Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Новая военная инфраструктура на Парасельских островах

Василий Кашин

К.полит.н., с.н.с. Центра стратегических проблем СВА, ШОС и БРИКС ИДВ РАН, с.н.с. Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ, эксперт РСМД

Публикация американского аналитического центра CSIS о продолжающемся возведении объектов на Парасельских островах в Южно-Китайском море свидетельствует о строительстве китайцами в этом районе ряда объектов инфраструктуры, главным образом имеющих отношение к ведению противолодочной войны.

Китайцами построена полноценная база для вертолетов (насколько можно понять, с укрытиями, мастерскими, хранилищами топлива и т.п.) на острове Дункан (кит. Шэньхандао, ???) и посадочные площадки еще на четырех островах. На ряде островов произошло значительное расширение гаваней.

Парасельские острова (острова Сиша), расположенные в 230 км от крупного китайского острова Хайнань — одно из двух основных спорных скоплений островов в Южно-Китайском море. В отличие от расположенных южнее островов Спратли, они целиком контролируются КНР с 1974 г. На Спратли китайцы контролируют лишь небольшую часть имеющихся там скал, островков, отмелей и прочих образований. Однако с 2013 г. там были проведены значительные работы по созданию на их базе искусственных островов, которые теперь превышают по площади все естественные острова архипелага вместе взятые.

Этот китайский проект стал отправной точкой для роста напряженности в Южно-Китайском море. С точки зрения США и ряда стран АСЕАН, эти искусственные острова не могут создавать вокруг себя 12-мильные территориальные воды и 200-мильную исключительную экономическую зону (право на это дают лишь естественные острова, обладающие минимальным набором условий для обитания людей).

Создание на этих островах китайцами новой военной инфраструктуры (аэродромы, склады, гавани, радиолокационные станции и т. п.) привело к резкому росту возможностей китайского флота в этом районе, что вызвало ответный рост активности ВМС США. Американцы предприняли многочисленные демонстрации силы с целью показать, что они не потерпят попыток КНР ограничить действия иностранных флотов в этой части Южно-Китайского моря.

Рост напряженности вокруг Спратли формально не затрагивал Парасельские острова. В отличие от Спратли или относящейся к ним акватории, на которые в разной степени претендуют КНР, Вьетнам, Филиппины, Малайзия и Бруней, о Парасельских островах между собой спорят исключительно Китай и Вьетнам.

Они уже хорошо освоены китайцами: на их самом большом острове Вуди (Юнсиндао ???) еще с 1990-х гг. имеется аэродром, а в последние годы был построен небольшой город Саньша, получивший статус уездного центра. Парасельские острова оставались до некоторой степени в тени проблемы островов Спратли. Тем не менее периодически к ним обострялся интерес со стороны США и стран Юго-Восточной Азии. Всякий раз это было связано с серьезными мероприятиями КНР по усилению своего военного присутствия в это районе.

Например, в феврале 2016 г. серьезный резонанс в средствах массовой информации и экспертных публикациях на Западе и в странах АТР получило развертывание на острове Вуди двух дивизионов зенитных ракетных комплексов большой дальности HQ-9 (эти китайские системы сравнимы по своим возможностям с российскими С-300). Несколько ранее внимание было привлечено к начавшемуся развертыванию на аэродроме Вуди тяжелых истребителей четвертого поколения J-11, для которых здесь также была создана необходимая инфраструктура.

Новые публикации CSIS подтверждают, что сохраняется тенденция к усилению китайского военного присутствия на Парасельских островах одновременно с расширением китайской военной инфраструктуры на Спратли и ростом военной активности в районе отмели Скарборо.

В отличие от архипелага Спратли, расположенного примерно в 1000 км от острова Хайнань, китайские силы на Парасельских островах в случае конфликта не будут изолированы. Они смогут получать поддержку с многочисленных китайских военно-морских и военно-воздушных баз на Хайнани и на южном побережье пров. Гуандун. Зоны поражения зенитных ракетных комплексов HQ-9 на Вуди пересекаются с зонами поражения аналогичных систем на Хайнани, позволяя создать единую зону ПВО.

С высокой вероятностью именно Парасельские острова будут играть роль центрального элемента китайского «бастиона» — специально охраняемого района моря, где будут нести дежурство атомные ракетные подводные лодки проекта 094/094А. Их специализированная база с дорогостоящими подземными укрытиями для лодок находится в заливе Ялунвань рядом с базой сил общего назначения Юйлинь на острове Хайнань.

Важными элементами системы защиты «бастиона» будут система ПВО (для этого нужны HQ-9 и истребители) и система противолодочной обороны. Для этого на островах создается сеть вертолетных баз и посадочных площадок, с которых будут действовать, вероятно, новые противолодочные вертолеты Z-18.

Новая американская администрация испытывает проблемы с выработкой ответа на китайские действия в районе архипелага Спратли. Реагирование на усиление китайского присутствия на Парасельских островах, несомненно, вызовет негативную политическую реакцию со стороны США и Вьетнама, но сколько-нибудь эффективные ответные меры в связи с этим маловероятны — их арсенал исчерпан.

С переходом китайских атомных ракетных подводных лодок к регулярным выходам на боевое дежурство в этом районе, ВМС США с некоторой вероятностью придется держаться подальше от этого района, чтобы не спровоцировать опасный военный кризис.

ЕАЭС позволяет активно торговать с Вьетнамом, Индией и Ираном. Об этом заявил экс-премьер-министр КР Темир Сариев во время международного форума «Интеграционные процессы в рамках ЕАЭС» в среду.

«У Кыргызстана со вступлением в ЕАЭС открылись возможности установления более либеральных режимов внешней торговли с новыми странами, такими как Вьетнам, Индия и Иран. Конечно, экономические трудности в России и Казахстане значительно «смазали» очевидность позитивного эффекта интеграции. Мы ощутим положительные результаты в среднесрочной и долгосрочной перспективе», - уверен экс-премьер.

Также Сариев сказал, что в предыдущие годы Кыргызстан использовал модель реэкспортного хаба, потерял актуальность в условиях ЕАЭС. «Во многом это было возможно благодаря демпинговой таможенной политике. На данный момент наиболее верным путем является акцент на создание высокой добавленной стоимости на территории страны, а это должно быть связано с высоким качеством, уникальностью и ценовой конгруэнтностью производимых товаров и услуг», - добавил Т.Сариев.

Налоговые льготы возродят Самотлорское месторождение.

Самотлорское месторождение, крупнейшее российское месторождение нефти, сейчас очень далеко от своего расцвета, так как "отдает" в 20 раз больше воды, чем нефти. Но оно может снова начать приносить баснословную прибыль.

Самотлорское месторождение, которое приносило прибыль СССР в течение десятилетий, получит выгоду от предложений по инвестированию в ряд старейших и крупнейших месторождений России, где падает уровень добычи. Сейчас обсуждается идея снижения вдвое налога на добычу, что позволит месторождениям повысить добычу воды, а это уже прибавит около 90 млрд руб. ($1,52 млрд) в год к прибыли "Роснефти", пишет Bloomberg.

Самотлор изменил ход российской нефтяной отрасли, когда на нем открылась добыча в 1969 г. Центр нефтяной промышленности сместился из Волго-Уральского региона в заболоченную Западно-Сибирскую равнину.

Месторождение уже никогда не вернется к тем дням, когда оно добывало четверть от всего объема советской нефти. Однако в нем все еще сохраняются запасы на миллиарды баррелей нефти.

Налоговые послабления этого и других стареющих месторождений помогут сохранить рекордный объем добычи в России – второго по величине производителя нефти в мире. Это также поможет укрепить господство "Роснефти" в нефтяной и газовой промышленности, обеспечивающих около 40% государственных доходов.

Российские ведомства по-прежнему рассматривают предложение снизить налог на участки, которые содержат более 150 млн тонн нефтегазовых ресурсов. На данный момент почти все месторождения, которые отвечают этим критериям, относятся к "Роснефти".

Тем не менее относительно Самотлорского месторождения еще предстоит решить много проблем.

В 1980-е гг. цены на нефть рухнули, и советские инженеры увеличили добычу на месторождении выше 3 млн баррелей в день, заявил Джеймс Хендерсон, нефтяной аналитик из Оксфордского института энергетических исследований.

Важность Самотлора привела к его падению. Добыча нефти проводилась уже без каких-либо ограничений, практически была доведена до абсурда, заявил в своей книге 2011 г. "Нефть России. Прошлое, настоящее и будущее" Вагит Алекперов, глава "ЛУКойла".

Распад Советского Союза ускорил спад добычи, которая снизилась до 300 тыс. баррелей в день к 1996 г. согласно данным "Роснефти".

На смену советской системе пришла хаотичная рыночная экономика. Месторождение перешло в руки новых российских предпринимателей - Михаила Фридмана, Германа Хана, Виктора Вексельберга и Леонида Блаватника.

Основав партнерство с британской BP, использующей современные методы для повышения эффективности добычи нефти, они сумели возродить месторождение. В 2009 г. производство выросло до 600 тыс. баррелей в день. В 2013 г. "Роснефть" приобрела ТНК-ВР за $55 млрд.

В результате этой сделки "Роснефть" была преобразована в крупнейшего в мире производителя нефти. В прошлом году "Роснефть" дополнительно укрепила позиции компании, купив "Башнефть", регионального производителя нефти. В настоящее время компания добывает около 4,2 млн баррелей в день, превышая рекордные уровни Самотлора.

В 2015 г. добыча Самотлора упала на 4,7% до 425 тыс. баррелей в день. За первые девять месяцев 2016 г. она упала еще на 4,1% по сравнению с показателями годом ранее.

Сокращенный вдвое налог на добычу даст возможность "Роснефти" увеличить добычу. Если бы налоговые льготы были введены в прошлом месяце, компания сохраняла бы $28 за каждый добытый баррель по сравнению с примерно $18 сейчас.

"Это месторождение будет оставаться ключевой областью в сфере добычи нефти в Западной Сибири в России в течение многих лет", - отметил Хендерсон.

Азиатские войны Дональда Трампа

С какими странами Трамп может начать торговую войну

Иделия Айзятулова

Пока Дональд Трамп угрожал торговой войной только Китаю, но, учитывая непредсказуемость его действий, коснуться это может практически любой страны. Особенно уязвимыми остаются страны Азии, с которыми у США отрицательный торговый баланс: за счет дешевой рабочей силы они производят товары, большая часть которых отправляется именно в Соединенные Штаты.

В прошлом году Питер Наварро (ставший при Трампе главой Национального торгового совета) и Уилбур Росс (будущий министр финансов) написали совместный доклад, в котором назвали торговый дефицит причиной медленного роста экономики.

На прошлой неделе Наварро предложил ввести тариф в 45% для всех товаров, произведенных в Китае, сообщает Business Insider. Как отмечают аналитики Goldman Sachs Эндрю Тилтон и Алек Филипс, не стоит рассчитывать, что Трамп откажется их вводить, особенно в таких сферах, как производство стали и машиностроение. «Мы верим, что администрация президента Трампа может ввести тарифы в одностороннем порядке, и в целом ожидаем, что она будет более активно использовать «торговое оружие» в отношениях с другими странами», — заключают эксперты.

В отличие от Китая, Индия, Индонезия, Малайзия и Вьетнам пока не подвергались нападкам со стороны президента США Дональда Трампа, но вскоре это может измениться — с каждой из этих стран у Соединенных Штатов наблюдается дефицит торгового баланса, иногда весьма существенный, отмечает Bloomberg. Аналитики опасаются, что выход из Транстихоокеанского партнерства (ТТП), обвинения в валютных манипуляциях против Китая, Японии и Южной Кореи, а также запланированное республиканцами введение налога на импорт приведут к эре протекционизма и замедлению роста американской экономики.

«Практически любая страна азиатского региона экспортирует в США что-то среднее между «много» и «невероятно много» товаров. Торговый дефицит — реальная проблема. В любой момент на пути любой из этих стран может встать рассерженный Дональд Трамп. Задумывался ли кто-то об этой угрозе? Боюсь, нет», — говорит Дебора Элмс, исполнительный директор консалтинговой компании Asian Trade Centre из Сингапура.

Китай

Торговля с КНР регулируется правилами Всемирной торговой организации (ВТО). Китай был едва ли не основной целью обвинений Трампа во время избирательной кампании. Однако, несмотря на обещания ввести заградительные тарифы и угрозы «заклеймить» страну в качестве финансового манипулятора, никаких активных действий новая администрация пока не предприняла. Возможно, Трампа останавливают слова председателя КНР Си Цзиньпина, который заявил, что у Китая «найдутся способы навредить экономике США» и что торговая война нанесет урон обеим сторонам. Если верить аналитикам Goldman Sachs, проблемы возникнут не только у этих двух стран, но и во всем мире — слишком велик объем этих экономик. По подсчетам экспертов, если Трамп введет 10-процентный тариф, экспорт из Китая упадет на 25%.

Япония

Торговля с Японией также регулируется правилами ВТО. Премьер-министр страны Синдзо Абэ активнее других азиатских лидеров стремится минимизировать угрозу возможной торговой войны, дважды посетив США с момента избрания Трампа президентом. Лидеры двух стран встретились 10 февраля в Вашингтоне и договорились провести новые переговоры, касающиеся подробностей торговых отношений и инвестиций.

Во время встречи Трамп выразил недовольство проблемами доступа сделанных в США автомобилей на японский рынок, на что Абэ возразил, что американские компании «просто недостаточно стараются».

Вьетнам

Торговля с Вьетнамом регулируется правилами ВТО и Рамочным соглашением о торговле и инвестициях. Официальный Ханой рассчитывал на то, что оформление ТТП поможет формализовать и укрепить торговые связи с США. Сальдо торгового баланса составляет около 15% экономики Вьетнама, основные статьи экспорта — трикотажные изделия, мебель и постельные принадлежности. Экспорт в США с 2010 года практически удвоился, так как многие китайские заводы переехали во Вьетнам из-за более низкой заработной платы.

Южная Корея

С 2012 года торговля регулируется Соглашением о свободной торговле между Кореей и США (Korus), которое Трамп назвал «убийцей рабочих мест».

Джеймс Ким, председатель Американской торговой палаты в Корее, говорит, что Сеул пока избегает обсуждения нетарифных барьеров. Более 80% дефицита торгового баланса с Кореей в 2016 году приходилось на автомобильный сектор. Министр торговли Южной Кореи Джу Хён Хван на прошлой неделе заявил, что будет стремиться объяснить преимущества текущего Соглашения администрации Трампа.

Индия

Торговля регулируется правилами ВТО, а также, с 2005 года, Форумом по вопросам торговой политики. С момента его создания торговля между двумя странами процветала, ее объем увеличился с $29 млрд до $65 млрд в 2015 году. В торговом балансе Индии наблюдается существенный профицит за счет экспорта информационно-технологических услуг, текстильных изделий и драгоценных камней. Несмотря на это, отношения между Трампом и премьер-министром Нарендрой Моди остаются довольно теплыми.

Моди был пятым мировым лидером, которому Трамп позвонил после инаугурации, и вопросы торговли во время этого разговора не поднимались, сообщается на сайте Белого дома. Многие эксперты полагают, что в лице Индии новый президент США нашел замену Китаю для азиатского региона, что укрепит торговые связи между двумя странами.

Малайзия

Торговля регулируется правилами ВТО. Переговоры о создании зоны свободной торговли начались в июне 2005 года, но были приостановлены в 2009-м, когда Малайзия осудила поддержку Израиля со стороны США во время войны в секторе Газа. Позже Малайзия присоединилась к переговорам по ТТП. В феврале 2017 года министр торговли Мустапа Мохамед заявил, что для Малайзии является приоритетной торговля с десятью странами, входящими в Ассоциацию государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН).

Таиланд

Торговля регулируется правилами ВТО и, с 2002 года, Соглашением о торговле и инвестициях. Переговоры о зоне свободной торговли начались в 2004-м и были приостановлены в 2006 году, после военного переворота в Таиланде. Основными причинами торгового дефицита США по отношению к Таиланду являются электротехническое оборудование и резина.

Индонезия

Торговля регулируется правилами ВТО и, с 1996 года, Соглашением о торговле и инвестициях. Большую часть экспорта Индонезии составляют трикотаж, резина и обувь. США экспортирует самолеты, сою и промышленное оборудование. Последний раз во время двусторонних переговоров в апреле 2016 года обсуждались проблемы в торговле, включая способы улучшения защиты интеллектуальной собственности в Индонезии и предложения по сотрудничеству в таких областях, как нерегулируемое рыболовство.

Филиппины

Торговля регулируется правилами ВТО и, с 1989 года, Соглашением о торговле и инвестициях. По утверждению Credit Suisse, Филиппины могут быть уязвимы к предложенному «пограничному налогу», так как их экспорт состоит из электроники и товаров, которые могут быть успешно заменены аналогами, произведенными в США.

Президент Родриго Дутерте совершает визиты в азиатские страны, включая Китай, чтобы получить преимущества от торговли внутри региона.

Сингапур

Входит в зону свободной торговли с 2004 года. Торговый дефицит Сингапура по отношению к США возникает из-за его статуса финансового хаба, так как многие крупные банки, консультанты, юридические и бухгалтерские фирмы продают свои услуги в этом городе-государстве. Авиакомпания Singapore Airlines планирует заказать у Boeing широкофюзеляжные самолеты на сумму $13,8 млрд, что составит около четверти объема двусторонней торговли в 2015 году. Премьер-министр Ли Сянь Лун был страстным защитником ТТП и в прошлом году заявил, что его ратификация стала лакмусовой бумажкой для доверия к США в Азии.

Гонконг

Текущим приоритетом Гонконга является торговый договор со странами АСЕАН, переговоры по которому начались в прошлом году. Является еще одним финансовым хабом и имеет самый большой торговый дефицит с США в Азии — $32,2 млрд.

Аргентина подвела итоги экспорта зерна в 2016г.

В прошлом году Аргентина экспортировала 35,1 млн. т зерновых культур (+40% к 2015г.). Сообщает агн. Зерно Он-Лайн со ссылкой на Национальную службу продовольственной безопасности и контроля качества (Senasa).

Объем вывоза кукурузы достиг 22,9 млн. т, превзойдя рекорд, установленный в 2013г. – 20,3 млн. т. По сравнению с 2015г. экспорт кукурузы вырос на 33%, пшеницы – на 204% до 8,9 млн. т благодаря отмене ограничений на экспорт этих культур.

Крупнейшими покупателями аргентинской кукурузы в прошлом году стали: Вьетнам (4,3 млн. т), Египет (3,0 млн. т), Алжир (2,4 млн. т), Малайзия (1,8 млн. т), Южная Корея (1,5 млн. т), ЮАР (1,5 млн. т) и Бразилия (1,4 млн. т).

Пшеница экспортировалась, главным образом, в Бразилию (3,9 млн. т) и страны Азии: Индонезию (1,4 млн. т), Таиланд (0,8 млн. т), Вьетнам (0,7 млн. т) и Южную Корею (0,6 млн. т).

Вьетнамскую креветку не пускают на рынок Австралии.

Министр промышленности и торговли Вьетнама Тран Туан Ань попросил профильные министерства Австралии снять ограничение на поставки креветки из азиатской республики. По словам чиновника, запрет негативно сказывается на вьетнамской креветочной индустрии.

7 января 2017 года австралийское министерство сельского хозяйства и природных ресурсов объявило о приостановке импорта крупной креветки и сырой чищенной креветки из азиатских стран из-за опасности распространения синдрома белых точек. Запрет вступил в силу 9 января и должен продлиться шесть месяцев, пишет The Hanoitimes.

Все партии креветки, отправленные после этой даты, были уничтожены или реэкспортированы. Остальная импортная креветка подверглась строгой проверке.

Сразу после введения запрета вьетнамское министерство промышленности и торговли начало тесное сотрудничество с Ассоциацией импортеров морепродуктов Австралии. Они хотят совместно донести свою обеспокоенность сложившейся ситуацией до австралийского правительства, сообщает корреспондент Fishnews.

10 февраля замминистра промышленности и торговли Вьетнама Тран Куок Хань рассказал австралийскому послу Крэйгу Читтику о серьезных убытках, вызванных запретом. Представитель министерства призвал австралийское правительство рассмотреть альтернативные меры для отмены эмбарго, которое оказывает негативное влияние на развитие двусторонних торговых отношений.

Также в министерство торговли и министерство сельского хозяйства Австралии были направлены письма за подписью главы Минпромторга Вьетнама Тран Туан Аня с просьбой отменить введенный запрет.

В зарубежных СМИ высказываются предположения, что настойчивость вьетнамской стороны уже принесла плоды: правительство Австралии анонсировало ослабление режима запрета на импорт креветки. По информации портала DTiNews, в министерстве сельского хозяйства заявили о снятии запрета на импорт сушеной крупной креветки и продуктов из креветки: наживки, кормов для аквариумных рыбок и аквакультуры и т.д.

13 февраля в рамках рабочего визита делегации Тюменского индустриального университета во Вьетнам во главе с начальником международного управления данного университета Евгением Михайленко, состоялась встреча в Управлении по международному сотрудничеству Министерства образования и подготовки кадров Вьетнама, организованная Российским центром науки и культуры в Ханое.

В ходе встречи стороны обсудили вероятность обучения вьетнамских студентов в российском вузе, условия пребывания в вузе для иностранных студентов, перспективы расширения сотрудничества конкретного вуза и управления, а также возможности привлечения вьетнамских студентов на обучение в Тюменский индустриальный университет.

В продолжение рабочей программы и.о. представительства Россотрудничества во Вьетнаме Наталья Шафинская провела встречу с представителями российского вуза, в рамках которой дала подробные разъяснения по осуществлению набора кандидатов из Вьетнама на обучение в Тюменском индустриальном университете. Также члены делегации вуза получили полную информацию о предстоящих образовательных проектах и мероприятиях, запланированных представительством на 2017 год.

Связи с Россией сгубили генерала

Советник Трампа по нацбезопасности Майкл Флинн подал в отставку

Александр Атасунцев

Советник Дональда Трампа по национальной безопасности Майкл Флинн, не проработав и месяца, уходит в отставку из-за публичной лжи о своих контактах с российским послом. Администрация Трампа уже подтвердила отставку Флинна. Его место займет генерал Джозеф Кит Келлог — ветеран вооруженных сил США, два года служивший во Вьетнаме. Пока он стал исполняющим обязанности советника.

Про связи Флинна и российских властей еще 22 января писала The Wall Street Journal. Со ссылкой на источники издание сообщило, будто контрразведке США удалось установить, что Флинн 29 декабря несколько раз звонил Сергею Кисляку, послу России в США. В этот день администрация Обамы ввела дополнительные санкции против России в качестве ответа на кибератаки.

Флинн публично заявлял, что предметом его переговоров была подготовка телефонного разговора избранного президента и Владимира Путина. Дело в том, что американское законодательство запрещает гражданским лицам, каковым был еще не вступивший на тот момент в должность советник Трампа, заниматься внешней политикой. Однако, судя по всему, разговор Кисляка и Флинна был записан и в нем обсуждались варианты реакции России на введенные Бараком Обамой санкции.

В ночь на понедельник по московскому времени The Washington Post опубликовала статью, в которой со ссылкой на несколько бывших и нынешних членов американских разведывательных служб сообщила, что в ходе разговора Флинна с Кисляком действительно поднимался вопрос о снятии санкций. При этом, по словам собеседников газеты, взаимодействие Флинна и Кисляка началось еще до президентских выборов, прошедших в США 8 ноября.

Из той же статьи впервые стало известно, что министерство юстиции США неоднократно предупреждало Белый дом о неискренности Флинна — чиновники опасались того, что генерал-лейтенант становится уязвимым для шантажа со стороны Москвы.

В тот же день пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков опроверг эту информацию. Тогда же советник Трампа Келлиан Конуэй заявила, что президент по-прежнему полностью доверяет Флинну.

В итоге генералу все-таки пришлось покинуть пост. В своем письме об отставке Флинн признался, что неоднократно созванивался с иностранными официальными лицами в течение переходного периода. «К сожалению, из-за быстрого темпа событий я нечаянно предоставил избранному вице-президенту и другим неполную информацию относительно моих телефонных звонков послу России, — написал он. — Я искренне извинился перед президентом и вице-президентом, и они приняли мои извинения».

К слову, именно вице-президент Майк Пенс, несмотря на заверения Флинна, продолжал настаивать в том числе в телевизионных интервью на том, что тот действительно звонил послу и они не обсуждали отмену санкций. Таким образом и он косвенно был причастен ко лжи.

Напомним, что публичная ложь для политика в США считается недопустимой. В частности, в 1998 году импичмент президента Билла Клинтона был инициирован именно за его ложь в показаниях по обвинениям Моники Левински.

Покидая пост, Флинн также отметил, что для него было большой честью работать с Трампом, который «всего за три недели переориентировал американскую внешнюю политику коренным образом и восстановил лидирующие позиции Америки в мире».

Место Флинна займет Джозеф Кит Келлог. Как отмечается в сообщении пресс-службы, Келлог является ветераном вооруженных сил США, в которых служил с 1967 по 2003 год, в том числе провел два года на войне во Вьетнаме. До выхода на пенсию Келлог служил в Объединенном комитете начальников штабов директором по коммуникациям и компьютерным технологиям.

58-летний Майкл Флинн — генерал-лейтенант в отставке. Большую часть своей жизни, 33 года, Флинн провел в армии. Его военная карьера началась сразу после окончания Университета Род-Айленда, когда он поступил на службу. Он учился в Корпусе подготовки офицеров запаса, служил в воздушно-десантных войсках и армейском спецназе. Флинн дополнительно получил два высших военных образования и стал почетным доктором наук в вашингтонском Институте мировой политики.

В апреле 2012 года Флинн возглавил Управление разведки министерства обороны США. В этой должности он посетил Москву и даже встретился со своим коллегой Игорем Сергуном. В интервью The Wshington Post Флинн хвастался: «Это была грандиозная поездка. Я был первым офицером США, которого пустили в штаб-квартиру ГРУ». Спустя два года, в 2014 году, Флинн вышел в отставку.

Генерал-лейтенант утверждал, что ушел из-за разногласий с администрацией Обамы по вопросам борьбы с терроризмом.

В 2015 году Флинн посетил праздничный ужин в Москве по случаю десятилетия российского англоязычного государственного канала RT, чем сильно удивил тогдашний американский истеблишмент.

В интервью The Washington Post Флинн признал, что получает от RT денежное вознаграждение за консультации — генерал часто появляется на телеканале в качестве эксперта. Именно RT и ее главный редактор Маргарита Симоньян упоминались в качестве российского инструмента влияния на американские выборы в сводном докладе разведок США, подготовленном по указанию Обамы.

Россию Флинн рассматривал как союзника в борьбе против радикального ислама, о чем не стеснялся говорить. Кроме прочего, Флинн выступал против смещения Асада при помощи военного переворота. Он также высказывался против вооружения сирийских повстанческих групп, поскольку, по его мнению, из этого извлекли бы выгоду прежде всего экстремисты.

Несмотря на то что Флинн является зарегистрированным членом Демократической партии, во время избирательной кампании он был одним из ближайших советников Трампа.

Джихадисты завоевывают Центральную Азию

В Афганистане началась войсковая операция против ИГ

Инна Сидоркова

Правительство Афганистана при поддержке западной коалиции начало масштабную операцию против запрещенного в России «Исламского государства». Если раньше джихадисты концентрировались преимущественно на востоке, то теперь они распространились по всей стране. Их отряды, как отмечают собеседники «Газеты.Ru», продвигаются все ближе к границам с Туркменией и Узбекистаном.

Афганские правительственные войска при поддержке американской авиации начали крупное наступление на «Исламское государство» в восточной части страны. Об этом сообщило государственное информационное агентство Khaama Press. По его данным, операция проходит в уездах Кот и Дих-Бала провинции Нангархар, известной своими пещерами Тора-Бора, где когда-то скрывались талибы, а затем лидеры «Аль-Каиды» во главе с Усамой бен Ладеном.

«Решительная поддержка» НАТО

Судя по отчетам служб безопасности, только за 11 февраля афганским силовикам удалось уничтожить 33 боевика ИГ и взять в плен еще 12 исламистов. Также были захвачены склады террористов, в которых хранились оружие, боеприпасы и взрывчатые вещества, уточняет Khaama Press.

В последние месяцы ситуация в Афганистане заметно обострилась. Радикальное движение «Талибан» (запрещено в России), которое контролирует практически все сельские районы страны, развернуло наступление на крупные города. Также на территории Афганистана по сравнению с прошлым годом резко увеличилось влияние «Исламского государства», утверждают местные СМИ.

Положение правительственной армии сильно осложнилось еще в 2015 году, когда американцы сократили свое присутствие в стране, рассказал «Газете.Ru» эксперт Центра изучения современного Афганистана Андрей Серенко.

С января 2015 года в Афганистане реализуется новая, «небоевая» миссия НАТО «Решительная поддержка». По двустороннему соглашению альянса с Афганистаном в стране присутствуют около 12 тыс. военнослужащих, в обязанности которых входит обучение и консультирование афганских силовых структур. Эта миссия официально сменила операцию «Несокрушимая свобода», начатую американцами в ответ на теракт 11 сентября 2001 года и формально завершившуюся в 2014 году. Фактически боевые действия продолжились, но теперь ведущую роль в них заняли афганские военные. Силы альянса оказывают поддержку только с воздуха.

При этом, как отмечает Серенко, талибы еще полтора года назад заявляли о том, что намереваются подчинить себе крупные города, но полностью захватить и удержать их боевикам так и не удалось.

Героиновый бюджет «Талибана»

Сейчас в Афганистане нет практически ни одного района, где талибы не присутствуют совсем: за исключением нескольких провинций, где компактно живут хазарейцы-шииты.

Наиболее серьезные силы «Талибана» сосредоточены в южной провинции Гильменд — на границе с Пакистаном. Там они контролируют примерно 40% территории провинции, или 5 из 12 ее уездов, сейчас там идут активные бои. Соседняя провинция Урузган, за исключением города Таринкот, полностью принадлежит боевикам. Очень неспокойно в граничащей с Урузганом провинции Кандагар.

Только в 2015 году в Афганистане было произведено 6,4 тыс. тонн наркотиков, свидетельствуют данные ООН. 60% сырья для них производится как раз в Гельменде и Кандагаре, утверждают официальные власти. По их словам, за счет реализации опиатов и держится экономика «Талибана».

«Талибан» возник в 1994 году в разгар гражданской войны в Афганистане. Основой движения стали радикальные исламские проповедники и ветераны сопротивления советскими войскам в 1980-е, в первую очередь из числа населяющих юг страны пуштунов. Талибы правили Афганистаном с 1996 по 2001 год — до начала операции НАТО, провозгласив в стране «Исламский эмират Афганистан» (ИАЭ). Режим талибов предусматривал существенные ограничения гражданских и личных свобод: запрещалось телевидение, кино и музыка, значительно ущемлялись права женщин, практиковались публичные казни.

Тем не менее ИАЭ было на дипломатическом уровне признано тремя государствами: Объединенными Арабскими Эмиратами, Пакистаном и Саудовской Аравией.

После свержения в Кабуле талибы ушли в горы и начали партизанскую войну. Многие перебрались в соседний Пакистан. К 2003 году движение талибов возродилось. Уже в 2005 году им удалось снова создать свое государство на северо-западе Пакистана. В Афганистане в 2007 году «Талибан» в той или иной степени был представлен на 54% территории. Совбез ООН признал «Талибан» террористическим движением лишь в 2003 году. В российский список запрещенных организаций «Талибан» включили только в 2006 году.

Джихад — дело молодых

Провозглашенное в 2014 году в Ираке независимое от «Аль-Каиды» «Исламское государство» начало активно распространяться среди вчерашних талибов на востоке Афганистана уже в 2015 году. В этой стране брендом ИГ стала запрещенная в России группировка «Вилаят Хорасан» (провинция ИГ, предполагаемая территория которой включает Афганистан, Пакистан и все республики Центральной Азии).

Основателем группировки стал один из авторитетных командиров пакистанского «Талибана» Хафиз Саид Хан. В начале 2010-х годов, после того как американцы уничтожили несколько лидеров движения, среди боевиков возникли кадровые споры. Хан входил в руководство и претендовал на лидерство, однако другие члены пакистанского «Талибана» его не поддержали. После этого в 2015 году полевой командир присягнул на верность лидеру набиравшего популярность ИГ Абу Бакру аль-Багдади.

В июле 2016 года BBC со ссылкой на источник в Пентагоне сообщало, что Хафиз Саид Хан убит в результате атаки дрона, но движение продолжало набирать обороты. Сейчас «Вилаят Хорасан» насчитывает от 2 тыс. до 6 тыс. боевиков. Его основной костяк — бывшие талибы из числа пуштунов, а также иностранцы из стран СНГ.

Оплотом новой структуры джихадистов стали провинции Кунар и Нангархар. Эти провинции удобны и в силу своего географического положения. Рядом находится Ваханский коридор — узкая полоса суровой высокогорной территории Афганистана между Таджикистаном, Китаем и Пакистаном. Через него еще во время войны с просоветским правительством в Кабуле мятежники получали поддержку оружием и добровольцами.

В последнее время аппетиты «Исламского государства» растут: джихадисты начали «расползаться» по территории всей страны, отмечает Серенко.

Участились столкновения между «Талибаном» и ИГ. Стороны не раз объявляли джихад друг другу. В последний раз об этом со ссылкой на главу управления полиции провинции Гельменд (юг Афганистана) Наби Джана Муллахейла сообщало пакистанское радио Mashaal 11 января.

В первую очередь боевики пытаются поделить между собой плантации опийного мака, настаивает Серенко. Вторая причина, по которой между группировками возникают разногласия, — человеческие ресурсы.

«Афганистан — страна молодых; 80% населения — это люди до 30 лет. Поэтому пропаганда для ИГ — очень важная вещь. С ее помощью джихадисты привлекают к себе молодежь», — говорит эксперт.

Пока талибы контролируют бóльшую территорию, чем ИГ, но основная задача нового поколения джихадистов — максимально вжиться в местное общество и укрепить свое влияние.

«Без нужды они не конфликтуют с талибами, иногда даже не нападают на афганских военных без необходимости», — отметил Серенко.

Эксперт также рассказал, что в последнее время было зафиксировано активное расширение ИГ именно на север — к границам с Туркменией и Узбекистаном.

Обеспокоенность российского МИДа

В начале февраля 2017 года российский МИД заявил о своей обеспокоенности «ростом боевой и террористической активности вооруженной оппозиции» в Афганистане.

«Особую тревогу вызывает распространение влияния группировки «Исламское государство», ее стремление поглотить другие формирования вооруженной оппозиции», — говорилось в сообщении дипломатического ведомства.

Также в конце января директор второго департамента Азии МИД России Замир Кабулов заявил в интервью Интерфаксу, что если новый президент США Дональд Трамп примет решение о выводе контингента из Афганистана, «то все однозначно рухнет».

При этом сама Россия в дела Афганистана принципиально не вмешивается, говорит военный эксперт, полковник запаса Виктор Мураховский.

«У России нет ярко выраженного интереса в этой стране, а война — это дело дорогое», — объясняет он.

Что касается террористической угрозы, которая исходит из Афганистана, то Россия обезопасила себя членством в ОДКБ и двусторонним сотрудничеством с Пакистаном и Ираном.

Немецкая фармкомпания Stada Arzneimittel подтвердила получение двух необязательных предложений о приобретении. Одно из них поступило от частного европейского инвестфонда Cinven, который озвучил сумму €3,6 млрд (€56 на акцию), сообщает Financial Times. Цена за акцию составляет 15% премию к цене закрытия 10 февраля. Второго потенциального покупателя Stada не назвала. Им, по словам информированных источников, могут быть частные инвестиционные компании Advent, Bain Capital, CVC и Permira.

Stada подтвердила получение двух предложений о приобретении

Как отметили в компании, в настоящее время предложения рассматриваются и пока еще невозможно прогнозировать сделку с Cinven или с другим потенциальным покупателем.

Годом ранее активист-инвестор Active Ownership, являющийся одним из крупнейших акционеров Stada, инициировал успешную кампанию по замене председателя и пяти членов Совета директоров. В то время Active Ownership обвинили в попытке организации продажи компании.

В августе 2016 года Stada объявила об отставке Хартмута Рецлаффа с поста председателя Совета директоров. Ранее он оставил должность исполнительного директора компании в связи с состоянием здоровья.

Его преемник Маттиас Виденфельс в ноябре 2016 года заявил, что Stada может выставить себя на продажу.

Stada Arzneimittel AG — один из крупнейших производителей дженериков в Европе и мире. Штаб-квартира компании расположена в Бад-Фильбеле (Германия). Производственные мощности Stada находятся в восьми странах: Босния-Герцеговина, Вьетнам, Германия, Ирландия, Китай, Нидерланды, Россия, Сербия. В общей сложности компания представлена в 37 странах мира и насчитывает более 8 тыс. сотрудников.

Традиционно в первые дни нового года по лунному календарю в г. Ханое проходит встреча вьетнамских выпускников Московского государственного строительного университета (МГСУ, бывшего МИСИ).

12 февраля на встрече присутствовали: Генеральный директор холдинга «Eurowindow» Нгуен Кань Шон, генеральный секретарь центрального правления общества вьетнамско-российской дружбы Нгуен Данг Фат, Заместитель председателя ВИНАКОРВУЗ Чинь Чанг, председатель Ассоциации выпускников МИСИ-МГСУ Нгуен Тай, известные учёные Вьетнама в области строительных наук и технологий, члены Ассоциации выпускников МИСИ-МГСУ. Российскую сторону представляли: и.о. директора Российского центра науки и культуры (РЦНК) в г.Ханое Н.В. Шафинская и первый секретарь посольства России во Вьетнаме В.С. Шустов.

Мероприятие началось с доклада Председателя Ассоциации о проделанной работе в 2016 году, при этом особое внимание было уделено V съезду Общества вьетнамско-российской дружбы, на котором был избран новый председатель общественной организации Чан Бинь Минь.

В своём выступлении и.о. директора РЦНК в Ханое Наталья Шафинская поздравила выпускников МИМИ-МГСУ с наступившим 2017 годом, пожелала процветания, благополучия и успехов, а также поблагодарила холдинг «Eurowindow», Общество вьетнамско-российской дружбы и Ассоциацию выпускников за постоянное сотрудничество с РЦНК в рамках гуманитарных проектов представительства.

Турция и Индонезия резко нарастили закупки аргентинской сои

За период январь-ноябрь 2016г. Аргентина сократила экспорт сои до 11,3 млн. тонн, что на 14% ниже по сравнению с аналогичным периодом 2015г. – 13,1 млн. тонн, информирует УкрАгроКонсалт.

За рассматриваемый период топ покупатель аргентинской сои – Китай, сократил закупки на 21%, импортировав 8,58 млн. тонн. Также снижение импорта отмечалось со стороны Чили ( на 11%), Ирана (на 86%), Венесуэлы (на 44%) и Пакистана (на 69%).

Закупки нарастили: Египет, Вьетнам, Италия и Куба.

Резко нарастили импорт Индонезия и Турция, закупив 184 тыс. тонн (1 тыс. тонн) и 103,6 тыс. тонн (15,4 тыс. тонн), соответственно.

Организация Islamic Fashion and Design Council (IFDC) из Дубая запустила новую инициативу в целях поддержки дизайнеров из различных точек мира — Pret-A-Cover Fashion Week (PACFW), представленная как “первая в мире виртуальная неделя моды”.

Pret-A-Cover Fashion Week является преемником программы Pret-A-Cover от IFDC, в рамках которой в магазинах создавались специализированные секции.

PACFW переносит суть традиционной недели моды в онлайн-формат, рассказывает председатель IFDC Алия Хан. По ее словам, виртуальная платформа упрощает условия для участия дизайнеров, объединяя их с покупателями, мерчандайзерами, магазинами и потребителями, а также предоставляя им широкие возможности по коммерциализации.

“Настало время перемен в том, как мы взаимодействуем с модой, так, чтобы больше дизайнеров могли без труда попасть на наш захватывающий рынок”, — заявила она.

“С помощью PACFW мы намерены предложить равные возможности для всех специалистов и бизнеса без тех проблем, которые обычно сопровождают недели моды. Мы надеемся, что это и несколько других инициатив, которые мы планируем представить, изменят способ того, как бизнес может вести свои дела в мире моды”, — добавила она.

Наряду с демонстрацией работ дизайнеров на PACFW будут проведены виртуальные и интерактивные групповые дискуссии с ведущими представителями современной модной индустрии.

America’s Civil War Has Begun with Balkanization to Follow

Gordon Duff

Soon after taking office, President Trump issued an executive order banning legal residents of the United States and unnamed “others” based on their place of birth in seven nations cited as “dangerous.” All named nations are predominately Muslim but make up only a small minority of Islamic nations.

In broad but supportable terms, most terror attacks in the United States are domestic, notably Evangelical Christian and politically rightwing extremist or “alt-right.”

Other attackers are primarily from Saudi Arabia, Kuwait, Pakistan, Nigeria but include Yemeni and Somali’s as well. Trump wasn’t totally wrong but was rather about 95% wrong.

The United States has very large populations from Iran, Syria and Iraq, where community roots go back a century and more. For those who study American immigration and the growth and urbanization of America, these Islamic populations began building in America’s cities in concert with Jewish immigration waves stimulated by Imperial Russian persecution and later by the holocaust.

The largest waves were German, Italian, Irish and internal migration brought about by industrialization and, though seldom admitted, racial persecution.

As nearly 40% of America was “Hispanic” territory anyway, I will choose to shelve that discussion, not because it isn’t of significance but rather because it deserves independent analysis and consideration we will not be able to give.

The end result has been a “less than cohesive” America where competing ethnic groups have “melded” in different ways and with differing degrees of success. This process has been limited to areas that are politically “blue states,” where attitudes on racial issues, women’s rights and sexual preference have liberalized or humanized where contact levels and community values have been subject to the pressures of daily life.

Generally speaking, and we are saying this hypothetically as well, as there are almost no African American’s or Jews or Muslim’s in Wyoming, residents of that state are more willing to hold onto century old hatreds that daily contact would have dispelled. This is very much a “red state” phenomenon.

Conversely, racial prejudice in blue states based on very real differences that remain between African American communities and “white” suburbs has instilled what might be called “red state attitudes” into the industrialized areas that might be expected to be “liberalized.”

In a similar vein, were one to deal with that hypothetical “Wyoming,” nearly identical prejudices exist against Native Americans, and all such prejudices are driven by stereotypes, and are exploited for political and economic gain.

This is part of the game that has been tearing America apart for two centuries, a game whose roots have always been in slavery, jingoism, isolationism and the economic abuse and exploitation of immigrant populations.

Where a great difference is seen is in the Arab/Iranian/Jewish immigration, and to a less noticeable, general “Asian” immigration as well, India, China, Korea, Vietnam and Japan, now a significant factor as well.

Truth be told, the Islamic and Jewish communities and the Asian sub-groups as well have assimilated, not into urban ghetto’s but rather into cultural, commercial and professional sectors, where they have become almost equally preeminent.

African immigration has followed suit. The negative factor isn’t to America but to the world where America’s standard of living and opportunities has attracted ambitious and capable people.

Where Americans can view this “melding,” and few can do this simply because America is a nation of limited contact, no public transport, a nation of private homes and decentralized communities, startling realities defy stereotypes.

In metropolitan Detroit, for instance, where Arab and Jewish communities are a century old and number over 1 million, there is and never has been any stress or level of confrontation, quite the opposite. Near equally mixed Jewish-Arab business groups power civic life while cultural and academic follow as well. This has also provided a “landing zone” for other ethnic and minorities groups as well.

This dynamic is what has pushed the economic growth of the United States and secured her survival in the face of deindustrialization since 1980.

It is also what has made Donald Trump so frightening.

In 1863, congress suspended habeas corpus under provisions allowed by the Constitution of the United States of America, Article One, Section 9, clause 2, and in accordance with the Habeas Corpus Suspension Act 1863, a law signed by President Lincoln in response to the ongoing civil war. The specific language is below, the only language in the US Constitution that allows due process to be mitigated for legal residents and citizens of the United States, or at least until 2001.

“The privilege of the writ of habeas corpus shall not be suspended, unless when in cases of rebellion or invasion the public safety may require it.”

This was the first application of Martial Law, a term not used in the constitution but rather described through habeas corpus, the heart of Magna Carta and the basis of all English common law, on which American juris prudence is based. It all comes from Runnymede-on-the-Thames 801 years ago when executive branch power was mitigated through parliamentary control, the general theory of republican government that existed until overturned in 2001 by Senator Arlen Specter, Attorney General John Ashcroft and President George W. Bush.

They did it, not Trump, they assumed that government would attract “better types,” which they quite wrongly, as history has long proven, deemed themselves to be, they are the ones that created the mechanism for what is now only a natural progression based on their desire for totalitarianism.

How this happened is described by Jeffrey Toobin for the New Yorker:

“Shortly after September 11, 2001, and the American invasion of Afghanistan, Specter proposed that Congress develop a set of rules for handling the prisoners—the so-called “enemy combatants”—who were captured there. Along with Richard J. Durbin, the Illinois Democrat, Specter introduced the Military Commission Procedures Act of 2002, which would have established a system of trials for the alleged Al Qaeda detainees, with defendants guaranteed, among other things, the presumption of innocence and the right to counsel. “The whole idea never really went anywhere,” Specter told me. “Nobody was much interested in it.”

The Bush Administration, believing that the treatment of the detainees was a matter that belonged under the exclusive control of the executive branch, was disdainful of attempts by Congress to address the issue. “I went down to Guantánamo with a group of senators shortly after it opened, and Dave Addington was also on the trip,” Lindsey Graham, the Republican senator from South Carolina, recalled, referring to Vice-President Dick Cheney’s counsel, who has been a leading advocate in the Administration for a broad view of Presidential power. “As we were flying back to the States, I pulled Dave aside on the plane and said, ‘You really need to come over and draft some legislation with us, and, if you do that, the Supreme Court will be much more likely to uphold what we do. It would be better to work in concert with each other when it comes to wartime decision-making about how you try and interrogate a prisoner.”

What you will read next is the crux of the issue, not Trump at all but the position Trump is using legally and the position, as of this writing, that two levels of Federal Court has found unconstitutional. Toobin continues:

“I remember Dave had a copy of the Constitution he carried around with him,” Graham went on. “He took it out, and he said the Administration didn’t need congressional authorization for what it was doing. The President had the inherent authority to handle the prisoners any way he wanted. And I said, ‘That may be a good legal argument, but it’s not a good political argument. The more united the nation, the better it is for everyone.’ But Dave said, ‘Thanks but no thanks.’ And after that we never had much dialogue.” Or, as Specter put it, “We still had discussions with the Department of Defense—perhaps in part because the general counsel was interested in a judgeship—but they didn’t go anywhere.”

This is just how easy it is, how a standard for Martial Law was established outside constitutional authority, how the legislative branch of government simply walked away from the role given them in Article one of the constitution, the very heart of that document, the language that defined the United States as a republic.

This is the nature of Trump’s Muslim ban, though restricting itself to a religious minority singled out, based on administration claims that inadequate vetting intelligence exists to allow continued not only refugee immigration but continued residency by “legals” who incidentally and inadvertently traveled outside the United States during a capriciously selected 90-day period.

It is this level of senselessness, the kind of idiocy George W. Bush exhibited with consistency, when framed by Trump’s claims that his election alone is “national emergency enough,” no civil war like Lincoln, no massive domestic terror attack like 9/11, simply a flurry of tweets stimulated by boredom and a bit of bipolar disorder or worse, it has simply gone too far.

None of it would be possible without the unconstitutional degradation of rights the Bush cabal would have pushed for even without 9/11. The goal has always been open totalitarianism for America to replace the uncertainty of a political system still partially responsive to the electorate.

With Bush it was the shadowy “neocons” taking over, a far softer threat to individual freedoms when framed without the misogyny, race hatred and cronyism now infecting Washington. As things crumble around Trump, he continues to disappoint even his most ardent supporters at his lack of “presidentialness” and grasp of reality.

Simply put, Martial Law and the overthrow of the United States was not going to work without a charismatic leader, one thing America has been rather short of, and a credible external enemy that the tired boogeyman of Islamic extremism falls short of.

Yet it was Martial Law, the only applicable legal term to describe mitigation of due process and equal protection, delivered at the hands of a “twittering serial fabricationist” that confronts America. Though it may not seem such, this might just be a stroke of luck.

С 11 по 12 февраля в Ханое с официальным визитом находилась делегация РПЦ во главе с управляющим приходами Московского Патриархата в странах Юго-Восточной и Восточной Азии, архиепископом Солнечногорским Сергием.

Так, 12 февраля в Актовом зале Российского центра науки и культуры в Ханое прошла божественная литургия и состоялось общение с прихожанами, для всех желающих был проведён обряд причастия.

В завершение божественной литургии архиепископ Солнечногорский Сергий прочитал проповедь и обратился к присутствующим с пастырским словом.

Трамп приручает дракона

Китай и США разыграют «российскую карту»

Александр Братерский

В конце уходящей недели президент США Дональд Трамп сделал шаг навстречу Пекину, заявив в телефонном разговоре с главой КНР Си Цзиньпином о приверженности политике «одного Китая». Однако учитывая предыдущую жесткую риторику Трампа в адрес КНР, отношения между двумя странами рискуют оставаться холодными — вплоть до открытого столкновения. Косвенным образом в такой конфликт может быть вовлечена и Россия.

По факту состоявшегося на этой неделе разговора между президентом Трампом и председателем Си Белый дом распространил заявление о том, что США по-прежнему поддерживают политику «одного Китая». Официальный Пекин требует от всех своих внешнеполитических партнеров официального непризнания Тайваня как самостоятельного государства, что при этом не означает полного прекращения дипотношений с гоминьдановским правительством в Тайбэе. Такой тактике следовали все американские администрации с 1979 года.

Разъяснение понадобилось из-за долгого дипломатического молчания, которое хранили обе стороны после звонка президента Тайваня Цай Инвэня избранному президенту Трампу в декабре прошлого года. Эксперты считают: тот факт, что Трамп сообщил о таком звонке публично, стал нарушением дипломатических традиций. Сам Трамп ранее заявлял в интервью телеканалу Fox, что США не должны считать себя связанными «политикой одного Китая», если «мы не можем договориться по каким-то вещам, включая торговлю».

Таким образом Трамп открыто декларирует свой подход к дальневосточной политике: если Китай хочет сохранения политики «одного Китая», он должен что-то предложить взамен. Эти заявления были «запросной позицией» — такую точку зрения высказал в беседе с «Газетой.Ru» главный научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН, эксперт Международного дискуссионного клуба «Валдай» Владимир Петровский:

«Это приглашение к диалогу, к торгу, а следовательно, такой посыл предполагает две альтернативные опции».

В Китае «приглашение к торгу» вначале восприняли в штыки — президенты обеих стран некоторое время не созванивались после вступления Трампа в должность. Диалог возобновился лишь после того, как Трамп отправил телеграмму китайскому лидеру, поздравив его с Новым годом. Во время встречи с японским премьером Синдзо Абэ — главным союзником Америки в регионе — Трамп заявил, что США и Китай находятся «в процессе того, чтобы хорошо поладить».

Некоторые любят погорячее

Правда, по мнению многих экспертов, «поладить» с Китаем Трампу будет нелегко. Еще во время предвыборной кампании бизнесмен сделал немало жестких заявлений в адрес этой страны, а также заявил, что сделает все от него зависящее, чтобы вернуть производственные мощности американских компании из КНР обратно на родину. В раже дебатов со своей соперницей Хиллари Клинтон он обвинял Китай в манипуляциях с валютным курсом, высоких налогах на американские товары и «милитаризации Южно-Китайского моря».

Как отмечает Петровский, после прихода к власти Трампа в китайско-американских отношениях появляется развилка: «Высока вероятность как конфликтного сценария в развитии китайско-американских отношений, так и более-менее взвешенного диалога. Все будет зависеть от действий новой администрации США».

По мнению ведущего научного сотрудника Института глобальных исследований Кэнона Куни Миякэ, США не собираются отказываться от политики предыдущей администрации — так называемого «поворота на восток» — которую впоследствии сами же окрестили «восстановлением равновесия».

«Количество военных кораблей остается прежним: США демонстрируют, что будут сохранять свое присутствие», — сказал Миякэ во время недавнего выступления в Московском центре Карнеги.

Сейчас в Азиатско-Тихоокеанском регионе сосредоточена почти половина ВМС США — около 180 кораблей и подводных лодок. Предыдущая администрация не скрывала, что «поворот на восток» был связан с озабоченностью военным влиянием Китая в регионе. Военная составляющая стратегии была связана с необходимостью «обеспечить свободу на море».

Особенную тревогу США вызвало строительство Китаем искусственных островов в районе архипелага Спратли в юго-западной части Южно-Китайского моря.

Ранее главком Тихоокеанского флота США адмирал Гарри Харрис заявил о том, что, согласно полученным со спутников данным, Китай «возводит великую стену из песка»: гавани, вертолетные площадки, здания, пирсы и взлетно-посадочную полосу.

В 2009 году Китай провел своеобразную демаркационную линию из девяти точек в Южно-Китайском море, обозначив свои владения в этом районе. Проведение линии, а также укрепление островов, которые приобретают явное военное значение, вызывают озабоченность соседей Китая по региону — Вьетнама, Брунея, Филиппин и Малайзии.

Летом прошлого года международный Третейский суд в Гааге отверг претензии Пекина на акваторию Южно-Китайского моря, однако китайские власти этого решения не признали. Не вняли они и жесткой позиции США. «Обама не смог убедить китайцев изменить своего поведения в Южно-Китайском море», — отметил Миякэ из Института Кэнона.

В связи с этим обстоятельством поведение Трампа в отношении Китая может измениться в сторону еще большего ужесточения.

«Учитывая, что Россия находится не в лучшем экономическом состоянии, Китай может сменить Россию на роли врага США номер один», — считает политолог. Правда, Китай, по словам Миякэ, будет вести себя соответственно — слишком далеко в противостоянии коммунисты не зайдут, так как понимают, что проиграют Америке в открытом конфликте. Китайцы будут постоянно пробовать США на прочность.

«Если Си Цзиньпин не будет ничего делать, его сочтут слабым», — говорит Миякэ.

Однако по мнению ведущего аналитика Atlantic Council Мэтью Берроуза, «горячий конфликт» между США и КНР вполне возможен либо из-за Тайваня, либо в районе Южно-Китайского моря.

«Может произойти случайное столкновение, или же Трамп и Си захотят испытать друг друга на прочность, а потом ни один из них не захочет уступить. Рейтинги Трампа сильно упадут, если он уступит Си хоть на йоту», — говорит «Газете.Ru» Берроуз, в прошлом аналитик ЦРУ, специализировавшийся на тематике КНР.

В свою очередь, эксперт клуба «Валдай» Владимир Петровский считает, что Си Цзиньпин и Трамп — «два сильных лидера», которые вряд ли позволят своим государствам скатиться в конфронтацию как в торговых, так и во внешнеполитических вопросах.

«Мы знаем, что в целом для китайско-американских отношений характерна высокая степень взаимозависимости, и конфронтационный сценарий чреват большими издержками для обеих сторон — и материальными, и имиджевыми, и внешнеполитическими. Я предвижу фазу прагматичного и жесткого диалога, когда обе стороны не будут настроены сразу идти на уступки и все будет происходить достаточно напряженно», — предсказывает эксперт.

По его мнению, многое в отношениях США и КНР определит экономика. Сейчас США — крупнейший торговый партнер КНР после ЕС с объемом товарооборота $558 млрд. Правда, в последнее время общий объем китайского экспорта снизился. США при Трампе могут принять определенные протекционистские меры против КНР и даже вступить в «торговые войны», однако экономика обеих стран по-прежнему останется взаимозависимой.

Отказ США от Тихоокеанского торгового партнерства играет на руку Китаю, отмечает Петровский:

«Ситуация интересная: если США отказываются от дальнейшей региональной экономической интеграции, то резко возрастает привлекательность Всестороннего регионального экономического партнерства (ВРЭП), продвигаемого Китаем в странах АСЕАН».

Однако эксперт отмечает, что если Трамп «пойдет на слом вообще всех торгово-экономических режимов, то это чревато опасностью». Петровский напоминает о выступлении председателя Си во время недавнего экономического форума в Давосе. «Здесь позиция Китая ответственна: лучше существующие правила в мировой торговле при всех издержках, чем никакие. Выводы опять же делать рано: политика неизбежно будет отличаться от предварительных заявлений», — прогнозирует эксперт.

Пока, считает аналитик, выводы о том, как будут строиться отношения между КНР и США, делать рано — у недавно назначенного госсекретарем США Рекса Тиллерсона еще не сформирована команда, в обеих странах также должны появиться новые послы.

Нелюбовный треугольник

Историк, бывший сотрудник администрации начавшего сближение с КНР президента Ричарда Никсона Ричард Пайпс считает, что Китай в любом случае будет играть все большую роль в мировой политике. «Мы — США и Китай — сможем хорошо ладить. Не знаю, поладят ли при этом Китай и Россия. Трамп симпатизирует Путину и не симпатизирует Китаю — возможно, он захочет какого-то столкновения между ними. Но вообще Трампа трудно понять — я его не понимаю», — признается ученый в беседе с «Газетой.Ru».

Любое ухудшение американо-китайских отношений может сказаться и на России, которую Белый дом Трампа будет пытаться подтолкнуть к «выбору стороны». Как отметил в своей недавней статье в «Газете.Ru» председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике Федор Лукьянов, администрация Трампа рассматривает обоих союзников России — Тегеран и Пекин — как «направление для главного удара».

В связи с этим, считает Лукьянов, администрация США может предложить Москве некую сделку в ответ на то, чтобы она отказалась от поддержки своих партнеров. При этом автор уверен, что Москва на это не пойдет, так как такой шаг обернется потерей репутации.

В свою очередь бывший советник президента США Джимми Картера по национальной безопасности Збигнев Бжезинский предрекает большие издержки для России в ходе «выстраивания сложных отношений» между Пекином и Вашингтоном. При этом политолог считает «идеальными» тройственные отношения между Россией и США. «В этом контексте у России не будет другого выбора, как только принять реальность и необходимость улучшения отношений как с Китаем, так и с Соединенными Штатами», — пишет он в одной из недавних статей.

Россия пока не стремится к тройственному союзу, но активно укрепляет экономические и политические связи с Китаем, называя характер отношений «стратегическим». Правда, профессор Куни Миякэ из Института Кэнона в Вашингтоне считает, что отношения Китая и России на самом деле носят не «стратегический, а тактический характер». Он отмечает, что вектор может измениться не в столь далеком будущем, а противоречия между двумя странами могут привести даже к столкновениям, аналогичным пограничному инциденту на острове Даманский в 1969 году. Тогда, без формального объявления войны, между двумя державами произошел вооруженный конфликт, в ходе которого обе стороны понесли существенные потери.

На конфронтации обеих держав тогда сыграли США, начавшие активно укреплять отношения с КНР в противовес Москве во время президентства Ричарда Никсона. При этом на идеологические разногласия успешно закрывались глаза — в отличие от СССР, в КНР тогда действовал режим сталинского типа.

В сегодняшних условиях, считает эксперт клуба «Валдай» Владимир Петровский, динамика американо-китайских отношений будет «исключительно важной» для России. Однако даже при негативном сценарии Россия может найти позитивные стороны.

«Я не сторонник «трампомании» и считаю, что риски очень велики. При сценарии одновременного ухудшения китайско-американских и российско-американских отношений ценность и значимость российско-китайских отношений будут объективно возрастать. Это будет означать, что Россия и Китай будут испытывать потребность в координации действий на мировой арене», — говорит эксперт.

В то же время, считает Петровский, нынешняя позитивная динамика китайско-американских отношений привлекательна для России шансом на улучшение российско-американских отношений. Таким образом, в треугольнике США — Китай — Россия появляются точки соприкосновения, общая повестка дня. Она может касаться и разоружения, и ситуации на Корейском полуострове, и военно-политической ситуации в АТР.

«Администрация Трампа может сулить Китаю и России более тесное взаимодействие», — резюмирует эксперт.

К поездке министра обороны США в Южную Корею и Японию

Владимир Терехов

Поездка министра обороны США Джеймса Мэттиса в Южную Корею и Японию, прошедшая 2-4 февраля с. г., представляется весьма примечательной. Прежде всего, самим фактом того, что первый выезд за границу столь значимого чиновника новой американской администрации состоялся в страны Северо-Восточной Азии – одного из самых проблемных субрегионов АТР.

Эксперты единодушны во мнении, что тем самым подтверждается неизменность главного тренда последних 10-15 лет во внешней политике ведущей мировой державы, который заключается в постепенном переносе внимания с Евро-Атлантики на АТР. В “широком” понимании второй политической категории, то есть с включением в неё региона Индийского океана.

Связанный с указанной поездкой месседж Вашингтона во внешний мир призван прервать череду спекуляций вокруг тех или иных (нередко противоречащих друг другу) предвыборных эскапад президента Дональда Трампа. Которые, в частности, не раз сгоняли “фирменную” улыбку с лица японского премьер-министра Синдзо Абэ.

И хотя Япония была второй страной посещения в ходе данного турне, но его главной целью было устранение каких-либо сомнений Токио в следовании новой американской администрации давнему курсу на расширение связей с ключевым союзником США в АТР.

Впрочем, первым сигналом подобного рода стала случившаяся ещё в начале января утечка информации о предстоящем назначении на пост нового американского посла в Токио Уильяма Хэгерти, которого считают твёрдым сторонником укрепления американо-японского союза.

Данное назначение, а также всё сказанное 3-4 февраля Дж. Мэттисом в Токио вполне соответствуют одному из основных тезисов инаугурационной речи Д. Трампа о необходимости сохранения уже имеющихся и формировании новых союзов с участием США. Который в смысловом плане плохо согласуется с его же “неоизоляционистскими” инвективами периода предвыборной борьбы.

Само появление такого тезиса (уже президента) Д. Трампа свидетельствует о том, что с ним проведена разъяснительная работа лицами, которые по долгу службы обязаны располагать достаточной информацией о реальном положении дел внутри и вне страны, в частности в АТР.

Новому президенту, видимо, стало окончательно ясно, что, несмотря на серьёзные проблемы в экономической сфере двусторонних отношений, Вашингтон не менее Токио заинтересован в дальнейшем поддержании американо-японского военно-политического союза.

Поэтому премьер С. Абэ и его министр обороны Томоми Инада услышали от Дж. Мэттиса все те слова (относящиеся к сфере его компетенции), которые в Японии хотели услышать, и прежде всего о готовности США действовать в АТР “плечом к плечу” с Японией.

Важнейшее значение для Токио имеет недвусмысленное подтверждение распространения обязательств США в соответствии со ст. 5 двустороннего Соглашения о безопасности 1960 г. на группу необитаемых островов Сенкаку в Восточно-Китайском море, на которые претендует Китай (где они называются Дяоюйдао)

Столь же определённо стороны выразили намерение далее укреплять американо-японский союз и указали на готовность взаимодействовать на Корейском полуострове, а также в морской акватории, включающей в себя Восточно-Китайское и Южно-Китайское моря.

В свою очередь представителю новой вашингтонской администрации было, видимо, приятно услышать о намерении ключевого союзника в Азии повысить свои военные расходы, что отвечает одному из основных требований Д. Трампа к американским союзникам. Кроме того, до сведения высокого гостя было доведено об успешном преодолении сопротивления губернатора Окинавы тому формату переноса американской базы Футэмма, который был согласован союзниками ещё в 2006 г.

В Японии в целом положительно оценили итоги визита американского министра обороны, хотя и отмечается, что в определённой мере остаются те опасения, которые были спровоцированы предвыборной риторикой Д. Трампа. В этом плане особое значение придаётся предстоящему 10 февраля второму туру переговоров на высшем уровне, но уже в формате официального визита С. Абэ в США.

Однако цели поездки Дж. Мэттиса почти наверняка не ограничивались “узковедомственными” рамками и, в частности, включали в себя задачу смягчения очередного обострения напряжённости в политических отношениях Японии с другим азиатским союзником — Южной Кореей, которая и стала первой страной посещения.

Напомним, что внешней причиной нынешней фазы обострения (более или менее постоянного) “недружелюбия” в японо-южнокорейских отношениях стала очередная актуализация в РК пресловутой проблемы “женщин комфорта”. Причём нынешнее руководство РК, вместе с находящейся под процедурой импичмента президентом Пак Кын Хе, являются скорее заложниками антияпонских настроений в южнокорейском обществе.

Единственное, что политически как-то продолжает связывать Японию и РК, это опасения в связи с так называемой “северокорейской ракетно-ядерной угрозой”.

Под предлогом её парирования в июле прошлого года было заключено американо-южнокорейское соглашение о развёртывании на территории РК элементов системы ПРО среднего радиуса действия THAAD. Хотя на самом деле её главной целью является КНР. В Японии также рассматривается вопрос о развёртывании аналогичных систем и по причине той же “северокорейской угрозы”.

Основное содержание публичной риторики, прозвучавшей в Сеуле со стороны Дж. Мэттиса и его коллеги Хан Мин Гу, свелось, во-первых, к подтверждению упомянутого соглашения, подписанного предыдущей американской администрацией, а также, во-вторых, к стремлению и далее укреплять военно-политический союз перед лицом всё той же “северокорейской угрозы”.

При этом Дж. Мэттис посчитал необходимым подчеркнуть, что развёртывание системы ПРО в РК не направлено против Китая. Где в сдержанно негативных тонах оценили всё, что говорилось американским министром обороны в Сеуле и Токио.

В целом представляется преждевременным нередкий алармизм в оценках перспектив отношений между США и КНР при новой американской администрации. В НВО ранее отмечалось, что, предпринимая некие неприятные для оппонента шаги, стороны стремятся оставить пространство для взаимного маневрирования.

Повторим, наконец, что с высокой вероятностью в ходе переговоров за закрытыми дверями в Сеуле и Токио министр обороны США выполнял также задачи, относящиеся к компетенции Госсекретариата. Тем более что как раз на время первой заграничной поездки Дж. Мэттиса пришлась затянувшаяся процедура утверждения Рекса Тиллерсона на пост руководителя этого ведомства.

Речь идёт об острой необходимости для США скорейшего разрешения конфликтной ситуации в японо-южнокорейских отношениях. Насколько успешно Дж. Мэттис справился с “дополнительной нагрузкой” в ходе своего первого зарубежного турне покажет уже ближайшее будущее.

По сведениям болгарского Национального статистического института (НСИ), в декабре 2016 года произошел рекордный рост экспорта Болгарии на 15,1% по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года. Данный показатель растет уже второй месяц подряд. Так, в ноябре 2016 года произошло увеличение экспорта на 14,7%.

По данным НСИ, в декабре экспорт Болгарии в страны ЕС вырос на 12,8%, а в страны за пределами Евросоюза на 18,9%. В результате болгарский экспорт товаров и услуг в 2016 г. увеличился на 2,6% по сравнению с предыдущим годом и составил 46,1 млрд. левов. При этом в годовом исчислении экспорт в страны ЕС вырос на 7,2%, а в третьи страны снизился на 5,9%.

Что касается болгарского импорта, то в декабре 2016 года он увеличился на 4,8%, причем рост отмечался при ввозе товаров и услуг как из стран ЕС, так и из-за его пределов. В годовом исчислении импорт Болгарии увеличился на 1,1% до 51 млрд. левов. Дефицит внешнеторгового баланса составил 4,9 млрд. левов.

В течение 2016 года наибольший рост экспорта Болгарии отмечен во Вьетнам (+132,5% до 164,5 млн. левов), Перу (+79,7% до 10,6 млн. левов) и Марокко (+44,6% до 121,2 млн. левов). Лидерами по приросту импорта стали Египет (+248% до 700 млн. левов), Иран (+73,3% до 48,7 млн. левов) и Канада (+69% до 92,3 млн. левов).

Стандарт

One Belt One Road a New Geopolitical Paradigm

James ONeill

The ascension of Donald Trump to the US Presidency has introduced an additional element of uncertainty to the conduct of world affairs. Judging from Mr Trump’s rhetoric, and some of his initial executive orders, such as withdrawing the US from the Trans Pacific Partnership (TPP), the proverbial cat has been set among the geopolitical pigeons.

The Australian government appears to have been completely unprepared for the Trump Presidency, and even less so by his decision to scrap American participation in the TPP. The political response has been one of denial, insisting that the TPP could proceed, and even more extraordinarily, suggesting that China and Indonesia could take the place of the departed Americans.

This displays a degree of naivety that is a matter of concern. Even more concerning is that according to Opposition Trade spokesman Jason Clare following two FOI requests, the Department of Foreign Affairs and Trade had not been asked to model alternative scenarios in the event the TPP fell over for whatever reason.

The TPP has consistently been presented as a trade agreement when manifestly that was not the case. Only 7 of its 29 chapters dealt with trade. Its underlying objectives, apart from benefiting the corporate world and reducing national sovereignty through such procedures as the investor state resolution procedures, was the maintenance of US hegemony in the Asia Pacific region.

The equivalent agreement for Europe, the Trans-Atlantic Trade and Investment Partnership (TTIP) was intended to fulfill the same function. It is significant that neither China nor Russia in the TPP and TTIP respectively were invited to participate in either scheme, although their geography, economic, military and political power makes their exclusion absurd, unless that exclusion is seen in a wider geopolitical context.

To understand that conceptual framework that led to the US led TPP and TTIP one has to go back to 1904. In that year, the Director of the London School of Economics, Sir Halford Mackinder gave a lengthy presentation to the Royal Geographical Society. In that seminal lecture Mackinder set out the framework of the future world.

At its centre was a unitary landmass that he described as the “world island.” The “heartland” of that land mass was, in Mackinder’s terminology, ‘Europe-Asia’, what we would nowadays call Eurasia. Who rules the heartland, he argued, rules the world island, and who commands the world island commands the world.

Other land masses, including Australia and the United States, were relegated to the status of “outlying islands.”

It has taken a century, but that vision is now being turned into reality. During that intervening century there were two great wars that had a devastating impact on Russia and China; colonial exploitation; and the ruthless pursuit of political, economic and military advantage. With the collapse of the Soviet Union in 1991 there was, for a relatively brief period, a sole superpower, the United States.

That the United States intended to retain its dominance was made abundantly clear in the 2000 Department of Defence (US) strategy paper, Joint Vision 2020. That document described the strategic objective as “full spectrum dominance”, by which it meant control of land, sea, air, space and cyber space to the exclusion of all others.

Peter Dale Scott described that objective as “arguably insane” but it has underpinned US foreign policy for that last several decades. By way of dramatic contrast, the text of China’s policies on Asia and the Pacific’s security cooperation released on 11 January 2017 represents the antithetical approach to geopolitical relations.

It was a necessary corollary of the full spectrum dominance strategy that the rise of any competing power(s) had to be opposed by all possible means. This has resulted in the bombing of recalcitrant countries; regime change often involving assassinations; invasions and occupations of countries; and economic dominance strategies that manifested themselves in agreements such as the TPP and the TTIP.

When Barack Obama ended his presidency in January 2017 he had the dubious distinction of being the only US President in history to be at war for every single day of his presidency. His country was engaged in seven overt wars simultaneously, and through 2016 the US air Force dropped an average of three bombs per hour, 24 hours a day, for 365 days.

US special forces, trained in assassination, sabotage and disruption were operating in more than 100 countries. Many of the countries in Mackinder’s ‘heartland’ were victims of these policies.

Much of the information relating to these policies and their effects were kept from the western public. The so-called ‘free press’ has in recent decades become little more than a cheerleader for the destructive, but vastly profitable, excesses of what Eisenhower in his farewell address in 1961 called the “military industrial complex”.

Nowadays we would have to add the vast “intelligence” industry to that matrix. The extent to which the mainstream media supports this complex and perpetual war for perpetual profit did not happen by chance. Operation Mockingbird was a CIA program aimed at capturing editorial control of the mass media.

When that is added to the interlocking directorships and cross-ownership of the mass media with the major elements of the military-industrial complex it is easy to see why the public are fed a constant diet of half-truths, distortions, misinformation and outright lies on matters of public importance.

It even extended in 1967 to the CIA formulating the term “conspiracy theorist” as a pejorative adjective as a response to growing public skepticism about the Warren Commission’s fairytale report on the assassination of John F. Kennedy.

The intimidatory success of that campaign of denigrating those who question the official version of a range of significant geopolitical events is currently seen in the very poor mainstream media coverage of events as diverse as 9/11, Saddam Hussein’s weapons of mass destruction, Iran’s nuclear weapons program, and the shooting down of MH17 over Ukraine.

The repetition ad nauseum of certain phrases such as “Chinese aggression” in the South China Sea, or “Russia’s aggression” in Europe are designed to implant in the public mind a particular version of events. That such assertions, as with Saddam’s WMD, are entirely free of fact troubles them not at all.

An even more common ploy than ‘conspiracy theorist’ is the simple suppression of relevant information. Very few people are aware, for example, of the 1999 civil trial in the US, where after a trial lasting more than three weeks (with zero mainstream coverage) unanimously concluded that Martin Luther King was killed as the result of a conspiracy involving the FBI, the Memphis Police Department, and the Department of the Army.

Similarly, very few know about the agreement signed on 8 August 2014 between Australia, Belgium, Netherland and Ukraine that no results of the investigation into the shooting down of MH17 would be released without the unanimous agreement of all the parties. This agreement gave the prime suspect, Ukraine, a veto over the investigation’s results.

Constant engagement in foreign wars exacts a price, in this case twofold. On the one hand there is an enormous financial cost, not being met from domestic resources.

A US national debt of approximately $8 trillion dollars when Obama assumed office in January 2009 has ballooned out to nearly $20 trillion when Trump took office in January this year. As Alibaba CEO Jack Ma pointed out at the recent Davos summit, although scarcely reported in Australia, in the past 30 years America has had 13 wars at a cost of $14.2 trillion dollars.

The other part of the equation is that there have been insufficient funds to invest in America’s own infrastructure, which is in a parlous state. (16). President Trump has announced an intention to spend $1 trillion dollars on infrastructure upgrading, but at the Asian Financial forum held one day before the Davos meeting, the China Investment Corporation chairman, Ding Xuedong pointed out that even bringing US infrastructure up to date, i.e. not making new investment in new projects, would require $8 trillion dollars. Even the US does not have access to that level of investment from domestic resources.

We therefore have, on the one hand, a decaying empire endlessly fighting wars of choice, and by bluff, bluster and bullying desperately trying to cling to the vestiges of superpower status.

On the other hand, reverting to Mackinder’s world island, we have an entirely different geopolitical and economic model. Over the past twenty years China has been constructing a wholly different economic framework. Unlike the Americans who treat every exercise as a zero sum game, i.e. one where they must win and someone else must lose, the Chinese approach is perfectly encapsulated in President Xi’s terminology of “win-win.”

This fundamental reorientation of geopolitical affairs had a significant starting point (one of several) with the formation of the Shanghai Cooperation Organisation (SCO). There are currently three levels of membership of the SCO.

Members: China, India, Kazakhstan, Kyrgyzstan, Pakistan, Russia, Tajikistan and Uzbekistan.

Observers: Afghanistan, Belarus, Iran, and Mongolia.

Dialogue Partners: Armenia, Azerbaijan, Cambodia, Nepal, Sri Lanka, and Turkey.

India and Pakistan joined the SCO in 2016 and Iran is likely to become a full member in 2017. A look at the map shows that they span the whole of Mackinder’s ‘world island’.

The next major development chronologically was the formation of BRICS, (Brazil, Russia, India, China, and South Africa) in 2006 with the first formal summit in 2009. They provide the key links to three different continents; have three billion people, and a GDP in excess of $16 trillion. Significantly, BRICS has its own development bank and its members (as with the SCO) increasingly trade in their own currencies rather through the medium of the US dollar.

The next significant grouping in chronological terms was the Eurasian Economic Union with initial moves begum in 2000 and a formal treaty signed in 2014. Its members are Armenia, Belarus, Kazakhstan, Kyrgyzstan, and Russia. It encompasses 183 million people and a GDP of more than $4 trillion dollars.

It will be noted that there is an overlapping membership here with the SCO and BRICs. The EEU and SCO entered into a formal trade relationship in 2016.

In November 2012 at the ASEAN summit meeting in Cambodia, the Regional Comprehensive Economic Partnership (RCEP) was founded. Its membership consists of the 10 ASEAN nations, plus China, India, Japan, South Korea and Australia and New Zealand. The RCEP represents 46% of global population, 40% of world trade, and has a GDP of $17 trillion dollars. With the demise of the TPP it is the only significant trade grouping in the Asia-Pacific region that has Australian membership.

For the five years since its inception, the Australian media have barely mentioned the RCEP and it is only with the demise of the TPP (a fact not fully grasped by the Australian government that there has been a flicker of reawakened interest.

Australia’s involvement is regarded with suspicion by many of the RCEP nations who, as Escobar noted, view Australia as a “Trojan horse” for the Americans. Nothing that Australia has done in the intervening 18 months since Escobar’s analysis is likely to disabuse some RCEP members of that notion. The reported comments of the Foreign Minister Julie Bishop in the SMH will only reinforce that suspicion.

Another potential avenue of trade development that has been met with studied indifference by the Australian government is the Free Trade Area of Asia and the Pacific (FTAAP) launched in Beijing at the APEC meeting held there in late 2014.

The one sign of the Australian government actually taking a positive step in defiance of the wishes of Washington was in joining the Asian Infrastructure Investment Bank. Its initial 57 founding members have expanded to 70 by the end of 2016. The only notable omission from the Asia-Pacific region is Japan.

All of these developments, as important as they are, do not match in scale and ambition the concept popularly known as the New Silk Roads, but more accurately translated from the Mandarin as One Belt, One Road (OBOR).

OBOR is giving shape and function to Mackinder’s vision of a world island. Launched in a speech given in Astana, Kazakhstan, in October 2013 by Chinese President Xi Jinping, it is the world’s greatest infrastructure program.

OBOR is actually both land and maritime based. The land routes extend by intended high speed rail links from China to Europe with northern (from Vladivostok) central and southern routes.

Additional routes extend eastward on the China-Pakistan Economic Corridor (CPEC) a $46 billion dollar road, rail and fibre optic development. It will terminate at the Chinese controlled Pakistan port of Gwador on the Arabian Sea. One of its many advantages is that it will bypass the Strait of Malacca, a vital waterway through which more than 70% of China’s oil currently passes.

One of the annual exercises carried out in the Strait of Malacca is a joint US-Australian exercise (Operation Talisman Sabre), which practices blockading that vital Strait as part of an overall strategy of encircling and “containing” China. The very existence of this exercise and its objectives is but one illustration of Escobar’s ‘Trojan horse’ analysis.

Gwador links not only to the Arabian Sea and its role in the Maritime component of OBOR, it is also close to the Iranian border. Iran has already constructed a high-speed rail link on its side of the border and that will link with Gwador as part of the OBOR mosaic of networks.

A further southern component of OBOR is the Chinese-Indochina Peninsula Economic Corridor (CIPEC) linking Kunming to Singapore. Again, it is a land-based vehicle for evading the vulnerabilities of the Strait of Malacca.

The maritime component of the OBOR will provide linkages extending to East Africa, North Africa, the Middle East and Europe ending in Venice where it will link with one of the main high-speed rail links from China.

The scale of the projects is astonishing. As of July 2016 China had more than 900 contracts in place or under negotiation with a propose investment value of over $900 billion dollars. This was in addition to a separate contract worth over $400 billion signed with Russia for the supply of natural gas.

The implications of these developments are barely acknowledged in Australia where even basic factual information is often seriously lacking. There are two implications of the above geopolitical and economic developments that are worth brief additional mention.

The first of these major implications is that it is not simply a question of building transformative rail, road, water and fibre optic links with the more than 60 countries already part of the OBOR network.

It is clear from a number of official policy pronouncements from the political leadership of key countries, including but not limited to, China, India, Russia and Iran, that the transport and communications infrastructure are only a part of the development process.

The policy intention is to develop the economic base of the participating countries. There will be multiple benefits for all the participants (Xi’s win-win strategy) but of particular note is the inference to be drawn from the resource potential from some of the key countries in the Eurasian component of the OBOR. The following table illustrates the point.

Country Main Resources

Iran Oil, natural gas, copper, bauxite, coal, iron ore, lead, zinc, tin.

Kazakhstan Bauxite, copper, gold, iron ore, coal, natural gas, oil

Kyrgyzstan Coal, gold, lead, uranium, zinc.

Mongolia Copper, gold, molybdenum, fluorspar, uranium, tin, tungsten

Russia Coal, natural gas, oil, timber.

Tajikistan Antinomy, gold, silver, tungsten, uranium.

Uzbekistan Coal, copper, gold, lead, molybdenum, natural gas, tungsten, uranium, zinc.

To the Australian reader one thing will immediately stand out. All of the countries in the above table (all of whom are associated with the SCO) as well as literally dozens that are part of the OBOR network produce all of the commodities that have driven Australian prosperity over the past 30 years.

Furthermore, all of these countries are or will be linked directly to China through high-speed rail and other linkages. As such, they are invulnerable to US naval control or attempted control of the sea approaches to China.

There is also a political dimension. It would in this writer’s view, be natural for China to give preferential treatment to countries with whom it has friendly relations. In this context, Australia’s close and subservient alliance with the United States; its willingness to host US military facilities whose main objective is the “containment” of China; the absurd posturing of some political figures; and the willing participation in provocations in the South China Sea in particular will all have been noted by the Chinese leadership.

The second implication flows from the first. What we are witnessing is a fundamental realignment of the geopolitical world, giving shape and texture to Mackinder’s vision of more than a century ago.

In many respects, what we are observing is an updated version of the old Silk Roads established by the Han dynasty in the 2nd century BCE. That ancient trading system lasted for more than 1500 years until the mid-15th century CE.

Then as now Iran was an essential component of the Silk road. When President Xi went to Iran in January 2016 it was the first official visit by a Chinese President for 14 years, but it acknowledged a relationship that had existed for more than 2000 years.

Modern Iran, apart from its resources noted in the table above, is a country with a 3000-year-old culture, which gives it another commonality with China. Despite US led sanctions led by the US on false allegations of a nuclear weapons program it has achieved the 9th highest literacy rate in the world, without discrimination as to gender.

In November 2016 China and Iran signed a defence cooperation agreement and in the same month signed a $10 billion dollar arms deal with the Russians. Those and related developments should give pause to the political posturing that marks so much of aggressive western commentary on Iran.

The integration of Iran, through the SCO and OBOR into a new geopolitical order is symptomatic of the battle being fought on the wider front for leadership in the 21st century.

As White has noted, the South China Sea is not about rocks, reefs and international maritime law. The issues, he says, are simple and stark: “America wants to remain the leading strategic power in Asia, and China wants to replace it. The stakes are therefore very high.” Judging by Bishop’s reported remarks the Australian government supports the American struggle to retain US supremacy in East Asia and elsewhere.

The dilemma facing the United States, and by extension Australia, is encapsulated in the differing perspectives of two former leading exponents of geopolitical strategy, Henry Kissinger and Zbigniew Brzezinski.

In a lecture given in 2016, Kissinger said that the “long-term interests of both countries (US and Russia) calls for a world that transforms the contemporary turbulence and flux into a new equilibrium which is increasingly multi-polar and globalized. Russia should be seen as an essential element of any global equilibrium, not primarily as a threat to the United States.”

The “erosion of US military-technical advantages” by contrast alarms Brzezinski. Such erosion spells the end of America’s global rule. To Brzezinski, that is highly undesirable, as the result, he argues, would “most probably” be “global chaos.”

Kissinger and Brzezinski differ in their proposed solutions. Whereas Kissinger sees an alliance with Russia as advantageous, Brzezinski would prefer siding with China. Both men therefore effectively argue for a divide and rule strategy, with the desired end result being the retention of US global dominance, albeit tempered by the necessity of co-operation with one or other of the world’s global superpowers.

That ambition does not equate with the geopolitical realities of which the reemergence of China and the enormous potential of the OBOR and its associated economic and financial strategies to fundamentally reorder the geopolitical structure as foreseen by Mackinder more than 100 years ago.

The election of Trump brings those competing strategies into sharp relief. The choice for Australia should be an obvious one. Do we cling to the old Anglo-American certainties that have underpinned our foreign, defence and trade strategies in the post world war 2 era. That way risks consigning to the status accorded Australia as an “outlying island” and like the US, sinking into an abyss of irrelevance through the continued pursuit of out-moded strategies.

There is an alternative available. Australia could seize the opportunities offered by OBOR, the RCEP and the FTAAP and join the greatest geopolitical shift to its advantage of the past 100 years.

The thought that there might be a middle path is sadly delusional. Australia has pursued that perilous path and found itself embroiled in a series of foreign policy disasters from Vietnam, though Afghanistan, to Iraq and Syria to name only a few. Our grandchildren will not thank us for making yet another wrong choice.

Российские углеводороды идут в Таиланд

Дмитрий Бокарев

Как известно, в последние годы Россия заметно укрепила свои связи со странами Юго-Восточной Азии (ЮВА). Однако взаимодействие РФ с этим важнейшим регионом еще имеет огромный потенциал, который только предстоит реализовать. Среди главных вопросов экономического сотрудничества – взаимодействие в сфере энергетики.

Юго-Восточная Азия – крайне перспективный регион для экспорта углеводородов. Известно, что основными импортерами в Азии являются такие промышленные гиганты, как Индия, Китай, Южная Корея и Япония. Однако страны АСЕАН также переживают бурный промышленный рост и с каждым годом становятся все более крупными потребителями энергоносителей.

Большую часть нефти и газа перечисленные страны приобретают в странах Ближнего Востока. Это не самый выгодный вариант по ряду причин, таких как нестабильная ситуация в Ближневосточном регионе, а также сложности танкерной доставки углеводородов по морю. Из-за этих проблем страны ЮВА все большее внимание уделяют России. Большие надежды российские поставщики углеводородов возлагают на Королевство Таиланд.

Таиланд – одна из мощнейших экономик АСЕАН с динамично растущими экономикой и промышленностью. Эта страна сама добывает и экспортирует газ. Однако для полного обеспечения своих потребностей Таиланду приходится прибегать к импорту. Страна покупает сжиженный природный газ (СПГ) в объеме до 3 млн тонн в год. Большая часть этого объема приобретается в Катаре и доставляется в Таиланд малоудобным морским путем.

По прогнозам экспертов из ОПЕК, в 2017-2022 г. таиландскую газодобычу ожидает заметный спад. Что касается нефти, то уже сейчас в Таиланде ее использование заметно превосходит добычу. При этом потребление энергоносителей постоянно растет. Наибольший интерес для Таиланда представляет импорт СПГ. В 2015 г. страна заняла третье место в мире по скорости роста спроса на этот ресурс, однако другие виды топлива ее также интересуют.

Таиландское руководство заблаговременно обеспокоилось поиском экспортеров. С территориальной точки зрения на эту роль хорошо подходит Россия. Доставка по морю с Ближнего Востока дороже стоит и занимает больше времени. Кроме того, Таиланд готовится к созданию зоны свободной торговли с Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС), в котором РФ играет ведущую роль.

С таиландской стороны партнером российских нефтегазовых компаний выступает «PTT Public Company Limited». Это главная нефтегазовая компания Королевства, в сферу деятельности которой входит добыча, транспортировка, переработка углеводородного сырья, а также сооружение необходимой для этого инфраструктуры. Контрольный пакет акций «РТТ» принадлежит государству.

В мае 2016 г. состоялась встреча главы Правительства РФ Дмитрия Медведева с премьер-министром Таиланда Праютом Чан-Оча. Тогда же «РТТ» заключила меморандум о взаимопонимании с российской компанией «НОВАТЭК», имеющей значительные ресурсы и мощности для производства СПГ. В соответствии с меморандумом, стороны предполагают сотрудничать в сфере разведки и разработки месторождений и поставок СПГ. При этом СПГ «НОВАТЭК» начнет собственное производство в 2017 г., когда заработает завод по сжижению газа в рамках проекта «Ямал СПГ». Поставлять газ в Таиланд компания сможет в еще более отдаленном будущем. Следует напомнить, что таиландское руководство, зная о предстоящем снижении добычи углеводородов, готовится к ней заранее.

В сентябре 2016 г. был подписан договор о сотрудничестве между «РТТ» и российской компанией «Роснефть». В соответствии с договором, в скором времени Таиланд начнет импорт российской нефти в больших объемах. Российская и таиландская компании будут совместно исследовать и разрабатывать нефтяные месторождения и организовывать перевозку нефти и продуктов ее переработки.

В декабре 2016 г. в Санкт-Петербурге представители «РТТ» встретились с представителями российских компаний «Газпром», «Газпром нефть», «Газпром экспорт» и др. Обсуждались вопросы поставок в Таиланд российских энергоносителей, а также совместные проекты в сфере переработки углеводородного сырья, исследования новых месторождений и развития сопутствующей инфраструктуры.

18 января 2017 г. в столице Таиланда Бангкоке состоялось первое совещание российско-таиландской рабочей группы по энергетическому сотрудничеству. Российскую энергетическую промышленность представляли «Газпром», «Лукойл», «НОВАТЭК», «Роснефть», «Силовые машины» и другие компании.

По словам заместителя министра энергетики РФ Кирилла Молодцова, возглавлявшего российских представителей, у российско-таиландского энергетического сотрудничества большое будущее. Основной темой вновь стал требующийся Таиланду российский СПГ, однако поставки нефти и продуктов нефтехимической промышленности также обсуждались. Кроме того, стороны обговорили возможности взаимных инвестиций в энергетическую промышленность. Поскольку Россия намерена продавать Таиланду не только СПГ и продукты переработки нефти, но и сырую нефть, она заинтересована в исправной работе таиландских нефтеперерабатывающих предприятий. В связи с этим российские компании могут вложить значительные средства в их модернизацию.

Таиландская сторона, в свою очередь, готова инвестировать в российскую добывающую промышленность, чтобы получить доступ к разработке российских месторождений. Таиланд и другие страны АСЕАН в настоящее время являются самыми перспективными покупателями российских энергоносителей. Этому способствует целый ряд факторов, как территориальных, так и политических. Заметная тенденция последних лет – образование крупных экономических блоков, таких как ЕАЭС, ТТП, ТАПИ и т. д. Нежелание многих стран АТР выбирать между Китаем и США привело к их заметному сближению с ЕАЭС, возглавляемому Россией. Уже заключено соглашение о свободной торговле между ЕАЭС и Вьетнамом, такие же переговоры ведутся с Индией и Сингапуром. Все эти страны стремительно развивают свою экономику и особенно остро нуждаются в углеводородном топливе. В случае, если двум странам удастся наладить стабильную интенсивную торговлю энергоносителями, РФ может прочно и надолго закрепиться в регионе.

Иран подсчитывает доходы от продажи морепродуктов.

По предварительной оценке стоимость экспорта морепродуктов из Ирана в этом иранском календарном году, который завершится 20 марта, на 14% превысит прошлогодний и достигнет 400 млн долларов. Нынешний курс властей страны – на привлечение иностранных инвесторов в рыболовство.

По информации Иранской рыболовной организации, годом ранее общая стоимость экспорта морепродуктов составляла 350 млн долларов. Рост показателя в завершающемся году произойдет в том числе благодаря снятию с республики санкций в январе 2016 г.

Ранее глава организации Хасан Салехи заявлял, что общее производство морепродуктов в стране должно превысить 1 млн тонн по итогам года. Из них порядка 20 тыс. тонн придется на долю выращенной рыбы, сообщает корреспондент Fishnews со ссылкой на зарубежные СМИ.

Сейчас власти государства сосредоточены на привлечении иностранных инвесторов в рыболовную отрасль для увеличения доли иранских морепродуктов на мировом рынке. Только в прошлом году были проведены переговоры о сотрудничестве в области рыболовства с Францией, Румынией, Финляндией, Италией, КНР, Вьетнамом, Россией и Таиландом.

Хасан Салехи также отметил, что у страны есть возможность производить до 1 млн тонн рыбы в садках в акватории Каспийского моря, Персидского и Оманского заливов. Стоит отметить, что эта технология рыбоводства пришла в Иран сравнительно недавно.

Потребление рыбы на душу населения в Иране на сегодняшний день составляет всего 10 кг, что в два раза ниже, чем в среднем по миру, пишет Financial Tribune.

Торгово-промышленные палаты Ирана и Афганистана провели совместную выставку-ярмарку товаров из обеих стран.

Мероприятие прошло во вторник, 7 февраля в Кабуле. Представители ТППА отметили, что по сравнению с прошлыми годами инвестиции в афганскую экономику снизились на 50%, однако Правительство национального единства предпринимает усилия для перелома этой ситуации. Выставка-ярмарка стала одним из мероприятий, направленных на привлечение инвестиций в афганскую экономику, заявил вице-глава ТППА Хан Джан Алокозай в интервью афганскому телеканалу «Ариана-ТВ».

Мохаммад Курбан Хакджо, замминистра торговли и промышленности ИРА, выступая на пресс-конференции, тоже подчеркнул, что правительство реализует программу по привлечению инвестиций в страну. Отметим, что в недавнем исследовании Всемирного банка также сообщается о значительном снижении иностранных инвестиций в экономику Афганистана.

ОТКРЫТ ЛОГИСТИЧЕСКИЙ КОРИДОР В ЮВА

На днях железнодорожный состав прибыл из Казахстана на базу китайско-казахстанского логистического сотрудничества в порту Ляньюньган (пров. Цзянсу). Поезд транспортировал 720 тонн пшеницы, которая в китайском порту будет перегружена на судно и отправлена во Вьетнам. Доставка казахстанской пшеницы через территорию Китая является официальным открытием нового транзитного коридора для экспорта продовольственного зерна из Казахстана. В 2017 г. Казахстан планирует экспортировать через Китай в ЮВА порядка 500 тыс. тонн пшеницы.

В недавнем прошлом Казахстан определил новый вектор стратегии транспортного развития: в стране начата реализация проекта "Новый шелковый путь" - мост между Европой и Азией. По замыслу руководства республики, Казахстан должен возродить свою историческую роль и стать крупнейшим деловым транзитным хабом Центральноазиатского региона. Для реализации проекта будут привлечены иностранные инвесторы.

На ключевых транспортных коридорах Казахстана будет создан единый комплекс хабов международного уровня - торгово-логистического, финансово-делового, инновационно-технологического и туристического. По данным статистического отчета ОБСЕ за 2011 год, в Казахстане действует наилучшая в мире процедура пересечения границ.

США и Япония призывают все стороны воздержаться от эскалации напряженности в Южно-Китайском море и выступают против попыток использования силы и запугивания.

"США и Япония выступают против любых попыток заявить о морских требованиях за счет использования запугивания, принуждения или силы. США и Япония также призывают заинтересованные страны воздержаться от действий, которые приведут к эскалации напряженности в Южно-Китайском море, в том числе милитаризации форпостов, и действовать в соответствии с международным правом", — говорится в совместном заявлении президента США Дональда Трампа и премьер-министра Японии Синдзо Абэ по итогам переговоров в Вашингтоне.

В районе спорных островов Спратли (Наньша) Китай ведет работы по созданию насыпных островов, общая территория которых, по данным экспертов США, равна 1170 гектарам. Пекин создал в акватории Южно-Китайского моря семь искусственных островов, на них построены порт, радарная установка, взлетно-посадочная полоса, которая может быть использована для посадок самолетов палубной авиации.

Через Южно-Китайское море проходит почти треть мирового морского грузопотока, а шельф расположенных там островов богат нефтью. На различные территории в этом районе, помимо Китая, претендуют входящие в АСЕАН Бруней, Вьетнам, Малайзия и Филиппины.

В январе 2013 года Филиппины в одностороннем порядке обратились в международный арбитраж для разрешения некоторых вопросов вокруг территориального спора в Южно-Китайском море. В 2016 году третейский суд в Гааге постановил, что Китай не имеет оснований для территориальных притязаний в Южно-Китайском море в пределах "девятипунктирной линии". В опубликованной на следующий после судебного решения день Белой книге по спорам в этом регионе Китай назвал притязания Филиппин беспочвенными.

МСХ США снизило прогноз мировых запасов пшеницы, но не для России

Министерство сельского хозяйства США сократило оценку мирового предложения и прогноз конечных запасов пшеницы в текущем сезоне. Прогноз запасов российской пшеницы был увеличен из-за ухудшения прогноза экспорта. Сообщает агн. Зерно Он-Лайн.

По уточненным данным, мировое производство пшеницы в текущем сезоне составило 748,24 млн. т, что на 4,2 млн. т меньше январской оценки. Тем не менее, оно намного превысило уровень прошлого сезона – 735,6 млн. т. Оценка урожая пшеницы в Индии была уменьшена на 3 млн. т до 87 млн. т, что намного ниже официальной. В сторону понижения пересмотрена оценка урожая казахстанской пшеницы – на 1,5 млн. т до 14,99 млн. т.

Прогноз мирового экспорта пшеницы существенно не изменился – 179 млн. т, что на 6,2 млн. т больше, чем в прошлом сезоне. Увеличение прогноза для США, Аргентины (+0,3 млн. т) и Украины (+0,8 млн. т) было перекрыто его снижением для России и Казахстана (-1 млн. т). Прогноз экспорта пшеницы из США повышен на 1,36 млн. т до 27,9 млн. т, поскольку темпы фактического экспорта превысили ожидания. Россия в текущем сезоне экспортирует 28,5 млн. т (-0,5 млн. т) пшеницы.

Прогноз мирового потребления пшеницы для фуражных целей повышен за счет Вьетнама (+1,3 млн. т) и Китая (1 млн. т).

Мировые конечные запасы пшеницы будут на 4,7 млн. т ниже, чем прогнозировалось в январе, и составят 248,6 млн. т, превзойдя прошлогодний рекорд на 7,8 млн. т. Конечные запасы пшеницы в России вырастут до 11,1 (+0,5) млн. т, что почти в два раза больше, чем в сезоне 2015/16.

Американская стратегия в отношении ИГИЛ обретает очертания

Американские СМИ опубликовали письмо сидящего в тюрьме организатора терактов 11 сентября 2001 года Халида Шейха Мохаммеда, адресованное экс-президенту страны Бараку Обаме, написанное еще в 2015 году. В 18-страничном письме Мохаммед называет Обаму "головой змеи" и "президентом страны-тирана и угнетателя", а также утверждает, что США сами виноваты в терактах 11 сентября из-за своей внешней политики, которая «убила невинных людей по всему миру». Какова же новая стратегия США в борьбе с терроризмом? «Вестник Кавказа» предлагает ознакомиться с материалом старшего аналитика Института Ближнего Востока и Военного анализа Персидского залива (INEGMA) Хана Сабахата, опубликованном в Middle East.

Сегодняшнюю активность президента США Дональда Трампа можно сравнить с активностью Джорджа Буша после террористических актов 11 сентября 2001 года. Но мир не заинтересован в очередном мировом крестовом походе против терроризма, и пропагандистские победы Трампа могут перейти к ИГИЛ (запрещена в России) и другим экстремистским группировкам.

В ходе выборной кампании Трамп обещал бороться против ИГИЛ и говорил о тайном плане, благодаря которому группировка будет уничтожена. Несмотря на то, что Трамп вступил в должность 20 января, его план против ИГИЛ все еще остается тайной. Однако его стратегия начинает проясняться. В первый день Трампа на посту президента новый министр обороны Джеймс Маттис санкционировал 31 удар по Сирии и Ираку против целей ИГИЛ. С тех пор Соединенные Штаты провели многочисленные операции в этих странах, а также против Аль-Каиды в Йемене. По сообщениям СМИ, разговоры Трампа с лидерами России, Турции, Великобритании и Франции зачастую касались совместной работы в борьбе с ИГИЛ, поражение которой было объявлено приоритетом внешней политики и национальной безопасности администрации Трампа. Этот процесс осложняется тем, что различные заинтересованные стороны в сирийской войне не могут достичь консенсуса по вопросу приемлемости пребывания Башара Асада на посту президента, а также должностных лиц его режима, которые, как утверждается, были вовлечены в незаконные акты насилия в отношении гражданских лиц.

Усилия России по проведению мирных переговоров дали надежду, но прогресс остается хрупким. Все еще не ясно, перестанет ли Трамп оказывать поддержку суннитским повстанцам, борющимся как с Асадом, так и с ИГИЛ и курдским ополченцам, которые сражаются против ИГИЛ, что стало причиной сближения Анкары и Москвы.

Политическое отступление может усложнить участие США в более широких региональных событиях как раз в то время, когда на повестке стоят и другие деликатные региональные вопросы. Тем не менее Трампа демонстрирует непреклонность, несмотря на влияние оппозиции.

Запрет Трампа на въезд граждан из семи стран с мусульманским большинством - Сирии, Ирака, Йемена, Ливии, Судана, Сомали и Ирана - в США и серьезные проверки для граждан Афганистана и Пакистана затронули почти полтора миллиарда человек. Поставив под вопрос законность решения, критики расценили его как запрет на въезд мусульман-путешественников и иммигрантов в Соединенные Штаты.

Западноевропейские союзники США были вынуждены раскритиковать новую администрацию Белого дома. Что стоит только петиция граждан Великобритании запретить Трампу въезд в страну всего через неделю после того, как он был официально приглашен. Во время визита в США премьер-министр Великобритании Тереза Мэй, которая стала первым иностранным лидером, встретившимся с Трампом в Белом доме, не раз заявила о необходимости установления партнерских отношений и возможности избегать заведомо проигрышных войн.

Ужесточение иммиграции и поездок из регионов высокого риска является стандартной практикой. Но многие путешественники, особенно мусульмане, сталкивались с трудностями в получении виз и иммиграционного оформления в Соединенных Штатах на протяжении многих лет. Так, семь мусульманских стран, попавших под запрет Трампа, столкнулись с целенаправленными мерами администрации Обамы, когда людям с двойным гражданством отказывали в безвизовом въезде.

Трамп остается спорной политической фигурой. Его смелость и прямота проложили ему путь к президентском креслу, но лишь политический баланс позволит ему выполнить обещания. Однако политический стиль нового президента спровоцировал появление сильной оппозиции как внутри страны, так и за рубежом, что может привести к пересмотру значительной части его секретного плана в отношении ИГИЛ еще до того, как он станет полностью известен.

Middle East

AIM-120. Тайна сохранения энергии.

Ракета воздушного боя AIM-120 AMRAAM, разработка которй началась в середине 1970-х годов, и по сей день остается самой эффективной в мире оперативной УР своего класса. На вооружение ВВС США ракета поступила в сентябре 1991 года.

По дальности стрельбы ракета версии D вплотную подошла к показателю значительно более тяжелой ракеты AIM-54 Phoenix (185 км), но размеры AIM-120 остаются в пределах УР AIM-7 Sparrow времен вьетнамской войны. Это показывает, насколько эффективные и компактные технологии применены на ракете.

Однако твердотопливные ракеты воздушного боя в отличие от ракет с прямоточным двигателем имеют одно серьезное ограничение - их двигатель работает всего несколько секунд (only several seconds) и после выгорания топлива УР летит по "скользящей траектории", используя оставшуюся кинетическую энергию. Если при этом ракета еще и маневрирует, потери энергии возрастают. Но применение совершенных антипомеховых технологий компании Raytheon позволяет ракете решить эту проблему - УР точно выходит в район цели, сберегая энергию.

До сих пор разговоры о замене ракеты так и остаются разговорами, сообщает источник 6 февраля. ВВС США не имеют никаких планов по их замене. Таким образом, версии Е пока не предвидится, однако совершенствование ракеты не останавливается. Принимается на вооружение версия с модернизированным программным обеспечением SIP 1 (software improvement programme), в скором времени поступят ракеты с усовершенствованной электроникой SIP 2 (в чем заключаются работы на этом этапе, ВВС не раскрывают).

F-16. С самого начала он был непрост.

Уже в 1977 году истребитель YF-16 проходил испытания в качестве истребителя-перехватчика и ударного самолета с высокоточным оборудованием и вооружением.

Для подвески УР AIM-7 Sparrow даже было сконструировано хитроумное устройство на нише основных стоек шасси. Как известно, потом от такого пилона отказались (сейчас УР подобного размера AIM-120 подвешивается даже на законцовках крыла).

Для высокоточных ударов по наземным целям на самолет подвешивался подвесной прицельный контейнер и две УАБ. Предлагается воскресить в памяти обозначения этого оборудования и бомб.

Таким образом, широко распространенное мнение, что F-16 изначально создавался только как простой и дешевый высокоманевренный самолет для ближнего воздушного боя (дескать, во время войны во Вьетнаме американцы получили "люлей" от МиГ-21) не выдерживает критики. Полученный во второй половине 1970-х задел по созданию многоцелевого всепогодного истребителя был реализован в F-16C/D начиная с версии Block 30/32 (серийное производство началось в 1984 году).

Фактор истории не покидает политическое пространство Восточной Азии

Владимир Терехов

Тема оценки различных эпизодов войны в Азиатско-Тихоокеанском регионе, начавшейся в 1937 г. (а возможно, в 1931 г.) и ставшей составной частью Второй мировой войны, никак не желает покидать пространство “Большой политической игры” в АТР. Не отпускают от себя и набившие оскомину мемы “нанкинская резня”, “женщины комфорта”, которые раз за разом актуализируются текущей политикой.

Следует сразу оговориться, что указанные мемы родились не на пустом месте и отражают часть реальных трагических событий войны в АТР, которая (как и вся Вторая мировая война) была в целом одной из крупнейших катастроф в истории человечества.

Но почему сегодня “историческая соль” периодически сыплется на совсем свежие раны, образовавшиеся уже на теле нынешней региональной политики? При том, что природа этих новых ран имеет самое отдалённое отношение к делам 70-80-летней давности. Если вообще как-то с ними связана.

О том, что при выстраивании межгосударственного взаимодействия на современном этапе совсем необязательно расчёсывать давно заросшие исторические болячки, показывает пример нынешних отношений между двумя главными врагами периода войны в АТР, то есть США и Японией.

Сегодня их связывает военно-политический союз, прочность которого подтвердил Дональд Трамп в ходе телефонного разговора с премьер-министром Синдзо Абэ, состоявшегося 28 января. Кстати, тем самым была резко понижена значимость одного из двух основных источников настороженности руководства Японии, связанного с “неоизоляционистской” риторикой нового американского президента периода предвыборной кампании.

В ходе двусторонних японо-американских контактов тема истории если и присутствует, то только в таких её эпизодах, которые можно использовать в целях укрепления отношений между обеими странами. Таковым считается, например, посещение Японии в середине XIX в. отрядом “чёрных кораблей” коммодора Перри.

И это правильно, поскольку лицам, ответственным за судьбы своих стран и народов, в оценках прошлого (если его вообще зачем-то сегодня нужно тревожить) полезно придерживаться универсального принципа от естественных наук: не помогайте росту энтропии – она почему-то и без вас растёт. Что самым очевидным образом демонстрирует череда событий в АТР последних лет.

“Извлечение уроков истории” полезно оставить профессиональным историкам. Вдруг с их помощью удастся опровергнуть (пока непоколебимый) парадокс: история учит тому, что ничему не учит.

Однако во многих странах условия для этой неблагодарной работы носят достаточно антисанитарный характер. Что непосредственным образом ощутила на себе профессор сеульского университета “Сёджон” Пак Ю-ха, которая имела неосторожность опубликовать в 2013 г. итоги многолетнего копания в архивных документах по условной теме “Проблема женщин комфорта”.

В самом общем виде основной вывод её работы можно свести к тезису о том, что в древнюю проблематику выживания некоторых женщин в грубо сколоченном “мужском” мире период японской оккупации Корейского полуострова ничего нового не привнёс. Однако научная добросовестность профессора Пак имела для неё печальные последствия, ибо ломала игру разнообразных политических спекулянтов, делающих свой гешефт (как политический, так и финансовый) на проблемах прошлого. По решению суда первоначальный вариант её книги был изъят из продажи и снова опубликован после удаления 34 мест и сюжетов, определённых тем же судом. Кроме того, её приговорили к выплате порядка 75 тыс. долл. в порядке компенсации за моральный ущерб, нанесённый дожившим до наших дней девяти заявительницам – бывшим “секс-рабыням”.

Самые же серьёзные последствия могло иметь возбуждение уголовного дела по статье, грозившей Пак Ю-ха пятилетним тюремным заключением. Но к счастью для неё в последние два месяца резко изменился расклад карт на столе японо-южнокорейской политической игры. Обострение которой в связи с той же темой “женщин комфорта”, вместе с другими негативными моментами, привело к усилению напряжённости во всём субрегионе Северо-Восточной Азии.

В Сеуле (видимо, не без “подсказки” из Вашингтона) решили “ударить по тормозам” и 25 января с. г. столичный суд вынес в отношении Пак Ю-ха оправдательный вердикт, который в Японии встретил положительную реакцию и стал сигналом о готовности РК к восстановлению почти прерванных связей.

Вроде бы движется к благополучному разрешению и очередное обострение вопроса о “нанкинской резне”. Виновником его актуализации стал один из крупнейших в мире операторов в области гостиничных услуг японская APA Group, которая зачем-то втянулась в политические игры вокруг этого вопроса.

Одному из руководителей компании, видимо, показалась удачной идея положить в карманы ночных пижам для клиентов гостиниц книжки мини-формата на тему “надуманности” самой темы “нанкинской резни”.

Но сегодня главные туристы в мире в целом и в Японии в частности — это китайцы. Поэтому к середине января с. г. в Пекине всё выяснили и поскольку японское правительство в данном случае оказалось как бы ни при чём (хотя автор книги и был замечен в команде обеспечения предвыборной кампании С. Абэ), то ответный удар пришёлся по APA Group.

Главные туроператоры КНР призвали китайских туристов бойкотировать гостиницы компании. А только в Саппоро, где в конце февраля пройдут зимние азиатские Олимпийские игры, компании принадлежат десять гостиниц. Она же является и организатором этих игр.

Прикинув потенциальные убытки, руководство APA Group решило выкинуть белый флаг и 26 января заявило о готовности убрать из гостиниц злополучные книги.

Однако тема “нанкинской резни” определённо снова актуализируется уже осенью текущего года, когда ей исполнится 80 лет. Ежегодные поминальные мероприятия на этот раз наверняка приобретут в КНР особый размах и значимость. Остаётся только надеяться на то, что они не очень сильно повредят текущему состоянию японо-китайских отношений. Которые, впрочем, и ухудшать, кажется, уже некуда.

Единственный рецепт для их улучшения заключается в поиске крупного совместного проекта, работа над которым поможет отвлечься от того, что уже нельзя “переиграть”. Таковой можно найти, например, на базе неприятия как Китаем, так и Японией антиглобалистских трендов новой американской администрации, первой жертвой которых стало Транстихоокеанское партнёрство.

В Японии не теряют надежд на реанимацию “ТТП без США”, но с привлечением КНР и РК. В свою очередь у Китая открывается больше перспектив для перевода в практическое русло некоего трансазиатского интеграционного проекта с участием тех же Японии и РК, а также России. И неважно, как будет называться этот гипотетический совместный проект.

Представляется примечательным, что никаких претензий к Токио “исторического” плана не предъявляют Филиппины и Вьетнам, находящиеся сегодня с Японией в прекрасных отношениях. Хотя если и они захотят “покопаться в прошлом”, то поводов для разного рода исков будет не меньше, чем у Южной Кореи и Китая.

Кстати, у Вьетнама есть абсолютно невыдуманный предлог предъявить “исторические” претензии и к США. Например, в связи с катастрофическими последствиями использования американской армией Agent Orange во время Вьетнамской войны. Но руководство Вьетнама избегает публичного обострения этой темы и по совершено понятным соображениям, которые связаны с проблемами текущей политики.

Наконец, полезно ещё раз отметить, что актуализация в негативных тонах темы “истории” является верным признаком неблагополучия текущего состояния межгосударственных отношений. И уж, конечно, подобная актуализация проводится не ради какой-то там “исторической истины”.

"Зумвалт" может прибыть к Корейскому полуострову.

2 февраля Тихоокеанское командование ВС США заявило, что флот может задействовать новейший стелс-эсмнец Zumwalt в патрулировании возле побережья Северной Кореи.

Такое заявление прозвучало на встрече командующего ТК адмирала Гарри Б. Гарриса (Harry B. Harris) с представителями министерства обороны Южной Кореи на Гавайях. "Зумвалт" может быть развернут вблизи курортного города Чеджу или Джинхе в 410 км к югу от Сеула. Пресс-секретарь МО Республики Корея отметил, что у них нет официального предложения от вооруженных сил США, но если оно поступит, то будет самым серьезным образом рассмотрено.

На недавней встрече министров обороны обеих стран в Сеуле стороны договорились продолжать обсуждение расширенных мер сдерживания в отношении Северной Кореи, в том числе размещение американских "стратегических активов" в Южной Корее.

Эсминец стоимостью 4 млрд долл назван в честь легендарного офицера ВМС США, который воевал в Корее и Вьетнаме, сообщает агентство Йонхап. Вашингтон заявил, что корабль оснащен современным вооружением, в том числе зенитными ракетами сверхбольшой дальности SM-6 и крылатыми ракетами Tomahawk.

Три угрозы для США с точки зрения дипломата-консультанта

Несмотря на ряд знаковых решений, уже принятых новым президентом США Дональдом Трампом, приоритеты внешней политики Вашингтона пока выглядят туманно. «Вестник Кавказа» предлагает читателям ознакомиться с советами, которые дает новой американской администрации Стэнли Эскудеро, работавший в составе дипломатического корпуса США в Пакистане, Иране, Индии и Египте, бывший послом США в Таджикистане (1992—1995), в Узбекистане (1995—1997), Азербайджане (1997—2000), а сегодня ставший президентом консалтинговой фирмы Shield Bearer L.L.C. и вице-президент организации American Chamber of Commerce.

Пока в США говорят о введении дополнительных санкций и принятии других мер против России на основании предполагаемых попыток ее вмешательства в американские выборы, важно обратить внимание на все внешнеполитические проблемы, с которым сталкивается сама Америка. Сегодня демократы и некоторые республиканцы, требуют принятия более жестких мер против России, но в этот раз жесткие антироссийские меры будут серьезной внешнеполитической ошибкой. Сейчас Соединенные Штаты все еще пытаются оправиться после урона, нанесенного восемью годами правления первого антиамериканского президента, и сталкиваются с тремя серьезными международными противниками - радикальными исламскими джихадистами, Китаем и Россией. На сегодняшний день мы не достаточно сильны, чтобы справиться со всеми тремя сразу. Это означает, что мы не должны проводить политические инициативы в отношении одной из трех сторон без учета последствий для отношений с двумя другими, к которым эти инициативы могут привести.

Начинать конфронтацию с тремя основными соперниками, когда мы не достаточно сильны, чтобы их победить, явно не в наших интересах. Это не имеет никакого смысла еще и потому, что меры против одной из сторон, могут оттолкнуть ее дальше от нас и подтолкнуть ближе к двум другим. Будет гораздо мудрее либо избегать некоторых из этих конфликтов, или, что еще лучше, заручиться поддержкой одного или нескольких из этих соперников, чтобы сотрудничать против других, по крайней мере, в тех сферах, где мы разделяем общие интересы.

Сотрудничество с радикальным исламом невозможно. У нас нет общих интересов, джихадисты хотят, чтобы мы либо были обращены в ислам, согласились на исламское господство или были уничтожены. Они не говорят за весь ислам, но они ответственны за политическую динамику в большей части мусульманского мира. По их собственным словам, мирное сосуществование с ними невозможно, разве что в промежутке между конфликтами. В конечном счете, мы должны выступить против и уничтожить их. Это может быть сделано путем военного сотрудничества, взаимодействия с нерадикальными исламскими государствами, тщательных проверок мусульман, которые проживают или хотят жить на Западе и вытеснении джихада, насильственных действий против немусульман из исламской философии.

Проще говоря, у США нет никаких оснований сотрудничать с джихадистами против России или Китая.

Основой наших общих интересов с Китаем являются экономика и торговля. Потребительская экономика Америки во многом зависит от дешевой китайской продукции. Китайская рыночная экономика, полная спонсируемых правительством кумовства и массовой коррупции, также зависит от экспорта в Америку. Любые изменения в этой ситуацию нанесут ущерб экономикам обеих стран. Поэтому и Вашингтон, и Пекин будут стремиться избежать этого даже в условиях серьезных провокаций. У Китая также существуют проблемы с мусульманским меньшинством, уйгурами, в основном проживающими в западной части Китая, но не такого масштаба, как в России или на Западе. Мы сталкиваемся с потенциально серьезным противостоянием с Пекином из-за его растущей военной мощи и явного намерения направить эту мощь в западную часть Тихого океана для усиления своего политического влияния и снижения влияния Вашингтона. Наращивание морских и воздушных военных сил, военизированная космическая программа, строительство военных баз на островах, отказ разобраться с их северокорейским протекторатом, угрозы в сторону Тайваня и увеличения влияния на Филиппинах, все это представляет собой угрозу традиционному балансу сил, установившемуся в этом регионе после войны, который нельзя игнорировать. Вместе с нашими союзниками в Японии и Южной Корее, а также при возможном сотрудничестве с Вьетнамом и Тайванем, мы можем ответить на эту угрозу, но только не тогда, когда одновременно с этим мы должны активно противостоять амбициям России и джихадистов. Маловероятно, что мы сможем выгодно сотрудничать с Китаем против радикальных джихадистов или России.

Россия является нашим соперником с 1918 года и серьезным противником с 1945 года, с кратким потеплением отношений после распада СССР и вплоть до прихода Владимира Путина к власти. Давайте проясним, Путин не наш друг, но он также и не "бандит из КГБ". Владимир Путин гениальный, хорошо образованный и опытный оперативник КГБ - один из лучших в Советском Союзе - и он очень популярен среди россиян. Он является грозным противником при любых обстоятельствах. Но он также реалист и, до тех пор, пока вы помните о его целях и действуете с позиции силы, с ним можно работать на основе определенных общих (может быть временных) интересов.

У нас и России есть общий интерес - уничтожение радикальных джихадистов. В той или иной форме Москва борется с мусульманским миром со времен монгольских нашествий в 1200-х годах. Россия завоевывала мусульманские земли со времен Екатерины Великой. Они долго пытались получить контроль над портами южных территорий, находящихся под исламским правлением. Они вторглись в Турцию в 1915-1916 годах. Хотя Россия и стала гораздо меньше со времен СССР, под ее контролем все еще находятся несколько мусульманских провинций. В настоящее время эта страна стала целью джихадистов, и русские ответили на террористические атаки беспощадно.

Москва тоже хотела бы, чтобы угроза радикального ислама была устранена, и она готова сотрудничать с нами ради достижения этой цели. Россия не может быть недовольна нарастающей напряженностью в китайско-американских отношениях, но Москва также разделяет границу с Китаем и опасается возможной китайской экспансии. Несколько десятилетий назад между странами шли ожесточенные столкновения вдоль реки Амур. Россия не будет поддерживать Китай в случае серьезного конфликта с США. Но чего еще хочет Россия? Чего Россия достигла в эпоху американского отступления от мира, навязанную Обамой?

Стремление России к контролю или к свободному морскому проходу через турецкие проливы объясняет ее готовность принять необдуманное и опасное приглашение Обамы стать игроком в сирийской гражданской войне и, таким образом, вновь ввязаться в борьбу на Ближнем Востоке во времена растущей американской слабости. Переговоры Москвы с Турцией и правительством Башара Асада о прекращении огня в Сирии лишь подчеркивают тот факт, что Путин стал арбитром сирийской проблемы. Он хочет и уже начинает получать более сильный голос в арабском мире.

Поддержка России позиций Ирана во время переговоров с администрацией Обамы по заключению ядерного соглашения и последующая продажа оружия Ирану Москвой позволили России временно пользоваться иранской авиабазой в Хамадане и увеличили ее влияние в Тегеране. Она также продолжает оказывать поддержку и продавать оружие Армении и Азербайджану, что позволяет ей определять исход событий на Южном Кавказе.

У Москвы есть проекты в западной Европе, направленные на ослабление НАТО. В настоящее время Россия является основным поставщиком природного газа в Европу. Около 40% газа Германии приходит с российских месторождений через российские трубопроводы. Еще больше трубопроводов находятся в стадии строительства. Зависимость Европы от России как главного источника энергии значительно увеличивает влияние Путина.

Без сомнения, Россия наш самый грозный соперник. Совершенно ясно, что мы должны оттолкнуть Россию для хотя бы частичного достижениях наших целей. При других обстоятельствах можно было бы предложить проработанное сотрудничество с одной из двух других сторон, чтобы подавить силы Москвы, но после рассмотрения слабых сторон России и наших общих интересов можно сделать вывод об обратном.

Главная слабость России - экономика. Их экономика сильно зависит от экспорта нефти и газа и от продажи оружия. Никто не покупает российские холодильники или автомобили. Но Соединенные Штаты являются крупнейшим экспортером оружия в мире. И после того, как бурение на общественных землях будет разрешено, мы станем самым крупным экспортером нефти и природного газа на планете. Наши технологии позволяют сильно снизить затраты на добычу нефти и газ. Экспорт сырой нефти, строительство регазификационных терминалов и танкеров для транспортировки СПГ позволят создать много рабочих мест и ускорить наш экономический рост. Эти шаги также дадут нам серьезные рычаги давления на российскую экономику.

Путин добился значительной модернизации российской армии, но Россия не сможет достигнуть уровня американских военных, а восстановление американских вооруженных сил является одним из приоритетов Дональда Трампа.

Россия никогда не перестанет желать максимизировать свое влияние в западной Европе. Но Путин является реалистом, который может быстро понять, что лучшим вариантом является ограниченное партнерство с Соединенными Штатами в ограниченных и четко определенных областях в обмен на сотрудничество против общих врагов в лице джихадистов и нейтралитет России в любых спорах, которые могут возникнуть между США и Китаем.

Мы сталкиваемся с тремя проблемами, и мы не можем преодолеть все три одновременно. Нам необходимо предпринять определенные действия, неважно насколько они неприятны, чтобы получить чуть больше времени, необходимого для восстановления нашего внешнеполитического потенциала.

Headline Surfer

Donald Trump Versus the Globalist “Pusher Man”

Phil Butler

When asked by Fox News’ Bill O’Reilly about Vladimir Putin being a “killer” in an interview last weekend, President Donald Trump turned a new page in American leadership, he told the world the truth. In a world where sensational lies rule hearts and minds, Trump’s words reveal a kind of salvation.

“There are a lot of killers. We’ve got a lot of killers. What, do you think our country’s so innocent?” – US President Donald Trump

Détente, negotiations of any kind, politics and every form of human interaction on this planet depend on a single premise – trust. The truth of American policies in the last half century is, truth and real trust have been supplanted by apathy or dire, helpless hope. The American people’s sense of “believing” was irreparably damaged in the Vietnam era, further damaged by Watergate, propped up in the Reagan era, and betrayed by successive Bush, Clinton, Bush administrations. Then the Barack Obama administration applied death spike to any sense of America as a credible partner in the world. Our relationships with every country have been utterly compromised.

At home three hundred million souls wander in a hazy fantasyland where one day’s frivolity fades to tomorrow’s nightmare. An elite controlling cabal trickles money and power down through the top 10%, bleeding the rest like some sinister creatures from a Sci-Fi classic. Half of society in America is drugged with the endless stream of self-gratifying goods and comfort foods. The other half of the country clung in silence to their old TV shows, small town legends, and the churches and synagogues that teeter perilously in between God and Satan. Morals transfigured into a kind of masochistic new freedom compel ignorance and meanness on a level that is biblical. Past presidents have been the big street dealers of these drugs, the urban legends addicts illuminate as “super cool” and above it all. Obama was a kind of celebrity for two generations of dopamine addicts – a man set in place to finally ruin it all.

These ideas, this reality is an impossible pill for most Americans to swallow. The reset a societal consciousness, to embrace a real truth, is something human organisms find nearly impossible. In order for the left wing radical college student to construct a real truth today, he or she must totally deconstruct a living system promulgated from a fallacy. For America to accept the real truth of its legacy, the country will have to deconstruct itself first. Enter President Donald Trump – the anti-politician.

Putin is a killer! Nobody has come close to proving this. It’s amazing too, considering the trillions of dollars spent trying! Step back, think about it. Where is the certifiable proof the Russian president did any one thing he is accused of? There is none. Let me say it again, there is no proof Putin has been complicit in any crime. He has done his job. He has represented HIS people. In the four years I have researched, analyzed, studied, and reported on Putin’s affairs and leadership, there is exactly one untrue statement. It involved a covert plan to secure safety for Russian speaking people in Crimea – the so-called “Little Green Men” who secured Russia’s bases in that peninsula, they could not be announced for obvious reasons. Don’t take my word, find a “smoking gun” lie on Vladimir Putin. You can’t. All you’ll find are groundless or cooked up allegations. Considering the weight of these allegations, the sheer number of them, you’ll also reach the same conclusion as me – Putin’s enemies have been the liars.

This simple truth is a template for studying Donald Trump as well. The new American president has been in office two weeks and already he’s accused of everything imaginable. Billions of dollars have already been spent in an attempt to discredit or destroy him. Racist, sexist, incompetent, liar, cheating businessman, fascist – the enemies of Donald Trump are the enemies of the real truth. Anyone who looks closely can see this. Corporations that made billions of the drug of self gratification hate Trump like a beast. Silicon Valley and all of California are like rabid animals willing to eat off their own paws to free themselves from Trump’s “truth trap”. The media has been the purveyor of the big American lie, you by God you all know this. Hollywood has the people believing Rambo or Superman will rescue America if things get bad. US soldiers in Afghanistan did not die and lose, the X-Men have just not arrived yet! This is not cynicism on the part of a disillusioned American, this is a cruel reality.

Trump stood before a record TV audience on inauguration day. He stood naked and alone in front of the world to proclaim truths no politician has been courageous enough to proclaim. Rabid in their clown suits of ultra-liberalism the “New New Left” screamed, cried, and attacked like soulless zombies – they could not hear. They did not care to even try. Look at what Donald Trump said, then look at what he is doing now. Snap out of it! This is the truth. Let me show you the monumental truth Donald Trump had the courage to profess.

“For too long, a small group in our nation’s capital has reaped the rewards of government while the people have borne the cost. Washington flourished, but the people did not share in its wealth.”

President Trump went on to proclaim that what is important now is “not which party is in control of the government, but that government is controlled by the people again.” This is vital for understanding my point, the “people” have not been in control of America for decades. America has been drugged and date raped – grasp this. Trump’s further conviction on inauguration day struck at the heart of the leftist and elitist lie, he said America must exist to serve her people – he meant all of her people, not just those that want a free ride, free abortions, and free transgender sex in the streets. “We” are all Americans, my distaste for parading LGBT radicals in our streets is valid – and my distaste does not make me a homophobe. I have the right to say this. I have the right to vote against this. This is what America is about.

President Trump proclaimed resilient truth in his assessment of US foreign and domestic policies of the last decades. Whether or not Americans care to take note, our country could have been far better off if certain policies had been abandoned. Mr. Trump continued:

“We’ve defended other nations’ borders while refusing to defend our own and spent trillions and trillions of dollars overseas while America’s infrastructure has fallen into disrepair and decay. We’ve made other countries rich while the wealth, strength and confidence of our country has dissipated over the horizon.”

As before, these truths are unimpeachable, unarguable, just plain true. Don’t take my word, read the New York Times annotated speech here. Even Trump’s most vehement enemies have to admit a modicum of truth. This inauguration speech was one of the greatest and most candid in American history, and half of America did not care to listen! What can cause such uncivilized idiocy? I think the reader knows. Donald Trump talked about closed factories, decaying cities, civil strife, the veterans in horrid hospitals and on the streets, and the robbery of the American people and the American Dream. Then he set out the next day to do exactly what he said he would.

Still, the forces against were not swayed in the least. What drug dealer wants his customers to go straight, after all? Drugged! Drugged into submission! Manipulated like pitiful junkies, the “pusher man” has a hose pipe running into the jugular of a once great people. So can you see through the fog? Can you feel the dope of anything goes chugging into your blood? Get it, want it, eat or use it all! Yes, you can become a transgender abomination before the children of God almighty and still be revered as a kind of savior! Extremes, we must recall the deserts of all such extremes. Mr. Trump is trying to save America from the Goddamned pusher man – understandably this drug dealing scum will not just quit and take an honest job. Truth. It hurts I know. The withdrawal will be even more painful but tens of millions are committed, alongside Mr. Trump, to seeing our countrymen past the cold sweats and spasms of withdrawal. We’re dedicated to breaking free of the globalist pusher man.

По китайско-казахстанскому трансграничному коридору переправляется первая партия зерна

Железнодорожный состав с 720 тоннами пшеницы из Казахстана сегодня по расписанию прибыл на перевалочную базу Китайско-казахстанского транспортно-логистического центра в порту Ляньюньган /провинция Цзянсу, Восточный Китай/.

После перегрузки казахстанская пшеница будет морским транспортом отправлена во Вьетнам и впервые поступит на рынок Юго-Восточной Азии транзитом через Китай. Таким образом, китайско-казахстанский трансграничный коридор безопасного экспорта зерновых официально введен в экслуатацию. (Синьхуа)

В Ханое открылась русскоязычная электронная версия газеты «Нянзан», основного печатного органа ЦК КПВ. Мероприятие было приурочено к 87-й годовщине со дня учреждения Коммунистической партии Вьетнама.

На церемонии присутствовали: Во Ван Тхыонг – член Политбюро, секретарь Исполкома ЦК КПВ, Заведующий отделом пропаганды и политического воспитания ЦК КПВ; Хоанг Винь Бао – замминистра информации и коммуникаций Вьетнама; Фам Ван Линь – заместитель Заведующего отдела пропаганды и политического воспитания ЦК КПВ; Ву Куанг Минь – помощник министра иностранных дел Вьетнама; Тхуан Хыу – член Исполкома ЦК КПВ, Главный редактор газеты «Нянзан».

С российской стороны на мероприятии присутствовали Чрезвычайный и Полномочный Посол России во Вьетнаме Константин Внуков и и.о. директора Российского центра науки и культуры в Ханое Наталья Шафинская.

В своём выступлении главный редактор газеты «Нянзан» Тхуан Хыу отметил, что газета «Нянзан» успешно интегрируется в медийное пространство других стран и увеличивает количество иноязычных редакций, которые публикуют свои новости на французском, китайском, английском и русском языках.

Присутствующие также смогли ознакомиться с русскоязычной версией газеты «Нянзан», с её новостными разделами, оценить высокое качество оформления и размещение актуальной информации.

Член Политбюро ЦК КПВ Во Ван Тхыонг подчеркнул, что «Нянзан» является основным печатным органом Компартии Вьетнама, и поблагодарил газету за своевременное и точное освещение событий во Вьетнаме на иностранных языках.

Российское за границу не продать

Экспорт автомобилей из России оказался непривлекателен для ряда автопроизводителей

Алина Распопова

Ведущие автопроизводители поставили под сомнение смысл экспорта собранных в России машин. Они утверждают: компаниям не хватает долгосрочных договоренностей между странами. В Volkswagen Group вовсе признались, что даже при существующей господдержке цена «российских» автомобилей за рубежом остается неконкурентоспособной, а заградительные барьеры непреодолимыми. Однако чиновники уверены, что только так можно загрузить простаивающие производственные мощности.

Экспорт легковых автомобилей из России оказался не столь привлекательным для автопредприятий, как изначально представляли этот план в Минпромторге. Напомним, что, согласно разрабатываемой в настоящее время Стратегии развития российского автопрома – 2025, долю экспорта в сфере автопроизводства в России планируется увеличить до 25%.

Таким образом, объем экспорта должен вырасти в два раза.

На данный момент российскими автопроизводителями и крупнейшими мировыми автоконцернами в стране созданы современные производственные мощности, которые суммарно способны собирать 3,2 млн автомобилей год. При этом по итогам минувшего года было продано всего 1,4 млн автомобилей, а в 2017 году ожидаются примерно такие же результаты. На то, что эти мощности используются далеко не на сто процентов, чиновники постоянно обращают внимание и пытаются решить этот вопрос.

Но даже при самых благоприятных прогнозах Минпромторга внутренний рынок не обеспечит достаточной доли загруженности производственных мощностей: объем незадействованных мощностей оценивается на уровне 47% в 2017 году и 19% — в 2025-м.

«При наиболее благоприятных сценариях достижение уровня загрузки 70–75% при ориентации только на внутренний рынок может занять до десяти лет, — рассказывал ранее замминистра промышленности и торговли Александр Морозов. — В такой ситуации получение экономии от масштаба автопроизводителями будет возможным только при концентрации производства либо при интенсивном наращивании экспорта».

Целевыми рынками сбыта для автомобильной продукции из России считается Алжир, Иран, Египет, Европа, Куба, Вьетнам, Мексика, Индия и даже Эфиопия. В числе основных экспортеров, по мнению Минпромторга, значатся Volkswagen, «АвтоВАЗ», Renault, Nissan, ГАЗ, УАЗ и КамАЗ.

Однако это не значит, что остальным думать об экспорте не стоит — вовсе даже наоборот, согласно основной идее стратегии, экспортировать должны все и по максимуму.

Сами автокомпании всегда комментируют свои экспортные успехи и интерес к этому направлению в целом более чем осторожно. Однако на закрытых встречах с Минпромторгом, на которой побывала корреспондент «Газеты.Ru», критика в адрес экспортного направления из уст автопроизводителей звучит куда более жестко. Мол, требование есть, а поддержки нет. К примеру, как признались в Volkswagen Group Rus, у автокомпаний сложилось впечатление о том, что от них в рамках Стратегии по развитию автопрома – 2025 ожидают настоящего экспортного прорыва, а вот за счет чего он должен быть осуществлен, непонятно.

«Сейчас экспорт ситуативен, — заявлял ранее руководитель направления по взаимодействию с госструктурами «Фольксваген Груп Рус» Артем Курсаков. --

Мы можем существенно нарастить экспорт, если продукция, которую мы производим в России, сможет выдерживать конкуренцию внутри концерна. То есть, к примеру, российский Polo седан будет дешевле в производстве, чем в другой стране.

В настоящее время это невозможно, даже с учетом девальвации рубля. Негативную роль в этом играют логистические затраты. Несмотря на частичную их компенсацию со стороны государства, этого недостаточно — экспортного прорыва не будет. Экспорт будет возможен лишь при росте уровня локализации».

В Группе ГАЗ в беседе с «Газетой.Ru» согласились, что масштабному выходу на экспортные рынки препятствует множество разнообразных ограничительных барьеров.

«Уровень таможенных пошлин во Вьетнаме — от 30 до 70%, в Эфиопии — от 35% на автобусы и грузовики, в Египте — 40% практически на всю номенклатуру техники, или специфические технические требования, которые по сути являются скрытыми техническими барьерами для импортеров,

— рассказали в пресс-службе Группы ГАЗ. — Тем не менее нам удалось за последние три года увеличить нашу долю в экспортных продажах с 16 до 20%. В течение ближайших пяти лет мы планируем увеличить этот показатель более чем в два раза. Наиболее перспективные направления и регионы, где мы планируем развивать продажи в ближайшие годы, — это Африка, Ближний Восток, Латинская Америка, Азия. В 2017 году мы будем вести работу по выходу на новые рынки в таких странах, как Иордания, Марокко, Тунис, Гана, Нигерия, Филиппины, Чили, Перу. Также планируем сосредоточиться на проектах создания сборочных производств в Иране, Вьетнаме, на Кубе, в Египте».

В свою очередь в российском офисе Renault «Газете.Ru» рассказали, что в 2016 году на экспортируемые автомобили пришлось около 10% от общего объема производства.

«В 2016 году товарооборот экспорта российских комплектующих в рамках Группы Renault составил €27,2 млн, что на 70% больше аналогичного показателя 2015 года. На данный момент «Renault Россия» экспортирует из России весь локально производимый модельный ряд, а также автокомпоненты и запчасти в рамках совместных проектов с поставщиками, — рассказали «Газете.Ru» в пресс-службе бренда. — «Renault Россия» стала первым российским производителем легковых автомобилей, который начал экспортные поставки автомобилей на рынок Вьетнама в рамках соглашения о свободной торговле между странами ЕАЭС и Республикой Вьетнам — c 1 января 2017 года ввозная таможенная пошлина составляет 53,8% вместо 74%».

В частности, автомобили марки продаются в Белоруссии, Киргизии, Армении. В декабре начались поставки из Тольятти сваренных и окрашенных кузовов Renault Logan в Алжир — в прошлом году объем поставок составил 1 тыс. кузовов. Автокомпоненты из России Renault продает, в частности, в Латинской Америке, Румынии и Турции.

Что касается «АвтоВАЗа», то, как сообщали ранее в российском автогиганте, предприятие планирует увеличить экспорт автомобилей Lada в 2017 году до 30 тыс. единиц, таким образом, подняв продажи за границу по сравнению с 2016 годом на 50%.

В свою очередь аналитик ГК «Алор» Алексей Антонов считает, что чиновники, настаивающие на том, что спасение российского автопрома — в активном наращивании экспорта, мыслят достаточно узко.

«В России были установлены заградительные 35-процентные ввозные пошлины для автомобилей, произведенных за рубежом, чиновники также разработали и требования к локализации производства, — сказал Антонов «Газете.Ru». — Если еще 25–30 лет назад производитель мог себе позволить роскошь размещения производства в странах с развитой экономикой, высокими налоговыми ставками и дорогой рабочей силой и отправлять произведенные здесь автомобили покупателям, то сейчас подобное практически не встречается, если говорить о премиальном сегменте.

Автопроизводители от этой стратегии отказались и перешли к принципиально новой, распределяя производственные мощности в соответствии с принципами близости к рынкам сбыта, их потребностями и спецификой.

В России можно производить и больше, отправлять автомобили на экспорт, но зачем платить за транспортировку и логистику, оплачивать таможенные сборы. Это невыгодно. Ведь географический потенциал экспорта автомобилей из России ограничивается странами ЕврАзЭс, в лучшем случае СНГ, но не дальше. Поскольку в Европу из России поставлять собранные автомобили дорого, да и незачем, ведь там уже есть свои производственные мощности, а у азиатских рынков своя специфика».

При этом эксперт уверен, что иностранные производители не будут развивать в России свой бизнес именно в расчете на рост объемов экспорта. А вот у отечественного «АвтоВАЗа» иного выхода нет — предприятию зарубежные рынки просто необходимы, чтобы реализовать там свой потенциал.

Директор Института стратегического анализа ФБК Игорь Николаев посоветовал не обольщаться громкими заявлениями о росте экспорта автомобилей из России, т.к. эти цифры обусловлены эффектом низкой базы.

«Для того чтобы экспорт носил постоянный, а не разовый характер, нужны закрепленные долгосрочные договоренности между странами, — сказал Николаев «Газете.Ru». — Автопроизводители, в свою очередь, должны искать способы удешевления производства — договариваться о снижении налогов и тарифов на региональном уровне, получать финансовую поддержку экспортных проектов со стороны банков».

Россия: нищая, но счастливая

Россияне чувствуют себя счастливыми вопреки всему

Екатерина Копалкина

Несмотря на все экономические трудности, более половины россиян ощущают себя счастливыми. При этом индекс счастья россиян остается ниже среднемирового. Самыми довольными являются жители Азии и Латинской Америки, тогда как богатые граждане стран «большой семерки» традиционно видят стакан «наполовину пустым».

Не в деньгах счастье

Несмотря на глобальные потрясения последних лет, почти 70% людей во всем мире чувствуют себя счастливыми.

Несчастным себя считает каждый десятый (9%), а каждый пятый (22%) находится где-то в середине между двумя крайностями и не смог ответить однозначно. Такие заключения сделала ассоциация независимых исследовательских агентств Gallup International/WIN, опросив 69 тыс. респондентов в 69 странах мира.

Глобальный индекс счастья, который вычисляется путем вычитания доли несчастных из числа счастливых, составил 59 процентных пунктов, что на три единицы выше прошлогоднего показателя, следует из результатов опроса, опубликованных исследовательским холдингом «Ромир».

Таким образом, мировой индекс счастья был немного скорректирован по сравнению с 2015 годом, когда кривая индекса резко пошла вниз после пика 2014 года. В любом случае, нынешнее значение лучше, чем шесть лет назад: в 2011–2012 годах число «счастливцев» было куда ниже, а индекс составлял 40 процентных пунктов.

Самыми счастливыми странами традиционно оказались азиатские (Фиджи, Филиппины, Индонезия, Китай, Вьетнам, Бангладеш, Папуа – Новая Гвинея, Таиланд и др.) и латиноамериканские (Колумбия, Аргентина, Мексика, Эквадор, Перу и т.д.), там индекс счастья достигает 80 п.п.

Затесалась в стан наиболее счастливых стран и одна европейская — в Исландии индекс счастья оказался равен 70 п.п.

Индекс счастья в большинстве развитых европейских стран, а также участниц G7 варьируется от 40 до 60 процентных «меридиан». При этом годовой доход на душу населения в этих странах составляет $30–60 тыс. Средний же показатель счастья в G7 составил 48 п.п., а в Западной Европе — 45 п.п. Ниже этого уровня ожидаемо расположились Греция (21 п.п.) с Италией (38 п.п.), а также Финляндия (38 п.п.).

В БРИК дела обстоят значительно лучше: средний уровень счастья в этих странах составляет 63 п.п., что выше общемирового (59 п.п.). Разношерстная по составу G20 смогла зафиксировать среднее значение счастья в своих странах на уровне 60 п.п., в основном благодаря высоким показателям в Азии и Латинской Америке.

Таким образом, эксперты в очередной раз подтвердили отсутствие прямой зависимости ощущения личного счастья от дохода и общего благосостояния.

Наиболее счастливые люди живут в странах, где годовой доход на душу населения не превышает $10 тыс., а самые депрессивные — с доходом в пять раз больше.

Где живет счастье

Счастливых россиян за 2016 год тоже прибавилось. Показатель личного счастья в нашей стране вырос к концу 2016 года на единицу, до 51 процентного пункта.

Более половины (56%) россиян ощущают себя счастливыми, несчастными же — всего 5%. Равнодушными остались 33% опрошенных.

Стоит отметить, что за три года уровень счастья у россиян вырос в два раза. В 2013 году значение индекса личного счастья для России составляло всего 24 п.п. «Кризисные настроения начали уже тогда проявляться и в стиле потребления, и даже в личных мироощущениях наших соотечественников», — отмечают в «Ромире».

Теперь же в вопросе личного счастья своих граждан Россия даст фору многим соседям, как дальним, так и ближним. По итогам года Россия в общем рейтинге расположилась на 29-м месте в компании Швеции, Словении, Канады и Португалии.

Если вспомнить о материальных благах, то тут жители России, где годовой доход на душу населения чуть выше $10 тыс., в основном не ждут улучшений в экономике. Как следует из другого исследования Gallup, по итогам 2016 года индекс экономической надежды в России упал сразу на 20 пунктов, с 6 до –14 п.п. Причем в основном это произошло за счет существенного сокращения числа оптимистов — 17% по сравнению с 33% на конец 2015 года. В том, что будущий год принесет немало экономических проблем, уверены 31% опрошенных россиян.

По данным Банка России, доля «экономических оптимистов» немного выше. «23% респондентов считают, что в течение следующих 12 месяцев их материальное положение улучшится», — говорится в январском опросе «инФОМ», проведенном по заказу ЦБ.

Отмечается, что на волне снижения курса доллара, а вслед за ним — цен на мебель, электронику, одежду и недвижимость, россияне стали чаще называть нынешнее время подходящим для крупных покупок. Кроме того, 23% опрошенных выразили желание вкладывать и сберегать свои средства, что «является максимальным значением за всю историю наблюдений».

Состояние личного счастья зависит скорее не от материального достатка, а от культуры, менталитета, традиций и истории, считает президент холдинга «Ромир» Андрей Милехин.

«Россия — это такое переплетение культур, языков, народов, традиций и историй, что усредненные данные из этого смешения и дают среднестатистический показатель по многим вопросам. Но вообще, безусловно, счастье живет там, где есть развитие и надежда, гармоничное сочетание традиций и инноваций», — считает он.

Руководитель Росавиации Александр Нерадько вручил дипломы выпускникам Московского государственного технического университета гражданской авиации.

В Московском государственном техническом университете гражданской авиации состоялась церемония вручения дипломов бакалаврам, магистрам и специалистам разных направлений подготовки. В преддверии праздника – Дня работника гражданской авиации - дипломы получили 211 выпускников МГТУ ГА, из них 40 - с отличием. В числе выпускников – 37 иностранцев из 12 стран мира: Алжира, Анголы, Беларуси, Вьетнама, Египта, Кении, Монголии, Нигерии, Сербии, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана.

Церемонию открыл ректор МГТУ ГА, профессор Борис Елисеев, который поздравил выпускников с этим значимым событием. «Сегодня каждый из вас получит диплом выпускника МГТУ ГА. Этот диплом открывает вам путь в авиацию!», - отметил Борис Елисеев.

С поздравлением выступил руководитель Федерального агентства воздушного транспорта, выпускник МИИГА 1984 года Александр Нерадько: «Гражданская авиация России приобретает все большее значение для экономики страны. Известно, что полет начинается на земле, и именно вам, выпускникам МГТУ ГА, предстоит в самом скором времени пополнить ряды авиационных специалистов!». Александр Нерадько поблагодарил профессорско-преподавательский состав и весь коллектив МГТУ ГА за высокопрофессиональную и ответственную работу по подготовке кадров для гражданской авиации.

Почетными гостями университета стали Начальник Управления государственной службы и кадров Федерального агентства воздушного транспорта Владимир Ашихмин, а также Полномочные послы из Анголы и Таджикистана и представители посольств Алжира, Вьетнама, Казахстана, Сербии, Кении и Монголии.

Дипломы получили 77 бакалавров и 31 магистр механического факультета, направления подготовки «Техническая эксплуатация летательных аппаратов и двигателей».

Факультет авиационных систем и комплексов этой зимой окончили 49 бакалавров и 13 магистров по направлению «Техническая эксплуатация авиационных электросистем и пилотажно-навигационных комплексов», а также 16 специалистов по направлению «Техническая эксплуатация транспортного радиооборудования».

На факультете прикладной математики и вычислительной техники дипломы были вручены 25 специалистам по направлению «Информационная безопасность телекоммуникационных систем».

О МГТУ ГА

Московский государственный технический университет гражданской авиации – это единственный специализированный вуз в России, осуществляющий фундаментальную подготовку инженеров и технических специалистов в области эксплуатации авиационной техники для гражданской авиации. Знания, полученные его выпускниками, позволяют им легко осваивать любой тип воздушного судна. Кроме того, вуз готовит специалистов по управлению воздушным движением, по логистике воздушных перевозок, в сфере экономики и финансов гражданской авиации, а также в области IT-технологий и информационной безопасности телекоммуникационных систем.

Транстихоокеанское партнёрство: США уходят, Китай приходит

Валентин КАТАСОНОВ

В последние два года одной из актуальных тем мировой политики был проект Транстихоокеанского партнерства (ТТП). Администрация Барака Обамы педалировала переговоры по заключению соглашения о ТПП с участием двенадцати государств бассейна Тихого океана: США, Канады, Мексики, Перу, Чили, Японии, Малайзии, Брунея, Сингапура, Вьетнама, Австралии и Новой Зеландии. На эти страны приходится 40% мировой экономики и треть мировой торговли. В октябре 2015 г. в Атланте (США) состоялось предварительное подписание соглашения по ТТП, в феврале 2016 года в Новой Зеландии произошло официальное подписание документа.

Однако затем процесс создания партнёрства стал буксовать. Обаме так и не удалось добиться быстрой ратификации соглашения о ТТП в конгрессе. Отчасти причиной тому был кандидат в президенты США Дональд Трамп, который ещё с прошлого года стал громко заявлять, что ТТП противоречит интересам США и в случае победы на выборах он добьётся отказа от участия в партнёрстве. А через три дня после инаугурации Трампа, 23 января, новый президент США подписал указ о выходе из ТТП.

Выход США из Транстихоокеанского торгового партнерства несёт наибольшие риски для Японии, чьи машины и электроника могут потерять на огромном американском рынке конкурентные преимущества. Лишь шесть стран (Мексика, Япония, Австралия, Малайзия, Новая Зеландия и Сингапур) заявили, что готовы реализовать ТТП вне зависимости от участия США. Думаю, что со временем круг твёрдых сторонников ТТП станет ещё более узким.

Зато после утраты Вашингтоном интереса к ТТП среди оставшихся участников партнёрства родилась идея пригласить в него Китай. В частности, компенсировать потери от выхода США из игры активизацией экономических отношений с Китаем рассчитывает Австралия. Однако теперь, возможно, всё получится по-другому, а именно: Китай может пригласить оставшихся без США членов ТТП в свой собственный «клуб». По инициативе Пекина начался бурный процесс создания нового международного торгового союза. Речь идёт о проекте Всестороннего регионального экономического партнёрства – ВРЭП (Regional Comprehensive Economic Partnership - RCEP).

Костяк ВРЭП составляют 10 стран-членов АСЕАН (Бруней, Вьетнам, Индонезия, Камбоджа, Лаос, Малайзия, Мьянма, Сингапур, Таиланд, Филиппины) и 6 государств, с которыми у АСЕАН уже подписаны соглашения о свободной торговле (Австралия, Индия, КНР, Новая Зеландия, Республика Корея и Япония). ВРЭП охватывает 4 экономически развитых государства и 12 развивающихся. По своему потенциалу проект ВРЭП сопоставим с ТТП: на страны первого партнёрства приходится около 30% мирового ВВП и около 50% численности населения Земли. Доля стран, участвующих в переговорах по ВРЭП в мировом экспорте – около 1/3. Ведущие экспортёры (доля в мировом экспорте в 2014 г., %): Китай — 11,7; Япония — 3,6; Республика Корея — 3,3. Инвестиционный потенциал стран нового объединения также значителен. В 2014 г. совокупный приток иностранных инвестиций в экономики стран ВРЭП составил 28,5 % от мирового объёма, а отток инвестиций — 23,6 %.

Товарооборот стран, входящих во ВРЭП,
внутри данного партнёрства в 2014 году

Источник: Asia Regional Integration Center – ARIC

Как следует из табл. 1, в 2014 году взаимный товарооборот внутри группы стран, которые мы относим к ВРЭП, составил в общей сложности 4,4 трлн. долл. Для сравнения: страны, входящие в Североамериканскую зону свободной торговли (НАФТА), а именно США, Канада и Мексика, вышли на уровень взаимного товарооборота в 1 трлн. долл. лишь в начале текущего десятилетия.

Китай является безусловным лидером в группе стран ВРЭП, на него в 2014 г. пришлось 28% взаимной торговли, за ним следовали Япония (15%), Республика Корея (11%). Эти три страны обеспечивали более половины всего товарооборота внутри ВРЭП.

Интересно посмотреть, насколько важен для отдельных стран, входящих в круг ВРЭП, общий рынок данного регионального партнёрства. Возьмём сначала Китай. Доля стран ВРЭП в экспорте Китая в 2014 году составляла 26%, а доля этих же стран в импорте Китая - 34%. То есть значение рынка ВРЭП для Китая велико. Правда, значение США как торгового партнёра Китая сопоставимо со всеми 15 странами ВРЭП, вместе взятых, но ситуация в торговле с Америкой в свете протекционистских угроз Трампа может для Китая резко измениться. Поэтому Пекин спешно продвигает проект ВРЭП, способный хотя бы частично компенсировать потери Китая на американском направлении.

Вторая по торговому потенциалу страна, ведущая переговоры о ВРЭП, - Япония. Для неё значение рынка ВРЭП даже больше, чем для Китая. Доля стран ВРЭП в экспорте Японии в 2014 году составляла 45%, в импорте – 48%. Хотя Япония была единственной страной, которая ратифицировала соглашение по ТТП, она вполне может оказаться вторым после Китая локомотивом нового партнёрства.

Значение рынка ВРЭП для других потенциальных участников партнёрства ещё больше. Перечислю страны, в экспорте которых на рынок ВРЭП приходится (https://aric.adb.org/beta) более 50 процентов (в скобках – доля рынка ВРЭП в экспорте страны в 2014 году, %): Бруней (94); Мьянма (93); Лаос (83); Австралия (76); Малайзия (64); Индонезия (62); Сингапур (59); Новая Зеландия (58); Филиппины (57); Таиланд (56).

А вот список стран, для которых рынок ВРЭП является критически важным по импорту (в скобках – доля рынка ВРЭП в импорте страны в 2014 году, %): Лаос (95); Мьянма (94); Камбоджа (84); Бруней (81); Вьетнам (74); Индонезия (68); Малайзия (61); Таиланд (58); Филиппины (58); Новая Зеландия (57); Австралия (55).

Начало переговоров по ВРЭП было положено 20 ноября 2012 г. на саммите АСЕАН в Камбодже. До тех пор пока наблюдался прогресс в проекте ТТП, мировые СМИ почти не уделяли внимания проекту ВРЭП, полагая, что он слишком сырой и не «конкурентоспособный» по сравнению с ТТП. В последний месяц рейтинг ВРЭП резко возрос.

Всего за несколько дней до президентских выборов США министры стран - участников ВРЭП на встрече в Маниле выступили с заявлением, в котором подчеркнули актуальность достижения нового соглашения в связи с ростом протекционистских настроений в мире. Политики и эксперты полагают, что, воспользовавшись отказом Трампа от поддержки ТТП, Китай перехватит инициативу и создаст крупнейшую в мире торгово-экономическую группировку.

Некоторые из стран, присоединившихся или планирующих присоединиться к переговорному процессу по ВРЭП, полагают, что им удастся сидеть сразу на двух стульях и участвовать одновременно в двух партнёрствах. На недавнем саммите АТЭС министр внешней торговли и туризма Перу Эдуардо Феррейрес так и сказал: «Китай – наш друг, США – наши друзья, и все остальные – наши друзья».

Эксперты отмечают, что проект ВРЭП имеет ряд принципиальных отличий от проекта ТТП. В частности, первый из них носит открытый характер (в отличие от ТТП, куда вход Китаю и России был закрыт). Во-вторых, первое партнёрство не требует чрезмерных обязательств от его членов. В частности, нет жёстких норм и правил по части экологии, социальных условий труда, государственных закупок, инвестиционных споров и т.п. (как в ТТП). ВРЭП – преимущественно торговое партнёрство. Концепция ВРЭП не предусматривает требований, значительно выходящих за рамки обязательств в ВТО. Главная идея нового партнёрства - либерализация торговых режимов с учётом национальной специфики и разницы в уровнях развития экономик стран-участников.

Благодаря своим особенностям ВРЭП со временем может перестать быть региональным и превратится в глобальное партнёрство.

Конечно, на пути к подписанию соглашения по ВРЭП есть серьёзные препятствия. Прежде всего, бросаются в глаза резкие различия в уровнях экономического развития тех стран, которые сегодня участвуют в переговорах. С одной стороны, это страны с высоким уровнем экономического развития, к которым можно отнести Австралию, Бруней, Новую Зеландию, Республику Корея, Сингапур, Японию. С другой стороны, страны экономически менее развитые: Вьетнам, Индия, Индонезия, Камбоджа, Китай, Лаос, Малайзия, Мьянма, Таиланд, Филиппины. Эти различия осложняют достижение консенсуса по вопросам тарифов, доступу на рынок услуг, порядку таможенного контроля и т.п. Кроме того, некоторые из наиболее развитых стран (особенно Австралия и Новая Зеландия) пытались одно время включить в формат ВРЭП вопросы, связанные с патентным правом, судебным решением инвестиционных споров, экологическими и социальными стандартами и т.п. (всё это – важные элементы ТТП), но потом, правда, согласились не перегружать на данном этапе переговоры и отказались от включения в обсуждаемое соглашение перечисленных выше вопросов.

Кроме экономических препятствий могут появиться и политические. В частности, территориальные споры между Китаем и Японией могут привести к тому, что Страна восходящего солнца окажется за бортом нового партнёрства.

Хотя новое партнёрство – открытое, трудно представить, что его участником могут стать Соединённые Штаты. Что касается Российской Федерации, то она на этот счёт никаких заявлений пока не делала.

Китай неожиданно вышел на роль лидера экономической глобализации. 17 января, выступая в Давосе, председатель КНР Си Цзиньпин дал понять участникам международного экономического форума, что Пекин готов перехватить у Вашингтона знамя глобализации. 26 января китайский премьер Ли Кэцян ещё раз подтвердил приверженность Китая принципам многостороннего торгового либерализма.

Китайские лидеры хорошо запомнили слова Барака Обамы, сказанные 14 мая прошлого года: основной смысл ТТП в том, чтобы «США, а не страны вроде Китая» определяли правила международной торговли. Теперь для Китая появился шанс сделать ответный ход, заявив, что именно он становится дирижёром международной торговли.

Пекин планирует завершить переговоры по ВРЭП до конца текущего года, чтобы уже в начале 2018 года подписать многостороннее соглашение.

В Китае открыт железнодорожный маршрут для транзитных перевозок казахстанского зерна. Первые поезд с 720 т пшеницы уже проследовал в порт Ляньюньган, который находится в восточно-китайской провинции Цзянсу. Оттуда пшеница будет морским транспортом доставлена во Вьетнам.

На транзит зерна из Казахстана через Китай уходит примерно 20 дней. В 2017 г. Казахстан планирует экспортировать в Юго-Восточную Азию через Китай около 500 000 т пшеницы.

Китай и Казахстан договорились о транзитных перевозках зерна в 2009 г.

Ранее сообщалось, что казахстанские поставщики планируют нарастить поставки соевых бобов в Китай. Это, с одной стороны, позволит КНР диверсифицировать закупки сои, с другой – Казахстан сможет расширить посевы этой агрокультуры. Поднебесная будет импортировать казахстанскую сою исключительно для переработки.

В настоящее время 56% соевых бобов, поступающих на китайской рынок, завозятся из США, а остальные – из Бразилии и Аргентины.

Казахстан поставляет свою сою в пять стран мира. Главными покупателями этого казахстанского продукта являются Узбекистан и Азербайджан, на которые приходится 65% экспорта казахстанской сои.

Экспорт рыбной продукции из Ирана составит $ 400 млн. к концу этого года

Стоимость годового экспорта рыбной продукции из Ирана вырастет на $ 50 миллионов к концу текущего 1395 иранского календарного года (к 20 марта 2017 г.), заявил глава Иранской организации по рыболовству, в воскресенье, сообщает IRNA.

По словам Хасана Салехи, из страны было экспортировано рыбной продукции на сумму около $ 350 млн. в прошлом году, и эта цифра достигнет $ 400 млн. к концу этого финансового года.

После реализации ядерной сделки с мировыми державами в январе 2016 года, иранское правительство сосредоточилось на развитии отечественной рыбной отрасли для привлечения иностранных инвестиций и увеличения доли страны на международном рынке, сказал он.

В течение прошедшего года, были проведены переговоры с некоторыми зарубежными странами, такими как Франция, Румыния, Финляндия, Италия, Китай, Вьетнам, Россия и Таиланд, добавил Салехи.

Еще в ноябре 2016 года, Генеральный секретарь Союза иранских экспортеров аквапродукции Али-Акбар Ходайе рассказал IRIB, что стоимость экспорта рыбной продукции из Исламской Республики показал рост на 42 процента в течение первой половины текущего1395 иранского календарного года (март 20- 21 сентября 2016).

Nippon Paper Industries ввела в эксплуатацию новое предприятие во Вьетнаме

13 января 2017 г. в пригороде вьетнамского Хошимина был введен в эксплуатацию завод по производству бумажных стаканчиков.

Строительство предприятия вела дочерняя компания Nippon Paper Industries Co., специально созданная в январе 2016 г.

Решение о возведении завода было принято в связи с активным развитием индустрии общественного питания во Вьетнаме, вызванного общим экономическим ростом.

Куба заинтересована в азербайджанских инвестициях, сказал Чрезвычайный и Полномочный посол Республики Куба в Азербайджане, Туркменистане и Грузии Альфредо Ньевес Портуондо на встрече с делегацией Caspian Energy во главе с президентом и главным редактором Caspian Energy International Media Group Наталией Алиевой.

Кроме того, продолжил посол, Азербайджан всегда был известен своим сельскохозяйственным развитием и обе страны могли бы сотрудничать в этой области.

«Если бы мы могли создать совместное азербайджано-кубинское предприятие в сфере производства сельскохозяйственной продукции, это могло бы очень способствовать развитию двусторонних отношений», - сказал Альфредо Ньевес Портуондо.

По его словам, системе здравоохранения в Азербайджане уделяется особое внимание, как и на Кубе. «В этой связи мы также можем говорить о сотрудничестве в области медицины, медицинских услуг и фармацевтической индустрии. Также возможен обмен в области фармацевтической продукции и биотехнологий, такой опыт у Кубы уже имеется с другими странами», - продолжил посол.

Он также коснулся сотрудничества в нефтегазовой области: «Куба добывает около четырех миллионов тонн тяжелой нефти в год, в основном на севере Гаваны. В Мексиканском заливе есть треугольник, который принадлежит Кубе, согласно прогнозам там имеются большие запасы нефти. На этом участке сейчас мы проводим серьезные исследования совместно с предприятиями из Норвегии, России, Вьетнама, Франции и Бразилии, которые используют технологию для добычи нефти из глубоких залежей. Исследования показывают, что там действительно есть нефть. У Азербайджана в этой области богатейший опыт - больше ста лет постоянной добычи нефти и газа. В Баку училось много студентов с Кубы. Мы могли бы сотрудничать в этих сферах».

По словам посла, отношения между Азербайджаном и Кубой на политическом уровне находятся на очень высоком уровне, и дипломатические усилия будут направлены на наращивание торгово-экономического сотрудничества. «Нас пригласили участвовать на выставке туризма в Баку. Если удастся подтвердить наше присутствие и участие на этой выставке, то это будет первое участие в истории Кубы на выставке туризма в Азербайджане», - сказал посол, отметив, что «туризм является одним из первых в индустрии Кубы – в 2016 году Кубу посетило четыре миллиона туристов».

Альфредо Ньевес Портуондо подчеркнул, что существует большой потенциал для развития туристического обмена между Азербайджаном и Кубой.

Он пригласил азербайджанские предприятия на выставки в Гаване, посвященные внешней торговле и туризму. Посол отметил, что намеревается принять участие на бизнес-форумах Caspian European Club (Caspian Business Club) и Caspian American Club, которые пройдут в феврале.

В ходе встречи были затронуты перспективы расширения азербайджано-кубинского информационного сотрудничества в рамках Caspian European Club (Caspian Business Club), Caspian American Club и Caspian Energy International Media Group.

Информационное агентство Trend

Executive Orders & Airport Protests: Trump Clashes With The CIA

Caleb Maupin

Trump signed an executive order. Airports filled up with protesters. The media screamed about a Muslim ban. Federal Judges intervened. Anger and chaos erupted.

What is actually going on? The answers from both sides of the political spectrum are loaded with emotion and lacking truthful content.

“Trump is trying to protect us from terrorists! He’s keeping the Muslims out of our country!” shout Trump’s defenders. Well, no terrorist attack on US soil has ever been carried out by anyone from the 7 countries restricted. The countries that have been linked to recent terrorist attacks, such as Saudi Arabia and Afghanistan, are not included.

“Trump is a racist! He’s banning Muslims! We can’t block people because of their religion!” Scream the liberal protesters. Well, many Muslim majority countries such as Turkey and Indonesia are not included in the ban. Furthermore, the ban applies to all people from these countries, not just Muslims. The Syrian Arab Republic, for example, is home to many Christians, Druze, and even a small Jewish community. The Islamic Republic of Iran has a large population of Armenian Christians, Jews, and many adherents to an ancient faith called Zoroastrianism. All of these non-Muslims are also subject to the ban.

One contributing factor to the outburst of rage is the crass, sudden, “slap in the face” nature of the executive order. Until the administration backed down, even green-card holding permanent residents were being turned away at airports, something that definitely caused anguish and panic among many people.

Calling It A “Muslim Ban” – Good for Trump & the Democrats

Throughout his Presidential election campaign, Trump repeatedly appealed to contempt and distrust of those who practice Islam. He talked about “banning Muslims” from entering the USA. His speech to the American Israeli Public Affairs Committee included a lot of pandering to Anti-Islamic sentiments. Millions of working class people in rural and suburban areas voted for Trump, because of these very statements. In the aftermath of 9/11 many Americans have come to see all adherents of the Islamic faith as a single scary, foreign, violent group.

The idea that Trump would enact a “Muslim ban” is something that will increase, not decrease his credibility to millions of the middle aged right-wing working class whites who voted for him in rustbelt and southern states. It plays into Trump’s well crafted image as a bold defender of the common man, who is not politically correct, and unafraid of being scorned by elitist urban liberals.

However, as much as it would please his right-wing, anti-Islamic base, and as much as his opponents proclaim it in condemnation, the reality is that Trump has not enacted a Muslim ban. Donald Trump has temporarily suspended entrance to the United States from seven countries: Yemen, Syria, Iraq, Iran, Somalia, Libya, and Sudan. Now the US public is having a heated argument about a “Muslim Ban.” Opponents call it bigoted, supporters call it bold, and neither side acknowledges reality.

Observers of American politics should be reminded of the healthcare debate in the early years of the Obama administration. The Affordable Care Act or “Obamacare” was not universal healthcare or socialized medicine, and did very little to change the country’s private healthcare system. However, the right-wing rallied against it, proclaiming it was socialism, and the left rallied in its defense, employing socialistic rhetoric. Both sides of the American political spectrum clashed with each other, accepting a similar fictional narrative about the Affordable Care Act.

The Non-Spontaneous Airport Protests

After this sudden action, much like the healthcare debate, “the gloves have come off.” In 2009, Tea Partiers responded to the Affordable Care Act by displaying firearms at townhall meetings and engaging in other acts of protest that are normally considered “out of bounds.” In response to Trump, the Democratic Party apparatus mobilized its supporters to protest inside of airports. The demonstrations were mobilized very rapidly, and got intense with people being arrested, and maced with pepper spray at various locations.

Those who pretend that the protests were completely random, unplanned, or spontaneous are completely delusional. Airports are among the most free speech restricted locations in the country. While decades ago it was permitted to pass out political leaflets or petition at airports, courts long ago forbid such things. Under normal circumstances it is illegal, not only to engage in protest or “public disturbance” at an airport, but even to video record inside one.

Yet, without any widespread public announcement or organizing, thousands of Democratic Party activists flooded into airports for some rather rowdy protests. Under normal circumstances doing such things would result in immediate arrest and perhaps even terrorism charges. Not only did the police not arrest the initial protesters, but they allowed the demonstrations to grow bigger and bigger. Though videotaping is not permitted in airports, live streaming videos found their way on to social media, and TV news cameras conveniently found their way in as well.

In many countries when the elected government is toppled by the military, one of the first actions taken is seizing the airports. One could even read into the sudden mobilizations, clearly supported by some of the most powerful people in Democratic Party, a veiled threat of a military coup d’etat.

The CIA Strikes Back

But why was there such a swift response to Trump’s action? Why did the Democratic Party unleash its forces so rapidly in response to Trump’s move? Are the Democrats like Hillary Clinton, who tweeted in support of the protests, simply humanitarians who hold deep compassion for immigrants?

The real answer can be found, subtly, in the news coverage surrounding the opposition to the ban. This mainstream news reports shows an Iraqi family blocked by Trump’s move, and describes how the father had “risked his life to support the United States” and his family was rewarded with a visa. This is not an uncommon practice. Allies of the United States in conflicts around the world are routinely rewarded with visas. The US military has many “green card soldiers” from Latin America, who are attempting to gain legal residency in the USA by serving in the military.

In each of the 7 countries listed in the ban, there are thousands of individuals who have collaborated with the United States in order to carry out foreign policy goals. In Syria, for example, hundreds of thousands of Wahabbi extremists have been working to topple the government. In Iraq, Saudi Arabia has cooperated with the United States in efforts to roll back Iranian influence among the Shia communities. In Yemen, Al-Queda, Saudi Arabia, and the United States are all working to topple the Revolutionary Committees aligned with the Ansarullah organization, commonly called the “Houthis.”

The individuals who have collaborated with the United States in the 7 countries are often Muslims, who adhere to an interpretation of the faith similar to that of Saudi Arabia or of the Muslim Brotherhood.

In the aftermath of the executive order, it has been revealed that Trump is openly discussing a formal ban of the Muslim Brotherhood, and designating it as a terrorist organization.While many countries, including Russia and Saudi Arabia, already outlaw the Brotherhood, the USA does not.

In fact, the Muslim Brotherhood has been a key ally of the United States in the Middle East for decades. The Brotherhood worked with the CIA to destabilize Abdul Nasser’s anti-imperialist, socialist government in Egypt. The Brotherhood staged a violent uprising against the Syrian Arab Republic during the 1980s, and has been aligned with anti-government militants in the current Syrian civil war. The Muslim Brotherhood enthusiastically worked with the Obama administration to topple Moammar Gaddafi and reduce Libya to chaos and poverty.

The Muslim Brotherhood functions across the Middle East. The reigning monarchy of Qatar, which also sponsors the TV network known as Al-Jazeera, is a key financial backer of the Muslim Brotherhood. The CIA has worked for decades to maintain the US government’s relationship with the Muslim Brotherhood, seeing them as allies or proxies in the fight against anti-imperialist, nationalist, and socialist governments in the region.

While the CIA sees the Muslim Brotherhood as a useful ally, other key players in US society disagree. The Israeli government and its network of supporters have deep contempt for the Muslim Brotherhood, due to the fact that its Palestinian affiliate, Hamas, is their battlefield enemy. Other figures in the security apparatus and the military see the Brotherhood as a threat due to its record of assassinations and terrorism.

Trump’s recent move indicates that he may represent a section of the US elite that wants to terminate the relationship between the US government and the Muslim Brotherhood, as well as various Wahabbi fanatics. The CIA, on the other hand, feels that is very important to maintain these alliances which it has worked on for many decades. This disagreement among the most powerful leaders in the United States is the basis on which the sudden executive order, and the sweeping protests at the airports, has taken place.

Soros, Brzezinski & Brennan

John Brennan was Obama’s CIA director. He oversaw drone strikes that killed civilians. He worked toward the goal of overthrowing independent nationalist governments in places like Libya and Syria, among others. Brennan has done all of this, and can be called many things by those who disagree with such policies. One thing that he cannot accurately be called is “conservative.”

John Brennan admits that in 1976 he voted for Gus Hall, the Presidential candidate of the Communist Party USA. Starting in 1996 he directed the CIA station in Saudi Arabia’s capital city, Riyahl. Unproven statements from ex-FBI agent and others claim that he even converted to Wahabbi Islam while working from this post.

The CIA’s strategy for achieving US foreign policy goals and those who carry them out often appear to be very liberal and unorthodox. Many naively assume that those who work for American intelligence and security agencies are hardline conservatives due to the nature of the job, but in reality, many individuals linked to CIA are associated with left-wing causes.

In the rhetoric of Trump supporters and the right-wing, the name “George Soros” shows up frequently. Those who defend the airport protests have mocked this rhetoric, saying things such as “He owes me money, I haven’t been paid” etc. Though liberals often want to reduce him to a gag-line, George Soros is a very real person, not a fixture of the right-wing’s imagination. The far left, especially socialists and communists, should know him very well.

Soros is one of the CIA’s most important allies. He is a billionaire who helped to topple the various Marxist-Leninist governments across Eastern Europe. Soros funneled money to the Polish anti-Communist “Solidarity” trade union movement. He also funded the anti-Communist “Charter 77” movement in Czechoslovakia, as well as dissidents who worked toward bringing about the collapse of the Soviet Union in 1991.

Soros, like those who run the National Endowment for Democracy, the Tides Foundation, the Open Society Institute and other liberal foundations, appears to have coordinated his funding of activism around the world with the strategies of the Central Intelligence Agency. When the CIA was working against the Serbian government, Soros funded the Kosovo Independence Movement. When US foreign policy strategists targeted Alexander Lukashenko, calling Belarus ‘the last Soviet Republic,’ Soros money went to “activists” in that country.

CIA operative and Presidential Medal of Freedom winner Zbigniew Brzezinski, like Soros and Brennan, cannot be described as “conservative” or “right-wing.” Brzezinski bragged that he gave the Soviet Union “its Vietnam” by luring them into Afghanistan. Today, his daughter Mika Brzezinski is a host on the liberal, Democratic Party aligned cable TV network MSNBC.

George Soros and Zbigniew Brzezinski are identified with specific foreign policy strategies developed during the Cold War. The strategy is that rather than directly attacking countries with the military, governments and leaders that are disliked by Wall Street can be toppled through the funding of dissident movements, information warfare, economic sanctions, the facilitation of chaos, and “color revolutions.”

Deceptions About Iran

Trump’s swift moves and those within the state apparatus who oppose it hold strategic disagreements with each other related to world events. One obvious disagreement between Trump and his predecessor relates to the Islamic Republic of Iran.

Trump’s executive order was followed up by an announcement that Iran is “on notice.” New sanctions were placed on Iran. Many times throughout his campaign, Trump spoke against Iran with very heated words.

Many of Trump’s supporters believe that somehow the Islamic Republic of Iran, Al-Queda, and ISIL are cut from the same cloth or somehow linked to each other.

The reality is that the Islamic Republic of Iran is one of ISIL’s biggest enemies. ISIL, Al-Queda, and other Wahabbi extremists call the Iranians “Shia Apostates.” They seek to violently overthrow the Islamic Republic and slaughter those who live within its borders. Iranian Revolutionary Guards are on the battlefield in Syria each day, alongside Syrian government forces who are fighting against ISIL.

Iran is one of the most stable countries within the region. Inside Iran’s borders, Sunnis, Christian, Zoroastrians, and Jews are free to practice their faith under the Shia-led government. Consistent with its founder Imam Khomeni’s calls for “Not Capitalism, But Islam” the Islamic Republic has an economy that is tightly controlled by the state and ensures housing, education, and healthcare for the population. Iran’s state owned oil corporations competes with Wall Street on the global markets, and uses the proceeds to develop its independent economy. Iran supports the Syrian government in an effort to end the wave of Wahabbi terrorism that has flowed into the country.

Obama and the CIA seem to have believed that the best approach toward Iran involved negotiations, support for internal dissidents, and friendly diplomatic gestures. The Trump administration, by including Iran in its recent ban, and repeating anti-Iranian rhetoric, seems to believe in a more directly confrontational approach.

When it comes to US foreign policy, the recent executive order and the dramatic response to it, lay bare the fact that there is great disagreement within the halls of power. As the delusion of a unipolar world is being so obviously eroded, independent countries with planned economies emerge, and the world continues to see an economic crisis, such intense disagreements among the ruling elite of the United States are to be expected.

В Праге появится комиссия по интеграции иностранцев

Доля иностранцев в чешской столице составляет более 5%, поэтому власти решили всерьез заняться вопросом их адаптации в обществе.

В Праге будет создана экспертная комиссия по интеграции иностранцев. Уже два года здесь работает комитет представительства национальных меньшинств. Городские власти решили основать такой комитет из-за того, что доля иностранцев уже превышает 5%, пишет 420on.cz.

Новая комиссия будет выдвигать на рассмотрение рекомендации и положения для дальнейшего принятий конкретных действий. Возглавит комиссию Ондржей Мировский. Первое заседание запланировано на конец февраля или начало марта.

Согласно переписи населения 2011 года, доля иностранцев в Праге составляет 5,46% от общего числа горожан. Все они относятся к тому или иному национальному меньшинству. Речь идет о 168 000 иностранцев, и это почти половина от их общей численности в Чехии.

Напомним, один из проектов по интеграции иностранцев уже стартовал в Брно. Мэрия чешского города потратит €370 000 на трудоустройство людей, говорящих на вьетнамском, русском, украинском или арабском языке.

5 февраля железнодорожный состав с 720 тоннами пшеницы прибыл из Казахстана на базу китайско-казахстанского логистического сотрудничества в порту Ляньюньган провинции Цзянсу (Восточный Китай) для дальнейшей отправки морским путем во Вьетнам. Как сообщает агентство «Синьхуа», это знаменует официальное открытие безопасного транзитного коридора для экспорта продовольственного зерна из Казахстана через Китай.

По информации агентства, транспортировка пшеницы из Австралии в Юго-Восточную Азию занимает 30 дней, а из Казахстана путем транзита через Китай – около 20 дней. Наряду с этим, стоимость тонны пшеницы казахстанского производства ниже стоимости австралийской пшеницы такого же качества.

В 2017 году Казахстан планирует экспортировать в Юго-Восточную Азию через Китай около 500 тыс. тонн пшеницы.

Договоренность о транзите казахстанского зерна через территорию Китая в третьи страны была достигнута в 2009 году. 11 августа 2016 года проект транзитного экспорта казахстанской пшеницы был утвержден Главным государственным управлением технического и карантинного контроля за качеством товаров КНР.

Ирина Таранец

Индия – крупнейший мировой экспортер риса

По данным Ассоциации экспортеров риса Таиланда, в прошлом году первое место в мире по экспорту заняла Индия. Сообщает агн. Зерно Он-Лайн со ссылкой на Bangkok Post.

Экспорт индийского риса составил 10,43 млн. т. За Индией следуют Таиланд (9,88 млн. т), Вьетнам (4,95 млн. т), Пакистан (4,19 млн. т) и США (3,52 млн. т).

По прогнозам Внешней службы Департамента сельского хозяйства США (FAS USDA), в текущем году рейтинг экспортеров не изменится. Индия поставит на мировой рынок 10 млн. т риса, Таиланд – 9,7 млн. т, Вьетнам – 5,8 млн. т, Пакистан – 3,55 млн. т.

Ассоциация экспортеров риса Таиланда дает более низкий прогноз экспорта таиландского риса – 9,5 млн. т, в т.ч. белого – 4,6 млн. т, риса Хом Мали – 2,4 млн. т, пропаренного риса – 2 млн. т.

Конкуренция на мировом рынке риса будет очень сильной в текущем году, поскольку экспортный потенциал в некоторых странах увеличился, в то время как некоторые страны-импортеры нарастят собственное производство и сократят импорт. Мировой рынок риса останется рынком покупателя, прогнозирует Ассоциация экспортеров риса Таиланда

Delegitimizing Evil

Gordon Duff

On January 21, 2017, the world asked a question in a way never before seen. Can a nation like the United States, that had always embraced justice and freedom, perhaps as many might say with unique imperfection, suddenly and quite openly become dark and menacing? Despite how America haters and anti-globalists, a small minority, rant on and on, not without validity mind you, in general, the world has always admired America. More correctly, the world “had” always admired America.

You see, few take seriously the promise to fight what the new American government sees as the only problem in the world, “Islamic extremism.” The people of the world, all the people of the world, are victims of fear, injustice and hate, something far worse than “extremism” and it is America that has embraced spreading hate, spreading fear and spreading injustice as its newfound national religion.

This is what the world believes. This is also what the majority of Americans believe as well, according to poll and after poll.

On January 21, 2017, women in 70 nations marched to delegitimize the Trump presidency. The numbers will never be reported but the United States has never seen anything of this scale in history. Since the November 2016 election, a wave of fear has spread across America, swastika’s spray-painted everywhere, an epidemic of rude behavior, bullying and violent extremism.

The victims are always the vulnerable, Arab-American community leaders, Jews and, most of all, women. Rather than submit, communities have been pulling together, police have been alert and supportive in most cases, and outrage has swept the nation. This is why the Women’s March took off like it did, with numbers even the “liberal press” is reluctant to report.

People who never stood for anything, never spoke up, bought “pussy hats” and boarded busses and planes, or drove to the center of their towns, some crowds only a handful, others, in city after city, countless.

The numbers surpassed any Vietnam protest and dwarfed “occupy” efforts.

The motivation was clear, fear of victimization. In a world where most are victimized, many unrelentingly, whether by globalist policies of war and exploitation, or as members of societies where exploitation and abuse permeate every waking moment, the Women’s March was a unique response.

It is inherent in human nature, perhaps from our hunter-gatherer roots dating back to proto-human times, to not only band together and form natural hierarchies, but to seek the spiritual and transcendent as well. This human yearning has, however, been turned aside, even turned inside out, where natural leaders are now superseded by the clever, the well-born, the morally flexible and, as most now accept, the corrupt and cowardly. Let us digress for a moment.

When looking at America’s military, two Colonels, warriors true, one fictional, one beyond fiction, come to mind. The fictional Colonel Kurtz (played by Marlon Brando), from the film Apocalypse Now, referred to the Pentagon as staffed with “grocery clerks” who send out killers as “errand boys.”

Veterans Today co-founder, Colonel David Hackworth, America’s most decorated combat veteran from three wars, used another term. He called them “the Perfumed Princes of the Pentagon.” General “Mad Dog” Mattis, newly ordained Secretary of War, or as they call it now, “Secretary of Defense” is one of those, to quote another fictional character, “Dirty Harry” (played by Clinton Eastwood), “a hero in his own mind.”

Since 9/11, the Pentagon has lost or stolen $6.5 trillion, killed countless innocents, oversaw the creation of the largest narcotics empire in history and lost wars in Afghanistan and Iraq. Now those who oversaw this process area going to be running the American government under Trump.

These are the same people who lied about WMD’s in Iraq, about Iran’s nuclear weapons program, who lied and murdered and are now being rewarded as part of what must be a sick joke. What is clear is that all reason is at an end, that reason has failed, that “belief” has replaced “fact” and that a new dark age may well be at our door.

Before reason, before belief, there may well have been “instinct.” Any pet owner sees it in their dog or cat, animals usually anthropomorphized whose play mimics the stealth of the hunt or pack behaviors. For humans, born without stealth and claw, without horn or armor, it was different.

We mention this at this time for a reason. The return to the “baser” instincts to band together, whether political movements, cults, religions, secret societies or out of spiritual awakening, are doing so because of the failure of reason. Even Descartes warned of this:

“It is not enough to have a good mind; the main thing is to use it well.”

What we are now seeing is not so much something unique in Trump and his adverse attitude toward facts and truth, his hatred of reason. Perhaps the world really is a joke to him, it is truly possible that someone who has lived admittedly above the law, immune to consequences, has a unique perspective.

If reason has failed, is Trump a cure? Is Trump’s clownishness a brazen admission of what has been there all along, the hypocrisy, a world steeped in injustice and cruelty, brought only to awareness by a singular and electrifying force?

In truth, no one knows what is going to happen, the script has been burned and all predictions are only that, predictions.

On January 22, 2017, White House Press Secretary Sean Spicer gave his first briefing, the subject was “the press.” His intent was to demand that news agencies report his version of the inauguration. Spicer told media that “record crowd” attended. In reality, Washington was a ghost town, half empty hotels, and as photos show, lots of empty space while a crowd estimated at 259,000 listened to Trump’s controversial diatribe.

The issue isn’t that 1.8 million heard Obama or that few even watched the event on television. It isn’t even that Spicer threatened the media for, as CNN is quoted as saying “accurately reporting inauguration crowds.”

Before we get into the subject of delegitimization, usually something tied only to Israel, a warning of sorts. There is a fear around the world that, though things as they were under the “old order” were far from perfect, that the new one, an American president enthrall to Netanyahu and mob boss Felix Sater, longtime Trump advisor and financier.

The fear among the circles that understand what they see is that the message Spicer and Trump are broadcasting to world leaders and security experts is that this attack on the press is a prelude to disaster. What is expected is false flag terrorism and war, of an announced “isolationist” policy that is, in reality a prelude to unilateralism and intervention, for Israel, for criminal elites, rubber stamped by a “bought and paid for” American congress and opposed by an American people, or at least those who can fight their way through the subterfuge.

What is now going on is pure subterfuge. Now we discuss delegitimization.

On January 21, untold millions around the world united for the first time. In many American towns, half the population came out. In Washington, the crowd was estimated as minimally twice the size of the inauguration audience. Similar crowds were seen in many cities, Denver, Boston, New York, Detroit, Los Angeles, oh and Nairobi, Amsterdam, Berlin, do you see where I am going?

Numbers were over 10 million, maybe that in the United States alone, outpacing anything, and coming as close as possible to a general strike, worldwide, as ever seen. Driving this was one issue, the glorification of hate, of racism, of sexism, of criminal rule, unaccountable and enforced at gunpoint.

Much of the world has lived this way for a long time and a militarized police and surveillance state, that has existed in America since 9/11, has finally brought that reality home. When America failed to dismember and we are saying “when Obama failed to dismember” the Israeli run Department of Homeland Security, the unconstitutional superagency that is the heart of America’s secret government, few paid attention. Obama was seen as harmless.

Trump is not seen as harmless. He has no history of doing anything but what he feels like, and has entered office charged with child rape, a “civil charge” for some unknown reason, and after settling countless lawsuits for what would, with any other individual, have accounted for prison sentences for fraud.

The offensive “locker room” talk so easily pushed aside during the election when fake news and bizarre allegations of imaginary child “pizza-sex” rings and serial killings supposedly committed by Hillary Clinton were distributed by Trump backers. This was no accident, nor are the attacks on the press today.

There is even a more basic question here, more basic than reason itself, and that is of the spiritual nature of mankind. Saying Trump is correct, and that Islamic extremism, which advocates the use of brutal force to bring mankind into subservience to a spiritual regime as outlined by Saudi Wahhabist clerics, is the greatest threat, are there others and should they be ignored as well?

What any examination of any and all spiritual or religious movements soon recognizes is the hierarchical nature and that all are soon corrupted, consumed by brutality or hedonism, expressions of the psychopathic rather than the sublime.

The Age of Enlightenment and the political movements of the 19th century had their roots in this same dialectic framework.

This leaves us with a narrow opening of possibility, a door perhaps opened with a protest, for good or bad, having roots in Trump’s ascendance perceived as a “dark power” by so many. The question is a simple one, can reason and spirituality meld without fear and hate? Can the energy now spreading through the West, fear, hate and prejudice, be turned around, instilled with reason, and redirected toward what many have long desired, a world without borders, without races and nations, where human life and human dreams have value and where such discussions aren’t simply part of empty speeches?

Вьетнамский экспорт текстиля в 2016 году составил 28,3 млрд. долл. США при первоначальном плане в 30 млрд. долл. Основной причиной снижения темпов роста экспорта швейной продукции называется сложная ситуация на мировом рынке. Однако вьетнамские предприятия прогнозируют продолжение роста прибыли в следующем году за счет улучшения качества продукции, повышения уровня автоматизации производства и применения передовых технологий для повышения производительности труда. Компания Viet Tien Garment Jsc планирует увеличить свой доход с текущих 555 млн. долл. США до 1 млрд. к 2020 г. Компания Hanoi Textile Garment Company прогнозирует 10% увеличение прибыли в 2017 году (доход в 2016 г. составил 119 млн долл. США). Наращивают свои инвестиции в индустриальный текстильный парк «Pho Noi» компания «Pho Noi Textile and Garment Infrastructure Development Jsc». Планируется строительство дополнительных водоочистительных сооружений, электроэнергетической инфраструктуры, жилых домов, офисных зданий, предоставление таможенных и коммерческих услуг и т. д.

Vietnam News

По прогнозам объём экспорта тунца Вьетнама в 2017 году вырастет на 8% и составит в стоимостном выражении 524 млн. долл. США. По словам Генерального секретаря Ассоциации производителей и экспортеров морепродуктов (VASEP) Чыонг Динь Хое, после трехлетнего падения объем экспорта в прошлом году вырос на 9% к предыдущему году до 500 млн. долл. США, при этом экспорт мороженого филе и консервов из тунца вырос соответственно на 47% и 30%. Крупнейшими покупателями этой продукции стали США, ЕС, страны АСЕАН, Израиль, Китай и Япония. Только в США было отгружено продукции на 200 млн. долл. США, и экспорт в эту страну ежегодно растет на 4,5%, выводя Вьетнам во второго по величине экспортера на этом рынке. В ЕС, втором по величине рынке сбыта вьетнамского тунца, в прошлом году было отгружена продукции на 110 млн. долл. США, что оказалось выше показателя 2015 года на 11,5%. Экспорт в Китай увеличился на 69,2%, в то время как в Японию просел на 6,9%.

Vietnam news

Новости внутренней политики РК: возвращение Пан Ги Муна и тоска по третьей силе

Константин Асмолов

Главным политическим событием последних дней было возвращение 12 января 2017 г. в РК экс-генсека ООН Пан Ги Муна, который немедленно развил бурную деятельность с точки зрения встреч и посещений, заявляя, что будет прилагать максимум усилий для того, чтобы РК совершила рывок.

В частности, 20 января Пан встретился со спикером Национального собрания РК и представителем Тобуро Чон Сэ Гюном, который в ходе общения отметил, что будет благодарен, если Пан Ги Мун использует свой опыт, накопленный на посту генсека ООН, на благо народа и в решении нынешних проблем.

Тем временем обвинительное заключение против брата и племянника Пан Ги Муна было подано в суд Манхеттена. Как отмечает Рейтер, племянник бывшего генсека ООН Пан Чу Хён работает агентом по торговле недвижимостью в Нью-Йорке, а брат Пан Ги Сан числится старшим советником в южнокорейской строительной компании Keangnam Enterprises Co Ltd. Обвиняются они в сговоре с целью подкупа чиновников ближневосточных стран в связи с попыткой продажи комплекса зданий во Вьетнаме на сумму 800 миллионов долларов. И если младший Пан уже под стражей, Пан Ги Сан еще нет, хотя правительство США обратилось к Южной Корее с просьбой его арестовать.

По версии следствия, в 2013 году Keangnam столкнулась с кризисом ликвидности и попросила Пан Чу Хена найти инвестора для строительного комплекса Landmark 72 во Вьетнаме. В ответ на это компания предлагала $5 млн комиссии. Как следует из обвинительного заключения, Пан Ги Сан пытался убедить суверенный фонд Южной Кореи купить этот объект с помощью подкупа чиновников, но сделка не состоялась.

Обвинения против самого Пана тоже муссируются прессой, и ведущая оппозиционная газета РК «Хангёре Синмун» цитирует нескольких бывших и действующих сотрудников прокуратуры, заявивших, что в списке бизнесмена-лоббиста Пак Ён Чха, где были указаны люди, кому он передавал взятки, было имя Пан Ги Муна. Считается, что тогда Пана не стали задевать по политическим соображениям – общество и так было взбаламучено процессом против экс-президента Но Му Хёна, который его сторонники объявили местью консерваторов. Если бы одновременно под следствие попал человек, которого Но назначил главой МИД РК, это могло привести к массовому недовольству.

Но вот интересная деталь – человеком, который, как говорят, посоветовал внести в список как можно больше фигурантов, был Пак Ён Су, нынешний спецпрокурор, ведущий расследование скандала вокруг Пан Кын Хе. В то время он был адвокатом Пак Ён Чха и стал своего рода «курьером» между следствием и своим подзащитным.

Тобуро 24 января определила новые правила проведения предварительных внутренних выборов участников президентских выборов: кандидаты, занявшие первые два места по уровню поддержки, будут участвовать в повторных выборах, если они не наберут больше половины голосов. Кроме того, решено ввести систему выборов, участие в которых примут не только члены партии, но и все граждане страны. Для партии это важно, так как от данного лагеря на пост президента претендует несколько человек.

На одного, однако, уже меньше. Мэр Сеула Пак Вон Сун, чья программа казалась автору наиболее лишенной популизма, отказался от участия в выборах. По мнению аналитиков, данный шаг связан с тем, что уровень его поддержки составляет лишь 3,4%, что существенно меньше, чем у других кандидатов.

Сэнури. «Чосон Ильбо» отметила слух, что перед выборами основная консервативная партия тоже собралась менять название и отреагировала в меру ироничным текстом, благо, если название Сэнури сменится, то получится, что самая «старая» с точки зрения названий партия существует три года (созданная на развалинах ОПП партия Справедливости).

Автор статьи фактически повторил известный тезис о том, что в РК не партия создает лидера, а лидер создает партию, и смерть политической партии не всегда означает смерть политического лидера. Оттого ни одна партия не просуществовала дольше двух режимов (даже если считать различные наименования одной и той же партии), но после ухода лидера с политической сцены его партия или рассыпается полностью, или раскалывается на несколько фракций: это видно по каждому из президентов Шестой Республики. А смена названия носит характер очищения или отмежевания, дабы прилепившиеся к имени партии неблаговидные истории как бы оставались в прошлом.

И тут даже автор из числа консерваторов задался вопросом: не пора ли что-то менять, двигаясь к стандарту, при котором политическая партия складывается вокруг идеологии, а не является не более чем группой поддержки при лидере?

Народная партия. Новым председателем избран лидер её парламентской фракции Пак Чи Вон, бывший глава администрации и министр культуры при Ким Дэ Чжуне. Он одержал победу на выборах в ходе общенационального партийного съезда, получив 61,5% голосов и с большим отрывом обогнав четырёх оппонентов. Впрочем, депутаты Хван Чжу Хон, Сон Кым Чжу и бывшие парламентарии Мун Бён Хо и Ким Ён Хван, также принимавшие участие в выборах, вошли в состав Высшего совета партии.

В первом выступлении в новом качестве Пак Чи Вон заявил, что Народная партия является третьей крупнейшей политической силой в РК, представляющей интересы самых разных кругов и взглядов общества, и потому должна стоять в центре политического обновления. Пак назвал НП «большим зонтом и платформой», которая подарит комфорт и силу тем, кто устал от «беспомощных либералов и коррумпированных консерваторов».

Заявление вызвало критику Мун Чжэ Ина и Ко и мысли о том, что дл НП Пан — слишком мощная фигура, способная задвинуть Ана в тень. Опять же, разумно ли набирать всех вне зависимости от позиции только ради президентской победы? Но автору важнее то, что Пак Чи Вон пытается (несмотря на свое происхождение), как и Ан до него, разыгрывать карту «третьего – не – лишнего». С одной стороны, в Корее до сих пор нет традиции политического центра. Политик, который пытается быть умеренным, подпадает под огонь с двух сторон и быстро заканчивается. Так было с Чон Чжу Еном, так почти случилось с Ан Чхоль Су. И даже Пак Кын Хе как самая умеренная из консерваторов, не избежала этой участи. С другой стороны, надежда на то, что у центристов выйдет, тоже есть. Ей, например, обязан победой с огромным для РК отрывом Ли Мен Бак, который оказался между классическим наследником Но Му Хена и классическим же консерватором. Население, особенно молодежь, начинает ощущать усталость от политической модели, построенной на фракционизме, в рамках которого любое предложение иной стороны надо топить вне зависимости от его разумности.

В рамках этой же стратегии Народная партия приняла решение объединиться с блоком, возглавляемым бывшим лидером Демократической партии Сон Хак Кю. Объединение произойдёт в феврале, и политикам осталось согласовать политическую программу и взгляды на конституционную реформу.

Какая надо партия (она же Правильная партия/Парын чондан, бывшие «консерваторы за реформу») завершила процесс формирования. 24 января в Олимпийском парке Сеула состоялось церемония ее создания. Председателем партии стал глава оргкомитета по созданию партии Чон Бён Гун. В состав Высшего совета вошли депутаты Ким Чже Гён, Хон Мун Пхё, Ли Хе Хён, бывший мэр Сеула О Сэ Хун, лидер парламентской фракции Чу Хо Ён и председатель политкомитета Ли Чжон Гу. На следующий день после этого один из ее ведущих представителей Ю Сын Мин (аудитория, возможно, помнит его еще по попытке отдалить президента от власти задолго до импичмента) выразил намерение принять участие в предстоящих президентских выборах.

Завершим текст последним по времени рейтингом партий и кандидатов. Среди партий лидирует Демократическая Тобуро – 37%, затем Сэнури – 12% (правящая), за ней Народная – 11% и Правильная партия – 9%. Среди политиков, по данным агентства Gallup Korea на 10-12 января, ведет Мун Чжэ Ин, за которого готовы проголосовать 31% респондентов. Это на 11% больше, чем месяц назад. Уровень популярности мэра Соннама Ли Чжэ Мёна, также представляющего Тобуро, сократился на 6%, составив 12%. Далее – бывший лидер Народной партии Ан Чхоль Су – 7%, губернатор провинции Чхунчхон-Намдо Ан Хи Чжон (еще один от Тобуро) – 6%, исполняющий обязанности президента РК Хван Гё Ан – 5%, депутат Национального собрания и представитель Правильной партии Ю Сын Мин – 3%, бывший лидер Демократической партии Сон Хак Кю – 2%. Иной рейтинг дает Мун Чжэ Ину – 31,4%, Ли Чжэ Мёну – 9,5 %, а Ан Чхоль Су – 4,8%.