Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

30 августа представители РЦНК в Варшаве приняли участие в научной сессии, посвященной 45-летию научной и педагогической деятельности профессора Университета Марии Кюри-Склодовской Феликса Чижевского.

На базе лицея им. Владислава Завадского в Вишнице, где начинал свою научную работу выдающийся профессор-славист, собрались представители научных школ Польши, России, Белоруссии и Украины.

Представители администрации Люблинского воеводства отметили выдающиеся организационные способности профессора Чижевского и поблагодарили за многолетнее сотрудничество. От имени Ассоциации учителей русского языка Людмила Шипелевич также отметила вклад профессора в школьное преподавание русского языка и выразила надежду на развитие дальнейшей совместной работы.

«Труды профессора не только открыли дорогу в научный мир ученым нескольких поколений, но и способствовали установлению продуктивного диалога между нашими странами», – отметил в поздравительной речи директор курсов русского языка РЦНК в Варшаве А.А. Додонов.

Куда двигаться дальше

Перезагрузка американской внешней политики

Ричард Хаас – президент Совета по международным отношениям, автор книги A World in Disarray: American Foreign Policy and the Crisis of the Old Order («Мировая неразбериха: американская внешняя политика и кризис прежнего порядка»).

Резюме Необходимо найти способы доказать, что США преследуют собственные интересы, но не за счет друзей и партнеров. Американский патриотизм совместим с ответственным глобальным лидерством. Как – главный вызов для администрации Трампа.

Каждой американской администрации требуется несколько месяцев, чтобы набрать команду, освоить новые, часто незнакомые компетенции и разработать всеобъемлющую внешнеполитическую стратегию. Старт администрации Трампа был особенно непростым. Однако Белый дом уже осуществил определенный сдвиг во внешней политике и международных отношениях, отказавшись от дилетантской риторики и сотрудников-профанов в пользу более традиционных вариантов. Если удастся и дальше профессионализировать подход, можно ожидать положительных результатов. Но для этого следует действовать более дисциплинированно и формировать региональную и глобальную политику в рамках единого, стратегического подхода к международным отношениям в интересах США, их союзников и партнеров и мира в целом.

Вызовы в Азии

Президент Дональд Трамп вполне обоснованно пришел к выводу, что главную угрозу для национальной безопасности представляет ядерная и ракетная программы КНДР, которые дадут Пхеньяну возможность атаковать американскую территорию уже через месяцы или – в лучшем случае – годы. Президент, по-видимому, – также справедливо – считает, что многолетняя американская политика санкций и то прекращающихся, то возобновляющихся переговоров, призванных лишить Северную Корею ядерного оружия, провалилась. Главный вызов сегодня – выбор одной из трех альтернатив: принятие факта наличия у Пхеньяна ядерного оружия, военное вмешательство или более креативная дипломатия. Четвертый вариант – смену режима – нельзя рассматривать всерьез, поскольку невозможно просчитать шансы на успех и последствия.

Теоретически Соединенные Штаты и другие страны могут смириться с ядерным потенциалом КНДР и надеяться, что политика сдерживания снизит риск нанесения удара, а система ПРО при необходимости минимизирует ущерб. Проблема в том, что сдерживание и ПРО могут не сработать, поэтому такой вариант означает жизнь в постоянном ожидании катастрофы. Кроме того, даже если Пхеньян удастся удержать от применения имеющегося оружия, он может продать его другим акторам за хорошую цену. Пусть северокорейский ядерный потенциал никогда не будет применен или передан другим, факт его наличия приведет к дальнейшему размыванию режима нераспространения, вынудит Японию и Южную Корею пересмотреть свои позиции по этому вопросу.

Военное вмешательство может быть превентивным (уничтожение нарастающей угрозы) или упреждающим (предотвращение прямой угрозы). В этом случае проблема заключается в том, что любой удар – прыжок в неизвестность с потенциально разрушительными последствиями. Невозможно знать заранее, к чему приведет военная операция и как отреагируют северокорейцы. Учитывая способность Пхеньяна уничтожить значительную часть Сеула обычным неядерным оружием, правительство Южной Кореи настороженно относится к варианту с военным вмешательством, поэтому любые шаги необходимо тщательно планировать и координировать.

Непривлекательность двух первых сценариев вынуждает политиков рассмотреть третий вариант – попытаться обуздать северокорейскую ядерную угрозу путем переговоров. Но, как показали десятилетия безрезультатных усилий, дипломатия – не панацея. Поэтому проблема не в том, чтобы вернуться за стол переговоров, важно продумать, как добиться быстрого прогресса. Решение можно разделить на два этапа: промежуточное соглашение позволит заморозить ядерную и ракетную программы Пхеньяна, а долгосрочные усилия помогут постепенно ликвидировать угрозу.

Промежуточной сделки проще достичь в форме двусторонних договоренностей между США и КНДР, другие государства следует информировать и вовлекать в процесс посредством консультаций. Нужно установить крайний срок для достижения соглашения, чтобы Пхеньян не затягивал переговоры, продолжая разрабатывать военные программы. Ему придется приостановить испытания ракет и боеголовок, пока ведутся переговоры, а Соединенные Штаты и Южная Корея должны воздержаться от ударов по Северу на этот период. В обмен на полномасштабную заморозку ядерной и ракетной программ, допуск инспекций и запрет передачи ядерных материалов или ракетных технологий третьей стороне КНДР получит смягчение санкций, а также договор об официальном окончании корейской войны – де-факто признание государства. Дальнейшие переговоры будут касаться денуклеаризации и других вопросов (включая права человека) в обмен на полное снятие санкций и нормализацию отношений.

Промежуточное соглашение не решит ядерную проблему Северной Кореи, но не позволит ситуации усугубиться и уменьшит риск войны и нестабильности – в нынешних обстоятельствах такой результат можно считать максимально позитивным. Поскольку давление Китая на КНДР будет иметь ключевое значение для заключения сделки, такой вариант подкрепляется инвестициями нынешней администрации в хорошие отношения с Пекином. Даже если дипломатические усилия вновь провалятся, Вашингтон по крайней мере продемонстрирует, что пробовал вести переговоры, прежде чем выбрать другие, более спорные варианты.

Что касается отношений США с Китаем, то главной целью должно быть сотрудничество по Северной Корее, самой острой проблеме в повестке национальной безопасности. Экономическая интеграция двух стран заставляет Вашингтон и Пекин поддерживать нормальные отношения. Руководители КНР сосредоточатся в ближайшем будущем на внутренних проблемах, а не на внешней политике, и Соединенным Штатам не стоит этому мешать. Значит, нужно сохранить привычную политику США по таким вопросам двусторонних отношений, как Тайвань, торговля, продажа оружия и Южно-Китайское море; администрации Трампа не следует занимать позиции, которые вызовут отвлекающий внимание кризис или навредят американским интересам. Отношения с Китаем должны строиться не на принципе «только Северная Корея», а на принципе «Северная Корея прежде всего».

Что касается Азиатско-Тихоокеанского региона в целом, нужно убедить американских союзников в том, что Вашингтон придерживается своих обязательств – сомнения по этому поводу возникли после резкого выхода Трампа из Транстихоокеанского партнерства (ТТП) и различных заявлений представителей администрации. Вашингтону имеет смысл совместно с другими странами работать над корректировкой ТТП (как это происходит в рамках Североамериканского соглашения о свободной торговле) и затем присоединиться к модифицированному пакту. Такая возможность сохраняется, хотя достичь успеха будет непросто. В случае неудачи администрации стоит попытаться прийти к взаимопониманию с Конгрессом относительно вступления США в ТТП при условии принятия репрессивных мер в определенных случаях (валютные манипуляции, кража интеллектуальной собственности, крупные госсубсидии и т.д.), как это делалось во времена советско-американских соглашений по контролю над вооружениями. Взаимопонимание будет кодифицировано и вынесено на голосование одновременно с самим торговым соглашением, чтобы успокоить критиков.

Друзья и враги

Вашингтону нужно поддерживать стабильность в Европе. Евросоюз, несовершенный во многих отношениях, остается источником мира и процветания на континенте. Продолжение эрозии ЕС или его распад станет серьезным ударом не только для ключевых американских союзников, но и для самих Соединенных Штатов, как стратегически, так и материально. Ближайшие годы и так будут напряженными для Евросоюза из-за переговоров по Brexit и возможных кризисов в Италии и других странах. У США нет особых рычагов влияния на ближайшее будущее континента, но Вашингтон по крайней мере должен выразить поддержку ЕС и перестать демонстрировать симпатии его оппонентам.

Россия агрессивно поддерживает противников Евросоюза, чтобы ослабить и расколоть враждебные, с ее точки зрения, внешние силы. Вмешательство Москвы в выборы на Западе нужно тщательно расследовать и при необходимости – противодействовать. Вызов для Вашингтона заключается в том, как поддержать Европу и НАТО и препятствовать политическим амбициям России, оставаясь открытым для сотрудничества с ней по обеспечению безопасности населения хотя бы в некоторых районах Сирии, борьбе с терроризмом и другим важным для обеих сторон вопросам. Администрация ясно дала понять, что членам НАТО пора увеличить расходы на оборону, в дальнейшем было бы полезно обсудить, как эффективно тратить дополнительные средства. Хотя нет оснований для приема Украины в альянс, можно поддержать обороноспособность этой страны. Кроме того, необходимо сохранить санкции против России, связанные с ее действиями на Украине, пока подобные действия не прекратятся, а Крым не будет возвращен.

В апреле администрация Трампа незамедлительно отреагировала ограниченным авиаударом на применение химического оружия сирийским правительством. Удар укрепил международные нормы против применения оружия массового поражения и стал сигналом для партнеров в регионе, которые в годы правления Обамы сомневались в готовности Вашингтона подкрепить угрозы действием. Теперь вызов состоит в том, чтобы встроить такие действия в более широкую стратегию в Сирии и на Ближнем Востоке в целом.

Какой бы желательной ни казалась смена режима в Сирии, вряд ли в ближайшем будущем она произойдет изнутри, а осуществить ее извне невероятно трудно и затратно. Кроме того, нет уверенности, что новый режим окажется более приемлемым. Поэтому в обозримом будущем Вашингтону следует сосредоточить внимание на борьбе с «Исламским государством» (ИГИЛ) и ослаблении его позиций в Ираке и Сирии. Иракская армия способна контролировать освобожденные территории страны, в то время как в Сирии такой силы нет, поэтому приоритетом должна стать ее подготовка, преимущественно из суннитских группировок.

Турция – союзник США, но ее уже нельзя считать верным партнером. С ужесточением авторитарного правления Реджепа Тайипа Эрдогана главной целью внешней политики становится подавление курдского национализма, даже ценой подрыва усилий против ИГИЛ (запрещено в России. – Ред.). Вашингтон сделал правильный выбор в пользу наращивания поддержки сирийских курдов, воюющих с ИГИЛ, а поскольку это вызовет трения с Анкарой, следует уменьшить зависимость от турецких военных баз при проведении этой и других операций.

Ядерная сделка с Ираном не идеальна, но администрация разумно решила не разрывать ее и не начинать все сначала. В противном случае Вашингтон оказался бы в изоляции, а Тегеран смог действовать бесконтрольно. Соединенным Штатам нужно настаивать на полном соблюдении условий договоренностей, противодействовать региональным амбициям Ирана и продумывать способы сдерживания его ядерной мощи после истечения срока действия соглашения. В то же время Вашингтону не стоит слишком активно участвовать в конфликте в Йемене на стороне Саудовской Аравии и ОАЭ. Ситуация очень быстро превращается в военную и гуманитарную катастрофу, а тот факт, что повстанцев поддерживает Иран – недостаточное основание, чтобы увязнуть в очередном болоте.

Администрация Трампа заявляла разные намерения касательно так называемого ближневосточного мирного процесса. К сожалению, ни израильтяне, ни палестинцы не готовы двигаться вперед; максимум, которого может достичь Вашингтон, – не допустить дальнейшей деградации ситуации (что, кстати, очень важно, потому что на Ближнем Востоке положение в любой момент может стать хуже). Нет оснований считать, что настало время для разрешения конфликта или амбициозных дипломатических усилий. Администрации следует сконцентрироваться на снижении рисков насилия вокруг святынь Иерусалима (один из аргументов против переноса туда американского посольства), укреплении позиций умеренных палестинцев, ограничении строительства поселений и изучении односторонних, но скоординированных договоренностей, которые улучшат статус-кво и откроют путь для амбициозных дипломатических усилий, когда стороны будут готовы идти на компромисс ради мира.

Не стоит ждать быстрых и простых побед на Ближнем Востоке. Борьба с терроризмом и джихадистами неизбежно будет долгой, трудной и вряд ли полностью успешной. Терроризм нельзя уничтожить, но с ним нужно бороться, и для этого потребуется обмен разведданными и сотрудничество с дружественными правительствами, постоянное противодействие финансированию и рекрутированию террористов, а также периодические военные операции. Численность американских войск в Ираке, Сирии и регионе в целом скорее всего придется сохранить или даже выборочно увеличить.

Время быть лидером

Заместитель госсекретаря в администрации Джорджа Буша-младшего Роберт Зеллик, пытаясь сформулировать, что Соединенные Штаты в действительности хотят от Китая, поставил вопрос: готов ли Пекин быть «ответственным участником международной системы». Этот полезный вопрос сегодня можно применить к Соединенным Штатам, основателю и доминирующей державе этой самой международной системы. Что мы понимаем под ответственным поведением Вашингтона в мире на данном этапе?

Во-первых, уделять достойное внимание как интересам, так и идеалам. Администрация Трампа продемонстрировала нежелание вмешиваться во внутренние дела других государств. Подобный реализм вполне оправдан, учитывая многочисленные приоритеты Вашингтона и ограниченность рычагов воздействия. Однако такой подход может быть опасен: благоразумное невмешательство легко превращается в поддержку проблемных режимов. Беспечность в отношениях с так называемыми «дружественными тиранами» не раз подводила США, поэтому вызывают беспокойство первые шаги Вашингтона в отношениях с Египтом, Филиппинами и Турцией. Друзья должны откровенно указывать друг другу на ошибки. Такое общение должно происходить приватно, без особого разрешения. Оно необходимо, если Соединенные Штаты не хотят запятнать свою репутацию, спровоцировать еще более пагубные действия и обратить вспять продвижение к открытому обществу и стабильности в мире. Президент также должен понимать, что его заявления об американских институтах, включая СМИ, судебную систему и Конгресс, внимательно слушают в мире, поэтому США могут потерять уважение, а лидеры других стран ослабят систему сдержек и противовесов своей власти.

Второй элемент ответственного поведения – последовательная поддержка международной помощи и развития, что является эффективным путем продвижения американских ценностей и интересов. Например, можно вспомнить истощенную гражданской войной Колумбию, которая стала источником наркотрафика в Соединенные Штаты. Многомиллионная американская помощь помогла стабилизировать ситуацию в стране и достичь хрупкого мира, в результате удалось сохранить бесчисленные жизни и доллары. Аналогичные истории происходят, когда Вашингтон помогает иностранным партнерам решать проблемы терроризма, пиратства, наркотрафика, бедности, уничтожения лесов и эпидемий. Когда помощь оказывается с умом и на конкретных условиях, США действуют как разумный инвестор.

Администрации стоит смягчить тон риторики по торговле. Технологические инновации ведут к сокращению рабочих мест в большей степени, чем торговля или офшоризация, поэтому протекционизм лишь спровоцирует ответные меры других стран, в результате будет потеряно еще больше рабочих мест. Необходима полномасштабная национальная инициатива по повышению экономической безопасности, включающая образовательные программы и тренинги, временные выплаты для лишившихся работы, репатриация корпоративных доходов для стимулирования инвестиций в американскую экономику и инфраструктуру. Последний пункт – многоцелевой инструмент, позволяющий создать рабочие места, повысить конкурентоспособность и защищенность от природных катастроф и терроризма.

То же самое относится к иммиграции, которую следует рассматривать как практический, а не политический вопрос. Прежде чем американский правящий класс решит разобраться с легальной и нелегальной иммиграцией, нужно осознать, что опасность мигрантов и беженцев для национальной безопасности сильно преувеличена. Администрации нужно прекратить безнаказанно оскорблять своего южного соседа (и провоцировать тем самым антиамериканизм), настаивая, чтобы Мексика заплатила за пограничную стену. А специальные проверки и дифференцированное отношение к представителям мусульманских стран несут в себе риск радикализации их единоверцев внутри Соединенных Штатов и за границей.

Администрация (и Конгресс) не должна повести страну по пути быстрого увеличения долга. К сожалению, сочетание таких факторов, как снижение налогов для компаний и частных лиц, повышение военных расходов и процентных ставок, отсутствие реформы социальной системы, приведет именно к этому. Финансирование долга вытеснит полезные формы расходов и инвестиций (снизив конкурентоспособность США), в результате Америка окажется уязвимой для рыночных сил и политически мотивированных решений правительств, являющихся крупными держателями и покупателями американских долговых обязательств.

Еще один политический вопрос – это климат. Резкая критика Парижского соглашения 2015 г. некоторыми структурами и нежелание принимать изменение климата как результат деятельности человека остается загадкой. Соглашение представляет собой модель креативного многостороннего подхода, полностью соответствующего принципам суверенитета, и администрации следует его приветствовать. Задачи относительно выбросов парниковых газов США установили для себя сами, т.е. правительство сохраняет право изменить их, если посчитает нужным. Хорошая новость в том, что распространение новых технологий, федеральное и местное законодательство, а также доступность глобальных рынков скорее всего позволят Соединенным Штатам выполнить целевые показатели Парижского соглашения, не принося в жертву экономический рост.

Что касается персонала и рабочего процесса, то администрация с самого начала нанесла себе удар, недооценив сложности государственного управления и используя, мягко говоря, своеобразный подход к назначениям. В результате многие ключевые позиции, связанные с национальной безопасностью и внешней политикой, заполняются на временной основе или остаются вакантными, что препятствует эффективной работе. Масштабную бюрократическую реструктуризацию лучше отложить, пока администрация не будет укомплектована необходимым числом квалифицированных сотрудников.

Трамп явно предпочитает неформальный процесс принятия решений, когда звучат разные голоса и точки зрения. Но такой подход имеет как преимущества, так и недостатки, и если администрация хочет избежать рисков чрезмерной импровизации, необходимо обеспечить доминирование официального процесса принятия решений в Совете по национальной безопасности. При этом неформальные дискуссии нужно интегрировать в официальный политический процесс, а не вести параллельно.

Президенту явно нравится быть непредсказуемым. Это имеет смысл как тактика, но не как стратегия. Держать противников в напряжении полезно, но вряд ли такой подход разумен в отношении друзей и союзников, особенно если те на протяжении десятилетий доверяют свою безопасность американцам. Утрачивая доверие к США, они начнут действовать самостоятельно, игнорируя мнение Вашингтона и рассматривая другие варианты защиты своих интересов. Частые колебания во внешней политике дорого обходятся Соединенным Штатам, нанося ущерб репутации страны как надежного партнера.

Один из пунктов на этом пути – развал послевоенного порядка, который США так упорно создавали и поддерживали. Нельзя забывать, что он отлично служил Соединенным Штатам. Ситуации, когда дела пошли особенно плохо – в Корее, где американские войска пересекли 38-ю параллель и начали дорогую и провальную кампанию по объединению полуострова силой, во Вьетнаме, в Ираке – были обусловлены переоценкой своих возможностей, а не необходимостью защищать мировой порядок.

Сейчас он пришел в упадок. Многие его компоненты нуждаются в модернизации или дополнении, для противодействия вызовам глобализации требуются другие правила и нормы. Но международный проект нуждается в реновации, а не демонтаже. Да, появляются новые вызовы, однако старые не исчезли, поэтому прежние решения по-прежнему нужны, даже если их требуется дополнить. Стратегическим приоритетом американской внешней политики должны стать сохранение и адаптация, а не разрушение, чтобы США и те, кто готов к сотрудничеству, могли лучше справляться с региональными и даже глобальными вызовами, характерными для нынешней эпохи.

Лозунг предвыборной кампании Трампа «Америка прежде всего» неудачен, поскольку сигнализирует о сужении американской внешней политики, отказе от значительных целей и видения. За рубежом это интерпретировали как перевод друзей и союзников на вторые роли. Со временем лозунг «Америка прежде всего» вынудит остальные страны ставить себя на первое место и, следовательно, в меньшей степени учитывать американские интересы и предпочтения (не говоря уже о том, чтобы отдавать им приоритет).

Слоган также подкрепляет ошибочную идею о балансе денег и усилий, потраченных на внешнюю и внутреннюю политику. В глобальном мире американцев неизбежно затронет происходящее за пределами страны. Нужны и пушки, и масло: национальная безопасность в равной степени определяется тем, как страна справляется с внешними и внутренними вызовами. К счастью, Соединенные Штаты, оборонный бюджет которых сегодня составляет половину от военных расходов времен холодной войны, могут позволить себе и то, и другое.

Если администрация все же решит сохранить слоган, нужно учесть последствия и противодействовать им. Необходимо найти способы доказать, что США преследуют собственные интересы, но не за счет друзей и партнеров. Американский патриотизм совместим с ответственным глобальным лидерством. Определить, как это сделать – главный вызов для администрации Трампа.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 4, 2017 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 августа 2017 > № 2300077 Ричард Хаас

Трудности нашей безопасности

Взгляд из 1992 года

В.П. Лукин – доктор исторических наук, профессор-исследователь факультета мировой экономики и мировой политики НИУ «Высшая школа экономики».

Резюме Америке и Западу нужна сильная, процветающая и демократичная Россия, которая, впервые в истории, захочет и сможет жить в согласии с правилами демократического сообщества. Российская сила позволит нам внести значимый вклад в стабильность и мир; российская демократия будет гарантом того, что мы остаемся надежным партнером. К счастью, такая Россия нужна и нам самим.

Эта статья Владимира Лукина, в ту пору посла Российской Федерации в Вашингтоне, была опубликована ровно 25 лет назад, в августе 1992 года, в журнале Foreign Policy, номер 88 (Vladimir P. Lukin, "Our Security Predicament,” pp. 57-75), и никогда не выходила по-русски.

Владимиру Петровичу Лукину – выдающемуся отечественному ученому-международнику, политическому и общественному деятелю, члену редколлегии нашего журнала – исполнилось 80 лет. Мы сердечно поздравляем его с круглой датой, однако публикация материала – не только дань уважения другу и коллеге. На фоне того, что происходит сегодня в мире, в отношениях России и США, важно вернуться к тому периоду, к истокам эпохи, острый кризис которой мы наблюдаем сейчас. Вспомнить не только романтизм революционного времени, но и трезвые, реалистичные, точные оценки профессионала, который уже тогда предупреждал о многих «минах», сработавших много позже. И задуматься о том, почему их не удалость ни обезвредить, ни обойти.

Россия справедливо известна как страна противоречий, которую, как заметил поэт Федор Тютчев, «аршином общим не измерить». Это верно даже для таких, казалось бы, универсальных категорий, как время и пространство, в которых существует наша страна. Под временем я просто понимаю тот уровень исторического развития, которого она достигла; под пространством – ее геополитическое положение. Для большинства стран эти категории четко определены, так как были заложены самим историческим процессом.

Но Россия не такова. Она располагается одновременно на двух континентах и в нескольких исторических эпохах. Некоторые элементы российского общества перешли в постиндустриальную эру, в то время как другие остались на промышленном уровне первых пятилеток или даже в отсталости Средневековья. Именно поэтому так сложно отнести Россию к какому-либо уровню развития: нужно ли рассматривать ее как развитую, развивающуюся или отсталую страну?

В результате исторической неоднородности перед Россией стоит много задач, решение которых усложняет другие проблемы или даже находится с ними в противоречии. Это замедляет общее движение к экономически здоровой либеральной демократии. Например, в экономической сфере необходимо ускорять индустриальное развитие, хотя мы уже страдаем от проблем постиндустриализма, особенно тех, которые обусловлены советской моделью индустриализации. От нее нам в наследство достались огромные запасы ядерного оружия, катастрофическая экологическая ситуация и крайне небезопасная атомная энергетика.

В социальной сфере мы столкнулись с настоятельной необходимостью вновь ввести исторически созданные капитализмом производственные стимулы, но уже без преимуществ таких предпосылок раннего капитализма, как дешевая, управляемая и политически бесправная рабочая сила. Так как же такая страна, как наша, может совмещать экономическое подавление и неизбежные испытания периода первоначального накопления капитала с хорошо образованным и информированным рабочим классом, который в течение длительного времени находился под защитой государства, а не так давно научился защищать свои права?

Возьмем другой пример: нам необходимо существенно улучшить системы коммуникаций. Однако наше общество уже насыщено информацией, особенно о стандартах жизни в процветающих странах, – информацией, которая только обостряет чувство относительной депривации. Существует огромное количество примеров подобных противоречий на пути к российской либеральной демократии, но, несмотря на эти препятствия, необходимо осуществить переход, и осуществить быстро.

Наша задача еще более усложняется тем, что, учитывая вышеупомянутую неоднородность России, сложный путь экономической и политической трансформации придется пройти без какой-либо подробной карты или всеобъемлющего плана, сколь бы желательным это ни казалось многим из нас, привыкшим к величию всеобъемлющих пятилетних планов. В лучшем случае можно лишь задать общее направление в сторону рыночно-ориентированной либеральной демократии.

Не менее сложна и ситуация, вызванная другим измерением существования России: ее географическим положением. После нескольких веков фактически непрерывной экспансии, за которыми последовал длительный период стабильности в пределах послевоенного СССР, российские границы продолжили сдвигаться – однако на этот раз договорным путем. Тем не менее Россия остается многонациональной евразийской страной, интересы которой распространяются на ключевые регионы мира: Центральную и Северную Европу, Малую Азию, Ближний Восток и Азиатско-Тихоокеанский регион. Расположение как в Азии, так и в Европе во многом определяет ее международные интересы. Любые попытки толкнуть Россию только в Европу или только в Азию в конечном счете бесполезны и опасны. Они не только вызвали бы серьезный геополитический дисбаланс, но и подорвали создававшееся в ходе истории социальное и политическое равновесие внутри самой России.

Так как большая доля преемственности в геополитическом положении России обеспечивает ее внешней политике определенную степень традиционализма, недавние изменения неизбежно затрагивают некоторые из этих интересов.

Отношения с ближайшими соседями всегда были приоритетом для России. Но после распада Советского Союза, превратившего бывшие россии?ские территории в новых и независимых соседеи?, превратил традиционныи? интерес стал чем-то гораздо более сложным и жизненно важным. Сложность оказалась еще более очевиднои? с учетом того, что пути с нашими бывшими соотечественниками разошлись не только в пространстве, но и во времени: Россия порвала со своим авторитарно-тоталитарным прошлым и стремится стать демократией, в то время как многие из ее новоиспеченных соседей либо увязли в советском времени (пусть и под другими названиями) или же ищут новые формы самосознания в прошлом.

По мере того как мы отказываемся от былых глобальных химер и сближаемся с европейскими политикой и ценностями, долгосрочная и естественная заинтересованность России в Европе усиливается. Однако в то же время наши отношения с Европой меняются, отражая еще один парадокс нынешней ситуации. Сейчас, когда российская цивилизация сближается с западноевропейской, мы оказываемся куда дальше друг от друга географически c учетом новых границ Содружества независимых государств (СНГ). Эта новая отдаленность от Европы (в совокупности с отделением от Закавказья и Центральной Азии) серьезно меняет геополитическую ситуацию и существенно влияет на наши традиционные политические и экономические связи. Как результат, приходится пересматривать приоритеты нашей внешней политики по отношению к Европе.

Кроме того, Европа сама находится в переходном периоде, разрабатывая более интегрированную и самостоятельную систему безопасности. Несмотря на наличие некоторых отрадных тенденций в сотрудничестве НАТО и государств-членов СНГ, неопределенность в вопросе новой структуры европейской безопасности неизбежно становится проблемой, вызывающей дополнительные опасения тех, кто определяет российскую внешнюю политику.

Помимо Европы, отношения со странами Азиатско-Тихоокеанского региона сохраняют важнейшее значение для России. Однако и здесь мы также сталкиваемся с новым, довольно неспокойным окружением. Российская геополитическая ситуация в этой части мира не изменилась, но изменилась, и довольно сильно, позиция России в смысле исторического развития. В прошлом Россия считала себя страной, опережающей Азию, но отстающей от Европы. Но с тех пор Азия развивалась гораздо быстрее. Этот контраст явно заметен при сравнении России с Японией. Обе державы начали современное развитие примерно в одно и то же время, «великими реформами» царя Александра II в России и реформами Мэйдзи в Японии. Какое-то время страны развивались почти вровень, но затем большевистско-тоталитарный эксперимент направил наш прогресс совершенно не в ту сторону, хоть мы и вышли из Второй Мировой войны победителями, а японцы – серьезно пострадавшими.

Между тем последние 15–20 лет в Китае представляют собой парадокс. В драматическом, шекспировском смысле недавняя российская история была, вероятно, более богата событиями, чем китайская, но в смысле более глубокого, продуктивного развития мы отстаем от Китая.

Эти изменения динамики исторического развития меняют наше восприятие, и мы ощущаем себя уже не столько между «современной Европой» и «отстающей Азией», но в каком-то необычном пространстве между двумя «Европами». Эта дихотомия создает политические и даже культурные проблемы. Сейчас мы с куда большим вниманием относимся к азиатскому опыту и азиатским способам решения социальных проблем. Оказалось, что вопреки традиционным утверждениям, связывающим динамичный капитализм с протестантизмом, а конфуцианство с социоэкономической стагнацией, многие азиатские культуры заключают в себе мощные импульсы развития. Мы учимся на азиатском опыте, и в будущем превратим эти уроки в политические решения. Но на данный момент соотношение сил, измеряемое с точки зрения экономического и технологического развития, изменилось не в пользу России. Хотя в ближайшем будущем этот разрыв вряд ли приведет к реальным проблемам в области безопасности, такие глубокие изменения чреваты серьезными политическими последствиями.

Новое окружение

Завершение холодной войны, несомненно, устранило самую опасную угрозу для России: ядерное уничтожение. Однако это не ликвидировало другие, более мелкие, но серьезные угрозы нашеи? безопасности, если не самому существованию. Эти угрозы, по сути, возросли до такого уровня, когда, откровенно говоря, стало понятно: Россия все в большей степени ощущает свое новое окружение. Хотя вокруг нет враждебных альянсов, страна сталкивается с серьезными или потенциально серьезными проблемами в отношениях почти со всеми крупными государствами на своей периферии. В первую очередь наши отношения с Японией, несмотря на значительную нормализацию, по-прежнему весьма сложные. Из-за нерешенного территориального спора о Курильских островах Япония остается единственной крупной страной, с которой Россия не имеет нормальных, юридически оформленных отношений. В связи с внутриполитической динамикой в обеих странах, но особенно в России, где идея «отдать острова» становится все более спорным и непопулярным предложением, пока никакого решения, которое устранило бы этот спор, не предвидится. Какими бы ни были действительные преимущества подобных предложений, проводя внешнюю политику, основанную на демократии, приходится считаться с новыми внутриполитическими настроениями. Подводя итог, отметим: отсутствие регулярных стабильных отношений с таким гигантом, как Япония, может привести к серьезным проблемам.

Наши отношения с Китаем тоже не особенно гладкие. Хотя большинство территориальных споров урегулированы, некоторая неопределенность сохраняется. Принимая во внимание расходящиеся пути нашего политического и экономического развития, кардинальное улучшение российско-китайских отношений в следующие несколько лет вряд ли возможно. Учитывая решительный разрыв России с коммунизмом, соблазн рассматривать эти отношения чрезмерно идеологизированно сохранится с обеих сторон. Пока неясно, будут ли, в особенности в России, снова пытаться выступать в качестве учителей своего огромного соседа. Кроме того, кажется, Китай сам вступает в период повышенной нестабильности и непредсказуемости.

Между тем нынешняя ситуация на Корейском полуострове увеличивает риск дестабилизации всего региона. Россия не может оставаться безразличной к опасности получения одним из корейских государств ядерного оружия, в особенности в связи с тем, что оба могут столкнуться с изменением режима, который привел бы к новым опасностям и неожиданностям. Более того, нуклеаризация Корейского полуострова может привести к распространению ядерного оружия по всей Юго-Восточной Азии. Так как российский Дальний Восток недостаточно развит и малонаселен, Россия особенно чувствительна к проблемам безопасности, исходящим из Азиатско-Тихоокеанского региона.

Далее, на юге и юго-востоке (Закавказье и Центральная Азия, включая в меньшей степени Казахстан) Россия уже находится под угрозой, исходящей из зоны постоянной неопределенности и нестабильности. В этих регионах развал Советского Союза запустил сложный процесс национального строительства и открыл путь к множеству ранее подавлявшихся конфликтов, вызванных религиозными, этническими и племенными различиями. С точки зрения России, хаотичная ситуация в этих исторически нестабильных регионах создает серьезные опасности: неконтролируемые потоки беженцев, участие внерегиональных государств в межэтнических конфликтах, особенно в конфликте между Арменией и Азербайджаном, опасности для этнических русских, живущих в этих районах, и даже потенциальную угрозу границам России.

Более того, возрождение исламского фундаментализма (одновременно и антизападного, и антироссийского) в сочетании с длительным экономическим кризисом в Закавказье и Центральной Азии стал бы угрозой не только для российских интересов, но и стабильности исламского и азиатского миров. Россия глубоко заинтересована – стратегически, экономически и политически – в том, что происходит на этих территориях, и обеспокоена тем, что взаимодействие экономического, этнического и религиозного кризисов может привести к массовому исходу отсюда этнических русских и других некоренных национальностей. Подъем исламского фундаментализма, в особенности в Азербайджане и некоторых частях Центральной Азии, может не только привести к власти враждебные для России элементы, но и сказаться на мусульманских территориях России. Существует также реальная угроза насильственных изменений границ – например, между Кыргызстаном, Таджикистаном и Узбекистаном из-за территориальных споров в Ферганской долине.

На юго-западе независимая Украина – новый важнейший сосед России. К сожалению, отношения между двумя странами недавно перешли на новую, неспокойную стадию. Частично это произошло из-за реальных проблем и противоречий, вызванных распадом Советского Союза, таких как раздел вооруженных сил и государственного имущества, разработка новых договоренностей в области безопасности и экономики и определение статуса Крыма. Ситуацию еще более усложняют многие украинские политики, которые ищут национальную идентичность не на основе позитивного «мы» – нелегкая задача для страны, где никогда не существовало стабильного и устойчивого современного государства, – а на гораздо более негативной и упрощенной основе «против них», подразумевая «против России».

К сожалению, у такого отношения существуют исторические основания. Печально, но оно лишь усиливает существующие опасения обеих сторон, тем самым создавая ненужную враждебность, которая может погубить любые серьезные переговоры.

Вдобавок и без того напряженная ситуация еще более усугубляется попытками некоторых самонадеянных кругов украинской политической элиты провести новую фактическую границу между Западом и Востоком где-нибудь по Дону, как это делали древние греки, и тем самым превратить Украину в некую «передовую линию обороны» западной цивилизации. Подобные мечты можно было бы отнести к наивным фантазиям, если бы они не нашли поддержки у уважаемых западноевропейских и американских стратегов, которые выступают за интеграцию в западное сообщество только стран Балтии и Украины с тем, чтобы стратегически противостоять России. Подобные разговоры не могут не напомнить россиянам о печально известном «санитарном кордоне» времен Версаля[1], но теперь в географически расширенной версии.

Договор, подписанный между Россией и Украиной в июле 1992 г. в российском Дагомысе, намечает конструктивный путь нормализации новых отношений при условии, что соглашение – не тактический ход Украины, но свидетельствует о признании невозможности консолидации украинской независимости на основе конфронтации с Россией[2]. Такой курс был бы не только крайне опасным для безопасности всей Европы, но и самоубийственным для самой Украины, где значительная часть населения на востоке страны никогда не поддержит подобной конфронтации.

Помимо этих, в основном гипотетических, угроз необходимо принимать во внимание реальные вооруженные конфликты, которые уже бушуют в Молдове и в осетинском регионе Грузии. Они создают для России сложную дилемму: бездействовать перед лицом угрозы для безопасности своих границ, что еще важнее, этнических русских, которые проживают в этих регионах, или путем военного вмешательства попытаться устранить опасность. Первый вариант дискредитировал бы правительство России в глазах собственного народа, что в нашем молодом демократическом обществе непосредственно сказалось бы на легитимности правительства, в то время как в нашем тоталитарном прошлом это имело бы лишь косвенное влияние. Второй вариант может привести к эскалации конфликтов до уровня полномасштабной войны, подорвав тем самым мирную эволюцию СНГ.

Наконец, два реальных источника нестабильности подрывают отношения России со странами Балтии. Во-первых, существует сложная проблема вывода российских войск из этого региона. Она может быть решена только путем серьезных переговоров о графике их вывода и временном статусе российских сил. Однако кажется, что обе стороны, но особенно наши балтийские соседи, к этому плохо подготовлены. Второй вызывающий споры вопрос – это дискриминация этнических русских и других меньшинств, проживающих в государствах Балтии.

Все три балтийских государства или уже приняли, или рассматривают дискриминационное законодательство о гражданстве, которое ограничит индивидуальные права и свободы меньшинств. Последняя проблема – более серьезный и долгосрочный фактор наших отношений. Наилучшая гарантия нормализации – создание духа взаимной терпимости и уважения между нашими народами.

Подводя итог, можно сказать, что усугубление всех негативных тенденций в отношениях России со своими соседями может создать для нее опасное геополитическое окружение. Можно, например, легко представить несколько параллельно разворачивающиеся кризисов у новых границ России: захват власти исламскими фундаменталистами в ключевых государствах Центральной Азии, новую эскалацию армянско-азербайджанского конфликта и конфликта в Молдове, а также конфронтацию с Украиной по поводу Крыма.

И все это может произойти в контексте усиления напряженности с Японией из-за Курильских островов и углубления политических кризисов в Китае и на Корейском полуострове.

Даже для сильной России такая комбинация угроз создала бы опасный вызов, что уж говорить о слабой России, которая, как могут посчитать некоторые, сама приглашает к подобным ситуациям. Таким образом, центральной задачей новой внешней политики России является устранение или радикальное снижение вероятности осуществления подобного наихудшего сценария.

Просвещенный патриотизм

Чтобы развивать и осуществлять свою новую внешнюю политику, Россия должна ответить себе самой на несколько важных вопросов. Например, решить, какие концепции должны определять ее безопасность и оборонную политику. В частности, если мы принимаем принцип безопасности «по всему азимуту», он должен быть согласован с намерением интегрировать Россию в существующие оборонные сообщества Запада и участвовать в других структурах коллективной безопасности. Мы должны найти оптимальный межрегиональный баланс внешней политики, наших наиболее перспективных партнеров и союзников, основные и приносящие наилучшие результаты области торговли и наиболее выгодные экономические связи.

В нынешних спорах по этим вопросам и по общей проблеме места России в мире доминируют три основные школы мысли. Первая может быть названа «идеологизированным демократическим интернационализмом», который в своем крайнем проявлении, по сути, становится формой национального мазохизма, проповедуя философию «Россия – это единственная угроза». (Между прочим, это давнишняя интеллектуальная традиция русских революционеров, в том числе большевиков на их революционной стадии.)

Вторая школа, даже более традиционная, противоположна первой и сводится к грубому российскому шовинизму, который подпитывается нынешним чувством национального унижения. Ее нынешний девиз гласит: «Россия – жертва».

Третья школа ищет просвещенное представление о российских национальных интересах, основываясь на понятии «верно понятого собственного интереса» и на признании реальностей современного мира.

Первая школа, на мой взгляд, недолговечна. Это во многом сезонное явление, расцветшее на высшей точке революционного отрицания, которое скоро сойдет на нет. Вторая, шовинизм, имеет более глубокие корни в национальном сознании, однако в конечном счете также не предлагает решений. Она совершенно неправильно оценивает природу современного мира и возможности России для противостояния с ним. В отличие от них, сдержанный демократический национализм, тип просвещенного, зрелого патриотизма – единственное твердое основание реалистичной и политически устойчивой внешней политики. Верно то, что этот третий подход является новым в длительной истории России. Но тем больше оснований для его осторожного взращивания. Он не выживет и не сможет полностью развиться во враждебной среде национального унижения и остракизма со стороны внешнего мира.

Детальное рассмотрение повестки дня новой российской внешней политики выходит далеко за рамки одной статьи. Поэтому можно обсудить лишь некоторые основные условия, необходимые для того, чтобы избежать наихудшего сценария.

Решающей внутренней гарантией от него станет развитие демократии и рыночной экономики, которое идет успешно, явно успешнее, чем у наших соседей. Это единственный путь, способный возродить сильную Россию, уверенную в своей безопасности. В то же время это единственный способ сделать Россию безопасной для остального мира. Демократия и рыночная экономика устраняют саму основу традиционной «русской/советской угрозы», как она виделась западными мыслителями от Фридриха Энгельса до Джорджа Кеннана – централизованный контроль всесильного государства над российским обществом и его национальными ресурсами, служащий имперским амбициям. Как сказал президент Джордж Буш, «демократы в Кремле могут обеспечить нашу безопасность так, как не смогут никакие ядерные ракеты». Но эти демократы защитят также Россию от самой себя: от ее ксенофобии и паранойи по отношению к Западу, которая всегда представляла собой взрывоопасную смесь комплексов неполноценности и превосходства, к которым примешивались старые имперские мечты, превращаемые сегодня некоторыми в «жесткую» стратегию. Новая мировая роль России поистине начинается внутри страны.

Только такая Россия – сильная, стабильная и демократическая – станет достойным партнером других цивилизованных государств в их усилиях обеспечить стабильность в ключевых регионах Европы и Азии. И только она cможет стать локомотивом постепенной демократизации соседей на юге и юго-востоке. И наоборот, крах демократии в России, скорее всего, приведет к ее краху и в других постсоветских государствах. История вновь бросает России сложнейший вызов. Но, возможно, в этом и состоит ее новая миссия: стать гарантом стабильности во всем евразийском хартленде через свое собственное демократическое возрождение.

Возможно, сэр Хэлфорд Маккиндер был прав, считая регион геополитическим центром мира. Единоличный контроль над ним (или даже серьезная претензия на него) всегда создавала угрозу глобальному стратегическому балансу. Наполеон, Вильгельм II, Гитлер и Сталин, – все они могут быть примером этой модели, и все они продемонстрировали тщетность подобных попыток. Новая роль России, безусловно, не такова: она состоит в том, чтобы служить важнейшей опорой равновесия, действуя в согласии с другими ведущими державами, жизненно заинтересованными в безопасности в Евразии, а не нарушать это равновесие.

С учетом геополитических реалий едва ли можно усомниться в том, что без активного участия России будет невозможно добиться стабильности в Евразии и предотвратить ее дезинтеграцию в серии разрозненных войн и столкновений. Любые попытки изолировать Россию с помощью нового санитарного кордона только дестабилизируют ситуацию внутри страны и за ее пределами. Они также могут привести к «сильной России» вроде государства Саддама Хусейна. Но в этом случае последствия для Запада затмят те, что связаны с этой ближневосточной горячей точкой.

Но новая интеграционная роль России как стабилизатора евразийской геополитической среды не разовьется сама собой. Эта роль должна быть заслужена, и она будет заслужена, прежде всего в неизведанной и исключительно важной сфере отношений России с ее ближайшими соседями. Здесь необходимо сделать два важных замечания. Очевидно, что Россия не может и не хочет навязывать какой-либо внешнеполитический курс новым независимым государствам. Время диктата прошло. И тем не менее Россия не может просто пассивно наблюдать за угрожающими событиями, происходящими в зоне ее жизненных интересов, особенно в районах, населенных миллионами этнических русских.

Таким образом, наиболее срочными задачами российской дипломатии со странами СНГ является, во-первых, создание работоспособной инфраструктуры нормальных политических отношений между независимыми государствами (открытие посольств и наполнение их надлежащим персоналом, обеспечение потока достоверной информации, налаживание механизма постоянных консультаций по целому диапазону вопросов); во-вторых, инициировать развитие структур сотрудничества, которые были бы многосторонними, но не наднациональными, и служили бы общим военным, политическим, экономическим и социокультурным интересам; в-третьих, обеспечить защищенность интересов и прав россиян и других меньшинств. Вкратце цель состоит в том, чтобы наполнить Содружество содержанием.

Особого упоминания заслуживает проблема коллективной безопасности. Опасная обстановка в Молдове, Таджикистане и Закавказье убедительно демонстрирует, что эта задача должна быть решена незамедлительно.

На этом фоне Ташкентский договор[3] стал первым шагом к созданию новой системы коллективной безопасности. Договор, подписанный Россией и пятью другими странами СНГ в мае 1992 г., призывает к отказу от агрессии и к взаимопомощи в случае враждебного нападения. Новая роль России как защитника своих меньших соседей и как гаранта стабильности и безопасности их границ уже зарождается в этом договоре и в ряде двусторонних соглашений о сотрудничестве в области безопасности между Россией и другими странами СНГ, а также в июльском соглашении о создании миротворческих сил Содружества, заключенном между правительствами некоторых государств СНГ[4]. Есть основания полагать, что со временем, по мере того как Россия будет продолжать делами доказывать новый неимпериалистический характер своей политики, а ее соседи освободятся от страхов, вызванных сверхчувствительностью молодого национализма, зарождающаяся система коллективной безопасности будет расширяться и укрепляться. Более того, из-за объективной исторически сложившейся взаимозависимости их экономик между странами СНГ может развиться комплекс новых экономических связей.

До сих пор, однако, все эти процессы продвигаются медленно и трудно. Причины – в сложности решаемых проблем, нехватке квалифицированного персонала и организационных структур и, что, возможно, самое главное, новизне самой ситуации. Наша политическая культура традиционно знала лишь два радикальных средства ведения дел с соседями: либо полный контроль и подчинение – формула достижения стабильности в прошлом, – либо пренебрежение, которое сегодня является формулой дестабилизации.

России?скои? дипломатии будет нелегко найти «золотую середину» добрососедства, основанного на взаимных обязательствах и конструктивном сотрудничестве. Но эту задачу надо решать быстро и эффективно. Природа не терпит пустоты, и существующая взаимозависимость с соседями – наше изначальное преимущество в строительстве отношений – не будет вечной.

Здесь необходимо подчеркнуть, что важность развития этих отношений выходит далеко за рамки СНГ и самой России. По сути, это первое серьезное испытание способности России продемонстрировать цивилизованное политическое лидерство в налаживании новых отношений со своими традиционными и ближайшими партнерами. Исход проверки в значительной степени определит вес и влияние нашей страны в мире.

И хотя в конечном счете именно мы и наши соседи должны пройти испытание, остальной мир, в особенности Запад, призван сыграть свою роль в формировании результата. Конечно, это не означает, что Запад должен занять пророссийскую позицию по всем спорным вопросам, скорее, ему следует способствовать укреплению хороших отношений между Россией и ее соседями, выступать защитником закона, справедливости и прав человека в них.

Трудности Запада с адаптацией к такой роли видны из реакции некоторых на становление новой системы коллективной безопасности в СНГ. Многие на Западе, будучи обеспокоены нестабильностью на пространстве СНГ, критиковали Россию за отсутствие усилий в этом направлении. Но когда Россия и другие государства СНГ начали действовать, в частности, договорились в июле о создании миротворческих сил, Россию быстро стали критиковать за попытки восстановить централизацию в бывшей империи. Нельзя допустить, чтобы старые страхи в отношении России исказили восприятие ее новой политики. Былые страхи недопустимы, так как они могут искажать представление о новом политическом курсе.

Внешняя политика России одновременно проходит через другое, внутреннее, испытание. Она сталкивается с классической проблемой проведения эффективного внешнеполитического курса в условиях демократии. Эта проблема была хорошо знакома уже отцам-основателям США, но есть у нее и чисто российские аспекты. Один из них – отсутствие после разрыва с коммунизмом внешнеполитической традиции, которую можно было бы использовать. Авторитарные традиции царской России забыты и по большей части устарели, и, хотя советский внешнеполитический стиль помнят лучше, его отвергают еще решительнее. России приходится решать все проблемы начального периода: плохую организацию механизмов внешнеполитической деятельности на уровне исполнительной власти, в особенности в области отношений с государствами СНГ, сложность отношений между исполнительной и законодательной властями, которые часто ведут к тупику вместо тесного сотрудничества, и, наконец, отсутствие зрелого общественного мнения по международным вопросам. Но это естественные проблемы роста, а не врожденные дефекты, и во всех упомянутых областях уже достигнут реальный прогресс.

Говоря коротко, новое содержание российской внешней политики выковывается в условиях радикальных изменений в способах его осуществления. Существует больше открытости, больше конфликтов и больше акторов с разными интересами, которые еще не овладели искусством взаимовыгодного взаимодействия. Конечно, такое положение дел в сочетании с необходимостью сохранять популярность и общественную поддержку замедляет развитие новой политики и делает ее менее предсказуемой. С другой стороны, это дает возможность структурировать новую политику на гораздо более прочной основе истинных общественных приоритетов и на широкой политической базе.

Стабильная, демократическая Россия, овладевшая искусством демократической разработки внешнеполитического курса, будет способна жить в согласии с окружающими странами и играть позитивную, стабилизирующую роль в соседних регионах. На Дальнем Востоке, поддерживая конструктивные отношения с Китаем, Японией и другими государствами региона, Россия может стать важным стабилизирующим фактором, не допуская доминирования какой-либо страны над другими, и сама не создавая угрозы для региона.

После завершения американо-советской конфронтации тенденция к многополярности в Азиатско-Тихоокеанском регионе будет только крепнуть. Основной угрозой стратегической стабильности здесь является неконтролируемая эскалация потенциальных субрегиональных конфликтов, прежде всего на Корейском полуострове. Поэтому общая задача для всех ведущих региональных держав заключается в предотвращении эскалации и превращении зарождающейся изначально нестабильной многополярной системы в настолько управляемую и предсказуемую, насколько это возможно.

Пока это будет происходить, демократическая Россия будет подходить к отношениям между США и странами АТР не как к угрозе своим стратегическим интересам, но как неотъемлемой части модели региональных отношений, доказавших свою стабильность и эффективность. Мы ожидаем развития дружественных отношений, полезных для обеих сторон, с такими союзниками США, как Япония и Республика Корея. Мы видим эти страны союзниками нашего партнера и надеемся, что они видят нас партнерами своего союзника.

Во взаимодействии с тюркскими и другими мусульманскими народами на юге (от Закавказья до Центральной Азии и южных соседей этих регионов) Россия будет основываться на своем многовековом присутствии и опыте. Как европейская держава, способствующая демократизации, Россия может оказывать цивилизаторское и стабилизирующие влияние с тем, чтобы содействовать мирному сдерживанию как крайнего исламского фундаментализма, так и конфликтов, возникающих в результате национального и религиозного соперничества.

На западе роль России меняется особенно значительно. От военной и идеологической конфронтации с Западной Европой мы движемся к тесному сотрудничеству во всех сферах, включая безопасность. Уже это качественно улучшает безопасность европейского континента. Кроме того, стабилизация внутренней ситуации в России устранит озабоченность Запада относительно нового типа «российской угрозы» в виде потоков беженцев или ядерных катастроф.

На данный момент сложно предсказать, как демократическая трансформация в России повлияет на европейскую интеграцию и отношения внутри Европейского сообщества. Однако, на мой взгляд, по крайней мере один позитивный результат уже ощутим: присутствие сильной и дружественной России поможет европейцам избежать «германизированной Европы» и продолжить движение к «европеизированной Германии» – итогу, выгодному всем сторонам. В конечном счете демократическая Россия, как и демократическая Германия, крайне заинтересована двигаться в этом направлении.

В целом победа демократии в России и ее консолидация с объ-единеннои? Германией снимают другую исторически трагическую европейскую проблему: тайный сговор или смертельный конфликт между тоталитарными или авторитарными близнецами: Раппало и Барбаросса[5]. Впервые в истории встречаются две державы, от которых продолжает зависеть мир в Европе: демократическая Германия и демократическая Россия. Их партнерство, теперь встроенное в европейскую цивилизацию, а не противостоящее ей, может стать европейским благословением, а не проклятием. Оно может стать стержнем системы безопасности всего континента. Но все это возможно, конечно, при условии, что к России будут относиться не как к изгою или пасынку, но как к полноправному члену семьи европейских государств. Уроки неудачи Версаля, усвоенные относительно Германии после Второй мировой войны, должны быть распространены на Россию после холодной войны.

Америка и Россия

Важнее всего, чтобы эти уроки усвоили в США. Стратегические факторы всегда играли значительную роль в российско-американских отношениях. Знаменитая аналогия Уолтера Липпмана со слоном и китом иллюстрирует как дар взаимной неуязвимости, так и автономность жизненных интересов[6]. Действительно, несмотря на существенные политические и идеологические различия, два государства сближались друг с другом благодаря коренному стратегическому интересу: общему желанию предотвратить появление в Европе режима-гегемона, способного распространить агрессию за пределы этого континента. Поэтому они вместе воевали против кайзера, а затем против Гитлера. Когда сталинско-брежневская Россия стремилась взять эту роль на себя, американская коалиция холодной войны выступила против этого.

С концом холодной войны и устранением политических и идеологических источников конфронтации стратегическое соперничество совершенно естественно быстро уходит в прошлое. В результате центральная роль российско-американских отношений для мира также уменьшается, особенно сейчас, когда российский слон отошел вглубь своей сократившейся территории. Попытки возродить эту центральную роль в противоположной форме российско-американского кондоминиума очевидно бесполезны. Но даже и без такого соглашения у России и Америки достаточно общих и параллельных интересов для партнерства.

Один общий интерес вытекает из особой роли России и Америки как ведущих ядерных держав и из очевидной заинтересованности США в успешных демократических реформах в России. России нужно американское понимание и поддержка в ее сложной геополитической ситуации, ей нужны Соединенные Штаты как источник экономической и технической помощи, рынок для некоторых видов ее продукции, как партнер по взаимовыгодному сотрудничеству для укрепления позиций обеих стран в глобальном технологическом соревновании и, наконец, как ведущая страна Запада, которая во многом будет определять, интегрировалась ли Россия полностью в сообщество развитых государств. В то же время Америка нужна России и как партнер в урегулировании ряда региональных кризисов за пределами СНГ, как ведущий игрок внутри все еще хрупкого СНГ и потенциально огромный рынок для товаров и инвестиций. Наконец, обе страны необходимы друг другу потому, что без их партнерства невозможен никакой стабильный мировой порядок.

В настоящее время основная задача российско-американского взаимодействия заключается в наполнении содержанием деклараций о партнерстве президента Буша и Бориса Ельцина, сделанных во время встречи на высшем уровне в июне 1992 года[7]. Этот визит стал важным шагом вперед для нового партнерства. Трудности в продолжении этого процесса лежат не в недостатке политической воли у высшего руководства обеих стран, но в существовании и в той, и в другой внутренних препятствий. В обеих странах имеются активный авангард, сознающий насущные нужды момента, средний бюрократический и политический эшелон и арьергард, который все еще живет прошлым. Поэтому, чтобы перестроить наши отношения в духе истинного сотрудничества, каждая из сторон должна проделать некоторую серьезную домашнюю работу, чтобы привлечь свой средний эшелон и минимизировать влияние арьергарда.

Корни особой природы российско-американских отношений кроются в характере обоих народов. Две страны редко серьезно воевали друг с другом, что нечасто бывает между великими державами. Даже в худшие времена их народы относились друг к другу с большим интересом и уважением. Но даже этот обоюдный запас теплых чувств может иссякнуть, если в это тяжелое для России время Америка устанет активно помогать российской демократии.

После июньского саммита США стали проявлять бóльшую активность. И хотя не всегда ясно, где заканчивается реальная помощь и начинается ее имитация, общая картина обнадеживает. Совместная работа по демократическому возрождению России – первейшая задача складывающегося российско-американского партнерства.

К сожалению, во время экономического спада и электорального года идеальная формула зарубежной помощи может, по крайней мере внешне, выражаться в максимуме моральной и минимуме материальной помощи. В реальности, однако, подобные формулы недальновидны. Как говорит старая пословица, скупой платит дважды. И американский народ, очевидно, начинает понимать, что только своевременные и достаточно крупные инвестиции могут принести доход. Хорошим примером тут, конечно, служит «план Маршалла», благодаря которому Соединенные Штаты получили огромные стратегические и экономические дивиденды, многократно окупившие первоначальные затраты. Америке необходимо проявить дальновидность и инвестировать сегодня в будущую безопасность и благополучие.

Действительно, сегодня США не сталкиваются с «очевидной и реальной опасностью»[8] подобно той, что представлял сталинский режим в конце 40-х годов ХХ века, из-за которой Америка сконцентрировала внимание на необходимости разработать и финансировать «план Маршалла». Угрозы американской безопасности и международной стабильности, которые могут стать следствием краха демократических экспериментов в России и других постсоциалистических странах, пока что более аморфны, разрозненны и менее предсказуемы. И, тем не менее, если это произойдет, совокупное воздействие краха этих молодых демократий может стать даже более разрушительным, чем опасности холодной войны. Чтобы предотвратить эту катастрофу, мы должны создать новый мировой порядок, основанный на «концерте» великих демократических государств, к которому России природой и провидением суждено присоединиться.

И все же я предвижу привычный вопрос многих скептиков: зачем Соединенным Штатам и другим государствам Запада помогать России становиться великой державой? Разве не в их интересах сохранять ее слабой, чтобы избежать какой-либо угрозы в будущем? На мой взгляд, Запад должен помогать России по тем же причинам, по которым он помогал Германии, Японии и другим странам после Второй мировой войны: чтобы расширить дружественное Западу демократическое сообщество. И, безусловно, учитывая геостратегическое значение России и тот факт, что она никогда серьезно не воевала против США, она заслуживает даже большей поддержки.

Конечно, в демократическом сообществе всегда были и будут трения и споры, у Соединенных Штатов они есть даже с традиционными союзниками. Но эти споры качественно отличаются, скажем, от конфликтов с Ираком Саддама Хусейна или с Ливией Муаммара Каддафи. В отличие от последних, это проблемы общей цивилизации с единой системой ценностей, основанной на идеях о том, что человеческая жизнь драгоценна, а личность приоритетна по отношению к государству. Они возникают в контексте прочно устоявшихся норм и механизмов гуманных и цивилизованных решений существующих конфликтов и противоречий. Мир приходит на смену войне между странами, пришедшими к демократии, также как демократия сменяет классовую войну в этих странах. Предсказывая приход демократического мира, Иммануил Кант был прозорливее тех, кто считал борьбу за власть между государствами вечной, независимо от их внутриполитических систем. Сегодня правила, по которым живет цивилизованное демократическое сообщество, напоминают те, что предвидел Кант, а не Ганс Моргентау.

Поэтому главная проблема в конечном счете заключается в том, станет ли Россия неотъемлемым членом этого сообщества или же останется за его пределами, представляя угрозу для самой себя и для остального мира. Ответ очевиден. Америке и Западу нужна сильная, процветающая и демократичная Россия, которая, впервые в истории, захочет и сможет жить в согласии с правилами цивилизованного демократического сообщества. Российская сила позволит нам внести значимый вклад в стабильность и мир; российская демократия будет гарантом того, что мы остаемся надежным партнером Запада. К счастью, именно такая Россия нужна и нам самим.

[1] Санитарный кордон (фр. cordon sanitaire) – обобщающее геополитическое название группы лимитрофных (пограничных) государств[, созданной под эгидой Великобритании и Франции после распада Российской империи вдоль европейских границ Советской России и сдерживавшей проникновение коммунистических идей в страны Запада. Считается важным элементом организации Версальско-Вашингтонской системы международных отношений.

[2] Соглашение между Российской Федерацией и Украиной о дальнейшем развитии межгосударственных отношений, подписанное в Дагомысе 23 июня 1992 года.

[3] Имеется в виду «Договор о коллективной безопасности», подписанный в Ташкенте 15 мая 1992 г. главами Армении, Казахстана, Киргизии, России, Таджикистана и Узбекистана.

[4] Очевидно, соглашение между Молдавией и Россией «О принципах мирного урегулирования вооруженного конфликта в Приднестровье» от 23 июля 1992 г., согласно которому были созданы трехсторонние миротворческие силы из представителей конфликтующих сторон и России.

[5] По Раппальскому договору 1922 г. между РСФСР и Веймарской республикой были восстановлены дипломатические отношения между ними и урегулированы все спорные вопросы. Операция «Барбаросса» – план вторжения Германии в СССР в 1941 г.

[6] Известный американский политический журналист Уолтер Липпман (1889–1974) сравнивал США и СССР с китом и слоном: хотя каждый доминирует на своем пространстве, их интересы настолько различны, что им не нужен конфликт.

[7] В ходе государственного визита президента России Б.Н. Ельцина в США 15-19 июня 1992 г. была подписана Хартия российско-американского партнерства и дружбы.

[8] “Clear and present danger” – доктрина, принятая Верховным судом США для определения обстоятельств, при которых возможно ограничение Первой поправки к конституции, гарантирующей свободы слова, прессы и собраний.

Россия > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 августа 2017 > № 2300076 Владимир Лукин

Сдержанность вместо напористости

Россия и новая мировая эпоха

Алексей Миллер – профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге, профессор Центрально-Европейского университета (Будапешт).

Фёдор Лукьянов - главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай». Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

Резюме Правовое государство, политический плюрализм и права человека были частью российского движения в Европу. Оно потерпело неудачу. Способны ли мы работать для решения этих задач как самодостаточная социально-политическая общность, а не следовать в чужом фарватере? Ответ предопределит будущее страны, и искать его придется без надежды «прислониться к надежному плечу друга».

Год назад на этих страницах авторы констатировали завершение 70-летнего периода международных отношений, который состоял из двух стадий – холодная война 1940-х – 1980-х гг. и переходное время после распада Советского Союза («Отстраненность вместо конфронтации» // «Россия в глобальной политике», №6, 2016 г.). Мир – на пороге новой парадигмы. Фигура нового президента США Дональда Трампа, который одержал сенсационную победу на выборах в ноябре 2016 г., стала даже визуальным воплощением конца прежней эпохи – у Соединенных Штатов никогда не было такого главы. Вне зависимости от того, чего ему удастся добиться на посту и сколь долго он на нем задержится, американская, а значит и мировая, политика уже не будет такой, как до катаклизмов-2016. И «виноват» в этом, конечно, не Трамп – он не более чем симптом, продукт назревших перемен.

России это несет новые вызовы, но главное – требует переосмысления подходов. Четверть века со времени окончания холодной войны и распада СССР страна действовала в парадигме восстановления (в отдельных эпизодах применимо и более резкое понятие «реванш») – государственности, экономики, политической системы, международных позиций. Допуская некоторое упрощение, можно сказать, что все это время российское общество и государство развивались в шлейфе событий 1991 г. (и того, что к ним привело). Пройденный путь можно оценивать по-разному. Он сочетал в себе исторически неизбежное и конъюнктурно необязательное, вынужденное и надуманное, героические усилия и фатальные просчеты. Как бы то ни было, эпоха завершилась. В первую очередь потому, что она завершилась и на мировой арене в целом.

В режиме «после холодной войны» существовала не одна Россия, но и Запад, и, как следствие, международная политика вообще. Только Россия – с чувством поражения и желания наверстать упущенное, Запад – с ощущением эйфории и самолюбования. В период между 2008 и 2016 гг. (от мирового финансового кризиса до «Брекзита» и Трампа) упоение собой на Западе постепенно сменялось тревогой, в конце концов стало понятно, что все пошло не так, как предполагалось в конце прошлого столетия. И очень многое, если не почти все, надо начинать заново, исходя уже из других перспектив.

Общее и для Москвы, и для западных столиц обстоятельство состоит в следующем: ссылаться на то, что происходило в конце 1980-х – начале 1990-х гг., для легитимации собственных действий (неважно, идет ли речь об удержании возникшей тогда расстановки сил или о стремлении ее изменить) не имеет смысла. Это больше не служит действенным аргументом. Нужны доводы совсем нового качества.

«Жесткая» трансформация Запада

Источником наибольшей неопределенности для мира выступает сейчас его наиболее продвинутая и привилегированная часть – Запад.

В Соединенных Штатах у власти администрация, которая рассматривает международные отношения и внешнюю политику как сферу, подчиненную внутренним задачам. Во время избирательной кампании Дональд Трамп выступал с позиций неоизоляционизма, а это заставляло предположить, что активность Вашингтона на международной арене снизится. На деле реализация лозунга «Америка прежде всего» оказалась иной.

С одной стороны, внешняя политика утилитарно используется для создания нужной президенту и его команде внутренней атмосферы, то есть в целом носит инструментальный характер. Иными словами, ареной внутриполитической борьбы в США стал весь мир. С другой – американское руководство уверено в праве своей страны быть не мировым лидером (державой, которая возлагает на себя миссию решения каких-то проблем), а мировым боссом (самой сильной страной, способной принудить кого угодно следовать ее линии). Ради этого может применяться сила, меняются установленные правила, игнорируются институты.

Политика Трампа по существу является продолжением подхода предыдущей республиканской администрации Джорджа Буша, но за вычетом идеологической мессианской составляющей («продвижение демократии»). Готовность действовать на грани фола, поднимать ставки присуща самому Трампу и его соратникам, однако непонятно, точно ли они чувствуют эту грань и оценивают связанные с ней риски. Острейшая борьба за власть, развернувшаяся в Вашингтоне весной 2017 г., риски только усугубляет. Оппоненты Трампа сейчас тоже считают, что достичь внутриполитических целей (в идеале – импичмента) настолько важно, что внешнеполитическими издержками этой схватки можно пренебречь. Более того, несмотря на зашкаливающую неприязнь друг к другу команды Трампа и большей части истеблишмента, принимаемые решения, по сути, вполне консенсусны. Так, закон о санкциях против России, Ирана и КНДР, направленный на ограничение полномочий президента, в остальном полностью соответствует его философии международных отношений – создать максимальное количество рычагов давления на другие страны, чтобы проводить в жизнь американские коммерческие интересы.

Европа погружена в свой многосоставный внутренний кризис, и его разрешение останется безоговорочным приоритетом на предстоящие годы. Трансформация Европейского союза, его расслоение на «центр» и «периферию» грозят подорвать способность интеграционного объединения служить механизмом обеспечения стабильности Старого Света. Как не раз бывало в истории, основные угрозы (причины которых кроются в нестабильности «ядра») связаны с будущим европейских окраин. Неуклонное расширение Евросоюза предполагалось в качестве средства преобразования некогда проблемных стран на Балканах и в Восточной Европе, преодоления порочного круга конфликтов и противостояний, в которые они были вовлечены веками. «Плана Б» не предусматривалось. Теперь дальнейшее расширение ЕС – крайне маловероятный сценарий, а патронат без членства чреват противоположным эффектом – несбывшиеся ожидания стимулируют подъем националистических сил, что, в свою очередь, разбередит все исторические язвы. Назревание новой серии конфликтов на Балканах вместе с событиями на Ближнем Востоке способны создать обширную зону нестабильности. Взрывоопасный потенциал таких стран, как Македония или Босния, трудно переоценить. Как и соблазн для внешних сил, исторически присутствовавших в этом регионе (Россия, Турция, Германия) или недавно вышедших на политическую арену (исламизм), принять участие в кризисе.

Другой опасностью чревато развитие в ведущих европейских странах процессов, вызванных притоком беженцев. Феномен «обратной колонизации», который раньше служил не вполне политкорректной метафорой, превращается в описание существующего положения вещей. Беженцев будет все больше, и они продолжат существенно менять общества тех стран, куда неудержимо стремятся. С одной стороны, это рост напряженности внутри обществ, столкновение культур с деструктивными политическими последствиями, радикализацией партийно-политического ландшафта. С другой – «израилизация Европы», превращение терроризма в каждодневную реальность Старого Света, что тоже провоцирует политическую поляризацию.

Некоторые комментаторы склонны описывать кризис как краткосрочный политический – от «Брекзита» и Трампа до череды выборов в ведущих странах ЕС. В действительности политические метания электората отражают глубинные и нарастающие социально-экономические проблемы. «Мы не знаем, что с нами происходит» – это утверждение, которое всё чаще встречается у рефлексирующих западных политиков, отражает ряд очевидных социально-экономических проблем. В их числе – крайне высокая степень задолженности и неясность в вопросе о том, как она отразится на перспективах финансового кризиса, роботизация и «работа как привилегия», ревизионизм в отношении глобализации с того момента, когда стало ясно, что Запад перестал быть ее главным бенефициаром. Целый комплекс проблем связан с биотехнологиями, постепенным стиранием грани между человеческим организмом и машиной и связанными с этим новыми этическими и юридическими проблемами. В развитых обществах это проблемы уже не завтрашнего, но сегодняшнего дня. Четких моральных норм для регулирования этих процессов нет, как нет и понимания всех социальных последствий.

Даже благополучные западные экономики не в состоянии поддерживать ту систему социального государства, что была создана в эпоху холодной войны для противодействия коммунистической угрозе. Переустройство системы в условиях демократического политического порядка пока не выглядит возможным, потому что никто из западных политиков не обладает доверием избирателей в той степени, чтобы они позволили поднять руку на базовые социальные гарантии. В результате пересмотр происходит в скрытых формах, без социального контракта и легитимности. Впервые за долгие годы представление о будущем лишено оптимизма, оно размыто и порождает тревогу.

Россия – снова «враг у ворот»

Вероятность того, что выход из своего кризиса Запад будет искать на путях взаимодействия с Россией, стараясь сформулировать совместные решения накопившихся и вновь обозначившихся проблем, весьма мала. Явная неудача попыток встроить Россию в ЕС/НАТО-центричный проект ведет не к стремлению переосмыслить модель в пользу большего учета российской специфики и отказа от аксиоматичности брюссельских норм и правил, а к антагонизации России, немедленному зачислению в традиционную ипостась «враг у ворот». Надежды на расширение «дискурсивного репертуара» Европы в отношении Москвы, которые мы высказывали год назад, вовсе не оправдываются. Не реализуются и ожидания того, что рост влияния сил, противостоящих правящему истеблишменту в Европе, будет способствовать сближению России со Старым Светом. Да, евроскептические и традиционалистские движения влияют на общую атмосферу в ЕС. Но они не обладают потенциалом, прежде всего интеллектуальным, для формулирования стратегии, которая активировала бы не только чисто протестный электорат, но и тех, кто ищет альтернативную политико-экономическую модель.

Европейский истеблишмент, скорее всего, извлечет уроки из потрясений 2016 г., постарается «абсорбировать» часть протестных сил и взять на вооружение их лозунги, дабы «растворить» бунт по тому же сценарию, что и после волнений конца 1960-х годов. Внутренней консолидации на скорректированных основах полезно наличие внешнего врага, и пока эта роль однозначно делегирована России. Подчеркнуто меркантилистская американская риторика Европу смущает и даже возмущает, но не ослабляет ее попытки найти почву для согласия с Вашингтоном.

В прошлом году мы подробно анализировали причины упадка проекта, согласно которому Россия должна была стать частью «Большой Европы», фактическим центром которой являлся бы Брюссель. Сейчас эта неудача уже признана всеми, но оказалось, что другой модели выстраивания отношений с Россией у Европы и Запада нет. Россия не согласилась быть частью не ею спланированного дизайна и потребовала его ревизии. Однако пересматривать «чертеж» с учетом мнения Москвы никто не готов, поскольку считается, что у России нет прав этого требовать, ведь в долгосрочном плане она видится как несостоятельный и угасающий политико-экономический субъект. Всплески же восстановленных военно-политических возможностей – не более чем временное явление.

В условиях внутреннего политического разнобоя российская тема была использована и по-прежнему вовсю используется в качестве «конституирующего Иного» в США и, пусть с чуть меньшей интенсивностью, в ЕС в целом и в отдельных европейских странах. Во всех кризисных ситуациях в Европе пытались раскрутить «русский фактор». Интенсивность использования «российской угрозы» как инструмента идентификации и средства борьбы с диссентом сравнима разве что со временами холодной войны. Причем с ее наиболее нервозными периодами, наподобие эпохи маккартизма, когда международные отношения напрямую задействовались во внутриполитической борьбе. Причина накала – общая неуверенность западных политических элит в их способности управлять общественно-политическими процессами.

Современная демонизация Путина и России в целом уже в сравнительно небольшой степени зависит от конкретных разногласий в сфере международных отношений. Они превратились в идеологический фактор внутриполитической борьбы в политиях Запада. Путин в этой картине мира выполняет роль идейного, координирующего и финансирующего центра для тех сил в США и странах ЕС, которые определяются как «нелиберальные» или антилиберальные. Такая коллизия представлена не в качестве рутинной партийной борьбы за власть или конфликта интересов внутри западных обществ, но как бескомпромиссный бой за единственно правильную идеологию и систему ценностей.

Для России это означает серьезное ухудшение общего климата международных отношений. Прагматика в ее отношении решительно принесена в жертву идеологическим соображениям. В этом плане ситуация хуже, чем в период холодной войны, когда на Западе присутствовал довольно влиятельный и обширный контингент «сторонников разрядки», призывавших к конструктивному сотрудничеству с СССР поверх линии идеологического фронта. Тогдашнее чередование обострений и смягчений опиралось на вполне рациональное сочетание методов «кнута и пряника» с обеих сторон, на понимание того, что системное противостояние нужно структурировать и им управлять. Сейчас этого нет, элемент иррациональности и непредсказуемости усугубляется, поскольку определяющими для всех становятся внутренние обстоятельства.

Беспрецедентная инструментализация России

Хотя мотивы и образы восприятия России остались теми же, что и на протяжении истории, следует осознать качественно иной, куда более высокий уровень инструментализации российского вопроса. Это свидетельствует, что Россия значит для Запада меньше, чем когда-либо за последние как минимум два века. Достаточно сравнить дискурс о России с дискурсом о Китае, который намного более последовательно отвергает либеральные ценности и наверняка не менее активен на киберфронтах.

Случай с Трампом особенно показателен. Он начинал с позитивных высказываний о России, прежде всего они были связаны с его желанием максимально противопоставить себя Обаме. Но по существу Россия малоинтересна Трампу и его единомышленникам. Их приоритет – переустройство глобальных торгово-финансовых отношений так, чтобы они соответствовали меркантилистски понятым американским интересам. В этом контексте Россия с ее весьма скромной долей в мировой экономике – игрок второго, а то и третьего ряда, большого внимания уделять ей необязательно. И тем более идти на риски ради выстраивания отношений с ней.

Жесткость «отсечения» России отчасти объясняется задиристостью российской внешней политики в последние годы. Москва сознательно бросала вызов Западу не только в конкретных конфликтах, но и в ценностной сфере. Причем не тем, что предлагала иной набор ценностей, а тем, что обнажала и высмеивала непоследовательность и лицемерие Запада. Свое поведение Россия очень часто легитимировала ссылкой на то, что нарушения формальных или неформальных конвенций она совершает не первой, но в качестве реакции на подобные действия Запада. Этот «зеркальный» подход имел меньшее воздействие, чем казалось, во всяком случае, многие действия России «повисали в воздухе» с точки зрения их признания внешним миром, но создавался определенный пропагандистский эффект и уважение к «лихости» поведения. Теперь же, с приходом в Соединенных Штатах администрации Дональда Трампа, «зеркалка» перестает работать, поскольку Вашингтон совершенно невосприимчив к упрекам и обличениям, руководствуется сугубо эгоистичным подходом.

Администрация Трампа настроена на применение силы, но не для достижения каких-то конкретных результатов, а с целью ее демонстрации. Как показал ракетный удар США по военной базе сирийской армии в апреле, такой подход вполне может оказаться эффективным. Во всяком случае, реакция Европы, Турции и монархий Персидского залива продемонстрировала, что они готовы принять и поддержать любую линию Соединенных Штатов, если это возвращает их к комфортной ситуации американского лидерства и возможности следовать за Вашингтоном. Даже если у последнего нет линии, которой можно было бы следовать.

Политический кризис американской верхушки чреват почти любыми внешнеполитическими последствиями. Минимизация международных рисков, возникающих из-за борьбы за власть в США, становится насущной задачей.

Отчуждение как императив

В этих условиях линия на отчуждение без конфронтации, предложенная нами в прошлом году, остается единственно разумной. Россия не в состоянии повлиять на дискурс, который превратил ее в едва ли не главную угрозу западным либеральным ценностям, однако легитимным оппонентом, с которым нужно договариваться о правилах игры (как это было с Советским Союзом), не сделал.

Добиться хоть какого-то прогресса в отношениях с Соединенными Штатами в обозримом будущем не удастся. При любом сценарии политической борьбы в Вашингтоне Россия останется в центре деструктивного процесса. России ни в коем случае нельзя втягиваться во внутриамериканскую борьбу, это заведомо проигранная партия – всякое участие будет немедленно использовано против нее обеими сторонами.

Расчеты на «большую сделку» или даже соглашение по Украине или Сирии следует признать крайне маловероятными. Русская угроза стала более важным инструментом решения проблем внутри США и проблемы единства ЕС, чем сотрудничество с реальной Россией.

Это означает, что российские усилия, направленные на то, чтобы повлиять на стратегическую ориентацию Европейского союза, не принесут желаемых результатов. Максимум, чего можно добиться, – это дать Европе дополнительный инструмент в борьбе за внимание Соединенных Штатов. Что, естественно, произведет эффект, обратный тому, на который рассчитывают в Москве. В Кремле должны понимать, что России не удастся обыграть Америку на европейском поле. У США остается большой кредит, унаследованный ими со времен плана Маршалла и холодной войны, подкрепленный многими десятилетиями кропотливой работы по воспитанию атлантически настроенных элит в Старом Свете. А у России нет сколько-нибудь сопоставимых ресурсов, притягательной и убедительной модели развития. Что же касается тех частей Европы, где у России имеется значительный символический капитал (прежде всего Балканы), то история демонстрирует исключительно негативные результаты попыток его использовать.

Вышесказанное не означает, что от Европы нужно целенаправленно отгораживаться. Исходить следует из того, что между Россией и Европейским союзом, что бы он собой ни представлял в ближайшие годы, не возникнет совместного политического проекта, и к нему не нужно стремиться. Трансформация ЕС продолжится в рамках той же атлантической парадигмы, которая составляла его основу с самого начала европейской интеграции. Россия в эти рамки не укладывается. Однако неочевидно, что гипотетический крах Евросоюза и атлантического проекта был бы выгоден Москве.

Все-таки главным успехом европейской интеграции стало прекращение смертоносного соперничества на континенте, а оно не только несло беды самим европейским державам, но и посылало во все стороны разрушительные импульсы. История свидетельствует, что России никогда не удавалось остаться в стороне от потрясений, причиной которых была политика великодержавного соперничества в Европе и всплески националистических помрачений в разных ее частях. (Даже в тех нечастых случаях, когда в России амбиции и престиж уступали осторожности, в Европе, как правило, находились силы, которым удавалось втянуть Россию в европейские конфликты в своих интересах.) И если ЕС и НАТО служат способами удержания европейских стран от возвращения к прежним нравам, не стоит желать их провала. Особенно с учетом того, что, по всей вероятности, экспансионистский задор в обеих организациях явно поубавился.

Европа как важнейший экономический партнер и один из источников культурно-исторической самоидентификации России никуда не денется. В частности, она необходима как элемент баланса в формирующейся новой конфигурации Евразии, что является объективным процессом. В условиях отсутствия единой политической рамки особенно важным становится укрепление и развитие связей с теми группами интересов, кругами и политическими силами Европы, которые настроены на конструктивное взаимодействие с Москвой. В краткосрочной перспективе они, как сказано выше, не имеют шансов изменить европейское восприятие России. Однако далее, через шаг, когда Европа обретет какой-то новый внутренний баланс, наличие позитивно относящегося к России «фермента» в Евросоюзе, пусть и остающегося стопроцентно атлантическим, создаст опору для формулирования новой повестки дня. Сроки этого определить пока невозможно по причине неопределенности развития самого ЕС, однако такая фаза, несомненно, наступит. Поэтому российская работа должна носить системный и долговременный характер, быть нацелена не на достижение немедленного результата, а на создание опорных точек на будущее.

Китай и США – попытка избежать конфронтации

При всей важности Европы для России основные мировые события происходят не там, европейский кризис имеет не глобальное, а региональное воздействие. Наиболее трудные и драматические решения предстоит принять китайскому руководству.

КНР оказалась в ситуации, которой всегда пыталась избежать. Стратегической линией Пекина с конца ХХ века было наращивание (по возможности незаметное) сил и влияния, дабы «врастать» в западо-центричный международный порядок и постепенно менять его изнутри в собственных интересах. Делал это Китай довольно успешно, хотя неизменно и высказывал недовольство нежеланием Запада делиться контролем в глобальных институтах. Тем не менее КНР твердо придерживалась курса на эволюционные и ни в коем случае не революционные перемены в мировой архитектуре.

Вызов брошен с двух направлений. С одной стороны, Китай достиг такого экономического и политического масштаба, что держаться в тени органически невозможно. Во-вторых, эрозия порядка, в который аккуратно и расчетливо вливался Пекин, началась изнутри, импульс к отказу от открытой глобальной системы возник в ведущих странах Запада, прежде всего в Соединенных Штатах. В результате Китай оказался перед необходимостью брать на себя флагманскую роль – либо по ускоренному демонтажу прежней модели, либо, напротив, по ее сохранению. Речь Си Цзиньпина в Давосе в январе 2017 г. часто интерпретируют как выбор Пекином второго варианта, то есть стать новым лидером глобализации. Однако ее более вдумчивое прочтение доказывает, что никакого выбора председатель КНР не делает, а продолжает попытки маневрирования. К тому же, если отвлечься от лозунгов, оглашаемых на мировой арене, китайская экономика является в высшей степени протекционистской, и позиция главного радетеля открытости для Пекина совсем неорганична. Как бы то ни было, Китаю предстоит приспосабливаться к новой ситуации в мире в условиях, далеких от благоприятных.

Изменение характера торгово-экономических отношений с Китаем является приоритетом Дональда Трампа. И хотя первоначальный «наезд» (намек на признание Тайваня, угрозы провозгласить Пекин валютным манипулятором и обложить его продукцию гигантскими пошлинами) сменился гораздо более умеренным подходом, установка остается прежней, о чем свидетельствует общая эскалация напряженности в Восточной Азии. Как далеко готов пойти Китай в уступках Соединенным Штатам ради того, чтобы избежать торговой войны и конфронтации с ними? Выбор решения в этом вопросе связан не только с традиционной линией Пекина на то, чтобы избегать острой и открытой конфронтации, но и с опасением сдувания пузырей в китайской экономике и ее возможного резкого торможения. Может оказаться, что карты Трампа в торге с Китаем сильнее, чем казалось на первый взгляд.

Непосредственной причиной стратегических трений в регионе служит провокационное поведение Пхеньяна, которое становится поводом для наращивания военно-политической активности и давления со стороны Вашингтона. Обе стороны рискованно блефуют, и если для КНДР опасный блеф является привычной формой поведения, то для Соединенных Штатов это новый стиль. Американская администрация использует корейский ядерный вопрос для укрепления позиций на Тихом океане, и здесь Трамп следует в русле своего предшественника Барака Обамы. Отличие Трампа заключается в том, что он легко готов увязывать совершенно разные вопросы – например, региональную стратегическую стабильность и безопасность – с торговыми темами. И давление на Китай с целью принудить его занять более жесткую позицию в отношении КНДР связано и с основной задачей переформатирования торгово-экономических отношений.

Как бы то ни было, американо-китайские связи развиваются по своей логике, повлиять на которую Россия не может. И, напротив, любые изменения в отношениях между Пекином и Вашингтоном значительно воздействуют на контекст, в котором придется действовать Москве. Та же самая северокорейская проблема для Москвы весьма важна. Во-первых, она не может не беспокоить Россию как таковая, как угроза стабильности Дальнего Востока. Во-вторых, является поводом для размещения американской ПРО и активности ВМФ США. В-третьих, создает дискомфорт в отношениях с Пекином, который ждет от России поддержки своей еще не сформулированной позиции. Зависимость России от решений двух более мощных держав становится наглядной.

Россия перед лицом новых трансформаций

При всем различии проблем, с которыми имеют дело западные страны и Россия, есть парадоксальные сближения и сходства. В 2012–2013 гг. Россия столкнулась с кризисом легитимности власти и с неизбежностью наступления в скором времени экономической стагнации и даже рецессии. В 2013–2015 гг. Владимиру Путину во многом пришлось решать задачи своей легитимации через внешнюю политику. В 2011–2013 гг. наиболее острая критика правящей группы исходила от русских националистов разного толка, которые обвиняли власть в сдаче национальных интересов. Согласно этой критике, люди во власти держали за границей свои капиталы, семьи, недвижимость, и потому на конфликт с Западом не были способны ни при каких обстоятельствах. Безропотная «потеря» Украины была бы наиболее ярким и убедительным доказательством справедливости этого тезиса.

Эскалация ставок в конфликте вокруг Украины и присоединение Крыма стали во многом вынужденной мерой, дабы избежать углубления кризиса легитимности. Попутно была решена и задача определить ответственных за экономическую стагнацию, фундаментальные причины которой кроются в структурных ограничениях сложившейся системы. В условиях конфронтации с Западом кризис официально связали с санкциями и падением цен на нефть, и население в основном отреагировало сплочением вокруг флага и готовностью затянуть пояса. Легитимность Путина как национального лидера, готового многим рискнуть ради достоинства страны, была утверждена. Знаменитые 86% поддержки были аутентичными.

Однако уже к 2016 г. эффект Крыма, даже получивший подпитку в рамках операций России в Сирии, истощился. Ожидания россиян направлены прежде всего на внутренние проблемы. Запрос на проект развития становится все более артикулированным и широким. Внешняя политика перестала быть главным театром, сколько бы телевидение ни старалось сохранить этот фокус. Чтобы избирательный марафон в 2018 г. был успешным, это должна быть кампания, основанная на внутриполитической повестке дня, на представлении стратегического проекта будущего. Но сколько-нибудь отчетливого видения не предъявлено ни в сфере экономического развития, ни в плане политической эволюции. Избирательная кампания 2017–2018 гг., результат которой, если называть вещи своими именами, очевиден и предрешен, будет иметь реальное значение. Она должна продемонстрировать наличие живого политического «драйва», способность системы реагировать на динамику общественных изменений, меняющиеся запросы населения.

Между российской и западной повесткой есть еще одна параллель. Во всех ведущих странах наиболее острой проблемой считается подъем так называемого популизма – протестных сил, растущих на отторжении гражданами непопулярного истеблишмента. Россия находится в особенном положении в силу специфики своей политической системы, однако она не изолирована от глобальных тенденций. Доверие россиян к политическим институтам и большинству представителей правящего класса весьма невысоко, так же как и доверие европейцев к Брюсселю или американцев к Капитолийскому холму. Однако фактор Путина компенсирует этот отрыв. В силу ряда обстоятельств президент не воспринимается как часть правящего класса.

Зимой 2011–2012 гг., когда российские столицы пережили всплеск протестной активности «продвинутой» части общества, Путин отошел от своей предшествующей позиции «президента всех россиян», выступив на стороне большинства против недовольного столичного меньшинства. Тем самым он заполнил нишу, которую в ином случае могли бы использовать те самые «популистские силы», стал своеобразным «Трампом по совместительству». Это консолидировало властные позиции, но имело серьезные последствия для российской политической системы, которые отчасти и привели к нынешнему положению. Однако способность одного-единственного лидера компенсировать недостаток легитимности большинства институтов заведомо ограничена – как минимум во времени. И диверсификация легитимности является острой задачей избирательной кампании и вероятного следующего срока Владимира Путина.

Таким образом, Россия испытывает те же проблемы «неясности и тревожности будущего», что и большинство стран мира. Страна довольно успешно справилась с шоками 2013–2016 гг., доказала наличие у нее запаса прочности. Но сейчас она вновь вступает в ситуацию уязвимости в связи с необходимостью проведения серьезных социально-экономических преобразований, причем таких, которые потребуют и корректировок политической системы. В этих условиях максимальная осторожность во внешней политике, отказ от резких движений, даже когда они провоцируются извне, становится императивом.

Сдержанность как императив

Ситуация в мире стала опаснее, поворот Запада к более эгоистичной политике, которая идет на смену фазе глобальной экспансии, на практике означает не снижение внешнеполитической активности, а ее инструментализацию, использование для решения внутренних задач. Особенно ярко это проявляется в случае с администрацией Трампа, однако признаки можно обнаружить и в Европе. Задача урегулирования региональных конфликтов, которая хотя бы провозглашалась на предыдущем этапе, сейчас, по сути, вообще не стоит на повестке дня. Зато намного острее вопросы глобальной стратегической стабильности. Курс американской администрации на ремилитаризацию и перевооружение, в том числе в ядерной сфере, который воплощается в жизнь в условиях исчерпания прежних форматов контроля над вооружениями и скорого истечения срока действия основных договоров, повышает уровень неопределенности.

Год назад мы писали о том, что «фирменным знаком российской политики последнего времени стала ее способность заставать всех остальных врасплох, позволяющая компенсировать ограниченность ресурсов. Неожиданные ходы Путина не раз давали существенное тактическое преимущество». Сегодня потенциал данного стиля практически исчерпан. Во-первых, эстафетную палочку «лидера» по непредсказуемости перехватил президент Соединенных Штатов, его ответы на резкие шаги могут быть еще более резкими, чего нельзя не учитывать во имя избегания рисков. Во-вторых, сворачивание прежнего типа глобализации, торгово-экономические приоритеты той же американской администрации переводят взаимоотношения великих держав в сферу еще более острой конкуренции экономических возможностей, а это никогда не было сильной стороной России. Наконец, в мире растет запрос на порядок, стабильность, условия для развития. Это касается как глобального уровня, так и отдельных регионов. В мировом масштабе очевидна необходимость формулирования новых правил взаимодействия государств.

Место экспортера стабильности вакантно, а спрос на его услуги возрастает. И, напротив, будет накапливаться раздражение действиями тех стран, которые раскачивают ситуацию в собственных конъюнктурных интересах, особенно не заботясь об остальных. Понятие «общего блага», вероятнее всего, будет играть заметную роль в политическом и идеологическом переустройстве мира.

Эпоха деконструкции прежнего порядка, начавшаяся с крахом СССР, фактически завершилась, наступает следующий этап, главным содержанием которого станут попытки строительства чего-то нового и устойчивого. Успех их не гарантирован, и уж точно произойдет это не быстро и не без потрясений. Но логика этого этапа будет все больше направлена на поиск решений, минимизацию рисков, если, конечно, человечество не сорвется в безумие глобального конфликта.

России необходимо изменить свой сложившийся образ и сделать упор на то, что страна способна дать мировому сообществу, важным партнерам, соседям. Объективно Россия может выступать едва ли не единственным и практически незаменимым гарантом стабильности в Евразии, особенно в Центральной Азии, где количество внутренних проблем неизбежно перейдет в качество. Обращенность в будущее и необходимость ответов на новые вызовы должны составить основу нарратива, и чем меньше апеллирования к прошлому он будет содержать, тем лучше. Это, кстати, укрепит позиции России в отношениях с незападными странами – Китаем, Индией, Ираном и т.д., которым малоинтересна российская зацикленность на собственной повестке, связанной с концом холодной войны.

Сдержанность и ее основания

Подчеркнем еще раз: мир входит в новую фазу развития, когда протекционистские настроения становятся нормой, а решение внутренних проблем государств и обществ превращается в абсолютный приоритет и залог стабильности. Внешняя активность ведущих стран будет направлена прежде всего на решение внутренних задач.

Ограниченность экономического потенциала становится, в свою очередь, ограничением для развития внешних отношений, приходит время политическое сближение подкреплять углублением экономического сотрудничества. Именно недостаточный экономический ресурс России сдерживает развитие кооперации в рамках Евразийского экономического союза, в отношениях с Китаем и другими ведущими странами Азии. Россия может сегодня быть поставщиком энергоресурсов, вооружений, даже защиты как таковой, но этого недостаточно, если она не в состоянии предложить достаточной емкости рынка и диверсифицированной экономики.

Сдержанная внешняя политика должна опираться на ядерное сдерживание как ключевой элемент безопасности. Неуклонное сохранение за Россией способности нанесения потенциальному агрессору неприемлемого ущерба останется ключевым элементом оборонной стратегии. Вместе с тем следует приложить все усилия, чтобы сохранить еще действующие договоры об ограничении в ядерной сфере. То, что осталось в современных США от тех сил и структур, которые были вовлечены в работу по нераспространению ядерного оружия и в переговоры по ограничению и сокращению ядерных вооружений, представляет собой один из немногих островков, на которых сотрудничество с Россией воспринимается как норма и необходимость. Эта работа всегда велась в контакте с Россией, и Москва должна сделать все от нее зависящее для возобновления диалога.

Вообще стратегическая стабильность, обеспечение предсказуемого управления отношениями в ядерной сфере – пожалуй, одна тема, по которой необходимо проявлять инициативу. Это единственная сфера, которая при безответственном отношении гипотетически обещает уничтожение человечества. И ее нужно как можно надежнее вынести за скобки любых сиюминутных разбирательств – внутренних или внешних.

В остальном же уникальная ситуация, сложившаяся в США и российско-американских отношениях, может иметь для России одну положительную сторону – помочь избавиться от болезненного америкоцентризма мышления. Москва не повлияет на то, что происходит в Соединенных Штатах, не может извлечь из этого дивиденды, едва ли в состоянии кого-то сплотить вокруг себя на противостояние США. Самое время заняться тем, что нужно делать вне зависимости от позиции и роли Вашингтона. Естественно, было бы странно делать вид, что Америки не существует, в любом своем состоянии Соединенные Штаты остаются самым сильным государством планеты, способным вмешаться во что угодно. Но период вероятного внутреннего паралича, связанного с политической борьбой, России надо использовать для продвижения собственных приоритетов – в Евразии, в отношениях с Ираном, Японией, Южной Кореей, странами-соседями.

Конечно, особое внимание и повышенные усилия следует приложить к созданию модели сбалансированных и долгосрочных отношений с Китаем. Изложенные выше сложные обстоятельства, в которые попал Пекин, открывают возможности для России, однако это требует очень продуманных и самостоятельных действий в сфере безопасности (Центральная Евразия, Восточная Азия, АТР), экономической активности, предложений совместных шагов по снижению рисков от перемен в политике западных держав. Никакие простые и линейные схемы в отношениях с Китаем не сработают, равно как пока бесполезно пытаться оперировать понятием треугольника Россия–Китай–США, о котором в последнее время много говорят. Никто из его потенциальных участников, и в наименьшей степени Соединенные Штаты, не готов к серьезному стратегическому разговору об общих усилиях по установлению мирового баланса. Возможно, к этому придут, но неизвестно когда.

Ряд крупных стран испытывает сегодня проблемы с определением своей роли и своего «масштаба», своей «меры». Россия в этом ряду не исключение. Военный и внешнеполитический потенциал, унаследованный от СССР, неизбежно делает ее глобальным игроком. Но страна должна создать механизм экономического роста, который соответствовал бы ее внешнеполитическому потенциалу и требованиям крайне конкурентной экономической среды. В противном случае разрыв будет возрастать, провоцируя все больше опасных кризисов. России также предстоит укрепить функциональность и легитимность институтов, чтобы повысить устойчивость своей политической системы к кризисным ситуациям.

Правовое государство, политический плюрализм и права человека были частью российского движения в Европу. Это движение потерпело неудачу. Значит ли это, что мы готовы отказаться от таких целей, признав, что без европейской перспективы они не имеют для нас самостоятельной ценности? Способны ли мы работать для решения этих задач как самодостаточная социально-политическая общность, а не следовать в чужом фарватере? Ответы на эти вопросы определят будущее страны, и искать их нам придется без надежды «прислониться к надежному плечу друга». Внешняя политика России в этих условиях должна быть основана на сдержанности и стремлении к созданию благоприятных условий для внутренней трансформации нашего общества.

Данная статья представляет собой сокращенную версию доклада, подготовленного авторами, полный текст можно прочитать http://svop.ru/wp-content/uploads/2017/07/report_miller_lukyanov_rus_2.pdf

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 августа 2017 > № 2300074 Алексей Миллер, Федор Лукьянов

«Мы пытаемся объяснить: мы – другие»

Сергей Кравец – ответственный редактор издательства «Большая Российская энциклопедия», руководитель церковно-научного центра «Православная энциклопедия».

Резюме Церковь может быть востребована как проводник образа русского народа, обладающего невероятной внутренней силой, она позволяет ему преодолевать страшные испытания, которые он сам себе организует. Этот образ гораздо долговечнее и важнее, чем образ страны-победительницы, располагающей огромной военной силой, уверен Сергей Кравец.

Сергей Кравец – ответственный редактор издательства «Большая Российская энциклопедия», руководитель церковно-научного центра «Православная энциклопедия». О возрастании роли традиционных конфессий в современном мире и способности Церкви служить проводником государственных интересов на международной арене с ним беседует редактор журнала «Россия в глобальной политике» Александр Соловьев.

– В последнее время в России заметен всплеск православного политического активизма. Пока по большей части он касается вопросов внутренней жизни – культурных, социальных. Возможен ли перенос этой тенденции на внешнюю политику, на международные отношения?

– Это уже происходит. На мой взгляд, мы сейчас переживаем начало совершенно нового этапа международных отношений, суть которого еще не вполне осознали. Мы привыкли к тому, что религиозный фактор в реальной политике малозначим. В Европе с середины XVII века, после Вестфальского мира, когда религиозные войны закончились, в России позже – с начала XVIII-го, но религиозные вопросы постепенно перестали определять направления внешней политики. Обращения к религиозной тематике могли иметь пропагандистский, идеологический характер, быть поводом, средством мобилизации общества и т.д., но они не были решающими. Когда Иосиф Виссарионович спрашивал, сколько у Ватикана дивизий – он находился, в общем, в тренде.

Но сегодня ситуация меняется. Поначалу, говоря об исламском возрождении, политики и эксперты также практически в один голос утверждали, что ислам – всего лишь прикрытие каких-то политических, государственных, экономических интересов. Оказалось, однако, что религиозный фактор много больше, чем идеологема, пропаганда или контрпропаганда. Он сам по себе достаточно мощен, чтобы поднимать миллионы.

Конечно, количество танковых дивизий важно, но гораздо важнее, что в этих дивизиях служат люди. И если их выбьют, им на смену придет 1000 новых – или 10 тыс. новых. Или никто не придет. Это становится самым важным вопросом сегодня.

– Но религиозный фактор и сейчас пытаются – по крайней мере публично – отделить от политических коллизий. Муфтии хором твердят, что вот те, которые террористы – они неправильные мусульмане, да и не мусульмане вообще. Ислам – он про другое, совсем.

– Но ведь это еще одно свидетельство того, что религиозный фактор возвращается в международную политику, становится самостоятельным. Мы видим, как во главе массовых сообществ становятся религиозные лидеры и те светские лидеры, которые этот фактор системно и последовательно учитывают. И основания, по которым они принимают решения, все чаще находятся в сфере религиозного сознания.

Сегодня можно вполне обоснованно утверждать, что в мир возвращается подзабытый «старый новый» фактор, влияние которого и в международных отношениях будет нарастать. Чем дольше мы будем его игнорировать, считать всего лишь пропагандистским прикрытием иных факторов и высокомерно не учитывать в реальной политике, тем чаще будем попадать во все более тяжелые ситуации. И сложность в том, что нужно понимать механизмы формирования и влияния этого фактора не «снаружи», не отстраненно-религиоведчески, а сопрягая свое сознание с тем, что действительно важно для миллионов верующих людей. Один из дипломатов мне недавно сказал примерно так: «Мы привыкли богослужение воспринимать как некое формальное действо, после которого мы садимся и за чаем решаем вопросы. А теперь нам надо научиться понимать, что литургия – это не формальное партсобрание, а центр религиозного сознания».

Элиты могут достаточно долго игнорировать этот «старый» фактор, но потом светские режимы вдруг сменяются на те, где доминируют религиозные представления и факторы, и этот процесс может оказаться очень болезненным. В общем, по веками известному шаблону: сначала – «ну куда они денутся?», затем – «кто бы мог подумать?». Думать хорошо бы заранее, а еще учиться тому, что верно представляется совсем иным и неверно – далеким от реальной жизни.

– Например?

– Например, неотъемлемое свойство религиозного сознания – восприятие вероисповедного единства не только синхронистически (например, есть устойчивое представление, что в каждый момент времени все поместные Православные церкви образуют собой единую Церковь, такой же процесс характерен и для других конфессий), но и во всей его хронологии, когда решения и действия от начала ее двухтысячелетней для христианства (или почти полуторатысячелетней для ислама) истории являются актуальными и сегодня, и являются не только историческими свидетельствами, но и весомыми аргументами в современной полемике и важным фактором в принятии решений.

Есть огромные христианские сообщества, для которых решения, принятые почти 2000 лет назад, на первом Апостольском соборе, – маленьком собрании в периферийном городе Римской империи – имеют принципиальное значение и сегодня. Для миллионов людей эти решения, говорящие о каноническом устройстве, до сих пор действенны – возможно, в меньшей степени, чем в момент принятия, но действенны. Можете ли вы представить в реальной политике сегодняшнего дня апелляцию, скажем, к русско-половецкому договору? Невозможно! А в церковном, в религиозном сознании – это норма.

– Не происходит ли таким образом некоторая архаизация сознания – и, стало быть, политики?

– Вообще рассматривать всю религиозную, культурную, содержательную историю человечества как непрерывно и поступательно прогрессивную, невозможно. Это всегда диалектический процесс. Наступление нового – а оно очевидно происходит на наших глазах – всегда вызывает реакцию традиционного. Но традиция – совершенно не обязательно архаика.

– Получается, что рационалистическое восприятие политики, исторического развития, во многом обязанное достижениям эпохи Просвещения, стало уже традиционным. А возвращение иррационального, религиозного сознания, таким образом, становится новым?

– Мощное возрождение интереса к религии в России в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века свидетельствует о том, что человек есть гораздо более многоплановое и цельное существо, чем себе представлял рационализм эпохи Просвещения. Необходимость в вере, религиозном самосознании и бытовании является частью человеческой натуры. Недаром сегодняшнее общество, и далеко не только в России, оценивают как постсекулярное.

Конечно, активизацию религиозного сознания можно считать и своего рода защитной реакцией на появление и внедрение каких-то новых ценностей, которые обычно происходят через ревизию уже общепринятых норм. Этот процесс уже очевиден и для политиков. В этом смысле так называемые права «нового поколения», часто представляемые как логичное развитие универсальных ценностей, на самом деле таковыми не являются. И их неприемлемость для религиозных сообществ, для традиционных культур можно было себе представить уже в момент их провозглашения.

– Противопоставляя традиционные ценности либеральным, мы утверждаем, что придерживаемся принципов «реальной политики» и в «ценностные эмпиреи» не лезем. При этом соглашаемся с тем, что главное противоречие международных отношений сегодня строится по линии столкновения «политики ценностей» и новым изводом Realpolitik. Парадокс?

– Мне кажется, мы будем вынуждены включать религиозный фактор как самостоятельную общественно-политическую ценность именно в «реальную политику». То есть придется рационализировать религиозное начало, разбираться, как оно влияет на принятие политических решений. Нужно отдавать себе отчет и в том, что уже существует – пусть пока очень слабое, но нарастающее – стремление к конфессиональному единству. Исламский мир объединяется, хотя об этом еще 50 лет назад речи быть не могло. Ватикан пытается собрать в единую сеть свои 1,5 млрд католиков. Укрепляется и взаимодействие между православными. Это стремление к объединению подталкивает в том числе и идея о иллюзорности в современном мире государственного суверенитета. А «цементом», скрепляющим такое объединение, становится, как я уже говорил, не только географическая, но и историческая общность. Апелляция к решениям, принятым много лет назад, в иных исторических условиях, иногда под влиянием других, уже давно прошедших политических факторов, говорит о том, что эти решения до сих пор имеют силу. Еще несколько лет назад я бы мог согласиться с тем, что апелляция к канонам имеет только иллюстративный характер. Но сегодня такая апелляция все более наполняется верой в них как реальное решение. А этого достаточно, чтобы они таковыми и становились.

Сегодня одно из существенных отличий условно консервативных политиков от условно неолиберальных в том, что традиционалисты признают как факт многообразие мира, включающее разные традиции – культурные, религиозные и т. д. А их оппоненты говорят о лучшем для всех устройстве, к которому движутся все – но с разной скоростью, тогда почему бы и не подогнать?

– Представление, например, о том, что Россия – страна «догоняющего развития», вы считаете примером такого ложного восприятия?

– Конечно. Знаете, еще в самом начале 2000-х один немецкий деятель культуры, грустно глядя на проходивший за окнами конференц-зала традиционный берлинский гей-парад, спросил меня: «Вы другие или просто опаздываете?» И потом добавил, что решать это мы должны будем сами. Мы пытаемся объяснить: мы – другие. У нас ставшее уже привычным и обыденным на том же Западе не всегда допустимо и возможно. Есть такие-то исторические факторы, такие-то особенности сознания, некий религиозный идеал, сформированный совершенно не так, как тот, что сложился в рамках протестантской этики. А нам отвечают: вы – не другие! Вы опаздываете, мы вас просто подгоняем и вам же легче будет. Мы говорим, что некоторые вещи, конечно, можно навязать, но, во-первых, это будет разрушительно для нас, для нашего сознания, для нашего уклада, а во-вторых, последствия в связи с этим будут очень печальными. А нашим оппонентам кажется, что их обманывают, что на самом деле эти заскорузлые элиты не хотят меняться и поэтому сопротивляются. И формируется образ какого-то консервативного монстра. А на самом деле это просто желание избежать очень болезненных разрушительных процессов, когда ты точно понимаешь, что последствия будут именно такими.

– А как можно оценить эти последствия? Как понять, что вот эти нововведения потенциально опасны, а вот эти – нет? Какие эффективны, а какие – нет?

– Ну это только в том случае, если ты действительно исповедуешь принцип «не навреди». Тогда необходимо глубоко изучать традицию. Понимать, что составляет идентичность того или иного сообщества. И все то, что несет угрозу идентичности, потенциально опасно.

В ином же случае на полную катушку включаются механизмы внедрения новой культуры: активно пропагандируется успешность, социализация, доступная тем, кто хорошо встроен в систему либерально-прогрессивных взглядов. Иначе ты не реализуешься или не получишь определенных привилегий. Таким образом традиционное большинство, по сути, маргинализируется. Процесс же идет так: сначала это личный выбор каждого – согласились; потом – это норма законодательства, делающая этот выбор возможным, а потом – это норма законодательства, делающая этот выбор привилегированным. Все зависит от активности лоббирования. И мы сейчас понимаем, что традиционные культуры, тысячи лет почивавшие на казавшихся незыблемыми основах, сегодня зачастую не готовы к новой ситуации и даже еще не создали механизмов защиты от этих нарастающих процессов.

Но это не означает победу «прогрессистов»: уже признанный факт, что игнорирование традиционного большинства вызывает очень тяжелые последствия в наиболее религиозно активном сообществе – исламском. Мусульмане не переживали длительного, как в Европе, этапа Просвещения, который размывал традиционные нормы – делая новое сначала допустимым, потом нормальным. Новое им привносилось извне, часто в виде культуртрегерского сопровождения колониального режима. Модернизация, вестернизация там не была связана с внутренней традицией, шла вне ее. Поэтому последствия оказались настолько драматичными.

Этот процесс будет развиваться и в тех странах, где традиционные ценности размывались более постепенно, но сохраняли актуальность для огромного количества консервативно настроенного населения, как в США. Пока там результатом процесса становятся кунштюки вроде победы «протестного президента» на выборах. Но в какой-то момент опасность уничтожения традиции будет осознана и воспринята очень болезненно.

– Насколько Церковь способна в рамках решения своих политических вопросов служить проводником внешнеполитических интересов государства?

– Если перед Церковью ставить такую задачу напрямую, она ее провалит. Если же поддерживать те интенции и инициативы Церкви, которые идут из самой ее природы, то их можно использовать. Церковь должна вести свои дела свободно, тогда результаты их будут важны и для государственной политики. Но попытка делать Церковь прямым проводником, во-первых, создает почву для конфликта – очень трудно объяснить государству, что по церковным традициям, канонам, устройствам чего-то делать нельзя. А во-вторых, очень трудно оценить промежуточные результаты церковной деятельности. Именно поэтому нужно начинать учиться понимать, что на определенный достаточно долгий период времени религиозный и другие ценностные факторы станут возрастать – и в международной политике тоже. И их надо учитывать, их надо понимать, в них разбираться, понимать механизмы их воздействия на большие человеческие сообщества, в том числе и на сообщества, конфессионально организованные.

– Скажем, что может сделать РПЦ для улучшения отношений России и США? Поможет санкции снять?

– Не думаю. Надо учитывать, что влияние православия в Америке – будь то греческое, арабское, сербское – совершенно несопоставимо с влиянием католиков или протестантов разных деноминаций. Или с влиянием ислама, с учетом наплыва иммигрантов-мусульман. Русская диаспора в Америке –«диаспора спасения». Русские приезжали в Соединенные Штаты на время – дождаться, когда на родине все исправится и можно будет вернуться домой. Поэтому наращивать свое влияние в стране, укореняться – не ставили они такую задачу перед собой.

Единственное, в чем у меня есть хоть какая-то надежда на русскую диаспору в Америке – это экспертиза, возможность объяснять какие-то традиционные, важные для российского населения вещи. Без такого понимания эффективно договариваться на любом уровне невозможно. Восприятие «партнера» будет ложным.

Но есть и другие примеры из совсем недавнего прошлого: Грузинская церковь все последние годы оставалась очень мощным каналом взаимодействия России и Грузии. Патриарх Илия даже во времена Саакашвили подчеркивал, что Русская и Грузинская церковь неразрывно связаны братскими, сестринскими связями. Осенью 2008 г. по приглашению грузинского патриарха в Тбилиси прилетела российская церковно-правительственная делегация во главе с Михаилом Ефимовичем Швыдким. И мы не просто присутствовали на службе в честь патриарха Илии, но Михаил Швыдкой прочитал на весь храм поздравление от президента России патриарху ГПЦ. И стоявшая рядом с нами группа во главе с президентом Саакашвили была вынуждена это поздравление выслушать. А потом был прием, где по одну руку от патриарха сидел Саакашвили, а по другую – Швыдкой как представитель президента России. Такое оказалось возможным только при особой позиции патриарха Илии.

– Это пример, безусловно, позитивный. Но сказать, что во всем православном мире наблюдается такое же похвальное единство, нельзя. На Украине к политическому конфликту добавился конфликт церковный.

– В более широком смысле это следствие процессов, начавшихся в бывших советских республиках после распада СССР. Когда главным смыслом внешней политики такого новообразованного государства становится антироссийская позиция «во что бы то ни стало», параллельно возникает желание снизить влияние РПЦ, которая представляется как прямой агент влияния российского государства. Ведь православное сообщество в этой стране действительно считает себя частью большого сообщества РПЦ со своей историей, со своими праздниками и традициями. Это может очень раздражать, особенно в контексте антироссийского нарратива, который очень легко переходит в антирусский – что мы и видим на Украине сейчас.

Ситуация на Украине во многом повторяет то, что происходило в середине 1990-х гг. в Эстонии. Речь идет о желании правительства вытеснить из страны или уменьшить и ограничить влияние Русской православной церкви – «церкви оккупантов», как ее называли тогда в Эстонии. На Украине теперь это «церковь страны-агрессора». Эти истории очень похожи в своем начальном развитии: и по эпитетам, и по механизмам. Создается некая раскольническая структура. И идет обращение к Константинопольскому патриархату (КП), но тот поначалу единственным каноническим – то есть легитимным – признает главу местной церкви Московского патриархата. Так было в Эстонии с владыкой Корнилием, так сегодня и на Украине с митрополитом Онуфрием. И при этом внимательно и благожелательно рассматривают обращения Порошенко к Константинопольскому патриарху, обращения Верховной рады, требования под эгидой КП создать самостоятельную украинскую церковь. Все это уже по накатанной схеме идет, и первоначальной целью является создание, конечно, с опорой на государственную поддержку, не исключая и прямое насилие, параллельной епархии, то есть практически захват канонической церковной территории, находящейся в ведении Русской православной церкви.

– Константинопольский патриархат выступает в качестве арбитра? Или считает возможным проводить прямую экспансию, активное вмешательство?

– Прежде всего Константинопольский патриархат преследует собственные цели. Во-первых, любая активная позиция поднимает роль КП хотя бы в собственных глазах. Во-вторых, дает некие рычаги влияния. И если государственная власть считает, что под Константинополем или с помощью Константинополя они обретут собственную национальную церковь, которой они будут управлять, то это не так. Если КП удастся на Украине провернуть ту же историю, что в Эстонии, результат будет тот же. Появится параллельная иерархия, возглавляемая константинопольским греком. Ни о какой самостоятельности эстонской церкви речь сегодня не идет. Эстонская православная церковь – часть КП, автономная церковь. Ведь и в Эстонии никто такого не предполагал: в одном из писем к патриарху Алексию II в разгар «эстонской эпопеи» патриарх Константинопольский Варфоломей, ссылаясь на 34-е правило того самого двухтысячелетней давности Апостольского собора, писал, что у каждого народа есть право иметь своего епископа. И вот он предъявлял претензию: епископ Корнилий – он же не эстонец. Ну и что, что он прожил в Эстонии всю жизнь и был там священником? Ну и что, что он знает эстонский как родной? Ну и что, что он даже отсидел за свое священство? Он не эстонец. Проходит некоторое время, и в 1999 году назначается новый глава новой Эстонской православной церкви – правда, не эстонец почему-то, а грек, родившийся в Конго, всю жизнь прослуживший в Южной Франции, в Галлии, и признавшийся, что узнав о своем назначении епископом в Эстонии, был крайне удивлен, поскольку не представлял, где эта страна находится, подозревая, что она где-то в Сибири.

И еще одно обстоятельство следует учитывать: Константинопольский патриархат – патриархат без территории. На праздники в Стамбул завозят автобусами паству из Греции, чтобы наполнить храмы. При этом Турция, кажется, постепенно расстается с наследием Ататюрка, и с ростом влияния исламской традиции положение КП в Турции, очевидно, лучше не становится. Получается, что КП является патриархатом диаспоры – собственной территории как таковой у патриархата нет. Нет у него той православной страны, что могла бы считаться его канонической территорией, нет своего православного народа, и если реализуется на Украине то, о чем просит Порошенко, то Киевская митрополия станет частью КП.

– Какие основания у КП помимо мало что говорящего даже для верующего мирянина (не говоря уже о неверующих) титула «первой по чести» церкви для притязаний на такое вмешательство, да и на верховенство во всем православном мире?

– Прежде всего это историческая память – КП действительно фактически управлял всей православной ойкуменой в Византийской империи, тогда это был столичный патриархат. Его влияние было частью взаимовлияния Церкви и государственной власти – такова теория симфонии властей, когда православный государь и патриарх составляют единство. Это единство обеспечивало КП власть на всей территории Византии.

В Османской империи симфония, естественно, распалась, ведь глава империи был мусульманин, но властные прерогативы частично сохранились, и они опять же обеспечивали власть над всей православной церковью в империи, над всеми православными народами за одним исключением – Русской церкви, которая находилась на территории единственного суверенного православного государства.

Тяжелое столкновение Русской и Константинопольской церквей произошло еще на закате Византийской империи и имело своим основанием унию с католиками. На Руси неприятие латинства формируется еще с XI века, а к XV-му оформляется уже в стойкую антикатолическую традицию. И тут выясняется, что КП (а мы еще в тот момент были его частью – митрополией), что великая Византия, от которой мы получили веру, полностью изменила своим принципам, а патриарх Константинопольский – едва ли не главный адвокат унии. В такой ситуации отделение Русской церкви становится вынужденной мерой, и новый глава Русской церкви был выбран на Руси самостоятельно – собором русских епископов и клириков.

С падением Византии константинопольские патриархи оказываются просто чиновниками при султане-мусульманине. И что теперь делать Русской церкви, которой постоянно из Византии транслировался один урок: главное – симфония, православная церковь и православный государь? И что теперь? Какая там симфония? Эта симфония теперь – у нас! На Руси православный государь и православный митрополит. Так начала формироваться идея «Москва – третий Рим». Мы стали ощущать себя, и долгое время ощущали, не просто единственной православной суверенной державой, но и державой, ответственной за все православие на Земле. Отсюда – огромная финансовая, материальная, политическая помощь православным церквам. Во все договора записывалось, что мы требуем ослабления гнета православных. Русский царь чувствовал персональную ответственность за православных, потому что он – единственный православный государь.

Киевская митрополия перешла в Русскую церковь в 1686 году. Это был абсолютно легитимный переход, и в течение трех столетий он не вызывал сомнений. Не вызывает он сомнений у большинства историков и сегодня. Но особенность религиозного сознания в том, что сегодняшние действия должны опираться на традицию, и вот уже некоторыми церковными деятелями и историками в России и за рубежом стали генерироваться новые интерпретации событий и документов 1686 года. Это, конечно, будет способствовать развитию исторической науки, но имеет и ярко выраженную политическую цель.

С распадом Османской империи положение КП только ухудшилось. От них ушли Болгарская, Румынская, Сербская церкви, Греческая (Элладская) церковь. Александрийский, Антиохийский, Иерусалимский патриархаты стали более жестко отстаивать свои самостоятельные права. Единственной мощной опорой КП оказалась большая греческая диаспора в Америке. Она с начала ХХ века и является источником жизни КП. И именно из Америки прибыл патриарх Мелетий Метаксакис, который и провозгласил, что коль Константинопольский патриарх является Вселенским (термин еще с византийских времен), следовательно, первое, вся диаспора – его, независимо от национальностей; второе – он имеет права верховного судьи по отношению ко всем остальным патриархатам, всем другим церквам.

– А как на это реагирует православное единство? Или его по факту нет: Всеправославный собор, по сути, был сорван?

– Нет, единство на самых базовых уровнях – догматическом, литургическом – конечно же, есть. Но вот когда речь идет о единстве на уровне политическом, возникают проблемы. Вопрос всегда о том, насколько каждый из участников готов в той или иной общеправославной ситуации решать свои частные проблемы по случаю… И как он представляет себе это единство? Как союз равных, объединенных целью и движением к ней, или как союз с главным, определяющим цели и движения, исходя из своих интересов? Тут, возвращаясь к Константинополю, я хочу сказать, что это самое, может быть, неприятное свойство политики Константинополя – постоянное желание решить проблему собственную, не общеправославную, а собственную, воспользовавшись случаем. И это несомненно нарушает общеправославное единство.

– А межконфессиональное сотрудничество, насколько оно возможно?

– Я думаю, что в контексте осознания общих угроз базовым универсальным ценностям культуры межконфессиональные отношения начнут играть все бóльшую роль. Вопрос, который стоит, например, между православной и католической церквами сегодня, можно передать так: достаточно ли у нас сил и оснований, чтобы перед лицом наступающей угрозы разрушения традиционных ценностей защищать вместе то, что важно и для нас, и для вас? Или наши исторические, религиозные, догматические, канонические и прочие разногласия (прежде всего, наверное, исторические, веками воздвигаемые и той, и другой стороной) настолько велики, что преодолеть их невозможно – даже когда опасность осознана всеми.

– На языке экспертно-дипломатическом – Церковь может быть добровольным каналом «мягкой силы»?

– Несомненно. Каналом «мягкой силы», разъясняющей силы, каналом, выстраивающим образ страны. Образ традиционный России и русского народа, обладающего какой-то невероятной внутренней силой, позволяющей ему преодолевать самые страшные испытания, которые он сам себе организует. И сохранить этот образ, донести его – в этом Церковь может быть очень востребована. И этот образ гораздо долговечнее и важнее, чем образ страны-победительницы, мощной державы, располагающей огромной военной силой.

– Образ народа, способного себя сохранить несмотря ни на что, это, скорее, образ для «внутреннего потребления». Вот «могучая военная держава» – это более понятно окружающим. Но это все-таки страшноватый образ. Что мы можем транслировать вовне менее пугающее?

– Русский народ – народ трех безусловных ценностей: русской литературы, русской математики и русской женщины. Это три не подвергаемых никакому сомнению ценности. Такое, может быть, парадоксальное в чем-то сочетание души и мозгов.

– Ну да, русская математика – это Лобачевский, это все, что выходит за пределы плоскости, за грань «обыденной математики».

– Это и Егоров, и Флоренский – почему так Флоренский в Европе востребован? – потому что это все то, что выходит за пределы… Русские, как правило, не очень системны, может быть, непоследовательны, не столь, возможно, амбициозны, но… способны выйти за пределы обыденности и при этом сохранить себя. Вся русская литература об этом – и, конечно, об этом же и русская женщина, которая вынесла все это – в том числе и русских математиков, и русских литераторов.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 августа 2017 > № 2300073 Сергей Кравец

Ядерное вооружение без контроля

Есть ли шанс на продолжение российско-американских переговоров?

Александр Савельев – главный научный сотрудник ИМЭМО РАН, ведущий научный сотрудник факультета мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова.

Резюме Новое соглашение по более глубоким сокращениям СНВ – до 1000 стратегических боезарядов у каждой из сторон – может стать положительным примером сотрудничества, который даст шанс на достижение взаимопонимания и в других областях.

Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений был подписан Россией и США в 2010 г. и вступил в силу в феврале 2011 года. С тех пор вопросы дальнейшего продвижения по пути ядерного разоружения практически ушли из повестки дня российско-американских отношений. Как минимум четвертый год подряд мы наблюдаем снижение (скорее, даже отсутствие) активности России и Соединенных Штатов в сфере контроля над ядерными вооружениями, что заметно не только на официальном, но и на экспертном уровне.

В прошлом такие паузы заполнялись активными консультациями, использовались для переосмысления собственной политики в данной области, всесторонней оценки позиции противоположной стороны. Даже с осени 1983 г. (когда СССР ушел со всех переговоров с США по ядерным вооружениям) до весны 1985 г. (возобновление переговоров) подготовительная работа продолжалась, а контакты сторон на неофициальном уровне (прежде всего по линии научных сообществ) значительно укрепились.

Немного истории

На протяжении 50 лет Соединенные Штаты и Советский Союз/Россия сумели достичь значительных успехов в обуздании гонки ядерных вооружений, постепенном и стабильном снижении уровней ядерного противостояния двух ведущих ядерных держав. В СССР и России наибольшие достижения пришлись на периоды нахождения у власти Леонида Брежнева и Михаила Горбачёва. Владимир Путин в течение первого срока президентства сыграл важную роль в ратификации Договора СНВ-2 (2000 г.), убедив законодателей в его эффективности и полезности для интересов безопасности РФ, а также в заключении российско-американского Договора о стратегических наступательных потенциалах (2002 г.). Дмитрий Медведев обеспечил себе место в истории ядерного разоружения подписанием упомянутого выше Договора 2010 года. Только в периоды недолгого нахождения у власти Юрия Андропова (с ноября 1982 г. по февраль 1984 г.) и Константина Черненко (с февраля 1984 г. по март 1985 г.) какого-либо ощутимого прогресса в области контроля над ядерными вооружениями не было.

Что касается США, то все восемь президентов, которые предшествовали Трампу, начиная с Ричарда Никсона и заканчивая Бараком Обамой, имеют в своих послужных списках достижения в рассматриваемой сфере.

Так, при Никсоне заключен Договор ОСВ-1 (Временное соглашение между Соединенными Штатами и Советским Союзом об определенных мерах относительно ограничения стратегического наступательного вооружения плюс Договор по ПРО – 1972 г.) и подписан Протокол к Договору по ПРО (июль 1974 г.). При Джеральде Форде прошла историческая Владивостокская встреча (ноябрь 1974 г.) с Брежневым, в ходе которой согласованы основные параметры будущего Договора ОСВ-2, подписанного в 1979 г. при Джимми Картере. Хотя этот документ и не вступил в законную силу, СССР и США приняли на себя односторонние обязательства следовать его условиям.

Главным разоруженческим достижением Рональда Рейгана можно считать Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (1987 г.), который продолжает действие, будучи бессрочным. С именем Джорджа Буша-старшего ассоциируется Договор СНВ-1 (1991), положивший начало реальным сокращениям стратегических ядерных арсеналов сторон. При Билле Клинтоне подписан Договор СНВ-2 (1993), который, как и ОСВ-2, не вступил в законную силу. Тем не менее, если бы это произошло, стратегическая стабильность значительно укрепилась бы, поскольку соглашение накладывало полный запрет на межконтинентальные баллистические ракеты сторон, оснащенные разделяющимися головными частями.

При Джордже Буше-младшем подписан Договор о стратегических наступательных потенциалах Соединенных Штатов и России, еще больше понизивший уровни СНВ сторон (до 1700–2200 боезарядов). Наконец, Обама и Медведев заключили в 2010 г. новый Договор по СНВ, который должен еще более уменьшить стратегические ядерные арсеналы России и США – до 1550 боезарядов.

Вопрос о том, захочет ли Дональд Трамп нарушить эту «традицию», пока открыт. Во всяком случае, существует ряд аргументов как в пользу, так и против такого вывода. Здесь же следует подчеркнуть, что не все зависит от желания или нежелания администрации США заключить новые соглашения в данной области. Равнозначную роль играет и позиция России. А она, как представляется, пока не дает поводов для серьезного оптимизма.

Причины прекращения диалога и проблемы новых соглашений

Политики и эксперты называют целый ряд причин разрыва отношений России и США в области контроля над ядерными вооружениями. Одной из них считается обострение отношений России и Запада вследствие украинского кризиса. Но факты говорят о том, что проблема возникла гораздо раньше. Еще в марте 2013 г. (т.е. за год до начала событий на Украине) бывший глава администрации президента РФ Сергей Иванов открыто заявил, что Россия не заинтересована в дальнейших сокращениях вооружений. Он же назвал и причину – завершение модернизации стратегических ядерных сил России и нежелание ликвидировать недавно принятые на вооружение новые системы стратегического оружия.

Еще один аргумент, высказанный президентом Путиным в феврале 2012 г. – необходимость подключения к процессу ядерного разоружения третьих ядерных держав уже на следующих после Договора 2010 г. этапах. Дальнейшие разъяснения, представленные рядом официальных лиц, включая министра иностранных дел Сергея Лаврова, сводились к тому, что более глубокие сокращения (за пределами указанного Договора) поведут к тому, что СНВ РФ и США «станут сопоставимыми» с уровнем третьих ядерных держав.

Одним из наиболее серьезных препятствий для достижения новых договоренностей с американцами в области контроля над ядерными вооружениями, по мнению Москвы, является проблема ПРО. Она периодически возникала еще во времена Советского Союза и резко обострилась после выдвижения в 1983 г. президентом Рейганом «Стратегической оборонной инициативы» (СОИ), которая затормозила процесс переговоров по СНВ-1 и чуть ли не блокировала заключение этого и других соглашений в сфере ядерного разоружения. Выход в 2002 г. Соединенных Штатов из бессрочного Договора по ПРО и их последующие действия по созданию и развертыванию обороны территории страны и ряда союзников на фоне неудачных попыток договориться о совместных (Россия–США) программах в области ПРО еще более обострил ситуацию.

Сложности в достижении новых договоренностей в сфере дальнейших сокращений стратегических ядерных вооружений российское руководство также объясняет наличием ядерных средств у союзников Соединенных Штатов по НАТО, которые «нельзя не учитывать». Об этом, в частности, заявлял заместитель министра обороны Анатолий Антонов. Наряду с этим предлагается «принимать в расчет» и реализацию концепции «глобального удара», развертывание стратегических неядерных систем высокоточного оружия, перспективы размещения оружия в космосе, наличие нестратегических ядерных средств США в Европе и ряд других диспропорций, многие из которых нашли отражение в действующей Стратегии национальной безопасности РФ, утвержденной Путиным в конце 2015 года.

В целом позиция России по дальнейшим шагам в области ядерного разоружения напоминает ту, которой придерживался Советский Союз в конце 1960-х годов. В концентрированном виде она выражалась в принципе «одинаковой безопасности», который требовал учета всех факторов, определяющих баланс сил противостоящих сторон. А это означало, что при заключении соглашения с Вашингтоном в области стратегических ядерных вооружений СССР считал обоснованным требование компенсации за дисбалансы в других категориях вооружений.

Разумеется, 50 лет назад категории средств, подлежащих «компенсации», были несколько иными, чем сегодня. Так, в них полностью отсутствовали неядерные вооружения. Речь шла о ядерных средствах союзников США по НАТО, а также об американских ядерных средствах передового базирования, находящихся в Европе. Теперь Россия ставит вопрос более широко, сконцентрировав внимание в большей степени на неядерных вооружениях. И это создает дополнительные трудности в поисках взаимопонимания с Соединенными Штатами, а также ставит под сомнение возможность заключения новых договоренностей.

Проблема учета озабоченностей

Если признать, что озабоченности российской стороны по поводу влияния на стратегический баланс системы ПРО, высокоточного оружия (ВТО), других неядерных средств носят принципиальный характер, возникает закономерный вопрос, как их учитывать в случае принятия политического решения о продолжении процесса ядерного разоружения? И может ли Россия пойти на еще более глубокие сокращения ядерного оружия, если названные обеспокоенности будут проигнорированы?

Не вызывает сомнения, что в любом договоре по СНВ не могут быть установлены неравные общие количественные уровни остающихся после сокращений стратегических носителей и боезарядов. Это противоречило бы самому смыслу международного договора, который должен базироваться на принципе равенства сторон, а также соответствовать заявленному в нем предмету. Тем не менее существуют другие пути учета перечисленных тревог. Например, во второй половине 1980-х гг. СССР был весьма обеспокоен программой СОИ и американскими ядерными средствами, развернутыми в Европе. Поэтому был избран путь «пакетного» решения – проведение одновременных переговоров по трем направлениям: ядерным средствам средней дальности в Европе, СНВ и по обороне и космосу. Было выдвинуто условие, что все три предполагаемых соглашения должны быть подписаны одновременно, что в принципе не отвергалось Соединенными Штатами. Правда, долго удерживаться на этих позициях Советскому Союзу не удалось. Сначала представление о «ядерных средствах» в Европе было ограничено только баллистическими и крылатыми ракетами наземного базирования, а авиация была выведена за скобки переговоров. Затем СССР счел возможным вывести за рамки первоначального пакета соглашение по данной категории вооружений, после чего в декабре 1987 г. стороны подписали бессрочный Договор по РСМД.

Гораздо дольше, почти до завершения согласования всех положений Договора СНВ-1, СССР удерживал увязку между стратегическими наступательными и оборонительными вооружениями. Она была подкреплена не только соответствующими официальными заявлениями, но и структурой советской делегации на переговорах. Так, руководство утвердило единую делегацию для переговоров по названным двум направлениям. Переговоры по обороне и космосу велись в отдельной группе в рамках общей делегации. США были представлены на переговорах двумя отдельными делегациями. Одна вырабатывала Договор СНВ-1, вторая вела консультации по обороне и космосу. Когда стало ясно, что переговоры по обороне не закончатся ничем, а Договор СНВ-1 практически готов, СССР все же пошел на его отдельное подписание, сделав одностороннее заявление, касающееся необходимости соблюдения Договора по ПРО как условия выполнения положений Договора СНВ-1.

Исходя из этого опыта можно предположить, что реальным путем «учета озабоченностей» является попытка заключения отдельных соглашений по наиболее актуальным проблемам безопасности, включая ПРО, высокоточное оружие большой дальности и космические вооружения. Такую возможность допускают и авторы глобального прогноза ИМЭМО РАН «Мир 2035», вышедшего в 2017 году. Правда, сценарий считается наименее вероятным из предложенных четырех возможностей развития военно-политической обстановки в мире на рассматриваемый период.

Говоря о конкретном учете «озабоченностей», необходимо, на наш взгляд, хотя бы примерно оценить влияние ПРО, высокоточного оружия и космических вооружений на стратегический баланс Россия–США. Прежде всего отметим одно интересное обстоятельство. Если речь идет о воздействии различных факторов на стратегический баланс, по какой-то причине российские сторонники учета такого влияния совершенно не упоминают противовоздушную оборону (ПВО). Если следовать подобной логике, то любые средства, способные бороться со стратегическими наступательными вооружениями, должны учитываться в общем балансе сил, тем более если они предназначены для борьбы с системами ответного удара, к которым однозначно относится авиационная составляющая стратегической триады. Не вдаваясь в дальнейшие рассуждения, отметим, что замалчивание вопросов ПВО, по всей видимости, объясняется несколько другими соображениями, чем стремление к укреплению стратегической стабильности.

Космические вооружения, высокоточное оружие, система ПРО

Из оставшихся трех категорий вооружений, которые, по мнению российского руководства, оказывают влияние на стратегический баланс, самыми интересными с точки зрения заключения возможного соглашения являются космические вооружения. Дело в том, что, насколько известно, таких вооружений пока не существует. Поэтому на стратегический баланс в настоящее время они никак не влияют. Стоит напомнить борьбу СССР против американской программы СОИ во второй половине 1980-х годов. Тогда тоже многие эксперты заявляли, что «ударные космические вооружения» будут созданы в обозримом будущем. Наиболее скептически настроенные участники дебатов говорили о том, что такие системы появятся не ранее как через 20–25 лет. С того времени прошло почти 30 лет, но вооружений подобного типа (космические лазеры, электродинамические ускорители массы космического базирования, другие экзотические системы оружия) так и нет. Как нет пока и серьезных оснований утверждать, что космические вооружения войдут в стратегический арсенал Соединенных Штатов и других стран в последующие два-три десятилетия, даже если новые технологии позволят это сделать. В действие в таком случае вступят факторы стоимости, боевой эффективности систем, их уязвимость, возможная реакция внутренней оппозиции, а также отдельных стран и международного сообщества в целом, ряд других факторов, что может не только затормозить, но и предотвратить милитаризацию космоса.

К этому следует добавить, что пока не существует даже согласованных терминов «оружие» и «вооружение», которые могут стать предметом соглашения по космической тематике. К сожалению, на наш взгляд, основой такого соглашения вряд ли может стать проект международного договора о предотвращении размещения оружия в космическом пространстве, применения силы или угрозы силы в отношении космических объектов, который был внесен Китаем и Россией на Конференции по разоружению в 2008 г. (обновленный проект – в 2014 г.). В проекте речь идет только о предотвращении развертывания оружия в космосе. Ни слова не сказано о запрете разработки такого оружия, а также о запрете испытаний в космосе. Также ничего не говорится об оружии, развернутом на Земле, но способном поражать космические объекты.

Подобные претензии к названному документу можно продолжить, но главная проблема – возможно ли вообще заключить проверяемое соглашение об ограничении или полном запрете на космические вооружения, что бы ни понималось под этим термином, даже если все стороны проявят реальную заинтересованность? Пока этот вопрос вызывает больше сомнений, чем оптимизма. Для прояснения картины недостаточно только усилий дипломатов, военных и разработчиков космических систем. Необходимо привлечение более широкого круга экспертов, включая представителей научного сообщества государств – потенциальных участников будущих договоренностей.

Не менее интересен вопрос о высокоточном оружии большой дальности в неядерном исполнении и его влиянии на стратегический баланс. К таким вооружениям большинство специалистов относят крылатые ракеты различного способа базирования, МБР в неядерном оснащении, а также некоторые системы оружия, которые могут появиться в будущем (например, ракетно-планирующие гиперзвуковые системы и некоторые другие). Как правило, степень влияния подобных вооружений на стратегический баланс не оценивается. Тем не менее утверждается, что они способны не только ослабить, но и подорвать стратегическую стабильность. Позволим себе несколько усомниться в этом.

Так, если рассматривать данные системы с точки зрения усиления наступательного потенциала, то по своей мощи они абсолютно несопоставимы с ядерным оружием. Для нанесения обезоруживающего удара высокоточные системы абсолютно непригодны по целому ряду причин. Если говорить о МБР в неядерном оснащении, то их точность как минимум на порядок должна превышать точность МБР с ядерными боеголовками. Иначе защищенный объект (например, шахтную пусковую установку ракет или командный центр) они поразить не смогут. Современные МБР, согласно открытым данным, имеют вероятное круговое отклонение попадания в цель порядка нескольких десятков метров (в лучшем случае). Для поражения защищенных объектов неядерной боеголовкой отклонение не должно превышать нескольких метров, что для современного развития этих систем практически недостижимо.

Но главное не в этом. Если агрессору придет в голову использовать высокоточное оружие (МБР в неядерном оснащении) для неожиданного нападения и уничтожения значительной части ядерного арсенала оппонента, ему придется планировать массированный удар. Такое нападение не может остаться незамеченным, учитывая наличие у сторон системы предупреждения о ракетном нападении. Не существует никаких гарантий, что атакованная сторона не применит ядерные средства оповещения об атаке, когда получит подтвержденные данные о нападении. Таким образом, для жертвы подобной агрессии практически не имеет значения, несут ли приближающиеся к ее территории боеголовки МБР ядерный или неядерный заряд. Ответ будет почти наверняка ядерным со всеми вытекающими последствиями.

Наконец, еще один немаловажный аргумент. Если Россия или США примут решение о развертывании значительного количества МБР в неядерном оснащении, им придется делать это, скорее всего, за счет собственных стратегических ядерных средств. При сохранении и продлении действия Договора 2010 г. (срок действия – до 2021 г., при продлении – до 2026 г.) любые МБР будут засчитываться в общем количестве стратегических средств доставки (700 развернутых носителей для каждой из сторон). Чтобы неядерные МБР не засчитывались по Договору, необходимо создать новый стратегический носитель и доказать, что эта система оружия не подпадает под действие этого документа. В условиях обострившихся российско-американских отношений сделать это весьма сложно. Следствием односторонних действий, скорее всего, станет крах данного международного соглашения.

Что касается крылатых ракет как одного из элементов высокоточного оружия, прежде всего следовало бы прояснить один немаловажный вопрос. Согласно действующему Договору о СНВ 2010 г., ядерные крылатые ракеты большой дальности (свыше 600 км) в зачет СНВ сторон не принимаются. Иными словами, по мнению России и Соединенных Штатов, системы не являются стратегическими. Тяжелые бомбардировщики – носители ядерных крылатых ракет воздушного базирования засчитываются как один носитель и один боезаряд, сколько бы таких ракет бомбардировщик не нес на самом деле. Крылатые ракеты морского базирования вообще исключены из предмета данного Договора. Даже термин «ядерная крылатая ракета большой дальности» в Договоре отсутствует. Говоря попросту, стороны не считают, что подобные ядерные системы оружия могут подорвать стратегический баланс, в связи с чем не видят необходимости учитывать их в Договоре по СНВ. Тогда абсолютно непонятно, почему ядерные крылатые ракеты большой дальности не влияют на стратегический баланс сторон, о чем Москва и Вашингтон договорились в названном выше соглашении, а аналогичные неядерные системы подрывают стратегическую стабильность? Тем более что результаты ряда исследований показывают, что неядерные крылатые ракеты не способны уничтожать высокозащищенные объекты СНВ.

Наиболее серьезной угрозой стратегической стабильности в России считается проблема ПРО. Но и в этом вопросе гораздо больше неясностей, чем подтвержденных практикой доказательств. Прежде всего отметим, что в вопросах ПРО многие эксперты и политики следуют несколько странной логике, которая в значительной мере отличается от нормального восприятия проблемы безопасности. Например, утверждается, что американская ПРО «создает угрозу» стратегическому потенциалу России. Но такая угроза может быть реализована только после того, как Россия нанесет удар баллистическими ракетами. Пока эти ракеты не задействованы, противоракетная оборона им не угрожает. И говорить о том, что ПРО создает угрозу чьему-либо ядерному потенциалу – это то же самое, что утверждать, что защитная каска строительного рабочего угрожает кирпичу, который может свалиться на его голову.

На это у противников ПРО существует свой аргумент. Они заявляют, что противоракетная оборона будет задействована после того, как противник нанесет первый удар по стратегическим силам оппонента. В результате этого ответный удар будет резко ослаблен. Вот его-то противоракетная оборона и должна будет перехватить. Это абстрактное, лишенное здравого смысла рассуждение лежит, тем не менее, в основе логики противников ПРО, осуждающих любые программы создания и развертывания противоракетной обороны. Такие действия однозначно рассматриваются как попытка достижения военного превосходства и создания условий для победы в ядерной войне. Да и вся концепция стратегической стабильности строится на расчетах последствий первого удара и возможности агрессора отразить ответную атаку.

Спор по поводу влияния противоракетной обороны на стратегическую стабильность продолжается уже 60 лет, поэтому нет необходимости приводить все аргументы, которые изложены в огромном количестве публикаций. Отметим только, что названный спор в основном имел место в США. В СССР и России подавляющее большинство экспертов придерживались одной точки зрения. А именно: развитие систем ПРО подрывает стратегическую стабильность, повышая вероятность первого удара в кризисных ситуациях и усиливая гонку стратегических вооружений по всем направлениям. Как правило, предметом дебатов были оценки эффективности систем ПРО и сроки развертывания новых систем оружия.

Теперь попробуем разобраться, какими средствами Соединенные Штаты могут отразить «ответный удар» России после своего «широкомасштабного ядерного нападения», если такие планы действительно существуют. Прежде всего рассмотрим географию размещения американской ПРО. Так, если бы главной задачей США была защита от ответного российского удара, они бы развернули систему ПРО прежде всего по периметру границ и в глубине собственной территории. При этом для «тонкого» прикрытия страны потребовалось бы не менее 10–12 позиционных районов развертывания с несколькими десятками противоракет стратегической ПРО в каждом. Как известно, ничего подобного не происходит. Такой программы не существует, а подобные предложения ни разу не были внесены. К концу 2017 г. на территории Соединенных Штатов должно быть развернуто 44 противоракеты наземного базирования GBI (40 – на Аляске и 4 – в Калифорнии). К 2025 г. планируется довести общее количество таких перехватчиков до 56 единиц.

Здесь следовало бы напомнить, что важнейшим положением Договора по ПРО 1972 г. (из которого США вышли в 2002 г.) являлось ограничение числа противоракет, способных перехватывать боеголовки МБР. При этом каждая из сторон имела право развернуть до 200 противоракет (в двух позиционных районах); по Протоколу 1974 г. к этому Договору – до 100 противоракет в одном районе. Иными словами, США пока не превысили установленные Договором по ПРО потолки и в обозримом будущем не сделают этого. А это, в свою очередь, означает, что стратегическая стабильность, как ее понимают противники ПРО, не подрывается.

Большую озабоченность в России вызывает система ПРО, предназначенная для Европы. Не остаются без внимания и программы развертывания оборонительных систем на Ближнем Востоке и в ряде азиатских государств. Но все эти системы не являются стратегическими как с точки зрения районов их дислокации, так и тактико-технических характеристик. Разумеется, и американские противоракеты ПРО Standard ряда модификаций, и THAAD, и некоторые другие системы обладают определенным потенциалом борьбы со стратегическими баллистическими ракетами. Но они изначально не разрабатывались под такие задачи, и сбить боеголовку МБР могут разве что случайно. Следует обратить внимание и на тот факт, что названные системы ПРО никогда не испытывались против стратегических ракет (боеголовок), так что полагаться на них как на средство перехвата ответного удара стратегическими баллистическими ракетами просто невозможно.

К тому же по географии развертывания данных систем они никак не могут угрожать стратегическому потенциалу России. Чтобы подтвердить этот вывод, необходимо перейти от двухмерного к трехмерному видению той же географии. Проще говоря, смотреть не на карту мира, а на глобус. Тогда многие вещи могут предстать в несколько ином виде. Например, можно убедиться, что кратчайший путь из России в Америку пролегает не через Амстердам или Париж, а через Северный полюс.

Новые переговоры по СНВ как путь к улучшению российско-американских отношений

Серьезных препятствий военно-стратегического характера для продолжения диалога России и США о дальнейших сокращениях СНВ не существует. Влияние высокоточного оружия и космических вооружений на стратегический баланс сторон явно преувеличено. В обозримом будущем такое влияние также будет минимальным, если не будет отсутствовать совсем.

Американские программы ПРО носят достаточно ограниченный характер с точки зрения их влияния на способность России к нанесению сокрушительного ответного удара даже ослабленными в результате первого удара Соединенных Штатов стратегическими силами. Да и само такое нападение является крайне сомнительной стратегической концепцией, которая, тем не менее, лежит в основе многих рассуждений о путях укрепления безопасности и так называемой стратегической стабильности. Полагаться на весьма ненадежную систему ПРО, многие испытания которой закончились неудачно и которую вполне возможно обойти с точки зрения направления нанесения удара, ни один здравомыслящий руководитель страны не будет ни при каких обстоятельствах.

Что касается политических препятствий к началу новых переговоров, их накопилось достаточно много как в российско-американских отношениях, так и в отношениях Россия–Запад в целом. Преодолеть их сложно, и на это потребуются, скорее всего, значительные усилия и продолжительный период времени. Существует точка зрения, что перейти к переговорам по более глубоким сокращениям СНВ можно только после того, как отношения более или менее выправятся, или, во всяком случае, наметится четкая тенденция к их улучшению.

Но можно подойти к этой проблеме и по-другому, а именно – поставить во главу угла достижение нового соглашения по более глубоким сокращениям СНВ – до 1000 стратегических боезарядов у каждой из сторон. В случае успеха именно новый договор может стать положительным примером сотрудничества, который даст шанс на достижение взаимопонимания и в других областях. Этому будет способствовать и начало широких консультаций по всему спектру проблем безопасности, включая те, которые вызывают озабоченность российской стороны.

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 15-37-11136.

Россия. США > Армия, полиция. Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 августа 2017 > № 2300072 Александр Савельев

К отпору готовы?

Насколько сильна или слаба военная машина Северной Кореи

Владимир Хрусталёв – эксперт по ракетно-ядерной программе КНДР.

Резюме Текущая скорость ракетной программы КНДР указывает, что возможность безнаказанного удара по ней может исчезнуть уже ближайшие год-два. А потому если США не пойдут на военное решение в непосредственном будущем, альтернатив разговору с Пхеньяном не останется.

Вопрос о военном потенциале КНДР по известным причинам в этом году занимает одно из главных мест в мировой повестке. И к довольно стандартным темам, вроде «каковы все-таки ракетные и ядерные возможности Северной Кореи», добавилась более общая проблема – «а что вообще есть у Пхеньяна». Ведь снова начались разговоры (в США они возобновляются с интервалом в несколько лет) о силовом разоружении и даже смене режима. И для того чтобы понять, сколь реалистичен подобный сценарий, что и кому может грозить, если он воплотится в жизнь, – необходимо хотя бы в общих чертах понять, что представляет собой в военном смысле ситуация для противников Северной Кореи.

Вопросы военной безопасности считаются приоритетными во внешней и внутренней политике страны. Одна из ключевых задач режима — поддержание военного потенциала на уровне, способном удержать оппонентов от силовых действий, а в случае войны не стать для врагов «боксерской грушей».

В качестве противника рассматриваются как по отдельности, так и в коалиции вооруженные силы США, Южной Кореи и Японии. В Пхеньяне достаточно реалистично оценивают свои наступательные и оборонительные возможности, поэтому военная сила считается в первую очередь средством заставить противника «заплатить слишком высокую цену» за победу, нежели победить в классическом смысле этого слова.

Практически лишенная возможности закупать современное вооружение и военную технику за рубежом (серьезный импорт прекратился еще четверть века назад), КНДР опирается на собственный ВПК. А учитывая потенциал экономики страны в плане как материальных ресурсов, так и технологического капитала, сосредоточивает усилия в первую очередь на асимметричных решениях.

Северная Корея находится в ожидании большой войны с 1953 г., а на протяжении 1950–1953 гг. была зоной боевых действий. Это и все вышеперечисленное определяет подходы Пхеньяна к военному строительству и в наши дни, и на ближнюю перспективу.

Миф о силе

В медиа довольно популярен миф о том, что над Югом нависает огромная армия КНДР, численность которой в мирное время превышает миллион. И только американская армия в Южной Корее удерживает Пхеньян от вторжения. Без американцев, мол, эта лавина легко дошла бы до Пусана. При этом забывают, что к войне с 1953 г. готовились не только на Севере, и ДМЗ ныне совсем не аналог 38-й параллели образца 1950 года. Но дело не только в этом. В реальности северокорейская армия (КНА) явно не насчитывает в мирное время миллиона штыков. Более реалистичные оценки колеблются в интервале 650–800 тыс. человек, включая ВВС и ВМС. Для сравнения – по официальным данным численность армии Республики Корея 630–650 тыс., однако тщательный пересчет указывает, что из-за особенностей публичного учета из общей «формулы» выпадают еще примерно 100 тыс. разного персонала. Итак, численность примерно равная.

Однако оборонный бюджет РК более чем в 33–35 раз превосходит военные расходы Пхеньяна. Не стоит забывать, что на Юге армия тоже призывная и располагает большим запасом резервистов. По населению Юг превосходит Север вдвое, значит и численность резервистов и разных парамилитарных формирований у него никак не меньше. А скорее всего и больше. Кстати, как раз демографическими обстоятельствами во многом объясняется и большее относительное число женщин в северокорейской армии и в смежных силовых структурах.

В случае войны Соединенные Штаты автоматически выступают на стороне Сеула, потому необходимо считать и возможности США, и их потенциальных союзников. Даже простое сложение военного потенциала Республики Корея, США и Японии делает соотношение сил для КНДР нереально плохим. А ведь мы не учитывали НАТО, Австралию и т. д.

Говорят также о якобы сокрушительно огромных ВВС и ВМС Северной Кореи. На деле Пхеньян не располагает самолетами дальнего радиолокационного обнаружения, которые имеются у США, Республики Корея и Японии. Во время войны 1999 г. против Югославии и 2003 г. против Ирака такие самолеты позволяли на расстоянии контролировать воздушное пространство этих стран со всеми вытекающими последствиями. Современные ракеты «воздух-воздух» в КНДР не импортировались уже лет 20. За это же время ВВС оппонентов провели не одну волну закупок. У КНДР не более 46 истребителей четвертого поколения МиГ-29 в лучшем случае конца 1980-х гг. (это самая оптимистичная оценка, большинство экспертов сходится на 36–40 машинах). Для сравнения, только у Южной Кореи истребителей четвертого поколения (в значительно более современной комплектации и с современным ракетным вооружением, а потому скорее поколения 4+) свыше 160! Еще пара сотен машин четвертого поколения есть у Японии. О том, сколько современных многоцелевых истребителей у американцев, не стоит и говорить. При этом у ВВС США есть F-22 и постепенно набирающие форму F-35 – машины пятого поколения. В то же время в ВВС КНДР все еще числятся такие раритеты, как МиГ-17. А cамый массовый истребитель – МиГ-21. Этот технологический разрыв сопоставим или даже больше, чем был у ВВС Ирака в 1991 г. или ВВС Югославии в 1999 году. При этом в справочниках до сих пор приводится неизменное с 1990-х гг. число старых самолетов Су-7, хотя на всех спутниковых снимках они стоят уже много лет на одном и том же месте! И летающими их никто не видел. Учитываются и все МиГ-19, хотя еще в 2014 г. значительная их часть была выведена из боевого состава по причинам физического старения. И большой парк транспортных Ан-2 считается полным составом – там цифры выглядят грозными, иллюстрируя, «откуда исходит угроза миру».

Аналогично и с ВМС. У КНДР большой флот подлодок, но это единственное, что есть серьезного для войны «лоб в лоб». Бóльшая же часть ВМС – огромный флот разного рода катеров, причем многие без серьезного ракетного вооружения и без современных средств наблюдения и разведки. Это не значит, что военно-морские силы Северной Кореи не представляют для противника опасности. Представляют, но лишь в определенных прилегающих к берегам КНДР акваториях, где в начальный период большой войны или в локальных столкновениях северяне могут получить временное превосходство. Самые мощные из реально действующих надводных кораблей ВМС КНДР – корветы, а у флота Южной Кореи – эсминцы. При этом действующих эсминцев у Юга больше, чем действующих корветов у Севера. По основному корабельному составу ВМС Южной Кореи занимают 8-е место в мире, ВМС Японии – 4-е, ВМС США – первое место. КНДР по этому показателю в десятку не входит.

На бронетанковой технике северяне до сих пор в качестве систем ночного видения используют системы с ИК-прожекторами. К чему приводят попытки применять подобную технику против противника, имеющего современные системы ночного видения, можно увидеть на примере танкистов Ирака в 1991 и 2003 гг. или Украины в 2014–2015 годах.

Что все это значит практически? Коалиции противников КНДР гарантировано господство в воздухе и на море. Каких-либо радикальных преимуществ для наземного наступления у Пхеньяна не видно.

Миф о слабости

Однако важно не впасть в другую крайность. Дескать, все вооружения КНДР устарели, армия не подготовлена, и вообще «ракеты ржавые». И при необходимости Северную Корею с легкостью можно захватить стремительным вторжением по суше или по морю. Желающие реализовать такой шапкозакидательский план столкнутся с двумя проблемами.

Географически север Корейского полуострова поистине уникален — сама природа создала здесь идеальные условия для противодействия противнику. Преимущественно горный рельеф, сложная пересеченная местность, позволяющая вести наступление лишь в долинных коридорах, имеющих множество поперечных водных преград. На побережье крайне мало мест, пригодных для высадки морского десанта (реально всего 4–5). Собственно, прибрежные районы сложны не то что для десантных операций, но просто для навигации. Во многих местах побережье целиком состоит из довольно крутых скал! Иногда ситуацию осложняет специфический режим приливов и отливов.

Некоторые времена года на севере не слишком хороши для широкого использования авиации и больших масс тяжелой техники. Во многих районах в сезон дождей осадки столь обильны, что практически ежегодно происходят мощные наводнения. В хронике Корейской войны можно увидеть и примеры того, как «гостеприимно» выглядят тамошние холодные осени и зимы.

Довольно своеобразные грунты с большим количеством валунов, а также многочисленные системы ирригации в долинах (в отдельные сезоны наполняемых водой) и прочие особенности местного рельефа влияют на спектральные характеристики и резко осложняют работу приборов наблюдения и разведки (в отличие от идеальных для этого пустынь Ирака). Северная Корея хорошо помнит опыт войны 1950–1953 гг., поэтому потратила десятилетия, чтобы сделать эти местности практически крепостью.

Ключевые принципы, на которых эта крепость строится, следующие.

Во-первых, невероятная плотность обороны по всем угрожаемым направлениям. Довольно небольшую полосу вдоль ДМЗ (240 км) на глубину 15–20 км защищают не менее 200–250 тыс. солдат! Вблизи есть еще примерно 100–150 тысяч! То есть на крохотной территории сосредоточено 300–400 тыс. военнослужащих. При этом побережья прикрываются группировками, каждая из которых насчитывает более 100 тыс. солдат. Все эти силы эшелонированы в глубину, прикрывают десантоопасные направления, имеют не одну линию обороны и выделенные мобильные резервы, которые могут быть переброшены на угрожаемые направления. Поэтому наступающие будут, по крайней мере первое время, вязнуть в порядках обороняющихся. При этом ни через ДМЗ, ни по берегу просто объехать противника (как это было в двух иракских войнах) нельзя – местность пересеченная.

Второй принцип строительства обороны – огромная огневая мощь артиллерии на единицу протяженности. Все направления высадки-наступления простреливаются большим количеством стволов. Точная численность артиллерии КНДР неизвестна, но большинство источников указывает, что только артиллерия береговой обороны и только на западном побережье имеет более 1 тыс. стволов! Однако и вторые эшелоны, и резервы также располагают значительными силами артиллерии. Даже разные ополченческие формирования имеют собственные системы залпового огня и гаубицы (вплоть до 152-мм), пусть в основном буксируемые и морально устаревшие, но мест, не простреливаемых артиллерией, на территории страны нет!

На спутниковых снимках вдоль ДМЗ только в ближней полосе обнаружены позиции не менее чем для 500 (!) артиллерийских батарей, т.е. минимум для 2 тыс. артиллерийских стволов, хотя более взвешенные оценки говорят о 3–3,5 тыс. стволов. Чтобы подавить артиллерию, требуется очень много самолето-вылетов и долгая работа артиллерии.

Но настоящие проблемы создает третий столп оборонительной стратегии КНДР – инженерное оборудование театра военных действий. У северокорейцев еще с Корейской войны имеется успешный опыт позиционной обороны, где важная роль отводилась подземным сооружениям. Именно северокорейские военные инженеры помогали союзникам во Вьетнаме еще в 1954 г., а потом уже прямо консультировали армию Северного Вьетнама в использовании подземных сооружений в борьбе с технологически превосходящим противником. Есть данные, что для помощи в проектировании подземных сооружений организации «Хезболла» привлекались северокорейские специалисты. Так что в строительстве разнообразных бункеров толк они знают. И эти объекты, непрерывно совершенствуясь, строятся там с начала 1960-х годов. Причем не только для укрытия личного состава и техники, а именно с целью обеспечения всех вооруженных сил и военной промышленности необходимыми объемами подземных помещений, в т.ч. и в глубоком тылу.

Точные размер и параметры подземной инфраструктуры КНДР неизвестны. Но существующие данные указывают на то, что количество этих сооружений уже создает новое качество. Так, в начале 2000-х гг. в открытой печати указывалось, что, по оценкам иностранных специалистов, построено более 8 тыс. подземных бункеров, а также 527 км подземных туннелей. Есть оценки, дающие цифру в 12 тыс. бункеров. Глубина залегания многих укрытий для личного состава составляет 40–70 м, а командных центров — 300 м!

Все военные предприятия, танковые, ракетные и артиллерийские части, авиация, флот, наземный транспорт имеют не только основные защитные сооружения, но и запасные. При этом уже в 2000-е гг. помимо настоящих подземных сооружений, входов и выходов стали возводиться в большом количестве и ложные, причем все это на местности, которая и так не способствует эффективной разведке. Т.е. большую часть времени сухопутные силы просто могут находиться под землей, вообще не появляясь в зоне действия разведки и оружия противника. При этом, по оценкам многих специалистов, существует даже возможность маневра по подземным коммуникациям, что фактически нивелирует преимущества врага с сильной авиацией. Чтобы вывести из строя оборонительные позиции такого рода, требуется расходовать больше боеприпасов (надо точно попасть в уязвимые места) и часто применять еще и специальные боеприпасы. Тысячи объектов вообще требуют только специальных тяжелых неядерных «убийц бункеров». Но чтобы они дали гарантированный результат, надо точно попасть в отдельные уязвимые элементы коммуникаций.

Такую систему одними только бомбежками и обстрелами не сломить, а значит даже со всем высокоточным оружием и многим другим надо будет методично «прогрызать» укрепрайоны один за другим. А также заниматься обезвреживанием многочисленных минных полей. Следует помнить и то, что особенности территории КНДР благоприятствуют эффективному применению ОМП против наступающих. Одним из главных способов нейтрализовать ядерное оружие противника является рассредоточение. Однако местности там создают идеальные условия для того, чтобы ядерными взрывами накрывать плотно сгрудившиеся силы противника. Возможно также использование ядерных устройств для подземных взрывов с тем, чтобы создать препятствия на пути противника. Воронка от ядерного взрыва имеет значительные размеры и крутые откосы. Движение машин по неплотному выброшенному и выпавшему грунту затруднено, а сам факт выпадения грунта из образовавшегося облака в радиусе нескольких сот метров оказывает значительное психологическое воздействие на личный состав. В большинстве случаев воронка быстро наполняется грунтовыми водами, что создает дополнительные трудности. На ее поверхности и на прилегающей местности имеют место очень высокие уровни радиации. Ядерные заряды также можно оставлять на территориях и стратегических объектах, захватываемых противником, например, в портовых сооружениях, и подрывать их, нанося противнику максимальные потери в живой силе.

Но что мешает просто разбомбить КНДР? Методичной воздушной кампанией эдак в пару тысяч вылетов в сутки день за днем и в конце концов взяв измором? Подогнать побольше самолетов на авиабазы, подтянув авианосцы и носители крылатых ракет – и дело в шляпе.

А ведь могут и ответить

Для сдерживания оппонентов у Пхеньяна есть то, что можно назвать средствами ответа и на короткой дистанции, и на длинной. На короткой дистанции – речь идет о высокой уязвимости Южной Кореи, прежде всего многомиллионного Сеула, находящегося на расстоянии в 24–60 км от ДМЗ! Отделить себя безопасными полностью ненаселенными районами шириной 20–40 км невозможно. Огневые средства дальнобойной ствольной и реактивной артиллерии достают до северных окраин Сеула, при этом свободно обстреливая ряд населенных пунктов, а также передовые позиции южнокорейской армии. То, что эта артиллерийская группировка еще и встроена в систему подземных укрытий и коммуникаций и опирается на заранее подготовленную долговременную оборону, делает ситуацию весьма сложной.

При этом помимо обычных артиллерийских систем классических советских калибров у КНА есть и несколько более мощные. Речь идет о САУ калибром 170 мм и РСЗО калибром 240 мм и 300 мм. Последние имеют дальность довольно точной стрельбы аж на 200 километров. Еще у Северной Кореи есть тактические ракеты «Хвасон-1» и «Хвасон-3» («Луна» и «Луна-М»), которые, будучи оснащены даже просто химическими боеголовками, способны нанести серьезнейший урон. При этом северокорейские противокорабельные ракеты с берега достают и до одного из крупнейших портов Южной Кореи – Инчхона.

Поэтому Южная Корея находится в довольно неприятном положении. Чтобы нейтрализовать возможности КНДР по нанесению ответного неядерного удара, первый удар должен проводиться такими силами и средствами, сосредоточение которых от Пхеньяна скрыть невозможно. А если сделать ставку на внезапность в ущерб огневой мощи, есть слишком высокая вероятность неприемлемого ущерба в результате ответного удара. Однако северокорейцы не исключают, что США могут пренебречь Южной Кореей, а значит, надо иметь козыри и на этот случай.

Ракетно-ядерный щит

Теоретически американцы могут ударить палубными самолетами с авианосцев, дальнобойными крылатыми ракетами и авиацией с баз в Японии. В таком сценарии Южная Корея в заметных военных приготовлениях участия не принимает. Вот от такого сценария и предохраняют ракеты с ядерными зарядами. А если не предохранят, то в крайнем случае позволят хотя бы не оставить агрессора безнаказанным.

КНДР располагает развернутыми баллистическими ракетами средней дальности. Это «Хвасон-7» (чаще принято обозначение «Нодон») и «Хвасон-9» (чаще известны под индексом SCUD-ER). И та и другая достают и до городов Японии, и до американских авиабаз в Японии. В мае 2017 г. было объявлено о запуске в серийное производство ракеты средней дальности «Пуккыксон-2» – твердотопливной БР с более коротким временем предстартовой подготовки на гусеничном шасси повышенной проходимости и с усиленными возможностями преодоления ПРО.

В 2017 г. были также испытаны БР «Хвасон-12» и «Хвасон-14». О начале их серийного производства не сообщалось, но эти ракеты серьезно изменили досягаемость целей. Ракета «Хвасон-12» свободно достает до американских баз на острове Гуам, а «Хвасон-14» – до Аляски. И хотя пока в активе у этих ракет всего по одному успешному пуску, это означает теоретическую возможность ядерного удара по американской территории, а не только по базам в государствах-союзниках и по самим союзникам. Американцы могут попытаться выбить первым ударом с воздуха ракетные установки, дезорганизовать систему управления и т.д. и т.п. А ослабленный ответный удар отразить ПРО. В теории все гладко, а в реальности не настолько.

Во-первых, в КНДР методично работают над разными способами преодоления ПРО. Одним из теоретических способов нейтрализации или хотя бы снижения эффективности ПРО является стрельба по цели не одиночными ракетами, а группой ракет. Групповые запуски ракет «Хвасон-9» отрабатывались на учениях 2016 и 2017 гг., и успешно.

Другой способ преодоления ПРО – стрельба по «условно навесным» траекториям, когда ракета запускается на аномально малую дальность, но с очень большим апогеем. Это также снижает вероятность перехвата. Подобные пуски северяне проводят и во время учений, и во время испытаний ракет. Так, в Японии считают очень большой опасностью пуск ракет «Хвасон-10» и «Хвасон-12» именно по такой траектории. Развиваемые скорости и углы выхода к цели либо сильно снижают вероятность успешного перехвата, либо делают его невозможным.

Также новое поколение ракет получило головные части, уже оснащенные своими двигательными системами. Причем у ракеты «Пуккыксон-2» прямо заявлялась возможность выполнения маневров на среднем участке траектории – это также усложняет перехват. В мае испытана и некая новая система из семейства «Хвасон», напоминающая «Хвасон-6», но с аэродинамическими поверхностями. Это не только повышает точность, но и может быть использовано для создания системы маневрирования на конечном участке для преодоления соответствующих систем ПРО.

Во-вторых, принимаются меры повышения сохранности в случае охоты с воздуха. Так, в июле СМИ КНДР показали ряд материалов, на которых видно, что для пусковых установок БР есть специальные подземные укрытия, где можно прятаться от разведки и авиации противника. Также ведутся активные работы по сокращению времени подготовки ракет к старту. С одной стороны, развивается направление твердотопливных ракет с изначально более короткой предстартовой подготовкой. С другой, активно осваивается технология хранения и транспортировки к месту запуска части ракет заправленными. Это сильно сокращает время. Также проводится модернизация старых БР за счет оснащения некоторых подсистем современной электроникой для сокращения времени подготовки к запуску. Чем быстрее ракета готовится к старту, тем труднее ее атаковать в это время.

Другой проблемой является рост числа потенциальных стартовых площадок. Чем больше таких локаций, тем тяжелее контролировать их. Этому помогает создание новых гусеничных пусковых установок повышенной проходимости. Причем ракеты «Пуккыксон-2» перемещаются в транспортно-пусковом контейнере, что снижает требования к грунту для перевозки и запуска.

Важнейший инструмент повышения устойчивости ракетных сил – наращивание числа ПУ. КНДР не может закупать современные колесные шасси повышенной проходимости, подходящие для производства мобильных ПУ. Зато способна самостоятельно делать гусеничную технику или полуприцепы для гражданских седельных тягачей. За счет этих вариантов численность ПУ БР быстро растет. Выбить их еще на земле становится все труднее.

Предпринимаются и другие меры, чтобы не дать врагу избежать возмездия. ПВО КНДР много лет была эдаким музеем под открытым небом (самый массовый ЗРК – С-75). Однако в 2010-е гг. стало известно о проекте ЗРК «Молния-5». Это новый многоканальный ЗРК с дальностью стрельбы 100–150 километров. Автору во время визита в КНДР довелось кое-что узнать о его параметрах – и они довольно хороши. И сейчас комплекс в серийном производстве. Насколько это все сработает в реальных условиях – вопрос, но пока эти ЗРК не будут подавлены, охота за пусковыми установками баллистических ракет останется серьезно затруднена. По некоторым данным, на вооружении может быть уже до 10 дивизионов.

Еще одной проблемой для американцев потенциально является подавление систем управления. Дело в том, что в 2017 г. в Малайзии вскрылась деятельность якобы сингапурской коммерческой компании Global Communications. Как оказалось, это была вывеска для северокорейского производителя и экспортера военной электроники. Изучение имеющихся материалов указывает на то, что создание больших военных АСУ для стратегического и оперативного звена в КНДР ведется, и на этом направлении достигнут ряд успехов еще в 2012 году. А значит, нарушение управления ракетными силами КНА может оказаться много сложнее.

Конечно, не стоит думать, что у Соединенных Штатов совсем нет шансов на успешный обезоруживающий удар. Есть, и неплохие. Однако шансы на то, что получится успешный обезоруживающий (а потому и точно безнаказанный) удар, быстро тают. Текущая скорость ракетной программы Пхеньяна указывает на то, что эта опция исчезнет уже в ближайшие год-два. И тогда в случае неудачи под ударом окажутся уже американские города. А потому, если США не рискнут в ближайшем будущем, альтернатив вменяемому разговору с Пхеньяном не останется.

КНДР > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 30 августа 2017 > № 2300071 Владимир Хрусталев

Русский Мир в поисках содержания

Опыт славянских государств постсоветского пространства

Александр Гронский – кандидат исторических наук, научный сотрудник Центра постсоветских исследований Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова РАН.

Резюме В бесчисленных дискуссиях о “русском мире” наши аналитики напустили много теоретического тумана, но не предложили ни одной заметной и, главное, признанной научной концепции или школы, в рамках которой четко раскрывалась бы его идея».

Термин «Русский Мир» многозначен. Появившись еще в XI в., он дожил до века XXI и, похоже, окончательно закрепился в политическом и аналитическом лексиконе. Как пишет академик Валерий Тишков, «мы имеем дело с явлением, у которого давняя история, но которое сегодня обрело другие конфигурации и смыслы, став как частью культуры новых сетевых сообществ, так и частью государственной политики и международных отношений».

Несмотря на активное использование термина в речах политиков, в СМИ, в публицистике и в научных исследованиях, его наполнение до сих пор не определено. Его даже записывают по-разному – иногда исключительно в кавычках, иногда без них; до сих пор не устоялось правило, писать ли оба слова с заглавной буквы или только первое, или вообще оба слова писать с маленькой. Мы (в основном) будем придерживаться написания без кавычек, оба слова с большой буквы, по аналогии с Pax Americana, где оба слова традиционно пишутся с большой буквы.

Россия: нащупать смысл

В России реанимация термина «Русский Мир» произошла в 90-е гг. ХХ века. Начали разрабатывать идею интеллектуалы-политологи, но вскоре к ним подключились другие группы, в том числе и российская власть. Естественно, чем выше статус политика, тем быстрее его высказывание войдет в политическую повестку дня и, при удачных обстоятельствах, закрепится в политическом, публицистическом и даже научном лексиконе. В октябре 2001 г. президент России Владимир Путин, выступая на Конгрессе соотечественников, сказал: «Соотечественник – категория далеко не только юридическая. И уж тем более – не вопрос статуса или каких бы там ни было льгот. Это в первую очередь вопрос личного выбора. Вопрос духовного самоопределения. Этот путь не всегда прост. Ведь понятие “русский мир” испокон века выходило далеко за географические границы России и даже далеко за границы русского этноса». Таким образом, Путин явно связал понятие «Русский Мир» с проживающими за рубежом российскими соотечественниками.

В 2007 г. российский президент сузил «историческую географию» Русского Мира – до прежде всего православного сообщества и фактически эмигрантов первой волны – «мира, который был трагически расколот в результате революционных событий и гражданской войны». Исходя из контекста речи Путина, раз в 1917 г. он был расколот, значит существовал и раньше. Примечательно, что в том же 2007 г. Путин говорил о Русском Мире и в более широком смысле, объединяя в его пределах «политических деятелей, ученых и преподавателей, работников русскоязычных средств массовой информации из разных стран – всех, кому близки и дороги понятия “русский мир” и ”русское слово”». Годом раньше Владимир Путин упомянул, что День народного единства «объединяет не только многонациональный народ России, но и миллионы наших соотечественников за рубежом, […] весь так называемый русский мир».

По мнению авторов сетевого издания POLITRUSSIA, 2006 г. стал точкой отсчета в формировании представлений о Русском Мире, поскольку тогда Путин заявил, что «русский мир может и должен объединить всех, кому дорого русское слово и русская культура, где бы они ни жили, в России или за ее пределами. Почаще употребляйте это словосочетание – “русский мир”». Вслед за президентом российские чиновники, прежде всего в МИДе, также наполняют это понятие в первую очередь содержанием, отсылающим к существованию российских соотечественников за рубежом.

Большинство интеллектуалов не ставят под сомнение существование Русского Мира как такового. Проблема лишь в том, что под ним понимать – всех, кто сопричастен России, или русскому языку, или русской культуре, или православию, или общей исторической памяти, или различным вариантам сочетаний упомянутых признаков. Остальные утверждают, что Русский Мир – это идеологема, призванная оправдать имперские, великодержавные и иные амбиции современной российской власти.

Самый простой способ наполнить Русский Мир – определить его как диаспору или совокупность выходцев из СССР, современной России и постсоветских территорий и их потомков. В частности, к Русскому Миру относят русских евреев, живущих в Израиле (так называемую «русскую улицу»), или элосыцзу – русское этническое меньшинство в Китае.

Споры вызывает и суть самой дефиниции: «Русский Мир» – концепт, научный термин, идеологема, мифологема, социально-культурный феномен или нечто другое? Как пишет Валерий Расторгуев, «выражение “русский мир” взято теперь в оборот едва ли не всеми СМИ и всеми без исключения политиками, но от того оно не стало ни прозрачнее, ни понятнее. Хуже того: чем больше какое-то слово, бытующее в языке на уровне самого общего представления и не прошедшее “научную выучку”, используют в публичной сфере, где идет жесткое столкновение интересов, будь то политика или медиа, тем меньше в нем остается того, что способно объединить, – общедоступного смысла. К тому же в последние годы в бесчисленных дискуссиях о “русском мире” наши аналитики напустили много теоретического тумана, но так и не предложили ни одной сколько-нибудь заметной и, главное, признанной научной концепции или школы, в рамках которой появился бы известный концепт, раскрывающий идею русского мира».

Пока слабо поднимается проблематика сравнения Русского Мира с иными мирами. Академик Валерий Тишков, в частности, считает, что «далеко не всем государствам и народам удается породить феномен глобального масштаба, который можно было бы назвать “миром”, т.е. трансгосударственным и трансконтинентальным сообществом, которое объединено своей причастностью к определенному государству и своей лояльностью к его культуре. Такими мирами обладают, наряду с Россией, только Испания, Франция и Китай. Возможно, Ирландия вместе с Великобританией». Но чаще исследователи сравнивают Русский Мир с Американским (Pax Americana), хотя дальше этих сравнений дело не идет.

Еще одним направлением интеллектуальной работы является критика самого понятия «Русский Мир» как неудачного и предложения по его замене. В частности, директор Института ЕврАзЭС Владимир Лепехин считает, что сам термин содержит «раздражающий многих этнический фактор», а это создает трудности в решении некоторых проблем за рубежом. Более корректным исследователь считает использование термина «российская цивилизация». Однако содержание термина «Русский Мир», в отличие от содержания термина «российская цивилизация», отсылает не к государству – России, а к духовной, нематериальной составляющей – культуре, языку. А собственно Русский Мир в широком смысле является совокупностью людей, для которых русский язык и культура являются ценностью. И именно через эти ценности (для части Русского Мира такой ценностью будет являться и православие) создается позитивный образ России, в первую очередь не как государства, а как земли, в пределах которой появились достижения, которые принято называть русской культурой.

Также в исследованиях фиксируется термин «российский мир» (оба слова с маленькой буквы, поэтому так же будем писать и мы). В частности, философ Валерий Павловский уверен, что российский мир вбирает в себя и Русский Мир. Но относить к Русскому Миру, по мнению философа, тех, кто владеет «своим национальным и русским языком (или изучающих русский язык)» весьма проблематично. Павловский усматривает в этом «русскоцентризм как особую форму национализма», а российский мир для него существует на территории Российской Федерации, что, в принципе, достаточно логично. Однако, если учесть, что под Русским Миром в основном понимаются те, кто живет за пределами России, тогда российский мир не может вбирать в себя Русский Мир полностью. Более того, Русский Мир в этом случае гораздо шире российского.

В целом научные исследования, посвященные Русскому Миру, хотя и многочисленны, но пока лишь пытаются прийти к единству в использовании термина. Практически все согласны с тем, что Русский Мир – это как минимум проживающие за рубежом российские соотечественники. Далее начинаются разночтения – являются ли соотечественники собственно Русским Миром или они всего лишь его часть, уместно ли вообще выделять соотечественников в Русский Мир, игнорируя остальные группы как внутри России, так и за ее пределами и т.п. Тем не менее при достаточно активной работе по формированию терминологии и изучению тех проявлений, которые признаются Русским Миром, потенциально российская наука может сформулировать относительно единое представление и о содержании термина, и о его сути, и о месте Русского Мира среди других Миров.

Российская оппозиция относится к концепту Русского Мира критически, что вполне закономерно. Термин актуализирован президентом Путиным, с которым российская оппозиция борется. Помимо того, Русский Мир призван, по мнению как российских официальных политиков, так и большинства ученых и комментаторов, помогать созданию положительного образа России через презентацию русской культуры, науки, других достижений, что, несомненно, укрепляет страну, а вместе с тем создает положительный имидж ее руководства. Более того, некоторые исследователи рассматривают Русский Мир как проявление или инструмент «мягкой силы», с помощью которой Россия проводит международную политику. Поэтому российская оппозиция вынуждена автоматически определить свое отношение как к термину, так и к организациям, которые представляют и поддерживают Русский Мир.

Отсюда и скептические дефиниции – не Русский Мир, а всего лишь «так называемый “Русский мир”». Канал ВВС уверен, что «в либеральном сознании идея “Русского мира” ассоциируется с идеологией “Русских маршей”». Для большинства либералов, может быть, это и так, но само словосочетание уже закрепилось в политическом дискурсе, все российские политические группы, за исключением оппозиции, относятся к идее Русского Мира более или менее положительно или нейтрально, поэтому и оппозиционерам приходится это учитывать, не противопоставляя Русский Мир своим ценностям, а пытаясь переформатировать его наполнение под свои цели. В частности, Алексей Навальный в одном из интервью заявил, что в путинский Русский Мир загоняют силой, а в Русский Мир Навального никто никого не тянет. Причисляя к Русскому Миру Украину, Белоруссию, Прибалтику и Казахстан, он оговорился, что белорусам вряд ли понравится то, что к Русскому Миру отнесли и их.

Даже критически относящиеся к власти эксперты собственно Русский Мир не считают опасным, указывая, что внимание к диаспоре – вполне обыденное явление для стран, которые ее имеют. Опасность появляется, когда возникают определенные проблемы. Например, Александр Баунов уверен, что «словосочетание “Русский мир” дискредитировано активным употреблением во время украинского кризиса…». Боле того, понятие «для правительств соседних стран может выглядеть пугающе».

Простые граждане России воспринимают Русский Мир ожидаемо – большинство (71%) никогда не слышали о нем. Скорее всего, это не слишком корректное заявление. Ведь в СМИ о Русском Мире говорят нередко. Просто обычные люди не горят желанием дать название той реальности, в которой живут или которую представляют, а на попытку назвать ее неким термином не обращают внимания. Если в качестве признаков Русского Мира указать русскую культуру, русский язык и общую историческую память, тогда вся Россия (за исключением некоторых мелких радикальных групп) является Русским Миром. Из тех же, кто знал о существовании Русского Мира, 67% посчитали его цивилизационным образованием. При этом часть опрошенных ранее не обращала внимание на бытование такого термина.

Лидеры общественных организаций, теснее интегрированные в политический нарратив, естественно, оперируют той терминологией, которая распространена в политике или СМИ. В частности, представитель Региональной национально-культурной автономии немцев Республики Крым заявил в 2015 г., что «национально-культурное объединение и национальные группы Республики Крым всегда себя позиционировали как неотъемлемая часть русского мира». Его поддержал представитель греческой диаспоры: «Греки понимают, что являются неотъемлемой частью русского мира».

Отдельно можно выделить позицию Русской православной церкви, которая постоянно указывает на неполитичность термина, его культурно-цивилизационное наполнение. В частности, патриарх Кирилл говорил: «Русский мир – это и духовное, и культурное, и ценностное измерение человеческой личности. Русские, даже которые именуют себя русскими, могут к этому миру и не принадлежать, потому что говорить на русском языке или понимать русский язык – это не единственное условие принадлежности к Русскому миру. […] Россия принадлежит к цивилизации более широкой, чем Российская Федерация. Эту цивилизацию мы называем Русским миром. Русский мир – это не мир Российской Федерации, это не мир Российской империи. Русский мир – от киевской купели Крещения. Русский мир – это и есть особая цивилизация, к которой принадлежат люди, называющие сегодня себя разными именами – и русские, и украинцы, и белорусы. К этому миру могут принадлежать люди, которые вообще не относятся к славянскому миру, но которые восприняли культурную и духовную составляющую этого мира как свою собственную». Многие иерархи Русской православной церкви указывают на Россию, Белоруссию и Украину как на колыбель Русского Мира, потенциально предлагая этим странам развивать представления о Русском Мире, опираясь на общность, сложившуюся со времен Древней Руси. Церковь постоянно подчеркивает, что Русский Мир не несет в себе потенциала разрушения чьих-то суверенитетов, поскольку является не политическим, а культурно-цивилизационным ресурсом. Объединяющими основами Русского Мира Церковь считает православие, русскую культуру и русский язык, а также общую историческую память.

Естественно, что Церковь использует наработки в первую очередь российских ученых, как минимум потому, что именно россияне активно разрабатывают научные представления о Русском Мире. Однако поскольку ее каноническая территория выходит за границы Российской Федерации, включать мнения иерархов по поводу Русского Мира в сугубо российские представления не очень корректно.

Белоруссия: диалектическое противоречие

Белорусская официальная власть понимает «Русский Мир» достаточно гибко. Происходит это, видимо, по вполне идеологическим причинам, связанным с характером взаимодействия Белоруссии с Россией.

Достаточно показательно использование термина белорусским президентом Александром Лукашенко в определенный промежуток времени. Проанализируем его заявления 2015 года.

29 января в Минске прошла пресс-конференция белорусского президента для белорусских и зарубежных СМИ. Говоря о гипотетическом вооруженном российско-белорусском конфликте, Лукашенко, в частности, заявил: «Мы, русские люди (как говорю на хоккее иногда, на тренировке ругаюсь на своих игроков – ты русский или не русский), мы – русские люди – будем воевать с русскими?» В данном случае Лукашенко использовал расширительное толкование определения «русский» не как носителя этнической принадлежности основного населения России, а как наследника того культурно-исторического багажа, который сложился на землях бывшей Российской империи и бывшего Советского Союза. Далее белорусский президент продолжил: «А если есть здесь некоторые умники…, считающие, что белорусская земля – это часть, ну, как они говорят сейчас, Русского мира и чуть ли не России, – забудьте. Белоруссия – это современное и независимое государство […]». В итоге он в одном выступлении указал, что в Белоруссии живут русские (в расширительном толковании), но Белоруссия одновременно не является Русским Миром, в котором, по логике вещей, должны жить расширительно понимаемые русские люди. Т.е. термин «русские» использован в культурном значении, а термин «Русский Мир» – в сугубо политическом.

29 апреля в традиционном послании к парламенту и народу Лукашенко вновь повторил, что белорусы – русские, но без Русского Мира («Русский Мир – это не про нас»), продолжив, однако, так: «Мы приедем 8 мая в столицу нашей родины – нашей бывшей родины – Москву, и продемонстрируем, что мы – русский мир». Повторив еще раз, что «белорусы и россияне – это один русский народ», Лукашенко заявил, что «мы – русский мир. Мы были вместе и будем всегда. Мы теснейшим образом связаны с российским народом, мы братья». И снова практически одновременно прозвучали взаимоисключающие утверждения: «Русский Мир – это не про нас» и «Мы – Русский Мир».

В августе Лукашенко вновь выступал перед журналистами и на этот раз был однозначен: Русский Мир – это «глупость, которую кто-то предложил пропаганде». Также белорусский лидер выразил уверенность, «что российский президент Владимир Путин никогда не придерживался этой идеи».

Белорусская оппозиция, а также организации и лица, разделяющие ее убеждения, относятся к Русскому Миру однозначно отрицательно. По сути, их риторика мало отличается от украинской. Русский Мир – то ли идея, то ли проект, то ли сообщество людей, несущее вред белорусскому суверенитету и вообще белорусам. Особо негативным отношение к Русскому Миру стало после событий начала 2014 г. на Украине. Причем агрессивность Русского Мира белорусская оппозиция видит буквально во всем. В частности, реакция одного из оппозиционеров на установку в Витебске памятника Александру Невскому была однозначна: «Это акт агрессии “русского мира” в отношении Беларуси. Это то, что было в начале захвата Крыма, когда они придумывали сказки, что здесь был какой-то русский князь».

Неприятие Русского Мира проходит не только через отношение к памятникам, но и через традиционные конфессиональные предпочтения. В постсоветской Белоруссии сложилась практика придания конфессиональным праздникам государственного статуса. Так, официальными выходными являются оба Рождества (католическое и православное), обе Пасхи. Оппозиционные эксперты уверены, что мотивом двойного празднования было желание «обозначить западный вектор (для Беларуси), цивилизационный», а также обеспечить дополнительную защиту «от воронки агрессивного проекта „Русский мир“, в которую затянуло часть Украины». Критически настроенный эксперт Алексей Шеин уверен, что белорусский президент хочет иметь контроль над Православной церковью, чтобы противодействовать в том числе и идеологии Русского Мира. «Ну а для этого надо получить больше зависимости от Лукашенко (в отношении Православной церкви. – А.Г.) и меньше зависимости от Путина», – заключает он.

По мнению оппозиционных комментаторов, Русский Мир угрожает суверенитету Белоруссии со всех направлений. В частности, «существенным инструментом в восстановлении российско-советской империи» назван Рунет. К таким инструментам относятся акценты, расставляемые в новостях, а также собственно русский язык сайтов. «Русский Мир, – считает эксперт, – приходит таким образом к белорусам в том числе через пользование электронной почтой с доменом ru».

К Русскому Миру оппозиция относит и школьные дневники российского образца, которые время от времени появляются на белорусских книжных прилавках, например в Гомеле, и глобусы с российским Крымом, которые продаются в Белоруссии. Дневники и глобусы, видимо, представляют для оппозиции какую-то угрозу, потому что заканчивается статья небольшим разделом под названием «Как бороться с проявлениями “русского мира” в Беларуси?». Бороться предлагается «комплексно – писать жалобы в книгу замечаний и предложений, сообщать о таких случаях в медиа и даже устраивать общественные кампании».

Простые белорусы, если их спросить про Русский Мир, скорее всего, о нем ничего не скажут, т.к. они не оперируют такими понятиями. Для них восприятие Пушкина или Лермонтова своими поэтами и общение на русском (иногда только на русском) языке – в порядке вещей. Т.е., если понимать Русский Мир как пространство русского языка и русской культуры, православия как основной конфессии и интерес к России, то белорусы живут в Русском Мире. По опросам независимых социологов, офис которых находится в Варшаве, в конце 2016 – начале 2017 г. практически 65% белорусов были уверены, что лучше быть в союзе с Россией, чем с Европой. Сам руководитель опроса объяснил эти проценты как информационно-экономической зависимостью Белоруссии от России, так и нежеланием переживающей кризис Европы дать ясный сигнал белорусам о том, что их там ждут. Однако тяготение белорусов к России наблюдалось всегда, даже в то время, когда Европа не переживала кризис. Поэтому причины такой ориентации стоит искать не в европейских проблемах или давлении российских СМИ, а в традиционном мировоззрении, разделяющем те же ценности, которые бытуют и у россиян.

Отдельно следует упомянуть российских соотечественников, часть из которых активно занимается поиском исторических следов Русского Мира в Белоруссии и русскости у белорусов. Беда в том, что в большинстве это историки-любители, дилетантизм которых не уступает энтузиазму. Результаты их изысканий, как правило, дают только новые поводы для научной критики интеллектуальных «достижений», что, скорее, вредит существованию Русского Мира, чем его поддерживает. Сама идея Русского Мира вполне органична, и для ее защиты вполне достаточно объективного взгляда на исторические события. Официальные лица также попадают впросак с неприятной регулярностью. Например, ряд мероприятий, посвященных 1150-летию российской государственности и 200-летию Отечественной войны 1812 г., с помощью российских соотечественников и курирующего их российского посольства вылился в череду конфузов. Так, когда белорусский президент спросил российского посла о том, что такое Русский Мир, тот не нашелся, что ответить.

Таким образом, идея Русского Мира в Белоруссии разделяется большинством населения в силу цивилизационно-культурной принадлежности, но она настолько естественна, что не получила какого-то названия. Признаки Русского Мира (русскоязычие, интерес к России, объявление себя православными, принадлежность к русской культуре и т.д.) наблюдаются повсеместно. Белорусские власти рассматривают идею Русского Мира как проект, в отношении которого они еще не определились. Оппозиция видит в нем имперский агрессивный инструмент России для подчинения постсоветского пространства. Российские же соотечественники и российское посольство создают больше проблем, чем поддержки для идеи Русского мира в силу своих интеллектуальных возможностей и отсутствия в их среде действенной научно-исследовательской прослойки.

Украина: «оружие агрессора»

На Украине события 2014 г. стали своеобразным водоразделом в отношении многих вещей, в том числе и концепции Русского Мира. Еще в 2011 г. министр культуры Дмитрий Табачник говорил, что Русский Мир – «целиком природное понятие», которое не противоречит суверенитету его составных частей, в том числе и Украины. Так же, по мнению Табачника, Русский Мир не влияет на национальную идентичность украинцев, поскольку не претендует на изменение национального самосознания. Более того, находясь в Русском Мире, можно быть и украинофилом, и патриотом Украины. Также он заметил, что название «Малороссия» не унижает украинцев, а было всего лишь синонимом понятия «Украина». Табачник напомнил, что территория, с которой началось строительство польского государства, называется Малопольша.

Конечно, критически настроенные к России лица негативно относились к Русскому Миру и до 2014 года. В частности, во время визита на Украину патриарха Кирилла в 2012 г. говорилось, что патриарх прибыл, чтобы «застолбить участок», на котором будет строить Русский Мир. Тогдашний президент Виктор Янукович, по словам одного из журналистов, «из шкуры лез, чтобы успешно реализовать чужую идею “Русского Мира” на Украине». Концепция Русского Мира воспринимается такими журналистами исключительно как «более мягкий вариант старого убеждения русских импер-шовинистов, что в небе сидит “Русский Бог”, который особым образом помогает даже кровавым разбоям и коварствам русских завоевателей». Этот же «Русский Бог» хочет загнать украинцев с помощью патриарха Кирилла в Русский Мир и воссоздать «русскую мини-империю из трех восточнославянских народов, верховодить которыми будет Россия». Понятно, что в данном случае журналист защищает неканоническую Украинскую православную церковь Киевского патриархата, а такая защита требует максимально критически относиться к оппоненту – Московскому патриархату, тем более что тот тогда обладал намного большей поддержкой среди украинцев.

Однако с начала 2014 г. термин «Русский Мир» на Украине приобрел резко отрицательную политизированную окраску в связи с событиями в Крыму и на Донбассе. Президент Петр Порошенко уверен, что считать Украину частью Русского Мира может лишь сумасшедший. Выступая в Краматорске, Порошенко заявил: «Почти 2,5 тыс. украинских героев отдали свою жизнь для того, чтобы освободить Донбасс, защитить его от так называемого русского мира. Почти 6,5 тыс. украинских гражданских были убиты в этой войне в результате эксперимента, который русский мир хотел провести над Украиной». Секретарь Совета по национальной безопасности и обороны Украины Александр Турчинов дал в 2016 г. свое понимание Русского Мира: «Для меня “русский мир” – это русские танки, русские системы залпового огня, тысячи убитых украинцев. И тот, кто “за” такой “русский мир”, подлежит, извините, тюремному заключению на длительный срок или уничтожению». Украинские политики ищут Русский Мир во всех проявлениях, которые, с их точки зрения, несут опасность для Украины. Так, руководитель правления благотворительного фонда «Майдан иностранных дел» Богдан Яременко заявил, что новая военная доктрина России является одним из компонентов стратегии Русского Мира.

Помимо однозначных, но не слишком эмоциональных заявлений встречаются и такие, которые иначе как антирусским манифестом назвать нельзя. В частности, публицист Александр Тверской, рассуждая о событиях на Донбассе, пишет, что «украинцы сдерживают кровожадный русский мир на последнем рубеже». «Со стороны России воюют уголовники, опустившиеся люди, безработные, авантюристы, алкоголики. Символично, что духовный русский мир защищают люмпены. Еще в Украину пришли убивать солдаты и офицеры. Только они сначала уволились. И тайком, как мыши, сняли свои погоны. Воинская честь – чувствуете?» «Это бандиты, движимые жаждой денег и ненавистью к украинцам. В принципе им безразлично, кого ненавидеть […]».

Далее Тверской сравнивает защитников Русского Мира, т.е. донбасских ополченцев, и противников этого Русского Мира, т.е. украинских военных: «Посмотрите на лица оккупантов… Они в массе своей уродливы, выражение их лиц лишено интеллекта и человечности, они отталкивают своим обликом, своим поведением, своей речью. Они не уважают даже своего противника, у них грязь в словах и поступках. Они возомнили себя всем, являясь по сути ничтожествами во плоти. И взгляните на украинцев, которые воюют. Это в массе своей образованные, интеллигентные люди, устроенные в жизни, знающие, ради чего они живут, ради чего они сражаются. Им никто не промывал мозги, ибо у них есть своя воля и есть совесть. Они не сбегали от своих жен на войну, чтобы завести новых, они не бежали грабить, потому что в жизни ничего не добились, они пошли защищать свою землю. Их слова, поступки, глаза – правдивы, спокойны, уверенны и беззлобны. Они любят жизнь и любят свою страну. Это принципиально иные люди, несущие в себе свет справедливости. И этот свет режет глаза оккупантам и убийцам».

Такая пространная цитата необходима для понимания того, что журналист использует в описании терминологию, которую вполне можно назвать расистским дискурсом. А если вспомнить печально известный украинский добровольческий батальон «Торнадо», преступления которого признала и украинская сторона, тогда становится непонятно, какой свет справедливости они несут.

Тем не менее в редких случаях о Русском Мире говорят не только некритично, но даже с пониманием того, что для определенных лиц или сообществ он представляется сугубо положительным явлением. Так, известный блогер Анатолий Шарий подал в суд на сайт «Детектор медиа» за статью, в которой его назвали «рупором русского мира». Юристы сайта объяснили в суде, что для тех, кто является «сторонниками концепта» Русский Мир, это понятие не несет негативного смысла. Несмотря на то что сами журналисты сайта не записывали себя в сторонники Русского Мира, после таких заявлений за них это сделали их же коллеги. Таким образом, даже указание на то, что Русский Мир может являться ценностью для какой-то иной стороны, вызывает обвинение в принадлежности к нему.

Серьезное научное изучение феномена Русского Мира на Украине в ближайшей перспективе вряд ли возможно. В период внутреннего конфликта все направлено на обслуживание идеологии и формирование образа врага. Любое спокойное или критическое, но взвешенное исследование Русского Мира автоматически будет вызывать подозрение в попытках его защиты. Поэтому даже формулировки темы исследования Русского Мира должны нести в себе негативные коннотации. Так, весной 2017 г. в Институте истории Национальной академии наук Украины была утверждена тема научного исследования «“Русский мир” на Донбассе и в Крыму: исторические истоки, политическая технология, инструмент агрессии». Уже по самой формулировке понятно, что Русский Мир воспринимается лишь как технология и инструмент, по определению агрессивный.

Тем не менее термин «Русский Мир» используется в научных публикациях украинских ученых, посвященных историческим событиям. Так, Михаил Падура опубликовал статью «Прелести “русского мира” в галицийском селе», в котором с Русским Миром связываются действия русских военных и администрации в селе Черниляво. Русские солдаты, судя по сохранившимся в отчете местного униатского священника сведениям, в основном разбирали заборы, видимо, на дрова, копали окопы на полях, рубили деревья, а также пасли на лугах своих лошадей или косили для них сено, выкапывали картошку на церковном поле и ели яблоки из церковного сада. Также, видимо, солдаты совершили ряд краж. Т.е. пришедший в деревню «Русский Мир» вел себя как обычная армия того времени. О насилиях русских солдат над мирным населением священник не сообщает. Другой аспект проявления Русского Мира в Галиции того времени – это репрессии в отношении украинофилов и униатских священников. Но при всех своих грехах российская власть лишь арестовывала и высылала своих противников, даже не помышляя о создании таких заведений, как Талергоф и Терезин. А вот украинофилы того времени достаточно активно руками австрийских властей боролись с галицкими русофилами, которые, помимо отправки в концлагеря и тюрьмы, приговаривались к смертной казни и даже подвергались самосуду со стороны своих украинских оппонентов. Но об этом автор статьи умалчивает. Термин «Русский Мир» используется Падурой, видимо, для того, чтобы ассоциировать действия русской армии в Галиции в период Первой мировой войны и современных ополченцев на Донбассе, показав, что Русский Мир несет в себе угрозу. Но использовать данный термин в отношении Первой мировой войны некорректно, поскольку тогда он не обладал тем наполнением, которым обладает сейчас.

Как к Русскому Миру относятся простые граждане Украины, сказать сложно. После 2014 г. опросы об отношении к Русскому Миру вряд ли будут информативны. Считать ли проявлением Русского Мира нежелание бесплатно провозить в маршрутках бывших участников боевых действий в зоне АТО – вопрос сложный. Это может быть как проявление Русского Мира, так и банальное желание заработать. Более рельефно Русский Мир проявлялся в День Победы, когда украинцы пытались выйти на празднование с георгиевскими ленточками. Естественно, что бóльшая часть сторонников Русского Мира на Украине сейчас себя никак не обнаруживает. Тем не менее продолжает выходить газета «Русский Мир. Украина», название которой говорит само за себя. Однако вряд ли она распространяется на территории Украины. Возможно, изучение отношения к Русскому Миру простых украинцев станет актуальным позже, может быть всего лишь на уровне воспоминаний и дневниковых записей.

Таким образом, представления о Русском Мире на Украине до событий 2014 г. мало чем отличались от белорусских. Существовали группы и сторонников, и противников. После этой даты Русский Мир стал восприниматься новой властью исключительно негативно. Насколько это повлияло на простых украинцев, сказать сложно.

* * *

В целом наблюдаются достаточно четкие отличия в понимании Русского Мира и отношении к нему в трех восточнославянских государствах. В России власть воспринимает Русский Мир положительно, оппозиция осторожно, но не всегда отрицательно, а простой народ чаще поддерживает лозунги и представления Русского Мира, зачастую даже не вдаваясь в анализ самого концепта. В Белоруссии власть относится к Русскому Миру с инструментальных позиций, оппозиция – критически, а простой народ примерно так же, как в России. На Украине практически все политические силы Русский Мир воспринимают негативно, а простые люди, если они являются сторонниками Русского Мира, явно не готовы высказываться на эту тему. Только дальнейшее серьезное изучение феномена и создание более или менее общей формулировки поможет преодолеть сегодняшний кризис в понимании Русского Мира.

Россия. ЕАЭС > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 августа 2017 > № 2300070 Александр Гронский

Северный Кавказ: «ахиллесова пята» или политический ресурс?

Сергей Маркедонов – доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета.

Резюме Занимая радикальную антизападную позицию, Грозный открыт для контактов с государствами исламского мира. И в отличие от переговоров между ними и Москвой, Кадыров и его команда позиционируют себя в качестве части этого мира, политически лояльной России.

Углубляющаяся конфронтация между Россией и Западом со всей серьезностью ставит вопрос о рисках, которыми сопровождаются попытки Москвы оспорить глобальное доминирование Соединенных Штатов. Какие точки внутри РФ могут рассматриваться как ее слабые места? При ответе на этот вопрос практически невозможно уйти от рассмотрения ситуации на Северном Кавказе.

Самый турбулентный регион России

Северный Кавказ после распада Советского Союза стал, без всякого преувеличения, самой небезопасной российской территорией. Его восприятие у значительного числа граждан долгое время рифмовалось с террористическими атаками, конфликтами, беженцами и нестабильностью. Согласно данным социологических исследований Левада-Центра, в ноябре 2005 г. лишь 8% респондентов оценивали ситуацию на Северном Кавказе как «спокойную и благополучную», в то время как 65% считали ее «напряженной», а 20% – «взрывоопасной и критической».

Для таких выводов были серьезные основания. Из девяти вооруженных конфликтов на территории бывшего СССР два имели место на Северном Кавказе. Первым стал осетино-ингушский конфликт 1992 г., «замороженный» после недели вооруженных столкновений, но остававшийся неразрешенным в течение последующих лет. Вторым было противостояние в Чечне, которое в свою очередь распадалось на несколько конфликтов, как связанных между собой, так и имеющих самостоятельную логику. И противостояние по линии «центр – сепаратистская территория» являлось лишь одним из них, отношения также выясняли поборники национальной независимости и целостности России внутри самой республики, светские националисты и сторонники исламского государства, суфии и приверженцы различных толков салафитского ислама.

На протяжении 1990-х гг. Северный Кавказ был рекордсменом по количеству самопровозглашенных образований (только в Карачаево-Черкесской Республике их было пять!). Предпринимались попытки раздела субъектов Федерации по этническому принципу. В общей сложности шесть лет вне политико-правового поля России де-факто существовала Чеченская Республика Ичкерия, а в Дагестане в течение года действовала «Отдельная исламская территория», внутри которой ликвидировали официальную власть, силовые структуры и ввели шариатское судопроизводство.

При этом с начала 2000-х гг. этнический сепаратизм как угроза для Российского государства и общества был вытеснен на второй план джихадистским вызовом. Это изменило географию горячих точек на Северном Кавказе. Если в 1990-е и начале 2000-х гг. наиболее опасным регионом считалась Чечня, то затем своеобразное «первенство» перешло к Дагестану, самому крупному и населенному северокавказскому субъекту. Оно сохраняется и по сей день (только в четвертом квартале 2014 г. чеченские показатели были выше уровня Дагестана). Во второй половине 2000-х гг. заметно активизировалось вооруженное подполье в Ингушетии и даже в относительно стабильной до того западной части региона, в Кабардино-Балкарии, которую в первые постсоветские годы называли «спящей красавицей» Северного Кавказа.

В 1990-х гг. первостепенной опасностью было открытое вооруженное противостояние властей всех уровней и сепаратистов, а с середины 2000-х гг. наиболее серьезным вызовом для безопасности страны стали террористические атаки, которые нередко выходили за границы Северного Кавказа. Наиболее резонансными примерами такого рода были взрывы в столичном метро в 2010 г., теракт в московском аэропорту Домодедово (2011), серия терактов в Волгограде и в Пятигорске в канун нового 2014 года.

На протяжении всего постсоветского периода Северный Кавказ оказывался в фокусе международного внимания. Ситуация в регионе обсуждалась в нескольких контекстах. Это и проблема состоятельности России как единого целостного полиэтничного государства, ее способность осуществлять эффективный контроль над всеми своими регионами, и проблема соблюдения прав человека, и террористическая угроза, и безопасность в самом широком понимании. Акценты в таких дискуссиях неизменно менялись. В зависимости от отношений между Россией и Западом на первый план выходили то необходимость сдерживания сецессии и антитеррористическая солидарность (на фоне сегодняшних российско-американских отношений включение Доку Умарова и «Эмирата Кавказ» в черные списки Госдепа США выглядит почти фантастическим сюжетом), то «непропорциональное использование силы против чеченских повстанцев». В контексте же российско-турецких отношений на северокавказском направлении работал принцип зеркальности, и пристальное внимание Анкары к «родственным народам» Северного Кавказа было (и остается) прямо пропорционально отношению Москвы к курдской проблеме.

Одним из центральных вопросов сегодняшней международной повестки дня является положение дел на Ближнем Востоке в целом и в первую очередь в Сирии и в Ираке. В связи с этим крайне важна проблема вовлеченности выходцев из Северного Кавказа в сирийскую гражданскую войну и иракское противостояние. По словам исламоведа Ахмета Ярлыкапова, «доля кавказцев, присоединившихся к “Исламскому государству”, а также воюющих на его стороне, весьма высока: она, по высказывавшимся на форумах оценкам самих салафитов, составляла на 2014 г. от 7 до 10%». По его же словам, на самом Северном Кавказе происходят серьезные перемены: «“Имарат Кавказ” практически полностью вытеснен “Вилаятом Кавказ” “Исламского государства”. После уничтожения в апреле 2015 г. руководителя “Имарата” [Алиасхаба] Кебекова активное присягание командиров “Имарата Кавказ” аль-Багдади изменило суть этого террористического образования». Де-факто оно стало филиалом запрещенного в России и ряде других стран «Исламского государства» (называемого также ИГИЛ и ДАИШ). Естественно, данный вопрос превратился в немаловажную проблему отношений Москвы со странами Ближнего и Среднего Востока.

Конфликтный менеджмент: обретения и издержки

Как бы то ни было, общим местом остается представление о Северном Кавказе только как о российской «ахиллесовой пяте». Такой взгляд базируется на восприятии региона как чего-то застывшего и неизменного в хаосе и неопределенности. При этом до сих пор северокавказские проблемы рассматриваются через «чеченские очки». Например, в апреле 2013 г. после теракта во время бостонского марафона известный политический аналитик и консультант Йэн Бреммер написал: «Путин сегодня вечером звонил Обаме. Попытка использовать события в Бостоне для легитимации российской войны в Чечне».

С завидной регулярностью в публикациях такой авторитетной экспертно-аналитической структуры, как Международная кризисная группа, используется определение «конфликт на Северном Кавказе», что предполагает как минимум наличие четко зафиксированных сторон противоборства. В реальности же в регионе существует множество порой не пересекающихся проблем и противоречий, несводимых к единственному знаменателю. Вряд ли «черкесский вопрос» (имеющий к тому же разные вариации и акценты в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Адыгее) можно автоматически связать с земельными спорами в Дагестане, историей осетино-ингушского конфликта из-за Пригородного района или вопросами административного размежевания Чечни и Ингушетии. Проблемы же внутриисламских расколов в западной и восточной части российского Кавказа при всем желании не удастся описать с помощью универсальной модели, как не получится представить положение дел в сложном регионе в виде перманентного конфликта между центром и окраиной. Просто потому, что между отдельными республиками, этническими движениями, группами мусульман разных толков и направлений противоречий не меньше, чем между каждым из этих субъектов в отдельности и центральной российской властью. Более того, запрос на эффективный арбитраж Москвы присутствует даже у этнонационалистов и мусульман, не признающих юрисдикцию и авторитет поддерживаемых властями муфтиятов (Духовных управлений мусульман).

Между тем, признавая Северный Кавказ самым турбулентным регионом России, было бы заведомым упрощенчеством рассматривать его постсоветскую историю как сплошную цепь провалов и ошибок власти, а сам регион – как непосильное и бесполезное бремя для общества.

Во-первых, далеко не все конфликты Северного Кавказа протекают вооруженным путем. Многие острые противоречия удавалось если не разрешить полностью, то успешно купировать, будь то попытки разделения Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Дагестана.

Во-вторых, методом сложных проб и ошибок, не говоря уже об издержках, наработан значительный опыт трансформации конфликтов. Путем непростых переговоров, соглашений, принятия законодательных актов удалось достичь значительных компромиссов между Северной Осетией и Ингушетией. Если первая республика признала право вынужденных переселенцев на их постепенное возвращение к местам прежней жизни, то вторая отказалась от территориальных притязаний на Пригородный район.

В Чечне активные военные действия российских подразделений против сепаратистов завершились еще в начале 2000-х годов. Сама же этносепаратистская угроза сегодня утратила политическую актуальность. Защитники сепаратистского проекта либо физически устранены (Аслан Масхадов, Шамиль Басаев), либо находятся в эмиграции (Ахмед Закаев), либо перешли на службу к республиканским властям (Магомед Хамбиев). В настоящее время Чечня являет собой уникальный на постсоветском пространстве образец возвращения сецессионистского региона под контроль центра. И не просто возвращения, а превращения в своеобразную витрину образцовой лояльности. Заметим, без целенаправленных «этнических чисток» и полного изгнания сепаратистских лидеров, а посредством их частичного инкорпорирования во властные структуры, лояльные Москве. Отсюда и феномен «чеченизации власти», при которой республиканские элиты получают значительную степень автономии в управленческой, силовой, информационной, идеологической сфере, но не полную свободу рук. По словам известного американо-канадского кавказоведа Джона Коларуссо, «программа “чеченизации»”, реализованная под началом Рамзана Кадырова, могла бы в некоторой степени рассматриваться как стандарт для аналогичных программ повсюду в России». Впрочем, здесь не менее важен и международный аспект.

Стоит иметь в виду, что Россия была единственной из всех постсоветских стран, пострадавших от сецессии, которая предоставила своей отколовшейся территории отложенный статус на пять лет. Сама постановка такого вопроса в Грузии, Азербайджане или на Украине была бы невозможна. Вряд ли известного украинского политика и общественного деятеля, заместителя министра по вопросам временно оккупированных территорий и внутренне перемещенных лиц Георгия Туку (в июле 2015 – апреле 2016 г. он находился в эпицентре конфликта в Донбассе, возглавляя Луганскую областную военно-гражданскую администрацию) можно отнести к поклонникам Владимира Путина и российской политики. Тем не менее в одном из своих интервью в июле 2017 г. он констатировал: «Я довольно тщательно изучал опыт обеих чеченских войн. И, несмотря на все мои эмоциональные претензии к России, я должен признать тот факт, что с точки зрения своего государства они очень удачно завершили Вторую чеченскую войну. Слепили из Рамзана Кадырова образ “нового лидера чеченской нации”. Провозгласили сплошную амнистию. И в результате – они достигли мира».

Естественно, рассмотрение программы «чеченизации» не должно создавать благостной картинки. Оборотной ее стороной является жесткая персонификация власти и отношений между республикой и Москвой, которые порой внешне выглядят как личная уния. Серьезной проблемой является управленческий партикуляризм, расширительная трактовка того, что понимается под антиэкстремистской борьбой и сложности с соблюдениями гуманитарных прав, которые не раз становились предметом коллизий между центром и Грозным. Однако нельзя не учитывать, что данный режим сформирован по итогам двух жестких военных конфликтов и, несмотря на определенные издержки, гарантирует стабильность и лояльность центру.

В-третьих, властям удалось уменьшить интенсивность террористических атак и других вооруженных инцидентов. В 2013 г. произошло их снижение на 19,5%, а в 2014 г. – еще на 46,9%. Согласно оценкам российского НАК (Национального антитеррористического комитета), в 2015 г. на Северном Кавказе в 2,5 раза сократилось число террористических акций.

Позиции официальных властей РФ и представителей неправительственного сектора очень часто не совпадают. Однако, по данным «Кавказского узла» (интернет-издания, специально занимающегося статистикой и мониторингом вооруженных инцидентов и соблюдения прав человека в северокавказских республиках), в 2015 г. число жертв террористических инцидентов снизилось по сравнению с 2014 г. почти в два раза. Количество же самих терактов сократилось на 33%. И хотя в 2016 г. число жертв вооруженных инцидентов возросло на 11% (с 258 до 287 человек), уровень самих терактов и столкновений остался прежним. При этом по отдельным субъектам (Ингушетия, Кабардино-Балкария) продолжилась прежняя позитивная динамика, которая длится уже несколько лет. Более того, начиная с декабря 2013 г. боевики из республик Северного Кавказа не совершали масштабных акций за пределами Северо-Кавказского федерального округа, таких как взрывы в Волгограде или Москве.

Фактически уничтожен «Имарат Кавказ» и его инфраструктура. Хотя северокавказские джихадисты не раз предупреждали российские власти о возможных акциях как в непосредственной близости к столице сочинской Олимпиады, так и в различных регионах страны, главные спортивные соревнования четырехлетия с точки зрения безопасности прошли безупречно. Несмотря на попытки политизации «черкесского вопроса» в канун Сочи-2014 удалось избежать негативных сценариев и на этом направлении.

Помимо привычной для региона «жесткой силы» о себе заявила и «мягкая сила», прежде всего в Ингушетии. По словам главы республики Юнус-бека Евкурова, самым эффективным инструментом борьбы с терроризмом и экстремизмом является профилактическая работа с населением, и в особенности с молодежью. В беседе с корреспондентом «Кавказского узла» он заявил: «Девяносто девять процентов успеха зависит от умения помочь запутавшимся молодым людям найти пути возвращения к мирной жизни. Но при этом родственники боевиков должны не потворствовать своим заблудшим близким, а наоборот – стараться всячески воздействовать на ребят, помогая им осознать пагубность подобного пути». В 2014–2016 гг. увеличился призыв молодежи из республик Северного Кавказа в ряды российских вооруженных сил, что ранее составляло одну из серьезнейших проблем в плане интеграции региона в общероссийские процессы, а осенью 2014 г. возобновлен призыв чеченцев.

Отмеченные выше тренды не могли не сказаться и на общественном восприятии Северного Кавказа. По данным Левада-Центра, в мае 2017 г. 41% респондентов на вопрос о ситуации в регионе ответили, что считают ее «спокойной и благополучной», «напряженной» – 37%, а «критической и взрывоопасной» таковую назвали лишь 4%.

Северный Кавказ как внешнеполитический ресурс

Таким образом, определенный уровень внутренней стабилизации при всех имеющихся издержках на Северном Кавказе достигнут. Понятное дело, его не стоит переоценивать, поскольку проблемными остаются и неразрешенный до конца земельный вопрос, коррупция, слабость властных институтов, что провоцирует вмешательство различных альтернативных юрисдикций (духовные объединения, криминальные авторитеты, джихадистские группы), конфликты между ними. Тем не менее стабилизация позволяет задействовать Северный Кавказ и как определенный внешнеполитический ресурс для укрепления позиций России на международной арене. Прежде всего в условиях масштабного внутриисламского конфликта северокавказские элиты воспринимаются в мусульманском мире как последовательные оппоненты ИГ. В этом контексте следует рассматривать переговоры между Рамзаном Кадыровым и первым вице-президентом Афганистана Абдул-Рашидом Дустумом в октябре 2015 г., а также ставшие уже регулярными контакты главы Чечни с высшими представителями ближневосточных государств. В 2015 и 2016 гг. он посетил Саудовскую Аравию, а в апреле 2017 г. – Объединенные Арабские Эмираты и Бахрейн.

В США и странах ЕС Чечня имеет репутацию республики, закрытой от внешнего мира. Этот тезис верен лишь отчасти, поскольку, занимая радикальную антизападную позицию (по риторике она намного более жесткая, чем в артикуляции Кремля), Грозный открыт для контактов с государствами исламского мира. И в отличие от переговоров между ними и Москвой, Рамзан Кадыров и его команда позиционируют себя частью этого мира, при этом политически лояльную России. В данном контексте Северный Кавказ представляется «исламской витриной» РФ, ориентированной при этом на противодействие ИГ (сам Кадыров называет его «Иблисским», или дьявольским государством) и поддержку российских интересов в Сирии, Ливане, Афганистане.

Помимо Ближнего и Среднего Востока Северный Кавказ важен и для выстраивания политики России на постсоветском пространстве. В этом плане нельзя недооценивать двусторонние отношения Дагестана и Азербайджана. Именно дагестанский участок связывает Россию с южным соседом. За весь постсоветский период во многом благодаря связям между Баку и Махачкалой удавалось удерживать под контролем как проблему разделенных народов («лезгинский вопрос», в меньшей степени проблему аварцев), так и противодействие джихадистским группам. Этот ресурс крайне важен и для обмена неформальными сигналами (начальник азербайджанского Генерального штаба Наджмеддин Садыхов имеет родственников в Дагестане).

До сих пор своеобразными паттернами для урегулирования конфликтов для Азербайджана и Грузии служили Татарстан и Башкортостан. Однако эти республики, к счастью, не пережили опыт военного противостояния с центральными властями, который имелся у Чечни. Поэтому программа «чеченизации» также может оказаться востребованной. В особенности если речь идет не о балканских сценариях типа хорватской операции против самопровозглашенной Сербской Краины, а об интеграции вчерашних сепаратистов в управленческий класс лояльной центру республики. Представление о Северном Кавказе как «ахиллесовой пяте» России может подтолкнуть те или иные страны к попыткам использовать его против Москвы. Опыт такой политики уже имелся в Грузии во времена позднего Эдуарда Шеварднадзе (его взаимодействие в 2001 г. с чеченским полевым командиром Русланом Гелаевым) или в период президентства Михаила Саакашвили (принятие акта о признании т. н. геноцида черкесов и попытки альянса с националистическими движениями из северокавказских республик). Однако он неизменно оказывался амбивалентным и оборачивался кризисом безопасности в Панкиси и инцидентами в Лопотском ущелье. Не говоря уже о том, что такие попытки, как правило, не получали поддержки США и Евросоюза.

Парадоксальным образом дестабилизация Северного Кавказа даже в контексте посткрымских отношений России и Запада не слишком выгодна Вашингтону и Брюсселю. Северокавказская постсоветская история на практике опровергла два популярных в Соединенных Штатах и странах Европейского союза мифа: об операциях в Чечне как причине укрепления радикального исламизма в регионе и об авторитарном стиле Москвы как наиважнейшей предпосылке терроризма. В значительной степени исламистские настроения были не экспортированы из Чечни, а импортированы в нее из Дагестана в начале 1990-х годов. И сами они стали причиной не столько попытки чеченской сецессии, сколько ответом на кризис в местных Духовных управлениях мусульман и поисками идентичности в условиях распада СССР и формирования новой России. Теракты джихадистов в странах Запада, в том числе и с участием выходцев с Северного Кавказа (ярким примером стала трагедия в Бостоне в 2013 г.), отчетливо продемонстрировали, что для них нет принципиальной разницы между россиянами, американцами или парижскими обывателями. Нынешнее северокавказское подполье настроено антивестернистски не меньше, чем антироссийски, в особенности сторонники «Вилаята Кавказ». Полагать, что в случае возможного коллапса безопасности России в северокавказском регионе радикальное подполье не направит свою энергию в сторону Европы, Украины или Грузии, как минимум наивно. В этом плане возможность общей антитеррористической платформы – пускай и ситуативной – сохраняется.

Северный Кавказ по-прежнему остается непростым для России регионом. Здесь и сегодня немало острых проблем, требующих неотложного внимания и реагирования. Как бы ни были важны геополитические факторы, субъекты Северо-Кавказского федерального округа не являются неким «приложением» к ситуации на Ближнем Востоке. Для их радикализации есть множество причин, и они в значительной степени внутренние. И совсем не обязательно деятельность той или иной группы вдохновляется джихадистскими проповедниками из Сирии и Ирака. Тем не менее регион имеет и свои преимущества, которые могут быть использованы с выгодой для укрепления позиций Москвы как внутри страны, так и на международной арене. Здесь можно упомянуть и наработанные механизмы по разрешению конфликтных ситуаций и по выстраиванию государственно-конфессиональных отношений. Следует иметь в виду, что в регионе в ежедневной борьбе с терроризмом и экстремизмом участвуют прежде всего местные выходцы, представители северокавказских народов и верующие мусульмане, а не только и не столько эмиссары из центра. То же самое относится и к хозяйственно-экономической и рутинной бюрократической деятельности. Многоуровневая лояльность (своему народу, своей вере и Российскому государству) – то, что укрепляет единство страны и умножает ее возможности во внешней политике.

Россия. СКФО > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 августа 2017 > № 2300069 Сергей Маркедонов

Да, он делал это

Разбор наследия Обамы

Джо Кляйн – обозреватель журнала Time.

Резюме Обама не был создан для мелодрамы. Его президентство стало историческим и неправдоподобным в силу этнического происхождения: второе имя – Хуссейн, а фамилию нередко путали с именем такой одиозной фигуры, как Усама бен Ладен.

Obama: The Call of History BY PETER BAKER. The New York Times / Callaway, 2017, 320 pp.

Audacity: How Barack Obama Defied His Critics and Created a Legacy That Will Prevail BY JONATHAN CHAIT. Custom House, 2017, 272 pp.

A Consequential President: The Legacy of Barack Obama BY MICHAEL D’ANTONIO. Thomas Dunne Books, 2017, 320 pp.

«Меня зовут Барак Обама, я – чернокожий мужчина, и я – президент Соединенных Штатов», – сказал однажды Обама своему персоналу, когда размышлял о рискованном выборе во внутренней политике. «Конечно, я чувствую себя счастливым». Это звучало необычно. Обама не был создан для мелодрамы. Его президентство стало историческим и неправдоподобным в силу этнического происхождения: второе имя – Хуссейн, а фамилию нередко путали с именем такой одиозной фигуры, как Усама бен Ладен. Он руководил страной в годы памятного кризиса, внутреннего и внешнего. У него были знаковые успехи и несколько явных неудач. Но все они случились в контексте правильного политического порядка. Обещание, данное Обамой в период президентской кампании – «надежда и перемены» – казалось в то время драматичным, ожидания среди либералов были столь же радужными, как сегодня среди некоторых консерваторов, вдохновленных популистским радикализмом Дональда Трампа. Обама – умеренно-авантюрный политик на родине и осторожный реалист за рубежом. Он был осторожен, иногда чересчур, вдумчив, утончен и сдержан в то время, когда эти качества невысоко ценились обществом или СМИ.

Конечно, пока слишком рано давать взвешенную оценку президентству Обамы. Но неустрашимые журналисты всегда стараются подводить итоги. (Я тоже это делал в конце президентства Клинтона.) Книга Питера Бейкера «Обама» – богато иллюстрированное подарочное издание с потрясающими фотографиями, выдающееся в своем жанре благодаря качеству авторского репортажа и анализа. В годы президентства Обамы Бейкеру было отведено место в первом ряду как корреспонденту, писавшему из Белого дома для «Нью-Йорк Таймс». Книга «Дерзость» Джонатана Хаита – умное, пристрастное описание внутриполитических успехов Обамы, а также политических сил на правом и левом флангах, которые препятствовали разумному отслеживанию его достижений, когда они имели место. Майкл Д’Антонио в книге «Самоуверенный президент» не открывает ничего нового, но предлагает более человечный взгляд на президентство Обамы, чем Хаит, который рисует портрет аскетичного политика.

Главный педант

Хаит правильно понимает характер внутренней политики Обамы: «Большая часть ее была заимствована у умеренных республиканцев и обновлена: дело в том, что республиканцы отказались от этой повестки». Закон о доступном медицинском обслуживании, или Obamacare, воспринял ключевые принципы, индивидуальный мандат и рынки медицинского страхования (называемые «биржами») консервативного Фонда «Наследие». Тихий, но глубокий отход от ископаемых видов топлива, совершенный Обамой, корнями уходит к экологической политике Ричарда Никсона и Джорджа Буша-старшего. Внешнеполитический реализм был также продолжением политики администрации Буша-старшего. Доктрина Обамы «не делать идиотских глупостей» – эквивалент клятвы Гиппократа во внешней политике – скромность и смирение после наивного идеализма и военного перенапряжения Джорджа Буша-младшего. Обама потерпел неудачи в Ливии и Сирии, когда отклонился от этой доктрины. Он не стал разукрупнять гигантские банки на Уолл-стрит, даже после того как они продемонстрировали недобросовестность; вместо этого предпочел более жестко их регулировать. Поначалу такая политика заставила банки вести себя благоразумно, но лишь по прошествии времени можно будет адекватно оценить этот подход. Величайший успех Обамы, план стимулирования 2009 г., представлял собой тщательно продуманную, центристскую комбинацию налоговых послаблений и общественных работ.

Однако Д’Антонио указывает, что среднее значение промышленного индекса Доу Джонс упало на 300 пунктов в день принятия стимулирующего пакета, а Хаит отмечает, что опрос общественного мнения в 2010 г. показал: лишь треть американцев считали, что программа «помогла улучшить ситуацию с занятостью населения». Поразительным аспектом президентства Обамы оказалась неспособность общественности и СМИ разумно и по достоинству оценить его программы, когда они предлагались, и даже после их принятия. Было ли это вызвано расизмом, политическим экстремизмом или, что еще хуже, неуклонным снижением способности американского общества понимать сложные вопросы либо хотя бы пытаться это сделать? Конечно, немалую роль сыграл факт, что по умолчанию точка зрения новостных СМИ двигалась от скептицизма к цинизму. Иными словами, журналисты предполагали, что любое политическое действие – это разновидность беспроигрышной узкопартийной игры.

Реакция на знаковое достижение Обамы – Закон о доступном медицинском обслуживании – служит наглядным примером тех трудностей, с которыми он сталкивался как президент, и трудностями в оценке его послужного списка даже сегодня. «Преувеличенная метафора, – однажды заметил прозорливый консервативный популист Пэт Бьюкенан, – на самом деле является главным продуктом американского политического языка». К тому времени, когда Обама занял президентское кресло, преувеличенная метафора деградировала до уровня вопиющего искажения. Республиканцы называли план Обамы в области здравоохранения «государственной медициной» несмотря на то, что он опирался на свободные рынки и частные страховые компании. Бывший губернатор Аляски Сара Пэйлин разглядела в этой инициативе несуществующие «панели смерти» или приоритетное медицинское обслуживание. Сенатор-республиканец от штата Кентукки Мич Макконнел охарактеризовал его как «худший законопроект последних 50 лет». Уильям Кристол, тогдашний главный редактор консервативного журнала Weekly Standard, заметил: «Предстоящее крушение поезда под названием Obamacare – характерный итог государственного либерализма».

Законопроект содержал серьезные изъяны. Рынки здравоохранения штатов имели слишком узкую базу; их нужно было сделать региональными для повышения конкурентоспособности. Их также следовало открыть не только для отдельных граждан, но и для всех предприятий, что увеличило бы страховой пул. Сами планы оставались слишком сдержанными и требовали чересчур много обязательных услуг; простой, быстрый охват сделал бы программу более привлекательной для молодежи. Однако никакой «неминуемой аварии поезда под названием Obamacare» так и не случилось. Хотя некоторые страховщики вышли из программы, а в некоторых штатах предлагается лишь один план в области здравоохранения, сегодня медицинской страховкой охвачено на 20 млн больше человек, чем до принятия плана. Обама также добился успехов в сдерживании растущей стоимости медицинского обслуживания, предложив финансовые стимулы медицинским провайдерам, когда отошел от неэффективной системы «оплаты за услугу» к фиксированным зарплатам для врачей. Как отмечает Хаит, более чем две пятых потребителей по-прежнему могут выбирать из трех или более планов. Он продолжает: «Даже при самом высоком уровне страхового покрытия страховые премии будут практически идентичны тому прогнозу, который был сделан Бюджетным управлением Конгресса перед голосованием за Obamacare».

Борьба республиканцев в Палате представителей за «отмену и замену» Закона о доступной медицинской помощи – свидетельство ценности этой программы; ее можно легко поправить. Но почему-то общество восприняло Obamacare в более мрачном свете, нежели она того заслуживала. Одна из проблем в том, что СМИ оказались неспособны или не готовы разъяснить сложности новой политики. Республиканцы могли осуждать ее, используя простые предложения, тогда как для защиты требовались сложные предложения с трудными для понимания подпунктами. Еще одна проблема заключалась в том, что программу связали с именем Обамы; согласно опросам общественного мнения, гораздо больше людей благосклонно относились к «Закону о доступной медицинской помощи», нежели к Obamacare. Ситуация усугублялась еще и тем, что закон, будучи сам по себе уже компромиссом, эмоционально поддерживался левыми, одобрявшими государственную систему здравоохранения.

Частично проблема была в Обаме, который вроде бы умел эффективно доносить до людей информацию. Он попытался убедить в ценности программы с помощью наиболее популярных элементов фокусных групп: запрет на предельные параметры страхового покрытия, запрет на отказ в страховом покрытии в силу ранее существовавшего состояния здоровья, а также положение о том, что лица до 26 лет могут включаться в страховой полис родителей. В то же время он ничего не сделал для устранения главной причины неверного понимания программы: дескать, Obamacare – подарок для малоимущих. На самом деле бедные уже имели покрытие через федеральную систему медицинской помощи неимущим, тогда как его программа была предназначена для работающих людей и самозанятого населения без медицинской страховки.

Аналогичным образом замалчивались и другие внутриполитические успехи Обамы. Он начал реформы в сфере образования, такие как «Гонка наверх» – конкурентоспособный грант, против которого выступили профсоюзы учителей, возможно, самая могущественная группа по интересам в стане демократов. Он признал, что в программе образования в раннем детстве под названием «Раннее начало», которую все демократы считали успешной, были серьезные недочеты. Всеобъемлющее государственное исследование показало, что она оказывает минимальное влияние и нуждается в реформировании. Его поддержка альтернативной энергетики – в частности, через налоговые льготы в стимулирующем пакете 2009 г. – помогла ветровой и солнечной энергетике достичь критической массы в американской экономике, что делает неактуальными попытки Трампа возродить угольную индустрию. Реакция Министерства юстиции при администрации Обамы на печальный инцидент, когда полиция застрелила Майкла Брауна в Фергюсоне, штат Миссури, была сбалансированной: офицера реабилитировали, но город и полицейский департамент были признаны виновными в системном расизме. Это решение не удовлетворило ни левых, ни правых, что можно сказать и обо всем президентстве Обамы.

Обама за рубежом

За рубежом Обаме удалось избежать крупных катастроф в период хаоса, особенно на Ближнем Востоке. Прямые границы между странами региона начали рушиться через 100 лет после того, как они были начерчены колониальными державами. Вторжение Джорджа Буша в Ирак ускорило наступление хаоса, но радикальная трансформация, по всей видимости, была неизбежна. Ирак, Ливия, Сирия и Йемен являлись скорее теориями, нежели нациями. Афганистан и Пакистан обречены на постоянную нестабильность после 1893 г., когда Линия Дюранда, проведенная по провинции Гиндукуш, разделила пуштунов. Это привело к восстаниям талибов по обеим сторонам афгано-пакистанской границы.

Обама негласно считал Пакистан самым опасным местом на Земле не только из-за мятежа талибов на севере, но и по причине партизанских движений в других регионах, не говоря уже о 120 ядерных боеголовках в арсенале этой страны. Что еще хуже, у мнимого союзника была богатая история военных переворотов и склонность укрывать террористов на своей территории. Хаос в регионе усугублял тот факт, что благотворительные фонды Саудовской Аравии финансировали радикальных салафитов, таких как «Аль-Каида» и «Исламское государство» (ИГИЛ – запрещено в России. – Ред.). Между тем напряженные отношения шиитского Ирана с суннитской Саудовской Аравией вылились в опосредованные войны в Сирии и Йемене.

Обама разумно предположил, что полномасштабная военная интервенция США только ухудшит положение в регионе. Вместо этого он расширил применение сил специального назначения, беспилотников и кибероружия для снижения террористической угрозы Соединенным Штатам. Его наиважнейшая и наиболее рискованная дипломатическая акция в регионе – ядерная сделка с Ираном – потенциально могла в долгосрочной перспективе дать США рычаг воздействия и нейтралитет в шиитско-суннитском противостоянии. Он надеялся, что умеренное население Ирана и большая часть среднего класса в конце концов вынудят теократическую военную диктатуру ограничить ядерные излишества и, возможно, даже начать сотрудничество с Соединенными Штатами в вопросах, представлявших взаимный интерес – а именно: борьба с ИГИЛ и «Талибаном». Хотя иранское правительство соблюдало условия сделки, его свирепость сделала этот неудобный альянс практически нереальным в краткосрочной перспективе. Однако в будущем остается возможность более сбалансированной позиции Вашингтона в шиитско-суннитском конфликте.

Хаит, явно чувствующий себя комфортнее на домашней территории, в одной довольно поверхностной главе пренебрежительно характеризует внешнюю политику Обамы и его политику в области национальной безопасности. Афганистан почти не упоминается; растущее значение кибервойн почти не признается. Он винит Обаму в том, что тот не создал «трансформационную» внешнюю политику – что-то вроде «Доктрины Монро» или «Большой дубинки Теодора Рузвельта». Однако подобные доктрины крайне переоценены в многополярном мире. В любом случае Обаме пришлось дать свою клятву Гиппократа и осуществить корректировку после опрометчивых действий администрации Буша.

На самом деле к доктрине Обамы, наверно, должен быть важный эпилог: «Не надо говорить идиотских вещей». Как ни странно, президент, гордившийся самодисциплиной, наговорил много необдуманных глупостей, из-за чего нередко попадал в неприятности. Для лидера самой могущественной страны мира весьма безответственно заявлять, что Башар Асад «должен уйти» в самый разгар запутанной гражданской войны в Сирии, а затем практически ничего не делать для достижения этой цели. Точно так же было глупо проводить «красную черту» в отношении применения химического оружия в Сирии и ничего не делать после ее нарушения. Когда Асад применил это оружие после ухода Обамы, Трамп продемонстрировал посредством удара крылатыми ракетами, что США способны на пропорциональные меры, если Асад переступит эту «красную черту». Администрация Обамы объявила о «перезагрузке» отношений с Россией и «развороте» в сторону Азии. Однако эти планы ограничились риторикой, поскольку не было предпринято никаких реальных действий.

Президент больше сдерживал себя в вопросах внутренней политики, но и здесь он иногда прибегал к ненужным преувеличениям: «Как бы мы ни реформировали систему здравоохранения, мы сдержим данное американскому народу обещание: если вам нравится лечащий врач, вы сможете оставить его, точка. Если вам нравится выбранный план в области здравоохранения, вы сможете оставить его, точка. Никто у вас этого не отнимет, что бы ни случилось». В действительности сравнительно небольшая доля граждан, полисы которых не имели покрытия, требуемого по Закону о доступной медицинской помощи, не смогли сохранить своих врачей или планы – что дало республиканцам дополнительный повод неверно истолковывать законопроект.

И все же, несмотря на отклонения, Обама славился своим педантизмом. Он серьезно исследовал многие вопросы, которые его беспокоили. Бейкер сообщает, что после многомесячных раздумий Обама велел своему персоналу увеличить воинский контингент в Афганистане. «Я углубился в дебри дальше, чем следует делать президенту, и теперь вам, ребята, нужно решить этот вопрос». Его интеллигентность порой раздражала республиканских лидеров Конгресса, включая спикера Палаты представителей. «Президент Обама позвонил по телефону и утомил Джона Бёнера своими многоречивыми нотациями и наставлениями, – сообщает Бейкер. – Наконец Бёнер положил трубку на стол и закурил, а президент продолжал говорить. Аналогичные беседы с Обамой вел и Мич Макконелл. Хотя он не клал телефонную трубку на стол, но иногда смотрел бейсбольный матч по телевизору, пока президент разглагольствовал».

В других случаях, особенно когда СМИ требовали эмоциональной реакции на безобразия, которые Обама не считал безобразием, он мог казаться раздражающе равнодушным. После взрыва на нефтедобывающей платформе Deepwater Horizon в Мексиканском заливе, например, политический стратег-демократ Джеймс Карвилл был раздражен. «Похоже, ему нет никакого дела до этой катастрофы, – сказал он по телевидению. – Надо же что-то предпринимать, взять ситуацию под контроль, назначить ответственного за ликвидацию последствий, чтобы сдвинуть это дело с мертвой точки. Нельзя же пускать все на самотек!»

Еще больше озадачивало равнодушие Обамы после очередных терактов. Его «стоическое равнодушие», как выразился Бейкер, было своеобразной тактикой. Президент считал, что СМИ и политические противники, такие как Трамп, переоценивают угрозу. Терроризм был вялотекущей лихорадкой, которая иногда дает вспышки, несмотря на все усилия, предпринимаемые Соединенными Штатами. В речи, произнесенной в Уэст-Пойнте в мае 2014 г., он, казалось, сигнализировал о сворачивании войны с терроризмом, сказав: «Порог, оправдывающий военные действия, должен быть выше». Время для этого заявления было выбрано неудачно, так как весной того года ИГИЛ начало захватывать большие территории в Ираке и Сирии.

Но Обама не воспринимал терроризм всерьез и реагировал соответственно. Он ратифицировал программу интеллектуального анализа данных Буша, несмотря на противодействие правозащитников. По словам Бейкера, однажды президент сказал своим помощникам без тени иронии: «ЦРУ получает то, что ему нужно». Обама поддерживал давление на террористов посредством специальных операций: он приказал осуществить налет на убежище бен Ладена, а также наносить удары с БПЛА, включая ликвидацию в Йемене Анвара аль-Авлаки – американского гражданина, вдохновлявшего террористов во всем мире. Но Обама также понимал, что некоторые из так называемых терактов – такие как убийство 49 человек в ночном гей-клубе в Орландо, штат Флорида – скорее попадают в категорию массовых убийств, совершенных психически неуравновешенными людьми. Обама упрямо отказывался употреблять термин «радикальный исламский терроризм». Он поступил глупо, играя в гольф в «Винограднике Марты» в тот день, когда американский журналист Джеймс Фоули был обезглавлен ИГИЛ. Подобное поведение свидетельствовало о том, что до него не доходит ужасающий характер этого преступления.

Когда не назвавший себя помощник высоко отзывался об интеллектуальной изощренности Обамы, поддержавшего удар по Ливии, он сказал изданию New Yorker, что президент «руководит, стоя сзади» – европейцы наносили авиаудары при поддержке США. Это стало метафорой, которую часто использовали его противники в качестве эвфемизма трусости. Со временем всплыла причина молчания Обамы: Европа и Лига арабских государств не проявляли интереса к национальному строительству в Ливии после устранения Муаммара Каддафи, поскольку не были на него способны. Ливия стала неудачным проектом Обамы.

В конце президентства Обама уделял гораздо больше внимания внешней политике и политике в области национальной безопасности, чем его демократический предшественник Билл Клинтон. Но они руководили страной в совершенно разные эпохи. Клинтон стал президентом сразу после окончания холодной войны – время беспрецедентного спокойствия в мире и процветания Америки. Его опыт работы губернатором штата Арканзас предрасполагал к занятиям преимущественно внутренними вопросами. Клинтон полагал, что величайший вклад Америки в мировую стабильность – расширение экономического роста посредством глобализации. Он часто говорил, что экономическая политика – это и есть внешняя политика.

Клинтон мало что знал об армии (ему пришлось учиться, как правильно отдавать честь), и лишь в конце своего первого президентского срока, когда послу Ричарду Холбруку удалось положить конец балканским войнам, стал уделять больше внимания событиям за океаном. Его будут критиковать за то, что он допустил рост «Аль-Каиды» во время второго президентского срока, и если смотреть в ретроспективе, нужно было предпринять более агрессивные действия по пресечению деятельности бен Ладена в Афганистане. Клинтон признавал, что был бы рад проверить себя и свой характер в часы кризиса, но ему повезло: история не дала ему такой возможности.

В отличие от президентства Клинтона, война не прекращалась во все годы президентства Обамы. Он пришел в Белый дом человеком неопытным, но заинтересованным во внешней политике. Его амбиции намного превосходили амбиции Клинтона. До того как экономический крах 2008 г. заставил его переключить внимание на восстановление американской экономики, он надеялся, что его величайшим вкладом будет изменение односторонних и воинственных действий США в отношении остального мира, в особенности мусульман. Речь, с которой он выступил в Каире в июне 2009 г., была призывом к установлению нового, постколониального порядка в регионе. Обама надеялся, что его приход к власти ознаменует окончание эпохи снисходительно-высокомерного отношения Запада ко всем остальным. Вместо этого мир, похоже, развернулся в другом направлении: многие страны замкнулись, обратившись к популистской племенной ментальности, которая полностью противоречила космополитическому мировоззрению Обамы.

Нет другого выхода

Все президенты совершают ошибки. Обама совершил меньше, чем большинство, но его ошибки были раздуты в силу крайних партийных пристрастий, свойственных его эпохе, и тех ожиданий, на волне которых он пришел в Белый дом. Его образцом для подражания был Авраам Линкольн, также управлявший разделенной страной. На церемонии посвящения он давал клятву на Библии Линкольна. Но в конечном итоге Обама не был выдающимся лидером – таких сейчас просто нет. Им восхищались многие, его красноречие окрыляло страну в трудные времена. Его реакция на расстрелы в Сэнди Хук, Чарльстоне и Далласе была глубоко личной и потрясающей. В противовес этому его попытки ввести запрет на огнестрельное оружие потерпели полное фиаско; любопытно, что он не смог противостоять могуществу и влиятельности Национальной стрелковой ассоциации, хотя большинство американцев поддержали умеренные реформы, предложенные Обамой в этой области. Но ясность ума, рациональность позволила ему быть выше избитых политических шаблонов и банальностей. В речи, произнесенной при вручении ему Нобелевской премии мира, которой, по мнению многих, он не заслужил, Обама объясняет, почему иногда приходится применять силу: «То, что я стою здесь сегодня перед вами – прямое следствие дела всей жизни доктора Кинга. Я – живое свидетельство нравственной силы неприменения насилия. Я знаю, что в учении, вероисповедании и жизни Ганди и Кинга нет слабости, нет пассивности, нет наивности. Но как глава государства, поклявшийся защищать свою страну, я не могу руководствоваться лишь их примером. Я сталкиваюсь с миром, каков он есть, и не могу стоять праздно перед лицом угроз американскому народу. Не стоит заблуждаться: в нашем мире существует зло. Движение ненасильственного сопротивления не смогло бы остановить полчища Гитлера. Переговоры не могут убедить лидеров “Аль-Каиды” сложить оружие. Признать, что применение силы иногда бывает необходимым, не означает призыва к цинизму – это признание исторических фактов, человеческого несовершенства и ограниченных возможностей человеческого разума».

Однако простая сила его слов была потеряна из-за полемики в американском обществе. Консерваторы заявили, что европейцы вручили Обаме эту премию, вздохнув с облегчением, что воинственность президента Буша осталась в прошлом. Некоторые левые ворчали, что Обама едва ли достоин премии мира: он ведет две войны и призвал к крупномасштабной контртеррористической кампании, выступая в Осло. В конечном итоге густое и ядовитое облако партийных пристрастий и мелочности бросает тень на все то, что делал Обама.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 3, 2017 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

США > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 30 августа 2017 > № 2300066 Джо Кляйн

Чистая прибыль ВТБ по МСФО в январе-июле 2017 года выросла в 3.8 раза до 67.7 млрд руб. Об этом свидетельствует сообщение банка.

В июле чистая прибыль составила 9.8 млрд руб., увеличившись в 4 раза в годовом исчислении.

Чистые процентные доходы составили 39.8 млрд руб. в июле и 266.9 млрд руб. за 7 месяцев, увеличившись на 12.4% и на 10.1% соответственно по сравнению с аналогичными периодами прошлого года. Чистые комиссионные доходы достигли 7.8 млрд руб. в июле и 50.9 млрд руб. за 7 месяцев, увеличившись на 8.3% и на 16.2%.

Группа ВТБ - российская финансовая группа, включающая более 20 кредитных и финансовых компаний, работающих во всех основных сегментах финансового рынка. В странах СНГ Группа представлена в Армении, на Украине, в Беларуси, Казахстане, Азербайджане. Банки ВТБ в Австрии, Германии и Франции работают в рамках Европейского субхолдинга во главе с ВТБ Банк (Австрия). Кроме того, группа имеет дочерние и ассоциированные банки в Великобритании, на Кипре, в Сербии, Грузии и Анголе, а также по одному филиалу банка ВТБ в Китае и Индии, два филиала ВТБ Капитал Plc в Сингапуре и Дубае.

Основным акционером является Российская Федерация, которой в лице Росимущества и Министерства финансов принадлежит 60.9348% голосующих акций, или 45.01% (с учётом ГК "Агентство по страхованию вкладов" - 92.23%) от уставного капитала банка.

Чистая прибыль ВТБ в 2016 году по МСФО выросла до 51.6 млрд руб. с 1.7 млрд руб. годом ранее. Чистые процентные доходы ВТБ в 2016 составили 415 млрд руб.

Журналистку Первого канала вышлют с Украины

СБУ: журналистку Первого канала депортируют в Россию

Яков Лысенко

Журналистка Первого канала Анна Курбатова будет депортирована в Россию. Об этом в среду, 30 августа, сообщила пресс-секретарь Службы безопасности Украины Елена Гитлянская. Ранее появилась информация, что 29-летняя журналистка была похищена неизвестными в Киеве.

В Киеве похитили журналистку Первого канала Анну Курбатову. Об этом сообщили в пресс-службе телеканала. «Ее схватили неизвестные недалеко от дома, посадили в машину и увезли. По нашим данным, Анну Курбатову задержали сотрудники СБУ», — рассказали на Первом. Связаться с журналисткой пока не удается, отметили в пресс-службе телеканала.

Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков заявил, что Кремль приложит все усилия для выяснения ситуации с похищением журналистки. «Нет, пока мы не располагаем информацией, но, безусловно, будем прикладывать все усилия для того, чтобы прояснить ситуацию», — сказал Песков. В МИД РФ в свою очередь отметили, что выясняют обстоятельства исчезновения журналистки.

Союз журналистов России отреагировал на исчезновение Анны Курбатовой и заявил о своем намерении обратиться в ОБСЕ и другие международные организации в связи с инцидентом.

Руководство телеканала не исключает ее задержания сотрудниками Службы безопасности Украины. В СБУ на вопрос о ситуации с Курбатовой ответили, что «все происходит в рамках законодательства». Об этом сообщило издание «Украинская правда».

Пресс-секретарь СБУ Елена Гитлянская заявила, что Анна Курбатова будет депортирована в Россию. «Российская пропагандистка Анна Курбатова будет принудительно возвращена в РФ. Украина является правовым государством. На данный момент происходит оформление необходимых документов для ее официального выдворения», — написала Гитлянская в своем профиле в фейсбуке.

Пресс-секретарь также отметила, что «так будет с каждым, кто позволяет себе позорить Украину».

Накануне стало известно, что Курбатова попала в базу данных украинского сайта «Миротворец». Владельцы сайта обвинили корреспондентку в «манипулировании информацией» и подготовке «тенденциозного сюжета» о параде в честь Дня независимости Украины.

Последние семь сюжетов Анны Курбатовой были посвящены ситуации на Украине. За день до похищения Курбатова подготовила репортаж о гонениях на российских журналистов. Ранее на Первом канале показывали ее репортаж о военном параде в День независимости Украины, где она объясняла, почему 26-я годовщина независимости страны для многих жителей — грустный праздник. В своем материале она также подчеркивала, что в Донбассе продолжается вооруженный конфликт, сама страна находится в экономическом кризисе, а уровень зарплат граждан снижается.

Напомним, что на Украине не в первый раз препятствуют деятельности российских журналистов, запрещая им въезд на территорию страны. В марте 2015 года Украина приостановила аккредитацию при органах госвласти для 115 российских СМИ и запретила трансляцию основных российских телеканалов. Тогда в МИД России такие ограничения назвали наступлением на свободу СМИ и призвали ОБСЕ, ЕС и США жестко отреагировать на эти санкции, а также на депортацию из Киева представителей российских СМИ.

Особое отношение у украинских властей к журналистам Первого канала.

В 2015 году журналистов Александру Черепнину и Елену Макарову заставили покинуть Украину. Черепнину в начале июля 2015 года на несколько часов задержали сотрудники СБУ за один из ее роликов. Ближе к вечеру в тот день журналистка вышла на связь с редакцией и сообщила, что она уже в самолете, вылетающем в Москву, и что ей инкриминировали фальсификацию ролика, который был в основе ее первого сюжета на Украине. Позже украинские силовики заявили, что Черепниной на три года запрещен въезд на Украину.

25 августа 2017 года почти сутки в окружении агентов СБУ провели испанские журналисты Антонио Памплиега и Мануэль Анхель Састре, которые приехали на Украину, чтобы написать о конфликте в Донбассе. В своих текстах молодые люди рассказывали о том, как местные жители прячутся от «обстрелов украинской армии», и приводили реплики шахтеров Донбасса.

Из-за публикаций испанцам запретили въезд на территорию Украины. Однако после протеста испанского правительства украинские власти сняли санкции. «Они сказали, что мы опасны для страны, для национальной безопасности. При этом не сообщили ничего конкретного. А теперь появилась новость — украинское правительство заявило, что мы делаем фальшивые новости вместе с сепаратистами», — рассказал независимый журналист Мануэль Анхель Састре.

15 августа 2017 года украинские силовики выслали из страны российскую журналистку ВГТРК Тамару Нерсесьян. Позже в эфире телеканала девушка назвала причиной высылки профессиональную деятельность. «Меня задержали на улице и сразу отвезли в отделение, в главный офис Службы безопасности, где в течение трех часов проводился допрос. Телефон у меня тут же отобрали, причем забирали очень грубо, с выкручиванием рук. После допроса мне было зачитано решение Службы безопасности Украины о том, что меня депортируют и лишают возможности въезда на территорию Украины в течение трех лет», — сказала она.

Нерсесьян также сообщила, что правоохранительные органы вывезли ее на границу с Россией и предложили ночью пешком пройтись к российскому пограничному пункту.

До Москвы журналистка добралась на машине, предоставленной сотрудниками российской погранслужбы.

Варшава и Москва могли бы сотрудничать по экономическим и культурным вопросам, а также в политической сфере, считает посол России в Польше Сергей Андреев.

В интервью интернет-порталу Eastbook.eu, которое опубликовано на сайте российского диппредставительства, Андреев выразил мнение, что польско-российские отношения могут улучшиться.

"Если только польская сторона проявит политическую волю. Между нашими государствами нет проблем, которые мы бы не смогли преодолеть. Польская сторона, однако, увязывает нормализацию наших отношений с рядом условий, которые с польско-российскими отношениями прямо не связаны, – Украина, санкции и так далее", — сказал он.

Посол подчеркнул, что политический диалог между странами в настоящее время тормозится историческими вопросами с польской стороны. При этом, по его словам, общие польско-российские интересы существуют. "Конечно, есть. Вопросы экономического, культурного сотрудничества, да и в политической сфере есть вопросы, по которым мы могли бы сотрудничать – было бы желание", — сказал Андреев.

Корпорации частных зарубежных инвестиций США (OPIC) намерена инвестировать 650 миллионов долларов в новые проекты на Украине, заявил президент корпорации Рей Вошберн в ходе встречи с премьер-министром Украины Владимиром Гройсманом.

"В непосредственных планах нашей корпорации находятся проекты по инвестированию 250 миллионов долларов в новый проект с "Энергоатомом". Еще одно соглашение в стадии заключения — по строительству энергообъектов в Запорожье. Это будет проект на 400 миллионов долларов", — сказал Вошберн, которого цитирует агентство УНИАН.

Он поблагодарил за помощь в подготовке этих проектов министра финансов Александра Данилюка.

OPIC — агентство при правительстве США, цель которого — содействовать американскому бизнесу в инвестициях на развивающихся рынках.

Президент Петр Порошенко поручил Антимонопольному комитету Украины разобраться с резким подорожанием в стране сжиженного газа.

На Украине за последнее время резко подорожал сжиженный газ, стоимость литра этого вида топлива на заправках выросла с 11 до 16 гривен (примерно с 40 до 60 центов).

"Резкое подорожание цен на сжиженный газ является неприемлемым и не останется без реакции властей. Дал поручение Антимонопольному комитету принять все меры для того, чтобы не допустить монопольного положения и роста цены. Будут проверены все поставщики газа. И если будет установлен факт получения монопольно высокой прибыли, те, кто это допустил, будут оштрафованы", — заявил Порошенко в среду во Львовской области. Слова президента приводятся на его странице в Facebook.

Также он заявил, что в перспективе Украина должна наладить собственное производство сжиженного газа "и заблокированные объемы поставок из России должны быть компенсированы украинским производством".

Новый посол России в США Анатолий Антонов назвал недальновидным шагом включение его в санкционные списки ЕС и Канады, но дискомфорта ему это не доставляет.

Президент РФ Владимир Путин в конце августа назначил Анатолия Антонова новым послом России в Вашингтоне, где он сменит на этом посту Сергея Кисляка. До этого Антонов занимал позиции замминистра иностранных дел, а ранее работал замминистра обороны.

"Мне это обстоятельство дискомфорта не доставляет. Исхожу из того, что в новом качестве у меня нет необходимости летать по работе в Оттаву или, например, в Брюссель", — заявил Антонов в интервью газете "Коммерсант".

Антонов напомнил, что, работая замминистра обороны РФ, ему было "поручено разъяснять наши действия в связи с украинскими событиями, в частности с трагедией малайзийского гражданского самолета".

"Видимо, мои выступления попали в точку, задев чувствительные элементы позиции стран ЕС и Канады, которые так неадекватно и болезненно реагировали на мои интервью и ввели против меня санкции. Неужели в Брюсселе и Оттаве думают, что теперь я "подожму хвост" и перестану отстаивать внешнеполитическую линию российского государства? По крайней мере, этот недальновидный шаг лишь подтверждает, насколько плохо на Западе знают российских дипломатов", — добавил он.

Отношения России и Запада ухудшились в связи с ситуацией в Крыму и на Украине. В июле 2014 года ЕС и США от точечных санкций против отдельных физлиц и компаний перешли к мерам против целых секторов российской экономики. В санкционные списки ЕС входит в том числе и Анатолий Антонов, Канада и ряд других стран приняли решение присоединиться к санкциям.

Министерство по делам Северного Кавказа рассматривает возможность размещения в регионе производств халяльной продукции совместно с австрийскими партнерами с перспективой выхода на ближневосточный и азиатский рынки, заявил в среду РИА Новости министр Лев Кузнецов.

Он возглавляет делегацию, прибывшую в австрийский Тироль для изучения работы небольших курортных городков и фермерских хозяйств для внедрения подобного опыта на Кавказе. Также в рамках визита было подписано соглашение между правительствами Карачаево-Черкесии и федеральной земли Тироль о торгово-экономическом, научно-техническом, социальном и культурном сотрудничестве.

По словам Кузнецова, Тироль — земля, которая специализируется на тех направлениях, которые развиваются и на Северном Кавказе.

"Одно из самых крупных количеств туристов, наверное, приезжает в Тироль. (Здесь развит) и горный туризм, и экологический туризм, и зимний, и летний", — отметил он.

По его словам, особенный интерес представляли именно некрупные крестьянско-фермерские хозяйства.

"Ведь это всё в структуре и нашего производства. И для нас было очень важно посмотреть, как организована эта система, как небольшие хозяйства из маленьких ручейков стекаются в крупных производителей, поставщиков более 50 стран мира. И мы обсудили возможность не только обмена технологиями, но им может быть потенциально (интересно) посмотреть новые открытия рынков именно на Ближнем Востоке и в Азии, где доминируют халяльные технологии, халяльная продукция. Как раз Кавказ — очень удобное место для размещения производств, которые могли бы производить эту продукцию и потом быть точкой поставки в эти страны", — сказал министр.

Франция и Россия имеют разногласия по ситуации на Украине, но солидарны по вопросам климатической политике, заявил президент Франции Эммануэль Макрон в интервью журналу Point, цитаты из которого приводит агентство Рейтер.

"По Украине у нас есть абсолютное разногласие с Владимиром Путиным", — сказал Макрон.

Несмотря ни на что, Франция "запустила диалог с Россией, между гражданскими обществами", отметил французский президент, говоря о встрече с российским лидером, которая прошла в Версале в конце мая.

"Также у нас есть вопросы, в которых мы согласны, в частности, по политике в области климата", — отметил Макрон.

Он добавил, что есть совместный прогресс и по сирийскому вопросу. "Если Владимир Путин поможет мне продвигаться вперёд (по вопросам химического оружия и гуманитарных соглашений), мы сможем получить точки сближения", — подчеркнул Макрон.

Путин прибыл в Версаль по приглашению Макрона 29 мая. Основными темами прошедших переговоров стали двусторонние отношения, ситуация в Сирии и на Украине. По словам российского лидера, во время общения стороны искали точки соприкосновения по основным международным проблемам, и, похоже, их удалось найти.

Виктория Иванова.

Около 500 военнослужащих США прибыли в Грузию для совместных учений, сообщил в среду Пентагон.

"Ежегодные многосторонние учения проходят уже в седьмой раз. Они призваны повысить возможности совместных операций между США, Грузией и региональными партнерами, а также укрепить взаимное понимание тактики, методов и процедур", — говорится в пресс-релизе Пентагона.

В учениях будут участвовать подразделения морских пехотинцев и сухопутных сил США, а также около 1 тысячи военнослужащих из Грузии, Азербайджана, Армении, Болгарии, Латвии, Румынии и Украины.

Земельный суд Вены решил не экстрадировать украинского олигарха Дмитрия Фирташа в Испанию, сообщает в среду издание Kurier.

Как пишет издание, такое решение было принято на основании того, что суд в Барселоне не смог обосновать европейский ордер на арест Фирташа, выданный в связи с подозрениями в отмывании денег и создании криминальной группировки. Отмечается, что решение было вынесено во вторник.

В феврале земельный суд Вены отказал городской прокуратуре в ходатайстве об оставлении под стражей украинского бизнесмена Дмитрия Фирташа, в отношении которого ранее было принято решение об экстрадиции в США.

Ранее Верховный земельный суд Вены удовлетворил жалобу прокуратуры на отказ суда нижестоящей инстанции экстрадировать Фирташа в США. По словам судьи, далее окончательное решение об экстрадиции должен будет принять министр юстиции республики. При этом, по информации суда, 18 февраля в суд поступили документы от компетентных органов Испании, которые также требовали высылки Фирташа в эту страну, на основании этих документов и произошло задержание бизнесмена. Земельный суд Вены в четверг отказал в ходатайстве прокуратуре австрийской столицы, которая требовала оставить под стражей украинского бизнесмена, ранее задержанного по испанскому ордеру.

Фирташ был арестован в Вене 12 марта 2014 года, а затем отпущен под подписку о невыезде после внесения рекордного для Австрии залога в 125 миллионов евро. В США Фирташа обвиняют во взятке индийским политикам с целью получить лицензию на разработку титанового месторождения.

Юнкер: Украина не является частью ЕС и НАТО.

Глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер заявил о том, что сейчас Украина не имеет никакого отношения ни к Евросоюзу, ни к НАТО, прокомментировав недавние высказывания украинского президента Петра Порошенко.

Президент ЕК сделал данное заявление в своем выступлении на конференции послов ЕС во вторник в Брюсселе.

[HTML]

.@JunckerEU "Sans unité, nous ne compterons plus et ne saurons influencer les grands développements internationaux"https://t.co/eGFfLSdpGb pic.twitter.com/bl7y9mFGlX

— European Commission (@EU_Commission) 29 августа 2017 г.

[/HTML]

"На данный момент в мире идут 60 войн, из них ни одна не идет в Европе, если не считать Украину, которая не является европейской страной в смысле Евросоюза. Я видел, что мой друг Порошенко несколько дней назад сказал, что Украина – это ЕС, это НАТО. На данный момент это ни то ни другое. Все должны это знать".

24 августа во время выступления на военном параде по случаю 26-й годовщины независимости Украины президент Петр Порошенко заявил о том, что Украину ждет "широкий евроатлантический автобан, ведущий к членству в Европейском союзе и НАТО":

"На 26-м году независимости мы успешно завершили борьбу за ратификацию Соглашения об ассоциации с Европейским союзом. Чтобы заблокировать этот процесс, Москва приложила еще больше усилий, чем в свое время к срыву подписания самого договора. Но есть такая поговорка: "Собака лает, ветер дует, а караван (наш украинский караван) – идет". 1 сентября соглашение вступает в силу и становится для нас "дорожной картой" реформ. А дорога у нас одна – широкий евроатлантический автобан, ведущий к членству в Европейском союзе и НАТО".

Украина в январе-июле увеличила добычу газа почти на 3%.

В абсолютных цифрах показатель составил 12,73 млрд куб. м.

Добыча природного газа на Украине в январе-июле 2017 года выросла на 2,9% по сравнению с показателем первого полугодия 2016 года – до 12 млрд 7,3 млн куб. м, сообщили в министерстве энергетики и угольной промышленности. Предприятия «Нафтогаза Украины» за 7 месяцев увеличили добычу газа на 2% – до 9 млрд 475,7 млн кубометров. В том числе «Укргазвыдобування» увеличило добычу на 3% – до 8 млрд 776,3 млн кубометров, «Укрнафта» – сократило на 9,2%, до 694,1 млн кубометров. В 2017 году зафиксирована также добыча «Черноморнафтогаза» в объеме 5,4 млн кубометров газа.

Другие работающие в стране нефтегазодобывающие компании в январе-июле увеличили добычу газа на 6,1% – до 2 млрд 531,5 млн кубометров.

Украина в 2016 году увеличила добычу газа на 0,5% – до 19 млрд 987,1 млн кубометров. Предприятия «Нафтогаза Украины» снизили добычу на 0,8% – до 15 млрд 900,2 млн кубометров.

Скидка РЖД недостаточна для переориентации транзита белорусских нефтепродуктов.

Скидка недостаточна для переориентации транзита в российские порты.

Предлагаемая скидка РЖД на перевозку белорусских нефтепродуктов недостаточна для переориентации транзита в российские порты, считает Александр Демидов, гендиректор «Нафтана», одного из двух белорусских нефтеперерабатывающих предприятий.

«Предлагаемая РЖД скидка – это, безусловно, шаг навстречу. Однако даже с ее учетом железнодорожные тарифы в иных направлениях ниже по сравнению с российским направлением. Белорусские нефтепродукты на постоянной основе предлагаются к реализации через порты Северо-Западного региона России. Но, учитывая высокую стоимость логистических затрат, покупатели предпочитают приобретать нефтепродукты через порты стран Балтии», – сказал Демидов госагентству «БелТА».

По его словам, основные объемы реализации светлых нефтепродуктов НПЗ ориентированы на внутренние рынки близлежащих стран Балтии, на Украину, Россию. «Предлагаемые скидки действуют в направлении портов, то есть транзита. На направление реализации светлых нефтепродуктов решение о предоставлении скидок на перевозку нефтепродуктов существенно не повлияет», – отметил он.

«Векторы реализации темных нефтепродуктов мы выбирали, прежде всего, из экономической целесообразности. В зависимости от уровня цены, которую нам предлагают, за исключением затрат по перевалке и транспортировке, мы выбираем самый выгодный вариант, руководствуясь исключительно экономическим расчетом», – сказал глава «Нафтана».

По словам и. о. гендиректора «Белорусской нефтяной компании» Сергея Гриба, тарифы на перевозки белорусских нефтепродуктов в направлении портов других стран меньше российских даже с учетом 50-процентной скидки. «Да, правление ОАО «Российские железные дороги» предоставило до конца 2018 года 50-процентную скидку на перевозку белорусского мазута, дизельного топлива и бензина в направлении припортовых станций Октябрьской железной дороги. Мы на постоянной основе прорабатываем возможность поставки белорусских нефтепродуктов в направлении российских портов. Однако даже с учетом предоставленной РЖД скидки железнодорожные тарифы в иных направлениях ниже по сравнению с российским направлением», – подчеркнул топ-менеджер агентству «БелТА».

Президент РФ Владимир Путин предложил прописывать для белорусских нефтеперерабатывающих заводов строгое обязательство использовать российскую инфраструктуру для перевозки нефтепродуктов.

Украина с начала 2017/2018 маркетингового года (МГ, июль-июнь) и по состоянию на 30 августа 2017 года экспортировала 5,802 млн тонн зерновых.

Согласно сообщению Министерства аграрной политики и продовольствия в среду, к настоящему времени экспортировано около 2,84 млн тонн пшеницы, 1,86 млн тонн ячменя, 1,08 млн тонн кукурузы.

Кроме того, на указанную дату экспортировано 40 тыс. тонн муки.

Как сообщалось со ссылкой на данные Минагропрода, Украина в 2016/2017 МГ (июль-июнь) экспортировала 43,8 млн тонн зерновых.

Украина: Государственная зерновая корпорация за 2016/17 МГ поставила ССЕС 702 тыс. т зерновых

«Государственная продовольственно-зерновая корпорация Украины» (ГПЗКУ) в 2016/17 МГ отгрузила почти 702 тыс. т зерновых своим стратегическим партнерам — китайской компании ССЕС.

Об этом сообщает пресс-служба ГПЗКУ.

Первый заместитель председателя правления ГПЗКУ Виталий Шулежко сообщил, что в течение маркетингового года китайской стороной было законтрактовано более 720 тыс. т зерновых.

«Благодаря значительному усилению сотрудничества между ГПЗКУ и ССЕС в 2016/17 МГ, нам удалось достичь договоренности по поставке в адрес китайской корпорации 720 тыс. т зерновых. Из общего законтрактованного объема было отгружено почти 702 тыс. т, что на 11% превышает объемы поставок предыдущего сезона, когда в целом ССЕС было экспортировано чуть более 633 тыс. т», — отметил Виталий Шулежко.

По его словам, с целью расширения торговли между ГПЗКУ и ее китайским партнером, стороны впервые осуществили поставки зерновых через ССЕС в третьи страны.

Следовательно, из общих 702 тыс. т зерновых, отгруженных в адрес ССЕС, 432 тыс. т было экспортировано в КНР, а 270 тыс. т отправлено в Португалию, Нидерланды, Италию, Египет и Тунис.

Напомним, что ГПЗКУ по результатам 2016/17 МГ увеличила объемы производства готовой продукции на 3% почти до 160 тыс. т.

В бедах украинской металлургии винят Дерипаску

«Русал» назвал расследование СБУ попыткой политического давления

Отдел «Бизнеса»

Служба безопасности Украины подозревает «Русал» в умышленном уничтожении производственного комплекса Запорожского алюминиевого комбината в интересах российских конкурентов. В «Русале» считают эти заявления попыткой политического давления в ответ на иск, поданный компанией против правительства Украины в Международный суд по защите инвестиций.

Служба безопасности Украины (СБУ) объявила о подозрении девяти «членов международной преступной группировки» в умышленном уничтожении целостного производственного комплекса Запорожского алюминиевого комбината (ЗАлК). По мнению украинской стороны, группа действовала в интересах российских производителей.

По версии следствия СБУ, подрывная деятельность началась в 2006 году, когда контрольный пакет комбината приобрели структуры, связанные с российским бизнесом. В частности, они якобы организовали остановку в 2009 году рудно-термических печей и основных производственных участков электролизного производства, что должно было привести к полному уничтожению оборудования.

Общий ущерб стране от действий подозреваемых СБУ оценила примерно в $39 млн и 100 млн гривен.

«Единственный на Украине производитель первичного алюминия с 2006 года целенаправленно уничтожался в интересах российских производителей металла. Для реализации махинации в 2006–2008 годах заказчики сформировали организованную группу из представителей российской компании Rusal, бывшего руководства комбината, украинских бизнесменов и иностранных граждан», — говорится в сообщении на сайте СБУ.

Впервые о том, что «Русал» преднамеренно довел ситуацию до закрытия комбината, СБУ заявила в июле 2015 года. Тогда Верховный суд Украины вернул 68% акций ОАО «ЗАлК», которые принадлежали российской компании, в собственность Украины, однако уже после решения суда сотрудники СБУ обнаружили и блокировали новую попытку вывоза с комбината оборудования, в связи с чем и было открыто уголовное производство.

Уже после того, как Верховный суд Украины вернул 68% акций ОАО «ЗАлК», которые принадлежали российской компании, в собственность Украины, сотрудники СБУ обнаружили и блокировали новую попытку вывоза с комбината оборудования, после чего было открыто уголовное производство.

Ранее в компании «Русал» заявляли, что дело против бывших сотрудников Запорожского производственного алюминиевого комбината (ЗАлК) возбуждено с серьезными нарушениями. Они объясняли, что производство на ЗАлК останавливалось в 2009–2014 годах из-за высоких тарифов на электроэнергию, а само оборудование комбината устарело.

Расследование СБУ и ее заявления представители российской компании назвали попыткой политического давления.

«Компания расценивает эти неправомерные действия как ответные и попытку политического давления в ответ на иск, поданный «Русалом» против правительства Украины в Международный суд по защите инвестиций (ICSID)», — сообщил ТАСС официальный представитель компании.

В октябре прошлого года структуры Rusal обратились в ICSID с запросом. Компания требует компенсации от Украины инвестиций, направленных в ЗАлК, после его возвращения в госсобственность.

«Русал» стал собственником ЗАлК в 2007 году. В 2011 году ЗАлК прекратил выпускать первичный алюминий, а в 2014 году прекратился и выпуск алюминиевой катанки из привозного российского сырья. В 2015 году акции ЗАлК были изъяты у российской компании и перешли в собственность Фонда государственного имущества Украины, после чего государство стало собственником 68,01% акций завода.

Свои действия украинские власти обосновывали тем, что «Русал» якобы уничтожал украинского конкурента на рынке алюминия путем демонтажа и реализации по существенно заниженной цене оборудования электролизного цеха, вывода из состава комбината Глуховского карьера кварцитов, фиктивного формирования кредиторской задолженности перед подконтрольными российской стороне офшорами.

В октябре 2016 года «Русал» вошел в расширенный санкционный список, подписанный президентом Украины Петром Порошенко.

«Олега Дерипаску не очень любят в Украине, поэтому против его предприятий и были введены санкции. Они, например, не затронули украинский бизнес Александра Бабакова и Константина Григоришина», — говорил тогда «Газете.Ru» источник в администрации президента Украины.

«Русал» также владеет на Украине Николаевским глиноземным заводом (входит в тройку по объемам компании) и арендует Днепро-Бугский порт.

В компании тогда заявили, что включение в санкционный список дочерних предприятий и сотрудников «Русала» носит необоснованный характер. «Русал» и входящие в его состав предприятия не оказывают влияния на политические процессы, происходящие на территории Украины, не создают угрозы национальной безопасности и не препятствуют экономическому развитию страны, отмечали в компании.

УКРАИНЫ НЕ ОКАЗАЛОСЬ В СПИСКЕ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИХ ПРИОРИТЕТОВ ЕС

Украина не была внесена в список основных приоритетов внешней политики Евросоюза, озвученный главой европейской дипломатии Федерикой Могерини.

Представитель ЕС рассказала о наиболее важных вопросах для внешней политики альянса во время встречи глав европейских дипмиссий, состоявшейся в этот понедельник.

Основными проблемами, на решении которых сосредоточится ЕС, были названы вопросы обороны и борьбы с терроризмом, проблема миграции, укрепление многосторонних связей между странами и урегулирование ситуации на Балканах.

Украина в выступлении Могерини вспоминалась лишь единожды, во время обсуждения вопроса создания международных структур для урегулирования многосторонних кризисов. При этом в качестве примера подобных ситуаций были приведены Украина и КНДР.

Стоит отметить, что Могерини также не поднимала тему отношений ЕС с Россией или антироссийских санкций.

Федор Карпов

Евросоюз. Украина. КНДР. Россия > Внешэкономсвязи, политика > mirnov.ru, 29 августа 2017 > № 2504114 Федерика Могерини

МЕРКЕЛЬ УВИДЕЛА ПОЛЬЗУ ОТ СНЯТИЯ АНТИРОССИЙСКИХ САНКЦИЙ

Канцлер ФРГ Ангела Меркель заявила, что отмена антироссийских санкций может быть выгодна не только Москве, но и Берлину.

Соответствующее заявление немецкий лидер сделала во время своей сегодняшней пресс-конференции. Она признала, что отказ от введенных Западом ограничительных мер пошел бы на пользу не только экономике России, но и экономике Германии.

В то же время Меркель обратила внимание на то, что отмены санкций не произойдет пока не будет «устранена причина» их принятия. Политик напомнила, что санкции стали ответом Запада на конфликт в Донбассе, поэтому решение об их отмене будет также приниматься с оглядкой на ситуацию на востоке Украины.

По словам канцлера, Европа будет готова снять ограничения только после того, как украинские власти вернут полный контроль над своей территорией. Меркель добавила, что выполнение минских соглашений также может повлиять на рассмотрение вопроса об отмене санкций.

Федор Карпов

ЮНКЕР: УКРАИНА НЕ ИМЕЕТ ОТНОШЕНИЯ НИ К ЕС, НИ К НАТО

Глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер отказался считать сегодняшнюю Украину частью Евросоюза или НАТО.

Во время своего выступления перед послами ЕС Юнкер прокомментировал недавнее заявление украинского лидера Петра Порошенко, который заявил: «Украина – это ЕС, это НАТО». Глава ЕК опроверг эти слова, отметив, что в данный момент «Украина – это ни то, ни другое» и, по его мнению, все должны это понимать.

В ходе своего выступления Юнкер также рассказал о том, что на сегодняшний день в мире ведутся 60 войн, однако ни один из этих конфликтов не происходит в Европе. При этом чиновник отметил, что не учитывает Украину, так как она не является «европейской в смысле Евросоюза».

Юнкер также поднял вопрос необходимости работы над налаживанием отношений с Россией. Он отметил, что этот процесс зависит как от Москвы, так и от Брюсселя. По словам главы ЕК, без сотрудничества с Россией обеспечение европейской безопасности невозможно. Он напомнил о том, что по своей площади РФ в несколько раз превосходит весь Евросоюз и после этого уточнил и слушающих, есть ли у них еще вопросы.

Юнкер призвал Евросоюз найти возможность вести диалог с Россией, при этом не отказываясь от своих собственных ценностей. По его мнению, в этом диалоге стороны должны сосредоточиться на создании желаемого будущего.

Федор Карпов

Состав начал курсировать в подземке 27 августа прошлого года. Вагоны этого поезда украшены изображениями героев любимых мультфильмов, а названия станций объявляют Заяц и фрекен Бок.

Поезд метро, посвященный 80-летию студии «Союзмультфильм», перевез более пяти миллионов пассажиров Московского метрополитена за год. Он курсирует на Серпуховско-Тимирязевской линии столичного метро.

«Тематический поезд “Союзмультфильм” был запущен год назад — 27 августа 2016 года. За это время он очень полюбился пассажирам и стал одним из самых ярких и долгожданных проектов метро», — рассказали в пресс-службе Московского метрополитена.

Внутри вагоны поезда украшены кадрами из советских и российских мультфильмов, например «Ну, погоди!», «Жил-был пес», «Малыш и Карлсон», «Ежик в тумане» и других. Кроме того, на внутренних стенах вагонов можно прочитать самые известные цитаты любимых персонажей. Пассажиры могут узнать об интересных фактах, связанных с созданием мультипликационных фильмов, а также прочитать выдержки из биографий выдающихся режиссеров «Союзмультфильма». Станции в поезде объявляют Заяц из «Ну, погоди!» и знаменитая «домомучительница» фрекен Бок.

Один из вагонов полностью посвящен Борису Дежкину и его мультфильмам «Чиполлино», «Матч-реванш», «Шайбу! Шайбу!». В поезде также представлены изображения героев из фильмов «Ежик в тумане», «Жил-был пес», «Малыш и Карлсон», «Бременские музыканты», творчество молодых режиссеров студии. Много нового можно узнать о Льве Атаманове, авторе мультфильма «Котенок по имени Гав», Федоре Хитруке, режиссере «Винни Пуха», Романе Качанове, создателе мультфильмов «Чебурашка», «Тайна третьей планеты» и других.

Оформление тематических поездов стало традицией для Московского метрополитена. Так, 24 августа на Кольцевой линии метро запустили 23-й такой состав: он посвящен 870-летию Москвы. Его вагоны украсили портретами знаменитых ученых, изобретателей, врачей, спортсменов, деятелей культуры и искусства, жизнь и судьба которых была неразрывно связана с Москвой. Поезд оформлен в соответствии с темами праздника: «Москва покоряет», «Москва созидает», «Москва строит», «Москва ставит рекорды», «Москва изобретает», «Москва открывает», «Наши победы». И дополнительная тема в оформлении — «Москва на страницах газет».

В конце мая на Серпуховско-Тимирязевской линии начал курсировать тематический поезд «Россия — моя история». Оформление интерьеров вагонов посвящено одноименному историческому парку, который работает в павильоне № 57 на ВДНХ. Интерактивная экспозиция с помощью инфографики, 3D-моделирования и современных цифровых технологий рассказывает об отечественной истории от Рюриковичей до наших дней.

В российские кремы и духи могут добавить «нотки» импортозамещения

Флер импортозамещения в российской легкой промышленности: иностранные компоненты в косметике хотят заменить на отечественные

Минпромторг задумался об импортозамещении парфюмерии. Сейчас российские кремы и духи на 90% состоят из импортных ингредиентов. В связи с этим ведомство запросит отечественных производителей химии о перспективах производства сырья.

При этом производителей парфюмерии и косметики спросят о возможности его использования. После получения необходимой информации будет решено, возможно ли импортозамещение в этой сфере.

Петр Бобровский

исполнительный директор Ассоциации производителей косметики, парфюмерии и бытовой химии

«Если удастся создать сырьевую базу, тогда удастся развивать производство парфюмерии. Даже какие-нибудь отдушки, практически все у нас импортное, потому что они не производятся, а если какие-то компоненты производятся, то они не всегда именно те, которые нужны в парфюмерно-косметической индустрии. И технологий не хватает, даже такие гиганты, как «Газпром», сегодня вынуждены покупать технологии за рубежом. Есть предприятия, которые выпускают отдельные компоненты, но их пока очень мало, и они выпускают далеко не весь набор. Если нужно, условно говоря, приготовить борщ, нужно несколько ингредиентов — свекла, морковь, лук, еще что-то. Вот у нас, условно говоря, производится только лук, а все остальное пока приходится импортировать. Поэтому, когда начнут производить хотя бы половину ингредиентов, тогда будет реально. А недавно как раз было совещание по этому поводу в Минпромторге. Пока я так понимаю, что очень ограниченный набор компонентов компании готовы производить, потому что запустить химическое производство достаточно сложно. И поэтому, даже несмотря на то, что Минпромторг всячески это поддерживает, не так много компаний в стране, которые в состоянии это сделать, поэтому пока тут все идет не очень быстрыми темпами».

Многие ингредиенты в России есть, однако они не имеют должных сертификатов, прокомментировала ситуацию член совета директоров компании Unilever в России, Украине и Белоруссии Ирина Бахтина:

«Инициативы, безусловно, интересные, мы были бы в этом заинтересованы, потому что замещение импортного сырья локальным будет положительно сказываться на наших логистических издержках. В частности, сейчас в нашем российском портфеле «Калины» в производстве косметической продукции мы используем некоторые российские сырьевые ингредиенты. Например, лауретсульфат натрия — это как основа для шампуней или гелей для душа или хвойная паста для «Лесного бальзама», для средств для ухода за полостью рта. Но мы не можем сегодня расширять линию этих сырьевых ингредиентов российского происхождения по той простой причине, что наша продукция сегодня не только в России реализуется, она еще идет в страны Таможенного союза и на экспорт, в другие зарубежные страны. Нам нужно, чтобы сырье сегодня российское, которое нам предлагается, — а оно действительно предлагается — и коллагены, и эластины российского происхождения — уже имело спецификации соответствия требованиям европейского регламента косметической продукции. Отсюда есть такой вывод, что какие-то сложности у российских производителей косметического сырья с подтверждением этих требований безопасности имеются либо пока нет того необходимого «аппетита», того необходимого стремления все-таки эти подтверждения получать и интегрироваться в глобальные цепочки поставок. Мы к этому открыты как раз».

В Российской парфюмерно-косметической ассоциации также высоко оценивают потенциал развития рынка сырья, особенно производства масел и растительных экстрактов. Для этого есть перспективы в регионах Крыма, Алтая, Краснодарского края, Дальнего Востока. А согласно протоколу совещания в Минпромторге, некоторые производства готовы проработать вопрос расширения ассортимента выпускаемой продукции и ее доработки в соответствии с требованиями заказчиков.

Минприроды России и Роснедра приняли участие в VII Международной конференции по медицинской геологии «МедГео-2017»

Конференция проходит с 29 августа по 1 сентября 2017 г. в г.Москве.

Заместитель Министра природных ресурсов и экологи – руководитель Федерального агентства по недропользованию Евгений Киселев, выступая на открытии конференции, обратился к участникам и гостям мероприятия с приветственным словом.

«В этом году конференция впервые проходит на территории Российской Федерации. Наша страна уникальна разнообразием геологических обстановок, знание которых позволяет оценивать различные аспекты влияния геологических процессов и явлений на здоровье человека, изменение климата, состав воды и почв. Это чрезвычайно важно как для развития экономики, так и для обеспечения экологически безопасной среды проживания, защиты здоровья и осуществления профессиональной деятельности населения», - отметил Евгений Киселев.

Он также пояснил, что в контексте текущего Года экологии обсуждение тем, связанных с медицинской геологией, приобретает особое звучание и значимость. «Тема конференции «Геология, окружающая среда и здоровье человека» полностью отвечает целям и задачам Года экологии и удачно вписывается в его назначение», - отметил он.

Евгений Киселев выразил уверенность, что нынешнее конференция МедГео-2017 в очередной раз станет эффективной площадкой для обмена знаниями и опытом, накопленными в различных областях естественных наук: медицине, геологии, экологии и биологии.

Напомним, цель проведения конференции - консолидация усилий учёных и специалистов различных направлений естественных наук в деле поиска новых решений экологических и медицинских проблем, консолидации междисциплинарных исследований и обмена опытом представителей различных специальностей.

Кроме того, в рамках мероприятия планируется обсудить проблемы, связанные с профессиональными заболеваниями, обусловленными геологической средой, а также вопросы, связанные с медицинской геологией урбанизированных территорий. Отдельные секции конференции посвящены токсикологии и эпидемиологии, изучению технических средств в медико-геологических исследованиях, воздействию геологических процессов и объектов на здоровье животных, оценке нормативных и регулирующих документов.

В программе запланированы пленарные и секционные заседания, круглые столы и семинары, экскурсии.

Важной составляющей частью мероприятия также является выставка, на которой участники форума смогут ознакомиться с новинками и последними достижениями ведущих российских и мировых производителей специализированного оборудования и его приложений.

Организаторами Конференции «МедГео-2017» выступают Международная медико-геологическая ассоциация (ММГА-IMGA) и «Российское геологическое общество» (РОСГЕО) при поддержке федеральных органов исполнительной власти и профессиональных организаций.

Справка

Медицинская геология, изучающая различные аспекты воздействия геологических объектов и геологических (геохимических, геофизических и др.) процессов на здоровье людей, является связующим звеном между различными областями геологических наук, биологии и медицины.

Международная медико-геологическая ассоциация (ММГА-IMGA www.medicalgeology.org) была основана в январе 2004 года и является одной из наиболее заметных общественно-научных организаций в составе Международного союза геологических наук (IUGS) – основного организатора сессий Международного геологического конгресса (МГК).

В настоящее время в составе ММГА-IMGA участвуют представители более 50 стран мира. Конференции по медицинской геологии включены в программы сессий Международных геологических конгрессов. Офис ММГА находится в Португалии, в Университете г. Авейро.

Медико-геологическая секция общественной организации «Российское геологическое общество» (РОСГЕО) была создана во исполнение решений МГК 2004 г. во Флоренции и в июле 2006 г., совместно с коллегами из Казахстана, Украины, Беларуси, Таджикистана и Армении, в соответствии с уставом Международной медико-геологической ассоциации вошла в Региональное подразделение этой организации (РП ММГА Россия - СНГ). В период между проведением МГК один раз в два года ММГА-IMGA проводит Международные конференции «МедГео».

Олег Морозов поможет "Сатису" с новым направлением

Елизавета Титаренко

Бывший директор направления связи красноярского АО "КБ "Искра" Олег Морозов перешел на работу в ЗАО "Сатис-ТЛ-94" на пост директора по развитию бизнеса VSAT. Ранее такой должности в компании не было. Помимо развития бизнеса VSAT, которое станет основной задачей нового руководителя, Олег Морозов будет развивать и все виды бизнеса "Сатиса" в Сибирском федеральном округе.

Как рассказал корреспонденту ComNews сам Олег Морозов, в августе он занял должность директора по развитию бизнеса VSAT в "Сатисе". "Насколько мне известно, такой должности ранее в компании не было", - уточнил он. Источник ComNews в "Сатисе" подтвердил, что такой пост создан впервые.

Руководство поставило перед Олегом Морозовым две задачи. "Основная задача - развитие бизнеса VSAT. Напомню, "Сатис" традиционно предоставляет выделенные магистральные высокоскоростные спутниковые каналы в интересах крупных корпоративных потребителей, включая телекоммуникационные компании, - говорит Олег Морозов. - А бизнес, связанный с оказанием услуг большому количеству небольших потребителей, не свойственен для "Сатиса". Моя задача - сформировать бизнес-процессы, которые позволят обслуживать именно массового абонента, и развить это направление бизнеса". Он пояснил, что речь идет как о массовом сегменте (B2C), так и о представителях малого бизнеса (B2B).

Вторая задача состоит в том, чтобы возглавить и развивать бизнес компании "Сатис" в Сибирском федеральном округе и соседних с ним регионах. По словам Олега Морозова, речь идет, например, о Якутии, Красноярске, Иркутске. Кроме того, в Красноярске откроется офис компании. Пока у "Сатиса" в России один центральный офис (в Москве) и пять региональных (Иркутск, Якутск, Магадан, Хабаровск и Петропавловск-Камчатский). "Моя задача - возглавить все виды бизнеса компании в Сибири и активно их развивать. В частности, я возьму под управление соответствующий телепорт, который находится в Красноярске, и управление узлами связи, которые расположены в различных городах Сибири", - сообщил он. "Мне оказано очень высокое доверие в этой сфере, - подчеркнул Олег Морозов. - Задачи, поставленные передо мной, разнонаправленные, но амбициозные".

Генеральный директор компании "Сатис" Игорь Каплун вчера не ответил на письмо и звонки корреспондента ComNews.

Руководитель одного из крупнейших операторов связи VSAT - ГК AltegroSky Сергей Пехтерев подчеркнул, что "Сатис-ТЛ-94" - один из патриархов российского спутникового рынка, выросший еще из советской оборонки, и редкий случай успешного синтеза производителя и оператора на протяжении более 20 лет.

"Компания с самого основания крайне успешно работала на рынке магистральных каналов и, в силу его сжатия из-за наступления ВОЛС - прихода оптики практически во все областные города, - уже несколько лет ищет возможности выхода на смежные рынки, например VSAT, или международной экспансии. Что будет более успешным - сказать сложно, но сегмент VSAT в России сейчас очень конкурентен, и только за прошедший год минимум три VSAT-оператора либо его покинули, либо сменили собственника из-за финансовых проблем, - отметил Сергей Пехтерев. - По моему мнению, в период экономического кризиса можно при известных обстоятельствах, усилиях и значительных инвестициях добиться заметной доли на рынке. Но обеспечить операционную рентабельность бизнеса и тем более возврат инвестиций на горизонте даже пяти лет - задача архисложная, больше напоминающая сценарий очередного фильма "Миссия невыполнима".

Напомним, до прихода в "Сатис" Олег Морозов работал в АО "КБ "Искра" в должности директора направления связи с 2014 г. по 2017 г. При нем в августе 2015 г. КБ "Искра" начало оказывать услуги спутникового Интернета в Ка-диапазоне под торговой маркой "Стриж". Как ранее сообщал ComNews, по итогам 2016 г. "Стриж" подключил к спутниковому Интернету 15 тыс. абонентов, а к 2018 г. планирует подключить около 30 тыс. (см. новость ComNews от 28 апреля 2017 г.). Однако в июле он покинул КБ "Искра", объяснив, что между ним и акционерами возникли разногласия по поводу того, как управлять развитием бизнеса (см. новость ComNews от 4 июля 2017 г.). Главой направления связи в "Искре" с тех пор стал Андрей Долженко, который до этого работал в компании на посту технического директора.

Досье ComNews

Олег Морозов родился 7 апреля 1975 г. в Одессе. В 1996 г. окончил Красноярский государственный университет по специальности "Физика". С 2000 г. работал директором ООО "Утренняя сеть". С 2005 г. работал замдиректора по развитию направления наземных сетей связи ОАО "КБ "Искра". С 2008 г. - директор ООО "Астрон". В 2011 г. назначен директором ООО "Краевой центр коммуникаций". С 2014 г. по 2017 г. - директор направления связи АО "КБ "Искра". С августа 2017 г. - директор по развитию бизнеса VSAT в ЗАО "Сатис-ТЛ-94".

На 21,3% снизила Белоруссия импорт нефти из РФ в I полугодии.

Белоруссия импортировала из России в январе-июне 2017 года 9 млн 67,6 тыс. тонн нефти.

Это на 21,3% меньше, чем за соответствующий период прошлого года, сообщил Национальный статистический комитет республики (Белстат). Среднеконтрактная цена импорта нефти составила $275 за 1 тонну (рост на 31,9%).

За отчетный период Белоруссия экспортировала 807,5 тыс. тонн нефти собственной добычи (снижение на 0,4%). Средняя цена выросла на 34,8% – до $354 за 1 тонну. Экспорт нефтепродуктов за первое полугодие сократился на 31% – до 6 млн 121,7 тыс. тонн. При этом в страны СНГ (в основном в Россию и на Украину) было поставлено 1 млн 976,6 тыс. тонн нефтепродуктов (снижение на 19,7%), в страны дальнего зарубежья – 4 млн 145,1 тыс. тонн (снижение на 35,3%). Среднеконтрактная цена экспорта нефтепродуктов была равна $432 за 1 тонну (рост на 55,2%), в том числе в страны СНГ – $504 (рост на 36,8%), дальнего зарубежья – $397 (рост на 63,2%).

За шесть месяцев в страну ввезено 1 млн 440,6 тыс. тонн нефтепродуктов (рост в 2,1 раза) по средней цене $323 за 1 тонну (снижение на 1,6%). Почти весь объем импорта пришелся на страны СНГ.

Импорт российского природного газа вырос на 5% – до 9 млрд 649,3 млн кубометров, цена выросла на 6% – до $145 за 1 тыс. кубометров.

Экс-командир батальона "Донбасс", народный депутат от фракции "Самопомощь" Семен Семенченко заявил о переходе ко "второму этапу" торговой блокады Донбасса.

"На данный момент, с марта этого года блокада торговли с оккупантами, которую мы начали с добровольцами, волонтерами и общественными активистами легализована Указом президента и решением СНБО. <…> Сейчас мы переходим ко второму этапу… За лето мы серьезно накопили силы, открыли ряд лагерей вдоль российской границы и готовы, если государство и в дальнейшем будет бездействовать в деле укрепления нашей обороноспособности, действовать, как представители гражданского общества", – заявил Семенченко в эфире украинского телеканала ZIK.

При этом, по словам нардепа, на сегодняшний день благодаря блокаде Донбасса Украина добилась серьезных результатов в области укрепления национальной безопасности и экономики. Также Семенченко приписал к достижениям блокады то, что Украина начала покупать антрацитовый уголь в США.

Депутат Народного совета (самопровозглашенной) ДНР из фракции "Свободный Донбасс" Мирослав Руденко считает, что за подобными инициативами стоят силы, которые выступают за дальнейшую эскалацию конфликта.

"Знаете, это очень "оригинальный" посыл Украины, ведь Семенченко в этом сообщении признался, что считает одним из достижений блокады начало закупки Украиной угля из США. То есть по мне так этот человек вполне может создать батальон "Пенсильвания" и в открытую начать борьбу за интересы США на Украине, но при этом по какому-то дикому недоразумению считаться патриотом Украины. Я не верю ни в какие инициативы, ни в какое гражданское общество на нынешней Украине. Это все игры олигархических групп и внешних сил влияния. Вполне возможно, что у сил, которые стоят за всем этим, есть планы по дальнейшей дестабилизации и нагнетанию напряженности", – сказал Мирослав Руденко в эфире радио Sputnik.

Он назвал происходящее сегодня на Украине "театром абсурда".

"Как человек, который довел ситуацию до того, что в украинской энергетике было объявлено чрезвычайное положение по причине нехватки антрацита, может теперь ставить себе это в заслугу и говорить, что они добились того, что уголь теперь закупается в США? То есть никто не ставит вопрос о том, а сколько стоит этот американский уголь, как надежны эти поставки, как долго его доставлять… Опять же зависимость Украины от государства, которое находится на другом конце света. На самом деле сейчас происходит театр абсурда. Я не вижу в будущем ничего, кроме дальнейшего "обрушения" государственности Украины и дальнейшей хаотизации общественной жизни, парализации экономической жизни. То, что Семенченко ставит себе в заслугу – это преступление против народа Украины", – считает Мирослав Руденко.

Ранее украинские радикалы, в том числе депутаты Рады, заблокировали поставки угля из Донбасса, в результате на Украине с 17 февраля были введены чрезвычайные меры в энергетике. В ответ на блокаду власти самопровозглашенных ДНР и ЛНР ввели внешнее управление на предприятиях украинской юрисдикции в Донбассе. После этого Совет нацбезопасности и обороны Украины одобрил предложение ввести с 15 марта полную грузовую транспортную блокаду неподконтрольных Киеву территорий Донбасса. Согласно решению Киева, блокада будет действовать, пока предприятия в ДНР и ЛНР не вернутся под украинскую юрисдикцию.

Более половине россиян (53%) не интересна политика, при этом самые популярные политические темы для обсуждения с друзьями и близкими Украина и отношения с США, следует из данных опроса фонда "Общественное мнение" (ФОМ).

Среди любителей политических дискуссий большинство россиян (58%) обсуждают события российской политической жизни со знакомыми и близкими, самые любимые темы — Украина и отношения РФ и США. При этом 41% респондентов не обсуждают события российской политической жизни, 36% делают это изредка, а 22% — часто.

Среди тех, кто обсуждает политику со знакомыми и семьей, самыми популярными темами оказались события на Украине (8%), обострение российско-американских отношений (7%), российская экономика, рост цен и безработица (5%), события в Сирии (5%), деятельность президента РФ Владимира Путина (4%) и ряд других.

Самыми непопулярными среди россиян темами оказались укрепление обороноспособности страны, проблемы Крыма, деятельность оппозиции и акции протеста, а также помощь РФ другим странам. Их в разговорах со знакомыми и близкими упоминал лишь 1% опрошенных социологами россиян.

Социологи фонда опросили 1500 человек от 18 лет из 104 населенных пунктов России. Статистическая погрешность не превышает 3,6%.

Специальный представитель США по Украине Курт Волкер считает, что санкции Запада в отношении РФ не оказались в полной мере эффективными.

Отношения России и Запада ухудшились из-за ситуации на Украине. Страны Запада ввели ряд санкций в отношении РФ, Москва приняла ответные меры. При этом Москва неоднократно отвергала обвинения западных стран во вмешательстве в дела Украины, заявляя, что не является стороной внутриукраинского конфликта в Донбассе и субъектом минских соглашений по урегулированию. Россия также не раз заявляла, что разговаривать с ней на языке санкций контрпродуктивно.

"По моему мнению, тот факт, что Россия беспокоится из-за них и стремится к их отмене, свидетельствует о том, что россияне испытывают их эффект, санкции беспокоят их. В то же время Россия не вывела свои войска из Украины. Поэтому в этом смысле они не были в полной мере эффективными и не повлияли на принятие решений в России", — сказал Волкер в эксклюзивном интервью DW, которое приводит украинский сайт издания.

Киев, США и ЕС ранее неоднократно обвиняли Москву во вмешательстве в дела Украины. Россия это отрицает и называет подобные обвинения неприемлемыми. Российское Минобороны неоднократно сообщало, что не поставляет ополченцам военной техники, боеприпасов и другой помощи. Заявления Киева по этому поводу в оборонном ведомстве назвали "абсолютной чушью", которая "не поддается никакой критике". А глава МИД РФ Сергей Лавров отмечал, что заявления о присутствии военных РФ в Донбассе бездоказательны — никто до сих пор не может предъявить конкретных фактов, несмотря на неоднократные обвинения.

Депутат Верховной рады Евгений Мураев назвал слова главы Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера о том, что Украина не имеет отношения ни к ЕС, ни к НАТО, "издевательством над туземцами".

По его мнению, важно не столько то, что Юнкер сказал о "наивных мечтах украинской власти", сколько то, что это заявление он сделал на встрече с послами Евросоюза. "Находясь в кругу своих, "белых людей", председатель Еврокомиссии позволил себе откровенно язвительный тон по отношению к "своему другу Порошенко", — написал депутат на своей странице в Facebook.

Второй момент "издевательства над туземцами", по мнению Мураева, заключается в том, что Юнкер знал, что его слова станут известны украинским властям через СМИ. "Европейский господин даже брезгует сказать все это "друзьям" лично", — подытожил Мураев.

Глава Еврокомиссии прокомментировал слова Петра Порошенко о будущем Украины. "Я видел, что мой друг Порошенко несколько дней назад сказал, что Украина — это ЕС, это НАТО. На данный момент это ни то, ни другое. Все должны это знать", — заявил Юнкер.

Служба безопасности Украины обвинила представителей компании "Русал" в "уничтожении" Запорожского алюминиевого комбината, сообщается на официальном сайте СБУ.

Украинские следователи утверждают, что некая международная преступная группировка из девяти человек, в которую якобы входят трое россиян, подозревается "в умышленном уничтожении" предприятия "в интересах конкурентов из России".

"Для реализации махинации в 2006-2008 годах заказчики создали организованную группу из представителей российской компании "Русал", бывшего руководства комбината, украинских бизнесменов и иностранных граждан", — говорится в сообщении.

Как заявляют в СБУ, "аффилированные с российскими бизнесменами структуры" в 2006-2008 годах приобрели контрольный пакет акций ЗАлКа, а затем якобы организовали уничтожение производственных мощностей завода.

Работа ПАО Энергомашспецсталь

В частности, в 2015 году "злоумышленники демонтировали и вывезли с территории комбината ценное оборудование, а ликвидное оборудование цеха алюминиевой катанки передали компании, подконтрольной российским бизнес-структурам", утверждается в заявлении СБУ.

В результате, по оценкам украинских властей, ущерб составил свыше 39 миллионов долларов. Один из фигурантов дела находится под стражей, бывший директор завода — "под личным обязательством", следствие продолжается, заявляет украинская спецслужба.

Верховный суд Украины в марте 2015 года национализировал контрольный пакет акций (68,01%) Запорожского алюминиевого комбината. В июне 2015 года "Русал" оспорил это решение в Европейском суде по правам человека. В октябре 2016 года российская компания обратилась в международный арбитраж, требуя от Украины компенсировать инвестиции в ЗАлК.

В Украине завершена уборка ранних зерновых и зернобобовых культур, валовой сбор которых в т.г. составил 37,3 млн. тонн, намолоченных с 9,6 млн. га.

При этом в 15 областях Украины были зафиксированы максимальная средняя урожайность пшеницы, ячменя и рапса за все годы независимости страны. Об этом сообщила пресс-служба Минагропрода Украины.

«Несмотря на неблагоприятные погодные условия, отрасль вышла на высокие показатели урожайности, по некоторым культурами - на рекордные за годы независимости. Мы сохраняем предыдущие прогнозы относительно валового сбора, уровень которого полностью обеспечит продовольственную безопасность государства и генерирует ресурс для экспорта, сопоставимый с прошлогодним», - приводятся в сообщении слова первого замминистра аграрной политики и продовольствия Украины Максима Мартынюка.

Также уточняется, что по результатам уборки ранних зерновых и зернобобовых, в Украине намолочено 8,6 млн. тонн ячменя при средней урожайности 34,3 ц/га, 471 тыс. тонн ржи при урожайности 28,3 ц/га и 2,1 млн тонн семян рапса при урожайности 27,6 ц / га.

Валовой сбор пшеницы по состоянию на 28 августа составлял 26,6 млн. тонн при урожайности 41,8 ц/га, овса – 487 тыс. тонн (25 ц/га), гороха – 1,1 млн. тонн (26,7 ц/га), гречихи – 41 тыс. тонн (10,8 ц/га), проса – 29 тыс. тонн (15,1 ц/га).

В январе-июле 2017 г. объем производства агропродукции в Украине уменьшился на 2%

По итогам января-июля 2017 года объем производства сельскохозяйственной продукции в Украине сократился на 2% по сравнению с аналогичным периодом 2016 года.

Об этом сообщает "ПроАгро" со ссылкой на Госстат.

В частности, объем производства растениеводческой продукции в январе-июле 2017 года сократился на 3,1% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, а производство продукции животноводства - на 0,7%.

Отметим, что за отчетный период сельскохозяйственные предприятия сократили производство на 2,4%, а хозяйства населения - на 1,5%.

При этом в июле 2017 года по сравнению с июнем текущего года объем производства сельскохозяйственной продукции вырос на 303,2%, а по сравнению с июлем 2016 года сократился на 1,9%.

Напомним, что в 2016 году производство сельскохозяйственной продукции в Украине выросло на 6,1% по сравнению с 2015 годом. Сельскохозяйственные предприятия в 2016 году произвели на 9,8% больше, чем годом ранее, а население увеличило производство на 1,5%.

В Украине в 2017 году собран рекордный урожай ячменя, ржи, а также рапса.

Такой информацией поделилась пресс-служба Министерства аграрной политики и продовольствия.

В Украине в настоящее время подошёл к концу сбор ранних зерновых и зернобобовых культур. Так, культуры были собрано с площади 96 млн гектаров, с которых было намолочено 37,3 млн тонн зерна. В сообщении указано, что 15 украинских областей показали самую высокую урожайность за всю историю современной Украины.

Как сообщил первый заместитель министра аграрной политики и продовольствия Украины Максим Мартынюк, на подобные показатели аграрии вышли, несмотря на плохие погодные условия. Он также отметил, что прогноз урожая других культур остаётся таким же, его уровень позволит полностью покрыть потребность страны на будущий год.

В прошлом году, по словам Мартынюка, аграрии достигли наивысшего уровня рентабельности – 31,6%, а в текущем году есть все основания полагать, что аграрный бизнес снова получит прибыль. Так, ячменя намолочено 8,6 млн тонн при средней урожайности 34,3 центнера с гектара, ржи и рапса собрано 471 тыс. тонн и 2,1 млн тонн соответственно.

Санкции против Венесуэлы — попытка Трампа сохранить лицо?

По одной из версий, латиноамериканские страны возмутили заявления президента США, который пригрозил Каракасу военной операцией. Поэтому экономические санкции призваны их сгладить, но при этом не потерять в имидже. Вопрос: при чем здесь Россия?

Вашингтон ввел санкции против Венесуэлы. И сделал предупреждение России и Китаю. Ограничения запрещают кредитовать власти южноамериканской страны.

Какие цели преследуют США и при чем здесь Россия?

Трамп запретил новые сделки с долговыми обязательствами и ценными бумагами правительства Венесуэлы и государственной нефтяной компании страны PDVSA. Санкции направлены на финансовое истощение режима Николаса Мадуро, сообщили в пресс-службе американского президента. Правда, деньги стране все-таки можно давать, но только в рамках гуманитарной помощи. Для этого Минфин США будет выпускать отдельные разрешения. То есть можно предположить, что в случае лояльности властей Венесуэлы Штаты всегда протянут благотворительную руку помощи. Какую цель преследует Вашингтон? Возможно, просто сгладить недавнее пугающее заявление Трампа. Предположение главного научного сотрудника Института США и Канады РАН Владимира Васильева:

«Они призваны сгладить некое впечатление, которое произвел сам Трамп, когда заявил, что не исключает военного вмешательства США в венесуэльские дела. Это вызвало колоссальную реакцию, в том числе и в латиноамериканских странах, многие из которых выступили как бы с предупреждением в адрес США. Мне поэтому представляется, что американская дипломатия немножко отработала этот шаг назад и ввела механизм санкций. То есть применила санкции как попытку сохранить свое лицо».

Эту версию подтверждает и заявление советника Трампа по нацбезопасности. Оно последовало сразу же после объявления санкций: США не рассматривают планы военных действий против Венесуэлы в ближайшее время. Кроме того, в администрации президента США РИА Новости анонимно уточнили, что санкции должны предостеречь Китай и Россию от инвестиций в южноамериканскую страну. А это уже другой поворот.

В Венесуэле работают российские госкомпании, в первую очередь «Роснефть». Мы регулярно даем деньги Каракасу, а потом предоставляем отсрочки по выплатам. А недавно «Роснефть» выдала Венесуэле 6 млрд долларов — аванс за поставки нефти. Аналогично ведет себе и Китай. Правда, Пекин дает южноамериканскому государству в десятки раз больше денег, чем Москва. Мы одалживаем миллиарды долларов, а КНР только с 2007-го по 2014-й выделила 60 млрд в американской валюте, тоже в обмен на нефть. И вот США предупредили, что делать так больше не надо.

Сергей Судаков

политолог и американист

«По большому счету, если хотите, это определенная такая серая метка, которая вкладывается в руки России и Китая: подумайте, прежде чем вы будете играть с этой страной. Ведь любые ваши инвестиции, которые вы вложите в эту страну, мы также можем ограничить, арестовать или просто отнять. Конечно, несправедливо по законам международного права, но мы давно понимаем, что США не играют по нормам международного права, играют исключительно по своим нормам и праву, которое они сами придумали для себя — праву сильного».

С какой целью Вашингтон вводит санкции против Каракаса? И остановит ли это Россию и Китай? На первый вопрос ответ простой. Венесуэла — это не Украина. Это страна, которую называют «задним двором» США, где нужно навести порядок. А хозяйничают там сейчас геополитические и экономические противники. Вот для понимания настроений заголовок июньского материала Bloomberg: «Россия и Китай пробрались на «задний двор» США».

Каракас в ответ на санкции уже призвал Москву и Пекин оказать Венесуэле еще большую поддержку. Кстати, это можно понимать и так, что в противном случае Венесуэла перестанет рассчитываться по долгам. Хотя кредиторы и так готовы к дефолтам. Для Китая Венесуэла может стать очередным эпизодом торговой войны с США, которая уже почти ведется. У России ситуация сложнее. Летом Америка ввела против Москвы новые санкции, причем самого широкого толка. Они пока не действуют и находятся в дремлющем режиме. Но лишний доллар, выданный Мадуро, может сыграть роль спускового крючка.

Михаил Сафонов

«Еще в жизнеспособном состоянии». Moody's повысило кредитный рейтинг Украины

При этом уровень страны на восемь ступеней ниже инвестиционного. Эксперты отмечают: данные рейтинга вряд ли что-то значат для инвесторов — они видят реальную позицию. Пока Украине по своим долговым обязательствам «работать достаточно тяжело»

Международное рейтинговое агентство повысило кредитный рейтинг Украины в национальной и иностранной валюте на одну ступень — до Caa2. Но все равно этот уровень на восемь ступеней ниже инвестиционного.

Moody's изменило и прогноз по рейтингу со стабильного на позитивный. Как говорится в докладе агентства, повышению рейтинга способствовал кумулятивный эффект от структурных реформ, которые, если будут продолжены, улучшат динамику государственного долга.

О каких реформах идет речь, Business FM спросила главу экспертно-аналитического совета Украинского аналитического центра Бориса Кушнирука.

«Мы отказались от перекрестного субсидирования в газовой сфере, от заниженных цен на тарифы для населения и сделали бюджет НАК «Нафтогаз» позитивным, то есть его финансовое состояние стало позитивным. Таким образом, он не дыра огромная, которая была после 2008-2009 годов, закрывалась из госбюджета, на эту часть были сокращены затраты. Мы сделали определенные шаги по тому, чтобы увеличить поступления в Пенсионный фонд и сократили его дефицит. Мы запустили систему закупок ProZorro. И это начинает постепенно-постепенно, но увеличивать позитивный эффект не только от того, что условия для бизнеса становятся более выгодными. Когда появляются реальные конкурентные условия на закупки, но еще и государственные предприятия начинают тратить меньше денег. Это тоже улучшает их финансовое состояние и ситуацию с бюджетами этих предприятий. Есть позитивный результат. У нас увеличиваются золотовалютные резервы, по крайней мере, оттока денег нет, паники нет, поэтому уверенность в стабильности национальной валюты и возможности обслуживать долги улучшилась. Есть очень много технологических шагов, которые постепенно, но будут давать результат, поэтому естественно, что агентства улучшают рейтинги, хотя они еще очень-очень далеки от того, чтобы выражать какое-то бурный оптимизм по поводу ситуации в Украине».

Что означает для инвесторов повышение кредитного рейтинга Украины? Комментарий независимого аналитика Дмитрия Степанова.

«Повышение уровня на одну позицию — это сигнал о том, что страна на самом деле находится еще в жизнеспособном состоянии, и те денежные средства, которые она получает от различных валютных фондов, может их применять и, в общем, в некоторой степени по назначению. Для инвесторов стратегических с большими суммами и инвесторов, которые не приемлют крайне высокие риски, безусловно, все эти рейтинги остаются на уровне дефолтных и ни в коем случае не привлекают капиталы. Скорее, это сигнал о том, что, вероятно, выдача денежных средств стране продолжится, а это значит, что те инвесторы, которые ранее вкладывали деньги, все-таки имеют высокую вероятность по возврату своих вложенных средств в ближайшие месяцы, год, возможно, чуть больше. Страна будет получать новые кредитные транши и гасить свои предыдущие кредиты. Но по-прежнему риски ее сверхвысокие, стабильность экономики сверхнизкая, способность какие-то риски дополнительные абсорбировать практически нулевая, это фактически полностью отрезает внешних частных инвесторов и делает им такую страну непривлекательной. Те риски и рейтинги, которые мы видим, скорее, просто некий такой формуляр на бумажке, который пока мало что значит для инвесторов, они видят реальную позицию. Денежные потоки этой страны показывают, что она пока со своими обязательствами будет работать достаточно тяжело».

Также Moody's подтверждает рейтинг приоритетного необеспеченного долга на 3 млрд долларов по проданным в декабре 2013 года России облигациям. В агентстве отмечают, что рейтинг является дефолтным, но при этом все же допускает возможность возврата этого долга.

Из Ирана будет экспортировано 150 000 тонн фисташек на сумму $ 1,5 млрд.

По оценкам, в течение текущего 1396 иранского года (начался 21 марта 2017) из Ирана будет экспортировано 150 000 тонн фисташек на сумму 1,5 млрд. долларов США, чтобы зарегистрировать рост по стоимости и по объемам на 11% и 25 %, соответственно, по сравнению с прошлым годом, заявил глава Ассоциация производителей фисташки Ирана.

Бывший президент Иранской палаты торговли, промышленности, горнодобывающей промышленности и сельского хозяйства Мохсен Джалалпур рассказал, что в прошлом году из страны было экспортировано 135 тыс. тонн этой продукции на сумму около 1,2 млрд. долларов, сообщает IRNA.

Ранее Джалалпур заявлял, что в этом, согласно ожиданиям, производство фисташек достигнет 235 000 тонн, что будет на 38 % больше по сравнению с прошлогодними 170 000 тонн.

По словам заместителя министра промышленности, горнодобывающей промышленности и торговли Моджтабы Хосротаджа, Иран поставляет более 50 % фисташек на мировой рынок. Он отметил, что основным конкурентом Ирана в производстве фисташек является американский штат Калифорния.

Около 16 660 тонн фисташек на сумму 173,66 млн. долларов США были экспортированы из Ирана в 56 стран, в том числе США, Украину, ОАЭ, Италию, Бахрейн, Бразилию, Болгарию, Турцию, Канаду, Катар, Швейцарию, Францию, Польшу, Вьетнам, Нидерланды, Таиланд, Японию, Румынию и Гонконг, за первые четыре месяца текущего 1396 финансового года (21 марта - 22 июля).

Фисташки выращиваются в 19 иранских провинциях.

На смене для «Молодых журналистов» стартовала работа профильных школ

Во второй образовательный день для участников смены «Молодые журналисты» стартовал цикл занятий в трех профильных школах.

В рамках «Школы телевидения, печатных и интернет-СМИ» участники смогли пообщаться с представителями крупнейших средств массовой информации страны.

«Школа печатных СМИ» прошла под эгидой экспертов из «Комсомольской правды». О военной журналистике молодым специалистам рассказал специальный корреспондент «Комсомольской правды», главный редактор газеты «Звезда» Александр Коц. По его словам, когда началась война на Украине, военных журналистов стало значительно больше. Многим таким сотрудникам СМИ пришлось учиться секретам этой профессии сразу в боевых условиях.

Также он сообщил о том, что любому журналисту, который берет интервью у спикера, стоит согласовывать итоговый материал с человеком перед публикацией: «Я сторонник того, чтобы дать человеку перечитать интервью. Предпочитаю визировать все интервью, потому что всегда можно допустить ошибку, оплошность и человек тебя поправит. И к тексту после публикации не будет никаких претензий».

Руководитель региональной сети «Комсомольской правды» Александр Лукьянов рассказал о том, как вывести региональную тему на федеральный уровень. Он подчеркнул, что в журналистике важны человеческие отношения и любопытство.

По его словам, читателя сегодня привлекает не только эксклюзивный материал, но и эмоции, которые в нем пробуждает тот или иной материал: «Эксклюзив в современном мире живет несколько минут: вы написали и вас тут начинают цитировать. Мы в «Комсомольской правде» берем читателя не информацией, а эмоциями. Человека должна цеплять ваша заметка. Газета, сайт, соцсети — это всего лишь площадка, с помощью которой можно подавать информацию».

В рамках «Интернет-школы» перед участниками смены выступили директор стрименгового агентства «Black Elephant» Илья Мелехин и руководитель региональной сети «Life.ru» Илья Лочканов.

Мелехин отметил, что отличительными чертами хороших стримов являются длительность, интерактив и креатив: «Стрим не может быть коротким. Чем дольше стрим, тем выгоднее. Идеально - 24/7. Накапливаются репосты, работает сарафанное радио».

По его словам, единственное, что отличает видео от стрима — это интерактив.

«Человек, находящийся по другую сторону экрана, может повлиять на то, что происходит внутри стрима. Вы должны максимально активно общаться с аудиторией. Зритель хочет получить ответы на свои вопросы», — рассказал Мелехин.

В свою очередь, Лочканов дал молодым журналистам совет о том, что большие новости лучше делать в формате видео: «Это выход для того, чтобы донести длинную историю для аудитории. Вы только выиграете». Также, по его мнению, большое будущее у подкастов, особенно в социальных сетях.

В рамках телешколы ведущий новостей на телеканале «Россия-24» Роман Плюсов поделился советами с молодыми журналистами: «Ищите как можно больше информации. Нужно, чтобы зритель все понял и услышал. Если мало информации - заранее сообщайте шеф-редактору и просите урезать хронометраж».

По его словам, в новости должно быть небольшое досье. Можно указать статистику, ведь все идет от частного к общему.

«Кульминация. Различные точки зрения. Нельзя делать логических разрывов. Должно быть четко, ясно, доступно и интересно. Нужно завлечь зрителя. Никаких деепричастных и причастных оборотов. Только подлежащее, сказуемое, определение. Ваша новость должна быть как рассказ другу на кухне», — подчеркнул Плюсов.

Оператор «Вестей» Сергей Рубанов рассказал о тонкостях телевизионной съемки. В частности, он сообщил, как правильно снимать интервью: «Бывает так, что журналисты приезжают, а гость уже стоит. Все суетятся. Я советую давать оператору пять минут, чтобы он изучил помещение и понял, как снимать. А корреспондент пока пусть пообщается и обсудит детали». Также он рассказал о специфике съемок в помещениях.

«Плохо для оператора, когда белые стены и большие окна. Это все очень отвлекает. Всегда ищите разные варианты помещений. Для оператора важно, чтобы было пространство», — посоветовал Рубанов.

Специальный корреспондент телеканала «Россия-24» Николай Соколов показал аудитории свои репортажи. По его словам, в каждом сюжете должен быть стендап.

«Ведите свои социальные сети, делайте селфи на местах, откуда ведете репортаж, ставьте местоположение и так вы сможете найти очевидцев», — посоветовал он.

Организаторами смены «Молодые журналисты» Всероссийского молодежного образовательного форума «Таврида» — 2017 года являются Федеральное агентство по делам молодежи и Роспатриотцентр в партнерстве с Общероссийским народным фронтом.

«Запад» напугал Прибалтику

Россию заподозрили в занижении числа участников учений «Запад-2017»

Амалия Затари

До начала российско-белорусских учений «Запад-2017» остается более двух недель, однако их проведение уже вызывает опасения у соседей России. В Прибалтике считают, что Россия после завершения учений может оставить часть войск и техники в Белоруссии, а на Украине опасаются, что место проведения маневров — Белоруссия и Калининградская область — может стать плацдармом для российских войск с целью последующего вторжения на украинские земли. В Москве и Минске подчеркивают, что учения носят исключительно оборонительный характер.

Крупнейшие со времен «холодной войны» российские военные учения в Европе «Запад-2017» начнутся более чем через две недели, однако уже сейчас вызывают опасения у восточноевропейских стран, пишет газета Financial Times.

Стратегические учения российских и белорусских вооруженных сил «Запад-2017» пройдут 14–20 сентября в Калининградской области, а также на территории Белоруссии. Граничащая с ней Украина опасается, что Россия может использовать учения для создания ударных сил с целью «военного вторжения» на ее территорию. Аналогичные опасения высказывают и входящие в НАТО бывшие советские прибалтийские республики — Латвия, Эстония и Литва.

В Польше, которая тоже граничит с Белоруссией, также опасаются маневров: в Варшаве полагают, что Россия после завершения учений может оставить в Белоруссии часть войск и военной техники. «Россия неоднократно использовала такие ситуации для достижения своих политических целей. Поэтому, если анализировать политику России в последние годы, опасения обоснованы. Одна из возможностей, которую мы принимаем во внимание, — это невыведение всех подразделений и всей военной техники из Белоруссии», — заявил в эфире «Польского радио» заместитель министра национальной обороны Польши Михал Дворчик.

Президент Белоруссии Александр Лукашенко заверил, что предстоящие учения вблизи границ Украины не превратятся в «подготовку плацдарма для вторжения на Украину», рассказал в апреле этого года глава Украины Петр Порошенко.

«У меня нет сомнений в исключительно добрых намерениях Беларуси. Но она находится в союзнических отношениях с Россией, а к Москве доверия отнюдь нет», — цитирует Порошенко агентство УНИАН.

Аналогичного мнения придерживается командующий армией США в Европе Бен Ходжес. Он считает, что учения «Запад-2017» могут стать «троянским конем», который позволит Москве перебросить в Белоруссию российские войска и технику, а затем их там оставить.

Кроме того, у Запада вызывает вопросы численность военнослужащих, которые будут задействованы в учениях. В Москве заявили, что к маневрам будут привлечены до 12,7 тыс. военных (7,2 тыс. — от Белоруссии, 5,5 тыс. — от России), а также около 70 самолетов и вертолетов, до 680 единиц боевой техники, в том числе около 250 танков, около 200 орудий, реактивных систем залпового огня и минометов, а также до 10 кораблей.

Вместе с тем, по оценкам западных чиновников, основанным на данных о подготовке к учениям, в них будут задействованы более 100 тыс. военнослужащих. Независимый российский военный аналитик Александр Гольц отметил в разговоре с FT, что именно такое количество военнослужащих было задействовано во время предыдущих подобных учений.

Российский МИД, в свою очередь, опроверг утверждения западных СМИ о том, что Москва намеренно занижает численность задействованных в учениях войск.

«Совместные стратегические учения вооруженных сил Российской Федерации и Республики Беларусь «Запад-2017» носят исключительно оборонительный характер. Общая численность личного состава и боевой техники не превышает уровень, подлежащий обязательному наблюдению за определенными видами военной деятельности, установленный Венским документом 2011 года», — заявили в российском внешнеполитическом ведомстве на прошлой неделе.

По мнению Гольца, Москва занижает численность войск, манипулируя тем самым международными соглашениями, согласно которым на любые учения, в которых задействованы более 13 тыс. человек, должны быть в обязательном порядке приглашены иностранные наблюдатели.

При этом в НАТО не отрицают, что страны – члены альянса получили приглашения на учения в качестве наблюдателей. «Именно в этот раз у НАТО нет никакой информации, что нечто страшное может произойти. Тем более что Белоруссия, а затем и Россия пригласили наших наблюдателей. Мы это только приветствуем — это лишь повышает уровень доверия», — отметил в интервью изданию Delfi посол Латвии в НАТО Индулис Берзиньш.

В марте этого года Лукашенко отмечал, что Белоруссия пригласит на учения «всех желающих» и учения будут носить «исключительно оборонительный характер». «Ни мы, ни Российская Федерация не собираемся в этом направлении не то что на кого-то наступать, мы не собираемся кого бы то ни было провоцировать здесь. Ни в коем случае. Мы на всякий случай готовимся обеспечить свою безопасность в любой ситуации», — сказал он.

Украине до конца 2017 года предстоит выплатить по валютным внешним и внутренним долгам около 2 миллиардов долларов, сообщил в понедельник журналистам заместитель главы Нацбанка Украины Олег Чурий.

"До конца года предстоит выплатить порядка 1,25 миллиарда долларов по внешним долгам", — приводит слова Чурия украинское информагентство УНИАН.

Заместитель главы Нацбанка добавил, что еще около 0,73 миллиарда долларов составят выплаты по валютным облигациям внутреннего государственного займа.

В начале августа Нацбанк сообщал, что Украина осуществила первую выплату по кредиту Международного валютного фонда (МВФ) по программе stand by в размере 450 миллионов. В целом объем выплат по кредитам МВФ — как по основной сумме долга, так и процентов по долгу — составит около 1 миллиарда долларов в августе-декабре этого года. При этом Украина намерена осенью выйти на международный рынок заимствований, чтобы обеспечить средства для выплат по долгам.

Четырехлетняя программа финансовой помощи МВФ предусматривает, в частности, выделение Украине 17,5 миллиарда долларов. Она была призвана заменить программу stand by, одобренную МВФ в 2014 году.

МВФ одобрил в начале апреля выделение Украине очередного транша в 1 миллиард долларов. В июле Нацбанк Украины изменил прогноз по финансированию от МВФ в 2017 году с 4,5 миллиарда долларов до 3 миллиардов долларов, один из траншей переносится на 2018 год. Премьер Украины Владимир Гройсман заявил, что выделение очередного транша МВФ Украине будет отложено, поскольку Киев не успевает принять законопроект по земельной и пенсионной реформе до парламентских каникул.

Прокуратура завела уголовное дело из-за убийства заключенного и служебной халатности в Черниговском следственном изоляторе, сообщила в понедельник пресс-служба областной прокуратуры.

Ранее украинские СМИ сообщили, что в Черниговском СИЗО до смерти избили заключенного.

"Проверкой, проведенной прокурорами по факту чрезвычайного происшествия, установлено, что в результате необеспечения надлежащего надзора и контроля за поведением заключенных в одном из участков учреждения стало возможным возникновение конфликтной ситуации между заключенными и драка. Обстоятельства смерти заключенного изучаются в уголовном производстве", — говорится в сообщении, обнародованном на сайте Генпрокуратуры Украины.

Возбуждено дело с предварительной квалификацией по статье "умышленное убийство". Еще одного уголовное дело заведено с предварительной квалификацией по статье "служебная халатность", отмечается в сообщении.

Ранее одесская областная прокуратура завела уголовное дело по фактам жестокого обращения с заключенными в одесском СИЗО, которые были обнаружены в ходе проверки после убийства в этом заведении, и дела в связи с убийством сотрудницы одесского следственного изолятора. По информации прокуратуры, во время расследования правоохранительные органы разоблачили 39-летнего заключенного, который, по данным следствия, мог совершить убийство женщины.

Пользоваться одним транспондером на территории региона можно будет с 1 сентября.

С 1 сентября один транспондер будет действовать на платных дорогах Московской области: на М3 "Украина", М4 "Дон", М11 Москва – Санкт-Петербург и на отрезке дороги М11 от Москвы до Солнечногорска. Об этом сообщил телеканал "360" со ссылкой на пресс-службу "Автодора".

Вне зависимости от оператора, выпустившего транспондер, проезд будет возможен по всем платным дорогам. Тарифы и скидки будет устанавливать оператор.

Все российские операторы и "Автодор" в июне подписали соглашение о взаимодействии.