Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Через морские порты Краснодарского края с начала года отгружено на экспорт свыше 8,9 млн тонн зерна.

Через морские порты Ейск, Кавказ, Новороссийск, Темрюк, Тамань и Туапсе с начала года отгружено 572 судна с зерном и продуктами его переработки, общим объемом свыше 8,9 млн тонн, доля пшеницы от общего объема составила более 6,1 млн тонн. Об этом сообщает пресс-служба управления Россельхознадзора по Краснодарскому краю и Республике Адыгея.

Данная продукция была направлена в 51 страну мира: Египет, Италия, Нигерия, Судан, Турция, Марокко, Йемен, Румыния, Ливан, Израиль, Нидерланды, ЮАР, Перу, Греция, Шри-Ланка, Иордания, Ливия, Танзания, Саудовская Аравия, Кения, Уганда, Тунис, ОАЭ, Южная Корея, Бангладеш, Кипр, Испания, Доминиканская Республика, Сирия, Никарагуа, Алжир, Эфиопия, Катар, Зимбабве, Албания, Ирак, Грузия, Болгария, Руанда, Бурунди, Малави, Мозамбик, Сенегал, Демократическая Республика Конго, Оман, Мексика, Малайзия, Камерун, Армения, Филиппины, Сьерра-Леоне.

Специалистами управления Россельхознадзора по Краснодарскому краю и Республике Адыгея на данный подкарантинный груз выданы фитосанитарные сертификаты, которые свидетельствуют, что сертифицированная продукция соответствует фитосанитарным требованиям стран-импортеров.

Военно-техническое сотрудничество останется одним из приоритетных направлений развития отношений между Москвой и Лимой, заявил в понедельник посол РФ в Перу Андрей Гуськов.

"Военно-техническое сотрудничество России и Перу имеет давнюю историю взаимовыгодных связей. Хотел бы отметить, что в текущем году завершено выполнение крупнейшего за весь период их развития контракта на поставку сухопутным войскам Перу 24 российских вертолетов Ми-171 Ш", — сказал дипломат в интервью Sputnik.

Он отметил, что "отечественная вертолетная техника и другая продукция военно-технического назначения доказали свою высокую эффективность, надежность и неприхотливость в эксплуатации в самых разных природных зонах Перу".

"Убежден, что ВТС, особенно предполагающее передачу партнерам технологий, остается одним из перспективных направлений в связях между нашими странами", — заявил посол.

Генерал с открытым взглядом.

«Счастье - это быть с природой, видеть её, говорить с ней», - так писал более 100 лет назад Лев Николаевич Толстой. Владимир Дранишников, начальник ФГКУ «Экспериментально-производственный комбинат МВД России», согласен с классиком: он разговаривает с природой языком фотографии.

Как и все сотрудники органов внутренних дел, журналисты в погонах тоже получают форму. Наш вещевой склад расположен в здании экспериментально-производственного комбината МВД. Я посещал это заведение ранее: в памяти отложились пустынные коридоры и переходы, напоминающие о производственном предприятии. А зайдя сюда недавно, обратил внимание на большие изменения. В коридорах появились витрины с обмундированием сотрудников органов внутренних дел разных времён, на стенах - картины художников студии имени В.В. Верещагина МВД России и фотографии. Красочные пейзажи заставляли остановиться, всмотреться в сюжет. Разумеется, я поинтересовался у сотрудников, откуда это всё взялось.

- Да это наш начальник придумал, - улыбаясь, отвечали они.

Мало того, оказалось, что он сам и является автором фотографий.

Так появился повод познакомиться с руководителем ФГКУ ЭПК МВД России.

В ответ на мой вопрос о том, как ему в голову пришла идея превратить комбинат в музей, Владимир Дранишников объяснил, к этому его подтолкнули давняя история предприятия. Ещё в 1919 году здесь шили форму командному составу. Когда-то в ателье работало 400 человек, они делали и гражданскую одежду. Сейчас остался небольшой штат, готовящий форму с золотым шитьём для высшего начальствующего состава. А в планах руководителя комбината - собрать и выставить на обозрение все образцы формы за последнее столетие.

Помимо отдела индивидуального шитья, есть ещё полиграфический отдел, ведущий свою историю от легендарной ведомственной типографии МВД имени Воровского. Она также было создана в 1919 году, и в ней печатали труды В.И. Ленина. После распада Союза руководство МВД сохранило за типографией её функции, а весь штат с оборудованием влили в ЭПК. Сейчас это полноценное предприятие, выпускающее полиграфическую продукцию для нужд центрального аппарата МВД, от папок до режимных документов. Для знакомства с историей типографии выделены отдельные витрины, где представлены уникальные наградные знамёна и орден «Знак Почёта», которым она была отмечена.

Я поинтересовался у руководителя комбината о его пути в фотографию.

- Путь обычный, как и у всего моего поколения, - отвечает Владимир Павлович. - В советские времена досуг мальчишек и девчонок был отлично организован, практически все занимались в каких-нибудь секциях и кружках. Был у меня фотоаппарат «Смена», а весь творческий процесс я осваивал в фотокружке при 541-й московской школе, где учился до 8-го класса. Знаю, что такое проявитель, закрепитель, глянцевание. Летом продолжал осваивать фотографию в пионерлагере: смотрел фотографии известных мастеров, читал специальную литературу. Дружил и с плакатным пером, оформлял школьные стенгазеты. А так как рос в семье военного, школы приходилось менять неоднократно, учился даже в Монголии. Ну, а потом это увлечение пригодилось мне в Новосибирском высшем военно-политическом общевойсковом училище.

Службу Дранишников проходил в разных гарнизонах: в Воронеже, Тульской области, в Южной группе войск на территории Венгрии. В декабре 1989 года был прикомандирован приказом министра обороны СССР к Центральному комитету ДОСААФ СССР, где прошёл путь от старшего инспектора до заместителя председателя Центрального совета РОСТО (ДОСААФ). Службу закончил в звании генерал-майора.

С лейтенантских времён у Владимира Павловича появилось ещё одно увлечение - горные лыжи. Каждую зиму свой отпуск он старается проводить в горах, а лыжами увлеклась вся семья. И всегда с собой - фотокамера. Летом - на рыбалку или по грибы, тоже с ней. Однажды на лыжне увидел, как солнце заходит за горы, остановился, достал из кармана небольшую камеру, снял. На рыбалке подсмотрел неожиданный ракурс, увидел пойманного карпа, отражение берёзки в воде или заметил красивый подсолнух - тут же запечатлел на память. Всё, что радует глаз. Дерево в инее, лесной гриб, туманное утро, белка в парке… Отсюда и любовь к компактным камерам.

- Фотоаппарат для меня - как перо. Главное в нём - не цена, а функциональность, небольшие размеры, чтобы всегда был под рукой, - делится Владимир Павлович. - Вот утром иду в отеле с семьёй на завтрак, жду лифт. Поворачиваюсь к окну и вижу интересный кадр. Всё, говорю, вы езжайте, а я догоню. Вернулся в номер за камерой, открыл окно и сфотографировал - так появился замечательный снимок. Ведь нас человек пять стояло, но увидел это только я.

Не случайно в его творческом багаже - в основном пейзажи. А пейзажи - это всегда внутреннее состояние автора, передающего своим творчеством всю красоту природы. Остановиться, оглянуться вокруг, посмотреть внимательно взглядом художника. Не каждому человеку дан этот дар - остановить время и запечатлеть самые прекрасные и запоминающиеся моменты жизни, чтобы потом порадовать своим талантом родных и близких. На первый взгляд, может показаться, что сделать фотографию не сложно, ведь каждый может нажать на кнопку фотоаппарата. Но это совсем не так. Чтобы снимок получился качественным, необходимо принимать во внимание много факторов, в том числе освещение, время суток, фон. Надо обладать определёнными навыками, богатым воображением, отменным вкусом и прекрасным чувством стиля. Всё это, безусловно, есть у Дранишникова.

Сначала фотолюбитель делал снимки для себя, дарил родным и друзьям, а потом стал выпускать небольшими тиражами перекидные и настенные календари со своими фотографиями. Стал всерьёз осваивать фотоискусство, законы композиции, технику съёмки пейзажей... И в итоге решил поучаствовать в конкурсе МВД России «Открытый взгляд», где закономерно, по моему мнению, стал одним из победителей в номинации «Пейзаж».

Владислав ГАЛЕНКО

P.S. Известный столичный Фотоцентр на Гоголевском бульваре, д. 8 предложил Владимиру Павловичу в сентябре провести свою первую персональную выставку под рабочим названием «60 неповторимых мгновений». На ней в честь 60-летия мастера будут представлены 60 его фоторабот.

Россия > Армия, полиция. СМИ, ИТ > mvd.ru, 30 июля 2016 > № 1941382 Владимир Дранишников

Россиян приглашают в «Путешествие за вкусом» в Ярославль

Гастрономический фестиваль «Путешествие за вкусом! Пути развития гастрономического туризма в России» пройдет в Ярославле 19-20 августа.

Организаторами форума и фестиваля выступают Федеральное агентство по туризму РФ и Правительство Ярославской области. Ярославль как площадка для мероприятия такого уровня был также одобрен Всемирной туристской организацией ООН (UNWTO), объединяющей 156 стран. Мероприятие проводится в рамках реализации Федеральной целевой программы «Развитие внутреннего и въездного туризма в Российской Федерации (2011 – 2018 годы)».

Форум проводится для продвижения туристских возможностей России на внутреннем и международном рынках. Во время мероприятия состоятся обсуждение актуальных вопросов развития гастрономического туризма в регионах России, презентация лучших туристских проектов российских регионов в сфере гастрономического туризма и создание площадки для профессионального общения и обмена российским и зарубежным опытом по формированию и продвижению региональных гастрономических брендов.

По итогам форума планируется выработать предложения по созданию профессиональных стандартов, образовательных программ и рекомендаций в сфере гастрономического туризма в России, информирование широкой общественности о возможностях гастрономического туризма в России, потенциале и особенностях разных регионов, в том числе Ярославской области.

Форум «Путешествие за вкусом» начнет работу 19 августа. В нем примут участие около 150 представителей экспертного сообщества. К участию в деловых мероприятиях приглашены представители федеральных, региональных и местных органов власти в сфере туризма и культуры; представители турбизнеса и профессиональных организаций; эксперты в области гастрономического туризма; российские производители продуктов питания и напитков.

Международный гастрономический форум - ключевое событие Гастрономической недели в Ярославле. В это время проходят дегустация продукции российских производителей, мастер-классы от шеф-поваров регионов России, Перу, Франции и Испании, конкурс для команд российских поваров, выступления экспертов, презентации туристских маршрутов.

Также пройдет гала-ужин в стиле «Ярославская трапеза», где состоится первый этап конкурса российских шеф-поваров, представляющих региональные гастрономические бренды с демонстрацией приготовления и дальнейшей дегустацией блюд как членами авторитетного жюри, так и участниками гала-ужина.

В конкурсе примут участие команды, представляющие северную арктическую кухню и южную черноморскую кухню. Команды из Татарстана, Удмуртии и Ярославля тоже готовятся удивлять своими аутентичными блюдами. В составе профессионального жюри - Игорь Бухаров, президент Федерации рестораторов и отельеров России, Алла Пересолова, спецпредставитель генерального секретаря Всемирной туристской организации ООН (UNWTO), Антон Привольнов, ведущий программы «Контрольная закупка» на 1 канале ТВ, Леонид Гелибтерман, член президиума экспертного совета UNWTO по гастрономическому туризму, и Олег Алексеев, президент Национальной ассоциации событийного туризма России. Распорядитель конкурсной программы - Светлана Егорова, председатель экспертного Совета Всероссийской туристской премии «Маршрут года».

Второй этап конкурса региональных кухонь состоится 20 августа, в ходе городского пикника «Пир на Волге», приготовление и презентацию блюд будут также оценивать как профессиональное жюри, так и ярославцы и гости города.

Пикник «Пир на Волге» 20 августа соберет, как ожидается, более 15 тысяч ярославцев и гостей города. Здесь будут работать 30 тематических площадок, представители лучших городских и региональных ресторанов, проводиться разнообразные кулинарные мастер-классы, ярмарка свежих продуктов местных производителей.

Участие команд российских регионов организуется в рамках межрегиональной партнерской программы по продвижению внутреннего туризма "Время отдыхать в России", направленной на стимулирование и популяризацию путешествий по России.

Они с бабочками, но в тельняшках

Пользователи Интернета раскритиковали форму российских олимпийцев

Оксана Тонкачеева

48 предметов – от классического парадного костюма до традиционных бразильских шлепанцев – представляет собой официальный гардероб сборной России на Олимпиаде-2016 в Рио-де-Жанейро. Это будет один из самых разнообразных комплектов экипировки за всю историю выступления советских и российских спортсменов на Играх. Однако народу в основном форма отчего-то не понравилась.

Презентация новинок состоялась в Третьяковской галерее. Оказалось, это задумывалось не ради того, чтобы пустить пыль в глаза и просто покрасоваться в храме высокого искусства. Во всем был заложен глубокий потаенный смысл. Форму для сборной нашей страны по традиции создала компания BOSCO, которая трудится на данном направлении вот уже 15 лет. При работе над вариантами создатели опирались на концепцию русских художников-авангардистов – Казимира Малевича, Василия Кандинского и других. Потому и Третьяковка ...

Особенность нынешних спортивных костюмов (а полный олимпийский комплект по давней традиции состоит из спортивной, повседневной и парадной одежды) – минимум деталей. На смену полюбившимся узорам Жар-птицы, которые долго оставались визитной карточкой нашей команды и вызывали восхищение зарубежных коллег, пришли строгие прямые линии. Основную ставку дизайнеры сделали на контраст, одно из главных отличий в работах авангардистов-конструктивистов прошлого века.

«Русский авангард – одна из самых светлых страниц в истории нашего искусства, – подчеркнул президент Олимпийского комитета России Александр Жуков. – Но самое главное, что это именно авангард. В такой форме наша команда попросту не может быть позади своих конкурентов. Нужно быть обязательно впереди. Потому что какой же это авангард, если команда не лидирует».

Любопытно, что на вид именно спортивных костюмов широкая общественность практически никак не отреагировала. Возможно, это произошло потому, что представлены они были еще в мае, когда вокруг сборной не гремели допинговые скандалы и наши олимпийцы не привлекали к себе особого внимания. Но стоило спортсменам появиться на приеме у президента в парадной форме, как их внешний вид стал объектом критики пользователей социальных сетей. Популярным блогерам и журналистам не понравились ни цветные кеды, ни бежевые брюки и юбки, ни темно-синие пиджаки с окантовкой на воротнике.

Одним из первых об экипировке высказался известный телекомментатор Василий Уткин. Он сравнил спортсменов с «оригинальным куплетистом» Бубой Касторским из знаменитых некогда "Неуловимых мстителей". Дальше мнения пользователей разошлись: одни больше были склонны видеть в образе олимпийцев официантов, другие – швейцаров в отеле, третьи – гардеробщиков в театре, четвертые – придворных лакеев. Особо дотошные выложили в сеть снимки фото олимпийской формы сборной Украины образца 2008 года, во многом совпадающий с нынешней одеждой россиян.

«Русские и украинцы – братья навек», – одним из первых подметил это любопытное сходство известный спортивный журналист Юрий Дудь.

«Буба Касторский носил олимпийскую форму сборной России еще когда это не было модно», – также не удержался от ехидства оппозиционер Алексей Навальный.

«А мне не понравилось именно цветовое решение, такое чувство, что форма была сделана 50 лет назад и ее достали из сундуков, стряхнули моль и насильно напялили на спортсменов, – пишет на одном из форумов Юлия из Тулы. – Я думаю, перемудрило руководство со своими идеями. Посмотрите на Францию, Италию».

«Форма вполне себе неплохо смотрится и в целом отражает российский дух, – не согласна с ней Евгения из Волгограда. – Я бы сказала так: скромно и со вкусом. Мы же не Эквадор какой-нибудь, чтоб красками и павлиньими перьями блистать! Тем более это спортивная форма, а не платье на красной ковровой дорожке. Она должна быть практичной, иначе спортсменам будет неудобно».

Если внимательно почитать отзывы, особенно досталось галстукам-бабочкам в мужском варианте одежды и белой окантовке воротников на пиджаках. Хотя если посмотреть, например, на экипировку сборной Австралии, можно найти немало совпадений. Практически та же форма пиджаков, воротников и аналогичная окантовка. При этом не такая строгая цветовая гамма – блейзеры, сшитые из полосатой ткани голубого оттенка, и шорты вместо брюк значительно облегчают образ. Но и австралийцам, как выяснилось, уже досталось. За желтые галстуки у мужчин и шейные платки у женщин некоторые СМИ сравнили их с бортпроводниками.

Кстати, если говорить о шортах и длине юбок, то здесь дизайнеры думали не только о красоте, но и безопасности будущих героев спортивных баталий. Как заявила руководитель Роспотребнадзора Анна Попова, мероприятия по профилактике инфекционных заболеваний, в том числе вируса Зика, среди спортсменов олимпийской и паралимпийской сборных проводятся с начала 2016 года и именно в рамках этих мер среди прочего дизайн формы российских олимпийцев был несколько изменен.

«Были даны предложения по лабораторной диагностике, по оказанию медицинской помощи инфекционным больным, и самое главное – по превентивным мерам: по организации противокомариных обработок, по профилактике трансмиссивных лихорадок, – цитирует главу ведомства ТАСС. – В результате был изменен дизайн формы для наших спортсменов, и были предприняты все необходимые меры. Скажем, удлинены рукава, чтобы риски инфекционных болезней отсутствовали полностью».

Так что будем надеяться, что во время выступлений и тренировок, а также церемоний награждения наши спортсмены будут выглядеть не только стильно и современно, но и надежно защищенными от укусов опасных насекомых.

Плюс, как выясняется, российские профессионалы в мире моды с мнением народа по поводу внешнего вида своих соотечественников категорически не согласны.

«Мне форма понравилась, я считаю, что спортсмены в ней выглядят очень элегантно, слегка нарядно. Конечно, каждый дизайнер мог бы что-то добавить, что-то убрать. Но и этот вариант считаю достойным, – сказал в интервью «МК» Влад Лисовец. – Любой пиджак с отделкой на лацканах действительно немного напоминает облачение официантов или швейцаров. Особенно в сочетании с кремовыми брюками. Но именно этот белый кант придает пиджакам нарядный вид. Мне вообще очень обидно, что нашу форму начали так приземлять. Очень много было претензий к женским костюмам во время Олимпиад прошлых лет: говорили, что наши спортсменки похожи на школьных учительниц. В этот раз, думаю, услышали мнение окружающих и сделали более «легкую» одежду. А морская тематика (место белой рубашки у мужчин в женском варианте заменила тельняшка. – «НИ») очень подходит к летним Олимпийским играм.

Как пишет газета, стилист, дизайнер одежды Макс Гор также считает парадную форму российской сборной вполне достойной. «Последняя тенденция в нашей стране – лишь бы к чему-то придраться, – заметил он. – Да, форма не на всех спортсменах сидит идеально. Например, создается ощущение, что нашим борцам в этих костюмах тесновато. Но нужно учитывать, что на спортсменов вообще очень сложно шить одежду из-за их роста и комплекции: у одних верх широкий, а низ узкий, у других – наоборот. Многие сравнивают нашу форму и южнокорейскую. И сравнение, к сожалению, не в пользу России – на них пиджаки сидят лучше, да и сам комплект более лаконичен, выдержан. Но корейцы щупленькие, на них любая одежда будет лучше сидеть. Наверное, для наших борцов, к примеру, нужно было бы выбрать другой крой, другие ткани. Например, австралийцы очень удачное решение придумали, заменив, брюки на шорты».

Не стал молчать и создатель нашумевшего олимпийского образа, российский дизайнер Егор Зайцев, сын модельера Вячеслава Зайцева. «Странно и обидно... Почему некоторым так не нравится форма российских олимпийцев, разработанная мной? Бездуховность троллей и неощущение нерва современной моды. И зависть», – написал он на своей странице в Facebook.

Туристы из США, Великобритании, России и Венесуэлы внесли наибольший вклад в увеличение туристического потока в Доминиканскую Республику.

В соответствии с данными Центрального банка Доминиканской Республики, в 2016 году Доминиканскую республику посетили 10 462 туриста из США, 3 888 - из Великобритании, 3 156 - из России, и немногим меньше - 2 974 человека из Венесуэлы.

Центральный банк сообщает, что турпоток в июне распределился следующим образом: страны Северной Америки отправили на курорты Доминиканы 61,4% туристов, страны Европы - 18,3%, вклад Южной Америки составил 12,6%, 7,5% туристов приехали из Центральной Америки и Карибского бассейна, и оставшиеся 0,2% пришлись на страны Азии и остального мира.

Таким образом, общее число иностранных туристов, посетивших Доминиканскую Республику за первое полугодие 2016 года, увеличилось на 4,5%. Наибольшая доля в данном показателе роста приходится на регион Северной Америки (70 546 дополнительных туристов), большинство из которых - из США (61 987 дополнительных пассажиров).

Турпоток из стран Европы вырос на 3,4%, что свидетельствует о постепенном восстановлении и укреплении позиции Доминиканы как туристического направления в этом регионе. В данном показателе роста наибольшая доля дополнительных туристов пришлась на Германию (10 013), Англию (9 606), Польшу (4 317), Россию (4 190) и Швецию (2 817).

Стоит отметить, что показатель турпотока из Южной Америки существенно вырос и достиг 12,6% за первые шесть месяцев текущего года, что эквивалентно 37 651 дополнительному туристу, где доля Венесуэлы составила 25 060, Колумбии – 13 527, Уругвая – 6 502 и Перу – 3798 человек.

Общее число туристов из стран Центральной Америки и Карибского бассейна выросло на 19,5%, что эквивалентно 18 179 дополнительным посетителям, где доля Пуэрто-Рико - 6130, Панамы – 5337 и Кубы – 4012 человек.

Леонид БЛЯХЕР

Трансграничье

+++ ——

Бляхер Леонид Ефимович — доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии и культурологии Тихоокеанского государственного университета, Хабаровск. Главный редактор журнала «Полития» (Москва). В «Дружбе народов» публикуется впервые.

Статья выполнена в рамках проекта, осуществленного Лабораторией исторической и политической демографии Иркутского государственного университета.

Постоянный фактор в новых условиях

События последних лет, так или иначе связанные с «восточ­ным вектором» российской политики, породили пристальный интерес к социальным и демографическим процессам на Дальнем Востоке России. Однако интерес этот достаточно специфичен и определяется теми, зачастую ми­фологическими, смыслами, которые транслировали сами даль­невосточники в первые годы после распада страны. Это, ко­нечно, прежде всего — «желтая опасность».

О «китайской угрозе» и «нелегальной миграции» из КНР продолжают писать и исследователи, и публицисты, несмотря на то что, пафос этих писаний не имеет ничего общего с реальным по­ложением дел. Причина достаточно очевидна. Регион, который многие десятилетия существовал в режиме форпоста, осажден­ной крепости, мучительно расставался в первой половине 90-х со своей привычной функцией. Появление на улицах здешних городов китайцев, от которых еще недавно нужно было «защищать стра­ну», трактовалось как угроза, хотя теперь предписывалось с ними «дружить». Эти региональные страхи проникали с улицы в анкеты со­циологов, экспертные суждения, приобретая иррациональные и апокалиптические формы. С ними, воплощенными в «научных текстах», произошло примерно то же, что со светом погасших звезд. Пока их отзвуки добрались до столичных ис­следовательских, информационных и политических центров, «китайская угроза» перестала существовать даже в массовом сознании дальневосточников. Тем не менее стойкое убеждение в том, что регион «испытывает внеш­нее давление», не только бытует вплоть до настоящего времени в публицистике, но и транслируется в официальных документах.

Не менее популярна в науке и прессе идея «демо­графического кризиса» на Дальнем Востоке, связанного с мас­совым отъездом из региона местного населения. В принципе, трудно, да и не нужно отрицать очевидный факт. Население ре­гиона за последние десятилетия сократилось почти на 20 процентов. Но отток населения — постоянный фактор, который действовал в течение всего времени освоения Дальнего Востока. Государство предпринимало для его компенсации самые разнообразные меры: от мас­штабных льгот при царском режиме до оргнаборов и труда за­ключенных — при советском. Так предприятия оборонного комплекса на Дальнем Востоке, требовавшие огромных затрат труда и энергии, могли существовать только при поддержке государства. Когда поддержка «есте­ственным образом» прекратилась, оставшиеся без дела работники, никак не укорененные в местных краях, начали уезжать. Впрочем, регион покидали не только рабочие закрывающихся заводов, но также успешные предпринима­тели и ученые, музыканты и абитуриенты… Именно это обстоятельство сделало отъезд массовым и создало «миграци­онные ожидания».

В далеком прошлом в подобных ситуациях исчезали целые горо­да, поскольку уезжала едва ли не большая часть населения. Теперь города не исчезают, но качественно меняются. Отъезд все же не столь повален, как в былые годы, однако изменения в соци­альной структуре не менее масштабны. Жители региона вступают в качественно иные социальные отношения — «тру­довые коллективы» все больше превращаются в некий аналог общины, ориентированной на выживание и взаимную поддерж­ку. Об этих изменениях, их смысле и направленности, а также о том, как территориальное сообщество воспринимает усилия государства по модернизации региона, и пойдет речь в статье.

«Особый этнос» — дальроссы

Дальний Восток — совершенно особая со­циокультурная и экономическая зона. С момента появ­ления в регионе русских переселенцев и до настоящего времени она формируется под влиянием гигантского южного соседа, в свете отношений двух стран. Общение России и Китая принимало разные формы: от торговли и «не­рушимой дружбы» до откровенного взаимного неприятия и военного противостояния, однако не прерывалось даже в годы са­мого сильного охлаждения между Москвой и Пекином. Такая устойчивость коммуникации связана и с длительностью самих контактов, и со спецификой взаимодействующих территорий. Как российский Дальний Восток, так и дальняя северная пери­ферия Китая были, долгое время не особенно интересны центральным правительствам обеих стран. Точнее, интерес был не столько прагматическим, сколько геополитическим. В результате регион осваивался практически совместно.

Казаки, призванные защищать регион от иноземцев, в том числе от китайцев, нанимали их на сельскохо­зяйственные работы. Строительство КВЖД дало мощный тол­чок переселению российских подданных на территорию Под­небесной. Поток пересленцев из России усилился в годы Гражданской войны, когда возник обширный «ру­сифицированный» район Китая. Несмотря на гонения времен японской интервенции и Второй мировой войны, несмотря на репрессии эпохи «культурной революции», русский субстрат со­хранился в северных провинциях Поднебесной. В наши дни эти люди активно используют деловые возможности, возникшие в последние десятилетия.

В 90-е годы прошлого века челночное движение, приход на постсоветский Дальний Восток китайских торговцев и китайских рынков стали важнейшими приметами новой страницы истории российско-китайского приграничья и трансграничья. В районах Китая, примыкающих к российской границе, формируется инфраструктура, ориентированная на русских шоп-туристов. Возникают торговые центры и гостиницы с вывесками на русском языке, многочис­ленные лавочки и кафе, учитывающие вкусы русских по­требителей. Постепенно русский субстрат становит­ся «изюминкой», которую китайские туроператоры предлагают туристам уже не только в России, но, прежде всего, в Китае и странах Юго-Восточной Азии. Воссоздаются «русские» образы Даляня и Харбина, русские деревни, музеи и многое другое. В результате у границ России возникает регион, не без оснований именующий себя «русским» Китаем.

Сходные процессы, хотя и существенно менее выраженные, протекают на российском Дальнем Востоке. На их динамику существенное сдерживающее влияние оказывала и продолжает оказывать идеология «форпоста России», которая на протяже­нии большей части ХХ столетия была основой самосознания жителя региона. В газетных передовицах и властных решениях, в выступле­ниях местных руководителей и массовых социологических опросах ярко проявлялись антикитайские настроения и у населения, и у власти. Однако огромная заинтересованность в связях с южным соседом оказывалась сильнее привычной идеоло­гии. В городах (прежде всего в Благовещенске и Уссурийске, расположенных рядом с границей и обладающих таможенными переходами) появляется инфраструктура, ориентированная на китайцев. До недавнего времени в Биробид­жане и Благовещенске процветали казино, рассчитанные на приезжих с другой сто­роны Амура.

Возникают китайские оптовые и розничные рынки, китай­ские рестораны «для русских» и «для своих». Общежи­тия вузов и техникумов переоборудуются под гостиницы для китайских рабочих и торговцев. Образуются целые отрасли хозяйства, нацеленные на работников и на торговцев из Ки­тая. При этом и взгляды жителей дальневосточного приграничья России, и сам характер взаимодействия с сопредельным регионом Ки­тая изменяются в достаточно серьезной степени.

В 90-е годы основной массив граждан КНР, пересекаю­щих российско-китайскую границу, составляли гастарбайтеры и мелкооптовые торговцы. В 2000-е китайские гастарбайтеры становятся редкостью, особенно в еще недавно «китайской» сфере городского благо­устройства и строительства. Эту нишу заполняют выходцы из Средней Азии. В сельском хо­зяйстве, особенно Еврейской автономной области, по-прежнему остается немало китайских рабочих, но меняется сама структура их занятости. Чаще всего предприятия, на ко­торых они трудятся, фактически принадлежат китайским пред­принимателям и выпускают товары в основном для китайского рынка. Основными фигурами российско-китайского взаимодействия в «нулевые» годы становятся пред­приниматели. Причем, и с российской, и с китайской стороны. Поток челночной торговли, столь значительный в 90-е годы ХХ века, начинает существенно сокращаться. К середине следующего десятилетия он уже едва ощутим. Просторы Китая начинают осваивать российские бизнес­мены более крупного разряда.

Формы этого освоения были самыми различными: более дешевые кредиты, заказ комплектующих, экспорт российского сырья. Если на первом этапе постсоветского взаимодействия основным русским персонажем в Китае был «челнок», то в но­вый период участились визиты официаль­ных лиц, гастроли артистов, научные и учебные обмены. Шоп-туризм, резко сокративший свои обороты, постепенно заместил­ся иными видами туризма: экскурсионным, рекреационным, медицинским. Чем более крупным был российский бизнес, тем менее он был связан с приграничьем. Заказы россий­ских предприятий размещаются в Гонконге и Шанхае. Игровые и досуговые учреждения с российским участием возникают в Макао.

В десятые годы XXI столетия вновь меняется форма китай­ского взаимодействия с российским Дальним Востоком. Сюда приходят крупные китайские инвесторы, начинается форми­рование существенного сегмента региональной экономики, ориентированной на Китай. Дальневосточные вузы входят в ассоциации с китайскими вузами. Устойчивый характер приобретают обмен художественными коллективами, работа в Китае россий­ских ученых, архитекторов и т. д. Регион все теснее включается в социально-экономическое пространство, структурируемое Ки­таем. В Дальневосточном академическом симфоническом орке­стре выступают артисты — граждане Китая, а российские арти­сты входят в музыкальные коллективы Даляня.

По существу, на дальневосточной территории России, осо­бенно в южной, наиболее населенной ее части, сосуществуют два относительно автономных сектора экономики: ориентиро­ванный на Китай и финансируемый из бюджета Российской Федерации. Хотя автоном­ность этих сфер далеко не абсолютна. Многие дальневосточные предприятия удачно совмещают взаимодействие с китайскими предприятиями и выполнение государственных заказов.

При этом речь не идет о «захвате» или агрессии. Все дело в том, что именно в крупнейших городах Китая (Шанхай, Гонконг) сырье из России продается по наивысшей цене. Именно здесь архи­текторы получают заказы, ученые — гранты, а российскому бизнесмену проще взять кредит для стартапа… Да и амбици­озному молодому человеку из России легче реализовать себя в этих местах. Не случайно, в послед­ние годы в вузах резко возросли конкурсы на специальности, связанные с изучением китайского языка и китайской экономи­ки. Если на рубеже XIX—ХХ веков именно влияние русской культуры и русского капитала оживило северный Китай, получивший показательное наименование — «Желтороссия», то сегодня воздействие поменяло направление. Китайский капитал и огромный китайский рынок становятся основой для развития российского Дальнего Востока. Казалось бы канувшая в Лету «Желтороссия» вновь возникает на дальневосточном трансграничье. Она охватывает северо-восточные провинции Китая и юг российского Дальнего Востока, все более глубоко проникая в социальную ткань этих регионов. Складывается особый фе­номен, порожденный взаимодействием двух культур. Это не русская культура в чистом виде и не китайская. Это — трансграничье.

Близость к Китаю становится формой идео­логического обоснования «спонтанного порядка», его особого статуса и права на существование. По сути дела, происходит этнизация ре­гионального дискурса.

Следует пояснить, что имеется в виду. Слово этнизация — это скорее метафора, отражающая стремление автора статьи ухватить некоторое новое явление, нежели стро­гий термин (не стоит заглядывать в словарь — приведенные там толкования всего лишь затемнят смысл текста). В данном случае под «этнизацией» понимается осознание социальной (территориальной) группой своей особости, выделенности. В начале 90-х годов идея «особого этноса» дальроссов была пред­метом споров вузовского и научного сообщества в регионе1 . Тогда эта идея не получила особого распространения за пределами вузовских ка­федр. Как я постараюсь показать далее, сегодня попытки осмыслить особость (не особенность, а имен­но особость) дальневосточников предпринимаются на гораздо менее интеллектуально нагруженном уровне. «Этнизация» — это способ защиты устойчивых местных форм жизни от внешнего воз­действия. Если начало ей задается в «столичных» городах, то наиболее завершенную форму она обретает именно в малых поселениях

Попытаюсь прояснить, как это происходит.

В пространстве «черных дыр»

В развитии Дальнего Востока как части России более или менее очевидно выявляются «приливные» и «отливные» такты. В периоды «прилива», когда государство отно­сительно благоденствовало, центральное правительство вспоминало, что где-то невероятно далеко у него имеются гигантские территории. И богаты они всякими нужными вещами. В XVII сто­летии это были пушнина, «мягкая рухлядь», и «рыбий зуб», за добычей которых шли первые переселенцы. В следующем столетии главными богатствами оказались серебро и китайские товары. Еще позже — золото, лес, полиметаллы.

С каждым новым «приливным тактом» прибывало новое начальство, ответственное за развитие именно данного вида деятельности. Представители «прошлых», утративших актуаль­ность профессиональных групп отнюдь не исчезали. Просто теперь местным властям не нужно было отчитываться за них перед столичным на­чальством. Они исчезали не из региона, но из отчетов. Стано­вились невидимыми для государства. В «приливные» периоды их вес в экономике Даль­него Востока был мизерным по сравнению с государственными вложениями в основную отрасль.

Дальний Восток был регионом «про запас», «на будущее». Он скорее олицетворял геополитические амбиции страны, нежели воплощал их. Огромного Дальневосточного военного округа не всегда хватало даже на защиту восточных границ. Экономическая же эффективность региона вообще была сомнительной. Как показывают расчеты экономистов, даже в благополучные 1970—1980-е годы регион тратил почти на 26 процентов больше, чем производил2 . И это без учета содержания войск ДВО. Транспортные и энергетические тарифы делали любую произве­денную там продукцию «золотой». И если речь шла не о золоте как таковом, не об уране, уникальных биоресурсах или алмазах, продукция оказывалась неконкурентоспособной.

Ключевым был иной — политический — смысл существова­ния региона. Здесь, как считали государственные деятели, да и исследователи, находился естественный рубеж государства, граница «цивилизационной платформы»3 . Такое восприятие региона доминировало и в досоветские времена — по крайней мере, после краха «американского проекта» на Аляске. А посему во главу угла ставилась и «осваивалась» граница как таковая, как разделительный рубеж.

Подъем российского флага в Мариинском посту (современ­ный Николаевск-на-Амуре), на острове Сахалин или на Амур­ском утесе (месте расположения современного Хабаровска) был куда более значимым событием, нежели открытие в регионе серебряных и золотых месторождений. Ведь доходы от послед­них были минимальными. Так, в конце XVIII столетия на орга­низацию «правильной добычи серебра» казна выделила 25 тысяч рублей, серебра же было добыто менее чем на 26 тысяч. Подобное соотношение сохранялось и впредь.

Потенциальное богатство региона обесценивалось его крайней удаленностью от мировых центров, предельной неразвитостью путей сообщения. Регион символически был обозначен как принад­лежащий России, хозяйственное же его освоение откладывалось на будущее. Пространство внутри границ оста­валось пустым. Относительно плотно была заселена лишь узкая полоса вдоль верхнего и среднего течения Амура, а также вдоль Дальневосточной железной дороги. Там были работа, жилье, воз­можность сбыта сельскохозяйственной продукции. Главное — там сосредотачивался смысл региона. Население требовалось для того (особенно ясно это стало после Русско-японской войны), чтобы защищать границу, снабжать армию, обеспечивать коммуникации. Вся остальная территория заселялась эпизодически (золотоносные рудники, охотничьи поселки, угольные копи и т. д.).

Это свойство региона точно подметил один из первых и наи­более глубоких исследователей Дальнего Востока П.Ф.Унтербергер, полагавший, что эти земли очень пригодятся России, когда ее европейская часть окажется перенаселенной (подобная ситуация, по оценке ученого, должна была сло­житься к середине ХХ века). Дальний Восток был необходим «впрок» — для того чтобы избежать массовой миграции российского населения за рубеж. На дальних восточных рубежах страны было необходимо сформировать органы управления, вооруженные силы, хозяйственную и транспортную инфраструктуру, которые, когда это понадобится, позволят развернуть регион в полноценное территориальное обра­зование. А то, что приходится вкладывать средства в Дальневосточье, которое не в состоянии прокормить за счет соб­ственного производства даже наличное население, — это аванс, плата за ожидаемые в будущем блага и за защиту основной территории страны4 .

Плановое хозяйство советского периода не очень заметно по­влияло на «потенциальность» региона. Начиная с 1930-х годов, ставка была сделана на развитие ВПК. С экономической точки зрения переброска огромного числа грузов, эшелонов людей и т.п. вряд ли была целесообразной. Но политический смысл региона (форпост и крепость Советского Союза на Дальнем Востоке) в тот период полностью покрывал недостаток экономической целесообразности. И в регион текли ресурсы. В сталинские годы нехватку людей компенсировали трудом заключенных, а с наступлением «вегетарианских» времен — военными строите­лями и «корейскими лесорубами». Эти бесплатные или, во всяком случае, очень дешевые работники несколько снижали издержки строительства «новой жизни». Частично трудовые ресурсы по­полнялись с помощью оргнаборов и комсомольских призывов…

В периоды «отлива», когда центральная власть испыты­вала те или иные проблемы, значимость «невидимок» суще­ственно возрастала. Регион переходил в режим «консервации». Сокращалось население, в особенности та его часть, что была занята в основной отрасли. Архаизировалась экономика. В этих условиях «невидимки», из­начально существующие в пространствах властных лакун вне государственной опеки, становились основой выживания регио­на. В результате этих «тактов» и удаленности от основных центров, как национальных, так и мировых, Дальний Восток оставался «осваиваемым регионом». В этом статусе он встретил очередной «отлив» в начале 90-х годов.

Распад СССР, экономический кризис, связанный с разруше­нием хозяйственных связей, внедрение «экономических кри­териев» для региональной экономики потрясли хозяйство Дальнего Востока, основанное на ВПК. Попытки конверсии оборонных заводов провалились, наиболее передовые в тех­ническом отношении предприятия перестали функционировать или, по крайней мере, оказались в крайне сложной ситуации, а население, связанное с этими про­изводствами, начало стремительно мигрировать. Подобные процессы наблюдались во все периоды «отката».

Однако в последний из них возникло нечто новое. Падение «железного занавеса» на рубеже XX — XXI столетий поставило Дальневосточье в положение непосредственного соседства с глобальными центрами, распо­ложенными в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Агрессивные постиндустриальные экономи­ки Шанхая, Осаки, Токио, Гонконга и др. остро нуждались в ресурсах дальневосточной окраины и готовы были за них пла­тить.

В результате, вместо обычной консервации и архаизации региона, он впервые самостоятельно включается в глобальные экономические процессы. Глобализация, со всеми оговорками, понятными при применении этого термина к Дальневосточью, становится средством выживания. Именно пригранич­ная торговля и последующие более крупные обмены спасли в 90-е годы все приграничье.

Правда, Дальний Вос­ток выходит в большой мир не вполне так, как виделось идеологам постиндустриального развития России. Не как центр экономики знаний, а в качестве поставщика сырья. Однако при малом населении даже это делало региональную эконо­мику вполне эффективной. За вторую половину 90-х годов региональные центры обретают необходимый лоск, обрастают социальной и досуговой инфра­структурой, существенно превосходящей советские аналоги, развивается жилищное строительство.

Постепенно экономическая активность докатывается и до «региональной периферии», до малых городов Дальнего Восто­ка. Из «черных дыр» на экономической карте региона они посте­пенно превращаются в места не совсем комфортного, но вполне сносного проживания. Так, в Амурске вплоть до конца кризиса 98-го года отток населения превышал 1000 человек в год. Затем снизился до 120—130 уезжающих в год. Важно и то, что, как показали неформализованные интервью, о которых я расскажу дальше, мигранты середины 90-х годов уезжали «насовсем», рвали с местом. В более поздний период миграция шла главным образом в региональные центры, а связь с местом исхода не прерывалась. Сходным образом выглядели миграци­онные перетоки и в других малых городах региона. Ресурсы для выживания малых городов были различными, совсем не обяза­тельно связанными с приграничной торговлей. Однако именно здесь, в пространстве таких «черных дыр», государственное воз­действие было наиболее слабым. Это и позволяло сложиться по­рядку, обеспечивающему выживание. О нем — тоже несколько позднее…

«Колонизация» и «защита от Москвы»

В «нулевые» годы вектор развития вновь изменился. Го­сударство «вспомнило» о существовании дальневосточных территорий. Точнее, приступило к исполнению норм, которые в 90-е годы не применялись из-за его слабости. Начали заполняться «лакуны». Более того, появились ресурсы для освоения дальних территорий, которые, согласно официальной статистике и неофициальной мифологии, пусты, бедны и остро нуждаются в капиталовложениях. В регион пошли инвестиции под федеральные целе­вые программы. Но вместе со средствами явились и но­вые жесткие правила игры, которые никак не со­относились со сложившимися на Дальнем Востоке правилами. Возникшее противоречие порой выливалось в открытые акции гражданского неповиновения, но чаще проявлялись в «оружии слабых», в более или менее явном оппортунизме.

В личных разговорах, да и в печати, происходящие процессы все чаще осмыслялись не столько как освоение, сколько как «захват» Дальнего Востока, превращение его в колонию. Огромные вливания в экономику региона, которые невозмож­но перераспределить в интересах местного сообщества, воспринимались как инструмент колонизации. Соответствен­но, прежнее существование трактовалось как «самостоятельное», «свободное».

Это вполне понятно вызывает и всплеск общественного интереса к поискам самоопределений дальнево­сточников, описанию их особости. В качестве одной из таких ключевых черт и воспринимаются контакты с Китаем, которые, по мысли идеологов и исследователей, порождают новое каче­ство населения. Если в начальный постсоветский период бли­зость с Китаем трактовалась как угроза, то теперь она все чаще воспринимается как ресурс. Причем ресурс, который необходи­мо оберегать. Прежде всего «от Москвы».

Все это предельно наглядно проявилось в ходе подготовки и проведения саммита АТЭС во Владивостоке в сентябре 2012 года. Казалось бы, си­туация уникальная. Дальний Восток выходит на авансцену российской политики, становится основой для общенационального проекта «восточного поворота», «ворот в Азию», который создал бы противовес «окну в Европу». Стоит сказать об этом несколько подробнее.

В период, когда Европа процветала, а Азия оставалась глухой мировой периферией, вариант «восточного развития», попытка которого впервые предпринималась Россией в конце XIX века, был не более чем политической экзотикой, лишенной экономического смысла. Отсюда колебания и нерешительность в восточной по­литике Санкт-Петербурга, приведшие к поражению в Русско-японской войне.

Сегодня ситуация иная. Европу лихорадит. Причем не создается впечатле­ния, что больной идет на поправку. В этих услови­ях не могла не возникнуть попытка решить проблемы «родных» за счет «двоюродных». Все попытки нашей страны закрепиться в каком-либо секторе, кроме поставки энергоресурсов, гасятся на корню. Ситуация вполне устраивает Европу. Но устраивает ли она Россию? Все большее распространение получает мнение, что на жестко структурированном европейском рынке для Рос­сии места попросту не находится. Здесь и всплывает «восточное направление». Рынок АТР намного больше европейского, гораз­до более динамично развивается, остро нуждаясь в российском сырье, причем не только углеводородном. Главное же, на этом рынке место для России не то чтобы готово, но потенциально имеется.

Беда в том, что с АТР Россия соприкасается регионом, кото­рый большую часть своей истории был не торговой территори­ей, но крепостью. Именно под эту задачу выстраивались его про­мышленность и транспортная сеть, закладывались города и засе­лялись пространства. С основной территорией страны Дальний Восток связан узкой полоской Транссиба, плохо проложенной автомобильной трассой и отнюдь не блестящим авиасообщением. Про­мышленный потенциал региона в основном составляют пред­приятия ВПК, затратность которых прежде оправдывалась тем соображением, что мы, мол, «на полити­ке» не экономим…

Таким образом, на роль основной торговой территории в проекте «поворота на Восток» выдвигается регион, принципи­ально для этого не приспособленный. Значительная часть его на­селения продолжает мыслить в категориях военного форпоста и ностальгировать по временам, когда этот тип мышления имел под собой основания. Его промышленность предельно нерента­бельна. Транспортная инфраструктура пребывает в зачаточном состоянии, а энергетика устроена настолько нерационально, что даже наличие энергетических мощностей не решает проблему. Именно это положение приводило к бесконечным колебаниям всякий раз, как только возникала идея «выхода в АТР».

Но сегодня ситуация уникальна. Во-первых, у страны пока еще есть ресурсы для преобразования региона. Во-вторых, поч­ти два десятилетия дальневосточники на свой страх и риск, при минимальной поддержке государства интегрировались в АТР. Больно, плохо, но интегрировались. Постоянно возрастает количество людей, для которых сопредельные страны перестали быть чем-то неведомым. И в-третьих, ни у России, ни у российского Дальнего Востока, похоже, не остается альтернативы «вос­точному повороту». В рамках этого «проекта» нахо­дится место и для федерального центра, и для местных элит, и для России в целом. Казалось бы, неожиданное, но желанное совпадение интересов федерального центра, дальневосточного бизнеса, населения страны, страдающего без объединительных скреп, да и самих деловых кругов сопредельных государств.

Однако единения рядов не выходит. Напротив, дальнево­сточники все сильнее делают упор на поиск особенных черт, выделяющих их из общей массы «россиян»5. От­части это связано с тем обстоятельством, что появление видимых контуров «восточного поворота» совпало по времени с политическим кризисом 2011—2012 годов, когда любые действия власти воспринимались частью общественности крайне отрицательно. Это во многом помешало идее «восточного поворота» стать объединяющей основой для новой политической на­ции, да и просто получить внятную артикуляцию.

Но было и иное. Модернизационные проекты, реализующие­ся и планируемые в регионе, вошли в противоречие с интере­сами сложившихся за десятилетия локальных территориальных общин, с их социальной и хозяйственной деятельно­стью.

Локальные сообщества как основа выживания

В одной из наиболее популярных книг конца прошлого века «Благими намерениями государства»6 Джеймс Скотт рассматривает взаимодействие государства и локальных общин, «выживающих» в условиях, в которых они, по представлениям «цивилизованного человека», должны погибнуть. Государство с его пред­ставлениями о нормальности стремится к несомненной, с его точки зрения, благой цели. Оно хочет улучшить жизнь людей, объедиенных в сообщество, дать им классиче­ские государственные блага: работу, зарплату, систему соци­альных гарантий, то есть «общие блага». Но люди совершенно не желают менять привычный и испытанный образ жизни, основанный на взаимной поддержке. С их точки зрения, действия властей, будучи полезными для части сообщества, гибельны для него как целого. К тому же, новации меняют и статусную структуру объединения, лишая его лидеров привычного и при­знанного положения. Это противоречие может вызвать открытое противо­стояние, но скорее всего приведет к скрытому сопротивлению модернизационным усилиям государства. Все зависит от местных условий

Подобная драма и разыгрывается сегодня на Дальнем Востоке. И если в крупнейших городах региона противостояние сглаживается возможностью использовать ресурсы бюджета, значительным количеством государственных служащих со стремительно растущей зарплатой, высокооплачиваемых пред­ставителей культурного и интеллектуального истеблишмента, а также иными факторами, которые создает масса состоятельных людей, то в малых городах ситуация иная.

Чтобы показать, что в них происходит, я выбрал три города: Дальнереченск в Приморском крае, Амурск в Хабаровском и Биробиджан в Еврейской автономной области.

Города разные и по времени возникновения, и по принци­пам организации территориального сообщества. Однако в каждом из них основой для выживания людей становится локальное сообщество — некий аналог об­щины, организованный по общинным принципам. Важно и то, что в прошлом эти города оказывались в большей или меньшей степени «неинтересны» центральной власти. При них нет портов или уникальных месторождений полезных ископаемых. Здесь не сосредотачивалось политическое влияние. Эти города оказались словно бы в «лакунах» — существовали не в каком-либо правовом или политическом пространстве, но в «прорехах» этих пространств. Именно по­тому здесь и возник некий «неформальный порядок».

Термином «община» я обозначаю неформальное объеди­нение людей, ведущих на данной терри­тории совместное хозяйство и осознающих свою общность. Особенность таких общин в том, что их члены формально заняты различными видами деятельности, порой мало связанными между собой. Объединяют их отношения взаимопомощи и взаимное разделение рисков, что создает в итоге единое «комплексное хозяйство», цель которого — вы­живание членов общины.

Различаются ли общины, сложившиеся в разных городах? Что у них общего и в чем состоят отличия? Каковы условия, в которых общинные формы остаются действенными? Ответы на эти вопросы дали опросы жителей.

ДАЛЬНЕРЕЧЕНСКАЯ ОБЩИНА: «БОЛЬШАЯ СЕМЬЯ»

Самый маленький из трех городов — Дальнереченск, районный центр Приморского края. Живет в нем около тридцати тысяч человек, средний возраст которых 36,7 лет. Город возник в 1859 году и был вначале казачьей станицей на слиянии рек Уссури, Большая Уссурка и Малиновка.

В 1894 году в связи со строительством железной дороги на месте станицы вырос город Иман, постепенно наполнявшийся различными производствами — лесопилками, винокурнями, хлебопекарнями… Обосновались здесь представительство торгового дома «Кунст и Аль­берс», таможня. С момента основания в городе располагались многочисленные воинские части, казачьи, пограничные форми­рования, речная флотилия. Воинские части обслуживали многочисленные городские «кустари».

В советский период основные направления городского хо­зяйства сохранились. Основу составляли деревообрабатывающие комбинаты — Приморский и Дальнереченский, а также лесозаготовительные конторы, бондарный завод по произ­водству тары для рыбной отрасли Приморья. Важным направ­лением было производство строительных материалов. Продолжала развиваться пищевая промыш­ленность: хлебокомбинат, мясокомбинат, колбасный цех и др. В городе до недавнего времени базировалась Отдельная бригада сторожевых кораблей, батальон связи, ряд пограничных застав.

В постсоветский период предпринималось несколько попы­ток организовать в Дальнереченске крупный центр деревообра­ботки. Однако, по словам информантов, крайне дорогая электроэнергия и конкурен­ция с дешевыми китайскими изделиями привела эти попытки к краху. Последней «точкой» стал кризис 1998 года, после кото­рого попытки организации производства регионального уровня не предпринимались. На сегодня в городе работает один ОАО «Приморский ДОК», число работников которого многократно сократилось в последние годы. По экспертным оценкам, число работников (точных данных пока получить не удалось) менее 200 человек. В советские годы было занято более 2500 человек. С ДОКом связано несколько торговых предприятий. Пищевая про­мышленность представлена ОАО «Пекарь» и птицесовхозом «Соловьевский». Уменьшилось количество воинских частей и связанной с ними инфраструктуры. В целом на ключевых предприятиях города, включая железную дорогу, трудится менее 5000 человек.

В 90-е годы в Дальнереченске активно развивался «челноч­ный бизнес». До настоящего времени действуют два рынка. Од­нако этот вид занятости стремительно уходит в прошлое. Через город проходит трасса федерального значения «Уссури» (Хабаровск — Владивосток). В связи с этим определенное значение приоб­ретает индустрия гостеприимства — придорожные кемпинги, две гостиницы, кафе и рестораны...

Основой социальных отношений в Дальнереченске выступает многопо­коленная семья. Родством считаются, его ценят и используют.

«Обратилась ко мне тетка. Типа, надо помочь с работой сыну. Так я недели три пробегал. Весь город на уши поставил. Понятно, решил вопрос. Но скольким я потом был должен, не пересчитать. А отказать? Как откажешь? Да, сын-бездельник, беда ходячая. Но она-то сестра матери. А там, может, и к ней обратиться придется. Если заболеет кто» (мужчина, 54 года, бригадир ДОК).

Даже когда жители Дальнереченска переезжают в Хабаровск или Владивосток, крепость родствен­ных связей, контакты с большой семьей и их значение сохраняются.

«У меня муж сестры двоюродной ремонт делал. Ну, дого­ворились. Я заплатила. А он тянет. Там дел на четыре дня. А у него неделя проходит, другая. И ничего толку. Типа, извини, сестренка, работа выгодная подвернулась. Я терпела-терпела, а потом сестре все и выдала, что расскажу в Дальнем, как они с родней себя ведут. Так он сам прибежал, за два дня все сделал» (женщина, 25 лет, сотрудник МВД).

Несколько поколений одной семьи пре­допределяют крепость родственных уз, усиленных общим прошлым и соседскими связями. В большие семьи могут входить и неродные члены — соседи, школьные друзья, знакомые по работе. Они составляют функциональную «периферию» общи­ны, служат пространством взаимодействия между общинами.

«Вот в том домике, ближе к реке тоже наши друзья жи­вут. Он в нашей больнице много лет гинекологом был. Считай, полгороду пуповины перевязывал. Он уже давно на пенсии. А все равно. Мы как что к ним бежим. Ну и помогаем, понятное дело» (женщина, 54 года, предприниматель).

АМУРСКАЯ ОБЩИНА: «ЗАВОД И ЦЕХ»

Амурск — районный центр и самый северный из трех городов. Жителей в нем поболее, чем в Дальнереченске, — около 45 тысяч. Население постарше. За последние четверть века население города значительно сократилось — в 1989 году здесь жили 60 тысяч человек. Переселялись главным образом в Хабаровск и Комсомольск-на-Амуре. Причем, в отличие от Дальнереченска, откуда уезжали люди разных возрастов, Амурск покидала в основном молодежь, что в немалой мере ухудшило демографическую структуру города.

Амурск — ти­пичный советский рабочий поселок. В 1958 году неподалеку от села Падали-Восточное началось строительство целлюлозно-картонного комбината. В селе вырос палаточный городок, в котором жили первостроители, а само оно было переименовано в Амурск. Пару лет спустя строительство объявлено Всесоюзной ударной комсомольско-молодежной стройкой, а поселок Амурск стал райцентром. В 1973 году он получил статус города. До ближайшей желез­нодорожной станции — 18 километров. Летом сообщение осуществляется по реке Амур.

Городская промышленность — ООО АмурДОК, оборонный завод «Вымпел», горно-металлургический комбинат группы «Полиметалл», ООО «Амуркамень», ряд дру­гих производств. До самого недавнего времени все эти промышленные объ­екты были или остановлены (в том числе Амурский целлюлозно-картонный комбинат, где трудилось до трети трудоспособного населения города), или работали с частичной загрузкой. Несмотря на насчитывающий уже многие годы проект технополиса «Комсомольск-Амурск-Солнечный», частичное восстановление промышленности на­чалось только на закате «нулевых» годов после поступления значитель­ных государственных инвестиций.

Однако, как сообщают информанты, несмотря на безработицу, городские производства испы­тывают острую нехватку кадров. Квалифицированные работники поразъехались. Промышленное строитель­ство ведется силами региональных предприятий, минимально использующих местные кадры. В городе работает 10 средних учебных заведений, включая музыкальную и художественную школы, технические училища, Амурский политехнический тех­никум. На вопрос о сфере занятости основной части населения один из респондентов ответил: «В основном — криминал». При этом стати­стика преступлений по городу и району ниже, чем в соседнем Комсомольском районе. Видимо, имеется в виду неформальный характер занятости.

Социальная ткань в Амурске задавалась не большой семьей, но «заводом и цехом». Подавляющее большинство населения горо­да составляли приезжие, не только из разных мест Хабаровского края, но и из разных регионов страны. Семьи, дружеские при­вязанности складывались уже по приезду в город, который, как и большая часть подобных поселений, строился по принципу микрорайонов. Люди, рабо­тавшие в одном цехе, на одном предприятии, жили в одних и тех же домах, вместе отдыхали, водили детей в одни и те же школы и детские сады… Все это приводило к формиро­ванию сильных неформальных связей, распространявшихся на­много дальше, чем производственная сфера.

«У нас все было, как сказать, совместное, что ли? Комму­низм такой <смеется>. Жены детей друг на дружку перекидыва­ли. Крикнет «пригляди за моим» и убежит. Вместе в дом отдыха, вместе в ДК. Ну, на работе, вообще, понятное дело. Здесь сосед с третьего этажа, а здесь — со второго. А там — из подъезда рядом. Очень дружно жили. Привыкли — все вместе. И дети наши вместе росли. В одни школы ходили, в одних кружках занимались. Это Амурск. Здесь каждый друг за друга» (мужчи­на, пенсионер, 64 года).

«У нас все стараются, чтобы в дело соседей, ну, своих, типа, привлекать. Рядом живут, знают друг про друга все. Свои. Та­кие не кинут. Если что, наоборот, впишутся за друга. Мы не как в Хабаровске. Мы вместе все живем. Дело вместе, баня вместе, охота, опять же, с соседями сподручнее» (мужчина, 41 год, предприниматель).

Хотя сети крайне разветвлены и охватывают десятки человек, плотность их невелика. Достаточно много уехавших продолжает поддерживать связь только с бли­жайшей родней. Не очень склонны поддерживать прежние кон­такты и те, кто добились успеха, сделали административ­ную карьеру в городе и районе.

«Мы стараемся по возможности не ходить в бани, на за­столья. Тут коррупция и начинается. Знаете, не так трудно отказаться от денег. Придет такой орел, а ты его и пошлешь в... Сами понимаете. Даже приятно смотреть на его обал­девшую физиономию. А как отказать другу, приятелю? Здесь труднее. На этом раньше многие палились. Особенно вначале. Сейчас другое время. Возможности другие. Сейчас это никому не надо. Надо просто нормально работать» (мужчина, 43 года, работник муниципалитета).

БИ­РОБИДЖАНСКАЯ ОБЩИНА: «ЕВРЕЙЦЫ»

Биробиджан — наиболее сложный объ­ект исследования. Дело не только в том, что это самый большой из трех городов. Жителей в нем ненамного больше, чем в Амурске. Дело в его статусе «столи­цы» субъекта Федерации и, соответственно, в получении боль­ших федеральных трансфертов.

Би­робиджан, повторюсь, самый крупный из городов, о которых идет рассказ, — административный центр Еврейской автономной области. Население — 75 тысяч человек, сред­ний возраст которых чуть больше 34 лет. Город возник в 1912 году в качестве железнодорожной станции Тихонь­кая. В 1928 году пристанционный поселок стал центром переселения «трудящихся евреев». В 1934 году он получил статус города, была предпринята первая на Дальнем Востоке попытка построить «идеальный социалистический город» — попытка, еще ме­нее удачная, чем возведение «города-на-заре» (Комсомольска-на-Амуре).

В Би­робиджане развивается главным образом основном легкая про­мышленность на основе местной сельскохозяйственной продук­ции и природных ресурсов. Машиностроительные предприятия в настоящее время не работают. Частично функционируют завод силовых трансформаторов, где трудятся 40 работников, и авторемонт­ный завод. Крупнейшее в прошлом предприятие «Дальсельмаш» распалось на ряд мастерских, где ремонтируют сельско­хозяйственную технику для нужд производ­ства бобовых, которое возрождают в основном китайские фирмы.

Значительное место в хозяйстве города занимает взаимо­действие с сопредельными территориями Китая — прямая желез­нодорожная ветка связывает город с таможенным переходом в селе Ленинское. С 2004 года в городе находится управление Кимкано-Сутарского горно-обогатительного комбината, строя­щегося в области. С 2009 года строительство получило се­рьезные инвестиции из бюджета РФ, частных инвесторов из России и Китая. Именно с комбинатом связаны надежды и област­ной, и городской экономики. Китай не только согласен покупать его продукцию — железную руду, — но строит дорогу и мост для ее транспортировки, готов финансировать социальную сферу.

Несмотря на статус областного центра, в 90-е годы город переживал трудный период. Разрыв связей с Хабаровским краем, частью которого Еврейская автономная область была до 1990 года, привел к спаду промышленного производства. Невостребованной оказалась и сель­скохозяйственная продукция. Горожане вынуждены были переключиться на челночное движение, развитие малого предпринимательства, меновой торговли с окрестными жителями, обмен продуктов на «городские товары». Возникли и первые кон­такты с сопредельными территориями Китая.

Первоначально, как и в Дальнереченске, связи ограничивались приграничной торговлей. Позже стали создаваться совместные сельскохозяйственные пред­приятия по производству и переработке бобовых культур, ори­ентированные на китайский рынок, строительные и ремонтные предприятия. Сокращение числа местных потребителей компенсировалось выходом на китайский рынок.

В «нулевые» годы федеральные трансферты дали толчок к развитию строительства и малого производства стройматериалов. Китайские предприниматели начали «поднимать» сель­ское хозяйство области, вслед за которым появляются пищевая промышленность, производство мебели, одежды и др.

Но несмотря на относительный подъем хозяйства области, его основой остались бюджетные деньги, выделяемые Москвой и распределяемые местной властью. Это наложилось на не­обычайно устойчивые местные и семейные связи, характерные для области и города. Мне уже прежде доводилось писать о специфике социальных связей в Биробиджане и Еврейской автономной области7 . Совмещение традиционных устоев еврейской семьи с многопоколенными и общинными сетевыми структура­ми казачьего населения при­мерно в равных пропорциях привело к формированию чрезвычайно разветвленных семейных и местных связей, сохранившихся до настоящего времени. Тем более что в советский период население росло в основном за счет естественных процессов демографиче­ского воспроизводства. Здесь возникла идеология, позволяющая объединить все «местное» — национальный статус области. По мнению респондентов, в области сложилась особая общность людей — «еврейцы». Это осознание общности пронизывает территориальное сообщество от самых низов до руководящих городских и областных струк­тур, делает его особенно плотным. Если жителям Дальнереченска и Амурска приходится решать проблему самоопределения, то здесь «подсказка» достаточно очевидна.

В советский период описанные структуры не имели особого значения. Во всяком случае, выживание обеспечивалось иными путями. Они скорее составляли неявный, но ощутимый нефор­мальный фон жизни, определяли внепроизводственные связи, сказывались в области досуга и теневых сферах. Но по мере того, как советский строй начал давать сбои, они все более выходили на поверхность. Их значимость возрастала. Дружба и приятельство, родство и со­седство служили страховкой для «несунов», становились основой экономики обмена: краску на продукты, одежду и ткань на пиломатериалы и т.д.

Функции различных общин оказывались очень близкими, несмотря на различия в типе их организации, в уров­не плотности внутренних социальных связей. Община должна обеспечить вы­живание и безопасность своих членов. Чем более деградировала «официальная» экономика, тем более явно проявляли себя об­щинные формы жизни. Кроме того существовал процесс, кото­рый вел к их усилению.

Так сложилось, что в советские годы, когда уровень «притока» новых жителей на Дальний Восток был относи­тельно высоким, немногие приезжали в Дальнереченск и Биробиджан. Да и пополнение населения Амурска извне завершилось уже в 80-е годы. Даль­нейший рост населения всех трех городов, продолжавшийся до 1990 года, шел за счет естественного прироста при относительно молодом населении.

Отток в «нулевые» тоже был своеобраз­ным. «На запад», в европейскую часть страны, уезжали в основном жители крупных городов. В малых городах мас­совым явлением, если не считать эми­грацию из Биробиджана в Израиль в начале 90-х, было пересе­ление в ближайший большой город. Из Амурска ехали в Хабаровск и Комсомольск-на-Амуре. Из Биробиджана — в Хабаровск. Из Дальнереченска — в Хабаровск и Владивосток. Уезжали наиболее мобильные, наименее связанные с общинной структурой. Осо­бенно в начальный период. Население же малых городов вос­полнялось за счет жителей прилегающих сел, леспромхозов, жителей «северов», прибывающих в более комфортные зоны проживания. Ресурсом при переезде выступали родственные и дружеские связи.

«У нас многие перебрались в Дальнереченск. В основном род­ня из деревень. Здесь не Хабаровск, но, все-таки, больница есть, магазины, с работой проще… Вот, например, дочка моей сестры. Она у нас два года жила, пока в техникуме училась. Потом и на работу ей помогли устроиться. А там она и мать и братьев перетащила. Теперь все здесь живут» (женщина, 54 года, предприниматель).

Вполне понятно, что именно эти свя­зи продолжали использоваться и поддерживаться впоследствии. Тем самым возрастало число людей, ориентированных на общинные формы быта.

Особенно значимой община становится в 90-е годы. Территории малых городов, если это были не порты, нефтеносные или золотоносные месторождения, попросту «вы­падали» из поля зрения властей. Городские сообщества ста­ли относительно замкнутыми, оказались предоставленными самим себе. Выживание в одиночку выработало только одну успешную стратегию — отъезд. Иное дело — групповое выживание.

«Живем, как можем. Друг другу помогаем. Ну, мы, понятное дело, шмотки, какие из Китая приличнее. Я, считай, всех оде­ваю. Муж, если нужда в строительстве, распилить чего, до­ски, это к нему. Бензин, солярка, всякий авторемонт — это к С. Мы же все вместе ему дело ставить помогали. Теперь он нам помогает. Вот К. свиней разводит. Я тоже держу, но для себя. А она — на продажу. Так, В. ей остатки всякие из столовой, Ф. комбикорма подгонит. Я договорюсь на рынке, чтоб товар взяли на реализацию или в ресторане на вокзале. Нормально жи­вем» (женщина, 54 года, предприниматель).

Такое сообщество позволяет свести издержки к минимуму, ис­пользовать все мыслимые источники выживания. Каждый член сообщества выступает в двух ролях: собственно работника или предпринимателя и участника в предприятиях членов общины.

«Без родни сейчас никуда. Они и денег дадут, если в Китай съездить за шмотьем. Они с врачом помогут. Когда рынок кор­мить перестал, я стала тамадой подрабатывать. Так первое время все заказы через родню шли. Ну, и сама я всегда помогу». (женщина, 54 года, предприниматель).

Участие это отнюдь не добровольное. Отказывающий в по­мощи «своему», автоматически подвергается санкции со сторо­ны всех остальных, вплоть до полного исключения из системы взаимопомощи.

Структура общины иерархична в минимальной степени. Скорее можно говорить о «ядре общины», составленном из относительно небольшого круга род­ственников или ближайших соседей — обычно 7—9 человек — и «периферии», которая может быть очень большой. Представители «ядра», как прави­ло, знают всех участников сообщества, тогда как представители «периферии» могут знать только «ядро». Однако существуют и традиционные формы презентации общины, встречи «всех» — это свадьбы, похороны, дни рождений и т.п.

Важная особенность такой общности — то, что она находится в пространстве «вне закона». Закон представляется одной из угроз существова­нию общины. Вынести с работы пиломатериалы или поделиться вырезкой от только что забитой своей свиньи — явления одного порядка.

«Ну, по закону <пауза>, по закону уж совсем жить не получа­ется. Мы же как, ничего важного никто не нарушает. Мы не воруем, не убиваем, не насилуем. У нас даже особых алкашей не водится. А так. Ну, бывает. Нарушишь. Если нормальный мент или знакомый, всегда же договоришься» (мужчина, 43 года, предприниматель).

Формальное законодательство здесь заменяется спонтанно возникающими, но устойчивыми правилами, освященными жиз­ненным опытом, обрастающими санкциями за неисполнение и моральным одобрением для тех, кто их соблюдает. Понятно, что эти правила «работают» только на местном уровне. Попытка руководствоваться ими при «внешнем» взаимодействии вполне могла породить столкновение, типа конфликта мэра Амурска Генна­дия Кузьминых и губернатора территории на рубеже XX—XXI веков. Однако в данном случае согласование интересов оказалось возможным, поскольку и «выше» правила игры были столь же неформальными.

Иначе складывались отношения территориальной общины с формальным законодательством.

Община и государство: от сосуществования к противостоянию

Именно потому, что большая часть деятельности общины происходила «поверх закона», для нее оказываются губительным «возвращение» государства и ужесточение условий игры В «нулевые годы» начинается более или менее очевидное противостояние локальных сообществ и государства, власти. Именно тогда дали о себе знать различия в принципах организации общин, различная плотность социальных связей.

Пожалуй, сложнее всего столкновение с государством пере­живало территориальное сообщество Амурска. Именно здесь сетевые связи были слабее, а государственное воздействие — са­мым сильным. Город вошел в сферу интересов двух крупных компаний — «Полиметалл» и «Дальлеспром». Проекты, пред­ставленные этими предприятиями — металлургический комбинат «Албазино» и ЦКК, — получили федеральное финансирование. Благодаря трехстороннему договору между предприятиями, го­родом и государством, отчисления в бюджет города за период с 2010 по 2012 год возросли в шесть раз. На эти деньги были реконструированы социальные объекты, обновлена дорожная инфраструктура и т.д.

Тем не менее, энтузиазм это вызы­вало только у тех, кто так или иначе входил в управленческие структуры района и руководство строящихся предприятий. У остальных отношение к происходящим изменениям было отрицательным. По словам респондентов, горожане не желают их принимать из-за коррупции руководства, которое к тому же не­ знает «местных условий» и не выработало активной социальной политики.

«Да они эти все проекты "пробили" только для того, чтобы навариться на них, лихие деньги сорвать. Все же это знают. Весь Амурск знает. Ну, и с нашими поделились, конечно. Чтобы те не возбухали» (мужчина, 64 года, пенсионер).

«Все это никому не нужно. Сколько денег угробили на ДК? Лучше бы мусор стали регулярно вывозить. Сейчас еще ладно, холодно. А летом, знаешь, какая вонь стоит? Или, там, снег убирать. Только в центре пятачок расчистят, а людям хоть из дома не выходи. Переломы сплошные. У меня продавец недавно руку сломала. Сама вся в синяках хожу» (женщина, 47 лет, част­ный предприниматель).

Эти мотивы повторяются во многих интервью. Однако, как показывает анализ городского бюджета и интервью с работни­ками муниципалитета, а также наблюдение на улицах города, эти претензии справедливы лишь отчасти. И спортивные соору­жения, и Дом культуры, и кинотеатр посещаются активно. При ДК существует народный театр, в котором участвуют более 50 человек, а на спектаклях, по словам работника отдела культуры, зал не пустует.

Осуществлена реконструкция центральных улиц города и трассы, соединяющей Амурск и Комсомольск-на-Амуре. Уве­личены зарплаты преподавателей и проведен ремонт в двух профессиональных училищах. По словам педагогов, в последние годы возросло и число поступающих. Проводится реконструкция городского пар­ка. Действительно, снег в городе убирается мало, подходы к подъездам завалены. Но это проблема не только Амурска, но и большей части дальневосточных городов. Не лучше дело обстоит с вывозом мусора и благоустройством межквартальных пространств.

Отдельная проблема — ветхое жилье и недостроенные объ­екты. Но ее тоже трудно назвать специфической для Амурска. В последние советские годы, когда согласно генеральному плану развития города предполагалось, что его численность дойдет до 150 тысяч человек, было заложено более двух десятков много­квартирных домов. Предполагалось, что в них переедут жители первых — деревянных, частично благоустроенных — домов и обще­житий. Однако строительство не было завершено. В результате немалые пространства в городе заняты недостроенными зданиями, а ветхое жилье окончатель­но приходит в негодность. Жители переселяются в дома, пустующие из-за массового отъезда в 90-е годы. Но средств на снос ветхого жилья в городском бюджете не хватает.

Однако в последние годы и эта проблема начинает решаться. Уже четы­ре дома реконструированы, их строительство завершено за счет «Полиметалла» и «Дальлеспрома». Разобраны три ветхих дома. Иными словами, претензии горожан не вполне обоснованы. Эту точку зрения отстаивают представители местного самоуправле­ния.

«Я не знаю, что им еще нужно? Тарелочку с неба? Все, что можем, мы делаем. Город благоустраиваем, пенсионерам помо­гаем, культурные учреждения ремонтируем. Еще пять лет на­зад всего этого не было и близко. Знаете, как Амурск называли: город-призрак. А сегодня живем. Перспектива есть. А им все плохо. Мы все у них — воры. От жалоб в край и в прокуратуру устали отбиваться. Просто не хотят меняться, вписываться в новую жизнь. Разве не так?» (женщина, 43 года, работник муниципа­литета).

Тем не менее при массовом опросе, проведен­ном в 2011 году Дальневосточным институтом социально-­политических исследований, эмоциональный фон большинства интервью остался негативным. Причины недовольства объясняют представители старшего поколения горожан. Суть их ответов — разрушается привычная и устоявшаяся жизнь.

«Конечно, когда Советский Союз рухнул, было очень плохо в городе. Заводы сразу закрылись. Ну, или не закрылись, так жили через пень-колоду. А потом еще этот конфликт был с краем <середина 90-х>, когда нам совсем перестали помогать. Но постепенно как-то утряслось. Кто мог, конечно, уехал. А мы все потихоньку приспособились. Кто-то торговлей занялся. Кто-то так, на огороде и скотине выживал, кто-то стал таксовать до Комсомольска. Ну, пен­сии платили, школы работали, училища. Ничего, жили. А те­перь все это опять рушат» (мужчина, 67 лет, пенсионер).

Сходным образом описывают картину и другие жители города, не связанные с местной властью, в том числе и некоторые предприниматели. Негативные настроения, кото­рые в иных интервью связываются с разрушением привычного образа жизни, устойчивых человеческих контактов, проявились в нескольких прямых выступлениях, когда в 2010-м горожане, выйдя на улицу, потребовали отставки местного собрания, а в 2013 году отмены (снижения) тарифов ЖКХ. При всем том, что оба эти выступления не привели к сколько-нибудь значи­мому успеху, острота неприятия положения дел городским со­обществом достаточно очевидна.

Администрация города и района воспринимается, да и реально вы­ступает здесь не столько как представители населения, сколько как сторона в конфликте. Причем, сторона, противостоящая населению. Сами же горожане все больше организуются не в большой хозяйственный субъект, но в сети «против» происходя­щих изменений. В силу этого «неформальные сферы», в кото­рых существовало локальное сообщество, подвергались наибо­лее сильному давлению.

«Они же все как с цепи сорвались. Сами не живут и другим жить не дают. Сколько катеров стоит на приколе? А раньше ходили до Николаевска. Сколько леса гниет? А раньше деньги приносил людям. Понимаешь?» (муж­чина, 41 год, предприниматель).

В Дальнереченске реальность воспринимается и оценивается внешне сходным, то есть не особенно оптимистическим образом: «Да какая сейчас торговля? В прежние годы, когда клуб, где я работала, закрылся и мы нача­ли в Китай ездить, торговля всех кормила. Сына в Хабаровске выучили. Дочку доучиваем. Всем помогали. Дом, вон, строить начали. Теперь все сворачивается. Денег у людей нет. Торговли нет. А налоги платить надо. В этом году, вообще, и аренду, и вмененку в два раза подняли. Если бы не Миша <муж>, не знаю, как бы жили» (женщина, 54 года, индивидуальный предприниматель).

Вторят ей и другие индивиду­альные предприниматели. Причем, сфера, в которой они действуют, не имеет особого значения.

«Какая торговля? Мне знакомый из Владика <Владивостока> предлагал партию товара под реа­лизацию. Вроде и не мусор, а не взяла. Свое продать не могу... Если за день одну-две куртки продам — считай удача. Так и жи­вем» (женщина, 46 лет, индивидуальный предприниматель).

«Раньше, когда иномарки по трассе гоняли в Хабаровск, у меня нормальный оборот был. Водилы у меня все останавлива­лись. Ели. Кто-то на ночь оставался. А там и банька, и куражи. У меня и номера нормальные. Потом пошлины подняли. Стали меньше гонять. Не выгодно стало. Теперь под заказ гонят, а это в десять раз меньше. Вот обороты и падают» (мужчина, 52 года, владелец кемпинга).

На этом фоне работа в бюджет­ной сфере, где трудятся врачи, преподаватели техникума, пожарные, полицейские, — представляется неожиданно статусной и благополучной. Скорее всего, это связано с общей низкой доходностью, что делает зарплаты «бюджетников» значимыми. Районные власти, в отличие от Амурска, обладают существенно меньшим ресурсом. Вместе с тем и отношение к ним не столь негативно.

«Они как могут, так и работают. Можно было бы, конеч­но, лучше. Но люди есть люди. Всем жить нужно <смеется>. Они не наглеют. Есть, конечно, уроды. Но, так — люди как люди. С ними всегда можно договориться» (мужчина, 48 лет, предприниматель).

Сами работники муниципалитета тоже оценивают свои воз­можности очень скромно. По их мнению, город дотируется «по остаточному принципу».

«Им, во Владивостоке, нужно только, чтобы здесь все тихо было. Остальное им по барабану. Отчислений от предприятий почти нет. Торговля задыхается. А тут еще законы такие, что ужас. А виноваты во всем одни мы. Они там все чистенькие и беленькие. Люди не живут, а выживают. Потому во Владике и в Хабаровске скоро наших будет больше, чем в Дальнереченске. Бегут люди» (мужчина, 54 года, работник муниципалитета).

Вместе с тем реальный отток из города гораздо меньше, чем можно было бы предположить, исходя из бесед с горожанами. Противоречивое впечатление производит и сам город. Во всем виден недостаток средств городской и районной ад­министрации — не ведется строительство, общественные здания отремонтированы некачественно и т.п., однако Дальнереченск не кажется заброшенным. Вокзал и прилегающая к нему территория до­статочно благоустроены. Да и дома в жилых кварталах отнюдь не выглядят трущобными.

Видимо, здесь сложилась иная ситуация, нежели в Амурске, и община продолжает выполнять свою функцию. Ухудшения, связанные с «возвраще­нием» закона, очевидны. Увеличиваются налоги, растут таможен­ные пошлины, сворачивается челночная торговля. Но появляются и новые виды деятельности. И возрождаются старые, как, к примеру, традицион­ная еще в советские времена практика «несунов», то есть использование ресурсов рабочего места. Активнее используются возможности подсобных хозяйств, ко­торые постепенно становятся отнюдь не «подсобными». Наличие родственников и иных членов сообщества в больших городах по­зволяет наладить эффективный обмен, торговлю.

Стоит отметить и то, что связи внутри общины оказываются в целом сильнее, чем в Амурске. От­части это объясняется тем, что Дальнереченск имеет более длительную историю, а потому объединения складывались здесь намного раньше и укреплялись намного дольше. Однако есть и иной аспект. Связи внутри общины оказываются сильнее, поскольку сама она не теря­ет действенности. Федеральные и региональные власти проявляет крайне ограниченный интерес к городу и территории, и соот­ветственно, местная власть теснее связана с населением, чем с вышестоящими уровнями управления, и воздействие госу­дарства на общину оказывается не столь разрушительным.

Биробиджанские горожане, в отличие от жителей Амурска, гордятся происходящими в их городе изме­нениями.

«Вы посмотрите, как все изменилось. Конечно, старого Би­робиджана немножко жалко. Но зато центр — смотреть ра­достно... хочется. Мрамор, фонтаны, дома нарядные. У нас и концерты проводятся регулярно. Из Хабаровска, даже из Мо­сквы приезжают. Можно сказать, интенсивная культурная жизнь, кстати. Понимаешь, что не совсем в провинции жи­вешь» (мужчина, 71 год, пенсионер).

Как и в Дальнереченске, здесь крайне значим сетевой фактор. Но строится он не только на родственных связях, но и на знаком­стве, совместном досуге, обмене услугами. Здесь используются оба варианта организации сообщества — традиционный и «советский».

«Знаете, какой первый вопрос здесь задают, когда на рабо­ту принимают или просто собираются общаться? Кого ты знаешь? Не что ты закончил? Не какую должность занимаешь, а кого знаешь. Отсюда и отношение к тебе. Знаешь "серьезных людей", тогда ты — человек. Нет? Тогда — пустое место» (жен­щина, 34 года, преподаватель университета).

«Как они контачат? Да не на работе. То есть на работе, ко­нечно, тоже. Но это потом. Сначала в бане парятся, на охоту ходят. Так ранг и определяется. Кто с кем в бане и на охоте. Это уже как должность: "Я с самим мэром в баню хожу". Потом и на работе с ними все решают» (мужчина, 32 года, предприниматель).

«Вот твой дядюшка — большой человек. Академик, директор. А вот ему нужно было на прием к губернатору. Он — туда-сюда. А никак. А я позвонил по мобильнику и договорился. Так-то. Я же Винникова еще по комсомолу знаю. В свое время столько водочки вместе выпили, что азохен вей» (мужчина, 57 лет, предприниматель).

Те, кто переселились в город недавно, поддерживают тесную связь с селом или районом, откуда они родом: регулярно обмениваются с деревенскими родственниками (продукты в обмен на городские товары), помогают в трудоустройстве. Сходным образом организовано и сообщество старожилов. Их объединения тоже строятся по соседскому принципу. Прав­да, если сельские жители стремятся переселиться в Биро­биджан, то сами биробиджанцы нацелены на более крупные города на Дальнем Востоке и за его пределами.

«Знаешь, в чем главная проблема. Город на трассе. Как толь­ко кто-то поднимается, он сразу переезжает или в Хабаровск, или еще куда подальше. Возьмешь мальца, учишь его. Только нач­нешь его вверх двигать, а он уже в правительстве в Хабаровске или в Приморье. Так у меня остаются только пионеры или пен­сионеры» (мужчина, 51 год, государственный служащий).

Важными элементами территориального сообщества являются в Биробиджане включенные в него представители власти. Мэрия и администрация области — струк­туры, отнюдь не выделенные, но вполне «освоенные» местным сообществом. Конечно, в первую очередь это возможность получить госзаказ или иным способом приоб­щиться к благам бюджета. Но не только. Административные лица нередко становились третейскими судьями в неформальных хозяй­ственных спорах, поддерживали земляков в их делах на «большой земле» и вообще предоставляли общине помощь, далеко выходящую за преде­лы их служебных обязанностей. Все это придает лидеру авторитет в сообществе, позволяют ему это сообщество «видеть». В противном случае, глава отторгается территорией, что в условиях прочности соци­альных связей означает его провал как управленца.

В целом Биробиджан производит впечатление сообщества, сплоченного не менее крепко, чем в Дальнереченске. Правда, здешняя община организована гораздо сложнее. Неформальные структуры не столько составляют противовес формальным, сколько пронизывают их, включают в себя. Сложность организации позволила не только обеспечить сообществу выживание, но и «растворить» в себе ресурс, пред­назначенный «для модернизации».

Большая часть средств направляются на выживание терри­ториального сообщества. «Свой губернатор» дает территории возможность противодействовать внешним смыслам и социальным группам, которые пытаются в нее проникнуть, но не устраивают местное сообщество. Важным моментом для объединения разрозненных «общин» в нечто целостное выступает «квазиэтнический» фактор, отраженный в самом наименовании области и позволяющий «легально» претендовать на признание особенностей. Иными словами, только здесь у общины есть пространство для переговоров с государством. Именно его наличие делает сеть крайне эффективной, способной «решать про­блемы». В свою очередь, сеть расширяется, усиливается за счет новых членов, стремящихся использовать этот ресурс.

В поисках «переговорщика»

Итак, спонтанный порядок, возникающий на пери­ферии в лакунах политической власти, вполне спо­собен обеспечить выживание сообщества. Однако сам факт его существования оказывается вы­зовом для госу­дарства, которое расценивает образование общины как попытку создать некую ему — государству — альтернативу.

Сам же результат и характер противостояния территориаль­ной общины и государства зависит от нескольких очевидных факторов.

Во-первых, это плотность и стабильность самой об­щинной организации, ее эффективность в решении повседнев­ных проблем участников объединения.

Во-вторых, наличие не­которой публичной и легальной властной структуры, встроенной в общину. Это немаловажный ресурс неформальной общины.

В-третьих, степень заинтересованности государства в данной территории и в реализации данного модернизационного проекта. Если степень высока, то мощи государства, скорее всего, хватит, чтобы раздавить общину. Важна и степень несо­впадения интересов государства и общины. Скажем, достаточно очевидно, что сохранение общинных форм в Дальнереченске и разрушение их в Амурске связано с тем, что в Дальнереченск «масштабные проекты» так и не пришли, тогда как в Амурске государственные инвестиции и их воздействие весьма значительны.

В принципе, интересы государства и местного сообщества редко совпадают, особенно если община уже сложилась, и сложилась в стороне от «государ­ственных интересов». Однако пример Биробиджана показывает, что исход противостояния не обязатель­но конфликтен и трагичен. Определяющей здесь оказывает­ся возможность внятно выразить особость и интересы общины, а также указать на выполнимость их согласования с интересами государства. Иными словами, община, да и не только община, но любое выделенное социальное образование успешно выживает, если у него есть легальный и легитимный «переговорщик», а также пространство для переговоров. Но и здесь долгосрочное согласование интересов часто затруднено тем, что не выражены инте­ресы самого государства. В этих условиях избежать восприятия государственного варианта «общего блага» в качестве формы структурного насилия крайне сложно.

__________________________

1. Попов В.Г. Дальроссы как этнокультурный тип // Россия на перепутье: контуры новой социальной системы. Вып. 3. Хабаровск, 1999.

2. Заусаев В.К. Стратегический план устойчивого социально-экономического развития города Комсомольска-на-Амуре до 2025 года. Хабаровск, 2009.

3. Цымбурский В.Л. Россия — Земля за Великим Лимитрофом: цивилизация и ее гео­политика. М., 2000.

4. Унтербергер П.Ф. Приамурский край 1906—1910 гг. СПб., 1912.

5. В 2011 году был проведен региональный конкурс «Мы — дальневосточники», мате­риалы которого позволяют заявить о наличии этой тенденции.

6. Скотт Дж. Благими намерениями государства. Почему и как проваливались проекты улучшения человеческой жизни. — М.: Университетская книга, 2005.

7. Бляхер Л.Е., Пегин Н.А. Биробиджан: между «потемкинской деревней» и nation-building // «Полития», 2011, № 1.

Дружба Народов 2016, 7

Встреча с олимпийской сборной России.

Владимир Путин принял в Александровском зале Большого Кремлёвского дворца членов олимпийской сборной России.

Среди участников встречи – свыше 100 спортсменов, как будущих участников Олимпийских игр в Рио–де-Жанейро, так и отстранённых от соревнований, а также более 40 тренеров, врачей и других специалистов сборной.

* * *

В.Путин: Дорогие друзья, добрый день!

Встреча с членами сбор­ной России перед отъ­ез­дом на Олим­пийские иг­ры – уже давняя и очень добрая, хорошая традиция. Действительно, на­ка­­­нуне столь ответствен­ных стар­тов важна мо­ральная под­держ­ка страны, со­ли­дарность, добрые слова, чувство, что за тебя болеет и пере­живает вся Россия.

В этом году проводы на­циональной команды на Олимпиаду имеют особый характер. И вы, конечно, понимаете, о чём идёт речь, о чём я сейчас буду говорить.

Сегодня здесь собрались те, кто долго, упорно, честно готовился к главн­о­му старту четырёхлетия и заслу­­­жил право защищать спортивную честь России. Одна­ко, к сожалению, воп­лотить в жизнь свою мечту – вы­сту­пить в Рио – смогут не все.

И здесь прямо нужно сказать, что недальновидные политиканы не оставляют в покое и спорт, хотя как раз спорт призван сближать народы и сглаживать имеющиеся между странами противоречия, а сло­жив­шаяся ситуация вышла за рамки не только право­вого поля, но и, собственно, здра­вого смысла.

Целенаправленная кам­па­­ния, целью которой стали на­ши атлеты, вклю­чала и прес­ловутые так называемые «двойные стан­дар­ты», и не­совместимый со спортом – да и вообще со спра­вед­ли­во­стью и элемен­тарными нор­мами права – принцип кол­лектив­ной от­вет­ствен­ности, или – как было ска­зано – «отмену пре­зумпции невиновности». Похоже, что люди, которые так говорят, даже не понимают, о чём они говорят.

Незаслуженно пост­ра­дали не только многие наши атлеты, против кото­рых так и не было выдви­нуто никаких конк­ретных – хочу подчеркнуть, – никаких конкретных доказательных обвинений. Факти­чески наносится удар по всему ми­ро­вому спорту и по Олим­пийским играм.

Ведь очевидно, что от­сут­ствие российских спортсменов – лидеров по мно­гим дис­циплинам – заметно сни­жает, будет снижать на­кал борь­бы, а значит, и зрелищность предстоящих сорев­нова­ний. Хочу вас заверить в том, что мы–то здесь, в России, будем на наших спортсменов-лидеров смотреть как на победителей Олимпийских игр со всеми вытекающими отсюда последствиями административного и материального характера.

Думаю, что и ваши коллеги из других ведущих спортивных держав мира понимают – не все говорят об этом открыто, понятно, но все понимают, – что «качество», «проба» их медалей будет другой.

Ведь одно дело – выигрывать у равных, сильных соперников, и совсем другое – соревноваться с теми, кто явно ниже тебя по классу. У такой победы совсем другой вкус, или, может быть, безвкусица.

Повторю, по большому счёту речь идёт об угрозе дискредитации самих принципов равенства, справедливости, взаимного уважения, прав так называемых «чистых» спортсменов. По сути это ревизия, или попытка ревизии, во всяком случае, идей Пьера де Кубертена – основателя современных Олимпийских игр.

Международный олимпийский комитет, как вы знаете, несмотря на огромное открытое давление на него и созданный как по команде крайне негативный информационный фон, не стал вносить раскол в олимпийское движение и наделил правом допуска на Игры международные федерации по видам спорта. Правда, несмотря на то, что до Олимпиады остаются считаные дни, до сих пор не понятно число наших атлетов, которые поедут на Игры, и такая неопределённость, безусловно, влияет на подготовку спортсменов.

Мы не можем согласиться с огульной дисквалификацией и наших легкоатлетов с абсолютно – хочу это подчеркнуть, – абсолютно чистой допинговой историей. Не можем мириться и не будем мириться с тем, что называется и является по сути откровенной дискриминацией. Это полностью не соответствует принципам олимпизма. Однако добиваться правды мы будем исключительно в законном порядке, действовать в строгом соответствии с Олимпийской хартией. Уверен: Олимпийский комитет России и дальше будет защищать интересы наших спортсменов.

И конечно, Россия делом докажет свою принципиальную приверженность чистой и честной борьбе, готовность к реальному партнёрству с мировым спортивным сообществом в противодействии допингу. Мы намерены не только привлечь к ответственности всех причастных к допинговым скандалам, невзирая на чины и заслуги, но главное – сформировать эффективную систему предотвращения допинга в спорте в соответствии с Национальным планом по борьбе с допингом, к разработке которого, как вы знаете, мы уже приступили.

Вы также в курсе, что созданная недавно независимая комиссия под руководством почётного члена МОК Виталия Георгиевича Смирнова будет максимально тесно сотрудничать с профильными международными организациями и действительно абсолютно прозрачно и непредвзято будет организовывать свою работу. Вместе с тем рассчитываем, что такому же принципу открытости последуют все члены мировой олимпийской семьи.

Скажем прямо: с проблемами допинга сталкиваются все страны, однако иногда складывается впечатление, что требования и контроль по отношению к атлетам из разных стран – разные. Спортсменов словно кто–то хочет делить на «чужих» и «своих», создавая не соответствующие честной конкурентной борьбе преимущества.

Убеждены: чтобы действительно эффективно, а не выборочно бороться с допингом, нужно разработать единые международные требования допинг-контроля. И конечно, и сами спортсмены, и болельщики должны иметь открытый доступ к результатам проверок, к тому, как, где, кто, когда, каким способом проверяет, какие получены результаты и какие делаются выводы. Причём эта информация должна быть абсолютно открытой, прозрачной и подконтрольной международной спортивной общественности.

Нынешняя ситуация недвусмысленно диктует необходимость именно такого шага. Только так мы сможем добиться – подчеркну – равных для всех условий спортивной борьбы. Иначе эта борьба просто теряет смысл. Избежать дискриминации, исключить здесь возможность для злоупотреблений, предвзятости и политических манипуляций – вот задачи, которые должна будет решать международная спортивная общественность. И мы тоже будем работать солидарно с нашими коллегами. Уверен, в этом заинтересована не только Россия, но и весь мировой спорт.

Уважаемые друзья! Вы знаете, что, несмотря на все попытки бросить тень на российских спортсменов, лишить их права участвовать в Олимпиаде, миллионы болельщиков – хочу подчеркнуть – из самых разных стран мира, конечно, включая Россию, искренне переживают за нашу сборную.

И, разумеется, самую горячую поддержку вам оказывали и будут оказывать болельщики именно нашей страны. Уверен, вы это чувствуете. Говорю и о наших так называемых «чистых» атлетах, которых несправедливо лишили соревнований, и о всех других, кто будет участвовать в этом спортивном мероприятии.

Сейчас многим спортсменам и тренерам – представителям лёгкой атлетики, ряда других видов спорта, конечно, и горько, и тяжело, мы это прекрасно понимаем. Но хочу, чтобы вы знали: мы вне всяких сомнений вами гордимся и сделаем всё, чтобы отстоять ваше доброе имя, спортивную честь, достоинство. Справедливость обязательно восторжествует!

Тем, кто поедет в Рио, конечно, будет непросто. Но в нашем российском характере есть одна очень важная, замечательная черта: трудности нас только закаляют и сплачивают, они пробуждают колоссальную силу духа и открывают путь к самым сложным высотам.

Искренне желаю вам проявить все свои таланты и мастерство, показать всему миру, что мы умеем побеждать – побеждать честно и открыто. За вас будет болеть вся наша огромная страна. Желаю вам успехов.

С.Тетюхин: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые друзья!

Вы знаете, Олимпийские игры в Рио–де-Жанейро – это мои шестые Олимпийские игры. Я знаю, насколько это ответственные соревнования, знаю, насколько нам важно быть единой, дружной командой, где каждый человек, каждый спортсмен готов подставить своё плечо и прийти на помощь в трудной ситуации.

Конечно, на Олимпийских играх большая ответственность ложится на опытных спортсменов, на спортсменов с характером, тех людей, которые могут повести за собой в самый непростой момент.

Вы все прекрасно знаете, что в данный момент непростая ситуация вокруг нашей Олимпийской сборной, но на фоне всего, что происходит, всех тех трудностей мы должны объединиться, мы должны стать намного сильнее. И я обещаю, что мы будем сражаться на площадках, на спортивных аренах за нашу страну, за флаг, за честь, за наше доброе имя.

И хотел бы в конце поблагодарить всех тех, кто имеет прямое отношение к нашей подготовке, наших родных и близких, наших болельщиков и всех людей спорта. Спасибо большое. И хотел пожелать нам всем удачи в Рио.

Е.Исинбаева: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые спортсмены!

Спасибо огромное прежде всего за эту мощную поддержку в Вашем лице. На самом деле для нас это очень важно, потому что…(Аплодисменты.) …потому что это на самом деле очень важно.

Сегодня лёгкая атлетика оказалась в самой сложной ситуации: сегодня нас отстранили без доказательств, нагло, грубо и не дали никакого шанса себя оправдать и побороться за право именно участвовать на Олимпийских играх. Конечно, обидно, конечно, неприятно, поскольку для многих из нас эта Олимпиада была для кого–то первая, для кого–то – последняя в своей профессиональной карьере.

Естественно, мы, как и все присутствующие здесь спортсмены, шли к этому целых четыре года. Мы себя не жалели, с отдачей работали и практически вышли на финишную прямую, и у нас эту мечту отобрали. Отобрали ту цель, которая нами движила, которая нас мотивировала себя преодолевать каждый день.

Но ничего, мы сильные, мы не единственные: в этом зале сидят ещё люди, которые не поедут на Олимпиаду, потому что мы платим за ошибки менее ответственных спортсменов, спортсменов, которые нарушали правила, и сегодня мы коллективно за это отвечаем.

Мы сегодня столкнулись с таким беззаконием, с такой несправедливостью, самовольством со стороны определённого количества людей в мировом спорте, которые возомнили делать что хотят, придумывают новые правила за месяц до ответственного решения, и мы не знаем, что будет дальше, мы не знаем, как они будут относиться к нам на Олимпиаде.

Но я хочу сказать вам, ребята: мы с вами одна команда, мы с вами одна большая держава, и эта ситуация должна нас сплотить. Вы должны показать всё, на что вы способны, и за себя, и за нас. Вы можете, мы в вас верим. Не позволяйте вас дестабилизировать, не позволяйте вас давить, ходите с гордо поднятой головой, чтобы все эти псевдочистые иностранные спортсмены поняли, что не на тех напали.

Мы вам этого искренне желаем, мы в вас верим, мы будем переживать у экранов телевизоров за вас. Желаю вам всем удачи, веры в себя, и выступите так, чтобы весь мир содрогнулся и чтобы Гимн Российской Федерации не переставая звучал на спортивных аренах в Рио! С Богом! (Аплодисменты.)

Владимир Владимирович, а Вас мы, естественно, просим, прямо прошу Вас, защитите нас перед этим беззаконием. Ваша поддержка, Ваши советы нужны, потому что, к сожалению, сегодня спортсмены остались беззащитны. Мы можем, мы хотим, но нас не слышат, и, естественно, какие–то кардинальные меры предпринять не можем. Мы в Вас очень верим, мы Вас очень любим, спасибо за поддержку! Мы должны наказать всех, кто к этому причастен!

В.Путин: Лена сейчас сказала о несправедливости – так и есть. Это попытка перенести в мировой спорт те правила, которые, к сожалению, часто доминируют в мировой политике. Лена спросила: «А что делать?» Но потом она в конце, собственно говоря, ответила: «Быть ещё сильнее!» Мы в вас верим и желаем вам удачи!

До свидания!

Бразилия. Россия. Весь мир > СМИ, ИТ > kremlin.ru, 27 июля 2016 > № 1837512 Владимир Путин

Анчоус «подставил» перуанцев.

Перуанский морской институт (IMARPE) сообщает о начале периода нереста анчоуса в северо-центральной промысловой зоне республики. В связи с этим сезон добычи в районе может завершиться до полного освоения квоты.

В докладе IMARPE говорится, что анализ репродуктивного цикла популяции анчоуса в северо-центральной промысловой зоне свидетельствует о начале зимне-весеннего периода нереста.

Президент Национального рыболовного общества (National Society of Fisheries) Елена Контерно заявила, что рыбодобытчики переживают тяжелые времена из-за позднего начала путины. Пока они добыли всего около 47% от общей квоты в 1,8 млн. тонн, пишет El Comercio.

Глава отраслевого объединения подчеркнула, что сейчас доля мальков в уловах составляет 1 – 2%, что гораздо ниже установленного институтом ограничения (10%).

После публикации доклада природоохранная организация «Океана» (Oceana) призвала власти Перу завершить промысловый сезон, сообщает корреспондент Fishnews. Однако, по словам Елены Контерно, Национальное рыболовное общество пока не получало никаких официальных уведомлений.

Руководитель отраслевого объединения заявила, что ее организация будет ждать решение правительства. Также Елена Контерно отметила, что уважает мнение ученых и рада, что промысел анчоуса базируется на данных науки.

Напомним, популяция анчоуса в водах республики пострадала от воздействия феномена Эль-Ниньо. Осенью 2015 г. IMARPE пришлось не раз организовывать научные экспедиции, прежде чем было дано разрешение на открытие нового сезона добычи анчоуса. Повторные исследования проводились под давлением рыбаков, которые могли понести большие убытки в случае остановки промысла. Апрельская экспедиция выявила снижение биомассы анчоуса на 31% к среднегодовому уровню с 1994 г. Для дополнительного изучения запасов в южной промысловой зоне потребовалось ввести десятидневный запрет на вылов.

След зеленого бульдога

Елена СТАХОВА

Дочь Юлиана Семенова Ольга рассказала о «собачьей» жизни своего знаменитого отца

«Солнце веселое, как щенок», «дворняжка с глазами персидской княжны» — подобных сравнений и эпитетов в романах Юлиана Семенова множество. Автор «Семнадцати мгновений весны» всю жизнь любил собак, а в молодости как-то позволил себе экстравагантную выходку. В 50-е модный стиляга-литератор носил узкие брюки, танцевал в знаменитом коктейль-холле «Метрополя» и прогуливался с бульдогом, выкрашенным в зеленый цвет. Спустя годы, «переболев» юношеством и будучи уже известным на всю страну человеком, он поселился на даче — в Подмосковье, а затем близ Ялты. И везде его сопровождали собаки.

культура: Слышала, что Юлиан Семенов называл себя заводчиком и гордился этим фактом едва ли не больше, чем литературным признанием. Это правда?

Семенова: Да, папа всегда так говорил, хотя относиться к этому можно с оговорками: щенков он пристраивал по друзьям и знакомым, а не продавал, такой приработок был без надобности — перо писателя, придумавшего далеко не только Штирлица, достойно оплачивалось.

Я, разумеется, успела познакомиться не со всеми собаками, которых воспитал отец. Дюк, маленький лохматый норвич-терьер, появился накануне моего рождения у нас в поселке писателей в Ватутинках. Кстати, папе очень удобно было заниматься разведением, поскольку он почти постоянно жил на даче, а не в городе. Дюк невероятно привязался к хозяину, но, когда меня привезли из роддома, пес понял, что отныне его задача — охранять дочь «главного человека», и с этого дня он спал исключительно под детской коляской. И никого к ней не подпускал. Папа очень любил Дюка, но, к сожалению, однажды пришлось с ним расстаться. Это грустная история.

культура: А что произошло? Для такого решения должны быть очень веские причины.

Семенова: Все началось с того, что отец поехал в Венгрию дописывать роман, а вернулся оттуда с готовой книгой, трогательными стихами и Томи — охотничьим псом. Тот был ярко-рыжим, короткошерстным и по сравнению с Дюком абсолютно голым. Эта порода называется венгерский выжгла. Томи страшно напугала Россия с нашими холодами и снегами. Кроме того, пес ни слова не «говорил» по-русски. Папа привез вместе с ним список команд на венгерском, однако новый питомец оказался таким умным, что очень быстро стал понимать русские слова.

культура: Юлиан Семенов обожал охоту?

Семенова: Причем страстно. И, конечно же, всегда брал с собой Томи. Но венгерский выжгла должен охотиться постоянно, а папа все-таки больше времени проводил за письменным столом. Пес грустил, делал стойку на ворон, мышей и даже на гостей. Начиная с 70-х, отец все реже ездил на охоту из-за напряженного графика — постоянно работал с текстами. С раннего утра и до позднего вечера из открытого окна папиного кабинета раздавался стук печатной машинки, по скорости и интенсивности напоминавший автоматные очереди. Томи, лишенный охотничьей забавы, тихо скучал в саду. Но однажды сад огласился его диким, абсолютно истеричным лаем с подвыванием. Папа выглянул в окно и не поверил своим глазам. Через двухметровый забор на участок перемахнул со стороны леса огромный лось с раскидистыми рогами. Этот красавец остановился на несколько мгновений перед впавшим в истерику Томи и затем важно проследовал дальше. Пока отец судорожно искал ружье и патроны (был сезон охоты), лось без видимого усилия снова перепрыгнул через забор — уже с другой стороны участка — и побежал по Восточной аллее поселка писателей в направлении леса. А Томи еще долго не мог успокоиться: визжал и бегал вокруг папы, вышедшего на крыльцо с заряженным ружьем. С Дюком же они не поладили...

культура: Два кобеля в одной «берлоге»...

Семенова: Это настоящая драма взаимоотношений. Дюк с первого взгляда невзлюбил Томи и относился к нему как к врагу. Силы явно были неравными, тем не менее именно маленький Дюк нападал на огромного «венгра» и в прыжке кусал его за причинное место. Дикий вой разносился по всему поселку. Папа чувствовал свою вину перед обоими и принял трудное решение: отдал Дюка своим друзьям, которые его полюбили.

культура: Известно, что Юлиан Семенов привез из-за границы бобтейлов, в Советском Союзе они считались почти экзотикой.

Семенова: Помню, как в доме появились два мохнатых комочка — Антон и Тигра. Папа их кормил, вычесывал, покупал витамины — в общем, нянчил. Я любила Антона и Тигру до того момента, пока они вдвоем не напали на кота моей старшей сестры Даши. Этот зверек по кличке Котиш — рыжий, умный, хитрый, но при этом настоящий камикадзе. Его любимой игрой было взобраться на будку бобтейлов, свесить лапы и пытаться царапнуть собак. Находясь в щенячьем возрасте, они терпели хулиганское панибратство. А потом загрызли кота насмерть.

культура: Вдова Юрия Трифонова, Ольга Романовна, вспоминала: «Когда умер муж и я места себе не находила от горя, раздался звонок. У калитки стоял Юлиан Семенов, наш сосед по даче, и держал за пазухой какое-то невообразимо прекрасное существо. Это был щенок бобтейла».

Семенова: Этот малыш по кличке Волчок очень сдружил нас. Папа симпатизировал вдове Юрия Трифонова и часто приглашал ее с сыном Валей на воскресный обед.

К тому времени родители фактически расстались. Мама в основном жила в Москве, папа — на Пахре и в Крыму, где спасался от почитателей, назойливых поклонниц и строгого нрава мамы.

Так что все животные висели на отце. Я ведь еще купила маленького русского спаниеля Нелю. Кроме того, папа завел десяток кур, чтобы мы с сестрой Дашей ели свежие яйца. Но строгая домоправительница тетя Катя экономила электричество и однажды в сильный мороз не включила отопление. Когда папа зашел в курятник, он увидел жуткую картину: куры замерзли и попадали с шестов вниз головами. Последняя попытка вести сельское хозяйство связана с козой. Это черное желтоглазое существо сидело в плетеном кресле при входе и загадочно блеяло, однако молока не было.

культура: Ваша мама Екатерина Сергеевна из очень известной семьи. Она дочь Натальи Петровны Кончаловской, а Сергей Владимирович Михалков — ее отчим. У них на Николиной Горе тоже были животные?

Семенова: Да, они держали собак, которые выполняли исключительно охранную функцию. О них заботились сторожа: кормили и иногда выпускали погулять. Однажды деревенская молочница, не позвонив предварительно в дверь, зашла на территорию, и овчарка легонько цапнула ее за руку, оставив царапину. Но молочница стала требовать большую денежную компенсацию. Сергей Владимирович, добрейший и отзывчивый человек, помогавший всем, кто обращался к нему с просьбой, узнав об этом эксцессе, справедливо заявил: «Я платить не буду, потому что если я сейчас отдам деньги, тут очередь выстроится из желающих, чтобы наша собака их покусала». Правда, та самая овчарка без поводка больше не гуляла.

культура: В Крыму у вас тоже была собака?

Семенова: Здесь с нами жил пес Рыжий. Папа особенно не распространялся, что у него начались серьезные проблемы со здоровьем, просто решил построить домик на юге. В конце 60-х Юлиан Семенов работал военным корреспондентом газеты «Правда» во Вьетнаме. Спал у партизан на циновках, в пещерах. Начал кашлять, врачи обнаружили затемнение в легких. Подозревали самое страшное. Папа даже завел себе отдельную посуду и столовые приборы.

Он поселился в Крыму, в деревне Мухалатка, и местные пограничники привезли ему щеночка: «Вот вам друг и охранник». Это была помесь волка с овчаркой. Помню волчий хвост, который никогда не вилял, всегда оставаясь зажатым между лапами. А еще — сверкавшие в темноте глаза Рыжего. Он вырос в огромного пса и признавал только папу. Терпеть не мог выпивших. У нас на крымской даче была домоправительница Елена Константиновна — местная крестьянка, добрая, трудолюбивая, с большими руками. Но у нее имелась привычка попивать самогон. Бывало, и отец присоединялся к ней после работы. И они дружно затягивали «Летят утки и два гуся».

Рыжий наблюдал за посиделками с явным неодобрением. Если Елена Константиновна пыталась, выпив, на него замахнуться, он вцеплялся ей в руку, и папе два или три раза приходилось возить свою домоправительницу в ялтинскую больницу.

В Мухалатке он тоже разводил кур и приобрел козу, но не учел, что Рыжий все-таки наполовину волк. Однажды пес повредил «кормилице» вымя, и отец потащил ее к ветеринару — зашивать.

В 90-м году, когда папа тяжело заболел, Рыжий начал так протяжно и горько выть на всю округу, что и нам, и соседям делалось не по себе. После того как отца не стало, у пса отнялись ноги и вскоре он тоже умер. Не пережил смерти любимого хозяина. Позднее мы решили организовать на ялтинской даче дом-музей Юлиана Семенова, и я поселила здесь овчарку Бучу. С отцом всегда были собаки, он бы это только приветствовал.

...Бобтейл Волчок прожил 12 лет. Его сбила машина, когда он возвращался домой с собачьей свадьбы. Интересно, что его правнук живет на Пахре. Поселился в сторожке и встречает дачников заливистым лаем. Это единственный известный мне потомок собак от заводчика Юлиана Семенова.

28 июля глава Подмосковья Андрей Воробьев в эфире телеканала "360" пообщается с жителями региона. Прямая трансляция передачи начнется в 19:00. Об этом сообщил телеканал "360".

Жители Подмосковья смогут обсудить самые актуальные и важные вопросы и проблемы, касающиеся разных сфер жизни в регионе. Задать вопросы Андрею Воробьеву можно будет с помощью постов с хэштегом #вопросгубернатору. Обратиться к губернатору Московской области можно будет в социальных сетях VKontakte, Instagram, Facebook, Twitter и "Одноклассники".

Все сообщения, направленные Андрею Воробьеву, соберет телеканал "360" и отправит их в аппарат губернатора Московской области.

Премьер-министр Италии Маттео Ренци подверг критике нарушения прав человека в Турции после попытки государственного переворота, предпринятой в этой стране в ночь на 16 июля.

По сообщениям мировых СМИ, массовые чистки в армии, полиции, судебной системе и среди госслужащих начались в Турции практически сразу после провала попытки военного переворота. От работы, в частности, отстраняют сотрудников различных ведомств и СМИ, представителей академических и университетских кругов.

"Мы твердо заявляем турецкому правительству, причем именно в силу тесных отношений с Турцией, исторически сложившихся как при (Романо) Проди, так и при (Сильвио) Берлускони, что, сажая в тюрьмы профессоров и журналистов, оно отправляет за решетку не людей, а собственное будущее", — заявил премьер в субботу, выступая в Риме на ассамблее правящей Демократической партии Италии.

Ренци ясно дал понять, что страны Евросоюза не намерены делать никаких скидок для Анкары в том, что касается прав человека и демократических свобод, чтобы обеспечить действие договоренностей между ЕС и Турцией по миграционной проблеме.

"Нет такого соглашения по мигрантам, которое можно было бы осуществить в ущерб правам человека", — заявил он.

В ночь на 16 июля в Турции группа мятежников совершила попытку военного переворота. Основное противостояние развернулось в Анкаре и Стамбуле. Согласно последним данным, 246 турецких граждан погибли, не считая мятежников, более 2 тысяч человек получили ранения, мятеж был подавлен. В ходе расследования попытки переворота власти провели 10,4 тысячи задержаний. По словам президента Турции Тайипа Эрдогана, арестованы более 4 тысяч человек, среди них 103 армейских генерала. В ночь на четверг в стране было введено чрезвычайное положение сроком на три месяца. Объявляя об этом, Эрдоган заявил, что такое решение не повредит демократии, правам и свободам граждан, а напротив, укрепит их.

Сергей Старцев.

По состоянию на 22 июля 2016 года, по официальной информации Панамериканской организации здравоохранения и Европейского центра по контролю и профилактике инфекционных заболеваний с апреля 2015 года в Бразилии, а затем и в других странах продолжается эпидемическое распространение лихорадки Зика (ЛЗ).

Общее число стран, вовлеченных в эпидемическое распространение лихорадки Зика, составляет 55. За прошедшую неделю не выявлено случаев локальной передачи вируса Зика и заболевания населения на новых территориях.

В 13 странах из числа пораженных отмечается увеличение числа случаев патологий нервной системы новорожденных, а также в 15 странах отмечено увеличение количества неврологических расстройств, в том числе синдрома Гийена-Барре, связанное со случаями заболевания ЛЗ.

Кроме того, сообщается о 2 823 случаях завоза ЛЗ на территорию 40 стран мира, в том числе в 21 страну Европейского региона (1081 случаев), США (1403 случая завоза), Новую Зеландию (95 завозных случаев), Китай (19 случаев) и ряд других государств.

С начала эпидемии зарегистрировано 24 случая передачи ЛЗ половым путем в 10 странах: Аргентине, Чили, Новой Зеландии, США, Франции, Италии, Канаде, Перу, Португалия, Германии.

Общее число пострадавших лиц в странах Американского региона составляет более 432 тысяч человек, в том числе 87 542 с лабораторно подтвержденным диагнозом. При этом следует учитывать несоответствие между уровнем зарегистрированной и фактической заболеваемости, вследствие бессимптомного протекания значительного числа случаев.

Наиболее сложной в эпидемиологическом плане обстановка сохраняется в Бразилии, где за время эпидемии ЛЗ зарегистрировано 7 936 случаев микроцефалии и неврологических нарушений у новорожденных, в том числе 351 с летальным исходом. По состоянию на 22 июля 2016, общее число случаев заболевания с подозрением на ЛЗ составляет более 165 тысяч.

Напряженная эпидемическая обстановка сохраняется в Колумбии, Сальвадоре, Гондурасе, Венесуэле и ряде других стран региона.

По сообщению Национального координатора ММСП в Перу, первые случаи локальной передачи вируса ЛЗ на территории страны были зарегистрированы в апреле 2016 года. К концу июня 2016 года было зарегистрировано 86 лабораторно подтвержденных случаев ЛЗ, в том числе 35 случаев ЛЗ у беременных женщин.

Торговый оборот между Курской областью и Белоруссией в I квартале 2016 года превысил $11 млн. Об этом говорится в сообщении Управления информационного обеспечения Комитета информации и печати Курской области.

Активное сотрудничество региона с Республикой Беларусь осуществляется в рамках соглашений о торгово-экономическом, научно-техническом и культурном сотрудничестве, заключенных с Правительством Республики Беларусь, а также с Гомельской и Могилевской областями.

На белорусском рынке ныне успешно работают такие курские предприятия как "Курскрезинотехника", "Курскхимволокно", "ИСТОК +", "Кореневский завод низковольтной аппаратуры", "КЭАЗ", "Геомаш", "Счётмаш", "Курская подшипниковая компания", "КОНТИ-РУС", макаронная фабрика "Америя", Курский комбинат хлебопродуктов, "Русский Дом", "ГОТЭК", Щигровская перо-пуховая фабрика.

Куряне поставляют на белорусский рынок продукцию химической, машиностроительной промышленности, древесину и целлюлозно-бумажные изделия, продовольственные товары и сельскохозяйственное сырьё, текстиль, текстильные изделия и обувь.

В свою очередь, из Белоруссии также ввозится широкий спектр товаров: автомобильная, сельскохозяйственная, коммунальная и дорожно-строительная техника, семенной материал и племенные животные. Совместно с белорусскими партнёрами в регионе идёт строительство жилых домов, расширяется сотрудничество и между курскими торговыми сетями и белорусскими производителями овощной продукции.

Иза Высоцкая: «Больше всего Володю огорчало предательство друзей»

Денис БОЧАРОВ

Любой поклонник Владимира Высоцкого не может пройти мимо двух календарных дат, которые разделяют ровно шесть месяцев: день рождения и день преждевременного ухода. Накануне очередной печальной годовщины «Культура» попросила поделиться воспоминаниями первую жену поэта — Изу Высоцкую, народную артистку России, работающую в Нижнетагильском драматическом театре.

культура: Вашу книгу «Короткое счастье на всю жизнь» найти на прилавках практически нереально, хотя выпущена она сравнительно недавно. Так быстро раскупили или просто напечатали небольшим тиражом?

Высоцкая: Не знаю, насколько большим можно считать тираж в пять тысяч экземпляров, но действительно продавалась книжка очень лихо — в частности, через интернет. Я сама не отслеживала, да и ко всем этим сетевым технологиям никакого отношения не имею, однако мне говорили, что расходится неплохо. В любом случае сегодня это не раритет — даже если нет в магазинах, в сети найти несложно.

культура: Владимиру Семеновичу посвящено огромное количество литературы — кто только не писал. А насколько, на Ваш взгляд, люди, берущие на себя смелость прикасаться к его судьбе, вправе это делать? Ведь наверняка сочинено и немало ерунды. Как разобраться в мутном потоке, отделить зерна от плевел?

Высоцкая: Специально я этим вопросом не занимаюсь, не собираю книги и газетные вырезки о Володе, но иногда мне их дарят, поэтому более-менее в курсе ситуации. Например, недавно на глаза попалась книжка, которая почему-то вышла в серии «Моя биография». Удивлению не было предела, задумалась: когда это Володя занимался собственной биографией? Но невольно заинтересовалась — дай, думаю, посмотрю, что он о себе пишет. Оказалось, ничего. Затем мне стало любопытно, что этот «высоцковед» настрочил обо мне. Читаю: «Иза говорит...» Однако я его не знаю, равно как и он меня, откуда ему предполагать и вспоминать, что, когда и кому я сказала?

Но это было бы еще полбеды. По ходу повествования то и дело натыкалась на мелкие пакости. От гадких пассажей на тему того, что я, дескать, отчаянно хотела прописаться в Москве до вовсе бредовых идей: мол, Иза была такая высокая, что Высоцкий ей каблуки на туфлях отрывал. И жила-то я в подвале, и нос у меня длинный, и вообще-то я никому не нужна. Словом, черт-те что. Однажды я увидела данное «произведение» у нас в Нижнем Тагиле, и этого оказалось достаточно, чтобы я в сей книжный дорогу забыла. Удивляться тут, увы, нечему. Сегодня ведь даже биографии Пушкина, Гоголя, Шекспира препарируют совершенно нелепым образом, ссылаясь на оригинальность подхода и на якобы особое художественное видение. Как с этим бороться, не знаю. Конечно, я могу подать в суд, но смысла большого нет. Перспектива нанимать адвокатов и проводить годы в тяжбах, сами понимаете, незавидная. Я все-таки предпочитаю спокойно жить и не в судебных залах заседать, а продолжать выходить на сцену. И вообще копаться в пошлости и несусветной дури ниже человеческого достоинства.

культура: Сентенции в духе «Мой Высоцкий» давно не новы. У него впрямь было так много друзей или картина все же несколько преувеличена?

Высоцкая: Безусловно, иные выдают желаемое за действительное, но в общении Володя в самом деле недостатка не испытывал. Некоторых я знала — говорю в прошедшем времени, потому что многих из тех, кто входил в тесный круг Высоцкого, к сожалению, уже нет в живых. Вскоре после того как мы повстречались, он привел меня к Володе Акимову, своему другу еще со школьной скамьи. Также познакомилась с Аркашей Свидерским, Игорем Кохановским, которого мы называли Гариком. Прекрасная компания — собирались по шесть — восемь человек, и поначалу я была там единственной девочкой. Чаще всего проводили время у Акимова: он рано остался без родителей, поэтому у него было раздолье — не разнузданное и бесшабашное, а интересное и духовно насыщенное. Да, водка на столе стояла, но одна бутылка, за «догоном» никто не бегал. Велись дивные разговоры, пронизанные неповторимой творческой атмосферой, ведь все — незаурядные личности: один сочинял музыку, другой — стихи, а третий рисовал картины. Мне с этими людьми было очень тепло, я многое у них почерпнула.

Конечно, не все они считали своим долгом оставить мемуары о Володе, хотя в ряде случаев напрасно. Так, мне немного досадно, что биография Высоцкого в серии «ЖЗЛ» принадлежит перу Владимира Новикова. На мой взгляд, тот же Акимов это сделал бы лучше. О Володе замечательно вспоминал Михаил Шемякин — я бы подписалась под каждым словом.

А вот к золотухинским запискам у меня непростое отношение. Если ты с человеком дружен, то разве можно кидаться к дневнику и фиксировать, сколько тот сегодня выпил? По-моему, Мариенгоф о Есенине писал примерно в таком же духе. Я подобную дружбу не понимаю.

В 1976-м при встрече спросила Володю (он тогда пригласил меня на «Гамлета» и «Вишневый сад»): что тебя больше всего огорчает в жизни? Он ответил вполне однозначно: когда предают друзья. Причем фамилий ни разу не называл. Не помню, чтобы хоть когда-нибудь о ком-то плохо отозвался.

культура: Несмотря на то, что после Вас Высоцкий женился еще дважды, Вы сохранили к нему трепетное отношение. С ним было легко?

Высоцкая: У нас случилась настоящая любовь — такая, которая остается навсегда. Никуда она не уходит. Мне вообще кажется, что, когда друг друга любят, разойтись проще, как бы парадоксально это ни звучало. Потому что если я люблю человека, зачем же буду насильно его подле себя удерживать? Умные умеют прощать.

А любви ему выпало много, что, разумеется, неудивительно. Помимо того, что обладал бесконечно богатым внутренним миром, он еще был необычайно добр и внимателен. Постоянно жил на отдачу, не раздумывал, кому помочь, а кому нет: срывался с места и летел. Казалось, только тем всю жизнь и занимался, что помогал людям.

Меня никогда не интересовало, сколько у него было женщин, кого он любил мгновение, а кого десятилетиями. Конечно, тяжелее всего пришлось Марине, потому что она застала тот момент, когда человек серьезно болел. Я ее очень уважаю, хотя мы лично не знакомы. С Люсей Абрамовой, напротив, неоднократно виделись, но никаких отношений не поддерживаем — наверное, внутреннего тяготения для более плотного общения не возникает.

А с близкими Володи я была практически до самого конца, не теряла из виду эту семью — Нину Максимовну, Семена Владимировича и других родственников.

культура: Ваше расставание с Высоцким вышло болезненным?

Высоцкая: Знаете, несмотря ни на что, у меня стойкое ощущение, что внутренне мы не расставались. Даже после развода встречались, зачастую неожиданно, случайно. И всегда это проходило очень трепетно, по-доброму. Володя принимал участие в моей жизни, расспрашивал о здоровье родных, причем делал это не для проформы, а предельно искренне. Часто бывает: не видишь человека на протяжении нескольких лет и невольно отвыкаешь от него. Но поговорка «с глаз долой — из сердца вон» нашей истории не касается. Володя никуда от меня не делся, он и сейчас со мной.

культура: Ваш брак пришелся на первую половину 60-х, когда Высоцкий еще не создал тех вещей, которые сделали ему имя и превратили непритязательного барда в большого поэта. Начинал же, как известно, с приблатненной лирики. Как она вошла в его жизнь, насколько серьезно он относился к песням, сочиненным в данном жанре?

Высоцкая: У его мамы был племянник с непростой судьбой. Замечательный милый человек, но вернулся из заключения, к тому же болел туберкулезом. За что именно сидел, я не знаю, он никогда не рассказывал. Одно время жил с нами, у Нины Максимовны. И частенько, бренькая на гитаре, пел даже не блатные песни, а реально созданные заключенными. Володю эта романтика заинтересовала. Причем подавал их племянник Нины Максимовны очень интеллигентно, никаким пьянством исполнение не сопровождалось. Так постепенно Высоцкий и сам начал придумывать произведения, выдержанные в традициях, как он сам говорил, городского романса.

культура: Есть точка зрения, что Высоцкому не очень везет с памятниками. Какой-то он в монументальном воплощении выходит подчеркнуто надрывный, как, например, в случае со знаменитой скульптурой на Ваганьковском кладбище. Многих это коробит...

Высоцкая: А меня, знаете ли, нет. Может быть, я просто к нему привыкла. К тому же, несмотря на кажущуюся пафосность, Володя там действительно похож на себя молодого. Также я нормально принимаю памятник, который в Новосибирске поставил Анатолий Олейников. Когда на Страстном бульваре проходило открытие монумента Высоцкому, я при этом присутствовала. И вот в данном случае, по-моему, авторы действительно немного переборщили: я видела маленькую настольную статуэтку этой скульптуры, и в таком масштабе она смотрелась хорошо. Большая, на мой взгляд, ей проигрывает.

культура: Возможно ли в нашей повседневности появление творческих фигур, сопоставимых с Высоцким по уровню таланта? Или нынче время не то?

Высоцкая: Есть такие поэты, как Пушкин и Есенин. Можно по-разному относиться к их наследию, но одного не отнять: они какие-то очень родные, свои. Мне кажется, Володя был наделен таким же качеством — очаровывать людей, нравиться им. Человек необычайного обаяния, которое он не добирал за счет внешней мишуры, визуальных эффектов и эпатажа. У него не было кричащих рыжих париков, он не изображал женщин — просто выходил один на сцену с гитарой. И в зале воцарялась атмосфера какой-то удивительной радости. Это редчайший дар — ты еще ничего не сделал, а зрителям от одного твоего присутствия светло. Он мог уже позволить себе дорогие вещи, но всегда одевался скромно. И так же себя вел. Даже аплодисменты в свой адрес не особо приветствовал. «Не надо оваций, — говорил. — Это ворует время. Лучше я вам больше спою». Такие свойства характера не могут не подкупать окружающих.

ВИЧ африканского масштаба

ООН назвала Россию эпицентром мировой эпидемии ВИЧ

Елена Малышева, Карина Романова, Петр Нетреба

Россия по итогам 2015 года стала страной с крупнейшей эпидемией ВИЧ в мире, следует из доклада ЮНЭЙДС, структуры ООН по профилактике этого заболевания. По темпам прироста новых случаев ВИЧ наша страна опережает большинство государств мира, но российские власти продолжают экономить на финансировании закупок лекарств и профилактике.

Заболеваемость выше, чем в Уганде и Зимбабве

Единственным регионом в мире, где эпидемия ВИЧ продолжает быстро распространяться, остается Восточная Европа и Центральная Азия, говорится в свежем докладе ЮНЭЙДС. На Россию в этом регионе приходится 80% новых случаев возникновения ВИЧ в 2015 году, отмечает международная организация. Еще 15% новых заболеваний приходится совокупно на Белоруссию, Казахстан, Молдавию, Таджикистан и Украину.

По темпам распространения эпидемии Россия обогнала даже страны Южной Африки, следует из свежей статистики по заболеваемости. Между тем российские власти не только не увеличивают финансирование закупок лекарств для больных, но, если верить сообщениям из регионов, даже усиливают экономию на этой статье.

Сопоставив опубликованную статистику ЮНЭЙДС по новым случаям ВИЧ в разных странах с уже имеющимся в этих странах числом больных, «Газета.Ru» убедилась, что наша страна лидирует по темпам распространения ВИЧ не только в своем регионе.

Доля новых случаев заболеваний ВИЧ в 2015 году в России — больше 11% от общего числа людей, живущих с ВИЧ (95,5 тыс. и 824 тыс. соответственно, по данным Федерального центра СПИД). В подавляющем большинстве африканских стран соотношение не превышает 8%, в крупнейших странах Южной Америки доля новых случаев ВИЧ в 2015 году составляла около 5% к общему числу больных.

Например, по быстроте прироста новых заболевших в 2015 году Россия обгоняет такие африканские страны, как Зимбабве, Мозамбик, Танзания, Кения, Уганда, в каждой из них почти вдвое больше больных, чем в нашей стране (1,4–14,5 млн человек).

Больше новых случаев, чем в России, возникает сейчас ежегодно только в Нигерии — 250 тыс. заражения, однако общее число носителей там кратно выше --3,5 млн человек, поэтому в долевом соотношении заболеваемость ниже — около 7,1%.

Эпидемия ВИЧ в мире

В 2015 году в мире насчитывалось 36,7 млн людей, живущих с ВИЧ. Из них 17 млн получали антиретровирусную терапию. Число новых случаев инфицирования составило 2,1 млн. В прошлом году от СПИД во всем мире умерли 1,1 млн. человек.

Число новых случаев заражения ВИЧ в Восточной Европе и Центральной Азии выросло на 57% в период с 2010 года. За тот же период в странах Карибского бассейна рост числа новых случаев составил 9%, на Ближнем Востоке и в Северной Африке – на 4%, в Латинской Америке – на 2%.

Снижение отмечалось в Восточной и Южной Африке (на 4%), а также в Азиатско-Тихоокеанском регионе (на 3%). В Европе, Северной Америке, Западной и Центральной Африке отмечалось незначительное снижение.

В крупнейших странах Латинской Америки — Венесуэле, Бразилии, Мексике — доля новых случаев заражения ВИЧ оставалась на уровне 5% к числу носителей. Например, в Бразилии, где число людей, живущих с ВИЧ, примерно такое же, как в России (830 тыс. человек), в 2015 году заразилось 44 тыс. человек.

В США, где больных ВИЧ в полтора раза больше, чем в России, ежегодно заболевает вдвое меньше людей — около 50 тыс. человек, по данным благотворительной организации AVERT, финансирующей борьбу со СПИДом.

Россия не справляется своими силами

Основную причину ухудшения ситуации эксперты ЮНЭЙДС видят в том, что Россия потеряла международную поддержку программ против ВИЧ и не смогла заместить ее адекватной профилактикой за счет бюджета.

В 2004–2013 годах крупнейшим донором профилактики ВИЧ-инфекции в регионе (Восточная Европа и Центральная Азия) оставался Глобальный фонд, но в результате классификации России Всемирным банком как страны с высоким уровнем дохода международная поддержка ушла, а внутреннее финансирование борьбы с ВИЧ не обеспечило должного охвата антиретровирусной терапии (предотвращает переход ВИЧ в СПИД и обеспечивает профилактику заражения).

По данным Минздрава, необходимые лекарства сегодня получают только 37% пациентов, которые постоянно наблюдаются. От общего числа больных это всего 28%, следует из данных Федерального центра СПИД. Денег выделяется недостаточно, поэтому в России действует стандарт, в соответствии с которым лекарства назначают только в случае критического снижения иммунитета ВИЧ-инфицированного. Это не соответствует рекомендации ВОЗ лечить всех больных сразу после выявления вируса.

Еще одна причина в том, что Россия лидирует по употреблению населением инъекционных наркотиков — в нашей стране их принимают уже 1,5 млн человек, говорится в докладе ЮНЭЙДС.

Именно употребление наркотиков нестерильным инструментом остается причиной наибольшего числа заражений — 54% больных инфицировались таким образом.

Профилактика среди наркоманов и в других группах повышенного риска почти не ведется, говорил ранее «Газете.Ru» глава Федерального центра СПИД Вадим Покровский. По данным ЮНЭЙДС, после окончания грантов Глобального фонда в 2014 году без поддержки в России осталось 30 проектов, обслуживавших 27 тыс. человек. И хотя оставшиеся проекты в 2015 году продолжали поддерживать услуги по профилактике ВИЧ среди наркоманов в 16 городах, их масштаба оказалось недостаточно, отмечается в докладе.

Россия также не поддерживает рекомендуемую ООН метадоновую заместительную терапию, которая предполагает прием наркозависимыми метадона вместо употребляемого наркотика. В программах этой терапии, как правило, метадон используют в виде жидкой субстанции, смешанной с сиропом или водой, и принимается перорально, без использования инъекционных игл и шприцев, что снижает опасность передачи не только ВИЧ, но и других опасных инфекционных заболеваний, в том числе гепатита.

Тайное недофинансирование

С выходом доклада ЮНЭЙДС совпало появление первых сигналов из российских регионов о том, что финансирование закупок лекарств против ВИЧ может сократиться, несмотря на недавние заявления главы Минздрава Вероники Скворцовой о намерении нарастить долю пациентов, получающих терапию.

Республике Карелия выделено на 25% меньше средств, по сравнению с 2015 годом, — 29,7 млн вместо 37 млн руб., передал 13 июля ТАСС со ссылкой на региональный Минздрав. Из регионального бюджета при этом также выделено меньше средств, чем в прошлом году, — сокращение составило 10%. Меньше денег получил в 2016 году и Красноярский край (326 млн вместо 400 млн руб. в 2015 году), передает ГТРК «Красноярск».

Аналогичные сообщения поступают из Петербурга, Пермского края и других регионов. При этом общий объем средств, предусмотренных в федеральном бюджете 2015 и 2016 годов на закупки антиретровирусных препаратов, примерно одинаков — сумма остается на уровне около 21 млрд руб., часть средств из нее направляется на закупки для федеральных лечебных учреждений.

Непосредственно регионам в бюджете 2015 года предназначалось 17,485 млрд руб., в 2016 сумма незначительно уменьшилась и составила 17,441 млрд руб. Информацию о том, были ли средства доведены до регионов в полном объеме либо каким-то образом перераспределены или заморожены, федеральные министерства хранят в тайне. Минфин и Минздрав не ответили на соответствующие запросы «Газеты.Ru».

Согласно правительственному отчету об исполнении антикризисного плана, с которым удалось ознакомиться «Газете.Ru», деньги были перечислены бюджетам регионов в полном объеме, но подтвердить эту информацию в Минфине отказались.

Как борются с ВИЧ в мире

Меры по борьбе с ВИЧ в целом во всем мире одинаковые: профилактика включает информирование населения, выявление наиболее уязвимых групп граждан, раздачу средств контрацепции и шприцев, активные меры — это антиретровирусная терапия, которая поддерживает уровень жизни уже заболевших и не позволяет больному заразить других. Впрочем, в каждой стране есть свои региональные особенности.

Органы власти в США, прежде всего, финансируют социальные кампании, противодействующие табуированию темы СПИДа. Также при помощи социальных акций американцев призывают к регулярному тестированию, особенно если человек принадлежит к одной из наиболее уязвимых групп — темнокожим гражданам, мужчинам, у которых были гомосексуальные контакты, и другим.

Еще один способ борьбы с распространением ВИЧ и СПИД — половое образование. В 2013 году о вирусе иммунодефицита рассказывали в 85% американских школ. В 1997 году эти программы преподавали в 92% американских школ, но из-за сопротивления религиозных групп граждан уровень охвата снизился.

С 1996 по 2009 год на пропаганду воздержания как единственного способа борьбы с ВИЧ в США было потрачено более $1,5 млрд. Но с 2009 года финансирование «ортодоксальных» методов стало сокращаться, больше средств стали выделять на доведение всесторонней информации.

Тем не менее, по данным Kaiser Family Foundation, пока только в 15 штатах, говоря со школьниками о профилактике ВИЧ, предписано рассказывать о контрацепции, притом что по статистике 47% учеников старших классов имеют сексуальный опыт. Необязательным информирование о ВИЧ остается в 15 штатах, как и сексуальное просвещение, еще в двух в программу включено только половое воспитание.

В Китае, по данным на 2013 год, живут 780 тыс. человек с вирусом иммунодефицита, из которых больше четверти получают антиретровирусную терапию. Наиболее уязвимые группы населения — геи и бисексуалы, молодые китайцы до 24 лет, наркозависимые, вводящие себе инъекции, высока доля заражений от матери к ребенку. В КНР инфицирование чаще всего происходит через незащищенные половые контакты, поэтому на предотвращение передачи вируса половым путем приходится основная часть усилий. В числе мер — лечение для пар, в которых один из партнеров заражен ВИЧ, раздача бесплатных презервативов, популяризация тестирования на вирус, информирование о заболевании детей и взрослых.

Отдельная категория усилий — борьба с нелегальным рынком донорской крови, который расцвел после запрета в 1980-х годах импортных продуктов крови. Предприимчивые китайцы, как сообщает Avert, искали доноров плазмы в сельских районах, совершенно не заботясь о безопасности процедуры. Только с 2010 года в Китае стали проверять на ВИЧ всю донорскую кровь.

В Индии, второй по численности стране в мире, в 2015 году с ВИЧ жили 2,1 млн человек — это один из самых больших показателей в мире. Из заболевших лечение получали 36%.

Индусы выделяют четыре группы риска. Это секс-работники, нелегалы, мужчины, у которых были гомосексуальные контакты, наркозависимые и каста хиджра (одна из каст неприкасаемых, в которую входят трансгендеры, бисексуалы, гермафродиты, кастраты).

Как и во многих других странах, борьба с ВИЧ в Индии ведется через работу с наиболее уязвимыми слоями населения, информирование, раздачу презервативов, шприцев и игл, а также метадоновую заместительную терапию. Эпидемия в стране идет на спад: в 2015 году, по данным ЮНЭЙДС, здесь заразилось меньше людей, чем в России, — 86 тыс. человек.

В странах Латинской и Центральной Америки на 2014 год проживали 1,6 млн человек с вирусом иммунодефицита, 44% из которых получали необходимое лечение. Среди мер, которые приняли страны региона для борьбы с эпидемией, — социальные кампании, объясняющие, что такое ВИЧ и почему заболевших нельзя дискриминировать. Такие акции прошли, в частности, в Перу, Колумбии, Бразилии, Мексике. В пяти странах — Аргентине, Бразилии, Мексике, Парагвае и Уругвае — проходили программы по раздаче игл и шприцев, в отдельных городах Колумбии и Мексике применяли заместительную терапию. В отдельных странах региона заболевшие получают денежные пособия.

Goldman Sachs нанял бывшего главу Еврокомиссии, чтобы разбираться в европейских делах

Сергей Николаев

Жозе Мануэль Баррозу, который десять лет возглавлял правительство Евросоюза, видно, решил завершить карьеру в политике и превратиться в банкира. На днях было объявлено о его назначении председателем Goldman Sachs International. Основной обязанностью Баррозу станет оказание помощи банку в связи с проблемами, которые могут возникнуть в результате британского референдума. По вполне понятным причинам столь необычное назначение не могло остаться без внимания мировых изданий.

У бывшего главы исполнительного органа ЕС не будет властных полномочий в европейских структурах Goldman Sachs, говорится в публикации Джилл Тринор в газете The Guardian. Титулованному политику, кавалеру двух десятков орденов самых разных государств — от Германии и Польши до Перу и Казахстана отводится почетная роль высокопоставленного и высокооплачиваемого консультанта. Правда, о размере будущей зарплаты в сообщениях о назначении ничего не говорится. Примечательно, что на новой должности он сменит другого видного политика. Формально предшественником Баррозу был бывший генеральный прокурор Ирландии Питер Сазерленд, которого потом на временной основе заместил бизнесмен из Швеции Клаес Далбек.

Как заявил Баррозу в одном из газетных интервью, он прекрасно знает ЕС. Так же хорошо, по его словам, он знаком с ситуацией в Великобритании. И если его советы окажутся полезными для Goldman Sachs в возникшей ситуации, он будет готов оказать всемерную помощь своему работодателю. Баррозу полностью уверен, что ни ЕС, ни Великобритания не заинтересованы в конфронтации.

Бывший влиятельный политик вливается в команду Goldman Sachs в непростых для банка условиях. Инвестиционному гиганту пришлось столкнуться не только с возможными последствиями Brexit, но и сразу с двумя неприятными историями за пределами США. Как пишет The Guardian, к Goldman Sachs могут возникнуть вопросы в связи с BHS — крупной британской торговой сетью, которая стала банкротом в апреле нынешнего года. Банк стал также ответчиком по иску Ливийской инвестиционной администрации (Libyan Investment Authority, LIA). Об этом последнем скандале Bankir.Ru уже писал. The Guardian не исключает, что Баррозу придется и здесь давать свои рекомендации.

На заключительном этапе своего пребывания во главе Еврокомиссии, пишет газета, Баррозу относился критически к манере британского премьера Дэвида Кэмерона вести дела с ЕC. Он также воспринял негативно стремление главы правительства Великобритании ограничить приток иммигрантов из стран Восточной Европы. Поэтому, можно считать, ему повезло, что Кэмерон объявил об отставке, и с ним Баррозу едва ли придется столкнуться на новом этапе собственной карьеры.

В свое время Жозе Мануэль Баррозу оказался в самом эпицентре европейского банковского кризиса, охватившего еврозону. «Как президенту Еврокомиссии мне пришлось направлять общие усилия в области регулирования и надзора, включая создание банковского союза, чтобы вернуть стабильность и доверие к банковскому сектору»,— сказал он недавно в газетном интервью.

До того как возглавить Европейскую комиссию в 2004 году, Баррозу в течение двух лет находился на посту премьер-министра Португалии, напоминает читателям The Guardian. А до этого успел побывать министром иностранных дел этой страны. Понятно, что главным достоинством новоиспеченного банкира служат его обширные связи в высших политических кругах.

Как заявили Майкл Шервуд и Ричард Гноддл, которые на паритетных началах возглавляют Goldman Sachs International, Баррозу был нанят на работу в банк благодря своему знанию Европы. «Мы с нетерпением ждем совместной работы с ним, чтобы и дальше помогать нашим клиентам ориентироваться в непростой и неопределенной экономической и рыночной среде»,— говорится в совместном заявлении двух топ-менеджеров, которое цитирует The Guardian.

Впрочем, добавим от себя, все это не более чем дежурный реверанс в адрес отставного политика, которого берут на громкую, но лишенную реального влияния должность в финансовой империи. Года через два о Баррозу все забудут.

Федеральная служба по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека информирует, что в странах тропического и субтропического климата в течение последних лет продолжается эпидемиологическое неблагополучие по лихорадке Денге.

Лихорадка Денге широко распространена в Юго-Восточной Азии (Таиланд, Индонезия, Китай, Малайзия, Япония, Вьетнам, Мьянма, Сингапур, Филиппины), Индии, Африке (Мозамбик, Судан, Египет), в тропическом и субтропическом поясе Северной, Центральной и Южной Америки (Мексика, Гондурас, Коста-Рика, Пуэрто-Рико, Панама, Бразилия и др.)

В 2016 году в Малайзии зарегистрирован подъем заболеваемости лихорадкой Денге. Количество пострадавших составило 55 тысяч человек, из них свыше 100 – с летальным исходом. В Перу с начала 2016 года зарегистрировано свыше 25 тысяч случаев классической тяжелой формы.

Кроме этого, на острове Пхукет (Таиланд) в текущем году заболеваемость лихорадкой Денге увеличилась более чем в три раза. Аналогичная ситуация в Йемене, где за период с марта по июль текущего года зарегистрировано 20 летальных случаев, общее число заболевших превысило 1,5 тысячи человек.

Страны Юго-Восточной Азии пользуются особой популярностью у российских туристов.

В этой связи в последние годы в Российской Федерации стали регистрироваться завозные случаи лихорадки Денге: в 2012 году – 63 случая, в 2013 году – 170, в 2014 году – 105 случаев, в 2015 году – 136, за 1 полугодие 2016 года – более 70. Заражение происходило при посещении Таиланда, Вьетнама, Индонезии, Индии, Бангладеш, Гонконга, Мальдивских островов.

Лихорадка Денге - вирусная инфекция, передающаяся укусами москитов. Симптомами являются высокая температура, тошнота, сыпь, головные и поясничные боли. Геморрагический вариант лихорадки сопровождается сильными внутренними кровотечениями, вызванными коллапсом кровеносных сосудов.

Основными переносчиками лихорадки Денге являются комары Aedes aegypti. В отсутствии переносчика больной человек не представляет эпидемиологической опасности.

В целях профилактики лихорадки Денге и других геморрагических лихорадок с трансмиссивным путем передачи среди российских туристов, выезжающих в Перу, Таиланд, Индонезию, Индию, Вьетнам, Бангладеш, Гонконг, Малайзию и другие страны с тропическим климатом, необходимо:

· при выезде в страны тропического климата интересоваться о возможности заражения геморрагическими лихорадками с трансмиссивным путем заражения;

· использовать индивидуальные средства защиты, такие как: оконные противомоскитные сетки, пологи, одежда с длинными рукавами, обработанные инсектицидом материалы, репелленты;

· по возвращении при повышении температуры информировать врача о факте пребывания в стране с тропическим климатом.

Ситуация остается на контроле Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека.

Как игрушка может стать медсестрой для Вашего малыша

Представьте, что ваш ребенок играет с красивым плюшевым мишкой. Через несколько секунд температура вашего малыша появляется как волшебство на экране телефона. Просто это не обычный мишка - это Teddy the Guardian, умный диагностический инструмент в виде игрушки, предназначенный для того, чтобы не травмировать детей.

Когда лапа медведя сдавливается, датчик внутри собирает данные температуры тела и окружающей среды и передает их по беспроводному каналу на смартфон.

В ассортименте другие игрушки - Высокий Жираф и Смелый Лев - измерители активности, частоты сердечных сокращений и уровня кислорода в крови.

Игрушка для диагностики

Идея пришла 24-летней Йосипе Маджик, бывшей хорватской студентке информатики, которая в настоящее время создала фирму под названием Teddy&The Guardian Animals с офисами в Загребе, Лондоне и Калифорнии.

"Я была свидетелем того, что даже отличные врачи часто пренебрегают эмоциональным состоянием пациента", - рассказывает она BBC.

Г-жа Маджик увидела большие возможности в области медицинских технологий, поскольку "стоимость датчиков и компонентов уменьшается, а количество инноваций увеличивается".

И она не одна. Она является одним из многих предпринимателей, воодушевленных программой Европейского Союза, направленной на поощрение стартапов в сфере информационных технологий.

Падающая стоимость датчиков и рост в сфере безопасных беспроводных коммуникаций вызвали появление множества стартапов.

Согласно годовому отчету StartUp Health Insights, стартапы в сфере медицинских технологий получили около € 6 млрд (£ 5,1 млрд, $ 6,6 млрд) инвестиций в 2015 году по сравнению с около € 1 млрд в 2010 году.

"Сектор здравоохранения переживает наиболее существенные изменения за последние десятилетия", - говорит Крис Пеннелл, ведущий аналитик консалтинговой компании Ovum. "Рост потребительских технологий, таких как смартфоны, носимые устройства и мобильные медицинские приложения, позволяет людям более активно заботиться о своем здоровье".

Но обеспечение одобрения регулирующих органов для игрушек в разных странах стало проблемой, с которой сталкивается большинство фирм медицинского оборудования, признает г-жа Маджик.

Одежда, которая измеряет температуру

Продукт Thermibody Хосе Игнасио Берду - комбинезон для измерения температуры у малышей - сдвинулся с мертвой точки только с € 10000 инвестиций.

Основанная в Мадриде, Испания, фирма г-на Берду укомплектована бывшими медицинскими сотрудниками, которые "являются еще и родителями", - говорит он.

Продукт посылает данные родителям или на телефон врача, который может быть запрограммирован на запуск оповещения, если температура тела повышается до опасного уровня. Thermibody начинает работать, как только он одевается и автоматически останавливается в тот момент, когда он снимается, так что нет никакой опасности в том, чтобы забыть отключить его.

Г-н Берду говорит, что в настоящее время он ожидает сертификации Европейского союза, необходимой для медицинских устройств.

По его мнению, продукт будет пользоваться популярностью у молодых родителей, а адаптированные Thermibody костюмы могут быть использованы для мониторинга взрослых в больницах.

Не так сладко

Для Эдуардо Йоргенсена мотивацией для развития медицинской продукции стало бедственное положение 10-летней дочки, страдающей от диабета.

"Она сказала, что не хочет больше использовать инсулиновую помпу, потому что в школе все над ней смеются," - говорит г-н Йоргенсен, который находится в Испании.

Поэтому он придумал MedicSen, бесплатное приложение, которое предлагает индивидуальные консультации для пациентов с диабетом, помогая им контролировать уровень сахара в крови.

Предназначенный для работы с неинвазивной наклейкой, которая имитирует поведение поджелудочной железы человека, обучающий алгоритм приложения будет контролировать уровень глюкозы и инсулина в крови, принимая во внимание такие факторы, как физические упражнения и диеты, а также будет давать советы, как лучше вести себя в той или иной ситуации.

Например, вы можете получить сообщение на смартфон с рекомендацией сократить количество углеводов, сделать некоторые упражнения, или увеличить дозу инсулина перед сном.

Приложение не будет официально запущено до октября 2016 года и до сих пор находится в стадии тестирования, говорит г-н Йоргенсен, врач, специализирующийся на эндокринологии.

Ему потребуется одобрение регулирующих органов в качестве медицинского устройства Класса 2B, добавляет он.

Башковитое изобретение

Не все методы лечения должны включать в себя медицину.

Ким Баден-Кристенсен является одним из основателей и главным исполнительным директором датской компании Brain +, которая разработала "тренировки мозга", как для здоровых людей и так и для людей, страдающих от черепно-мозговой травмы или депрессии.

"Я сидел в кафе в Лондоне, читая книгу о пластичности мозга, когда меня озарило, насколько далеко вперед ушло научное понимание потенциала мозга по сравнению с применением этих знаний," - говорит он.

Проект частично финансируется Копенгагенским университетом. Приложения (одно бесплатное, одно на основе подписки) направлены на улучшение внимания, памяти, способности решения проблем, планирования и языка через серию упражнений и игр.

Соучредитель Ульрик Дитлев Эриксен говорит: "У нас есть более 1,2 миллионов пользователей во всем мире, в том числе больницы и реабилитационные центры, и мы заключили некоторые оптовые лицензионные соглашения с крупными корпорациями."

Компания считает, что мозг должен развиваться так же, как и тело.

Здоровые инвестиции

Но есть риски, связанные с технологиями управляемой самодиагностики, мониторинга и даже лечения.

"Поиск в интернете средства лечения боли в спине или головной боли часто проще и быстрее, чем ожидание визита врача", - говорит г-н Пеннелл.

"В то время, как многие будут считать результаты лечения незначительными, есть те, которые пере йдут к самолечению. Другие могут оценить свои симптомы и решить, что нет ничего серьезного."

Переносные фитнес-трекеры типа Fitbit, Jawbone, Garmin и другие отреагировали на растущий спрос населения на данные о состоянии здоровья.

Эти устройства в настоящее время не требуют одобрения медицинских регуляторов, потому что они просто собирают данные. Но воды становятся немного мрачнее, когда приложения и устройства для здоровья начинают диагностику симптомов и дают рекомендации по лечению.

Следующее поколение медицинских устройств назначает медикаментозное лечение, что создает целый ряд новых проблем для регулирующих органов.

С одной стороны, малый объем знаний может быть опасным; с другой стороны, прогресс медицинских технологий может спасти жизнь и уменьшить давление на перегруженные системы здравоохранения.

Автор: Лорелей Михала

Испанский BBVA полностью перешел на Agile

Андрей Ларионов

Во второй по величине банковской группе Испании при внедрении гибких методологий не обошлось без построения новой корпоративной культуры. В результате гибкость проникла во всех сферы деятельности банка.

Scrum, Agile, scrum master, product owner — эти термины, знакомые любому ИТ-специалисту, получили широкое распространение в середине 80-х — начале 90-х годов, когда гибкие методологии разработки программного обеспечения только начинали активно применяться.

В последние два года BBVA активно работает над созданием новых моделей поведения сотрудников, которые соответствовали бы гибким принципам взаимодействия команд и способствовали бы их более быстрому внедрению в рабочие процессы.

«Чтобы ускорить переход на новые рабочие процессы, нам нужно изменить корпоративную культуру. Мы будем отказываться от строго определенных организационных и функциональных подразделений в пользу активно взаимодействующих между собой команд,— говорит глава управления стратегического планирования Антонио Браво (Antonio Bravo).— Наша цель — повышение скорости и качества исполнения».

По пути к гибкости

К формированию первой scrum-команды в BBVA приступили в 2014 году. Scrum — это автономная группа специалистов в разных областях, как правило, состоящая из 8–12 человек, работающая над общей задачей в рамках краткосрочных итераций. Обычно scrum-команды занимаются разработкой программного обеспечения, однако в целом могут решать и другие задачи.

Иными словами, команды синхронно работают в условиях сжатых сроков, которые обычно составляют от двух до трех недель. Такой подход позволяет оперативно взаимодействовать с заказчиками и постоянно проверять, соответствует ли достигнутый результат их ожиданиям. «В рамках данной методологии наш процесс разработки становится более гибким»,— поясняет глава управления гибких методологий разработки Гектор Боррегуеро (Hector Borreguero).

В настоящее время в BBVA уже более 150 scrum-команд, которые насчитывают более 1000 участников по всему миру. Для крупной организации добиться такого результата очень непросто, поскольку это не стартап с двадцатью сотрудниками. «BBVA — крупный банк с множеством команд и сотрудников, которые взаимодействуют между собой в процессе реализации проектов. Управление таким количеством команд и координирование их действий является сложной задачей, которую необходимо решить для достижения эффективности»,— отмечает Антонио Браво.

Преимущества scrum очевидны не только для scrum-команд

Понятно, что весь банк не может работать по принципам scrum, но в последние два года в силу внедрения новых процессов команды успешно адаптируют принципы Agile к решению разного рода задач. «Мы поняли, что совместное внедрение традиционных и гибких методик невозможно, если итерации длятся от двух до трех недель, однако они могут успешно сосуществовать в условиях, когда итерации длятся примерно три месяца»,— говорит Гектор Боррегуеро. Это можно использовать при квартальном планировании.

В середине июня 2016 года провели двухдневную сессию, на которой разрабатывали план на следующий квартал. В течение двух дней 150 сотрудников совместно трудились в одном конференц-зале.

«Проведение сессий квартального планирования в таком формате прекрасно демонстрирует изменения, произошедшие в нашей корпоративной культуре. Специалисты из разных областей бизнеса, собранные в одном месте, участвуют в общем рабочем процессе,— говорит Самюэль Санчез (Samuel Sanchez), директор Digital Banking банка BBVA Continental, расположенного в Перу и входящего в группу BBVA.— Это потрясающий результат, раньше мне не приходилось видеть такой слаженной командной работы».

Начинаем квартальное планирование

Первое, что привлекает внимание,— это четыре стены, увешанные листами бумаги с названиями проектов или команд: платежные системы, электронные каналы, взаимоотношения с клиентами, взаимные фонды и т. д. На длинных столах лежат маркеры и цветные самоклеящиеся листочки.

Генеральный директор BBVA Continental Эдуардо Торрес-Льоса (Eduardo Torres-Llosa) открывает сессию: «Наш новый процесс составления квартального плана отражает важные значительные изменения, которые произошли в нашей организации. Теперь мы можем работать быстрее и решать больше задач, избегая ненужного соперничества».

Сессия начинается с рассмотрения проектов, которые были запланированы три месяца назад: большинство из них успешно реализованы точно в срок. Из 57 проектов 44 уже завершены, в рамках 31 оконченного проекта клиенты уже получают услуги.

«Мы были потрясены качеством результатов команд и объемом выполненных работ»,— говорит инженер-инструктор управления выпуска продуктов digital banking BBVA Continental Орландо Лэй Ма (Orlando Lay Ma).

В настоящее время в BBVA Continental занимаются реализацией проекта, который позволит открывать банковские счета онлайн — ранее в Перу никто подобной услуги не предоставлял, а также работают над интеграцией мобильных инструментов в отделениях банка, что должно помочь офисным сотрудникам в общении с клиентами.

Четыре этапа планирования

После рассмотрения результатов начинается подготовка плана, по которому банк будет работать в течение следующего квартала. Этот процесс состоит из четырех этапов.

Определение портфеля проектов.

Определение приоритета выбранных проектов в зависимости от их стратегического значения.

Определение межпроектных зависимостей, а также связей с другими областями бизнеса.

Расчет доступных ресурсов.

«Квартальное планирование дает нам четкое представление о том, что будет сделано в следующие три месяца»,— говорит Луиc Сембреро (Luis Cembrero), руководитель управления портфельного управления.

Команды собираются вместе и начинают составлять дорожную карту. Прежде пустые, висящие на стенах листы покрываются цветными наклейками с записями.

Для чего нужны цветные наклейки?

На прошедшей сессии планирования цвета имели следующее значение: на синих наклейках были указаны цели проекта, на желтых отмечались задачи, которые нужно было выполнить для достижения целей, розовые использовались для указания межзадачных, межпроектных и межкомандных зависимостей, на оранжевых ставились задачи для смежных подразделений и команд.

Цветные наклейки в понятной визуальной форме позволяют понять, правильно ли команды выстраивают требования на различных уровнях.

«Так мы можем видеть зависимости и понимать, что я должен сделать для других и что другие должны сделать для меня. Цветовая идентификация очень проста для восприятия. В то же время она необходима для понимания общей картины»,— поясняет Гектор Боррегуеро.

Второй день сессии: переговоры

В первый день команды определили перечень проектов к исполнению, установили приоритеты, определили области межкомандного взаимодействия.

Во второй день команды обсуждают задачи с участниками других команд и договариваются о порядке взаимодействия. «Им нужно определить, смогут ли они выполнить все необходимое за указанный промежуток времени с использованием доступных ресурсов»,— отмечает Луис Сембреро.

«Этот день позволяет в дальнейшем сэкономить массу времени, которое мы потратили бы на дополнительные совещания, переписку и так далее,— говорит Ана Карина Касерес (Ana Karina Caceres), участник сессии планирования от команды управления активами BBVA в Перу.— Когда мы находимся все в одном месте, мы можем решать вопросы значительно быстрее».

По завершении этого дня все достигнутые договоренности принимаются к исполнению. В следующие три месяца прогресс будет отображаться в виде множества цветных наклеек.

По словам менеджера по корпоративной культуре BBVA Continental Карины Брюс (Karina Bruce), сотрудники с интересом участвуют в scrum-командах. Люди очень увлечены рабочим процессом и стараются находить новые преимущества Agile-методик.

От скептицизма к преобразованиям

По итогам результатов первой сессии планирования сотрудники, ранее с недоверием относившиеся к гибким методологиям взаимодействия, по достоинству оценили новые рабочие процессы. Квартальные сессии планирования уже проводятся в Испании, Мексике, Аргентине, Чили, Колумбии, Перу и Венесуэле. До конца 2016 года такая сессия пройдет в Турции.

«Должен признаться, что я был скептически настроен по отношению к Agile-методикам, особенно применительно к массовому планированию. Но суть заключается в том, что Agile обеспечивает более высокую степень мотивации и более высокую эффективность. Должен признать, что новые практики заставили меня изменить свое отношение к ним»,— подводит итог генеральный директор BBVA Continental Эдуардо Торрес-Льоса.

В Тюмени торжественно открыли мемориал в честь тюменских дорожников. Монумент, изображающий двух рабочих с символической лентой-автострадой в руках украсил пешеходную зону в районе перекрестка улиц Ямской и Полевой.

В церемонии приняли участие заместитель губернатора Тюменской области Евгений Заболотный, заместитель председателя областной думы Геннадий Корепанов, начальник подведомственного Росавтодору ФКУ «Уралуправтодор» Алексей Борисов, а также ветераны-дорожники и военнослужащие тюменского гарнизона.

Место установки монумента было выбрано неслучайно — здесь находилась ямская слобода, откуда шел путь по сибирской земле и где жили люди, обеспечивающие движение по этой территории. Открытие памятника - дань памяти ветеранам отрасли и всем, кто ведет дорожное строительство сегодня.

Монумент представляет собой две фигуры. Одна из них символизирует инженера, работающего с инструментом – нивелиром, определяющим разности высот между точками поверхности земли. Другая – проектировщика, из под пера которого лентой выходит автострада. Высота памятника вместе с постаментом составляет около четырех метров. Автором композиции является скульптор Сергей Фефелов.

«Кусково» пилят на куски

Елена Широян

Москва по праву гордится обилием парков и скверов. Грандиозные работы кипят по превращению Садового кольца в зеленое и по возвращению деревьев на Тверскую и другие улицы столицы. Живи и радуйся? Но... «Хотим дышать, а не задыхаться!», «Парку — да, стройке — нет!», «Самоуправлением по самоуправству!» — такие лозунги звучали на нынешней неделе на митинге в защиту парков и зелени.

По сути, люди протестуют против строительного лобби. Проблем накопилось так много, что на них обратил внимание Совет по развитию гражданского общества и правам человека при президенте РФ. Оттуда направили генпрокурору РФ просьбу «предотвратить уничтожение земельного фонда столицы, обеспечивающего экологическую безопасность миллионов жителей». СПЧ выразил «крайнее беспокойство ситуацией, складывающейся с нарушениями экологических прав жителей Москвы» при реализации градостроительной политики.

В центр внимания попали конфликты, вызванные прокладкой Северо-Восточной хорды по землям исторического парка «Кусково», строительством футбольных полей в парке Дружбы у Речного вокзала с уничтожением части объекта культурного наследия, недавней вырубкой сосновой рощи в районе Хорошево-Мневники — ради возведения жилой высотки.

Среди «горячих точек» — парк «Дубки» близ метро «Тимирязевская», сквер на Ленинском проспекте. Вырубили прекрасные голубые ели на ВДНХ и сотни здоровых деревьев в «Лужниках», где собираются строить «входную группу» стадиона к чемпионату мира по футболу — 2018. Даже у погоста кипят страсти: в Новой Москве пройдет митинг против троекратного расширения Хованского кладбища. Связано это с планами подведомственного правительству Москвы ГБУ «Ритуал» уничтожить лесную санитарную зону вокруг некрополя. В итоге новые могилы окажутся под окнами москвичей. Крупнейшее кладбище Европы намерено прирезать себе еще 80 гектаров земли за счет вырубки дубового леса...

Приглядимся к этому парадоксальному явлению, когда одной рукой Москва озеленяется, а другой уничтожаются уникальные зеленые зоны. Возьмите гибель 200-летних дубов и лип в «Кусково», близ всемирно известной усадьбы, принадлежавшей графам Шереметевым, ныне музея — объекта федерального культурного наследия. По Генплану Москвы (а он имеет силу закона), шестиполосная Северо-Восточная хорда должна была пройти невдалеке, но в стороне. Однако власти решили, что менее затратный вариант — строить ее в исторических границах усадьбы XVIII века. Для того в прошлом году Мосгорнаследие «откорректировало» в удобную сторону территорию памятника, а в апреле 2016-го министр культуры РФ Владимир Мединский своим приказом отменил действие федерального акта о границах объекта. Одним росчерком пера уменьшили территорию правового режима, запрещавшего новое строительство, и открыли путь в старинный лесопарк бульдозерам и бензопиле. Между тем памятник садово-паркового искусства — еще и особо охраняемая природная территория (ООПТ) регионального значения. Ей этот статус планировали присвоить еще в 2005 году, но до сих пор оттягивают решение.

Пилить «Кусково» начали на рассвете 22 июня, как шутят экозащитники, без объявления войны. Если верить документам и вице-мэру Москвы Марату Хуснуллину, тут должны вырубать только мелкий лес и кустарник, а на деле валят здоровые, крепкие дубы обхватом более метра, не моложе 120 лет. Уже около двух гектаров, где прежде росли деревья ценных пород, — голая земля, а в целом проект заточен на вырубку 20 гектаров лесопарка. Особая жестокость в том, что происходит это в период гнездования птиц: с 1 апреля по 31 июля работы в лесах и парках запрещены. Пренебрежение к закону погубило гнезда, взрослые птицы мечутся в ужасе, земля усеяна погибшими птенцами...

P.S. Сотни жителей встали на защиту «Кусково», разбили в парке лагерь, дежурят день и ночь. Стихийная акция протеста привела к столкновению с ЧОП и полицией, несколько активистов были задержаны. Петиция на имя генпрокурора «Не допустите вырубки парка «Кусково»!» собрала почти 140 тысяч подписей. Услышат ли наконец горожан в мэрии? Что решит московский суд в ответ на многочисленные иски?

Группа агропредприятий «РЕСУРС» планирует к концу 2017 года построить собственные очистные сооружения биологической очистки нового поколения для своего филиала «Мясоптицекомбинат «Благодарненский» в Ставропольском крае. С рабочим визитом на предприятии побывал заместитель министра экономического развития региона Алексей Когарлыцкий, где ему продемонстрировали полный производственный цикл от прибытия живой птицы на комбинат до фирменной упаковки товара.

Филиал Мясоптицекомбинат «Благодарненский» является структурным подразделением ЗАО «Ставропольский бройлер». С ростом бройлерного поголовья, росло и производство. Строительство предприятия в том виде, в котором оно есть сейчас, началось в 2009 году и уже через два года стартовали пуско-наладочные работы. Начиная с 2012 года, комбинат вышел на проектную мощность 10,5 тысяч голов в час. В прошлом году предприятие, с вводом второй очереди, перешло на новую мощность - 19,5 тысяч голов в час. На сегодняшний день объем производства составляет 400 тонн готовой продукции в сутки. Продукция МПК «Благодарненский» выпускается под торговой маркой «Благояр».

По словам директора предприятия Артема Ходакова, комбинат в основном ориентирован на производство охлажденной продукции. Объем её производства составляет порядка 70-75 % от общего количества.

На предприятии заняты почти 2 тысячи человек. Половина из них – жители райцентра, остальные едут из других населенных пунктов. Корпоративные автобусы привозят людей из Благодарненского, Петровского, Новоселицкого, Туркменского районов. Мясоптицекомбинат на сегодня - больше чем просто бизнес, это важнейшая социально-экономическая единица. МПК считается крупнейшим работодателем в городе. Порядка 30% семей, так или иначе, связаны с предприятием, не считая бизнес-среду, которая формируется за счет крупного предприятия, и поставщиков ресурсов.

- В 2009 году, когда начиналось строительство комбината голландская компания спроектировала и установила самые современные на тот момент очистные сооружения, - говорит Артем Ходаков, - в них было вложено порядка 65 млн рублей. В 2015 году введена вторая очередь очистных сооружений. Сегодня мы после предварительной очистки передаем воду водоканалу для последующей доочистки. У нас она проходит физико-химическую очистку и направляется на городские очистные сооружения.

По словам, руководителя МПК, попадание открытой органики в водоемы исключено, поскольку система водоотведения тут сделана таким образом, что минуя очистные сооружения осуществить сброс неочищенных стоков невозможно.

В процессе убоя и переработки птицы образуется техническое сырье (кровь, перо, желудочно-кишечный тракт и т.д.). Сырье подается в накопительные емкости, откуда насосами перекачивается в цех технических фабрикатов для последующей переработки. В результате переработки отходов получается три вида муки – из гидролизованного пера, кровяная и мясокостная, а также жир кормовой. Эта родукция активно используется в кормопроизводстве.

Само производство полностью автоматизировано, каждая тушка проходит строгий контроль качества и только после этого отправляется на переработку.

Планов у предприятия много, в том числе и расширение экспортного контрактного производства, и увеличение мощностей. Однако в первую очередь руководство нацелено на строительство новых очистных сооружений. Во-первых, потому что очистные сооружения города, изначально, еще в середине 20 века, проектировались и строились исключительно для бытовых нужд города, тогда еще на месте МПК был маленький убойный цех, и никто не планировал, что спустя 50 лет здесь будет такое крупное производственное предприятие. Во-вторых, законодательство меняется, ужесточаются требования и для того, чтобы соответствовать новым стандартам, комбинату необходимы новые очистные сооружения. Сейчас идет проектирование объекта, следующий этап - строительство и приобретение оборудования. ГАП «Ресурс» планирует реализовать проект за счет собственных средств. Общий объем финансовых вложений – 300 млн рублей.

- ЗАО «Ставропольский бройлер» вносит серьезный вклад в экономику региона. Общий объем налогов в бюджеты всех уровней составляет 2,1 млрд рублей в год. Процесс производства полностью автоматизирован, а инновационные технологии позволяют работать на международных рынках. Новые очистные сооружения, которые сейчас проектирует компания, позволят предприятию подключить дополнительные мощности и успешно работать, отвечая всем современным экологическим стандартам, - подчеркнул замминистра экономического развития Алексей Когарлыцкий.

Напомним, ГАП «Ресурс», куда входит ЗАО «Ставропольский бройлер», находится в тройке лидеров по производству птицеводческой продукции. Одной из первых в своем сегменте рынка среди отечественных производителей компания стала поставлять свою продукцию на экспорт. Основными внешнеторговыми партнерами группы агропредприятий считаются Либерия, Иордания, Экваториальная Гвинея, а в этом году компания планирует начать поставки в Объединенные Арабские Эмираты. Продукция экспортной торговой марки «NOOR» разработана специально для стран Залива и Ближнего Востока. В феврале 2016 года на крупнейшей международной продовольственной выставке в Дубае GULFOOD, новый бренд удостоился высокой оценки посетителей и потенциальных партнеров из разных стран мира.

По состоянию на 1 июня 2016 года объем накопленной дебиторской задолженности ПАО «ТНС энерго Ярославль» перед филиалом ПАО «МРСК Центра»-«Ярэнерго» за оказанные услуги по передаче электроэнергии составил 2 308,5 млн рублей.

Общая просроченная неоспариваемая задолженность ПАО «ТНС энерго Ярославль» на начало июня составляет 834,2 млн. рублей. Остаются не урегулированными разногласия за 2012-2016 годы на сумму 1 045 млн. рублей.

Основная причина дебиторской задолженности – систематическое нарушение контрагентами платежной дисциплины. В отношении должников филиалом ПАО «МРСК Центра»-«Ярэнерго» ведется претензионно-исковая работа по взысканию просроченной задолженности и процентов за пользование чужими денежными средствами. По состоянию на 01 июня 2016 года находится на рассмотрении в арбитражных судах 108 дел, в частности, 51 дело в отношении ПАО «ТНС энерго Ярославль». Из последних решений по долгам гарантирующих поставщиков необходимо отметить удовлетворение требований по 5 искам филиала ПАО «МРСК Центра»-«Ярэнерго» к ПАО «ТНС энерго Ярославль» о взыскании задолженности за 2012 год на общую сумму 329,99 млн. рублей.

Также высокий уровень просроченной дебиторской задолженности остается за областными/муниципальными организациями ЖКХ:

- АО «ЯГК» - 119,5 млн. руб. за январь 2015 г. - апрель 2016 г.;

- ОАО «Водоканал ЯГК» - 27,3 млн. руб. за январь 2015 г. - апрель 2016 г.;

- ОАО "Коммунальные услуги" - 45,1 млн. руб. за март 2014 – апрель 2016 года (решением областного Арбитражного суда предприятие признано банкротом).

Погашение задолженности со стороны данных компаний практически не осуществляется. По инициативе филиала и ресурсоснабжающих организаций в областной прокуратуре создана рабочая группа по разрешению вопросов, связанных с ликвидацией задолженности организаций жилищно-коммунального комплекса.

Действия неплательщиков ставят под угрозу надежность электроснабжения потребителей Ярославской области, поскольку средства, вырученные за оказание услуги по транспортировке электроэнергии, направляются «Ярэнерго» на финансирование основных мероприятий производственной деятельности, ремонтную и инвестиционную программы. Филиал «Ярэнерго» намерен продолжать работу по взысканию дебиторской задолженности, используя для этого все предусмотренные действующим законодательством механизмы. Вопрос оплаты за услуги по передаче электроэнергии со стороны ПАО «ТНС энерго Ярославль» рассматривался в июне месяце на Межведомственной комиссии по решению вопросов погашения задолженности за потребленные топливно-энергетические ресурсы при правительстве Ярославской области. Гарантирующему поставщику было дано поручение предоставить график погашения задолженности и отчитаться о его выполнении.

США сократили экспорт кукурузы в страны Восточной Азии

За девять месяцев текущего сезона (сентябрь-август) США экспортировали 30,5 млн. т кукурузы. Сообщает агн. Зерно Он-Лайн со ссылкой на МСХ США. По сравнению с аналогичным периодом в прошлом сезоне экспорт уменьшился на 10%.

Первое место по импорту американской кукурузы занимает Мексика – 9,8 млн. т (+21% к прошлому сезону). В число крупных покупателей также вошли: Япония – 6,5 млн. т(-24%), Колумбия – 4,0 млн. т (+11%), Перу – 1,6 млн. т (-17%), Южная Корея – 1,2 млн. т (-55%), Тайвань – 1,0 млн. т (-27%).

По сравнению с прошлым сезоном резко снизился объем поставок кукурузы в страны Восточной Азии из-за сильной конкуренции с южноамериканским зерном. Также сильно уменьшился экспорт в страны Северной Африки и Ближнего Востока.

Как прогнозирует МСХ США, объем вывоза кукурузы за весь сезон составит 46,4 млн. т, что на 2% меньше, чем в сезоне 2014/15.

Почему учебники литературы не учат любить литературу?

Осипов Валентин

Ответ министру Д.В. Ливанову

Как было мне, ветерану критики Минобрнауки, не порадоваться призыву министра Д.В. Ливанова «Мы готовы к дискуссии…» («Российская газета», № 116)… Это родилось у него через пять дней после первого съезда Общества российской словесности.

Замалчиваемая министром тема

Напомню: и президент страны, и патриарх, и большинство ораторов призывали усилить воздействие словесности на культуру, духовность и гражданскую зрелость школьника.

Выделю чёткое задание В.В. Путина: «Обеспечить общественную и экспертную оценку учебных и учебно-методических материалов».

Увы, министр на этот счёт отмолчался и на съезде, и в газете. Но очень зря! Неужто он и вправду думает, что учебники не учат любить изящную словесность, они наискучнейшее литературоведение, лишены образности, не завлекательны, не несут радости, восхищения душе и сердцу? Но свято место пусто не бывает: значительная часть неискушенных школяров попадает либо в зависимость от пошлятины (чтиво-китч), либо в независимость от того, что именуется чтением. Нужны примеры? Пожалуйста.

К. Собчак или Наташа Ростова?

Спросим же себя: что привлекательнее для школяра: персонажи «Дома-2» с легкорастворимым для доверчивых продуктом идеолога этой программы К. Собчак или Наташа Ростова от Льва Толстого в одном из учебников для 10-го класса? Так вот зачин к главке «Наташа Ростова»: «Если перенести типологии героев эпопеи на традиционный язык литературоведческих терминов, то сама собой обнаружится внутренняя закономерность». Какая же она у Наташи? Ни за что не влюбиться: «Подобно остальным Ростовым, Наташа не наделена острым умом… Она наделена чем-то иным, что для Толстого важнее абстрактного ума, важнее даже правдоискательства: инстинктом познания жизни опытным путём. Именно это необъяснимое качество вплотную приближает образ Наташи к «мудрецам», прежде всего к Кутузову, притом что во всём остальном она ближе к обычным людям. Её попросту невозможно «прописать» к одному какому-то разряду: она не подчиняется никакой классификации…» Вот же какая трудноусвояемая риторика – ну, впрямь для старинной пословицы: «Хороша книга, да начётчики плохи».

Познаем же, как привлекают к словесности в пятом классе, с которого-то и начинается системное приобщение к ней. Беда: забыто, что дети по природе своей отвергают теоретизирование, тем более окисленное скукотным менторством. Вчитываюсь в один из учебников с разрешительным грифом министерства. Камертон поистине кафедрального назидательного «овзросления» уже во вступительной статье: «Род человеческий бесконечно многим обязан тому университету, имя которому – Книга. В этом университете приобретаем мы необходимые знания и получаем уроки нравственности, духовности, без которых оскудели бы разумом и очерствели бы сердцем». Даже раздел сказок под рубрикой «Устное народное творчество» окроплен мёртвой водой теории да ещё и с заданием пятиклашкам: «Прочитайте книгу «Фольклор и литература».

Классики в школе

Непреложна истина: именно в школе начинает утверждаться и откладываться в сознании на всю жизнь, что классика – это фундамент чувств, духовности, а классики подсказывают поиск верного пути из чащобы быстро меняющихся литературных увлечений, мод.

…Пушкин, 10-й класс. Что нынче навязывается школяру? Какова надобность «проходить» творения автора и усваивать их не только умом, но и сердцем? Есть «Я помню чудное мгновенье…», но есть в учебнике и то, что убивает трепетные чувства вопросом явно из аспирантского кондуита: «С какими противоречиями столкнулся Пушкин, приступая к работе над циклом романтических поэм?» И к тому же рекомендовано проштудировать академические (!) труды В. Виноградова, В. Жирмунского, Б. Томашевского, Ю. Лотмана и Р. Якобсона.

Вопрос: почему министерство смирилось с тем, что в 1991 году было прикрыто с многочисленными ячейками в школах Пушкинское общество, славное детище академика Дмитрия Лихачёва?

Ещё вопрос: когда же оно сообщит, будет ли исправлять свой брак, которым извратило поручение В.В. Путина создать Библиотеку «100 книг по истории, культуре и литературе» (см. мою статью «Идея хороша. но исполнение…» «ЛГ», № 21, 2015)? На днях я был извещён: Генпрокуратуре поручено рассмотреть моё по этой теме критическое обращение.

Великие творцы ХХ века – какие они ныне в школе?

Один из примеров. Твардовский, 11-й класс. Учебник «Литература» (14-е издание). Твардовский «изложен» на 25 страницах, Мандельштам – на 29. А вдруг не число страниц определяет познания, но магия текста? Однако увлечёт ли школяра, к примеру, такая фраза о Твардовском: «Основную жанровую форму реалистической лирики следует определять как медиативный “отрывок”»? Или: «безвыходная невыразимость» – это о гениальном стихотворении «Я знаю, никакой моей вины…»? А как полюбить «Тёркина», если он «развёрнут» всего на шесть упоминаний (по 3–5 фраз), да и то вразброс?! Да к тому же отцензурено восхищённое мнение Бунина. Ещё один позорный пример анафемы поэту: в уже упомянутой Библиотеке «100 книг…» нет книги Твардовского! А кто же из поэтов ХХ века представлен отдельным томом? Гумилёв, Симонов, Самойлов, Гамзатов и Рождественский.

Никуда не денешься от того, что методисты и авторы учебников существуют под пронизывающими сквозняками из СМИ – кто нынче «лучший» творец (в «Российской газете» появилось от Н. Солженицыной разрешение изучать в школе секс-роман «Пятьдесят оттенков серого» Э.Л. Джеймс). Поэтому предлагаю включать современных писателей в учебники только по конкурсу. Кому его проводить? Возможно, создать консультационный центр «Писатели в школе» из представителей ИМЛИ РАН, ИРЛИ (Пушкинский Дом) и Академии образования.

Нестареющие уроки гениев

Прошу министра внять наставлениям великих наставников – какими обязаны быть учебники.

Вот Пушкин: «Избегайте учёных терминов». Вот Гоголь: «Слог профессора должен быть увлекательный, отменный… Какое вредное влияние происходит от того, если слог профессора вял, сух и не имеет той живости, которая не даёт мыслям ни на минуту рассыпаться. Тогда не спасёт его самая ученость». Вот Толстой: «Есть в отношении книжек для детей общие правила, выработавшиеся и подтверждённые опытом». И стал перечислять: «1. Язык должен быть понятный, народный. 2. Содержание должно быть доступно, неотвлечённо. 3. Не должно слишком стараться быть поучительным, а дидактика должна скрываться под занимательностию формы». Он же – в письме родственнице: «Учиться, и успешно, может ребёнок или человек, когда у него есть аппетит к изучаемому».

Можно ли сделать учебник «аппетитным»?

Ответ: чрезвычайно трудно! Ведь надо воссоединять науку с просветительством, да не простым, а занимательным. И иметь наиточнейший компас для выбора ориентиров в океане произведений. Да помнить, что каждое из них создавалось под ветрами разных идеологий, а учитель обязан быть беспристрастным и в то же время взращивать историческое чутье и воспитывать убеждения. Есть ли такие авторы сегодня? Найдутся, если быть и спросу, и конкурсу.

О системе требований

Сколько же на съезде Общества словесности прозвучало ценнейших «школьных» размышлений и предложений! Так может, создать при нём Комиссию по школьным языку и литературе? И открыть план её работы уже упомянутым пунктом от В.В. Путина об экспертизе всего того, что организует системное изучение словесности с такими, мой взгляд, составляющими:

– каков КПД изучения языка и литературы нарастающим итогом от детсадов к педвузам и факультетам журналистики;

– какова истинная сущность ЕГЭ: междисциплинарное исследование силами педагогов школы и вузов, психологов, социологов, иных экспертов;

– социологический портрет учителя-гуманитария: что читают, есть ли библиотечный абонемент, каков семейный бюджет на книги, СМИ, театр, экскурсии?

Российская академия образования уже определила один из истоков неграмотности: «У будущих первоклассников резко снизились в сравнении со сверстниками 60-х годов когнитивные способности: восприятие, мышление, логика, память. У 40–60% детсадовцев (в зависимости от регионов) наблюдаются нарушения речевого развития».

Ясное дело, что, готовя эту статью, я прочитал не все учебники – им нынче несть числа. И назвал только тех авторов, которые, что называется, попали на перо…

Проверки бизнеса в 2016 году: к чему нужно готовиться российским компаниям

В апреле 2016 года была утверждена дорожная карта по совершен­ствованию контрольно-надзорной деятельности на 2016-2017 годы, подготовленная Минэкономразвития РФ. Ключевой идеей докумен­та стал переход органов контроля на риск-ориентированный подход, согласно которому органы надзора будут определять форму, продол­жительность и периодичность проверок компании исходя из ее кате­гории риска либо класса опасности. Законодатели убеждены, что это позволит органам контроля концентрировать больше своих ресурсов на проверку обществ, имеющих повышенные риски, и при этом уде­лять меньше внимания обществам с низкими рисками нарушения обязательных требований, с низкой опасностью негативных послед­ствий, если такие обязательные требования будут нарушены.

О том, как новый подход при проверках изменит жизнь компаний, и о других важных нововведениях в сфере контрольно-надзорной де­ятельности журнал «Группа компаний» узнал у Алексея Игоревича Херсонцева, ди­ректора Департамента государственного регулирования в экономике Министерства экономического развития РФ[1].

Алексей Игоревич, в апреле 2016 года была утверждена дорожная карта по совершенствованию контрольно-надзорной деятельности. Каких изменений ждать компаниям в сфере проверок?

Алексей Херсонцев: Ключевой акцент в дорожной карте сделан на внедрение в сферу госу­дарственного контроля (надзора) так называемого риск-ориентированного подхода. В ряде надзорных сфер он уже и сейчас внедряется.

Например, в сфере промышленной безопасности соответствующие из­менения в закон были приняты еще весной 2013 года, Ростехнадзор приме­няет их с 2014 года. Были введены классы опасности, в зависимости от отне­сения к ним объектов определяется необходимость наличия для них тех или иных разрешительных документов, изменяется периодичность проведения проверок. При этом для самых опасных объектов введен режим постоянного надзора, а в отношении самых низкорисковых плановые проверки вообще отменены. Управление рисками применяется в рамках портового контро­ля, активно используется налоговыми и таможенными органами. Законо­дательно оформлено его внедрение также в сфере экологического надзора.

Кроме этого дорожная карта предусматривает комплекс мероприя­тий, направленных на совершенствование самих проверяемых требований. Мы считаем, важно исключить возможность применения устаревших требований, максимально исключить дублирующие, а иногда противо­речащие друг другу требования, потому что, если говорить о крупных и средних предприятиях, их избыточные регуляторные издержки свя­заны не столько непосредственно с проводимыми органами надзора проверками, сколько с необходимостью выполнения избыточных тре­бований. Для них этот блок является даже более важным, чем изменение частоты проверок.

Какие проблемы решат положения дорожной карты?

Алексей Херсонцев: Мы планируем решить несколько проблем. Если говорить со стороны государства, то это повышение эффективности использования ресурсов, вы­деляемых на деятельность контрольно-надзорных органов. Ее нужно пере­ориентировать на наиболее опасные и высоко рисковые объекты. Должны внедряться не только такие ресурсоемкие и во многом «неповоротливые» формы контроля, как проверки, но и дистанционные методы контроля. Са­мо количество проверок в связи с этим необходимо сокращать.

Для предпринимателей в низкорисковых сферах должны сни­зиться издержки на взаимодействие с проверяющими организация­ми. Касается это, в первую очередь, сектора малого и среднего бизнеса. Они, как правило, генерируют меньше рисков. Видимый положитель­ный эффект может быть и в пересмотре самих регуляторных требова­ний, если работа по их актуализации будет проведена добросовестно.

Почему решили внедрить риск-ориентированный подход именно сейчас?

Алексей Херсонцев: Потенциал улучшения работы контрольно-надзорных ведомств прежними методами на сегодняшний день исчерпан. Внедрение риск-ориентированного подхода — это общемировой тренд, и он был взят за от­правную точку. Нужно понимать при этом, что данный подход — это не про­сто изменение периодичности проверок. Это новая методология, требующая кропотливого и довольно долгого внедрения. Если она заработает, то это повысит уровень соблюдения обязательных требований, а значит и безопас­ности товаров, работ, услуг. Соответственно могут вырасти расходы бизнеса на выполнение обязательных требований.

Поэтому серьезным вызовом для этой реформы является проведение надзорными ведомствами и регуляторами продуманной и планомерной ра­боты по пересмотру обязательных требований. Главный риск состоит в том, что принятие решений об избыточности того или иного требования, пред­ложений по их актуализации — это все-таки зона ответственности самого надзорного органа. Не может Министерство экономического развития принимать окончательные решения о том, какой толщины должны быть стенки у печи, или какое содержание вредных веществ в продук­те является допустимым. И руководство надзорных ведомств, и рядовые сотрудники должны разделять новую идеологию надзора в полной мере, а не только в той части, которая позволяет чаще проверять высокориско­вые объекты.

Понятность и прозрачность обязательных требований повышает и ре­зультативность надзорных мероприятий. Ведь когда предъявляется много разных и запутанных требований, непонятно, какое из них надзорный орган проверит в следующий раз — участники рынка тоже переста­ют понимать, какие требования действительно должны соблюдаться, а иногда и просто не знают о них. После этого приходит контролер, и пред­приниматель выглядит таким злостным нарушителем, которому все равно, насколько безопасна его деятельность.

А компании будут проверять чаще при таком подходе?

Алексей Херсонцев: Общее число проверок должно серьезно сократиться, процентов на 50 минимум. Но в отношении каких-то конкретных компаний проверок может стать больше.

Может быть, выделите определенные сферы деятельности, в которых организации будут дополнительно контролировать?

Алексей Херсонцев: Нельзя сказать, что в такой-то сфере количество проверок увеличит­ся, а в такой-то — снизится. В зависимости от видов надзора компании по-разному дифференцируются по степени риска. Один и тот же объект мо­жет создавать высокие риски в одной сфере и не генерировать никаких рисков в другой. Нельзя сказать, что есть какие-то крупные компании, кото­рые будут проверять все органы надзора чаще. С одной стороны, в крупных компаниях работает много сотрудников, производится больше продукции, используется более опасное производство, в конце концов, они просто на ви­ду у всех контролеров. С другой, крупные компании — это более современ­ные технологии и высокие стандарты охраны труда, внедренные системы менеджмента и репутация, которую легко потерять, но сложно завоевать вновь. Мы рассчитываем, что этот аспект тоже будет учитываться органами надзора при распределении компаний по группам риска. Появятся ли новые виды контроля компаний?

Дорожная карта не предусматривает введение новых видов контро­ля. Наоборот, ставится вопрос об исключении избыточных и дублирующих надзорных функций. При этом, повторюсь, есть основания полагать, что внедрение риск-ориентированного подхода снизит количество провероч­ных мероприятий. Сейчас мы завершаем обсуждение проекта поста­новления Правительства, который предполагает апробацию риск-ориентированного подхода при формировании планов проверок на 2017 год для пожарного надзора, санитарно-эпидемиологического, надзора за соблюдением законодательства в области связи. В докумен­те содержатся критерии отнесения производственных объектов для этого к определенным категориям риска. При этом дискуссии о том, как правильно эти объекты распределять, продолжаются уже больше полугода. Практика покажет, удастся ли реализовать идеи, заложенные в законе, будет ли удачной дифференциация компаний, сократится ли количество прове­рок малорисковых объектов.

А вы ожидаете такое сокращение?

Алексей Херсонцев: Да, мы рассчитываем, что это произойдет. Ростехнадзор, о котором я упоминал, отчитывается о серьезном количестве объектов, которые во­обще перестали относиться к сфере промышленной безопасности, либо бы­ли отнесены к объектам низкой опасности. Речь о десятках тысяч объектов. Не по всем объектам, кстати, это считается успешным. Сейчас ведется дис­куссия о возврате в лоно технического надзора лифтов, а также повышения класса опасности башенных кранов, плановые проверки которых сейчас не проводятся. Тем не менее, их количество в отношении низкорисковых объектов упало в десятки раз. Мы рассчитываем, что планируемое внедре­ние риск-ориентированного подхода приведет к такому же эффекту.

Например, МЧС уже в своей практике серьезно снижает прове­рочное внимание в отношении объектов низкой степени риска. Там последние два года идет сокращение плановых проверок более, чем на 15%. К категории высокого риска относятся социально значимые объекты: больницы, детские сады, дома престарелых, и объекты, где есть серьезные технологические риски и проблемы с точки зрения тушения пожаров. По остальным группам планируется дальнейшее сни­жение количества проводимых плановых проверок в отношении объектов со стороны пожарной инспекции.

Тоже самое можно наблюдать по санитарно-эпидемиологическому надзору. Сложнее прогнозировать эффект относительно надзора в области охраны труда, особенно с учетом существующей экономической ситуации, когда очевидна проблема невыплаты зарплат, нарушения трудовых прав — здесь задача Минэкономразвития состоит в том, чтобы количество прове­рок не выросло.

Важно отметить, что, согласно нашей статистике, количество про­водимых в стране проверок падает. Если говорить о цифрах, то за по­следние два года по федеральному надзору в целом такое падение составило 10%, а за последние три года даже больше — порядка 20%.

Оговорюсь, что это статистика без отдельных видов надзора — налогового, таможенного, в сфере финансовых рынков. Мы также ожидаем снижения количества проверок за счет введённого моратория на проведение плановых проверок в отношении субъектов малого предпринимательства.

Существует мнение, что освобождение от планового контроля увеличит количество внеплановых проверок...

Алексей Херсонцев: Безусловно, такие риски есть, но по статистике мы этого не наблюда­ем. Мы рассчитываем, что в дальнейшем показатели плановой и внеплано­вой проверки будут не столь значимы с учетом того, что у органов надзора появится юридически весомый инструментарий по контролю без взаимо­действия с проверяемыми лицами, что должно улучшить ситуацию с со­блюдением обязательных требований и повысить обоснованность самих проверок.

Будут ли подготовлены чек-листы для компаний? Сама по себе тема проверочных листов — не новая. Еще в советское время у ряда ведомств по некоторым объектам такие чек-листы существова­ли. Сейчас эта практика у нас в стране не распространена, хотя за рубежом используется почти повсеместно. Мы разработали законопроект, который эту ситуацию должен изменить. Документ предусматривает введение таких проверочных листов при проведении плановых проверок.

Некоторые предприниматели считают, что это может создать спорную ситуацию, когда приказ ведомства, утверждающий чек-лист, фактически отрицает существование иных нормативных правовых актов. Как будет решен этот вопрос?

Алексей Херсонцев: Мы видим такой выход: существование множества обязательных требо­ваний не мешает ограничить предмет плановой проверки только тем набором требований, которые включены в чек-лист. Это означает, что при проведении плановой проверки органы надзора не отвлекаются на мелочи. Практика показывает, что проверка именно ключевых требований более эффек­тивна с точки зрения снижения общего риска негативных последствий. Так, можно сутки проверять одно предприятие на соблюдение 150 требований, либо за это же время пройтись по пяти предприятиям и проверить их на 10 ключевых требований. С другой стороны, отсутствие требований в чек-листе не означает, что они перестают быть обязательными. Если кто-то пожало­вался на нарушение иных требований, которых нет в чек-листе, и при этом жалоба подтверждает, что нарушение может причинить вред окружающей среде, либо жизни и здоровью потребителей, то, безусловно, надзорный орган должен будет реагировать и работать в привычном режиме.

Уточню, будут ли органы надзора обращать внимание на нарушения, которых нет в чек-листе, если они были найдены во время проверки?

Алексей Херсонцев: Если надзорный орган проводит плановую проверку, то предмет его работы ограничен тем, что есть в чек-листе. Можно случайно много чего най­ти, но возникает вопрос: если нарушено действительно важное требование, не должно ли оно быть в чек-листе? Более того, когда инспектор при про­верке начинает выходить за рамки чек-листа, то он в этот момент выходит за пределы той задачи, которую перед ним поставило руководство. Именно поэтому заполненный чек-лист должен прикладываться к акту проверки.

Органы надзора с введением этой нормы должны будут разработать проверочные листы, обязательные при проверках типовых предприятий: розничная торговля, питание, какие-либо услуги и т.д. Постепенно количе­ство таких сфер, где чек-листы становятся обязательными для применения контролерами, должно увеличиваться.

Кто будет составлять проверочные листы?

Алексей Херсонцев: Это обязанность органов госконтроля и надзора, но мы предусматри­ваем в законопроекте, что общие требованиям к таким проверочным листам должны быть определены Правительством. Потому что при их составлении очень важно наличие вменяемого, содержательного регулярного диалога с экспертным сообществом, общественными наблюдателями в сфере кон­троля. Это позволит найти необходимый баланс, потому что контролёры, особенно сотрудники некоторых аналитических подразделений органов контроля, склонны рассматривать степень любой угрозы по самой высокой шкале, а значит будут стремиться максимально расширить чек-лист.

Со стороны представителей бизнеса очевиден обратный крен — не­редко они занимают максимально жесткую позицию о необходимости от­мены даже важных требований. Понятно, если все требования отменить, то это на какое-то время снизит издержки. Но на практике получается: как только предприниматели начинают все больше инвестировать в производ­ство, то они зачастую сами просят, иногда даже требуют, у Правительства ужесточения регулирования. Это связано с защитой своих инвестиций и же­ланием получить преимущество на рынке. Например, когда компании уже достигли определенного уровня технологий за счет постоянного инвестиро­вания в эту сферу, в отличие от своих коллег по рынку, тогда, чтобы вырав-нять соответствующие расходы, они стремятся добиться повышения уровня обязательных требований.

Есть конкретные примеры?

Алексей Херсонцев: Например, известная дискуссия по поводу введения электронной ве­теринарной сертификации. За нее выступают Минсельхоз и Россельхознад-зор. Они создают информационную систему, в которой подлежит учету каж­дая партия животноводческой продукции. Мелкие производители сильно недовольны этими решениями, в то время как крупные компании, наоборот, в основном поддерживают, так как за счет масштаба производства в их биз­несе издержки на это в процентном соотношении стремятся к нулю.

К слову об информационных технологиях, ждать ли компаниям тех­нических нововведений в сфере контрольно-надзорной деятельности?

Алексей Херсонцев: Конечно, будут нововведения. Дорожная карта и законопроекты, кото­рые мы сейчас разрабатываем, могут быть эффективно реализованы только при условии, что будет расширено применение информационных систем у органов госконтроля и надзора. Без этого невозможна работа с индика­торами риска, когда на основании данных, поступающих от проверяемых субъектов в информационные системы ведомств, происходит анализ пока­зателей и определяются объекты надзора, требующие проверки. Напомню также, что Правительство, начиная с 2011 года, серьезным образом инвести­рует средства в создание системы межведомственного электронного взаи­модействия. Она предполагает обмен между ведомствами информацией о частных лицах, хозяйствующих субъектах, чтобы не требовать у них же эти данные. В последнее время система начала работать достаточно эффектив­но: если раньше вас просили принести выписку из реестров, то сейчас этого больше не требуется — органы обмениваются информацией сами. Развитие этой системы должно в том числе снизить издержки предпринимателей.

Кроме того, с лета 2015 года заработал единый реестр проверок. Теперь все федеральные органы надзора должны вносить в реестр результаты всех проверок, которые они проводят. Создание такой системы дополнительно подстегнуло развитие информационных систем ведомств.

Будут ли появляться новые сервисы для компаний на сайтах ведомств? Например, ФНС России предоставляет юридическим лицам возмож­ность через сайт проверить контрагента, подать документы на гос­регистрацию и т.д.

Алексей Херсонцев: Большинство ключевых ведомств активно внедряют свои програм­мы информатизации. Помимо известных успехов, достигнутых в этом на­правлении ФНС России, на достаточно высоком уровне эта работа ведется и таможенной службой, органами внебюджетных фондов. Если говорить о нефинансовом секторе, то много полезных для бизнеса сервисов внедря­ется Росреестром, Рострудом. Ростехнадзор активно развивает взаимодей­ствие с проверяемыми лицами в части подачи документов, связанных с ре­гистрацией опасных производственных объектов, Россельхознадзор внедрил несколько информационных систем, связанных с оборотом поднадзорной продукции. В рамках формирования национальной системы аккредитации создана федеральная государственная информационная система, которая в перспективе должна перевести все взаимодействие аккредитованных лиц с Росаккредитацией исключительно в электронную плоскость. Уже сейчас в полном объеме работают электронные сервисы регистрации деклараций и сертификатов соответствия. Этот список можно продолжать. Думаю, по­добные сервисы скоро станут основой работы всех ключевых надзорных ведомств.

Расширение использования информационных технологий в гос­секторе требует серьезных инвестиций. В условиях известных бюджетных ограничений не всем ведомствам удается защитить свои бюджетные заявки на создание и развитие новых информационных систем. Кто имеет мень­ше возможностей для этого, тот и развивается в части ИТ не так стре­мительно. Во многом приоритеты в сфере информатизации контрольных служб сейчас обращены в сферу налогового контроля, контроля за оборотом продукции. Речь идет о последних законодательных новеллах относительно удаленного контроля применения контрольно-кассовой техники, которые в ближайшее время будут реализованы. Идея предполагает подключение кон­трольно-кассовой техники к информационным системам налоговой служ­бы, что позволит налоговикам в онлайн режиме получать всю информацию об операциях с использованием ККТ. Есть и другие примеры, показывающие, что органы государственного контроля (надзора) обращены в сторону обще­мирового тренда по использованию для кардинального повышения эффек­тивности своей работы различных систем прослеживаемости и их увязки с другими массивами данных для оперативного выявления ключевых рисков без непосредственного общения с проверяемыми. Думаю, количество подоб­ных систем в госсекторе в ближайшем будущем будет только расти.

В заключение нашего разговора хотелось бы узнать, каких изменений ждать крупному бизнесу в ближайшее время?

Алексей Херсонцев: Все зависит от того, будет ли конкретная компания отнесена к высо­ко — или низкорисковым объектам, исходя из этого изменится частота про­верок, глубина контрольных мероприятий. На качество проверок также повлияет новое распоряжение Правительства от 20 мая 2016 года, свя­занное с апробацией перехода органов государственного надзора на си­стему оценки результативности и эффективности. Это сложная работа, потому что опять же легко в книжке вычитать о необходимости введения KPI, намного труднее внедрить это на практике. Ее суть в том, чтобы органы надзора отчитывались не за число штрафов и не за количество выявленных нарушений, а за обеспечение уровня защиты общественных отношений, без­опасности в поднадзорной сфере.

Возвращаясь к крупному бизнесу, повторюсь, мы рассчитываем, что отношения с органами надзора будут более прозрачными и понятными для обеих сторон. Возможно, отдельные инструменты контроля на стадии их внедрения будут затратными, и для бюджета, и для участников рынка. Од­нако их внедрение, на наш взгляд, должно «обелить» взаимодействие пред­принимателя и контролера, и сделать его более предсказуемым.

[1] 10 июня 2016 года Председателем Правительства РФ А.И. Херсонцев назначен руководителем Федеральной службы по аккредитации.

Россия > Госбюджет, налоги, цены > economy.gov.ru, 6 июля 2016 > № 1819257 Алексей Херсонцев

На замену ТСК дали время до января

Дату вступления в силу нового приказа о технических средствах контроля снова перенесли. Теперь рыбаки могут производить замену радиомаяков системы «Аргос» до конца года.

Приказ Минсельхоза «Об утверждении Порядка оснащения судов техническими средствами контроля и их виды» вступит в силу с 1 января 2017 г., сообщили Fishnews в пресс-службе Росрыболовства. Документ заменит действующий приказ федерального агентства от 14 июля 2008 г. № 50.

Напомним, о необходимости замены радиомаяков спутниковой системы «Аргос» на всех судах Росрыболовство заявило в январе этого года. В качестве причины было указано несоответствие «Аргоса» законодательству Российской Федерации. Изначально на переоборудование отвели срок до 31 марта, затем его продлили до 1 июля. Теперь у рыбаков есть возможность заниматься переоснащением судов ТСК до конца 2016 г.

В соответствии с новым порядком, в ТСК используется комплекс судового оборудования с земной станцией или радиомаяком спутниковой связи, а также аппаратурой автоматической идентификационной системы (АИС).

На судах валовой вместимостью менее 300 тонн, не заходящих в районы Мирового океана выше 75° северной широты и выше 75° южной широты, использование в ТСК аппаратуры АИС предусмотрено с 1 января 2018 г.

Ярослав Качиньский, брат-близнец погибшего в 2010 году в авиакатастрофе под Смоленском президента Леха Качиньского, переизбран на пост председателя правящей партии Польши "Право и справедливость", сообщает в субботу агентство PAP.

Переизбрание прошло на двухдневном конгрессе партии в Варшаве, за кандидатуру Качиньского проголосовали 1008 делегатов, семь — против, еще один воздержался. Качиньский будет занимать этот пост еще три года.

"Семь голосов против — это доказательство, что какая-то демократия у нас есть. Можно сказать, что это были необходимые голоса", — прокомментировал итоги голосования политик.

"Я расцениваю этот результат как акт доверия, но в то же время как определенные полномочия быть реальным, настоящим шефом того огромного количества перемен, которые имеем сегодня в Польше, который находится у власти, который хочет, который должен изменить Польшу", — добавил он.

Качиньский также выразил уверенность в необходимости использовать данное избирателями право и выполнить волю "тех, кто скончался", в том числе жертв смоленской катастрофы.

"Мы должны исполнить волю Леха Качиньского, основателя нашей партии и ее создателя. Я убежден, что нам это удастся. Я уверен, что сильная команда, которая сейчас есть в правительстве, в Президентском дворце, партии, даст совет, что мы победим, что Польша будет другой, что "Право и справедливость" будет существовать и красиво войдет в анналы польской истории", — заключил политик.

Глава перуанской Petroperu ушел в отставку после ЧП с разливом нефти.

Председатель перуанской государственной энергетической компании Petroperu ушел в отставку. Он покинул свой пост после недавнего ЧП, связанного с разливом нефти в Амазонии.

Третий с начала года разлив нефти произошел в Перу 28 июня. Из трубопровода, пролегающего по территории департамента Лорето, вытекло около 600 баррелей черного золота.

Предыдущая авария на нефтепроводе, который пролегает рядом с населенным пунктом Майуриага, произошла третьего февраля - всего через девять дней после предыдущей утечки нефти в этом регионе. В результате двух ЧП около трех тысяч баррелей "черного золота" попало в лесную экосистему и в две небольшие реки.

Есть предложение летать над Москвой

Анатолий Журин

Глава агентства «Безопасность полетов» Валерий Шелковников предложил открыть небо над Москвой для гражданской авиации

Президент международного консультативно-аналитического агентства «Безопасность полетов» Валерий ШЕЛКОВНИКОВ обратился с письмом в такие серьезные инстанции, как ФСБ, Минобороны и мэрия Москвы с предложением открыть небо над Москвой для гражданской авиации. Сейчас самолеты вынуждены кружить в стороне и, набирая скорость, снова и снова будить ревом турбин жителей спальных районов. Особенно страдают от шума следующих во Внуково самолетов жители Юго-Запада столицы.

В письме есть такой пассаж: «Воздушное пространство над Москвой было закрыто секретным постановлением правительства СССР в 1960 году. И вот уже более полувека лайнеры крадутся на малой высоте, меняя режимы работы двигателей, чтобы произвести посадку во Внуково с посадочными курсами 19 и 24. И при этом не дай бог заскочить за МКАД и попасть в запретную зону...» Но поможет ли расширение зоны для гражданской авиации в небе над Москвой? За комментарием «Труд» обратился к автору письма.

— Многие типы тяжелых транспортных воздушных судов, эксплуатирующихся во Внуково, не соответствуют международным стандартам по шумам и запрещены к выполнению полетов во многих странах, — поясняет Валерий Георгиевич. — У нас еще в 2012 году в Воздушный кодекс внесли поправки, обязывающие гражданскую авиацию жить по стандартам ИКАО. И надо выполнять требования, предусматривающие специальные режимы выполнения полетов для снижения шума на местности. А для этого следует хотя бы частично открыть воздушное пространство над столицей, установив несколько запретных зон: Кремль, Белый дом и еще несколько, о которых знают посвященные.

Посмотрите: воздушное пространство над крупнейшими столицами мира открыто. В центре Вашингтона — аэродром имени Рональда Рейгана с очень интенсивным движением и тремя запретными зонами: Белый дом, Конгресс и стратегический резервуар. Даже Пентагон пересекают схемы вылета и захода на посадку. В пределах лондонской кольцевой дороги аэродромы Хитроу, Нортхолт, Биггин Хилл. В самом центре британской столицы посадочные полосы Лондон-Сити для бизнес-авиации. А у нас росчерком пера ликвидировали и Ходынку, и Тушино. Не думаю, что Генштаб и спецслужбы Великобритании пекутся о национальной безопасности меньше нашего. И, кстати, угол наклона глиссады для самолетов, заходящих для посадки на Лондон-Сити, составляет 5 градусов, а при заходе на посадку во Внуково — 3 градуса. Что, само собой, добавляет выбросов и шума.

И вот вам еще наглядный пример. По настоянию жителей Лос-Анджелеса губернатор Калифорнии потребовал от Федерального управления гражданской авиации США разработать новые схемы захода на посадку. В результате авиакомпании сэкономили топлива на миллионы долларов. Бесступенчатое снижение кратно снизило шум. Плюс большое облегчение получили диспетчеры. А это уже повышение безопасности полетов!

Да ну его, берег турецкий!

Сергей Фролов

После замысловатых извинений Эрдогана за Су-24 Турция сразу стала надежным партнером. Но сознание граждан не такое гибкое, как политика

В среду с высоты кремлевского олимпа прозвучала сенсационная новость, которая вызвала легкое смятение не только у политологов, но и у обычных граждан с чемоданным настроением. Не успел президент Эрдоган замысловато извиниться за сбитый в Сирии «Сухой», как Турция из врага, ударившего ножом в спину, в мгновение ока превратилась в надежного партнера. Ну и где тут золотая середина?

В политике бывают кульбиты и почище этого, но сознание граждан не такое уж гибкое, как кому-то могло показаться. Особенно с учетом степени пропагандистского накала, который поддерживался в российских СМИ все эти 7 месяцев, прошедших после уничтожения нашего самолета и варварского убийства пилота. И вот так, за пару дней, произвести «переобувание в воздухе»? После того как турецкий берег был признан зачумленным для российского туриста, призвать его срочно перекраивать отпускные планы и отправляться в благословенные места, где «все включено»?

Хотя именно так можно перевести с дипломатического на обычный русский поручение президента Владимира Путина правительству РФ после его разговора с турецким руководителем. «Касаясь наших двусторонних отношений, — заявил российский президент, — хотел бы начать с вопросов туризма, хоть и звучит это на фоне активизации террористических элементов... Тем не менее административные ограничения в этой сфере мы снимаем... И прошу правительство РФ начать процесс нормализации торгово-экономических связей с Турцией в целом».

Перевожу: да, в Турции сейчас неспокойно, но экономические отношения с нашими соседями намного важнее, поэтому мы призываем граждан вернуться на пляжи Антальи и Кемера, а бизнесменов — возобновить торговлю и прочие контракты с раскаявшейся страной.

Бог даст, наши страны действительно помирятся, но осадочек-то остается. И Эрдоган, попав в число самых одиозных персонажей мировой политики, одним росчерком пера оттуда не выберется. К тому же не будем забывать: в Турции за последние два года произошло около 60 терактов, которые унесли почти 400 жизней ни в чем не повинных людей, в том числе и иностранцев. В стране идет настоящая гражданская война между правительством и курдским населением, по городам и селам Турции перемещаются миллионы беженцев с Ближнего Востока. Вам все еще хочется на берег турецкий? Лично я хорошенько подумаю.

Как говорится в заявлении Кремля, там очень надеются, что «турецкое правительство предприняло дополнительные шаги, направленные на обеспечение безопасности российских граждан на территории Турции». Однако мы все еще помним, на какие шаги способно правительство Турции и как легко оно может менять свои решения и приоритеты.

Тем не менее российский турбизнес тут же радостно ударил в бубны. Уже вчера мне позвонила знакомая из турагентства: «Представляешь, начальство совсем с ума сошло — срочно требует формировать предложения по Турции. Полный аврал в компании!» А вот еще: «Первые самолеты с российскими организованными туристами смогут отправиться в Турцию в течение недели после официального снятия ограничений», — оптимистично заявила представитель Российского союза туриндустрии Ирина Тюрина.

То есть капитаны турбизнеса, которых еще совсем недавно призывали развивать внутренний туризм, готовы в считанные дни организовать турпотоки в воюющую страну, набитую беженцами, где гибнут люди от рук террористов? Ничего личного, только бизнес...

Ну да, в конце концов, разумный турист сам вправе решать, куда ему отправляться на отдых. Но у государства должна же быть позиция! У нас едва задышали туристические регионы Крыма и Кавказа, огромные средства вложили аграрии, которые нацелились на импортозамещение турецких фруктов и овощей, на строительном рынке начали слегка теснить турецкие компании, привыкшие к вольнице.

Хочется верить, что заявления о немедленном возвращении наших туристов в Турцию — скорее политический жест. А телефонный разговор Путина и Эрдогана вообще был не о помидорах или пляжных лежаках — в регионе сегодня разыгрывается геополитическая карта, решаются серьезнейшие мировые проблемы. А все остальное — побочный эффект или камуфляж.

Слово эксперту

Дмитрий Дириенко, гендиректор турагентства «Де’Арт»

— У профессионалов турбизнеса нет иллюзий по поводу срочного возобновления туризма в Турции. Надо оглядеться, прикинуть риски. Если что и начнется на турецком направлении, то не раньше, чем в следующем году. Так просто самолеты не зафрахтовать в разгар лета, да и крупные операторы вряд ли пойдут на риск. Сформировать полетную программу за два-три дня невозможно, на это понадобится несколько месяцев. К тому же мы уже ученые, знаем, как одним движением можно перекрыть направление. А это убытки! Турфирмы уже отвыкли от Турции и переориентировались на другие направления: больше стало Европы, хорошо продается Тунис, большой поток пошел в Крым...

Китай возвращается к норвежской рыбе.

Китайский посол в Норвегии Ван Мин заявил, что КНР намерена улучшить свои отношения с этой скандинавской страной и обсудить менее строгие условия ввоза норвежских водных биоресурсов.

Спустя шесть лет после ввода ограничений настало время для возобновления разорванных связей, заявил посол Ван Мин во время встречи с министром рыболовства Норвегии Пером Сандбергом. Они уже планируют подробно обсудить потенциальное снятие ограничений, а также требования Китая к норвежским импортерам водных биоресурсов, пишет IntraFish.

Ввод ограничений против Осло стал реакцией Пекина на присуждение Нобелевской премии мира китайскому диссиденту Лю Сяобо в 2010 г., сообщает корреспондент Fishnews. Примером таких мер стал жесточайший санитарный контроль в отношении норвежского лосося со стороны Китая. По информации IntraFish, тогда представители компаний-импортеров рыбы не раз заявляли, что за этими действиями республики в большей степени скрывается политика, чем реальное беспокойство властей за качество иностранной продукции.

Марк Цукерберг: «Предпринимательство - это не создание компаний, предпринимательство - это создание перемен»

В то время, как мир потрясли известия о результатах голосования в Великобритании и решении покинуть Европейский Союз, в Стэнфордском университете, прошел Всемирный саммит предпринимателей, в котором участвовал основатель Facebook Марк Цукерберг.

"Мир нуждается в ваших творческих способностях, вашей энергии и вашем видении," сказал он в своем вступительном слове. "Вы помогаете процессу глобальной интеграции такими методами, которые работают для всех, а не только для избранных. Я считаю, что мы становимся богаче, зажиточнее, когда живем в мире, в котором мы можем торговать, создавать социальные сети, общаться друг с другом и обмениваться идеями. Но это подчас ведет к столкновению культур, а иногда оказывает даже разрушительный эффект и людей это беспокоит. Вот тут нужны вы. Вы возводите мосты общения. Вы даете возможность людям строить отношения".

Вместе с Цукербергом в дискуссии участвовали Май Медхат, египетский соучредитель Eventtus, мобильной платформы, организовывающей различные мероприятия; Жан Боско Нзейиман, руандийский соучредитель и генеральный директор Habona Limited, стартапа, который принимает на обработку биологические отходы и превращает их в экологически чистые продукты топлива; Мариана Коста Чека, перуанский основатель LABORATORIA, компании, посвященной обучению молодых женщин написанию программного кода и расширению их возможностей карьерного роста.

Цукербергу задали вопрос, рассматривает ли тот роль Facebook, как платформу для предпринимателей по всему миру, на что 32-летний генеральный директор ответил, что "для него предпринимательство - это прежде всего создание перемен, а не просто создание компаний."

Цукерберг сказал, что когда он основывал Facebook, он рассматривал свою миссию в том, чтобы дать каждому человеку возможность высказаться, а различным сообществам общаться, и он подчеркнул, что это последовательно проходит красной нитью через всю работу компании, особенно когда это касается их инициативы по оснащению стран и регионов, которые не имеют качественный доступ к сети Интернет.

"Речь не идет о том, что мы будем зарабатывать на этом деньги в течение долгого периода времени, если это станет удачным проектом. Дело в моем глубоком убеждении и я действительно верю, что если вы пытаетесь делать изменения, если вы пытаетесь соединять людей в мире, если вы делаете что-то хорошее, и вы помогаете людям, то, в конце концов, какая-то часть этого доброго отношения вернется к вам, "сказал он. "Я надеюсь, что работа, которую мы делаем, сможет расширить возможности многих предпринимателей для строительства больших компаний."

Автор: Зипкин Нина @Enterpreneur

Елена ЕЛАГИНА

Подвиг—Бессмертие—Жертва—Забвение

+++ ——

Александр Мелихов. И нет им воздаяния: Роман. — М.: Изд-во «Э», 2015.

В нынешние времена, когда любой текст, едва переваливший за сто страниц, претендует на гордое звание романа, семисотстраничная книга не только невольно вызывает уважение своим объемом, но попутно и подспудно — некоторый читательский страх: вдруг не осилю? В данном случае страх совершенно беспочвенный и легко рассеиваемый, стоит только открыть трилогию. К тому же две первые части внимательному и следящему за новинками читателю должны быть хорошо известны. Первая, «Изгнание из рая», под названием «Исповедь еврея» была опубликована в «Новом мире» в 1994 году, после чего вышла отдельной книгой, вызвавшей эффект сродни солженицынской «Двести лет вместе». Вторая, «Изгнание из ада», в 2011 году вошла в книгу «Тень отца». И лишь спустя 21 год писатель завершил семейную сагу третьей частью «Изгнание из памяти». Видны ли временные и прочие «швы» у этой трехчастной книги? Отнюдь, ведь все они пронизаны не только единым сюжетом и едиными героями, но каждая часть, и вся трилогия в целом, несет на себе попытку разрешения нескольких самых жгучих и вечных вопросов, мучающих современного человека. Недаром, по мнению Дмитрия Быкова (и, надо заметить, не его одного), «Александр Мелихов прославился "романами идей" — в этом жанре сегодня отваживаются работать не многие…»

Итак, подвиг—бессмертие—жертва—забвение. Четырем этим этико-философским категориям посвящены все три части романа «И нет им воздаяния». Название, как мы понимаем, прямая цитата из Екклезиаста: «Не помнят тех, кто был прежде, и не будут помнить тех, кто еще придет. Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению». Мрачная перспектива. Но пока жив народ, пока живо государство, хранитель, по убеждению главного героя, бессмертия, живы и История, и Подвиг народный, и наши Большие Дела.

В трилогии два главных героя: отец и сын, Яков и Лев Каценеленбогены. И сын на протяжении всего повествования ведет непрерывный внутренний диалог-спор с отцом, а то и вершит суд над ним. Романтический герой-атеист требует от отца подвига, поскольку только через подвиг можно войти в Историю и Бессмертие. А всего лишь честность и порядочность, тем более — скромность, по его мнению, низводят человека из гордого аристократа духа в тусклого интеллигента, влачащего незаметное, пусть и добросовестное, существование и потому вычеркнутого из Истории. И здесь не поможет даже любовь на грани обожания окружающих и многочисленных учеников отца. Для Истории этого мало, ей, как и советской власти, как и любой религии, подавай Подвиг. А что такое подвиг? Это всегда жертва. Когда жертвуешь жизнью во имя чего-то большего, чем ты сам. В религии за это получаешь место в раю, а в идеологии — в памяти народной. И там, и там — бессмертие в величии духа. Но это, так сказать, скелет трилогии, безусловно, несущий основную смысловую нагрузку. А что же является ее плотью? Как и в любом художественном произведении, художественная ткань, умение автора обращаться со словом. Вот об этом и постараемся поговорить подробнее.

«С русскими я еврей, с евреями — русский», — горько замечает Костя, сын Льва. Костя и вовсе, кстати, квартерон, четверть еврейской крови, но фамилия! Фамилия все та же, труднопроизносимая — Каценеленбоген. И потом, мы-то давно знаем, что бьют отнюдь не по паспорту, где к тому же и пресловутой графы «национальность» уже нет. Кстати, «по закону», то, как себя ощущает Костя, так оно и есть. У евреев — всем известно — евреем считается рожденный от матери-еврейки (заметим, весьма мудрое установление, отец зачастую под вопросом, а мать — никогда), а у русских — русский от отца-русского. У Льва Каценеленбогена, как и у его сына, все наоборот: мать-то у обоих русская! Так что хочешь быть полноценным евреем — проходи гиюр, принимай иудейство. Хочешь быть полноценным русским — меняй фамилию, а то и отчество. Иначе и там, и там — не свой. А так хочется быть «своим», так хочется присоединения к большинству, стать тем самым человеком, без которого — по Платонову — народ не полный!

Неотвратимо и мощно, буквально с первых фраз первой части книги возникает философская тема единства, изгойства и чужака. Это сходу вычитают те, кому мир идей та самая вода, где они та самая рыба. Подробно, со многими обертонами эта тема звучит во всей первой части трилогии — «Изгнание из рая». Уже было сказано, что в 90-е «Исповедь еврея» нашумела и вызвала яростные споры не меньше, чем солженицынская «Двести лет вместе». Но перечитать — и через два десятилетия — отнюдь не мешает. У Солженицына оппозиция — евреи-русские, у Мелихова все сложнее и запутаннее: в казахстанских степях начала 50-х кого только нет — и казахи, и русские, и евреи, и немцы-переселенцы, и ингуши, привезенные в сталинских теплушках. И все — со своими, несмотря на весь интернационализм советского строя, когда, в самом деле, отношения между народами и народностями были, несмотря на все привнесенные постперестроечные мифы, получше, чем сейчас. И как с этим со всем быть? А никто до сих пор так и не знает, что на самом деле задумал Господь — в своей долгой перспективе — смешав языки на Вавилонской башне. Ни «плавильный котел» пока не спасает, ни «мультикультурализм», ни «интернационализм». И как ни кричат политики и прочие трибуны вслед за мультяшным котом: «Ребята, давайте жить дружно!» — увы, пока не получается.

Мелихов — признанный мастер «романа идей», один из немногих в современной русской литературе. Но этим, скажем сразу, его дар отнюдь не ограничен. Любители идей свое вычитают. А что вычитают другие, любители художественности? А для них приготовлен поистине пир — страницы, посвященные детству поначалу совсем маленького и постепенно растущего Льва Каценеленбогена. Думаю, не ошибусь, если поставлю детство мелиховского Льва в один ряд с «детствами» русской классики. Та самая кладка без гвоздя и раствора. Но и задохнуться в этом каменном братстве слов писатель не дает. Все оттенки мягкого юмора, умной иронии, зловещего сарказма, поэтического лиризма представлены на страницах трилогии. А о его фирменной афористичности без конца поминают критики самого разного толка.

Но вернемся к трилогии. Детство — у каждого Эдем, на какой бы земле оно ни случилось. У Льва К. оно случилось в казахстанских степях, усеянных ржавым железом, в полунищей халупе, где за перегородкой то теленок, то поросенок. И при этом оказалось совершенно волшебным, полнокровным и полноценным, доверху наполненным замечательными — на всю жизнь — впечатлениями и увлекательными приключениями, порой на грани жизни и смерти. Герой — тот самый мальчишка-непоседа, которому все интересно и который все хочет испытать на собственной шкуре. Поэтому и с конька крыши прыгает, ломая ногу, и поджигает бутылку с опасной смесью, в результате оставаясь без глаза (все подробности этого ужаса на страницах книги, как только мать вынесла!), и в драки ввязывается, стоит услышать слово «еврей». И здесь исподволь начинает звучать еще одна горькая тема — тема отлучения от бессмертия, как его понимает главный герой-атеист, считая своего отца добровольно сдавшим позиции, сломленным в противостоянии маленького человека, не пожелавшего стать большим, с государством. И — тема аристократа духа, удовольствовавшегося всего лишь ролью тусклого, как полагает герой, интеллигента.

Во всю мощь эта тема разворачивается во второй части трилогии — «Изгнание из ада». Отец главного героя, всеми обожаемый учитель Яков (Янкеле) Каценеленбоген, накануне Большого террора попал под широкое колесо репрессий. И будучи совершенно безвинным человеком, пять лет пребывал в воркутинском лагере на лесозаготовках. Вот такой, растянутый на пять лет «Один день Ивана Денисовича». И ему еще повезло, он стойко до конца отрицал свою вину. А все обманутые посулами следователей подписанты были расстреляны. Читается эта скорбная повесть — от ареста до освобождения, когда, если бы не цепь счастливых совпадений, и замерзнуть можно было в безлюдной пустыне, — на одном дыхании. Чем достигается такой художественный накал, совершенно непонятно. Вроде всего лишь простой пересказ событий: то напарник попался неплохой, то на работу полегче поставили, то к пайке прибавка, то, напротив, начальство озверело, а оторваться от этого текста невозможно. Простота и безыскусность, которые держат и не отпускают. Повествование ведется от первого лица, отца героя, с вкраплениями комментариев сына. На самом деле — это рукопись отца, которую он, мистическим образом появившись среди живых уже в наши дни (вот оно, изгнание из ада давно умершего), передает сыну с наказом стереть память о своем погубителе, следователе Волчеке. Но сын, читая написанную спокойным пером лагерную жизнь отца (везде люди, и хороших везде немало), начинает вершить над ним суд, считая его человеком сломленным, отказавшимся от бессмертия.

Здесь стоит уточнить, что такое бессмертие в понимании главного героя, атеиста советского образца, к тому же романтика. А это когда ты вписан в Историю, т.е. в память народную, когда твоим именем названы и улица, и завод, и пароход. Но, погодите, бессмертие в России с ее регулярными оверкилями общественного сознания — вещь ненадежная. Сегодня твоим именем клянутся и все на свете называют, а завтра проклянут и плюнут на могилу. Однако в сознании Льва этот аспект как будто перифериен и незначителен. И тогда приходит понимание, что под бессмертием понимается скорее другое — непосредственное участие в Большом Деле. Как писал американский философ Уильям Джеймс, «величайшая польза, которую можно извлечь из жизни — потратить жизнь на дело, которое переживет нас». Вот о таком Большом Деле и мечтал наш герой-романтик с детства, проявляя недюжинные способности и напитываясь знаниями.

Но. Ни отца героя, ни его самого не подпустили к Большому Делу — вследствие не только национальной, но и социальной политики с ее отрицательной фильтрацией социальных лифтов. Оба могли стать большими учеными, быть запанибрата, как мечтал Лев, и с Космосом, и с Термоядом, а в результате отец оказался всего лишь (!) школьным учителем (но все же на грани гениальности!), а его сын вузовским преподавателем (надо думать, тоже не хуже отца). Да, Лев К. унижен своим положением, мучается им, чувствует себя в новой реальности, когда педагогическая миссия выродилась в сферу обслуживания, лакеем, обслуживающим «образовательными услугами» студентов. Но казнится ли он этим? Желает ли что-либо изменить? Вот его студенческий друг Гришка рванул в Штаты, вроде бы благоденствует и укоряет Льва за неиспользованные возможности дара ученого. Но оказывается, не все и там безоблачно. Оказывается, и там, в хваленом плавильном котле, надо быть англо-саксом, иначе ты человек второго сорта, даже с высоким, или даже с очень высоким, доходом. И там, как выясняется, не все меряется деньгами, свободным рынком и архидемократическим устройством общества, есть и другие факторы.

Третья часть трилогии — «Изгнание из памяти» — практически детективная, весьма напряженная и стремительная история, хотя, если проводить литературные аналогии, — это классическая тема Гамлета: месть за отца. Гамлет цитируется напрямую в сцене в метро, где студенты актерского отделения репетируют прямо в вагоне. Вот такая явная подсказка читателю. Надо сказать, что раскавыченных цитат у Мелихова не сосчитать, но при этом даже подумать о тени постмодернизма в его текстах — смешно и абсурдно. И все цитаты к месту, и все выдают поколение автора: из послевоенного бэби-бума. Нынче молодежь разговаривает другими гэгами и мемами. Тем не менее трилогия для продвинутого читателя — увлекательный концерт-загадка и способ проверить свою эрудицию: радость узнавания на каждом шагу. Третья часть вся посвящена розыску подлеца Волчека, дабы вычеркнуть его из памяти народной навеки. Перед нами захватывающая история с построением через специалиста-генеалога (с булгаковской чертовщинкой в облике и всей манере существования) родового древа Волчеков, с рысканием по этому древу, с судьбами многочисленных родственников Волчека, с влюбленностью, в конце концов, в двоюродную внучку следователя-мерзавца, закончившуюся, к сожалению и разочарованию героя, ничем. А подлец Волчек, оказывается, погиб под тем же маховиком Большого террора, довольно скоро вслед за своими жертвами, и в родне почитается едва ли не героем. А как же! Ведь казнен сталинскими извергами!

Так выполнил ли герой наказ отца? И был ли смысл в этом наказе? Увидел ли герой свет в конце туннеля или так и остался с нераспутанными узлами в натруженных руках? Да, повторимся, пока жив народ, пока живо государство, хранитель, по убеждению главного героя, бессмертия, живы и История, и Подвиг народный, и наши Большие Дела. Это взгляд героя-атеиста. А человек религиозный знает, что у Бога все живы, он со своей бессмертной душой не боится забвения. Но ищет свою дорогу к Храму каждый сам, и пути у нас самые разные и порой самые парадоксальные. Стоит здесь подчеркнуть особое бесстрашие Мелихова: о чем бы он ни писал и что бы он ни писал — художественную прозу или публицистику — он всегда в поисках Истины, какой бы неудобной и, может быть, малокрасивой она нам не показалась. На что, скажем, можно рассчитывать в глазах либеральной общественности, написав такой пассаж: «…неужели ты думаешь, что Запад мочит Сталина за то, что им твоего папу жалко? Им важно только опустить нас в глазах мира, а лучше и в наших собственных. Чтобы убить нашу гордость, а значит, и силу. Сегодня мне понятно, в чем наша исключительность — она и есть та самая the real thing, подлинность. Мы не умеем фальшивить, все делаем в искренних экстремальностях»?

Так для кого же эта семисотстраничная книга? Думается, точнее всех об этом сказал Павел Басинский: «Проза Мелихова для тех, кто ищет в литературе потаенных жизненных смыслов, мучительных загадок бытия и ради этого не боится преодолевать собственное чувство стыда. Душевный результат его прозы опрокидывает методы. Человек жалок, но именно поэтому нуждается в удвоенном, утроенном милосердии». Ну, а в том, что Александр Мелихов один из самых ярких и интересных современных прозаиков и публицистов, читатель уже давно сам убедился...

Дружба Народов 2016, 6

Мара Козельски

Побочные жертвы: крымские татары в годы Крымской войны

Мара Козельски – историк, специалист по истории Российской империи, доцент Университета Южной Алабамы.

[1]

Во время Крымской войны российские власти обвиняли крымских татар в шпионаже, провокациях, предательстве и коллаборационизме. Для русского правительства, глубоко увязшего в войне, которую ему вот-вот предстояло проиграть, татары были своеобразным групповым маркером. Официальные лица считали их «пятой колонной», готовой помогать союзникам, поскольку, подобно туркам, татары исповедовали ислам. В эпоху обостренной религиозной чувствительности власти верили собственной пропаганде: Крымская война была в их глазах священной, поскольку в ней, помимо внешнего врага, участвовал и враг внутренний[2]. Утвердившись, подобная позиция положила начало радикальному сдвигу в отношении российского государства к коренным жителям Крыма, в конечном счете обернувшемся исходом двух третей крымского-татарского населения с полуострова. Война спровоцировала массовую эмиграцию татар, охватившую в целом 200 тысяч человек. Если в середине 1850-х она была подобна слабому ручейку, то между 1860-м и 1863 годами[3], когда был достигнут ее пик, превратилась в мощный поток. Это переселение стало наиболее масштабным среди всех татарских миграций – от исхода, вызванного присоединением Крыма в 1783 году, и до сталинской депортации 1944-го.

Существование крымских татар и других народов российского Причерноморья представляет собой историю постепенно усугубляющегося бесправия, в которой Крымская война стала резким поворотом к худшему[4]. У нас пока нет полного понимания того, как и почему это происходило, а также какую именно роль в этом процессе сыграла война[5]. Анализ материалов, подготовленных российскими ведомствами в 1854–1856 годах, показывает, что русское правительство не планировало переселение татар. В данном случае вообще едва ли возможно говорить о какой-либо целенаправленной «политике» по отношению к татарам, поскольку мнения официальных лиц по татарскому вопросу зачастую противоречили друг другу, а действия основывались на непроверенных слухах и были бессистемными. Если одни российские чиновники обвиняли татар в пособничестве врагу и настаивали на их депортации, то другие заступались за них. В настоящей статье я собираюсь проследить, как менялось отношение государства к татарам с момента прихода войны на Крымский полуостров до заключения мира, вскрывая по ходу дела противоречия, повороты, контрасты в политике низших и высших уровней управления. Хотя статья помогает разобраться в особенностях миграции 1860-х годов, ее основной задачей выступает выявление разнообразных факторов, влиявших на отношение государственной власти к татарам в ходе войны.

Разбираясь в сложностях государственного мышления относительно крымских татар, я затрону несколько различных тем. Прежде всего, хотя крымский конфликт уже рассматривался под разными углами зрения, в локальном разрезе он пока не изучался[6]. Между тем война изменила Крым во многих отношениях, а ущерб, нанесенный осадой Севастополя, оказался не самой тяжелой травмой. На протяжении полутора лет полуостров управлялся по законам военного времени, которые устанавливались должностными лицами, не слишком осведомленными об особенностях этой имперской территории. В итоге деловая активность замерла, трудоспособное население превратилось в беженцев, коренные народы подверглись выселению. В век религиозного национализма война придала полуострову новую религиозную идентичность: православие, на протяжении десятилетий сдерживаемое сохранявшимся с екатерининских времен духом веротерпимости, распространилось по всему Крыму.

Если же отвлечься от частностей, то судьба татар в Крымскую войну может многое рассказать о политике имперской России и жестокости ее властей по отношению к собственному населению[7]. Это особенно интересно в свете недавних исследований, которые доказывают, что в других частях империи интеграция мусульманского населения происходила относительно мирно[8]. Но если у последователей ислама, проживавших во внутренних районах страны, все было более или менее спокойно, то мусульмане, жившие на границах, сталкивались с совсем иной реальностью. Так, обитатели северного побережья Черного моря в XIX и ХХ веках не раз оказывались участниками вынужденных массовых миграций или жертвами государственных репрессий. Вражда на религиозной почве, сопутствовавшая Крымской войне, выявляет конфессиональный контекст этих людских перемещений.

Другой важный вопрос, примыкающий к вопросу о демографической политике Российской империи, касается природы государственной власти в провинциях: до какой степени местная политика могла расходиться с указаниями, получаемыми из центра? Современные исследования показывают, что властители России во многом полагались на усмотрение губернаторов и что царь зачастую принимал решения, имеющие лишь локальную значимость, поскольку правильное для одного региона не обязательно оказывалось верным для другого[9]. Война подтвердила этот партикуляристский подход к имперскому управлению. Она стала серьезным испытанием для конфессиональной политики и обострила противоречия, по поводу которых государственные деятели России спорили в годы царствования Николая I, а также до и после него и которые периодически провоцировали гонения на неправославные конфессии. Суть проблемы составляло неопределенное соотношение религии, толерантности и ассимиляции. Когда начались боевые действия, эта тема не могла не выйти на первый план[10].

Отношение русских к татарам в годы Крымской войны складывалось из целого набора составляющих, включавших и подспудную религиозную напряженность, и противоречивую демографическую политику. Однако самым важным фактором, определявшим политическую линию, была все же сама война. Как свидетельствует недавнее исследование, посвященное государственному насилию над мирным населением, боевые действия обеспечивают контекст, поощряющий исключительную государственную жестокость; это тот случай, когда на поверхность поднимается прежде скрываемая враждебность или же появляются ее новые очаги[11]. Война порождает беспричинную агрессию, жертвами которой становятся случайные свидетели происходящего. Питер Гатрел, привлекший недавно внимание к проблемам массовой миграции, показал, что несчастные, которые оказываются под перекрестным огнем враждующих сторон, страдают не меньше солдат, а тяжелая участь беженцев и гражданских лиц, находящихся в местах боевых действий, способна непосредственно влиять на политику, причем историки пока только уточняют, как именно это происходит[12]. Так случилось и в России, где «военные власти пользовались правом абсолютного контроля в зонах боевых действий», что зачастую влекло за собой жестокое обращение с гражданскими, подвернувшимися под руку[13]. Действительно, массовый исход татар из Крыма не был организован государством. Но непосредственная реакция властей на положение дел на фронте превратила Крым в военную зону, где интересы местного населения не учитывались, а двойственная позиция государства в отношении конфессиональной лояльности создала неблагоприятную среду для всех нерусских, и в особенности для татар.

Не ограничиваясь обзором литературы о Крымской войне и управлении населением в приграничных землях России, данная статья затрагивает также более широкую тему насилия над гражданским населением. Чем глубже ученые вникают в эту проблему, тем очевиднее становится тот факт, что провести разграничительные линии, отделяющие геноцид, этническую чистку, принудительную, и даже добровольную, миграцию друг от друга очень трудно. Причем наши знания о том, кого надо винить в насилии в отношении гражданских лиц, а также при каких обстоятельствах и каким образом такое насилие реализуется, далеко не полны[14]. Частично подобное положение обусловлено тем, что ученые основывают свои суждения, исследуя крайности: Холокост, советские депортации и, с недавних пор, югославский кризис 1990-х годов. Жесткая фокусировка на перечисленных событиях заставила некоторых специалистов интерпретировать «короткий XX век» как конец цивилизации, эпоху, не имевшую себе равных по уровню насилия[15]. Действительно, имеются веские причины, позволяющие выделять XX столетие из общего ряда. Это время демонстрировало различные проявления жестокости, а также той социальной склонности, которую Иен Кершоу назвал «пристрастием к насилию»[16]. Проблема, однако, в том, что в трактовках, возлагающих ответственность за насилие на конкретных людей, группы лиц или сверхцентрализованное государство, не уделяется должного внимания тем формам насилия, которые реализуются на протяжении длительных отрезков времени, при наличии децентрализованного социального контекста, в специфических культурных, религиозных, военных контекстах.

В свете сказанного акцентирование внимания на XX веке умаляет значение предшествующих исторических периодов, непрерывность насилия, перекинувшегося на минувшее столетие из предшествующих веков[17]. Все большее количество авторов оспаривает интерпретацию, согласно которой вынужденные миграции, обмены населением, насилие государств в отношении собственных граждан должны считаться сугубо современными феноменами. В частности, многие народы Советского Союза, депортированные при Сталине, подвергались переселениям и во времена империи. Сказанное верно и по отношению к народам, населявшим черноморское побережье[18].

В период между присоединением Крыма к Российской империи и победой русской армии над Шамилем сотни тысяч мусульман добровольно или вынужденно покинули северное Причерноморье, переселившись в Османскую империю[19]. Им на смену пришли люди, исповедовавшие христианство восточного обряда, причем в некоторых случаях это были беженцы из Османской империи, желавшие жить в христианском государстве. Некоторые ученые, рассматривавшие этот обмен населением, например, Марк Пинсон, относят его к явлениям «демографической войны» между двумя имперскими государствами. Другие специалисты, например Алан Фишер и Брайан Уильямс, предпочитают говорить о «великом отступлении» мусульман из Европы, которое, по их мнению, началось с присоединения Крыма и продолжилось в балканских кризисах XX века[20]. Фишер подчеркивает:

«Несмотря на некоторые различия, исход татар из Крыма после 1856 года и народов Кавказа после 1859 года были двумя проявлениями одного и того же феномена. Более того, по мере интенсификации этих процессов они быстро и неразрывно слились друг с другом»[21].

Моя цель, однако, состоит не в том, чтобы сопоставить татарский кейс с депортациями или даже с вынужденными миграциями народов Кавказа, но лишь в том, чтобы подчеркнуть наличие имплицитной связи между жестокостями Крымской войны и более глобальными процессами.

Помимо свидетельств непосредственных очевидцев, в данной статье я широко использовала собрание документов из Крымского государственного архива, называющееся «Предательство, шпионаж и провокации татар» и содержащее более четырех десятков отдельных папок[22]. Некоторые из них посвящены арестам находившихся в Крыму иностранных граждан, а также обвинениям против евреев. Большинство документов – это секретные бумаги, составленные крымскими гражданскими и военными чиновниками. Эти люди не являлись сотрудниками Третьего отделения Императорской канцелярии, находившегося в Петербурге, что влечет за собой определенные затруднения, поскольку о деятельности Третьего отделения в царствование Николая I за пределами столиц нам известно немного, а об отдельных операциях военной разведки в период Крымской войны и того меньше[23].

Налаживание эффективной работы по сбору данных в военные годы представлялось для официальных лиц сложнейшей задачей, решение которой затруднялось сумятицей в функционировании цепи командования. Не раз получалось так, что одно и то же «татарское дело» одновременно слушалось в различных инстанциях, нередко принимавших противоречащие друг другу решения. В военное время назначенные из Петербурга офицеры выполняли обязанности местных администраторов. Многие из них сочетали гражданские обязанности с воинскими должностями, что провоцировало недоразумения и конфликты между различными властными инстанциями. Ситуация осложнялась еще и тем, что с конца 1854-го до весны 1855 года в империи сменились три высших должностных лица: Александр II вступил на престол после кончины Николая I, князь Михаил Горчаков сменил князя Александра Меншикова на посту главнокомандующего российской армией в Крыму, граф Александр Строганов стал губернатором Новороссии вместо вышедшего в отставку князя Михаила Воронцова. Каждая из этих перестановок непосредственно отзывалась в Крыму, прямо или косвенно влияя на местную политику и функционирование специальных служб.

Есть и другая проблема. За исключением немногих обращений в поддержку арестованных, большинство проанализированных мной документов были составлены представителями российской администрации, ответственными за аресты, задержания, изоляцию татар. Соответственно, я использовала эти документы не для того, чтобы выявить шпионов, предателей, подстрекателей среди татар, а с тем, чтобы фиксировать изменения приоритетов, отстаиваемых русскими властями в Крыму в годы Крымской войны. Питер Холквист считает, что «изучение материалов слежки и надзора… позволяет переосмыслить природу режима в целом и значение самих этих материалов в частности»[24]. Иными словами, необъективные, малограмотные, разрозненные документы правоохранителей, имеющиеся в крымских архивах, предоставляют информацию о «состоянии духа» не столько татар, сколько людей, собиравших сведения о них и разрабатывавших политику в отношении татарского населения полуострова.

Конфликт, известный как Крымская война, начался в октябре 1853 года, когда Россия объявила о своем намерении осуществить военные действия против Османской империи[25]. В официальном объявлении войны в качестве casus belli был указан общеизвестный, как считалось, факт притеснения турками восточных христиан. В ходе конфронтации Россия рассчитывала восстановить свое «законное» покровительство в отношении христианского населения Османской империи, гарантированное рядом договоров, заключенных в начале XIX столетия. Дипломатическое обсуждение вопроса в царском манифесте было названо бесполезным[26]. Через месяц после начала войны русские корабли под командованием легендарного адмирала Павла Нахимова полностью разгромили турецкий флот в Синопской бухте. Но одержанная победа оказалась для России роковой, поскольку убедила Францию и Англию выступить в поддержку Османской империи.

С началом сражений на Дунае и после Синопа царь приказал подготовить черноморский регион к войне; на приграничных территориях – в Бессарабской области, Херсонской и Таврической губерниях – было введено военное положение. В ноябре их поделили между двумя военачальниками: адмиралом и командующим флотом, князем Александром Меншиковым, а также генералом и командующим сухопутными войсками, бароном Дмитрием Остен-Сакеном. Меншиков получил Тавриду и Херсон на левом берегу Буга, а Остен-Сакен присматривал за правым берегом Буга и Бессарабией[27]. В правовом отношении их указания имели бóльшую силу, чем распоряжения гражданских властей.

Пока в Петербурге офицеры получали назначения на фронт, крымское население готовилось к прибытию российских войск. Несмотря на различия в вероисповедании и национальности, жители Крыма сообща демонстрировали поддержку военных усилий России. В ноябре 1853 года купцы Симферополя изъявили желание приветствовать русских солдат с хлебом и солью. Подобные проявления патриотизма в Крыму военной поры имели особую значимость, поскольку полуостров был одним из самых неоднородных регионов империи: по численности здешние русские уступали татарам, армянам и грекам[28]. Генерал-губернатор Тавриды Владимир Пестель в мае 1854 года писал Меншикову: «Жители всех мест, через которые проходили войска, забыв различное свое происхождение, слились в одну русскую семью», чтобы приветствовать солдат. Среди этих жителей были «дворянство, купечество, граждане, государственные крестьяне, русские, ногайцы, колонисты-немцы». Пестель добавлял, что Таврическая губерния, «несмотря на всю свою разноплеменность, в этом случае, как и во всех других, где дело идет о любви и преданности Престолу и Отечеству, не отстала от чисто русских губерний России»[29]. Каждая из основных групп населения полуострова подготовила собственное боевое подразделение. В специальном обращении к мусульманам муфтий Сеид Джелиль-эфенди выразил безоговорочную поддержку России и призвал всех крымских татар сделать то же самое: «Мы же все мусульмане, от мала до велика, должны быть искренне преданы Царю и Отечеству и для них не щадить ни жизни, ни крови, если она потребуется от нас для их защиты». На призыв муфтия откликнулись беи, давшие «клятву нерушимой верности» царю[30]. В начале войны провинциальные власти Тавриды не сомневались в той преданности, которую демонстрировали татары.

Но довольно скоро на полуостров пришла война, и первоначальный оптимизм испарился. Крым стал театром боевых действий, а его жители страдали не меньше, чем солдаты на передовой. Как только в море показались боевые корабли противника, проживавшие на побережье греки и русские собрали свои пожитки, а власти приступили к мобилизации имеющихся ресурсов[31]. Торговля на полуострове замерла, поскольку все дороги были забиты беженцами и армией. Солдаты занимали частные дома, а их командиры – административные здания. Лишь немногие зажиточные татары могли позволить себе покинуть Крым на время войны; у большинства просто не было денег на переезд. Так они оказались между двух огней, причем их скотину, рабочую силу и провизию пытались использовать обе воюющие стороны. В конечном счете, татары попали под подозрение русских: их обвинили в массовом пособничестве врагу.

По ходу подготовки к боевым действиям военные власти начали слежку за лицами, считавшимися опасными для государства. Первыми, однако, под подозрение попали не татары, а иностранцы и евреи. Например, в начале 1854 года российские власти задержали подданного Османской империи, который легально проживал в Феодосии на протяжении восьми лет. Его обвинили в распространении вредоносных слухов и клевете на российское правительство, после чего он умер в тюремной больнице[32]. Несколько англичан, живших и работавших в Крыму, также были арестованы. Одним из них оказался Томас Аптон, знаменитый архитектор, создавший на полуострове несколько известных сооружений. Его единственной виной была национальность; тем не менее в феврале 1855 года его выслали за пределы Крыма, а все его бумаги были конфискованы и переведены с английского на русский. В конечном счете власти не нашли в них ничего предосудительного и после подписания Парижского трактата в 1856 году ему позволили вернуться к семье[33].

Помимо иностранных граждан, власти следили за евреями. Государство предоставило им право торговать в прифронтовой зоне, поскольку торговцы снабжали русских солдат тем, что власти не могли им предоставить: одеждой, сигаретами, бритвами. Однако в большинстве своем эти люди, торговавшие на линии фронта, были не местными, крымскими, жителями (крымчаками или караимами), а польскими евреями, которым требовалось особое разрешение на ведение торговли в Крыму. Тех, кто не сумел обзавестись необходимыми документами, подвергали аресту и высылке[34]. На фоне общей обеспокоенности несанкционированным пересечением границы несколько случаев привлекли особое внимание российских властей. Например, в сентябре 1854 года губернатор Тавриды получил из канцелярии губернатора Новороссии описание двух «выявленных шпионов», оба они были евреями. Послание содержало имена, информацию о контактах, описание внешности. Так, один из них был высоким и смуглым, с темными волосами и голубыми глазами и безбородым. В ответ на просьбу о содействии власти Крыма начали собственный розыск, но не нашли никого, кто подходил бы под такое описание[35].

В этих ранних случаях отразился первоначальный подход империи к противодействию шпионажу. Когда началась война, у властей не было готовой программы по поимке шпионов. Главной стратегией оставалось выявление иностранных граждан и евреев из западных областей, у которых отсутствовали необходимые документы. Деятельность властей мотивировалась общей ксенофобией, а сбор сведений соответствовал практике, сложившейся в Третьем отделении. По замечанию Сквайра, начиная с 1830-х годов основной задачей Третьего отделения была слежка за поляками, евреями западных областей и путешествующими по России иностранцами[36]. На первом этапе войны, с 1853-го по начало 1854 года, основные жандармские сети были раскинуты довольно далеко от крымского фронта, а власти не слишком интересовались татарами. В качестве особой группы татары попали под подозрение только в сентябре 1854-го, после того, как союзники высадились в Евпатории.

К тому времени Меншиков имел под своим началом 38 тысяч солдат и 18 тысяч матросов, дислоцированных на юго-западе полуострова, а также еще 12 тысяч солдат на востоке, в районе Керчи и Феодосии[37]. С точки зрения жителей полуострова, это число абсолютно не соответствовало ситуации. Когда союзники высаживались в Евпатории, Россия не смогла организовать оборону города, а Симферополь, административный центр Крыма, защищал лишь один батальон. Соответственно, в первую неделю сентября среди обитателей Крыма началась паника: в Симферополь хлынули многочисленные беженцы из Евпатории, среди которых были крепостные, колонисты и татары. Беженцы принесли с собой слухи о тысячах вражеских солдат, разбивших лагерь вдоль берега, и невероятном числе кораблей. По воспоминаниям симферопольского чиновника времен вторжения, под влиянием новостей с фронта и рассказов беженцев «многие жители потеряли голову и не знали, что предпринять; другие стали поспешно готовиться к немедленному выезду из Крыма. […] Со страху они начали поговаривать о том, что союзники двинутся прямо на Симферополь, остававшийся без войска». Особо напуганы были женщины, поскольку их «беспрерывные опасения» и мысли о «диверсиях» были связаны с «неистовством турок и англичан… мужчин, вовсе от природы не робких»[38].

Через несколько дней после высадки в Евпатории и захвата близлежащих деревень союзники разгромили царские войска в битве при реке Альме. Примерно месяц спустя состоялась битва при Балаклаве, известная благодаря атаке британской бригады легкой кавалерии; очевидцы тогда сообщали, что по дороге между Бахчисараем и Балаклавой потоки беженцев «двигались, как лава»[39]. Беженцы продолжали покидать побережье, и к ноябрю, когда состоялась битва при Инкермане, расположенный в центре полуострова бахчисарайский Успенский монастырь стал местом, куда стекались беженцы из Севастополя, Евпатории, Балаклавы и окрестных деревень. Его настоятель подчеркивал тогда серьезность ситуации, отмечая при этом: «Враги, подобно саранче, слетелись в Крым и разоряют его города, заставив жителей спасаться бегством. Не желая судить бегущих, я все же должен спросить: куда они бегут?»[40]

В течение осени 1854 года союзники закрепились на побережье полуострова, а русская армия терпела одно поражение за другим. Императорские войска стремительно отступали из прибрежных районов, сосредоточиваясь вокруг Севастополя. Расположенный всего в 25 километрах от вражеских позиций Симферополь, столица Крыма, оставался без защиты: к ужасу местных жителей, русская армия находилась в 70 километрах от города, в Севастополе[41]. Как пишет Михно, бывший в Симферополе после сентябрьской высадки союзников, «от наших войск не было вестей»[42]. Позднее Меншиков отправил солдат на защиту Симферополя, но это было сделано слишком поздно, и дух местных жителей уже был поколеблен. Его попытки защитить гражданских лиц в других частях полуострова также оказались тщетными[43]. Поскольку регулярная армия отходила к Севастополю, для поддержания порядка во внутренних районах полуострова Меншиков привлек донских и яицких казаков. Они прибыли в Крым с севера, через Симферополь. Итог этого маневра был известен заранее: помня о конфликтах столетней давности, казаки и не думали защищать крымских татар[44].

В разгар паники, вызванной десантом союзников, в Евпаторию прибыл представитель некогда правившей в Крыму татарской династии Месуд-Гирей. Когда Крым был включен в состав России, большинство представителей этого клана бежали в Османскую империю. В первой половине XIX столетия Гиреи служили в турецкой администрации на Балканском полуострове, а также в турецкой армии. В различные периоды в Османской империи из эмигрировавших крымских татар создавались пехотные и кавалерийские части. Крымские татары сражались под турецким флагом против русских в наполеоновских войнах, в русско-турецкой войне 1828–1829 годов, в начале Крымской войны. Сам Месуд-Гирей обосновался в Варне; именно там он уговорил союзников подключить его к подготовке татарского восстания в Крыму и к попыткам убедить татар оказать поддержку иностранному вторжению[45].

Сойдя на берег в Евпатории, Гирей встретился с местными татарами и заручился их поддержкой[46]. Татары снабжали союзников лошадьми и телегами, помогали им переправляться с кораблей на берег. Позже от Евпатории до Перекопа прокатилась волна татарских восстаний. Инсургенты перекрывали дороги, ведущие в города, и брали в заложники российских чиновников[47]. Уже 8 сентября союзники отправили Гирея назад на Балканы, посчитав его миссию выполненной[48]. Более того, его отблагодарили за усердие: после войны он получил от французов почетную медаль Иностранного легиона.

Под влиянием татарской вылазки в Евпатории по полуострову начали стремительно распространяться различные слухи. Многие видели в конфликте с Османской империей религиозный подтекст. Архиепископ Херсонской и Таврической епархии, чья резиденция находилась в Одессе, незамедлительно обратился к Синоду, написав, что Крым пребывает «в смятении» из-за «чрезвычайных условий войны» и «мятежных выступлений татар»[49]. Иерарх просил Синод разрешить ему посещение линии фронта; в конечном счете, он выехал в Феодосию, Бахчисарай, Карасубазар и Геническ, чтобы благословить населенные пункты, находящиеся в наибольшей опасности. Его крымские проповеди, разошедшиеся в печатном виде по всей России, изображали борьбу с Османской империей и западными державами как религиозный конфликт. Он называл войну «бранью священной», которая ведется «не за мирские выгоды, а за святость и честь Креста Христова»[50]. Он также видел в Крымской войне кульминацию судьбы России и исполнения ею христианского долга. У России, по его словам, есть «великое и святое призвание – быть защитницей веры Православной», сражаться «за освобождение от невыносимого ига мусульманского единоверных и единоплеменных собратий наших»[51]. За проповеди и общественную деятельность в годы войны Иннокентий был увенчан многочисленными наградами, к которым его представляли высокопоставленные военные: Остен-Сакен, Горчаков, Меншиков[52].

Пока видный иерей рассуждал о религиозной подоплеке конфликта, крымские татары в большинстве своем всеми силами старались дистанцироваться от беспорядков в Евпатории, Перекопе и Феодосии[53]. К примеру, 6 октября 1854 года Таврическое магометанское духовное собрание подготовило резолюцию, осуждавшую мятежников.

«До сведения нашего дошло, что из числа магометан, в Таврической губернии находящихся, принявших присягу Государю Императору России на верность подданства их, некоторые стали нарушать таковую и [...] многие якобы уже передались неприятелю, прибывшему в пределы России в город Евпаторию. Нарушение присяги строго воспрещается как российским, так равно и магометанским законами»[54].

После этого авторы предлагали пространный список жестких наказаний за предательство по исламскому праву, включая отрубание конечностей и смертную казнь. Таким образом, крымские муфтии выражали безоговорочную поддержку царю и армии и объявляли, что любой татарин, который окажется предателем, будет строго наказан.

Ногайские татары, проживавшие в северных районах Таврической губернии, в Приднепровье, а также вокруг Мелитополя и Бердянска, тоже выражали недовольство действиями татар Евпатории. В петиции, подготовленной неделю спустя, они клялись в преданности царю:

«Находясь более 70 лет под скипетром Великих Государей России, ногайцы чувствуют себя вполне счастливыми своим положением и желают доказать свою благодарность и признательность свою за благодетельные попечения правительства, а вместе с тем показать, сколь чужды они от тех неблагонамеренных и неблагодарных крымских татар, которые оказывали дружеское расположение врагам России»[55].

С этой целью они жертвовали императорской армии провиант, одежду, деньги. В заключение петиции говорилось о том, что «ногайцы не имели никакого сношения с крымскими неблагонамеренными татарами», и вновь указывалось на «верность их престолу и отечеству»[56].

Поначалу имперские власти отнеслись к этим обращениям вполне благосклонно. Бывший генерал-губернатор Тавриды Пестель, ставший на время войны военным губернатором, приняв документы, передал их князю Меншикову, который направил их царю. В свою очередь «Государь Император, по выслушивании отзывов от татар Крыма, выразил благодарность таврическому магометанскому духовенству и ногайскому племени… за верноподданнические их чувства»[57]. Веря в то, что мятеж малой группы людей не отражает настроений всего народа, Николай I согласился, чтобы Таврическое магометанское духовное собрание продолжило начатую деятельность, включая допросы татар, обвиненных в совершении преступлений. Впрочем, несмотря на поддержку со стороны царя, многие местные чиновники продолжали относиться ко всем татарам с подозрением.

После случая в Евпатории и до самого конца войны крымские власти постоянно отправляли вышестоящему начальству донесение за донесением, в которых сообщалось о татарах, сотрудничающих с врагом, передающих врагу сведения о дислокации российских войск, снабжающих врага запасами продовольствия. Ни один из этих докладов не имел доказательной базы. Они скорее представляли собой разрозненные собрания слухов и досужих обвинений, впервые появившихся на страницах одной немецкой газеты еще в апреле 1854 года, сдобренные рассуждениями о настроениях в татарской среде. Хотя некоторые источники и приписывают князю Меншикову намерение эвакуировать татар после высадки союзников в Евпатории, главным действующим лицом, отвечавшим за политику в отношении татарского населения и надзор над ним, был князь Николай Адлерберг, военный губернатор Симферополя и гражданский губернатор Таврической губернии[58]. До появления в Крыму в 1854 году Адлерберг долгое время состоял на государственной службе. В частности, он сражался в кампаниях на Кавказе и участвовал во вводе российских войск в Венгрию в 1849 году. В 1853-м были опубликованы его записки о путешествии по святым местам «Из Рима в Иерусалим»[59]. В ходе войны, осуществляя контроль в отношении властей полуострова, Адлерберг также организовывал и наблюдение за татарами.

Дело, возбужденное против татар Алушты, можно, по-видимому, считать вполне типичным в плане и опасений, которые испытывали российские власти, и используемых ими способов сбора информации, и факторов, подталкивавших их к арестам подозреваемых. В марте 1855 года татарка, в документах фигурирующая как «Айша», передала командиру Греческого батальона информацию о подрывной деятельности татар из ее деревни[60]. Сперва она сообщила офицеру, что татары, живущие в окрестностях Алушты, тайно собираются по ночам, обсуждая встречу французских кораблей. По ее словам, татары были убеждены, что французы вот-вот высадятся в районе Алушты. Айша назвала греку имена злоумышленников и встретилась с его начальством. Руководствуясь исключительно ее бездоказательным заявлением, власти арестовали десять мужчин-татар.

15 июля Айша выдвинула еще одно обвинение, на этот раз против своих родственников, живших в небольшой деревеньке неподалеку[61]. Она заявила, что их посетили четверо татар из Ялты, которые сообщили, что французы высадятся через 15–20 дней. По ее словам, те же самые четверо татар (их имена она назвала) вместе со своими семьями прячутся в лесу, появляясь в Алуште раз в несколько дней, чтобы добыть себе продовольствие и собрать сведения о русских военных[62]. Обвинения Айши дошли до высших властей Крыма, и, хотя никаких подтверждений этим сведениям не было, все названные ею люди были арестованы.

Число сообщений о татарах, общающихся с врагом, нарастало. 28 сентября 1855 года некий окружной чиновник сообщал, что крымские татары «посетили вражеских командиров, поздравляли их, дарили им подарки и целовали руки». Он также жаловался, что селяне передавали захватчикам коров, овец, цыплят, табак, фрукты. Кроме того, татары якобы рассказали французам, где именно в Ялте расположено казначейство, а также, где хранятся запасы провианта, расположены церкви и иные важные объекты. В донесениях излагались слухи о готовящемся мятеже татар против русских, хотя в деревнях, как утверждалось, пока говорили, что «время еще не пришло»[63].

Даже когда война подходила к концу, число обвинений в отношении татар не сокращалось[64]. Так, 6 февраля 1856 года властям поступила очередная информация о предполагаемых шпионах. В доносе татары из Мисхора, Маркура, Симферополя и Токтара обвинялись в том, что они, скрываясь у подножья гор в Байдарской долине, несколько раз пробирались в лагеря русских войск, чтобы информировать французов об их местоположении. Посещение ими лагерей выступало единственным доказательством того, что они шпионили в пользу неприятеля[65].

В основном обвинения, выдвигаемые против татар, сводились к тому, что они информировали врага о расположении русских войск, а также церквей, которые союзники неоднократно грабили[66]. Адлерберг был убежден, что татары имели обширную сеть информаторов, которая раскинулась от Бердянска до Евпатории, и передавали информацию по своим тайным каналам. Он также опасался всеобщего восстания татар в России. Кроме того, российские власти были убеждены, что татары снабжают интервентов скотом, капустой, сеном и другими необходимыми вещами. Все документы, содержавшие подобные сведения, составлялись русскими, которые, проигрывая, чувствовали себя осажденными со всех сторон. Российские чиновники, готовившие эти отчеты, безусловно, верили в их правдивость. И все же их предположения едва ли могли содержать правду. Большинство крымских татар были неграмотными и нищими. Трудно представить, что они были способны создать шпионскую сеть или добровольно отдавать кому-то скотину и еду, в которых сами отчаянно нуждались. По некоторым источникам, татары неоднократно обращались к российским властям с просьбой защитить их от наступающих врагов, опустошавших сельские районы. Но власти не пришли или не смогли прийти им на помощь.

Ранее упоминавшийся житель Симферополя Николай Михно, который сам говорил на языке крымских татар, поскольку его вырастили слуги-татары, предполагал, что отсутствие со стороны русских каких-либо препятствий к высадке союзников делало татарское население легкой мишенью для англо-французской пропаганды. После высадки союзные войска издали прокламацию, в которой «приглашали их [татар] присоединиться к туркам и совокупно действовать со своими единоверцами, обещая им по окончании кампании различные вознаграждения». Михно замечает, что лишь «немногие из туземцев […] перешли на неприятельскую сторону», а поскольку все деревни западного побережья Крыма были оккупированы, местным жителям «волею-неволею» и «по необходимости» приходилось исполнять приказы союзного командования[67]. Некий дворянин, обратившийся к Адлербергу, защищал татар своего поместья, подозреваемых в пособничестве врагу. По его заявлению, татары, вопреки выдвинутому обвинению, не передавали французам сена и капусты – наоборот, отказываясь делать это, они стали жертвами безжалостного вымогательства[68].

Но голосов в поддержку татар было мало, а подозрительность и притеснения сохранялись до конца войны. Адлерберг предпринимал против татар самые разнообразные меры. Он предписывал тайным осведомителям следить за ними, часто вызывал их на допросы и всячески запугивал. В некоторых, наиболее вопиющих, случаях, он высылал татар в Курск; так, среди первых, приговоренных к высылке, оказались татары, которых обвинили в измене по доносу Айши. По имеющимся у нас данным, в совокупности около 100 татар были высланы в Курск и еще 49 в Екатеринослав[69]. Вместе с тем главными свидетельствами политики Адлерберга, которые сохранились до наших дней, стали материалы нетипичных и прецедентных дел, ведение которых потребовало от властей большого объема бумажной работы. В одну из таких историй попали четверо татарских мальчиков.

22 июня 1855 года четверо мальчиков, ни один из которых не был старше шестнадцати лет, были взяты военными на допрос, поскольку они, как предполагалось, побывали на боевом корабле противника. На допросе мальчики заявляли о своей невиновности, утверждая, что они покинули дом только для того, чтобы продать казаку лошадь. Несмотря на их показания, власти заключили детей под стражу. Позже следователь, занимавшийся этим делом, получил письма с положительными характеристиками мальчиков; среди поручителей были татарский окружной голова и татарская княжна. С учетом того, что за мальчиков заступились представители татарской элиты, дело было передано генералу Горчакову, который, сменив князя Меншикова, стал в феврале 1855 года новым командующим российскими войсками в Крыму. В августе того же года он распорядился, чтобы всех четверых отпустили из-за недостаточности доказательств. Но в январе 1856 года дело все еще не было закрыто, поскольку в трехмесячный период между началом расследования и приказом Горчакова о его прекращении подростков успели выслать в Курск. 16 января военный губернатор Курска сообщал, что двое детей уже были отправлены назад в Симферополь в сентябре 1855 года, и пообещал без промедлений отправить домой третьего. Четвертый мальчик, по его словам, умер, еще находясь под арестом в Перекопе[70].

Несколько «татарских» дел дошли даже до царя. Руководство жандармерии возвращало такие дела крымским властям, поручая им сбор дополнительной информации. Неудивительно, что это производило сумятицу и конфликт интересов. Например, в декабре 1855 года жандармы получили сведения о том, что в Крыму уже несколько месяцев находятся французские шпионы. Местной администрации и полиции было сделано внушение в связи с тем, что они недобросовестно выполняют свои прямые обязанности. В январе 1856 года граф Адлерберг весьма гневно ответил на эти претензии, указав, что крымская администрация вынуждена исполнять любые распоряжения военного командования, а в Феодосии, Евпатории и Ялте все заботы чиновников обусловлены ходом военной кампании. К сказанному он добавлял, что окружная полиция не несет ответственности за сбои в системе слежки, поскольку перегружена обязанностями, возложенными на нее в связи с войной. Ответ Адлерберга показывает, до какой степени столичные чиновники были далеки от проблем линии фронта, а также сколь серьезно изменилась работа местной администрации в связи с войной[71]. В том же докладе Адлерберг настаивает, что татары представляют бóльшую угрозу для безопасности России, чем вражеские шпионы. Он сетует на трудности секретной работы среди «злонамеренных людей, потакающих врагу». Причем иногда, по его словам, этим «вредителям» действительно удается ускользнуть от государственного надзора, поскольку они слишком многочисленны[72].

Отношение Адлерберга к татарам было чрезвычайно суровым, так как он считал их самой серьезной угрозой для проводимых в Крыму военных операций. Представляя свою позицию генералу Горчакову, он предложил решение, которое можно считать пугающей прелюдией к действиям советского режима в ходе Второй мировой войны: массовую депортацию[73]. Барон Врангель, командовавший морскими силами в районе Перекопа, ранее уже настаивал на депортации всех татар, находящихся под надзором властей. По его мнению, независимо от доказанности вины татар, вызывающих подозрения, необходимо принудительно высылать. Адлерберг соглашался с Врангелем; по его оценкам, нет никаких сомнений в том, что татары передают врагу информацию о русских войсках. Практический опыт, утверждал он, свидетельствует о том, что повсюду, где появляется враг, сразу же находятся изменники среди татар. Поэтому, собственно, одной только высылки подозрительных лиц будет недостаточно. Любого татарина, обнаруженного в запретной зоне, нужно объявлять изменником, приговаривать к смерти и расстреливать. Татар южного побережья Крыма, по предложению Адлерберга, следовало депортировать поголовно и без исключений; в качестве места высылки очень подходит Курск. Для того чтобы поддержать производительность крымских поместий, на смену татарам нужно прислать русских крестьян[74]. План Адлерберга не был принят, но все же очень существенно, что проект всеобщей депортации был выдвинут столь высокопоставленным представителем царской администрации.

Несмотря на суровость рекомендаций Адлерберга, они не были воплощены в реальную политику. Скорее Адлерберг реагировал на тревожащую его местную ситуацию в режиме ad hoc, не согласовывая своих идей с другими представителями русской бюрократии. В архивах нет никаких сведений о позиции царя Николая после того, как он в октябре 1854 года принял клятву верности от мусульман Крыма. Генерал Горчаков, который, в отличие от царя, непосредственно находился в зоне военных действий, не одобрял обращения Адлерберга с татарами и неоднократно требовал от него и от прочих официальных лиц прекратить антитатарскую деятельность. Ознакомившись с несколькими дошедшими до него делами, Горчаков писал Адлербергу, что тому необходимо положить конец слежке за татарами и их арестам, а также прочим действиям, основанным на доносах, поскольку от всего этого «больше вреда, чем пользы»[75]. Когда власти Перекопа решили создать особый судебный комитет, занимающийся делами о коллаборационизме татар, Горчаков настоял на том, чтобы на заседаниях присутствовал назначенный им наблюдатель. Вскоре после получения первых отчетов этого наблюдателя комитет был расформирован. 7 мая 1856 года во все округа Таврической губернии поступила телеграмма, в которой Горчаков потребовал прекратить всякую деятельность военных комиссий и комитетов, связанную с коллаборационизмом, и предписывал в кратчайшие сроки освободить из-под стражи всех татар[76].

Освобождение татарских узников было постоянной линией, которую проводил Горчаков. Одним из дел, получивших наиболее полное документальное закрепление, стало дело Саида Чилиби, переводчика, работавшего в суде. Власти считали, что этот человек шпионил в пользу противника и неоднократно встречался с его агентами. В Ялте он якобы показал врагу, где хранится провиант, и «давал советы, как лучше навредить [России]». Переводчика также обвиняли в контактах с вражескими агентами в Одессе и в содействии передаче неприятелю нескольких сотен голов крупного и мелкого рогатого скота, приобретенных у жителей деревень южного берега Крыма. Дело было открыто в сентябре 1854 года и прошло несколько инстанций, прежде чем оказалось на столе у недавно назначенного Горчакова. Главнокомандующий распорядился передать рассмотрение этого дела в инстанции, находившиеся в подчинении у Таврического магометанского духовного собрания. Он верил в татарские институты и в их способность справедливо во всем разобраться. Собрание провело собственное расследование и признало Чилиби невиновным. Однако Адлерберг, отказавшись признать это решение, продолжал держать переводчика в тюрьме. В конце концов, вновь обратившийся к этому делу в апреле 1855 года Горчаков приказал Адлербергу освободить заключенного, «поскольку против него нет достаточных доказательств»[77].

Еще одним делом, в котором Горчаков встал на защиту татар, стало дело, возбужденное по доносу той же Айши. Как уже отмечалось, на основании ее обвинений десять татар были арестованы и в мае 1855 года высланы в Курск. В их числе оказались двое глав татарских округов и прочие представители татарской знати. Горчаков получил прошение от племянника одного из заключенных Абдури Манчикова, который служил в русской армии в звании капитана. В петиции утверждалось, что арестованные невиновны, а здоровье одного из них, семидесятилетнего мужчины, не выдержит пребывания в тюрьме. Получив документ, Горчаков вмешался в рассмотрение дела и добился освобождения пяти человек. Он написал Адлербергу, что проситель Манчиков «состоит на русской службе» и потому достоин доверия и уважения. Вскоре все обвиняемые оказались на свободе. После войны российские власти официально признали, что этих людей осудили по ложному обвинению. Впрочем, вернувшись в родные места в июле 1858 года, они обнаружили, что им негде жить, поскольку власти Ялтинского округа перераспределили их земли[78].

Конфликты между Горчаковым и Адлербергом показывают, насколько глубокими были расхождения царских чиновников по вопросу о татарской лояльности. Они также позволяют предположить, что многие высокопоставленные представители власти, включая Николая I и Горчакова, не поддерживали гонений на татар. Непонятно однако, что помешало Горчакову предпринять дальнейшие действия в их защиту. Конечно, он был полностью занят обороной Севастополя, а массовую миграцию татар после завершения войны вряд ли можно было предвидеть. К сентябрю 1855 года Горчаков «разрывался» между намерением Александра II продолжать войну и своими частными контактами с французским дипломатом Морни, в ходе которых обсуждались перспективы мира. К тому же, возглавляя все вооруженные силы юга России, он не мог следить за повседневными делами низовых чиновников. Административная субординация предоставляла Адлербергу широкие полномочия в отношении гражданского управления, и поэтому до Горчакова дошли только несколько исключительных «татарских» дел[79].

По мере того, как война затягивалась, татары все больше ощущали безвыходность своего положения: на них одновременно давили русская контрразведка, казаки-мародеры и голодные войска союзников. С осени 1854-го и до весны 1855 года они начали малыми группами покидать Крым. Первыми это заметили окружные чиновники. 30 июня 1855 года служащий администрации Симферополя сообщил Адлербергу, что один из видных представителей татарской знати и 13 членов его семьи, забрав все имущество, «ушли к врагу [в Османскую империю]»[80]. По свидетельствам очевидцев, этот человек приглашал и других жителей своей деревни присоединиться к нему, но на тот момент желающих не нашлось. Некоторое время спустя, в декабре 1855 года, 46 мужчин и 50 женщин бросили свои жилища в деревне Кучук-Кой. В населенном пункте остались только один старик и четыре старухи. Отвечая на расспросы ялтинских властей, эти люди сказали, что не знают, что случилось, поскольку их односельчане ушли глубокой ночью[81]. Первые случаи ухода вызвали некоторое беспокойство у местных чиновников, но отнюдь не подготовили их к массовому исходу, начавшемуся после войны.

22 апреля 4,5 тысячи татар отплыли из Балаклавы в Константинополь. Объясняя это событие, канцелярия генерал-губернатора Малороссии сообщала, что турецкое правительство тайно предложило крымским татарам перебраться в Турцию. Массовый характер бегства настолько встревожил местные власти, что они обратились к царю с вопросом, надлежит ли им чинить препятствия подобным акциям в будущем. Александр II, получивший трон после кончины Николая I в марте 1855 года, ответил, что не видит причин удерживать татар от переезда, добавив, что избавить полуостров от злонамеренных людей будет даже полезно[82]. Заявление царя было передано во все округа Крыма, включая и те, которые в наибольшей степени были затронуты боевыми действиями – Перекоп, Ялту, Феодосию и Евпаторию[83].

Генерал-губернатор Новороссии, граф Строганов, черствый бюрократ, сменивший просвещенного князя Воронцова, восприняв слова государя буквально, сообщил крымским властям, что «Его Императорское Величество указало на необходимость освободить полуостров от этого зловредного народа»[84]. Таким образом, произошедшая в конце войны смена режима обернулась официальным одобрением и поощрением российскими властями массового отъезда коренного населения Крыма. Строганов, который прежде считал исход крымских татар «полезным» или «желательным», теперь рассматривал его в качестве «необходимости». Государство в тот период максимально четко артикулировало свой курс на официальное поощрение эмиграции татарского населения.

Поначалу, однако, русские чиновники, способные подтолкнуть татар к отъезду, не могли открыто действовать в этом направлении из-за ограничений, предусмотренных Парижским мирным договором[85]. Согласно статье 5 этого документа, все воюющие стороны были обязаны «даровать полное прощение тем из их подданных, которые оказались виновными в каком-либо продолжении военных действий в соучастии с неприятелем». Далее в договоре говорилось, что «все воюющие стороны даруют полное прощение подданным, которые во время войны оставались в службе другой из воевавших держав»[86]. Эти положения были включены в договор, чтобы защитить не только татар, но также болгар и греков Османской империи, которые во время войны активно поддерживали русских. Кроме того, были еще и восточные христиане, которые оказались бездомными после того, как Бессарабия отошла от России к Османской империи. Эта группа включала русских поселенцев, а также молдаван, болгар и греков[87].

В 1856 году российские власти впервые испытали на себе действие договора, когда попробовали вести переговоры о статусе репатриантов, возвращавшихся в Крым для того, чтобы либо воссоединиться с оставленными здесь семьями, либо же, напротив, забрать в Османскую империю оставшихся родственников. Российские власти сразу дали понять, что они не рады ни тем ни другим. Сначала власти Крыма рассматривали татарских эмигрантов как предателей и пытались наказывать репатриантов тюремным заключением или сибирской ссылкой. Некоторые подобные дела ушли на самый высокий, губернский, уровень. Принимая во внимание ограничения, налагаемые Парижским договором, Строганов предложил интересное решение: по его мнению, татары, путешествовавшие в другие страны без надлежащих отметок в паспортах, были нарушителями внутрироссийского законодательства. Таким образом, ссылаясь на одну из статей Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года, он предлагал лишать таких татар гражданских прав и отправлять в Сибирь[88]. Иначе говоря, к 1856 году российское правительство считало всех татар, уехавших незаконно, то есть не проштамповавших свои паспорта, изменниками. Разумеется, тех, кто воспользовался легальными каналами пересечения границы, власти тоже не оставляли в покое, но правовых оснований для уголовного преследования этой категории татар у чиновников не было.

По ходу событий дело репатриантов попало к князю Горчакову, который снова оказался вовлеченным в решение татарской проблемы. Он сравнил их печальную участь с бедственным положением османских болгар и османских греков. Многие из этих людей, рассуждал он, хотели бы вернуться в родные места, которые после войны отошли к Османской империи. По мнению Горчакова, отношение к крымским татарам, желающим вернуться в Россию, как к преступникам может дать турецким властям основание аналогичным образом относиться к грекам и болгарам, которые в ходе войны перешли под российское подданство, но теперь хотят вернуться домой[89]. Впоследствии Горчаков убедил крымские власти не мешать возвращению татар и осмотрительно относиться к любым вопросам, касающимся татарского населения[90]. В июле 1856 года администрация Ялты направила Адлербергу списки татар, которые покинули Крым, и списки тех, кто потом вернулся домой. Всего в списках были 593 эмигранта и 21 репатриант. Это неточная цифра, поскольку указывались только главы домохозяйств[91]. Иначе говоря, список характеризует только первую фазу послевоенной эмиграции крымско-татарского населения[92].

После окончания войны Крым напоминал гигантское кладбище. По имеющимся на сегодня данным, на полуострове погибли 95 тысяч французских, 22 тысячи британских и 475 тысяч российских солдат[93]. Некоторые источники сообщают о том, что в одном только Севастополе расстались с жизнью 100 тысяч человек. Масштабное смертоубийство, вызванное войной и болезнями, дополнялось полнейшим опустошением городов полуострова. В результате бомбардировок Севастополь был разрушен до основания. Другие города и поселения, например, Ялта, Евпатория и Балаклава, подверглись разграблению солдатами обеих воюющих армий. Жители побережья в массовом порядке оставили свои дома. Так, Феодосия, если не принимать в расчет находившийся там крупный военный госпиталь, больше напоминала пустыню, нежели город[94].

Во второй половине десятилетия в Крыму шел медленный, трудный, болезненный процесс восстановления[95]. После состоявшегося летом 1856 года возвращения оккупированных союзниками территорий под контроль российской администрации началась тяжелая и напряженная работа по очистке полуострова и приведению его в довоенное состояние. В Евпатории, например, властям приходилось избавляться от двухлетних залежей мусора, оставленного 100 тысячами людей, и куч навоза, произведенного 2 тысячами лошадей[96]. По мере реконструкции городов в них начали возвращаться прежние жители. Большинство из них столкнулось с ужасающей бедностью. Многие лишились не только домов, которые были разграблены и сожжены врагом, но и средств к существованию. Урожай погиб, скот был вырезан, фабрики остались без машин, а торговые корабли подверглись конфискации, разграблению или разрушению.

Крымская война повлияла на полуостров и в религиозном отношении, поскольку повлекла за собой новую программу христианизации. Перед войной генерал-губернатор Новороссии и наместник Кавказа, князь Воронцов, активно противился распространению христианских учреждений в Крыму. Он неоднократно блокировал усилия по утверждению на полуострове собственной церковной иерархии, опасаясь, что это может породить в головах местного населения опасные и беспочвенные представления о том, будто правительство намерено заставить их оставить ислам и перейти в православие[97]. Но, несмотря на колебания Воронцова, архиепископ Херсонский и Таврический Иннокентий (Борисов) сделал христианизацию Крыма своей главной заботой. Его одолевала идея обращения в христианство татар, поскольку, по его мнению, от этого зависела стабильность Крыма. Их переход в христианство, писал он великому князю Константину в 1852 году, является «делом первой важности – не только в отношении к церкви, но и к государству, по сознанию самих губернаторов таврических»[98]. К концу войны христианство окончательно укрепилось на полуострове, где появилось много новых церквей, монастырей и была учреждена своя епархия[99].

В то время как христианизация Крыма отметила серьезный сдвиг в местной политике, разорение татарского населения стало наиболее печальным последствием войны. Многие современники видели в двусмысленном положении татар во время войны пролог последовавшего затем упадка. Англичанин, побывавший в Крыму в 1855 году, писал:

«Татары – стремительно исчезающий народ, их снижающаяся численность усугубляется исчерпанием духовных сил. Этот грустный факт определяется их положением как покоренного народа, лишенного собственной территории, социальной и политической значимости и страдающего от притеснений чиновников. С болью думаю о том, какими бедствиями для них обернется нынешняя война»[100].

В этом фрагменте татары представлены жертвами имперского завоевания. Причины упадка видятся не столько в злонамеренном пренебрежении со стороны властей, сколько в последствиях имперской экспансии, которые могут проявляться в любых покоренных землях: это потеря территории, утрата политической автономии, корыстолюбие местного начальства. Сходные перспективы открывались каждому европейскому или российскому наблюдателю, знавшему о положении крымских татар. В частности, один из них в 1840-е годы писал о том, что «с уверенностью предвидит… полное исчезновение [крымских татар] в более или менее обозримом будущем»[101].

Когда война подходила к концу, российские власти предложили татарам очень скудную компенсацию за их разоренные дома, уничтоженные стада и погубленные урожаи. Подобное возмещение не только не могло покрыть убытки, но и не позволяло татарам продержаться до налаживания мирной жизни[102]. Миграция, начавшаяся в 1855 году, неуклонно продолжалась. К 1860 году число эмигрировавших татар превысило 100 тысяч. В 1867-м, когда российские власти, которые вели статистику на основании полицейских отчетов, убедились в том, что эмиграция прекратилась, Крым навсегда покинули 104 211 мужчин и 88 149 женщин[103]. После них остались 784 опустевшие деревни и 457 брошенных мечетей[104].

Одновременно с появлением христианских институтов в Крым (как и на Кавказ) стало прибывать новое христианское население. Бывшие татарские деревни начали занимать другие люди, среди которых были не только русские, но и греки, болгары, немцы, чехи, эстонцы и другие. В 330 деревнях российское правительство разместило беженцев из Бессарабии, утраченной вследствие войны. Многочисленные болгары, спасавшиеся от преследований в Османской империи, основали несколько колоний, заняв 41 татарскую деревню[105]. Татары же, напротив, селились в местах, оставленных болгарами[106]. Ни тем ни другим не было удобно на новых местах, но это уже другая история[107].

В статье о насилии государств по отношению к проживающим на его территории народам Марк Мазовер призывает более четко «разобраться в том, что подобное насилие означает для государства и как может меняться та роль, которую в разные времена играют в нем различные государственные органы и учреждения»[108]. Государственная политика в отношении татар в годы Крымской войны реализовалась в деятельности множества чиновников, имевших различные взгляды. Петербургские власти почти не интересовались этим вопросом и мало что знали о трудностях, с которыми сталкивалось гражданское население Крыма в военную пору. Они редко вмешивались в решение вопросов, касающихся татар. Тем не менее властные решения в отношении татар не появлялись из ниоткуда. Местное чиновничество работало в нестабильных условиях войны, характеризующихся насилием в прифронтовых зонах и нарастающей религиозной напряженностью. На выработку политического курса влияли и международные договоренности, как, например, Парижский договор, содержавший положения, направленные на защиту православных беженцев. Война и создаваемый ею культурный фон ощутимо и разносторонне влияли на государственную политику, что вело к несистематическим и непоследовательным попыткам разрешения татарской проблемы. Поэтому в данной ситуации использование понятия централизованного государства, принимающего однонаправленные решения в отношении населения приграничных территорий, просто неприменимо. Российское государство не имело заранее обдуманных планов, предполагающих депортацию или насильственную миграцию.

Из сказанного следует, что нам нужны более глубокие знания о переселениях народов и в особенности о случаях миграции, имевших место во время войны и происходивших без предварительной организации и планирования. Эпизод, описанный в данной статье, наиболее близок к «ненасильственной миграции», по классификации Павла Поляна. По его словам, насильственные миграции делятся на несколько подвидов, среди которых миграции, которые явно и целенаправленно стимулируются насилием, и миграции, осуществляемые посредством «механизмов косвенного воздействия», когда «отсутствует решение или распоряжение верховной власти»:

«Наличие должностного лица, отдающего четкий приказ о переселении, вовсе не обязательно. Людей могут поставить в такое положение, когда они сами и по собственной воле примут решение, необходимое властям»[109].

Но даже такое объяснение, где внимание акцентируется на том факте, что вынужденная миграция не всегда предполагает наличие явно выраженной вины государства, в полном объеме отражает сложную природу властных отношений времен Крымской войны, высокий уровень неопределенности, выражавшийся в разбросе взглядов чиновников на одну и ту же проблему, случайности военного времени.

150-летие Крымской войны создает прекрасную возможность для переосмысления ее сложной истории, причем инициаторами этого процесса выступают сами татары[110]. В 2003 году годовщина начала Крымской войны широко отмечалась в Крыму; самые торжественные мероприятия проходили 10 сентября, в официальный день памяти погибших при обороне Севастополя. В пышных церемониях у военных мемориалов приняли участие депутаты парламента, представители Русской православной церкви, гости из других государств, в частности, из Великобритании. Но крымские татары подозрительным образом отсутствовали. Причины их отсутствия разъяснил Ибрагим Абдуллаев в своей статье «Отголоски колониальной войны». Он задается вопросом, который составляет саму основу переосмысления событий 1853–1856 годов: «Какую победу отмечают на солдатских кладбищах?»[111]. По мнению автора, речь идет не о победе союзников над Россией, а о победе России над крымскими татарами[112]. Соответственно, рекомендация Адлерберга депортировать татар выступает мрачным предзнаменованием грядущей советской политики в отношении татар, реализованной во время Второй мировой войны. Связь между переселением татар в XIX веке и депортацией 1944 года прослеживает и другой крымский исследователь, утверждающий, что Сталин преуспел в воплощении «вековой мечты царизма»[113]. Учитывая потерю автономии, земли, прав, а также многочисленные миграции, выпавшие на долю татар в царский период, трудно избежать истолкования депортации как неизбежного следствия имперской политики. Тем не менее не стоит относиться к депортации татар как к какому-то типично российскому проекту. Не будем забывать, что, несмотря на ужасное обращение со стороны властей, которому татары подверглись во время Крымской войны, Адлерберг так и не смог депортировать их, поскольку другие русские чиновники удержали его от этого шага.

Анализ официальных позиций по вопросу о крымских татарах в Крымскую войну, в том числе выраженных Русской православной церковью и Таврическим магометанским духовным собранием, позволяет сделать целый ряд важных выводов. Прежде всего: имперское государство было сложносоставным образованием, официальные представители которого могли иметь диаметрально противоположные взгляды на одну и ту же проблему. Далее, решения, принимаемые на местном уровне, могли влиять на политику даже более существенно, чем указания из центра. Наконец, чиновники в своей деятельности были вынуждены учитывать условия военного времени, а также изменения в культурном и религиозном контекстах. Что касается вопроса о связи между XX веком и предшествующими столетиями, то можно заметить, что, несмотря на фундаментальные различия двух явлений – сталинской депортации и преследований татар в Крымскую войну, – и в советской, и в имперской России нужды людей всегда имели второстепенное значение по отношению к нуждам государства. Хотя крымские татары в период Крымской войны избежали насильственного переселения, высокопоставленные представители власти всерьез размышляли об их поголовной высылке. Наконец, данное исследование открывает новый аспект Крымской войны, о котором говорят не слишком часто. История войны есть нечто большее, чем баланс сил европейских держав, военно-техническое превосходство или стратегии на поле битвы. Крымская война кардинальным образом изменила культурный ландшафт полуострова, оставив после себя наследие, которое тяготит здешнее население и по сей день.

Перевод с английского Екатерины Захаровой

[1] Перевод выполнен по: Kozelsky M. Casualties of Conflict: Crimean Tatars during the Crimean War // Slavic Review. 2008. Vol. 67. № 4. P. 866–891.

[2] Обсуждение того, как религиозность Николая I влияла на конфликт вокруг «Святых мест», приведший к войне, см.: Goldfrank D. The Holy Sepulcher and the Origin of Crimean War // Lohr E., Poe M. (Eds.). The Military and Society in Russia, 1450–1917. London, 2002. P. 491–505. О восприятии Александром II Крымской войны как священной см.: Mosse W. How Russia Made Peace September 1855 to April 1856 // Cambridge Historical Journal. 1955. Vol. 11. № 3. P. 300–301 (см. перевод данной статьи в этом номере «НЗ». – Примеч. ред.). Анализ того, как пропагандировалась священная война, см. в работах: Norris S. A War of Images: Russian Popular Prints, Wartime Culture, and National Identity, 1812–1945. DeKalb, 2006. P. 63–66, 80–106; Robson R. Solovki: The Story of Russia Told through Its Most Remarkable Islands. New Haven, 2004. P. 155–169; Kozelsky M. Christianizing Crimea: Church Scholarship, «Russian Athos» and Religious Patriotism of the Crimean War. PhD diss. University of Rochester, 2004.

[3] О статистике миграций и альтернативных подходах к ней см.: Ханацкий К.В. Памятная книга Таврической губернии, изданная таврическим губернским статистическим комитетом. Симферополь, 1867. С. 416–436; Маркевич А. Переселения крымских татар в Турцию в связи с движением населения в Крыму // Известия Академии наук СССР. Отделение гуманитарных наук. 1928. Т. 1. С. 375–405; 1929. Т. 2. С. 1–16; Fisher A. Emigration of Muslims from the Russian Empire in the Years after the Crimean War // Jahrbücher für Geshichte Osteuropas. 1987. Bd. 35. № 3. S. 356–371.

[4] Уиллис Брукс и Роберт Крюс отмечают, что Крымская война стала поворотным пунктом в имперской политике по отношению к мусульманам. См.: Brooks W. Russia’s Conquest and Pacification of the Caucasus: Relocation Becomes a Pogrom in the Post-Crimean War Period // Nationalities Papers. 1995. № 4. P. 682–683; Crews R. For Prophet and Tsar: Islam and Empire in Russia and Central Asia. Cambridge, Mass., 2006. P. 300–311.

[5] В статьях по данной теме высказываются различные взгляды на причины миграции 1860-х годов. При этом в большинстве материалов сама война почти не затрагивается, а архивные источники не привлекаются. См.: Fischer A. Op. cit.; Williams B. Hijra and Forced Migration from Nineteenth-Century Russia to the Ottoman Empire // Cahiers du monde Russe. 2000. Vol. 41. № 1. P. 79–108; Pinson M. Demographic Welfare – An Aspect of Ottoman and Russian Policy, 1854–1866. Cambridge, Mass., 1970; см. также обзор, сделанный в книге: Бекирова Г. Крым и крымские татары, XIX–XX века. М., 2005. С. 11–13.

[6] В европейской дипломатической истории бытует мнение, будто Крымской войне посвящен значительный пласт литературы. В отношении России, однако, это не совсем верно, поскольку в российской перспективе это событие рассматривалось только в двух англоязычных работах. См.: Goldfrank D. The Origins of the Crimean War. New York, 1994; Curtiss J. Russia’s Crimean War. Durham, 1979. Единственной серьезной монографией о Крыме времен войны остается написанная столетие назад книга Арсения Маркевича: Маркевич А. Таврическая губерния во время Крымской войны по архивным материалам [1905]. Симферополь, 1994.

[7] Историки потратили немало сил, пытаясь должным образом описать и разграничить такие понятия, как «геноцид», «этническая чистка» и «вынужденная миграция». Подробнее об этой терминологической дискуссии см., в частности: Naimark N. Fires of Hatred: Ethnic Cleansing in Twentieth-Century Europe. Cambridge, Mass., 2001. P. 2–5; Béla Várdy S., Tooley H., Huzar Várdy A. (Eds.). Ethnic Cleansing in Twentieth-Century Europe. Boulder, 2003. P. 2–6; Martin T. The Origins of Soviet Ethnic Cleansing // Journal of Modern History. 1998. Vol. 70. № 1. P. 813–861.

[8] Как писал недавно Роберт Крюс: «Приверженность царского правительства к управлению посредством религиозных практик и институтов, а также склонность к политической поддержке православия, позволяла государству реже обращаться к насилию и чаще достигать консенсуса, нежели историки предполагали ранее» (Crews R. Op. cit. P. 8).

[9] См.: Werth P. At the Margins of Orthodoxy: Mission, Governance, and Confessional Politics in Russia’s Volga-Kama Region, 1827–1905. Ithaca, 2002; Breyfogle N. Heretics and Colonizers: Forging Russia’s Empire in South Caucasus. Ithaca, 2005; Jersild A. Orientalism and Empire: North Caucasus Mountain Peoples and the Georgian Frontier, 1845–1917. Montreal, 2002; Gerachi R., Khodarkovsky M. Of Religion and Empire: Missions, Conversion, and Tolerance in Tsarists Russia. Ithaca, 2001; Skinner B. The Irreparable Church Schism: Russian Orthodox Identity and Its Historical Encounter with Catholicism // Ransel D., Shalcross B. (Eds.). Polish Encounters, Russian Identity. Bloomington, 2001. P. 20–36; Weeks T. Nation and State in Late Imperial Russia: Nationalism and Russification on the Western Frontier, 1863–1914. DeKalb, 1996.

[10] О литературе, посвященной соотношению религии и национальной идентичности в Крыму после включения полуострова в состав Российской империи и в предвоенные годы, см.: Kozelsky M. Op. cit. О юридическом статусе, правах и привилегиях татар см.: O’Neil K. Between Subversion and Submission: The Integration of the Crimean Khanate in the Russian Empire, 1783–1853. PhD diss. Harvard University, 2006.

[11] См.: Carmichael C. «Neither Serbs, Nor Turks, Neither Water Nor Wine, but Odious Renegades»: The Ethnic Cleansing of Slav Muslims and Its Role in Serbian and Montenegrin Discourses since 1800 // Béla Várdy S., Tooley H., Huzar Várdy A. (Eds.). Op. cit. P. 113–132.

[12] Gatrell P. A Whole Empire Walking: Refugees in Russia during World War I. Bloomington, 1999; Baron N., Gatrell P. (Eds.). Homelands: War, Population and Statehood in Eastern Europe and Russia, 1918–1924. London, 2004.

[13] Idem. War Population Displacement and State Formation in the Russian Borderlands, 1914–1924 // Baron N., Gatrell P. (Eds.). Op. cit. P. 12.

[14] В частности, Павел Полян различает насильственные и ненасильственные миграции, приводя соответствующие примеры: Polian P. Against Their Will: The History and Geography of Forces Migrations in the USSR. Budapest, 2004. P. 43–47. Богатый обзор литературы по геноциду, этническим чисткам и вынужденным миграциям, включая анализ ее недостатков, представлен в статье: Mazower M. Violence and the State in the Twentieth Century // American Historical Review. 2002. Vol. 106. № 4. P. 1158–1178.

[15] На одном конце спектра в этой когорте мы можем расположить Эрика Хобсбаума, который пишет: «Жестокость, с которой осуществлялись еврейские погромы, не идет ни в какое сравнение с той жестокостью, которую увидело следующее поколение». На другом конце – Дэвид Голдхаген, чье неоднозначное исследование низового антисемитизма рассматривает Холокост как неизбежное воплощение идей, сложившихся еще в ХIХ веке. См.: Hobsbaum E. Age of Extremes: A History of the World, 1914–1991. New York, 1996. P. 120; Goldhagen D. Hitler’s Willing Executioners: Ordinary Germans and the Holocaust. New York, 1996. Эндрю Белл-Фиалкофф начинает свое оригинальное исследование этнических чисток с древней Ассирии (Bell-Fialkoff A. Ethnic Cleansing. New York, 1996). См. также: Kershaw I. War and Political Violence in Twentieth-Century Europe // Contemporary European History. 2005. Vol. 14. № 1. P. 107–123; Naimark N. Op. cit.

[16] Kershaw I. Op. cit. P. 108.

[17] См. обстоятельный комментарий Стивена Смита к статье Иена Кершоу: Smith S. Comments to Kershow // Contemporary European History. 2005. Vol. 14. № 1. P.124–130.

[18] По мнению Амира Вайнера, политика СССР по отношению к собственному населению складывалась под влиянием уникальных «исторических предрассудков». Это мнение в целом признается в литературе, посвященной депортациям, но глубокому анализу оно не подвергалось. Концепция Вайнера представлена в статье: Weiner A. Nothing but Certainty // Slavic Review. 2002. Vol. 61. № 1. P. 46. Более подробный анализ советских депортаций см. в работах: Conquest R. The Nation Killers: The Soviet Deportations of Nationalities. New York, 1970; Kreindler I. The Soviet Deported Nationalities: A Summary and an Update // Soviet Studies. 1986. Vol. 38. № 3. P. 387–405; Gelb M. An Early Soviet Ethnic Deportation: The Far-Eastern Koreans // Russian Review. 1993. Vol. 54. № 3. P. 389–412; Бугай Н.Ф. Л. Берия – И. Сталину: «Согласно Вашему указанию». Москва, 1995; Martin T. Op. cit.; Polian P. Op. cit.

[19] Fisher A. Op. cit.; Brooks W. Op. cit.

[20]О связи между обменами населением в ходе Крымской войны и переселением народов на Ближнем Востоке и Балканах см.: Fisher A. Op. cit.; Williams B. Op. cit. P. 79–108. Марк Пинсон в свою очередь сосредоточивается на обменах населением между Российской и Османской империями после Крымской войны: Pinson M. Op. cit.

[21] Fisher A. Op. cit. P. 362.

[22] См.: Государственный архив Автономной Республики Крым (ГААРК). Ф. 26. Оп. 4. Дополнительную информацию по делам, инициированным против крымских татар, можно найти в собрании микрофильмированных документов, находящемся в Российском государственном военно-историческом архиве в Москве (РГВИА) и опубликованном по-английски: The Crimean (Eastern) War, 1853–1856. Woodbridge, 2004.

[23] Немногочисленные англоязычные публикации, посвященные материалам тайных служб николаевской эпохи, писались несколько десятилетий назад без привлечения архивных источников и без какой-либо привязки к Крымской войне. См., например: Monas S. The Third Section: Police and Security in Russia under Nicholas I. Cambridge, Mass., 1961; Squire P. The Third Department: The Establishment and Practices of the Political Police in Russia of Nicholas I. London, 1968. Впрочем, русскоязычные публикации по данной теме тоже не касаются Крымской войны. См., например: Чукарев А.Г. Тайная полиция России, 1825–1855 гг. М., 2005. Анализ политики безопасности, формировавшейся после кончины Николая I, см.: Daly J. Autocracy under Siege: Security Police and Opposition in Russia, 1866–1905. DeKalb, 1998; а также другие работы этого автора.

[24] Holquist P. «Information is the Alpha and Omega of Our Work»: Bolshevik Surveillance in the Pan-European Context // Journal of Modern History. 1997. Vol. 69. № 3. P. 416. Другие авторы также отмечали бездоказательность выдвигаемых властями обвинений. По оценкам Сквайра, около 90% добровольных доносов, поступавших в Третье отделение, были ложными; Джеффри Бёрдс обнаружил, что крестьяне использовали доносительство для того, чтобы контролировать социальную ситуацию в собственных деревнях. См.: Squire P. Op. cit. P. 195; Burds J. A Culture of Denunciation: Peasant Labor Migration and Religious Anathematization in Rural Russia, 1860–1905 // Journal of Modern History. 1996. Vol. 68. № 4. P. 786–818.

[25] Высочайший Манифест от 20 октября 1853 года об объявлении войны Порте // Материалы для истории крымской войны и обороны Севастополя. Сборник, издаваемый комитетом по устройству севастопольского музея: В 5 т. / Под ред. Н. Дубровина. СПб., 1871–1874. Т. 1. С. 129–131.

[26] Там же. Т. 1. С. 129.

[27] Государственный архив Одесской области (ГАОО). Ф. 1. Оп. 172. Д. 69. Л. 1.

[28] Маркевич А. Таврическая губерния во время Крымской войны по архивным материалам. С. 8–9.

[29] Там же. С. 9–10.

[30] Воззвание таврического муфтия Сеид Джелиль-эфенди ко всему мусульманскому духовенству и народу, в Таврической губернии обитающим // Материалы для истории Крымской войны и обороны Севастополя. Т. 1. С. 252.

[31] Маркевич А. Таврическая губерния во время Крымской войны по архивным материалам. С. 12.

[32] ГААРК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 1715. Л. 1–3.

[33] Там же. Д. 1452. Л. 1–26.

[34] Там же. Д. 1497. Л. 1–51.

[35] Там же. Д. 1448. Л. 1–2; Д. 1446.

[36] Squire P. Op. cit. P. 215–223.

[37] Baumgart W. The Crimean War: 1853–1856. London, 1999. P. 116.

[38] Михно Н. Из записок чиновника о Крымской войне // Материалы для истории Крымской войны и обороны Севастополя. Т. 3. С. 7.

[39] Письмо отца-настоятеля Николая архиепископу Иннокентию от 16 октября 1854 года (Российская национальная библиотека (РНБ). Ф. 313. Д. 44. Л. 72).

[40] Письмо отца-настоятеля Николая архиепископу Иннокентию от 24 сентября 1854 года (РНБ. Ф. 313. Д. 44. Л. 54).

[41] Михно Н. Указ. соч. С. 38.

[42] Там же. С. 39.

[43] Выдающийся российский историк Крымской войны Евгений Тарле напрямую обвиняет князя Меншикова в том, что тот не справился с подготовкой полуострова к высадке союзников (см.: Тарле Е.В. Крымская война. М., 2003. С. 104–105).

[44] Возгрин В.Е. Исторические судьбы крымских татар. М., 1992. С. 324–330. Имеются многочисленные архивные документы, свидетельствующие о столкновениях между казаками и татарами во время войны. Об обвинении татар в сожжении раненого казака см.: ГААРК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 1694. Л. 1–2.

[45] См.: Кырымлы Х. О крымско-татарских войсках в составе османской армии в период Крымской войны // Голос Крыма. 2007. 31 октября. С. 7.

[46] Там же.

[47] См.: Широкоряд А.В. Русско-турецкие войны: 1676–1918. М., 2000. С. 453–454.

[48] Кырымлы Х. Указ. соч. С. 7.

[49] Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 796. Оп. 135. Д. 1729. Л. 1.

[50] Архиепископ Иннокентий. Слово при посещении паствы, Карасубазарский собор, 17 сентября 1854 // Он же. Сочинения Иннокентия, Архиепископа Херсонского и Таврического: В 11 т. СПб., 1908. Т. 2. С. 239.

[51] Он же. Слово по случаю нашествия иноплеменников, Александро-Невский собор, 15 сентября 1854 // Там же. Т. 2. С. 229–230.

[52] РГИА. Ф. 796. Оп. 137. Д. 408. Л. 2–3.

[53] См. также анекдотическое обоснование религиозной природы конфликта: Три рассказа одесского протоиерея А.А. Соловьева, в передаче А.И. Рубановского // Херсонские епархиальные ведомости. 1904. № 9 (приложение). С. 265.

[54] Постановление Таврического магометанского духовного правления от 6 октября // Материалы для истории Крымской войны и обороны Севастополя. Т. 4. С. 17–18.

[55] Прошение депутатов ногайского племени от 12 октября // Там же. Т. 4. С. 18–19.

[56] Там же.

[57] Там же. Т. 4. С. 20.

[58] Адлерберг сохранил свой пост и после того, как Меншиков был освобожден от своих обязанностей в Крыму. См.: Маркевич А. Переселения крымских татар в Турцию в связи с движением населения в Крыму. С. 393; Вольфсон В.М. Эмиграция крымских татар в 1860 г. // Исторические записки. 1940. № 9. С. 187.

[59] См.: Адлерберг, граф Николай Владимирович // Русский биографический словарь. Нью-Йорк, 1962. Т. 1. С. 78.

[60] Греки, служившие в Балаклавском батальоне, были потомками греков, участвовавших в русско-турецких войнах при Екатерине II. В конце XVIII и в первой половине XIX века они участвовали в различных военных операциях, включая подавление сопротивления татар после присоединения Крыма к Российской империи. См.: Балаклава // Новороссийский календарь на 1846. Одесса, 1845. С. 338–342; Габриэлян О.А., Ефимов С.А., Гарубин В.Г. Крымские репатрианты: депортация, возвращение и обустройство. Симферополь, 1998.

[61] ГААРК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 1472. Точное число дел, связанных с обвинениями татар и рассмотренных в годы войны, нам неизвестно. Очевидно, однако, что Айша была не единственным информатором (Там же. Д. 1456).

[62] Там же. Д. 1472.

[63] Там же. Д. 1449. Л. 13–14.

[64] Там же. Д. 1685; Д. 1673. Л. 1–7.

[65] Там же. Д. 1644.

[66] О разорении церквей во время войны см.: Kozelsky M. Op. cit.; о важности этой темы в военной пропаганде см.: Norris S. Op. cit.

[67] Михно Н. Указ. соч. С. 5, 9.

[68] ГААРК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 1587.

[69] Широкоряд А.В. Указ. соч. С. 453–456.

[70] ГААРК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 1493. Л. 1, 16, 29.

[71] Там же. Д. 1638. Л. 1–2.

[72] Там же.

[73] Там же. Д. 1522. Л. 12.

[74] Там же.

[75] Там же. Д. 1495. Л. 4–5.

[76] Там же. Д. 1673. Л. 1–7; Д. 1685. Л. 1.

[77] Там же. Д. 1449. Л. 6–29.

[78] Там же. Д. 1472. Л. 1–28.

[79] Mosse W. Op. cit. P. 304. (Автор допускает неточность: в переписке с французским дипломатом состоял не главнокомандующий Михаил Горчаков, а его двоюродный брат Александр Горчаков, посол России в Вене и будущий министр иностранных дел. – Примеч. ред.).

[80] ГААРК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 1495. Л. 11.

[81] Там же. Д. 1579. Л. 4.

[82] Там же. Д. 1605. Л. 1.

[83] Там же.

[84] Там же. Д. 1685. Л. 65. Хотя татары и при Воронцове чувствовали себя не слишком уютно, он все же был довольно терпимым чиновником и часто вступался за них. Но, будучи в начале войны весьма пожилым человеком, Воронцов оставил свой пост в 1855 году (см.: Rhinelander A. Prince Michael Vorontsov: Viceroy to the Tsar. Montreal, 1990).

[85] Насколько мне известно, единственная монография о Парижском договоре принадлежит перу немецкого специалиста по Крымской войне Винфрида Баумгарта. В ней однако не затрагивается вопрос о беженцах, исключительно важный в ходе мирных переговоров и в послевоенный период. См.: Baumgart W. The Peace of Paris, 1856. Studies in War, Diplomacy, and Peacemaking. Oxford, 1981.

[86] Цит. по: Трактат, заключенный в Париже 18 (30) марта 1856 // Тарле Е. Указ. соч.

[87] Носкова Н. Крымские болгары в XIV – начале XX в.: история и культура. Симферополь, 2002. С. 36–37.

[88] ГААРК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 1685. Л. 65.

[89] Там же. Л. 83–84.

[90] Там же.

[91] Там же. Д. 1585. Л. 14–19.

[92] Meyer J. Immigration, Return, and the Politics of Citizenship: Russian Muslims in the Ottoman Empire, 1860–1914 // International Journal of Middle Eastern Studies. 2007. Vol. 39. P. 15–32.

[93] Baumgart W. Op. cit. P. 215–216; Curtiss J. Op. cit. P. 470.

[94] РГИА. Ф. 796. Оп. 138. Д. 647. Л. 7.

[95] Маркевич А. Таврическая губерния во время Крымской войны по архивным материалам. С. 214–217.

[96] Там же. С. 218.

[97] РНБ. Ф. 313. Д. 42. Л. 129.

[98] Архиепископ Иннокентий Великому князю Константину Николаевичу, Одесса, 20 июня 1852 // Русская старина. 1879. Т. 25. С. 368–369.

[99] ГАОО. Ф. 37. Оп. 1. Д. 1790. Л. 8. При Екатерине II в Крыму был православный епископ, обслуживавший греков, живших на полуострове еще до его вхождения в состав Российской империи, но в самом конце XVIII века эта должность была упразднена.

[100] Milner T. The Crimea, Its Ancient and Modern History: The Khans, the Sultans, and the Czars. With Notices of Its Scenery and Population. London, 1855. P. 367.

[101] Hommaire de Hell H. Travels in the Steppes of the Caspian Sea, the Crimea and the Caucasus. London, 1847. P. 423; см. размышления россиянина на ту же тему: Тотлебен Е. О выселении татар из Крыма в 1860 году // Русская старина. 1893. Т. 78. С. 531–550.

[102] См.: Левицкий Г.П. Переселение татар из Крыма в Турцию // Вестник Европы. 1882. № 5. С. 606–608.

[103] Выселение татар из Таврической губернии // Памятная книга. Симферополь, 1867. С. 416–433.

[104] Абдуллаев И. Поступь крестоносцев в Крыму // Голос Крыма. 2000. 24 ноября. С. 4.

[105] Выселение татар из Таврической губернии. С. 416–433.

[106] Переезд татар в Османскую империю обернулся настоящим бедствием. Как отмечают историки, за десять месяцев поздней стадии переселения из России татары с такой интенсивностью умирали от холеры и малярии, что из 1500 переезжающих семей выжили только 600. Татары неоднократно обращались к российским властям с просьбами разрешить им вернуться, но получали невразумительные ответы (Вольфсон В.М. Указ. соч. С. 190–191).

[107] Об этом писали многие авторы, например, Марк Пинсон и Кемаль Карпат. См.: Pinson M. Op. cit.; Pinson M. Ottoman Colonization of the Crimean Tatars in Bulgaria, 1854-1862. Proceedings of the Seventh Congress of the Türk Tarih Kurumu. Ankara, 1970; Pinson M. Russian Policy and the Immigration of Crimean Tatars to the Ottomans Empire, 1854–1862 // Guney Dogu Avrupa Arastirmalari Dergisi. 1972. P. 37–55; 1973/1974. P. 101–114; Karpat K.Ottoman Population, 1830–1914: Demographic and Social Characteristics. Madison, 1985.

[108] Mazower M. Op. cit. P. 1160.

[109] Polian P. Op. cit. P. 46.

[110] Izmirli I. Regionalism and the Crimean Tatar Political Factor in the 2004 Ukrainian Presidential Election // Journal of Central Asia and Caucasus. 2006. Vol. 1. № 1. P. 138–152; Idem. Return to the Golden Cradle: An Overview of Post-Return Dynamics and Resettlement Angst among of Crimean Tatars // Buckley C., Ruble B. (Eds.). Migration, Homeland, and Belonging in Eurasia. Baltimore, 2008.

[111] Абдуллаев И. Отголоски колониальной войны // Голос Крыма. 2003. 17 октября. № 7. Я выражаю признательность Кемалю Гафарову, который обратил мое внимание на прекрасные работы Абдуллаева.

[112] Статьи о войне охватывают широкий спектр тем; например, см.: Кырымлы Х. Указ. соч.; Абдуллаева Г. Крымские татары в Крымской войне 1853–1856 // Advet. 2005. 15 февраля. № 2(354); Абдуллаев И. Поступь крестоносцев в Крыму.

[113] Гайворонский А. Вековая мечта царизма // Полуостров. 2003. 16 мая. № 15; см. также: Кутиев Р. Исторические аспекты депортации крымскотатарского народа / Голос Крыма. 2004. 14 мая.

: Неприкосновенный запас 2016, 3(107)

Россия > Армия, полиция > magazines.gorky.media, 25 июня 2016 > № 1901058

Владислав Дегтярев

Возвышенная механика, чудовищная архитектура

Часть первая

Владислав Владимирович Дегтярев (р. 1974) – культуролог, преподаватель Факультета свободных искусств и наук СПбГУ.

Говорят, что для Витрувия и следовавших по его стопам зодчих-гуманистов архитектура была универсальным объяснительным искусством, создающим образ мира; однако с тех пор она не только утратила эту магическую способность, но и вовсе отказалась от классического языка, по которому не перестают тосковать теоретики[1]. Что, как не система классических ордеров, самым решительным и непреложным образом выстраивает иерархию – сначала собственную, а затем и всего окружающего мира? Колонна должна стоять вертикально, причем капитель всегда расположена наверху, а база внизу. Что придает дворцу дворцовый характер, так это число именно вертикальных элементов – колонн и пилястр, воплощающих иерархические принципы направления и соподчинения. Модернистская же архитектура (особенно ярко это проявилось в раннем модернизме) подчеркнуто горизонтальна, и если у Фрэнка Ллойда Райта эту горизонтальность можно трактовать положительно как связь с ландшафтом, то горизонтальность построек Ле Корбюзье прочитывается исключительно как указание на отсутствие направления «верх-низ». Современный мир всячески противится созданию иерархических моделей, и отсюда происходит отмеченное Сергеем Ситаром устранение наглядности из науки и приоритет математических вычислений, по определению, бесплотных, то есть не зависящих от материального субстрата. Наиболее достоверно то, в чем больше математики, то есть то, что всего труднее нарисовать.

Когда художник что-то рисует, это «что-то» оказывается важнее того, что он рисовать не стал: иерархические отношения вводятся уже в процессе выбора объекта. Репрезентация может быть устроена только иерархически, поскольку композиция предполагает, если прямо не навязывает, иерархизацию изображаемого, разделяющегося на центр и периферию, верх и низ, передний и задний планы. Стоит ли удивляться тому, что авторы средневековых mappae mundi помещали в центре изображенного мира Иерусалим? Их представления о мире диктовали именно такую композицию. Современный же мир прежде, чем выйти в ХХ веке за пределы аристотелевской логики, перестал быть изображаемым, но, когда именно это случилось, сказать трудно. Барочные атласы еще имеют вид художественных увражей, где изображения полушарий привычного нам вида все же заключены в богатые картуши и поддерживаются фигурами, олицетворяющими стихии, науки и страны света с Европой на первом месте. Стаффажные драконы и морские змеи уступают место кораблям отважных европейских мореплавателей. Изображенное пространство приобретает качество правдоподобия и перестает быть символическим, теперь эту роль берут на себя картографические маргиналии. Потенции и намерения барочной риторики и комбинаторики здесь оказываются ограничены представлением об иерархии.

Антон Нестеров в статье о смысле маргиналий барочных карт начинает свое рассуждение с напоминания о принадлежащем Джону Ди проекте универсальной науки антропографии. Ди – елизаветинский маг, математик и герметист, бывший, помимо всего прочего, теоретиком британской талассократии, – излагает этот проект в предисловии к первому английскому изданию «Начал» Евклида (1595), где содержатся и другие интересные вещи[2]. Замысел антропографии намного шире, чем у известной нам антропологии:

«[Этот замысел] подразумевает одновременно и “описание”, и “прорисовку” человека, то есть вербальную и графическую репрезентацию знания о нем… Ди думает о некоем Атласе человека: не Анатомическом атласе, а гораздо более грандиозном проекте, который включал бы в себя, кроме анатомических рисунков, схемы, диаграммы и прочие визуальные способы представления материала»[3].

Хотя грандиозный проект Джона Ди остался неосуществленным, его создатель не был одинок в стремлении объединить знание о человеке под эгидой геометрии. Сходную задачу ставил перед собой Герхард Меркатор, задумывая «Атлас», который должен был начинаться с Сотворения мира и заканчиваться генеалогией и хронологией, причем «последние два раздела связаны непосредственно и исключительно с человеком, тем самым мир мыслится как арена действий рода Адама», а картография – как «наложение человека и его деяний на лик Земли»[4]. Меркатор, впрочем, идет еще дальше, заявляя, что земной мир дан человеку лишь для сравнения его с Небесами, из чего Нестеров делает вывод, что карта земли оказывается лишь эмблемой Небес[5].

В связи с этим можно предположить, что оформление барочных карт имело целью выстраивание контекстов, внутри которых должно существовать изображение земных полушарий.

«[Барочные карты] сополагают различные контексты, встраивая объект – изображение земной поверхности – в иерархические ряды: земной ландшафт и круг времен года, земной ландшафт и ход светил на небе, земной ландшафт и зодиакальный круг»[6].

В географическом отношении карты могут быть идентичны, но, оформленные по-разному, они приобретают различный смысл.

Карты должны были обрасти дополнительными изображениями, чтобы получить возможность трансляции не только географических знаний, но знания о мире как таковом. Архитектура несла эту способность в себе самой – по крайней мере до определенного момента.

Исследователи, рассуждающие о традиционной архитектуре задним числом, как о явлении более или менее отдаленного прошлого, видят в ней тщательно разработанную систему трансляции традиционных представлений о мироздании, заявляя, что любое здание домодернистской эпохи – от Версаля до африканской хижины – обнаруживает трехчастную структуру, воспроизводящую устройство мифологического космоса («нижний» мир, земной мир и «верхний» мир богов). Произведения же архитектурного модернизма, согласно этой логике, обозначают свою связь с пространством по-другому, что навлекает на них упреки в дезорганизованности и хаотичности. Критики модернизма исходят из представления о здании как о микрокосме, против чего адепты современной архитектуры всячески возражают. Даже значение архитектуры как средства коммуникации оказалось под сомнением уже в самом начале ХХ века. Единственной, хотя и двусмысленной, привилегией, покуситься на которую не в силах даже самые радикальные реформаторы, оказывается роль индикатора состояния общества и культуры: в конце концов, если Жолтовский и Леонидов работали в одно время, из этого факта можно извлечь если не утешение, то уж точно какие-то выводы.

Поскольку этот текст не стремится стать идеологическим или эстетическим манифестом, автору, пожалуй, следует остановиться, сделав некий примирительный жест, и сказать, что безотносительно нынешнего состояния архитектуры ее история содержит множество сюжетов, способных пролить свет на то, как человек видел свое место в мире. Такие сюжеты могут быть извлечены из любых закоулков исторической памяти: чем менее известна та или иная история, тем лучше. Эвристическим потенциалом можно задним числом наделить любую странную и забытую историю – чем необычнее, тем лучше.

Два сюжета, представленные здесь, разделены более чем двумя столетиями, и объединяются не как тезис и антитезис, а скорее как две попытки сформулировать один и тот же тезис, недостаточные, но этим как раз и интересные.

Труды Атаназиуса Кирхера (1602–1680), иезуита и универсального гения эпохи барокко, никогда не переиздавались после его смерти. Следующее поколение интеллектуалов, сплошь механицисты и картезианцы, поспешило объявить подобную литературу, да и весь мир барочных энциклопедий и кунсткамер, пыльным дедовским хламом, ни для чего уже не нужным. В таком духе Бюффон отзывается об Улиссе Альдрованди, о чем нам поведал в «Словах и вещах» Мишель Фуко, но и Вальтер Беньямин каких-то восемьдесят лет назад пишет «Происхождение немецкой барочной драмы» как повествование о пыльных, забытых, нелепых вещах.

В преклонные годы Кирхер написал автобиографию, отмечая на ее страницах, что чувство избранности не покидало его с самых ранних лет. Он был младшим современником Галилея (имени которого нигде не упоминает) и старшим современником Лейбница (с которым некоторое время состоял в переписке). Родившись в немецкой провинции, он заканчивает свою жизнь в Риме хранителем собственного музея и автором книг, в которые, кажется, намеревался заключить весь мир без остатка. В отличие от своих собратьев-иезуитов, он не путешествует на край света к дикарям и язычникам, но зато все, что привозят миссионеры, становится частью грандиозной картины мира по Кирхеру. За свою долгую жизнь Кирхер написал много тысяч страниц, посвященных (вроде бы) геологии, механике, акустике, теории музыки, этнографии, палеографии и другим не менее животрепещущим вещам. Правда, все эти научные дисциплины оказались у него приправлены изрядной долей того, что мы сейчас сочли бы фантастикой. Кирхера увлекает не просто необычное – его литературная кунсткамера полна чудовищ. Чудовищна изображенная им полая Земля, пронизанная токами огня, и точно так же чудовищны звероголовые и многорукие боги египтян и китайцев.

В работах последнего времени творчество Кирхера приобретает явные черты арт-проекта, он и сам становится собственным арт-проектом: дешифратором несуществующих языков, производителем вымышленных археологий, неким Борхесом до Борхеса. Похоже, только в таком ключе и можно воспринимать причудливые образцы барочной натурфилософии, не ставшие, в отличие от трудов Галилея и Кеплера, частью позитивистского канона. И тогда кто, как не Кирхер, станет для нас квинтэссенцией подобной науки, стремящейся раскрывать истину о мире, но совпадающей по своим характеристикам с барочным искусством. Эта наука исключительно причудлива, местами страшна и озабочена поисками курьезов и редкостей до такой степени, что, не замечая леса за деревьями, сама становится одним из таких курьезов. Мы видим мир, еще не успевший отделиться от текста (снова вспомним Фуко), и естественнонаучное знание, пока еще прочно сросшееся с гуманитарным, нестрогое и субъективное.

Джон Гласси, автор недавно вышедшей биографии Кирхера[7], любуясь своим героем, не забывает при этом иронизировать, полагая его главным экспонатом собственного музея диковин, его ядром и центром притяжения. Непонятно, как суровая иезуитская дисциплина, в том числе интеллектуальная, способна сочетаться с размашистым фантазированием, составлявшим сущность фирменного стиля отца Атаназиуса. Так, отрывочные сведения о Древнем Египте, о его гигантских постройках и причудливых богах позволяют Кирхеру (в книге «Эдип Египетский», 1656) предложить дешифровку египетских иероглифов, столь же неправдоподобную, сколь и захватывающую.

Кирхер заранее знал, что он намерен прочитать в письменах древних египтян:

«[Эти письмена] отличаются от обыденного письма, то есть от букв, слов и различных частей нашей речи. Иероглифы представляют собой лучший, более возвышенный способ письма, родственный абстрактному разуму и внутренней природе вещей и в силу этого передающий смысл сокрытых тайн природы»[8].

Среди энтузиастов, искавших следы prisca teologia[9], он, кажется, был последним, в связи с чем возникает искушение видеть в нем если не просто курьез, то во всяком случае великолепный анахронизм, завершающий аккорд странной культуры, неспособной отличить знание от воображения и откровение от опыта.

Александр Махов пишет о рождении эмблематики в попытке преодолеть конвенциональный, то есть случайный, характер слова и создать единственно совершенный язык, где не существовало бы разрыва между вещью и словом: «вещь должна присутствовать в слове – но достичь этого можно было лишь одним способом: использовать в качестве “слова” образ»[10]. И далее:

«Образец такого языка – идеал, к которому стоило стремиться, – был найден в “Иероглифике”, трактате о языке древних египтян, написанном эллинистическим автором Гораполлоном. Этот трактат, случайно обнаруженный в 1419 году… стал одним из самых авторитетных, цитируемых и толкуемых текстов в эмблематическом кругу… Гораполлон полагал, что египтяне обозначали понятия посредством вещей – собственно, изображений вещей: змея обозначала время; пеликан – дурака и т.п. Такое истолкование египетского письма было неверным, но удивительно подходящим для данного момента. Оно показывало, что древнейший (и, как предполагалось, священный) язык человечества был языком не “пустых” слов и букв, но исполненных смысла божественных образов. Такой язык описывает природу лучше, чем словесный»[11].

Опираясь на Гораполлона, а также на Плотина, писавшего, что в иероглифах «предмет предстает созерцанию сразу, в целостном синтезе всех своих очертаний, не требуя для своего представления ни размышления, ни усилия воли»[12], ренессансные неоплатоники, а вслед за ними и деятели Контрреформации развивают апологию образа как мгновенно постигаемого концепта, не требующего сложных рассуждений для своего раскрытия и, следовательно, времени для понимания. Образы берутся непосредственно из окружающего мира, они часть книги творения и поэтому находятся в родстве с нашим разумом. Некоторые авторы были склонны подчеркивать телесность образов, которая должна облегчать их усвоение нашим грешным разумом, но для Кирхера образный язык (а также язык иероглифов как частный его случай) оказывается ближе к абстракциям, то есть к божественному разуму.

Воспользовавшись языком если не образов, то метафор, можно сказать, что Кирхера всю жизнь влекло к абсолютному центру, и это проявляется как в его биографии – молодой Кирхер всеми силами стремится в Рим, отказываясь занять в Вене освободившуюся после смерти Кеплера должность императорского математика, – так и в интеллектуальных пристрастиях. Его увлекает проблема центра – смыслового и физического. Это может быть и последний предел человеческого знания, парадоксально совпадающий с изначальным знанием, и внутренняя структура земного шара, и магнетизм как основная сила, сохраняющая целостность мироздания.

«Turris Babel», последняя книга Кирхера, вышедшая в Амстердаме в 1679 году, как следует из названия, была посвящена Вавилонской башне. Кажется, автор не сомневается в возможности осуществления такой постройки, не принимая в расчет предела высоты, существующего для каменных и кирпичных зданий с несущими стенами. Впрочем, традиция умалчивает о каких-либо внутренних помещениях в Башне, и это позволяет нам предположить, что Башня была «столпом», лишенным, подобно египетским пирамидам, сколько-нибудь существенного внутреннего пространства. В отличие от Брейгеля и его последователей, Кирхер (или его иллюстратор Деккер) рисует уже построенную Башню – и у него получается сильно вытянутое вверх строение; внизу это сооружение опоясано двойным спиральным пандусом, выше пятого яруса пандус остается только один, предназначенный для того, чтобы поднимать наверх материалы, не располагая ни подъемными механизмами, ни летательными аппаратами. Впрочем, подъемные механизмы у строителей Башни все же есть, но они теряются среди облаков где-то на самом верху. Лестницы, ведущие на Башню, снабжены триумфальными арками, судя по всему, их четыре, по числу сторон света. Каких высокопоставленных гостей могли ожидать на Башне, остается загадкой. Ах, да! – у подножия Башни расстилается город, довольно-таки беспорядочный, хотя и не лишенный архитектурных достопримечательностей, в том числе и башен, но до той единственной, что останется в истории, этим башням далеко, как до неба.

Нам остается только восхищаться проницательностью (или фантазией, что в данном случае почти то же самое) Кирхера, способного конструировать подобные картины на основании более чем скудных данных. Ученый иезуит доказывает, что башня, будучи построенной, перевернула бы земной шар. Судя по рисункам, Кирхер не видел ничего невозможного в постройке, высота которой равна расстоянию до Луны. Башня на соответствующем рисунке тонкая, словно дамский мундштук, да и сам земной шар, снабженный таким украшением, становится подобен мыльному пузырю, выдуваемому из соломинки. Правда, вместо кощунственной лестницы в небо, возведенной гордыней богоборца, получился бы неподвижный отвес, указывающий направление абсолютного низа, словно такие понятия сохраняют привычный смысл в межпланетном пространстве. И, если бы не преувеличенный размер и не спиральная структура, порожденная функциональной необходимостью, это сооружение было бы неотличимо от другого, более позднего, памятника, строительство которого было прервано, едва начавшись, – от Дворца Советов.

Предположение о том, что гравюра из забытой книги может быть истинным прототипом фантастического здания, едва не ставшего реальностью сталинской Москвы, может быть основано только на уверенности в том, что случайностей в нашем мире не бывает. Кажется, Кирхер не относился к числу любимых персонажей поколения 1900-х годов, и до выхода в свет «Маятника Фуко» Умберто Эко был скорее малоизвестен. В словаре Брокгауза и Ефрона ему посвящена краткая заметка, где книга о Вавилонской башне даже не упоминается. Дмитрий Хмельницкий называет Щусева серым кардиналом, стоявшим за организацией конкурса и выбором проекта. Но вряд ли барочная параферналия с подземными морями и опрокидывающимися глобусами могла быть особенно близка этому веселому цинику, прекрасно знающему ставки и правила иерархических игр в архитектуре. Неоклассицисты Щуко и Гельфрейх, придавшие Дворцу Советов окончательный вид, также не подходят на роль тайных поклонников барочной науки. Значит, проводником кирхеровских аллюзий мог быть только Борис Иофан, точнее его учитель, таинственный архитектор Армандо Бразини, «последний великий архитектор возвышенного»[13], одержимый римским барокко и пирамидами.

Второй сюжет также касается Дворца Советов, но его половинки отстоят друг от друга всего на десять лет.

Среди обширного наследия австрийского архитектора Адольфа Лооса есть два произведения (статья с броским заголовком и неосуществленный проект), благодаря которым он широко известен не только среди историков архитектуры. В 1908 году Лоос опубликовал манифест под названием «Орнамент и преступление», в котором отстаивал эстетику чистых плоскостей. Лоос предвосхитил печатные работы Ле Корбюзье не только неприятием существующей архитектуры, но и самым стилем своей риторики, скорее ошеломляющей, нежели убеждающей читателя. И точно так же, как это будет делать Ле Корбюзье двумя десятилетиями позже, Лоос стремился обосновать новейшую эстетику, опираясь на позитивизм прошедшего столетия.

Адольф Лоос (1870–1933) принадлежал к тому же поколению, что и главные фигуры Венского Сецессиона – художники Густав Климт (1862–1918) и Коломан Мозер (1870–1918), архитекторы Йозеф Ольбрих (1867–1908) и Йозеф Хоффманн (1870–1956), – но всячески пытался откреститься от этого вынужденного родства. В молодости Лоос провел несколько лет в США, где испытал влияние Райта и, по всей вероятности, талантливого архитектора Ирвинга Гилла (1870–1936), бывшего своего рода «модернистом до модернизма». Возвратившись в Вену, Лоос прежде, чем стать востребованным архитектором, добивается известности в качестве «арбитра изящества», опубликовав множество статей об английском прикладном искусстве и моде, а также о том, какой должна быть современная архитектура.

Согласно квазиэволюционным представлениям Лооса («Орнамент и преступление»), время для изобретения нового орнамента прошло, и любые попытки в этом направлении глубоко безнравственны. Только дикари, пишет Лоос, украшают разными завитушками все, что попадается им под руку, включая собственное тело, мы же как белые цивилизованные люди должны избегать подобных украшений. Татуированный человек превращается под пером Лооса в отталкивающее чудовище как в эстетическом, так и нравственном смысле. Отождествление этики и эстетики – традиционное явление и не должно нас удивлять; зато уподобление поверхности здания человеческой коже, хотя и встречается у Рёскина, но приобретает новые оттенки в эпоху Фрейда.

Стремление к упрощению предметной среды роднит Лооса с Ле Корбюзье, но лучезарных городов Лоос все же не рисовал. Его осуществленные проекты тяготеют не просто к геометрии, но к платоновским телам, замкнутым в себе и избегающим взаимодействия с окружающей средой. Гладкие стены, лишенные выступов и членений, не дают возможности как-то зацепиться за них. Вместо того, чтобы взаимодействовать с окружающим пространством и активно его формировать, постройки Лооса стремятся от него отгородиться.

Впрочем, одно из произведений Лооса обнаруживает необычное для архитектора стремление к выстраиванию контекста, но этот контекст слишком необычен. Речь идет о конкурсном проекте здания редакции газеты «Chicago Tribune», столь экстравагантном, что сам автор, похоже, и не рассчитывал на возможность осуществления такой постройки. Помимо Лооса, в конкурсе 1922 года участвовали Вальтер Гропиус, Бруно Таут, Элиэль Сааринен и другие известные архитекторы, но только лоосовский проект обрел в результате странное бессмертие. Требовалось построить небоскреб, и Лоос нарисовал самый необычный небоскреб в мире – здание в виде каннелированной греко-дорической колонны, облицованной черным мрамором и стоящей на десятиэтажном кубическом постаменте. Ствол колонны насчитывал еще 20 этажей, так что общую высоту здания можно оценить в 120 метров. (Периптер канонических пропорций с такими колоннами имел бы около 850 метров в длину.) Наверху колонны располагалась каноническая четырехугольная абака со стороной, равной высоте 6 этажей.

Завершение лоосовской башни плоской площадкой требует особого рассуждения. Если предположить, что на расстоянии колонна воспринималась бы как подпирающая само небо, это оказалось бы ироничной игрой с образом высотного здания – не «скребницы неба», а деликатной, при всей ее выразительной внешности, опоры для небесной тверди, которая, видимо, угрожает падением.

Если же вспомнить, что дорический ордер принято уподоблять мужскому телу, получится, что Лоос изобразил темнокожего Атланта, поддерживающего небесный свод, которому, видимо, угрожает падение.

Естественно, здание-колонна было известно задолго до Лооса, но он вдохнул новую жизнь в этот образ. Существует Башня-руина, построенная Фельтеном в Царском селе (1771–1773), и «Colonne brisee» (около 1780) неизвестного архитектора в парке Дезер де Ретц в Шамбурси, к западу от Парижа, представляющая собой четырехэтажный дом с винтовой лестницей и подвалом. Эти постройки, естественно, намного меньше воображаемой башни «Chicago Tribune» и, что самое главное, были построены как парковые затеи (follies), доступные взорам немногих и находящиеся в тех местах, где предполагается поведение, кардинальным образом отличное от нормированного городского. Другое дело – проект Лооса, предназначенный для мегаполиса. Семантика городских сооружений совершенно иная, и до самого последнего времени они чуждались чего бы то ни было игрового. Игра же, затеянная Лоосом, в силу своих масштабов выходила исключительно мрачной. Здание в виде элемента здания представляет собой овеществленную синекдоху, то есть вид метонимии, где часть выступает в роли целого. Но колонна, напомним, может быть не только частью колоннады. Если она изображает человеческое тело, так ведь и человек умеет многое, кроме как стоять в строю. Отдельно расположенная колонна еще в античности сделалась монументом в честь героя или правителя. И почти сразу на вершине колонны оказывается статуя соответствующего персонажа.

Монумент как указание на иной контекст (как правило, на некое героическое время) по своему смыслу если и не аналогичен руине, то во всяком случае близко к ней подходит. Любопытно, что сам Лоос пытался свести традиционную, то есть семантизированную, архитектуру к памятнику и надгробию. Здесь же, вступая в противоречие с собственными принципами, он рисует памятник par excellence.

Лоосовский небоскреб оказался бы памятником не лицу или событию, но отвлеченной идее «четвертой власти». Проект представляет собой метафору властного дискурса в чистом виде. Штаб-квартирой влиятельной газеты оказывается гигантская колонна, подпирающая небесный свод, то есть производство и распространение информации приравнивается к поддержанию миропорядка в его самой проработанной форме. Неизвестно, задумывался ли Лоос о таких вещах, но из его проекта можно было бы сделать антиутопию, более выразительную, чем «Метрополис».

На первый взгляд кажется, что эффект, который производят вещи, подобные лоосовской колонне (да и кирхеровской башне тоже), наилучшим образом описывается фрейдовским понятием жуткого. Нарушение масштаба, проницаемость границ, которые наш повседневный опыт приучает считать незыблемыми, – вот источники жуткого в архитектуре. Многие проекты раннего модернизма и Ар Деко удивляют, но это удивление не связано с радостью. Город-сад Эбенезера Говарда или «Индустриальный город» Тони Гарнье должны были состоять из небольших коттеджей, соразмерных человеку и создающих комфортную среду. Модернистская же архитектура, отсчет которой начинают с альбома Антонио Сант-Элиа 1914 года, сразу начинает играть с преувеличенной монументальностью и порожденным ей дискомфортом. Вскоре в эту гонку включаются и более традиционные архитектурные направления. Воздействие рисунков Хью Ферриса, как и рисунков Сант-Элиа, основано главным образом на нарушении привычного масштаба. Впрочем, то же самое можно отнести к Пиранези и Булле.

Возможно, такой преувеличенный масштаб сооружений предполагает уравнивание модернизма с этатизмом. Корбюзье, пока не стал звездой всемирного масштаба, усердно искал союзников среди диктаторов и воротил бизнеса. Кто был бы в состоянии найти средства на осуществление проектов Сант-Элиа, не говорится, но можно предположить, что это сильное и активное государство.

Как пишет Умберто Эко: искусство (в отличие от архитектуры) предлагает потребителю то, чего он от него не ждет[14]. Архитектурное же сообщение имеет по преимуществу (хотя и не исключительно) конформистский характер. Задача архитектора-практика заключается в том, чтобы предложить максимум новизны, не вызвав у потребителя чувства резкого дискомфорта. Утопическая же архитектура играет с ожиданиями зрителя, который вправе счесть предложенную архитектурную среду дискомфортной, а утопию – антиутопией.

Можно подумать, что Эко смягчает высказывания Лооса, сохраняя их общий смысл. Правда, австрийский архитектор вовсе отказывает архитектуре (в первую очередь архитектуре жилища) в возможности производить какие-либо сообщения, помимо чисто конформистских (в отличие от собственно искусства, Лоос придает требованию нонконформизма смысл нравственного долга). Никакого компромисса между ними быть не может, и здесь Лоос желает быть радикальным как истинный художник ХХ века. В этом мире крайностей может существовать либо серьезное и даже душераздирающее искусство, либо – ковры и котики. Правда, постройки самого Лооса, противореча его собственным положениям, конформистскими вовсе не были.

Но вернемся же к нашим колоннам. Колонна привычно соотносится с человеческим телом и предполагается непроницаемой, как и само тело в нормальных обстоятельствах. Мы видим тем не менее, что колонна Лооса оказывается полой, а башня Кирхера, напротив, не имеет внутреннего объема. Обе обманывают наши ожидания – и довольно неприятным образом, если продолжить аналогию с собственным телом. Точно так же мир, изображенный в книге Кирхера «Mundus Subterraneus», противоречит нашим представлениям. Кирхер показывает нам моря огня, расстилающиеся под лесами и полями. Сама земная поверхность оказывается тонкой пленкой, натянутой над бездной, и мы в прямом смысле слова живем на вулкане. Если о духе барокко принято говорить как о постоянной тревоге – что может продемонстрировать ее ярче этих образов? И как можно определить желание жить и возводить города с высокими башнями поверх бурлящих огненных потоков? Виктор Мазин указывает, что концепция возвышенного у Бёрка и Канта связана с удовольствием мазохистского толка[15]. Изображение бедствий и страданий потому так привлекательны, что мы примеряем их на себя и постоянно оцениваем свое настоящее положение с учетом увиденного. Нарушение привычных масштабов окружающего нас предметного мира можно, наверное, счесть одним из базовых страхов современного человека – иначе невозможно объяснить все разновидности сюжета «Гулливер среди великанов», которые нам преподносит массовая культура (один из вариантов – путешествие внутри человеческого тела). Забавно, что зеркально симметричный сюжет не возникает никогда. Слишком большим – а слишком большое не только опасно, но и непонятно – может быть только Другой.

Лоос не мог не учитывать еще и того обстоятельства, что колонна (далеко не обязательно сломанная) представляет собой распространенный мотив надгробной иконографии. Колонна таких размеров, как в его проекте, наводит на мысль о монументе в честь какой-то исчезнувшей расы богов или скорее титанов первого божественного поколения. Этот памятник трудно назвать иначе, нежели чудовищным, и такое определение содержит в себе большой эвристический потенциал, если мы попытаемся объяснить всю эпоху барокко[16] через понятие чудовищного.

Употреблять такие слова опасно, и опасность заключается в том, что они интуитивно понятны. Интуитивно же понятные сущности, именно в силу своей кажущейся очевидности, противятся сколько-нибудь точному определению.

На первый взгляд, определение чудовищного можно вывести из фрейдовского понятия жуткого как превосходную его степень, с другой же стороны, чудовищное далеко не всегда пугает, однако всегда возмущает. Жуткое находится внутри нас, чудовищное же – всегда за пределами нашей личности, нашего опыта и нашего тела. Можно предположить, что мы нуждаемся в чудовищном для более точного (и более эффектного) определения собственной сущности методом от противного. Закия Ханафи пишет в книге «Чудовище в машине»:

«Чудовище есть “не человек”, и оно явным образом сигнализирует об этом посредством своего тела: тела с избытком членов или с недостаточным их числом, с членами в неправильных местах. Чудовища уродливы, поскольку де-формированы (de-formed), буквально находятся “вне формы”, отклоняясь от красоты обыкновенного телесного устройства. Я знаю, что я человек, потому, что я – не это. Чудовище служит для того, чтобы утвердить границы человеческого сразу на “нижнем” и на “верхнем” их пределе: полуживотное или полубог, все прочее – чудовищно»[17].

Прибегнув к оппозиции внутреннего и внешнего, мы увидим, что чудовищное относится к другому диапазону явлений, нежели жуткое, и вообще эти два понятия принадлежат к разным культурам, одна из которых интроспективна и заинтересована в рационализации своего внутреннего мира, другую же культуру, явно экстравертную, заботит демаркационная линия между своим, правильным, человеческим и всем, что в этом мире нам чуждо. Преодоление непреодолимых границ (трансгрессия) есть, без сомнения, жуткое явление, поскольку оно проецируется на нашу собственную телесность; нарушение же масштаба, лишающее нас возможности соотносить окружающий мир с собственным телом, чудовищно, но это внешняя по отношению к нам вещь. Чудовища во всем нам противоположны: они нарушают все визуальные приличия (сформулированные по нашему образу и подобию), соединяют несоединимое и оказываются в самых неожиданных местах. Химера чудовищна, поскольку составлена из частей разных животных, несходных между собой. Но, если какая-то сила способна поместить голову козы на спину льва, страшно представить, что она может сделать с нами, – но это не «мы» в смысле каждого из нас, а условный человек. Так в космогонической схеме Эмпедокла соединяются разнородные части организмов, плавающие в некоем первичном бульоне. Причем если родственные части соединяются благодаря любви, то сила, соединяющая несоединимое, – это ненависть. Порождения ненависти нежизнеспособны, поскольку их части не обнаруживают взаимного сродства и тяготения друг к другу, и в будущем их ожидает лишь распадение и смерть. Пока этого не произошло, они влачат какое-то пограничное существование. И, поскольку они не принадлежат ни к миру живых, ни к миру мертвых, мы имеем полное право объявить их чудовищными. Явление чудовищного можно понимать как выход за пределы той территории, того диапазона условий, где только и возможна жизнь: чудовищна саламандра, живущая в смертоносном огне, но чудовищен и феникс, в этом огне умирающий и возрождающийся.

Чудовище представляет собой зрительный эксцесс. Оно не всегда страшно, но всегда удивительно, нелепо, и, возможно, его даже стоит назвать возмутительным, поскольку оно соединяет в себе то, что должно быть разделено по самой природе вещей. Эмпедокловы сочетания несочетаемого непрочны как чисто прагматические союзы. Можно сшить чучело из частей разных животных – и мы знаем, что барочные кунсткамеры были полны таких произведений таксидермического искусства, – но это обязательно должны быть части мертвых животных. Доктор Моро или Франкенштейн, пожелавшие сотворить химеру, скоро убедились бы в ее нежизнеспособности.

Химерные существа попадают в область жуткого, только если мы имеем склонность соотносить их с собою. Можно, однако, предположить, что эта привычка к интериоризации внешнего (лежащая в основании понятия возвышенного) появилась не раньше, чем появился сентиментализм. Во всяком случае в эпоху барокко ее еще нет. Тогда в наших глазах все неправильное («барочное») должно оказаться образом абсолютного Иного, и речь в таком случае должна идти о чудовищном par exellence. Монстры из книги Улисса Альдрованди производят отталкивающее впечатление, однако для читателя они всегда будут экзотикой, безопасно размещенной в далеких странах и эпохах или в музейных склянках со спиртом. Изображение киноцефала не пугает нас, как и изображение кентавра, но лишний раз напоминает о нашей человеческой сущности. Но вот зачем понадобилось столь настойчивое напоминание о человечности – это уже другой вопрос.

Если Просвещение, в лице своих философов и натуралистов, занято систематизацией нормального, барочные натурфилософы, напротив, картируют маргинальное. Стоило бы, вослед Фуко, задаться вопросом: почему именно Просвещение (в лице Линнея) решило повторить труд Адама и вновь дать имена всем живым существам? Ни барокко, ни, допустим, античность, не ставили перед собой подобной задачи. Нормальное было интуитивно понятно, его идентичность не нуждалась в подтверждении через эталонные образцы.

«Сон разума рождает чудовищ», – как некогда утверждал Гойя; но это справедливо лишь тогда, когда речь идет о просвещенческом разуме. Кошмаром Линнея были бы живые организмы, сочетающие (как, например, утконос) признаки разных систематических групп. Барочный разум, напротив, постоянно и изобретательно создает таких чудовищ. Сочетание всего со всем[18], поэтика кончетти, ломоносовское «сопряжение далековатых идей» с позиций другой эстетики могут показаться нарочитым придумыванием странностей, издевательством над логикой и просто стрельбой из пушек по воробьям. Когда Кольридж посвятил Джону Донну эпиграмму со словами о «вензелях из кочерги», он имел в виду как раз противопоставление произведения и материала, по меньшей мере неожиданного.

Картирование границ естественного понятно, когда другим членом оппозиции предстает искусственное (которое может не признаваться в качестве отдельной сущности). Если же речь идет о противопоставлении естественного и противоестественного, все рассуждения сводятся на уровень интуитивно понятного, что мешает получить логически проработанное определение. Слова о том, что мы потеряли представление о нормальном и допустимом, образующее фундамент некоторых других культур, мало что объясняют.

Исследование редкого и единичного (в том числе и чудовищного) вряд ли имеет смысл с точки зрения поиска пределов божественного могущества, поскольку оно беспредельно. Это занятие становится осмысленным не раньше, чем умами мыслителей овладевает механистическая философия, но и в этом случае о «нормальной» работе мира-механизма можно говорить, опираясь на интуицию, или на статистику. Или на эстетику.

Лестница существ, на ступенях которой расположились буквально все, от инфузорий до ангелов, – просвещенческий, а не барочный концепт. На ней нет места для чудовищного, случайного и нецелесообразного, то есть для единичного. В глазах просвещенческого мыслителя чудовищное не имеет своей сущности, не исключено, что оно представляет собой некий сбой в мироздании. Так, зло определяется исключительно через добро, смерть – через жизнь и так далее.

Согласно Ханафи, «чудовищность, или несовершенство, возникает из-за своеволия (unruliness) материи, когда та не подчиняется управляющей ею форме»[19]. Можно предположить, что материя в ту эпоху, которой посвящена книга Ханафи, должна была рассматриваться как обладающий собственной волей актор и работа с нею виделась подобной дрессировке животного. И действительно барочный концепт lusus naturae предполагал наличие в природе свободы действия, рефлексии, миметической способности и едва ли не чувства юмора – все это порождало пейзажи на срезе агата и каменные подобия морских раковин, которые впоследствии были опознаны в качестве останков вымерших живых существ[20].

Аристотелевское представление о соответствии друг другу души и тела, которые словно бы живут в счастливом браке: ущерб, причиненный телу, передается душе и наоборот. Романтическая же дихотомия души и тела, не соответствующих друг другу, восходит либо к неоплатонизму, либо к гностицизму. Но ужас перед оборотнями и вампирами восходит все-таки к Аристотелю: параллельно превращению человеческого тела во что-то иное происходит необратимая метаморфоза души. И если животные еще до некоторой степени понятны, то машины чужды нам без всяких оговорок. Ханафи напоминает:

«Чудовища вызывают смущение и ужас, поскольку кажутся соединяющими животное с человеческим… Своим неупорядоченным телосложением и перепутанными членами чудовище угрожает низвергнуть любой порядок, разрушить все иерархии. От чудовища несет дикостью и лесами, пространством за пределами законов»[21].

Следовало бы уточнить, что разрушение естественной иерархии означает не ее фрагментацию, а полную инверсию, когда наименее организованные формы материи оказываются на самом верху лестницы существ.

Чудовища противоречат нашему повседневному опыту и выходят за пределы нормальной биологии. Чудовищное не только не предполагает веры, но и не связано требованиями правдоподобия. Чудовище невозможно встретить на улице, по крайней мере сейчас, когда мир сложился и правила игры установились окончательно. Однако в начале времен все могло быть по-другому.

Классическое представление о чудовищах предполагает соединение частей тела человека и животного. Таковы кентавры, гарпии, сирены. Таковы полулюди-полузмеи, бывшие первыми царями Пелопоннеса. Роль этих персонажей двойственна, как и их облик, ведь они одновременно и культурные герои, и страшные монстры, вызывающие безумие у окружающих. Недаром дочери Кекропа, будучи сами детьми чудовищного отца, открыв ларец, где содержался младенец Эрихтоний, сходят с ума и погибают. Но даже самая классическая из мифологий оставляет лазейку для чудовищ модернистской разновидности, сращивающих органическое с механическим.

Миф о Пелопсе, внуке Зевса и отце Атрея, уже содержит технический, если не прямо трансгуманистический, эпизод.

Единственным занятием Тантала, отца Пелопса, было испытание на прочность божественных и людских законов. И в самом деле, чем же еще заниматься любимцу богов? Только тем, естественно, что заставило бы этих богов испепелить его на месте. Но изначальное расположение олимпийцев к такому персонажу более чем естественно: как не уставал повторять Честертон, декадентские настроения свойственны просвещенным и обеспеченным, а вовсе не темным и забитым.

Зевс, как известно, окончательно потерял терпение лишь тогда, когда гостеприимный Тантал поднес ему собственного сына в зажаренном виде. Однако тоскующая по дочери Деметра, как и полагается равнодушной природе, все же съела кусочек – и для воскрешенного Пелопса пришлось делать новое плечо из слоновой кости. Трудно отделаться от мысли, что механический фрагмент, вживленный в тело, усугубил наследственную безнравственность персонажа. Свидетельством этому служит сюжет сватовства: попросив руки Гипподамии, дочери царя Эномая, Пелопс знал, что ему предстоит выступать против царя в гонке на колесницах и что он не сможет не только победить, но и сохранить свою жизнь: у царя были самые быстрые в мире кони, и он убивал всех, кого обгонял. Чтобы одержать победу, Пелопсу приходится совершить несколько предательств сразу. Сговорившись с колесничим, он ставит царю в колесо восковую чеку, колесо в самый напряженный момент скачек соскакивает с оси, и царь гибнет. Обманом убив царя, Пелопс расправляется и со своим помощником. Но было и третье предательство – поскольку наш герой не моргнув глазом пообещал царскому колесничему первую ночь с царевной, руки которой добивался сам.

Можно было бы проанализировать миф о Пелопсе в структуралистском духе, возможно, даже в пародийном по отношению к Леви-Строссу ключе. Дихотомию «атрофия / гипертрофия родственных чувств» олицетворяют Тантал, убивающий сына, и Эномай, убивающий претендентов на руку дочери. Другой необходимой оппозицией может стать «гибельное и спасительное введение чуждого элемента», каковыми будут, соответственно, плечо Пелопса из слоновой кости и восковая чека в колеснице царя Эномая. Обретение Пелопсом искусственного плеча было по сути дела началом его биографии, обретением чудовищности (бесчеловечности?), которая затем раскрылась в полную силу. Напротив, для Эномая встреча с «неправильной» восковой чекой завершила его жизнь, полную проявлений чудовищности.

Модернистские кошмары, в которых живая плоть соединяется с механизмом, возвращают нас в область жуткого, размывая при этом понятие чудовищности[22].

[1] Ситар С. Архитектура внешнего мира: искусство проектирования и становление европейских физических представлений. М., 2013. С. 7–15.

[2] Например, рассуждение об имматериальной сущности архитектуры.

[3] Нестеров А. Географические карты раннего Нового времени как эстетизация и концептуализация репрезентированного пространства // Гетеротопии: миры, границы, повествование. Вильнюс, 2015. С. 90.

[4] Там же.

[5] Там же. С. 96.

[6] Там же. С. 108.

[7] Glassie J. A Man of Misconceptions. The Life of an Eccentric in an Age of Change. New York, 2012.

[8] Kircher A. Prodromus Coptus sive Aegyptiacus. Roma, 1636. P. 260–261. Цит. по: Buonanno R. The Stars of Galileo Galilei and the Universal Knowledge of Athanasius Kircher. Heidelberg; New York; Dordrecht; London, 2014. P. 5.

[9] «Древняя», или «первоначальная», теология в традиции, к которой принадлежал Кирхер, – гипотетическое целостное знание о мире, якобы восходящее к самому Адаму и переданное затем Гермесом Трисмегистом (он же – бог Тот) египетским жрецам. Его разрозненные следы можно обнаружить как в библейской мудрости, так и в греческой философии (см.: Йейтс Ф. Джордано Бруно и герметическая традиция. М., 2000).

[10] Махов А.Е. Эмблематика: макрокосм. М., 2014. С. 29.

[11] Там же.

[12] «Эннеады» (V, 8, 6) / Перев. под ред. Г.В. Малеванского.

[13] Kirk T. Monumental Monstrosity, Monstrous Monumentality // Perspecta. 2008. № 40. P. 13.

[14] Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. СПб., 1998. С. 234.

[15] Техника и призраки: Виктор Мазин о «жутком» у Фрейда (http://special.theoryandpractice.ru/unheimlichkeit).

[16] И Ар Деко как реинкарнацию барокко.

[17] Hanafi Z. The Monster in the Machine: Magic, Medicine and the Marvelous in the Time of Scientific Revolution. Durham; London, 2000. P. 2.

[18] Сущность «всеобщей риторической культуры» согласно Александру Михайлову (см.: Михайлов А.В. Поэтика барокко // Он же. Завершение риторической эпохи. СПб., 2007. С. 68–186). Мир такой культуры если не полностью прозрачен, то во всяком случае однороден во всех направлениях, как ньютоновское пространство.

[19] Hanafi Z. Op. cit. P. 119.

[20] Findlen P. Jokes of Nature and Jokes of Knowledge: The Playfulness of Scientific Discourse in Early Modern Europe // Renaissance Quarterly. 1990. Vol. 43. № 2. P. 292–331.

[21] Hanafi Z. Op. cit. P. 2–3.

[22] Продолжение читайте в следующем номере «НЗ».

Неприкосновенный запас 2016, 3(107)

Александр Суслов

Исторические романы Генрика Сенкевича в польских общественно-политических дискуссиях начала XXI века

Александр Суслов (р. 1987) – историк, окончил МГУ имени М.В. Ломоносова, проходил стажировку в Варшавском университете. Сфера научных интересов – социально-политическая история Польши конца XIX – начала XX веков, формирование польского национального самосознания.

Генрик Сенкевич (1846–1916) – автор всемирно известных исторических романов «Крестоносцы» и «Quo vadis?», лауреат Нобелевской премии в области литературы 1905 года, – до сих пор остается одним из самых узнаваемых и цитируемых польских писателей. Будучи признанным классиком, он, однако, далеко не всегда положительно воспринимается в Польше. Такая особенность рецепции Сенкевича заключается в том, что его имя и тексты овеяны патриотической легендой, которую принимают и воспроизводят – или, наоборот, отвергают – различные группы культурной элиты, претендующие на формирование общественного мнения. У значительной части польской интеллигенции автор «Quo vadis?» вызывает устойчивые ассоциации с другим известным писателем – борцом с национальной романтической мифологией Витольдом Гомбровичем (1904–1969).

«Он восстал против анахроничной и напыщенной Польши, страны семейных гербов, титулов и сабель на стенах, против Польши Сенкевичей, Бозевичей[1] и целующих ручки ясновельможных панов, [...] словом – против той формы польскости, которая закостенела сама в себе за долгие годы неволи»[2].

Этими словами писатель Мариуш Вильк (в прошлом активист «Солидарности») предваряет русскоязычное издание «Дневника» Гомбровича, вышедшее в 2012 году.

Для Гомбровича нежелание быть причастным к официально одобренной форме национальной идентичности (сначала времен межвоенной Польши «II Речи Посполитой», а затем ПНР) было отнюдь не праздным вопросом, но побудительным мотивом его жизни и творчества в эмиграции. В 1953 году он писал:

«Мое положение как польского литератора становилось все более неприличным. По крайней мере я не горю желанием представлять хоть что-нибудь, кроме себя самого, но эту представительскую функцию нам навязывает мир вопреки нашей воле»[3].

«Национализация» литературы, против которой выступал Гомбрович, к середине XX века стала повсеместным явлением – корнями же она уходила в предыдущее столетие. Ее причина во многом была связана с утверждением национализма современного типа. Андре Жид в 1909 году сетовал на вкусы своих соотечественников-французов:

«Сколько сейчас развелось людей, которые, восхищаясь произведением искусства, заботятся не о том, чтобы оно было прекрасным, а о том, чтобы оно было французским в их понимании этого слова»[4].

Недовольство такой тенденцией в частности придавало импульс польской авангардной культуре, представителем которой был Гомбрович. Подобных ему оппозиционеров-одиночек не устраивала Польша и польскость, навязанная им вместе с доминирующей формой националистического дискурса. Эксплицируя свое недовольство и превращая его в жизненное кредо, они искали персонализированный образ «Другого» – яркое противопоставление самим себе. Недаром одним из главных творческих манифестов Гомбровича стало эссе с коротким названием «Сенкевич» (1953). Что же представлял собой прославленный автор «Крестоносцев» в глазах автора «Фердидурке»?

«Это вино, которым мы на самом деле упивались, и здесь сердца наши бились. […] И с кем ни поговоришь, с врачом, с рабочим, с профессором, с землевладельцем, с чиновником, всегда дело сводилось к Сенкевичу как окончательному, самому интимному секрету польского вкуса, польскому “сну о красоте”. Часто это был замаскированный Сенкевич – или не признанный, а лишь смущенно скрываемый, или даже порой забытый, – но всегда Сенкевич»[5].

Таким образом, Гомбрович постулировал наличие некоего общего знаменателя массовых увлечений поляков патриотической тематикой и при этом сожалел о зависимости своей культуры от «поставщика приятных снов», каким он считал автора «Огнем и мечом».

Проблема, выдвинутая Гомбровичем, – быть или не быть поляком по Сенкевичу (искать ли в истории источник патриотических чувств, быть ли набожным католиком, ставить ли интересы нации выше личных интересов, считать ли поляков более цивилизованным и нравственным народом, чем их соседей, чтить ли национальную традицию и так далее), – остается актуальной и полстолетия спустя, а корни ее можно обнаружить в 1880-х годах. Именно тогда фамилия классика превратилась в демаркационную линию между носителями разных типов польской идентичности.

Поскольку новые поколения сменяли старые, дискуссия возобновлялась с прежней силой. Почти всегда ее целью было самоутверждение двух или более сторон полемики, а не поиск консенсуса между ними. Характерная особенность споров о Сенкевиче заключается в том, что во многих случаях они вписывались в дискурсивные практики, создающие образы польской истории, нации и «идеального отечества». Служа материалом для подобных практик, символический капитал текстов Сенкевича проникал в оборот польской культуры и таким образом оказывал влияние на массовые представления о Польше и ее прошлом. В ХХ веке интерпретации наследия писателя, выработанные элитой, распространялись на рядовых обывателей через официальные институты (прежде всего школу), прессу, а затем телевизионные экраны и мониторы компьютеров. С одной стороны, массовая культура впитывала в себя традицию глорификации творчества Сенкевича, а вместе с ней и выдержанного в патриотическом духе нарратива польской истории. С другой стороны, весьма устойчивой оказалась и негативная традиция толкования романов, вышедших из-под пера первого польского нобелевского лауреата в области литературы. Для представителей данной традиции автор «Огнем и мечом» был важной частью официального канона, своего рода «Другим» – знаком, который удобно использовать при конструировании оппозиционного «Я». Без всякого преувеличения можно говорить о том, что Сенкевич выполнял функцию одного из конституирующих элементов разных форм польского национального самосознания, конфликтующих между собой.

Несмотря на прошедшие десятилетия, в Польше 2000–2010-х годов отношение к Сенкевичу все еще служит индикатором предрасположенности поляков к той или иной конфигурации публичного дискурса (назовем их условно «либерально-модернизаторской» и «консервативно-патриотической»). В 2007 году на страницах сборника научных статей и материалов «Зачем Сенкевич?»[6] были опубликованы результаты опроса, проведенного среди известных деятелей польской культуры и науки (писатели Чеслав Милош и Станислав Лем, кинорежиссер Анджей Вайда, историки Ян Кеневич и Марцин Куля, филологи Анджей Менцвель и Ежи Аксер и другие). Респонденты отвечали на вопросы о том, как они воспринимают творчество Сенкевича в контексте начала XXI века (нуждается ли в нем современная Польша, и если да, то в каком качестве). Хотя многие ответы и носили нейтральный характер, в целом они распределились между двумя точками зрения: для одних автор «Огнем и мечом» был не более чем эпизодом в истории польской литературы, с которым не жаль расстаться, для других – по-прежнему живительным источником национального самосознания или как минимум писателем, заслуживающим «новых прочтений».

В современной Польше отзывчивость к авторитету Сенкевича сохраняет аудитория католического радио «Мария». Достаточно ввести слово «Sienkiewicz» в поисковую систему веб-сайта этой радиостанции, чтобы увидеть, сколь часто оно встречается в ее вещании. Еще больший интерес вызывает контекст его употребления. Например, в публикации от 6 августа 2012 года («Перезагрузка памяти») известный бард и педагог Анджей Колаковский утверждал, что либеральные политики, эти «новые конструкторы действительности», намеренно поощряют «забывание» народом своей истории:

«Ее [истории] знание позволяло полякам восстановить чувство собственного достоинства, ощутить себя хозяевами в собственной стране, без лишних усилий отделить национальное наследие от идеологии узурпаторов»[7].

Опасениями либерального истеблишмента перед «подлинным» национальным прошлым Колаковский объясняет в том числе сомнительную, на его взгляд, экранизацию романа «Огнем и мечом» (1999, режиссер Ежи Гоффман):

«Авторитеты спорили, должно ли это быть точное воспроизведение текста Сенкевича или же политкорректная картина, в которой угнетенный польскими магнатами украинский люд отстаивает свои законные права. Что вышло, мы знаем. Фильм, который отвечал бы даже требованиям сталинских цензоров: психопат Иеремия Вишневецкий, хладнокровно убивающий украинцев, спившаяся шляхта, неспособная к борьбе, а на этом фоне – любовная интрига, пейзажи Диких полей и харизматичный Богдан Хмельницкий. На случай, если бы зритель не знал, что думать, ведущий “авторитет” Яцек Куронь после премьеры [...] объяснял хитросплетения времен, убеждая, что Володыёвский и Заглоба не знали польского языка, потому что были… русинами»[8].

Отсылки к текстам Сенкевича слышны и в церковных проповедях. Например, в 2012 году епископ Игнаций Дец, проповедуя в первую неделю Великого поста, объяснял слушателям радио «Мария» смысл Христовой заповеди «Возлюби врага своего…». Не ограничиваясь евангельскими примерами следования данному принципу, отец Дец привел также сцены из романов «Крестоносцы» (Юранд из Спехова прощает Зигфрида) и «Quo vadis?» (Главк прощает Хилона)[9].

Стоит упомянуть и докторскую работу доминиканского монаха, теолога Анджея Белята, под названием «Уберечь Европу. Генрик Сенкевич – апологет христианства и защитник латинской цивилизации» (2012), а также его книгу «Сенкевич и его напутствия полякам» (2014)[10]. (Записи эфиров с участием отца Белята, отвечающего на вопросы о своих публикациях, выложены на сайте радио «Мария»[11].) Все это свидетельствует о неослабевающем интересе польского католического клира и его паствы к текстам автора «Quo vadis?».

Заглянув на статистику слушателей вышеупомянутой радиостанции (41% – люди в возрасте 60–75 лет; 40% – в возрасте 40–59 лет; 46% – люди, получившие среднее образование; 25% – получившие высшее образование[12]), а также приняв к сведению «национально-католическую» ориентацию «Марии», близкую электорату Ярослава Качиньского и партии «Право и справедливость» («ПиС»), можно составить социологический портрет современного поляка, у которого Сенкевич по-прежнему пользуется авторитетом.

Одновременно с этим к автору «Огнем и мечом» периодически обращаются носители иного типа ценностей – подчеркнуто светских и артикулированных в ключе «современности» и «будущего», для которых тексты Сенкевича – это прежде всего архаический «миф». Так, например, известный театральный режиссер Ян Клята, симпатизирующий кругам публицистов левого толка из журнала и дискуссионного клуба «Крытыка политычна», деконструирует «фундамент польскости» в своем спектакле «Трилогия», премьера которого состоялась в 2009 году. Как написано в одной из рецензий на спектакль:

«Клята выстраивает пронзительный, горький образ Польши – страны, пребывающей в постоянной мобилизации, с мифом, который переносится из поколения в поколение, о героической смерти за веру (точнее против других вер) и за отчизну»[13].

В иронической манере творчество автора «Огнем и мечом» подается в спектакле варшавского театра «IMKA» «Сенкевич. Greatest Hits» (2011), режиссер которого Кшиштоф Матерна позволил героям разных произведений писателя встретиться на одной сцене. Интересно, что в репертуаре театра этот спектакль чередуется с другим представлением – «Дневники Гомбровича»[14].

Весьма любопытен и материал польского «Newsweek», в 2011 году опросившего депутатов Сейма о том, что они намерены читать во время каникул[15]. Как выяснилось, наибольшим спросом у парламентариев пользуются Сенкевич, британский историк Норман Дэвис[16] и популярный журналист Мариуш Щигел. Причем автору «Огнем и мечом» отдают предпочтение члены фракции «Право и справедливость», выражающие приверженность патриотическим ценностям, тогда как депутаты от либеральной «Гражданской платформы» склонны обращаться к европейцу Дэвису и корреспонденту «Газеты выборчей» Щигелу. Стоит упомянуть и о читательских предпочтениях главных антагонистов польской политической истории второй половины 2000-х годов – братьев Качиньских и Дональда Туска. Если первые известны способностью цитировать по памяти «Трилогию», то нынешний председатель Европарламента держит на рабочем столе произведения античных писателей и историков[17]. Когда в ходе президентской гонки 2005 года Лех Качиньский и Туск отвечали на вопрос о том, какие книги они прочли за свою жизнь дважды, лидер «ПиС» назвал «Тома Сойера», «Гекельберри Финна», «Трилогию» Сенкевича и «Волшебную гору» Томаса Манна, а глава «Гражданской платформы» признался, что более десяти раз перечитывал «Робинзона Крузо» и был погружен – на тот момент – в творчество Збигнева Херберта[18].

Наконец, около десяти лет назад в польских СМИ разгорелся скандал вокруг заявлений министра образования Романа Гертыха, предложившего ввести в обязательный список школьного чтения романы «В пустыне и пуще», «Потоп», «Крестоносцы» и «Quo vadis?», при этом вычеркнув из него Гомбровича и ряд других известных писателей XX века. Необходимость этого решения чиновник объяснял тем, что Сенкевич «создал современный польский патриотизм; его книги являются настолько существенным элементом культуры, что даже употребление польского языка без знания этих книг было бы невозможным»[19]. Среди участников полемики вокруг инициативы министра образования был и главный редактор «Газеты выборчей» Адам Михник, обвиненный Гертыхом в «левацкой» ненависти к Сенкевичу. Михник, обороняясь и невольно оправдываясь, признался, что автор «Трилогии» был его любимым писателем, что он охотно к нему возвращается, а многие места из его романов помнит наизусть[20].

Произведения Сенкевича по-прежнему используются и в качестве тематического ресурса в различных областях развлекательной индустрии. Например, фильм Ежи Кавалеровича «Quo vadis?» (2001) до сих пор остается самым дорогим в истории польского кино после 1989 года (его производство обошлось в 18 миллионов долларов США)[21], а картина Ежи Гоффмана «Огнем и мечом» (1999) – самой посещаемой (более 7 миллионов зрителей в кинотеатрах Польши)[22]. (При этом список наиболее посещаемых польских фильмов всех времен возглавляют три экранизации романов Сенкевича: «Крестоносцы» Александра Форда, «В пустыне и пуще» Владислава Слесицкого и «Потоп» Ежи Гоффмана[23].) В 2009 году вышло в свет дополнение культовой ролевой видеоигры «Mount & Blade» – «Mount & Blade. Огнем и мечом», позволившее игроманам окунуться в воображаемый мир Речи Посполитой, Московского царства и Крымского ханства XVII века. К концу 2014 года в Подляском воеводстве планировалось создание исторического парка «Трилогия», посетители которого смогли бы оценить реконструкции исторических построек, инсценировки сражений, реквизит экранизаций Гоффмана, а также научиться отливать пули для мушкетов (в настоящий момент проект заморожен)[24]. Также в 2014 году Гоффман при поддержке Польского института киноискусства отреставрировал и заново смонтировал «Потоп» (значительно его сократив), что позволило вернуть картину на большой экран[25].

Тем не менее, несмотря на перечисленные факты, утверждать, что в «III Речи Посполитой» Сенкевич пользуется не меньшей популярностью, чем в предыдущие периоды, было бы, пожалуй, преувеличением: с одной стороны, его тексты, даже в адаптированных версиях, теряются в мозаике современной массовой культуры, а с другой, не соответствуют потребностям элитарного читателя. И все же 2014–2016 годы убеждают нас, что фигура Сенкевича все еще остается востребованной в контексте идеологических противостояний, разворачивающихся вокруг тем национальной идентичности и модернизации. Более того, мы становимся свидетелями очередного раунда публичных споров о Сенкевиче, участники которых волей-неволей оживляют традицию полемики конца XIX – начала XX веков. Удостовериться в справедливости этого тезиса нам поможет воссоздание хроники дебатов последних лет и анализ их основных мотивов.

6 сентября 2014 года в Польше состоялась общегосударственная акция «Национальные чтения “Трилогии”». Ее инициатором выступил президент Бронислав Коморовский, заявивший в обращении к согражданам: «“Трилогия” заключает в себе образ многокультурной Польши, выражение наших печалей и мечтаний, хронику наших военных и духовных побед»[26]. К дежурным словам о том, что цикл романов Сенкевича о Речи Посполитой XVII века «формировал целые поколения поляков», Коморовский добавил призыв «прочесть этот текст заново, задать ему современные вопросы, задуматься над тем, что он сообщает нам о нынешней Польше и поляках».

Одним из первых на президентскую инициативу отозвался известный театральный критик и колумнист «Газеты выборчей» Роман Павловский. Одобряя пропаганду чтения как таковую и одновременно осуждая попытки возродить казенный культ автора «Огнем и мечом», Павловский с риторической досадой вопрошал: «Почему сразу Сенкевич?». (Впрочем, публицист не обратил внимания, что «Трилогия» стала книгой «Национальных чтений» не совсем «сразу» – к тому времени чтения проходили третий год подряд, а предыдущие их сезоны были посвящены поэме Адама Мицкевича «Пан Тадеуш» и пьесам Александра Фредро.) В завершение статьи автор обратился к аудитории с ироническим призывом: «Давайте уж лучше читать в рамках общепольской акции “Игру престолов”! Крови и приключений столько же, зато никаких следов национальной мегаломании»[27].

Такая позиция, выраженная на страницах одного из крупнейших польских изданий (к тому же либеральных), не могла не вызвать соответствующей реакции в правых кругах. Так, на портале с характерным названием Prawy.pl Павловского и «Газету выборчу» обвиняли в «дикой, почти звериной ненависти к католицизму»; сравнивали с нечистой силой, на которую произведения Сенкевича действуют, подобно святой воде; к тому же публицисту и его единомышленникам вменяли страх перед тем, что «бескомпромиссный польский патриотизм возродится и отнимет у некоторых неполяков их былые привилегии»[28]. Главный редактор прокатолического портала Fronda.pl Томаш Терликовский писал, что журналисты из «Выборчей» пытаются возбудить всеобщую неприязнь к Сенкевичу, поскольку «кто-нибудь, не дай Бог, прочтет его и поймет, что польскость – это не проблема, а прекрасное наследие, которое мы должны хранить»[29]. Автор газеты «Жечпосполита» Филип Мемхес в саркастическом духе описал позицию Павловского, которая, по его мнению, заключается в желании подчинить культуру борьбе с дискриминацией разного рода меньшинств:

«Если бы героем “Трилогии” был гомосексуальный афроамериканец, подставляющий голову преследующим его польским гомофобам, Павловский, вероятно, счел бы, что такое чтение должно быть включено в школьную программу»[30].

По иронии судьбы следующий год стал триумфальным для правоконсервативных сил Польши: 24 мая президентом был избран представлявший «Право и справедливость» Анджей Дуда, а 25 октября «ПиС» одержала уверенную победу на парламентских выборах, получив 38% голосов избирателей и 51% мест в Сейме. Одним из первых шагов новой власти в области культурной политики стало объявление 2016 года «Годом Генрика Сенкевича» (в связи со 100-летием его смерти). Цель этого шага, согласно постановлению Сената, «воздать заслуженные почести Великому Поляку и содействовать популяризации его творчества, а также идей, заключенных в его книгах, – в первую очередь идей патриотизма и традиционных ценностей»[31]. Оживить память о Сенкевиче призваны многочисленные публикации популярного и академического характера[32], а также культурные инициативы, главной из которых, вероятно, станут «Национальные чтения “Quo vadis?”», намеченные на 3 сентября[33].

Обосновывая в Сейме идею сделать автора «Трилогии» культурным патроном 2016 года, член фракции «ПиС» Иоанна Лихоцкая, припомнила «Газете выборчей» фельетон Павловского и заявила о формировании пренебрежительного отношения к Сенкевичу в «III Речи Посполитой», а также о намеренном вытеснении его книг из школьного образования. Намекая на причины стремления прежнего либерального правительства избавиться от классики патриотизма, Лихоцкая заявила: «Сенкевич всех нас, несмотря на происхождение, превращает в шляхту, народ рыцарей. А теперь скажите мне, каким народом легче управлять – рыцарским или крепостным?»[34]

Уже во время заседания Сейма, на котором выступала Лихоцкая (22 декабря 2015 года), ее оппоненты в лице депутата партии «Гражданская платформа» Эльжбеты Гапиньской опротестовали попытку «ПиС» провозгласить себя единственной политической силой, способной по достоинству оценить заслуги Сенкевича. Сама Гапиньская, характеризуя классика, сместила акцент с его борьбы за «традиционные ценности» на его плодотворную общественную деятельность (помощь больным и голодающим и так далее), а также напомнила: «Это он сказал, что лозунгом всех патриотов должны быть слова “чрез отчизну к человечеству”, а не “ради отчизны против человечества”»[35].

Отреагировать на постановление парламента и выпад Иоанны Лихоцкой поспешил и Роман Павловский: если в 2014 году он призывал аудиторию «Выборчей» не читать Сенкевича вовсе, заменив его Джорджем Мартином, то в 2016-м, учитывая изменившиеся политические реалии, выразился иначе: «Давайте читать Сенкевича по-новому,.. как взрослые люди»[36]. К Павловскому на страницах той же газеты примкнул кинокритик Якуб Маймурек, один из редакторов «Крытыки политычной»: «Сколь бы насмешливую улыбку не вызывал у нас казенный культ Сенкевича, провозглашаемый депутатом и редактором Лихоцкой, давайте не будем отдавать его правым, будем читать его по-своему – это чтение может быть полезным»[37]. Таким образом, интеллектуалы либеральных и левых взглядов задались целью помешать своим оппонентам извлечь из романов о стародавней Речи Посполитой максимум политической выгоды.

Стоит обратить внимание на то, как в последнее время обосновывается актуальность Сенкевича. В вышеуказанном постановлении Сената бросается в глаза фраза о «хранящем универсальные ценности романе “Quo vadis?”, который сегодня, в минуту столкновения цивилизаций, обретает дополнительное, современное значение». Так произведение писателя, проводящее аналогии между преследованиями христиан в Риме при императоре Нероне и гонениями на католическую церковь и нападками на «польскость» в Германской империи времен Бисмарка, включается в современный контекст: контекст сирийского кризиса и «противостояния Запада исламскому фундаментализму». Похожие заявления можно обнаружить и в прессе: например, Маймурек находит актуальным чтение «Трилогии», поскольку «в нашу дверь стучит исламский мир», а Польша «стоит перед выбором между лояльностью к украинским союзникам и верностью своим кресовым фантазиям и волынским травмам». В данном случае публицист, по-видимому, намекает на то, что образы разнузданных казаков и «воющей черни» из романа «Огнем и мечом» подпитывают недоверие поляков к Украине – стране, которая выбрала «европейский путь развития» и нуждается в защите от восточного агрессора. Двумя годами ранее историк литературы Анджей Менцвель недоумевал, почему именно «Трилогию» выбрали предметом общенациональной читательской акции «именно тогда, когда потомки Богдана Хмельницкого [...] еще раз в своей истории поднялись на борьбу за независимость»[38].

В завершающей части статьи попробуем выяснить, как функционируют, группируются и что подразумевают те или иные высказывания о Сенкевиче, звучащие в польской медийной среде в течение последних нескольких лет. Начнем с того, что почти каждое из этих высказываний содержит аксиологическое противопоставление идей современности и традиции. Так, в глазах правоконсервативных публицистов писатель предстает носителем истинной польскости, а его романы – источником оптимизма во времена глумления над традиционными ценностями, противоядием от губительных плодов модернизации, импульсом для нового национального возрождения. Современность в понимании правых – агрессивная среда, опасная для принципов, конституирующих польскую идентичность; чтение же Сенкевича должно помочь тем, кто верен своей истории и религии, пережить времена политической гегемонии либералов и «криптокоммунистов».

В частности, уже упомянутое радио «Мария» не раз напоминало слушателям, как чтение «Трилогии» вдохновляло поляков на ратные подвиги и мирное созидание. В 2010 году архиепископ пшемысльский Игнацы Токарчук (1918–2012), родившийся недалеко от Збаража (крепости, в которой главные герои «Огнем и мечом» дают отпор войскам Хмельницкого и хана Исляма III Гирея), вспоминал Польшу своего детства и юношества:

«Источником вдохновения для строительства основ нового государства была наша история и культура, особенно творчество Генрика Сенкевича. В школьном возрасте я зачитывался его романами. К тому же я ходил в гимназию его имени в Збараже. А еще мы с друзьями ездили в места, изображенные писателем, проверяя, верно ли он их воссоздал. Так мы убеждались, насколько глубоко наш великий писатель знал польскую землю и историю. И сами узнавали ее лучше»[39].

19 мая 2013 года в Варшаве прошел один из многочисленных митингов в поддержку католического телеканала «TV Trwam», стремившегося получить доступ к наземному цифровому вещанию. Выступавший перед публикой журналист Войцех Рещиньский указывал, что недалеко от занимаемой им трибуны в 1905 году проходила патриотическая манифестация с участием самого Генрика Сенкевича – именно тогда жители российской части Польши впервые после январского восстания 1863 года смогли пронести по улицам изображения герба Речи Посполитой[40]. Связывая события прошлого и настоящего, оратор заявлял: «Потому мы и собрались здесь, у стен Королевского замка, под бело-красным флагом и [...] белым орлом, что хотим быть верными польской традиции». Пренебрежение властей к «TV Trwam», по мнению Рещиньского, внушает тревогу за «право на получение достоверной информации и даже за судьбу нашей латинско-христианской цивилизации, ибо, как говорил Генрик Сенкевич, “католицизм сделал нас частью мировой культуры, соединил с Западом, оставил на нашей польской душе печать Европы”»[41].

Характерный пример включения автора «Трилогии» в патриотический дискурс 2000–2010-х годов – статья писательницы Барбары Вахович «Прекрасные уроки польскости», опубликованная в газете «Наш дзенник» (15 января 2014 года), печатном «побратиме» радио «Мария» и «TV Trwam». В тексте, в частности, собраны и прокомментированы цитаты из сочинений польских лицеистов, учащихся школ имени Сенкевича:

«Существуют книги настолько великолепные, что они всегда пробьются сквозь стену агрессивной современности. Это “библия польского патриотизма” – “Трилогия”».

«Сегодня, когда уже не поймешь, что творится в этой нашей “Польше”, нам всем надо убежать туда, в далекие поля, и, прислушиваясь к цоканью копыт нашего воинства, вспомнить, что “ничто не есть слишком большая жертва для отчизны”»[42].

Сторонники модернизации, разумеется, трактуют оппозицию «современность/традиция» совершенно иначе, поэтому и романы Сенкевича для них не терапевтическое чтение, а повод для размышлений о том, как шляхетская ментальность (особенно идеология сарматизма[43]) влияет на общественное сознание поляков в постсоциалистический период. Устойчивость мифов, унаследованных от «рыцарского народа» времен I Речи Посполитой, представляется либеральным и левым публицистам одной из главных причин польского провинциализма, неспособности общества к полноценной европеизации институтов, источником религиозного фанатизма и неприятия Другого. Роман Павловский пишет:

«Автора “Пана Володыёвского” правые читают как писателя, компенсирующего польские комплексы и чувство собственной неполноценности. Он создает миф о гордом и несгибаемом шляхетском народе, защищающем себя от напора шведов, казаков и язычников. Он рассказывает о Польше, выполняющей историческую миссию оборонительной заставы христианства (“повернутой в другую сторону”, как остроумно пошутил Антоний Слонимский), причем Польшу и польскость он однозначно отождествляет с католицизмом.

Звучит знакомо? Таков почти полный набор убеждений, образующих сегодняшнюю идеологическую модель “ПиС”. Их милости панове Качиньский, Кухчиньский и Брудзиньский благодаря Сенкевичу могут ощутить себя наследниками Скшетуского, Володыёвского и Лонгина Подбипятки, а его милость пан Зёбро может войти в роль Кмицица – предателя, вернувшегося на путь истинный»[44].

Глорификация Сенкевича, по мнению оппонентов правых, – признак того, что Польша остается «инфантильной» страной, неуверенно ощущающей себя в европейском окружении. Якуб Маймурек отмечает, что «никто во Франции не ищет рецептов национального единства у Дюма, так же, как в Великобритании, в прозе Вальтера Скотта». При этом, по мнению публициста, те же «Три мушкетера», написанные на полвека раньше, по всем статьям превосходят «Огнем и мечом».

«Герои Дюма гораздо “современнее” тех, что у Сенкевича. [...] Персонажи Сенкевича – за исключением завораживающе витального, напряженного Кмицица, – выглядят бумажными, одномерными, ребячливыми и впадающими в детство – нынешней читательнице[45] трудно себя с ними соотнести»[46].

В то время, как француз изображал «мир замужних дам, заводящих себе любовников, тайных свиданий, которые устраивались под покровом ночи при помощи верных слуг, любовных измен и интриг», поляк предлагал вниманию читающей публики лишь «похищенных женщин, хранящих добродетель», и «мужчин, приносящих обеты целомудрия», что «не может не вызвать невольной улыбки»[47]. Впрочем, чтение Сенкевича не только забавляет: у Павловского, например, вызывает недоумение, как может вызывать гордость за национальное прошлое и «укреплять сердца»[48] «история об одном рыцаре, который посадил своего врага на кол, просверлил ему глаз, а затем поджег» (имеется в виду казнь сотника липковских татар Азьи Тугай-беевича из романа «Пан Володыёвский»). С точки зрения Павловского, единственное, что Сенкевич «укрепляет» в поляках, – привычка некритически воспринимать свое прошлое.

Другая характерная черта анализируемых высказываний, кому бы именно они ни принадлежали, – их алармистские интонации. Для адептов правой идеологии предметом опасений является сохранность традиционных ценностей и каналов их распространения. Усматривая в действиях либеральных властей первой половины 2010-х годов антипольский заговор, консерваторы болезненно реагируют на любые признаки маргинализации образцов патриотической культуры. Особенное беспокойство у критиков либерализма вызывает постепенное «исчезновение» «Трилогии» из обязательной школьной программы. Священник Ежи Яновский, выступавший одним из организаторов конференции «Январское восстание и Сенкевич» (2013), делился с докладчиками своими опасениями:

«Наблюдая за польским школьным образованием, мы видим все большие пробелы в том, что касается польской культуры. “Вырубается” национальная, сенкевичевская классика, поэтому главная цель конференции – распространение христианской культуры, созидание польскости и патриотизма»[49].

В аналогичном ключе выстраиваются заявления и других правых, призванные подчеркнуть их дискриминируемое положение в Польше и выразить готовность защитить свои интересы. Войцех Рещиньский так обращался к варшавским митингующим:

«В эту минуту, когда из школ изгоняются патриотическая поэзия и литература, и даже творчество самого Генрика Сенкевича, когда из поколения Колумбов – героев Варшавского восстания – делают сексуальных девиантов, когда министр культуры финансирует книги, в которых святые для нас слова “Бог, Честь, Отчизна” заменяются на “Труп, Ужас, Чужбина”, мы еще настойчивее должны добиваться свободного для нас пространства культуры, традиции и веры»[50].

И, хотя Бронислав Коморовский, как уже упоминалось, лично инициировал «Национальные чтения “Трилогии”», его действий оказалось недостаточно, чтобы умиротворить правых. «Почему господин президент сидел тихо, как мышь под веником, когда правительство Д. Туска устраняло из списка школьного чтения патриотические произведения, конституирующие польскость?» – вопрошал, например, в своем блоге на Niepoprawni.plвроцлавский деятель «ПиС», а ныне куратор просвещения в Нижней Силезии Роман Ковальчик[51].

С не меньшим постоянством об угрозе говорят и представители леволиберальной общественности, которые в свою очередь считают Сенкевича не жертвой чиновников-реформаторов, а наоборот – идеологическим орудием в руках конкурентов из «Права и справедливости». Соглашаясь с тем, что «Трилогия» помогала полякам «вернуть чувство собственного достоинства» в конце XIX века, сторонники модернизации Польши считают, что в современных условиях наследие Сенкевича оказывает на общество сугубо негативное влияние:

«Узкий кругозор наших политиков, сарматское “хоть все заложи, а себя покажи”, крайний индивидуализм, препирательства о том, кто настоящий поляк, – все это фатальное наследство популярных романов Сенкевича. Симптомы этой болезни мы можем встретить на каждом шагу: от псевдоусадебной архитектуры и безумной езды на польских дорогах до воинственного католицизма родом с шанцев Ясногурского монастыря»[52].

При этом, чем более анахроничным и вредным выглядит консервативное истолкование Сенкевича, тем более необходимым, по убеждению авторов «Газеты выборчей», становится придание текстам классика современных интерпретаций. Хотя в данном отношении «Трилогия» демонстрирует «сопротивление материала», стоит искать и популяризировать «взрослые» подходы к ее чтению – «с пониманием всех замалчиваний и фактических ошибок, какие совершил [автор] (например, при описании роли князя Иеремии Вишневецкого или в отношении колонизации Украины)»[53].

Несколько таких способов обозначает Якуб Мамурек, ориентирующийся в том числе на практики актуализации литературной классики в других странах: «Что может быть лучше для оживления прозы Сенкевича, чем история “Огнем и мечом” с точки зрения Богуна? Или апокрифичная история Оленьки, поддающейся обольщениям Радзивилла?» Подходящим примером современного прочтения романов Сенкевича Маймурек видит поставленный в 2011 году спектакль вальбжихского Драматического театра «В пустыне и пуще». В сценической обработке режиссеров Вероники Щавиньской и Бартека Фрончковяка одноименный роман становится «отправной точкой исследования польских представлений об Африке и наших колониальных фантазий, которым отсутствие каких-либо колоний нисколько не мешало цвести». Еще более удачным примером Маймурек считает «Обитель inversus» (2003) – работу художника Томаша Козака, перемонтировавшего каноническую экранизацию «Потопа» (1974) таким образом, что ее главный герой Анджей Кмициц не участвует в обороне Ясногурского монастыря от шведов, а наоборот – руководит его осадой, зверствует, богохульничает. С точки зрения публициста, Козак проблематизирует сарматизм со свойственным ему идеалом шляхетского мужества и страстности, который лежит «в основе любого “патриотического”, коллективного, конструирующего проекта». Козак показывает, что буйное естество Кмицица в романе и фильме сдерживается лишь его любовью к женщине, а не будь ее – кто знает, как раскрылся бы характер персонажа? Наконец, Маймурек предлагает читать «Трилогию» в паре с нашумевшей книгой социолога Яна Совы «Фантомное тело короля» (2011):

«Английская революция укоротила на голову короля, но при этом усилила английское государство. В Речи Посполитой Сенкевича все наоборот: хотя тело Яна Казимира и было спасено, триумф Речи Посполитой оказался мнимым; кризис выявляет отсутствие государства, предвещает его окончательное падение столетием позже»[54].

Стоит упомянуть и о том, что участники современных дебатов о Сенкевиче нередко обращаются к высказываниям публицистов, литераторов и политиков прошлого, сломавших немало копий в аналогичных спорах. Это относится прежде всего к таким известным критикам автора «Огнем и мечом», как философ Станислав Бжозовский (1878–1911), чье наследие сегодня культивируется редакторами «Крытыки политычной», и Витольд Гомбрович. Те же Роман Павловский и Якуб Маймурек в своих статьях цитируют Бжозовского, писавшего, что Сенкевич – «классик польской темноты и шляхетского невежества», а поляки среди европейских наций еще в XVII веке превратились в народ «ротозеев». Еще интереснее, что звучащие сегодня аргументы, обличающие произведения классика, во многом напоминают доводы критиков конца позапрошлого столетия. К примеру, известный публицист и однокашник Сенкевича Александр Свентоховский (1849–1938) обвинял писателя в стремлении угодить своим покровителям – аристократам и консервативным политикам Галиции; Павловский же спустя столетие пишет о том, что «Трилогия» позволяет «их милостям Качиньскому, Кухчиньскому и Брудзиньскому» сравнивать себя с героями оборонительных войн против казаков, шведов и татар. В свою очередь Анджей Менцвель – крупнейший специалист по биографии и творчеству Бжозовского – усматривает в подборе текстов для «Национальных чтений» признак «возобновления эндецкой концепции нашего литературного ареопага» – то есть обращение политических элит к культу Сенкевича, который создавали приверженцы национально-демократического движения (эндеки) в межвоенный период[55].

К ссылкам на автора «Крестоносцев» в контексте событий начала XX века прибегают и правые: например, на вышеупомянутом митинге в поддержку «TV Trwam» прозвучали слова не только о «балконном» выступлении писателя, приветствовавшего толпу соотечественников после провозглашения в Российской империи Октябрьского манифеста 1905 года, но и о ненавистных Сенкевичу социалистах: «На улицах Варшавы проходили и менее многочисленные, но весьма шумные демонстрации с лозунгом “Долой белого гуся” – так некоторые глумились над нашим Орлом». Тот факт, что митингующие (или по крайней мере их часть) воображают себя наследниками Сенкевича, а последователями тех давних социалистов считают либеральных политиков и симпатизирующую им прессу, подтверждает последняя фраза из выступления Войцеха Рещиньского: «Я хотел бы еще раз привести слова Генрика Сенкевича, которые можно посвятить правящим ныне либералам, а также посткоммунистической левой общественности, доминирующей в СМИ: “Горе тем народам, которые свободу любят больше, чем отчизну”»[56].

Итак, для современных дебатов о Сенкевиче характерно следующее: 1) их политическая обусловленность – спорят представители конкретных партий и авторы солидарных с ними изданий («Право и справедливость» против «Гражданской платформы», радио «Мария» и консервативные Интернет-ресурсы против «Газеты выборчей» и так далее); 2) стремление участников полемики «присвоить», «приватизировать» наследие автора «Quo vadis?» для решения актуальных политических задач (к примеру, «Год Сенкевича» позволяет «ПиС» продемонстрировать себя в роли истинных защитников польской культуры); 3) предопределенность дебатов 2000–2010-х годов предшествующей публицистической традицией (варшавские позитивисты versus краковские «станчики» в 1880-е годы, левый фланг «Молодой Польши» versus консерваторы и национал-демократы в конце 1890-х – начале 1900-х годов). Отметим, что в польской публицистике встречаются и попытки отрефлексировать перечисленные правила – тексты, авторы которых призывают обратить внимание на историческое измерение описанных нами дебатов и не поддаваться инерции их воспроизводства и соблазну противопоставления друг другу авторитетных имен[57]. Впрочем, едва ли в условиях усиливающейся борьбы сторонников и противников польской модернизации можно рассчитывать на то, что этот призыв многими будет воспринят как руководство к действию.

[1] Владислав Бозевич (1886–1946) – офицер, капитан польской армии межвоенного периода, автор «Польского кодекса чести» (1919), неофициального, но широко признанного документа, предписывающего правила «достойного» разрешения конфликтов между образованными людьми (главным образом с помощью поединка).

[2] Вильк М. Урок Гомбровича (страницы дневника) // Гомбрович В. Дневник. СПб., 2012. С. 7.

[3] Гомбрович В. Дневник. С. 25.

[4] Жид А. Национализм и литература // Он же. Достоевский. Эссе. Томск, 1994. С. 188.

[5] Гомбрович В. Сенкевич // Он же. Дневник. С. 712.

[6] Ankieta «Nasza opinia o miejscu twórczości Sienkiewicza we współczesności» // Po co Sienkiewicz? Sienkiewicz a tożsamość narodowa: Z kim i przeciw komu? Warszawa, 2007. S. 374–403.

[7] Kołakowski A. Resetowanie pamięci (www.radiomaryja.pl/informacje/resetowanie-pamieci).

[8] Ibid.

[9] «Ojcze, przebacz im, bo nie wiedzą, co czynią» (Łk 23, 34a) (www.radiomaryja.pl/kosciol/ojcze-przebacz-im-bo-nie-wiedza-co-czynia-lk-...).

[10] Bielat A. Ocalić Europę. Henryk Sienkiewicz – apologeta chrześcijaństwa i obrońca cywilizacji łacińskiej. Sandomierz, 2012; Idem. Sienkiewicz i jego rady dla Polaków. Sandomierz, 2014.

[11] См.: www.radiomaryja.pl/multimedia/o-henryku-sienkiewiczu-chrzescijanstwie-i-... www.radiomaryja.pl/multimedia/o-henryku-sienkiewiczu-chrzescijanstwie-i-....

[12] По данным газеты «Жечпосполита» от 2 декабря 2011 года (www.rp.pl/artykul/763785.html).

[13] Larum grają. Sporny mit sienkiewiczowski (www.polityka.pl/kultura/teatr/284036,1,recenzja-spektaklu-trylogia-rez-j...).

[14] См. официальный сайт театра «IMKA»: http://teatr-imka.pl/repertuar.html.

[15] Poselski ranking pisarzy. Sienkiewicz czy Szczygieł? (http://polska.newsweek.pl/poselski-ranking-pisarzy–sienkiewicz-czy-szczygiel,80519,1,1.html).

[16] Норман Дэвис называет себя «британско-польским историком», несмотря на свое несомненно британское (валлийское) происхождение. Автор многочисленных работ об истории Центральной и Восточной Европы, прежде всего Польши. Среди последних книг: Davies N. Trail of Hope: The Anders Army, An Odyssey Across Three Continents. Oxford, 2015.

[17] Ferfecki W. Kaczyński lubi o buntach, Tusk o tyranach (www.rp.pl/artykul/618139.html; http://info.rp.pl/artykul/618139.html?print=tak&p=0).

[18] Debata Kaczyński–Tusk: ostatnia szansa dla niezdecydowanych (http://wiadomosci.wp.pl/kat,1342,title,Debata-Kaczynski-Tusk-ostatnia-sz...).

[19] Giertych: Sienkiewicz i papież musi pozostać (www.wprost.pl/ar/107606/Giertych-Sienkiewicz-i-papiez-musi-pozostac).

[20] Michnik A. Czy Sienkiewicz był trockistą. Giertych zdemaskował moją lewacką nienawiść do Henryka Sienkiewicza (http://wyborcza.pl/1,81878,4199418.html).

[21] См.: http://filmpolski.pl/fp/index.php/128435.

[22] См.: www.stopklatka.pl/artykuly/artykul.asp?wi=23825.

[23] См.: www.stopklatka.pl/boxoffice/default.asp?bi=128.

[24] Podlaskie. Wiosną 2013 r. ruszy budowa Parku Historycznego Trylogia (http://wyborcza.pl/1,91446,12885176,Podlaskie__Wiosna_2013_r__ruszy_budo...); Mielnik bez “Trylogii”. Marszałek zabrał pieniądze na park tematyczny (http://bialystok.wyborcza.pl/bialystok/1,35235,14782546,Mielnik_bez__Try...).

[25] См.: http://culture.pl/ru/article/potop-redivivus-kak-ezhi-gofman-ekranizirov....

[26] См.: www.prezydent.pl/kancelaria/narodowe-czytanie/trylogia.

[27] Pawłowski R. Sienkiewicz to klasyk polskiej ciemnoty i nieuctwa (http://warszawa.wyborcza.pl/warszawa/1,34889,16601000,_Sienkiewicz_to_kl...).

[28] Wiejak A. «Szechterezada» klasyką niepolskiej ciemnoty (http://prawy.pl/6916-szechterezada-klasyka-niepolskiej-ciemnoty).

[29] Terlikowski T. Panowie z «Gazety Wyborczej» przeczytajcie «Trylogię», a potem o niej piszcie (www.fronda.pl/a/panowie-z-gazety-wyborczej-przeczytajcie-trylogie-a-pote...).

[30] Memches F. Sienkiewicz: mitoman, ksenofob, megaloman... (www.rp.pl/artykul/1139458-Sienkiewicz–mitoman–ksenofob–megaloman–––felieton-Filipa-Memchesa.html).

[31] Uchwała Senatu Rzeczypospolitej Polskiej z dnia 18 grudnia 2015 r. w sprawie ustanowienia roku 2016 Rokiem Henryka Sienkiewicza (http://monitorpolski.gov.pl/MP/2016/8/1).

[32] Например, Институт книги, крупнейшая в Польше государственная организация, поддерживающая распространение польской литературы по всему миру, в марте проводил конкурс, нацеленный на «выявление наиболее интересных художественных, научных, образовательных, документальных и популяризаторских инициатив, связанных с фигурой и творчеством нобелевского лауреата» (www.instytutksiazki.pl/wydarzenia,aktualnosci,34642,rok-sienkiewicza-201...).

[33] См.: www.prezydent.pl/kancelaria/narodowe-czytanie/nc2016.

[34] См.: http://videosejm.pl/video/2535-joanna-lichocka-wystapienie-z-dnia-22-gru....

[35] См.: http://videosejm.pl/video/2856-posel-elzbieta-gapinska-wystapienie-z-dni....

[36] Pawłowski R. Czytajmy Sienkiewicza jako dorośli (http://wyborcza.pl/1,75475,19422726,czytajmy-sienkiewicza-jak-dorosli.html).

[37] Majmurek J. Sienkiewicz na nowo. «Trylogia» pokazuje, jak ucieka nam nowoczesna Europa (http://wyborcza.pl/1,75475,19589667,sienkiewicz-na-nowo-trylogia-pokazuj...).

[38] Mencwel A. Co znowu z tym Sienkiewiczem? (http://wyborcza.pl/1,75475,16693935,Co_znowu_z_tym_Sienkiewiczem____list_Andrzeja_Mencwela.html).

[39] Inspirował nas Sienkiewicz (www.radiomaryja.pl/informacje/inspirowal-nas-sienkiewicz). Интересно, что Сенкевич никогда не бывал в тех местах, где разворачивается сюжет «Огнем и мечом», а при описании Дикого поля, как полагает филолог Тадеуш Жабский, ориентировался на виды прерии, которую посетил во время путешествия в США. Влияние на его манеру письма оказали также прочитанные вестерны (Żabski T. Twórczośc Sienkiewiczaa literatura popularna i kultura masowa // Po co Sienkiewicz?.. S. 54–63).

[40] Речь идет о так называемом «балконном» выступлении Сенкевича. 5 ноября 1905 года по улицам Варшавы прошло 200-тысячное шествие, участники которого несли изображения белого орла на красном фоне. Процессия была организована в пику революционным выступлениям социалистов и по сути была призвана поддержать введение в Российской империи элементов конституционализма, сулившего полякам возможность создать собственную фракцию в Государственной Думе. Генрик Сенкевич приветствовал демонстрантов с балкона на улице Аллее Уяздовске и призывал их продолжать заниматься созидательной работой. См.: Sienkiewicz H. Przemówienie podczas procesji narodowej w Warszawie, d. 5 listopada r. 1905 (z balkonu w Alejach Ujazdowskich) // Idem. Dzieła. Warszawa, 1952. T. 53. S. 171–172; Kołodziej D. Henryk Sienkiewicz wobec rewolucji 1905–1907 // Annales Universitatis Mariae Curie-Skłodowska. Sectio F, Humaniora. Vol. 31. Lublin, 1978. S. 181–197.

[41] Chcemy być wierni polskiej tradycji (www.radiomaryja.pl/multimedia/chcemy-byc-wierni-polskiej-tradycji).

[42] Wachowicz B. Wspaniałe lekcje polskości (www.naszdziennik.pl/mysl/65316,wspaniale-lekcje-polskosci.html).

[43] Сарматизм – система социокультурных представлений, доминировавшая в среде польской шляхты с конца XVI до второй половины XVIII века. Основана на идее, что рыцари-шляхтичи происходят от древнего народа сарматов, что, с одной стороны, легитимирует их власть над «завоеванным» крестьянским населением, а с другой, – отличает от дворянства европейских стран с абсолютистским устройством.

[44] См.: http://warszawa.wyborcza.pl/warszawa/1,34889,16601000,_Sienkiewicz_to_kl....

[45] Трудно не обратить внимания на гендерно-ориентированную «читательницу» из этой цитаты – вероятно, Маймурек именно так представляет себе реципиента популярной литературы.

[46] См.: http://wyborcza.pl/1,75475,19589667,sienkiewicz-na-nowo-trylogia-pokazuj....

[47] Ibid.

[48] «На том кончается наша “Трилогия”; создавалась она не один год и в трудах немалых – для укрепления сердец». Эти слова, завершающие роман «Пан Володыёвский», широко используются при истолковании творческой миссии Сенкевича: внушать полякам, что они способны справиться с любыми невзгодами, зная о героизме своих предков.

[49] Ogólnopolskie spotkanie Sienkiewiczowskie 2013 (www.radiomaryja.pl/informacje/ogolnopolskie-spotkanie-sienkiewiczowskie-...).

[50] См.: www.radiomaryja.pl/multimedia/chcemy-byc-wierni-polskiej-tradycji.

[51] Kowalczyk R. Pytania o “Trylogię” (http://niepoprawni.pl/blog/4790/pytania-o-trylogie).

[52] См.: http://wyborcza.pl/1,75410,19422726,czytajmy-sienkiewicza-jak-dorosli.html.

[53] Ibid.

[54] См.: http://wyborcza.pl/1,75475,19589667,sienkiewicz-na-nowo-trylogia-pokazuj....

[55] См.: http://wyborcza.pl/1,75475,16693935,Co_znowu_z_tym_Sienkiewiczem____list...).

[56] См.: www.radiomaryja.pl/multimedia/chcemy-byc-wierni-polskiej-tradycji.

[57] Помимо уже упомянутого Анджея Менцвеля, в эту группу можно записать Кшиштофа Володзько, опубликовавшего в Интернет-журнале «Нова конфедерацья» статью, полемизирующее с Романом Павловским и «Газетой выборчей». Приведем оттуда примечательную цитату: «Я – за Бжозовского, против Сенкевича. Я – за Сенкевича, против Бжозовского. Я прочитал и “Игру престолов”, и другие тома “Песни льда и пламени”. Всему найдется место в пейзаже польской (поп-)культуры» (см.: www.nowakonfederacja.pl/niezbednosc-sienkiewicza). Надо сказать, что и на страницах «Выборчей» с Павловским по-дружески спорит писатель Кшиштоф Варга: «Ты, Ромек, борешься со стереотипом при помощи стереотипа, а как выдается случай, демонстрируешь и замашки цензора, считая, что написанное полтора века назад должно отражать твои нынешние политические взгляды».

Неприкосновенный запас 2016, 3(107)

Пшеница США: экспортные продажи уже серьезно опережают прошлый год

Эксперты и трейдеры пока не имеют большой уверенности в ближайших перспективах экспортных продаж пшеницы США. Отсюда и широкий диапазон ожиданий – от 300 тыс. тонн до 615 тыс. тонн продаж. Реальность, как видим, оказалась посередине.

Несмотря на недельное снижение, общий объем форвардных продаж 2016г. (6,99 млн. тонн) уже почти на 27,5% превышает объем форвардных продаж 2015г.

Следует обратить внимание и на относительно широкую географию продаж, включая идеологического «врага» - Венесуэлу. Прошлый год этим похвастаться не мог.

Крупнейшими покупателями недели стали: Филиппины (124 400 тонн), Венесуэла (90 000), Индонезия (71 500), Колумбия (59 800), Нигерия (55 100), Япония (54 600) и Южная Африка (48 400). От ранее законтрактованной пшеницы отказались: неназванный покупатель (117 500), Тайвань (1 700), Колумбия (14 500), Япония (900) и Перу (900).

Крупнейшими получателями недели стали: Япония (92 800), Нигерия (90 100), Филиппины (74 400), Индонезия (71 500), Южная Корея (69 300), Тайвань (53 300) и Южная Африка (48 400).

Экспорт пшеницы США сезон 2015/16 (тыс. тонн) на 16.06.16.

Структура экспорта пшеницы США (тыс. тонн)

«Украина в огне»: новое разоблачение

Арина ЦУКАНОВА

Премьерный показ на Taormina Film Fest (11–18 июня) документального фильма Ukraine on fire («Украина в огне»), сопродюсером которого выступил выдающийся кинорежиссёр, обладатель трёх «Оскаров» Оливер Стоун, погрузил украинскую патриотическую общественность в тягостное замешательство.

Стоун – слишком крупная величина в мировом кинематографе, чтобы кто-либо мог подставить под вопрос его авторитет. Впрочем, в 2014 году украинские СМИ пробовали возмутиться содержанием эксклюзивного интервью, которое Стоун дал «Российской газете». Киевским анчоусам пера не понравились тогда два момента. Во-первых, Оливер Стоун очень подробно разобрал ситуацию со сбитым малайзийским бортом МН-17 и сделал свой вывод: «Моя интуиция подсказывает, что самолёт сбили «плохие парни» в правительстве Украины. Наверняка я не уверен, но подозреваю, что было именно так». Во-вторых, кинорежиссёр подтвердил, что работа над фильмом «Украина в огне» продолжается и в рамках этой работы ему предложено снять интервью с Владимиром Путиным: «...получится ли, это решать господину Путину». Одно из украинских интернет-изданий даже сподобилось отправить тогда Стоуну послание: «Понимает ли он, что такими заявлениями участвует в информационной войне против Украины?» Заодно украинские журналисты потребовали представить информацию по проекту Ukraine on fire: кто именно пригласил Стоуна к работе над фильмом, кто ещё привлечен к съёмкам и вообще был ли знаменитый режиссёр и продюсер на Украине?

В ответ на этот выпад Стоун прислал короткое письмо. Он подтвердил, что действительно давал интервью «Российской газете», но судить о содержании напечатанного может исключительно по англоязычной версии. Тонко и с юмором сжёг мосты. Киевская пресса ещё какое-то время побурлила, поискала «руку Кремля» и «след Януковича», но спустя короткое время угомонилась, поскольку ни рук, ни следов не нашла.

И вот фильм Ukraine on fire представлен на Taormina Film Fest. Режиссёры фильма – Игорь Лопатенок (украинец, с 2008 года проживает в США) и Бен Байуотер. Оливер Стоун участвует в картине не только в качестве сопродюсера, но, как это и планировалось изначально, он – интервьюер президента РФ Владимира Путина и бывшего президента Украины Виктора Януковича. «Фильм прослеживает историю страны с 1941 по 2014 год, сосредоточив внимание на националистических движениях, причастных вместе с нацистами к массовым убийствам евреев и поляков во время Второй мировой войны», – пишет итальянское издание La Repubblica. Оливер Стоун, по его собственным словам, взялся за проект Ukraine on fire в силу убеждённости в том, что «это важно для США и Европы – знать правду».

«Мы рассказали историю от первой «оранжевой революции», - поясняет Стоун. Власть, пришедшую на штыках февральского переворота 2014 года, он прямо обвиняет в нацизме. «В правительстве, которое получило власть два года назад, есть элементы, которые являются потомками убийц, людей, присоединившихся к рейху. Это первое правительство с нацистскими элементами, что очень опасно», – заявил Стоун в интервью La Repubblica.

Фильм «Украина в огне» предназначен не для украинской аудитории, загипнотизированной местными СМИ, которые давно служат рупорами режима тех самых «нацистских элементов», на которых указывает Оливер Стоун. Да и надежды на то, что фильм «Украина в огне» будет показан на Украине, нет. Для российского же зрителя, как и для жителей Донбасса, «Украина в огне» – фильм о том, что хорошо известно. Однако для Запада этот фильм – открытие, которое может стать и потрясением. Ведь фильм представляет совершенно другой взгляд на украинский кризис по сравнению с тем, как его изображают на Западе. Государственный переворот и вооружённый конфликт показаны без прикрас, сорваны маски, развеян романтический ореол «революции достоинства». В сухом остатке мы имеем на Украине «первое правительство с нацистскими элементами» и внутреннюю войну, замаскированную под «гибридную войну» с внешним врагом.

Однако главное даже не в этом. «Украина в огне» обличает Соединённые Штаты Америки, целенаправленно создающие из украинского государства образование, враждебное России, поднявшее эту враждебность на знамёна. «Отпечатки пальцев ЦРУ» Оливер Стоун обнаружил и на оружии «неизвестных снайперов», которые за день до переворота расстреляли на киевском майдане и протестующих, и полицейских. А воздействие США на Украину посредством «мягкой силы» началось задолго до последнего майдана.

«Мы знаем, сколько раз ЦРУ использовало так называемую мягкую силу, чтобы воздействовать на другие страны, возможно, чтобы предотвратить появление левых правительств. Перед Украиной США вмешались во внутренние дела многих стран бывшего СССР», – говорит Оливер Стоун.

Тягостное замешательство, вызванное премьерой фильма «Украина в огне» и его успехом на Taormina Film Fest, испытывают, надо сказать, не только на Украине. «Оливер Стоун чётко понимает, как функционирует машина по смене неугодных режимов, как американские политики, учреждения и финансируемые государством НПО слаженно работают над достижением цели, поставленной Вашингтоном», – писал директор американского The Ron Paul Institute Дэниэл Макадамс. Заявления оскароносного режиссёра ветерана вьетнамской войны о том, что переворот на Украине и последующие за ним события инспирированы Соединёнными Штатами, весьма чувствительны для американского истеблишмента. Дэниэл Макадамс отметил и «неожиданную враждебность», немедленно возникшую по отношению к Стоуну в США после его разоблачений роли Вашингтона в украинском перевороте: «Прославленный голливудский режиссёр Оливер Стоун создал медиашторм».

И ведь никто не рискнёт, не желая выглядеть нелепо, обвинять Стоуна в недостатке патриотизма по отношению к Америке. Два ранения во Вьетнаме и Bronze Star – награда, которая вручается за мужество на поле боя – делают немым любого критика. «Я ищу правду. Я вырос на фальшивой истории США, мы в Америке имеем вариант мировой истории от Диснея, и это большая проблема, которую мы не осознаём. Я пытаюсь через свои фильмы и сериалы что-то исправить», – говорит Стоун, считающий своей главной работой документальный сериал The Untold History of the United States («Нерасказанная история США»), который американская пресса назвала «10-серийным обвинением Соединённым Штатам».

Страница Оливера Стоуна в «Фейсбуке» имеет порядка 335.000 подписчиков. На этой странице - не только рассказы о его кинематографических работах, но и постоянные рекомендации книг и статей, заставляющие читателя под другим углом взглянуть и на роль США на Ближнем Востоке, и на убийство Усамы бен Ладена, и на отношения с Россией. «Я прилагаю несколько последних статей, которые вам нужно прочитать, чтобы понять, в какой сложной ситуации мы будем, если продолжим ещё более жёсткую политику в версии Обамы, – пишет Стоун в «Фейсбуке», призывая к прекращению американских военных интервенций за рубежом, к переоценке политики США в отношении России. – Мы должны слушать. Мы должны остановиться. Я выкладываю три статьи о нашей безрассудной войне против политики России. Мы очень стараемся, чтобы сломать их экономику. Это так опасно, но мы постоянно подпитываем в нашей стране эту новую/старую тему "российской агрессии"».

А украинская история, по его признанию, увлекательна. Видимо, ещё и потому, что сценарий, реализованный Соединенными Штатами на Украине, всецело укладывается в картину мира Оливера Стоуна. Реальную картину, а не выдуманную пропагандой. Такую картину, где переворот именуется переворотом, война – войной, а нацисты – нацистами. И затёртые «отпечатки пальцев ЦРУ» – на Украине повсюду. Потому-то страна и по сей день в огне.

Делегация Счетной палаты Российской Федерации во главе с аудитором Татьяной Мануйловой посетила с рабочим визитом Королевство Норвегия для участия в мероприятиях, посвященных 200-летнему юбилею государственного финансового контроля Норвегии.

В ходе визита Татьяна Мануйлова встретилась с Генеральным аудитором Королевства Норвегия Пером-Кристианом Фоссом.

От имени и по поручению главы Счетной палаты Российской Федерации Татьяны Голиковой аудитор российского контрольного ведомства поздравила Пера-Кристиана Фосса и весь коллектив Управления Генерального аудитора Королевства Норвегия со знаменательной датой – 200-летием со дня основания государственного финансового контроля Норвегии. «Сегодня Управление Генерального аудитора Норвегии – одно из самых авторитетных ведомств Королевства, и, без сомнения, один из старейших и уважаемых представителей международного аудиторского сообщества», - подчеркнула она.

В ходе беседы стороны высоко оценили уровень развития межведомственного взаимодействия, а также выразили готовность к его дальнейшему укреплению и расширению, в том числе по линии совместной аудиторской работы. В частности, была достигнута договоренность о проведении контрольного мероприятия по оценке результатов деятельности Совместной российско-норвежской комиссии по защите окружающей среды.

В рамках визита Татьяна Мануйлова также приняла участие в работе Международного симпозиума, где выступила с докладом об опыте сотрудничества высших органов финансового контроля России и Норвегии в сфере проведения аудита.

«За десятилетие активного сотрудничества Счетной палаты Российской Федерации и Управления Генерального аудитора Королевства Норвегия, - отметила в ходе своего выступления Татьяна Мануйлова, - был осуществлен целый комплекс контрольных мероприятий по самым насущным вопросам рационального природопользования и охраны окружающей среды».

Начало успешной совместной аудиторской работы, по словам аудитора, было положено с проведения ряда проверок в сфере рыболовства и водных ресурсов Баренцева и Норвежского морей. Результаты аудитов положительно повлияли на решение проблемы нерегулируемого промысла, а также придали дополнительный импульс работе Смешанной российско-норвежской комиссии по рыболовству.

Также в течение шести лет высшие органы финансового контроля двух стран тесно сотрудничали при проведении контрольной работы в сфере обеспечения радиационной безопасности населения и защиты окружающей среды от радиоактивного загрязнения сопредельных территорий. Результаты этой работы позволили сформулировать предложения по совершенствованию нормативного правового регулирования в области обеспечения радиационной безопасности населения и защиты окружающей среды.

Плодотворная совместная работа позволила ВОФК России и Норвегии стать координаторами многостороннего аудита эффективности по проблематике Арктического совета, в реализацию которого были вовлечены ВОФК Дании, Норвегии, России, США и Швеции, а также контрольно-счетные органы семи субъектов Российской Федерации. Кроме того, ВОФК Канады и Финляндии выступили в качестве наблюдателей. «Такой формат участия позволил дать всестороннюю комплексную оценку деятельности арктических государств в Арктике и оценить эффективность координации усилий в рамках Арктического совета», - отметила Татьяна Мануйлова.

Завершая свое выступление, глава российской делегации выразила надежду на дальнейшее укрепление партнерских и дружеских связей высших органов финансового контроля России и Норвегии, имеющих, по мнению аудитора, высокий потенциал для эффективной совместной работы в интересах двух стран.

Александр Раппопорт: «Я стараюсь украсть все идеи»

А посетитель, по словам ресторатора, — это самый главный капитал. Александр Раппопорт на Петербургском форуме поделился с Business FM всеми секретами ресторанного бизнеса

Как совмещать адвокатскую деятельность с ресторанным бизнесом? Об этом на Петербургском международном экономическом форуме юрист и ресторатор Александр Раппопорт рассказал гендиректору «Румедиа» Михаилу Бергеру.

У нас в гостях известный ресторатор Александр Раппопорт. Адвокат Раппопорт тоже вполне успешный. Не завидует ли юрист Раппопорт ресторатору Раппопорту? Есть ли такой внутренний конфликт интересов?

Александр Раппопорт: Адвокат Раппопорт с ресторатором, мне кажется, уживается в достаточной степени спокойно. Относительно зависти — это, конечно, вопрос, над которым надо задуматься. Может быть, на неком уровне происходит нечто, на метафизическом, но вряд ли я это ощущаю. Я думаю, что они живут друг с другом в достаточной степени комфортно.

Если себя представить на вашем месте, я бы, конечно, позавидовал ресторатору, к которому стоят очереди. Все-таки в бюро у вас нет очередей.

Александр Раппопорт: Просто немножко другой критерий. Это просто разные бизнесы. Они прямообратные. Бизнес ресторана публичный, он требует публичности. Вся его формула требует определенной степени узнаваемости. Бизнес адвокатский, тем более тот, которым занимаемся мы, а мы занимаемся корпоративным правом, сделками, наоборот, требует достаточно серьезного молчания вокруг. Мы никогда не давали никаких комментариев. Мы никогда публично не говорим о своем адвокатском бизнесе. Сказать откровенно, аплодисменты всегда приятны, и, наверное, нет человека, которого бы это не волновало, но я не могу сказать, что это меня сильно возбуждает, иногда даже наоборот. Очень многие меня называют человеком общительным, тем не менее, как это ни парадоксально, я иногда все-таки публичности стараюсь сторониться. Поэтому в адвокатуре, которая требует и предполагает некой тишины, конфиденциальности и так далее, мне там было в достаточной степени комфортно.

Не сложно как бы жить на два дома, на две семьи? Вопрос времени, управления своими собственными ресурсами.

Александр Раппопорт: Жить на две семьи, по моему глубокому убеждению, наверное, одна из самых страшных участей, которая может выпасть на долю человека, потому что это требует некоего разрыва. Так как это абсолютно в дружбе друг c другом, то семья одна, а внутри семьи это же вопрос общественного договора, если вы можете договориться. Если один Раппопорт с другим договаривается, а я надеюсь, что это так, то все остальное происходит в достаточной степени спокойно.

В вашей ресторанной части лично меня некоторые вещи раздражают.

Александр Раппопорт: Отлично.

Первое — к вам трудно попасть. Это звучит как комплимент, но меня правда раздражает, когда приходиться назначать ланч на 17:00 — ни то ни се, потому что остальное время занято.

Александр Раппопорт: Я вас очень хорошо понимаю. Я вообще стараюсь у себя в ресторанах не делать то, что меня раздражает в других. И если меня раздражает какая-то вещь в одном ресторане, я постараюсь этого никогда не делать у себя. Конечно, когда ты звонишь в ресторан, а тебе говорят, что все занято, ты чувствуешь в определенной степени ущербность, невнимание, незаботу, раздражение. Но это, как ни странно — я, может, не очень приятную вещь скажу для аудитории — это вопрос привычки. Когда мы звоним на Западе в ресторан, в 90% ресторанов Нью-Йорка или Лондона невозможно заказать в тот же вечер. Мы к этому привыкли, и в этом нет ничего страшного. Это работает нормально. В Москве это действительно вызывает определенное раздражение. Нравится ли мне это как потребителю? Нет, не нравится. С точки зрения бизнеса есть вещи, которые мы можем сделать, а есть которые не можем. Меня иногда упрекают, и это действительно упрек, который у меня вызывает достаточно серьезный гнев, когда мне говорят, что это такой пиар.

Есть такая версия, что это специально.

Александр Раппопорт: Да, я это слышал. Во-первых, я иногда тоже попадаю в чужие рестораны, в которые трудно попасть, вижу полупустой стол, и у меня начинает просто все закипать. С другой стороны, для меня это является сильнейшей пощечиной, потому что, конечно же, посетитель — это самый главный капитал, который у нас есть. Если мы потеряем их лояльность, то никакого бизнеса не будет.

У посетителя возникает ощущение, что его дурят.

Александр Раппопорт: Конечно. Вы журналисты, вы можете провести журналистское расследование. Любую хостес хоть раз в жизни кто-нибудь просил попридержать стол, не отдавать, создавать искусственный дефицит, не сажать людей. Вот тогда действительно я мог бы стоять на эшафоте и самостоятельно рубить себе голову. Говорить сейчас, что мы никогда этого не делаем, смешно. Лично я думаю, что этот способ в маркетинге, если бы он был, был бы самым идиотским и катастрофическим, потому что если вы приучаете людей, что попасть нельзя, при этом у вас пустой ресторан, от вас просто все отвернутся. Но здесь есть одно «но» — могут быть злоупотребления. Когда ресторан популярный, иногда хостес могут придерживать стол, чтобы получить за это деньги. Мы с этим активно боремся. Есть рестораны, которые считают, что это нормально, и закрывают на это глаза. Мы увольняем людей, мы жестко с этим боремся. Многие внутри нашей системы считают, что я к этому слишком жестко отношусь, поэтому я слышу этот упрек в свой адрес, за моей спиной в ресторанах посмеиваются, потому что я сношу головы, а меня упрекают, что я это делаю искусственно.

Еще одна вещь, которая раздражает не только меня, — узкий набор карт, которые принимают рестораны Раппопорта. Экзотическая карта «Мир», American Express, которой в России почти нет, а дальше только наличные. Это мы можем обсуждать?

Александр Раппопорт: Мы можем говорить о чем угодно, но это вопрос, вырванный из контекста. Надо начать сначала. Я считаю, что главное в ресторане — это концепция и ее точность. В концепции очень много составляющих: настроение, еда, кулинария, как выглядит меню, какой свет, какая звучит музыка, во что одеты официанты. Ресторан «Доктор Живаго», о котором мы, очевидно, говорим, это ресторан российских национальных продуктов. Мы относимся к этому достаточно серьезно, потому что это часть концепции. У нас российские продукты, российская музыка, российские художники на стенах, русские дизайнеры, которые шьют наши платья, русский антиквариат. Это часть концепции, которая работает. Когда появился первый российский финансовый продукт, конечно, мы это восприняли как удачу, потому что у нас замыкается концепция. Когда вы говорите, что мы принимаем American Express, это неточность. В «Китайской грамоте» мы принимаем China Pay на базе American Express, это была небольшая ирония, и, кстати, к этому все отнеслись иронично. У нас есть перуанский ресторан, и если бы были перуанские карты, мы бы, конечно же, их принимали тоже. Что касается карты «Мир», это российский продукт, мы считали ее частью концепции, как минимум ее поддержать, и сделали, нам кажется, достаточно изящную вещь — объявили о том, что принимаем карту «Мир», и сказали, что проводим некий эксперимент и посмотрим, как это работает. Возник вокруг колоссальный резонанс. Мы считаем, что выполнили свою задачу. Все считали, что мы их агенты, что это заговор. Я вам скажу откровенно, я с ними встретился первый раз сегодня, то есть спустя неделю.

Здесь, на форуме?

Александр Раппопорт: Здесь, на форуме, вообще первый раз увидел их в лицо. Они сами не ожидали, конечно, такого резонанса. Они откровенно мне сказали, что у них нет никакой задачи, это общая платформа, которая работает, чтобы не принимали Visa и MasterCard, но про карту «Мир» не знали, наверное, процентов 70 или 80 людей, с которыми мы говорили. За один день мы, по-моему, покрыли узнаваемость почти на 100%, поэтому спокойно сегодня принимаем «Мир» и считаем, что это хороший и важный продукт. И мне он нравится как продукт. Когда я внимательно посмотрел, что они предлагают, не говоря о том, что это же бизнес. Карта «Мир» предлагает значительно более выгодные финансовый условия, чем любые другие карты.

Ну вот, началась настоящая реклама.

Александр Раппопорт: Вопрос же, почему мы это используем. Вы очень часто, наверное, оказываетесь в Америке, где вам говорят, что принимают только American Express. А в Европе часто говорят, что не принимают American Express, кстати, потому что она самая дорогая. Это нормально. Это к вопросу о резервации, когда вы не можете попасть в ресторан. Вещи, которые воспринимаются привыкшими к ним людьми нормально, у нас воспринимаются значительно более напряженно, агрессивно. Мы попробовали, это вызвало большой резонанс. Мы сегодня принимаем все карточки мира: American Express, Visa, MasterCard, поэтому я не думаю, что с этим есть хоть какие-то проблемы.

Мы сейчас говорим о ресторане как о бизнесе, хотя вы все время называете это своим хобби.

Александр Раппопорт: Я, конечно, говорю о ментальности, о подходе. Все-таки хобби от бизнеса отличается тем, что бизнес — это как минимум жизнеустанавливающий фактор.

Это базовый жизненный интерес.

Александр Раппопорт: Если завтра не станет моей основной работы, мне трудно будет без этого существовать.

Без хобби можно потерпеть, да.

Александр Раппопорт: Когда-то, когда мне было девять или десять лет, у меня украли мою коллекцию марок. Мне казалось, что жизнь останавливается. Если бы сегодня мне пришлось жить без ресторанов, наверное, это было бы сложно. Но между хобби и профессией именно то отличие, что без этого можно жить и существовать как минимум с точки зрения жизнеобеспечения, а без этого достаточно сложно. Я готовлю много лет, последние лет 30, я принимал дома 60-100 человек и все готовил сам. Закончил 10-12 кулинарных школ, я уже точно не помню. Сегодня это с точки зрения организационной бизнес, с точки зрения ментальной и отношения к этому психологического — это по-прежнему хобби.

Вы больше кулинар-повар или ресторанный организатор? Вы в каком-то интервью сказали, что администрирование персонала вам не очень интересно. Хотя я должен отметить, персонал у вас очень высокого качества.

Александр Раппопорт: Я скажу откровенно, это не вопрос интереса. Я считаю, что каждый должен заниматься тем, где его область экспертизы. У меня есть некая иллюзия, что я понимаю что-то в кулинарии, понимаю, что я еще много чего не понимаю, иногда понимаю, что хотят люди, что им будет вкусно, что им не будет вкусно. Моя основная задача — продумать концепцию, как я отношусь к концепции, что я туда включаю. Когда ресторан открывается, я погружен туда на 100%, я им занимаюсь 24 часа от полной разработки меню, причем неважно, для китайского повара я писал меню или для французского. Другое дело, что я никогда не учу повара готовить. Но для меня нужно вместо того, чтобы объяснять, что я хочу. Мне легче его написать и показать. Иногда оно имплементируется на 100%, иногда на 60-70%, это зависит от того, как дальше уже состоится разговор. Чтобы управлять рестораном, должны работать профессионалы. Я могу поставить задачи, как я хочу, чтобы персонал общался, как я хочу увидеть его отношение, но я не могу оперировать рестораном каждый день — не способен физиологически, физически, это не моя профессия. Для этого, как мне кажется, у меня есть очень хорошая команда, которая это делает day-to-day, а моя задача — делать точечные настройки и ставить задачи, что я хочу в результате увидеть.

А это в каждом случае отдельная группа людей, или у вас есть какая-то общая надстройка?

Александр Раппопорт: У меня есть формально некая управляющая компания, очень ограниченный круг людей, которые следят и контролируют все рестораны. Я не хочу это превращать, как существует у некоторых холдингов, в массивную надстройку и действительно серьезный бюрократические аппарат, но есть какие-то общие службы, которые работают на все рестораны. Тот же пиар у нас общий, управление, у нас общий управляющий директор, который контролирует изначально все рестораны, как раз отвечает за операционное управление. Но чтобы каждый ресторан работал, должна быть очень серьезная, абсолютно самостоятельная, независимая бизнес-единица. И в каждом ресторане есть свой директор или управляющий, есть своя команда, которая очень много операционных решений на месте принимает самостоятельно. Есть определенные вещи, которые мы спускаем, есть вещи, которые мы хотим видеть, которые мне важны. Например, почти ни один директор не сможет поменять меню без согласования со мной, одежду официантов или даже музыку, потому что эти вещи я считаю важными. Это нюансы, которые на самом деле вы никогда не видите и не обратите внимание, но это ровно то, что создает настроение, что создает то, ради чего мы делаем рестораны в конечном итоге. Еда — это то, что есть в видимости, сервис — это то, что видно, и есть очень многие вещи, которые вы не видите.

У вас нет общего бренда, как «Ресторанный синдикат»?

Александр Раппопорт: У меня есть бренд «Ресторан Раппопорта», нам говорят, очень похожи две буквы на «Роллс-Ройс». У нас есть общий бренд, мы его не можем сказать, что очень активно с точки зрения маркетинга продвигаем, просто не видим в этом необходимости. Но если вы видите карточку, а на ней написано «Ресторан Раппопорта», он существует.

На самом деле это часто звучит. А что такое «Ресторан Раппопорта»? Можно же как-то сформулировать в формате тоста?

Александр Раппопорт: В форме тоста я не уверен, но если попытаться коротко дать некие тезисы, рестораны Раппопорта — это в первую очередь рестораны, которые очень серьезное внимание уделяют концепции. У каждого ресторана должна быть своя четкая, жесткая концепция. Более того, у той же Ginza есть рестораны настроения, которые мне очень нравятся, о которых вы не сможете одной фразой сказать, какая там кухня. Я не умею это делать, поэтому я стараюсь делать то, что я умею. У меня такой критерий концепции: когда вы выходите из ресторана, у вас есть одна фраза, чтобы сказать, что вы ели. Если вы зайдете в мясной ресторан, это слово «мясо», если вы в перуанском ресторане — перуанская еда, испанском — испанская, китайском — китайская. Это легко. Объяснить, что вы находитесь в ресторане, в котором некая клубная обстановка, атмосфера, достаточно сложно. Это основа — одно слово для определения концепции, в которой находитесь, а дальше уже все детали. Мы придаем внимание музыке, мне говорят, что она узнаваемая. Мы придаем очень большое внимание дизайну. Мне говорят, что он похож, а я пребываю в некой иллюзии, что он везде разный. Оказывается, что нет. Это то, что, как мне кажется, отличает каждый ресторан от другого. Но есть ли что-то общее? Может быть, только внимание к деталям.

Скажите, если можно об этом говорить, вы — компания непубличная, не обязаны раскрывать структуру и так далее, у вас партнеры везде, я так понимаю, да?

Александр Раппопорт: Я бы не произнес этого просто во множественном числе. У нас есть партнер внутри нашей компании, который все время существует, поэтому не ищем нигде финансирования, финансируем все сами. И при этом, когда мы приходим в какой-то отдельный проект, если он уже исторически связан, или, бывает, что нас приглашают партнеры, тогда у нас возникает какое-то стороннее, третье лицо. В отдельных ресторанах у нас возникают исторические партнеры.

Это, наверно, в тех случаях, о которых говорят следующее. Некоторые ваши коллеги с уважением, иногда, может быть, с оттенком зависти говорят: ну, конечно, к Раппопорту владельцы помещений идут в долю, поэтому у него другие условия аренды. Ему легче жить, чем нам, простым арендаторам.

Александр Раппопорт: Вы знаете, это точно вопрос бизнесу и немножко чувствительный. Я вам так скажу, у меня есть один ресторан из 12, который у меня в качестве партнера выступает владелец помещения.

Да, это интересно. Кстати, об аренде и точках. Вот у меня, как у потребителя, есть такое ощущение, что в Москве существуют проклятые места. Вот какой ресторан ни открой, он все время прогорает. И одним вы занимались, вот «Цукер». Знаете?

Александр Раппопорт: Конечно, знаю, это ресторан, которым я занимался.

Да, это место, сколько там перебывало ресторанов. Вот в трех шагах живут нормально, а вот на этом углу что-то происходит. Есть какая-то мистика места?

Александр Раппопорт: Вы знаете, ресторанный бизнес — это бизнес, который развивается по правилам бизнеса, с очень четкими моделями, но это бизнес, в котором существует, назовите как угодно, шестой элемент, пятое чувство. Потому что очень часто, находясь в ресторане даже за день до открытия, мне тяжело определить, что с ним будет завтра. Но по поводу места того, которое вы сказали, не хочу произносить это слово вслух, вы знаете, у меня здесь возникает определенный кураж. Потому что, например, когда мы открывали «Доктор Живаго», нам говорили: не трогайте это место, все рестораны на протяжении 20 лет там прогорали, не трогайте. Мы открыли, пока получается. Мы открыли ресторан на месте «Воронежа», где 7 лет был до нас ресторан, у которого не очень хорошо шли дела. Нам говорили, что это место... нельзя его открывать, оно неправильное, не те потоки людей. Говорили люди очень серьезные. Мы открыли, у нас это происходит. Поэтому у меня скорее азарт такой появляется. Если места, с которыми сложно, ну, я не верю в это. Если мы говорим сейчас о том же «Цукере», когда вы придумываете и продумываете концепцию, очень важно... вот она зависит от места, потому что я глубоко уверен, что концепция, которая может идеально работать в одном месте, будет провальна в другом. Если вы не оцениваете место: ага, вот отличная точка, как тот же «Националь», замечательный угол, знаменитая «Клюшка», и в ней пойдет все, что угодно, это не сработает. Я стараюсь очень внимательно продумывать, что именно на этой точке, именно в этом месте может работать. Когда мы открывали «Китайскую грамоту», один наш первый проект, и мне вообще крутили пальцем у виска и говорили: на Сретенке, в подвале, китайский ресторан — ни один нормальный человек туда в жизни не придет. Кстати, «Китайская грамота» — один из основных наших показателей некой стабильности, ему три года, и как бы через 10 дней он заполнился, ровно то количество людей, которое пришло через две недели, плюс-минус, посещают его и сегодня. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно, я человек суеверный, но, тем не менее, вот вам вопрос места — подвал на Сретенке, где нельзя ни припарковаться, ни подойти, казалось бы. Поэтому, если меня спрашивают, важно ли место — важно, просто ко всему нужен свой подход. Как говорил Жванецкий: «У меня хоть и маленькое, но умею с ним обращаться». Это Жванецкий.

Да, конечно. Пикассо приписывают фразу о том, что великие художники копируют, а гениальные воруют. В ресторанном бизнесе, вы что-то, где-то, у кого-то подсматриваете, воспроизводите? Джобс обожал эту фразу и не стеснялся того, что хорошую идею можно украсть.

Александр Раппопорт: Вы знаете, я вам скажу откровенно, 90% всей моей работы, все, что я делаю, тратя свое время, — это, конечно, воровство. Этим занимаюсь все время, я посещаю тысячи ресторанов, я смотрю все, что происходит. Я стараюсь украсть все идеи, какие только могут быть. Другое дело, вы абсолютно правы...

Ну это уже явка с повинной...

Александр Раппопорт: Абсолютно. Но я говорю при этом абсолютно откровенно, конечно, сегодня мир очень transparent. Вы не можете сделать модный, популярный ресторан, если вы не знаете идеально, как работают другие рестораны мира. Конечно, я могу зайти в ресторан в Лос-Анджелесе, в Нью-Йорке, увидеть блюдо, которое меня потрясает, конечно, оно через неделю будет у меня вне всякого сомнения. Другое дело, что делать это надо творчески, и если в вашем ресторане будут только копии, которые вы где-то своровали, у вас получится подделка. Вся идея — сделать из этого что-то реальное. Взять идею, взять концепт, переосмыслить ее, сделать из нее...

И ее отредактировать.

Александр Раппопорт: Отредактировать и сделать из нее отдельный, самостоятельный, творческий продукт. И мне кажется, без этого на сегодняшний день невозможно. Потому что тренд... когда говорят, почему ресторан популярный, потому что не может родиться ниоткуда, это же тоже воровство. В мире стали популярными перуанские рестораны, 7-8 лет назад. В Москве за последний год их открылось четыре. Это что, воровство идеи? Ну, в какой-то степени, назовите это как угодно, дальше это уже зависит от терминологии.

Ну да, в ресторанном бизнесе нет интеллектуальной собственности практически.

Александр Раппопорт: Более того, я вам скажу откровенно, бывает от обратного. Мы придумываем какое-то блюдо, ну, как минимум приводим его впервые в Москве или в России, а после этого оно заполняет весь город. У меня только чувство гордости, никто на меня не ссылается. Ни один ресторан в жизни не скажет, что это первым возникло у нас, но, тем не менее, мне очень нравится, что мы были одними из первых, кто это инициировал, после этого пошло дальше. Замечательно.

В рамках форума, по-моему, вы единственный представитель ресторанов таких. Просто здесь есть фабричное питание для участников, условно говоря, есть ресторан, куда можно прийти, заказать что-нибудь.

Александр Раппопорт: Немножко по-другому, мы единственный платный ресторан. Здесь достаточно много, в том числе, заказать столики, вот рыбный есть ресторан, есть другие рестораны, в которых кормят бесплатно. Мы — единственный ресторан, который кормит платно, у которого отдельная система кухни, то есть мы не кейтеринг. Мы самостоятельно построили здесь наш ресторан и привезли поваров из Москвы и Санкт-Петербурга, которые готовят здесь еду. Да, единственный.

А было много желающих, вы прорывались? Почему вы вообще решили?

Александр Раппопорт: Я объясню. Во-первых, по поводу «прорывались», я точно думаю, что несколько не то определение. Давайте сначала поймем, почему одни. Потому что общая система логистики такова, не важно, будем ли мы или кто-то другой, очень сложно при единой кухне, при единой системе подвоза, чтобы здесь было несколько хозяев на одной кухне, в прямом и переносном смысле слова. С точки зрения прорыва, это такая достаточно непростая экономическая модель, нам надо было построить рестораны, которые будут существовать три месяца. Хотел ли кто-то еще, я не знаю. Здесь, насколько я знаю, был некий тендер, мы присылали документы. Кто был кроме нас, мне неизвестно, я не очень как бы в этой кухне находился. Но, тем не менее, это достаточно непростой с точки зрения бизнеса бизнес, извините за тавтологию. Потому что нам нужно было создать три, абсолютно независимые системы, достаточно сложные, вы знаете, здесь достаточно большие потоки, и за три дня, грубо, как минимум их окупить. Поэтому я не знаю, насколько здесь... Как бы представления о том, что эти деньги падают с неба, мне кажется, в достаточной степени далеки от истины.

Александр, еще такой вопрос в завершение нашего разговора. Как далеко вы готовы экспансию свою... как далеко вы готовы разгонять?

Александр Раппопорт: Давайте я вам отвечу. У каждого есть своя специфика. И я вам уже говорил сегодня, что есть вещи, которые я умею делать, а есть, к сожалению, которые не очень. И я стараюсь, надеюсь, что мне хватит иронии, интеллекта, всего вместе, чтобы понимать, что я могу делать, чего не могу. У нас работает так модель, что каждый ресторан требует моего глубокого, максимального погружения, как минимум на фазе его создания. И здесь, как у Кощея Бессмертного, количество жизней ограничено. Я не смогу развиваться бесконечно, это плюс и минус с точки зрения новых концепций и идей, потому что это требует, действительно, очень серьезного погружения. Мы когда открывали в прошлом году, случайно так произошло, три ресторана подряд, но это все равно как, я уже, по-моему, говорил это, мы говорили про две семьи, а это как рожать трех детей от трех разных женщин в одно и то же время. Ну, наверное, это в какой-то степени приятно, но это трагедия, которая разрывает на части абсолютно, и это очень сложно. Поэтому для себя я принял некое решение. Мы на сегодняшний день, с точки зрения новых концепций попытаемся открыть не больше, чем два, максимум три ресторана в год, а может быть и меньше. С точки зрения развития, да, мы собираемся развиваться. Стоять на месте, тем более в этом бизнесе невозможно, потому что все считают это проявлением слабости. Это, кстати, одна из специфик. Если вы возьмете любого ресторатора, вдруг увидите, что он год ничего не открывает, все, он сошел, уже идут слухи. Но при этом мы собираемся развиваться немножко, что называется вширь. Мы взяли сейчас три наши основные модели — это закусочная «Воронеж», «Китайская грамота» и «Ку-ка-ре-ку», и будем открывать определенные такие мини-контролируемые сети, то есть это не будет сто ресторанов, а пять-шесть. На их базе мы собираемся делать, мы уже открыли второй «Воронеж» в Камергерском переулке, на Большой Дмитровке на углу. Мы сейчас строим новое «Ку-ка-ре-ку». Мы открыли две «Китайские грамоты».

Я так понимаю, российское мясо вас вполне устраивает.

Александр Раппопорт: Меня очень устраивает мясо. Вы знаете, ведь родоначальники стейков — это американцы, несомненно. Стейк как некая высочайшая форма потребления, потому что он готовится не на плите, он готовится на пастбище. Если вы приходите в любой, уважающий себя стейк-хаус, то вам тут же расскажут, какое у них стадо, где берут эту корову, что она ест, как она выращивается и так далее. Когда мы получали импортное мясо, вы получаете в вакуумной упаковке, ну, хорошо, если страна-производитель совпадает, а дальше, что это за бык, как он выглядел, что он ел, какими лекарствами его кормили, чем он питался, вы не знаете в точности. Когда у вас есть возможность, не важно, мы пользуемся воронежским мясом, существует как минимум еще пять-шесть очень неплохих производителей. Проблема же России в чем? Что здесь не было специальных мясных пород для этого выращиваемых. А это идея достаточно революционная американская столетней давности, что бычка надо убрать с поля и вместо травы кормить его кукурузой, за счет этого появляется мраморность. Кому-то это нравится, в Аргентине это не прижилось, но именно мраморное мясо попадает отсюда. У нас есть пять-шесть подобных производителей. Нам нравится тот, кого мы выбрали, но я фактически каждого бычка, которого вы едите, знаю в лицо. Я знаю, как минимум смотрел ему в глаза, и я знаю, что он ел, как его забивали, я знаю, как делали этот стейк. У нас, например, есть стейк «Дельмонико», который один на корову. Представляете, если вы берете... ну, с точки зрения импорта это вообще невозможно, даже теоретически, никто это в жизни не будет делать, но даже на большом производстве здесь достаточно сложно, чтобы кто-то... Поэтому мы пытались связать себя с неким процессом, который большой с одной стороны, который может не только наши, но и другие потребности восполнить. С другой стороны, достаточно маленький, чтобы быть гибким, делать тот продукт, который нужен нам. Поэтому когда мы говорим об экспансии, еще раз возвращаясь к этому, я считаю, что у нас все очень ограничено. Нас много зовут в другие города. Я думаю, что с точки зрения, как минимум сегодня, пока мы не построили некую систему франшизы, нам это делать будет очень сложно. Мы, кстати, строим сейчас два ресторана в Сочи, и у нас есть ресторан здесь, но я думаю в ближайшее время на этом остановиться, хотя у нас существуют от близких друзей и партнеров предложения, от которых трудно оказываться. Ну, потому что это просто сложно, мы не можем себе позволить хотя бы чуть-чуть поставить под вопрос наше качество, а для этого необходимо нависать, присутствовать, терроризировать всех личным присутствием.

Михаил Бергер

Россия > Агропром. Приватизация, инвестиции > bfm.ru, 22 июня 2016 > № 1807735 Александр Раппопорт

США обеспокоены ситуацией в Венесуэле и призывают гражданское общество продолжать борьбу за свои права, заявил на слушаниях в палате представителей конгресса США заместитель помощника госсекретаря США Майкл Козак.

"Наша озабоченность в связи с ухудшением ситуации с правами человека в Венесуэле растет и мы призываем гражданское общество этой страны продолжать защищать свои гражданские права и фундаментальные свободы несмотря на серьезные сложности", — сказал Козак. Представитель госдепартамента призвал власти Венесуэлы к немедленной амнистии политических заключенных.

По его замечанию, кризис в Венесуэле создан правительством президента Мадуро. "Экономический кризис стал результатом десятилетий неверных решений, политический кризис – результат централизованности власти", — отметил представитель госдепартамента, выразив отдельную озабоченность "политизированностью юридической системы Венесуэлы".

"Мы продолжим тесно работать с правительствами других стран региона, в том числе Аргентиной, Бразилией, Чили, Колумбией, Парагваем, Перу и Уругваем, для поддержки политического пространства в Венесуэле", — сказал Козак.

Ситуация в Венесуэле приобрела критический характер на фоне дефицита товаров, галопирующей инфляции и падения доходов государства, обусловленного снижением цен на нефть, а также институционального кризиса между исполнительной и законодательной ветвями власти после начала работы парламента под контролем оппозиции. Президент Николас Мадуро 18 мая заявил о готовности ввести особое положение в связи с возможными беспорядками в стране.

Любые попытки защиты внутреннего рынка в области торговых соглашений являются контрпродуктивными, заявила глава Международного валютного фонда (МВФ) Кристин Лагард, комментируя по просьбе журналистов призывы республиканского кандидата Дональда Трампа не ратифицировать соглашение о Транстихоокеанском партнерстве (ТТП).

"Мы считаем, что любой протекционизм является контрпродуктивным с точки зрения роста экономики и ведет к замедлению роста", — сказала Лагард.

Ранее МВФ призвал США ускорить ратификацию соглашения о ТТП, завершить переговоры по Трансатлантическому соглашению о партнерстве в области торговли и инвестиций (ТТИП) c ЕС и избегать протекционизма для улучшения экономических показателей страны.

Соглашение о ТТП было заключено 5 октября 2015 года. В его рамках будет создана зона свободной торговли в Азиатско-Тихоокеанском регионе. На тихоокеанские страны приходится 40% мировой экономики и треть мировой торговли. Участники соглашения — США, Канада, Мексика, Перу, Чили, Япония, Малайзия, Бруней, Сингапур, Вьетнам, а также Австралия и Новая Зеландия.

Трамп считает сделку ТТП "чудовищной". По его словам, "это сделка, которая не приведет ни к чему", ею "воспользуется Китай, всегда заходящий с "черного хода", получая преимущества". Трамп считает, что за счет двухсторонних торговых соглашений с разными странами США могли бы достичь большего успеха, чем от ТТП. США и так теряет 500 миллиардов долларов за счет дисбаланса в двусторонней торговле с КНР, ранее отмечал предприниматель.

«Европейская модель — это имперская модель»

Интервью советника президента РФ Сергея Глазьева

— Сергей Юрьевич, вы традиционно принимали участие в Питерском экономическом форуме — чем он запомнился вам?

— Самое важное — это подтверждение того курса на открытость экономики и готовность России к широкому международному сотрудничеству, которое в выступлении президента прозвучало в нескольких ракурсах. Самый интересный из них, и, мне кажется, это главная тема, — это создание большого Евразийского экономического пространства.

— А что в этом нового?

— Есть евразийская интеграция, наша, как бы домашняя, в рамках постсоветского пространства, а теперь было объявлено о широкой интеграции, общем пространстве, которое бы охватывало практически все страны Евразии.

Разговоры об этом шли давно, но впервые на высоком политическом уровне было объявлено об этом как о серьезном геополитическом проекте. Я считаю, что это самая важная политическая новость.

— Давайте тогда подробнее остановимся на этом. К 2025 году желательно создать в рамках этой широкой евразийской идеи единый энергорынок и даже единый финансовый рынок. Реально?

— Эти темы включены в наши планы создания единых энергетических, финансовых рынков, рынков углеводородов. И именно такой временной горизонт сегодня определен для того, чтобы перейти к общим рынкам в этих сферах, весьма монополизированных и сложных для интеграции.

— Уточните, насчет единого финансового рынка — речь идет о единой валюте ЕАЭС?

— Нет, об этом президент не говорил. Он подчеркнул как раз те рубежи, о которых договорились и которые сегодня реализуются в планах. Что касается наднациональной валюты, то на эту тему разговоров много, но никаких международных договоренностей и конкретных планов в рамках Евразийского союза пока нет. И я думаю, что до тех пор, пока нам не удастся стабилизировать рубль, об этом нечего и говорить.

То есть для того, чтобы перейти к какому-то монетарному союзу, большей монетарной интеграции, нужно сначала договориться о стабилизации курса валют относительно друг друга.

Именно с этого начинали европейцы, была «валютная змея» — европейские государства приняли на себя обязательства поддерживать стабильные курсовые соотношения, для того чтобы не вызывать шоки во взаимной торговле и так называемые «валютные войны», когда государство девальвирует валюту, для того чтобы поднять конкурентоспособность своих товаропроизводителей.

— Вы имеете в виду стабилизировать внутри союза курс относительно национальных валют евразийских стран. Или все-таки речь идет о курсе, например, рубля к основным валютам, доллару и евро?

— Ну, хотя бы внутри. Потому что вы видите, что иначе происходит спонтанное колебательное движение. Когда рубль полетел вниз, сразу потянул за собой все другие валюты стран — членов ЕАЭС. Потому что в противном случае очень сильное искажение на взаимную торговлю оказывается. Вот это состояние нестабильности — оно очень плохо сказывается на взаимной торговле, на инвестиционном сотрудничестве. Поэтому, прежде чем говорить о монетарном союзе, нужно добиться стабилизации курсов национальных валют, хотя бы друг относительно друга. Но эта тема на форуме не звучала.

— Но был намек именно на это?

— Косвенно, может быть, эта тема присутствует в разговорах о совместных инвестиционных проектах, о привлечении инвестиций. Поскольку любой инвестиционный проект требует долгосрочного прогнозирования, а это требует стабильного курса…

— А уже потом переход на единую валюту?

— Единая валюта — это уже будет какая-то другая валюта, которая будет создаваться другим эмиссионным центром, и какую политику выберет этот эмиссионный центр, нам неизвестно. Например, Европейский ЦБ печатает евро под долги государств — членов евро. Когда они перешли к единой валюте, монетарному союзу, сразу стало понятно, что для разных государств возникают разные возможности по перетягиванию эмиссионного ресурса на себя. Скажем, Греция начала более активную эмиссию государственных обязательств, чем могло позволить ее экономическое состояние. В итоге Центральный банк вынужден был покупать греческие долги, греческие облигации, эмитировать евро, которые шли, получается, в пользу Греции. Но Грецию сегодня принудительно, так сказать, заставили вернуться в состояние жесткой денежной дисциплины, и сделали еще хуже.

Переход к монетарному союзу предполагает, во-первых, унификацию налоговой бюджетной системы; во-вторых, унификацию долговой политики, потому что деньги печатаются под долги.

Будь то долги государства или долги корпораций, так или иначе, в основе денежной эмиссии лежат долги, и деньги обеспечены сегодня только долгами, если брать мировые валюты. Соответственно, если гипотетически предположить, что у нас будет новая валюта, то, соответственно, она будет эмитироваться, если по образцу европейцев, под государственные обязательства членов Евразийского экономического союза. Но об этом пока рано говорить, поскольку у нас интеграция сегодня жестко определена созданием общих рынков товаров, услуг, капитала и труда. И вот эта работа по созданию общих рынков будет завершена только к 2025 году. И только после этого можно говорить о каком-то новом этапе интеграции, который, может, будет предполагать расширение интеграционного функционала на вопросы фискальной политики, налоговой и государственного долга.

— А у вас есть представление, за счет все-таки каких стран нынешний Евразийский союз, включающий пять стран, может расшириться? В лонг-листе ранее называли чуть ли не 12 стран — от Израиля до Перу… Фантастика какая-то?

— В выступлении президента было подчеркнуто, что широкая евразийская интеграция, или Большая Евразия, она предполагает концепцию разноскоростной интеграции, то, что мы применяли в рамках СНГ. Страны, которые были больше ориентированы на интеграцию, создали Таможенный союз. Поначалу всего три государства: Россия, Белоруссия, Казахстан. Сейчас еще Армения и Киргизия.

Параллельно с этим у нас существует большое количество экономических соглашений в рамках СНГ, включая зону свободной торговли, куда входят все государства СНГ. И такая же модель предлагается нашим президентом для большой евразийской интеграции. В рамках этой модели существуют ядра более сплоченных стран, как единое экономическое пространство, допустим, Евразийского союза.

— Как старая Европа и Восточная Европа?

— Есть зона АСЕАН, есть АСЕАН плюс Китай. То есть на востоке тоже имеются свои интеграционные образования. Зона свободной торговли — это наиболее мягкий вариант такой интеграции, когда всего лишь снимаются импортные пошлины. И именно об этом договорились с Вьетнамом и идут переговоры с Индией.

— А с Китаем получится?

— С Китаем упор делается на совместные инвестиционные проекты, для чего, собственно, Китай инициировал создание международного банка инфраструктурных инвестиций. В БРИКС тоже упор делается на совместные инвестиционные проекты и на помощь друг другу в стабилизации макроэкономической, если потребуется.

То есть это сложная интеграционная модель, которая учитывает разнообразие государств, расположенных в Евразии, признает наличие у каждого государства своих интересов, исключает вмешательство во внутренние дела друг друга и основывается на консенсусе. В этом отличие подхода нашего президента от американской модели интеграции, где всех принудительно загоняют под одну гребенку.

— Но европейские лидеры как раз видят риски в том, что с разной скоростью интегрируются новые страны — члены ЕС.

— Почему же, они их с ходу интегрировали.

Понимаете, европейская модель — это имперская модель. Они заставляют нового члена ЕС сразу жить по правилам империи, то есть Брюсселя.

И интеграции является полной. Нельзя войти в Европейский союз частично. Вы должны сразу взять на себя массу обязательств и, плюс к этому, пообещать выполнять все директивы Евросоюза. Именно поэтому сегодня на Украине экономическая катастрофа, хотя они даже не члены Евросоюза, им предложили некоторую эрзац-форму ассоциации с Европейским союзом. Но даже в рамках этой переходной такой квазиинтеграции уже Украину лишили возможности проведения самостоятельной торгово-экономической политики. А государства — члены ЕС — они вообще потеряли государственный суверенитет в области торгово-экономических отношений, и валютно-финансовых тоже, если они входят в зону евро.

Поэтому трудности европейской интеграции как раз связаны с тем, что всех загнали в очень жесткую модель, где наработано большое количество нормативных документов за годы существования Евросоюза, и новые страны обязаны все эти нормы, выработанные в течение десятилетий, применять сразу без всяких исключений.

— Вернемся к нашим экономическим проблемам. На форуме Кремль поставил задачу добиться темпа роста ВВП в 4%, задача на ближайшие годы. Ранее говорили о 5%. Иначе, говорили, невозможно будет выполнить предвыборные майские указы. Потом говорили про 3% ВВП, то есть не ниже среднемирового роста. Сейчас про 4%. А экономика-то в минусе…

— Во-первых, Владимир Владимирович сразу же оговорился, что раньше мы ставили более амбициозные планы. Поэтому он держит этот опыт экономического прогнозирования при планировании нашего будущего развития.

Во-вторых, если брать потенциальные возможности для российской экономики, с точки зрения объективных ограничений для роста они позволяют расти быстрее. Наши расчеты показывают, что можно обеспечить рост до 10% валового продукта ежегодно, при условии стимулирования спроса, расширения производства за счет гибкой денежной политики. То есть при политике, ориентированной строго на рост, на экономический рост, можно выйти на 10%.

Президент совмещает задачи макроэкономической стабилизации и экономического роста. И в этом смысле получаются две «четверки»: 4% процента инфляция и 4% рост. Ну, такое зеркальное соединение макроэкономической стабилизации с задачами роста. Компромисс, результат сочетания двух подходов, которые у нас обсуждаются. Первый подход, скажем, условно, подход Международного валютного фонда, который у нас пропагандируется господином Кудриным и реализуется правительством и ЦБ. Они ставят перед собой 4% инфляции в качестве цели. Второй подход, который инициирован деловыми кругами, они опираются на четкое понимание своих возможностей и ограничений, — они ставят задачу 4% экономического роста.

Я думаю, что будет очень хорошо, если мы выйдем на 4% роста и 4% по инфляции и получим две цели одновременно.

— Если санкции и контрсанкции не помешают? Европа, похоже, не готова двигаться в сторону смягчения санкций, это следует из выступлений Юнкера, Ренци. Готова ли Россия сделать первый шаг навстречу?

— Владимир Владимирович четко показал, что Россия открыта, и мы готовы делать шаги навстречу, и делаем постоянно. Я, как непосредственный участник интеграционных процессов, могу подтвердить, что Россия, в лице главы государства, многократно предлагала создание общего экономического пространства от Лиссабона до Владивостока, это формула Путина. Мы протянули руку Европейскому союзу. В ответ мы ничего от них не получили внятного. И сейчас, когда мы говорим о том, что Европа хочет, надо дифференцировать, какая это Европа. Есть Европа деловая.

Бизнес против санкций. Бизнес хочет сотрудничать. И, я думаю, один из важных тезисов нашего президента заключался в том, что нужно помочь бизнесу. Не мешать ему развивать сотрудничество с Россией. И это в интересах европейских народов.

Эту мысль подтвердил на форуме премьер Италии, он говорил, что в интересах европейских народов — дружба и сотрудничество. Но, как мы видим, европейские политики имеют какие-то другие мотивы принятия решений. Кроме интересов бизнеса и интересов общества, народов, которые они представляют, над ними висит какая-то другая третья сила, и мы знаем, что это за сила. Она называется Вашингтон. И европейские политики,с одной стороны, понимают, что Европе невыгодны потери, Европа страдает от экономических санкций, людям живется все хуже из-за этой бессмысленной войны, санкций, но с другой стороны, они принимают решения, которые противоречат их национальным интересам.

Значит, есть давление, более сильное, чем национальные интересы. Из этого мы можем сделать только один вывод, что Европа не самостоятельна. Что Европа не имеет суверенитета в области политических решений.

И фактически европейские политики идут на поводу указаний из Вашингтона, вопреки интересам собственных народов. Вот такая печальная история.

Но мы видели на форуме и примеры политики нового поколения. Нынешнее поколение политиков в основном сформировалось в период «холодной войны», они привыкли жить под зонтиком Соединенных Штатов. Они привыкли к тому, что все решения принимаются в Вашингтоне. Они привыкли слушать американские СМИ. И они никогда не были самостоятельными. Но сейчас появляется, мы видим это, новое поколение политиков, тот же итальянский премьер, которые хотят быть самостоятельными. Которые хотят гордиться своей страной, и для этого нужно принимать серьезные политические решения самим.

— Не могу не задать вопрос про региональную политику. Регионы увязли в долгах, уровень жизни падает. Но было объявлено на форуме, что к экономически слабым регионам будут приниматься серьезные меры, вплоть до кадровых решений. Не кажется ли вам, что в нынешней ситуации регионы на своем уровне не могут справиться с экономическим кризисом и грозить губернаторам увольнением — неподходящий вариант?

— Тем не менее любая система управления нуждается в механизмах ответственности. Если мы хотим добиться экономического роста, для этого нужно поднимать инвестиции, для этого нужно стимулировать инновационную активность. И существует набор показателей, по которым оценивается качество государственного управления в субъектах Федерации. И вполне понятно, что, если у нас стоит задача стимулирования экономического роста, она распадается на много составляющих, каждый отвечает за свое. Те люди, которые уполномочены принимать решения, влияющие на бизнес, на инвестиционный климат, должны нести свою часть ответственности. Поэтому президент в данном случае совершенно, я считаю, справедливо и обоснованно, исходя из объективных принципов теории управления, говорит о том, что те, кто дает плохие результаты, должны освободить свое место.

Это ведь и в бизнесе так, только в бизнесе работает конкуренция. Те, кто не показывает результат, их сметают конкуренты.

Но и в госуправлении кадры решают все. И необходима система оценки, объективная, конечно, которая будет создавать механизм ответственности по результатам.

Другое дело, что такой же механизм должен работать и на федеральном уровне тоже.

И здесь я с вами согласен, что не все, далеко не все можно сделать на уровне субъекта Федерации. Если процентные ставки зашкаливают за все разумные нормы рентабельности, если курс рубля пляшет, как нигде в другой стране мира, то очень трудно на уровне субъекта Федерации, на уровне отдельной компании планировать свою работу. Поэтому система ответственности должна быть всеобщей. И в этом смысле я вспоминаю закон, который когда-то мы предлагали принять в Государственной думе, об ответственности исполнительной власти за уровень и качество жизни. Был разработан набор показателей определенных...

— Кажется, было 132 критерия оценки работы губернаторов…

— Нет, меньше. Было около двух десятков показателей. И предполагалась процедура определенной ответственности. Если эти показатели не выполняются без объективных причин, то правительство может быть отправлено в отставку. Главный порок нашей системы управления — это нехватка механизмов ответственности. Поэтому надо с чего-то начинать.

— Или с кого-то...

— И я считаю это важным направлением.

Рустем Фаляхов

Россия > Госбюджет, налоги, цены > gazeta.ru, 21 июня 2016 > № 1803766 Сергей Глазьев

Промысел анчоуса в Перу «на паузе».

Министерство производства Перу ввело десятидневный запрет на промысел перуанского и длинноносого анчоусов в южной промысловой зоне. За это время будут проведены дополнительные исследования уровня биомассы.

Согласно официальному уведомлению, запрет вступает в силу 17 июля, он распространяется на акваторию между 16º30' и 17º00' ю.ш. на расстоянии от 5 до 20 миль от побережья республики. По информации портала Gestion, Перуанский морской институт (IMARPE) проведет исследование уровня биомассы перед возобновлением рыболовного сезона.

В южной промысловой зоне добыча анчоуса началась 2 февраля и должна завершиться к 30 июня, сообщает корреспондент Fishnews. К началу лета перуанские рыбаки выбрали примерно 382 тыс. тонн, или около 25% от назначенной квоты. Из-за плохого лова они надеялись освоить около 35% от лимита за весь сезон, пишет Undercurrent News.

Рыбодобытчики с нетерпением ждут и результатов исследования в центрально-северной промысловой зоне. В конце июня IMARPE намерен опубликовать данные и принять решение о промысле в этой акватории. Обычно сезон добычи там длится с мая по июль.

Напомним, популяция анчоуса в водах республики пострадала от воздействия феномена Эль-Ниньо. Осенью 2015 г. IMARPE пришлось не раз организовывать научные экспедиции, прежде чем было дано разрешение на открытие нового сезона добычи анчоуса. Повторные исследования проводились под давлением рыбаков, которые могли понести большие убытки в случае остановки промысла. Последняя экспедиция выявила снижение биомассы анчоуса на 31% к среднегодовому уровню с 1994

ТПУ «Кленовый бульвар» будет включать гостиничный комплекс

Гостиница появится в составе транспортно-пересадочного узла (ТПУ) «Кленовый бульвар», сообщил руководитель девелоперского дивизиона холдинга «Мосинжпроект», генеральный директор компании «Управление Экспериментальной Застройки» (УЭЗ) Альберт Суниев.

«Рядом с ТПУ «Кленовый бульвар» будет построен гостиничный комплекс, потому что рядом расположен музей-заповедник «Коломенское». Там постоянно проходят массовые мероприятия, а гостиниц в районе Нагатинский Затон не хватает», - рассказал А. Суниев в интервью «Интерфаксу».

По его словам, на старте любого проекта ТПУ проводятся маркетинговые исследования и опрос населения.

«Для нас важно разгрузить транспортные потоки, сделать пересадку с одного вида транспорта на другой более удобной, при этом повышая комфортность города», - отметил А. Суниев.

Он подчеркнул, что каждый транспортно-пересадочный узел оснащается необходимыми социальными помещениями: санузлами, комнатой матери и ребенка, пунктами оказания первой медицинской помощи и полицейским постом.

Напомним, до 2020 года в Москве планируется построить 271 транспортно-пересадочный узел. 169 из них будут капитальными, остальные - плоскостными, в виде перехватывающих парковок, на которых можно оставить автомобиль и пересесть на метро.

«Это оптимальное количество, чтобы обеспечить людям удобство и комфорт пересадки с одного вида транспорта на другой», - ранее заявил заместитель мэра Москвы по вопросам градостроительной политики и строительства Марат Хуснуллин.

Капитальные ТПУ предполагают возведение многофункциональных комплексов, гостиниц и др. Какие именно объекты будут построены в их составе - определяется с учетом мнения горожан.

Благодаря перехватывающим парковкам в составе плоскостных и капитальных ТПУ будут созданы привлекательные условия для пересадки с личного автомобиля на общественный транспорт, а значит, снизится нагрузка на дороги.

Карта ТПУ, которые построят в Москве до 2020 года, опубликована на портале Стройкомплекса.

Игры вокруг процентной ставки Федерального резерва

Валентин КАТАСОНОВ

Поскольку мировая финансовая система основана на долларе США, внимание всего мира устремлено на процентные ставки Федеральной резервной системы. Базовая ставка ФРС, она же ставка по федеральным фондам, определяется на плановых заседаниях Федерального комитета ФРС США по операциям на открытом рынке. На протяжении года такие заседания проводятся 8 раз, но комитет вправе проводить и внеплановые заседания для изменения ставки.

В истории ФРС были очень разные уровни базовой ставки. Самый высокий уровень ставки был зафиксирован в 1980-1981 гг., когда у руля ФРС встал Пол Волкер; при нем Америка стала переходить на рельсы рейганомики. Тогда ставка поднималась до 20%. В 2000-е годы американская экономика сильно разогрелась, и ФРС пыталась ее охладить с помощью процентной ставки. После 17 последовательных повышений (в течение двух лет) в июне 2006 года ставка достигла максимальной планки 5,25%. Однако даже такая (достаточно высокая по меркам США) ставка не сумела предотвратить американского ипотечного кризиса, ставшего спусковым крючком мирового финансового кризиса. ФРС начала резко снижать ставку, чтобы затормозить развитие кризиса, а затем смягчить его последствия. За два с половиной года, к декабрю 2008 г., ставка упала до уровня, находившегося в диапазоне от 0 до 0,25%.

В декабре прошлого года (впервые за 7 лет) ФРС подняла ставку на ¼ процентных пункта. Многим в Америке это показалось знаком того, что экономика преодолела последствия кризиса и выходит на траекторию роста. Председатель Совета управляющих ФРС США Джанет Йеллен и другие члены Совета, а также руководители двенадцати Федеральных резервных банков, комментируя это решение, заявляли, что ФРС будет и далее проводить линию на повышение ставки, доведя ее в течение двух лет примерно до уровня 3,0-3,5%.

15 июня 2016 года: ставка Федерального резерва не повышается

В конце апреля ФРС пообещала, что повышение ставки будет сделано на заседании комитета 14-15 июня. Однако этого не произошло. Экономическая статистика за май месяц оказалась не очень обнадеживающей. Следующее заседание ФРС запланировано на 26-27 июля. Эксперты говорят, что вероятность повышения в следующий раз остается низкой. Иначе говоря, ожидается замораживание ставки. Появились даже отдельные экзотические оценки, предсказывающие, что ФРС США сделает шаг назад, т.е. понизит ставку до первоначального значения 0-0,25 %.

Центробанки ряда стран внимательно следят за решениями ФРС по процентным ставкам и пытаются принимать собственные решения, способные нейтрализовать негативные последствия политики Федерального резерва. Например, Центробанк Японии запланировал свое заседание на следующий день после заседания Комитета ФРС по операциям на открытом рынке. Уже утром 16 июня Банк Японии заявил, что оставляет свою процентную ставку также без изменений (к слову сказать, она там является отрицательной, равняется минус 0,1%).

Обычно для нейтрализации повышения ставки ФРС денежные власти других стран синхронно повышают свои процентные ставки. Однако такая мера далеко не всегда срабатывает. Тот же Народный банк Китая заявил, что в случае повышения базовой ставки ФРС он будет, наоборот, понижать свою процентную ставку, рассчитывая понизить курс юаня по отношению к доллару, стимулировать свой экспорт и таким образом компенсировать возможные потери.

Отчаяние Кристин Лагард

Процентная ставка ФРС стала предметом острой политической борьбы. Против повышения выступают руководители государств, правительств, министерств финансов и центральных банков многих стран. Дело в том, что такое повышение делает Америку магнитом, вытягивающим капиталы со всего мира. В прошлом году Джанет Йеллен неоднократно заявляла о возможности повышения. И этих «вербальных интервенций» оказалось достаточно для того, чтобы капиталы стали уходить из Китая, Индии и других стран. Начался глобальный разворот мировых финансовых потоков.

В 2014-2015 гг. происходило понижение курсов национальных валют стран периферии мирового капитализма (ПМК), иногда оно приобретало форму резких обвалов. При этом Вашингтон лицемерно обвинял страны ПМК в развязывании валютных войн или организации валютного демпинга, а такие обвинения в свою очередь становились обоснованием введения Вашингтоном ограничений и санкций в отношении стран, ставших жертвами процентной политики Федерального резерва.

Против повышения ставки ФРС США выступала и продолжает выступать исполнительный директор МВФ Кристина Лагард. По ее мнению, повышение может спровоцировать вторую волну мирового финансового кризиса. В начале октября прошлого года в Лиме (Перу), где проходил очередной ежегодный саммит МВФ и Всемирного банка, Лагард в порыве отчаяния заявила, что ради того, чтобы ФРС США не меняла процентную ставку, она готова даже исполнить «танец живота».

Процентная ставка ФРС и предвыборная борьба в США

Ещё в начале предвыборной гонки в августе 2015 года Дональд Трамп выразил свое отношение к процентным ставкам. Он заявил, что как представитель бизнеса он, конечно же, любит низкие процентные ставки, так как они позволяют получить дешевое финансирование и обеспечивают рост активов. Однако как будущий президент он обеспокоен политикой Федеральной резервной системы США, поддерживающей в течение многих лет низкие и даже нулевые процентные ставки. По словам Трампа, он не уверен, что нулевые процентные ставки - хорошая вещь, потому что с их помощью создаётся пузырь. И хотя у него, Трампа, внушительный пакет акций, стоимость которых растёт благодаря политике «дешёвых» денег ФРС, он считает эту политику опасной. Дональд Трамп сравнил нынешнего руководителя ФРС США Джанет Йеллен с Полом Волкером, председателем ФРС времён президента Рейгана, и без колебаний отдал пальму первенства второму, поскольку Пол Волкер агрессивно поднимал процентные ставки для борьбы с инфляцией в начале 1980-х годов.

В то же время Трамп прекрасно понимает, что повышение процентной ставки увеличит расходы правительства на обслуживание суверенного долга США. Тема процентных платежей по госдолгу является довольно острым вопросом для американского бюджета. После финансового кризиса 2008 г. официальный госдолг США вырос почти в 2 раза. По данным Минфина США, по состоянию на 4 мая 2016 г. госдолг достигал 19,2 трлн. долл. по сравнению с 10,0 трлн. долл. в 2008 г. В настоящее время в федеральном бюджете процентные платежи составляют относительно скромную сумму в 250 млрд. долл. (оценка на 2016 год). При более высоких процентных ставках они могут для начала удвоиться. По оценкам управления конгресса США по бюджету (Congressional Budget Office, CBO), процентные ставки по 10-летним трежерис превысят 4% в 2019 г. (по сравнению с текущими значениями в 1,76%). Это официальные прогнозные оценки. По оценкам неофициальным, процентные ставки по казначейским бумагам могут и утроиться. Процентные расходы могут стать главной статьей федерального бюджета, даже более крупной, чем расходы на оборону. Львиная доля налогов со временем может идти лишь на обслуживание долга.

Дональд Трамп разрушил господство принципа политкорректности в Америке, начав называть многие вещи своими именами. В начале мая в интервью телеканалу CNBC он во всеуслышание заявил, что Америка катится к дефолту по суверенному долгу: «У нас огромный долг. Сегодня мы выплачиваем проценты по нему по очень низкой ставке. Что произойдет, если процентная ставка вырастет на 1, 2, 3, 4%? У нас просто не будет страны. Если посмотреть на цифры по нашему долгу, они шокируют. Что мы будем делать со всеми нашими долгами перед всеми нашими кредиторами, когда ставки начнут расти и внезапно нам придется выплачивать по ставке на 2% выше? Рост даже на 1% уже будет ударом для нас. Ну а если рост составит 2, 3, 4, 5 %? Это реальная дилемма, и нам надо быть очень и очень осторожными, для того чтобы разрешить ее. И я понимаю это. Я – король долга. Я действительно люблю долги. Я люблю их. Я люблю играть с ними. Но когда речь идет о госдолге США, мы говорим о довольно хрупкой ситуации, действовать в которой надо очень, очень осторожно. Я не отказываюсь от долгов. Мы будем брать долги и дальше, но с условием: если экономика США резко замедлится или начнется резкий рост процентных ставок, мы сможем договориться с нашими кредиторами. Я не хочу проводить реструктуризацию гособлигаций США. Но я думаю, мы можем добиться определенного дисконта в долговых платежах».

При всём внешнем радикализме предложений Трампа по финансовым вопросам он может гибко менять свою позицию. Если в августе 2015 года он заявлял о необходимости повышения процентной ставки ФРС, то в мае 2016 года он высказывался уже в противоположном смысле.

Критики миллиардера считают подобную противоречивость отсутствием у Дональда Трампа внятного представления о том, как вывести Америку из нынешнего финансово-экономического тупика. Справедливости ради надо сказать, что тем более нет такого представления у Хиллари Клинтон, которая в своих предвыборных выступлениях боится даже касаться этой опасной темы - процентной политики ФРС США.

Пора запретить ЕГЭ в России

Виталий Овчинников

Да, пора отменить, пока еще не поздно, пока еще Россия не превратилась в страну необразованных «дебилов».

В том, что «попугайничье» и «обезъяничье» перед западом является особой чертой Российского интеллигента, известно давно. Еще с 18-го века., когда мысли о том, что все западное лучше Российского, нашему дворянству внушали еще с младенческих лет. И подобным, прозападно настроенным образом мышления, особенно славится наша интеллигенция. Еще не успев родиться, их дети уже слышат о прелестях западного образа жизни и необходимости нашего немедленного вступлении в лоно Европы. Не важно на каких условиях, но лишь бы вступить и отвязаться наконец-то от этого самого, противного их утонченным душам, мужицкого русского духа.

Поэтому, точка зрения том, что у России «особый путь» развития, для наших граждан России с точки зрения нынешних интеллигентов, является «табу» и отвергается в любом ее виде. Хотя, если призадуматься, то Россия, соединяя географически и культурно Запад и Восток, действительно не можем себя отнести ни к европейцам, ни к азиатам. Не получится. Поэтому, как ни крути, как ни изворачивайся, но сейчас надо вести речь об особом пути России, а не о встраивании ее в структуру существующих европейских государств.

Но вот что интересно: когда речь идет об областях педагогических наук, то здесь определенности куда больше и никаким «особым путем» стращать никого не приходится. Там все яснее ясного, и что хорошо на западе, то будет хорошо и у нас. Вот например тестовая система образования, положенная в основу пресловутого ЕГЭ — это чисто американское изобретение. Причем, оказывается, совсем некачественное. Привычка тянуть из-за кордона всякую дрянь сыграла у нас дурную, если не сказать, что преступную, штуку…

Преподаватели Кембриджского университета провели среди своих студентов любопытное исследование, пытаясь понять, насколько между собой взаимосвязано вступительное тестирование и общий интеллектуальный уровень учащихся. Нелестные результаты оного опубликовало влиятельное издание «Telegraph».

«В течение многих лет детей отучали нестандартно мыслить и выражать собственные идеи. В сочинениях необходимо приводить аргументы только в определенном порядке и заранее указанном количестве, писать по готовым шаблонам – это притупляет способность учеников думать посвоему», – приводит газета слова профессоров истории колледжа святого Иоанна в Кэмбридже Роберт Томбс и Дэвид Абулафия. Последний также отметил, что нынешние студенты-отличники позволяют себе допускать столь стыдные ошибки, которые раньше не встречались и у слабых учеников. Деградация налицо… Как «налицо» и оправдание: «Если студенты нацелены на определенный результат, им просто незачем думать», – посетовал профессор.

Издание обратилось к сторонним экспертам и получило лишь подтверждение апокалипсической картины «тестового» образования. «Детям просто дают необходимые для зачетов или экзаменов факты, без всякого контекста, без связи друг с другом , дают тот минимум, который им нужен для получения оценки», — отметил советник правительства и бывший директор Лондонской ораторской школы Джон Макинтош. Такая тактика, подтверждает британская профессура, дает свои плоды. «Даже в Кембридже студенты филологи не знают, как писать эссе», – отмечают в один голос профессора элитного учебного заведения. Сами тесты такие «интеллектуалы» проходят при этом без ошибок. Но такие успехи, видимо, не слишком вдохновляют преподавателей, прошедших «огонь, воду и медные труды» традиционных экзаменов…

Президент Академии творческой педагогики, председатель Совета директоров школ России, доктор педагогических наук, профессор Яков Турбовской не нашел выводы профессоров Кембриджа неожиданными:

— У нас не только нет пророков в своем отечестве, но и управленцев, ответственных управленцев, ведь все это же мы знали и без американских газет. Когда мы это начинали — на Западе уже все было ясно с этой системой, там уже все понимали, что она стоит. Когда появился наш спутник 40 с лишним лет тому назад, в США появилась книжка «Что знает русский Ваня и чего не знает американский Джонни». Уже тогда было понятно, что эта тестовая система просто убивает интеллект человека. Ведь что такое интеллект? Это же «мышца» мозга. И если она не напрягается, то и мозг не развивается. Как можно обходится без родной речи, без аргументаций, без полета мысли? Без этого не может происходить развития интеллекта — это просто невозможно.

Поэтому первое, что надо сделать — надо жестко осудить людей, управляющих системой образования и допустивших, поощривших внедрение системы ЕГЭ в российских школах. Они все знали, они не могли не знать о негативных последствиях введения тестирования как итоговой аттестации. И ЕГЭ в России превратилась из узко образовательной проблемы в социальную и политическую. На дыбы было поднято все общество. Мы платим миллиарды людей на содержание системы, которая, по сути, является издевательством над образованием и которая ничего в реальности не показывает. И в этом весь ужас, потому что для ВУЗа нужны совершенно другие знания. Другой уровень подготовленности.

Так что мы должны жестко и однозначно обсудить проведение жестких модернизационных реформ в образовании. Они не могут проводиться келейно, ведомственно, без привлечения экспертов, без прислушивания к голосу специалистов. И если мы этого не сделаем — ничего не сделаем. Будем и далее вечно «спускать на тормозах» проблемы, а это бессмысленно, это непродуктивно, этого не надо делать. Надо честно отнестись ко всем проблемам, которые влечет за собой ЕГЭ, нужно пересмотреть саму систему.

Проблема заключается именно в том, чтобы мы не просто отказались в один день от ЕГЭ и сделали бы все, чтобы завтра никакого ЕГЭ не было. Ведь существует огромная армия лоббистов, подготовленные учебники, тестовые упражнения… И если просто жестко ломать, то мы встретим жесткое сопротивление. Ну, хорошо, нельзя завтра проснуться и запретить ЕГЭ одним росчерком пера по всей стране — но введите возможность выбора. Кто хочет — пусть сдает ЕГЭ, остальные — стандартные экзамены.

Надо сориентировать наше образование на то, чтобы учащиеся владели русским языком — не как учебным предметом, а как родным языком. Ведь то, как преподается русский язык в школе — это преступление! Нужно влюбить детей в русский язык, это же не дело, когда ребенок получает «неуд» по родному языку! А без русского языка не может быть ничего — ни химии, ни математики, ни географии.

Уровень знаний родного языка русскими школьниками столь низкий, что директора порой на полном серьезе предлагают — «давайте будем тогда уже преподавать язык по методике «русский язык как иностранный». Нужно системное понимание, одними запретами ничего не добиться. Нужно наконец-то понять, что мы натворили и принять деликатные меры по выходу из этого положения. Все возвращать на круги своя, пусть на другом уровне. Выходить из этой ситуации нужно, опираясь на достижения педагогики, которые есть и были, на критику, которая есть и была и на тот опыт, который сохранился в ряде крупных школ вопреки тому, что нам навязывали на протяжении многих лет.

Нужно понять: образование — это государственное дело или сфера услуг? В первом случае действуют одни рецепты, если сфера услуг — вторые. Нужна определенность: если государство признает образование сферой услуг — тогда ему логично вообще уйти из школы и никак на нее не влиять. Разве государство вмешивается в дела парикмахерской? Дело не в том. Что изменится, если поменять того или иного министра образования? Ничего! Поэтому нужно перестать рассматривать образование, как сферу услуг.

У нас же образование вариативное. Есть обычные школы, есть кадетские училища, есть гимназии с углубленным изучением дисциплин. Игнорирование этих истин приводит к тому, что мы зазываем в «Сколково» иностранных специалистов, причем, подчас не зная того, что они ранее работали в России и уехали в «зарубеж» на элементарные заработки. Сколько нашим властям можно вести себя как малым детям, которым в руки попало оружие? Нужно ведь отвечать за последствия. А нынешняя власть в России этого не умеет!

Самые горячие новости текущей недели связаны с футболом. Вернее, с тем, что творится около него: потасовки болельщиков в Марселе и их последствия. Вопрос, кто из фанатов кому надавал тумаков, массовому обывателю куда интереснее того, что происходит в это же самое время, например, в Сирии или Донбассе, где начались — одновременно с началом чемпионата Европы по футболу — новые и масштабные артобстрелы городов и сел.

К сожалению, в многочисленных репортажах из Франции до сих пор не поднимался вопрос о том, почему футбольные матчи из спортивных праздников все больше превращаются в постановочные кровавые шоу, а также в инструмент чьей-то политики.

Мы помним инспирированный в прошлом году (против России) скандал в ФИФА. Да и нынешний чемпионат мира подозрительно похож на недавнее Евровидение. Похоже, делается все для того, чтобы победил не сильнейший, а "достойнейший". Во всяком случае, Россию, если она будет побеждать на футбольных полях, некие закулисные кукловоды могут запросто лишить права участия в чемпионате под предлогом, к примеру, "агрессивности" российских болельщиков.

Новое в стратегии приручения масс

Давно известно, что массовые шоу — важнейший инструмент приручения властью большинства, точнее — его перенастройки с собственных стереотипов поведения на программы, "рекомендуемые" элитами.

Нужно понимать, что вопрос контроля за массами всегда волновал сильных мира сего, которые опробовали самые разные системы подавления воли и прав большинства: рабовладение, феодальную зависимость, инквизицию, геноцид, политические репрессии и проч. Однако все эти системы оказались неэффективными, поскольку "охлос" неизменно восставал против правящего класса и разрушал существующие порядки.

Но что нужно тем 80 % населения, которые не относятся ни к правящему классу (1—2 %), ни к его обслуге (10—15 %)? Если грубо, то пища и возможность размножаться. Так вот, племенным вождям, рабовладельцам, латифундистам, промышленным магнатам, а затем и финансовым воротилам всегда удавалось контролировать продовольственные рынки и через это манипулировать массами, но им не удавалось подчинить себе сознание каждого отдельного человека. Вот почему элиты не могли предотвратить направленные против них революции.

XXI век кардинально изменил эту ситуацию: была изобретена технология превращения индивидов в бездумных и управляемых гоминидов — функционеров с ограниченными и все более узкими компетенциями.

За сотни тысяч лет приручения домашних животных, например собак, человек вывел сотни самых разных пород, предназначенных для выполнения какой-либо конкретной функции. Сегодня аналогичная задача, судя по всему, поставлена глобальными селекционерами и в отношении массового человека: последний не должен мыслить, тем более самостоятельно; он должен быть нацелен на выполнение служебно-прикладных задач.

В России привычно писать о борьбе мировых элит за углеводороды, но то, что относится к их стремлению поставить под контроль сознание людей, часто остается за пределами информационного мейнстрима. Никто уже не спорит с тем, что когнитивные войны, как войны знаний и смыслов, — ключевое направление современной гибридной войны, однако мало кто берется расшифровать данный тезис.

Одним из тех российских ученых, кто с высокой трибуны рассказал о намерениях западной элиты сформировать программируемого "служебного человека", стал член-корреспондент РАН и директор "Курчатовского института" Михаил Ковальчук. Можно как угодно относиться к его нашумевшему выступлению в Совете Федерации РФ с критикой планов мировой закулисы, но вряд ли следует сомневаться в том, что методы и инструменты обеспечения контроля над сознанием людей глобальными элитами уже разработаны.

"Служебный человек" как будущее в настоящем

Главными инструментами формирования управляемого массового человека стали интернет и электронные гаджеты, заменившие многим молодым людям учителей, воспитателей и даже родителей.

Тем, кто не видит в подмене живой коммуникации интерфейсом ничего опасного, советую прочитать главу "Разжиженное общество" из последней книги выдающегося мыслителя Умберто Эко — Pape Satàn Aleppe. Речь в ней идет не только о характерном для европейцев разжижении (деградации, деконцентрации) мозгов, но и об утрате Европой самих оснований "общинности", а также центров кристаллизации знания и самосознания. Эко напоминает, что постмодернизм на Западе закончился и его заменил процесс банального нивелирования государственности, правосудия, идей, партий, ценностей и проч.

Умберто Эко, будучи выдающимся культурологом, всегда был несколько наивен в социологии. На самом деле настоящее не просто "разжиженно" под влиянием каких-то объективных обстоятельств. Оно искусственно и принципиально модернизировано: разбито на кластеры, стандартизировано, оцифровано и поставлено на "прослушку". В результате люди уже не просто разобщены и дезориентированы. Они максимально индивидуализированы и сориентированы на получение строго отмеренных порций реальных и виртуальных благ. Массовый индивид все больше программируется на действия в параметрах и диапазонах, исключающих суверенное и осмысленное поведение.

Ни Эко, ни кто-либо другой пока не описал механизм трансформации человека в аналог служебной собаки, хотя он реализуется сегодня по всему миру — от любой африканской страны до центра Европы. С момента первой мягкой игрушки и книжки-раскраски, а затем — компьютерной игры, до обучения в вузе и работы в корпорации.

Фактически речь можно вести о целенаправленном формировании западными элитами электронного ГУЛАГа, в который — через формирование стандартов поведения и потребностей — добровольно движется сегодня большая часть человечества.

В первых рядах волонтеров новой тоталитарной системы те, кто сам лишил себя пронациональной идеологии, как это произошло в постсоветских странах. Чтобы в этом электронном ГУЛАГе кому-либо не пришло в голову отказаться от пользования электронными системами, у правящих элит имеется железный аргумент — банковские карты, как своего рода интерактивные охранники, контролирующие соблюдение установленных в лагере правил.

От контроля над сознанием к моделированию поведения

Контроль над сознанием людей со стороны властвующих — не просто гарантия от незапланированных революций.

Во-первых, это гарантия осуществления управляемых квазиреволюций в любой точке мира и в режиме онлайн. Серия "цветных" революций в арабских странах в 2011—2012 гг. была лишь пробой пера. Именно здесь древние и сложно структурированные государства были уничтожены толпами маргиналов, которым раздавались смартфоны в обмен на иррациональный протест.

Контроль за сознанием позволяет мировой элите постепенно избавиться от "избыточной" части человечества путем изменения репродуктивного поведения масс. Вот почему важнейшим пунктом любой прозападной "демократизации" становится изменение гендерной политики в стране-жертве.

Культ ЛГБТ-движения, гомосексуальные семьи и браки, фричайлд, половое "воспитание" (развращение) детей в раннем возрасте и прочие технологии продвижения "новой" семейной, социальной и образовательной политики направлены именно на то, чтобы массовый человек утратил способность к самосохранению и неконтролируемому размножению.

Разумеется, фундаменталисты реагируют на подобные тренды сверхрадикально. Одна из таких реакций — произошедший в минувшее воскресенье расстрел посетителей гей-клуба в Орландо (США), в результате которого пострадали более ста человек.

Уверен: войны XXI века будут вестись не только за природные ресурсы и геополитическое доминирование. Не за горами мировая война, в основе которой будет лежать гендерный принцип.

Ну а пока массовому человеку предписано быть членом какой-либо управляемой тоталитарной секты или спортивного клуба. Важно, чтобы он получал адреналин, например, на футбольных матчах и в процессе скалолазания или нетрадиционных сексуальных практик.

"Служебному" человеку разрешено заниматься защитой флоры и фауны и быть волонтером разрешенных властью "гражданских" движений, однако запрещено претендовать на изменение несправедливого мироустройства.

Владимир Лепехин