Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

По сообщениям прессы, в связи с политической нестабильностью в ряде стран Ближнего Востока и Персидского залива Индия принимает меры к постепенному сокращению импорта газа из этих стран и к увеличению закупок природного газа в Иране и России.

Согласно новой стратегии министерства нефти Индии, этой стране с целью повышения уровня своей энергетической безопасности следует сократить чрезмерную зависимость от нефти и искать возможности для импорта природного газа. Как сообщил источник в индийском правительстве, после недавнего визита министра нефти Индии Дхармендры Прадхана в Россию в министерстве нефти Индии подготовлена новая стратегическая программа. По словам источника, в качестве перспективного поставщика природного газа рассматривается Россия, и Индия может импортировать российских газ как в сжиженном виде, так и по трубопроводам.

Названный источник также отметил, что Индия ожидает практической реализации проекта по строительству газопровода Иран – Пакистан – Индия после ослабления антииранских санкций Запада. Это связано с тем, что Иран всеми силами стремится к реализации этого проекта, а Индия нуждается в иранских энергоносителях.

Российско-иранское сотрудничество в сфере региональной безопасности

Евсеев Владимир, кандидат технических наук, заведующий Отдела Кавказа Института стран СНГ

В последние годы Большой (Расширенный) Ближний Восток, который дополнительно включает Центральную Азию и Кавказ, все больше приковывает внимание международного сообщества. Первоначальное такое внимание было обусловлено как расположением здесь основных мировых запасов нефти и природного газа и путей их транспортировки, так и обилием региональных конфликтов, некоторые из которых носили вооруженный характер. В дальнейшем, по мере «исламского пробуждения» (более точное определение, чем термин «арабская весна») и продолжающегося вмешательства США и их союзников во внутренние дела иностранных государств, в регионе чрезвычайно усилилась внутренняя нестабильность, что стало угрожать национальным интересам Российской Федерации, ее союзникам в рамках Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и партнерам по Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), включая ведущих региональных игроков: Исламскую Республику Иран (ИРИ) и Турцию.

В настоящее время ситуация в сфере безопасности на Большом Ближнем Востоке все более ухудшается. Так, афганская проблема создает потенциальную угрозу всем близлежащим государствам, в том числе за счет постоянно нарастающего незаконного экспорта наркотиков и идей радикального ислама. В этом отношении состоявшиеся в Афганистане президентские выборы не создают условий для оптимизма. В ходе проведения их второго тура победил американский ставленник Ашраф Гани Ахмадзай, ранее занимавший пост министра финансов этой страны. Он является ярким сторонником подписания «Соглашения о сотрудничестве между Соединенными Штатами Америки и Исламской Республикой Афганистан по безопасности и обороне». Это обеспечит присутствие в стране американских войск вплоть до 2024 г. При этом предполагается, что американские военнослужащие будут находиться исключительно под юрисдикцией США, то есть они не могут быть привлечены к ответственности афганскими судами.

Однако победа на президентских выборах в Афганистане, в значительной степени, была обусловлена многочисленными фальсификациями итогов президентских выборов. Это дает основание другому кандидату – Абдулле Абдулла, ранее занимавшему пост министра иностранных дел Афганистана, не только потребовать пересмотра их итогов, но и начать борьбу за силовое отстранение от власти американского ставленника. Все это происходит на фоне планируемого к концу 2014 г. значительного сокращения численности иностранных войск в Афганистане и ухода американцев из Центра транзитных перевозок в международном аэропорту Манас. Указанное настоятельнее требует формирования здесь единой системы безопасности, с участием всех заинтересованных государств, включая Россию, Иран, Пакистан, Индию, Узбекистан, Таджикистан и Туркменистан. К сожалению, Китай уклоняется от участия в этом процессе ввиду стремления договориться с афганскими талибами. Как полагается, это обеспечит Пекину значительные преимущества, если в некоторой перспективе движение «Талибан» придет к власти в Кабуле.

Отдельного рассмотрения заслуживает военное присутствие США и, возможно, некоторых их союзников (например, Германии) в Афганистане после 2014 г. По имеющимся данным, в этой стране останется от 6,0 до 13,6 тыс. иностранных военнослужащих, которых будет явно недостаточно для сдерживания различного рода экстремистов. Этого не смогут сделать национальные ВС и правоохранительные структуры ввиду своей высокой коррумпированности, низкого уровня подготовки и оснащения, а также неустойчивости к пропаганде идей радикального ислама. В частности, только 7% всех воинских частей афганской армии (1 из 23 бригад) и 9% структурных подразделений полиции имеют достаточный для борьбы с талибами уровень подготовки, позволяющий действовать самостоятельно при минимальной поддержке со стороны иностранных войск.

Большие надежды не только в Пекине, но Вашингтоне и Кабуле возлагаются на переговоры с афганскими талибами. Скорее всего, это приведет к значительным уступкам в отношении последних, результатом чего станет «мягкая исламизация» Афганистана — в лучшем случае, или захват движением «Талибан» власти в Кабуле – в худшем. В таких условиях существенно увеличится не только поток афганского наркотрафика, но и контрабанда оружия, боевиков и радикальных идей на сопредельные территории Таджикистана, Узбекистана, близлежащие районы Киргизии. Так, по одному из сценариев дальнейшего развития событий, талибы совместно с боевиками «Аль-Каиды» и «Исламского движения Узбекистана» создадут военно-политический плацдарм в уезде Вардудж провинции Бадахшан и постепенно расширят его на соседние уезды Джурм и Юмгон. Это станет подготовкой к захвату талибами Северного Афганистана, что формирует для государств Центральной Азии достаточно реальную внешнюю угрозу. Руководство указанных государств это отчетливо понимает, но не может этому противостоять самостоятельно. При этом, в Душанбе и Бишкеке рассчитывают на военную помощь со стороны Москвы, а в Ташкенте – со стороны Вашингтона.

Избежать негативного сценария дальнейшего развития событий в Афганистане вполне возможно, особенно учитывая наличие у ИРИ там серьезных рычагов влияния, в первую очередь на родственных таджиков и хазарейцев. Иран оказывает этой стране значительную экономическую помощь. Так, в 2008 г. ИРИ построила железную дорогу Хаф-Герат, которая включает участок протяженностью 76 км на иранской территории и 115-километровый участок на территории Афганистана. И даже в условиях мощного героинового давления, ИРИ продолжает давать приют и работу сотням тысяч афганских беженцев.

Позиции Москвы и Тегерана по афганской проблеме во многом совпадают. Россия выступает за полный вывод иностранных войск из этой страны и выстраивание диалога между различными политическими силами. При этом, повторный приход к власти в Кабуле движения «Талибан» для РФ является нежелательным ввиду неизбежного усиления со стороны этого государства нетрадиционных угроз в сфере безопасности. Следовательно, России и Ирану нужно координировать усилия на этом направлении как на двусторонней основе, так и путем установления контактов между ИРИ и ОДКБ.

Крайне сложная обстановка сохраняется в Сирийской Арабской Республике (САР). Состоявшаяся нынешней зимой международная конференция «Женева-2» имела крайне ограниченный успех, а президентские выборы (2014 г.) в САР, причем еще до их проведения, были признаны нелегитимными со стороны Запада и аравийских монархий Персидского залива. Это позволило США, их союзникам и партнерам поднять вопрос о необходимости резкого увеличения объемов и ассортимента поставок оружия, включая переносные зенитные и противотанковые ракетные комплексы, для вооруженной оппозиции с целью силового свержения власти президента Башара Асада. В частности, США выделяют так называемой «умеренной оппозиции» 500 млн долл. путем поставок различного рода вооружений и военного имущества. Несомненно, что значительная часть этого окажется у радикалов в результате как силового захвата, так и покупки американского оружия на существующем в регионе «черном» рынке.

Это делается в условиях радикализации оппозиции, когда продолжает размываться относительно умеренная Сирийская свободная армия и ей на смену приходит не только Исламский фронт, но и Исламское государство Ирака и Леванта, которое до последнего времени щедро финансировалось со стороны Саудовской Аравии. Более того, последняя организация заявила о создании на территории Ирака и Сирии Исламского государства (халифата), что может привести к распаду Ирака и изменению границ всех близлежащих государств.

Помимо этого, при негласной поддержке со стороны Анкары и, возможно, Вашингтона президент Иракского Курдистана Масуд Барзани призвал региональный парламент создать комиссию для подготовки референдума о независимости Курдистана. Премьер-министр Ирака Нури аль-Малики резко осудил такие действия курдского руководства, как и вооруженный захват г. Киркука и прилегающих к нему нефтяных районов. Существенное беспокойство это вызвало в Иране, где проживает значительная курдская диаспора.

Среди иракских арабов-шиитов, которые составляют большинство населения этой страны, ИРИ имеет наиболее сильное влияние. Ввиду наличия протяженной общей границы, нахождение в Ираке многочисленных шиитских религиозных святынь, необходимости сохранения транспортных коридоров в Сирию и множества других причин, ИРИ активно вовлечена в разрешение иракского кризиса. В частности, не менее трех батальонов Корпуса стражей исламской революции и, скорее всего, иранская авиация ведут боевые действия в Ираке с целью недопущения силового свержения правительства Нури аль-Малики и сохранения территориальной целостности этого государства. И вновь по этому вопросу позиции Москвы и Тегерана совпадают. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что 28 июня 2014 г. в Ирак по просьбе национального правительства было переброшено пять российских штурмовиков Су-25, которые сейчас дислоцируются на базе Аль-Мутхана неподалеку от Багдада. Тегеран, со своей стороны, доставил в Ирак партию своих разведывательных беспилотных летательных аппаратов «Абабил». Они сейчас размещены на базе Рашид, также под Багдадом, и управляются иранскими специалистами. Именно сохранение господства в воздухе препятствует сейчас организации со стороны суннитского ополчения любых широкомасштабных наступательных операций.

Сохраняется неопределенность в отношении иранской ядерной проблемы. В конце правления президента Буша-младшего это чуть не привело к региональной войне с непредсказуемыми последствиями. Сейчас ситуация существенно улучшилась благодаря усилиям президента ИРИ Хасана Роухани по разрешению ядерного кризиса, что нашло свое отражение в подписанном 24 ноября 2013 г. в Женеве «Совместном плане действий». В ближайшее время возможно подписание более всеобъемлющего соглашения между представителями ИРИ и «шестерки» международных посредников по урегулированию иранского ядерного кризиса. Однако, вопреки некоторым ожиданиям, это не приведет к серьезному американо-иранскому сближению ввиду, в первую очередь, глубокого расхождения позиций по разрешению сирийского, иракского и афганского кризисов, а также нежелания Вашингтона полностью снимать с Тегерана односторонние финансово-экономические санкции. Этот процесс планируется растянуть на десять лет, поэтому пока речь идет о снятии с ИРИ только банковских санкций. Это, с одной стороны, сохранит американо-иранское противостояние, хотя и на существенно меньшем уровне. С другой стороны, у иранской стороны появятся новые возможности по организации взаимодействия со своими партнерами в военно-политической и экономической сферах.

Несомненно, что для Ирана именно Россия является наиболее привлекательным региональным партнером. Это определяется совпадением позиций по большинству региональных и глобальных проблем, настойчивым желанием укрепления не только политического и экономического, но и военного сотрудничества. Как следствие, можно говорить о «конструктивном» партнерстве между двумя государствами, а в перспективе – даже возможности достижения уровня стратегического партнерства. В частности, это предполагает, что при активной поддержке с российской стороны основные потоки иранского природного газа будут направлены на Восток (Пакистан, Китай, Индия). Будет продолжен процесс вовлечения ИРИ в евразийскую интеграцию и установления взаимодействия между ИРИ и ОДКБ на Южном Кавказе и Центральной Азии. На первом этапе последнее можно реализовать путем создания рабочих контактов на уровне Аналитической Ассоциации Организации Договора о коллективной безопасности.

Несмотря на некоторые проблемы, Турция во всем регионе сохраняет высокий авторитет. Она показывает устойчивые темпы экономического развития и служит для многих стран в качестве транзитного коридора для транспортировки углеводородного сырья. В этих условиях было бы целесообразно вовлекать ее в российско-иранский диалог с целью повышения региональной стабильности и противодействия таким нетрадиционным угрозам, как исламский экстремизм и терроризм. В связи с этим представляет чрезвычайно высокую актуальность российская инициатива по созданию в рамках ШОС универсального центра по противодействию новым вызовам и угрозам, которые, как правило, исходят со стороны внерегиональных игроков (США и других государств-членов НАТО).

Очевидно, что ситуация в сфере региональной безопасности во многом зависит от взаимодействия между Россией, Ираном и Турцией. Такое взаимодействие имеет черты как традиционного соперничества, так и устойчивого сотрудничества. В частности, Тегеран и Анкара постоянно балансируют на грани конфронтации и добрососедства, имея ряд стратегических разногласий по вопросам региональной безопасности и экономического сотрудничества. Обе страны открыто заявляют о своем стремлении стать региональным лидером. Они избрали различные политические модели своего развития и соответствующие им рычаги влияния на ситуацию на Большом Ближнем Востоке. Тем не менее, руководство обеих стран опирается на известный в дипломатии подход «плохой мир лучше доброй ссоры», что было подтверждено вначале по результатам визита турецкого премьер-министра Реджепа Эрдогана в Тегеран в конце января 2014 г., а затем ответного визита президента Хасана Роухани в Анкару, который состоялся в первой половине июня нынешнего года.

В ходе первого визита Иран не стал акцентировать внимание на недружественных актах со стороны турецкого руководства по размещению на территории страны зенитных ракетных комплексов Patriot и других элементов системы противоракетной обороны или диаметрально противоположных позициях обеих стран по Сирии. По этим вопросам сблизить позиции сторон по-прежнему не удается. Как следствие, проявился прагматизм дипломатии президента Хасана Роухани, который исходит из того, что Иран играет на Большом Ближнем Востоке важную, но не единственную роль. Министерство иностранных дел Ирана признает и право Турции на проведение собственной военной политики, которая во многом зависит от обязательств Анкары, вытекающих из членства в НАТО и из союзных отношений с Вашингтоном. Это определяет предсказуемость иранской дипломатии в отношении Турции, приоритетным направлением двустороннего сотрудничества для которой является расширение торгово-экономических связей. Именно в этом Тегераном накоплен богатый опыт.

Вышеуказанное подтвердилось в ходе ответного визита в Анкару президента Хасана Роухани. Тогда была поставлена цель по двукратному увеличению ирано-турецкого товарооборота до 30 млрд долл. в год. Стороны также обсудили вопросы борьбы в регионе с терроризмом и экстремизмом, ситуацию в Египте, Сирии и аравийских монархиях Персидского залива.

Вместе с тем, Анкара обеспокоена перспективами ирано-турецких отношений после возможного улучшения отношений ИРИ и Запада. Очевидно, что после частичного снятия финансово-экономических санкций в отношении ИРИ, статус Тегерана в региональных процессах может серьезно повыситься. В результате, Турция может потерять свое значение региональной сверхдержавы. По мнению ряда российских экспертов, сейчас различия в перспективных моделях развития Ирана и Турции, прежде всего, во внешнеполитической, представляются в пользу Тегерана. Причем соперничество Турции и Ирана идет параллельно. Это заставляет США и ЕС смириться с мыслью, что им придется в скором времени считаться с лидерством одной из этих стран в исламском мире.

Претензии еще одного регионального лидера Саудовской Аравии основываются на поддержке радикальных исламских сил. Ее поддержка со стороны Запада носит временный характер, например, на сирийском и иранском направлениях. В этих условиях некоторым в США и Европе Иран представляется в роли достаточно предсказуемого и надежного партнера. Конечно, Запад предпочел бы сделать выбор в пользу Анкары, связанной союзными обязательствами с НАТО. Но Иран не намерен отступать. Именно поэтому он привлекает на свой рынок западные компании, чтобы те, в свою очередь, боролись за ослабление чрезвычайно жестких финансово-экономических санкций в отношении ИРИ.

Россия одновременно выстраивает политику партнерских отношений и с Ираном, и Турцией. Москва заинтересована в укреплении политического сотрудничества между Анкарой и Тегераном, а вот американская администрация считает недопустимым любое ирано-турецкое взаимодействие по ключевым проблемам Большого Ближнего Востока.

Однако сохраняются и разногласия, в первую очередь по сирийской проблеме. И они могут обостриться, если Анкара не откажется от планов по насильственному свержению законного правительства Сирии и предоставления независимости Иракскому Курдистану. Причем, несмотря на серьезные экономические связи Турции и с Москвой, и с Тегераном, Анкара продолжает ориентироваться лишь на сирийскую оппозицию, а порой служит проводником американских национальных интересов.

Вышеуказанное убеждает в необходимости укрепления российско-иранских отношений во всех сферах с целью вывода их на уровень стратегического партнерства. В дальнейшем к этому процессу может быть подключена и Турция, где в условиях существенного сокращения западного влияния вполне возможно преобладание национальных интересов над союзническими в рамках НАТО. Только после этого можно будет подойти к построению уже на трехсторонней основе новой системы региональной безопасности с целью установления на Большом Ближнем Востоке мира и стабильности, исключения любых вооруженных конфликтов, развития взаимовыгодного экономического сотрудничества и усиления интеграционных процессов, а также укрепления связей в области науки, культуры и спорта.

Конечно, как на Большом Ближнем Востоке в целом, так и в отдельных его частях (например, на Южном Кавказе), сохраняются значительные угрозы безопасности. Это обусловлено нерешенностью афганской, иракской и сирийской проблемы, неурегулированностью иранского ядерного кризиса, проблемы Нагорного Карабаха и территориальной целостности Грузии. Но это только убеждает в насущной необходимости создания в рассматриваемом регионе новой системы региональной безопасности, основанной на учете национальных интересов всех государств и независимой от их принадлежности к каким-либо военно-политическим объединениям и союзам. В качестве ее базиса может быть использована «Платформа стабильности и сотрудничества на Кавказе», предложенная Турцией в августе 2008 г.

Несомненно, что активизация работы Минской группы ОБСЕ, существенное улучшение российско-иранских и российско-грузинских отношений, усиление в Центральной Азии и на Южном Кавказе интеграционных процессов позволит значительно уменьшить накопленный на Большом Ближнем Востоке конфликтный потенциал с целью поиска мирного решения существующих проблем. Дополнительные возможности для этого создадутся после присоединения Армении, Киргизии и, возможно, Таджикистана к формируемому Евразийскому экономическому союзу.

Таким образом, российско-иранское сотрудничество в сфере региональной безопасности все более укрепляется. Это позволяет уже сейчас говорить о «конструктивном» партнерстве между нашими странами и ставить вопрос о целесообразности выхода наших отношений в перспективе на уровень стратегического партнерства.

Секретарь совместной ирано-афганской торговой палаты Мозаффар Алихани заявил, что в Афганистане имеются самые широкие возможности для совместных инвестиций и Ирану необходимо стратегическое планирование с целью расширения своего присутствия в афганской экономике.

М.Алихани, в частности, указал на то, что только запасы полезных ископаемых в Афганистане оцениваются примерно в 3 трлн. долларов и это можно считать существенным преимуществом в плане инженерно-технического сотрудничества с этой страной в области горнодобывающей промышленности.

М.Алихани отметил, что помимо инвестиционного сотрудничества в Афганистане может производиться совместная продукция, которая затем будет экспортироваться в третьи страны. По его словам, Афганистан относится к числу основных торговых партнеров Ирана.

Развитие торгово-экономических отношений с Афганистаном имеет для Ирана большое значение. По словам М.Алихани, афганцы знакомы с иранской экономикой и производственным процессом. Это позволяет развивать совместную экономику и поставлять на региональный и мировой рынки продукцию под общим брендом.

Как подчеркнул М.Алихани, серьезными конкурентами Ирана в плане предоставления инженерно-технических услуг Афганистану являются Турция и Пакистан, и в этой связи политическая дипломатия Ирана должна, в частности, служить интересам торгово-экономической дипломатии. Прежде всего, в торговле между двумя странами необходима отмена таможенных тарифов, а также следует ввести упрощенный порядок выдачи коммерческих виз, а в дельнейшем и вовсе отменить их.

Рынок кедровых орехов, выращенных в Афганистане, переживает не лучшие времена.

В частности предприниматели из афганской провинции Пактика, собирающие и перерабатывающие кедровые орехи, в настоящее время несут большие убытки по причине отсутствия рынков сбыта.

Так Хаджи Салимуддин, глава ассоциации производителей кедровых орехов этой провинции, считает, что в настоящее время убыточность уже достигла 100 тысяч долларов США или 6 млн местных афгани. Бизнесмены зачастую вынуждены реализовывать продукцию по очень низкой стоимости в Пакистан, импортеры которого, в свою очередь, продают орехи и продукты их переработки на международных рынках.

Радиостанция «Салам Ватандар» цитирует слова г-на Салимуддина: если Минсельхоз Афганистана не предпримет мер по поддержке производителей и переработчиков в организации каналов сбыта, то отрасль может пережить самый жестокий кризис.

Также провинции Пактика, в гористых районах которой располагаются кедровые леса, необходимо строительство современно оборудованных мест хранения.

Микроавтобус упал в глубокий овраг в провинции Хайбер-Пахтунхва на северо-западе Пакистана, погибли не менее 18 человек, передает во вторник агентство Синьхуа со ссылкой на местные СМИ.

Авария произошла после полудня в округе Баттаграм. Микроавтобус, направлявшийся в соседний район Башам, пробил ограждение и свалился в овраг глубиной около 150 метров. Сообщается, что несколько человек, включая женщин и детей, получили ранения, их число уточняется.

По данным местной полиции, водитель микроавтобуса на крутом повороте потерял управление, что привело к аварии. На месте происшествия ведутся спасательные работы.

Как сообщает телеканал Ary News, в момент аварии в микроавтобусе находились около 25 человек.

Ранее подобный инцидент произошел в округе Багх региона Азад Кашмир, когда пассажирский автобус, направлявшийся по горной дороге из Саддан Гали в Равалпинди, упал в овраг. Тогда погибли восемь человек, еще 14 получили ранения.

Пакистан известен большим количеством аварий со смертельным исходом, они происходят из-за плохих дорог, неразвитой дорожной инфраструктуры и устаревших автомобилей. Причиной ДТП часто также становятся нарушения водителями правил дорожного движения.

В июле в Россию прибудет первая партия с афганскими гранатами.

Родиной экспортируемых плодов является афганская провинция Кандагар, а размер партии – 22,5 тонны. Причем данная отгрузка станет первой за последние несколько десятилетий.

Транспортировка будет производиться через порт Карачи в Пакистане, а время доставки груза – 55 дней.

Как передает телеканал «Ариана-ТВ», экспортером выступает компания бизнесмена Хаджи Саифа Нурана, которому оказывает содействие Агентство международного развития США. Реализовываться афганские гранаты станут в торговых точках Москвы и Уфы.

Экспортеры Афганистана продолжают увеличивать поставки винограда на индийский рынок.

Причем поддержку в отгрузках на внешние рынки Афганистану оказывает Агентство международного развития США.

Первая поставка в Индию датируется октябрем 2011 года через территорию Пакистана, причем тогда груз был достаточно небольшим – всего 5 тонн. Но с тех пор объем отгрузок возрос до 170 тонн.

Как сообщает радиостанция «Салам Ватандар», импортеры Индии очень довольны качеством и степенью сохранности продукции.

Афганистан заявил о готовности снизить тариф за транзит электроэнергии из Таджикистана и Кыргызстана в Пакистан в рамках проекта CASA-1000 с нынешнего заявленного в 2,5 американских центов за киловатт до 0,99 центов. Ожидается, что в ближайшее время состоится встреча рабочих групп по обсуждению данного вопроса, однако окончательное решение будет объявлено только после того, как новый Президент Афганистана вступит в должность. Первоначально Таджикистан был намерен продавать электроэнергию по 3,5 цента за киловатт, но потом увеличил ставку до 7 центов, затем была достигнута договоренность по цене до 5,1 центов за киловатт.

10 июля. «Азия-Плюс». ГУП «Таджикская алюминиевая компания» в первом полугодии нынешнего года существенно сократила производство продукции. В настоящее время из 980 электролизных ванн предприятия работают только 362 (35%). Также на 30-35% на предприятии сократилась численность рабочих. Основная причина снижения производства продукции компанией связана с финансовыми проблемами и проблемами, возникающими при транзите сырья для производства алюминия через территорию Узбекистана.

Не менее восьми человек погибли и еще 14 получили ранения различной степени тяжести в результате дорожно-транспортного происшествия на северо-востоке Пакистана, сообщает в воскресенье сайт пакистанской газеты DAWN.

Инцидент произошел в округе Багх региона Азад Кашмир — непризнанного государственного образования, расположенного в подконтрольной Пакистану части Кашмира. Сообщается, что пассажирский автобус, направлявшийся по горной дороге из Саддан Гали в Равалпинди, упал в овраг.

Как заявил сотрудник местной полиции, причиной аварии является превышение водителем допустимой скорости.

По данным издания, среди погибших были пятеро мужчин и три женщины. К настоящему моменту пострадавшие госпитализированы, некоторые из них к моменту прибытия спасателей находились в критическом состоянии. Ведется расследование причин и обстоятельств произошедшего.

Пакистан известен большим количеством аварий со смертельным исходом, они происходят из-за плохих дорог, неразвитой дорожной инфраструктуры и устаревших автомобилей. Причиной ДТП часто также становятся нарушения водителями правил дорожного движения.

В последние годы китайские компании начали большое количество строек, которые уже меняют мир. Предлагаем шесть самых грандиозных проектов Поднебесной за рубежом.

$32 МЛРД – КИТАЙСКО-ПАКИСТАНСКИЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КОРИДОР

Крупномасштабный проект (который соединит пакистанский порт Гвадар и западную границу Китая) позволит китайцам выйти к стратегически важному порту в Индийском океане. Планируется построить автомагистраль, железную дорогу и газопровод.

Когда проект будет завершен, порт станет главными воротами Китая для торговли с Африкой и Ближним Востоком.

Контроль над Гвадаром в феврале 2013 г. получила китайская государственная компания Overseas Ports Holding.

В начале этого года был одобрен проект строительства аэропорта в Гвадаре, а также завершена укладка оптико-волоконного кабеля от китайской границы до пакистанского города Равалпинди.

$13 МЛРД – НИГЕРИЙСКАЯ ВЫСОКОСКОРОСТНАЯ ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА

В мае China Railway Construction Corporation подписала контракт на сумму в 7,6 млрд фунтов на строительство скоростной железной дороги (860 миль) через всю Нигерию.

После завершения строительства поезда смогут двигаться со скоростью 120 км в час. Пока неизвестны все остановочные пункты новой железной дороги.

$11,1 МЛРД – АВТОДОРОГА “ВОСТОК-ЗАПАД” В АЛЖИРЕ

Начатый в марте 2007 г. проект по строительству шестиполосной платной автодороги через Алжир сопровождался различными скандалами, обвинениями в даче взяток и задержкой с выплатой зарплаты рабочим.

Право на строительство автомагистрали выиграли китайские China Rail Construction Corporation и CITIC, а также японский консорциум.

Общая длина автодороги превысит 750 миль. Она протянется от границы Марокко до Туниса через все алжирские города на побережье Средиземного моря.

$1,7 МЛРД – ПРОЕКТ “БАЛТИЙСКАЯ ЖЕМЧУЖИНА”

На берегу Финского залива (юго-восточнее Санкт-Петербурга) Китай строит новый город на 35 тыс. жителей.

Проект в 1 млрд фунтов осуществляет Shanghai Industrial Investment Company. Ожидается, что “город под ключ” будет сдан через шесть-восемь лет.

В новом населенном пункте будет 14 тыс. квартир, пять школ, девять детских садов, а также торговые центры, рестораны и кинотеатры.

Однако проект критикуют за его отдаленность.

$1,5 МЛРД – ВЕТРЯНАЯ ЭЛЕКТРОСТАНЦИЯ НА ЗАПАДЕ ТЕХАСА

В 2011 г. Shenyang Power Group (SPG) подписала контракт на строительство в американском штате Техас ветряной электростанции, которая станет самой крупной в США.

На станции будут установлены китайские турбины, а кредит на строительство в размере 880 млн фунтов выдан китайским банком Export-Import Bank.

$1,3 МЛРД – ГИДРОЭЛЕКТРОСТАНЦИЯ “ЗУНГЕРИ” В НИГЕРИИ

В июле 2013 г. во время визита в Пекин нигерийский президент Гудлак Джонатан подписал контракт на строительство электростанции (мощностью 700 МВт) на реке Нигер, примерно 90 миль от города Абуджа.

На строительство уйдет пять лет. Финансировать проект на три четверти будет Китай, выдав Нигерии 20-летний кредит со ставкой в 2,5%.

Пакистан: внешняя политика премьер-министра Н.Шарифа

Наталья Замараева

25 июня 2014 советник премьер-министра по национальной безопасности и иностранным делам Пакистана А.Азис анонсировал «Стратегическое видение внешней политики Пакистана». Это заявление – своего рода отчет по завершению первого года работы правительства премьер-министра Наваз Шарифа.

Заявленные в 2013 г. приоритеты внешней политики Пакистана были ориентированы на укрепление отношений со странами в регионе – Афганистаном, Индией, Китаем, Турцией, Ираном, странами Персидского залива. Затем следовали США, Евросоюз, Российская Федерация. Но в целом эти приоритеты носили характер намерений.

Прошедший год внес коррективы в приоритеты внешней политики. Отличительной чертой нового стратегического видения «…является безопасность собственной страны, а не других государств». Механизмом обеспечения безопасности, залогом успеха ликвидации усиливающегося экстремизма декларирована согласованная внутрипакистанская политическая и военная стратегия. В 2013 г. МИД ни словом не упомянул генералитет, подчеркнув, тем самым, отмежевание от военных. Но это было в прошлом году.

Следующие три приоритета носят традиционный характер на протяжении последних пятнадцати лет:

- обеспечение экономического возрождения и устойчивого развития страны, преодоление энергетического кризиса. Это может быть достигнуто, по мнению внешнеполитического ведомства, путем расширения инвестиций и развития торговых отношений (не помощи);

- мирное соседство, т.е. дальнейшее развитие региональных связей и укрепление собственных позиций;

— конвертация стратегического географического положения Пакистана из пассива в актив путем развития региональной торговли, транспортных, коммуникационных и энергетических проектов с Китаем, Центральной Азией и Западной Азией. Это, в свою очередь, направлено на достижение баланса геостратегических и геоэкономических приоритетов Пакистана.

Список достижений открывает заявление о дальнейшем укреплении стратегического партнерства с Пекином: «Отношения с Китаем остаются краеугольным камнем нашей внешней политики», заявлял еще в июне 2013 г. президент Асиф Али Зардари . В 2013 -2014 гг. было подписано свыше двадцати инвестиционных проектов в различных областях народного хозяйства. Со своей стороны, Пакистан поддерживает интересы Китая в Тибете и на Тайване.

В паре Пакистан – Китай ведущим, как и в прежние годы, остается Пекин. Каждая из сторон, отстаивая национальные интересы, получает свои выгоды. Исламабад – долговременные инвестиции и уверенность в реализации крупных инфраструктурных проектов. Поиск новых энергетических рынков заставил Китай искать географический выход на прямые поставки углеводородного сырья в Ормузском проливе. С 2005 г. при инвестиционной и технической помощи Китая начато строительство порта Гвадар. В 2013 – 2014 гг. проект дал толчок развитию пакетных соглашений – строительству железнодорожных путей и автомагистралей через территорию пакистанской провинции Белуджистан вверх для подключения к китайским сетям: железнодорожной, автомобильной и энергетической.

На афганском направлении за прошедший год, как сказано в заявлении МИДа, «конструктивное взаимодействие позволило сократить дефицит доверия». Однако, несмотря на попытки поступательного движения сторон навстречу друг другу, прогресс незначительный. Это объясняется несколькими причинами. Пакистано-афганские отношения в 2013 – 2014 г. развивались как часть международных усилий по урегулированию внутриполитической ситуации в Афганистане. Многочисленные пограничные инциденты осложняли отношения. Добавил неопределенности и период президентских выборов в Афганистане (апрель – июнь 2014 г.). В конце мая 2014 г. пересмотренный президентом Б.Обамой график вывода коалиционных войск США/НАТО из Афганистана, наоборот, укрепил антитеррористическую направленность пакистано-афганского сотрудничества. Но вызовами для нормализации отношений между Исламабадом и Кабулом продолжают оставаться: согласование мер по предотвращению использования территории друг против друга, проблемы транзитной торговли, регулирование пограничного контроля и управления, возвращение беженцев в Афганистан, борьба с наркотиками и активизация диалога на региональном и международном уровне.

Отношения с Нью-Дели продолжают оставаться в списке сложных и неотложных. Несмотря на заявления внешнеполитического ведомства и лично премьер-министра Наваз Шарифа о намерении добиваться устойчивого и продуктивного диалога в решении вопросов Кашмира, расширения экономического сотрудничества, значимого прогресса на этих направлениях также не последовало. Резко осложняли вялотекущий пакистано-индийский диалог пограничные инциденты на Линии контроля осенью 2013 – весной 2014 гг. В 2013 – 2014 гг. внешнеполитическое ведомство отступило от успешного опыта бывшей правящей Пакистанской народной партии (2008 – 2013 гг.). В 2012 г. ПНП выступила с предложением на время отложить решение основных спорных проблем (Кашмир, Сиачин, Сэр Крик и др.) и приступить к обсуждению «гуманитарного пакета». Со стороны Нью-Дели была положительная реакция, последовали консультации на уровне государственных секретарей, что и привело к прорыву в пакистано-индийских отношениях. Подписаны Визовое соглашение, Таможенное соглашение и ряд других. В 2013 – 2014 гг. МИД Пакистана не предпринимал каких-либо инициатив. Объективной причиной этому стало ожидание парламентских выборов в Индии (апрель 2014 г.), и последовавшая смена власти в Нью-Дели. Выстраивание отношений с новым премьер-министром Индии Н.Моди и будет очередным вызовом для Исламабада в ближайшей перспективе.

Неоднозначный характер носят отношения с США. Отчасти это связано с потерей интереса Вашингтона к Исламабаду как ключевому союзнику в антитеррористической борьбе в регионе. Вывод коалиционных войск США/НАТО из Афганистана, переориентация Белого дома на Азиатско-тихоокеанский регион, конфликты в Сирии, Ираке оставили в прошлом необходимость учитывать позиции Исламабада. Конгресс США сократил финансовую помощь союзнику; несмотря на протесты Пакистана США продолжают наносить удары беспилотными летательными аппаратами по местам укрытий боевиков в зоне пуштунских племен в пакистано-афганском пограничье. В 2014 г. Исламабад вновь ставит цель трансформировать содержание отношений, так как он по-прежнему заинтересован в американских инвестициях, расширении объемов торговли, открытии американского рынка для пакистанских товаров.

К достижениям политики правящей администрации внешнеполитическое ведомство относит предоставление Евросоюзом в декабре 2013 г. GSP+ статуса. Торговля, инвестиции и кооперация в социальной сфере находятся на подъеме, в то время как сотрудничество в борьбе с терроризмом продолжает укрепляться. Но работа по снижению таможенных пошлин, предоставлению торговых льгот для пакистанских товаров на европейском рынке началась еще в 2010 г. правящими на тот момент кругами. Желаемый результат Пакистан получил только в декабре 2013 г., но уже при Наваз Шарифе.

Начиная с июня 2013 г. новый кабинет министров приоритетное внимание во внешней политике стал уделять странам Персидского залива, в первую очередь Королевству Саудовской Аравии. Наваз Шариф был обязан КСА своим спасением и тем, что он воспользовался политическим убежищем (именно вмешательство Эр-Рияда в 2001 г. повлияло на отмену решения о смертной казни экс-премьера Наваз Шарифа по обвинению в государственной измене). В 2013 – 2014 гг. общая обстановка на Ближнем Востоке ухудшалась в связи с выходом на политическую арену в Египте армии и арестом бывшего президента Мурси, а также дальнейшим обострением ситуации в Сирии. Это стало отправной точкой для изменения отношения новых властей Исламабада как к событиям в Каире, так и их позиции по сирийскому конфликту. За прошедший год Исламабад значительно укрепил военное сотрудничество со странами залива.

Следующими в ранге приоритетов следуют Турция и Иран. Стамбул рассматривается Исламабадом одним из ключевых региональных союзников в военной области и торговле; он приветствовал турецкие инвестиции в ключевые сектора своей экономики. Напротив, при выстраивании пакистано-иранских отношений внешнеполитическое ведомство Пакистана ограничивает себя изучением практических путей расширения торговли в условиях американских санкций.

Россия занимает последнее место в табеле о рангах пакистанского МИДа, сотрудничество с Москвой рассматривается, в первую очередь, в рамках международных организаций, как, например, Шанхайская организация сотрудничества.

Констатируя изложенное можно отметить, что Исламабад осознает турбулентность событий в разных регионах мира и крайне осторожно делает оценки, не позволяя себе резких заявлений.

Предприниматели из провинции Пактика, производящие кедровые орехи, заявили, что несут убытки из-за отсутствия рынков сбыта для свои товаров.

По словам Хаджи Салимуддина, главы ассоциации производителей кедровых орехов в провинции, убытки составили уже 6 млн. афгани (около 100 тыс. долларов). Большинство бизнесменов вынуждены продавать урожай последнего года в Пакистан по заниженным ценам, после чего предприниматели Пакистана продают их продукцию на международные рынки под собственным лейблом.

Если министерство сельского хозяйства Афганистана не предпримет меры по организации каналов сбыта афганских кедровых орехов, то производители кедровых орехов столкнутся с жесточайшим финансовым кризисом, цитирует его слова радиостанция «Салам Ватандар».

Бизнесмены полагают, что правительство не уделяет достаточного внимания отрасли: не строят хранилищ и не обеспечивают выхода на международные рынки афганских кедровых орехов. Отметим, что в гористых районах провинции Пактика располагаются кедровые леса, которые при надлежащем использовании могли бы существенно укрепить экономику провинции.

Румыния обошла многие европейские страны по уровню риска капиталовложений в свою экономику. Из 43 государств с наиболее неустойчивой экономикой она оказалась на 26-м месте, перед ней в список попали Таиланд и Перу. В соответствии с рейтингом Bloomberg гораздо безопаснее инвестировать в экономику таких стран как Болгария, Венгрия, Китай, Чили и Малайзия.

Поэтому квартиры и апартаменты в Болгарии могут стать не только местом для отменного отдыха, но и дополнительным заработком денег.

Самыми опасными странами для инвесторов названы Венесуэла, Нигерия, Египет, Пакистан и Аргентина. Среди европейских стран в этом списке лидируют Украина и Россия.

А вот наиболее надежными стали Тайвань, Катар, Объединенные Арабские Эмираты, Чили.

Российский центр науки и культуры в Аммане принял участие в работе Форума иностранных выпускников российских высших учебных заведений, который проходил в России с 1 по 3 июля.

Как сообщает представительство Россотрудничества в Иордании, в ходе видеоконференции, организованной в рамках панельной дискуссии «Мы учились в России: современное российское образование глазами иностранных выпускников (достижения, проблемы, перспективы)», с приветственным словом и напутствием к молодым выпускникам выступили председатель Общества дружбы «Иордания Россия» И.Даббах и председатель Клуба выпускников советских и российских вузов Иордании «Ибн Сина» С.Тваль.

В мероприятии также приняли участие представители научных кругов, общественные деятели и известные журналисты Иордании, получившие образование в России.

Как сообщал сайт Фонда поддержки и защиты прав соотечественников, 2 октября 2013 года в г. Мадабе (Иордания) состоялась VIII всеарабская встреча иностранных выпускников российских и советских вузов. Тема встречи – «На пути к укреплению и развитию связей выпускников с их альма-матер». В конференции приняли участие представители Российского университета дружбы народов, Санкт-Петербургского государственного политехнического университета, Россотрудничества, Инкорвуза, организаций выпускников из арабских стран, а также гости из Китая, Колумбии, Кубы, Норвегии, Пакистана, Перу, Польши, Танзании и Украины.

В настоящее время свыше 1 миллиона выпускников российских и советских учебных заведений работают в более чем 160 государствах мира. Подавляющее большинство из них успешно трудится у себя на родине и в других странах, занимает высокие государственные посты.

По различным неофициальным оценкам, русским языком в Иордании владеют более 20 тыс. граждан, в основном обучавшиеся в вузах России и других республик бывшего СССР. Русский язык можно назвать одним из наиболее распространенных иностранных языков в Иордании после английского. Русская литература, кино и искусство хорошо знакомы как иорданской интеллигенции, так и широкой публике.

СПГ России – путь к уменьшению зависимости от Запада

Петр Львов

Украинский кризис и попытки США и их наиболее близких союзников по ЕС, в основном Польши и стран Балтии, сохранить Украину в качестве основного транзитного пути российского газа в страны Евросоюза, в том числе путем усилий по замораживанию проекта «Южный поток», который позволил бы практически полностью избавить Москву от транзитной зависимости от Киева, со всей остротой поднимают вопрос об ускорении реализации проектов, связанных с ростом мощностей по производству и экспорту сжиженного природного газа (СПГ). Ведь СПГ – это единственный путь вообще избавиться от любой транзитной зависимости, причем не только украинской. Более того, СПГ – это конкретный путь определять географию поставок и освоения новых газовых рынков, где российское присутствие минимально или равно нулю. По имеющимся прогнозам, Россия уже в ближайшие годы нарастит объемы экспорта сжиженного природного газа и охватит 15% мирового рынка. Предполагается, что в 2020 году количество произведенного за год СПГ составит 40 млн. тонн, тогда как сейчас этот показатель — в четыре раза меньше (на сегодняшний день этот показатель составляет 4,5%). Причем весь СПГ объемом 10 млн.тонн производится на Сахалине и предназначен для экспорта в Японию, Южную Корею и Китай.

До событий на Украине, которые резко политизировали «газовый вопрос», рост поставок СПГ был главным образом связан с освоениями новых месторождений, с разработкой новых методов транспортировки, а также строительством терминалов в тех странах, где они до этого отсутствовали. В этом плане особенно перспективен был Китай, где уже введены регазификационные мощности, рассчитанные на переработку 10 млн. тонн СПГ. К 2016 году этот показатель увеличится до 22 млн.тонн, а к 2020 году — до 62 млн. тонн. Однако сейчас, когда в Шанхае подписано соглашение с КНР на поставку Россией этой стране большого количества трубного газа, предназначенного для Северного и Центрального Китая, появляется перспектива освоения газового рынка Южного Китая, где пока преобладает Катар. А эта часть страны – важнейшая индустриальная зона, которая продолжает развиваться быстрыми темпами. И мощностей Сахалина для этого может не хватить. Тем более, что для развития отрасли СПГ необходимы серьезные инвестиции и кредиты. Для того, чтобы привлекать средства, необходимо на законодательном уровне предусмотреть возможность заключения контрактов с прямыми покупателями.

В этой связи еще с 2005 года стал активно прорабатываться проект «Ямал-СПГ» в Северном Урале. «Ямал СПГ» — масштабный проект по производству сжиженного природного газа на Ямале, реализуемый ОАО «НОВАТЭК» на базе Южно-Тамбейского газоконденсатного месторождения. В рамках проекта предусмотрено строительство завода по сжижению газа рядом с поселком Сабетта (первая очередь должна быть запущена в 2016 г.), а также создание морского порта и аэропорта в Сабетте и строительство танкерного флота ледового класса. Инвестиции в проект оцениваются в 20 млрд.долл. (без учета вложений в транспортную инфраструктуру). На сегодня основными акционерами ОАО «Ямал СПГ» являются компании «Новатэк» (60 % акций), Total (20 %) и дочернее общество Китайской национальной нефтегазовой корпорации (CNPC) — компания CNODC (20 %). Проект «Ямал СПГ» предусматривает строительство завода по производству сжиженного природного газа (СПГ) мощностью 16,5 млн тонн в год на ресурсной базе Южно-Тамбейского месторождения. Доказанные и вероятные запасы газа месторождения составляют 907 млрд кубометров. Первая линия по производству СПГ в рамках проекта должна быть запущена в 2017 году. Реализация проекта предполагает создание транспортной инфраструктуры, включающей морской порт и аэропорт в районе поселка Сабетта, а также перевалочную базу в бельгийском Зебрюгге для доставки газа в страны Азиатско-Тихоокеанского региона в периоды отсутствия навигации по Северному морскому пути.

Еще одно крупное месторождение для добычи газа и производства СПГ – Штокман, расположенное в центральной части шельфа российского сектора Баренцева моря в 550 км к северо-востоку от Мурманска. Штокмановское газоконденсатное месторождение (ШГКМ) – это сверхгигантское месторождение газа в Баренцевом море с оцененными запасами природного газа на уровне 3,8 трлн. м3 и до 37 млн. тонн газового конденсата; оно было открыто в конце 1980-х годов. Ввиду того, что месторождение расположено в 550 км на удалении от берега в Арктике на глубине моря 300-330 м, его разработка считается чрезвычайно капиталоемкой и высокотехнологичной. Месторождение охватывает площадь в 1400 м2. Объемы годовой добычи газа на месторождении будут соизмеримы с годовым потреблением газа в такой стране, как Германия – свыше 70 млрд. куб.м. Добыча будет организована с помощью подводных добычных комплексов и специальных технологических платформ судового типа (FPSO/FPU) с возможностью быстрого отсоединения и увода с траектории движения айсбергов. Добытый газ будет доставляться по подводным магистральным трубопроводам на берег в район п.Териберка, где будут расположены завод по производству СПГ (мощностью 7,5 млн тонн в год), портовый транспортно-технологический комплекс и другие производственные объекты.

Есть и другие источники газа для СПГ – прежде всего на арктических месторождениях. По международным оценкам, на Россию приходится в Арктике 18,7 трлн.куб.м.газа и 20 млрд.тонн газового конденсата. Их разработка позволит оставить далеко позади всех остальных экспортеров газа, хотя сотрудничать с некоторыми из них необходимо, например с Ираном в деле освоения Южного Парса.

Тем не менее, судя по последним шагам Москвы, можно сделать вывод о том, что все-таки приоритетное значение пока уделяется реализации «Южного потока», хотя он наталкивается на мощное политическое противодействие США и их союзников. Конечно, усилия на этом направлении должны продолжаться. Но нужно ясно понимать и реалии – «Южный поток» как кость в горле сидит у Вашингтона и всех тех стран НАТО, которые продолжают использовать Украину против России. Тем более, что США и ряд стран ЕС готовы купить ГТС Украины, модернизировать ее и использовать для транзита российского газа в Европу. Кроме того, «Южный поток» — это сохранение привязки экспорта российского газа к ЕС. А это означает сохранение зависимости Москвы от поставок энергоресурсов на Запад. И даже нынешнее соглашение с Китаем не решит этой проблемы, хотя несколько ослабит зависимость РФ от ЕС. А Евросоюз через третий энергопакет и последующие юридические акты будет всемерно ослаблять решающую роль России в снабжении газом Европы. Иллюзий здесь быть не должно.

Лишь переход на преимущественный экспорт СПГ позволит РФ стать в этом вопросе полностью независимым поставщиком, так как сжиженный газ – это освоение новых крупных рынков в других регионах, таких как Азия, прежде всего Индия, Пакистан, страны ЮВА, и Южная Америка. Потребности только Индии в экспорте газа через 6-8 лет составят до 50 млрд.куб.м. Наряду с КНР, поставки российского СПГ в Индию и другие развивающиеся экономики Азии сделают Европу более зависимой от экспорта газа из России, а не наоборот. А это дает еще одно важное преимущество – цена на газ. Ведь любой дефицит ведет к росту цен. И, создав экспортные мощности по СПГ (равные не 35-40 млн.т в год, как это должно произойти после дополнительного роста производства сжиженного газа на Сахалине), а также с начала добычи и экспорта СПГ с Южно-Тамбейского месторождения на Ямале и создания мощностей на Штокмане, необходимо выйти на уровень экспорта 70-80 млн.тонн СПГ в год. Тогда Москва станет диктовать правила игры на мировом газовом рынке, причем делая это не через ФСЭГ, который просто не состоялся как «газовый ОПЕК», а сможет делать это на национальном уровне без оглядки на других. И тогда другие производители газа, такие как Венесуэла, Боливия, Казахстан, Турменистан, Азербайджан и, естественно, Иран смогут создать новый газовый союз вместо прокатарского ФСЭГ.

Естественно, никто не говорит, что надо сворачивать объем поставок российского газа в ЕС и отказываться от проекта «Южного потока», но наращивание экспорта СПГ на азиатско-тихоокеанском направлении, освоение рынков Южной и Юго-Восточной Азии, Южной Америки и Африки естественным образом сделает нас существенного менее уязвимыми от Запада в вопросе экспорта энергоресурсов. Произойдет диверсификация географии поставок, изменится механизм ценообразования, и, что не менее важно, – возрастет экономический потенциал России, ее роль в мировой экономике и энергетике. Ведь освоение выше упомянутых северных месторождений даст толчок развитию этих регионов, поскольку, помимо добычи газа, нужно будет создавать соответствующую инфраструктуру, промышленные мощности по сжижению газа, развивать портовое хозяйство, причем не только через Севморпуть, но и через Балтийское море, в том числе используя возможности некоторых стран Балтии, а не только побережье рядом с Санкт-Петербургом, и строить специальный флот газовозов. Необходимо привлекать для этого иностранных инвесторов, в том числе западных, особенно американских, британских, французских , японских , что усилит интеграцию РФ в мировую экономику. И тогда уже никакие США не смогут вводить против России санкции в обход ООН, учитывая, что в самих Соединенных Штатах и в Евросоюзе хорошо умеют считать прибыли. СПГ – это важнейший элемент «мягкой энергетической силы» России, и пора ускоренными темпами приступать к его развитию.

Новый взрыв «джихадизма»: почему сейчас и что дальше?

А.Г. Аксенёнок – кандидат юридических наук, Чрезвычайный и Полномочный Посол, опытный дипломат, арабист, долго работавший во многих арабских странах, в том числе в качестве посла России в Алжире, а также спецпредставителем на Балканах и послом Российской Федерации в Словакии.

Резюме 10 июня 2014 года в Ираке произошло событие, приравненное к политическому землетрясению.

10 июня 2014 года в Ираке произошло событие, приравненное к политическому землетрясению. Угроза появления нового Афганистана в центре Ближнего Востока стала приобретать вполне реальные очертания. В считанные дни террористическая организация «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ), известная в Сирии и Ираке своей особой жестокостью и воинствующим фанатизмом, заняла двухмиллионный город Мосул, второй по численности населения, и объявила о начале победного шествия на Багдад.

Под полным или частичным контролем ИГИЛ оказались три северо-западных провинции страны (Ниневия, Самара, Салах Эд-Дин) или около одной трети территории Ирака. На захваченных территориях от Алеппо на северо-западе Сирии до провинции Диала на востоке Ирака объявлено об образовании средневекового теократического государства под названием «исламский халифат».

История повторяется дважды

Будучи занятым украинским кризисом, внешний мир как-то не сразу адекватно воспринял произошедшее. Террористические акты и вооружённые столкновения на конфессиональной почве не прекращаются в Ираке более десяти лет, а в последнее время вспыхнули с новой силой. Вскоре, однако, стало понятно – на этот раз речь идёт не о каком-то отдельно взятом эпизоде в этом порочном круге насилия. Такой оборот событий, пусть вначале и выглядел как исламистский блицкриг, на самом деле не был столь неожиданным. Тем более на фоне войны в Сирии, где ИГИЛ за последний год превратилась в крупную силу.

По мере новых военных успехов исламистов, развала иракской армии и государственной неуправляемости [1] у международного сообщества возникло множество вопросов: почему такое стало возможным, каков на самом деле военно-политический потенциал этой организации, устоит ли и без того распадающийся Ирак как единое государство, насколько серьёзны катастрофические прогнозы о грядущей перекройке карты Ближнего Востока. Ответы на эти вопросы лежат в нескольких плоскостях. Одни уходят корнями к 2003 году, когда Ирак был оккупирован антисаддамовской коалицией во главе с США, другие связаны с соперничеством крупных региональных держав, третьи с продолжающимся сирийским внутригосударственным конфликтом.

Судьба Ирака, оказавшегося на грани потери государственности и разгорающейся религиозной войны, явилась, теперь и на Западе, новым поводом к тому, чтобы до конца осмыслить последствия американского вторжения в эту страну. Западные политологи всё больше приходят к выводу, что это была «катастрофическая ошибка» предыдущей американской администрации, что именно США несут ответственность за распространение волны воинствующего исламизма по всему региону. Подобно тому, как Суэцкий кризис 1956 года подстегнул подъём панарабского национализма, война западной коалиции против мусульманской страны спровоцировала небывалый влёт радикального ислама, создала условия для укрепления «Аль-Каиды». Поддерживавшийся твёрдой рукой С. Хусейна хрупкий баланс между находившимся у власти суннитским меньшинством и шиитским большинством в одночасье оказался нарушен в пользу шиитов. Свержение режима, стержнем которого было монопольное правление партии БААС, вызвало коллапс всей политической системы. Межконфессиональная вражда быстро перебросилась на Сирию и Ливан на западе вплоть до Пакистана на востоке. В итоге после насаждения в Ираке парламентаризма западного образца эта арабская страна, раздираемая к тому же исторической враждой соседних региональных держав, в первую очередь Саудовской Аравией и Ираном, оказалась на грани распада.

ИГИЛ — «Аль-Каида» 2.0?

В отличие от многих других порождённых «Аль-Каидой» террористических организаций ИГИЛ с самого начала имела чётко выраженную и открыто заявленную стратегическую цель - образование исламского халифата в географически очерченном ареале не только Ирака и Сирии, но и всего Леванта (это историческое название охватывает территорию также Ливана, Иордании, бывшей подмандатной Палестины и даже части Египта). Боевой опыт в Сирии, где боевики ИГИЛ с апреля 2013 года вели кровопролитные бои не только с правительственными войсками, но и с группировками вооруженной оппозиции – светскими (т.н. сирийская свободная армия) и исламистскими («Джабхат Ан-Нусра») - позволил этой организации наработать военную тактику, овладеть искусством выстраивания союзов с суннитскими племенами с использованием материальных стимулов и системы социальной помощи местному населению при условии принятии им жёстких норм шариата.

Эффективной оказалась воспринятая от афганских талибов тактика удержания захваченных территорий. Общая численность боевых отрядов ИГИЛ, по различным оценкам, не превышает 15 тыс., из которых около 2 тыс., преимущественно иностранцев, считаются ударной силой. Армия «муджахедов» далеко неоднородна. Под её флагами сражаются также туркмены и курды, так называемая «накшабандия», бывшие офицеры прошлого режима и даже баасисты. В то время как элитное ядро задействовано в боях, контроль за территорией осуществляется скрытыми ячейками, шейхами местных племён, присягнувшими на верность исламистам.

Организация располагает крупными финансовыми ресурсами. Причём не только за счёт частных пожертвований из фондов государств Персидского залива. Важным источником поступления денежных средств были доходы от контрабанды, грабежей, от выкупов за освобождение заложников, в том числе из западных стран, а также от введения шариатских налогов. С захватом нефтяных скважин на северо-востоке Сирии (провинция Ракка) резервы ИГИЛ пополнились доходами от продажи нефти. Недаром эта организация считается самой богатой из всех ответвлений «Аль-Каиды» и финансово от неё не зависящей. Её активы, по данным западных источников, оцениваются в один млрд. долл. США (Financial Times, June 23 2014 Unrivalled riches help ISIS aspire to role of state). Захват банков Мосула и брошенного иракской армией военного имущества значительно «обогатил» исламистов.

После последних территориальных приобретений ИГИЛ получила трансграничный простор для создания суннитского эрзац-государства в междуречье Тигра и Евфрата, от восточных районов Сирии до северо-западных районов Ирака, где идёт практически свободный переток боевиков и вооружений в обе стороны. Иракских суннитов на помощь антиправительственным силам в Сирии, а сирийских и ливанских шиитов в ряды противников ИГИЛ в Ираке. Если учесть взаимосвязи между Ливаном и Сирией, то можно считать, что внутренние конфликты в этих трёх странах как бы слились в одну религиозную войну между последователями двух главных ветвей ислама – суннитской и шиитской.

Одна из причин столь быстрых успехов исламистов ИГИЛ состоит не только в получаемой ими скрытой помощи извне, в чём Н. Аль-Малики обвиняет Саудовскую Аравию. То, что внутренние конфликты в Сирии и Ираке во многом следствие «клиентской войны» между Саудовской Аравией и шиитским Ираном, укрепившим своё влияние на Багдад, само по себе не новость. За время двух конституционных сроков у власти иракский премьер-министр с присущим ему авторитарным стилем и сильной конфессиональной приверженностью оттолкнул от сотрудничества с возглавляемым им правительством большинство влиятельных суннитских политических и религиозных деятелей, шейхов племён. Именно этим многие аналитики объясняют быстрое расширение сферы влияния ИГИЛ. Исламисты сумели оседлать волну возмущения иракских суннитов монополизацией власти по конфессиональному признаку и заручиться поддержкой местного населения.

Ключевое значение приобретает сейчас курдский фактор. Курды могут стать главной выигравшей стороной. Располагая широкой автономией и собственными военными формированиями (пешмерга) на севере Ирака, они после захвата Мосула исламистами быстро установили свой контроль над нефтедобывающим районом Киркука, который давно является яблоком раздора с центральной властью в Багдаде. Курдское руководство осторожно избегает сепаратистских заявлений, но в последнее время всё чаще даёт понять: если обстановка ухудшится, может быть поставлен вопрос о проведении референдума в Курдистане и в других районах, на которые курды могут претендовать. В этом плане характерно недавнее заявление курдского лидера М. Барзани для CNN: «Ирак распадается. Пора народу Курдистана определить своё будущее …» Конечно, об образовании независимого Курдистана речь пока не идёт, хотя эта цель всегда была и остаётся вековой мечтой курдского народа.

А судьи кто?

Эскалация иракского кризиса бросает новый серьезный вызов всему международному сообществу. В первую очередь это касается США, на которых после ухода из Ирака лежит особая моральная ответственность. Вместе с тем, как и в случае с Сирией, администрация Б. Обамы поставлена перед лицом затруднительных выборов. Здесь ситуация для нее, пожалуй, даже более щепетильная. Возникает вопрос о двойном отношении к терроризму. Режим Б.Асада был объявлен Б.Обамой «нелегитимным», и действия исламистов из ИГИЛ в Сирии не встречали должного отпора. Н. Аль-Малики, хотя и поддерживает тесные связи с Ираном, считается союзником Вашингтона. Но нанесение удара по исламистам в Ираке означало бы прямое участие американцев в конфессиональной войне на стороне шиитов, что сыграло бы на руку террористам. Отказ от поддержки Малики в условиях, когда под вопрос поставлена судьба созданной американцами политической системы, нанес бы значительный ущерб авторитету США в арабском мире, и без того пошатнувшемуся после свержения Х. Мубарака.

С учетом всех этих соображений, США, судя по последним заявлениям Б. Обамы и Дж.Керри (Financial Times, June 23 2014), избрали линию на политические усилия при одновременной подготовке к нанесению ударов с воздуха в случае оперативной необходимости. О прямой военной интервенции речи пока не идет, и такой вариант представляется маловероятным. На данном этапе американцы ограничились направлением группы военных инструкторов в составе 300 человек с миссией оказания помощи иракской армии и сбора разведывательной информации для возможного использования авиации. Дж. Керри срочно прибыл в Багдад с миссией склонить Н. Аль-Малики к формированию представительного правительства «национального согласия», включающего в себя влиятельных суннитских и курдских политических и религиозных деятелей. Это выбило бы из-под ног исламистов базу поддержки на местах. В этом случае военная поддержка правительственных войск со стороны американцев не выглядела бы как участие в конфессиональной войне.

В самом Ираке положение осложняется еще и тем, что удары исламистов были нанесены в тот момент, когда позиции самого премьера сильно пошатнулись. Поэтому дальнейшие сценарии развития ситуации, помимо внешних факторов, будут определяться ещё и тем, каким образом разрешится внутриполитический кризис самой власти. Будет это с Н. Аль-Малики или без него.

Исламистская угроза самому существованию иракского государства напрямую затронула стратегические интересы крупных региональных игроков. От того, каким образом разрешится эта новая проблема, зависит также дальнейшее развитие сирийского конфликта – в сторону обострения или политического урегулирования.

Поиск договорённостей о согласованных действиях идет главным образом между Саудовской Аравией, Ираном и Турцией – тремя соседними государствами, имеющими наиболее сильные рычаги влияния в Ираке. При всем их соперничестве за лидерство в регионе, расшатанном «арабскими революциями», эти государства рассматривают перспективу расчленения Ирака как неприемлемую угрозу с непредсказуемыми последствиями. Похоже, многолетний взаимосвязанный конфликт в Сирии и Ираке достигли такого предела, когда каждая из вовлеченных в него сторон начала более трезво взвешивать баланс выгод и потерь и больше задумываться о возможном ущербе для своих собственных интересов.

Саудовская Аравия выступила в поддержку политического решения на базе формирования правительства «национального спасения» и категорически отмежевалась от терроризма. В рядах ИГИЛ имеется большое количество боевиков, которые со временем создадут угрозу самому Королевству. Еще до исламистского наступления саудовцы и иранцы стали обмениваться сигналами о готовности возобновить диалог по ситуации в регионе. Крайне заинтересованный в успешном завершении женевских переговоров по «ядерному досье», Иран, со своей стороны, проявляет осмотрительность, избегая прямого военного вмешательства. К этому он призывает и США, хотя и принимает меры предосторожности на случай обвального развития событий. Турция также высказалась против вооруженного вовлечения в конфликт на той или иной стороне, в том числе против бомбовых ударов из опасений больших жертв среди мирного населения. Р. Эрдоган прямо заявил: «Поскольку иракская армия покинула свои позиции на севере Ирака, ситуация стала скорее войной между конфессиями, чем борьбой организации ИГИЛ и правительством Ирака. Это суннитско-шиитская война, и мы её не принимаем и не одобряем.»

Резкое обострение и без того взрывоопасной обстановки в Ираке поставило под вопрос существование государства, спешно построенного в условиях иностранной оккупации и по западным конституционным рецептам. Демократические ценности в их либеральном понимании не вписываются в социальную психологию и политическую культуру арабского многоконфессионного и полиэтнического общества. В этом не вина, а скорее беда Н. Аль-Малики, ставшего частью нефункциональной политической системы.

Со стороны внешних акторов видно понимание опасности интервенционистских действий. Тем более в ситуации, когда внутриракский конфликт принимает открыто межконфессионный характер. Опыт «арабских революций» показал правильность позиции России в том, что применение военной силы в мусульманском мире хоть и может принести временный успех, в конечном счете не обеспечивает стабильное развитие на долгосрочную перспективу, создавая очаги новых потрясений.

Что дальше?

В данном случае исламисты из ИГИЛ бросили вызов практически всем вовлеченным в конфликт сторонам, будь то внутри Ирака или вне его. Если отражение исламской угрозы пойдет по пути согласования международных и региональных усилий на базе общих интересов, а такая тенденция начинает прослеживаться, то это могло бы привести к выстраиванию новой региональной конфигурации. В этой системе координат режим Б. Асада может показаться Западу не таким «большим злом» по сравнению с существованием исламского халифата в этой стратегически важной части Ближнего Востока. Полная координация действий США с Ираном в решении этой проблемы вряд ли возможна, но взаимное понимание пределов односторонних шагов, судя по всему, уже налаживается. Для суннитских союзников США в арабских государствах Персидского залива важное значение имеют американские заверения в готовности Вашингтона сдерживать региональные амбиции Ирана.

Составной частью согласованных шагов в этой новой кризисной ситуации являются происходящие именно в это время позитивные сдвиги в отношениях России и Саудовской Аравии. Начавшийся между ними политический диалог на высоком уровне должен способствовать появлению взаимопонимания в подходах к сложному комплексу региональных и международный проблем. В ходе визита в Саудовскую Аравию министра иностранных дел России С.В. Лаврова саудовское руководство подчёркивало «глубокую заинтересованность в существенном наращивании партнёрства Россией».

Российско-саудовское и американо-иранское сближение, происходящее на параллельных курсах, может создать благоприятную атмосферу для восстановления согласованных шагов на ближневосточном треке с акцентом на продолжение поисков политического урегулирования внутренних конфликтов в Сирии и Ираке, тесно связанных между собой.

1. На прошедших 30 апреля с.г. парламентских выборах партия «Государство закона», возглавляемая премьер-министром Нури Аль-Малики, в третий раз одержала победу, но не смогла получить достаточное количество мест, чтобы создать правящую коалицию. Формирование правительства затянулось, и к моменту обострения военной обстановки страна оставалась в состоянии политического кризиса.(прим.автора)

Ирак > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 8 июля 2014 > № 2913959 Александр Аксененок

Таджикистан заявил о готовности снизить тариф за транзит электроэнергии из Таджикистана и Кыргызстана в Пакистан в рамках проекта CASA-1000 с нынешнего заявленного в 2,5 американских центов за киловатт до 0,99 центов. Ожидается, что в ближайшее время состоится встреча рабочих групп по обсуждению данного вопроса, однако окончательное решение будет объявлено только после того, как новый Президент Афганистана вступит в должность. Первоначально Таджикистан был намерен продавать электроэнергию по 3,5 цента за киловатт, но потом увеличил ставку до 7 центов, затем была достигнута договоренность по цене до 5,1 центов за киловатт. Таджикистан. Пакистан > Электроэнергетика > ca-news.org, 8 июля 2014 > № 1173726

6-8 июля в Ашхабаде проходит очередное заседание по вопросам строительства газопровода ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия).

В заседании принимают участие делегации от всех четырёх стран, на чьей территории планируется строительство газопровода. Обсуждаются сроки подписания соглашения о продаже газа, график работ, детали технического соглашения и другие вопросы, связанные с реализацией проекта, отмечает информационное агентство «Синьхуа».

В последний день заседания, 8 июля будут заслушаны доклады о результатах уже проведённых работ по данному проекту.

Напомним, что газопровод предполагается ввести в эксплуатацию в 2017-2018 гг. В случае успешной реализации проекта Афганистан сможет получать за транзит газа по своей территории до 400 млн. долларов в год.

В пакистанском городе Равалпинди прошла встреча высокопоставленных военных Афганистана и Пакистана, посвящённая вопросам обстрела приграничных территорий и борьбе с терроризмом.

Афганскую делегацию возглавил генерал Афзал Аман, высокопоставленный представитель министерства обороны Афганистана. Также в состав делегации вошли представители Национального совета безопасности, представители разведки и пограничных войск Афганистана.

В пресс-релизе МИД ИРА отмечается, что афганская делегация представила доказательства регулярного обстрела приграничных территорий со стороны Пакистана и призвала немедленно прекратить эту практику, сообщает телеканалы «Ариана-ТВ».

Кроме того, стороны обменялись мнениями по вопросам борьбы с талибами в Кветте и боевиками группировки Хаккани.

Пакистанские военные настаивали на том, что обстрелы имеют своей причиной борьбу с террористами, находящимися на афганской территории, в частности, с муллой Фазлуллой. Афганские военные, однако, настаивали на том, что Пакистан предоставляет террористам убежища и это идёт вразрез с международным правом и политикой афганского правительства.

Напомним, что регулярные обстрелы Пакистаном приграничных районов восточных провинций Афганистана уже оставили без крова сотни семей и привели к значительным убыткам пострадавших уездов.

Вице-президент Торгово-промышленной палаты Кыргызстана полагает, что торгово-экономическое сотрудничество с Афганистаном, Пакистаном и Таджикистаном имеет большие перспективы.

Соответствующее заявление Рима Апасова сделала на бизнес-форуме в Душанбе. Как сообщают средства массовой информации Таджикистана, на форуме обсуждались развитие торговли и экономики и стимулирование партнёрских взаимоотношений предпринимателей из стран Центральной Азии. В рамках форума также проходила выставка продукции предпринимателей всех четырёх стран-участниц форума.

Напомним, что форум был организован Агентством международного развития США (в рамках проекта по торговле и содействию Афганистана), Торгово-промышленной палатой и министерством экономического развития и торговли Таджикистана.

Власти Индии продолжают регулировать рынок лука.

Как сообщает BBC, индийское правительство приняло решение об увеличении минимальной экспортной цены на лук на 67% до 500 долларов США, тогда как еще две недели назад «потолок» стоимости отгрузок составлял 300 долларов США.

Таким образом власти страны стараются нормализовать сложившуюся непростую ситуацию на внутреннем рынке, так как неурожаи в последние несколько лет способствовали удорожанию этого стратегически важного для Индии вида овощей. В дальнейшем рост стоимости овощей провоцировал инфляцию, которая, в свою очередь, влияла на формирование социальных кризисов. Осложняет ситуацию и то, что в текущем году объем производства лука в стране будет невысоким по причине недостаточного количества дождей и долгой засухи.

Напомним, что первый луковый кризис произошел в Индии еще в 2010 году, когда стоимость овощей поднялась в 2,5 раза всего за пару недель, вызвав масштабные акции протеста. Тогда правительство ввело полный запрет на экспорт лука, обнулило пошлины на импорт и дало разрешение на масштабные закупки в Пакистане. Продлился запрет почти год и был отменен в 2011-ом. К сожалению, в 2013 году ситуация повторилась, и, кроме Пакистана, Индия начала закупать луки еще и в Китае и Египте.

Спикер Госдумы Сергей Нарышкин считает, что внешняя политика США является главным фактором международной нестабильности.

"Очень серьезную озабоченность вызывают у нас попытки ревизии международного права и неустойчивость его институтов, подверженных, как нам представляется, избыточному влиянию со стороны отдельных государств и, прежде всего США, чья внешняя политика является главным фактором международной нестабильности", — сказал Нарышкин, выступая в пятницу в Госдуме.

В подтверждение своих слов Нарышкин привел данные глобального социологического исследования, которое было проведено международным исследовательским центром Gallup International — "международная, по сути, американская компания, которая проводила исследования в 65 государствах". Было опрошено, по его словам, 70 тысяч человек. Респонденты отвечали на вопрос о том, какая по их мнению страна представляет из себя наибольшую угрозу безопасности в мире в настоящее время.

Россия вместе с Францией и Японией попали в этот список и набрали "свои скромные 2-3%, и находимся в самом конце (списка)".

"На втором месте Пакистан — 8%, и абсолютным лидером являются Соединенные Штаты, которые по этому вопросу набрали 24%. Цифры говорят сами за себя", — сказал Нарышкин.

По данным министерства энергетики Ирана, в первом квартале текущего года (21.03-21.06.14 г.) экспорт иранской электроэнергии в соседние страны вырос на 12,43% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Так, за указанный срок Ираном было экспортировано 3 тыс. 214,9 гигаватт*час электроэнергии, а в первом квартале прошлого года этот показатель составил 2 тыс. 859,4 гигаватт*час электроэнергии.

Как отмечают специалисты, хранить электроэнергию не возможно, и с целью ее максимального использования, а также недопущения потерь электроэнергии, произведенной на иранских электростанциях, она поставляется на экспорт. При этом в период пикового потребления электроэнергия импортируется из-за границы с целью обеспечения надежного энергоснабжения.

Следует напомнить, что Иран обменивается электроэнергией с Арменией, Пакистаном, Туркменистаном, Турцией, Азербайджаном, Ираком и Афганистаном.

Кольскую АЭС посетили постоянные представители 15 зарубежных стран при международных организациях в Вене*. Основной целью посещения стало ознакомление с передовыми российскими технологиями в области эксплуатации, противоаварийного реагирования и обращения с РАО, которые применяются на площадке АЭС.

Огромный интерес зарубежных гостей вызвал Комплекс переработки жидких радиоактивных отходов, который был введен в эксплуатацию на Кольской АЭС в 2006 году.

- Технология переработки ЖРО весьма интересна - России удалось достичь многого за 60 лет развития атомной энергетики, - заявил посол Вьетнама, председатель Совета управляющих МАГАТЭ Тхиер Нгуйен. - И, конечно, моя страна хотела бы иметь у себя станцию, подобную Кольской АЭС.

Гостям продемонстрировали оборудование, установленное на промплощадке станции в ходе реализации программы пост-фукусимских мероприятий. Директор Кольской АЭС Василий Омельчук подробно рассказал о введённой в эксплуатацию аппаратуре. Был произведён запуск передвижной дизель-генераторной станции.

- На Кольской АЭС хорошо заметны усовершенствования, произошедшие за три года после аварии на АЭС Фукусима, - отметил посол Японии Тоширо Озава. - Значительно увеличилось количество технических средств, в том числе, мобильных, которые имеют огромное значение для обеспечения безопасности, в чём заинтересованы все операторы АЭС.

В завершении визита послы посетили модернизированный полномасштабный тренажёр, установленный в учебно-тренировочном подразделении. Тренажёр является точной копией щита управления энергоблока № 4 и используется для подготовки и поддержания квалификации оперативного персонала АЭС.

- Интерес дипломатов был колоссальный. Я не ожидал такого количества вопросов, которые задавали гости, - резюмировал директор атомной станции Василий Омельчук, лично проводивший экскурсию по промплощадке. - Можно сказать, увиденное явно превзошло ожидания, несмотря на то, что уважаемые послы готовились к встрече.

В целом же, иностранные послы высоко оценили результаты своего визита на Кольскую АЭС, общение с её руководством и уровень представленной информации.

* Кольскую АЭС посетили послы Алжира, Армении, Вьетнама, Египта, Индии, Иордании, Китая, Кувейта, Никарагуа, Пакистана, Саудовской Аравии, Сингапура, Турции, ЮАР и Японии.

Кольская АЭС является филиалом ОАО «Концерн Росэнергоатом». Станция расположена в 200 км к югу от г. Мурманска на берегу озера Имандра. Вырабатывает около 60% электроэнергии Мурманской области. В эксплуатации находятся 4 энергоблока с реактором типа ВВЭР, мощностью 440 МВт каждый. Кольская АЭС является поставщиком электроэнергии для Мурманской области и Карелии.

Оперативная информация о радиационной обстановке вблизи АЭС России и других объектов атомной отрасли представлена на сайте www.russianatom.ru

Управление информации и общественных связей Кольской АЭС

В ближайшее время спецпредставитель США по Афганистану и Пакистану Джеймс Доббинс покинет свой пост после года и нескольких месяцев службы в данной должности.

Госдепартамент США высоко оценил заслуги 72-летнего политика. В недавнем заявлении госсекретарь Джон Керри отметил значимость участия Доббинса в переговорах по вопросу афгано-американского соглашения в сфере безопасности, подготовке к президентским выборам в ИРА, а также объединении усилий двух стран в борьбе с терроризмом.

Сам Доббинс недавно выразил обеспокоенность текущим политическим кризисом в ИРА. Дипломат отметил, что недостаточная открытость выборов наряду с протестами против фальсификаций может спровоцировать раскол в афганском обществе.

Тем не менее, спецпредставитель выразил надежду на стабилизацию ситуации в Афганистане, подчеркнув, что однородность страны не позволит населению повторить судьбу Югославии.

Ожидается, что преемником спецпредставителя станет Даниэль Фельдман, в настоящее время занимающий должность заместителя Джеймса Доббинса, сообщает газета «Нью-Йорк Таймс».

Как справиться с новой холодной войной

Какие уроки Москва и Вашингтон могут вынести из прошлого опыта

Резюме: Подобно первой холодной войне, новая будет разворачиваться на многочисленных площадках и не начнет затихать до тех пор, пока обе стороны не признают, что им приходится платить высокую цену.

Статья опубликована в журнале Foreign Affairs, № 4, 2014 год.

Не стоит походя называть нынешнее противостояние России и Запада «новой холодной войной». В конце концов, нынешний кризис едва ли сопоставим по глубине и масштабу с тем, что определял систему международных отношений во второй половине XX века. Предположение, что Россия и Запад снова обречены на подобную конфронтацию, может побудить политиков избрать неверную и даже опасную стратегию. Использование ярлыка – серьезное дело.

Вместе с тем важно называть вещи своими именами, и крах отношений между Западом и Россией действительно заслуживает того, чтобы именовать его новой холодной войной. Жестокая реальность в том, что независимо от исхода кризиса на Украине связи не вернутся в нормальное деловое русло, как это было после войны 2008 г. между Россией и Грузией.

Администрации Обамы удалось немного улучшить отношения с Россией, которые достигли низшей точки в 2008 году. Стороны заключили новый договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ), договорились о более жестких санкциях в отношении Ирана, сотрудничали в обеспечении воздушных путей НАТО над территорией России для военных операций в Афганистане и вместе работали над осуществлением плана президента Барака Обамы по гарантиям безопасности ядерных материалов во всем мире. Но контакты так и не перешли на более высокий уровень, поскольку прогресс тормозился разногласиями насчет противоракетной обороны, кампании Североатлантического альянса в Ливии, гражданской войны в Сирии и ряда мер, которые режим Владимира Путина применял против собственных граждан. Хотя даже эти препятствия не разрушили надежду на то, что Москва и Вашингтон смогут найти общую платформу для решения некоторых важных вопросов.

Теперь надежда испарилась. Кризис на Украине подтолкнул обе страны к тому, чтобы перейти опасную черту и вступить в отношения, не смягченные двусмысленностью, характерной для последнего десятилетия, когда стороны не видели друг в друге ни друзей, ни врагов. Отныне Россия и Запад – противники.

Новая холодная война будет принципиально отличаться от своей предшественницы, но и она способна причинить колоссальный урон. В отличие от первой холодной войны, данная конфронтация не будет охватывать всю систему международных отношений или весь земной шар. Мир уже не биполярный, как раньше, и важные регионы и ключевые игроки, такие как Китай и Индия, станут сопротивляться втягиванию в противостояние. Кроме того, в конфликте не будет противопоставления «измов», и вряд ли он станет разворачиваться на фоне постоянной угрозы ядерного Армагеддона. Тем не менее новая холодная война повлияет почти на все важные аспекты международных отношений, и размежевание продолжит усугубляться, поскольку Путин полагает, что России чужды культурные ценности современного Запада. Наконец, в случае нарастания кризиса безопасности в центре Европы риск ядерной войны может вернуться.

Следовательно, и для Москвы, и для Вашингтона главная задача – сдерживание конфликта, чтобы он был как можно более краткосрочным и неглубоким. Для этого необходимо внимательно изучать уроки предыдущей конфронтации. Тогда, несмотря на ожесточенное соперничество, удалось выработать механизмы для снижения напряженности и рисков. К 1970-м гг. американские и российские лидеры считали принципиально важными задачами сдерживание противостояния и сосредоточение на разных областях сотрудничества, особенно на контроле над ядерными вооружениями. Не сбрасывая со счетов принципиальные различия, разводящие их по разные стороны баррикад, лидеры взяли на вооружение мудрость взаимодействия, а не изоляции. В конце холодной войны президент США Рональд Рейган и советский лидер Михаил Горбачёв делали искренние, хотя и неуклюжие попытки понять основополагающие мотивы друг друга, и это повлияло на исход. Сегодня, когда Москва и Вашингтон руководствуются противоположным подходом, они могли бы взять паузу и подумать о том, как самые мудрые предшественники подходили к регулированию отношений в период холодной войны.

Серьезное охлаждение

При всех различиях новая холодная война во многом будет похожа на прежнюю. Во-первых, российские и западные лидеры уже прибегли к непростительно грозной риторике, во многом напоминающую ту, что применялась в начале первой холодной войны. Достаточно вспомнить предвыборное выступление советского генсека Иосифа Сталина в феврале 1946 г. и речь о «железном занавесе» Уинстона Черчилля, уже бывшего британского премьера, которую он произнес через месяц. Например, аннексию Крыма Путин оправдывал в марте словами о том, что Вашингтон и его западноевропейские союзники руководствуются не международным правом, а «правом силы», поскольку убеждены, что их «исключительность» позволяет незаконно использовать силу против суверенных стран, «выстраивая коалиции по принципу “кто не с нами, тот против нас”». В мае Александр Вершбоу, заместитель генерального секретаря НАТО, заверил, что Россия будет теперь считаться «скорее неприятелем, чем партнером».

Во-вторых, как и на начальных этапах прежней холодной войны, каждая из сторон рассматривает конфликт исключительно как результат действий или даже природы противника. При этом они не обращают внимания на трудности взаимодействия, которые довели отношения до нынешнего беспрецедентного охлаждения. Подобная склонность винить во всем оппонента также напоминает ситуацию конца 1950-х и начала 1960-х гг., когда стороны считали друг друга чуждыми по своей сути. Только после Берлинского кризиса 1958–1961 гг. и Карибского кризиса 1962 г. американцы и советские сделали шаг в другом направлении, взявшись изучать области совпадения интересов. В течение последующих 10 лет они провели успешные переговоры по трем важным соглашениям о сдерживании гонки вооружений: Договору об ограничении ядерных испытаний, Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и первые переговоры об ограничении стратегических, наступательных вооружений (СНВ-1).

В-третьих, в течение большей части первой холодной войны никто не ожидал улучшения отношений. Когда интересы по конкретным вопросам совпадали, на какое-то время налаживалось сотрудничество по одной или нескольким проблемам. Сегодня также никто из участников противостояния не верит в реальность сотрудничества по широкому спектру вопросов международной повестки дня с целью изменения общего характера отношений. И никто, похоже, не готов сделать первый шаг в этом направлении.

В-четвертых, чтобы наказать Москву и дать ей понять, какую цену придется заплатить за продолжение агрессии, Вашингтон прибег к целому ряду карательных мер в духе холодной войны. Начиная с марта, приостановлено военное сотрудничество и прекращены переговоры по противоракетной обороне. Администрация Обамы также запретила экспорт в Россию гражданских технологий, которые потенциально могут использоваться в военной сфере, приостановила сотрудничество с Россией по проектам в области мирного атома, НАСА прекратило взаимодействие с российскими партнерами и закрыло доступ российским специалистам к лабораториям Министерства энергетики США.

Многие из этих мер, скорее всего, сохранятся и после окончания кризиса на Украине. И даже те, от которых откажутся, оставят неприятный осадок.

В-пятых, и это самое серьезное последствие, подобно тому, как конфронтация по проблемам безопасности в сердце Европы стала эпицентром первой холодной войны, вернувшаяся неопределенность по поводу стабильности в Центральной и Восточной Европе будет движущей силой и этого противостояния. Начиная с 1990-х гг. экспансия НАТО на территорию большей части Восточной Европы, включая страны Балтии, передвинула военно-политическую границу Европы к рубежам бывшего Советского Союза. Расширение альянса превратило Белоруссию, Молдавию и Украину в новую буферную зону. Они как бы стали преемницами Польши и осколков Австро-Венгерской империи, из-за которых великие державы сражались в XIX–XX веках. Сегодня, когда Москва укрепляет Западный военный округ, свой ключевой форпост, а НАТО снова переориентируется на Россию, противостояние вокруг континентальной Европы, на прекращение которого ушло два десятилетия, быстро возрождается на восточной периферии.

Красная зона

Существует точка зрения, что новую холодную войну, пусть она и нежелательна, даже близко нельзя сравнивать с прошлой – прежде всего потому, что современная Россия представляет лишь тень той угрозы, которая исходила от Советского Союза. Действительно, у Соединенных Штатов огромные материальные преимущества над противником: их экономика примерно в восемь раз превосходит российскую, а военный бюджет больше в семь раз. Более того, на фоне грандиозности других задач, стоящих перед Вашингтоном, от волнений на Ближнем Востоке до растущего напряжения в Азиатско-Тихоокеанском регионе, резкое ухудшение отношений между Россией и США, а также большей частью Европы, представляется сравнительно маловажным фактором.

Однако сомневаться в вероятности или значимости продолжительной конфронтации глубоко ошибочно. На самом деле, если Россия и Соединенные Штаты будут относиться друг к другу враждебно и неприязненно, это способно привести к нежелательным изменениям во внешней политике обеих стран, оказать негативное воздействие фактически на все важные аспекты мировой политики и отвлечь внимание и ресурсы от серьезных вызовов безопасности.

Подумайте о положении Вашингтона в Азиатско-Тихоокеанском регионе, в направлении которого он намеревается перемещать основные дипломатические и военные ресурсы. Последние события уже вызвали опасения в Токио, что повышенное из-за Украины внимание Вашингтона к Европе ослабит его приверженность интересам Азии. Если говорить более конкретно, Токио беспокоится, что США будут меньше помогать Японии сдерживать усиливающийся Китай. Японские лидеры опасаются, что сравнительно мягкая реакция Обамы на аннексию Крыма Москвой предвосхищает аналогичный отклик на возможный захват Пекином спорных островов Сенкаку (известных в Китае под названием Дяоюйдао) в Восточно-Китайском море. Более того, у воинственной России будут стимулы для того, чтобы мешать, а не помогать Соединенным Штатам в осуществлении деликатной задачи сдерживания китайской агрессии при одновременном расширении сферы американо-китайского сотрудничества. Точно так же в то время, когда Вашингтону нужно сотрудничество с Россией для устранения новых очагов дестабилизации мирового порядка, Москва отойдет в сторону и будет вставлять США палки в колеса их борьбы с терроризмом, изменением климата, распространением ядерных вооружений и преступлениями в киберпространстве.

Вынужденная необходимость переориентировать планирование оборонных расходов, вызванная тем, что многие американские конгрессмены и восточноевропейские союзники Соединенных Штатов считают возрождением российской военной угрозы, затруднят усилия Пентагона, направленные на экономию средств за счет модернизации и сокращения вооруженных сил. Армии США, которая сейчас сосредоточена на контртеррористических операциях и обеспечении безопасного доступа к морям, омывающим Китай, придется наращивать потенциал для ведения сухопутных операций в Европе.

Новая холодная война еще серьезнее повредит России, поскольку Москва больше зависит от Запада, чем Запад от России – по крайней мере в одном важном вопросе. Для диверсификации ресурсоориентированной экономики и модернизации инфраструктуры, созданной еще в советское время, России нужен приток западного капитала и технологии. Поскольку теперь этот канал окажется в значительной степени закрыт, Москва будет вынуждена существенно увеличить зависимость от отношений с Пекином, в которых она совершенно точно будет младшим партнером, или от партнерства с разными странами, неспособными предложить ей что-то даже близко напоминающее те возможности и ресурсы, которыми располагают США и Европа.

Четыре года назад, когда мировой финансовый кризис обнажил слабость российской экономики, тогдашний президент Дмитрий Медведев доказывал, что страна остро нуждается в «альянсах для модернизации» с Соединенными Штатами и Евросоюзом. Но сейчас, когда раскол с этими странами углубляется, Москва уже ощущает наступление кризисной ситуации: бегство капитала, сжатие кредитных рынков, неминуемое приближение рецессии.

Подобные экономические трудности могут побудить российских лидеров еще жестче упреждать и подавлять внутреннее недовольство, чтобы не допустить потенциальных волнений. А это означает другой уровень репрессий, способных бумерангом вернуться в виде широкого оппозиционного фронта, которого так боится Кремль. Между тем испортившиеся отношения России с США и их европейскими союзниками способны побудить таких партнеров России, как Армения, Белоруссия и Казахстан, играющих ключевую роль в планах создания евразийского экономического союза и укрепления Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ), аккуратно дистанцироваться от Москвы, чтобы не испортить отношения с западными державами.

Новая конфронтация с Западом также приведет к истощению военных ресурсов России. Это ослабит возможности Москвы отвечать на другие вызовы безопасности, такие как насилие и террор на Северном Кавказе и нестабильность в Центральной Азии, которая усугубляется непредсказуемым будущим Афганистана и Пакистана. Россия должна также защищать свои протяженные границы с Китаем и готовиться к потенциальному конфликту между Северной и Южной Кореей.

Болевые точки

Крах отношений России с Западом не просто изменит внешнюю политику Соединенных Штатов, Европы и России, но и серьезно затруднит решение широкого спектра международных проблем. Остатки режима контроля над вооружениями, на создание которого у России и США ушли многие годы, будут по большей части ликвидированы. Новая холодная война уничтожила шансы на разрешение разногласий между Москвой и Вашингтоном по поводу противоракетной обороны, хотя Россия выдвигает это в качестве предварительного условия для заключения дальнейших соглашений в области контроля над стратегическими вооружениями. Вместо этого стороны, вероятно, начнут разрабатывать новые и потенциально дестабилизирующие технологии, включая средства кибернетической войны и улучшенные традиционные вооружения повышенной точности.

Тем временем европейский компонент американской ПРО, скорее всего, будет теперь направлен конкретно против России, тем более что администрация Обамы считает ее виновной в нарушении Договора о ядерных силах среднего радиуса действия от 1987 года. Маловероятно, что Москва и Вашингтон смогут договориться об ограничении развертывания крупных вооружений в Европе. Новая холодная война также сокрушила надежды на укрепление других базовых соглашений, таких как Договор об открытом небе от 1992 г., регулирующий полеты летательных аппаратов без вооружений на борту для осуществления воздушного наблюдения.

Роль геостратегических расчетов также значительно вырастет в энергетических связях. Каждая из сторон попытается использовать торговлю нефтью и газом для давления на оппонента и минимизацию собственной уязвимости. Шансы на сотрудничество США и России в разработке огромных углеводородных резервов Арктики, конечно, снизятся. В более широком смысле новая холодная война отбросит назад международное сообщество в борьбе за уменьшение воздействий глобального изменения климата на Арктику, хотя именно в этой области двум странам удалось добиться удивительно тесной кооперации. Одним из наиболее успешных, но недооцененных аспектов недавних отношений Соединенных Штатов и России стал прогресс, достигнутый двадцатью рабочими группами двусторонней президентской комиссией США–Россия, созданной в 2009 г. для облегчения взаимодействия на высшем уровне по целому ряду вопросов – от реформы тюрем и военного образования до структур по чрезвычайным ситуациям и контртеррористической деятельности. Продолжение такого сотрудничества или тем более его углубление теперь маловероятно.

Москва и Вашингтон также перестанут стараться сбалансировать позиции по ключевым вопросам мирового управления, включая давно назревшие реформы ООН, Международного валютного фонда, Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Вашингтон сосредоточился на исключении России из возможно большего числа международных организаций (например, «Большой восьмерки») и ограничении ее роли в других. Тем временем Москва прилагает еще больше усилий, чем раньше, чтобы уменьшить влияние США и ЕС в этих организациях.

Наконец, если на постсоветском пространстве снова вспыхнет один из тлеющих конфликтов, вероятность того, что Россия и Соединенные Штаты станут действовать сообща для сдерживания насилия, близка к нулю. Напротив, если ситуация в Нагорно-Карабахской области Азербайджана или в Приднестровье на территории Молдавии выйдет из-под контроля, Москва и Вашингтон скорее займутся тем, чтобы сорвать «коварные» планы друг друга, чем поиском взаимоприемлемого решения.

Минимальный ущерб

Острота кризиса на Украине снизилась, но едва ли его можно считать завершенным. Президентские выборы в мае не разрешат кризис легитимности, с которым сталкивается Киев, поскольку на востоке ему не доверяют. И с помощью скромных пакетов помощи, которые пытаются наскрести Международный валютный фонд и другие западные доноры, вряд ли удастся решить глубокие структурные проблемы экономики, такие как безудержная коррупция и сосредоточение реальной власти в руках немногочисленных олигархических кланов. Короче, страну ожидает долгая и кропотливая работа в условиях политической и экономической неопределенности.

Вместе с тем Украина – лишь фрагмент более крупной и зловещей картины. Стабильность Европы, которая совсем недавно казалась гарантированной, теперь представляется призрачной. Новая линия политического разлома образовалась в самом сердце континента, не только на Украине, но также в Белоруссии и Молдавии. Ситуация там крайне неустойчива и чревата дальнейшей эскалацией конфронтации между Востоком и Западом. Политическим лидерам в Москве и Вашингтоне необходимо считаться с этой тревожной реальностью и учитывать цену, которую придется заплатить, если они будут и дальше закрывать глаза на широкомасштабные последствия новой холодной войны. Преуменьшение рисков и цены противостояния приведет к недооценке того, какие усилия необходимо приложить для преодоления грозящей опасности.

Следовательно, фундаментальная задача, стоящая перед Москвой и Вашингтоном, – как можно скорее закончить новую холодную войну и сделать ее по возможности менее глубокой. Цели можно достигнуть, только если лидеры обеих сторон возьмут на вооружение принцип минимального ущерба. До сих пор они этого не делали. Вместо того чтобы рассматривать украинский кризис в более широкой перспективе, российские и западные лидеры, похоже, сосредоточились на противоборстве в соответствии с его внутренней логикой. Для России это означает стойкость и выдержку: мужественно пережить санкции Запада и их последствия и заставить Вашингтон и его союзников принять то, что российские лидеры считают законными интересами своей страны на Украине и за ее пределами. Для Соединенных Штатов и Европы победить на Украине – заставить Москву отказаться от агрессивного поведения и вернуться на тропу сотрудничества (некоторые западные круги подразумевают под победой также ослабление режима Путина и ускорение его смены).

Приверженность принципу минимизации ущерба, причиненного новой холодной войной, не означает, что Запад должен терпимо относиться к попыткам России контролировать события в соседних с Европой буферных областях путем подстрекательства к политической нестабильности или с помощью военной силы. Если США и их европейские союзники не смогут найти способ избавить Россию от этого искушения – через реальные военные угрозы, если это понадобится, холодная война будет только разгораться. В то же время политика сдерживания конфликтов в промежуточном пространстве между Европой и Россией должна определяться более глобальной целью. Все, что делают западные лидеры, чтобы побудить Россию к сдержанности, следует дополнить привлекательной картиной альтернативного пути, встав на который, все стороны смогут двигаться в более конструктивном направлении. Оба аспекта должны быть ясными и предметными: красные линии следует проводить четко и подкреплять их угрозой реального применения военной силы, а возможности сотрудничества должны быть конкретными и значимыми.

Сдерживать гнев

Минимизация ущерба, причиненного новой холодной войной, потребует мудрого управления. Для этого лидерам в Москве, Вашингтоне и европейских столицах следует усвоить три урока первой холодной войны.

Во-первых, признать, что недоверие в ту пору часто искажало восприятие намерений противоположной стороны. В качестве одного из многих примеров подумайте об ошибочном представлении США, будто советское вторжение в Афганистан в 1979 г. было попыткой установить контроль над нефтью в Персидском заливе. Это объяснялось глубоко укоренившимся недоверием к советским территориальным амбициям, которое американские лидеры испытывали с тех пор, как Сталин захватил большую часть Восточной Европы после Второй мировой войны, а затем попытался расширить советское влияние на Иран и Корею.

Со времен окончания первой холодной войны неверное восприятие намерений друг друга постоянно портило отношения, срывало усилия по формированию нового партнерства и позволило потенциально действенным и продуктивным отношениям скатиться к вражде. Расширение НАТО на восток и планы по созданию системы противоракетной обороны в Европе укрепили Россию в подозрениях, что эти действия направлены против Москвы. А бесцеремонное обращение России с соседними государствами – в частности, с Украиной – породило на Западе мнение, будто Москва хочет не просто влиять на ближнее зарубежье, но и контролировать всю бывшую советскую территорию.

Избавиться от такого недоверия нелегко. От официальных лиц потребуются большие усилия и готовность идти на реальный риск. Лидеры по обе стороны знают, что их внутриполитические противники истолкуют попытки преодолеть враждебность как слабость.

Они также обеспокоены тем, что любые заигрывания будут выглядеть напрасными, если не встретят взаимности и быстрых ответных шагов. Еще хуже, если другая сторона ответит продолжением агрессии, тогда усилия будут выглядеть как неудачные попытки умиротворения. И все же самое большое препятствие для сотрудничества – искаженные представления о намерениях и целях друг друга. Чтобы распутать этот клубок, нужно начать прямой диалог на высшем уровне – спокойно и без всяких предварительных условий. Лидеры должны встречаться с готовностью обсуждать все вопросы, в том числе наиболее спорные, острые и трудные. Такой диалог, конечно, труден, но абсолютно необходим. Однако ни одному из правительств не обязательно отказываться от своих нынешних позиций до начала переговоров.

Вместе с тем попытка понять наиболее глубокую озабоченность оппонента – это только первый шаг. Далее переговоры должны вести к реальным действиям. Каждой из сторон нужно определить конкретный шаг или ряд шагов, которые подтолкнут ее к переосмыслению предвзятых мнений.

Нужно отказаться от взаимных обвинений, попытаться объективно оценить собственное поведение и понять, какие именно действия портят отношения и сводят на нет усилия по их улучшению. Второй урок первой холодной войны состоит в том, что обе стороны своими непродуманными действиями раскручивали спираль напряженности. В украинском кризисе виновны обе стороны. ЕС оставался глух к законной озабоченности России в отношении соглашения об ассоциации с Украиной. Во время февральских беспорядков в Киеве Соединенные Штаты слишком быстро отказались от дипломатического соглашения, которое предусматривало возможный выход из кризиса, новые президентские выборы и конституционную реформу. И на протяжении всего кризиса Россия чересчур охотно эксплуатировала нестабильность на Украине для достижения своих целей.

Третий урок первой холодной войны может быть самым важным.США и СССР обычно действовали по ситуации вместо того, чтобы придерживаться определенного плана и политики. Поэтому в нынешнем кризисе вокруг Украины и в последующих кризисах Соединенным Штатам и их европейским союзникам надлежит воздействовать на выбор России за счет влияния на события, а не посредством попыток изменить мышление кремлевских политиков. В практическом отношении это означает, что Вашингтону и Брюсселю следует оказать Украине экономическую помощь, в которой она отчаянно нуждается (обусловив это реальными шагами по исправлению коррумпированной политической системы), настаивать на том, чтобы украинские лидеры сформировали правительство, которое могло бы быть принято как легитимное на востоке страны, и стремиться создать такие условия, при которых Украина может сотрудничать с Европой и Россией без необходимости делать выбор между ними. Если политика США будет двигаться в этом направлении, действия России, вероятно, окажутся более конструктивными.

Эмоции перехлестывают через край в Москве, Вашингтоне и европейских столицах, и конфронтация по поводу Украины, похоже, обрела собственную инерцию. Если кризис там пойдет на спад, то снизится и градус противостояния в новой холодной войне, хотя полностью она не закончится. Если кризис будет углубляться (или вспыхнет в других местах), новая холодная война обострится. Другими словами, развитие событий на Украине определяет траекторию новой конфронтации, хотя не все зависит от того, что там произойдет. Подобно первой холодной войне, новая будет разворачиваться на многочисленных площадках и не начнет затихать до тех пор, пока обе стороны не признают, что за выбор этого пути придется заплатить высокую цену, и не решатся на трудные шаги для изменения выбранного пути.

Роберт Легвольд – почетный профессор Колумбийского университета.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 июля 2014 > № 1144832 Роберт Легвольд

Мир непредвиденных сложностей

История вернулась из отпуска

Резюме: В глобальной экономике большинство санкций можно обойти. Добровольный уход одной страны с выгодного зарубежного рынка открывает возможности для другой. Санкции – пагубный, хотя и политически предсказуемый ответ на нежелательные события.

Мы живем в эпоху разрыва во времени. По крайней мере в мировом контексте прошлое и настоящее больше не служат надежными путеводителями в будущее. Наши ожидания постоянно оказываются нереалистичными. Ясно, что мы довольно часто неверно оцениваем события, происходящие в мире. Поэтому нас все время удивляют некоторые тенденции и явления.

Мы не смогли предвидеть серьезные факторы, которые сформировали мир после окончания холодной войны. Распад Советского Союза и быстрое возвращение Китая в клуб богатых и влиятельных держав ошеломили всех и ввели в состояние ступора. Триумфализм, порожденный распадом СССР, вселил во многих надежду, что история достигла кульминации во всемирной победе либеральной демократии и торжестве западных ценностей. Однако попытки американцев насадить эти ценности в таких местах, как Афганистан, Египет и Ирак привели к полной анархии.

Возможно, история взяла небольшой отпуск, но затем вернулась с новой силой и энергией – по крайней мере в Восточной Европе и Восточной Азии. Европа и США снова занялись перетягиванием каната с Россией по поводу ее границ и политической ориентации соседей. Китай, Япония, Корея, Филиппины и Вьетнам принимают воинственные позы, претендуя на островки, скалы и рифы в пустых морях, которые их разделяют. Границы, утвержденные в эпоху колониализма и холодной войны, больше не являются непоколебимыми.

Некоторые демократически избранные правительства свергнуты после массовых протестов. Другие демократии, включая Канаду и Соединенные Штаты, энергично поддержали инициированную снизу смену режимов, потому что нам не нравились свергнутые правительства или мы считали их политику неудобной для нас. Каким бы ни был организующий принцип века, это уже не защита демократии против тех, кто считает ее препятствием для политической ориентации.

Мало кто предвидел, что башня деривативов и кредитных свопов, построенная на Уолл-стрит, внезапно обрушится. Выяснилось, что банки, слишком крупные, чтобы потерпеть крах, примерно в равных пропорциях накапливали прибыли и риск недобросовестности. Они по-прежнему этим занимаются, но «Вашингтонский консенсус», предполагавший невмешательство государства в экономику и некогда превозносившийся как олицетворение неопровержимой мудрости об алчности как движущей силе рынка, сегодня в значительной степени дискредитирован. Многие опасаются, что снижение уровня экономической активности и продолжающаяся инерция в странах с развитой экономикой знаменуют долгосрочную тенденцию, а не рецессию, из которой мы скоро выйдем.

Страх дефицита энергии сменился резким ростом добычи сланцевого газа и трудноизвлекаемых запасов нефти. Прибыль на вложенный капитал превышает прибыль от производства товаров и услуг, а при использовании сложного процента она превышает ее многократно. Карл Маркс был бы удовлетворен тем, что его предсказания сбываются, пусть и с опозданием.

Частный капитал накапливается быстрее темпов роста экономики. В результате в мире разрастаются новые плутократические касты. В Соединенных Штатах и некоторых других демократиях исчезновение социально-экономического консенсуса и компромисса затрудняет принятие демократических решений и парализует финансовую политику, вследствие чего восстановление экономики оказывается в зависимости от манипуляций центральных банков с валютными курсами.

И мировые организации, и индустриальные демократии серьезно недорабатывают в области управления. Доверие правительству и масштаб участия в политической жизни – на самом низком уровне в истории. Тем временем авторитарные режимы, такие как Китай, уверенно и эффективно реагируют на стоящие перед ними социально-экономические вызовы.

После окончания холодной войны большинство надеялось, что провинциализм и местничество уступят место глобализации. Вместо этого главными движущими силами в мире стали религиозное и национальное самоопределение, которые дают о себе знать не на глобальном, а на региональном уровне. Западная интервенция на Ближнем Востоке выводит на мировую арену реакционных фанатиков, которые оправдывают свою деятельность необходимостью противостоять агрессивному Западу. Наше упование на применение силы в ущерб другим инструментам государственного управления, включая дипломатическое увещание, создает благодатную почву для этих экстремистов.

Военная мощь, какой бы неотразимой она ни была, регулярно терпит крах в преобразовании политической экономики или изменении принципов построения иностранных обществ, против которых она применяется нами. Принудительная дипломатия, основанная на санкциях и подкрепленная военным превосходством, бесполезна. В последние месяцы эта дипломатия еще раз продемонстрировала несостоятельность в сравнении с гениальным использованием Россией флешмоба для захвата территории.

Сами того не желая, мы разожгли пожар религиозных войн в мире ислама. У нас нет другого ответа на этот пожар, кроме устранения предполагаемых врагов при помощи беспилотных летательных аппаратов. Это воспламеняет огонь ненависти среди друзей, родственников, соотечественников и единоверцев тех, кого убивают наши машины, и усиливает в них решимость отомстить. Если убийство роботом людей, таргетируемых посредством удаленного контроля, – наш ответ на вызов, тогда на какой именно вопрос мы отвечаем таким способом? Какой властью мы это делаем? Военные действия с помощью БПЛА – это напоминание, что международное право попрано и что мы не понимаем влияния новых технологий на нашу жизнь, или как защищать свои уязвимые места, которые эти технологии обнаруживают.

Все это говорит о том, что мир движется совсем не в ту сторону, куда нам хотелось бы. Нужно научиться ориентироваться в новой обстановке, если мы хотим проложить путь в океане неопределенности, в котором дрейфуем. Какие ветры и течения способны повлиять на наш маршрут? Куда мы движемся? Нам не удалось предсказать настоящее. Какое же предстоит будущее?

Стоит обсудить шесть ключевых факторов: 1) переход прежде централизованной глобальной силы в разные регионы мира; 2) рост национализма; 3) формирование нового экономического центра в Азии; 4) способ разрешения споров, который мы используем; 5) разрушительное действие кибертехнологий; и 6) реакцию Соединенных Штатов на эти и другие дестабилизирующие факторы. На счастье или беду, с учетом глобального превосходства и силы США реакции Вашингтона на тенденции и события оказывают большое влияние на их конечный итог. Американцы постепенно осознают, что Провидение не дало нам права вечно управлять мировым порядком, но это осознание приходит очень медленно и болезненно.

Неопределенность ситуации – реальный вызов для государственных деятелей и долгосрочных инвесторов. В условиях нарастающего хаоса и сумбура чего нам следует ожидать?

Эрозия и фрагментация

Начнем с признания происходящей в настоящее время разбалансировки мирового управления. Организация Объединенных Наций и Международный валютный фонд закрепили привилегии победителей во Второй мировой войне, но не отражают мировую и региональную силу и влияние восходящих звезд современной геополитики. Только этот фактор уже лишает их легитимности. Снижающаяся способность Вашингтона доминировать в этих организациях и, как следствие, его разочарование в них и склонность игнорировать также снижают дееспособность институтов.

Американцы были главными авторами Устава ООН и защитниками мирового порядка, зиждущегося на четких правилах. Но сами Соединенные Штаты давно освободили себя от ограничений международного права, которое они стремятся навязывать другим. Наглядными иллюстрациями стали вторжение в Гренаду (1983) и в Панаму (1989). В 1998 и 1999 гг. США обошли ООН и с помощью НАТО развязали войну с целью отделить Косово от Сербии. В этом они преуспели, хотя стабилизировать статус Косово как нового независимого государства им не удалось. Вашингтон пренебрег мнением Совета Безопасности ООН в 2003 г., когда вторгся в Ирак и оккупировал страну. Некоторые были шокированы этими примерами пренебрежения великой державой ООН тех самых правил, соблюдение которых она должна была гарантировать. Для других, включая Владимира Путина, эти действия стали источником вдохновения.

В результате сегодня трудно доказать, что международное право способно оградить от злоупотреблений со стороны более сильной иностранной державы. Грузины, ливийцы, сирийцы и украинцы не могут положиться на международное право. Оно не защищает палестинцев. И никто ни разу не сослался на него как на надежную защиту от неспровоцированного нападения на Иран.

По мере того как тает вера в способность мирового сообщества сдерживать агрессию и реагировать на нее, а ограничения закона исчезают, военное сдерживание снова представляется единственным надежным оплотом против нападения более сильных противников. Когда потенциальный агрессор является ядерной державой – например, Соединенные Штаты, Россия или Израиль – и в прошлом не раз нападал на страны с безъядерным статусом, другие государства приходят к выводу, что самое надежное сдерживающее средство – это ядерное оружие. Открытое и наглое пренебрежение нормами права порождает демонстративное неповиновение со стороны тех, кому грозит опасность, и воспламеняет националистические страсти.

Сегодня повсюду мы видим усиление национализма и религиозного фанатизма; вместе с ними пышным цветом цветут ксенофобия, торговые войны, политическая паранойя, протекционизм, ханжеское подражание самым низменным явлениям в мировой геополитике. Общественность крупных держав относится все более подозрительно к намерениям других стран. Американцы, индийцы и японцы не доверяют Пекину. Китайцы и русские не доверяют Вашингтону. Никто не доверяет Исламабаду, Москве, Тегерану или Токио, и так далее.

Взаимное недоверие серьезно сказывается на способности принимать рациональные решения и идти на компромисс. Подозрительность влечет за собой альтернативные издержки. Сырьевой национализм препятствует разработке полезных ископаемых, углеводородного и другого сырья. Сегодня нельзя исходить из того, что сделка будет заключена просто потому, что она выгодна всем. Обеспокоенность возможной утечкой военных секретов не позволяет свободно обмениваться технологиями. Все это замедляет реализацию сравнительных преимуществ, осложняет взаимоотношения и сдерживает экономический рост.

Национализм, конечно, угрожает не только торговле и инвестициям. Теоретиков неизбежной войны между устоявшимися и восходящими державами сегодня можно услышать во многих ток-шоу. Это опасно уже потому, что, как заметил Джордж Кеннан, «велики шансы на то, что война, считающаяся неизбежной или даже вероятной, к которой к тому же серьезно готовятся, рано или поздно начнется».

В частности, КНР все напористее защищает свои ближние моря и острова, на которые претендует. Похоже, что Соединенные Штаты твердо намерены и дальше господствовать у берегов Китая и де-факто встают на сторону его соседей во всех территориальных спорах. Пекин и Вашингтон сегодня относятся друг к другу как к вероятному противнику. Некоторые усматривают в этом параллели с эпохой, предшествовавшей Первой мировой войне, когда интенсивное стратегическое соперничество сочеталось с благодушным неверием в саму возможность вооруженного конфликта.

Об ускоренной модернизации вооруженных сил и армий региональными державами и гонке вооружений можно судить по тому, что мировая торговля оружием растет на 14% в год. Военные расходы снижаются на Западе, но увеличиваются в других регионах, особенно в странах, которые считают Соединенные Штаты главной угрозой суверенитету и независимости. И все большее упование исключительно на военную силу для обеспечения безопасности чревато расползанием ядерных вооружений.

Разумной реакцией на наращивание оборонных бюджетов в бывших колониях Запада были бы крупные инвестиции в оборонную промышленность собственной страны. Рынок вооружений, похоже, и дальше будет расти быстрыми темпами. Другая менее узконаправленная, более вдумчивая и, похоже, более действенная реакция могла бы заключаться в наращивании усилий по оценке политических рисков и защите от них. Поскольку общее мнение таково, что мировой порядок, основанный на четких правилах, отступает, применение силы или запугивания для разрешения споров становится все более обыденным и вероятным, что делает тенденции и события менее предсказуемыми.

Неприятный урок, преподанный нам 11 сентября, заключается в том, что если Запад нанесет удар по своим бывшим колониям и протекторатам, местное население найдет способ отомстить. Террорист – это человек с обидой в душе и бомбой, хотя у него нет ВВС. На периферии все больше людей, обиженных на весь мир, которым нечего терять и которые изобретают новые способы изготовления бомб. Но в развивающихся странах постепенно появляются и военно-воздушные силы.

Эскалация политических рисков, неявно проявляющаяся в снижении эффективности институтов мирового управления, не ограничивается терроризмом и военно-политической сферой. Подумайте об МВФ и его роли в поддержании стабильного мирового монетарного порядка за счет организации торговых и инвестиционных потоков или спасения отдельных стран и правительств, терпящих финансовый крах. Сегодня фонд все менее и менее способен справляться с этими задачами.

В 2010 г. США отреагировали на требования усиливающихся держав предоставить им больше прав влиять на мировую монетарную политику и управлять финансовым кризисом, предложив сравнительно незначительные изменения в управлении МВФ. Но и эти реформы до сих пор не проведены из-за опасений, что они могут ослабить контроль Соединенных Штатов над МВФ.

Один из итогов – сведение на нет усилий международного сообщества по стабилизации таких мест, как Украина, и реформированию мировой валютной системы для снижения финансовых рисков. Другой итог – уменьшение того самого влияния США, которое противники реформы стремятся сохранить.

На недавней встрече в Вашингтоне члены МВФ твердо заявили, что нежелание Соединенных Штатов одобрить реформы 2010 г. вынудят их решать проблему обходным способом или подумать об альтернативе участия США в будущем принятии решений. Выполнят ли они свою угрозу – время покажет. От исхода этого противостояния зависит, как будет функционировать система международных резервов и финансового управления.

Без глубокой реформы международные организации, созданные после Второй мировой войны, обречены на жалкое существование, и их возможности останутся ограниченными. Это можно сказать не только об ООН или МВФ, но также и о ВТО (вспомните безуспешные переговоры о либерализации торговли в Дохе), о системе веб-адресов и доменных имен, из которых складывается киберпространство, об управлении безопасностью в интернете, о режимах контроля над вооружениями и нераспространением ядерного оружия, о помощи в развитии бедным странам и т.д. Во всех случаях многосторонние организации, процессы и регулирующие системы вытесняются субглобальными, региональными и государственными альтернативными регуляторами.

Мир находится в процессе разделения на блоки, коалиции и региональные порядки, учитывающие планы и интересы их членов, а не Соединенных Штатов, других внешних держав или мирового сообщества в целом. Эта тенденция проявляется почти повсеместно. Подумайте, например, о распаде большой Сирии, Ирака, о расчленении Украины, о хаосе в Сахеле и Центральной Африке и о возобновлении территориальных споров и пограничных стычек между Японией и Кореей, Японией и Китаем. Тем временем коалиции, образуемые по доброй воле, приходят на смену жестким альянсам времен холодной войны. Сегодня альянсы облегчают сотрудничество, но не обязывают к нему. Отсюда ненасытимая потребность союзников США в стратегическом обнадеживании и успокоении.

Новая разношерстная ось

Эта децентрализация делает еще менее предсказуемыми мировые события в экономике, политике и военной сфере. Неопределенность усиливается из-за того, что распад единого центра управления мировым хозяйством совпадает с формированием новой центральной оси мировой экономики в Индо-Тихоокеанском регионе. Впервые за два последних века наследники евро-американской эпохи Просвещения не задают тон в глобальной политической экономике и не контролируют ее. Мир ожидает, что теперь лидерство возьмут на себя азиатские державы, частично вестернизированные безотлагательными потребностями в модернизации. Но возьмут ли? Что если склоки между ними не позволят им взвалить на себя бремя лидерства, которому они предпочитают престиж?

Печально, что когда мировые лидеры каждый год приезжают в Нью-Йорк на открытие Генеральной ассамблеи ООН, никто из них больше не ждет от американского президента новых идей, смелых инициатив или лидерства. Все знают, что он использует трибуну ООН для обращения к своей домашней аудитории. Устав от американского запугивания и лицемерия, мир внимательно прислушивается к новым идеям из Китая, Индии и других восходящих держав о том, как отвечать на вызовы, с которыми сталкивается человечество. Правда, до сих пор мы не услышали от них чего-то принципиально нового или революционного.

Отчасти это объясняется тем, что азиатов сплачивает негодование по поводу доминирования Запада в прошлом, но разделяют непохожие языки, история, религиозные традиции, обычаи, а также политические и социально-экономические системы. Самые могущественные государства Азии (Китай, Индия, Япония, Корея, Пакистан, Россия, Вьетнам, Индонезия) – это стратегические соперники, которых история ожесточила настолько, что они напрочь лишены какого-либо сопереживания друг другу. Кроме того, у Индо-Тихоокеанского региона нет культурного родства, подобного греко-римскому наследию, иудео-христианской традиции или преданности власти закона, что отличает атлантическую цивилизацию. Попытка выявить какие-то общие «азиатские ценности» обычно ничего не дает, кроме расплывчатого определения с негативной коннотацией – «незападные люди». У азиатов нет общих планов или целей, но они оказывают все более заметное влияние на мировой порядок.

Ирония в том, что азиаты добились этого не за счет реализации каких-то «незападных» подходов, но благодаря стойкому отстаиванию понятий, которым они поначалу противились, но которые затем переняли у Запада чуть более 100 лет назад. Они стали страстными приверженцами идеи суверенного равенства государств – главного постулата вестфальского мироустройства. В частности, Китай и Индия всегда были в первых рядах решительных противников любого иностранного вмешательства во внутренние дела. Они последовательно против всякого ограничения суверенитета – например, под предлогом «гуманитарной интервенции». Это неприятие порой выходит им боком, поскольку мешает созданию региональных организаций, способных выступать арбитрами в территориальных и других спорах.

«Пять принципов мирного сосуществования» (или панч шила), сформулированные Китаем и Индией в 1954 г. и провозглашенные в качестве Азиатского консенсуса в Бандунге (1955), рассматривались как декларация неприсоединения во времена холодной войны, и это правильно. Но в более фундаментальном смысле они олицетворяли принятие Азией Вестфальской системы отношений между государствами. Как таковые эти принципы ознаменовали собой решительный отказ от прежних азиатских моделей регионального и мирового порядка, включая китайскую имперскую «данническую систему» и индо-османскую концепцию сюзеренитета или протектората в качестве альтернативы суверенного равенства стран. Сегодня азиаты даже не вспоминают об этих взглядах. О них можно услышать только от полемистов, стремящихся представить споры Пекина с соседями о морских границах непостижимыми восточными играми с нулевой суммой, требующими американского военного вмешательства.

Сегодня Индо-Тихоокеанский регион движется в трех разных направлениях.

Во-первых, происходит экономическая интеграция стран региона. Континентальный Китай, Гонконг, Макао и Тайвань становятся экономическим содружеством, процветание которого создает экономический порядок, с новым «большим Китаем» в центре этого образования. Индо-тихоокеанские цепочки поставок, деловые сети, транспортные узлы и финансовые связи все в большей степени концентрируются в городах Китая. Все больше дорог ведет в Пекин, Гонконг, Шанхай и Тайбей.

Перспективы заключения соглашения о паназиатском «Всеобъемлющем региональном экономическом партнерстве» (ВРЭП) к концу 2015 г. весьма радужны. Это партнерство объединит в единую зону свободной торговли Австралию, Китай, Индию, Японию, Южную Корею, Новую Зеландию и десять стран – членов Ассоциации стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН). В зону войдут самые быстрорастущие экономики мира. На долю ее участников придется 46% населения мира и четвертая часть мировой экономики. Для сравнения – НАФТА и ЕС составляют пятую часть мировой экономики (на каждое из этих объединений) и, соответственно, 6 и 7% мирового населения.

Во-вторых, главный компонент региональной динамики – реформирование. Япония экспериментирует с радикальными методами оживления экономики. Китай приступил к очередному этапу фундаментальной перестройки и либерализации экономики, которая на сей раз включает серьезную реформу финансовых рынков. Индия стремится заново открыть рынок для иностранных инвестиций и осуществить реформы. Десять лет назад начальный этап либерализации привел к ускорению темпов роста экономики и наполнил ее патриотическим оптимизмом. В последнее время начальный импульс, который реформы дали индийской экономике, затухает. Индонезия в настоящий момент не слишком привлекательное место для иностранных инвестиций в силу коррупции и сырьевого национализма, но она пытается вернуть прежнюю динамику. Индо-Тихоокеанский регион перестраивается и готовится к славному будущему, в котором ему будет отведена еще более заметная роль, чем сегодня.

В-третьих, растущая военная мощь и политическое влияние Китая предсказуемо стимулируют создание коалиций, призванных уравновесить его влияние. Они также разделяют Азию на континентальную и прибрежную части. Соединенные Штаты поддерживают сопротивление японцев и филиппинцев китайскому натиску. Индия стремится наладить стратегическое партнерство с Японией. Корея, как обычно, где-то посередине. Страны АСЕАН сегодня разделены отношением к Китаю. Усиление КНР способствует экономической интеграции Индо-Тихоокеанского региона и одновременно раскалывает его политически.

Одна из главных причин политического раскола – споры по поводу границ. Разногласия о границе между Китаем и Индией возникли еще в эпоху британского империализма и в 1962 г. привели к войне между двумя странами. Споры относительно морских границ в акватории Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей начались более века тому назад.

Новое сегодня – способность разных претендентов на острова, скалы и рифы, таких как Китай, Япония, Малайзия, Филиппины и Вьетнам, поддерживать свои претензии с помощью военно-морских сил и береговой охраны, а также мобилизовывать национализм для придания легитимности своим действиям.

Отступление закона и дипломатии

Тревожит отсутствие очевидного механизма разрешения территориальных споров помимо войны. В Азии нет соглашений или структур, сопоставимых с имеющимися в Европе, где угроза военной конфронтации между Западом и Россией по поводу Украины была отведена обращением сторон к авторитету ОБСЕ.

В Европе и двух Америках обращение в арбитражные инстанции считается желательной альтернативой вооруженному конфликту. В азиатской разновидности вестфалианства, похоже, нет места для подобных механизмов. Япония отрицает само существование или возможность возникновения споров по поводу суверенитета над островами Сенкаку, которые нужно было разрешать в судебном порядке. Южная Корея занимает такую же бескомпромиссную позицию относительно притязаний Японии на остров Докдо. Китай не желает слышать о попытке Филиппин передать разрешение споров по поводу островов в Южно-Китайском море в арбитражный суд ООН.

Подобная жесткая позиция препятствует разрешению конфликтов посредством дипломатического диалога или ссылок на международное право. Из-за такого подхода конфликты тлеют годами и десятилетиями или разрешаются путем силовых или военных действий. Если азиаты планируют практиковать этот подход и экспортировать его в другие части мира, это будет шаг назад по сравнению с общепринятым консенсусом XX века, согласно которому суверенитет может и должен сдерживаться согласованными на международном уровне правилами и процедурами. Означает ли медленное ослабление доминирования Запада, что всеобщая приверженность власти закона также будет ослабевать?

Судя по тому, что сегодня происходит в киберпространстве, такое может случиться. Интернет быстро стал незаменимым механизмом торгового и культурного сотрудничества, технологических инноваций, корпоративной деятельности. Он также оказался ничейной территорией, где не действуют обычные законы, не защищены права человека на интеллектуальную и материальную собственность, а государственные и негосударственные игроки могут посягать на свободы человека. Интернет необходим для современной жизни, и в то же время он представляет все более серьезную угрозу.

С военной точки зрения киберпространство – новая область столкновения с вероятным противником. Господство в киберпространстве –

ключ к преимуществу в воздухе, на море и суше. Военные ведомства всего мира считают, что эта среда удобна для того, чтобы атаковать неприятеля, и в ней необходимо прикладывать немалые усилия для энергичного сдерживания вероятного противника.

И в космосе, и в киберпространстве желание Америки сохранить технологическое превосходство, а также потребность России чем-то компенсировать слабость традиционных вооружений сталкиваются с незаинтересованностью Китая во власти закона и его желанием эксплуатировать асимметричные средства ведения боевых действий для противодействия сильным сторонам американской военной машины. Итог – полное отсутствие усилий по разработке правил ведения боя и юридических сдержек при использовании военными киберпространства.

Stuxnet – израильско-американская кибератака против ядерных реакторов Ирана – стала первым подобным ударом. Кибервойна как минимум ставит такие же новые и сложные задачи, как те, которые возникают из-за возможности ядерного террора. Целые компании уже были уничтожены кибератаками. Но они могут уничтожать и страны.

Поразительно, что всего каких-то пять лет назад подобные вопросы вообще не возникали. Обстоятельства изменились намного сильнее, чем наше представление о мире, в котором мы живем. Мы страдаем от нехватки стратегического планирования, вследствие чего вылезаем из одного кризиса и тут же вползаем в другой, переходим от тактической реакции на один кризис к тактической реакции на другой кризис.

Подобное реагирование нередко включает санкции, всегда служащие первым прибежищем для политических фигляров. Санкции оказываются бесполезны, разве только как часть активного переговорного процесса и поиска компромиссов, но они сегодня вводятся как политически более корректная замена дипломатического диалога и переговоров. Однако подобные карательные меры никак не могут подменять дипломатию.

Санкции – конечно, удобный способ для политиков показать свое негодование, создать видимость каких-то действий и избежать разговоров об их личной ответственности за случившееся. Это перекладывание издержек, вызванных недееспособной внешней политикой, на плечи предприятий, компаний, рабочих и потребителей в стране, вводящей их, и в той, против которой они вводятся.

В современной глобальной экономике большинство санкций можно обойти. Добровольный уход одной страны с выгодного зарубежного рынка открывает новые возможности для бизнеса другой. Таким образом, санкции – пагубный, хотя и политически предсказуемый ответ на нежелательные события. Они показывают, почему инвесторы не могут позволить себе игнорировать внешнеполитические вопросы.

Долой стереотипы

Мы живем в такое время, в которое, как следует из прошлого опыта, непременно произойдет нечто сегодня невообразимое. Что бы это ни было, оглядываясь назад уже после свершившегося факта, событие нам будет казаться чем-то очевидным и неизбежным. Еще позже станет понятно, что оно предопределило еще более непредвиденные события, которые затем тоже будут казаться очевидными.

Добрая весть в том, что надвигающиеся явления, которые задним числом кажутся очевидными, часто можно выявить прежде чем они случатся. Надо просто поменьше обращать внимание на мнение аналитиков и гуру, иметь открытый ум и стараться замечать грядущие перемены. Неудачи разведки почти всегда становятся следствием нежелания замечать, принимать и понимать события, которые не вписываются в господствующие стереотипы или каноны политкорректности.

К сожалению, за редким исключением средства массовой информации в основном сообщают новости, не противоречащие устоявшимся стереотипам и национальным идеям. Наша пресса не публикует беспристрастные репортажи и аналитику, которая помогала бы предвидеть события, способные открыть новые возможности для предпринимательства и инвестиций во всем мире.

Правительства пытаются это сделать, но не понимают интересов бизнеса и часто оказываются в плену группового мышления. Вот почему возникла целая отрасль стратегического прогнозирования и постоянной оценки тенденций и событий за рубежом, и она быстро расширяется. Поскольку я сам этим не занимаюсь, для меня уместно и этично обратить ваше внимание на эти консалтинговые компании и призвать воспользоваться их услугами, поскольку в этом случае шансы на то, чтобы всегда быть в первых рядах, существенно повысятся.

Откровенно говоря, мир также был бы намного более предсказуемым, если бы Соединенные Штаты разработали связную стратегию для анализа изменений в мировом порядке, начавшихся после холодной войны. Попытки воспользоваться мнимыми преимуществами рушащегося статус-кво – это инвестиции в прошлое, а не в будущее. Альтернатива стратегии – постепенная корректировка внешней политики. На этом пути нас ожидают непредсказуемость и нестабильность, способные нанести большой ущерб.

За прошедшие 25 лет политические и экономические реалии изменились как на мировом, так и на региональном уровне. Можем ли мы позволить себе поддерживать сеть формальных альянсов без преобразований или еще больше ее расширять? В свое время она была создана, чтобы сдерживать враждебный Советский Союз и Китай, но будет ли она эффективна сегодня? СССР уже нет. Какова же цель нынешних оборонных обязательств США? Просто защищать другие страны от их ближайших соседей? Если это так, то оправдываются ли связанные с этим издержки и риски конкретными американскими интересами?

Стимулируют ли эти альянсы союзников самостоятельно заботиться о своей обороне и сохранять региональный баланс сил, чтобы защитить себя, или они поощряют их смотреть в сторону Вашингтона в надежде на то, что он решит за них эти задачи? Облегчают ли обязательства Соединенных Штатов в сфере коллективной обороны разрешение региональных споров или они замораживают их, увеличивая риск того, что американцы будут втянуты в войны независимо от того, заинтересованы они непосредственно в разрешении этого конфликта или нет?

Кому важнее контролировать моря, омывающие китайские берега: Китаю или Америке? Если это важнее Китаю, то можно ли назвать здравым и разумным подходом с нашей стороны попытку доказывать обратное?

Это вопросы, о которых американский политический истеблишмент не желает даже слышать, поскольку в настоящее время он не способен ответить на них. Но со временем, когда еще больше обострится необходимость правильно расставить приоритеты, пересмотр унаследованной стратегии станет неизбежным.

Подобно тому как изменение климата влечет за собой аномальную погоду, геополитические изменения сулят резкие колебания валютных курсов, более частые политические потрясения, возрождение существенных региональных различий в торговых и инвестиционных режимах и непрерывные проблемы согласования действий на мировой арене для решения глобальных вопросов. Велика опасность того, что трения могут привести к непреднамеренному конфликту и вражде между великими державами. Жизнь была проще и безопаснее сразу после так называемого «Большого взрыва свободного мира», охватившего весь земной шар, и Вашингтон в те годы руководил развитием событий. Плохая новость в том, что никто больше ни за что не отвечает. Нельзя винить за это только Соединенные Штаты. Хорошая новость: имеются исторические прецеденты длительного периода мира и стабильности при коллективном управлении балансом сил. Мы должны надеяться на то, что нынешняя неопределенность предвещает переход к другой эпохе.

Чез Фримен – президент Совета по ближневосточной политике (г. Вашингтон), председатель Projects International, в течение многих лет работал на ответственных должностях в Государственном департаменте США и Пентагоне, занимался проблемами Африки, Ближнего Востока, Китая, Южной Азии и европейской безопасности.

США. Евросоюз. Весь мир. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 июля 2014 > № 1144828 Чез Фримен

Секрет успеха

Санкции против Ирана: чем определяется и обеспечивается их эффективность

Резюме: Санкции остаются политическим инструментом в длительном противостоянии с Ираном в стиле холодной войны. Это средняя позиция между согласием с иранской ядерной программой и применением военной силы.

Статья написана до смены президента в Иране и начала переговорного процесса по ядерной проблеме; опубликована в журнале Survival, №5 за 2011 год.

Иран все ближе подходит к созданию ядерного оружия в соответствии с принятой им программой, и страны, обеспокоенные такой перспективой, обратились к санкциям, посчитав их оптимальным политическим инструментом. Критики называют такой подход неразумным, поскольку не видят реальных признаков эффективности санкций, кроме осложнения жизни простых иранцев. […] Однако санкции ограничивают возможности Ирана быстро наращивать ядерный арсенал. Кроме того, создаются условия для урегулирования проблемы путем переговоров, если на них пойдет довольно непоследовательный Иран. В то же время различные меры могут быть предприняты отдельными компаниями и странами, что позволит подкрепить режим санкций.

Иранский режим

Исламская Республика Иран сталкивалась с санкциями с 4 ноября 1979 г., когда было захвачено посольство США в Тегеране и арестованы американские дипломаты. Хотя американский запрет на любую торговлю с Ираном был снят после освобождения заложников, в 1983 г. причастность Ирана к взрывам американского посольства и казарм морской пехоты в Бейруте привела к возобновлению ограничительных мер. В 1990-е гг. опасения по поводу ядерных амбиций Тегерана повлекли за собой дополнительные санкции США. Одновременно на Россию, Китай, Аргентину и другие страны было оказано давление с целью прекратить сделки по предоставлению ядерных технологий двойного назначения. Американский запрет на передачу Ирану материалов, которые могут быть использованы в военных целях, был выведен на многосторонний уровень благодаря деятельности Группы ядерных поставщиков. Но только в конце 2006 г. запрет приобрел всеобщий характер. Первоначальные санкции ООН против Ирана, наложенные в соответствии с резолюцией Совета Безопасности № 1737 от 27 декабря 2005 г., не произвели особого эффекта, однако они реально обязывали соблюдать запрет на содействие Ирану по программе обогащения урана и другим ключевым аспектам ядерных разработок. Согласно резолюции ООН, принятой ранее в том же году, продолжение Ираном работ по обогащению урана было объявлено нарушением международного права.

Резолюция № 1737 и четыре последующих резолюции ООН о санкциях были направлены в первую очередь против тех аспектов иранской ядерной и ракетной программ, которые имели отношение к материалам двойного назначения и должны были, по мнению ООН, быть приостановлены. Благодаря санкциям заморожены активы физических лиц и компаний, связанных с незаконными операциями, а также запрещена их коммерческая деятельность. ООН также разрешила государствам ограничить ряд финансовых операций, связанных с программами, но эти ограничения не носили обязательного характера.

Санкции ООН обеспечивают базу, позволяя обеспокоенным странам вводить собственные, более жесткие меры. Меры, принятые Евросоюзом в июле 2010 г., к примеру, сделали обязательным ограничение финансовых операций, включая страхование, перестрахование и транспортировку. Резолюция Совбеза ООН № 1929, принятая 9 июня 2010 г., дает возможность странам принимать подобные меры, если у них «достаточно оснований считать», что эта деятельность как-либо содействует осуществлению ядерной или ракетной программы Ирана. Поскольку множество иранских компаний напрямую или опосредованно вовлечены в поддержку этих незаконных программ, хотя обычно речь идет о незначительной части их бизнеса, найти подобные «разумные основания» нетрудно. В преамбуле резолюции № 1929 отмечается «потенциальная связь между доходами, которые Иран получает от энергетического сектора, и финансированием деятельности, связанной с распространением ядерного оружия», а оборудование и материалы, необходимые для нефтехимической индустрии, сродни тем, что требуются для ядерных разработок. В результате Евросоюз запретил новые инвестиции и передачу технологий в нефтегазовом секторе. Австралия, Канада, Япония, Южная Корея и некоторые другие страны приняли собственные меры, подкрепляющие санкции ООН. Даже Россия вышла за рамки дословного прочтения санкций ООН и отменила контракт на продажу зенитных ракетных комплексов С-300 – этот шаг, возможно, был самым значительным для Ирана из всех мер, принятых отдельными государствами.

Разумеется, санкции США наиболее обширны. В основном они экстерриториальны и нацелены против тех секторов иранской экономики, которые хотя бы косвенно связаны с ядерной или ракетной программами. Закон о всеобъемлющих санкциях в отношении Ирана, привлечении к ответственности и отчуждении (CISADA) распространил действие санкций на продукты нефтепереработки и широкий спектр финансовых операций. Еще до подписания закона в июле 2010 г. некоторые крупные нефтеперерабатывающие компании без особой огласки прекратили сотрудничество с Ираном. Серьезным ударом стало включение в американский «черный список» иранской национальной судоходной компании – Islamic Republic of Iran Shipping Line (IRISL) вследствие перевозок запрещенных товаров. Санкции привели к лишению IRISL страхового покрытия и последующему задержанию по меньшей мере семи судов компании в Сингапуре и других международных портах.

Летом 2011 г. несколько крупных транспортных фирм прекратили деловые контакты с Ираном, после того как США включили в «черный список» Tidewater Ports – компанию, контролируемую Корпусом стражей исламской революции (КСИР). На долю компании приходится почти 90% всего иранского импорта. Это решение повлекло за собой побочный эффект, поскольку правительство совмещает обычный импорт и ввоз запрещенных товаров. По данным американской администрации, введение санкций было обусловлено тем, что Иран использует Tidewater Ports для экспорта вооружений и сопутствующих материалов в нарушение резолюций Совбеза ООН. Однако надо отметить, что даже в санкциях США, как и в санкционных режимах ООН и ЕС, существуют гуманитарные исключения, разрешающие лицензированный импорт американских продуктов питания и лекарств в Иран.

Санкции против Ирана, в особенности введенные ООН и ЕС, должны быть оковами, а не штрафом. Они не нацелены против всей иранской экономики. Они направлены на ограничение возможностей Ирана приобретать у других стран и импортировать материалы, которые могут использоваться в ядерной или ракетной программах, так как ООН настаивает на их сворачивании. Физические лица и компании, участвующие в этих незаконных программах или содействующие им прямо или косвенно, обеспечивая транспортировку, страхование или финансирование, тоже попали под санкции. Целью отнюдь не является лишение иранского народа права торговать и путешествовать. Однако обеспокоенные государства посчитали, что меры, закрывающие Ирану доступ к международной финансовой системе, страхованию перевозок и торговли – наилучший способ помешать нелегальной торговле, к которой все чаще стал прибегать Иран теперь, когда ни одна иностранная компания сознательно не будет содействовать запрещенным иранским программам. Хотя некоторые запрещенные товары по-прежнему доступны для Ирана на черном рынке, за них нужно платить признанной в мире валютой, а потом ввозить в страну на кораблях и самолетах, которые прошли лицензирование и застрахованы.

Санкции – грубый инструмент; никто и не скрывает, что от санкций страдают не только те физические лица и компании, против которых они направлены. Меры, касающиеся финансовых, транспортных и страховых услуг, действительно наказывают Иран и влияют на жизнь его граждан. Те, кто вводит санкции, надеются, что Иран осознает: цена, которую он платит за обогащение урана, слишком высока. Как только прекратится нелегальная деятельность, исчезнут и основания для санкций. Это подтверждают и последние предложения Запада по двойному замораживанию – приостановка работ по обогащению урана в обмен на приостановку санкций.

Нелишне еще раз отметить, что деятельность Ирана по ядерным и ракетным разработкам противозаконна. Хотя работы по обогащению урана и созданию баллистических ракет не запрещены Договором о нераспространении ядерного оружия, шесть резолюций Совета Безопасности ООН установили новые международные правовые рамки. Резолюции ООН основаны на заявлении МАГАТЭ о том, что Иран нарушил свои обязательства и поэтому его утверждениям о мирной направленности ядерной программы нельзя доверять. Право Ирана на развитие атомной энергетики не ставится под сомнение. Никто не говорит, что России не следует помогать Ирану с вводом в эксплуатацию АЭС или что реактор в Бушере не должен использоваться для производства электричества. Подлежат запрету лишь те аспекты ядерной программы, которые могут способствовать производству ядерного топлива для оружия массового поражения.

Если цель заключалась в том, чтобы остановить обогащение урана и выполнение ракетной программы, то санкции, очевидно, неэффективны. И такой масштабный результат вряд ли когда-нибудь будет достигнут. Обогащение урана очень тесно связано с концепцией суверенитета и чувством национального достоинства, чтобы какое-либо иранское руководство от него отказалось. Поэтому даже смена режима не решит проблему. Но Тегерану нет необходимости отказываться от своей ядерной программы, чтобы санкции были признаны успешными. Санкции призваны лишь способствовать замедлению программы, препятствуя приближению Ирана вплотную к получению ядерного оружия и провоцированию превентивного удара или нового витка ядерного распространения. Поэтому есть основания считать, что принятые меры уже соответствуют этому заниженному определению успеха, так как удалось ограничить его возможности импортировать товары, которые помогли бы ему быстро расширить производство обогащенного урана.

Влияние санкций на Иран

Конечно, иранская программа по обогащению урана не замедлилась. Иран с каждым месяцем демонстративно производит больше обогащенного урана, чем в 2010 г., хотя в мирных целях этот материал не используется. В мае 2010 г. средний уровень производства 13,5-процентного низкообогащенного урана составлял 120 кг в месяц. В мае 2011 г. средний объем производства составил 156 кг в месяц. Иран также задействует для этих целей большее число центрифуг: почти 6 тыс. в 2011 г. по сравнению с 4 тыс. в 2010 году. Еще 2 тыс. центрифуг введены в эксплуатацию, но пока не используются для обогащения урана. В июле 2011 г. Иран объявил о наращивании количества более мощных центрифуг. До этого исследовательские работы Ирана с моделями второго поколения (IR-2M и IR-4) ограничивались двумя каскадами по 20 центрифуг каждый, теперь это два полноценных каскада из 164 установок.

[…] Санкции помогли ограничить возможности Ирана задействовать большее количество новых центрифуг. И хотя иранские официальные лица заявляют о способности обеспечивать ядерную и ракетную программы собственными силами, факты свидетельствуют об обратном. Группа экспертов ООН, учрежденная согласно резолюции № 1929 (далее «группа экспертов»), в своем докладе в мае 2011 г. пришла к выводу, что Иран испытывает трудности с производством некоторых ключевых узлов и деталей, необходимых для поддержания и усовершенствования работ по обогащению урана на центрифугах. Речь идет об инверторах, регулирующих подачу энергии на быстро вращающиеся установки. Основу иранской программы по обогащению урана на центрифугах составляют пакистанские модели первого поколения, похищенные Абдул Кадир Ханом в Нидерландах. Они не отличаются высоким качеством, и у Ирана, по некоторым сведениям, нет возможности дополнить количество новых центрифуг сверх имеющихся 8 тысяч. Много лет Иран пытался разработать более эффективные и надежные агрегаты на базе пакистанской модели второго поколения, которые вращаются быстрее, и их роторы соответственно их весу должны изготавливаться из высокопрочного металла. Но Иран не обладает достаточными запасами мартенситной стали, которую использует для этой цели Пакистан. Поэтому иранские специалисты разработали модели с применением углеволокна, однако их возможности производить углеволокно также ограниченны, и два каскада из 164 центрифуг второго поколения – это предел на сегодняшний день.

В докладе группы экспертов ООН отмечается, что «санкции ограничивают способность Ирана приобретать товары, связанные с запрещенными ядерными и ракетными разработками, что замедляет осуществление этих программ». Вероятно, именно снижение темпов работы, а также промышленный саботаж позволили американским и израильским экспертам в своих оценках отодвинуть сроки изготовления иранской ядерной бомбы. В 2010 г. даже тогдашний глава Организации по атомной энергии Ирана Али Акбар Салехи признал, что санкции осложняют программу обогащения урана.

Оценить влияние санкций на ракетную программу Ирана труднее из-за отсутствия режима международных инспекций, который по ядерной программе обеспечивает МАГАТЭ. Иранская ракетная программа зависит от иностранных поставок ряда ключевых материалов, в том числе двойного назначения. В частности, речь идет об алюминиевой пудре для производства твердого ракетного топлива. В сентябре 2010 г. в Сингапуре был задержан 16-тонный груз алюминиевой пудры, отправленный из Китая в Иран. В последнее время китайские власти ужесточили контроль за подобными нелегальными перевозками. Целенаправленные санкции вынуждают Иран постоянно менять поставщиков, что, в свою очередь, осложняет работу инженеров-ракетчиков.

Стремление Тегерана обойти санкции свидетельствует о том, что они оказались эффективными в том, что касается издержек Ирана от упущенных возможностей. Тегерану приходится в этом деле прибегать к все более сложным и инновационным приемам.

Корпус стражей исламской революции, одна из прямых мишеней санкций, все чаще обращается к третьей, четвертой или пятой стороне и вынужден создавать новые подставные компании, как только существующие компании разоблачают и вносят в «черный список». Иранские власти также взывают к персидской диаспоре о помощи или совете. После того как в июне 2010 г. ОАЭ и другие страны Персидского залива ужесточили контроль за бизнесом с Ираном, Тегеран стал чаще использовать порты Турции и Юго-Восточной Азии для перевалки грузов. Участие в такой торговле не проходит без последствий. Так, Анкара получила предупреждение от Группы по противодействию легализации преступных доходов по поводу расширения деловых контактов с Ираном в связи с рисками распространения ядерного оружия.

Наибольшее воздействие оказывают санкции, ограничивающие способность Ирана использовать международную финансовую систему, чтобы осуществлять незаконную торговлю. После того как в мае 2011 г. Евросоюз принял решение внести в санкционный список базирующийся в Гамбурге Европейско-иранский торговый банк, парижское отделение банка «Теджарат» осталось единственным финансовым учреждением в Европе, которое может использовать Иран. Бытует мнение, что финансовые ограничения особенно осложняют жизнь иранского бизнес-сообщества. Более того, они мешают Ирану финансировать торговлю на черном рынке в Европе. Несмотря на доходы от роста цен на нефть, Иран лишен возможности вести бизнес в долларах или евро. Поэтому он вынужден действовать посредством бартера. По данным на август 2011 г., более 20 млрд долларов иранских средств были блокированы на депозитных счетах в Китае, 3,4 млрд долларов – в Индии и почти 4 млрд долларов – в Южной Корее.

Санкции не ограничивают иранскую торговлю в целом – это не является их целью. Но они способствуют росту безработицы и инфляции; по данным иранского правительства, оба показателя составляют около 15%, на самом деле они скорее всего значительно выше. Иностранные резервы сокращаются, в экономике наблюдается перекос, так как законная торговля переходит в теневой сектор. Лидер оппозиции Мехди Карруби и другие утверждают, что КСИР может получать прибыль от санкций, используя свои рычаги, чтобы контролировать неофициальную торговлю. Но даже для Корпуса издержки существенно растут.

Однако в основном экономические проблемы Ирана обусловлены структурными слабостями и ошибками режима в управлении страной. Экономика находится под контролем государства и зависит от экспорта нефти и газа. Экономическому развитию препятствует широко распространенная коррупция и кумовство. Сегодня Иран занимает 171-е место из 179 по индексу экономической свободы фонда Heritage.

Трудности реализации санкций

На региональном семинаре, организованном авторами этой статьи в Дубае в мае 2011 г. при участии нескольких членов группы экспертов ООН, обсуждались проблемы реализации санкций и оптимальные практические решения.

Для шести членов Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) реализация санкций – настоящая головоломка ввиду их близкого соседства и интенсивной торговли с Ираном. В 2009 г. на долю Ирана приходилось 45% общего объема торговли стран ССАГПЗ. В 2010 г. товарооборот между Ираном и ОАЭ составил 10,4 млрд долларов, между Ираном и Бахрейном – 5 млрд долларов. Катар и Оман особенно тесно вовлечены в сферу разработки нефтегазовых запасов региона.

Помимо торговли, которая фигурирует в официальной статистике, огромный объем сделок с Ираном проходит без регистрации и не отслеживается. В финансовом секторе участились случаи применения старой практики «хавала» – неофициальной системы денежных переводов через анонимных брокеров. Отсутствие данных и трудности мониторинга «хавалы» вызывают опасения в связи с тем, что этот способ используется для нелегальной торговли и отмывания денег. В некоторых странах может потребоваться регулирование брокерских бирж «хавалы». Многослойная система проведения финансовых операций в регионе облегчает действия Ирана, который стремится обойти санкции. Это заставило Вашингтон расширить односторонние санкции в июне 2010 г. и изобличать любую компанию, которая ведет бизнес с банком или подставной фирмой, связанными с иранскими институтами, попавшими под санкции.

В транспортном секторе запутанная система грузоперевозок затрудняет отслеживание подозрительных грузов и судов. То, что Иран прибегает к услугам ранее неизвестных компаний, не вызывает никаких вопросов в индустрии грузоперевозок, в отличие от финансового сектора, где подозрительные подставные фирмы быстро вычисляются. Эффективная система мониторинга основана на введении в практику уникальных серийных номеров грузовых контейнеров, банковского идентификационного кода (БИК), имеющихся во всех странах ССАГПЗ. Но Иран научился обходить эту систему, пользуясь номерами и окраской контейнеров других компаний. Если регуляторы проверяют только номера, не обращая внимания на их уникальность, запрещенные товары идут дальше.

На уровне отдельных компаний негативные последствия для торговли в случае потери такого крупного клиента, как Иран, не способствует тщательному выполнению санкций. Чиновники и бизнесмены в странах Персидского залива также указывают на отсутствие прозрачности и обмена информацией как на одну из проблем осуществления санкций. Непонимание технических аспектов этих мер, возможно, из-за отсутствия необходимой подготовки также ведет к проблемам в соблюдении режима санкций. Язык санкционных мер, особенно разработанных в ООН в результате дипломатических уступок, очень трудно понять. Например, резолюции ООН призывают государства «быть бдительными» в отношении операций с участием иранских банков, в то время как Евросоюз и Вашингтон требуют выполнения мер «надлежащей комплексной проверки». Бизнесмены задают вопросы о значении этих требований и различиях между ними. Ответ такой: бдительность – это установка, отражающая общее отношение государства, а надлежащая проверка – это необходимый процесс оценки рисков ведения бизнеса с той или иной компанией, до того как отношения были официально оформлены.

Преодоление трудностей

Ключ к эффективной реализации режима санкций – их универсальность. Поэтому акцент должен ставиться на резолюциях ООН, которые применимы повсюду. Но принятие наиболее жестких мер в связи с санкциями ООН – дело добровольное. Когда главы государств ЕС решили в июле 2010 г. сделать свои санкции обязательными для всех отраслей, чиновники в Лондоне и Париже испытали подлинную эйфорию. Они получили от Брюсселя все, что хотели. Основа успеха – понимание всеми европейскими странами сути иранской ядерной угрозы. Многие развивающиеся страны, напротив, склонны предоставлять Ирану незаслуженный кредит доверия.

Эффективный поток информации также важен для реализации санкций. Чтобы санкции работали, частный сектор и правительства должны обмениваться содержательными данными о мерах, которые нужно принять, их состоянии и трудностях с выполнением. Учитывая часто практикуемое Ираном привлечение подставных компаний, правительства обязаны снабжать бизнес необходимой информацией о клиентах его клиентов. Обмен данными от порта к порту, от одного государства к другому и одной региональной организации к другой позволит властям выявлять и отслеживать схемы обхода санкций. Частному сектору проще обнаружить случаи уклонения от санкций и предложить способы противодействия.

Наконец, ключевое значение имеет сотрудничество между правительствами и ведомствами. Это позволит усовершенствовать процедуру санкций путем обсуждения идей и мер, выявления попыток уклонения от санкций и обмена разведданными. По этой причине члены ССАГПЗ стремятся отладить механизмы сотрудничества на внутреннем и международном уровнях. Например, в Бахрейне при Министерстве иностранных дел создан специальный комитет, объединяющий такие ведомства, как Центральный банк, таможенная служба, МВД и национальная служба безопасности.

Реализацию санкций в регионе уже удалось улучшить благодаря усовершенствованию системы мониторинга в некоторых странах. При содействии США ОАЭ ужесточили контроль, затруднив попытки Ирана использовать подставные компании. Около 500 иранских компаний были вынуждены прекратить свою деятельность в ОАЭ, а одной местной компании грозит серьезное уголовное наказание за продажу товаров, попавших под санкции. Санкции сказались и на местных бизнесменах, как они утверждают, поскольку банки отказываются проводить операции с участием Ирана. Укрепление режима санкций происходит и в Катаре, где финансовые регуляторы накопили огромный объем данных о подозрительных операциях. Центробанк страны требует, чтобы финансовые учреждения привлекали регуляторов к контролю за выполнением санкций и противодействию отмыванию денег. В регионе уже созданы структуры, необходимые для реализации санкций и борьбы с отмыванием денег и финансированием терроризма. Следующий шаг – укрепление этих структур и разработка механизмов координации и сотрудничества.

Для эффективного воплощения санкций нужна мотивация сотрудников и вознаграждение компаний за соблюдение принятых мер. Успеха добиваются те компании и правительственные ведомства, которые включают выполнение санкций в регулярную оценку деятельности. Поэтому необходимо развивать культуру соблюдения принятых требований как внутри правительственных ведомств, так и в частном секторе. Соответствующую информацию необходимо доводить до сведения рядовых сотрудников, у которых должен выработаться инстинкт находить подозрительные товары, грузоперевозки и финансовые операции. Программы обучения призваны способствовать тренировке этого инстинкта, вместо того чтобы загружать сотрудников тонкостями новых правил. В то же время затронутые отрасли должны быть осведомлены о неотвратимости наказания за несоблюдение санкций и соответствующих последствиях для бизнеса. В долгосрочной перспективе репутационные риски и затраты времени и средств на защиту от обвинений должны стать непропорционально высокими. Личная ответственность за действия компании также может стать стимулом соблюдать санкции.

Санкции остаются, пусть и несовершенным, политическим инструментом в длительном противостоянии с Ираном в стиле холодной войны. В определенном смысле санкции – это стандартный выбор, удобная средняя позиция между принятием иранской ядерной программы и применением военной силы, чтобы ее остановить. Теоретически санкции в перспективе будут способствовать урегулированию проблемы путем переговоров: у иранских лидеров появится стимул задуматься о возможности компромисса, а у партнеров Тегерана по переговорам появится предмет для торга. Они могут быть сняты в ходе будущих переговоров или после них.

[…] США скорее всего продолжат усиливать давление на Иран, используя санкции. Другие страны могут принять собственные меры, хотя бы дополнив «черные списки» лиц, которым запрещен въезд на их территорию, или компаний, чьи активы заморожены. В любом случае «черные списки» ООН, Европы и США предстоит гармонизировать. Но есть основания не ограничиваться только административными мерами, чтобы ужесточить режим санкций в отношении Ирана. Работы по обогащению урана, которые стали поводом для введения нынешних санкций, продолжают вызывать беспокойство, поскольку Иран все еще может получить материал для ядерного оружия. Но МАГАТЭ также удалось собрать значительный объем сведений о работе по созданию ядерного оружия, которая предположительно велась после 2004 года. Эта информация, а также отказ Ирана объяснить эту деятельность, вызывают еще больше опасений.

Марк Фитцпатрик – директор программы разоружения и нераспространения ядерного оружия Международного института стратегических исследований (IISS), редактор недавно опубликованного досье «Северная Корея: оценка вызовов для безопасности».

Дина Эсфандиари – аналитик-исследователь и координатор проекта в рамках программы разоружения и нераспространения ядерного оружия IISS.

Иран. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 2 июля 2014 > № 1144825 Марк Фитцпатрик, Дина Эсфандиари

Афганистан на грани

Чего ждать России после ухода войск НАТО

Резюме: России следует избегать односторонней силовой вовлеченности во внутриафганские дела, опасной для национальных интересов. На фоне ухудшившихся российско-американских отношений Вашингтон может начать провоцировать такой сценарий.

После падения в 2001 г. режима талибов в Афганистане мировое сообщество проявляло излишний оптимизм, полагая, что афганский кризис наконец разрешен. Все, однако, пошло по иному сценарию, хотя в принципе именно такого развития событий, какое мы наблюдаем сейчас, и можно было ожидать, исходя из исторических реалий. Более чем десятилетнее пребывание иностранных войск и массированные внешние финансовые вливания не обеспечили устойчивых военно-политических и экономических позиций новой власти в Кабуле и не подорвали влияние ее вооруженных оппонентов. Не достигнув поставленной цели, Североатлантический альянс начал с 2011 г. постепенный вывод контингентов, который должен завершиться к концу текущего года.

Недавнее катастрофическое развитие событий в Ираке, где кажущаяся стабильность, построенная США за годы оккупации, осыпалась как карточный домик, стало наглядным примером того, что может случиться в Исламской Республике Афганистан (ИРА) после ухода оттуда международных сил. В более широком контексте это же свидетельствует и о степени ответственности, которую должен нести Вашингтон за инициируемые им конфликты.

По мере приближения даты вывода из ИРА основного контингента активизируется обсуждение сценариев возможного развития обстановки в этой стране и ее влияния на соседей, прежде всего Центральную Азию. Очевидно, что без национального умиротворения и вывода афганской проблемы из нынешнего тупика невозможно обеспечить стабильность и безопасность в и так взрывоопасном регионе, где взаимоотношения отягощены неразрешенностью застарелых проблем водопользования, подспудными взаимными территориальными претензиями, непростой этногеографической ситуацией и т.д. Нельзя исключать, что влияние на эту часть мира обстановки в Афганистане будет после 2014 г. большим, чем то, которое наблюдалось в период активного пребывания там иностранных войск.

Можно напомнить, что после прихода талибов к власти в середине 1990-х гг. и в результате ослабления влияния таджикско-узбекских фракций на севере страны Кабул, по существу, был готов к экспансии и в Центральной Азии. В последнее время на севере Афганистана вновь оживились центральноазиатские военно-политические группировки, связанные с движением «Талибан», тем более их активность вероятна после 2014 г., и преуменьшать опасность влияния постнатовского Афганистана на положение дел в государствах Центральной Азии не стоит.

Дальнейшая дестабилизация обстановки неизбежно сказалась бы (через Центральную Азию) и на России, причем чем радикальнее режим в Кабуле, тем опаснее. Дополнительной питательной средой для давления на Россию изнутри может оказаться и перманентно возрастающее количество нелегальных эмигрантов из Центральной Азии, прежде всего из Узбекистана, Таджикистана и Киргизии. Уже сейчас на российской территории участились случаи вербовки наемников и создания нелегальных центров распространения экстремистских идей. Тем более несостоятельны звучащие время от времени рассуждения о том, что Россия якобы умышленно раздувает страхи, чтобы обеспечить свое дополнительное влияние в регионе.

Последние наблюдения за политикой Пекина в регионе также свидетельствуют и о его стремительно растущей обеспокоенности малой предсказуемостью развития обстановки в Афганистане после 2014 г. и ее возможном деструктивном влиянии на северо-восточные мусульманские анклавы КНР. Подтверждением небеспочвенности таких опасений являются набирающие обороты антиправительственные выступления в Синьцзяне. Терроризм, экстремизм разных мастей, а также проблема распространения наркотиков из Афганистана – все это предмет общего беспокойства не только Москвы и Пекина, но и северных центральноазиатских соседей ИРА. В силу того, что все эти страны (за исключением Туркменистана) входят в Шанхайскую организацию сотрудничества, вызовы с юга неизбежно должны предопределять повышение и ее активности в регионе, подталкивать к выработке общей согласованной линии. В этой связи многое будет зависеть от динамичности Москвы, к которой осенью этого года переходит годичное председательство в «шестерке».

Растущую обеспокоенность деградацией обстановки в Афганистане представители государств – членов ШОС, а также стран-наблюдателей выразили в ходе политических консультаций в Москве в январе 2014 года. Отмечалась полная поддержка обеспечения стабильности и безопасности в ИРА, необходимость оказания международной помощи афганским силам безопасности после завершения миссии МССБ, выделялось значение координирующей роли ООН и широкого международного сотрудничества для достижения устойчивого мира и безопасности. Фактически впервые за последние годы (после международной конференции по Афганистану, созванной в России под эгидой ШОС в 2009 г.) вновь заявлено, что ШОС представляет собой удобную площадку для широкого диалога и согласования позиций «по всему комплексу вопросов обеспечения региональной безопасности». Это можно расценить и как готовность «шестерки» взять на себя гораздо более предметную роль в координации региональных усилий по урегулированию в Афганистане после 2014 года.

Приемлемое будущее

Дать точный прогноз развития событий в Афганистане после 2014 г. не решается никто. Наиболее оптимистичным сценарием было бы сохранение власти нынешним режимом и его способность обеспечить общую стабильность. В пользу того, что подобное возможно, эксперты приводят такой фактор, как благоприятные внешнеполитические условия, их коренное отличие от ситуации перед выводом советских войск в 1988–1989 годах. В последние годы проведены интенсивные мероприятия по укреплению центральной власти и формированию Афганских национальных сил безопасности (АНСБ) – армии, центральной и местной полиции, ВВС, а также «сил общественной защиты».

Вместе с тем тезис о том, что афганские силы безопасности заинтересованы поддерживать порядок в стране, поскольку теперь будут бороться за свое выживание, не доказан. Среди военнослужащих (особенно рядового состава) вряд ли много принципиальных сторонников нынешней власти. Успехи движения талибов в середине 1990-х гг. объяснялись не столько поддержкой населения, сколько его усталостью от войны и нестабильности, разочарованием тем, что правительство моджахедов не обеспечило мир и развитие. Поэтому когда после 2014 г. официальный Кабул останется один на один со своими противниками, АНСБ как минимум столкнутся с риском резкого ослабления своего боевого потенциала. Ведь и сейчас, несмотря на меры организационно-стимулирующего характера, дезертирство является одной из наиболее серьезных проблем, что резко снижает способность сил правопорядка самостоятельно обеспечивать безопасность.

Вероятная угроза нового витка кризиса очевидна по количеству вооруженных вылазок и террористических актов талибов. О неуверенности Вашингтона и НАТО в будущем свидетельствовал отказ от планов сокращения после 2015 г. общей численности АНСБ до 228 тыс. человек и сохранение до 2017 г. их финансирования на уровне до 352 тыс. человек. Вместе с тем в дальнейшем командование МССБ приняло решение не наращивать силы безопасности, зафиксировав их на уровне 195 тыс. человек, а сконцентрироваться на повышении качества подготовки и оснащения их личного состава.

Буксует коренной процесс, связанный с национальным примирением. Враждующие стороны пребывают на крайних, запросных позициях. Талибы не заинтересованы в переговорах и рассчитывают, что после ухода США и НАТО власть на большей части территории так или иначе достанется им. Противники примирения не гнушаются террора: достаточно вспомнить громкую акцию устрашения в Кабуле в конце января этого года, когда в результате террористической атаки в центре города погиб 21 иностранец. То, что правительству удалось почти предотвратить террористические акты в период недавних президентских и провинциальных выборов – хороший знак, но скорее исключение. Ведь безопасность была обеспечена за счет беспрецедентных мер, которые не могут поддерживаться долго. Как в период противоборства моджахедов с НДПА в 1980-е гг., морально-политический перевес в значительной степени на стороне повстанцев. Мощным внешним фактором поддержки движения является неослабевающий потенциал исламского экстремизма и терроризма в мире, «арабская весна», затяжной военно-политический кризис в Сирии, рост исламизации в Пакистане и усиление влияния пакистанских талибов на соотношение политических сил в Исламабаде, а также последние события в Ираке. Более широкую и благоприятную субрегиональную среду для противников режима Хамида Карзая формирует и магистральная тенденция на постепенную «архаизацию» Центральной Азии.

Несмотря на разобщенность, маловероятно, что талибы будут стремиться к серьезным переговорам с Кабулом, тем более на условиях уходящего с политической арены президента Карзая – прекращение ими боевых действий, признание нынешней Конституции и политического строя. С другой стороны, требования талибов также неприемлемы для нынешних властей: освобождение заключенных сторонников, формирование переходного правительства и принятие новой Конституции на основе шариата. Противоборство продолжится, и здесь многое будет зависеть от новой президентской команды Кабула, которой явно придется вырабатывать и формулу переговоров с вооруженной оппозицией.

Одним из наиболее серьезных внутриполитических вызовов Афганистану будет оставаться межэтническая проблема на фоне значительного за последние десятилетия роста самосознания и политической активности национальных меньшинств (прежде всего таджиков, узбеков и хазарейцев), чему способствовало в свое время и пребывание у власти НДПА. Некоторые аналитики даже предлагают конфедеративное устройство по признаку национальных анклавов (север, центр и крайний юго-запад – национальные меньшинства, вся остальная территория – пуштуны). Реализация такого сценария, однако, крайне затруднительна из-за отсутствия в Афганистане четких границ проживания каждой конкретной народности, да и политически. Это могло бы спровоцировать новый виток гражданской войны и подтолкнуть дезинтеграционные процессы в более широком геополитическом пространстве. В этом же контексте весьма чувствительным для страны остается вопрос, кто будет следующим президентом – пуштун Ашраф Гани или панджшерский таджик Абдулла Абдулла.

Особо значимым вопросом в перспективе останется судьба иностранной помощи Афганистану и ее источники. От ее размеров в значительной степени будет зависеть успех не только оптимистичного, но и промежуточного – наиболее вероятного сценария развития обстановки в ИРА. Кабулу, как справедливо отмечают наблюдатели, крайне необходима позитивная повестка дня, содействие в реализации которой могло бы эффективно проявляться и через многосторонние программы. Такую миссию мог бы взять на себя Стамбульский процесс (СП). Запущенный в 2011 г. по инициативе Кабула и Анкары, он поставил задачу объединить усилия правительства Афганистана и его соседей для всестороннего сотрудничества в области безопасности и экономического развития ИРА при признании ее роли как важнейшего связующего звена в рамках всего региона. В июне 2012 г. министры иностранных дел участников СП наметили семь приоритетных направлений многосторонних мер, а на встречах Старших должностных лиц в 2013 г. конкретизированы совместные действия, поддержаны планы сотрудничества региональных стран с ИРА, особо отмечено их значение в свете предстоящего вывода иностранных войск.

Однако масштабных практических действий на совместной основе пока не заметно, и процесс буксует. Такие влиятельные соседи Афганистана, как Пакистан, Индия и Иран предпочитают развивать хозяйственные связи с Кабулом на двусторонней основе. Аналогичная ситуация наблюдается и в рамках Шанхайской организации сотрудничества, включающей непосредственных соседей Афганистана – Китай, Узбекистан и Таджикистан, а также более отдаленных – Россию, Казахстан и Киргизию. Тем не менее нельзя исключать каких-либо подвижек на предстоящей в августе очередной встрече министров иностранных дел участников СП.

Что касается ведущих стран Запада, то они обязались оказывать СП всемерную поддержку, в том числе материальную, оставаясь на втором плане. Такая линия может являться еще одним подтверждением того, что ни США, ни их союзники больше не стремятся сохранять лидирующую роль в афганских делах и готовы переложить всю полноту ответственности за социально-экономическое развитие на региональные государства. Такой же вывод можно сделать из речи президента Обамы в военной академии Вест-Пойнт. Помимо декларации о сохранении в Афганистане до 2016 г. около 10 тыс. американских военнослужащих (для содействия в подготовке афганских военных и борьбы с терроризмом) в его словах читалось намерение сокращать и материальную помощь Кабулу.

Американские искания

Несмотря на резкое охлаждение отношений с Россией в связи с кризисом на Украине и приостановлением сотрудничества по линии Совета Россия–НАТО, представители администрации Соединенных Штатов говорят о заинтересованности во взаимодействии с Россией на ряде направлений. В частности, речь идет об Иране (тем более что последние события в Ираке все больше подталкивают Вашингтон к Тегерану) и Сирии. На фоне поиска в США обновленных форм сотрудничества с республиками Центральной Азии – членами ШОС и ОДКБ – отмечается и интерес к сотрудничеству на афганском поле и с Россией, а также с Китаем. Правда, если применительно к Пекину на рабочем и экспертном уровнях рассматривают совместный не только гражданский, но и даже военный аспект (к примеру, подготовка афганских военных), то в связи с Россией каких-либо новых идей помимо завершающихся проектов (поставка в ИРА российских вертолетов, «Северная распределительная сеть» снабжения и т.д.) не высказывается. Что же касается Центральной Азии, то, как и в первые годы афганской кампании, Вашингтон видит сотрудничество не только сквозь призму задач по тыловому обеспечению вывода войск НАТО, но и в интересах сохранения возможности следить за этим чувствительным для интересов России, а также Китая региона.

С другой стороны, правящие элиты центральноазиатских государств намерены использовать ситуацию в своих интересах, в том числе в диалогах с Москвой и Пекином. Особо заметна такая линия в Ташкенте, что активно поощряется Белым домом, который хорошо осознает особое место Узбекистана в Центральной Азии, а также в структуре «Северной распределительной сети» транспортировки афганских грузов НАТО. Этому способствует и перманентное стремление Ташкента обеспечить себе привилегированные позиции на севере Афганистана за счет этнического фактора и контроля основных транспортных артерий. Объективно интересам Вашингтона отвечает и выход Узбекистана из ОДКБ в 2012 г., после чего расширились ее контакты с НАТО.

Серьезное внимание на центральноазиатском направлении США уделяют и динамично развивающемуся Казахстану, который в перспективе способен стать лидирующей силой в регионе, в том числе благодаря растущему авторитету Астаны на мировой арене. Заметный интерес к военному сотрудничеству с Соединенными Штатами проявляют Таджикистан и Киргизия, которые из всех центральноазиатских соседей ИРА наиболее уязвимы в случае обострения обстановки. Вместе с тем некоторые западные политологи сомневаются в наличии у США серьезных стратегических или коммерческих целей в Центральной Азии, и интерес Вашингтона, по их мнению, заключается лишь в противодействии непосредственным угрозам Соединенным Штатам и Западу. Однако само понятие «угроза» может трактоваться по-разному и зависит от того, какие политические и иные интересы выдвигаются в каждый конкретный момент. В этом же контексте обращает на себя внимание расплывчатость того, как администрация Барака Обамы понимает «переходность» предстоящего периода в Афганистане и вокруг него.

Нежелательное будущее

Негативные сценарии развития событий, к сожалению, более реалистичны. К ним относятся возможность сохранения лишь частичного контроля центральных властей над территорией; де-факто географическая и политическая фрагментация страны; затяжное гражданское противостояние; полное возвращение талибов к власти. В этой связи, скорее всего, следует быть готовыми к наиболее сложным и комплексным вариантам развития событий с учетом того, что будущий режим в Кабуле будет исламским и традиционалистским. Однако в настоящее время можно лишь строить догадки о степени его консервативности и враждебности всему неисламскому. Поэтому требуется международная солидарность и сотрудничество по принципиальным вопросам, связанным с развитием обстановки в ИРА и формулированием Кабулом обновленной концепции своих взаимоотношений с внешним миром. В этой же связи сами по себе новые президентские выборы в стране не приведут к ослаблению внутренней напряженности.

Перед новыми властями после Карзая так и останутся чрезвычайно сложные и комплексные задачи, прежде всего по обеспечению хотя бы минимального уровня безопасности и стабильности для поиска национального консенсуса. Крайне важно, чтобы приход новой команды не привел к новому очагу межэтнической и иной напряженности среди элит.

Если ранее задача избежать ползучей «талибанизации» из Афганистана волновала прежде всего соседей с севера, то в последнее время проблема все больше беспокоит и Исламабад – талибы, первоначально взращенные для ИРА, теперь периодически угрожают стабильности самого Пакистана. Выдвигаемые в том же контексте идеи «нейтрализации» Афганистана под политические гарантии соседей и мировых держав в определенной степени перекликаются с предложением России (поддерживаемым странами ШОС) о возвращении страны к нейтральному статусу, который был зафиксирован в конституции страны 1964 года. Представляется, что любое будущее правительство Афганистана, даже самое одиозное, на внешнеполитической арене только выиграло бы от провозглашения такого статуса.

Исходя из уроков прошлого, важно окончательно прояснить дальнейшие реальные намерения США и НАТО в Афганистане, чтобы снять обеспокоенность, которая сохраняется у России, Китая, а также некоторых других государств. Пока же маневры Вашингтона вокруг этой страны не дают окончательных ответов. Если американцы действительно намерены уйти из ИРА после 2016 г., то соседние с ним государства вправе спросить, какое наследство НАТО оставляет для будущего страны и всего региона. Ведь остальные страны не должны расплачиваться за стратегические ошибки, совершенные в Афганистане. Еще несколько месяцев назад важным проявлением солидарности международного сообщества перед лицом будущих вызовов с территории ИРА могло бы стать укрепление сотрудничества по линии Совета Россия – НАТО, а также ее контакты с ОДКБ. Сейчас об этом говорить не приходится. Однако необходимость этого не исчезла. Содержательные связи между этими организациями могли бы содействовать эффективности взаимодействия как в общем мониторинге обстановки в Афганистане, так и в реализации при необходимости совместных программ с Россией, о чем некоторые говорят в Вашингтоне. В более широком контексте это способствовало бы и снижению уровня напряженности между Западом и Москвой.

В любом случае должна активно продолжаться самостоятельная линия на дальнейшее укрепление южного фланга ОДКБ, повышение ее предметного присутствия на центральноазиатском направлении. В этом же русле России следует работать и над развитием двусторонних военных связей с Узбекистаном, хотя, конечно, неучастие этой страны в ОДКБ объективно ослабляет региональные позиции организации. 2014 г. не только не поставит точку в афганском урегулировании, но станет предтечей новых вызовов как для непосредственных соседей ИРА, так и для России. Москве вне зависимости от развития обстановки в Афганистане и вокруг него следует действовать осмотрительно и на основе консенсуса с другими заинтересованными государствами, прежде всего членами ШОС и наблюдателями при ней, всемерно избегая односторонней вовлеченности во внутриафганские дела. Это имело бы самые негативные последствия для национальных интересов России на региональной и мировой арене. На фоне же резко ухудшившихся российско-американских отношений Вашингтон может начать косвенно провоцировать именно такой сценарий.

М.А. Конаровский – кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра изучения Восточной Азии и ШОС Института международных исследований МГИМО (У) МИД России, Чрезвычайный и Полномочный Посол России в Афганистане в 2002–2004 годах.

Афганистан. США. Россия > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 2 июля 2014 > № 1144824 Михаил Конаровский

Нижняя палата Парламента Таджикистана ратифицировала соглашение между Таджикистаном и НАТО об оказании поддержки принимающей страной войскам и персоналу НАТО и о транзите войск и персонала НАТО. Данное соглашение определяет условия транзита персонала и техники НАТО через территорию Таджикистана. В документе также указаны условия использования инфраструктуры и коммуникаций Таджикистана войсками НАТО. В целом соглашение состоит из 18 пунктов. Напомним, после ухудшения ситуации в Пакистане, силы НАТО вынуждены использовать для выхода из Афганистана только так называемый «Северный маршрут» - т.е. через Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан, Казахстан, Россию и далее в Европу. К тому же, пакистанские власти ужесточили требования, взимая большую сумму с каждого контейнера груза, что делает «северный» маршрут менее расходным. Есть и другой маршрут - через территорию Ирана, но НАТО не может пойти на такой шаг из-за отсутствия дипломатических отношений с этой страной.

26.06.2014. Азия-Плюс.

Подписание пяти документов в сфере экономики и образования между Таджикистаном и Пакистаном состоялось 17 июня т.г. в Душанбе в присутствии Президента Таджикистана Э. Рахмона и Премьер-министра Исламской Республики Пакистан, который находится с официальным визитом в Таджикистане. Было подписано Соглашение между правительствами двух стран о создании совместной рабочей группы по борьбе с международным терроризмом и четыре меморандума о взаимопонимании - Меморандум о сотрудничестве между правительствами в области профессионального образования, меморандум о взаимопонимании между министерством промышленности и новых технологий РТ и министерством текстильной промышленности Пакистана о развитии текстильной сферы, меморандум о сотрудничестве между Таджикским национальным университетом и Национальным университетом современных языков Исламабада и меморандум о взаимопонимании между Национальной библиотекой Таджикистана и Департаментом библиотек, администрации города и отдела развития правительства Пакистана. Президент сообщил, что стороны отметили важность подписания транзитного соглашения между Таджикистаном, Пакистаном и Афганистаном, которое позволило бы развивать двустороннюю торговлю. «Мы также обсудили вопрос скорейшего присоединения Таджикистана к четырёхстороннему соглашению Пакистан-Китай-Казахстан-Кыргызстан, что позволит таджикским предпринимателям и туристам кратчайшим путём посещать Пакистан, - сказал он. - В ходе обсуждений вопросов энергетического характера был затронут вопрос скорейшей реализации проекта CASA-1000».

18 июня. «Азия-Плюс»

Проект закона «О ратификации соглашения между правительствами Кыргызстана и Таджикистана о международном автомобильном сообщении, подписанный 27 мая 2013 года в Бишкеке», был одобрен кыргызскими депутатами 25.06.2014 г. Новое соглашение предусматривает безразрешительную систему перевозок грузов и пассажиров по территориям Кыргызстана и Таджикистана. Также это касается и транзитных перевозок, что создаст благоприятные условия автоперевозчикам Кыргызстана для улучшения торговых взаимоотношений Кыргызстана с Афганистаном, Ираном, Пакистаном и другими странами Ближнего Востока. В частности, безразрешительная система перевозок грузов и пассажиров позволит либерализировать рынок транспортных услуг двух стран. Также данная система значительно облегчит грузоперевозки между двумя государствами, транзитные рейсы для которых в настоящее время требуют оформления дополнительных документов.

26.06.2014 г. Avesta.T.

Предложение китайской стороны о создании экономического пояса Великого Шелкового пути принято ШОС. Об этом 23 июня журналистам сообщил генеральный секретарь ШОС Дмитрий Мезенцев.

«Понятно, что это предложение важнейшее для будущего торгово-экономического взаимодействия. Мы видим, что необходимо определить очень четко алгоритм взаимодействия для каждой из сторон. И этот алгоритм не может быть фактором, который не улучшит ситуацию. Он должен добавить новые рабочие места, должен содействовать развитию национальных инфраструктур, обеспечить активизацию на национальных торговых рынках и при этом он не должен стать фактором напряжения в конкурентной среде. Как это сочетать, мы должны обсуждать в том числе на экспертных площадках», - сказал он.

Говоря о взаимодействии ШОС с Таможенным союзом и Евразийским экономическим союзом, он сказал, что они готовы к диалогу. «Помимо государств-основательниц ШОС, есть страны основатели, которые более отчетливо заявляют о своей роли в ШОС — это Иран, Пакистан, Монголия и Афганистан. У нас с прошлого года Турция стала партнером по диалогу, до этого были партнерами Беларусь и Шри-Ланка», - сказал он.

АКИpress

В 1392 г. по иранскому календарю (с 21.03.2013 г. по 21. 03.2014 г.) Иран экспортировал ненефтяные товары без учета газовых конденсатов на общую сумму 31,4 млрд. долларов, а сумма экспорта нефтехимической продукции за этот же период составила 11 млрд. долларов. Об этом сообщил председатель Организации по развитию торговли, и заместитель министра промышленности, рудников и торговли ИРИ Валиолла Афхамирад.

Говоря об объемах и сумме импорта в Иран за упомянутый период, В. Афхамирад подчеркнул, что импорт сырья и промежуточной продукции составил 34 млрд. долларов, капитальной продукции 7 млрд., а потребительской продукции 7,4 млрд. долларов. По информации Iran.ru, таким образом общий объем импорта составил 49 млрд. долларов.

По словам господина Афхамирада, доля различных отраслей в импорте ненефтяных товаров без учета газовых конденсатов является следующей: доля промышленных товаров - 13,3 млрд. долларов, рудниковой продукции - 3,5 млрд. долларов, нефтехимической продукции - 11 млрд. долларов, сельскохозяйственной продукции - 3,4 млрд. долларов и других отраслей - 0,4 млрд. долларов. В. Афхамирад добавил, что Китай, Ирак, ОАЭ, Индия, Афганистан, Турция, Туркменистан, Пакистан, Египет и Азербайджан являются десятью первыми странами импортерами иранской ненефтяной продукции.

Министр иностранных дел России Сергей Лавров 20-21 июня посетил Саудовскую Аравию. Представленная российской стороной повестка переговоров была весьма широкой, но в ходе диалога стало понятно, что ни о какой «разморозке», а уж тем более «перезапуске отношений» между Москвой и Эр-Риядом речи быть не может. Но, самое интересное, это то, что буквально через несколько дней после визита 10 российских истребителей Су-25К, приземлились в Ираке для нанесения ударов по финансируемым Саудовской Аравией отрядам террористов из Исламского государства Ирака и Леванты. Давненько такого не было. Это вполне достойное начало «принуждения к миру» Королевства, отказавшегося от мирного диалога, предложенного Москвой.

Июнь нынешнего года поставил своеобразный рекорд по количеству контактов России и Саудовской Аравии на самом высоком уровне. Президент Владимир Путин сначала провел телефонные переговоры с королем Абдаллой, а затем принял в своей сочинской резиденции главу саудовского МИДа Сауда аль-Фейсала. Не ниже был и уровень, на котором принимали российского министра иностранных дел – тот же Сауд аль-Фейсал, наследный принц Салман Абдель Азиз и одна из ключевых, пожалуй, фигур правящей династии – заместитель наследника престола и он же − второй заместитель председателя Совета министров королевства 67-летний принц Мукрин, младший из поныне живущих сыновей основателя государства, короля Абдул-Азиза ибн Абду-Рахмана ибн Фейсал Аль Сауда.

Визит Сергея Лаврова в Джидду, где и проходили все официальные встречи, готовился давно. Эр-Рияд – один из главных поджигателей конфликтов на Ближнем Востоке, один из основных кукловодов и спонсоров исламского экстремизма. Именно саудиты являются ведущей силой, которая реализует на Востоке американский сценарий «суннито-шиитского конфликта», под прикрытием которого США стремятся обеспечить контроль за регионом, а Эр-Рияд – сохранить за собой лидерство в исламском мире. Но сроки этого давно готовившегося визита были существенно сдвинуты из-за событий в Ираке, поэтому визит вполне можно назвать экстренным.

Плановая повестка переговоров, которые намеревался провести Сергей Лавров, включала в себя достаточно широкий круг вопросов, обсуждение которых было резко свернуто еще несколько лет назад: от двустороннего сотрудничества в сфере энергетики, в том числе атомной, до инвестиционных проектов, и даже такой экзотики, как участие саудитов в российских космических программах. По большому счету, пакет предложений, который готовил российский МИД, был своеобразным «пряником» для саудовской династии, поскольку «кнут» Москва в свое время Эр-Рияду уже показала, предупредив накануне олимпиады о серьезных последствиях, которые последуют для Королевства, если финансируемые им экстремисты в России попытаются сорвать Сочи-2014. Столь же последовательную и жесткую позицию российское руководство заняло и в иранском, и в сирийском вопросах, наотрез отказавшись обсуждать с саудитами возможные «уступки» Москвы в поддержке борьбы Дамаска против антисирийской коалиции, финансируемой Эр-Риядом, и в дипломатической работе по урегулирования режима «калечащих санкций», введённых против Тегерана. Это трудно было представить еще пару лет назад, но тот же «иранский фактор», то есть партнерские обязательства нашей страны перед Тегераном, сегодня имеют для российской внешнеполитической линии на Ближнем Востоке серьезное значение. И жертвовать ими в угоду интересам саудитов и США Москва, как показали проведенные Сергеем Лавровым переговоры, не собирается.

Непотопляемый авианосец «Аравия» снова в строю

После того, как в начале года Владимир Путин весьма жестко «осадил» саудитов, Вашингтон откровенно побаивался прямых переговоров Москвы и Эр-Рияда. Аравийская династия, мягко говоря, негативно относится к ближневосточной политике нынешней администрации США. Своей «двуличностью», по мнению королевского дома, в сирийском и иранском вопросах, Обама довел саудитов буквально до бешенства, вынудив их официальных представителей наплевать на нормы дипломатического приличия и прямо обвинить американского президента в тотальном предательстве, в сдаче всего − интересов США на Ближнем Востоке, безопасности аравийского «непотопляемого авианосца» и «доверившихся Америке сирийских борцов против кровавого режима». А отсюда, как вы понимаете, совсем недалеко и до того, чтобы сыграть с Вашингтоном свою, не менее двуличную игру.

Но после отлета из Джидды Сергея Лаврова в Белом доме вздохнули с облегчением – Эр-Рияд «не подкачал», намерения саудитов и дальше оставаться «тараном» американской ближневосточной политики остались неизменными. «На радостях» Джон Керри, посетивший Саудовскую Аравию, что называется «по горячим следам», демонстративно провел там встречу с «лидером сирийской оппозиции» содержанцем саудитов Ахмедом Джарбой и всячески его обласкал, заявив, что возглавляемая им умеренная оппозиция может сыграть ключевую роль в борьбе с группировкой Исламского государства Ирака и Леванты (ИГИЛ), ведущей вооруженную борьбу в Ираке и Сирии. А Барак Обама слова Джона Керри поддержал практическими шагами, запросив в Конгрессе полмиллиарда долларов «на обучение и предоставление необходимого оборудования представителям сирийской оппозиции».

Столь демонстративные жесты и Керри, и Обамы, которые, по мнению ряда американских комментаторов, «могут стать самым значительным шагом, который предприняли США для поддержки противников президента Башара Асада», разумеется, предназначались не Джарбе. Своих марионеток Вашингтон не балует, и действительными адресатами этого действа были Москва и Эр-Рияд. России Вашингтон показал, что его стратегическое партнерство с аравийскими монархиями крепко как никогда, и любые инициативы Москвы по налаживанию диалога с саудитами обречены на провал.

Ну, а Эр-Рияду Вашингтон продемонстрировал, что колебания отброшены, что США намерены и дальше активно вмешиваться в события на Ближнем Востоке. Американский истеблишмент, ЦРУ, Пентагон, саудовское и израильское лобби, американские военные промышленники и транснациональные корпорации «дожали» и Обаму, и Керри. Сторонники агрессивного курса, «ястребы», победили и в Белом Доме, и в Конгрессе, а следовательно непотопляемый авианосец «Аравия» вновь находится на направлении главного удара.

Бьем по Ираку – попадаем в Дамаск, бьем по Дамаску – попадаем в Тегеран

Никакой «перезагрузки» или «размораживания» в российско-саудовских отношениях быть не может. Наши цели на Ближнем Востоке антагонистичны, и Ирак показал это как нельзя более ярко. Кризис в Ираке стал настоящим подарком для одряхлевшей саудовской династии, балансирующей на грани полного провала и утраты авторитета в исламском мире. Ее главный соперник в регионе, Тегеран, виртуозной дипломатической игрой добился выхода из международной изоляции, а значит вновь способен к наступательной внешней политике, к реализации концепции «исламского Пробуждения», которая для монархий Персидского залива означает только одно – утрату власти. Сегодня у саудитов появился шанс втянуть Иран в долгосрочный конфликт за сохранение шиитских святынь в Ираке и за обеспечение безопасности тех же иракских шиитов. И отработать этот шанс они готовы на все сто, а то и двести процентов, подбрасывая в ближневосточный пожар миллиарды долларов.

Хотя, финансирование «исламистов» − занятие вполне прибыльное. Иракские мятежники по итогам наступления контролируют сегодня два основных нефтепровода – один, снабжающий Сирию, другой – идущий в турецкий Джейхан. Первый, как очевидно, блокирован, что спровоцировало в Сирии перебои с электричеством. А второй − очень даже себе нормально функционирует при помощи транснациональной нефтяной компании АРАМКО, акционеры которой – из США и Саудовской Аравии. Так что ни один нефтедоллар, вложенный в сирийскую оппозицию и иракских мятежников, не пропадет, и Вашингтон, и Эр-Рияд возместят свои потери продажей краденой нефти.

Саудиты жиреют на крови и мародерстве, а следовательно им не нужны никакие экономические проекты от России, им не нужен диалог с Ираном, поскольку прибыль от честной работы всегда ниже, чем от войн и грабежей. В иракском кризисе Саудовская Аравия увидела возможность и поживиться, наконец-то разделаться с ненавистной Сирией, а следовательно серьезно навредить Тегерану и Москве. Поэтому с таким энтузиазмом и участвует в этом конфликте, потеряв способность адекватно оценивать ситуацию.

Тем более, что шиитское правительство Нури аль-Малики в Ираке давно уже занесено Эр-Риядом в черный список. Еще в 2009 году король Саудовской Аравии Абдалла высказал мнение, что Нури аль-Малики является «иранским агентом», а его правление «открыло дверь для иранского влияния в Ираке». С учетом маниакальной саудовской иранофобии данное заявление было равносильно приговору, вынесенному иракскому премьеру со стороны суннитского монарха. И хотя прямых доказательств не обнаружено, но в экспертных кругах существует убеждение, что саудиты при посредничестве представителей республиканской партии США еще в августе 2007 оплатили долгосрочный контракт с американской компанией «Барбур, Гриффит и Роджерс» на предмет ведения информационной войны против аль-Малики и его правительства.

Не хотят – заставим!

Антисирийская, антишиитская и, в конечном итоге, антииранская направленность саудовской политики всегда была достаточно очевидна. Но проблема для Эр-Рияда заключается в том, что слепо идя вслед за Вашингтоном, он не заметил серьезных изменений в регионе. Сохранение Сирии – это совместная операция Москвы и Тегерана. Удар по Ираку существенно затрагивает интересы и Тегерана, и Москвы, и Пекина, третьего участника альтернативного американскому курса по стабилизации Ближнего Востока.

В Джидде Сергей Лавров жестко говорил с руководством Королевства не только от лица России, он предостерегал неадекватных политиков от лица той части международного сообщества, которой надоело «переформатирование» стран и регионов, затеянное Вашингтоном и осуществляемое их стратегическими партнерами, клиентами и вассалами. Россия вела диалог открыто и честно: «Если вы готовы к партнерству, если вы готовы отказаться от агрессивных планов в отношении российских интересов и интересов наших партнеров в регионе, мы можем предложить вам широкомасштабную программу взаимовыгодного сотрудничества». Не вина Сергея Лаврова в том, что саудиты сделали иной выбор. В любом случае, российский министр иностранных дел получил очень неплохой результат – всему миру было представлено истинное лицо одряхлевшей династии, ради сохранения власти готовой утопить весь регион в крови, да еще и нажиться на этом.

Для остального мира значение переговоров Сергея Лаврова в Джидде заключается еще и в том, что со всей очевидностью еще раз было доказано – нет никакого суннито-шиитского конфликта, который, якобы, всю нестабильность на огромном пространстве от Персидского залива до Пакистана и объясняет. Есть американский сценарий «управляемого хаоса», в котором саудитом отведена роль финансистов псевдорелигиозных конфликтов, под прикрытием которых Вашингтон стремится сохранить регион, а саудиты стремятся остаться на вершине власти и нанести удар по своему главному сопернику – Тегерану.

*********

«Так, стало быть», − скажет скептик, − «саудиты отвергли все предложения Москвы. И каким теперь будет ответный российский ход?» Очевидно, что Ирак сегодня в эпицентре событий. Именно через Ирак США, саудиты и их союзники пытаются нанести сегодня максимальный ущерб интересам Москвы и Тегерана на Ближнем Востоке. И ответ на эти действия уже последовал. Десять «сушек», российских истребителей Су-25К, приземлившихся вчера на несколько иракских аэродромов, готовы для нанесения ударов по финансируемым Саудовской Аравией отрядам ИГИЛ. Это вполне достойное начало «принуждения к миру» Королевства, отказавшегося от мирного диалога, предложенного Москвой.

Редакционная статья Iran.ru

В преддверии Рамадана в ОАЭ стартовал сбор средств в пользу проектов по обеспечению чистой водой населения тех стран, которые испытывают проблемы ее нехватки.

В мире из-за низкого качества воды или ее нехватки каждую 21 секунду умирает ребенок. В ОАЭ в преддверии Рамадана по инициативе Вице-президента и Премьер министра ОАЭ, Правителя Дубая шейха Мохаммеда бен Рашида Аль Мактума начата благотворительная кампания по сбору средств на осуществление проектов по водоснабжению населения в бедных странах мира. Ожидается, что благодаря этой программе питьевой водой будут обеспечены 5 миллионов человек.

Этот проект по бурению скважин и рытью колодцев, установке насосов, накопителей, водоочистного оборудования и устройству водопроводов будет осуществляться Обществом Красного полумесяца ОАЭ в 10 странах: Афганистан, Пакистан, Индия, Нигер, Сомали, Гана, Судан, Индонезия, Того и Ирак. У кампании нет установленной плановой суммы пожертвований, известно только, что стоимость одной скважины, которая могла бы снабдить 4000 человек чистой водой составляет в среднем 25 тыс дирхам ОАЭ. Минимальный размер благотворительного взноса составляет 25 дирхамов.

Первые пожертвования уже начали поступать. Два провайдера услуг связи ОАЭ, Etisalat и du, внесли по 2,5 миллиона дирхам каждый, подписчики этих провайдеров сотовой связи получат СМС сообщения, призывающие их сделать посильный взнос. Всего за первый день кампании было собрано 33,5 миллионов дирхамов ОАЭ.

В мире около 9% населения (748 млн.) не имеют доступа к чистой воде. С 2009 по 2013 годы ОАЭ пожертвовали на нужды водоснабжения в бедных странах более 1 млрд. дирхамов ОАЭ ($273 млн.), профинансировав проекты в 61 стране мира.

В ОАЭ отмечается рост объемов прямых иностранных инвестиций, но в гостиничном секторе темпы роста ниже, чем по всему рынку недвижимости.

Причиной более осторожного подхода крупных инвесторов к приобретению и строительству отелей служит меньшая прозрачность этого сегмента рынка по сравнению с жилой или офисной недвижимостью.

Большая часть иностранных инвесторов концентрирует свое внимание на Дубае, в то время как в Абу-Даби большинство гостиниц принадлежат крупным государственным компаниям или очень состоятельным частным лицам. Большинство сделок с недвижимостью в гостиничном секторе осуществляется вне рынка в условиях минимальной прозрачности. Наибольший интерес к гостиничному сектору проявляют инвесторы из других стран Персидского залива, Индии и Пакистана, однако отмечается рост интереса инвесторов из европейских стран.

За последнее время в сектор элитной гостиничной недвижимости вошли такие инвесторы, как азербайджанская компания Mirk (Sofitel Palm Jumeirah), украинская Emerald Palace (Emerald Palace Kempinski Hotel и комплекс Residences на острове Пальма Джумейра), кувейтская Acico (Radisson Royal Hotel Dubai и Radisson Blu Resort Fujairah), саудовские компании Rani International (Oberoi Business Bay) и Kingdom Group (Mövenpick Bur Dubai), а также частный инвестиционный фонд, управляемый оманским банком Bank Muscat (Mövenpick Hotel Jumeirah Beach Residence).

В секторе бюджетных отелей и гостиничных апартаментов наблюдается гораздо более высокая активность как крупных институциональных инвесторов, так и частных лиц.

Дубай остро нуждается в новых гостиницах и гостиничных апартаментах, и власти эмирата рассчитывают, что подготовка к проведению Всемирной выставки в 2020 г. станет мощным катализатором притока инвестиций в этот сектор. Увеличение числа сделок приведет к развитию уровня профессионализма участников рынка и сделает его более прозрачным и понятным для инвесторов.

Общая сумма прямых иностранных инвестиций в ОАЭ в 2014 г. составит около $14,4 млрд. ($12 млрд. в 2013 г.)

Актуальность анархизма

Фрумкин Константин Григорьевич — журналист, философ, культуролог. Родился в 1970 г. в Москве, закончил Финансовую академию. Кандидат культурологии. Автор многих статей по социологии, политологии, литературный критик. Постоянный автор «Нового мира». Живет в Москве.

Двадцать первый век начался крахом идеологий, рисующих будущее цивилизации и описывающих закономерности ее развития. Предшествующие двести пятьдесят лет господства крупных социально-философских нарративов, утопий и партийных программ оставили после себя лишь дымящиеся руины и маргинальные реликты. Отрицающий целостные мировоззрения постмодернизм в этих условиях оказался не плодом агрессивного цинизма, а вынужденной позицией за неимением лучших. Футурологические искания, близоруко освещающие развитие человечества, говорят о неконтролируемых человеком тенденциях развития, но не решаются говорить о должном и желательном. Трезвость, наступившая после веков вдохновенных теорий, делает как никогда актуальными слова, сказанные Львом Толстым в «Исповеди»: на вопрос «Куда мы идем?» сторонники прогресса отвечают: «Нас несет куда-то».

Однако это не означает, что мы расстаемся с идеологиями прошлого. Они не занимают в нашей культуре столь же почетное и авторитетное положение, как в предшествующие века, но мы все равно продолжаем вглядываться в них, пытаясь увидеть себя пусть в кривом, но все-таки зеркале. Точных зеркал нет, объективное представление о себе общество вынуждено создавать, собирая и сравнивая разные образы, рожденные «комнатой смеха» идеологий. Между тем, эти кривые зеркала были устроены порою с большим искусством.

Мумии возвращаются

Обаяние великих социальных учений прошлого можно объяснить только тем, что они угадали нечто чрезвычайно важное в природе человека и природе социума. И эта гипотетическая проницательность великих учений прошлого должна становиться тем более явной, чем отчетливее будут выявляться угаданные ими тенденции общественного развития — если, конечно, таковые были. Можно утверждать, что все, даже с какой-то точки зрения «потерпевшие исторический крах» теории вроде руссоизма, коммунизма или национал-социализма должны обладать вневременной актуальностью, которая, в зависимости от исторических обстоятельств, должна проявляться тем или другим способом.

Если же говорить о том, какой из великих социально-политических нарративов ушедших веков является особенно актуальным (несмотря на архаичность и историческое поражение), то прежде всего следует вспомнить анархизм.

Парадокс переживаемой нами эпохи заключается в том, что анархизм, который и в лучшие свои времена часто воспринимался как курьез и безумие, сегодня неожиданно для самих анархистов становится актуальным.

Анархизмом называют совокупность возникших в XIX веке социалистических движений, отличительной особенностью которых является акцент на отрицании государственной власти и вообще любого принуждения. Поскольку не все левые мыслители, отрицавшие принуждение, называли себя анархистами, сегодня в историко-политической литературе также используются такие термины как «антиавторитарный социализм» и «либертарный социализм», то есть социализм, отрицающий власть и считающий свободу приоритетной ценностью. Соотношение этих понятий с термином «анархизм» еще не установилось: некоторые историки считают анархизм разновидностью либертарного социализма, некоторые их отождествляют, некоторые считают их хотя и разными, но крайне близкими и родственными учениями.

Классиками анархизма считаются Прудон, Бакунин и Кропоткин, при этом если для русской культуры крупнейшей величиной всегда считался Бакунин, то на Западе в роли фундатора нового политического течения выступил прежде всего Прудон, который и ввел термин «анархизм» в 1840 году в статье «Что такое собственность?».

Хотя существует множество разновидностей анархистских течений, если можно говорить о более или менее целостной и реалистической картине общества, перестроенного в соответствии с анархистскими рецептами, то это будет некоторая «кооперативная утопия», в которой нет централизованных правительств и крупных корпораций, а общественная жизнь основана на индивидуализме, добровольных союзах, федерализме, самоуправляемых и автономных коллективах.

Анархистским организациям редко удавалось проводить практические реформы: если не считать таких экзотических примеров, как Гуляйполе батьки Махно. Но и помимо усилий самих анархистов, наша эпоха становится эпохой деконструкции, размывания структур и разрушения иерархий. То, чего не смогла сделать бомба и пропаганда «классического» анархиста, сегодня делает серная кислота постмодерна и глобализации. Разрушая традиционные структуры, постмодерн освобождает силы, которые Бердяев в «Философии неравенства» называл силами низших, «элементарных» стихий, но раскрепощение которых, по-видимому, и было целью освободительных течений XIX — ХХ веков. Анархизм же на их фоне был идеей самого радикального освобождения. Индивидуализм освободительного движения XIX — XX веков входит в резонанс с атомизированным индивидом современного общества.

Кризис государства

Отрицание государства всегда считалось наиболее экзотическим и малореалистичным пунктом анархистской программы. Поскольку поддерживать общественный порядок и сносно устраивать человеческие дела без государственного регулирования кажется невозможным, анархизм издавна воспринимался в общественном сознании как безумная террористическая атака на цивилизацию. Но, как это часто бывает в истории, новые эпохи наступают независимо от усилий тех, кто ставит их наступление своей целью. Пока анархисты боролись с этатизмом проповедью и бомбой, пока противники анархистов потешались над утопичностью их проектов, развитие мировой капиталистической системы стало все более обнаруживать историческую конечность государства как политической формы.

Не упоминая об идеях анархизма, социальные философы стали говорить о кризисе национального государства. Прежде всего, в качестве силы, «унижающей» государственность, выступила глобализация. Появились международные контуры управления, присваивающие часть полномочий правительств. Появились глобальные силы, способные оказывать важнейшее влияние на социальные процессы помимо государства. Как пишет известный современный социолог Зигмунт Бауман, государство «беспрестанно разрушается новыми глобальными силами, имеющими в арсенале ужасное оружие экстерриториальности, скорости передвижения и способности к уклонению — бегству»[1]. Обсуждаются перспективы общепланетарной политической организации либо системы надгосударственных конфедераций, аналогичных Европейскому Союзу[2]. Часть функций государства на началах аутсорсинга[3] передается частным структурам или саморегулируемым организациям.

Увеличение значимости местного самоуправления, небольших политических единиц происходит еще и благодаря процессу уменьшения средних размеров государств, начавшемуся в ХХ веке распадом империй, продолжившемуся распадом многонациональных государств (Пакистана, СССР, Югославии, Чехословакии), а сегодня нашедшему продолжение в активизации сепаратистских движений — в Южном Судане, Восточном Тиморе, Эритрейе, в перспективе — в Каталонии, Шотландии, на Северном Кавказе. Как отмечает английский историк Эрик Хосбаум, транснациональным корпорациям выгодны малые государства. Шведские журналисты Бард и Зодерквист, известные своей концепцией «нетократии» — перестройки мировых элит на основе умения манипулировать информацией в сетях, — также считают, что глобализация упразднит государства и возродит города-государства. Как можно прочесть в их книге, речь идет о возрождении «системы средневековых городов-государств» на основе «делегирования политической ответственности от национального государства самим городам»[4].

Очевидность кризиса государственности может быть проиллюстрирована опубликованной в 1997 году статьей кандидата юридических наук В. Рыкунова. Автор, по-видимому, не являющийся идейным сторонником анархизма, тем не менее считает нужным ввести термин «неоанархизм», отмечая, что государство не равно обществу, государство — исторически преходящая форма, которая исторически «умаляется» за счет самоуправления, за счет вовлечения людей в управление через механизмы демократии, а также за счет передачи функций государства общественным структурам[5].

Российские консерваторы даже бросились спасать государственность от сетевой анархии, примером чего может служить статья петербургского писателя Александра Казина, в которой он пишет, что значение государства падает из-за конкуренции сетевых образований. Евроатланическая цивилизация переходит к постмодернизму, распаду и замене государственности «анонимно-сетевой организацией политики и культуры», но государство ценностно, духовно и онтологически выше сетевых структур, и поэтому все здоровые традиционные общества — ислам, Индия, Китай — опираются именно на государство, а не на сеть[6].

Именно с учетом этого анархизм в некой футурологической перспективе может претендовать на роль преемника либерализма как доминирующей парадигмы западной цивилизации. Анархизму вряд ли удастся изменить общественную систему, но сама система может измениться так, что станет гораздо лучше соответствовать анархистским идеалам.

При этом особую актуальность анархистской идеологии антигосударственности может придать событие, которое как раз могло бы выглядеть как триумф идеи государства, а именно образование мирового государства или подобной государству планетарной политической организации.

Сегодня унифицирующее действие государства на планете во многом компенсируется большим количеством государств. Эта система позволяет человечеству проводить эксперименты, оценивать плюсы и минусы разных решений и не становиться заложником однажды принятой политики. Но после того, как сформируется система общепланетарного правления, во весь рост станет проблема гибкости и защиты многообразия общественной жизни и укладов.

Обычное средство борьбы с косностью государства — децентрализация. Именно проблематика децентрализации должна объединить огромное количество левых движений в эпоху после создания мирового правительства — начиная от умеренных, требующих расширения демократии, и кончая радикальными, требующими разрушения всемирной государственности. Как в реальной жизни, так и — в еще большей степени — на уровне идеологии, на уровне «идеальных требований» вопрос будет ставиться о тотальной децентрализации, об увеличении полномочий территориальных властей, экстерриториальных объединений и гражданских институтов и, наконец, о предоставлении некоего подобия политической власти отдельному человеку. В пределе это будет означать превращение рядового гражданина из участника политического процесса и избирателя в носителя власти и законодателя.

Именно тут могут возникнуть условия, чтобы анархизму пришло «второе дыхание» — учению, важнейший посыл которого заключается в том, что нормы, регулирующие жизнь людей, должны устанавливаться не централизованной властью — пусть даже и на основании демократических процедур, а самим гражданином, или небольшой самоуправляемой общиной.

Продолжением кризиса государства становится кризис права, понимаемого как законодательство, то есть система устанавливаемых централизованным государством императивов. Право просто не успевает регулировать все более сложные процессы.

По словам С. Ф. Ударцева, «государственное законодательство рассматривается как исторически устаревающая форма права, которая должна быть максимально заменена <...> более гибкими механизмами саморегуляции, более тонкой и надежной гармонизации общественных отношений…»[7] К «более гибким» механизмам С. Ф. Ударцев относит такие правовые феномены, как естественное, обычное, договорное право, третейские суды, различные механизмы саморегуляции и общественные объединения.

Можно вспомнить, что даже в России, где государственность во многом строится на антианархических принципах иерархической вертикали, некоторые функции регулирования передаются от государственного аппарата к так называемым саморегулируемым организациям. Развивается система третейских судов — общественных, негосударственных, конкурирующих друг с другом. Можно вспомнить известного криминолога Нильса Кристи, который призывает по возможности заменять уголовные наказания добровольными соглашениями между преступником и жертвой.

В порядке футурологического прогноза можно себе представить децентрализацию законодательства до уровня системы индивидуальных, заточенных под конкретного человека нормативных систем[8].

Например, важнейшей функцией современного государства является установление норм безопасности для продуктов питания. В гипотетическом обществе будущего всякий гражданин будет иметь право сам установить для себя собственные санитарные нормы и потреблять только те товары, которые этим нормам соответствуют. Представим себе, что закупки продуктов человек осуществляет только с помощью Интернета. В этом случае комплекс норм, регулирующих безопасность продуктов питания, может быть заложен в компьютер покупателя, чтобы покупатель руководствовался этими нормами как неким фильтром, позволяющим отбирать предложения поставщиков, отсеивая все, что не соответствует индивидуальной норме. От производителей и продавцов продовольствия в этом случае требуется не соблюдение законодательно установленных норм, а исключительно прозрачность и достоверность информации о своей продукции — ибо, основываясь на этой информации, все потребители будут создавать собственные фильтры, выбирая более или менее на их взгляд приемлемую продукцию.

Власть начинается как насилие, но затем становится все более информационной по своей природе, так что известный социолог Никлас Луман говорит, что власть есть коммуникация. Анархизм, отрицающий насилие и принуждение, отражает тренд на информатизацию власти.

Индивид на рынке

Не менее актуальны сегодня самые общие принципы анархизма: акцент на индивида, индивидуальность, индивидуализм, отрицание иерархизма. Причиной этого является как раз то обстоятельство, которое еще в недавние времена служило стереотипным поводом для критики анархизма со стороны марксистов — а именно, что анархизм является выражением «буржуазного индивидуализма». Буржуазный или еще какой-то, но индивидуализм находится, несомненно, в фундаменте современной западной цивилизации, и это придавало анархизму отблеск значимости даже во времена, когда о его актуальности не было и речи.

В наши дни для индивидуализма наступает новая эпоха, порожденная тем, что главным конкурентным преимуществом всевозможных структур становится гибкость, структуры должны быстро возникать, быстро изменяться и, если надо — быстро исчезать, и единственным неизменным и недробимым элементом динамичной социальной организации становится индивид, который, вступая во взаимодействия с другими индивидами, обеспечивает изменчивость социальных структур.

Пока еще эпоха крупных иерархических структур и в политике и в экономике не прошла, пока они доминируют, но на горизонте уже явственно появился облик новых общественных отношений, при которых все крупные, неповоротливые иерархические структуры будут вытесняться или размываться потоком постоянных изменений, потоком временных команд и проектов, возникающих и исчезающих благодаря гибкому взаимодействию всех участников рынка — и прежде всего индивидов. Индивиды в условиях предельной гибкости всех структур становятся главными участниками рынка, не входящими ни в какую иерархию, являющимися не чьими-то наемными работниками, а чем-то вроде индивидуальных предпринимателей, взаимодействие которых создает любые нужные экономике коллективы, которые могут размывать крупные структуры, принимая на себя часть их функций на основе аутсорсинга, франчайзинга и т. д.

Ненавидимые анархистами крупные иерархические структуры в перспективе наступления эпохи временных команд и индивидуальной работы должны вымирать, как динозавры, слишком громоздкие для эпохи сверхбыстрых изменений[9]. То, что иерархические структуры заменяются сетевыми, в современных экономических и социально-философских дискуссиях становится уже общим местом.

Любопытно высказанное в 1990-х годах мнение В. Г. Федотовой, о том, что экономический кризис 1990-х годов в России уменьшил социальную базу демократии, поскольку те многочисленные люди, которые были выброшены кризисом за пределы регулярной, постоянной работы в категорию самозанятого и самодеятельного населения (например, «челночной» торговли или огородничества), тяготеют не к государственности, а к анархии, к отрицанию любого государственного ярма[10]. Ирония ситуации заключается в том, что автор, чей кругозор замкнут «лихими 90-ми», считает самозанятость социальным бедствием — равно как и соответствующую такому типу занятости анархию, но пройдет всего десять лет, и самозанятость будет восприниматься как элемент самых передовых сетевых экономических отношений, истолковываемых как свободное и предельно динамичное взаимодействие именно «самозанятых» субъектов.

Отсутствие явного принуждения и иерархии сегодня становится особенностью устройства не только бизнес-среды в целом, но и внутренней среды отдельных, наиболее передовых фирм, особенно связанных с креативными видами деятельности (научные исследования, программирование, дизайн и т. д.) Разумеется, никакая частная компания, пока она остается таковой, не может быть полным воплощением анархистской программы, но отдельные элементы анархического, либертарного сообщества уже начинают проявляться и в организации труда, и в организации офиса. Появляются компании без определенных рабочих мест, без определенных обязанностей сотрудников, без жесткого управления со стороны менеджеров, с временными добровольными командами в качестве основы трудового процесса и даже с системой коммунистического, бесплатного удовлетворения потребностей сотрудников, как это происходит в компаниях Кремниевой долины — например, в центральном офисе Facebook Ink сотрудники пользуются не только бесплатными кафе и сервисными службами, но скоро будут получать и бесплатное жилье. Разумеется, все эти «пространства свободы» существуют в рамках жесткой бизнес-игры, свободе здесь положены границы, но по крайней мере устройство таких компаний свидетельствует, что утопические мечтания социалистов и анархистов прошлого не были произвольными, а действительно выражали потребности индивидуальности, действительно моделировали среду, наиболее гармоничную для индивида и способствующую выражению его способностей.

Глядя на эти новейшие явления, В. Э. Войцехович, отмечает, что цель социально-политической теории анархизма — образование общества с индивидами, равными друг другу и свободно сотрудничающими между собой, и констатирует, что Запад и человечество в целом «естественным образом», сами по себе продвигаются к обществу, похожему на анархистское, — в том смысле, что ослабевают иерархии и распространяются элементы самоорганизации[11].

По своей сути эти явления представляют собой высшее выражение базовых принципов именно рыночной экономики, поскольку рынок по своей сути есть система горизонтальных связей, система равноправных, свободно сотрудничающих друг с другом акторов, беспрепятственно вступающих друг с другом в кооперативное взаимодействие и столь же легко и беспрепятственно эти взаимодействия прекращающих. Поскольку рынок лежит в основе капитализма, постольку нет ничего удивительного, что в процессе развития последнего базовые принципы рынка все более выявляются, постепенно вытесняя или размывая антирыночные элементы капитализма — что даже побудило американского экономиста иранского происхождения Кейвана Харири заявить о противостоянии капитализма и свободного рынка[12].

Человек по самой своей природе чувствует себя, свои желания, свою свободу ограниченными внешними обстоятельствами и прежде всего обществом. Всякий индивид чувствует себя сжатой пружиной, мечтающей освободиться от внешних ограничений. Фрейд зафиксировал это в учении о подсознании, которое воспринимает любую культуру как гнетующую власть и пытается взбунтоваться против нее при первой возможности. На фоне этого мнения Фрейда совершенно по-особому звучат слова известного русского анархиста начала ХХ века Алексея Борового, писавшего, что анархизм рождается вместе с человеком и живет в каждом из нас[13]. Любое левацкое учение, «подыгрывающее» человеческому чувству стесненности, играющее на стороне фрейдовского «принципа удовольствия» против «принципа реальности», всегда будет обладать обаянием, которое почувствует каждый — даже идейный противник. Однако эта крайне выгодная для политического течения способность апеллировать к глубинным потребностям личности еще не гарантирует конструктивности в социальном измерении, а значит, не гарантирует успешности на «политическом рынке».

Но в последние двести лет — и чем далее, тем острее — человеческая свобода стала восприниматься не только как политическое право человека, не только как его связанное с подсознанием «глубинное чувство», но и как творческая сила, способная играть беспрецедентную созидательную роль в общественном хозяйстве. Было обнаружено, что «разнузданность страстей», «снятие оков с желаний» ведет не только к греху, но и к повышению производительности, что обществу выгодна и свободная инициатива предпринимателя, и творческая свобода интеллектуалов, и политическая свобода в условиях демократии, и даже оперативная свобода партизана во время войны[14].

Таким образом, левая мысль, работающая на освобождение угнетенной обществом личности ради нее самой, парадоксальным образом соединилась с социоцентрическим либерализмом, ищущим не столько освобождения человека, сколько роста комфорта и благосостояния общества. Это «соединение» не воплотилось в союз политических «брендов» — несмотря на общее почтение к идее свободы личности, альянсы анархистов с либералами представляют собой скорее экзотическое явление. И тем не менее, это соединение произошло в жизни: выяснилось, что меры «освобождения» личности могут способствовать интенсификации общественного производства.

Фактически мы видим единое движение за освобождение ресурсов личности, происходящее с двух разных сторон и во имя двух совершенно разных целей: «левая» компонента эмансипации ставила цель освобождения как такового, преодоления сил принуждения, в то время как «правая» компонента желала сделать освобожденные, раскрепощенные личности более совершенным элементом общественного механизма, то есть речь идет о том, чтобы еще более эффективно запрячь «освобожденную личность» в общественное тягло — запрячь более тонко, изощренно и на новом витке развития, может быть даже запрячь с ее добровольного согласия, как запрягают энтузиастов, — но все же запрячь.

В собственно идейной сфере взаимодействие двух компонент «освободительного движения» было довольно прихотливым.

В сфере экономики два «изоморфных», но движущихся параллельными курсами течения не узнали друг в друге потенциальных союзников и воспринимали друг друга скорее как врагов: социализм и анархизм с одной стороны и движения за свободный рынок с другой никогда не находили друг для друга доброго слова.

В сфере политики взаимодействие «левого» и «правого» типа освобождения было более сложным и диалектичным: в зависимости от того, кто был врагом в данном случае, левые постоянно колебались от проповеди демократии и самоуправления к разочарованию в них и разоблачению демократии как системы, узурпируемой олигархией.

И только в искусстве и науке движение за свободу личности с самого начала обосновывало свою необходимость возможностью улучшить качество выполняемой интеллектуалами работы, свобода истолковывалась как путь к повышению уровня произведений искусства и научных достижений — поэтому движение за интеллектуальную свободу довольно легко образовывало амальгамы с экономическим либерализмом, особенно в последнее время, когда организация креативного труда стала объектом самых смелых экспериментов в сфере менеджмента.

Между тем, именно в экономической сфере, где понятие «левого» обычно ассоциировалось с антикапитализмом, развитие рынка дало в последнее время дополнительные аргументы в пользу того, что за мечтами об освобождении стоят какие-то реальные перспективы.

Очень характерно, что классик анархизма Петр Кропоткин в одной из своих книг в качестве примера предприятия, существующего без всякого принуждения, лишь на основе добровольной организации, приводил биржу. При этом Кропоткин вряд ли симпатизировал бирже как чисто буржуазному учреждению, но ее способность обходиться без государственного вмешательства казалась ему в данном случае важнее. Позднее, уже вне всякой связи с Кропоткиным, критики упрекали неолибералов в том, что они идеалом экономики видят финансовый рынок. И это обвинение тоже было совершенно правильным, поскольку финансовый рынок, будучи чисто виртуальным, предельно интенсивным, информационно прозрачным, представлял собой действительно идеал рынка как свободного взаимодействия большого количества участников. Все возможности рыночной самоорганизации присутствуют на финансовом рынке в наибольшей степени — и поэтому врагу капитализма Кропоткину, когда он искал пример самоорганизации, не случайно бросилась в глаза именно фондовая биржа. Осталось только признать, что именно рынок выявляет конструктивные возможности самоорганизации.

Если экономический либерализм демонстрирует, что свободное взаимодействие равноправных личностей в конце концов приводит к формированию рынка, то левые течения показывают, что в основе креативного и динамичного развития рыночной системы лежат ресурсы освобожденного индивидуума.

Индивид и коллектив

Фундаментальной интенцией анархистских программ с XIX века до сегодняшнего дня является вера не столько в индивида (о чем анархисты неустанно пишут в своих манифестах и декларациях), сколько в следующую после индивида ступень общественной организации: первичный, сравнительно небольшой коллектив. Вера в небольшие коллективы предстает в анархистских программах то как акцент на муниципальном самоуправлении, на «автономных общинах» — когда речь идет о политической организации общества, то как акцент на крестьянскую общину — когда речь идет о владении землей и аграрном устройстве, то как акцент на коллективных, кооперативных предприятиях — когда речь идет об экономике. «Община» в широком смысле слова должна доминировать везде — и в политике, и в экономике, и в сфере собственности.

Наименее проблемной частью данного идейного комплекса является вопрос о развитии самоуправления. Идея эта для анархизма чрезвычайно важна. По словам А. В. Шубина, «анархистская идея ставит самоуправление в центр своих социальных построений»[15]. Среди крупных теоретиков современного анархизма своим интересом именно к идее самоуправления известен американский анархист, социолог и философ Мюррей Букчин, теорию которого называют «либертарным муниципализмом»; он пропагандирует активное участие людей в низовом, муниципальном самоуправлении, ратует за создание «групп народного самоуправления», которые противопоставляются бюрократии и профессиональным политикам[16].

Однако у этой идеи практически нет противников в современном мире — развитое самоуправление считается неотъемлемой чертой всякого цивилизованного государства, и развитие самоуправления всеми воспринимается как позитивная тенденция. Если во времена зарождения классического анархизма идея политического устройства государства как федерации автономных общин, воспринималась как оппозиционная, то теперь она вполне соответствует духу многих, если не большинства демократических конституций. Поэтому неудивительно, что глава российского Бакунинского фонда С. Г. Корнилов, анализируя политические взгляды Бакунина на общинность, самоуправление и зависимость чиновников и судей от населения, приходит к выводу, что по существу это система местного и регионального самоуправления, которая зафиксирована в действующей российской Конституции[17]. Еще в большей степени, это относится к политическим системам децентрализованных федеративных государств, таких как США.

Идея общинности проблемна в другом смысле: одновременное сосуществование в анархистских воззрениях акцентов и на индивидуума, и на общины и прочие самоуправляемые коллективы, порождает внутреннее противоречие анархизма, которое было сравнительно незаметным потому, что и индивидуум, и община противопоставлялись масштабным иерархическим аппаратам индустриальной эпохи. Впрочем, нельзя сказать, что совсем незаметным, — так, например, П. В. Рябов пишет, что анархизм издавна «раздирало» противоречие между коммунизмом и индивидуализмом[18]. В сущности, это частный случай преследующего левое движение противоречия между свободой с одной стороны и равенством и братством — с другой.

Об этих старых проблемах анархизма не было бы смысла говорить, но любопытно, что, без всякой связи с тем, как сами анархисты пытаются разрешить это противоречие, развитие сетевого общества демонстрирует нам один из возможных вариантов его преодоления. В рамках развитых сетевых отношений индивид может быть участником большого числа коллективов. Когда человек является членом сразу многих коллективов, пропадает монопольное право одного коллектива на данного индивида. Идентичность самого индивида уже не зависит от принадлежности именно к этой общине. Параллельное вхождение в разные коллективы дает возможность в любой момент выйти из данной общности и найти себе новую общность, что исключает чрезмерную зависимость индивида от коллектива. Но в то же время вхождение индивида во временные коллективы не позволяют его называть атомизированным в полном смысле слова, и в рамках этих временных коллективов индивид может развивать свои «сети доверия» (также временные) и принимать участие в самых разнообразных коллективных действиях. Эти временные коллективы можно было бы сопоставить с «временными автономными зонами» — данный термин ввел известный современный анархист Хаким Бей. Термин означает неформальные общности, благодаря которым люди ускользают из «сетей отчуждения» для восстановления человеческих отношений и на базе которых даже может возникнуть особый сектор экономики — экономики неформальных, теневых, бартерных отношений[19].

Анархист Джон Зерзан, апологет свободных отношений в гипотетическом первобытном обществе, также делает особый акцент на нестабильности существовавших в нем структур: по словам Зерзана, мы должны стремиться к свободному обществу, в котором наиболее близкими к муниципальному управлению структурами являются «спонтанные, мобильные сборы и праздники, возникающие и меняющие форму по малейшей прихоти…»[20]

С другой стороны, лондонский публицист, бывший сотрудник Би-би-си Александр Кустарев, критикуя анархизм, пишет, что гармонизация индивидов и коллектива возможна «только в сугубо добровольных», то есть в «самых неустойчивых коллективах»[21], но перспективы сетевой экономики убирают негативные коннотации у слова «неустойчивый»: сетевая экономика обещает устойчивый поток возникающих и исчезающих неустойчивых (и добровольных) коллективов, теоретически могущих стать доминирующей формой организации. Впрочем, и сам Кустарев понимает это и в другом месте пишет, что анархизм становится актуальнее, поскольку новые технологии коммуникации создают новые экстерриториальные общности, формы «нетерриториальной совместности», которые ослабляют иерархическое государство как территориальную совместность. По словам Кустарева, «нетерриториальные общности — школа и опытное поле анархизма, поскольку именно они добровольны по определению, и в них собираются люди либо равного статуса, либо готовые ради общения оставить свои статусные амбиции...»[22]

Радикальная нестабильность, изменчивость сетевых структур может быть истолкована как одна из возможностей избавить индивида от порабощающей власти структуры, не лишая общество той конструктивной роли, которую в ее жизни играет организация.

Горизонтальная несвобода

Возрастающая актуальность анархизма создает опасность и для него самого — поскольку он спускается из идеальной сферы на уровень грубой реальности, начиная демонстрировать свою изнанку и побочные эффекты. Становится ясным, что анархизм, угадав многие реальные тенденции нашего ближайшего будущего, на самом деле вовсе не является теорией освобождения.

Ставя вопрос об освобождении личности, анархизм делал акцент на ее подавлении по линии вертикальных, иерархических связей. Исторически этот акцент был оправдан, но он маскировал тот факт, что совокупность неиерархических, горизонтальных, сетевых связей может быть столь же угнетающей, фрустрирующей, подавляющей силой, фактически лишающей индивида свободы самореализации. В случае с рынком этот факт абсолютно очевиден: хотя на идеальном рынке нет иерархии, зависимость от рыночной конъюнктуры для производителя может быть жестче и мучительней тирании.

Но и вне зависимости от рынка совокупность обязательств перед другими людьми по линии «горизонтальных связей» в любой достаточно интенсивной коллективности может оказаться для индивида тяжелым бременем, которым он будет не в силах управлять. Совокупность партнеров всегда может оказаться силой, от которой ты зависишь.

Поэтому нельзя согласиться с П. В. Рябовым, заявляющим, что «лишь децентрализованное общество, построенное <…> „по сетевому принципу”, может быть прочным и человечным…»[23]. Актуальность анархической программы состоит в том, что децентрализованное сетевое устройство, по видимому, действительно является реалистичной перспективой человечества. Но насколько «человечной» может быть гигантская сеть, пусть даже воздерживающаяся от полицейского принуждения по отношению к своим членам, но невообразимо превосходящая каждого из них по масштабам, — об этом мы можем судить по тому, насколько «человечен» мировой рынок или насколько «человечен» Интернет — хотя они децентрализованы и построены по сетевому принципу.

Тем более это относится к такому важному элементу анархистских программ, как община и малые коллективы. Современный российский сторонник либертарного социализма Михаил Магид, вспоминая о том, что, скажем, в античном полисе община контролировала потребление и роскошь, говорит прямо: «...Анархизм — это общество, где человек безусловно зависит от отношений с окружающими людьми, от их мнений»[24].

Классики анархизма придавали большое значение общине во многом по причине необходимости указать на политическую форму, которая была реальной и которую можно было бы противопоставить государству. На фоне европейских монархий XIX века община представлялась иноприродным образованием — она противопоставлялась государству как демократия авторитаризму и как маломасштабность крупномасштабности. Однако противопоставление не давало увидеть, что община сама по себе в своем развитии вполне способна стать формой отчуждения, противостоящей индивиду и узурпирующей его права. Четкой границы между общиной и государством не существует, община может стать государством при достаточном развитии, и между двумя этими полюсами имеется бесконечное количество переходных форм. Маркс в «Критике гегелевской философии права» говорил, что община есть незавершенная бюрократия, а бюрократия есть завершенная община. Наличие проблемы осознается и в анархистских кругах, примером чего может служить острая критика, которой анархист Джон Зерзан подверг идею «либертарного муниципализма» Мюррея Букчина[25]. По словам Зерзана, тезис о том, что муниципалитеты могут вытеснять государства, и нелогичен, и неанархичен, и исторически несостоятелен, поскольку в основе демократичных городских общин, наиболее известных в истории, было принуждение и неравенство.

А. Кустарев, перу которого принадлежит самый подробный и обстоятельный из существующих на русском языке обзоров соотношения анархистских программ с современными реалиями, отмечает, что анархисты, сконцентрировавшись на критике государства как «главной агентуры господства», забыли, что «на самом деле община могла быть (и была) репрессивным институтом в не меньшей степени, чем государство»[26].

Важная для анархистских теорий способность людей к самоорганизации есть, возможно, та же самая способность, из которой порождается их «потенциал» быть порабощенными и оказываться подчиненным элементом в иерархии.

Прямым путем

Необходимо обсудить еще такие важные пункты анархистских программ как прямая демократия (непосредственное принятие политических решений населением без посредничества выборных представителей) и прямое действие (непосредственное осуществление населением функций управления и реализации политических прав).

Идея прямой демократии в настоящее время и вне зависимости от анархизма набирает все большую популярность, ее возможности обсуждают все, кто думает о будущем политических систем. Разумеется, анархисты, для которых прямая демократия интересна прежде всего как система, подрывающая существующие государственные структуры, вносят свой вклад в эти обсуждения. Так, некий современный автор, пишущий под псевдонимом Равашоль, говорит, что прямая демократия может представлять собой систему информационного обмена между обсуждающими различные проблемы небольшими коллективами и это взаимодействие будет подобно взаимодействию нейронов в мозге, где такой коллектив будет выполнять роль отдельного нейрона[27].

Что же касается теории прямого действия, то она является важнейшим вызовом современному обществу в учениях анархистов.

Если одни пункты анархистских программ — такие, как децентрализация, самоуправление, замена вертикальных связей на горизонтальные — сегодня представляются явственно перспективными, если другие пункты — такие, как общинность — кажутся сегодня архаичными и обладающими актуальностью только при серьезной реинтерпретации, то о теории прямого действия нельзя сказать ни того, ни другого. Это не очевидно реалистичная программа, но и не явная утопия. Это, скорее, возможность, которой отдельное сообщество и все человечество могло бы воспользоваться, если бы свернуло в соответствующем направлении на неком «перекрестке», если бы нашлись воля и силы взяться за проведение соответствующих реформ. Но если ни силы, ни воли не найдется, столь же реальной представляется альтернативная возможность — развитие политических систем будет осуществляться в сторону уменьшения прямого действия, через передачу реализации политических прав граждан на «аутсорсинг» все новым специализированным институтам.

Демократия не может полноценно функционировать, если достаточное количество граждан не проявляет высокий уровень политической активности, не интересуется политическими вопросами, не вовлечено в политическую жизнь с помощью доступных им каналов: через участие в выборах и митингах, через членство в политических организациях, через активную коммуникацию с политическими представителями, через работу в качестве активистов в институтах гражданского общества и через многие другие варьирующиеся от страны к стране формы. Идея прямого действия в принципе является экстраполяцией этой установки на гражданскую активность. Многие политические функции могли бы осуществляться за счет совместных активных действий многих граждан, не нуждающихся в том, чтобы их заменяли представители и аутсорсеры. Но очевидно, что максимизация гражданской активности вовсе не соответствует человеческой натуре, во всяком случае, натуре большинства. Люди стремятся к покою, люди хотят комфорта, люди стремятся уйти от забот, ради комфорта и спокойствия они готовы поступиться своими политическими свободами. Стефан Цвейг, рассуждая о диктатуре Кальвина в Женеве, говорит, что диктатуры возникают в тяжелые времена, когда народы хотят, чтобы их избавили от мыслительной работы. Навыки и склонность заниматься общественными делами вырабатываются с трудом в течение длительного времени, и, как мы видим, у многих народов и групп населения они не вырабатываются вообще, или вырабатываются в недостаточной степени, или вырабатываются, но затем деградируют.

Это особенно актуально для России, поскольку, кажется, в истории мало найдется стран (во всяком случае, стран, сопоставимых по уровню экономического развития), в которых бы так глубоко, как в России, и на столь длительный исторический период были подорваны основы любого самоуправления — как муниципального, так и элементарного сельского, не говоря уже о более эфемерных сообществах (вроде общественных организаций и кооперативов). В итоге, у людей исчезли и навыки, и привычка просто как-то заниматься общественными делами, не делегируя эти дела царю и богу (точнее — царю и року). Это не пассивность вообще, но крайняя пассивность в отношении любых дел, относимых к публичным.

Тот, кому приходит в голову заняться хоть каким-то, пусть даже самым малым общественным делом (начиная с уборки лестничной клетки), сталкивается с отсутствием каких-либо алгоритмов подключения к решению этого вопроса. Сбор денег на оплату консьержа превращается в мучительное мероприятие, которое оказывается возможным лишь изредка, когда находится энтузиаст с энергией, превышающий средний уровень.

Политическая программа, которая, вопреки общим трендам нашей индустриальной цивилизации, делает ставку не на профессионализацию и специализацию, а на универсального индивида, мягко говоря, сильно рискует. Нельзя сказать, что она обречена на провал, но, в отличие от некоторых других пунктов анархической программы, в данном случае не видно, что человечество «естественным образом» движется в сторону анархизации. Нет явного роста доли прямого действия в политической жизни. Есть лишь некоторые соображения, исходя из которых можно говорить о некоторой ненулевой вероятности возникновения тренда на «прямое действие». Во-первых, идея прямого действия, в отличие от других анархических идей, не противоречит существующим цивилизационным реалиям — рост прямого действия вполне мыслим при капиталистической рыночной экономике, при существующих в развитых странах демократических конституциях. Во-вторых, если действительно на планете наблюдается тренд на демократизацию политических систем[28], то идея прямого действия может быть рассмотрена как радикальная экстраполяция этого тренда.

Не приходится удивляться, что в глазах многих современных анархистов важнейшей проблемой современного общества, важнейшим «врагом» анархизма на современном этапе является именно атомизация населения, неспособность людей на непосредственную самоорганизацию, о чем многие современные сторонники анархизма пишут буквально в алармистских тонах. Так, В. В. Дамье говорит, что дальнейшая «десолидаризация» общества может привести к социальной агонии и дедемократизации государства, так что требуется, как выражается Мюррей Букчин, «восстановление общества»[29].

Заключение

Анархизм был прежде всего индивидуалистической реакцией на индустриальную эпоху с ее мощными системами принуждения, разросшимся бюрократическим аппаратом и безличным гигантизмом в экономике. Пока индустриальная эпоха была в разгаре, анархизм казался бесплодным утопизмом, но когда на горизонте стали вырисовываться контуры постиндустриальной эпохи, оказалось, что анархизм всегда был не так уж и далек от реальности. Здесь мы сталкиваемся с еще не до конца осознанной диалектикой социальной эволюции. Анархизм часто сознательно или бессознательно противопоставлял (и продолжает противопоставлять) индустриальным структурам реалии доиндустриального общества — например, первобытные и крестьянские общины, индивидуальное ремесленничество, цеха и гильдии. Само по себе это не выглядело реалистично, однако сегодня мы видим, что у доиндустриальных социальных форм существуют отдаленные аналоги в постиндустриальных отношениях: сетевая экономика тяготеет к малым коллективам, во многих (хотя далеко не во всех) отраслях имеется столь дорогая для Кропоткина и Прудона тенденция к разукрупнению и децентрализации производства (символом чего являются 3D-принтеры), появляются условия для процветания индивидуальных работников, что выглядит аналогом успеха ремесленников доиндустраильных эпох.

Кропоткин выступал против производства продукции для анонимного, безличного рынка и призывал вернуться к системе, когда производитель работает для известных ему покупателей — но это является важнейшей тенденцией всего современного маркетинга, написавшего на своих знаменах лозунг «кастомизации», то есть адаптации продукции к индивидуальным требованиям потребителя.

Разумеется, никакого возврата к средневековому ремеслу и крестьянским общинам не происходит, мы можем говорить только об аналогиях (порою — отдаленных), и в то же время создается впечатление, что некоторые критикуемые анархистами черты индустриализма — такие, как иерархизм, гигантизм, безличность — были во многом временным «помрачением», охватившим мировую экономику на исторически не очень долгий срок, так что теперь явственно просматривается тенденция ухода этого «помрачения» из многих секторов экономики и политики.

Правда, пока эта тенденция находится в самом зачатке, но, тем не менее, когда Мюррей Букчин пишет, что капитализм нужно заменить экологическим сообществом, базирующимся на неиерархических отношениях, децентрализованных общинах, экотехнологиях вроде солнечной энергии, органическом сельском хозяйстве и индустрии[30], его фантазии не производят впечатление радикального «погрома» современной цивилизации, они соответствуют тем тенденциям, которые обсуждают все, кто озабочен будущим, от Эрнста Шумахера с его «Малое — это прекрасно» до Жака Фреско с его «Проектом „Венера”». Более того — некоторые из этих тенденций (например, альтернативная энергетика) поддерживаются правительствами вполне капиталистических государств, равно как и частным бизнесом.

Общим местом становится мысль о том, что развитие техники создает предпосылки для анархизации. Так, по мнению некоторых авторов, анархизация общества может способствовать появлению альтернативных источников энергии, делающих энергетически независимыми отдельные домохозяйства[31]. Появление 3D-принтеров порождает надежды, что в будущем отдельная семья будет производителем нужных ей товаров, так что отпадет необходимость в крупных промышленных предприятиях. По мнению многих, развитие телекоммуникаций создает идеальную техническую среду для прямой демократии. Можно также вспомнить введенный Тимоти Мэйем термин «криптоанархия», означающий отношения, которые должны воцариться в Интернете после распространения технологий шифрования, исключающих возможности получать информацию о совершаемых в сети сделках и узнавать имена их участников.

Восход эпохи сетевых отношений с характерным для нее доминированием временных структур, рост глобализации, кризис национального государства, проявляющаяся в самых разных формах тенденция к индивидуализации — все это можно одновременно истолковать и как безнадежное устаревание анархистских программ (делающих ставку на постоянные коллективы), и как их неожиданную актуализацию на новом витке.

[1] Бауман З. Текучая современность. СПб., «Питер», 2008, стр. 199.

[2] См.: Лыков А. Ю. Мировое государство как будущее международного сообщества. М., «Проспект», 2013.

[3] Аутсорсинг (от англ. outsourcing: outer-source-using — использование внешнего источника/ресурса) — передача организацией или компанией части своих функций на исполнение другой компании, специализирующейся в соответствующей области.

[4] Бард А., Зодерквист Я. Netократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма. СПб., Стокгольмская школа экономики в Санкт-Петербурге, 2004, стр. 139.

[5] Рыкунов В. Неоанархизм, или Общество без государства. — «Обозреватель», 1997, № 9.

[6] Казин А. Л. Государство и сетевые сообщества. — «Трибуна русской мысли», 2008, № 9, стр. 76 — 80.

[7] Ударцев С. Ф. Теория анархизма и эволюции цивилизации. — Прямухинские чтения 2009 года. М., «Футурис», стр. 186.

[8] См. подробнее: Фрумкин К. Г. «Новый анархизм» — идеология будущего. — «Полдень ХХI век», 2009, № 6.

[9] Подробнее см.: Фрумкин К. Г. Пути глобализации: комбинаторно-сетевые отношения и революционная ситуация XXI века <http://www.informacional.su/future/futurology/42-2010-03-03-20-16-36>.

[10] Федотова В. Г. Анархия и порядок в контексте российского посткоммунистического развития. — «Вопросы философии», 1998, № 5, стр. 3 — 20.

[11] Войцехович В. Э. Синергетика и анархизм. — Прямухинские чтения 2007 года. Тверь, «Тверской полиграф», 2008, стр. 45.

[12] См.: Фрумкин К. Г. Похороны капитализма. — «Компания», 2009, № 34, стр. 44.

[13] Боровой А. Анархистский манифест <http://avtonom.org/old/lib/theory/borovoy-a_manifest.html>.

[14] Подробнее см.: Фрумкин К. Г. Вечный либерализм и вечный дирижизм. — «Нева», Санкт-Петербург, 2012, № 12, стр. 187 — 192.

[15] Шубин А. В. Самоуправление в практике социальных движений. — В сб.: «Левые в Европе ХХ века: люди и идеи». М., ИВИ РАН, 2001, стр. 320.

[16] Букчин М. Реконструкция общества: на пути к зеленому будущему <http://avtonom.org/pages/rekonstrukciya-obshchestva-na-puti-k-zelenomu-budushchemu>.

[17] Корнилов С. Г. Михаил Бакунин о политике, или Насколько утопична анархия. — Прямухинские чтения 2004 года. Тверь, «Золотая буква», 2005, стр. 49.

[18] Рябов П. В. Современный анархизм: соотношение теории и практики (критический взгляд). — Прямухинские чтения 2011 года. М., «Футурис», 2012, стр. 28.

[19] Бей Хаким. Устойчивые временные автономные зоны <http://www.libma.ru/politika/_antologija_sovremennogo_anarhizma_i_levogo_radikalizma/p30.php>.

[20] Зерзан Д. Первобытный человек будущего. М., «Гилея», 2007, стр. 205.

[21] Кустарев А. Мать порядка — анархия. — «Неприкосновенный запас», 2009, № 5, стр. 57.

[22] Кустарев А. Там же, стр. 60.

[23] Рябов П. В. Краткий очерк истории анархизма в XIX — XX веках. Анархические письма. М., КРАСАНД, 2010, стр. 6 — 7.

[24] Магид М. Анархизм и материальные потребности. — В сб.: «Самоуправление, взаимопомощь, анархизм». Минск, 2009, стр. 3.

[25] Зерзан Д. Первобытный человек будущего, стр. 203 — 205.

[26] Кустарев А. Мать порядка — анархия, стр. 60.

[27] Равашоль. Сетевое самоуправление. — В сб.: «Самоуправление, взаимопомощь, анархизм». Минск, 2009, стр. 8 — 10.

[28] Об этом тренде см.: Тилли Ч. Демократия. М., Институт общественного проектирования, 2007.

[29] Дамье В. В. Атомизация общества и социальная организация: российский контекст. — Рабочие в России: исторический опыт и современное положение. М., «Едиториал УРСС», 2004, стр. 82.

[30] Букчин М. Очерчивая революционный проект. — В сб.: «Антология современного анархизма и левого радикализма». Т. 1. Без государства. Анархисты. М., «Ультра.Культура», 2003, стр. 327.

[31] Ященко В. Г. Энергетическая революция и анархизация общества. — Прямухинские чтения 2005 года. Тверь, «Золотая буква», 2006, стр. 135.

Опубликовано в журнале:

«Новый Мир» 2014, №5

Американские маневры на афганском поле

Марианна Арунова, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН

Белый Дом недавно обнародовал свои планы относительно военного присутствия в Афганистане, которые добавили неопределенности в и без того непростую военно-политическую ситуацию в этой стране. В этих планах очевиден разнобой с заявлениями, ранее делавшимися американской стороной.

Дело в том, что Соглашение о сотрудничестве в области безопасности США с Афганистаном предполагает сохранение 15-ти тысячной американской военной миссии в ИРА «до 2024 года и далее». (Этот документ отказался подписать Х. Карзай, но согласились оба кандидата в президенты Афганистана А. Абдулла и А.Г. Ахмадзай, дошедшие до заключительного этапа незавершенных пока выборов). Согласно новым раскладам после окончания в декабре текущего года боевых действий в рамках начатой почти 13 лет тому назад операции «Несокрушимая свобода» в стране должны остаться 9800 американских военнослужащих. В течение 2015 года их численность сократится вдвое, американцы будут заниматься советнической деятельностью и обучением афганских военных теперь уже под флагом новой операции «Решительная поддержка». Сюда же войдет и специальная оперативная группа, на которую будет возложена задача по продолжению контртеррористической миссии против так называемых «остатков Аль-Каиды» (которых на самом деле, «осталось» не меньше, если не больше, чем было до американского вторжения). После этого американский контингент сократится до размеров армейской группы помощи, работающей под руководством посла США в Афганистане и занимающейся вопросами поставок оружия.

Объявленная Вашингтоном в 2001 году «война с терроризмом», ставшая поводом для операции «Несокрушимая свобода», результата не дала, да и не могла дать, поскольку победа над талибами не планировалась. Уровень терроризма в Афганистане за время присутствия там натовских контингентов многократно возрос, причем террористическая активность перекинулась и на ранее относительно спокойные северные провинции страны. Ход и результаты этой операции давали основания сделать вывод о том, что ее реальной целью было создание условий для обеспечения долговременного американского военного присутствия вблизи границ государств Центральной Азии, Китая, Ирана, Индии и Пакистана именно под предлогом сохраняющейся нестабильности в Афганистане. И, тем не менее, в планах США на афганском направлении, во всяком случае, в их публичной части, произошли ощутимые изменения.

Два фактора, на наш взгляд, повлияли на ослабление интереса США к Афганистану. Озвучивая свой новый план в конце мая 2014, Обама выразился в том плане, что «окончание афганской войны… позволит переадресовать ресурсы на обеспечение более широкого пакета в глобальном измерении». Здесь, очевидно, имеется ввиду наметившийся в последние годы перенос военно-политического внимания американцев с Ближнего Востока к АТР. Второй фактор — обострение положения на Украине, произошедшее при участии США и их европейских союзников. Можно предположить, что на сокращение американских контингентов в Афганистане повлияло и решение об их наращивании в Восточной Европе.

Все это происходит в контексте вызванной финансовыми трудностями линии Вашингтона на сокращение военных расходов. Что касается упомянутого Соглашения о сотрудничестве в сфере безопасности между США и Афганистаном, то его значение для американцев вроде бы снижается, хотя вплоть до недавнего времени высокопоставленные американские вояжеры пытались уговорить Х. Карзая подписать этот документ. В зависимости от возможных новых колебаний стратегического курса США, он сохранит правовую основу для долговременного присутствия американцев в Афганистане или просто останется невостребованным.

Достаточно трудно поверить в то, что американцы, вложив многие миллиарды долларов в афганскую кампанию и практически добившись подписания упомянутого Соглашения, за 2 года свернутся и уйдут из Афганистана. Нельзя исключать того, что упомянутые заявления Обамы – следствие не до конца выработанных его администрацией и американскими законодателями подходов к афганской теме, в том числе, ее финансовой составляющей.

Сейчас Б. Обаме нужно продемонстрировать своим соотечественникам волю к завершению военной кампании в Афганистане, более десяти лет довлеющей над внешней политикой США, и желание, как он выражается, «перевернуть эту страницу» в истории страны. Не последнюю роль здесь, очевидно, играет и то, что все это должно совпасть с окончанием пребывания Б. Обамы в Белом Доме. Скорее всего, американская линия в Афганистане даст еще не один зигзаг и, в конце концов, выйдет в точку, соответствующую геополитическим интересам США после 2016 года.

В свою очередь талибы заявили о том, что озвученные Обамой планы вывода войск сплотили их боевиков, и джихад будет оставаться актуальным, пока последний американский солдат не покинет Афганистан. Другими словами, мир в этой стране откладывается на неопределенное время, тем более что даже гипотетический полный вывод иностранных войск из Афганистана с большой степенью вероятности столкнет страну в пучину гражданской войны, как это было до их ввода.

Президент группы Islamic Development Bank Его превосходительство д-р Ахмад Мохамед Али (Ahmad Mohamed Ali) объявил о создании Исламским банком развития (IDB) Инфраструктурного фонда-II (IDB Fund II) с совокупным капиталом 2 млрд долларов США по случаю 40-й годовщины основания IDB. IDB Fund II является крупнейшим фондом прямых инвестиций для целевого финансирования инфраструктурных проектов в 57 странах, пользующихся услугами банка IDB.

Поддержка фонда IDB Fund II осуществляется его инвесторами-учредителями в лице Государственного пенсионного агентства Королевства Саудовская Аравия, Государственного инвестиционного фонда Королевства Саудовская Аравия, Министерства финансов Королевства Бахрейн и Министерства финансов Султаната Бруней-Даруссалам. Совокупный объем обязательств на момент первого закрытия инвестиционной сделки составил 750 млн долларов США. Окончательное закрытие сделки с участием дополнительных инвесторов намечено на начало 2015 года.

Фонд IDB Fund II является правопреемником ранее учрежденного банком IDB Инфраструктурного фонда-I (IDB Fund I) с совокупным капиталом 730 млн долларов США, который также поддерживался указанными инвесторами-учредителями и достиг внутренней нормы доходности 18% при мультипликаторе инвестиций 1,7 по таким знаковым проектам как AirAsia в Малайзии, Saudi International Petrochemical Company (SIPCHEM) в Саудовской Аравии и AES Oasis Ltd, объединяющий энергетические объекты на территории Пакистана, Омана и Иордании.

Вот что рассказал о фонде президент Группы IDB Его превосходительство д-р Ахмад Мохамед Али: "Основываясь на успешном опыте работы фонда IDB Fund I, банк IDB и инвесторы-учредители решили создать фонд IDB Fund II с совокупным капиталов 2 млрд долларов США, что почти втрое превышает масштаб его предшественника. Предполагается, что этот фонд сможет мобилизовать в общей сложности до 24 млрд долларов США на поддержку развития важнейших инфраструктурных объектов в странах, пользующихся услугами банка IDB".

Для управления активами многоцелевого фонда IDB Fund II банком IDB и инвесторами-учредителями была основана компания ASMA Capital Partners B.S.C (c), главный офис которой находится в Королевстве Бахрейн. Председателем правления компании ASMA Capital является президент IDB Group, а заместителями председателя – руководитель Государственного пенсионного агентства Королевства Саудовская Аравия Его превосходительство Мохаммед Аль-Хараши (Mohammed Al-Kharashi) и заместитель министра финансов Султаната Бруней-Даруссалам Его превосходительство Дато Падука Хаджи Бахрин бин Абдуллах (Dato Paduka Haji Bahrin bin Abdullah). В состав правления вошли заместитель генерального секретаря Государственного инвестиционного фонда Королевства Саудовская Аравия г-н Абдулла Эбрахим аль-Айяди (Abdulla Ebrahim Al Ayadhi) и руководитель департамента внешнеэкономических связей Министерства финансов Королевства Бахрейн г-н Сами Мохаммед Хумайд (Sami Mohammed Humaid). Управленческую команду возглавляет генеральный директор компании ASMA Capital Мумтаз Хан (Mumtaz Khan), ранее управлявший фондом IDB Fund I.

Его превосходительство Мохаммед Аль-Хараши отметил: "Предполагается, что компания ASMA Capital будет играть заметную роль в содействии пенсионным фондам и другим глобальным инвесторам, желающим вложить свой капитал в инфраструктурные проекты на ряде развивающихся рынков в целях диверсификации инвестиционного портфеля и обеспечения устойчивой доходности".

Фонд IDB Fund II будет иметь широкий охват секторов, который помимо ведущих инфраструктурных направлений, а именно энергетики, телекоммуникаций и транспорта, будет включать нефтегазовую, нефтеперерабатывающую и нефтехимическую отрасли, производство стали и алюминия, горнодобывающую промышленность и логистику, а также такие важные сферы как здравоохранение, образование и финансовые услуги.

В свою очередь, г-н Мумтаз Хан заявил: "Фонд IDB Fund II представляет собой уникальную платформу, сочетающую в себе финансовую мощь Группы IDB и других инвесторов-учредителей с опытом членов управленческой команды, способных выявлять и расширять инвестиционные возможности сразу во многих регионах".

Пекин выводит Азию и Ближний Восток из-под финансового диктата Соединенных Штатов.

Китай наращивает капитал для создания альтернативы Всемирному банку. Власти КНР предлагают партнерам создать кредитную организацию с активами в 100 миллиардов долларов. Об этом сообщает газета Financial Times со ссылкой на свои источники.

По мнению Пекина, Всемирный банк чрезмерно подвержен влиянию США и их партнёров. Сообщается, что интерес к созданию нового банка под рабочим названием Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (Asian Infrastructure Investment Bank, AIIB) проявляют 22 государства, в том числе и с Ближнего Востока.

- Китай видит, что добиться чего-либо в рамках Всемирного банка и МВФ трудно, поэтому он хочет создать собственный Всемирный банк, чтобы самому его контролировать. К такой структуре есть интерес во всей Азии, но и без него Китай не откажется от своих планов, — говорит один из собеседников делового издания.

Планируется, что AIIB начнет работать уже в 2014 году, а первым проектом новой организации должен стать аналог Великого шёлкового пути – древний торговый маршрут, который связывал Китай с Европой.

Глава Азиатского банка развития Такехико Накао не так давно выступил с осторожной поддержкой идеи создания AIIB, предупредив, что структура должна соблюдать трудовое законодательство, а также нормы по охране окружающей среды.

Директор Института проблем глобализации Михаил Делягин считает, что если китайцы захотят, то они действительно смогут сорганизовать новый банк в этом году.

- Понятно, что проработать определенные проекты он вряд ли успеют, но собраться, наполнить уставной капитал, снять штаб-квартиру и начать рассматривать проекты – запросто.

Азия – перенаселенный континент и довольно развитый в экономическом плане. Там есть страны, которые зарабатывают довольно неплохие деньги, но при этом не имеют современной инфраструктуры. Таким образом, в Азии существует чудовищный дефицит капиталов на инфраструктурные проекты, потому что у большинства правительств на это нет денег. В то же время есть Китай, который зарабатывает столько денег, что просто не знает, куда их девать. И он в таком случае решает сразу две проблемы одновременно: проблему избыточных золотовалютных резервов и проблему расширения политического влияния. Понятно, что если вам профинансировали объекты инфраструктуры, то вы возьмете и китайских подрядчиков, и китайских рабочих, и при этом будете оставаться благодарными.

И понятно, что создание инфраструктуры способно решить огромное количество проблем, вплоть до снижения внутриполитической напряженности в ряде стран и регионов. Здесь можно вспомнить, как Петр I покончил с мятежами военного сословия. Он просто создал сеть дорог, что позволило в распутицу проехать к любому населенному пункту, и подвезти служивым хлеб. Тем самым почва для военных бунтов была уничтожена, потому что люди перестали голодать.

Теперь что касается альтернативы Международному Всемирному Финансовому банку. Всемирный банк и Азиатский банк развития по идее должны решать вопросы по созданию материальных предпосылок для развития стран, но они с этим не справляются. Потому что в этих структурах доминируют американцы, а те, во-первых, пользуются этим в политических целях (поэтому вряд ли будут помогать союзникам Китая), а во-вторых, у них просто нет денег. То есть новая структура не может стать альтернативой Международному Всемирному Финансовому банку или Азиатскому банку развития, потому что последние не справляются со своими задачами.

Китай предпринимал довольно много усилий для того, чтобы расширить свою квоту в МВФ, во Всемирном банке, да и других инвестиционных банках, чтобы осуществлять и создавать инфраструктуру в рамках существующих международных организаций. Но США заняли жесткую позицию, мол, мы готовы брать китайские деньги, но не готовы делиться влиянием. И Пекин понял, что сотрудничество с Вашингтоном в этом направлении невозможно.

Если бы РФ обладала правительством, которое бы работало на интересы России, то мы могли бы войти в уставной капитал этого банка. Понятно, что китайцы не допустили нас к паритетному сотрудничеству, но вторым номером мы все могли быть. Но поскольку наше правительство абсолютно либеральное и, строго говоря, проводит проамериканскую политику в социально-экономическом отношении, то рассчитывать нам особо не на что.

И в данном случае мы будем объектом освоения. Понятно, что Россия сейчас существует в Средней Азии в основном в форме воспоминаний, несмотря на то, что Киргизия вступает в Таможенный союз и т.д., но если этот банк начнет действовать в Средней Азии, то Россия окончательно потеряет там влияние, и, соответственно, снизится наше влияние в Казахстане. Думаю, если осенью нынешнюю либеральную компанию выгонят из правительства, то мы будем иметь возможность войти в этот банк и превратить его из потенциальной проблемы в потенциальную возможность. Деньги у нас, чтобы там Силуанов не говорил, есть.

Руководитель Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений Василий Колташов замечает, что появление AIIB - это, безусловно, новое явление, в котором Россия, так и иначе, будет участвовать.

- Цель Азиатского банка инфраструктурных инвестиций - сотрудничество с государствами, которые не хотят следовать указаниям МВФ, Всемирного банка, тех международных институтов, которые контролируются западными корпорациями.

Но такая идея, как создание аналога Великого шелкового пути, - это, прямо скажем, не тот проект, куда мы должны вкладывать средства, а, тем более, в одном блоке с Китаем, поскольку у нас есть определенные противоречия в промышленном развитии. Тут либо Китай развивается как промышленная держава, либо Россия. К тому же для нас гораздо выгоднее инвестировать деньги в собственную инфраструктуру.

Но с точки зрения интересов российских сырьевых корпораций, реализация аналога Великого шёлкового пути – перспективное и интересное предложение, и поддержка банка для них тоже может быть интересна. Поэтому, думаю, Россия будет активно участвовать в этом проекте, стараясь внутри него нарастить собственное влияние.

Для Китая же имеет большое значение наладить поставку китайских товаров в некоторые страны Ближнего Востока и связать многие рынки. В частности, ему надо крепче привязать к себе определенные районы Пакистана (куда Китай активно делает инвестиции), соединиться в экономическом плане с Ираном, потому что с той блокадой, которую ему организовали Штаты и Евросоюз, поставлять оттуда в Китай углеводороды крайне затруднительно.

Этот первый проект AIIB действительно можно называть повторением Великого шелкового пути, только - для промышленных товаров. Но и в те времена он делился на два блока – южный и северный, и вот последний торговый канал проходил по территории современной России. Но, конечно, самым активным был южный блок.

Но, повторюсь, для РФ наиболее интересным представляется развитие транспортных сообщений по своей территории. И было бы правильным, если Россия обратила внимание на северный участок Великого шелкового пути и поставила под сомнение правильность того, что банк начнет реализовывать инфраструктурные проекты с транспортного освоения самого выгодного для Китая направления. Вкладывать же деньги в проект, чтобы только насолить американцам, - довольно сомнительный вариант. Поэтому я холодно отношусь к этой инициативе Китая и считаю, что для России она не столь важна.

Политолог, аналитик «Лаборатории Крыштановской» Михаил Коростиков замечает: все государства, которые планировали вести какую-либо самостоятельную политику, всегда искали обходные пути для получения кредита на лучших условиях, чем рыночные.

- Во времена финансового кризиса в конце 90-х годов Япония предлагала создать Азиатский валютный фонд вместе со странами АСЕАН, но так как Япония практически не является суверенным государством, проект был заморожен, потому что США сказали: «Нет». В 2007 году Япония снова ставила на повестку этот вопрос, но США были непреклонны.

Что касается банков развития, в которых участвует Китай, то здесь, прежде всего, стоит упомянуть банк БРИКС, который может быть запущен уже в июле этого года.

В общем, идея создания практического собственного валютного банка не является новой для региона. Ведь МВФ кредиты просто так не дает, со Всемирным банком - дело обстоит легче, но он совсем уж с тяжелыми случаями работает. А вот МВФ сотрудничает с вполне нормальными странами, которые оказались, скажем так, в тяжелой жизненной ситуации. Но вместе с кредитами МВФ навязывает целый набор изменений во внутренней политике, который для развивающихся рынков просто смертелен. Существуют как положительные, так и отрицательные примеры применения политики фонда, но отрицательных примеров все же больше.

Некоторые специалисты считают, что именно кредиты МВФ и сопряженные с ним условия привели к развалу Югославии, потому что страна вынуждена была прекратить политику выравнивая доходов в регионах, что резко отделило Хорватию, Сербию, Черногорию друг от друга и, в конце концов, привело к гражданской войне и развалу Югославии.

Китайцы хотят создать банк практически за собственные деньги. Их экономика вполне это позволяет, их международные резервы составляют почти четыре триллиона долларов. Соответственно, для них банк с капиталом 100 млрд. долларов – не проблема.

Китай не скрывает, что создает банк для того, чтобы избежать диктата МВФ и Всемирного банка, а им это необходимо, потому что Азию ждут большие перемены в будущем. И наученные горьким опытом страны региона повернутся скорее к Пекину, чем к МВФ, ведь первый не будет ставить условий по реформации внутренней политики.

Таким образом, AIIB – еще и политический проект, который может вызвать недовольство в странах АСЕАН и в Японии. Но Китай ничем не связан и полностью свободен в своих действиях, и его политика может действительно изменить баланс сил в регионе в пользу Юго-Восточной Азии, а не Штатов.

Я не удивлюсь, если в банк и в его проекты вложится и Россия. Нам на самом деле выгодно вкладываться в проекты за пределами РФ, потому что мы получаем там долю. Конечно, пока не совсем понятно, что подразумевается под проектом восстановления Великого шелкового пути, пока ясно, что Китай хотел бы построить дорогу на Багдад, которая будет идти по достаточно важному региону. Соответственно, если такие магистрали будут построены Китаем, то они сильно усилят его присутствие там.

Но, честно говоря, я с опаской отношусь к идее создания такого пути, потому что он по своим характеристикам сильно напоминает печально известный Данцигский коридор между Польшей и Германией. Когда такая дорога, за которой стоит определенная держава, проходит через регион, то его страны во многом будут вынуждены считаться с политикой Китая. Потому что тот в любой момент может найти тысячу предлогов для того, чтобы ввести войска в любое государство для защиты этого коридора.

Но России, конечно, стоит вкладываться в такие проекты, потому что это расширяет наши экономические возможности. К тому же нам надо каким-то образом взаимодействовать с Китаем и не только из-за диверсификации экономики. Дело в том, что китайцы - люди довольно циничные: если ты с ними не ведешь реальных дел (не прокладываешь газопровод, не строишь дороги), то тебя для них как бы не существует.

В связи с наплывом мигрантов, в том числе нелегальных, Австралия приняла решение повысить выплаты беженцам за возвращение в родную страну. В первую очередь речь идёт о гражданах Афганистана, Пакистана, Ирана, Судана, Непала и Мьянмы.

Наибольшей сумма выплат за возвращение будет для беженцев из Ливана — 9,4 тысячи долларов США. Благодаря увеличению суммы выплат с сентября 2013 года выразили желание вернуться на родину 283 беженца, сообщает информационное агентство «France Press».

Напомним, что в прошлом году Австралия прекратила принимать беженцев, предложив им проживание в лагерях Папуа-Новой Гвинеи. Несмотря на это, жители Афганистана и соседних стран регулярно пытаются достичь берегов Австралии, зачастую на не приспособленных для плавания по океану на большие расстояния транспортных средствах.

Владимир Путин принял верительные грамоты 14 новых руководителей дипломатических миссий в Российской Федерации. Церемония состоялась в Александровском зале Большого Кремлёвского дворца.

Верительные грамоты главе Российского государства вручили: Эльза Низигама Нтамагиро (Республика Бурунди), Марат Тажин (Республика Казахстан), Антуан Сомда (Буркина-Фасо), Ибрахим Сулейман Мохаммад аль-Дарат (Государство Ливия), Смаил Аллауа (Алжирская Народная Демократическая Республика), Рюдигер фон Фрич (Федеративная Республика Германия), Сауд Бен Абдулла Зайд аль-Махмуд (Государство Катар), Хайме Хирон Дуарте (Республика Колумбия), Захир Аслам Джанджуа (Исламская Республика Пакистан), Пабло Ансельмо Теттаманти (Аргентинская Республика), Имомудин Сатторов (Республика Таджикистан), Килифоти Этеуати (Независимое Государство Самоа), Маргарет Энн Луиза Джобсон (Ямайка), Матлотлисо Линео Лидиа Хечане-Нтоане (Королевство Лесото).

* * *

Выступление на церемонии вручения верительных грамот послами иностранных государств

В.ПУТИН: Уважаемые дамы и господа!

Сердечно приветствую и поздравляю вас с началом ответственной и почётной дипломатической миссии в России. Мы заинтересованы в том, чтобы ваша деятельность была результативной, служила дальнейшему продвижению политического диалога, повышению уровня торгово-экономических, инвестиционных и культурно-гуманитарных связей. Можете быть уверены в том, что со стороны российского руководства, наших ведомств, общественности вам будет оказана вся необходимая поддержка и содействие.

Совсем недавно в Нормандии мы отмечали 70-летие открытия второго фронта в Европе. Разумеется, много говорили об уроках той страшной войны и о сегодняшних угрозах. Накопление кризисных явлений в мировых делах – неоспоримый факт, к сожалению. Нарастает дефицит доверия, не ликвидированы дисбалансы в глобальной экономике и финансах, увеличивается разрыв в уровне развития между странами. Очевидно, что справиться с нынешними многочисленными вызовами и рисками можно только сообща.

Россия последовательно выступает за укрепление на мировой арене атмосферы открытости, за решение имеющихся проблем политико-дипломатическими методами, будь то ситуация вокруг Сирии, проблемы иранской ядерной программы, ситуация на Корейском полуострове, в Афганистане, на Ближнем Востоке и, к сожалению, сегодня на Украине.

Что касается Украины – это нас особенно беспокоит. Мы выступаем за полное прекращение кровопролития на всей территории конфликта, в том числе и в особенности вдоль линии наших границ. Антиконституционный переворот в Киеве, попытки навязать украинскому народу искусственный выбор между Европой и Россией подтолкнули общество к расколу, болезненному внутреннему противостоянию.

Его жертвами становятся прежде всего мирные граждане. На юго-востоке льётся кровь, происходит реальная гуманитарная катастрофа, десятки тысяч беженцев вынуждены искать убежище, в том числе в России. Гибнут и целенаправленно преследуются журналисты, выполняющие свой профессиональный долг. В нарушение всех норм и конвенций нападениям подвергаются дипломаты, как это было в случае с посольством России в Киеве и генконсульством в Одессе.

Украине необходимо вернуться на путь мира, диалога и согласия, главное – обеспечить долгосрочный режим прекращения огня, как необходимое условие для проведения содержательных переговоров между киевскими властями и представителями юго-восточных регионов. Мы искренне стараемся содействовать такому мирному процессу.

Хотел бы также отметить, что наша страна всегда была и остаётся надёжным поставщиком энергоресурсов в европейские страны. В начале этой недели состоялся визит в Австрию, которая в 1968 году стала первой западноевропейской страной, заключившей контракт на закупку российского природного газа. Почти 50 лет мы стабильно осуществляем экспорт энергоносителей в европейские страны, полностью выполняем свои обязательства и намерены так же поступать в будущем.

Уважаемые дамы и господа! Здесь присутствуют главы 14 дипломатических миссий. По традиции попробую сказать несколько слов об отношении России с представителями ваших стран, с вашими экономиками, с людьми, которые занимаются гуманитарными связями, сказать несколько слов о наших межгосударственных отношениях.

Дружественные отношения связывают Россию с Бурунди. Будем и далее расширять взаимовыгодное сотрудничество в торгово-экономической и других областях, в частности оказывать помощь в подготовке бурундийских национальных кадров.

Республика Казахстан – наш ключевой партнёр и стратегический союзник. Высоко ценим открытый и доверительный характер взаимоотношений с Казахстаном по всему спектру двусторонней и международной повестки дня. Намерены наращивать сотрудничество с Астаной по всем направлениям, определённым в Договоре между Россией и Казахстаном о добрососедстве и союзничестве в XXI веке. Нашим общим интересам отвечает продвижение процессов евразийской интеграции, формирование Евразийского экономического союза, который заработает с 1 января 2015 года.

Выступаем за дальнейшее развитие связей с Буркина-Фасо, которые предстоит наполнить конкретными проектами в различных областях. Этому, несомненно, будет способствовать возобновление работы посольства Буркина-Фасо в Москве.

Придаём большое значение развитию отношений с Ливией. Поддерживаем усилия ливийских властей по стабилизации обстановки в стране и обеспечению национального согласия. Заинтересованы в восстановлении тесных связей в торговле и энергетике, расширении взаимодействия в военно-технической сфере.

Набирает темпы испытанное временем сотрудничество с Алжиром. В частности, мы активно взаимодействуем в области энергетики, причём как на двусторонней основе, так и по линии форума стран – экспортёров газа. Готовы к наращиванию совместной работы по антитеррористическому направлению.

Мы дорожим накопленным потенциалом российско-германских отношений, высоким уровнем торгово-экономического взаимодействия. Германия – один из лидеров Евросоюза, наш важнейший партнёр в деле укрепления мира, глобальной и региональной стабильности. Выступаем за дальнейшее развитие всего комплекса многопланового сотрудничества и связей. В частности, придаём большое значение проведению перекрёстных годов русского и немецкого языков и литературы в 2014–2015 годах.

Настроены на скорейшее и дальнейшее восстановление и развитие полномасштабного сотрудничества с Государством Катар. Среди важнейших направлений, приоритетных направлений сотрудничества – энергетика, инвестиции, обеспечение безопасности в Персидском заливе, поиск путей мирного урегулирования конфликта в Сирии, других очагов напряжённости в регионе.

Прочные узы дружбы и сотрудничества связывают нас с Колумбией. Рассчитываем на преемственность во взаимодействии с вновь формируемым колумбийским правительством во главе с господином Хуаном Мануэлем Сантосом. Имеются хорошие заделы для углубления связей, прежде всего в сфере энергетики, машиностроения, в горнорудной промышленности и сельском хозяйстве.

Придаём большое значение развитию сотрудничества с Исламской Республикой Пакистан. Это обусловлено весомой ролью, которую Пакистан играет в мусульманском мире в целом, общей заинтересованностью в стабилизации обстановки и создании условий для устойчивого развития в Южной Азии. Российские компании готовы к реализации перспективных проектов, в том числе в энергетике, металлургической промышленности, в отраслях, которые создавались с помощью специалистов из нашей страны. Безусловно, важнейшее направление – борьба с терроризмом и незаконным оборотом наркотиков.

Одним из ключевых партнёров России в Латинской Америке является Аргентина. В ходе предстоящего в июле визита в Буэнос-Айрес рассчитываю подробно обсудить весь комплекс актуальных вопросов двусторонней и международной повестки дня, наметить совместные взаимовыгодные проекты в энергетике, в том числе в сфере мирного атома, машиностроении, в военно-техническом сотрудничестве.

Отношения с Республикой Таджикистан носят характер тесного стратегического партнёрства. Динамично развиваются наши отношения в политической, экономической и гуманитарной сферах. Наглядным свидетельством незыблемости российско-таджикской дружбы стал недавний обмен ратификационными грамотами по вступлению в силу соглашения о статусе и условиях пребывания российской военной базы в Республике Таджикистан. Готовимся принять участие в проведении в Душанбе в сентябре этого года саммита Шанхайской организации сотрудничества.

Открываются реальные возможности для взаимодействия с Независимым Государством Самоа, имеем в виду более плотно координировать усилия по обеспечению безопасности и устойчивого развития государств в южной части Тихого океана.

Заинтересованы в углублении сотрудничества с Ямайкой, в совершенствовании договорно-правовой базы наших отношений. Рассчитываем на успешную реализацию взаимовыгодных экономических проектов, а также на расширение туристических обменов. Ямайка становится всё более и более популярным местом отдыха россиян.

В последнее время оживились наши отношения с Лесото. Надеемся, что они станут ещё более стабильными. У нас хороший потенциал для совместной работы в сфере здравоохранения и образования, а также в горнорудной и алмазной промышленности.

Уважаемые дамы и господа! Хочу подчеркнуть, что мы высоко ценим добрые отношения с государствами, которые вы представляете, и намерены их всячески развивать в дальнейшем. Позвольте выразить надежду на то, что этому будет способствовать и ваша важнейшая миссия – ваша работа в качестве послов в Москве.

Желаю вам успехов и благодарю вас за внимание.

Перспективы российско-иранского газового взаимодействия.

Время снятия антииранских санкций с Тегерана неминуемо приближается по мере продвижения переговоров «Шестерки» с Ираном. Очень скоро иранская столица может стать новым местом паломничества политических лоббистов со всего мира, а страну быстро наводнят зарубежные инвестиции. Сейчас западные компании, потирая руки, ждут отмашки, и скоро они ее получат. Между тем у России на протяжении многих лет была уникальная возможность, практически без всякой конкуренции, крепко осесть на самых лакомых секторах иранского рынка. Но она не воспользовалась этой возможностью. В свете последних событий вокруг Ирана, может, России все-таки удастся сесть в последний вагон уходящего поезда. Ведь если она и далее будет бездействовать, то очень скоро Запад может использовать тот же иранский фактор против самой России. Тогда наши возможные преимущества на иранском направлении в одночасье превратятся в реальные проблемы, причем серьезные и очень большие.

Ирану сейчас как воздух нужны три вещи: снятие санкций, инвестиции и новые технологии. Иранский фактор крайне важен для Европы и США не только в политическом плане. Он может стать спасительным кругом для дряхлеющих экономик этих стран, а в геополитическом плане – это супер оружие, которое Запад во главе с США собираются использовать против России во всех отношениях. Западные компании и политические лоббисты могут получить контракты на модернизацию и развитие экономики ИРИ, прежде всего в супер прибыльных секторах: энергетике, нефтегазовой сфере, нефтехимии, промышленности и т.д. К примеру, «жемчужиной» в нефтегазовой сфере может стать проект «Южный Парс» − крупнейшее газовое и газоконденсатное месторождение на шельфе Персидского залива. Зная скорость, с которой способны действовать западные и азиатские деловые круги, России, пока ее не опередили, нужно уже сейчас приступать к самой плотной проработке вопросов участия российских государственных и частных компаний в освоении емкого и перспективного иранского рынка, причем делать это при мощном лоббировании со стороны высшего политического руководства обеих государств. А «Южный Парс» мог бы стать пилотным проектом российско-иранского сотрудничества, который способствовал бы созданию газовой оси Россия – Иран. Такая ось способна задавать тон на мировом газовом рынке, может диктовать свои условия с учетом того, что Форум стран-экспортеров газа со штаб-квартирой в Дохе показал свою несостоятельность и не стал тем механизмом, через который Москва и Тегеран могли бы проводить свои газовые интересы, включая образование цен на «голубое топливо» и квотирование его экспорта.

«Южный Парс» − это северная (иранская) часть газового месторождения, которое расположено в Персидском заливе к северо-востоку от Катара. «Южный Парс» был открыт в 1990 году. «Южный Парс» относительно легкодоступное месторождение, поскольку оно находится на небольшой глубине и недалеко от берега. Как следствие − низкая себестоимость добычи. Оператором разработки является Национальная иранская нефтяная компания (NIOС). Участниками разработки являются Газпром, ENI и Total. Газ из «Южного Парса» по газопроводам отправляется в Асалуйе. «Южный Парс» занимает площадь в 3700 кв. км, оно содержит 8% мировых запасов газа и 50% суммарных запасов газа Ирана. Правительство ИРИ поделило «Южный Парс» на 28 участков (фаз). Добыча природного газа в 2012 году составила 100 млрд. куб. м . Добыча нефти составляет свыше 5,5 млн. тонн в год. Запасы «Южного Парса» оцениваются в 14,2 трлн. кубометров газа и 2,7 млрд. тонн нефти (18 млрд. баррелей).

В 2010 году экономическая зона «Северный Парс» площадью 16 тыс. га была присоединена к экономической зоне «Южный Парс» площадью 30 тыс. га. В зоне «Северный Парс» будут построены как минимум семь газоочистительных заводов, установки по очищению газа, по производству сжиженного природного газа (СПГ) и портовые причалы, предназначенные для отгрузки СПГ на экспорт. В зоне «Северный Парс» основные запасы газа находятся в районе Бордхун в шахрестане (округе) Дир на юге провинции Бушер, и газоочистные сооружения в рамках проекта по освоению газового месторождения будут строиться в шахрестанах Дир, Дешти и Тангестан. Газоочистные сооружения в рамках проекта по освоению газовых месторождений «Южного Парса» строятся и уже эксплуатируются в районе Асалуйе в шахрестане Канган в 280 км к югу от Бушера.

В марте 2013 года новым министром нефти Ирана Бижаном Зангане изданы три распоряжения, которые направлены на содействие в разработке месторождения «Южный Парс». Согласно одному из них, подрядчики в первую очередь должны закончить разработку 12, 15, 16, 17 и 18 фаз месторождения. Бижан Зангане подчеркнул, что «если морские скважины, трубопроводы и буровые установки начнут функционировать до наступления зимы, то министерство будет иметь возможность обрабатывать газ с месторождения «Южный Парс» на старых НПЗ Bidboland и Fajr-e-Jam. Но начались задержки в процессе реализации этого проекта. Ранее агентство Mehr News сообщало, что разработка проектов различных фаз «Южного Парса» Ираном либо остановилась, либо она идёт очень медленно из-за финансовых проблем. За предыдущие три года в это месторождение было инвестировано $46 млрд. По мнению чиновников Национальной иранской нефтяной компании, в 2013 году в проект должно было быть дополнительно инвестировано от $16 до $17 млрд. А в марте 2014 года тот же Бижан Намдар Зангане распорядился спроектировать и построить 8 небольших нефтеперерабатывающих заводов в особой экономической зоне (ОЭЗ) «Парс» на нефтегазовом месторождении «Южный Парс». По словам руководства ОЭЗ «Парс», проект будет реализовываться частными инвесторами. По прогнозам, строительство восьми мини-НПЗ предполагается осуществлять в течение двух лет с момента начала работ. На каждом объекте планируется перерабатывать примерно 60 тысяч баррелей газового конденсата в сутки. Заводы будут производить ряд нефтепродуктов, включая дизтопливо и бензин. Руководство ОЭЗ «Парс» недавно сообщило, что сейчас подходят к концу работы по подготовке к реализации проекта.

В 2009 году было заявлено, что ОАО «Газпром» может принять участие в строительстве предприятий по сжижению природного газа (СПГ) в Иране в рамках проекта «Южный Парс». По словам тогдашнего министра энергетики России Сергея Шматко, это предусмотрено меморандумом о взаимопонимании в нефтегазовой сфере, подписанным им с иранским коллегой Голямхоссейном Нозари в Вене, где проходила встреча ОПЕК. Создание мощностей по сжижению газа − одна из стадий разработки газового месторождения «Южный Парс». Помимо этого, в документе рассматривается возможность поставок «Газпромом» туркменского газа на север Ирана. Эти поставки будут компенсированы «Газпрому» поставками газа с южных месторождений Ирана в страны Персидского залива. Напомним, что «Газпром» с 1997 года участвовал в проекте обустройства и эксплуатации второй и третьей фаз месторождения «Южный Парс». 13 июля 2008 года между «Газпромом» и Национальной иранской нефтяной компанией был подписан меморандум о взаимопонимании.

Дело в том, что северный Иран испытывает проблемы в связи с недостаточным количеством энергоресурсов. Решить эти проблемы в одиночку, видимо, достаточно проблематично для страны, поскольку добыча газа осуществляется на юге Ирана, где находится крупнейшее газовое месторождение в мире, а доставка добытого сырья на север страны затруднена ввиду отсутствия сети газотранспортных трубопроводов. Для «Газпрома» же выступить в качестве транспортера туркменского газа нетрудно, поскольку у концерна уже есть договоренности о закупке туркменского газа. Кроме того, концерн может дополнить объем продаж Ирану газом из Азербайджана. Даже если ценовые условия сложатся таким образом, что «Газпром» не сможет зарабатывать на своповых операциях, укрепление сотрудничества с Ираном в этой сфере − это важнейший фактор, способный в дальнейшем принести концерну существенную выгоду в виде, например, возможности приобретения доли в иранских месторождениях.

Однако в нынешних условиях, когда США и их союзники по ЕС при поддержке консервативных арабских монархий Персидского залива начали борьбу за передел мирового рынка газа, чтобы уменьшить роль России в поставках «голубого топлива» в Европу и сдержать усилия Ирана по быстрому развитию своих газовых месторождений для экспорта, Москве и Тегерану необходимо пересмотреть свои подходы в вопросах газового взаимодействия, чтобы защитить свои национальные интересы и отстоять энергетическую безопасность. Как представляется, стоило бы подумать над тем, как ускорить разработку «Южного Парса» и приступить к экспорту газа с него на новые перспективные рынки, такие как Индия, которой к 2020 году понадобится экспортировать минимум 50 млрд. куб. м «голубого топлива». А ведь есть еще Пакистан, Бангладеш, Шри-Ланка и страны ЮВА с огромным населением, а также Южный Китай, где пока на газовом рынке доминируют Катар, Австралия и Индонезия, и еще рынки Японии и Кореи. В этой связи было бы целесообразным пересмотреть проект «Южного Парса», создав под него специальный международный концерн с ведущей ролью Ирана, c мощным участием российских операторов, таких как «Газпром», НОВАТЭК (имеет опыт работы по СПГ на Ямале), «Стройтрансгаз», привлечением китайской госкорпораций и тех европейских компаний, которые имеют самые передовые технологии в газовой сфере, прежде всего в плане производства СПГ. Для этого вполне подойдет французская «Тоталь», которая действует без особой оглядки на США и уже сотрудничает с НОВАТЭКом в проекте «Ямал-СПГ».

Строить мощности СПГ на побережье Персидского залива недалеко от «Южного Парса» небезопасно в плане транспортировки, так как США, опираясь на Саудовскую Аравию, всегда смогут своим флотом перекрыть проход через Ормузский пролив. Поэтому было бы целесообразно провести газопровод к району порта Чабахар на берегу Оманского залива недалеко от пакистанской границы и построить там комплекс по сжижению газа. То есть фактически на берегу Индийского океана. Отсюда очень близко до Пакистана и Индии, и прямой путь в страны ЮВА и Южный Китай, Японию и Корею. При этом есть смысл создать при корпорации свой флот газовозов для транспортировки СПГ (25-30 судов), причем построить их не в Южной Корее, а в России на вервях Объединенной судостроительной корпорации (ОСК). При наличии адекватных финансовых ресурсов проект «Южный Парс»-СПГ мощностью 25-30 млн. тонн сжиженного газа в год можно реализовать в течение 5-7 лет максимум при наличии политической воли Москвы и Тегерана.

************

Есть смысл подключить Россию к проекту трубопровода ИПИ (Иран – Пакистан − Индия), если Индия вновь присоединится к нему. Газа «Южного Парса» вполне хватит и на это, тем более если Россия компенсирует своими поставками потребности северного Ирана в энергомощностях. Таким образом, наряду с проектом российско-иранского южного коридора сотрудничество наших двух стран на «Южном Парсе» способно в корне изменить ситуацию на мировом газовом рынке, где Вашингтон навязывает свою гегемонию, и обеспечить России и Ирану ведущие позиции на нем, включая образование цены на газ и регулирование объемов и географии поставок.

Владимир Ефимов,

Специально для Iran.ru

В чем истинные цели США на Ближнем Востоке

Петр Львов

После визита госсекретаря Дж.Керри в Ирак стало окончательно ясно, что Вашингтон не намерен влезать своими вооруженными силами в нынешний иракский конфликт, и готов принять сценарий распада этой страны на 3 части – курдскую, шиитскую и суннитскую. Для США сейчас важнее наращивать конфронтацию с Россией с целью подрыва устоев нынешней российской власти и ослабления ее экономики, используя украинский конфликт. Одновременно Белому Дому откровенно хочется втянуть Иран в вооруженный конфликт в Ираке, чтобы Тегеран сначала завяз там в межэтнических и межконфессиональных разборках, а затем обвинить Тегеран во вмешательстве во внутренние дела суверенного арабского государства и потребовать от СБ ООН принятия соответствующих мер по 7-й главе Устава ООН, разрешающей применение силы. А заодно и загнать ИРИ под новые финансово-экономические санкции, а возможно и включить в их набор ядерную программу Ирана, поставить под контроль ракетную программу и другие военные разработки иранского ВПК по примеру того, что было сделано после иракской агрессии против Кувейта по резолюции 687 СБ ООН в отношении Багдада при Саддаме Хусейне.

Так что план Вашингтона по использованию иракского конфликта для недопущения резкого увеличения экспорта нефти из Ирака и Ирана более чем понятен. Обе эти страны ведь могли выйти через 5-6 лет на уровень нефтяного экспорта в 20 млн. баррелей в день. В результате, произошел бы обвал мировых цен на нефть у основного ее экспортера и главного партнера США в регионе – Саудовской Аравии с последующим крушением нынешнего «престарелого» режима Аль – Саудов, возможным выходом из состава саудовского королевства населенной шиитами Восточной провинции, где добывается почти вся нефть КСА. И тогда не менее 70% всего экспорта нефти из Персидского залива контролировали бы государства «шиитской дуги» во главе с ИРИ.

Кроме того США и сами хотят начать экспорт своей нефти. Так что конкуренты им вовсе не нужны. Кстати, введение новых санкций против Ирана позволило бы Западу свернуть и планы по развитию газовой отрасли этой страны, прежде всего крупнейшего месторождения Южный Парс. Значит, катарский режим и далее будет оставаться основным поставщиком сжиженного газа из зоны Персидского залива. А американцы продолжат навязывать Европе проекты экспорта из США сжиженного сланцевого газа.

Налицо борьба за передел нефтяного и газового рынка в мире, которая реализуется Белым Домом через конфликты на Украине и в Ираке. Для сохранения своей гегемонии Соединенным Штатам, которые лишь на 3% покрывают свои потребности в нефти за счет импорта из Ирака, необходимо поставить под контроль все поставки из этого района, а также потребление своих конкурентов: Европы, Китая, Японии, Индии. Поэтому понятно, почему Вашингтон сейчас отдал иракский конфликт на откуп Саудовской Аравии и странам ССАГПЗ, которые открыто призывают к уходу премьер — министра Н.аль-Малики и всячески поддерживают суннитские племена Ирака и их боевые отряды, включая ИГИЛ. Наступление этих сил, поддерживаемых Турцией и Саудовской Аравией, совпадает с почти успешным завершением первого раунда американо-иранских переговоров по ядерной проблематике. Сдержать Иран, используя с этой целью Сирию и Ирак, — вот основная задача Саудовской Аравии, Турции и Израиля.

Правда, начав понимать хитрые замыслы США, в Тегеране не спешат вводить в Ирак крупные вооруженные силы. Похоже, иранские руководители просчитали возможные последствия подобной интервенции. Защита шиитских святых мест в Кербеле, Неджефе и Самарре – это очень важно для Тегерана, но выживание нынешнего иранского режима и выход из западных финансово-экономических санкций через переговоры по ядерной программе намного важнее. Кроме того, иранцы понимают, что в любой момент Израиль может нанести ракетные и бомбовые удары по объектам ядерной инфраструктуры ИРИ, особенно если ее армия будет занята войной в Ираке. А ведь президент Роухани уже готов быль попасться на эту уловку под слащавые речи американских политиков, заявив, что возьмет под защиту шиитские святыни в Ираке в случае нападения на них суннитских вооруженных группировок.

Надо отметить, что визит госсекретаря выпал на те дни, когда боевики из «Исламского государства Ирака и Леванта» и их союзники из суннитских вооруженных формирований взяли под свой контроль два ключевых пограничных пункта – один на границе с Сирией, другой – на границе с Иорданией. Так что декларируемая ИГИЛ цель – утверждение исламского государства на территории Ирака и Сирии – получает вполне зримые очертания. Поэтому отчасти приезд Керри можно рассматривать скорее как давление, которое американская администрация оказывает на иракскую власть. В Вашингтоне считают, что правительство во главе с премьером Нури аль-Маликом должно уйти в отставку – в интересах будущего страны, которая иначе может расколоться на суннитскую, шиитскую и курдскую части. Правда, сомнительно, что даже смена преимущественно шиитского правительства в Багдаде на кабинет, представляющий интересы всех крупнейших общин в Ираке, заставит боевиков из ИГИЛ и их союзников отказаться от планов взятия Багдада и создания суннитского государства «джихада».

Весьма показательны и другие факты. Так, 20 июня, когда иракцы вовсю убивали иракцев, Израиль получил первую партию сырой нефти из иракского Курдистана. Это свидетельство новой политической ситуации, сложившейся в данном районе, вызывает много вопросов относительно того, что происходит в Ираке, и тех, кто за всем этим стоит.

Учитывая высокую боеспособность и организованность приблизительно 8-и тысяч боевиков ИГИЛ, прибывших из пограничных районов Сирии и Турции (страны-члена НАТО, которая их у себя принимает и вооружает), а также размах их наступления, разворачивающегося в то время, как в стране дислоцированы 7,5 тысяч американских военных инструкторов и 300 тысяч иракских военнослужащих, обученных американскими и натовскими инструкторами, хочется задать вопрос Бараку Обаме: входит ли эта и ей подобные вооруженные группировки в американскую сеть «оставленных позади» на Ближнем Востоке для решения в будущем других заданий Белого Дома? Обращает на себя внимание также то, насколько похоже действуют сторонники Евромайдана на Украине и «повстанцы» в Ираке и Сирии. Очень похоже, что их обучали одни и те же инструкторы: разведслужбы США, Великобритании, других стран НАТО, Саудовской Аравии и Турции.

Явно не является простым совпадением и нынешняя эскалация насилия в Ираке как крупного поставщика энергоресурсов с введением Москвой предоплаты за российский газ, поставляемый на Украину, а также подписание газового соглашения России с Китаем на сумму 400 миллиардов долларов.

И еще кое-что интересно — пока развеиваются иллюзии относительно того, что Ирак увеличит добычу нефти с нынешних 3 миллионов баррелей в день до 12 миллионов к 2017 году, спекулянты подняли цены со 110 до 113 долларов за баррель (а в перспективе она может дойти и до 150), при том, что перебоев в поставках не было.

Ну и хотелось бы подчеркнуть главное: стратеги ЦРУ, АНБ и Пентагона сумели превратить арабо-израильский конфликт, который считался главным в этом районе, сначала в палестино-израильский, а теперь и в суннито-шиитсикй. А под сурдинку Вашингтон заодно положил конец либо самому существованию, либо кардинально ослабил мощь шести наиболее влиятельных полусветских и умеренных исламских государств арабского мира: Египта, Ирака, Судана, Ливии , Йемена и Сирии.

Кстати, в феврале с.г., незадолго до своей отставки, директор Разведывательного управления министерства обороны США генерал Майкл Флинн (Michael Flynn) предупреждал Конгресс о попытках захвата Ирака исламистами. Он понимал: новая война выгодна американской экономике, т.к. устраняет конкурентов и полностью подчиняет себе в экономическом плане страны этого региона. Новая террористическая угроза опять станет источником баснословных доходов американских торговцев оружием, средствами безопасности и т.д.

Можно вспомнить и следующее. Вследствие срыва натовского плана по строительству газопровода Туркмения — Афганистан — Пакистан – Индия (ТАПИ) (именно это стало одной из главных причин оккупации Афганистана) туркмены поставляют сейчас свой газ Китаю по трубопроводу длиной в 7 тысяч километров, а по другому трубопроводу обеспечивают газом Иран, укротив таким образом среднеазиатские амбиции США и их союзников. А совсем недавно, в результате давления со стороны США Болгария (полностью зависящая от российского газа) и Сербия приостановили строительство газопровода «Южный поток», российского проекта-конкурента «Набукко», который должен быть запущен в 2015 году. Предполагалось, что ежегодно по нему будет перекачиваться около 60 миллионов кубометров газа в Европу. Поскольку строительство «Набукко» тоже заморожено, то он может начать прокачивать иранский газ.

Как только Иран выйдет на западный рынок, увеличатся возможности по реанимации газопровода «Набукко», который предполагалось построить от Каспийского моря до Европы в обход России. Но азербайджанского газа для заполнения трубы не хватило, и строительство этого любимого детища Белого дома (с целью уменьшить зависимость Европы от российского газа) было заморожено. Даже в случае нормализации отношений Тегерана с Западом, этот газопровод сохранит политическое значение, и его судьба будет зависеть от постоянных изменений в области поставок энергоресурсов.

И на время войн в Сирии и Ираке останавливается строительство газопровода с месторождения «Южный Парс» (самое крупное в мире) протяженностью 6 тысяч километров, который должен был соединить Персидский залив со Средиземным морем и пройти по территории Ирака, Сирии и Ливана. В этих условиях Катар, Саудовская Аравия, Турция и Израиль могут вздохнуть спокойно – Тегеран теперь не сможет быстро укреплять свою экономическую мощь.

А вообще, нужно еще иметь в виду геополитику — целью всех этих действий Вашингтона является удушение сначала российской, а затем и китайской экономики, сохранение статуса США как единственной мировой сверхдержавы. Только что-то много сомнений в том, что Вашингтон способен этого добиться. Но пока что из-за всего этого проливается кровь тысяч ни в чем не повинных людей в Ираке, Сирии и на Украине.

В Ташкурган-Таджикском автономном уезде Синьцзян-Уйгурского автономного района началось строительство новой зоны приграничной торговли. Общий объем инвестиций в проект, который будет реализован на территории площадью 6,6 га, запланирован в размере 100 млн юаней ($16,39 млн).

Ташкурган-Таджикский автономный уезд расположен в южной части Синьцзяна и граничит с тремя государствами – Пакистаном, Афганистаном и Таджикистаном.

Планируется, что особая экономическая зона будет включать в себя не только торговые, но и туристические, жилые и другие функциональные районы. В ней также расположатся представительства правительственных структур и ведомств. Ежегодный объем налогов, который будет взиматься с прибыли особой зоны, составит 20 млн юаней.

Ранее сообщалось, что на сухопутном контрольно-пропускном пункте (КПП) Алашанькоу в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, расположенном на северо-западе Китая, официально начала работу первая в этом регионе и 16-я по счету в КНР комплексная беспошлинная зона. КПП Алашанькоу действует на протяжении более чем 20 лет – с 1991 г. Он стал единственным в Поднебесной государственным КПП первой категории, обслуживающим железнодорожные и автодорожные перевозки, а также транспортировку нефти по трубопроводу. КПП расположен в 460 км от Урумчи, на территории Боэртала-Монгольского автономного округа Синьцзяна, и является крупнейшим КПП государственной категории в северо-западных районах Китая.

Отношения в области обороны между Индией и Россией находятся «под напряжением» после недавнего решения Москвы о возможности поставки ударных вертолетов Ми-35 (Hind-E) Пакистану, сообщает janes.com 23 июня.

Старшие индийские чиновники внимательно следят за российскими попытками продать Исламабаду неизвестное количество вертолетов этого типа. Индия выступает против поставки любой российской военной технику Пакистану.

«Предлагая продать военную технику в Пакистан Россия, по всей вероятности, пытается отвадить Индию от поиска альтернативных поставщиков вооружений. Но такая тактика не должна пугать новое правительство Индии», заявил бывший командующий ВМС Индии главный адмирал Арун Пракаш (Arun Prakas) агентству IHS Jane's.

21 июня советник по делам национальной безопасности и иностранных дел Пакистана Сартадж Азиз (Sartaj Aziz) приехал в Москву, чтобы поблагодарить министра иностранных дел России Сергея Лаврова за возможную продажу вертолетов. В свою очередь, индийские лидеры выразили обеспокоенность подобным шагом во время визита в Нью-Дели вице-премьера российского правительства Дмитрия Рогозина.

Азиз выразил надежду, что «дальнейшие запросы Пакистана по поводу поставок российской военной техники будут рассмотрены в рамках военного сотрудничества между двумя странами в ближайшее время».

Остается неясным, сколько вертолетов Россия согласна продать и на каком этапе находятся переговоры по этой теме. Пакистанская армия имеет парк ударных вертолетов AH-1F/S Cobra американского производства. Эти вертолеты используются для наблюдения и непосредственной авиационной поддержки сухопутных войск, которые действуют в районах, контролируемых боевиками мятежных племен.

Официальные источники в Нью-Дели сообщили, что Рогозин предоставил «неоднозначные гарантии» насчет того, что индийско-российские военные связи не будут поставлены под угрозу в результате продажи вертолетов в Пакистан. Посол России в Индии Александр Кадакин заявил, что Москва не будет делать ничего «вредного», которые могут осложнить глубокое стратегическое партнерство между двумя странами.

Начиная с 1960-х годов Россия была главным поставщиком вооружений в Индию, но с 2000 года эта монополия «разбавляется» Израилем, европейскими странами и США. Москва по-прежнему занимает 75,7% от общего объема индийского импорта вооружений, США 6,8% и Израиль 5,2%. Россия также предоставляет Индии техническую помощь, в том числе и в области секретных стратегических программ, таких как аренда атомных ударных подводных лодок.

20 июня началось строительство новой зоны приграничной торговли в Ташкурган-Таджикском автономном уезде Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР).

Администрация Ташкурган-Таджикского автономного уезда в соответствии со своей стратегией развития приграничной торговли и всестороннего содействия строительству китайско-пакистанкой, китайско-афганской и китайско-таджикистанской зон приграничной торговли активно продвигает политику открытости внешнему миру на основе преимуществ географического положения: «граница между одним уездом и тремя государствами».

Ташкурган-Таджикский автономный уезд, расположенный в южной части СУАР и в восточной части Памирского нагорья, граничит с тремя государствами: Пакистаном, Афганистаном и Таджикистаном, протяженность границы при этом достигает 888 км. В проект приграничной зоны «между одним уездом и тремя государствами» площадью 99 му (1 га = 15 му) инвестируется 100 млн юаней.

В структуру новой приграничной зоны войдут торговые, туристические, жилые и другие функциональные районы, инспекционные организации, местные правительственные ведомства. По завершении проекта планируется привлечение большого количества сотрудников, планируемый годовой налог с прибыли 20 млн. юаней. Китай уделяет зонам приграничного развития особое внимание.

Россия и Иран готовы к полномасштабному экономическому партнерству по всем направлениям. Это послужит серьезным импульсом для экономического развития обеих стран, укрепления их независимости от Запада. Одним из наиболее перспективных из них может стать создание "южного транспортного коридора" - от побережья Индийского океана до Волги и далее в Европу. Реализация подобного гигантского проекта откроет новые горизонты в мировой геополитике, внесет серьезные изменения в глобальную экономику, прежде всего в ее транспортную инфраструктуру.

По мере того, как Иран приближается к снятию финансово-экономических санкций, введенных Западом из-за его мирной ядерной программы, встает вопрос о развитии широкомасштабного сотрудничества России с Ираном по всем направлениям, прежде всего в экономической и военно-технической сферах (ВТС). Особенно перспективны области энергетики, прежде всего нефти и газа, ядерной энергетики, и, что может стать особо значимым для обеих стран, в транспортном секторе. Ведь территория Ирана – это наиболее короткий транзитный путь для России к Южной Азии и Юго-Восточной Азии (ЮВА). А Россия, в свою очередь, – это транзитная территория в этом направлении для центральной и северо-западной Европы (Германии, Польши, Чехии, Словакии, Венгрии, стран Бенилюкс, Скандинавии и Балтии). Сейчас же коммерческим грузам из вышеупомянутых районов до Индии, Пакистана, Бангладеш, Вьетнама, Малайзии, Филиппин, Индонезии, Австралии и т.д. приходится проделывать сложный и длинный, а значит и дорогой по стоимости доставки путь, равно как и не менее обременительный путь в обратном направлении. То есть вокруг Африки, либо через Средиземное море, затем Суэцкий канал (за проход по нему нужно платить высокие пошлины) и т.д. Как тут не вспомнить проект 20-летней давности так называемого южного транспортного коридора, предполагавшего соединить один из портов Султаната Оман на Аравийском море Индийского океана через Персидский залив, далее железные дороги Ирака и Ирана и Каспийское море с каспийскими портами, железнодорожными узлами и системой речных каналов в России. Это по времени сделало бы доставку грузов в 3 раза быстрее, а по стоимости – в 4 раза меньше, нежели путь из Индии, например, через Индийский океан, Красное море, Средиземное море и Черное море в Новороссийск или Туапсе, или же вокруг Африки и далее через Атлантику в Балтийское море до Санкт-Петербурга, Риги, Клайпеды, Таллинна, Стокгольма, Хельсинки и т.д. или через северные моря до норвежских портов и Мурманска.

Теперь с учетом произошедших геополитических изменений, прежде всего «арабских революций», «южный транспортный коридор» можно сократить и удешевить еще на целый порядок. Для это нужно построить весьма крупный порт непосредственно на иранском побережье Аравийского моря поближе к Пакистану, т.е. фактически непосредственно на побережье Индийского океана, связав его, кстати, с пакистанским портом Карачи, провести оттуда скоростную железную дорогу с большой пропускной способностью до иранского порта Решт на Каспии, далее – мощную паромную переправу, способную перевозить ж/д вагоны до Астрахани или другого порта России, с использованием параллельно крупных судов «река-море», а далее – ответвления железной дороги на северо-запад до ЕС и на восток до КНР и Кореи.

Таким образом, был бы создан замкнутый треугольник: ЕС – Россия, Иран – выход на Индийский океан, минуя Средиземное море и путь вокруг Африки, а также многосторонний транспортный сегмент ЕС – РФ – (ответвление на Иран и Южную Азию) − Дальний Восток до Китая и Кореи. То есть Россия и Иран стали бы самым коротким и дешевым транзитным путем из ЕС в Южную и Юго-Восточную Азию. А для экономик России и Ирана это стало бы мощнейшим импульсом экономического развития, включая транспортную инфраструктуру. Ведь для этого пришлось бы строить или расширять порты и портовое хозяйство в Иране и России, причем не только на Каспии, но и на Волге, а также прокладывать скоростные железные дороги через иранскую территорию. А это – огромные заказы для российских компаний, производящих рельсы и шпалы, семафоры и другое ж/д оборудование, оптико-волоконные системы связи вдоль ж/д путей, ремонт огромного количества локомотивов и железнодорожных вагонов самого различного профиля – от цистерн, зерновозов до тяжелых платформ и спецвагонов. Такое крупное предприятие как «Уралвагонзавод» был бы обеспечен гигантскими прибыльными заказами на долгие годы. Как впрочем и многие предприятия иранской промышленности. Большие дивиденды от этого проекта получила бы ОАО «РЖД» и иранская национальная железнодорожная компания. Было бы создано большое число новых рабочих мест не только в промышленности РФ и ИРИ, но и для эксплуатации «южного транспортного коридора». Кроме того, для обслуживания этого коридора понадобилось бы построить специальный паромный флот на Каспии и суда «река-море» на Волге, что загрузило бы Объединенную судостроительную компанию (ОСК).

О геополитическом значении подобного проекта излишне говорить, так как его реализация способствовала бы формированию своего рода транспортного, а затем и политического союза Россия – Иран – Индия, а со временем и подключение к нему Китая, стран ЮВА и АТР. Он стал бы мощным противопоставлением агрессивной части блока НАТО во главе с США, способствуя его размыву, а также своего рода противовесом военно-политическим амбициям некоторых проамериканских стран ЕС. При этом коммерческие интересы всех членов Евросоюза были бы только в выигрыше. В этой связи можно сформулировать некоторые выводы:

1. Российская внешняя политика в условиях возрастания агрессивности США и их европейских союзников, а также подожженных США и аравийскими монархиями «арабских революций» должна ориентироваться на создание многостороннего и многопланового мирового полюса: РФ – Иран – Индия − Китай. Такой полюс интегрирует структуры, принадлежащие четырем различным цивилизациям, и тем самым станет глобальным. И он сможет игнорировать волю других полюсов, прежде всего Северо-Атлантического, имеющих гегемонистские амбиции навязывания западных демократических и цивилизационных ценностей остальному миру.

2. Российская экономическая политика должна иметь экспортно ориентируемый характер. В отношениях с глобальными экономическими партнерами ее следует ориентировать на экспорт средств производства, технологий и капитала, в отношениях с геополитическими противниками – на экспорт своих ценностей.

3. И, наконец, российская геополитика станет эффективной, если будет ориентирована на обеспечение и поддержание позитивной роли «связки» между Западом и Востоком, Севером и Югом.

Для того, чтобы превратить концепцию подобного рода «мирового посредника» цивилизаций в конкретную технологию, в первую очередь необходимо резко улучшить логистику полюса РФ – Иран – Индия, причем прежде всего на транспортном и экономическом уровнях. Главный проект этого направления − «южный транспортный коридор», связывающий Южную Азию, Средний Восток, Россию, Центральную Европу и регион Балтийского моря. Такой маршрут может стать транспортной осью российско-иранского союза и структурообразующим началом для экономики целого ряда регионов. Понятно, что в рамках перспективного будущего транспортный коридор должен охватывать все инфраструктурные компоненты – собственно грузопоток, финансовые и иные потоки.

Для Ирана такой транспортный коридор крайне необходим. В результате длительной экономической изоляции его доступ к современным технологиям весьма затруднен. Западная экономическая система не заинтересована в развитии Ираном какой-либо промышленности, кроме нефтегазодобывающей. Но образовавшийся вакуум могут заполнить простаивающие сейчас российские предприятия. Кроме того, переход Ирана от экспортно-сырьевой к транспортно-перерабатывающей деятельности позволит ему обрасти новую степень экономической независимости.

Воздействие южного транспортного коридора на российские реалии гораздо масштабнее. Путем создания транспортного и юридического пространства вдоль Волго-Балтийского и Беломоро-Балтийского каналов на протяжении всей Центральной России и Урала, обеспечения военного присутствия России в ряде ключевых регионов, установления контроля над Каспийским морем российским и иранским военно-морскими флотами будет образована дополнительная ось для укрепления единства нашей страны.

Ведь проблемы российской промышленности (и в широком понимании – российской государственности) во многом − это проблемы логистики и транспортного сообщения. Россия не только имеет плотность дорожной сети на порядок меньше западноевропейской нормы, но и крайне неэффективную структуру управления и неудачную конфигурацию этой сети. Поэтому принципиально важным результатом проекта должно стать расширение Астраханского порта и возникновение как минимум двух новых транспортных узлов: в Казани, где «южный коридор» пересекается с Транссибирской магистралью, и в районе Санкт-Петербург − Петрозаводск. Первый узел изменит статус Татарстана и позволит глубже интегрировать его в структуру российской экономики, второй – даст возможность переключить часть транспортного потока из Финляндии и Северной Европы, разгрузив направление Петербург − Хельсинки и Санкт-Петербург − Балтия.

Весьма важным последствием станет возрастание загрузки предприятий среднего и тяжелого машиностроения, судостроительных и судоремонтных заводов. Речь идет о строительстве и обслуживании значительного количества судов «река-море», а также о заказах на модернизацию транспортной инфраструктуры Ирана, Прикаспийских областей России и Поволжья. На более поздних стадиях проекта возникнет проблема создания иранской промышленности.

Итак, на условной карте-схеме «южный коридор» представляет собой сложную транспортную систему, протянутую от Санкт-Петербурга через железные дороги и Волго-Балтийский канал, реку Волгу, Каспийское море и территорию Ирана к Аравийскому морю, Персидскому заливу и Индии. На севере эта дорога может быть продлена за счет Беломоро-Балтийского канала и замкнута на Северный Морской Путь. На юге она пересекается Транссибом, Волго-Донским каналом и транспортным коридором «Китай – Западная Европа». Кроме того, российское военное и экономическое присутствие на Каспийском море окажет сильное воздействие на транспортные потоки в Центральной Азии и в Закавказье.

Помимо уже существующего водного коридора Каспий − Волга в его основе будут магистральные скоростные железные дороги, связывающие Астрахань с Москвой и далее с Минском (далее – на Варшаву и Берлин), и скоростная ж/д линия Москва − Санкт-Петербург – Таллин − Рига.

Транспортная ось из Балтийского моря в Индийский океан, которая станет не только конкурентом, но и альтернативой пути через Суэц или вокруг Африки, подразумевает наличие двух «особых точек» в начале и в конце маршрута: транспортных узлов, играющих системообразующую роль соответственно для Северо-Европейского региона и для стран Среднего Востока и Южной Азии.

Проект может состоят из следующих этапов реализации:

- Создание в устье Финского залива международного порта и задействование в этих целях латвийского порта Вентспилс, замыкающих на себя все морские транспортные потоки Балтийского региона и являющихся конечными точками «южного коридора». В этих портах заключается конкретный экономический интерес стран ЕС, прежде всего Германии, Центральной Европы, Балтии и Скандинавии.

- Модернизация и прокладка новых высокоскоростных железных дорог из Северо-Западного региона РФ (Санкт-Петербург и Мурманск) и Балтии до Астрахани; использование уже существующих судов класса «река-море» на маршрутах каспийские порты Ирана – Астрахань – Волго-Балтийский канал – Санкт-Петербург − Северная и Центральная Европа, для чего имеется почти вся необходимая инфраструктура. Однако сквозное движение по этому маршруту до сих пор сдерживается геополитическими причинами.

- Создание иранской стороной (с использованием преимущественно российских технологий, с привлечением российских специалистов, с размещением заказов на российских предприятиях, расположенных по «южному коридору») адекватной поставленным задачам инфраструктуры на южном и восточном побережьях Каспийского моря и строительство скоростной ж/д магистрали от иранского берега Каспия до иранского побережья Аравийского моря.

- Строительство там крупного иранского морского порта с российским участием многоцелевого профиля. Кстати, для Тегерана будет безопаснее создать в этом районе мощности по сжижению газа с месторождения Южный Парс, нежели вывозить СПГ через Персидский залив и Ормузский пролив.

- Строительство разветвленной скоростной железнодорожной магистрали от Каспия до побережья на Аравийском море. Для этого может понадобиться привлечение иностранных инвестиций, в том числе из Индии и стран ЮВА, возможно КНР, а при необходимости, и заинтересованных стран Евросоюза. Технически же с реализацией этого участка «южного транспортного коридора» справится и Россия с ее предприятиями типа «Уралвагонозовод», специализированные локомотивостроительные заводы и предприятия по производству рельс, шпал, прокладки ж/д тоннелей и других необходимых средств для создания ж/д колеи в разных условиях местности – от равнин до гор и пустынь.

**************

Реализация такого масштабного, глобального проекта должна пройти под непосредственным руководством Президента РФ, а для этого необходимо вначале принять политическое решение об этом проекте. Для мобилизации необходимых для этого проекта ресурсов, своевременных инфраструктурных решений необходимо назначение специального куратора на уровне специального представителя Президента РФ с особыми, чрезвычайными полномочиями. Все эти вопросы, при желании, Владимир Путин может обсудить с президентом Ирана Хасаном Роухани на саммите ШОС в сентябре сего года в Таджикистане. Но начинать нужно уже сегодня, поскольку на завершение столь масштабного проекта уйдет при наличии необходимого финансирования и проведения соответствующих ТЭО 5-7 лет. Но зато с его запуском в мире сложится совершенно иная глобальная транспортная, экономическая и геополитическая конфигурация, которая серьезно укрепит роль России, Ирана и Индии в мировых делах.

Владимир Алексеев,

Специально для Iran.ru

Отраслевые специалисты полагают, что пакистанские фрукты стали на шаг ближе к тому, чтобы выйти в статус запрещенных для импорта в ЕС, в силу выявления загрязнения плодовыми мухами в одной из последних партий.

Департамент продовольствия и сельского хозяйства Великобритании (DEFRA), 16 июня выявил в привезенных воздушным транспортом манго, выращенных в пакистанской провинции Синд, этих вредных насекомых.

Кроме манго, пока еще не запрещены к импорту, но все же находятся в состоянии соответствующей угрозы следующие продукты – два типа тыквы и баклажаны, выращиваемые в Пакистане.

Напомним, что, в силу вступившего с 1 мая запрета на ввоз в ЕС манго из Индии, пакистанские экспортеры упорно работали, чтобы не повторить подобное же развитие событий, так как ограничение на поставки могут негативно отразиться на всей отрасли.