Конгресс США, заявляющий какой-либо религиозной группе: «Нам не нравится имя, которое вы выбрали – поменяйте его!»? Мы видим, как священников, монахов и архимандрита Киево-Печерской лавры – все они принадлежат УПЦ МП – вызывают в кабинеты СБУ по подозрению в «разжигании розни». Мы видим, как банды захватывают церкви, принадлежащие УПЦ МП, как ее священников не допускают к службам, блокируя церкви. Мы видим и другие примеры травли. Но в истории Русской православной церкви такое уже было: это все уже устраивали большевики, захватившие власть в России в октябре 1917 года. Теперь мы проходим через это снова – на Украине!

Все автокефальные православные церкви должны согласиться созвать собор, чтобы разрешить эту проблему раз и навсегда. Это – «самострел», рана, умышленно нанесенная телу Христа Константинопольским патриархом, и он должен быть призван к ответу перед своими братьями-предстоятелями. Если же он будет настаивать, что только он, как Вселенский патриарх, имеет право созвать собор, но откажется сделать это, то это несомненно подтвердит, что он действует как папа. Мы, православные, анафемствовали одного папу в Риме почти тысячу лет назад; нам не нужен еще один в Константинополе. Совершенно ясно, кто действует в соответствии с традиционной православной нравственностью, каноническим законом, духовностью и теологией. И это – не Вселенский патриарх.

– Возможно, в такой ситуации и прозвучит, как Вы сказали, пророческий глас. В таких обстоятельствах может появиться пророк, который и возглавит такой собор…

– Я надеюсь, что Господь призовет пророков в других автокефалиях. В этой связи я бы хотел упомянуть митрополита Диоклетианского в отставке Каллиста (Уэра). Недавно он публично заявил, что считает действия своего патриарха – Варфоломея – на Украине недостойными. Одновременно он критиковал решение Московского патриархата прервать евхаристическое общение с Вселенским. Митрополит Каллист может стать тем первым пророческим гласом, который так нужен мировому православию.

– Какие современные идеи и практики православная церковь не примет никогда?

– Прежде всего я хочу отметить, что Свято-Троицкая семинария РПЦЗ, где я служу деканом и преподавателем, не приветствует и не распространяет теологические инновации. Мы не стесняемся провозглашать своей миссией (или своим «брендом») «Традиционное православие ХХI века». Традиционное православие. Никаких переосмыслений. Никакого приспособленчества или адаптации до потери собственной души в попытках «достучаться» до современной культуры, идеологий или модных экуменических или межрелигиозных течений. Мы должны быть верны себе, Церкви и Господу нашему – всегда и в любых обстоятельствах.

Увы, многие из моих православных коллег-ученых, более того, именно в области нравственного богословия, гоняются за каждым модным веянием в философии, теологии или других дисциплинах.

Вот, Христос Яннарис из Греции, прославленный нравственный богослов – он просто одержим философией экзистенциализма. В книге «Свобода морали (Freedom of Morality)» 1994 г., которую я даю своим семинаристам в рамках курса нравственного богословия, он соорудил какую-то неудобоваримую смесь из Карла Маркса, Мартина Хайдеггера и св. Григория Паламы. Это вряд ли можно назвать традиционным православием. Но это мощнейшее искушение для православного, жаждущего быть «современным».

В быстро меняющемся современном обществе православный верующий может спросить: «Почему мы не можем быть более похожими на наших неправославных друзей и соседей?» А я отвечу: «Мы не хотим быть похожими на них. Наш выбор – быть похожими на древнюю Церковь без модернистских примесей, отклонений и искажений». Это, безусловно, подчеркнуто пре-модернистская парадигма, но мне нечего ее стыдиться. Мы должны призвать всех верующих, все приходы, а порой даже священников и епископов вернуться к исконным источникам святой православной традиции. Слишком многие современные православные теологи игнорируют или, что еще хуже, отвергают Отцов Церкви. Нас, православных, всегда отличала наша преданность писаниям Отцов – включая постановления и каноны Вселенских соборов.

Еще, конечно, мы должны проникнуться Священным Писанием, краеугольным камнем Церкви, и житиями святых. Эти жизнеописания – неиссякаемый источник нравственного и духовного воспитания, наставлений для повседневной жизни. Порой мы сталкиваемся там с неожиданными противоречиями (хотя на самом деле эти противоречия кажущиеся). Именно это подтолкнуло меня к тому, чтобы заняться изучением православного нравственного богословия войны и мира. Церковь в XI веке канонизировала св. мучеников Бориса и Глеба, двух миролюбцев, которые в Киевской Руси отказались защищать свои жизни против убийцы Святополка Окаянного. А через 500 лет Русская православная церковь канонизировала св. Александра Невского, князя-воина, возглавившего сопротивление Новгорода шведам и тевтонским рыцарям в XIII веке. Позднее тот же герой склонился перед монгольским ханом, чтобы спасти свой народ от всепоглощающей ярости монголов. Его подданные посчитали это позорным деянием. Но св. Александр был мудр – он знал, когда надо сражаться, а когда не надо. Будучи еще новообращенным православным и начинающим ученым, я задался вопросом, как Церковь принимает в качестве святых и пацифистов, и воинов, сражающихся в справедливых войнах? Я посвятил более 40 лет научным размышлениям над этим вопросом и ему подобными с точки зрения нравственного богословия.

– Вы служили в армии США и служите в церкви. Собственный опыт службы и служения помог Вам разрешить этот парадокс?

– Прежде всего я должен заметить, что я не был регулярным военнослужащим, боевым офицером. Я был православным капелланом – военным священником с первого дня службы до выхода в отставку. Капелланы не носят оружия и не вступают в бой. Православным военным священникам запрещено церковным каноном, как и другим православным священникам, убивать кого бы то ни было – даже случайно. Если мы запятнали руки кровью – даже по недоразумению, даже в порядке самообороны, даже защищая соседа или народ Божий (что в православных уложениях является обычным, хотя и ограниченным оправданием войны) – мы не можем входить в Святой Алтарь и прикасаться с плотью и кровью Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа.

Этому есть мистическая причина. Нас еще в семинарии учили, что единственная кровь, пролитая на алтаре, – это человеческая кровь Господа нашего. Его смерть на кресте была искупительной жертвой за всех; Его кровь была невинной, чистой, совершенной человеческой кровью. Ничья больше кровь не должна испачкать ее, даже пролитая во имя нравственно оправданного поступка – такого, например, как защита невинных от неправедного нападения.

И все же на протяжении двух тысячелетий истории православной церкви мы можем выделить две четкие траектории – в Ветхом Завете (греческой Септуагинте) и в Новом, в писаниях Отцов Церкви, в житиях святых, в литургических и гимнографических текстах, на церковных иконах, в духовных произведениях и даже в православной художественной литературе недавнего времени, в романах Достоевского и Солженицына, например. Две непрерывных и противоположных друг другу нравственных траектории проложены в этих источниках: абсолютного пацифизма и того, что я называю «справедливой войной».

Какую бы из этих траекторий православной традиции я лично ни предпочитал, как православный военный священник я был де факто абсолютным пацифистом, который, однако, может благословлять солдат на справедливую войну – и делает это.

– Можете сравнить ваш личный опыт службы в армии и служения в церкви?

– Хотя у меня и нет боевого опыта, милостью Божьей я прослужил 24 с половиной года, не снимая формы, до выхода в отставку в июне 2010 года. Последние пять лет карьеры я провел на постоянной службе – так, как я начинал ее в 1986 году. В мои основные обязанности входила работа по ликвидации чрезвычайных ситуаций, пасторская поддержка военнослужащих, возвращавшихся из районов боевых действий, и членов их семей, а также уведомления о смерти – все эти задачи легли на меня вследствие беспрецедентной атаки исламских террористов на Центр международной торговли в Нью-Йорке и Пентагон.

Но главной причиной призыва на действительную службу было служение передвижным православным капелланом в звании полковника в течение трех периодов православных постов и литургий для войск США и коалиции в Афганистане, Ираке, Кувейте и Катаре; на армейском жаргоне – «на земле». В период с 2005 по 2010 г. я 12 раз откомандировывался на срок от 30 до 35 дней, после чего возвращался к служебным обязанностям в месте основной дислокации, чтобы снова отправиться в очередную командировку. Моей семье и матушке тяжело далось то, что я пять лет подряд не был с ними на Рождество и Крещение Господне, но видеть радость на лицах православных солдат (и даже гражданских контрактников) из Румынии, Болгарии, Грузии, Греции, Македонии, Словакии и Египта – как и тех, что были из США, Канады, Великобритании и Австралии – встречавших вместе со мной Рождество, было бесценно. И я никогда не смогу этого забыть! Это были одни из лучших лет моей жизни.

Должен добавить, что половину сознательной жизни я с огромным наслаждением служил в трех ипостасях: священника, падре (это универсальный термин для военного священника) и ученого. Но я всегда в первую очередь был именно священником, а падре и ученым – во вторую и третью.

– Можете ли вы сравнить армию и церковь как институты – их миссию, их предназначение. Есть ли у них что-то общее?

– Ваш вопрос напоминает мне замечательное наблюдение Сэмюэля Хантингтона, гарвардского профессора, известного своей книгой 1996 г. «Столкновение цивилизаций (The Clash of Civilizations)», которая наделала много шума. Эта книга – полезная модель изучения религиозной компоненты большинства вооруженных конфликтов последней четверти века. Но в 1957 г. он написал другую великолепную книгу – «Солдат и государство (The Soldier and the State)». Я не знаю, исповедует ли Хантингтон христианство – или какую-то религию вообще. Но в этой книге есть прекрасный раздел, где он сравнивает готическую архитектуру и «строгость, единообразие и дисциплину» Вест-Пойнта со знаменитым французским монастырем Мон-Сен-Мишель, история которого уходит в Средние века.

Читая эту книгу, я поразился удачному, хотя и неожиданному, сравнению. Идея полностью структурированной жизни, когда каждый день, каждый час, каждое действие направлены на то, чтобы сформировать и обучить определенный тип человека, определенный продукт. В одном случае это монах, духовный воин, который где-то далеко «в тылу противника» молитвой сражается с Сатаной и его приспешниками от имени церкви. Они не просто уходят от мира. Монахи ведут свою битву в «ином» мире, каждый час, каждый день. Это очень строгий, аскетический образ жизни.

Сравните его с обучением в любой военной академии США: это очень строгая, можно даже сказать аскетическая четырехлетняя программа бакалавриата. А после выпуска кадеты, которые отобраны прежде всего для того, чтобы стать лучшими из лучших, получают низшие офицерские звания – вторых (младших) лейтенантов или мичманов и постепенно поднимаются по цепочке командования. Многие из них становятся генералами и адмиралами.

И Хантингтон считал образование и духовное воспитание воина очень похожим на воспитание монаха. Кто еще мог об этом подумать в 1957 году? Это потрясающая идея, которую лично мне, прослужившему столько лет армейским капелланом, одной ногой – в церкви, а другой – в армии, очень импонирует.

И в своем нынешнем положении декана Свято-Троицкой семинарии я вижу много общего между военным формированием и семинарией. Наша семинария расположена совсем рядом и связана тесными узами с монастырем Святой Троицы. Обучающиеся у нас на четырехгодичном богословском бакалавриате носят рясы и монашеские пояса, а их расписание достаточно сурово. Любой день, кроме воскресенья и главных праздников, начинается с ежедневной Божественной литургии в 6 утра (нечто вроде армейского «за полчаса до рассвета»), затем завтрак, утренние занятия, послушание или общественные работы после обеда в трапезной, снова занятия, вечерние молитвы и еще час или около того на занятия перед отбоем в 22.00.

По воскресеньям и в главные праздники Всенощное бдение начинается в 7 вечера на закате и продолжается три часа и более, на следующее утро – Божественная литургия с 9.00 до примерно 11.30. В эти дни уроков не бывает, поэтому у семинаристов есть личное время для учебы или отдыха во второй половине дня. Этот ежедневный распорядок, исключительно строгий по меркам обычного колледжа, по иронии судьбы очень напоминает «учебку» для новобранцев в Америке.

Так что сравнивать бытование наших семинаристов с монашеской жизнью или военной подготовкой вполне уместно.

– Каковы же тогда различия?

– Кто-то сказал, что военный – современный американский военный, во всяком случае – напоминает неточно настроенный радиоприемник. Представьте, как он звучит: он ловит сигнал, но тот слегка искажен, плывет или его перебивают статические разряды.

В отличие от духовенства и прихожан православной церкви, любой служащий американских вооруженных сил – человек, готовый посвятить свою жизнь на два, четыре, шесть или 20 лет одной-единственной главной миссии: защищать страну от всех врагов – будь то враждебные государства или международные террористические группы – и применять для этого при необходимости смертельное оружие. Это может повлечь за собой убийство живых людей (хотя бы и агрессоров) и уничтожение вещей. Но что еще важнее в нравственной перспективе, такая миссия означает готовность солдата пожертвовать своей жизнью ради других. Для этого нужно быть выдающимся человеком. В Евангелии от Иоанна Господь говорит: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (15:13). Но то, что постоянно готов сделать солдат, выходит за пределы Божьей заповеди. Солдат готов пожертвовать жизнью за абсолютных незнакомцев, за тех, кого он никогда не встречал и никогда не встретит: за людей своей страны.

Армия любой страны, включая, конечно, и Россию, и США, действует в соответствии с лучшими этическими нормами западной цивилизации и нашей православной нравственной традиции только тогда, когда она применяется для защиты родины против иностранного вторжения или против вспышки глобального терроризма, или для возвращения несправедливо захваченных территорий, или для спасения тех, кто попал в плен. Только применение военной силы в оборонительных целях оправдывает ее использование; в ином случае армия используется лишь как прикрытие попытки захвата или насаждения религии или идеологии в иностранном государстве.

Православные миряне в любом государстве могут служить в армии в любом качестве в соответствии со своей совестью. Но православное духовенство – епископы, священники или дьяконы – ни под каким видом не имеет права брать в руки оружие. Православные капелланы могут сопровождать войска в бою – невооруженные. Возможно, в этом смысле они даже более уязвимы, чем регулярные военнослужащие: у тех хотя бы есть оружие.

В целом высшим призванием верующих, традиционных православных христиан является не защита страны. Наша миссия как Церкви состоит в том, чтобы свидетельствовать о Евангелии и приводить всех к спасению в Господе нашем и Спасителе Иисусе Христе. В наших домашних приходах главная роль православного священника – быть пастырем народа Божьего: заботиться, воспитывать и служить ему всеми силами и средствами, особенно когда прихожане больны, умирают или испытывают эмоциональные страдания, делать все, чтобы помочь верующим расти в любви Христа и жить во Христе. И не только нашим прихожанам.

В Евангелии от Матфея 25:31-46 Господь призывает каждого православного христианина накормить голодных, напоить жаждущих, приветствовать незнакомца, посещать больных и узников и одевать обнаженных. И каждый член Церкви призван также быть евангелистом. Христос сказал апостолам: «Идите на край земли». Каждый член Церкви может начать свой путь по крайней мере в собственной семье или среди своих друзей и соседей.

Мы всегда должны быть свидетелями, делясь Евангелием Иисуса Христа, что нам посчастливилось открыть или унаследовать от наших родителей в качестве бесценного дара. И даже сейчас, говоря с вами, я проповедую вам!

– Безусловно.

Однако солдаты не призваны свидетельствовать о Евангелии Иисуса Христа (или об ином религиозном учении). Они носят форму и выходят на поле боя опять-таки не для того, чтобы обратить кого-то в современную западную идеологию. Во всяком случае, я уверен, что использовать их для этого не стоит! Это один из наиболее смущающих меня компонентов внешней политики США и НАТО: иногда завуалированные, а иногда и открытые попытки экспорта нравственно неполноценной национальной культуры вместе с более привычными современными ценностями – свободой и правами человека.

Россия. Украина. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926723 Александр Уэбстер

Балтийская репетиция

Протоиерей Игорь Прекуп – священник Эстонской православной церкви Московского патриархата.

Сергей Леонидов – историк церкви.

Резюме Разделение православных христиан на представителей достойной части нации и потомков иммигрантов произошло в европейской стране (Эстонии) по инициативе православного патриарха (Варфоломея). Не страшно ли за Украину?

После распада СССР Вселенский патриархат активизировался на «освободившемся» пространстве, и конфликт вокруг украинской автокефалии – не первая коллизия с его участием. В 1990-е гг. полем соперничества Константинополя с Русской православной церковью стала Эстония. Тогда наметились контуры этнофилетизма по-константинопольски, которые легли в основу и политики Фанара на Украине.

Эстонское православие в век потрясений

В истории этой небольшой европейской страны с преимущественно не очень религиозным населением отразились многие перипетии европейской религиозной жизни. Еще в 1030 г. русский князь Ярослав Мудрый основал город Юрьев (Тарту), где были построены православные храмы. Православная традиция утверждалась одновременно с католичеством, пока в XIII в. не была насильственно прервана экспансией крестоносцев. Затем – господство лютеранства, а с середины XIX века здесь разворачивается мощное движение за переход в православие, во многом вопреки позиции Санкт-Петербурга, где была сильна лютеранская «немецкая» партия.

Каноническое оформление эстонского православия начинается в конце 1917 г., когда во главе Ревельского викариатства, а временно и во главе всей Рижской епархии ставится первый епископ-эстонец, священномученик Платон (Кульбуш) – в начале 1919 г. красные перед отступлением из Тарту расстреляли его. Патриарх Всероссийский Тихон в 1920 г. предоставил автономию Эстонской православной церкви, которую возглавил протоиерей Александр Паулус, рукоположенный во епископа и возведенный на кафедру архиепископа Ревельского (с принесением соответствующей присяги на верность Московскому патриарху).

Но эстонское государство требовало от православной церкви своей страны независимости (то есть зависимости исключительно от него). Атеистические гонения и церковная смута в СССР резко усиливали эту аргументацию. И в 1923 г. архиепископ Александр обратился к патриарху Константинопольскому Мелетию (Метаксакису) с просьбой предоставить Эстонской церкви автокефальный статус. Автокефалию ему, конечно, не дали, а дали соответствующим томосом автономию в своей юрисдикции, оправдывая в тексте этого документа антиканоничный шаг (принятие решения без отпускной грамоты от Матери-Церкви) исключительными обстоятельствами, временно затрудняющими сообщение Эстонской церкви с патриархом Московским. В 1935 г. эстонская митрополия, официально именовавшая себя «Эстонской апостольско-православной церковью» (далее – ЭАПЦ), приняла и утвердила в государственных органах свой устав.

Когда в 1940 г. Эстония была присоединена к Советскому Союзу, митрополит Александр, опросив духовенство, предпринял попытки воссоединения с Русской православной церковью, и в 1941 г., после повторного обращения к митрополиту Сергию (Страгородскому) с просьбой «покрыть любовью невольный грех отпадения», Эстонская церковь воссоединилась с Московским патриархатом. Ненадолго, так как с началом войны митрополит Александр вновь нарушил присягу, уведя в раскол подчиненную ему Таллинскую епархию, тогда как Нарвская, которую возглавлял епископ Павел (Дмитровский), осталась верна Русской церкви. В 1944 г. митрополит Александр и 22 священнослужителя ЭАПЦ эмигрировали, а Таллинская епархия в 1945 г., объединившись с Нарвской, составила единую Эстонскую епархию, эмигранты же сформировали в 1948 г. в Стокгольме Зарубежный синод ЭАПЦ.

3 апреля 1978 г. патриарх Константинопольский Димитрий и Священный синод Константинопольской церкви постановили: «Поскольку в настоящее время каноническое общение Святейшей русской церкви с православной церковью Эстонии должным образом восстановлено и Русская церковь вновь может осуществлять над ней свою пастырскую защиту и заботу, наша мерность вместе с нашими преосвященными митрополитами и почтенными братьями и со служителями в Духе Святом, соборно обсудив этот вопрос, признали своим долгом объявить вышеупомянутую деятельность нашей святой великой Христовой церкви оконченной, а патриарший и синодальный томос от июля месяца лета Господня 1923, индикта 6 – недействующим».

Государственная независимость и церковный конфликт

В 1991 г. Эстонская епархия РПЦ была зарегистрирована государством как Православная церковь Эстонии. В августе 1992 г. Синод Русской православной церкви предоставил Православной церкви Эстонии «самостоятельность в делах церковно-административных, церковно-хозяйственных, церковно-просветительных и церковно-гражданских», а уже в апреле 1993 г. томосом патриарха Алексия II была полностью восстановлена дарованная в 1920 г. автономия Эстонской церкви. МВД Эстонии было незамедлительно извещено о восстановлении автономного статуса и готовящейся к регистрации новой редакции Устава ЭАПЦ 1935 года.

Но в это же время небольшая группа священнослужителей и мирян под руководством председателя зарубежного синода ЭАПЦ клирика Константинопольского патриархата прот. Николая Суурсеета и при поддержке Службы по делам вероисповеданий при МВД организовала свое собрание. У этой группы не было ни полномочий от приходов, ни общественной поддержки в православной среде, но зато у нее имелась политическая поддержка государства, все более усиливающего в своей политике антироссийскую линию. Свое собрание они назвали «собранием членов приходов Апостольско-православной церкви граждан Эстонской Республики».

Надо пояснить, что в 1993 г. общество Эстонии особым «Законом об иностранцах» было разделено на граждан и «иностранцев». Все население независимо от национальности делилось на правопреемных граждан, чьи предки были гражданами довоенной Эстонской Республики, и «всех прочих», которым на определенных условиях предоставлялась возможность стать натурализованными гражданами. По этому шаблону раскольники в союзе с государственными чиновниками, при поддержке ряда политиков и журналистов, пытались построить и церковную жизнь: есть, мол, в ЭАПЦ правопреемные члены, чьи предки состояли в ней до 1940 г., а есть «прочие», которые «понаехали» после присоединения Эстонии к СССР. Вышеупомянутое собрание провозглашало курс на устроение церковной жизни именно по этим критериям. Основой раскола стал специфический филетизм, несводимый к националистическим настроениям, хотя и опирающийся них – это очевидно уже из смешанного национального состава авангарда раскольников и количественного разделения среди клириков эстонской национальности, половина которых, из рукоположенных до 1994 г., осталась в составе Московского патриархата.

Из переписки президента России Б. Н. Ельцина и президента Эстонии Л. Мэри.

Из письма Б. Н. Ельцина от 5 ноября 1992 года:

Считаю важным остановиться на проблеме, вызывающей у нас серьезную озабоченность. Речь идет об обеспечении прав русскоязычного населения Эстонии, устранении дискриминации, которой оно подвергается в политической, экономической и социальной областях.

Из письма Л. Мэри от 13 ноября 1992 года:

В заключительной части письма Вы коснулись другого вопроса, близкого моему сердцу – обеспечение прав русскоязычного населения. Могу уведомить Вас, что в первый день вступления в должность я счел само собою разумеющимся обратиться к русскоязычному населению с протянутой рукой дружбы и заверить его, что президент Эстонской Республики справедлив ко всем жителям Эстонии.

Из письма Б. Н. Ельцина от 15 октября 1993 года:

Остановлюсь прежде всего на причинах застоя, а в ряде случаев и регресса в наших отношениях. Главной из них является принятие и применение в Эстонии известных законодательных актов и решений, носящих дискриминационный по отношению к русскоязычному населению характер.

Рассчитываю, что все органы власти Эстонии… проникнутся пониманием того, что для России забота о правах российских граждан и русскоязычных жителей, покровительство им – постоянная линия нашей внешней политики.

Из письма Б. Н. Ельцина от 24 ноября 1994 года:

Не скрою, мы серьезно обеспокоены положением значительной части этнических россиян, проживающих ныне в Эстонии. И это не дань внутриполитической обстановке у нас в стране, как это стремится представить кое-кто в Эстонии. Защита интересов и прав представителей русскоязычного населения остается приоритетным направлением нашей политики.

11 августа 1993 г. МВД Эстонии зарегистрировало под историческим наименованием «Эстонская апостольско-православная церковь» структуру, поначалу состоявшую из двух приходов, представленных Стокгольмским «синодом». Именно их – малую отколовшуюся часть – государственные чиновники признали законными правопреемниками со всеми юридическими и имущественными последствиями. А уже 14 сентября Таллинский городской суд удовлетворил ходатайство этой группы о признании ее «полноправным субъектом реформы собственности». Канонической Эстонской православной церкви в регистрации отказали; ей уготовили глубокое поражение в правах.

Константинополь и раскол эстонского православия

Принцип разделения церкви, в которой «несть ни еллина, ни иудея», даже не по национальному критерию, а по принадлежности предков к гражданскому сообществу полувековой давности, нашел поддержку у Константинопольского патриарха Варфоломея. Трудно поверить, но православный первоиерарх писал своему собрату патриарху Алексию II, что названная последним «незначительной» группа раскольников «…состоит из потомков и законных выразителей когда-то большинства православных в Эстонии. Национально православные – эстонцы, которые затем после 45 лет советской оккупации дошли до того, что стали меньшинством на их родине в сравнении с православными в ней русскими. <...> Считаете справедливым, чтобы принимались решения для них в их стране большинством какого-либо другого народа, который массово обосновался там во время иностранной оккупации?» (от 3 сентября 1995 г.). Из воззвания патриарха Варфоломея к представителям православных в Эстонии 29 мая 1995 г.: «Мы не видим канонических препятствий для восстановления положений патриаршего томоса 1923 г. в нынешней свободной Эстонии, чего мы и желаем. Зависимость эстонского православия от Москвы представляется последним остатком сталинской тирании. Однако же, если бы воспоминания о советском периоде могли в будущем изгладиться из памяти, мы хорошо знаем, что размеры и мощь русского гиганта будут казаться Эстонии угрожающими опасностью. Поэтому мы понимаем некоторые имеющиеся опасения, что если вы, православные эстонцы, будете продолжать находиться в зависимости от Русского патриархата, то вас будут считать чуждыми эстонскому обществу, и даже сотрудниками опасного соседа».

В 1995–1996 гг. патриарх Варфоломей активно переписывался с правительством Эстонии и с Русской православной церковью. Причем если к светским властям патриарх Варфоломей был крайне благожелателен, то в обращении к православным собратьям его тон становился все более резким и угрожающим.

При анализе переписки патриарха Варфоломея с правительством Эстонии – президентом Леннартом Мери, премьер-министром Мартом Лааром, министром по европейским делам Энделем Липмаа – неизбежно встает вопрос о правомочности политических деятелей выступать от лица православных Эстонии и предлагать переподчинить Константинополю православную церковь в республике. Этот вопрос решается Константинополем однозначно: «Став независимой республикой, суверенной и признанной международным сообществом, ее народ в лице ее правительства имеет как каноническое, так и человеческое право выбирать как форму церкви, так и ее статус». Иначе говоря, не собратья христиане, а правительство (независимо от конфессиональной принадлежности его глав и представителей) – главный партнер Константинополя. Печальные привычки, возникшие в период 300-летнего прозябания Вселенского патриарха при визирях Османской империи, сказались и на международном поведении КП.

В переписке с Русской православной церковью впервые появляются аргументы, применяемые и для украинских событий через двадцать с лишним лет. Из письма патриарха Варфоломея патриарху Алексию II от 3 сентября 1995 г.: «...Подавляющее большинство православных в Эстонии сегодня составляют русские, и этим объясняется решение подавляющего большинства сохранять единство с Московским патриархатом. Неужели Вам кажется справедливым, чтобы это решение связывало и православных эстонцев, число которых столь печальным образом сократилось в советские годы? Кажется ли Вам справедливым, чтобы в их собственной стране решения за них принимало некое большинство представителей иного народа, массово переселившихся сюда в годы иноземной оккупации? Кажется ли Вам справедливым, чтобы православные эстонцы у себя на родине не имели права решать сами за себя?

Мы не можем нарушить заповедь, данную Константинопольской церкви святыми отцами IV Вселенского собора в канонах 9 и 17, предписывающих этой Церкви выслушивать просьбы и справедливо судить добровольно обращающихся к ней христиан из всех поместных православных церквей. Это не почетная привилегия, а долг…

Наш приснопамятный предшественник – патриарх Димитрий, стремясь в основном к поддержанию ровных братских отношений с Вами лично, как митрополитом Таллинским и Эстонским, патриаршим и синодальным актом от 13 апреля 1978 г. объявил томос 1923 г. “недействующим”, но не отменил и не упразднил его. Томос продолжает существовать и может вновь “возобновить действие”, если это будет признано необходимым, посредством простого патриаршего письма, согласно традиции нашей православной церкви».

И вот здесь мы встречаемся с неким каноническим трюком, который сегодня, после истории с отменой томоса 1686 г., иначе как кунштюком не назовешь. Вот что писал патриарх Варфоломей: «Напоминаем Вам, что все подобные томосы [имеется в виду томос 1923 г. о предоставлении автономии Эстонской церкви] носят временный характер и действуют вплоть до созыва нового Вселенского собора, который и примет окончательное решение о новейших автокефальных и автономных церквах. До тех пор даже Вселенский патриархат, как издавшая томос инстанция, не имеет права в одностороннем порядке, то есть без согласия другой стороны, отменить томос 1923 г.».

А как же отмена томоса 1686 г. без согласия Русской православной церкви? Почему он выпадает из ряда «всех подобных томосов»? Загадка!

Как соответствуют европейским принципам защиты прав человека такие, например, пассажи из письма патриарха Варфоломея от 24 февраля 1996 г.: «Паства архиепископа Корнилия также не может считаться преемницей паствы Эстонской апостольской православной церкви до 1940 г., так как подавляющее большинство в ней составляют русские иммигранты, которых Сталин вынудил массово переселиться в Эстонию, чтобы изменить этнический состав населения страны». Тоже загадка!

Впрочем, патриарх Варфоломей не склонен к последовательности в собственных заявлениях и действиях. В том же письме он утверждает, что эстонцы «будучи отдельным народом, имеют право, согласно 34 правилу святых апостолов, образовать свою церковь со своими епископами из числа их собственного народа, тем более что они образуют самостоятельное и независимое государство…». Но уже спустя три года он назначает главой своей церковной структуры в Эстонии отнюдь не епископа «из числа их собственного народа», но грека Стефана (Хараламбидиса) – уроженца Африки, признавшегося в том, что ничего не знал об Эстонии до своего назначения.

20 февраля 1996 г. было издано патриаршее и синодальное деяние Константинопольского патриархата о возобновлении патриаршего и синодального томоса 1923 г. касательно православной Эстонской митрополии, в котором сказано, что по просьбе «православных христиан, проживающих в Эстонии и составляющих достойную часть эстонской нации» Вселенский престол «объявляет о возобновлении действия патриаршего и синодального томоса 1923 г. о православной Эстонской митрополии со всеми его положениями и признает законными преемниками Эстонской апостольской православной церкви принимающих данный томос и сохранивших непрерывное каноническое преемство данной Церкви». При этом «в отношении проживающих в Эстонии православных верующих-иммигрантов русского происхождения, поселившихся в стране в тот период, когда Эстония являлась частью бывшего Советского Союза, заявляем о нашем твердом намерении обеспечить им беспрепятственную церковную жизнь в качестве неотъемлемой части автономной Церкви Эстонии под руководством собственного русскоязычного епископа».

И это разделение православных христиан на представителей достойной части нации и потомков иммигрантов произошло в европейской стране по инициативе православного патриарха. Не страшно ли за Украину? Правда, не все приняли навязываемый этнофилетизм по-константинопольски: половина духовенства эстонского происхождения свое достоинство понимала иначе и не поддержала раскол ни на первой стадии, ни впоследствии.

Каноническая Церковь Эстонии еще длительное время оставалась бесправной и вне государственной регистрации, которую получила после долгих и трудных переговоров в 2002 году.

Россия. Эстония > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926722 Игорь Прекуп, Сергей Леонидов

Раскол мирового православия?

Пётр Петровский – научный сотрудник Центра социально-философских и антропологических исследований Института философии НАН Беларуси, сопредседатель редакционного совета «Евразия.Эксперт».

Резюме Фактически украинский прецедент стал первым своего рода юридическим лимитом деятельности поместной церкви, ограничив ее государственными границами. Подобные действия следует рассматривать как попытку создать новую иерархию православных церквей.

Украина стала не только «яблоком» геополитического раздора в 2014 г., но постепенно входит в группу центральных факторов наметившегося церковного раскола православного мира. Не исключено, что данный достаточно психологически и ментально сложный фактор будет использоваться в геополитической борьбе, где православие как инструмент влияния и политического управления окажется все более активно задействован для достижения целей. Поэтому православная церковная жизнь потенциально становится вопросом национальной безопасности, а не только узко религиозной сферой.

Канонические новации

Разделение православных церквей по проблеме Украины было бы исключительно проблемой юрисдикции и автокефалии, если бы не канонические нововведения Фанара по таким важным вопросам, как двоеженство священников и прочие либеральные веяния. В частности, первоиерарх Финляндской православной церкви (ФПЦ) Константинопольского патриархата Лев Макконен призывал интегрировать в жизнь православных общин лиц с нетрадиционной ориентацией. ФПЦ, как и многие другие подразделения Константинопольской патриархии, перешла на григорианский стиль. В православии такой радикальный переход редок. Часть церквей перешла на новоюлианский календарь, совмещающий григорианский календарь и движимые праздники-пасхалии, отправляемые по юлианскому календарю.

Следует напомнить, что Константинополь уже имел опыт общения и признания раскольников-обновленцев в 1920-е годы. Тогда Фанар был готов согласиться на отход обновленцев от догм православия со стороны обновленцев и признать их как каноническую церковь. И все это сопровождалось разрывом отношений с Московской патриархией.

Среди православных имеются подозрения и насчет особого участия Константинопольского патриархата в экуменическом движении. В частности, Грузинская православная церковь, одна из наиболее консервативных, демонстративно осуждает экуменизм.

Притязания Фанара на первенство не только по чести, но и по власти уже вызвали бурю критики со стороны РПЦ и других церквей, за которыми последовали обвинения Константинополя в папизме и уклонении в схизму.

Все это указывает на то, что возможный раскол из-за Украины в мировом православии может иметь еще и мировоззренческую природу и сводится к разделению на консервативную и либеральную группы. И здесь РПЦ определенно выступает фаворитом первых, тогда как КП – второй.

Раздел по такому же принципу уже декларируется и на Украине. Известно, что большинство раскольников подвержены либеральным веяниям. Такие же взгляды присущи и двум иерархам канонической УПЦ, которые перешли в ПЦУ. Государственная и церковная пропаганда с первого дня деятельности ПЦУ подчеркивает ее «прогрессивный» характер, в отличие от консервативной и статичной УПЦ МП. Тем самым имеются все предпосылки к углублению раскола православия и в разрезе канонических и догматических подходов.

С другой стороны, особый подход Фанара к переходу русских приходов Западноевропейского экзархата под амофор РПЦ, процесс, который сейчас происходит, также говорит, что Константинополь готов пересмотреть всю философию иерархического и структурного функционирования мирового православия. Будучи частью наследия византийской церкви, Фанар еще в конце XIX – начале ХХ веков жестко выступал против принципа формирования поместных церквей на этнической почве. На Константинопольском поместном соборе 1872 г. подобный подход был даже признан ересью филетизма.

Однако после создания Болгарской, Румынской, Албанской и некоторых других поместных церквей сам Фанар потерял огромное количество приходов и основную паству. Единственным для него выходом становилась миссионерская деятельность в новых странах и окормление диаспор. Однако преградой для КПЦ стало разворачивание подобных миссий со стороны другими поместными церквями. На протяжении всего ХХ века Константинопольский патриархат не единожды пытался ограничить миссионерскую деятельность других поместных церквей. И вот томос ПЦУ впервые закрепил за Фанаром право единолично окормлять украинскую паству за пределами самой Украины. Все приходы бывших УПЦ КП и УАПЦ перешли в юрисдикцию КПЦ. Фактически украинский прецедент стал первым своего рода юридическим ограничителем деятельности поместной церкви, замкнув ее в государственных границах.

Подобные действия следует рассматривать как попытку создать новую иерархию православных церквей. Есть вселенский, Константинопольский патриархат, распространяющий свою юрисдикцию на различные приходы в диаспоре и не ограничивающийся территориями государств и принадлежностью к тому или иному народу. И есть поместные церкви, которые действуют в границах каких-либо отдельных государств и ограничиваются окормлением одной этнической общности. Все это создает совершенно другую архитектуру православного мира и несет прямую угрозу дробления ряда поместных церквей, в том числе и РПЦ, источником которого потенциально будет являться КПЦ.

Риски для Белоруссии и Прибалтики

Украинский прецедент с автокефалией имеет негативные последствия для Белоруссии и Прибалтики.

Константинополь в своих претензиях на древнюю Киевскую митрополию автоматически затрагивает вопрос распространения своей юрисдикции на территории Белоруссии и Прибалтики, входивших в Х–ХVIII веках в эту структуру. Таким образом, Фанар объявил себя единственно возможной юрисдикцией в Белоруссии и странах Прибалтики.

Со стороны раскольников из числа т.н. Белорусской автокефальной православной церкви (БАПЦ) в эмиграции уже звучали слова поддержки повторить этот путь и в Белоруссии. Конечно, белорусские раскольники в отличие от украинских не имеют приходов и верующих в самой Белоруссии. Руководителю раскольнической БАПЦ запрещен въезд в страну. Однако не следует забывать, что часть раскольников из числа белорусской миграции в США давно перешла в состав КПЦ. Она имеет свое подразделение в Константинопольской патриархии. И несмотря на ее малочисленность, в отличие от украинского варианта Белорусская православная церковь Северной Америки, входящая в Американскую карпаторусскую православную епархию Константинопольского патриархата, потенциально может сыграть такую же роль, что и УПЦ в США и Канаде для Украины.

При развитии потенциально негативного сценария Белоруссии может грозить если не пять, то как минимум три возможные церковные юрисдикции.

Ведь не следует забывать, что Западная Беларусь в 1921–1939 гг. находилась в составе Польши, а православные приходы – в юрисдикции Польской православной церкви. То же самое можно говорить и о других странах. Поэтому украинский прецедент может стать началом передела юрисдикций в мировом православии.

Белоруссия. Украина. Турция. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926721 Петр Петровский

Гибридная вера

Зачем современному миру failed church?

Александр Коньков – кандидат политических наук, директор аналитического центра Rethinking Russia, доцент кафедры политического анализа факультета государственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова.

Наступите на мышь – и вы оставите на Вечности вмятину величиной с Великий Каньон. Не будет королевы Елизаветы, Вашингтон не перейдет Делавер. Соединенные Штаты вообще не появятся. Так что будьте осторожны. Держитесь тропы. Никогда не сходите с нее!

Рэй Бредбери. «И грянул гром»

Может ли взмах крыла бабочки привести к урагану? Этот хрестоматийный пример из теории хаоса, отсылающий одновременно к географии, математике и философии, до сих пор способен вызвать ожесточенные споры в интеллектуальной среде: красота метафоры – отнюдь не повод искать рациональное в иррациональном. Однако для жертв урагана чаще всего уже не важно, чем он вызван – взмахом крыла бабочки или хвоста церковной мыши.

При всем многообразии спекуляций вокруг случившегося 5 января 2019 г. в стамбульском Соборе Cвятого Георгия его последствия оставляют все меньше сомнений: кризис, спровоцированный томосом об автокефалии украинской церкви, грозит затронуть не только конкретные страны, но и мировое православие, христианство в целом (расколы и реформации в котором все наперечет) и даже глобализацию и миропорядок (да, религиозное измерение не у всех может вызвать энтузиазм, но вот теперь оно не оставляет выбора: не замечать будет трудно). В определенном смысле, с учетом особых связей Константинопольского патриархата с политическим Западом, томос об автокефалии может рассматриваться и как попытка последнего найти решение «проблемы-2014»: Украина утратила Крым, но получила свою церковь. Впрочем, это в любом случае породит новый клубок противоречий, уводящий, как повелось в последние годы, далеко за пределы Украины.

Вопросы религии и вероучений не впервые попадают в поле зрения политики. Конечно, концепт прав и свобод человека, включающий в числе наиболее фундаментальных свободу совести и право исповедовать любую религию или не исповедовать никакую, значительно усложнил знаменитую ленинскую формулу столетней давности об отделении церкви от государства и школы от церкви. Однако это пример лишь установления границ между религией и государством – он не отменяет возможностей эти границы пересекать.

В церковь или на дискотеку?

Звучащие в контексте украинской церковной темы понятия весьма причудливы для информационного пространства XXI века: томос, канон, анафема, автокефалия… Причудливы по форме, но содержательно – удивительное дело – они вполне привычны уху современного наблюдателя: независимость, признание, легитимность. По сути, томос об автокефалии – больше похожий на музейный экспонат из далекого Средневековья, чем на перекраивающий многовековой статус-кво нормативный акт, как в капле воды, отразил все ключевые вызовы современного рассыпающегося миропорядка с его двойными стандартами, правом сильного и безмолвием слабого, интересами меньшинств и равнодушием большинства, признанными границами и правом на самоопределение.

После косовского прецедента 2008 г. мир живет в расщепленной геополитической реальности: в каких-то ее плоскостях существуют государства, отсутствующие в других, где, в свою очередь, имеются игроки, не воспринимаемые в третьих. Последовавшие после истории с Косово процессы только усугубили распад линейной логики международного взаимодействия. Сегодня у каждого его участника не только собственное видение объекта, предмета диалога, но и свое представление о субъектах – участниках этого диалога, тех, с кем имеешь дело за глобальным столом. Здесь появились не только частично признанные государства, но и всякого рода негосударственные акторы, дополняющие хор мировой политики собственными мотивами. При этом кто-то к ним прислушивается, а кто-то нет: либо не различает в силу информационной какофонии и отсутствия специфических слуховых навыков, либо просто не желает слышать. Все это уже привело мировую политику к своеобразному эффекту «кота Шрёдингера», который для кого-то есть, а для кого-то – нет. Ситуация в церкви также готова развиваться по подобному сценарию.

Речь, кстати, далеко не только о православной церкви, хотя, безусловно, в мировом православии кризис предстает максимально выпукло: запущен процесс формирования двух реальностей, где Украина с Православной церковью Украины (ПЦУ) и Украинской православной церковью Московского патриархата (УПЦ МП) выступила религиозными Балканами. И на самих Балканах уже есть стороны, готовые последовать новому прецеденту, – стать, в свою очередь, церковными Абхазией и Южной Осетией – это добивающиеся признания в качестве автокефалий неканонические Македонская и Черногорская православные церкви.

Ситуация с религией в эпоху глобализации весьма специфична. С одной стороны, все традиционные конфессии стремятся к сохранению идентичности (хотя это само по себе уже тренд, и отнюдь не самый маргинальный). С другой стороны, заметно сжатие или – лучше – отодвигание религии даже с учетом и так весьма скромного ее места в обществе по итогам бурного ХХ века. Косвенным, но наиболее очевидным проявлением являются процессы сопротивления в исламе, который демонстрирует высокий протестный потенциал, приобретающий в том числе и самые радикальные, абсолютно извращенные по отношению и к собственным ценностям формы. Но есть также другие закономерности.

Христианство, как, несомненно, фундаментальная религия Запада, выступающего архитектором процессов глобализации, обернулось чуть ли не пилотной жертвой толерантности и позитивной дискриминации. Отказ политиков зафиксировать христианские корни европейского единства в основополагающих документах стал не только результатом тяжелой дискуссии о ценностном базисе европейской цивилизации и не только серьезным ударом по позициям Римской католической церкви и Ватикана, с политическими амбициями которого считались в любые времена. Замалчивание христианской идентичности Европы способствовало формированию чувства стыда за какую бы то ни было принадлежность к большинству – в любой форме и любой сфере.

Отодвигание религии – своего рода «освобождение» от церкви – имеет не только нормативное измерение. Свою роль, видимо, сыграли и продолжают играть разного рода скандалы, связанные с лицемерием, коррупцией, педофилией и Бог знает чем еще, выносимые периодически из-за церковных стен. Однако не менее важно и другое. Вера как сфера личного выбора человека, как одно из его прав начала растворяться среди других форм идентичности, превращаясь в нечто вроде хобби, развлечения, способа проведения досуга.

Весьма частыми стали примеры передачи храмов и других религиозных зданий, в которых по разным причинам прекращаются службы, не только музеям, что уже довольно распространено, но и общественным организациям, молодежным или музыкальным клубам. Становясь рядовыми объектами недвижимости, эти здания попадают на открытый рынок в качестве предметов купли-продажи, аренды и др. Так, в Великобритании, по оценкам местных экспертов, в последние годы численность церковных зданий, выполняющих религиозные функции, снижается в среднем на 4 процента ежегодно. При этом число приверженцев Англиканской церкви за минувшие двадцать лет сократилось, как свидетельствуют результаты исследований, как минимум наполовину.

Индивиду, который получил право распоряжаться идентичностью по своему усмотрению, сегодня довольно просто изменить не только политико-партийную принадлежность, профессию, но и имя с фамилией, национальность, даже пол. Гражданство в форме паспорта того или иного государства вообще превратилось в товар в глобальном супермаркете. Что уж говорить о религиозной принадлежности – ее можно менять по нескольку раз на дню, никто и бровью не поведет. Новости о переходе очередной голливудской звезды к исповедованию экзотической восточной религии гораздо реже стали проникать в информационное поле – уже не впечатляет.

В условиях вытеснения религии в разряд всеобщего «интертейнмента», где выбор веры соседствует с меню фастфуда с одной стороны и бюллетенем очередной избирательной кампании с другой, относительное доверие у наблюдателя способна вызвать религиозность разве что агностиков и атеистов. Их взгляды по крайней мере универсальны, а потому редко вызывают сомнения и споры.

Почем стамбульский опиум для украинского народа

Несмотря на невозможность чего-либо, включая религию, развиваться в изоляции, с давних времен существовал принцип разделения светской и церковной общностей: Богу – Богово, кесарю – кесарево, град земной и град Божий. Рассматривая церковные события, получившие сегодня громкое политическое звучание, важно не забывать их безусловно религиозную природу, в рамках которой только и возможно какое бы то ни было решение. Вместе с тем, раз уж политический контекст имеет место и, более того, в ряде аспектов и по ряду получивших дальнейшее развитие событий играет и будет играть определяющую роль, то и светские определяющие не стоит сбрасывать со счетов.

Так, современному наблюдателю церковного кризиса на Украине стоит обратить внимание на то, что решение об автокефалии украинской церкви было подписано этническим греком, гражданином Турции Димитриосом Архондонисом – таково светское имя Вселенского патриарха Варфоломея, архиепископа Константинополя–Нового Рима. Он руководит Константинопольской православной церковью (КПЦ), признаваемой мировым православием первой в диптихе, т.е. упоминаемой первой среди всех остальных. КПЦ объединяет около 5,5 млн верующих, что составляет, по разным оценкам, 1,5–2,5% от общего числа православных в мире и меньше не только православного населения Украины, но и заявленной численности прихожан непризнанной Украинской православной церкви Киевского патриархата (УПЦ КП), влившейся в ПЦУ.

Сама Турецкая Республика – светское государство, по преимуществу населенное мусульманами, – во-первых, не признает вселенский статус Варфоломея, рассматривая его в качестве главы весьма незначительной в численном отношении (чуть более 0,5% населения страны) местной общины православных греков. Десять лет назад по этому поводу в Турции даже было вынесено специальное судебное решение, отказывающее патриарху во вселенском статусе и отсылающее к Лозаннскому мирному договору 1923 года. Во-вторых, для Турции на ее территории не существует, естественно, ничего константинопольского после завоевания города в XV веке и переименования его в Стамбул. Поэтому по-турецки КПЦ звучит как Стамбульский (Фанарский) Римский православный патриархат.

Руководство Турции регулярно проводит встречи с патриархом Варфоломеем, которые в официальной хронике преподносятся как часть внутригосударственной повестки. Несмотря, например, на упоминание тематики диалога с церквями России и Украины, имевшего место в ходе встреч последних месяцев президента Эрдогана и Варфоломея, общий формат официальных комментариев все-таки не выходил за рамки традиционного освещения общения главы государства с представителями гражданского общества страны.

Патриарх Варфоломей подписал решение о предоставлении автокефалии церкви, которой месяцем ранее даже не существовало. ПЦУ официально была провозглашена 15 декабря 2018 года. Обращает на себя внимание статус избранного в тот же день ее руководителем тридцатидевятилетнего Епифания (в миру Сергей Петрович Думенко). В соответствии с уставом новой церковной организации ее предстоятель именуется «митрополит Киевский и всея Украины». Однако в сан митрополита – высший в церковной иерархии без учета патриарха – Епифаний был возведен в рамках другой церковной организации – УПЦ КП, которая до момента самороспуска 15 декабря 2018 г. оставалась не признанной мировым православием, а следовательно, любые ее решения, включая кадровые, будут сомнительны с точки зрения всех православных церквей, включая и КПЦ, и претендующую на признание саму ПЦУ. И это отнюдь не формальность: если в светском обществе скандалы с недостоверными дипломами и диссертациями приводят к отставкам министров, для такого наиболее консервативного общественного института, коим является церковь, вопросы соответствия или не соответствия форме (канону) могут сохранять актуальность на протяжении столетий.

Даже если оставить в стороне вопрос легитимности самой ПЦУ и полученного ею от КПЦ томоса, статус священников и иерархов новой церкви нуждается в прояснении и хоть в какой-то легитимации: как церковная общественность должна воспринимать Епифания, который получал богословское образование в учебных заведениях и переходил на новые ступени «табели о рангах» в структурах не признанной православными церквами УПЦ КП? Будут ли готовы церковные «генералы» воспринимать его в качестве равного, если еще вчера с точки зрения их собственных правил он оставался «рядовым»? Патриархом Варфоломеем в октябре 2018 г. были «прощены» и восстановлены в общении с церковью руководители УПЦ КП и УАПЦ (Украинская автокефальная православная церковь) и их последователи, но речи о созданных ими институтах не было. А кто те люди, которые называют себя новой церковью, получившей автокефалию? Кем и в каком порядке они были (или будут?) рукоположены? Как будет подтверждаться статус служителей новой церкви, полученный вне ПЦУ и вне церквей, поминаемых в диптихе, т.е. официально признанных? Примечательно, что все поместные церкви, кроме КПЦ, вне зависимости от высказанного ими отношения к процессу в целом избегают упоминания титула «митрополит» в отношении Епифания.

Четвертому Риму не бывать

Отмеченные сложности – лишь вершина айсберга. Совершенно очевидно, что скрупулезное изучение кризиса, вызванного подписанием томоса, вызовет гораздо более широкий круг вопросов, которые оказываются за рамками настоящей статьи, однако имеют уже довольно активное хождение не только в церковной среде, но и в медиапространстве.

Во-первых, проблемы исторической каноничности, а также содержание самого томоса – собственно, церковные вопросы, которые чрезвычайно важны с точки зрения понимания природы нынешнего кризиса и механизмов его возможного разрешения, но при этом, к сожалению или все же к счастью, играющие не самую значимую роль для ключевых бенефициаров рассматриваемого процесса. Разрешение этих вопросов – внутреннее дело самой православной церкви. Во-вторых, за скобками стоит оставить и двусторонние российско-украинские отношения. При всем многообразии точек пересечения двух дискурсов – церковного и российско-украинского – второй послужил лишь катализатором для первого, в рамках которого проблема украинской автокефалии грозит стать одним из значимых, но все же отдельным кейсом. В-третьих, за пределами рассмотрения в данном случае оставим и все перипетии внутриукраинской политики. Несмотря на предвыборный ажиотаж, придавший очевидный импульс вялопротекавшей на протяжении не одного года кампании за отделение украинской церкви от Московского патриархата, все же избирательный процесс имеет четкие и временные границы. Какими бы жаркими ни были выборные дебаты, они априори мимолетны на фоне жизненного цикла любого религиозного конфликта.

Единственное, на чем хотелось отдельно остановиться, – значение, которое все эти события могут иметь для России. С одной стороны, Россия уже стала притчей во языцех относительно – ну видимо уже – всего непонятного и спорного, что происходит в современном мире, а с другой – продолжает искать собственную формулу идентичности, не столько для внешней среды, сколько для себя самой, для своих граждан и институтов.

Отношение к церкви в России вряд ли можно назвать ровным. Это проявляется со стороны и общества, и властей, и других религиозных организаций, да и самой Русской православной церкви (РПЦ), поднявшей голову после столетия тяжелейших испытаний. Беспрецедентным оказался рост активности РПЦ в различных сферах жизни общества последних лет. Приход церкви в образование, здравоохранение, культуру встречал и удивление, и подчас ожесточенное сопротивление. Информационные кампании против РПЦ с легкостью подхватывались медиа – казалось, что социум прямо-таки смакует истории про патриаршие часы, танцы PussyRiot или истерику вокруг фильма «Матильда». Однако ширящаяся гуманизация общества, развитие благотворительности, волонтерства и взаимной поддержки – все это также уже признаваемые приметы нынешней России, и вряд ли стоит оспаривать лепту, внесенную в эти процессы церковью и религией.

На фоне всеобщего обмирщения и абсолютизации свободы слова в духе «JesuisCharlie», не брезгующей вербальным садизмом, Россия сделала ставку на восприятие более традиционных, консервативных ценностей, их интерпретацию с позиций дня сегодняшнего, ищет в уже сработавшем прежде ответы на новые вызовы. Для религиозного мировоззрения это благодатная почва, и РПЦ закономерно стала важным элементом социальной динамики в стране, дополняемой успехами во внешней среде. В 2007 г. случилось знаковое объединение РПЦ с просуществовавшей почти весь ХХ век в автономном режиме Русской православной церковью за границей (РПЦЗ). А по итогам первой за всю историю встречи патриарха Московского и всея Руси с Папой Римским в 2016 г. была принята обширная совместная декларация, отразившая общность взглядов обеих церквей на ключевые вызовы современности, включая откровенное неприятие многих последствий глобализации.

Приход в 2009 г. относительно невозрастного, просвещенного, успевшего много поработать за рубежом патриарха Кирилла придал процессам активизации церковной жизни дополнительный импульс. С другой стороны, именно несвойственный религиозным институтам напор часто критиковался как внутри России, так и за ее пределами.

В нынешних условиях РПЦ также не замедлила с реакцией на действия КПЦ и разорвала с ней всяческие отношения еще в момент подготовки томоса для Украины. История церковных расколов дает мало шансов на нахождение в обозримой перспективе решения, которое устроило бы обе стороны (даже учитывая прецедент Эстонии, где на паритетных началах сосуществуют две православные церкви – в юрисдикции соответственно РПЦ и КПЦ: очевидно, что Украина все же – иной случай). Тем не менее, нельзя и недооценивать те возможности, которые могут открыться для Московского патриархата в разворачивающемся кризисе.

В первую очередь, разрешение вопроса о первенстве в мировом православии. Перед всеми поместными церквами сейчас встал вопрос об отношении к ПЦУ, что в конечном счете можно трактовать просто: с кем они – с Константинополем или с Москвой? И, несмотря на то что Сербская и Польская церкви свой выбор уже сделали именно в пользу последней, а ряд других принятие решения отложили, Москве на руку может сыграть уже сам факт размежевания: РПЦ – крупнейшая православная церковь в мире, число прихожан которой, по некоторым оценкам, превышает половину православного населения планеты, т.е. паства РПЦ больше всех остальных поместных церквей вместе взятых. Если Москва политическая демонстративно сторонится решений, принимаемых в Вашингтоне, Москва православная не станет испытывать особой привязанности к реверансам в отношении решений, принимаемых в Стамбуле.

Появляются основания и для нового прочтения доктрины «Москва – Третий Рим», при котором за каждым Римом останется своя церковь: поскольку, как известно, под воздействием внешних факторов «первые два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывать», мессианство России обретает совсем уж мистические черты.

Но самое значимое, наверное, то, что РПЦ окончательно легитимирует свое положение среди субъектов международного взаимодействия России, превращаясь в важнейший элемент мягкой силы, оказывая влияние на внешних игроков, консолидируя наиболее последовательных в защите и укреплении национальных традиций и многовековых институтов – как православных, христианских, религиозных, так и любых других, имеющих нравственно-этическую природу. На фоне легализации разного рода политических, церковных и прочих меньшинств можно оставаться большинством и не испытывать по этому поводу угрызений совести – такая модель сегодня встречается нечасто, но все более привлекательна.

Россия. Турция. Украина > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926720 Александр Коньков

Украинский церковный раскол: политические проекции

Национальное против транснационального

Святослав Каспэ – доктор политических наук, председатель редакционного совета журнала «Полития», профессор Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Разделили ризы Мои между собою

и об одежде Моей бросали жребий.

(Ин. 19:24)

Происходящее в украинском православии и вокруг него имеет церковную природу и политические проекции. Собственно церковное измерение конфликта довольно тривиально – во всяком случае, намного тривиальнее, чем представляется разгоряченным и при этом не слишком компетентным комментаторам (таковых, как всегда в подобных ситуациях, большинство). Вероятные политические последствия весьма значительны, гораздо менее тривиальны и притом лежат не совсем в той плоскости, в которой их ищут те же самые комментаторы. Однако прежде чем сосредоточиться на делах политических, все же необходимо прояснить несколько моментов, относящихся к делам церковным, – чтобы кадрировать картину событий, вынести за ее рамки некоторые несомненные и неустранимые обстоятельства, обсуждение которых только отвлекает от собственно политического анализа.

Несколько замечаний

Первое. В православном мире проблемы автономии, автокефалии и вообще субординации всегда решались трудно и болезненно, через споры, ссоры, разрывы и нескорые примирения. Потому что вопросы такого рода как минимум столько же о власти (а нередко и о корысти), сколько об истине, и невозможно определить, что здесь первично, а что вторично. Интриги, комплоты, борьба амбиций сопутствуют любой игре престолов, даже если это престолы епископские, митрополичьи и патриаршие. История возникновения Сербской, Болгарской, Греческой (Элладской) церквей свидетельствует о том со всей очевидностью. Да, кстати, и история Русской церкви, автокефалия которой была впервые установлена явочным порядком в 1393 г., после гневной реакции Константинопольского патриархата дезавуирована, вновь утвердилась в 1448 г. – но признание со стороны «Церкви-Матери» и восстановление общения с ней получила только век с лишним спустя, в 1561 году.

Второе. Никакого способа однозначно определить, кто в этих контроверзах прав, а кто виноват, какая поместная церковь имеет право обрести автокефалию (или даровать ее другой церкви), а какая нет, не существует. В частности, нельзя уверенно установить, имеет ли право Константинопольский патриарх Варфоломей предпринимать те действия, которые он предпринимает сейчас. Конечно, все вовлеченные стороны ссылаются на каноническое право. Загвоздка в том, что православное каноническое право чрезвычайно архаично (в основном восходя ко временам Вселенских соборов), запутанно, двусмысленно, а никакой общепризнанной инстанции, способной дать его твердое, авторитетное, обязательное к исполнению толкование, в православном мире не существует. Для сравнения: католики трудились над кодификацией, то есть над собиранием воедино разрозненных и разновременных норм, устранением противоречий между ними и приданием их совокупности единой логики начиная с XII века. Около 1500 г. был составлен, в 1580 г. принят Корпус (еще только корпус, просто свод) канонического права; в 1917 г. его заменил универсальный и систематизированный Кодекс; в 1983 г. папа Иоанн Павел II утвердил его новую (и вряд ли последнюю) редакцию. Этим документом (латинский оригинал которого дополнен официальными переводами на все основные языки мира, в том числе на русский) руководствуются все структуры и иерархи католической Церкви, а верховным и безусловным арбитром в его интерпретации является, естественно, сам папа, хотя нужда в прямом вмешательстве понтифика возникает редко.

Православные христиане к такой манере ведения церковных дел традиционно относятся с презрением: знамо дело, у латинян законничество, юридизация, мертвая буква, а у нас соборность и дух братской любви, которые делают ненужной безжизненную механику и технику католицизма. Вообще в идее примата любви над законом есть много привлекательного, безусловно соответствующего духу христианства. В Новом Завете без труда отыскивается множество ее подтверждений, и не случайно она так горячо отстаивалась еще митрополитом Иларионом в знаменитом «Слове о законе и благодати» (сер. XI в.). Однако хорошо видно, какие прямо-таки сокрушительные потоки братской любви захлестывают теперь Украину, Россию и весь православный мир в отсутствие твердых церковных норм, правил и общепризнанной инстанции, их толкующей и применяющей. Скажем, прилагательное «Вселенский» в титуле Константинопольского патриарха, признаваемом всеми прочими православными церквями, можно трактовать как угодно, вкладывать в него любое содержание, от чисто символического до совершенно буквального, прямо обязывающего все остальные престолы к безусловному подчинению, – и найти в несистематизированной массе соборных постановлений аргументы в пользу любой точки зрения, каждая из которых будет столь же основательна, сколь и прочие.

Так можно далеко зайти. Чисто логически ничто не мешает и патриарху Александрийскому вспомнить о своем титуле «Судии Вселенной» – дело только за ресурсами, которыми можно было бы подкрепить соответствующее притязание, и конъюнктурой, которая позволила бы его заявить… Это, конечно, (пока) фантастика. Но если вернуться к той конъюнктуре, которая уже сложилась, то ведь само христианство неоспоримым образом пришло некогда на Русь из Византии. И русская автокефалия была получена от Константинополя, и патриаршее достоинство московской митрополичьей кафедры – тоже. Можно вообразить пересмотр Константинополем и этих решений – почему нет? Намеки и угрозы такого рода неизбежны; и они уже звучат. Ведь в любви возможно все, любовь не знает преград. В том числе преград здравого смысла.

Тут нельзя не вспомнить о готовившемся многие годы Всеправославном церковном соборе, который, в частности, должен был установить общие для всего православного мира правила предоставления автокефалии. В июне 2016 г., на Крите, Собор действительно состоялся. Только в последние недели перед его открытием четыре поместные церкви (Антиохийская, Грузинская, Болгарская и Русская) отказались в нем участвовать, каждая по своим причинам. Потому и звучащие сейчас из уст иерархов РПЦ апелляции к документу «Автокефалия и способ ее провозглашения», одобренному Межправославной подготовительной комиссией еще в ноябре 1993 г., выглядят неубедительно – то было всего лишь экспертное мнение, так и не принятое соборно.

Обширность цитаты, которой это рассуждение стоит закончить, оправдана не только ее точностью, но и ее авторством. «Все комментаторы, которые пишут о каноничности/неканоничности тех или иных действий, попадают в ловушку. Вопрос о каноничности (легальности) может ставиться только тогда, когда существует система права, которая включает в себя не только правовой кодекс, но и практику правоприменения, а также органы, следящие за правоприменением. Апелляция к канонам в ситуации отсутствия правовой системы является не чем иным, как обоснованием произвола /…/ Возникающие между церквами конфликты не могут быть разрешены в рамках общецерковного права (потому что его нет). Варианты разрешения двусторонних конфликтов укладываются в два сценария: а) победа одного суверена над другим (когда одна сила значительно превосходит другую), в этом случае одна из сторон теряет свой суверенитет и признает верховную власть другой стороны; б) достижение компромисса, которое выражается в заключении договора между сторонами. Однако второй вариант не означает, что этот договор не может быть нарушен, поскольку отсутствует инстанция, следящая за выполнением договоров. В ситуации отсутствия межцерковного права бессмысленно апеллировать к договорам 300-летней давности, потому что единственными гарантами выполнения такого договора являются воли двух суверенных сторон». Таково мнение секретаря Синодальной библейско-богословской комиссии Русской православной церкви Андрея Шишкова, высказанное им именно по украинскому поводу.

Третье. Подобные преобразования церковных структур и организмов всегда находились в тесной зависимости от политических конфигураций и трансформаций. Собственно, само возвышение титула архиепископов Константинопольских до патриаршего связывалось исключительно с перемещением на Восток центра империи. 28-й канон IV Вселенского собора в Халкидоне (451 г.) гласит: «Град, получивший честь быть градом царя и синклита и имеющий равные преимущества с ветхим Римом, и в церковных делах возвеличен будет подобно тому, и будет второй по нем». Любопытно, что задним числом та же логика была распространена даже и на «ветхий Рим», которому «отцы прилично дали преимущество, потому что он был Царствующий град». Между прочим, папа Лев I эту логику решительно отверг, обосновывая особый статус своей кафедры без обращения к политическим материям, возводя его не к кесарю, а к апостолу Петру, – но для восточных христиан его возражения имели мало веса. Традиция сложилась и сохранилась вплоть до эпохи национальных государств. Например, автокефалия Элладской церкви была провозглашена в 1833 г. после и исключительно по причине образования независимого Греческого королевства, причем даже не церковной, а государственной волей – решением регентского совета при юном короле Оттоне I Виттельсбахе, баварце по рождению (да и сам совет состоял из трех баварцев).

Потребовалось 17 лет, чтобы Константинополь греческую автокефалию признал; однако признал. Ровно в том же контексте nation-building находится и нынешний украинский кейс. Именно в целях стимуляции процесса строительства нации создавалась – весной 1920 г., когда отряды Симона Петлюры последний раз заняли Киев, – Украинская автокефальная православная церковь, и в тех же целях была образована в начале 1990-х гг. Украинская православная церковь Киевского патриархата. Малоуспешность этих проектов не отменила генеральной тенденции, и очередного поползновения в ту же сторону следовало ожидать. Вот оно и состоялось, подтвердив вековую традицию следования восточнохристианских церковных форм за политическими. Текст Патриаршего и Синодального Томоса, выданного Константинополем 5 января 2019 г., не содержит вообще никаких аргументов в пользу автокефалии Православной церкви Украины, кроме того, что «благочестивая и Богом береженная земля Украины укреплена и возвеличена высшим промыслом и получила свою полную политическую независимость», а получателями его «точных и идентичных копий» стали – приходится предположить, что на равных основаниях – «Блаженнейший Предстоятель Святейшей Церкви митрополит Епифаний и Его превосходительство Президент Украины господин Петро Порошенко».

Политический императив

Теперь можно перейти к собственно политике. Мотивы двух акторов, дестабилизировавших зыбкое равновесие, которое поддерживалось в украинском православии последние лет двадцать пять, – патриарха Варфоломея и президента Порошенко, – совершенно понятны, многократно описаны и опять-таки тривиальны. Первый ожидал удобного момента, пожалуй, даже дольше, чем можно было предполагать. Второй больше ждать не мог – президентские выборы не за горами, а особенных успехов в строительстве и консолидации украинской политической нации не наблюдается. Предъявить в качестве такого успеха долгожданное обретение национальной церкви – что может быть логичнее? Такой совет даст даже самый заурядный политтехнолог. Точнее, чтобы до этого додуматься, и политтехнологи не нужны.

Что теперь? Движимые оппортунистическими соображениями иерархи, оказавшись в настолько двусмысленной ситуации, могут повести себя как угодно – и остаться в лоне Московского патриархата, и перейти под новый омофор. Нельзя предсказать и поведение прочих православных церквей и их предстоятелей. Вероятнее всего, они будут до последней возможности уклоняться от определения собственной позиции. А зачем бы им ее определять, зарабатывая в чужом пиру похмелье? Судьбу украинского православия решат обычные православные украинцы. Потому что Церковь, и в особенности православная Церковь, – не армия и даже не государство, в ней гораздо больше степеней свободы. Реальный авторитет иерархов лишь косвенно (а нередко и очень мало) зависит от их формального статуса, а никакой «вертикали власти», никакой церковной дисциплины в том смысле, какой обычно в этом слове подразумевается, не существует.

Безусловно, Украину ждет длительный период острых внутренних конфликтов на церковной почве – храмы и монастыри будут неоднократно переходить из рук в руки, причем наверняка с применением насилия (как это на Украине уже не раз бывало, в том числе совсем недавно). Остается только гадать, как именно будут вытеснять прежних насельников из Киево-Печерской и Почаевской лавры – но, к несчастью, похоже, что скоро это будет явлено в прямом эфире. Несомненно, значительная часть православных останется в «московской» церкви, и уж точно ничего не изменится на неподконтрольных Киеву территориях вокруг Донецка и Луганска. Но трезво оценивающие ситуацию инсайдеры в Московской патриархии настроены скорее пессимистично: «Варфоломей выиграет, Кирилл проиграет».

Отторжение Москвы во всех ее ипостасях на Украине критически велико. Константинопольская церковь воспринимается как церковь культурно «западная», и не без оснований. За Константинополем – многочисленные, располагающие значительными ресурсами влияния, да и просто финансовыми возможностями греческие и украинские диаспоры в США и Канаде. Их отношение к современной России также вполне понятно. Московский же патриарх, хотя и возглавляющий крупнейшую из православных церквей, в прочем православном мире нередко расценивается как варвар, выскочка, лишь по историческому недоразумению оказавшийся в одном ряду с главами древних патриархатов (сербский, румынский, болгарский патриархи, чьи титулы имеют еще более позднее происхождение, на место в этом ряду и не претендуют). У Церкви свои отношения со временем, и то, какими средствами Москва боролась за патриаршество, помнится живо – а средства эти сочетали взятки и жесткое давление, вплоть до заключения Борисом Годуновым под домашний арест Константинопольского патриарха Иеремии… К тому же Константинопольская патриархия веками находилась на содержании русской церкви и русской власти, вымогая и выпрашивая у них дары и подачки. Ненависть к тем, от кого вынужденно зависишь или зависел в прошлом, – весьма распространенное, психологически понятное явление. Сочетание этих обстоятельств с гарантированной поддержкой со стороны украинских властей и неизбежным давлением радикальных политических сил, еще менее, чем власти, ограниченных в методах, делает раскол украинского православия и выход значительной его части «из-под Москвы» практически предрешенным.

Некоторым наблюдателям ситуация представляется совершенно ясной: Украина продолжает движение в семью цивилизованных народов, Россия и лично президент Путин терпят очередное поражение. Но это поверхностный взгляд. Что касается Украины, то здравый смысл не очень-то позволяет признать дальнейшую хаотизацию страны и неминуемый скачкообразный рост уровня насилия шагом к цивилизации. Одна гражданская война, хотя и вялотекущая, на Украине уже идет. Теперь Порошенко начинает вторую – причем повсеместную, не имеющую четкой географической локализации (та же Почаевская лавра расположена на самом что ни на есть западе Украины, в Тернопольской области). Выборы-то он, может, так и выиграет (а может, и нет). Но «президент мира» сменит на Украине «президента войны», каким был и в силу path dependence не может перестать быть Порошенко, еще не скоро. А правило «не совершать необратимых поступков» уже нарушено. Война объявлена.

Что касается России, то для нее политические проекции этих вроде бы периферийных событий могут оказаться по-настоящему – и лишь на первый взгляд диспропорционально – велики. До сих пор именно несовпадение пространственных границ российского государства и русской церкви было важнейшим сдерживающим фактором в их отношениях. До какой степени они не совпадают, осознается редко – а ведь лишь чуть более половины из 36 тыс. приходов Московского патриархата находится на территории Российской Федерации. На Украине же располагается треть от общего их числа, и это весьма многолюдные и богатые приходы, к тому же в основном состоящие не из номинальных христиан, а из истово верующих – боль будущей потери, уже сейчас остро ощутимая в Москве, объясняется этой спецификой украинского православия не меньше, чем неизбежным сокращением финансовых потоков.

Больше, чем Россия

Вообще распространенное отождествление Московского патриархата и Русской православной церкви, МП и РПЦ неправомерно – это отнюдь не синонимы, это разные сущности. В частности, никакой РПЦ на Украине нет, а есть Украинская православная церковь Московского патриархата, в состав которого также входят Японская, Китайская, Латвийская, Эстонская и Белорусская православные церкви, Православная церковь Молдовы, Казахстанский и Среднеазиатский митрополичьи округа, да еще и Русская православная церковь заграницей…

Именно то, что русская церковь намного больше российского государства, в огромной степени определяет высокую степень автономии первой по отношению ко второму. Да, слияние церкви и государства, формирование на этой основе некоего «православного тоталитаризма», идущего на смену коммунистической идеологии, уже давно стало ночным кошмаром либеральной (в основном антиклерикальной) общественности, у большей части которой один вид православного попа вызывает сильнейшую идиосинкразию. Но до настоящего времени это слияние оставалось всего лишь фантазмом.

Симптоматично (для навязчивой идеи) уже то, что одни и те же люди обвиняют церковь в сервильности по отношению к государству и государство в сервильности по отношению к церкви. Так не бывает: если один из партнеров прислуживает, то уж другой господствует, или наоборот, но не то и другое одновременно. Отношения церкви и государства действительно носят дружественный, партнерский характер (с чего бы им быть иными?) – но не более. Их взаимное влияние в строгом смысле слова почти отсутствует. Доказательство элементарно: невозможно привести ни одного примера, когда РПЦ (или МП) добилась бы принятия сколько-нибудь существенного политического решения или успешно воспрепятствовала бы принятию такового. С другой стороны, нельзя назвать ни одного случая не то что прямого, но хотя бы косвенного государственного вмешательства в дела церковные. То есть – было нельзя.

До сих пор свой транснациональный характер Московский патриархат подчеркивал и выдерживал даже тогда, когда политическая конъюнктура и государственный интерес подталкивали его к обратному. Еще в 2009 г. патриарх Кирилл в ходе первого после своей интронизации зарубежного визита (совершенного, естественно, на Украину) был вынужден отвечать на журналистский вопрос примерно такого содержания: а не стоит ли расценивать его приезд как выполнение некоего политического задания Кремля? Явственно скрипнув зубами, Кирилл ответил: «Я не патриарх Российской Федерации. Я патриарх Вселенской Церкви». После российско-грузинского вооруженного столкновения 2008 г. православная церковь Южной Осетии обратилась с просьбой о принятии в юрисдикцию Москвы (из юрисдикции Тбилиси она вышла еще в 2005 г., найдя сомнительное прибежище в одной из непризнанных греческих церквей) – и встретила твердый отказ, обоснованный ненарушимостью древних канонических прав грузинской церкви (так что в церковных делах этого региона, в отличие от политических, экономических и других, status quo ante bellum сохраняется до сих пор). В 2014 г. патриарх Кирилл, вопреки ожиданиям, до последней возможности воздерживался от комментариев по поводу крымских событий – хотя казалось, что вхождение в состав России херсонесской колыбели русского православия должно было вызвать у него пламенный энтузиазм. Да и позже, когда хранить молчание стало уже невозможно, высказывания Кирилла по этому поводу остались крайне сдержанными, и уж точно более сдержанными, чем триумфальные речи российских официальных лиц. Конечно, причина такой умеренности – именно нежелание терять многочисленную украинскую паству Московского патриархата. Между прочим, даже после присоединения Крыма относящиеся к Московскому патриархату епархии полуострова остались в составе УПЦ МП, то есть управляются не из Москвы, а из Киева, – и никаких вроде бы напрашивающихся в рамках обычной политической логики телодвижений в сторону изменения этой ситуации не наблюдается. Удивительно на фоне роста в России антизападных настроений выглядела и встреча патриарха Кирилла с папой римским Франциском (первая в истории обеих церквей), состоявшаяся в 2016 г., прошедшая в очень теплой атмосфере – и немало смутившая значительную часть русских православных, привыкших видеть в католиках заклятых врагов.

Уход Украины все это радикально изменит. Сжатие Московского патриархата почти до границ Российской Федерации (а все остальные его составные части, вместе взятые, гораздо менее значимы и в количественном, и в качественном отношении, чем Украина), радикально подорвет его автономию и подтолкнет – точнее, прежде всего патриархию, то есть административный центр патриархата, – в объятия государства. Государство, испытывающее все более острый дефицит легитимности, вероятнее всего, раскроет объятия навстречу. Ведь сейчас к застарелой проблеме нехватки легитимности диффузной добавляется снижение легитимности специфической, ситуативной – вынужденный переход к по-настоящему болезненным реформам заставил президента Путина впервые за все годы правления взять на себя полную личную ответственность за разрыв того социального контракта, на котором почти 20 лет зиждилась политическая стабильность, и последствия не заставили себя ждать. Динамика рейтингов доверия, результаты фокус-групп и неожиданный оборот, который приняли осенние выборы в некоторых российских регионах, говорят о характере этих последствий достаточно ясно.

Если такое сближение состоится, то создание общеобязательной идеологии на основе православия имеет шансы превратиться из экстравагантной фантазии в реалистичный сценарий. Тогда враги Церкви станут врагами государства, а враги государства – врагами Церкви. Последует уже не символическое и не точечное, а фронтальное проникновение клерикалов в образование и культуру, и появление внятных критериев цензуры публичного пространства, и многое другое, что заставит критиков текущего положения вещей почувствовать разницу между симулякром и реальностью. Само государство, определяемое Конституцией как демократическое, республиканское, федеративное, правовое и светское, получит мощный повод и убедительное обоснование для пересмотра всех или части этих доставляющих столько неудобств положений.

Наследие изоляции

Вообще-то в истории России уже был период полной церковной изоляции – с 1448 по 1561 г., когда Москва разорвала связи не только с Константинополем, но и с Киевом. Ведь тот раскол был двойным – православные Польши и Великого княжества Литовского (оно же, по определению многих историков, Русско-Литовское государство), в отличие от Москвы, вернулись к общению с Константинополем после отказа того от Флорентийской унии и, соответственно, разорвали общение с Москвой. Митрополитов Киевских и всея Руси снова стал ставить Константинопольский патриарх, а митрополитов московских и тоже всея Руси – епископский собор (при деятельном участии великокняжеской, позднее царской власти). Изоляция оказалась, впрочем, не только религиозной, но и культурной, и политической. Между прочим, идеологема Москвы как Третьего Рима родилась именно в это время и именно по этой причине – по причине вдруг осознанного трагического, экзистенциального одиночества русской политии.

Нечто подобное может произойти и сейчас. Противостояние Западу, от которого российское общество, по последним социологическим данным, постепенно устает, нуждается в более убедительной, чем сейчас, ценностной базе – а вот и она, в готовом к употреблению виде. Отдельные ультрапатриоты уже именуют патриарха Варфоломея «натовским прихвостнем» и разоблачают «либерал-православных» «наместников западной цивилизации», в том числе, оказывается, входящих в «церковный и властный истеблишмент». Патриаршие престолы тем временем выказывают готовность в своем противостоянии идти до конца. Он еще не достигнут – разрыв общения, даже евхаристического, далеко не равен анафеме. Но и настолько радикальный шаг уже не кажется чем-то невероятным.

Впрочем, движение в сторону огосударствления русской церкви и клерикализации российского государства неизбежно столкнется с серьезными ограничителями. Насколько можно судить, гражданские массы, даже номинально православные, вряд ли обрадуются, если уклад и образ их жизни станет объектом по-настоящему плотного церковно-государственного регулирования. Легко представить себе, как будет встречено, например, ограничение абортов, которое в этом случае вообще-то обязано стать первым пунктом повестки дня… И активные православные – церковная полнота, далеко не монолитная и не связанная жесткой дисциплиной, – едва ли будут приветствовать новое превращение РПЦ в «Ведомство православного исповедания». В церковной среде синодальный период принято оценивать крайне отрицательно, как «государственное пленение», а крах этой системы в 1917 г. русская церковь встретила почти что с ликованием, даже не особенно сожалея о падении православной монархии, – царское кресло из зала заседаний Священного Синода (что характерно, всегда пустовавшее) буквально на руках вынесли сами митрополиты. И для элитных групп клерикализация публичной сферы может быть некомфортной – вообще-то по исходной мысли старца Филофея доктрина «Москва – Третий Рим» преследовала вовсе не политические цели (такое ее толкование возникло позже и отнюдь не в церковных кругах), а означала особую ответственность государя за поддержание чистоты православной веры и предъявляла к нему, а тем самым и к его окружению, повышенные моральные требования. Готовность российской элиты встать еще и под этот прицел вызывает большие сомнения.

Более того, политизация РПЦ способна принять и неожиданные формы, вряд ли желательные для тех, кто видит в ней решение проблемы государственной легитимности. Выдвижение на политическую сцену актора, обладающего таким масштабом и таким уровнем общественного доверия (последние данные ВЦИОМ в очередной раз подтвердили, что он уступает только уровню доверия к армии, незначительно превосходит уровень доверия к президенту и значительно, иногда кратно – уровень доверия ко всем прочим государственным и общественным институтам) существенно повлияет на расстановку на ней всех прочих игроков. Тут придется вспомнить и о том, что законодательный запрет на создание политических партий по религиозному признаку в действительности весьма слаб и при желании может быть преодолен либо обойден с изумительной легкостью (кстати, нельзя исключить, что распространившийся некоторое время назад слух о проекте некоей православной патриотической партии с депутатами Натальей Поклонской и Сергеем Железняком в качестве публичных лиц, при всей его нелепости, был зондажем именно в этом направлении). И о том, что из установленного «Основами социальной концепции РПЦ» (2000 г.) симметричного государственным уложениям запрета на выдвижение священнослужителями своих кандидатур на выборах в любые органы представительной власти любых стран и любых уровней в 2010 г. было сделано исключение для случаев, вызванных «необходимостью противостоять силам… стремящимся использовать выборную власть для борьбы с Православной Церковью» – исключение, которое при нужде можно трактовать сколь угодно широко. И о том, что реальная политическая власть отправляется отнюдь не только, а в России – и не столько представительными органами, указанием на которые «Основы социальной концепции» ограничиваются; вопрос же о правомерности потенциальных притязаний священнослужителей на иные политические позиции хотя и обсуждается, но до настоящего времени не получил окончательного урегулирования. И о прецеденте успешного совмещения (с 1959 по 1977 г.) архиепископом Кипрской православной церкви Макариосом священного сана с такой любопытной политической позицией, как позиция демократически избранного президента Республики Кипр. И о том, в конце концов, что власть патриарха Московского и всея Руси – единственная в стране власть, обладающая совершенно автономной от государства и совершенно безукоризненной легитимностью, носящей к тому же пожизненный характер. То, что эта власть исходно не политическая, мало что значит – властные ресурсы и капиталы различного происхождения при определенных условиях конвертируются друг в друга очень быстро и с минимальными потерями.

Усугубление изоляционистских тенденций в российской политике, нарастание рестриктивности российского политического режима и его дальнейшая консолидация остаются самыми вероятными и самыми серьезными последствиями украинской церковной смуты, причем вряд ли входившими в планы ее зачинщиков и вряд ли отвечающими их интересам. Однако внутреннее давление в изолированном, герметичном пространстве, защищающемся таким образом от внешних воздействий, неизбежно растет. В отсутствие заранее подготовленных предохранительных клапанов это может быть опасно.

Украина. Турция. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926719 Святослав Каспэ

Тернистый путь украинского православия

Владислав Петрушко 

Как складывались отношения в православном сообществе Украины до того момента, когда Константинопольский патриархат поддержал создание национальной церкви? Об этом «России в глобальной политике» рассказывает Владислав Петрушко – доктор церковной истории, кандидат исторических наук, профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета.

– 15 декабря 2018 г. в Киеве состоялся так называемый Объединительный собор, главными участниками которого были Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ) и Украинская православная церковь Киевского патриархата (УПЦ КП), незадолго до этого реабилитированные Константинопольским патриархом Варфоломеем. Что же это за Церкви и зачем им автокефалия от Константинополя, если они и так уже провозглашали себя вполне независимыми?

– У этих образований разная история, но и та и другая связаны, во-первых, с драматическими историческими коллизиями, а во-вторых, с резким ростом националистических настроений в эти драматические периоды истории Украины.

Но давайте по порядку. Истоки УАПЦ восходят ко временам революции 1917 г. и Гражданской войны. Тогда в 1921 г. священник Василий Липковский организовал на Украине совершенно неканоническое сообщество, внутри которого стали сами себе рукополагать епископов, их так и называли «самосвятами». Она недолго существовала на территории СССР, во время оккупации была восстановлена Поликарпом Сикорским, а затем в среде эмигрантов. Вновь появилась на Украине в самом конце 1980-х гг. на волне перестройки – о возобновлении деятельности УАПЦ на территории Украинской ССР официально объявлено 19 августа 1989 г. в Петропавловском храме во Львове. И когда к ним перешел пребывавший на покое по состоянию здоровья иерарх РПЦ епископ Иоанн (Боднарчук) и объявивший себя епископом «катакомбной церкви» Викентий Чекалин (в реальности был изверженным из сана и имевшим судимость бывшим диаконом РПЦ) начался процесс неканонического рукоположения новых епископов. На I Соборе УАПЦ, прошедшем в Киеве 5 июня 1990 г., ее главой с титулом патриарха был избран гражданин США Мстислав Скрыпник, последний остававшийся к тому времени в живых «архиерей» УАПЦ, созданной на Украине в 1942 г. Поликарпом (Сикорским). Раскол стал набирать силу, особенно в западных областях Украины, где процесс выхода церковных общин из юрисдикции РПЦ с последующим их присоединением или к УАПЦ, или к униатам (Греко-католической церкви) принял массовый характер.

– А что же РПЦ? Не замечала этих процессов или уже была бессильна?

– Характерно, что в то время главным борцом с расколом был митрополит Киевский, один из самых влиятельных архиереев РПЦ, Филарет (Денисенко). Именно он инициировал первые меры против раскола, такие как решение Архиерейского Собора РПЦ в январе 1990 г. в Москве о наделении Украинского экзархата РПЦ значительной самостоятельностью и правом именоваться «Украинской православной церковью» (УПЦ). Патриарх Московский и всея Руси Пимен был в это время уже очень болен, и все понимали, что выборы нового главы РПЦ «не за горами» и главным претендентом на патриарший престол был как раз митрополит Филарет (он, кстати, после смерти патриарха Пимена 3 мая 1990 г. стал местоблюстителем патриаршего престола). Но сложилось иначе. На первых реально свободных выборах патриарха после Поместного собора 1917 г. избран был не он, а митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (Ридигер).

Именно с этого момента Филарет, считавший себя несправедливо обойденным и крайне раздраженный выбором соборян, начал реализацию своей программы – он все равно станет патриархом, не Московским, так Киевским. Но для этого нужно оторвать церковную Украину от России и, конечно, укрепить свою личную власть в Украинском экзархате. Обосновывая свои требования угрозами расширения раскола и укрепления униатства, Филарет практически сразу выдвинул новые претензии, по преимуществу направленные на укрепление личной власти митрополита Киевского. Надо сказать, что в первые месяцы патриарх Алексий II, как правило, шел навстречу желаниям митрополита Филарета, возможно, не желая противостояния в Синоде, но, скорее всего, все-таки доверяя митрополиту Киевскому. Архиерейский собор РПЦ 25–27 октября 1990 г. постановил предоставить УПЦ независимость и самостоятельность в управлении. Глава УПЦ получил титул «митрополит Киевский и всея Украины», стал именоваться «Блаженнейшим», носить две панагии, да еще обрел право, подобно патриарху, на предношение креста за богослужением (правда, только на территории Украины). Предстоятель УПЦ должен был избираться ее епископатом и получать благословение на служение от патриарха Московского и всея Руси. Синод УПЦ был наделен правом избирать и поставлять правящих и викарных архиереев, учреждать и упразднять епархии в пределах УПЦ. За митрополитом Киевским и всея Украины был сохранен пост постоянного члена Священного синода РПЦ. Митрополит Филарет (Денисенко) как первый предстоятель УПЦ получил Благословенную грамоту патриарха Московского и всея Руси Алексия II о даровании УПЦ независимости и самостоятельности в управлении. Торжественная церемония вручения грамоты состоялась 28 октября 1990 г. в соборе Святой Софии в Киеве. Вскоре в Киеве прошел первый Собор УПЦ, конституировавший ее как единственную каноническую православную церковь на Украине. Теперь у украинской церкви были все возможные канонические привилегии и инструменты для преодоления раскола.

– И что же? Не сработало? А могло?

– Наверное, могло бы и сработать. Но тут случился августовский путч 1991 г., распад СССР и объявленный Верховным советом Украины 24 августа 1991 г. Акт о государственной независимости страны. У митрополита Филарета появился новый шанс стать главой независимой церкви, да еще и с вожделенным титулом патриарха. Поддержка первого президента Украины Леонида Кравчука, давнего и хорошего знакомого митрополита Филарета, была ему обеспечена. Тогда-то впервые возникла церковно-государственная смычка в стремлении «прочь от России». Уже в ноябре в Киево-Печерской лавре под председательством митрополита Филарета прошел Собор УПЦ, на котором под давлением митрополита Филарета было принято Определение о полной самостоятельности УПЦ, содержавшее прошение на имя патриарха Алексия II и епископата РПЦ о даровании автокефалии УПЦ. О нажиме на участников Собора мы знаем от тех, кто вскоре дезавуировал свои подписи под его решением; кстати, среди них был и нынешний глава УПЦ Онуфрий (Березовский). Они сразу были лишены своих кафедр.

– И многие ли отказались?

– Сначала только трое, но затем уже на Архиерейском соборе в Москве в апреле 1992 г., когда после выступления митрополита Филарета с просьбой о предоставлении автокефалии (аргумент – в независимом Украинском государстве должна быть столь же независимая православная церковь) началась свободная дискуссия, украинские архиереи один за другим стали отказываться от своих подписей под этим прошением. Объясняли, что подписали исключительно под давлением митрополита Филарета и администрации президента Кравчука. И таких «отказников» оказалось большинство среди украинских епископов. Так что дискуссия приняла совсем неожиданный оборот: в адрес Филарета были выдвинуты обвинения как в авторитаризме, так и в аморальном образе жизни, после чего предстоятеля УПЦ призвали уйти в отставку. Митрополит Филарет обещал покинуть пост предстоятеля УПЦ, но просил Собор разрешить ему сделать это после возвращения в Киев, пояснив это нежеланием создавать в глазах украинских властей видимость давления на него со стороны Москвы. Собор ему поверил (ведь это обещание было дано перед Крестом и Евангелием) и отложил решение до Поместного собора.

– Но ведь Филарет так и не ушел?

– Не ушел. 7 апреля 1992 г., в праздник Благовещения, во время литургии в кафедральном Владимирском соборе в Киеве Филарет официально объявил, что не покинет Киевскую митрополичью кафедру. Наверное, именно эту дату надо считать фактическим началом раскола, в основе которого, таким образом, лежит нарушенная клятва.

– И многие ли его тогда поддержали?

– Нет, совсем немногие. Сразу – только епископ Почаевский Иаков (Панчук), за что был вскоре изгнан братией Почаевской Успенской лавры, наместником которой он являлся. Летом 1992 г. к Филарету также примкнул епископ Львовский и Дрогобычский Андрей (Горак). Остальные иерархи УПЦ остались в юрисдикции Московского патриархата. Уже 30 апреля 1992 г. в Житомире состоялось Собрание представителей епископата, духовенства, монашества и мирян УПЦ, на котором поведение митрополита Филарета было квалифицировано как клятвопреступление. На Собрании было объявлено о необходимости созыва собора УПЦ для освобождения митрополита Филарета от обязанностей предстоятеля и избрания нового митрополита Киевского и всея Украины. Филарет отказался подчиниться этому решению. Тогда собрать собор в соответствии с церковными правилами поручили старейшему по хиротонии архиерею УПЦ – митрополиту Харьковскому Никодиму (Руснаку). Он собрал собор у себя в Харькове, в котором участвовали 18 украинских архиереев. Харьковский собор принял решение о смещении Филарета с Киевской кафедры и поста предстоятеля УПЦ с почислением его за штат. За совершение действий, которые Собор квалифицировал как раскольнические, митрополит Филарет запрещался в служении. Окончательное решение по данному вопросу передавалось на усмотрение Архиерейского собора РПЦ. Затем на Соборе состоялось избрание нового предстоятеля УПЦ. По итогам второго тура голосования митрополитом Киевским и всея Украины, предстоятелем УПЦ был избран митрополит Ростовский и Новочеркасский Владимир (Сабодан), этнический украинец, уроженец Хмельницкой области Украины. Филарет решения Собора проигнорировал.

11 июня 1992 г. Архиерейский собор РПЦ рассмотрел вопрос о продолжающейся раскольнической деятельности митрополита Филарета (Денисенко) и постановил извергнуть его из сана, лишив всех степеней священства за «жестокое и высокомерное отношение к подведомственному духовенству, диктат и шантаж (Тит. 1, 7-8; св. апостолов пр. 27), внесение своим поведением и личной жизнью соблазна в среду верующих (Мф. 18, 7; Первого Вселенского Собора пр. 3, Пято-Шестого Вселенского Собора пр. 5), клятвопреступление (св. апостолов пр. 25), публичную клевету и хулу на Архиерейский собор (Второго вселенского собора пр. 6), совершение священнодействий, включая рукоположения в состоянии запрещения (св. апостолов пр. 28), учинение раскола в Церкви (Двукратного собора пр. 15)». Все хиротонии, совершенные Филаретом с 27 мая 1992 г., после того как он был запрещен в служении, а также наложенные им прещения были признаны недействительными. Филарет вновь не признал своей вины и отказался подчиниться соборному решению.

– Вот так, один или почти один против всех?

– В Церкви – действительно, практически один против всех. Но вместе с президентом Кравчуком, который его поддержал. И вместе с националистически настроенными политиками. Именно при такой поддержке 25 июня 1992 г. Филарет (Денисенко) вместе с небольшой группой своих приверженцев и нескольких представителей УАПЦ провел мероприятие, объявленное «Всеукраинским православным собором», на котором было объявлено о создании т.н. «Украинской православной церкви – Киевского патриархата». Ее предстоятелем с титулом «патриарх» был заочно объявлен находившийся в то время в США Мстислав Скрыпник. Филарет (Денисенко) стал «заместителем патриарха», продолжая при этом титуловаться «Блаженнейшим митрополитом Киевским и всея Украины». Благодаря поддержке украинских властей Филарет также сохранил за собой здание кафедрального Владимирского собора и митрополичью резиденцию в Киеве. Сам престарелый «патриарх» Мстислав (Скрыпник) узнал о своем «избрании» только в середине июля, когда приехал из США в Киев. Фактически Мстислав стал лишь номинальным предстоятелем УПЦ КП, ее «лицом», тогда как реальную власть в этой раскольнической структуре сосредоточил в своих руках «заместитель патриарха» Филарет (Денисенко). Многие приверженцы автокефалистского раскола (главным образом, причастные к возрождению УАПЦ) были недовольны возвышением Филарета в УПЦ КП, справедливо полагая, что он примкнул к расколу исключительно из конформистских соображений, не будучи идейным националистом (Филарет к этому времени даже не говорил по-украински, он освоил украинский язык лишь к середине 1990-х гг.). Тем не менее при поддержке радикальных националистов фактически возглавляемой Филаретом УПЦ КП удалось отобрать у УПЦ часть приходов, преимущественно в западных областях Украины.

– То есть тогда Филарет и УАПЦ стали одним Киевским патриархатом?

– Да, но ненадолго. 11 июня 1993 г. «патриарх» Мстислав Скрыпник в возрасте 95 лет скончался в г. Гримсби (Канада). После его кончины от УПЦ КП отделилась группа противников Филарета (Денисенко), которые объявили о воссоздании УАПЦ. 14 октября 1993 г. они избрали предстоятелем УАПЦ протоиерея Владимира Ярему, который был пострижен в монашество с именем Димитрий и объявлен новым «патриархом Киевским». Это, конечно, не входило в планы властей, и потому возобновленная УАПЦ получила официальную государственную регистрацию только в 1995 г., уже при президенте Кучме. В качестве главного храма ей была передана в пользование Андреевская церковь в Киеве. 25 февраля 2000 г. «патриарх» Димитрий (Ярема) скончался. После этого в УАПЦ было решено не избирать нового «патриарха Киевского». 14 сентября 2000 г. предстоятелем УАПЦ был избран Мефодий (Кудряков), получивший титул «митрополит Киевский и всея Украины».

– Бедный Андреевский собор – переходящий приз, сейчас он центр Константинопольского экзархата. Но Филарет тогда смог реализовать свою мечту о патриаршем куколе?

– Еще нет. После кончины Скрыпника в УПЦ КП также состоялись выборы нового «патриарха». Конечно, Филарет претендовал на этот пост, однако против него выступила значительная часть «иерархов» УПЦ КП. В итоге 21 октября 1993 г. на «Всеукраинском православном соборе» предстоятелем УПЦ КП и «патриархом Киевским и всея Руси-Украины» был избран Владимир Романюк, который в советские годы, будучи священником РПЦ, подвергался уголовному преследованию за антисоветскую деятельность, а в 1990 г. стал «епископом» УАПЦ. Филарет (Денисенко) сохранил за собой пост «заместителя патриарха» и продолжил оставаться фактическим главой раскольнического сообщества. И только когда 14 июля 1995 г. «патриарх» Владимир Романюк умер в Киеве при весьма загадочных обстоятельствах, Филарет, наконец, был избран предстоятелем УПЦ КП и стал «патриархом Киевским и всея Руси-Украины».

– Итак, с того времени уже почти 25 лет на Украине три православные юрисдикции. Как они развивались? Были ли попытки примирения? Константинопольский патриархат в обоснование своего вмешательства утверждает, что русская Церковь не смогла преодолеть раскол своими силами.

– Я бы не говорил о трех юрисдикциях. Точнее, следует говорить об одной канонической и признанной всеми поместными церквами Украинской православной церкви как самостоятельной части Русской православной церкви и двух раскольнических образованиях – УАПЦ и УПЦ-КП.

После кончины митрополита Владимира 5 июня 2014 г. главой Украинской православной церкви был избран митрополит Онуфрий, почти полгода исполнявший обязанности местоблюстителя Киевской митрополичьей кафедры в связи с медицински удостоверенной невозможностью митрополита Владимира продолжать управление митрополией.

УАПЦ еще в 2009 г. объявила о намерении войти в юрисдикцию Константинопольского патриархата в качестве автономной митрополии. 16 июля 2010 г. в Киеве состоялся Архиерейский собор УАПЦ, который принял решение об обязательном поминовении патриарха Константинопольского за богослужением в храмах УАПЦ. Но это решение было проигнорировано Константинополем. Мефодий (Кудряков) возглавлял УАПЦ до своей кончины 24 февраля 2015 г., после чего 27 февраля местоблюстителем стал «епископ» Макарий (Малетич), который 4 июня 2015 г. на Поместном соборе УАПЦ был избран ее предстоятелем с титулом «митрополита Киевского и всея Украины».

Филарет, желая международного признания, в дальнейшем вступил в общение с различными раскольническими сообществами, отделившимися от других поместных православных церквей: Элладской, Болгарской, Черногорской и др. В 1995 г. УПЦ КП создала свои структуры на территории Российской Федерации, «иерархами» которых стали изгнанные из РПЦЗ и лишенные сана за учинение раскола бывш. архимандрит Адриан (Старина) (Ногинск Московской обл.), бывш. архимандрит Иоасаф (Шибаев) (Обоянь, Курская обл.) и Варух (Тищенков) (Тобольск). Однако дальнейшего развития епархии УПЦ КП в России не получили и остались маргинальными структурами, объединяющими единичные приходы.

Что же касается примирения, то позиция Украинской православной церкви и всей Русской православной церкви всегда была одна и была канонически выверена: примирение возможно только после признания содеянного греха раскола и покаяния в нем. Филарет игнорировал эту позицию и в 1997 г., когда на Архиерейском соборе РПЦ в Москве он как нераскаявшийся раскольник был отлучен от Церкви и предан анафеме (это решение было признано всеми поместными православными церквами, включая Константинопольскую), и в 2017 г., когда Филарет направил письмо патриарху Московскому и всея Руси Кириллу и епископату РПЦ, в котором высказал пожелание примириться и прекратить раскол, но без покаяния с его стороны за свою противоканоническую деятельность. Однако ввиду отказа Филарета признать свою вину в учинении раскола диалог о примирении не получил продолжения.

– А как складывались их отношения с государством и прежде всего с президентом Порошенко, инициатором обретения автокефалии?

– Митрополит Онуфрий постоянно выступает за скорейшее прекращение войны на востоке Украины, считая ее гражданской. По этой причине 8 мая 2015 г. он отказался встать во время речи президента Украины Петра Порошенко в Верховной раде в знак протеста против продолжения военной операции в Донбассе. Свое решение митрополит Онуфрий мотивировал тем, что в гражданской войне не может быть «героев», почтить которых призывал Порошенко. В то же время президент Порошенко утверждает, что «Кремль рассматривает РПЦ как один из ключевых инструментов влияния на Украину».

Филарет активно поддержал т.н. «Майдан» в Киеве. В дальнейшем, несмотря на то что Филарет является уроженцем Донбасса, он одобрил действия Вооруженных сил Украины в ходе т.н. «Антитеррористической операции» в Донецкой и Луганской областях, выступив с резкой критикой позиции Российской Федерации, которую неоднократно называл «страной-агрессором».

– А что происходит на Украине уже после получения томоса и создания новой автокефальной Православной церкви Украины? И какова роль государства в этом процессе?

– Роль государства, конкретно президента Петра Порошенко и его администрации, была решающей. Цель этой инициативы, имеющей не церковный, но политический характер, – добиться не создания действительно автокефальной церкви на Украине, а полного разрыва духовных связей между православными русскими и украинцами. И сегодня власти Украины оказывают ПЦУ всемерное содействие. С этой целью Верховной радой Украины были приняты специальные законодательные акты, фактически обязывающие УПЦ изменить свое название, указав в нем местонахождение своего руководящего центра в «стране-агрессоре», а также определяющие порядок смены религиозными общинами своей юрисдикционной принадлежности – в видах облегчения перевода приходов УПЦ в ПЦУ.

В вопросе об украинской автокефалии тесно сошлись интересы трех сторон, выступающих в качестве основных политических игроков на данном направлении. Это режим Порошенко, нацеленного в канун президентских выборов на Украине на повышение своего рейтинга путем активного продвижения темы автокефалии, а также заинтересованного в дестабилизации внутренней обстановки. Этому может способствовать возникновение напряженности на религиозной почве после создания ПЦУ и развертывания кампании по принуждению перехода духовенства и верующих УПЦ в новую «церковь» и перераспределению церковного имущества в пользу ПЦУ.

Это политические силы на Западе, реализующие крайне опасную и недальновидную программу по нагнетанию российско-украинского противостояния. Показательно, что Госдепартамент США в нарушение декларируемых им принципов невмешательства в жизнь религиозных конфессий несколько раз устами своих официальных представителей (Хизер Нойерт, госсекретарь Майк Помпео) высказывался в пользу предоставления автокефалии Украинской церкви. Не менее показательно, что госсекретарь незамедлительно поздравил с избранием главой ПЦУ «митрополита» Епифания (Думенко).

И наконец, это Константинопольский патриархат, который в продолжение всего XX – начала XXI века активно стремится к достижению гегемонии в православном мире, также реализует в вопросе об украинской автокефалии свои властные амбиции. Для него важно укрепить доминирование среди других поместных православных церквей и ослабить главного оппонента в лице Московского патриархата.

– И что же делать в такой ситуации?

– Сложившаяся в результате противоканонических действий Константинополя ситуация не только может привести к полному отрыву православных верующих на Украине от РПЦ, что означает дальнейшее ослабление российско-украинских связей, и без того уже предельно редуцированных.

Возрастает риск расширения масштабов использования церковного фактора в политических целях. Фактически речь идет о создании в церковной жизни ситуации, параллельной той, которая сложилась в геополитике и обусловлена настойчивыми попытками привести Россию к полной изоляции и положению государства-изгоя.

Но Россия не одна в православном мире, и потому попытки Фанара добиться признания ПЦУ другими поместными православными церквями могут привести к тому, что РПЦ будет вынуждена прекратить общение и с ними, что приведет к глубокому расколу весь православный мир.

Мне представляется важным сейчас как можно более убедительно донести до священноначалия других поместных православных церквей опасность сложившейся ситуации не только для РПЦ, но и для всего православного мира ввиду перспективы аналогичного вмешательства Константинополя в дела других церквей. В том числе это касается новых попыток легализации существующих расколов и предоставления им автокефалии в обход их церковно-канонических центров. Надо добиться публичного недвусмысленного осуждения агрессивных действий Константинопольской патриархии на каноническом пространстве Московского патриархата со стороны других поместных православных церквей.

Необходимо прямо поставить вопрос о лишении Константинопольской кафедры первенствующего положения в православном мире. 28-е правило Четвертого Вселенского (Халкидонского) собора, предоставлявшее первенство чести Константинополю как «граду царя и сената», должно быть официально признано утратившим свою силу, как вследствие исторических причин (падение Константинополя и упразднение византийской монархии в 1453 г.), так и ввиду разрушительного влияния Константинопольской патриархии на православное единство. А для этого добиться созыва Всеправославного собора или совещания с целью анализа действий Константинопольского патриархата.

Разработать новый механизм поддержания единства православного сообщества. Как пример может быть предложен проект Всеправославного синода, состоящего из предстоятелей поместных православных церквей, собирающегося как минимум раз в год для решения наиболее актуальных вопросов, имеющих общеправославное значение. Одной из первоочередных задач такого синода должна стать тотальная кодификация и пересмотр норм канонического права православной церкви с последующим созданием и принятием единого кодекса церковного права, который исключал бы произвольное толкование существующих канонических правил, прежде всего – в области межправославных отношений и вопросе предоставления автокефалии.

Украина. Турция. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926718 Владислав Петрушко

Анамнез раскола

Историко-политическая подоплека украинского томоса

Сергей Кравец – главный редактор Большой Российской энциклопедии, главный редактор Православной энциклопедии.

Резюме В православном мире происходит движение не к «просвещенной монархии», а к авторитаризму. Константинополь пытается развязать себе руки, не обладая реальными каноническими ресурсами, за исключением «первенства чести». А это первенство – объект договоренности, но не непреложный закон.

Шестого января 2019 г. патриарх Константинопольский Варфоломей I вручил томос о даровании автокефалии некой структуре, которая в документе названа «Святейшая церковь Украины». Для того чтобы выпустить эту бумагу, Константинопольский патриарх должен был совершить два акта: во-первых, отменить решение Константинопольского же патриарха и синода от 1686 г. о переуступке Киевской митрополии Константинопольского патриархата Русской православной церкви. Во-вторых, найти – или создать – структуру, которая испросила бы томос от имени церковного сообщества. Ведь единственно признанная на Украине каноническая Украинская православная церковь, являющаяся частью Русской православной церкви (иногда ее называют «Украинская православная церковь Московского патриархата») за автокефалией не обращалась. Таким образом, патриарху Варфоломею нужно было легитимировать два имеющихся на Украине церковных раскола: раскольников Киевского патриархата во главе с так называемым патриархом Филаретом и раскольников из Украинской автокефальной православной церкви во главе с так называемым митрополитом Макарием. Их требовалось объединить в структуру, которая испросит томос.

Константинопольская вертикаль власти

К сегодняшним игрокам вокруг томоса мы вернемся чуть позже, а сейчас обратимся к очень далекой истории – 1686 году. Как известно, Киевская митрополия была основной Русской церковью, которая, собственно, в Киеве и родилась. Первый русский епископ некогда приехал из Константинополя в Киев – столицу того государства, которое вошло в православную ойкумену. Дальше выстраивалась структура Русской церкви, появлялись кафедры на севере (в Новгороде), на востоке, но основой всегда был Киев, и Русский митрополит оставался митрополитом Киевским.

Это сохранилось даже тогда, когда татаро-монголы практически уничтожили Киев, а русские митрополиты (греки по происхождению), назначенные в Константинополе, перебрались в более безопасную и более политически независимую и активную северо-восточную Русь – сначала во Владимир, потом в Москву. Они все равно назывались митрополитами Киевскими и ставились в основном в Константинополе из греков. Единственным исключением стал митрополит Алексий (Бяконт) в XIV в., но то был совершенно особый случай, связанный с несомненными личными дарованиями, и в Константинополе было специально оговорено, что прецедентом он служить не может. Константинопольский патриархат (КП) очень четко соблюдал правило назначения именно греческих митрополитов.

Еще со времен Византийской империи Константинополь старался избегать «продвижения» местных кадров, присылая митрополитов из своего клира. Особенную строгость такая практика обрела во время Османской империи, когда, например, в Болгарию, Сербию, Валахию ставились именно греки, что вызывало огромное сопротивление у местных – греки не знали их языка, навязывали свои традиции и считали местное национальное духовенство вторым, третьим и пятым сортом.

То же самое происходило на Святой земле и в Антиохии, где греки не допускали христиан-арабов к управлению. Такое случалось всегда, и, кстати, повторилось совсем недавно, в Эстонии – в 1999 г. туда был назначен предстоятель, сообщивший в первом интервью, что до назначения вообще не знал, что есть такая страна.

Спор славян между собою…

История о том, как Киевская митрополия ушла из Русской церкви, началась в 1431 г. со смертью митрополита Фотия – грека, канонизированного Русской церковью, человека, обладавшего огромным не только духовным, но и политическим капиталом. Собственно, он – вместе с правителем Великого княжества Литовского Витовтом – был одним из гарантов политического единства русских земель.

За год до смерти Фотия умер и Витовт. Правителем в Литве стал князь Свидригайло. На следующий год, в 1432-м, Москва собралась отправить посольство в Константинополь, дабы испросить Русской церкви митрополита. Но выяснилось, что новый литовский князь уже успел направить туда своего ставленника Герасима, которого там рукоположили в митрополиты Киевские и всея Руси.

К этому времени Киев уже входил в состав Литовского государства, потом Польско-Литовского. Герасим же, как политический назначенец Свидригайло, должен был, во-первых, поддерживать агрессию Литвы против Русского государства, а во-вторых, обеспечить переход православного населения Литвы под власть папы римского. Но вскоре запутался в сложных политических интригах, в результате чего через три года был обвинен в предательстве и сожжен. Митрополичья кафедра вновь оказалась вакантной. И в этой ситуации Константинополь не стал ждать никаких послов – ни из Руси, ни из Литвы, а назначил митрополита по собственному усмотрению и для своих целей.

Шел 1436 год… Османы наступают на Константинополь, Византия сжимается, как шагреневая кожа, практически остается только сам город и еще чуть-чуть территорий. Единственная надежда – на военную помощь европейских государей. Условие для этого – уния. КП должен объединиться с католической церковью и признать власть папы. Это условие вошло в плоть и кровь константинопольской политики в тот период.

А в огромную русскую митрополию – многолюдную, многоепархиальную, многохрамовую, свободную – нужно направить сторонника и апологета унии, чтобы приехать в Европу с подарком для папы и обеспечить себе выгодную переговорную позицию. Исходя из этих соображений, КП ставит митрополитом всея Руси грека Исидора – одного из инициаторов и главных действующих лиц унии.

Русские скрепя сердце принимают Исидора с честью, хотя у них есть свой, уже нареченный митрополит, которого хочет великий князь – митрополит Иона. Всего через несколько месяцев после приезда в Москву Исидор отправляется на Ферраро-Флорентийский собор, где, собственно, и должна произойти уния. Едет он туда уже как глава огромной епархии – русской митрополии. Там он становится главной «звездой», получает титул кардинала и возвращается в Москву через несколько лет – и сам собор затянулся, и Исидор после него долго объезжал польско-литовские епархии. Он входит в Москву уже как папский легат с католическим «крыжем», который несут перед ним, а на первой же службе в Успенском соборе Кремля зачитывает решение собора во Флоренции и поминает папу как предстоятеля всей церкви – в том числе Русской.

В Москве шок. «Папино писание», как тогда это определялось, вызывает яростное отторжение. Великий князь срочно собирает собор, на котором обсуждают, что делать с Исидором. Его помещают под домашний арест, поскольку очевидно, что после стольких веков антикатолической полемики (которая велась по инициативе того же Константинополя аж с середины XI в.) – все, что говорит Исидор, для русских ересь. Вообще-то нужно сообщать о ереси и везти Исидора на суд в Константинополь. Но при этом русское правительство понимает, что там сидит второй Исидор, патриарх-униат Григорий III Мамма. Поэтому туда отправлять бессмысленно. Самим судить Исидора – нарушение всех канонов. И ему позволяют бежать – через Польшу в Рим, где он и продолжает существование в статусе кардинала, не отказываясь от титула русского митрополита.

Семь лет после этого Россия ждала, что что-то в Константинополе изменится. Но напрасно. Константинополь все так же рассчитывал на помощь Европы, а непременным условием ее была уния. И, наконец, в 1448 г. собор русских епископов выбирает своего митрополита – Иону.

Через пять лет, в 1453 г., Константинополь пал. Григорий Мамма в это время уже в Риме. Османский султан ставит патриархом Константинопольским Геннадия Схолария – вполне православного человека. В Риме его не признают. И патриарх по римской версии Григорий Мамма по инициативе Исидора, отказавшегося от титула Киевского митрополита, и с благословения папы ставит в Киев митрополитом Григория Болгарина. Тот приезжает в Киев, который входит тогда в состав Литовского государства, где его принимают по решению властей. Соответственно, Григорий Болгарин говорит о том, что управляет не только литовскими, но и русскими территориями. Собор русских предстоятелей, собравшийся в1459 г., не признает Григория. И это первый акт разрыва, когда Киевская митрополия в управлении фактически отделяется от Москвы.

Через несколько лет Григорий Болгарин понимает, что уния для его паствы не актуальна, паству не перебороть, и обращается к Вселенскому (Константинопольскому) патриарху с просьбой простить ему унию и признать его митрополитом Киевским с юрисдикцией на всю Русь, включая Русское государство. То есть перед КП стоит выбор: или признать поставленного в Риме непонятно кем митрополита главой огромной русской митрополии, или признать того, кого поставили в Москве. И Вселенский патриарх выбирает римского ставленника. Реакция Москвы была очень жесткой. Иван III заявил о полном разрыве с Константинополем: «Имеем от себя самого того Патриарха чуждо и отреченно». Русская церковь окончательно вышла из-под власти Константинопольского патриархата.

Так родилась Русская церковь во главе с Москвой и в разрыве с Русской же православной церковью в Киеве. Эта ситуация сохранялась практически до середины XVII века. Конечно, постепенно отношения с КП восстановились. Сначала за финансовой помощью приезжали из Константинополя игумены монастырей, епископы, потом зачастили и восточные патриархи. А в 1589 г. КП признал московскую Русскую церковь и даровал ей патриаршество.

С этого момента отношения уже были совершенно другими. Ведь Россия, русское государство на конфессиональном пространстве в конце XVI – начале XVII в. и далее – единственное суверенное православное государство с огромными ресурсами, которое воспринимает себя (и это важно) ответственным за сохранение православия. Концепция «Москва – Третий Рим» даровала не права, а обязанности по поддержке православных во всем мире. Финансовая, дипломатическая помощь православным – это включалось во все международные договора. Но потом начинается война казачества с Речью Посполитой, кульминационным моментом которой становится в 1654 г. Переяславская Рада. Она имела ярко выраженный религиозный характер, ведь планы обращения православного населения в унию были одним из главных политических двигателей, политических и идеологических мотивов Польши. В условиях господства католичества православие постепенно утрачивало на польской территории статус терпимой религии.

Так что уже во времена Переяславской рады вхождение Малороссии в состав Русского государства воспринималось как воссоединение народов. Соответственно, не могла не возникнуть идея воссоединения церкви. Но русское правительство относилось к этому с большим опасением. Переяславская рада спровоцировала русско-польскую войну (1654–1667), которая закончилась Андрусовским перемирием, заключенным на 20 лет. Во время войны объединять церкви было бессмысленно, польское правительство этого бы не признало и стало бы преследовать православных еще более жестоко. После перемирия ситуация стала более благоприятной, но все попытки русской дипломатии натыкались на сопротивление польской стороны. Православные на территории Речи Посполитой – подданные короля, не ваше дело их защищать, у них все в порядке; единственные, кого вы можете защищать – русские купцы в Польше. Все остальные – королевские подданные, и нам обидно, что вы вмешиваетесь во внутренние дела Польского государства.

При этом Киевская митрополия формально находилась под омофором КП (да, часть этой митрополии была уже в составе российских земель, но Россия продолжала признавать киевского митрополита, ничего не меняя ни в структуре церкви, ни в ее подчиненности). Но место киевского митрополита много лет было вакантным. В 1676 г. после окончания польско-турецкой войны под власть турок перешла вся Подолия, почти вся Правобережная Украина. В этих условиях началась новая программа мобилизации народа – и снова через унию. Заметим, что во время русско-польских войн поляки снижали давление на православных, чтобы не создавать пятую колонну – нужна была лояльность православного населения. Но после войны принимают программу новой унии – очень простую и функциональную. Любой епископ должен был получить от короля привилегию – право быть епископом, а он ее получал, только если признавал унию.

Таким образом, к началу 1680-х гг. на территории Речи Посполитой остался один православный епископ – Гедеон Святополк-Четвертинский, епископ Луцкий. Но раз нет епископов, значит, нет рукоположения в священники. Нет рукоположения – а священники умирают или переходят в унию – некому исполнять таинства: крещение, отпевание, венчание, а они прямо связаны с юридической стороной дела. Нет церковно-приходской записи – незаконнорожденный, не в браке, нет права наследовать. И все эти сугубо мирские неурядицы заставляли людей идти к униатам.

Попытки сопротивления были. Православные кандидаты в священство пытались тайно переходить границу в русские епархии – в Смоленскую или другие – и там просить о рукоположении. Но для русских епископов приграничных областей это было очень тяжелое каноническое нарушение: рукоположение священника даже не в свою епархию, а в другой патриархат – в Константинопольский.

Православная дипломатия

В 1676 г. в Речи Посполитой был принят закон, карающий любые общения с восточными патриархами и с Константинопольской церковью – как с «церковью государства-агрессора» – смертной казнью и полной конфискацией имущества. И когда в начале 1680-х гг. из Польши под страхом смерти бежал Гедеон Луцкий, стало ясно, что нужно что-то делать, причем немедленно. В Москве принято политическое решение взять Киевскую митрополию под свою руку, ибо это – единственный способ спасти православие в Речи Посполитой.

По правилам следовало бы отправить посольство от русских царей в Царьград с просьбой благословить и так далее. Кроме того, предстояло приготовиться к долгому ожиданию – такие вопросы быстро не решаются. Если Москва пошлет посольство с просьбой подумать и решить, то она просто не успеет. Ведь в этом вопросе три стороны: Россия, Польша, которая должна признать это решение и смягчить преследования православных – а это может быть сделано только в условиях мира – и Османская империя, которой необходимо разрешить Вселенскому патриарху это сделать. Если бы процесс затянулся на пару лет, Россия вступила бы в готовящийся с Польшей антиосманский союз, дороги были бы перекрыты – и проект отложен.

Скорее всего, поэтому русское правительство решило поставить Константинопольский патриархат перед фактом: в Киеве украинцы как с левобережья, так и с правобережья избрали митрополитом Гедеона, а Москва принципиально не вмешивалось в этот процесс. У нее был и свой кандидат – очень уважаемый архиепископ Черниговский Лазарь. Но в Москве решили, что это дело украинское, киевское; Гедеона поддержал гетман Иван Самойлович. После избрания Гедеона в Москве рукоположили и одарили так, что едва ли не полсокровищницы вывезли для поддержки православия в Киевской митрополии.

А потом посольство отправилось в Константинополь, по сути, легитимировать уже совершившийся акт. Задача архисложная: успеть решить вопрос до того, как станет известно о заключении договора с Польшей, и вернуться назад. Послы получили синодальное решение и арестованы были только на обратном пути, в Крыму. Но так как в это время активных военных действий еще не было, по распоряжению визиря их через два месяца отпустили. Это была филигранная операция. И уже в 1686 г. при заключении вечного мира с Польшей в договоре появилась девятая статья – о защите прав православных.

Надо заметить, что в синодальном решении и патриаршем разрешении Дионисия IV передать Киевскую митрополию под омофор Московского патриархата оговорили два условия. Во-первых, киевские митрополиты должны избираться в Киеве; во-вторых, Киевский митрополит должен поминать патриарха Константинопольского. Причем оба условия сформулированы в самых общих словах. Так, Вселенского патриарха надо было поминать как источник всего христианского, и божественного, и святого на свете. Тут надо отметить два момента – историософский и «политико-технический». Первый заключался в том, что полностью зависимый от Османской империи и ее визиря-нехристианина патриарх, который выполнял и функции государственного чиновника, отвечая за православную общину миллет, в том числе и за сборы налогов, никак не мог считаться источником всего святого даже в конце XVII века. Он может быть традиционно уважаем, но не более.

А технический момент заключался в том, что патриархи Константинопольские в тот период менялись очень часто. Так, Дионисий по крайней мере четыре раза был патриархом – его то снимали, то снова ставили, в зависимости от того, кто был визирем. На Руси просто не знали, какой сейчас патриарх в Константинополе. Поэтому начали поминать Святейших восточных патриархов – всех сразу.

Когда Петр I упразднил патриаршество, наступило время синодального управления, и фактически главой церкви стал государь. И КП одобрил этот порядок в официальном послании Петру I. С тех пор киевского митрополита, как и всякого другого, назначали указом императора или императрицы. И это продолжалось до 1917 г., до восстановления патриаршества. Как только оно было восстановлено, киевским митрополитом был избран Антоний Храповицкий. В советский период все назначения осуществлялись решением синода по согласованию с советом по делам религий, а к выборам вернулись сразу после 1991 года.

Церковный Realpolitik

За 300 с лишним лет, что прошли с 1686 г., КП лишь раз назвал акт 1686 г. недействительным. Было это в 1924 г., когда КП ровно таким же рейдерским захватом, что и в 2018 г., даровал автокефалию Польской православной церкви, являвшейся частью РПЦ, причем по запросу не самой церкви, а польских властей. Тогда только-только кончилась советско-польская война, и уровень антисоветских, антирусских настроений в Польше зашкаливал.

Но с тех пор и до последнего времени патриарх Константинопольский неоднократно говорил, что единственная каноническая церковь на Украине – Украинская православная церковь Московского патриархата. Он осудил раскольника Филарета, никак не отреагировал, когда в 2008 г. автокефалисты из УАПЦ объявили себя частью КП и стали поминать сами по себе Вселенского патриарха – а ведь это был, казалось бы, такой удобный пас. Но никаких общений не последовало: раскольники и раскольники.

В 2018 г. начался новый раунд политической игры с новыми игроками, в процессе которой из двух раскольников, почти никем в православном сообществе не признаваемых, создали некую искусственную структуру. Всего же игроков было как минимум четверо, и каждый со своей целью. Первый игрок, инициатор – Порошенко. Его цель очевидна и очень хорошо уже представлена в других статьях этого журнала. Второй игрок – Филарет, который таким образом надеялся обрести легитимность патриаршего статуса и своей структуры, попутно создавая массу конфликтов на пути к томосу. Порошенко их всячески пытался уладить.

Третий – сам КП, преследующий две цели: узаконить прецедент вмешательства во внутренние дела другой церкви и выстроить новую модель мирового православного сообщества, где он занимает не место первого по чести, первого среди равных, а место первого без равных, имеет набор рычагов воздействия на любую церковь. И, наконец, есть антироссийское лобби, поддержавшее автокефалию по политическим мотивам: дескать, любой ущерб, нанесенный России, нам выгоден.

Происходит пагубная вещь, когда религиозная сфера становится – точно так же, как экономическая или политическая – полем борьбы за влияние, а цель – нанесение ущерба противнику, или, как у нас принято говорить, «партнеру».

Если анализировать собственно томос, то его прежде всего сложно назвать юридически важным документом, ибо таковым он становится только после рецепции православным сообществом, а такой рецепции нет. Значит, пока что это некий акт КП, и ровно так его и нужно рассматривать – с точки зрения интересов КП.

И юридическим документом его можно называть с некоторой натяжкой. В православии нет церковного права как свода правил, отражающих современную действительность. В отличие, допустим, от католической церкви, где они очень четко сформулированы и хотя бы раз в 100 лет обновляются. Православная церковь апеллирует к эпохе семи Вселенских соборов, Византии, которой уже давно нет. А очевидно, что церковные правила (особенно территориальные), по основному своему принципу следующие за государственным устройством, сейчас не могут работать. Есть, например, знаменитое правило Халкидонского собора о даровании Константинополю чести быть вторым Римом, ибо первый разрушен.

Но разве он был разрушен? С точки зрения церковной – нет. Более того, во времена того же Халкидонского собора там был свой римский епископ. Рим пал как политический центр. Образовался новый – Константинополь, следовательно, он должен иметь преимущество. Все понимали, что столичный епископ, непосредственно связанный с императором, реально управляет очень многим, и от него очень многое зависит, поэтому у него есть право чести. Константинополь, перестав с 1453 г. быть вторым Римом, стал Стамбулом и утратил право притязать на статус политического центра православия.

После этого вселенских соборов не было, и вопрос такой, соответственно, не ставился. Возможно, наши предки не видели в том нужды. Постепенно утвердилось мнение, что создавать современный свод канонов необязательно, тем более что любое вмешательство в традицию – даже самое разумное – таит изрядно опасностей и плодит массу дискуссий.

Так или иначе, причин тому, что православный мир живет в отсутствии современного свода церковных правил, множество. Они связаны и с политическими, и с церковно-политическими обстоятельствами, и с амбициями отдельных лидеров. Иногда недопустимыми амбициями, как в случае, например, Критского собора. Собственно, на Крите в 2016 г. патриарх Варфоломей и планировал наполнить свое первенство по чести конкретным содержанием, пусть даже в мелочах, выделив Константинопольского патриарха перед остальными епископами. Так, документы собора он предлагал подписывать следующим образом: «Патриарх Вселенский, а также присоединившиеся к его мнению все остальные».

Неавтокефальная автокефалия

Христианские церкви с самого начала были автокефальными, то есть самоуправляемыми. Это восходит еще к апостольской проповеди: апостолы основывали церкви в столицах римских провинций (в Иерусалиме, Александрии, Антиохии, Константинополе и Риме), и те стали фундаментом организации. С утверждением христианства при Константине Великом в качестве господствующей религии это положение закрепилось как государственными актами, так и богословской канонической теорией пентархии. Она гласила, что в мире могут существовать только пять патриархатов – Римский, Константинопольский, Александрийский, Антиохийский, Иерусалимский, а все остальные церкви и приходы должны быть их частью. При этом в тот период были и отдельные автокефальные церкви, не подчиняющиеся тем пяти – вне границ Византийской империи. Но как только Византия их завоевывала, они переставали быть автокефальными и входили в состав пентархии. Иными словами, все шло за государственным устройством.

После сначала византийской, а потом османской «зачистки» православного политического мира, вне пределов Османской империи оставалась только Русская православная церковь и кусочек Речи Посполитой. Весь XVIII век существовали Восточные епархии и Русские, которые помогали восточным и пытались их защищать.

А современная автокефалия возникла в процессе освободительной войны против турок. Православные народы настолько устали не только от османского ига, но и от ига Фанара, который считал их вторым сортом, переводил богослужение на греческий, не дозволял вести духовное образование на национальных языках и т. д. и т. п., что пошла просто волна автокефалий. По мере освобождения от турок ставился вопрос о независимости – так возникло большинство современных автокефальных церквей: Элладская, Сербская, Румынская, Болгарская, Албанская. Справедливости ради, принадлежность церковной, канонической территории не всегда соответствует территории национального государства. Так, после войны 2008 г. Русская церковь неизменно считает уже отделившуюся от Грузии политически Южную Осетию и Абхазию каноническими территориями Грузинской православной церкви. Точно так же, как Крым является канонической территорией Украинской православной церкви.

Таким образом, автокефалия – это полный суверенитет, полная независимость в решении любых церковных вопросов. И вот здесь очень уместно вернуться к рассмотрению украинского томоса.

Этот томос об автокефалии содержит два смысловых ряда. Первый – это то, что даруется: новая церковь провозглашается автокефальной, митрополит Киевский отныне избирается в Киеве, предстоятель является председателем Священного синода и так далее. Но второй ряд вводит целый ряд ограничений. Первое касается титула предстоятеля новой церкви: Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины. Но тут же есть оговорка: без соглашения КП не допускается какого-либо прибавления или убавления из этого титула. Очевидно, это сделано для того, чтобы Киевская митрополия не могла себя провозгласить Киевским патриархатом.

Далее: епископат состоит из архиереев, несущих послушание в пределах Украины. То есть все украинские приходы за пределами государственных границ Украины переходят в подчинение Константинополя: «Святейшая церковь Украины не может ставить епископов или учреждать приходы за рубежом, а те, которые уже существуют, отныне… будут подчиняться Вселенскому престолу, который имеет канонические полномочия над диаспорой». Это – реализация мечты Фанара переподчинить приходы всех церквей за пределами их государственных границ, то есть русские, сербские, болгарские, румынские приходы за рубежом, напрямую патриарху Константинопольскому. Против этого выступают все остальные церкви, но это теперь реализовано в украинском томосе как прецедент, и «Святейшая Церковь Украины» с этим согласилась, коль она приняла его.

Устав новой церковной структуры обязательно должен соответствовать положениям настоящего томоса. Ее архиерейский собор вроде бы является высшим судебным органом, но все архиереи и прочие клирики, включая дьяконов, могут подавать апелляции Вселенскому патриарху, обладающему канонической ответственностью принимать окончательное судебное решение. При этом «для решения значимых вопросов церковного догматического и канонического характера митрополиту Киевскому от имени синода своей церкви надлежит обращаться к патриарху Константинопольскому и Вселенскому престолу, испрашивая его мнение». И эти полномочия распространяются и на решение потенциальных конфликтов, которые могут возникнуть при выборах митрополита.

Касается это и общецерковной канонизации, и любых других вопросов, которые сам патриарх Константинопольский сочтет важными. Если сейчас Элладская, Грузинская или Сербская церковь канонизирует новых святых – они сообщают другим церквам об этом как уже о принятом решении, а те вносят это в свои синодики автоматически. Украинская же будет согласовывать такие списки с КП, то есть действует не уведомительный порядок канонизации, а разрешительный. Права Вселенского престола на экзархат на Украине и священные ставропигии сохраняются не умаленными. А экзархат – это постоянный контроль и наблюдение. И экзархат будет информировать Константинополь о важных вопросах, которые возникают, и эти вопросы переходят в его сферу ответственности.

Многие обратили внимание на то, что новый глава Украинской церкви должен получать миро из Константинополя, но восприняли это как некий символический акт. Однако это акт прямой, непосредственной зависимости, потому что священное миро необходимо при любом крещении и при освящении любого храма. Еще при возведении на царство, но пока на Украине это, скорее всего, не актуально.

В уставе, который КП составил для новой, эти ограничения прописаны еще жестче, причем томос имеет первенство перед уставом. Вопросы, не предусмотренные в уставе, рассматриваются не архиерейским собором, а смешанной комиссией, назначенной Вселенским патриархатом. Любые изменения, внесенные в устав поместным собором Украинской православной церкви, должны строго соответствовать томосу.

Есть и совсем смешные положения. Известно, например, что патриарх Варфоломей много внимания уделяет экологии, его даже называют «зеленым патриархом» – и в уставе мы читаем, что митрополит Киевский должен заниматься свидетельством евангельского учения в сфере охраны окружающей среды.

«Просвещенная монархия» или «Православная ООН»?

По сути, создается новая модель организации и подчиненности. И ее введение перевешивает для КП по своей важности его интерес к Украине как таковой. Ему нужно создать модель, обкатать ее, применить для других церквей, которые находятся в расколе или стремятся к автокефалии: Македонская, Черногорская, может, Косовская… Константинополь хочет получить политический инструмент, позволяющий вмешиваться в любую конфликтную ситуацию, использовать раскольников, легитимируя их в своих целях. Но прежде чем обвинять КП во всех грехах, нужно понять, что, по его мнению, это единственный способ выживания.

Это патриархат без своей территории, именно поэтому с 1920-х гг., потеряв в результате греко-турецкой войны и взаимной депортации населения из Греции в Турцию и обратно свою паству, он начинает претендовать на управление всеми диаспорами. (О ситуации КП в Турции см. статью Павла Шлыкова в этом номере. – Ред.) Ему нужно на что-то опереться. Для начала он сумел подчинить все греческие диаспоры в неправославных странах. Сейчас он хочет распространить это на арабов Антиохийского патриархата, сербов, болгар, румын, русских, украинцев, молдаван за пределами их «государственных» епархий.

Экстерриториальный статус и возможность влияния и вмешательства в дела других поместных церквей необходимы Константинополю для выживания. Первая, достаточно авантюрная, попытка добиться этого была предпринята еще 100 лет назад патриархом Мелетием II Метаксакисом. Она оказалась не вполне удачной, а сейчас мы видим вторую. Но я думаю, что православное сообщество должно осознать, в какие тенета его загоняет эта новая модель – и речь не об Украине как таковой, а о том административном механизме, который позволяет в любой стране за счет легитимации раскольников и отмены предыдущих актов вынуждать поместную церковь принимать модель Константинополя. Да еще и при активном участии правительства в этом процессе.

Если это не остановить сейчас, то в таких небольших православных странах, как Болгария, Сербия или Румыния, у поместных церквей появится не самое хорошее альтернативное будущее. А православную церковь все активнее будут втягивать в политическое противостояние. Но попытки справиться с этим, обвиняя Константинополь в «папизме» – сейчас такие обвинения часто звучат – представляются бесперспективными. Само понятие «папизм» – это отсылка к православной полемике против католицизма. Но в католической церкви разработаны механизмы ограничения самовластия папы. Да, его слово, произнесенное ex cathedra, непреложно по догматическим вопросам. Но там действует и канонический кодекс, и он важен не только в своем содержательном, но и в процессуальном виде: все процедуры очень формализованы, и перепрыгнуть через эти формальности нельзя никому.

В православном мире сейчас происходит движение не к «просвещенной монархии», а к авторитаризму, самоволию. КП себе, что называется, пытается развязать руки, не обладая никакими реальными богословскими, каноническими ресурсами, за исключением ресурса исторической памяти, «первенства чести». А это первенство – лишь объект всеобщей договоренности, но отнюдь не непреложный закон. Пусть Константинопольский патриарх председательствует, пусть у него будет набор неких представительских функций – об этом договаривались. А вот о наполнении этих функций конкретным управленческим, административным содержанием не договаривались, но он это постулирует как само собой разумеющееся. И если часть церквей на это согласится, то они попадут в административно-политическую зависимость от Фанара.

К сожалению, сегодня православный мир очень разобщен, гораздо больше, чем во времена холодной войны, где были «социалистические» и «империалистические» церкви. Он разошелся по национальным государственным квартирам, внутренние дела стали гораздо важнее, реальное церковное единство возможно только при общем интересе к какому-то большому делу. Вот этим общим делом может быть, несомненно, выработка неких единых правил, канонического свода, может быть, создание общего богословского исследования и изучения.

В каком-то смысле нужна «православная ООН». Есть суверенные государства (автокефалии – чем не аналог?), и есть ООН с ее уставом. И некоторые действия без резолюции Совета Безопасности ООН осуществить невозможно. И того же дарования автокефалии не должно быть, допустим, без предварительного признания этого решения всеми православными церквами. Это могло бы стать одним из правил, что какие-то важнейшие вопросы, касающиеся всего православного мира, принимаются всеми православными церквами вместе, после дискуссии, после подготовки. На Вселенском соборе.

Но для этого нужен настрой на общую работу. И попытки достичь каких-то конкретных договоренностей будут менее успешны, чем объединение усилий в каком-то общем большом документе, таком же масштабном, как Устав ООН, в работе над которым могут участвовать представители всех церквей, ведя сначала исследовательскую, экспертную работу и уже затем вынося это на общее обсуждение.

Украина. Турция. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926717 Сергей Кравец

Вечный поиск баланса

Почему вновь актуальна проблема отношений государства и религии

Рихард Потц – почетный профессор Института философии права Венского университета.

Резюме Старые каноны, созданные в совершенно других церковных и политических условиях первого тысячелетия, не дают четких ответов на сегодняшние вопросы, что, к сожалению, часто ведет к противоречивым трактовкам.

Во всех европейских странах отношения церкви и государства, в отличие от других сфер, обусловлены конкретной историей и культурой и в значительной степени определяют траекторию развития. В то же время европейские государства имеют много общего в религиозной, идеологической и культурной сферах. С одной стороны, они принадлежат к общей христианской традиции. С другой – европейское христианство подвергалось различному конфессиональному влиянию: на Западе это католицизм и протестантизм, на Востоке – православие. Кроме того, на европейские страны в различной степени повлияло Просвещение, не в последнюю очередь из-за разных религиозных традиций. Принадлежность к старым многоконфессиональным империям (Российская империя, монархия Габсбургов, Османская империя), где до XIX столетия не было свободы вероисповедания, но по причине мультикультурности развивалась религиозная терпимость – характерная особенность стран Центральной и Восточной Европы. Длительность существования свободного демократического государства, управляемого законом и продвигающего фундаментальные права и свободы, а также острота неравенства систем в XX веке повлияли на структуру религиозного права.

В конце прошлого века сложные системы, управляющие традиционными отношениями государства и религии, столкнулись с рядом вызовов. К ним в частности относится непрекращающийся процесс секуляризации, которому пытаются противодействовать с помощью «возвращения к религии» или даже религиозного фундаментализма, а также этническая и религиозная плюрализация современного общества. Из-за этих процессов тема отношений государства и Церкви неожиданно вновь приобрела актуальность.

Тезис о секуляризации и его критический пересмотр

В последние десятилетия дебаты о секуляризации и универсальности этого тезиса доминируют в социологии религии и политологии. Секуляризация – один из ключевых терминов в толковании модернизации общества начиная с XIX века. Многочисленные теории секуляризации более или менее сходятся в одном: в укорененности христианства, которое, в отличие от других религий, позволяет разделять или по крайней мере различать светскую и духовную сферу и, следовательно, осознавать «суетность мира»[1].

Секуляризация, с одной стороны, стала подлинно христианским проектом и понимается как «необходимое и легитимное следствие христианской веры» (формулировка Фридриха Гогартена). С другой стороны и прежде всего, секуляризация понимается как процесс отхода от истоков христианства, потеря значимости религии и религиозных институтов, которые стали обязательным условием модернизации. Без секуляризации как осознания бессмысленности религии, религиозных убеждений и обрядов модернизация в политике, праве и науке была бы невозможна.

Здесь невозможно детально исследовать эту тему, которая, безусловно, стала ключевой в философских, исторических, социологических, политических, теологических и правовых дискуссиях в последние десятилетия и благодаря которой появилась огромная библиотека публикаций. Однако когда речь заходит о взаимосвязи секуляризации и модернизации как части традиционного тезиса о секуляризации, вызовом является неоднозначность обоих терминов. Оба процесса находятся в тесной и сложной взаимосвязи. Условием модернизации в любом случае является возникновение в XVI веке конфессионального плюрализма западного общества, который поставил под сомнение религиозные истины и в значительной степени способствовал «открытию» личности. Этот интеллектуально-исторический фон стал двигателем научно-технического прогресса, появления современного капитализма и бюрократизации государственного управления. Все эти явления традиционно считаются неотъемлемыми элементами концепции модернизации.

После 1945 г. процессы быстрой модернизации совпали с резким падением религиозности в европейском обществе, что сначала казалось подтверждением тезиса о секуляризации. В странах социалистического лагеря в Центральной и Восточной Европе религия была запрещена или вытеснена в частную сферу жизни в соответствии с марксистско-ленинской доктриной.

Однако Соединенные Штаты, которые с XIX века считались образцом современного общества, изначально не встраивались в теорию обязательной взаимосвязи между секуляризацией и модернизацией. США, где отношения политики и религии, безусловно, являются результатом европейской истории страданий, пошли по другому пути. Отделение Церкви от государства, закрепленное в Первой поправке к Конституции 1791 г.[2], не повлекло за собой секуляризацию общества. Поэтому с европейской точки зрения США долгое время представляли собой исключительный случай, обусловленный историческими условиями создания американского государства.

В последние годы теории модернизации стали учитывать процесс быстрых изменений в незападных обществах. В этих странах нет исторического опыта преодоления религиозных войн с помощью государства, обеспечивающего мир. Поэтому Шмуэль Эйзенштадт говорил о множественных современностях (модернити) и европейской современности как одной из моделей, а также о необходимости отделять понимание модернити от его эволюционной евроцентрической интерпретации. Соответствующие выводы о взаимосвязи с секуляризацией можно обнаружить в социологии религии и в политологии.

В любом случае с европейской точки зрения необходимо отметить, что незападная модернизация без процесса секуляризации часто представляет собой модернизацию сегментарную. Технические и организационные инструменты современного государства, технологические новшества и капиталистические экономические концепции принимаются, в то время как концепции демократии и верховенства закона, развившиеся вследствие процессов модернизации, в частности гарантии фундаментальных прав и свобод человека, отвергаются. Эксперты часто ссылаются на религиозные традиции. Йозеф Вайтер справедливо отмечает: самым большим препятствием для распространения демократии во многих регионах мира является уверенность в том, что принятие демократии как политической системы означает запрет Бога и религии в общественном пространстве. В этом смысле часто используется недопустимое разделение на дистанцированный от религии «секуляризм», воспринимаемый как характерная черта западной модели, и дружественную к религии «светскую государственность», которая является доминирующей концепцией в отношении религии в Европе.

Возвращение религии и исключительный случай Европы

Уже в 1980-е гг. интерес к религии значительно возрос, особое внимание уделялось религиозному фундаментализму. В 1987 г. Американская академия искусств и наук запустила проект, в рамках которого специалисты под руководством Мартина Марти и Скотта Эпплби исследовали феномен религиозного фундаментализма на стыке дисциплин и культур. Результаты проекта, завершившегося в 1995 г., опубликованы в пяти томах и содержат массу полезных эмпирических данных. Определение религиозного фундаментализма, сформулированное по итогам проекта, принято экспертным сообществом. Согласно ему, идеологической основой фундаментализма является реакция на секуляризацию и маргинализацию религии, на организационном уровне он характеризуется жестким отбором, четким разделением на членов и всех остальных, наличием харизматичного авторитарного лидера и строгими правилами поведения для членов.

Осенью 1989 г. в результате краха советской системы разрушился глобальный миропорядок, одновременно новые перспективы открылись в отношении к религии. Перемены в некоторых государствах имели религиозную подоплеку (прежде всего в Польше, но также в Румынии и ГДР). Оказалось, что, несмотря на антирелигиозное законодательство и политические меры, пространства, оставленного церкви, достаточно, чтобы она стала площадкой для сопротивления режиму. В результате кардинальных политических перемен в Центральной и Восточной Европе религия вновь стала заметным социальным фактором и даже приобрела значительный политический вес в некоторых странах. Эти события, безусловно, повлияли на дискуссию о «возрождении религии» в 1990-е годы. В научных публикациях постоянно подчеркивается роль католической церкви в Польше.

Стоит отметить, что провокационные заголовки научных работ первой половины 1990-х гг. стали крылатыми фразами. В первую очередь это касается спора Фрэнсиса Фукуямы и Сэмюэла Хантингтона. В 1993 г. на страницах Foreign Affairs Хантингтон оспорил тезис Фукуямы о «конце истории», поставив знак вопроса. Позже (в 1996 г.) в более масштабной работе – уже без вопросительных знаков – он предрек «столкновение цивилизаций», которое будет определяться религией. Однако крылатым выражением 1990-х гг. стало не только название книги Хантингтона, но и работа Жиля Кепеля, который заговорил о «мести Бога». Одновременно со статьей Хантингтона вышла в свет работа Дэвида Лиджа и Лимана Келлстедта «Религиозный фактор в американской политике: новое открытие». В 1994 г. опубликована часто цитируемая работа американского социолога религии Хосе Казановы, в которой отмечалось возрождение популярности религии («Публичная религия в современном мире») и подвергался сомнению тезис о секуляризации.

Таким образом, религия вновь стала глобальным политическим фактором, а лозунг «возвращение религии» актуален до сих пор. Отвергая универсальность тезиса о секуляризации в начале XXI века, Грейс Дэйви говорила об «исключительном случае Европы». Получившая широкую известность идея Юргена Хабермаса о вступлении в «постсекулярную эпоху» – движение в том же направлении. Обе фразы получили широкое распространение.

Иными словами, религии приобрели больше власти. Поэтому теперь они способны выжить в новых социально-политических условиях. Характерной особенностью общества постсекуляризма, как его понимал Юрген Хабермас, можно считать изменение религиозной и светской ментальности в результате модернизации общественного сознания. Европейское общество открывает светский мир плюрализма и одновременно обеспечивает социальное пространство для заметной роли религии. Нет смысла говорить, что секуляристская концепция государства не соответствует этим требованиям: необходимо светское и одновременно «дружественное к религии государство».

Общий ход событий

Сложность мира, в котором религия вновь воспринимается как публичный актор, обусловлена рядом взаимосвязанных феноменов. Они могут дополнять друг друга или, наоборот, вступать в противоречие. Рост значимости и политизация религии, с одной стороны, и процесс дальнейшей секуляризации – с другой, не исключают друг друга. Все эмпирические данные свидетельствуют о том, что в Европе (а, возможно, и во всем мире) дальнейшая секуляризация идет параллельно с возрождением религии в публичном пространстве.

Стив Брюс отмечает: «Поскольку мы не в состоянии представить себе отказ от растущей культурной автономии личности, секуляризацию можно считать необратимой».

Вместе с Детлефом Поллаком мы можем утверждать, что изменение доминирующей формы религии необязательно означает отказ от религиозности и конфессиональной принадлежности.

Не стоит недооценивать и еще один фактор. Одна из основных причин диверсификации религиозного ландшафта и возвращения религии – международная миграция – не только в Европе, но и во всем мире. Она неизбежно влияет на религиозную политику и отношение к религии. Иммигранты не просто склонны поддерживать связь со своими религиозными традициями, религия часто становится гарантом сохранения их идентичности в новой плюралистической религиозной и культурной атмосфере. В условиях иммиграции переселенцы острее сознают свою религиозную идентичность. Мигранты часто приезжают из религиозно закрытых, консервативных регионов. Поэтому они более религиозны, чем коренное население. Это касается не только так называемых мигрантских религий (ислам), но и мигрантов, например, из традиционно католических стран. Второе поколение иммигрантов в целом демонстрирует меньшее снижение религиозности, чем соответствующие возрастные группы коренного населения.

Эта тенденция влечет за собой три важных, юридически обоснованных следствия. Возникают параллельные общества, феномен весьма неоднозначный. Первоначально считалось, что параллельное общество играет важную роль в интеграции как мост иммигрантов к обществу большинства и партнер для общественного диалога. Но в последние годы оно превратилось практически в участника политической борьбы. В Европе обсуждают альтернативные способы урегулирования конфликта, включая религиозные арбитражи по аналогии с исламскими шариатскими советами[3].

Второе следствие связано с тем, что религия мигрантов – во многих европейских странах это ислам – претерпевает структурные изменения, приспосабливаясь к исторически сложившимся правовым нормам. Так, исламское религиозное сообщество в Австрии получило правовой статус по аналогии с церквами, который предполагает преимущественно позитивное отношение к свободному демократическому государству, управляемому законом.

В-третьих, государство со своей стороны должно дать новое определение своим отношениям с религиозными сообществами в условиях растущей религиозной плюрализации. Как указывалось в одном из документов Еврокомиссии, «адаптация – непростая задача, потому что она меняет давно сложившийся баланс прав и привилегий, предоставляемых различным религиозным общинам, но безусловно остается в рамках процесса физиологической трансформации».

Характерные особенности государств с православной традицией

С какими вызовами сталкиваются сегодня православные государства? С одной стороны, они вполне встроились в общую эволюцию – возвращения религии и одновременно прогрессирующей секуляризации, а также религиозной плюрализации и глобализации религиозных акторов. Статистика свидетельствует, что после резкого всплеска в 1990-е гг. религиозность демонстрирует медленный, но постоянный спад. С другой стороны, государства с православными традициями имеют исторически обусловленные особенности – как и все европейские страны, упомянутые выше. Это касается отношения к государственной власти, экклезиологических концепций и применения канонических догм православия в нынешнем социально-политическом контексте.

Классические тексты о роли политической власти можно найти в шестой новелле Юстиниана, а также во вступлении к Исагогике IX века, которое приписывают патриарху Фотию. Оба текста – с поправкой на авторство императора и патриарха – содержат идею «симфонии» духовной и светской власти, которая лежит в основе византийского государственного права. Согласно этой концепции, участие императора в экклезиологических вопросах было не просто признанным, в вопросах защиты веры участие священной фигуры императора являлось необходимым. Поэтому распад Византийской империи в 1453 г. ознаменовал поворотный момент в экклезиологии и канонических нормах православия. В 1393 г. патриарх Антоний IV написал великому князю Московскому Василию I, что, несмотря на его нынешнюю политическую незначительность, церковь не может существовать без священного императора. Таким образом, с распадом Византийской империи де-факто образовался вакуум. Русский царь, который, если говорить современными терминами, стремился заполнить этот вакуум как «хранитель византийского престола», не смог реализовать универсалистскую концепцию в теории и на практике. Поэтому распад Византийской империи до сих пор остается главной проблемой православной церкви.

На территории бывшей Византийской империи законодательство Османской империи предоставило Церкви – патриарху и епископам – светские функции. В результате этого политического участия в Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европе возникли «церковные нации». Кроме того, на религиозных деятелей была возложена ответственность за православных людей, а также за их национальные интересы (этнархическая традиция), и эта обязанность сохраняется по сей день.

В XIX веке на фоне упадка Османской империи возникла необходимость пересмотра отношений государства и церкви. Образовавшиеся национальные государства отстаивали свое право на самоопределение, которое не совсем соответствовало византийским нормам, но обычно создавали систему, в которой византийские традиции оказывались взаимосвязанными с религиозными элементами, принятыми в западных странах. Хотя Вселенский патриархат осуждал подобные тенденции как национализм и этнофилетизм, в том числе на заседании Синода в 1872 г., это не помешало национальной фрагментации православия и преследованию политических целей.

В XX столетии конфронтация с антирелигиозными системами позволила православным церквам приобрести абсолютно новый опыт. Согласно марксистско-ленинской теории государства, основой должна была быть радикальная концепция отделения Церкви от государства, но на практике часто использовались традиционные инструменты государственного надзора. Большинству православных церквей не хватало опыта конфликтов с государством, в то время как западные церкви пережили их еще в Средние века. С одной стороны, массовые репрессии и гонения со стороны коммунистического режима создали атмосферу страха и недоверия, в которой иерархи занимали выжидательную позицию, и преодолеть эту тенденцию оказалось непросто даже после падения коммунизма. С другой стороны, несмотря на идеологическую оппозицию коммунистическому режиму, некоторые православные церкви смогли использовать ограниченное пространство, чтобы действовать. Однако им пришлось принять инструментализацию государственно-политических интересов, особенно если дело касалось социалистической политики мира.

«Религиозное возрождение» после падения коммунизма показало, что церкви пережили гонения со стороны атеистического государства и оказались в лучшей форме, чем предполагали многие. Однако политические перемены поставили православных христиан перед новым вызовом: они не готовы к столкновению с плюралистичным открытым обществом. Причина конфликта заключалась в том, что религиозная свобода предполагала сокращение привилегий традиционных религий и свободу для всех конфессий и их миссионерской деятельности. Возникло непонимание, и церкви заняли оборонительную позицию, напоминая властям о национальных православных традициях. Таким образом, церкви нередко затрудняли переход к демократическому управлению и верховенству закона и ставили знак равенства между секуляризмом и концепцией светского государства.

Вторая проблемная точка возникла в странах, где конфликты, известные еще со времен Османской империи, возобновились из-за новых государственных границ. Появление новых государств на территории Советского Союза[4] и Югославии[5] привело к внутрицерковным юрисдикционным конфликтам, поскольку и Русская, и Сербская православные церкви воспринимали старую территорию как свою каноническую.

Эту проблему оттесняют на второй план спорные вопросы о том, существуют ли претензии на автокефалию, и, если да, то при каких условиях она может быть провозглашена и, главное, кем. Современные заявления об автокефалии в основном следовали принципу, что экклезиологические и политические границы государства должны совпадать. Речь шла, разумеется, о современных национальных государствах. Национальный принцип преобладал, несмотря на осуждение так называемого филетизма в XIX веке. Имелась в виду особая, исторически обоснованная концепция автокефалии, которую нельзя просто спроецировать на прошлое. С учетом нынешних событий возникают вопросы о значимости этой концепции в будущем.

Не в последнюю очередь из-за этой взаимосвязи с государственными границами вопрос об автокефалии стал одним из ключевых для канонических законов православия, а также для взаимодействия с государственной политикой и даже для международных отношений. В 1976 г. эта тема была включена в повестку запланированного Всеправославного собора. Когда стало ясно, что консенсуса по этому вопросу достичь не удастся, он был исключен из повестки в 2016 г., что вызвало сожаление некоторых церквей[6].

В любом случае вопрос автокефалии – наиболее яркий пример дилеммы, возникающей при разрешении нынешних структурных проблем православия, и он может иметь далеко идущие политические последствия. Старые каноны, созданные в совершенно других церковных и политических условиях первого тысячелетия, не дают четких ответов на сегодняшние вопросы, что, к сожалению, часто ведет к противоречивым трактовкам. То же самое касается провозглашения автокефалии, которое вызывает множество вопросов. Какая церковь является материнской в каждом конкретном случае? Каковы ее полномочия и когда можно считать всеправославный консенсус достигнутым? Именно поэтому попытки найти решение на Всеправославном соборе в 2016 г. были обречены на провал.

Этот вопрос также доказывает, что растущая значимость религии в последние десятилетия вступает в серьезное противоречие с традиционными задачами православия – больше, чем в других конфессиях.

[1] Христианская традиция критики власти, с одной стороны, и разграничение духовных и мирских задач, с другой, можно обнаружить в библейских текстах (Евангелие от Марка 12,17 «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу»), а также в Деяниях святых апостолов, где есть знаменитая фраза «должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (5, 29). Эти тексты вновь и вновь использовались, чтобы оправдать независимость духовной сферы и, следовательно, Церкви.

[2] Не стоит забывать, что Первая поправка лишь запрещает Конгрессу вмешиваться в религиозную систему штатов, в некоторых из них в то время существовала собственная церковь. Только 14-я поправка, принятая после Гражданской войны в 1868 г., подтвердила, что первые 10 поправок к Конституции США (известные как «Билль о правах») касаются и штатов («доктрина инкорпорации»). В отношении религиозных аспектов Первой поправки процесс был длительным. Лишь в 1890 г. упоминание о боге появилось в преамбуле или тексте конституций 37 штатов.

[3] В решении Большой палаты ЕСПЧ по делу Партии благоденствия и другие против Турции от 13 февраля 2003 г. (Жалобы № 41340/98, 41342/98, 41343/98, 41344/98) российский судья Анатолий Ковлер в своем совпадающем мнении сожалеет, что «Суд упустил возможность более подробно проанализировать концепцию многообразия правовых систем, которая связана с правовым плюрализмом и общепризнана в теории и практике древнего и современного права». Ковлер имел в виду не только рост значимости правового плюрализма вообще, но и призывал к объективному подходу к законам шариата.

[4] На советской территории вопрос впервые возник в отношении православных церквей стран Балтии, в результате произошел раскол в Эстонии. Последний пример связан с попыткой объединить существующие православные юрисдикции Украины в автокефальную церковь.

[5] В Югославии провозглашение автокефалии уже происходило в Македонии в 1967 году. После распада Югославии аналогичная попытка была предпринята в Черногории в 1998 году.

[6] В обращении Священного архиерейского синода Сербской православной церкви, связанном с созывом Всеправославного собора на Крите, говорится: «В связи с тем, что общение автокефальных церквей имеет ключевое значение для миссии Православной церкви в мире, мы считаем необходимым обсудить тему автокефалии, и наша Церковь настаивала на этом непрестанно. У Собора достаточно теологических и пастырских оснований, чтобы признать, что сегодня существует 14 автокефальных церквей, и этого достаточно, чтобы подтвердить их статус. Кроме того, в рамках подготовки к Собору тема автокефалии исследовалась подробно, как и способы ее провозглашения, помимо подписания. Поэтому совершенно оправданно и желательно, чтобы на Великом Соборе было принято и провозглашено то. что прорабатывалось в течение десятилетий».

Евросоюз. Австрия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926716 Рихард Потц

Религия и политика: неразрывный симбиоз?

Обзор современных тенденций

Дмитрий Узланер – кандидат философских наук, главный редактор журнала «Государство, религия, Церковь в России и за рубежом», директор Центра изучения религии Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ.

Резюме Осознанию того, что религия является полновесным фактором, влияющим на политические процессы, мешает «секулярная предвзятость» интеллектуалов. Глубоко засело убеждение, что религия и религиозность – в лучшем случае «надстройка» над серьезными элементами общественно-экономического «базиса».

Политика и религия всегда были взаимосвязаны. Однако характер взаимосвязи менялся. Если до XVII века религия была одним из важнейших факторов, определявших структуру политической власти, а также вопросы войны и мира, то, как пишет Джеффри Хайнс, «вслед за Вестфальским миром 1648 г. и последующим развитием централизованных государств сначала в Западной Европе, а затем через европейскую колонизацию и в остальных частях света политическая значимость религии как во внутренней, так и во внешней политике существенно снизилась».

Это снижение не привело к тому, что политика и религия перестали соприкасаться. Они пересекались, однако связь стала считаться односторонней – именно политика, наряду с экономикой и прочими «серьезными» сферами, оказывала влияние на религию. Последняя, в свою очередь, могла выступать лишь в качестве объекта различных манипуляций – например, инструментализации государством для решения тех или иных внутри- или внешнеполитических задач. Там, где религия все же сохраняла значение для политики, значимость, по сути, сводилась к риторическим украшательствам светских политических ритуалов и не подразумевала никакой стоящей за этими украшательствами реальности.

Может ли религия влиять на политику?

Односторонность влияния политики на религию и в целом неспособность последней воздействовать на «серьезные» сферы общества казались чем-то очевидным и достаточно хорошо обоснованным. Прекрасно известен тезис Макса Вебера о влиянии протестантской этики на дух капитализма. Вебер описывал, как Реформация прокладывала путь к становлению рациональной промышленной капиталистической системы, превратившейся в определяющую силу современного мира. Однако его работа заканчивается грустными размышлениями о том, что эта капиталистическая система отныне покоится на «механической основе» и уже не нуждается ни в каких идеалистических подпорках – ни со стороны протестантизма с его мирским аскетизмом, ни со стороны какой-либо другой религиозной традиции. «Грандиозный космос» «современного хозяйственного устройства, связанного с техническими и экономическими предпосылками механического машинного производства», отбросил свои христианские подпорки и превратился в «железную клетку», которая «в наше время подвергает неодолимому принуждению каждого отдельного человека, формируя его жизненный стиль, причем не только тех людей, которые непосредственно связаны с ним своей деятельностью, а вообще всех ввергнутых в этот механизм с момента рождения».

Эта веберовская рефлексия прочно завладела воображением ученых и стала неотъемлемой частью теории секуляризации, царившей в социологии религии на протяжении практически всего XX века. Лучше всего ее резюмировал американский социолог религии Питер Бергер, провозгласивший, что христианство было «своим собственным могильщиком»: оно взрастило монстра, влиять на которого отныне не в силах и который медленно подрывает социальные корни как самого христианства, так и любой другой религии. Религия – зависимая переменная, «надстройка», если воспользоваться марксистской терминологией, – которая испытывает постоянное влияние – или лучше сказать давление – «базиса», то есть экономики, но также и политики, рихтующей религию в зависимости от текущей конъюнктуры.

Подобная догма была существенно поколеблена в конце 1970-х гг., когда произошло несколько событий, заставивших переосмыслить вопрос о соотношении политики и религии – на этот раз уже в контексте обратного влияния, то есть религии на политику. Первым знаковым событием стала иранская революция 1979 г., в результате которой к власти пришли силы, взявшие курс на создание Исламской республики. События в Иране доказали: политическая духовность – серьезный фактор, который нельзя с легкостью списать со счетов указаниями на то, что модернизация западного типа необратима и любое модернизирующееся общество будет со временем напоминать европейские прототипы – в том числе и в отношении секуляризации, то есть снижения социальной значимости религии. Такие настроения резюмировал французский философ Мишель Фуко, внимательно следивший за иранскими событиями: «Происходящая на наших глазах агония иранского режима – это последний этап процесса, начавшегося почти шестьдесят лет назад: модернизация исламских стран по европейскому образцу». Далее он добавил: ислам, который «является не только религией, но и образом жизни, частью истории и цивилизации, рискует стать для огромного числа людей гигантской пороховой бочкой. Начиная со вчерашнего дня в любом мусульманском государстве можно ждать революции, основанной на вековых традициях».

Второе знаковое событие, перевернувшее представления о взаимосвязи религии и политики, имело место в абсолютно другой части света – в США. Речь идет о становлении и расцвете движения «новых христианских правых», которое опять же во второй половине 1970-х гг. превратилось во влиятельную общественную и политическую силу. «Новые христианские правые» возникли в контексте американских «культурных войн», когда социальные прогрессисты и консерваторы схлестнулись по поводу традиционной семьи, абортов, религиозного образования, нравственности в искусстве и средствах массовой информации и т.д. Озабоченные моральным упадком американского общества консервативные христиане (прежде всего протестанты) пошли в политику под лозунгом возрождения «духовно-нравственных ценностей» Америки, которая, как они считали, покоится на фундаменте иудео-христианской культуры. Объединив под своими знаменами миллионы американцев, новые христианские правые быстро превратились в хорошо организованную электоральную силу, которая привела Рональда Рейгана и Республиканскую партию к победе на президентских выборах 1980 года.

Эти два знаковых события оказались не финальной агонией религиозных традиций, пытавшихся в последний раз напомнить миру о своем былом могуществе, но свидетельствами начала новой эпохи, в которой религии снова превращаются в одну из определяющих сил. Распад Советского Союза и «религиозное возрождение» на постсоветском пространстве – и в Восточной Европе в целом – стали символом глубокого кризиса секулярных идеологий и краха самой идеи атеистического строя, основанного на вытеснении религии из жизни человека.

Тенденции, которые обозначились в конце семидесятых, с тех пор не просто не сошли на нет, но, наоборот, усугубились. Политический ислам из фактора, определяющего жизнь отдельных «мусульманских государств», превратился в транснациональное движение, затрагивающее сегодня не только весь Ближний Восток, но даже те регионы, для которых ислам никогда не был особо значим, – например, современную Западную Европу. Американские христианские правые не просто остаются крайне влиятельной силой, связанной с Республиканской партией и часто упоминаемой в связи с президентством Джорджа Буша-младшего, а теперь и Дональда Трампа, они вышли в глобальное транснациональное пространство, став основой альянсов правых религиозных сил по всему миру.

Собственно, политизация религии не сводится только к обозначенным выше контекстам. Аналогичные процессы затронули практически все значимые религиозные традиции мира – индуизм (индуистский национализм), буддизм (конфронтация с Китаем по поводу Тибета), иудаизм (роль раввината в израильской политике) и т.д. Религиозный фактор из элемента «надстройки» все отчетливее превращается в один из несущих элементов структуры современного общества.

Не меньшим сюрпризом, чем сама политизация, стало то, что обозначенный выше религиозный подъем вывел на первый план вовсе не прогрессистские силы внутри религиозных традиций. Наоборот, по мнению Питера Бергера, «именно консервативные/ортодоксальные/традиционалистские движения повсеместно на подъеме. Это те движения, которые отвергли сформулированную прогрессивными интеллектуалами программу aggiornamento (обновления. – Авт.) по отношению к современности». Успех консервативных сил шел вразрез с прогнозами социологов религии, считавших, что у религиозных традиций в современном мире по большому счету лишь два пути – путь секты, то есть замыкания в собственных границах перед лицом все более безразличного по отношению к религии миру, или же путь деноминации, приспособления к ценностям современного мира и отказ от притязаний на «монопольное обладание истиной». В качестве символа такого рода адаптации выступал Второй Ватиканский собор, зафиксировавший курс католической церкви на осовременивание, считавшееся неизбежным.

В силу таких установок исследователи с надеждой встретили религиозный подъем конца XX века. В монографии «Публичные религии в современном мире» (1994) Хосе Казанова оптимистично высказывался по поводу набирающей общественно-политическую значимость религии, которая, как он считал, «служила и продолжает служить как защитник от “диалектики просвещения”, как поборник прав человека и гуманистических ценностей, которым угрожают секулярные сферы с их абсолютными притязаниями на внутреннюю функциональную автономию». Эти выводы не были спекуляцией, они основаны на анализе активного участия религиозных организаций в общественной жизни Испании, Польши, Бразилии и т.д. Однако маятник быстро качнулся в другую сторону – к наиболее консервативным и даже фундаменталистским тенденциям внутри религиозных традиций. Приведу пример, касающийся России: до начала XXI века исследователи часто писали о том, что внутри русского православия есть несколько основных направлений – фундаменталистское, центристское и либеральное. Однако с тех пор либеральное крыло то ли исчезло, то ли ушло в глубокое подполье, тогда как центр заметно сместился вправо.

Религия как слепое пятно

Осознанию того, что религия является полновесным фактором, влияющим в том числе и на политические процессы, мешает «секулярная предвзятость» интеллектуалов, то есть тех, кто призван осмысливать ключевые трансформации современного мира. Под «секулярной предвзятостью» я имею в виду не отсутствие личного религиозного опыта, но отказ воспринимать религию всерьез. Речь идет о глубоко засевшем убеждении, согласно которому религия и религиозность – в лучшем случае «надстройка» над более серьезными элементами общественно-экономического «базиса», которая пусть и может впечатлить суеверных старушек, но уж точно не способна превратиться в силу, оказывающую влияние на столь «серьезную» сферу, как политика.

Питер Бергер писал о том, что в современном мире бушующей религиозности остается, по сути, всего два островка секулярности. Во-первых, Западная и Северная Европа, которая в силу особенностей своего исторического развития – в частности, сильного влияния идей антирелигиозного французского Просвещения – подверглась глубокой и фундаментальной секуляризации. Во-вторых, вестернизированная высокообразованная элита, существующая во всех частях света и задающая доминирующие описания социальной реальности, которые – вполне в соответствии с их собственной «секулярной предвзятостью» – рисуют мир гораздо менее религиозным, чем он есть на самом деле. Секулярная оптика элит делает создаваемые ими описания слепыми по отношению даже к самым очевидным проявлениям религиозности. Типовая реакция на религиозное возрождение – попытка представить его лишь как «временные трудности», после которых победный тренд секуляризации продолжит триумфальное шествие. Все это напоминает скорее какую-то квазирелигиозную веру в торжество разума и прогресса, чем констатацию того, что происходит в реальности.

В результате осмысление религиозных процессов – в том числе и тех, которые непосредственно затрагивают политику, – оказывается чрезвычайно замедленным, запаздывающим. Секулярная оптика интеллектуальных элит фиксирует всплески религиозности лишь тогда, когда не замечать их уже невозможно. Хорошая иллюстрация – пример немецкого философа Юргена Хабермаса, убежденного сторонника секулярного мировоззрения. Чтобы пробудить Хабермаса от догматического сна, понадобился взрыв башен-близнецов 9/11. После этого он, наконец, заметил религию и пришел к мысли о том, что ее нельзя игнорировать: из этого пробуждения выросла теория постсекулярного общества, суть которой – в осмыслении того, как интегрировать верующих в структуру принятия решений современных либеральных демократических конституционных государств.

В целом религиозный подъем второй половины XX века стал одной из тех фундаментальных трансформаций, которую прозевали социальные науки, десятилетиями твердившие о неминуемости секуляризации и о несовместимости религии с реалиями современного общества.

Питер Бергер в своих лекциях приводил полуанекдотические примеры того, как эта религиозная слепота искажает восприятие. Так, в частности, в конце 1970-х гг. Иран посещала группа американских социологов, приехавшая на конференцию. Делегация не могла не обратить внимания на обилие людей с зелеными флагами на улице. На вопрос гостей о том, что это за люди и насколько значимо происходящее, иранские коллеги, такие же интеллектуалы, отвечали достаточно спокойно: мол, это понаехавшая с окраин деревенщина, на которую не стоит обращать внимания… Другой пример касается упомянутых выше новых христианских правых. Известного американского социолога религии перед выборами позвали на радио – поговорить о влиянии религиозных идей на электоральные предпочтения граждан. Программу вел один из крупных специалистов по американской политической жизни. Речь зашла о евангельских христианах и о том, какое влияние на американскую политику те оказывают. Ведущий, впервые услышавший об этом феномене, ехидно спросил своего гостя: «И сколько там этих ваших евангельских христиан?» И получил ответ: «Ну, миллионов 70…».

Религия – «слепая зона» современной общественной науки, слон в центре комнаты, которого никто не замечает до тех пор, пока он не начинает крушить разложенную повсюду фарфоровую посуду.

Кризис секулярных идеологий

Говоря о возрастающей значимости религиозного фактора в политике, мы избегали вопроса о причинах происходящего. Безусловно, есть уникальные для каждого конкретного случая причины, однако существует одно фундаментальное обстоятельство, выталкивающее религиозные традиции на авансцену. Речь идет о кризисе секулярных политических идеологий и, соответственно, веры в то, что секулярные политические проекты способны предложить убедительные ответы на вызовы, стоящие перед современными обществами. Отказ от религии уже более не мыслится как какое-то значимое конкурентное преимущество, благодаря которому можно обставить оппонентов в борьбе за экономическое процветание или же добиться более эффективной работы бюрократических структур.

Основные модернизационные идеологии XX века, содержавшие в себе мощный секуляризационный компонент, утрачивают популярность. Георгий Дерлугьян, говоря о ситуации на Ближнем Востоке, справедливо указывает на существование в XX веке двух великих политических проектов – коммунизма и либерализма. «Каждый из этих проектов давал ответ на вопрос о том, как создать сильное государство, способное противостоять кому угодно в мире». Ради этой мечты о сильном и могучем государстве можно было отбрасывать религиозные традиции и устремляться навстречу прогрессивному идеалу. Однако к концу XX века оба этих проекта потерпели неудачу. Едва ли социалистический путь развития в духе СССР имеет сегодня много сторонников. Но и либеральный путь, основанный на простом копировании западных институтов, также не выглядит привлекательным. В ситуации такого идеологического вакуума возврат к религиозным традициям, к неким мифическим корням выглядит более чем логично. Как удачно выразился антрополог Сергей Арутюнов, «когда в доме погасло электричество, остается пойти в подвал и достать масляную лампу деда».

Собственно, новейшая история России прекрасно вписывается в эту логику: социалистический путь окончился провалом, но и попытка осуществления демократического транзита и создания либерального демократического общества также не привела к успеху. В результате страна вспомнила о своих вековых устоях и «традиционных ценностях», что прекрасно отражает общую растерянность и непонимание, куда двигаться дальше, учитывая, что наиболее очевидные варианты уже были испробованы.

Впрочем, можно копнуть и еще глубже: речь идет о кризисе не только секулярных политических идеологий, но и секулярных мировоззрений как таковых. Вера во всесилие науки и научно-технического прогресса заметно ослабела – или же сама приобрела характер квазирелигиозный, когда место Бога занимает абсолютное Знание, которого однажды достигнет человечество. Как бы нам ни хотелось обратного, но наука не способна дать ответ на ключевые морально-практические вопросы, волнующие современного человека: что такое справедливое общество? Как предотвратить войны? Как решить миграционный кризис? Более того, многие достижения, например, в сфере биотехнологий, лишь множат этические дилеммы, не имеющие однозначного решения внутри науки. Не говоря уже о том, что ученым так и не удалось решить проблемы смерти, страдания, болезней, бедности – в общем, все те проблемы, которые, собственно, и волнуют человека в повседневной жизни. Все эти вызовы делают религии востребованными, ведь они имеют мощное этическое, символическое, образное, поэтическое содержание, оказывающееся как никогда уместным, например, в спорах о ценности человеческой жизни или же о допустимости добровольного отказа от нее.

Вот почему нет ничего удивительного, что в области политической философии идет активная интеллектуальная работа по «отстегиванию» секуляризма от основных политических идеологий. Так, например, в стане политического либерализма этим занимается Юрген Хабермас – в контексте разрабатываемой им теории постсекулярного общества. На другом конце – левом – аналогичную работу в отношении социализма осуществляют представители так называемого теолого-политического поворота – Ален Бадью, Славой Жижек, Джорджо Агамбен, – которые начали всерьез штудировать наследие апостола Павла в надежде вывести левую мысль из кризиса, в котором она оказалась в конце XX века.

Соединение религии и политики в российском и европейском контекстах

Православная традиция не избежала этого общего вовлечения в политику – прежде всего, в контексте крушения коммунистических режимов и последующего социального и политического транзита. Как пишет Василос Макридес, внимание исследователей оказалось приковано к сюжету православие и политика «по мере того, как бывшие коммунистические страны с преобладающим православным населением и традицией начали адаптироваться к западным стандартам либеральной демократии и сопутствующим моделям, регулирующим церковно-государственные дела». Специфика политизации православия вытекают из исторических особенностей данной традиции – по крайней мере на контрасте с западным христианством: стремление полагаться на сильную светскую власть; относительное равнодушие к политике – несформированность ни политической теологии, ни социальной этики; склонность к более консервативной позиции и неприятию политического модерна; тенденция к сакрализации нации/этноса и к представлению себя в качестве выразителей интересов этой нации/этноса. Однако в поиске каких-то общеправославных черт принципиально важно избегать упрощений – православный мир чрезвычайно сложен и многообразен, тенденции, которые наблюдаются в одних православных контекстах – сакрализация нации, антилиберальный и антизападнический настрой, стремление встать в позицию государственной церкви – могут почти полностью отсутствовать в других (об этом подробно пишет Клаус Бухенау). В этом смысле можно говорить о том, что динамика политизации православия определяется не столько внутренними особенностями данной традиции, сколько историческими обстоятельствами конкретного государства в конкретный момент времени.

Динамика политизации религии во многом подчиняется логике напряжения, существующего между глобализацией и принципом национального суверенитета. Границы становятся все более прозрачными, а коммуникации все проще, что приводит к миграции религиозных идей и движений из одного региона в другой. Результатом оказывается ощутимое перекраивание религиозного ландшафта. Появляются транснациональные религии, которые используют артерии глобального мира для быстрого распространения и эффективного поиска новых приверженцев. У всех на слуху транснациональный ислам, однако не менее впечатляющий пример – современное пятидесятничество. Это движение в рамках протестантизма представляет собой, вероятно, одно из самых быстро растущих религиозных движений в человеческой истории. За XX век оно смогло вырасти от нескольких общин в Северной Америке до сотен миллионов приверженцев и мегацерквей во всех частях света. Есть они и на постсоветском пространстве – их распространение началось сразу же после распада СССР и либерализации религиозного законодательства. Филип Дженкинс, известный американский религиовед, даже пошутил на этот счет: зачем советские граждане строили свои гигантские дома культуры? Чтобы протестантам после распада СССР было где проводить свои гигантские собрания.

Либерализация религиозного законодательства вкупе с транснациональными веяниями приводит к детерриториализации и деконфессионализации – то есть к ослаблению связи между территорией и конфессиональной принадлежностью. Быть русским уже не подразумевает непременно православное вероисповедание – доминирует принцип религиозной свободы и индивидуального выбора, который может быть сделан в пользу буддизма или, например, протестантизма. Все это в итоге приводит к появлению проблемы традиционных и нетрадиционных для данной территории религиозных идей и движений. Соответственно, конфессии, считающие данную территорию своей, начинают рассматривать транснациональные влияния как угрозу для своего выживания и привилегированного статуса. В результате растет запрос на ужесточение религиозного законодательства и укрепление границ, препятствующих проникновению нетрадиционных духовных веяний. Традиционные религиозные организации начинают активно защищать свои канонические территории – духовный суверенитет. Однако сделать это можно лишь при помощи светской власти. Государство, в свою очередь, также обеспокоено глобализационными процессами, подрывающими в том числе и государственный суверенитет. Кроме того, растущая социальная значимость религии делает контроль над этой сферой важным направлением государственной политики – этот процесс называется секьюритизацией религии, то есть ее превращением в один из аспектов национальной безопасности.

В итоге государство идет навстречу традиционным религиозным организациям – происходит ужесточение законодательства для нетрадиционных конфессий вкупе с ограничением внешних религиозных влияний. По сути, частичная ретерриториализация и реконфессионализация религиозной сферы. Взамен государство получает поддержку со стороны патронируемых религий: последние используют имеющийся у них символический капитал для сакрализации действующей власти. На выходе – сплав ретерриториализации и секьюритизации религии дает хорошо знакомую реальность борьбы за традиционные нравственные ценности, духовную безопасность и сохранение культурного кода путем противостояния пропаганде чуждых цивилизационных ценностей, распространяемых, согласно этой логике, вместе с проповедью нетрадиционных верований.

В украинском случае можно наблюдать схожую динамику, только здесь в качестве угрозы национальному – и духовному – суверенитету выступает уже сама Россия, а тесное взаимодействие православной церкви и государства мыслится в качестве защиты от этой угрозы – как политической, так и религиозной.

Политизация религии затрагивает и Западную Европу, которая выше была названа одним из последних бастионов секуляризации. Для объяснения этого парадокса – политизация религии на фоне преобладающего равнодушия к религиозной вере и практике – вспомним одно из остроумных описаний войны на Балканах: это был конфликт трех сторон, у которых был похожий язык, похожая культура, похожая история. Единственное, что их разделяло, – это религия, в которую они не верили. Здесь содержится глубокая интуиция: имеет значение не только та религия, в которую ты веришь, но и та, в которую ты не веришь. Человек, не верящий в ислам, не то же самое, что человек, не верящий в христианство.

Столкновение с исламским Другим рождает фантазии о витальных, полных жизни «чужаках», которые вот-вот заменят одряхлевших «хозяев», оторвавшихся от собственных корней и погрязших в гедонизме. Эти фантазии усиливаются тревогой по поводу низкой рождаемости у коренных европейцев. Отсюда упор на христианство как свою собственную культурную основу в противовес культурной основе «чужаков» и традиционные – прежде всего семейные – ценности как панацею от демографических угроз, стоящих перед богатой и процветающей в материальном плане Европой. Христианская традиция превращается в своеобразный оберег от штурмующих Европу «иноверцев». Но одновременно христианские символы – это еще и протест против политики Европейского союза, которая ассоциируется помимо всего прочего с поощрением различных меньшинств.

Что нынешний министр внутренних дел Италии и по совместительству лидер правой политической партии «Лига» Маттео Сальвини демонстрирует во время митинга в качестве символа своей борьбы? Католические четки! Надо сказать, что монахи-католики из монастыря на Севере Италии смеялись в голос при попытке обсудить с ними этот поворот итальянских правых к христианству. Настолько христианство не вязалось с традиционным образом партии «Лига Севера» (прежнее название «Лиги». – Ред.)! С одной стороны, это можно считать примером инструментализации христианской символики во имя политических целей, но с другой – какой символ может лучше выразить как неприятие мигрантов с их исламом, так и недовольство политикой Брюсселя, подрывающей национальный суверенитет отдельных членов Евросоюза?!

* * *

Буквально на наших глазах религиозный дискурс все сильнее теснит прочие – национальный, этнический и т.д. В Европе, а отчасти уже и в России, проблема сирийских, турецких, алжирских, узбекских, таджикских мигрантов растворилась – по крайней мере в средствах массовой информации – в проблеме ислама. Религиозный фактор, возникнув, не просто не исчез, но умудрился подмять под себя все остальные. Межэтнические, межнациональные и даже межгосударственные противостояния снова стали религиозными, как это было в XVII веке – может быть, не по сути, но как минимум в общественном сознании. А учитывая кризис секулярных идеологий и мировоззрений, нет никаких оснований полагать, будто бы религию подобно джинну снова удастся загнать в бутылку, в которой она находилась последние столетия.

В этом контексте значимым – в том числе и политически значимым – вопросом становится не вопрос о том, религия или не религия, но вопрос о том, какая религия. Более рациональная или менее рациональная, более демократическая или менее демократическая, более мирная или менее мирная, более терпимая или менее терпимая. Отсюда напрямую следует возрастание важности теологии и теологических дискуссий. Идет борьба за душу религиозных традиций, от исхода которой все сильнее зависит мир на планете Земля.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926714 Дмитрий Узланер

Шаманов: страны, участвующие в ядерных учениях вместе с США, могут стать целями для России

По словам председателя комитета Госдумы по обороне, ВВС этих стран могут быть быстро переоборудованы и нести ядерные заряды

Участие неядерных стран в отработке ударов тактическим ядерным оружием с участием США делает их целями для первоочередных ответных ударов России. Об этом на брифинге для военных атташе заявил председатель комитета Госдумы по обороне Владимир Шаманов.

«Дружеское участие вашей тактической авиации в мероприятиях так называемой ядерной миссии. Вы для чего, неядерные страны, свои самолеты тренируете вместе с американцами в рамках этой ядерной миссии? Мы не можем не учитывать такие возможности, что вы переоборудуете при определенных условиях в короткие сроки. Американцы вам еще вместо обычных боеприпасов повесят и ядерные. Мы это будем учитывать, и, соответственно, вы становитесь целями для первоочередных ударов, вы это должны осознавать».

Шаманов отметил, что в рамках «Плана действий по повышению боевой готовности Объединенных вооруженных сил НАТО» и «Концепции передового присутствия и усиления» блок продолжает наращивать военное присутствие у российских границ.

Он добавил, что американцы впервые проигнорировали брифинг комитета Госдумы по обороне. Это говорит об очередном охлаждении отношений двух стран, уверен военный обозреватель Александр Гольц:

— Исходя из поста, который занимает господин Шаманов, это не пустое словоизвержение, а вполне реальная угроза. Авиация стран — членов НАТО участвует в совместных маневрах и использует самолеты F-16. Россия делает вывод, что эти страны обучаются применению ядерного оружия. Бельгия, Турция, Нидерланды, Франция, Великобритания. Политический смысл вышеизложенного совершенно очевиден — напугать европейцев.

— То, что Соединенные Штаты впервые проигнорировали брифинг комитета Госдумы по обороне?

— Американцы демонстрируют откровенное неуважение Государственной думе, не считая ее тем институтом, где вырабатывается политика. Если так, то они недалеки от истины. Не исключено, что они не хотят быть частью очередной пропагандистской акции, в которую легко превращаются официальные брифинги. Мы находимся в положении, когда, кажется, все достигли дна. Как в известном анекдоте, с той стороны постучали.

Кремль не в курсе высказываний Владимира Шаманова. Об этом BFM сообщил пресс-секретарь президента Дмитрий Песков. Он напомнил, что «внешнюю политику и основы оборонной политики страны определяет президент РФ».

«Хватит покупать газ у Путина»: как США наказали Меркель

WSJ узнала о подготовке Вашингтоном санкций против «Северного потока-2»

Екатерина Каткова

Вашингтон намерен все же ввести санкции в отношении газопровода «Северный поток-2». Как отмечает WSJ, они будут направлены против инвесторов и компаний, заключивших контракты на прокладку труб. Этот шаг еще больше осложнит отношения Берлина и Вашингтона. Российская сторона неоднократно заявляла о готовности завершить проект самостоятельно.

Соединенные Штаты все же намерены ввести санкции в отношении проекта газопровода «Северный поток-2». О том, что в Вашингтоне всерьез идет подготовка к этому сообщила газета The Wall Street Journal со ссылкой на источники.

По словам нескольких американских чиновников, опрошенных изданием, санкции в отношении «Северного потока — 2» будут введены с помощью поправки к действующим мерам против России, которые предусмотрены «Законом о противодействии противникам Америки посредством санкций» (СААТSA).

Санкции будут направлены против инвесторов и компаний, заключивших контракты на прокладку труб.

Разговоры о возможных рестрикциях в отношении этого газопровода идут уже давно. Противники у трубы есть не только в США, но и в самой Европе, не говоря уже об Украине, представители которой используют любую международную площадку, чтобы напомнить о своей роли транзитера российских энергоресурсов, которую мечтает сохранить.

Новые маршруты поставок российского трубопроводного газа, такие как «Северный поток-2» по дну Балтийского моря и «Турецкий поток» по дну Черного моря, призваны снизить транзитные риски, а также обеспечить дополнительные мощности для наращивания объемов поставки российского газа в ЕС.

Еще в прошлом году европейские СМИ отмечали, что «Газпром» уже занял почти 40% газового рынка Европы. Официально тогда назывались цифры 34,1% от всех поставок газа в Европу. В Германии его доля может быть еще больше. Аналитики прогнозировали, что к 2035 году этот показатель достигнет 41%.

Однако в реальности, с учетом стремительного роста популярности в ЕС российских поставок сжиженного природного газа с Ямала, на долю газа из РФ в энергобалансе Европы может прийтись гораздо больше.

У американцев серьезные амбиции поставлять в ЕС свой СПГ: в стране активно ведется строительство новых мощностей для сжижения, осваиваются сланцевые месторождения и новые технологии. Однако пока трубный газ из России остается дешевле СПГ-поставок из Нового Света.

Кроме того, по мнению Вашингтона, «Северный поток-2» вреден в геополитическом плане. По словам анонимного сотрудника службы безопасности США, который в курсе брифинга с президентом США Дональдом Трампом, американский лидер считает проект «Северный поток — 2» несовместимым с «военным щитом, который Америка держит над Европой».

«Если вы хотите, чтобы мы защищали вас от зверя, зачем вы его кормите?» — таким образом размышлял Трамп, рассказал WSJ источник.

В США не считают, что в российском газопроводе есть необходимость, но полагают, что Москва будет распоряжаться «Северным потоком — 2» как рычагом давления на Европу. Поговаривают, что в прошлом году на встрече с канцлером ФРГ Ангелой Меркель Трамп открыто заявил: «Ангела, вы должны прекратить покупать газ у Путина».

Долгое время Меркель удавалось сохранить баланс между сотрудничеством с Вашингтоном и газовой дружбой с Москвой. В прошлом году анонимные источники даже утверждали, что она пообещала Трампу строительство регазификационный терминалов для приема американского СПГ,

Отводить грозу от «Северного потока-2» Берлину удавалось довольно долго, но чем ближе к пуску трубы, тем сильнее накаляются страсти. Так, противники газопровода в Еврокомиссии подготовили поправки в Газовую директиву ЕС, согласно которым все действующие в ЕС антимонопольные ограничения должны распространиться на новые проекты, включая морские. То есть, таким образом, «Северный поток-2» может остаться наполовину пустым, так как по закону ЕС один поставщик не может занимать более половины мощностей для поставок. Кроме того, «Газпрому» придется решать вопрос с собственностью Nord Stream-2 - оператора проекта(сейчас 100% принадлежит «Газпрому»), так как монополия не может быть его единственным владельцем.

Берлину при поддержке Парижа удалось лишь вставить в поправки часть о том, что страна, которая принимать трубу на территории ЕС (то есть сама ФРГ), может отменить часть действия Газовой директивы при согласовании с ЕК, однако в реальности это означает судебно-процессуальные споры, которые могут занять много лет.

В этой ситуации новые санкции со стороны США стали бы серьезным ударом по Германии. Немецкий чиновник заявил WSJ, что «санкции против трубопровода означают конфронтацию не только с Германией, но и с Европой».

«Мы сделаем все возможное, чтобы завершить этот трубопровод», — пообещал он.

В ФРГ новые санкции США воспримут как агрессию против члена НАТО, полагает издание, а отношения Берлина и Вашингтона ухудшатся.

Что касается самой трубы, то она так или иначе, но будет построена. Президент РФ Владимир Путин, руководство «Газпрома» и профильные члены правительства неоднократно заявляли, что «Газпром» в случае санкций или иных проблем сможет достроить трубу самостоятельно.

США, наверняка, будут проводить встречи и вынуждать Германию еще раз подумать и переоценить важность сотрудничества двух стран и снизить роль России как поставщика энергоресурсов, рассуждает управляющий партнер Экспертной группы Veta Илья Жарский. Только вот в первую очередь Германия скорее всего будет руководствоваться здравым смыслом и объективным пониманием того, что новая труба уже построена и ее пуск — это лишь вопрос времени, уверен эксперт.

Горячее прощание: США бомбят Сирию перед уходом

Удар коалиции США убил более 50 человек в Сирии

Анна Юранец

Самолеты международной коалиции во главе c США нанесли удар по сирийской провинции Дейр-эз-Зор. В результате авиаудара погибли более 50 человек. По данным источников, удар пришелся по лагерю в районе населенного пункта Эль-Багуз. 9 марта Силы демократической Сирии остановили операцию на этой территории, чтобы дать возможность мирным жителям покинуть город. На следующий день курдские формирования возобновили наступление.

В Сирии от удара самолетов международной коалиции, возглавляемой Вашингтоном, погибли более 50 человек. Об этом сообщает сирийское агентство SANA со ссылкой на источники. Уточняется, что большинство погибших — женщины и дети.

По информации издания, удар был нанесен по лагерю вблизи города Эль-Багуз, который находится в сирийской провинции Дейр-эз-Зор. В этом населенном пункте располагается форпост боевиков «Исламского государства» (организация запрещена в России) (ИГ, запрещенная на территории РФ террористическая организация).

В начале марта курдская вооруженная коалиция «Силы демократической Сирии» (СДС), поддерживаемая американской стороной, объявила о скорой «решающей битве» с боевиками ИГ в городе Эль-Багуз. На протяжении февраля из него выводили по мирному коридору сирийских граждан, заложников, сдавшихся террористов и членов их семей. Всего за месяц было эвакуировано более 20 тыс. человек.

9 марта оттуда вышли около 100 человек, в том числе боевики и их семьи. Силы демократической Сирии остановили наступление, чтобы мирные жители смогли покинуть населенный пункт. Однако уже на следующий день формирования курдов возобновили военную операцию в Эль-Багузе, сообщал в воскресенье курдский телеканал Rudaw со ссылкой на командира СДС.

В конце прошлого года президент США Дональд Трамп объявил, что планирует вывести американские войска из Сирии. Он пояснил, что коалиция во главе с США разгромила боевиков ИГ, тем самым выполнив свою цель. Таким образом, курдские формирования на северо-востоке страны, включая Сирийские демократические силы, останутся единственными союзниками Вашингтона в Сирии.

Командование группировки после объявления Белого дома назвало действия США «предательством и ударом кинжалом в спину». По мнению СДС, это решение позволит силам ИГ возродиться и создать угрозу в восточной части страны.

Пытаясь не допустить исхода американских войск, курды сообщали об активизации бандформирований «Исламского государства». ИГ пользуется заявлениями США о выводе сил и наносит усиленные атаки на наши отряды», — заявлял представитель СДС Кино Габриэль.

Впрочем, в середине февраля в СМИ появилась информация о том, что СДС захватили последний анклав членов ИГ на востоке Сирии. Как сообщал Reuters со ссылкой на базирующуюся в Лондоне НПО «Сирийский центр мониторинга за соблюдением прав человека», боевики СДС при помощи американских ВВС освободили от террористов населенный пункт Эль-Багу, граничащий с Ираком. При этом в прессе также сообщалось, что некоторым террористам все же удалось скрыться.

Проблема заключается в том, что в напряженных отношениях с курдами находится Турция, которая воспринимает их как террористов. Анкара настаивает, что контроль над курдскими территориями в Сирии должен осуществлять именно Вашингтон. Россия выступает против этого, а сами курды, находясь в отчаянном положении, готовы искать поддержку со стороны правительственных сил.

Американский генерал-лейтенант Пол ЛаКамера заявлял, что США перестанут поддерживать вооруженную коалицию СДС в случае, если ее представители начнут сотрудничать с сирийским президентом Башаром Асадом или Россией.

Он подчеркнул, что США продолжат обучать и вооружать представителей СДС до тех пор, пока они остаются партнерами Соединенных Штатов. Однако если они станут лояльны «режиму» Асада или России, с которыми у США нет отношений, то эта поддержка «прекратится», добавил генерал.

Так или иначе, после ухода США из Сирии именно курдский вопрос будет одной из главных проблем на пути к политическому урегулированию.

Впрочем, позиция США несколько изменилась с тех пор, как Трамп объявил о выводе войск. Reuters со ссылкой на источник в администрации страны сообщал, что Вашингтон намерен оставить до 400 военных в Сирии. По словам источника, американские военные останутся на северо-востоке Сирии в качестве миротворческой миссии. Еще часть будет находиться в рядом с границей с Ираком и Иорданией.

Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков заявлял, что Кремль с большим интересом следит за тем, как эволюционирует позиция США по вопросу вывода войск из Сирии.

«Мы пока не понимаем, о чем идет речь. Вы знаете, что сначала имели место одни заявления, сейчас поступают новые корректировки. Иногда мы слышим разные заявления из разных ведомств, поэтому мы с большим интересом и тщательным вниманием наблюдаем за тем, как эволюционирует позиция США по этому вопросу и в настоящий момент анализируем все эти заявления», — говорил Песков.

Мевлют Чавушоглу: «Азербайджанские друзья примирили нас с Россией»

Кто сыграл решающую роль в примирении Турции и России

Иван Акимов

Министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу рассказал неизвестные ранее подробности выхода из политического кризиса между двумя странами после трагического инцидента с самолетом Су-24.

На днях корабли Черноморского флота Россия провели совместные учения PASSEX с кораблями ВМС Турции.

Патрульный корабль «Василий Быков» и морской тральщик «Валентин Пикуль» с корветом «Бургазада» и минным тральщиком «Акчай» отработали взаимодействие в акватории Черного моря, а также провод отряда кораблей в зоне возможной минной опасности.

Установление реального стратегического партнерства между Россией и Турцией вызвало серьезное недовольство США, которые угрожают Анкаре тяжелыми последствиями, в частности, в связи с намерением турецких властей приобрести российские ЗРК С-400.

В начале марта президент США Дональд Трамп попытался надавить на Эджепа Эрдогана, заявив о намерении отменить льготные режимы для импорта из Турции.

Но тот в ответ заявил, что сделка по С-400 закончена и шагов назад быть не может.

Успешное сотрудничество двух стран в военной сфере еще недавно могло показаться невозможным после трагического инцидента в ноябре 2015 года, когда Турция сбила российский бомбардировщик Су-24 в районе сирийского-турецкой границы.

Не так давно стали известны новые подробности того, как удалось достичь примирения России и Турции. Об этом рассказал министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу.

По его словам, устранить кризис в отношениях двух стран удалось благодаря личному участию президента Азербайджана Ильхама Алиева, главы Дагестана Рамазана Абдулатипова, президента Казахстана Нурсултана Назарбаева и российского предпринимателя, бывшего члена Совета Федерации Фархада Ахмедова.

Чавушоглу отметил, что благодаря содействию его личных друзей из Азербайджана удалось провести в неформальной обстановке ряд встреч с российской стороной и обсудить шаги по примирению двух стран.

Чавушоглу при этом подчеркнул ключевую роль Фархада Ахмедова, который встретился с президентом Турции Реджепом Эрдоганом, посоветовал ему написать письмо президенту России и даже предложил конкретные ключевые формулировки данного письма.

Чавушоглу рассказал, что Ахмедов является его близким другом, с которым он хорошо знаком еще со времени работы в ПАСЕ. «Фархад очень сильно любит Азербайджан, Турцию и Россию», – отметил турецкий министр.

По словам Чавушоглу, Фархад Ахмедов предложил Эрдогану написать письмо Владимиру Путину, пояснив главе Турецкой республики, что «письмо будет эффективнее, чем многочисленные встречи турецких и российских делегаций».

Как известно, 27 июня 2016 года Президент Турции Реджеп Эрдоган направил Президенту РФ Владимиру Путину послание. Об этом сообщила турецкая газета Hurriyet Daily News. По ее данным, Эрдоган принес в нем извинения семье погибшего пилота. Глава Турецкой республики также выразил заинтересованность в урегулировании ситуации. 28 июня турецкие власти подтвердили, что в отношении арестованного ими боевика Алпарслана Челика, подозреваемого в убийстве российского пилота Олега Пешкова, ведутся судебные разбирательства.

В ответ на послание Эрдогана по инициативе российской стороны 29 июня 2016 года между президентами двух стран состоялся телефонный разговор, по итогам которого было принято решение о начале процесса нормализации отношений.

Таким образом, решающую роль могло сыграть именно извинение Реджепа Эрдогана за трагический инцидент.

И пойти на такой шаг при этом в варианте, не затрагивающем самолюбие президента Турции, который весьма дорожит репутацией самостоятельного и сильного политика, настоящего лидера нации, и гордится своим независимым политическим курсом, убедил его именно российский предприниматель в ходе конфиденциальной беседы тет-а-тет.

В СМИ отмечалось, что над текстом письма с извинениями за сбитый российский самолет долго и тщательно работали турецкие дипломаты и переводчики. Ключевым моментом в данном случае был выбор формы извинения. Как отметил Мевлют Чавушоглу, при этом «предложения Фархада Ахмедова были очень ценны», - сказал турецкий министр.

«Если мы посмотрим на содержание письма, то увидим, что там нашло отражение сказанное Фархадом Ахмедовым», – отметил Чавушоглу.

Интересные подробности этой истории, которыми поделился один из самых влиятельных турецких политиков, характеризуют российского бизнесмена не только как тонкого знатока человеческой психологии, умеющего найти подход к влиятельным и амбициозным политикам современности, но и реально скромного человека, никогда не кичившегося своим участием в важнейшем для судеб мира примирении Турции и России. Ведь, если бы не откровенное интервью Мевлюта Чавушоглу, реальной правды о том, как был преодолен опасный политический кризис между двумя странами, мы могли никогда не узнать.

МАЛЫЙ И СРЕДНИЙ БИЗНЕС В РОССИИ ЗАГИБАЕТСЯ

В то время как практически во всем мире малый и средний бизнес активно развивается, внося все более весомую лепту в ВВП своих стран, в России происходит прямо противоположный процесс. Число малых и средних компаний сокращается со скоростью 6-7% в год.

Согласно единому реестру субъектов малого и среднего предпринимательства (МСП), который ведет Федеральная налоговая служба, на 10 февраля этого года в реестре находилось 6,058 млн компаний, меньше, чем в феврале 2018 года (6,059 млн). Аналитики Института комплексных стратегических исследований (ИКСИ) утверждают, что падение численности компаний МСП происходит во всех федеральных округах, свидетельствуя о «явных проблемах малого и среднего бизнеса».

«Несмотря на заявления официальных лиц о поддержке МСП и важности развития данного сегмента, пока в нем наблюдается стагнация», - говорит эксперт ИКСИ Надежда Каныгина. Это негативно сказывается на занятости: на 10 января число занятых в секторе МСП составило 15,87 млн работников, за год оно снизилось на 1,5% (или на 233 тыс. человек). За февраль численность занятых в секторе снизилась еще на 30 тыс. человек.

Почему же МСП России все больше напоминает шагреневую кожу?

«В 2018 году никаких улучшений административного климата не произошло, растет налоговая нагрузка», - отмечает первый вице-президент Общероссийской общественной организации «Опора России» Владислав Корочкин.

Если, к примеру, взять торговый малый бизнес, то, по словам г-на Корочкина, на него заметно влияет экспансия федеральных сетей, которые «съедают куски рынка» малых компаний. Государство же в этот процесс никак не вмешивается, предпочитая занимать позицию постороннего наблюдателя.

Эксперты называют целый ряд проблем, не дающих сектору МСП, что называется, вдохнуть полной грудью. В их числе невозможность получить льготный кредит и повышение тарифов на услуги естественных монополий, больнее всего бьющие как раз по малому и среднему бизнесу.

Вопреки призывам главы государства прекратить «кошмарить бизнес», продолжается практика проведения бесконечных проверок. Согласно опросам, на которые ссылается уполномоченный при президенте РФ по защите прав предпринимателей Борис Титов, 83,5% респондентов считают, что административная нагрузка (имеются в виду проверки различных государственных надзорных и контрольных органов) на их бизнес за последний год увеличилась или осталась прежней.

Сокращаются и программы поддержки МСП со стороны государства. По данным Бориса Титова, в 2015 году общий объем поддержки малого и среднего бизнеса составлял 16,9 млрд рублей, а в прошлом году - всего лишь 5,02 млрд.

Совершенно непонятно, как в подобных условиях правительство собирается решить стратегическую задачу, поставленную президентом: довести вклад малого и среднего предпринимательства к 2024 году до 40% (нынче он не превышает 20%).

Надо отметить, что доля МСП в ВВП России очень сильно отстает от этого показателя во всех развитых и многих развивающихся государствах. В США, Турции и Японии эта доля составляет от 53 до 56%, в Китае - 55%, в Финляндии - 60%, в Италии - 68%. Даже некоторые соседи по пространству СНГ нас по темпам развития МСП заметно опережают. Например, доля МСП в ВВП Казахстана - 27%.

Так что, как видим, велосипед изобретать нам не надо, достаточно перенять опыт других стран, давно понявших роль МСП в решении экономических задач. И не только экономических, но и, что не менее важно, социальных.

Во многих странах именно малый и средний бизнес создает большую часть рабочих мест, обеспечивая миллионы людей куском хлеба, а значит, понижая вероятность социальных взрывов. Что мешает нашим властям по-настоящему осознать эту нехитрую истину, перейдя наконец от слов о необходимости поддержки МСП к реальным делам, совершенно непонятно.

Георгий Палашевский

Жить за счет России: как Узбекистан выводит деньги

Как деньги утекают из России в Узбекистан

Наталия Еремина, Екатерина Каткова

Деньги уходят из России в страны СНГ. В прошлом году физлица вывели $9,48 млрд. При этом больше всего денег из нашей страны отправляется в Узбекистан. В стране мало рабочих мест, поэтому мигранты едут на заработки в Россию.

Объем денежных переводов, отправленных физическими лицами из России за границу, вырос в прошлом году в долларовом эквиваленте по сравнению с 2017 годом. Об этом свидетельствуют данные Банка России «Трансграничные переводы, осуществленные через платежные системы в 2018 году».

Так, в 2018-м из России за рубеж физлицами было отправлено переводов на $9,484 млрд (против $9,186 млрд в 2017-м). Перечисления в Россию были зафиксированы всего на сумму $2,65 млрд. Таким образом, отрицательное сальдо трансграничных переводов, то есть превышение сумм денежных переводов из РФ над суммами переводов в Россию, составило в прошлом году 6,83 млрд долларов (в 2017-м — 6,578 млрд).

Рост отчислений из нашей страны произошел за счет увеличения объема переводов в страны СНГ (с $7,004 млрд до $7,463 млрд), в то время как объем отправлений в страны дальнего зарубежья немного сократился (с $2,183 млрд до $2,021 млрд).

На сайте Центробанка нет последней разбивки по странам, в которые уходят денежные переводы из России.

Однако, если судить по доступным данным за последние три квартала 2018 года, больше всего из стран СНГ денежные отправления уходят в Узбекистан.

В частности, в третьем квартале 2018 года всего в страны СНГ из России ушло $3,759 млрд. При этом почти треть из этих средств пришлась на Узбекистан. Cумма отправлений составила $1,254 млрд.

В Таджикистан сумма отправлений была $779 млрд, в Киргизию — $661 млрд.

То же самое было и во втором квартале прошлого года. В частности, в страны СНГ ушло $3,538 млрд. Из $3,538 млрд на Узбекистан пришлось $1,077 млрд.

В России около 1,1 млн трудовых мигрантов из Узбекистана, зарегистрированных официально, что существенно превышает количество мигрантов из Туркменистана и Киргизии, поэтому и потоки денег, в том числе в виде переводов, коррелируют с таким соотношением численности, комментирует эти данные Дмитрий Александров, главный стратег «Универ Капитал».

Большинство мигрантов из Узбекистана трудоустраиваются преимущественно в строительный сектор, ЖКХ, а полученные за работу деньги отправляют своим семьям и родственникам в Узбекистан, говорит Анастасия Соснова, аналитик ИК «Фридом Финанс».

При этом, по словам аналитика «Финам» Алексея Коренева, то, что именно узбеки едут в Россию, объясняется более лояльным подходом в Узбекистане к трудовой миграции граждан, чем, допустим, в Таджикистане. Кроме того, экономика Узбекистана по сути стагнирует, поэтому неудивительно, что узбеки едут в Россию, добавляет аналитик «Алор» Алексей Антонов.

В середине февраля группа экспертов Всемирного банка подготовила доклад, посвященный Узбекистану. В нем эксперты выделяют четыре проблемы в стране, требующие решения: неразвитость сферы занятости, недостаточное число предприятий, дефицит экспорта и слабая энергоэффективность. В докладе особенно отмечается, что в Узбекистане быстро растет число трудоспособных граждан — если нынешний темп прироста сохранится, то к 2030 году Узбекистан станет пятой по численности рабочей силы страной в Европе и Центральной Азии (после России, Турции, Украины и Польши). Однако из-за различных сдерживающих факторов немалая часть граждан оказываются безработными, малоактивными или трудятся за рубежом.

Одна из самых больших проблем сегодняшнего Узбекистана, считают эксперты, — отсутствие средних предприятий, где можно было бы работать. В частности, четверо из пятерых работников заняты в сельском хозяйстве или секторе мелких услуг. Кроме того, более трети сотрудников работают на госпредприятиях, еще треть являются самозанятыми.

Впрочем, по словам Антонова, в целом нельзя сказать, что Россия находится на пике популярности среди трудовых мигрантов, сейчас происходит скорее снижение их притока.

Наша страна становится менее популярной для мигрантов из-за обесценивания рубля по отношению к доллару, а также высокой стоимости патента на работу и необходимости платить процент с зарплаты каждый месяц в пользу бюджета конкретного региона, отмечает эксперт.

«Долгое время лидерство по трудовым мигрантам держала Украина. Так, еще три года назад объем денежных переводов из РФ на Украину составлял $1 млрд, а сейчас не превышает $200 млн.

Что же касается граждан Узбекистана и Таджикистана, то их интерес к России сохраняется за счет того, что это единственное государство, где вполне можно найти работу и жилье за счет поддержки собственной диаспоры, языковой барьер при этом не является преградой, так как большая часть трудовых мигрантов пока еще выросла в бывшем СССР или в 90-е, и русский язык был как второй родной. Учитывая, что экономика внутри этих стран продолжает стагнировать, единственный вариант поддерживать собственные семьи — это работать в России и пересылать часть зарплаты», — комментирует Алексей Антонов.

Данные Росстата также подтверждают падение миграционного потока в нашу страну. Так, в 2018 году из Узбекистана в Россию прибыли 55 378 человек, при этом обратный миграционный поток в эту страну составил 48 571 человек. В 2017 году из Узбекистана в Россию прибыли свыше 64 тыс. человек, в предыдущие годы данный показатель был на том же уровне или выше, а пик миграционной волны из Узбекистана в Россию пришелся на 2014 год, когда из бывшей союзной республики к нам приехали 131,2 тыс. граждан.

Бесстыдное государство

наглые перекупщики предъявляют свои права на паразитирование на нас

Эдуард Лимонов

Называют нас «государством-агрессором», но живут за наш счёт.

Вот короткая история вопроса.

Украина навыигрывала в Европе судов против нас, обязующих нас выплатить Украине миллиарды долларов за якобы не прошедший, по их подсчётам, через ГТС Украины наш российский газ.

Изначально «Нафтогаз Украины» обратился в Стокгольмский арбитраж с феноменальным, неслыханным иском к «Газпрому» в $17 млрд. (Не пашут, не сеют, как видим, но эксплуатируют ещё советские трубы.)

28 февраля 2018 года «Газпром» проиграл «Нафтогазу», но куда меньшую сумму. Стокгольмский арбитражный суд обязал «Газпром» заплатить Украине, то есть «Нафтогазу», $4,6 млрд за недоставку транзитного газа.

С учётом решения по другому спору (там «Нафтогаз» уступил «Газпрому» $2 млрд) «Газпром» оказался должен украинской стороне $2,56 млрд.

Выслушаем стороны.

Александр Новак, министр энергетики РФ, рассказал, что «транспортировка газа в Европу через Украину невыгодна для Москвы. Украинское направление обходится в 2—2,5 раза дороже таких маршрутов, как «Ямал — Европа» или «Северный поток — 1», из-за устаревшей газотранспортной системы Украины.

В свою очередь, глава компании «Нафтогаз Украины» Андрей Коболев заявил, что «газотранспортная система Украины останется полностью невостребованной после 1 января 2020 года, когда истечёт газовый контракт с Россией. Запуск «Северного потока — 2» и «Турецкого потока» лишит Украину сдерживающего фактора против российской агрессии».

По мнению президента Украины Петра Порошенко, «газопровод «Северный поток — 2» станет политическим оружием России против Европы».

Нам с вами не понять, почему транзит газа через Украину являлся «сдерживающим фактором против российской агрессии», а транзит газа по «Северному потоку — 2» в Европу станет «политическим оружием России против Европы». Подобная противоречивая логика доступна только украинцам.

Они вопят как резаные на весь мир, обвиняя нас в том, что мы недопоставили им транзитного газа, объёма, который обязались поставлять в прошлом, подписав договор.

То есть эти наглые перекупщики предъявляют свои права на паразитирование на нас.

Между тем на Украине держатся двадцатиградусные морозы, а украинское правительство развлекает иззябшее население флешмобом под названием «Прикрути», призывающим уменьшить температуру в квартирах хотя бы на один градус.

(На самом деле, в квартирах на Украине более прикручивать нечего, там уже всё давно прикручено.)

В истории, я предполагаю, нет других таких разительных примеров беспринципного существования одного государства за счёт другого.

Более того, стремясь увековечить своё паразитическое существование, Украина утверждает сейчас, что Россия ДОЛЖНА сохранить те потоки газа, которые идут через Украину, и требует договорного закрепления гарантий объёма газа, транзитом идущего из России на Запад через Украину.

Хочется воскликнуть: «Господи!» — и обратиться к старому доброму Богу, призывая Его в свидетели аморальности, наглости и цинизма украинского государства. Бомбят Донецк и Луганск и требуют, чтоб мы их обогащали.

Но мы не обращаемся к старому доброму Богу, мы ещё и оправдываемся за то, что нам приписывают намерение бросить сиротку Украину, лишить её «заработка». Перед своим визитом в Люксембург не кто-нибудь, но второй человек в государстве — премьер-министр Медведев — вынужден был защищаться, давая интервью изданию Luxemburger Wort:

«Северный поток — 2» и «Турецкий поток» не будут препятствовать существующей ситуации»;

«Особо подчеркну: мы не отказываемся от транзита по действующим газопроводам»;

«Мы готовы сохранить транзит газа через украинскую ГТС и после 2019 года».

В то время как на самом деле, вне зависимости от того, что там сказал люксембургскому изданию Медведев (премьер ведь вынужден выражаться умеренно и дипломатически, он же представляет государство. Я уверен: говори он просто от имени гражданина Медведева, он бы высказался резче, да государственные интересы требуют от него держать себя в рамках), подступает к горлу один-единственный вопрос, одно единственное возражение:

«А с какой стати?»

Мы что, не собственники нашего газа? Собственники.

Ну так вот кому хотим — тому и продадим, и трубы для транзита проложим там, где нам выгоднее.

Пшли вон! Геть от нас, бесстыдное государство!

Россия. Украина > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 8 марта 2019 > № 2917029 Эдуард Лимонов

Защитим 82 миллиона человек: Турция выбирает место для С-400

Турция анонсировала развертывание С-400 в октябре

Рафаэль Фахрутдинов

Турция начнет развертывание российских зенитных ракетных систем С-400 в ближайшем октябре. Сейчас командование ПВО Турции изучает, в каких регионах их лучше всего расположить. По словам президента Турции Реджепа Таийпа Эрдогана, президент России Владимир Путин предоставил Анкаре хорошие условия для покупки вооружения. США оказывают на Турцию давление из-за контрактов с Москвой.

Развертывание в Турции российских зенитных ракетных систем С-400 начнется в ближайшем октябре, сейчас командование ПВО изучает, в каких регионах их лучше всего расположить, рассказал турецкий министр национальной обороны Хулуси Акар.

«Турции надоело быть на рынке. Мы будем осуществлять совместное производство, будем обмениваться технологиями», — добавил глава турецкого военного ведомства.

По его словам, окончательное соглашение с российской стороной уже было заключено, подписи поставлены.

«Поставка С-400 начнется в ближайшие дни. Мы должны защищать 82 миллиона наших граждан. От чего? От воздушной угрозы и ракет», — пояснил Акар.

Кроме того, он сообщил, что Анкара и Вашингтон «продолжают переговоры о возможной поставке американских зенитных ракетных комплексов Patriot в республику», сообщает информационное агентство Sputnik.

Касательно же другого контракта с американской стороной – о покупке истребителей F-35 – Аскар назвал неверным то, что Вашингтон увязывает это с приобретением у России С-400, передает ФАН.

Два дня назад президент Турции Реджеп Таийп Эрдоган объявил о закрытии сделки по приобретению у России ЗРК С-400 и заявил, что возможна новая сделка по ЗРК С-500. По словам политика, «шагов назад быть не может». Глава государства добавил, что Соединенные Штаты не должны пытаться дисциплинировать Турцию с помощью торговых мер, передает НСН.

Он пообещал, что Анкара не будет делать шагов назад в вопросе покупки С-400. По его словам, президент России Владимир Путин предоставил Турции хорошие условия для покупки вооружения.

Эрдоган также подчеркнул, что надеется на изменение жесткого подхода США по поводу закупки Турцией российских комплексов.

Турецкий лидер также сообщил, что США постоянно уговаривают Стамбул отказаться от покупки российских систем. При этом, отметил он, НАТО не возражает против подобного контракта.

Несколькими днями ранее Турция опровергла сообщения СМИ об отказе от предложения США о покупке ЗРК Patriot. Анкара и Вашингтон уже начали переговоры по вопросу о закупке Турцией американских ЗРК, заявил министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу.

«Американцы положительно отреагировали на последнее письмо по вопросу по ЗРК Patriot, которое мы отправили два года назад, и переговоры начались», — сказал дипломат.

Он подчеркнул, что во главу угла в переговорном процессе будут поставлены такие факторы, как цена, график поставок и перспективы передачи технологий.

В минувшем феврале на Мюнхенской конференции по безопасности вице-президент США Майкл Пенс заявил, что Вашингтон не намерен сложа руки наблюдать, как его союзники закупают оружие у потенциальных противников.

«Мы просто так не будем смотреть на то, как наши союзники закупают оружие у наших противников. Мы не сможем дать гарантию мира на Западе, если наши союзники зависят от Востока», — подчеркнул он, имея в виду как раз контракт Анкары и Москвы на покупку С-400.

Американская администрация решила продать Турции ЗРК Patriot на общую сумму $3,5 млрд в декабре прошлого года. Агентство по сотрудничеству в сфере обороны и безопасности военного ведомства США отметило, что сделку между Турцией и США одобрил Государственный департамент.

«Предлагаемая продажа увеличит оборонительные возможности турецких военных для защиты от враждебной агрессии и защиты союзников по НАТО, которые могут проводить обучение и действовать в пределах Турции», — уточнялось в сообщении Пентагона.

Договор на поставку четырех дивизионов российских ЗРК был заключен между Москвой и Анкарой в декабре 2017 года. Стоимость контракта составляет $2,5 млрд, 55% из которых покроет российский кредит на поставку в Турцию С-400, рассказывал глава корпорации «Ростех» Сергей Чемезов.

Этот договор американская сторона восприняла с критикой. Одна из причин связана с риском этого предприятия для НАТО, о котором заявил командующий ВВС США в Европе и Африке генерал Тод Уолтерс.

Он выражал уверенность, что в случае покупки Анкарой этого оружия, используемого «известными противниками» НАТО, поставившая С-400 сторона получит возможность изучить работу и технические характеристики истребителей F-35.

Туши свет: диверсанты оставили Венесуэлу без электричества

Венесуэла осталась без света из-за саботажа на ГЭС

Иван Апулеев

20 штатов Венесуэлы и столица – Каракас – остались без электроэнергии из-за саботажа на ГЭС им. Симона Боливара. Президент Николас Мадуро обвинил в инциденте «американский империализм», а госсекретарь США Майкл Помпео возложил ответственность за «блэкаут» на «некомпетентность режима Мадуро». По словам вице-президента по связи и культуре Хорхе Родригеса, энергоснабжение восстановят в ближайшие часы.

Диверсия на крупнейшей гидроэлектростанции Венесуэлы — имени Симона Боливара или «Эль Гури» — привела к массовому прекращению энергоснабжения в 20 штатах страны из 23-х. Кроме того, без света осталась столица страны – Каракас, передает ФАН.

«Это часть электрической войны против государства. Мы этого не позволим! Работаем, чтобы возобновить энергообслуживание»,— заявили представители ГЭС в своем твиттере.

Президент Венесуэлы Николас Мадуро в свою очередь обнаружил «происки американского империализма». По его словам, США объявила Венесуэле энергетическую войну, но «народ Уго Чавеса» не победить.

Госсекретарь США Майкл Помпео также прокомментировал массовое отключение электричества в Венесуэле.

«Отключение электроэнергии и разруха, от которых страдают простые венесуэльцы, происходят не из-за США. Не из-за Колумбии. Не из-за Эквадора или Бразилии, Европы или кого-либо еще. Нехватка электроэнергии и голод являются результатом некомпетентности режима Мадуро», — заявил глава Госдепа в своем твиттере.

Самопровозглашенный президент Венесуэлы Хуан Гуайдо заявил, что нынешнее отключение света в стране является рекордным по своей продолжительности.

По его словам, в Каракасе не было света около шести часов, а в общей сложности крупная авария затронула 22 штата страны. «Хаос, тревога и возмущение», — описал Гуайдо настроение в столице. Он также подчеркнул, что данная ситуация является следствием «неэффективности узурпатора» Николаса Мадуро.

По словам Гуайдо, «восстановить страну и электричество» можно только методом «свержения» режима Мадуро.

Вице-президент Венесуэлы по вопросам связи и культуры и, по совместительству, министр связи и информации Хорхе Родригес заявил в эфире государственного телевидения, что электроснабжение в стране «полностью восстановят уже в ближайшие часы».

Он добавил, что в штатах Монагас, Аносатеги и Нуэва-Эспарта подача электроэнергии уже возобновилась. В Каракасе наблюдаются перебои в работе метрополитена, по всей стране есть проблемы с сотовой связью. Международный аэропорт Майкетия, тем не менее, продолжает функционировать — руководство воздушной гавани использует резервные электрогенераторы.

«Блэкаут» в Венесуэле произошел на фоне массовых протестов, охвативших эту страну с крупнейшими в мире разведанными запасами нефти еще 21 января. Спикер парламента страны и лидер оппозиции Хуан Гуайдо 23 января объявил себя временным главой государства на период действия временного правительства.

В качестве легитимного президента Венесуэлы Гуайдо признали США и страны «группы Лима». Россия выразила поддержку Мадуро как законно избранному президенту Венесуэлы. Аналогичное мнение высказали Белоруссия, Боливия, Иран, Китай, Куба, Никарагуа, Сальвадор и Турция.

Президент США Дональд Трамп заявил, что Вашингтон наложил на Венесуэлу санкции и добавил, что в качестве одной из возможных опций Штаты рассматривают военное вмешательство в венесуэльский кризис. Однако вскоре в Госдепе опровергли домыслы о возможном американском вторжении в Венесуэлу.

США требуют от властей Венесуэлы пропустить на свою территорию грузовики с гуманитарной помощью, однако Николас Мадуро приказал закрыть границы. 23 февраля ситуация на границах Венесуэлы накалилась до предела. Из Бразилии и Колумбии попытались въехать два грузовика с гумпомощью, однако первый был вынужден вернуться обратно, а второй был сожжен. На пограничном мосту имени Мантандера между Колумбией и Венесуэлой сторонники оппозиционного лидера Хуана Гуайдо штурмовали полицейский кордон и прорвались в венесуэльскую зону.

По данным местных СМИ, на сторону оппозиции перешли около 10 военнослужащих из погранслужбы и Нацгвардии Венесуэлы. За день до этого самопровозглашенный «президент Венесуэлы» Хуан Гуайдо подписал свой первый «президентский» указ, в котором он на правах «главнокомандующего» приказывает вооруженным силам страны содействовать доставке в Венесуэлу гуманитарной помощи из США, а также открыть все закрытые границы. Действующий президент государства Николас Мадуро объявил о закрытии морской границы и границы с Бразилией, но при этом согласился принять техническую гумпомощь от Евросоюза на несколько миллиардов евро.

Правительство Мадуро разорвало также дипломатические связи с США, Колумбией, а теперь выдворяет посла Германии, сообщает НСН. Решение было принято в связи с «актами вмешательства» со стороны немецкого дипломата во внутренние дела страны.

Министр обороны Турции Хулуси Акар заявил, что в пятницу Россия и Турция начинают совместное патрулирование территории в сирийском Идлибе, сообщает турецкое агентство Anadolu.

Министр отметил, что Турция будет патрулировать демилитаризованную зону, а Россия - внешний периметр зоны деэскалации. По его словам, совместное патрулирование важно с точки зрения сохранения режима прекращения огня и обеспечения стабильности на северо-западе Сирии.

Глава минобороны Турции подчеркнул, что Анкара не поддерживает контактов с режимом Башара Асада. Переговоры ведутся исключительно с Россией, а при необходимости - с Ираном.

"Основное недовольство Анкары режимом Башара Асада связано с нарушением режима прекращения огня в Идлибе. Турция ожидает, что сторонники Асада будут соблюдать перемирие, и Москва добьется от сирийского режима прекращения обстрелов северо-запада Сирии", - заявил министр.

Через несколько часов после заявления министра агентство сообщило, что ВС Турции приступили к патрулированию зоны деэскалации в Идлибе в соответствии с сочинскими договоренностями.

Договоренность о создании демилитаризованной зоны в провинции Идлиб была достигнута между Россией и Турцией в Сочи в сентябре. Согласно условиям, до середины октября вооруженные группировки и сирийская армия должны были вывести из обозначенного района тяжелое вооружение, далее планировалось начать российско-турецкое совместное патрулирование линии разграничения и открытие трасс Алеппо-Латакия и Алеппо-Хама.

Корабли Черноморского флота провели совместные учения с Военно-морскими силами Турции, сообщил начальник отдела информационного обеспечения флота капитан второго ранга Алексей Рулев.

"Экипажи двух кораблей Новороссийской военной морской базы — патрульный корабль "Василий Быков" и морской тральщик "Валентин Пикуль" — провели совместные турецко-российские учения PASSEX с экипажами корвета "Бургазада" и минного тральщика "Акчай", — сказал Рулев.

Экипажи отработали взаимодействие в акватории Черного моря, а также провод отряда кораблей в зоне возможной минной опасности.

Турецкие моряки с 6 по 8 марта в рамках национальных учений "Голубая отчизна — 2019" (Mavi Vatan 2019) находились в порту Новороссийска.

Посещение иностранного порта было одним из элементов маневров.

Инвестрешение по «Центрально-Восточному Азери» будет принято во втором квартале 2019 

Инвестиционное решение по проекту «Центрально-Восточный Азери» BP планирует принять во втором квартале 2019 года, сообщил региональный президент транснациональной компании по Азербайджану, Грузии и Турции Гэри Джонс на встрече, посвященной итогам 2018 года и планам на этот год. Имеются первичные предложения по стоимости, которые представлены акционерам и обсуждаются с правительством Азербайджана и компанией SOCAR, отметил он.

«В настоящее время идут обсуждения по стоимости проекта. У нас достаточно времени для принятия решения», — приводит слова Джонса агентство Trend.

Проект «Центрально-Восточный Азери», как планируется, будет включать жилой блок и платформу для добычи и бурения. Платформа будет связана с платформами «Центральный Азери» и «Восточный Азери» тремя новыми подводными газовыми, нефтяными и водопроводными линиями, а также интегрированными подводными энергетическими (запасными) и телекоммуникационными кабелями.

Контракт на разработку блока Азери-Чираг-Гюнешли (АЧГ), куда входит месторождение Азери в Каспийском море, был подписан в 1994 году. 14 сентября 2017 года в Баку было подписано новое соглашение о разработке блока АЧГ до 2050 года.

Аппетиты «Нафтогаза» растут по мере реализации «Северного потока – 2» 

По мере продвижения строительства «Северного потока – 2» отношение Украины к этому проекту становится все более нервным. Кроме того, в геометрической прогрессии растут финансовые претензии «Нафтогаза Украины» к российскому «Газпрому».

На днях стало известно, что международный консорциум построил уже две трети «Северного потока – 2», то есть около 800 км. Через некоторое время глава «Нафтогаза» Андрей Коболев заявил о том, что газопровод лишит Украину транзита, а Киев утратит сдерживающий фактор против «российской агрессии».

Ранее Коболев сообщал, что «Нафтогаз» выиграл в арбитражном трибунале в Гааге иск против России о взыскании ущерба из-за потери активов в Крыму, поэтому компания в качестве компенсации рассчитывает получить $8 млрд. При этом в российском Минюсте отметили, что Москва не участвовала в разбирательстве и не признает решение гаагского суда, так как у него нет юрисдикции на рассмотрение украинского иска.

Самая фантастическая информация была распространена «Нафтогазом Украины» в конце февраля, когда на странице в Facebook компания указала, что она инициировала процесс взыскания активов российского «Газпрома» в Люксембурге и уже получила газ на сумму более 2 млрд. При этом исполнительный директор компании Юрий Витренко заявил, что долг «Газпрома» перед украинской компанией вырос на $200 млн после того, как Стокгольмский арбитраж присудил ей победу в споре.

Заметим, что российская компания информацию о взыскании у нее газа на $2 млрд никак не комментировала, видимо, не желая участвовать в предвыборной агитации кандидатов в президенты Украины.

Российские отраслевые эксперты отмечают, что не понимают, каким образом — официально, без воровства — «Нафтогаз» мог взыскать газ при условии, что Киев с 2015 г. у России его не покупает.

Российское голубое топливо, приходящее в ЕС через газотранспортную систему Украины, сразу попадает к европейским потребителям и не является собственностью российского концерна.

Вместе с тем они указали, что выборы президента Украины, к сожалению, могут и не внести ясности в будущие переговоры по новому договору о транзите российского газа, поскольку политическая ситуация в стране нестабильная и сейчас сложно прогнозировать, что будет после 31 марта. Кроме того, Россия неоднократно заявляла о том, что украинский транзит для нее самый дорогой. Так, по словам главы Минэнерго России Александра Новака, из-за старости газовой системы Украины транспортировка газа по территории страны в Европу обходится России в 2-2,5 раза дороже, чем по другим маршрутам, в том числе «Ямал – Европа» и «Северный поток – 1».

Позже в интервью Luxemburger Wort премьер-министр России Дмитрий Медведев завил, что Россия со строительством «Северного потока – 2» и «Турецкого потока» не отказывается от транзита газа по действующим трубопроводам. Таких решений не предусматривается ни в отношении Украины, ни в отношении других стран.

«Чем больше будет транзитных маршрутов, тем надежнее будут поставки», — отметил Медведев. Он уточнил, что для продолжения транзита газа через Украину необходимо соблюдение ряда условий.

«Если коротко, это урегулирование отношений между заинтересованными компаниями, выгодные экономические и коммерческие параметры сделки, а также стабильная политическая обстановка», — пояснил премьер-министр РФ.

Директор Фонда энергетического развития Сергей Пикин в интервью «НиК» напомнил, что будущее газовых переговоров Москвы и Киева всецело зависит от выборов президента Украины.

«Понятно, что транзит по ГТС Украины все равно в каком-то объеме сохранится. Европа будет настаивать на этом.

Но критерии и форматы будущих соглашений зависят от итогов президентской кампании на Украине и, главное, от того, не начнутся ли там очередные беспорядки после выборов.

Сейчас кампания идет очень напряженно, с постоянными «вылазками» определенных групп влияния. Политическая ситуация крайне нестабильная, вполне может случиться второй «майдан», — пояснил эксперт.

По его словам, он не понимает, каким образом «Нафтогазу» удалось арестовать российский газ на $2 млрд.

«Газ приходит в Европу и сразу по контракту передается покупателям. Чисто физически они могли арестовать газ, только если он принадлежит «Газпрому» и находится в каком-то из европейских ПХГ. Но никто об этом не знает»,

— указал эксперт.

Директор Института национальной энергетики Сергей Правосудов также не понимает, каким образом украинская компания могла взыскать газ у «Газпрома».

«Давно речь шла о том, что был арестован газ Фирташа, который был закачан в подземные хранилища, они его отобрали, но это был не газ «Газпрома». Я не видел заявлений «Газпрома» о том, что у них какой-то газ отобран», — заявил эксперт.

Он напомнил, что, несмотря на все разногласия российской и украинской сторон, к декабрю они должны прийти к какому-то компромиссу, чтобы транзит по украинской ГТС был продлен.

«Час икс все знают», — указал Правосудов.

Директор Института региональных проблем Дмитрий Журавлев считает, что в поддержку украинского транзита выступает Европа, которая хорошо понимает, что при его отсутствии Украину придется полностью кормить Евросоюзу.

«России надо было с самого начала отправлять Украину к немцам. Продавать наш газ на российской территории ФРГ. Дальше чтобы у немцев голова болела, как этот газ будет проходить через ГТС Украины»,

— отметил эксперт в интервью «НиК».

Он напомнил, что голубое топливо является главным козырем в украинской избирательной кампании, а именно — взаимные обвинения на предмет его кражи.

«До 2014 г. у Украины была одна и та же песня: вы нам должны, мы своей властью газ из системы заберем. Юля (Юлия Тимошенко — прим. «НиК») в свое время продала на Запад весь газ, отправленный «Газпромом» для Украины, за год. На эти деньги она до сих пор и существует. Порошенко примерно те же операции проводит сейчас», — говорит Журавлев.

Вместе с тем он не прогнозирует обострения газовых отношений между Киевом и Москвой.

«Они будут вести вечную войну за цены, но закрыть трубу не смогут. Германия взяла курс на отказ от угля, поэтому, если Украина начнет перекрывать транзит, на ее территорию войдет Бундесвер», — пояснил Журавлев.

Стоит также отметить, что за всеми политическими играми вокруг газа ситуация для украинского населения постоянно ухудшается.

По словам украинского политического эксперта Владимира Кацмана, за последние 4 года цена на газ для рядовых граждан уже увеличилась в 11 раз. При этом глава «Нафтогаза» в эфире «5 канала» подчеркнул, что повышение цены на газ для населения — одно из главных условий сотрудничества Украины с Международным валютным фондом, поэтому снижать ее не будут ни после президентских, ни после парламентских выборов.

Екатерина Вадимова

Иран и Россия собираются объединить электрические сети через Азербайджан

Министр энергетики Ирана Реза Ардаканян заявил, что его страна обдумывает планы подключения своей электросети к России через Азербайджанскую Республику.

Министр энергетики Ирана Реза Ардаканян выступил во время своей встречи с министром экономики и промышленности Азербайджана Шахином Мустафаевым во вторник в Тегеране, сообщает Mehr News.

"Мы рассматриваем планы по подключению энергосистемы страны к России через Азербайджанскую Республику, что поможет синхронизировать энергосистему Ирана с энергосистемой России", - сказал он.

Ардаканян выразил удовлетворение уровнем сотрудничества между Ираном и Азербайджаном, отметив, что в ближайшее время в Баку состоится совместное заседание комиссии по экономическому сотрудничеству двух стран.

Он также добавил, что в ходе переговоров с министром экономики Азербайджана обсуждалась возможность сотрудничества в области электроэнергетики с Турцией через Азербайджан в форме Региональной организации экономического сотрудничества (ОЭС), и обе стороны договорились предпринять необходимые шаги в этом направлении.

Министр экономики Азербайджана, со своей стороны, сказал, что стороны обменялись мнениями о потенциале трехстороннего энергетического сотрудничества по направлениям "Иран-Азербайджан-Россия", "Иран-Азербайджан-Грузия" и "Иран-Азербайджан-Турция".

Приток прямых инвестиций в Кыргызстан в 2018 г. снизился на 7% и составил $569 млн – Нацстатком

По предварительным данным, приток прямых иностранных инвестиций в 2018г. в сравнении с 2017г. сократился на 7,6 процента и составил 569,8 млн. долларов США. При этом, приток превысил уровень оттока на 46,6 млн. долларов. Сообщает Нацстатком КР.

В структуре прямых иностранных инвестиций по сравнению с предыдущим годом отмечалось снижение объемов всех составляющих, за исключением торговых кредитов.

Основной объем прямых иностранных инвестиций (более 88 процентов) направлен в предприятия обрабатывающих производств, по добыче полезных ископаемых, геологоразведку, сферу финансового посредничества и страхования, а также информации и связи. При этом, объем инвестиций, направленных в сферу информации и связи, увеличился в 2,5 раза, предприятия обрабатывающих производств - в 1,4 раза, в то время как инвестиции в геологоразведку снизились в 1,9 раза, сферу финансового посредничества и страхования – в 1,5 раза, в предприятия по добыче полезных ископаемых – на 4,9 процента.

Объемы поступления прямых иностранных инвестиций из стран вне СНГ в сравнении с 2017 г. сократились на 11,2 процента, в основном, за счет их снижения из Германии (в 3,1 раза), Кипра (в 1,8 раза), Китая (на 19,0 процента) и Великобритании (на 3,5 процента).

В общем объеме поступивших прямых иностранных инвестиций наибольший удельный вес приходится на Китай (43,1 процента от общего объема поступивших инвестиций), Нидерланды (7,3 процента), Великобританию (4,9 процента), Турцию (3,6 процента) и Швейцарию (3,4 процента).

Объемы поступления прямых иностранных инвестиций из стран СНГ в сравнении с 2017г., напротив, увеличились на 3,6 процента за счет роста инвестиций из России на 24,9 процента. Наряду с этим, инвестиции из Казахстана снизились в 1,6 раза, Узбекистана – в 2,5 раза.

По сравнению с 2017г. объемы поступления прямых иностранных инвестиций в региональном разрезе увеличились в Нарынскую область – в 16,8 раза, Ошскую область – в 2,2 раза, Таласскую область – в 1,6 раза и г. Бишкек – на 1,2 процента. Сокращение притока прямых иностранных инвестиций отмечалось в Баткенскую, Джалал-Абадскую, Иссык-Кульскую, Чуйскую области, а также г.Ош.

За истекший год в общем объеме поступивших прямых иностранных инвестиций наибольший удельный вес приходился на предприятия г. Бишкек – около 49 процентов, Чуйской области – около 30 процентов и Джалал-Абадской области – около 20 процентов.

На двух стульях: Болгария хотела бы быть и с Россией, и с НАТО

Но сделать это будет невозможно

Ирина Зиганшина

Два дня назад премьер-министр России Дмитрий Медведев посетил Болгарию с официальным визитом. Ожидалось, что он решит с болгарской стороной вопрос об ответвлении газопровода «Турецкий поток» через территорию Болгарии, строительство газового хаба «Балкан» и о возобновлении строительства атомной электростанции «Белене».

Однако все пошло не так. Во-первых, Медведев категорически заявил, что транзит газа через Болгарию в Европу станет возможным, когда Москве будут даны гарантии не со стороны Болгарии, а со стороны Европейской комиссии, что в будущем этот проект не столкнется с какими-либо препятствиями.

Во-вторых, председатель «Газпрома» Алексей Миллер, который сопровождал Медведева, сказал, что его компания не планирует участвовать в проекте «Балкан».

А в-третьих, по поводу АЭС «Белене» Медведев заявил, что возобновление ее строительства не сможет произойти до того, как София не примет решения, связанные с финансово-экономической моделью проекта и возможными формами его поддержки.

Зато, как сообщают болгарские СМИ, Медведев много шутил во время своего визита. В том числе, он предложил болгарам привязать свою валюту лев к китайскому юаню вместо евро, поскольку китайская валюта тоже неплохая...

Все эти странности станут понятными, если вспомнить, что буквально за день до визита своего российского коллеги, премьер-министр Болгарии Бойко Борисов заявил генеральному секретарю НАТО Йенсу Столтенбергу, что его страна является верным союзником, а не троянским конем России в альянсе!

Более того, Болгария не только принимала Столтенберга, но и подписала декларацию, в которой говорится об угрозе со стороны России и геополитическом значении Крымского моста...

Это событие произошло на саммите так называемой «Бухарестской девятки», в которую входят посткоммунистические страны Восточной Европы — Румыния, Болгария, Чехия, Венгрия, Словакия, Польша, Эстония, Латвия и Литва. В этом документе страны заявили о важности присутствия НАТО на пространстве от Балтики до Черного моря. «Североатлантический альянс должен быть готов к дальнейшему реагированию на все угрозы и вызовы, где бы они ни возникали», — говорится в нем. В связи с этим страны приняли совместное обязательство выполнять стандарт НАТО и тратить на оборону не менее двух процентов ВВП.

Все девять стран одобрили военное присутствие в Европе США и Канады. Особую обеспокоенность лидеры стран выразили в связи с ситуацией на Украине и напряженностью в районе Азовского моря:

«Это еще одно проявление несоблюдения Россией международного права, ее модели конфронтационного поведения и использования военных и невоенных действий, таких как строительство моста, для достижения своих геополитических целей. Все это требует более последовательного и стратегического подхода со стороны альянса».

Поэтому нет ничего странного в том, что в местных новостях визит Медведева освещался скудно, - сообщает Политэксперт.

Политик, бывший кандидат в президенты страны Пламен Пасков сказал журналистам:

«Встречу господина Медведева с президентом Руменом Радевым показывали около шести минут, более пяти из которых занимало приветственное слово Радева и минуту – удивительно корявый перевод (дубляж, заглушающий русский текст Медведева) встречного слова премьер-министра России. Пресс-конференцию после встречи с главой правительства Бойко Борисовым показали в официальных СМИ примерно двадцать минут, почти 100% из которых - это выступление Борисова. И что на самом деле сказал, хотел сделать или сделал Дмитрий Медведев в Болгарии, можно только гадать.

И, понятное дело, болгарские институции были вынуждены моделировать свои слова и поведение в зависимости от этих мощных внешних факторов», заметил он, намекая на почти одновременный с Медведевым приезд в Болгарии генсека НАТО.

Таким образом, Болгария пытается усидеть на двух стульях, и активно участвуя в НАТО, и в то же время рассчитывая на российские углеводороды и туристов: основной туристический поток в эту страну идет как раз из России. Правда, в последние годы он начинает уменьшатся, но по причинам сугубо российским, от Болгарии не зависящим – падение доходов граждан России.

Между тем, пока страна балансирует между бывшим и нынешним другом, экономическая ситуация в ней складывается крайне нелегко. И это несмотря на членство в НАТО и перспективы войти в Шенгенскую зону.

Зато европейские бизнесмены вовсю используют болгарскую рабочую силу в конкурентной борьбе с производителями дешевой продукции из Турции и из стран Азии и Африки. Это касается легкой промышленности. Многие международные бренды перенесли свое производство в Румынию и Болгарию, в которых труд рабочих стоит копейки.

В репортаже Euronews рассказывается об одной болгарской фабрике, на которой шьется продукция для всемирно известного бренда Hugo Boss. Ее сотрудницы вынуждены работать с просто невероятной скоростью: за 5 секунд необходимо сшить штанину! Производительность - около 12 тысяч предметов одежды в неделю. Рабочие жалуются на нехватку времени: только одиннадцать из тысячи восьмисот работников выполняют норму.

«В среднем работники фабрики могут выполнить в срок лишь около 60 процентов плана. В зависимости от стажа, средняя чистая заработная плата составляет от 320 до 350 евро», - рассказывает профсоюзные деятели предприятия.

«Болгарские законы созданы для людей? Или они созданы для роботов? Мы работаем безостановочно: с такими правилами наш работодатель узаконил своего рода систему почти принудительного труда...» - жалуется одна из работниц фабрики.

«Я думаю, что наши коллеги в Западной Европе, когда услышат, сколько мы зарабатываем, рассмеются. Они просто не поверят в то, что такое возможно. И действительно, лучше смеяться, чем плакать... Но мы что, европейские граждане второго сорта? Мы плохие швеи? Мы что, едим меньше, чем наши коллеги, живущие в Западной Европе?» - задается вопросом другая.

Немудрено поэтому, что болгары всеми правдами и неправдами стараются уехать в Европу. С 1990 года около 1,5 миллионов болгар покинули свою страну. Население значительно сократилось. В Болгарии сейчас живут около 7 миллионов человек, и миграция все еще продолжается.

Болгария – страна с самой низкой минимальной зарплатой в Евросоюзе. В январе она выросла на 10 процентов – с 261 до 286 евро. Но это по-прежнему меньше, чем, например, в соседней Румынии, где минимальная зарплата – 440 евро. Что уж говорить про Францию, где люди получают от полутора тысяч.

Следствие низких зарплат – низкие пенсии.

Одна из героинь репортажа Атлаза Штерева, которой недавно исполнилось 80 лет, говорит:

«Когда я получаю пенсию – это около 150 евро, я трачу треть на оплату счетов – электричество, лекарства. Это значит, что до конца месяца у меня остается около 100 евро на повседневные расходы. Когда я смотрю на витрины магазинов, я вижу множество вещей, которые я не могу себе позволить. К счастью, мне помогают дети. Без их поддержки я бы не смогла выжить. Я бедна как церковная мышь. Благодаря детям я хоть как-то могу отапливать дом, поэтому я не заболею. Дети покупают мне дрова. Со своей маленькой пенсией я не могу даже купить сосиски и мясо. Недавно я встречалась с подругами. Они и их мужья до сих пор работают. Они купили мяса и ветчины. Я на свою пенсию не могу купить ветчины...»

Остается только добавить, что в Болгарии до сих пор в ходу печное отополение, причем не только в деревнях и селах, а и в городах. Дрова обходятся местным жителям намного дешевле электричества...

г. Ростов-на-Дону – Нейрохирурги Ростовского научно-исследовательского онкологического института начали применять трансназальное удаление аденомы гипофиза – опухоль удаляется через нос.

Аденома гипофиза – доброкачественное новобразование. Оно встречается достаточно часто и составляет 10-12% среди опухолей головного мозга. Чаще всего от заболевания страдают пациенты в возрасте 30-45 лет. Аденома гипофиза опасна эндокринными нарушениями. Гормональный дисбаланс может вызвать изменение водно-солевого обмена, нарушения роста, репродуктивной функции, изменение внешнего вида больного.

Принять решение о необходимости проведении хирургического вмешательства может только консилиум врачей, состоящий из эндокринолога, нейрохирурга, офтальмолога и других специалистов.

Во время операции эндоскопические инструменты вводятся через носовую полость, при помощи камеры врач видит изображение на экране. Нейрохирург делает небольшое отверстие в турецком седле (отдел в костях черепа) и через него удаляет опухоль. Потом отверстие заполняется тканями пациента и специальным клеем.

- После масштабной реконструкции и технического переоснащения отделения нейроонкологии Ростовского онкоинститута операции такого уровня сложности вошли в каждодневную практику. Тем более в отделении работают высококлассные нейрохирурги. Но пациенты с аденомой гипофиза нуждаются в особом внимании – это догоспитальное и постоперационное наблюдение эндокринолога. Поэтому лечением таких больных занимается мультидисциплинарная команда специалистов, - говорит генеральный директор Ростовского научно-исследовательского онкологического института, д.м.н., профессор, член-корреспондент РАН Олег Кит.

Для внедрения малотравматичной технологии институтом было закуплено медицинское оборудование, инструментарий и расходные материалы ведущих мировых производителей. Специалисты отделения нейроонкологии Ростовского онкоинститута прошли обучение в Москве, на базе ФГБУ «НМИЦ эндокринологии» Минздрава России, который является федеральным экспертом в выполнении таких хирургических вмешательств.

- На сегодняшний день трансназальное удаление аденомы гипофиза проведено трем пациенткам. Это женщины 30-35 лет, все жительницы юга России. Операции прошли успешно, пациентки находятся под наблюдением эндокринологов, - отметил заведующий отделением нейроонкологии Ростовского научно-исследовательского онкологического института, к.м.н. Эдуард Росторгуев.

Трансназальное удаление аденомы гипофиза в Ростовском научно-исследовательского онкологическом институте выполняется за счет средств федерального бюджета.

Выступление и ответы на вопросы СМИ Министра иностранных дел России С.В.Лаврова в ходе совместной пресс-конференции по итогам переговоров с Министром иностранных дел и международного сотрудничества ОАЭ Абдаллой Бен Заидом Аль Нахайяном, Абу-Даби, 6 марта 2019 года

Уважаемый г-н Министр,

Дорогой друг,

Дамы и господа,

Мы провели очень полезные переговоры.

Высоко оценили нынешний уровень российско-эмиратского взаимодействия, которое характеризуется интенсивностью контактов на всех уровнях – по линии правительств, парламентов. Конечно же, тон этому сотрудничеству задают наши лидеры – Президент Российской Федерации В.В.Путин и Наследный принц Абу-Даби, заместитель Верховного главнокомандующего Вооруженными силами ОАЭ Мухаммед Бен Заид Аль Нахайян.

Во время визита Наследного принца в Российскую Федерацию в июне прошлого года был подписан исторический документ – Декларация о стратегическом партнерстве между Россией и ОАЭ, которая заложила прочную основу для дальнейшего наращивания нашего сотрудничества во всех без исключения областях.

Предметно обсудили актуальные торгово-экономические и инвестиционные вопросы, перспективы реализации совместных проектов на будущее, включая такие сферы как углеводороды, ядерная энергетика, мирное использование космического пространства.

Отметили хорошую совместную работу Российского фонда прямых инвестиций и Эмиратского фонда «Мубадала», которые уже воплотили в жизнь около 40 конкретных проектов, на общую сумму 2 млрд.долл.США. Договорились наращивать объемы, которые могут быть инвестированы в новые проекты.

Товарооборот растет, о чем уже сказал мой коллега Министр иностранных дел и международного сотрудничества ОАЭ Абдалла Бен Заид Аль Нахайян. Важную роль во всей работе по продвижению торгово-экономических связей играет Российско-Эмиратская Межправительственная комиссия по торговому, экономическому и техническому сотрудничеству, сопредседателями которой выступают мой коллега шейх Абдалла Бен Заид и Министр промышленности и торговли Российской Федерации Д.В.Мантуров.

Активно развиваются военные связи и военно-техническое сотрудничество. В прошлом месяце здесь состоялась очередная Международная оборонная выставка «IDEX-2019», в которой приняла участие представительная российская делегация. В ходе переговоров обсуждались многочисленные прикладные и очень перспективные проекты, которые, я надеюсь, будут реализовываться.

Как только что было сказано, мы довольны тем, что туристические, культурные, гуманитарные и образовательные обмены получили мощную поддержку со вступлением в силу 17 февраля этого года межправительственного соглашения об отмене визовых требований для граждан двух государств. Бурный рост потока туристов из России в ОАЭ подтвердил, что наши люди по достоинству оценили такое решение двух правительств. В свою очередь, будем надеяться на то, что граждане ОАЭ будут чаще посещать Российскую Федерацию, тем более, что у них осталось очень хорошее впечатление от посещения Чемпионата мира по футболу летом прошлого года, о чем мы сегодня также успели поговорить.

Подтвердили эмиратским партнерам приглашение принять участие в 5-й министерской сессии Российско-Арабского Форума сотрудничества, 4-й Международной выставке «Арабия-ЭКСПО», а также в заседании Российско-Арабского делового совета, которые запланированы на апрель текущего года в Москве.

Из международной повестки дня мы традиционно уделяем повышенное внимание ситуации на Ближнем Востоке и Севере Африки. Едины в том, что необходимо продолжать бескомпромиссную борьбу с терроризмом, наркотрафиком, незаконным оборотом оружия, всеми формами организованной преступности. У нас также общий подход к урегулированию многочисленных конфликтов в этом регионе. Убеждены, что восстановление и укрепление безопасности невозможно без преодоления этих конфликтов и кризисов, причем, исключительно политико-дипломатическим путем, на основе международного права. С этих позиций наши страны подходят к ситуации в Сирии, Йемене, Ливии. По Ливии отметили особую позитивную роль, которую играют ОАЭ в общих усилиях по созданию оптимальных условий для того, чтобы сами ливийцы могли преодолеть этот застарелый кризис.

Конечно, нельзя не сказать о серьезной озабоченности, которая существует в связи с тупиком в палестино-израильском урегулировании. Едины в необходимости продолжать усилия с тем, чтобы вывести ситуацию из этого тупика при полном уважении той международно-правовой основы, которая была согласована для переговоров и урегулирования этого старейшего кризиса в данном регионе.

Россия также заинтересована в том, чтобы нормализовывалась обстановка в зоне Персидского залива. На этот счет у нас есть своя инициатива, которую мы предлагаем нашим партнерам и друзьям, предполагающая укрепление доверия, налаживание сотрудничества в этом, в одном из важнейших регионов мира с участием всех государств.

Будем продолжать тесно координировать наши внешнеполитические действия.

Очень признателен нашим друзьям за гостеприимство. Сегодня пригласил моего коллегу и друга посетить с очередным визитом Российскую Федерацию.

Вопрос: В последнее время США наращивают агрессивную риторику в адрес России. Совсем недавно европейское командование вооружённых сил США под предлогом защиты от «российской угрозы» предложило увеличить контингент своей группировки в Европе. Посол России в США А.И.Антонов уже заявил, что в таком случае Россия в ответ разместит свои ракеты так, что они будут покрывать всю площадь Европы. Скажите, действительно ли Россия готова пойти на такой шаг, учитывая, что ранее Москва делала заявления о недопущении втягивания себя в новую гонку вооружений?

С.В.Лавров: Я не думаю, что Вы правильно процитировали Посла России в США А.И.Антонова. Нашу позицию в отношении того, как мы будем отвечать на постоянно создаваемую угрозу нашей безопасности при ведущей роли США, неоднократно излагал Президент Российской Федерации В.В.Путин. Он многократно подчёркивал, что мы не будем ввязываться в новую гонку вооружений. Государственная программа вооружения (ГПВ), которая реализовывалась в последние годы, обеспечила модернизацию всех видов и родов наших вооружённых сил. У нас есть новые виды вооружений, о которых вы и наши западные партнёры прекрасно знаете.

Мы никогда не отказывались от консультаций и переговоров, нацеленных на укрепление стратегической стабильности в новых условиях. Не наша вина в том, что все наши многочисленные предложения, в том числе передававшиеся в письменном виде, остались без реакции. Президент России В.В.Путин сказал, что все эти предложения остаются «на столе», но больше мы наших западных партнёров беспокоить на эту тему не будем. Они про эти предложения знают. Когда дозреют, милости просим.

Что касается ракет, которые будут покрывать, как Вы сказали, всю территорию Европы, то я бы всё-таки руководствовался словами Президента России В.В.Путина и в этом случае тоже. Когда США приняли решение приостановить выполнение своих обязательств по Договору о ракетах средней и меньшей дальности (ДРСМД) и одновременно начали официальную процедуру юридического выхода из этого Договора, В.В.Путин сказал, что мы будем действовать зеркально: американцы приостанавливают выполнение своих обязательств, и мы тоже выполнение своих обязательств по Договору приостанавливаем. Но когда шесть месяцев, которые отведены по Договору для процедуры выхода, истекут, этот Договор просто исчезнет из международно-правового поля. Президент подчеркнул, что если США, выйдя из этого Договора и развязав себе руки, начнут развёртывать пока ещё запрещённые Договором ракеты в той или иной части мира, где бы ни появились такие ракеты американского производства, мы оставляем за собой право сделать то же самое с тем, чтобы в том же регионе появились и наши ракеты.

Это не наш выбор. Это выбор США, которые, наверное, ощущают дискомфорт от объективных тенденций мирового развития, когда формируется новая, не колониальная, не имперская система международных отношений без диктатов и ультиматумов, где появляются новые центры экономического роста и где нужно искать баланс интересов между всеми основными участниками, не забывая и остальных участников международных отношений.

Этот процесс будет длительным, но надо его начинать . Мы к этим усилиям уже приступили в рамках ШОС, БРИКС и других форматов, которые основаны на взаимоуважительных принципах и учёте интересов друг друга, а не на диктате, который сейчас определяет всю внешнеполитическую линию Вашингтона.

Вопрос: Обсуждались ли вчера на встрече с членами сирийской оппозиции вопросы размежевания вооруженных формирований в Идлибе? Если да, то есть ли какой-то прогресс?

С.В.Лавров: Мы не обсуждали задачу размежевания вооруженной оппозиции и «Джабхат ан-Нусры» в Идлибе в ходе встречи с представителями Высшего сирийского комитета по переговорам. Мы рассматриваем этот вопрос исключительно в рамках нашего взаимодействия с сирийским правительством и Турецкой Республикой, которая обязалась такое размежевание организовать. Наши военные вместе с коллегами из Сирии и Турции занимаются практическими шагами, которые позволили бы реализовать такое решение.

Вопрос: Президент Сирии Б.Асад назвал ввод турецких войск в Сирию агрессией. Какова российская и арабская позиция в отношении присутствия иностранных войск, в частности, турецких, в Сирии? Что Вы думаете о турецком вмешательстве в сирийские дела, учитывая, что Турция углубляется в некоторые сирийские провинции и закрепляется там?

С.В.Лавров: Мы относимся к присутствию иностранных войск в любом государстве строго с позиций международного права, которое допускает это лишь с согласия правительства соответствующей страны. Мы понимаем те озабоченности, которые в данном случае испытывает Турция по поводу своей безопасности, учитывая исторические и другие обстоятельства. Будучи прагматиками и заинтересованными в том, чтобы искать конкретные пути выхода из сирийского кризиса с прицелом на полное восстановление суверенитета и территориальной целостности Сирии, мы начали Астанинский процесс вместе с Ираном и Турцией. Это на сегодня единственный процесс, который принес реальные результаты в том, что касается прекращения боевых действий, расширения поставок гуманитарной помощи, в немалой степени – укрепления доверия, обмена пленными, совместного розыска пропавших без вести, и последнее – но не по важности – создания условий для начала внятного политического процесса в полном соответствии с резолюцией 2254 СБ ООН, в рамках которой сами сирийцы определили бы судьбу своей страны.

Сирийское правительство поддержало Астанинский процесс. Представители правительства САР в нем активно участвуют, равно как и вооруженная оппозиция. Впервые удалось усадить за один стол правительство и оппозицию, которые представляют людей, с оружием в руках противостоящих друг другу «на земле». Сирийское правительство и Б.Асад поддержали итоги Конгресса сирийского национального диалога в Сочи, который тоже был организован по инициативе «астанинской тройки» и привел к важнейшим результатам, одобрив подготовленные ООН 12 принципов сирийского урегулирования и идею созданию Конституционного комитета.

Сейчас мы вместе с Ираном и Турцией работаем как с сирийским правительством, так и с оппозицией, а также с нашими коллегами из ООН для того, чтобы завершить формирование этого Комитета и позволить сирийцам начать его работу в Женеве, как это и предусмотрено соответствующими договоренностями. Конечной целью – и турецкие коллеги нам это не раз подтверждали – для всех нас является восстановление суверенитета и территориальной целостности САР в полном объеме. Учитывая множественность факторов, которые сказываются на сирийском кризисе, и большое количество внешних игроков, которые в этой ситуации имеют те или иные интересы, этот процесс, конечно, будет небыстрым. Но в том, что надо двигаться в этом направлении, у нас нет никаких сомнений. И наши турецкие друзья разделяют такой подход. Об этом знают руководители САР.

Вопрос: Вчера в США заявили, что готовы применять санкции против любой страны, поддерживающей режим Н.Мадуро. Как в России относятся к таким угрозам?

С.В.Лавров: Я, честно говоря, не слышал об этом. Даже находясь в турне по региону Персидского залива, я стараюсь следить за тем, что происходит в мире, но отслеживать все аррогантные и неправомерные заявления Вашингтона не хватает ни времени, ни желания. Если было заявлено, что все, кто поддерживают законного Президента Венесуэлы Н.Мадуро, будут подвержены санкциям, то это – лишнее подтверждение тому, что американская дипломатия быстро утрачивает вкус и способность к использованию дипломатических методов и инструментов и переходит на язык, который никогда не был характерным для дипломатии.

Надеюсь, что этот пример ни для кого не будет заразительным.

Россия. ОАЭ > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 6 марта 2019 > № 2944009 Сергей Лавров

Выжить без российского газа: Украина придумала план

На Украине придумали план на случай провала переговоров по газу

Украина подготовила план «Б» на случай провала переговоров по транзиту газа. Суть плана не разглашается, но Киев ссылается при этом на помощь США. Позиция России — транзит должен быть выгоден, а сейчас украинское направление неконкурентно.

Украина подготовила план действий на случай провала переговоров с Россией по транзиту газа в Европу.

«Мы разработали наш собственный план относительно устойчивости с помощью Соединенных Штатов», — передает агентство «Укринформ» слова замминистра иностранных дел страны Елены Зеркаль. Проблема газового контракта обсуждалась в ходе конференции, посвященной будущему транзитного маршрута через Украину. Срок контракта истекает в 2019 году.

Деталей запасного плана Зеркаль не обнародовала.

Но она сообщила, что Киев хорошо «изучил уроки» газового кризиса в 2009 году, поэтому совместно с «партнерами» готовит предупредительные меры на случай провала переговоров.

Основной план Украины состоит в том, чтобы после завершения текущего газового контракта с Россией ратифицировать новые приложения к Соглашению об ассоциации с ЕС, касающиеся интеграции Украины в энергетическое пространство Евросоюза, «сделать их юридически обязующими и выполнять их по любому сценарию и в любом случае».

«План А» — создать прозрачную среду в самой Украине, которую будет уважать любое будущее правительство», — сказала дипломат.

А чтобы понять, что из себя может представлять план «Б», стоит изучить итоги трехсторонней встречи в Брюсселе, состоявшейся в январе. В ней принимали участие Россия, Украина и Еврокомиссия. Обсуждались вопросы транзита газа после 2019 года, когда истечет действующий контракт между «Газпромом» и «Нафтогазом».

Новый контракт на 10 лет и побыстрее

ЕК тогда предложила сторонам подписать контракт более чем на 10 лет. При этом объемы прокачки газа по новому контракту должны быть привлекательными, в том числе для инвесторов, которые будут участвовать в модернизации украинской ГТС.

Достичь соглашения в январе не удалось. Но 12 февраля проблема транзита обсуждалась вновь. На этот раз в Берлине. Тогда Германия призвала Россию и Украину заключить новый договор о транзите газа.

Новый договор о транзите газа между Россией и Украиной должен быть заключен, заявлял глава Минэкономики ФРГ Петер Альтмайер, выступая на германо-американской конференции в Берлине.

Намерение состоит в том, чтобы реализовать новый газовый договор между Россией и Украиной «как можно скорее», призывал Альтмайер, добавив, что не имеет значения, будет ли договоренность достигнута до или после президентских выборов на Украине.

По словам министра, Германия поддерживает работу трехсторонней группы в Брюсселе с участием вице-президента Еврокомиссии по энергосоюзу Мароша Шефчовича, на которой обсуждаются вопросы транзита газа после 2019 года.

Российская сторона в ответ на это сообщала, что Россия готова и после 2019 года осуществлять транзит газа через Украину. Однако это должно быть на условиях Москвы, заявил ранее в интервью РИА «Новости» замглавы МИД РФ Александр Панкин.

Украинское направление невыгодно

26 февраля российский министр энергетики Александр Новак в эксклюзивном интервью «Газете.Ru» рассказал, что транспортировка газа в Европу через Украину невыгодна для Москвы. По его словам, украинское направление обходится в 2-2,5 раза дороже таких альтернативных маршрутов, как «Ямал — Европа» или «Северный поток — 1», из-за устаревшей газотранспортной системы Украины.

На Украине тем не менее заподозрили, что в 2020 году газотранспортная система страны окажется полностью невостребованной. Об этом 4 марта заявлял глава компании «Нафтогаз Украины» Андрей Коболев.

По его словам, запуск «Северного потока — 2» и «Турецкого потока» лишит Украину «сдерживающего фактора против «российской агрессии».

Но 5 марта премьер-министр России Дмитрий Медведев назвал условия, при которых транзит российского газа через Украину сохранится. Об этом он рассказал в интервью изданию Luxemburger Wort, текст которого опубликован на официальном сайте правительства РФ.

Медведев отметил, что Россия готова сохранить транзит газа через Украину после 2019 года. Однако это станет возможным только в случае урегулирования отношений между компаниями, выгодных экономических и коммерческих параметров сделки, а также стабильной политической обстановки.

Большее количество новых трубопроводов сможет гарантировать надежность поставок, однако их наличие не предусматривает отказа от действующих маршрутов, добавил премьер.

Между тем переговоры по новому транзитному контракту между Москвой и Киевом осложняются судебной историей между «Газпромом» и «Нафтогазом». В прошлом году Стокгольмский арбитраж принял решение взыскать с Украины $2 млрд в качестве оплаты за газ, но отменил правило «бери или плати», при этом подтвердил обязательства «Газпрома» по транзиту и присудил $4,56 млрд в пользу «Нафтогаза».

Российский газовый концерн не стал платить итоговые $2,56 млрд и подал апелляцию. «Нафтогаз» пытается арестовать имущество «Газпрома» в третьих странах, чтобы взыскать долг. Российская сторона настаивает на нулевом варианте судебных споров для окончательного решения этого вопроса, украинская сторона не собирается отказываться от выигрыша.

Начало недели ознаменовалось рядом весьма любопытных заявлений по становящемуся все более актуальным вопросу "украинского газового транзита". Сначала на эту тему резко и даже слегка панически выступил глава украинского "Нафтогаза" Андрей Коболев, заявив о стоящей перед страной угрозой потери всего транзита вообще — потому что "Северный поток — 2" сделает украинскую газотранспортную систему полностью невостребованной. После чего с разъяснениями позиции российской стороны выступил совершающий европейское турне премьер-министр Дмитрий Медведев, из программного интервью которого люксембургскому изданию Luxemburger Wort объективный читатель легко сделает вывод: украинский газовый транзит действительно находится под угрозой. Но этой угрозой является сама Украина.

Напомним. Как считает глава НАК "Нафтогаз Украины", "мы потеряем весь транзит, потому что есть еще "Турецкий поток", который с большой вероятностью построят и запустят к концу 2019 года".

При этом, по мнению Коболева, ситуация даже еще хуже, чем ожидалось. Потому что, как только "Северный поток — 2" будет введен в эксплуатацию, его страна потеряет единственный, цитируем, "сдерживающий фактор" против российской агрессии. После чего, разумеется, значительно увеличится и вероятность прямого военного конфликта. Украинский газовщик надевает вместо строительной каски уже военную: "Этот газопровод нужно анализировать не с точки зрения потерь денег, а с точки зрения военного риска".

Дмитрий Анатольевич в ответ просто привел цифры. Поставки российского газа в Европу продолжают ощутимо расти по абсолютно объективным, рыночным, а отнюдь не каким-либо "политическим" причинам. Тут и снижение добычи на старых, традиционных для европейских рынков, месторождениях в Северном море, и частичный отказ от угольной и атомной электрогенерации. И, разумеется, необходимость подстраховывать всевозможные модные возобновляемые источники энергии, говоря о которых российский премьер был максимально корректен: они "хотя и привлекательны с экологической точки зрения, но все еще не очень надежны с энергетической".

То есть, будем говорить прямо, альтернативы российскому газу у Европы в настоящее время банально нет, а спрос на него растет. И если Украина вдруг не сумеет договориться с русскими насчет газового транзита, то это будут проблемы только и исключительно самой Украины. "Доля российского газа в газопотреблении ЕС сейчас составляет около 30%, и "Северный поток — 2" эту ситуацию кардинально не изменит. Он будет обеспечивать только часть необходимого Евросоюзу импорта, причем по более стабильному и более дешевому по сравнению с существующими маршруту. Это прямой выигрыш для европейских потребителей", — разъяснил ситуацию российский премьер.

По сути, российско-европейский проект газопровода "Северный поток — 2" — далеко не единственная труба, через которую пойдут поставки русского газа на территорию ЕС. Более того, "Северный поток — 1", с точно такой же мощностью, уже прекрасно функционирует и иной раз стоит под загрузкой чуть ли не в 120% (!). Нормально работает и абсолютно не зависимый от Украины газопровод Ямал — Европа, идущий в Германию через территории Белоруссии и Польши, причем также постоянно превышающий проектную мощность в 32,9 миллиарда кубометров в год. Одновременно с "Северным потоком — 2" строятся и нитки "Турецкого потока", и все это совершенно нормально. Почему же такую панику и искренне негативную реакцию вызывает у украинской стороны именно второй Nord Stream?

В общем, причины есть. Да, Nord Stream 2 действительно несет серьезные риски для этой территории. Вот только с его вводом Украина рискует не потерями в транзите. Просто диверсификация транспортных коридоров в газовой отрасли лишает Киев возможности монопольно устанавливать цены на этот самый транзит. Все банально: украинское транзитное направление по факту уже прямо сейчас является самым дорогим, и там самый высокий тариф, который примерно в два — два с половиной раза выше, чем на других маршрутах. Поэтому покупки с фиксацией транспортировки через Nord Stream и Nord Stream 2 будут заметно дешевле как для продавца в лице "Газпрома", так и для европейских потребителей российского топлива. И как-то наивно предполагать, что европейским потребителям при прочих равных так уж будет хотеться продолжать кормить и спонсировать украинскую власть.

Глава "Нафтогаза" Андрей Коболев предупредил о риске полной потери Украиной газового транзита. В эфире радио Sputnik председатель президиума Международного совета организации российских соотечественников Вадим Колесниченко прокомментировал это заявление.

Но даже и это не самое главное: наши бледнолицые братья из-за океана остро нуждаются в экспорте СПГ. И все их активное заступничество за транзит через территорию молодой восточноевропейской демократии вызвано исключительно тем, что они этот маршрут контролируют политическими инструментами и в любой момент могут банально "прибить". Если же (и как только) Nord Stream 2 и "Турецкий поток" выйдут на проектную мощность — украинская ГТС сразу же станет для американских поставщиков не "призом", а досадным конкурентным обременением. И вот в этом смысле "русские потоки" действительно несут нешуточную угрозу самому факту существования украинской ГТС, тут Коболев прав.

Дмитрий Лекух.

На днях в The Wall Street Journal опубликована колонка под говорящим названием "Когда демократия — больше не единственный путь к процветанию".

В статье два университетских исследователя-политолога с цифрами на руках и с тревогой в голосе констатировали, что западная демократия — как модель, а также объект зависти и стремления всего остального мира — сталкивается с крайне серьезной угрозой. Она проигрывает конкурентную гонку авторитарным режимам. Не некую абстрактную политическую гонку, а самую что ни на есть конкретную — экономическую.

Тут, безусловно, можно бы остановиться на вопросе о ярлыках и о том, насколько они соответствуют действительности. Если углубиться в тему по существу, то очень быстро возникают вопросы по поводу объективности маркировки стран как "глубоко несвободных" или же, наоборот, принадлежащих к "свободному миру". Учитывая, что прерогатива раздачи ярлыков принадлежит Западу, вопросов возникает особенно много. Однако оставим эту тему на другой раз и примем предлагаемую логику: западная демократия vs авторитарные режимы.

Авторы статьи честно признают, что в XX веке Запад и его политическая система стали столь привлекательны для других стран не только продвигаемыми ценностями, но и преуспеванием самых широких слоев населения. Демократия тогда была — а вернее, виделась, но об этом чуть позже — куда более эффективной системой, создающей максимально благоприятные социально-экономические условия для большинства. В то время как авторитарные режимы могли дать своим гражданам только "бедность, убогий быт, нормированное потребление и дефицит".

Это в значительной степени соответствовало реальности и непосредственным образом отражалось на экономических показателях. В 1957 году Соединенные Штаты, европейские демократии и Япония составляли две трети мировой экономики. Еще в 1995-м 96 процентов людей, проживавших в странах с доходом на душу населения по ВВП более 20 тысяч долларов (согласно современному перерасчету), были гражданами либеральных демократий.

Все это осталось в прошлом.

В 2019 году на западные демократии приходится только треть мировой экономики. Авторы текста провели анализ и выяснили, что в ближайшие пять лет общий ВВП стран, которые Freedom House называет "несвободными", превзойдет ВВП западных демократий. Уже сейчас 376 миллионов человек живут в тех самых "глубоко несвободных" странах (а конкретно — в России, Казахстане и государствах Персидского залива), чей ВВП на душу населения по паритету покупательской способности превосходит 20 тысяч долларов. В следующем году этой планки, по оценке МВФ, достигнет Китай, и это будет означать, что 1,8 миллиарда человек на планете живут в "процветающих авторитарных" государствах.

Однако самое интересное в данной публикации — попытка осмысления текущих процессов и поиск ответов о причинах происходящего. Интересна она в первую очередь тем, что обнажает прочность шор, в которых живут авторы и которые, по сути, и представляют западный образ мышления как таковой.

С одной стороны, они верно подмечают, что современный госкапитализм авторитарных режимов отличается впечатляющей гибкостью и эффективностью. Жесткая зарегулированность экономики осталась в считаных государствах типа КНДР, в то время как практически все остальные страны научились успешно сочетать "автократическое правление с рыночными институтами".

С другой стороны, авторы, очевидно, не могут выйти за пределы привычных стереотипов. Например, они отмечают роль "сильных лидеров, таких как Владимир Путин в России и Реджеп Тайип Эрдоган в Турции", вставших во главе стран с крупными экономиками и осуществивших их транзит от демократии к авторитаризму. Судя по всему, эти политологи всерьез полагают, что пришедший к власти в 1999 году Владимир Путин получил демократическую Россию с мощной, богатой и процветающей экономикой и ему оставалось только превратить ее в авторитарную.

Однако более важным представляется иное — то, что авторы (и это, похоже, общая ситуация для западной политической мысли) даже не пытаются переосмыслить природу экономического лидерства их стран в предыдущий период.

Мантра о том, что западная демократия в силу своих ценностей, принципов и идеалов создает наилучшие условия для экономического развития, превратилась в настолько не нуждающуюся в доказывании аксиому, что ее не трогают даже сейчас, когда она рассыпается на глазах при соприкосновении с реальным миром. Мысль, что, возможно, в данном случае перепутаны причина и следствие, настолько табуирована, что ее не озвучивают даже в, казалось бы, очевидных обстоятельствах.

Реальность же противоположна.

Не демократия создает основу для экономического процветания, а наоборот — развитая экономика позволяет успешно функционировать демократической в западном понимании системе. Просто потому, что экономическое благополучие, которым охвачено большинство населения, обеспечивает тот самый общественный консенсус, благодаря которому любые опасные для государства и страны политические идеи и силы находятся на далекой периферии национальной политики и могут быть легко ликвидированы.

А вот откуда взялось это процветание западных демократий — вопрос отдельный, поскольку все более очевидным становится то, что истинная причина — в многовековом колонизаторском ограблении Западной Европой почти всего мира. И еще в том, что Соединенные Штаты Америки, сами не пострадав, успешно сняли экономические сливки с двух мировых войн в прошлом столетии.

В последние же два десятилетия совпали два процесса. С одной стороны, Запад практически полностью проел награбленные… то есть накопленные в предыдущий период ресурсы. А с другой — многие страны из "недемократического" лагеря практически преодолели отставание, порожденное веками зависимого положения и тяжелых потерь из-за катастроф XX века.

И вот тут-то выяснилось, что чисто экономически системы, созданные в "авторитарных" государствах, демонстрируют более высокую эффективность.

Более того, ухудшение экономического положения Запада повлекло за собой обеднение и истончение того самого среднего класса, который и был опорой западных демократий многие десятилетия. И вот уже западный истеблишмент не знает, что делать с "неправильными" результатами голосований на плебисцитах, которые становятся все более массовыми, и начинает говорить о том, что референдумы — "орудие диктаторов".

Да и новости про закручивание гаек в США и Западной Европе в сфере политики и общественной деятельности стали приходить с такой регулярностью, что на любые обвинения в адрес "глубоко несвободных государств" среднестатистические жители этих самых государств скоро начнут смеяться в голос.

Однако все эти — вполне очевидные — соображения не были высказаны авторами публикации в The Wall Street Journal. Лежит ли причина в личной неготовности авторов затрагивать табуированные темы или же в редакционной политике — не так уж и важно.

Главное — в другом. Как сможет Запад что-то противопоставить "несвободному миру", если он даже не способен свободно говорить о своих проблемах?

Ирина Алкснис.

Россия и Турция подготовят программу сотрудничества в сфере строительства

Программа сотрудничества Министерства строительства и жилищно-коммунального хозяйства Российской Федерации и Министерства окружающей среды и городского хозяйства Турецкой Республики на 2019 – 2024 годы стала основной темой встречи главы Минстроя России Владимира Якушева и Чрезвычайного и Полномочного Посла Турецкой Республики Мехмета Самсара. Мероприятие прошло в Минстрое России 6 марта.

Приветствуя представителей турецкой стороны, министр отметил важную роль двустороннего сотрудничества в сфере строительства. «Присутствие турецких компаний на российском строительном рынке вносит позитивный вклад в конкурентное развитие этой отрасли экономики, перед которой в настоящее время стоят масштабные задачи. Наше министерство работает над реализацией национального проекта в сфере жилья и городской среды, согласно которому необходимо обеспечить доступным жильем семьи со средним достатком и увеличить объем жилищного строительства до 120 миллионов квадратных метров в год», - сообщил глава ведомства.

Владимир Якушев выразил уверенность, что в ближайшее время стороны согласуют проект Программы сотрудничества Министерства строительства и жилищно-коммунального хозяйства Российской Федерации и Министерства окружающей среды и городского хозяйства Турецкой Республики на 2019 – 2024 годы. «Мы надеемся, что документ будет готов к подписанию на Петербургском международном экономическом форуме 6–8 июня 2019 года», - уточнил министр.

Посол Турецкой Республики г-н Мехмет Самсара сообщил, что проект меморандума прорабатывается Правительством Турции. Для его более детальной и глубокой проработки он предложил провести совместные экспертные консультации. Глава Минстроя России в свою очередь выразил готовность к такой работе. «Мы заинтересованы как в обмене опытом, который может быть применен в России, так и в привлечении турецких компаний на российский рынок», - подчеркнул министр.

Годовая чистая прибыль «Интер РАО» по МСФО выросла до 71,7 млрд рублей

Чистая прибыль за 2018 год составила 71,7 млрд рублей, увеличившись относительно показателя предыдущего года на 17,0 млрд рублей. Выручка группы выросла на 10,7% (на 93,4 млрд рублей) - до 962,6 млрд рублей.

На динамику финансовых результатов группы существенно повлияли следующие ключевые факторы и события:

ввод в эксплуатацию блока №12 Верхнетагильской ГРЭС установленной мощностью 447 МВт и блока № 4 Пермской ГРЭС установленной мощностью 903 МВт в июне-июле 2017 года, а также Затонской ТЭЦ установленной мощностью 440 МВт в Башкирии в марте 2018 года в рамках договоров о предоставлении мощности (ДПМ);

ввод в эксплуатацию в течение 2018 года арендуемых станций в Калининградской области: Маяковской ТЭС, Талаховской ТЭС установленной мощностью 156 МВт каждая и двух блоков Прегольской ТЭС установленной мощностью 227 МВт;

рост среднеотпускных тарифов на тепловую энергию для конечных потребителей, а также рост полезного отпуска тепловой энергии по российским активам группы;

рост среднеотпускных цен для конечных потребителей в сбытовом сегменте группы;

рост маржинальности продаж в трейдинговом сегменте группы.

Консолидированный отчёт о совокупном доходе

Рост выручки в сбытовом сегменте на 51,4 млрд рублей (8,9%), до 630,7 млрд рублей, достигнут благодаря росту среднеотпускных цен гарантирующих поставщиков для конечных потребителей, приёму на обслуживание новых потребителей гарантирующими поставщиками и нерегулируемыми сбытовыми компаниями, а также началу работы нового гарантирующего поставщика во Владимирской области.

Увеличение выручки в сегменте «Электрогенерация в Российской Федерации» на 7,5 млрд рублей (6,1%), до 131,3 млрд рублей, произошло преимущественно за счёт выручки от реализации мощности новых блоков на Верхнетагильской и Пермской ГРЭС в рамках договоров предоставления мощности, а также в связи с вводом в эксплуатацию арендуемых Группой Маяковской ТЭС, Талаховской ТЭС и Прегольской ТЭС в Калининградской области. Дополнительный позитивный эффект получен благодаря росту цен реализации мощности в сегменте ДПМ. При этом выручка от реализации электроэнергии несколько уменьшилась относительно сопоставимого периода в результате снижения выработки в соответствии с текущими рыночными условиями и в связи с необходимостью проведения ремонтов.

Выручка в сегменте «Теплогенерация в Российской Федерации», в который входят группа «ТГК-11»4 и Группа «Башкирская генерирующая компания», увеличилась на 3,7 млрд рублей (5,2%) и составила 74,9 млрд рублей. Улучшение показателя произошло из-за роста среднеотпускных цен на тепловую энергию в Башкирии, Омской и Томской областях, а также объёмов отпуска тепловой энергии вследствие более позднего окончания отопительного сезона в 2018 году. Кроме того, в результате ввода в эксплуатацию в марте 2018 года Затонской ТЭЦ возросла выручка от реализации мощности.

Выручка сегмента «Трейдинг в Российской Федерации и Европе» увеличилась на 15,1 млрд рублей (26,8%) относительно сопоставимого периода и составила за 2018 год 71,4 млрд рублей. Увеличения выручки удалось достичь благодаря росту цены на бирже электроэнергии Nord Pool в зонах Литвы и Финляндии, росту объёмов поставок в этих направлениях и ослаблению среднего курса рубля относительно евро на 12,2%. При этом негативное влияние на показатель выручки оказало прекращение коммерческих поставок в Белоруссию.

Небольшое увеличение выручки в сегменте «Зарубежные активы», которое составило 0,1 млрд рублей (0,2%), обусловлено разнонаправленными изменениями. Возросла выручка грузинских активов в связи с ростом потребления и увеличением отпускных тарифов, а также выручка ЗАО «Молдавская ГРЭС» благодаря большему периоду поставок в Молдавию. При этом показатель станции Trakya Elektrik снизился как из-за сокращения выработки электроэнергии по распоряжению оператора энергосистемы Турецкой Республики, так и вследствие уменьшения отпускного тарифа.

Операционные расходы возросли по сравнению с сопоставимым периодом на 64,0 млрд рублей (7,8%) и составили 885,8 млрд рублей, что ниже динамики роста выручки.

Увеличение расходов, связанных с передачей электроэнергии, на 18,9 млрд рублей (9,1%), до 227,2 млрд рублей, произошло преимущественно за счёт предприятий сбытового сегмента и обусловлено ростом потребления электроэнергии и тарифов на её передачу.

Увеличение расходов на покупную электроэнергию и мощность на 26,8 млрд рублей (7,8%) по сравнению с сопоставимым периодом, до 371,8 млрд рублей, объясняется ростом рыночных цен на мощность, ростом объёмов и рыночных цен на закупаемую электроэнергию в сбытовом сегменте, а также началом работы гарантирующего поставщика во Владимирской области.

Расходы на технологическое топливо уменьшились на 2,6 млрд рублей (2,1%) и составили 122,0 млрд рублей. Наиболее значительные изменения – в зарубежных активах: эффект от снижения выработки электроэнергии на станции Trakya Elektrik в связи с распоряжением оператора энергосистемы, частично нивелированный более длительным периодом поставок электроэнергии в направлении Молдавии в 2018 году.

Группа признала обесценение и восстановление ранее признанного обесценения основных средств ряда станций в общей сумме 1,1 млрд рублей.

Показатель EBITDA составил 121,3 млрд рублей, увеличение составило 24,2%.

Показатель EBITDA cегмента «Сбыт в Российской Федерации» возрос на 5,9 млрд рублей (30,8%), достигнув отметки 25,0 млрд рублей. Улучшить показатель удалось как за счёт роста среднеотпускных цен гарантирующих поставщиков и нерегулируемых сбытовых компаний, так и за счёт увеличения полезного отпуска электроэнергии.

В сегменте «Электрогенерация в Российской Федерации» показатель EBITDA вырос на 2,9 млрд рублей (5,2%), до 60,0 млрд рублей. Наибольший положительный эффект – в секторе ДПМ благодаря вводу блоков на Верхнетагильской и Пермской ГРЭС в 2017 году, а также вводу в эксплуатацию в марте 2018 года и началу поставок электроэнергии и мощности арендованными Талаховской ТЭС и Маяковской ТЭС в Калининградской области.

В сегменте «Теплогенерация в Российской Федерации» показатель EBITDA увеличился на 3,8 млрд рублей (27,2%), до 17,7 млрд рублей. Значительный рост обеспечен вводом в эксплуатацию Затонской ТЭЦ в марте 2018 года. Позитивное влияние оказали также рост тарифов на тепловую энергию и увеличение её полезного отпуска на территории Башкирии, Томской и Омской областей.

В сегменте «Трейдинг в Российской Федерации и Европе» показатель EBITDA возрос на 8,9 млрд рублей или в 2,2 раза, составив по итогам 2018 года 16,3 млрд рублей. Улучшение показателя в основном достигнуто за счёт увеличения объёмов поставок в Финляндию и Литву в условиях роста цен на Nord Pool и снижения курса рубля относительно евро.

В сегменте «Зарубежные активы» показатель EBITDA увеличился на 1,4 млрд рублей (23,2%) и составил 7,5 млрд рублей. Положительный эффект получен во всех активах группы.

Консолидированный отчёт о финансовом положении

Совокупные активы увеличились на 89,5 млрд рублей (14,0%) и составили 728,6 млрд рублей.

Совокупные активы группы увеличились в результате вступления в действие договора аренды движимого и недвижимого имущества Талаховской ТЭС, Маяковской ТЭС и Прегольской ТЭС. Стоимость имущества данных электростанций признана в отчёте о финансовом положении Группы «Интер РАО» в качестве активов в форме права пользования. Кроме того, возросли объёмы денежных средств и депозитов как в результате накопления денежных средств от операционной деятельности, так и вследствие погашения дебиторской задолженности за реализованный в 2016 году пакет акций ПАО «Иркутскэнерго».

Капитал увеличился на 24,0 млрд рублей (5,2%) и составил 485,5 млрд рублей.

Увеличение капитала стало результатом разнонаправленных изменений, в том числе признания чистой прибыли за отчётный период, распределения дивидендов и приобретения собственных акций.

Кредиты и займы уменьшились на 39,7%, до 9,7 млрд рублей. Обязательства по аренде с учётом доли в совместных предприятиях выросли на 37,4 млрд рублей и составили 50,1 млрд рублей.

Совокупный объём кредитов и займов уменьшился на 6,4 млрд рублей (39,7%), до 9,7 млрд рублей, в результате планового и досрочного погашения заёмных средств.

Соотношение долгосрочной и краткосрочной частей заёмных средств на 31 декабря 2018 года составило 14,2% к 85,8% (31 декабря 2017 года – 28,9% к 71,1%).

В результате вступления в силу стандарта МСФО 16 «Аренда» в отчёте о финансовом положении ретроспективно признаны активы в форме права пользования и обязательства по аренде. Рост обязательств в текущем периоде связан преимущественно с заключением договора долгосрочной аренды Маяковской ТЭС, Талаховской ТЭС и Прегольской ТЭС и признанием в отчёте о финансовом положении соответствующих обязательств по аренде.

Российско-люксембургские переговоры

Дмитрий Медведев провёл переговоры с Премьер-министром Люксембурга Ксавье Беттелем.

Российско-люксембургские переговоры

Из стенограммы:

К.Беттель (как переведено): Уважаемый коллега, господин Премьер-министр Медведев, уважаемые члены делегации!

Хотелось бы вас поблагодарить за то, что вы приехали к нам, в Великое Герцогство Люксембург, после нашей встречи на саммите АСЕМ, которая позволяет сближать континенты и углублять отношения между Великим Герцогством Люксембург и Российской Федерацией. Большое спасибо за то, что пригласили меня в «Сколково», где мы говорили о цифровизации. Здесь присутствует губернатор Тамбовской области, члены вашего Правительства и нашего Правительства, чтобы мы могли продолжать работать в рамках доверительных отношений и регулярного обмена, который мы поддерживаем.

Мы уже говорили вчера: только благодаря диалогу мы сможем понимать друг друга. Я привержен, как Вы знаете, и моё Правительство также привержено диалогу с Российской Федерацией. У наших стран всегда были хорошие двусторонние отношения. Вчера госпожа бургомистр во время визита в музей говорила о двусторонних отношениях, которые существовали, и связях, которые начались с Лондонского договора, и о том, какую важную роль сыграла Российская Федерация в жизни Люксембурга и в моей личной жизни.

Для меня очень важно поблагодарить также российских воинов – солдат, которые боролись за нашу территорию. Мы можем здесь жить свободно. И другие страны боролись за нас. Я хочу это подчеркнуть – для меня это очень важно: не забывать о жертвах, которые принесла Россия во время Великой Отечественной войны и Второй мировой войны.

Добро пожаловать, господин Премьер-министр и члены делегации!

Д.Медведев: Уважаемый господин Премьер-министр, уважаемые коллеги!

Вчера мы достаточно подробно пообщались по очень разным темам – я считаю, это всегда полезно, а сейчас основной раунд переговоров. Мы многократно встречались, Вы перечислили – это было и в Брюсселе на саммите АСЕМ, проводили переговоры в Москве в 2017 году, встретились в Сочи. Но для нас очень важно сохранять темп отношений, который сформировался, именно для того, чтобы лучше друг друга понимать.

Пользуясь этим случаем, хочу ещё раз публично поздравить Вас с прошедшим днём рождения и с переназначением на пост Премьер-министра. Желаю Вам успехов и передаю привет от Президента Путина.

Думаю, что мы сможем сегодня обсудить не только нашу историю. Мы неоднократно возвращались к тематике Лондонского договора, дипломатических отношений и будущего наших отношений.

Сейчас есть и свои сложности, есть и свои перспективы. Предлагаю продолжить обсуждение, прежде всего по экономической тематике. Естественно, затронем и все другие вопросы, которые представляют взаимный интерес.

<…>

Документы, подписанные по завершении переговоров:

– Совместная декларация Правительства Российской Федерации и Правительства Великого Герцогства Люксембург о сотрудничестве в области модернизации экономик

Подписали: с Российской Стороны – Заместитель Председателя Правительства, Председатель Российской части Смешанной комиссии по экономическому сотрудничеству между Российской Федерацией и Бельгийско-Люксембургским экономическим союзом Татьяна Голикова, с Люксембургской Стороны – Заместитель Премьер-министра, Министр экономики, Председатель Люксембургской части Смешанной комиссии по экономическому сотрудничеству между Российской Федерацией и Бельгийско-Люксембургским экономическим союзом Шнайдер Этьенн;

– Протокол заседания Российско-Люксембургской комиссии по культурному сотрудничеству на 2019 –2021 годы

Подписали: с Российской Стороны – Министр культуры Владимир Мединский, с Люксембургской Стороны – Министр культуры Сам Тансон.

Пресс-конференция Дмитрия Медведева и Ксавье Беттеля по завершении переговоров

Из стенограммы:

К.Беттель (как переведено): Добрый день. Прежде всего хотел бы поблагодарить Премьер-министра Медведева за посещение Великого Герцогства Люксембург, за этот визит, за эту представительную делегацию. Спасибо за то, что были приняты приглашения, которые я сделал в ходе нашей прошлой встречи в рамках саммита АСЕМ.

Это первый визит Премьер-министра Российской Федерации в Великое Герцогство Люксембург.

У нас очень давняя история двухсторонних конструктивных отношений. На протяжении более 150 лет мы всегда сотрудничали в экономической, культурной и научной сфере.

Я рад, что наша первая встреча позволила активно запустить университетские обмены между Россией и Люксембургом. Два соглашения были подписаны сегодня: одно в сфере культуры, другое касается модернизации экономики.

Напомню, что Россия и Люксембург на протяжении многих десятилетий активно сотрудничают в сфере чёрной металлургии. В ходе моего последнего визита в Российскую Федерацию мы смогли вместе обсудить вопросы стартапов, потому что важно понять, как мы можем активнее сотрудничать в этом направлении.

Я уже об этом сказал – Великое Герцогство Люксембург и Россия в ходе своей истории неоднократно сотрудничали друг с другом. Россия в 1867 году выступила в качестве гаранта нейтралитета нашей страны. Во время Второй мировой войны огромные жертвы, которые принесла Россия, способствовали освобождению европейского континента и моей страны.

Тамбовская область (я хочу поблагодарить за присутствие губернатора этого региона) также остаётся частью нашей общей истории. И сегодня был представитель, когда возлагали цветы к памятнику погибшим. В Тамбове находится кладбище, где похоронены 167 люксембуржцев. Они были против своей воли завербованы нацистами и никогда больше не увидели свою родину. Я благодарю Тамбовскую область за заботливое отношение к этим захоронениям.

Также я хочу поблагодарить за то, что у нас есть копии досье жителей Люксембурга, которые находились в Тамбове. Это тоже важная часть нашей истории, нашей общей памяти, которая мне кажется чрезвычайно важной.

Мы не должны забывать, что здесь, в Люксембурге, и об этом многие знают, было около 3 тысяч русских. Они были против своей воли сюда привезены на принудительные работы. И здесь же похоронены многие из них. Мы обсуждали этот вопрос – нужно подумать о том, чтобы выделить место и поставить им памятник, чтобы память о них, о трёх тысячах русских, которые были насильно привезены в Люксембург, – оставалась с нами.

Также должен заметить, что международные отношения активно развиваются. Мне кажется, мы должны больше общаться, говорить друг с другом. Потому что только при условии, что мы говорим и слушаем друг друга, мы можем понять друг друга и решить проблемы, с которыми сталкиваемся.

Я остаюсь сторонником политического диалога с Российской Федерацией. Наши принципы понятны и чётки, наша приверженность к диалогу тоже очень чёткая. Мы находимся в уникальном месте, в крепости, и сила этой страны в том числе в том, что она находится на перекрёстке, в диалоге, постоянно поддерживает обмен и коммуникацию с другими. Эта крепость – часть нашей истории.

Хотел бы подчеркнуть два момента. Во-первых: разоружение. Это единственный способ поддержать мир и способствовать экономическому развитию. А второе – безопасность на европейском континенте невозможно обеспечить без России.

В ходе переговоров мы затронули целый ряд вопросов, в том числе вопрос Совета Европы – организации, созданной в 1949 году. Да, у нас есть разногласия, но я убеждён, что единая Европа, которую символизирует Совет Европы, связана и с Россией. Я хочу, чтобы в ближайшие недели или месяцы мы нашли выход из этой очень сложной ситуации. Мы должны найти выход из сложностей сегодняшнего дня. Я убеждён, что это получится, поскольку… Вы сами это сказали, уважаемый Премьер-министр, Вы юрист: права, которые существуют сегодня, вопрос защиты прав человека в Европе – это те вопросы, которые дороги для каждого из нас. Мы говорили о защите прав человека, о защите прав меньшинств. Мы об этом говорили на протяжении последних часов, в том числе, безусловно, мы говорили о взаимоотношениях Европейского союза и России.

Мне кажется, что принципы правового государства, верховенства права важны в наших отношениях с Россией. Важно, чтобы наши международные отношения строились на определённых правилах. Мы затронули целый ряд вопросов, из-за которых отношения осложнились, – это дело Скрипалей, Крым. Всё это привело к тому, что отношения холодные, даже замороженные. Мне кажется, очень важно найти выход из этой ситуации, поскольку сегодня мы все проигрываем из-за сложившейся ситуации. Никто не выигрывает. Если какой-то политик всё-таки скажет, что мы не теряем так много, – это неправда. Теряет как Европейский союз, так и Россия. Мы все проигрываем. Поэтому, мне кажется, очень важно, чтобы мы продолжали искать выходы. Вот и Минские соглашения… Наверное, Минские соглашения несовершенны. Но это единственная база, которая у нас есть для того, чтобы добиться каких-то сдвигов. Я надеюсь, что отношения стабилизируются и улучшатся в ближайшие месяцы и годы.

Я убеждён: и Россия считает, что международное право, многосторонность – это важные принципы. Мы говорили об этом. Они тоже отражают наше желание сотрудничать друг с другом. Россия как постоянный член Совета Безопасности ООН понимает, насколько важно работать вместе, насколько важно совместно искать решение, не настраивать друг против друга.

В заключение скажу, что я счастлив принять Премьер-министра Медведева в Великом Герцогстве Люксембург. Это жест со стороны России, который показывает, что Россия готова к диалогу, сотрудничеству, способствовать безопасности и стабильности в сегодняшнем мире, который так нуждается в безопасности и стабильности, – и в Европе. Мы должны добиться совместного сотрудничества на этом континенте, где мы совместно живём. Европа дорога для всех нас. Нужно найти какой-то способ взаимодействия, для того чтобы наше общество и наши страны развивались и чтобы был положен конец такой ситуации, когда проигрывают все.

Большое спасибо, господин Премьер-министр, за Ваш визит, Ваше дружеское отношение и за Ваше присутствие, которое способствует развитию диалога.

Д.Медведев: Уважаемые коллеги, представители средств массовой информации!

Я тоже, конечно, начну с благодарности своему коллеге – Премьер-министру Люксембурга господину Ксавье Беттелю – за приглашение посетить Великое Герцогство. Это первый визит Председателя Правительства Российской Федерации в Великое Герцогство и моя первая поездка в вашу страну.

У нас действительно были очень конструктивные и многоплановые переговоры и вчера, и сегодня. Это уже, кстати, наша четвёртая встреча. Первая была в 2015 году, и потом господин Премьер-министр несколько раз приезжал к нам. Мы подробно обсудили самые разные вопросы: и двустороннее сотрудничество, перспективы его дальнейшего развития, и, конечно, международную обстановку, общую обстановку в Европе, кто и как что понимает. Собственно, ради этого мы здесь с вами и собрались.

Я не буду подробно погружаться в историю нашей дружбы и партнёрства. Но хочу сказать только одну вещь: действительно, был и Лондонский договор, и участие Российской империи, и установление дипломатических отношений между Великим Герцогством и – сначала – Российской империей, а потом Советским Союзом. И мы всегда умели наладить конструктивный диалог. А в тех случаях, когда большие государства считали нецелесообразным почему-то заниматься проблемами Великого Герцогства, Россия занимала принципиально другую позицию. Некоторые страны и названия этой страны не знали. Важно, что сегодня у нас – сотрудничество по самым разным направлениям.

Несколько позиций назову.

Люксембург остаётся крупнейшим иностранным инвестором в нашей стране. Занимает пятое место среди всех государств, инвестирующих в российскую экономику. К середине 2018 года объём прямых накопленных инвестиций достиг практически 20 млрд долларов. Это предопределяет необходимость добрых отношений, ведь мы понимаем, что такое инвестиции такого уровня.

Растёт взаимная торговля. Она не фантастического объёма, тем не менее потенциал её роста есть. И надеюсь, что наши переговоры придадут этим отношениям лучшую динамику.

Мы договорились искать новые возможности для наращивания взаимодействия. У нас работает межправкомиссия. Причём в сфере этого взаимодействия самые разные вопросы. Это, с одной стороны, традиционные сферы, а с другой – высокие технологии, что сейчас исключительно важно.

Напомню, в октябре прошлого года было подписано соглашение о сотрудничестве между торгово-промышленными палатами наших стран.

У нас давно и успешно работают люксембургские компании. С их участием запущены заводы, причём заводы серьёзные: это и металлургия, и автомобильная промышленность, и производство высокотехнологичного стекла, современных аккумуляторных батарей.

Люксембургский бизнес не только продолжает развивать существующие производства, но и проявляет интерес к новым проектам. И мы, конечно, как добропорядочные партнёры будем и дальше создавать для таких компаний в нашей стране максимально благоприятные условия.

Возможности есть и для расширения сотрудничества в инвестиционной сфере. Я сказал, насколько важно нам сейчас развивать сотрудничество в области высоких технологий. Кстати сказать, и в области космоса. Мы ряд проектов обсуждали. Думаю, сейчас это было бы вполне актуально.

Активно развиваются контакты Люксембурга с российскими регионами. Тамбовская область здесь упоминалась. Есть контакты с Московской областью.

Отдельно я благодарен моему коллеге господину Беттелю за такое внимательное – я бы даже сказал, трепетное – отношение к итогам Второй мировой войны. К сожалению, далеко не всегда от наших европейских партнёров можно услышать подобные слова. Это очень важно. Память о войне – это то, что нас связывает, и то, что в принципе для всех нас должно быть святым.

Ещё одна сфера сотрудничества – это гуманитарная сфера. У нас сегодня подписан протокол о продлении на очередной трёхлетний срок программы культурного сотрудничества. Он создаёт основу для будущих конкретных проектов. И хочу поблагодарить наших партнёров за поддержку гуманитарных связей. Такого рода связи действительно объединяют людей.

Кстати, Музей современного искусства, где мы сейчас находимся, создан в значительной степени, насколько я знаю, по инициативе господина Беттеля. И то, что мы здесь встречаемся, это хороший знак.

В общем, я ещё раз благодарю своего коллегу за тёплый приём, за интересный конструктивный разговор, именно такой многоплановый.

Я не стал специально погружаться в перипетии наших взаимоотношений с Европейским союзом, в обсуждение всякого рода санкций. Во-первых, скорее всего, вы меня спросите ещё о чём-то подобном. Единственное, что я хочу прокомментировать, – мой коллега сказал: все понимают, что все проигрывают. Проигрывает Европа. Но я хочу отметить, что есть страны, которые находятся не в Европе. И они не проигрывают. Они в чём-то выигрывают. Об этом тоже нужно помнить. О том, что это за страны, я думаю, мы поговорим чуть позже.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, сейчас прошли российско-люксембургские переговоры, до этого были российско-болгарские. Я хотел бы задать вопрос по обеим повесткам дня.

Что касается Болгарии, то там среди прочих обсуждался вопрос достройки атомной электростанции «Белене». В принципе у России есть заинтересованность участвовать в этом проекте?

И что касается Люксембурга. Только что на наших глазах была подписана декларация о сотрудничестве в области модернизации экономик. Похожие документы существуют и с другими европейскими странами – де-юре они есть, а де-факто они не работают, не исполняются. Как Вы считаете, какая судьба ждёт документ, подписанный сегодня?

Д.Медведев: Начнём с Болгарии. Мы действительно достаточно подробно обсуждали всё, что случилось, и всё, что не случилось, с нашими коллегами из Болгарии. В том числе и атомную станцию «Белене». Наверное, это пример того, как желательно не работать. Деньги потрачены, деньги заплачены – ничего не сделано. Деньги немаленькие. Но уж коль скоро у наших партнёров из Болгарии есть желание построить новую атомную станцию, вполне логично воспользоваться теми идеями, которые мы им предлагали. Мы ни от чего не отказываемся. Они собираются проводить тендер. Оборудование куплено. Надо, конечно, посмотреть, провести ревизию, чего там хватает, чего не хватает, но в целом, если будет соответствующая оферта в наш адрес, как и в адрес других участников этого тендера, мы готовы в нём участвовать.

Мы считаем, что у нас есть очень хорошие компетенции в сфере строительства атомных станций и есть возможности реализовать этот проект не хуже, чем мы его реализуем в целом ряде других европейских стран. Я напомню, что мы реализуем проекты в Турции, Венгрии, Финляндии. Почему бы не реализовать подобный проект в Болгарии? Тем более что уже начинали.

Про документ, который только что был подписан здесь, в Люксембурге, можно следующее сказать. Вообще таких документов много, Вы правы. И эти документы заключались в гораздо лучший период наших отношений со странами Евросоюза. С кем-то это работает, с кем-то работает не очень хорошо. Но с нашими партнёрами из Люксембурга это может сработать, потому что есть желание этим заниматься. И мы рассматривали отдельные направления того, каким образом можно расширять сотрудничество в сфере высоких технологий. Так что всё в наших руках.

Вопрос (как переведено): Уважаемый Премьер-министр, мы видим, как прекрасно строятся отношения наших стран. Люксембург может стать каким-то медиатором, посредником между западным блоком и Россией? Что, конечно, я понимаю, американцам в Люксембурге не очень понравится. Господин Беттель, готовы ли Вы взять на себя эту роль, несмотря на давление со стороны наших союзников по НАТО?

Д.Медведев: В этом мире всё зависит от конкретных людей. Господин Беттель, действительно, такую посредническую миссию, как мне представляется, взять на себя готов. Более того, он сказал мне об этом впервые в 2015 году. Я, говорит, понимаю, роль и место Люксембурга, я понимаю некоторые другие ограничители, я всё понимаю, отдаю себе отчёт в том, что мы являемся участниками Североатлантического альянса, мы, естественно, исполняем обязательства в рамках Европейского союза, но кто-то должен мосты наводить, и я готов. Мне кажется, это правильная и просто благородная миссия.

Эта миссия будет встречать разное отношение. Позицию отдельных стран Европейского союза я комментировать не буду – это, наверное, с моей стороны не очень корректно, а вот позицию наших американских коллег, если Вы имели в виду некий окрик из американского посольства, я прокомментирую.

Я не знаю, кто это сказал, не помню фамилию этого клерка, но в любом случае хочу отметить следующее: такому человеку нужно достать самый простой учебник по международному публичному праву и начать изучение его азов, если он находится на дипломатической должности, включая понятие государственного суверенитета.

А что такое государственный суверенитет? Это верховенство государственной власти внутри страны и независимость государственной власти вне её. Это классическое понимание государственного суверенитета. Может быть, тогда в голове у подобного человека всё встанет на место. Если, конечно, он сможет понять, что это такое. Я в этом сомневаюсь.

К.Беттель (как переведено): Я отношусь к поколению, которое никогда не знало войны. Я был выбран в ходе демократического голосования, и, если я могу здесь открыто выступать, это случилось только потому, что были солдаты – русские, британские, которые пришли сюда, даже не зная, где находится моя страна. Поэтому я уважительно отношусь к ним, у меня есть долг.

Сегодня я живу в свободной стране и могу свободно выражать своё мнение. Если посол США что-то говорит, это тоже свобода слова, свобода выражения. Но я за диалог и личные контакты. Важно, чтобы были хорошие человеческие контакты между коллегами. Мои отношения с Президентом Путиным очень хорошие. Мои отношения с Президентом Трампом тоже хорошие. И с моими европейскими коллегами у нас хорошие отношения.

Диалог, обмен мнениями, сам факт того, что мы слушаем друг друга, и прагматичный подход – это единственный выход из сложившейся ситуации, когда мы часто не говорим друг с другом, общаемся через завесу прессы, санкций и контрсанкций. Таким стал диалог между странами сегодня. Очень жалко, что он таким стал.

Поэтому спасибо, господин Премьер-министр, что Вы считаете меня способным взять на себя эту роль. Но важно, чтобы у меня были собеседники, которые готовы ко мне прислушиваться. Спасибо, что Вы готовы к этому диалогу. Потому что нужно об этом говорить. Нужно говорить всем, что есть желание начинать диалог. Это первый шаг.

Но для диалога нужен собеседник. Поэтому важно, я считаю, говорить всем участникам, что у нас есть возможность прояснить ситуацию в международных отношениях, что есть воля к организации диалога.

И я, естественно, буду брать на себя эту миссию в ходе встреч с европейскими коллегами. И буду говорить об этом американскому Президенту, когда буду с ним встречаться. Потому что я считаю, что диалог и обмен мнениями – это единственный способ найти выход. Я готов слушать всех. Это не значит, что я разделяю все точки зрения, но свобода слова – одна из основных демократических свобод в моей стране. Поэтому да, я слышал всё, что было сказано. Все письма читал. И наше правительство выступает за диалог, за обмен мнениями и за уважение собеседника.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, США выходят из ДРСМД. В ответ Владимир Путин подписал указ о приостановлении выполнения Россией этого договора – о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Как Вы считаете, какую опасность все эти события представляют сейчас и для Европы, и для всего мира в целом?

Д.Медведев: Всякий выход из договора, если не истёк срок его действия, уже представляет опасность. Если это договор коммерческий, то как минимум для двух сторон. Одна сторона сказала: исполнять не буду и платить ничего не буду... Но если это договор в сфере безопасности, то тогда это, безусловно, серьёзная история.

Давайте разберёмся в том, что произошло. Были некие упрёки со стороны Соединённых Штатов Америки по поводу нарушений договора о ракетах средней и меньшей дальности – типа русские что-то нарушают. Аналогичные упрёки по некоторым другим позициям были у нас. И я просто задаюсь вопросом: что лучше – предъявлять друг другу упрёки, спорить о чём-то, дискутировать, находить какие-то развязки или просто прекратить действие договора? Ровно это сделали американцы. Под надуманным предлогом – во всяком случае, с точки зрения российской стороны – они просто сказали, что приостанавливают, но на самом деле (всем же всё понятно) разорвали договор, который был одним из инструментов обеспечения международной безопасности и стратегической стабильности. Разве это хорошо? От этого мир стал лучше?

Очевидно, что случившееся непосредственно влияет на общее состояние дел в сфере безопасности. И это иначе никак не назовёшь. Я уже сегодня, встречаясь с депутатами парламента и тоже разговаривая на эту тему, сказал, что все мы должны помнить нехитрую, известную латинскую истину: pacta sunt servanda – «договоры должны исполняться». Тот, кто не исполняет договоры, заслуживает осуждения. Именно поэтому ситуация с договором разрушает один из элементов системы безопасности. И это сделали наши американские партнёры по договору.

Что будет дальше, никто из нас не знает. Президент Российской Федерации подписал соответствующий акт. Нам иногда говорят: надо снова всех собрать и обо всём договориться. Но всем же понятно: никого не собрать и ни о чём не договориться. Тем более что участников этого договора должно сейчас быть гораздо больше. И за стол они не сядут, потому что им и так хорошо. Мы взяли на себя обязательства (их, кстати, критиковали в определённый период) и соблюдали, а больше за стол никто не сядет. А оружие стало мощнее. И теперь последствия этого, как было сказано в тех релизах, которые наш Генеральный штаб публиковал, да и аналитики об этом говорили, касаются не только Европы. Теперь это касается, по сути, всего мира. Особенно если иметь в виду то, что было сказано Президентом нашей страны: что в таком случае под ударами будут находиться не просто центры размещения ракет, а места, где принимаются решения об использовании оружия. Понятно же всем, о чём идёт речь.

Считаю, что это событие печальное. Это не означает, что нужно прекратить общение. Но оно заслуживает максимального осуждения. Так вести себя нельзя. И то, что таким образом, в результате одностороннего отказа Соединённых Штатов Америки, был, по сути, дополнительно подорван режим международной безопасности, ни у кого сомнений вызывать не должно.

К.Беттель (как переведено): Я хочу добавить: меня беспокоит этот вопрос. Меня беспокоит сложившаяся ситуация, поскольку происходит эрозия правовых инструментов, которые контролируют вооружение. Меня это беспокоит. Мы не должны забывать, что в худшие моменты холодной войны и США, и Россия всегда были готовы заключать договоры о разоружении, для того чтобы стабилизировать ситуацию. Поэтому я надеюсь, что мы снова вернёмся к подобной ситуации, вернёмся к здравому смыслу, чтобы избежать новой гонки вооружений.

Вопрос (как переведено): Европейская комиссия в декабре 2018 года объявила о плане действий против дезинформации онлайн в преддверии выборов в мае. Facebook, Twitter, Google – их призвали мобилизоваться. И угроза со стороны России, как все акцентировали, является основной угрозой. Господин Медведев, что Вы можете сказать по поводу этих подозрений, в том числе тех, которые касаются возможного вмешательства России в американскую президентскую кампанию?

Д.Медведев: Только не очень понял, я что должен комментировать – предложения Европейской комиссии или подозрения в отношении России?

Вопрос (как переведено): Как Россия относится к тому, что Европейская комиссия подозревает её в возможном вмешательстве в европейские выборы, которые будут в мае.

Д.Медведев: Ещё выборов не было, а нас уже в чём-то подозревают? А как же различные презумпции, предположения правовые? Мало ли кто в чём кого подозревает. Пусть докажут что-нибудь. А так это предположения о будущем, которого ещё не было. Честно сказать, это какая-то чушь, параноидальная, я бы сказал, чушь: подозревать кого-то в том событии, которое ещё не случилось. Вот состоятся выборы – пусть предъявят какие-то доказательства. Тогда будем с этим разбираться. А так нас что, уже назначили ответственными?

Вопрос: У меня вопрос к российскому Премьер-министру.

Люксембург считается отцом-основателем Европы, а у нас в России есть своё интеграционное объединение, свой путь интеграции. Он связан с Белоруссией. И у меня такой вопрос: с учётом последних высказываний, в том числе белорусского Президента, как Вы оцениваете перспективы этого объединения, имея в виду, что есть возможность пойти по пути интеграции на основе договора от 1999 года и на основе договора о Евразийском экономическом союзе?

Д.Медведев: Спасибо. Это действительно вполне уместный вопрос именно здесь, поскольку мы находимся в центре Европы, в тех местах, где, по сути, находятся столицы Европы, потому что европейские столицы разбросаны по нескольким местам, в том числе и в Люксембурге.

Мы тоже своим путём интеграции идём. Мне кажется, это нормально и правильно. Интересно наблюдать за опытом Европейского союза.

Действительно, я посмотрел, было несколько высказываний на эту тему недавно, поскольку президенты встречались и обсуждали возможные пути интеграции: вот так или иначе, глубже или пока менее глубоко?

Мне кажется, что над этим надо работать, а не просто говорить о том, что Россия явно ничего не хочет, это всё для прикрытия. Если бы так рассуждали отцы-основатели Европейского союза, то никакого Европейского союза бы не было. Вообще, любой союз основан на доверии, а не на комментариях о том, в чём кого-то подозревают (что там прибежали и на ухо сказали). Не очень хороший путь.

Что же касается будущего, то, выступая на эту тему ещё несколько месяцев назад, я сказал, что у нас существует два пути. Первый путь – реализовывать договор 1999 года, которому будет в этом году уже 20 лет. Этот путь – продвинутый для России и Республики Беларусь. Но только нужно создать те институты, которые не созданы. И тогда можно сказать, что этот союз состоялся.

Это может случиться, только если будет согласие двух сторон. Насильно туда никого затянуть невозможно. И бессмысленно говорить о том, где будет эмиссионный центр, как будет называться валюта, пока не будет проведена скучная работа по согласованию основных документов, на базе которых этот союз должен работать.

Таким образом, мы можем остаться в рамках договора 1999 года и сказать, что это и есть тот союз, который мы хотели создать. Не очень объёмный, но дающий нам некоторые преимущества. Это один путь. А второй путь – идти, действительно, по тому договору, который был подписан, и реализовывать позиции, которые вытекают напрямую из договора.

Что же касается Евразийского союза, то здесь всё понятно: договор подписан, он должен быть реализован. Он уже создал для нас единое экономическое пространство, которое приносит государствам доходы и открывает возможности. И дальше нужно идти по пути этого договора. Но это всё-таки разные направления интеграционного объединения.

Вопрос (как переведено): Господин Медведев, крупный американский инвестор Майкл Калви недавно был арестован. Суд отказался отпустить его под подписку о невыезде. Как Вы считаете, не должен ли гражданский, а не уголовный суд рассматривать его дело? Может ли этот арест сказаться на инвестиционном климате в России, а также на отношениях с США и Европейским союзом?

Д.Медведев: Вы меня заставляете комментировать то, что я не уполномочен делать, поскольку всё-таки есть разделение властей. Когда речь идёт об аресте, это, конечно, компетенция уголовного суда. Не так давно крупного менеджера китайской компании тоже взяли и неожиданно арестовали. Все были в шоке. Потом приняли иные решения.

О чём это говорит? Только о том, что суд в любой стране имеет право принимать решения на базе материалов, которые подготовлены следствием. Видимо, в нынешней ситуации у них были такие материалы.

Что дальше будет, я просто не знаю. Суд должен будет, естественно, собираться, заслушивать доводы обвинения. Если он будет признавать их достаточными, он будет сохранять арест. Если не будет признавать их достаточными, он может избрать иную меру пресечения. Но это всецело компетенция суда, поэтому я бы больше ничего не хотел комментировать здесь.

К.Беттель (как переведено): Я не хочу, чтобы мы пришли к такой ситуации, когда юридические вопросы считали бы вопросами, находящимися в ведении правительств. Важно понимать разграничение.

Вы спрашивали у меня, какие у Люксембурга были отношения с США. Мы обо всём разговаривали с моим коллегой. Не было какой-то темы, которую бы мы не затронули. Конечно, вопросы соблюдения международного права мы обсуждали. Вопросы меньшинств мы тоже обсуждали с Премьер-министром. Мы обо всём смогли поговорить. Я считаю важным, что мы можем говорить друг с другом, что мы говорим друг с другом, видя собеседника и слушая его. Визит Премьер-министра Медведева – это знак желания и воли обсуждать какие-то вопросы вместе. Мы тоже отстаиваем этот принцип в последние годы и будем отстаивать в будущем. Важно строить мосты друг к другу. Это часть нашей общей ДНК, нашей истории.

Люксембург. Россия. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > premier.gov.ru, 6 марта 2019 > № 2911109 Дмитрий Медведев, Ксавье Беттель

«Турецкому потоку» нужны гарантии 

Продления газопровода «Турецкий поток» через Болгарию в страны Европы зависит от того, удастся ли Софии получить гарантии Брюсселя в том, что ЕС не остановит этот проект, как когда-то «Южный поток», заявил премьер-министр Дмитрий Медведев в интервью болгарской газете «Труд» накануне визита в Софию.

«Газпром» изучает возможность продления второй ветки «Турецкого потока» до Болгарии, Сербии и Венгрии. Медведев отметил подвижки со стороны Болгарии в этом направлении: «Недавно «Булгартрансгаз» успешно завершил так называемую процедуру open season — сбор обязывающих заявок на бронирование будущих газотранспортных мощностей. «Булгартрансгаз» принял также окончательное инвестиционное решение о реализации проекта развития и расширения газотранспортной системы».

«Дорога для начала строительных работ открыта. Но для такого большого и дорогостоящего проекта, как газопровод, необходимы дополнительные гарантии. Новая ветка не должна повторить печальную судьбу «Южного потока». Так что решение о продлении «Турецкого потока» через болгарскую территорию зависит от того, удастся ли Софии получить твердые гарантии, что ЕС не будет чинить препятствия планам поставок газа по новому газопроводу», — подчеркнул Медведев.

Россия поставляет в Болгарию почти 3 млрд кубометров газа в год.

Израильский гамбит

встреча Путина и Нетаньяху: в обоюдном выигрыше

Алексей Гордеев

27 февраля президент России Владимир Путин принял в Кремле премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху, который прибыл в Москву с рабочим визитом.

Этот визит, в котором приняли участие практически все представители израильского истеблишмента, готовился очень долго и был обусловлен теми крупными изменениями, которые произошли в Сирии и на Ближнем Востоке за последние несколько месяцев. Беньямин, или Биби, как его принято называть в Израиле, Нетаньяху обозначил своей целью добиться переформатирования отношений между Москвой и Тегераном, а также дистанцирования России от Ирана.

Само собой, эта попытка изначально имела исчезающе малые шансы на успех, поскольку ближневосточный геостратегический «треугольник» в составе России, Ирана и Турции создавался вовсе не для того, чтобы односторонне разрушить его в угоду Израилю. Кстати, формирование такого союза казалось западным странам, включая Израиль, делом абсолютно невозможным, поскольку исторически Турция и Иран всегда соперничали за контроль над Ближним Востоком. Но для израильского премьер-министра куда важнее было другое: в Израиле на носу очередные выборы, а он за годы пребывания во власти в значительной мере потерял свою популярность и преобладание над политическими оппонентами. Поражение Биби грозит ему не только отстранением от власти, но и началом расследованием его действий с уголовно-правовой точки зрения по разным аспектам. Такой вариант развития событий для него буквально смерти подобен. Поэтому он так стремился приехать в Москву и поговорить с Путиным, поскольку это гарантировало ему сотни тысяч голосов избирателей- прямых мигрантов из «постсоветской» России, среди которых российский президент воспринимается как весьма харизматичная и позитивная фигура. Тем более — на фоне успехов российской армии и российской политики в Сирии, а также едва ли не полного развала американской ближневосточной коалиции, которой не удалось добиться ни ухода сирийского президента Башара Асада, ни распада единого сирийского государства.

А слова Дональда Трампа о том, что он намерен вывести войска США из Сирии, вообще повергло ближневосточных союзников Вашингтона в состояние грогги — даже несмотря на то, что «хозяин Белого дома» после этого начал «путать следы», заявляя, что какие-то подразделения «джи-ай» в Сирии останутся, а U.S.Navy «продолжат доминировать в Средиземном и Красном морях».

Но роковые слова были произнесены — и арабские шейхи, эмиры, а также прочие представители «элит», в том числе — саудовских, моментально качнулись в сторону России, а Израиль оказался перед перспективой снова оказаться в окружении враждебных ему исламских государств: как шиитских, так и суннитских. Причем в сближении Эр-Рияда с Тегераном важную, если не ключевую, роль могла сыграть Россия, уже не раз доказавшая свою способность организовывать самые неожиданные и, казалось бы, невозможные политические союзы.

Израиль не сбивал российские военные самолёты в небе над Сирией, как это в своё время сделала Турция — но действия его ВВС, по мнению Минобороны России привели к гибели 17 сентября 2018 года самолёта электронной разведки Ил-20 и 15 членов экипажа. Израильская сторона возложила ответственность за катастрофу на сирийское ПВО, которое вело запоздалый, беспорядочный и неточный огонь по уже ушедшим из своего воздушного пространства целям.

Так или иначе, но после этого трагического инцидента уровень контактов между Путиным и Нетаньяху значительно снизился, а личных встреч между ними больше не было. Израильскому премьер-министру пришлось включить все свои лоббистские возможности и приложить немало усилий, чтобы она всё-таки состоялась, а вопрос об Ил-20 не поднимался — по крайней мере, в её публичной части. И это ему, в конечном счёте, удалось.

Кроме того, после переговоров с российским президентом состоялась встреча Нетаньяху с лидерами еврейской общины в Москве. Конечно, нам неизвестно, о чём они говорили, но я думаю, что по тону оппозиционных российских медиа вскоре можно будет судить о примерной «цене вопроса». Да и не только российских. Поскольку в Кремле речь шла о памяти жертв нацизма, можно предположить, что лидеры еврейских общин проявятся в плане освещения вопроса о нацистском возрождении в странах Прибалтики, на Украине и т. д. — тут «первые ласточки» были зафиксированы непосредственно перед визитом Нетаньяху и, похоже, без их появления он бы состоялся позже или не состоялся вообще. И в этом плане завершающим (и важнейшим) аккордом состоявшейся встречи явилось приглашение Путину посетить Израиль для открытия Памятника жертвам блокады Ленинграда, которое Путин не мог, с учётом его отношения к своему родному городу, не принять. И почти наверняка это событие может быть использовано в качестве инструмента для слома антироссийской кампании в США и на «коллективном Западе» в целом.

Всё это — очень выигрышная позиция для российской стороны. Но и для израильской в нынешней ситуации — тоже.