Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Дональд Трамп не исключает прихода талибов к власти после вывода войск

Есть вероятность, что движение «Талибан» (запрещено в РФ) может прийти к власти в Афганистане после вывода иностранных войск из страны, заявил в пятницу президент США Дональд Трамп.

Отвечая на вопросы журналистов в Белом доме, глава государства отметил, что афганские власти должны сами себя защитить.

«Мы не можем там быть еще 20 лет, – подчеркнул Трамп. – Мы были там 20 лет, и мы защищали страну, но мы не можем там больше находиться. В конечном счете они должны сами защищать себя».

Накануне американский телеканал “NBC” сообщил, что власти США получили разведданные о намерении талибов атаковать правительственные силы после вывода войск. Согласно источникам издания, повстанческое движение не планирует выполнять условия мирного соглашения.

Как уже отмечал «Афганистан.Ру», 29 февраля США и «Талибан» подписали мирное соглашение в Катаре, подразумевающее вывод иностранных войск из Афганистана в течение 14 месяцев. Событию предшествовало недельное ограничение боевых действий, за время которого стороны воздерживались от проведения наступательных операций.

Тем не менее, два дня спустя талибы возобновили нападения на афганские контрольные пункты, и американская сторона, в свою очередь, подключилась к отражению атак в целях защиты афганских партнёров.

Напомним, что на этой неделе Дональд Трамп провел телефонные переговоры с главой политического офиса талибов в Катаре муллой Абдул Гани Барадаром, в ходе которых призвал повстанческое движение присоединиться к межафганскому диалогу. Американский лидер отметил, что разговор был «очень хорошим».

Газовый форс-мажор объявлен в Китае

Китайская CNPC объявила форс-мажор на весь импорт газа, сообщил Bloomberg, ссылаясь на источники. Из-за эпидемии коронавируса в Китае настолько упало потребление голубого топлива, что госкомпания прекратила даже отбор газа из хранилищ. Ранее от грузов СПГ отказался крупнейший импортер газа в Китае госкомпания CNOOC.

По данным Bloomberg, дочерняя компания CNPC PetroChina Co. предпринимает экстренные шаги и планирует пока на короткий срок отменить все поставки импортного СПГ и трубопроводного газа в Китай. Ранее госкомпания пыталась поменять сроки доставки законтрактованных грузов СПГ. Источник Bloomberg сообщил, что, по крайней мере, один поставщик СПГ уже получил соответствующую информацию. В CNPC агентству отказались комментировать ситуацию.

Крупнейшими поставщиками СПГ в Китай выступают Австралия, Катар и Малайзия. Импортируется СПГ также из России. Как заявили ТАСС в НОВАТЭКе, отгрузки продукции с проекта «Ямал СПГ» осуществляются в плановом режиме в соответствии с заключенными договорами, включая поставки в азиатском направлении. «Все стороны добросовестно исполняют взятые на себя обязательства», — подчеркнули в компании.

Судя по информации Bloomberg, приостановка импорта газа в Китай коснется и трубопроводного импорта, в том числе из Туркмении и России. Однако в «Газпроме» ТАСС рассказали, что уведомлений пока не получали, поставки по «Силе Сибири» идут в штатном режиме.

Ранее в китайской CNPC сообщили о прекращении отбора газа из искусственных хранилищ, так как эпидемия коронавируса резко снизила экономическую активность.

Аналитики ICIS проводят параллель между эпидемией коронавируса и вспышкой SARS в 2003 году, когда ВВП Китая снизился на 0,5%. По их прогнозу, вирус снизит внутренние продажи СПГ с китайских терминалов. В результате китайским компаниям грозит переизбыток запасов следующие несколько месяцев и им придется или отказываться от законтрактованных грузов, или перепродавать их в другие места.

Разногласия между афганскими властями и США по обмену пленными не урегулированы

На данный момент пресс-служба президентского дворца Арг и офис советника по вопросам национальной безопасности по-прежнему выступают в защиту позиции Мохаммад Ашрафа Гани относительно обмена пленными, предусмотренного подписанным 29 марта мирным соглашением между США и талибами.

Тем не менее, по словам спецпредставителя США по вопросам афганского примирения Залмая Халилзада, США по-прежнему намерены содействовать исполнению пункта соглашения с запрещенным в России движением «Талибан» об осуществлении обмена пленными.

Как ранее сообщал «Афганистан.Ру», в документе, подписанном 29 февраля в Катаре, были зафиксированы в том числе и договорённости об освобождении из афганских тюрем 5 тысяч заключённых-талибов. В ответ на этот шаг движение, в свою очередь, согласилось предоставить свободу тысяче афганских стражей порядка, в настоящее время находящихся в плену у боевиков.

Данный пункт соглашения вызвал неприятие у действующего президента Мохаммад Ашрафа Гани, расценившего подобную договорённость как вмешательство во внутренние дела Афганистана. Глава государства не отказался от обмена пленными как такового, однако заявил о том, что вопрос должен решаться в ходе грядущих межафганских переговоров.

Заявление успело вызвать негативную реакцию талибской стороны, предупредившей Кабул о своём возможном отказе от участия в мероприятии в отсутствие обмена пленными. Афганские обозреватели полагают, что возобновление активных боевых действий фактически стало ответом талибов на позицию Гани.

Тем не менее, американский дипломат, накануне прибывший с визитом в Кабул, дал понять, что перспектива обмена пленными остаётся в силе, и США примут меры для согласования вопроса между сторонами.

«США привержены задаче упрощения обмена пленными, договорённости о котором содержатся как в американо-талибском соглашении, так и в совместной декларации США и Афганистана, – подчеркнул Халилзад в социальных сетях. – Мы поддержим шаг каждой из сторон по освобождению значительного числа узников».

По оценкам афганского правительства, в настоящее время в различных тюрьмах на территории страны находится от 10 до 15 тысяч заключённых, состоящих в движении «Талибан», в том числе иностранных граждан.

«ОЛИМПИАДА ЖЕРТВ ИСТОРИЧЕСКОЙ НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ»

В прошлом номере мы опубликовали материал о «политике памяти» и связанных с ней конфликтах на основе круглого стола, прошедшего в редакции журнала. К нашему изумлению дискуссия вызвала почти ажиотажный спрос, причём особенно возбудились в Европе. Наше скромное издание прослыло чуть ли не кузницей кремлёвских идей относительно «войн памяти», что, конечно, лестно, хотя и – увы – не соответствует действительности.

Вообще, готовность увидеть за всем заговор тёмных сил и уверенность, что всё неспроста, хорошо знакомая нам из отечественной практики, теперь блистательно распространилась повсеместно. Мы решили, коль скоро тема нашла столь мощный отклик, её развить, обратившись к академической общественности разных стран с вопросом – как они оценивают нынешнее состояние дел в «исторической политике». Получилась очень разнообразная палитра мнений, которой мы с радостью делимся с нашими читателями.

Юрий Слёзкин,

профессор истории, директор программ евразийских и восточноевропейских исследований Калифорнийского университета (г. Беркли)

Все человеческие сообщества мифологизируют своё прошлое. Смены режимов ведут к обновлению пантеонов. В поисках смысла своего постсоветского существования реформированный Запад (также известный как «международное сообщество») нуждается в новой генеалогии. И строит сразу несколько.

Mесто, освободившееся после заката «христианского мира» и его наследников – «цивилизованного мира», «свободного мира» и «западной цивилизации», временно пустует. Продвижение демократии и борьба за права человека долго не продержались. В традиционных военно-политических, финансовых и интеллектуальных центрах стремительно распространяется разработанная в Германии (и беспрецедентная в исторической политике) культура коллективного покаяния за грехи привилегированных групп, успешных государств и всего христианского/цивилизованного/свободного мира. Тем временем новые члены сообщества активно развивают ветхозаветную традицию вавилонско-египетского пленения, подрывая многолетнюю монополию холокоста. Россия с её Великой Победой – анахронизм для одних, своевременная угроза (будущему, настоящему и прошлому) для других и структурообразующий антипод для большинства.

Иван Крастев,

глава Центра либеральных стратегий (г. София) и ведущий научный сотрудник Института наук о человеке (г. Вена)

Сегодня в Европе наступил Век ностальгии. Большинство европейцев считает, что жизнь раньше была лучше, хотя неясно, что они имеют в виду под «раньше». Логичное следствие наших ностальгических настроений: самым важным оказывается не вопрос, кому принадлежит будущее, а вопрос – кто был прав в прошлом. Попытка панъевропейского примирения после завершения холодной войны оказалась неудачной.

В годы классического национального государства национальное самоопределение, по сути, сводилось к формированию общественной психологии жертвы. «Мы – нация» означало «мы – жертвы». После 1989 г. Евросоюз задался целью радикально изменить такое положение, и «мы, нация» стало означать: «мы – виновные в преступлениях». Политика исторической памяти в мире после 1989 г. была политикой прощения. Поляков и румын заставили признать, что их страны причастны к попустительству антисемитизму в довоенный период и в годы войны. Болгар вынудили признать преступления, совершённые коммунистическим правительством против болгарских турок в 1980-х годах. Россиян призвали к ответу за преступления Сталина.

Сегодня европейцы снова лихорадочно соревнуются, пытаясь доказать, что именно их страна – главная жертва исторической несправедливости. Это какая-то олимпиада, в которой золотая медаль – это статус главной жертвы. Больше всего пугает то, что реальный приз за победу в этой олимпиаде жертв исторической несправедливости – индульгенция на новые злодеяния.

Мартин Ауст,

профессор истории и культуры Восточной Европы и России в Университете имени Фридриха-Вильгельма (г. Бонн)

Готовясь к лекции в Мюнхенском университете о хитросплетениях культуры общественной памяти в Германии, Восточной Европе и России в 2010 г., я впервые столкнулся с термином «войны исторической памяти» (memory wars). Если честно, меня этот термин раздражал, потому что примирение и правдивое изложение исторических событий – неотъемлемая часть культуры современной Германии, средство достижения взаимопонимания и сближения с другими народами. Конечно, я отдавал себе отчёт в том, что политика, искусство и наука по-своему толкуют историю, преследуя свои цели. Это могут быть политические цели или подтверждение концепций национальной идентичности и самоопределения; создание захватывающего произведения искусства, будь то роман или фильм, либо научная оценка событий прошлого с помощью определённой методологии исследования. Я также верил в то, что общественное мнение позволяет научной трактовке истории оспаривать те её версии, которые нередко выдвигают политики и деятели искусства. Суть моего убеждения в том, что в либеральной демократии научное знание в итоге должно возобладать над искажёнными взглядами на исторические события, насаждаемыми некоторыми политиками. Ведь мы живём в просвещённом и космополитическом обществе!

На этом фоне фраза «войны исторической памяти» казалась мне слишком пессимистичной оценкой культуры общественной памяти в начале XXI века. А как быть с обнадёживающими примерами диалога в прошедшие десятилетия? Я был сосредоточен на событиях, которые, казалось бы, доказывали справедливость моего восприятия культуры воспоминаний о прошлом как средстве объединения и преодоления конфликтов. В 1997 г. президенты Польши и Украины Александр Квасьневский и Леонид Кучма подписали совместное заявление «К пониманию и единению». В 2003-м – Совместное заявление «О примирении – в 60-ю годовщину трагических событий на Волыни». В 1999 г., вышел в прокат фильм Иржи Гофмана «Огнём и мечом», который был своего рода переосмыслением восстания Богдана Хмельницкого 1648 г. – тема, которая на протяжении нескольких веков сеяла рознь между украинцами и поляками. В этой картине проводится мысль о том, что две нации находятся в равном положении. В то время фильм был положительно воспринят на Украине. В 2010 г. российский и польский премьер-министры Владимир Путин и Дональд Туск встретились в Катыни, чтобы почтить память поляков, ставших жертвами массовых расстрелов НКВД в 1940 году. В совместном польско-российском издании «Белые пятна – чёрные пятна» 2010 г. были подняты сложные вопросы польско-российских отношений в XX веке. В Германии в 1999 г. предложение Эрики Штайнбах вспомнить о немцах, изгнанных из Восточной Европы в 1945–1946 гг., и заняться их проблемами, привела к созданию европейской сети «Память и солидарность». Это был важный вклад в развитие культуры народной памяти. Хотя Чешская Республика вскоре вышла из этой инициативы, она объединила немцев, австрийцев, поляков, словаков и венгров в деле дальнейшего углубления общей памяти о высылке и изгнании простых людей. В целом казалось, что стакан общих воспоминаний наполовину полон, а не наполовину пуст.

Сегодня приходится с горечью осознавать, что за прошедшие годы политизация истории на самом деле стала тёрном в теле наций, сея антагонизм и провоцируя ожесточённую полемику. Культура воспоминаний трансформировалась из космополитического инструмента в рассадник противоречий и антагонизма. Многие политики требуют, чтобы окружающие приняли их видение истории и прошлого с явным националистическим окрасом. Это относится к политикам ЕС и Польши, Украины и России, к тому, как они воспринимают законы истории и толкуют юбилейные даты. Они изо всех сил стремятся навязать другим свою трактовку исторических событий, преследуя исключительно политические цели.

С 2009 по 2012 гг. в России действовала специальная комиссия при президенте для противодействия тому, что правительство считало фальсификацией истории. Комиссия преследовала цель подчеркнуть вклад Советского Союза в победу над нацизмом в Европе. В 2015 г. Украина приняла законы об исторической памяти, в которых содержится призыв отделить прошлое Украины от советской истории и начать процесс всеобщей декоммунизации посредством переименования улиц и демонтажа памятников советским деятелям. В 2018 г. Польша приняла закон, угрожавший уголовной ответственностью любому, кто будет обвинять польскую нацию в содействии холокосту. После того, как этот законопроект подвергся жёсткой критике в Польше и Израиле, польские власти уголовную ответственность отменили.

В 2019 г. 80-летняя годовщина пакта Молотова – Риббентропа, известного также как пакт между Гитлером и Сталиным, подняла ставки политических аспектов истории. Европейский парламент 19 сентября того же года принял декларацию о том, что ради светлого будущего Европе важно помнить уроки прошлого, уроки истории. Некоторые пункты этой резолюции не могут не вызвать критики с точки зрения историографии. В частности, авторы резолюции утверждают, что пакт Гитлера – Сталина, в конце концов, проложил путь к началу Второй мировой войны и тем самым намекают, что Германия и Советский Союз в равной мере несут ответственность за начало войны. С точки зрения хронологии это совершенно очевидно. В течение одной лишь недели после подписания договора Германия напала на Польшу; при этом Гитлера уверяли, что этот шаг был согласован со Сталиным. Однако в свете более широкого толкования причин войны и того, что ей предшествовало, исследования немецкой и советской дипломатии, а также руководящих принципов Гитлера и Сталина – вырисовывается более сложная картина, которая не отражена в полной мере в резолюции парламентов стран Евросоюза. С тех пор, как Гитлер занял пост рейхсканцлера в 1933 г., он хотел этой войны. Путь Гитлера к войне сначала с Польшей, а затем с Советским Союзом был вымощен тремя основополагающими принципами: демонтаж версальского порядка, борьба с большевизмом и истребление евреев. Внешняя политика Сталина была продиктована идеологическими установками и прагматизмом великодержавной политики.

В 1938 г. Сталин был вынужден усвоить важный для себя урок: не проконсультировавшись с Советским Союзом, западные державы позволили Гитлеру добиться своего. Поэтому в 1939 г. Сталин решился на сотрудничество с Гитлером. Даже без согласия Сталина Гитлер сделал бы всё возможное, чтобы начать войну, к которой всегда стремился.

Ещё один изъян резолюции – возрождение термина «тоталитаризм». Вне всякого сомнения – и нацистская Германия, и сталинский Советский Союз совершали массовые, широкомасштабные зверства. Однако объединение этих двух держав под зонтичным термином «тоталитаризм» можно оправдать лишь с точки зрения абстракций в истории разных идеологий. Если оценивать два режима с этих позиций, то нацизм и сталинизм были диктатурами, которые прибегали к массовому насилию для формирования обществ в соответствии с их идеологическим представлением о будущем. Но это, пожалуй, единственное, что их роднило. Таким образом, термин «тоталитаризм» на самом деле затрудняет правильное понимание и восприятие прошлого. С 1933 по 1945 гг. мир был свидетелем постоянного нарастания насилия со стороны Германии. Насилие в Советском Союзе при Сталине являлось следствием массового террора по приказу Сталина, который он же мог и остановить. Гитлер отдавал приказы исключительно устно, во время своих речей и выступлений. Сталин сидел в Кремле, читая постановления и лично подписывая приказы о массовых убийствах. После так называемого «путча Рёма» в 1934 г. нацисты никогда больше не подвергали террору членов своей партии. В сталинском Советском Союзе даже членам компартии отнюдь не была гарантирована неприкосновенность и безопасность – многие из них стали жертвами сталинского террора. Немцы осуществили холокост, советские войска освободили Освенцим. Нацизм не пережил смерть своего предводителя, а советская система не раз переживала смерть вождей. Сравнительную историю нацистской Германии и сталинского СССР можно писать, лишь отрешившись от понятия «тоталитаризм», как правильно заметили Шейла Фицпатрик и Майкл Гейер, редактируя книгу, посвящённую анализу двух диктатур (Beyond totalitarianism: Stalinism and Nazism compared / Ed. by Geyer M., Fitzpatrick Sh., 2009).

Вместо того, чтобы предоставить учёным возможность отметить слабые пункты в декларации парламентов ЕС, российский президент Владимир Путин решил взять на себя роль историка. На неформальном саммите стран СНГ 20 декабря 2019 г. Путин прочитал коллегам лекцию о начале Второй мировой войны и о том, что ей предшествовало. На круглом столе с коллегами-президентами он углубился в архивные документы ради изучения резолюции парламентов стран Евросоюза. Согласно открытиям историка Путина, Польша была причастна к развязыванию Второй мировой войны. Путин перечислил все двусторонние договоры, которые нацистская Германия подписала с другими государствами, в том числе и с Польшей, в 1934 г., заключив, что пакт Молотова – Риббентропа стал лишь продолжением общеевропейской практики. При такой трактовке упускается из виду тот факт, что договоры, подписывавшиеся другими странами с нацистской Германией, не сопровождались секретными протоколами о вторжении в соседние страны и их разделе, что явно выделяет пакт Молотова – Риббентропа из общей массы договоров, заключавшихся в ту историческую эпоху.

75-летняя годовщина освобождения Освенцима 27 января 2020 г. продемонстрировала, что политика продолжает вмешиваться в трактовку истории, сея антагонизм между народами. Эта дата, отмечавшаяся в Иерусалиме и Освенциме, обнажила натянутые отношения между Польшей и Россией. Польский президент Анджей Дуда воздержался от поездки в Иерусалим на очередную годовщину воспоминаний, организованных Всемирным форумом памяти холокоста, поскольку не захотел выслушивать ещё одну лекцию по истории от Путина, который был назначен одним из главных ораторов на этом мероприятии. С точки зрения антагонистической политики в интерпретации истории не было ничего удивительного в том, что Путина не было среди гостей на церемонии в Освенциме. 75-летняя годовщина окончания Второй мировой войны в Европе 8–9 мая 2020 г., наверное, ещё раз проиллюстрирует, что память о войне и её окончании скорее разделяет, чем объединяет США, Европу и Россию.

Всё это может иметь серьёзные последствия и для культуры общей памяти в Германии. После переезда правительства и парламента Германии в Берлин в 1999 г. и в начале 2000-х гг. символическая культура общественной памяти Германии вылилась в возведение нескольких памятников в центре Берлина: жертвам холокоста, жертвам истребления народов синти и рома (цыган), угнетённым нацизмом гомосексуалистам и жертвам нацистской эвтаназии. Критики справедливо отмечали отсутствие памятника жертвам разрушительной войны, которую Германия вела сначала в Польше, а затем в странах Прибалтики и в Советском Союзе. Были выдвинуты разные предложения и инициативы по этому поводу. Основатель германо-российского музея «Берлин-Карлсхорст» Петер Ян предложил создать мемориал жертвам нацизма в Польше и Советском Союзе. Архитектор Флориан Маусбах призвал поставить памятник убитым полякам. Историк Тимоти Снайдер, выступивший в Бундестаге по приглашению Партии зелёных, рекомендовал Германии из всех жертв Второй мировой войны вспоминать прежде всего о жертвах на Украине. Вопреки историческим документам Снайдер заявил, что Украина была главной военной мишенью Германии и должна была пострадать больше других.

Эти инициативы проложили путь и в немецкий Бундестаг, где парламентарии от разных партий, за исключением «Альтернативы для Германии», призвали воздвигнуть памятник польским жертвам войны на уничтожение, развязанной Германией в Европе. Другая парламентская группа во главе с социал-демократами доказывает целесообразность создания документального центра памяти всех жертв войны, которую Германия вела в Восточной Европе и СССР. Фонд мемориала памяти убитых евреев Европы выступил с третьей инициативой: создать документальный центр немецкой оккупации и зверств во всей Европе, в том числе и на территории Советского Союза.

В настоящий момент ни одно из этих предложений не получило поддержки парламентского большинства. Большой вопрос в том, можно ли как-то объединить эти три инициативы. С точки зрения историографии и культуры народной памяти такой компромисс вполне реален. К нему будет непросто прийти, но в нём нет ничего невозможного. Однако войны по поводу «правильной» трактовки истории между Россией, Украиной, Польшей и Европейским парламентом могут рикошетом ударить по Германии и тем дебатам, которые ведутся в Бундестаге. В стане сторонников памятника польским жертвам раздаются голоса, утверждающие, что в Германии не может существовать общей памяти о польских и советских жертвах войны.

Эти люди ссылаются на лекцию Путина по истории войны. Вот почему в конечном итоге нет другой альтернативы, как только присоединиться к призыву российского географа и историка Павла Поляна, с которым он обратился в интервью телеканалу «Дождь»: пожалуйста, оставьте историю историкам, не превращайте её в политическое оружие. Необходимо проводить действенную политику деэскалации войн памяти. Историкам следует взять на себя руководство в выполнении этой задачи: пусть они возвысят голос, требуя тщательного расследования всех сложностей и хитросплетений истории.

Ян Сова,

доцент Академии изящных искусств (г. Варшава)

Политика в сфере исторической памяти – инструмент достижения текущих политических целей посредством создания идеологически искажённых нарративов о прошлом. В современной Польше это в основном сфера интересов правых – от популистов и консерваторов до неофашистов. Хотя этим грешат и другие политические силы. Их цели можно разделить на две категории: легитимность правых и национальное признание.

Когда дело касается легитимности, трюк состоит в том, чтобы сконструировать версию польской социально-культурной истории, которая позволит правым сохранять однородность населения Польши – это должны быть белые католики. По иронии судьбы, такая Польша – продукт намеренной и жестокой социальной инженерии Гитлера и Сталина в середине XX века (уничтожение евреев, цыган и других национальных групп, массовое переселение после 1945 г.). В 1939 г. треть граждан Польши не были ни этническими поляками, ни католиками – степень неоднородности населения превышала показатели современных западных государств, которые «переполнены чужаками», как утверждают правые. Стирание меньшинств из коллективной памяти создаёт фальшивую Польшу и фальшивую «польскую традицию», которая якобы существовала с незапамятных времён. И всё это делается, чтобы превратить ксенофобию и национализм в норму, в «правомерную защиту нашего традиционного образа жизни».

Игра с признанием более сложная. С ростом экономики всё больше поляков осознают, что их главная проблема не в нехватке денег и национального богатства, а в отсутствии оснований для национальной гордости и признания. Мы – пятая по величине экономика ЕС с имперским прошлым, но на Западе за Польшей закрепился имидж источника дешёвой рабочей силы и чёрной дыры, где исчезают угнанные машины. Правые справедливо подметили, что современная политика признания – это олимпиада жертвенности, и умело используют такую тактику. В конце концов Польша всегда была главной жертвой в глазах польских патриотов. Шведское вторжение и украинские восстания в XVII в., иностранные интриги в XVIII, разделы в XIX, ужасы Второй мировой и советское господство в XX веке – каждый школьник уже в 5-м классе знает, что Польша могла бы стать величайшей из мировых империй, если бы не козни злейших врагов, русских и немцев. Вторая мировая война сыграла ключевую роль в этом повествовании, поскольку это относительно недавнее событие вышло далеко за пределы Польши и вызвало невероятный хаос в польском обществе (фактически в результате Второй мировой Польша оказалась самой разрушенной страной). Кроме того, главным злодеем выступила Германия. Это даёт отличную возможность представить миру наши страдания и героизм.

Однако существуют два препятствия. Во-первых – евреи. Они не просто перенесли невероятные страдания во время войны – широко известно и часто повторяется, что они подвергались преследованию со стороны поляков, которым было удобно избавиться от ненавистной этнической группы руками немцев. Таким образом, по мнению польских правых, евреи лишили нас удовольствия, заняв место главной жертвы и не позволив нам насладиться собственными страданиями.

Вторая проблемная группа – это русские. Сталин действительно заключил пакт с Гитлером и вторгся в Польшу в 1939 г., но в то же время Красная Армия сыграла ключевую роль в победе над нацизмом, а советский народ заплатил невероятно высокую цену за эту победу. Польские правые убеждены, что праздновать победу вместо того, чтобы осуждать действия Красной Армии, не только исторически и этически ошибочно, это ещё и вредит нашей борьбе за признание, поскольку принижает наши жертвы и затмевает наш героизм.

Поэтому цель польской политики относительно исторической памяти – приуменьшить роль СССР в победе над Гитлером и разоблачить варварские действия Красной Армии (Катынь, мародёрство и насилие как прелюдия советской оккупации после войны). Такая повестка прямо противоречит политике, которую проводит Путин. Столкновение неизбежно.

У Эньюань,

доктор исторических наук, возглавлял Институт всемирной истории Китайской академии общественных наук, а также Институт исследований России, Восточной Европы и Центральной Азии Китайской академии общественных наук

В последние несколько лет в мире поднялась волна переоценки истории Второй мировой войны. Предпринимаются попытки ниспровергнуть выводы, которые давно стали общепризнанными. Утверждается, что не фашистская Германия, а социалистический Советский Союз развязал войну; что Сталин – не освободитель государств Восточной Европы, а их захватчик. «Национальных предателей», помогавших в те годы Гитлеру оказывать сопротивление Красной армии, называют «национальными героями»… Не только в Европе, но и в Азии существуют идейные веяния, которые можно назвать «историческим нигилизмом»: они не признают Каирской (1943 г., о целях войны с Японией – прим. ред.) и Потсдамской деклараций, отказываются возвращать Китаю оккупированную японскими агрессорами территорию острова Дяоюйдао и так далее.

Появление новых оценок истории – широко распространённое явление. Однако следует обратить внимание, что большинство из тех, кто продвигает упомянутые выше суждения, отнюдь не учёные, а правительственные чиновники. Это лишь подтверждает, что они не стремятся найти истину и действуют исключительно ради достижения политических целей. Путь развития человеческой цивилизации уже доказал, что фальсификация истории, основанная на политических замыслах, не имеет шансов на успех. Именно об этом говорил герой Второй мировой войны Сталин: «Я знаю, что после моей смерти на мою могилу нанесут кучу мусора, но ветер истории безжалостно развеет её».

Анатоль Ливен,

профессор Джорджтаунского университета в Катаре, старший научный сотрудник фонда «Новая Америка» (г. Вашингтон)

Любопытная черта «прогрессивной» культуры в Европе и США сегодня – сочетание бесконечных извинений за прошлые грехи западного расизма, империализма и т.д. с высокомерным идеологическим превосходством в отношении остального мира и невежественных (белых) консервативных элементов западного общества. Примерно также действовала практика индульгенций у католиков: ритуальный акт извинений делал человека снова хорошим и чистым, а поэтому позволял смотреть свысока и диктовать свои правила тем, кто еще не извинился за свои грехи правильно.

Тони Блэр – пример крайности такого подхода или патологии. Ни одно из извинений за преступления Британской империи не заставило его хотя бы на секунду задуматься, что это даёт людям основания сомневаться в честности, благих намерениях и потенциальных возможностях Великобритании, когда она вместе с США вторгалась в Ирак ради свободы, мира и демократии. Французская прогрессивная интеллигенция – ещё один пример. Она отказалась от социализма, но оказалась неспособной отказаться от индивидуальной и национальной цивилизационной миссии, поэтому был создан культ проповедования прав человека всему остальному миру. Эта миссия никак не коррелируется с признанием чудовищных прошлых преступлений Франции.

С этим же можно ассоциировать широко распространенный культ жертвенности. Психологический переход от легитимного сочувствия жертвам к принудительному восхищению жертвами отчасти обусловлен своего рода международным соперничеством, стремлением сравнивать собственные коллективные страдания со страданиями евреев в Европе во время холокоста. Кроме того, следует отметить демилитаризацию (или, осмелюсь сказать, феминизацию) широких слоев западной культуры, в особенности академических кругов и СМИ.

Таким образом, параллельно с сочувствием (вполне справедливым) страданиям колонизируемых народов стало немодным и порицаемым признавать и уважать тот факт, что зулусы, чеченцы или афганцы были не только жертвами, но и храбрыми воинами, защищавшими собственный традиционный порядок и ценности, совершенно не вязавшимися с современным западным либерализмом.

В преподавании истории Второй мировой войны этот подход способствует распространению тенденции (подпитываемой государственной пропагандой в некоторых странах НАТО и ЕС) позиционировать Советский Союз не как союзника Запада, а как противника, равноценного нацистской Германии. С одной стороны, уменьшение внимания к боям и солдатам означает умаление роли советских солдат, которые взяли на себя огромную, подавляющую часть боевых действий. С другой стороны, огульное смешивание нацистских и советских преступлений, а также преступлений коллаборационистов создаёт исторический туман, в котором западная прогрессивная культура выглядит еще чище и незапятнанней.

Я бы предложил сделать обязательной для чтения в любом курсе о Второй мировой войне книгу Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» – глубокое размышление об аналогичном зле нацизма и сталинизма, которое в то же время ни на секунду не ставит под сомнение справедливость советской войны, восхваляет идеализм многих коммунистов (пусть ошибочный). Глубокое сочувствие жертвам войны сочетается с прославлением героического подвига защитников Сталинграда и их роли в спасении Европы.

Сергей Ушакин,

профессор антропологии и славистики в Принстонском университете

«Исторический ревизионизм» – это нормально. Не в смысле того, что хорошо и замечательно, а в том смысле, что практически каждое поколение, входящее в силу, рано или поздно начинает формулировать для себя историю, с которой оно могло бы и хотело бы жить. И такой ревизионизм не обязательно связан со Второй мировой войной. В качестве примера можно привести периодически возникающие жаркие дискуссии о том, как нам помнить 90-е гг. прошлого столетия. Логика всех ревизионизмов похожа и сводится, в общем-то, к нехитрой идее: не мешайте мне верить в мою собственную версию прошлого. Особенность нынешней ситуации заключается в удивительно быстрой нормализации того, что раньше называлось «социальным заказом», а сейчас «публичной историей» – то есть осознанным использованием исторического материала для достижения целей, не связанных непосредственно с историей.

В одном из моих семинаров мы читаем со студентами исследование о том, как принималось решение о создании Мемориального музея холокоста в Вашингтоне в 1990-е годы. Там в своё время боролись две музейные школы. Сторонники одной линии говорили – давайте делать настоящий музей, с документами, артефактами, с исследованиями, которые покажут, что было, когда, где и как. Им возражала другая группа, которая настаивала на том, что детали, подробности и прочие исторические артефакты – важны и нужны, но главное-то – сформировать у посетителей особое отношение к холокосту, предложить им «сценарий», позволяющий почувствовать на себе весь ужас этого события.

Иными словами, если первая группа отстаивала историю как фактографию, то вторая предпочитала делать акцент на исторической драме, с характерной для неё тягой к театрализации истории. Победила школа «исторических драматургов», и компания музейного дизайна Ральфа Аппельбаума начала своё триумфальное шествие по миру. В том числе и в России – по тем же самым принципам те же специалисты создали экспозицию в Еврейском музее и центре толерантности в Москве и в Ельцин-центре в Екатеринбурге. История превратилась в повод для эмоционального переживания.

Нынешний ревизионизм во многом и порождён этим важным сдвигом в понимании полезности исторических нарративов для эмоциональной мобилизации аудитории. Я когда-то назвал этот подход «аффективным менеджментом истории»: принципиальная важность исторического материала в данном случае состоит не столько в его правдоподобности, сколько в способности вызвать сильную ответную реакцию (как позитивную, так и негативную). Собственно, именно это мы и наблюдали в недавней перепалке по поводу годовщины освобождения Освенцима. Стороны ведь отстаивали – по большому-то счёту – не историческую истину, а собственное достоинство.

Понятно, что причин для подобной актуализации истории много. Одна из них связана с тем, что в России идея резкого разрыва с советским прошлым постепенно сменяется более спокойными попытками выстраивать некую линию преемственности. Судя по тем историческим выставкам, которые я видел (а выставки – в отличие от книг – обладают возможностью реагировать на изменения более оперативно), можно проследить, как «советский» период всё чаще толкуется как часть более длительных тенденций – урбанизации, модернизации, индустриализации, развития повседневности и тому подобного.

У бывших «собратьев по соцлагерю» логика принципиально иная: недавнее прошлое воспринимается как источник возможных, но (как правило) несостоявшихся историй национальной самостоятельности или борьбы за неё. «Советское» в данном случае оказывается препятствием, тупиком, преградой на пути к суверенитету.

Понятно, что эти две исторические логики плохо совмещаются друг с другом. То, что в России считается модернизмом, в Белоруссии или Киргизии оказывается очень похожим на культурный империализм. И эта антиколониальная линия, часто воспринимающаяся как антироссийская, – будет только набирать силу.

Кто «виноват» тут – понятно. Важно другое – что делать? Условные «поляки» «перекраивают» исторический нарратив не потому, что просто хотят доставить ещё одну неприятность «большому восточному соседу». Они действительно считают свою версию истории верной, то есть соответствующей их взгляду на мир и их месту в этом мире. В России о такой уверенности говорить сложнее. Отсюда – и нервозность по поводу перекраивания нарративов.

В недавнем всплеске эмоций по поводу пресловутой «свиньи антисемитской» настораживает то, что вдруг, «как в сказке, скрипнула дверь, всё мне ясно стало теперь…». А документы-то лежали рядышком. Иногда даже, как в данном конкретном случае, были известны. Общая обеспокоенность по поводу собственной истории растёт из такого тактического отношения к историческим источникам. Хорошо, когда Министерство обороны публикует архивные документы к очередной дате. Плохо, что они не были доступны до сих пор. Или ещё пример: попытайтесь найти в Президентской библиотеке им. Б.Н.Ельцина материалы о войне в Чечне. Я попытался. Самые поздние архивные материалы относятся к 1937 г. (самые ранние, кстати – к 1802 г.). Где более свежие? В какой «зоне вне доступа» они сейчас находятся? И по какому поводу их вдруг сделают доступными?

Нельзя быть уверенным в своей истории – как плохой, так и хорошей, зная, что где-то спрятаны километры полок с документами, которые недоступны исследователям. Сила, как мы помним из известного фильма, – в правде. А правда – в источниках.

Я бы сделал следующие десять лет в России декадой архивной революции. Оцифровывал и вывешивал, оцифровывал и вывешивал, оцифровывал и вывешивал всё, что относится к советскому периоду. И выделял бы ежегодно 150–200 грантов на исследование проблем советской истории. Не всё получится хорошо и сразу. Но для хорошего борща нужен хороший бульон. Мы видим в последние годы, как электронная доступность исторических документов радикально меняет отношение к истории. Например, команда сайта «Прожито» (https://prozhito.org/), которая собирает и публикует личные дневники, фактически создала с нуля новую дисциплину и новое сообщество, дав возможность увидеть, как частные люди разных времён «формулировали» жизнь своими словами. Или совсем другой пример – без обобщённого банка данных «Мемориал» не было бы массового «Бессмертного полка». Примеры можно приводить разные. Важен общий эффект – историческая информация, доступная любому пользователю непосредственно, меняет не только отношение к истории; такая доступность превращает историю в часть повседневной жизни людей. Открытость источников избавляет историю от экзальтации и надрыва, которые постоянно подпитываются подозрениями, страхами или надеждами на то, что всю-то историю мы не знаем. В отличие от некоторых…

Где-то раз в две недели я получаю на e-mail новости из National Security Archive США (https://nsarchive.gwu.edu/postings/all). Обычно там сообщается о подборках рассекреченных документов и даются ссылки на их электронные копии на сайте архива. Недавняя новость о том, что ЦРУ многие годы следило за 120 правительствами благодаря покупке швейцарской компании по производству шифровальной техники, основана именно на публикациях этого архива. Неделей раньше архив опубликовал подборку о действиях разведки Соединённых Штатов, направленных на подрыв советской ракетной программы в 1950-е годы. Новости и документы – разные. Подход один – все исторические новости достойны печати. Мне кажется, это правило должно стать точкой отсчёта. Иначе нам не выйти из этого порочного круга, в котором ревизионизм порождает реакцию, а реакция – очередной приступ ревизионизма.

Ричард Саква,

профессор европейской и российской политики Университета Кент (Великобритания)

Летом 1939 г. мой отец был резервистом в польской армии. С началом наступления немцев 1 сентября его подразделение отходило всё дальше на восток. После 17 сентября они увидели советские силы, которые сначала принимали с радостью, потому что считали, что те помогут в борьбе с нацистами. Но когда полякам приказали сдать оружие, они поняли, что действует совершенно иная логика. Многие резервисты погибли в Катыни и других лагерях, моему отцу удалось бежать. После интернирования в Венгрии и многочисленных приключений в Румынии и Югославии он оказался во 2-м польском корпусе под командованием генерала Андерса в Египте и вместе с 8-й британской армией воевал в Эль-Аламейне, на Сицилии, под Монте-Кассино и по всей Италии. Он не смог вернуться в Польшу и после войны обосновался в Великобритании, его прах покоится в 50 метрах от Катынского мемориала на кладбище Ганнерсбери, которое расположено рядом с Кенсингтоном и Челси.

На него могли повлиять горечь обид и желание отомстить, но этого не произошло. То же самое можно сказать о первом поколении поляков в Западном Лондоне. Многие из них были вынуждены бежать в Центральную Азию, а потом через Персию и Палестину перебрались в Англию. Они руководствовались духом терпения и даже прощения в отличие от нации в целом.

В соответствии с копенгагенскими критериями в июне 1993 г. были сформулированы три условия членства в Евросоюзе: наличие в стране институтов поддержания демократического управления и прав человека, функционирующая рыночная экономика и принятие обязательств и целей ЕС. Возможно, следовало добавить четвёртый пункт: Евросоюз не должен служить площадкой для подпитывания исторических обид. После масштабного расширения 2004 г. вопросы истории стали набирать значимость. Изначально для своих членов Евросоюз был трансформирующим инструментом примирения, однако главное обещание 1989 г. – перенести в посткоммунистическую эпоху этот опыт на всю Европу, от Лиссабона до Владивостока, – так и осталось невыполненным.

Тут мы подходим к вопросу русофобии. Эту тему принято игнорировать, поскольку считается, что так Москва отмахивается от обоснованных вопросов о прошлом и настоящем, но на самом деле речь идёт о более сложных вещах. Аспект исторической памяти находится на пересечении ценностей и идентичности. Герман Геринг отметил в беседе с польским маршалом Эдвардом Рыдз-Смиглы 16 февраля 1937 г.: «Опасность представляет не только большевизм, но и сама Россия, независимо от её системы – монархической, либеральной или какой-то другой». Для ЕС и аналогичных институтов вполне легитимно продвигать нормативную повестку, но если речь идёт о вопросах идентичности, мы ступаем на скользкий путь. В стремлении навязать определённую версию правды можно пренебречь спецификой исторического и даже цивилизационного опыта других. Именно по этой причине растёт русофобия, а вместе с ней весь новый цикл конфликтов и конфронтации. Это, в свою очередь, способствует мнемоническим войнам – борьбе за существование, природу и релевантность прошлого. Из-за несовершенного и своекорыстного характера системы, сформировавшейся после 1989 г., войны памяти будут определять грядущий период европейской истории. Борьба за идеологию уступила место борьбе за смыслы.

Пол Колстё,

профессор русских, центральноевропейских и балканских исследований Университета Осло

Говорят, что Восточная Европа страдает от чрезмерного груза истории. На самом деле проблема не в истории, которая есть у всех регионов мира, а в интенсивной её политизации. Максимального накала тема достигла этой зимой, когда Владимир Путин и польский премьер Матеуш Моравецкий обвинили друг друга в искажении правды о начале Второй мировой войны.

На встрече глав государств СНГ 20 декабря 2019 г. Путин заявил, что на Польше лежит часть ответственности за разжигание мирового пожара. Он сказал, что перед началом войны польские лидеры, «преследуя свои узкокорыстные, непомерно возросшие амбиции, подставили свой народ, польский народ, под военную машину Германии и, больше того, способствовали вообще тому, что началась Вторая мировая война». Казалось, жертву хотели сделать виноватой. Более того, это было хорошо подготовленное обвинение, а не неожиданная вспышка гнева.

Эта атака имела предпосылки. Она была связана с резолюцией Европарламента, принятой за три месяца до этого по инициативе польского правительства, «О важности сохранения европейской памяти для будущего Европы». В документе отмечалось, что не Польша, а СССР действовал как союзник Гитлера и развязал Вторую мировую войну: «Самая разрушительная война в истории Европы началась как прямой результат печально известного нацистско-советского пакта о ненападении от 23 августа 1939 г. и секретных протоколов к нему». Декабрьское выступление Путина с обвинениями против Польши – классический ответный удар в духе «око за око».

Историки, попытавшиеся проверить факты, приведе?нные в речи Путина, пришли к выводу, что документы, на которые он ссылается, подлинные и хорошо известны в научных кругах. Тем не менее, несмотря на подлинность этих документов, его упрекают за серьезные умолчания и избирательный подход при подборе исторических «вишенок на торте». Причём некоторые из них достаточно крупные и до сих пор остаются за пределами стандартного нарратива в Польше и на Западе в целом. В частности, это касается основного пункта в перечне обвинений Польши – что поляки участвовали в разделе Чехословакии в октябре 1938 года. Параллельно с оккупацией Судетской области Гитлером, поляки захватили часть чехословацкой территории в Верхней Силезии – Цешин (Чески-Тешин), а венгры аннексировали южную часть Словакии и Карпатской Руси. Конечно, польский кусок пирога был относительно небольшим в сравнении с другими территориальными захватами в Европе того времени, но готовность сотрудничать с тоталитарными режимами ради территориальных приобретений была одинаковая.

Напоминая о разделе Чехословакии в 1938 г., Путин стремился отвлечь внимание от того, как диктаторы Германии и Советского Союза поделили Польшу год спустя. Безусловно, это критика в духе «на себя посмотрите», но иногда такой подход мне кажется вполне легитимным. Его можно использовать как стратегию приуменьшения собственных проступков, но в то же время он помогает выстроить события в исторической перспективе. С другой стороны, нужно понимать: если мы сравниваем свои поступки с действиями других с целью выявить сходство, другие при этом могут обратить внимание на различия. Эксперты подчеркивают, что в европейской истории в межвоенный период было множество пактов о ненападении, в том числе с Гитлером, но только пакт Молотова – Риббентропа включал секретные протоколы, которые давали Германии и Советскому Союзу карт-бланш делить Европы на сферы влияния. Путин намекнул, что некоторые другие соглашения с Гитлером могли содержать аморальные секретные приложения, которые неизвестны нам до сих пор, потому что хранятся в архивах, однако такой аргумент остаётся спекуляцией и не может считаться убедительным. Но опять же, ради полноты понимания истории, стоит вспомнить ещё об одном факте – предложении Уинстона Черчилля Сталину в октябре 1944 г. поделить Восточную Европу на советскую и западную сферы влияния. Да, это предложение никогда не было оформлено официально, но в конечном итоге предопределило появление железного занавеса.

Сегодня ни в России, ни в Польше власти не готовы «обратиться к прошлому» – к тому, что в Германии называют Vergangenheitsbewältigung. В период «медведевской оттепели» не только Дмитрий Медведев, но и Владимир Путин заняли удивительно критическую позицию в отношении преступлений сталинского режима. В апреле 2010 г. Путин вместе с премьер-министром Польши Дональдом Туском почтил память польских офицеров, убитых в Катынском лесу. Сегодня кажется, что те времена давно канули в прошлое.

Тогда почему Путин считает необходимым защищать Сталина? Простой ответ – нынешнее российское руководство не заинтересовано в обелении Сталина и его соратников (в российском обществе есть другие силы, готовые это сделать), но память о страданиях и триумфе во Второй мировой войне – совершенно другое дело. Эта память – краеугольный камень национальной консолидации. Октябрьская революция, когда-то являвшаяся легитимирующей основой режима, дискредитирована. Как отмечает социолог Лев Гудков, сегодня в российском обществе бушуют идеологические споры между сталинистами, либералами и сторонниками Путина, и память о победе над нацизмом остаётся единственной возможностью объединить нацию, другого фундамента для национальной гордости нет. Кремль никому не позволит опорочить священную память о той победе, а Сталин сыграл в ней ключевую роль.

Сегодня в Европе несколько государств, в том числе Россия, Польша, Венгрия и Чехия, проводят похожую внутреннюю политику, которая характеризуется консерватизмом, неотрадиционализмом и очевидным нелиберализмом. В Венгрии и Чехии подобные идеологические устремления позволили лидерам выстроить удобные отношения с Кремлём. А Польше помешала историческая память. Это не новость, но конфликт, безусловно, обострился, особенно после обвинений со стороны России, что Польша способствовала разжиганию войны. Если это была намеренная попытка повлиять на общественное мнение в мире, то Путин, похоже, переоценил свои возможности.

Марлен Ларюэль,

директор Института европейских, российских и евразийских исследований Школы международных отношений им. Эллиотта Университета Джорджа Вашингтона (г. Вашингтон)

Я интерпретирую войны за историческую память между Польшей, прибалтийскими государствами и Украиной, с одной стороны, и Россией – с другой, как «стратегический нарратив», связанный с исключением России из Европы или включением в неё. Если Советский Союз не победил нацизм, а являлся равноценным ему злом, то Россия не имеет права голоса в европейских делах и не может претендовать на участие в европейских институтах. На самом деле мир в Европе и Европейский союз были построены на послевоенной идее – «это не должно повториться», и Москва являлась одним из её фундаментальных элементов. Подчёркивая победу, одержанную над нацизмом, Россия позиционирует себя как защитник определённой концепции Европы, победа 1945 г. подтверждает право России быть легитимным участником европейской политики.

В основе всех этих войн за историческую память лежит стремление определить, кто же был фашистом во время войны – Советский Союз, сотрудничавший с нацистской Германией в 1939–1941 гг. благодаря пакту Молотова – Риббентропа, или коллаборационисты на оккупированных территориях. И, следовательно, кто же тогда «новые фашисты», требующие ревизионистского подхода к истории Второй мировой сегодня: путинская Россия или государства Центральной и Восточной Европы?

Определив, на кого можно повесить ярлык «фашист», мы получим идеальную Европу. Если фашист Россия (то есть режим Путина можно типологизировать как фашистский или же советское прошлое, которое Кремль не желает осудить, эквивалентно нацизму, как утверждают государства Центральной и Восточной Европы), тогда Россию нужно исключить из Европы. Она становится антиподом всех ценностей, которые входят в понятие «Европа» – либерализма, демократии, многостороннего подхода и трансатлантических обязательств. Если же, напротив, как утверждает Москва, Европа вновь становится «фашистской», если оспаривается идеологический статус-кво, сформировавшийся после победы 1945 года и так называемые традиционные европейские ценности находятся под угрозой, тогда Россия указывает путь для «истинной» Европы – христианство, консерватизм, геополитическое единство и нациоцентричность. Иными словами, нынешнее выяснение, кто является «фашистом», это борьба за будущее Европы и ключевой вопрос для включения России в европейские дела или её исключения, где и проходит линия разлома.

В войнах за историческую память Центральная/Восточная Европа и Россия воюют друг с другом, но в то же время у них есть общее – презентизм, то есть актуализация истории для описания нынешних разногласий, с травмами, выбранными в соответствии с ключевыми политическими ценностями. Все они хранят свой капитал памяти, поэтому политика задействована в формировании памяти и уже не только историки отвечают за историческую память. Помимо вопросов историографии и исторической памяти политизация прошлого несёт определённые риски. Упрощение, принижение трагедии холокоста чтобы выставить Россию/Советский Союз таким же злом, как нацизм, – это опасная политическая и нравственная игра.

Историческая память становится инструментом продвижения геополитических и политических целей: расширение НАТО и неолиберализм со стороны Западной/Центральной и Восточной Европы, легитимное влияние России в ближнем зарубежье и ужесточение политики со стороны Москвы.

Георгий Касьянов,

доктор исторических наук, профессор, заведующий отделом новейшей истории и политики Института истории Украины Национальной академии наук Украины (г. Киев)

Старый тезис о том, что внешняя политика является продолжением внутренней, не утратил актуальности. Резкая скандализация дискуссий о прошлом, вышедшая на уровень высшего политического руководства, не возникла ниоткуда и неожиданно.

Это давняя история, начавшаяся почти 15 лет назад, когда страны бывшего социалистического блока дружно вошли в НАТО и Евросоюз. Политические и культурные элиты этих стран, руководствуясь достаточно утилитарными соображениями, продвигали образ своих наций как двойных жертв – нацизма и коммунизма. Это был прямой вызов правящему классу России, для которого тезис об освободительном походе Красной армии был важной частью системообразующего мифа о победе в Великой Отечественной войне как беспримерном подвиге спасения Европы. Этот миф выполнял и выполняет чрезвычайно важную социокультурную и политическую функцию: обеспечения некоего духовного единства того сообщества, которое представляется как «российская нация» – это общая победа всех россиян, независимо от этнической и культурной принадлежности. Утверждение, что освобождение Европы (понятно какой) – это на самом деле новая оккупация, возможно худшая, чем нацистская, – прямой вызов не только внешнеполитическому престижу и геополитическому влиянию России, но и подрыв центральной идеи, обеспечивающей внутреннее единство. Обесценивание учредительного мифа об армии-освободительнице и замена его мифом об армии-оккупанте бьёт по основам современной российской государственности.

В свою очередь, действия высшего политического руководства России, направленные на деконструкцию мифа о двойной жертве, напоминания о бревне в глазу, связанные с ролью некоторых стран в развязывании Второй мировой войны бьют по крайне важной для национального самосознания западных соседей идее. Лидеры Польши, лишившейся государственности в результате сговора Гитлера и Сталина, вряд ли обрадуются напоминаниям о некоторых не очень аппетитных эпизодах внешней политики Второй Речи Посполитой.

Таким образом, дебаты касаются не каких-то абстрактных разборок по поводу – «кто есть who» и кто должен примерить рога, а кто крылья и нимб. Речь идёт об основах существования наций и стран. О кратковременных политических целях я не упоминаю, это рутина исторической политики.

В данном случае я обращаюсь к чисто рациональным аргументам. Однако историческая политика и культурная память не всегда вписываются в рациональные схемы. Некоторые темы и проблемы прошлого сохраняют мощный эмоциональный потенциал и здесь слова и действия могут выходить за рамки чисто утилитарных соображений. Если этот потенциал соединить с утилитарными политическими соображениями, возникает гремучая смесь. Достаточно вспомнить, что обращение к истории и «исторической справедливости» всегда было частью подготовки к войне и превращалось в часть войны.

Нынешняя ситуация во многом напоминает предыдущие моменты обострений, но сейчас она выходит за рамки разборок между бывшими союзниками по соцлагерю. Память о холокосте – это уже общеевропейский феномен, и тут аудитория быстро расширяется, как расширяются возможности ткнуть пальцем в ту часть глаза, где помещается бревно, например, поднять некоторые обстоятельства холокоста в Восточной Европе и Балтии. Следует учесть и то, что пятнадцать лет назад политическая ситуация была совсем другой: Европа радостно объединялась. Сейчас перспектива «экзитов» стала реальностью. Европа разъединяется, и у некоторых акторов возникает соблазн этому процессу помочь – вопросы прошлого тут как нельзя кстати.

И наконец, существует опасность, что возникшая ситуация перейдёт в ту фазу, когда она начнёт управлять сама собой и её же создателями: последние начнут действовать, следуя логике событий и ситуации, а не логике своих планов и желаний. И тогда договариваться будет намного сложнее. Если вообще возможно.

Го Сяоли,

профессор, доктор филологических наук, заместитель директора Института иностранных языков при Хэбэйском педагогическом университете, создатель Китайско-российского центра по исследованию Дальнего Востока ХПУ

Больше 70 лет прошло с тех пор, как мировое сообщество единогласно признало и высоко оценило заслуги СССР в победе во Второй мировой войне. Героическая борьба Советского Союза против нацистской Германии – незабываемая страница в истории освободительной антифашистской войны. В этой войне СССР выступил в двух ипостасях: безвинно страдающий мученик и мужественный спаситель. Советский Союз не просто спас себя, он помог и другим народам (не только Китаю на востоке, но и Польше), вместе с другими странами освобождал Европу от фашизма. Совестно должно быть тому, кто пытается искажать исторические факты, кто выбирает фрагменты и сочиняет «новую версию» истории. Вымышленная «версия» не получит поддержки мирового сообщества. Это закрытый вопрос.

Владимир Путин заявил о создании в России полного архива документов о Второй мировой войне. Мы исследуем историю для того, чтобы подтверждать достоверность фактов и восстанавливать правду. Нельзя, плетя заговоры, выдавать белое за чёрное, искажать истину. Почему в политической истории важна правда? Потому что потомки должны извлекать уроки из прошлого, чтобы беда не повторилась, чтобы человечество могло идти вперёд, добиваясь прогресса. В любом случае оно не должно деградировать. Нельзя извращать историю для того, чтобы сдерживать Россию, усугубляя её изоляцию.

На первый взгляд кажется, что это лишь споры между Польшей и Россией, но самом деле всем известно, что за Польшей стоят США. Это Соединённые Штаты раскачивают ситуацию, стремясь сделать Польшу троянским конём в Европе. Почему США, невзирая на всеобщее осуждение, нападают на Россию? Они считают, что Россия препятствует распространению «демократических» ценностей в американском понимании. Они боятся потерять статус великой державы на международной арене и пытаются спровоцировать раскол Европы с Россией. Мы свидетели того, что имидж Соединённых Штатов катится под гору, а влияние России на международной арене на подъёме, особенно на Ближнем Востоке. Китайская поговорка гласит: если дерево возвысится над лесом, то сильный ветер непременно попытается его согнуть.

Почему некоторые славянские народы оказались в авангарде русофобии? В XIX веке социолог и панславист Николай Данилевский высказал мнение о том, что славянские народы должны в будущем образовать и развить собственный культурно-исторический тип, ведь они генетически близки в плане этноса и языка. Но возможности такого будущего мы пока не видим. На протяжении нескольких веков между Польшей и Россией складывались весьма сложные взаимоотношения, которые напоминают отношения между Китаем и Японией. Здесь мы не будем рассматривать эту историческую проблему, но хотелось бы подчеркнуть следующее: отношения между соседними народами всегда являются самыми трудными, что обусловлено человеческой натурой. Фёдор Достоевский, посвятивший свою жизнь познанию человеческой природы, справедливо отметил, что человек может полюбить дальнего, но ему трудно полюбить ближнего. Действительно, люди благосклонно относятся к процветанию и успехам незнакомого человека, но не терпят, когда этого же добивается близкий человек. Конфликт между близкими всегда острее, чем между чужими. Возможно, Польше и России, Китаю и Японии стоит задуматься над этим.

В истории Китая имело место следующее событие: в 30-е гг. III в. новой эры князь Цао Пэй, борясь за престол правителя, хотел убить своего брата Цао Чжи. Тот в ответ сочинил стихи:

Варят бобы, –

Стебли горят под котлом.

Плачут бобы:

«Связаны все мы родством!

Корень один!

Можно ли мучить родню?

Не торопитесь

Нас предавать огню!».

(Перевод Л.Е.Черкасского)

Конфликты, подогреваемые историческими событиями, приводят к расколу и разобщённости. Но нельзя из-за различной трактовки междоусобиц сочинять новую версию истории, иначе можно стать оружием в руках людей с дурными намерениями. Но некоторые страны в Восточной Европе погрязли в выяснениях своих собственных исторических версий, игнорируя при этом всемирный ход истории человечества. Мы стали свидетелями того, что мир как будто разделяется на два лагеря – свой и чужой (и если он не свой, то он чужой). Между ними ведётся борьба не на жизнь, а на смерть.

Классический китайский роман «Троецарствие» начинается словами: «Великие силы Поднебесной, долго будучи разобщёнными, стремятся соединиться вновь и после продолжительного единения опять распадаются – так говорят в народе». Мы видим, что после Второй мировой войны в Европе преобладала центростремительная тенденция – создание Евросоюза. А сейчас идёт обратный процесс – центробежная сила взяла вверх.

Угроза новой холодной войны чувствуется не только в Азии и Америке, но и в Европе. Эта война не похожа на предыдущую, ведь столько изменилось за последние годы: нарастают тенденции раскола и дискретности, которые противоречат теории «конвергенции», мир поделился на богатых и бедных, появились новые проблемы из-за развития высоких технологий, властвуют экстремистские силы, ухудшается климат, то и дело вспыхивают эпидемии… Ни одна из этих проблем не может быть решена одним государством. Все народы на Земле имеют общую судьбу. Все народы и страны должны объединиться не потому, что они любят друг друга, а потому, что сталкиваются с общими вызовами, которые не могут быть решены сами по себе. Нужны диалог и сотрудничество на основании конкуренции.

В русской культуре есть термин «соборность», который академик-философ Андрей Смирнов выразил на внерелигиозном языке как «всесубъектность», то есть каждый является неутрачиваемым субъектом. В традиционной китайской культуре есть подобное понятие – «гармония многообразия». В такой картине мира нет места разделению стран на нормальные или ненормальные, правильные или неправильные, более развитые или менее развитые – каждый народ и каждая страна уникальны по-своему.

Мировая идентичность должна заключаться в уважении к разным культурам и политическим режимам, а не в доминировании и навязывании «единственно правильных ценностей». Земной шар замечателен тем, что на нём цветут все цветы: и лилия, и роза, и лотос, и одуванчик, и ромашка… И когда над человечеством нависают угрожающие кризисы, то все государства, включая и Россию, и европейские страны (в том числе и восточно-европейские), и Китай должны прийти к консенсусу, уважать историю и многообразие культур, сообща решать насущные проблемы, а не разобщаться.

Александр Смолар,

председатель Совета Фонда Стефана Батория (г. Варшава)

И в России, и в Польше боятся изменения нарративов об их роли во Второй мировой войне. Официальные версии исторической памяти двух стран явно противоречат друг другу.

Начнём с моей страны – Польши. С момента падения коммунизма в 1989 г. польское восприятие Второй мировой было простым: Польша была оккупирована 1 сентября 1939 г. германскими войсками, к которым 17 сентября того же года присоединилась Красная Армия. Новый раздел Польши – после событий XVIII в., когда страну поделили три империи (Россия, Германия и Австро-Венгрия), – стал результатом пакта Молотова – Риббентропа, подписанного 23 августа 1939 года. В годы войны 6 миллионов польских граждан погибли, сотни тысяч сосланы в Сибирь. Убийство более 20 тысяч польских офицеров советскими органами в Катыни никогда не исчезнет из памяти поляков. В Польше говорят об освобождении Аушвица, но не вспоминают освобождения Варшавы. Красная Армия форсировала Вислу только после подавления Варшавского восстания немцами, в ходе которого уничтожены более 200 тысяч поляков. Не используется даже более оправданная формула: освобождение Польши от нацистской оккупации в 1945 г., потому что новый режим был навязан Москвой.

Польское восприятие войны – трагическое и героическое одновременно, что вполне обоснованно. Недавнее заявление президента Владимира Путина о негативной роли Польши во Второй мировой войне оказалось неожиданным, и это ещё слабо сказано. Однако в польском нарративе есть две проблемы. Начнём с меньшей. Польша воспользовалась Мюнхенским соглашением и германской оккупацией Чехословакии, чтобы занять небольшую территорию вокруг Цешина. Польша не была партнёром нацистов, но поступила нехорошо, извлекши выгоду из нацистского вторжения.

Вторая проблема более значима и драматична для исторической памяти и самовосприятия поляков. Польша была невинной жертвой Германии, Советского Союза и даже Украины – украинские националисты в Волыни массово уничтожали поляков. Единственная моральная проблема, которую польское национальное сознание не может с лёгкостью разрешить, – это проблема евреев. В 1941 г. случилось много еврейских погромов, происходили они и после войны. Во время войны евреев разоблачали, шантажировали и так далее. Многие поляки помогали евреям, но в памяти еврейского народа преобладает негативный образ польского поведения.

Бессмысленным ответом нынешнего популистско-националистического руководства Польши стал Закон о холокосте, принятый в 2018 году. Согласно ему, недопустимо возлагать на польский народ и польское государство ответственность за причастность к холокосту. Закон вызвал яростную международную реакцию: Польшу обвинили в попытке обелить собственную историю, избавившись от неприглядных фактов. В ответ правительство убрало из закона пункт о тюремном заключении за его нарушение.

А что в России? Российское руководство видит, что доминирующий нарратив о войне меняется не в пользу Москвы. Значимым является факт принятия Европарламентом в сентябре 2019 г. резолюции, приравнивающей советский режим к нацистскому. Смена нарратива воспринимается в России и на Западе как следствие повышения роли на континенте Восточной Европы. Польша и балтийские государства, безусловно, играют в этом важную роль.

Президент Путин неоднократно в последнее время – на встрече с лидерами постсоветских государств, в ходе итоговой пресс-конференции, на совещании с руководством Минобороны – выдвигал обвинения против Польши в связи с её ролью в войне. Видимо, Владимир Путин и его советники полагают, что страны Центральной Европы, и в особенности Польша, способствовали изменению имиджа России и отношения к роли СССР в войне. Это кажется опасным по внутриполитическим причинам: Великая Отечественная война – важный элемент легитимности постсоветской России. Кроме того, это значимый фактор легитимации глобальной роли России. Неслучайно Владимир Путин, находясь на памятных мероприятиях в Иерусалиме, предложил провести конференцию постоянных членов Совета Безопасности ООН.

В первом номере журнала «Россия в глобальной политике» за этот год мы находим объяснение неожиданной атаки на Польшу. Историк Фёдор Гайда разъясняет тактику: «Главный козёл отпущения у нас, получается, Польша. Если нам с евробюрократами нужно найти общего врага, наверное, Польша и будет первым кандидатом. Роль Польши, на мой взгляд, должна быть освещена наиболее выпукло, что сейчас и делается».

Не думаю, что стоит считать реалистичным формирование альянса России и Запада против Польши в области памяти о войне. Демократическая культура базируется в том числе на способности интегрировать позитивные и негативные факты об обществе и его прошлом. На этом направлении я вижу определённый прогресс, но с польской стороны – достаточно ограниченный.

Анке Хильбреннер,

профессор истории Восточной Европы в Университете имени Георга-Августа (г. Гёттинген)

Историческая память и связанная с ней политика всегда были важны. Но сегодня мы переживаем ожесточённую борьбу за память о Второй мировой войне. Последний значительный поворот в этой сфере произошёл в 1980-е годы. В Германии общественные дебаты под названием «Спор историков» (Historikerstreit) касались специфики вины немцев в военных преступлениях, совершённых в годы Второй мировой, в то время как в Советском Союзе благодаря новой политике открытости (гласности) было признано существование секретных протоколов к пакту Молотова – Риббентропа и факт массового убийства в Катыни. Чуть позже, после краха СССР и объединения Германии, а также на фоне подъёма демократического движения в Центральной и Восточной Европе произошёл сдвиг парадигмы в реальной политике.

Спустя почти 30 лет относительного спокойствия в ориентированной на консенсус европейской политике памяти о Второй мировой войне вновь поднялся гвалт. Последуют ли за этими политико-историческими волнениями политические перемены? Каковы истоки подрыва европейского консенсуса некоторыми странами? Одна из причин новой политики исторической памяти – возвращение к концепции нации, которая для многих заменила концепцию европейской, или иной, идентичности. Правые, или так называемые национальные политические силы, как «Альтернатива для Германии», намеренно отказались от традиционных, общепринятых представлений о Второй мировой войне. В Центральной и Восточной Европе – в Венгрии и Польше – нацию всё чаще противопоставляют другим формам идентичности. Нынешнее польское правительство назвало политику памяти своих предшественников, включая транснациональную концепцию Музея Второй мировой войны в Гданьске, «постмодернистской» и необоснованной. Вместо этого предлагается концепция жертвенности, на которую могут ссылаться поляки перед лицом новых невзгод. Полифония исторического дискурса и различные точки зрения больше не приветствуются. И Польша в этом не одинока – либеральная политика в сфере исторической памяти сегодня пересматривается в ряде стран.

Нарратив национальной памяти по своей природе исключителен. В соответствии с простой логикой хищника и жертвы имеется только один вариант существования общества с национальной памятью: использование национальной истории как оружия против других в настоящем, собственная нация – это жертва, другие объявляются коллективным преступником. Но в России, Польше и на Украине существуют одновременно и жертвы, и преступники.

Немцы своей войной на уничтожение, унёсшей миллионы жизней, не только создали (конечно, ненамеренно) мучеников и героев, но и заложили условия для использования преимуществ и коррупции, а также экзистенциальной нужды, из которой смогли выбраться только самые сильные и беспринципные – за счёт других. Крах государственности на «залитых кровью территориях» запустил старые конфликты и новое насилие, а слабые остались без защиты. Тот факт, что на немцах лежит ответственность за исторически беспрецедентное преступление холокоста и за развязывание Второй мировой войны с её чудовищными военными преступлениями, не означает, что люди в Центральной и Восточной Европе не пострадали от сталинизма. Многие пострадали от обеих систем, чьё взаимодействие только усугубило страдания. Военные преступники не остановились на национальных границах, которые тогда были нестабильными. Память о Второй мировой войне требует осознания трагедии – лишь в этом случае будет создан нарратив, легитимный для всех.

Историки всё это знают. А вот политики часто используют историю в национальных целях, что нередко имеет пагубные последствия. Это мешает взаимопониманию, в этом процессе быстро возникают политические и идеологические оппоненты, несмотря на наличие общего опыта. Опыта маргинализации, например, или боязни глобализации и утраты собственных ценностей. Нация не может преодолеть эту проблему, несмотря на все усилия. Идея нации уже показала в XX веке, как опасны её исключительные интересы в современном взаимосвязанном мире. В XXI веке эти уроки ещё более ценны.

Александр Искандарян,

директор Института Кавказа (г. Ереван)

Обострившиеся в последнее время «войны памяти» и политическая инструментализация прошлого – явления не новые. Популярная история с самого начала модерна служила, наряду с языком, строительным материалом идентичностей. К исторической науке это явление не имеет почти никакого отношения, его, скорее, можно исследовать методами политической науки. Задачей популярной истории является не понимание или исследование прошлого, а использование прошлого для политической конфронтации. Позиции и выводы не определяются результатами исторических штудий, а заданы заранее. Политические акторы используют политический инструментарий для легитимации и последующей инструментализации той или иной версии истории. Это важный ресурс для политиков, в том числе и потому, что антагонистическая память служит мобилизации «своих» против «чужих». Целеполагание при этом, конечно же, закладывается в рамках актуальной политики, а не исторической науки.

Естественно, эта политическая технология – использование представлений об исторической памяти для конструирования своей правоты – особенно часто применяется в момент активного формирования страной или сообществом своей идентичности. Такая потребность возникает, например, во вновь образованных государствах или при изменении парадигмы государственного развития, когда страна меняет врагов и/или друзей и приводит свои исторические нарративы в соответствие с политической конъюнктурой. Чем конфликтнее отношения между странами (иногда и блоками стран), тем больше необходимость в обосновании причин конфликта, и тут приходит на помощь история. Современные конфликты опрокидываются в прошлое. Бывает, что противоречия между современными государствами объявляются примордиальными, в духе XIX столетия.

Например, борьба вокруг признания геноцида армян в Османской Империи имеет политическую природу. У историков разногласий о событиях начала ХХ веке нет, источников достаточно, разночтения есть только по второстепенным деталям. Политики же не ищут истину, а используют геноцид для решения текущих задач. Страны, не готовые признавать геноцид, не скрывают, что дело не в истории, а в политической конъюнктуре. В самой же Турции этот вопрос регулируется уголовным кодексом, где есть статья «за оскорбление Турции, турецкой нации или турецких правительственных институтов», по которой обвиняли, например, писателя Орхана Памука за упоминание геноцида. Ещё один пример – Кавказ, где «войны памяти» идут в контексте этнополитических конфликтов. Стороны конфликта осознанно формируют исторические нарративы, демонизирующие противника. Более того, можно утверждать, что враждебные нарративы – результат политических конфликтов, а не их причина.

Пол Робинсон,

профессор факультета социальных наук Университета Оттавы

История – это политический инструмент. Обращаясь к прошлому, мы легитимируем или делегитимируем нашу политическую и социальную систему. Поэтому неудивительно, что различные группы стремятся контролировать историческую память общества. Если предлагаемые нарративы несовместимы, борьба становится ожесточённой, как происходит, например, на американском Юге из-за монументов конфедератам или на Украине из-за Второй мировой войны.

Логичный способ решить эту проблему – объективные исторические исследования (если это возможно). В 1980-е гг. историки вели яростную дискуссию о числе жертв сталинского террора. В контексте холодной войны многие специалисты считали необходимым поддерживать завышенные цифры, чтобы делегитимировать Советский Союз, и отказывались их пересматривать. Но в итоге спор разрешился в пользу ревизионистов. Когда советские архивы были открыты, появилась возможность урегулировать разногласия, основываясь на фактах, а не на политических соображениях.

К сожалению, сила истории настолько велика, что политики не готовы оставить её исключительно для учёных. Подтверждением могут служить принятые в разных странах законы, объявляющие жестокие преступления геноцидом (например, голодомор на Украине). Избирательность подобных деклараций и спорность оценок говорит о том, что это скорее политические шаги, направленные на навязывание определённой формы исторической памяти.

Политическая природа таких шагов очевидна для тех, кто чувствует, что их собственная историческая память подвергается надругательствам. Поэтому политизация исторической памяти нередко ведёт к негативным последствиям – как на международном, так и на национальном уровне. Как отмечает американский политолог Роберт Джервис, государства часто не учитывают, что их соседи могут воспринимать мир по-другому. К исторической памяти это относится в первую очередь – мы видим подобное на примере разногласий между Польшей и Россией по поводу Второй мировой войны. Поляки считают, что Советский Союз, освободив их от нацистов, принёс новую форму оккупации. В Москве воспринимают это как нападки на легитимность России. Москва настаивает, что советские солдаты были освободителями, а не оккупантами, – в Польше видят в этих заявлениях нежелание покаяться в старых грехах, а также угрозу агрессии в будущем. Чем активнее каждая из сторон настаивает на своей правоте, тем меньше она убеждает оппонента.

Споры об исторической памяти – неотъемлемая часть политической борьбы. Поэтому неудивительно, что дебаты о роли Советского Союза во Второй мировой войне обострились на фоне усиления напряжённости между Востоком и Западом. Когда напряжённость спадёт, менее яростными станут и исторические споры. В этом смысле они являются симптомом, а не причиной конфликта.

Андрей Ланьков,

профессор университета Кунмин (г. Сеул)

В корейском языке нет понятия «войны памяти», но в корейской историографии войны памяти начались тогда, когда этого понятия не было и в других языках. Вообще, это явление характерно для всего Дальнего Востока – вероятно, оно связано с некоторыми особенностями конфуцианской культуры. В Европе традиционное восприятие международных отношений в некотором смысле тождественно отношению двух благородных дворян, каждый из которых может вступать с другим как в союзные, так и во враждебные – вплоть до смертельной вражды – отношения. Эта традиция, закреплённая вестфальским «миропорядком», сохранялась до 20-х гг. ХХ века. Потом её начали вытеснять несколько лицемерные рассуждения о недопустимости агрессии, порой с реальностью связанные слабо.

В Восточной Азии ситуация другая. Там традиционно считается, что моральные, правильные люди друг с другом не конфликтуют. А если уж конфликт возник, то виной тому – «неправая», «аморальная» сторона. Касается это, конечно, и отношений между государствами. Отсюда постоянные попытки доказать, что тот или иной конфликт вызван столкновением, скажем, не рациональных интересов, а, условно говоря, сил добра и зла – не в библейском смысле, конечно, а в смысле моральности и аморальности.

В разных странах Дальнего Востока политика памяти формируется по-разному. В Китае, например, её во многом определяет ЦК КПК. В Южной Корее гораздо чаще (хотя и не всегда) – общественность, причём зачастую вопреки желанию и воле правительства. И правительству бывает очень сложно выступить против идеологем, принятых прогрессивной общественностью во главе с лидерами мнений – интеллектуалами и профессурой.

При этом войны памяти ведутся на самом высоком уровне – в них участвуют официальные лица, включая глав государств, которые дают отповедь, ставят на место, напоминают о незаживших ранах нации и о страшных преступлениях соседей. В последнее время на Дальнем Востоке эти войны (зачастую ведущиеся из-за событий очень отдалённого прошлого) достигли таких масштабов, что вызывают у европейских наблюдателей, вполне понимающих, что морализаторство в истории и политизация истории были всегда, некоторую оторопь.

Сами же азиатские политики не считают происходящее чем-то особенным. Очередная свара – конечно, неприятно, но в любом случае вина за обострение однозначно возлагается на оппонента. Условно говоря, японцы недостаточно искренне каются за свои прегрешения, поэтому их нужно продолжать упрекать в этих прегрешениях. Или, допустим, вьетнамцы не до конца осознают, сколь многим они обязаны Китаю, поэтому им надо об этом постоянно напоминать. Главной проблемой считается неблагодарность – или неготовность признать былые ошибки.

Такие перебранки порой выходят за рамки чисто риторических пикировок, нанося реальный политический ущерб. Совсем недавно из-за очередной такой «баталии» соглашение о сотрудничестве в области обмена разведданными между Японией и Южной Кореей оказалось под угрозой. В какой-то момент казалось, что весьма серьёзные договорённости, связанные с вопросами стратегической безопасности, будут сорваны спорами о событиях 70-летней давности. В итоге первые лица государств дали «задний ход», обе стороны принесли извинения, проявив стратегическую сдержанность. Но так бывает не всегда.

Раскрученный конфликт нелегко купировать даже в таких авторитарных – или «малодемократических», если угодно, – странах, как Китай. Народные чувства, вырвавшиеся из-под контроля, могут стать серьёзной проблемой для правительства, желающего разрядить напряжённость и взять эмоции под контроль. Когда значительная часть населения заходится в патриотическом раже, «отыграть назад» бывает сложно. Так бывало и в Китае во время периодических вспышек антияпонских или антиамериканских демонстраций, и в Южной Корее.

Наименее склонна к войнам памяти сейчас, как ни странно, Япония. Скорее, она чаще выступает их жертвой – и во многом потому, что прежде, как правило, достаточно спокойно реагировала на такие атаки, превращаясь в итоге в боксёрскую грушу для стран региона. Конечно, на то есть причина – та самая агрессивная политика, которую Японии проводила в прошлом, но в столь субъективном вопросе, как войны памяти, значение объективных факторов не стоит преувеличивать.

До 90-х гг. ХХ в. японский политический класс был склонен «платить и каяться». Однако за последние 15–20 лет у него сложилось ощущение, что это совершенно бесперспективно, поскольку ни покаяния, ни компенсации не урегулируют проблему – через какое-то время она поднимается снова. И сегодня японцы уже не хотят играть в эти игры.

Сян Ланьсинь,

профессор Женевского института международных отношений и развития, директор Центра «Одного пояса, одного пути» и евразийской безопасности в Китайском институте исследований ШОС (г. Шанхай)

Как читать историю – ключевой вопрос для интерпретации отношений Соединённых Штатов и КНР. Администрация Трампа упрекает Китай за собственные внутренние проблемы, утверждая, что китайцы не помнят всё то хорошее, что США сделали для их страны. Майк Пенс заявил 4 октября 2018 г.: «Когда Китай переживал оскорбления и эксплуатацию так называемого “столетия унижений”, Америка к этому не присоединилась и продолжала придерживаться политики открытых дверей, чтобы обеспечить более свободную торговлю с Китаем и сохранить его суверенитет». Таким образом создаётся впечатление, что отношения всегда были односторонним актом благотворительности, а американцы никогда не получали выгоду от экстерриториальных прав и экономического роста Китая. Идеологи вроде Пенса и Помпео не заботятся об исторических фактах.

Винить других в собственных проблемах – типичная отвлекающая тактика, которую политики используют с древних времен. Обычно это сочетание полуправды, неточных данных и искажённых фактов. В прошлом веке Адольф Гитлер утверждал, что Версальский договор является причиной внутренних проблем Германии. Американcкие «убийцы драконов» не просто ошибаются в своём прочтении истории, они должны осознавать свою моральную ответственность, когда отвечают на вопрос: а какую реакцию мира они предполагали бы правильной в тот момент, когда Китай впервые открыл Западу доступ к своему экономическому росту? Возможно, мешать китайскому развитию, не позволяя сотням миллионов людей выбраться из абсолютной бедности? Пусть сначала докажут, что Китай достиг нынешнего положения, нарушая правила. Проблема Америки не в том, что она не работает так, как Китай. Она уже не работает, как Америка.

Алексей Миллер,

профессор факультета истории Европейского университета в Санкт-Петербурге, научный руководитель Центра изучения культурной памяти и символической политики

Фантастически интересная и разнообразная подборка размышлений интеллектуалов разных стран о политическом использовании прошлого в современном мире показывает, что все, или почти все участники опроса видят возросшую интенсивность политического использования прошлого в международных отношениях. Большинство признаёт уместным для описания современного состояния дел термин «войны памяти».

Заметно шире разброс мнений по вопросу о том, где проходят линии фронтов этих войн. Многие склонны видеть главную линию противостояния в отношениях России и Восточной Европы. Другие справедливо указывают, что эта война идет и внутри Евросоюза. В этом противостоянии решается не только вопрос о праве России на голос в европейских делах, но также и о конфликте разных культур работы с прошлым между «старой» и «новой» Европой. «Критический патриотизм» на сегодня проигрывает той этнизации истории и нарративам о собственной нации как исключительно о жертве истории, который доминирует в Восточной Европе. Но было бы ошибкой видеть Европу единственным театром этих сражений. Они идут – с несомненной локальной спецификой – и в Азии. На разных фронтах в них участвуют и США. На кону легитимность претензий Запада на ведущую роль в мире, легитимность либеральной демократии как «лучшего» из возможных социально-политических режимов, легитимность претензий Запада на моральное превосходство.

«Аффективный менеджмент истории» все более характерен не только для международных отношений, но и для политики идентичности внутри национальных сообществ, и при конституировании новых групп, претендующих на особые права в качестве компенсации за «прошлые страдания и угнетение».

В последнее время материалом для этого противостояния служат, прежде всего, интерпретации Второй мировой войны. В истории Второй мировой и обращения с памятью о тех событиях есть много такого, что не получило должного внимания и должной критической оценки. Но разве в ходе современной войны памяти мы становимся ближе к правде? К той целостной правде, основанной на учёте и того, чем мы привыкли гордиться, и того, за что нам должно быть стыдно? На войне – как на войне, здесь существуют только «свои» и «чужие», только стороны конфликта, а принцип «с одной стороны, но с другой стороны» отвергается. Мы только жертвы, они только преступники. Вступив в эту войну, мы лишили себя самих возможности разбираться с этими пространствами умолчания и искажения. Вместо этого мы создаём новые. Такую войну выиграть не получится ни у кого, но мы уже проиграли в ней доверие, которое постепенно строилось в течение десятилетий, и возможность самокритичного взгляда на прошлое.

Ставки в современных «войнах памяти» очень высоки, и эти ставки не столько в том, кто на каком фронте одержит тактические «победы», сколько о том, каковы будут масштабы наших общих моральных потерь.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ. Образование, наука > globalaffairs.ru, 5 марта 2020 > № 3325417

ПРЕВЫШЕ ВЕЛИКИХ СИЛ

ДАНИЕЛ БАЙМАН

Профессор Школы внешнеполитической службы Джорджтаунского университета, старший научный сотрудник Института Брукингса.

КЕННЕТ ПОЛЛАК

Научный сотрудник Американского института предпринимательства.

КАК ЛИЧНОСТИ ПО-ПРЕЖНЕМУ ОПРЕДЕЛЯЮТ ИСТОРИЮ

История обычно излагалась как жизнь великих людей. Считалось, что Юлий Цезарь, Фридрих Великий, Джордж Вашингтон, Наполеон Бонапарт, Адольф Гитлер, Мао Цзэдун – славные и печально известные лидеры – определяли ход событий. Потом стало модно рассказывать те же самые истории с точки зрения зависимости происходящего от структурных сил: в ход шли приблизительный расчет национальной мощи, экономическая взаимозависимость или идеологические течения. Лидеров начали рассматривать лишь как средство для проявления других, более важных факторов. Их личные особенности и пристрастия перестали иметь значение. Главными стали не великие мужчины и женщины, а великие силы.

В 1959 г. в книге «Человек, государство и война» политолог Кеннет Уолтц обосновал этот новый подход. Он утверждал, что концентрация на личности лидера и человеческой природе мало что дает, когда речь идет о глобальной политике. Нужно детально изучать международную систему и распределение сил в ней. В разгар холодной войны Уолтц заявлял: не важно, кто сидит в Белом доме (Дуайт Эйзенхауэр или Эдлай Стивенсон) и в Кремле (Иосиф Сталин или Никита Хрущёв), США и Советский Союз будут преследовать те же интересы, создавать те же альянсы и действовать так, как им диктует соперничество холодной войны.

В академической среде с готовностью приняли «структуралистский дух времени» и в следующие десятилетия преуменьшали роль лидера, хотя некоторые теоретики включали в число факторов, влияющих на международную систему, типы режимов, институты и идеи. Сегодня, когда определяющую роль в мире играют безличные силы, подобный подход кажется оправданным. Еще несколько десятилетий назад невозможно было представить те изменения, которые за эти годы претерпели экономика, технологии и политика. Развитие средств коммуникации и транспорта, изменение климата, культурных ценностей, образования и медицины фундаментально преобразовали отношения между людьми в сообществах и на планете в целом. Информационная революция дала супервозможности индивидууму и государству и столкнула их друг с другом. Одновременно происходит перераспределение сил в международной системе: эра однополярного американского превосходства, пришедшая на смену холодной войне, закончилась, формируется непредсказуемая многополярность. Именно эти безличные чудовища сеют хаос сегодня в мире.

Структурные факторы и технологические изменения, безусловно, определяют поведение государств, но это не единственный элемент мозаики. Даже сегодня лидеры способны управлять, направлять или противодействовать силам международной политики. А значит, есть мужчины и женщины, которые определяют путь своих государств. Их влияние может быть благоприятным или разрушительным, но личность лидера нельзя сбрасывать со счетов.

Революционеры

Фактический правитель Саудовской Аравии, наследный принц Мохаммед бин Салман – самый яркий пример лидера, который бросает вызов факторам внутренней и внешней политики и таким образом определяет их – будь то на благо или во вред. На протяжении десятилетий изменения в Саудовской Аравии происходили очень медленно. Например, вопрос о том, можно ли женщинам водить машину, обсуждался с 1990 года. Саудовские руководители правили коллективно, поэтому все политические трансформации нужно было согласовывать со всеми ветвями разросшейся королевской семьи и с религиозным истеблишментом. Правящая элита уже давно говорила о необходимости фундаментальных реформ, но ничего не предпринимала из-за консервативного духовенства, мощных экономических интересов и ориентированной на консенсус политической культуры.

Потом появился Мохаммед бин Салман, который намерен модернизировать экономику Саудовской Аравии и общество (но не политическую систему). Он начал секуляризацию общества, затеяв пересмотр традиционной системы образования, и приступил к экономическим реформам. Как и предыдущее поколение авторитарных модернизаторов – Бенито Муссолини в Италии, Кемаль Ататюрк в Турции, Иосиф Сталин в СССР и шах Мохаммед Реза Пехлеви в Иране, – он вознамерился перетащить страну в новый век, и число жертв его не волнует. Добьется ли наследный принц успеха – неизвестно, но в любом случае он переломил логику саудовской политики и сделал ставку на далеко идущие реформы.

Во внешней политике Мохаммед бин Салман также нарушил многолетнюю традицию. С 1953 по 2015 гг. при королях Сауде, Фейсале, Халиде, Фахде и Абдалле Саудовская Аравия играла скромную роль на международной арене. В защите своих интересов она полагалась на других, прежде всего на Соединенные Штаты и лишь время от времени прибегала к «дипломатии чековой книжки». Эр-Рияд редко вел войны, а если это все же случалось, то действовал на вторых ролях. Разногласия с арабскими союзниками тщательно скрывались, зато публично поддерживалась линия США. Наследный принц бин Салман предложил радикально иной курс. Захват в заложники премьера Ливана, чтобы вынудить его уйти в отставку, вмешательство в гражданскую войну в Йемене, изоляция Катара, убийство саудовского диссидента Джамаля Хашогги в Турции, сближение с Китаем и Россией, угроза разработки ядерного оружия, тайный альянс с Израилем против палестинцев – вот впечатляющий список отклонений от прежней политики. В меняющихся международных обстоятельствах некоторые из этих шагов объяснимы, но важно другое: Мохаммед бин Салман последовательно выбирает более радикальные варианты, чем предполагается внешнеполитическими факторами.

Представим, что могло случиться, если бы система работала традиционным образом. В 2017 г. король Салман, занявший трон за два года до этого, отстранил тогдашнего наследного принца, своего племянника Мохаммеда бин Наифа и передал полномочия Мохаммеду бин Салману, одному из своих младших сыновей. Бин Наиф был партнером США в борьбе с терроризмом, представителем истеблишмента и сторонником стабильности. Его назначение наследным принцем должно было успокоить элиту: король Салман не поведет страну в кардинально ином направлении. Трудно представить, что бин Наиф мог бы бросить вызов духовенству и начать рискованные гамбиты в арабском мире. А Мохаммед бин Салман – благодаря сочетанию амбиций, собственного видения, эгоцентризма, готовности к рискам и решимости – сделал именно это.

Таких революционеров, действующих сверху, немного. Но если они появляются, то ведут к преобразованиям. Сталин превратил Советский Союз в индустриальную державу ценой жизни десятков миллионов людей. Мао попытался совершить нечто подобное в Китае, объединив страну и уничтожив традиционную элиту, но жертвами стали миллионы. Его преемник Дэн Сяопин вновь трансформировал страну, отказавшись от экономической модели Мао и обеспечив невероятный подъем Китая.

Вершители

Главный соперник Мохаммеда бин Салмана на другом берегу Персидского залива – лидер иного толка, но пользующийся огромным влиянием. Аятолла Али Хаменеи, высший руководитель Ирана – осторожный пожилой мужчина. Если бин Салман бросил вызов безличным силам традиционной внутренней и внешней политики Саудовской Аравии, то Хаменеи находится на перекрестке иранской внутренней политики и международных факторов влияния и «регулирует движение», как считает нужным.

Если допустить некоторое упрощение, то можно сказать, что сегодня иранская политика – борьба двух лагерей. Группа реформаторов-прагматиков стремится пересмотреть внешнеполитический и экономический курс в соответствии с нуждами иранского народа. Их подход – естественный ответ на ситуацию, в которой оказался Иран: богатая ресурсами страна влачит жалкое существование из-за собственного агрессивного поведения. Оппонентами прагматиков являются ортодоксы, выступающие за продолжение агрессии за границей и репрессий дома, эта группа доминирует во внутриполитической системе Ирана. Она в основном руководствуется персидским национализмом и революционным духом, а не трезвым расчетом того, как обеспечить рост иранской экономики и прекратить дипломатическую изоляцию.

Хаменеи находится в центре этой структуры. Он соизмеряет международное давление, толкающее Иран в сторону реформаторов и прагматиков, и внутреннее давление сторонников жесткой линии. Когда безличные силы находятся в некоем равновесии, Хаменеи получает возможность выбирать решение конкретной проблемы. Иногда он становится на сторону ортодоксов – например, активно поддерживая вооруженные формирования в Ираке, Сирии и Йемене. А иногда на сторону прагматиков. Так, в 2015 г. он пошел на ядерную сделку, которая сулила возрождение иранской экономики благодаря международной торговле в обмен на ограничение ядерной программы Тегерана.

То, что иранский лидер будет действовать именно так, вполне можно было предсказать. После смерти аятоллы Рухоллы Хомейни в 1989 г. главным кандидатом на высший пост был Мохаммед-Реза Гольпайгани. Кто бы ни стал преемником, ему пришлось бы принять общие контуры революционных рамок, очерченных Хомейни, но за пределами этих руководящих принципов оставалось еще множество нерешенных вопросов. По сравнению с Хаменеи Гольпайгани был более традиционным консерватором, скептически относился к так называемой социальной толерантности (например, разрешению музыки на радио и телевидении) и был менее революционным во внешнеполитических взглядах. В итоге революционная легитимность восторжествовала, и муллы – с благословения Хомейни – выбрали Хаменеи.

Как бы правил страной Гольпайгани? Учитывая его предпочтения, он, вероятно, в большей степени отклонялся бы в сторону социального консерватизма и в меньшей – в сторону агрессивной внешней политики. Скорее всего, он бы ограничил роль духовенства в политике, поскольку придерживался традиционного взгляда: религиозные лидеры должны заниматься вопросами морали. При таком сценарии Иран после 1989 г. сосредоточился бы на укреплении общественных нравов, а не на разжигании конфликтов за границей. Но место Хомейни занял Хаменеи, и именно он стал делать выбор между противоборствующими лагерями в иранской политике.

Хаменеи – самый яркий пример лидера, принимающего окончательное решение, какое течение возглавить, когда безличные силы находятся в конфликте. Но он такой не один. В других обстоятельствах ту же роль играет канцлер Германии Ангела Меркель. Во время кризиса в еврозоне международные экономические силы вынуждали Германию действовать на опережение в отношении Греции и других партнеров. Однако Меркель выбрала более консервативный путь, что соответствовало внутриполитической ситуации в Германии, но в итоге это затянуло кризис. В то же время в вопросе о беженцах она в соответствии с либеральными международными нормами приняла сотни тысяч сирийцев, несмотря на то, что политики в Германии и остальной Европе выступали против подобной благотворительности. Другой канцлер, скорее всего, принял бы другие решения. Политик, занимавший в то время в Германии пост номер два, вице-канцлер Зигмар Габриэль, предлагал более щедрый подход в отношении Греции, а в вопросе о беженцах ссылался на внутреннюю напряженность и предлагал ограничить приток иностранцев.

Мастера выживания

Башар Асад и Николас Мадуро – явные представители этого типа. Когда речь заходит о президентах Сирии и Венесуэлы, многие хотели бы видеть их отстраненными от власти или даже мертвыми. Оставаясь живыми и сохраняя посты, они ставят под угрозу интересы своих стран.

Сирия и Венесуэла – терпящие бедствие государства, охваченные внутренними конфликтами, страдающие от голода, теряющие население и оказавшиеся под влиянием иностранных держав. Дело не в мощи или международной позиции Сирии и Венесуэлы. Причиной стал ужасающий раскол во внутренней политике, хотя можно было принять меры, чтобы остановить катастрофу. Уход Мадуро принес бы облегчение Венесуэле, а уход Асада позволил бы достичь компромисса и прекратить гражданскую войну в Сирии.

Конечно, все не так просто. Многие представители венесуэльской элиты, особенно военные, не хотят свержения Мадуро, а многие меньшинства в Сирии, включая общину алавитов, к которой относится и правящая семья, не хотят, чтобы Асад покидал свой пост. В то же время очевидно, что венесуэльскую оппозицию и США вынудил действовать сам Мадуро: если бы он бежал на какой-нибудь остров в Карибском море, конфликт было бы проще урегулировать. Точно так же иранцы и русские неоднократно давали понять Соединенным Штатам, что готовы пожертвовать Асадом, если их собственные интересы – и интересы алавитов – будут защищены. Если бы на Асада напал убийца или он оказался в вынужденном отпуске во время визита в Тегеран, новый лидер мог бы пойти на уступки оппозиции и заложить основы для переговоров о мирном урегулировании. Тем не менее и Мадуро и Асад остаются у власти, несмотря на внутриполитическое и международное давление, а их страны мучаются в ненужной агонии.

Многие усмехнутся, услышав этот аргумент, и скажут, что мощные безличные силы – безжалостная внутренняя политика в стране, охваченной гражданской войной, и естественное желание режима выжить – делают невозможным добровольный уход лидера в отставку. Но давайте вспомним президента ЮАР Фредерика де Клерка, который поступил именно так. У де Клерка были основания бороться за сохранение апартеида, как делали его предшественники. Когда де Клерк стал президентом, архиепископ Десмонд Туту, известный борец против апартеида, заявил, что смена власти – это «бессмысленная чехарда». Если бы де Клерк продолжал придерживаться политики апартеида, ЮАР, скорее всего, еще глубже погрузилась бы в расовое насилие или гражданскую войну, как Сирия и Венесуэла сегодня. Однако де Клерк поступил иначе: отказался от апартеида, позволил провести свободные выборы в 1994 г. и, проиграв, отдал власть. Ситуация предполагала, что де Клерк будет бороться за сохранение системы апартеида, но он понимал необходимость избежать гражданской войны и дать стране возможность войти в число цивилизованных государств.

Оппортунисты

Удача сопутствует храбрым, и некоторые лидеры умеют пользоваться любой предоставленной возможностью. Президент России Владимир Путин – пример того, как лидер может превратить относительно слабую позицию в более сильную. В 1999 г. Путин сменил Сергея Степашина на посту премьер-министра, став пятым председателем правительства за два года. Мало кто ожидал, что креатура российской политической системы кардинально изменит ситуацию, но уже через несколько недель он начал активную кампанию в Чечне, справедливо посчитав, что бескомпромиссная борьба принесет ему популярность. Вскоре он сменил Бориса Ельцина на посту президента.

Политика Путина резко контрастировала с действиями предшественников. Ельцин и его премьеры в основном приспосабливались к политике Запада: скрепя сердце приняли интервенцию НАТО на Балканах, признали военную слабость страны и отказались от старых друзей, включая Сирию. Путин предложил нечто новое. Опасаясь, что некоторые бывшие республики СССР слишком сблизятся с Западом, он поддержал сепаратистские движения в Грузии и на Украине и аннексировал Крым. Затем он оказал помощь Асаду ограниченной военной операцией, которая была призвана продемонстрировать мощь России. Кроме того, начал содействовать одной из сторон конфликта в Ливии. Путин решил рискнуть и встал на сторону кандидата в президенты Дональда Трампа, чтобы усилить политическую поляризацию в США и других западных странах. Трудно представить, что все это пункты долгосрочного плана. Скорее, Путин продемонстрировал свое мастерство во внутренней и внешней политике, используя любую возможность, которую давали ему противники.

Другой безликий бюрократ, пришедший к власти после Ельцина, тоже мог бы изменить курс. Из-за слабости России за рубежом и экономического краха у режима Ельцина осталось мало сторонников. Но изменения были бы умеренными, с меньшим упором на авантюризм во внешней политике. Степашин, например, не хотел возобновлять войну в Чечне, в итоге он присоединился к партии, выступающей за укрепление связей с США и даже вступление России в Евросоюз. Путин, напротив, был склонен проявлять гордость, цинизм, национализм в сочетании с готовностью рисковать, в итоге он смог бросить вызов Западу, когда многие эксперты считали его страну слабой.

Эгоисты

«Государство – это я». Фраза, приписываемая Людовику XIV, казалось бы, относится к ушедшей эпохе, когда государство отражало славу одного человека. Но президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, доминирующий в политике страны уже почти 20 лет, демонстрирует, как эгоизм определяет внешнюю политику. На протяжении десятилетий различные турецкие режимы продвигали сложный набор интересов страны одними и теми же способами: старались не участвовать в конфликтах на Ближнем Востоке, дружили с НАТО и США, позиционировали Турцию как светское, прозападное государство, заслуживающее членства в ЕС. В начале нынешнего века Турция, казалось, стала еще более стабильной и вестернизированной, отказавшись от доминирования военных. Страна, долгое время поддерживавшаяся дружественные отношения с Западом, вступила на путь демократии и трансформировалась в нормальное европейское государство с сильными институтами.

У Эрдогана были другие планы. После того как он стал премьер-министром в 2003 г., политика Турции постоянно совершала резкие развороты. Режим поддерживал курдов, а потом преследовал их; сотрудничал с Асадом, пытался его свергнуть и снова сотрудничал; отталкивал Россию и снова раскрывал объятия; дружил с Израилем и осуждал его. Во внутренней политике Эрдоган приостановил демократические реформы и ужесточил репрессии.

Отчасти такие кульбиты могут быть связаны с оппортунизмом и реальной политикой, но прежде всего они отражают личные обиды Эрдогана и его стремление к славе. В 2010 г. атака Израиля на флотилию, пытавшуюся прорвать блокаду сектора Газа, привела к гибели 10 турецких моряков на судне Mavi Marmara. Несмотря на многолетнее тесное стратегическое сотрудничество Турции и Израиля, Эрдоган потребовал извинений, отозвал турецкого посла из Израиля и сблизился с ХАМАС. Спустя год он воспринял подавление демонстраций в Сирии как еще одно оскорбление, поскольку обещал умерить пыл Асада. В результате Эрдоган поддержал сирийскую оппозицию. Проанализировав заявления турецкого политика, исследователи Айлин Горенер и Мельтем Укал пришли к выводу, что он верит в свое умение контролировать события, не доверяет другим, видит мир в черно-белом цвете, сверхчувствителен к критике и неспособен сосредоточиться на реализации заявленного курса. Эрдоган убежден, что только он в состоянии спасти Турцию от врагов.

Альтернативный лидер, даже если бы ему удалось создать аналогичную антизападную коалицию, скорее всего, проводил бы совершенно другую внешнюю политику. Даже члены партии Эрдогана не соглашались с ним по курдскому, сирийскому и другим вопросам. Если бы один из них пришел к власти, вероятно, он тоже отдал бы приоритет Ближнему Востоку и дистанцировался от Европы, но вряд ли он действовал бы настолько хаотично и до такой степени персонализировал политику. Более прагматичный лидер быстрее нанес бы удар по «Исламскому государству» (ИГИЛ, запрещено в России. – Ред.) в отличие от Эрдогана, который годами позволял группировке использовать Турцию как перевалочный пункт на пути джихадистов в Сирию. Кроме того, он мог бы сотрудничать с Саудовской Аравией и другими противниками Асада или даже добиться сделки с сирийским диктатором.

Иногда эгоисты доходят до абсурда и приводят свои страны к катастрофе. Иди Амин, захвативший власть в Уганде в результате переворота в 1971 г., добавлял к своему имени все новые и новые титулы – Его превосходительство пожизненный президент, фельдмаршал Аль-Хаджи доктор Иди Амин, кавалер орденов «Крест Виктории», «Военный крест» и ордена «За боевые заслуги». Внешняя политика Уганды постоянно менялась: страна занимала то прозападную, то произраильскую позицию, то сближалась с Советским Союзом и ливийским лидером Муамаром Каддафи или открыто поддерживала террористов. Амин выслал из Уганды азиатское меньшинство и убил сотни тысяч представителей других этнических групп. Число сторонников Амина постоянно уменьшалось, он винил в проблемах своей страны Танзанию и в 1978 г. совершил вторжение. Танзания перешла в контрнаступление, Амин бежал.

Пассивы и активы

Некоторые лидеры тянут свою страну или дело назад, уменьшая их эффективность из-за собственной слабости. На бумаге у Аймана аз-Завахири как у главы террористической группировки – отличное резюме. Журналист Лоуренс Райт выяснил, что свою первую террористическую ячейку аз-Завахири создал в 1966 г. – в возрасте 15 лет – для атаки против египетского режима. Потом он провел несколько лет в египетских тюрьмах, перебрался в Пакистан, помогал бороться с советскими войсками в Афганистане и поддержал Усаму бин Ладена, когда в 1988 г. в Пакистане была создана «Аль-Каида». Поэтому, когда американцы уничтожили бин Ладена в 2011 г., аз-Завахири был очевидным кандидатом на пост лидера террористической организации.

Но при аз-Завахири звезда «Аль-Каиды» закатилась. Падение светских авторитарных режимов, в том числе президента Египта Хосни Мубарака, и гражданские войны в странах арабского мира предоставили уникальную возможность ведущей организации джихадистов. Однако в центре событий оказалась другая группировка – ИГИЛ. Бин Ладен пытался сгладить разногласия в движении, а аз-Завахири только усугублял их, в частности публично осуждая своих конкурентов. В нравоучительных заявлениях аз-Завахири проявлялись властность и нетерпимость к критике. Встречавшиеся с бин Ладеном описывали его как харизматичного лидера. Об аз-Завахири ничего подобного не говорили. При нем «Аль-Каида» стагнировала, за 10 лет организация не провела ни одной атаки на Западе, ее члены отдавали приоритет местным задачам в ущерб глобальным целям джихада.

США охотились на аз-Завахири с середины 1990-х годов. Представим, как развивались бы события, если бы его удалось поймать или ликвидировать. Преемник попытался бы повысить привлекательность организации, проявив себя как воин джихада. Возможно, «Аль-Каида» больше походила бы на ИГИЛ: вышла бы из тени, проводила больше атак на Западе, участвовала в громких акциях, например, обезглавливании заложников. Или новый лидер мог бы отказаться от глобальной повестки, сконцентрировавшись на местных и региональных задачах, которые больше интересовали членов «Аль-Каиды». Но вряд ли он вел бы себя, как аз-Завахири: выступал со скучными речами, пока ИГИЛ выходит на лидирующие позиции.

Другие лидеры пытаются прыгнуть выше головы. Яркий пример – шейх Мохаммед бин Заид, наследный принц Абу-Даби и фактический лидер Объединенных Арабских Эмиратов. Когда-то внешняя политика страны заключалась в том, чтобы не поднимать головы и становиться богаче, следуя за Саудовской Аравией. Население ОАЭ – около 10 млн (только десятая часть из них – граждане ОАЭ), но Мохаммед бин Заид решил изменить Ближний Восток. Он помог организовать переворот в Египте в 2013 г., вмешался в ситуацию в Йемене, чтобы остановить хуситов, продвигал блокаду Катара и поддержал одного из военных командиров в Ливии, который сегодня находится уже на подступах к Триполи. Благодаря военным реформам бин Заида войска ОАЭ продемонстрировали неожиданную компетентность в Йемене. На некоторое время ОАЭ стали доминирующим игроком в стране. Мохаммеду бин Заиду удалось использовать богатство своей страны и военные возможности, чтобы увеличить влияние ОАЭ в хаотичном регионе.

Люди прежде всего

Личность – это, конечно, еще не все. У страны есть национальные интересы, внутренняя политика, бюрократия и другие силы, которые могут играть существенную, даже доминирующую роль в формировании внешней политики. Но можно с легкостью использовать термины «национальные интересы», «внутренняя политика», «сопротивление бюрократии», не осознавая, как лидеры создают, направляют и эксплуатируют эти факторы.

Остановимся на взаимодействии лидеров с институтами. Если бы Саудовская Аравия была зрелой либеральной демократией, Мохаммеду бин Салману было бы сложно фундаментально переориентировать страну. В автократиях, где по определению отсутствует демократическая система сдержек и противовесов, лидерам проще доминировать в принятии решений. Но в автократиях могут появляться слабые лидеры, которые будут отражать импульсы бюрократии, военных или правящей элиты. Президент Алжира Абдель Азиз Бутефлика оставался у власти, находясь практически в коме, и ушел в отставку только в 82 года, потому что был удобной фигурой для политической элиты страны. В то же время лидеры вроде Путина и Эрдогана могут появиться в более плюралистичной системе и подчинить ее своей воле.

Даже зрелые либеральные демократии не защищены от харизмы доминирующей личности. Сегодня президента США Франклина Рузвельта считают практически полубогом, но в свое время его осуждали за самоуверенность и диктаторские замашки, включая попытки повлиять на состав Верховного суда, чтобы внедрить практически социалистическую экономическую политику. Еще до атаки на Пёрл-Харбор Рузвельт сформировал настроение общества: он перевооружил страну, предложил военную помощь Великобритании и подтолкнул Японию к удару – в итоге Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую войну. Рузвельт перекроил американские институты, чтобы они ему не мешали, использовав экономическую политику для расширения полномочий федерального правительства и войну, чтобы заложить основы для будущего глобального военного доминирования страны. Как писал философ Ральф Уолдо Эмерсон, «институт – это удлиненная тень одного человека».

Трамп по-своему тоже продемонстрировал скудость институтов. Рузвельт увещевал, направлял и формировал американские институты, Трамп блокировал и подрывал их – во многом из-за собственного эго и предрассудков. Да, американская бюрократия спасла президента от проявления наихудших инстинктов – например, отговорила от вывода войск из Сирии и выхода из НАТО. Однако вопреки советам помощников, приоритетам собственной партии и даже собственным политическим интересам Трамп кардинально изменил внешнеполитический курс США. Он отверг Парижское соглашение по климату и Транстихоокеанское партнерство, вышел из иранской ядерной сделки, повысил пошлины для китайских товаров, поддерживал крайне правых кандидатов на выборах в Европе и перенес в Иерусалим американское посольство в Израиле. Во внутренней политике Трамп доказал, что некоторые американские политические традиции – например, не нанимать родственников, чураться коррупции, раскрывать личные финансы, не угрожать арестом своим оппонентам и быстро заполнять ключевые позиции в администрации – бессильны против тарана. Его президентство характеризуется безрассудством и хаосом, и это отнюдь не продуманный план.

Лидеры могут подняться выше институтов, норм, системных сил и традиций внутренней политики и в итоге сделать свои страны сильнее или слабее, чем они могли бы быть. Лидеры могут создавать новых врагов или друзей, ослаблять или укреплять альянсы, пренебрегать нормами или рисковать, вместо того чтобы проявлять осторожность. Они могут фундаментально изменить национальные устремления и перевернуть стратегию государства.

Отто фон Бисмарк сделал Германию мирной державой, опорой европейского статус-кво, кайзер Вильгельм превратил Германию в величайшую угрозу европейской стабильности и главную зачинщицу Первой мировой войны.

Если учитывать роль личности, политика становится менее определенной и более непредсказуемой, чем в простых моделях международных отношений. В хорошие времена такой подход заставляет проявлять осторожность, потому что один человек не в том месте и не в то время может повести страну по опасному пути. В тяжёлые времена вера в силу лидера становится источником надежды. Лидеры действительно могут сделать мир более опасным, но они также способны сделать его более стабильным и процветающим. В условиях демократии это означает, что выбор лидера – тяжелая задача, но это то, что следует только приветствовать.

США. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 5 марта 2020 > № 3325410 Даниел Байман, Кеннет Поллак

София получила газовый подарок

«Газпром» подарил Болгарии максимальную скидку на газ. София договорилась о снижении цены на газ, импортируемый из России, на 40%, сообщил премьер-министр Болгарии Бойко Борисов. Таким образом, «Газпром» согласился привязать цену на газ для Болгарии к котировкам на западноевропейских газовых хабах, отказавшись от нефтяной индексации в контракте, передает Reuters. Между тем аналитики прогнозировали снижение цены российского газа для Болгарии более чем на 50% — до $140 за 1 тыс. кубометров.

Болгария, отмечает «Коммерсант», импортирует из России 2,9 млрд кубометров газа в год по долгосрочному контракту, действующему до 2022 года.

Выступая на пресс-конференции, Борисов отметил роль диверсификации и конкуренции в снижении цены на газ. В октябре Болгария сможет получать до 1 млрд кубометров в год из Азербайджана через газопровод TAP и интерконнектор с Грецией (ICGB). Кроме того, Болгария получит доступ к мировому рынку СПГ через Грецию и рассчитывает импортировать газ из США, Катара и Египта.

Министр энергетики Болгарии Теменужка Петкова, в свою очередь, отметила важную роль, которую сыграла Европейская комиссия во время переговоров с «Газпромом». «Благодаря вмешательству Еврокомиссии мы можем сегодня радоваться этому отличному результату», — сказала министр.

В 2018 году, напоминает газета, «Газпром» в рамках урегулирования антимонопольных претензий Еврокомиссии взял на себя дополнительные обязательства в отношении стран Балтии, Польши и Болгарии. Еврокомиссия считала, что «Газпром» злоупотреблял доминирующим положением, навязав этим потребителям контракты с нефтяной индексацией. Теперь эти страны могут требовать от российской монополии пересмотра цен, если они существенно отличаются от котировок газовых хабов в Западной Европе.

В МИД прокомментировали секретные договоренности между США и талибами

Спецпредставитель президента РФ по Афганистану, глава второго департамента Азии МИД РФ Замир Кабулов заявил, что склонен верить тому, что никаких секретных договоренностей или протоколов между США и талибами нет.

"Накануне подписания я беседовал с коллегой Залмаем Халилзадом (спецпредставитель США по Афганистану - ред.), он клялся о том, что нет никаких секретных приложений... Когда мне было сказано "нет приложений" - я склонен верить". Между прочим, и талибы мне подтвердили, что нет", - сообщил Кабулов на пресс-конференции в МИА "Россия сегодня".

Однако, по его словам, его "смутили" заявления американской стороны, что "существуют все-таки некоторые секретные приложения, касающиеся военных аспектов". Кабулов отметил, что это, возможно, касается того, что американцы и натовцы, в целом, вместе выводят за 14 месяцев около 16-17 тысяч военнослужащих поэтапно.

"Видимо, там есть своего рода план, график вывода и, наверное, эти детали обрисовываются. Я другого объяснения высказываниям министра обороны США найти не могу", - предположил представитель МИД России.

29 февраля на торжественной церемонии в Катаре США и радикальное движение "Талибан" подписали первое за более чем 18 лет войны соглашение о мире, которое предусматривает вывод иностранных войск из Афганистана за 14 месяцев и начало межафганского диалога в марте после сделки по обмену пленными.

Коронавирус против газа: мировые производители СПГ в беде

Международная экспансия СПГ-мощностей Австралии, Катара, Мозамбика и Египта в сочетании с устойчиво высоким экспортным потоком сланцевого газа из США снижает цены на газ еще сильнее, отмечает в своем недавнем обзоре портал Oil Industry News.

Аналитики и раньше предупреждали, что возможный избыток СПГ может кончиться плачевно, но никто не ожидал, что этот рынок получит дополнительный удар от шока, вызванного китайским коронавирусом.

В последние две недели крупные экспортные поставки СПГ, предназначенные для Китая, были направлены другим потребителям или по-прежнему ожидают нового пункта назначения в ситуации, когда на рынке и так наблюдается удручающий избыток предложения.

Такие значительные производители СПГ, как Катар или Египет, уже ощущают болезненный эффект. Участники прошедшей в Египте крупной нефтегазовой конференции EGYPS2020 выразили озабоченность ближайшими перспективами газового хаба East Med, поскольку экспортные контракты по-прежнему не подписаны, а запрашиваемые цены едва ли будут приемлемы. Соглашение о создании этого хаба было достигнуто совсем недавно, в январе 2019 года, когда было объявлено о создании Газового форума Восточного Средиземноморья с участием Египта, Кипра, Греции, Израиля, Италии, Иордании и Палестины.

Не прошло незамеченным и датированное 18 февраля сообщение Reuters о том, что Катар на несколько месяцев отложил решение по выбору западных партнеров для крупнейшего в мире СПГ-проекта. Реализующая этот проект компания Qatar Petroleum не дала прямых комментариев, однако сразу четыре источника заявили, что решение об отсрочке было принято, исходя из текущих фундаментальных показателей рынка и по-прежнему неясного масштаба влияния коронавируса. Сейчас Катар ведет напряженную борьбу в условиях избытка на рынке американского сланцевого газа и падения китайского спроса.

К расширению катарских СПГ-мощностей присутствовал значительный международный интерес: среди проявлявших его компаний были такие международные гиганты отрасли, как Shell и ExxonMobil. Qatar Petroleum так и не представила список заинтересованных сторон, но считается, что в нем присутствует порядка шести западных компаний. Рынок ожидал, что список будет опубликован в первом квартале текущего года, но теперь это событие переносится на более поздний срок. Рациональные аргументы подсказывают необходимость подобного решения, поскольку 60-процентное увеличение производства СПГ Qatar Petroleum, которое позволит достичь объема в 126 млн тонн к 2027 году, станет реальным риском.

Коронавирус создает нервозную ситуацию на рынке. Есть опасение, что он нанесет очень серьезный удар по спросу на нефть и газ даже несмотря на то, что текущие показатели спроса в Китае и других странах существенно выше тех ожиданий, которые прогнозировали некоторые аналитики в предшествующие недели. Снижение цен побудило Китай заполнять свои хранилища, но если китайские власти по-прежнему не смогут сдержать распространение вируса, то азиатские экономики может постигнуть серьезное торможение, а это пагубно повлияет на спрос на энергоресурсы.

Нынешний избыток СПГ ударил не только по таким традиционным его экспортерам, как Катар, или производителям Восточного Средиземноморья наподобие Египта или Алжира.

Перед перспективой большого кризиса стоят и экспортеры сланцевого газа в США. Их мечты о вхождении на растущие мировые рынки с высокими ценами оказались разрушены, поскольку из-за существующего избытка газа цены уже находятся на низком уровне.

Теперь газовый экспорт из США лишь вносит свою лепту в этот избыток, подталкивая цены к дальнейшему снижению.

Бум американского экспорта в сочетании со снизившимся азиатским спросом — основная причина бедствия, затрагивающего большинство международных нефтяных компаний, в особенности Shell, Total и ENI, поскольку их инвестиции и стратегии экспансии были сконцентрированы именно на природном газе. Некоторые американские производители, такие как Chesapeake Energy, уже столкнулись с перспективами банкротства, а международные компании пострадали от снижения своих прибылей.

Для арабских производителей, в особенности Катара, Алжира или Египта, будущее остается неопределенным. Для поддержки экономического роста и планов по диверсификации требуется монетизировать новые открытия газовых месторождений. Катару необходимы новые планы экспансии не только в сфере увеличения экспорта, но и для удержания международных инвесторов и операторов, заинтересованных в истории успеха катарского СПГ. В то же время Алжир ищет другие маршруты, которые в ближайшие годы смогли бы поддерживать его незрелую экономику. Для Египта его стратегия энергетического хаба в сотрудничестве с Кипром и Израилем — вопрос жизни и смерти. Для функционирования экономики этого региона требуются международная кооперация и инвестиционные стратегии, но без конкретных рынков или клиентов все это будет базироваться на шаткой основе, поскольку ни один инвестор и ни одна международная нефтяная компании не пожелают потратить еще $10 млрд на еще один потенциальный проект мощностью 8 млн тонн СПГ. В случае же с Катаром на планируемое расширение мощностей понадобится примерно $60 млрд.

Все взоры сейчас прикованы к Китаю, поскольку начиная с 2015 года на этого азиатского гиганта приходится 40% роста мирового спроса на СПГ.

Стратегические планы многих производителей строились, исходя из перспектив, что к 2023 году спрос в Китае превысит 82 млн тонн в год. Такие же ожидания, хотя и в меньших объемах, были связаны с Индией и, возможно, с другими странами Азии. Нынешний резкий спад на рынке и эффект коронавируса поставили все эти планы под сомнение: основное беспокойство заключается в том, что избыток СПГ выйдет из-под контроля, что будет слишком большим риском для основных операторов рынка.

Перевел Сергей Танакян

"Газпром" побеждает: Европа отказывается от американского СПГ

Максим Рубченко. Американские производители сжиженного природного газа теряют клиентов в Европе. На прошлой неделе две испанские компании не приняли уже законтрактованные партии СПГ: из-за падения цен оказалось выгоднее заплатить неустойку, чем везти "газ свободы" в Европу. По мнению экспертов, в сложившейся конъюнктуре рынка выигрывают российские компании.

Дешевле отказаться

Испанские Repsol SA и Endesa SA отказались от 200 миллионов кубометров газа, которые полагалось приобрести по контракту с Cheniere Energy. Но рассчитаться с американским партнером им придется.

Дело в том, что Cheniere продает не столько сам газ, сколько услуги по его сжижению. Клиенты обязаны их оплатить вне зависимости от того, забирают они СПГ или нет.

Тариф завода в Корпус-Кристи, откуда Repsol и Endesa должны были получить сжиженный газ, — 3,5 доллара за миллион британских тепловых единиц (MBTU). Так что испанские компании потеряли несколько десятков тысяч долларов. И еще легко отделались, поскольку избежали гораздо больших убытков.

По данным Управления энергетической информации США, сейчас газ в стране стоит 2,02 доллара за MBTU. Покупателю американского СПГ дополнительно приходится оплачивать сжижение (3,5 доллара за MBTU) и транспортировки в Европу (плюс еще один доллар). В результате топливо обошлось бы испанским компаниям дороже шести долларов за тепловую единицу, или 211 долларов за тысячу кубометров.

На европейской газовой бирже TTF цены в два раза ниже— 105 долларов за тысячу кубов. Таким образом, отказавшись от американского СПГ в пользу поставок с европейского рынка, Repsol и Endesa сэкономили сотни тысяч долларов.

Эксперты уверены, что примеру испанцев последуют и другие европейские компании. "Поскольку ценовые преимущества поставок из США практически исчезли, отказ от них был лишь вопросом времени", — отмечает аналитик американского Центра стратегических и международных исследований Никос Цафос.

На азиатском газовом рынке конъюнктура еще хуже. К концу минувшего года газ в Японии подешевел до 105 долларов за тысячу кубометров, а эпидемия коронавируса усилила ценовой обвал. Так что сейчас разница между котировками на американском и азиатских рынках не окупает даже транспортировку.

Неудивительно, что как минимум две японские компании обсуждают возможность отказа от законотрактованных ранее поставок из США. Об этом сообщило агентство Bloomberg со ссылкой на международных газовых трейдеров.

Кризис — надолго

Экспорт сжиженного газа с американских заводов сокращается уже несколько недель подряд.

По данным информационной платформы ICIS, поставки в Европу за три месяца уменьшились вдвое: с двух миллионов тонн СПГ (2,8 миллиарда кубометров после регазификации) в ноябре до миллиона (1,4 миллиарда) в конце января. Только на прошлой неделе экспорт снизился на семь процентов — до 226 миллионов кубометров в день.

Проблемы со сбытом заставляют производителей пересматривать планы развития и сокращать инвестиции. Та же Cheniere Energy на днях сообщила, что откладывает запуск третьей линии завода по сжижению газа Corpus Christi мощностью 9,5 миллиона тонн на неопределенный срок — "пока не будет заключено достаточно коммерческих соглашений".

Задержка обещает быть долгой: по мнению специалистов, американский экспорт будет нерентабельным как минимум до осени. "Придется приостановить поставки сжиженного газа на семь месяцев", — предупреждают аналитики BloombergNEF, занимающейся энергорынком.

Но это еще оптимистичный прогноз. Многие считают, что конъюнктура останется неблагоприятной для американцев в течение двух-трех лет, пока рынок не ощутит последствия заморозки многих газовых проектов. Число новых СПГ-заводов в 2021-2024 годах резко сократится, и дисбаланс между спросом и предложением уменьшится.

А Кэмпбелл Фолкнер, главный аналитик международной торговой компании OTC Global Holdings, уверен, что цены на газ восстановятся только через много лет — после того как большинство угольных электростанций в мире переведут на газ.

"В США и за рубежом надо построить больше газовых электростанций, чтобы ослабить нынешний избыток топлива, — заявил он агентству Bloomberg. — До этого на рынке просто не будет достаточно места для всех поставщиков".

Русских не победить

Похоже, что с прогнозом Фолкнера согласны инвесторы, массово распродающие акции американских газовых компаний. Бумаги Chesapeake Energy, одного из лидеров разработки сланцевых месторождений нефти и газа, с начала года подешевели почти в четыре раза — с 95 до 28 центов.

Акции другого отраслевого лидера, Cabot Oil & Gas, всего за месяц потеряли 20% — было 17,4 доллара, теперь — 14,1. Бумаги самой Cheniere Energy с середины января обвалились почти на треть — с 66 до 47,2 доллара.

"Рынок очень остро реагирует на предполагаемый риск утраты покупателей компаниями, работающими с природным газом, которые появились в начале 2010-х, когда газа всем не хватало", — констатирует глава аналитической компании Sandhill Strategy LLC Кейти Бэйс.

Как признают западные аналитики, меньше всего проблем сложившаяся рыночная ситуация доставляет российским компаниям. "Газпром" очень удачно ввел в действие электронную платформу продаж, существенно повысившую гибкость спотовых продаж, и таким образом привлек новых покупателей", — отметил старший аналитик по газу компании S&P Global Platts Самер Мосис, выступая на состоявшемся в феврале Нефтегазовом форуме в Лондоне.

Говоря о российском сжиженном газе, Мосис указал, что он "продается в Европе по одной из самых низких цен для СПГ на планете — менее двух долларов за миллион британских тепловых единиц" (около 70 долларов за тысячу кубометров). "Благодаря этому Россия стала в прошлом году вторым поставщиком в Европу после Катара", — напомнил аналитик.

"Российский сжиженный газ уверенно чувствует себя на европейском газовом рынке и обладает существенными конкурентными преимуществами", — считает редактор журнала European and Atlantic Basin LNG Десмонд Вонг. И этот фактор сильнее демагогии политиков, призывающих европейцев отказаться от дешевых поставок из России в пользу дорогого американского СПГ.

"В Брюсселе всегда найдутся политически мотивированные чиновники, требующие покупать больше американского СПГ, — говорит Вонг. — Однако потребители, инвесторы и трейдеры руководствуются экономической целесообразностью, которая заставит их выбирать дешевый российский газ".

Дональд Трамп: США немедленно начнут вывод войск из Афганистана

Вывод войск США из Афганистана начнется немедленно, заявил американский президент Дональд Трамп на пресс-конференции в Белом доме.

Тем не менее, он подчеркнул, что США могут вернуться, «если случится что-то плохое».

Кроме того, глава государства заявил о намерении лично встретиться с лидерами «Талибана» (запрещено в РФ) в скором времени.

«Я буду лично встречаться с лидерами талибов в недалеком будущем, – отметил Трамп. – Мы имели огромный успех в уничтожении террористов в Афганистане, но сейчас пришло время вернуть наших людей домой».

Как ранее сообщал «Афганистан.Ру», в субботу в Катаре состоялась церемония подписания соглашения между США и «Талибаном». В тот же день в Кабуле президент Афганистана Мохаммад Ашраф Гани и министр обороны США Марк Эспер объявили о подписании совместной декларации.

Ожидается, что США и НАТО выведут войска из Афганистана в течение 14 месяцев. Вашингтон планирует сократить контингент в ИРА до 8600 военнослужащих в течение 135 дней после подписания соглашения.

Отметим, что 10 марта должны начаться межафганские переговоры, направленные на достижение мира и стабильности в Афганистане.

Война окончена: США подписали мир с талибами*

США и афганский «Талибан»** подписали мирное соглашение

Ангелина Мильченко

В столице Катара Дохе прошла церемония подписания мирного соглашения между США и радикальным движением «Талибан*» (запрещено в России). Переговоры по достижению этого договора велись почти два года, но процесс постоянно срывался. Это событие произошло спустя 19 лет после начала военного конфликта между США, НАТО и талибами.

США и движение «Талибан» (запрещено в России) подписали мирное соглашение после 19 лет противостояния. Подписание документа состоялось в столице Катара Дохе. В церемонии приняли участие американский спецпредставитель по Афганистану Залмай Халилзад и заместитель лидера «Талибана» Абдулла Гани Барадар. В соглашении, в частности, прописан вывод американских войск из Афганистана в течение 14 месяцев, передает Reuters.

После того, как соглашение было подписано, представители сторон пожали друг другу руки. На мероприятии также присутствовали генсек НАТО Йенс Столтенберг, госсекретарь США Майк Помпео, спецпредставитель президента России по Афганистану, директор второго департамента Азии МИД РФ Замир Кабулов.

Сделка предполагает, что США и НАТО полностью выведут свои войска в течение 14 месяцев с даты подписания соглашения.

Кроме того, правительство Афганистана должно провести переговоры с Советом Безопасности ООН по исключению членов «Талибана» из санкционного списка к 29 мая. Вашингтон обязался снять санкции с группировки к 27 августа.

Помимо этого, США пообещали сократить войска в Афганистане до 8,6 тыс. в течение 135 дней. Но выполнение этого условия зависит от того, как талибы выполнят свои обязательства в рамках этого соглашения. «Талибан», запрещенное в России движение, со своей стороны должен отказаться от нападений на афганской территории.

Вместе с тем США должны воздерживаться от применения силы против территориальной целостности Афганистана, а также не вмешиваться во внутреннюю политику страны. В то же время американские власти ежегодно будут направлять в Афганистан средства для обучения, консультирования и оснащения сил безопасности страны. Афганское правительство, в свою очередь, в знак доброй воли освободит до 5 тыс. заключенных талибов в обмен на 1 тыс. сотрудников сил безопасности, которых удерживают талибы.

Стоит отметить, что переговоры о заключении мира велись почти два года — с июля 2018 года. Прошлой осенью стороны почти достигли соглашения, но его подписание сорвалось из-за действий «Талибана», который взял на себя ответственность за теракт, в котором погиб американский военный. Тем не менее переговоры были продолжены.

Движение «Талибан» образовалось в 1994 году. Тогда в самом разгаре была гражданская война в Афганистане. В 1996-2001 годах талибы находились у власти в стране. После свержения стали вести партизанскую войну с правительственными войсками и силами НАТО в Афганистане и Пакистане. Американская сторона ввела свои войска в Афганистан после теракта 11 сентября.

Таким образом, можно предположить, что война, которая длилась 19 лет, завершится, если все стороны будут соблюдать прописанные условия. Причем подписание мирного соглашения состоялось незадолго до выборов президента США, которые пройдут уже в ноябре этого года. В борьбе за пост главы государства будет, в частности, участвовать и нынешний лидер страны Дональд Трамп.

Вместе с тем в соглашении также указывалось, что 10 марта начнутся переговоры между радикальным движением «Талибан», запрещенным в России, и другими силами в Афганистане, передает ТАСС.

«После объявления гарантий о полном выводе иностранных войск и его временных рамок в присутствии международных наблюдателей, после объявления о том, что афганская территория больше не будет использоваться против безопасности США и их союзников, движение «Талибан» начнет переговоры с афганскими сторонами 10 марта», — говорится в бумаге.

В частности, стороны обсудят «постоянное и всеобъемлющее прекращение огня». Участники переговоров согласуют «время и детали прекращения огня, включая совместную реализацию механизмов, которые будут объявлены наряду с соглашением о будущей политической дорожной карте Афганистана».

В документе подчеркивается, что американская сторона и талибы стремятся к тому, чтобы установить конструктивные взаимоотношения друг с другом. Отмечается, что стороны, подписавшие мирное соглашение рассчитывают на то, что в дальнейшем взаимоотношения Вашингтона и нового афганского правительства, которое сформируется после межафганских переговоров, будут позитивными.

*) «Талибан» — исламистское военно-политическое движение в Афганистане, запрещенное в РФ.

* Организация запрещена в России

Процесс мирного урегулирования в Афганистане

В Афганистане идет противостояние правительственных сил и боевиков радикального движения "Талибан", которое ранее овладело значительной территорией в сельских районах страны и развернуло наступление на крупные города. На территории страны усилилось влияние террористической группировки "Исламское государство"*. Национальные силы обороны и безопасности Афганистана проводят по всей стране совместные операции по борьбе с терроризмом.

При этом в последние месяцы наблюдается рост интенсивности террористических атак на афганские национальные силы безопасности и контингенты НАТО. Положение "на земле" усугубляется низким уровнем подготовки афганских силовых структур, которые не в состоянии эффективно вести контртеррористическую борьбу без поддержки со стороны США и их союзников.

О необходимости мирных переговоров с вооруженной оппозицией в Исламской Республике Афганистан (ИРА) заговорили еще в 2006 году, когда президент ИРА (2004-2014) Хамид Карзай своим указом учредил Комиссию по укреплению мира.

В мае 2010 года Карзай созвал всеафганский совет старейшин (Лойя-джиргу), впоследствии получивший неформальное название "Джирга мира". В работе консультативной Лойя-джирги приняли участие 1600 делегатов от всех провинций страны. Одним из итогов Лойя-джирги стала рекомендация об учреждении новой структуры для поддержки мирных переговоров – Высшего совета мира (ВСМ).

Членство в руководящем органе ВСМ получили 70 влиятельных политиков из числа парламентариев, бывших лидеров талибов и представителей афганского гражданского общества. Впоследствии были созданы представительства ВСМ во всех 34 провинциях страны. ВСМ пользовался прямой финансовой поддержкой иностранных государств и, соответственно, имел широкие возможности.

Позднее, в 2013 году, Катар по запросу США разрешил талибам официально открыть офис в Дохе для содействия мирному процессу.

Деятельность ВСМ неоднократно подвергалась критике со стороны представителей гражданского общества. В центре внимания критиков всегда находились фиктивные, как утверждается, отчеты ВСМ о присоединении к мирному процессу боевиков антиправительственных сил. В 2016 году была прекращена финансовая помощь ВСМ со стороны внешних доноров.

С начала 2010-х годов поиск мирного решения конфликта в Афганистане в той или иной форме ведется, прерываясь и возобновляясь, по разным линиям, включая ряд региональных форматов.

В переговорный процесс вовлечены США, Россия, Китай, Пакистан, Индия, Саудовская Аравия, Турция, Узбекистан и Иран.

Начиная с 2016 года наблюдается активизация различных внешних посредников. На фоне ухудшения ситуации в сфере безопасности и усиления позиций талибов в стране к работе приступила четырехсторонняя координационная группа с участием Афганистана, Китая, Пакистана и США. Одной из главных задач группы была объявлена выработка "Дорожной карты" по завершению многолетнего конфликта с движением "Талибан". По итогам первого заседания "четверки", состоявшегося 11 января 2016 года в Исламабаде, появились сообщения о скором начале прямых переговоров между афганским правительством и некоторыми лидерами талибов, однако движение "Талибан" опровергло эти сообщения. 19 января 2016 года второе заседание четырехсторонней группы прошло в Кабуле.

Первоначально деятельность четырехсторонней группы поддерживалась внешними игроками, в том числе Москвой. Однако по итогам третьего заседания "квартета", состоявшегося в октябре 2017 года в Омане, данный форум был расценен Москвой как ограниченно эффективный. Дальнейшего развития мирные переговоры в данном формате не получили.

Россия начала разрабатывать собственную площадку для консультаций по афганскому урегулированию. По итогам шестисторонних консультаций с участием представителей России, Афганистана, Китая, Пакистана, Ирана и Индии была достигнута договоренность о создании Московского формата консультаций, первое заседание которого состоялось в апреле 2017 года. В нем приняли участие заместители министров иностранных дел и спецпредставители 11 стран (России, Афганистана, Китая, Пакистана, Ирана, Индии, Казахстана, Таджикистана, Киргизии, Узбекистана и Туркменистана). Приглашенные на встречу американские представители от участия в ней воздержались, сославшись на отсутствие на тот момент у новой администрации США стратегии действий на афганском направлении.

Правительство Афганистана в июне 2017 года запустило собственный формат мирного урегулирования с участием внешних игроков. Первая встреча в рамках Кабульского процесса состоялась 6 июля 2017 года в афганской столице. Вторая встреча в рамках Кабульского процесса прошла в январе 2018 года. На конференции была представлена развернутая программа, регламентирующая процесс примирения с вооруженной оппозицией. В программе говорилось о готовности афганского правительства признать движение "Талибан" в качестве политической силы, если оно прекратит насилие, содержалось обещание освободить пленных талибов и отменить введенные против этой группировки санкции, если она заключит с Кабулом мирное соглашение. Вместе с тем в документе также отмечалось, что в мирное соглашение должны быть включены пункты об уважении талибов к правам человека, признании ими Конституции страны, полномочий правоохранительных органов и гражданских учреждений, работающих в соответствии с законом, а также запрета на деятельность террористических и криминальных группировок. Соединенные Штаты, Великобритания, Пакистан, Организация Объединенных Наций и НАТО поддержали новое мирное предложение Кабула, прозвучавшее в ходе Кабульской конференции.

Спецпредставитель президента России по Афганистану Замир Кабулов скептически оценил результаты усилий по продвижению мирного процесса, отметив, что талибы проигнорировали встречу "кабульского процесса", настаивая на прямых переговорах с Соединенными Штатами.

В марте 2018 года в столице Узбекистана, прошла Ташкентская конференция по Афганистану "Мирный процесс, сотрудничество в сфере безопасности и региональное взаимодействие". По данным МИД Узбекистана, в работе форума приняли участие министры иностранных дел стран Центральной Азии, глава внешнеполитической службы ЕС Федерика Могерини, заместитель госсекретаря США по политическим делам Томас Шеннон. Делегацию России представлял министр иностранных дел РФ Сергей Лавров. Кроме того, в конференции участвовали спецпредставители по Афганистану и Пакистану Великобритании, Германии, Италии, специальный советник МИД Японии, специальный посланник МИД Катара, высокие делегации НАТО, ОДКБ, Франции и Объединенных Арабских Эмиратов.

Мероприятие, на котором председательствовали президенты ИРА и Республики Узбекистан – Мохаммад Ашраф Гани и Шавкат Мирзиеев, прошло на более высоком уровне, чем предыдущие встречи по афганскому урегулированию. Вопреки ожиданиям, талибы не прислали в Ташкент свою делегацию. По итогам Ташкентской конференции ее участники приняли декларацию, в которой признали процесс примирения наряду с антитеррористическими и антинаркотическими операциями необходимым условием восстановления мира и благополучия в Афганистане и регионе в целом.

9 ноября 2018 года после неоднократного переноса состоялось второе заседание Московского формата консультаций по Афганистану с участием заместителей министров иностранных дел, спецпредставителей и наблюдателей от России, Афганистана, Китая, Пакистана, Ирана, Индии, Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Узбекистана и США. Впервые в международной встрече такого уровня приняла участие делегация Политического офиса Движения талибов в Дохе во главе с его руководителем Шером Мохаммадом Аббасом Станикзаем.

Из Афганистана участие в конференции принял Высший совет мира, который позиционирует себя как посредник в диалоге между правительством и талибами.

По итогам московского заседания талибы заявили о готовности вступить в прямые переговоры с официальным Кабулом, но только после достижения соглашения с американцами о графике вывода всех иностранных войск из Афганистана.

5-6 февраля 2019 года в Москве прошел межафганский форум. Помимо российской диаспоры и политиков и активистов из Афганистана, на ней присутствовали представители афганских диаспор из ряда других стран. В переговорах также приняли участие представители движения "Талибан" и делегация афганских политиков и общественных деятелей, которую возглавлял бывший президент Афганистана Хамид Карзай.

По итогам двухдневного форума его участниками была принята совместная резолюция, в которой, в частности, они призвали к "подготовке почвы для полного выхода иностранных сил из страны". В июле 2019 года в Дохе (Катар) прошла вторая встреча межафганского диалога.

В 2019 году специальные представители России, Китая и США провели четыре раунда консультаций по афганскому мирному процессу. Впервые они прошли в марте 2019 года в Вашингтоне. В июле к консультациям присоединился Пакистан.

В 2019 году процесс мирного урегулирования в Афганистане вышел на новый уровень после начала прямых переговоров США с талибами. Представитель США по Афганистану Залмай Халилзад и делегация политического офиса талибов в Дохе по итогам восьми раундов переговоров согласовали проект договора о мире, который предусматривал прекращение огня, вывод из Афганистана иностранных войск и начало всеобщих межафганских переговоров о мире. Однако в сентябре после серии терактов, совершенных талибами в Кабуле и ряде других городов, жертвами которых стали и американские военные, президент США Дональд Трамп распорядился прекратить переговоры с "Талибаном" и отменил подписание соглашения.

В декабре "Талибан" и США возобновили переговоры в Дохе после трехмесячного перерыва, но они ни к чему не привели, несмотря на информацию о возможном подписании соглашения о временном прекращении огня.

В середине января 2020 года сообщалось, что талибы передали Халилзаду документ с предложениями по установлению временного режима прекращения огня в Афганистане сроком от семи до десяти дней.

Госсекретарь США Майк Помпео сообщил, что Соединенные Штаты и движение "Талибан" подпишут соглашение 29 февраля в Дохе (Катар) в присутствии представителей других стран и организаций в качестве наблюдателей. Россию будет представлять специальный представитель президента РФ по Афганистану, директор Второго департамента Азии МИД Замир Кабулов.

Ожидается, что после подписания соглашения между американцами и талибами начнутся межафганские переговоры, которые должны будут определить параметры будущего государственного устройства Афганистана. Посол России в Афганистане Александр Мантыцкий отмечает, что есть разные точки зрения по поводу того, каким оно будет. Ряд экспертов считает, что действующее правительство национального единства продолжит свою работу при включении в его состав талибов, другие полагают более вероятным формирование переходной администрации, где талибы также получат ряд ответственных постов.

*Террористическая организация, запрещенная в России

Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников

НАТО собирается снизить свое присутствие в Афганистане

Североатлантический альянс приветствует первые шаги на пути к мирному урегулированию в Афганистане, ожидает начала внутриафганских переговоров, включающих афганские власти и движение "Талибан", а также собирается внести коррективы в собственную миссию, в том числе по сокращению военного присутствия, говорится в распространенном заявлении НАТО на фоне визита генсека Альянса Йенса Столтенберга в Кабул.

"НАТО приветствует объявление о значительных первых шагах в достижении мирного урегулирования в Афганистане… В этом контексте Североатлантический альянс внесет коррективы, включая сокращение своего присутствия. Теперь мы ожидаем начала внутриафганских переговоров, которые приведут к прочному и всеобъемлющему мирному соглашению, положат конец насилию, защитят права человека", - сообщается в документе.

В субботу представители США и афганского радикального движения "Талибан" намерены подписать в Катаре мирное соглашение, которое призвано положить начало выводу американских войск из Афганистана и межафганскому диалогу с участием талибов и правительства.

В Афганистане также работает тренировочная миссия НАТО, ведущая подготовку афганских сил безопасности.

В ЕС рассчитывают на внутриафганские переговоры о мире

Европейский союз рассматривает мирное соглашение США и афганского движения "Талибан", которое было подписано в Катаре в субботу, как первый шаг к всеобъемлющему мирному процессу внутри Афганистана, заявил верховный представитель ЕС по иностранным делам и безопасности Жозеп Боррель.

"Нельзя упускать нынешнюю возможность двигаться к миру. ЕС рассчитывает, что внутриафганские переговоры начнутся без промедления, будут носить всеобъемлющий характер и преследовать достижение прочного мира", - говорится в заявлении главы европейской дипломатии.

По его словам, снижение уровня насилия и прекращение огня являются необходимыми условиями для достижения доверия между сторонами переговоров.

В ЕС также заявили о готовности поддержать мирный процесс в Афганистане.

США и афганское движение "Талибан" подписали в субботу в Катаре мирное соглашение, которое предусматривает вывод американских войск из Афганистана и начало межафганского диалога.

Согласно тексту соглашения, стороны договорились, что "США сократят численность войск в Афганистане с 12 тысяч до 8,6 тысячи человек в течение 135 дней, а после этого продолжат вывод всех американских сил и сил НАТО в течение 14 месяцев, если "Талибан" воздержится от насилия.

Кроме того, соглашение предусматривает "постоянное и всеобъемлющее перемирие". Прямые переговоры между "Талибаном" и правительством Афганистана будут вестись в рамках межафганского диалога. После начала межафганского диалога "Талибан" начнет взаимодействовать с СБ ООН для исключения его членов из санкционного списка, рассчитывает сделать это к концу мая 2020 года.

Президент Афганистана оценил шаги НАТО и США в достижении партнерства

Избранный президент Афганистана Ашраф Гани поблагодарил НАТО и США за усилия в достижении целей партнерства, сообщает аппарат президента Афганистана в Twitter.

"Партнеры НАТО и США не пожалели ни крови, ни богатств для достижения целей партнерства", - приводит в Twitter аппарат президента Афганистана слова Гани на совместной пресс-конференции с министром обороны США Марком Эспером и генеральным секретарем НАТО Йенсом Столтенбергом.

Ранее госдепартамент США сообщил в заявлении от имени госсекретаря Майка Помпео, что США готовятся подписать соглашение с движением "Талибан" 29 февраля. Представитель политофиса "Талибана" в Дохе Сухейль Шахин сообщил, что подписание пройдет в Катаре 29 февраля в присутствии представителей других стран и организаций в качестве наблюдателей.

США не будут вмешиваться в дела нового правительства Афганистана

После формирования нового правительства по итогам межафганских переговоров США не будут вмешиваться во внутренние дела Афганистана, говорится в соглашении США и афганского движения "Талибан".

США и "Талибан" подписали в субботу в Катаре мирное соглашение, которое предусматривает вывод американских войск из Афганистана и начало межафганского диалога.

США будут стремиться к экономическому сотрудничеству с новым афганским правительством, определенным по итогам межафганского диалога и переговоров, "и не будут вмешиваться в его внутренние дела", говорится в тексте соглашения.

Стороны договорились, что США сократят численность войск в Афганистане с 12 тысяч до 8,6 тысячи человек в течение 135 дней, а после этого продолжат вывод всех американских сил и сил НАТО в течение 14 месяцев, если "Талибан" воздержится от насилия.

Кроме того, соглашение предусматривает "постоянное и всеобъемлющее перемирие". Прямые переговоры между "Талибаном" и правительством Афганистана будут вестись в рамках межафганского диалога. После его начала "Талибан" начнет взаимодействовать с СБ ООН для исключения своих членов из санкционного списка, рассчитывает сделать это к концу мая 2020 года.

"Вернуть солдат домой". Трамп одобрил соглашение США и "Талибана"*

Американский президент Дональд Трамп прокомментировал подписание мирного соглашения Соединенных Штатов с афганским движением "Талибан"*.

Глава государства заявил, что США работают над возвращением своих солдат.

"Мы работаем над тем, чтобы, наконец, положить конец самой длительной войне Америки и вернуть наши войска домой", – говорится в заявлении, которое приводит РИА Новости.

США и афганское движение "Талибан"* подписали 29 февраля в Катаре мирное соглашение. Оно предусматривает вывод американских войск из Афганистана и начало межафганского диалога.

Так, стороны договорились, что США сократят численность войск в Афганистане с 12 тысяч до 8,6 тысячи человек в течение 135 дней, а после этого продолжат вывод всех американских сил и сил НАТО в течение 14 месяцев, если "Талибан"* воздержится от насилия.

Документ предусматривает "постоянное и всеобъемлющее перемирие". Прямые переговоры между "Талибаном"* и правительством Афганистана будут вестись в рамках межафганского диалога. После начала межафганского диалога "Талибан"* начнет взаимодействовать с СБ ООН для исключения своих членов из санкционного списка. Это может произойти к концу мая 2020 года.

Ранее радио Sputnik сообщило, что США и "Талибан"* оформили мирное соглашение.

*Запрещенная в РФ террористическая организация

В МИД Турции прокомментировали позицию России по Сирии

Россия поддерживает власти Сирии, но сказать, что она нацелена на турецких военных в Идлибе, нельзя, заявил глава турецкого МИД Мевлют Чавушоглу.

"Россия поддерживает режим, но мы не можем сказать, что она нацелена на нас. Вместе с Россией мы работаем над тем, чтобы обеспечить устойчивое перемирие. Вчера у нас была российская делегация, однако, видимо, только президенты могут решить проблему. В первую неделю марта должна состояться их встреча", — сказал Чавушоглу журналистам в Катаре, его цитирует агентство IHA.

Эскалация напряженности в Идлибе

Ситуация в Идлибе обострилась после того, как 27 февраля террористы "Хайят Тахрир аш-Шам"* начали крупномасштабное наступление на позиции сирийских правительственных войск. Армия открыла ответный огонь. По информации Минобороны России, обстрелу подверглись в том числе турецкие военные, которые не должны были находиться в этом районе.

В результате столкновений погибли 36 военнослужащих армии Турции. Сразу после получения информации о пострадавших турецких военных российская сторона приняла меры для полного прекращения огня сирийскими войсками, была обеспечена безопасная эвакуация погибших и раненых турецких военнослужащих на родину. В российском оборонном ведомстве подчеркнули, что авиация ВКС в этом районе не применялась.

Президент Турции Реджеп Эрдоган после атаки созвал совещание по безопасности. Совет НАТО в пятницу провел консультации по ситуации в Сирии в ответ на соответствующую просьбу Анкары. В Госдепе США сообщили РИА Новости, что поддерживают Турцию как своего союзника по НАТО. В Вашингтоне рассматривают варианты, как наилучшим образом поддержать Анкару "в этом кризисе".

Охрана российского посольства в Турции, в адрес которого ранее поступали угрозы, с вечера четверга усилена, безопасность обеспечивается силами полицейского спецназа.

Ранее глава МИД России Сергей Лавров заявил, что Турция не смогла выполнить несколько ключевых обязательств для решения проблем вокруг Идлиба. В частности, Анкара не отмежевала вооруженную оппозицию, которая готова к диалогу с правительством в рамках политического процесса, от террористов. Так, в российско-турецком меморандуме от 18 сентября 2018 года, согласованном по итогам встречи президентов Путина и Эрдогана, говорилось о сохранении статус-кво по присутствию турецких военных, но при условии вывода из идлибской зоны деэскалации всех террористических радикальных группировок до 15 октября 2018 года. Также оговаривалось, что будут предприняты "эффективные меры для обеспечения устойчивого режима прекращения боевых действий" в границах этой зоны. Пункт седьмой меморандума предполагал проведение совместного российско-турецкого патрулирования в этом районе.

* Террористическая организация, запрещена в России

ИДЛИБ КАК КУЛЬМИНАЦИЯ СИРИЙСКОЙ ВОЙНЫ

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

Обострение в Идлибе обещает стать кульминацией сирийской войны. Для всех вовлеченных сторон вопрос принципиальный. Для Дамаска – возможно ли восстановление страны в границах 2011 года, ведь речь идет о последней провинции, остающейся неподконтрольной правительству. Для Анкары – кто определяет правила игры в регионе, в том числе предел возможного для Турции на сопредельных территориях. Для Москвы – продолжится ли координация усилий по сирийскому урегулированию на основе понимания задач друг друга при противоположных интересах, как это происходило в рамках «астанинского формата». Ну и в целом – ситуация подошла вплотную к полноценной межгосударственной войне (Турция против Сирии) в которой за конфликтующими сторонами стоят мощные военно-политические союзники – НАТО и Россия.

То, что нечто подобное произойдет именно в Идлибе, было понятно давно. Концентрация там множества вооруженных формирований (в основном крайне радикального настроя) стало результатом компромиссов, достигнутых по поводу других конфликтных зон. Фактически Идлиб по общей договоренности превратился в накопитель взрывоопасного материала, который аккуратно эвакуировали из других частей Сирии по мере успехов правительственных войск. Попутно стало ясно, сколь велика была и остается роль Турции во всем этом конфликте – именно Анкара оказалась патроном большей части сил, сосредоточенных сегодня в Идлибе. Исходя именно из этого, в 2018 году Путин и Эрдоган договорились о том, что Анкара обеспечит постепенное умиротворение проблемной провинции, а Дамаск и Москва не станут наводить там порядок военными методами. К этим договоренностям сейчас и апеллируют обе стороны. Турция обвиняет Асада, которого поддерживают российские ВКС, в нарушении согласованных полтора года назад линий и зон размежевания. А Россия и Сирия пеняют Турции, что прогресса в демилитаризации Идлиба не заметно, а раз так, то, извините, придется теперь действовать силой.

Договоренности не сработали, вероятнее всего, по ряду причин. Вопрос объективно очень сложный и опасный. Идлиб, говоря без обиняков, это преимущественно скопище головорезов, которым мало что терять – даже самый могущественный патрон здесь не всесилен. Поэтому можно предположить, что Анкара несколько переоценила свою способность влиять на собравшиеся там группировки. Но есть и другая сторона.

С начала острой фазы сирийского противостояния Эрдоган выбрал позицию активного вовлечения в конфликт (отсюда и обилие протурецких формирований) с целью укрепления и распространения геополитического влияния в регионе, да и не только. Турецкий руководитель ввязался в масштабную и рискованную игру на многих досках.

Первый уровень – роль на Ближнем Востоке. Когда-то Эрдогана и Асада связывали дружеские отношения. Но в период разгула «арабской весны» турецкий лидер, решив, что режим в Дамаске обречен, резко перешел в стан его врагов, дабы поучаствовать в переустройстве (либо разделе) Сирии после краха алавитов. Устойчивость политической конструкции в соседней стране Анкара недооценила. Блицкриг не получился, Турция увязла в запутанной партии, в которую так же были вовлечены все ведущие региональные игроки, а из-за появления «Исламского государства» (ИГ; запрещена в РФ) втянулись и крупнейшие мировые державы – США и Россия.

Параллельно стремительно и разнонаправленно для Турции менялась ситуация в других частях Ближнего Востока. В Египте к власти сначала пришли дружественные Анкаре «Братья-мусульмане», но затем их свергли ориентированные на Саудовскую Аравию военные. Катар, также солидарный с Турцией, сначала резко наращивал свое присутствие в зонах кризиса, финансируя различные формирования, затем вступил в острый конфликт с Эр-Риядом. Ливия переживала череду потрясений – Турция в конце концов сочла их опасными для себя и решила вмешаться. Набиравшая обороты борьба против ИГ привела к обособлению и укреплению сирийских курдов, что Анкара восприняла как прямую и явную угрозу.

Все это тесно связано с ситуацией внутри самой Турции, поскольку, с одной стороны, важнейшим ее компонентом служит курдский фактор, с другой – приток беженцев влияет и на экономическую, и на социально-политическую обстановку в стране. Ну и, конечно, общеполитическая атмосфера – на протяжении практически всего периода сирийского кризиса Эрдоган ведет интенсивную борьбу за консолидацию власти и внешний контур играет в ней немалую роль.

Турция на распутье

Денис Миргород

На повторных выборах мэра Стамбула победил оппозиционный кандидат, причем с куда большим отрывом, чем на первом отмененном голосовании. Комментаторы заговорили о начале заката эпохи Партии справедливости и развития и Реджепа Тайипа Эрдогана.

Подробнее

Что в сухом остатке? Практически уже состоявшийся межгосударственный вооруженный конфликт с Сирией, за которым маячит столкновение с Россией, правда, об этом ни Москва, ни Анкара стараются даже не упоминать. Молчание Ирана, который не хочет лишних поводов для ссоры с важным соседом и партнером, но явно не одобряет его действий. Быстро растущее раздражение арабского мира в связи с бесцеремонными действиями Турции в арабских странах – и Сирии, и Ливии. Временами это раздражение перевешивает даже неприязнь большинства арабских столиц к Асаду. Смутное состояние во внутренней политике – смесь неизбежной патриотической экзальтации с вполне прагматическим ощущением рукотворности многих проблем.

Второй уровень – отношения с Западом. Здесь все запутано донельзя. Эрдоган озлоблен на США и Европу и нисколько им не доверяет. Неприязнь к Америке связана с ее действиями на Ближнем Востоке, значительно осложнившими геополитическую ситуацию Турции. Свою роль играет и то, что, по мнению Анкары, в Вашингтоне, как минимум, знали о готовившейся в 2016 году попытке гюленистского переворота, но не стали уведомлять власти. Очень вялая реакция Запада на путч и его провал – никто не торопился ни поддержать Эрдогана, ни поздравить его с победой – стало отражением реального отношения к Турции со стороны союзников.

К Европе счет особый. Эрдоган начинал правление с того, что предпринял по-настоящему серьезные усилия для прорыва в процессе европейской интеграции, в том числе по части либерализации политической системы Турции. Похоже, он действительно полагал вступление в Евросоюз возможным. Поэтому нежелание европейцев принимать в свою семью большую мусульманскую страну, донельзя его возмутило. Дальше отношения с ЕС определялись именно этим, вплоть до прямого шантажа наплывом беженцев (сейчас мы видим очередной акт этой пьесы).

Политика Турции в отношении Запада все последние годы определялась желанием показать, что на нем свет клином не сошелся, а Анкара – независимый игрок со своими интересами и способами их реализации. Этим отчасти объясняется и удивительный (особенно после предвоенной ситуации 2015 года) крен в сторону России – с энергопроектами, сирийским урегулированием и даже беспрецедентной покупкой С-400, осуществленной вопреки резким возражениям партнеров по НАТО.

Итог не слишком впечатляющий. В критической ситуации Анкара все равно обратилась к западным партнерам – к НАТО за военно-политической поддержкой и к ЕС за тем, чтобы он надавил на Россию. И то, и другое вызывает вялый отклик и ограничивается в основном декларациями. Евросоюз по понятным причинам озабочен больше и пытается влиять, но возможности его ограничены. НАТО же категорически не хочет вмешиваться, поскольку считает, что кризис создан во многом действиями самой Турции, причем на формально чужой территории. Впрочем, на уровне риторики альянс активен, поскольку происходящее позволяет лишний раз напомнить всем, в том числе и Анкаре, что этот военный блок все еще существует.

Наконец, отношения Турции и России. Это наиболее сложный и неоднозначный феномен, достойный всестороннего изучения. В Сирии две страны связаны неразрывно не единством целей и задач, не совпадающими интересами и не прочными доверительными отношениям. В основе связи – понимание того, что без взаимодействия ни одна из сторон преуспеть не сможет. Мучительная координация с Турцией позволила России добиться нынешних результатов – большая часть территории вернулась под контроль Асада. Но с каждым новым шагом вперед пространство для маневра сужалось, а к Идлибу его почти не осталось. Вопрос встал ребром – восстановление Сирии в прежних границах (возможно за вычетом буферных зон, наподобие Африна), либо сохранение территорий, где господствуют внешние силы. Все остальные элементы сотрудничества России и Турции – экономика, энергетика, ВТС и пр. – зависят от способности развязать этот геополитический узел. И найти форму, которая позволит всем сохранить лицо и необходимый контроль.

Дополнительной проблемой является асимметрия подходов к взаимодействию с российской и турецкой стороны. В России есть разные взгляды на сотрудничество с Турцией в нынешнем контексте, но никто всерьез не говорит о стратегическом партнерстве и переориентации Анкары на Москву с полным отказом от евроатлантических обязательств. Этого просто никто не ждет, так что всякое взаимодействие предельно прагматично, нацелено на конкретный результат. В Турции дискуссии намного более горячие и концептуальные – политика Эрдогана воспринимается частью элиты как попытка разорвать прочные и привычные связи, поставив Анкару в зависимость от Москвы. Поэтому споры идут о будущей стратегической линии, что делает их более ожесточенными.

Серьезные жертвы среди турецких военнослужащих ночью с 27 на 28 февраля заставили опасаться неконтролируемой эскалации, однако уже днем стали примерно понятны параметры. Кто бы в реальности ни стоял за смертоносными ударами, Москва и Анкара предпочитают придерживаться версии о том, что удар был нанесен сирийской армией. Это позволяет уйти от необходимости прямой конфронтации. Россия подчеркивает приверженность договоренностям 2018 года, то есть определенному разграничению обязанностей, но ждет того же от Анкары. В противном случае договоренности не работают. Удары, как можно предположить, наносятся продуманно и соразмерно оценке опасности. Причем Москва дает понять, что это крайняя вынужденная и даже достойная сожаления мера, и не веди себя Турция столь напористо и неуступчиво, эксцессов бы не было. Короче, Москва категорически не заинтересована в эскалации и стремится к формату постоянных консультаций и учета взаимных позиций. Фактически произошел обмен сигналами, правда, необычно громкими.

Турция, похоже, тоже понимает, что конфликт с Россией станет катастрофическим сценарием. Эрдоган вряд ли хотел такого развития событий, но по факту он оказался в очень неудачном положении. Россия – единственная держава, с которой, несмотря на острые противоречия и недоверие, Турция может находить некое понимание по реализации своих целей.

Больше просто не с кем – в силу изложенного выше. Россия без Турции и тем более в случае активного турецкого противодействия тоже может увязнуть в очередном болоте, а риски начнут стремительно расти. В том числе и риски того, что возникнут многочисленные доброхоты со стороны, которым выгодно стравить Москву и Анкару для их обоюдного ослабления. Поэтому возьмемся предположить, что идлибская эскалация станет не концом взаимодействия, а поводом для нового серьезного согласования позиция и выяснения возможностей дальнейшей совместной деятельности. Афринский сценарий (буферная зона безопасности вдоль границы) плюс совместный контроль над коммуникациями особого значения может в итоге быть вариантом компромисса.

Как бы то ни было, российская политика в Сирии подошла к судьбоносному рубежу. Если, несмотря на столь резкое обострение, удастся избежать прямой конфронтации с Турцией и вернуться к политике в духе «Астанинского треугольника», значит операция, начатая в 2015 году, действительно принесла качественные перемены в регион. А если все-таки не удастся, то издержки от дальнейшего хода событий могут перекрыть ранее полученные дивиденды. Возможный в этом случае коллапс отношений с Турцией чреват далеко идущими последствиями.

Россия. Сирия. Турция > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 28 февраля 2020 > № 3305445 Федор Лукьянов

Флот СПГ-танкеров катарской Nakilat составит 74 судна к 2022 году

Катарская госкомпания по перевозке газа Nakilat c крупнейшим в мире флотом морских танкеров-газовозов рассчитывает спустить на воду к 2022 году еще четыре танкера, сообщил в Дохе управляющий компании по совместным предприятиям Бадер аль-Мулла. «Доля Nakilat на рынке СПГ-транспорта возрастет до 74 судов, когда к ее флоту присоединятся четыре новых танкера, которые строятся в Южной Корее. Тогда возможности катарской компании в перевозке СПГ будут составлять около 12% всех мировых возможностей», — сказал аль-Мулла.

К 2022 году число перевозящих СПГ морских танкеров-газовозов составит 644 по сравнению с показателем в 500 танкеров на начало 2020 года. Это, по мнению управляющего, говорит о существенном росте спроса на этот вид энергии, пишет «Прайм».

По словам Аль-Муллы, компания принимает серьезные меры для минимизации ущерба для окружающей среды при эксплуатации танкеров, включая использование новых экологически чистых двигателей на своих судах.

Труба дело: как Россия будет дружить с Пакистаном

Пакистан выплатил России советский долг в $93,5 млн

Рустем Фаляхов

Россия и Пакистан урегулировали долговой спор, длившийся 40 лет. Исламабад выплатил Москве $93,5 млн (14,42 млрд рупий) в надежде на новые инвестиции. РФ готова забыть прежние претензии и построить для пакистанских партнеров газопровод «Север — Юг», модернизировать металлургический комбинат, построенный еще во времена СССР, а также продавать самолеты SS-100. Но местный рынок не самый стабильный в политическом плане и там придется конкурировать за заказы с Китаем, Индией, Катаром, Ираном.

Пакистан выплатил России долг в размере $93,5 млн (14,42 млрд рупий), сообщил в среду портал The News.

О том, что Пакистан выплатит России старый советский долг, рассказал «Газете.Ru» еще в ноябре прошлого года тогдашний замминистра финансов Сергей Сторчак. В его функционал входило урегулирование внешних обязательств перед Россией.

«Это $93 млн, сумма верная, как и договаривались», — отметил чиновник. Кроме того, Пакистан с 2001 года обслуживает свой долг перед Россией в рамках Парижского клуба кредиторов. «Там осталось небольшое тело кредита, совсем крохи», — пояснял чиновник Минфина.

Суть долгового конфликта заключается в том, что после распада Советского Союза в 1991 году некоторые экспортные операции были сорваны. Пакистанские компании предъявляли претензии, касающиеся оплаты поставок, а также аренды морских судов, перевозивших грузы: ткани, товары легкой промышленности. Суда были зафрахтованы, то есть оплачены вперед, но сделки не состоялись. Пакистанским компаниям в итоге пришлось платить неустойки владельцам кораблей. У российских компаний были встречные претензии.

Судебные разбирательства растянулись на многие годы, а средства на счетах экспортеров все это время находились под арестом.

Торговые споры в судах решить не удалось, после этого урегулировать их попытались на межгосударственном уровне. В 2015 году на заседании пакистано-российской межправительственной комиссии в Москве стороны договорились, что Исламабад вернет $93,5 млн в течение 90 дней после подписания договора. Но конфликт урегулирован не был, хотя к этому времени стороны подписали мировое соглашение.

В 2017 году состоялась еще одна посвященная проблеме встреча, в которой приняли участие все заинтересованные стороны. В итоге правительство Пакистана достигло соглашения с тремя пострадавшими компаниями --Tabani Group, Mercury Group и ABS Group. Они отозвали свои судебные иски. Но две другие пакистанские компании (Fateh Industries, а также Fateh Sports и Fateh Jeans) не подписали мировое соглашение, их иски остались в судах.

В конце концов генпрокуратура Пакистана смогла убедить отозвать свои иски и оформить внесудебное урегулирование претензий этих организаций, сообщали пакистанские СМИ. По данным The Express Tribune, компания Fateh Jeans, осталась не удовлетворена итогом разбирательства, но апелляцию не подала.

Всего, как ранее рассказал «Газете.Ru» Сторчак, России до сих пор должны порядка 10 стран. Это, например, Индия, Вьетнам, Венесуэла. Сумма задолженности является непубличной, уточнил чиновник, но известно, что большая часть денег, позаимствованных у России иностранными партнерами, — это средства, связанные со строительством атомных станций.

Конвертация политического позитива

Урегулирование долгового спора между странами будет способствовать притоку российских инвестиций в Пакистан, заключает издание The News, со ссылкой на местных чиновников.

Судя по всему, Россия и Пакистан действительно готовы восстановить торговые связи. По крайней мере, премьер-министр Пакистан Имран Хан заявлял о заинтересованности его страны в закупках вооружений у России. Об этом он говорил в июне прошлого года в Бишкеке на саммите лидеров стран Шанхайской организации сотрудничества. Политических препятствий для наращивания товарооборота между странами тоже нет: по итогам встречи пакистанского премьера с президентом РФ Владимиром Путиным, Хан высказался о роли России в вопросах урегулирования ситуации в Афганистане, он назвал усилия Москвы позитивными.

Сейчас товарооборот с Пакистаном скромный. По данным ФТС РФ за 2018 год (за прошлый год официальной статистики пока нет) товарооборот составил всего $732 млн. Доля Пакистана во внешнеторговом обороте России за этот же период составила 0,1% против 0,09% в 2017 году. По доле в российском товарообороте в 2018 году Пакистан занял 76 место (в 2017 году — 78 место).

Доля Пакистана в экспорте России в 2018 году составила 0,09% против 0,07% в 2017 году. По доле в российском экспорте в 2018-м Пакистан занял 76 место (в 2017 году — 80 место). Доля Пакистана в импорте России в 2018 году составила 0,13% против 0,12% в 2017 году. По доле в российском импорте в 2018 году Пакистан занял 64 место (в 2017-м — 65 место).

В структуре экспорта России в Пакистан преобладают металлы и изделия из них, продукция химической промышленности, древесина и целлюлозно-бумажные изделия, сельхозпродукция.

Сейчас кроме экспорта вооружений, в чем пакистанские партнеры сами заинтересованы, Россия планирует развивать такие направления сотрудничества, как энергетическое машиностроение, авиационная промышленность, фармацевтика и биотехнологии, цифровые технологии. Речь может идти также о поставках российской сельскохозяйственной, автомобильной и железнодорожной техники. Эти направления анонсировал глава Минпромторга РФ Денис Мантуров на встрече с министром экономики Пакистана Мухаммадом Хаммади Азхаром в декабре прошлого года.

Стороны договорились «рассмотреть возможность» поставки пакистанской авиакомпании Pakistan International Airlines от 6 до 16 российских самолетов SS-J100.

В переговорах фигурировала также тема модернизации крупнейшего в Пакистане металлургического завода в Карачи, построенного в 1985 году при содействии советских специалистов. «Российские инжиниринговые организации уже представили свои предложения пакистанским коллегам. Ожидаем решения пакистанской стороны по наиболее приемлемым форматам взаимодействия в рамках этого масштабного проекта», — сказал тогда Мантуров.

Но флагманским проектом Мантуров назвал строительство но территории Пакистана газопровода «Север — Юг». Газотранспортная инфраструктура позволит обеспечить прокачку свыше 12 млрд куб. м газа на расстояние 1100 км, уточнял российский министр.

У России большой опыт по части строительства трубопроводов и проект «Север — Юг» может оказаться более чем выгодным для России, считает Игорь Юшков, ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности. Трубопровод может быть проложен между пакистанскими городами Лахор и Карачи. По крайней мере, такой маршрут обсуждался между госкорпорацией «Ростех» и пакистанской компанией ISGS. Прорабатываются также поставки в Пакистан по линии «Газпрома» сжиженного природного газа и строительство морского газопровода Иран — Пакистан — Индия.

«Но поставлять газ в Пакистан по трубе из России в силу территориальной удаленности не самое выгодное дело», — отмечает Юшков.

По мнению эксперта, Пакистан, скорее всего, заинтересован в поставках СПГ. Но чей именно газ будет закупать, пока не известно. Есть два варианта — из Ирана или Катара. В любом случае Пакистану потребуется трубопроводная инфраструктура и российские специалисты могут реально побороться за этот проект с китайскими конкурентами.

Халифа Хафтар: терпение армии Ливии по ситуации с Триполи на исходе

Командующий Ливийской национальной армией (ЛНА) маршал Халифа Хафтар 20 февраля побывал в Москве, где встретился с министром обороны России Сергеем Шойгу. По итогам этого визита Хафтар рассказал в интервью РИА Новости, готов ли он остановить военные действия в Ливии и каковы условия, в каком случае армия возобновит наступление на столицу страны Триполи и нужна ли ЛНА российская военная помощь.

— Правительство Сараджа объявило о приостановке своего участия в мирных переговорах в Женеве после того, как силы Ливийской национальной армии обстреляли порт в столице Ливии. Как вы это прокомментируете?

— Правительство Сараджа ничего не решает. Внутри оно зависит от боевиков и террористических группировок, на внешней арене — от Турции и Катара. Сарадж получает приказы из Анкары и Дохи. Это правительство ничего само не решает, и подтверждение тому — заявления Эрдогана, в которых он подчеркивал необходимость выхода Правительства национального согласия из женевских переговоров.

— Готовы ли вы на бессрочное прекращение огня?

— Прекращение огня должно быть результатом выполнения ряда условий. Эти условия заключаются в выводе сирийских и турецких наемников, прекращении поставок Турцией оружия в Триполи, ликвидации и разоружении боевиков и террористических группировок, а также в достижении соглашения о создании национального правительства, которое примет народ Ливии и которое будет принимать решения на основе конституции.

— Что послужило причиной обстрела порта Триполи в то самое время, когда в Женеве проходило заседание военного комитета, а в Триполи находился министр иностранных дел Алжира?

— К сожалению, Турция и правительство Сараджа пользуются временным перемирием, чтобы перебросить большее число сирийских наемников, турецких солдат, террористов и оружия в Триполи по морю и по воздуху. Это нарушение перемирия, и мы всегда оставляем за собой право на них реагировать. У нас есть право противостоять турецкому вторжению, ведь наша страна сейчас оккупирована силами иностранного государства. Международное законодательство гарантирует нам это право. Никакого отношения к присутствию министра иностранных дел Алжира или заседанию военного комитета это не имеет. Мы придерживаемся условий (прекращения огня), ответ на его нарушение не означает, что мы сами его нарушили.

— Какова судьба политических переговоров, назначенных на 26 февраля, с учетом того, что ПНС объявило о приостановке участия в военном комитете 5+5?

— Даты переговоров политического комитета как одного из треков Женевы определяются миссией ООН по поддержке в Ливии. Мы открыты и позитивно относимся ко всем трекам, которые помогут достичь мира, безопасности и стабильности в Ливии, и поддерживаем миссию ООН и спецпосланника Гасана Саляме на этой должности.

— Возобновит ли армия наступление на Триполи в свете последних событий? Сможете ли вы скоро объявить, что столица перешла под контроль Ливийской национальной армии?

— Как мы уже говорили, наше терпение на исходе из-за регулярных нарушений перемирия группировками и наемниками Эрдогана и Сараджа и невыполнения ими обязательств, взятых на Берлинской конференции.

Вооруженные силы оценивают ситуацию в Триполи, контактируют с зарубежными сторонами и готовы ко всем вариантам, если международное сообщество и страны-участницы Берлинской конференции не возьмут на себя обязательства в связи с турецкой оккупацией нашей страны.

ООН, страны Совет Безопасности ООН и страны-участницы Берлинской конференции несут ответственность за прекращение переброски сирийских и турецких наемников и различного оружия, которое ежедневно привозят в Триполи из Турции на виду у всего мира без сдерживающих факторов. Это является нарушением со стороны Эрдогана и Сараджа обязательств, взятых на Берлинской конференции. Мы не можем сидеть сложа руки. И в случае, если переговоры в Женеве не приведут к миру и безопасности для нашей страны, а наемники не вернутся туда, откуда их привезли, то, безусловно, вооруженные силы выполнят свои конституционные и национальные обязанности по защите граждан, суверенитета страны и ее границ от турецких захватчиков и амбиций "мечтателя" Эрдогана относительно Ливии.

— В ходе встречи с министром обороны РФ просили ли вы о российской военной помощи? Обсуждались ли перспективы военного сотрудничества с Россией?

— Мы консультируемся со всеми друзьями, в том числе РФ, в рамках войны против терроризма. И мы потребовали от всех сторон придерживаться Берлинского соглашения.

— Согласится ли Ливийская национальная армия на патрулирование Евросоюзом линии соприкосновения, чтобы наблюдать за перемирием?

— Необходимо, чтобы ЕС выполнил свою роль по контролю за поставками оружия сирийским и турецким наемникам-террористам, которых привезли в Триполи через Турцию. Мы поддерживаем действия европейских морских патрулей, которые помешают Турции продолжать поставки оружия и перевозку наемников в Триполи.

Ливия. Россия > Армия, полиция > ria.ru, 21 февраля 2020 > № 3499011 Халифа Хафтар

Зачем Саудовской Аравии договариваться с Ираном?

Недавние высказывания официальных лиц Ирана и Саудовской Аравии по поводу диалога между двумя странами высвечивают важные моменты, касающиеся перспектив двусторонних отношений между Тегераном и Эр-Риядом.

Недавно министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф отметил: "После мученической смерти генерал-лейтенанта Сулеймани, мы получили сообщение из Саудовской Аравии о том, что они хотят провести переговоры. Мы ответили положительно и выразили готовность, однако другого ответа от них не получили".

Подчеркнув, что Иран не стремится к напряженности со своими соседями, Зариф вновь заявил, что Исламская Республика рассматривает безопасность своих соседей как свою собственную и готова вести переговоры со всеми ними.

После этих замечаний, министр иностранных дел Саудовской Аравии Фейсал бен Фархан Аль Сауд заявил, что Эр-Рияд не посылал никаких частных сообщений Тегерану.

Министр иностранных дел Саудовской Аравии обвинил Иран в нанесении ракетных ударов по нефтяным объектам Саудовской Аравии и в вооружении йеменской "Ансаруллы", а также сказал: "Наш посыл Ирану всегда был таков: если Иран признает, что его региональное поведение, включая запуск ракет, не способствует стабильности в регионе, тогда появится потенциал для диалога".

Отметим несколько моментов, касающихся переговоров между Ираном и Саудовской Аравией:

Во-первых, Саудовская Аравия пытается сравнить переговоры между Эр-Риядом и Тегераном с переговорами Ирана и США. Саудовская Аравия постоянно меняет свою позицию по Ирану, учитывая региональные условия. Саудовская Аравия принимает свои решения на основе переговоров между Ираном и США и ядерной сделки. Однако саудовским чиновникам следует иметь в виду, что иранское отношение к США отличается от иранского отношения к Саудовской Аравии. США считаются враждебным государством по отношению к Ирану, особенно администрация Трампа.

Характер переговоров между Ираном и США отличается от переговоров между Ираном и Саудовской Аравией, и они должны оценивать диалог с Тегераном независимо от отношений между Ираном и США.

Во-вторых, Саудовская Аравия всегда выдвигает общие и неясные предпосылки для переговоров с Ираном, такие как изменение поведения Ирана в регионе. Внешняя политика определяется внешними интересами, поэтому ожидания Саудовской Аравии относительно изменения поведения Ирана в регионе совершенно неуместны.

В-третьих, саудовские чиновники пришли к противоречию по поводу региональных событий. С одной стороны, они знают, что США не могут вечно обеспечивать им безопасность, и они [Саудовская Аравия] готовы вести переговоры с Ираном, с другой стороны, они все еще ищут американской поддержки.

Недавние события в регионе, в частности уничтожение иранскими войсками американского беспилотника, беспрецедентный ракетный удар по одной из крупнейших американских военных баз в Ираке, а также нападение йеменских сил сопротивления на нефтеперерабатывающий завод "Aramco", заставили Саудовскую Аравию увидеть новые уравнения в регионе.

В-четвертых, высказывания Зарифа свидетельствуют о том, что Саудовская Аравия крайне боится региональной напряженности и всякий раз, когда напряженность обостряется, они сокращают свои провокационные действия против Ирана, однако после деэскалации возвращаются к прежнему состоянию. Наиболее примечательным примером является реакция Саудовской Аравии на мученическую смерть генерал-лейтенанта Сулеймани. После убийства, они старались не занимать провокационной позиции в отношении Ирана и делали упор на ослаблении напряженности и установлении мира в регионе.

В-пятых, Саудовской Аравии необходимо восстановить отношения с Ираном для урегулирования ряда дел в регионе.

Война в Йемене началась в марте 2015 года после вторжения Саудовской коалиции и не принесла ничего, кроме разрушений для народа Йемена и огромных военных расходов для Саудовской Аравии.

Пример Сирии: Саудовская Аравия недавно заявила, что она стремится улучшить свои отношения с Сирией, которая имеет прочные отношения с Ираном и является частью Оси сопротивления. Наиболее показательным примером, вызвавшим в последние дни много споров, стало присутствие постоянного представителя Сирии на церемонии, организованной Саудовской Аравией в Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке.

Дипломатические источники в Нью-Йорке сообщили, что постоянный представитель Саудовской Аравии при ООН намеренно встретился с Башаром аль-Джафари во время визита. Эта дружеская встреча с сирийским послом была неожиданной для участников встречи.

Давнее соперничество с Турцией, особенно по Ливии: Анкара стала ярым соперником Эр-Рияда во всех областях в эти дни, и это обострилось после кризиса в Персидском заливе и прекращения отношений Саудовской Аравии с Катаром и убийства Джамаля Хашогджи в саудовском консульстве в Стамбуле. Саудовская Аравия должна улучшить свои отношения с Ираном, по крайней мере, для того, чтобы противостоять турецкому влиянию, особенно в африканских странах и, в частности, в Ливии.

Несомненно, улучшение отношений между Ираном и Саудовской Аравией может также помочь в разрешении саудовско-катарского кризиса, поскольку Катар явно стал ближе к Ирану и Турции после кризиса.

Хотя были предприняты усилия по улучшению отношений между двумя странами и различные посредники (в том числе Оман, Ирак и Пакистан) выразили заинтересованность в примирении Саудовской Аравии и Ирана и снижении напряженности между двумя основными игроками в регионе, их действия и дипломатические поездки в Иран и Саудовскую Аравию пока не увенчались успехом, поскольку Саудовская Аравия еще не полностью осознала необходимость переговоров с Ираном, с одной стороны, и исключения Соединенных Штатов из своих региональных уравнений - с другой.

США, сионистский режим, ОАЭ и Турция не одобрят улучшения отношений между Ираном и Саудовской Аравией и сделают все возможное, чтобы остановить это.

В конечном счете, если Саудовская Аравия стремится укрепить свои региональные позиции и снизить напряженность на Ближнем Востоке, чтобы защитить свои экономические и политические интересы, нет другого пути, кроме как работать с региональными странами, особенно с Ираном.

Фатеми Салехи

Mehr News

Экономическое сотрудничество обсудил Патрушев с эмиром Катара

Эмир Катара Тамим бен Хамад Аль Тани принял находящегося в Дохе с двухдневным визитом секретаря Совета безопасности России Николая Патрушева. «Обсужден широкий круг вопросов российско-катарских отношений, в том числе в сфере безопасности и экономического сотрудничества», — сообщил журналистам пресс-секретарь аппарата Совбеза РФ Евгений Аношин, отметив, что на встрече речь также шла о взаимодействии России и Катара в рамках международных объединений и форумов.

Патрушев передал эмиру привет от Владимира Путина, который рассчитывает на их скорую встречу в июне на международном экономическом форуме в Петербурге.

Учитывая, что Катар входит в тройку стран с самыми большими запасами газа, на переговорах, вполне вероятно, затрагивалась также газовая проблематика. В свое время именно во время визита в Катар Владимир Путин поддержал идею создания Форума стран-экспортеров газа — своего рода газового ОПЕК. Тогда же Путин договорился с эмиром о координации действий в газовой сфере.

Однако идею создания «газового ОПЕК» в штыки встретили США. Более того, Конгресс США выступил с заявлением, что любая попытка создания подобной газовой структуры будет оцениваться Вашингтоном как угроза национальной безопасности.

Так что газовые перспективы очень тесно переплетаются с проблемами безопасности. Может, и не случайно, что в Доху приехал именно Патрушев, а не Новак или Миллер.

Россия и Катар активно сотрудничают в таких сферах, как энергетика, инвестиции, строительство, промышленность, сельское хозяйство. Катар является крупнейшим инвестором в российскую экономику среди арабских государств Персидского залива, объем привлеченных им в Россию капиталовложений составляет $2,5 млрд.

Матч и хакеры

Николай Патрушев провел в Катаре консультации по безопасности

Текст: Иван Егоров (Доха)

Ситуация на Ближнем Востоке, региональные и международные угрозы, борьба с международным терроризмом и киберпреступностью, а также опыт обеспечения безопасности во время проведения чемпионата мира по футболу. Эти и другие вопросы обсудила российская делегация во главе с секретарем Совета безопасности России Николаем Патрушевым в первый день совместных консультаций с руководством и представителями силового блока Катара.

Начавшийся во вторник визит Николая Патрушева в Катар стал его первой поездкой в эту страну и первым международным визитом в 2020 году. Правда, ряд зарубежных СМИ уже успели "отправить" секретаря российского Совбеза на тайную встречу в Оман с президентом Украины, с которым он якобы провел переговоры в начале января. Как выяснил обозреватель "РГ", Николай Патрушев не только ни разу не был в Омане, но и никогда не встречался и не пересекался с Зеленским. Зато в Катаре российская делегация была принята на самом высшем уровне.

Во вторник в Дохе секретарь Совета безопасности России Николай Патрушев встретился с эмиром Катара Тамимом Аль Тани. Патрушев поблагодарил его Величество за возможность этой встречи и передал привет от Владимира Путина, который с теплотой вспоминает их беседу в прошлом году в Душанбе и рассчитывает на их скорую встречу в июне на Международном экономическом форуме в Петербурге.

Секретарь российского Совбеза в разговоре с эмиром Катара отметил также плотное взаимодействие с катарскими партнерами в рамках международных объединений и форумов. По словам Патрушева, Москва признательна Дохе за поддержку российских политических инициатив в ООН, в том числе во время текущей 74-й сессии Генассамблеи ООН. После встречи Патрушева с эмиром, а также премьер-министром Катара в Дохе начались двухдневные расширенные российско-катарские консультации по безопасности с участием представителей силовых министерств и ведомств, а также МИДа двух стран.

После этого в Дохе прошли российско-катарские консультации по безопасности. Их провели Николай Патрушев и премьер-министр, глава МВД Халед Аль Тани, советник эмира по национальной безопасности Мохаммед Аль Миснед, а также директор Агентства нацбезопасности Абдалла Аль Хулейфи. Представители руководства силового блока Катар, открывая встречу, заявили о позитивной оценке двустороннего сотрудничества. Патрушев в ответ подтвердил, что для Москвы двусторонние контакты по вопросам безопасности рассматриваются в качестве важного элемента взаимодействия. Стороны обменялись мнениями по вопросам региональной и международной безопасности, уделив отдельное внимание проблематике противодействия международному терроризму. Была поднята тема помощи третьим странам пострадавшим от терроризма. Кроме того, секретарь российского Совбеза пригласил своих катарских коллег на ежегодную встречу высоких представителей, курирующих вопросы безопасности, которая пройдет в этом году в конце мая в Калининграде.

Отдельно поднималась тема обмена опытом при охране порядка во время проведения чемпионата мира, который пройдет в 2022 году в Катаре. Первый заместитель главы МВД России Александр Горовой еще раз рассказал о том, как была обеспечена безопасность во время проведения чемпионата мира в Москве, когда за два месяца Россию посетили более 1,1 млн иностранных гостей и болельщиков. Отдельный пласт работы по обеспечению безопасности касался предотвращения кибератак - во время чемпионата Россия подверглась массовым деструктивным атакам через интернет. Все они были успешно отражены, это показало состоятельность работы российских спецслужб и правоохранителей по предотвращению кибератак.

Тогда же, кстати, по инициативе российской стороны на чемпионат были приглашены катарские офицеры полиции, которые на месте изучали опыт российских коллег. Премьер-министр и глава МВД Катара Халед Аль Тани еще раз поблагодарил за этот опыт, а Горовой подарил ему фотографии совместной работы российских и катарских полицейских на прошедшем чемпионате.

Естественно, что катарская сторона не могла оставить этот жест без ответа и пригласила Патрушева со всей российской делегацией в штаб-квартиру мундиаля 2022 года, заодно пригласив всех участников переговоров приехать на чемпионат.

В среду российско-катарские консультации продолжатся и будут касаться в том числе военного и военно-технического сотрудничества, а также практических вопросов информационной безопасности.

Добыча газового конденсата в Иране увеличилась на пять процентов за 10 месяцев

По словам управляющего директора компании "South Pars Gas Company" (SPGC), добыча газового конденсата в Иране увеличилась на пять процентов за первые 10 месяцев текущего 1398 иранского календарного года (21 марта 2019 - 20 января 2020).

«Эта цифра не только увеличилась по сравнению с [тем же периодом] прошлого года, но также показывает 100-процентную реализацию наших планов на этот промежуток времени», - сказал Хади Хашемзаде Фарханг в понедельник в интервью ISNA.

По словам чиновника, производство этана также значительно выросло за тот же период, и восемь нефтеперерабатывающих заводов SPGC в настоящее время производят этот ценный продукт.

Он также упомянул, что производство пропана на SPGC также увеличилась за последний год, отметив, что в настоящее время существует семь нефтеперерабатывающих заводов, которые производят пропан.

По оценкам, газовое месторождение Южный Парс, которое Иран делит с Катаром в Персидском заливе, содержит значительное количество природного газа, на которое приходится около восьми процентов мировых запасов и около 18 миллиардов баррелей газового конденсата. Поле делится на 24 стандартных фазы.

Конденсат природного газа, также называемый жидким природным газом, представляет собой смесь углеводородных жидкостей низкой плотности, которые присутствуют в качестве газообразных компонентов в природном газе, добываемом на многих месторождениях природного газа.

Катар откладывает выбор партнеров для своего СПГ-проекта

Катар отложил выбор западных партнеров для своего проекта — крупнейшего в мире по производству СПГ — на несколько месяцев, пишет Reuters со ссылкой на четыре источника. Ранее государственная Qatar Petroleum (QP) заявила о планах расширения несмотря на падение мировых цен на газ.

Западные инвесторы ждали несколько лет, чтобы инвестировать в крупнейшее месторождение газа, которое разрабатывает Катар (Северное, Северный купол) и Иран (Южный Парс) в Персидском заливе. До 2005 года ExxonMobil и Shell вкладывали десятки миллиардов долларов в катарский газ. Затем QP ввела ограничения на добычу, чтобы не допустить избытка сырья для своих СПГ. Однако в 2017 году мораторий был снят, и в шорт-лист потенциальных партнеров QP включила 6 компаний, пояснив, что объявит их в первом квартале 2020 года.

Теперь же решение о выборе партнеров будет принято не ранее середины года — так утверждают три из четырех источников, называя причиной пересмотр планов по расширению в большую сторону и одновременное падение цен на рынках. «Я думаю, что Катар решил укрепить капитальные затраты проекта, прежде чем они пойдут в международные нефтяные компании. Я думаю, что решение должно быть готово к концу 2020 года», — сказал еще один источник.

Что касается расширения, то, по данным «Коммерсанта», в сентябре Qatar Petroleum объявила о планах увеличить проект расширения производства СПГ на базе Северного месторождения, добавив четвертую линию сжижения на 8 млн тонн. Таким образом, Катар, который сейчас имеет мощности на 77 млн тонн и является крупнейшим производителем СПГ в мире, планирует увеличить их почти до 110 млн тонн. А в конце прошлого года QP заявила, что решила увеличить производство СПГ на 60%, до 126 млн тонн в год к 2027 году вместо первоначального плана увеличения на 40%.

Источники Reuters говорят, что стоимость проектов в Катаре низкая по сравнению с другими проектами, но в текущих условиях все конкурируют за капитал. А Катар заявил, что в случае необходимости готов реализовать проект по расширению в одиночку, однако предпочитает иметь партнеров для распределения рисков и затрат, а также для доступа новых клиентов.

Reuters также напоминает, что Exxon, Shell, Total и ConocoPhillips были партнерами QP с момента, как Катар начал добычу газа 20 лет назад, а сейчас он превратился в лидера СПГ-поставок. Но в последнее время некоторые из этих компаний подписали соглашения о передаче катарской доли в своих нефтегазовых проектах. Более низкий прогноз цен на природный газ привел к тому, что основные энергетические компании понизили свои прогнозы по доходности по расширению катарских СПГ-мощностей, утверждают источники Reuters.

Ожидается, что многочисленные СПГ-проекты по всему миру от Канады до Мозамбика и Нигерии приведут к еще большему переизбытку на рынке природного газа в конце этого десятилетия.

Белая халатность

Александр Киденис

Почему нам лечиться порой опаснее, чем болеть

Новый министр здравоохранения Михаил Мурашко начал разговор с подчиненными с требования повысить безопасность медпомощи. На заседании совета ректоров медвузов привел статистику: ежегодно в России из-за врачебных ошибок тяжелые осложнения получают более 70 тысяч человек. Пациенты гибнут и получают увечья не только из-за неправильного использования депрессантов, но даже из-за неумелого обращения с каталками. Министру возражают: причина не безграмотность, а перегруженность медиков, и врачебные ошибки, по данным президента Национальной медицинской палаты Леонида Рошаля, составляют всего 0,8% от числа пациентов. Кто же прав?

На прошлой неделе британская The Times напечатала статью «Российское здравоохранение очень устало», где назван коэффициент смертности в нашей системе медицинской помощи: 12,9 умерших на 1 тысячу пациентов по итогам трех кварталов 2019 года. Это уровень Центральноафриканской Республики, отстающей даже по меркам третьего мира. Недофинансирование, пере-утомление, усталость и ветхость названы отличительными чертами российской системы ухода за больными.

Но автор статьи Марк Беннет не назвал главного парадокса российской медицины: в нашей стране в полтора раза больше врачей, чем в его Великобритании. У них приходится 28,1 врача на 10 тысяч населения, а в России — 43. Откуда же переутомление и усталость?

По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), по числу докторов на душу пациента Россия также впереди Польши (22,2), США (24,5), Франции (31,9), Чехии (36,2), Германии (38,9), Литвы (41,2) и почти всего остального мира. Отстаем лишь от Австрии (48,3), Испании (49,5), Сан-Марино (51), Греции (54), Кубы (67,2), Монако (71,7) и Катара (77,4). А что толку?

Наши врачи справедливо жалуются на низкие зарплаты, ветхость зданий поликлиник и больниц (каждое шестое требует капремонта или реконструкции). А в последнее время участились претензии к недоброжелательности населения, придирки со стороны чиновников и предвзятость прессы. И действительно, в декабре ВЦИОМ провел опрос об отношении жителей России к качеству медицинских услуг — и 41% респондентов заявили, что не доверяют или перепроверяют назначения докторов. Хуже того: не доверяющих оказалось больше в городах-миллионниках (где зарплата у медиков выше), чем в средних и малых городах — 48 против 39%.

А в Амурской области до-шли до края: на прошлой неделе персонал областной детской клинической больницы выступил с открытым письмом, в котором заявил, что клиника «не первый месяц живет в условиях непрекращающихся проверок» со стороны регионального управления Роспотребнадзора, при этом проверки на фоне расследования случаев заражения несовершеннолетних пациентов гепатитом С «надолго блокируют работу учреждения». Одновременно с публикацией письма главврач Амурской областной детской клинической больницы Руслан Белоус заявил, что все сотрудники отделения подали заявления об увольнении...

Ситуация, как видите, критическая, медиков хочется пожалеть и защитить, если бы... Дело в том, что в 2018 году как раз во время лечения в этой больнице 26 несовершеннолетних пациентов действительно заразились гепатитом С. Причем, как выяснили проверки, в больнице «пользовались неоднократно одноразовыми средствами», то есть речь идет не о врачебных ошибках, а о вопиющей, недопустимой халатности. А всего, как заявляет региональный Роспотребнадзор, с 2000 года случаев заражения гепатитом С здесь зафиксировано 169 (!).

После такой информации хочется спросить: может быть, эту больницу нужно было закрыть еще 19 лет назад? И тем самым спасти 169 детей от страшного заболевания. Сколько у нас таких больниц, неизвестно. Руководитель Общероссийской общественной организации «Лига защитников пациентов» Александр Саверский утверждает, что в России никто не знает уровня смертности от врачебных ошибок.

«Формально, по данным Фонда обязательного медстрахования, 10% всей медицинской помощи в России оказывается с дефектами, — говорит Саверский. — И эта цифра не меняется, чему есть простое объяснение, о котором я слышал в кулуарах. В реальности эта цифра — результат сделки. Эксперты приходят и, чтобы не морочить друг другу голову, договариваются с главным врачом «о количестве нарушений».

К тому же эксперты не видят пациента и не могут судить о правильности установленного диагноза. А главный патологоанатом Минздрава России Лев Кактурский заявляет, что расхождение посмертного и пожизненного диагнозов составляет 20-25%. То есть каждая четвертая смерть в России происходит от диагноза, который не был установлен при жизни.

Наше здравоохранение привыкло валить все грехи на недокомплект персонала, перегруженность врачей. По данным Минздрава, в государственной системе здравоохранения нынче трудятся около 640 тысяч врачей. А дефицит кадров составляет примерно 40 тысяч специалистов — больше, чем годовой выпуск всех медицинских вузов (24 тысячи бюджетников и 10 тысяч — с платных отделений). Учтем, что прежний министр здравоохранения Вероника Скворцова заявляла, что ежегодный отток специалистов из профессии составляет не менее 15 тысяч.

Но эти потери всерьез никто не пытается снизить. Например, самая распространенная докторская жалоба на перегрузки проистекает из-за уймы бумажной работы, от которой в других странах врачи давно освобождены. И в Минздраве это известно. Директор НИИ организации здравоохранения Давид Мелик-Гусейнов приводит пример: «Посмотрите, как на Западе. Врач подходит к пациенту, диктует медсестре, что нужно сделать, и уже медсестра ведет пациента, то есть средний медицинский персонал. А у нас врач — это и медсестра, и делопроизводитель, и хозяйственник».

Опытные врачи давно говорят о накопившихся недостатках и пороках в вузовском образовании. Обучение ведется в лучшем случае по учебникам начала 2000-х, которые чаще всего являются переизданиями еще более ранних учебных пособий. Отставание от сегодняшнего уровня мировой медицины закладывается уже здесь. Огромное количество часов тратится на никому не нужные дисциплины, в то время как реально востребованные предметы изучаются по остаточному принципу. Теория превалирует над практикой — и т. д. и т. п.

Еще хуже то, что в медицинских вузах студентов не учат организации докторского труда, не объясняют основных принципов общения с родственниками пациентов и взаимодействия с коллегами. Нет специализированных семинаров и экзаменов с привлечением актеров, как это делается за рубежом. В итоге — хамство и равнодушие медработников, которые искренне не понимают, почему они должны тратить свое драгоценное время на общение с пациентами или, например, пускать каких-то лишних «людишек» в реанимацию к родственникам.

А главное — дефицит ответственности за свое дело. Нет ее у студента, прогуливающего занятия, нет у врача клинического отделения, получившего студента-старшекурсника для прохождения практики. Нередко будущего коллегу используют как бесплатную рабочую силу для выполнения простейших обязанностей вроде измерения АД и написания дневников.

Нет ответственности у врача и за халатную работу с больным. У доктора должно быть право на врачебную ошибку, но категорически противопоказаны непрофессионализм и халатность. В последнее время за эту проблему взялись правоохранительные органы. Вот статистика: 2017 год — возбуждено 1791 дело, из которых окончено 1098, направлено в суд с обвинительным заключением 175 в отношении 199 обвиняемых, судом оправданы восемь медицинских работников. В 2018 году из возбужденных 2229 дел окончено 1837, направлено в суд с обвинительным заключением 265 в отношении 305 обвиняемых, оправдан 21 медицинский работник. В первом полугодии 2019-го из 1227 возбужденных дел окончено 948, направлено в суд с обвинительным заключением 158 в отношении 187 обвиняемых, оправданы 12 медработников...

Медленно, но растет число судебных исков пациентов к медикам. «Две трети из них выигрывают пациенты, — говорит Александр Саверский. — Еще 10 лет назад мы предлагали передать сеть судмедэкспертиз в подчинение Минюста. Получается, что, находясь в подчинении Минздрава, они судят сами себя. И если иск предъявляется больнице, за которую несет ответственность Минздрав региона, то судмедэкспертизе как-то нелогично свое же ведомство выставлять «на деньги». Это прямое несоответствие закону».

а в это время

По словам главы Следственного комитета Александра Бастрыкина, следователи взвешенно подходят к оценке достаточности оснований для возбуждения уголовных дел — они возбуждаются по каждому третьему сообщению о преступлении. В суд направляется лишь шестая часть, остальные о-боснованно прекращаются из-за установления некриминального характера врачебной ошибки. Но надо идти дальше — убрать из Уголовного кодекса статьи, карающие врачей за причинение вреда по неосторожности. Не нужно врача смешивать с уголовником. Пусть самым большим наказанием для медика станет ограничение или запрет на профессию. И тогда, быть может, врачебное сообщество начнет более активно очищаться от недостойных.

Россия > Внешэкономсвязи, политика. Медицина > trud.ru, 14 февраля 2020 > № 3370043 Александр Киденис

Газ-2050: все будет хорошо?

На этой неделе Форум стран — экспортеров газа (ФСЭГ) представил прогноз развития газового рынка до 2050 года. Его главная идея — через 30 лет у газа по-прежнему все будет хорошо.

Выступающие в Дохе уверяли общественность в беспристрастности, говорили об уникальности разработанной экспертами ФСЭГ модели энергетического рынка и подчеркивали, что нынешнее издание прогноза «подготовлено на основе самых высоких экологических стандартов — с использованием переработанной бумаги и растительных чернил». Далеко не все аналитики, опрошенные «НиК», согласились с прогнозными цифрами обзора, хотя с общим трендом выхода газа на первое место в глобальном энергопотреблении никто не спорит.

По мнению аналитиков ФСЭГа, залог успешного развития мировой газовой индустрии — рост экономики и населения. Хотя в течение следующих нескольких лет рост экономики замедлится, долгосрочный прогноз по ключевым показателям является «здоровым», в результате чего темпы роста мирового ВВП составят 3,2% в год. Продолжится и рост мирового населения: к 2050 году этот показатель вырастет на 2,2 млрд человек и достигнет 9,8 млрд. При этом почти «все дополнительное население» будет городским, что станет первичным драйвером спроса на энергию.

Авторы прогноза полагают, что к середине века энергетические рынки претерпят значительные изменения. Главный тренд: энергия будет становиться все более доступной, и это обеспечит почти 30% дополнительного спроса.

ФСЭГ считает, что ископаемые виды топлива будут по-прежнему доминировать в мировом энергетическом балансе и составят 71% в 2050 году против 81% в 2018 году. Нефть останется важным источником энергии, но ее доля, как ожидается, упадет с 32% до 26%. Уголь снизится еще заметнее (-8%), обеспечив себе в энергетическом балансе 18%.

А вот природный газ станет единственным углеводородным ресурсом, увеличившим свою долю в мировом энергобалансе. Он продолжит получать политическую поддержку в ряде стран в качестве альтернативы загрязняющим и углеродоемким видам топлива, а также гибкого варианта, дополняющего возобновляемые источники энергии. В результате природный газ займет первую строчку в структуре первичной энергии — его доля составит 27% против 23% в 2018 году.

Прогнозируется, что к 2050 году потребление природного газа будет расти на 1,3% в год до 5,9 трлн куб. м. При этом наибольший вклад в потребление внесут электроэнергетика (1,7% годовых) и промышленность (1,2% годовых), на долю которых к 2050 году придется около 66% дополнительных объемов спроса на газ.

По мнению экспертов ФСЭГ, регионами-драйверами спроса станут Азиатско-Тихоокеанский регион, Северная Америка и Ближний Восток. Рост будущего спроса составит здесь 39%, 24% и 13% соответственно. Спрос в Европе будет расти до 2030 года, а затем мы увидим его постепенное снижение.

Регионами-драйверами производства газа, по прогнозу ФСЭГ, будут Северная Америка, Евразия, Африка и Ближний Восток. Тройка нынешних лидеров-производителей — США, Россия и Иран — останется неизменной и в 2050 году.

Все большее значение будет приобретать производство из нетрадиционных ресурсов. Их доля в общем объеме производства газа, как ожидается, вырастет с 25% до 38% к 2050 году.

СПГ наконец-то победит трубопроводный газ.

Если в 2018 году продажи сжиженного газа составляли 37,2%, то в 2050 году СПГ хоть и ненамного, но обгонит конкурента. Ожидается, что сектор СПГ вырастет на 2,9% до 1077 млрд куб. м к 2050 году, в то время как трубопроводная торговля будет расширяться медленнее со скоростью 1,2% в год и достигнет 1063 млрд куб. м к 2050 году.

В обзоре говорится, что мощности по сжижению СПГ сейчас рассчитаны на период быстрого роста, причем многие проекты планируется запустить в течение ближайших 7-10 лет.

США, Австралия, Катар, Россия и Мозамбик по прогнозам будут лидировать в темпах роста экспортного потенциала. С учетом строящихся мощностей по сжижению доля экспорта СПГ вырастет с нынешних 37,2% до 45,2% от общего объема экспорта к 2030 году и до 50,3% к 2050 году.

По состоянию на 2018 год 63 страны были импортерами природного газа, и это число вырастет до 81 к 2050 году.

Число экспортеров природного газа по прогнозу ФСЭГ может вырасти от 28 до 32 стран к 2030 году и оставаться таким же до 2050 года.

Эксперты ФСЭГ уверены, что в ближайшие годы структура рынка природного газа будет по-прежнему географически сегментирована. Но после 2035 года по мере развития поставок СПГ, а также развития транспортных и торговых сетей региональные рынки станут интегрированными, начнет формироваться глобальный рынок газа. Интересно, что европейский рынок по прогнозу ФСЭГ останется преимущественно трубопроводным, на это сектор будет приходиться более 75% торговли. А вот в азиатском регионе мы будем наблюдать абсолютное доминирование СПГ.

Что касается цен на газ в длительной перспективе, то аналитики ФСЭГ прогнозируют скромный, но все же рост.

В обзоре учитываются разные механизмы ценообразования — спотовые цены, которые определяются балансом спроса и предложения, и нефтяная индексация. По мнению ФГЭС, в перспективе доля «нефтяной индексации» на глобальном рынке газа будет уменьшаться.

Алексей Гривач, замдиректора Фонда национальной энергетической безопасности, в комментарии «НиК» отметил, что «конечно, ФСЭГ представляет интересы экспортеров газа и отчет написан с этих позиций, что, впрочем, крайне полезно в условиях, когда на протяжении долгого времени прогноз МЭА (в основном представляет интересы импортеров энергоресурсов) имел статус монополиста в формировании долгосрочного видения развития энергетики».

Эксперт соглашается, что газ займет первую строчку в структуре потребления первичной энергии, добавляя при этом: «Думаю, что это может произойти быстрее. Запрос на снижение вредных выбросов в атмосферу достаточно велик. И переход на газ является самым безопасным и экономически эффективным способом достижения этой цели. Около 60% мирового энергобаланса — нефть и уголь, которые нужно постепенно замещать комбинацией из природного газа и возобновляемых источников в разумной пропорции. Хотя есть и попытки искусственного сдерживания развития газовой отрасли, исходя из геополитических соображений».

Сергей Капитонов, аналитик по газу Центра энергетики Московской школы управления СКОЛКОВО, также уверен в том, что «природный газ имеет все шансы выйти на первое место в глобальном энергопотреблении в долгосрочном периоде». Он указывает, что «к этим же выводам приходит „Прогноз развития мировой энергетики до 2040 г.“ ИНЭИ РАН и СКОЛКОВО. В нем в зависимости от сценария доля газа в мире в 2040 г. составит 25-27%, а нефти 23-27%. При этом уже со второй половины 2030-х гг. для традиционных энергоносителей все более будет ощущаться конкуренция со стороны сектора ВИЭ. Так, некоторые наиболее амбициозные сценарии (например, IRENA Global Energy Transformation) подразумевают рост доли ВИЭ в первичном энергопотреблении до практически 50% к 2050 г.»

«В целом сегодня как со стороны аналитических центров, так и нефтегазовых компаний существует тенденция к выводу газа на первые места в глобальном энергобалансе на горизонте 20-30 лет,

— резюмирует Капитонов. — Но для того, чтобы быть успешной, газовой отрасли необходимо выполнить два условия: быть экологичной и уметь контролировать издержки на всей цепочки поставок. Для Европы такие слова, как „зеленые сертификаты“ или „водородная энергетика“ уже не являются чем-то из области научной фантастики, скорее заданным направлением развития газовой отрасли. Для Азии в долгосрочном периоде цены в условные $10/млн БТЕ ($350/тысячу кубометров), которые мы еще недавно наблюдали на спотовом рынке, а сегодня еще видим по некоторым долгосрочным контрактам, тоже неприемлемы, так как тормозят переход с угля на газ».

Еще более сдержана в прогнозе Екатерина Колбикова, консультант VYGON Consulting: «В условиях низких цен на газ его позиции в электрогенерации могут укрепляться более быстрыми темпами, чем ожидалось ранее. Так, в Европе, к примеру, в 2019 г. стоимость переключения с угля на газ составляла около 5,6 долл./МБТЕ по сравнению со среднегодовой ценой TTF в 4,4 долл./МБТЕ.

Если в долгосрочной перспективе газ будет торговаться в пределах 5,6-5,8 долл./МБТЕ, у потребителей будет экономический стимул развивать газовую генерацию.

Данный тренд характерен не для всех экономик. К примеру, на фоне существенных инвестиций в развитие ВИЭ „возобновляйка“ будет доминировать над газом в топливно-энергетическом балансе Китая уже после 2030 г.»

По мнению Екатерины Колбиковой, активно растущая сейчас торговля СПГ может замедлить рост: «В среднем за последние 20 лет торговля сжиженным газом растет со скоростью 7% в год, а 2019 г. показал абсолютный рекорд за всю историю индустрии — 13%. Перспективы роста спроса на СПГ во многом обусловлены его гибкостью — импортные терминалы будут активно строить изолированные от трубопроводных поставок газа страны, обеспечив более 100 млн т приемных мощностей до 2025 г. После 2025 гг. темпы ввода производственных мощностей СПГ могут замедлиться вследствие ожидаемых отмен или задержек инвестрешений в 2020-21 гг.».

Эксперт из VYGON Consulting считает, что «несколько лет низких газовых котировок стимулируют ускоренный переход к спотовой индексации, многие азиатские покупатели уже осуществляют пересмотр формул действующих контрактов.

В особенности это может коснуться новых соглашений, где прописана возможность ревизии условий каждые 4-5 лет (в отличие от 5-10 лет в более старых договорах)».

Директор Института национальной энергетики Сергей Правосудов добавляет: «Сейчас есть тенденция наращивания доли биржевых цен. Они ниже, чем поставки, привязанные к нефти. Но есть и надежность поставок. СПГ тоже не весь продается на бирже, тоже есть привязка к нефти. Думаю, что по мере роста продаж СПГ будет формироваться глобальный рынок газа и формироваться специальная цена на газ, не привязанная к нефти. Но пока сложно сказать, как это будет выглядеть».

Сергей Кузнецов

Эксперт рассказал о судьбе американских войск в Афганистане

США в ближайшей перспективе уйдут из Афганистана, считает генерал армии, вице-президент Российского совета по международным делам, бывший посол России в Индии Вячеслав Трубников.

США и радикальное движение "Талибан" продвинулись в согласовании сокращения насилия в Афганистане на семь дней, сообщил в четверг глава Пентагона Марк Эспер.

Позже госсекретарь США Майк Помпео заявил, что за последние несколько дней США и "Талибан" достигли "довольно значительного прорыва" в переговорах. По словам Помпео, президент США Дональд Трамп распорядился продолжать переговоры, при этом Вашингтон ожидает существенного сокращения насилия, чтобы приступить к дальнейшему обсуждению при участии всех афганцев.

Комментируя эти переговоры, Трубников сказал РИА Новости, что "это процесс, пожалуй, это его очередная фаза".

"Но всё-таки дело идёт к тому, что американцы уйдут оттуда в ближайшей перспективе, на мой взгляд, потому что они несут достаточно серьёзные потери, и это будет продолжаться, пока они не уйдут. Они оставят там, наверное, пару баз и все, а так им пора оттуда уходить", - отметил эксперт.

При этом переговоры, по его мнению, будут продолжаться. "Они даже к какому-то решению придут, но дело вот в чем: переговоры с талибами без Кабула? Большой вопрос - Кабул будет протестовать. С Кабулом без талибов - талибам будет наплевать на эти переговоры", - подчеркнул он.

США и талибы вели переговоры в течение нескольких месяцев в 2019 году. Представитель США по Афганистану Залмай Халилзад и делегация политического офиса талибов в Дохе по итогам восьми раундов переговоров согласовали проект договора о мире, который предусматривал прекращение огня, вывод из Афганистана иностранных войск и начало всеобщих межафганских переговоров о мире. Однако в сентябре после серии терактов, совершенных талибами в Кабуле и ряде других городов, жертвами которых стали и американские военные, президент Дональд Трамп распорядился прекратить переговоры с "Талибаном" и отменить подписание соглашения.

В середине января сообщалось, что талибы передали Халилзаду документ с предложениями по установлению временного режима прекращения огня в Афганистане сроком от семи до десяти дней. Представитель политофиса талибов в Катаре подтвердил возобновление переговоров между афганским радикальным движением и американской делегацией во главе с Халилзадом.

Опасные связи: Гарвард обязали отчитаться о деньгах из России

Гарвард обязали отчитаться о связях с РФ, Китаем, Ираном и другими странами

Отдел «Наука»

Министерство образования США потребовало от ведущих университетов предоставить информацию о возможном финансировании со стороны России, Китая, Ирана, Саудовской Аравии, Катара и других стран. Под подозрение попали российский фонд «Сколково» и компания «Лаборатория Касперского».

Министерство образования США потребовало от ведущих университетов предоставить информацию о возможном финансировании со стороны России, Китая, Ирана, Саудовской Аравии, Катара и других стран. Об этом сообщает The Wall Street Journal.

Министерство образования обязало университеты Лиги плюща (Гарвардский, Йельский и др.) предоставить данные о миллионах долларов, полученных от ряда стран, в том числе России. Представители министерства полагают, что руководство Гарварда и Йеля умолчало о получении как минимум $375 млн из-за рубежа. В первую очередь их интересуют гранты, контракты и зарубежные программы.

«Есть информация, свидетельствующая о том, что в Гарвардском университете отсутствует соответствующий контроль, поэтому отчеты могут не в полной мере отражать все пожертвования и контракты, исходящие от зарубежных источников», — отметили в министерстве. Позиция в отношении Йеля сходная — университет не сообщал о поступлении денег из-за рубежа в 2014-2017 годах, хотя активно сотрудничал с другими странами.

Под подозрение попали российский фонд «Сколково» и компания «Лаборатория Касперского», которая занимается вопросами компьютерной безопасности. Также вопросы возникли к китайским телекоммуникационным компаниям Huawei и ZTE, Катарскому национальному исследовательскому фонду и другим организациям.

«Речь идет о прозрачности, — поясняет секретарь по вопросам образования Бетси ДеВос. — Если колледжи и университеты получают иностранное финансирование, то студенты и налогоплательщики должны знать об этом. Более того, этого требует закон».

Представители университетов подтвердили, что получили запросы и занимаются подготовкой отчетов, но на это уйдет некоторое время.

Подозрения к Гарварду, возможно, возникли в связи с расследованием в отношении председателя факультета химии Чарльза Либера — ему предъявлены обвинения в получении грантов от Китая, о которых он не сообщил. Либер был арестован 28 января 2020 года, но отпущен под залог в миллион долларов.

Само же это расследование стало частью широкомасштабной программы, направленной на то, чтобы усилить контроль над финансированием американских высших учебных заведений со стороны государств, политика которых идет вразрез с американской, но которые надеются переманить на свою сторону лучшие умы страны.

С июля 2019 года министерство образования собрало данные о $6,5 млрд, которые поступили в крупные учебные заведения США и о которых их руководство не отчиталось. Колледжи обязаны сообщать об иностранных пожертвованиях, сумма которых превышает $250 тыс., однако делают это, как выяснилось, далеко не всегда.

«Чем дальше мы расследуем, тем чаще обнаруживаем, что многие учебные заведения отчитываются не обо всех случаях иностранного финансирования — или не отчитываются вообще, — говорит ДеВос. — Мы продолжим требовать от колледжей и университетов отчетности и работать с ними так, чтобы данные были полными, точными и прозрачными, как того требует закон».

Ранее министерство энергетики США запретило штатным сотрудникам работать с коллегами из других стран, которые могут использовать наработки в США в особо чувствительных проектах. Работникам, поддерживающим такие связи, будет предложено оборвать их либо уволиться, заявили в руководстве министерства.

Запрет коснется признанных лидеров в своих научных областях, имеющих доступ к разработкам в технологических областях, представляющих интерес для иностранных правительств. Это должно защитить США от утечки данных в Китай и другие страны, представляющие угрозу США — в том числе и Россию.

США. Китай. Иран. Россия > Образование, наука. Финансы, банки. СМИ, ИТ > gazeta.ru, 13 февраля 2020 > № 3289623

Еще две платформы для 13-ой фазы месторождения Южный Парс отправлены на место установки

Платформы 13A и 13C иранского газового месторождения Южный Парс (в Персидском заливе) в понедельник были загружены на верфи САДРА в юго-западной провинции Бушер для отправки в назначенное для них место, сообщает Shana.

Представитель оператора разработки 13-й фазы Южного Парса Пайам Мотамед оценил физический прогресс почти 2500-тонных конструкций в более чем 98 процентов, заявив, что обе они были полностью спроектированы и построены иранскими экспертами, а также, что основные детали и оборудование было поставлено иранскими производителями.

По словам чиновника, каждая платформа будет производить 500 миллионов кубических футов или 14,2 миллиона кубических метров кислого газа в день, и морские операции на упомянутой фазе будут завершены, когда эти две платформы начнут работать, добывая 28,4 млн. кубометров газа в сутки.

Первая платформа 13-ой фазы была установлена на назначенном морском участке в начале декабря 2018 года.

Газовое месторождение Южный Парс, которое Иран разделяет с Катаром в Персидском заливе, занимает площадь 9 700 квадратных километров, 3700 квадратных километров которого, называемого Южный Парс, находятся в территориальных водах Ирана. Остальные 6000 квадратных километров, называемые Северным куполом, расположены в территориальных водах Катара.

По оценкам, месторождение содержит значительное количество природного газа, на которое приходится около восьми процентов мировых запасов, и примерно 18 миллиардов баррелей конденсата.

Авигдор Эскин: «В Израиле небо очень близко к земле»

О советском детстве, сионизме, любви к русской культуре и многом другом

Саркисов Григорий

Родители назвали его Виктором, он учился в Гнесинке по классу фортепиано, вёл подпольные курсы иврита и «вредоносного» иудаизма, в 1979 году эмигрировал в Израиль, воевал в Ливане, отсидел почти два года в тюрьме по делу об осквернении арабской могилы, написал несколько книг и тысячу статей на иврите, английском и русском. Вот такой он, израильский общественный деятель и публицист Авигдор Эскин.

– Ваш отец происходил из раввинского рода, деда со стороны матери расстреляли в 1938 году по 58-й статье, и, наверное, на ваши политические воззрения во многом повлияла биография вашей семьи – как и рассказы бабушки о холокосте, труды Солженицына, с которыми вы ознакомились в юном возрасте?

– Начнём с того, что я родился в Москве, в роддоме, стоявшем на месте нынешнего здания ТАСС, так что Первопрестольная для меня не чужой город, и Россия – не чужая страна, хотя, конечно, мой родной дом – Израиль. В России у меня много друзей, и все годы я сознательно сохранял глубинную связь с русской культурой и русским языком. Вы упомянули моего деда, Виктора Константиновича Блажего, он был директором школы в Крыжополе, и его действительно расстреляли «за украинский национализм», хотя никаким националистом он не был. Возможно, ему просто припомнили польско-украинское происхождение. Кстати, его родной брат, Арефа Константинович Блажей, был генерал-лейтенантом, в годы войны служил начальником штаба 37-й армии, участвовал в Никопольско-Криворожской и Яссо-Кишинёвской операциях, был награждён двумя орденами Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденами Кутузова и Богдана Хмельницкого 2-й степени, двумя орденами Красной Звезды. Он служил в РККА с 1924 года и вступил в ВКП(б) в 1939 году, через год после расстрела брата…

Десятилетним мальчишкой я нашёл у бабушки израильский календарик и прочитал там пророческие слова Теодора Герцля о грядущем создании Израиля. Это произвело на меня сильное впечатление, и в двенадцать лет я объявил родителям, что уеду в Израиль. Начал изучать иврит, Тору и историю иудаизма, читать диссидентскую литературу. В тринадцать лет меня исключили из школы за листовки в поддержку Солженицына, а в шестнадцать я был самым молодым в Москве преподавателем иврита. Были, конечно, и «задушевные» беседы в «органах», пару раз пришлось отведать и милицейского кулака. Однако меня не стали сажать, а отпустили в Израиль в декабре 1978 года.

– Вы ведь серьёзно занимались музыкой?

– Да, учился в Гнесинке по классу фортепиано у Натальи Андреевны Мутли, одной из последних учениц великого Нейгауза. Она была уникальным человеком, и с годами я всё чаще её вспоминаю. Продолжаю заниматься музыкой и сейчас… Итак, мне стукнуло восемнадцать, и я подал заявление на выезд. Разрешение пришло в 1978 году, в это время я был в Сусумане Магаданской области, где навещал преподавателя иврита, активиста сионистского движения Иосифа Бегуна. Сразу вылетел в Красноярск, оттуда в Москву, а дальше в Вену и в Тель-Авив. Живу здесь уже более сорока лет, и день, когда я впервые ступил на Святую землю, остаётся самым счастливым в моей жизни. Я вернулся домой…

– Не трудно было адаптироваться? Всё-таки новая страна…

– А я и не адаптировался, я же был дома. Поступил в ешиву в Кирьят-Арбе, потом призвали в армию, участвовал в боевых действиях в Ливане. Страшно не было – рядом были сослуживцы, за нами стояло государство. Куда страшнее выступать против системы, когда ты один…

– Вас называют самым правым человеком в Израиле, ультранационалистом, сионистом, экстремистом, радикалом, фундаменталистом… А кто вы на самом деле?

– На самом деле я – Авигдор Эскин. Что касается «эпитетов» в мой адрес, то тут, как говорили в детском саду: кто так обзывается... Это проявление недоразвитости «критикующих». При отсутствии аргументов они просто ругаются. Меня можно смело называть сионистом, но я точно не националист. Любая националистическая идеология ущербна по своей сути, особенно если ты серьёзно занимаешься духовной практикой. А я почти всю сознательную жизнь изучаю Тору, Каббалу, Талмуд и философию иудаизма. Моим наставником сегодня могу назвать раввина Мордехая Шрики. Это авторитетнейший богослов, получивший традиционное образование, а также окончивший Сорбонну. Я могу объяснить свои взгляды на этот мир, а не просто делить его на «своё» и «чужое», как это навязывается одними примитивными людьми другим примитивным людям. Я люблю Святую землю, где сбывались пророчества, её святость связана с самыми сакральными и сущностными элементами мироздания, культуры, всей человеческой цивилизации. Знаете, в Израиле небо очень близко к земле, близко к Сиону – и на Святой земле нельзя не думать о Вечном. Повторюсь, националистом я себя не считаю даже в мягком и позитивном смысле. И моя общественная деятельность никогда не ограничивалась израильской и еврейской темой. Со второй половины восьмидесятых я активно сотрудничал с белыми консерваторами в Южной Африке. За годы работы в России мне удалось навести мосты с самыми широкими кругами, включая русских почвенников и патриотов. Могу отметить и особые дружеские отношения с Грузией, установленные за последние десять лет. А сейчас активно помогаю продвигать армяно-еврейский музыкальный проект.

– Это просветительский проект?

– Да, эта встреча культур двух древнейших народов стартует в нынешнем году в Москве, Санкт-Петербурге и ряде других российских городов с серии концертов еврейской и армянской музыки, где выступит ведущая солистка Ереванского театра оперы и балета Варсеник Аванян в сопровождении пианистки Карины Погосбековой. Аванян по праву считается не только превосходной вокалисткой в классическом репертуаре, но и лучшей на сегодняшний день исполнительницей армянской музыки, продолжающей традицию Люсине Закарян. Первый концерт состоится 18 марта в московской «Галерее Нико» в Большом Тишинском переулке,19. Нам очень помогла Гаяне Никогосян, дочь выдающегося скульптора и художника Николая Никогосяна. В большой программе – музыка Комитаса, еврейские мотивы в произведениях Мусоргского, Римского-Корсакова, Равеля и других классиков, а также несколько фольклорных номеров. Армяне, как и евреи, очень древний народ. Подобно еврейской музыке, армянская музыка давно стала неотъемлемой частью всей мировой музыкальной культуры, получив современное звучание благодаря Комитасу, Тертеряну и другим выдающимся композиторам. Идея встречи двух великих культур и легла в основу нашего проекта, как идея сближения Арарата и Сиона. Это была наша совместная идея с Варсеник Аванян. Надеюсь, нас поддержат и российский Минкульт, и муниципалитет Иерусалима и мы сможем не только провести серию концертов в России, Армении и Израиле, но и организовать большой фестиваль с участием израильских, российских и армянских музыкантов.

– Вы пишете на иврите, русском и английском. А на каком языке думаете?

– Это зависит от того, в какой аудитории я нахожусь. Вот сейчас мы говорим по-русски, я и думаю по-русски. Кстати, все мои дети – а у меня их семеро, в возрасте от 8 до 37 лет – смотрят российские фильмы, читают русские книги и знают не только Пушкина, но и Аксакова. Считаю знание многих языков благом, открывающим перед человеком большие возможности. Вообще, в Израиле русский язык пользуется привилегированным статусом. Многие партии выступают по центральному телевидению с роликами на русском языке в рамках избирательной кампании. Такого за пределами СНГ нет нигде.

– То есть русскоязычные израильтяне чувствуют себя в стране уютно?

– В Израиле их называют «русскими», и это полноправная часть нашего народа, внёсшая колоссальный вклад в развитие науки, культуры, здравоохранения, экономики, обороны.

Они быстро вошли в элиту израильского общества, а уж в среде музыкантов «русские» имена встречаются чаще «чисто израильских». Но вопреки моим ожиданиям «русские» в Израиле не внесли заметной лепты в развитие духовной сферы, в богословие, в философию или в литературу.

– Недавно довелось прочитать вашу книгу «Толкование к Книге Псалмов», где подчёркнуто архаичная лексика со всеми этими «ажно», «глагольте», «зело», «око», «ланита», сочетается с неологизмами – «разнство», «целовывайте», «пустомазы», «распросторил», «обвиновь»…

– Я занимался толкованием к Псалмам Давида на русском языке, опираясь на традиционные классические комментарии и стараясь привнести сюда что-то своё. Хотел уйти от сухого академизма, придать тексту эмоциональную окраску. Это удалось благодаря стилистическим советам Солженицына и огромным возможностям, которые даёт выразительный и гибкий старый русский язык. Но это не стилизация под старину и не «пелевинско-модернистский», а скорее постмодернистский стиль.

– Спрошу вас как журналиста – как вы оцениваете уровень журналистики в Израиле, России и США?

– К сожалению, высокий уровень аналитики сегодня сохранился лишь в очень узких кругах, а общий уровень идёт на спад. Профессия стала «заказной», и даже если журналист работает не по «инструкции», он стремится к максимальному количеству «лайков». Такая ориентация «на толпу» опасна, и тут есть закономерность: чем менее профессионально ты пишешь, тем более популярным будет твой материал. И так – везде, и в США, и в Израиле, и в России.

– 23 января зрители НТВ стали свидетелями скандала между вами и ведущим программы «Место встречи» Андреем Норкиным…

– Меня возмутила атмосфера глумления, царившая на этом ток-шоу, и я вёл себя подчеркнуто вызывающе, потому что передо мной были кощунники. Напомню, что в этот же день в Иерусалиме отмечали годовщину освобождения Освенцима и открывали памятник ленинградцам-блокадникам. Это было беспрецедентным событием. Около пятидесяти лидеров ведущих стран мира собрались в Святом городе, чтобы отметить семидесятипятилетие освобождения Освенцима. Собравшиеся в Иерусалиме отдали дань умерщвлённым в Освенциме и советским солдатам-освободителям. А мемориал в честь жертв блокады в центре Иерусалима – это событие исторической значимости. Президент России прослезился, когда благодарил израильтян за то, как они провели открытие памятника. Но на НТВ решили «хайпануть» и первым делом сообщили, что «многие люди в Израиле выступали против этого монумента». Там кто-то собрал в интернете всего 150 подписей против установления монумента. Подавляющее же большинство были за установку монумента – и потому, что у многих были родные в осаждённом Ленинграде, и потому, что мы знаем о решающем вкладе СССР в разгром нацизма и о том, кто освободил узников Освенцима. На НТВ же решили устроить дешёвый скандальчик. В их попсовом скандальном описании была и открытая ложь. Нельзя святую тему превращать в балаган, да ещё на государственном телеканале, и наипаче – в то время как Путин со слезами на глазах благодарил израильтян за их бережное отношение к памяти жертв войны с нацизмом. Я сказал им в лицо всё, что хотели им сказать 90% зрителей, используя их лексикон, определив сие ристалище как «треш и беспредел». Прискорбно, что руководство телеканала не предприняло никаких мер. Это было куда большее кощунство, чем «пусси райот».

– В конце 1997 года спецслужба «Шабак» задержала вас по обвинению в умысле бомбардировать свиными головами мечеть Эль-Акса на Храмовой горе. Черед два года суд полностью вас оправдал по этому пункту обвинения. Но 1 января 2001 года вас осудили на 2,5 года тюрьмы и еще дали 1,5 года условно, обвинив в недонесении о подготовке экстремистских акций и в симпатиях к убийце Ицхака Рабина Игалю Амиру…

– Тогда я был, что называется, на виду, и кто-то решил меня «задвинуть». Поясню – я активно выступал против соглашения с террористом Арафатом, и, как показало время, мы были правы. Эти соглашения принесли не мир, а реки крови. Нашу правоту подтверждает и недавно обнародованный мирный план Трампа. Я всегда был против любых переговоров с террористами, расценивающими любую уступку как слабость. Чтобы я не мешал вести «мирные переговоры», против меня организовали кампанию травли и запугивания. Один мой приятель в ответ на очередной теракт военного крыла ХАМАС в Иерусалиме подпалил офис левой проарабской организации «Поколение мира» и возложил свиную голову на могилу террориста Аль Кассама после кровавого теракта, учинённого организацией, носившей его имя. Из этого приятеля и выбили показания против меня: мол, я обо всём знал, но не сообщил куда надо, а раз не сообщил, то поддержал…

– Вы поддерживаете позицию России по Украине, и, возможно, по этой причине с 2015 года вам запрещён въезд в эту страну. Насколько дееспособен сегодня президент Зеленский, заигрывающий с бандеровцами?

– Я бы не сказал, что Зеленский поддерживает бандеровцев, другое дело, что он не в силах с ними совладать. Ещё до Майдана я обращал внимание на то, что нацистских преступников на Украине героизируют не какие-то отдельные идиоты, а эта героизация происходит на государственном уровне. Мы эффективно поработали в Конгрессе США, инициировав письма от ведущих американских политиков руководству Украины против глорификации нацистских преступников. Бандиты из ОУН-УПА отличались во время войны особыми зверствами и убийствами мирных жителей. Но эти изверги составляли всего пять процентов от числа всех украинцев, участвовавших в войне, а 95 процентов воевали в Красной армии. Генетическая память должна быть не в пользу бандеровцев даже на Западной Украине! Но именно на Украине мы впервые после Второй мировой войны сталкиваемся с таким позорным явлением, как освящение памяти нацистов на государственном уровне. Тем не менее я уверен, эта коричневая пена исчезнет и Украина не превратится в фашистскую страну. О Зеленском скажу, что на иерусалимском форуме он повёл себя, мягко говоря, странно. Но было особенно неприятно узнать, что Зеленский договорился с Анджеем Дудой вместе почтить память ярых антисемитов Пилсудского и Петлюры. Это порнографично, недостойно.

– Там сказано много «интересного» и о «вине» СССР за начало войны и холокост…

– Пакт Молотова–Риббентропа так же позорен, как и Мюнхенское соглашение. Но нельзя забывать, что всё это происходило до того, как нацистская Германия стала машиной массового убийства. Тогда границы ещё не были такими сакральными, как после Хельсинкского соглашения 1975 года. И Даладье, Чемберлен и Сталин договаривались с Гитлером не о массовом уничтожении мирного населения, а о границах. И при самом плохом отношении к Пакту Молотова–Риббентропа или к Мюнхенскому соглашению надо помнить, в каком контексте это делалось. Был Освенцим, была блокада Ленинграда, был холокост. Вот – главная тема, и мы знаем, кто устраивал газовые камеры, а кто освобождал узников лагерей смерти. А оба примиренческих пакта были ошибками, преступными ошибками, но никак не преднамеренным поощрением массовых убийств.

– Вы как-то сказали, что «у России и Израиля есть прекрасные перспективы, они основаны, с одной стороны, на уважении русской идеи, которую исповедуют многие российские политики, с другой – еврейского традиционализма, который исповедую я». Но русско-еврейские отношения никогда не строились на основе почитания державности. Теперь – строятся?

– Увы, эти мои надежды не оправдались. Современные российские политики никак не являются носителями русской идеи Владимира Сергеевича Соловьёва, Бердяева, Сергия Булгакова, Солженицына. А поначалу, лет двадцать назад, была надежда на углублённое, почвенническое сотрудничество с Россией, которая могла представить альтернативу самоуничтожительному либерализму. Но Россия так и не смогла выстроить позитивной конструктивной альтернативы западному либерализму. И «почвенников» я здесь сегодня не вижу в политике – ни в солженицынском, ни в каком-то другом смысле. Всё превратилось в эпатаж и порнографию, один Проханов чего стоит! У него прекрасный язык, отличный стиль, но что он говорит?! Это же полный перевёртыш! Он мог кричать «Долой олигархов!», а назавтра с тем же энтузиазмом прислуживал Березовскому или Ходорковскому. То он говорит, что армяне – единственные воины на свете, а то призывает азербайджанцев к войне за Карабах. Проханов и иже с ним превратили патриотизм в порнографию. Впрочем, этот кризис касается не только России, но и Европы с США. Еще в восьмидесятые годы я сотрудничал с группой консерваторов правого крыла во главе с сенатором-республиканцем Джесси Хелмсом. Во времена апартеида довелось немало общаться и с белыми традиционалистами из ЮАР. Но жизнь показала, что консерватизм консерватизму рознь – всё зависит от того, что именно собираются «консервировать». Сейчас есть шанс на американский ренессанс через Трампа, но иррациональная мера сопротивления ему со стороны истеблишмента ставит под сомнение возможность сущностного исправления там.

– Сегодня весь мир говорит о «сделке века» – предложенном президентом США плане урегулирования ситуации с Палестиной. Мирный план не спровоцирует новое обострение ситуации в Израиле?

– Ситуация обостряется, когда Израиль идёт на уступки. Стоило начать переговоры с Арафатом – террор зашкаливал, террористы взрывали автобусы, убивали людей на улицах, страшные вещи происходили в 1993–1995 годах. А после поспешного вывода войск из Южного Ливана началась вторая интифада (2000–2003), стоившая жизни полутора тысячам израильтян. Теперь Трамп лишает террористов надежды на успех. Он прямо сказал палестинцам: это ваш последний шанс, и если вы сейчас им не воспользуетесь, у вас никогда не будет государства. Трамп предложил им 50 миллиардов долларов и части территории Иудеи и Самарии, разумеется, после полного разоружения и при полном израильском контроле границ. Думаю, палестинцы не примут этот план, но это их дело. Важно, что Трамп признал израильский суверенитет над Иерусалимом и частью территорий, освобождённых в 1967 году. Именно освобождённых, поскольку с 1948 года по 1967-й они были незаконно оккупированы Иорданией.

Обратной дороги нет. Если палестинцы отвергнут предложение и не захотят иметь своё государство в рамках этих границ, то Израиль продолжит распространять свою юрисдикцию на все эти территории – а там всего 6 тысяч квадратных километров. Палестинцам вернут иорданское гражданство, которое было у них до 1988 года. Не пожелают они гражданства Иордании – будут жить дальше как сейчас. Это их выбор.

– Будет война?

– Никакой войны не будет: для ведения войны у палестинцев нет ресурсов, а главное – у них нет поддержки даже в арабском мире. Россия точно помогать им не собирается. Конечно, они могут надеяться на помощь изгоя-Ирана, или Катара, но без надежды на общий антиизраильский фронт и общую победу они способны разве что на отдельные акты безумия. «Сделку века» поддержали Египет, Саудовская Аравия, Оман, Бахрейн и ОАЭ, и план Трампа станет основой для переговоров, что изменит ситуацию на Ближнем Востоке. Если переговоры не состоятся, то декларация Трампа приведёт к общему успокоению.

Помните, как горе-политологи кликушествовали после переноса посольства США в Иерусалим и после признания суверенитета Израиля на Голанских высотах. Пророчили нам армагеддон. А вышло, что всё только успокоилось.

– В одном интервью вы сказали: «Спасибо врагам за столь высокую оценку силы моего слова и спасибо друзьям, с которыми мы вместе удостоимся возвести Храм в Иерусалиме». Сегодня вы сказали бы то же самое?

– Есть такая байка. Одному раввину сказали, что некий человек его ненавидит и считает своим врагом. Раввин затанцевал от радости: «Больше всего я боялся, что этот негодяй может сказать обо мне что-то хорошее!..» Это, конечно, шутка, но когда я смотрю на своих врагов, на душе делается приятно, потому что я знаю: меня любят хорошие и умные люди, а ненавидят – плохие и дурные. Значит, мои враги – моя сила! А множеству друзей поклон, благодарность и благословение Всевышнего из Иерусалима. Мы вместе строим Иерусалимский Храм для всего мира.

Беседу вёл Григорий Саркисов

Россия. Израиль > Внешэкономсвязи, политика > lgz.ru, 12 февраля 2020 > № 3292940 Авигдор Эскин

Не хватает на газ из США: София требует скидку у «Газпрома»

Болгария попросила о «значительном снижении» цен на газ из России

Ольга Шерункова

В Болгарии добиваются от России «значительного снижения» стоимости газа. София уже давно собирается заменить часть российского топлива более дорогим американским или катарским СПГ, а также газом из Азербайджана. Болгария не самый значимый клиент для «Газпрома», однако потерять ее российский монополист вряд ли захочет, констатируют опрошенные «Газетой.Ru» эксперты. Так что скидку на газ София скорее всего получит, предполагают они.

«Булгаргаз» ведет переговоры с российской компанией «Газпром-экспорт» о «значительном снижении» цены на газ, сообщается на ее сайте. София хочет сбить стоимость на второй квартал 2020 года на 2,52%.

Болгария рассчитывает, что скидка на один мегаватт составит 1,11 левов (39,33 руб.).

«Булгаргаз» ведет переговоры с «Газпром-экспортом» о снижении цены поставок газа. Ожидается, что к концу февраля 2020 года стороны придут к согласию и цена на природный газ для Болгарии будет значительно снижена», — указывала болгарская компания.

Решение по скидке в Софии ожидают получить к концу месяца. Как обещают в компании, после положительного вердикта цены для конечных потребителей будут пересмотрены в сторону понижения.

Первый газ по «Турецкому потоку» Болгария начала получать в начале 2020 года. 1 января был открыт новый газопровод мощностью 31,5 млрд куб. м. Всего проложено две нитки. Первая — для поставок российского газа Турции, вторая — для стран Южной и Юго-Восточной Европы.

Российская сторона ранее обвиняла Болгарию в сознательном затягивании реализации газопровода. При этом София уже заявляла о желании заменить часть российского газа другими поставками. В частности, более дорогим азербайджанским топливом. Также Болгария хотела бы закупать американский СПГ.

Согласно заявлению Минэнерго страны в конце января, замене подлежит половина объема российского газа — 50%. И сделать это в Софии хотят уже к концу текущего года. Это часть политики Болгарии по выходу из газовой орбиты России.

«Что касается природного газа, наша страна будет продолжать работу по диверсификации своих источников и маршрутов для страны. Болгария и США имеют широкое поле сотрудничества в области сжиженного природного газа (СПГ)», — указывали в болгарском ведомстве (цитата по «Интерфакс»).

В настоящее же время практически весь закупаемый Софией газ поступает из Москвы. И чтобы снизить энергетическую зависимость, Болгария хочет переориентироваться. Топливо из Азербайджана будет поставляться по Трансанатолийскому газопроводу (TANAP). Он пролегает через Турцию и соединяет Азербайджан с Европой. Строительство газопровода части Южного коридора было завершено в 2019 году.

Ежегодно Болгария импортирует около 3 мрлд кубометров газа из России. При сценарии 50-процентного замещения поставки из России уменьшатся примерно на 1,5 млрд кубометров. Из Азербайджана Болгария должна будет закупать около 1 млрд, поскольку ранее при строительстве TANAP государства договорились именно о таком объеме, поясняет ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков. Остается около 500 млн на СПГ.

Диверсификацию Болгария начала еще в прошлом году. Тогда впервые был закуплен газ у США (140 млн кубометров СПГ от Kolmar NL), топливо было получено в греческом терминале Revithoussa. Такие небольшие объемы СПГ можно транспортировать автотранспортом. По словам властей, Болгария приобрела топливо по «конкурентным ценам», сэкономив 15 млн левов (около €7,7 млн).

«Это еще один шаг к либерализации газового рынка», — комментировала покупку американского топлива министр энергетики Болгарии Теменужка Петкова.

В самой Болгарии нет ни одного СПГ-терминала. Однако агентство Reuters в январе 2020 года сообщало, что болгарский газотранспортный оператор «Булгартрансгаз» купит 20% акций греческого СПГ-терминала в Александруполисе. Помимо США, в качестве потенциального источника для покупки СПГ рассматривается и Катар.

Просьба о скидке на российское топливо может означать, что болгарская компания пытается надавить и добиться более конкурентных цен от газового монополиста в лице «Газпрома», говорит Юшков.

Ожидается, что газ из Азербайджана будет очень дорогим, он будет идти по TANAP, где высокие транспортные тарифы, а также через строящийся газопровод Греции и Болгарии, поясняет в беседе с «Газетой.Ru» замглавы Фонда национальной энергетической безопасности Алексей Гривач.

Основание для просьбы о скидке на российский газ в особенности при старте закупок топлива у конкурентов по более высоким ценам не очевидно, считает эксперт. «Это не совсем рыночный подход», — говорит Гривач.

Скидка от «Газпрома» — это попытка снизить издержки, которые София будет нести по другим контрактам. Если в Болгарии готовы закупать более дорогой газ у других, то на каком основании Болгария просит скидку — непонятно, заключает он.

Возможно в Софии таким образом демонстрируют готовность проявлять более жесткую позиции в отношении Москвы в преддверии приближающихся выборов в стране.

И, скорее всего, скидку на газ болгары получат. Несколько миллиардов кубометров газа в год по меркам «Газпрома» не такой уж большой объем, но потерять покупателя было бы неприятно, рассуждает в беседе с «Газетой.Ru» ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков.

Дубай, ОАЭ. Торжественная церемония чествования воинов национальной армии Объединенных Арабских Эмиратов, вернувшихся после службы в Йемене, прошла в Абу-Даби в присутствии руководства страны и правителей всех эмиратов.

Церемония в честь «верных соколов», которые на протяжении пяти лет в составе коалиции с вооруженными силами Саудовской Аравии и другими странами вели военные действия в Йемене, состоялась в военном городке Заеда.

«Верные соколы, вы пожертвовали собой и подняли наши головы с гордостью. Мы гордимся вами, вашими семьями и вашей работой. Мы гордимся каждым часом, который вы провели вдали от Родины», - сказал на церемонии Его Высочество шейх Мухаммед бен Рашид Аль Мактум, вице-президент, премьер-министр ОАЭ и правитель Дубая.

Как сообщается, ОАЭ отправили в Йемен 15 тысяч эмиратских военных. Помимо участия в сухопутных операциях было выполнено более 130 тысяч воздушных вылетов, в общей сложности летчики ВВС ОАЭ провели в воздухе полмиллиона часов. 50 кораблей с 3 тысячи военных моряков на борту выполнили более 1000 заданий в море, в том числе связанных с перевозкой военной техники и гуманитарных грузов.

Также армия ОАЭ провела обучение 200 тысяч йеменских военных, а гуманитарную помощь получили более 17 млн человек. В результате действий коалиции 85-90% территории Йемена были освобождены от вооруженных повстанцев. 108 эмиратцев погибли исполняя свой воинский долг.

Напомним, коалиционные силы арабских государств под руководством Саудовской Аравии начали военную операцию в Йемене 26 февраля 2015. Основу просаудовских войск составляли подразделения армии Объединённых Арабских Эмиратов и пехота «Народных комитетов» из числа сторонников Хади. В общей сложности 10 арабских стран согласились принять участие во вторжении против хуситов. Саудовская Аравия задействовала в Йемене 100 истребителей и 150 тысяч военнослужащих. Предоставить военную авиацию выразили готовность такие страны, как Объединённые Арабские Эмираты (30 истребителей и 15 тысяч военнослужащих), Кувейт (15 истребителей), Бахрейн (15 истребителей), Катар (10 истребителей) и Иордания (6 истребителей).

Названы самые посещаемые туристами страны мира

Некоторым из них в прошедшем году активно «помогали» россияне.

Что случилось? Всемирная туристическая организация (UNWTO) составила список стран, которые в прошедшем году посетило наибольшее число путешественников, и обозначили те направления, по которым турпоток показал наиболее заметный рост, пишет АТОР.

ТОП-10 самых посещаемых стран мира в 2019 году (по количеству туристов):

   1.Франция – 90,2 млн

   2.Испания – 83,8 млн

   3.США – 78,7 млн

   4.Китай – 67,5 млн

   5.Италия – 64,6 млн

   6.Турция – 52,5 млн

   7.Мексика – 44,9 млн

   8.Таиланд – 39,7 млн

   9.Германия – 39,4 млн

   10.Великобритания – 36,9 млн

Самые быстрорастущие туристические направления в 2019 году:

   1.Мьянма +40,2%

   2.Пуэрто-Рико +31,2%

   3.Иран +27,9%

   4.Узбекистан +27,3%

   5.Черногория +21,4%

   6.Египет +21,1%

   7.Вьетнам +16,2%

   8.Филиппины +15,1%

   9.Мальдивы +14,9%

   10.Багамские острова +14,6%

   11.Катар +14,5%

   12.Армения +14,4%

   13.Южная Корея +14,4%

   14.Турция +14,0%

   15.Босния и Герцеговина +13,7%

   16.Тунис +13,6%

   17.Лаос +11,5%

   18.Азербайджан +11,4%

   19.Израиль +10,5%

   20.Литва +10,1%

Важные факты:

   -Упрощение визовой политики помогло росту турпотока в страны Центральной Азии. В итоге иностранных туристов в Узбекистане стало больше на 27,3%, в Кахахстане – на 10%, в Азербайджане – на 11,4%.

   -Россияне помогли улучшить показатели Тунису. «Наших» в 2019 году оказалось 636 000 из 9,4 млн иностранных гостей в этой стране. Также граждане РФ активно посещали Вьетнам (более 646 000 человек). А турпоток из России на Мальдивы за 2019 год и вовсе увеличился на 17,5% (до более 83 000 человек).

   -Поток отдыхающих из России в Южную Корею за год подскочил на 13,4% и достиг почти 343 000 человек. Израиль посетил 328 000 россиян.

Автор: Ольга Петегирич

Варшава обвиняет: "Газпром" обесценил польскую газовую госкомпанию

Максим Рубченко. Акции польской государственной газовой компании PGNiG за год подешевели вдвое. Поляки связывают это с тем, что "Газпром" слишком завысил цены. Однако аналитики придерживаются другого мнения. Что происходит на самом деле — в материале РИА Новости.

Бревно в своем глазу

Если в начале 2019-го акции PGNiG котировались по 7,6 злотого (около 1,9 доллара), то сейчас за них дают лишь 3,6 злотого, то есть 93 цента (по данным Варшавской фондовой биржи на 7 февраля).

Как обычно, Варшава в своих неприятностях обвиняет Россию. "Действительно, биржевой курс PGNiG резко упал за год, и причины хорошо известны", — сообщил журналистам председатель правления PGNiG Ежи Квечиньский.

По его словам, виноват "неблагоприятный контракт" с "Газпромом", который приводит к дорогим закупкам газа. "Это очень сильно сказывается на финансовых результатах", — жалуется глава PGNiG.

Однако такое объяснение вызывает у аналитиков много вопросов. Европейские цены на газ начали снижаться еще летом 2018-го. В сентябре голубое топливо на европейских хабах продавали по 308 евро за тысячу кубометров, в январе 2019-го — уже по 216.

Примечательно, что на фоне этого падения котировок газа на 30% акции PGNiG не подешевели, а, наоборот, подорожали, причем на те же 30% (с 5,3 злотого в конце июля до 6,9 злотого в январе).

Элементарная экономическая логика заставляет предположить, что, если при неизменных тарифах "Газпрома" акции PGNiG сначала росли, а затем вдруг упали, дело совсем не в российском концерне.

Просто с 2019 года действует новый фактор, существенно влияющий на финансовые результаты PGNiG. А именно: в ноябре 2018-го польская госкомпания заключила с американской Cheniere Energy контракт на покупку 0,73 миллиарда кубометров газа в год.

Сразу после того, как начались поставки заокеанского СПГ на терминал Свиноуйсьце, акции PGNiG перешли в режим пикирования. Что неудивительно, поскольку с учетом транспортировки и регазификации американский газ оказывается существенно дороже российского.

Аналитики расходятся в оценках переплаты Варшавой за "газ свободы", поскольку тут многое зависит от разницы котировок на американских и европейских газовых хабах, стоимости фрахта танкеров-газовозов, а эти параметры постоянно меняются. В любом случае речь идет о дополнительных расходах в размере от 60 до 160 долларов за тысячу кубометров.

И чем ниже котировки на европейском газовом рынке, тем сильнее бьют по финансам PGNiG транспортные издержки — ведь их доля в общей структуре расходов только увеличивается.

Нашли крайнего

Финансовые проблемы польской нефтегазовой госкомпании могли бы быть еще острее, не найди поляки способ переложить часть убытков на своего соседа. В конце августа США, Польша и Украина подписали соглашение "О сотрудничестве с целью укрепления региональной безопасности поставок природного газа”, по которому Киев обязался покупать у Варшавы американский СПГ.

Поставки стартовали осенью, и внешнеторговый баланс Украины это уже ощутил. По данным Национального банка, торговый дефицит вырос на десять процентов — до 13,9 миллиарда долларов. В первую очередь благодаря удорожанию импорта энергоносителей.

И это еще цветочки. Дело в том, что Польша в погоне за газовой независимостью от России закупает СПГ не только в США, но и в Норвегии и Катаре, где цены значительно выше.

Глава оператора газотранспортной системы Украины Сергей Макогон перепостил в Facebook сообщение польского портала BiznesAlert о том, что за прошлый год в Свиноуйсьце прибыли 57 транспортов с СПГ из Катара, 13 — из США и десять — из Норвегии. "Часть этого газа уже в Украине", — с гордостью отметил Макогон.

Действительно, согласно данным "Оператора газотранспортной системы Украины" с января в страну поступило около 19 миллионов кубометров голубого топлива из Польши. Однако цену этих поставок Киев благоразумно не называет.

В обозримой перспективе финансовые проблемы PGNiG и ее украинского партнера будут только обостряться. Контракт с Cheniere Energy предусматривает увеличение закупок с 2023 года почти втрое — до 1,95 миллиарда кубометров. Мало того, PGNiG заключила договор на приобретение двух миллионов тонн СПГ в год с 2022-го и расширение поставок с американского СПГ-терминала Plaquemines в 2023 году.

"Всего мы будем получать в общей сложности 3,5 миллиона тонн СПГ от американских производителей в штате Луизиана в Мексиканском заливе, что составляет около 4,73 миллиарда кубометров после регазификации", — сообщил вице-президент правления PGNiG по торговле Мачей Возняк в июне.

На эту новость акции отреагировали падением на 11% (с 6,4 до 5,7 злотого) за две недели. Можно не сомневаться: чем активнее PGNiG станет укреплять газовую дружбу с американскими производителями СПГ, тем дешевле будет стоить. А тарифы "Газпрома" здесь совершенно ни при чем.

Эксперт объяснил массовое увольнение российских пилотов в Китае

Бывший командир воздушного судна, специалист по безопасности полетов Александр Романов назвал URA.RU причину увольнения российских пилотов китайскими авиакомпаниями.

По его словам, это связано со вспышкой в КНР коронавируса.

Ранее СМИ сообщили, что китайские авиакомпании Hainan Airlines и China Southern Airlines планируют уволить более 100 российских пилотов. Согласно сообщению CSA, которое было разослано летчикам, иностранцы будут отправлены во временный простой без сохранения зарплаты.

Эксперт поделился мнением, что россияне уже обучили китайских летчиков, и нужды в их услугах у китайских авиакомпаний нет. В течение трех лет авиакомпании КНР набирали высокопрофессиональных российских летчиков со знанием китайского языка. Но теперь, отметил Романов, россияне воспитали достаточное количество кадров.

По словам Романова, в больших самолетах на некоторых рейсах возят всего по 5-10 человек. При этом большинство уволенных в Китае российских пилотов будут продолжать искать работу за рубежом, пояснил он.

"Люди будут искать другие авиакомпании, например, Японские авиалинии", – заключил Романов.

Полеты в Китай из-за вспышки коронавируса приостановили Россия, Австралия, Великобритания, Вьетнам, Германия, Израиль, Индия, Испания, Италия, Канада, Кения, Монголия, Марокко, Новая Зеландия, Катар, Оман, Рунада, Танзания, Турция, Финляндия, Филиппины и Франция.

Ранее радио Sputnik сообщило, что самолет МЧС с медикаментами направили из России в Китай.

Китай. Россия > Транспорт > ria.ru, 8 февраля 2020 > № 3284359

Как продать маски в Китай?

Все компании, занятые в сфере агентирования ВЭД, столкнулись сейчас с ажиотажным ростом запросов на подготовку экспорта медицинских масок в Китай. Вопросы приходят и в редакцию нашего портала. Мы переадресовали их руководителю ВЭД-отдела компании «ВЭД Агент» (лидер по агентированию ВЭД за Уралом), постоянному автору ChinaLogist Анне Андрющенко.

Анна Андрющенко:

С поставкой масок в Китай есть ряд проблем.

Первая и самая очевидная — поиск товара. С этой проблемой сталкиваются сейчас все предприниматели, которые хотят организовать экспорт масок в Китай. У наших клиентов и партнеров были ситуации, когда они договаривались с производителем об отгрузке крупной партии масок (например, миллиона штук) и буквально в тот же день на завод наведывались китайские бизнесмены и за наличные средства перекупали все маски.

Ажиотажный спрос взвинтил цены. Если раньше оптовая цена одной маски колебалась в районе рубля, то сейчас некоторые производители отпускают данный товар по цене около 20-25 руб. за маску. В самом Китае аптеки продают маски уже по цене от 40 до 150 рублей за штуку. При этом в Китае это не просто предмет первой необходимости и средство безопасности. Во многих регионах КНР людей без масок не пускают в магазины, транспорт и другие общественные места. При этом срок работы масок — два часа. После этого маску нужно менять.

Второй момент касается вывоза купленных масок из России в Китай. Основной вопрос здесь — наличие контракта и подтверждения поступления денежных средств из-за границы. Сейчас очень большой объем масок выкупается за наличные средства. После этого осуществить экспорт товара, без поступления выручки из-за границы официально по контракту, — крайне сложно, так как это привлечет к вам большое внимание со стороны различных контролирующих органов. А так как экспортом занимаются коммерческие организации, то, например, попытка выдать такие поставки за гуманитарную помощь будет крайне подозрительной. Мало кто способен поверить, что какое-то ООО или ИП бесплатно отправляет два миллиона масок в КНР.

Предположим, что вам удалось заключить контракт. Третий препон на пути масок в Китай — сложности с логистикой. Авиасообщение закрыто. Из регулярных рейсов остались только полеты «Аэрофлота» в четыре крупных города. Есть варианты вывоза через другие государства: через Пхукет, Катар и подобные города и страны. Но, естественно, стоит такая двойная перевозка намного дороже. Стоимость транспортировки с перегрузом с самолета на самолет вырастает в два раза.

У нас был в проработке запрос по доставке 45 кубов масок из Челябинска в Чунцин. При этом оставалась вопросом возможность приемки груза. Единственный действующий на рейсах в КНР авиаперевозчик — «Аэрофлот» — уже отказывался от приемки такого груза, как маски в огромном количестве, так как такими же грузами были забиты все его самолеты.

Мы просчитали два варианта логистики: через Москву и Пекин «Аэрофлотом» и самолетами иностранных авиалиний с транзитом через третьи страны. Стоимость доставки 45 кубов масок (объемный вес более 7 тонн, фактический — 3450 кг) оказалась около миллиона рублей. У DHL стоимость доставки того же груза составила уже 9 миллионов рублей.

Четвертая проблема связана с требованием китайской стороны к качеству масок. Все мы прекрасно знаем, что Китай открыл «зеленый коридор» на импорт этой продукции. Но воспользоваться таким коридором, как утверждают китайские таможенные брокеры, не так-то просто. У КНР есть вопросы по качеству масок. Чтобы ввезти медицинский товар в любую страну, у вас должно быть специальное разрешение Минздрава государства-импортера. В случае экспорта масок в КНР это разрешение не требуется, если есть сертификат соответствия качества товара стандартам ЕС, США или Японии. Это прописано в постановлении об открытии «зеленого коридора». Но получение такого сертификата займет у вас полгода. Рассказывают, что такие сертификаты уже подделывают. Некоторые заводы самостоятельно подготавливают соответствующие письма или выпускают сертификаты за своей печатью. То есть делают фиктивные бумаги. Но большой вопрос, примет ли такие «сертификаты» Китай. Поэтому прежде, чем производить отгрузку товара (маски, кстати, оформляются по коду ТН ВЭД 6307909800), необходимо проконсультироваться у грузополучателя и добиться того, чтобы он заранее согласовал все документы по грузу с китайскими таможенными брокерами. Чтобы не получилось так, что груз прилетел в Китай, а оформить его не смогли.

Можно ли отправить маски в Китай как гуманитарную помощь? Для отправки гуманитарного груза необходимо письменное подтверждение такого его характера от МЧС или Минздрава РФ. Куда в этом случае обращаться коммерческой компании? И выдадут ли ей такое подтверждение? Маловероятно.

Китай. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Медицина > chinalogist.ru, 7 февраля 2020 > № 3557807 Анна Андрющенко

Почти все дома

В Россию из Китая возвращаются более 1700 россиян

Текст: Ирина Невинная

До 29 февраля из Китая в Россию должны вылететь более 1700 россиян, сообщил Минтранс. "Всего 1765 пассажиров - граждан РФ, имеющих билеты с датой вылета с 6 по 29 февраля, ожидают вылета в Россию", - говорится в сообщении. Как уточнили в министерстве, 1165 человек - пассажиры авиакомпании S7, имеющие билеты на чартерные рейсы, которая полностью закрыла полеты в Китай.

Эти пассажиры будут пересажены на альтернативные рейсы либо им будут возвращены денежные средства, отметили в Минтрансе. При этом 75 пассажирам S7 уже переоформлен билет на альтернативные рейсы этой же авиакомпании из других стран с датой вылета с 6 по 29 февраля. 85 пассажирам авиакомпании будет переоформлен билет на рейсы "Аэрофлота", еще 146 пассажиры пожелали вернуть билеты. Также ведется работа по обмену или возврату билетов с 86 пассажирами "Уральских авиалиний", отметили в министерстве.

"Из 11 российских авиакомпаний, выполнявших полеты в Китай, рейсы продолжают выполнять "Аэрофлот" и "Уральские авиалинии", - заметили в министерстве. При этом "Уральские авиалинии" планируют завершить программу полетов на китайском направлении 7 февраля. Ранее рейсы отменили авиакомпании "Аврора" и "Якутия". Из российских авиакомпаний регулярные рейсы выполняет только "Аэрофлот".

В конце января в России были прекращены продажи туров в Китай, закрыты 16 пограничных пропускных пунктов. Большинство российских авиакомпаний прекратили выполнять регулярные рейсы. Остановлено также пассажирское железнодорожное сообщение.

Новым вирусом, которому был присвоен временный код 2019-nCoV, в Китае заразилось уже почти 30 тысяч человек. Не исключено, что уже в ближайшие дни коронавирус получит собственное имя, не имеющее никакого отношения к стране происхождения.

В России, как сообщила глава Роспотребнадзора Анна Попова, новых случаев выявления коронавирусной инфекции нет. Не обнаружен вирус ни у одного из числа граждан, эвакуированных из опасной зоны в Китае. Но в эпицентре эпидемии, да и других китайских провинциях по-прежнему тревожно.

Заслон вирусу ставят во всем мире. А как решено его назвать, станет ясно в самое ближайшее время. Сейчас группа ученых придумывает новому вирусу имя.

Этим занимается Международный комитет по таксономии вирусов (ICTV) - эта организация отвечает за классификацию всех известных вирусов по специально разработанной универсальной системе. Сейчас в базе данных их уже около 5 тысяч.

Чтобы отличить нынешний вирус, было решено временно назвать его просто "новым" коронавирусом. Собственно, временный код, предложенный ВОЗ, так и составлялся: 2019-nCoV - год обнаружения, n - новый, CoV - коронавирус.

Каким будет официальное название - можно только догадываться. Но ясно, что в отличие от штамма гриппа, названного "испанкой", "китайцем" новый вирус точно не назовут. Эпидемия "испанки", разразившаяся сразу после Первой мировой войны, унесла, по разным данным, от 50 до 100 миллионов. Но сейчас времена другие. Ученые не забывают о толерантности и этике. "Когда нет официального наименования, возникает опасность, что люди станут применять такие формулировки, как "китайский вирус", а это может привести к дискриминации и нападкам на жителей определенных стран", - пояснили эксперты.

Насколько важно не ошибиться с именем, станет ясно, если заглянуть в ближайшее прошлое. Когда в 2009 году штамм H1N1 получил название "свиного гриппа", в некоторых странах совершенно необоснованно истребили поголовье свиней. Хотя грипп передавался от человека к человеку, а не от свиней. Такая же примерно ситуация была и с "птичьим гриппом", который также зародился в Китае.

А в 2015 году ВОЗ раскритиковала название еще одного коронавируса - MERS, или, в переводе, "Ближневосточный респираторный синдром". ВОЗ сделала тогда заявление, что подобные непродуманные действия привели к нападкам на определенные этнические общины и страны. А в результате - возникновение неоправданных препятствий для туристических поездок, бизнеса, торговли и экономические потери. Кстати, и в последние дни, даже объявив распространение коронавируса угрожающим пандемией, ВОЗ тем не менее призывала не прерывать экономические отношения с Китаем.

Пока влияние коронавируса на российскую и глобальную экономику не очень значимо, считает глава Сбербанка Герман Греф. "Если говорить о текущем влиянии, то пока влияние не очень значимо, но все будет зависеть от того, сколько времени ситуация продлится, потому что, к сожалению Китай, является фабрикой либо конечных продуктов, либо компонентов для всего мира", - заявил он (цитата по ТАСС).

Как сообщили "РГ" в московском офисе ВОЗ, есть рекомендации, которые эксперты должны выполнить, придумывая название для нового вируса. В нем не должно быть географических названий, включая названия стран, имен людей, названий животных или видов пищи, не должны упоминаться национальности и даже определенные виды деятельности. В рекомендациях ВОЗ предлагается, чтобы название было коротким и описательным. Дана и подсказка: например, новый вирус может быть поименован SARS - "Тяжелый острый респираторный синдром". Что ж, скоро узнаем.

Цена профилактики

В Дагестане аптеки решили поживиться на профилактике коронавируса - здесь зафиксировано самое большое в стране подорожание медицинских масок. Власти региона начали масштабные проверки аптек.

О том, что в регионе цены на маски завышены на 650%, накануне заявил замглавы Федеральной антимонопольной службы (ФАС) Андрей Цариковский. "Ситуация вызывает опасения из-за того, что временами люди просто поддаются панике. Когда такие завышения цен происходят во время чрезвычайных ситуаций, мы считаем это своего рода экономическим мародерством", - отметил Цариковский.

По итогам проверок аптечной сети повышение цен в 6,5 раза выявлено только у одной компании. Об этом сообщил первый зампред правительства Дагестана Анатолий Карибов. По его словам, на те аптеки, которые необоснованно завышают цены, будут наложены санкции, вплоть до лишения лицензии.

Сейчас стоимость маски колеблется в диапазоне от 3 до 22 рублей. В медучреждениях, по данным Минздрава республики, проблем с обеспечением масками нет. В региональном управлении ФАС рассказали, что к ним жалобы, связанные с завышением цен на маски, пока не поступали. Соответственно, и проверок пока не было. "Мы направили запросы, мониторим ситуацию и проводим анализ. Результаты будут озвучены позже", - сообщили в ведомстве.

В территориальном управлении Росздравнадзора отметили, что затребована информация из аптек и аптечных складов республики о количестве масок и цен на них. Проверка продолжается.

Подготовил Тимур Алиев

Ресурсы

Газ в группе риска

Эпидемия коронавируса может сильно снизить закупки Китаем сжиженного природного газа (СПГ). В результате единственным рынком сбыта для свободных объемов СПГ станет Европа, где сильно обострится конкуренция между поставщиками. Увеличение избытка СПГ на рынке приведет к очередному снижению цен, а это уже не только обострит конкуренцию, но и может поставить вопрос о рентабельности поставок, не только СПГ, но и трубопроводных.

По информации Financial Times, уменьшение спроса на газ в Китае может коснуться не только спотовых ("быстрых") контрактов, но и привести к временной приостановке действия долгосрочных договоров на поставку СПГ. Сейчас поставки сжиженного газа из России в Китай и другие страны АТР ведутся с двух крупнотоннажных заводов - "Ямал СПГ" и "Сахалин-2".

Компания "Новатэк" уже заявила, что отгрузки продукции с "Ямал СПГ" в азиатском направлении идут по установленному графику и заключенным договорам. По мнению экспертов, в случае снижения импорта СПГ долгосрочные договора будут корректироваться в последнюю очередь. "Сначала Китай начнет сокращать закупки на спотовом рынке. В зоне риска окажутся в первую очередь поставщики из Австралии, Катара, Малайзии и США", - считает эксперт-аналитик Института развития технологий ТЭК Сергей Алихашкин.

Американские компании очень рассчитывали триумфально вернуться на китайский рынок со своим товаром после заключения торгового соглашения между Вашингтоном и Пекином. По его условиям, Китай в течение двух лет должен был закупить в США энергоносителей, в том числе и СПГ, на 50 млрд долларов. Теперь речь идет об отсрочке выполнения Пекином условий соглашения. В результате на рынке появятся дополнительные объемы свободного СПГ. В 2018 году Китай импортировал 54 млн тонн СПГ. По предварительным оценкам за 2019 год этот показатель уже превысит 65 млн тонн. Соответственно, производители СПГ, в первую очередь новые проекты в США (около 20 млн тонн), рассчитывали в 2020 году на сохранение положительной динамики.

"Учитывая, что Китай в последние годы был основным локомотивом роста потребления импортного газа в мире, это будет еще одним ударом по газовому рынку в условиях и так избыточного предложения", - считает замглавы Фонда национальной энергетической безопасности Алексей Гривач. По его мнению, масштабы избытка предложения оценить сложно, так как неясна продолжительность ограничений, связанных с эпидемией.

Если брать в расчет, что эпидемия в той или иной степени снизит импорт СПГ всеми странами Юго-Восточной Азии, то несложно сделать вывод, что ставшие вдруг невостребованными объемы сжиженного газа отправятся в Европу. Рынок Южной Америки невелик, к тому же там развивается местное производство СПГ. Как показал прошлый год, страны Европы готовы закупать СПГ даже вместо трубопроводного газа. Главное - цена. Но выгода для продавцов СПГ в этом случае уже оказывается под сомнением. "Сейчас такая ситуация на рынке, что говорить о конкурентных преимуществах бессмысленно. Почти все новые и некоторые старые производители СПГ работают с отрицательной рентабельностью", - пояснил Алексей Гривач.

Подготовил Сергей Тихонов

Кыргызстан увеличил экспорт сельхозпродукции в КНР на 23,7%. Об этом сказал президент Кыргызской Республики Сооронбай Жээнбеков сегодня, 6 февраля, на встрече с жителями Ысык-Атинского района Чуйской области.

Глава государства отметил, что в настоящее время Кыргызстан осуществляет экспорт продукции в Китай, ОАЭ, Саудовскую Аравию, Катар и другие страны. Отметил, что в целях расширения экспорта на рынки Китая был утвержден соответствующий план мероприятий. В результате реализации указанного плана, экспорт сельскохозяйственной продукции в Китай в 2019 году вырос на 23,7 %.

Президент также отметил, что была принята правительственная программа по развитию экспорта Кыргызской Республики на 2019-2022 годы. В ней предусмотрены меры по увеличению объема экспорта переработанных овощей и плодов на китайские рынки, обеспечению роста переработанной продукции.

«Это все в итоге позволило за год увеличить экспорт сельскохозяйственной продукции на 32,4 % с ростом в 54 млн долларов», - подытожил Сооронбай Жээнбеков.

Шахтеры против: почему Польша отказалась от угля из России

Польша полностью отказалась от закупок угля из России

Рафаэль Фахрутдинов

Польские госкомпании отказались от закупок угля в России, а также в США, Мозамбике и Колумбии из-за недовольства польских горняков. Члены профсоюза шахтеров «Август 80» начали свою акцию 31 января, они перекрыли железнодорожную дорогу с требованием прекратить импорт угля из России, повысить зарплаты и отказаться от снижения объема добычи энергоносителя в самой Польше.

Недовольство польских горняков экспортом угля из-за границы вынудило Варшаву отказаться от закупок энергоносителя из России, а также из США, Мозамбика и Колумбии, сообщил министр государственных активов Яцек Сасин.

Члены профсоюза шахтеров «Август 80» начали свою акцию 31 января, они перекрыли железнодорожную дорогу с требованием прекратить импорт угля из России, повысить зарплаты и отказаться от снижения объема добычи энергоносителя в самой Польше, сообщает РИА «Новости».

На конец нынешнего месяца запланирована массовая уличная акция горняков в Варшаве.

По итогам прошедшего года в Польшу было поставлено порядка 18-19 млн тонн угля, доля России в этом объеме составляла более 70%. Основными компаниями, покупающими российский уголь, являются Węglokoks («Углекокс») и Польская энергетическая группа (PGE).

Варшава в последнее время постоянно говорит о стремлении отказаться от российского газа и даже называет конкретный срок, когда трубопроводное топливо из Москвы не будет больше поставляться в Польшу. Точка отсчета — 2023 год.

Именно к этому сроку заканчивается действующий сейчас договор с «Газпромом», и страна собирается перейти к импорту сжиженного природного газа (СПГ) из США и Катара.

В интервью Financial Times уполномоченный польского правительства по вопросам стратегической энергетической инфраструктуры Петр Наимский указывал, что приоритет для Варшавы – ее энергетическая безопасность и уменьшение зависимости от российского газа, а не цели Евросоюза по снижению вредных выбросов к 2050 году.

Заместитель министра государственных активов Польши Януш Ковальский рассказал, что страна уже сделала ряд усилий по отказу от закупок газа из России.

«К счастью, Польша с 2015 года, то есть с момента победы президента Анджея Дуды и партии «Право и справедливость», реализует самый важный геополитический проект за последние 30 лет: получение независимости от российского газа», — приводила слова политика местное издание Telewizja Republika.

Чиновник также указал на то, что в настоящий момент в стране функционирует «Нафтопорт», который позволит бесперебойно импортировать энергоресурсы от альтернативных поставщиков.

«Под иными партнерами мы подразумеваем союз с США. Мы хотим наращивать долговременное сотрудничество в этой сфере с Вашингтоном», — добавил Ковальский.

В прошлом году Варшава подписала долгосрочный контракт на 24 года на поставки сжиженного газа с американской компанией Cheniere. В период до 2022 года Польша будет получать около 0,52 млн тонн сырья в год, а после объемы возрастут до 1,45 млн тонн ежегодно.

Вдобавок еще по 2 млн тонн в год поляки с 2021 года начнут закупать у Venture Global LNG. Всего выходит около 4,7 млрд кубометров газа после процедуры регазификации, что составляет примерно четверть от текущего потребления Польши.

Ежегодно из России в другие страны ЕС через Польшу прокачивается 29 млрд кубометров газа. Однако оплата транзита производится по таким низким тарифам, что доходы страны мизерные, утверждал Петр Наимский.

По его словам, за транзит Польша получает 21 млн злотых в год – это примерно $5,4 млн.

Российский газ поставляется в саму Польшу по долгосрочному контракту, который действует с 1996 года. Согласно этому документу, законтрактованный объем — около 10 млрд кубометров в год. Согласно прописанному в договоре условию «бери или плати», Варшава должна оплачивать как минимум 85% этого объема вне зависимости от того, нужен он ей или нет. Контракт истекает в 2022 году.

«Поэтому только за счет дружбы с американцами Варшава не сможет покрыть все энергетические потребности населения, которые превышают 15 млрд кубометров в год. У страны есть еще контракт с Катаром на поставки сжиженного газа, но стоимость поставок по нему в два раза выше цены российского газа», — отмечал в разговоре с «Газетой.Ru» Ведущий эксперт Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков.

Поставки газа из России в Турцию сократились на 40%. Зачем тогда столько "потоков"?

По итогам прошлого года Газпром поставил Турции 14,4 – 14.8 млрд куб. м. газа. С такими показателями Турция выпала из тройки основных потребителей российского газа, хотя раньше стабильно держалась на втором месте после Германии. Что будет теперь с "Турецким потоком"?

Самый главный вопрос при такой неутешительной статистике: какова будет судьба Турецкого потока, который совсем недавно с помпой открыли при участии Владимира Путина и Реджепа Эрдогана?

Увы, но рассчитывать на то, что с запуском нового газопровода вырастут поставки, не приходится. Дело вовсе не в отсутствии возможности прокачивать газ: в прошлом году 4,35 млрд куб. м. газа были прокачаны по Трансбалканскому коридору, и 10,3 – 10,6 млрд по «Голубому потоку», который был запущен ещё в 2003 году. Теперь «Голубой поток» недозагружен на 35%. Так что возвращать прежние объёмы можем и без «Турецкого потока».

Но вот в чём проблема: турецкие потребители газа не желают покупать исключительно российское голубое топливо. Российский газ в Турции покупает не только государственная компания Botas, на которую власти могут влиять, но и частные компании Akfel Gaz Sanayi ve Ticaret A.S. и Enerco Enerji A.S., лишившиеся в прошлом феврале скидки в 10%. У частников есть выбор: конкуренция в средиземноморском регионе нешуточная. Тут и трубопроводный газ из Азербайджана и Ирана, и СПГ из США, Алжира, Катара, Египта, Нигерии, Тринидада и Тобаго и Анголы. В 2019 году Россия уступила даже поставкам СПГ, которые оцениваются в 10,9 млрд куб. м. только по итогам 11 месяцев (а по итогам всех 12 месяцев должны достичь 12 млрд куб.м. газа). Азербайджан таких высот не достиг, поставив 8,66 млрд куб. м. газа за 11 месяцев, но динамика впечатляет: это на 29% больше, чем в 2018 году.

Выходит, что, поскольку турецкий газовый рынок открыт для любых предложений и не монополизирован госкомпанией, никто не может обещать Газпрому стабильный спрос на топливо. В таких условиях строительство «Турецкого потока» было либо чистой авантюрой, либо политическим с демонстрацией того, что Россия может реализовывать сложные проекты. Но укладкой труб по морскому дну занималась швейцарская компания Allseas, и всё равно Трансанатолийский газопровод (TANAP), поставляющий газ из азербайджанского месторождения Шах-Дениз, был запущен почти на месяц раньше «Турецкого потока». Не самая удачная демонстрация возможностей. И точно – не самая дешевая.

Сам «Турецкий поток» оценивается в 7 млрд долларов (441 млрд долларов), но ведь ещё надо поставить газ по территории России до компрессорной станции «Русская» на берегу Чёрного моря. Для этого пришлось построить ещё 4 компрессорных станции и 650 км газопровода по территории России. При этом мощности станции «Русская» избыточны: она проектировалась для закачки 63,4 млрд куб. м. газа в несостоявшийся «Южный поток», а две нитки «Турецкого потока» могут принять лишь 31,5 млрд куб. м.

Аналитики Sberbank CIB уже отмечали риски того, что проект не окупится никогда. А значит это деньги, выброшенные на ветер. Почему их тогда не «выбросили» на газификацию регионов России? Сравните: за последние 10 лет Газпром инвестировал в газификацию России 304,25 млрд рублей – значительно меньше, чем в один «Турецкий поток», вынужденный простаивать почти без газа.

Поставки нефти в США: Россия обогнала Мексику

Россия стала вторым крупнейшим поставщиком нефти в США

Иван Апулеев

Россия заняла второе место среди поставщиков нефти в США, уступив только Канаде. По статистике американского Минэнерго, в октябре прошлого года РФ поставила 20,9 млн баррелей, а страна кленового листа — 136,5 млн.

Второе место среди поставщиков нефти в США в октябре 2019 года заняла Россия, обогнав Мексику и Саудовскую Аравию. Об этом говорится в отчете Управления по энергетической информации Министерства энергетики США.

На первом месте оказалась Канада — северный сосед поставил американцам 136,5 млн баррелей нефти и нефтепродуктов за отчетный период.

В июне 2019 года Россия отправила в США 16 млн баррелей, в июле — 15,2 млн, а в августе — 19 млн баррелей. В сентябре меньше — объем составил 14,2 млн баррелей.

В ноябре же объем поставок также был ниже в сравнении с рекордным октябрем — до 19,2 млн баррелей. Тогда же РФ уступила Мексике на 1,9 млн «бочек».

Первый в мире экспортер нефти — Саудовская Аравия — поставила в США за октябрь прошлого года 13,7 млн баррелей, а за ноябрь – 10,6 млн.

Аналитики Caracas Capital отмечают, что экспорт энергоносителей в США в октябре 2019-го стал для России рекордным с 2012 года. Как сообщает принадлежащая Григорию Березкину РБК, нарастить поставки в Штаты РФ смогла именно за счет нефтепродуктов – в сравнении с началом прошлого года объем российского импорта вырос в 2,5 раз.

Ранее в Минэкономразвития сообщили, что санкции США помогли российским экспортерам нефти заработать. Противостояние американских властей с Венесуэлой и Ираном увеличило мировой спрос на российские углеводороды. Больше всего наши энергоресурсы покупали США и Турция.

С января по ноябрь прошлого года экспорт российской сырой нефти возрос на 3,8%, а объем турецких закупок — в 4,5 раз – до 7,55 млн тонн.

Впрочем, цена на «черное золото» из России снизилась – и выручка за продажу нефти туркам поднялась чуть менее, чем на $2,6 млрд.

Экспорт в США возрос в 3,1 раза — до 4,28 млн тонн за первые 11 месяцев 2019 года. Выручка выросла до $1,95 млрд. Нефтепродуктов за тот же период Россия продала американцам на $3,8 млрд.

Кроме того, увеличились на 3,8% поставки российской нефти в Китай — однако выручка упала на 6,7%, до $30 млрд. Поставлено было 63,1 млрд тонн.

Совокупно продажа за рубеж сырой нефти принесла российским компаниям $121,6 млрд. Это почти на 6% меньше, чем в 2018 году, и если бы не американские санкции против Венесуэлы и Ирана, – снижение было бы более значительным.

В целом выручка от продажи ресурсов в прошлом году упала на 9,2% – топливно-энергетический сектор принес России $237,8 млрд, сообщает Центробанк. Общее снижение цены на нефтепродукты составило 9,6%.

Между тем в 2019 году в России добыли 560,2 миллиона тонн нефти, что стало рекордом со времен Советского Союза. В 2017 и 2018 годах, когда цены на «черное золото» находились на максимуме с советских времен, добыча составила 549 и 556 миллионов тонн, передает Bloomberg.

Согласно статистике, рекорд советской нефтяной промышленности по добыче был установлен в 1987 году – 569,5 миллионов тонн. Это эквивалентно 11,416 миллиона баррелей в день, тогда как показатель 2019 года составил 11,25 миллиона баррелей в день.

Отмечается, что данного результата Россия смогла добиться несмотря на сокращение добычи в рамках соглашения ОПЕК (Организация стран – экспортеров нефти). ОПЕК и ОПЕК+ (ряд стран, не входящих в организацию) приняли соглашение, которое неоднократно менялось и продлевалось, в 2017 году.

Американские государственные эксперты тем временем предсказывают, что Россия в 2050 году обгонит США по добыче нефти. Об этом говорится в обзоре управления по энергетике минэнерго США (EIA).

По прогнозам EIA, добыча ресурсов странами, не входящими в ОПЕК, в 2050 году вырастет на 23% по сравнению с 2018 годом. Основной рост покажет Россия (+22%), США (+11%), Канада (+126%) и Бразилия (+59%).

К 2050 году добыча нефти в США снизится до 12,2 млн б/с за счет перемещения производства в менее продуктивные регионы. Россия при этом увеличит добычу нефти к 2050 до 13 млн б/с. Однако отмечается, что РФ по производству газа «безнадежно отстанет» от США.

Стоит отметить, что в обзоре Центра стратегических и международных исследований (CSIS) говорится, что в течение десяти лет на мировом газовом рынке будет три основных экспортера: Россия, США и Катар.

Экспортные мощности России вырастут примерно на 168 млрд кубометров.

Экспорт сжиженного природного газа (СПГ) из Катара вырастет примерно на 45 млрд кубометров. США же станут основным мировым игроком за счет экспорта СПГ. В в середине 2020-х годов будут введены в эксплуатацию все строящиеся проекты и экспорт СПГ вырастет в США в пять раз, более чем на 140 млрд кубометров.

Экспорт молочных продуктов из Ирана к концу текущего 1398 иранского года достигнет 1 млн. тонн

Экспорт молочных продуктов из Ирана к концу текущего 1398 иранского года (19 марта 2020) достигнет 1 миллиона тонн, рассказал заместитель министра сельскохозяйственного развития Мортеза Резаи.

Как сообщает IRNA, основными направлениями экспорта молочной продукции из Ирана являются Ирак, Афганистан и Россия, добавив, что другие экспортные направления включают Катар, ОАЭ, Кувейт, Японию, Азербайджан и Армению.

Последние данные, предоставленные заместителем министра сельскохозяйственного развития по планированию и экономическим вопросам Абдольмехди Бахшанде, показывают, что молоко и молочные продукты на сумму 325,9 млн. долларов США были экспортированы из Ирана в течение первых девяти месяцев текущего 1398 иранского года (21 марта-21 декабря).

Иран входит в число крупнейших производителей молока в мире.

Газовый рынок взывает к невидимой руке

Падение цен на газ, способное приобрести обвальный характер уже в ближайшие месяцы, вновь поднимает вопрос о выработке механизмов регулирования этого рынка в глобальном масштабе. Идея создания «газового ОПЕК» давно витает в воздухе, но существующий уже много лет Форум стран-экспортеров газа так и не стал международным институтом, способным влиять на цены — в силу иной структуры предложения в сравнении с рынком нефти картельное регулирование на рынке газа по мнению экспертов выглядит малореалистичным. Поэтому производителям газа пока остается полагаться на ту самую невидимую руку рынка, которая рано или поздно расставит все по своим местам. Для России это далеко не худший сценарий — ее запас прочности на мировом газовом рынке существенно выше, чем у многих «новых звезд».

Идеальный шторм на пороге

Согласно практически единодушному прогнозу аналитиков, наступивший год будет для производителей газа еще более сложным, чем предыдущий. Наибольшие риски, связанные с продолжающимся падением цен на газ, будут сосредоточены в сегменте СПГ. Как отмечается в первом в 2020 году ежеквартальном газовом обозрении Оксфордского института энергетических исследований (OIES), уже к середине года маржа производителей СПГ может упасть почти до нулевой отметки, хотя в начале 2019 года она приближалась к 4 долларам на миллион британских тепловых единиц (БТЕ), а еще годом ранее держалась в районе 6 долларов на миллион БТЕ.

Нижняя точка цен на СПГ на европейских хабах может быть достигнута в третьем квартале, предполагают аналитики OIES, особенно если газовые хранилища в Европе будут заполняться быстрее, чем в 2019 году.

«Учитывая то, что Европа выступает в качестве „рынка последнего прибежища“ для мировых поставок СПГ, это может оказаться серьезным вызовом для СПГ-экспортеров», — говорится также в оксфордском обзоре.

В октябре прошлого года один из наиболее авторитетных экспертов OIES Майк Фуллвуд в обзоре под заголовком «Сможем ли мы увидеть в Европе газ за 2 доллара [за миллион БТЕ]?» смоделировал сценарий идеального шторма на европейском газовом рынке, который, похоже, начинает сбываться. Как минимум два из пяти названных в этом документе факторов, способствующих чрезмерному избытку газа, уже в наличии — нынешняя зима, как и обещали синоптики, оказалась теплой, а договор по транзиту газа через Украину Россия все-таки подписала.

Сейчас, если следовать логике прогноза Фуллвуда, европейский газовый рынок находится в первой стадии идеального шторма, а вторая может начаться летом: «В начале летнего периода слабый спрос в Азии и в других регионах будет способствовать все большим поставкам СПГ на балансирующий европейский рынок, в результате чего хранилища станут заполняться быстрее. К концу июня они уже могут быть полны по мере того, как на рынок поступает все больше и больше СПГ, которому некуда идти. При таких обстоятельствах цены будут демонстрировать тенденцию к резкому падению — с большой вероятностью они будут двигаться в зону 2 доллара за миллион БТЕ». По прогнозу британских аналитиков, дальше маржинальность СПГ и цены на него будут восстанавливаться, но для начала рынку все же нужно пережить 2020 год.

Решительный, но не окончательный развод

С точки зрения экономической теории, мировой рынок газа движется в направлении к совершенной конкуренции. Количество стран, заявивших о реализации новых СПГ-проектов, уже исчисляется десятками, и наращивание предложения оказывает понижающее давление на цены — все как в классических учебниках по экономиксу. В результате динамика цен на газ вошла в явную противофазу с ценами на нефть, которые благодаря сделке ОПЕК+ последний год уверенно держались в районе $70 за баррель, что ставит под большой вопрос дальнейшие перспективы традиционного формирования цен на газ с привязкой к нефтяным котировкам.

Главным мировым лоббистом такого принципа ценообразования на сегодняшний день выступает основанный еще в 2008 году Форум стран-экспортеров газа (ФСЭГ), в котором участвуют государства, контролирующие порядка 42% мировой газодобычи. В значительной степени его состав совпадает с составом ОПЕК, хотя если в ОПЕК первым номером выступает Саудовская Аравия, то ключевыми участниками ФСЭГ являются Катар и Россия, председательствующая в этой ассоциации с 2018 года, когда ее генеральным секретарем стал заместитель министра энергетики РФ Юрий Сентюрин.

В декларации по итогам пятого саммита ФСЭГ, прошедшего в ноябре прошлого года в Малабо (Экваториальная Гвинея), было сказано, что участники организации намерены «поддерживать принципиальную роль долгосрочных газовых контрактов, а равно и ценообразование на газ, основанное на индексировании цен на нефть/нефтепродукты, для обеспечения стабильных инвестиций в разработку газовых ресурсов».

Однако давно обсуждаемая идея превращения ФСЭГ в некий аналог ОПЕК на мировом газовом рынке в прошлом году вновь не воплотилась в реальность. «Мы не обсуждаем вопрос превращения Форума стран — экспортеров газа в картель. У нас эта площадка для обсуждения ситуации на рынке и обмена опытом, технологиями», — заявил глава Минэнерго РФ Александр Новак незадолго до саммита в Малабо.

«На фоне тех огромных проблем, с которыми столкнулся ОПЕК, вынужденный обращаться за помощью России для участия в формате ОПЕК+, задача сформировать аналогичные механизмы в газовой сфере выглядит исключительно сложной, — комментирует ведущий эксперт Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков. — Мировые производители газа отличаются друг от друга существенно больше, чем производители нефти, участвующие в ОПЕК.

Значительная часть мирового производства газа сконцентрирована на Западе или тяготеет к Западу, и это существенно осложняет возможности картелирования: такие страны как США, Австралия, Норвегия вряд ли на это пойдут.

Те же американцы точно ни с кем договариваться не будут, в том числе и потому, что нефтегазовые компании в США частные и никакого ограничения добычи исходя из нерыночных соображений они делать не будут. На данный момент на мировом рынке газа сложился очень большой профицит, но сокращать объемы добычи не хочет никто».

Если ценообразование на газ будет ориентировано на формулы, включающие индексацию нефтяных цен, то регулирование баланса производства газа может не оказать существенного влияния на конечную стоимость газа, считает Тамара Сафонова, доцент кафедры международной коммерции Высшей школы корпоративного управления РАНХиГС. К тому же, напоминает она, в последнее время цены на нефть больше реагируют не на сбалансированность рынка в части спроса и предложения, а на более скандальные, стрессовые для участников рынка информационные поводы.

Но и утверждать, что цена на газ окончательно отвязалась от цены на нефть, явно преждевременно, несмотря на различные околоконспирологические теории о том, что именно в этом и состоит цель злокозненных американцев, добавляет Юшков. С одной стороны, ценообразование на газовом рынке действительно постоянно усложняется, и эта тенденция будет укрепляться — например, недавно были заключены контракты на поставку австралийского СПГ в Японию с привязкой к цене угля. Американские формулы ценообразования на СПГ тоже очень сложны — вплоть до распределения ценовых рисков по всей цепочке поставок. С другой стороны, нефтяная привязка, хотя она теперь и не является единственной моделью ценообразования, по-прежнему актуальна для газовых контрактов — ее использует не только «Газпром», но и тот же Катар в своих последних по времени СПГ-контрактах.

Более того, подчеркивает Юшков, привязка цены на газ только к спотовым площадкам уже продемонстрировала свою обратную сторону. После того как по такому пути пошла Норвегия, оказалось, что из-за постоянных колебаний цен она не может принимать инвестиционные решения по новым газовым проектам в Баренцевом море. В результате добыча газа в Северном море начинает снижаться, а восполнить ее фактически нечем.

Баланс между двумя механизмами ценообразования в последние годы претерпевает изменения, отмечает главный аналитик Промсвязьбанка Екатерина Крылова. На рынке трубопроводного газа, по ее словам, в последние годы складывается тенденция к доминированию ценообразования как раз по конкурентному механизму («газ-газ»), тогда как на рынке СПГ дело обстоит наоборот — доминирует ценообразование через привязку к ценам на нефть: за последние 15 лет доля поставок по конкурентному механизму на рынке трубопроводного газа выросла с 25% до 60%, а на рынке СПГ в целом держится стабильно на уровне 70-80%. Иными словами, оформлять окончательный развод между нефтью и газом явно преждевременно.

Естественный отбор

В ситуации, когда регулирование рынка с помощью картельных механизмов выглядит не слишком осуществимым, остается надеяться на то, что в соответствии с классическими законами спроса и предложения цена на газ достигнет некоего равновесного уровня, ниже которого вход на этот рынок потеряет экономический смысл.

Основная задача производителей газа — сокращать предложение: если не силами создания альтернативы ОПЕК, то за счет отсрочки ввода новых мощностей, того же СПГ.

Так считает Екатерина Крылова, предполагая, что нижняя точка ценового спада находится на уровне $100-115 за тысячу кубометров газа (спотовая цена Центральноевропейского хаба TTF). Тем не менее, по словам эксперта можно рассчитывать на рост потребления газа в Европе за счет падения добычи на крупнейшем Гронингенском месторождении в Голландии (к тому же на 2023 год запланировано его закрытие) и сворачивания угольной генерации в Германии. Кроме того, низкие цены на газ стимулируют наращивать его потребление в секторе электроэнергетики.

«Низкие цены на газ способствуют росту его потребления — газ активно вытесняет уголь, становясь более выгодным, — добавляет Игорь Юшков. — Рост спроса на дешевый газ должен сглаживать избыток предложения, а тот СПГ, который давил на цены на европейском рынке, может переместиться на рынки Азии и Южной Америки. Европа получила избыток предложения СПГ в 2019 году из-за низких цен в Азии, и если теперь европейские цены станут ниже, чем в Азии, то будет запущен обратный процесс — Азия станет более привлекательна даже для американских поставщиков».

Дополнительным фактором давления на цены является запуск все новых СПГ-проектов.

Как отмечается в недавнем обзоре OIES, помимо тех проектов, по которым были приняты решения в 2019 году, имеется по меньшей мере три проекта с вероятным принятием решений в первой половине 2020 года, включая перспективы новых газовых блоков в Катаре в общем объеме 48 млн тонн СПГ в год. На подходе также Rovuma LNG — совместный проект Exxon/ENI в Мозамбике — и небольшой канадский проект Woodfibre, которые совместно добавят еще 17 млн тонн. К принятию инвестиционных решений также может приблизиться ряд проектов в США — Tellurian, Next Decade, Venture Global (Plaquemines) и Texas LNG, если по ним удастся прийти к соглашениям о будущих закупках СПГ. Также обсуждается возможное расширение таких недавно стартовавших американских проектов как Cameron и Freeport. Кроме того, возможные новые СПГ-проекты рассматриваются в России, Папуа Новой Гвинее, Мозамбике, Сенегале/Мавритании и Австралии.

К концу 2019 года общий экспортный потенциал СПГ-проектов достиг примерно 520 млн тонн, а к 2027 году он увеличится до 700 млн тонн — и это только по тем проектам, по которым уже приняты инвестиционные решения, отмечает в своем январском комментарии Майк Фуллвуд. Если же к ним добавить упомянутые выше проекты Катара, Rovuma и Woodfibre, то в перспективе семи лет мощности по экспорту СПГ увеличатся до 785 млн тонн, то есть в полтора раза к уровню конца 2019 года, когда объем неиспользуемых мощностей составил 30 млн тонн. И если инвестиционные решения по проектам 2020 года будут приняты, то перспективы увеличения избытка СПГ на рынке к середине десятилетия очень реальны, предупреждает оксфордский аналитик. «Другим потенциальными проектам может быть сложно найти свое место на рынке. Поэтому 2020 год на некоторое время может задать обратный отсчет для принятия инвестиционных решений», — резюмирует Фуллвуд.

Еще есть куда падать

Если цены на газ действительно упадут до $100 за тысячу кубометров, как прогнозирует ряд аналитиков, есть риск, что ввод новых заводов по производству СПГ (прежде всего в США) будет заморожен, отмечает Игорь Юшков. Хотя остановка уже действующих американских производств, по его мнению, возможна только в одном случае — если операционные расходы на сжижение газа и его доставку будут выше, чем доходы компаний, а до этого уровня цены рынок пока не дошел.

«Чтобы проекты по сжижению — в основном это касается США, которые продают мощности, — только остановились, потребуется несколько месяцев стабильно низких цен. С учетом все-таки большого влияния климата и прогноза по оживлению спроса в Европе в текущем году мы такой вариант как базовый не рассматриваем», — добавляет Екатерина Крылова.

Ведущий аналитик инвестиционной компании QBF Олег Богданов считает, что даже январское падение цен на газ примерно на 10% не стоит рассматривать как повод для беспокойства лидеров отрасли и более интенсивных действий по созданию «газового ОПЕК».

«Вполне вероятна версия сознательной игры на понижение для того, чтобы выбить конкурентов, которые в большом количестве появились на мировом рынке в последние десять лет.

В конце января на конференции в Вене по газу представители Катара и Франции заявили, что текущая ценовая динамика для них комфортна и они обеспечат весь спрос, который есть у клиентов. Так что для многих традиционных производителей текущие цены вполне приемлемы, а вот в США ситуация другая. Нельзя забывать, что для американских сланцевых компаний ближайшие три года будут очень сложными с точки зрения рефинансирования долгов, а падение цен на газ может уменьшить желание банков предоставлять им кредиты».

Очевидно, для России как мирового лидера в экспорте газа такая конъюнктура рынка, скорее благоприятна. С того же европейского рынка Россия точно не уйдет первой — самые большие риски в данном случае у СПГ, считает Юшков. Поэтому и вступать в некий «газовый ОПЕК» для России, по его мнению, на данный момент точно нет смысла: «Можно вспомнить, как Саудовская Аравия в 2015 году, когда упали цены на нефть, ставила вопрос следующим образом: почему мы должны сокращать добычу, если есть более неэффективные производители нефти, которые и должны уходить с рынка? Тем не менее, саудиты поменяли свою точку зрения и пошли на сделку ОПЕК+. Для России же доходы от газового экспорта не столь принципиальны для бюджета, как доходы от экспорта нефти, так что аргументы в пользу участия в „газовом ОПЕК“ не столь сильны, как в случае сделки ОПЕК+. Поэтому Форум стран-экспортеров газа будет по-прежнему существовать в качестве площадки для диалога. Чтобы она стала чем-то большим, мировой рынок газа должен быть гораздо более концентрированным».

Николай Проценко

СМИ: Иран может увеличить помощь талибам

Афганистан рискует стать полем опосредованной войны между США и Ираном. Об этом пишет издание «Washington Times» со ссылкой на чиновников администрации президента США. По их словам, иранское руководство рассматривает вариант увеличения помощи движению «Талибан» (запрещено в РФ). Поводом для подобных подозрений послужили перехваченные переговоры между членами непримиримой оппозиции. Сейчас представители американского разведывательного сообщества пытаются выяснить степень, в которой Иран якобы намерен поддержать талибов.

«Washington Times» цитирует эксперта Института мира США Ричарда Олсона, который уверен: «Если Афганистан станет местом американо-иранского конфликта, тогда трудно представить, как США смогут вывести войска». Это, в свою очередь, сделает невозможными любые переговоры в Катаре, уверен аналитик. Эксперт обращает внимание на то, что у Ирана есть «рычаги» для разжигания насилия в Афганистане – те этнические группы, подготовкой которых занимался влиятельный в Иране Корпус стражей Исламской революции.

Перспектива того, что Тегеран может использовать свое влияние на талибов, вызывает беспокойство у региональных лидеров. Так, недавно министр иностранных дел Пакистана Шах Махмуд Куреши заявил, находясь в посольстве Пакистана в Вашингтоне, что он обеспокоен иранским влиянием в Афганистане и возможностью того, что страна может стать полем битвы между Вашингтоном и Тегераном. Шеф пакистанской дипломатии сказал, что он лично предупредил иранских лидеров не вмешиваться в дела Афганистана. «Я сказал им, что это не в их интересах, – пояснил министр. – Это не в наших интересах и не в региональных интересах».

МИД России надеется на заключение мирного соглашения между «Талибаном» и США

Москва обеспокоена существующими угрозами безопасности в Афганистане и приветствует участие США в переговорах с запрещённым в России движением «Талибан», заявила пресс-секретарь МИД России Мария Захарова.

Выступая на сегодняшнем брифинге, представитель внешнеполитического ведомства признала, что текущая обстановка в ИРА по-прежнему остаётся тяжёлой. Пресс-секретарь обратила внимание на значительное влияние талибов, контролирующих не менее половины территории Афганистана, а также повышение активности «Исламского государства», группировки, также запрещённой в РФ.

Захарова отметила, что в настоящее время боевики ИГ прилагают усилия для создания плацдарма в северной части Афганистана, а также восстанавливают своё влияние в восточных провинциях, несмотря на проведённые ранее операции зачистки.

«Мы видим также, что после заявления официального Кабула о ликвидации очага ИГИЛ на востоке страны игиловцы вновь поднимают там голову, так что угрозы экстремизма, терроризма и, безусловно, связанного с ними наркотрафика, исходящие с афганской территории, сохраняют свою актуальность», – подчеркнула пресс-секретарь.

Представитель МИД России выразила надежду на то, что мирные переговоры между США и «Талибаном», возобновлённые после очередной паузы, позволят сделать шаг навстречу урегулированию конфликта в Афганистане.

«Мы считаем, что скорейшее заключение американо-талибского соглашения откроет путь к запуску межафганского мирного процесса, и для этого, как мы полагаем, сейчас имеются все необходимые предпосылки», – уточнила Захарова.

Как уже сообщал «Афганистан.Ру», американо-талибский диалог был возобновлён в Катаре на прошлой неделе. Переговоры по-прежнему проходят в закрытом формате, однако стороны неоднократно сообщали о ведущемся обсуждении вопроса сокращения насилия в Афганистане в рамках подготовки к подписанию соглашения.

В своём выступлении Мария Захарова также прокомментировала заявления США о причастности Ирана к поддержке талибов, сделанные на фоне обострения в отношениях между Тегераном и Вашингтоном. Пресс-секретарь подчеркнула, что МИД России считает эти обвинения необоснованными и представляющими угрозу для стабилизации ситуации в Афганистане.

ГЛОССАРИЙ

Вместе с замечательными авторами мы попробовали составить перечень наиболее важных понятий, которые употребляются для описания российской внешней политики: великодержавие, гибридная война, мессианизм, прагматизм, национальный интерес, равноправие, стратегия, стратегическая стабильность, суверенитет, справедливость. Это не классические словарные статьи, которые должны быть дистиллированными по определению, а осмысление, как те или иные понятия преломляются в прикладной деятельности.

В – Великодержавие - Андрей Цыганков

Г – Гибридная война - Василий Кашин

М – Мессианизм - Иван Сафранчук

П – Прагматизм - Мария Ходынская-Голенищева

Н – Национальный интерес - Павел Цыганков

Р – Равноправие - Николай Косолапов

С – Справедливость - Вера Агеева

С – Стратегия - Андрей Сушенцов

С – Стратегическая стабильность - Дмитрий Суслов

С – Суверенитет - Александр Филиппов

В – великодержавие

Андрей Цыганков

В теории международных отношений великодержавность связывают не только с независимостью внешней политики и безопасностью страны, но и с возможностями и влиянием, которыми обладают лишь немногие государства в мире. При этом в понятие «великая держава» вкладываются разные смыслы. Для одних речь идет о материально-силовых возможностях, для других – о статусе и престиже, для третьих – об идейно-политическом измерении и способности вести за собой силой примера. Наиболее упрощенной выглядит трактовка великодержавности представителями американского неореализма, для которого все государства одинаковы и различаются лишь силовым потенциалом.

Державное мышление отличают, по крайней мере, три принципа. Во-первых, державники выступают за раздельное рассмотрение роли внутренних и внешних факторов в развитии общества. Они убеждены в приоритетности факторов международного окружения как наименее подверженных контролю и наиболее потенциально дестабилизирующих. Внешняя политика, следовательно, не может быть лишь отражением потребностей внутреннего развития, но должна отвечать на международные вызовы. Во-вторых, державники исходят из постоянства геополитических интересов государства. У государства нет постоянных друзей и врагов, а есть лишь постоянные интересы – вслед за лордом Пальмерстоном эту максиму нередко повторяют и российские державники. Державники могут выступать сторонниками национальной идеологии, если она не сковывает государство, а помогает сформулировать и защитить его интересы. Третий принцип связан со вторым и сводится к гибкости внешнеполитических союзов. Если у государства нет миссии, но есть постоянные национальные интересы, то руководители государства должны быть готовы сотрудничать с кем угодно, но ровно настолько, насколько это необходимо для соблюдения державного интереса.

За общими компонентами и принципами (велико)державности скрываются различные исторические условия ее формирования. Каждая держава национально и исторически своеобразна, по-своему решает возникающие перед ней задачи и вкладывает в обоснование значимости избранных решений свой смысл. Для России великодержавность исторически определялась важностью сохранения внутреннего единства территориально протяженного и социально-разнородного государства. Ее смыслом является конструкция сильного, способного к управлению сложной страной государства. Без такого государства трудно представить себе собирание земель и укрепление границ в московский период, нанесение поражения сильнейшей в начале XVIII века шведской державе, участие в поддержании европейского баланса сил в XIX столетии и создание советского строя в XX веке.

Своеобразие внешних условий России включает в себя протяженность сухопутных границ, соседство с мощными государствами, пограничное положение между западной и незападной цивилизациями и другие факторы. Следует подчеркнуть и то, что в силу относительной геополической удаленности, размера и православия Россия не является органической частью Европы. Но она стремилась слиться с западным миром, при этом утверждая себя в качестве самостоятельной, культурно своеобразной державы.

Русская великодержавность подразумевает наличие (1) сферы культурно-ценностного влияния в Евразии и Европе, (2) политико-экономической самодостаточности и (3) военного потенциала, достаточного для нанесения поражения любой другой державе. Понимаемая таким образом великодержавность обеспечивает достижение стратегических целей выхода в Европу, поддержания особых доверительных отношений с Востоком и сохранения определяющего влияния на евразийском материке.

Разделяя сформулированный набор принципов мышления, русские державники представляют собой неоднородную группу, различаясь предлагаемыми стратегиями достижения целей государства. С некоторой долей упрощения можно выделить три основные группы.

К первой относятся те, кто исторически выступал за союз с Западом против общих угроз. Примерами такого сотрудничества могут быть попытки России участвовать в Первой северной войне против Швеции (1655–1660) в союзе с другими европейскими государствами. Чуть позже Россия присоединилась к Священной лиге для противостояния Оттоманской империи, подписав в этих целях в 1686 г. договор о вечном мире с Польшей, своим давним соперником. Петр I начинал свое правление с посольского путешествия, преследовавшего целью объединение европейских государств против шведской угрозы. Провозглашение России «европейской державой» и екатерининское участие в Семилетней войне укладывается в то же понимание методов державничества. Еще более важный пример – Священный союз, заключенный Александром I с другими европейскими государствами во имя предотвращения опасности, подобной той, которая еще недавно исходила от наполеоновской Франции. Во второй половине ХIХ и в ХХ столетии примерами союзов с западными странами против общей угрозы были Антанта, попытка создать антигитлеровскую коалицию в преддверии Второй мировой войны, а также открытие Второго фронта в целях нанесения поражения фашизму. В ХХI веке Россия пыталась выстроить единый союз с Западом против международного терроризма.

Ко второй группе русских державников относятся выступающие за гибкую союзническую политику, не замкнутую на странах Запада как приоритетных партнерах. В условиях, когда России не удавалось достичь целей в союзе с западными странами или добиться их поддержки, российские правители нередко уходили в относительную изоляцию для перегруппировки сил, или получения «передышки» (Владимир Ленин). В начале ХVII века после нескольких поражений в противостоянии с Польшей Россия не выходила из изоляции до 1654 г., когда она начала новое наступление присоединением Украины. В XVIII веке Россия взяла двадцатилетнюю паузу, заняв позицию нейтралитета в войне со Швецией для финансового и демографического оздоровления. После поражения в Крымской войне Россия «сосредотачивалась», проводя в жизнь политику гибких союзов, пока не смогла наконец восстановить утраченные позиции на Черном море. «Мирное сосуществование» большевиков и сталинская теория «социализма в отдельной взятой стране» тоже относились к попыткам ослабить внешнеполитическую активность для укрепления страны, вышедшей из революции и гражданской войны. Наконец к этой же группе державного мышления можно относить попытки Евгения Примакова маневрировать между Западом, Китаем и Индией после окончания холодной войны.

Для третьего типа русского державного мышления характерна наступательность, в том числе в отношениях с Западом, если последний отказывается признать важнейшие внешнеполитические интересы России. Россия неоднократно утверждала свои интересы в одностороннем порядке, невзирая на критику западных стран. В XVII веке российское государство вело многочисленные войны с Польшей и Оттоманской империей, стремясь к укреплению границ и защите балканских славян. В XVIII веке Пётр нанес сокрушительное поражение Швеции, не вступая для этого в союз с европейскими государствами. В основном успешные войны с Турцией продолжились вплоть до Крымской войны, которую Россия проиграла благодаря поддержке, оказанной Турции Англией и Францией. После внутреннего выздоровления Россия вернулась к активной политике на Балканах, нанеся туркам новое поражение в 1870-е годы. В ХХ веке большевистская доктрина «мировой революции» стала ярким примером наступательного мышления, поскольку ставила под сомнение саму систему западных государств-наций. В 1920 г. большевики даже попытались вторгнуться в Польшу для смены правительства. Во время холодной войны наступательным был курс Советского Союза, стремившегося к укреплению геополитического влияния в мире, как, например, в период Карибского кризиса в 1962 г. или в случае ввода войск в Афганистан в 1979 году. После окончания холодной войны российская наступательность проявилась в вооруженном вмешательстве в конфликт Грузии и Южной Осетии, присоединении Крыма и вступлении в войну в Сирии.

В зависимости от того, какие коалиции выстраивали державники и какого рода политику защищали внутри страны, их идейными оппонентами были представители западнического или самобытно-цивилизационного мышления. Западники опасались, что державность ослабит страну внутренне, поскольку противопоставит отсталую в материально-технологическом и политическом отношении Россию передовому Западу. Связывая российскую идентичность с Европой, западники выступают за воспроизводство на российской почве европейских политических институтов и выстраивание приоритетных, стратегических отношений с европейскими странами. Представители цивилизационного мышления нередко поддерживали державников, считая великодержавность условием защиты национальных ценностей от внешних посягательств. В то же время сторонники русской самобытности могут оказаться в числе критиков державности, если считают, что она ослабляет общество. Например, для славянофилов национальные интересы и границы были вторичны, а главным являлось создание условий для свободного общинного труда и жизни в православной вере.

Державный тип мышления традиционно поддерживался широкими слоями общества, особенно если не требовал значительных жертв со стороны населения и не оборачивался внешнеполитическими поражениями. При этом державность нередко оказывалась для русского народа тяжелой ношей, если государство решало внешнеполитические задачи за счет напряжения общественных ресурсов. Подвергаясь многочисленным опасностям извне, русские консолидировались вокруг государства для сохранения свободы от внешних посягательств, но при этом теряли свободу внутреннюю. Со временем они утратили возможности свободного общинного хозяйствования («мир») и участия в управлении и выборах князя («вече»), создав централизованное патримониальное государство. По оценке историка Георгия Вернадского, «самодержавие и крепостное право стали ценой, которую русские заплатили за национальное выживание». Военная сила, имперское могущество и способность противостоять внешним вторжениям постепенно стали самоцелью государственной политики. Бедность и крепостное право превратились в средства ускоренной мобилизации армии. Власть нередко игнорировала назревшие потребности в реформах, видя в них опасность для сложившейся в России системы правления.

Ценой внутреннего перенапряжения было ослабление внутреннего и внешнего компонентов державности. Распад советского государства – пример такого перенапряжения в результате длительного противостояния более развитым странам Запада. Традиционные опоры державности, в задачу которых входит защита безопасности государства – армия и силовые структуры – оказались в униженном положении, в то время как укрепился класс нового «боярства», или олигархов. Деморализации армии способствовала запоздалая и плохо продуманная военная кампания по стабилизации в Чечне. Население, лишившись денежных накоплений в результате олигархических в своей основе экономических реформ, не поддерживало власть. В стране подняла голову преступность, и государство не успевало реагировать на массовые нарушения законности против граждан. Конфликт исполнительной и законодательной властей, приведший к использованию силы против парламента в октябре 1993 г., довершал картину чрезвычайного ослабления государства. Во внешней политике российское руководство стремилось проводить прозападный курс, по существу отказавшись от принципов державной политики.

Постепенно, во многом благодаря усилиям созданного Совета по внешней и оборонной политике и деятельности министра иностранных дел Евгения Примакова, понятие державности вернулось в политический лексикон в качестве одного из центральных. В 2000-е гг. в целом благоприятное внешнее окружение и отсутствие угрозы войны позволило руководству страны сосредоточиться на решении внутренних задач, связанных с экономической и политической стабилизацией. Результатом стало завершение военных действий на Северном Кавказе, относительная консолидация политического класса и восстановление способности проводить независимую внешнюю политику.

Будущее российской державности связано с выстраиванием новых международных коалиций в условиях мировой турбулентности и способностью руководства страны осуществить переход к новой модели государства. С первым дело обстоит лучше, чем со вторым. Державность во внешней политике способствовала восстановлению важных и утраченных в 1990-е гг. позиций. Выдержала проверку временем ориентация на укрепление баланса сил и престижа великой державы. Уходит в прошлое мир единственной сверхдержавы. Меняется и децентрализуется Европа. Россия разворачивается к Азии, реализуя проекты Большой Евразии, Шанхайской организации сотрудничества и другие. Перед страной открываются новые возможности налаживания международного сотрудничества за пределами западного мира.

Более трудным является переход к новой государственности. Он сопряжен с комплексом мер по преодолению политического наследия 1990-х гг., связанного не столько с сильным державным государством, сколько с его отсутствием. Экономическое пробуксовывание, коррупция, ориентация на стабильность вместо развития – «родимые пятна» российского капитализма, возникновение которого связано с залоговыми аукционами, рейдерством, экспортом энергоресурсов, а также неспособностью правительства реализовать единые принципы и правила в политике и экономике. В этой области державность во многом остается благим пожеланием. Впереди трудный период, требующий новых стратегий формирования сильного и легитимного государства.

Без создания такого государства державность не может считаться полностью состоявшейся. Для державников является аксиомой, что государство должно обладать значительной свободой от вмешательства не только внешних, но и внутренних групп интересов, без чего невозможно осуществление политической стратегии в интересах общества в целом. В частности, Примаков в должности премьер-министра пытался бороться с засильем Бориса Березовского и других олигархов ельцинской «семьи». Позднее, на посту руководителя Торгово-промышленной палаты он отстаивал важность выработки и соблюдения четких правил в отношении экономики и собственности, предупреждал об опасности силовых «наездов» на бизнес. Понимал он и опасности, связанные с чиновничьим засильем и коррупцией. Сильное государство должно быть правовым и опирающимся на институты, а не на чреватые злоупотреблениями неформальные связи. Сильная исполнительная власть нуждается в независимости судов, частичной региональной децентрализации, честных выборах и борьбе с коррупцией.

В эпоху глобальной нестабильности и перехода власти выживет тот, кто сумеет приспособить к своим нуждам внешние и внутренние условия. В мире происходит масштабная перекройка рынков, региональных систем и военно-политических союзов. Современная державность должна сочетать отстаивание важнейших интересов в мире с активным выстраиванием нового миропорядка и проведением необходимых для этого внутренних реформ. Твердость защиты суверенитета предусматривает гибкое умение создавать новое и желаемое в экономической, информационной, военной и политической сферах. С осуществлением такого курса сопряжено немало трудностей, включающих в себя не только риски противодействия развитым в материально-экономическом отношении державам, но и способность выбирать растущие сферы внутреннего развития и вкладываться в перспективные международные проекты.

Г – Гибридная война 

Василий Кашин

Понятие «гибридная война» прочно связалось на Западе с Россией после присоединения Крыма. Значительную роль в этом сыграло распространение мифа о наличии у России специальной стратегии противостояния, известной как «доктрина Герасимова». Ее существование к настоящему времени опровергнуто самими авторами мифа. Но история с «доктриной Герасимова» показательна: за российскую стратегию гибридной войны были выданы идеи аналогичной стратегии Соединенных Штатов. Они, в свою очередь, сформировались у российских военных и политиков на основе осмысления опыта «цветных революций» 2000-х гг. и «арабской весны» начала 2010-х годов.   

К моменту крымских событий военные теоретики не только на Западе, но и на Востоке осмыслили различные формы невоенного противоборства государств. Высокая стоимость и чудовищная опасность современной высокотехнологичной войны требовала найти такие формы участия в конфликтах, которые позволяли бы контролировать эскалацию и добиваться целей строго дозированным применением силы. 

Эти концепции (например, в опубликованной в 1999 г. книге «Война без границ» // Unrestricted Warfare китайских полковников Цяо Ляна и Ван Сянсуя) не сводятся к распространенным в настоящее время представлениям о гибридной войне. Речь идет о комплексной стратегии противостояния великих держав с применением неограниченного арсенала методов. 

Концепции гибридной войны упрощают борьбу между государствами. Государство, взявшее их на вооружение, получает пропагандистский инструмент для демонизации противника, но наносит удар по собственной стратегической культуре. Его способности понимать намерения оппонента в результате падают. 

Гибридная война наиболее часто определяется как конфликт с использованием информационной борьбы, экономического и политического давления в сочетании с ограниченным применением вооруженной силы. Предполагается, что действия по всем направлениям помогают нивелировать превосходство Запада в обычных вооружениях. Это понятие расплывчато и опасно. Оно было введено в оборот в середине 2000-х гг., использовалось для описания войны в Ливане 2006 г., а по-настоящему популярным стало на волне украинского кризиса.   

Однако все приемы гибридной войны известны много лет, если не веков. Появление новых технологических возможностей в связи с развитием информационно-коммуникационных технологий мало что меняет в сути отношений вовлеченных в конфликт стран. На протяжении всей истории человечества любая хорошо спланированная военная кампания сопровождалась усилиями в области пропаганды, дипломатии, разведки и экономики. О том, что победа с применением именно этих инструментов предпочтительней лобового столкновения, писал еще Сунь Цзы. 

Нет ничего нового в поддержке повстанческих движений на территории иностранного государства, вводе на его территорию собственных регулярных войск под видом добровольцев и в прочих методах, часто подаваемых в качестве неизвестной и страшной угрозы. Эти методы широко применялись всеми участниками холодной войны, прежде всего, США, СССР и Китаем. Они нередко использовались и до холодной войны. 

Фактически, гибридность позволяет навешивать устрашающую этикетку «война» на широчайший спектр достаточно рутинных внешнеполитических, пропагандистских и разведывательных мероприятий, зачастую являющихся неизбежной частью межгосударственных отношений.   

Приписывание стране гибридной стратегии может рассматриваться как элемент политики по ее изоляции. 

Цель такой политики – лишить противника возможности отстаивать свою точку зрения. Любая форма разъяснения позиции, попытки защититься от обвинений и изменить позицию другой стороны могут быть теперь интерпретированы как дезинформация и информационное нападение. Появляется также возможность ограничить дипломатическую активность противника, которая по своей природе предполагает установление связей, распространение и сбор информации и влияние на точку зрения собеседника. Фактическое разрушение российско-американских каналов политической коммуникации в посткрымский период и особенно на фоне истерии с российским «вмешательством в выборы» в Соединенных Штатах в этом отношении весьма показательно. 

Россия также склонна приписывать гибридную стратегию своим оппонентам. Предполагаемая гибридная угроза со стороны Европы и США, осмысливаемая под военным углом, ведет к вполне конкретным и важным выводам, касающимся внутренней политики. В известном выступлении начальника генерального штаба Вооруженных сил России Валерия Герасимова на общем собрании Академии военных наук 1 марта 2019 г. в качестве элементов новой военной стратегии США и их союзников упоминаются «цветные революции» и «мягкая сила». Предполагается, что целью американских стратегий является «ликвидация государственности неугодных стран, подрыв суверенитета, смена законно избранных органов государственной власти». Герасимов отмечает, что Пентагон разрабатывает принципиально новую стратегию под названием «Троянский конь», которая заключается в использовании «протестного потенциала пятой колонны» с одновременным нанесением ударов высокоточным оружием по наиболее важным объектам. Соответственно, российский ответ предусматривает «комплекс мер по упреждающей нейтрализации угроз безопасности государства». 

Россия, как и прочие крупные военные державы, обладает военными и невоенными средствами борьбы, которые могут применяться в условиях мирного времени или вооруженного конфликта низкой интенсивности. Этот арсенал в его нынешнем виде создавался главным образом в эпоху холодной войны. Скрытные и не признаваемые военные вмешательства, поддержка повстанческих движений и создание «квазидобровольческих» формирований для интервенций за рубежом в сочетании с дезинформацией, пропагандой и поддержкой оппозиции использовались тогда всеми крупными странами.   

Что касается СССР, то ограниченные и тайные военные интервенции широко применялись им с раннего периода советской истории. Классическим примером можно считать вмешательство в гражданскую войну в Афганистане 1929 года. Под командованием Виталия Примакова двухтысячный отряд красноармейцев, облаченных в афганскую военную форму и вооруженных трофейным английским оружием, вторгся в эту страну. Целью знаменитого «рейда Примакова» было изменение хода войны в пользу дружественного СССР короля Амануллы-хана. Операция готовилась в тесной координации с представителями Амануллы, и к отряду Примакова присоединялись местные этнические формирования. Рейд, завершившийся захватом Мазари-Шарифа в апреле 1929 г., был предпринят, однако, слишком поздно и уже не смог переломить ход гражданской войны. Многое в его организации тем не менее можно считать характерным для подобных операций Советского Союза и постсоветской России. 

В ходе «афганской спецоперации» СССР пытался повлиять на внутренний конфликт за счет ограниченного, тайного и краткосрочного вмешательства в ключевой момент (который, как оказалось в дальнейшем, был выбран неверно). Советским силам следовало изменить ход конфликта в пользу союзника и уйти. Но они ни в коем случае не должны были выступать главной действующей силой в конфликте. СССР тщательно избегал привлекать внимание к своей операции и стремился жестко контролировать масштабы вовлеченности в войну. После того, как стало ясно, что поражение Амануллы-­хана предотвратить не удалось, СССР свернул интервенцию, невзирая на продемонстрированное подавляющее тактическое и техническое превосходство Красной Армии. 

Сходным образом осуществилось более крупное и успешное вмешательство в Синьцзяне в ноябре 1933 – апреле 1934 года. В операции в поддержку генерал-губернатора Шэн Шицая участвовали войска НКВД, замаскированные под действовавшие в регионе белоэмигрантские формирования. К ней привлекались собственно бывшие белогвардейцы, завербованные советской разведкой, а также просоветские формирования из числа местного населения. Интервенция продолжалась недолго, после решения поставленных задач советские войска ушли, оставив в Синцзяне ограниченный контингент и группу советников для наблюдения за ситуацией. 

«Квазидобровольческой» операцией было советское участие в гражданской войне в Испании. Несмотря на присутствие в стране тысяч советских военнослужащих и крупные военные поставки, вмешательство в конфликт СССР отрицалось. Советские летчики и военные советники в качестве «добровольцев» участвовали в китайско-японской войне в 1937–1940 годах. Подобная же практика продолжилась и с наступлением холодной войны. Советская истребительная авиация и зенитно-артиллерийские части с личным составом, замаскированным под китайских добровольцев, действовали в Корее. Советские летчики противостояли ВВС Гоминьдана в небе над Шанхаем в 1950 году. Советские зенитно-ракетные и авиационные части принимали участие в войне во Вьетнаме и в ряде конфликтов на Ближнем Востоке. 

Перечисленные интервенции были успешны с точки зрения достижения политических и стратегических целей Москвы. Все они следовали одной и той же модели, которая прослеживается со времен рейда Примакова в 1929 году. Это были короткие, внезапные, тщательно спланированные действия, направленные на то, чтобы в ключевой момент помочь важному союзнику, будь то дружественное государство или одна из фракций в гражданской войне. 

Операции имели разную степень секретности; как правило, СССР либо отрицал участие в конфликте в принципе, либо преуменьшал его масштабы. Главным условием успеха был тщательный расчет баланса сил, выбор времени, места и характера вмешательства. При этом сводились воедино возможности вооруженных сил, спецслужб, дипломатического аппарата. 

Сильной стороной Советского Союза при ведении таких операций была способность добиваться высоких результатов в обучении, а порой – в строительстве с нуля вооруженных сил дружественных стран или политических групп. На протяжении всей холодной войны созданные советскими инструкторами вооруженные формирования одерживали победы над противниками, обучаемыми и оснащаемыми США. 

Разумеется, речь идет о случаях, когда советские военные имели реальные возможности руководить процессом военного строительства, чего не было, например, в арабских армиях, воевавших с Израилем. Афганская кампания 1979–1989 гг. стала грубым нарушением всех старых советских принципов ведения зарубежных интервенций. Она была затяжной, масштабной, предпринятой без учета местных условий, главной силой в войне оказались собственно советские войска, а не формирования союзников. 

Тем не менее многие преимущества отечественной военной школы, прежде всего – способность налаживать работу с местным населением, создавать относительно боеспособные местные вооруженные силы и действовать совместно с ними, проявились и тогда. К моменту вывода советских войск в 1989 г. Республика Афганистан обладала армией и специальными службами, далеко превосходившими все, что было создано за 18 лет американской оккупации Афганистана после 2001 года. Падение режима Наджибуллы было связано с фактически продолжавшимся вмешательством в афганский конфликт ряда иностранных государств на фоне распада СССР и бездействия России. 

Офицеры советских вооруженных сил и спецслужб, вовлеченные в подобные операции на поздних этапах холодной войны, продолжали активную службу и с началом военных конфликтов 1990-х гг., когда этот опыт был значительно обогащен и расширен. Российские военные оказались вовлечены в столкновения на Южном Кавказе, в стабилизацию ситуации в Таджикистане в 1992–1997 годах. Но наиболее глубокое влияние на армию, спецслужбы и государственный аппарат России оказали боевые действия на Северном Кавказе в ходе двух чеченских войн. Армия и спецслужбы получили огромный опыт решения сложнейших задач при весьма ограниченных ресурсах с опорой на переговорные инструменты, агентурную разведку, взаимодействие с разнообразными вспомогательными вооруженными формированиями из местного населения. 

Присоединение Крыма, события на Восточной Украине и сирийская кампания показали, что Россия возвращается к старой модели применения вооруженных сил для обеспечения национальных интересов. Ставка делается на быстрые, внезапные действия с тщательным контролем уровня вовлечения в конфликт. Значительный опыт строительства и использования вспомогательных отрядов из числа добровольцев и местного населения, накопленный в ходе многолетних конфликтов на постсоветском пространстве, используется в полной мере. 

Такие действия едва ли делают Россию более непредсказуемой или агрессивной, чем другие державы. Даже Китай при всей его внешнеполитической пассивности последних десятилетий отметился уже в XXI веке в поддержке вооруженных формирований и непризнанных государственных образований на севере Мьянмы (так называемое государство Ва). Эта поддержка включала в себя обучение и оснащение, вплоть до поставок тяжелого вооружения. 

Интервенции США, Франции и Великобритании на Ближнем Востоке носили более систематический характер. Они сопровождались масштабным применением современных технологий, финансовых ресурсов и технических возможностей, недоступных для России. Однако результаты оказывались почти неизменно неблагоприятными для самих акторов. Они, в особенности американцы, демонстрировали неспособность к интерпретации разведданных и оценке политической ситуации. Строительство Соединенными Штатами союзных вооруженных сил из местного населения приводило к разочаровывающим результатам на фоне гигантского расхода средств. Взаимодействие американских и местных вооруженных формирований оставалось слабым. 

Российские действия на этом фоне отличаются не большей агрессивностью, а большей эффективностью. Россия в отличие от США и ряда их союзников не вторгалась в иностранные государства, штурмуя столицы и убивая политических лидеров. Россия не тратила триллионы долларов на многолетнюю оккупацию других стран, чтобы затем уйти, признав поражение. Но, применяя силу в куда меньших объемах, Россия в последние десятилетия добивалась куда большего в реализации своих политических целей. 

На стороне российской армии и спецслужб – многолетний опыт войн с сильным иррегулярным противником, получающим поддержку из-за рубежа, в условиях ограниченности собственных ресурсов. Переоснащение и реформирование российской армии в 2010-е гг. позволило резко повысить ее боевые возможности. Патриотический подъем, связанный с украинскими событиями и присоединением Крыма, обеспечил приток добровольцев для зарубежных операций в составе регулярных и иррегулярных формирований. 

Таким образом, в новых условиях российские Вооруженные силы превращаются в гибкий инструмент, который может быть использован для влияния на ситуацию в стратегически важных для России частях мира. 

Использование ярлыка гибридной войны уводит нас в сторону от того факта, что мы имеем дело с набором весьма традиционных приемов борьбы, восходящих к началу ХХ века или более ранним временам. Эти приемы используются всеми крупными игроками в современной международной политике. Но одни страны владеют ими хорошо, а другие – никак не могут научиться, даже потратив триллионы долларов и потеряв многие тысячи солдат убитыми. 

М – Мессианизм

Иван Сафранчук

Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что Россия никогда не была исключительно прагматической державой, движимой только практическими интересами. Чувство некой миссии, высшей цели России было присуще всегда.

Но исторически и в строгом смысле этого слова российское государство не является мессианским. Оно не сформировало чего-то похожего на политическую доктрину божественной предопределенности, которая обосновывала бы экспансионизм Божьим промыслом (как американский Manifest Destiny). У российской элиты никогда не было намерения способствовать политическими средствами приближению конца света и второго пришествия ради торжества Истины, к чему склонны американские правые евангелисты, время от времени обретающие влияние на внешнюю политику. Россия не была очарована цивилизаторским «бременем белого человека», как британский колониализм. И не несла в мир нерелигиозные философские идеалы, как в Новое время это делала Франция, а позже опять же – США.

Наиболее мессианским был, вероятно, советский период российской истории, когда Москва взяла на себя роль распространителя и защитника в мировом масштабе целостной философской и политико-экономической доктрины. Впрочем, после десятилетий осуществления этой миссии увлеченность ею стала быстро исчезать и в элите, и в обществе. К концу же существования Советского Союза сформировался невероятный по силе общественный и элитарный запрос на прагматизм.

Как бы сейчас ни называли внешнеполитический курс Бориса Ельцина и Андрея Козырева – наивным или идеалистическим, на самом деле он формировался именно в прагматических категориях. Избавление от излишней и идеологически обоснованной внешнеполитической нагрузки трактовалось как прагматизм, а не как идеализм (по сути, этот подход продолжал горбачёвское «новое мышление», практическим содержанием которого стало освобождение перенапрягшегося и пораженного внутренним кризисом СССР от бремени ответственности за «второй мир».)

В дальнейшем прагматизмом стали считать не столько редуцирование внешнеполитических интересов, сколько их расширение, но опять же ради удовлетворения прикладных интересов, а не воплощения в жизнь абстрактных идеалов. Хотя конкретное выражение прагматического начала в российской внешней политике в последнюю четверть века очень сильно менялось, твердая приверженность прагматизму после опыта советского мессианства все-таки остается.

Россия не является мессианской державой в «большом» смысле: она не готова убивать других и посылать на смерть своих за абстрактные идеалы и доктрины. Российское чувство миссии другое.

Россия – государство, собранное на огромном пространстве из множества неоднородных элементов, расположенное в сложных климатических и природных условиях, подвергавшееся крупным нашествиям. Своей миссией это государство всегда считало собственную способность быть – и быть не дикими, не варварами. В одной интерпретации миссия состоит в том, чтобы суметь стать развитой частью мира, то есть Западом, и в таком качестве добиться принятия в какую-то общую систему политических и социальных отношений. В другой – миссия сводится к тому, чтобы быть без (не путать с против) Запада. Эта трактовка имеет другой обязательный компонент – представление о том, что есть могущественные силы внутри и вовне, постоянно мешающие России исполнить свой долг, стремящиеся подорвать ее возможности.

Территориальная экспансия, участие в мировых делах, вершение судеб мира – все это явные свидетельства способности быть и успешности существования. Российская элита, особенно после Петра I, считала такую программу действий естественной для Российского государства. И для подобной традиции выпасть из первого ряда мировых держав – историческая катастрофа, там надо оставаться любыми средствами – миром или войной. Не случайно противодействие риску скатиться во второй, а то и третий эшелон международной политики было объявлено лейтмотивом президентства Владимира Путина в его программной статье «Россия на рубеже тысячелетий», опубликованной за день до того, как он стал исполняющим обязанности главы государства после досрочной отставки Борис Ельцина.

Насколько чувство державности распространилось на весь народ – вопрос спорный. По всей видимости, общественные настроения по этому поводу могут колебаться в очень широкой амплитуде. Но всегда находились и те, кто был за сосредоточение на себе, за снижение бремени вовлеченности в мировые дела или даже за полное выключение из них. Великие русские писатели дают яркие примеры таких мыслей. Лев Толстой еще в «Севастопольских рассказах» обращал внимание на то, как чужда война русским крестьянам, а в дальнейшем чрезвычайно саркастично представлял геополитические, военные предприятия («Сказка об Иване-дураке и его двух братьях…») и даже характеризовал войну как «вредное учреждение», ставя ее в таком качестве в один ряд с рабством и проституцией (эссе «Так что же нам делать?»). Или Александр Солженицын в манифесте «Как нам обустроить Россию?»: «Пробуждающееся русское национальное самосознание во многой доле своей никак не может освободиться от пространнодержавного мышления, от имперского дурмана. (…) Это вреднейшее искривление нашего сознания: “зато большая страна, с нами везде считаются”. (…) Могла же Япония примириться, отказаться и от международной миссии, и от заманчивых политических авантюр – и сразу расцвела. Надо теперь жестко выбрать: между Империей, губящей прежде всего нас самих, – и духовным и телесным спасением нашего же народа».

Споры о том, в каком виде России существовать, продолжатся – у них давняя традиция. Но мощное стремление быть вопреки нескончаемым препятствиям (быть собой, но не пространством, признанным варварским) и стало миссией России. За века осуществления этой миссии у страны появился и некоторый собственно мессианский элемент. Но состоит он не в том, что Россия хочет переделать мир в соответствии с какой-то определенной программой, а в вере, что с Россией мир лучше, чем без нее.

П – Прагматизм

Мария Ходынская-Голенищева

В основе понятия «прагматизм» лежит примат пользы/выгоды, которую способно принести то или иное действие. Эвентуальные практические последствия определяют целесообразность конкретных шагов и одновременно служат критерием их эффективности. Философский словарь приводит слова одного из видных представителей прагматизма, американца Уильяма Джеймса: «Истина есть то, что лучше всего работает на нас».

Прагматизм – один из основополагающих принципов российской внешней политики. При некоторой абстрактности термина он имеет вполне конкретное содержание. Так, Концепция внешней политики России от 2016 г. ориентирует дипломатов на работу в пользу создания благоприятных внешних условий для поступательного и устойчивого внутреннего развития. Среди них – обеспечение безопасности страны, ее суверенитета и территориальной целостности, формирование пояса добрососедства с сопредельными государствами, содействие повышению конкурентоспособности экономики России, ее технологическому обновлению, повышению уровня и качества жизни населения.

Рациональна российская интеграционная политика на постсоветском пространстве и в Евразии (СНГ, ЕврАзЭС, ШОС), которая должна привести к формированию широкого интеграционного контура (инициатива Большого евразийского партнерства). Позитивная, неконфронтационная повестка этих объединений предоставляет возможность не распылять ресурсы и сосредоточиться на задачах обеспечения ускоренного темпа развития в государствах-членах. Прагматична линия России и в относительно новых, отвечающих духу времени институтах глобального управления. Например, в БРИКС, где, кроме всего прочего, проводится курс на создание альтернативы доллароцентричной валютно-финансовой системе: наличие подобной «подушки безопасности» приобрело для России особую важность в контексте деградации отношений с Западом после 2014 г., включая обмены санкционными ограничениями.

Единственно рациональным с военно-политической точки зрения (и соотнесенным с общественным запросом, обусловленным ощущением исторической несправедливости) стало решение о воссоединении Крыма с Россией. Реалистичная, трезвая оценка ситуации вкупе с глубокой проработкой возможных сценариев и их последствий предопределили активное участие Москвы на уровне высшего руководства в выработке Минских договоренностей, связавших Киев и крупных европейских игроков соответствующими обязательствами с выгодной для России последовательностью шагов.

Высоким уровнем прагматизма характеризуется российская политика на сирийском направлении. В основе принятого руководством страны решения о начале военной операции в Сирийской Арабской Республике (САР) лежали интересы, связанные прежде всего с обеспечением национальной безопасности. В 2015 г. в рядах террористических групп сражались, по разным оценкам, до 6 тыс. выходцев из России и постсоветских республик, существовала угроза их возвращения. Нарратив Запада, пытавшегося навязать впечатление о российской линии в Сирии как о иррациональной («Москва поддерживает диктатора-союзника»), противоречил предыстории конфликта: Башар Асад посетил Москву на пятый год президентства (первый его зарубежный визит в качестве главы государства состоялся в Париж, второй – в Лондон); до кризиса Россия занимала лишь девятое место в товарообороте Сирии (3%).

Исключительный прагматизм российской линии на сирийском направлении проявился в деидеологизированном подходе, позволившем договариваться по отдельным аспектам урегулирования (прекращение огня, параметры политического урегулирования, выправление гуманитарной ситуации и так далее) со всеми внешними игроками. Так, в период, когда российско-американские отношения находились в низшей точке развития, Москва и Вашингтон выполняли роль сопредседателей Международной группы поддержки Сирии (2015–2016 гг.), согласовали параметры режима прекращения боевых действий в САР (февраль 2016 г.), достигли договоренностей о деэскалации в Восточном Алеппо (декабрь 2016 г). С учетом неоднократно озвученной Россией принципиальной позиции о нелегитимном характере военного присутствия США в Сирии ничем, кроме как соображениями прагматизма, нельзя объяснить российско-американские договоренности о деконфликтации, в течение нескольких лет обеспечивающие отсутствие инцидентов «в воздухе» и «на земле».

Россия с рациональных позиций подходила к подбору внешних партнеров для диалога по сирийскому урегулированию. Яркий пример – астанинский формат (Россия, Иран, Турция) – объединение трех государств с несовпадающей, порой прямо противоположной повесткой. Сугубо реалистичный подход, продемонстрированный всеми странами-гарантами, позволил достичь важнейших договоренностей по прекращению боевых действий в САР, созданию зон деэскалации (2017 г.), а также сформировать Конституционный комитет (2018 г.). Сепаратная переговорная работа на двустороннем уровне с крупными региональными игроками, имевшими влияние на группы вооруженной оппозиции, – Турцией, Катаром, Саудовской Аравией, Египтом и другими – позволила перевести под контроль сирийского правительства такие стратегические районы (бывшие «зоны деэскалации»), как Восточный Алеппо, Восточная Гута, Хама/Хомс, Восточный Каламун, части провинций Сувейда, Кунейтра, Дераа, при этом не подорвав потенциала астанинского формата, создавшего эти зоны.

Отдельно стоит упомянуть российско-турецкий переговорный трек. Прагматизм вновь позволил преодолеть глубокий кризис между Москвой и Анкарой, который вызвали действия турецких ВВС, сбивших российский бомбардировщик Су-24 из состава группировки ВКС России, – тогда погиб один из катапультировавшихся пилотов Олег Пешков. После жесткой реакции Москвы и принесенных Анкарой (далеко не сразу) извинений диалог между Россией и Турцией возобновился и был максимально плодотворным: удалось договориться по окончательному решению проблемы Восточного Алеппо и согласовать условия деэскалации в Идлибе (2018 г.) и на северо-востоке САР (2019 г.).

Лишенная догматизма и конъюнктурных колебаний, последовательная линия России в сирийском урегулировании, вопреки некоторым прогнозам, не только не привела к ухудшению отношений нашей страны с суннитскими государствами, но, напротив, способствовала упрочению позиций Москвы в ближневосточных делах, закрепила за Россией образ надежного партнера.

На этом фоне некоторая отстраненность России в йеменских делах и осторожное балансирование в Ливии – также пример прагматичности и основанной на ней неготовности повышать ставки в ситуациях, развитие которых мало затрагивает национальные интересы России. Это не мешает Москве оставаться участником многосторонних форматов урегулирования йеменского и ливийского конфликтов, оказывать ощутимую поддержку соответствующим усилиям ООН.

Посредничество (как минимум в предоставлении московской площадки) в межпалестинском и межафганском примирении, без которых во многом девальвируются коллективные усилия по стабилизации ситуации на Ближнем Востоке и в Афганистане, – также мера, не превышающая полезную норму вовлеченности, но позволяющая оказывать необходимое влияние на соответствующие процессы.

Н – Национальный интерес

Павел Цыганков

Крен в сторону национальной политики, заметный сегодня во многих странах, в том числе ранее ориентированных на «трансферт суверенитета», вновь привлекает внимание к несколько подзабытому понятию «национальный интерес». Парадокс, однако, в том, что в науке о международных отношениях не прекращаются дебаты о его содержании. Будучи центральным для политического реализма, оно энергично оспаривается другими теоретическими школами.

С точки зрения канонического реализма конфликтная природа международных отношений является неизбежным следствием отсутствия в них верховной власти. В таком контексте государства постоянно испытывают страх за своё существование и им приходится полагаться только на свои собственные силы. Поэтому национальный интерес – это, прежде всего, рациональное осознание потребности государства в безопасности, что предполагает защиту не только физического выживания, но и территориальной целостности, независимости, экономического благосостояния и культурной идентичности. Безопасность зависит от положения государства в международной системе относительно других государств. А поскольку это положение производно от распределения способностей государств (в первую очередь в военном отношении), постольку национальный интерес определяется «в терминах власти (силы)», как считал один из основоположников реализма Ганс Моргентау.

Однако уже в рамках самого канонического реализма разгораются дискуссии. Так, Моргентау и Генри Киссинджер разошлись в оценке соответствия вьетнамской войны американскому национальному интересу. Возникшие впоследствии новые версии реализма – неореализм, наступательный реализм, неоклассический реализм – внесли дополнительные нюансы в релятивизацию понятия национального интереса.

Еще большей критике оно подверглось со стороны других теоретических течений. Позитивисты указали на его неоперациональность и даже антинаучность, ввиду невозможности его эмпирической верификации. В свою очередь, согласно либералам, национальный интерес определяется не внешней средой, а внутренними социетальными потребностями государства, которые являются не унитарными, а плюралистическими. В конечном счете национальный интерес представляет собой совокупность интересов тех групп, которым удается навязывать собственные политические предпочтения в качестве государственных. Хотя национальные интересы отражают приоритеты частного характера, они необязательно являются эгоистическими. По мнению неолибералов, понятие «национальный интерес» правомерно использовать только при условии, что его содержание составляют моральные нормы и глобальные проблемы, например, индивидуальные свободы. Сторонники экономического неолиберализма готовы согласиться с рациональностью, движущей силой национального интереса, и стремлением к безопасности как его главной составляющей, но лишь в аспекте рыночного измерения.

Конструктивисты предлагают свое объяснение интересов и условий, в которых они формируются и изменяются. С их точки зрения, национальные интересы основаны на идентичности и конструируются не столько самими государствами, сколько разделяемыми нормами и ценностями, которые структурируют международные отношения и придают им смысл. Критические теории, исследуя дискурс национального интереса, находят в нем интересы тех, кто его формулирует. Наконец, специалисты такого научного направления, как анализ внешней политики, настаивают, что она зависит от индивидуальных особенностей лиц, принимающих решения и от организационных процедур, представляя собой результат компромисса между бюрократическими структурами, члены которых зачастую думают вовсе не о национальном интересе.

Таким образом, содержание понятия «национальный интерес» выглядит размытым, а его роль во внешней политике – неочевидной.

Впрочем, сегодня в международно-политической науке сложилось понимание того, что разнобой в трактовке национального интереса не доказывает его «отсутствия» как мотива внешней политики и неэффективности как аналитического инструмента. Дискуссии полезны уже тем, что позволяют понять, каких ошибок следует избегать при анализе содержания и роли национального интереса в международном поведении государства. Уроки таких дискуссий сводятся к следующему.

Во-первых, необходимо помнить, что ни одна теория не дает полного объяснения национальных интересов. Поэтому не стоит опираться на одну из них, но использовать достижения каждой. Конкурируя, они дополняют друг друга и выявляют ошибки.

Во-вторых, не стоит противопоставлять интересы и ценности. Национальные интересы не могут не опираться на ценности, точно так же, как ценности невозможно понять вне национальных интересов. Не случайно реалисты (Арнольд Уолферс), говорят о том, что национальная безопасность объективно означает отсутствие угроз для приобретенных ценностей и субъективно – отсутствие страха, что эти ценности подвергнутся нападению.

В-третьих, в основе объясняющей функции национального интереса лежит признание связи внешней политики государства с его историей, географией, культурой, ментальностью и традициями народа, с его самобытностью. Хотя национальная идентичность со временем меняется, нельзя отрицать и ее преемственности.

Наконец, опора на интересы помогает лучше понять мотивы и оценить эффективность внешней политики государства в контексте конкретной международной обстановки, связанной с политикой и действиями других государств. Как писал еще в XIX веке русский дипломат Сергей Татищев, «в международных отношениях пользы и нужды родины – в постоянном столкновении со стремлениями и потребностями чужих стран».

Иначе говоря, реализация национальных интересов, как и внешней политики в целом, зависит не только от осознанного, научно обоснованного формулирования их содержания, но и от восприятия лидерами государства «польз и нужд своей родины и стремлений других стран».

В российских дискуссиях начала 1990-х гг. о национальных интересах страны доминировала идея, согласно которой ценности либеральной демократии автоматически должны были решить проблемы безопасности и развития страны. Устами главы МИДа Андрея Козырева было заявлено, что никаких особых национальных интересов у России нет: главное – присоединиться к сообществу цивилизованных стран Запада. Сотрудничество с ними будет сопровождаться серьезной экономической помощью США и стран ЕС. Во внешней политике был провозглашен общий курс с Западом на дружеские, даже союзнические отношения. Однако, несмотря на все уступки, экономических и финансовых дивидендов от Запада Россия не получила. Займы МВФ и Мирового банка были предоставлены ей на обычных, то есть крайне жестких условиях. Западные партнеры не только не оказали постсоветской России масштабной помощи, но и всячески препятствовали восстановлению ее экономического потенциала.

Интервенция НАТО в Боснии (1994), решение о расширении альянса на Восток, резкий рост антилиберальных настроений внутри страны вынудили Бориса Ельцина в 1995 г. заменить Козырева на посту министра иностранных дел Евгением Примаковым. С самого начала Примаков проводит линию на отстаивание национальных интересов страны и выступает с идеей многополярного мира. Будучи реалистом, Примаков считал нормальным, что на пути проведения независимой внешней политики у России могут возникать противоречия с другими странами. В то же время он видел свою задачу не в противостоянии Соединенным Штатам и Евросоюзу, а в отстаивании права России на самостоятельные позиции в вопросах, касающихся ее национальных интересов и собственных ценностей.

Придя к власти в 2000 г., президент Владимир Путин провозгласил деидеологизацию и прагматизм российской внешней политики. Вместе с тем, несмотря на резкое осуждение натовских бомбардировок Белграда и силовое отделение Косово от Сербии, он не собирался дистанцироваться от Запада. Так, в 2001 г. он был первым главой государства, кто выразил сочувствие и солидарность Вашингтону в связи с террористическими актами против Америки и предложил совместные действия против общей угрозы.

Однако последующий опыт взаимодействия с евроатлантическим сообществом постепенно создавал у значительной части российских правящих элит и политического класса устойчивое представление о нежелании «партнеров» идти на равноправное сотрудничество и признавать право России иметь собственные интересы, осуществлять внутренний и внешний национальный суверенитет. Запад все больше воспринимается как «другой» с отрицательным знаком, а российская идентичность – как незападная. Это стало одним из важных факторов поворота России на Восток, дальнейшего укрепления отношений стратегического партнерства с Китаем на основе взаимных интересов.

Постепенно повышая военно-силовой потенциал, Россия проводит все более активную национально-ориентированную политику на мировой арене. Рубежными в этом смысле стали 2007 г. («мюнхенская речь» Путина), 2008 г. («пятидневная война» с Грузией), 2014 г. (кризис вокруг Украины). В 2015 г. Российская Федерация начала военную операцию в Сирии по просьбе правительства этой страны. Борьба против международного терроризма – один из приоритетов российской политики национальной безопасности.

Успехи российской дипломатии несомненны. Они особенно заметны на Ближнем Востоке, где посредничество России позволило сблизить позиции, казалось бы, непримиримых противников (Сирия, Иран, Турция), отчасти в СНГ, где удалось добиться единых подходов России и Запада по урегулированию политического кризиса в Молдавии. Сложнее ситуация в Европе, по-прежнему далек от серьезных сдвигов в сторону разрешения украинский конфликт. И практически на нуле находятся отношения с Америкой, несмотря на противоречивые сигналы со стороны Дональда Трампа.

Западные санкции не смогли ослабить российскую внешнюю политику, но серьезно повлияли на экономику. Не сломив ее, они обнажили остроту проблемы модернизации и выхода на новый уровень производительности. Эксперты сходятся в том, что именно экономическое отставание, недостаточный уровень благосостояния и качества жизни представляют собой самое слабое звено российского национального интереса.

Р – Равноправие

Николай Косолапов

Равноправие – одна из ключевых социальных ценностей в современном мире. Во внешней политике бывшего СССР и постсоветской России ей придается большое значение. Упоминание равноправия как принципа, ценности и цели содержится во всех основополагающих документах РФ – от Конституции до концепций и стратегий. Но каковы реальные проявления равноправия в межгосударственных отношениях?

За последние две тысячи лет мысль о равенстве претерпела в еврохристианской культуре сложнейшую и далеко не завершенную эволюцию. Равенство людей как акта и результата творения; равенство их перед Богом; равенство между собой как следствие первого и второго; равенство независимо от их социального положения, званий, рода занятий, доходов… Все эти интерпретации равенства распространяются лишь на межличностные отношения.

Вопрос, распространяется ли идея равенства на людей, принадлежащих к разным вероисповеданиям, в рамках религиозного сознания неизменно решался отрицательно. Однако сам этот вопрос выводил идею равенства на социальный уровень. Светская жизнь востребовала право, а с ним пришла необходимость установления критериев равноправия (или отсутствия, отрицания оного). Этот подход открывал принципиальную возможность (не всегда реализовывавшуюся) признания равенства людей даже в мультиконфессиональной среде. Классовый подход (не Марксом придуманный) окончательно перенес проблемы равенства и равноправия на уровень массовых социальных явлений и процессов.

Но при ближайшем рассмотрении взаимоотношения церкви и светских властей, последних между собой, власти и народа, социальных групп и классов оставались по сути межличностными. Восстававшие рабы и крестьяне, Реформация, революционеры во Франции XVIII в. и в России начала XX в., все общественные движения прошлого неизменно боролись с персонализированным противником и только потом и реже – с институтами и порядками.

Вестфальская система международных отношений, затем колониализм и распространение капитализма по миру выдвинули проблему равноправия на уровень межгосударственных отношений. В Вестфальских соглашениях особо оговаривалось, что их положения не распространяются на мусульман и исламские страны. Европейское международное право конца XIX – начала XX вв. делило страны на цивилизованные (западно-христианские), полуцивилизованные (к ним причислялись православно-христианские) и нецивилизованные (все прочие). Причем если войны между первыми считались недопустимыми, то в отношении вторых применение силы рассматривалось как приемлемое, а третьих – как иногда необходимое[1]. Проблема равноправия захватила тем самым интенсивно развивавшийся уровень межинституциональных отношений.

Войны и революции первой половины ХХ в. связали три уровня равенства и равноправия – межличностный, макросоциальный и институциональный (включая межгосударственный) – в единый и уже нерасторжимый комплекс со многими присущими ему внутренними противоречиями.

На первый план вышло равноправие. Оно предполагает наличие правовой системы, в рамках которой только и могут быть определены права. В межгосударственных отношениях роль такой системы выполняет международное право, являющееся по сути сложным и внутренне также противоречивым комплексом межправительственных соглашений. Это означает, что при серьезных изменениях внутри наиболее весомых государств и/или в международном порядке производная от них международно-правовая система может и, скорее всего, будет меняться. При этом политическое сознание в разных частях мира способно еще долгое время сохранять инерцию прошлых представлений, стандартов и норм.

Декларация прав человека (1948 г.) и ряд последующих международных документов в целом конкретизировали современное понимание этих прав. Устав ООН, Венская конвенция 1961 г., ряд других хорошо известных документов выполнили схожую функцию применительно к суверенитету государств и их политическому равноправию. Источником дестабилизаций остается уровень макросоциальный, на котором «обитают» такие неопределенные явления и понятия, как «права народов» (кто и по каким критериям признается «народом»; есть ли у народов не только права, но и обязанности, и если да, то по отношению к кому; могут ли народы наказываться за недолжное отправление их обязанностей, и если да, то кем, на основании чего и как) или «права меньшинств» (кто такие «меньшинства», по отношению к кому, на какой территории и прочая – см. выше).

Глобализация ставит объективный вопрос: будет ли институт государства встроен в какую-то надгосударственную систему – финансовую, религиозную, идеологическую, иную – или же, напротив, сами государства (или какая-то их часть) станут определять политико-экономическое, культурное ее содержание. В ответе на этот вопрос особое значение приобретает политико-правовой и социально-политический статус государства в международной системе.

Но в какой конкретно системе? Для Соединенных Штатов, уверовавших в реальность своей «победы» в холодной войне, это американоцентричный (в жестком варианте) или западоцентричный (в мягком) миропорядок. Россия как страна, «проигравшая» холодную войну, обязана встраиваться в этот порядок на условиях Запада – что, в общем-то, по-своему логично. Однако для России, Китая и ряда других государств международная система 2000-х гг. – переходная от американоцентричности к полицентричности. Состоится такой переход или возникнет нечто неожиданное, время покажет. Но и с западной, и с незападной, в том числе российской, точек зрения мир пребывает в состоянии перехода – значит, четкие критерии порядка, прав, статуса государств и их реального (а не политико-правового только) равноправия либо его отсутствия нарушены. Причем процесс их размывания продолжается, кристаллизация новых критериев пока не просматривается.

После развала СССР Россия признана в мире как государство – продолжатель бывшего Союза, а не его правопреемник. В 1990-е гг. это позволило успешно решить задачи тактического плана, прежде всего, сохранить место страны – постоянного члена Совета Безопасности ООН, членство в других международных организациях, решить вопросы с зарубежной собственностью бывшего Союза и ряд других. Но закономерно, что в долговременном плане все заметнее становятся и издержки такого решения: Россия де-факто по всем характеристикам все-таки другое государство, а не продолжение СССР. Как другое государство, Россия – главный победитель в холодной войне. Без ее усилий не рухнул бы СССР, и в этом плане ее претензии на весомую роль в мире и на равноправные отношения с Соединенными Штатами и Западом в целом более чем обоснованы. Как государство-продолжатель – она лишь страна, потерпевшая поражение в холодной войне и – с точки зрения Запада – ищущая реванша, стремящаяся изменить комфортное для Запада мироустройство.

Переходный характер современной международной системы ставит и другой вопрос: равноправие – с кем и в чем. Вряд ли России нужно равноправие с американцами в «праве» на интервенции, организацию «цветных революций», замену неугодных режимов и тому подобное. Конечно, логика международных процессов может в отдельных случаях вынудить действовать схожим образом. Но в долговременной перспективе России нужно не равноправие с США или кем бы то ни было еще в проведении имперской политики, а принуждение Соединенных Штатов к равноправию с другими государствами. Разумеется, одной России такая задача не под силу.

У проблемы равноправия есть и политико-психологическая сторона. Как идея и ценность равноправие может быть мощным источником мотивации и эффективным инструментом построения более безопасного и справедливого мира. Но, как и любая иная идея и ценность, равноправие при определенных обстоятельствах способно превращаться в свою противоположность. И тогда стремление уравнять всех во всем и со всеми может вести в лучшем случае к потере здравого смысла, в худшем – к слиянию с исторически сложившимися фобиями и комплексами, что чревато эффектом «вечно обиженных» и/или наделением себя полномочием отказывать тем или иным государствам, социальным группам в равноправии или даже в правах вообще.

С – Справедливость

Вера Агеева

Справедливость – одно из центральных и наиболее часто упоминаемых понятий российской внешней политики начала XXI века.

Категория справедливости по отношению к межгосударственным делам вошла во внешнеполитический лексикон еще в XIX веке: Александр Горчаков не раз повторял, что «нет таких расходящихся интересов, которые нельзя было бы примирить, ревностно и упорно работая над этим делом в духе справедливости и умеренности»[2]. Данный подход позволил ему, с одной стороны, отстаивать российские стратегические интересы, в частности, путем пересмотра Парижского мирного договора 1856 г. и возврата Черного моря в зону российского влияния, с другой – сохранять взаимовыгодные отношения с ведущими европейскими державами сообразно текущей расстановке сил.

Идеи справедливого миропорядка также легли в основу концепции Гаагских мирных конференций, проведенных по инициативе российского императора Николая II в 1899 и в 1907 гг., по итогам которых были приняты первые международные конвенции о законах и обычаях войны, заложившие основы международного гуманитарного права. Как подчеркивал Федор Мартенс, российский юрист, дипломат, один из главных организаторов Гаагских конференций, цель заключалась не в поисках утопических рецептов установления вечного мира, а в «устройстве международной жизни на основах права и справедливости», в наведении порядка «там, где царит произвол»[3].

В условиях холодной войны и биполярного противостояния категория справедливости была почти исключена из словаря советских дипломатов: ни Вячеслав Молотов, ни Андрей Громыко не видели в ней отображения реалий мирового устройства того времени.

Однако в новейшей истории России произошел ренессанс идей справедливости по отношению к международному миропорядку. Редкий внешнеполитический термин мог бы конкурировать по числу упоминаний и в программных документах, и в официальных выступлениях политического руководства современной России. Интересно, что нынешняя внешнеполитическая интерпретация идеи справедливости явно перекликается с традициями русской философии конца XIX – начала XX века. Российская внутренняя политика не раз вдохновлялась идеями русских философов: в посланиях Федеральному собранию Владимир Путин ссылался и на Алексея Лосева, и на Льва Гумилева, и на Николая Бердяева, объясняя российскую модель консерватизма и ее укорененности в российской ментальности. По отношению к внешней политике востребованными оказались образ «цветущей сложности» Константина Леонтьева и идеи справедливости и правды Владимира Соловьева и опять же Николая Бердяева.

Правда-истина и правда-справедливость всегда были одними из центральных категорий русской мысли, которая изначально зародилась как историософская и социально-ориентированная. Она была сосредоточена на вопросах: что замыслил Творец о России, что есть Россия, какова ее судьба и какова ее роль в мировом историческом процессе, целью которого является построение справедливого миропорядка. «Всем предписана одна правда в двух своих степенях: как закон справедливости и заповедь совершенства. Вторая предполагает первый, то есть закон справедливости, безусловно, обязательный всегда и во всем», – писал Соловьев. Однако мировая справедливость не должна ограничиваться юридической интерпретацией: согласно Бердяеву, законническая трактовка не только онтологически неверна, но и практически опасна, так как «насильственное осуществление правды-справедливости во что бы то ни стало может быть очень неблагоприятно для свободы, как и утверждение формальной свободы, может порождать величайшие несправедливости».

В отличие от философов начала ХХ века российские дипломаты и политики эпохи глобализации стремятся подчеркнуть важность юридических норм и верховенства права как основы справедливой международной системы. Данная идея проходит красной нитью сквозь все редакции Концепции российской внешней политики с 2000 года. Согласно главному внешнеполитическому документу России, центральным элементом системы была и должна оставаться ООН, которая обладает «уникальной легитимностью» (2008) и является основной организацией, регулирующей международные отношения. Залогом стабильности справедливой международной системы выступают равноправные и партнерские отношения между странами, которые совместно должны выстраивать международную архитектуру «на коллективных началах».

Интересно, что в современной интерпретации понятие справедливости всегда соседствует с демократическими принципами. Так, одной из основных целей внешней политики декларируется «формирование стабильного, справедливого и демократического миропорядка», а в сфере экономического сотрудничества – построение «справедливой и демократической глобальной торгово-экономической и валютно-финансовой архитектуры».

На протяжении 2000–2013 гг. целый ряд региональных конфликтов оценивался Кремлем именно сквозь призму идеи справедливости. В Концепции внешней политики 2000 г. утверждалось, что требуется справедливое рассмотрение статуса Каспийского моря, который бы учитывал законные интересы всех сторон; там же постулировалось, что Россия будет «содействовать достижению прочного и справедливого урегулирования ситуации на Балканах, основанного на согласованных решениях международного сообщества» и гарантирующего территориальную целостность Союзной Рес­публики Югославии. Разрешение конфликта в Афганистане также видится современным российским лидерам с точки зрения справедливости: Россия всегда стремилась и продолжает стремиться к прочному и справедливому политическому урегулированию афганской проблемы и недопущению экспорта терроризма и экстремизма из этой страны.

В 2013–2014 гг. запрос на справедливость в международных отношениях фактически стал лейтмотивом Валдайских речей Владимира Путина, которые были обращены в первую очередь к широкой мировой общественности. В октябре 2013 г. президент заявил, что Россия, демонстрируя в своей внешней политике силу, всегда проявляла ее благородно и справедливо. Миропорядок, установленный по итогам и Венского конгресса 1815 г. и ялтинских соглашений 1945 г. при очень активной роли России, обеспечил долгий мир и справедливое мироустройство, которое отображало текущее распределение сил в мировой политике. При этом Путин подчеркнул, что Россия всегда дистанцировалась от несправедливных международных решений, каким, к примеру, был Версальский договор, создавший предпосылки для будущей Второй мировой войны.

В посткрымский период категория справедливости стала особенно важной. В Валдайской речи в октябре 2014 г. российский президент упомянул это слово в разных вариациях 8 раз. Речь преисполнена горечью от понимания образовавшейся пропасти между Россией и коллективным Западом. Истинной причиной явился отнюдь не Крым и будущее Украины, а накопившиеся противоречия, основанные на различных интерпретациях мирового порядка, который с российской точки зрения представляется однозначно несбалансированным и несправедливым. Истоки его – в итогах холодной войны, которая завершилась не заключением «мира» с понятными и прозрачными договорённостями о соблюдении имеющихся или о создании новых правил и стандартов, а иллюзией победы одного блока над другим и последующей за ней эйфорией, абсолютизирующей одну социально-экономическую модель как идеальную и всем подходящую. Объективность и справедливость принесли в жертву политической целесообразности, а юридические нормы подменили произвольным толкованием и пристрастными оценками. Вдобавок так называемые победители, объединившись, ввели практику наказаний для несогласных: к ним Путин относит и силовые акции, и экономическое и пропагандистское давление, и вмешательство во внутренние дела, и апелляции к некой «надправовой» легитимности, когда надо оправдать неправовое урегулирование тех или иных конфликтов, и устранение неугодных режимов. Заканчивая описание сложившейся в мире ситуации, Путин сказал: «Давайте зададимся вопросом, насколько всем нам комфортно, безопасно, приятно жить в таком мире, насколько он справедлив и рационален?».

В 2016 г. справедливость становится одной из основных российских внешнеполитических категорий: в Концепции внешней политики 2016 г. появляется отдельный параграф под названием «Формирование справедливого и устойчивого мироустройства», который входит в раздел «Приоритеты Российской Федерации в решении глобальных проблем». В этом параграфе вновь повторяются идеи о верховенстве права и закона, а также о центральной роли ООН. Новеллой раздела является установка на обеспечение «устойчивой управляемости мирового развития», которая должна строиться на «коллективном лидерстве ведущих государств», круг которых не должен быть ограничен привычным списком развитых стран, но в обязательном порядке должен отображать географическое и цивилизационное (sic!) мировое разнообразие. В практической плоскости российская идея справедливости по отношению к международному мироустройству апеллирует к более значимой роли интеграционных объединений развивающихся стран – таких, как G20, БРИКС, ШОС и РИК.

Цивилизационное измерение идеи справедливости появляется также в разделе «Современный мир и внешняя политика Российской Федерации» Отдельное внимание уделено формированию «ценностных основ совместных действий с опорой на общий духовно-нравственный потенциал основных мировых религий, а также на такие принципы и понятия, как стремление к миру и справедливости, достоинство, свобода, ответственность, честность, милосердие и трудолюбие». Согласно документу, только на основе таких ценностей можно достичь подлинного объединения усилий международного сообщества.

Также с 2016 г. для Российской Федерации становится важным установление справедливой системы регулирования интернета, поскольку за последние годы всемирная сеть стала отдельным, требующим специального подхода измерением международных отношений. Позиция России по этому вопросу была отражена и в Концепции внешней политики, и в Доктрине информационной безопасности 2016 года. Суть ее состоит в том, чтобы содействовать справедливому распределению между странами ресурсов, необходимых для обеспечения безопасного и устойчивого функционирования Интернета, основанного на принципах доверия.

Установки на поиск и создание справедливой модели мироустройства, закрепленные в основополагающих внешнеполитических документах Российской Федерации, являются отражением видения российской политической и дипломатической элитой мировой политики и места в ней России. Евгений Примаков в своих трудах по внешней политике уделял значительное внимание этому направлению работы российского МИДа. Его размышления помогают глубже понять, почему категория «справедливости» стала одной из основных. В книге «Мир без России? К чему ведет политическая близорукость» (2009) Примаков возвращается к истокам сложившегося в начале XXI века миропорядка и доказывает, что «однополярный момент» был, во-первых, стратегической целью США, которые стремились к безраздельному доминированию в международных отношениях, а во-вторых, по сути являлся иллюзией, которая строилась на убежденности зарубежных партнеров в их «победе» над СССР в холодной войне. Данная интерпретация показала свою несостоятельность во время финансового кризиса 2008 г., который продемонстрировал, что Соединенные Штаты неспособны единолично управлять ни мировой политикой, ни мировой экономикой. Более того, такого рода концепция уже тогда не соответствовала международным реалиям, в которых развивающиеся страны начали играть более весомую, в том числе финансовую, роль.

Согласно Примакову, уроки конца XX – начала XXI вв. должны быть усвоены мировым сообществом, а новая система международных отношений – построена на сбалансированных и справедливых началах, которые не позволят позволять одной стране брать на себя слишком большие обязательства и одновременно будут отображать изменившуюся архитектуру мировой политики.

C – Стратегия

Андрей Сушенцов

Осыпание мирового порядка – метафора, вокруг которой строится доклад Валдайского клуба 2018 г., – продолжается. Наблюдатели все чаще затрудняются объяснить логику происходящего и указать направление перемен. В условиях нарастающего хаоса все большее значение обретают действия отдельных государств. Таким образом, внимание с уровня системы переключается на уровень ее участников, конкретных стран.

Но как измерить субъектность стран в международной системе? Какие из них более или менее важны? Ведь разница между потенциалами бывает драматична, но далеко не всегда потенциалы конвертируются в значимые внешнеполитические достижения. Вероятно, наиболее точным общим знаменателем является качество внешнеполитической стратегии государств. В этом контексте важны не только крупнейшие игроки, но и малые страны, которые смогли разработать комплексную внешнеполитическую стратегию, ставшую для них мультипликатором мощи. Можно сказать, что в высшей лиге мировой политики играют только качественные стратегии.

Прототип модельного государства в анархичном мире – Израиль. Эта небольшая и молодая страна, находящаяся во враждебном окружении, выстроила внутреннюю мотивацию и внешнеполитическую стратегию, нацеленные на максимальное использование ограниченных ресурсов для национального развития. Кандидатами в число государств с оптимальными стратегиями можно назвать несколько стран, находящихся в сложных геополитических условиях: Южная Корея, Финляндия, Узбекистан. Но каковы критерии качества стратегии?

Попробуем деконструировать само понятие стратегии. Классическое определение гласит, что стратегия – это способность правильно соотносить внешнеполитические цели с ресурсами. Но не менее важными составными частями ее являются и несколько других компонентов.

Во-первых, способность элит правильно выстраивать причинно-следственные связи в происходящем и формировать цели внешней политики, исходя из подлинных, а не мнимых потребностей развития. Другими словами, умение адекватно осознавать собственные потребности и не выдвигать ложных целей.

Во-вторых, стратегическая культура, которая выступает как своеобразная «кредитная история» использования силы в прошлом и является продуктом накопленного опыта великодержавной политики. Европейские страны с обширным опытом применения силы и ведения переговоров (всякая война неизбежно заканчивается миром) нередко более искусные стратеги, чем молодые государства с неопытной элитой, которая пускается во внешнеполитические эксперименты.

В-третьих, лидерство, являющееся продуктом воли и целеустремленности, готовности к жертвам. В мире, который становясь все более анархичным, остается сравнительно безопасным и сытым, готовность к жертвам – величина убывающая.

В-четвертых, эмпатия как способность построить конструктивную стратегию с учетом интересов всех вовлеченных сторон. Только комплексный подход, принимающий во внимание общий контекст и специфику других игроков, будет устойчив в долгосрочной перспективе.

Наконец, организационный ресурс, подразумевающий потенциал для внутренней мобилизации и навыки сосредоточения на ключевых задачах развития. Сытость и расслабленность препятствуют мобилизации и часто не позволяют даже богатым и состоятельным державам достигать целей.

Если разложить эти параметры и применить их к анализу ведущих государств, будет видно, что у каждого из них имеется существенный изъян, препятствующий реализации наиболее эффективной стратегии. Иногда он неустраним.

Так, у Китая, Саудовской Аравии, Индии, Японии есть проблема конвертации серьезного экономического и политического потенциала в пропорциональное влияние на международной арене. Несмотря на явные преимущества по ряду показателей (а в случае КНР – и по большинству из них), перечисленные державы испытывают трудности в достижении важных для них стратегических целей.

США и Европейский союз объединяет проблема самопоглощенности, зацикленности на внутренних обстоятельствах и идеологической ангажированности. Страны Запада взрастили самодовольные политические элиты, которые, уверившись в собственной абсолютной правоте и устав от стратегического мышления, взяли каникулы и часто принимают решения, мало связанные с подлинными национальными интересами. В Соединенных Штатах под воздействием острейшей внутренней поляризации стратегические линии, прежде незыблемые, размываются.

Для Ирана, Израиля, Кубы и Северной Кореи наиболее жгучей проблемой является внешнее давление. В большинстве случаев оно настолько велико, что оказывает определяющее влияние на формирование их идентичности. Если давление ослабнет или исчезнет, это повлечёт значительные последствия для внутриполитической жизни стран.

Бразилия, Мексика и Индонезия испытывают трудности с внутренней мобилизацией и концентрацией на решении принципиально важных задач. Неоднородность и глубокое расслоение населения не позволяет государствам сосредоточиться на достижении ключевых целей развития.

Наконец, Украину, Грузию, Палестину можно поставить в один ряд и отнести к группе стран, не сформулировавших целей развития и опирающихся на мнимые, а не на подлинные потребности. Трудно представить себе, как добиться успеха, если его условием объявляется крушение более сильного оппонента.

Россия представляет собой с точки зрения стратегии особенный случай. Ей (как и Турции) присуща проблема внутренней хрупкости, способная подкосить даже самую искусную внешнеполитическую стратегию. Однако в текущей международной ситуации у российских элит есть ряд преимуществ. Выработанный с опытом прагматизм (нередко на грани цинизма) позволяет лучше соотносить цели внешней политики с доступными ресурсами. Прагматизм сочетается с достаточным уровнем эмпатии, готовности учитывать интересы соперников. Именно по этой причине России удается быть эффективным диспетчером безопасности на Ближнем Востоке или строить комплексные отношения с Китаем. Правда, российская эмпатия не распространяется на США и многие страны Европы – причина кроется в концептуальной дистанции между отечественным реализмом и западным идеализмом.

У России имеется обширный исторический опыт применения силы и дипломатии, и это делает ее стратегическую культуру одной из наиболее плодотворных. Российские элиты обладают большим запасом решимости и умеют мобилизовывать ресурсы для достижения внешнеполитических целей. Вероятно, стратегия, вытекающая из этих качеств, лучше прочих работает в условиях осыпания международного порядка и возрастающей анархии.

У каждого из названных государств есть существенные проблемы по части стратегий. Правда, наиболее крупные из них обладают тем преимуществом, что могут позволить себе ошибаться. По крайней мере, куда чаще, чем малые страны, у которых ресурс прочности существенно меньше и всякая ошибка грозит стать фатальной. Но и небольшие страны бывают значимы для международной системы, если их стратегия учитывает слабые места и формирует цели развития, опирающиеся на подлинные национальные потребности.

С – Стратегическая стабильность

Дмитрий Суслов

Д.В. Суслов – заместитель директора Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики».

Понятие стратегической стабильности вошло в российский внешнеполитический вокабуляр на рубеже 1980-х – 1990-х гг. одновременно с появлением соответствующей концепции. При этом уже в 1990-е гг. выявились отличительные особенности именно российского подхода. После распада СССР поддержание стратегической стабильности стало для Москвы не только вопросом национальной и международной безопасности – предотвращения ядерной войны и гонки вооружений, но и поддержания международно-политического статуса великой державы.

В США в период холодной войны для концептуализации отношений с Советским Союзом в области ядерного оружия использовались понятия «кризисная стабильность», «стабильность первого ядерного удара» и «стабильность гонки вооружений». В Советском Союзе открытых теорий ядерного сдерживания до конца 1980-х гг. не было.

Концепция стратегической стабильности возникла, когда острая конфронтация холодной войны уже сошла на нет, но СССР и биполярная структура международной системы еще существовали, равно как и огромные ядерные запасы обеих сверхдержав. Эта концепция совмещает в себе «стабильность первого удара / кризисную стабильность» и «стабильность гонки вооружений» и при этом призвана подчеркнуть стремление сторон подходить к вопросам стратегического сдерживания позитивно, через сотрудничество.

Впервые понятие упоминается в Договоре о ликвидации ракет средней и меньшей дальности[4], подписанном в 1987 году в Вашингтоне Михаилом Горбачёвым и Рональдом Рейганом. Затем оно получает развитие в «Совместном заявлении СССР и США относительно будущих переговоров по ядерным и космическим вооружениям и дальнейшему укреплению стратегической стабильности» (июнь 1990 г.). В этом документе говорится, что цель переговоров – «уменьшить опасность возникновения войны, особенно ядерной войны, обеспечить стратегическую стабильность, траспарентность и предсказуемость посредством дальнейших стабилизирующих сокращений стратегических арсеналов обеих стран. Это будет достигнуто путем поиска договоренностей, повышающих выживаемость, устраняющих стимулы для нанесения первого ядерного удара и воплощающих соответствующую взаимосвязь между стратегическими наступательными и оборонительными средствами».

То есть понятие «стратегическая стабильность» носило двусторонний российско-американский характер, касалось только стратегических ядерных вооружений и включало в себя как принципы развития ядерных арсеналов России и США, так и отношений двух стран.

Прежде всего, понятие «стратегическая стабильность», как и «стабильность первого удара / кризисная стабильность», означало поддержание такого состояния ядерных арсеналов двух стран и такого характера российско-американских отношений, при котором ни у одной из сторон нет стимула для нанесения первого удара. Это подразумевало, во-первых, наличие у обеих сторон надежного потенциала ответного удара, способного нанести неотвратимый неприемлемый ущерб, – то есть ситуацию взаимного ядерного сдерживания. Во-вторых, отсутствие у сторон вооружений, наиболее опасных с точки зрения ядерной эскалации. На тот период – систем ПРО и ракет средней и меньшей дальности, которые действительно могли бы создать соблазн нанести обезоруживающий (в случае с ПРО) или упреждающий (в случае с РСМД) удар. В-третьих, прозрачность и предсказуемость, что давало бы сторонам относительную уверенность в том, что угроза неожиданного ядерного удара минимальна и вторая сторона не стремится явным образом к стратегическому превосходству. Это обеспечивалось постоянным российско-американским диалогом по контролю над вооружениями, мониторингом и верификацией выполнения обязательств по ограничению и сокращению вооружений.

Общими для Москвы и Вашингтона целями укрепления стратегической стабильности (посредством двустороннего контроля над ядерными вооружениями и поддержания надежных потенциалов ответного удара) были уменьшение угрозы ядерной войны, ограничение гонки вооружений, постепенное сокращение ядерных вооружений в целом, а также укрепление двусторонних политических отношений.

Подобное понимание создало концептуальную основу для переговоров по Договору СНВ-1 (подписан в июле 1991 г.), а также установило тесную связь между понятиями «стратегическая стабильность» и «контроль над вооружениями». Мнение, что именно контроль над вооружениями является единственно надежным способом обеспечения стратегической стабильности, стало доминирующим. В дальнейшем эти понятия воспринимались как синонимы.

Однако распад СССР вскоре после подписания договора СНВ-1 и резкое сокращение международного веса России существенно скорректировали ее подход к концепции стратегической стабильности. Москва начала видеть в ней и в соответствующем взаимодействии с Вашингтоном способ обеспечения не только безопасности, но и статуса великой державы.

Это выразилось, прежде всего, в приверженности России приблизительному количественному паритету с Америкой в области стратегических ядерных сил (СЯС) и ситуации взаимного гарантированного уничтожения (ВГУ) в варианте «зрелого» периода холодной войны – несмотря на прекращение холодной войны и резко изменившееся положение России и США в мире. Изначальная концепция стратегической стабильности не настаивает на паритете и способности сторон стереть друг друга с лица Земли. В ней речь идет о сдерживании, понимаемом как сохранение потенциала для неотвратимого ответного удара с заведомо неприемлемым для агрессора ущербом, что отнюдь не обязательно обеспечивается паритетом. В отношениях Вашингтона и Пекина, например, сдерживание не имеет какого-либо намека на паритет (так называемое «минимальное сдерживание»).

Россия же на протяжении 1990-х и 2000-х гг. последовательно рассматривала любые отклонения от паритета и ВГУ как угрозу стратегической стабильности и собственной военной безопасности. Даже в период наибольших финансово-экономических трудностей 1990-х гг. Москва строго следила за тем, чтобы ее арсенал СЯС был приблизительно равен американскому и чтобы все последующие российско-американские договоры об ограничении и сокращении стратегических ядерных вооружений носили паритетный характер и не допускали приобретения одной из сторон количественного превосходства.

Также Россия жестко критиковала стремление Соединенных Штатов создать ограниченную систему стратегической ПРО. Именно фактор ПРО похоронил Договор СНВ-2. Сразу после одностороннего выхода Вашингтона из Договора по ПРО 1972 г. (и выхода России из ДСНВ-2) Москва начала создавать вооружения, способные преодолевать любые перспективные системы противоракетной обороны, включая новейшие тяжелые жидкостные МБР и гиперзвуковые носители ядерного оружия.

Разумеется, изначальное понимание стратегической стабильности тоже рассматривало системы ПРО как дестабилизирующие, указывая на «взаимосвязь между стратегическими наступательными и оборонительными средствами». Однако даже в российском, не говоря уже об американском, экспертном сообществе преобладает мнение, что никакие системы ПРО, которые США гипотетически могут создать в обозримой перспективе и тем более те, что создавались администрациями Джорджа Буша-младшего, Барака Обамы и Дональда Трампа, не способны поколебать российский потенциал ответного удара. Более того, наличие продвинутой системы предупреждения о ракетном нападении означает, что на практике речь в случае ядерной войны будет идти не об ответном, а об ответно-встречном ударе, минимизировать который средствами ПРО физически невозможно.

Причина жесткого подхода России в том, что она воспринимала создание Соединенными Штатами системы ПРО не только как фактор ослабления сдерживания, а как угрозу для стратегического паритета и ВГУ в классическом смысле.

Еще один пример приверженности России паритету и ВГУ – нежелание идти на дальнейшие сокращения СЯС после ДСНВ-3, как указывалось в официальной позиции, «без учета всех факторов, влияющих на стратегическую стабильность». Действительно, к началу 2010-х гг. США продвинулись существенно дальше России в области ПРО и высокоточных вооружений в неядерном оснащении, и эти системы стали рассматриваться как ослабляющие стратегическое сдерживание. Заговорили о «стирании грани» между ядерными и высокоточными обычными вооружениями в части их способности наносить обезоруживающий удар. Соответственно, Россия стала требовать их ограничения как условия дальнейшего сокращения СЯС.

Опять-таки на уровне теории российский подход полностью соответствует первоначальному пониманию стратстабильности. Однако на практике способность высокоточных неядерных вооружений вывести из строя значительную часть СЯС невелика, особенно в реалиях начала 2010-х годов. Россия стремилась не столько сохранить сдерживание как таковое, сколько предотвратить общий военный дисбаланс с США по мере их прогресса в области неядерных вооружений.

Наконец, доказательством приверженности России ВГУ и ее стремлению не допустить общий военный дисбаланс с Соединенными Штатами и НАТО служит повышение значимости ядерного оружия в ее военной доктрине после распада СССР. Это выразилось в отказе от советского принципа неприменения ядерного оружия первым (нынешняя ядерная доктрина РФ предполагает готовность применить ядерное оружие в ответ на неядерное нападение «в случае угрозы самому существованию государства») и в повышении значимости тактического ядерного оружия (ТЯО), которое стало рассматриваться как способ компенсировать превосходство НАТО в области неядерных средств. В связи с этим Москва жестко выступает против попыток Вашингтона включить ТЯО в контроль над вооружениями и установить для него какие-либо ограничивающие лимиты и правила.

Главная причина приверженности России стратегическому ядерному паритету и ВГУ – политическая. После распада СССР только в этих областях у Москвы сохранялось равенство с США и значительное превосходство над всеми другими центрами силы, включая Китай, а потому они стали важнейшими индикаторами статуса России как великой державы. Указание на особую ответственность России и Соединенных Штатов как стран, у которых свыше 90% мирового ядерного арсенала, за глобальную безопасность – одна из излюбленных тем внешнеполитической риторики Москвы.

Восприятие Россией статуса ядерной сверхдержавы как чуть ли не несущей опоры ее великодержавности предопределило и ее отношение к контролю над вооружениями. Москва воспринимала его не только как механизм уменьшения угрозы ядерной войны и ограничения гонки вооружений, но и как важнейший способ подчеркивать и институционализировать свой статус уникального партнера США по управлению стратегической стабильностью, державы, на которую возложена великая миссия обеспечивать мир и безопасность на всей планете.

Это выражалось, во-первых, в стремлении России сохранять процесс и континуум российско-американского контроля над вооружениями, не допускать периодов отсутствия действия договоров по типу СНВ-1 вопреки периодическим попыткам США положить этому процессу конец. Так, после одностороннего выхода Вашингтона из Договора по ПРО и гибели ДСНВ-2 Москва приложила немалые усилия, убеждая администрацию Буша-младшего, утверждавшую, что контроль над вооружениями потерял актуальность, все же не допускать его полного развала. Результатом стал Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов, который, хотя и казался легковесным по сравнению с Договорами СНВ-1, СНВ-2, все же был юридически обязывающим документом, сохранявшим формат двустороннего сотрудничества России и США по контролю над вооружениями. Аналогичные усилия Москва предпринимает сегодня, пытаясь убедить администрацию Трампа продлить ДСНВ-3.

Во-вторых, торжественное подписание «больших» договоров с американцами часто рассматривалось как признание лично президента России мировым лидером. Своего рода международная легитимация. Во многом именно соображения статуса толкали Москву к тому, чтобы подписать с США Договор СНВ-2 ещё до вступления в силу Договора СНВ-1: Борису Ельцину хотелось выглядеть не менее значимым мировым лидером, чем был подписавший ДСНВ-1 Михаил Горбачёв.

В-третьих, Россия болезненно реагирует на нынешние призывы администрации Трампа лишить ее статуса эксклюзивного партнера США по вопросам стратегической стабильности и включить в переговоры по контролю над вооружениями Китай. Негативное отношение к этой идее связано не только с невозможностью ее воплощения в жизнь в силу нежелания Пекина участвовать в подобном процессе, пока Москва и Вашингтон не понизят свои ядерные арсеналы до его уровня, и не только с тем, что оно в целом выглядит как попытка найти оправдание для непродления двустороннего российско-американского ДСНВ-3 на новый срок. Подключение Китая ликвидирует последнюю область мировой политики, в которой Москва заведомо важнее и влиятельнее Пекина. Вот почему Россия продолжает уговаривать администрацию Трампа все же продлить действие ДСНВ-3 до 2026 г. и использовать этот период для выработки новых или коррекции прежних подходов к поддержанию стратегической стабильности.

В последнее время в мире происходят настолько серьезные изменения, что и российский подход к стратегической стабильности, характерный для периода после распада СССР, и ее понимание образца 1990 г. стремительно устаревают. Приобретение неядерными вооружениями стратегических свойств и стирание грани между войной и миром в корне меняют содержание угрозы ядерной войны: сегодня ее начало гораздо более вероятно вследствие эскалации неядерного конфликта, нежели неожиданного ядерного нападения. Стремительная диверсификация средств нанесения стратегического ущерба, которые сегодня включают в себя в том числе киберсредства, меняют природу гонки вооружений и делают продолжение традиционного процесса ограничения и сокращения СЯС нереализуемым технически и бессмысленным с военной точки зрения.

Все это разрывает казавшуюся в 1990 г. незыблемой связь между стратегической стабильностью и контролем над вооружениями в виде системы соглашений и режимов по сокращению и ограничению СЯС. Последние уже не в силах гарантированно свести угрозу ядерной войны к минимуму. Они также перестают оказывать решающее влияние на гонку вооружений. Она ведется в других средах, ставших стратегическими. Гонка же ядерных вооружений теряет военный смысл в условиях появления гиперзвуковых носителей, позволяющих нанести агрессору неприемлемый ущерб при любом количественном уровне его СЯС и ПРО. Да и сами эти договоры последовательно отмирают.

Диверсификация стратегических вооружений делает поддержание количественного паритета с Соединенными Штатами по СЯС невозможным и еще более бессмысленным с точки зрения сдерживания. Даже новейшие российские гиперзвуковые системы – шаг в сторону от паритета и возможность отказаться от него на политико-доктринальном уровне.

Конфронтация США с Китаем, которая имеет все шансы стать главной темой международных отношений ближайших десятилетий, вкупе с совершенствованием стратегических сил КНР ставят крест на двусторонней российско-американской природе стратегической стабильности. Экономические и технологические ресурсы Китая позволяют ему совершить в случае необходимости рывок и выйти на уровни СЯС России и Соединенных Штатов к 2030-м годам. Уже сейчас Россия, как заявил в октябре 2019 г. Владимир Путин, содействует модернизации китайской СПРН, укрепляя тем самым ситуацию ВГУ между США и Китаем.

С – Суверенитет

Александр Филиппов

Понятие «суверенитет» – несомненно, одно из ключевых для российского политического, в том числе внешнеполитического, нарратива.

«Суверенитет» является, прежде всего, формулой политической риторики, то есть публичной речи, опознаваемой как политическая. Риторика суверенитета может иметь вид описания фактического положения дел, однако по сути это всегда послание о должном и недолжном. Упоминание о суверенитете есть способ напомнить о нем, утвердить требование, указать на возможность утраты и необходимость восстановления.

Смысл слова «суверенитет» ясен: это высшая власть. Поэтому суверенен в государстве тот, за кем, хотя бы на словах, она признается. В международных отношениях суверенитет есть признание, опять же – хотя бы на словах, независимости внутренней суверенной власти от внешних политических сил, от других государств, а еще более точно – независимость внутренних суверенов одних государств от внутренних суверенов других. Утверждение «такая-то страна есть суверенное государство» означает, что верховная власть в этой стране принимает решения, которые не продиктованы верховной властью других стран.

Но здесь-то и начинаются проблемы. Международное право и международные организации могут быть проблемой для тех, кто принимает суверенные решения, а внутренний суверенитет может быть проблемой для международного права и международных организаций. Способы постановки проблемы и ее решения меняются с годами, и если в 2000-е гг. и немного позже мы часто слышали, что время классического суверенитета ушло[5], что само понятие может считаться чуть ли не устаревшим, то в середине и ближе к концу 2010-х гг. ситуация изменилась. «Для нас суверенитет означает контроль над своим правительством. Таким образом, те, кто предлагает “разделить” или “объединить” американский суверенитет с международными организациями, чтобы вместе справляться с “глобальными” проблемами, говорят в реальности вот что: мы должны уступить часть нашего суверенитета институтам, которые будут находиться под влиянием или даже контролем также и других наций. Это, несомненно, формула уменьшения автономии США и нашего контроля над своим правительством»[6], – писал в начале десятилетия Джон Болтон. Болтон был последователен. Он атаковал не только Барака Обаму, левых университетских интеллектуалов и глобалистов, глобальное управление во всех его видах, но и саму идею международного права, проницательно, как оказалось впоследствии, указывая на то, что вопрос о роли и границах международного права и суверенитета станет ключевым в дискуссиях ближайших лет[7].

Действительно, чуть ли не наугад выбранное в источниках 2016 г. суждение в пользу Дональда Трампа кажется просто продолжением предыдущего: «Как следует нами править – посредством ли американского конституционализма или международного права? Должно ли правление быть укоренено в американском суверенитете или в глобальном управлении? … Есть ли право у американского народа сохранять и продолжить свой образ жизни или нет? Есть ли у американцев право быть законодателями самим себе или важнейшие решения будут принимать за них другие (например, иностранные судьи)?».[8]

Эти вопросы имеют риторический характер, все «да» и «нет» уже известны заранее. Однако такова риторика суверенитета! Несмотря на все значение этой позиции для Америки и Америки для всего мира, в самой сути этих формулировок нет ничего специфически американского, как нет ничего специфически американского в том более общем движении, которое эти формулировки иллюстрируют и которое, как мы видим, набирает силу в последние годы. Суверенитет видится в этой перспективе как род очевидности, безусловного блага. Мы должны рассмотреть эту очевидность, не останавливаясь на исследовании истории и множества источников, которые часто противоречат друг другу, хотя бы потому, что побеждающее в наши дни понимание суверенитета, в общем, достаточно простое и достаточно старое, словно бы выносящее за скобки всю интеллектуальную работу, которая совершается по сей день.

Что собой представляет это понятие? Прежде всего, оно предполагает, что суверенитет имеет отчетливо территориальный характер. Это далеко не очевидно по отношению ко всей вообще высшей власти, но имеет принципиальное значение в современном мире. Суверенная территория, то есть территория, на которую распространяется власть и на которой действуют законы, и является интуитивной очевидностью, опорой для политиков и политических публицистов. «Суверенитет – это территориальное определение политической власти. Территориальность стала принципом основания суверенной государственности в период раннего модерна и остается такой до сих пор»[9]. Территория, в принципе, может быть огорожена. Вокруг нее можно поставить забор, опутать колючей проволокой, закрыть небо над ней при помощи разного оружия… То же касается и людей: люди находятся на территории, и в понятие территориального государства недаром включено понятие физической силы, насилия, направленного на тело, которое находится в пределах досягаемости и, в целях реализации суверенной власти, может быть ограничено в перемещениях, подвергнуто чувствительному наказанию или, наоборот, снабжено пищей, теплом и средствами передвижения. Не в наказании и не в поощрении и поддержке как таковых состоит дело. Дело именно в живом теле. Из тел состоит население, народ, граждане, которые в большинстве современных стран объявлены носителями суверенитета, неотчуждаемым истоком власти.

Таким образом, суверенитет, как мы видим, без сомнения распространяется на людей в их телесности, поскольку они находятся на принципиально огораживаемой территории. Он распространяется на них, как на вещи, поскольку они доступны прямому физическому воздействию. Суверенитет также распространяется и на неодушевленные предметы, про которые можно сказать, например, что они находятся в собственности государства и под его контролем, а также на те нормы, в соответствии с которыми это воздействие на тела и предметы могло бы совершаться. Народ, что кажется вполне очевидным, располагается, как правило, на территории, является солидарным сообществом, которое определяет самое себя. Такова идея народного суверенитета, в ней так или иначе зашита идея «политического тела», как бы это ни называлось.

Конечно, это метафора, но иногда метафоры, употребляемые как бы полусознательно, без дополнительной работы над ними, начинают словно бы мыслить за нас, вместо нас. Полезно бывает вернуться к истокам собственной мысли, чтобы проверить, не связана ли с ней такая подспудная работа метафоры. В данном случае без метафоры тела все очевидности, все традиционные интуиции суверенитета кажутся бессмысленными.

Но чем больше мы отходим от этой, говоря языком философии, непосредственной телесности, тем сложнее говорить о суверенитете. Вся критика суверенитета так или иначе связана с оспариванием его основной метафоры и связанных с нею понятий. Здесь важно провести различия.

Один из самых распространенных способов борьбы против суверенитета государства связан не с отказом от метафорики политического тела как таковой, а с ее переинтерпретацией. Сначала связь государства и политического тела народа должна быть поставлена под сомнение. «Население», если оно очевидным образом разнородно, а территория, на которой оно находится, велика, риторически перестает считаться народом, за этим народом больше нет очевидности коллективного тела, зато она есть за другими, как правило, меньшими группами, однородность которых подтверждается языком, религией, подлинным или вымышленным общим происхождением и тому подобным. Логика сопряжения народа и территории, логика суверенитета сохраняется, но переносится на меньшие образования.

Иной случай – это сохранение ставки на телесность, но уже не коллективную, а индивидуальную. Отказ от метафорики политического тела и акцент на то, что самым подлинным, интуитивно неоспоримым, достоверным является индивид как живое смертное существо, приводит к идее естественных прав индивида, от имени которых можно оценивать, ставить под сомнение, оспаривать права любой общности, прежде всего, конечно, традиционного суверенного государства. Современное международное право, строго говоря, уже ставит права личности выше прав политической общности. Защита прав человека образует ядро международного права, в котором далеко не всегда удается находить баланс между уважением к правам человека и соблюдением принципа суверенитета. Однако критики суверенитета последовательны, они идут еще дальше, усматривая в перспективе «глобальный легальный порядок» всего человечества[10].

Наконец, третье направление – это радикальная детерриториализация социального.

Современные средства коммуникации уничтожают расстояния. Еще в самом начале XX века Георг Зиммель проницательно замечал, что деньги побеждают пространство. Если у вас есть деньги, недоступные прежде товары окажутся у вас, а события в мире денег подействуют одно на другое, даже если биржи, например, сильно отдалены друг от друга.

С введением электронных средств коммуникации не только в экономическую, но и в повседневную жизнь указание на уменьшение роли традиционно понимаемого физического пространства стало общим местом. Идеи, культурные образцы (например, образовательные системы, способы подачи новостей и многое другое) преодолевают государственные границы, не будучи телами, то есть, строго говоря, не преодолевают их, а существуют помимо них, в другом измерении. Новые пространственные образования вроде «мировых городов» иначе организуют территории, становятся узлами мировой системы коммуникаций, которые находятся, с одной стороны, в теле государств, а с другой – на совершенно особом, автономном положении.

Международные организации и международно-правовые регуляции, ими производимые, безусловно, требуют реализации на территориях. Отсюда, собственно, известная концепция «R2P» (Responsibility to Protect), которая широко обсуждалась международными юристами в начале 2000-х гг. Данная концепция «берет за отправную точку человеческие потребности и перемещает фокус с прав государства на обязанности государства (и его ответственность)», трансформируя тем самым понятие суверенитета[11]. 

Во всех этих случаях более традиционно понимаемый суверенитет размывается, находится под угрозой, кажется, ему грозит если и не исчезновение, то еще более существенное, чем прежде, ограничение. Но все ли чисто в этих аргументах? С одной стороны, мы видим, что пространство, тело и суверенитет действительно не могут быть сохранены в привычных форматах. Но с чем же тогда связаны успехи тех движений, которые в буквальном смысле слова могут быть названы реакционными, то есть являются реакциями на далеко зашедшие процессы глобализации и детерриториализации политики.

Возможно, вопрос о суверенитете должен быть действительно поставлен по-новому. Вот несколько оснований. Во-первых, его нужно радикально отделить от идеи коллективного тела, у которого есть некая особая, привилегированная естественность по сравнению с другими коллективными образованиями. Дело не в том, что государство не имеет здесь преференций, а в том, что в современном мире оно проиграет эту войну риторик другим поднимающимся общностям с их притязаниями. Радикальный отказ от этой риторики не подрывает государство, он подрывает притязания его соперников.

Во-вторых, государства должны перепроверить то, что может и что не может находиться в зоне их ответственности. Притязать на права там, где не способен проявить ответственность, – не лучшая тактика и худшая стратегия.

Россия. ЕАЭС > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305437

Польша пытается заместить российский газ

Варшава по итогам 2019 года сократила импорт природного газа из России на 1%. Объем поставок в этом направлении составил 8,95 млрд кубометров, годом ранее — 9,04 млрд кубометров, сообщили в государственном газовом концерне Польши PGNiG. По данным компании, доля российского газа в структуре импорта PGNiG сократилась с 69% в 2018 году до 60% в 2019 году.

При этом в структуре поставок наблюдается рост импорта СПГ с 20% до 23%. Общий объем импорта СПГ в Польшу составил 3,43 млрд кубометров (после регазификации). Основные источники поставок СПГ — США, Катар и Норвегия.

Польша уведомила «Газпром экспорт» о намерении отказаться от российского газа после 2023 года, когда истечет действующий контракт на поставки по газопроводу «Ямал — Европа». Газпром, в свою очередь, предупредил, что может отказаться от транзита газа через Польшу в Европу, контракт на который истекает в мае 2020 года. Прекращение прокачки газа через Польшу выгодно «Газпрому» во всех отношениях, отмечают аналитики. Во-первых, это позволит одномоментно снизить поставки в Европу примерно на 30 млрд кубометров, поддержав тем самым цены на рынке. Во-вторых, российский холдинг сэкономит на платежах за транзит.