Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Зеленоградский нанотехнологический центр Группы «РОСНАНО» и иранский Штаб по развитию микротехнологий подписали меморандум о сотрудничестве в сфере микроэлектроники

Зеленоградский нанотехнологический центр (производит литографы, сенсоры, микросхемы и т. д.) подписал с иранским Штабом по развитию микротехнологий меморандум о сотрудничестве. Сделку ведет Минпромторг, по ее результатам ожидается помимо производства иранской электроники в РФ выход продукции обеих стран на новые рынки.

Россия и Иран заключили в 2025 году двусторонний меморандум о сотрудничестве между Зеленоградским нанотехнологическим центром (ЗНТЦ) и Штабом по развитию нано- и микротехнологий Исламской Республики Иран в области развития сотрудничества в радиоэлектронной промышленности, сообщили “Ъ” в Минпромторге. Меморандум обусловлен взаимной заинтересованностью в развитии двустороннего сотрудничества в области радиоэлектронной промышленности. «В нынешних условиях отсутствуют препятствия для развития взаимовыгодного сотрудничества, направленного на формирование устойчивых производственных и сбытовых цепочек, за исключением ограничительных мер, введенных недружественными государствами»,— подчеркнул в разговоре с “Ъ” представитель Минпромторга.

ЗНТЦ будет выступать как интегратор контрактных производств для иранских дизайн-центров, так как пока в Иране нет подобных проектов, пояснил “Ъ” гендиректор ЗНТЦ Анатолий Ковалев. Помимо этого, говорит он, между странами будет происходить обмен компетенциями и сотрудниками в области микроэлектроники. «В данный момент речи об инвестициях не идет, однако примерная стоимость производства литографа для печати пластин 350 нм (0,35 мкм) находится в районе $4,5 млн»,— говорит господин Ковалев, добавляя, что иранские и российские продукты микроэлектроники будут доступны на обоих рынках.

Собеседник “Ъ”, знакомый с ходом подписания меморандума, пояснил, что сотрудничество с иранской стороной на данном этапе будет касаться производства литографического оборудования для печати чипов, телекоммуникационных мультиплексоров, различных датчиков для автомобилей и др. В Минпромторге добавляют, что министерство нацелено на объединение усилий для совместной разработки и производства инновационной продукции, а также на выход на новые рынки с отечественными технологиями и товарами.

Как заявлял летом 2024 года представитель национальной программы микроэлектроники Ирана Нима Арджманди, рынок микрочипов в Иране «никем не монополизирован». «Например, несколько компаний активно работают в сфере кремниевых продуктов и занимаются экспортом. В сфере оборудования есть компании, которые начали свою работу при поддержке иранской Штаба развития нанотехнологий»,— сообщало издание Pars Today.

Согласно отчету консалтинговой компании Kept по рынку микроэлектроники за 2024 год, объем российского рынка до 2030 года может вырасти в 2,7 раза, до 780 млрд руб., а при оптимистичном сценарии — превысить 1 трлн руб. В 2020–2022 годах среднегодовой темп роста рынка составил около 27%.

Доля российского рынка, по оценкам Kept, в 2022 году составляла менее 1% от глобального (более свежих данных компания не приводит). Общий объем рынка микроэлектроники «дружественных» России стран на 2022 год компания оценивала в $227 млрд. Лидером среди российских партнеров в данной области является Китай. Собеседник “Ъ” среди производителей электроники считает, что российско-иранский проект позволит России иметь альтернативных Китаю поставщиков компонентов.

Российским разработчикам микроэлектроники интересны любые рынки, в том числе иранский, говорит основатель НПЦ «Элвис» Ярослав Петричкович. «Однако, скорее всего, речь может пойти только о специализированных изделиях, и этот рынок достаточно узкий»,— подчеркнул он. Иранский рынок может представлять интерес для российских производителей микроэлектроники, учитывая наличие в России серьезной научной базы и развитых компетенций в разработке и производстве ЭКБ, говорит представитель ГК «Элемент». «Иран является одной из первых попыток российских технологических компаний выйти на международный рынок»,— добавляет представитель Fplus.

Меморандум является одним из элементов сотрудничества между двумя странами и развивается это сотрудничество наверняка не только в области микроэлектроники, говорит глава консорциума «Базис» Арсений Брыкин. Он напоминает, что Иран, как и Россия, находится под санкционным давлением со стороны ЕС и США, поэтому для бизнеса обеих стран партнерство взаимовыгодно. «В ближайшем будущем можно ожидать партнерства по другим направлениям: транспорт, логистика, технологии, энергетика и др.»,— считает господин Брыкин.

Источник: Коммерсант , 10 марта 2025

Автор: Тимофей Корнев

СПРАВКА

Зеленоградский нанотехнологический центр (ЗНТЦ) — одна из ведущих инновационных компаний, осуществляющая исследования и разработки в области нано- и микросистемной техники. Входит в инвестиционную сеть Фонда инфраструктурных и образовательных программ Группы РОСНАНО. ЗНТЦ осуществляет разработку и производство датчиков и сенсоров физических величин, интегральной оптики и фотонной компонентной базы для построения интеллектуальных систем управления. Поддерживает более 30 стартапов в различных отраслях промышленности, в том числе, в робототехнике, промышленной автоматике, энергетике и медицине.

Китай уменьшил закупки эквадорской креветки

Республика Эквадор — один из крупнейших мировых производителей креветки — в 2024 г. сократила экспорт этого морепродукта как в денежном, так и в натуральном выражении. Причиной стало уменьшение поставок в КНР.

Национальная палата аквакультуры Эквадора привела данные: в прошлом году страна продала за границу около 1,21 млн тонн креветки, выручив 6,07 млрд долларов. Это на 0,2% меньше по объемам и на 3,5% — по стоимости, чем в 2023 г., пишут зарубежные СМИ.

Экспорт в Китай — на главный рынок сбыта — сократился на 13,9% по стоимости, до 3,01 млрд долларов, и на 8,2% по объемам, до примерно 657,7 тыс. тонн. Доля КНР в закупках эквадорской креветки снизилась с 58,9% в 2023 г. до 54,2% в прошлом году.

Другими важными рынками для эквадорских поставщиков креветки являются Европа (20,2%) и США (17,7%), которые в 2024 г. нарастили свои доли за счет Китая, сообщает корреспондент Fishnews.

Так, экспорт в ЕС вырос на 11,3% по стоимости и на 15,2% по объему — до 1,24 млрд долларов и около 245,4 тыс. тонн соответственно. Продажи в Соединенные Штаты увеличились на 5,1% по стоимости и на 4% по объему — до 1,32 млрд долларов и примерно 214,5 тыс. тонн.

В нынешнем году аквафермеры республики оптимистично оценивают перспективы отрасли и рассчитывают увеличить экспорт креветки благодаря улучшению ситуации на мировом рынке.

Fishnews

Фармацевтический гигант Pfizer отозвал с полок аптек в Объединенных Арабских Эмиратах антибиотик «Зитромакс» в дозировке 250 мг, используемый для лечения инфекций, передающихся половым путем, кожных и респираторных заболеваний.

Компания сообщила, что работает над устранением «производственной проблемы», однако заверила, что она не связана с качеством или безопасностью продукта. Отмечается, что жалобы пациентов принимаются во внимание.

«Мы осознаем важность этого лекарства для пациентов и прилагаем все усилия для скорейшего разрешения ситуации. Пациентам, которые в настоящее время принимают этот препарат, следует проконсультироваться с лечащим врачом для подбора альтернативного средства», — уточнил производитель.

«Зитромакс», содержащий азитромицин, назначают для лечения различных бактериальных инфекций, включая респираторные и кожные заболевания, а также ушные инфекции и хламидиоз.

Препарат также используется для предотвращения инфекций, вызванных Mycobacterium Avium-intracellulare Complex (MAC), однако не эффективен в отношении вирусных заболеваний, в том числе гриппа. В Pfizer не уточнили, когда препарат вернется на полки аптек ОАЭ.

Одно из самых престижных мероприятий в ИКТ сфере — конгресс «MWC Barcelona 2025» прошёл в Барселоне

3-6 марта этого года в Барселоне, Испания, прошло одно из самых престижных мероприятий в сфере информационных и коммуникационных технологий – конгресс «MWC Barcelona 2025».

В рамках конгресса была организована встреча министра цифровых технологий Шерзода Шерматова и президента компании Huawei по Ближнему Востоку и Центральной Азии Филиппа Ган.

В начале встречи было отмечено, что за последние годы совместно с компанией реализованы важные проекты по цифровизации, в том числе запуск ресурсного центра по оказанию аутсорсинговых услуг, в результате чего в 2024 году объем экспорта ИТ-услуг, оказываемых этим центром в более чем 20 стран мира, достиг 10 млн долларов США и создано 300 новых рабочих мест.

На встрече также было отмечено, что компания Huawei активно продолжает образовательные программы «Seeds for the Future» и «ICT Academy», уделяя особое внимание развитию цифровых талантов.

В 2024 году в Узбекистане отметили десятилетие программы «Seeds for the Future». Команда из Узбекистана удостоилась Silver Award на заключительном этапе международного конкурса «Tech4Good». В то же время 12 студентов приняли участие в цифровом туре в Шэньчжэне и Шанхае, Китай, а две команды приняли участие в региональном соревновании ICT Competition, проходившем в Саудовской Аравии.

На заседании было отмечено, что компания запустила сеть 5.5G на экспериментальной основе в целях дальнейшего развития цифровой трансформации страны в рамках проводимой ICT WEEK Uzbekistan 2024.

В мае текущего года в Ташкенте планируется провести крупное мероприятие – ежегодный «Tech Carnival 2025», где соберутся представители государственного сектора, промышленности, партнёры и ведущие участники рынка ИКТ из стран Ближнего Востока и Центральной Азии.

Также в 2024 году было объявлено о проведении исследования «Обзор цифровой экономики Узбекистана и видение 2030» в сотрудничестве с Центром исследований цифровой экономики, Huawei и Китайской академией информационных и коммуникационных технологий (CAICT).

На встрече, организованной в целях дальнейшего укрепления текущего сотрудничества, стороны подвели итоги цифрового развития Узбекистана в 2024 году и определили планы по внедрению инновационных технологий на будущее.

По итогам встречи был подписан меморандум о взаимопонимании между Министерством цифровых технологий и Huawei. Меморандум включает в себя:

• Изучение возможностей широкого внедрения технологий искусственного интеллекта (ИИ) в различных сферах, таких как здравоохранение, образование, финансы;
• Ускорение цифровой экономики Узбекистана за счет дальнейшего развития ИКТ инфраструктуры;
• Продолжение образовательных инициатив, направленных на подготовку руководителей по цифровой трансформации;
• Расширение сотрудничества в организации крупных международных мероприятий в Узбекистане.

Также были подписаны меморандумы о сотрудничестве с Единым интегратором по созданию и поддержке государственных информационных систем UZINFOCOM и местными операторами связи.

Борис Титов: поворот на Восток — это навсегда, раньше его недооценивали

Последние недели мир пристально следит за возобновившимся диалогом России и США, которые за месяц контактировали больше, чем за прошедшие три года. Подобная динамика пугает некоторых союзников Вашингтона, но при этом дает бизнесу многих стран повод надеяться на позитивный эффект диалога и возобновление нормальных условий для ведения деятельности. Спецпредставитель президента России по связям с международными организациями для достижения целей устойчивого развития, сопредседатель Российско-Китайского комитета дружбы, мира и развития Борис Титов в ходе своего визита в КНР рассказал в интервью РИА Новости о том, доверяет ли китайский бизнес России, стоит ли ждать скорой отмены санкций, какие европейские товары еще представляют для России интерес, нужна ли БРИКС новая валюта, и почему поворот России на Восток – это навсегда. Беседовала Анна Раткогло.

– Борис Юрьевич, расскажите о своих встречах в Сиане, какие сферы двустороннего взаимодействия обсуждались? Заинтересованы ли местные власти и предприниматели в ведении более активного сотрудничества с Россией?

– Наш приезд в этот раз начался с посещения сухого порта и встречи с его руководством. Это самый большой железнодорожный терминал в мире, полностью автоматизированный. По их словам, за прошлый год оборот порта увеличился на 25%, из них больше половины – это Россия. Торговля растет, причем в обе стороны. С банковскими расчетами вопрос уже более-менее решен. Конечно, транзакции сегодня стоят дороже, чем раньше, но я думаю, что скоро китайские банки тоже вернутся и перестанут дуть на холодную воду.

Сиань – это же исторический регион, древняя столица Китая. Поэтому здесь очень важно развитие туризма. Мы сейчас здесь на Масленице (как они это называют, "Проводы русской зимы") проводим большое торжество, но, кроме этого, обсуждаем с руководством провинции Шэньси и другие проекты. В первую очередь Деловой форум в Сиане, намеченный на апрель.

Сиань и провинция Шэньси становятся ключевой точкой в товарообороте между Россией и Китаем. Помимо логистики, здесь свое развитое технологическое производство, достаточно вспомнить хотя бы штаб-квартиру и самый большой автоматический завод электромобилей компании BYD. Представители различных крупных компаний провинции хотят развивать отношения с Россией, и Деловой форум будет этому способствовать.

– На ваш взгляд, влияет ли на популярность российских товаров и русской культуры среди населения Китая празднование здесь наших праздников?

– Было бы слишком самонадеянно полагать, что празднование Масленицы приводит к всекитайскому всплеску интереса к российским товарам. Однако несомненный вклад оно вносит. Наши продукты питания давно снискали в Китае славу – вкусно, качественно, экологично. Попробуйте-ка на улице Сианя блин из русской муки с русским маслом и русским медом – сами поймете всю гамму чувств простого китайца.

Сейчас мы наращиваем то, что упустили в 1990-е. Все российское всегда было популярно в Китае, и сейчас мода на нашу культуру возвращается, как в 1950-е, 1960-е годы. Видим интерес и к российским товарам. В Китае создаются сети по их продаже, и хорошим показателем того, что российское популярно, стало то, что многие товары начинают подделывать.

– После российско-американских переговоров многие чиновники и эксперты стали говорить о возможности отмены санкций США и возвращения западных брендов. Можно ли на сегодняшний день спрогнозировать сроки начала отмены санкций и с чего в первую очередь снимут ограничения?

– С той стороны мы едва не каждый день слышим обещания конкретных дат, когда "вот-вот все начнется". К сожалению, жизнь немножко сложнее. Возможности, несомненно, есть, как есть и потребности. Опять же, с обеих сторон. Рискну предположить, что, когда будут достигнуты базовые договоренности, плотина из санкций и запретов разрушится под напором очень быстро. Быстрее, чем строилась.

Мы, к сожалению, не можем сегодня гадать на кофейной гуще, когда и какие санкции будут сняты, это длительный процесс, тем более на днях Трамп продлил их еще на год. Вопрос в другом. Кроме официальных, юридически прописанных санкций есть еще и общая атмосфера. Многие компании не попадали под санкции и ограничения, но все равно ушли из России. Многие банки проверяют клиентов из России, не исходя из санкций. Их требования намного выше, чем санкции, они просто вообще прекратили работать с русскими, кем бы они ни были.

Движения Трампа в нашу сторону, может быть, пока еще не приведут к официальной отмене санкций, но настрой будет меняться. Люди будут возвращаться в Россию ментально, они не будут видеть в россиянах врагов. Я думаю, что в ближайшее время снизятся требования банков, начнут возвращаться бренды, которые без всяких санкций ушли, думаю, что посольства начнут выдавать визы.

Еще, что что касается ограничений, то, помимо энергетического сырья, например, бросаются в глаза пустопорожние потери, которые западные авиакомпании несут, облетая территорию России по пути в Азию. Это никому не нужно, думаю, с этим барьером быстрее и расстанутся.

– Вы много контактируете и с китайскими властями, и с бизнесом, не озвучивают ли китайские партнеры опасения по поводу начавшегося "потепления" отношений Москвы и Вашингтона, с которым у Пекина очередной виток торговой войны?

– Знаете, российский-то бизнес рассматривает долгосрочную перспективу, тут вопросы скорее к китайским коллегам. Что же касается потепления и опасений, то это, скорее, возврат к нормальному положению вещей. Мы же в бизнесе всегда ратуем за конкуренцию, вот и в межгосударственных экономических отношениях здоровая конкуренция должна присутствовать всегда. Думаю, настоящий, правильный баланс нам еще только предстоит сложить.

Мы все видели, что на Западе все может быть вверх или вниз, это непредсказуемая история. То санкции, то дружба, то снимем пошлины, то давайте введем пошлины обратно. Мне кажется, что оно так и будет продолжаться. А вот с Китаем у нас стабильные, хорошие долгосрочные отношения, и никто им не может помешать. Развивать экономические отношения надо со всеми, но надо понимать, что только близкие партнеры являются твоей надежной гарантией навсегда и в любой момент.

– Рассматривает ли российский бизнес сотрудничество с китайскими партнерами в долгосрочной перспективе?

– Я еще два года назад говорил, что поворот на Восток — это навсегда, потому что это не только политика, это реальный коммерческий интерес. Мы как-то недооценивали Восток до 2022 года, а потом, когда пришли сюда, обнаружили, что здесь все стало по-другому. Сегодня это самая высокотехнологичная продукция, при этом она стоит намного дешевле, чем в Европе.

– Уверены ли китайские компании в своих позициях на российском рынке и доверяют ли российским партнерам?

– Одно то, что сегодня в России работают порядка девяти тысяч китайских компаний, говорит о том, что китайцы нам доверяют.

– Не боятся ли китайские партнеры потерять российский рынок, который они уже несколько лет активно завоевывали, если к нам вернутся западные компании?

– Я думаю, что на российском рынке места всем хватит, он большой и динамично развивающийся. Тем более сейчас происходят такие тенденции в технологическом развитии, что все будет меняться. Виды бизнеса, направления, проекты будут совершенно другие. Конечно, большинство из них будет связано с новыми технологиями, биотех меняется совершенно нереальными темпами, искусственный интеллект внесет изменения во все. Поэтому давайте посмотрим, кто будет выигрывать в этой конкурентной борьбе. Китайцы, европейцы, американцы – самое главное, чтобы это были наиболее конкурентоспособные технологии и инвестиции.

– Как бы вы оценили отношения малого и среднего бизнеса России и Европы на сегодняшний день?

– Конечно, они были под серьезным ударом, именно поэтому малый и средний российский бизнес поехал на Восток. Тем не менее, отношения никуда не исчезали полностью. Конечно, стало сложнее с расчетами, сложнее с инвестициями, но торговали и продолжают торговать. Особых перемен пока нет, но надеюсь, что в ближайшее время вот эта атмосфера изменится, дух санкций уйдет, и мы сможем нарастить наши и европейские поставки тоже.

Но я, честно говоря, не очень понимаю, что мы там будем покупать, кроме специфических продуктов. Яблоки у нас уже свои (раньше в Польше покупали), автомобили китайские явно лучше, то есть я бы уже сейчас не пересаживался на европейскую машину. Ну вот самолеты, конечно, нужны, пока Airbus и Boeing – это два единственных больших поставщика. Китай вышел с двумя самолетами, но все равно они во многом состоят из импортных деталей, поэтому, конечно, в авиации нам надо было еще сделать серьезный шаг вперед.

– Ранее вы говорили, что Россия стремится закрепить свои позиции в качестве одного из крупнейших строителей АЭС в мире. Сложно ли России в условиях санкций находить новых международных партнеров и проекты? Насколько наша страна конкурентоспособна на сегодняшний день в этой области на международном рынке?

– Я не могу быть точным спикером по этому вопросу, потому что я не специалист, но развитие атомной энергетики, конечно, является одной из наших конкурентных точек.

"Росатом" сегодня занимает первое место в мире по числу проектов строительства АЭС за рубежом – 33 энергоблока в десяти странах. Политика политикой, а конкурентоспособность нашей страны в этом плане не вызывает сомнений. В том числе в Китае строятся две АЭС – Тяньваньская и "Сюйдапу". Сейчас наиболее интенсивно ведутся переговоры о строительстве будущих АЭС с иранской стороной, это касается не только больших станций, но и малой атомной генерации.

– В какие еще страны могут стать партнерами РФ в ближайшие годы по этому направлению?

– Цена и качество – главные критерии, по которым страны выбирают. Сегодня рассматриваются очень и близкие нам страны, это Казахстан, тот же Китай, Турция. Я думаю, что в ближайшее время начнется освоение Африки. Там самыми быстрыми темпами растет население, всем нужно электричество, поэтому, конечно, начнут строить атомные электростанции. С учетом наших давних отношений у России большой потенциал именно там.

– Западные страны не скрывают негативного отношения к БРИКС, на ваш взгляд, рассматривают страны-члены БРИКС это объединение в качестве противовеса альянсам и организациям, где ведущую роль играют США?

– Начнем с того, что "альянсы и организации, где ведущую роль играют США", на наших глазах шатаются как карточные домики. Из-за самих же США. А страны БРИКС, думаю, рассматривают свое объединение не столько как противовес коллективному Западу, сколько как средство найти новые пути в мире, определяемые не старыми догмами, сложившимися еще в 1970-е, а действительно актуальными трендами. С коллективным Западом всем нам жить, торговать и пользоваться его замечательными технологическими достижениями. Просто "страны третьего мира" сегодня выросли настолько, что хотят с Западом говорить на равных.

– Но при этом есть ощущение, что Трамп довольно серьезно нацелен против БРИКС.

– Он не нацелен против БРИКС, я не думаю, что его пугают какие-то объединения, даже в которые не входят Соединенные Штаты. Более того, он сегодня даже очень скептически относится к таким объединениям как НАТО или ЕС, он предпочитает выстраивать отношения конкретно с отдельными странами. Поэтому не БРИКС его волнует, его волнуют расчеты в долларах. Он видит, что все больше и больше отношения строятся или на национальных валютах, или в каких-то групповых платежных единицах, которые потенциально могут быть созданы, поэтому его волнует судьба доллара, и вот таким способом он ее пытается сохранить.

Я думаю, что в любом случае процесс не остановить, это касается не только России и не только БРИКС. Доллар – конечно, мощная валюта, у нее большой оборот, но, тем не менее, он должен быть преимущественно платежным средством, а не резервной валютой.

– А нужна ли БРИКС какая-то новая альтернативная валюта?

– Нужна не альтернативная валюта. Нужно техническое средство для свободного обмена национальными валютами БРИКС, чтобы не нужно было в обязательном порядке "бегать" к Штатам за долларами. Такое средство есть, национальные валюты могут быть привязываться к токенам (записям) в цепочке блокчейна, а затем обмениваться в рамках определенного контракта через криптобиржу. Но для этого нужна, конечно, политическая воля участников.

Россия. Китай > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 6 марта 2025 > № 4776934 Борис Титов

Южноафриканская компания Aspen Pharmacare начала регистрацию препаратов класса агонистов рецепторов глюкагоноподобного пептида-1 (GLP-1), применяемых для лечения диабета и ожирения. Производитель планирует выйти на рынки стран, где в ближайшее время истекают сроки действия патентов на оригинальные препараты. Предположительно, Aspen получит разрешения в 2026 году.

Фармацевтические компании по всему миру стремятся завоевать доли рынка препаратов для снижения массы тела, объем которого к концу десятилетия достигнет, по оценкам, порядка 100 млрд долларов США.

Как сообщил инвесторам генеральный директор Aspen Стивен Саад, компания заинтересована в том, чтобы представить на перспективных рынках Азии, Ближнего Востока, Африкии, Австралии и близлежащих островов, а также некоторых стран Европы свои препараты для лечения сахарного диабета 2-го типа и ожирения.

Однако на сегодняшний день производство подобных препаратов требует внедрения дорогостоящих технологических операций и обеспечения высоких производственных мощностей.

По словам Саада, напряженность рынка данной группы препаратов свидетельствует об их большой востребованности.

Aspen заключила лицензионное соглашение на интеллектуальную собственность в отношении дженериков семаглутида. Соглашение будет действовать на территории стран, где истекает срок действия патентных прав на оригинальные препараты, открывая новые возможности для производителей.

Открыты новые возможности для иммунотерапии рака предстательной железы

Ученые из Онкологического центра Университета Аризоны (США) открыли способ повышения чувствительности опухолей предстательной железы к ингибиторам иммунных контрольных точек. С помощью специфического ингибитора белков они выполнили перепрограммирование опухоль-ассоциированных макрофагов — лейкоцитов, которые обеспечивают жизнеспособность опухолевых клеток, противодействуя противоопухолевой функции Т-клеток.

Комбинированная таргетная терапия представляет собой перспективное направление в области онкологии. В ходе исследования данный метод лечения впервые применялся для лечения рака предстательной железы.

Как сказал ведущий автор исследования Ноэль Уорфел, преподаватель медицинского факультета Университета Аризоны, полученные данные «в целом убедительно подтверждают, что данный подход позволяет повысить эффективность иммунотерапии при раке предстательной железы».

Иммунотерапия обеспечивает целенаправленное выявление и уничтожение опухолевых клеток, которые, избегая атак со стороны иммунной системы, приобретают возможность роста и размножения. Данная способность клеток опухоли обеспечивается за счет белков контрольных точек, которые связываются с Т-клетками и лишают их возможности уничтожать опухолевые клетки. Ингибиторы иммунных контрольных точек блокируют указанные белки, благодаря чему иммунная система разрушает опухоль.

США > Медицина. Образование, наука > remedium.ru, 6 марта 2025 > № 4767632 Ноэль Уорфел

Электроэнцефалография позволяет прогнозировать развитие когнитивных нарушений

Исследователи из Массачусетского технологического института разработали инструмент на базе технологии искусственного интеллекта, который позволяет анализировать электрическую активность головного мозга во время сна с помощью электроэнцефалографии (ЭЭГ). Инструмент был разработан по результатам 5-летнего исследования, проведенного при участии женщин старше 65 лет.

Исследователи выявили тонкие различия в паттернах ЭЭГ, по которым можно прогнозировать риски развития когнитивных нарушений. Результаты исследования, опубликованные в журнале Journal of Alzheimer's Disease, позволяют предположить, что носимые ЭЭГ-регистраторы позволят определять вероятность развития деменции для своевременного назначения соответствующей терапии.

«С помощью инновационных методов анализа, передовых алгоритмов теории информации и технологии искусственного интеллекта мы имеем возможность выявлять едва заметные изменения в паттернах ЭЭГ во время сна, которые сигнализируют о вероятности развития когнитивных нарушениях и дают возможность принять необходимые меры за годы до появления симптомов», — сказал ведущий автор исследования Шахаб Хагайег.

Заседание Правительства

В повестке: о льготном проезде для детей в поездах дальнего следования, о снижении административной нагрузки на НКО, о ратификации соглашения с Белоруссией о сотрудничестве и обмене информацией в сфере надзора и контроля за финансовым рынком.

Вступительное слово Михаила Мишустина:

Добрый день, уважаемые коллеги!

Прежде чем мы начнём заседание Правительства, хочу сказать о поддержке семей с детьми. Президент подчёркивал, что нужно вести постоянную работу, направленную на повышение качества их жизни.

Для этого Правительство реализует широкий комплекс мер, среди которых единовременные пособия, ежемесячные выплаты и различные льготы, в том числе для поездок в поездах дальнего следования. Родители оплачивают половину стоимости билета, если приобретают его для ребят от 10 до 18 лет.

Сейчас такая скидка действует только с сентября по май для школьников, которые получают очное образование. А для остальных учащихся, включая студентов техникумов и колледжей, она не применяется. Мы считаем, это неправильно.

Теперь сделаем такую льготу круглогодичной. И распространим её на всех ребят от 10 до 18 лет вне зависимости от места и формы обучения. Никаких подтверждающих документов из учебных заведений предоставлять не потребуется.

Благодаря принятому решению проезд по железной дороге для родителей с детьми станет доступнее. И как следствие, семьи станут чаще путешествовать по стране, что особенно актуально во время летних каникул.

Сегодня в повестке заседания Правительства вопрос о снижении административной нагрузки на некоммерческие организации.

Глава государства обращал внимание на необходимость сделать регулирование деятельности этого сектора ещё более современным, понятным и удобным, повысить его эффективность и дать гражданам больше возможностей реализовать себя в общественной жизни.

В России работают десятки тысяч таких организаций. Многие из них ведут крайне важные проекты в социальной сфере, занимаются благотворительностью, поддерживают тех, кто оказался в сложной ситуации. Есть различные объединения волонтёров, множество других структур, куда вовлечены неравнодушные люди с активной жизненной позицией.

Ежегодно все некоммерческие организации должны до середины апреля подавать отчёт о своей деятельности в Министерство юстиции. Подготовка таких документов занимает немало времени, а зачастую требует и привлечения сторонних специалистов, которых просто иногда нет в штате. Чтобы помочь некоммерческим организациям сократить сроки составления отчётности и снизить издержки на эти цели, Правительством разработаны поправки в законодательство.

Теперь они смогут направлять отчёты исключительно электронным способом, через личный кабинет, что существенно сэкономит время.

Кроме того, на специальном информационном ресурсе будет размещена единая форма отчёта, в которую станут включаться данные о персональном составе органов управления, программах и результатах деятельности некоммерческих организаций, об использовании ими имущества, а также денежных средств, в том числе полученных от иностранных источников.

Такой подход должен повысить прозрачность и открытость в работе НКО. Добросовестным организациям будет проще привлекать новое финансирование. И каждый житель России, который захочет направить пожертвование или лично принять участие в их деятельности, сможет проверить, с кем он имеет дело.

Рассчитываем, что предложенные изменения станут способствовать развитию нашего гражданского общества и улучшат эффективность его взаимодействия с министерствами и ведомствами.

К другой теме.

Россия продолжает углублять интеграцию с Белоруссией в рамках Союзного государства. Сегодня обсудим проект закона о ратификации соглашения между двумя правительствами, нашим Центральным банком и Национальным банком Республики Беларусь о сотрудничестве и обмене информацией в сфере надзора и контроля за финансовым рынком.

Этот документ позволит продвинуться в выполнении программы по гармонизации норм регулирования деятельности банков, негосударственных пенсионных фондов, страховых компаний и других организаций, действующих на территории наших стран. Обеспечить создание единых принципов защиты интересов вкладчиков и инвесторов. Облегчить процедуры проведения совместных проверок трансграничных операций. И конечно, укрепить надёжность и стабильность как самих финансовых институтов, так и экономики наших двух государств.

Уверен, что эти меры помогут продолжить развитие делового партнёрства Москвы и Минска. И будут способствовать реализации многих перспективных проектов, в том числе и бизнесом.

Россия > Госбюджет, налоги, цены > premier.gov.ru, 6 марта 2025 > № 4767613 Михаил Мишустин

Компания Archer Aviation из США готовится к запуску летающих такси в Объединенных Арабских Эмиратах. Первые испытания начнутся этим летом, чтобы оценить влияние высоких температур на новый воздушный транспорт.

Генеральный директор компании Адам Голдштейн сообщил, что в первую очередь будут проведены тесты в условиях жары, когда температура может превышать 43 градуса по Цельсию. При этом, г-н Голдштейн подчеркнул, что авиатакси Midnight разработано для подобных условий эксплуатации и оснащено системой климат-контроля, которая обеспечит комфортные условия в салоне.

Летные испытания начнутся с доставки первого экземпляра Midnight в Абу-Даби, где будут проводиться тесты с ограниченным количеством пассажиров. Г-н Голдштейн отметил, что после успешных испытаний Archer планирует запустить первые рейсы в городах ОАЭ и провести исследования рынка перед полным коммерческим запуском. Это позволит компании оценить спрос и подготовить инфраструктуру для будущих операций.

В рамках программы Launch Edition компания уже заключила соглашение с Abu Dhabi Aviation, которая станет первым клиентом для Midnight. Archer и Abu Dhabi Aviation будут работать вместе над подготовкой пилотов, обслуживанием полетов и взаимодействием с местным населением. Это сотрудничество позволит обеспечить безопасные и эффективные рейсы в Абу-Даби.

Г-н Голдштейн также подчеркнул, что Archer активно сотрудничает с Генеральным управлением гражданской авиации ОАЭ для ускорения процесса сертификации. Он отметил, что прогресс в ОАЭ привлек внимание других стран Ближнего Востока, Азии и Африки, которые заинтересованы в запуске подобных коммерческих полетов. Это создает новые возможности для компании, которая планирует расширять свои операции за пределами США.

Стоит отметить, что в ОАЭ уже имеется множество вертолетных площадок, которые могут быть адаптированы под нужды летающих такси. Партнерство с Abu Dhabi Aviation позволит эффективно использовать существующую инфраструктуру под инновационный сервис.

Это сотрудничество поможет ускорить процесс внедрения летающих такси и обеспечит безопасные перевозки для пассажиров.

Китай встретит рыбопродукцию США новой пошлиной

Пекин объявил о введении дополнительных тарифов в 10-15% на импорт продуктов сельского и рыбного хозяйства из Соединенных Штатов, а также запретил сотрудничество с некоторыми американскими компаниями. Рыба и морепродукты США будут обложены пошлиной в 10%.

Меры вступят в действие с 10 марта, хотя уже находящиеся в пути партии можно будет ввезти в Китай по старым правилам до 12 апреля, пишут американские СМИ.

Такова реакция Пекина на объявленное США увеличение ввозных пошлин на китайские товары до 20%, сообщает корреспондент Fishnews. При этом на поставки целого ряда продукции из КНР в Соединенные Штаты все еще действуют пошлины в размере 10-25%, введенные в первый президентский срок Дональда Трампа.

Кроме того, глава США ввел дополнительные тарифы на импорт товаров из Канады и Мексики, которые тоже являются значимыми поставщиками и импортерами рыбы и морепродуктов, отмечает зарубежная пресса.

По мнению экспертов, введение тарифов на импорт рыбопродукции из Канады, Мексики, Китая, а в перспективе и Евросоюза может иметь краткосрочный положительный эффект для норвежских и чилийских экспортеров лосося, однако долгосрочный эффект скажется на всем мировом рыбном рынке.

СМИ обратили внимание, что Дональд Трамп объявил о своем решении за день до начала ежегодной сессии Всекитайского собрания народных представителей.

Официальный представитель МИД Китая Линь Цзянь заявил, что США, повышая тарифы, отплатили за доброту враждебностью. Он также отметил, что китайский народ никогда не подвергался запугиванию, и выразил твердое намерение Пекина ответить Вашингтону взаимностью на любую его инициативу.

Fishnews

Приложение «Госуслуги Дом» теперь доступно для жителей частных жилых домов

Приложение «Госуслуги Дом», ранее доступное только собственникам квартир в многоквартирных домах, регулярно пополняется новыми возможностями. Теперь приложением могут воспользоваться и собственники индивидуальных жилых домов, включая дома блокированной застройки. Данные о недвижимости, на которую оформлено право собственности и которая внесена местной администрацией в ГИС ЖКХ, загружаются автоматически.

«По данным ГИС ЖКХ, более 26% домохозяйств в России - индивидуальные жилые дома. Большинство таких домов обеспечено коммунальными услугами из централизованных систем электро-, газо-, водоснабжения и водоотведения. Теперь владельцы таких домов также могут управлять своим жильем в одном окне. Наш приоритет – давать в «цифровом» виде доступные инструменты для решения всех вопросов, связанных с ЖКХ. Мы видим, что всего за полтора месяца новой функциональностью приложения воспользовались уже 200 тыс. собственников жилых домов», – рассказал замминистра строительства и ЖКХ РФ Константин Михайлик.

Собственники индивидуального жилого дома могут подавать показания счетчиков и заказывать их поверку, оплачивать коммунальные услуги, обращаться в ресурсоснабжающие организации по вопросам работы приборов учета и корректности платежных документов. Кроме того, они могут предоставлять гостевой доступ к управлению своим домом родственникам или арендаторам. Эта возможность тоже появилась в приложении недавно. При этом 10 тысяч пользователей уже получили гостевой доступ для управления домами, принадлежащими другим собственникам.

«Мы стремимся сделать приложение «Госуслуги Дом» удобным для каждого жителя страны. Подключение индивидуальных жилых домов является важным шагом вперед. На очереди – добавление нежилой недвижимости и муниципального жилья. Мы ведем активную работу над этой функциональностью, чтобы как можно скорее предложить пользователям новые возможности», – комментирует Александр Абрамков, генеральный директор АО «Оператор информационной системы».

Минстрой России совместно с Минцифры проводят системную работу по развитию и внедрению мобильной платформы для решения всех вопросов ЖКХ в одном окне – мобильного приложения «Госуслуги Дом». Цифровое решение на базе ГИС ЖКХ развивает АО «Оператор информационной системы». Приложение доступно для скачивания в RuStore, AppStore, Google Play и AppGallery. Авторизоваться можно через подтвержденную учетную запись на портале Госуслуг.

Школьники из Узбекистана стали победителями международной олимпиады по математике

17 школьников из Узбекистана завоевали медали на олимпиаде Юго-Восточной Азии по математике (CEAMO 2025), проходившей в столице Малайзии. Из них 1 золотая, 3 серебряные и 13 бронзовых медалей.

В этом году на олимпиаде приняли участие 1800 учеников из 23 стран, которые продемонстрировали свои знания в различных возрастных категориях, сообщает ИА «Дунё».

В национальном отборочном туре приняли участие более 1000 учеников из Узбекистана, из которых 60 получили путевку на международный этап.

Победителям олимпиады были вручены международные дипломы. Это даст им право поступить в престижные высшие учебные заведения, получить стипендии и образовательные льготы.

Математическая олимпиада Юго-Восточной Азии (CEAMO) была основана сингапурской Академией Терри Чью. Через эту олимпиаду проверяются знания и грамотность учеников в области математики.

В этом престижном международном конкурсе регулярно принимают участие школьники из Австралии, США, Сингапура, Индонезии, Японии, Китая, Узбекистана и других стран в возрасте от 7 до 18 лет.

Специальный представитель президента России по Ближнему Востоку и странам Африки, заместитель министра иностранных дел России Михаил Богданов и посол Объединенных Арабских Эмиратов в Москве Мухаммед Ахмед Аль Джабер обсудили ситуацию в Сирии и зоне палестино-израильского конфликта.

Встреча прошла по просьбе посла ОАЭ. Как сообщили в МИД РФ, состоялся обстоятельный обмен мнениями по представляющим взаимный интерес темам региональной повестки дня с акцентом на ситуацию в Сирии и зоне палестино-израильского конфликта.

В МИД РФ отметили, что стороны также обсудили актуальные вопросы укрепления «традиционно дружественных российско-эмиратских отношений, включая поддержание активного политического диалога, наращивания торгово-экономических и культурно-гуманитарных связей».

Ранее дипломатический советник президента ОАЭ Анвар Гаргаш заявил, что реконструкция сектора Газа невозможна без реализации решения о создании палестинского государства, поскольку для привлечения инвестиций в проект восстановления анклава требуется политическая стабильность.

«Газе нужен план масштабной реконструкции, но этот план не может быть реализован без четкого пути к решению вопроса о создании двух государств. Очевидно, что здесь нужна политическая стабильность для принятия дорожной карты, которая определит эффективное использование инвестиций», - сказал эмиратский дипломат.

Анвар Гаргаш также заявил, что план президента США Дональда Трампа, предусматривающий переселение палестинцев из сектора Газа, вынудил арабские страны задуматься о будущем палестинского анклава. «Я думаю, что это позволило арабской государственной системе активизироваться», - добавил он.

Даурен Абаев: Астана и Москва наращивают сотрудничество несмотря на санкции

Несмотря на санкционное давление, Казахстану и России удается наращивать сотрудничество и товарооборот, заявил РИА Новости посол Республики Казахстан в Российской Федерации Даурен Абаев. В беседе с агентством он рассказал о сложностях в поставках мяса и зерна, о тонких моментах в миграционной политике Москвы, а также о ходе расследования авиакатастрофы в Актау.

– По итогам переговоров в январе в Астане премьер-министра Казахстана Олжаса Бектенова и председателя правительства РФ Михаила Мишустина вице-министр сельского хозяйства Казахстана Азат Султанов сообщил, что власти страны договорились с Россией о частичном снятии ограничений на экспорт мяса и мясной продукции из республики. Также он сообщил, что Казахстан намерен увеличить поставки пшеницы и другой сельскохозяйственной продукции в страны Европы через территорию России. Можете ли назвать цифры, какой сейчас экспорт мяса из Казахстана в Россию, и как сильно он вырастет после снятия ограничений? Каков объем поставок пшеницы в Европу через Россию?

– Действительно, в рамках достигнутых договоренностей, с 15 января 2024 года Россельхознадзор снял временные ограничения на ввоз животноводческой продукции, полученной от восприимчивых к ящуру животных из пяти зон. Они имеют официальный статус "благополучия по ящуру с вакцинацией", признанный Всемирной организацией здоровья животных (ВОЗЖ), и охватывают территорию юго-восточных областей страны. С упомянутой даты в 2024 году в РФ экспортировано свыше 500 тонн мяса.

В общем, за 11 месяцев 2024 года объем экспорта мяса и мясопродуктов (говядина, баранина, козлятина, конина) составил около 200 миллионов долларов США. Комитет ветеринарного контроля и надзора Минсельхоза страны продолжает работу по снятию временных ограничений с северо-западных и центральных областей Казахстана.

Кроме того, в 2024 году за счет повышения урожайности в Казахстане увеличился сбор зерновых до 25 миллионов тонн, в том числе пшеницы до 18 миллионов тонн. С поступлением на рынок зерна нового урожая, наряду с высокими переходящими запасами на внутреннем рынке, предложение существенно превысило спрос. В связи с чем встал вопрос увеличения экспорта зерна за счет расширения рынков сбыта в государствах Европейского союза, Северной Африки и Юго-Восточной Азии. Перспективным направлением также является Китай.

К сожалению, в настоящее время российские порты не принимают к перевалке казахстанское зерно, обслуживая своих зерновых трейдеров. В ходе многочисленных встреч и переговоров с российскими коллегами принимаются меры по снятию запрета. Это позволит Казахстану дополнительно экспортировать до одного миллиона тонн зерна на рынки Европейского союза.

В данном контексте отмечу, что, в свою очередь, Казахстан с 2025 года отменил запрет на ввоз пшеницы из третьих стран и ЕАЭС, что позволило России возобновить поставки зерна.

– СМИ писали, что антироссийские санкции осложняют поставки урана из Казахстана на Запад (ранее маршрут пролегал через Санкт-Петербург, теперь он недоступен). Так ли это? Как Астана будет решать эту проблему, и возможна ли переориентация на российский и китайский рынки?

– Сегодня поставки урана из Казахстана на Запад, а именно через порт Санкт-Петербурга, полностью доступны. В настоящий момент нет никаких ограничений, которые бы не позволяли компании "Казатомпром" пользоваться данным маршрутом. В 2024 году по нему транспортировка осуществлялась в страны ЕС и Северной Америки. Экспорт урана также осуществляется по Транскаспийскому маршруту.

– Специальный посланник Европейского союза по санкциям Дэвид О'Салливан заявил, что некоторые казахстанские компании могут попасть в очередной 16 пакет санкций, направленных против России. Насколько это справедливо? Насколько риск санкций влияет на российско-казахстанскую торговлю, в том числе на готовность казахских фирм торговать с Россией?

– Мы изучаем этот вопрос. Наша страна действует строго в рамках международного права. Как известно, Казахстан неоднократно и предельно четко заявлял о неприсоединении к антироссийским санкциям. В то же время, руководство страны выступает в защиту собственных законных экономических интересов и казахстанских компаний, которые не хотят попасть под санкции. Несмотря на санкционное давление, Казахстану и России удается поддерживать и даже наращивать сложившийся уровень торгово-экономического сотрудничества. И рекордные цифры товарооборота в последние годы – тому подтверждение. Так, в 2023, 2024 годах товарооборот между нашими странами составил 27 миллиардов долларов. Кроме того, в Казахстане действует 21 тысяча предприятий с российским участием, а в рамках промышленной кооперации реализуется около 170 совместных казахстанско-российских проектов.

– Можно ли сейчас расплатиться в Казахстане картами "МИР"?

– Да, можно. Карта "МИР" принимается в банкоматах и торговых точках, обслуживаемых банком ВТБ (Казахстан). В прошлом году количество его терминалов увеличено в 1,7 раза с 108 до 183 единиц. Банк планирует дальнейшее расширение сети приема карт, в том числе, в аэропортах Астаны и Алматы. За 10 месяцев 2024 года в нашей стране посредством карт "МИР" было проведено операций на 50 миллиардов тенге. При этом, в настоящее время отсутствуют какие-либо системные проблемы в проведении трансграничных платежей и переводов денег.

– В исследовании РАНХиГС говорится, что миграционный приток рабочей силы в Россию после 2022 года так и не восстановился до доковидного уровня. По вашим данным, как много трудовых мигрантов приезжает из Казахстана в Россию сейчас? Есть ли какая-то динамика по увеличению или уменьшению этого потока? Чувствуют ли трудовые мигранты из Казахстана какие-то бюрократические препоны? Насколько, по вашей оценке, защищены их права?

– По информации министерства внутренних дел РФ, в 2024 году в России с целью работы находилось более 105 000 граждан Казахстана. Это менее 2% от общего количества иностранных граждан, находящихся на миграционном учете (более шести миллионов человек). При этом, в течение последних пяти лет тенденции к росту этой цифры не наблюдается.

В основном наши соотечественники трудятся в юридических организациях, коммерческих компаниях и на предприятиях. Посольство оказывает им всю необходимую помощь в соответствии с двусторонними соглашениями с Россией, а также в рамках заключенной странами СНГ Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам.

В частности, в период с августа по ноябрь 2024 года к нам поступили обращения от граждан, прибывших по приглашению для работы в ряд компаний во Владимирской, Курской и Тверской областях. Возникшие споры, касающиеся условий их труда, контрактов, оплаты и так далее, рассматриваются и решаются путем обращений в МИД и другие компетентные органы Российской Федерации.

– Госдума РФ рассматривает введение запрета для трудовых мигрантов везти в РФ свои семьи. Может ли это коснуться приезжих из стран-членов ЕАЭС? Как в Казахстане относятся к этой инициативе?

– Прежде всего, нужно сказать, что связи между нашими народами уходят глубоко в историю. Живя по соседству, граждане наших стран ведут торговлю, ездят друг к другу в гости и, конечно, осуществляют трудовую деятельность. Для укрепления экономических связей и развития сотрудничества мы создали Евразийский экономический союз, основой которого является обеспечение четырех свобод – движение товаров, услуг, капитала и рабочей силы.

Для этих целей в союзном договоре (Договоре о ЕАЭС) мы заложили право трудящегося осуществлять трудовую деятельность на территории государств-членов ЕАЭС без получения разрешений на осуществление трудовой деятельности, а также возможность пребывания в государстве на срок действия трудового контракта. Эта возможность применяется и для членов семьи трудового мигранта.

В данном контексте обсуждаемые в России законодательные поправки о запрете для трудовых мигрантов везти свои семьи, конечно, вызывают озабоченность в нашем обществе. Ведь, в конечном счете, речь идет о судьбах людей, которые, работая на местных предприятиях, вносят свой вклад в экономическое развитие не только Казахстана, но и России.

Также определенные затруднения вызвали недавно вступившие в силу изменения по срокам временного пребывания иностранцев в России. Нормы распространились на всех, в том числе на граждан Казахстана. В результате, возникли сложности у тех, кто обычно на длительный срок приезжал в Россию на лечение, для ухода за больными родственниками и другими гуманитарными целями.

Рассчитываю, что разработчики упомянутого закона учтут интересы простых граждан в разрешении таких насущных жизненных ситуаций.

– В прошлом октябре граждане Казахстана на референдуме одобрили строительство в Республике АЭС. Позднее президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев сообщил, что в стране могут построить две АЭС или даже три. Есть ли вероятность, что ее будет строить "Росатом"?

– В ходе изучения возможного строительства последующих АЭС и определения потенциальных районов ядерного кластера проводится детальный анализ регионов, включая прогнозные потребности в электроэнергии, темпы экономического роста, демографическая динамика и так далее. Также учитываются стратегические интересы Казахстана, конкурентоспособность предложений и технологий.

На данный момент активно проводится работа по выбору поставщика или консорциума для строительства АЭС. Этот процесс осуществляется в рамках процедуры конкурентного диалога, которая предусматривает переговоры с потенциальными партнерами, анализ их технологических возможностей и опыта в реализации подобных проектов. В шорт-лист потенциальных поставщиков ядерных технологий для проекта по строительству АЭС вошла, в том числе корпорация "Росатом". В январе, с целью ознакомления с опытом эксплуатации атомных электростанций, Россию посетила делегация под руководством министра энергетики Казахстана Алмасадама Саткалиева. Ранее аналогичные визиты состоялись в другие страны – потенциальные поставщики атомных технологий. Решение по участию зарубежных корпораций в строительстве АЭС планируется озвучить в текущем году.

– В 2024 году Казахстан стал страной-партнером БРИКС. Есть ли перспективы повышения его статуса?

– Статус страны-партнера открывает большие перспективы для сотрудничества с организацией. Мы высоко оцениваем ее потенциал, и, как отметил наш президент Касым-Жомарт Токаев, БРИКС обладает как ресурсами, так и опытом для построения будущего, основанного на принципах совместного процветания, взаимного уважения и партнерства.

Казахстан пристально наблюдает за развитием объединения. Прошедший осенью саммит в Казани продемонстрировал серьезные возможности организации в качестве площадки, способной решать актуальные глобальные проблемы. И сам факт визита главы нашего государства, и содержание его выступления отражают наш настрой на всестороннее сотрудничество. Мы видим в БРИКС важный механизм укрепления международной стабильности и готовы поддержать все продуктивные инициативы, отвечающие нашим национальным интересам.

– Может ли Казахстан выступить посредником в гипотетических переговорах Москвы и Киева?

– С самого начала Казахстан выступает за прекращение боевых действий, за урегулирование конфликта на основе международного права и принципов Устава ООН. Сегодня идея мирных переговоров впервые стала столь осязаемой, и, конечно, мы воспринимаем эту тенденцию как очень позитивный сигнал. Мир – абсолютная ценность, и для нас по-хорошему не важно, где и при чьем посредничестве он будет заключен. Это вопрос второго порядка. В данном ключе лучше всех высказался глава нашего государства Касым-Жомарт Токаев: "Казахстан нигде "не напрашивается" в посредники, на международной арене ведет себя сообразно потенциалу и возможностям страны, но всегда готов прийти на помощь в разрешении международных проблем".

– Генпрокурор Азербайджана Алиев заявил, что расследованием авиакатастрофы самолета AZAL близ Актау занимаются Казахстан, Азербайджан и Россия. Находятся ли правоохранительные органы наших стран в контакте по теме расследования? Есть ли какие-то новые детали, которыми вы можете поделиться?

– Расследование проводится в соответствии со всеми стандартами Международной организации гражданской авиации (ICAO). Азербайджан, Россия и Бразилия назначили Уполномоченных представителей для участия в расследовании. Опубликованный отчет Министерства транспорта Казахстана носит предварительный характер и не предполагает установления чьей-либо вины или ответственности. Окончательный отчет, как заявили в ведомстве, могут опубликовать к декабрю 2025 года. Такой срок соответствует требованиям, стандартам и рекомендуемой практике ICAO. К слову, в ICAO высоко оценили уровень и качество предварительного отчета, отметили четкое изложение фактов, детализацию и полноту информации. Нам скрывать нечего. Мы за объективное, прозрачное и транспарентное расследование.

– Есть ли опасения, что боевики из Казахстана, воевавшие в Сирии, вернутся домой? Есть ли статистика по таким возвращениям – сколько сейчас в Сирии граждан Казахстана и сколько из них уже вернулось?

– Оснований для беспокойства в связи с возвращением воевавших в Сирии боевиков нет. Это единичные случаи, и они находятся на контроле властей. Как известно, в 2019-2021 годах Казахстан провел специальную гуманитарную операцию "Жусан", которая получила положительную международную оценку. В результате в страну было возвращено 607 наших граждан, включая женщин и несовершеннолетних. Самостоятельно на Родину вернулись 74 гражданки Казахстана. По прибытии в республику 53 человека были привлечены к уголовной ответственности и приговорены к различным срокам лишения свободы за участие в террористической деятельности или пропаганду терроризма. Остальные, против которых не было оснований для возбуждения уголовных дел, прошли реабилитационные мероприятия. В настоящий момент, в составе отдельных группировок в Сирии продолжают находиться более 30 казахстанцев. Большинство из них не намерено возвращаться на Родину. Некоторые планируют получить сирийское гражданство и остаться там на ПМЖ. Кроме того, в подконтрольных курдским формированиям лагерях "Аль-Холь" и Родж в Сирии находятся более 10 наших соотечественниц, также не собирающихся возвращаться на Родину. Вопрос находится на особом контроле казахстанских спецслужб, имеющих богатый арсенал практических наработок по мониторингу, возвращению и экстрадиции наших граждан из Сирии, поэтому каких-либо опасений по поводу возможной деструктивной деятельности вернувшихся в Казахстане нет.

Россия. Казахстан > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 2 марта 2025 > № 4776935 Даурен Абаев

Будущее строительства: как искусственный интеллект меняет правила игры

Новые продукты в области искусственного интеллекта (ИИ) всегда порождают бурю обсуждений. Сенсационной новостью стало появление китайской нейросетевой модели DeepSeek, которая продемонстрировала революционную методику рассуждающего ИИ. Она вызвала настоящую панику среди ведущих американских компаний: оказалось, что можно разработать современную нейросеть всего за 6-12 млн долларов (по разным источникам). При этом DeepSeek не уступает последним разработкам американской OpenAI, которые обошлись в миллиарды долларов.

29 января 2025 года китайцы заявили о выходе на рынок еще более совершенной ИИ-модели от технологического гиганта Alibaba. Нейросеть Qwen 2.5-Max — это не только многофункциональный чат-бот, но и генератор фото и видео. По словам представителей Alibaba, Qwen по своим характеристикам превосходит все существующие ИИ-модели, включая и DeepSeek. В Qwen тоже открытый исходный код.

Разберемся в терминах

Дадим определение ИИ, технологии ИИ и системе ИИ.

Искусственный интеллект (artificial intelligence, AI) — область компьютерных наук и комплекс технологий, который имитирует когнитивные функции человека, в том числе поиск решений без заранее заданного алгоритма. При выполнении конкретных задач ИИ выдает результаты, сопоставимые с результатами интеллектуальной деятельности человека или превосходящие их. Комплекс технологических решений включает в себя информационно-коммуникационную инфраструктуру, программное обеспечение (включая то, где используются методы машинного обучения), процессы и сервисы по обработке данных и поиску решений.

К технологиям искусственного интеллекта (artificial intelligence technology, AI) относятся компьютерное зрение, обработка естественного языка, распознавание и синтез речи, интеллектуальная поддержка принятия решений и т. д.

Система искусственного интеллекта, СИИ (artificial intelligence system, AI system) — техническая система, использующая одну или несколько моделей ИИ. Результатом ее применения является контент, прогнозы, рекомендации или решения, направленные на достижение конкретных целей, заданных пользователем.

Развитие ИИ в России

Еще в 2019 году президент России утвердил Национальную стратегию развития искусственного интеллекта на период до 2030 года. Это основополагающий документ для формирования государственной политики в сфере ИИ. Стратегия подразумевает ускоренное внедрение таких технологий в самые разные отрасли экономики, социальные сферы и системы госуправления.

Чтобы быстрее интегрировать ИИ в экономику, науку и повседневную жизнь граждан, создали «Национальный портал в сфере Искусственного интеллекта и применения нейросетей в России» — ai.gov.ru. Здесь собрана актуальная информация о развитии и применении технологий ИИ в стране. Также этот портал работает как площадка для взаимодействия между разработчиками, исследователями и пользователями ИИ-технологий.

А чтобы технологии не оставались «в вакууме» и могли использоваться как практичные инструменты в отраслях экономики и госсекторе, начал работу «Национальный центр развития искусственного интеллекта при Правительстве РФ» (НЦРИИ РФ) — ai.gov.ru/ncpii.

ИИ в строительной сфере

Уже сейчас эксперты Айбим наблюдают, как ИИ становится важным инструментом модернизации строительства. Он повышает эффективность достижения бизнес-целей и сокращает инвестиционно-строительный цикл.

Какие задачи решает ИИ в строительстве?

Оптимизация проектных решений. ИИ анализирует большие объемы данных о предыдущих проектах, климатических условиях, материалах и технологиях и предлагает оптимальные решения для новых проектов.

Управление строительными проектами. Системы ИИ помогают планировать и контролировать выполнение задач, отслеживать прогресс проекта, прогнозировать возможные риски и задержки.

Контроль качества материалов и работ. Алгоритмы компьютерного зрения и машинное обучение используются для автоматического обнаружения дефектов и отклонений от стандартов.

Автоматизация строительных работ. Роботы с элементами ИИ могут выполнять рутинные и опасные работы (кладка кирпича, сварка, покраска).

Мониторинг техники безопасности. Используя камеры и сенсоры, системы ИИ анализируют поведение рабочих и состояние объектов и выявляют нарушения в реальном времени (отсутствие защитной экипировки, нахождение в опасных зонах и другие риски).

Оптимизация показателей энергоэффективности. ИИ помогает разрабатывать энергоэффективные здания и инфраструктуру и анализировать данные по эксплуатации инженерных систем.

Теория и практика применения ИИ

На портале ai.gov.ru можно найти результаты анализа строительного рынка для выявления перспективных областей внедрения ИИ:

В ходе опроса выяснилось, что 54% респондентов применяют в своей профессиональной деятельности среду общих данных (СОД). Наиболее востребованными инструментами являются Exon, Bim 360 (входящий в состав Autodesk Construction Cloud), а также цифровые платформы для хранения файлов с возможностью безопасного доступа к ним, включая внутренние разработки и корпоративные порталы.

Каждый пятый респондент использует решения с применением ИИ в своей работе. ChatGPT, Stable Diffusion и Midjourney — самые популярные инструменты.

ИИ используются респондентами для: написания документов, пояснительных записок и других текстов с целью минимизации рутинной работы (GigaChat, ChatGPT, YaGPT); прогностических моделей для ускорения предпроектной аналитики; генерации колористических решений по проекту (Stable Diffusion); при разработке общественных интерьеров; классификации информационных моделей для расчета ведомости объемов работ («ИМПульс»).

Многие участники опроса указали, что для реализации решений на основе искусственного интеллекта требовалось привлекать разработчиков либо задействовать уже имеющиеся квалифицированные кадры.

К числу преимуществ от использования ИИ отнесли: вариативность формулировок в тексте; возможности вычисления потоков посетителей и транспорта, генерацию уникальных объектов, оптимизацию сроков и количества выполняемых визуализаций, автоматизацию и оптимизацию процесса расчета объемов работ в строительных проектах, создание индивидуального облика архитектурных объектов.

Респонденты выделили следующие риски и трудности при работе с ИИ: высокая стоимость, недостаточная квалификация пользователей, нехватка данных для обучения ИИ-систем, вопросы их правовой значимости, а также возможные ошибки как в процессе работы, так и в конечном результате.

По опыту респондентов достаточно 3 тыс. датасетов для обучения моделей ИИ. В среднем разработка решения заняла от 3 до 6 месяцев. При этом в большинстве случаев (64%, 7 из 11) приходилось дорабатывать и «дообучать» решение.

В 2024 году на тематических заседаниях Совета Федерации и министерства строительства РФ участниками были обозначены ключевые направления применения технологий искусственного интеллекта в сфере строительства на 2025 год. Эти направления включают следующие аспекты:

Разработка и внедрение цифровых моделей зданий – создание и использование передовых цифровых решений для проектирования и моделирования строительных объектов.

Автоматизация обработки строительной документации – оптимизация процессов работы с документацией посредством внедрения автоматизированных систем, которые позволят сократить время на обработку данных и повысить точность выполнения задач.

Мониторинг и управление строительными процессами – применение технологий ИИ для контроля за ходом строительства, анализа эффективности используемых ресурсов и управления различными этапами строительного процесса.

Инициативы направлены на повышение качества, скорости и безопасности строительных работ, а также на снижение затрат благодаря использованию современных технологических решений.

Также в 2024 году в Москве состоялась научно-практическая конференция «Перспективы использования искусственного интеллекта в градостроительной деятельности». В ней приняли участие представители Департамента градостроительной политики города Москвы, НИУ ВШЭ, НИУ МГСУ, НОСТРОЙ, НОПРИЗ, АО «ДОМ.РФ», ФАУ «ФЦС», НИЦ «Строительство». Эксперты представили доклады и презентации по темам:

Применение технологий ИИ, таких как компьютерное зрение, обработка естественного языка и интеллектуальная поддержка принятия решений

Трансформация технических документов по стандартизации в формат умных (SMART) стандартов

Управление инвестиционно-строительными проектами с использованием «умных» стандартов

Машинное обучение для автоматизации оценки соответствия данных информационных моделей (ИМ/ЦИМ)

Технология ИИ и машинное обучение для преобразования нормативных документов в машиночитаемый формат и проверки ИМ/ЦИМ

ИИ в строительном контроле и оборудование, обеспечивающее создание цифровой исполнительной модели

Информационное обеспечение принятия управленческих решений

Интеллектуальный риск-менеджмент и снижение профессиональных рисков

Интеллектуальное управление закупками и контроль над ценообразованием

Адаптация регуляторной базы к новым реалиям ИИ

Опыт применения ИИ в девелопменте и перспективы использования интернета вещей, роботов и беспилотников

Подготовка специалистов и развитие образовательных структур в сфере ИИ.

Искусственному интеллекту в строительной отрасли посвящен отдельный раздел на сайте Минстроя РФ. Здесь можно найти реестр программного обеспечения с применением ИИ. Сейчас в него входит 34 программных продукта.

Искусственный интеллект и техническое регулирование

Правительство РФ активно работает над улучшением законодательной базы в области искусственного интеллекта. В рамках технического регулирования были созданы новые государственные стандарты, ориентированные на автоматизацию процессов с использованием технологий ИИ, анализ данных и повышение общей производительности.

Начиная с 1 января 2025 года в России действуют следующие новые стандарты.

Общероссийские стандарты по ИИ

ГОСТ Р 71476–2024: Основные концепции и термины ИИ.

ГОСТ Р 71539–2024: Жизненный цикл систем ИИ.

ГОСТ Р 71540–2024: Архитектура инженерных знаний.

ГОСТ Р ИСО/МЭК 24029-2-2024: Оценка устойчивости нейросетей.

ГОСТ Р ИСО/МЭК 42001–2024: Системы управления ИИ.

Эти стандарты помогут унифицировать терминологию и процессы разработки, что должно способствовать более быстрому внедрению ИИ во всех сферах, включая строительство.

Стандарты по ИИ для строительной и дорожной техники

ГОСТ Р 71750–2024: Терминология и основные понятия ИИ в строительно-дорожной технике.

ГОСТ Р 71751–2024: Применение технологий ИИ в строительно-дорожной технике.

Эти стандарты используются для повышения точности работы специальной техники и автоматизации производственных процессов.

Стандарты для материалов и больших данных

ГОСТ Р 71687–2024. Устанавливает требования к данным о механических характеристиках композиционных материалов для использования в системах машинного обучения.

ГОСТ Р ИСО/МЭК 20547-3-2024. Описывает архитектуру больших данных, важную для анализа информации в строительных проектах.

Дополнительные предварительные стандарты

ПНСТ 966–2024 и ПНСТ 967–2024. Описывают алгоритмы для обнаружения препятствий и для ландшафтной навигации по местности при использовании строительно-дорожной техники.

Автор: Андрей Андреев

Последний шанс на гладкий переход

Михаил Горбачёв и не начавшиеся экономические реформы

Леонид Григорьев

Кандидат экономических наук, ординарный профессор, научный руководитель департамента мировой экономики (ДМЭ) факультета мировой экономики и мировой политики (ФМЭиМП) Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Для цитирования:

Григорьев Л.М. Последний шанс на гладкий переход // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 2. С. 170–188.

Обсуждать период, предшествовавший реформам 1990-х гг., деятельность лидеров и участников процессов нужно «по былинам того времени», а не по воспоминаниям и позднейшим подгонкам под заданный или даже известный результат. Это не исключает современную оценку событий прошлого. Но начинать следовало бы с публикации базовых документов: статистики социально-экономических процессов, программ и идей.

И хорошо бы понимать, с базы какого образования и какой информации действует каждый носитель воспоминаний. В идеале должен образоваться «блокчейн» – связная картина эпохи, ну или как минимум достоверная картина места действия. Предложим свой обзор за 1980–1991 годы.

Ожидание явления Горбачёва («реформатора») – начало 1980-х годов

С начала 1980-х гг. в стране накапливались и проблемы развития, и общая усталость от военного конфликта в Афганистане. Но интересных идей и предложений, как повысить эффективность хозяйства, не появлялось. Рыночный социализм не упоминался со времени короткой дискуссии о нём в середине 1960-х годов. Не было ни ожидания реформ, ни явной потребности в них, ни ясности об их возможных методах и целях. Эпоха Брежнева уходила неохотно. Череда сменяющихся генсеков выглядела безрадостно во всех отношениях. Ожидание перемен, если где-то и было, в «широкие академические массы» не проникало. Тем больший энтузиазм вызвало в марте 1985 г. появление на посту Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачёва, представителя другого поколения, дававшего надежду на изменения.

Анализ той эпохи нуждается в прояснении – с какой именно позиции автор наблюдал события. С 1980 г. мне досталась интересная роль заведующего Сектором мировой экономической конъюнктуры Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) АН СССР. Эта позиция давала доступ к информации со всего мира и необходимость ежеквартально писать обзор мировой конъюнктуры для дирекции: семь страниц общей ситуации и прогноза плюс 18 таблиц курсов валют, цен на металлы, нефть, динамики торговли и прочее. Теперь это делают студенты, а тогда нужна была и методология, и информация – тут нам поставили за стенку аппарат «Рейтера», который молотил новости безостановочно. До этого я много лет работал в ИМЭМО в секторе Револьта Михайловича Энтова, и в 1979 г. провёл полгода на стажировке в Wharton Econometric Forecasting Association в Филадельфии (США) у профессора Лоуренса Кляйна (Нобелевская премия 1980 г. по прогнозированию). Так что на 1980-е гг. я оказался одним из немногих информационно обеспеченных экономистов, не говоря о книгах и академических контактах ИМЭМО. Классическому марксизму меня до этого учили восемь лет в МГУ на кафедре политэкономии (у Николая Цаголова). В то время знать больше можно было только при полном западном образовании.

Квартальные обзоры (по существу открытые) отправлялись из дирекции института в ЦК КПСС – так и не знаю, куда именно, но цель была очевидна: партийное начальство хотело проверить данные, которые получало из министерств. Характер использования материалов мне не известен, но за надёжность данных ручаюсь, хотя работать было очень непросто. Но большую часть этих материалов мы публиковали в журнале «МЭиМО» для всех читающих. Так что публикация моей собственной книги отложилась до 1988 года[1]. В плане наблюдения советской экономики я был «как все»: жил в ней. А вот про рыночную экономику, деловые циклы и то, что касалось экономики и общества развитого рынка, особенно США, я узнал за 25 лет учёбы, науки и работы довольно много. Кстати, знания в области корпоративных финансов, банкротств, слияния (т.н. «централизация капитала») оказались в дальнейшем хорошим материалом для понимания приватизации[2].

С начала 1980-х гг. мир быстро менялся под влиянием обострения холодной войны (конфликт в Афганистане), а также процессов, запущенных кризисом 1973–1975 гг. и взлётом цен на нефть. Но непосредственные последствия острого кризиса в мире постепенно преодолевались.

Высокие цены на нефть дали некоторый стимул экономике СССР, однако темпы роста постепенно снижались, а научно-технический прогресс оставался замкнутым в основном в сфере космоса и обороны.

Экономисты обсуждали способы ускорения роста, инвестиции, планы и пятилетки. Позднее упоминались работы «старших чинами» коллег по возможным преобразованиям. Наверное, их видел Евгений Ясин до совместной работы с начала 1990 г., но к нам – экономистам — «земцам» ничего конкретного не протекало.

Ещё одна оттепель перед разломом: 1985–1989 годы

Из всех проблем страны новый генеральный секретарь выбрал несколько важных, которые он, по всей видимости, считал решаемыми, и взялся за них. В частности, на повестке дня оказался вывод войск из Афганистана. Мы не будем комментировать вопросы внешней политики и международных отношений – это обговорено профессионалами уже много раз. Застой в общественных делах сменился оживлением – перестройкой и гласностью. Последняя принесла много радости интеллигенции и широким массам благодаря большей свободе печати и выражения в искусстве.

Но экономика оставалась в основе прежней: Госплан – Гос­снаб – Госкомцен – Госкомтруд. Вместе с отраслевыми министерствами они принимали решения, которые при наличии частной собственности относятся к компетенции крупных корпораций. Добавим роль региональных властей, перераспределение доходов в пользу слабых и контроль партийных органов за социально-политической устойчивостью.

Экономические эксперименты с 1960-х гг. относились к сфере управления предприятиями, это смягчало жёсткость плана, выявляло резервы, но принципиально не меняло систему собственности и ответственности. Собственник рискует банкротством, менеджер – увольнением (и выговором по партийной линии). К сожалению, ослабление жёсткости планового контроля над управленцами не гарантирует принятия ими в среднесрочном плане эффективных решений по части инвестиций, вложений в НИОКР, регионального размещения активов и т.п. Так что эксперименты предшествующих лет по части рынка, именуемого «свобода предприятий», включая использование скрытых мощностей, найма и увольнения избыточной рабочей силы (эффективность), перераспределение кредитных ресурсов, к 1985 г. уже создавали некоторые затруднения. Новый генеральный секретарь получил в наследство проблемы, но не методы их решений.

Атмосфера гласности не имела существенного продолжения в переустройстве методов хозяйствования помимо усилий самих центральных ведомств и некоторого расширения свободы рук менеджеров. Приложения теории пучков собственности практически не менялись: а суть дела была не в менеджменте, а отсутствии «хозяина», заинтересованного в длинном горизонте существования доходного предприятия. Сейчас трудно понять, как «наверху» оценивали в то время структурные альтернативы, но с позиций теории и опыта трудно было надеяться на что-то более эффективное.

Непосредственно перед приходом Горбачёва имела место попытка широкомасштабного эксперимента, который шёл из недр Совмина, Госплана и Академии. Предлагаю взгляд из Госплана СССР Леонида Гребнева из Госплана СССР: «Непосредственно эксперимент начался с 1 января 1984 г. во исполнение Постановления ЦК КПСС, Совмина СССР от 14.07.1983 г. № 659 “О дополнительных мерах по расширению прав производственных объединений (предприятий) промышленности в планировании и хозяйственной деятельности и по усилению их ответственности за результаты работы” (далее – Постановление № 659). Но подготовительная работа началась годом раньше после доклада Генерального секретаря КПСС Юрия Андропова на ноябрьском (1982 г.) пленуме ЦК КПСС, в котором говорилось, что пора от слов о расширении самостоятельности предприятий переходить к делу, провести для этого крупномасштабные экономические эксперименты… Сам эксперимент на эту тему проходил уже после смерти его инициатора, генсека Юрия Андропова. Он пришёлся на год, когда его сменил на этом посту столь же больной и возрастной Константин Черненко, а итоги довелось подводить уже “при Горбачёве”. Всё это предопределило некоторую смазанность и проведения “эксперимента” и тем более анализа его результатов»[3].

После назначения Михаила Горбачёва самое нервное явление в экономике весной 1985 г. – антиалкогольная кампания[4]. Импульсивные решения оказали отчасти позитивное (во всяком случае, интересное) воздействие на социальную жизнь и демографию. Но экономические последствия просчитаны не были, хотя имелся опыт сухого закона в Соединённых Штатах. Тогда государство на целое десятилетие отдало мафии свои налоги (примерно миллиард долларов в год), пить же продолжали примерно столько же (особенно ветераны войны и новые иммигранты)[5]. Потери советского бюджета тоже были велики, разбалансировка розничного рынка подстегнула инфляцию. Сдвиги потребления к вину и пиву и общее повышение культуры потребления алкоголя в новых поколениях толком не рассматривались, самогон стал править бал. Кампания нанесла очень тяжёлый удар по винодельческой отрасли (особенно по экономике Грузии) задолго до распада СССР[6].

На фоне яркой гласности и частичных экономических экспериментов в целом 1987–1989 гг. были странно инерционными. Замедление плановой экономики, по существу, продолжалось, она функционировала со всё более явственным скрипом. При скрытой инфляции за элементарными товарами выстраивались очереди (скажем, рост вынужденных сбережений при отсутствии возможности эффективно их потратить). Итогом упомянутого выше эксперимента стали законы 1987 г. «О предприятии» и «О кооперации», они давали новые возможности для создания кооперативов при предприятиях. В терминах теории собственности это оказались изменения в пользу менеджмента без реформы корпоративного контроля. С начала 1988 г. появляются госбанки, которые, по существу, служат прообразами того, что при частной системе называется банками развития: Промстройбанк, Агробанк, Жилсоцбанк. Проводятся управленческие реформы без изменения формы собственности, чтобы предприятия могли принимать решения и получать финансирование (прямое и банковское). Но эти законы открыли двери для начала формирования личных состояний, особенно директорами многих предприятий. Характер плановой системы, в частности ценообразование и снабжение, не менялся. С точки зрения Госплана это усугубляло дисбалансы, особенно на потребительском рынке.

Для реформы «к рынку» в широком смысле слова перечисленные шаги были довольно запоздалыми и ограниченными. Это не решало проблемы трансформации хозяйства.

Афганская война уже завершилась, но бюджетные проблемы СССР сохранялись. Централизованному бюджету приходилось выкручиваться, будучи зажатым между социальными нуждами производителей товаров, перераспределением ресурсов между республиками (хоть далеко не полным) в огромной разнородной стране и большими военными расходами. Последние составляли ненормально высокую долю ВВП, что было скрыто за счёт системы ценообразования – завышения цен на потребительские товары и занижения на товары производственного назначения, в частности сырьевые. Пересчёт по нормальной себестоимости давал по оценкам норму примерно в 50 процентов (при разумных 25–30 процентах). Странно, но идея постепенного выравнивания цен, чтобы производители имели действенные стимулы, а республики могли ориентироваться на свои доходы при рыночном ценообразовании, не утвердилась среди реформаторов и политиков. Позднее это усугубило ценовой шок и стало одной из причин инфляции. А повышение доходов производителей сырья и энергии после неизбежной либерализации цен вызвало потери ряда отраслей и регионов в новой ценовой картине.

В XXI веке мировые качели цен на энергию стали частым явлением – к ним не привыкли, но хоть понимают их природу. В 1980-е гг. эта социальная мина, которая потом вызвала политические последствия и бесконечные обвинения в использовании энергетики для «неэнергетических целей», ещё только накапливала силу будущего взрыва.

В итоге кризис в экономике затянулся. С 1987 г. требовались шаги по либерализации хозяйственной деятельности, расширению свободы предпринимательства, постепенной приватизации малого бизнеса, высвобождению ценообразования. Но это мы теперь понимаем, что сохранение частного фермерства и розничной торговли в социалистической Польше дали огромный выигрыш при адаптации к рынку в 1990-е годы. Эти важные различия в структуре собственности (и памяти о рынке) стран Восточной Европы породили мифы – рыночное поведение стали приписывать национальному характеру, религии и тому подобным факторам культурных кодов.

Падение мировых цен на нефть после 1985 г., конечно, имело значение, но не вполне то, которое приходит в голову теперь, с учётом роли нефтяных доходов после взлёта цен с 2003–2005 годов. Дело в том, что экспорт нефти и газа на Запад был не столь велик количественно. А поставки энергоносителей в страны Совета экономической взаимопомощи, другие социалистические страны и в советские республики (забегая вперёд) шли по низким ценам «соцрынка». Тогда это было естественно, но тем жёстче жизнь повернулась к импортёрам, когда после распада СЭВ и СССР им пришлось покупать нефть по фактическим ценам мирового рынка.

Вот тут стоит упомянуть понятный психологически, но обычно завышенный эффект преувеличения вклада республик в общее благосостояние. По правде сказать, сам автор был замкнут в текущую работу настолько, что не особо оглядывался на политику. Но при поездках по стране (особенно в западные регионы) замечал, что идея нехватки чего бы то ни было соседствовала с намёками, что где-то потребляют то, что «мы производим». Потом этот мотив, особенно у новых элит, сыграл негативную роль в трансформации. Освобождение от Госплана (от «Москвы») наивно воспринималось – и обещалось – как простой быстрый шаг к потребительскому изобилию.

Во время работы над «500 днями» летом 1990 г. были сделаны расчёты внутренней торговли между республиками по мировым ценам. У меня их так и нет, хотя позже я просил их у разработчиков для истории. Но общий вывод был настолько прост, что забыть его нельзя: при расчёте по «условным мировым ценам» на 1989 г. положительное торговое сальдо внутри СССР было у двух союзных республик – РСФСР и Азербайджана, откуда тогда поступала не столько нефть, сколько вино. Наверное, эти расчёты несложно повторить – вопрос только, как цены прописывать. Заметим, что современная нам «новая» азербайджанская нефть была разработана позже[7].

В 1987 г. началось постепенное переключение моего профессионального фокуса с мирового хозяйства ещё и на экономику родной страны. Я по-прежнему работал в ИМЭМО, и, как все, большую часть сбережений «оставил» в Сбербанке во время гиперинфляции. Это биографическое воспоминание здесь необходимо, поскольку вся страна начала думать о своих проблемах, острее их ощущать – из «башни» пора было вылезать. Весной позвонил Абел Гезевич Аганбегян и предложил написать статью в № 11 журнала «ЭКО», юбилейный к 70-летию Октябрьской революции. Номер оказался довольно грустным: сам Абел Гезевич написал статью о замедлении роста в стране, ещё был материал о проблемах внутри СЭВ. Мне достался мировой рынок, где продолжался «кризис империализма». Но к этому времени, хотя там ещё сохранялись проблемы с инфляцией, основные шоки от кризиса 1973–1975 гг. в мире уже преодолевались: безработица была высокой, но терпимой, темпы роста в развитых странах подросли (кроме Японии).

Всё это я продемонстрировал в виде большого обзора и соответствующих таблиц, прибавив одно соображение в стиле незабвенного Левши (извините за длинную цитату): «С конца 70-х годов структурная перестройка экономики Запада шла весьма интенсивно даже в условиях кризиса. Она охватила не только промышленность, где быстро развивались микроэлектроника, биотехнология, производство новых конструкционных материалов, но и сферу услуг. Создание новых систем связи и информации, банков данных, внедрение микрокомпьютеров в быт, образование, медицину, сферу развлечений повышают роль сферы услуг. Уже сейчас насчитываются миллионы рабочих мест, оборудованных микрокомпьютерами. Особенно это относится к торговле и сфере финансов. Закупки оборудования для банков и других кредитных институтов в США в 1985 г. превысили четверть всех вложений в обрабатывающую промышленность.

В тяжёлое положение попали в 1970-е гг. базисные отрасли промышленности, но теперь и они модернизируются на основе микрокомпьютерной техники и новых технологий. Изменяется роль сферы НИОКР, где внедряется автоматическое проектирование, огромные средства расходуются на разработку высокоэффективной техники и технологий. Уровень расходов на НИОКР в ведущих странах капитализма достиг 2–2,5 процентов ВВП. Новые сложные товары длительного пользования (персональные компьютеры, видеомагнитофоны и т.п.) увеличивают спрос на соответствующие услуги (например, программы), на подключение к информационным сетям (образование, развлечения, наука “на дому”). Рост наукоёмких отраслей промышленности и сферы услуг, где капиталоёмкость продукции относительно низка, дал импульс развитию мелкого и среднего бизнеса, который гибче приспосабливается к требованиям рынка. Радикальные изменения производственного и информационного базиса общества набирают скорость, опоздавший рискует оказаться отброшенным в своеобразное современное “средневековье”»[8].

В соответствии с моими тогдашними представлениями (в этом, кстати, заключалась и роль ИМЭМО АН), я, собственно, предупреждал, что надо переходить к более интенсивной работе по научно-техническому прогрессу, что потребовало бы много раздумий и решений. Системных подходов к самому устройству общества ещё не было видно.

Что характерно для того времени и 1990-х гг., чем меньше деятели знали о внутреннем устройстве рыночной экономики: акционерных обществах, пучках собственности, трансакционных издержках, бюджетных дефицитах и роли малого бизнеса, тем меньше они спрашивали тех, кто что-то понимал. Так и теперь…

1987-й был, видимо, последним годом для старта мягких реформ. Но это потребовало бы изменения роли партии, способа центрального управления, создания условий для долгосрочной глобальной гонки с постепенным смещением к гибридному обществу с частным предпринимательством в промышленности и в малом бизнесе в широком плане, серьёзной долгосрочной промышленной политике.

Обострение кризиса в СССР – больше раздумий

Экономический кризис в стране обострился в 1989–1990 годах. Егор Гайдар писал об этом в журнале «Коммунист». Тут о внутренней экономике появился смысл написать и нам в «МЭиМО», опираясь на публикуемую общую экономическую статистику, то есть без какой-либо правительственной информации. Начались процессы и вокруг страны: «1989 и 1990 гг. внесли коренной перелом в развитие Европы и всего мира. Подъём демократии и приход к власти свободно избранных правительств в Восточной Европе, глубокие политические реформы в СССР, завершение послевоенного периода развития, символизируемое объединением Германии, – всё это определило невиданный темп политических и социальных процессов, за которыми не поспевали преобразования в сфере хозяйства. Продолжающийся экономический подъём в странах с развитой рыночной экономикой и даже экономическая интеграция в Западной Европе оказались оттеснёнными на задний план радикальными экономическими реформами в Восточной Европе.

Бурное развитие событий на Востоке европейского континента в 1989 г. практически решило давний теоретический спор о существовании нескольких мировых хозяйств, функционирующих якобы на разной основе» (опубликовано в августе 1990 г.)[9]. В этот момент наработки планов реформ вышли из тени кабинетов на обозрение публики. В августе автора жизнь втянула (распоряжение Горбачёва) в программу реформ, получившую легко запоминающееся название «500 дней».

СССР становился частью мировой рыночной экономики, но входил в рецессию, быстро утрачивая стабильность государственной экономики и не приобретая параметров рыночной[10]. Всё зависело от внутренних экономических реформ и координации между центром и республиками. 12 сентября 1991 г., находясь в короткой (40-дневной) командировке в США, я опубликовал статью в The New York Times (на фоне событий в Москве). Это отражало интерес американцев к событиям в Советском Союзе при отсутствии других источников информации от нас под руками. Названием “Soviets Need a Unified Free Economy” («Советам нужна свободная единая экономика») – я, собственно, хотел сказать, что издержки трансформации могут быть очень большими при некоординированных усилиях.

Позволим себе ещё одну длинную цитату, чтобы показать, до какой степени можно было осмыслить происходящее буквально за несколько недель до старта реформ: «Год назад, когда я участвовал в группе, готовившей план быстрых экономических реформ за пятьсот дней, мы рассчитывали, что продолжит существовать центральное правительство, которое осуществит преобразования советских институтов, а также в таких сферах, как налогообложение и права на частную собственность. Такого правительства больше нет, и вызов для республик заключается в том, как вместе двигаться в направлении реформ»[11]. Я ожидал, конечно, большей кооперации республик в реформах, чего не произошло. Но статья, вероятно, избавила меня впоследствии от любых предложений поучаствовать «в распаде». Заключительный абзац той статьи указывает как на реалии социально-экономической ситуации, так и на явную переоценку здравого смысла участников реформ и политических элит: «Ни один из лидеров до сих пор не набрался мужества сказать народам Советского Союза очевидное: переход к рыночной экономике будет чрезвычайно тяжёлым. Жизненного уровня Запада невозможно добиться быстро. Создание среднего класса, который стабилизирует социальную и политическую жизнь, займёт время. После продолжительного опыта централизованной контролируемой экономики нет альтернативы тяжёлому труду, скромности и терпению».

Хронологически период гласности и перестройки в СССР, видимо, охватывает 1985–1991 гг. – время руководства страной Горбачёвым, также заключительная фаза существования Советского Союза – скрытый и явный кризисы, и внезапный для большинства наблюдателей (и автора) финал в Беловежской пуще. Уже осенью 1991 г. автор полагал, что надо быть со страной и помочь процессам трансформации, и стал – вопреки всей своей биографии и логике учёного – заместителем министра экономики РСФСР (до распада СССР, которого не ожидал). Содержательная деятельность правительства Ельцина – Бурбулиса – Гайдара осенью 1991 г., суть трансформационных реформ и события в последующие годы выходят за рамки данного опуса.

Немного о программах перехода до начала их реализации

В период бурных исторических трансформаций действия политиков носят холерический характер. Они прыгают в «окна возможностей», не проверяя, сколько этажей до предполагаемого приземления. Учёный ещё может признать свою неготовность к «крутым» решениям и уйти от исторической ответственности, пытаясь поддержать коллег при разработке трудных, сложных и долгосрочных планов действия, выявлении развилок, расчёте издержек и рисков. Политик в это время действует. Так что всякую разработку программ трансформации стоит, полагаем, воспринимать как своего рода прикидку выполнимости первых радикальных шагов в стиле «ввязаться в битву, а там посмотрим». Но что хорошо при скоростях пеших и конных дивизий Суворова и Бонапарта, плохо при телеграммах, становящихся законами по получении их адресатами. Трансформация общественных институтов в экономике (прав собственности), социальной сфере (структуре) и политике (гражданском обществе) обладает некоторыми очень неудобными свойствами:

внезапно принятые импульсивные решения в сфере институтов быстро приобретают своих бенефициаров и закрепляются (включая те, которые задуманы как временные);

попытки их коррекции немедленно наталкиваются на серьёзное сопротивление бенефициаров и большие трансакционные издержки (см. дискуссию вокруг теоремы Нобелевского лауреата Рональда Коуза);

проводимые параллельно реформы и законы трудно стыковать на ходу, они часто вводятся с разной скоростью и могут мешать друг другу – хорошо бы просчитывать это заранее;

сдвиги в экономике, социальной структуре и политике желательно проводить, поддерживая их конгруэнтность с тем, например, чтобы массовый прогресс духа не подрывался массовой же нищетой карманов;

запрос политиков на быстрые, недорогие и очень удачные («эффективные») реформы удовлетворить крайне трудно, но всегда найдётся «отважный», который их пообещает, но с которого потом не спросишь;

победитель получает всё, и сам себе пишет правдивую историю.

История реформ – это обычно история поиска простых решений, которые могли бы снять какие-то острые проблемы, хотя их последствия не всегда даже просчитываются. Можно создать библиотеку таких решений с негативными результатами, но обычно последствия выходят за период времени, в который решается конкретный вопрос. Программы, которые разрабатываются заранее, имеют недостатки, главным образом недоказуемость положений и утверждений наперёд, а у критиков есть больше свободного времени для сомнений. История наших программ невелика и содержит несколько странных зигзагов.

Но в целом действия политиков-реформаторов находились под давлением быстро развивающегося кризиса.

Полностью историю следовало бы писать, начиная с публикации архива статистики и документов, речей, программ и законов, но до этого ещё далеко.

Мы остановимся лишь на нескольких важных документах и ситуациях. Прежде всего, условный «заказчик» никогда не писал техзадание на реформы: период, готовность принять решения, ожидаемый результат. Попытки советского правительства маневрировать в 1989–1991 гг., продолжать бизнес как обычно, составлять планы или использовать некие реформаторские тексты как общее введение к традиционным планам, успеха не имели, а возможно, усугубляли ситуацию. Особенно важная потеря – 1990–1991 год. Снижение ВВП в 1990 г. составляло 2 процента, а в 1991 г. – ещё 16 процентов. Начинать реформы в условиях кризиса в минус 18 процентов ВВП – это на лету менять крылья у самолёта, идущего в пике.

Таблица 1

Основные показатели экономического и социального развития СССР (%)

1 В фактических ценах.

Рассчитано по: Народное хозяйство СССР в 1989 г. // Известия. 23.01.1988; 21.01.1989; 28.01.1990; Экономика и жизнь. 1991. No. 5. С. 9–10.

Источник: Григорьев Л., Корчагина О., Иванова О. Экономика СССР: новая фаза кризиса // Тенденции мирового экономического развития. Приложение к «МЭиМО». Август 1991. С. 137–144.

Пример Китая состоял не в наборе действий правительства и Госплана, а в повороте партийной политики от консерватизма идеологии к прагматизму действий ради благосостояния. В нашем случае некоторые эксперименты начались в последний момент в ограниченном масштабе. Внимание концентрировалось на текущих проблемах и управлении, а также сложностях взаимоотношений центра и республик.

Руководство страны не смогло стать лидером трансформации.

В ходе обострявшегося кризиса «Комиссия Л.И. Абалкина» (созданная в 1989 г.) не смогла даже составить единый подход к выработке программы. Работали две команды. Её условно «шаталинское» крыло, точнее команда Явлинского – Ясина, работала на базе материалов, разрабатывавшихся весной 1990 г. и обсуждённых на семинарах в Австрии/Венгрии. Документ «400 дней доверия» Явлинского и соавторов давал достаточную опору для формирования программы: быстро, но шагами; малая приватизация вперёд и переговоры с республиками о рыночных реформах. Во время написания «500 дней» и Егор Гайдар, и Анатолий Чубайс приезжали на несколько часов в Архангельское, как и председатель правительства Николай Рыжков. Документ был одобрен (11 сентября 1990 г. программа Шаталина – Явлинского была принята парламентом РСФСР), но не реализован (у автора есть анализ этой программы)[12]. А к апрелю 1991 г. ситуация в экономике продолжала ухудшаться[13]. Таблица 1 показывает радикальные дисбалансы ещё в 1990 году. Попытка частичных реформ, предпринятая премьер-министром Валентином Павловым[14], видимо, уже безнадёжно опоздала.

В апреле 1993 г. Евгений Ясин с коллективом сильных авторов опубликовал брошюру (у меня английский вариант) по «500 дням реформ Гайдара» и дал интервью, из которых видны драматические сложности экономической жизни и реформ именно с августа 1991 г. по весну 1993 года[15].

Различия между «500 днями» и реалиями трансформации были разительны в нескольких пунктах: роспуск СССР без чётких обязательств и правил рыночного взаимодействия; упущенное время и более глубокий кризис; быстрая массовая ваучерная приватизация. Критики «500 дней» обычно ставили в упрёк этому плану излишнюю наивность по части скорости. Фактические реформы шли ещё быстрее и в намного худших условиях: более глубокий кризис, распад хозяйственных связей и конфликт между президентом и законодателями, который дошёл до взрыва осенью 1993 года.

Хотя это было после рассматриваемого здесь периода в 1985–1991 гг., реалии важны, поскольку выявляют подлинное содержание программ. В 1990 г. основные идеи только разрабатывались, в частности расставание с социализмом впервые появилось в «500 днях». Это был принципиальный момент для многих, но не эта программа предопределила характер нового общества. В зависимости от типа приватизации, системы правовых институтов хозяйства, включённости общества и формировавшейся системы социального неравенства возможны были разные варианты рыночного хозяйства.

Тут стоит отметить одну объективно существующую лакуну. В обширном наследии Егора Гайдара так и не сказано, каким он хотел бы видеть российское общество в его важнейших параметрах, так сказать, мечту: собственность, социальное равенство, отношения национальностей, культурные коды. Похоже, он не хотел брать на себя ни явное одобрение сложившегося капитализма, ни выражать сожаление о его несоответствии мечте. Время на эту работу после ухода из правительства у него, конечно, было (семнадцать лет). Это существенно затрудняет восстановление интеллектуального процесса, оставляет без ответа вопрос о возможных вариантах и развилках трансформации.

В августе 1992 г. стало ясно, что события развиваются по «ваучерному варианту». У меня были статьи «за приватизацию», но я был категорически против «тотального ваучера», о чём много написано мной позже. В тот момент мои академические убеждения веса не имели (хотя уверен, что был прав), и я не имел «железных» доказательств. Я пришёл к Егору Тимуровичу с меморандумом, который он прочёл (и многие тогда в Москве). Сам разговор оставим для мемуаров, а вот меморандум я опубликовал только в декабре 2010 г. в первом томе «Экономики переходных процессов»[16]. Гайдар отпустил меня из правительства в ноябре 1992 г. (а в декабре вдруг правительство было отправлено в отставку).

Для завершения данной работы остаётся вспомнить несколько конкретных малоизвестных деталей. Программу «500 дней» так часто критиковали, что негативные элементы (у кого – что) трансформации оппоненты до сих пор иногда пытаются списать на неё, хотя ни буквой, ни людьми они не совпадали.

Ну и, наконец, вспомним начисто потерянный визит команды «500» к Михаилу Сергеевичу Горбачёву на Старую площадь в августе (кажется, в 20-х числах) 1990 года. Привезли нас с утра на целый день. Мы очень волновались: пить чай с президентом страны и рассказывать про свои наработки – это событие! В общем, всё шло неплохо, несколько слушателей вместе с М.С. на протяжении часов пяти-шести (до и после перерыва) стремились понять аргументы, они были благожелательно настроены в том, что касалось позитивных ожиданий результатов реформ. Мне ближе к концу досталась невесёлая роль сказать, что для всего хорошего в будущем понадобится приватизация. Далее ничего не помню – наверное, это было завершение встречи.

По правде сказать, лично я не потерял оптимизма даже тогда. Но больше нас не позвали, раскрыть развилки и риски не потребовали, создать что-то прикладное, а не только программное не предложили, подсчитывать ресурсы и привлекать ещё сотни людей (к дюжине авторов) не стали. Объективно, наверное, это был последний шанс Горбачёва возглавить реформы и перейти от перестройки в обществе к фундаментальным переменам в жизни огромной страны и её людей, заслуживших лучшее будущее, чем то, что досталось им в следующие десятилетия.

От той встречи на Старой площади до ГКЧП оставался ещё год, который был потерян. Будущие деловые люди активно использовали некоторые уже появившиеся возможности предпринимательства. Да и программу «500 дней» грядущие бенефициары, похоже, взялись изучать не для проведения реформ, а для того, чтобы найти своё место и обеспечить свою выгоду при возможных общегосударственных перестроениях. Это требует отдельного расследования и большой откровенности от участников, на что трудно рассчитывать.

Очень многие благодарны Михаилу Сергеевичу Горбачёву за сделанное им в общественной жизни.

Но реформы экономики не состоялись в период, когда можно было попробовать сделать самые трудные шаги.

Конечно, спустя сорок лет намного яснее, почему начинать следовало тогда (то есть в 1987-м или 1990-м, на худой конец), почему это было так трудно и почему шансы на успех были не слишком высоки. Шанс на мягкий (но конгруэнтный) переход к рынку и более демократическому обществу был невелик и – думаю – только для большинства республик вместе. Но он не реализовался.

Конгруэнтность трансформации – или некоторое соответствие между изменениями (направление, размер шага, координация) в экономике, социальной структуре, собственности на активы и институциональной системе (это много больше, чем набор законов) не ставилась как цель. Её не считали необходимой и к ней вообще не стремились. Да и теперь анализ прошлого чаще всего идёт разрозненно, по интересам – особенно теми, кому есть что защищать в жизни или в памяти. В августе 1990 г. опасность ситуации для страны была уже понятна, но многие меры оказывались либо неадекватными изначально, либо неудачными в долгосрочном плане. Гласность вдохновила, а вот с перестройкой экономической системы в СССР не получилось.

Автор: Леонид Григорьев, ординарный профессор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», научный руководитель департамента мировой экономики факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ

Сноски

[1] Григорьев Л.М. Циклическое накопление капитала (на примере нефинансовых корпораций США). М.: Наука, 1988. 202 с.

[2] Григорьев Л.М. Процесс централизации капитала. В кн.: Л.Л. Любимов (Ред.), Государственно-монополистический капитализм США: монополистический капитал. М.: Наука, 1989. С. 42–60.

[3] Гребнев Л.С. Советская экономика: вид из Госплана СССР 1970–1980-х годов. В кн.: В.С. Автономов, О.И. Ананьин, И.А. Болдырев и др. (Ред.), Истоки: экономика – «мрачная наука»? М.: Издательский дом НИУ ВШЭ, 2019. С. 513, 530.

[4] 7 мая 1985 г. вышло постановление Совета Министров СССР № 410 «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма и искоренению самогоноварения».

[5] Tornton M. Alcohol Prohibition Was a Failure. Policy Analysis No. 157 // Cato Institute. 17.07.1991. URL: https://www.cato.org/policy-analysis/alcohol-prohibition-was-failure (дата обращения: 02.02.2025).

[6] Григорьев Л.М., Павлюшина В.А., Кулаева Н.М.-А., Музыченко Е.Э. Экономика Грузии: хрупкая устойчивость роста // Вопросы экономики. 2019. No. 10. С. 64–84.

[7] Григорьев Л.М., Салихов М.Р. ГУАМ – пятнадцать лет спустя. М.: Регнум, 2007. 200 с.

[8] Григорьев Л.М. Экономика развитых капиталистических стран // ЭКО. 1987. No. 11. С. 149–150.

[9] См.: Григорьев Л.М. К единому мировому хозяйству. М.: Правда, 1990; Его же. Экономическое положение капиталистических и развивающихся стран. М.: Правда, 1990; Его же. Приложение к «МЭиМО». М.: Правда, 1990.

[10] Григорьев Л., Корчагина О., Иванова О. Экономика СССР: новая фаза кризиса // Тенденции мирового экономического развития. Приложение к «МЭиМО». Август 1991. С. 137–144.

[11] Grigoriev L. Soviets Need a Unified Free Economy // The New York Times. 12.09.1991. URL: https://www.nytimes.com/1991/09/12/opinion/soviets-need-a-unified-free-economy.html (дата обращения: 02.02.2025).

[12] Григорьев Л.М. 500 дней на революцию сознания? // ЭКО. 2010. No. 10. С. 6–19.

[13] Григорьев Л. До упаду. Возможно ли приостановить полёт в экономическую пропасть? // Московские Новости. 14.04.1991.

[14] Валентин Павлов: «Отойти от края пропасти – доспорить можно потом» // Огонёк. 1991. No. 17.

[15] Yasin E. et al. REFORMS A-LA GAIDAR – 500 DAYS AFTER. M.: Expert Institute, 1993; Ясин Е.Г. Реформа по Гайдару. Интервью // Россия. 7–13 апреля 1993 г.

[16] Григорьев Л.М. Приватизация. Методы продажи, доходы и коррупция (1992) / Л.М. Григорьев // Экономика переходных процессов. Т. 1. М.: ОГИ, 2010. С. 434–443.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 марта 2025 > № 4783109 Леонид Григорьев

Фальстарт Горбачёва: рецензия спустя десятилетия

Андрей Кортунов

Генеральный директор, затем научный руководитель Российского совета по международным делам (2011–2025).

Для цитирования:

Кортунов А.В. Фальстарт Горбачёва: рецензия спустя десятилетия // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 2. С. 228–232.

Рецензия на книгу

Горбачёв М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М.: Политиздат, 1987. 271 с.

Вышедшая тридцать семь лет назад программная книга генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачёва «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира» состоит из двух примерно равных по объёму частей.

В первой части убедительно доказывается, что, не отрекаясь от социалистического выбора и возвращаясь к заветам Владимира Ленина, Советский Союз способен достичь новых, невиданных ранее высот в социально-экономическом, культурном и духовно-нравственном развитии. Во второй части с той же убедительностью автор проводит мысль о неизбежности фундаментальных перемен в системе международных отношений, без которых дальнейшее существование человеческой цивилизации очень скоро окажется под угрозой.

Мировой разум, как отметил ещё Гегель, обладает своеобразным чувством юмора. Предвидение Горбачёва сбылось с точностью до наоборот. Менее чем через четыре года после выхода книги Советский Союз перестал существовать, а социалистический выбор бывшей страны многочисленные наследники СССР объявили роковой исторической ошибкой. Но вот система международных отношений, хотя и претерпела некоторые существенные изменения в ходе и после советского распада, в своих основных измерениях осталась такой же, какой она и была раньше – задолго до перестройки и до «нового мышления».

Было бы соблазнительным предположить, что именно провал перестройки в конечном счёте обрёк на неудачу попытки преобразовать мировую политику на основе «общечеловеческих ценностей», «баланса интересов», «разумной достаточности», помешал создать «общеевропейский дом», ликвидировать ядерное оружие и подняться на новый уровень глобальной управляемости. По этой логике, если бы Советский Союз действительно вышел на новые рубежи в модернизации экономики, во внедрении передовых технологий и в обеспечении всеобщей социальной справедливости, то и исходящие из Москвы идеи о трансформации международной системы воспринимались бы в мире с куда большим вниманием.

Однако такая логика опровергается как минимум параллельным историческим опытом Китая. Если горбачёвская перестройка с самого начала не задалась, то Дэн Сяопин в своей перестройке с «китайской спецификой» добился поистине выдающихся успехов, пусть даже за эти успехи пришлось заплатить известными событиями на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 года.

Тем не менее исторический успех Китая в целом имел столь же малое значение для основ современного миропорядка, для базовых правил игры на международной арене, что и обозначившаяся несколько ранее историческая неудача СССР.

Да, конечно, председатель КНР Си Цзиньпин в 2012 г. выдвинул свою версию нового мышления в виде концепции «Сообщества единой судьбы человечества», а потом и дополнил её тремя «стратегическими инициативами» – в области развития, безопасности и диалога цивилизаций. Нет сомнений, что эти инициативы принесли Пекину некоторые политические дивиденды. Но с 2012 г., как и с 1988 г., наш мир – увы! – не стал ни лучше, ни безопаснее. Сегодня он по-прежнему представляет собой довольно-таки негостеприимное и даже опасное место. Баланс сил здесь всегда важнее баланса интересов, ближайшие национальные устремления великих держав неизменно имеют приоритет по отношению к долгосрочным задачам сохранения стабильности системы международных отношений, уровень доверия между основными игроками близится к нулю, а столь любезное Горбачёву понятие «общечеловеческих ценностей» приходится брать в двусмысленно-иронические кавычки.

В книге последнего генсека ЦК КПСС говорится о многих проблемах международной жизни, решение которых, по мнению автора, ни в коем случае нельзя откладывать на будущее – о гонке вооружений, о многочисленных региональных конфликтах, о кризисе мировой экологии, о расширяющемся разрыве между богатыми и бедными странами и т.д. Горбачёв даже не забыл упомянуть о быстро растущем государственном долге США. Ни в одной из этих проблем за почти четыре десятилетия человечество не продвинулось к решению ни на шаг, напротив, все они так или иначе имели тенденцию к усугублению и дальнейшему обострению. Более того, уже в начале XXI столетия к длинному списку общечеловеческих проблем Горбачёва добавились многочисленные новые пункты – например, взрыв международного терроризма, необратимые изменения климата, неуправляемые трансграничные миграции, контроль над искусственным интеллектом и, наконец, мировые пандемии.

И что с того? Да почти ничего. Если в 1988 г. мир тратил на гонку вооружений примерно 1,2 трлн в нынешних долларах, то сегодня тратит в два с лишним раза больше. Если в момент написания книги Горбачёва ещё полыхала ирано-иракская война, уже тлел конфликт в Нагорном Карабахе и рушилась государственность Сомали, то сейчас начался четвёртый год ожесточённого военного противостояния в Европе, второй год пылает Ближний Восток, продолжаются гражданские войны во многих странах Африки, включая Судан, Мали и Демократическую Республику Конго. Если в 1988 г. в мире было примерно 120 млн мигрантов, то в прошлом году их число превысило 280 миллионов. О текущей динамике американского госдолга вообще лучше промолчать – по сравнению с нынешними 36 трлн долларов сумма 1988 г. в 2,6 трлн выглядит чуть ли не карманной мелочью. И мир тем не менее как-то живёт и, по-видимому, собирается жить и дальше.

Книга Горбачёва в каком-то смысле повторила судьбу опубликованного в 1972 г. доклада Римского клуба «Пределы роста». В докладе предсказывалось, что без принятия срочных и радикальных решений в социальном, экономическом и политическом измерениях глобального управления уже в 20-е гг. XXI века в мире начнётся постоянно ускоряющееся снижение уровня жизни, а затем – и закат нашей цивилизации. К такому исходу должно привести превышение экологических и экономических пределов роста населения и промышленного производства, исчерпание легкодоступных запасов невозобновляемых ресурсов, деградация сельхозугодий, повышение уровня социального неравенства и общий рост цен на ресурсы и продовольствие.

В начале 70-х гг. прошлого века человечество оказалось не готово принять рекомендации авторов доклада Римского клуба, а в конце 80-х гг. двадцатого столетия оно столь же недвусмысленно проигнорировало предложения Горбачёва. В обоих случаях имел место фальстарт – зёрна здравых идей упали на неподготовленную почву и всходов не дали. Предсказания о грядущем конце света оказались, как это часто и раньше бывало в истории, избыточно драматичными и не вполне достоверными – конец света если не отменяется, то, во всяком случае, в очередной раз откладывается. Но значит ли это, что «новое мышление» Горбачёва можно окончательно сдать в обширный архив человеческих иллюзий и заблуждений?

Как представляется, такой вывод был бы неправомерным. Исторической заслугой Михаила Горбачёва в его попытках отрефлексировать принципы «нового мышления» нужно считать уже то, что он поставил фундаментальный вопрос: как соотнести разнообразие современного мира с его взаимосвязанностью и взаимозависимостью. Сама постановка вопроса поднимает Горбачёва как политического мыслителя на голову выше многочисленных сторонников «конца истории» – будь то в форме неизбежной победы мировой социальной революции или столь же неизбежного всемирного триумфа либеральной демократии западного типа.

В 2025 г. на нашей планете живут на три миллиарда больше людей, чем в 1988 году. За два поколения, прошедшие с начала перестройки в СССР, мир стал намного сложнее и разнообразнее, даже наше понимание модерности утратило былую ясность и однозначность.

Одновременно сегодняшний мир гораздо более взаимосвязан и взаимозависим, чем разъединённый мир времён Горбачёва. Поэтому идеи, изложенные в книге о перестройке и новом мышлении, нельзя считать безнадёжно устаревшими.

Их время так или иначе придёт и, возможно, даже раньше, чем это многим кажется сегодня, когда в мировом политическом дискурсе доминируют противоположные представления и установки. Едва ли мы станем свидетелями буквального возвращения к горбачёвским формулировкам и предлагавшимся им решениям, но ростки «нового мышления» рано или поздно будут вновь пробиваться через завалы нынешней Realpolitik и узко понимаемых национальных интересов.

Что же касается предсказанных Горбачёвым, но пока не состоявшихся глобальных катастроф и эпических катаклизмов, то тут не стоит слишком обольщаться. В конце концов, когда Горбачёв писал свою книгу, послевоенному мировому порядку было чуть больше сорока лет, и этот порядок тогда оказался в состоянии своего рода «кризиса среднего возраста». Сегодня послевоенный мировой порядок достиг своего восьмидесятилетия, а в этом возрасте риски неблагоприятного исхода любого хронического заболевания, вплоть до печального fatalis exitus, неизбежно становятся выше буквально с каждым годом…

Автор: Андрей Кортунов, генеральный директор, затем научный руководитель Российского совета по международным делам (2011–2025).

Россия > СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 марта 2025 > № 4783108 Андрей Кортунов

Общечеловеческий Китай и абстрактный Запад

КПК предложила миру новую цивилизацию

Александр Ломанов

Доктор исторических наук, профессор РАН, заместитель директора Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова РАН.

Для цитирования:

Ломанов А.В. Общечеловеческий Китай и абстрактный Запад // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 2. С. 207–226.

Международный дискуссионный клуб «Валдай»

Восьмидесятые годы прошлого века вошли в историю как период переосмысления социалистическими странами пройденного пути и поиска своего места в «цивилизованном мире». В СССР появилась мечта о собственной «квартире» внутри «общеевропейского дома»[1].

Важную роль в обосновании этого курса играли эмоциональные рассуждения советского лидера о том, что Европа слишком много страдала от войн и конфликтов, и потому настало время жить в мире и сотрудничестве. Признание верховенства «общечеловеческих ценностей» Москва оправдывала благим намерением избежать «всеуничтожения», спасти весь мир от ядерного конфликта.

Критическая переоценка старых ценностей не была монополией горбачёвской перестройки. В Китае такие процессы начались раньше, до конца 1980-х гг. они перекликались с советскими дискуссиями. Потом траектории развития двух стран разошлись, оставив на долгое время без ответа судьбоносные вопросы, поставленные в ту эпоху.

Путешествие на Запад

Китай, вставший на путь реформ, не пытался отказаться от социализма под флагом спасения человечества от ядерной погибели. Страна не была значимым участником холодной войны и гонки вооружений, примирение Пекина с Вашингтоном уже состоялось и приносило неплохие экономические дивиденды. К тому же рядом с Поднебесной не было манящего цивилизационного «дома» с уютными «квартирами», способными вместить крупную азиатскую страну с огромным населением.

Китай взял курс на сближение с Западом в конце 1970-х гг. на фоне болезненного осознания собственной отсталости.

Отрезвляющий эффект выхода из самоизоляции от внешнего мира был более острым, чем в СССР.

Внезапное соприкосновение с реальным могуществом и процветанием Запада подводило к разным выводам. Партия звала народ сплотиться под знамёнами реформ и открытости. Часть интеллигенции искала глубинные корни пережитых бедствий в истории и традиционной культуре.

Критическое течение «нового просвещения» советовало поскорее пройти уроки западной цивилизации, которые Китай пропустил в первой половине ХХ века. Интеллектуалы 1980-х гг. претендовали на роль продолжателей дела «Движения 4 мая» 1919 г., призывавшего китайскую молодёжь вооружиться идеалами науки и демократии ради спасения страны. Сторонники «нового просвещения» утверждали, что в те трудные времена неотложная задача борьбы за суверенитет и достоинство страны потребовала от прогрессивных сил сплочения ради коллективного действия, в итоге «спасение подавило просвещение». Лишь с началом реформ Дэн Сяопина возникла возможность осуществить эту миссию и заняться полномасштабным идейным просвещением Китая.

Одной из мишеней для нападок стала «сверхустойчивая» система китайского феодализма. С точки зрения идейного мейнстрима КПК в осуждении феодального строя не было ничего ошибочного. Однако интеллектуалы 1980-х гг. распространили разоблачения институтов и нравов императорского Китая на созданный под руководством Мао Цзэдуна социализм образца 1950–1970-х годов. Упрощённые противопоставления «традиции» и «модерна», Китая и Запада порождали желание приобщиться к западной цивилизации любой ценой, даже за счёт отказа от национальной традиции. Ярким воплощением таких настроений стала фраза молодого диссидентствующего интеллектуала Лю Сяобо, брошенная в 1988 г.: Китаю требуется пройти через «три столетия колонизации» для того, чтобы выйти на уровень развития Гонконга[2].

«Новое просвещение» было влиятельным общественным течением, а не линией партийного руководства. К середине 1980-х гг. китайские интеллектуалы погрузились в дискуссию о судьбе национальной культуры и пределах «вестернизации». На деле они стали продолжателями спора, который вели их предшественники во времена гоминьдановской республики в 1920–1930-е годы. Тогда видный либеральный мыслитель Ху Ши призвал «без ограничений принять современную цивилизацию Запада, потому что мы должны решить наши самые неотложные проблемы нищеты, невежества, болезней и коррупции»[3].

Его современник, учёный-гуманитарий Чэнь Сюйцзин рекомендовал заимствовать западную цивилизацию без малейших исключений, опасаясь, что при утрате даже одного компонента не сможет работать вся система. В середине 1930-х гг. по сходным соображениям Ху Ши осуждал «эклектические» попытки избирательного соединения культур Китая и Запада, отвергал идею «китайской основы» национального развития.

В период реформ Дэн Сяопина интеллектуалы спорили, достаточно ли взять на Западе передовые достижения науки и техники, или следует также скопировать западные идеи и институты. Не испытывая иллюзий по поводу конвергенции, часть из них призывала позаимствовать вместе с идеями политическую систему и систему собственности. Осуществление таких планов означало полный демонтаж структур государственной власти, отказ от партийной идеологии, радикальное ослабление позиций национальной культуры.

Сторонники «полной вестернизации» 1980-х гг. почти дословно воспроизводили аргументы своих предшественников полувековой давности. Они утверждали, что Япония на рубеже XIX и XX веков обрела могущество благодаря широкомасштабному копированию Запада. Поражение в «опиумных войнах» XIX века заставило правящую элиту династии Цин ускорить темпы модернизации, освоения западных технологий и вооружений. Однако заимствование было частичным, те реформы не сделали Китай сильнее из-за приверженности формуле «китайское учение в качестве основы, западное учение для применения». Проекция прошлого на настоящее позволяла заявить, что без полного копирования западной модели в Китае вновь возродятся феодальные идеи, реформы опять потерпят поражение.

Сторонники мейнстрима упрекали «вестернизаторов» в поверхностности, неуважении к национальной культуре и отсутствии патриотизма. Они утверждали, что избирательное заимствование западных достижений при социализме не приведёт к повторению провальной политики «китайской основы и западного применения», поскольку в стране устранены создаваемые феодализмом препятствия развитию производительных сил. С этой точки зрения реформы конца династии Цин потерпели неудачу не из-за отказа от «полной вестернизации», а по причине несовместимости феодального строя с крупным общественным производством[4].

Представление о настроениях тех лет даёт критика статьи, опубликованной в 1989 г. журналом «Цзянхуай луньтань», который издавала Академия общественных наук провинции Аньхуэй. Главной мишенью для опровержений стал тезис, что целью китайской модернизации является создание «триединой» общественной институциональной структуры западного образца, соединяющей рыночную экономику, демократическую политику и гуманистическую культуру. Хотя исторически такая модель возникла на Западе, она якобы уже охватила весь мир и ведёт человечество к единению. Китайская модернизация – часть этого процесса, она не может ограничиваться заимствованием материальных достижений Запада и должна быть целостной. Китайская национальная специфика была отождествлена с «азиатской общественной структурой», состоящей из императорской власти, контролируемой государством экономики и трактовки «народа как основы», отличающейся от западной демократии. Модернизация призвана разрушить этот «старый строй». Алармистские рассуждения о «кризисе реформ» были нацелены не только против исторического феодализма, но и против существующей «бюрократической власти» и препятствующей вестернизации Китая «иллюзии социализма». Поскольку внутри структуры китайского традиционного общества нет внутренней опоры модернизации в лице бюргерского класса, в авангарде модернизации предполагалось поставить интеллектуальную элиту[5].

Официальная трактовка критики «китайского феодализма» как замаскированного инструмента демонтажа власти КПК сопровождалась жёсткими оценками. Сторонника «полной вестернизации» Фан Личжи обвинили в следовании «буржуазной либерализации» и поддержке американской стратегии «мирного перерождения» Китая. Его упрекали за слова о том, что КПК унаследовала из феодальной эпохи традицию слияния центра власти и центра морали – партия не только держит в руках власть, чтобы всем руководить, но также считает коммунистов людьми из особого материала, видит себя высшим критерием нравственности. Оппоненты утверждали, что Фан Личжи «перепутал чёрное с белым», заявляя, что в государствах Северной Европы построили «социализм», а в Китае – «современный феодализм» или «феодализм под вывеской национализма». Из тезиса о необходимости «полной вестернизации» Китая вырастали диссидентские призывы к интеллигенции «переделать себя» и выбрать демократию[6].

Апогеем слияния критики традиции с призывами к вестернизации Китая стал шестисерийный документально-публицистический фильм «Хэшан» («Смерть реки»), который показали по центральному телевидению летом 1988 года. Сериал запомнился пафосными рассуждениями о том, что «большая жёлтая земля» Китая не может научить своих жителей настоящему духу науки, а свирепая Жёлтая река – Хуанхэ не познакомит их с подлинным демократическим сознанием.

Призыв «вливаться в огромный голубой океан» и спасать «жёлтую цивилизацию» приобщением к западной «голубой цивилизации» напоминает позднесоветскую готовность отказаться от собственных устоев ради слияния с Европой.

Это сходство в Китае заметили уже в 1980-е годы. Источником идеологии «полной вестернизации» там назвали «национальный нигилизм», нацеленный на отрицание национальной культуры в целом, а не только социализма[7]. Тогда же по горячим следам был сделан вывод, что идейные искания в СССР при Горбачёве были сформированы течением «гуманистического демократического социализма», последствием которого стал «национальный нигилизм»[8].

В начале реформ в Китае понимали, что бедность и отсталость не создают предпосылок для равноправного общения с Западом. Показательно, что наряду с памятными со времён перестройки нарративами об отставании Восточной Германии от Западной и Северной Кореи – от Южной, в Китае были в ходу рассуждения, что «в экономическом развитии материк не дотягивает до Тайваня». Пропагандистам с цифрами в руках приходилось опровергать тезис, бросавший тень на преимущества социалистического строя[9].

В первое десятилетие реформ Китай с трудом разбирался, чем официальная политика открытости внешнему миру отличается от «полного озападнивания» и почему экономические преобразования Дэн Сяопина не синоним «реставрации капитализма». Волна острой критики китайской цивилизации стала фоном для политического противостояния 1989 г., исход которого определил дальнейшую траекторию развития партии и государства.

Общее против «универсального»

1990-е гг. стали в Китае периодом быстрого развития рыночной экономики и расширения участия в глобализации на фоне относительного затишья идейных дискуссий. Политическое западничество вышло из моды, экономический либерализм стал негласным мейнстримом, большой авторитет обрели сторонники традиционной культуры.

Возвращение к теме ценностного единения Китая и Запада произошло во второй половине первого десятилетия XXI века. Ожесточённый спор об «универсальных ценностях» (пуши цзячжи 普世价值) разгорелся во времена умеренной свободы общественно-политических высказываний, когда часть китайских СМИ могла выступать с позиций прозападного глобализма.

После трагического землетрясения в провинции Сычуань в мае 2008 г. еженедельная газета «Наньфан чжоумо» оценила действия властей по спасению людей как «демонстрацию своему народу и всему миру признания универсальных ценностей». За словами о ценности жизни каждого человека и всенародном сплочении последовали рассуждения, что на «поворотную точку» вышли политические идеалы, цивилизация и модернизация Китая: «Если государство думает о простых людях, берёт в качестве корня право граждан на жизнь, тогда нижняя черта этого консенсуса сможет заложить этический фундамент для примирения всей нации и примирения Китая со всем миром. Весь мир протянет нам руку помощи, всё человечество будет делить с нами радости и печали. Тогда мы сможем вместе со всем миром двигаться по столбовой дороге прав человека, правления по закону и демократии»[10].

Тезис получил продолжение в обнародованной в декабре 2008 г. диссидентской «Хартии 08», подготовленной Лю Сяобо и наметившей программу демонтажа власти КПК. Исходным стало положение, что «пробуждающиеся граждане Китая всё больше осознают, что свобода, равенство и права человека – общие универсальные ценности человечества, а демократия, республика и конституционное правление – базовая институциональная основа современной политики». Якобы оторванная от этих ценностей модернизация Китая под руководством КПК была охарактеризована как «катастрофический процесс изъятия прав человека, развращения человеческой природы и уничтожения человеческого достоинства». В качестве альтернативы предложен путь «признания универсальных ценностей, вхождения в основное течение цивилизации, построения демократической системы».

Эти безапелляционные формулировки породили внутри Китая в 2009–2012 гг. волну разоблачений «универсальных ценностей». Сторонники официальной идеологии доказывали, что нет и не может быть никаких абстрактных, надклассовых, внеисторических и одинаково применимых повсюду «универсальных ценностей». На деле Запад в корыстных интересах навязывает эти ценности всему миру. Их принятие в Китае приведёт к отказу от социализма, поставит страну на тупиковый путь «полной вестернизации» и рыночной либерализации. И это не вопрос гуманизма и прав человека, а острый политический вопрос будущего Китая.

Тогда китайские обществоведы вспомнили о попытке Горбачёва сделать гуманизм главным атрибутом социализма. С их точки зрения, марксизм не является врагом морально-этического гуманизма, однако он не приемлет идею надклассовой неизменной природы человека. «Коренную ошибку» Горбачёва усмотрели в том, что он возвысил гуманизм до уровня мировоззрения и базового критерия оценки истории СССР, игнорируя конкретные проблемы экономики, политики и культуры. Подобный «идеалистический взгляд на историю» не соответствовал реальности, в итоге абстрактный гуманизм лишил КПСС идейного оружия и привёл к поражению под давлением враждебных сил[11].

Опровержение «универсальных ценностей» стало неотъемлемой частью китайского идеологического и общественно-научного мейнстрима.

Однако к середине прошлого десятилетия Китай осознал себя как мировая держава, способная сплотить человечество вокруг общих целей. Для решения этой задачи был необходим ценностный фундамент. Поворотным моментом стало выступление Си Цзиньпина на Генеральной Ассамблее ООН в сентябре 2015 г. о строительстве «сообщества судьбы человечества». Тогда китайский лидер заявил, что «мир, развитие, равенство, справедливость, демократия, свобода» – общие ценности всего человечества и цели ООН[12].

В китайском списке «общих ценностей всего человечества»[13] на первом месте находятся мир и развитие, обеспечивающие право людей на существование и материальное благосостояние. Далее следуют равенство и справедливость, понимаемые в первую очередь как стандарты международных отношений. Лишь после них обозначены демократия и свобода как всеобщие аспекты политической культуры.

«Общие ценности всего человечества» прочно утвердились в политическом лексиконе Пекина. В докладе на ХХ съезде КПК (2022 г.) Си Цзиньпин призвал все страны развивать «общие ценности всего человечества», способствовать сближению и взаимопониманию между народами. Он указал на необходимость уважать многообразие цивилизаций, добиваться того, чтобы обмены цивилизаций превзошли их разобщённость, чтобы взаимная учёба цивилизаций превзошла их конфликты, чтобы сосуществование цивилизаций превзошло цивилизационное высокомерие[14].

Китайский лидер перенёс акцент с признания «общих ценностей всего человечества» на взаимодействие цивилизаций и совместные практические действия по реагированию на глобальные вызовы. После этого китайский научно-идеологический мейнстрим активизировал усилия по разъяснению отличий «общих ценностей» от «универсальных ценностей».

Исследователи Института марксизма Партшколы ЦК КПК Ван Хусюэ и Чэнь Ваньсинь указали, что теоретическая несостоятельность «универсальных ценностей» обусловлена отрывом от реальности общности человечества. Учёные напомнили, что эпоха Просвещения, когда «универсальные ценности» играли прогрессивную роль в победе буржуазии над феодальными и клерикальными силами, в развитии капитализма в странах Запада, уже давно осталась в прошлом. Их философской основой является «абстрактная теория человеческой природы» западной метафизики, лишающая стремление человека к добру и его рациональные побуждения связей с эпохой, географическими условиями, этносом, социальными отношениями.

Поскольку глобальное социально-экономическое и культурное взаимодействие собирает национальные истории в мировую, развитие человеческого общества ведёт к формированию ценностного консенсуса как общего знаменателя полученных на практике ценностей всех стран. В основе такой трактовки марксистские тезисы о важности материального производства, практике «реального человека» и природе человека как «сумме общественных отношений». «Общие ценности всего человечества» объединяют устремления людей к миру, развитию, справедливости и т.д. со специфическими формами их реализации разными субъектами – классами, национальностями и государствами. Тем временем «универсальные ценности» фокусируются на всеобщности, игнорируя особенное. «Общие ценности» с помощью реалистичной конкретики преодолевают абстрактную универсальность, благодаря этим ценностям «логика человека» превосходит «логику капитала», они способны объединить мир на основе признания культурных различий. Предполагается, что произрастающая из теоретических поисков КПК концепция «общих ценностей всего человечества» явила новое достижение марксизма и опыт применения китайской мудрости к решению мировых проблем, адресованный развивающимся странам[15].

Китайские обществоведы пришли к выводу о необходимости дополнить разоблачение абстрактности «универсальных ценностей» акцентом на реалистичности, объективности и всеобщей значимости «общих ценностей человечества». Рассуждения о том, что США и страны Запада пропагандируют «универсальные ценности» ради укрепления собственной гегемонии и эксплуатации незападных стран, не приводят к полному опровержению этих ценностей. Люди стремились к свободе, равенству, справедливости и демократии во все времена, теперь эти ценности признаны во всём мире. Куда важнее объяснить, что попытки незападных стран взять в качестве основы своего приобщения к «современной цивилизации» абстрактные «универсальные ценности» ведут к хаосу, потому что они не связаны с практикой, производительным трудом и находятся вне общественной истории. Лишь «общие ценности всего человечества» учитывают практику субъекта в преобразовании объекта, обретают всеобщность благодаря многократной повторяемости человеческой практики[16].

Важнейшей характеристикой концепции «общих ценностей всего человечества» является признание возможности выбора народами разных стран собственных форм осуществления ценностей с учётом истории и национальных традиций. В качестве примеров разных воплощений общего стремления к демократии китайские авторы указывают на состязательные выборы при многопартийной системе на Западе и на осуществляемую под руководством КПК народную демократию полного процесса. Китай предстаёт как источник современной трактовки «общих ценностей», включающей создание собственного прочного экономического фундамента и следование по пути модернизации с учётом национальной специфики. Многообразие вариантов осуществления «общих ценностей» стало возможным благодаря успешному развитию Китая, показавшего всему миру, что поклонение «универсальным ценностям» не является обязательным, западная модель – не единственный путь экономического развития, а следование национальной специфике – не «отклонение от нормы».

В современном мире «универсальные ценности» стали причиной вялого экономического роста, распространения менталитета холодной войны и политики силы.

И если страны Запада с их узкой позицией не в состоянии взять на себя ответственность за создание лучшего будущего для человечества, Китай готов сплотить его для строительства «сообщества судьбы», обеспечивающего всем странам безопасность, процветание, инклюзивность и защиту окружающей среды[17].

Признание «общих ценностей» не смягчило оценки «универсальных ценностей». Китайский мейнстрим воспринимает их как идеологическое обоснование курса США и стран Запада на сдерживание Китая, дополняющее политику экономических санкций, технологической блокады, военных угроз и дипломатической изоляции. Проникновение «универсальных ценностей» в китайскую идеологию считается опасным и недопустимым. КПК пропагандирует «общие ценности» ради строительства «сообщества судьбы человечества», одновременно она привержена социалистическим ценностям, движению по пути социализма с китайской спецификой в области демократии и прав человека. На этой основе возникают призывы к смелой борьбе за прорыв «блокады» западного общественного мнения и дискурсивной гегемонии Запада, к продвижению во внешний мир китайских воззрений вместе с решительной защитой суверенитета, безопасности и интересов развития Китая[18].

Китайская концепция «общих ценностей всего человечества» не содержит элементов конвергенции и тем более идеологической капитуляции перед Западом. Она опирается на осознание собственной материальной мощи и готовность к лидерству в современном мире.

По сути, Китай претендует на создание новой мировоззренческой системы, способной превзойти западные «универсальные ценности» благодаря опоре на реальность и практику.

Её ключевым компонентом является уверенность китайского руководства в правильности и эффективности национальной модели развития.

Трактовка «общих ценностей всего человечества» прямо связана с марксизмом. Это логично, если учитывать китайскую критику «надклассового» характера «универсальных ценностей». Отсюда возникает необходимость совместить акцент на общности и приверженность социализму с китайской спецификой, его идейным ориентирам. В рамках этой теоретической парадигмы западное стремление скрыть классовую природу «универсальных ценностей» предстаёт как источник конфронтации, тогда как построенный на многообразии китайский подход призван объединить мир с учётом социальных и культурных различий. Предполагается, что «общие ценности» позволят Китаю сплотить «большую семью» человечества, оставив позади «маленькую группировку» Запада, внутри которой доминируют «универсальные ценности».

Не менее важно признание связи «общих ценностей» с китайской культурной традицией. Готовность Китая развивать глобальное равноправное взаимодействие цивилизаций, инклюзивный подход к чужим культурам, отказ от навязывания собственных ценностей часто объясняют конфуцианской традицией стремления к «гармонии без унификации». Идея сближения Китая с окружающим миром не предполагает растворения и утраты уникальности. Приверженность китайскому социализму всё теснее срастается с наследованием традиционной культуры.

От модернизации к цивилизации

После завершения холодной войны обсуждение взаимодействия цивилизаций многие годы строилось на критике теории «конфликта цивилизаций» Сэмюэля Хантингтона. Китайские политики и обществоведы неизменно повторяли, что конфликт – это плохо, а диалог – это хорошо. Выйти за рамки трюизма было сложно. Запад не проявлял готовности поставить себя на одну доску с незападными цивилизациями. Китай не имел возможностей ни повлиять на позицию Запада, ни предложить собственный привлекательный цивилизационный проект.

Дискуссия обрела новое дыхание благодаря усилиям Китая по созидательному переосмыслению собственной цивилизационной специфики. Полтора десятилетия назад появилась концепция «государства цивилизационного типа», которую на китайском материале сформулировал Чжан Вэйвэй. Желая обойти противопоставление современного «национального государства» застрявшему в прошлом «цивилизационному государству», учёный назвал Китай «государством цивилизационного типа», которое впитало современные базовые концепции суверенитета и прав человека наряду с унаследованными основополагающими цивилизационными характеристиками – «сверхбольшое население», «сверхобширная территория», «сверхдлинная историческая традиция» и «сверхбогатая культура». Особенности Китая определили также пришедший из древности язык, прагматичное понимание государственного управления, способность общества и власти к конструктивному сотрудничеству, органичное сочетание государства и частной инициативы в экономике. Реализовать стремление людей к процветанию и спокойной жизни может лишь сильная централизованная власть, опирающаяся вместо выборной легитимности на историческую цивилизационную легитимность, на ответственность перед народом через «отбор мудрых и назначение способных». Китайцы обрели значительную индивидуальную свободу, сохранив семейную основу общественной жизни благодаря унаследованию традиционных ценностей[19].

Соединение характеристик китайской цивилизации в единый комплекс препятствует вычленению отдельных аспектов для их подчинённого сравнения с атрибутами западной цивилизации («отсталое» – «передовое», «авторитаризм» – «демократия»). Это стало возможным лишь после того, как Китай добился убедительного успеха в экономическом развитии.

Летом 2023 г. Си Цзиньпин представил нормативную трактовку особенностей китайской цивилизации. «Непрерывность» цивилизации диктует китайской нации необходимость идти своим путём, без учёта исторических истоков невозможно понять ни древний, ни современный, ни будущий Китай. «Инновационность» цивилизации позволяет сохранять правильное, не цепляясь за старое, уважать древность без попыток её реставрации, не страшиться новых вызовов и принимать новое. Цивилизационное «единство» лежит в основе единения всех национальных культур Китая, сплочённости в моменты испытаний, консенсуса относительно неделимости территории, неприемлемости хаоса, недопустимости национального раскола и разрыва преемственности цивилизации, признания единства государства главнейшим интересом всех национальностей. «Инклюзивность» цивилизации определила историческую склонность китайской нации к связям и взаимодействию, гармоничное сосуществование многих религий, открытость и готовность к заимствованию при общении с мировой цивилизацией. «Миролюбивость» сделала Китай созидателем мира во всём мире, вносящим вклад в глобальное развитие, защитником международного порядка, приверженцем цивилизационных обменов, не стремящимся к культурной гегемонии, отказывающимся навязывать другим свои ценности и политическую систему, сторонником сотрудничества, избегающим конфронтации и создания мелких группировок[20].

Эту попытку зафиксировать долгосрочные характеристики китайской цивилизации можно объяснить потребностью государства в прочных корнях, повышающих устойчивость в условиях международного шторма. Примечательно, что в том же 2023 г. в обновлённой концепции российской внешней политики появилось упоминание о России как «самобытном государстве-цивилизации». Речь не только о сохранении традиции, но и об адаптации к глобальным вызовам.

«Государство-цивилизация» борется за сохранение себя через обеспечение цивилизационной преемственности и поддержание глобального многообразия на основе уважения иных цивилизаций.

Во время празднования столетнего юбилея КПК в 2021 г. Си Цзиньпин объявил, что партия создала модернизацию китайского типа и вместе с ней «новую форму человеческой цивилизации»[21]. Это ещё одна важная сторона китайского цивилизационного проекта. «Новая форма человеческой цивилизации» (жэньлэй вэньмин синь синтай人类文明新形态) охватывает материальные, политические, духовные, социальные и экологические аспекты развития Китая, опирается на марксизм и учитывает национальную специфику. Она не тождественна традиционной цивилизации Китая и выступает как альтернатива современной западной цивилизации, будучи избавленной от подчинённости интересам капитала, стремления к внешней экспансии и подавления духовного материальным. В ней присутствуют «общие ценности», она демонстрирует способность незападных цивилизаций адаптироваться к вызовам современности, догнать Запад в процессе развития, сократить разрыв между Югом и Севером.

Исследователи отмечают, что Китай не только идёт путём «цивилизационного развития» в соответствии с национальными характеристиками, но и осуществляет «развитие цивилизации». Предполагается, что модернизация китайского типа возвысила стратегию национального развития до цивилизационного уровня, создание Китаем «новой формы человеческой цивилизации» вышло за рамки отдельной цивилизации[22].

Китайские авторы различают два компонента «новой формы цивилизации». С одной стороны, её объект – Китай, и она нацелена на его целостное развитие. С другой стороны, она берёт в качестве объекта весь мир, включая «сообщество судьбы человечества», «общие ценности всего человечества», взгляд на глобальное управление, правильный подход к соотношению долга и выгоды, новый тип международных отношений. Совмещение внутри модернизации китайского типа общих черт модернизации всех стран мира с уникальными национальными характеристиками позволяет приписать «новой форме человеческой цивилизации» одновременно и китайское, и общемировое измерение. Получается, что Китай создаёт современную цивилизацию, которая принадлежит мировой истории и превосходит капиталистический модерн[23].

Предполагается, что «китайский план модерна» отличается от исторических предшественников. Запад прошёл через модерн Просвещения, опиравшийся на разум и науку, признание центральности человеческой личности. Затем настал период постмодерна, нацеленного на критику господства разума, на избавление человеческой жизни и воли от подчинённого положения.

Пройдя путь критики западного модерна и постмодерна, КПК открыла «новый модерн», отличающийся от постмодерна и превосходящий западный модерн.

Акцент на человеке и народе позволил воздвигнуть на фундаменте модернизации китайского типа «новую форму человеческой цивилизации», избавленную от сосредоточенности на интересах капитала и извлечении прибыли, от порабощения и отчуждения человека в процессе модернизации[24].

Сян Цзююй из Школы марксизма Уханьского университета предложил идею «цивилизационного модерна», чтобы выйти за рамки спора между «единственным модерном», допускающим лишь капиталистический путь развития, и «множественным модерном», который признаёт различия и национальные характеристики, позволяет искать собственное решение исходя из местных ресурсов без привязки к западному модерну. «Цивилизационный модерн» даёт возможность подчеркнуть единство исторической необходимости и исторического многообразия, увязать принадлежность к китайской цивилизации с направлением развития цивилизации человеческой[25].

Корни «новой формы цивилизации» уходят в традиционную китайскую моральность (дэсин 德性), однако в современной ситуации речь не идёт о простом «возрождении» традиции или «возвращении» к ней. По мнению китайских исследователей, традиционная моральность опиралась на социально-экономический базис аграрной цивилизации Китая. Теперь она становится частью большой человеческой цивилизации, переходящей от развитой индустриальной цивилизации к синтезу экологической и информационной цивилизации. Традиционные китайские принципы «Дао следует природе-естественности», «Небо-природа и человек едины» трансформируются в идею совместной жизни человечества и природы. Старая моральная цивилизация Китая стала движителем строительства «сообщества судьбы человечества» в качестве новой «цивилизации Поднебесной» с общечеловеческим значением[26].

Уверенность современного Китая в способности конструировать на базе своей цивилизации общечеловеческий модерн и описывать его с помощью собственного концептуального аппарата разительно контрастирует с метаниями 1980-х гг. и тогдашними сомнениями в ценности национальной культуры. Критически настроенные интеллектуалы первого десятилетия реформ любили рассуждать об отсутствии гуманизма и наличии отчуждения при социализме. Теперь Китай предлагает человечеству путь спасения от капиталистического модерна. Подобные устремления были и в СССР, однако уникальной чертой обращённого в будущее «китайского плана» является опора на традицию. Китай убеждает цивилизации Глобального Юга, что они смогут догнать Запад, если найдут свой путь помимо пагубного сценария «полной вестернизации».

* * *

Со временем смягчаются китайские оценки Горбачёва как злонамеренного разрушителя КПСС и СССР. Авторитетный исследователь советской перестройки Цзо Фэнжун признала, что дипломатия «нового мышления» значительно улучшила международное положение Советского Союза. «Однако эти позитивные результаты не сыграли какой-либо роли в советских реформах и модернизации. Важной причиной было то, что СССР по-прежнему считал себя самой передовой страной и улучшал отношения с Соединёнными Штатами прежде всего для сотрудничества в решении общих проблем, стоявших перед человечеством». По мнению учёного, стремление Горбачёва покончить с гонкой вооружений не было состыковано с развитием экономического сотрудничества с США и европейскими странами.

Столкнувшись с исторической задачей реформирования «советской модели» и поиска нового пути модернизации, Китай и СССР сделали одинаковый выбор в пользу реформ. Различие результатов обусловлено разницей исторических и культурных традиций двух стран, «способностями и уровнем» их лидеров, отношением правящих партий к традиционной теории социализма. Цзо Фэнжун полагает, что КПК добилась успеха, потому что исходила из реальных проблем, преодолела теоретические стереотипы, улучшила жизнь народа и наладила тесное взаимодействие с внешним миром. Власть КПСС рухнула из-за длительной неспособности избавиться от догм и неэффективности экономических реформ[27].

Стремление советского лидера встроить страну в лоно европейской цивилизации сопровождалось разумными оговорками о равноправии двух систем и недопустимости навязывания ценностей.

Однако быстрая утрата национальной мощи сделала упования на равноправное взаимодействие с Западом иллюзорными. В итоге «общеевропейский дом» построили без России и в ущерб её интересам.

В альтернативной истории, где СССР сумел провести успешные экономические реформы, выжить и обеспечить себе достойное место в глобальной рыночной экономике, нетрудно представить продвижение Москвой идеологических конструкций наподобие «новой формы человеческой цивилизации». Парадоксальным образом история китайских поисков с 1980-х гг. свидетельствует в пользу обоснованности «общечеловеческих» устремлений советской перестройки. СССР не ошибся, но очень поторопился с этими идеями, самонадеянно переоценив свой материальный потенциал.

Опыт Китая подтверждает, что ставить подобные вопросы может лишь сильная страна, готовая претендовать на мировое лидерство. Рост экономического могущества постепенно привёл Пекин к «общим ценностям всего человечества» и «новой форме человеческой цивилизации». Внешне лозунги кажутся заимствованиями из эпохи Горбачёва. Однако в реальной жизни конфронтация между Китаем и странами Запада неуклонно нарастает.

Почему же на этот раз «общечеловечность» не способствует примирению? Одна из причин в том, что Китай преисполнен уверенности в правильности своего пути развития и ценности собственной цивилизации.

Автор: Александр Ломанов, доктор исторических наук, профессор РАН, заместитель директора Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова РАН

Данный материал является развитием и переосмыслением дискуссии с участием автора, которая состоялась на XXI Ежегодном заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай» в ноябре 2024 года.

Сноски

[1] Горбачёв М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М.: Политиздат, 1988. С. 204.

[2] 刘晓波著名言论?中国至少需要被殖民三百年 [Известные высказывания Лю Сяобо: Китаю нужно не менее трёх столетий колонизации] // 文学城 [Город литературы]. 28.06.2017. URL: https://www.wenxuecity.com/blog/201706/72378/29851.html (дата обращения: 13.02.2025).

[3] Chou C.-P. (Ed.) English Writings of Hu Shih: Chinese Philosophy and Intellectual History. Vol. 2. Berlin, Heidelberg: Springer-Verlag, 2013. P. 55.

[4] 王成 [Ван Чэн]. “全盘西化”就是走资本主义道路 [«Полная вестернизация» является движением по пути капитализма] // 人文杂志 [Гуманитарный журнал]. 1987. No. 2. C. 5–7.

[5] 中国现代化决不能搞全盘西化 – (本刊编辑部召开座谈会对?中国:双重危机面前的抉择?一文开展批评)[Модернизация Китая решительно не должна быть полной вестернизацией – (редакция журнала провела семинар критики статьи «Китай: выбор перед лицом двойного кризиса»)] // 江淮论坛 [Трибуна Цзянхуай]. 1989. No. 4. C. 10–17.

[6] 林修坡 [Линь Сюпо]. 试析“全盘西化”论与“和平演变”战略的本质联系 [Анализ сущностной связи между теорией «полной вестернизации» и стратегией «мирной эволюции»] // 国际政治研究 [Исследования международной политики]. 1989. No. 4. C. 20–21.

[7] 张柽寿 [Чжан Шушоу]. 全盘西化论的思想根源是民族虚无主义 [Идеологическим корнем теории полной вестернизации является национальный нигилизм] // 云南师范大学学报?对外汉语教学与研究版 [Вестник Юньнаньского педагогического университета: преподавание и исследования китайского языка как иностранного]. 1989. No. S1. C. 17–19.

[8] 冯玉芝 [Фэн Юйчжи]. 戈尔巴乔夫时代的社会文化思潮 [Социальные и культурные идейные течения в эпоху Горбачёва] // 外国问题研究 [Исследование зарубежных проблем]. 1992. No. 2. C. 50.

[9] 罗炎卿 [Ло Яньцин]. 析“大陆不如台湾”说 – 兼评“全盘西化”的谬论 [Анализ рассуждений «материк хуже Тайваня» и оценка заблуждения «полной вестернизации»] // 求实 [Цюши]. 1990. No. 1. C. 8–12.

[10] 南方周末?汶川震痛?痛出一个新中国 [Наньфан чжоумо: Шок и боль Вэньчуаня, боль породила новый Китай] // 新浪新闻 [Новости Синьлан]. 22.05.2008. URL: https://news.sina.cn/sa/2008-05-22/detail-ikknscsk3784082.d.html (дата обращения: 13.02.2025).

[11] 汪亭友 [Ван Тинъю]. “普世价值”评析 [Анализ «универсальных ценностей»]. Пекин: Издательство материалов по общественным наукам, 2012. С. 30–31.

[12] Си Цзиньпин. О государственном управлении. Т. 2. Пекин: Издательство литературы на иностранных языках, 2018. С. 747.

[13] Чтобы избежать смешения с лексиконом советских «общечеловеческих ценностей» конца 1980-х гг., применительно к современной китайской концепции в статье используется буквальный перевод «общие ценности всего человечества» (цюань жэньлэй гунтун цзячжи 全人类共同价值).

[14] 习近平 [Си Цзиньпин]. 高举中国特色社会主义伟大旗帜 为全面建设社会主义现代化国家而团结奋斗 – 在中国共产党第二十次全国代表大会上的报告 (2022年10月16日) [Высоко поднять великое знамя социализма с китайской спецификой, сплотиться для борьбы за всестороннее построение социалистического модернизированного государства – доклад на ХХ Всекитайском съезде КПК (16 октября 2022)] // 人民日报 [Жэньминь жибао]. 26.10.2022. С. 5.

[15] 王虎学, 陈婉馨 [Ван Хусюэ, Чэнь Ваньсинь]. 全人类共同价值与西方“普世价值”?界定?甄别与超越 [Общие ценности всего человечества и западные «универсальные ценности»: определение, идентификация и превосхождение] // 治理现代化研究 [Исследования модернизации управления]. 2023. No. 1. C. 72–79.

[16] 张建云 [Чжан Цзяньюнь]. “全人类共同价值”与西方“普世价值”本质区别的哲学评判 – 兼评理论界对“普世价值”论的批判 [Философское суждение о существенном различии между «общими ценностями всего человечества» и западными «универсальными ценностями» – к критике теории «универсальных ценностей» теоретическими кругами] // 郑州轻工业大学学报?社会科学版 [Вестник Чжэнчжоуского университета лёгкой промышленности: общественные науки]. 2023. No. 6. C. 1–3.

[17] 李京伦, 申红利 [Ли Цзинлунь, Шэнь Хунли]. 以“全人类共同价值”解构“普世价值”话语霸权的理论依据和实践进路 [Теоретическая основа и практический подход к деконструкции дискурсивной гегемонии «универсальных ценностей» «общими ценностями всего человечества»] // 理论观察 [Обзор теории]. 2024. No. 5. C. 21–22.

[18] 汪亭友 [Ван Тинъю]. 对我国当前意识形态领域若干问题与倾向的思考 [Размышления о некоторых проблемах и тенденциях в сфере современной идеологии Китая] // 政治经济学研究 [Политэкономические исследования]. 2024. No. 2. C. 118.

[19] 张维为 [Чжан Вэйвэй]. 中国震撼?一个“文明型国家”的崛起 [Китай потрясает: возвышение «государства цивилизационного типа»]. Шанхай: Шанхайское народное издательство, 2010. С. 64–77.

[20] 习近平在文化传承发展座谈会上强调 担负起新的文化使命 努力建设中华民族现代文明 蔡奇主持 [Си Цзиньпин подчеркнул на симпозиуме по наследованию и развитию культуры: взять на себя новую культурную миссию, старательно строить современную цивилизацию китайской нации, председательствовал Цай Ци] // 人民日报 [Жэньминь жибао]. 03.06.2023. С .1.

[21] Си Цзиньпин. О государственном управлении. Т. 4. Пекин: Издательство литературы на иностранных языках, 2023. С. 13.

[22] 丰子义 [Фэн Цзыи]. 从“发展”到“文明”[От «развития» к «цивилизации»] // 马克思主义研究 [Исследования марксизма]. 2024. No. 8. C. 1–13.

[23] 陈曙光 [Чэнь Шугуан]. 现代文明的西方逻辑与中国重撰 – 现代化的视角 [Западная логика и китайское переосмысление современной цивилизации – перспектива модернизации] // 哲学研究 [Философские исследования]. 2024. No. 3. C. 5–17.

[24] 李包庚,熊峰 [Ли Баогэн, Сюн Фэн]. 超越西方现代性的人类文明新形态 [Превосходящая западный модерн новая форма человеческой цивилизации] // 世界哲学 [Мировая философия]. 2024. No. 3. C. 12.

[25] 项久雨 [Сян Цзююй]. 文明现代性?中国式现代化的历史形态 [Цивилизационный модерн: историческая форма модернизации китайского типа] // 中国社会科学 [Общественные науки Китая]. 2024. No. 10. C. 15–34.

[26] 杨柳新 [Ян Люсинь]. 人类文明新形态的特质?根脉与精神动力—以德性与理性的关系为视角[Характеристики, корни и духовная движущая сила новой формы человеческой цивилизации с точки зрения взаимосвязи добродетели и рациональности] // 哲学研究 [Философские исследования]. 2024. No. 2. C. 11.

[27] 左凤荣 [Цзо Фэнжун]. 中苏现代化的比较研究 – 以20世纪80年代的中苏改革为例 [Сравнительное исследование модернизации в Китае и СССР – на примере реформ в Китае и СССР в 80-е годы ХХ века] // 中国浦东干部学院学报 [Вестник Китайского института кадров Пудун]. 2024. No. 2. C. 34–35.

Китай. Евросоюз. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 марта 2025 > № 4783107 Александр Ломанов

Сорок лет спустя: личность и история. Часть II

Для цитирования:

Сорок лет спустя: личность и история. Часть 2 // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 2. С. 189–206.

Экспертный опрос

В связи с сорокалетием прихода на пост советского руководителя Михаила Горбачёва журнал «Россия в глобальной политике» обратился к специалистам в сфере политических наук и международных отношений из разных стран. Мы спросили, как сегодня, в совсем другом мире, они оценивают тогдашние события и роль «нового политического мышления».

Юрий Слёзкин, профессор докторантуры Калифорнийского университета в Беркли, старший научный сотрудник колледжа Санкт-Эдмунд-Холл в Оксфордском университете, член Американской академии наук и искусств:

Экономика перестала быть экономной и всё больше зависела от импорта технологий; идеология перестала быть легитимной и превратилась в тень забытого пророчества; общество (согласно статистике алкоголизма, дедовщины и детской смертности, а также в отражении бесчисленных осенних марафонов) село в электричку и уехало в Петушки; отдельно взятые народы устали от дружбы и всерьёз задумались о вражде (или о дружбе с другими народами); работники умственного труда полюбили «потенциального противника» и перенесли карго-культ с недостижимого коммунизма на воображаемый Запад; а партийные вожди, пришедшие к власти после ХХ съезда, простудились и умерли, не оставив наследников.

Какие-то реформы произошли бы в любом случае; остальное было делом рук Горбачёва и толстовской «совокупности воль», когда «всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события».

Как бы ни сочетались силы и воли, трудно представить себе новых российских руководителей, которые не попробовали бы влиться в семью «нормальных» государств. Ещё труднее представить себе западные правительства, которым бы эта идея понравилась.

Фэн Шаолэй, руководитель Центра российских исследований в Восточно-Китайском педагогическом университете:

У китайцев сложилось два впечатления о Михаиле Горбачёве как о политике. Первое: невероятные усилия по восстановлению советско-китайских отношений. Второе: амбициозное стремление к всеобъемлющим реформам и улучшению отношений с Западом, что неожиданно привело к распаду Советского Союза. Конечно, не только китайцы продолжают размышлять о «феномене Горбачёва» и его исторических последствиях, поскольку он остаётся продуктом эпохи, тесно переплетённым с жизнью целого поколения.

Начнём с первого пункта. В начале 1980-х гг. Китай и СССР демонстрировали добрую волю и предлагали конкретные шаги для восстановления отношений. КНР в то время уже приступила к реформам и реализации политики открытости. В 1982 г. Дэн Сяопин выразил надежду, что Москва снизит напряжённость на советско-китайской границе. Горбачёв был одним из ключевых советских политиков, выступавших за восстановление отношений с Китаем. Он как-то заметил, что инерция конфронтации, копившаяся десятилетиями, лишила стороны возможности переломить ситуацию. Любой политик, дипломат или эксперт, который пытается хотя бы немного разрядить напряжение, тут же сталкивается с обвинениями в предательстве национальных интересов. Нужна сильная фигура «наверху», чтобы двигаться вперёд. Заняв руководящий пост, Горбачёв продолжал стремиться к улучшению советско-китайских отношений. 14 мая 1989 г., отправляясь в Пекин, он сказал своему окружению: «Мы должны вести себя как молодые активисты, навещающие старейшин». Спустя два дня он встретился с Дэн Сяопином. По мнению Цянь Цичэня, который отвечал тогда за внешнюю политику КНР, «историческая миссия Горбачёва в Пекине заслуживает самых ярких строк» в истории двусторонних отношений.

Если усилия Горбачёва по нормализации советско-китайских отношений позволили Пекину официальном вступить в новую эру дипломатии ключевых стран и получить широкое международное признание, то его всеобъемлющие внутренние реформы, начатые в 1985 г. и в конечном итоге приведшие к распаду СССР, вызвали яростные споры. Исторические данные показывают, что к концу 1970-х – началу 1980-х гг. все основные мировые державы признавали необходимость преобразований в целях развития и совершенствования управления. Но почему реформы Горбачёва, которых так ждали, закончились прискорбным провалом? Стоит выделить несколько деталей.

Во-первых, в то время активно обсуждалась книга Горбачёва «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира». В ней была представлена концепция «общих интересов человечества», вдохновившая многих на реформы и политику открытости. Но, изучив книгу, я не нашёл одного важного пункта: мне хотелось узнать, как он планировал защитить национальные и этнические интересы СССР, одновременно продвигая глобальные интересы человечества.

На первый взгляд это ключевое различие между 1985-м и 2025-м годами. Сорок лет назад мир приветствовал глобализацию и универсальные ценности, в то время как сегодня тренд сменился на деглобализацию и приоритет национальных интересов. На самом деле баланс глобальных интересов с национальными и этническими требовался тогда, нужен он и сейчас, менялись только акценты. Для любого крупного государства, переживающего период трансформации, перекос в одну из сторон неизбежно ведёт к потрясениям. Эта тема до сих пор остаётся критически важной для размышлений.

Во-вторых, хотя Советский Союз всё ещё был цел и продолжал оказывать значительное влияние, особенно на близлежащие регионы, Горбачёв, прислушавшись к общественным настроениям, согласился на объединение Германии. Само по себе это не было проблемой. Но несмотря на устные заверения США и европейских лидеров, что «НАТО не будет расширяться на восток ни на дюйм», он не получил официальных письменных гарантий.

Эта оплошность в значительной степени привела к нынешней серии кровопролитных конфликтов в евразийском регионе.

Размышляя о холодной войне, люди часто вспоминают эпоху активной конфронтации Востока и Запада. Но не менее важно и то, что на протяжении полувека Востоку и Западу удавалось поддерживать стабильность в Европе с помощью геополитических буферов.

Память о том, что было прежде, проливает свет на процесс принятия решений сегодня.

Независимо от оценки горбачёвских реформ их опыт останется надолго. Последующие поколения могут относительно легко определять ошибки, приведшие к краху. Но для тех, кто непосредственно вовлечён в события, судить о возможных минусах и правильном балансе в режиме реального времени – чрезвычайно сложная задача.

Владимир Путин придерживается совершенно иных политических взглядов, чем Горбачёв. Однако в поздравительной телеграмме по случаю его 91-летия Путин отметил: «Вы прошли большой, насыщенный жизненный путь, по праву снискали высокий авторитет и признание. Отрадно, что сегодня ваша многогранная работа содействует реализации востребованных социальных, просветительских, благотворительных проектов, развитию международного гуманитарного сотрудничества». Не думаю, что позитивные высказывания Путина о бывшем советском лидере были исключительно проявлением вежливости. Ключевым элементом реформ, начатых в 1985 г., были усилия по прекращению конфронтации холодной войны, устранению угрозы ядерного конфликта и демонтаж жёстко централизованной системы власти. Провал этих реформ не стоит объяснять ошибочностью изначальных намерений. К сожалению, Горбачёву не удалось найти путь к успешному достижению целей. Этот урок следует запомнить.

С другой стороны, атмосфера того времени тоже сыграла свою роль. Многие, преисполненные почти радикальной решимости, были готовы добиваться перемен, даже осознавая издержки. В результате, хотя холодная война закончилась, традиционные структуры демонтированы, а ядерное противостояние снизилось, остаётся вопрос: оправдывает ли достигнутый прогресс уплаченную цену и насколько устойчивыми оказались так называемые достижения? За прошедшие сорок лет мир кардинально изменил курс: от приоритета эффективности обратно к приоритету равенства, от глобализации – к национальным интересам и от мирного сосуществования – к враждебному мышлению. Учитывая эти сдвиги, возрождение консерватизма кажется неизбежным. Это бесценный урок того периода.

В конце 1980-х гг. Иммануил Валлерстайн предупреждал: «Мы являемся свидетелями периода, когда смыслы событий 1989 г. спешно и кардинально искажаются». Он отмечал, что пока бывшие коммунистические страны быстро заменяют плановую экономику рынком, Запад ошибочно воспринимает это как победу вильсоновского либерализма и крах ленинизма. Валлерстайн предостерегает: окончание холодной войны и распад СССР одновременно означают и упадок американской гегемонии. По его логике, в начале XIX века Россия помогла британцам победить Францию, позволив Великобритании стать доминирующей глобальной державой. В XX веке Советский Союз помог американцам победить Германию, что обеспечило его собственное возвышение вместе с США. Поэтому крах СССР был не просто распадом одной империи, а результатом глубоких сдвигов в мировой системе. Более того, поскольку холодная война строилась на дихотомии Соединённых Штатов и Советского Союза, исчезновение одного означало, что другой больше не может сохранять свою изначальную роль. Хотя распада США и не произошло, сегодня они явно прилагают огромные усилия, чтобы сохранить позицию гегемона. В то же время, хотя Советский Союз ушёл в небытие, Россия возрождается из пепла. Логика мировой системы Валлерстайна полностью не материализовалась, но его предупреждение не стоит забывать. Это третий важный урок эпохи Горбачёва.

На международной конференции в Стамбуле в конце 2011 г. мне выпала честь встретиться с Горбачёвым и провести долгую и незабываемую беседу. Он уже не был тем энергичным лидером, которого я каждый день видел по телевизору во время учёбы в Советском Союзе в середине 1980-х. Годы оставили свой след, он был склонен к глубокомыслию и рефлексии. Он говорил об одиночестве после смерти жены Раисы, мемуары, которые он мне подарил, назывались «Наедине с собой». Он по-прежнему был глубоко обеспокоен состоянием своей страны и ситуацией на Ближнем Востоке. Но прежде всего он неоднократно выражал восхищение Китаем и его достижениями. На конференции он несколько раз публично одобрительно высказался об успехах КНР в развитии и дипломатии.

«Несмотря на свои достижения, Китай остаётся скромным и осторожным», – сказал он. Особое впечатление произвела сохранившаяся привязанность Горбачёва к Китаю после единственного визита в 1989 году. «Как бы мне хотелось ещё раз приехать в Китай, вновь побывать в Пекине и Шанхае и своими глазами увидеть изменения, которые там произошли», – признался он. К сожалению, я не смог помочь ему осуществить это желание. Тем не менее я твёрдо уверен, что дружба и сотрудничество, которые он когда-то укреплял между двумя великими соседями, сохранится для будущих поколений.

Мохаммад Маранди, профессор Тегеранского университета:

Назначение Михаила Горбачёва генеральным секретарём ЦК КПСС стало поворотным моментом и ознаменовало начало преобразований в Советском Союзе и в мире. Хотя условия для изменений сложились давно, горбачёвские перестройка и гласность ускорили процесс и в конечном итоге привели к распаду страны. Реформы, основанные на новом политическом мышлении, были направлены на модернизацию советской системы и снижение напряжённости холодной войны. Однако их результаты оказались куда глубже, чем ожидалось, произошло переформатирование всей мировой геополитики. Сегодня эпоха Горбачёва вызывает вопрос: что было исторически неизбежно, а что пошло бы иначе при другом руководстве или принятии альтернативных решений?

В Иране реформы Горбачёва нашли отклик в политических кругах, поскольку концепции перестройки и открытости были знакомы стране после Исламской революции 1979 года. Хотя СССР воспринимали негативно, пребывание Горбачёва у власти способствовало постепенному улучшению советско-иранских отношений. Распад Советского Союза вызвал в Иране смешанные чувства. Большинство иранцев выступали против коммунистического правления, но было широко распространено мнение, что Соединённые Штаты используют перестройку и гласность для проникновения в страну и подрыва её изнутри. Такое восприятие усиливало опасения по поводу аналогичного вмешательства США в иранскую политику, что обусловило настороженное и часто критическое отношение к наследию Горбачёва.

Сегодня Горбачёва часто поминают в Иране в ходе политических дискуссий – в качестве предостережения.

Если считается, что политик наивен в отношении Запада, его сравнивают с Горбачёвым.

Распространены опасения, что реформы с благими целями могут непреднамеренно привести к ослаблению национального суверенитета из-за влияния поддерживаемых Западом акторов на гражданское общество и СМИ. Так отражается более глубокая обеспокоенность по поводу непредвиденных последствий политической открытости и реформ. В этом смысле эпоха Горбачёва оказала неоднозначное и длительное воздействие на иранский политический дискурс.

Роберт Легвольд, почётный профессор Колумбийского университета (США):

В марте 1986 г. мы с коллегой по Колумбийскому университету Северином Бялером организовали встречу ведущих советологов нашей страны, чтобы оценить произошедшее на XXVII съезде КПСС. По мнению большинства участников, Михаил Горбачёв осознавал растущее число неудач Советского Союза, включая кровоточащую рану Афганистана. Но они полагали, что его реакция будет ограничена сложившейся ситуацией. Самый смелый прогноз дал Джерри Хаф: по его мнению, Горбачёв мог стать новым Яношем Кадаром. Мы были не единственными, кто недооценивал Горбачёва и потенциал его исторических преобразований, – таких было немало и в СССР.

Но рассматривать эти исторические преобразования в перспективе сложно, потому что намеченные цели так и не были достигнуты, а постулаты, на которых они строились, оказались ошибочными. Возможно, именно поэтому оценки постфактум в основном сосредоточены на негативной стороне истории. Спустя сорок лет перемены, которые принесла эта историческая интерлюдия, практически исчезли, превратившись в подобие исторического же миража. Однако со временем историки, в том числе российские, начнут рассматривать семь лет пребывания Горбачёва у власти как один из самых ярких периодов в тысячелетней истории России, особенно если он окажется предвестником пути, на который страна когда-нибудь вернётся.

Если оценивать масштаб разрыва с тем, что существовало раньше, перемены, запущенные Горбачёвым, были экстраординарными. Он признавал, что с системой что-то в корне не так, ещё в 1983 г. в беседах с Александром Яковлевым в Канаде, где тот был послом СССР. Однако план преобразований формировался медленно. Кампания по ускорению 1986 г. ещё не стала перестройкой, это был первый шаг к освобождению экономики и общества от мёртвого груза закостенелой советской бюрократии. Импульс к полномасштабным реформам – перестройке – был более революционным. Горбачёв и его соратники-шестидесятники стремились вернуть советскую систему к тому, что считали ленинскими идеалами, к «социализму с человеческим лицом» – системе, открытой для демократии и уважения личности и базовых свобод.

Главная цель перестройки – восстановление жизнеспособности системы – оказалась её главной уязвимостью из-за неспособности увидеть, что система фатально порочна и её не спасти.

Однако это не умаляет значение трансформации политической жизни. Эйфория освобождения от застоя и удушающего существования при предшественниках Горбачёва ощущалась в каждом новом проявлении свободы. Реакции аудитории на фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние» осенью 1986 г.; очередях в 5 утра по средам, чтобы успеть купить свежий номер «Московских новостей» и насладиться тем, что было похоже на свободу слова в уже неконтролируемой прессе; в том, что люди буквально прилипали к телеэкранам, чтобы следить за работой Съезда народных депутатов 1989 году. Но к 1990 г. эйфория стала проходить, потому что полки магазинов опустели, а готовность идти на следующие необходимые шаги экономической реформы иссякла. Тот факт, что стремление Горбачёва к экономическим преобразованиям (или способность их осуществлять) в конце концов натолкнулось на стену, не должен заслонять важнейшую перемену, которая произошла в те годы: у людей исчез страх. К 1987 г. и затем на протяжении пятнадцати лет после распада Советского Союза писатели, художники, журналисты, учёные, эксперты и даже политики высказывали своё мнение, действовали, исходя из своих убеждений, пытались организовать поддержку своих политических идей, не опасаясь последствий.

Разочаровывающая последняя глава этих семи лет также не должна умалять необычайный эффект от сочетания устремлений Горбачёва к переменам дома и его кардинально иного подхода к внешнему миру. Хотя в то время мало кто это признавал, решимость Горбачёва избавиться от оков закостенелой советской системы позволила ему терпимо относиться к свободе в других сферах – например, принять «свободу выбора», которую, как он заявил, должны иметь страны Восточной Европы. В одночасье он отбросил все оправдания советских вторжений 1956, 1968 гг. и менее решительного в 1979-м. Он сделал это, руководствуясь ошибочной параллелью, заложенной в основу перестройки, – открытие системы восстановит её легитимность. Тем не менее он это сделал.

Его идея «общеевропейского дома» тоже базировалась на заблуждении, что жизненно важные социалистические идеи могут соседствовать с капиталистическими. Но здесь были зачатки и более масштабной модели преобразований. Вероятно, его замысел в чём-то похож на неудачные попытки построить евроатлантическое сообщество безопасности, о котором лидеры США, Европы и России регулярно говорили на протяжении двадцати лет после окончания холодной войны.

Однако фундаментальный разрыв с прошлым заключался в отказе от базового принципа советской внешней политики – «классового подхода» к внешнему миру. Как я писал в то время, Горбачёв «отбросил в сторону самую священную из советских внешнеполитических концепций – представление, что элементарная динамика международной политики заключается в напряжённости между двумя историческими социальными порядками: социализмом и капитализмом». Взамен он предложил идею универсальных ценностей и взаимозависимости наций.

Последствия этого исторического поворота кардинально изменили направление советской внешней политики. Советские вторжения в целях поддержки «национальных освободительных движений» прекратились, обширные обязательства по ведению борьбы в отдалённых регионах мира тоже остались в прошлом. Теперь приоритет был отдан коллективному реагированию на глобальные проблемы, а не угрозам со стороны потенциальных противников. Насилие перестало использоваться как инструмент борьбы с недовольством внутри страны и метод сохранения контроля СССР над слабеющим Варшавским договором.

Самое главное, что высказанная Горбачёвым в конце 1985 г. идея, что национальная безопасность Советского Союза зависит от взаимной безопасности, задала принципиально иное направление развития советско-американских отношений.

В начале правления Горбачёва, предчувствуя, что новый советский лидер принесёт нечто новое, нью-йоркский фонд Корпорации Карнеги организовал конференции для американских сенаторов и членов палаты представителей (со временем они стали регулярными), чтобы обсудить перемены в СССР. Тогда многие парламентарии задавались вопросом: «В наших ли интересах, чтобы Горбачёв добился успеха?» Ведь тогда противник станет более мощным и опасным. Когда меня пригласили выступить, я подчеркнул, что всё зависит от того, как будет развиваться политика Советского Союза в отношении США в процессе преобразований.

Последовавшее «принципиально иное направление» изменило сценарий. Соединённые Штаты из врага превратились в желанного партнёра. Трудно представить, что Брежнев мог бы участвовать в саммите G7, а Горбачёв сделал это в июне 1991 г. и призвал оказать помощь, необходимую для создания рыночной экономики в Советском Союзе. Более того, Горбачёв, потрясённый чернобыльской катастрофой, присоединился к Рональду Рейгану в благородном, хотя и неправильно понятом стремлении снять вопрос ядерного оружия в двусторонних отношениях. Процесс контроля над ядерными вооружениями был запущен за шестнадцать лет до того, как Горбачёв пришёл к власти, но никогда раньше (и никогда больше) усилия не имели такого мощного импульса, который давала приверженность советского лидера своим идеям, пока все эти усилия не сошли на нет в наши дни.

В то время как Горбачёв вместе с Рейганом, а затем Джорджем Бушем-старшим постепенно растапливали лёд в некоторых сферах двусторонних отношений, сосредоточившись на расширении сотрудничества, возник новый и, к сожалению, недолговечный феномен. Они стали доверять друг другу. На конференции в Принстоне в 1996 г. Анатолий Черняев отмечал: «У меня есть записи, сделанные во время бесед Горбачёва с Бушем и Бейкером [на саммите на Мальте в 1989 г.], которые доказывают, что между ними действительно сложились хорошие личные отношения, что Горбачёв доверял этим людям. У меня складывалось впечатление, что это было взаимно». Спустя сорок лет доверие между лидерами России и США равно нулю.

Сейчас, сорок лет спустя, размышляя о наследии Горбачёва, многие согласятся с утверждением литературоведа Юрия Лотмана, что в России самые радикальные перемены, вопреки своим внешним проявлениям, на самом деле укрепляют традиции общества, которое они призваны изменить. Но может быть, ещё через сорок лет это наследие получит более глубокий резонанс, который перевесит сожаления?

Александр Ракович, научный сотрудник Сербского института новейшей истории:

До окончания холодной войны граждане Советского Союза активно стремились к стандартам и предполагаемым гражданским свободам, которые предлагал Запад. Более того, в то время Запад имел гораздо более гуманное лицо, чем сейчас, поскольку два противоборствующих идеологических блока корректировали друг друга. Однако сразу после падения Берлинской стены Запад продемонстрировал совершенно иную, экспансионистскую политику в отношении Восточной Европы, намереваясь дотянуться до России и разбить её как минимум на три части. Борьба сербского народа против Запада и НАТО в 1990-е гг. предотвратила немедленную кампанию Запада против России, которая был несколько дезориентирована после самороспуска и распада СССР.

Оглядываясь назад, мы можем сказать, что перестройка была процессом, который должен был предоставить гражданам Советского Союза больше свобод изнутри и одновременно связать их с теми странами мира, которые раньше были «запретным плодом». Однако, анализируя события тех лет, мы можем ясно видеть, что перестройка оказалась наивной и ошибочной, она привела к саморазрушению Советского Союза и потере стены из стран, защищавшей Москву от западного империализма. Кроме того, перестройка привела к децентрализации и дроблению Русской православной церкви в соответствии с вновь установленными границами.

Распад советской империи, в которой выросло несколько поколений, неизбежно должен был привести к утрате уверенности россиян в себе и длительному поиску новой государственной опоры и фундамента. В то же время десятки миллионов русских остались за пределами Российской Федерации, и Россия не получила никаких гарантий их будущего. Сегодняшняя Россия пытается исправить эти печальные последствия перестройки.

Начало перестройки было встречено в социалистической Югославии с надеждой, что советский социализм, как и югославский, движется к открытию страны для мира. Оттепель в отношениях между Востоком и Западом также вполне устраивала Югославию. Однако по мере приближения конца единой Югославии сербам стало очевидно, что из-за перестройки и, как её следствия, распада Советского Союза Москва не сможет сосредоточиться на Балканах, и сербы останутся в одиночестве.

Сян Ланьсинь, приглашённый научный сотрудник Белферского центра Гарвардского университета, заслуженный научный сотрудник Центра Стимсона (США):

Политика Михаила Горбачёва, особенно перестройка, привела к нестабильности и в итоге распаду Советского Союза. Она отражала ошибочную веру, что окончание холодной войны сделает СССР снова великим. Но Горбачёв добровольно согласился с поражением в холодной войне, поэтому изначальное основание политического союза, которое зиждилось на доминировании конкретных этносов в разных республиках, вряд ли могло устоять. Что ещё важнее, у русских не было опыта управления государством, которое не является полиэтнической империей. Дин Ачесон критически оценил фундаментальную проблему, с которой столкнулась постимперская Британия в своём знаменитом высказывании: «Британия потеряла империю, но пока ещё не нашла для себя новую роль».

Можно было бы сказать так: Россия потеряла империю и теперь должна научиться управлять Российским государством.

Неудивительно, что Владимир Путин называет катастрофой распад Советского Союза, который он связывает с неуверенным руководством. Для Путина геополитические последствия очевидны: Горбачёв ослабил россиян, уязвил их национальную гордость и подорвал авторитет России в мире. Он даже не наладил толком отношения с Западом, на что была нацелена перестройка, а его «общеевропейский дом» оказался фантазией и фикцией. Китайский лидер Си Цзиньпин полностью разделяет мнение Путина о Горбачёве, но идёт ещё дальше, называя крах советской коммунистической системы делом рук «кучки парней без яиц», имея в виду советское руководство при Горбачёве.

Гленн Дисэн, профессор Университета Юго-Восточной Норвегии:

Усилия Горбачёва по реформированию стагнирующего Советского Союза и прекращению конфронтационной блоковой политики были необходимы и достойны одобрения. Двухполюсная система борьбы за глобальное первенство, состоявшая из соперничающих военных блоков с несовместимыми идеологиями, неизбежно вела к чрезвычайно деструктивной политике с нулевой суммой. Однако желание идеалистов преодолеть силовую политику часто приводит к пренебрежению силой. Горбачёв высвободил националистические импульсы, которые разрушили Советский Союз, и подорвал равновесие, необходимое для строительства «общеевропейского дома».

Когда присутствует баланс сил, борьба с нулевой суммой может быть заменена сотрудничеством для укрепления неделимой безопасности, потому что, если есть ожидание взаимности, признаются определённые ограничения.

Односторонние уступки Горбачёва, ослабление и в конечном итоге распад Советского Союза нарушили баланс, а следовательно, и необходимость считаться с интересами Москвы.

Иной исход был бы возможен, стройся идеализм Горбачёва на силовых реалиях. Завершение холодной войны односторонними уступками привело к капитуляции. В 1990 г. замминистра обороны США Пол Вулфовиц отмечал: «С окончанием холодной войны мы можем безнаказанно использовать нашу армию. Советы не придут, чтобы нас заблокировать. У нас есть пять, может быть, десять лет, чтобы вычистить все эти старые советские суррогатные режимы, как в Ираке и Сирии, прежде чем появится следующая сверхдержава, которая бросит нам вызов».

Вместо сохранения паритета, необходимого для достижения обязывающих договорённостей по созданию инклюзивной европейской архитектуры безопасности, отсутствие стратегического баланса позволило Вашингтону строить новую Европу без России. Сейчас, когда НАТО себя исчерпала и появились новые центры, формируется новый баланс. России тоже следует учиться на ошибках оппонентов и стремиться построить Вестфальскую международную систему, основанную на балансе сил, чтобы смягчить соперничество в сфере безопасности, а не нанести поражение противникам.

Мартин Хоффманн, исполнительный директор Германо-российского форума:

Восприятие Михаила Горбачёва в Германии значительно изменилось за десятилетия, особенно после событий 2014 и 2022 годов. После объединения Германии, прежде всего в 1990-е гг., он считался архитектором единства и был провозглашён иконой мирных политических и общественных перемен в Европе. Однако растущая напряжённость между Западом и Россией и взвинчивание украинского конфликта заметно изменили отношение к Горбачёву, который, по мнению западных элит, недостаточно дистанцировался от российской власти в её критике расширения НАТО на восток.

В политическом и медийном пространстве воссоединение Германии всё чаще интерпретируют как результат усилий Запада, в частности США. Смена перспективы усугубляется приходом молодых поколений, которые не застали 1980-е и 1990-е гг. и не испытывают эмоциональной связи ни с Горбачёвым, ни с Россией. Для них он скорее историческая фигура, усилия которой по установлению мира в итоге потерпели крах из-за геополитических амбиций Москвы. Тем не менее для старшего поколения он остаётся символом мирных перемен, связанных с восточной политикой Вилли Брандта и идеей «общего европейского дома».

Парадоксально и обидно, что Горбачёв даже в Германии потерял статус миротворца. Но он остаётся символом надежды, доказавшим, что мир в Европе возможен и Россия способна вносить в его укрепление значительный вклад. Его двойственное наследие отражает как потерянные надежды прошлого, так и вызовы для общего мирного будущего на континенте, которое без России невозможно.

Бертран Ренувен, основатель и лидер Nouvelle Action Royaliste, французского роялистского движения, возникшего после раскола с Action Française, участник президентских выборов 1974 года. В начале 1990-х гг. занимался оценкой реформ в посткоммунистических странах и перспектив европейского единства:

Многие аналитики рассматривают дипломатические процессы через призму якобы объективных закономерностей, продиктованных историей, экономикой или национальной психологией. Общественности предлагают упрощённые схемы, которые скрывают неопределённость процессов и неоднозначность их исходов. Зачастую такие концепции выдвигаются, чтобы перечеркнуть прежние догмы, столь же категорично утверждавшие прямо противоположное.

В 1970-е гг. французские интеллектуалы, перешедшие от ультралевых взглядов к правозащитной риторике, заявляли, что Советский Союз никогда не избавится от тоталитаризма, хотя после смерти Сталина тоталитаризм уже фактически сошёл на нет. Те же самые люди в 1991 г. провозгласили «победу Запада» над коммунизмом. Уверенные, что институты представительной демократии сами по себе обеспечат народам процветание, они подготовили почву для неолиберальных экономистов, навязавших новую версию «естественного хода вещей» – необратимый переход к рыночной экономике, который принесёт всеобщее благополучие после краха коллективистской системы.

А поскольку, как говорится, счастье не приходит в одиночку, провозгласили, что рынок и демократия сольются в едином процессе глобализации, который обеспечит человечеству вечное процветание.

Именно через эту призму – сочетание эмоций и идеологии – воспринимались реформы, начатые Михаилом Горбачёвым во второй половине 1980-х годов. Многие рассматривали его дипломатические инициативы сквозь привычные стереотипы – как очередную уловку «коварного коммунизма» и неисправимой коллективистской системы. Однако наряду с этим антисоветским скептицизмом существовала и другая точка зрения: искреннее восхищение Горбачёвым, которого чествовали как миротворца и великого реформатора. Окончание холодной войны, зафиксированное на мальтийском саммите в декабре 1989 г., либерализация советского режима, реформы в сельском хозяйстве, развитие мелкого частного бизнеса и реформирование государственных предприятий воспринимались как начало плавной трансформации общества, социальных норм и массового сознания.

Политический кризис 1991 г., распад Советского Союза, гиперинфляция, дефицит товаров и разгул экономической преступности рассматривались скорее как закономерные и неизбежные этапы перехода к демократии и рыночной экономике. Катастрофический характер этого перехода в 1992–1998 гг. практически не обсуждался во французском политическом истеблишменте, интеллектуальной среде и прессе.

Франция, как никакая другая западноевропейская страна, могла сыграть ключевую роль в переходе России к новой политической, экономической и социальной системе. Французская академическая среда обладала глубокими знаниями о советской экономике, которые могли бы сыграть важную роль в её трансформации.

Вместо разрушения коллективистской экономики во имя иллюзорного «перехода к рынку» можно было выстроить промышленное и сельскохозяйственное производство в рамках смешанной модели, объединяющей государственный и частный секторы в едином проекте экономической реконструкции и социальной защиты. Такая система требовала сильной политической власти, способной ставить общественные интересы выше частных, а также независимой судебной системы и правоохранительных органов, защищённых от давления и коррупции.

Обладая богатым опытом государственного управления, Франция могла предложить модель смешанной экономики, которая успешно применялась после войны, когда государственные и частные предприятия сотрудничали в рамках индикативного планирования.

Такой подход позволил бы сохранить значительный государственный промышленный и коммерческий сектор, учитывая сложившиеся производственные связи, а также провести контролируемую приватизацию предприятий, не отвечающих критериям общественной полезности.

Защита внутреннего рынка, контроль за движением капитала, стимулирующая экспорт денежно-кредитная политика и налоговые механизмы, направленные на инвестиции в производство и сохранение социальной защиты, поддержали бы сложный процесс перехода от коллективистской экономики к децентрализованной системе, сочетающей национальное развитие, свободную торговлю в частном секторе и социальную экономику – ключевой элемент французского опыта.

Западные элиты навязали постсоветским государствам две опасные иллюзии. Первая – вера в «переход к рынку» как естественное продолжение успеха неолиберализма на Западе, хотя в действительности государство всегда оставалось основным гарантом экономического роста и социальной стабильности. Вторая – иллюзия, что Европейский союз готов поделиться своим кажущимся процветанием с новыми членами и предложить государствам российской, центральноазиатской и кавказской периферии универсальную модель успешного развития.

Умалчивалось, что Европейский союз годами выстраивал сложную систему договоров и институтов управления, так и не сделав выбор между межправительственным сотрудничеством и наднациональным управлением, между эффективной европейской интеграцией и подчинением Соединённым Штатам. Не упоминалось и о том, что благосостояние не будет распределено равномерно, а сохранится в большей степени у тех, кто уже его имеет, тогда как новые члены союза станут поставщиками дешёвой рабочей силы.

Флеминг Розе, главный редактор газеты Frihedsbrevet (Дания):

Самой важной характеристикой Горбачёва было то, что он в значительной степени отказался от применения силы против своих политических оппонентов, хотя были исключения: Грузия в 1989 г., Азербайджан в 1990 г. и Литва в 1991-м. Если бы он отправил Бориса Ельцина послом на Кубу в 1988-м вместо того, чтобы дать ему незначительный пост в Москве, многое потом выглядело бы иначе.

Новое политическое мышление было прекрасной идеей, но столь же наивной и утопичной, как и идеи коммунизма. То же относилось и к стремлению Горбачёва и значительной части российской элиты добиться признания Запада и включения в западное сообщество в качестве равноправного партнёра. Спустя сорок лет игра вокруг объединения Германии и вопрос о новом порядке европейской безопасности кажутся центральными. Почему Горбачёв изменил свою позицию по вопросу о вхождении Германии в НАТО, не потребовав ничего принципиального взамен? От категорического «нет» объединённой Германии в НАТО к безоговорочному «да»? Много лет спустя советник Джорджа Буша-старшего по национальной безопасности Брент Скоукрофт всё ещё не понимал, почему Горбачёв не сделал канцлеру Германии Гельмуту Колю выгодное предложение о выводе всех советских войск в обмен на воссоединённую, но нейтральную Германию, что, по мнению Скоукрофта, поставило бы вопрос о присутствии американских войск в Европе и будущем НАТО.

Горбачёв размышлял о национальном вопросе, вспоминая Ленина, но в отличие от последнего, он считал этот вопрос положительно решённым в СССР. Это он утверждал в книге о перестройке и новом политическом мышлении, которую продиктовал летом 1987 года. Однако к распаду Советский Союз привёл именно национализм, в том числе и в России, где Борис Ельцин использовал либеральный национализм в борьбе с Горбачёвым и союзным центром. Если бы Горбачёв лучше понимал националистические механизмы, он, возможно, спас бы страну так же, как это сделал Ленин со своей формулой «национальный по форме, социалистический по содержанию». Ленин был единственным лидером после Первой мировой войны, который смог собрать большую часть распавшейся империи в новое государственное образование.

Оглядываясь назад, уже не кажется, что распад Советского Союза и его экономический крах был совершенно неизбежным.

У Горбачёва было довольно ограниченное понимание того, как работает рыночная экономика, и это определило реформы, которые в ряде областей оказались катастрофическими и только ускорили упадок.

Чжан Шухуа, профессор Института политических наук Академии общественных наук КНР, исполнительный президент Китайской ассоциации политологии:

В современном мире складывается сложная, запутанная ситуация. Международное сотрудничество находится в упадке, а соперничество и игра, в которой участвуют ведущие державы, всё более интенсивны. В то же время искусственный интеллект, биотехнологии и т.д. меняют человеческое общество. Мировая политика находится на перепутье истории: возобладают ли мир и сотрудничество или война и конфронтация? Наша планета подобна гигантскому кораблю, попавшему в шторм, и разумные государственные деятели – несомненно, ключевая сила, способная им управлять.

Разумные государственные деятели должны обладать чувством исторической миссии и глобальным видением, быть готовыми жертвовать личными и групповыми интересами. Им не следует ограничиваться узким кругом – необходимо обращаться к широким массам, заботиться о прогрессе всего мира и благополучии человечества.

Разумные государственные деятели призваны сделать мир краеугольным камнем своей работы и активно продвигать диалог и переговоры между странами. В международных спорах сила способна обеспечить временное сдерживание, но построить долгосрочный мир трудно.

Пламя израильско-палестинского конфликта бушует давно, унося бесчисленное число жизней и уничтожая дома. На данном этапе разумные государственные деятели должны отказаться от узкого геополитического мышления, отстаивать справедливость, строить коммуникационные мосты, призывать конфликтующие стороны отбросить ненависть и стремиться к решению ключевых проблем, таких как территориальные и религиозные споры, путём мирных переговоров.

Посредством диалога нужно искать общие интересы, регулировать разногласия с помощью компромиссов и толерантности. Это позволит вселить надежду на мир и стабильность в регионе и даже во всём мире.

Приоритетное внимание разумные государственные деятели должны уделять развитию. Развитие – ключ к решению всех проблем. Содействие глобальному прогрессу должно стать важной миссией для разумных государственных деятелей. Осознавая растущий разрыв между Севером и Югом, а также по-прежнему острые проблемы бедности, голода и т.д., разумные государственные деятели должны сообща способствовать построению экономики открытого мира. Развитым странам пора взять на себя больше ответственности, обеспечить техническую и финансовую поддержку развивающимся, помочь им повысить качество инфраструктуры, образования и здравоохранения, сократить разрыв между богатыми и бедными, стремиться к всеобщему развитию и процветанию.

Разумным государственным деятелям также важно уважать различные культуры, продвигать обмены и взаимное обучение между цивилизациями. Разные страны и этнические группы обладают уникальной культурой и ценностями, которые в совокупности образуют блистательную галактику человеческой цивилизации. Необходимо ликвидировать культурные барьеры, содействовать обменам и стремиться к пониманию и доверию между этническими группами. Культурные различия – движущая сила взаимного обучения и всеобщего прогресса, а не источник конфликтов.

На постоянно меняющейся мировой арене разумные государственные деятели – защитники мира, сторонники развития и проводники цивилизации. Только руководствуясь раци

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 марта 2025 > № 4783106

Сорок лет спустя: личность и история. Часть I

Для цитирования:

Сорок лет спустя: личность и история. Часть I // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 2. С. 151–169.

Экспертный опрос

В связи с сорокалетием прихода на пост советского руководителя Михаила Горбачёва журнал «Россия в глобальной политике» обратился к специалистам в сфере политических наук и международных отношений из разных стран. Мы спросили, как сегодня, в совсем другом мире, они оценивают тогдашние события и роль «нового политического мышления».

Да Вэй, профессор, директор Центра международно безопасности и стратегии, Университет Цинхуа:

Март 2025-го – отличный повод вспомнить Михаила Горбачёва и задуматься о реформах, которые он проводил. Дело не только в сорокалетии его назначения главой Коммунистической партии Советского Союза. Есть и другая причина: с переизбранием Дональда Трампа на пост президента США международный либеральный порядок, который когда-то стремился построить Горбачёв, похоже, рушится с поразительной скоростью.

Оглядываясь назад на исторический выбор, сделанный лидерами Советского Союза, Китая и стран Восточной Европы в 1980-е гг., мы можем увидеть ключевое противоречие, которое сохранялось на протяжении последних четырёх десятилетий. Оно заключалось в конфликте между либерализмом как идеологической силой и Realpolitik стратегического соперничества национальных государств.

Как идеология либерализм включает в себя некоторые из самых глубинных устремлений человечества. Он предполагает распространение предпринимательского духа посредством свободной конкуренции, защиту и продвижение фундаментальных прав человека, а также устранение барьеров для коммуникации разных стран и обществ. За последние сорок лет эти идеалы обрели широкую глобальную поддержку, в том числе в России и Китае, где они способствовали значительным преобразованиям. В обеих странах либерализация некоторых сфер привела к беспрецедентному развитию человеческого потенциала. В частности, в КНР практически все слои общества извлекли огромную пользу из этого процесса.

В то же время либерализм никогда не функционировал просто как набор идей. Со времени холодной войны он служил стратегическим инструментом Запада в его соперничестве с Советским Союзом и социалистическим блоком. Горбачёв стремился реформировать СССР, приняв некоторые аспекты либерализма, но его усилия в конечном итоге ускорили распад страны. Последующие российские лидеры пытались интегрироваться в глобальный порядок, возглавляемый Западом, но процесс оказался одновременно болезненным и разочаровывающим. Попытки России воспринять либерализм не принесли ей ожидаемого уважения, либеральный Запад относился к ней как к побеждённой державе. Начало военных действий на Украине три года назад означало конец интеграции России в либеральный порядок. Аналогичная, хотя и менее жёсткая динамика характеризует и отношения Пекина с Западом, что способствовало распространению симпатии к России у простых китайцев.

Идеалистические взгляды Горбачёва на либерализм, похоже, столкнулись с суровой реальностью стратегического соперничества великих держав.

Сегодня многие считают бывшего советского президента наивным. Если это так, должен ли политик сохранять некоторую степень наивности? На этот вопрос сложно ответить. Непосредственно в моменте наивность часто воспринимается как слабость в международной политике. Но в долгосрочной перспективе моральные и идеологические обязательства, лежащие в основе наивности, фактически могут послужить необходимой движущей силой в политической жизни. Сегодня либерализм переживает период упадка, тем не менее ценности, заложенные в видении Горбачёва, в будущем вновь могут стать источником вдохновения. И дискуссии о наследии Горбачёва, вероятно, будут продолжаться ещё долгие годы.

Чез Фриман, американский дипломат и учёный, посол в отставке:

Иногда люди оказываются катализатором новой эпохи. Именно это случилось сорок лет назад, когда Михаил Сергеевич Горбачёв стал генеральным секретарём ЦК КПСС. Он был первым советским лидером, родившимся после образования СССР. Он возглавлял государство, когда советская империя рушилась и заканчивалась холодная война. Он стремился перенаправить страну стратегически, чтобы добиться проведения реформ. Смелость и прямота Горбачёва обеспечили ему на Западе уважение, но не поддержку, необходимую для реструктуризации советской системы без неоправданных страданий или постепенного создания нового порядка.

К большому разочарованию Горбачёва, его усилия возобновить движение к интеграции России с остальной Европой, начатое Петром I, привело к противоположному результату. Европа повернулась к России спиной, и теперь Россия смотрит на Восток и Юг, а не на Запад. Ориентированный на сотрудничество мировой порядок, к которому стремился последний советский лидер, уступил место поствестфальской анархии, в условиях которой сильные делают то, что могут, а слабые терпят то, что должны.

Иногда и в неудаче есть благородство. Горбачёва запомнят великим человеком, который пытался делать то, что было правильно для его страны, для Европы и всего мира. Его видение, наверное, превосходило его возможности, но оно не было признано неактуальным. Когда нынешняя трагическая война в Европе закончится, идеи Горбачёва ещё могут быть реализованы. По крайней мере, стоит попробовать это сделать.

Ричард Саква, почётный профессор политологии Кентского университета:

В своём знаменитом стихотворении «Дуврский брег» (1867 г.) Мэтью Арнольд говорит о стихии, которая «отступает и ревёт… в тягучем споре», используя такую метафору для описания того, как христианство уступало место более светскому обществу. Аналогичная дилемма встала перед Михаилом Горбачёвым, когда он возглавил Советский Союз в марте 1985 года. Идея социализма как общества «здравого смысла» и знамения времени уже давно уходила и на Западе, и в самом Советском Союзе. На Западе социал-демократическая эра, ставшая неотъемлемым атрибутом выдающегося тридцатилетнего периода европейского экономического роста после 1945 г., так называемого «славного тридцатилетия», в середине 1970-х гг. уступила место периоду активизации ориентированных на рынок политэкономических взглядов. Избрание Маргарет Тэтчер премьер-министром Великобритании в мае 1979 г. и Рональда Рейгана президентом США в ноябре 1980-го ознаменовало новую эпоху маркетизации, приватизации и безраздельного господства финансовых структур – пакета мер, известного сегодня как неолиберализм. Рыночные силы были «спущены с поводка» и освобождены от прежнего общественного контроля, что открыло некоторым безграничные возможности, хотя побочным эффектом стало растущее неравенство и неравномерное развитие регионов. Всё это сопровождалось разрушением общественного порядка, который обеспечивал гражданское измерение в так называемых развитых демократиях.

Именно в такой водоворот и попал Горбачёв как советский лидер. Капиталистический мир возрождался, и ветер истории раздувал его паруса. К 1989 г., когда Фрэнсис Фукуяма опубликовал свой знаменитый очерк на эту тему, некоторые даже поверили его заявлениям о «конце истории». Это было не просто более теоретически разработанное утверждение Тэтчер о том, что «альтернативы просто нет», но и радикальный отказ от веры в прогресс и политику как область полемики и диалога.

Горбачёвские преобразования в некотором смысле открыли пространство для возрождения политики и элементов процедурной демократии, но он начал реформы тогда, когда в мире уже преобладала идеология «антиполитики». Одним из её проявлений стал интеллектуально бессвязный акцент на «гражданском обществе». Это не значит, что динамичное развитие ассоциаций и движений, вызванное горбачёвскими реформами, не имело никакого значения – отнюдь нет. Наступил период возрождения независимой гражданской активности и участия населения, который до сих пор остаётся одним из величайших наследий перестроечных лет.

Но, к большому сожалению, многие из происходивших перемен оказались мимолётными и канули в бездну. Выборы на Съезд народных депутатов в 1989 г. и аналогичные выборы в России 1990 г. стали подлинными моментами политической активности и радикальной трансформации институциональной культуры. Однако в итоге всё это приняло форму негативной революции: демонтаж институтов советской власти, включая некогда всемогущую КПСС, и, наконец, распад страны на 15 независимых республик.

Горбачёв потерял ориентиры в бурном море перемен, которые он же и запустил.

Он пошёл по пути, значительно отличавшемся от китайской модели «коммунизма реформ», где компартия поставила себя во главе социально-экономической модернизации. Стартовые условия и обстоятельства в Советском Союзе отличались от китайских, но это само по себе не объясняет, почему существовавшие на тот момент инструменты власти не могли быть использованы для достижения желаемых преобразований. Вместо этого Горбачёв демонтировал те самые властные структуры, которые могли бы помочь ему воплотить его реформаторские амбиции.

Горбачёв приступил к реализации программы «реформированного коммунизма». Она опиралась на многочисленные источники вдохновения, включая «Программу действий» реформированной Чехословацкой коммунистической партии от апреля 1968 года. Смелая и вдохновляющая попытка создать «социализм с человеческим лицом» была тогда пресечена интервенцией Варшавского договора с более чем полумиллионной армией в августе 1968 года. Это стало величайшим «актом агрессии против самих себя в истории», заблокировавшим перспективы реформ в самом СССР на следующие два десятилетия. К моменту прихода к власти Горбачёва ситуация изменилась. Социал-демократия на Западе уже дискредитирована, а в Советском Союзе мало кто готов бороться за социализм любого типа, даже за «гуманный и демократический». Горбачёвской модели реформированного коммунизма не хватало интеллектуальной энергии и вовлечения общества. Вместо «социалистической законности» народ требовал просто правового государства, а на заводах и улицах не наблюдалось рабочего класса, готового идти на марш за социальную справедливость и реформированный социализм. К концу правления Горбачёва всё общество было охвачено экономическим кризисом, началась протестная мобилизация всей страны, что сделало обсуждение желаемой социально-политической модели в значительной степени неуместным. Горбачёв остался на «темнеющей равнине», «где всё смешалось: жертвы, палачи, где армии невежд гремят в ночи», по выражению Арнольда.

Горбачёв пал жертвой истории ещё и в другом фундаментальном значении. На протяжении десятилетий до его прихода к власти в Академии наук СССР разрабатывали идеи, которые впоследствии стали известны как «новое политическое мышление». Оно представляло собой радикальную критику марксистско-ленинского взгляда на мировую политику. Согласно этой концепции, капиталистические державы не являются милитаристскими по своей природе, империализм – во многом излишнее и анахроничное понятие, капиталистические и социалистические государства могут не просто мирно сосуществовать, но и обогащать друг друга через плодотворное сотрудничество. Горбачёв от всей души поддержал эти идеи – не просто чтобы повысить статус Советского Союза как новатора в области норм человеческого общежития. Он искренне верил в многостороннее взаимодействие, необходимость выйти за рамки контроля над вооружениями и перейти к созданию гораздо более надёжной архитектуры безопасности для обеспечения мира. В основе лежала апелляция к духу 1945 г., когда была создана Организация Объединённых Наций с её Уставом. Эта система сохранилась и действует по сей день. Горбачёв пришёл к власти в сороковую годовщину окончания Второй мировой войны, и из его личной биографии становится понятно, что он испытывал ужас перед войной.

Но и тут история сыграла с ним злую шутку. Политический Запад не был настроен на образцовое политическое поведение, как представляли себе идеологи нового политического мышления. Вместо этого он действовал в соответствии с безжалостной реалистской логикой, которую ему всегда приписывали более догматичные марксисты-ленинцы – красные до мозга костей. Завершая холодную войну, Горбачёв, конечно же, не капитулировал перед лицом военно-экономического превосходства Запада. Вместо этого он апеллировал к беспристрастности универсальных норм, отражённых в Уставе ООН. Сорок лет назад Запад остался глух к его призывам, и так была утрачена перспектива позитивного мироустройства после окончания холодной войны. Это не означает, что призыв Михаила Горбачёва не должен быть услышан. Он остаётся таким же актуальным, как и раньше.

Венкатеш Варма, посол Индии в России (2018–2021), также служил в посольстве Индии в Москве с 1990 по 1992 год:

Вне всякого сомнения, Михаил Горбачёв жил в историческую эпоху, но его трагедия заключалась в том, что история набросилась на него, полностью поглотив его наследие ещё при его жизни. Он хотел возродить демократический социализм в Советском Союзе – быть Лениным без террора. Если взглянуть со стороны, то он сократил советские потери в Афганистане, признал бесперспективность гонки вооружений с Западом и работал над демократизацией международных отношений. Готовность Горбачёва к односторонним уступкам, основанным лишь на туманных заверениях Запада, и его склонность наслаждаться хвалебными одами, которые пели ему в Европе и Америке, сбили Советский Союз с курса. В итоге советское государственное бессилие усугубилось личной беспомощностью главы государства, что привело к развалу страны, которую он надеялся реформировать.

В первые годы Горбачёв вызывал у индийского народа восхищение и симпатии, которые впоследствии обернулись разочарованием и даже презрением, ведь под его руководством рассыпалась великая страна. Он подменял действия обтекаемыми формулировками, принося большие страдания простым людям в России и не только. В конце концов, разрыв между восторженными отзывами международных экспертов и отвращением к нему внутри страны стал разителен. Сможет ли он когда-нибудь изгладиться, зависит от способности российского народа прощать и от целительных свойств времени, которое, как известно, лечит всё.

Ильтер Туран, почётный профессор политологии Стамбульского университета Бильги:

Когда сорок лет назад Михаил Горбачёв был назначен генеральным секретарём ЦК КПСС, считалось, что люди, ратующие за реформы, получили шанс воплотить свои идеи в жизнь. Большинство наблюдателей полагали, что в результате изменится способ ведения дел партией и правительством, методы управления экономикой, а может быть, даже внешняя политика СССР, его отношение к миру. Помня, что подобные периоды сомнений и последующих перемен случались и раньше, никто не осознавал, что находится в начале преобразования всего мироустройства. Оглядываясь назад, поражаешься тому, что эксперты – даже те, кто за пределами Советского Союза занимался изучением и прогнозированием развития событий в СССР и во всём социалистическом блоке – не почувствовали, что сверхдержава находится в начале фундаментальных изменений, которые приведут к распаду.

Никто из нас не знает, какие силы влияют на ход истории. В частности, в той или иной ситуации мы не можем предсказать, как развивались бы события, приди к власти другой человек или проводи нынешний руководитель иную политику. Однако подозреваю, что многие всё же преуменьшают роль личности, сосредотачиваясь исключительно на основных социальных, экономических, технологических и природных причинах. Но мы знаем, что смысл происходящим процессам придают конкретные люди, которые принимают те или иные судьбоносные решения. Можно ли сказать, что будь вместо Горбачёва назначен другой генсек или выбери он иной набор политических мер, исторические события развивались бы в другом направлении? Мы не знаем ответа, но лично я считаю, что его роль не стоит и преувеличивать.

Исторические изменения складываются под воздействием социально-экономических и технологических причин, а иногда и природных катаклизмов. Именно они приводят конкретных людей с определёнными идеями или предпочтениями на ответственные посты для принятия важных решений, но не наоборот. Мысли и предпочтения отдельного человека влияют на ход событий, но не настолько, чтобы коренным образом изменить течение истории. Возьмём, к примеру, Османскую империю – некапиталистическую, многонациональную империю, которой положила конец Первая мировая война, уничтожившая и другую многонациональную империю: Австро-Венгрию. Националистами руководил Мустафа Кемаль Ататюрк, который затем основал турецкое национальное государство, Турецкую республику. Именно исторические силы, приведшие к поражению империи, сделали возможным появление лидера, возглавившего создание национального государства. Однако это конкретное национальное государство явно несло на себе отпечаток личности Ататюрка.

А как насчёт российского опыта? В СССР долгое время действовали силы перемен, которые в конце концов открыли путь к власти реформаторски настроенному главе компартии. Он работал над изменением системы, но не сумел её сохранить; система рухнула, когда никто этого не ожидал. Стало ли это результатом политики Горбачёва? Думаю, нет.

Проблема была в советской парадигме, породившей проблемы, которые нельзя было решить одними лишь реформами.

Конечно, проблема многомерна, но это предмет отдельной дискуссии.

В заключение – одно наблюдение. Российская империя пережила конец других многонациональных империй, потому что Советский Союз предложил коммунистический клей для её сохранения. Процессу способствовал и тот факт, что многие азиатские народы ещё не были достаточно развиты в социально-экономическом отношении, чтобы образовывать нации или национальные государства. С этой точки зрения конец СССР выглядит так, будто исторический процесс, положивший конец многонациональным империям, двинулся к своему естественному и логическому завершению. Это результат, к которому совершенно точно привели исторические силы, а не господин Горбачёв.

Яхья Зубир, приглашённый старший научный сотрудник Ближневосточного совета по глобальным вопросам (Доха, Катар):

Распад Советского Союза в 1991 г. стал поворотным моментом в мировой геополитике, существенно изменив роль России в мире и её оценку международных событий. Со времён Михаила Горбачёва внешняя политика и мировоззрение России прошли через разные этапы, отражавшие и внутренние преобразования, и реакцию на динамику в мире.

На международном уровне Горбачёв стремился снизить напряжённость холодной войны, проводя политику разрядки и взаимодействия с Западом. Он заключил соглашения о контроле над вооружениями, такие как Договор о ядерных силах промежуточного радиуса действия (Договор о РСМД) в 1987 г., и вывел советские войска из Афганистана, что сигнализировало о переходе к более гибкой международной позиции. Горбачёв придерживался концепции интеграции в мировое сообщество, делая упор на многосторонность и сотрудничество. Однако быстрые политические изменения и экономические проблемы в Советском Союзе привели к окончательному распаду страны, России пришлось заново определять свою идентичность и роль в мире.

Со времён Горбачёва взгляды России на международные события определялись стремлением вернуть себе статус крупной мировой державы с учётом сложной и зачастую враждебной обстановки в мире. Внешняя политика России – от горбачёвского сотрудничества до путинской решительной Realpolitik – отражает сочетание исторического наследия, стратегических интересов и внутренних императивов. Россия продолжает сталкиваться с вызовами в связи с санкциями Запада, региональными конфликтами и глобальными экономическими сдвигами. И её позиция в мировой политике, вероятно, останется динамичной и многогранной. Понимание взглядов России требует осведомлённости о её историческом опыте, стратегических интересах и меняющемся глобальном ландшафте, в котором она действует.

Расиган Махарадж, доктор наук, Академия наук ЮАР:

Когда в конце 1984 г., за три месяца до вступления в должность генерального секретаря КПСС, Михаил Горбачёв впервые заговорил о реформах в СССР, Южноафриканская Республика оставалась под жестокой диктатурой расистского режима, который совершал преступление против человечества, насаждая свою разновидность расового капитализма и апартеида (раздельного развития). Режиму апартеида пришлось неохотно рассмотреть возможность реформ, поскольку восстание студентов в Соуэто 16 июня 1976 г. воспламенило борьбу за национальное освобождение, а экономика вступила в углубляющийся органический кризис накопления. Реформы, к которым стремился режим апартеида, включали в себя предоставление ограниченных групповых прав местным властям, состоявшим из чернокожих активистов, – конкретно тем, кто относился к африканцам и составлял большую часть населения. Так называемым «цветным гражданам и/или индийцам» предоставлялся голос, чтобы они получили представительство в парламенте из трёх палат, который, однако, сохранял господство «белых» благодаря конституционным положениям, обеспечивающим контроль над ключевыми аспектами национальной политики, международных отношений и финансов.

Будучи молодыми активистами массового демократического движения в 1980-е гг., мы отвергали предлагаемые режимом апартеида реформы как недостаточные и фарсовые по сравнению с нашими требованиями о создании единой, нерасовой, не сексистской и демократической ЮАР. Всё это создавало определённый контекст для восприятия перестройки и гласности как механизмов, направленных на обновление советской государственной системы.

Хотя Горбачёв и поддерживал идею углубления и расширения освободительной борьбы во имя улучшения перспектив некапиталистического развития, мы опасались возможной капитуляции Советского Союза в холодной войне. Поддержка национально-освободительного движения со стороны СССР была огромной и включала не столь масштабный, хотя и далеко не тривиальный вклад в ЮАКП со стороны КПСС. Джо Слово, южноафриканец литовского происхождения (он был избран на пост генерального секретаря ЮАКП в 1986 г.), опубликовал в 1989-м дискуссионный документ «Провалился ли социализм?». По словам чернокожего политика Зи Палло Джордана, «с наступлением гласности именно проницательный ум господина Слово вновь положил начало переоценке Южноафриканской компартией, пусть даже ограниченной и неполной, своего прошлого и социализма, который она отстаивала. Его памфлет “Провалился ли социализм?” остаётся уникальным среди южноафриканских марксистских трудов благодаря вызванной им широкой дискуссии».

Значение и последствия «перестройки» и «гласности» широко обсуждались в научной литературе и либеральной прессе (хотя большинство изданий по-прежнему были под запретом в ЮАР), среди активистов массового демократического движения и тех, кто участвовал в подпольной работе и борьбе за национальное освобождение. Мы использовали эту «битву идей», чтобы лучше понять динамику реально существующей социалистической экономики и вызовы социально-политической организации.

Многие стремились соотнести опыт народов СССР и нашей национальной борьбой против режима апартеида за народовластие.

Особое внимание мы уделяли роли партии и государства в руководстве и управлении национальным развитием.

После снятия запрета с национально-освободительных движений и ЮАКП в 1990 г. эти дискуссии обогатили наше понимание ограничений и трудностей реконструкции и развития после демонтажа апартеида. Однако итог «перестройки» и «гласности» в СССР придал смелости сторонникам неолиберализма в компартиях, которые отбросили марксистскую критику политэкономии и стали продвигать в качестве средств экономического развития рыночные решения, а не тщательное планирование и координацию. Спустя три десятилетия после демократического прорыва 1994 г. ЮАР остаётся одной из стран с самым высоким уровнем неравенства в мире по коэффициенту Джинни. То же касается и стран-соседей на юге Африки.

Поскольку история не закончилась (пока?), и в мире продолжают возникать новые формации, нельзя забывать о нашей реальной истории, а приобретённый опыт использовать, чтобы совместно строящийся многополярный мир не впал в стагнацию и не разрушился под бюрократическим прессом как политических партий, так и государственных аппаратов, управляющих соответствующими территориями и народами. Хотя «перестройка» и «гласность» сами по себе не увенчались успехом, обе концепции способствовали улучшению нашего понимания скрытых до поры до времени методов государственного управления, а также противоречий между этими методами и чётко сформулированными принципами демократического участия, открытости, прозрачности и создания возможностей для развития граждан.

Фабиано Мельничук, профессор политологии Бразильского федерального университета Рио-Гранди-ду-Сул:

Спустя сорок лет после прихода к власти Михаила Горбачёва не вызывает сомнений тот факт, что его «новое политическое мышление» сыграло решающую роль в прекращении существования Советского Союза. Однако единого мнения о весомости различных факторов в «величайшей геополитической катастрофе века» нет. Трудно точно сформулировать уроки, которые период 1985–1991 гг. оставил в наследство современной международной политике в целом и пространству бывшего СССР в частности.

Хорошей отправной точкой может стать формулировка причин развала Советского Союза на уровне проблемного анализа. Классический постулат гласит, что мотивы действий следует искать на уровне исторической личности, государства и системы международных отношений. Хотя разные концепции человеческого фактора указывают на относительную вариативность поведения исторических фигур, по мере продвижения вверх по иерархической лестнице пространство для манёвра всё более ограничено, так что действия государств, скованных системой международных отношений, лучше понимать как вынужденную необходимость, а не проявление воли отдельных личностей.

Структурная реалистская аналитика начала 1980-х гг. предсказывала продолжение соперничества между Соединёнными Штатами и СССР на десятилетия вперёд. Она исходила из относительного сохранения материальных возможностей обоих полюсов, что гарантировало стратегическую стабильность, и вводила в рамки действия лиц, принимавших стратегические решения, в противоположном направлении. Столкнувшись с провалом прогнозов, многие аналитики бросились в иную крайность, выделяя роль личности и возлагая ответственность за изменения на Горбачёва и его действия, а точнее, на его идеи. Подход Горбачёва был новаторским, однако многие из аналитиков постфактум искажали его мысли своими трактовками, приписывая ему намерение закончить холодную войну и, что ещё больше соответствует сегодняшнему официальному дискурсу США, начать либеральные реформы, которые и привели к распаду Советского Союза. Структурные возражения на эти волюнтаристские интерпретации также исходили из прочтения тех судьбоносных событий задним числом. Критики указывали на экономические проблемы СССР и его неспособность продолжать военное соперничество с Западом в качестве изначального стимула к «новому политическому мышлению», а также на неэффективность этого мышления в смысле преодоления имевшихся ограничений как главную причину конца.

Реальность, однако, оказалась гораздо сложнее, нежели способность аналитиков её осмыслить. Структурные факторы сыграли основополагающую роль не только с материальной, но и с идеологической точки зрения. Несмотря на риторику о «новой холодной войне», появившуюся на Западе после прихода к власти Рейгана, основные соглашения 1970-х гг. уже создали условия для разрядки (ОСВ-1, ПРО и ОСВ-2). Хотя Картер не ратифицировал ОСВ-2 после советского вторжения в Афганистан, а Рейган был известен антикоммунистической риторикой, но соблюдал положения ОСВ-2 вплоть до окончания его действия в 1985 году. Ощущение того, что ядерная война с Западом может случиться в самый маловероятный момент, создало условия для преодоления наиболее тяжёлого кризиса управления в советской истории (смена четырёх глав государств за короткий период с 1982 по1985 г.) и позволило политической элите принять появление молодого политика со свежими идеями.

Складывается впечатление, что убеждённость Советского Союза и Соединённых Штатов, что ядерный конфликт невозможен, сыграла роль в самих формулировках «нового политического мышления». Занимательная ассоциативная связь между сокращением расходов на вооружения и ростом экономического благосостояния, описываемая в известных учебниках по экономике, требует вернуться к ранее указанной прописной истине: чтобы спонтанно сократить производство оружия, должна исчезнуть необходимость в его применении. Поэтому главной предпосылкой Горбачёва при заключении соглашений о разоружении с США была вера в то, что сотрудничество между бывшими врагами возможно, а не только его озабоченность экономическими проблемами Советского Союза.

Очевидно, что Горбачёв обосновывал свои действия стремлением к равенству двух сверхдержав и способностью обеих стран создать международные режимы, благоприятствующие сотрудничеству, основанному на взаимном уважении суверенитета. Этим объясняется относительный успех переговоров о разоружении, проходивших в темпе, немыслимом для самых внимательных наблюдателей того времени. Однако нужно найти ответ на вопрос, почему внутренние экономические изменения оказались не столь успешными, как внешние инициативы, если эти два аспекта с самого начала рассматривались как единый процесс трансформации.

В то же время, когда разворачивалась разрядка напряжённости в отношениях с США, внутриполитическая открытость подпитывала настроения против войны в Афганистане, а отказ местных политических властей достичь целевых показателей по призыву в армию, установленных союзным правительством, привёл к кризису военного призыва в республиках. Этнические националистические дискурсы вскоре начали стимулировать стремление к суверенитету и отделению от центра. Эти политические условия оказали непосредственное влияние на позицию союзных республик в их отношениях с Горбачёвым, и столь необходимый пересмотр экономических обязательств в рамках СССР между республиками и центром оказался в заложниках у местных политических элит. Борис Ельцин и Леонид Кравчук использовали угрозу расчленения страны в процессе перезаключения нового Союзного договора. Это подорвало основы легитимности Горбачёва среди населения, а также среди военно-политического руководства. Отчаявшись добиться от республик согласия на новый договор, Горбачёв предложил признать их автономию в новом «Союзе Советских Суверенных Республик». Акт отчаяния оказался запоздалым, и провал августовского путча 1991 г. ускорил развал страны.

В ретроспективе неудачное создание «Союза Советских Суверенных Республик» хорошо иллюстрирует изъяны «нового политического мышления». Успешное на международной арене, оно обернулось оглушительным провалом внутри страны.

По сути, Горбачёв попытался воспроизвести на уровне союзных республик порядок, в котором действовали бы суверенные субъекты, способные устанавливать режимы сотрудничества. Но это требовало предварительных договорённостей, способных смягчить недоверие и осадить волюнтаристские выпады республиканских лидеров. Если соглашения между США и СССР в 1970-е и 1980-е гг. позволили добиться успеха «нового политического мышления» на международном уровне, то отсутствие аналогичных механизмов внутри страны привели к обратному результату.

Уве Клуссманн, историк, в 1990–2021 гг. – редактор немецкого журнала Der Spiegel, а в 1999–2009 гг. – корреспондент в Москве:

Первое впечатление от нового советского партийного руководителя, которое я как телезритель в Западной Германии получил весной 1985 г., оказалось на удивление положительным. Новый генеральный секретарь ЦК КПСС, энергичный мужчина 54 лет, делал в Ленинграде нечто совершенно необычное для советского партийного руководителя – беседовал с прохожими на Невском проспекте, говорил свободно сам и поощрял делиться своим мнением петербуржцев. Потому что нужно «всё изменить», утверждал он. И для этого ему требовалась народная поддержка.

Михаил Горбачёв, преисполненный благих намерений, получил, однако, тяжёлое наследство. Отношения Советского Союза с Западом были осложнены войной в Афганистане, размещением советских ракет в ГДР и американских в ФРГ. Советская система закостенела, монополия КПСС на власть и истину блокировала любые попытки общественных дискуссий, товарное предложение не соответствовало спросу и не отличалось качеством. Большинству граждан не разрешались поездки в страны Запада. В подобных обстоятельствах Горбачёв и выступил за «перестройку» и «гласность». Эти слова вселяли надежду, прежде всего, в жителей ГДР, в чём я смог убедиться во время поездок туда. Желание Горбачёва разрушить старые структуры советской бюрократии особенно явно проявилось во время его выступления на январском пленуме ЦК КПСС 1987 года. Фраза «демократия нам нужна, как воздух» стала ключевым тезисом. Горбачёв много говорил и об экономических реформах, поэтому скоро советские СМИ наводнили заметки с замечаниями и предложениями.

Тем не менее реальное положение дел в стране не изменилось. Приехав в Москву и Ленинград в октябре 1988 г., я обнаружил, что кризис снабжения продолжает усугубляться. Однако добавилось кое-что ещё: спустя три года после вступления Горбачёва в должность генерального секретаря советское общество утратило надежду на позитивные перемены. Не было ни чёткого плана действий, ни каких-либо попыток изменить текущее положение дел. Свобода слова, ставшая возможной благодаря «перестройке» и «гласности», не способствовала лучшему пониманию внутренних противоречий в советском обществе. Оно не имело инструментов для своевременного выявления и разрешения конфликтных ситуаций. Общество, КПСС и её лидер вслепую двигались к пропасти.

У реформатора Горбачёва, объективно говоря, было два пути. Первый – преобразование Советского Союза в современное либеральное конституционное государство европейского образца, своего рода Соединённые Штаты Евразии. Однако такое не входило в планы национальных элит союзных республик, особенно клановой партийной бюрократии, которая разжигала националистические настроения и стремилась к независимости от Москвы. Конституция СССР предоставляла, хоть и сформулированное довольно неопределённо, право республик на отделение. Второй путь предполагал сохранение монополии КПСС на власть, её укрепление и планомерное проведение экономических реформ. Это своего рода «китайская» версия, которая, как и в самом Китае, не обошлась бы без массовых репрессий. Горбачёв осторожно пытался совместить оба подхода. Он хотел заключить с советскими республиками новый союзный договор, но не смог это сделать – отчасти, потому что не предотвратил бессмысленные акты насилия в Грузии в 1989 г. и в Прибалтике в начале 1991 г. против активистов, выступающих за отделение от Москвы. Логично, что в конечном счёте в 1990–1991 гг. элита крупнейшей республики в составе СССР, Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, отказалась от существования в государстве-союзе. Так Горбачёв, президент Советского Союза – а это была его последняя должность – стал королём без королевства.

Эпоха Горбачёва напоминает сказку датского писателя Ганса Кристиана Андерсена «Новое платье короля» – император в одеждах «перестройки» оказался голым.

Во многих некрологах, особенно западных политиков и журналистов, Горбачёву вменяли в заслугу мирный характер распада СССР. Это может быть справедливым в отношении ГДР (внешний контур), но не самого Советского Союза. Азербайджанцы и армяне, грузины и абхазы, южные осетины и грузины, жители Приднестровья и Молдавии, русские и чеченцы в результате распада СССР оказались втянуты в кровавые, многолетние войны с десятками тысяч жертв. Гражданская война в Таджикистане, начавшаяся в 1992 г. и продолжавшаяся до 1997 г., также стала следствием распада Советского Союза. Только в этом конфликте погибло около ста тысяч человек, что, конечно, укрылось от взора европейских наблюдателей.

На Горбачёва возлагали слишком много надежд. Общительный, приветливый, красноречивый выходец из крестьянской семьи взобрался на вершину, стал первым лицом государства. Продвижение по службе детей рабочих и крестьян в советском обществе не просто номинально провозглашалось, но и активно практиковалось. Иногда результаты не оправдывали ожиданий. Горбачёв мало читал, будучи даже генеральным секретарём не изучал отчёты своей разведки. Помимо того, юристы, кроме такого исключительного знатока людей, как Ленин, обычно не склонны придавать большое значение анализу исторических и социальных вопросов, потому что не понимают диалектики. Такого уровня мастерства, какого достиг руководящий состав Коммунистической партии Китая, КПСС, по крайней мере, под руководством Горбачёва, добиться не удалось.

Прежде чем партийная карьера Горбачёва пошла в гору, он изучал право в Московском государственном университете и 22 года работал в родной Ставропольской области на юге России. Горбачёв был местным партийным функционером с определённой зоной ответственности. Я смог увидеть, насколько глубоко этот период повлиял на Горбачёва, когда встретил его после распада Советского Союза, будучи журналистом. Впервые я увидел его на съезде возглавляемой им Социал-демократической партии России в ноябре 2001 г. в Центре международной торговли на Красной Пресне. Там он произнёс речь в стиле советских партийных руководителей – классический отчёт об успехах «нашей партии, которая развивается», укрепляет ряды и так далее. В действительности партия была незначительной разрозненной группировкой. Горбачёв продолжал жить в иллюзорном мире. За трагедией последовал фарс. Горбачёвская «Социал-демократическая партия» как политическая организация вообще не существовала. Год спустя Горбачёв оставил пост председателя этой политической секты. Странный эпизод с председательством в Социал-демократической партии был обусловлен двойной иллюзией. Некоторые западноевропейские политики надеялись на политическое возвращение Горбачёва и на то, что русские откроют для себя ценности социал-демократии. А в Москве были чиновники, которые находили удовольствие в поддержке подобных иллюзий у западных партнёров. Однако ещё на президентских выборах в России в июне 1996 г. стало ясно, что Горбачёв как политическая фигура свою роль давно отыграл.

В следующий раз я встретился с Горбачёвым летом 2006 года. Я спросил его, действительно ли он, будучи генеральным секретарём, верил в то, о чём говорил – в гармоничное развитие мира на основе «общечеловеческих интересов». Он ответил, что руководящим принципом мировой политики стало стремление к предотвращению ядерной войны. То, что мир даже после распада Советского Союза будет характеризоваться острой конкуренцией между государствами и экономическими корпорациями, он не учитывал. Анализ противоречий, как в собственном обществе, так и на международном уровне, очевидно, никогда не был его сильной стороной – только их замалчивание и словесное смягчение. Возможно, в этом он был не менее наивен, чем большинство советских граждан.

Вопросы международной политики раздражали Горбачёва, и он комментировал их шаблонными фразами. Но оживлялся, когда речь заходила о его работе партийным кадровиком в Ставрополе, например, о том, как он создавал бригады из деревенских ребят, которые ловили тех, кто воровал скот. Сложное поле международных конфликтов никогда не было миром Горбачёва. Башмаки Ленина оказались слишком велики для бывшего помощника комбайнёра.

Когда Россия в марте 2014 г. благодаря использованию военных средств и международно оспариваемого референдума вернула себе Крым, Горбачёв воспринял это положительно. В своих интервью он, сын украинской матери и русского отца, приветствовал «возвращение» Крыма. Это вызвало недоумение у его почитателей на Западе, однако давно утраченную популярность в России он тоже не смог вернуть.

Год спустя, 9 мая 2015 г., я в последний раз видел Горбачёва. Это было на Красной площади, рядом с мавзолеем Ленина, на параде в честь 70-й годовщины победы над гитлеровской Германией. Горбачёв сидел на почётной трибуне за членами правительства. Я видел, как тогдашний глава администрации президента Сергей Иванов его приветствовал. Встреча была лишена сердечности, ограничились коротким рукопожатием и холодным взглядом.

Семь лет спустя Михаил Горбачёв умер. Умер как трагическая фигура. О народной скорби в России в связи с его кончиной не могло быть и речи. Президент России Владимир Путин, исполняя долг, стоял у гроба Горбачёва с каменным лицом. За полгода до смерти Горбачёва российский президент отдал приказ о начале специальной военной операции на Украине. Этот драматический конфликт также результат распада советской империи. К происходящему на Украине привела не гармоничная «нерушимая дружба народов», а геополитические конфликты между элитами Киева и Москвы. Война между двумя крупнейшими бывшими республиками Советского Союза стала следствием исчезновения советской империи. Законы её внутреннего развития всегда оставались для Горбачёва загадкой.

Чжао Хуашэн, профессор Института международных исследований Фуданьского университета, член Пекинского клуба международного диалога:

С точки зрения международной политики мир, каким мы его знаем сегодня, сформировали реформы Михаила Горбачёва. Они привели к распаду Советского Союза, роспуску Организации Варшавского договора, краху социалистического лагеря, окончанию холодной войны и приходу новой эпохи. Одна эра закончилась, другая началась, мир изменил траекторию развития и вступил в новый цикл, продолжающийся до сих пор.

Перестройка не стала случайностью, её обусловил мощный внутренний запрос. Но это не означает, что реформы должны были принять форму горбачёвской перестройки. Ход истории нередко определяет случайность, так и Горбачёв был выбран случайно. До него КПСС выбирала Юрия Андропова и Константина Черненко, и, если бы они не умерли от болезней, судьба не улыбнулась бы ему. Значит, не было бы и перестройки в таком виде. В этом смысле она – стечение обстоятельств. Черненко и в большей степени Андропов могли бы провести некоторые преобразования, но кардинально отличающиеся от горбачёвских.

Строго говоря, то, что сделал Горбачёв, – не реформы, а революция. По его собственному выражению, «революция сверху». И это практически обрекло её на провал, потому что революция сверху должна иметь доминирующую силу, которая не позволит выпустить её из-под контроля. У Горбачёва не было ни неоспоримой имперской власти Петра I, ни поддержки единого центра. Реформы вызвали эффект бумеранга, быстро парализовав центральную власть. Они подорвали авторитет генсека, на левом и правом фланге начала формироваться оппозиция. Есть ещё более важный вопрос: могла ли социалистическая конструкция, такая как Советский Союз, с огромной и сложной этноадминистративной структурой осуществить, по сути, либеральную революцию, не разрушив политические основы, и сохранить политический каркас, а также достичь намеченных целей? Здесь остаётся поставить большой знак вопроса, потому что революционный характер реформ противоречит поставленным целям.

Провал «нового мышления» Горбачёва не был результатом теоретических ошибок. Многие из предложенных им концепций используются до сих пор, поднятые им проблемы по-прежнему актуальны, ряд инициатив всё ещё реализуется, а утверждение, что «в ядерной войне нельзя победить и её нельзя вести», остаётся общепринятым постулатом для ядерных держав. Кто-то может сказать, что идеальный мир «нового мышления» утопичен, но смысл утопии для человечества – не конкретная реальность, а положение вещей, к которому нужно стремиться. Возможно, оно никогда не будет полностью реализовано, но к нему всегда можно приближаться. «Новое мышление» воплощает идеализм, занимающий значительное место в его идеях и духе, но в реальном мире сталкивается с Соединёнными Штатами, которые ценят силу и практикуют реализм.

Идеализм «нового мышления» был обречён на поражение в противостоянии с американским реализмом.

В международной политике идеализм часто бессилен перед лицом реализма, примером можно считать и идеализм Вудро Вильсона после Первой мировой войны. Человечество не может обойтись без идеализма, но в мире, где доминирует реализм, достичь идеалистических целей, вероятно, можно только средствами, глубоко укоренёнными в реальности.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 марта 2025 > № 4783105

Перестройка – сорок лет спустя. Краткий курс

Вячеслав Никонов

Доктор исторических наук, первый заместитель председателя комитета по международным делам Государственной Думы Федерального Собрания РФ, президент фонда «Политика», заместитель председателя Редакционного совета журнала «Россия в глобальной политике».

Для цитирования:

Никонов В.А. Перестройка – сорок лет спустя. Краткий курс // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 2. С. 130–150.

«Общество никогда не умирает “естественной смертью”, но всегда либо в результате самоубийства, либо в результате убийства, и почти всегда – в результате первого», – писал Арнольд Тойнби, британский историк цивилизаций. Почему исчез Советский Союз? Почти все американские, многие европейские и некоторые российские аналитики нашли простое объяснение: «победа Запада».

В Вашингтоне вы услышите две версии. Демократ сделает акцент на политику прав человека Джимми Картера, поощрение им диссидентов внутри СССР и «разрядки с человеческим лицом». Республиканец отдаст пальму первенства Рональду Рейгану, который обескровил советскую экономику гонкой вооружений, программой «звёздных войн» и принял ряд мер по комплексному ослаблению СССР.

В Берлине помянут мудрую «восточную политику» вовлечения Москвы в европейские дела. В Ватикане скажут, что конец коммунизма приблизил папа-поляк Иоанн Павел II, а в Варшаве добавят решающий вклад «Солидарности» и Леха Валенсы. В ряде мусульманских стран можно услышать версию о доблестных афганцах и интернациональных борцах за веру, которые сокрушили Советский Союз. В бывших союзных республиках расскажут – кто с гордостью, кто с сожалением – о деятельности их национальных народных фронтов. Внутри России в ходу все вышеперечисленные версии плюс множество других, выводящих развал СССР из круга внутриполитических факторов.

Где же истина?

Перестройка

Когда Михаил Горбачёв пришёл к власти в марте 1985 г., СССР находился на пике развития и никому в мире не казался обречённым. А затем сверхдержава – Советский Союз – избавилась от союзников, добровольно сдала позиции по всему миру, не требуя ничего взамен, и распалась, дав рождение пятнадцати новым независимым государствам. «Ни одна великая держава никогда не дезинтегрировалась настолько полно и настолько быстро без поражения в войне», – удивлялся Генри Киссинджер.

В мае 1985 г. Горбачёв, посещая Ленинград, заявил о необходимости перестройки. Генсек получил от общества беспрецедентный кредит доверия. Преобразования он попытался начать с экономики, положив в основу стратегию ускорения – повышение производительности труда через укрепление трудовой дисциплины, ответственность руководителей предприятий. Но курс на ускорение экономики себя не оправдал, темпы роста падали. Причины пробуксовки реформ Горбачёв увидел в сопротивлении партийно-государственного аппарата. Разрушить бастионы сопротивления должен был помочь курс на углубление перестройки и распространение её на все сферы общественной жизни.

Политика перестройки, содержание которой не раз менялось, тем не менее руководствовалась определённой политической философией. Те люди, которые выступали главной движущей силой перемен – Горбачёв, Александр Яковлев, Вадим Медведев, – были убеждёнными сторонниками общегуманитарных ценностей, социализма с человеческим лицом, демократии, которым не позволяли утвердиться пережитки сталинизма. Этот набор идей вытекал из мировоззрения «шестидесятников», произведённых на свет хрущёвской оттепелью («гуманный и демократический социализм», как называлась последняя программа КПСС).

Перестройка, замышлявшаяся сначала как серия эволюционных реформ, очень быстро начала обретать революционное риторическое обрамление.

Революция в советском лексиконе считалась чем-то замечательным и вдохновляющим, воспетым в тысячах песен и стихов, сидевших в голове у каждого – от мала до велика. Причём речь шла об отказе не только от сталинского наследия, но и от всей российской «исторической наследственности», решительном «отречении от старого мира». Но прошло совсем немного времени, и уже оппозиция Горбачёву взяла на вооружение не только терминологию, но и методы революции.

Секретарь московского горкома КПСС Борис Ельцин начал критиковать руководство партии за медленные темпы перестройки и зарождение культа личности Горбачёва. После исключения из политбюро на Октябрьском Пленуме ЦК КПСС 1987 г. Ельцин стремительно превращался в политическую фигуру, действующую вне правил советской политической жизни. У оппозиции появится своё собственное определение «старого мира», в котором окажутся не только царская тюрьма народов и Сталин, но также Ленин, КПСС, советский строй и Горбачёв с Яковлевым.

На XIX конференции КПСС летом 1988 г. Горбачёв призвал к созданию правового государства, основанного на разделении властей, освобождению руководящих структур КПСС от административно-хозяйственных функций и передачи их государству и предприятиям, к демократизации и проведению выборов в советы на альтернативной основе. Власти позволили возникнуть множеству политических организаций.

Поскольку ранее компартия заполняла собой весь политический спектр, создание новых политических сил могло идти исключительно за её счёт.

В 1989 г. в каждой союзной республике уже существовало движение в форме народных фронтов, особенно значимых в Прибалтике. Пиком их влияния стала весна 1989 г., когда на новой основе (альтернативность кандидатов, избрание трети депутатов от КПСС и общественных организаций) состоялись выборы народных депутатов СССР.

На I Съезде народных депутатов (май-июнь 1989 г.) Горбачёв, сохранив пост генерального секретаря ЦК КПСС, был избран председателем Верховного Совета СССР. Заседания съезда произвели шоковое воздействие на общественное сознание, обозначив резкий поворот к публичной политике, к чему оказалось не готово большинство руководителей партии и государства.

Либеральные оппозиционеры не смогли получить большинство на съезде, но образовали Межрегиональную депутатскую группу (МДГ), которая стала ещё и рупором широкого гражданского движения, представленного сотнями неформальных организаций и общественных движений. Вскоре к ним добавились стачечные комитеты шахтёров Кузбасса, Донбасса, Воркуты. Шахтёрские пикеты в центре Москвы стали приметой времени, забастовочное движение охватывало всё новые отрасли и регионы, парализуя экономику.

КПСС, всё больше отстававшая от темпов ею же объявленных перемен, становилась объектом беспощадной критики. В рядах самой партии шла консолидация сил, оппозиционных генсеку. В августе 1989 г. создана Демократическая платформа в КПСС. Сплачивались и силы, выступавшие за сохранение советского строя и руководящей роли КПСС, которые имели большую поддержку в высших структурах партии, в созданной в 1990 г. Компартии РСФСР, в государственном аппарате, армии, органах госбезопасности.

Горбачёв попытался укрепить своё влияние через введение поста президента СССР. Но не решился пойти на общенародные выборы, что обеспечило бы ему большую легитимность, предпочтя избрание на Съезде народных депутатов. Утверждение поста президента в марте 1990 г. на III Съезде народных депутатов СССР произошло одновременно с отменой 6 статьи Конституции о руководящей роли компартии. Она становилась лишь одной из организаций, которая должна была доказывать право на власть на выборах.

Но в выборах на Съезд народных депутатов РСФСР в феврале 1990 г. никто из руководителей ЦК КПСС даже не принял участия, тогда как большинство оппозиционных организаций вошли в движение «Демократическая Россия», получившее треть депутатских мандатов. Ельцина избрали от Москвы, где он получил больше 90 процентов голосов. Настроения в стране ещё заметно отличались от столичных, депутатский корпус оказался расколот. 29 мая 1990 г. Ельцина избрали председателем Верховного Совета РСФСР лишь после трёх туров голосования большинством в три голоса. Под давлением «Демократической России» съезд 12 июня 1990 г. принял решение о суверенитете России. В стране образовалось два центра власти.

На XXVIII съезде КПСС в июле 1990 г. попытки Горбачёва сохранить партию в качестве единой, пусть и многофракционной организации успехом не увенчались. От неё откололась Демократическая платформа. Ельцин, председатели горсоветов Москвы Гавриил Попов и Ленинграда Анатолий Собчак вышли из КПСС. В июне 1991 г. на первых в российской истории всеобщих выборах президента РСФСР победу одержал Борис Ельцин. Он получил мандат из рук избирателей, и его легитимность оказалась заметно выше, чем у Горбачёва.

Внутри страны Горбачёв оказался в политическом вакууме, фактически разрушив аппарат собственной партии. И это на фоне постоянно ухудшавшейся экономической ситуации.

Ускорение

Главная проблема с моделью «гуманного, демократического социализма», которая реализовывалась Горбачёвым и его соратниками, заключалась вот в чём. Когда в условиях демократии людям разрешают задавать вопросы, первый из них – при отсутствии рынка: «А где, собственно, еда?» Особенно на фоне картинок западных супермаркетов, которые начали показывать по телевидению. Если бы в Советском Союзе были «Магнит» или «Пятёрочка», он бы не распался. Но в СССР их быть не могло.

Главным рычагом перемен Горбачёв первоначально называл стратегию ускорения: форсирование научно-технического прогресса, производство нового поколения машин и оборудования, применение высоких технологий. Наряду с этим выдвигалась идея децентрализации управления экономикой, расширения прав предприятий, внедрения хозяйственного расчёта, повышения ответственности и заинтересованности трудовых коллективов в конечных результатах своей деятельности. Возобновилась борьба с коррупцией и бюрократизмом в аппарате власти в русле мер, предложенных ещё Юрием Андроповым. Но…

Большой урон экономике и престижу власти нанесла катастрофа на Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 года. Информацию о ней скрывали несколько дней, что не позволило обеспечить безопасность людей. Устранение последствий аварии потребовало героических усилий доблестных ликвидаторов, человеческих жертв и дополнительных расходов. Население города Припять (40 тыс. человек) и 186 сёл пришлось полностью эвакуировать. Радиоактивному загрязнению подверглось около 10,9 млн га сельскохозяйственных угодий в наиболее плодородных районах страны.

В это время на мировом рынке упали цены на энергоносители, экспорт которых был важнейшей статьёй пополнения бюджета (это нередко связывают с сознательной политикой США и их нефтедобывающих союзников на Ближнем Востоке).

Заметный урон нанесла антиалкогольная кампания. Вырубили треть виноградников, позакрывали винные магазины. За три года – 1986–1988 гг. – бюджет потерял 67 млрд рублей, которые ранее поступали от продажи алкоголя. Результатом стали также огромные очереди в оставшихся винных секциях магазинов. Из продажи исчез сахар, ушедший на самогоноварение. Заметно выросло подпольное производство алкоголя, число отравлений суррогатами, увеличилось потребление наркотиков. Вызвав всеобщее возмущение и уронив авторитет Горбачёва, которого прозвали «минеральный секретарь», антиалкогольная кампания через 2–3 года сошла на нет, оставив зияющие дыры в бюджете.

В 1987 г. принят Закон о государственном предприятии (объединении). Предприятия переводились на самоокупаемость и хозрасчёт. Им предоставлялось право самим находить поставщиков, закупать сырьё и после выполнения обязательного государственного заказа реализовывать продукцию, в том числе и на зарубежных рынках. Происходил отказ от остатков планирования – вместо целевых заданий вышестоящие органы сообщали предприятиям лишь рекомендательные контрольные цифры. Трудовым коллективам предписали выбирать директора предприятия и других руководителей структурных подразделений вплоть до бригадиров и мастеров.

Наибольшую выгоду от нововведений, пользуясь свободными договорными ценами, получили предприятия-монополисты и производители конечной продукции, которые вздули цены для всех остальных. А избранные руководители позаботились не о росте производства, а об обеспечении себе поддержки коллективов популистской раздачей денег.

Прибыль в значительной мере пошла на оплату труда. Если в 1970-е гг. ежегодный прирост доходов составлял 8–10 млрд руб., то за 1988 г. доходы выросли более чем на 40 млрд, в 1989-м – на 60 млрд, в 1990-м – на 100 млрд рублей. Повсюду снимали с производства невыгодную для предприятий продукцию, стремительно вымывался дешёвый ассортимент, машиностроители отказались от мелкосерийных заказов, что поставило на грань полного уничтожения ремонтную базу страны.

Госзаказ снизили в обрабатывающих отраслях, но в базовых, особенно в топливно-энергетическом комплексе, он остался практически стопроцентным. Угольщики оказались в очень невыгодных условиях и ответили забастовками. Нефтегазовая отрасль столкнулась с резким ростом издержек на приобретение промышленного оборудования.

Рост цен на промышленную продукцию ударил по селу, где было наметились позитивные сдвиги. Мартовский пленум ЦК 1989 г. уравнял в правах различные формы хозяйствования на земле, расширил самостоятельность колхозов и совхозов. «Но на крестьянина в 1991 г. обрушилась другая беда: “ножницы” в ценах на сельскохозяйственную и промышленную продукцию, неэквивалентный обмен между городом и селом», – жаловался член политбюро Егор Лигачёв. И аграрный сектор тоже потянуло вниз.

Принятым 19 ноября 1986 г. и дополненным 26 мая 1988 г. законом разрешались создание кооперативов и индивидуальная (частнопредпринимательская) трудовая деятельность более чем в 30 видах производства товаров и услуг. Достаточно было зарегистрироваться и платить налог, который первоначально достигал 65 процентов от прибыли. Всего к 1991 г. около семи миллионов граждан, что составляло 5 процентов активного населения, было занято в так называемом кооперативном секторе. Тогда как финансовые отношения между госпредприятиями осуществлялись по безналичному расчёту, кооперативы получили законное право свободно обналичивать деньги на своих счетах, за наличные перекупать дефицитные товары у государственных предприятий и продавать их по многократно завышенным, «кооперативным» ценам.

В 1988 г. началось создание «кооперативных» банков, с июня 1990 г. банки могли акционироваться. К концу 1991 г. в СССР насчитывалось уже около 900 коммерческих банков.

Кооперативное движение открыло и легальный путь к обогащению номенклатуры. Именно советские, партийные и комсомольские работники разного уровня оказались реальными хозяевами многих кооперативных предприятий, формально принадлежавших их родственникам и друзьям.

Для насыщения рынка товарами предполагалось использовать конверсию – перевод части военных предприятий на выпуск гражданской продукции. Однако вскоре выяснилось, что конверсия требует огромных средств и времени, которых не было. Заметно сокращались государственные расходы на НИОКР, на военные программы, что создавало проблемы с занятостью, снижало доходы бюджетников. Нормой стала работа в двух-трёх местах.

Горбачёв так и не решился пойти на введение рыночного ценообразования. «Да, финансисты хорошо понимали острейшую необходимость первоочередного проведения ценовой и денежной реформы. Но политики, верные старым идеологическим догмам, политики, звавшие к рынку, однако страдавшие застарелым недугом антирыночного мышления, словно от чумы, шарахались от неё», – скажет министр финансов и премьер Валентин Павлов.

Не оправдались и надежды на зарубежные инвестиции.

Внешние займы, которые первоначально предлагались Западом по политическим мотивам – для поддержки курса реформ, – компенсировали потери далеко не полностью, постепенно втягивали страну в долговую зависимость, а их предоставление сопровождалось всё более жёсткими политическими условиями. Необходимость погашения долгов и выплаты процентов по ним ложилась бременем на экономику.

С 1988 г. началось сокращение аграрного производства, а с 1990-го – промышленного, когда ВНП снизился на 11 процентов. Покупательский спрос скачкообразно вырос, но его нечем было заполнить. Дыра в бюджете росла ещё быстрее. Началась безудержная эмиссия – 3,9 млрд рублей в 1986 г., 5,9 млрд в 1987-м, 11,8 в 1988-м и 18,3 млрд – в 1989 году.

В декабре 1990 г. глава правительства Николай Рыжков признал провал политики перестройки в экономике и подал в отставку. Возглавивший совет министров Павлов настоял на проведении в январе 1991 г. денежной реформы. На обмен крупных купюр на новые отводилось 72 часа, в обмен принималось не больше 500 рублей (при среднемесячной зарплате в 290 рублей). Это ударило по миллионам людей, хранивших сбережения дома.

Дезорганизация производства и инфляция вели к коллапсу системы распределения. Товары сметались с прилавков, не успев появиться. В ряде регионов вводились талоны на стиральный порошок, мыло, сахар, сигареты. В городах возникали толкучки, где лишённые средств к существованию люди торговали чем попало по вполне рыночным ценам, но преследуемые правоохранительными органами.

Чёрный рынок расцветал. Росли организованные преступные группы, делившие между собой сферы влияния в целых регионах. Неформальные молодёжные группировки, среди которых наиболее шумной известностью пользовались «люберы», устраивали уличные побоища со своими конкурентами.

Открытость и экономические сложности привели к увеличению миграции. С 1989 по 1991 г. на постоянное место жительство за рубеж выехали около 500 тыс. человек.

Нельзя сказать, что руководство страны бездействовало. Была прекращена антиалкогольная кампания, начали вновь расти доходы от продажи спиртных напитков. Разрешили свободно продавать и покупать дачи и дома в деревнях. Снимались ограничения в использовании приусадебных участков. Началась приватизация квартир. Появились первые кооперативные кафе и рестораны. В 1990 г. возникли официальные пункты обмены валюты. Но кризис потребления, связанный с отсутствием у огромной массы населения средств на приобретение товаров первой необходимости, сочетался с кризисом производства и торговли: прилавки магазинов были пусты. Провал экономической политики стал понятен и самому Горбачёву.

Был ли Советский Союз обречён экономически? Вряд ли. Государственный долг на конец 1989 г. достиг рекордных 400 млрд рублей, что составило 44 процента от ВВП, дефицит бюджета в 1990 г. – 58 миллиардов. Но такая долговая нагрузка гораздо меньше, чем в ведущих западных странах сегодня. СССР оставался третьей экономикой мира, а по объёму экономики только РСФСР втрое превосходила Китай, приступивший к реформам Дэн Сяопина. Экономика СССР была жизнеспособной, она нуждалась в рыночных преобразованиях. Но их практически не было.

Гласность

Важнейшим элементом политики перестройки стала гласность – управляемый сверху процесс перехода к информационной открытости. «Мне действительно казалось, что стоит только сказать людям, что они свободны, могут делать, что хотят и умеют, говорить, что думают, писать, как способны, – и уже одно это станет мощнейшим фактором и стимулом обновления», – полагал главный идеолог гласности Александр Яковлев. Сменялось руководство многих центральных изданий, редколлегии возглавили либерально настроенные «шестидесятники».

Принятый в июне 1990 г. Закон «О печати и других средствах массовой информации» окончательно отменял цензуру. В столице тогда выходило около 200 частных газет и журналов. Еженедельник «Аргументы и факты» печатался тиражом больше 30 млн экземпляров, толстый журнал «Новый мир» – 2,7 миллиона.

Диссидентов выпустили на свободу, многие из них продолжили оппозиционную деятельность. Хлынул поток ранее не издававшейся в Советском Союзе литературы, работы писателей, эмигрировавших после революции, труды представителей последних волн эмиграции.

Интеллигенция с удовольствием воспользовалась случаем стать безусловным властителем дум.

Публицистика пришла и в кино: Станислав Говорухин с фильмами «Так жить нельзя» и «Россия, которую мы потеряли», Юрий Подниекс с «Легко ли быть молодым?», Тенгиз Абуладзе с «Покаянием» и так далее. Вырвавшееся на простор искусство ставило под сомнение основы социализма как системы, КПСС как правящей партии и СССР как единого государства.

Политика пришла в каждый дом с телевидением. Вся страна смотрела прямые трансляции I Съезда народных депутатов СССР, люди брали с собой на работу переносные телевизоры. Не было более популярных телепередач, чем остро критические «Взгляд», «До и после полуночи», «Пятое колесо».

Одной из самых обсуждаемых тем стала история. Когда «разоблачили» Сталина и его окружение, стало выясняться, что и Ленин не безгрешен. А Октябрьская революция может рассматриваться как государственный переворот, приведший к кровавым последствиям. Вместо ожидавшегося возращения к очищенному от поздних наслоений ленинскому наследию и к его «творческому переосмыслению» началось крушение официальной идеологии. В республиках занялись поисками аргументов в пользу представления Советского Союза как «колониальной тюрьме народов».

Тут же всплыли проблемы привилегий номенклатуры – дач, персональных автомобилей, пайков. Власти предъявлялись счета за проблемы с экологией и здравоохранением, за «дедовщину» в армии, за пустые прилавки. Альтернативой всё большему числу людей виделась «демократическая трансформация общества».

Общественные ожидания в начале перестройки были очень велики. В 1989 г., когда впервые началось проведение открытых опросов общественного мнения, 60 процентов граждан на первое место среди проблем, требовавших первоочередного решения, ставили улучшение материального положения, и лишь 15 процентов – расширение политических прав. Дальнейшие изменения настроений можно описать в терминах революции несбывшихся ожиданий.

Горбачёв терял то, ради чего начинал перестройку, – поддержку и доверие народа. Забастовочное движение сменялось массовыми уличными митингами сторонников смены режима. Горбачёв обвинял в своих бедах «силы торможения», партийную номенклатуру, руководство союзных республик, а затем ещё и эгоизм Запада, который не спешил ему на помощь.

Новое мышление

Конечно, со стороны западных стран предпринимались неослабные усилия по подрыву Советского Союза. Однако во всемирной истории вряд ли найдётся другой пример, когда глава великой державы поставил бы стратегические интересы собственной страны, своё политическое будущее в зависимость от воплощения идеалистической программы утверждения общечеловеческих ценностей и отождествил национальные интересы с интересами главного геополитического противника.

В 1985 г. холодная война была в апогее. «Пожалуй, никогда в послевоенные десятилетия положение в мире не было столь взрывоопасным, а стало быть, сложным и неблагоприятным, как в первой половине 80-х годов. Правая группировка, пришедшая к власти в США, и их основные попутчики по НАТО круто повернули от разрядки к военно-силовой политике», – говорил Горбачёв в докладе ХXVII съезду КПСС. В Западной Европе продолжалось развёртывание новых американских средств доставки ядерного оружия – «Першингов-2» и крылатых ракет. Как огромную опасность человечеству представляли в Кремле курс на милитаризацию космоса в рамках программы «звёздных войн» (СОИ).

Но затем отношения СССР с Западом претерпели не менее радикальные перемены, чем внутриполитическая ситуация в стране. Последовала серия односторонних шагов. Советский Союз объявил мораторий на испытание противоспутниковых средств, на развёртывание ракет средней дальности, на ядерные испытания, а также выступил с предложением о мирном сотрудничестве и предотвращении гонки вооружений в космосе, о радикальном сокращении всех видов вооружений и уничтожении ядерного оружия к концу ХХ века.

Встреча Горбачёва с Рейганом в ноябре 1985 г. в Женеве положила начало двустороннему диалогу Москвы с Вашингтоном и многостороннему – с Западом. Определяющей оставалась сфера безопасности с упором на сокращение ядерных вооружений и немилитаризацию космоса в их взаимосвязи. На советско-американской встрече в Рейкьявике 11–12 октября 1986 г. советский лидер предложил сократить, а в дальнейшем и полностью ликвидировать стратегические наступательные вооружения и уничтожить ракеты средней дальности в Европе в обмен на мораторий на СОИ, но не встретил понимания американской стороны.

В 1987–1988 гг. Горбачёв выдвинул идеи нового политического мышления. Эта концепция сочетала в себе идеи создания более безопасного и справедливого мира, очевидные иллюзии по поводу добрых намерений Запада и убеждённость в способности КПСС улучшить и укрепить социализм. «До него как-то не догадывались, что общечеловеческие ценности тождественны атлантизму», – замечал Валентин Фалин, возглавлявший тогда международный отдел ЦК КПСС.

Советский лидер напрочь списывал со счетов фактор военной силы. Осуществлённый им поворот «от принципа сверхвооружённости к принципу разумной достаточности» обернулся дальнейшими сокращениями вооружений Советского Союза. В ходе визита Горбачёва в Вашингтон 7–10 декабря 1987 г. удалось договориться о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Советский Союз уничтожал 1752 ракеты, Соединённые Штаты – 859. Впервые советская сторона согласилась на осуществление контроля за соблюдением договора на своей территории. В декабре 1988 г. Горбачёв объявил о сокращении советских Вооружённых Сил на 500 тысяч человек.

Поведение же западных государств продолжало диктоваться объективным соотношением сил и способностью использовать слабости других стран. В случае с СССР – его уязвимостью в Афганистане. Операции по поддержке моджахедов США осуществляли вместе с Пакистаном, Саудовской Аравией, Францией, Египтом и рядом других стран, координировал их директор ЦРУ Уильям Кейси. С 1986 г. Рейган и Кейси начали поставку ПЗРК «Стингер» для борьбы с советской авиацией, направили американских военных советников для подготовки моджахедов. ЦРУ, английская разведка MI-6 и пакистанская ISI совместно разрабатывали план проведения терактов в Таджикистане и Узбекистане.

Политбюро решило, что советские войска в Афганистане не опираются на поддержку народа и перспектива военной победы утрачена. Вывод войск с афганской территории, завершившийся в феврале 1989 г., больше походил на бегство и никак не оправдывал 13,5 тысячи убитых советских солдат, а также оставлял правительство Наджибуллы в Кабуле на милость «Талибану»[1], «Аль-Каиде»[2], США и их союзникам. «Для американцев и для людей Запада вообще Афганистан был окончательной, решающей победой в холодной войне, её своеобразным Ватерлоо», – считал Самюэль Хантингтон.

Увлечённый высокой дипломатией, реформами в СССР и борьбой с Ельциным, Горбачёв уделял мало внимания отношениям с союзниками в Восточной Европе.

«Ситуация в отдельных странах обсуждалась на политбюро от случая к случаю, но это обсуждение носило хаотичный характер, – замечал отвечавший тогда за соцстраны в политбюро Анатолий Добрынин. – На этих заседаниях Горбачёв гневно обвинял руководителей стран Восточной Европы в нежелании реформироваться и в неумении приспособиться к “новому мышлению”».

Выступая в 1989 г. в Страсбурге перед Советом Европы, Горбачёв призвал к строительству «общеевропейского дома» на основе общих, по сути, западных ценностей. Он заявлял, что Советский Союз отныне не станет вмешиваться во внутренние дела социалистических стран Восточной Европы. Сразу же администрация Джорджа Буша-старшего открыто поддержала там движения протеста и свержение просоветских правительств.

В 1989 г. в Польше правительство сформировали лидеры вышедшей из подполья «Солидарности». В Венгрии антикоммунистические партии получили около 90 процентов голосов избирателей. В Румынии в результате народного восстания был сметён правящий режим, а его лидеры — казнены. В октябре Горбачёв приехал в Берлин на юбилей ГДР и дал понять, что не станет поддерживать её руководство во главе с Эрихом Хонеккером. В ноябре 1989 г. была разрушена Берлинская стена, что откликнулось и «бархатными революциями» со смещением просоветских режимов в Чехословакии, Венгрии, Болгарии.

В июле 1990 г. в ходе переговоров Горбачёва и канцлера ФРГ Гельмута Коля Москва согласилась на воссоединение Германии, то есть на поглощение ГДР Федеративной Республикой и вывод из Восточной Германии 500-тысячной группировки советских войск в течение четырёх лет, а из других государств Организации Варшавского договора – ещё быстрее. В октябре 1990 г. Горбачёву была присуждена Нобелевская премия мира.

В ноябре 1990 г. страны – члены НАТО и ОВД в Париже подписали Договор об обычных вооружённых силах в Европе (ДОВСЕ). СССР взял на себя наиболее жёсткие обязательства по сокращению армии и ограничениям на передвижение войск на собственной территории из всех государств континента. В тот момент даже глава ЧССР Вацлав Гавел предлагал правительствам бывших соцстран провести переговоры с Западом об одновременном роспуске НАТО и Варшавского договора. Горбачёву это было уже не интересно. Весной 1991 г. распущены ОВД и Совет экономической взаимопомощи. Социалистический лагерь прекратил существование. Москва потеряла всех союзников в Европе.

Завершение афганской войны открыло перспективу нормализации отношений с Китаем, где СССР обвиняли в проведении имперской политики. В 1989 г. Горбачёв посетил Пекин, разморозив отношения с Китаем. Визит сопровождался обещаниями Москвы убрать советские войска из Монголии, а также убедить Вьетнам прекратить военное присутствие в Камбодже. Ханой пошёл навстречу Москве и вывел войска из Камбоджи. СССР сократил военную помощь СРВ и покинул базы в Камрани и Дананге. Вьетнам вышел из советской зоны влияния.

Горбачёв счёл не в интересах СССР поддерживать просоветское правительство в Анголе, в чём попытался убедить и Фиделя Кастро. Москва вступила в переговоры с расистской ЮАР, и в декабре 1988 г. была достигнута договорённость о выводе кубинских войск из Анголы в обмен на выход оттуда и южноафриканских войск, а также на признание Преторией независимости Намибии. Горбачёв прекратил поддержку правительства Фрелимо в Мозамбике, после чего страна объявила об отказе от марксизма-ленинизма. Москва остановила военную помощь Эфиопии, затем её покинули кубинские части. Это привело к падению эфиопского режима, прекращению советского военного присутствия на Африканском Роге. Была так же резко прекращена советская помощь Намибии, Кубе, Никарагуа, Лаосу, которые оказались предоставлены своей судьбе. У Соединённых Штатов были развязаны руки в Центральной Америке, где началась зачистка антиамериканских правительств.

Зато Горбачёв восстановил дипломатические отношения со странами, с которыми СССР ранее отказывался иметь дело по идеологическим соображениям, – Албанией, Южной Кореей, Израилем, Саудовской Аравией. После оккупации Кувейта Ираком в августе 1990 г. Москва вошла в антииракскую коалицию, которая разгромила армии Саддама Хусейна в ходе операции «Буря в пустыне».

На встрече Буша и Горбачёва в декабре 1989 г., проводившейся на двух военных кораблях вблизи Мальты, было оформлено советское согласие на признание переворотов в Восточной Европе. А на саммите в Белом доме 31 мая 1990 г. Горбачёв полностью согласился с воссоединением Германии, получив взамен обещания финансовой помощи и сотрудничества (которые так никогда и не материализовались). Воссоединение Германии произошло в октябре 1990 года. Судя по всему, Горбачёв согласился и на вступление объединённой Германии в НАТО в обмен на обещание не расширять альянс дальше на восток. Но он не озаботился каким-либо юридическим оформлением завершения холодной войны и выработкой последующих правил игры. В 1990-м – первой половине 1991 г. все западные лидеры, встречавшиеся с российским руководством – Гельмут Коль, Джон Мейджор, Франсуа Миттеран, Джеймс Бейкер, Ганс-Дитрих Геншер, Дуглас Хэрд, – неизменно заверяли, что НАТО расширяться не будет.

На встрече Горбачёва с Бушем 31 июля 1991 г. подписали Договор об ограничении и сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1). Число советских МБР, которые составляли костяк стратегической триады СССР, сокращалось с 308 до 154 единиц. Структура американских ядерных сил, опиравшихся на атомный подводный флот, осталась, по существу, без изменений.

Приватно Буш обещал Горбачёву, что не сделает «ничего, что подорвало бы ваши позиции».

Но США, безусловно, подталкивали Советский Союз к краю пропасти. Все, кто осознанно или бессознательно работал на распад СССР, могли рассчитывать на моральную и материальную поддержку Запада.

Период «горбомании» оказался непродолжительным. В какой-то момент в Вашингтоне решили отбросить Горбачёва в качестве партнёра как отработанный материал. А ему останется только обижаться на неблагодарную консервативную часть американского внешнеполитического истеблишмента, которая сделала ставку на Ельцина.

Развал Союза

СССР, где в декабре 1991 г. жили 294 млн человек в 15 союзных республиках, распадётся именно по границам республик. Как только скрепы официальной догмы интернационализма и советского народа как новой исторической общности ослабли, идейный вакуум в республиках заполнили национальные идеи, связанные с «самоопределением вплоть до отделения» и обретением государственности как статусного символа.

Идеи национализма поддержали многие местные лидеры, не желавшие нести ответственность за провалы союзного центра и стремившиеся выскользнуть из-под его контроля. Поначалу стремление к независимости имелось у части интеллигенции, местной номенклатуры и немногих рядовых граждан только в Прибалтике, Грузии и западных районах Украины, а требования наиболее радикальных групп не шли дальше расширения самостоятельности в рамках единого государства.

Но затем масла в огонь стали подливать всё более острые межнациональные конфликты. В 1987 г. разгорелись противоречия между Арменией и Азербайджаном из-за Нагорного Карабаха. Руководство области требовало воссоединения с Арменией, начались митинги, переросшие в погромы. Азербайджанцы бежали из Армении, армяне – из Азербайджана, общее число беженцев превысило 300 тыс. человек. В 1988 г. на территории НКАО вспыхнули вооружённые столкновения.

Народные фронты в Прибалтике при мощной поддержке Запада выступили за выход из СССР. О выходе из состава Грузии заявили Абхазия и Южная Осетия. В Молдавии в ответ на рост национализма Приднестровье провозгласило отделение от республики и присоединение к РСФСР.

Запылали Ош, Фергана, Сумгаит, Баку, Тбилиси, Вильнюс. Попытки решать конфликты за счёт уступок, диалога, компромиссов, угроз, ограниченных силовых действий запаздывали или отвергались местными лидерами. Горбачёв пошёл на силовые меры – в Тбилиси в апреле 1989 г., в Баку в январе 1990 г., в Литве и Латвии в начале 1991-го. Человеческие жертвы только обостряли национальный протест. Силу применять становилось всё труднее, поскольку армия и внутренние войска не рвались в бой. Армия была деморализована войной в Афганистане, постоянным участием в гашении внутренних межнациональных конфликтов, где она оказывалась крайней и становилась объектом резкой критики. В военном руководстве верхом благоразумия стало считаться невмешательство в политику.

Чем больше выявлялась слабость центральной власти, тем громче звучали требования независимости. В марте 1990 г. декларации о суверенитете приняли верховные советы Грузии и Эстонии, в мае – Латвии. В тот момент будущее СССР зависело от позиции Российской Федерации. Исход битвы за Союз решался в Москве, в схватке Горбачёва и Ельцина, избранного сначала председателем Верховного Совета, а затем и президентом РСФСР.

Для дестабилизации союзного центра российские власти использовали три основных тарана – войну суверенитетов, законов и бюджетов.

Ельцин и его сторонники выступили в роли решительных защитников интересов российских граждан от союзного центра и «иждивенцев»: РСФСР, освободившись от пут Союза и перекачки средств в другие республики, резко выиграет в развитии. 12 июня 1990 г. Верховный Совет РСФСР принял Декларацию о государственном суверенитете РСФСР.

Война законов началась с принятия Верховным Советом РСФСР 24 января 1991 г. документа «О действии актов органов Союза на территории РСФСР», который утверждал приоритет республиканских законов над союзными. А российский закон о бюджете на 1991 г. в одностороннем порядке урезал доходы и расходы союзного правительства на 100 млрд рублей.

Принятие Декларации о суверенитете РСФСР вызвало «парад суверенитетов» в союзных республиках, примеру России последовали Узбекистан, Молдавия, Украина, Туркмения, Армения, Казахстан, Таджикистан и Белоруссия. К национальному сепаратизму добавился региональный. Возникли проекты «Уральской», «Сибирской», «Приморской» республик, движения за независимость Татарстана, Чечни, Тувы, Калмыкии.

В 1990 г. начнётся церковный «парад суверенитетов». Получили автономию Эстонская, Латвийская, Белорусская, Украинская и Молдавская православные церкви.

Горбачёв продолжал бороться за сохранение СССР. На инициированном им референдуме 17 марта 1991 г. за сохранение обновлённого Союза высказались 77,85 процентов принявших в нём участие (явка составила 80,03 процента). Препятствовали проведению референдума на своей территории власти прибалтийских республик, Грузии, Армении и Молдавии. В апреле 1991 г. 9 из 15 входивших в состав СССР республик – РСФСР, Украина, Белоруссия, Азербайджан, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Туркмения, Киргизия – пришли к соглашению о заключении нового союзного договора. Однако попытки выйти из государственно-­административного хаоса путём разграничения полномочий центра и республик, оставлявшим союзной власти минимум полномочий, воспринимались как «конец СССР» теми руководителями союзных структур, которые считали, что процесс перестройки ведёт к катастрофе.

19 августа 1991 г. был создан Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) во главе с вице-президентом Геннадием Янаевым. Марево выхлопных газов боевых машин на улицах столицы, бурлящее живое кольцо, защитившее Белый дом. Вся мощь государственной машины была пущена на реализацию начинаний «партии порядка». А через три дня лидеры её оказались в тюрьме, потерпев полное поражение.

В провале августовского путча 1991 г. решающую роль сыграли Верховный Совет РСФСР и президент России Борис Ельцин, объявивший действия ГКЧП государственным переворотом. Авантюра ГКЧП обрекла государство на развитие по наихудшему сценарию. Горбачёв стремительно терял политические позиции. 24 августа 1991 г. он заявил о сложении с себя функций генерального секретаря ЦК КПСС и роспуске партии. С крушением компартии исчез главный стержень, на котором держалась не только старая система, но и Советский Союз. Армия и правоохранительные органы переживали явную деморализацию. Силовое удержание СССР стало нереальным.

С 21 августа по 1 сентября 1991 г. Латвия, Эстония, Украина, Молдавия, Азербайджан, Узбекистан и Киргизия провозгласили независимость (Литва и Грузия сделали это раньше). Второго сентября собрался последний Съезд народных депутатов СССР, заявивший о самороспуске. Шанс сохранения страны виделся президенту СССР в заключении нового договора о Союзе суверенных государств (CCГ), который предлагалось создать на конфедеративной основе. Однако против резко выступила Украина. 1 декабря 1991 г. там состоялся референдум, на котором 90 процентов избирателей проголосовали за создание независимого государства. 8 декабря 1991 г. руководители России, Украины и Белоруссии, встретившиеся в Вискулях в белорусской Беловежской пуще, заявили о выходе из союзного договора 1922 г. и создании Содружества Независимых Государств (СНГ). Президент США Буш благодаря звонку Ельцина узнал о роспуске СССР и образовании СНГ раньше, чем об этом сообщили Горбачёву.

Беловежские соглашения были дружно ратифицированы в Верховном Совете РСФСР, за это голосовали даже коммунисты. 21 декабря 1991 г. на встрече в Ашхабаде лидеры Азербайджана, Армении, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, Молдавии, РСФСР, Таджикистана, Туркмении, Узбекистана и Украины подписали Декларацию об образовании СНГ.

Горбачёв, президент уже не существовавшего государства, 25 декабря 1991 г. подал в отставку. Красный флаг с серпом и молотом над Кремлём был спущен и заменён российским триколором.

Какова же роль внешних сил в распаде СССР? Даже самые информированные люди в нашей стране сомневались в эффективности подрывных усилий Запада против СССР. Такой авторитетный свидетель, как председатель КГБ Владимир Крючков, уверял, что главное – «не внешние причины, не действия Соединённых Штатов, Англии, Франции, Германии и других стран. Главное – наши внутренние факторы».

Следует подчеркнуть, что завершение холодной войны (1989–1990) предшествовало падению советского режима. Никакого существенного влияния на выработку политики перестройки гонка вооружений не оказала. Советский ответ на «звёздный вызов» Рейгана с точки зрения цикла военных программ – исследования, разработка, производство и развёртывание – потребовал бы масштабных расходов лишь в конце 1990-х гг., тогда как горбачёвская разрядка началась на полтора десятилетия раньше.

Михаил Горбачёв действительно намеревался в одностороннем порядке прекратить холодную войну и прекратил её, он действительно добивался демократизации советского строя, что не пришло бы в голову его предшественникам. Он собирался улучшить хозяйственное положение, допустив ограниченные элементы рыночных отношений, ослабить нагрузку военно-промышленного комплекса на экономику, избавиться от одиозных крайностей советского режима. Но в его планы вовсе не входили распад «социалистической системы», уход от власти КПСС (а значит – и его самого), равно как и исчезновение СССР.

Это явилось во многом неожиданным побочным результатом его деятельности, помноженным на влияние в основном внутриполитических факторов.

Не Запад выиграл холодную войну и развалил СССР. Он был непреднамеренно разрушен руками коммунистических реформаторов из команды Горбачёва и либеральным движением в Российской Федерации во главе с Ельциным. Советский Союз был побеждён не давлением извне, а, напротив, разрядкой, попыткой внутренней модернизации и расколом элит. Горбачёв бросил Восточную Европу, чтобы продолжить реформы и политическое сотрудничество с Западом, а Ельцин отпустил другие советские республики, чтобы покончить с правлением Горбачёва и занять его кремлёвский кабинет, лишив страны для президентства. Запад оказал в этом России и Ельцину безусловную поддержку, причём далеко не только силой собственного примера.

Владимир Путин назвал развал СССР крупнейшей геополитической катастрофой XX века. Его слова вызвали на Западе взрыв критики. Был ли распад Советского Союза катастрофой? Если распадается чужая страна, особенно когда рассматриваешь её как противника на протяжении столетий, то, конечно, нет. Если распадается твоя страна – то да. Особенно когда этот распад сопровождается множеством человеческих трагедий.

Автор: Вячеслав Никонов, доктор исторических наук, первый заместитель председателя комитета по международным делам Государственной Думы Федерального Собрания РФ, президент фонда «Политика»

Сноски

[1] Находится под санкциями ООН за террористическую деятельность.

[2] Запрещена в России.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 марта 2025 > № 4783104 Вячеслав Никонов

Че?ртова дюжина лет трансформации

Виталий Наумкин, Академик РАН, научный руководитель Института востоковедения РАН.

Василий Кузнецов, Заместитель директора Института востоковедения РАН по научной работе, заведующий Центром арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН.

Для цитирования:

Наумкин В.В., Кузнецов В.А. Чёртова дюжина лет трансформации // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 2. С. 124–128.

Международный дискуссионный клуб «Валдай»

Скоро уже полтора десятилетия, как едва ли не самым популярным определением происходящего на Ближнем Востоке стало слово «трансформация». Трансформация обществ и экономик, политических систем и институтов, внешней политики и международных альянсов, стратегий негосударственных и государственных акторов, региональных и глобальных держав – в общем, всего на свете.

И вроде бы такого срока должно быть достаточно, чтобы начали проясняться хотя бы общие контуры нового регионального устройства. Однако каждый год происходит нечто, позволяющее начинать аналитические размышления вечными словами о неопределе?нности текущей ситуации.

Изменения происходят по синусоиде. Бурные перемены начала 2010-х гг. сменились некоторым замедлением к концу десятилетия, потом началось новое обострение. Можно выделить четыре фазы этого процесса.

Первая из них продолжалась с 2011-го до 2013–2015 гг. (в зависимости от страны): это было время массовых восстаний, свержения режимов, ослабления государственности и интеграции умеренных исламистских сил в легальное политическое пространство большинства стран региона.

Вторая фаза, начавшаяся где-то в 2013–2014 гг., а где-то – в 2015 г., знаменовалась реваншем антиисламистских сил в Египте и Тунисе и формированием более определе?нной, чем на первом этапе, структуры вооруже?нных конфликтов.

Выборы в палату представителей Ливии в 2014 г. зафиксировали формат внутригосударственного противостояния Востока и Запада, сохранявшийся следующее десятилетие вне зависимости от изменений в институциональном фасаде политической системы.

В Йемене начало военной операции против «Ансарулла» со стороны коалиции стран во главе с Саудовской Аравией закрепило в 2015 г. расстановку политических сил – «Ансарулла» и бывшая правящая партия «Всеобщий народный конгресс» против «законного» правительства (шар‘ийа) и союзного ему, но фактически преследующего собственные интересы Южного переходного совета.

В Сирии ввод российского воинского контингента осенью 2015 г. позволил почти на десять лет сохраниться правительству в Дамаске, предоставив ему шанс пойти на политические реформы и продвинуться по пути политического урегулирования. Шансом Дамаск, как известно, не воспользовался. Как в Ливии и Йемене, в Сирии одновременно происходило переформатирование конфликта. В качестве самостоятельной (и важнейшей) силы стали выделяться курдские формирования, появилась и взяла под контроль значительную территорию запреще?нная в России организация ИГИЛ, а после введения зон деэскалации сирийская оппозиция, обосновавшаяся на подконтрольных Турции землях, приступила к формированию территориальных органов власти. Этот этап завершился в 2019–2020 годах.

На третьей фазе в последующие три-четыре года проявилась тенденция к снижению интенсивности вооруже?нных противостояний, но не к их урегулированию. ИГИЛ (организация признана террористической и запрещена в России. – Прим. ред.) вроде бы разгромили, по крайней мере как территориальное образование.

Несмотря на множество инициатив по урегулированию конфликтов в Ливии, Сирии, Йемене, нигде не удалось добиться прочного мира.

В других странах, также проходивших через болезненный опыт преобразований, наметилась тенденция к ослаблению политической оппозиции и концентрации власти в руках правительств. Последние, впрочем, столкнувшись с серье?зными экономическими вызовами, не предложили новые общественные договоры, аналогичные тем, что долгое время обеспечивали относительную стабильность политических режимов ХХ века, – действовавшие тогда негласные соглашения предполагали некоторые ограничения политических свобод в обмен на безопасность и развитие. Однако в современных условиях нараставшей международной напряже?нности, неопределе?нности, кризиса глобальных институтов управления, пандемии и шоков на продовольственных рынках дело с перспективами развития не задалось.

В Ливане, Ираке, Алжире и Судане прошла мощная серия протестов, в последних двух случаях завершившаяся свержением правительств. Если Алжир смог быстро от этого оправиться и восстановить внутреннюю стабильность, то в Судане все? обернулось очередным вооруже?нным конфликтом. Некоторые аналитики называли этот процесс «Арабской весной 2.0».

Четве?ртая фаза разворачивается на наших глазах. В 2023–2024 гг. война в секторе Газа, деятельность «Ансарулла» в Красном море, эскалация на ливано-израильской границе, обмен ударами между Израилем и Ираном и свержение Башара Асада в Сирии обозначили начало нового этапа.

Важно подчеркнуть – ни о каком его завершении речи пока не иде?т.

Чтобы это произошло, в Сирии, Ливии и Йемене должны быть сформированы стабильные политические системы, необходима ясность относительно устройства Палестины, наконец, требуется преодоление политических кризисов в Ливане и Ираке, решение проблемы нае?мников, а политической власти ряда стран необходимо заручиться доверием общества и внедрить реальные программы развития.

Ничего этого нет. И откуда этому взяться, непонятно. Возможно, одна из причин трансформационного тупика состоит в том, что испытания, выпавшие на долю обществ региона, связаны с проблемами как институционального дизайна политических отношений, так и их идейно- смысловой наполненности.

Удивительно, что, несмотря на событийную насыщенность последних лет, доминирующие в регионе политические нарративы демонстрировали завидное постоянство. В подавляющем большинстве случаев речь шла о сохранении одних и тех же трактовок реальности – либеральной, консервативной, исламистской, националистической. Каждая из них позволяла по-своему объяснять происходящее в мире, регионе и в конкретной стране, постулировала свой набор ценностей, определявших отношение к переменам, реакцию на них и предполагала выработку тех или иных стратегий политического поведения. У каждой такой трактовки был собственный набор сторонников и противников, конкуренция между которыми предопределяла тот или иной расклад общественно-политических сил в конкретных ситуациях. Так, либеральный лагерь после краткого периода воодушевления в 2011 году уступил позиции исламистам, но век их торжества тоже не был долог. На смену им пришли консервативные и националистические силы – казалось, этот поворот отражает на региональном уровне общемировую тенденцию последнего десятилетия. Однако падение режима Башара Асада позволяет говорить о возвращении в игру исламистов.

Все? это порождает ощущение бесконечного дежавю.

Проходят годы, сменяются поколения лидеров, преображается мир вокруг, революции переходят в стагнации, а повестка дня все? та же: бесконечные неразрешимые конфликты, обсуждение одних и тех же проблем общественного развития, попытки преодолеть дихотомии цивилизационного выбора.

Казалось бы, некое исключение из общего правила предложили страны ССАГПЗ (прежде всего Саудовская Аравия и ОАЭ), выдвинувшие ряд стратегических проектов развития, однако общей региональной ситуации это не изменило.

С политическими институтами все? иначе. «Восстание масс», начавшееся в 2011 г., стало испытанием в первую очередь не для нарративов, а для институциональной архитектуры арабских политических систем, которая формировалась на протяжении десятилетий их независимого развития и попросту не была рассчитана на такое широкое политическое участие.

Именно это позволило многим специалистам в 2010-е гг. говорить о кризисе ближневосточной (или арабской) модели государственности и вновь поднять вопросы, насколько вообще к региональным политиям подходит понятие государства-нации, существуют ли какие-то альтернативы ему, можно ли говорить о перспективах формирования новых общественных договоров в регионе.

Известные рецепты политической транзитологии на Ближнем Востоке не сработали (впрочем, отдельная тема для изучения – работоспособны ли они где-то еще?, то есть в принципе). Несмотря на многочисленные заявления о верности идеалам демократии, реальной поддержки институциональным изменениям в регионе со стороны Запада в должной мере оказано не было, все? свелось к набору более или менее примитивных лозунгов.

Пертурбации продемонстрировали не только хрупкость ряда политических систем, но и значительную резистентность множества более или менее традиционных политических институтов: племе?н, семейно- клановых групп, этноконфессиональных общин и прочих. Их значительный адаптационный потенциал позволял выстраивать горизонтальные социальные связи даже в условиях критического ослабления государств, например в Ливане или Ливии. Парадоксальным образом устойчивость неформальных институтов снижала общественный запрос на укрепление институтов формальных, которые в ряде случаев оказались и вовсе оторваны от социальной реальности. Об этом свидетельствуют данные избирательных кампаний по всему арабскому миру, демонстрирующие критически низкую поддержку действующих элит со стороны обществ. Кроме того, в той же Сирии именно уничтожение каких бы то ни было механизмов обратной связи между обществом и государством стало важнейшим фактором ослабления баасистов.

На системном уровне перед регионом стоят две задачи – выйти из порочного круга привычных трактовок реальности и восстановить баланс между формальными и неформальными институтами, укрепив, таким образом, государственность.

Авторы:

Виталий Наумкин, академик РАН, научный руководитель Института востоковедения РАН

Василий Кузнецов, заместитель директора Института востоковедения РАН по научной работе, заведующий Центром арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН

Данный текст представляет собой вводную часть доклада «Сирия и развилки ближневосточной неопределённости», подготовленного к XIV Ближневосточной конференции Международного дискуссионного клуба «Валдай» и Института востоковедения РАН. Полный текст по адресу https://ru.valdaiclub.com/a/reports/siriya-i-razvilki-neopredelyennosti/

Россия. США. Ближний Восток > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 марта 2025 > № 4783103 Виталий Наумкин, Василий Кузнецов

Внешняя политика в области прав человека: скептический взгляд

Пётр Друлак

Профессор по международным отношениям Университета Западной Богемии в Пльзене.

Для цитирования:

Друлак П. Внешняя политика в области прав человека: скептический взгляд // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 2. С. 101–123.

Международная поддержка прав человека кажется идеей, против которой вряд ли можно возразить – разве что вы безжалостный диктатор или нечестивец. В её основе вера в универсальность и солидарность. Как утверждается, страны Запада открыли всеобщие права и свободы, являющиеся достоянием каждого человека, и их должен уважать всякий правитель или политик. Чтобы гарантировать их соблюдение, продвинутые страны разработали законы и институты, по умолчанию тоже считающиеся всеобщими.

Такой универсализм подразумевает обязательство – сначала моральное, а затем и правовое – следить за соблюдением прав человека и в других уголках земного шара. Именно на этом основании легитимируется внешняя политика в области прав человека (ВППЧ). Это попытка защитить и освободить людей, живущих в менее развитых или менее просвещённых регионах мира и страдающих от дискриминации или преследований со стороны своих правительств. Часто утверждается, что западная поддержка восточноевропейских диссидентов увенчалась успехом в годы холодной войны, и потому прогрессивным силам во всём мире нужно поддерживать такую политику после падения коммунизма.

Этот аргумент взял на вооружение Вацлав Гавел и другие лидеры, активисты и интеллектуалы, чтобы реализовать амбициозную ВППЧ в Праге после 1989 года. Мотивация была троякой.

Во-первых, её разработчики верили, что на них лежит моральное обязательство проводить такую политику. Как и сам Гавел, некоторые из них в прошлом были диссидентами, которых поддерживал Запад. Они хотели отплатить за ту помощь, поддержав других, которым не повезло так же, как им, и которые всё ещё живут в условиях политического гнёта.

Во-вторых, диссиденты считали, что их личный опыт возлагает на них конкретную миссию, к которой они готовы лучше, чем их западные друзья. ВППЧ должна была стать особым чешским вкладом в процветание мирового сообщества.

В-третьих, осознание особой миссии приятно совпадало с внешнеполитическими целями США и некоторых других западных держав, которые были рады вознаградить новую чешскую ВППЧ финансовыми средствами и политическим признанием. Таким образом, подобный курс традиционно основывался как на искреннем восхищении опытом диссидентов, так и на их ожидании вознаграждения со стороны Запада.

Данный критический обзор написан с позиции практикующего специалиста, опирающегося на личный опыт – учёного, недолгое время занимавшего пост заместителя министра иностранных дел, а затем вернувшегося к научной работе.

Три традиции чешской ВППЧ

При обсуждении современной чешской политики всё, как правило, сводится к двум противоборствующим понятиям: принципы в противовес прагматизму. В 1990-е гг. такое столкновение олицетворялось напряжёнными отношениями между принципиальным президентом Вацлавом Гавелом и прагматичным премьер-министром Вацлавом Клаусом. Позже участниками коллизии стали самопровозглашённые ученики покойного президента Гавела, которые боролись с предполагаемым популизмом президента Милоша Земана или премьер-министра Андрея Бабиша[1]. Первые заявляют о верности благородным идеям, вторых считают теми, кто нацелен только на власть и деньги. Можно утверждать, что прагматическая точка зрения либо полностью игнорирует права человека, либо принимает их лишь в той мере, в какой это выгодно в политическом или экономическом плане, в то время как принципиальная позиция предполагает заинтересованность в продвижении прав человека как таковых, поскольку это неотделимо от движения по пути прогресса, общего для всего человечества.

В настоящее время, несмотря на громкую правозащитную риторику в чешских общественных дебатах, принципиального подхода к чешской ВППЧ нет. Наиболее влиятельная школа данного направления сформировалась под влиянием американского неоконсерватизма, проповедующего агрессивное продвижение демократии и прав человека, как это диктуют геополитические интересы Соединённых Штатов[2]. Она предлагает странную смесь чёрно-белого морализаторства и военных интервенций. Чешская неоконсервативная программа ВППЧ исходит из того, что Чехия и США разделяют одни и те же демократические ценности и ключевую стратегическую цель – защиту гражданских (но не социальных или экономических) прав. Чешские неоконсерваторы полагают, что достижению такой цели не могут препятствовать интересы национального суверенитета, поскольку универсальность прав человека выходит за любые суверенные рамки, в случае необходимости она должна подкрепляться американской военной силой. Неоконсервативную точку зрения последовательно отстаивал президент Гавел.

Прагматичный подход отчасти влиял на чешскую ВППЧ. Её прагматизм в основе своей экономический, ориентированный на получение немедленной экономической выгоды и на то, что воспринимается как национальные экономические интересы.

Чешские прагматики вообще неохотно поднимают тему прав человека, а если это и делают, то только под давлением Вашингтона, гаранта национальной безопасности Чехии.

Вацлав Клаус и Милош Земан, оба занимавшие посты премьер-министра и президента, отстаивали подобный прагматизм.

Наконец, за рамками этого раздвоения между неоконсерватизмом и прагматизмом можно обозначить кооперативную перспективу чешской ВППЧ. Она отличается от прагматизма серьёзным отношением к правам человека, признавая их неотъемлемой ценностью человечества. Но не совпадает с неоконсерватизмом, потому что уважает национальный суверенитет, полагается на дипломатию и рассматривает права человека во всей их полноте, то есть как гражданские и экономические права, независимо от интересов Соединённых Штатов и других великих держав. Кооперативная точка зрения так и не стала основной в чешской ВППЧ, но её разделяла горстка левых активистов, интеллектуалов и политиков. Наиболее ярким представителем был бывший диссидент и первый демократический министр иностранных дел Иржи Динстбир, который, сохраняя независимость оценок, критиковал военные интервенции США, верил в дипломатию и указывал на важность социальных прав.

Линия Гавела – неполитическая и неоконсервативная

Чешская ВППЧ была задумана диссидентом и драматургом Вацлавом Гавелом, которого падение коммунизма в 1989 г. привело к президентству. До 2003 г., когда его мандат закончился, он был главным политическим глашатаем и промоутером ВППЧ. Однако приверженность Гавела «неполитической политике» и его недоверие к политическим партиям[3] не позволили ему превратить своё нравственное понимание прав человека в жизнеспособную политическую концепцию, которая получила бы внутриполитическую поддержку и стала частью внешнего курса Чешской Республики. Вместо этого он пытался реализовать на практике свою личную, весьма своеобразную ВППЧ, которую не разделяли чешские правительства. Единственным исключением стала политика в отношении Кубы на платформе ООН.

Тем не менее Гавел стал вдохновителем целого ряда важных неправительственных организаций, НПО и СМИ, которые пошли по неоконсервативному пути.

Гавел был либералом левого политического спектра, хотя и не придерживался какой-либо чёткой идеологии. Среди диссидентов он склонялся к центристским позициям, что делало его идеальным выбором для поиска консенсуса и выразителем интересов этой разнородной группы[4]. Более того, «Хартия 77» Гавела считалась самой важной диссидентской инициативой в Чехословакии. С другой стороны, когда он стал президентом и начал проводить свою ВППЧ, у него не было никакой концепции внешнеполитического курса. Его линия формировалась под влиянием обстоятельств и личностных особенностей. Среди них выделяются три.

Во-первых, Гавел любил эффектные символические жесты, и его ВППЧ можно рассматривать как серию таковых: приглашение тибетского лидера в изгнании Далай-ламы в Пражский Град, бесплатная передача здания бывшего коммунистического парламента в центре Праги радиостанции «Свободная Европа» и встреча с Салманом Рушди. Его склонность к зрелищности (уже в 1968 г. Милан Кундера заподозрил Гавела в политическом эксгибиционизме[5]) связана с профессией драматурга, а также семейной традицией[6]. Жесты Гавела представлялись эффективными в первые годы правления, поскольку соответствовали общей эйфории начала 1990-х годов. Однако после раскола Чехословакии в 1992 г. ВППЧ Гавела столкнулась с растущим скептицизмом или прямым неприятием прагматичных правительств во главе с Клаусом и Земаном.

Во-вторых, Вацлав Гавел презирал политические партии и партийную политику[7]. Он рассуждал с позиции моральных ценностей, которые должны стоять выше. Как и во времена диссидентства, Гавел чувствовал себя ответственным только перед собственной совестью. Считая, что его ВППЧ находится над партийной деятельностью, он ставил её и выше любых демократических дебатов. Поскольку такое антиполитическое морализаторство не сработало, Гавел всё больше страдал от изоляции в чешской политике[8]. За его жестами в области прав человека не последовало практических шагов, поскольку возможность осуществлять такие шаги находилась в руках правительств, которые после 1992 г. были к нему равнодушны или даже настроены враждебно[9].

Но это не означает, что курс Гавела полностью игнорировался. Его поддерживали две важные аудитории. Внутри страны это была культурная элита, ориентированная на Прагу: журналисты, профессионалы из НПО, интеллектуалы и активисты. На международном уровне личность и жесты Гавела высоко ценились в Вашингтоне, а крупнейшие международные СМИ сделали из него икону морали и нравственности.

В-третьих, Гавела не только поощряли американские лидеры и СМИ[10]. Гораздо важнее, его ВППЧ развивалась под сильным влиянием американского неоконсерватизма. Гавел всю жизнь восторгался Соединёнными Штатами, а федеральное правительство и американские фонды оказывали значительную помощь его диссидентской деятельности с конца 1970-х годов[11]. Сама концепция «Хартии 77» соответствовала тогдашней стратегии США[12]. Оказавшись на президентском посту, Гавел был готов корректировать свои позиции с учётом американских интересов.

Его самый известный поворот на 180 градусов связан с позицией по НАТО. В 1990 г. он считал, что и Североатлантический блок, и Варшавский договор должны быть распущены и заменены инклюзивной панъевропейской организацией в сфере безопасности. Тогда сам Джордж Буш-старший объяснил Гавелу, что Соединённые Штаты хотят сохранить НАТО[13]. Гавел быстро учился. Уже через несколько месяцев он превратился в убеждённого сторонника НАТО и одного из первых апологетов расширения блока на Восток.

Чтобы оправдать разворот, Гавел представил НАТО не как военный альянс для территориальной обороны, а как правозащитную организацию, чья миссия заключается в защите и распространении демократических ценностей.

Аналогичным образом он позднее поддержал все американские военные интервенции (Югославия, Афганистан, Ирак) как гуманитарные вмешательства, служащие делу защиты прав человека.

Таким образом, Вацлав Гавел установил неоконсервативную связь между правами человека, национальной и международной безопасностью. Самой позорной иллюстрацией стало утверждение Гавела, будто бомбардировки Югославии силами НАТО «носили исключительно гуманитарный характер»[14]. Эта ориентация на американские интересы пронизывала всю внешнюю политику Гавела в области прав человека. Правительства, которые подвергались критике, представляли собой посткоммунистические или неокоммунистические режимы, а также любые режимы, недружественные США (Куба, Россия, Сербия, Китай, Белоруссия, Иран, Северная Корея, Мьянма). Попрание прав человека союзниками Вашингтона (такими как Израиль, Косово, Турция, Саудовская Аравия, Катар, Пакистан) или самими Соединёнными Штатами игнорировались. Эта геополитическая предвзятость не осталась незамеченной в чешских дебатах. Критики указывали, что она противоречит универсализму прав человека, в то время как неоконсервативные защитники считали США единственной надёжной силой для продвижения прав человека в мире и высоко оценивали связи Гавела с Вашингтоном.

Однако эта геополитическая предвзятость временами позволяла превратить ВППЧ из личного нравственного жеста президента в государственную политику. Прагматики в правительстве были готовы взять на вооружение тезис о правах человека, если считали, что это позволит им набрать очки в отношениях с Вашингтоном. Так было в случае с чешской инициативой в Комиссии ООН по правам человека, которая привела к принятию резолюций, осуждающих Кубу. Такая политика началась в 1998 г., когда Соединённые Штаты не смогли заручиться достаточной поддержкой своего проекта резолюции по Кубе[15]. Это стало пощёчиной для госсекретаря Мадлен Олбрайт, которая, имея чешские корни, регулярно общалась с Вацлавом Гавелом[16]. Несомненно, Куба должна была упоминаться в их беседах, особенно с учётом того, что Чешскую Республику только что избрали в Комиссию ООН по правам человека. Однако 1998-й был также годом, когда Сенат США ратифицировал вступление Чехии в НАТО, что делало Прагу особенно чувствительной к любым опасениям Вашингтона. Поэтому в ситуацию вмешалось чешское министерство иностранных дел. Заместитель министра Мартин Палоуш, бывший диссидент и близкий к Гавелу человек, договорился с американскими дипломатами, что в следующий раз Чешская Республика представит проект резолюции по правам человека на Кубе, поскольку члены ООН, как ожидалось, будут считать эту страну менее пристрастной, чем США[17].

Эти ожидания подтвердились. В 1999 г. чешским дипломатам в ООН удалось провести резолюцию через голосование – таким образом, они преуспели там, где за год до этого американцы потерпели неудачу. С тех пор Прага присвоила себе статус главного европейского критика Кубы[18]. В официальной интерпретации подчёркивалось чешское коммунистическое прошлое, которое накладывает на Чехию моральное обязательство поддерживать жертвы кубинского коммунистического гнёта, а также утверждалось, что эта политика повышает международную репутацию страны. С точки зрения чешского правительства, последующая враждебность Кубы и её отчасти обоснованные заявления, что Чехия выступает в роли американской пешки, были ценой, которую Прага была готова заплатить за получение дивидендов от Вашингтона.

Однако, если не считать Кубы, чешские правительства избегали активной ВППЧ и оставляли её на откуп президенту Гавелу. Премьер-министры Клаус и Земан относились к прагматикам, а их министры иностранных дел Йозеф Желенец и Ян Каван тоже не являлись правозащитниками. Желенец ориентировался на практические дела и был ключевым архитектором политической партии Клауса, но не проявлял особого интереса к правам человека. Каван – бывший изгнанник, член левого крыла британской Лейбористской партии, его подход к ВППЧ был скорее кооперативным, чем неоконсервативным. Тем не менее Каван назначил неоконсерватора Палоуша, близкого к Гавелу, своим заместителем в тщетной надежде наладить отношения с президентом, которые оставались натянутыми[19].

Учитывая отсутствие у правительства интереса к ВППЧ, Гавел и его друзья разработали альтернативные каналы для продвижения повестки прав человека: НПО и СМИ. Две НПО были особенно важны в этом отношении: личный проект Гавела «Форум 2000»[20] и общественная благотворительная организация «Люди в беде» (ЛвБ). Форум был основан для организации регулярных конференций мировых лидеров и мыслителей в Праге, на которых они размышляли бы о состоянии мира и продвижении либерально-демократических ценностей. Однако он также проводил семинары, мастер-классы и мероприятия, объединявшие правозащитников из Центральной и Восточной Европы, Латинской Америки (Кубы и Венесуэлы), Китая и других стран. Его многолетний исполнительный директор Ольдржих Черны олицетворял неоконсервативную связь между правами человека и безопасностью. До того, как занять пост в Форуме, он служил советником президента Гавела по национальной безопасности и директором недавно созданной чешской службы внешней разведки.

Организация «Люди в беде» опиралась на чешских добровольцев, которые организовывали гуманитарную помощь жертвам катастроф в Восточной Европе. В 1990-е гг. она превратилась в неправительственного гиганта, осуществляющего важную деятельность по содействию в развитии и защите прав человека. Важным катализатором такого роста стало партнёрство с чешской сетью общественного телевидения[21]. Нынешний бюджет ЛвБ примерно сопоставим с финансированием чешской контрразведки и составляет треть от бюджета МИДа. Правозащитная программа организации включает в себя поддержку и обучение активистов в Восточной Европе (Украина, Белоруссия, Молдавия, Армения, Азербайджан и Россия, где она была запрещена), Центральной Азии (после вторжения США в Афганистан ЛвБ осуществляла там крупный проект по развитию), Латинской Америке (Куба, Венесуэла, Никарагуа, Эквадор) и других странах. Директор-основатель Шимон Панек был студенческим лидером во время событий 1989 г. в Праге. До основания ЛвБ он работал советником президента Гавела, последний позже неоднократно упоминал Панека как желаемого преемника на президентском посту.

Обе организации развивали правозащитную деятельность под руководством Соединённых Штатов, взяв на вооружение их неоконсервативную идеологию, ноу-хау и получая щедрое финансирование.

Они могли рассчитывать на ряд фондов и агентств, которые ранее поддерживали диссидентов и активизировали деятельность после падения коммунистического режима. В качестве примера можно привести Фонд Джорджа Сороса «Открытое общество». Однако особую роль сыграл Национальный фонд демократии (НФД).

Это двухпартийное агентство, финансируемое Конгрессом, было создано администрацией Рейгана в 1980-е гг., чтобы стать центральным институтом США по продвижению демократии и прав человека[22]. Данная неоконсервативная организация в первую очередь боролась с левыми режимами, которые бросали вызов интересам Соединённых Штатов[23]. Она пыталась дестабилизировать эти режимы, оказывая поддержку оппозиционерам (материальную помощь, привлечение внимания СМИ и т.д.). До основания НФД такую функцию выполняло ЦРУ, но это дискредитировало активистов, поскольку их могли демонизировать как шпионов или агентов иностранной разведки. В этом смысле сложнее опорочить организацию, поддерживающую демократию и соблюдение прав человека. Кроме того, НФД часто скрывается за партнёрством с организациями, которые якобы не имеют к нему никакого отношения.

Так было в случае с ЛвБ и «Форумом 2000». Чешские организации, укомплектованные местными активистами и благословлённые Гавелом, приняли неоконсервативную концепцию НФД по продвижению прав человека и демократии. Акцент делали на гражданские права, игнорируя экономические и социальные, на недругов США, закрывая глаза на них самих и их союзников, а также взяв на вооружение агрессивные стратегии отстаивания прав человека. Многолетний президент НФД Карл Гершман[24] с 1990-х гг. был частым гостем в Праге, будучи наставником как ЛвБ, так и «Форума 2000», в консультативном совете которого он состоял до 2020-х годов. Позже в Чехии всплыли и другие бенефициары НФД, такие как аналитический центр AMO и антипекинский информационный сайт Sinopsis. Неоконсервативная правозащитная организация позже создала лоббистскую группу под названием DEMAS[25].

ЛвБ и «Форум 2000» разработали собственные программы ВППЧ в сотрудничестве с ключевым вашингтонским институтом, но они были бы не столь успешны без поддержки чешских СМИ. Как уже упоминалось, партнёрство ЛвБ с общественным телевидением сыграло важную роль в развитии организации. Однако существовали и другие СМИ, увлечённые поддержкой прав человека в мире, в том числе еженедельный журнал Respekt и две ежедневные газеты Hospodářské noviny и Lidové noviny[26].

Respekt поначалу был диссидентским журналом. В начале 1990-х гг. его купил Карл Шварценберг. В 1980-е гг. этот аристократ в изгнании занимался правозащитной деятельностью, поддерживая чешских диссидентов, а после 1989 г. стал близким соратником президента Гавела. Именно благодаря субсидиям Шварценберга Respekt превратился во влиятельный еженедельник. Позже его приобрёл партнёр Шварценберга миллиардер Зденек Бакала, который стал главным спонсором Библиотеки Вацлава Гавела и других инициатив бывшего президента. Respekt охватывает все важные для чешских неоконсерваторов темы, такие как угрозы со стороны России и Китая, инакомыслящие в России и Белоруссии, парт­нёрство с Тайванем, Далай-лама и Тибет, кубинские диссиденты, продвижение демократии на Ближнем Востоке или партнёрство с США и Израилем.

Бакала также купил Hospodářské noviny, ведущую ежедневную экономическую газету, которая, помимо репортажей на тему экономики, уделяет много места критике России и Китая в соответствии с чешской неоконсервативной точкой зрения. Хотя это несколько необычно для экономического издания, газета рассматривает данные страны скорее как идеологические и интеллектуальные угрозы, чем как экономические возможности, а также выступает на стороне сторонников Гавела против экономических прагматиков. Наконец, Lidové noviny когда-то была диссидентской и, несмотря на смену владельцев, сохранила неоконсервативную линию. Так было даже после того, как газету купил магнат Андрей Бабиш, впоследствии ставший политиком[27].

Таким образом, значительная часть чешских СМИ сегодня пропагандирует «наследие Вацлава Гавела», включая поддержку неоконсервативной ВППЧ. Они вносят определённый вклад в обоснование общественной легитимности ЛвБ, «Форума 2000» и связанных с ними организаций и усиление общего впечатления, будто неоконсервативному прагматизму нет альтернативы. Это также создаёт ниши для предприимчивых политиков, которые могут сделать карьеру, исповедуя неоконсервативные убеждения. Все эти факторы действовали в полную силу, когда внешнеполитическое ведомство взяло на вооружение неоконсервативную ВППЧ.

Права человека в МИДе

За исключением случая с Кубой, МИД не играл никакой роли в проведении внешней политики Гавела в области прав человека. Все изменилось в 2003 г., когда срок его президентства закончился. В последующие годы МИД превратился в центральный институт неоконсервативной ВППЧ под руководством ЛвБ. В 2014 г. министерство попыталось отойти от неоконсерватизма, дрейфуя в сторону собственно дипломатии, что вызвало острую общественную дискуссию и давление со стороны США.

Именно с 2003 по 2007 г. МИД стал центральным институтом чешской ВППЧ. Переход был ускорен окончанием президентского срока Вацлава Гавела, которого сменил прагматик Вацлав Клаус, сторонник национального суверенитета. Настал конец президентской ВППЧ и момент неопределённости для профессионального будущего соратников Гавела. Министр иностранных дел Кирилл Свобода распознал наличие благоприятной политической возможности и решил поднять собственный политический престиж, а также престиж своей небольшой Христианско-демократической партии, взяв на вооружение неоконсервативную ВППЧ и наняв соратников Гавела[28]. Более того, он использовал недавно полученное Чехией членство в Евросоюзе, чтобы регулярно поднимать вопрос о правах человека на Кубе и стать ярым сторонником Израиля внутри ЕС[29]. Наконец, Свобода назначил исполнительного директора ЛвБ Томаша Пояра на должность заместителя министра.

Эти шаги имели несколько последствий, в числе которых хорошая пресса и похвалы от посольства США, которые получил министр Свобода. Что ещё важнее, МИД создал специальное подразделение под названием TRANS для поддержки смены режимов в небольших странах, которые считались враждебными американским интересам, таких как Куба или Белоруссия. Структуру возглавила Габриэла Длоуха, бывшая сотрудница Гавела, которая после работы в МИДе присоединилась к ЛвБ. Затем подразделение переросло в полноценный департамент по правам человека и политике преобразований (ДПЧПП). О его политическом значении свидетельствует то, что он относился не к юридическому отделу, как обычно бывает (в большинстве МИДов отделы по правам человека входят в состав департамента международного права, так было и в чешском министерстве), а к отделу международной безопасности.

Помимо обычной бюрократической и концептуальной работы, у ВППЧ есть три важные функции: выдача инструкций по вопросам прав человека чешским представительствам при многосторонних организациях (ООН, ЕС, Совет Европы), определение двусторонней повестки дня по правам человека в отношении приоритетных стран и распределение государственных средств среди чешских НПО, отстаивающих права человека за рубежом[30]. Если первые две функции характерны для внешнеполитических ведомств, третья оказалась уникальной. Она связана с денежным «трубопроводом», созданным людьми, близкими к ЛвБ, для финансирования проектов ЛвБ и других НПО, объединённых в сеть DEMAS. Денежные средства, прокачиваемые по «трубе», всегда были значительными: во втором десятилетии этого века они удвоили бюджет МИДа на публичную дипломатию, утроили на поддержку чехов, живущих за границей, и во много раз превысили фонды, выделяемые на поощрение экономической дипломатии[31]. Однако это был лишь один из нескольких каналов, по которым государственные деньги поступали в правозащитные НПО (например, «Форум 2000» получал щедрые субсидии на проведение ежегодных конференций по отдельной процедуре). Эти денежные каналы были главным административным достижением бывшего исполнительного директора ЛвБ за годы его работы в должности замминистра.

Однако влияние ЛвБ на МИД этим не ограничилось. Речь шла не только о деньгах, но и об идеях и людях. Принятие министерством ВППЧ потребовало концептуальной работы и разработки стратегических документов[32]. В этом отношении ЛвБ оказались основным источником идей и образцом для подражания. Это произошло благодаря опыту, накопленному в процессе реализации сотен проектов, высокой репутации в чешских СМИ и широкому кругу вовлечённых людей. Томаш Пояр и Габриэла Длоуха были самыми яркими, но не единственными примерами ротации кадров между МИД и ЛвБ. Другие бывшие активисты пополнили ряды министерства, а высокопоставленные дипломатические чиновники сотрудничали с ЛвБ или «Форумом 2000». Они были частью более крупной неоконсервативной сети правозащитников и экспертов по безопасности в дипломатии, НПО и СМИ, которая выбрала Гавела своим символом и была объединена лояльностью к администрации Буша-младшего, а также разочарованием в Бараке Обаме[33].

Хотя основы ВППЧ чешского МИДа были заложены министром Свободой, именно при его преемнике Кареле Шварценберге они получили значительное развитие.

С его прошлым правозащитника, близкого соратника Гавела и издателя журнала Respekt, он казался воплощением мечты чешских неоконсерваторов. Некоторые, возможно, были разочарованы, поскольку сам он не был неоконсерватором (Шварценберг конфликтовал с неоконсерваторами МИДа при обсуждении политики в отношении Израиля и Сирии, а его предшественник Свобода критиковал министра за мягкость в вопросах прав человека). Шварценберг искал компромиссы, пытаясь принимать во внимание прагматизм президента Клауса и премьер-министров, а также неоконсерватизм своих последователей в СМИ, гражданском обществе и дипломатических кругах. В этом смысле ВППЧ Шварценберга была осторожной, поскольку он старался избежать ненужных конфликтов и предпочитал тихую дипломатию публичным жестам Гавела. Например, он так же встречался с Далай-ламой, но делал это как частное лицо в отеле, а не в МИДе. С другой стороны, при нём неоконсервативная сеть и денежные каналы процветали, несмотря на радикальное сокращение бюджета дипломатического ведомства, в результате которого были уволены сотни сотрудников и закрыты десятки посольств.

Именно на этом фоне в 2014 г. была предпринята попытка увести ВППЧ от неоконсерватизма к дипломатии. В тот год к власти в стране пришло правительство, сформированное Социал-демократической партией, и министр иностранных дел из социал-демократов Любомир Заоралек назначил меня своим заместителем (я не состоял в чешской Социал-демократической партии, но неформально консультировал Заоралека на протяжении нескольких лет). С 2004 по 2013 г. я руководил Институтом международных отношений, который является исследовательским центром, связанным с МИДом, занимая пост общественного эксперта и привилегированного наблюдателя за внешней политикой Чехии. Заоралек был давним критиком неоконсервативного направления чешской дипломатии. Но мы также согласились с тем, что не следует отказываться от ВППЧ в пользу прагматизма, который отстаивал президент Земан[34]. Вместо этого мы полагали, что внешняя линия должна трансформироваться в направлении дипломатии, которую мы ассоциировали с личностью Иржи Динстбира[35].

За эти преобразования отвечал ваш покорный слуга. Они начались с нового взгляда на ВППЧ, изложенного в программном заявлении правительства. Я предложил следующую формулировку: «Права человека включают гражданские и политические, а также экономические, социальные и экологические права; их можно эффективно отстаивать только в условиях взаимного уважения и диалога»[36]. Хотя данное заявление может показаться довольно безобидным, оно указывало на радикальный отход от прежнего курса.

Во-первых, в нём расширяется понятие прав человека за счёт включения в него экономических прав, что было давней заботой левых политических сил и игнорировалось как неолиберальными прагматиками, так и неоконсерваторами.

Во-вторых, здесь утверждается необходимость развития дипломатии и сотрудничества с заинтересованными правительствами вместо публичного порицания и поддержки их оппонентов. Последнее никогда не приносило желаемого результата. Данные действия лишь успокаивают совесть тех, кто укоряет и срамит подобные режимы (в то время я недооценивал значение морального самоудовлетворения в качестве движущей силы западного правозащитного активизма[37]). Их также ценят местные активисты, получающие деньги и материалы, будучи не в силах изменить политику своих правительств или повлиять на общества, которым должны помогать.

Правозащитное сообщество (дипломаты, НПО, журналисты) заняло выжидательную позицию. С одной стороны, им не нравилась идея каких-либо изменений в системе, которая хорошо им служила. С другой – они были застигнуты врасплох и не знали, как реагировать. Они понимали, что с моим послужным списком я мог бы стать их союзником против нарастающей волны экономического прагматизма в лице президента и некоторых членов кабинета[38]. Однако это перемирие длилось недолго, и последовал ряд сражений. Три из них были особенно важны.

Для начала правительство решило разморозить связи с Китаем, чтобы у Чехии появились новые экономические возможности. В то время отношения двух стран находились на низшей точке из-за прежней политики публичного порицания КНР за нарушение прав человека, особенно в отношении Тибета. Новое правительство обязалось соблюдать обычные стандарты, которых Китай ожидает от европейских стран – избегать встреч министров правительства с Далай-ламой и поддерживать отношения с Тайванем исключительно на деловом уровне. Хотя кабинет не взял на себя никаких непривычных обязательств, такой шаг вызвал протесты правозащитного сообщества, широко освещавшиеся в СМИ.

Критики обвинили правительство в предательстве тибетцев и потворстве тоталитарному режиму. Перемены были вызваны экономическим прагматизмом, но они предоставили возможность отойти от неоконсервативной программы ВППЧ и начать движение в направлении подхода, основанного на сотрудничестве. Поэтому в кулуарах я обсуждал с китайским посольством, как наладить конструктивное сотрудничество в области отстаивания прав человека. В итоге критики проиграли и впоследствии чувствовали себя униженными официальным визитом китайского руководителя в Прагу. Это укрепило их веру, что любые изменения в ВППЧ равносильны её продаже частным бизнес-интересам.

Вторая битва была концептуальной. Она началась с дебатов о Китае и переросла в дискуссию о роли прав человека во внешней политике. Публичная критика неоконсервативной ВППЧ и наследия Вацлава Гавела[39] превратила меня в главного врага приверженцев статус-кво. В 2014 г. проходили две параллельные дискуссии.

Прежде всего, велись дебаты среди интеллектуалов (наиболее важные материалы опубликованы в виде книги[40]). В то время как представители правого политического спектра были настроены весьма критично, защищая господствующую ВППЧ и Гавела, левые более благосклонно относились к тому, что я предлагал, указывая на провалы и предвзятость чешской ВППЧ. Это была первая подобная дискуссия за почти четверть века.

Потом прошли обсуждения в МИДе. Я попросил дипломатов, занимающихся правами человека, переработать основные концептуальные документы так, чтобы они отражали новую концепцию ВППЧ. Они сопротивлялись и мобилизовали неоконсерваторов как внутри, так и вне министерства, чтобы вместе выступить против перемен. Когда директор департамента узнала, что предлагаемые изменения получили политическую поддержку министра иностранных дел, она подала в отставку.

Её отставка ещё больше усилила внешнее давление, направленное на моё увольнение с целью противодействовать переходу к кооперативной ВППЧ. Волна критики поднялась в газетах Respekt, Lidové noviny и Hospodářské noviny, и наша концепция была отвергнута рядом общественных деятелей, которые защищали «наследие Вацлава Гавела», указывая на опасность морального релятивизма.

Спорные моменты носили как символический, так и практический характер. Например, дискуссия возникла по поводу отсылок в преамбуле к новой концепции ВППЧ. Критики возражали против включения в неё позитивного указания на реформистский коммунизм 1968 г. (что было важно для левых), настаивая на «Хартии 77» как единственном документе, заслуживающем упоминания. Им также не понравилось упоминание Иржи Динстбира. Хотя он был диссидентом, подписантом «Хартии 77» и первым министром иностранных дел Гавела, впоследствии Динстбир критиковал военные интервенции США, которые президент поддерживал.

У этих трёх сражений имелось ярко выраженное атлантическое измерение, поскольку чешские неоконсерваторы привлекли внимание заокеанских друзей к данной проблематике. С одной стороны, мы с министром считали, что наша критика неоконсервативной ВППЧ и призыв к большей дипломатичности близки по духу и сути к высказываниям Барака Обамы. С другой стороны, представители НФД и некоторые влиятельные фигуры в администрации Обамы критиковали внешнюю политику нашего президента[41]. Когда в декабре 2014 г. Белый дом неожиданно объявил о возобновлении дипломатических отношений с Кубой, мы аплодировали развороту, но наблюдали, какой переполох это вызвало в стане чешских активистов и дипломатов, занимавшихся правами человека, а также видели кислое выражение на лицах некоторых высокопоставленных чиновников США и президента НФД, которые в тот момент находились в Праге. Однако именно их голос в итоге заглушил голоса прагматиков.

Поступали многочисленные сигналы, что не все в Вашингтоне рады чешским общественным дебатам о правах человека, поднятым на щит Гавелом, и изменениям в концепции прав человека. Мощный публичный сигнал послан президентом НФД Карелом Гершманом, который опубликовал статью в The Washington Post незадолго до визита чешского премьер-министра Богуслава Соботки. Гершман обвинил президента Земана и меня в «отказе от моральной ответственности», которую, по его словам, Гавел привнёс в чешскую внешнюю политику[42]. Он напомнил читателю о предостережении Гавела против умиротворения, а также об угрозе со стороны России и Китая, однозначно отвергнув мою критику неоконсерватизма.

Вскоре поступил ещё один сигнал: премьер-министр Соботка был принят вице-президентом Байденом, который прочитал ему лекцию о значении Вацлава Гавела. Затем Соботка дал понять министру иностранных дел, что ему не нужна борьба с правозащитным сообществом.

Хотя это и не было полным завершением перехода ВППЧ от неоконсерватизма к дипломатии, МИД постепенно свернул наметившиеся перемены.

Проводимая в итоге ВППЧ не была ни неоконсервативной, ни кооперативной. С тех пор премьеры Соботка и Бабиш, их социал-демократические министры иностранных дел и высокопоставленные чиновники МИДа то и дело подтверждали приверженность наследию Вацлава Гавела, но не делали никаких ярких жестов в его стиле. Напротив, они редко высказывались по вопросам прав человека, за что их критиковали неоконсервативные журналисты.

Кроме того, МИД сохранил упоминание об экономических и социальных правах в стратегии ВППЧ, но не поощрял профсоюзы и общественных активистов претворять эти принципы в жизнь. Таким образом, весь пирог достался ЛвБ и их соратникам из DEMAS, которые заставили денежные каналы дипломатии работать так, как они изначально задумывались.

Новый неоконсервативный разворот произошёл в центристском кабинете Петра Фиалы. В программном заявлении (январь 2022 г.) правительство объявило, что хочет «возобновить традиции внешней политики, заложенные Гавелом», поскольку это «правильно с моральной точки зрения, а также выгодно для нашего государства», так как они «обеспечили нам место в центре европейской политики»[43]. Кроме того, многочисленные призывы правительства к партнёрству с США выходят за рамки обычных атлантических стандартов чешской политики, равно как и призывы держаться подальше от Москвы и Пекина.

Выводы

Оглядываясь назад, я понимаю, что попытка сместить чешскую ВППЧ от неоконсерватизма в сторону дипломатии была наивной и обречённой с самого начала. Я недооценил материальную заинтересованность и силу ведущих НПО, а также их контроль над СМИ и сотрудниками МИДа. Я также не разглядел приверженности влиятельных вашингтонских игроков политике, идущей вразрез с линией президента Обамы.

Более того, я полагал, что социал-демократические лидеры в чешском правительстве одобрят разворот к сотрудничеству, но это было так лишь до тех пор, пока он не повлёк за собой политические издержки. Несомненно, я мог бы избежать политических ошибок, особенно в публичных выступлениях, однако это мало что изменило бы. Я видел большинство точек, хотя и не все, но не смог соединить их одной линией. В основе моих усилий лежала наивная вера, что сдвиг может произойти, если в старые аппаратные средства (институты и практики ВППЧ) ввести новое программное обеспечение (новую концепцию ВППЧ). Но это оказалось не так; чешская ВППЧ может быть только неоконсервативной, или она вообще не будет проводиться.

Исходя из этого, я утверждаю, что Чехии следует полностью отказаться от ВППЧ[44]. Неудачи неоконсервативной политики многочисленны. Прежде всего, своими геополитическими и идеологическими пристрастиями она дискредитирует саму концепцию прав человека, превращая её в ещё один инструмент силовой политики. Кроме того, практическое воплощение, предполагающее игру мускулами, провоцирует негативную реакцию со стороны правительств стран-мишеней или огромные страдания населения этих стран в случае военного конфликта. Наконец, с конца 1990-х гг. США теряют силу, как жёсткую, так и мягкую, на которой они сами и их менее крупные союзники, такие как Чешская Республика, могли бы строить неоконсервативную ВППЧ.

Теоретически можно привести доводы в пользу кооперативной ВППЧ. Но для такой политики потребовался бы комплекс благоприятных условий, как внутренних, так и международных, которые отсутствуют. Внутри страны нужна профессиональная дипломатическая служба, понимание терпеливого закулисного маневрирования, высокая оценка искусства компромисса, неприятие публичных моральных диспутов и стремление к практическим результатам. Внутриполитические условия в Чехии не слишком тому благоприятствуют, поскольку генетический код ВППЧ формировался под влиянием морального активизма Гавела, НПО, СМИ и НФД. В таких условиях кооперативный подход неизбежно будет отвергнут как умиротворяющий и трусливый.

Ситуация в мире этому также не благоприятствует. Кооперативный подход опирается на общие нормативные основания международного сообщества. Но дух единого мира и всеобщего сотрудничества, характерный для начала 1990-х гг., исчез.

Обостряющееся соперничество между великими державами навязывает нам чёрно-белую перспективу, что не идёт на пользу дипломатии как таковой.

Сегодня в Европе и США всё сложнее вести рациональную дискуссию о России или Китае. Думать о сотрудничестве с ними в области прав человека – утопия. Пытаться навязывать им западное понимание прав человека опасно. Западные активисты, жаждущие морального самоудовлетворения, должны искать другие средства.

Автор: Пётр Друлак, профессор по международным отношениям Университета Западной Богемии в Пльзене

Сноски

[1] Различия между Гавелом, Клаусом и Земаном анализируются здесь: Drulák P. Politika nezájmu: Česko a Západ v krizi. Praha: SLON, 2012. 323 s.

[2] Halper S., Clarke J. America Alone: The Neo-Conservatives and the Global Order. Cambridge: Cambridge University Press, 2004. 369 p.

[3] См.: Keane J.C. Václav Havel: A Political Tragedy in Six Acts. L.: Bloomsbury, 1999. 532 p.; Suk J. Politika jako absurdní drama. Václav Havel v letech 1975–1989. Praha: Paseka, 2013. 447 s.; Kaiser D. Prezident. Václav Havel 1990–2003. Litomyšl: Paseka, 2014. 319 s.

[4] В кругу диссидентов были и либералы, как сам Гавел, и протестанты – например, Ладислав Гейданек, и католики-антикоммунисты – например, Вацлав Бенда, и троцкистские «новые левые», такие как Петр Уль, и коммунисты-реформисты 1968 г., как Ярослав Шабата. Все они мирно противостояли коммунистическому режиму, попиравшему права человека, хотя далеко не всегда соглашались с концепцией прав человека, и после падения режима их политические разногласия проявились особенно явно. См.: Eyal G. Anti-Politics and the Spirit of Capitalism: Dissidents, Monetarists, and the Czech Transition to Capitalism // Theory and Society. 2000. Vol. 29. No. 1. P. 49–92; Eyal G. The Origins of the Postcommunist Elites. From Prague Spring to the Breakup of Czechoslovakia. Minneapolis: University of Minnesota Press, 2003. 238 p.

[5] Kundera M. Radikalismus a exhibicionismus. Host do domu, 15 (1968/1969). V kn.: J. Přibáň, V. Bělohradský (Red.), Lidská práva: (Ne)smysl české politiky? Praha: SLON, 2015.

[6] До захвата власти коммунистами в 1948 г. его отец и дядя были владельцами пражских киностудий; особенно яркой личностью был его дядя Милош, оказавший большое влияние на Гавела, поскольку представлял себя чешским вариантом голливудского магната. См.: Putna M. Václav Havel. Duchovní portrét v rámu české kultury 20. století. Praha: Knihovna Václava Havla, 2012. 383 s.

[7] См.: Keane J.C. Op. cit.; Suk J. Op. cit.; Kaiser D. Prezident. Václav Havel 1990–2003.

[8] Не случайно давний поклонник Гавела Джон Кин озаглавил свою биографию Гавела «Политическая трагедия» (1999).

[9] См.: Eyal G. Anti-Politics and the Spirit of Capitalism…; Eyal G. The Origins of the Postcommunist Elites…

[10] Kaiser D. Prezident. Václav Havel 1990–2003.

[11] Kaiser D. Disident. Václav Havel 1936–1989. Litomyšl: Paseka, 2008. 276 s.

[12] Moyn S. The Last Utopia: Human Rights in History. Cambridge: Harvard University Press, 2010. 337 p.

[13] Kaiser D. Prezident. Václav Havel 1990–2003.

[14] Поскольку сам Гавел и его сторонники настаивали, что ничего подобного он не говорил, я привожу соответствующие слова из его статьи в La Repubblica: «Бомбардировки не спровоцированы конкретным интересом. Они носят исключительно гуманитарный характер: на карту поставлены принципы, права человека, которым отдаётся приоритет даже над суверенитетом отдельных государств». См.: Havel V. Anch’io mi sento Albanese // La Repubblica. 23.04.1999. URL: https://www.repubblica.it/online/dossier/scrittori/havel/havel.html (дата обращения: 06.02.2025).

[15] Pštross T. Lidská práva a česká zahraniční politika. V kn.: O. Pick, V. Handl (Red.), Zahraniční politika České republiky 1993–2004. Úspěchy, problémy a perspektivy. Praha: Ústav mezinárodních vztahů, 2004. S. 210–226.

[16] Kaiser D. Prezident. Václav Havel 1990–2003. P. 197.

[17] Автор опирается здесь на личное общение с чешским дипломатом, пожелавшим остаться неназванным, который вспомнил соответствующую встречу в Нью-Йорке, где младший американский дипломат обратился к своим высокопоставленным чешским коллегам со словами: «Ребята, вы нам нужны, чтобы…».

[18] Pštross T. Op. cit.

[19] Kaiser D. Prezident. Václav Havel 1990–2003.

[20] Фонд был основан Вацлавом Гавелом, Эли Визелем и японским филантропом Йохеем Сасакавой. См.: Forum 2000 – About // Forum 2000. URL: https://www.forum2000.cz/en/about (дата обращения: 06.02.2025).

[21] Общение автора с бывшим исполнительным директором ЛвБ Томашем Пояром в 2007 году.

[22] Guilhot N. The Democracy Makers: Human Rights and International Order. N.Y.: Columbia University Press, 2005. 274 p.

[23] Подробный обзор деятельности НФД представлен здесь: Hale E.T. A Quantitative and Qualitative Evaluation of the National Endowment for Democracy. Louisiana State University, LSU Doctoral Dissertations, 2003.

[24] Гершман – хрестоматийный пример неоконсерватора: радикальный левый 1970-х гг., который в 1980-е гг. превратился в рейгановского «ястреба» и с тех пор выступает за крестовые походы для насаждения демократии.

[25] См.: DEMAS – Asociace pro podporu demokracie a lidských práv // DEMAS. URL: https://www.demas.cz/ (дата обращения: 06.02.2025). Однако не все члены DEMAS обязательно поддерживаются НФД, и не все они являются неоконсерваторами.

[26] Drulák P. Tři rozměry české debaty o zahraniční politice lidských práv. V kn.: J. Přibáň, V. Bělohradský (Red.), Lidská práva: (Ne)smysl české politiky? Praha: SLON, 2015. S. 63–73.

[27] Бабиш, не будучи поборником прав человека, терпел редакционную линию газеты, коль скоро она не затрагивала его собственных политических или деловых интересов, в надежде обрести уважение у враждебно настроенных в отношении него слоёв общества.

[28] В этой связи Билькова и Матейкова классифицируют христианских демократов как «активистов-интернационалистов».

[29] Поддержка Израиля – часть неоконсервативной ВППЧ. В её защиту приводится аргумент, что Израиль – единственная демократия на Ближнем Востоке.

[30] Bílková V., Matějková Š. Human Rights in the Czech Foreign Policy. In: M. Kořan (Ed.), Czech Foreign Policy in 2007–2009. Analysis. Prague: Institute of International Relations, 2010. P. 334–364.

[31] Drulák P. Tři rozměry české debaty o zahraniční politice lidských práv.

[32] Bílková V., Matějková Š. Op. cit.

[33] В 2009 г. наиболее видные из этих деятелей стали соавторами письма-предупреждения интеллектуалов Центральной Европы только что избранному президенту Обаме. См.: European Leaders Warn Obama U.S. Ties May Be Slipping // Radio Free Europe – Radio Liberty. 17.07.2009. URL: https://www.rferl.org/a/In_Open_Letter_CEE_Leaders_Warn_Obama_That_US_Ties_May_Be_Slipping/1779022.html (дата обращения: 06.02.2025).

[34] Земан был избран президентом за год до этого, и его отношения с Социал-демократической партией, историческим лидером которой он являлся, а также с министром иностранных дел Заоралеком были напряжёнными, временами враждебными.

[35] Незадолго до вступления в должность я написал статью, в которой критиковал чешский атлантизм в области прав человека и призывал к проведению ВППЧ в духе Иржи Динстбира. См.: Drulák P. Lidská práva v zahraniční politice: od snění k naivitě. A zpět? // Deník Referendum. 13.01.2014. URL: http://denikreferendum.cz/clanek/17205-lidska-prava-v-zahranicni-politice-aneb-od-sneni-k-naivite-a-zpet (дата обращения: 06.02.2025).

[36] Programové prohlásení vlády Ceské republiky // Vláda České republiky. 2014. URL: https://www.vlada.cz/assets/media-centrum/dulezite-dokumenty/programove_prohlaseni_unor_2014.pdf (дата обращения: 06.02.2025).

[37] Moyn S. Op. cit.

[38] Как только распространилась новость о моём назначении в МИД, я получил приглашение войти в консультативный совет Библиотеки Вацлава Гавела, от которого вежливо отказался. В последующие месяцы у меня было несколько встреч тет-а-тет с главой ЛвБ Шимоном Панеком.

[39] См.: Drulák P. Lidská práva v zahraniční politice: od snění k naivitě. A zpět?; Drulák P. O lidských právech vážně a pragmaticky // Právo. 09.09.2014; Drulák P. Lidská práva v dialogu, ne v monologu // Právo. 30.09.2014.

[40] Přibáň J., Bělohradský V. (Red.) Lidská práva: (Ne)smysl české politiky? Praha: SLON, 2015. 253 s.

[41] В конце своего президентства Обама вспоминал, как трудно ему было проводить политические решения, противоречившие генеральному «сценарию» Вашингтона (см.: Goldberg J. The Obama Doctrine: The U.S. President Talks through His Hardest Decisions about America’s Role in the World // The Atlantic. April 2016. URL: https://www.theatlantic.com/magazine/archive/2016/04/the-obama-doctrine/471525/ (дата обращения: 06.02.2025)). Можно утверждать, что неоконсервативная политика была частью этого сценария и что тогдашний вице-президент Джо Байден и дипломат высшего ранга Виктория Нуланд стояли на страже неоконсерватизма.

[42] Gershman C. Are Czechs Giving Up on Moral Responsibility? // The Washington Post. 16.11.2014. URL: https://www.washingtonpost.com/opinions/are-czechs-giving-up-on-a-sense-of-moral-responsibility/2014/11/16/dfa0d0fc-6c41-11e4-b053-65cea7903f2e_story.html (дата обращения: 06.02.2025).

[43] См.: Policy Statement of the Government – Foreign Policy // Government of the Czech Republic. 07.01.2022. URL: https://www.vlada.cz/en/jednani-vlady/policy-statement/policy-statement-of-the-government-193762/#foreign_policy (дата обращения: 06.02.2025).

[44] Этот аргумент более подробно изложен здесь: Drulák P. Menschenrechte als Gefahr für die Aussenpolitik // Osteuropa. 2021. N. 4–6. S. 259–264.

Евросоюз. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 марта 2025 > № 4783102 Петр Друлак

Томас Джефферсон и корни апокалиптизма неоконсерваторов

Радикализм самого известного отца-основателя и будущая ядерная катастрофа

Дэниел Декарло

Публицист и комментатор американской политической сцены, старший редактор журнала Landmarks: A Journal of International Dialogue, который является издательским подразделением Центра политической философии Симоны Вайль.

Для цитирования:

Декарло Д. Томас Джефферсон и корни апокалиптизма неоконсерваторов // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 2. С. 93–100.

После эскалационных шагов администрации Джозефа Байдена на Украине угроза тотальной ядерной войны впервые за десятилетия стала реальностью. Фактически это, возможно, первый случай с начала 1960-х гг., когда мир оказался так близок к масштабному обмену ядерными ударами.

Однако никто этого не заметил бы, будь единственным источником информации и мнений основные американские медиа, на страницах которых (если они вообще удосуживаются освещать мировые события) доминируют неоконсерваторы разных политических взглядов. А когда речь заходит о ядерном балансировании между НАТО и российским лидером Владимиром Путиным, вердикт их ясен и единодушен: нам (коллективному Западу) просто всё равно!

Аргумент, как правило, звучит примерно следующим образом. Скудная сила, которую Россия (она, в конце концов, является разлагающимся геополитическим трупом, обречённым быть выброшенным на свалку истории) способна проецировать за границу, – исключительно результат её доктрины ядерного шантажа. Только он смог остановить длань могучих американских военных – тех, кто, если их наконец вывести из спячки, могли бы использовать свои почти непобедимые самолёты-невидимки, чтобы прорваться сквозь евразийские орды с их ржавеющим и устаревшим оборудованием за считанные дни, если не часы. И это своего рода историческая несправедливость, так как предотвращает окончательное и неизбежное поражение России, как и отсталой фундаменталистской христианской тирании и азиатского деспотизма, которые она представляет, и окончательную победу сил человеческой свободы, которую воплощают Соединённые Штаты.

Более того, российская военная коррупция и некомпетентность (которые предполагаются априорно) таковы, что большая часть стареющего ядерного арсенала может вообще не действовать, а это означает, что США в состоянии «выиграть» ядерный обмен с Россией, понеся лишь приемлемые потери (так сказать, «немножко растрепав волосы»).

Последовательность неоконсерваторов

Бредовость подобных оценок не снижает их привлекательности для подавляющего большинства правящего класса Америки, состоящего из полуграмотных городских специалистов. Ведь такая картина создаёт эмоционально убедительный фон, на котором они могут сформулировать историю своей собственной жизни, придавая ей смысл, которого бы в противном случае не хватало. Это позволяет оправдать разрозненные, грубые события индивидуальной жизни внутри организованного забвения современной Америки через их связь с более широкой «дугой истории», которая, как знают все приверженцы американской религии, неизбежно склоняется к справедливости.

Однако этот нарратив, который одновременно и убедителен, и безумен, ни в коем случае не является просто недавней причудой вашингтонской партии «пробуждения» (woke). Его нельзя полностью приписать и неоконсерваторам (которые стали козлом отпущения и на которых сваливают все патологические тенденции американской политики последнего времени, как внешней, так и всякой другой). Нападки на неоконсерваторов, хотя во многом заслужены, часто бывают несправедливыми, особенно когда исходят от консерваторов эпохи Дональда Трампа.

Последние имеют обыкновение относиться к неоконсервативной тенденции как к отклонению в американской жизни в лучшем случае, или в худшем – как к своего рода иностранному патогену, распространяемому евреями-троцкистами начиная с 1960-х годов.

В своих самых откровенных высказываниях «новые правые» Трампа иногда говорят о роли прогрессизма начала XX века (упоминаются имена Вудро Вильсона и Оливера Уэнделла Холмса), но на самом деле очень немногое выходит за рамки этого базового признания. В конце концов, современное консервативное движение основано на особом почитании американских отцов-основателей, граничащем с поклонением. Почитании, которое повлекло за собой создание серии глубоко нечестных агиографий. Сегодняшние консерваторы узнали секрет создания эффективных риторических призывов к миллионам американских граждан-потребителей, который, как заметил Гор Видал в своём романе «Вице-президент Бэрр», заключается в том, чтобы не предлагать им никаких фактов: «Если хочешь завоевать внимание читателя, надо ему льстить. Разделять его предрассудки. Говорить ему о вещах, о которых он давно знает. И он оценит твою мудрость».

Хотя, безусловно, эти истории об основателях США хорошо послужили политическим интересам консерваторов, они помешали им ясно и глубоко осмыслить реальную основу разрушительных и апокалиптических тенденций неоконсервативной мысли.

Неоконсерваторы (по крайней мере, в этом отношении) часто были более честными и внутренне последовательными. В 2008 г. Роберт Кейган, возможно, самый влиятельный неоконсерватор за последние тридцать лет, написал страстное эссе под названием «Нация неоконсерваторов: неоконсерватизм, ок. 1776 года». Он защищал свой неоконсервативный проект после войны в Ираке, попутно опровергая, что неоконсерватизм был недавним импортом, навязанным американскому народу крипто-троцкистскими евреями. Кейган легко разрушает эту идею, приводя длинный список примеров, начиная с периода перед Первой мировой войной и вплоть до самого основания США. Кейган замечает: «Для всех основателей Соединённые Штаты были “Геркулесом в колыбели”, могущественным в традиционном, а также в особом, нравственном смысле, потому что их убеждения, которые освободили человеческий потенциал и сделали возможным трансцендентное величие, должны были захватить воображение всего человечества и заставить его следовать за ними. Эти убеждения, закреплённые в Декларации независимости, не были ни исключительно англосаксонскими, ни бёрковскими (Эдмунд Бёрк, 1729–1797, британский политический деятель и публицист, родоначальник идеологии консерватизма. – Прим. ред.) наслоениями веков, но, по словам Гамильтона, были “вписаны, как солнечным лучом, в весь объём человеческой природы рукой самого божества”. И эти идеалы должны были революционизировать весь мир. Гамильтон даже в 1790-е гг. с нетерпением ждал дня, когда Америка будет достаточно могущественна, чтобы помочь народам в “мрачных областях деспотизма” восстать против “тиранов”, которые их угнетали».

Конечно, Кейган был совершенно прав, как бы неудобно это ни было для сегодняшних активистов движения MAGA, находящихся под влиянием палеоконсерваторов. Большинство американских либералов и консерваторов неохотно признают факт, что основатели были радикальными деистами эпохи Просвещения, использовавшими насильственные методы для достижения революционных целей (хотя это совершенно очевидно). Но фактическая степень этого радикализма, как правило, преуменьшается в различных биографиях основателей, часто вплоть до полного сокрытия.

Апология террора

Это особенно верно, когда речь идёт о, возможно, самом важном и влиятельном основателе Америки – Томасе Джефферсоне. Конечно, некоторые «грехи» Джефферсона относительно хорошо известны: его роман с Салли Хеммингс, склонность к расточительству, приверженность рабству и глубокое презрение к чернокожим в целом, неприятие христианства, заигрывание с Французской революцией и т.д. «Заигрывание» – так обычно описываются связи Джефферсона с французским революционным проектом в подавляющем большинстве агиографий, особенно консервативных. Однако называть такие трактовки в описании Джефферсона «вводящими в заблуждение» само по себе было бы ещё одной мистификацией. На самом деле, это просто ложь.

Сведения, как Джефферсон принимал и пропагандировал чрезвычайное насилие Французской революции и считал своё дело и дело якобинцев, по существу, едиными, хорошо документированы, даже если они в значительной степени и замалчиваются или неубедительно оправдываются во многих американских источниках. На эту тему существует множество историй, которыми можно было бы заполнить целую книгу. Суть же того, что справедливо было бы назвать апокалиптическим безумием Джефферсона, можно найти в полном объёме в его печально известном письме своему секретарю Уильяму Шорту. Документ стоит процитировать подробно: «Тон ваших писем некоторое время причинял мне боль из-за чрезвычайной горячности, с которой вы осуждали действия якобинцев Франции. Я считал эту секту той же, что и партию республиканских патриотов, а фельянов – монархическими патриотами, хорошо известными в начале революции и не слишком далёкими в своих взглядах; и те, и другие имели целью установление свободной конституции и расходились только в вопросе о том, должен ли глава государства наследовать власть или нет…

В необходимой борьбе многие виновные пали без формальности суда, а вместе с ними и некоторые невиновные. Я сожалею об этих случаях не меньше, чем другие, и буду сожалеть о некоторых из них до дня своей смерти. Но я сожалею о них так же, как сожалел бы, если бы они пали в бою. Необходимо было использовать руку народа, машину не столь слепую, как ядра и бомбы, но слепую в определённой степени. Некоторые сердечные друзья народа пали от его рук как враги. Но правда и время спасут и сохранят нетленной память этих людей, а их потомки будут наслаждаться той самой свободой, за которую они, ни минуты не колеблясь, отдали бы свою жизнь. Свобода всей земли зависела от исхода этой борьбы и была ли когда-либо такая награда завоевана столь малым количеством невинной крови? Моим собственным чувствам нанесла глубокую рану смерть некоторых мучеников этого дела, но вместо того, чтобы оно потерпело неудачу, я предпочёл бы увидеть половину земли опустошённой. Если бы в каждой стране остались только Адам и Ева, и они были бы свободны, это было бы лучше, чем то, что есть сейчас».

Важно прояснить, что именно Джефферсон говорит в этом письме: явное одобрение крайнего и безумного революционного насилия, включая убийство невинных людей (которое Джефферсон рассматривает как своего рода досадный, но, вероятно, неизбежный сопутствующий ущерб). Это также признание того, что потенциально нет почти никаких пределов такому насилию (вплоть до апокалиптических опустошений целых стран), при условии, что конечным результатом будет «свобода».

Очевидный ответ на это приверженцев современной американской гражданской мифологии – просто стараться приуменьшить значение его мнения, попытавшись переосмыслить его как слова, обронённые между делом, которые следует просто игнорировать.

Это трусливая отговорка, ведь Джефферсон сделал данное замечание не в пьяном угаре на коктейльной вечеринке, а в важном дипломатическом коммюнике, которое не демонстрирует никаких признаков того, что оно было составлено бездумно.

Более того, это записи не импульсивного молодого человека и не озлобленного и старого склеротика, Джефферсону было 49 лет, расцвет сил. Более того, насилие, о котором идёт речь, не было для автора просто абстрактной материей: он только что провёл годы во Франции в качестве посла США и видел революцию своими глазами. Возможно, самое шокирующее, что он также знал многих людей, которые стали жертвами террора, включая его близкого друга Луи Александра де Ларошфуко, которого революционная толпа забила камнями.

Джефферсон, по существу, так и не отказался от своих взглядов, высказанных Шорту, хотя прожил ещё несколько десятилетий и смог получить полное представление о бойне, устроенной его революционными союзниками на практике.

Жажда насилия

Мало кто из американских деятелей более значителен, чем Джефферсон; действительно, нетрудно доказать, что он, по сути, является наиболее важной и влиятельной фигурой становления американского государства.

Декларация Джефферсона с её возвышенной риторикой и бессодержательными утверждениями, возможно, самый американский документ, когда-либо написанный.

Несомненно, это и самый важный документ в истории страны: его слова цитировались почти при каждом крупном кризисе, начиная с Гражданской войны. Ведь Декларация, в отличие от Конституции, не может быть изменена поправками.

Также нетрудно увидеть влияние Джефферсона на сегодняшних (и вчерашних) неоконсерваторов, а также на их «неолиберальных» кузенов. И, конечно, нет ничего загадочного в том, почему так происходит, поскольку логика самого Джефферсона элегантно проста (хотя и бесхитростна): если «все люди» действительно «наделены определёнными неотчуждаемыми правами» и эти права на самом деле «самоочевидны», напрашивается вывод, что, следовательно, долг всех свободных людей помогать тем, кто всё ещё находится в рабстве. В конце концов, как подразумевает письмо Джефферсона Шорту, в его мысли заложен следующий смысл: никто не свободен по-настоящему, пока все не свободны. И именно эти идеи двигали большую часть внешней политики Америки вплоть до сегодняшнего дня, а вытекающее отсюда следствие заключается в том, что жизнь без максимальной свободы в принципе не стоит того. А это означает, что жизни «несвободных» – всего лишь расходный материал, и даже жизни «свободных», тех, кого Джефферсон называет «невинной кровью», стоят того, чтобы ими пожертвовать, если это способствует делу свободы, вплоть до и после точки апокалиптического, сокрушительного для мира насилия, если это необходимо. Идеи, которые мы постоянно видим в действиях американских внешнеполитических деятелей.

Маловероятно, что эта тенденция изменится в ближайшее время, поскольку джефферсоновское мировоззрение прочно укоренилось в популярных американских мифах и психике. Хотя существуют или, по крайней мере, существовали альтернативные интерпретации основания американского государства, но они давно исчезли. Более того, ни одна из них не была особенно привлекательной или жизнеспособной, а наиболее выдающейся и интересной (хотя и одной из самых порочных) из всех трактовок были идеи Джона Кэлхуна. Позже они послужили основой недолговечного конфедеративного эксперимента, который, по сути, состоял в том, чтобы создать жестокое и извращённое рабовладельческое общество по образцу Древней Спарты.

Таким образом, жажда апокалиптического насилия, разделяемая правящим классом Америки, вряд ли исчезнет в ближайшее время, кто бы ни оказался в Белом доме. Факт, который лучше просто принять и честно обсудить, независимо от того, насколько неловко это может быть поначалу.

Это не совет отчаяния и не призыв заниматься глупым или, что ещё хуже, углублённым теоретизированием (ностальгией по монархии, рефлексивным антиамериканизмом и т.д.), а скорее приглашение наконец начать ясно и честно думать о реальных нарративах, которые лежат в основе современного американского мира.

Проще говоря, Кейган и ему подобные во многом правы относительно происхождения своей идеологии, а также относительно её перспектив. Принятие этой реальности – первый шаг к началу её отмены, миссия, которая неизбежно должна выпасть либо на нашу долю, либо на долю нашего потомства. Последнее, если мы потерпим неудачу, скорее всего, будет исчисляться только однозначными числами. Как и хотел бы Джефферсон.

Автор: Дэниел Декарло, публицист и комментатор американской политической сцены, старший редактор журнала Landmarks: A Journal of International Dialogue, который является издательским подразделением Центра политической философии Симоны Вайль. Данная статья опубликована в этом журнале в декабре 2024 года

США. Украина. Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 1 марта 2025 > № 4783101 Дэниел Декарло

Пьер Конеса: Войны теперь диктуются не стратегическими соображениями, а внутренними политическими интересами

Пьер Конеcа

Признанный эксперт в области стратегических вопросов, бывший высокопоставленный чиновник Министерства обороны Франции.

Для цитирования:

Пьер Конеса: Войны теперь диктуются не стратегическими соображениями, а внутренними политическими интересами // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 2. С. 84–92.

Пьер Конеcа (р. 1948) – признанный эксперт в области стратегических вопросов, бывший высокопоставленный чиновник Министерства обороны Франции. Автор множества статей и книг, известен работами по международным отношениям, военно-промышленному комплексу, проблемам терроризма. Среди его самых известных книг – «Изобретение врага», «Hollywar. Голливуд – орудие пропаганды», «Как продавать войну», где он подробно анализирует механизмы пропаганды западных обществ и геополитические вызовы современности. Беседовала Наталия Руткевич.

Наталия Руткевич: В своих исследованиях вы используете термин «военно-интеллектуальный комплекс», критикуя его роль в современных конфликтах. Когда и в каких условиях он возник, разросся и какова его роль сегодня во Франции и в мире?

Пьер Конеcа: Военно-интеллектуальный комплекс стал важным явлением современности за последние три десятилетия, играя всё более значительную роль в формировании военной политики Запада. Его становление связано с тремя ключевыми событиями 1980–1990-х годов.

Во-первых, закат тьермондизма — движения «третьего мира», которое возлагало революционные надежды на новые элиты, сформировавшиеся в результате деколонизации, и в целом на страны Глобального Юга.

Во-вторых, распад Советского Союза в 1991 г. (так называемая «катастройка») и переход Китая к капиталистической модели лишили мир альтернативы рыночной системе.

В-третьих, молниеносная победа в войне в Персидском заливе в январе 1991 г. («Буря в пустыне»), когда Вооружённые силы США и их союзники менее чем за 120 часов разгромили армию Ирака.

Распад СССР и его колоссальное влияние на мировую геополитическую обстановку подробно исследованы множеством компетентных экспертов. В свою очередь, я уделил особое внимание войне в Кувейте, которая выявила несколько новых тенденций. Во время снаряжения этой операции в 1990 г. ООН сформировала коалицию из 35 государств для защиты кувейтской монархии от Саддама Хусейна – недавнего союзника Запада в войне с Ираном, внезапно превратившегося из «модернистского светского лидера» в «нового Гитлера». Операцию анонсировали за шесть месяцев до её начала, что позволило мировым телеканалам заранее подготовиться к освещению событий. Задолго до начала боевых действий круглосуточные новостные каналы (например, CNN и La Cinq во Франции) ежедневно заполняли эфир, несмотря на отсутствие реальных событий. Иракскую армию, провозглашённую «четвёртой армией мира» (без уточнения, кто был третьей), уничтожили менее чем за 120 часов. Этот успех убедил Запад в его абсолютном военном превосходстве. Западные страны пришли к выводу, что если они смогли разгромить иракскую армию за считанные часы, то могут использовать свою военную мощь для решения любых конфликтов по всему миру. Предполагалось, что одного только появления западных военных сил будет достаточно, чтобы «парализовать страхом» любого противника.

Это привело к множеству интервенций, зачастую лишённых стратегического обоснования.

До 11 сентября 2001 г. проведено около двадцати военных операций, цели которых чаще носили гуманитарный, цивилизационный или иной характер, не имеющий ничего общего со стратегическим подходом. После терактов в Соединённых Штатах эта военная стратегия, основанная на иллюзии превосходства, вышла из-под контроля. С того момента масштабные военные операции развёртывались повсеместно, а «решение проблем» военными методами через уничтожение противника стало нормой – зачастую без чёткого понимания долгосрочных последствий.

Информационные телеканалы наполнились разнородной публикой: медийными интеллектуалами, экспертами аналитических центров, руководителями общественных организаций, гуманитарными работниками, лоббистами, журналистами и отставными генералами. Их задачей в многочисленных ток-шоу стало идентифицировать, какая именно «кризисная ситуация» является важнейшей, и предложить методы её решения, чаще всего военные.

Эту комбинацию информационной среды с её круглосуточным потоком новостей и доминирующими на телеэкранах «диванными экспертами» (которые никогда не участвовали в операциях и не несут ответственности за свои слова) я и назвал военно-интеллектуальным комплексом. Ярчайшим его представителем стал Бернар-Анри Леви, известный во Франции как BHL. Однако он – лишь вершина айсберга.

Н.Р.: Этот медийный философ стал настоящей знаменитостью не только во Франции, но и во всём мире. Русский писатель Виктор Пелевин сделал его персонажем своего романа «Снафф», представив в образе «дискурсмонгера» Бернара-Анри Монтень-Монтескье. Образ созвучен той роли, которую вы приписываете ему в своих работах, – разжигателя войн и конфликтов. Как этот учёный и философ смог приобрести такую значимость в важнейших политических и внешнеполитических вопросах?

П.К.: Во Франции интеллектуалы традиционно играют важную политическую и общественную роль. Их идеи формируют общественное мнение, а уважение к мыслителям остаётся частью французской культурной традиции. Одной из ключевых вех в формировании статуса «неравнодушного интеллектуала» стало «дело Дрейфуса», а также его защита Эмилем Золя в знаменитом тексте «Я обвиняю». С той поры французский интеллектуал чаще всего представал как защитник индивидуальных прав, носитель левых идей и борец за справедливость.

Образ ещё больше укрепился в середине XX века, когда многие известные литераторы и философы увлекались различными утопиями, в первую очередь левыми. Большую известность получили те, кто был готов бороться за свои идеалы с оружием в руках: достаточно вспомнить Андре Мальро в Испании или Режиса Дебрэ в Латинской Америке. Однако Бернар-Анри Леви не из их числа – он «воюет» с телеэкрана.

Трудно точно сказать, когда он приобрёл свой нынешний имидж. Думаю, это произошло во время первого югославского кризиса. Европейцы тогда полагали, что отправка миротворческих сил быстро положит конец конфликту. BHL добился огромного медийного успеха, организовав поездку Миттерана в Сараево. Этот шаг фактически утвердил его в статусе «советника государя». Его возможности весьма широки, поскольку он состоятельный человек и может по собственной инициативе отправляться в любую точку планеты, чтобы затем заявить, что именно данный кризис заслуживает особого внимания. Его присутствие в СМИ огромно. Он руководит собственным журналом La Règle du jeu, основанным в 1990 г., регулярно публикуется в Le Point и других международных медиа. В своих выступлениях он не анализирует происходящее, а выносит окончательные суждения, определяя правых и виноватых.

Его звёздный час – ливийский кризис 2011 года. Возможно, вы помните, что он приехал в Ливию через Египет в разгар первых протестов против Каддафи. Вернувшись во Францию, он убедил Николя Саркози, что необходимо принять все возможные меры для предотвращения массовых убийств протестующих. ООН тогда одобрила введение бесполётной зоны. Это подразумевало, что западные страны отправят свои самолеты для предотвращения использования Каддафи его главной силы – авиации. Изначально мандат не предусматривал никаких наземных операций. Однако вскоре появилась неподтверждённая информация о том, что колонна бронетехники движется к протестующим. Самолёты западных стран получили приказ уничтожить эту колонну, хотя это и не входило в изначальный мандат ООН. Таким образом, произошла ревизия первоначального плана. Была ли эта колонна настолько значимой – вопрос спорный. Но факт остаётся фактом: западная авиация перестала быть нейтральной стороной и стала активным участником конфликта.

Дальше события развивались стремительно: Каддафи попытался бежать, но был схвачен, убит толпой, а Ливия – страна, как и многие другие в регионе, искусственно созданная, с границами, очерченными бывшими колонизаторами, – оказалась расколота и погрузилась в гражданскую войну, хаос и разруху.

Что касается самого BHL, несмотря на всю критику, обрушившуюся на него, он не ощущал никакой ответственности за произошедшее. Несколько лет спустя, отвечая на вопрос о падении Каддафи, он заявил, что гордится своей ролью в этих событиях. Очевидно, масштабы разрушений его не волнуют.

Радость от свержения того или иного диктатора у представителей военно-интеллектуального комплекса не сопровождается размышлениями о долгосрочных последствиях их агитации.

Н.Р.: Связан ли этот военно-интеллектуальный комплекс с военно-промышленным?

П.К.: Парадокс в том, что он практически не связан с военно-промышленным лобби, которое мне хорошо известно, поскольку я работал в этой сфере. Во-первых, военные, которые понимают реальность войны, как правило, менее склонны к милитаризму, чем те категории людей, о которых я говорил выше. Во-вторых, промышленность скорее адаптируется к ситуации, чем диктует свои правила. Например, Саудовская Аравия на протяжении десятилетий была одним из крупнейших, если не крупнейшим клиентом французской военной промышленности. Но страна не вела войн. Она покупала гарантии безопасности: отсутствие эмбарго, оборонные соглашения с поставляющими странами, отправку войск и так далее. Проблемы начались с тех пор, как Эр-Рияд начал войну в Йемене. И, как нельзя не отметить, об этой войне во Франции говорят крайне мало!

Н.Р.: В своей книге «Изобретение врага» вы говорите о создании Западом вымышленных врагов. О чём идёт речь?

П.К.: Я начал работать в области стратегических вопросов в 1990-е гг., когда исчез враг, который более семидесяти лет определял нашу военную доктрину, – Советский Союз. В условиях отсутствия явного врага стратегические структуры оказались перед дилеммой: либо прекратить свою деятельность, либо создать нового врага. Американцы выбрали второй вариант.

Сэмюэль Хантингтон в своей работе «Столкновение цивилизаций» (переведённой на 35 языков) разделил мир на цивилизационные блоки и сделал вывод, что главные угрозы исходят от мусульман и китайцев. Фрэнсис Фукуяма в книге «Конец истории» провозгласил триумф либерального капитализма. Обе эти теории были ошибочными, так как основывались на предположении, что американская гегемония является лучшей гарантией мира и стабильности.

11 сентября 2001 г. стало огромным потрясением, в том числе потому, что нападение совершила группа, организованная человеком, которого американские службы хорошо знали (Усама бен Ладен), а подготовка велась выходцами из страны, считавшейся союзником США (Саудовская Аравия). После этого беспрецедентного удара по территории Соединённых Штатов, которые прежде никогда не сталкивались с войной на своей земле, Джордж Буш в речи 2002 г. объявил об «оси зла». В неё вошли Иран, Ирак и Северная Корея, хотя ни один гражданин этих стран не участвовал в терактах. Это и есть пример создания вымышленного врага.

Н.Р.: В чём отличие современных войн от конфликтов прошлого, если оно есть?

П.К.: Если взглянуть на карту горячих точек планеты, мы увидим около четырёхсот текущих конфликтов, каждый из которых имеет специфику. Это могут быть региональный сепаратизм, внешние интервенции и другие формы противостояния.

Вопрос в том, какие войны готовы вести мировые державы сегодня, а какие – нет.

Например, кризис в Демократической Республике Конго, где погибло около 10 миллионов человек, не привлёк значительного внимания и не стал поводом для военной интервенции Запада. Западные державы не хотят отправлять войска в Конго. Это означает, что существуют конфликты – и весьма кровавые – которые ведущие страны игнорируют, фактически заявляя: «Пусть они убивают друг друга, мы ничего не можем поделать». Сегодняшние войны отличаются тем, что лишь некоторые из них попадают в центр внимания. И это внимание не связано с масштабами кризиса.

Как я уже упоминал, выбор таких конфликтов – зачастую результат работы медиа и медийных интеллектуалов. Обратите внимание, что BHL (Бернар-Анри Леви) не поехал в Конго. Здесь важную роль играет и форма конфликта. Например, война на Украине – это классический военный конфликт, в то время как кризис в Конго, где задействованы несколько десятков сторон, представляет собой чрезвычайно запутанную ситуацию. Западные стратеги по-прежнему интересуются традиционными войнами, куда можно отправить войска, чётко определить их задачи и ресурсы, сохраняя уверенность, что их присутствие волшебным образом приведёт к решению кризиса.

Меня поражает, что в последние годы стратегический подход к ведению войн фактически исчез. Теперь выбор кризисов и методы их разрешения зависят от других факторов. Мне доводилось присутствовать на встречах с министрами, которых не интересовали ни сам кризис, ни его возможные последствия, ни связанные с ним риски. Их волновало лишь то, как отправка французских войск могла бы повлиять на их политический рейтинг. Логика, определяющая войны, кардинально изменилась.

Теперь войны диктуются не стратегическими соображениями, а внутренними политическими интересами.

Именно это я имел в виду, говоря о военно-интеллектуальном комплексе. Здесь процессом движет не столько военно-промышленная индустрия, сколько политические и медийные факторы. Да и военной техники расходуется куда меньше, чем в войнах прошлого: в Афганистане, например, проводились отдельные бомбардировки, но это далеко не масштаб Вьетнамской войны.

Н.Р.: Вы утверждаете, что все европейские страны допустили одну и ту же ошибку, не устранив корневые причины терроризма. В чём заключается эта ошибка?

П.К.: Решение США о развязывании «глобальной войны с терроризмом» после событий 11 сентября было стратегически ошибочным, поскольку терроризм – это не конкретный враг, а форма насильственного действия, стратегия слабых против сильных. Нам, французам, история показывает, что термин «террорист» может быть крайне субъективным. Во время оккупации немецкие захватчики называли «терроризмом» Сопротивление, а спустя несколько лет мы сами именовали «террористами» бойцов Алжирского фронта национального освобождения (FLN).

Ещё один современный пример – отношение западных стран к политике Китая в Синьцзяне. Запад осуждает репрессии против уйгуров, некоторые из которых совершали террористические акты, такие как нападение на площади Тяньаньмэнь в Пекине (28 октября 2013 г.), в Куньмине и Урюмчи (1 марта 2014 г.), а также, возможно, в Гуанчжоу (6 мая 2014 г., шесть раненых ножевыми ударами). Теракт 28 октября взяло на себя Исламское движение Восточного Туркестана (организация признана террористической и запрещена в РФ. – Прим. ред.), что указывает на наличие в Китае «регионального» терроризма.

Сложно переосмыслить стратегический подход, на основании которого западные войска в течение двадцати лет находились в Афганистане (изначально в поисках бен Ладена), а Ирак, не имевший отношения к терактам 11 сентября, был разрушен. Джихадизм воспользовался этими событиями как оправданием для своих атак на Западе, которые продолжаются и сегодня.

Многочисленные военные интервенции, начавшиеся после 11 сентября, продемонстрировали провал военного подхода к решению кризисов.

В большинстве случаев такие решения не достигли успеха. Кризис в Газе усугубил ситуацию, породив новые поколения террористов, а уничтожение территориальной базы ИГИЛ (организация признана террористической и запрещена в РФ. – Прим. ред.) не положило конец терроризму.

Н.Р.: В книге Hollywar вы описываете Голливуд как мощное оружие массовой пропаганды. Работает ли Голливуд в партнёрстве с разведывательными службами, военно-промышленным комплексом (например, консультантами ЦРУ или других структур), или же пропаганда производится неосознанно?

П.К.: Бывшие военные, разумеется, привлекаются к работе в качестве консультантов, но я сомневаюсь, что Голливуд работает под диктовку разведывательных служб или Пентагона. Эта идеологическая пропагандистская машина функционировала без централизованного контроля. Вспомним, что до 1980 г. в США не было Министерства образования (и даже позже его функции оставались довольно ограниченными). В отсутствие единого исторического нарратива, который у нас традиционно разрабатывается Министерством образования, исторические знания американцы получают, прежде всего, через свой кинематограф, который формирует национальную идентичность. Голливуд стал для американцев тем, чем для Франции были государство, церковь и литература в процессе создания национального мифа: он не только рассказывает «славную историю нации» и определяет её врагов, но и консолидирует социальную приемлемость войн, направляя общественное мнение в поддержку американских военных действий.

Когда я жил в Соединённых Штатах, то был поражён посредственностью голливудских фильмов, которые транслируются на многочисленных телеканалах и никогда не пересекают Атлантику. Как и многие другие, я думал, что всё американское кино высокого качества, как те фильмы, которые экспортируются за рубеж. Но сколько из 2700 вестернов было показано у нас? Конечно, только лучшие. Однако большинство граждан США, особенно на Среднем Западе, смотрят гораздо более посредственные фильмы. Готовя свою книгу о Голливуде, я стал, возможно, лучшим мировым специалистом по «плохим» американским фильмам. Я, в частности, интересовался, как формировался и менялся образ врага в этих фильмах – сначала это был расизм по отношению к чернокожим в немом кино, затем врагами сделались «индейцы» (краснокожие), потом «жёлтые» (японцы или китайцы, злые и жестокие, как Доктор Фу Манчу, сыгранный белым актером Борисом Карлоффом), затем коммунисты, что было сложнее, потому что они были белыми, а после 11 сентября – мусульмане. В своей книге я провожу анализ этих разных обличий врага.

Вестерны, которые меня особенно интересовали, традиционно легитимировали процесс освоения Дикого Запада. Американцы весьма националистичны, поэтому фильмы, критикующие национальную политику, создавать гораздо труднее, чем те, которые её поддерживают. Только постепенно начали появляться картины с критическим взглядом, особенно в вестернах. Так, в 1964 г. вышел фильм Джона Форда «Осень шайенов», где рассказана история племени, с трудом выживающего в Оклахоме после вынужденного перемещения вследствие принятия Закона о переселении индейцев в 1830 году. Эту депортацию индейцы называют «дорогой слёз», поскольку многие погибли в пути. При этом фильм Форда, хотя и выражает сочувствие индейцам, желающим возвращения на исторические земли, не ставит под вопрос правомерность закона, позволившего изгнать их.

Н.Р.: Голливудская пропагандистская машина давно охватила весь мир. Как утверждает Режис Дебрэ в одноименной книге, «мы все стали американцами». Согласны ли вы с этим утверждением? Насколько американская культурная продукция влияет на представления и образ жизни европейцев?

П.К.: Говоря о форматировании наших представлений десятилетиями американского культурного воздействия, часто цитируют крайне показательные в этом отношении цифры опросов IFOP, проведённых во Франции с разницей в семьдесят лет: в 1945 и в 2015 годах. Вопрос, заданный респондентам, звучал так: «Какая нация, по-вашему, больше всех способствовала поражению Германии в 1945 году?» В мае 1945-го 57 процентов опрошенных французов ответили – СССР, 20 процентов – США и 12 процентов – Великобритания. В 2015 г. эти цифры были совершенно иными: 20 процентов ответили СССР, 58 процентов – США и 16 процентов – Великобритания.

Роль голливудского кино в изменении европейских менталитетов весьма велика. Договор Блюма-Бернса имел здесь стратегическое значение – подписанный в 1946 г., он открывал широкие возможности для американского кинематографа во Франции.

Голливудские фильмы стали мощнейшим инструментом «мягкой силы» и играли огромную роль в популяризации американского образа жизни и принятии американского видения мира Европой.

Н.Р.: С начала холодной войны стратегическое видение западного мира формировалось в США, пишете вы. Реально ли, что Европа сможет обрести стратегическую независимость?

П.К.: С момента окончания холодной войны Соединённые Штаты имеют на своей территории крупнейшие исследовательские институты, мозговые центры, которые изначально сосредотачивались на советологии – дисциплине, занимавшей центральное место в американской политической науке. Эти мощные аналитические и издательские структуры превратили американских экспертов в ведущих «продавцов» стратегий, формирующих мировоззрение.

Такие организации, как RAND, Carnegie, Brookings, распространили своё влияние далеко за пределы США, открыв филиалы в Европе, странах Персидского залива и Китае. Приглашение дипломатов и исследователей из других стран для участия в этих институтах часто воспринимается ими как знак высшего признания. В результате в Европе сложился культ англосаксонских аналитических центров. Европейские исследователи, вместо того чтобы напрямую взаимодействовать с представителями стран, вовлечённых в ту или иную тему, зачастую предпочитают обращаться за экспертизой к американским специалистам.

Такая зависимость ослабляет возможности Европы по формированию самостоятельного стратегического видения.

Что касается стремления Европы к стратегической независимости, то в современных условиях это кажется маловероятным. Европейский суверенитет так и не был полностью реализован. В центре европейского единства находился союз Франции и Германии, заключённый лично де Голлем и Аденауэром, но где мы можем найти сегодня политиков такого уровня и масштаба с подобным видением? Сегодня французская политическая жизнь в значительной степени сводится к критике президента Макрона (а порой и его жены), независимо от того, предпринимает ли он какие-либо шаги или бездействует. Возьмём, к примеру, дебаты по пенсионной реформе. Это необходимая мера, но она вызывает сильное сопротивление и неправильно преподносится политиками. Проблема в том, что демографическая ситуация больше не позволяет поддерживать старую систему. В то же время на континенте продолжается война без чёткой стратегической цели.

В целом ситуация выглядит крайне удручающей. Европа, поглощённая внутренними противоречиями, вряд ли способна утвердиться как независимая и единая сила на мировой арене.

Франция. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 1 марта 2025 > № 4783100 Пьер Конеcа

Ради чего мы готовы сегодня вести войну?

Петер Гаувайлер

Немецкий юрист и политик, государственный министр Баварии (1986–1994), депутат Баварского ландтага (1990–2022) и Бундестага (2002–2015) от ХСС. Партнёр в юридической фирме Gauweiler & Sauter (Мюнхен).

Для цитирования:

Гаувайлер П. Ради чего мы готовы сегодня вести войну? // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 2. С. 78–83.

Я старался. В середине 1980-х гг. я организовал общественные слушания в мэрии Мюнхена, чтобы привлечь больше внимания к теме «Гражданская самозащита населения в случае нападения противника». Этот вопрос вызывал раздражение, рассматривался представителями движения за мир как подстрекательство к войне и в течение многих лет не вызывал интереса на федеральном, земельном или местном уровнях.

По моему приглашению исследователь вопросов мира Карл Фридрих фон Вайцзеккер выступил с впечатляющей экспертной оценкой, высказавшись в пользу принятия комплексных мер по защите населения, прежде всего, строительства убежищ.

Когда через некоторое время я рассказал об этом Францу Йозефу Штраусу в надежде получить одобрение мастера, то получил лишь упрёк: «Ваше представление о войне, дорогой господин Гаувайлер, – это представление ваших родителей, которых могли предупредить по радио, когда они сидели в своей гостиной: “Все в бомбоубежище, бомбардировщики над Ла-Маншем!” Но мы живём в век межконтинентального ядерного оружия. При ядерной атаке вы будете испепелены прежде, чем дотянетесь до выключателя».

«Война больше немыслима. Войны быть не должно. Любая война выходит из-под контроля», – так говорил 12 января 1988 г. баварский премьер-министр, отчитываясь о поездке в Москву перед парламентской группой ХДС/ХСС в Бундестаге. Несколькими днями раньше, на зимней встрече нашей парламентской группы в Кройте, он говорил об этом более подробно и убедительно. Любимый враг западногерманских левых, философствовавший вместе с Горбачёвым о греческом ученом Гераклите и его постулате, что война – мать всех вещей, рассматривал Бундесвер как «школу запрета ядерной войны», ценность которой заключается исключительно в предотвращении войны. «Если дело дойдёт до первых выстрелов, то это значит, что Бундесвер не справился со своей задачей».

На первой полосе «Правды» также вышла заметка о беседе с генсеком: Штраус дал понять, что «война должна быть исключена из практики отношений между государствами как средство решения политических вопросов». Не должно быть «никакой войны – ни ядерной, ни полуядерной, ни обычной». И ещё: «Мы никогда не возьмём в свои руки меч. Военная конфронтация должна быть исключена навсегда, как для территории двух германских государств, так и для территории Советского Союза».

Холодная война как успех

Что мы можем из этого вынести, чтобы ответить на вопрос: «Ради каких целей мы сегодня готовы вести войну?» А это означает не что иное, как вопрос: «Ради каких целей мы готовы испепелить себя и других в ядерном пламени?» …Или прыгнуть в кипящую воду или огнедышащий вулкан. Открытие Роберта Оппенгеймера и других возвестило о конце древней истории войны как универсального явления – считается, что эта особая форма человеческой активности зародилась в эпоху неолита. Оглядываясь назад, мы понимаем, что представители силы и духа нашего вида осознали это уже в 1950-е гг.: первыми политическими последствиями такого осознания стало окончание Корейской войны в 1953 г. и разрешение Карибского кризиса в 1962 году. Даже устранение иностранного господства или последствий насильственного разделения народа перестали быть легитимными целями войны (по словам известнейшего немецкого журналиста Петера Шолль-Латура, сказанным в 1990-е гг., оглядываясь назад, следует молча благодарить себя за то, что удалось жить и расти по правильную сторону демаркационной линии; этой правильной стороной была на тот момент сторона свободной Америки, куда среди многих-многих других эмигрировало и руководство Русской православной церкви).

На этой парадоксальной основе было построено самое успешное мирное соглашение современности – «холодная война».

В которой, несмотря на продолжающийся антагонизм между свободой и социализмом – вспышки происходили снова и снова (в Берлине, Будапеште и Праге) – или же благодаря Сахарову и Солженицыну, избежавшим гулаговского савана, – не было военных столкновений. Все участники прекрасно понимали, что после финальной дуэли не только противник, но и они сами, их собственная страна и все соседи перестанут существовать физически. С точки зрения теории любой из этих эпизодов мог бы послужить веским основанием для использования jus ad bellum («права войны»).

Поэтому на протяжении десятилетий они держали себя в руках. Политики и военные смогли сдержаться, и это было более нравственно, чем самая справедливая война. Пока не появился Михаил Горбачёв и не положил конец ГУЛАГу, преобразовывая Россию. Однако важнейшее, по его собственному признанию, предложение Горбачёва, направленное в апреле 1990 г. премьер-министру ГДР Лотару де Мезьеру и касавшееся преобразования «существующей системы двух союзов в общую структуру безопасности», не было принято. Политического воображения главных действующих лиц уже недоставало для совершения очередного исторического подвига.

За рамки

В сентябре 1990 г. подписано соглашение «Два плюс четыре», своего рода последний штрих в послевоенном устройстве («Договор о суверенитете»), обязывавшее не размещать на территории восточногерманского государства ядерное оружие и иностранные войска. В 1997 г. принята декларация о намерениях, касающаяся сотрудничества между Россией и НАТО, а в 2000 г. Россия даже интересовалась относительно возможности вступления в НАТО. Однако когда новый президент Владимир Путин спросил генерального секретаря НАТО напрямую («пан или пропал»), может ли Российская Федерация быть принята в альянс, то получил отказ. До этого, 24 сентября 1999 г. в Вашингтоне, страны НАТО договорились о фундаментальном изменении статуса своего оборонного союза: с этого момента зона операций НАТО уже не ограничивалась регионами, граничащими с Северной Атлантикой, а обрела глобальный характер. Соответственно, военная сила могла быть использована не только для обеспечения безопасности евроатлантического региона даже в отсутствие необходимости отражать агрессию или формального обязательства по оказанию помощи, если (в какой бы точке мира это ни происходило) тот или иной сценарий воспринимался как угроза. “Out of area”.

Это был конец классической оборонительной политики, направленной против непосредственного реального нападения.

А ведь исключительно такой подход и был заложен в военные доктрины двух особых государств этой планеты начиная с 1950-х годов. Стоит ли удивляться, что этими двумя государствами оказались Федеративная Республика Германия и Япония? Последняя закрепила в своей конституции, что война больше не является суверенным правом наций: «Право государства на ведение войны не признаётся» (п. 2 ст. 9 Конституции Японии). ФРГ в своём Основном законе ограничила задачи Бундесвера следующим образом: «Федеральное правительство создаёт вооружённые силы для обороны» (п. 1 ст. 87а ГГ). Однако в Германии это конституционное ограничение («для обороны») было разрушено и «пущено под откос» в 1990-е гг. несколькими решениями Федерального конституционного суда: несмотря на разделение голосов конституционных судей (4:4), договор о внеблоковом пространстве НАТО (Out-of-Area-Vertrag) от 12 июня 1994 г. всё же был одобрен.

Горбачёв однажды напомнил Францу Йозефу Штраусу о своей осведомлённости по части идеологии своего собеседника, сославшись на Гераклита. Греческий философ перемен («всё течёт») уже упоминался как в разговоре Штрауса с Леонидом Брежневым, так и в последующих дебатах в Бундестаге, прошедших 11 мая 1978 года. Штраус сказал тогда по поводу визита Брежнева в Бундестаг: «Сегодня война больше не является “матерью всего сущего”, как её называл Гераклит. Сегодня война ведётся с помощью современного технологического оружия, которое является концом всего сущего… Я хотел бы сказать, что в НАТО нет ни одного государства, внутренняя политическая структура которого позволила бы ему прибегнуть к ружьям или бомбам для реализации своих – пусть даже законных – политических целей. Это несовместимо с системой парламентской демократии, с системой открытого, ответственного, свободного общества».

Это касалось и России: никаких больше «ружей или бомб» против России, и уж точно без «реализации законных политических целей». Было бы здорово, если бы Бундестаг сейчас смог повторить это заявление о германо-российских отношениях, несмотря на все усилия по приведению Бундесвера в «боевую готовность», что планируется сделать уже в ближайшие годы.

Война – не метод

Через тринадцать лет после Штрауса Мартин Хох («Война и политика в XXI веке»), советник по политическим вопросам Фонда Конрада Аденауэра, опубликовал достойную прочтения работу о войнах будущего. В ней рассматривались не только об «асимметричные войны» или «конфликты низкой интенсивности», но и сценарии масштабных конвенциональных конфликтов между регулярными вооружёнными силами отдельных государств. По мнению автора, они будут продолжаться, равно как и сохранится вероятность обмена ядерными ударами. Однако в таких войнах уже нельзя будет провести различие между гражданскими и военными целями, несмотря на все обязательства государств в соответствии с требованиями международного права, поскольку такого различия в реальности уже не будет: «На рубеже XX–XXI веков значительные части инфраструктуры конфликтующих сторон уже нельзя разделить на гражданские и военные компоненты».

Несомненно, в будущих войнах уже не будет различий между гражданскими и военными целями.

Израильский военный теоретик Мартин ван Кревельд назвал эту тенденцию «трансформацией войны». Поскольку в современной войне всё больше стираются различия между гражданскими и военными целями, из этого неизбежно следует, что Запад, который полагается на глобальное оправдание войны «во имя своих ценностей», эти ценности утратит.

Помимо этого, остаётся весьма сомнительным, что после таких военных действий побеждённая сторона сменит свою исходную политическую позицию. Автор доклада цитирует мнения, где радикальная смена парадигм в немецком и японском обществе в 1945 г. рассматривается как доказательство того факта, что «под угрозой полного уничтожения население противника можно убедить коренным образом пересмотреть свои взгляды». Однако это предполагает, что угроза полного уничтожения не будет взаимной. В противном случае её реализация превратилась бы в совместное самоуничтожение. Но если подобный двойной выход сторон из войны возможен, то и война окажется совершенно бесполезной для любого её приверженца.

В недавно опубликованном сборнике интервью («Что-то должно было стать лучше…») Юрген Хабермас спрашивает собеседников, не является ли политическая готовность вновь развязать войну, если, конечно, будут поставлены «правильные» цели, частью неприятного социокультурного процесса адаптации и обучения. Философ с берегов Штарнбергского озера не без ужаса диагностирует, что сознание политической элиты Запада всё больше подчиняется логике войны. Равно как и то, что это происходит очень быстро. Его предупреждение: «Мы должны научиться себя контролировать».

Это значит нужно набраться духу и вернуться к тому, что делало старую Федеративную Республику такой понятной, и что сделало её – как рациональное государство – такой успешной: сдержанность внешней политики и убедительная система обороны для недопущения войны. Война, ради каких бы целей она ни велась, ни при каких обстоятельствах не должна начаться.

Автор: Петер Гаувайлер, немецкий юрист и политик, государственный министр Баварии (1986–1994), депутат Баварского ландтага (1990–2022) и Бундестага (2002–2015) от ХСС. Партнёр в юридической фирме Gauweiler & Sauter (Мюнхен)

Германия > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 1 марта 2025 > № 4783099 Петер Гаувайлер

Быстрее, чем кажется

Дилеммы индустриальной войны: опыт интербеллума

Александр Вершинин

Кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Центра междисциплинарных исследований ИНИОН РАН.

Для цитирования:

Вершинин А.А. Быстрее, чем кажется // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 2. С. 60–77.

Готов ли Запад воевать? Этот вопрос, который в последние три года всё чаще звучит из уст комментаторов, стоит разделить на две части.

Собирается ли он воевать? Многочисленные заявления европейских и американских политиков, опросы общественного мнения, схемы развёртывания вооружённых сил США в Европе, которые при всей воинственной риторике официальных лиц НАТО пока не предполагают широкомасштабных боевых действий восточнее линии Одера[1], скорее говорят, что подобная перспектива остаётся за пределами горизонта принятия решений.

Однако способен ли Запад вести полноценную индустриальную (не экспедиционную и неопосредованную) войну в современных условиях, если обстоятельства резко изменятся? По этому поводу в экспертном сообществе высказываются разные соображения[2], полностью подтвердить или опровергнуть которые можно лишь эмпирически – по итогам военно-политического кризиса стратегического уровня, вероятность которого оценить сложно. Но перед исследователем всегда открыт извилистый и туманный путь исторических аналогий. Чтобы увидеть, как Запад в последний раз вёл себя перед лицом реальной опасности масштабного вооружённого конфликта в Европе, придётся отступить на век в прошлое.

Новое видение угроз

Параллели между современным международным пейзажем и картиной, которая сложилась в мире в период интербеллума 1918–1939 гг., трудно не заметить. Распад старой системы межгосударственных отношений; фрагментация глобальной экономики, которая, как казалось, уже встала на путь окончательной универсализации; появление за столом великих держав новых «неформатных» игроков с собственными интересами; наконец, кризис традиционного языка мировой политики, полное изменение представлений о допустимом и возможном, разрушение невидимой перегородки, которая отделяет внешнюю политику, сферу доминирования прагматизма, от политики внутренней, где продолжают бороться идеи и эмоции. Как заметил кембриджский профессор Джонатан Хэслэм, мир 1920–1930-х гг. вернулся в эпоху религиозных войн[3].

Недооценка этого контекста заставляла исследователей исходить из презумпции, что во главе европейских наций в преддверии Второй мировой войны стояли рационально мыслящие государственные деятели, которые не сильно отличались от созидателей Европейского концерта XIX века.

Они имели чёткое представление о национальном интересе и реализовывали его на международной арене.

Логика, вытекавшая из этого утверждения, приводила к внешне убедительным, но внутренне противоречивым выводам: угрозы европейской безопасности в межвоенные годы были очевидны, реальные способы их купирования не вызывали сомнений, нежелание или неумение британских и французских политиков прибегнуть к ним говорят об их интеллектуальном банкротстве или злой воле. Западная литература со времён выхода шеститомной «Второй мировой войны» Уинстона Черчилля склонялась к первому диагнозу. Советская, в целом следовавшая концепции отредактированной лично Иосифом Сталиным брошюры «Фальсификаторы истории» 1948 г., – ко второму. Эти заключения базировались на ошибочной предпосылке. Угрозы безопасности воспринимались западными элитами в ином свете. На кону стоял не только, а возможно не столько, европейский статус-кво, установленный Парижской мирной конференцией 1919 года[4].

Архитекторы Версальского порядка решали сложнейшую политическую головоломку, пытаясь совместить его стратегическое измерение (конструирование механизмов ликвидации очага военной опасности на континенте в виде германского экспансионизма) с переформатированием основ международной системы. В отличие от времён Венского конгресса, урегулирование первой проблемы не снимало автоматически вторую. Последовательность действий выглядела, скорее, обратной: умиротворение Германии должно было стать частным случаем новой глобальной модели межгосударственного взаимодействия. «Глобальный империализм, – пишет по этому поводу британский историк Адам Туз, – представлял собой новую радикальную силу и не был пережитком старого мира. По тому же отличительному признаку беспрецедентной представлялась проблема установления мирового господства “после империализма”… Война привела к возникновению не встречавшейся ранее проблемы мирового экономического и политического порядка, при этом исторической модели мирового господства, которая могла бы способствовать решению этой проблемы, не существовало»[5].

Парижская конференция практически не имела шансов окончиться успешно, что предопределило дурную славу выработанного ею мирного договора. Тем не менее он явился важным шагом в заданном направлении. Во второй половине 1920-х гг., после череды дипломатических и военных кризисов, европейцам при американской поддержке удалось приблизиться к решению задачи. Их усилиями заложен фундамент политического, стратегического и экономического доминирования Запада в масштабах всего мира. Оценивая в 1929 г. перспективы его укрепления, Черчилль, обычно сдержанно отзывавшийся о политических предприятиях, которые реализовывались без его прямого или косвенного участия, не скрывал оптимизма, называя комплекс соглашений, усовершенствовавших Версальский порядок, «великими договорами, обеспечивающими спокойствие цивилизации», «великолепными зданиями мира, прочно и непоколебимо возвышающимися на обоих берегах Атлантики, свидетельствующими о дружественных отношениях великих наций мира»[6].

Обновлённый либерализм вильсонианского извода постулировал универсальные ценности свободы и равенства наций и индивидов, демократизировал внешнюю политику, говорил об объединяющем значении мировой экономики, основанной на долларе, задавал понятную рамку политики в планетарном масштабе и выглядел как конкурентоспособная альтернатива образам будущего, которые предлагали поднимавшиеся идеологии. После 1917 г. социальная революция виделась такой же угрозой безопасности, как и внешняя агрессия, а присутствие на Западе заметного числа сторонников мирового коммунизма подогревало чувство уязвимости и неуверенности. С этой точки зрения вильсонианский либерализм нёс в себе выраженное охранительное начало: «Он не бросал прямого вызова европейской империи, расовым или культурным иерархиям или в конечном счёте преобладающим условиям государственного суверенитета. Вильсон стремился инициировать политический и моральный проект, который не выходил бы за рамки вестфальского международного порядка, но объединял бы независимые, самоуправляющиеся государства и народы посредством эволюции межправительственных норм и политических отношений»[7].

Вильсонианство акцентировало консенсус и сотрудничество в противовес конфликту, внешне- или внутриполитическому, и война как крайняя форма столкновения интересов и воль представляла собой экзистенциальную опасность для складывавшегося порядка. Как показал опыт, современный индустриальный вооружённый конфликт быстро преодолевал первоначальные локальные рамки, стремительно втягивал в себя новых участников, рвал самые тесные торговые, финансовые и культурные связи, практически не знал пределов разрушительности и за счёт тотального характера обращал в хаос все стороны общественной жизни. Революция выступала как его изнанка. Риску уничтожения подвергался не только демографический и экономический потенциал противоборствующих стран, но и сам их жизненный уклад.

Вся политическая надстройка Версальской системы имела главной целью искоренение войны как явления международных отношений.

Её создатели усвоили мысль, что ни один из традиционных инструментов обеспечения безопасности больше не работал. Считалось, что именно логика коалиционной политики европейских кабинетов начала XX века запустила роковую спираль эскалации. Новые механизмы создавались с колёс. Устав Лиги Наций, многосторонние гарантийные пакты и арбитражные соглашения, договор об отказе от войны в качестве орудия внешней политики (пакт Бриана-Келлога) – все институты, которые легли в основу системы коллективной безопасности, стремились прямо или опосредованно табуировать войну, сделать её ненужной, излишней и опасной для всех. Международное право должно было заменить силу оружия. Рост пацифизма в обществе придавал этим проектам дополнительную легитимность, но преобладающую роль всегда играл консенсус в верхах: повторение мировой войны грозит положить конец европейской цивилизации[8].

Демилитаризация Европы

Подобное целеполагание довольно рано привело политиков в Лондоне и Париже к мысли, что никакое нарушение Берлином условий мирного договора не стоит риска вооружённого конфликта с непредсказуемыми последствиями. Неуклюжая попытка французов заставить немцев почувствовать «твёрдую руку у себя на воротнике»[9], приведшая к временной оккупации Рура в 1923–1924 гг., лишь подтвердила моральную неготовность победителей использовать силу для обеспечения статус-кво. Стабильность конструируемого мирового порядка стояла во главе угла, и решать вопрос германского реваншизма предполагалось за счёт интеграции вчерашнего врага в новую систему отношений как её равноправного участника. Старые арсеналы поддерживали в боеготовом состоянии лишь из страха того, что эта попытка не удастся. Первые шаги Германии навстречу англо-французским инициативам, предпринятые в 1924–1925 гг., запустили процесс фактического демонтажа военных машин стран Антанты.

Франция обладала формально сильнейшими вооружёнными силами в мире, однако её действительный оборонный потенциал быстро сжимался. К концу десятилетия французская армия была лишь тенью самой себя в 1914 г.: после всех численных сокращений и уменьшений срока службы по призыву она превратилась в «костяк для проведения мобилизации и формирования армии военного времени»[10], практически утратив роль инструмента оперативного реагирования на угрозы безопасности в Европе. Ввиду дефицита ресурсов системная работа по боевой подготовке личного состава не велась. Престиж военного дела стремительно падал, что не позволяло эффективно привлекать в войска кадровых военных[11]. Глубокий демографический кризис рисовал перспективы дальнейшей стагнации французской армии, которая могла полагаться лишь на людские ресурсы колоний[12]. Однако активное рекрутирование уроженцев Африки было чревато отложенными последствиями для политической стабильности Империи.

Этой армии приходилось опираться на быстро устаревавшие арсеналы, которые имелись в её распоряжении в 1918 году. До середины 1930-х гг. ежегодные затраты на модернизацию и разработку новых образцов вооружения не превышали 10–12 процентов военного бюджета[13]. Необратимым последствием резкого падения государственного заказа стала обвальная деградация оборонной промышленности, впечатляющую картину которой рисует в воспоминаниях один из тогдашних руководителей военного министерства Третьей республики[14]. Частные предприятия, главный производитель вооружений, перестали обновлять основные фонды, степень износа которых к середине 1930-х гг. достигала 80 процентов. Авиастроение, на тот момент наиболее технологичная отрасль машиностроения, оставалось во Франции на кустарном уровне. За отдельными исключениями сталелитейные заводы прекратили изготавливать орудийную сталь. Полностью остановился выпуск снарядов к основным калибрам полевой артиллерии.

Естественный процесс реконверсии приобрёл во Франции характер распада промышленной базы вооружённых сил, сопровождавшегося нараставшим технологическим отставанием, утратой производственных компетенций, размыванием кадрового потенциала.

Армия и её нужды находились на периферии внимания политиков и общественности.

Проект создания линии Мажино и масштабные кораблестроительные программы 1920-х гг. были своего рода индульгенцией для дремавшего чувства национального величия. В остальном же царили настроения, описанные в начале 1930-х гг. Шарлем де Голлем: «Претерпев от жестокости силы, людские массы страстно ей сопротивляются… войну не только проклинают, её склонны считать устаревшей, и всем хочется, чтобы так было на самом деле. Такое усердие не обходится без заклинания бесов: для изгнания злого духа войны повсеместно раздаются шумные проклятия… О битвах не хотят вспоминать ничего, кроме крови, слёз и могил, забывая о величии, которым народы утешаются в своей скорби. Никому нет дела до Истории, черты которой иные искажают для того, чтобы вычеркнуть из неё войну»[15].

Схожие тенденции наблюдались и в Великобритании. К 1920 г. Лондон не только быстро и решительно провёл демобилизацию своей 3,5-миллионной армии, сократив её в 10 раз, но и демонтировал мобилизационный механизм создания массовых сухопутных сил, с трудом налаженный в 1914–1916 годы. Система промышленной кооперации, опробованная в годы войны, была быстро ликвидирована под лозунгом возвращения к модели business as usual[16]. Крупнейшие частные производители вооружений «Армстронг-Уитворт» и «Виккерс» не смогли эффективно перепрофилировать свои мощности и в середине 1920-х гг. оказались на грани банкротства, избежать которого удалось лишь путём их слияния. Новая компания отказалась от вертикальной интеграции производства, обособив своё военное подразделение, которое, таким образом, лишилось большей части ресурсов и с трудом справлялось с возложенными на него задачами реализации национальной программы танкостроения[17].

Британская ситуация, впрочем, имела свои особенности. В Лондоне считали, что в 1914 г. совершили ошибку, отойдя от традиционного курса «блестящей изоляции»[18]. По широко распространённому мнению, Великобритания забыла про своё положение единственной в полном смысле слова мировой державы с глобальными интересами, втянувшись в ненужный конфликт на континенте, «влипнув в грязь полей Фландрии», как образно выразился ведущий военный мыслитель страны Бэзил Лиддел Гарт. Суть своих сомнений он обобщил так: ключевой внешнеполитический актив Лондона – его Империя, защита и укрепление которой являются приоритетом; культ войны и насилия никогда не был присущ британской стратегической культуре, исторически предпочитавшей «непрямые действия» с опорой на механизмы проекции морской силы и использования экономических рычагов; само сохранение инструмента для прямого вовлечения Великобритании в европейскую сухопутную войну провоцирует напряжённость на континенте[19].

Вопреки мнению, доминировавшему в историографии второй половины XX века, Великобритания 1920–1930-е гг. не спешила разоружаться. Несмотря на международные ограничения и сокращение производственной базы военного судостроения, королевский флот получал больше кораблей, чем кто-либо из его основных конкурентов. Промышленное авиастроение в стране развивалось в первую очередь в интересах военно-воздушных сил, которые по темпам количественного и качественного роста вплоть до середины 1930-х гг. также соответствовали показателям других великих держав[20]. Если флот рассматривался как главный фактор связанности Империи и британского глобального присутствия, то авиацию с подачи Лиддел Гарта в Уайтхолле считали универсальным решением стратегической дилеммы, сыгравшей роковую роль в 1914 г.: она должна была сдержать германские амбиции, не давая французам надежды, что Лондон вновь создаст массовую армию и поддержит Париж в континентальном конфликте. Развивая военно-воздушные силы, Великобритания пыталась избежать рисков повторного втягивания в индустриальную войну[21].

В Америке после Вильсона возобладал изоляционизм. Потенциал страны для ведения индустриальной войны впечатлял и будоражил воображение иностранных наблюдателей, но внутри Соединённых Штатов идеи тотальной мобилизации оставались маргинальными[22]. Даже в побеждённой Германии мало кто хотел повторения опыта 1914–1918 годов. В начале 1930-х гг. избиратели голосовали за нацистов не столько потому, что сочувствовали их внешнеполитической программе, сколько по причинам внутриполитическим, которые вышли на первый план на фоне мирового экономического кризиса[23]. Скрытое перевооружение Германии в 1920-е гг. никогда не принимало угрожающего размаха и использовалось политиками скорее в качестве инструмента достижения политических договорённостей с Лондоном и Парижем. До прихода к власти нацистов ни население, ни промышленные и военно-политические элиты не ставили войну на повестку дня. На пути к вооружённому реваншу Гитлеру приходилось считаться с этим обстоятельством[24].

Контролируемая эскалация

Непосредственная подготовка к войне, предполагающая мобилизацию экономических и демографических ресурсов, обработку общественного мнения, активное коалиционное строительство, была для Запада экзистенциальным вызовом. Мировой кризис начала 1930-х гг. привёл к росту активности держав, недовольных существующим международным порядком. Опережающими темпами они создавали инструментарий силовой ревизии статус-кво. Экономическая фрагментация Запада открывала эпоху «наций, окружённых стенами» (формулировка Бенито Муссолини)[25] и конкурирующих друг с другом за рынки и ресурсы. Однако магистральной линией Лондона и Парижа оставалось сохранение архитектуры коллективной безопасности: ревизионистов собирались связывать пересекающимися многосторонними пактами безопасности, вовлекать в торговые отношения. Возможность изменения границ также не исключалась. Более того, соответствующий механизм предполагался самим Версальским договором.

Табуированным оставалось одно: планирование решений, исходя из перспективы войны, разговор с оппонентом на языке конфликта, иными словами – действия в логике стратегии.

Комментируя эту аберрацию, Эдвард Люттвак высказывает предположение, что её корнем стала природа властных систем в демократических странах, где талант политика «заключается именно в том, чтобы понимать общественное мнение и руководить им, а оно само привязано к обычной логике здравого смысла»[26], склонной избегать конфликта с непредсказуемым исходом и акцентирующей возможность консенсуса. Между тем современная историография убедительно показывает, что влияние пацифистских настроений и общественного мнения как такового на политику западных держав накануне Второй мировой войны не стоит переоценивать. Нежелание масс вновь воевать оставалось пассивной эмоцией, находившей различные формы выражения и в конечном итоге не безусловной[27]. Во главе угла неизменно оказывался подводимый политиками баланс результатов и рисков того или иного курса.

Вплоть до середины 1930-х гг. импульсы, исходившие от ревизионистов, оценивались в Лондоне и Париже как в целом некритические для целостности международного порядка и не требующие шагов, чреватых его дестабилизацией. Предполагалось, что существующие институты способны справиться с издержками более жёсткой линии, взятой Берлином, Римом и Токио. Ставка делалась на переговорный процесс под эгидой Лиги Наций: его итогом должен был стать согласованный формат снятия с Германии военных ограничений, сопряжённый с новой всеохватывающей схемой безопасности.

Находившиеся у власти во Франции правоцентристские правительства продолжали сокращать военные бюджеты. Инициированное в 1933 г. сближение с СССР, приведшее двумя годами позднее к заключению двустороннего пакта о взаимопомощи, никогда не рассматривалось французами с точки зрения военно-политического союза: речь шла лишь о балансировке системы коллективной безопасности за счёт создания в ней дополнительного центра тяжести в Восточной Европе[28]. В 1932 г., реагируя на усложнившуюся международную обстановку, Уайтхолл отменил т.н. десятилетнее правило, предусматривавшее планирование оборонных расходов с учётом перспективы невовлечения страны в крупный военный конфликт в ближайшие десять лет. Однако значительного роста британских вооружений не последовало. Ставку сделали на наращивание военно-воздушных сил, в которых видели залог того, что потенциальный противник не рискнёт напасть.

Начало открытого перевооружения Германии в марте 1935 г. было вызовом, который не мог игнорироваться: речь шла об окончательном сворачивании процесса разоружения, на протяжении десяти лет задававшего логику развития всей международной системы. Во Франции военные настаивали на запуске новых программ в области бронетехники, а также на «подготовке промышленной мобилизации», необходимой для приведения в чувство оборонной индустрии[29]. Им удалось добиться увеличения срока службы по призыву до двух лет, но прочие меры серьёзно буксовали. Левые и левоцентристские партии в парламенте блокировали увеличение военных расходов. Само руководство страны не было уверено, что игра стоит свеч: разность экономических потенциалов Франции и её возможного противника не позволяла надеяться на успех в гонке, участие в которой прочитывалось бы в Берлине как явный блеф и, таким образом, не улучшало переговорные позиции Парижа, но подталкивало бы немцев к тому, чтобы «дожать» оппонента в вопросах ревизии статус-кво[30].

Те же колебания наблюдались в Лондоне. Канцлер казначейства Невилл Чемберлен, игравший ключевую роль в правительстве, полагал, что следует ускорить перевооружение, чтобы не отстать от Германии, сохранить возможность её сдерживания и не оказаться в ситуации, когда немцы поставят Великобританию перед выбором между войной и уступками. Но даже внутри его партии идея наращивания военных расходов сталкивалась с возражениями. Накануне парламентских выборов 1935 г. премьер-министр Стэнли Болдуин заявлял, что «вопрос масштабного перевооружения не стоял, не стоит и не будет стоять» на повестке дня британского правительства, и опасался, что лейбористы обойдут консерваторов, обвинив их в подготовке войны[31]. Переоснащение ВВС шло своим чередом, опираясь на технику устаревших образцов[32]. Адмиралтейство довольствовалось заключением в июне 1935 г. военно-морского соглашения с Германией, которое давало немцам право построить флот, составляющий 35 процентов от британского, в обмен на принятие закреплённых международными конвенциями параметров тоннажа и орудий главного калибра[33].

И в Лондоне, и в Париже по-прежнему полагали, что перевооружение не должно наносить ущерб гражданской экономике и внешнеторговому балансу. Структура производства и потребления, система взаимоотношений между государством, бизнесом и профсоюзами не подлежали пересмотру, чреватому непредсказуемыми политическими последствиями. Чемберлен понимал, что развёртывание мобилизационных приготовлений в мирное время в конечном итоге вело к ситуации, когда вооружённый конфликт оказывался запрограммирован логикой развития военной экономики. «Мысль о том, что Британия, участвуя в гонке вооружений, может шаг за шагом прийти к чему-то похожему на военный коммунизм или тоталитаризм, а затем, по всей вероятности, оказаться втянутой в войну», внушала ему постоянную тревогу[34].

Лекарство от военной опасности могло оказаться хуже болезни, если бы разрушило социальный мир.

Чтобы всерьёз поколебать относительную уверенность хранителей статус-кво в правильности выбранного ими курса, Гитлеру потребовалось нанести сокрушающий удар по всей системе международных отношений. Занятие им в марте 1936 г. Рейнской демилитаризованной зоны перечеркнуло Локарнские соглашения 1925 г., обеспечивавшие неприкосновенность границ в Западной Европе. Вкупе с провалом Лиги Наций в сдерживании итальянской агрессии против Эфиопии эта акция означала демонтаж ключевых институтов коллективной безопасности. Международно-правовая конструкция, которая до сих пор, пусть и с переменной эффективностью, сохраняла рамку диалога между великими державами, оказалась, по сути, ликвидирована. Единственным реальным фактором европейской политики остались быстро увеличивавшиеся в ходе осуществления четырёхлетнего плана подготовки к войне германские вооружения. Столь серьёзное поднятие ставок уже требовало симметричного ответа.

«Изменить свою государственную природу»

К власти во Франции в это время пришла левая коалиция Народного фронта, чья внешнеполитическая и оборонная программа первоначально выглядела вполне традиционно. Тем более показательны шаги, которые сформированное ею правительство Леона Блюма начало предпринимать летом-осенью 1936 года. Парламент, где тон задавали социалисты, всегда акцентировавшие пацифизм и приверженность разоружению, одобрил крупнейшую в истории страны в мирное время программу перевооружения армии, авиации и флота на сумму в 14 млрд франков. Её реализация началась немедленно: был запущен механизм национализации частных предприятий, работавших на оборону, в промышленность пришли многомиллионные инвестиции, правительство открыло ранее старательно охранявшиеся валютные резервы для закупок стратегического сырья и товаров, а также развернуло беспрецедентную по масштабам работу по перебазированию целых отраслей в отдалённые районы страны[35].

Тем, кто годами опасался последствий милитаризации общественно-экономической жизни Франции, казалось, что сбываются их худшие страхи. Взрывной рост совокупного спроса запустил инфляционную спираль, что привело к девальвации франка. Дороговизна подстегнула социальный конфликт, ставший результатом столкновения интересов государства, капитала и труда. Бизнес-круги говорили о переходе Франции к большевизму и прямо саботировали промышленную реконструкцию. Профсоюзы срывали выполнение оборонного заказа, предполагавшего сверхэксплуатацию рабочей силы, и погружали страну в череду непрекращающихся забастовок. Правительство столкнулось с острой нехваткой специалистов: 65 процентов безработных, в которых не было недостатка на фоне продолжавшегося экономического кризиса, оказались бесполезны для предприятий, работавших на вооружённые силы[36]. Значительные закупки за рубежом грозили нарушить внешнеторговый баланс. Быстро рос бюджетный дефицит. Франция вступила в полосу нескончаемых политических кризисов, сопровождавшихся общественной поляризацией по основным вопросам внутренней и внешней политики.

Французские события вызывали тревогу по ту сторону Ла-Манша. Чемберлен испытывал на себе нараставшее давление тех, кто требовал решительных действий для купирования внешней угрозы. Кабинет министров одобрил новый план развития авиации, который стал первой полноценной программой, ориентированной на войну («Схема F»)[37], но его осуществление тяжело давалось промышленности. Командование ВВС сомневалось, что стране удастся обойтись без внутренней мобилизации, адмиралы использовали провал переговоров по морской конвенции как повод потребовать дополнительного финансирования. Эти идеи разделяли и в парламенте: в марте 1936 г. в Великобритании учреждён пост министра, ответственного за координацию вооружений, в котором многие увидели прообраз военного диктатора. К новому креслу открыто примеривался Черчилль, сделавший тему перевооружения ключевой в борьбе за возвращение во власть. О неизбежности войны он пока не говорил, но заявлял, что Лондон должен продемонстрировать «конкретное доказательство решимости углублять перевооружение», чтобы умерить воинственность Берлина[38].

Вооружиться настолько, чтобы сдержать Гитлера, но не превратить при этом Великобританию в «гарнизонное государство», – решение этой задачи требовало политического глазомера. Уайтхолл постепенно расшивал узкие места оборонного строительства. В начале 1937 г. Чемберлен резервировал 1,5 млрд фунтов стерлингов на перевооружение в течение ближайших пяти лет – максимум, который, как считалось, можно было себе позволить без внедрения чрезвычайных бюджетных механизмов. Бизнес, опасавшийся национализации, предпочёл пойти навстречу пожеланиям правительства. Это позволило избежать повторения в Великобритании французской ситуации со срывом оборонного заказа и конкуренции госсектора и частных производителей за ресурсы. Диалог с профсоюзами, опасавшимися деформации рынка труда в результате роста военного производства, снял социальное напряжение. Ряд гражданских предприятий в сфере авиа- и автомобилестроения начали переводиться в «теневой» режим, скрытно осваивая выпуск отдельных видов военной продукции небольшими партиями, чтобы при необходимости развернуть его. Королевский флот полностью загрузил свои кораблестроительные мощности[39].

Однако инфляционное давление всё ощутимее давало о себе знать наряду с рядом других экономических проблем. Чемберлен, который в 1937 г. возглавил правительство, был готов принять нараставшие риски социально-экономической стабильности лишь потому, что прокладывал путь к диалогу с Германией с позиции силы. Ни для Лондона, ни для Парижа перевооружение не являлось самоцелью. Западные политики охотно сняли бы его груз с плеч своих наций, если бы им удалось убедить Гитлера в невозможности добиться целей силой и заставить его «зафиксировать прибыль» и восстановить политико-правовой формат решения международных вопросов. Уступки немцам не исключались, но лишь в форме прямого диалога и взаимных обязательств. Эффективный военный инструментарий был необходим как гарантия, но не как стратегическое орудие: ни о каких реальных планах войны речи пока не шло. Британцы полагали, что им лишь нужно быть сильными «в моменте» – иметь возможность парировать любой германский удар, прежде всего за счёт превосходства в истребителях и создания сети радаров, чтобы затем перевести войну в затяжную фазу, шансов в которой у немцев не было. По их расчётам, с 1939–1940 гг. баланс военных возможностей неизменно смещался бы в пользу Великобритании. Оставалось продержаться не более трёх лет[40].

В марте 1938 г. Берлин снова поднял ставки, проведя аншлюс Австрии. Реакция Уайтхолла, бледная с дипломатической точки зрения, на деле оказалась решительной: Чемберлен заявил, что отныне нужды обороны получают абсолютный приоритет при распределении промышленных ресурсов. Начался переход к строительству военной экономики в мирное время. Был одобрен новый план развития ВВС («Схема L»), позволявший военным «получить столько самолётов, сколько удастся произвести за предстоящие два года», исходя из цифры в 12 тыс. машин. На верфях начали работу над двумя новыми линкорами водоизмещением 40 тыс. тонн каждый[41]. В то же время французы медленно, но верно выбирались из трясины, в которой оказались в 1936–1937 годы. Правительство Эдуара Даладье использовало чрезвычайные полномочия для наведения порядка в сфере военного производства и дисциплинирования профсоюзов. Жёсткой рукой были остановлены забастовки, в армию поступали первые партии новой техники, военные расходы составили 37 процентов государственного бюджета. Наблюдатели говорили о появлении в стране сильной власти якобинского типа[42]. Париж и Лондон стояли перед судьбоносным выбором. Канцлер казначейства в кабинете Чемберлена Джон Саймон предупреждал, что Великобритания не сможет противостоять Германии, если не «изменит свою государственную природу»[43].

Франко-британская стратегия в межвоенный период всегда исходила из необходимости избежать войны – сначала при помощи международных институтов, затем с опорой на силу. Но её реализация неизбежно вела к милитаризации обществ и самосознания элит. Весной-летом 1939 г. общественное мнение и в Великобритании, и во Франции, ещё недавно пацифистски настроенное, было вполне подготовлено к войне[44]. Чемберлен и Форин-офис, в прошлом осторожные в попытках не спровоцировать Германию и даже пошедшие на сомнительные с точки зрения стратегической пользы Мюнхенские соглашения, рвали с многолетней политикой невовлечения в континентальные дела и серьёзно рисковали, выдавая политические гарантии безопасности Польше, чем объективно лишь приближали начало столкновения.

Война, которую двадцать лет заклинаниями изгоняли из международной политики, ими же удерживалась в сознании людей, и, когда настал момент, она вновь начала диктовать свою волю.

* * *

Какие уроки для современной ситуации можно вынести из этой истории уже почти вековой давности?

Во-первых, демилитаризация социально-политической и экономической жизни Западной Европы – отнюдь не уникальное явление последних десятилетий. «Постгероическая эпоха» в умах там уже наступала, однако о ней быстро забыли, когда всерьёз запахло порохом.

Во-вторых, пацифизм общества не является объективным феноменом, и его не стоит рассматривать как фундаментальный фактор при принятии политических решений. Элиты считаются с ним, когда речь идёт о борьбе за голоса избирателей, но смело игнорируют его, если приходят к консенсусу о стратегических масштабах вызовов безопасности. В этой ситуации общественное мнение, ещё недавно антивоенно настроенное, быстро переходит на военные рельсы.

В-третьих, основные материальные проблемы подготовки демилитаризированной экономики к индустриальной войне, в принципе, преодолимы при наличии политической воли и самой возможности доступа (пусть затруднённой) к необходимым ресурсам.

В-четвёртых, скорость перемещения мировых игроков вверх по лестнице эскалации является результирующей большого числа факторов, не всегда очевидных стороннему наблюдателю. То, что кажется отступлением или проявлением слабости, может таковым отнюдь не являться.

Джордж Кеннан писал, что «в природе нет ничего более эгоцентричного, чем сражающаяся демократия. Она быстро становится жертвой собственной военной пропаганды. Затем она начинает придавать своему делу абсолютную ценность, и это искажает её восприятие всего остального»[45]. Приближение войны, осознанное как действительная угроза, снимает многие ограничения, которые могли казаться безусловными, и резко меняет характер действий политиков и поведение масс. В этой ситуации события начинают диктовать свою логику, которая подчас лишает мир последних шансов избежать падения в пропасть.

Автор: Александр Вершинин, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Центра междисциплинарных исследований ИНИОН РАН

Сноски

[1] Кривопалов А.А. Южный фланг американского развёртывания в Восточной Европе // Мировая экономика и международные отношения. 2024. Т. 68. No. 7. С. 25–34.

[2] См.: Истомин И.А. Нападёт ли НАТО на Россию? // МДК «Валдай». 19.06.2024. URL: https://ru.valdaiclub.com/a/highlights/napadyet-li-nato-na-rossiyu/?ysclid=m5p6azwljn74818580 (дата обращения: 09.01.2025); Крамник И.А. Танки западных школ // Россия в глобальной политике. 11.12.2024. URL: https://www.globalaffairs.ru/articles/tanki-zapadnyh-shkol-kramnik/ (дата обращения 09.01.2025); Тимошенко А.Г., Сероштанов К.В. Милитаризация Европейского союза: перековать орала на мечи // МДК «Валдай». 18.04.2024. URL: https://ru.valdaiclub.com/a/highlights/perekovat-orala-na-mechi/ (дата обращения: 09.01.2025).

[3] Haslam J. The Spectre of War: International Communism and the Origins of World War II. Princeton: Princeton University Press, 2021. P. 11.

[4] Вершинин А.А. Противоречия модели коллективной безопасности: современная историография об эволюции Версальской системы международных отношений в 1930-е гг. // Вестник МГИМО-Университета. 2022. Т. 15. No. 2. С. 108–140.

[5] Туз А. Всемирный потоп. Великая война и переустройство мирового порядка, 1916–1931 годы / Пер. с англ. А. Гуськова. М.: Издательство Института Гайдара, 2019. С. 42–43.

[6] Черчилль У. Мировой кризис / Пер. с англ. И. Минца. М., Л.: Госвоениздат, 1932. С. 314–315.

[7] Ikenberry G.J. A World Safe for Democracy. Liberal Internationalism and the Crises of Global Order. New Haven, CT: Yale University Press, 2020. P. 101–102.

[8] Jackson P. The Failure of Diplomacy, 1933–1940. In: R.J.B. Bosworth, J. Maiolo (Eds.), The Cambridge History of the Second World War. Vol. 2: Politics and Ideology. Cambridge: Cambridge University Press, 2015. P. 216–252.

[9] Jackson P. Beyond the Balance of Power. France and the Politics of National Security in the Era of the First World War. Cambridge: Cambridge University Press, 2013. P. 362.

[10] Doughty R.A. The Seeds of Disaster: The Development of French Army Doctrine, 1919–1939. Hamden, CT: Archon Books, 1985. P. 23.

[11] Wieviorka O. Démobilisation, effondrement, renaissance, 1918–1945. Dans: Sous la dir. de H. Drévillon, O. Wieviorka. Histoire militaire de la France. Vol. 2. Paris: Perrin, 2018. P. 331.

[12] Dutailly H. Les Illusions de la victoire, 1918–1930. Dans: Sous la dir. de G. Pedroncini. Histoire militaire de la France. Vol. 3: de 1871 à 1940. Paris: PUF, 1992. P. 343.

[13] Jacomet R. L’Armement de la France, 1936–1939. Paris: Éditions Lajeunesse, 1945. P. 92–93.

[14] Ibid. P. 51–52.

[15] Голль Ш. де. На острие шпаги / Пер. с фр. О. Дубицкой. М.: Европа, 2006. С. 16–17.

[16] Bond B. British Military Policy between the Two World Wars. Oxford: Clarendon Press, 1980. P. 20–34.

[17] См.: Hornby W. Factories and Plant. L.: HMSO, 1958. P. 16–18, 21; Peden G.C. Arms, Economics and British Strategy. From Dreadnoughts to Hydrogen Bombs. N.Y.: Cambridge University Press, 2007. P. 124.

[18] Kennedy P. The Realities Behind Diplomacy: Background Influences on British External Policy, 1865–1980. L.: Fontana Press, 1989. P. 257.

[19] См.: Liddel Hart B. The British Way in Warfare. L.: Faber & Faber Limited, 1932. P. 15–16; Bond B. Liddell Hart: A Study of His Military Thought. New Brunswick: Rutgers University Press, 1977. P. 68–68, 91–97.

[20] См.: Edgerton D. Warfare State, Britain, 1920–1970. N.Y.: Cambridge University Press, 2006. 364 p.; Ferris J.R. The Evolution of British Strategic Policy, 1919–1926. L.: Palgrave Macmillan, 1989. P. 15–30; Goya M. S’adapter pour vaincre. Comment les armées évoluent. Paris: Perrin, 2019. P. 26–45, 121–123.

[21] См.: Bond B. Liddell Hart… P. 93–94; Maiolo J. Cry Havoc: How the Arms Race Drove the World to War, 1931–1941. N.Y.: Basic Books, 2012. P. 101.

[22] См.: Herring G.C. From Colony to Superpower: U.S. Foreign Relations Since 1776. N.Y.: Oxford University Press, 2008. P. 436–483; Maiolo J. Op. cit. P. 109–111.

[23] См.: Berg M. Gustav Stresemann und die Vereinigten Staaten von Amerika: Weltwirtschaftliche Verflechtung und Revisionspolitik, 1907–1929. Baden-Baden: Nomos, 1990. 448 S.; Туз А. Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики / Пер. с англ. Н. Эдельмана. М.: Издательство Института Гайдара, 2019. С. 62–67, 73.

[24] См.: Geyer M. Militär, Rüstung und Aussenpolitik: Aspekte militärischer Revisionspolitik in der Zwischenkriegszeit. In: M. Funke (Hrsg.), Hitler, Deutschland und die Mächte. Düsseldorf: Droste Verlag, 1976. S. 239–268; Туз А. Цена разрушения… С. 56–58, 147–148.

[25] Maiolo J. Op. cit. P. 62.

[26] Люттвак Э. Стратегия. Логика войны и мира / Пер. с англ. А.Н. Коваля, Н.Н. Платошкина. М.: Университет Дмитрия Пожарского, 2012. С. 75.

[27] Hucker D. Public Opinion and Twentieth-Century Diplomacy. L.: Bloomsbury Publishing, 2020. P. 21–74.

[28] Soutou G.-H. Les relations franco-soviétiques, 1932–1935. Dans: Sous la dir. de M. Narinski, E. du Réau, G.-H. Soutou, A. Tchoubarian. La France et l’URSS: dans l’Europe des années 30. Paris: PUF, 2005. P. 31–60.

[29] Jacomet R. Op. cit. P. 111.

[30] Вершинин А.А., Наумова Н.Н. От триумфа к катастрофе: военно-политическое поражение Франции 1940 г. и его истоки. СПб.: Алетейя, 2022. С. 167–168.

[31] См.: Parker R.A.C. Chamberlain and Appeasement. British Policy and the Coming of The Second World War. N.Y: Palgrave Macmillan, 1993. P. 273; Williamson P. Stanley Baldwin: Conservative Leadership and National Values. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. P. 305–313.

[32] Smith M. The Royal Air Force, Air Power and British Foreign Policy, 1932–1937 // Journal of Contemporary History. 1977. Vol. 12. No. 1. P. 163.

[33] Maiolo J. Op. cit. P. 128–129.

[34] Ibid. P. 161.

[35] Jacomet R. Op. cit. P. 124–125; 194–211.

[36] Ibid. P. 260.

[37] Smith M. Op. cit. P. 164.

[38] Williamson P. Op. cit. P. 294–335.

[39] Peden G.C. Op. cit. P. 125–145.

[40] Maiolo J. Op. cit. P. 236–239.

[41] Parker R.A.C. British Rearmament 1936–1939: Treasury, Trade Unions and Skilled Labour // The English Historical Review. 1981. Vol. 96. No. 379. P. 320–321.

[42] Вершинин А.А., Наумова Н.Н. Указ. соч. С. 216–234.

[43] Maiolo J. Op. cit. P. 251.

[44] Hucker D. Op. cit. P. 70–71.

[45] Kennan G.F. Russia and the West under Lenin and Stalin. Boston, Toronto: Little, Brown & Co, 1961. P. 5.

США. Евросоюз. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 1 марта 2025 > № 4783098 Александр Вершинин

Трамп и нефть

Как сложить разнонаправленные векторы и уместны ли аналогии со вторым сроком Рональда Рейгана?

Руслан Никколов

Независимый аналитик в нефтяной сфере.

Для цитирования:

Никколов Р.З. Трамп и нефть // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 2. С. 35–50.

Вновь избранный президентом США Дональд Трамп пришёл в Белый дом с большой программой преобразований, в том числе экономического характера, затрагивающей рынки нефти и газа, и командой, нацеленной на её жёсткую реализацию. Однако сама программа всё ещё не имеет чётких очертаний, а система сдержек и противовесов (даже с учётом контроля партией президента обеих палат Конгресса), скорее всего, не позволит ей воплотиться в жизнь в исходном виде.

С момента избрания Трамп угрожал ввести заградительные тарифы (от 60 процентов) на импорт из Китая и 10 процентов на весь импорт в Соединённые Штаты. Сегодня угрозы начинают приобретать более предметные очертания, не всегда совпадающие с первоначальными. Амплитуда колебаний тарифных угроз Трампа, как и своеобразная логика выбора целей, пока не позволяют точно определить степень и глубину их влияния на международную торговлю, рост мировой экономики и, соответственно, спрос на нефть.

Трамп также обещал отменить ограничения на разработку месторождений нефти на федеральных землях, пересмотреть политику Джо Байдена по стимулированию альтернативной энергетики и переходу к «безуглеродному миру». В частности, если не отменить, то значительно скорректировать принятый по инициативе Байдена Закон о снижении инфляции (Inflation Reduction Act – IRA), предусматривающий сотни миллиардов долларов инвестиций, субсидий и налоговых послаблений для компаний, разрабатывающих и внедряющих меры по достижению углеродной нейтральности.

Трамп обещает снизить цены на нефть, договорившись об увеличении её добычи с монархиями Персидского залива и снизив глобальную геополитическую напряжённость, разрешив мирным путём ирано-израильское противостояние и замирив Россию с Украиной. Вместе с тем он выражает готовность прибегнуть к жёсткому санкционному давлению на Иран и Венесуэлу – крупных производителей и экспортёров нефти. Как могут повлиять шаги новой американской администрации на рынки нефти, когда и если они будут осуществляться?

Тарифы и жизнь

Масштабное применение тарифных ограничений Вашингтоном негативно скажется на глобальной торговле, росте мирового ВВП и спросе на нефть. Закон о международных чрезвычайных экономических полномочиях (International Economic Emergency Powers Act – IEEPA) даёт президенту широкие возможности для введения новых и увеличения существующих импортных тарифов, и Дональд Трамп, несомненно, намерен этим воспользоваться. Конечно, никто не ожидает, что эти меры положительно скажутся на мировой торговле и экономическом росте. Так, например, по расчётам инвестиционного банка J.P.Morgan, обещанный первоначально 10-процентный рост тарифов на импорт в Соединённые Штаты из всех стран мира может снизить динамику мирового ВВП на 0,4 процента и на 0,6 процента в случае принятия ответных мер, тогда как 60-процентный тариф на китайский импорт снизил бы рост ВВП Китая более чем на 2 процента, что в совокупности создало бы риски падения роста мирового спроса на нефть в размере 0,9 мбд в 2025 г., особенно на дизель как топливо торговой логистики.

Однако пока «тарифные войны» не достигли подобных масштабов. В первых числах февраля Белый дом, казалось, начал выполнять обещания, объявив о тарифах в 25 процентов на все товары из Мексики и Канады (кроме канадских энергоносителей, на которые распространяется ставка 10 процентов), а также о тарифах в 10 процентов на все товары из Китая (на эти три страны в совокупности приходится более 40 процентов товарного импорта в США), но почти сразу введение мексиканских и канадских тарифов приостановили на месяц.

Тем не менее широкомасштабные тарифные ограничения останутся весьма вероятным инструментом внешней политики в ближайшем будущем.

Угроза введения тарифов на нефть из Канады и Мексики говорит о готовности Трампа к экономическим рискам ради оказания политического давления. С точки зрения влияния такой политики на рынки нефти примечателен выбор импорта из Канады и Мексики в числе первых объектов. Обе страны являются крупными производителями нефти (добывая в 2024 г. около 5 и 1,9 мбд – 2-е и 4-е места, соответственно, в ряду нефтедобывающих стран на американском континенте). Канада и Мексика поставляли более 70 процентов импорта сырой нефти в США (4,75 мбд), причём только на Канаду приходилось почти 60 процентов (4,0 мбд).

Среди принципиальных противников тарифных ограничений принято полагать, что основное бремя обычно ложится на потребителей в стране-импортёре. Так, например, они считают, что при полном переносе 10-процентного тарифа на канадскую нефть цена бензина в Соединённых Штатах может подняться на 20 центов за галлон (или на 6 процентов при текущем среднем уровне цен), причём на Среднем Западе рост цен будет более заметным. Однако более вероятен перенос большей части этого бремени на экспортёров ввиду их ограниченных возможностей перенаправить нефть на другие рынки – свыше 95 процентов канадской нефти поставляется в США. Потенциально лишь около 0,2 мбд дополнительной экспортной трубопроводной пропускной способности стало доступно после недавнего увеличения мощности нефтепровода Trans Mountain (Extension, или TMX, идущего из канадской нефтеносной провинции Альберта к тихоокеанским портам Британской Колумбии). Тем не менее в силу специфики американских НПЗ в регионах Среднего Запада и Скалистых гор, где они ориентируются на тяжёлые сернистые марки нефти, в первую очередь на канадский сорт Western Canadian Select (WCS), спрос на канадскую нефть сохранится, хотя продолжение поставок в прежних объёмах потребует от Канады ценовых уступок, что приведёт к расширению дисконта в цене WCS к американской WTI. Можно предположить, что до 80 процентов бремени ляжет на канадских производителей. Однако если тарифы будут введены и сохранятся достаточно долго, власти Альберты могут наложить ограничения на добычу (как это было в 2018 г.), чтобы стабилизировать цены.

Что же касается импорта из Мексики, здесь ситуация двоякая. С одной стороны, Мексика более не является ключевым поставщиком нефти в Соединённые Штаты наравне с Канадой, паритет с которой в этой области сохранялся до середины 2000-х гг. (сегодня поставки из Канады превосходят мексиканские в 6–8 раз). Это, а также относительная доступность альтернативных сортов нефти для НПЗ на побережье Мексиканского (или, как его теперь следует называть в США, Американского) залива, как и возможность для мексиканских производителей переправить свой продукт покупателям в Европе и Азии, вероятно, предопределили более высокий, чем для канадских энергоносителей, тариф в 25 процентов против 10. С другой стороны, альтернативой мексиканской нефти для НПЗ залива (до 0,5 мбд) может стать импорт сходных по свойствам сортов из Венесуэлы (в размере 0,2–0,3 мбд), а это противоречит намерениям новой американской администрации занять более жёсткую позицию по отношению к венесуэльским властям. В то же время, с учётом крайне короткого логистического плеча для мексиканской нефти, любые альтернативы будут означать увеличение транспортных издержек и времени в пути для нефти, поступающей на американские НПЗ, равно как и для мексиканских поставок более отдалённым, чем США, покупателям (с 3–5 до 45 дней и более).

Ситуация станет отчасти напоминать ту, что сложилась с экспортом российского сырья, разница в том, что нефть, поступающая из европейских портов России на нефтепереработку в Индию, в значительной мере возвращается в Европу в виде нефтепродуктов, «накручивая двойную логистику». Нельзя исключить и риск того, что сокращение поставок из Мексики приведёт к снижению загрузки НПЗ в Мексиканском заливе (например, техасская нефтеперерабатывающая компания Valero прогнозирует сокращение переработки на 10 процентов в худшем сценарии), что усилит давление на коммерческие запасы нефтепродуктов в США и повысит цены на них.

В целом введение тарифов на импорт нефти и газа плохо стыкуется с декларируемой администрацией Трампа целью борьбы с инфляцией, включая сохранение низких цен на энергоносители.

Решение не выводить канадскую и мексиканскую нефть из-под тарифных ограничений явно противоречит этой логике и демонстрирует готовность к экономическим рискам ради давления на другие страны.

Пытаясь определить степень воздействия политики Трампа на рынок нефти, нельзя не учитывать и общее инфляционное воздействие тарифных войн, особенно столь широкомасштабных, если верить угрозам президента. Как следствие этого влияния, ФРС США может замедлить курс на снижение ставок или вовсе остановить и даже развернуть его вспять. Вероятность этого, в свою очередь, создаёт риски роста курса доллара, что также обычно негативно коррелирует с ценами на нефть. В этой связи первая отрицательная реакция нефтяных цен на избрание Дональда Трампа была неудивительна, хотя и несколько преждевременна: тарифы не обязательно вступят в силу в течение нескольких месяцев, а их фактические уровни могут (и будут, как мы уже видим) значительно отличаться от заявленных во время предвыборной кампании.

Как сорок лет назад?

Трамп надеется, что его влияние и старые связи подтолкнут некоторые ключевые страны ОПЕК к более быстрому восстановлению ранее сокращённой добычи. Он говорит о близости к Саудовской Аравии и о том, что мог бы побудить Королевство поставлять больше нефти на рынок, особенно если одновременно будет расти санкционное давление на экспорт иранской и российской нефти.

Это заставляет вспомнить ситуацию сорокалетней давности, когда, вероятно, в высшей точке противостояния сверхдержав эпохи холодной войны, резкое увеличение добычи Саудовской Аравией, начавшееся в конце 1985 г. (с 2,2 мбд в августе того года до 6,2 мбд в августе 1986 г.), привело к обвальному снижению цен (с 30 долл./барр в ноябре 1985 г. до 12/барр в марте 1986 г. и со средних значений в 27/барр в 1985 г. до 14/барр в 1986 г.). Это весьма негативно сказалось на советской экономике с её зависимостью от экспорта углеводородов и, как считают сторонники школы «победы президента Рейгана в холодной войне», заставило генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачёва начать перестройку и демократизацию, что в итоге привело к распаду Советского Союза и окончанию холодной войны. Эта школа настаивает, что Рейган с подачи сторонников жёсткой линии в своей администрации, в первую очередь директора ЦРУ Уильяма Кейси, достиг негласного соглашения с саудовским королём Фахдом о резком увеличении добычи в Королевстве чтобы сокрушить экономику идеологического противника – СССР. Этому сопутствовала (и якобы способствовала) продажа саудовцам огромной партии американского оружия, включая новейшие истребители F-15 и самолёты дальнего радиолокационного обнаружения AWACS, вопреки возражениям израильских союзников США и непопулярности этого шага среди американских избирателей.

Велико искушение проводить параллели между эпохой популярного у консерваторов Рональда Рейгана, позаимствовавшего у римского императора II века Адриана концепцию «мира посредством силы», с президентством консервативного реформатора Дональда Трампа, взявшего на вооружение тот же лозунг. Но при более пристальном рассмотрении стройность этих построений серьёзно проседает.

Так, история со «сговором Рейгана и Фахда» не находит никаких весомых документальных подтверждений. Подавляющее большинство исследований, посвящённых «нефтяным шокам» 1970-х и 1980-х гг., её практически игнорируют. Основным побудительным мотивом резкого увеличения добычи Саудовской Аравией, несомненно, явилось недовольство руководства страны тем, что поддержание стабильности на глобальном нефтяном рынке ложилось на плечи саудовских нефтяников. В конце 1970-х гг. Королевство не без влияния западных союзников нарастило добычу почти до 10 мбд, чтобы компенсировать объёмы, выпадающие вследствие революции 1979 г. в Иране и последовавшей вскоре ирано-иракской войны. Однако с поступлением на рынок всё больших объёмов нефти с месторождений Аляски, Мексиканского залива и Северного моря, не говоря уже о советской Западной Сибири (добыча в странах, не входящих в ОПЕК, возросла с 32,9 мбд в 1980 г. до 37,8 мбд в 1985 г.), ради поддержания приемлемых ценовых уровней Саудовская Аравия была вынуждена сократить добычу (как, впрочем, и другие страны ОПЕК), но в гораздо больших относительных пропорциях – на 60 процентов против 20–50 процентов у большинства других стран-членов, и тем более в абсолютных значениях. Мировое потребление нефти в 1979–1983 гг. сократилось на 10 процентов из-за глобального экономического замедления, вызванного нефтяными шоками 1970-х гг., роста цен и широкого внедрения энергосберегающих технологий. Спрос на нефть из стран ОПЕК, играющих балансирующую роль на мировом рынке, упал за тот же период почти на 40 процентов.

В какой-то момент терпение саудовского руководства, наблюдавшего за продолжающейся потерей доли своей нефти на рынке, достигло предела. Не исключено, что два ранних «горбачёвских» постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О дополнительных мерах по техническому перевооружению предприятий нефтяной и газовой промышленности» и «О комплексном развитии нефтяной и газовой промышленности в Западной Сибири», вышедших в апреле и августе 1985 г. и призывающих нарастить инвестиции в техническое перевооружение отрасли и темпы её производства, не остались не замеченными в странах ОПЕК. Это могло бы служить весомым аргументом для Эр-Рияда, чтобы пересмотреть позиции удержания цен за счёт сокращения добычи. Примечательно, что саудовскому министру нефти шейху Ахмеду Заки Ямани, имевшему на тот момент более чем 20-летний стаж на этом посту и считавшемуся непререкаемым авторитетом в отрасли и сторонником ценовой стабильности, пришлось примерно в это же время уступить настойчивым просьбам короля. Уже 13 сентября 1985 г. он объявил, что Саудовская Аравия более не станет снижать добычу ради поддержания цен. Это не спасло его от увольнения в следующем году. Очевидные трения между влиятельным министром и монархом, не так давно утвердившимся на саудовском троне, вероятно, стали ещё одним аргументом для тех, кто считает, что в вопросе сдвига баланса между ценами и долей на рынке нефти на короля Фахда мог повлиять кто-то ещё более авторитетный, чем шейх Ямани, склонив его к наращиванию рыночной доли. В итоге на уровни добычи, сравнимые с достигнутыми в начале 1980-х гг., Саудовская Аравия сумела выйти только в 1990-е гг., став бенефициаром распада Советского Союза, благодаря которому добыча нефти в России и постсоветских республиках резко снизилась.

Хотя внешние обстоятельства влияли на внутриполитический курс Москвы, едва ли можно считать это влияние определяющим. Эффективность американского давления на советскую экономику подверглась сомнению ещё задолго до прихода к власти Михаила Горбачёва. Односторонние санкции, введённые Рейганом в первый год его правления против проекта газопровода Сибирь – Западная Европа, оказались безрезультатными. Европейские союзники отказывались их поддерживать, что грозило расколом в НАТО в момент планируемого развёртывания в Европе «Першингов» и «Томагавков» – американских ракет средней и меньшей дальности. А новый госсекретарь Джордж Шульц, в дальнейшем сыгравший ключевую роль в заключении договора о запрете ракет этих классов, убеждал президента предпочесть единство западного сообщества эфемерным эффектам ослабления советской экономики. В итоге уже в ноябре 1982 г. санкции (в основном касавшиеся технологий производства труб большого диаметра и оборудования для компрессорных станций) отменили, а строительство трансконтинентального газопровода завершилось раньше намеченного срока. До 1984 г. сохранялось эмбарго на поставки погружных буровых насосов, но и его в итоге признали неэффективным.

Стоит заметить, что предшествовавшие Горбачёву на посту генерального секретаря ЦК КПСС Леонид Брежнев, Юрий Андропов и Константин Черненко нисколько не колебались в своём курсе в ответ на американские санкции начала десятилетия.

А их преемник, вступая в должность в 1985 г., уже верил в необходимость экономических реформ, исходя, скорее, из своего опыта работы в регионе и зарубежных визитов.

И если Рейган фокусировал давление на советской энергетической отрасли, то его советский визави сосредоточил внимание на более крупных проблемах в промышленном и сельскохозяйственном производстве, на военных расходах и социальных аспектах советской экономики, хотя, как следует из приведённых выше постановлений ЦК и Совмина, не оставлял в стороне и нефтегазовый комплекс. Таким образом, хотя снижение доходов от экспорта нефти начиная с 1986 г. и сыграло роль в побуждении Горбачёва к реформам, такое влияние было относительно незначительным, особенно по сравнению с весом, который ему придают сторонники школы победы Рейгана в холодной войне.

Трамп и Рейган

Что же до сравнений эпохи окончания холодной войны, совпавшей со вторым сроком президентства Рональда Рейгана, и сегодняшней ситуации возвращения в Белый дом Дональда Трампа, то различий здесь больше, чем сходств. В том числе это касается отношений со странами Ближнего Востока и положения на рынке нефти.

А их преемник, вступая в должность в 1985 г., уже верил в необходимость экономических реформ, исходя, скорее, из своего опыта работы в регионе и зарубежных визитов.

Но его избрание не могло бы состояться без серьёзных идеологических сдвигов на правом фланге американского общества, а его приход грозит вылиться в настоящую революцию консервативной идеологии, и это уже начинает сказываться на отношениях США с европейскими партнёрами, продолжающими по инерции жить леволиберальными ценностями, когда «порядок основан на правилах».

Рейган принял «эстафету разрядки» от президента Картера, пусть и омрачённую ожесточением советско-американских отношений после ввода советских войск в Афганистан, но коренящуюся ещё в разрешении Карибского кризиса 1962 года. Трамп же пришёл в период практически тотального антагонизма между Россией и Западом, полной деградации связей, начавшейся более четверти века назад с конфликта в Косово. Рейган видел в СССР главного соперника Соединённых Штатов в первую очередь на арене идеологического противостояния. Для Трампа главный антагонист, несомненно, Китай, а угроза, исходящая от него, – экономическая.

Рейган унаследовал гиперинфляционную экономику на грани рецессии, потрясённую нефтяными шоками 1970-х годов. Трамп принимает увеличивающийся уже четыре года ВВП с довольно умеренной инфляцией. Правда, с растущими дефицитом бюджета и государственным долгом, тогда как до прихода Рейгана соотношение госдолга к ВВП в США снижалось более тридцати лет.

В то же время 1970-е гг. показали глубину зависимости западных экономик от ближневосточной нефти. Настолько, что принятая за год до инаугурации Рейгана доктрина Картера провозглашала Ближний Восток зоной жизненно-важных интересов и готовность применять военную силу для их защиты. Рейган расширил её рамки в октябре 1981 г. с помощью так называемого «рейгановского следствия (corollary)» доктрины Картера, в котором говорилось, что Соединённые Штаты вмешаются, чтобы защитить Саудовскую Аравию, если её безопасность окажется под угрозой. И сегодня Ближний Восток продолжает оставаться объектом американских интересов, а Эр-Рияд пользуется военным покровительством Вашингтона, однако уровень зависимости Соединённых Штатов от поставок нефти из стран Персидского залива значительно снизился как результат «сланцевой революции» в США, начавшейся во второй половине 2000-х гг. и вновь сделавшей Соединённые Штаты крупнейшим производителем нефти в мире и даже её нетто-экспортёром.

Не удивительно, что почти совпавший с ней по срокам разворот американской внешней политики на Восток предполагает не только смещение фокуса с отношений со странами Европы на государства Индо-Тихоокеанского бассейна, но и определённое снижение приоритетности ближневосточных вопросов. Кстати, это, помимо прочего, должно подталкивать страны Европы, не способные самостоятельно обеспечивать свои экономические интересы на Ближнем Востоке, не только к росту импорта американского СПГ и развитию альтернативной энергетики, но и к поиску возможностей возврата к энергетическому сотрудничеству с Россией, корни которого в своё время произрастали из опасений нестабильности поставок ближневосточной нефти.

Следует отметить, что к середине 1980-х гг. страны ОПЕК, в первую очередь Саудовская Аравия, утратив значительную долю нефтяного рынка, обладали огромными резервными мощностями добычи нефти (особенно в соотношении к общему на тот момент объёму потребления нефти в мире – по некоторым оценкам, от 15 до 20 процентов), позволявшими быстро нарастить производство. Более того, Саудовская Аравия могла тогда компенсировать снижение доходов от падения цены, увеличивая производство. В 1986 г. по большей части так и произошло (хотя для некоторых членов ОПЕК снижение цен обернулось катастрофическим падением доходов от экспорта нефти: на две трети для Венесуэлы и на три четверти для Индонезии). Ожидать подобного равенства на сегодняшнем рынке не приходится. Резервные мощности стран ОПЕК остаются довольно внушительными (от 4 мбд до 5 мбд, или 4–5 процентов от мирового потребления), но они не позволяют совершать манипуляции с уровнем добычи и близко сравнимые с теми, что наблюдались в 1970–1980-е гг., и достаточные для быстрого возмещения возможного выпадения поставок от столь крупного участника рынка, как Россия (российский экспорт нефти в прошлом году составил, по оценке МЭА, 7,6 мбд).

Однако ограничения в степенях свободы управления уровнем добычи для стран ОПЕК связаны не только с относительным сокращением пропорций резервных мощностей. Вероятно, наиболее действенным фактором является возросшая зависимость их бюджетов, социальных обязательств и инвестиционных планов от цен на нефть. Так, одна только Саудовская Аравия собиралась в рамках амбициозного «Видения 2030» потратить до 3,2 трлн долларов на преобразование своей экономики в центр высоких технологий, а также глобального бизнеса и туризма. Согласно расчётам МВФ, в 2024 г. страна нуждалась в цене на нефть свыше 96 долл./барр, чтобы уравновесить бюджет. Возникает резонный вопрос: какое предложение должен сделать Трамп королю Салману и принцу Мохаммеду, от которого они не смогут отказаться, оставив при этом попытки сбалансировать бюджет?

Наконец, серьёзные изменения претерпела и структура международных отношений стран Персидского залива, что связано с определённым разочарованием в Соединённых Штатах как гаранте безопасности в регионе, но в значительно большей степени с переменами в динамике и направлении экономических связей стран Залива с остальным миром. Если в 1980-е гг. государства Запада были основными импортёрами нефти, добываемой в Заливе, то сегодня две трети экспорта этой нефти закупается Азией. В 1980-е гг. СССР был идеологическим противником Саудовской Аравии, даже не состоял с ней в дипломатических отношениях. Он не позволял своим гражданам-мусульманам совершать паломничество к святым местам на территории Королевства, которое числилось среди основных спонсоров моджахедов, сражавшихся с советскими войсками в Афганистане.

Сегодня отношения между Россией и Саудовской Аравией и другими странами Залива развиваются по восходящей, чему способствует гораздо более независимая, чем ранее, внешнеполитическая позиция этих стран, в частности, отказ от присоединения к западным антироссийским санкциям.

Вероятно, главная причина состоит в том, что Россия является наиболее важным партнёром арабских стран Залива в консорциуме ОПЕК+, позволившим им в значительной степени вернуть влияние на рынке нефти, пошатнувшееся к середине прошлого десятилетия. Также в неформальном треугольнике ведущих мировых нефтяных держав Россия – США – Саудовская Аравия связи с Москвой помогают саудовцам уравновесить влияние Соединённых Штатов, периодически требующих от ОПЕК увеличить добычу нефти. Между тем противовесом американскому влиянию в регионе всё чаще выступает и Китай, при посредничестве которого Саудовская Аравия и Иран согласились в марте 2023 г. возобновить дипломатические отношения после семи лет откровенной враждебности. А в августе 2023 г. по инициативе Китая Саудовскую Аравию вместе с Ираном и Объединёнными Арабскими Эмиратами пригласили присоединиться к группе БРИКС.

Всё это заставляет всерьёз усомниться в способности президента Трампа заставить Эр-Рияд пожертвовать стремлением к бюджетной сбалансированности и хрупким равновесием в группе ОПЕК+, зиждущемся на отношениях с Москвой, ради удовлетворения его внешнеполитических амбиций. На номинальные встречные шаги саудовцев, которые позволят ему сохранить лицо, Трамп может рассчитывать, но что-либо подобное шоку 1986 г. крайне маловероятно.

Нефть и геополитическая напряжённость

Саудовская Аравия – не единственный козырь в рукаве нового американского президента. Он обещает в целом снизить геополитическую напряжённость на Ближнем Востоке, что позволило бы снять опасения по поводу ограничений поставок из Ирана и других стран Персидского залива и выпустить часть «нефти на воде» (нефть, отгруженная в танкеры, но не достигшая порта назначения, при этом танкеры зачастую используются в качестве временных хранилищ, в т.ч. трейдерами-спекулянтами, ожидающими роста цен. – Прим. авт.) обратно на рынок. Трамп и его команда были весьма активны и, возможно, сыграли ключевую роль при заключении сделки о перемирии между Израилем и ХАМАС. Действительно, реакция рынка нефти на сделку соответствовала ожиданиям команды Трампа. В первые дни после американских выборов цены на нефть, просев примерно с 75 долл./барр до 71 долл./барр (Brent), оставались на этих уровнях до начала декабря. Затем совершили довольно сильный подъём до 82 долл./барр к середине января, отреагировав на решение министерского совещания ОПЕК+ отложить намечавшееся восстановление добровольных сокращений квот на добычу нефти, по сути, поставив под сомнение возможность Трампа влиять на подобные решения в нужную для него сторону. Но сразу же после объявления о соглашении между Израилем и ХАМАС, накануне инаугурации, они начали снижаться, упав почти на 10 процентов до 74 долл./барр к середине февраля. Насколько эта тенденция сохранится, зависит от целого ряда факторов, среди которых хрупкое перемирие в Палестине лишь один из многих, хотя и немаловажный.

Не менее серьёзно Трамп говорит о «сделке», которая могла бы положить конец российско-украинскому конфликту и ослабить торговые ограничения вокруг российских нефти и газа. Хотя поначалу мало кто верил в такую возможность, развитие событий в феврале сделало её вероятность допустимой, пусть и далеко не стопроцентной

Потенциальная деэскалация улучшит нетбэк-цены для России, поскольку снизит стоимость логистики, но влияние на мировой рынок, скорее всего, будет ограниченным. В течение большей части 2024 г. Россия уже производила несколько выше целевого уровня ОПЕК+, поэтому дополнительные поставки из страны, скорее всего, будут невелики.

При очевидном акценте на деэскалации остаётся немалый риск того, что Трамп введёт новые санкции в отношении таких производителей нефти, как Иран и Венесуэла, возобновив кампанию «максимального давления» времён своего первого мандата, которую активно поддерживал ещё до своего избрания вице-президентом Джей Ди Вэнс. Если это произойдёт, мы можем увидеть снижение экспорта иранской нефти на 0,5–0,9 мбд, до уровня около 1 мбд, что будет, конечно, оказывать повышающее воздействие на мировые цены.

Однако теневая логистика стала намного сложнее в последние годы, почти всю иранскую нефть покупает Китай, а некоторые китайские банки и нефтеперерабатывающие заводы, по-видимому, не работают с долларом и мало затронуты санкциями США. И поскольку Иран расширяет собственную переработку, сократить экспорт его нефти сегодня не так легко, как во время первой администрации Трампа. Гораздо большую проблему для иранских поставок нефти на мировой рынок может представлять эскалация конфликта с Израилем, которому новая команда Трампа может оказать куда более решительную поддержку, чем демократы Байдена.

Между тем повторное введение санкций против Венесуэлы окажет минимальное влияние на рынок, поскольку объёмы экспорта её нефти выросли в течение президентского срока Байдена весьма умеренно, в среднем примерно на 0,2–0,3 мбд.

«То, что ты ищешь – внутри тебя»?

Наиболее вероятные изменения во внутренней энергетической политике США включают доступ к федеральным землям, инфраструктурные разрешения, регуляторный надзор, контроль слияний и поглощений и стимулирование развития электротранспорта и альтернативной энергетики.

Хотя повестка Трампа более благоприятна для нефти, её влияние на физические рынки, скорее всего, будет ограниченным, по крайней мере в ближайшей перспективе, поскольку некоторые из предлагаемых Трампом мер требуют длительного законодательного процесса, в частности, внесения поправок в Закон о снижении инфляции (IRA). А те, что можно осуществить относительно быстро, например, облегчение доступа к разработке нефтеносных участков на федеральных землях, не смогут значительно повлиять на объёмы добычи в США.

Так, Трамп и Республиканская партия вряд ли в целом отменят Закон о снижении инфляции, учитывая экономический бум, который проекты IRA создали в «красных» (республиканских) штатах. Инвестиции, составившие более 100 млрд долларов, непропорционально шли в республиканские избирательные округа. Трамп мог бы действовать более избирательно и ограничить право на субсидию IRA для покупателей электромобилей в размере 7500 долларов, ужесточить определения для критических минералов, компонентов аккумуляторов и ограничений иностранных юридических лиц, тем самым сделав электромобили более дорогими и менее привлекательными. Но заметная роль Илона Маска в формируемой администрации, вероятно, может смягчить её враждебность к электромобилям.

Трамп может ослабить надзор со стороны Агентства по охране окружающей среды и остановить агрессивное ужесточение стандартов экономии топлива, введённое при демократах, в течение 12–18 месяцев. Он, наверное, попытается удерживать цены на бензин на возможно низком уровне и отменить или как минимум отложить сроки введения принятых некоторыми штатами запретов на продажу автомобилей с двигателями внутреннего сгорания.

Каков потенциальный эффект на рост добычи нефти в США, например, от обещанного Трампом снятия ограничений бурить на федеральных землях? Действительно, выдача разрешений на бурение значительно замедлилась при Байдене, но количество разрешений на участках, одобренных и готовых к бурению, фактически выросло с 2020 года. Большая часть бурения осуществляется на частных землях и регулируется на уровне штата. Трампу будет сложно быстро увеличить и число офшорных лицензий до 2027 г., поскольку законодательно установленная процедура принятия нового пятилетнего плана лизинга требует обширной подготовительной работы.

Пока не ясно, сможет ли Трамп побудить акционеров сланцевых компаний отдавать приоритет инвестициям в бурение и производство, делая обратный выкуп собственных акций (stock buyback) менее привлекательным, если он повысит акциз на такой выкуп. Другим способом «принудительного побуждения» может стать ужесточение критериев эффективности для аренды на федеральных землях участков под разработку месторождений нефти и газа, установление минимальных уровней добычи или бурения для сохранения прав аренды. Но отрасль, которая оказала поддержку избирательной кампании Трампа, «пряники» (ускоренная амортизация или налоговые льготы на бурение) явно примет лучше, чем «кнуты». Кроме того, Трамп мог бы использовать федеральные контракты, субсидии или другие формы поддержки для поощрения компаний, реинвестирующих прибыль в производство, а не в выкуп акций.

Хотя нефтедобыча в США переживает период трансформации через консолидацию, концентрация рынка остаётся низкой в большинстве добывающих бассейнов, и министерство юстиции и Федеральная торговая комиссия при администрации Трампа с меньшей вероятностью будут оспаривать любые крупные сделки по слияниям и поглощениям.

В целом вторая администрация Трампа могла бы оказать влияние на американскую добычу нефти.

Но, скорее всего, при конкуренции за капитал с международными проектами (в Гайане, Намибии и т.д.) от регуляторов потребуется слишком много уступок, чтобы мотивировать американские нефтедобывающие компании к росту инвестиций у себя в стране. В случае же успеха и возврата Соединённых Штатов в лидеры нефтедобычи значительное снижение цен по сравнению с текущим уровнем, вероятно, станет препятствием для активности мелких менее эффективных производителей.

Автор: Руслан Никколов, независимый аналитик в нефтяной сфере

США > Внешэкономсвязи, политика. Нефть, газ, уголь > globalaffairs.ru, 1 марта 2025 > № 4783096 Руслан Никколов

Перестройка мирового порядка

Томас Грэм

Заслуженный научный сотрудник Совета по международным отношениям (США).

Для цитирования:

Грэм Т. Перестройка мирового порядка // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 2. С. 23–34.

Соединённым Штатам необходимо пересмотреть свою роль в мировой политике. Либеральный мировой порядок, основанный на правилах, который они создали и поддерживали после Второй мировой войны, распадается всё быстрее.

Доказательства тому видны всюду: война России с Украиной, эскалация конфликтов на Ближнем Востоке, нарастающая напряжённость в Восточной Азии из-за Тайваня, а также в Южно-Китайском море, войны внутри африканского континента, возрождение жестоких террористических организаций, всё более мощные преступные картели в Мексике, и это лишь часть проблем. После периода международной вежливости и сотрудничества, начавшегося с завершением холодной войны, конкуренция между великими державами вернулась с новой силой, вынуждая США соперничать с двумя крупными государствами-ревизионистами – Китаем и Россией. Тем временем региональные игроки, в союзе с глобальными державами или самостоятельно, выводят из равновесия отдельные регионы – достаточно взглянуть на то, что Иран делает на Ближнем Востоке или Северная Корея в Северо-Восточной Азии.

Хотя американский политический истеблишмент по-прежнему позиционирует Соединённые Штаты как лидера либерального миропорядка, он уже косвенно признал его упадок. Администрация Дональда Трампа подчеркнула возвращение конкуренции между великими державами в своей Стратегии национальной безопасности в 2018 г., а администрация Джо Байдена лишь усилила данное утверждение в своей версии той же Стратегии. По мнению этих администраций, соперники Америки оспаривают основы либерального миропорядка, в том числе вдохновляющие его демократические ценности и лежащую в его основе мощь США.

По мере того как американское превосходство над другими державами уменьшается, новые, преимущественно нелиберальные центры глобального влияния – несомненно, Китай, с некоторыми оговорками Индия и, возможно, Россия – набирают авторитет и влияние. В целом евроатлантическое сообщество – ядро либерального порядка – постепенно утрачивает былую силу и динамизм.

Хотя Вашингтон всячески этому противится, мир тем не менее движется к нелиберальной, хотя и необязательно антилиберальной, многополярности.

Что многополярный мир будет означать для международного положения Соединённых Штатов? Как они должны вести себя, чтобы наилучшим образом защищать и продвигать свои национальные интересы? Насколько хорошо США подготовлены к управлению ритмами многополярности? Есть ли в американских внешнеполитических традициях нечто, что могло бы послужить руководством в это время потрясений? И, возможно, самое важное: могут ли Соединённые Штаты самостоятельно или в сотрудничестве с другими крупными державами создать в условиях многополярности порядок, соответствующий их ценностям и интересам?

Избегание многополярности: Великая американская традиция

Хотя США и раньше сталкивались с многополярным миром, они редко активно участвовали в нём в качестве полюса силы. Конечно, с момента обретения независимости и до конца XIX века они использовали соперничество между европейскими державами для продвижения своих интересов. Однако американцы по совету Джорджа Вашингтона и Томаса Джефферсона старались всячески избегать втягивания в европейские дела, упорно отстаивая нейтралитет, то есть отказываясь от участия в многополярной конкуренции. Соединённые Штаты даже были готовы взяться за оружие ради защиты своего нейтралитета – достаточно вспомнить войну с Великобританией 1812 года.

В преддверии XX века, когда геополитические амбиции расширились, перешагнув через океан, перед страной встала задача разработать такой способ взаимодействия с многополярным миром в поисках баланса сил, который соответствовал бы её глубокой вере в собственную исключительность как уникальной нравственной силы в мировой политике. Американцы отвергли практику Realpolitik, или политический прагматизм Теодора Рузвельта – циничную политику силы в Восточной Азии и в меньшей степени в Европе – как угрозу демократическим основам и уверенности в собственной правоте. Им не нравились усилия Вудро Вильсона, предпринятые в конце Первой мировой войны, чтобы выйти за рамки политики баланса сил и создать мировую систему, основанную на праве и коллективных действиях против агрессивных государств. Вильсон сформулировал моральную цель для оправдания постоянного участия США в политике всего мира, но не смог убедить американцев, что их страна останется незапятнанной в среде, состоящей из множества держав, над которыми они не доминируют. Поэтому граждане отвергли подход Вильсона в пользу традиционного нейтралитета и неучастия в решении мировых проблем.

Попытка Франклина Рузвельта выйти за рамки вильсоновских принципов также потерпела неудачу, когда Большой союз времён Второй мировой войны рухнул под тяжестью внутренних противоречий. Но война также разрушила и многополярный порядок, породила биполярность и открыла путь к постоянному участию Соединённых Штатов в зарубежных начинаниях. Поражение Германии и Японии, а также истощение Великобритании и Франции сделали США и СССР единственными сверхдержавами, оказывавшими влияние на весь мир. Поскольку Советский Союз был тоталитарным коммунистическим государством, которое полностью отвергало либеральную демократию Америки и одновременно представляло для неё серьёзную угрозу, Гарри Трумэн и его преемники смогли убедить сограждан в необходимости постоянного участия в мировой политике в качестве лидера «свободного мира», противостоящего советскому блоку.

Моральная цель и американское лидерство в борьбе с советским злом примиряли идею американской исключительности с постоянной вовлечённостью в дела зарубежья.

Таким образом, биполярность во время холодной войны обеспечила основу для последовательного участия Соединённых Штатов в международных отношениях, чего не могла сделать многополярность. Она поддерживала присутствие Вашингтона в мировой политике до тех пор, пока холодная война не закончилась триумфом США и не привела к возникновению однополярного мира. Это позволило Соединённым Штатам продолжать сочетать высокую моральную цель с мировым лидерством в стремлении распространить преимущества либеральной демократии по всему миру и укрепить основы либерального, основанного на правилах порядка, который был призван сохранить американское превосходство в будущем.

Как не надо взаимодействовать с многополярным миром: ретрограды и реставраторы

Сегодня однополярный мир стал жертвой мирового финансового кризиса 2008–2009 г. и неудачных интервенций США в Ираке и Афганистане, которые вызвали у многих сомнения в американском капитализме и возможностях Соединённых Штатов. Возникают новые центры силы. Вопрос, который стоит сегодня перед Вашингтоном: как реагировать на зарождающуюся многополярность? В дебатах доминируют две школы мысли, сторонников которых можно было бы охарактеризовать как «ретрограды» и «реставраторы».

Обе школы ориентированы на прошлое и апеллируют к различным элементам американских внешнеполитических традиций. Ретрограды стремятся ограничить взаимодействие США с миром, возвращаясь к внешней политике эпохи перед Второй мировой войной. Реставраторы же хотят создать биполярную структуру в качестве основы для взаимодействия с внешним миром, повторяя подход, применявшийся в послевоенное время.

Ни одна, ни другая школа не способна подготовить Соединённые Штаты к активному участию в жизни подлинно многополярного мира.

По этой причине они не подходят для достижения американских целей. Ретрограды правы в том, что США остаются фундаментально безопасной страной благодаря своему геополитическому положению и силовому потенциалу. Но, вопреки их мнению, Соединённые Штаты не могут позволить себе отстраниться от мировой геополитики, подключаясь лишь тогда, когда региональные балансы в ключевых регионах, таких как Европа, Ближний Восток и Восточная Азия, грозят измениться в сторону, несовместимую с американскими интересами. В современном взаимосвязанном мире, охваченном соперничеством великих держав, необходимо постоянно следить за поддержанием баланса сил в разных регионах. Американцам необязательно находиться всюду; они могут и должны определить приоритеты. Но им всё равно придётся активно присутствовать во многих местах за рубежом, особенно на периферии огромного евразийского суперконтинента: в Европе, на Ближнем Востоке, в Юго-Восточной Азии, Северо-Восточной Азии и Арктике.

Реставраторы, напротив, твёрдо убеждены, что необходимо активное присутствие за рубежом. Но они хотят, чтобы США участвовали в продвижении и защите либеральных демократических ценностей по всему миру, а не только в жизненно важных для безопасности Америки регионах. В этой связи они стремятся свести зарождающуюся многополярность к биполярному устройству, борьбе между продвигаемой Америкой свободой и поддерживаемой Китаем автократией, или, проще говоря, между демократией и авторитаризмом. Нынешние попытки многих реставраторов сформировать ось сопротивления Китаю, России, Ирану и Северной Корее – яркое проявление такой тенденции, хотя упускаются из виду трения между этими странами и явное предпочтение каждой из них иметь дело с другими на двусторонней основе, а не в составе более широкой коалиции. Однако остальной мир, начиная с союзников Соединённых Штатов в Европе и Восточной Азии, отвергает биполярную концепцию. И в отличие от ситуации холодной войны, многие из этих стран обладают достаточной силой и возможностями, чтобы противостоять американскому давлению, вынуждающему их выбирать одну из сторон. Короче говоря, несмотря на предпочтения реставраторов, остальной мир упорно стремится к многополярности.

Формирование многополярного миропорядка

Вместо того чтобы пытаться избежать вызовов многополярности или создать биполярный мир, Вашингтону следует принять зарождающийся многополярный порядок и попытаться сформировать его таким, чтобы он отвечал американским интересам. Американское лидерство будет проявляться не в наведении порядка в мире, а в тщательном, продуманном выстраивании региональных балансов сил, которые в совокупности создают глобальное равновесие, защищающее и продвигающее интересы и ценности США во всём мире.

Для достижения этого баланса в разных регионах Соединённым Штатам нужны конструктивные отношения со всеми великими державами, а также с ключевыми региональными государствами.

Равновесие должно быть подвижным, реагирующим на изменения в относительной силе и появление новых вызовов. Необходимо избегать закоснелости или соперничества великих держав в форме жёстких конкурирующих блоков. В этом отношении десятилетия, предшествовавшие Первой мировой войне, служат поучительным примером.

Однако более насущная задача – укрепление основ многополярного уклада. Сегодня, помимо Соединённых Штатов, существуют четыре потенциально великие державы: Китай, Индия, Россия и Европа. Каждая из них бросает США вызов. Задача – выработать такие подходы к каждому из этих центров силы с их уникальными особенностями, которые объединялись бы в общий подход к мировой политике. Если говорить кратко, то Китай придётся сдерживать как великую державу, Индию – пестовать и превращать в такую державу, Россию – сохранять как единое целое, а Европу превратить в такое единое целое.

Китай

Как утверждается в Стратегии национальной безопасности администрации Байдена, Китай – единственная страна, «имеющая как намерение переформатировать международный порядок, так и во всё большей степени экономическую, дипломатическую, военную и технологическую мощь для достижения этой цели». Президент Си Цзиньпин пропагандирует «китайскую мечту», согласно которой его страна станет доминирующей державой в мире к 2049 г. – столетней годовщине основания Китайской Народной Республики.

Чтобы сохранить технологический отрыв и превосходство, США будут вынуждены сдерживать геополитические амбиции Китая и укреплять все аспекты собственной национальной мощи, начиная с технологического сектора. Кроме того, им придётся управлять сложностями экономической взаимозависимости, чтобы защитить свои цепочки поставок, особенно в период обострения отношений с Пекином, а также позаботиться о том, чтобы у Китая не было беспрепятственного доступа к передовым американским технологиям.

В связи с этим ключевым элементом любой политики в отношении Китая является внутриполитический ренессанс. Соединённым Штатам необходимо взять под контроль проблему растущего долга, повысить стандарты образования и здравоохранения, находящиеся в застое, укрепить инновационную экосистему и преодолеть политическую поляризацию, чтобы закалиться и подготовиться к острой конкуренции с КНР.

Индия

Возможности Индии давно отстают от её амбиций. Премьер-министр Нарендра Моди намерен изменить это положение. Он прокладывает путь к тому, чтобы его страна играла более значительную роль на мировой арене, начиная с региона Индийского океана.

Постоянная американская поддержка должна помочь Моди и Индии усилить позиции в качестве мирового игрока. Одной из особенно чувствительных областей будет оборонно-промышленный сектор. Соединённые Штаты правы в своём стремлении уменьшить зависимость Индии от российского военного оборудования. Но цель должна заключаться не просто в том, чтобы со временем заменить российские вооружения на западные – прежде всего, американские. Скорее, США должны помочь Нью-Дели развить, расширить и модернизировать собственный оборонно-промышленный комплекс. Это необходимо для поддержания великодержавных амбиций Индии в долгосрочной перспективе: ни одна великая держава не может полагаться на другие страны в обеспечении своей военной мощи.

Россия

Нет никаких сомнений в том, что Россия хочет быть великой державой. Основной элемент российской национальной идентичности – это великодержавность и требование, чтобы другие великие державы уважали её в качестве таковой. Сегодня перед Россией стоит вызов сохранить свою стратегическую автономию, особенно с учётом всё более тесного сближения с Китаем, что стало следствием западных санкций и неприятия Запада самой Россией. Несмотря на все разговоры о равноправном партнёрстве, отношения глубоко асимметричны в пользу Китая. Китайская экономика в шесть-десять раз больше российской, в зависимости от того, как рассчитывать ВВП, и этот разрыв только увеличивается в пользу КНР. Китай обогнал Россию как технологический лидер, хотя Россия всё ещё сохраняет некоторые военные технологии, превосходящие китайские аналоги.

Российские руководители знают, что в будущем им нужно будет принять какие-то меры для сохранения автономии и независимости, чтобы не попасть под ещё более сильное влияние Китая. Одной из таких мер является попытка создания коалиции в составе евразийских государств и стран Глобального Юга. Отчасти Москва пытается сделать это, сдерживая Китай в многосторонних организациях, таких как БРИКС+ и Шанхайская организация сотрудничества. Но суровая правда заключается в том, что желаемый противовес они могут найти только на Западе – в частности, в США.

Вашингтон может помочь России сохранить стратегическую автономию и способность развивать партнёрство с Соединёнными Штатами в интересах Америки. Но использовать эту возможность нужно с умом. США не удастся подорвать нынешний стратегический союз между Китаем и Россией, поскольку у этих стран имеются веские стратегические причины для тесных отношений. Однако Вашингтон может ослабить российско-китайские связи – прежде всего, представив Москве альтернативы Китаю, которых у неё сейчас нет. Восстановление нормальных дипломатических отношений было бы одним из способов расширить возможности России. Смягчение санкций, которое позволило бы российским и западным фирмам сотрудничать в таких регионах, как Центральная Азия и Арктика, помогло бы России противостоять растущему китайскому влиянию в этих регионах. Ещё одним способом было бы осторожное восстановление энергетических отношений с ЕС, так чтобы Европа могла избежать чрезмерной зависимости от поставок российских энергоносителей. Задача не в том, чтобы добиться размежевания Москвы и Пекина, а в том, чтобы любые сделки, которые Россия заключает с КНР, дипломатические или торговые, не были так сильно перекошены в пользу Китая, как это происходит в настоящее время.

Европа

Европа будет самым большим вызовом для США. У неё есть все экономические и технологические возможности, чтобы стать великой державой, но не хватает политической воли и сплочённости. После холодной войны европейские страны позволили своему оборонному потенциалу ослабеть, используя дивиденды мирного неба для расширения и углубления социально-экономического благополучия, тогда как в вопросах безопасности они всецело полагались на Америку. Даже перед лицом нынешней российской угрозы ведущие европейские страны не желают увеличивать расходы на оборону до необходимого уровня. Население не готово жертвовать благосостоянием ради наращивания оборонного потенциала. Кроме того, европейские страны не решаются доверить свою безопасность друг другу. Польша и страны Балтии, например, гораздо больше склонны обращаться за гарантиями безопасности к США, нежели к крупным европейским странам или Европе в целом.

Соединённые Штаты отчасти сами виноваты в сложившейся ситуации. С момента основания в 1949 г. НАТО предоставляет европейским государствам максимальные гарантии безопасности. США также были полны решимости играть ведущую роль в этом альянсе. Хотя США хотят, чтобы Европа увеличила долю расходов на обеспечение безопасности, и время от времени говорят о европейской опоре НАТО, позиция Вашингтона остаётся противоречивой. Более того, он играет на разногласиях в стане своих союзников, чтобы сохранить доминирующее положение в альянсе.

Чтобы побудить Европу взять на себя ответственность, присущую великой державе, американским политикам придётся изменить менталитет. Нужно работать со своими союзниками над созданием дееспособной европейской опоры, обладающей жёсткой силой, необходимой для решения большинства непредвиденных ситуаций в сфере безопасности на континенте. Это потребует от Соединённых Штатов сотрудничества с союзниками в создании эффективного европейского оборонно-промышленного комплекса, выработке общего понимания проблем безопасности, с которыми сталкивается континент, и формировании дееспособных вооружённых сил, которые Европа сможет развернуть в разных непредвиденных ситуациях.

Переосмысление американского лидерства

Успех в многополярном мироустройстве потребует от Вашингтона переосмыслить своё поведение. Для начала ему придётся примириться с тем, что великие державы по определению обладают стратегической автономией. Даже те, кто разделяет ценности США – например, Европа и в определённой степени Индия, – будут временами преследовать интересы, идущие вразрез с американскими. Вашингтону также придётся признать пределы собственной силы; другие великие державы, по отдельности или вместе, смогут сдерживать американскую мощь. Это необязательно плохо: более мощная Европа, способная бросить вызов Соединённым Штатам, могла бы удержать их от стратегической ошибки вторжения в Ирак в 2003 году. В силу этих реальных ограничений США придётся больше, чем в прошлом, сосредоточиться на узком наборе приоритетов для защиты и продвижения своих жизненно важных интересов.

В то же время Америка будет вынуждена признать многообразие ценностей в современном мире, особенно учитывая, что они определяют внутриполитическое устройство других великих держав. В многополярном мире не удастся достичь равновесия, если США продолжат оспаривать легитимность авторитарных лидеров другой великой державы.

Столкновение ценностей ограничивает гибкость, необходимую для корректировки баланса в зависимости от меняющихся условий, тогда как конкуренция за геополитическое и экономическое преимущество может регулироваться более прагматичными методами.

Это не означает, что Вашингтон больше не должен продвигать свои ценности или что принципы порядка, основанного на правилах, не будут иметь места в многополярном мире. Но предпочтение должно отдаваться продвижению американских ценностей собственным примером, а не миссионерской работой или прозелитизмом. Порядок, основанный на правилах, будет распространяться только на те страны и регионы, которые готовы его принять.

Наконец, Соединённым Штатам придётся вести за собой других не так, как в прошлом. В формирующемся многополярном устройстве США больше не обладают превосходством над другими великими державами, достаточным для того, чтобы навязывать им свою волю. У менее крупных держав появятся альтернативы, если им что-то не понравится. Скорее, лидерство будет заключаться в том, чтобы объединить различные и часто конкурирующие интересы в рамках некой системы, благоприятствующей американским интересам, то есть в том, чтобы манипулировать многополярностью более ловко и уверенно, чем другие великие державы. Например, Соединённые Штаты могли бы продемонстрировать лидерство в создании коалиций, включающих, по крайней мере, некоторые другие великие державы, для решения неотложных глобальных проблем, таких как изменение климата, пандемии, транснациональная преступность, международный терроризм и многих других.

Вопреки распространённому в Соединённых Штатах мнению, эффективная деятельность в многополярном мире не должна непременно заключаться в циничном манипулировании другими странами и ловких дипломатических манёврах. Здесь есть место для морального лидерства, особенно если мы говорим о великой державе, первой среди равных на мировой арене. Именно к такой роли следует стремиться Америке – отчасти потому, что только так она сможет сохранить ощущение собственной исключительности и примирить его с необходимостью постоянно взаимодействовать с внешним миром. Это требуется для защиты национальных интересов во взаимосвязанном многополярном мире, где невозможно доминировать.

Автор: Том Грэм, заслуженный научный сотрудник американского Совета по международным отношениям

США. Евросоюз. Китай. Весь мир. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 марта 2025 > № 4783095 Том Грэм

Трамп: больше Горбачёв, чем Дэн?

Революции в коммунистических и капиталистических системах и их влияние на геополитическую конфигурацию мира

Рейн Мюллерсон

Профессор права, президент Института международного права в Женеве (2013–2015).

Для цитирования:

Мюллерсон Р. Трамп: больше Горбачёв, чем Дэн? // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 2. С. 10–22.

С начала тысячелетия много сказано и написано (в том числе и автором этих строк[1]) о масштабных мировых изменениях социального и геополитического характера. Однако две недавно изданные книги Эмманюэля Тодда (французский историк и демограф) и Питера Турчина (американец русского происхождения, основатель клиодинамики – подхода, сочетающего историю, социологию, антропологию и археологию с математическим моделированием) позволяют ещё объёмнее оценить происходящее[2].

Прочитав эти довольно разноплановые книги, я гораздо яснее увидел поразительные сходства и явные различия между тремя важными процессами: успешными реформами Дэн Сяопина в Китае, периодом перестройки и гласности Михаила Горбачёва в Советском Союзе, который закончился его распадом, и приходом к власти, а потом триумфальным возвращением Дональда Трампа в США. Уже в 2019–2020 гг., во время первого президентства Трампа, я обратил внимание на некоторые сходства между революционными изменениями в трёх крупнейших государствах и ролью, которую сыграли совершенно разные лидеры – Дэн Сяопин, Михаил Горбачёв и Дональд Трамп[3].

После американских выборов-2024, на которых Трамп получил второй мандат, кажется, что вехи революционных изменений можно, связав их с именами трёх руководителей, обозначить следующими датами: 1978, 1991 и 2024 годы. 1978-й знаменует собой начало возвращения Китая в статус великой державы после столетий застоя, гражданских войн и унижения западными странами. 1991-й символизирует конец биполярного мира, первой холодной войны и распад СССР, потерю Россией статуса великой державы и начало короткого однополярного момента. 2024-й вместе с возвращением России к её традиционному статусу может ознаменовать начало перехода Соединённых Штатов в категорию обычной великой державы, без исключительной приставки «сверх-», а также консолидацию многополярного и полифонического мира.

Волны истории и сёрфингисты, на них оказавшиеся

Жорж Мальбруно, главный репортёр Le Figaro, в статье об Иране цитирует анонимного иранского интеллектуала, который сожалеет, что президент Роухани, будучи лидером-реформатором, «не стал иранским Горбачёвым; в лучшем случае он мог бы стать нашим Дэн Сяопином»[4]. Мнение, будто Горбачёв был более успешным реформатором, чем Дэн Сяопин, – это идеологизированное передёргивание фактов. Достаточно сравнить сегодняшние Китай и Россию, их экономики и влияние в мире. Подобная оценка есть воспроизводство доминирующего на Западе убеждения, будто существует только один правильный образ жизни, одна адекватная политическая и экономическая система – либеральная демократия и свободные рынки. Действия Дэн Сяопина и Михаила Горбачёва не только изменили ход истории Китая и СССР, но и трансформировали мировую геополитику. Запад искренне приветствовал Горбачёва, чей курс привёл к краху «империи зла». И его всё больше беспокоит наследие Дэна, благодаря которому Китай превратился в экономическую сверхдержаву, претендующую на достойное место под солнцем.

Сравнивая революционные ситуации в Китае до Дэна, в Советском Союзе до Горбачёва и на современном Западе (конкретно в США), не стоит забывать, что причины у них совершенно разные. Коммунистические революции, сначала в Российской империи, а затем в Китае, были утопическими экспериментами, нацеленными на решение реальных проблем политического, экономического и общественного устройства, включая главную сущностную проблему капитализма – обогащение меньшинства за счёт большинства. Геополитические факторы – Первая мировая война в случае Российской империи и Вторая мировая в случае Китая – сыграли катализирующую роль, способствуя «успеху» этих экспериментов.

Однако коммунизм как средство борьбы с капитализмом оказался сравним с лекарством, которое убивает пациента, хотя и не сразу.

Насилие, необходимое для воплощения в жизнь утопических идей (а они, считал Маркс, предназначались для высокоразвитых европейских обществ, а не для России или Китая), а также неэффективность коллективной собственности на средства производства и централизованной экономики запятнали эти эксперименты практически с самого начала. Чтобы избежать подобного в своих странах, западная элита пошла на компромисс с угнетённым большинством. «Новый курс» Франклина Делано Рузвельта в Соединённых Штатах, возникновение социал-демократии в Старом Свете спасли западный мир от «призрака, бродившего по Европе».

Поэтому свершившиеся контрреволюции – эволюционная и успешная (по крайней мере до сих пор) в Китае и радикальная и провальная (хотя в крахе противоестественной тоталитарной системы имелись и плюсы) в Советском Союзе – были расценены как в некотором роде неизбежное возвращение «блудных сыновей» в лоно господствующей системы. И торжествующий Запад с безрассудной уверенностью начал распространять свой образ жизни по всему миру. Довольно скоро стало понятно, что большая часть планеты не может или не хочет его принять, а два бывших коммунистических гиганта, отвергнув прежний уклад, отказались стать покорными последователями единственной сверхдержавы. Правда, Россия попыталась в 1990-е гг. мимикрировать под Запад, но потерпела фиаско.

Исчезновение идеологических соперников выявило проблемы капитализма, которые никуда не делись, а были лишь затушёваны изъянами идеологии и практики главного конкурента. Проблемы даже обострились в связи с глобализацией, которую западные (да и не только) элиты поначалу приветствовали. Лауреат Нобелевской премии по экономике 2024 г. Дарон Аджемоглу писал: «Американская демократия всё чаще не выполняла основные функции, Демократическая партия усугубила эту проблему, обслуживая узкую, привилегированную элиту. Чтобы восстановить свои перспективы и фирменное государственное управление, Америка должна вернуться к опоре на рабочий класс, то есть к своим корням»[5]. Конечно, легче сказать, чем сделать, тем более что забота о рабочем классе была скорее исключением, чем естественным подходом для обеих доминирующих в США партий. В Европе политические и экономические проблемы, преимущественно вызванные неумелыми действиями руководства, ещё глубже.

Питер Турчин пишет о четырёх структурных драйверах нестабильности, которые приводят к социальному кризису и могут создать революционную ситуацию: обнищание народных масс, ведущее к их массовой мобилизации, перепроизводство элиты, приводящее к внутриэлитным конфликтам, нестабильность финансовой системы и ослабление легитимности государства, а также геополитические факторы. Однако, отмечает он, «для крупных, могущественных империй геополитические факторы, как правило, имеют меньшее значение. Такие государства слишком велики, чтобы на них влияли действия соседей, и социальный слом там порождается внутренними силами»[6].

Это правда. Советский Союз распался в основном из-за внутренних противоречий.

И Дэн, и Горбачёв в какой-то момент поняли, что «привычный ход вещей» губителен для их стран. Китай, в отличие от СССР, смог при Дэн Сяопине изменить курс и не только спасти нацию, но и создать основу для того, чтобы стать величайшей державой наравне с Соединёнными Штатами. Профессор Чжан Вэйвэй из Фуданьского университета, который был переводчиком Дэн Сяопина, рассказывал, что тот после встречи с Михаилом Горбачёвым в Пекине (май 1989 г.) в кругу своих советников охарактеризовал визави как наивного и слабого.

Есть основания согласиться с такой характеристикой, хотя, будь Горбачёв более жёстким и менее гуманным, результат мог оказаться таким же, но более кровавым. То, что работает для Китая, не обязательно действенно в России. Горбачёв понимал, что советская политическая и экономическая модель нежизнеспособна и должна быть реформирована. В этом он похож на Дэна, который десятилетием раньше пришёл к аналогичному выводу относительно китайской системы. Но на этом их сходство заканчивается.

Дэн знал, чего хочет, и медленно, но верно, иногда используя жёсткие средства и методы (например, безжалостно подавляя протесты на площади Тяньаньмэнь в 1989 г.), двигался к цели – сделать Китай снова великим. Стремление протестующих на Тяньаньмэнь к демократии и свободам, возможно, было искренним, но наивным. Даже если бы власти не разгромили демонстрацию, попытались удовлетворить требования, шансы на установление либеральной демократии равнялись нулю. Однако нет сомнений, что это означало бы конец экономических реформ и роста КНР.

Михаил Горбачёв, напротив, верил в возможность социализма по шведскому образцу и в искренность американских обещаний не продвигать НАТО на Восток. Заклятый враг Горбачёва Борис Ельцин в 1990-е гг. продолжил политику предшественника в уменьшенных границах Российской Федерации, создав страну, где правили олигархи, а большинство населения стало ещё беднее, чем при советской власти.

Питер Турчин прав, утверждая, что и китайский, и советский экономический, социальный и политический кризисы, а также действенные реформы Дэна и неудачные Горбачёва определялись преимущественно внутренними факторами. Точно так же и нынешнее стремление Дональда Трампа сделать Америку снова великой – не что иное, как реакция на внутренние проблемы американцев. Однако все эти процессы показывают: когда крупные и мощные (пусть даже потенциально) страны переживают глубокие кризисы, затрагивающие все слои общества, страдают не только их соседи, но и весь мир. Здесь можно вспомнить название книги французского дипломата и интеллектуала Алена Пейрефитта: «Когда Китай проснётся… мир содрогнётся»[7]. И геополитический расклад уже не будет прежним.

Конечно, чтобы изменить общество настолько, чтобы это возымело эффект повсеместно, требуется не только неординарный (не обязательно в положительном смысле) человек у руля государства, но и достаточно большая страна для проведения экспериментов.

Президентство Дональда Трампа в США всколыхнуло страну и мир. Хотя американская экономика во время его первого срока была в порядке, темпы роста выше, чем в Европе, а количество безработных ниже, чем в Старом Свете (пока COVID-19 не нанёс удар), выигрывали от этого в основном те, кто всегда жил лучше. Однако приход к власти Трампа обнажил противоречия и антагонизмы общества. Тот факт, что нечто подобное происходит и в Европе, открывает несомненную истину: Трамп был не столько причиной потрясений, сколько катализатором, ускорившим наступление кризиса, за которым может последовать (а может и нет) восстановление.

Трамп растревожил муравейник американской внутренней и международной политики, так что против него восстали не только демократы, но и многие республиканцы, особенно во время его первого срока. Это показало, что между демократической и республиканской элитами никогда не было существенных различий. Хиллари Клинтон, олицетворяющая коррумпированную политику демократов, проиграла выборы 2016 г. не из-за иностранного вмешательства, а потому, что раскол между политической и экономической верхушкой, с одной стороны, и американским народом – с другой, стал слишком очевидным. Внешне она олицетворяла «поборников либеральных интервенций», которые слишком мало отличаются от ястребов-«неоконов», заправлявших при республиканце Джордже Буше-младшем. Поэтому «просвещённое» мировоззрение Барака Обамы и основные инстинкты Дональда Трампа во внешней политике по многим вопросам (хотя и не по всем) оказались ближе друг к другу, чем внешнеполитические предпочтения таких людей, как Хиллари Клинтон.

Непредсказуемые и эксцентричные внешнеполитические шаги Трампа дали понять некоторым американским союзникам, что слепое следование за самопровозглашённым лидером «свободного мира» не всегда им на пользу. Политически некорректные твиты и заявления Трампа заставили тех, кто боролся с ним на Капитолийском холме или в либеральных СМИ, отбросить политкорректность.

Последняя, подобно оруэлловской демагогии, до сих пор довольно эффективно скрывала истинное лицо американских элит.

Турчин пишет в своей книге 2023 г.: «Чтобы понять, почему Дональд Трамп стал сорок пятым президентом США, следует меньше внимания уделять его личным качествам и манёврам и больше – глубинным общественным силам, которые привели его на вершину. Трамп был похож на маленькую лодку, оказавшуюся на гребне могучей приливной волны»[8]. И Турчин объясняет эту приливную волну, которая вовсе не уникальна для Соединённых Штатов, следующим образом: «Как и предсказывает наша модель, дополнительное богатство, перетекающее к элитам (пресловутому одному проценту, но больше даже к 0,001 проценту, находящемуся на вершине пирамиды), в конечном итоге создало проблемы для самих владельцев богатства (и власти). Социальная пирамида стала слишком утяжелённой наверху. Теперь у нас чрезмерное количество “претендентов на элиту”, конкурирующих за фиксированное количество позиций в верхних эшелонах политики и бизнеса. В нашей модели у таких условий есть название: перепроизводство элиты. Вместе с невоздержанностью народа перепроизводство элит и порождаемые им внутриэлитные конфликты постепенно подрывают нашу гражданскую сплочённость, чувство национального сотрудничества, без которого государства быстро разлагаются изнутри»[9]. Как пишет Такер Карлсон в книге 2018 г. с недвусмысленным названием «Корабль идиотов: как своекорыстный правящий класс подводит Америку к краю революционной пропасти» (Ship of Fools: How a Selfish Ruling Class is Bringing America to the Brink of Revolution), «счастливые и довольные страны не выбирают президентом таких, как Дональд Трамп. Подобную личность могут избрать отчаявшиеся»[10]. То же можно сказать и в 2024 г., поскольку демократы ничему не научились после поражения в 2016-м.

Президентство Трампа, возможно, лишь всплеск в американской истории, и всё вернётся на круги своя. Но едва ли. Хотя оно не продлится дольше четырёх лет, отведённых избирателями, его наследие будет ощущаться ещё долгие годы[11]. В этой связи можно задаться вопросом, что имел в виду Генри Киссинджер, когда летом 2018 г. несколько загадочно заметил в интервью Financial Times: «Думаю, Трамп может быть одной из тех фигур в истории, которые время от времени появляются, чтобы обозначить конец эпохи и заставить отказаться от прежних притязаний. Это необязательно означает, что он об этом знает или размышляет о некой великой альтернативе. Возможно, речь идёт о простой случайности»[12].

Слова главного мудреца американской дипломатии заставили задуматься, кем будет Дональд Трамп – американским Дэном или Горбачёвым? На мой взгляд, роль 45-го и 47-го президента Соединённых Штатов, а также его наследие в истории скорее могут быть похожи на наследие Михаила Горбачёва.

Ведь Горбачёв ознаменовал конец советской эпохи, а Дэн запустил процессы, ведущие к новой эре для Китая и в конечном счёте для всего мира.

Будучи безжалостным, хитрым и ушлым бизнесменом, Трамп тем не менее оказался довольно наивным политиком, невежественным в международных делах. И это так, несмотря на его довольно хорошие инстинкты, которые, по крайней мере частично, обусловлены фактором новичка в политике, особенно во внешней. Для чего нужна НАТО, если холодная война объявлена оконченной? Зачем продолжать видеть в России экзистенциальную угрозу, в то время как Китай угрожает американскому господству в мире? Разве неконтролируемая миграция и рост исламистского экстремизма не становятся общемировыми проблемами?

Конечно, внешняя политика, основанная на личных проявлениях, всегда имеет оборотную сторону. Если бы речь шла только об эксцентричных решениях и твитах президента США, которые беспокоят американский, да и весь западный мейнстрим, влияние Трампа было бы не столь велико. Действия и высказывания были усилены лихорадочной враждебностью его оппонентов в Конгрессе и ведущих СМИ. Если Трамп перевернул страну, а в какой-то степени и мир, с ног на голову, то его противники, чтобы избавиться от ненавистного врага, были готовы снести собственный дом и поставить под угрозу мир во всём мире. Уже в 2018 г. американский политолог Мика Зенко писал в статье, озаглавленной «Демократы пожалеют, что стали антироссийской партией»: «Когда политическая партия усиливает враждебное отношение к иностранному государству, полагая, что это повысит её популярность, она запускает эффекты второго порядка, которые могут проявиться спустя годы. Это создаёт блок американских избирателей, которые социализируются и солидаризируются в своей ненависти к иностранному правительству и, как следствие, к гражданам этой страны, что сводит мотивы и сложные переплетения интересов данного правительства к упрощённой карикатуре на антиамериканизм или просто к олицетворённому злу. В более широком смысле это порождает враждебность между США и иностранными государствами, что затрудняет сотрудничество в решении общих проблем и делает сближение немыслимым»[13].

Читая эти слова в 2018 г., я надеялся, что опасная междоусобица расчистит почву для новых людей, которые станут внутри страны и в международных отношениях проводить политику, отличную от курса и Трампа, и его самых яростных оппонентов среди американской элиты. Очевидно, что четыре года президентства Трампа – слишком короткий срок, чтобы ознаменовать конец эпохи.

Трамп, как и Горбачёв, может, выражаясь языком проницательного Генри Киссинджера, «ознаменовать конец эпохи и заставить правящий класс отказаться от прежних притязаний». Однако, как и Горбачёв, он не продемонстрировал видения того, как построить что-то новое, отвечающее требованиям и чаяниям американского общества, которое действительно обладает огромным потенциалом. Как и Горбачёв, Трамп не знает, что делает и каким будет его наследие.

Конечно, каким бы ни было наследие Трампа, Соединённые Штаты не распадутся, как Советский Союз.

Крах СССР имел гораздо более глубокие причины, чем наивность или мягкость руководителя. Однако как Горбачёв расчистил путь для возрождения России и изменил конфигурацию геополитической карты мира, отслужившей свой срок, так и политика Трампа может ускорить формирование миропорядка, в котором баланс между различными центрами – Америкой, Китаем, Европой, Индией, Россией и, возможно, некоторыми другими – заменит историческую аномалию, когда один центр пытается контролировать весь мир. Мир не может существовать без Америки, Китая или России, а заговор против любого из этих центров силы был бы самоубийственным для нашего мира.

Возвращение международного права вместо миропорядка на основе правил

Вольфганг Фридман из Колумбийского университета, один из величайших юристов XX века, в 1960-е гг. предсказал тенденцию к расщеплению международного права на право сосуществования, право сотрудничества и право интеграции[14]. Первое соответствует традиционному международному сообществу, где главенствуют государства, их суверенитет и независимость от внешнего вмешательства. Второе больше соответствует тому, что Фридман считал формирующимся мировым сообществом, где влиятельными действующими лицами будут не только или даже не столько государства, сколько отдельные люди с их правами, а также разные другие образования, включая надгосударственные. С тех пор развитие международного права действительно шло разными путями.

В Европе вместо международного права действует право ЕС, или право интеграции. А права человека больше не являются вопросом исключительно внутренней юрисдикции – не только в Европе, но и во всём мире. У нас даже появились международные уголовные суды и трибуналы, хотя их функционирование свидетельствует, что механизмы, которые довольно хорошо работают внутри государств, имеют относительно ограниченное, а иногда даже искажённое действие в случае переноса в сферу международных отношений.

Мы находимся в мире, который в некоторых местах живёт по принципам Локка, но во многих других остаётся гоббсовским, или, как написал Роберт Кейган, «американцы – с Марса, европейцы – с Венеры»[15]. Если в Европе действительно возникло право интеграции и даже наднациональное право, то в более широком гоббсовском мире, где действуют люди с Марса, сохраняется потребность в более строгом соблюдении права сосуществования с его принципами уважения суверенитета государств, несмотря на различия их политических и экономических систем, неприменения силы и невмешательства во внутренние дела. Последний принцип представляется наиболее важным, поскольку его нарушения часто приводили к применению военной силы либо как развитие «недостаточного» вмешательства, либо с целью противодействия такому вмешательству.

Мир, несмотря на кантовские надежды, царившие в конце холодной войны, всё больше обретает гоббсианские черты. Возможно, на рубеже веков было бы лучше, вместо того чтобы следовать кантовским устремлениям, сосредоточить усилия на укрощении гоббсианских рефлексов. С точки зрения международного права это означало бы, что принципы и нормы, которые относятся к так называемому праву сосуществования, используя терминологию Вольфганга Фридмана, такие как уважение суверенного равенства государств, неприменение силы и невмешательство во внутренние дела, должны сохранять и даже укреплять свою роль. Запад злоупотреблял заботой о правах человека, вмешиваясь во внутренние дела государств, чьи внутренние политические или экономические системы и особенно их роль в международных отношениях уже много десятилетий рассматривались как противоречащие западным интересам. Однако это не оказывало положительного влияния на права человека в странах-мишенях.

После окончания эпохи биполярного мира такое вмешательство не только активизировалось, но и получило легитимацию в виде гуманитарных интервенций для продвижения демократии. И снова никаких положительных результатов. В феврале 2014 г. сенатор Джон Маккейн выражал поддержку противникам украинских властей от имени американского истеблишмента, а заместитель госсекретаря Виктория Нуланд и Джеффри Пайетт, тогдашний посол США на Украине, обсуждали в телефонном разговоре, который впоследствии стал достоянием гласности, состав нового правительства Украины. Всё закончилось для Украины весьма плачевно. Однако в конце 2024 г. европейские дипломаты вновь участвуют в оппозиционных митингах на улицах Тбилиси, а Евросоюз подстрекает недовольных продолжать протесты.

Не всё ещё потеряно.

Надо стремиться к реально достижимому состоянию международных отношений, при котором ни одно государство или группа государств не будут навязывать свои взгляды и ценности всему миру.

Главная роль международного права заключается в предотвращении и разрешении недоразумений, напряжённости и конфликтов между государствами без попыток навязать им единообразие. Это просто не работает. Более того, это контрпродуктивно.

Конечно, высокомерие и безрассудство сверхдержавы (особенно если её можно назвать гипердержавой) невозможно укротить или контролировать только с помощью международного права. Для этого должна существовать другая сверхдержава или коалиция, которая приведёт в чувство разгулявшегося триумфатора. Уже в 2004 г. Мартти Коскенниеми заметил, что «если применить шмиттовское описание нового номоса [права] к поведению западных держав в Косово и Ираке, то полувековой перерыв можно объяснить тем, что холодная война помешала полномасштабной морализации международной политики. По иронии судьбы Советский Союз на протяжении столетия мог играть роль шмиттовского Катехона, сдерживавшего приход Антихриста»[16].

Одним из следствий, или, если хотите, побочных эффектов относительного баланса сил между Москвой и Вашингтоном было то, что он установил пределы применения силы в международных отношениях, и не только между двумя сверхдержавами. Возникающая многополярность не только создаст лучшие условия для функционирования международного права и относительного мира на планете. От этого выиграет и та держава, что пытается увековечить свою гегемонию. Арис Руссинос прав, когда отмечает: «Как биполярный порядок мира времён холодной войны, сдерживая присущую либерализму склонность к радикализации и высокомерию, сделал западный мир безопасным в смысле проявления умеренного и сдержанного либерализма, так и многополярный мир, в который мы вступили, может спасти либералов от их собственных излишеств. Осаждаемые уверенными соперниками за рубежом и разочарованием своих избирателей дома, либералы снова должны будут научиться сдержанности»[17].

Если повезёт, второе пришествие Дональда Трампа может способствовать тому, что британские и другие европейские лидеры одумаются и умерят свой миссионерский пыл, хотя и в этом случае важна не столько личность 47-го президента США, сколько революционная ситуация в Соединённых Штатах, а также меняющаяся геополитическая и геоэкономическая конфигурация в современном мире.

Автор: Рейн Мюллерсон, профессор права, президент Института международного права в Женеве (2013–2015)

Сноски

[1] См., например: Müllerson R. The Nation-State: Not Yet Ready For the Dustbin of History? // Chinese Journal of International Law. 2021. Vol. 20. No. 4. P. 699–725; Müllerson R. E Pluribus Unum – A Dangerous Concept for the World Since Not Always Those Who Are Not Like Us Are Against Us // European Law Open. 2023. Vol. 2. No. 4. P. 857–879.

[2] См.: Todd E. La Défaite de l’Occident. Paris: Gallimard, 2024. 384 p.; Turchin P. End Times: Elites, Counter-Elites and the Path of Political Disintegration. N.Y.: Penguin Books, 2023. 368 p.

[3] Müllerson R. Living in Interesting Times: Curse or Chance? Recollections of an International Lawyer – Participant and Observer. L.: Austin Macaulay Publishers, 2021. P. 146–167.

[4] Malbrunot G. En Iran, Hassan Rohani sous pression // Le Figaro. 26.11.2015.

[5] Acemoglu D. The Fall and Rise of American Democracy // Project Syndicate. 08.12.2024. URL: https://www.project-syndicate.org/commentary/what-democrats-must-do-after-trump-2024-election-by-daron-acemoglu-2024-12 (дата обращения: 02.01.2025).

[6] Turchin P. Op. cit. P. 30.

[7] Peyrefitte A. Quand La Chine s’éveillera … le monde tremblera. Paris: Fayard, 1973. 476 p. Эти слова приписываются Наполеону Бонапарту.

[8] Turchin P. Op. cit. P. 13–14.

[9] Ibid. P. 12.

[10] Ibid. P. 216.

[11] Müllerson R. Living in Interesting Times: Curse or Chance?.. P. 159.

[12] Henry Kissinger: ‘We Are in a Very, Very Grave Period’ // The Financial Times. 20.07.2018. URL: https://www.ft.com/content/926a66b0-8b49-11e8-bf9e-8771d5404543 (дата обращения: 02.01.2025).

[13] Zenco M. Democrats Will Regret Becoming the Anti-Russia Party // Foreign Policy. 24.07.2018. URL: https://foreignpolicy.com/2018/07/24/democrats-will-regret-becoming-the-anti-russia-party/ (дата обращения: 02.01.2025).

[14] Friedmann W. The Changing Structure of International Law. N.Y.: Columbia University Press, 1964. 410 p.

[15] Kagan R. Of Paradise and Power: America and Europe in the World Order. N.Y.: Alfred Knopf, 2003. 103 p.

[16] Koskenniemi M. International Law and Political Theology // Constellations. 2004. Vol. 11. No. 4. P. 493.

[17] Roussinos A. Welcome Back to 1945: The Liberal World Order Was Always a Myth // UnHerd. 12.11.2024. URL: https://unherd.com/2024/11/welcome-back-to-1945/ (дата обращения: 02.01.2025).

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 марта 2025 > № 4783094 Рейн Мюллерсон

Перестройка? Бис!

Фёдор Лукьянов

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Директор по научной работе Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Для цитирования:

Лукьянов Ф.А. Перестройка? Бис! // Россия в глобальной политике. 2025. Т. 23. № 2. С. 5–8.

Этот номер должен был стать историческим. В смысле – приуроченным к исторической дате: сорокалетию прихода Михаила Горбачёва на пост руководителя Коммунистической партии Советского Союза. Мартовский (1985 г.) Пленум ЦК КПСС стал вехой, определившей судьбу партии, государства, а во многом и мира. Последствия тех перемен мы и предполагали рассмотреть.

Но жизнь, как всегда, обогнала. Напомнила, что у понятия «исторический» есть и другой смысл. Американская политика после возвращения на президентский пост Дональда Трампа развернулась головокружительно. Возникло подозрение: а не очередной ли это перелом хода истории, не менее решительный, чем во второй половине восьмидесятых годов прошлого века? Перелом, обратный тогдашнему. Горбачёв с его новым политическим мышлением вольно или невольно распахнул ворота либеральному международному порядку, позволив распространить его на всю планету. Трамп створки захлопывает, вводя плату за вход. Кажется, и за выход.

Аналогии – занятие порочное, сбивающее с толку. Да и уроки из прошлого не извлекают. Однако у общественно-политических процессов есть закономерности – довольно устойчивые. И обратить на них внимание полезно – ничто не повторяется, но кое-что воспроизводится.

Работая над этим выпуском журнала, мы предложили Российскому совету по международным делам вместе обсудить перестройку – пригласив прежде всего тех, кто не просто наблюдал за событиями, а в них участвовал. Живая и познавательная дискуссия натолкнула на мысль, что параллелей с текущими событиями больше, чем кажется.

Современных американских революционеров (они сами себя так называют) объединяет с прорабами советской перестройки лозунг, ставший названием фильма, популярного в позднем СССР, – «Так жить нельзя». И факт, что прежний курс завёл в тупик. Сходства любопытным образом подчёркивают и различия.

Деидеологизация. Концептуальной новеллой, положенной в основу «нового политического мышления» Горбачёва, был отход внешней политики от идеологии – классовых (коммунистических) ценностей. Заменой стали ценности общечеловеческие, по сути, заимствованные у геополитических оппонентов, последние оказались в итоге главными выгодоприобретателями.

Господствующую идеологию, в их случае – либеральную, отвергают и трамписты. Предлагаемая альтернатива в Соединённых Штатах – следование национальным интересам в их наиболее прямолинейной меркантилистской трактовке. Оппоненты и тут предостерегают, что Трамп играет на руку противнику, ведь якобы именно таков подход Путина, а Белый дом идёт у него на поводу.

Внутреннее важнее внешнего. Необходимость изменений международного поведения, в том числе по части внешних обязательств, диктовалась внутренними нуждами. Пассионарность советская система давно утратила, а способность удовлетворять потребительские запросы граждан, которые сравнивали уровень своей жизни с западным, падала. Растущее отставание толкало к реформам.

Трамп не устаёт подчёркивать: дурное управление «самой великой страной» привело к тому, что ей пользуются и её обгоняют. Внешние связи надо переустроить так, чтобы все работали на Америку, приносили деньги и рабочие места. Для этого нужны радикальные изменения.

Сбрасывание балласта. Даже наиболее консервативная часть советского руководства понимала, что бремя военно-политического противостояния пора сокращать. Ресурсы, которые пожирала холодная война, требовались для решения социально-экономических проблем. А противоречия на внешней сцене желательно регулировать политическими и дипломатическими методами, обеспечивая безопасность без затратных военизированных начинаний.

О том же твердит новое американское начальство. Оно грозится закончить череду бесконечных войн и даже обещает урезать бюджеты Пентагону. Яростный политический напор с экономическими методами наперевес – фирменный знак администрации Трампа, который, кажется, считает войны ненужным и нерентабельным явлением.

Правда, дипломатический стиль в рассматриваемых случаях диаметрален. Максимально (многие считают – избыточно) кооперативный на исходе СССР. И предельно агрессивный, до грани шантажа, у сегодняшнего Белого дома.

Личностный фактор. Перестройку погубило отсутствие в Советском Союзе не только продуманной стратегии, но и внятных целей преобразований. Неблагополучное состояние дел, унаследованное Михаилом Горбачёвым, не подразумевало обязательного фатального исхода. Его вероятность начала возрастать из-за непоследовательности, которая катализировала противоречия. Отсутствие желаемого результата деморализовало госаппарат. А по мере дисфункции последнего тяжелеющий груз ложился на лидера, который, с одной стороны, стремился сосредоточить в своих руках больше и больше власти, чтобы преодолевать саботаж, с другой – всё меньше понимал, как ей распорядиться. Попытки компенсировать внутренние провалы внешними успехами ситуацию либо не меняли, либо ухудшали.

Трамп, кажется, понимает, чего хочет, хотя и у него разрушительная часть сочнее созидательной.

Пришёл он на сей раз не с набором случайных попутчиков, а с лояльной и мотивированной командой. Опасности, его подстерегающие, отчасти схожи с горбачёвскими, отчасти им противоположны. Мощное «сопротивление материала» неизбежно, ведь Трамп намерен перетряхнуть всю бюрократию. Неизбежные промахи и неудачи спровоцируют противодействие (пока практически парализованное). А это, как мы видели во время первого срока, превращает и без того упрямого президента в полноценного самодура. Что стимулирует противников, и далее по кругу.

Все эти выкладки ничего не скажут о вероятном исходе «перестройки бис». Зато подтвердят, что она имеет: а) объективный, б) судьбоносный характер. Рассуждения, могла ли эпоха Горбачёва завершиться иначе, интеллектуально занимательны, но бесцельны. Зато нам представилась возможность понаблюдать за вторым изданием попытки резко изменить политику гигантской страны, одной из основ всей мировой системы.

Стоит припомнить ещё одно обстоятельство сорокалетней давности. Когда из Москвы повеяли ветры перемен, на Западе их восприняли как хитрую уловку. И чем более масштабные идеи предлагал советский руководитель, тем с меньшим доверием их поначалу воспринимали. В интервью американскому журналу Newsweek осенью 1986 г. канцлер ФРГ Гельмут Коль, впоследствии считавшийся близким другом Михаила Горбачёва, сравнил его с Геббельсом за умелое промывание мозгов. Лишь постепенно собеседники в Европе и США с изумлением осознали: генсек действительно имеет в виду то, о чём говорит.

Сейчас похожее изумление вызывает Дональд Трамп – слова наверняка имеют двойное дно, ведь такого просто не может быть. Видимо, не надо забывать, что бывает и такое. И ждать, что получится, – без иллюзий и предвзятости.

Автор благодарит всех участников ценного обмена мнениями на круглом столе в Российском совете по международным делам, который вдохновил на обобщения. Своими мыслями поделились президент РСМД Игорь Иванов; члены Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации Андрей Денисов и Алексей Пушков; вице-президенты РСМД: Чрезвычайный и Полномочный Посол России Александр Аксенёнок, председатель Совета ПИР-Центра Евгений Бужинский, вице-президент федеральной девелоперской Группы «Эталон» Михаил Маргелов; генеральный директор РСМД Иван Тимофеев; руководитель научного направления Центра ситуационного анализа РАН, член дирекции ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН Владимир Барановский; директор Института Европы РАН Алексей Громыко; заведующий отделом разоружения и урегулирования конфликтов Центра международной безопасности ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН Андрей Загорский; член РСМД Андрей Кортунов.

Автор: Фёдор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», профессор-исследователь Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики»

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 1 марта 2025 > № 4783091 Федор Лукьянов

Тино Крупалла: наша цель – прийти к власти в Германии

При текущем курсе новое правительство ФРГ под руководством победивших на досрочных выборах христианских демократах может потерпеть неудачу уже через два года, целью же "Альтернативы для Германии" является исправление ошибок во внешней и внутренней политике, заявил сопредседатель партии Тино Крупалла. О провале антироссийского курса Берлина, планах партии и отношениях с США политик рассказал в интервью РИА Новости.

– Господин Крупалла, какие цели вы ставите после свершившихся выборов?

– Наша цель, конечно же, прийти к власти и изменить политику. Мы удвоили свой результат по сравнению с прошлым разом и представлены в бундестаге значительно разросшейся фракцией. Если потребуется, чтобы в качестве оппозиции подготовить почву для правительства под руководством АдГ. Мы с явным преимуществом являемся самой сильной политической силой в восточной Германии и второй по силе в западной. Около 10 миллионов избирателей по всей стране нельзя просто проигнорировать.

– Противники АдГ требуют выстраивания политического кордона против партии несмотря на то, что за нее проголосовали миллионы человек. Разделение на Восток и Запад в Германии по-прежнему не преодолено?

– Что касается так называемого брандмауэра (слово из политического слэнга, обозначающее отказ от сотрудничества, – ред.), то его установил (кандидат в канцлеры от победившего на выборах блока Христианско-демократического и Христианско-социального союзов (ХДС/ХСС) Фридрих – ред.) Мерц, а не мы. Мы – восточные немцы – знаем, как обходиться со стенами. Поскольку мы успешнее умеем стерпеть или проигнорировать клевету, Альтернатива для Германии долгое время была сильнее именно на востоке. Это придало смелости гражданам на западе.

Возможно, (вице-президент США Джей Ди – ред.) Вэнс в своей речи на Мюнхенской конференции, где он призывал покончить с политикой изоляции, вспомнил слова Джона Кеннеди, сказанные в тогда разделенном Берлине (президент США тогда заявил, что является берлинцем – так он выразил солидарность с жителями города после возведения Берлинской стены – ред.). В конечном итоге нельзя на постоянной основе вести политику против собственного народа.

– С какой партией вы могли бы представить себе сносить эти стены?

– Мы готовы работать с любой партией, которая желает добра Германии. Всегда были и всегда будем. Но я не могу снести стену, которую мой сосед воздвиг на своем участке. Поэтому мы должны последовательно продолжать наш путь, четко формулировать наши интересы и позиции. Для этого потребуется мужество сохранять спокойствие. Когда избиратели начнут массово выходить из других партий, они уж к нам обратятся.

– Вы не ожидаете предложений по созданию коалиции с участием АдГ?

– На федеральном уровне пока нет. Для этого Фридрих Мерц должен был бы быть политиком, который смотрит в будущее и воспринимает реальность без фильтров. Первый шаг — на уровне земель. Я думаю, что коалиция возникнет сперва в Восточной Германии. Затем мы сделаем предложение, от которого нельзя будет отказаться.

– Мерц недавно заявил, что если его политика потерпит неудачу, то в 2029 году к власти придут "популисты" – вероятно, имея в виду АдГ и CСВ ("Союз Сары Вагенкнехт").

– Я бы поспорил с господином Мерцем. Думаю, если его политика провалится, то это произойдет уже в 2027 году.

– Разделяете ли вы мнение, что президент США Трамп сейчас строит новую трансатлантическую ось? Так может показаться, если учитывать контакты с "Альтернативой для Германии" (АдГ), премьером Венгрии Орбаном и другими консервативными партиями и государствами. Как АдГ вписывается в эту новую конфигурацию?

– Мы хотим поддерживать хорошие отношения со всеми правительствами и странами — как экономические, так и дипломатические. Поэтому мы с готовностью принимаем предложения о ведении переговоров. В ходе моих разговоров в Вашингтоне (во время посещения инаугурации Трампа – ред.) я столкнулся с тем, что американские граждане больше не хотят тратить деньги на чужие войны. А американский госсекретарь Рубио меж тем даже уже говорит о том, что мы переходим от однополярного мира к многополярности. Что есть несколько держав. Мы находимся в переломном моменте, и это интересно.

– Недавно в Эр-Рияде состоялась встреча главных дипломатов США и России. По заявлениям обеих сторон, эта встреча как минимум положила конец дипломатическому противостоянию, как максимум – прекратит экономическую изоляцию РФ. Вы поддерживаете такой курс?

– Мы уже три года требуем мира путем дипломатии. Поэтому такое сближение подтверждает нашу позицию, и мы принимаем это с одобрением. Следует однако учитывать, что американцы преследуют свои собственные интересы. В конечном итоге они хотят, чтобы мы все равно увеличивали наши военные расходы и закупали оружие преимущественно в Америке. Если Россия и Америка договорятся, существует риск, что Германия и Западная Европа окажутся в невыгодном положении. Тем важнее, чтобы немецкие политики наконец начали представлять настоящие интересы граждан.

– Трамп требует увеличения оборонных расходов НАТО. В то же время в Европе делают ставку на "готовность к войне" в отношении России. Пять процентов от ВВП — поддерживает ли АдГ такие требования?

– Пять процентов нашего валового внутреннего продукта — это 215 миллиардов евро. Это почти половина федерального бюджета. Я не считаю целесообразным обсуждать такие суммы. В конце концов, суть-то в следующем: мы хотим быть способными к обороне или к войне? От кого нам вообще нужно защищаться? Прежде чем говорить о расходах, мы должны ответить на эти вопросы. В настоящее время мы покупаем у американцев различные виды вооружений без конкурсной основы и тендеров. И все это для защиты от стран, которые нам не являются врагами. С точки зрения политики безопасности, я считаю, что Россия принадлежит к Европе. Я не рассматриваю Россию как врага.

– Несмотря на дипломатические подвижки, в Москве сохраняется осторожность, и там считают, что Камала Харрис была бы более предсказуемым президентом, чем Трамп. Трамп — бизнесмен. Смогла бы АдГ, если бы попала в правительство, найти с ним общий язык?

– В каком-то смысле демократ действительно был бы более предсказуемым, чем Дональд Трамп. Но какая польза от предсказуемости, если война при этом продолжается? Что касается взаимопонимания с Россией или Китаем, то здесь нужно дождаться результатов. А мы и под давлением не откажемся от защиты наших интересов. И, безусловно, есть позиции, которые мы разделяем - например, в вопросах миграционной политики или свободы мнения, на которые указал вице-президент Вэнс на Мюнхенской конференции по безопасности.

– Это же была оплеуха Европе?

– Это было несколько оплеух. Его речь можно почти что отнести к тому разряду, что и выступление Михаила Горбачева в 1989 году к празднованию 40-летней годовщине ГДР, когда он сказал (генсеку компартии ГДР Эриху – ред.) Хонеккеру или же журналистам: "История наказывает тех, кто опаздывает".

–...или президент РФ Владимир Путин на Мюнхенской конференции по безопасности в 2007 году, когда он затронул однополярный мировой порядок и расширение НАТО на восток?

– Да, вполне. Хотя Путин выразился более дипломатично. Пощечины от Вэнса были весьма явственными. И, как показали высказывания (канцлера – ред.) Олафа Шольца, (министра обороны – ред.) Бориса Писториуса и (министра экономики – ред.) Роберта Хабека после этого, он попал именно по тем, кому надо. И теперь подтверждается то, что мы всегда говорили. Что конфликт на Украине является прокси-войной между Америкой и Россией, а теперь обе стороны обсуждают ее окончание в Саудовской Аравии. Украина в этом не участвует, а ЕС ставят перед свершающимися фактами.

И когда Писториус говорит, что мы не хотим сидеть за "столом для кошек" (немецкий фразеологизм, обозначающий второстепенное место на переговорах), мне становится смешно — они даже за таким столом не сидят, а угодили, на самом деле, в мышеловку.

– Премьер-министр Словакии Роберт Фицо назвал украинского президента Зеленского "врагом Словакии", поскольку он недавно полностью остановил российский газовый транзит через свою страну. А как должна себя вести Германия по отношению к Зеленскому?

– (Сопредседательница АдГ – ред.) Алиса Вайдель и я критиковали Зеленского как "президента войны и попрошайничества", когда он выступал в бундестаге в июне 2024 года. И наша фракция в полном составе отсутствовала во время его речи. Если он хочет оставаться президентом, он должен был бы провести новые выборы — так, как этого сейчас и требует и Дональд Трамп.

– Что необходимо предпринять Германии, чтобы восстановить хорошие отношения с Россией — если не в дружеском ключе, то хотя бы в духе just business?

– Урок прошлого заключается в том, что не может быть устойчивых экономических отношений без того, чтобы не имели прочную основу политические отношения. Германия должна сейчас уверенно определить свои интересы в отношении США. Затем она должна столь же уверенно отстаивать эти интересы перед партнерами в ЕС.

– Помимо потери переговорной позиции есть много других негативных последствий — "Северный поток", испорченные отношения со множеством стран, как например, с Китаем, чьего председателя Бербок обозвала диктатором. Какой нужен подход, чтобы все это исправить?

– Такие вещи и отношения можно исправить только на личном уровне. Это и было бы первым шагом — сесть за стол и начать разговаривать. На этом уровне не обязательно устанавливать дружеские отношения, и я не хочу проводить параллели с Михаилом Горбачевым и Гельмутом Колем или с Герхардом Шредером и Владимиром Путиным. Но важно уважать чужое мнение и интересы, а не поучать другого. В новом правительстве на пост министра иностранных дел должен быть назначен человек, который обладает необходимым тактом. Тогда отношения могут быстро наладиться.

– Недавно состоялась встреча между венгерским премьером Виктором Орбаном и Вайдель, где они обсудили украинский конфликт, мирные переговоры и экономику, так, как это, пожалуй, должно было бы происходить в рамках встречи с немецким правительством.

– Подобные переговоры с правительствами важны и для партий в оппозиции. После выборов мы стали второй по величине фракцией в немецком бундестаге и крупнейшей оппозиционной партией. Поэтому, разумеется, мы хотим объяснить потенциальным партнёрам за рубежом, какой была бы наша государственная политика.

– На фоне поездки в Будапешт складывается впечатление об объединении близких по духу сил. Вы рассчитываете на какие-то синергетические эффекты? Возможно ли в будущем сближение фракций "суверенистов" и "патриотов" в Европарламенте?

– Это, безусловно, сближение, но при этом мы создали фракцию, которая очень успешна. Мы имеем обязательства по отношению к нашим партнерам по фракции ЕСН ("Европа суверенных наций"). Фракции в Европарламенте всегда представляют собой союзы по интересам на определённое время. Естественным образом (в обоих фракциях – ред.) преобладают национальные интересы. Цель в грядущем — объединить эти интересы. Насколько это будет возможным, мы увидим в будущем.

В Дубае прошёл семейный фестиваль «Русская Масленица»

26 февраля 2025 года в Дубае состоялся грандиозный концерт и прошло шоу для всей семьи «Русская Масленица».

26 февраля 2025 года в Дубае, на площадке театра Zabeel Theater, состоялся грандиозный концерт c участием артистов именитого театра песни и пляски «Морошка» из Санкт-Петербурга и шоу для всей семьи «Русская Масленица».

Увлекательное мероприятие состоялось при поддержке Департамента внешнеэкономических и международных связей Москвы, Комитета по внешним связям Санкт–Петербурга, Генерального консульства Российской Федерации в Дубае и северных эмиратах и издательского дома «Русские Эмираты», а также при прддержке компаний BlinBerry и Casa Shamuzzi.

Гостей вечера поприветствовал Его Превосходительство Олег Фомин, генеральный консул РФ в Дубае и северных эмиратах, который подчеркнул важность культурного обмена между Россией и ОАЭ и передачи традиций будущему поколению россиян.

К гостям вечера также обратилась Надежда Полтавченко, художественный руководитель-директор и основатель театра песни и пляски «Морошка». Представляя программу «Петербургское русское чудо» она выразила уверенность, что профессионализм коллектива из Санкт-Петербурга подарит зрителям самые позитивные эмоции и через искусство соединит мостом дружбы город на берегах Невы с городом на Аравийском полуострове.

«Петербургское русское чудо» – фантастическая концертная программа с музыкой, танцами и песнями, которую посмотрели более миллиона человек по всему миру, собрала овации международной аудитории в Дубае. Великолепие костюмов, красивейшие голоса, сложнейшая хореография и высокий исполнительский уровень подарили хорошее настроение как детям, так и родителям.

Гости также смогли принять участие в дегустации блинов и традиционных напитков, предоставленных компанией Blinberry, а самые маленькие – в традиционных для Масленицы мастер-классах, играх и забавах со скоморохами в русских национальных костюмах.

В рамках фестиваля состоялся мастер-класс «Мастерская художественной обработки» по созданию ожерелья из меди и натуральных камней с Арт-мастерской Vicantospb и Академией мастеров Санкт-Петербурга. Участники смогли сделать ожерелье вместе с известным питерским дизайнером-художником Викторией Антоновой.

В рамках мастер-класса «Роспись сувениров» гости раскрасили уникальные авторские фигуры архангельских мастеров с профессиональным художником Майей Ореховой, а «Экскурс в мир балалайки» помог маленьким гостям познакомиться с настоящими музыкальными инструментами и изустными экспертами по игре на балалайке из Санкт-Петербурга – Сергеем Васильмановым и Евгением Редькиным.

Сергей Лавров встретился с эмиром Катара

Россия и Катар объявили о совместных проектах в энергетике.

Министр иностранных дел России Сергей Лавров провел в столице Катара Дохе переговоры с эмиром страны Тамимом бен Хамадом Аль Тани, а затем с главой правительства и по совместительству министром иностранных дел Мухаммедом бен Абдель Рахманом Аль Тани.

На встрече с российским министром эмир Тамим бен Хамад передал приветствие президенту РФ Владимиру Путину и пообещал посетить Россию 17 апреля. Сергей Лавров объявил, что Российский фонд прямых инвестиций в ближайшее время начнет готовить совместные проекты в энергетической отрасли с катарским инвестиционным агентством на сумму более US$ 1 млрд.

Российский министр напомнил, что катарцы являются одними из крупнейших акционеров в «Роснефти», а Доха – штаб-квартира Форума стран – экспортеров газа. Но одной из основных тем обсуждения стала ситуация на Ближнем Востоке, в частности в секторе Газа, Сирии и Ливане.

Российский министр отметил, что Москва заинтересована в стабилизации ситуации в Сирии, чтобы происходящие там процессы не вышли из-под контроля и не привели к междоусобицам.

Cергей Лавров также предупредил, что подогреваемые при предыдущей администрации США сепаратистские настроения в Сирии могли привести к большой региональной войне. Поэтому, по его словам, Дамаск не хочет превращать свою территорию в арену, на которой решались бы геополитические проблемы внешних игроков.

Катар выступает одним из ключевых посредников между Израилем и «Хамас». Доха также с начала гражданской войны в 2011 году поддерживала оппозицию в Сирии, которая в начале декабря 2024 года захватила власть в стране. Кроме того, арабская монархия оказывает посреднические услуги в рамках содействия воссоединению российских и украинских детей со своими семьями.

Молодые инженеры из Узбекистана создадут спутник в Японии

На встрече между представителями Министерства цифровых технологий Республики Узбекистан и профессорами японского «Kyushu Institute of Technology» были обсуждены данный проект и порядок его реализации.

Сегодня Узбекистан, наряду со всеми развивающимися странами, эффективно сотрудничает с крупнейшими и ведущими государствами мирового космического рынка, престижными агентствами и топовыми университетами в области проведения космических исследований, внедрения современных технологий и подготовки высококвалифицированных кадров для отрасли.

В частности, Агентство «Узбеккосмос» осуществляет совместные образовательные проекты и программы с США, Великобританией, Францией, Южной Кореей, Китаем, Японией, Турцией и Азербайджаном с целью дальнейшего развития космического образования в стране и повышения знаний и опыта молодежи в таких направлениях, как техническая инженерия, астронавтика и астрономия.

Соглашение, подписанное с одним из передовых вузов Японии «Kyushu Institute of Technology,» также предоставляет возможность семи молодым инженерам-конструкторам обучаться в течение двух лет в магистратуре по направлению проектирования, сборки и испытаний космических аппаратов. В этот период они планируют создать и запустить на орбиту первый научно-технологический искусственный спутник Узбекистана «6U Cubsat» совместно с опытными японскими профессорами.

Следует отметить, Указ Главы государства «О мерах по внедрению аэрокосмических технологий в отраслях экономики в 2024-2026 годах» служит правовой основой для реализации данного проекта.

Для справки:

Институт «Kyushu Institute of Technology» начал свою деятельность в 1907 году и входит в число 1000 лучших университетов мира по рейтингу QS. На сегодняшний день это место окончили более 70 тыс. инженеров, отвечающих за высококвалифицированных студентов. Сегодня институт сотрудничает со многими странами в области космического образования, подготавливая группу инженеров-конструкторов и содействуя созданию спутников.

В октябре 2024 года Институт технологий Кюсю начал перспективное сотрудничество с Молдавским техническим университетом в рамках программы J-CUBE, разработанной Японским агентством аэрокосмических исследований (JAXA) и поддерживаемой консорциумом ЮНИСЕК. Эта глобальная инициатива направлена на разработку наноспутников и объединяет университеты всего мира для совместных исследований и разработок в области космических технологий.

Eli Lilly планирует вложить не менее 27 млрд долларов США в строительство четырех новых производственных предприятий в США.

Новые предприятия будут построены в течение следующих пяти лет. Компания планирует открыть более 3000 рабочих мест для квалифицированных специалистов. При проведении строительных работ будет задействовано около 10 000 рабочих и инженеров.

Местоположение новых объектов Lilly объявит позже в этом году.

Менее недели назад президент США Дональд Трамп провел встречу с руководителями крупнейших фармацевтических компаний, на которой присутствовал и генеральный директор Lilly Дэвид Рикс. На встрече обсуждались основные проблемы отрасли, например тарифы на импортные лекарственные препараты.

Ранее Рикс в своем заявлении отметил, что снижение налогов, принятое во время первого президентского срока Трампа, создало благоприятные условия для инвестиций фармацевтической компании в производство на внутреннем рынке.

Трейдер Vitol: да забудьте вы про нулевые выбросы!

В Vitol уверены, что нулевые выбросы — слишком дорого для Европы

Глава Vitol призывает Европу не зацикливаться на нулевых выбросах, поскольку это дорого обойдется европейским экономикам

Исполнительный директор глобального трейдера Vitol Group Рассел Харди считает, что европейские страны должны трезво оценивать затраты на достижение нулевых выбросов. В пример он привел Великобританию, где амбициозный план по созданию экологически чистой энергосистемы содержит цель вырабатывать не менее 95% энергии с низким уровнем выбросов углерода уже к 2030 году.

«Давайте не будем зацикливаться на 100% безуглеродном рынке, потому что иногда стоимость для потребителя становится экстремальной», — цитирует Харди агентство Bloomberg.

При этом глава Vitol признает, что ВИЭ в Европе работают, и работают хорошо, но они ненадежны. Есть периоды, когда ветер и солнце работают так, что цены на электроэнергию в Европе становятся отрицательными. В Германии в прошлом году количество таких часов отрицательных цен выросло на 60%.

С другой стороны, бывают холодные безветренные периоды, и тогда стоимость электричества зашкаливает.

Сама Vitol, к слову, вкладывается и в ВИЭ, и в аккумуляторные батареи, чтобы получить прибыль из дисбалансов на электроэнергетическом рынке Европы. Однако даже в Vitol открыто говорят, что ЕС с его «зелеными» стратегиями, чтобы решить проблемы дорогой энергии от ВИЭ-генерации, понадобятся триллионы аккумуляторов. Если их нет, то в ближайшие два года дисбаланс только углубится.

Он также упомянул политику Трампа, когда в США идет отказ от «зеленой» энергетики, и задал вопрос, как это отразится на промышленности Европы.

Сейчас трейдер, как и другие поставщики энергоресурсов, пытается оценить влияние окончания украинского транзита российского газа — в разрезе наполнения газовых хранилищ на следующую зиму, — а также как повлияет политика Трампа на восстановление газовых поставок из РФ.

«Очевидно, что в вопросе о том, как будет поступать российский газ в течение следующих нескольких лет, появилось больше неопределенности. Похоже, растет вероятность, что поставки расширятся. Но как будет на самом деле, оценить сложно», — сказал Харди.

«НиК» отмечает, что вчера Еврокомиссия презентовала новую энергостратегию ЕС, где указана экономия на покупке ископаемого топлива до €260 млрд к 2040 году за счет расширения ВИЭ-мощностей и «чистые технологии для промышленности». А вот сколько будет стоить расширение и затем эксплуатация ВИЭ — будет ли экономия, — в ЕК подробно не расписывали, презентуя документ.

Санкции США в отношении сербской NIS отложены на 30 дней

Вучич опубликовал на своей странице в соцсетях документ, подтверждающий факт отсрочки на один месяц американских санкций против NIS.

Американские санкции против сербской NIS отложены на 30 дней — такой радостной новостью поделился в соцсетях президент Сербии Александр Вучич. Он даже опубликовал документ Минфина США, подтверждающий его слова. В документе говорится, что санкции против NIS наступят 28 марта.

«НиК» напоминает, что вчера поступали сообщения и от основного акционера NIS: «Газпром нефть» уведомила о передаче в пользу «Газпрома» 5,15% акций NIS. Теперь «Газпром нефть» выступает владелицей 44,85% акций NIS, тогда как доля «Газпрома» выросла до 11,3%. Также сербские власти владеют 29,87% в NIS и небольшие пакеты — у миноритариев.

NIS попала под американские санкции от 10 января как «дочка» «Газпром нефти». При этом Вучич заявлял, что Вашингтон требует от Белграда принять меры по смене основного собственника NIS. «Газпром нефть» же честно заплатила за долю NIS в 2008 году, а с того времени вложила большие средства в развитие сербской компании.

В Сербии сказали, что не станут принимать решение о смене владельца NIS без участия российской стороны.

Трамп отобрал у Chevron право добычи в Венесуэле

Лицензия Chevron на добычу нефти в Венесуэле аннулирована

Трамп заявил, что отменят послабления для венесуэльского нефтеэкспорта, и названная им дата совпадает с датой выдачи лицензии для американской Chevron

Дональд Трамп заявил в своей соцсети, что он «отменяет уступки» по «соглашению о нефтяной сделке от 26 ноября 2022 года». Это означает, что аннулирована лицензия американской Chevron на добычу нефти в Венесуэле, выданную еще Джо Байденом в 2022 году. 26 ноября того года была выдана только одна лицензия.

Трамп обвинил Венесуэлу в нарушении прав избирателей на выборах президента, а также в отсутствии прогресса в вывозе своих мигрантов с территории США. Именно поэтому «послабления» сняты.

А позже госсекретарь Марк Рубио заявил, что позже Белый дом сообщит о механизме прекращения всех действующих лицензий на добычу нефти и газа в Венесуэле, поскольку экспорт венесуэльской нефти финансирует «незаконный режим Мадуро».

До сегодняшнего дня Chevron экспортировала около 240 тыс. б/с венесуэльской нефти, что составляет более 25% добычи в стране. После отзыва лицензии американский мейджор не сможет экспортировать нефть из Венесуэлы. В компании сказали, что изучают последствия решения Трампа.

«НиК» отмечает, что Байден давал «послабления» Венесуэле сроком на полгода: можно было работать в PDVSA и вывозить из страны нефть. Послабления закончились весной прошлого года. Но после этого США по-прежнему выдавали лицензии на работу с PDVSA: такие есть у Repsol, BP и других ведущих нефтегазовых компаний. Как поступит с ними Трамп, неизвестно.

Напомним, НПЗ США нуждаются в тяжелой венесуэльской нефти, так как технологически она им подходит более всего. Теперь же он не смогут ее получать от Chevron, а Chevron не сможет получать доходы в счет покрытия долга венесуэльской стороны.

Поскольку только часть венесуэльского нефтяного экспорта легальна, остальное вывозится на танкерах «теневого флота», например, в Китай, который и раньше с удовольствием закупал венесуэльскую нефть с хорошей скидкой. Вопрос в том, где брать «теневые» танкеры: из-за расширения санкций против российского нефтегаза с января за суда уже идет борьба между РФ, Ираном и Венесуэлой.

Добыча нефти в Венесуэле составляет около 1 млн б/с, в 2024 году PDVSA экспортировала 0,7 млн б/с нефти.

Никаких нефтесервисных услуг: начали действовать новые санкции против нефтедобычи РФ

Санции о запрете нефтесервисных услуг для компаний РФ вступили в силу

Всем компаниям из США теперь запрещено оказывать услуги по добыче нефти и газа в России

Американские корпорации не должны заниматься нефтедобычей на территории России. Такова суть новых рестрикций, которые руководство США приняло еще 10 января и которые вступили в силу 27 февраля 2025 года.

Компаниям из Соединенных Штатов дали время, чтобы те успели остановить кооперацию с российскими фирмами. С сегодняшнего дня оказывать нефтесервисные услуги российским компаниям запрещено.

В этих санкциях есть исключения. Они затронули работу проекта «Сахалин-2» (нефтяное и газоконденсатное месторождения в Охотском море на шельфе острова), который поставляет СПГ в Азию. Исключение сделали также для Каспийского трубопроводного консорциума (поставляет в Европу казахстанскую и российскую нефть) и для «Тенгизшевройла» (проект по добыче нефти в Казахстане).

«НиК» напоминает, что «большая четверка нефтесервиса» официально ушла из РФ после начала СВО, однако у SLB (экс-Schlumberger), например, есть проекты в РФ, но она не поставляет технологии и оборудование, не инвестирует на территории РФ. Компания ранее заявила, что ее деятельность в РФ санкционному режиму не противоречит.

NBC News: Торг вокруг редкоземельных металлов Донбасса и Запорожья продолжается

NBC News: Россия предлагала США часть прав на полезные ископаемые Донбасса и Запорожской области

Москва предложила Вашингтону часть прав на разработку недр Донбасса и Запорожской области, сообщает NBC News. Это было сделано еще в Эр-Рияде.

Администрация Трампа взяла паузу: она не согласилась, но и не отвергла данный дипломатический ход.

Телеканал предположил, что это был тонкий дипломатический ход российских властей, который бы гарантировал закрепление данных территорий за РФ.

Отметим, глава МИД РФ опроверг обсуждение вопросов по редкоземам в Эр-Рияде: тема не поднималась, пишет «Интерфакс» со ссылкой на Сергея Лаврова. Вместе с тем он сказал, что когда президент РФ приглашает к сотрудничеству, «он имеет в виду, разумеется, всю территорию Российской Федерации в полном соответствии с ее конституцией».

Как указали источники NBC News, россияне ясно видят как интерес Трампа к природным ресурсам Украины, так и колебания Зеленского.

«НиК»: Дональд Трамп четко указал на цель поездки Зеленского в Вашингтон 28 февраля, а именно вернуть деньги, которые отправлялись на Украину при Байдене. Зеленский же хочет дальнейшую помощь и вливания, а также гарантии безопасности. Поэтому ставка властей РФ на работу с новой администрацией США по совместным проектам в области освоения природных ресурсов может быть оправдана.

В то же время сейчас в СМИ публикуется слишком много противоречивой информации, которая не имеет никакого отношения к реальному переговорному процессу.

Константин Гаврилов: нейтралитет Панамского канала должен соблюдаться

Отношения России с Панамой складываются без осложнений, несмотря на то, что эта страна декларирует себя надежным партнером США и по большинству вопросов занимает их позицию, наши государства развивают двустороннее сотрудничество в области образования, космоса, энергетики и сельского хозяйства, а на международных площадках латиноамериканские партнеры придерживаются умеренной позиции, рассказал в интервью РИА Новости посол России в Панаме Константин Гаврилов.

– Вы были назначены послом в Панаме недавно, в прошедшем декабре. Как бы вы охарактеризовали текущее состояние отношений между Россией и Панамой?

– Состояние отношений у нас нормальное, я бы сказал, без особых осложнений. Вектор внешней политики Панамы определяется традиционным для нее курсом на тесные, практически союзнические связи с США. По большинству вопросов панамцы поддерживают американцев, Запад, но в числе недружественных государств, которые педалируют разрушение отношений, пропагандируют недружеское отношение к России, Панама не состоит.

Контакты у нас имеются, народ здесь очень доброжелательный, относится с пониманием к нашей позиции, на бытовом уровне никакой враждебности не наблюдается.

Текущую обстановку в стране вы и сами знаете. Господин Трамп всех пугает налево-направо, Канаду, Данию, Панаму, они ведут переговоры. Чего-то, наверное, он добьется, но я пока не вижу, чтобы эта ситуация дошла до критической точки.

– На сегодняшний день каковы основные направления сотрудничества между Россией и Панамой?

– В основном, взаимодействие идет по линии студенческих обменов, а именно обучения панамцев в наших вузах по квоте правительства России. Отечественное образование пользуется здесь популярностью за счет высокого качества и дешевизны. Единственное препятствие – очень дорогие авиабилеты, но мы рассчитываем, что скоро в Панаме будут обсуждать законопроект, согласно которому местное правительство возьмет на себя транспортные расходы сограждан, получивших стипендии от иностранных государств. В случае принятия этого закона поток кандидатов на обучение в нашей стране заметно возрастает. Некоторые высокопоставленные сотрудники панамских министерств и служб тоже своих детей направляют учиться в Россию, это хороший показатель.

Российские творческие коллективы пока приезжают сюда не так часто, но мы всегда готовы оказывать им помощь и поддержку.

Идет сотрудничество в космической области по линии Юго-Западного государственного университета. У нас есть ответственные люди, которые помогают не только Панаме, но и другим странам запускать их собственные студенческие наноспутники на российских носителях. Это вселяет в наших панамских друзей гордость, что они тоже являются отчасти космической державой, мы всячески это поддерживаем. В сельскохозяйственной области есть кое-какие наработки по удобрениям. Пока не хочу озвучивать, боюсь сглазить, но надеюсь, они реализуются. Мы имеем дело с совершенно новыми технологиями.

Товарообмен у нас небольшой, к сожалению, цифры совсем незначительные. Мы в основном импортируем кофе и ром. Они у нас покупают сельскохозяйственные удобрения и нефтепродукты. Речь идет о нескольких миллионах долларов в год. Будем пытаться развивать это направление.

Координируем с местным МИД, другими властями и ведомствами наши контакты на площадках международных организаций, продвигаем российские подходы к глобальной и региональной повестке дня, стараемся удерживать панамцев от непродуманных с нашей точки зрения шагов.

– Это был как раз мой следующий вопрос – о том, как Россия и Панама взаимодействуют в многосторонних форматах.

– Взаимодействие идет. Я бы не строил насчет таких контактов особых иллюзий, но, тем не менее, до крайностей панамцы не доходят, позиции у них умеренные. В общем и целом, страна ведет себя как союзник США, но предпочитает обходиться, что называется, без перегибов. К нашей точке зрения здесь тоже прислушиваются. Работа идет преимущественно по линии ООН и других специализированных международных организаций.

– Работают ли какие-то российские компании в Панаме, и в каких секторах они предоставлены?

– Отечественных компаний здесь не так много. Одно из заметных предприятий работает в области энергетики и строительном секторе. Главным образом, обслуживает небольшие гидроэлектростанции в провинции Чирики на западе страны. Это сотрудничество налажено и высоко ценится, потому что панамцы придают большое значение развитию возобновляемых источников энергии.

– А какая обстановка в смысле безопасности?

– Более-менее спокойная. Если в других латиноамериканских странах индекс опасности может достигать 80%, то здесь он не превышает 18-20%. Панамцы – миролюбивый народ, преступность, конечно, есть, но не такая серьезная. Например, когда в далеких 90-х годах я работал в Колумбии, там вовсю орудовали картели. Бывали случаи, когда вырывали у прохожих на улицах серьги из ушей. Здесь такого нет.

Правительство Панамы активно борется с вездесущим наркотрафиком, и мы поддерживаем контакты с их национальными органами для предотвращения таких преступлений. Подробностей раскрывать не могу, но работа на этом треке ведется и идет неплохо.

– Какую роль играет Панамский канал в торговле России с Латинской Америкой, если вообще есть какое-то влияние?

– Влияние этой водной артерии на торговлю с Россией невелико. На 70% канал обслуживает коммерческие интересы США и их военно-морского флота. Еще здесь часто проходят сухогрузы из стран Азии, западного побережья Южной Америки, но российские – редко.

Для России сейчас растет значение Северного морского пути, который является нашим будущим и гордостью страны. Здесь про это прекрасно знают. Речь идет о самом выгодном торговом маршруте между Европой и Азией, который дешевле и фактически в полтора раза короче пути через Суэцкий канал. Учитывая наличие у России мощного атомного ледокольного флота, который расширяется и совершенствуется, перспективы у Северного морского пути многообещающие. Вот отсюда, как мне кажется, и растут ноги у попыток Трампа заполучить Гренландию и Канаду, чтобы тем самым расширить американский арктический сектор.

Россия давно и плотно работает над этим проектом. За последний десяток лет наше руководство сделало очень важные шаги по укреплению безопасности самого Северного морского пути и по развитию флота для нужд страны. В прошлом году грузопоток превысил 37 миллионов тонн, и цифры продолжают расти. В использовании нашего маршрута заинтересованы Китай, Индия и многие другие державы. Так что с этой точки зрения Панамский канал для России не так уж и важен.

– Учитывая, что Россия является одним из 40 государств, подписавших протокол к Договору о постоянном нейтралитете и эксплуатации Панамского канала, как вы оцениваете заявления и действия администрации США Дональда Трампа о восстановлении контроля над ним?

– Мне кажется, и об этом здесь все говорят открыто, что панамцы имеют дело с неприкрытым шантажом. Суверенитет Панамы над каналом защищен международным правом, соглашением, к которому присоединилась Россия и другие важные мировые игроки. Нейтралитет этой межокеанской артерии должен неукоснительно соблюдаться. Это залог нормального развития международной морской торговли. Безопасность неделима для всех, об этом мы не устаем напоминать нашим партнерам и оппонентам. Схожих позиций придерживается и руководство Панамы.

Насколько местные власти выдержат натиск американцев, сказать трудно, учитывая, что это небольшая страна, имеющая традиционно дружественные отношения с американцами. Но с другой стороны, мы свою позицию четко высказали. Панамский канал должен функционировать так, как он функционирует, управляться национальным органом. И все государства, пользующиеся его услугами, должны быть равны, как это прописано в договоре. Мы делаем все возможное, чтобы такой статус-кво сохранился. Дальнейшее развитие событий предсказать довольно трудно. Возможно, американцы добьются от панамцев каких-то уступок.

– Как будет или может действовать Россия в случае нарушения договора о нейтралитете канала?

– Посылать на защиту канала наш Северный флот мы, конечно, не будем. Но на международных площадках продолжим добиваться соблюдения действующего договора с опорой на суверенное равенство государств, невмешательство во внутренние дела, другие базовые принципы международного права. Это наша исконная позиция, мы всегда ее защищаем и будем решительно отстаивать. Даже если такой подход будет противоречить, допустим, действиям панамцев, и они пойдут перед США на попятную, это еще не значит, что мы как участники соглашения должны будем с этим согласиться.

Не хотелось бы заранее погружаться в юридические дебри. Но наша позиция всегда однозначная. Мы за выполнение всех норм международного права. Не только в этой, но и в других ситуациях.

– Какие культурные проекты и обмены организуются между нашими странами? Вы говорили о приезде наших коллективов творческих, об образовательных программах.

– С каждым годом в Панаму все чаще приезжают коллективы из России. Их выступления вызывают у местной публики большой интерес. Здесь всегда с особой теплотой встречают наши балетные труппы, ведь именно преподаватели из СССР заложили основы панамской балетной школы. В последние годы в Панаме с большим успехом выступали артисты Санкт-Петербургского классического балета и Московского областного театра "Русский балет". Вот уже три года подряд сюда заглядывают наши именитые музыкальные коллективы – "Хор Турецкого" и "Сопрано". Будем и дальше расширять такое взаимодействие при поддержке наших панамских друзей.

Год от года растет поток студентов, выезжающих на учебу в Россию. Масштабы, конечно, не такие, как, например, на Кубе или в Венесуэле, но все равно значительные: с 2020 года число ежегодных квот на обучение панамских граждан в нашей стране выросло с четырех до 35. Учеба для панамцев бесплатная. Очень многие из них выбирают Россию. Она привлекает качеством образования, условиями быта, безопасностью, дешевизной и уровнем жизни.

В целом культурно-гуманитарные обмены развиваются уверенно. Наша задача – не сбавлять обороты, чтобы сотрудничество поддерживалось и росло.

– Существует ли интерес к изучению русского языка в Панаме?

– Да, существует. Хотя у нас нет своего Русского дома, но очень многие в местных университетах учат русский язык. Мы стараемся это поддерживать. Планируем в будущем открыть полноценную кафедру русского языка при одном из столичных вузов.

– А большая в Панаме русская диаспора?

– На консульском учете состоит от силы полтысячи человек. Но ведь многие не регистрируются, приходят поменять паспорт, свидетельство нотариальное заверить и так далее. Судя по всему, здесь много "бегунков"-релокантов. Мы стараемся со всеми поддерживать отношения. Помогаем по мере возможности. В аэропорту иногда наши соотечественники попадают в неприятные ситуации. Правовая помощь оказывается всем.

– Сплоченная эта диаспора, организованная?

– Есть два основных объединения соотечественников: КСОРС Панамы и Общество русской культуры. Еще одна точка притяжения – местный приход Русской православной церкви. Все организации работают, взаимодействуют с нами, вместе проводим шествия Бессмертного полка, возложения цветов, празднования Масленицы, Дня России, Нового года и другие культурные мероприятия. Привлекаем к этим инициативам и местных граждан, которые сотрудничают с нами. Многие из панамцев, которые учились в России или еще в СССР, сохранили теплые воспоминания о нашей стране, а теперь активно и деятельно участвуют в культурной жизни русской общины. Все это поддерживается на очень хорошем уровне.

– Существует какой-то туристический поток между нашими странами?

– Организованного турпотока практически нет. Прямое авиасообщение отсутствует, в отличие, например, от Кубы, Варадеро. Но туристы из России все равно приезжают отдыхать. Места здесь замечательные. Особенно сейчас, во время сухого сезона. Хоть и жарко, но жара переносится легче, так как отсутствует влажность. Отели недорогие. Но вообще Панама достаточно дорогая страна, потому что в стране введено прямое хождение доллара США. В этой связи цены высокие. Знаю уровень цен в Австрии, Голландии, где я 13 лет провел, Германии, Чехии, Словакии, так вот здесь он не отличается.

– Есть ли планы по развитию туристического обмена, планы установления авиасообщения?

– Пока таких планов нет. Туризм будет развиваться в любом случае, для этого надо создавать условия. Но пока речь о прямых рейсах не идет, я думаю, панамцы к этому пока не готовы. Мы-то, может быть, и готовы, но, панамцы еще нет.

– Как вы считаете, какие у двустороннего сотрудничества между нашими странами перспективы в ближайшие годы?

– Прежде всего, это экономика и сельское хозяйство. Наноспутники и образование. Вот это основное направление. Торговое сотрудничество активно вряд ли будет развиваться, а вот обмен опытом и наработками в сфере сельского хозяйства – вполне возможно.

Россия. Панама > Внешэкономсвязи, политика > ria.ru, 26 февраля 2025 > № 4776938 Константин Гаврилов

Управление знаний и человеческого развития (KHDA) объявило, что в Дубае открыта регистрация на второй цикл программы Dubai Distinguished Students Programme для выдающихся студентов на 2025-2026 учебный год.

Инициатива предоставляет 415 мест в 28 частных школах для успешных учеников-эмиратцев, предлагая стипендию в размере 50% платы за обучение для учащихся 1-10 классов в школах с рейтингом «Хорошо» или выше.

Заявки на 2025-26 учебный год будут приниматься до 10 марта 2025 года. Стипендия доступна детям из ОАЭ с семейной книгой, выданной эмиратом Дубай. Ученики, которые в настоящее время уже зачислены в школы, участвующие в программе, не имеют права на стипендию.

Программа, запущенная в 2024 году для укрепления сотрудничества между государственным и частным секторами в предоставлении высококачественного образования выдающимся студентам, соответствует стратегии «Education 33» и подтверждает приверженность города высоким академическим стандартам и инвестированию в будущее своей молодежи.

В число школ, участвующих в программе, входят шесть с рейтингом «Выдающиеся», 14 с рейтингом «Очень хорошие» и восемь с рейтингом «Хорошие». Эти школы предлагают разнообразные учебные программы, включая британские, американские, IB и смешанные UK/IB и US/IB.

Чтобы получить стипендию, у учащегося должен быть средний балл 90% или выше по учебной программе США или Министерства образования, балл не менее 5 по учебной программе международного бакалавриата или средний балл B по британской учебной программе. Кандидаты также должны успешно пройти тестирование и собеседования, принятые в выбранных школах.

Семьи могут подать заявки на стипендию для своих детей через веб-сайт KHDA. Более подробную информацию о программе, критериях соответствия и процессе подачи заявки также можно найти на веб-сайте KHDA.

Johnson & Johnson предъявила иск компании Samsung Bioepis за нарушение контрактного соглашения и вывод на рынок биоаналога препарата Стелара, предназначенного для лечения псориаза.

Иск, поданный в федеральный суд Нью-Джерси, касается несанкционированной сделки по сублицензированию с частной торговой маркой, которую J&J назвать отказалась. В иске содержится требование о предварительном судебном запрете на продажу в США препарата Pyzchiva, биоаналога Стелары от Samsung Bioepis.

В июле 2023 года Samsung и J&J подписали соглашение, предусматривающее вывод Pyzchiva на рынок в этом месяце.

Ранее Samsung Bioepis и Sandoz объявили о появлении Pyzchiva в продаже.

В своем иске J&J утверждает, что соглашение не позволяет Samsung выпускать препарат под собственной торговой маркой, создавая угрозу позициям J&J на рынке и честной конкуренции. В рамках своего судебного иска компания требует наложения постоянного судебного запрета и возмещения финансового ущерба.

Финансовый директор J&J Джо Уолк заявил, что, учитывая нежелание врачей и пациентов менять препараты, рынок биоаналогов Стелары, вероятно, будет развиваться аналогично рынку биоаналогов препарата Хумира, предназначенного для лечения артрита. Ранее это был самый продаваемый рецептурный препарат в мире.

Управление по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных средств США (FDA) и Центр по контролю и профилактике заболеваний США (CDC) заявили о начале расследования случаев листериоза, зарегистрированных в нескольких штатах после употребления замороженных коктейлей с пищевыми добавками от компании Prairie Farms Dairy Inc.

Как сообщает FDA, по состоянию на 24 февраля 2025 года инфекция была выявлена у 38 человек в 21 штате, 37 из них были госпитализированы, а 12 человек умерли.

FDA заявило об изъятии продукции под торговыми марками Lyons ReadyCare и Sysco Imperial. По данным регулятора, коктейли были поставлены в больницы и учреждения длительного ухода по всей стране.

В рамках расследования FDA провело проверку на предприятии Prairie Farms в Форт-Уэйне, штат Индиана. Полученные в ходе проверки образцы окружающей среды и продукции отправлены на анализ.

По данным FDA, Listeria Monocytogenes была обнаружена в трех мазках, взятых на производственном участке.

Контрактный производитель Thermo Fisher Scientific заявил о планах по приобретению подразделения компании Solventum, занимающегося производством оборудования для очистки и фильтрации. Сумма сделки составит порядка 4,1 млрд долларов США. После сообщений о предстоящей сделке акции Solventum выросли приблизительно на 9%.

По словам Пунита Суды, аналитика инвестиционного банка Leerink Partners, сделка позволит Thermo выйти на рынок оборудования для фильтрации, где прочные позиции удерживают Danaher и Repligen.

По данным Thermo, доход от продаж фильтров, применяемых при производстве пищевых продуктов, напитков и лекарственных препаратов, в 2024 году составил около 1 млрд долларов США.

По словам Виджая Кумара, аналитика консалтинговой фирмы Evercore, благодаря сделке Thermo сможет расширить линейку биотехнологического оборудования, применяемого при производстве лекарственных препаратов.

Прогнозируемая годовая прибыль, объявленная компанией в прошлом месяце, превысила прогнозы Уолл-стрит. Thermo делает ставку на повышение спроса на свою продукцию и услуги.

Франция понимает угрозы распространения различных болезней животных и ухудшения эпизоотический обстановки в стране

Франция намерена разработать более скоординированный подход к охране здоровья животных. Целью является не только борьба с текущими эпидемиями, но и предотвращение проникновения в страну новых заболеваний.

В последние годы республика столкнулась с различными вирусными вспышками среди домашней птицы, крупного рогатого скота и овец. С географической точки зрения существуют угрозы распространения африканской чумы свиней.

Эпизоотическая карта Европы за несколько лет сильно изменилась. Сообщения об экзотических и возвращающихся уже известных болезнях животных не сходят со страниц средств массовой информации и официальных сообщений ВОЗЖ.

В настоящее время на Украине, в Румынии, Польше, Германии, Италии наблюдаются активные вспышки африканской чумы свиней, гриппа птиц. Неблагополучными являются большинство регионов стран. Риск выноса возбудителей заболеваний, имеющих чаще всего вирусную природу, многократно возрастает.

Сегодня человечество ощутило последствия масштабного и неконтролируемого передвижения людей. Антропогенный фактор возникновения инфекций все больше связывают с перемещением мигрантов, имеющих свои особенности и культуру питания и часто перевозящих в своем багаже небезопасные пищевые продукты домашнего производства.

Наглядно это прослеживается в странах Европейского Союза. К въезду незаконных мигрантов из Африки, Восточной и Юго-Восточной Азии через южные и восточные границы Евросоюза добавился мощный приток из Украины.

Особую озабоченность у ветеринарной общественности вызывает Украина, граничащая со многими Восточно-Европейскими государствами. Это эндемичная по АЧС страна. Возбудитель АЧС обнаруживается как среди кабанов, представителей дикой фауны, так и среди домашних свиней, продукция которых различными путями поставляется в другие государства.

Также территория Украины является природным местом остановки перелетных птиц, транзитные миграционные потоки которых повышают риски появления новых вариантов вируса гриппа птиц.

Продвижение Украиной своей животноводческой продукции, включая продукты птицеводства, на рынки стран Европы и США в условиях эпизоотического неблагополучия несет угрозу многократных выносов возбудителей АЧС и гриппа птиц, распространения новых географических вариантов возбудителей.

Пути выноса возбудителей экономически значимых болезней свиней и птицы с территории Украины предсказуемы: миграция населения, поставка контаминированной животноводческой продукции, перемещение животных, в том числе нелегальное.

Кроме того, особым каналом выноса возбудителей с контаминированной почвой является вывоз из Украины военной техники для ремонта в страны ЕС, которая, как правило, недостаточно осматривается, не говоря о ее дезинфекции.

Россия прибавила в глубокой переработке минтая

С начала года общий выпуск минтаевой продукции глубокой переработки — филе, фарша и сурими — вырос на 17% к уровню 2024 г. и достиг 7,6 тыс. тонн, показал анализ Ассоциации добытчиков минтая.

«Два года подряд из-за нестабильной ситуации на мировом рынке российские рыбаки сокращали выпуск филе минтая. Сейчас главным направлением поставок этой продукции стал внутренний рынок, и с начала года производство демонстрирует продолжительную динамику — плюс 7% к показателю прошлого года. Кроме того, продолжаем наращивать выпуск сурими: с начала года он вырос на 41%», — рассказал президент АДМ Алексей Буглак.

По словам главы ассоциации, к 19 февраля российский вылов минтая во всех районах промысла составил 437,3 тыс. тонн — на 10% меньше, чем за аналогичный период 2024 г. Это связано с неблагоприятной промысловой обстановкой в главном районе добычи — Охотском море, сообщили Fishnews в пресс-службе отраслевого объединения.

«Нестабильная метеообстановка создавала трудности в ведении промысла — флот был вынужден штормовать и тратить промысловое время на поиск скоплений. По прогнозам, в ближайшее время ожидается улучшение погодных условий. По мере освобождения акватории от ледовых полей будет расти интенсивность промысла. Ожидаем, что суточный вылов минтая в Охотском море в пиковые периоды составит 9-10 тыс. тонн. В целом же за сезон «А» охотоморской минтаевой путины рассчитываем добыть 800-850 тыс. тонн. По нашим оценкам, к середине апреля вылов минтая в России может превысить 1 млн тонн по всему Дальневосточному бассейну», — поделился Алексей Буглак.

Напомним, в 2024 г. российские рыбаки установили рекорд по добыче минтая. Его вылов достиг 1998,3 тыс. тонн — на 2% больше, чем годом ранее. Доля минтая в общенациональном улове выросла почти до 41%. Основной конкурент России на мировом рынке — США — добыл лишь 1,35 млн тонн этой рыбы.

Рекордного показателя достиг и объем поставок отечественной продукции из минтая на внутренний рынок: около трети улова отгружено на российские прилавки. Поставки филе минтая выросли за год в 2,6 раза, превысив 46 тыс. тонн, минтаевого сурими — в 1,9 раза, до 21 тыс. тонн. По минтаевому фаршу рост относительно 2023 г. составил 73%, до 8 тыс. тонн, привели статистику в АДМ.

Fishnews

Ученые нашли ген, благодаря которому люди обрели речь

Ученые связали появление у человека членораздельной речи с вариантом гена NOVA1

Аркадий Симонов

Американские биологи обнаружили, что ключевая роль в появлении у человека членораздельной речи принадлежит варианту гена NOVA1.

Отметим, что за последние годы ученым удалось выявить сразу несколько участков ДНК, влияющих на способность к членораздельной речи. А сенсацией стало открытие мутации гена FOXP2. Ее объявили главным претендентом на роль "гена речи". Правда, у нее имелся минус. Она обнаружена не только у человека разумного, но и у неандертальцев и денисовцев. А они, как считалось, не могли членораздельно общаться.

Открытый сейчас вариант гена NOVA1 выявлен только у Homo sapiens и отсутствует у других предков человека. Для проверки гипотезы о его ключевой роли в появлении речи ученые вставили человеческую версию гена NOVA1 в ДНК группе мышей. Такая замена существенно изменила сигналы при их общении с сородичами. "Опыты показывают, что NOVA1 - первый полноценный "геном речи" в ДНК человека. Он появился на самых первых этапах эволюции вида, когда в геноме происходило множество серьезных изменений", - утверждает профессор Роберт Дарнелл.

Но не поспешили ли авторы с этой сенсацией? Ведь ранее другие ученые доказывали, что неандертальцы не только умели говорить, но их речь не уступала человеческой. На это указывает строение подъязычной кости неандертальцев и внутреннего уха. Именно они играют важнейшую в роль в способности говорить. Так вот по строению они практически не отличаются от человеческой. А скажем, строение черепа подтверждает, что зоны мозга, ответственные за речь, были развиты у неандертальцев не хуже, чем у современного человека. Скорее всего, ген речи потребует дальнейших исследований.