Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

JLL назвала самые дорогие рынки мира для аренды офисов. Москва заняла второе место в Европе

Лондон, Москва и Стокгольм стали самыми дорогими городами для аренды офисов в Европе. Но мировые лидеры – совсем другие.

Рейтинг. Согласно пресс-релизу, предоставленному Prian.ru компанией JLL, в десятку мировых лидеров по затратам на офисную аренду вошли (годовая ставка за кв.м):

   1.Гонконг, ЦДР - $3 364

   2.Нью-Йорк, Мидтаун - $2 282

   3.Пекин, Финансовая улица - $1 975

   4.Лондон, Вест-Энд - $1 962

   5.Нью-Йорк, Юг Мидтауна - $1 956

   6.Токио, Маруноучи - $1 872

   7.Кремниевая Долина - $1 748

   8.Токио, Сибуя - $1 678

   9.Пекин, ЦДР - $1 612

   10.Токио, Синдзюку - $1 388

Особенности. Специалисты сравнивали арендные затраты, включая операционные расходы и налоги, в 73 мировых городах на 86 рынках. В базу для изучения вошли только премиум-объекты, расположенные в деловой части каждого города, со стартовой площадью от 1 000 кв.м

Подробности:

   В общем рейтинге Москва попала на 27 строчку ($1 000 за кв.м в год).

   Гонконг и Мидтаун по-прежнему удерживают свои позиции с 2018 года. «Новичком» в списке стала Финансовая улица Пекина, которая вытеснила с третьего места Вест-Энд Лондона.

   Больше половины мест ТОП-10 распределили между собой азиатские рынки.

   Самым доступным европейским рынком стала Варшава.

   Заметный рост затрат на офисную аренду наблюдался в Цюрихе, снижение – в Мюнхене, лондонском Сити и Париже.

   Основная целевая аудитория премиум-офисов (ставка – свыше $1 100 за кв.м в год) – банки и финансовые организации. Но спрос со стороны IT-компаний быстро растёт.

Автор: Виктория Закирова

Оператор российских космических средств дистанционного зондирования Земли — Научный центр оперативного мониторинга Земли АО «Российские космические системы» — продолжает оперативный мониторинг событий на планете посредством российской орбитальной группировки.

В период с 28 ноября по 5 декабря 2019 года проведен мониторинг следующих чрезвычайных ситуаций на территории Российской Федерации:

обстановка в устье реки Бурея, Хабаровский край;

мониторинг Военно-Грузинской дороги;

землетрясение в Албании;

поиск судна «Муксун», Приморский край;

взрыв бытового газа, Белгородская область.

В рамках деятельности Международной Хартии по космосу и крупным катастрофам осуществлен мониторинг оползня в Кении. Кроме того, в рамках освещения в СМИ природных и техногенных катастроф по всему миру была запланирована съёмка:

землетрясения в Иране;

наводнения в Италии и Франции;

извержения вулкана Сакурадзима, Япония;

пожара на территории объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО в г. Халльштатт, Австрия;

обрушения моста в г. Оренбурге;

мониторинг обмеления, Азовское море.

За отчетный период в МЧС России переданы российские данные дистанционного зондирования Земли в объеме более 123 тыс. кв. км (42 маршрута без учета облачных маршрутов и маршрутов, проходящих по районам интереса нескольких заявок одновременно), а в Международную Хартию по космосу и крупным катастрофам — около 21 тыс. кв. км (4 маршрута без учета облачных маршрутов и маршрутов, проходящих по районам интереса нескольких заявок одновременно).

Госкорпорация «Роскосмос» и Научный центр оперативного мониторинга Земли поддерживают оперативное взаимодействие с МЧС России в целях своевременного реагирования на возникновение паводковой и пожароопасной ситуации и осуществления космического мониторинга пострадавших территорий.

Россия. Весь мир > СМИ, ИТ. Экология > roscosmos.ru, 5 декабря 2019 > № 3220570

«Разговор с Дмитрием Медведевым»

Интервью российским телеканалам.

Из стенограммы:

А.Суворова (телеканал «Россия 24», модератор интервью): Добрый день! «Разговор с Дмитрием Медведевым» – это традиционное телеинтервью, которое состоится в 12-й раз. И сегодня глава Правительства ответит на вопросы не пяти, как было раньше, а гораздо большего числа телеканалов.

Напомню, что в октябре Россия перешла на цифровой формат вещания, теперь есть два мультиплекса – первый и второй, и в них входят 20 федеральных телеканалов. Представители каждого из них сегодня здесь зададут вопросы, которые интересуют их аудиторию. Транслируют по традиции сегодняшний разговор телеканалы и радиостанции ВГТРК, а также ОТР, «Мир», «Мир 24» и «Звезда». Также следить за разговором можно в официальных каналах Правительства в социальной сети «ВКонтакте» и на YouTube.

Кроме того, тезисы будут публиковаться в аккаунте Правительства в Twitter. А увидеть всё, что происходит здесь, в студии, и даже за её кулисами, можно в Instagram. Также трансляция разговора будет и на «Яндекс.Эфир».

Что же, всё готово к началу. Итак, Председатель Правительства Российской Федерации Дмитрий Анатольевич Медведев.

Д.Медведев: Добрый день!

А.Суворова: Дмитрий Анатольевич, первый вопрос по традиции будет об итогах года. Как Вы оцениваете 2019-й для российской экономики? Чего удалось достичь? Может быть, каким-то отраслям ещё нужно подтянуться до нужного уровня? Может быть, какие-то дополнительные задачи ставятся сегодня перед Правительством?

Д.Медведев: Итоги года всегда не очень просто выразить в нескольких десятках предложений. Но я попробую.

Эти итоги всегда сопровождаются цифрами. Может быть, это несколько скучно, но всё-таки я эти цифры назову, поскольку они характеризуют общую ситуацию.

В целом наша экономика, социальная сфера этот год прожила абсолютно нормально, стабильно. И это самое главное – с учётом того, что мы помним разные годы и разные проблемы, которые так или иначе возникали.

В этом году наша экономика развивалась, но, наверное, не такими значительными темпами, как мы бы все хотели. Максимальный рост, который мы ожидаем, может быть от 1,3 до 1,5% валового внутреннего продукта.

В принципе мы ожидали, что начало работы над национальными проектами будет сопровождаться определённым разогревом. И мы надеемся, что в результате мер, которые мы приняли, и целого ряда новых мер мы выйдем на устойчивые и более высокие темпы роста.

Напомню, что по известному указу Президента и в соответствии с национальными целями мы должны расти так, как растёт мировая экономика, – в районе 3% в год. И это вполне достижимо.

Другие цифры. Они в общем и целом вполне благоприятные, можно даже сказать, хорошие для нашей экономики, а стало быть, для всех, кто живёт в нашей стране.

Например, цифры инфляции. Инфляция в этом году будет в пределах 3,8%. Это самая низкая инфляция за всю историю Российской Федерации с момента образования нашей страны. Но это же не просто цифра – 3,8, это на самом деле означает, что цены меняются в этих границах, что кредитные ставки, которые используют банки, должны учитывать реальную инфляцию и, естественно, формирующуюся с учётом этой инфляции ключевую ставку Центрального банка – она будет ниже.

Ипотека. Ещё более важный для людей инструмент, возможность решить жилищную проблему. Естественно, она тоже связана с инфляцией и ключевой ставкой, поэтому эта цифра нас не может не радовать.

Если говорить о других цифрах, то, конечно, хорошей является цифра по безработице. Безработица в нашей стране в последнее время была низкой, около 5%, а в этом году будет ещё ниже, где-то 4,6–4,7% экономически активного населения, и эта цифра рассчитана по методике Международной организации труда.

Опять же всё познаётся в сравнении, достаточно посмотреть на ведущие, крупнейшие экономики, чтобы понять, какие цифры по безработице там: в среднем 8–10%. А это, извините, миллионы людей. Так что в этом смысле тоже цифры вполне благоприятные.

Ещё одна составляющая, которая очень важна для экономического развития страны, это бюджет. Бюджет, как известно, может быть дефицитным, когда его расходы превышают доходы, и это нехорошо. Может быть профицитным, когда доходов больше, чем расходов. Сейчас у нас бюджет профицитный, и мы исходим из того, что этот профицит будет около 1,8% ВВП. Это тоже очень приличный запас прочности, который позволяет нам с уверенностью смотреть в будущее. Но подчёркиваю: значительная часть работы впереди. Это был год старта национальных проектов, начало выполнения национальных целей развития. Что-то получилось лучше, что-то, скажем прямо, получилось хуже, потому что в целом ряде случаев раскрутка осуществлялась медленнее, чем мы рассчитывали. Нужно всё проанализировать и эти ошибки учесть в работе следующего года. Это также будет связано с политикой Центрального банка, решениями, которые они будут принимать, чтобы немного постараться нашу экономику подразогреть и вывести на устойчивые темпы роста. Поэтому я с полным основанием могу сказать, что развитие нашей страны в 2019 году было вполне успешным.

Е.Винник (телеканал «Первый канал»): Дмитрий Анатольевич, предлагаю продолжить тему экономики. Несмотря на то что, по данным Росстата, только за первое полугодие 2019-го зарплаты россиян выросли на 7% (в среднем приводится такой показатель, где-то больше, где-то меньше, но 7% – это средний показатель), реальные доходы россиян снижаются. Как считает Росстат, продолжают снижаться доходы по двум причинам: первая – это рост цен повсеместно по России, вторая – обязательные ежемесячные выплаты, прежде всего это, конечно, проценты по кредитам. Когда и как, по Вашему мнению, удастся переломить эту ситуацию?

Д.Медведев: Давайте порассуждаем на эту тему. Во-первых, это действительно важнейшая тема, поскольку цифры, которые я называл вначале, сами по себе важны, но важнее всего реальное благосостояние людей, реальные доходы или, как говорят экономисты, реальные располагаемые доходы. В последние годы эти доходы снижались в силу целого ряда причин. За истекшие девять месяцев этот тренд изменился, доходы начали расти. Вполне вероятно, что по итогам года мы будем иметь не минус, а плюс, но плюс очень незначительный, может быть, 0,2–0,3%. Но дело даже не в этом. Важнее всего самочувствие людей и их ощущения. Если они понимают, что их доходы стабильны или – ещё лучше – растут, то это хорошо. Если они считают, что всё-таки их материальное благополучие ухудшается, то это очень плохо, это тревожный сигнал для государства, Правительства. С этим необходимо что-то делать.

Мы все эти процессы видим. Росстат в принципе справедливо сказал, что тут есть разные составляющие. Это и налоговая нагрузка, которая в этом году несколько увеличилась в силу известных причин, и также нагрузка, которая связана с кредитами, поскольку людям, взявшим кредит, потребительский кредит или жилищный кредит, ипотеку, нужно за него расплачиваться. Это, естественно, снижает их доходную базу. Понятно, что эти кредиты люди берут по собственной воле. Это не какие-то навязанные инструменты, но тем не менее мы должны и это учитывать.

Что делать? Очевидно, что в такой ситуации необходимо наиболее уязвимым категориям помогать. Кто это? Это прежде всего многодетные семьи, где не хватает денег на семейный бюджет, на то, чтобы поддерживать детей, покупать им продукты, вещи и так далее. Это люди, у которых невысокая трудоспособность: люди пожилого возраста или имеющие инвалидность. Именно по этим целевым категориям мы и работаем. Именно поэтому был принят целый ряд очень важных решений, направленных на то, чтобы поддержать прежде всего тех, кто в этом нуждается.

Какой смысл тонким слоем размазывать всякого рода выплаты, особенно тем людям, которым они особо-то и не нужны? А с другой стороны, те, кому они реально нужны, их не получали. Поэтому мы изменили подход по льготам, по выплатам, по поддержке на адресный и выделили эти категории.

Приведу один пример. Довольно часто в прежние годы и наши коллеги в Государственной Думе, и просто обычные люди обращались ко мне, писали о том, что пособие, которое платится в связи с рождением ребёнка, мизерное, оно никакого смысла не имеет – 50 рублей. Это что – ничего. И расчёт нуждаемости тоже был другим. Сейчас мы подняли эту цифру, связанную с расчётом нуждаемости на одного ребёнка в регионе – это сейчас два МРОТа, – и привязали к этому новое пособие, которое уже будет не 50 рублей, а 10 тыс. рублей. Это всё-таки то, что позволяет людям, у которых есть дети, поддержать их в такой довольно сложной ситуации.

Ряд решений был принят в отношении инвалидов, в отношении пожилых лиц. Я уж не говорю о том, что, естественно, мы провели индексацию пенсий в полном объёме и даже с некоторым упреждением, так, чтобы эта индексация была вовремя и чтобы она покрывала инфляцию.

Работа по реальным располагаемым доходам, по тем деньгам, которые люди реально получают на руки, конечно, будет продолжена. Мы постараемся сделать так, чтобы такая поддержка доходила до наиболее уязвимых слоёв населения.

А.Евстигнеев (телеканал «Россия 1»): Дмитрий Анатольевич, хотелось бы эту тему роста благосостояния продолжить. Вы с Еленой её уже затронули. Вы сами рост благосостояния объявляли одним из приоритетных направлений работы Правительства. Много раз говорили о том, что нужно работать над тем, чтобы количество бедных у нас сокращалось. Совершенно очевидно, что для этого нужен экономический рост. И Вы сейчас привели цифры – 1,3 и 1,5, по-моему, ожидается в этом году?

Д.Медведев: Но это максимум, что называется, на что мы ориентируемся.

А.Евстигнеев: То есть хотелось бы, конечно же, больше. И у Правительства, насколько мы понимаем, есть программа, разработан план по ускорению экономического роста. Какие конкретные механизмы там есть, чтобы это работало не только в качестве плана, а в реальной жизни?

Д.Медведев: Спасибо за этот вопрос. Действительно, рост есть, но он не такой, как нам нужен. Это понимают все. Об этом говорил Президент, об этом, естественно, мы говорили на Правительстве. Поэтому нужно немножко этот рост подтолкнуть. Как? Я провёл целый ряд на эту тему мероприятий, посоветовался и с коллегами по Правительству, естественно, и с экспертами, с бизнесом, и мы определили ряд направлений, которые вошли в специальное поручение, подписанное мной, именно по ускорению роста.

Первое. Конечно, важно снизить административные барьеры. Это у нас такая притча во языцех, и мы всегда, когда подводим итоги года, о них говорим. Но, скажем по-честному, их столько насоздавали за все годы жизни нашего государства. Начали создавать ещё почти 100 лет назад, и мы сейчас с этим всем разбираемся. Я имею в виду так называемую административную реформу и так называемую регуляторную гильотину, которая придумана для того, чтобы отсечь нормативные акты, которые уже не работают, но висят дамокловым мечом, давят на бизнес и в конечном счёте на каждого человека. Но при этом не совершить ошибок. Я об этом недавно говорил, ещё раз хочу повторить. И, конечно, ни в коем случае не тронуть льготы, преимущества, которые вводились ещё, например, в советский период актами Совнаркома Союза ССР или РСФСР. Такие акты, естественно, сохранятся до тех пор, пока мы их не ретранслируем в современные акты. Но тем не менее эта работа очень важна. Это первое направление.

Второе – это деловой климат. У нас тоже принято говорить, что деловой климат вроде как и лучше стал, но, мягко говоря, не идеальный. Указывают причины: это и законодательство, которое нужно совершенствовать, и иногда избыточная активность правоохранительных органов, и целый ряд других проблем. Здесь тоже мы наметили целый ряд шагов, включая совершенствование законодательства — и законодательства в сфере гражданского права, административного права и уголовного права.

Совсем недавно мы с коллегами обсудили такой важный закон, как закон об инвестиционной деятельности, который позволит совершенно по-новому регулировать инвестиционные проекты, что очень важно для того, чтобы их было больше. А чем их больше, тем, естественно, быстрее развитие.

Экономисты посчитали: если увеличить инвестиции, например, в дороги, в магистрали на 10%, то это само по себе создаёт мультипликативный эффект, как принято говорить, и рост ВВП на 0,6%. А это уже очень значительная цифра, потому что для роста ВВП даже десятая доля процента – это очень значимо. Потому что ВВП – это всё наше национальное богатство.

Поэтому этот закон, закон о так называемых специальных инвестиционных контрактах, новая версия, который позволит активнее использовать этот инструмент, давать преимущество компаниям, которые вкладываются в нашу экономику и которые приносят позитивные вещи, связанные с новыми технологиями, созданием новых продуктов, новых лекарств и так далее, — это тоже очень важно с точки зрения делового климата. Это второе направление работы.

И безусловно, мы также должны смотреть за рынком труда, чтобы на этом рынке появлялись новые профессии, новые специальности, которые в настоящий момент важны для нашей экономики.

Мы понимаем, что рынок труда меняется. Он не является абсолютно статичным. Какие-то профессии, которые нам казались ещё совсем недавно фундаментальными, потихонечку теряют актуальность. Это жизнь, и нам к этому нужно готовиться – так, чтобы и экономика не пострадала, и, самое главное, чтобы люди не пострадали.

И наконец, последнее, что я хотел бы упомянуть по этому поводу. Мы в целом приняли решение – непростое, оно далось нам в результате дискуссий – о том, чтобы в известной степени, как принято говорить, распечатать кубышку, то есть открыть возможности, связанные с Фондом национального благосостояния России. Это особый инструмент, это наш неприкосновенный запас на тот случай, если в мировой экономике случится кризис, а это уже было в последнее десятилетие. И кстати, такие фонды, эти резервы нам помогли просто выжить в этих условиях без каких-то сверхдраматических последствий. Поэтому мы, для того чтобы экономика развивалась быстрее, приняли такое решение.

По всей вероятности, в ближайшие несколько лет мы направим из ФНБ сумму (здесь пока я говорю осторожно), приблизительно равную 1 трлн рублей. Это очень большие деньги. И эти деньги будут использоваться для инвестиционных проектов, для развития экономики. Причём не просто взяли государственные деньги, куда-то поместили и сидим ждём, когда всё будет хорошо. Нет. Эти деньги должны использоваться так: на 20 копеек или 20 рублей (как угодно можно считать) государственных денег – 80 рублей, то есть 80%, должно быть привлечённых инвестиций. Тогда эти проекты заработают. И в то же время у них будет твёрдая основа в виде государственного финансирования. Надеюсь, что этот инструмент тоже принесёт пользу.

Е.Спиридонова (телеканал НТВ): Дмитрий Анатольевич, я продолжу тему больших денег, вливаемых в экономику, но в разрезе уже национальных проектов. На них хочется подробнее остановиться.

Вы уже отметили, что этот год – год старта национальных проектов. Они призваны стимулировать российскую экономику и, по сути, являются основой развития на ближайшие годы. Беспрецедентный объём инвестиций – почти 26 трлн рублей. Но с началом реализации этих национальных проектов возникла одна сложность. Вроде есть план развития, есть деньги, но деньги эти как-то очень плохо тратятся. По данным Счётной палаты, уровень исполнения расходов по национальным проектам оказался даже ниже уровня исполнения расходов федерального бюджета. С чем связана эта проблема? Почему так происходит? И не станет ли она препятствием в достижении заявленных целей, в частности в стимулировании экономики, цели вхождения нашей экономики в пятёрку крупнейших в мире к 2024 году?

Д.Медведев: Вы знаете, неудивительно, что эти деньги тратятся медленнее, чем это предполагалось, именно потому, что это первый год работы. Более того, я Вам сейчас скажу такую вещь: у нас нет цели взять и сразу всё бухнуть куда-то и потратить. Недавно, кстати, об этом на одном из форумов и Президент нашей страны говорил. Потому что тратить – это дело хорошее, но тратить надо с умом. Я помню периоды, когда, например, у нас не было регламентации так называемых авансов. Что такое авансы? Авансы – это предварительный платёж, который получает, допустим, та или иная компания, подрядчик, поставщик, для того чтобы исполнить своё обязательство, или государственный орган, который потом это распределяет среди этих поставщиков, подрядчиков. И вот мы переводили в авансы 100%. Как это выглядело дальше? Кассовое исполнение (то, о чём Вы спрашиваете) бюджета национального проекта или чего-то другого – 100%. Деньги были на счёте и перешли на другой счёт, касса исполнена, по бухгалтерии всё хорошо. А в реальности ничего не происходит, эти деньги болтаются на счёте того, кто получил, ещё и нерациональным образом используются зачастую, просто отвлечены из экономики. Поэтому мы стали к этому относиться осторожнее и, естественно, в авансы всё не помещаем.

Это такие объективные вещи, есть и субъективные. Что скрывать, не все оказались готовы к тому, чтобы быстро эти деньги разверстать. И федеральные структуры мне пришлось довольно активно подгонять, потому что деньги очень большие, и федеральные структуры опасались их сначала выпустить из рук, где-то нормативного регулирования не хватало. А потом уже и в регионах – в ряде случаев наши коллеги, которые работают в регионах, они просто не принимали нормативные базы на эту тему, и деньги могли поступить, а расходоваться не могли, потому что не было порядка их использования.

В общем, всё это, конечно, в целом неправильно, из этого нужно извлечь абсолютно чёткие уроки и в следующем году расходовать всё стабильно, в определённых пропорциях, так, как это и положено. Я на это расчитываю. И недавно в очередной раз обратил внимание коллег по Правительству, по федеральным исполнительным структурам, что они должны подготовить и выпустить или внести в Правительство, то есть мне на подпись, все эти решения до 31 декабря текущего года, с тем чтобы 1 января всё можно было уже соответствующим образом использовать.

То же самое, естественно, мы требуем от регионов, потому что вся работа, конечно, идёт там – по расходованию денег, все национальные проекты там. И это масштабнейшая работа, мы никогда ничего подобного, во всяком случае в постсоветский период, не видели и не делали. И денег столько не было. Я не вполне доволен, как всё это происходило. И в то же время считаю, что здесь лучше чуть-чуть что-то недоделать, чтобы эти деньги всё-таки расходовались эффективно. В следующем году постараемся этого не допустить.

А.Кареевский (телеканал «Россия 24»): Я ещё раз хотел бы про инвестиции Вас спросить. На прошлом заседании Консультативного совета по иностранным инвестициям Вы сказали, что есть большой интерес у иностранных инвесторов, несмотря на санкции и так далее. Но здесь случилась история с «Яндексом». Законопроект о значимых интернет-ресурсах отправил акции «Яндекса» в пике, они рухнули в моменте на 25%. Сейчас ситуация вроде бы разрешилась. Правда, компанию лихорадило всё это время, до того, как она разрешилась. Показали даже новый максимум в моменте эти бумаги. Тем не менее осадок остался. Это история разовая, исключительная или возможно повторение?

Д.Медведев: Я просто отвечу: разовая. «Яндекс» у нас один. И речь шла всё-таки об особой ситуации, связанной с принятием закона, который ещё находится в стадии подготовки. Был один законопроект, который обсуждался и на площадке Государственной Думы (это лихорадило немного рынок), и в Правительстве. Я специально лично собирал совещание, чтобы сделать сбалансированный законопроект, который позволит и государственные интересы учесть, ибо такие компании (по сути, инфраструктурные, но в виртуальном мире), как «Яндекс», – штучные и очень важные. Мы очень ценим то, чем они занимаются. Но всё-таки здесь регулирование должно быть, поскольку наши друзья – и настоящие, и в кавычках, что называется, – такое регулирование имеют. И нам оно необходимо. Но оно не должно быть дурным. Когда сумели договориться о нормальном, сбалансированном регулировании, которое не является жёстким, но в то же время оставляет государству возможность влиять на ситуацию, ситуация успокоилась. Я думаю, что это совершенно нормальный выход из этого положения.

Вы упомянули КСИИ. Это немного другая история. Это традиционная экономика. Там у нас больше 50 участников, они все молодцы, они долго работают на нашем рынке, 25 лет многие работают. У них очень большой объём инвестиций. Они остаются в нашей экономике, несмотря на санкции, запреты, угрозы, которым периодически подвергаются компании в других странах. Они работают. В этот совет входят компании, суммарная капитализация которых около 2 трлн долларов. Это очень значительная часть мирового ВВП. Они работают, инвестируют. Я каждый год с ними встречаюсь. С рынка нашего уходить не собираются. Хотя проблем в мировой экономике очень много. Торговые войны, которые ведутся между Соединёнными Штатами Америки, Китайской Народной Республикой, Европейским союзом, который тоже эти торговые стычки затрагивают. Различного рода санкции, которые ввели против нашей экономики, наши ответные меры. Иными словами, ситуация в мировой экономике, мировой торговле далека от стабильной. Тем важнее такого рода инвестиции.

А.Суворова: Давайте перейдём к представителям второго мультиплекса. Я напомню, что в него входят 10 телеканалов. А то всё экономика, экономика. Я думаю, сейчас будут другие темы затронуты. 10 телеканалов, и в том числе телеканал «Пятница». Это развлекательный канал, он уже в эфире шесть лет, и главная фишка этого канала – это реалити-шоу, причём многие из них созданы по уникальным форматам.

А.Ивлеева (телеканал «Пятница»): Продолжая тему интернета, хотелось бы спросить: в связи с принятием закона о суверенном интернете планируется ли в нашей стране закрытие такой площадки, как YouTube, и если да, то когда? И что делать производителям контента, чей доход напрямую зависит от этой площадки? Меня этот вопрос особенно остро интересует.

Д.Медведев: Понимаю Вас. Но я думаю, Вы также поймёте, что? я скажу. Никто ничего закрывать не собирается, и YouTube как был, так и останется, и те, кто зарабатывает на YouTube, смогут зарабатывать. Хотя это зависит не от нас, а от политики самого YouTube. Вы знаете, она тоже меняется, они её делают более строгой и в части авторских прав, и в части коммерческого соглашения, и целого ряда других аспектов, которые связаны с коммерциализацией интернет-среды.

Тот закон, о котором Вы говорите, закон, который иногда называют законом о суверенном интернете, действительно направлен не на то, чтобы что-то запретить. Во-первых, запреты неэффективны, и их достаточно легко в интернете обходят. А во-вторых, цель законопроекта совершенно в другом – в том, чтобы нас не отре?зали как раз от мировой сети, если кому-то в голову это придёт. Обычно в этом случае говорят: «Ну а кто нас там собирается отреза?ть?» Это, как было сказано в одном советском кинофильме, обывательские разговорчики, потому что на самом деле отре?зать могут от чего угодно. Когда у нас осложнились отношения, например с американцами, абсолютно всерьёз – мы это знаем, об этом были публикации – обсуждался вопрос о том, чтобы отре?зать нас от системы верификации платежей. Это вообще-то, что называется, удар под дых, это, по сути, объявление войны. Но тем не менее это обсуждалось. Почему тогда не завернуть вот этот кран, связанный с интернетом, тем более мы знаем с вами, что регистрация доменных имён, целый ряд других функций в силу того, как интернет развивался, осуществляются в Соединённых Штатах Америки. У нас нет уверенности, что в какой-то момент, для того чтобы сделать нам «приятное», нас от чего-то не отключат. Тем более что мы стоим на пороге не обычного интернета, который связан с бытовыми потребностями, но и интернета вещей. А интернет вещей – это технологические процессы. Это вообще опасная штука. Если кто-то кого-то отрезал, то, по сути, можно остановить всё что угодно. Станцию, допустим, энергетическую или ещё что-нибудь, полёты самолётов. Всё что угодно можно себе представить. Поэтому этот законопроект ни на чём таком, уверен, не скажется, но всё-таки позволит нам наши интересы защитить. Что касается производителей контента, то, мне кажется, их благополучие зависит от самих производителей контента, от того, насколько они сами по себе успешны. Если это интересно — будут смотреть, и это можно монетизировать. Не будет интересно — не будут смотреть.

П.Кастрицкая (телеканал ТВЦ): Дмитрий Анатольевич, Вы затронули уже эту тему. Действительно, в настоящее время мы наблюдаем изменение механизмов международных отношений – это санкции, торговые войны. Отношения с США – без комментариев. Со странами Евросоюза произошла разбивка на двусторонние треки, и можно сказать, что развитие у нас идёт только на восточном направлении, в частности с Китаем.

Каков Ваш прогноз дальнейшего развития ситуации в мире и где Вы видите место нашей страны в нём?

Д.Медведев: Вообще, я оптимист. Всё будет хорошо в исторической перспективе, а сейчас будет сложно. Человечество бы вообще исчезло, если бы в конечном счёте не было в исторической перспективе всё хорошо.

Я думаю, что и торговые войны закончатся, и всякого рода ограничения будут сняты. Но нам нужно жить сейчас. Вы правильно сказали, с Европейским союзом, не говоря уже о Соединённых Штатах Америки, у нас не лучший период. Я недавно встречался с рядом моих коллег из Европейского союза и говорю: «Смотрите, что вы делаете. Ладно, вы ввели санкции, сами же от них страдаете, потеряли от этого около 100 млрд евро, по некоторым подсчётам даже 200. И мы, конечно, потеряли что-то. Кому от этого лучше? Вы сказали, что мы с вами дружить не будем и общаться не будем…» Но это на уровне Европейской комиссии, а в двустороннем порядке можно.

Это довольно странная история, особенно с учётом того, что в Европейском союзе решения принимаются в ряде случаев в Брюсселе, это коллегиальные решения, рассчитанные на все страны Евросоюза.

Поэтому политика близорукая, но, уверен, она всё равно рано или поздно закончится общим примирением.

Про торговые войны я уже сказал. Но мы готовы наши отношения с европейскими странами выстраивать и на двустороннем треке. Ничего уж такого сверхсложного в этом нет.

Единственное, я напомню, что, когда всё это началось с известной ситуации в 2014 году, наш торговый оборот с Евросоюзом был очень значительным – 417 млрд долларов, а потом грохнулся где-то до 250. Кому от этого стало лучше? Я им всё время говорю: «Вот смотрите, эти деньги уже просто не вернуть. Это рабочие места, это заработки бизнеса, а значит, заработки людей, которые у вас работают». Кому от этого стало хорошо? Американцам, кстати, от этого ни холодно, ни жарко, потому что у них как было приблизительно 25 млрд долларов торгового оборота с нами, так и осталось. Они ничего не потеряли. Оборот не очень большой с учётом масштабов и американской экономики, и российской экономики, но они почти ничего не потеряли. А европейцы сдулись вдвое.

В то же время наш торговый оборот с Китайской Народной Республикой вырос очень существенно. Помню, как в начале 2000-х годов я был на переговорах, тогда это происходило в Шанхае. Был визит Владимира Владимировича Путина туда, и мы обсуждали цель: 10 млрд долларов торгового оборота. Это казалось очень серьёзно. А сейчас у нас с китайцами больше 100, а целью является 200. Мы этим вполне довольны. Хотя мы исходим из того, что торговые отношения должны быть многовекторными и что чем больше стран с нами в торговых отношениях состоит, тем лучше. Поэтому думаю, что всё-таки нужно набраться мужества, признать некоторые ошибки и выйти уже в плоскость нормальных отношений, нормализации этих отношений.

Сейчас в Европейском союзе, в Европейской комиссии новая команда. Она пока не обременена всякими разными прежними решениями, во всяком случае с точки зрения личной ответственности за них. У них есть шансы это поправить, если они того захотят. Как мы неоднократно говорили, не мы эту войнушку начали и не нам её завершать. Они сами должны объявить перемирие, тогда всё можно вернуть в нормальное русло.

А.Суворова: Ну что же, мы продолжаем. Познакомлю Вас с ещё одним телеканалом. Это межгосударственная телерадиостанция «Мир». Она была создана в 1992 году, для того чтобы сохранить единое информационное пространство среди стран, входящих в СНГ. Сегодня это, по сути, международная компания со штаб-квартирой в Москве, и есть девять филиалов в разных странах. Элина Дашкуева, Вам слово.

Э.Дашкуева (телерадиостанция «Мир»): Спасибо большое. Дмитрий Анатольевич, давайте теперь обсудим отношения с нашими ближайшими соседями. Буквально через несколько дней мы будем отмечать 20 лет Союзного государства. Как проходит процесс интеграции с Белоруссией? И ещё, Дмитрий Анатольевич, есть ли новости по российско-украинским переговорам по газу? И кстати, Вы ни разу не рассказывали о своём отношении к Владимиру Зеленскому. Каковы Ваши ожидания от нынешнего Президента Украины?

Д.Медведев: Спасибо. Сначала про Белоруссию.

Завтра я встречусь с Премьер-министром Республики Беларусь. Будем обсуждать состояние интеграции. А в субботу приедет Президент Республики Беларусь Александр Григорьевич Лукашенко, будет общаться с Президентом нашей страны, и Правительство тоже будет в этом принимать участие.

Я вернусь на 20 лет назад. Вы сами об этом упомянули. 1999 год, я тогда только пришёл на государственную службу, вернулся. Так получилось, что я работал в Аппарате Правительства, и мне принесли этот договор – посмотреть, чтобы он соответствовал нашему законодательству и так далее. За 20 лет очень много чего случилось. Сам по себе договор неплохой, это добротная нормативная база для развития отношений ещё на годы вперёд. Но всё изменилось: мы изменились, Белоруссия изменилась, и нам нужно посмотреть, что работает, а что не работает, что выдержало проверку временем, а что не выдержало.

В то же время у нас есть Союзное государство, это большая ценность. Мы часто друг с другом и спорим, и обиды какие-то высказываем, особенно в эмоциональном порыве это происходит. Но объективно уровень интеграции между нашими странами очень высокий. Я называл сейчас цифры, связанные с торговым оборотом, допустим, с Америкой. Вот Америка – экономика номер 1. Или номер 2, не знаю, как лучше сказать...

А.Суворова: Одна из первых.

Д.Медведев: Будем считать, что номер 2. У нас с Америкой 25 млрд торгового оборота. И было, кстати, до санкций всяких – 27 и так далее. А с Белоруссией – 35! Беларусь – небольшая относительно страна. Эта цифра показывает, насколько мы интегрированы. Нам нужно этим дорожить. Нам нужно сделать всё, чтобы эта интеграция сохранилась.

Есть сложные темы, связанные с энергоносителями, с ценами… Действительно, каждая страна хочет добиться определённых льгот и преимуществ для себя. Но я уверен, что развязки здесь можно найти и на уровне Правительства, и на президентском уровне, если это потребуется.

Но мы должны видеть свет в конце тоннеля – куда мы с этой интеграцией идём. Нам всё время говорят: ребята, мы суверенитетом не собираемся поступаться. Так и не надо ничем поступаться, с одной стороны. С другой стороны, любая интеграция, напомню простую юридическую истину, – это частичное уменьшение суверенитета. Мы тоже свой суверенитет частично уменьшили, когда объединились в Евразийский союз. Отдали часть своих полномочий на наднациональный уровень. Поэтому любая интеграция – это уменьшение суверенитета. Это же произошло и в Европейском союзе, потому что значительная часть вопросов решается в Брюсселе, а не в одной из европейских столиц.

Здесь не нужно бояться этого. Здесь нужно просто принять мужественные решения, которые позволят заложить прочный фундамент под экономическое развитие, под социальное развитие наших стран на долгие годы вперёд.

Но ведь всем же понятно: какой рынок для белорусских товаров – европейский рынок? Кто там ждёт эти товары? Да никто не ждёт. Конечно, российский рынок. И этим надо дорожить. И мы, конечно, тоже дорожим белорусским рынком.

Теперь перейду к Украине. Это другая история, гораздо более печальная и сложная. Не буду сейчас давать длинный анализ того, что там произошло, он известен, он неоднократно давался всеми нами. Но если Вы спрашиваете меня об отношении к действующему Президенту, наверное, сейчас нет смысла какие-то характеристики давать, поскольку это человек, который избран народом Украины, обладает, в общем, весьма высокой поддержкой со стороны украинского народа. Самое главное, и я об этом сказал сразу же после его избрания, чтобы у него хватило силы духа, мужества противостоять целому ряду деструктивных тенденций, которые на Украине сформировались в политическом истеблишменте, в отдельных слоях и кругах. Иными словами, противостоять оголтелому национализму и желанию всё перевернуть с ног на голову во взаимоотношениях с Российской Федерацией.

Что я имею в виду? Очевидно, что нынешний Президент хочет договориться по ключевым вопросам развития своей страны. И с нашей страной в том числе. Чтобы мир был, чтобы как-то всё-таки возобновились на более высоком уровне торгово-экономические отношения. Но вопрос в том, получится ли у него. Уже целый ряд политических сил, ведущие политические силы сказали: всё – идём на Майдан! Встанем и будем кричать: ни пяди нашей земли, ни в коем случае не принимать решений вопреки украинским интересам и так далее. Вроде бы понятные слова. В то же время очевидно, что это удавка, которую пытаются на него накинуть, чтобы он не посмел вообще выйти за те границы, которые ранее были очерчены его предшественником. А вот его предшественник – он точно никакого мира не хотел. Он был представителем «партии войны», и чем дольше эта война на территории Украины продолжалась бы, тем для него лучше. Это позволило бы ему находиться у власти, на что, собственно, он и рассчитывал, по всей вероятности. В эту же историю пытаются затянуть и Зеленского. Всё зависит от него. У него высокий уровень поддержки населения, и он должен понимать свою ответственность перед Украиной, перед украинским народом. А что этот народ для нас не посторонний, все и так отлично знают.

А.Суворова: Дмитрий Анатольевич, следующий телеканал – «Спас», первый общественный православный канал. Был создан в 2005 году. Давайте узнаем, что же интересует эту аудиторию.

А.Яковлев (телеканал «Спас»): Не о политике. Завершилась масштабная реконструкция Ново-Иерусалимского монастыря некоторое время назад. Вы лично внесли серьёзный вклад в это. Планируются ли подобные проекты? И какой храм, какая церковь на карте нашей страны Вам лично особо дороги?

Д.Медведев: Это точно вопрос не о политике, он хороший и добрый. Хотя и о политике могут быть добрые вопросы. Вопрос в том, как их задать. Действительно, это хорошая страница в истории нашей страны – восстановление Ново-Иерусалимского монастыря. Я рад, что мне удалось принять в этом участие. Всё это начиналось более 10 лет назад. Я тогда встретился с Патриархом Алексием II, спросил, какой из памятников требует наиболее масштабной и немедленной реставрации. Он сказал: конечно, Ново-Иерусалимский ставропигиальный монастырь. Когда я там появился, было просто страшно смотреть. Это уникальный памятник, у которого фантастическая история. Как известно, Патриарх Никон посылал специальных представителей в Иерусалим, чтобы они срисовали чертёж храма Гроба Господня. Удалось такой памятник создать. К сожалению, он был разрушен в годы Великой Отечественной войны, и последующие реставрации были неидеальны. Сейчас он восстановлен во всей своей красе. Для этого, по сути, государство объединило свои усилия с обычными людьми, что особенно ценно. Государство не могло не дать туда деньги, поскольку речь шла о восстановлении крупнейшего памятника XVII века. Наша страна всегда в дереве была, дерево плохо стоит и часто горит. Поэтому у нас не так много осталось памятников, если сравнивать с Европой, где всё красиво, все эти каменные дома стоят тысячу лет. Тем ценнее для нас этот памятник. Но в то же время большое количество представителей бизнеса, обычных людей откликнулись и тоже внесли свою лепту. Это очень хорошо, я считаю, что это объединяющий проект.

Есть ещё один проект, в котором мы в попечительском совете вместе со Святейшим Патриархом принимаем участие. Это Соловки. Тоже уникальное место для нашей страны – и мемориальное, и религиозное. Восстановить его – тоже наша задача. Всё усложняется тем, что помимо монастыря там есть ещё населённый пункт, который надо приводить в порядок. Всё это довольно сложный и затратный процесс, но я уверен, что мы это сделаем. Это духовные опоры нашей страны.

Вторая часть Вашего вопроса личная. Я так скажу: для каждого человека, который ходит в храм, в церковь, вне зависимости от веры, важны и те храмы, которые связаны с личной историей. Для меня тот храм, где меня крестили, тот храм, где крестили моего сына или были другие важные события в моей жизни, – такие храмы в человеческом плане особо ценны. Хотя, конечно, храм – это храм.

А.Суворова: Уточню от себя. Россия – страна многоконфессиональная. Планируется ли сегодня реализация каких-то ещё проектов, кроме строительства монастырей и восстановления храмов?

Д.Медведев: Мы участвуем в восстановлении монастырей и храмов как государство, поскольку это памятники архитектуры, они обладают особой ценностью. Россия – многоконфессиональная страна, в принципе то же самое можно делать и делается в отношении храмов, которые связаны с другими религиями, с буддийской верой – один из дацанов, который сгорел, восстанавливается с участием государства. Знаю, что для тех, кто придерживается исламской веры, также осуществляются проекты по восстановлению храмов, которые расположены в отдельных частях нашей страны, и в этом тоже принимает участие государственный бюджет. Так что всё зависит именно от ценности того или иного храма, вне зависимости от конфессиональной принадлежности, поэтому здесь политика равная.

А.Суворова: Мы уже успели обсудить темы экономики, внешней политики, даже вопрос религии затронули. Давайте перейдём к другим, может быть, вопросам. Слово сейчас будет предоставляться Пятому каналу. Кстати отмечу, что днём рождения – правда, ещё ленинградского телевидения – считается аж 1938 год.

В.Воронин (телеканал «Пятый канал»): Дмитрий Анатольевич, мы здесь подводим итоги уходящего года. Одним из самых запоминающихся и важных явлений уходящего года была ситуация в первичном звене здравоохранения. Она много обсуждалась, обсуждались условия труда, оплата труда. Кроме того, несколько скандалов было ярких с увольнениями врачей. Минздрав осенью объявил о подготовке реформы. Когда, по-Вашему, можно ожидать каких-то видимых результатов реформирования первичного звена здравоохранения и какими Вы их видите?

Д.Медведев: Спасибо. Это исключительно важный вопрос. Сначала некой эмоциональной подоплёкой поделюсь. Мы довольно давно совершенствуем наше здравоохранение. Понятно, что кто не хочет видеть преобразования, их и не увидит, но те, кто помнит состояние наших больниц, поликлиник и особенно высокотехнологичной медицинской помощи, прекрасно понимают, что оно стало другим. Когда я начинал заниматься первым национальным проектом в области здравоохранения, ещё в 2006 году, у нас общее количество людей, которое проходило через высокотехнологичные медицинские процедуры, через операции, было порядка 100 тысяч. А количество больных, естественно, было не меньше, плюс-минус. Где они лечились? Нигде или за границей. Сейчас по линии высокотехнологичной медицинской помощи мы делаем около миллиона операций в год. Это очень хороший результат. Очень хорошо, что значительная часть людей всё-таки с этими высокотехнологичными операциями не сталкивается или сталкивается, когда уже становится более зрелой, но в то же время каждый год, а зачастую и каждый месяц, посещает или поликлинику, или районную больницу, или фельдшерский пункт, и здесь ситуация очень сложная. Мы как-то делились эмоциональными впечатлениями с Владимиром Владимировичем Путиным на эту тему. Так получилось, что он разговаривал с людьми в небольшом населённом пункте. И я тоже эту тему в своих поездках обсуждал. Конечно, общее состояние этой первичной сети в целом ряде регионов удручающее, здесь надо что-то делать. Поэтому мы решили дополнить наш медицинский проект улучшением первичной помощи. Потому что именно туда – в поликлинику, в ФАП, в больницу – приходят практически все люди. В Москве это плюс-минус прилично. Наверное, есть тоже какие-то нюансы, но в целом всё-таки Москва – это Москва. Достаточно километров 100—150 отъехать – это уже совершенно другая история: здания замызганные, грязные. Я почти каждый день в своих социальных сетях получаю фотографии: ну как сюда можно ходить. Конечно, всё это грустно.

Поэтому нужны инвестиции в саму первичку. Я к чему это всё говорю? Нужно строить новые здания или проводить капитальный ремонт существующих, потому что в сарае невозможно лечить людей. Невозможно. Туда же, конечно, нужно будет закупить ещё дополнительно медицинское оборудование, хотя мы его и покупали в последние годы, но всё равно дозакупить. Это важнейшее направление, и этим нужно будет заниматься всем вместе, поскольку каждый регион должен в это будет тоже вложиться.

В общей сложности, мы прикинули, на реформу вот такую первичного звена, на его обустройство, улучшение нам потребуется где-то в районе 550 млрд рублей за ближайшие несколько лет. Мы пока рассуждали на перспективу в пять лет. Жизнь показывает, что, наверное, эта цифра будет и больше. Так всё устроено. Но эти деньги жалеть нельзя ни в коем случае, потому что это именно та медицина, с которой сталкивается каждый конкретный человек, и именно там оказываются все основные медицинские услуги.

Но, конечно, медицина и первичная медицина без врача не бывает. Поэтому вторая половина этой задачи – это общее улучшение качества медицинских услуг и, конечно, положения медиков, которые в первичной сети работают. А они, естественно, и получают меньше, и зачастую работают в очень сложных условиях. Эта задача также стоит на повестке дня, мы обязательно ею будем заниматься. Поэтому первичка является исключительно важным направлением.

Вы упомянули увольнения врачей. Я вот что хочу сказать. Я сейчас не буду анализировать каждую конкретную ситуацию, их там несколько было, и не буду говорить, кто прав, кто виноват. Всегда будет у всех своя правда. Я скажу только одно: здесь главными являются интересы пациентов, интересы людей, которые лечатся. Всё остальное нужно отодвинуть в сторону — амбиции, какие-то обиды и так далее. Вот главное – это интересы тех, кто получает медицинские услуги. И об этом было прямо сказано и руководству Министерства здравоохранения, и всем тем, кто отвечает за ситуацию в медицине.

Е.Винник (телеканал «Первый канал»): Я как раз хотела бы продолжить тему медицины немножко с другой стороны, и опять-таки про интересы пациента. Мы видим, что в этом году с полок аптек пропадают то и дело жизненно важные препараты. То один препарат, то другой. То в одном регионе, то в другом регионе проблемы. Преднизолон, инсулин. Вам и самому приходилось подключаться к решению данной проблемы. Кто-то винит в этом импортозамещение, дескать, отечественные производители просто не рассчитали мощности. Кто-то говорит, что во всём виновато государственное регулирование цен, что делает просто производство этих препаратов нерентабельным. Где, по-Вашему, допущены ошибки?

Д.Медведев: Тема резонансная, тоже очень важная, поскольку лекарства – с этим сталкиваются все люди абсолютно. Нет человека, который в той или иной ситуации когда-либо не принимал бы лекарства. Мы действительно в последние годы старались не жалеть денег на бесплатные лекарства, поскольку появились экономические возможности. Только в этом году на то, чтобы закупать эти лекарства, у нас в бюджете предусмотрено 150 млрд рублей. В следующем году ещё на 25 млрд больше – 175. То есть деньги есть. Вопрос именно в том, чтобы эти деньги перевести в лекарства. Да, и помимо денег у нас есть ещё специальный перечень жизненно-необходимых и важнейших лекарственных препаратов, который утверждает Правительство, то есть Ваш покорный слуга, и который с каждым годом становится всё шире и шире. Он был там 500 наименований, а сейчас уже 760, по-моему. То есть, казалось бы, здесь всё нормально. Но, Вы правильно сказали, в ряде случаев исчезают лекарственные препараты. Здесь есть, конечно, и объективные, и субъективные причины. Я бы не стал винить импортозамещение. Очевидно, что импортозамещение сделано не ради того, чтобы отсечь наших людей от каких-то иностранных лекарств. Это просто было бы неприемлемо и негуманно, вообще невозможно. Просто чтобы эти лекарства были дешевле. Мы же можем лекарства производить, это 100%. У нас за последний год фармацевтика выросла, по-моему, на 18%. Это быстрорастущая отрасль, очень важная. И, кстати, лекарственная безопасность – одно из важнейших направлений нашей безопасности. Чтобы нам тоже где-то там чего-то не закрыли. Так вот, Вы, кстати, упомянули преднизолон. У нас по так называемым международным непатентованным наименованиям выпускается 10 лекарств по этой формуле. Другое дело, что нужно смотреть за качеством этих лекарств. Очень часто мнение людей такое: вот когда это иностранное было – оно работает, наше – не работает. Здесь надо разбираться на самом деле что работает, что не работает, экспертные консультации проводить и так далее. Второе, Вы упомянули государственное регулирование цен, – это тоже сложная тема, и необходимо предпринять усилия, чтобы это регулирование было более гибким. Я совсем недавно подписал на эту тему постановление Правительства, чтобы всё осуществлялось проще, чем сегодня. Поскольку что происходит? Нужно постоянно перерегистрировать цены. А мы почему это делаем? Не потому, что чиновникам хочется работать, а потому, что если этого не делать, то цены вылетят наверх. Поэтому мы эти цены давим. В ряде случаев по таким условиям не хотят работать производители. И нужно находить компромисс. Иными словами, это постоянная работа.

И последнее, что я хочу сказать по этому поводу. Чтобы тоже все меня услышали. Ни у кого и в помине не было цели, чтобы те или иные иностранные лекарственные препараты исчезли из аптек. То, что государство закупает для себя, это другая история – для того чтобы оказывать медицинские услуги, помощь в поликлиниках, больницах. Там мы стараемся поддерживать национального производителя. Если он производит качественные лекарства. Но в аптеке должно быть всё что угодно.

Здесь есть, правда, одна тонкость. Нужно обязательно стимулировать иностранные фирмы оставаться у нас, даже если рынок некоторым образом снижается. Чтобы был ассортимент, чтобы можно было выбрать по той же формуле разные препараты. В конце концов, это дело каждого конкретного человека, если он сам расплачивается за лекарство, что ему купить.

Постараемся это отрегулировать таким образом, чтобы сбоев было меньше или по возможности не было вообще.

А.Евстигнеев (телеканал «Россия 1»): Дмитрий Анатольевич, продолжая, на мой взгляд, жизненно важную тему. Запрещённая террористическая организация ИГИЛ практически разгромлена. Тем не менее с территории Сирии, с территории Ирака продолжают вывозить детей – детей российских граждан, которые туда своих дочерей и сыновей увезли, либо детей, уже родившихся там. И мы можем столкнуться с такой ситуацией – бомбой замедленного действия. Эти дети абсолютно зомбированы. Абсолютно бесчеловечная идеология. Я не про ислам говорю. Именно идеология, которой их там «накачали». И мы в принципе можем получить то, что сейчас видит Европа, когда либо дети мигрантов первой волны, которые приехали, либо даже дети мигрантов второй-третьей волны, получившие образование в Европе, радикализуются и делают то, что делают. Что мы в данном случае будем делать с нашими детьми?

Д.Медведев: Я сначала скажу, может быть, очевидную вещь. Но, мне кажется, от этого она не становится неправильной. Это всё равно дети. Даже несмотря на то, что они были в таких условиях. И мы обязаны это учитывать.

Не секрет, что некоторые европейские страны, по сути, прямо сказали: нам такие дети, даже которые являются гражданами наших стран, не нужны. Не буду сейчас обсуждать эту позицию ­– она была высказана практически открыто. Но Вы правы в том, что в ряде случаев они росли в абсолютно чудовищных условиях – и психологических, и моральных, а иногда и физических. И получили всю ту порцию человеконенавистнической идеологии, которую исповедует «Исламское государство», или ДАИШ, как его называют в европейских странах. Там даже учебники в ряде случаев ориентированы только на снаряжение автомата, на прицелы и так далее. То есть детей с таких лет готовили убивать. Это очень страшно. Но если всё-таки мы таких детей принимаем, мы должны проводить комплексную и индивидуальную реабилитацию каждого такого ребёнка. Его нельзя оставлять наедине с самим собой, иначе может быть то, о чём Вы сказали. Государство должно на это будет пойти.

Е.Спиридонова: Дмитрий Анатольевич, актуальная народная тема, которая касается абсолютно любого человека, – вывоз мусора.

С 1 января в нашей стране стартовала масштабная мусорная реформа. И люди, которые отвечают за её проведение, даже говорят, что речь идёт не о реформе – реформировать нечего, а речь о создании новой отрасли – отрасли обращения с коммунальными отходами. Амбициозные задачи перед Правительством: повышение уровня переработки, ликвидация всех выявленных в черте города свалок.

Как проходит, на Ваш взгляд, эта реформа в регионах? С какими сложностями сталкивается? И удалось ли выполнить задачу – не допустить необоснованного скачка тарифов для населения? Как мы помним, это ставилось во главу угла, тем не менее стали появляться сообщения о том, что тарифы берутся с потолка, в разных, даже соседних регионах они совершенно разные и так далее. И с чем связана досрочная отставка главы Российского экологического оператора? Как мы знаем, это структура, которая была создана именно с целью координации этой реформы.

Д.Медведев: Сначала про термин. «Мусорная реформа» звучит грустно. Мы стараемся использовать другой термин. Понятно, что не в нём дело, но иногда и в нём тоже. Это действительно целая отрасль, которая есть практически в каждой развитой экономике, а именно способы утилизации твёрдых коммунальных отходов и соответствующая экологическая сторона всей этой деятельности. Этой отрасли, как Вы справедливо сказали, у нас никогда не было. В советские времена всё свозили на свалку и зарывали. Сейчас мы вынуждены эту отрасль создавать, причём это идёт непросто. Во-первых, это масштабные инвестиции. Во-вторых, людям далеко не всегда нравится, что утилизация должна проходить где-то у них под носом. Здесь нам надо пройти между двумя полюсами. С одной стороны, заниматься уничтожением отходов, а с другой стороны, чтобы люди чувствовали себя комфортно. Надо строить заводы по уничтожению, новые специальные мощности по сортировке мусора. Мы этому не придавали значения, а во многих странах это уже десятилетия действует. Пять контейнеров, в каждый контейнер люди бросают соответствующий пакетик. Сейчас всему этому надо будет учиться, но это будет наш очень важный вклад в экологическое будущее, в здоровье нашей нации. Поскольку, если мы этого не сделаем, эти кучи будут расти и дальше. Заниматься этим надо, даже если это кому-то не очень нравится.

Вы справедливо отметили, что были сомнения по поводу тарифов: что они могут вырасти и ударить по карману. Кое-где это произошло, но всё-таки нам при помощи зачастую ручного управления и ряда решений (мы их немного меняли) удалось не допустить масштабного роста тарифов, иначе люди бы высказывали своё недовольство до сих пор. Сейчас эта ситуация достаточно тихая. Это означает, что тарифы плюс-минус оказались приемлемыми. Где-то мы что-то компенсируем, где-то помогаем, но в целом тарифы оказались приемлемыми.

Для меня как человека, который отвечает за работу Правительства, было очень важным правильным образом послать сигналы в регионы. Было непросто, иногда я слышал: это вы всё придумали наверху, в Москве, вот сами этим и занимайтесь. Но мы понимаем: из Белого дома мы не должны принимать решения по каждому мусорному бачку, который находится в регионе. Это задача региона, муниципалитета – чтобы было чисто, чтобы люди понимали, куда им что приносить, чтобы это потом утилизировали. Мы будем помогать. Эта программа довольно значительная, на период до 2024 года она предусматривает 300 млрд рублей инвестиций. Но заниматься этим надо в каждом конкретном районе, населённом пункте, иначе ничего не добиться. Надеюсь, коллеги-губернаторы, руководители муниципальных образований всё это осознали и держат под своим неусыпным, ежедневным контролем. Задача эта очень важная. Нам надо жить в чистой стране, а страна у нас прекрасная.

По поводу куратора. Здесь нет никакой особой причины, кроме одной. Как я понимаю, коллеги, которые непосредственно отвечают за этот процесс в Правительстве (их несколько), были недовольны темпами решений, которые принимались на уровне компании. Мы такую компанию впервые создали. Они хотят, чтобы там было больше энергии. Посмотрим. В конце концов, люди хорошие есть. Надеюсь, что компания заработает активнее.

Н.Алёшкина (телеканал РЕН-ТВ): Мой вопрос также об одной из самых резонансных, обсуждаемых сегодня тем. Дмитрий Анатольевич, как Вы считаете, целесообразно ли принятие закона о домашнем насилии?

Д.Медведев: Ну да, тема резонансная, обсуждают её и, как принято говорить, и справа, и слева критикуют. Давайте несколько моментов обозначим, на мой взгляд, важных. Если об этом говорят, если идёт дискуссия, самое главное, если люди жалуются, значит, домашнее насилие есть, значит, это не придумали журналисты, это не инспирировано врагами, а на самом деле эта тема существует. Вопрос в том, как на это реагировать. Это, кстати, признают все участники этого обсуждения.

Второе. В какой-то период, два года назад, по-моему, это было, в статью 116 Уголовного кодекса были внесены изменения. Ещё появилась дополнительная статья, которая, как принято говорить среди юристов, декриминализировала семейные побои так называемые. Многие считают – подчёркиваю: многие считают, – что это ситуацию не улучшило, а ухудшило. Так считают и обычные люди, и эксперты, и представители правоохранительных органов. В любом случае я думаю, что в XXI веке никого не может утешить формула «бьёт – значит любит», это вряд ли выглядит серьёзно в нынешнем мире. Стало быть, на это нужно как-то реагировать. Форма реакции может быть разная. Сейчас подготовили законопроект, естественно, его начали тоже критиковать. Скажу Вам прямо, у меня тоже нет пока окончательной позиции по этому законопроекту. Там вроде бы есть и достаточно интересные новеллы, которые предлагаются, – новелла, связанная с предостережениями, которые официальными структурами выдаются, или полицией, или судом. Ряд правил заимствован из заграничного законодательства, когда люди, ранее находившиеся в семейных отношениях, не допускаются друг к другу на определённое расстояние, чтобы не провоцировать конфликт. Вопрос в верификации и в том, не будет ли здесь манипулирования, о чём говорят критики этого законопроекта. С другой стороны, в ткани законопроекта нет ни уголовной, ни административной ответственности, и это тоже вопрос, нужна она там или нет, тем более что мы сейчас готовим изменения, точнее, новую версию административного кодекса, Кодекса об административных правонарушениях, и вот там-то такой состав может появиться. В общем, нужно всё это самым внимательным образом проанализировать и посмотреть и плюсы, и минусы, послушать всех, кто этим занимается. Но то, что проблема есть, совершенно очевидно. Вопрос в том, как государство на это должно реагировать.

А.Суворова: Перейдём к теме спорта. Я думаю, что, учитывая последние новости, которые мы видим...

Д.Медведев: Пора бы уже и про спорт.

К.Генич (телеканал «Матч ТВ»): Дмитрий Анатольевич, выражаясь спортивной терминологией, первую дистанцию прошли безошибочно и отстрелялись без промахов.

Д.Медведев: Первый тайм мы уже отыграли.

К.Генич: Да, а где-то даже дважды.

Хотелось бы поговорить, наверное, о чём-то позитивном – о детско-юношеском спорте, о массовом спорте, – но, к сожалению, снова прилетело по детективу «Допинг». И, к сожалению, 9 декабря, как Вы знаете, пройдёт исполком WADA, где будет принято неутешительное, как кажется, решение для Российской Федерации.

Дело в том, что комитет по соответствию WADA нашёл немалые изменения в базе данных московской лаборатории и рекомендовал исполкому WADA отстранить Российскую Федерацию, российских спортсменов, российских чиновников на ближайшие четыре года от всех международных соревнований. Это касается не только олимпиад 2020 года в Токио и 2022 года в Пекине, но и всех международных соревнований, включая чемпионаты мира, которые могут пройти в нашей стране. Это и чемпионат мира по хоккею, и чемпионат мира по волейболу, это и Универсиада 2023 года.

В общем, я в подробности вдаваться не буду. Многие коллеги с разных каналов эту тему уже обсудили, и, разумеется, «Матч ТВ» не обошёл её вниманием. Может быть, только «Карусель» не обсуждала.

Наш Министр спорта, Павел Колобков – прославленный чемпион, олимпийский чемпион. Я думаю, что и он, и Вы прекрасно понимаете, что целое поколение российских спортсменов, честных, чистых, талантливых, может остаться не у дел. Как государство, как Россия должна себя вести в ситуации 9 декабря в Лозанне, если это решение будет принято? И как сделать так, чтобы в дальнейшем слова «Россия» и «допинг» в одном предложении больше никогда не пересекались?

Д.Медведев: У меня, естественно, тоже эта ситуация вызывает крайне противоречивые чувства.

Мне уже приходилось высказываться. Есть ли проблема допинга у нас? Есть, и очевидно, что это неприемлемо с учётом общих подходов к тому, как должен развиваться спорт в современном мире. Притом что, знаете, это часто сопровождается какими словами? На уровне лозунгов это как бы неприемлемо, а на уровне конкретной работы с конкретным спортсменом нормально. Плюс это ответственность спортсмена в конечном счёте, вот он сам что-то и должен решать.

Я думаю, что всё-таки мы должны занять более строгую позицию по этому поводу в отношении всех тех, кто принимает решения об использовании препаратов, при понимании, конечно, того, что финальная ответственность всё-таки лежит на спортсмене и его враче. Это первое.

Второе. Всё, что связано с этим допинговым скандалом, уже мне напоминает бесконечный антироссийский сериал: приняли решение – наказали – отстранили. Потом где-то снова зачесалось – решили: «Давай-ка мы ещё раз посмотрим те же самые списки, те же самые пробы, нет ли чего-то, что мы пропустили, и подвергнем уже тех, кто, во-первых, отвечал, по сути, вторичной ответственности, да ещё и в ряде случаев распространим эту ответственность на спортсменов без учёта их вины». Но вы понимаете, это же всё-таки, как и любое правонарушение (а использование допинга с точки зрения спортивного законодательства – это правонарушение), может быть совершено только при наличии вины. Если лицо не знало, как говорят юристы, и не могло знать о том, что оно использует допинг, то оно не должно отвечать.

Кстати, такую позицию в какой-то период занял CAS, вы помните? С этим потом не согласились некоторые другие структуры, но CAS-то занял объективную позицию, то есть спортивный суд, я имею в виду.

Значит, вполне вероятно, что решение будет достаточно сложным для нашей страны. Но, естественно, нашим спортивным властям – и Минспорту, и другим – даны указания сражаться за наши интересы, за интересы каждого спортсмена, для того чтобы они могли принять участие в спортивных состязаниях.

Проблема делится на две части: мы должны, конечно, и дальше проводить работу, направленную на борьбу с допингом в нашей стране, потому что здесь мы грешны. Ну а другие страны что, безгрешны? Вот это больше всего и раздражает. Мы же знаем все эти примеры, но почему-то они их прячут под стол, а нас постоянно «разматывают». Совершенно очевидно, что это связано с общеполитической ситуацией, но работу эту проводить надо. А с другой стороны, нужно будет биться (и мы это делаем) за интересы российского спорта и российских спортсменов. Поживём – увидим, чем это всё закончится.

А.Суворова: Узнаем, что ещё интересует аудиторию телеканала РЕН-ТВ. Надежда Алёшкина.

Н.Алёшкина: Спасибо большое. Теперь менее серьёзная тема. Дмитрий Анатольевич, знаем о Ваших увлечениях музыкой и спортом, и у нас вот такой вопрос возник: какие нестандартные творческие формы и приёмы Вы используете в работе с кабинетом министров? И где для Вас грани экспериментов?

Д.Медведев: Рукоприкладство же недопустимо, если Вы про нестандартные приёмы? А если говорить серьёзно, то, конечно, это большой коллектив людей, это мои товарищи. Все мы периодически собираемся, обсуждаем, как у нас дела. Очень часто (приоткрою Вам тайну) в конце заседания Правительства, когда уже никаких СМИ нет, никаких каналов нет, я вообще всех приглашённых прошу удалиться, поблагодарив их за участие, – и оставляю только членов Правительства. И уже им объясняю про «политику партии», как говорили в советские времена, то есть указываю на отдельные недостатки в их работе.

Если говорить о других вещах, то, конечно, очень важно поддерживать командный дух. Мы регулярно собираемся на различных площадках. Есть университет Сбербанка – полезное место, где прошла масса интересных семинаров, обсуждений, потом это такая товарищеская работа, общение, как принято сейчас говорить, в известной степени тимбилдинг. В «Сколково». Да и просто иногда даже дни рождения отдельных коллег отмечаем. Так что в этом смысле, мне кажется, у нас хороший командный дух и взаимопонимание в Правительстве. Я могу об этом судить даже по сравнению с некоторыми другими примерами, которые мне известны.

И спортом все занимаются. Надеюсь, допинг не принимают перед этим. Я тоже каждое утро занимаюсь спортом, поскольку без полноценной, достаточно длительной зарядки невозможно быть подготовленным к работе в режиме нон-стоп весь день. А рабочий день у нас у всех длинный.

Поэтому считаю, что этим должен заниматься каждый член Правительства, и не только каждый член Правительства – каждый гражданин в нашей стране. И на это направлена наша программа. Это то, что касается спорта.

Музыка тоже хорошо. Я музыку слушаю с детства, люблю музыку. Причём мои вкусы менялись. Я сначала любил только рок-музыку. И в школе, вопреки установкам того периода, слушал ту музыку, которую слушать было нельзя. Потом жизнь изменилась, стало можно слушать всякую музыку. И мои вкусы стали меняться. Я стал более толерантным к другим музыкальным направлениям, стал слушать классику, джаз. И я даже говорил, по-моему: я и ряд во всяком случае рутинных видов деятельности выполняю под музыку – это не мешает работе. Это нормально, мне кажется. Кому-то музыка мешает, мне – нет.

Группы называть не буду, и так уже все их знают. Периодически приходят, говорят: вот Вам пластинка. Я думаю, куда же её деть-то, у меня этих пластинок уже много образовалось. Тем не менее спасибо тем, кто помнит об этом.

А.Суворова: Переходим к каналу СТС. Аудитория у него очень разная, потому что в сетке вещания он совмещает как российские, так и зарубежные сериалы, скетч-шоу, просто шоу. Юлия Михалкова сегодня представляет сразу два канала – СТС и «Домашний».

Ю.Михалкова (телеканалы СТС, «Домашний»): Дмитрий Анатольевич, я хотела бы спросить о работе с молодёжью. Принято 12 национальных проектов на 2018–2024 годы. Я смотрела содержание некоторых – дух захватывает от масштаба. На мой взгляд, существует проблема информирования молодёжи, потому что в той среде, где они обитают, – YouTube, Instagram, TikTok – про нацпроекты практически не говорят. Есть ли планы по вовлечению молодёжи в эти глобальные темы? Может быть, будете привлекать каких-то известных блогеров или медийные лица.

Д.Медведев: Я уже привлекаю медийные лица – вот они! В том числе весьма популярные. На мой взгляд, применительно к национальным проектам – это важнейшая тема – хороши, как принято говорить, все жанры, кроме скучного. Понятно, что официальную информацию молодёжь не очень воспринимает, скучно кажется, не хочет потреблять. Но это не значит, что молодёжь этим не интересуется. Вопрос в том, на каком языке это общение идёт, в том числе по таким важнейшим темам, как молодёжные программы и вообще национальные проекты, в какой форме и где. Очень важно здесь использовать все варианты. Но это должно быть сделано умно, нельзя грузить кого-то: ты это прочитай и имей в виду. Это просто должно быть доступно. В конце концов, если человек заинтересуется этими вопросами, он сможет не только в YouTube зайти или посмотреть на каких-то ресурсах в социальных медиа (хотя это должно быть и уже есть), но и посмотреть уважаемые каналы, которые здесь представлены, чтобы почерпнуть более подробную информацию. Или зайти на сайт и посмотреть конкретную программу. Это зависит от потребности конкретного человека. Но вести эту работу надо точно.

А.Тадыщенко (телеканал «Карусель»): Дмитрий Анатольевич, нынешняя школьная программа отличается от старой. Мы в школе решаем ребусы, мама говорит, что у них такого не было. Я смогла объяснить маме, как решать ребусы. Получается, что дети тоже могут научить взрослых. А Вас чему-нибудь научил Ваш сын? И ещё: какую книгу, Вы считаете, должен обязательно прочитать каждый ребёнок?

Д.Медведев: Ребусы, кстати, были и в период моего детства, которое было довольно давно. Правда, нам их не задавали в качестве домашнего задания. А сейчас задают прямо ребусы?

А.Тадыщенко: Нет, мы просто решаем их в школе.

Д.Медведев: Не на переменке имеется в виду, а на уроке ребусы решаете?

А.Тадыщенко: Да.

Д.Медведев: У нас такого не было. Как прогресс продвинулся вперёд! Мне кажется, это неплохо, это зарядка для ума.

Отвечаю на твой вопрос. Все должны учиться друг у друга. Дети у взрослых – хорошему, а взрослые у детей. Мы зачастую по-разному смотрим на те или иные жизненные ситуации. И когда начинаешь смотреть несколько с другого угла, у тебя расширяется кругозор.

Вот ты упомянула моего сына. Помню, когда я впервые показал ему компьютер – это было очень давно, практически 20 лет назад, он был ещё очень маленький, гораздо меньше тебя, – даже домашние меня ругали: такой маленький человек, а ты ему компьютер показываешь. Я к чему это? Вначале он следил, что я делаю, – а я был в тот момент достаточно подготовленный. Буквально пять лет прошло, может, шесть, и он в каких-то вопросах (он уже был твоего возраста) стал лучше разбираться, чем я. Притом что я старался следить за новинками, компьютеры менялись, а он всё равно интуитивно чувствовал это тоньше и лучше, потому что с детства получил эти навыки. И конечно, мы должны в этом смысле даже равняться на наших детей.

Была такая большая проблема. Когда мы начали реформу в школе, 12 лет назад, компьютеров не было, интернета не было. Тогда приехал, помню, Билл Гейтс, и я ему говорю: у нас есть задача – в 60 тыс. российских школ в самых разных местах нашей страны подвести интернет. Тогда школ было чуть больше, сеть была немного масштабнее. Причём это был понятно какой интернет – не широкополосный доступ, а обычный, по проводам, на низкой скорости. Он говорит: это колоссальная задача, как вы с ней справитесь? Мы с ней справились. Но я помню свои переживания: придёт в класс учительница, особенно уже взрослая, которая не очень хорошо это чувствует, и сидят дети, которые этим владеют блестяще. Почему я об этом говорю? Всегда нужно учиться лучшему у всех, кто обладает этими навыками, и у детей в том числе.

Книжки надо читать. Самое главное, чтобы их хотелось читать. Не надо идеализировать прошлое. Во всяком случае я, наверное, был обычным ребёнком, рано научился читать, года в два, но я читал книги, только если заставляли родители. И, помню, первое ощущение, что это так интересно, было, когда я читал известное произведение Жюля Верна «Дети капитана Гранта». Это, по сути, первая книжка, которая меня увлекла, вовлекла в книжный мир. Я её советую прочитать, это хорошая книга, она о путешествиях. И фильмов много, и всего много хорошего, но книги – это особая история. Читать, конечно, нужно – и классику, и современных писателей, в любом возрасте. А что ты читаешь?

А.Тадыщенко: Я сейчас читаю книжку Тамары Крюковой «Кот на счастье».

Д.Медведев: Видишь, как хорошо, что сразу есть ответ. Интересная книга?

А.Тадыщенко: Да, очень интересная.

Д.Медведев: Я не читал... Каждый должен найти свою первую книжку, и она должна открыть ему путь в мир книги.

А как читать (кстати, я неоднократно уже говорил) не имеет значения. Приятно и обычную книгу в руке держать. Я, например, читаю электронные книги с удовольствием. Там есть плюс: в электронной книге можно сразу читать пять книг, а для того чтобы читать пять книг, допустим, в командировке, их нужно взять с собой. Это сложная история.

А.Суворова: Что же, перейдём от новой школы к старой, не побоюсь этого слова, к оld school.

«Муз ТВ» – это единственный музыкальный канал, который сегодня здесь представлен, и есть интересный факт, что в прошлом году канал поставил рекорд, вошёл в Книгу рекордов России, проведя 22-часовой эфир развлекательно-музыкального шоу.

Андрей Разыграев, Вам слово. Надеюсь, что будет чуть короче 22 часов.

А.Разыграев (телеканал «Муз ТВ»): Спасибо большое. Я тоже надеюсь, что и наше сегодняшнее мероприятие пройдёт чуть-чуть покороче.

Как представитель национального музыкального канала, вещающего благодаря мультиплексу на 20-й кнопке в каждом телевизоре страны, я вроде бы должен поинтересоваться у Вас о Ваших музыкальных предпочтениях, но коллеги с РЕН-ТВ хлебушек-то отобрали. Да и в принципе ни для кого не секрет, Вы довольно часто говорили об этом.

Так вот, я хочу сообщить о том, что мы довольно-таки активно и с любопытством наблюдаем за интересами нашей аудитории, наших телезрителей, и видим сейчас чудовищный всплеск на всё, что связано с 90-ми. Как-то это романтически-приключенческое десятилетие в моде – в моде, в дизайне, в музыке, разумеется.

И, собственно, немножечко личный вопрос, Дмитрий Анатольевич, если Вы позволите. Вы выразились: историческая перспектива, а у нас будет перспективная история. Предположим: если бы Вам представилась возможность на один день вернуться в 90-е и что-то одно изменить, как бы Вы поступили?

Д.Медведев: А в каком положении, в каком статусе?

А.Разыграев: В любом!

Д.Медведев: Знаете, вернуться в прошлое невозможно. Хотя каждый из нас об этом думает, и думает, как бы интересно было бы снова там побывать, потому что человеческая память так устроена. 90-е уже тоже стали прошлым и подёрнулись романтическим флёром таким. Жизнь была сложная, откровенно говоря. Много было всяких разных проблем. Вряд ли мне правильно рассуждать о том, что бы я мог сделать, если бы, например, находился на соответствующей должности в тот период. Это неправильно, потому что были другие условия, работали мои предшественники, другие люди, старались работать. Поэтому я об этом говорить не буду. Но то, что интерес к этим годам существует, – это нормально абсолютно. Потому что это были сложные, но очень важные годы в развитии нашей страны. Страна жила тяжело, но это не значит, что ничего интересного не происходило. Вы музыкальный канал ведёте. 90-е годы, по сути, нам тогда окрыли весь музыкальный мир. Вы-то этого не помните, а я помню, как я ходил к заместителю директора школы по воспитательной работе утверждать репертуар дискотеки, которую я вёл. И она могла сказать: «Так, это что такое тут? Ну-ка это вот не надо». Я уже не говорю о том, что это ни по радио, ни по телевизору не показывали. Это просто невозможно было себе представить. А в 90-е годы раз, и вся эта картинка развернулась во всей своей пестроте и яркости — иностранные исполнители, и наши исполнители. И многие вещи до сих пор являются актуальными, интересными, это нормально абсолютно. Но менять я ничего не буду. В 90-е годы много сложных событий происходило, но и важных событий… И в моей жизни, вот у меня в 1995 году важное событие произошло – сын родился. Так что, что там менять? Всё нормально.

О.Галькевич (телеканал «ОТР»): От романтических приключений 90-х перемещаемся в другой исторический период. Дмитрий Анатольевич, мы как общественное телевидение России, занимаемся тем, что постоянно исследуем ощущения, мнения людей. Вот Вы в самом начале говорили, что это очень важно. В прямом эфире некоторое время назад, не так давно мы озадачили аудиторию вот такой темой. Дело в том, что спустя 30 лет, с тех пор, как Советский Союз ушёл в историю, наше общество захлестнула такая ностальгия по всему советскому, по Советскому Союзу. Мы в прямом эфире в нашей программе «Отражение» днём и вечером задали такой вопрос людям, прямо так и спросили: «Вы бы хотели жить в Советском Союзе?» Была совершенно зашкаливающая потрясающая активность у аудитории. 92% — и утром, и вечером, совершенно две разные аудитории, сказали: «Да, хотели бы».

В принципе на этом можно было и остановиться, назвав только эти цифры, но дело в том, что там интересно ещё и то, что у нас интерактив с обратной связью мгновенной, люди звонят в прямой эфир, СМС-сообщения присылают. Они могут аргументировано объяснить, почему. И если комплексно какие-то причины перечислять, первое, они говорили о том, что тогда была уверенность в завтрашнем дне. Они не боялись будущего, не боялись потерять работу, заработок, что-то ещё. А на втором месте то, что в Советском Союзе была доступная и бесплатная медицина. Третий комплекс причин связан с образованием. Опять же, бесплатное образование. Очень многие говорили о том, что отношения между людьми тогда были несколько иными. Условно говоря, не страшно было ключ под ковриком оставить. Говорили о том, что не было такого социального неравенства, разрыва в доходах у людей. Было бы всё понятно, если бы это касалось аудитории взрослой, определённой категории, людей, которые жили в Советском Союзе, застали тот период, что-то помнят, но там очень много молодых людей.

Звонит человек в прямой эфир, говорит о том, что да, я хотел бы. Спрашиваешь его, а сколько вам лет? Говорит: 25.

Я не знаю, как бы сейчас на этот вопрос ответили наши коллеги, те, кто здесь присутствует, не в этом мой вопрос. Но я хотела бы узнать у Вас. Как Вы считаете, за этими настроениями что стоит? Что в их основе?

Д.Медведев: Я скажу, что, я думаю, стоит за такими настроениями. Для людей моего поколения и людей ещё более взрослого поколения, это свойство человеческой памяти. Я уже об этом говорил.

Мы помним только самое лучшее из периода нашей молодости. Человеческая память так устроена, что, если не отбрасывать плохие вещи, человек не сможет жить. Его разорвёт. Есть определённая идеализация. Я тоже помню эти годы. Они были для меня важными, интересными. Я учился. И в Советском Союзе было много хорошего. Это абсолютно точно. Но идеализировать Советский Союз не надо. Это было очень сложное государство. Молодёжь, которая говорит, что хочет там очутиться. Где очутиться? У пустой полки в магазине? Или в очереди за сапогами? Это даже представить себе люди не могут, многие из присутствующих даже здесь. Вас я имею в виду. Но ведь ничего не было практически. Даже в таком городе как Ленинград. Были определённые социальные гарантии, это правда. И это очень важно. И об этом нужно помнить и какие-то даже вещи брать на вооружение нам сегодняшним.

Но нельзя идеализировать и эти гарантии. Вы сказали про систему здравоохранения. Да, она была бесплатной, но вопрос в том, какая. Медосмотры в школе, например, я помню. Они заключались в том, что мне мерили вес и рост. Это было именно так. Действительно, многие вещи были устроены по-своему рационально. Система образования была в целом неплохая, это правда. И отдельные элементы этой системы нам обязательно нужно перенимать. Но нельзя идеализировать Советский Союз. Я скажу прямо. Абсолютное большинство современной молодёжи там просто не смогло бы жить. Но, когда люди читают воспоминания, когда всё это проникнуто определённым романтизмом, а это были романтические годы, даже те годы, когда я рос, что уж говорить про 50-60-е годы, конечно, это всё и такие настроения продуцирует. Но очевидно, что для современной молодёжи там было бы крайне неуютно. Да и вообще вернуться в прошлое невозможно, надо смотреть вперёд. Но ни в коем случае его нельзя зачёркивать. Советский Союз – это наша история, противоречивая, но очень важная.

А.Суворова: Если перенестись к событиям не столь далёким, которые произошли совсем недавно, мы видим, что настроения в обществе меняются, во всяком случае в Москве. Летом была целая волна протестного движения, всё началось с выборов в Мосгордуму, мы помним арест актёра Павла Устинова и историю журналиста Ивана Голунова. Как Вы считаете, почему такие настроения в обществе появились именно в этот момент? Может быть, государство само повлияло на такую реакцию людей?

Д.Медведев: Если есть настроения, значит их что-то создаёт, это очевидно. По понятным причинам вряд ли есть смысл анализировать юридическую составляющую всех дел, о которых Вы сказали, хотя я следил за тем, как события развиваются. Очевидно, что там есть какие-то издержки и в работе правоохранительной системы, их надо учитывать и каким-то образом что-то менять даже. Но в целом это вызвало мощный запрос на справедливость. Этот запрос вылился в том числе в различные акции. Само по себе это, наверное, совершенно нормально. Вопрос только в одном. Мы с вами прекрасно понимаем, что ни в социальных сетях, ни на площади такие проблемы решить невозможно. Можно заявить о своём мнении – это абсолютно нормально. Но заявлять о своём мнении надо всё-таки в порядке, предусмотренном действующими правилами. Сколько бы ни говорили о том, что мы что-то подали, нам не разрешили... Законодательство может нравиться или не нравиться, это понятно, но его надо соблюдать, иначе мы можем докатиться до очень опасных ситуаций, которые в нашей стране могут превратиться в большую проблему. То, что во Франции – «жёлтые жилеты», у нас теоретически может превратиться в бунт бессмысленный и беспощадный. Об этом государство должно думать. В то же время любая юридически разрешённая активность, в том числе связанная с выражением своей позиции, допустима и даже необходима. Государство должно эти настроения улавливать. А так в каждом конкретном случае – Вы упомянули пару из них – надо досконально разбираться. Здесь нет абстрактного правосудия, оно абсолютно конкретное.

А.Суворова: Мы уже успели поговорить о возвращении к культуре прошлого: и о 1990-х годах, и о Советском Союзе. Но что сегодняшнюю культуру интересует? Телеканал «Культура», Яна Мирой.

Я.Мирой (телеканал «Культура»): Вопрос, конечно, будет о культуре. В культурном поле есть такой парадокс. Всем известно о том, что наши режиссёры, художники, дирижёры, музыканты востребованы за рубежом. Они там высоко оценены и высоко оплачиваются. А у нас в стране многие выпускники творческих вузов с большим трудом находят работу по специальности. Причём об этой проблеме говорят даже наши лидирующие творческие вузы. Дмитрий Анатольевич, на Вашей встрече в ГИТИСе эта проблема поднималась. Когда Президент был во ВГИКе, тоже вставал этот вопрос. Недавно на культурном форуме, который Вы посещали, тоже эта тема возникла. То есть проблема действительно достаточно острая. Есть ли у неё решение, как Вам кажется?

Д.Медведев: Эта проблема существует. Хотя Вы сказали – наши выпускники востребованы там... Это и так, и не совсем так. Давайте по-честному скажем: востребованы звёзды. Если говорить обо всех выпускниках, то не факт, что обычный российский выпускник, который приедет, например, трудиться за границу по творческой специальности, добьётся большего, чем у нас. Где-то условия, может быть, лучше, чем у нас, а где-то они даже и хуже. Но за всеми этими процессами государство обязано следить. И конечно, мы должны сделать всё, чтобы выпускники устраивались. Насколько я знаю, приблизительно три четверти выпускников творческих специальностей всё-таки устраиваются по специальности. Но это очень тонкая история. Мы же с Вами прекрасно понимаем, творческие профессии – это такие профессии, где могут быть и неудачи. Человек хочет, но не получается у него. Вот мы вспоминали Советский Союз. Его система образования была очень неплохой. Давайте по-честному скажем, количество выпускников творческих факультетов было на порядок меньше, чем сейчас, и, наверное, не только потому, что Советский Союз был жёстким идеологизированным государством. Всё-таки это позволяло по-настоящему учить всем этим профессиям: профессии артиста, художника, танцора. Только потому такая система и была. Сейчас – мне просто это было удивительно, мне рассказали коллеги – у нас по творческим специальностям, в тех же самых артистических направлениях готовят классические вузы. Я с трудом представляю, как мой родной Санкт-Петербургский государственный университет готовит артистов. Там просто нет преподавателей для этого. Но по-хорошему нужно, конечно, всё это поддерживать, давать гранты и следить за выпускниками, чтобы они всё-таки трудоустраивались. С этим я спорить не могу.

Н.Матвеев (телеканал «Звезда»): Дмитрий Анатольевич, вопрос, который интересует и меня лично, и наших телезрителей. В продолжение темы заграницы. Согласно исследованиям, каждый пятый молодой россиянин хочет уехать из России. Это данные Gallup. Если даже предположить, что они намеренно завысили цифру, всё равно проблема существует. Мы учим лучших специалистов для западных корпораций. Сергей Брин, уехавший рано с родителями-учёными, основал Google, живёт в США. Константин Новосёлов, нобелевский лауреат, физик, живёт в Англии. Примеров много, тысячи учёных и IT-специалистов по всему миру. В США даже есть такая поговорка: американский университет – это место, где русский учёный учит китайских студентов.

Что с этим делать? Предложения звучат разные. Одни считают, что нужно привязывать к конкретному месту работы на пять-шесть лет. Другие, оппонируя им, вспоминают слова Александра III – когда ему предлагали лебедям обрезать крылья, он говорил: «Кормить надо лучше, они не будут улетать». Предлагали обрезать именно в момент, когда они зимой улетали.

В связи с этим вопрос: какие меры прорабатывает Правительство, чтобы лучше было оставаться дома? Система льготного студенческого кредитования, система грантов, научных кластеров?

Д.Медведев: Обрезать нужно аккуратно. Кстати, насколько я понимаю, цитата, которую Вы воспроизвели… Обычно говорят, что это сказал даже не Александр III, а Александр II, и вроде как он и не говорил этого, а об этом сказали в рекламе на одном из каналов, приписав это Александру II. Но такова традиция появления разных баек.

Вы правы, конечно, нужно следить за этими процессами. Но само по себе намерение уехать не является предосудительным. Вопрос в том, зачем и на сколько. Если человек просто хочет посмотреть мир и заработать какие-то дополнительные деньги, мы не можем держать. С другой стороны, очевидно, что нужно делать всё, чтобы учёные, специалисты оставались у нас. У нас, по статистике, в прошлом году уехало 58 тысяч человек. 95% уехало на срок не более полугода. Может быть, кто-то останется на более длительный срок, тем не менее это всё-таки временный отъезд. Только очень небольшая часть планировала переехать навсегда, и то не факт, что они там останутся. Но нужно делать всё, чтобы люди оставались в нашей стране, здесь Вы правы. Особенно специалисты, которых мы учим. Для этого есть гранты, мы их количество расширяем, их объём увеличиваем, премии даём.

И надо обычные задачи решать. Мне часто молодые учёные говорят: в последнее время и зарплату подняли вроде бы, и квартиры дают. Я, кстати, лично занимался тем, чтобы в Академии наук продвинулась программа по жилью для молодых учёных, и сейчас она там неплохо реализуется. Но вопрос не только в жилье и в зарплате. Дайте пробирки – условно, потому что у нас к этому доступ гораздо хуже, чем там. Он заказал себе что-то, и через три дня ему привезли из лаборатории, а у нас на это уходят месяцы. Вот здесь очень важная также составляющая. У нас теперь есть отдельный национальный проект «Наука», в нём тоже довольно значительные деньги заложены – в районе 300 млрд рублей. Нужно обязательно улучшать материально-техническую сторону обеспечения российской науки, тогда люди будут оставаться для работы.

А.Суворова: Перехожу к ТНТ – развлекательный телеканал, Comedy Club 16 лет выходит на нём. И вопрос от Тимура Батрутдинова.

Т.Батрутдинов (телеканал ТНТ): Здравствуйте, Дмитрий Анатольевич. От телеканала ТНТ делегирован именно я. Скорее всего, потому что я так же, как и Вы, являюсь частью известного в нашей стране тандема. И в нашем тандеме Вас обычно играю я, чтобы Вы понимали, почему вопрос задаю я, а не Харламов.

В последнее время всё жёстче происходит конкурентная борьба между интернетом и телевидением, борьба за зрителя. Как Вы думаете, кто выигрывает в этой борьбе?

Д.Медведев: Правильно я Вас понимаю, Тимур, что на другую пресс-конференцию, которая тоже скоро будет, поедет Харламов?

Т.Батрутдинов: Абсолютно правильно.

Д.Медведев: Теперь по поводу этой дилеммы, о которой Вы сказали. Она на самом деле серьёзная абсолютно для телевидения. Я, кстати, об этом начал говорить, ещё работая в Администрации Президента лет 15–17 назад, – о том, что мы с этой дилеммой столкнёмся. Я имею в виду все: и, естественно, телевизионные круги, и государство, и обычные люди.

Что важнее – это вопрос из области философских. Смотрите, телевидение, безусловно, очень важно. По глубине проникновения… Сколько бы ни критиковали телевидение, и наше телевидение, иногда абсолютно необоснованно, иногда, может, заслуженно, глубина проникновения у телевидения пока выше.

Если говорить о мобильности источников информации, если говорить о целевой аудитории, интернету нет конкуренции, потому что каждый найдёт что-то для себя, специализированный ресурс.

Есть другая проблема: всё-таки ответственность полноценного средства массовой информации особенная, поэтому значительная часть новостей или практически все новости, которые генерируют сидящие за этим круглым столом, – это верифицированные новости. Редко что-то такое происходит, когда вашему каналу вчиняют иск и говорят: «Так, смотрите, что вы сделали?». Это бывает, конечно, но редко. Применительно к интернету ситуация принципиально другая. Степень верификации в ряде случаев стремится к нулю, но можно смоделировать, сконструировать событие и запустить его в обиход. То, что наш коллега за океаном всё время называет «фейк ньюз». Но это же реально существующая история. Поэтому важна и та и другая среда. Теперь возвращаюсь к себе. Я в большей степени использую интернет. Но не потому, что я не смотрю телевидение. Просто в силу понятных причин мне проще залезть в гаджет или посмотреть в компьютере те же самые новости. Но это специфика моей работы. Уверен, что эти пропорции плюс-минус будут соблюдаться и дальше. И последнее, что хочу сказать на эту тему. Очень многие интернет-технологии, находки, творческие решения, вы сами отлично знаете, проникают в телевизор. Очевидно, что и интернет качественным контентом, как принято говорить среди телевизионщиков, в значительной степени обязан телевизионщикам. Потому что именно здесь вот такой качественный контент, в том числе и у вас тоже, появляется. А потом это уже появляется в интернет-среде. Так что победила дружба.

А Суворова: Ну что же, есть ещё один телеканал, который не успел задать свой вопрос. Он также был основан в Санкт-Петербурге. Это не Пятый канал, потому что основан чуть позже, в 1994 году. «ТВ-3» и его представитель Валерий Федорович.

В.Федорович (телеканал «ТВ-3»): Добрый день, и вопрос не очень простой, продолжаем говорить про контент, а именно про то, что последние несколько лет правообладатели активно пытаются защищать свой контент от пиратства в Сети. И притом, что есть законодательная база, которая развивается, притом, что есть Роскомнадзор, который активно блокирует. Всё равно пираты успешно ретранслируют тот самый качественный контент, который мы должны были показывать в рамках телевизионного эфира, – всё это можно увидеть в интернете. Это касается и кино тоже в том числе. На ваш взгляд, эффективна ли нынешняя система и что можно сделать, чтобы в будущем всё-таки пиратство максимально искоренить в Сети?

Д.Медведев: Система, сразу скажу, не эффективна. Но она стала лучше. Потому что она в определённый период вообще никак не могла противостоять пиратским выходам.

Я вчера встречался, кстати, с главой всемирной организации по интеллектуальной собственности. Это такая главная организация при ООН. И мы говорили о том, как вообще в цифровом мире защищать авторские права. Это очень сложная задача. Это не только для нас. Но у нас в особенности. Потому что у нас ещё нет традиций уважения к авторским правам. Это же бесплатно всё вроде как, это всё где-то там, в виртуальном пространстве находится, значит, можно скачать бесплатно. К этому надо относиться уважительно. Каждый из вас является автором и обладает авторскими правами на свои произведения, и вам, естественно, неприятно, когда их кто-то тиражирует, да ещё и на этом деньги зарабатывает. Кстати, почему у интернета большое будущее для молодёжи? Потому что интернет – это среда, где деньги можно зарабатывать. В телевидении всё сложнее.

Сейчас мы боремся с этими «зеркалами», их разбили уже три с лишним тысячи. Я недавно собирался с киношниками, проводил комиссию, они мне привели кучу примеров, когда можно скачать интернет-контент прямо через «Яндекс», о котором мы сегодня говорили. Я не поленился, посмотрел – действительно можно скачать, причём выдаёт в первой выдаче. Надо отдать должное «Яндексу», они это в значительной степени задушили и, по-моему, 1,5 млн ссылок уничтожили. Но они всё равно плодятся. Каждый раз умельцы, а у нас люди все остроумные очень в этом смысле, очень умелые, технологически подкованные, создают всё более и более новые формы обхода. Мне киношники сказали, что, казалось бы, эпоха, когда в кинотеатре снимали на камеру и потом кинокопию выставляли, канула в прошлое, — но нет, всё реанимировалось. Камеры стали лучше. Теперь уже, прямо сидя в кинотеатре, во всяком случае так было полгода назад, снимают в 4К и потом размещают.

Надо с этим бороться, только совместная борьба. И последнее, что я хочу сказать. Невозможно побороть эту проблему, эту даже заразу, извините, находясь в одной стране. Это международные соглашения должны быть, потому что можно заходить через разные ресурсы в разных странах. Нужны конвенции и нужна нетерпимая позиция всех стран. Только тогда можно качественно охранять права. И самое последнее: в цифровой сфере охрана авторских прав очень затруднительна. Нужно придумывать всё новые и новые конструкции, направленные на фиксацию, защиту авторских прав и на то, чтобы авторы получали вознаграждение.

П.Кастрицкая (телеканал «ТВ Центр»): Наш вопрос тоже касается цифровой сферы. Нашим зрителям интересна тема внедрения искусственного интеллекта. На днях была новость о начале продаж разработанной на основе технологий искусственного интеллекта системы «Виртуальный юрист». Она, в частности, призвана сократить затраты на рутинные операции через автоматизацию работы с документами и управление жизненным циклом договоров. Как Вы считаете, искусственный интеллект может стать самообучаемым и субъектным, после чего ему человек будет не нужен. И касаясь темы рынка труда, когда и в каких областях роботы заменят людей в российской действительности и где это уже происходит?

Д.Медведев: Напоследок апокалиптический вопрос. Сейчас в мире 2,5 млн роботов. Но это не те роботы, которых в кино принято показывать. Это роботы, которые занимаются производственными операциями, причём очень качественно. Это создаёт проблемы на рынке труда, это действительно так. Тема искусственного интеллекта чрезвычайно интересная, я думаю, практически для всех, кто здесь сидит. Выскажу своё мнение. Во-первых, не следует забывать про три закона робототехники, которые придумал когда-то Айзек Азимов. Кто не помнит, потом освежите в памяти, но первый закон в том, что робот никогда не может причинять ущерб человеку. И эти законы необходимо свято соблюдать.

Второе. Я надеюсь во всяком случае, что мы не доживём до ситуации – в ближайшей, обозримой перспективе не увидим этого, – чтобы роботы стали не объектом регулирования, объектом права, как говорят юристы, а субъектом права. Тогда действительно человеческой цивилизации конец.

Но надеюсь, что мы всё-таки сможем эту ситуацию контролировать. А это зависит от уровня развития того, что называется AI – искусственный интеллект.

Как известно, его делят на три разновидности. Первый – это простой искусственный интеллект. Он уже есть. Практически в любой машине – когда человек садится за руль, там включается компьютер, и это, собственно, есть уже элемент искусственного интеллекта: как парковаться, как смотреть и так далее.

Второй уровень – это искусственный интеллект, который уже абсолютно сопоставим с человеческим, то есть сопоставим с нашим с вами. Говорят, что он будет скоро. Не знаю. Аня точно его увидит. Лет через 20, может быть. Футурологи так говорят, те, кто занимается прогнозами.

А третий – это суперинтеллект. Это тот, о котором Вы сказали. Который и не хочется видеть, откровенно говоря. Хотя он сможет решить любую задачу.

Нам нужно обязательно в этой сфере заниматься, если говорить серьёзно, максимально серьёзными, тщательными разработками. Для этого созданы рабочие группы. Мы в Сбербанке недавно встречались, обсуждали эту тему. Потому что искусственный интеллект в том виде, в котором он сейчас развивается, нам в значительной степени может облегчить жизнь. И бояться его не надо, но контролировать нужно обязательно.

А.Яковлев: Вы сказали о решениях, принимаемых искусственным интеллектом. А какое самое сложное решение лично Вам приходилось принимать?

Д.Медведев: Это и сложный, и простой вопрос. Естественно, самые сложные решения – те, которые создают очень серьёзные проблемы для страны или могут создать проблемы для людей.

Когда-то мне пришлось принять решение об ответных действиях на агрессию со стороны Грузии. Я был ещё совсем молодым руководителем государства. Это было очень сложно, поскольку буквально через два месяца после вступления в должность мне пришлось принять такое решение. Но последующее развитие событий показало, что это решение было неизбежным и единственным. Это хорошо, когда такое развитие событий.

Что же касается последних событий, не буду скрывать, одно из самых сложных решений для меня и Правительства, для Президента страны – это решение по пенсионной реформе. Очень сложное, нервное, в чём-то с тяжёлыми ожиданиями. И откровенно сказать, никому такое решение и принимать не хотелось, это понятно абсолютно. Но его нужно было принять для того, чтобы наша экономика могла развиваться. А стало быть, люди наши жили в нормальных условиях. Чтобы финансовая система работала, чтобы она не задыхалась. Это было одним из самых сложных и тяжёлых решений.

А.Суворова: Мы работаем уже почти два часа. Спасибо Вам большое, Дмитрий Анатольевич, что Вы ответили на вопросы всех моих коллег с 20 телеканалов.

В завершение есть ещё один вопрос – от Ани Тадыщенко, телеканал «Карусель».

А.Тадыщенко: Вы загадываете желания на день рождения или на Новый год? Они когда-нибудь сбывались? Дмитрий Анатольевич, расскажите, как Вы будете встречать Новый год.

Д.Медведев: Новый год буду встречать – соберу свою семью, своих друзей, которые приедут ко мне в гости. Сяду за стол и буду слушать выступление Президента. Так же, как встречает 99% нашего населения. Ничего в этом удивительного нет. Мне кажется, это хорошая семейная домашняя традиция.

Что касается загадывания желаний. Насчёт дня рождения – я уже как-то давненько на день рождения желаний не загадывал. А на Новый год каждый человек в эти минуты подспудно об этом думает: что нам новый год готовит? Но ты же знаешь, рассказывать об этом нельзя. Поэтому и я рассказывать не буду, чтобы всё получилось.

Я хочу, пользуясь этим случаем и этой возможностью, сказать, что, хотя сегодня ещё только 5 декабря, у нас уже наступила настоящая зима. Мы начали готовиться к Новому году. С этим и интервью связано.

Поздравляю с наступающими новогодними праздниками всех жителей нашей страны. Желаю вам счастья, здоровья. Чтобы близкие вас радовали, не болели, чтобы всё было хорошо в новом году.

Спасибо вам за участие в нашем мероприятии. Это довольно интересный формат, мне кажется, для того, чтобы общаться, он в полной мере отражает перемены на нашем телевидении.

Россия > Госбюджет, налоги, цены. СМИ, ИТ > premier.gov.ru, 5 декабря 2019 > № 3220318 Дмитрий Медведев

Общесистемные интересы вместо национальных

Классические понятия и российская специфика

Н.А. Косолапов – кандидат исторических наук, заведующий отделом международно-политических проблем ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН.

Резюме Созданием механизма формирования своих общесистемных интересов Россия сделала бы первый, принципиальный шаг по пути отказа от некритического копирования западных форм, будь то во внешней или внутренней сферах.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №2 за 2016 год.

Категория национального интереса интуитивно самоочевидна и понятна, но попытки осмыслить ее в приложении к целям и задачам внешней политики чаще всего рождают больше вопросов, чем предлагают ответов. Вот пример, который еще долгие десятилетия будет сидеть занозой в отношениях России с Западом.

Возвращение Крыма в состав Российской Федерации и развязанная странами НАТО «война санкций» против России столкнули в отечественной публицистике две оценки. Большинство одобряет воссоединение, считая его справедливым и оправданным. Меньшинство полагает, что Крым не стоит тех прямых и косвенных потерь, материальных и имиджевых, какие понесла Россия. Понятно, что когда одни мыслят критериями истории и геополитики, а другие – экономики и престижа, прийти к согласию относительно конкретного национального интереса невозможно. Поддается ли категория «национальный интерес» объективной оценке и рациональному прогнозированию и формированию?

Истоки понятия

«Национальные интересы» – дословный, бесхитростный перевод national interest (англ.), лишь сообразно логике русского языка поставленный во множественном числе: в самом деле, не один же интерес у «нации». Но в оригинале national interest – категория, обусловленная культурно, исторически и политико-идеологически. В культурном отношении она восходит к британской политической традиции. В историческом – появляется в эпоху, когда на смену средневековым монархиям стали приходить буржуазные республики. В политико-идеологическом – неотделима от понятий и концепций nation и nation-state – отнюдь не нации-этноса и национального государства, это признак в оригинале понятия даже не вторичный. Посмотрим на эти три момента внимательнее.

Путь Европы к понятию national interest был долог и тернист. В глубине веков многочисленные князьки, как бы они ни назывались в разных языках и местностях, как правило, ощущали себя хозяевами тех территорий и населения, во главе которых им довелось оказаться. Территория и население были для них лишь ресурсом и расходным материалом для удовлетворения своих потребностей и амбиций. Кто оказывался поумнее, думал о сохранении власти, могущества, богатства своего рода. Самые умные понимали или чувствовали, что земли и народы надо не только завоевывать, но и удерживать в длительной перспективе. Однако в целом интересы, амбиции и кругозор князька и определяли тот когнитивный багаж, с каким он выходил во внешнюю среду.

Римская империя, а затем принятие и распространение христианства на протяжении столетий формировали на европейском континенте политико-психологическую среду, в которой не могла не появиться категория, отражающая интересы территории, народа и «вертикали власти» как единого целого. Относительно небольшие географические размеры Европы немало поспособствовали тому, чтобы даже через бесчисленные войны и конфликты Европа постепенно осознавала себя как своеобразное целое. Более того, сами эти войны отражали исторические по масштабам и продолжительности циклы политической интеграции/дезинтеграции континента.

Первым его интегратором была, несомненно, Римская империя. Ее закат, а затем и распад вернул Европу в состояние политической разобщенности – но не абсолютной. Новым интегратором становится христианство. Соединившись с унаследованной от Рима идеей права, христианство в лице его католической ветви надолго духовно подчиняет себе светские власти, ставит их в политическую зависимость от благословения Папы. Европейские правители, при всех их взаимных усобицах и раздорах, на протяжении многих веков (до появления протестантства) исповедовали общую религию и оставались властителями на своих территориях лишь до тех пор, пока не вызывали недовольство и гнев святого престола. Ватикан же долгое время эффективно сталкивал их между собой, что создавало своеобразную систему политического управления на континенте. Все в совокупности и стало многовековым континентальным симбиозом церковных и светских властей, известным как res publica Christiana или «христианский Запад» (Western Christendom). Культурно-историческая и политико-психологическая особенность этой системы заключалась в том, что высшие светские власти не были и не чувствовали себя посланцами Бога на земле: между ними и Богом был могущественный посредник – Папа.

Великие географические открытия показали европейцам уникальность их общего дома, а начало колониальной эпохи и капитализма – его эффективность: Европа пришла на другие континенты, а не наоборот. Между тем в самой Европе светские верховные правители на протяжении веков стояли перед выбором: подчиняться ли безоговорочно воле Центра (тогда – Ватикана), рискуя спровоцировать беспорядки на подвластной территории, вплоть до потери трона; отстаивать перед Центром интересы свои и своей территории, рискуя отношениями с Центром и в конечном счете тоже троном, а возможно, и жизнью; или же настойчиво и целеустремленно искать баланс между интересами и требованиями Центра и своей территории.

Политически эта раздвоенность порождала стремление светских властей освободиться от опеки Ватикана, сохранив за ним духовную функцию. В XIV–XV веках политическая власть и влияние Ватикана слабеют, феодальные княжества становятся все более суверенными. Но политическая раздробленность феодальной, а затем и капиталистической Европы не мешала осознанию того, что в духовном (религиозном) и естественно-правовом (легитимность кланов, родов и владений) отношениях европейские страны были, да и остаются частями единого конфессионально-политического пространства. В этом смысле окончательная утрата Ватиканом политической власти и трансформация res publica Christiana в Вестфальскую систему (1648) стали не развалом средневековой Европы, а началом нового цикла относительных интеграции-дезинтеграции как особого пути политического развития континента.

Именно на этом этапе возникает понятие «государственных соображений» (ragion di Stato у Никколо Макиавелли, raison d'État – фр., Staatsräson – нем.), как имплицитно противостоящих и Ватикану, и отдельным группам интересов в самом государстве. Заметим, что оно более всеобъемлющее, нежели «государственные интересы». Когда французский монарх заявлял: «Государство – это я!», он адекватно и точно выразил суть феодальной государственности: монарх не олицетворял государство, а был им. Новая категория отделяла государство и его специфические интересы как от чьих-либо внешних интересов, так и от внутристрановых эгоизмов (включая даже личные интересы правителя).

Однако пока речь о государстве, притом феодальном, монархическом. Его отличала и определяла четкая логика наследования и легитимности власти. При силовой смене монарха в рамках того же рода или соперничающих родов эта логика в целом сохранялась. Но со становлением капитализма под политическое отрицание, а затем и практическое преобразование попадают институт монархии и феодальное устройство общества в целом. Возникают прецедентные для той эпохи проблемы источников легитимности республиканской власти и носителя постмонархического суверенитета.

Техническая альтернатива – любой сильный человек, диктатор (особенно в случаях казни короля); но по сути это возврат к глубокому историческому прошлому, когда сила решала все, а понятия легитимности и суверенитета еще не возникли. Помимо прочего, велик риск долгой череды последующих диктатур. Иная альтернатива – представительская система в общих интересах новых элит, вышедших из средних слоев и составляющих мизерную часть населения в целом, однако более многочисленных, нежели прежние. Вместе все это давало основания объявить их the people – народом. Тем самым уже легко решались проблемы суверенитета, носителем которого объявлялся народ, и легитимности власти, сформированной через систему представительства.

Такие элиты и стали в Европе зародышем nation – совокупности граждан, понимающих, что политические компромиссы, достигаемые по определенным и устойчивым правилам, лучше вечной гражданской войны или вооруженных разборок с непредсказуемым исходом; граждан, готовых на деле придерживаться таких правил и поддерживать политическое устройство, их обеспечивающее. Термин nation и все от него производные имеют, таким образом, в Европе прежде всего политико-правовое значение. Этнический элемент оказался привнесен в него позже, когда сформировавшиеся нации продолжали по инерции именоваться по названиям соответствующих стран. National interest суть интересы nation, территориально-исторического сообщества граждан, а не людей определенной этнической принадлежности.

Эта система с конца XVIII века претерпела два важных для нашей темы изменения. Во-первых, она получила всестороннюю и исключительно глубокую философскую, политико-идеологическую и научно-теоретическую проработку, осуществленную ведущими мыслителями Европы, а затем и США.

Во-вторых, она оказалась оптимально совместимой с поздневестфальской системой международных отношений. Колониализм, то есть порабощение и эксплуатацию, а то и геноцид народов абсолютного большинства стран мира было трудно оправдывать «национальными интересами» стран-колонизаторов. Здесь политически и нравственно удобнее были идеи «цивилизаторской миссии» и «христианизации отсталых народов», а категория «национального интереса» долгое время оставалась политически невостребованной.

Ее триумфальный выход в мировую политику приходится на самое начало 1950-х гг. и связывается с именем Ганса Моргентау – основоположника теории политического реализма. Согласно его взглядам, обретение и использование power («сила», но также и «влияние») является важнейшим национальным интересом государства и основным мотивом его политического поведения в мире. Таким образом, Моргентау впервые однозначно связал национальный интерес с государством, фактически отождествил его с государственным. При этом как power, так и национальный интерес понимались им, а затем долгое время и в теории политического реализма, в экономическом и военном смысле.

Нетрудно видеть, что такая трактовка национального интереса и теория политического реализма идеально описывали и оправдывали политику Соединенных Штатов периода их утверждения в качестве лидера западного мира. Идейно-политический арсенал традиционного колониализма, рухнувшего под равнонаправленными (но не совместными) усилиями США и СССР, замещался с американской стороны политическим теоретизированием на тему роли силы в мире и интересов государства в этом контексте. Холодная война и появление атомного оружия способствовали тому, что на протяжении 1950-х – 1960-х гг. понятие национального интереса оказалось теснейшим образом связано с соображениями и интересами национальной безопасности и «выживания» государства в ядерном мире.

Когда с начала 1960-х гг. были окончательно сломлены остатки довоенной системы международных отношений и классического колониализма, категории nation-state и national interest стали инструментальны. Задачи заключались в том, чтобы интегрировать в систему международных отношений, преимущественно в прозападную их часть, новые постколониальные государства; обеспечить США выход на позиции политического лидерства на Западе, а затем и в мире; сохранить лицо проигравших – Германии и Японии, потерпевших поражение во Второй мировой войне, и Великобритании и Франции, лишившихся колоний и довоенных позиций лидеров международной системы, – открыв им путь к конструктивному статусу участников новой мировой политики под эгидой Соединенных Штатов.

На этом этапе политика Вашингтона все чаще создавала ситуации, при которых военное вовлечение США никак не могло быть оправдано какой-либо угрозой их национальной безопасности или интересам (пример – война во Вьетнаме). Как следствие, в политике наряду с national interest появляется понятие vital interest – «жизненно важных интересов», а в теории международных отношений нарастает критика политреализма, появляются так называемые ревизионистские теории, и в конечном итоге неореализм расширяет понятие национального интереса за рамки его изначальной трактовки. Сегодня в контексте «жесткой», «мягкой» и «умной» силы под конкретный национальный интерес может быть подведено практически всё, чего потребуют интересы текущей политики.

Таким образом, правомерно констатировать, что категория национального интереса к настоящему времени не имеет научного содержания и, в силу ее размытости и множественности критериев определения конкретного интереса, скорее всего и не получит его в обозримом будущем. Национальный интерес – категория историко-философская, политико-идеологическая и собственно политическая. В первом ее качестве она связана с определенным пониманием истории и уровней развития общества и государства; во втором – с идеологией либерализма и политико-реалистическим подходом к международным отношениям; в третьем – с текущими внешнеполитическими интересами государства (как их понимают находящиеся в данный момент у власти лица, группы, правительства). Такие категории не поддаются объективной операционализации, их трактовка всегда субъективна. При этом в западной политической теории и практике достаточно четко различаются национальные интересы, интересы государства и интересы правящего режима.

Путь России

Постсоветская Россия, повернувшая к капитализму (как его понимали и преподавали в СССР), в начале 1990-х гг. импортировала с Запада, прежде всего из США, практически все понятия и категории, находящиеся в настоящее время в политическом обороте страны (кроме разве что евразийства и тех, что были заимствованы в разные периоды советской и досоветской истории). До этого понятие национального интереса было в России, разумеется, известно, но в приложении к ней самой не использовалось.

Россия до октября 1917 г. не проделала ту когнитивную, политическую и практическую эволюцию, которую прошла за последние две тысячи лет Европа. Путь России был иным. Первое принципиальное отличие заключалось в объеме территории – вначале неосвоенной, с крайне низкой плотностью населения, позднее номинально включенной в состав Московского царства и Российской империи, но освоение и жизнь на которой всегда были ресурсоемки по сравнению с Европой. В обстановке трудных для выживания климатических и иных условий и низкой удельной плотности населения потенциальный политический процесс вынужденно оказывается «неконцентрированным»: локальная полития складывается лишь на уровне малочисленных «элитных» групп своего времени (более многочисленную элиту население и территория еще не могут прокормить), а совокупность условий (включая трудности, риски и издержки коммуникаций в такой природной и социальной среде) в целом способствует формированию политико-управленческих иерархий («вертикалей власти») куда больше, нежели сетей – горизонтальных структур любого рода.

Иначе складывались в России и взаимоотношения светской и духовной власти. Православная церковь сыграла значимую роль в преодолении княжеских междоусобиц и формировании объединенного русского государства. Но она вынуждена была жить и работать в условиях малоконцентрированного политического процесса с обилием вертикальных и дефицитом горизонтальных связей, а потому большую часть своей истории провела в жестком подчинении светской власти. На малонаселенных просторах обширного востока Европы у нее не было возможностей стать ни мейнстримом христианства, ни регулятором разноплеменных международных, а не моноэтнических межкняжеских отношений (после создания Московского царства и победы над Золотой Ордой последние практически утратили былое значение, сведясь к борьбе нескольких семей за московский трон). Соответственно, в России не сложились и не могли сложиться процессы, которыми двигались циклы интеграции-дезинтеграции Европы.

В новейший период формирование основ капитализма в России по ряду причин не завершилось политическим оформлением буржуазно-демократического республиканизма: он просуществовал лишь с февраля по октябрь 1917 года. Как следствие, не сложилась и nation: не только императорская семья и высшая знать, но многочисленный класс служилых людей воспринимал купеческое сословие как потенциальную угрозу самодержавию.

В начале ХХ века император Николай II, отвечая на вопрос анкеты о роде занятий, называет себя «хозяином земли русской». Российский император был по-своему прав – он действительно был на тот момент хозяином земли русской, и этот факт отражал отсутствие в России того времени такого развития общества и его институтов, которое было бы по сути аналогичным европейскому или близким к нему, а не лишь внешне похожим на него. Если самодержец – хозяин, мысли о национальных интересах места нет. Интересы страны определяются ее хозяином – что в общем абсолютно логично.

В советский период категория национального интереса не приживается по иным причинам. На уровне идеологии этому более всего препятствовали две концепции – бесклассового общества и интернационализма. Социалистическое, а в перспективе коммунистическое общество должно было появиться в процессе и результате классовой борьбы, а потому классовые интересы провозглашались как безусловно высшие и абсолютные. А потому идеал – бесклассовое общество – был по природе интернационален, национальное же расценивалось как вредная и опасная преграда на пути к всеохватному интернационализму.

Практика, как и следовало ожидать, оказалась сложнее умозрительных схем. Номинально строительство социализма и коммунизма возглавляла партия. По логике интересы партии должны были быть наивысшими. Так чаще всего и было – чаще всего, но не всегда. Надежды на мировую революцию пошатнулись уже к 1920 г., дали фатальную трещину по итогам Великой депрессии и рухнули по ходу Второй мировой войны. Руководство партии, изначально смотревшее на государство исключительно как на орудие своей политики, еще в 1920-е гг. осознало, что сохранит себя и власть, лишь сохранив государство. Иосиф Сталин был до мозга костей государственником, резко сместившим баланс реальной власти от партии к государству. Номинально партия, ее идеология и риторика сохранялись и даже осуществляли «руководящую и направляющую роль» в строительстве нового общества, практический же ход дел в стране вплоть до начала перестройки (1986 г.) определяло государство. Одна из ключевых его опор называлась Комитетом государственной безопасности – не партийной, общественной или национальной.

Однако своеобразный порядок выработки и принятия общесистемных, скажем так, интересов объективно существовал. Он включал определение общих направлений и целей развития; долгосрочных программ в сферах экономики, обороны, научных исследований, в социальной области; пятилетние планы в экономике; утверждение всего перечисленного на съездах партии, в органах государства и совместных постановлениях ЦК КПСС, Совета министров и, в ряде случаев, президиума Верховного Совета. В этой работе на разных этапах участвовали аппараты ЦК партии и Совмина, ведомственные и академические институты, межведомственные комиссии, Госплан. По некоторым вопросам проводились неформальные общенародные обсуждения, результаты которых рассматривались соответствующими органами перед принятием решений.

Никоим образом не идеализируя эту систему, нельзя не отметить ее сильные стороны. Она была ориентирована на выработку перспектив (от 5 до 20 лет) и сочетание оценки перспектив с конкретными программами, годовыми и пятилетними планами. Она открывала возможности маневрировать всеми видами ресурсов не только в реальном времени, но и в масштабах десятилетий. Она была нацелена на соединение усилий партии, государства и наиболее активной части населения. И на «выходе» всей этой деятельности складывался некий компромисс не только между желаемым и возможным, но и между интересами партийно-государственной номенклатуры, ее высшего эшелона, государства и активной «системной» части общества.

Одним из следствий описанных особенностей российского развития стало смешение интересов страны, государства и правящего режима. При монархии в таком смешении была определенная логика: самодержец действительно хозяин страны, нравится нам это или нет, и его интересы определяющи для государства и страны. Декларативная приоритетность неких классовых интересов над всеми остальными в социалистический период одним из следствий имела то, что обвинения в антипартийности, отходе от основ марксизма-ленинизма и прочих идеологических грехах становились эффективнейшим оружием во внутриноменклатурной борьбе. При необходимости им охотно пользовались и партийные фундаменталисты, и технократы-государственники, и прохиндеи-карьеристы. Нечто неугодное той или иной группе специальных интересов внутри номенклатуры могло легко быть объявлено антисоциалистическим, и тут места для дискуссий уже не оставалось. Понятно, что в такой атмосфере было не просто трудно, но часто политически невыгодно различать интересы партии, государства, общества.

Что же касалось конкретных интересов правящего режима, эта тема всегда была и до сих пор остается в России закрытой. При Сталине она была смертельно опасной; при Брежневе просто табу; сегодня говорить на эту тему не возбраняется, но желающих пока мало. Конечно, политическая публицистика, теория и практика сознают и признают наличие у любого режима собственных интересов и их отличие (теоретически вплоть до противоречий) от интересов государства и общества; но в анализе проблем и процессов современной России такие различия, их потенциальные и реальные последствия прослеживаются нечасто. На практике правящий режим как в прошлом, так и сейчас определяет практическое содержание того, что затем получает статус «интересов России».

С одной стороны, так и должно быть, это одна из главных функций правящего режима в любой стране в любую эпоху. С другой, недостаточно четкое политико-теоретическое разграничение разных видов интересов увеличивает риск того, что интересы самого режима могут при каких-то обстоятельствах оказаться смешанными с другими или даже затмить собой, вытеснить эти другие. На таком фоне категория национального интереса вносит в понимание общестрановых – скажем пока так – интересов России еще большую неопределенность.

В ряд государственных документов середины 1990-х гг. вошла формула «геополитические и национальные интересы России». Если воспринимать ее буквально – а как иначе? – то необходимо заключить, что речь шла о двух разных группах интересов. Причем геополитические интересы России – это не ее национальные, и наоборот. И коль скоро они разные, то в принципе нельзя исключать возникновения между ними конфликта и противоречий. Никаких указаний на то, в пользу каких интересов и на основе каких критериев должен был бы разрешаться такой конфликт, буде он возникнет, дано не было. Нет и научного определения первых и вторых. Понятие «геополитические интересы России» продолжает широко использоваться в научно-политической литературе, СМИ и публицистике наряду с термином «национальные интересы».

Геополитические идеи и лексика вошли в политический оборот России в преддверии и с завершением демонтажа СССР. Отказ от марксизма-ленинизма вкупе с легко объяснимым отсутствием в то время на территории Советского Союза какой бы то ни было иной идеологии сделал геополитику привлекательной в глазах власти и силовых структур. Геополитика – прежде всего идеология государственничества. Как и идея классовой борьбы, она зиждется на понятии «баланса сил» (однако если политреализм обращается к прагматическим и объективно измеримым видам силы – военной, экономической, – то концепции соотношения классовых сил и геополитики адресуются к силе неизмеримой, умозрительной, гипотетической). Геополитика позволяла тешить себя иллюзией, что постсоветская Россия сохранит международные позиции СССР. Но видеть в геополитике лишь иррациональное начало было бы чрезмерным упрощением.

Геополитика как идеология и практический курс исходит из постулата об определяющем значении «баланса сил» в международной жизни, что делает их имплицитно конфликтогенными. Однако «спрос на конфликтогенность» в этой сфере может продуцироваться как отдельными субъектами международных отношений, по тем или иным причинам отдающими предпочтение конфликтным формам поведения в мире на определенных направлениях их политики, так и состоянием системы международных отношений в целом, не признающей иных типов поведения или не оставляющей некоторым категориям субъектов международных отношений иной альтернативы, кроме конфликта как способа утверждения себя и защиты своих (в том числе законных) интересов.

В последнем случае заявляет о себе своеобразная природа геополитических интересов: они требуют издержек и затрат сегодня в расчете на отдачу в будущем. В этом смысле обеспечение геополитических интересов есть ресурсоемкая политическая инвестиция в будущее с непредсказуемыми рисками и итогами. Она оправдана, если речь идет о выживании страны или об обеспечении широкого комплекса ее иных интересов – стратегических, военных, статусных, других. Является ли такая инвестиция «национальным интересом» или платой за его обеспечение? Скорее последнее.

Продолжающиеся на протяжении всего постсоветского периода поиски «национальной идеи» новой России, не принесшие пока результата, убедительно говорят о том, что нации пока в стране не сложилось, и под национальными интересами нет прочной социокультурной основы. Термин, импортированный из других культур и условий, является в нынешней России более идеологическим, чем в странах его происхождения. На протяжении всей российской истории интересы государства фактически отождествлялись с интересами власти, и только иногда, ретроспективно, действия ушедшего с политической арены (а чаще и из жизни) режима расценивались как ошибочные – а значит, не отвечавшие государственным интересам или даже противоречившие им. Но если интересы режима или даже государства представляются – намеренно или нет – как «национальные», оппонировать им становится сложнее, а иногда и как бы антипатриотично.

Наконец, российский социум (именно социум, а не отдельные лица или группы) никогда не пытался сформулировать собственные конструктивные идеи относительно интересов страны (именно страны, а не государства или режима). Случаи недовольства официальной политикой были во все времена. Неизменно появлялись и группы, выражавшие в той или иной форме несогласие с какими-то действиями правительства или с его курсом в целом. Но слабые зачатки постоянной деятельности по разработке интересов страны и общества (а не непременно оппозиции правительству) появляются только в последние полвека.

В настоящее время нет оснований полагать, что описанное положение принципиально изменится в обозримые сроки. Вносимые в политику интересы по-прежнему определяются в узкой сфере внутриэлитных отношений и межведомственных противоборств. Однако цена таких интересов становится в XXI веке беспрецедентно высокой и может за считанные десятилетия отбросить страну назад. Это означает, что России необходимы интересы, которые за неимением более точного понятия можно называть национальными.

Практика, проблемы, перспективы

Если российское общество пока не нация, а совокупность многих этносов, проблемы формирования и критериев соотнесения интересов национальных, государственных и режима обретают особую значимость. В то же время правомерно утверждать, что хотя понятие «национальные интересы» давно присутствует в документах и выступлениях официальных лиц, их четкого определения и механизмов формирования и утверждения нет до сих пор.

Сразу оговоримся: какая-то часть конкретных национальных интересов в принципе не поддается определению. Такие интересы возникают и меняются в зависимости от внезапных событий, явлений во внешней или внутренней политике. В силу неожиданности они, как правило, требуют принятия быстрых мер. В условиях цейтнота и давления различных факторов дефиниция таких интересов, выработка и принятие соответствующих мер осуществляются органами государственного управления в рабочем порядке. Позднее возможны любые обсуждения и дискуссии; но в критический период конкретные национальные интересы определяются задействованными лицами и ведомствами. Подобные ситуации не раз случались в прошлом; несомненно, они будут иметь место и впредь. Ниже речь пойдет не о них, а о тех гораздо более многочисленных случаях, когда национальные интересы и меры их обеспечения могут определяться заранее в рамках созданного для этого механизма.

На идеологическом уровне национальные интересы могут быть выражены всего несколькими словами: безопасность, прочность международных позиций, права личности и гражданина, развитие. Вопрос в конкретизации и в том, кто выступает субъектом. Как понятие идеологическое, отчасти и нравственное, национальный интерес может при желании легко быть наполнен подчеркнуто идеологическим содержанием и стать мотивацией и основой иррационального курса, результатом которого, как правило, оказываются растрата времени, человеческих и материальных ресурсов, а в худшем случае и саморазрушительные для страны процессы. Но идеологические и нравственные императивы могут быть воплощены в осуществимые позитивные практические цели, программы, планы и действия.

Идеологическое наполнение национальных интересов способствует легитимации жесткой центральной власти, духовной или светской: коль скоро есть некая, предположительно великая цель, видимая во всей ее полноте и блеске лишь идеологам, то должен быть кто-то, способный повести к этому идеалу. Конкретизация же национальных интересов неизбежно ставит вопросы сроков, полноты и цены их обеспечения – а значит, эффективности власти и систем управления. Религии неверифицируемы, и в этом их неустранимое преимущество над светскими политическими идеологиями. Показательный пример: пока в СССР строили социализм и обещали, что вслед за социализмом наступит коммунизм, значительная часть населения верила в эту мечту, и система оставалась стабильной даже вопреки страшным лишениям и репрессиям. Но когда (в условиях относительного материального благополучия и личных свобод) в центре внимания оказались конкретные планы и программы, все чаще не выполнявшиеся, авторитет и власть компартии стали размываться, что и привело в конечном счете к демонтажу советского социализма в Европе. Видимо, путь к политической стабильности лежит через эффективность власти или через торможение качества развития посредством (квази-) религиозного режима и государства.

Официальное определение национальных интересов содержится пока в одном документе. В «Концепции внешней политики Российской Федерации» (2013 г.) национальные интересы упоминаются не раз, но не расшифровываются. Закономерно, что в этом документе они рассматриваются исключительно в их внешнем аспекте: интересы «Российской Федерации как одного из влиятельных и конкурентоспособных центров современного мира».

«Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» определяет национальные интересы как «совокупность внутренних и внешних потребностей государства в обеспечении защищенности и устойчивого развития личности, общества и государства». Достоинства этого определения в том, что оно вообще дано и что внутренние и внешние аспекты интересов связаны здесь воедино. Эта связка занимает в «Стратегии» центральное место, проходит через все ее разделы и отличается глубокой проработанностью. Но серьезный недостаток этого определения – в отождествлении национальных и государственных интересов, в сведении первых ко вторым. Странно отрицать интересы государства как одного из ведущих субъектов политики и жизни страны в целом; но и отождествлять их с национальными методологически некорректно, а практически чрезвычайно рискованно.

В «Стратегии» говорится (ст. 21), что «национальные интересы Российской Федерации на долгосрочную перспективу заключаются: в развитии демократии и гражданского общества, повышении конкурентоспособности национальной экономики; в обеспечении незыблемости конституционного строя, территориальной целостности и суверенитета Российской Федерации; в превращении Российской Федерации в мировую державу, деятельность которой направлена на поддержание стратегической стабильности и взаимовыгодных партнерских отношений в условиях многополярного мира». Каждый из названных тут интересов поддается конкретной операционализации, в чем убеждают цели и задачи политики национальной безопасности, сформулированные в документе.

Важное с точки зрения рассматриваемой темы положение «Стратегии» гласит, что «для защиты своих национальных интересов Россия, оставаясь в рамках международного права, будет проводить рациональную и прагматичную внешнюю политику, исключающую затратную конфронтацию, в том числе и новую гонку вооружений» [Выделено мной. – Н.К.]. Это, на наш взгляд, означает, что как содержание национальных интересов, так и формы и методы их защиты исключают всякое миссионерское начало – идеологическое, конфессиональное, имперское. Если такая тенденция закрепится на длительный срок (хотя понятно, что есть внутренние и внешние силы, которые по разным причинам, но будут ей всячески противодействовать), она может стать принципиальным, историческим поворотом в развитии России и в ее отношениях с миром – от тех или иных вариантов болезненной идеологизации к сдержанному и рациональному прагматизму.

Логичное следствие отождествления национальных интересов с государственными – то, что последние должны определяться самим государством. Пусть при участии экспертного и научного сообществ, гражданского общества – но последнее слово закономерно принадлежит субъекту интересов, будь то в явной форме, когда государство четко скажет, что оно намерено или не намерено делать, или, что гораздо хуже, в форме неявной, когда говорится одно, а происходит нечто иное.

На этом пути национальные интересы России поджидают две опасности, проистекающие из того, что в стране исторически нет традиций, механизмов и практических навыков корректировки курса и действий правящего режима и государства в целом, которые были бы совместимы с целями и задачами социально-политической стабильности. Первая из таких опасностей – исключительно высокая роль правящего режима в формулировке целей и формировании политики (внутренней и внешней) при отсутствии у законодателя и органов государственного управления мотивации и способности оказывать в необходимых случаях сдерживающее влияние. Да, сегодня политика правящего режима рациональна и прагматична. Но есть ли гарантии, что завтра она не сменится на иную, даже на противоположную? В чем состоят такие гарантии, кроме как в личных качествах и взглядах главы государства?

Другая опасность связана, на наш взгляд, с назревающим глобальным кризисом бюрократии как института. Бюрократия повсеместно все более выходит из-под всех форм контроля (включая даже такие жесткие, как в Китае). Она стремится и умеет максимизировать свои полномочия и привилегии. Ее решения, принимаемые на основе формальных критериев и процедур, все чаще оказываются практически деструктивными, а ее ответственность за эти решения остается, как правило, номинальной. Бюрократия во всем мире поражена коррупцией, и масштабы этого явления не показывают пока понижательной тенденции. Бюрократия малоуязвима перед системой выборов, особенно если последняя недостаточно подкреплена мерами эффективного правоприменения и повседневной демократии на всех уровнях. Не вдаваясь здесь в анализ этого назревающего кризиса, заметим только, что в принципе нельзя исключать как добросовестные заблуждения и банальную некомпетентность, так и возможность «приватизации» отдельными группами бюрократии процесса формирования государственных (национальных) интересов в отдельных его частях или даже в целом. Страна с высоким уровнем коррупции не гарантирована от проникновения этого явления в сферы внешней политики, национальной безопасности и национальных интересов.

Если воспользоваться принципом «идеальной модели», то возможны два пути формирования национальных интересов или их эквивалента. Один – тот, который в западной политической теории считается единственно возможным: сложившаяся нация через систему демократических институтов определяет свои интересы, в которых затем действует демократически созданное правительство. «Нация» – понятие философско-политическое. Как бы ни определялись признаки нации – по Эрику Хобсбауму, Эдуарду Тэйлору или Владимиру Ленину – при попытке подвергнуть это понятие анализу, конкретному во времени и социальном пространстве, неизбежно возникает вопрос, всех ли участников данного социума правомерно включать в состав соответствующей «нации». Оптимальные условия создания нации – сочетание изоляции и противостояния социума внешней среде. Но глобализация взламывает оба эти условия с последствиями, прекрасно видными на примере Франции и других стран массовой иммиграции.

Возможны и два других пути, общее для которых – то, что представляется как «национальные интересы», предписывается социуму. Исторически наиболее распространенный вариант – жесткая светская или духовная власть диктует стране собственное понимание того, что нужно народу и государству (не забывая при этом и себя). Именно этот вариант легче любого иного скатывается к тому, что интересы правящих режима и/или лица не только подменяют собой прочие, но и заставляют последние служить себе.

Теоретически мыслим и другой путь: страна, еще не ставшая нацией, рассматривается как социально-территориальная система (СТС) – исторически неразрывное целое, образуемое триединством достаточно устойчивой (хотя в историческом времени меняющейся) территории, постоянно проживающего и хозяйствующего на ней населения и организации этих территории и населения для определенного вида хозяйствования и образа жизни. При современной экономике и уровне образования элит и населения в целом такая СТС может (и, по-видимому, должна) обладать своими интересами, в общем виде сводящимися к самосохранению в высококонкурентной среде, а для этого к постоянному расширению внутренних и внешних возможностей данной СТС (включая обеспечение ее безопасности), и к эволюционному развитию, понимаемому как создание, приобретение и эффективное использование качественно новых возможностей, повышающих конкурентоспособность СТС.

Названные интересы по природе их долговременны, и как сами интересы, так и необходимость их обеспечения по продолжительности превышают срок пребывания у власти любого режима. Они включают государственные интересы и защищают их, но как функциональную подсистему интересов СТС в целом. Они не исключают возможностей глубоких реформ и даже революций, но в макроинтересах СТС, а не за ее счет. Они допускают широкое участие в международном сотрудничестве, включая глобализацию; но и позволяют и требуют, не противостоя последней как явлению, защищать свое место в ней, ценности, интересы и самостоятельность, при необходимости противодействуя политике глобализма. Но главное, они органичны для неофеодального уклада современной России, центральная политическая характеристика которого – отсутствие встроенного конфликта между ветвями власти как условия и средства стабилизации СТС и ее политической системы в целом.

В отсутствие и/или при остром дефиците такого механизма общественные (прежде всего внутриэлитные) отношения постоянно рискуют сорваться в подобие феодальных войн. Фактически такие войны ведутся в России на протяжении последних двадцати лет, но, по счастью, на средних и локальных уровнях элит и средствами рейдерства и коррупционно-правового процесса. Как показывает опыт некоторых постсоветских государств, риски такой системы могут достаточно легко переходить в реальность и делают страну и ее государство уязвимыми перед рядом объективных и субъективных факторов. Ручное управление подобной системой не только не гарантирует ее долговременной стабильности, но и отвлекает время и ресурсы управляющих лиц и структур на непрерывное решение тактических задач, сужая тем самым возможности стратегического мышления и действий.

Представляется, что механизм формирования национальных (или, точнее, общесистемных) интересов СТС неофеодального типа мог бы способствовать решению многих практических задач и стать важным средством стабилизации внутриэлитных отношений, консолидации общества – а также принципиальным отличием СТС этого нового типа от классического феодализма, постоянно продуцировавшего внутренние конфликты.

Конкретные формы такого механизма – вопрос отдельной разработки. Но основные принципы его построения и функционирования, как представляется, должны включать: (1) нацеленность на разработку стратегической перспективы СТС и системы вытекающих из такой перспективы интересов; (2) первостепенное внимание перспективным вызовам и возможностям, а уже потом угрозам в различных сферах деятельности и на разных проблемных и географических направлениях; (3) интеграцию государственных интересов в национальные при безусловном приоритете общесистемных интересов СТС; (4) многоэтапный институционализированный процесс разработки национальных интересов с участием представителей государства, научного и делового сообществ, а также НПО, доказавших свою высокую компетентность и эффективность; (5) принятие решений и рекомендаций в рамках этого процесса простым большинством голосов; (6) законодательное оформление выработанных таким образом национальных интересов; (7) обязательность и четкую систему воплощения принятых интересов в государственных программах и бюджетах.

Созданием механизма формирования своих общесистемных интересов Россия сделала бы первый, принципиальный шаг по пути отказа от некритического копирования западных форм и обратила бы свои мысли и действия к содержательной стороне этих и собственных форм, будь то во внешней или внутренней сферах.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3260000 Николай Косолапов

«Остров Россия» и российская политика идентичности

Неусвоенные уроки Вадима Цымбурского

Борис Межуев - кандидат философских наук, доцент философского факультета МГУ, председатель редакционного совета сайта «Русская идея».

Резюме Российские реалисты, которые были вынуждены вести диалог с реалистами западными, не могли объяснить, между чем и чем Украина является «буфером», прямое столкновение чего с чем она могла бы предотвратить. У России не было внятной политики идентичности, которую она могла бы предъявить Западу для обоснования своей позиции.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №2 за 2017 год.

Разговоры о «большой сделке» России с Западом, возможной после прихода в Белый дом Дональда Трампа, человека, если не прямо расположенного к России, то относящегося к ней без привычной англосаксонской враждебности, включают в себя, помимо других сюжетов, сюжет украинский, который можно было бы также назвать «восточно-европейским». Сама эта сделка – точнее, разговоры о ней – стала допустимой реальностью в тот момент, когда умные геостратеги разных стран, но в первую очередь Соединенных Штатов, пришли к выводу, что соперничество России и Европы по поводу вхождения Украины в тот или иной экономический блок – Евразийский или Европейский – рискует обернуться не просто распадом страны (что де-факто стало реальностью уже в феврале 2014 г.), но и полномасштабным военным конфликтом «за украинское наследство».

Напомню, что уже 22 февраля 2014 г., в день государственного переворота в Киеве, в газете Financial Times Збигнев Бжезинский выступил со статьей, в которой призывал Украину смириться с ее нейтральным статусом, а Россию принять факт «финляндизации» своего соседа, то есть экономической и культурной интеграции Украины с Западом при всех возможных гарантиях ее невступления в НАТО. Впоследствии, уже в период минских соглашений, тема Украины как «буфера» между двумя полюсами силы на континенте стала пунктом консенсуса между трезвыми реалистами США и России. В своем интервью газете «Коммерсант» 28 февраля 2017 г. политолог, руководитель Kissinger Associates и бывший помощник президента Джорджа Буша-младшего Томас Грэм отметил наличие у Соединенных Штатов и России общей базы для договоренностей:

«В конце концов все заинтересованы в том, чтобы ситуация на Украине стабилизировалась. И мы знаем, какими должны быть очертания возможного урегулирования. Они включают внеблоковый статус Украины, уважение ее суверенитета, децентрализацию власти, уважение прав национальных меньшинств, а также помощь Украине в восстановлении Донбасса и ее собственной экономики».

Фактически о том же в своей программной статье «2016 – победа консервативного реализма» пишет и ведущий российский эксперт в области международных отношений Сергей Караганов:

«Продолжая настаивать на выполнении Минских договоренностей, строя обходные транспортные магистрали, стоит сделать ставку на опережающее предоставление высокой степени автономии Донбассу в границах Украины, через шаг – вести дело к формированию нейтральной, независимой, дружественной России Украины или украин, если Киев не сможет удержать контроль над всей территорией нынешней страны. Единственный способ выживания соседнего государства – его превращение из субъекта соперничества в мост и буфер».

Видно, что представления об Украине как «буфере» у российских и американских реалистов не совсем совпадают: в российском изводе все звучит намного жестче, и территориальная целостность соседнего государства ставится в прямую зависимость от его способности вместить в себя регионы с неотменяемой пророссийской ориентацией. Но в целом – пространство возможного диалога с Западом по поводу Украины задано императивом сохранения ее нейтрального, внеблокового положения, не ущемляющего интересы ни одной из частей этой страны.

Не эпоха старой Realpolitik

Вроде бы все понятно. И тем не менее трудности возникают, и не только практические, но и концептуальные, которые также имеют существенное значение для продолжения диалога о судьбе Украины и Восточной Европы в целом. Современная эпоха – это не эпоха старой Realpolitik, в которой проблема буферных территорий решалась предельно просто: полюса силы могли в случае необходимости разделить буферные земли, как это сделала Россия вместе c германскими державами по отношению к Польше в XVIII веке, а впоследствии СССР с Германией в веке XX. Как в конце XVI века по итогам длительной войны Польша, Швеция и Дания поступили с Ливонией, а Франция в XV веке с Бургундией, которая являлась своеобразным буфером между ней и Священной Римской империей.

Западные державы не стесняются раскалывать страны, когда они находятся внутри их зоны влияния: от Югославии были отторгнуты вначале Словения с Хорватией, затем Босния с Сербской Краиной, потом Черногория и, наконец, автономный край Косово. Но одно дело раздел страны, находящейся внутри европейского геополитического пространства, другое – расчленение государства, одна часть которого тяготеет к Западу, другая – к иному полюсу силы, причем непосредственно примыкая к его рубежам. Думается, для Запада оказывается морально неприемлем не столько раздел государства, сколько сделка с внешней – незападной – силой. Здесь для начала современному Западу, который при всем своем постмодернизме абсолютно не плюралистичен, нужно признать, что тяготение к России какой-то части населения представляет собой реальность, а не политтехнологический фантом, обусловленный российской пропагандой и активностью ее силовых структур. Нужно признать, что свободные граждане могут свободно не хотеть присоединяться к западному миру.

Но даже в случае допущения реальных оснований россиецентризма едва ли западные державы будут готовы принять мягкий развод различных частей территории Украины (или, скажем, Грузии и Молдавии) просто в качестве жеста доброй воли. Этот шаг вызвал бы бурю возмущения в европейских странах, был бы назван новым Мюнхеном, новой Ялтой, со всеми вытекающими из такого сопоставления уточнениями. Поэтому раздел буферных государств на сферы влияния может быть осуществлен лишь односторонними действиями России, что, конечно, сужает ее дипломатические возможности. Европейские реалисты теоретически допускают сохранение нейтрального статуса буферных стран, однако согласие и на этот шаг тоже требует признания культурно-политической неоднородности этих государств.

Но из подобного признания проистекает следующий вопрос – что разделяет Украина, между чем и чем она является буфером? Понятно, что разделяет она не отдельные страны и не только военные блоки, поскольку Запад, или Евро-Атлантика – это некоторое сообщество государств, объединенное целым рядом обязательств – оборонительных, правовых и культурных. Если Россия – европейская страна, если она культурно и цивилизационно принадлежит Западу, то по какой причине ее следует отделять от Запада какими-то промежуточными, лимитрофными территориями? Увы, и сама Россия долгое время не имела четкого ответа на этот вопрос, предпочитая объяснять неприятие расширения НАТО на Восток боязнью отпасть от родной Европы. Это было вполне возможным аргументом вплоть до момента спора с Европой по поводу «Восточного партнерства», а затем перипетий, связанных с намерением Украины подписать соглашение о Евроассоциации. Как только спор зашел о странах, входящих в своего рода цивилизационное поле России, возникло естественное недоумение: если мы так боимся нашего отрыва от Европы, видимо, считая проевропейскую ориентацию совместимой с российской идентичностью, то на каком основании удерживаем от присоединения к ней других? Невнятность цивилизационной самоидентификации проявилась и в невнятности нашей дипломатической стратегии в целом, направленной и на то, чтобы экономически и культурно интегрироваться в Европу через голову лимитрофных государств, и на то, чтобы не допустить самостоятельных попыток этих государств приобщиться к Европе, в том числе за счет отсоединения от России.

Самоопределение России

Итак, спор по поводу расширения НАТО и цивилизационного самоопределения Украины неизбежно выходил на проблему цивилизационного самоопределения России. Россия не могла, начав борьбу за Украину, не обнаружить скудость своего геополитического и геокультурного концептуального арсенала. Если проевропейская ориентация – единственно возможная для славянских народов, включая русский, на каком основании мы можем оспаривать проевропейский выбор украинского народа?

У России явно обнаруживался дефицит политики собственной идентичности. Выражение «политика идентичности» имеет сразу два никак не связанных между собой значения. В одном случае речь идет о требованиях этнических, гендерных или иных меньшинств признать их идентичность равноправной с идентичностью большинства. В данной статье мы говорим не об этом. Елена Цумарова предложила определение, которое мне кажется относительно операциональным и удобным:

«Политика идентичности – это деятельность политических элит по формированию образа “мы-сообщества” в существующих административно-территориальных границах. Основные направления политики идентичности: символизация пространства, ритуализация принадлежности к сообществу, формирование представлений о “мы-сообществе” и установление границ “свой – чужой”. Символизация пространства происходит посредством принятия и тиражирования официальных символов, а также культивирования природных и культурных особенностей сообщества».

Важное дополнение к этому определению – существующие административно-территориальные границы здесь принимаются как некая данность, тогда как «политика идентичности» теоретически может работать как на признание, так и на непризнание существующих границ. И таковой – ревизионистской – являлась по существу вся геополитика имперской России, равно как и политика многих других стран – германского Рейха, реваншистской Франции в конце XIX века, да и сегодняшней Японии, мечтающей о Курилах. Народы могут проводить весьма революционную по отношению к миропорядку «политику идентичности». Но в целом процитированный исследователь прав: для закрепления и внутреннего признания существующих границ требуется особая – консервативная – «политика идентичности», нацеленная на поддержание статус-кво против всех попыток радикального пересмотра баланса сил. Но именно такой политики у России в нужный момент и не оказалось.

В течение десятилетия, разделившего два Майдана, вакуум «политики идентичности», релевантной для решения «украинской проблемы», начинает в России заполняться двумя очень простыми идеологиями – имперством и национализмом, которые немедленно вступили в борьбу друг с другом за лидерство в патриотическом лагере. Имперцы и националисты попытались дать ответ на явно не решаемый в рамках официальной идеологии вопрос: зачем России нужна Украина? Российское неоимперство в каком-то смысле обязано Збигневу Бжезинскому, обронившему, кажется, в книге «Великая шахматная доска» 1997 г., что Россия будет оставаться империей, если сохранит Украину, и неизбежно перестанет быть империей, если ее потеряет. Поскольку империя, согласно имперцам, – единственно возможная форма существования России, а эпоха, начавшаяся в 1991 г., представляет собой просто временный коллапс традиционной государственности, то любая полноценная стратегия восстановления величия страны должна неизбежно предусматривать задачу реинтеграции Украины – полностью или частично. Если не в состав России, то в некое контролируемое Россией надгосударственное образование, типа Евразийского союза, который при этом мыслился бы не как прагматическое экономическое объединение, но как первый шаг к воссозданию имперского гроссраума.

Националисты в отличие от имперцев были гораздо в меньшей степени озабочены обретением прежнего государственного величия, для них Украина была просто искусственным образованием, насильно удерживающим территории с русским населением и русской идентичностью при постоянных попытках их украинизации. Соответственно, лучшим способом разрешения украинского вопроса было бы выделение русских регионов из Украины и присоединение их к России. Не столько для воссоздания империи, сколько для завершения процесса строительства русского национального государства, увеличения числа русских внутри России и коррекции всей внутренней политики в целях защиты интересов титульного этнического большинства.

Мы видим, как по-разному действовали сторонники имперской и национальной политики в ситуации украинского кризиса 2013–2014 годов. Имперцы были наиболее активны на первом этапе, когда речь шла о перспективах вступления Украины в Евразийский экономический союз. Националисты активизировались в эпоху «русской весны», когда возник шанс расколоть Украину и отделить от нее все так называемые русскоязычные регионы. Мы видим, что в конце концов обе линии оказались фрустрированными и не до конца отвечающими задаче обеспечения какого-то дипломатического диалога с Западом по поводу Украины. Ни имперцы, ни националисты, исходя из своих представлений об идентичности России, не могли согласиться считать Украину «буфером». Имперцы хотели интеграции этого государства в некое неоимперское образование, националисты – раскола по этнокультурным границам.

С другой стороны, политические реалисты, которые как раз были вынуждены вести диалог с реалистами западными, не могли объяснить, между чем и чем Украина является «буфером», что в культурно-политическом смысле она призвана разделить, прямое столкновение чего с чем она могла бы предотвратить. Получается, что у России не было в запасе никакой внятной политики идентичности, которую она могла бы предъявить Западу для обоснования своей позиции – с ее жесткими условиями и с возможными компромиссами. Вот, собственно, именно эта ситуация идеологического вакуума и сделала геополитическую концепцию «Острова Россия» Вадима Цымбурского (1957–2009) практически безальтернативной для обеспечения любой потенциальной «сделки» с Западом.

Цымбурский написал эссе «Остров Россия. Перспективы российской геополитики» в 1993 г., впоследствии он несколько раз уточнял и корректировал свои выводы, суть которых оставалась, однако, неизменной. И нам сейчас – в рамках нашей темы – не следует далеко уходить в обсуждение эволюции его мировоззрения. Достаточно знать, что Цымбурский считал распад Советского Союза отделением цивилизационной ниши России от территорий, которые пространственно соединяли ее с платформами других цивилизаций, что смысл имперского расширения России в сторону Запада и Юга объяснялся им стремлением разрушить барьер между Европой и Россией или же образовать вопреки Европе свое собственное геополитическое пространство, которое могло бы служить противовесом романо-германскому миру. И в этом смысле сброс этих территорий не приближал, а отдалял Россию от Европы, что не было адекватно понято и осмыслено постимперской политической элитой. Поэтому, полагал Цымбурский, только отказавшись от идеи воссоединения с Европой или от проектов воссоздания под «зонтиком» какой-либо антизападной идеологии новой империи, мы сможем укрепить свою безопасность, разумеется, в том случае, если евроатлантические структуры не попытаются взять под контроль так называемый пояс Великого Лимитрофа, то есть все огромное пространство от Средней Азии до Прибалтики, овладение которым являлось целью геостратегии России в великоимперские века ее истории.

Теория Цымбурского, в отличие от всех иных концепций внешней политики, позволяла ответить на два ключевых вопроса – почему Россия может принять существующие границы своего государства, не думая ни про имперский реванш, ни про националистическую ирреденту, но почему в то же время Россия должна всеми силами препятствовать полному взятию лимитрофных территорий под контроль структурами Евро-Атлантики. Для понимания того, чем является Россия и почему ей следует сохранять геополитический суверенитет, Цымбурский обращался к цивилизационной теории, моду на которую в начале 1990-х гг. установил Сэмюэль Хантингтон с его знаменитой статьей «Столкновение цивилизаций», которая вышла в тот же самый год, что и «Остров Россия». Цымбурский расходился с Хантингтоном в вопросе о статусе лимитрофных территорий. Согласно Хантингтону, следовало бы разделить территорию Евразии на пространства отдельных цивилизаций, чтобы минимизировать конфликты на их рубежах. С его точки зрения, Запад должен был ограничить марш на Восток протестантскими и католическими государствами, в минимальной степени помышляя о распространении НАТО на государства с исторически православным населением. С точки зрения Цымбурского, разделить всю территорию Европы на какие-то однозначно устойчивые сферы влияния невозможно: ряд лимитрофных государств будут всегда играть на противоречиях внешних центров силы, маневрируя между ними, другие же страны при попытках их полного включения в структуры какой-либо одной цивилизации неизбежно распадутся на части.

Два де-факто «расколотых» государства существовали с момента распада СССР – это Молдавия и Грузия. Обе эти республики могли сохранять целостность, только находясь в российской зоне влияния, что было неприемлемо для большой части титульных народов этих стран. В 1994 г. Цымбурский высказал уверенность, оказавшуюся, увы, пророческой, что в случае кризиса украинской государственности от нее отпадут Крым, Новороссия и Днепровское левобережье, причем он настаивал на том, что при таком раскладе Россия может ограничиться признанием отпавших частей Украины как независимых государств, не помышляя о территориальном расширении: «Что же касается украинских дел, то глубочайший кризис этого государственного образования мог бы пойти на благо России, если она, твердо декларировав отказ от формального пересмотра своих нынешних границ, поддержит в условиях деградации украинской центральной власти возникновение с внешней стороны своих границ – в Левобережье, Крыму и Новороссии – дополнительно буферного слоя региональных “суверенитетов” в украинских рамках или вне их».

Трансформация «островной» концепции

Мне уже доводилось писать о том, что когда Цымбурский только приступал к разработке своей концепции «Острова Россия» в 1993–1994 гг., он исходил из оказавшегося в конце концов ошибочным предположения – Запад не сможет включить в себя территории Восточной Европы – и основывал эту гипотезу на трудностях экономической интеграции Восточной Германии. Он считал, и считал обоснованно, что присоединение стран – бывших членов Варшавского договора и тем более бывших республик СССР к ЕС и НАТО ослабит эти организации. Когда расширение альянса на Восток стало фактом, концепция «Острова Россия» в ее ранней, излишне оптимистической версии стала представляться не слишком убедительной, в том числе, вероятно, и самому автору, который на долгое время предпочел не искать ответ на самый болезненный для его системы взглядов вопрос – какую политику следует проводить России на «территориях-проливах», разделяющих ее с Евроатлантикой, ввиду наступления последней.

Цымбурский в конце 1990-х – начале 2000-х гг. посвящает целый ряд статей обсуждению перспектив Шанхайской организации сотрудничества, требует недопущения проникновения США в среднеазиатское подбрюшье России, ищет возможности экономического и стратегического сотрудничества с Китаем, наконец, размышляет о рациональности переноса столицы России на восток, ближе к ее реальному географическому центру и подальше от становящихся все более напряженными западных границ. Все это сообщает теории Цымбурского отчасти евразийский или, точнее, восточнический оттенок, которого совершенно не было в ранней версии его концепции. Одновременно Цымбурский всецело посвятил себя изучению истории российской геополитики, для чего приступил к написанию фундаментального труда «Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII–XX века», который оставил незаконченным, но который тем не менее, выйдя в свет в прошлом году при поддержке фонда ИСЭПИ, составил увесистый том. Тем не менее «украинский вопрос», точнее, вопрос о переднем для России крае западной части Великого Лимитрофа, оставался неразрешенным в его теории, и сам геополитик чувствовал, что «островная» концепция требует коренной переделки, для того чтобы отвечать вызовам времени.

После августовской войны 2008 г. Цымбурский приходит к выводу о необходимости дополнить свой прежний анализ Великого Лимитрофа особой концептуализацией тех его сегментов, которые исторически и культурно тяготеют к России и, соответственно, будут готовы выйти из состава своих стран, если их государства попытаются окончательно интегрироваться в НАТО или Евросоюз. Он заимствует у своего давнего коллеги и соавтора, политолога Михаила Ильина термин «шельф острова Россия». По определению Цымбурского, «шельф – это территории, которые связаны с нынешними коренными российскими территориями физической географией, геостратегией, культурными связями». Геополитику представлялось очевидным, что «Восточная Украина… Крым… определенные территории Кавказа и Центральной Азии принадлежат к российскому шельфу». В одном из последних публичных выступлений в конце 2008 г. Цымбурский делает знаменательное различие «геополитики пространств» и «геополитики границ»: смысл этого разделения раскрывается в последующих отрывочных замечаниях. Цымбурский по-прежнему убежден, что Россия не заинтересована в радикальном пересмотре своих контуров, что ее геополитическая ниша в целом отвечает ее интересам. Но вот «геополитика границ» – дело совсем другое, она «требует детального, скрупулезного анализа и учета в конкретной ситуации ввиду существования шельфа России и ввиду оценки ситуации на этом шельфе с точки зрения наших интересов и нашего будущего».

Хотя различие между двумя типами геополитики не доведено Цымбурским до логического конца, складывается впечатление, что автор «Острова России» после военного конфликта с Грузией уже не стоял жестко на той точке зрения, что формальные границы РФ не могут быть пересмотрены в сторону расширения, если часть «шельфа острова Россия» отколется от сплачиваемого Евро-Атлантикой в единое целое лимитрофного пояса государств. Цымбурский надеялся, что данное допущение ревизионистского пересмотра границ государств ближнего зарубежья радикально не изменит суть его «островной» теории. Россия останется «островом», даже если «осушит» часть берегового шельфа, соберет под свою опеку тяготеющие к ней земли и народы.

Гипотезу о том, что Цымбурский планировал очередную фундаментальную переработку своей геополитической теории с использованием понятия «шельф острова Россия», подтверждают строки из его мемуарного очерка «Speak, memory!», написанного в последние месяцы жизни, примерно в конце февраля – начале марта 2009 г.:

«Год 2008-й с пятидневной войной и заявлениями российских лидеров о наличии территорий за пределами России, представляющих для нее особую значимость, стал для меня намеком на возможность следующего доосмысления концепции, с особым упором на выдвинутое еще в 1994 г. понятие “шельфа острова Россия”. Этот шельф видится как области на Лимитрофе, в том числе за государственной российской границей, состоящие с Россией в особой, требующей признания и учета физико-географической, культурно-географической, экономической и стратегической связи. Мировой кризис отдалил актуальность подобного пересмотра концепции, который остается в резерве».

Можно предположить, что события 2014 г., если бы Цымбурский смог оказаться их современником, сделали бы «пересмотр» концепции «Острова Россия» вполне актуальным. Увы, судьба не отпустила Вадиму Леонидовичу шанса развить концепцию «островного шельфа», хотя отсылка к 1994 г. заставляет предположить, что Цымбурский вспомнил уже цитировавшуюся фразу о возможности создания ориентирующейся на Россию «буферной зоны», состоящей из Крыма, Левобережной Украины и Приднестровья. Между тем выдвинутое им различие между «геополитикой пространств» и «геополитикой границ» позволяет сделать и более смелый вывод, что ученый считал допустимым – в критической ситуации – воссоединение России с определенными частями ее «шельфа». Из этого следует, кстати, что попытка некоторых украинских экспертов увидеть в Цымбурском вдохновителя нынешней политики России в отношении Донбасса – то есть приписать ему игру с этими землями в духе циничной Realpolitik – не вполне справедлива. Ученый явно отделял территории «шельфа» от собственно лимитрофных пространств, за которые Россия и в самом деле не несет особой ответственности и по отношению к которым может вести себя сугубо прагматически.

Цивилизационный реализм

Итак, из самого позднего геополитического творчества Вадима Цымбурского могла бы вполне логично вытекать стратегия, которую мы в ряде публикаций назвали «цивилизационным реализмом». Состояла бы она в следующем: Россия и Евроатлантика признаются отдельными цивилизациями, со своей орбитой тяготения, в случае России – гораздо более скромной, но тем не менее реальной. «Русский мир» в этом смысле освобождается от узко-этнической трактовки, поскольку в это пространство могут быть включены и другие народы, тяготеющие к российской цивилизации, в частности, абхазы и осетины, но вполне возможно, что и белорусы, и гагаузы, и таджики, а также сербы и целый ряд других народов, которые будут стремиться остаться в цивилизационном поле России. Территориальная целостность государств, в которых существует неодинаковое представление об их цивилизационной идентичности и в которых ориентация на Россию характерна для целого ряда регионов, ставится нашей страной в зависимость от нейтрального статуса этих стран и готовности признавать «русский мир» в качестве культурно-политической реальности. Между тем Россия ни в коей мере не расположена к изменению формата существующих границ и по-прежнему заинтересована в поддержании консервативного статус-кво в Восточной Европе, который подрывают революционные действия Евроатлантики.

Цымбурский считал нерациональным и невыгодным для России разрушение, как он называл его, «полутораполярного мира», в котором США занимают преобладающее положение, но при этом вынуждены считаться с региональными центрами силы. Ученый полагал, что если Евроатлантика обвалится как цивилизация и все игроки, до сих пор подчинявшиеся воле Вашингтона, начнут самостоятельную игру, это ни в коей мере не будет выгодно России. Последующие события отчасти подтвердили его правоту: игра Парижа и Лондона в Ливии и поддержка Саркози и Кэмероном вооруженной оппозиции против режима Каддафи вынудили Барака Обаму на роковое для судьбы этой арабской страны вмешательство, чтобы сохранить лидерство в западной коалиции. Временное ослабление США в тот же период стимулировало разрозненные действия различных игроков на Ближнем Востоке, преследовавших свои собственные интересы – Турции, Саудовской Аравии, Катара, Израиля, что практически превратило регион в поле классической «войны всех против всех». Едва ли Цымбурский с восторгом относился бы к перспективе возникновения на месте ЕС освобожденной от американского контроля «Европы Отечеств», поскольку каждое из таких Отечеств совершенно не обязательно проводило бы политику, отвечающую интересам России. В его представлении Россия заинтересована в сохранении баланса сил между вашингтонским глобальным и различными региональными центрами силы, не допускающим изменения этого равновесия ни в сторону однополярного, ни в сторону всецело многополярного миропорядка. В этом также проявляется «цивилизационный реализм» Цымбурского: России следует отстоять положение одного из региональных центров с конкретной орбитой притяжения, но не добиваться окончательной фрагментации всей полутораполярной конструкции.

Безусловно, модель Цымбурского, которую мы решились назвать «цивилизационным реализмом», теоретически допускает сценарий дробления буферных государств и присоединения отдельных их частей к ядрам своего цивилизационного тяготения, однако этот сценарий оценивается как крайний, обусловленный внешним давлением и сугубо нежелательный. Разумеется, в рамках «цивилизационного реализма» возникает вопрос об отношениях России и Евроатлантики – модель «Острова Россия», и это прямо признавал ее автор, была нацелена в том числе и на то, чтобы снизить возможность прямых конфликтов между Россией и западными державами. Цымбурский прекрасно понимал, что Россия останется – при любом раскладе – великой державой, и отечественным либералам при всем желании не удастся превратить ее в аналог Канады – другого северного гиганта с весьма ограниченными геополитическими притязаниями. Россия будет стремиться быть таким же самостоятельным игроком на поле мировой политики, какими являются Китай, Индия или США. Россия всегда будет отличаться от современной Европы и в социокультурном отношении: ученый считал совершенно нормальным воскрешение в современной России устаревших для Европы идей суверенитета и национального государства, поскольку Россия, согласно его хронополитике, вступает в тот самый период истории, период модерна, из которого выходит Европа. Особенно большое внимание он уделял необходимости подъема малых городов России в противоположность крупным космополисам, связанным с глобальным миром как бы вопреки собственной стране. Он рассчитывал на возникновение такого специфического идейного комплекса, как русское викторианство, под которым понимал способность консервативно ориентированных средних классов, наследников пуританской революции, принуждать высшие классы к внешнему аскетизму и нравственной добропорядочности.

В общем, Цымбурскому как ни одному другому мыслителю современной России удалось совместить прагматический реализм во внешней политике с цивилизационной политикой идентичности. Было бы очень важно, если бы реалистически мыслящие политики Запада имели возможность удостовериться, что в сознании российской внешнеполитической элиты геополитическая концепция «Острова Россия» имеет большой вес, что имя Цымбурского – не пустой звук для людей, отвечающих за стратегию в нашей стране. Это позволило бы устранить разного рода недоразумения, на которых спекулируют враги России за рубежом, подозревая нашу страну в желании либо захватить Эстонию, либо расколоть Европу, либо расползтись новой империей от Лиссабона до Владивостока.

Если бы Цымбурский был востребован российской внешней политикой еще при жизни, кто знает, каких проблем и трудностей нам бы удалось избежать, каких ошибок мы могли не сделать, какие, с другой стороны, глупости не были бы совершены против нас теми лидерами Запада, которыми двигала все-таки не ненависть к России, но неоправданные страхи перед ней или же ошибочное представление о ее раз и навсегда совершенном проевропейском выборе. Может быть, спустя восемь лет после смерти выдающегося русского ученого имеет смысл отечественным политикам и экспертам еще раз перечитать его геополитические труды, чтобы разобрать их на цитаты.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259996 Борис Межуев

Образ желаемой современности

Шансы России в постамериканском мире

Дмитрий Ефременко – доктор политических наук, заместитель директора Института научной информации по общественным наукам РАН.

Резюме Все преимущества России могут проявиться и сохраняться до тех пор, пока она остается самостоятельным центром силы многополярного мира, имеющим свободу маневра и открытым для развития партнерских отношений с разными игроками. Получается, что Россия должна быть везде и ни с кем.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №5 за 2010 год.

Советский Союз еще был жив, хотя и дышал на ладан, когда торжествующая победу в холодной войне Америка начала гонку триумфалистских манифестов. В одних декларировалась историческая необратимость американоцентричного миропорядка; авторы других были более осторожны, как, например, Чарльз Краутхаммер, который ограничил временной горизонт глобального доминирования США тремя-четырьмя десятилетиями. Но едва миновала половина этого срока, как аналитики и обозреватели принялись соревноваться, делая заявления с обратным знаком.

Фарид Закария, автор модной книги «Постамериканский мир», видит главную проблему не в упадке Америки, а в «подъеме остальных», что стало возможным благодаря американскому экономическому, политическому, военному и культурному лидерству. Вместе с тем он откровенно говорит об ошибках и провалах, которые привели к сокращению периода абсолютного американского доминирования после окончания холодной войны. Книга Закарии была опубликована в первой половине 2008 г., еще до того, как разразился глобальный финансовый кризис. Но именно он стал точкой невозврата в процессе «постамериканизации». Благодаря кризису международные отношения обретают новое качество, адаптироваться к нему придется всем их участникам. В том числе, разумеется, и России.

Мир многополярный, постамериканский – это то, к чему Москва стремилась, начиная по крайней мере со знаменитого разворота Евгения Примакова над Атлантикой. Но теперь, когда желанный миропорядок становится реальностью, впору задать вопрос: а готова ли к нему Россия? Благодаря эрозии американской гегемонии открываются не только возможности, но и риски, связанные с силовым полицентризмом. Ведь после окончания холодной войны Россия испытывала не только горечь от приниженного положения в системе международных отношений и страх перед минимизацией ее влияния на постсоветстком пространстве, но и комфортное чувство пребывания в нише крупнейшего экспортера энергоносителей. И хотя последнее можно рассматривать как признак экономической деградации и дискриминации в системе мирохозяйственных связей, Владимир Путин с успехом использовал «тучные годы» для терапевтического лечения социальных травм, вызванных посткоммунистическими трансформациями. Он также сумел сконцентрировать ресурсы, достаточные, чтобы позволить себе в Мюнхене «откровенный разговор» с западными партнерами. Теперь же эти «преимущества дискриминации» постепенно уходят, а за реализацию новых возможностей еще только предстоит бороться, и, по всей видимости, бороться упорно.

Для России американская гегемония была тягостна, неприятна, в иные моменты – едва выносима. Но все-таки стоит признать: раз уж какой-то державе было суждено на время достичь глобальной гегемонии, то в американской версии она оказалась меньшим из зол. Гегемония, исходящая от любого европейского или азиатского государства, была бы, наверное, и вовсе непереносимой. И если представить себе другой исход холодной войны, то советская глобальная гегемония была бы, вероятно, одним из худших видов гнета, а едва ли не главной его жертвой стали бы народы самой державы-гегемона.

Об исторических уроках однополярного мира еще будут написаны целые библиотеки, но несколько выводов для международной политики наступающей эры многополярности могут быть сделаны уже теперь:

– постамериканский мир – это пока не завершенное состояние, но необратимый процесс, имеющий свои стадии;

– на следующих стадиях процесса «постамериканизации» нужно стремиться к максимальному снижению его конфликтного потенциала;

– необходимо предотвратить возникновение в будущем любой новой глобальной гегемонии, от кого бы она ни исходила;

– следует найти механизмы стабилизации многополярного мира и предотвращения холодной войны всех против всех.

Эти выводы не являются специфическими и тем более исчерпывающими для России. Они скорее позволяют увидеть, что в рамках нового миропорядка появятся возможности для согласования интересов самых разных акторов международных отношений. И в этом – шанс для России. Но далеко не единственный.

Возвышение Китая как риск

«Подъем остальных» как движущая сила «постамериканизации» означает появление множества национальных «историй успеха» и, соответственно, множества игроков, претендующих на значительное укрепление своего международного статуса. Но на нынешней стадии становления многополярного мира все просто заворожены Китаем. Глобальный экономический и финансовый кризис способствовал тому, что китайская модель все чаще рассматривается в качестве альтернативы «Вашингтонскому консенсусу», а обостряющееся соперничество между Китаем и Западом представляется как неизбежная схватка цивилизаций или идеологий.

Российский взгляд на Китай неизбежно будет отличаться от западного. Еще в позапрошлом веке русский философ Константин Леонтьев предостерегал: «Россия может погибнуть только двояким путем – или с Востока от меча пробужденных китайцев, или путем добровольного слияния с общеевропейской республиканской федерацией». «Пробуждения» Китая ждали и опасались у нас на протяжении десятилетий. Не случайно при всех зигзагах российской (советской) внутренней и внешней политики стремление к «нормализации отношений», а затем и к стратегическому партнерству оставалось внешнеполитической константой со времен Юрия Андропова. И нельзя не признать, что нынешний уровень российско-китайских отношений представляет собой ценнейшее достижение, которое, правда, не гарантирует от осложнений в будущем.

Сейчас, когда Китай «пробудился», рассуждения об угрозе могут быть более опасны, чем сама «угроза». В подъеме Китая следует видеть не угрозу России, а риск, то есть ситуацию, в которой возможен как проигрыш, так и выигрыш. Тактический выигрыш для российского политического режима уже очевиден. Прежде всего в том, что сопоставление исторического опыта двух стран дает властям дополнительные аргументы в пользу модернизации под жестким государственным контролем: путь Дэн Сяопина был правилен, путь Горбачёва – ложен; сильно (скорее всего – безнадежно) отстав от восточного соседа, Россия возвращается на правильный путь. При этом достижения Китая меняют и шкалу политических ценностей, поскольку успех и эффективность перестают однозначно отождествляться с либеральной демократией.

Потребность в устойчивом присутствии России в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) – ключевой части мира XXI века – сегодня не вызывает никаких сомнений. Поворот на восток требуется «всерьез и надолго». При этом, сохраняя и наращивая преимущества добрососедства с Пекином, необходимо избежать превращения Москвы в его сателлита. Иначе говоря, фактическая слабость нынешних позиций России в АТР должна компенсироваться за счет активной политики, направленной на максимальную диверсификацию экономических и политических возможностей.

Среди причин, по которым для России предпочтителен вариант стабильного, но несколько дистанцированного партнерства с Китаем, далеко не только гигантская разность демографических потенциалов с двух сторон общей границы. Угроза китайского заселения Сибири и Дальнего Востока – это скорее «бумажный тигр», во всяком случае, в среднесрочной перспективе. Гораздо серьезнее опасность закрепления структурного дисбаланса в двусторонней торговле, быстрого скатывания к положению ресурсного придатка новой «всемирной мастерской». Однако выход из сырьевой ниши – это важнейший вопрос модернизации российской экономики, а не только торговых отношений между Москвой и Пекином.

Пожалуй, самая серьезная проблема, из-за которой России следует избегать слишком тесной привязки к китайскому локомотиву – это его скорость. Казалось бы, поддерживаемые уже не первое десятилетие двузначные (или близкие к двузначным) темпы экономического роста являются именно тем, чего нам так не хватает для успеха модернизации. Но чем дольше длится китайское экономическое чудо, тем больше нарастают экономические, социальные и региональные диспропорции, и тем более опасными могут быть последствия резкого торможения. Соответственно, для России усиливается актуальность поиска страховочных механизмов, запасных вариантов и новых возможностей.

Прежде всего, важно сохранять позицию открытости к более тесному сотрудничеству с Японией как в сферах экономики и научно-технической деятельности, так и в вопросах региональной безопасности. Однако неурегулированность территориального спора не позволяет видеть в сотрудничестве с Токио противовес китайскому фактору. Более многообещающей может стать интенсификация связей с региональными акторами второго порядка – Южной Кореей, Тайванем, Вьетнамом, Индонезией и другими странами АСЕАН. Ни одна из этих стран в одиночку не способна служить альтернативой континентальному Китаю, но в совокупности их можно рассматривать как множество потенциальных опорных точек на периферии Срединной империи.

В общеазиатских масштабах ценнейшим партнером является Индия. Отсутствие конфликтного потенциала и восходящая к истокам индийской независимости традиция дружественных двусторонних отношений составляет прочную основу стратегического взаимодействия Москвы и Дели в XXI веке. Однако есть и трудности, главным образом психологического характера. В России еще не вполне освоились с тем, что Индии уже не пристало быть ведомой, что по ряду ключевых показателей страна способна стать равновеликим партнером, а в скором будущем – более мощным полюсом постамериканского мира, чем Россия. Но в любом случае Дели как раз тот самый собеседник, с которым в числе первых следует обсуждать и растущую китайскую мощь, и любую другую серьезную проблему Евразии. При этом надо учитывать, что в Индии с ее опытом военного конфликта 1962 г. подъем Китая вызывает большую настороженность, чем в России, которая сумела урегулировать пограничные проблемы с КНР.

Российская стратегия «поворота на Восток» должна в полной мере учитывать американское влияние в АТР. США и Россия осознают ключевое значение региона для их будущего в XXI веке, равно как и отсутствие здесь сколько-нибудь серьезного конфликта интересов двух сторон. И если говорить о расстановке сил и тенденциях региональной безопасности, то надо признать, что и военное присутствие Соединенных Штатов в АТР вовсе не противоречит российским интересам. Ситуация здесь существенно отличается от обстановки на западных и южных рубежах России, где укрепление позиций США и НАТО представляет собой как минимум фактор дискомфорта. Во всяком случае, Москве едва ли имеет смысл вливаться в число энтузиастов лозунга «Окинава без американцев», который столь неудачно пытался воплотить в жизнь бывший японский премьер Юкио Хатояма.

Сказанное не означает, что России следует очертя голову формировать вместе с Америкой новые схемы региональной безопасности, в которых Пекин неизбежно усмотрел бы угрозу своим интересам. Важно видеть грань между поиском оптимального для Москвы баланса сил и созданием реальных или виртуальных антикитайских коалиций, участие в которых для России недопустимо. В то же время именно раскрытие потенциала российско-американского взаимодействия в АТР могло бы стать основанием для будущих отношений между Москвой и Вашингтоном, для сохранения и развития крайне хрупких результатов «перезагрузки».

Отношения с державой № 1 постамериканского мира

Звучит иронично и одновременно банально: державой №1 постамериканского мира остаются Соединенные Штаты Америки. Ослабление американского могущества продолжается, но не следует думать, что этот процесс бесконечен. Во-первых, неуклонный подъем основного конкурента – Китая – также не предопределен. Во-вторых, даже если вторая волна кризиса нанесет новый, еще более мощный удар, можно ожидать, что Америка, в конце концов, выкарабкается на более или менее стабильное плато, и дальнейшее (относительное) снижение ее глобальной роли приостановится. С другой стороны, проблемы США как нисходящей сверхдержавы поистине глобальны, поскольку любой вариант их решения будет иметь последствия для всего мира. Кризис показал не просто зависимость всех остальных стран от Америки как международного центра финансового могущества и главного источника дестабилизации мировой экономики, но и огромную социальную цену, которую придется рано или поздно заплатить всем за санацию этой системы.

Вполне понятно стремление России не платить за оздоровление американоцентричной глобальной экономики больше, чем требуется. Уже одно это соображение – стимул к конструктивному участию во всех международных институтах и механизмах антикризисного управления. Москва заинтересована и в том, чтобы способствовать «мягкой посадке» Вашингтона в постамериканский мир, предотвратить стратегически безнадежные, но рискованные для России попытки восстановить ускользающую глобальную гегемонию Соединенных Штатов. Не менее важно создать в обозримом будущем благоприятные предпосылки для конструктивного и стабильного партнерства с США.

По всей видимости, перезагрузка как важный внешнеполитический проект администрации Барака Обамы составляет один из компонентов комплексной переоценки глобальной роли США в контексте мирового кризиса. Всем, очевидно, было понятно, что в XXI веке совсем не Россия будет представлять для Америки основную проблему. Но чем же обернулась перезагрузка на деле?

С началом глобальных экономических потрясений многие в России с торжеством возвестили «закат Америки», тогда как в самой Америке немало обозревателей приветствовали «падение России с небес на землю». Таким образом, поначалу перезагрузка немногим отличалась от российско-американских интеракций постсоветской эпохи, характеризующихся столкновением ресентимента с высокомерием. Между тем в результате кризиса обе страны оказались в рядах проигравших, и именно это обстоятельство должно было стать реалистичной основой для диалога на основе баланса интересов. Но и здесь ситуация оказалась парадоксальной.

Например, Сергей Караганов вместе с рядом коллег из Совета по внешней и оборонной политике сформулировал весьма радикальную программу «большой сделки» – компромисса, нацеленного на нахождение баланса интересов России и Соединенных Штатов. По всей видимости, к ней с пониманием отнеслись близкие к администрации Обамы сторонники реалистического подхода, а динамика двусторонних отношений весь последний год создавала впечатление, что стороны негласно следуют основным параметрам «большой сделки». А именно: Россия конструктивно подходит к американским интересам в различных регионах Азии и проявляет сдержанность на постсоветском пространстве, а США, в свою очередь, не предпринимают попыток еще больше ослабить позиции России в странах СНГ и создать еще более дискриминирующую ее архитектуру безопасности в Европе. Но именно негласно. На официальном уровне эти параметры невозможно даже облечь в словесную форму, не говоря уже об их переводе в статус комплексных формальных договоренностей.

В результате даже после подписания Пражского договора СНВ-3 и поддержки Россией санкций против Ирана в Совете Безопасности ООН все по-прежнему выглядит как избирательное улучшение двусторонних отношений. Каждый, пусть даже незначительный, шаг по пути перезагрузки сопровождается заявлениями или действиями, призванными сгладить их эффект, продемонстрировать локальный характер, доказать, что Вашингтон по-прежнему следуют курсу на «продвижение демократии» и отвергают любые претензии на «сферы влияния», от кого бы они ни исходили. Но если перезагрузка пока нисколько не повлияла на доминантный дискурс двусторонних отношений, едва ли стоит удивляться, что при первом же серьезном внутриполитическом повороте в Америке почти весь достигнутый позитив может быть скомкан, а то и вовсе отброшен в угоду электоральным перспективам одной из влиятельных групп политического истеблишмента.

Значит ли это, что идеи перезагрузки или тем более «большой сделки» в принципе неработоспособны? В качестве селективного подхода перезагрузка едва ли может рассчитывать на успех, но если под ней понимать кропотливую и целенаправленную работу по формированию устойчивой основы российско-американских отношений в XXI веке, то у нее неплохие шансы. В этом смысле азиатский фокус поиска взаимного баланса интересов может иметь решающее значение. Однако сам этот баланс должен в конечном счете зафиксировать изменение общего соотношения сил, в котором Соединенные Штаты – все еще наиболее мощная держава постамериканского мира, а Россия – один из полюсов нового мирового порядка. Политические следствия такого баланса интересов должны быть вербализованы, проговорены на самом высоком политическом уровне, а затем и трансформированы в совокупность формальных и неформальных обязательств.

Насколько далеко могут (и должны) идти эти обязательства? Основным контекстом выстраивания российско-американского партнерства является возвышение Китая и возникающая в связи с этим новая сфера близости интересов России и Америки. Учитывая «низкий старт» двусторонних отношений, Москва заинтересована в том, чтобы в обозримой перспективе уровень ее партнерства с Вашингтоном оказался сопоставимым с нынешним уровнем российско-китайских отношений. Но если двигаться в этом направлении дальше, то плюсы все быстрее начнут меняться на минусы, и Россия окажется втянута в игру, в которой в лучшем случае останется на вторых ролях, а в худшем – превратится из игрока в фигуру, которой основные игроки при случае могут и пожертвовать.

По всей видимости, во втором десятилетии XXI века разговоры об интеграции России в НАТО или какую-либо другую форму военно-политического союза с участием США и стран Европейского союза будут только активизироваться. Пока такие разговоры далеки от конкретики, но они начались, и начались не случайно. Суть динамики процесса можно понять и по характеру обсуждения проекта Договора о европейской безопасности (ДЕБ), предложенного президентом России. Саму идею не решился отвергнуть никто, и в Москве уже третий год слышат вежливые заявления о намерении «тщательно изучить» и «всесторонне рассмотреть». Несколько реже звучат фразы о принципиальной поддержке предложенного Договора и о солидарности с его базовым постулатом о неделимости европейской безопасности. «Изучение» проекта может продолжаться неопределенно долго, если только в какой-то момент партнеры в Вашингтоне и Брюсселе не захотят обнаружить, что Договор, в сущности, предлагает единую систему безопасности не только для Европы, но для индустриально развитого Севера в целом, и исключает из этой системы Китай и другие страны быстро развивающегося Юга.

Вероятно, что кошмарный сон российской внешней политики – дальнейшее расширение НАТО на восток – так и не станет явью. В принципе, в этом состоит основное достижение мюнхенского курса Владимира Путина, хотя скорее всего экспансия альянса на постсоветском пространстве окончательно утратит актуальность в контексте общей динамики «постамериканизации». Проект ДЕБ также призван блокировать расширение НАТО, но если это произойдет, то лишь как международно-правовая фиксация fait accompli (уже свершившегося факта. – Ред.). Следовательно, это уже не тот приз, за который стоит платить любую политическую цену. Гораздо важнее сама возможность равноправного участия в определении правил игры и в вопросах европейской безопасности, и в том, что касается более широкого спектра отношений в Большой Европе.

В поисках Большой Европы

С Европой связаны фундаментальные интересы России. Но ситуация здесь почти патовая. Похоже, что чем дольше Россия и Европейский союз взаимодействуют, тем больше их взаимное отчуждение. Сам институциональный дизайн ЕС фактически блокирует сколько-нибудь существенное сближение с Москвой. И ожидать качественных прорывов в отношениях между Россией и институциями Евросоюза (если, конечно, не относить к числу прорывов велеречивые декларации о партнерстве и долгосрочные планы действий) в ординарных обстоятельствах едва ли приходится.

Хуже всего то, что участие в Европейском союзе неизбежно ограничивает свободу политического маневра отдельных его членов, включая и самых мощных, с которыми Россия стремится развивать привилегированные отношения на двусторонней основе. В этих условиях особое значение имеет способность Москвы максимально использовать возможности, связанные с перемещением центра глобальной финансовой и индустриальной мощи в АТР. Только утвердившись там в качестве активного и влиятельного игрока, Россия сможет более уверенно вести диалог с другими европейскими странами. И главное: российские территории к востоку от Урала должны быть задействованы в качестве резерва национального развития, а не пространства демографического и индустриального вакуума.

В конце концов, ничто не вечно, включая и застой в отношениях Россия–Евросоюз. И в этом смысле важно не отворачиваться от еэсовской машины, а продолжать разговор и с ее функционерами, и с европейской общественностью, той силой, от выхода которой на политическую арену Юрген Хабермас и Жак Деррида относительно недавно ожидали «второго рождения Европы». Надежды двух философов оказались преждевременными. Но европейская публичная сфера все-таки играет очень важную роль в том, что касается определения ситуации, буквально соответствуя теореме Томаса: «Если ситуация мыслится как реальная, то она реальна по своим последствиям». Интересам России могла бы соответствовать фиксация того, что Европейский союз неравнозначен Европе и что другая архитектура Большой Европы возможна.

Даже если Россия определяет свою собственную роль как участие в «подъеме остальных», то открытость к широкому диалогу с отдельными странами ЕС и с Евросоюзом в целом должна сохраняться. Особенно важна способность генерировать нестандартные идеи и ходы, задающие направления дискуссии. В этом смысле можно только приветствовать идею «Союза Европы», которую намерен продвигать Сергей Караганов. Будучи весьма проблематичной в качестве конечной цели, она очень важна процессуально, поскольку может серьезно расширить пространство маневра для России, государств – членов Европейского союза, других европейских или полуевропейских стран.

Международные отношения и цивилизационный выбор в эпоху «междуцарствия» модерна

При обсуждении перспектив России в многополярном мире нельзя обойти вниманием и аргументы более общего порядка. Зигмунт Бауман, анализируя динамику модерна в начале XXI века, обращается к термину «междуцарствие» (Interregnum), с помощью которого Антонио Грамши описывал ситуацию ожидания радикальных перемен, вызванных социальными потрясениями эпохи Великой депрессии. Грамши вкладывал в это понятие особый смысл, имея в виду приближение одновременных и глубоких изменений социального, политического и юридического порядка. Сегодня, как и во время заточения Грамши в туринской тюрьме, многие глобальные концепции, институты и механизмы демонстрируют прогрессирующую дисфункциональность. В то же время полноценной замены этим столпам современности пока не видно.

Процесс «постамериканизации» также вписывается в эту картину «междуцарствия», но не исчерпывает ее. На кону нечто большее. Несколько успокаивающий термин Фарида Закарии «подъем остальных» на деле означает, что пятисотлетний «момент однополярности» западной цивилизации близится к завершению. При этом с каждым днем множатся факты, опровергающие представления о некой единой и неповторимой европейской (западной) версии модерна.

Как известно, теория множественности модернов была выдвинута Шмуэлем Эйзенштадтом. Он подчеркивает, что структурная дифференциация неевропейских обществ совсем не обязательно воспроизводит европейскую модель. По его мнению, европейская модель стимулирует появление различных институциональных и идеологических паттернов за пределами Европы. При этом «наилучший путь понимания современного мира… состоит в рассмотрении его как повествования о непрерывном конституировании и реконституировании разнообразия культурных программ». В контексте теории Эйзенштадта метафора междуцарствия могла бы означать, что западная версия модерна в основном исчерпывает свою миссию «перенастройки» незападных культурных программ и вступает в период сосуществования и конкуренции с другими, возникшими на основе этих программ версиями модерна. Но это сосуществование означает ни больше ни меньше, как признание плюрализма ценностей, институтов и моделей политического устройства вслед за признанием плюрализма культурных программ.

Динамика системы международных отношений воспроизводит многочисленные манифестации тех же самых сдвигов. Достаточно указать на феномен БРИК и, в частности, на быстрый переход российских руководителей от гордости за почти полноправное членство в западном клубе G8 к энтузиазму соучредителя клуба, в который входят новые лидеры глобального экономического роста. Активность России в этом качестве принимается далеко не всеми, хотя среди тех, кто наиболее жестко ставит под сомнение обоснованность присутствия России в БРИК, по странному стечению обстоятельств почти не звучат голоса из Китая, Индии или Бразилии. Стоит отметить, что автор термина «мягкая сила» Джозеф Най, крайне сдержанно отзывающийся о феномене БРИК в целом, умалчивает, что эта конструкция, даже оставаясь преимущественно виртуальным объединением, уже становится новым источником «мягкой силы», начинает продуцировать и консолидировать нормативную власть. Нормативное послание БРИК выражается не только в отстаивании вестфальских принципов суверенитета и стремлении к многополярности, но в принципиальном признании плюрализма ценностей, культурных программ и моделей политического устройства. В сущности, нормативное послание БРИК есть перевод теории множественности модернов Эйзенштадта на язык глобальной политики.

Процесс становления постамериканского мира побуждает корректировать преобладающие концептуализации международных отношений. Один из вариантов корректировки состоит в том, чтобы отделить качественные характеристики международного порядка от изменения глобальной роли США. Так, Джон Айкенберри готов говорить лишь о «кризисе успеха» западного проекта модерна, но не о кризисе представлений о его единственности и неповторимости. Согласно этой логике, движущей силой единого проекта модерна выступает общий интерес ведущих международных акторов к воспроизводству либерального порядка, который, по крайней мере теоретически, приносит блага всем и каждому. При этом получается, что, согласно Айкенберри, потребности и интересы незападных держав могут быть удовлетворены благодаря еще большему распространению принципов и практик западного либерализма.

Международный порядок – вещь инерционная, и в условиях «междуцарствия» трудно ожидать его быстрого переформатирования. Скорее всего, многие устойчивые глобальные взаимозависимости в сферах безопасности, торговли, финансов и охраны окружающей среды будут трансформироваться гораздо медленнее, чем изменение экономического и политического веса ведущих глобальных игроков. Однако фундаментальной особенностью либерального международного порядка является установление иерархических отношений, которое в долгосрочном плане несовместимо с «подъемом остальных».

Неудивительно, что реакция западного экспертного сообщества на возвышение незападных держав характеризуется растерянностью и даже алармизмом, когда в этих государствах видят представляющих угрозу чужаков. В то же время раздаются призывы рассматривать усиливающиеся страны незападного мира как «нам подобных», нуждающихся в социализации и в обучении правилам. Как отмечает Тим Данн, в контексте современной международной политики обе стратегии, по сути, постулируют безальтернативность западной версии модерна, причем такой подход останется востребованным даже несмотря на его прогрессирующую неадекватность.

Означает ли это, что и Россия «обречена» адаптироваться к постамериканскому миру, упорно сохраняя верность догме о сингулярности модерна? Оправданно ли в эпоху «междуцарствия» форсировать цивилизационный выбор, или по крайней мере связывать себя жесткими внешнеполитическими обязательствами, которые свидетельствовали бы о приверженности западной версии модерна?

Вопрос не в том, что цивилизационный выбор в пользу Запада невозможен или неприемлем, а либеральные ценности на российской почве прорастают какими-то уродливыми сорняками. Одной из причин взаимного разочарования России и Запада было как раз то, что зона совпадения или близости ценностей очень велика, тогда как различия казались в конечном счете преодолимыми. Но в итоге в России сформировалось стойкое убеждение, что дискуссии о ценностях направлены на подрыв российских интересов, тогда как многие на Западе от неоправданных иллюзий периода горбачевской перестройки и ельцинских реформ перешли к уверенности в «неисправимости» России. В этих условиях единственным конструктивным решением может быть перевод политических дискуссий на язык интересов; споры о ценностях лучше оставить для научного сообщества и активистов неправительственных организаций.

Хотя двадцатилетие распада СССР уже не за горами, преждевременно говорить о том, что в России сформировалась новая политическая нация, а посткоммунистические трансформации окончательно завершены. Сам факт провозглашения линии на модернизацию свидетельствует по крайней мере о частичной неудаче всей постсоветской социально-экономической политики, основной вектор которой даже в период воссоздания «вертикали власти» оставался либеральным и вестернизаторским. Ясно, что требуется поворот, серьезная коррекция курса. И если уж решено называть этот поворот «модернизацией», то следует исходить из того, что модернизация в эпоху междуцарствия модерна должна быть сугубо прагматическим действием.

В сущности, это все та же кошка Дэн Сяопина, единственным значимым качеством которой является эффективность в ловле мышей, а не соответствие стандартам породы западного модерна. Если экономика России, ее государство и общество начнут «ловить мышей», то локализация российского модерна в созвездии современностей не заставит себя ждать, а вопрос о его совместимости с западной версией модерна может затем сколь угодно долго оставаться предметом академической дискуссии.

В конечном счете речь идет о том, чтобы во втором десятилетии XXI века Россия выработала эффективную модель решения социальных и экономических проблем, используя при этом в интересах своего внутреннего развития новые возможности, открывающиеся в контексте становления постамериканского мира. Россия слишком долго пребывала на периферии западной цивилизации, чтобы теперь, на излете ее доминирования, присоединяться к ней и делить ответственность за все ее грехи. В конце концов, у России слишком много своих собственных грехов. Главное же, Россия обнаруживает, что у нее есть выбор, что заповедь Владислава Суркова «не выпасть из Европы, держаться Запада» не означает отказа от участия в «подъеме остальных» и формировании институтов и механизмов нового миропорядка. А появление такового будет свидетельствовать о завершении эпохи междуцарствия модерна.

Незаменимый полюс и свобода выбора

Будучи крупнейшим осколком Советского Союза, Россия объективно все еще имеет немало оснований претендовать на статус одного из полюсов в многополярном мире. Однако общая динамика на протяжении двух последних десятилетий в случае России была понижательной, а для периода 1990-х – обвальной. Даже стабилизация и нефтегазовый бум в период президентства Владимира Путина пока могут рассматриваться лишь как временное торможение на крутом спуске вниз. Иными словами, Россия по инерции остается одним из полюсов мировой политики, но сохранение в этом качестве потребует от российской власти способности привлекать все больше дополнительных ресурсов.

Вполне вероятно, что вскоре мы услышим голоса, настаивающие на новом понижении позиции России во всемирной табели о рангах. В качестве аргументации будет предъявлена непозволительность затраты значительных ресурсов на сохранение высокого международного статуса, а также то, что вхождение в зону притяжения какого-то другого полюса позволит оптимизировать риски существования в турбулентном многополярном мире. Отвергать эту позицию только потому, что Россия должна быть великой, могучей и никакой иной, по меньшей мере недальновидно. При определенных обстоятельствах у нас в самом деле может не оказаться другого выбора. Но несомненно, что любая власть в России должна стремиться к предотвращению подобной ситуации.

У России имеются и специфические основания к удержанию статуса одного из полюсов многополярного мира. Многовекторность и высокая маневренность российской внешней политики в нынешних условиях выступают важными механизмами компенсации слабостей, обусловленных структурой экономики, демографической динамикой, низким качеством управления, коррупцией и технологическим отставанием. Однако помимо решения тактических задач, маневренности требуется и «сверхзадача»: не принадлежа к первой тройке основных центров силы постамериканского мира, Россия должна быть тем полюсом, полномасштабное партнерство с которым способно обеспечить несомненный и решающий перевес для любого из основных центров силы.

Но опять-таки: все эти преимущества могут проявиться и сохраняться до тех пор, пока Россия остается самостоятельным центром силы многополярного мира, имеющим свободу маневра и открытым для развития партнерских отношений с самыми разными глобальными игроками. Как только Россия окажется вовлеченной в какие-либо жесткие союзы или интеграционные механизмы с участием более мощных центров силы, преимущества будут утрачены. Получается, что Россия должна быть везде и ни с кем.

Сохранение за Россией статуса самостоятельного глобального игрока, даже если для этого потребуется привлечь серьезные дополнительные ресурсы, окажется менее затратным и рискованным, чем вхождение в зону притяжения одного из более мощных полюсов. В последнем случае затраты ресурсов и риски будут обусловлены усиливающимся внутренним напряжением, вызванным необходимостью удерживать развитие страны в русле, общее направление которого задано извне. Вполне понятна логика сторонников этого подхода, стремящихся через жесткие международные обязательства подтолкнуть запаздывающие внутренние изменения. К сожалению, более реален сценарий, при котором подгоняемые под импортный шаблон внутренние изменения приведут к новой волне имитации институциональных практик правового государства и к запуску цепной реакции вполне реальных дестабилизирующих сдвигов в сфере межнациональных и федеративных отношений.

Совокупность возможностей, открывающихся перед Россией в процессе становления постамериканского мира, должна быть использована для создания благоприятных условий внутреннего развития страны, а не для их усложнения, связанного с вовлеченностью в жесткие союзы и поспешной ориентацией на одну из нескольких актуальных версий модерна. В то же время российское общество нуждается в подлинной открытости миру, в широком диалоге с носителями самых разных культурных программ, в готовности воспринимать извне все, что может способствовать практическому решению внутренних проблем. То, что действительно имеет высокую цену в эпоху многополярности – это свобода выбора. Не только выбора стратегических партнеров, но также путей и методов модернизации и даже образа желаемой современности.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259995 Дмитрий Ефременко

Сосредоточение не по Горчакову

Цивилизационная геополитика на рубеже эпох

Андрей Цыганков – профессор международных отношений и политических наук Калифорнийского университета (г. Сан-Франциско).

Резюме Проведение независимой внешней политики упирается в необходимость развития ценностных и социально-экономических оснований страны. Полная изоляция утопична, но перенесение центра тяжести с внешнеполитической наступательности на внутреннее освоение и возможно, и необходимо.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №2 за 2017 год.

Успехи российской внешней политики на Ближнем Востоке, активное утверждение независимости в ценностно-информационной сфере, развитие отношений с Китаем и рядом незападных государств, а также глубокие перемены в мире создали новые, более благоприятные для России условия. Продолжающийся распад либерального миропорядка и поворот Запада к национальным интересам и консервативным ценностям, олицетворением чего стали «Брексит» и избрание Дональда Трампа, сделали возможным поиск новых партнеров в отстаивании идеалов, близких российским. На этом фоне громче звучат голоса тех, кто настаивает на продолжении наступательной внешней политики и формализации нового мирового порядка по модели Венского конгресса. Важно заново переосмыслить цели и возможности России как страны с особой системой ценностей и геополитическим положением.

Константы русской геополитики

Россия формировалась как локальная цивилизация с особой системой ценностей и геополитическим положением. Регионально русская идентичность вырастала на пространствах Восточной Европы и Евразии, ряд народов которых был привержен ценностям православного христианства и сильной государственности. В XV столетии страна оказалась в цивилизационном одиночестве, утратив в результате падения Византии источник своего духовного авторитета. Превратившись в главную наследницу православия, Московская Русь столкнулась с необходимостью защищать свои ценности как от угрозы с юга, так и от амбиций католического Рима, стремившегося встроить восточного соседа в свою имперскую систему.

Ситуация усугублялась крайне сложным геополитическим положением. Задвинутая вглубь Евразии, Россия не имела естественных границ и для защиты суверенитета нуждалась в формировании пояса буферных территорий и мощной армии. Сосуществование с сильнейшими державами мира наложило печать на ментальность русских, выработав понимание, что выживание и независимость требуют постоянной защиты и не могут восприниматься как раз и навсегда данные.

Все это диктовало активную внешнюю политику. Сформировавшись как страна с локально ограниченной и геополитически уязвимой системой ценностей, Россия была обречена на глобальную или трансрегиональную активность в своих действиях. Чтобы выжить, требовалась не только демонстрация сил и возможностей, но и постоянная инициатива и вовлечение сильных мира сего в совместные проекты. Иного пути для сохранения духовно-ценностного суверенитета история не предоставила. Изоляция от имевшихся источников геополитических опасностей представлялась идеалом, но могла быть достигнута лишь ценой внешнеполитической активности.

При этом Россия отнюдь не всегда обладала материальными ресурсами, необходимыми для реализации ставившихся целей. По сравнению с европейским Западом, находящимся в центре мирового развития, Россия формировалась как страна полупериферийная, стремившаяся войти в центр, но так этой цели и не добившаяся. Петровский и сталинский рывки сократили разрыв с центром, но не изменили положение страны. Уровень жизни россиян и сегодня существенно ниже, чем в западных странах (хотя заметно превышает уровень жизни большинства незападных государств).

Ресурсные ограничения требовали проведения не только активной, но и сбалансированной, по возможности незатратной внешней политики. Не всегда правильно оценивая свои возможности, российские правители отдавали себе отчет в их пределах. На протяжении большей части истории Россия не стремилась стать державой глобальной или мировой. Трансформация миропорядка являлась для нее задачей вторичной, производной от решения задачи цивилизационно-геополитического сбережения и сохранения ядра самобытной системы ценностей.

Нередко имея дело с превосходящим в материальных силах противником, Россия уходила во временную изоляцию или шла по пути избирательной, не требовавшей значительных затрат асимметричной наступательности. Периоды изоляции были не слишком типичны, имея в виду геополитическую необходимость активного участия в международных делах. Будучи рекомендованы влиятельными советниками и государственными мужами, подобными Никите Панину при Екатерине Великой или Александру Горчакову при Александре Втором, такие периоды умеренной изоляции всегда преследовали цель возвращения страны в мировую политику. Чаще всего их возникновение становилось результатом перенапряжения ресурсов и обусловливалось необходимостью залечить раны войны и восстановить внутренние силы. Это были «передышки», как определил их основатель Советского государства, сформулировавший курс на временное замирение с Западом. В случаях же асимметричной наступательности Россия находила способы защитить себя, избегая опасности быть втянутой в войну с крупными державами. Например, в 1870-е гг. Россия оказывала поддержку восставшим христианам Боснии и Герцеговины на Балканах, осознавая незначительную тогда опасность вмешательства со стороны Австро-Венгрии или других крупных европейских государств.

У курса, приоритетом которого являлось цивилизационное выживание страны, имелись критики. Не только западники, отвергавшие понятие русской самобытности, но и сторонники превращения России в глобальную державу, способную диктовать правила миропорядка. В XVIII и XIX столетиях последние выступали за захват Константинополя или использование победы над Наполеоном для закрепления в Европе в качестве единоличного учредителя миропорядка. В начале ХХ века левые революционеры жаждали победы мировой революции, призывая наступать на Варшаву и Берлин. В русской истории находилось немало тех, кто желал бросить национальные интересы и ценности на алтарь великодержавного, мирового коммунистического, общечеловеческого или глобально-либерального.

Стремление сохранить культурно-политическую самобытность нередко выражалось в споре между подчеркивавшими важность противостояния агрессивному Западу и указывавшими на важность освоения огромной, плохо заселенной русской Евразии. Хорошо известен, например, спор Вадима Цымбурского со сторонниками многополярности и евразийской экспансии, которые считали главной опасностью для России расширение евро-атлантического мира. Понимая такую опасность, Цымбурский считал ее преувеличенной, делая упор на внутреннем освоении, переносе столицы за Урал и выстраивании отношений с ближайшими соседями.

Не все идеи рано ушедшего от нас мыслителя подтвердились, но их основная направленность по-прежнему актуальна. Пренебрежение приоритетами цивилизационного развития чревато ресурсным перенапряжением, внутренним ослаблением и снижением международного статуса. С петровских времен для поддержания статуса великой державы государство отдавало на военные нужды около четверти бюджета и требовало от народа готовности к самоотдаче. Всеобщая бедность и крепостное право служили средством ускоренной мобилизации армии. Развитие же общества запаздывало и – в целях быстрого накопления капитала, требуемого для нужд безопасности, – осуществлялось по мобилизационным моделям. Системные реформы откладывались или сворачивались. Им на смену шли высокие налоги с общества и новые административные механизмы для его эксплуатации. Советское время по-своему воспроизвело эту модель. Политика глобальной поддержки «социалистической ориентации», принятая на вооружение Никитой Хрущевым, сопровождалась отсутствием внутренних реформ, она ослабила страну, подведя ее к распаду.

Кризис миропорядка и Россия

Современный миропорядок, связанный с глобальным доминированием США, продолжает распадаться. Процесс, начатый бесславным американским вторжением в Ирак, чрезвычайно ускорился в последние годы. Наступательная политика крупных держав, включая Россию, Китай, Иран, Турцию и другие, теперь непреложный факт. При сохранении за Соединенными Штатами материального превосходства, мир двинулся в направлении формирования новых правил международных отношений.

Процесс их выработки может затянуться, а отсутствие побуждает крупные державы к соперничеству и усугубляет нестабильность. Переходный период в международных отношениях сопровождается обострением противоречий и распадом единого мира на региональные геополитические пространства. Формируются новые зоны возможного военного противостояния и торгового соперничества. На первый план выходят жесткие публичные торги и тайные переговоры. Государства уязвимы перед лицом новых вызовов, что подталкивает их к централизации власти, замыканию вовнутрь и выламыванию из сложившейся системы глобальных правил. События в Евросоюзе, связанные с попытками Греции сформировать особые для себя условия в рамках германо-американского консенсуса и выходом Британии из еврообъединения, консервативный поворот Соединенных Штатов, связанный с победой на президентских выборах Трампа, рост правоизоляционистских настроений в Европе, процессы политической централизации в России и Турции подтверждают эти тенденции.

Государства все меньше ищут покровительства и материальной поддержки у США, развивая вместо этого региональные связи. Великие державы стремятся укреплять сферы влияния в пограничных пространствах, будь то Восточная Европа, Ближний Восток или Южно-Китайское море, избегая прямых столкновений между собой. Тем не менее следует помнить о том, что последние двести лет смена миропорядков сопровождалась столкновениями крупных держав. Прежде чем возникли Венская, Берлинская, Версальская и Ялтинская системы международных отношений, человечество прошло через наполеоновские войны, Крымскую, Первую и Вторую мировую.

Избрание Трампа президентом чревато новыми кризисами. Снимая источники некоторых прежних обострений, администрация Соединенных Штатов создает иные очаги напряженности. На смену расширению НАТО и распространению демократии идут жесткая политика сдерживания Китая и Ирана, укрепление ПРО и новых систем военного доминирования США, намерение наращивать военный потенциал, в том числе ядерные арсеналы, протекционизм и создание торговых блоков. В Вашингтоне стремятся не только развивать американскую экономику и инфраструктуру, но и укреплять глобальные позиции. Наиболее опасна для международной системы перспектива дальнейшего обострения американо-китайских отношений. Попытки Трампа ограничить торгово-финансовое влияние Пекина, подчеркивание фактора Тайваня, наращивание военно-морского присутствия США в непосредственной близости к Китаю не могут не встретить жесткого сопротивления.

Постепенный распад современного миропорядка сулит России длительный период неопределенности и ставит перед необходимостью поиска адекватного внешнеполитического курса. Попытки войти в число ключевых союзников сверхдержавы предпринимались в 1990-е и начале 2000-х гг., но натолкнулись на недоверие американцев, связанное отчасти со стремлением Москвы выторговать для себя особые условия. Вообще модель внешней военно-политической зависимости не может быть приемлема для страны с длительным историческим опытом и политической культурой самобытности и великодержавности.

В условиях изменившихся приоритетов Соединенных Штатов и смещения глобального баланса в сторону американо-китайского противостояния утрачивает целесообразность и продолжение российской политики последних лет. Основа курса заключается в асимметричной наступательности ради сохранения влияния России в Евразии. Вмешательство в конфликт в Сирии и информационное противостояние с Западом были во многом связаны с намерением продемонстрировать возможности России и отстоять, вопреки западным санкциям, позиции в евразийском регионе. Сегодня конфликт на Украине более не является приоритетом в отношениях с Вашингтоном, накал информационного противостояния снижен (во всяком случае, со стороны Москвы), а российская точка зрения на возможные решения по Сирии ближе новой администрации, чем прежнему руководству США.

В этих условиях плодотворным может быть обращение к опыту периодов относительной изоляции и сосредоточения внутренних цивилизационных сил. Программа цивилизационного сосредоточения должна преследовать цель упрочения внутренней ценностной базы, материально-экономических и интеллектуальных основ развития страны в усложняющемся мире. Ее необходимыми компонентами стали бы пропаганда и подчеркивание этнического многообразия, укрепление принципов государственного управления, поддержка семьи, образования и науки.

Важнейший компонент – выработка другой модели экономического развития страны. Очевидно, что модель опоры на энергетические ресурсы себя исчерпала. Она действовала преимущественно в интересах влиятельных политико-экономических групп и не смогла создать механизмов устойчивого долгосрочного развития. Процветание не сопровождалось решением фундаментальных экономических и политических проблем. Высокий уровень коррупции и технологическое отставание российского бизнеса от западного существенно снижали поступления в казну, затрудняя укрепление государственности. Российский политический класс во многом не удовлетворял и не удовлетворяет требованиям времени и задачам современного экономического развития. Конкурентоспособность экономики находилась на сравнительно низком уровне, а начавшееся в конце 2014 г. ослабление рубля стало выражением неэффективности созданной государственной модели. Санкции Запада выявили дополнительные сложности в отстаивании экономического и политического суверенитета в условиях внешнего давления. Процесс выработки новой модели запущен, но пока далек от завершения.

Относительная открытость страны и турбулентность глобального мира не дают России возможности уйти во временную изоляцию. По этим причинам исторический опыт сосредоточения и перегруппировки сил в условиях дистанцирования от участия в международных делах, как было, например, после поражения в Крымской войне, малопригоден. Стоит помнить и о неудаче попыток Евгения Примакова сосредоточиться, следуя по стопам Горчакова. Даже Цымбурский, которого по праву называют главным теоретиком российского цивилизационного сосредоточения, признавал сложности проведения подобного курса. Он полагал возможным согласие крупных держав на невмешательство в «лимитрофы», однако деструктивное и в высшей степени идеологизированное поведение Запада в украинском кризисе опрокинуло эти расчеты.

Тем не менее многое сегодня подводит Россию к возможности нового формулирования стратегии цивилизационного сосредоточения. Чем дальше, тем очевиднее, что проведение независимой внешней политики упирается в необходимость развития ценностных и социально-экономических оснований страны. Полная изоляция утопична, но перенесение центра тяжести с внешнеполитической наступательности на внутреннее освоение и возможно, и необходимо. В международных отношениях наступило время нестабильности. Время сложное, но, перефразируя Цымбурского, оно может оказаться хорошим для тех, кто сможет им воспользоваться.

К политике цивилизационного сосредоточения

В истории России периоды сосредоточения были вынужденными и завершались успехом лишь в условиях многополярной геополитики и отвлеченности крупных держав на проблемы, не связанные с Россией. Курсу александровских реформ и горчаковского стремления восстановить утраченные позиции на Черном море во многом способствовало противостояние Англии и Франции, с одной стороны, и растущей Пруссии, с другой. Послереволюционное «мирное сосуществование» и «социализм в отдельно взятой стране» способствовали подъему Советской России по мере нарастания экономического кризиса западного мира.

Там, где эти условия отсутствовали, сосредоточение наталкивалось на трудности. В силу глобального доминирования и амбиций Соединенных Штатов попытки Примакова маневрировать между Западом, Китаем и Индией не могли быть успешными, как и проект «реинтеграции» постсоветского пространства. Вместо сосредоточения на внутреннем развитии Россия была занята сдерживанием Запада, нередко упуская возможности выстроить отношения с соседями на основе рыночных инструментов и «мягкой силы». Отвлеченность США от проблем России и Евразии является необходимым (хотя и недостаточным) условием успеха политики цивилизационного сосредоточения.

В основе политики цивилизационного сосредоточения должна лежать уверенность в собственных силах и возможностях. Нельзя сосредоточиться, если нечего сосредотачивать. Страна прошла тяжелый, но и славный исторический путь, что никогда не случилось бы без витальной силы цивилизационного ядра, в котором сильна вера в будущее.

Цивилизационщиков отличает от западников и державников убежденность в том, что основной источник процветания и развития находится в нас самих, а не в достижениях западной культуры или выстраивании многополярно-олигархического мира великих держав. Конечно, уверенность в собственных силах не должна вести к самоизоляции и отказу от активного взаимодействия с миром, учебы у других культур и народов. Впрочем, такое взаимодействие и учеба, исключая краткий советский период, всегда были частью исторического развития. Россия заимствовала широко и свободно, модифицируя, но не меняя своих цивилизационных оснований.

Внешней политикой современного сосредоточения могли бы стать уклонение от чрезмерной глобальной вовлеченности и активное освоение внутренней и внешней Евразии. Если разногласия Вашингтона и Пекина превратятся в главную ось глобальной политики, России нет никакого смысла открыто поддерживать одну из сторон противостояния. Гораздо важнее избегать втягивания в американо-китайский спор, расширяя двусторонние отношения с обоими государствами в соответствии со своими цивилизационными интересами. С США следует обсуждать вопросы безопасности и борьбы с терроризмом, а с Китаем (а также Японией и Южной Кореей) – совместное торгово-экономическое освоение Евразии и Дальнего Востока. Нельзя втянуться и в возможное противостояние Соединенных Штатов с Ираном, геополитически связанным с евразийским регионом и являющимся важным партнером России по ближневосточному урегулированию.

Россия вполне в состоянии позволить себе такого рода независимость. Своими внешнеполитическими успехами она закрепила державный статус, больших дополнительных затрат на поддержание которого в ближайшее время не потребуется. Помимо обеспечения безопасности границ и борьбы с терроризмом, у России нет необходимости инвестировать в достижение статуса вооруженных сил, сопоставимого с США. Российское государство в целом способно к постановке и осуществлению целей, связанных с формированием новой модели развития и цивилизационного сосредоточения. Задача не только в выявлении перспективных проектов вроде сопряжения Евразийского экономического союза и китайского «Экономического пояса Шелкового пути», но и в формировании внятной, предсказуемой и долгосрочной системы мер по внутреннему обустройству. Внешняя диверсификация рынков должна сопровождаться диверсификацией и развитием рынка внутреннего. Страна нуждается в новой внутренней колонизации, пропаганде идеи развития и активном инвестировании не только в науку, культуру, образование и здравоохранение.

Если Пекину суждено стать главным раздражителем США, то Китай немного превратится в Россию, чья политика до недавнего времени являлась объектом пристального внимания Вашингтона. У России же в этом случае может появиться возможность стать немного КНР, пережидая шторм, не слишком высовываясь и занимаясь внутренним развитием. Российские эксперты не раз обращали внимание на то, что у Пекина есть чему поучиться. В отличие от восточноевропейских государств, Китай не пошел по пути приватизации во имя приватизации, но сумел – за счет культивирования репутации стабильного, уважающего права инвесторов государства – привлечь внешний капитал на выгодных для себя условиях. Таким образом, созданы предпосылки для политики интенсивного развития, сохраняющиеся и по сей день благодаря наличию легитимного общенационального лидера и борьбе с коррупцией. На случай попятного развития глобализации в стране созданы механизмы выживания и развития за счет относительно высокого уровня внутренней диверсификации и конкуренции.

Чрезмерное сближение с Европой также не отвечает цивилизационным интересам России. Продолжение политического диалога и наличие развитых торгово-инвестиционных связей не могут скрыть всей глубины ценностных разногласий сторон. Одна из этих сторон настаивает на санкциях в наказание за «агрессивную» политику Кремля, в то время как другая считает такую политику необходимым реагированием на ущемление своих цивилизационных прав в Евразии. Из конфликта в ближайшие годы нет выхода. Россия сохранит связи с Европой, но не станет, да и не может стать частью европейской цивилизационной системы, независимо от того, предстает эта система в либеральном или консервативном обличьях. На обозримую перспективу «отстраненность вместо конфронтации», пользуясь выражением Алексея Миллера и Федора Лукьянова, будет фиксировать не только взаимное непонимание, но и сознательно избранную линию поведения.

Что касается освоения Евразии, то политика сосредоточения предполагает культивирование отношений с входящими во внешнее цивилизационное пространство России. Это не только этнически русские, но все те, кто тяготеет к России исторической памятью совместных побед и поражений, питается соками русской культуры и воспринимает российскую внешнюю политику. Речь не столько о представителях власти, сколько о народах, включая тех, кто, подобно многим украинцам, воспринимаются собственным правительством не иначе как «пятая колонна». В работе с ними инструменты дипломатии, «мягкой силы» и экономической интеграции будут особенно эффективны. До сих пор действенность этих инструментов ослаблялась как противостоянием Запада, так и относительной слабостью самой России. Внимание к внутреннему развитию и наличие вышеописанных международных условий сделает политику цивилизационного освоения Евразии эффективной, способствуя предотвращению кризисов, подобных грузинскому и украинскому и укрепляя сферу российского влияния.

Политика цивилизационного сосредоточения является вынужденной и может продлиться, пока не состоится новая стабилизация миропорядка. В настоящий момент мы находимся на рубеже различных эпох и имеем дело с сосуществованием противоречащих друг другу правил и ценностных систем. Формирование действительно полицентричного мира потребует значительного времени. Скорее всего в ближайшее десятилетие баланс военно-политических сил не сложится, что будет препятствовать выработке правил миропорядка, разделяемых основными участниками международных отношений. Такого рода неопределенность диктует политику гибкого, неидеологического сотрудничества с различными партнерами. Нужно готовиться к длительному и упорному самоутверждению в мире. Сегодняшний, сравнительно длительный этап должен быть связан не с попытками трансформировать миропорядок или восстановить «свою империю», а со сбережением, новым формулированием и осторожным продвижением своих ценностей там, где для этого уже имеется подготовленная почва.

На этот сравнительно длительный переходный период российской внешней политике нужны новые ориентиры, выводящие ее за пределы теории многополярного мира. Предстоит заново осмыслить природу современной системы международных отношений, характер внешних вызовов и оптимальные варианты ответа. Используя уже введенные в общенациональный дискурс идеи «государства-цивилизации» и консервативной державы, нужно создать такой образ страны, который вберет в себя лучшие компоненты российских ценностей без излишнего их противопоставления Западу. Кстати, за исключением советского периода Россия никогда не формулировала свои ценности как антизападные. Речь всегда шла о формировании и защите ценностей, способных найти понимание в западных странах, – о христианском гуманизме, межэтническом диалоге, сильном государстве и социальной справедливости. Сегодня задача состоит в том, чтобы выработать новый, приемлемый для России синтез. В этих ценностях немало универсального, что должно облегчить задачу их будущей защиты и продвижения в мире.

Период сосредоточения поможет определиться с внутренними и внешними приоритетами. После консолидации своей цивилизационной субъектности Россия сможет вернуться к активной роли в международных делах. Возвращения к принципам (нео)советского или державного глобализма не будет, должно появиться новое понимание международной роли.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259992 Андрей Цыганков

Внешняя политика в футляре экономики

Яков Миркин – доктор экономических наук, зав. отделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН.

Резюме Рациональность – не значит неучастие. Это участие, но только в ключевых, принципиальных для безопасности России точках. Всего лишь двадцать лет спокойствия. Двадцать лет замороженных конфликтов, роста и модернизации экономики, приумножения населения, свободы бизнеса. Двадцать лет «вооруженного нейтралитета».

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №1 за 2016 год.

Хитрость, искусство дипломатии, способность заставить считаться с собой – все это во внешней политике имеет пределы. Все, что может ужасать или восхищать «партнеров», определяется ресурсами, которые обеспечивает экономика страны. Внешняя политика Китая при ВВП на душу населения в 307 долларов (1980) не может не отличаться от сегодняшней, когда этот показатель достиг 8300 долларов (прогноз на 2015 г.) и впервые пересечется с Россией. Китай, формирующий 2,7% мирового ВВП (1980), и Китай, «весящий» 15,5% ВВП всего мира (прогноз 2015 г.) – разные фигуры в геополитике.

Эта азбука часто забывается. Преувеличенные представления об экономической мощи, размерах, прошлая слава, число всего того, что бьет, летит и поражает, – все это туманит головы, заставляя того, кто должен сберегать силы и быть осторожным на длинных дистанциях, бросаться вперед, как будто его мощь и влияние безграничны. Экстремальность внешней политики, личные амбиции людей, принимающих решения, способны довести напряжение слабой или даже растущей экономики до предела, вызвав ее быстрое разрушение или подтолкнув к угасанию на десятилетия. Примеров тому в мировой истории сколько угодно.

Какова экономическая реальность России и какую внешнюю политику эти реалии должны создавать?

Кто мы?

Мы – экономика 1 (одного) трамвая и 4 (четырех) троллейбусов в месяц. За месяц мы делаем чуть больше 200 металлорежущих станков и 200 плугов. Великая промышленность России производит в год 1 (одно) пальто на 140 человек, 1 (одну) пару трикотажных носков/колготок на одного человека, 1 (одно) платье на 20 женщин, 1 (одну) пару брюк на 12 человек, 1 (одну) деревянную кровать на 100 человек в год (Росстат, 2015).

Это – деиндустриализация. По продолжительности жизни мы на 122-м месте в мире (ВОЗ, 2013). В Палестинской автономии живут дольше, чем в России.

Мы – слабеющая экономика. Доля России в мировом ВВП, стартовав от 0,8% в 2000 г., достигла при высоких ценах на сырье 2,8% в 2013 г., а затем упала до 2,4% в 2014 г. и 1,7% в 2015 г. (прогноз МВФ). Мы – кризисная экономика. В 2015 г. снижение промышленного производства на 4–5%, розничной торговли – на 7–9%, экспорта-импорта товаров – на 35–40%, реальной заработной платы – до 10%, при инфляции в 15–16%, падении курса рубля в 2014–2015 гг. в два раза, фактическом сжатии кредита на 10–15% (Росстат, ЦБР).

Мы – огосударствленная экономика. Доля государства в реальном секторе выше 50%, в банках – 60%. Это экономика «слонов» – крупнейших компаний и корпораций, олигополий, со сверхконцентрированной собственностью, со слишком низкой долей среднего и малого бизнеса. Мы – сырьевая экономика. Она очень зависит от «внешних поводков» – цен на нефть и газ (65% экспорта товаров (2014)), от курса доллара к евро (чем он сильнее, тем ниже мировые цены на сырье), от ключевого клиента – Евросоюза. До 2015 г. 49–50% экспорта-импорта приходилось на ЕС, сегодня – 44–46% (ФТС). Но этот клиент хотел бы оторваться от нас. Документированная политика Евросоюза и Соединенных Штатов – сокращение доли России как поставщика сырья.

Риски старения экономики

Крупнейший риск – санкции, но не финансовые, а запреты на поставки оборудования. За месяц в России производят 200–250 металлорежущих станков (Росстат). В десятки раз ниже потребностей. Их ежегодное выбытие – десятки тысяч. 75–80% парка металлообрабатывающего оборудования эксплуатируется более 20 лет.

Это экономика, потерявшая за четверть века сотни научных школ и технологий. Критически зависимая от импорта: «Станкостроение (доля импорта в потреблении, по разным оценкам, более 90%), тяжелое машиностроение (60–80%), легкая промышленность (70–90%), электронная промышленность (80–90%), фармацевтическая, медицинская промышленность (70–80%), машиностроение для пищевой промышленности (60–80%)». Это оценка Минпромторга. «Доля импорта во внутреннем потреблении составляла в 2011–2012 гг. 62–66% по горячекатаному листовому прокату, 84,4–91,6% по холоднокатаному листовому прокату и 36,2–48% по сортовому прокату».

А как там санкции? Закупки машиностроительной продукции в дальнем зарубежье – прежде всего в ЕС – сократились на 46–48% в 2015 г. (ФТС). Импорт механического оборудования упал на 40–45%. Это значит, что экономике, которая была на технологическом пике к началу 2014 г., грозит если не коллапс, то устаревание, по образцу «Большого Ирана». Дать денег – не значит совершить модернизацию, даже если дать очень много. За четверть века мы во многом утратили способность производить средства производства для производства средств производства. Закупали технологии и оборудование, но не способность делать их.

В России 1,3–1,5 млн единиц механообрабатывающего оборудования, 50% оборудования старше 20 лет, ежегодно выбывает 60 тыс. станков (2011 г.). Доля импорта – почти 90% (2011 г.). Производство (2014 г.) – 6–7 тыс. станков в год. В 10 раз ниже минимальной потребности.

Получить технологии в Китае? Вопрос – каков уровень технологий, не являются ли они вторичными, будут ли они из первых рук, не запрограммированы ли мы на еще большее отставание? Еще один вопрос – насколько это вообще возможно? Китай находится в стратегическом диалоге с США и входит в тройку их крупнейших торговых партнеров. Потихоньку углубляются и военные связи между этими странами.

Доля Китая во внешнеторговом обороте добралась до 11,7% (январь-август 2015 г.). Пару лет назад – примерно 10%. Но в абсолютных объемах товарооборот с Китаем упал за год на 30%! И еще – пока это очень невыгодный клиент. У нас с Китаем – отрицательное сальдо экспорта-импорта. За январь-август 2015 г. – 3 млрд долларов в минусе. Не мы зарабатываем на Китае, а он зарабатывает на нас. Нужно вложить еще миллиарды, чтобы обрушить на КНР потоки сырья и выйти в плюс. Или не выйти. Сырье – против готовой продукции из Китая. Это уже реальность.

Взять технологии в Японии и Южной Корее? Но эти страны – стратегические партнеры Соединенных Штатов и находятся под их «военным зонтиком». Импорт технологий из этих стран, нравится нам это или нет, будет сталкиваться с ограничениями.

Финансовая реальность

У нас недостаточная финансовая глубина. Монетизация (широкие деньги/ВВП) – 52–55% ВВП (2013 г.), в Китае – почти 200%, в развитых экономиках – в среднем 80–120%. Доля России в глобальных финансовых активах (1–1,5%) в 2 раза ниже, чем ее доля в мировом ВВП. Еще ниже доля рубля в международном финансовом обороте.

Двузначный процент, невыносимый для бизнеса, высокая инфляция, зависимость от денег нерезидентов, склонность к «финансовым инфекциям», передаваемым из-за границы с двукратным усилением. Спекулятивная модель финансового рынка, живущего по закону американских горок. Или «русских горок», как их называют в США. Низкая насыщенность кредитами. Встроенная в экономику высокая немонетарная инфляция. Норма инвестиций – 18–20% ВВП вместо 25–30%. Это экономика увядания.

Двадцать лет (кроме 2006–2007 гг.) в России – чистый вывоз капитала. Мы создали уникальную по офшоризации экономику. Финансовый сектор – по сути, нерыночная среда. Он сверхконцентрирован (пять банков – 50% банковских активов, 20 банков – 75%, 60–70% денежных ресурсов в Москве). Сеть банков и других финансовых институтов сокращается со скоростью 8–10% в год.

После 2008 г. все более проблемны государственные финансы (дефицит бюджета, долги регионов, сжатие социальных/гражданских расходов, мегапроекты). Налоговая нагрузка в 37–40% ВВП сопоставима с развитыми странами ЕС, растущими с темпами 0,5–1% в год. При такой нагрузке в России просто не может быть сверхбыстрого роста и модернизации.

Мало денег. Мало инвестиций. Утлая финансовая лодочка. Мелкая, деформированная финансовая система, которая не способна поднять инвестиции для быстрого роста и модернизации.

Милитаризация экономики?

4,5% ВВП (2014 г.) – это очень высокий уровень военных расходов, и он возможен и даже необходим во времена «наверстывания упущенного», ускоренной модернизации армии, но на длинных горизонтах может стать железным вычетом из ВВП, резко ограничивающим рост экономики и гражданское потребление, что бы ни говорили о трансфере военной продукции в мирные сферы.

Этот уровень военных расходов (4,5% ВВП) – примерно 10-е место в мире среди почти 200 государств, сразу после Омана (11,6% ВВП), Саудовской Аравии (10,4%), Южного Судана (9,3%), Ливии (6,2%), Конго (5,6%), Алжира (5,4%), Анголы (5,2%), Израиля (5,2%), Азербайджана (4,6%) (2014, SIPRI). Почти все эти государства – на грани военных конфликтов или внутри них.

И еще одно «но». Нам еще только предстоит совершить свое собственное «экономическое чудо». Но все случаи сверхбыстрого роста и модернизации после 1945 г. произошли в странах с низкими военными расходами, при очень высокой доле инвестиций в ВВП.

Конечно же, у России особая роль и ответственность. Пусть будет все, что нужно для армии. Экономно, эффективно, не скупясь – самое современное, чтобы летало, доставало, поражало. Но российская экономика не имеет права становиться жестко милитаризованной. В ней не должно быть перебора пушек. Это утопит ее. Танки вместо трамваев. Корветы и фрегаты вместо речных пассажирских судов.

Из интервью президента ОАК Юрия Слюсаря: «В “Объединенной авиастроительной корпорации” военные программы обеспечивают порядка 80% выручки… и для авиастроительной корпорации являются основой бизнеса…». Авиастроение – военная отрасль? В «Объединенной судостроительной корпорации» 90% доходов – от военного судостроения. Вот что ОСК пишет в своем годовом отчете за 2014 г. (с. 51). В России речной флот – более 23 тыс. судов (2012). Большей частью они построены в 1970-е – 1980-е годы. Их средний возраст – 30–40 лет. К 2020 г. 80% судов должны быть выведены из эксплуатации. Но пассажирские суда (речные, морские, на подводных крыльях) в России строят по штуке-две в год.

Мы рискуем получить к 2020-м гг. нечеловеческую экономику с уровнем милитаризации выше, чем это было в 1980-е годы. В ней будет делаться меньше «гражданской продукции», чем даже в это трижды поминаемое время, потому что утеряна способность производить многое из того, что можно купить в обмен на сырье. Мы резко ограничены в гонке вооружений возможностями экономики, в которой не делаются самые простые вещи. Российская экономика, переходящая к формуле «сырьевая + аграрная + военная» – неправильная экономика.

Давление глобальных финансов

Российская экономика жестко коррелирована с мировыми ценами на сырье – нефть, газ, металлы, продовольствие. С 2000-х гг. сырье стало финансовым товаром. Мировые цены формируются на биржах товарных деривативов Нью-Йорка, Чикаго, Лондона, Канзас-Сити, Миннеаполиса. Они очень зависят от доллара как мировой резервной валюты. Цены – в долларах, основная часть расчетов – в долларах. Когда курс доллара к евро падает, цены на нефть и другое сырье, при прочих равных, растут. Когда доллар укрепляется – наоборот, падают.

Но у доллара с 1970-х гг. – длинные 15–17-летние циклы «ослабления – укрепления». 2001 г. – середина 2008 г. были золотым временем для России. Многолетнее ослабление доллара к евро, когда цены на сырье многократно росли. После кризиса 2008 г. доллар стал циклически укрепляться. В 2011 г. началось падение цен на металлы. С 2011 г. алюминий, медь, золото, черные металлы намного подешевели. Медь – в два раза, алюминий – на 45%, золото – на 42%, серебро – на 70%. C 2012 г. падают цены на зерно (примерно на 45%). С лета 2014 г. резко снизились цены на нефть и газ. Нефть сегодня в два раза дешевле, чем год с хвостиком назад. Все это – товары российского экспорта.

Прогнозируется, что укрепление доллара к евро продолжится в 2015–2018/2019 годах. Впереди – «эпоха сильного доллара». При прочих равных, это означает в будущем «территорию низких цен» на сырье. В 2016–2018/2019 гг. высока вероятность дальнейшего снижения цен на сырье до 70–80% от уровня конца 2015 г. или, по меньшей мере, стабилизации их на сегодняшних «внизу», несмотря на рост спроса, связанный с оживлением мировой экономики.

Это – плохие новости для нашей экономики. Облегчения (циклическое ослабление доллара, рост цен на сырье как на финансовый товар) можно ждать с 2020–2021 годов.

А что замечательного?

Мы – великая сырьевая экономика. Россия занимает в мире по производству нефти – 1–2-е места; алмазов – 1-е место; природного газа – 2-е место; ячменя – 1-е место; алюминия – 2-е место; титана – 2-е место; золота – 3-е место; серебра – 4-е место; стали – 5-е место; пшеницы – 5-е место; ржи – 2-е место; лесоматериалов – 6-е место; меди – 7-е место; цинка – 11-е место. 2-е место по экспорту вооружений; один из крупнейших производителей минеральных удобрений (2010–2014 гг.).

Макроэкономические сценарии будущего

Когда перебираешь – кубик за кубиком – все то, что составляет существо российской экономики, становится ясно – она на перекрестке. Перед ней острые, может быть, отчаянные вызовы, частью внешние, частью – внутренние, сложившиеся в результате ее эволюции за четверть века как не слишком удачного экономического проекта. На эти вызовы нужно дать убедительные ответы.

Тот сценарий, который будет реализован, жестко определит и внешнюю политику России в 2016–2025 гг. Она будет внутри его «футляра». Можно прогнозировать четыре сценария макроэкономического будущего.

«Цунами». Вероятность – 10–15%. Внешний удар (доллар до 1,0–0,95 к евро, цены на нефть до 25–30 долларов за баррель, финансовая инфекция от шока на рынке акций США, приступа долгового кризиса в Европейском союзе или иного системного риска). Обострение кризиса внутри России, политический шторм, замыкание, антизападничество, маргинализация идей, уход в «башню из слоновой кости». Бойкот, страна, завернутая в санкции. Похоже на то, что марксисты называли азиатским способом производства. «Большой Иран».

Заповедник раритетной техники. Милитаризованная экономика, существующая по формуле: «сырьевая + аграрная + военная». Морально устаревающая держава. Негативный кадровый отбор. Сверхвысокие политические риски. Страна – надлом.

Попытка «рвануть вперед» (ежегодный рост ВВП на 5–7%, норма накопления – до 30–35% (сегодня – 19–20% ВВП), бум военных расходов, мегапроектов. «Упремся лбом» в технологический тупик/бойкот. Техническое отставание до 30–40 лет. Рост конечного потребления государства до 20–22% ВВП (сегодня –

18% ВВП). Сокращение потребления домашних хозяйств. Пустые полки магазинов.

На горизонте в 5–10 лет – резкое замедление экономики до 0–2% (или минуса).

Печатный станок. Дефицит бюджета покрыт нерыночными кредитами/займами Банка России. Фиксированный валютный курс. Замораживание цен. Продуктовый дефицит. Дальнейшее огосударствление. 80–90% экономики – в руках государства. Сжатие финансового рынка в десятки раз. Неконвертируемая валюта, закрытый счет капитала. Снижение производительности труда и реальных доходов населения.

«Замороженная экономика». Вероятность – 45–50%. Полузакрытая стагнационная экономика с устаревающими технологиями, большими амбициями и со все большей концентрацией сил и средств в ВПК. Стабилизация на более низком уровне. Все процессы заморожены, заграница потихоньку сокращает зависимость от России как якорного поставщика сырья. Типичная латиноамериканская экономика, со сверхвысокой концентрацией собственности, огосударствлением, избыточными регулятивными издержками. Полурыночная среда, олигополии.

На горизонте в 5–10 лет? Технологическое устаревание год от года. Изощренная изоляция со стороны индустриальных стран, сохраняющих, тем не менее, потоки сырья из России. Дальнейшее упрощение структуры экономики. Деиндустриализация. Естественно низкие темпы роста в 0–2%. Норма накопления – 18–24% ВВП. Волатильность экономики. То резко вниз, то прыжком вверх вслед за мировыми ценами на сырье, динамикой мегарасходов в России (ВПК, мегапроекты).

Вечные скачки курса рубля, условно говоря, от 40 до 100 руб. за доллар и ниже. Ежегодно заносимые финансовые инфекции, шоки. Финансовые рынки, капитализация пляшут от плюс 20–30% до минус 20–30%. Холодные, спекулятивные рынки. Рост рисков неконвертируемости рубля, закрытия счета капиталов (полного или частичного). Низкая монетизация (М2/ВВП) – 40–55% ВВП, кредиты – 35–45% ВВП. Процент – выше 10–20%.

Инфляция стремится за 10%. Встроенный немонетарный рост цен. Высокое налоговое бремя. Доходы правительства/ВВП – 36–40% и выше. Конечное потребление государства – 17–19%. Редкие острова иностранных инвестиций в сырьевые проекты. Утечка мозгов, капиталов, низкий рост производительности труда, «замораживание» реальных доходов населения.

Рапорты о трудовых победах и успехах экономики. Сползание к дестабилизации в будущем.

«Управляемый холод». Вероятность – 30–35%. Замена большинства управляющих во всех эшелонах власти, приход команд молодых технократов под лозунгом рациональности, развития, модернизации. Кадровые перестановки в рамках неизменной системы ценностей и вертикали власти. Аналог – Испания Франко середины 1950-х – начала 1960-х годов.

Последствия – менее однозначный, более «хитрый», но аналог второго сценария. Та же модель экономики с элементами модернизации, реконструкции, «новыми деталями». Эффективность – чуть выше, волатильность – чуть мягче, сползание к дестабилизации – чуть замедленнее.

«Внезапный поворот». Вероятность – 5–10%. Попытка создать собственное «экономическое чудо», уйти в финансовый форсаж, совершить максимум для того, чтобы высвободить энергию бизнеса и среднего класса, создать все, чтобы центром экономической политики было качество и продолжительность жизни, рост имущества семей из поколения в поколение.

Другая риторика. В экономике – быть «либеральнее самых либеральных». Тезис для тех, кто снаружи – «ведь у нас очень либеральная проевропейская страна». Политика дешевого кредита, дешевого процента, умеренно заниженного валютного курса рубля, сильных налоговых стимулов за рост и модернизацию, сокращение налогового бремени, урезание регулятивных издержек, подавление немонетарной инфляции, твердое антимонопольное регулирование, максимум льгот для среднего и малого бизнеса в пользу роста активов среднего класса.

В политическом плане – новый взгляд на эволюцию Европы (мост «ЕС + Россия» = интегрированная экономическая система). Замораживание внеэкономических конфликтов. Курс США и Германии на реальную интеграцию России. «Вбирание» России как противовес радикализму, набирающему силу на Востоке.

Выход на устойчивую, долгосрочную траекторию роста в 5–8%. Норма накопления – 30–34% ВВП. Рост – все менее сырьевой. Новая индустриализация. Активный трансфер технологий и мозгов в Россию.

Налоговая нагрузка – 28–32% ВВП, конечное потребление государства – 14–15% ВВП. Монетизация (М2/ВВП) осторожно растет с 40–45% до 80–100%. Насыщенность кредитами – до 70–80%. Инфляция снижается до 2–4%. Валютный курс – стабилизация сначала в районе 65–67 руб./доллар, затем все медленней, в меру ослабления инфляции, годами ползет ниже к 70–90 руб./доллар и т.д. Рубль – «умеренно ослаблен» к доллару и евро. Капитализация рынка акций – до 100–120% ВВП. Огосударствление экономики падает с 50–60% до 20–30%. Взрывной рост прямых иностранных инвестиций. Доля инвестиций через офшоры сокращается с 70–80% до 20–30%. Уверенный рост доли среднего и малого бизнеса в ВВП, производительности труда, реальных доходов. Россия – чистый экспортер капитала – становится на 10–15 лет его чистым импортером, прежде всего в части прямых иностранных инвестиций.

Только четвертый сценарий смешивает все карты на столе. Он дает возможности смягчить, а в будущем – урегулировать геополитические конфликты. Создает энергетику, которая «съедает» все риски, оставляет людей и капиталы дома, собирает вокруг Москвы бизнесы и государства и делает невозможной саму мысль об отъезде. Из удачного проекта не уходят и не уезжают. В него стремятся.

Первый-третий сценарии делают экономическую и социальную стабильность все более хрупкой. Заранее известно, что неизбежны ее сломы. Если не сегодня, то через пять лет. Не через пять, так через десять. По статистике, в развивающихся экономиках кризисы происходят с частотой 1–2 раза в 10–15 лет, особенно когда страна так зависит от курсов иностранных валют, цен на сырье, доступа к импорту технологий и при этом находится под растущим внешним идеологическим и силовым давлением.

Четыре сценария внешней политики

«Цунами». Новая холодная война, гонка вооружений, но с опорой на значительно меньшие ресурсы и сферу влияния, чем СССР. Воинственная риторика, яркий антиамериканизм. Попытка создать мировую сеть военных присутствий. Булавочные уколы, дипломатия канонерок, риски случайных прямых столкновений, прямые линии, переговоры о разоружении, запрещении и предупреждении. Демонстрации силы, втягивание в региональные, точечные конфликты. Главная политика – ядерное сдерживание. Дипломатия – ее оболочка.

Россия обложена санкциями, запирающими ее в собственном доме. Мир белого и черного. Мир империй зла и добра. Россия теряет влияние на постсоветском пространстве, расширяет связи с государствами, находящимися в самых напряженных отношениях с Западом. Работа с партиями крайне правого или левого спектра. Изображение мини-СССР начала 1980-х годов.

Эта политика имеет жесткие экономические границы. Ее «не потянуть» – ни по уровню технологий, ни по человеческому капиталу и материальным ресурсам. Стремительно устаревающая милитаризованная экономика после четверти века утечки мозгов и утраты научных школ. Перекрыт доступ к новым технологиям и оборудованию. Прямая изоляция. Результат – надлом, конфликт, риски распада, угроза лобовой войны на изломе.

«Замороженная экономика». Оттенков в российской политике многим больше. Она – смешанная. В ней – 40–50% от первого сценария, а на 50–60% – остатки интеграции 1990-х – 2000-х гг., мотивы экономической экспансии (ЕАЭС, поворот на восток), удержание ниши в G-20 и в системе глобального регулирования (финансы, торговля, налоги, климат, Арктика и т.п.), «холодный мир» с ЕС (ключевой клиент российской экономики), посыпание «песка под ногами США» в любых возможных точках, минимальное, холодное партнерство с ними там, где интересы совпадают. Мучительные попытки перетянуть на себя Китай, опровергаемые самой природой этого существа.

Игра в великую державу. Политика треугольников, четырехугольников, любых мини-союзов, в которых дружат против кого-то. Поиск «несимметричных ответов» – точечных ударов, неожиданных ходов как рычагов для достижения целей малыми силами. Рекультивация идей 1970-х – 1980-х гг. – «разрядка», «паритет».

Дефицит идеологии, идей, которые можно было бы экспортировать. Православие, особая цивилизационная роль, примитивно толкуемое «евразийство» как способ отгородиться от Запада – все это экспортные товары ограниченного применения. Спецпропаганда во всей своей красе.

Попытки использовать еще советские опорные площадки, с которых осуществлялось влияние (арабский мир, Латинская Америка), апеллировать к XIX веку (панславизм), «традиционным связям» (Индия, Африка и т.п.). В повороте на Восток, в разной степени близости и диалогах с Китаем и другими индустриальными государствами Азии под оболочкой геополитики будет все больше скрываться «обмен сырья на бусы», а лучше – сырья на технологии и оборудование. Чем дальше от экономики, тем формальнее будут союзы и партнерства, основанные на остатках российской влиятельности. Самый широкий промышленный шпионаж, чтобы возместить нехватку идей и инноваций.

Всему этому будет решительно мешать дефицит ресурсов и экономика. Если бы она росла до 3–5% мирового ВВП, успешно проходила бы все стадии открытости и модернизации и если бы при взгляде на нее разгорался аппетит глобальных инвесторов, то все эти танцы встречали бы возрастающий интерес и уважение в мире.

Это внешняя политика перенапряжения, которая, как и в первом сценарии, неизбежно, пусть и на более дальних расстояниях, приводит российскую экономику к милитаризации и надлому. Тем более что курс США и ЕС в этом сценарии – мягкая изоляция, уход от сырьевой зависимости от России, прорывающаяся конфликтность, огораживание, отбуксировка в док, пока естественная ржавчина и закрытость не съедят все то, что гарантированно в ответ уничтожает. И, как и в первом сценарии, огромные, постепенно нарастающие риски прямого столкновения.

«Управляемый холод». Похоже на политику Франко конца 1950-х гг., поддержанную Соединенными Штатами и Европой (этому есть документальные свидетельства). Именно тогда были заложены основы испанского экономического чуда эпохи «после Франко».

Внешняя политика России становится мозаичнее, многоцветнее, в ней есть что-то от первого сценария (20–30%), от второго (50–60%), но появляются новые элементы (10–30%), рассчитанные, скорее, на будущее. Ноты сотрудничества чуть ярче. Потихоньку возвращаются глобальные инвесторы и крупные иностранные финансовые институты, возобновляется перенос производств в Россию.

Все это требует, чтобы дипломатия обслуживала, скорее, рост экономического и человеческого оборота между странами, чем полемику. Прекращаются взаимные публичные истерики в военной области. Чуть менее жестким становится идеологическое противостояние. Зоны противоречий замораживаются. Меньше настроя на конфронтацию «Россия–Запад» в институтах глобального регулирования. Начинают вновь вспыхивать точки военного сотрудничества.

Однако базовый конфликт не решен. Стагнирующая, слабеющая, устаревающая экономика с растущим военным механизмом внутри и работающая на пределе возможностей как основа внешней политики. Здесь нет ничего для роста российского влияния. Дипломатия «сдавлена» естественными барьерами, которые создает хаотичная экономика и идеология государства «латиноамериканского типа».

«Внезапный поворот». Эта внутренняя политика немедленно приводит в ступор глобальных игроков. В стране – почти изгое, которую костерят на всех перекрестках, возникает «проевропейская политика». Воистину чудо – или экономическое чудо. Начинают слабеть темы противостояния, антиамериканизма, евразийства, особого пути. На первое место выносятся качество и продолжительность жизни, обогащение семей, рождаемость, здоровье, собственность и успех, рост экономики, свобода бизнеса, низкие риски, Россия как дом, обустраиваемый по лучшим стандартам.

Во внешней политике России это означает рациональность, жизнь в границах, очерченных экономикой. Временный отказ от глобальных амбиций, от попыток реально влиять в каждой значимой точке мира. Это отход от политики перенапряжения сил, растраты жизней и уничтожения национального богатства, которая триста с лишним лет делала из России военную экономику, из бюджета – военный бюджет, из населения – мобилизационный корпус.

Рациональность – не значит неучастие. Это участие, но только в ключевых, принципиальных для безопасности России точках. Всего лишь двадцать лет спокойствия. Двадцать лет замороженных конфликтов, роста и модернизации экономики, приумножения населения, свободы бизнеса. Двадцать лет «вооруженного нейтралитета».

«Нейтралитет»? Утопия, смешно – объявление Россией о нежелании вмешиваться в конфликты за ее границами? А бросать вызов в почти каждой возможной точке – не смешно? «Нейтралитет» не предполагает слабой армии. Наоборот, это сильная, современная ядерная триада.

Эта политика – другой взгляд на каждого из нас. Мы – не «население», не расходный ресурс. В этой модели мы – что-то другое. Каждый из нас – огромная ценность. Каждый – «швейцарский гном», который сидит на богатствах России. Каждый – тот, кто, вместо того чтобы тратить бесчисленное время на дебаты и манифестации, должен иметь все прелести природной ренты, работать, работать беспредельно, приумножая семейные капиталы – и тем самым те активы и бизнес, которые называются «российскими». Мы можем стать «нейтральными», чтобы создать Швейцарию и Швецию, умноженные на десять. Мы в этой модели – ресурсная территория всего мира, держатели потенциала, торговцы со всем миром, золотых дел мастера.

Но что же даст это «экономическое чудо» в области внешней политики? Конфликты на постсоветском пространстве будут заморожены. «Новая Россия» – сигнал для возобновления интеграции «ЕС–Россия». Будет – не сразу, может быть, в течение 5–10 лет – перезаключен контракт с Западом, дана «отмашка» на прямые инвестиции в Россию. Взаимопроникновение экономик и обществ по линии «Россия–Китай, новые индустриальные государства Азии» происходит не только и не столько по модели «обмен сырья на бусы». Со временем восточный вектор получит иное качество – обмен знаниями, технологиями, продукцией с высокой добавленной стоимостью как основа будущих «союзов» и «партнерств» в Азии. Возникнет нечто новое – центростремительное движение к России вместо центробежного 1989–2010-х годов. Совсем другая внешняя политика, в которой будут меряться не только и не столько силами армий, сколько весом и качеством экономики. Германия, Япония, Китай, Южная Корея – примеры из этой серии.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259990 Яков Миркин

Зачем оружие

Сергей Караганов — ученый-международник, почетный председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, председатель редакционного совета журнала "Россия в глобальной политике". Декан Факультета мировой политики и экономики НИУ ВШЭ.

Резюме Военное усиление призвано компенсировать относительную слабость в других факторах силы – экономических, технологических, идейно-психологических. Россия обладает удивительно малой привлекательностью для внешнего мира. Уважают ее почти исключительно как сильного игрока.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №5 за 2012 год.

Россия взяла курс на военное усиление. Принимаются и воплощаются в жизнь программы переоснащения и коренного реформирования вооруженных сил. И хотя внешняя военная угроза беспрецедентно мала, эта политика будет продолжена, поскольку вписывается в складывающиеся международные реалии и отвечает внутренней логике развития России. Поэтому речь сейчас не о том, чтобы сменить курс, а о том, как его оптимизировать, избежав грубых ошибок и бессмысленных трат. Идеи, изложенные в данной статье, призваны стимулировать дискуссию вокруг оборонной политики, которая в России сегодня ведется куда менее активно, чем даже в СССР. А это просто опасно. Между тем именно теперь вопрос о военной силе – ее роли и возможностях в международных отношениях – стоит особенно остро. И мы, кажется, сами не до конца знаем, для чего сейчас военная сила и сколько ее нужно.

Военная сила теряет значение?

Широко распространена точка зрения, что военная сила – этот главный на протяжении всей истории инструмент политики государств – прогрессирующе теряет значение. Особенно такой тезис популярен в Европе, надорвавшейся на своей истории войн и сделавшей во второй половине XX века выбор в пользу пацифизма.

Действительно, большинство главных проблем современного мира – изменение климата, требования большего благосостояния со стороны активизирующихся масс, кризис мировой финансовой системы, нарастающий относительный дефицит продовольствия – не решить с помощью военной силы. Изменившаяся политическая культура и структура хозяйства делает бессмысленным с экономической точки зрения захват территорий и проживающего на них населения. Удерживать их под контролем не удается. Население невозможно эксплуатировать к своей выгоде. Все военные победы последних четырех десятилетий кончались политическим поражением (Ирак, Афганистан) и/или гигантскими тратами на поддержание населения на завоеванной или отвоеванной территории (тот же Ирак или российская Чечня).

В эпоху действительно массовых коммуникаций, затрудняющих (хотя и не отменяющих) целенаправленное манипулирование информацией, повышается морально-политическая цена использования военной силы, особенно если речь идет о ее масштабном и долговременном применении. Оно до известной степени вообще делегитимируется. Если раньше война, перефразируя навязшую в зубах формулу Клаузевица, была нормальным продолжением политики, то ныне, после двух мировых войн и появления ядерного оружия, применение военной силы чаще рассматривается как политический провал.

Снижение эффективности военной силы и ее делегитимация во многом связаны с продолжением ядерного пата, прежде всего между Россией и Соединенными Штатами. Риск эскалации любого серьезного конфликта на ядерный и глобальный уровень вынуждает крупные государства ограничивать применение силы на гораздо более низких уровнях. Благодаря ядерному фактору относительно мирно завершилась самая глубокая политическая и идеологическая конфронтация в истории – холодная война. Не будь его, беспрецедентное, быстрое и глубокое перераспределение влияния в мире от традиционного Запада в пользу растущей Азии не происходило бы на наших глазах столь гладко. Почти всегда в истории такие сдвиги сопровождались – стимулировались или останавливались – войнами. Так что Россия и США, остающиеся в ситуации ядерного клинча, и в меньшей степени другие ядерные державы могут считать себя крестными родителями азиатского экономического чуда.

Опыт последних лет, кажется, подкрепляет тезис о том, что в современном и грядущем мире военный потенциал не будет иметь решающего значения как инструмент политики и показатель силы и влияния государств. Самая мощная в военном отношении держава – Соединенные Штаты – по сути проигрывает подряд две войны, которые она инициировала (Ирак, Афганистан). И политически обесценивает многотриллионные вложения в вооруженные силы.

Однако есть другой набор факторов и аргументов, который противоречит представлению об уменьшении роли военной силы в мире и ее обесценивании как ведущего инструмента государственной политики. Войны все-таки выигрываются – при всех различиях обстоятельств можно вспомнить конфликты в Югославии, Ливии, Чечне, Грузии, победу правительства Шри-Ланки над «Тиграми освобождения Тамил Илама». Ядерное сдерживание работает, не допуская больших войн, и никто всерьез не сокращает ядерные арсеналы, а, напротив, совершенствует их. С ядерным сдерживанием безуспешно борются романтики – реакционные (американские сторонники противоракетной обороны) и прогрессивно-либеральные (мечтатели о «глобальном нуле» и минимальном сдерживании на уровне 50–200 боезарядов с каждой стороны). Новые мировые лидеры, наподобие Китая или Индии, которые вроде бы выигрывают в мирном соревновании, при этом стремительно вооружаются. На глазах милитаризируется соперничество между главными конкурентами будущего – США и КНР. Не прекращаются разговоры о грядущих столкновениях за ресурсы, воду.

Эти и подобные рассуждения можно было бы считать пережитками мышления времен холодной войны. И действительно, дискуссию вокруг проблем военной безопасности во многом все еще определяют те ветераны, которые сознательно или неосознанно стремятся вернуть повестку дня прошлой эпохи. Одни делают это, выдумывая (иногда даже вполне бескорыстно) бесконечные несуществующие угрозы своим странам или миру в целом, другие – призывая к возвращению благословенных для них времен процесса ограничения вооружений, который сам по себе служил отчасти мотором, правда, благопристойным, продолжения гонки вооружений. Если и меня причислят к этим ветеранам, многие из которых являются моими друзьями, но с которыми я по большей части не согласен – не обижусь. «Назвался груздем – полезай в кузов».

Но нельзя отрицать и другого. Растущее почти повсеместно ощущение опасности современного мира и, как следствие, возрождение опоры на военную силу в политике многих государств – в том числе и России – имеет и объективные основания. Грезы не сбываются. Ни либеральные – о мировом правительстве, ни реакционные – о новом концерте мощных наций, которые управляли бы миром. Планета движется к хаосу, но на новом глобальном уровне и в условиях качественно более глубокой и всеобъемлющей взаимозависимости. Старые институты международного управления – ООН, МВФ, ЕС, НАТО, G8 – слабеют. Новые – G20, либо возникающие региональные структуры – пока не работают. И, вероятно, вакуум управляемости заполнить не смогут.

Подрываются многие этические нормы международного общежития – отчасти это делают сознательно, а иногда к этому ведет объективное развитие мировой системы. Уважение к государственному суверенитету, традиционным правилам внешнеполитического поведения – принципы несовершенные. Но они давали хоть какие-то точки опоры. Чем бы ни руководствовались инициаторы нападения на Югославию, Ирак, Ливию, результат один: все увидели, что слабых бьют, и никто не приходит к ним на помощь. А вот хоть сколько-нибудь сильных – не бьют. Неядерный Ирак под лживыми предлогами разгромили, а успевшую обзавестись ядерным оружием Северную Корею, в гуманитарном смысле еще менее приятную, не трогают. Уходят и старые принципы политической морали – «своих не сдают», или «сукин сын, но наш сукин сын». Сначала «своих» сдал Советский Союз. Но это хоть как-то можно было оправдать его банкротством и развалом. Теперь «своих» мубараков стал сдавать и Запад.

В новом мире захват прямого контроля над территорией и находящимися на ней ресурсами, по-видимому, действительно больше не работает. Но при помощи военных методов можно управлять доступом к ним. Не случайно чуть ли не главное направление наращивания вооружений растущими державами – военно-морские силы. Морские пути – нынешние и вероятные будущие (тут резонно вспомнить Арктику) – остаются, как и во времена классической геополитики, главным объектом интереса великих держав. Больших войн за главный ресурс будущего – пресную воду – пока нет. Но наметившаяся тенденция к перекрытию верховьев рек, а такая практика особенно опасна для Индокитая и Индостана, может привести к тому, что данная проблема окажется в сфере применения военной силы.

Ренессансу ее роли способствует и давно начавшееся распространение ядерного оружия. Израиль, Индия, Пакистан, Северная Корея, вероятно, Иран ставят своих соседей в уязвимое и политически проигрышное положение. Они пытаются его компенсировать, либо стремясь сами обрести ядерное оружие, либо усиливая обычные вооруженные силы, системы противоракетной обороны. Наконец, с помощью попыток расшатать усилившегося соперника изнутри, как это, например, сейчас делают суннитские монархии Персидского залива, работая над свержением дружественного Ирану и к тому же светского режима Сирии. Ядерный потенциал Северной Кореи и резкое комплексное усиление Китая в перспективе толкает и Японию к преодолению ядерного порога. А эта страна имеет к России, как, впрочем, и к Южной Корее, КНР, территориальные претензии. Впрочем, в Восточной Азии многие претензии взаимны. Там вокруг объективно усиливающегося Китая и из-за возрождения старых территориальных споров быстро формируется вакуум безопасности.

Структурные изменения в международной системе тоже способствуют сдвигу в сторону большой опоры на военную мощь. Столкнувшись с масштабными вызовами при ослаблении институтов глобального управления, общества бросились под защиту привычного института – государства. Началась ренационализация мировой политики и частично экономики. Тенденция усилилась и благодаря подъему и выходу на авансцену мировой политики Азии – континента традиционных государств. С необычайной лихостью в новом обличье и на новом фоне возвращается старая геополитика, концепция «баланса сил». Продолжая на словах осуждать ее (хотя и все более вяло), именно такую линию претворяют в жизнь все более откровенно – раскачивая Сирию, союзницу Ирана, уравновешивая Китай. Или мешая преодолению остаточного военно-политического разделения Европы. И, конечно, невозможно всерьез воспринимать лозунги о том, что подобные действия предпринимаются в поддержку демократии. Более того, принцип баланса сил не только возрождается вокруг Европы, где он возник и привел к многочисленным войнам, в т.ч. двум мировым, но начинает доминировать в Азии, хотя тамошняя внешнеполитическая культура прошлых веков такой подход отвергала.

Однако государства качественно ослабли. Они все меньше способны контролировать информационные, финансовые, экономические, а значит и политические процессы даже на своей территории. И все больше зависят от внешнего мира. Причем избавиться, отгородиться от такой зависимости практически невозможно. Так появляется дополнительный стимул опираться на тот инструмент, который государства все еще почти полностью контролируют – военную силу.

В среднесрочной перспективе частичной ремилитаризации мировой политики может способствовать и затягивающийся на десятилетие глобальный экономический кризис. С одной стороны, он ограничивает аппетиты военных лобби. Но с другой – радикализирует политику, усиливает «ястребов» и создает соблазн развязывать войны, чтобы отвлечь от внутренней безысходности и списать неспособность справиться с кризисом на внешние факторы. Нечто похожее видно в отношении большинства великих держав к Ближнему Востоку. Против удара по Ирану, а это значит – большой войны – возражают все менее энергично. А вторжение в Ливию выглядело как классическая «маленькая победоносная война». Победить-то победили. Но ликование быстро угасло, унесенное продолжением кризиса и безысходным развалом самой Ливии.

Стремление опираться на военную силу стимулируется еще одним обстоятельством. При всех возможных политических или экономических претензиях, которые многие в мире имели к Западу, все исходили из того, что его политика рациональна и предсказуема. Но в последние годы западный курс все чаще приводит в полное недоумение.

Нападение на Ирак было изначально обречено на провал. Демократизировать Ближний Восток, развить то, что казалось победой в холодной войне, было невозможно. Получили де-факто фрагментацию Ирака, качественно усилив тем самым главного соперника Запада в регионе – Иран. Еще труднее рационально объяснить ввод войск НАТО в Афганистан. Первая часть операции – разгром основных баз талибов и «Аль-Каиды» с воздуха и поддержка, в том числе с помощью России, антиталибских группировок – была разумна. Но наземное вторжение в эту «могилу империй», которую тысячелетиями никто не мог захватить и где на памяти ныне живущих надорвался СССР, понять невозможно. Вмешательство в предфеодальное общество под флагом «распространения демократии» было столь безумной идеей, что тайные намерения пытались найти не только обычные приверженцы теорий заговора.

Дальше – больше. Западные страны под лозунгами поддержки демократии способствуют крушению хоть и авторитарных, но светских режимов Египта, Туниса, Ливии, теперь Сирии, хотя знают, что за их свержением стоит не только недовольство масс, но и суннитские фундаменталистские монархии Персидского залива, на порядок более реакционные, с точки зрения западных ценностей, чем режимы свергаемые. В результате началось попятное движение от модерна и развития к традиционализму. К тому же приходящие к власти исламистские режимы неизбежно вслед за мнением «базара» становятся более антизападными и антиизраильскими. Даже сторонники конспирологических теорий в изумлении.

Потеря Западом стратегических ориентиров, неизбежная из-за длительного кризиса радикализация его политического поведения вносит яркий дополнительный штрих в картину хаотичности и непредсказуемости мира, в котором человечеству предстоит жить в обозримом будущем. И добавляет аргументов тем, в том числе и в России, кто склоняется к большей опоре на что-то понятное – суверенитет, силу.

Россия и военная сила

И Россия начала наращивать эту силу. С точки зрения военной безопасности страна находится в беспрецедентно благоприятной ситуации. На протяжении тысячелетия стержневой идеей российской государственности, национальной идеей являлась защита от внешней угрозы и обеспечение суверенитета. Сегодня России никто из серьезных внешних сил сознательно не угрожает, и в среднесрочной перспективе угрожать не сможет. Статус ядерной сверхдержавы делает ничтожной возможность масштабного нападения. Такая ситуация на деле существует с 1960–1970-х гг., но тогда признать это было невозможно идеологически и политически. За одержимость конфликтом Советский Союз и заплатил самую высокую цену – он покинул мировую арену.

С уходом идеологического противостояния практически не осталось политических разногласий, которые могли бы привести Москву к прямому военному столкновению с Западом. Правда, теоретическая возможность существовала до 2008 г., пока НАТО угрожала втягиванием в альянс Украины. Это создало бы нетерпимую с точки зрения военной безопасности уязвимость России и было чревато возникновением на Украине раскола и конфликта, в который могла бы быть с высокой степенью вероятности вовлечена вся Европа.

За то, что подобная угроза не стала реальностью, Москва и Европа должны быть «благодарны» грузинскому руководству и тем, кто его подталкивал к нападению на Южную Осетию. Победа России в «пятидневной войне» предотвратила гораздо более опасный сценарий. И если российское руководство действительно, как утверждают многие его критики, провоцировало нападение Грузии, чтобы потом легко разгромить ее, то это – выдающаяся дипломатическая победа, резко усилившая геополитические позиции России и избавившая Европу от возможности тяжкого кризиса. Вопрос о расширении НАТО на Украину был по существу закрыт уже через несколько дней после событий в Цхинвале.

В случае прихода к власти в Вашингтоне ультрареакционных сил может быть предпринята попытка вернуться к вопросу отношений альянса и постсоветского пространства. Но объективно Соединенные Штаты в обозримой перспективе будут сосредоточены не на нем, а на растущем соперничестве с Китаем и удержании своих рассыпающихся позиций на Большом Ближнем Востоке. Противостояние с Россией только усугубит данные проблемы. Европейцам же конфронтация вообще не нужна, у них на нее нет ни сил, ни желания.

Те в России, кто постоянно напоминает о внешней угрозе, указывают на формальное превосходство НАТО в области вооруженных сил общего назначения. Но лукаво игнорируют тот факт, что эти самые вооруженные силы и расходы на них в Европе сокращаются уже два десятилетия, и, говоря откровенно, в большинстве стран неумолимо стремятся к символическому уровню. (Если не произойдет чего-то из ряда вон выходящего, наподобие нападения Ким Ир Сена при поддержке Сталина на Южную Корею в 1950 г., которое обратило вспять одностороннее разоружение Европы и США после Второй мировой войны.)

Опыт иракской и афганской войн показал уровень дееспособности НАТО – на деле весьма низкий. Это, правда, не дает гарантии от агрессивного поведения. До 1990-х гг. альянс был чисто оборонительным. Но ощущение триумфализма и безнаказанности, появившееся после, как казалось, победы в холодной войне, утрата Россией, переживавшей тяжелый кризис в последнем десятилетии прошлого века, потенциала политического сдерживания, вызвали эйфорию и серию вторжений. Но России НАТО угрожать не в состоянии, да и упоения своим успехом все меньше.

Китай, предвидя обострение своего соперничества с Америкой, в том числе военно-политического, делает все, чтобы не пробуждать у России опасений. Так, после недоуменных вопросов из Москвы были свернуты проводившиеся несколько лет тому назад учения, сценарий которых предусматривал переброску войск на значительные расстояния. Модернизация китайских ядерных сил не направлена, насколько это вообще возможно, против России. Пекин проводит подчеркнуто дружественную политику. Вопреки частым утверждениям, Китай не осуществляет ни демографической, ни инвестиционной экспансии. Китайцев в России живет меньше, чем немцев. И много меньше, чем в Российской империи. Инвестиций же до обидного мало.

Москва же, укрепляя отношения с КНР, все же придерживается линии на удержание подавляющего ядерного превосходства и на стратегическом, и на нестратегическом (тактическом) уровне. Об этом свидетельствует и возобновившаяся модернизация российских сил, и фактический отказ от дальнейших договоров об их сокращении.

Существует, разумеется, проблема экономического и политического усиления Китая, которая может привести, особенно при отсутствии сверхэнергичной политики по новому освоению Сибири и Забайкалья, к «финляндизации» России. Но это не военная угроза, она непосредственно связана с темпами и качеством нашего внутреннего развития.

Риск конфликтов нарастает по южной периферии России. Ситуация вокруг Ирана, которая чревата вооруженным конфликтом, почти неизбежная большая война или серия войн на Ближнем Востоке, агрессивная наступательность части исламского мира – все это будет неизбежно выбрасывать метастазы силовых конфликтов на территорию России и ее соседей. Конфликты придется предотвращать или купировать, в том числе и военной силой. Но и такая угроза качественно отличается от той, экзистенциальной, которая определяла всю отечественную историю.

Опасность этих метастазов, а также идейно-политической наступательности части исламистского мира, пытающегося компенсировать (в том числе с помощью нефтяных денег) свой проигрыш в международной экономической и социально-политической конкуренции, представляется наиболее вероятной среди всего спектра вызовов военной безопасности России.

Традиционных масштабных военных угроз не просматривается и в перспективе. Конечно, можно запугивать себя тем, что Соединенные Штаты наращивают способность нанести по России массированный удар неядерными сверхточными ракетами. Скорее всего, это блеф. Но даже если предположить, что такие ракеты появятся, ясно, что ответ с российской стороны может быть только ядерным. И едва ли кто-то готов пойти на риск угрозы такого нападения. И главное в этом контексте – не дать втянуть себя в гонку вооружений на заведомо невыгодном направлении, ведь сегодня кое-кто активно предлагает создавать у нас такой же потенциал. То есть начать азартно играть в игры снайперов, когда за спиной стоят установки залпового огня.

Еще один способ собственного «накручивания» – нагнетать страсти по поводу ЕвроПРО и начать бессмысленно тратить деньги по примеру советских «ястребов», которые в свое время вытребовали и освоили гигантские бюджеты на противодействие мифическим рейгановским «звездным войнам». Надеюсь, что те, кто ведут нынешнюю кампанию против ЕвроПРО, преследуют более рациональные цели: политически связать руки американцам, ограничив свободу действий в этой сфере, получить удобный и убедительный предлог для отказа от каких-либо дальнейших договорных шагов по сокращению любых ядерных вооружений. И даже – чем черт не шутит – создать условия для совместных де-факто союзнических отношений в этой сфере, если в США когда-нибудь откажутся от веры в возможность стратегической неуязвимости.

Однако, несмотря на отсутствие угрозы, продолжение курса на укрепление военной мощи неизбежно. Не только и не столько из-за потребности в современных вооруженных силах, способных сдерживать или активно предотвращать прямые угрозы безопасности. Хотя воссоздание таких сил после почти двадцатилетнего одностороннего разоружения, вызванного системным кризисом, начавшимся в конце 1980-х гг., объективно необходимо. Думаю, что в глазах нынешнего российского руководства (хотя это и не объявляется открыто) необходимость военного усиления определяется в первую очередь факторами международного позиционирования страны с учетом того, что иного способа обеспечения ее ведущих позиций нынешняя модель развития не предусматривает.

Модернизационного рывка нет и пока не предвидится. Ни общество, ни элита к нему не готовы. Общество отдыхает после 80 лет коммунистических лишений и посткоммунистических 1990-х годов. Правящий класс наслаждается перераспределением ренты. Недовольные, слишком энергичные или эффективные уезжают или живут и там, и здесь. Демодернизация экономики идет своим чередом, компенсировать ее если и пытаются, то только за счет импортных технологий. Жизнь становится комфортнее, но перспектив развития не появляется.

При таком векторе, заложенном на ближайшие годы, страна, несмотря на везение и дипломатическое мастерство, может не удержать позиции третьей из великих держав, которые она сейчас по факту занимает (после США и КНР). Между тем, потребность в «величии» свойственна не только нашим лидерам, но и большинству граждан. К тому же мы, как и англичане, не сломлены историей, в отличие практически от всех других в прошлом великих европейских держав.

Экономическое ослабление угрожает и эрозией суверенитета, в чем мы убедились в 1980–1990-е годы. Между тем, общество, похоже, почти на генном уровне готово отстаивать этот суверенитет, что оно с упоением и отчаянным мужеством делало на протяжении всей своей истории, чтобы затем возвращаться в нищету, а то и в рабство. В большинстве своем жители России не могут и не желают стать «нормальной страной», «жить как все остальные», наслаждаясь исключительно скоромными радостями потребления. Кого-то это огорчает, кого-то радует. Но, как ни относись к этому типу национальной психологии, на горизонте не видно причин, по которым она изменилась бы. Возможно, на нее повлияют десятилетия мирной эволюции, но это только гипотеза.

Военное усиление призвано компенсировать относительную слабость в других факторах силы – экономических, технологических, идейно-психологических. Россия обладает удивительно малой привлекательностью для внешнего мира. Уважают ее почти исключительно как сильного игрока. (Почему у нации Пушкина, Гоголя, Чайковского, Толстого, Пастернака, Шостаковича, Солженицына такой дефицит «мягкой силы», привлекательности – отдельный разговор.)

Легко осудить такую ставку как не соответствующую современному миру. Но сегодня мир меняется столь быстро и непредсказуемо, что, возможно, эта ставка и адекватна. Разумеется, гораздо лучше быть сильными и в экономике, и в технологиях, и в культурном, духовном отношении. Но этого пока не дано. Пошла только военная реформа.

Русская реформа

Самое удивительное и показательное в военной реформе – это то, что, несмотря на массу препятствий и неоднозначное отношение, она весьма успешна. Все прочие реформы, о которых говорят уже много лет, – пенсионная, ЖКХ, судебная, образовательная, наконец, политическая – стоят на месте, ползут черепашьим шагом или просто проваливаются. А военная реформа идет. И дело не в обещанных фантастических цифрах ассигнований на оборону – 18, 20, 23, снова 20 триллионов. Сами они малозначимы, четко продуманные планы перевооружения за ними не стоят, и они будут корректироваться по обстоятельствам. Однако цифры указывают на политическую решимость тратить на армию больше.

Происходит действительно революционное реформирование вооруженных сил. От огромной, традиционно мобилизационной Российской и Советской армии, рассчитанной в первую очередь на большую сухопутную войну для отражения угрозы с Запада (давно отсутствующей) в пользу компактной, более профессиональной армии постоянной боевой готовности, которая была бы нацелена на конфликты низкой и средней интенсивности. Для предотвращения больших конфликтов увеличивается опора на ядерное оружие, которое тоже модернизируется. В войска наконец начали поступать межконтинентальные баллистические ракеты нового поколения с заложенной способностью к преодолению любых систем ПРО, что делает развертывание этих систем бессмысленной тратой денег.

Мощные ядерные силы, которые, по сути, не предназначены для применения, по-прежнему нужны, чтобы обессмыслить чьи-либо попытки давить на Россию за счет превосходства в обычных силах. К тому же ядерный дамоклов меч необходим для «цивилизовывания» горячих голов. Особенно сейчас, когда беспрецедентные по глубине и быстроте перемены в мире приводят к потере стратегических ориентиров, здравого смысла.

То есть, по сути, модернизация вооруженных сил объективно нацелена не только на парирование вызовов безопасности и подкрепление международно-политического статуса России, но и на перекрытие многих каналов гонки вооружений в мире, объективно способных подрывать международную военно-стратегическую стабильность. Обеспечивая свою безопасность и статус, Россия одновременно возвращает себе роль ключевого гаранта международной безопасности и мира.

В сухопутных войсках упраздняют дивизии, полки, армии, корпуса в пользу понятной и более простой бригадной структуры. Сходные изменения происходят в военно-воздушных силах и войсках ПВО. Идет радикальное сокращение аппарата, вдвое – генералов и офицеров. С опережением графика оптимизируется общая численность вооруженных сил. Похоже, все-таки правы были хулимые в 1990-х гг. реформаторы, говорившие, что оптимальная численность вооруженных сил – около 800 тыс. человек. Тогда сокращать не хотели и держали призыв, чтобы хоть как-то подпереть старую армейскую структуру, впустую растрачивая средства в бедной стране.

Уже очевидно, что армия быстро профессионализируется, не за горами дальнейшее резкое сокращение и перевод на добровольную основу. Началась, пусть неровно, медленно и противоречиво, гуманизация военной службы. Войска перестают заниматься самообслуживанием. Все больше усилий концентрируют на основной задаче – повышении боеспособности и боевой подготовки. Но главное в том, что вооруженные силы, несмотря на дикое сопротивление, адаптируются к реальным вызовам и проблемам настоящего и будущего. Начался массированный отход от советских по сути вооруженных сил, нацеленных на отражение давно не существующей угрозы массированного нападения с Запада и рассчитанных на страну, способную тратить огромные суммы на содержание вооруженных сил и фактически быть их обслугой.

Проводится активное перевооружение, хотя идет оно и со скрипом. Оборонно-промышленный комплекс (ОПК) (раньше его называли ВПК) во многом обескровлен, и в отличие от вооруженных сил почти не реформируется, оставаясь тенью советского левиафана, как еще недавно Российская армия была бледной тенью Советской.

Однако имеются не только достижения хватает проблем и ошибок. Ведь планы действий нарочито не обсуждались и не прорабатывались. Видимо, военно-политическое руководство пришло к выводу, что любое обсуждение породит такую оппозицию, что реформу в очередной раз похоронят. Даже основополагающие документы – Стратегия национальной безопасности 2009 г. и Военная доктрина 2010 г. – практически не отражали процессы, идущие в вооруженных силах. Просто они находятся в других, мало пересекающихся плоскостях. Но все же Россия идет по пути превращения в современную мощную военную державу. Что это даст – вопрос открытый, как, впрочем, и большинство других вопросов в сегодняшнем мире.

Мне лично особенно приятно писать о продвижении реформы, потому что она почти совпадает с предложениями и разработками, которые в 1990-е и в начале 2000-х гг. выдвигала рабочая группа по военной реформе Совета по внешней и оборонной политике. Тогда эти идеи с раздражением или даже негодованием отвергались военным ведомством, но в конце концов были приняты, поскольку соответствовали веяниям времени, потребностям и возможностям страны. Рабочую группу неизменно возглавлял блестящий человек – великолепный эрудит и теоретик Виталий Шлыков, к сожалению, недавно ушедший из жизни. Но он успел увидеть, как то, за что он боролся много лет, стало воплощаться в жизнь.

В итоге

С учетом ситуации в мире и вектора развития страны продолжение курса на военное усиление неизбежно. Вопрос – как и почем. Нельзя броситься в безудержные расходы, угробив все бюджеты на развитие. От социальной подкормки масс режимы, подобные сегодняшнему российскому, как правило, не отказываются. А уже, похоже, взят курс на самоубийственное для страны сокращение – вместо резкого увеличения – расходов на образование. Это ставит крест даже на отдаленных возможностях модернизационного рывка – хоть в либеральном, хоть в антилиберальном вариантах.

Глупо тратиться на бессмысленные вооружения или ненужные направления развития вооруженных сил. Глупо, перевооружившись сверх разумной меры, создать себе лишних врагов, страшащихся России. Риск велик, ведь безудержно милитаризировался не только СССР, выпустивший и державший на вооружении больше танков, чем остальной мир вместе взятый, но и гораздо более продвинутые и демократические государства. Риск ошибок усиливается тем, что практически нет институциональных ограничителей гонки вооружений.

Правда, Министерство финансов пытается не давать, сколько требуют, а министр обороны старается ограничить аппетиты оголодавших и, видимо, коррумпированных, как и почти все у нас, остатков ВПК. Но парламент в нынешней политической системе серьезной роли в определении военной политики и в формировании бюджета играть не может. По-прежнему практически отсутствует научная и публичная дискуссия вокруг приоритетов военной политики. А она существовала даже в позднем СССР, когда ЦК создал в ряде академических институтов группы специалистов, не подчиненных прямо Министерству обороны и Военно-промышленной комиссии того же ЦК. Они сыграли значительную роль в попытке через процесс ограничения вооружений вывести страну из состояния, когда она фактически с экономической точки зрения вела войну почти со всем миром. Неизвестно, сколько тратилось на оборону и связанные с ней отрасли, но, полагаю, процентов 20–25 не бюджета, а валового национального продукта. Советский Союз де-факто не закончил Вторую мировую войну и рухнул не только в результате экономической неэффективности социализма, но и под тяжестью безумного военного бремени. И по большей части это непосильное ярмо было надето добровольно, без особой нужды. И из-за идеологии и порождаемой ею глупости, и из-за несдерживаемых аппетитов военно-промышленного лобби и абсолютно неадекватных представлений о внешней угрозе, отголоски которых слышны и до сих пор.

Созданные тогда академические группы специалистов физически и морально постарели и не хотят, и не могут больше активно полемизировать. Экспертов по военной экономике практически нет. С либеральной стороны нынешнюю военную политику критикуют буквально два-три публициста, выступающие в СМИ второго-третьего эшелона. Честь и хвала им за смелость, но они не могут обладать достаточными знаниями, к тому же политически ангажированы. В центре стоит группа близких к Министерству обороны специалистов, по необходимости хвалящих все его действия и не обращающих внимания на ошибки. Справа – в СМИ третьего-четвертого эшелона, к счастью, совсем не доходящих до массового читателя, пишут десятки, если не сотни авторов, представляющих остатки денежно и интеллектуально обескровленной академической части советского ВПК, пугая фантасмагорическими угрозами и требуя от Минобороны денег. Очень часто их писания не имеют никакого сопряжения с действительностью, являются карикатурой на советские выдумки. Их, похоже, не слушают, но они давят массой и не могут не формировать общественное мнение в многомиллионной человеческой среде, связанной с обороной. Для этих специалистов и Анатолий Сердюков, и стоящий за ним Владимир Путин подчас оказываются чуть ли не предателями, поскольку они пытаются ограничивать безумные аппетиты и все-таки – не очень успешно – навязать конкуренцию, сколько-нибудь современные методы хозяйствования.

Чтобы разобраться в том, что нужно делать, необходимо создавать независимую общественную научную экспертизу процессов, проходящих в военной сфере. Такая экспертиза сверху – в виде независимых комиссий «высокого уровня» (blue ribbon committees) – создавалась и создается в разных государствах, особенно в периоды реформирования вооруженных сил. И она была относительно эффективна. Реформа уже запущена. Оппозиция остановить ее не сможет. Вопрос в том, как реформу рационализировать. В противном случае неизбежны крайне дорогостоящие ошибки, которые не позволят воспользоваться возможностями, которые предоставляют России многие тенденции развития современной мировой геополитики и военно-политической обстановки. Не предотвратить появления угроз. И даже самим создать себе новые.

И последнее. Военное усиление если и может компенсировать слабости других факторов силы, то только частично. Чтобы остаться великой и суверенной державой и в будущем, России придется модернизировать и диверсифицировать экономику. Иначе не будет базы даже для укрепления военной мощи. Нужно реставрировать и наращивать «мягкую силу» – привлекательность для мира и собственных граждан – через возрождение и создание новой российской идентичности, основанной прежде всего на великой культуре и славной истории военных побед. Иначе обидная шутка блистательного политического острослова, бывшего канцлера ФРГ Гельмута Шмидта о Советском Союзе как о «Верхней Вольте с ракетами» может оказаться справедливой для России.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259988 Сергей Караганов

Российский мост через Атлантику

Владимир Лукин – заместитель председателя комитета по международным делам Совета Федерации ФС РФ, профессор-исследователь Факультета мировой экономики и мировой политики Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Резюме Желательные базовые параметры внешнеполитической стратегии России на предстоящие десятилетия – оставаться в евроатлантической среде обитания, а при этом быть политико-дипломатическим интегратором двух атлантических полюсов, чтобы, с одной стороны, избежать откровенного доминирования одного из них, а с другой – не допускать слишком острых конфликтных ситуаций между ними.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №1 за 2002 год.

Какая роль принадлежит в наступившем столетии России, стране, утратившей в преддверии XXI века едва ли не все свои позиции на международной арене? Есть ли у нее шанс стать ведущей державой, от которой во многом зависит вектор мирового развития?

Не спешите записывать автора этих строк в число мечтателей, одержимых манией строить безумные предположения. Давайте прежде задумаемся о том, что в предстоящие десятилетия будет определять драматургию мировой политики, и в первую очередь систему отношений вдоль ее ведущей оси — евразийско-атлантической.

Некоторые исследователи считают, что основной международно-политической проблемой столетия станет конфликт цивилизаций. Межцивилизационные трения возникали всегда, и нельзя исключить усиления конфронтации в будущем. Но если говорить о первом десятилетии наступившего века, то одной из наиболее существенных политических проблем представляется не столько межцивилизационный, сколько внутрицивилизационный конфликт. Речь идет о все более серьезных и глубинных расхождениях между двумя великими демократическими полюсами по обе стороны Атлантики — американским и европейским.

Можно, конечно, свести американо-европейский конфликт к набору чисто политических разногласий. Это и трактовка международного права в целом и применительно к ситуации с Ираком в частности; и отношение к Киотскому протоколу; и несогласие Европы с выходом США из Договора по ПРО; и разные подходы к уничтожению биологического оружия; и явно негативное отношение Америки к европейской идее учреждения Международного уголовного суда, и многое другое. Не говоря уже об обычной конкурентной борьбе, которая сопровождается регулярными торговыми войнами между Старым и Новым Светом.

Вместе с тем возникает ощущение, что дело не только в политической или экономической конкуренции, но и в несходстве базовых представлений о современном мире и путях его эволюции. За последнюю четверть века США, преодолев комплекс «бывшей европейской провинции», становились в экономическом, культурном, национально-этническом отношении все менее «европейской» страной.

В Европе и США действительно существует единая система ценностей (демократия, рыночная экономика, приоритет прав человека и т. д.), и это неустанно подчеркивают по обе стороны Атлантики. С другой стороны, американский и европейский взгляды на способы самореализации государства во многом не совпадают. Старая мудрая Европа приходит к пониманию того, что доминирующий в международных отношениях вестфальский принцип национального суверенитета становится все менее пригодным. В Европе считают, что наступила пора более решительных шагов к созданию всеобъемлющего правового миропорядка, при котором можно будет учитывать как собственные интересы, так и интересы других серьезных мировых игроков. Традиционное европейское мироощущение основано на картезианском принципе сомнения и потому порождает склонность к компромиссу и постоянной самокоррекции.

Сравнительно молодая, беспрецедентно мощная и поэтому самоуверенная Америка сводит международные отношения к нехитрому принципу: «Что мое — то мое, а что чужое — то потенциально тоже мое». В основе подобного мироощущения — заложенное еще отцами-основателями американской демократии представление об избранности Америки и ее особой миссии в мире, как «самой близкой к Богу страны».

От того как будут развиваться отношения Европы и Америки, зависит очень многое. Если удастся преодолеть разногласия (а это вполне возможно), более предсказуемой станет обстановка в мире, во многих регионах уменьшится угроза конфликтов, в том числе там, где они носят черты межцивилизационного соперничества. Напротив, если «внутривидовая» борьба между США и Европой будет нарастать, противостояние обострится по всему миру: и в Азиатско-Тихоокеанском регионе, и в Южной Азии, и в Латинской Америке.

Россия и Америка

Россия может в долгосрочной перспективе существенно повлиять на состояние политического климата по обе стороны Атлантики. Россия преимущественно европейская страна в историко-культурном отношении и евразийская — в геополитическом. Вместе с тем сама специфика, так сказать, «химия» ее взаимоотношений с США уникальна в силу многих исторических, психологических и стратегических обстоятельств.

По ряду параметров российское массовое сознание существенно ближе американскому, чем западноевропейскому. Каждая из обеих наций обладает огромной территорией, которую населяют представители самых разных народов и конфессий. Жители России и Америки всегда чувствовали, что за ними стоят сверхдержавы. Долгий период противостояния на фронтах холодной войны по-своему сплотил их: стороны привыкли не только опасаться, но и уважать друг друга.

Видимо, с этими психологическими обстоятельствами связан парадокс: в разгар холодной войны в Советском Союзе на уровне обыденного сознания почти не наблюдалось явного антиамериканизма. Возник он как раз в годы реформ и потрясений, как ощущение досады от будто бы не исполненного Соединенными Штатами обещания сделать нас «второй Америкой». Но само чувство близости, сопряженности не исчезло. Это проявилось сразу после трагических событий 11 сентября 2001 года, когда президент России первым выразил солидарность с США.

Россия и Европа

В настоящее время в Европе по отношению к ее восточному соседу борются две основные тенденции. Одна исходит из того, что Россия должна оставаться «внешним фактором» для интегрированной Европы, быть ее ресурсно-энергетическим подбрюшьем и выполнять «грязную работу» (обсуждать спорные стратегические вопросы с США, при том что ЕС отводится роль «второго номера», действующего за спиной Москвы; участвовать в разрешении локальных конфликтов, поставляя людские ресурсы, простую военную технику и т. д.). В остальном же ЕС должен четко дозировать степень вовлеченности России в Европу, ограничиваясь декоративными, внешними формами сотрудничества.

Сторонники другой тенденции осознают, что передовая роль в глобальном мире скорее принадлежит Европе, объединяющей все государства от Лиссабона до Владивостока. Чтобы в середине наступившего столетия сохранить за собой лидирующие позиции на международной арене, Старому Свету понадобится концентрация всех экономических, технологических, геополитических и культурных ресурсов. Для этой второй тенденции свойственно рассматривать российско-европейскую ситуацию менее утилитарно, не отвергая с порога стратегической перспективы превращения России во «внутренний фактор» общеевропейской интеграции.

В любом случае в Европе крепнет понимание того, что сколько-нибудь внятная европейская политика невозможна без учета фактора России. Последние события (Ирак, Ближний Восток) показывают: к дуэту ЕС — Россия США склонны прислушиваться, тогда как соло ЕС без России (как, впрочем, и наоборот) для них неизмеримо менее значимо.

»Межатлантический интегратор»

Итак, Россия рубежа веков возвращается в Европу с багажом совершенно особых отношений с Соединенными Штатами. Это дает России исторический шанс занять нишу «межатлантического интегратора» — страны, которая находится в политическом пространстве между двумя атлантическими полюсами, возлагает на себя миссию по устранению политических брешей, стремится быть катализатором и инициатором трехсторонних совместных политических действий.

Такая внешнеполитическая линия и сопряженные с ней дипломатическая стратегия и тактика — наилучший способ поэтапного, рассчитанного на долгосрочную перспективу возвращения России в Европу с согласия и при поддержке Соединенных Штатов. Это наиболее эффективный способ создать благоприятные международно-политические предпосылки модернизации страны, превращения ее в субъект, а не объект мировой экономики, политики и культуры ХХI века. Если не упустить этот шанс, то Россия при всех своих ограниченных возможностях уже в скором времени станет активной мировой политической силой, а в дальнейшем сможет оказывать серьезное воздействие на судьбы мира.

Особо следует отметить, что в обозримой перспективе на роль «межатлантического интегратора» реально не сможет претендовать ни одна другая страна. Стремление занять эту нишу иногда просматривается во внешней политике Великобритании. Однако современная Англия вряд ли готова выполнять объединяющую миссию. На европейском континенте Лондон часто воспринимается скорее как «троянский конь» Америки, нежели как «честный брокер». К тому же как член ЕС Великобритания и не может, будучи в составе одной из команд, выступать в качестве рефери.

В последней четверти предыдущего столетия многие аналитики предполагали, что глобальную политическую роль в начале ХХI века может сыграть Япония, быстро выдвинувшаяся на позиции третьего мирового центра после США и ЕС. Но вскоре оказалось, что политических возможностей у нее явно недостаточно. Да и в экономическом плане Япония вступила в полосу структурного застоя, выход из которого в обозримой перспективе просматривается с трудом.

В контексте обретения Россией долгосрочного межатлантического статуса позиция, высказанная со всей определенностью президентом России в первые же часы после атаки террористов 11 сентября, несомненно, сыграла положительную роль. Необходимой предпосылкой стала и еще одна инициатива нынешнего российского президента — провозглашение европейского курса России в качестве стратегически приоритетного. Кремль тогда достаточно ясно дал понять, что курс на сближение с Европой — не политический маневр, пусть даже и долговременного характера. Он знаменует возвращение «блудного сына» в органичную для него цивилизационную среду, покинутую в результате бурных и трагических катаклизмов начала ХХ столетия.

Вклиниться между двумя берегами Атлантики Москва пыталась и раньше, играя на специфике отношений между Вашингтоном и европейскими столицами. На протяжении полувека Америка рассматривала себя в качестве гаранта безопасности Европы, испытывающей давление с Востока. Европейцы, однако, не были вполне уверены в надежности американских гарантий (в том числе и ядерных) в случае конфликта между Североатлантическим альянсом и Варшавским договором. В период обострений между Москвой и Вашингтоном в европейских столицах не исключали, что Америка пожертвует Европой ради собственного спасения. Дабы избежать этого, Старый Свет стремился теснее сблизиться

с США. Москве же говорилось, что для успешного диалога с Европой ей следует налаживать конструктивные отношения с Вашингтоном.

Когда же СССР пытался разрядить напряженность в отношениях с США, европейские лидеры начинали серьезно подозревать Москву и Вашингтон в намерении договориться сепаратно и отодвинуть Европу на задворки мировой политики. Впрочем, для подозрений имелись определенные основания, особенно когда у власти в США находились республиканцы, традиционно уважающие больше силу, чем право. На эти периоды обычно приходился пик разрядки в американо-советских отношениях.

В постсоветскую эпоху инерция старого подхода сохранилась и время от времени давала себя знать, однако контрапунктное звучание, характерное для европейской политики России, потеряло смысл. Когда Россия оказалась ослабленной в военно-политическом отношении, а противостояние США — ЕС обострилось, Европа осторожно, но настойчиво стала вести поиски собственной внешнеполитической и оборонной идентичности. Сегодня США все меньше необходимы ЕС в качестве «стратегического гаранта» в старом понимании. Гарант не нужен, когда нет угрозы. Более того, Россия все больше рассматривается как возможный новый гарант противодействия угрожающему давлению со стороны «гаранта» традиционного. Ведь по целому ряду значимых политических вопросов она занимает скорее «европейские», нежели «американские» позиции.

Исключительно важно, чтобы в Европе не создалось впечатление, будто Москва стремится в чисто советском стиле использовать противоречия между двумя атлантическими полюсами. Россия должна вписаться в это пространство, стать его внутренним фактором. Только тогда, кстати, она в наибольшей степени сможет проявить свою самобытность.

Единство — в многообразии

Разумеется, Россия значительно отличается от других субъектов общеатлантического поля, которое, впрочем, само весьма неоднородно. Испания и Греция мало похожи, например, на Швецию и Норвегию, при том что эти страны входят в одну цивилизационную семью. Как это часто бывало в истории России, сейчас, на рубеже веков, ей предстоит решить: является ли она самой восточной страной Запада или же самой западной страной Востока? Где, в рамках какой макроструктуры органичнее реализуется российская самобытность, где в наиболее полной мере раскрывается созидательный потенциал России и сдерживается разрушительный? На мой взгляд, ответ ясен: российская специфичность, уже оказавшая самое благотворное влияние на мировую цивилизацию, способна в ХХI веке оптимально проявиться внутри общего атлантического пространства, а не за его пределами.

Это определяет и базовые параметры внешнеполитической стратегии России на предстоящие десятилетия — оставаться в евроатлантической среде обитания и при этом быть политико-дипломатическим интегратором двух атлантических полюсов, так чтобы, с одной стороны, избежать откровенного доминирования одного из них, а с другой — не допускать слишком острых конфликтных ситуаций между ними.

Такая позиция, по моему убеждению, наиболее перспективна для России с точки зрения коренных интересов ее безопасности и перспектив социально-экономического развития. Она реализуема лишь в том случае, если не будет перейдена грань, за которой нас перестанут считать пусть сложной и специфичной, но все же родственной общностью.

Новейшая история не раз доказывала, как важно следовать этим принципам. Так, Греция времен «черных полковников» выпала из евроатлантического цивилизационного поля, несмотря на успехи в социальной и экономической сферах. Страна дорого заплатила за годы изоляции. Напротив, голлистская Франция, изрядно попортив нервы США, Канаде и европейским партнерам, никогда не позволяла себе покинуть общее евроатлантическое пространство. При всей своей заносчивости, глобалистских амбициях и определенном национализме Шарль де Голль ясно представлял себе, где пролегает линия межцивилизационного раздела, и не пересекал ее.

Нынешние и будущие политики России также не должны ни при каких обстоятельствах забывать о необходимости совмещать специфические, конъюнктурные интересы, с одной стороны, и долгосрочные — с другой. У России есть интересы как на Востоке, так и на Юге и в различных заморских регионах. Важно не путать средства и цели, не упускать из виду базовые приоритеты.

Если мы удержимся на этой стратегической линии, не сорвемся с нее, став жертвой своего болезненного воображения и ностальгии, то добьемся главного — относительно спокойного устойчивого развития на протяжении двух-трех предстоящих десятилетий. Причем эта цель может быть достигнута не посредством отказа от участия в международных делах, а, напротив, путем активизации внешней политики на действительно стержневом направлении. Тем самым Россия использует уникальный шанс стать фактором, приводящим к равновесию интересов и позиций внутри родственного ей (и в этом смысле «однополюсного») атлантического пространства, единого в своем многообразии.

В целом, взяв курс на интеграцию в Европу, Россия не ошиблась: значимость страны в мире возросла, ее экономический и политический ресурс вырос, внутриполитическая обстановка улучшилась. Конечно, далеко не все политико-дипломатические шаги, предпринятые со времени провозглашенного два года назад европейского курса, соответствовали выбранной цели. Иногда создавалось впечатление, что чиновничья дипломатическая рутина подобно трясине засасывает любые проявления истинной стратегической мысли и «стратегическим направлением» каждый раз становится та страна, куда готовится очередной визит на высшем уровне. (Справедливости ради заметим, что европейская бюрократия тоже не всегда на высоте.) Выдержать правильную линию удастся лишь в том случае, если российское руководство сумеет на систематической основе осуществлять действительно государственную политику внутри страны. Государственную в том смысле, что она не сведется к робкому маневрированию между группировками, преследующими собственные интересы, которые далеко не всегда совпадают с общегосударственными.

Нельзя забывать главное: сильная внешнеполитическая стратегия России, направленная на обретение новой глобальной роли, с акцентом на евроатлантическую установку возможна только на основе сильной и целеустремленной внутренней политики, постепенного и последовательного расширения демократических устоев и институтов. В этом — объективная трудность, но в этом же и великий исторический вызов.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259986 Владимир Лукин

Россия: не сердиться, а сосредоточиться

С.В. Кортунов – д. полит. н., профессор, заведующий кафедрой мировой политики факультета мировой экономики и мировой политики Государственного университета – Высшей школы экономики.

Резюме Страна должна недвусмысленно и безусловно определить себя в качестве наследницы исторической, то есть тысячелетней, России. Придется взять на себя и все ее грехи, включая, как это ни неприятно, грехи СССР. Но игра стоит свеч: тогда Россия остается субъектом мировой истории, всем понятным и узнаваемым.

Статья была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», №5 за 2005 год.

Если попытаться одним словом охарактеризовать состояние дел в российской внешней политике, то наиболее подходящим будет слово «кризис». Это явление носит всеобъемлющий и всесторонний, системный и структурный характер, к тому же оно сопровождается синхронизированным и нарастающим давлением на Россию со стороны основных международных субъектов. Разговоры же о «прагматизме» курса президента Владимира Путина призваны лишь скрыть тот очевидный факт, что отечественная внешняя политика формируется стихийно, носит преимущественно ситуативный характер и строится как система ответов, а не превентивных шагов. Стоит ли удивляться, что в международных делах Москва терпит поражение за поражением?

При этом профессионализм российского дипломатического корпуса сомнений не вызывает. В чем же причины сложившегося положения?

ПРИЧИНЫ КРИЗИСА

Во-первых, кризис носит концептуальный характер: жизнеспособная и реалистичная концепция внешней политики просто отсутствует. Документ, утвержденный президентом Путиным в 2000 году, содержал немало правильных выводов и положений, но в целом он, конечно, устарел. Самое же главное заключается в том, что ни концепция, ни последующие заявления президента РФ (включая его ежегодные послания Федеральному собранию) не ответили на вопрос о национальной идентичности России. К сожалению, не только окружающий мир, но и само российское общество всё еще не могут понять, кто мы такие – совершенно новое, никому не ведомое государство, возникшее на карте только в 1991-м, продолжатели СССР, добровольно «урезавшие» свою территорию и поменявшие плановую экономику на «экономику дикого рынка», или же правопреемники тысячелетней России?

Как справедливо отмечает известный американский политолог Томас Грэхэм, «успех лежит в новой самоидентификации страны в современном мире, к чему большинство россиян и политической элиты страны еще не готовы». Отсутствие самоопределения – главная причина того, что Россия до сих пор не сделала стратегический выбор, кого она хочет видеть своим союзником и «против кого дружить».

Во-вторых, кризис является институциональным: отсутствует эффективный механизм подготовки, принятия и реализации внешнеполитических решений. К сожалению, в период президентства Владимира Путина положение дел в этой сфере не улучшилось, а скорее наоборот. Принцип коллегиальности и прозрачности при принятии внешнеполитических решений соблюдается значительно реже, чем в годы правления Бориса Ельцина. Подобная ситуация порождает массу вопросов, связанных с мотивацией тех или иных шагов, а вся ответственность за международную деятельность персонифицирована и возложена на одного человека – президента РФ. В ряде случаев, особенно в работе со странами СНГ (Белоруссия, Украина, Грузия), МИД, Совет безопасности РФ и даже Управление внешней политики Администрации президента были оттеснены от формирования политики, а глава государства оказался заложником своего ближайшего и не всегда компетентного окружения. Вообще, усугубилась возникшая еще при Ельцине тенденция к резкому падению государственной дисциплины в сфере внешней политики. Не выполняются даже прямые указания президента России.

Как известно, в советское время существовал координационный механизм выработки внешнеполитических позиций – Межведомственная комиссия при ЦК КПСС (так называемая «пятерка»), которая готовила проекты решений по основным вопросам национальной безопасности с участием МИДа, Минобороны, КГБ и Комиссии Совмина СССР по военно-промышленным вопросам. Во многом благодаря этому механизму Советский Союз добился значительных успехов в сфере ограничения ядерных вооружений и других видов оружия массового уничтожения, а также обычных вооружений в Европе. Этот же механизм позволил нейтрализовать активных противников разоружения, а также настроить политических и военных руководителей страны на достижение взаимовыгодного компромисса с партнерами.

В постсоветской России ничего даже близкого по эффективности создано не было. Предпринятые в последние годы попытки создать соответствующий механизм, будь то в рамках Совета безопасности РФ или вне его, блокировались ведомствами. Деятельность межведомственных комиссий приводит лишь к распылению усилий, параллелизму в работе и в конечном счете к росту безответственности и снижению эффективности государственной политики. Межведомственные комиссии Совбеза, которым по статусу предписано заниматься согласованием позиций по вопросам безопасности, лишены возможности взять на себя процесс подготовки и принятия решений, координации деятельности министерств и ведомств. МИД же функциями координатора по вопросам внешней политики, как оказалось, наделен лишь декларативно. Не решают проблем и поистине титанические усилия помощника президента РФ по международным делам. В итоге сложилась ситуация, когда такого рода координацией на государственном уровне сейчас, по существу, не занимается никто.

Внешняя политика России не опирается на систему стратегического планирования, которая должна обеспечивать просчет краткосрочных, среднесрочных и долгосрочных вариантов внешнеполитических решений, соразмерность целей и средств, адекватный анализ современной международной обстановки, для которого не годятся привычные лекала, унаследованные от советских времен.

Зародышем такой системы, вероятно, можно считать лишь ряд неправительственных организаций, таких, к примеру, как Совет по внешней и оборонной политике, общественный комитет «Россия в объединенной Европе», Экспертный совет Комитета Совета Федерации по международным делам. Однако к выводам аналитических докладов и записок этих организаций Кремль не слишком склонен прислушиваться.

Отсутствие системы стратегического планирования (созданная недавно в Совете безопасности РФ Группа стратегического планирования не в счет), опирающейся на солидную аналитику, собственно говоря, и привело к кризису внешней политики России. По сути, ни одна из стратегических целей, сформулированных политическим руководством нашей страны за последние 15 лет, не была достигнута.

Существенной, хотя и не главной причиной кризиса внешней политики России является заметное падение ее международного имиджа (хотя в первые годы правления администрации Путина он имел тенденцию к возрастанию). Как ни прискорбно, но именно в последние годы наша страна перестала быть привлекательным партнером даже для своих соседей. Именно за минувшие год-два на нас прямо-таки обрушился шквал критических (и во многом справедливых) замечаний со стороны. Практика показала, что полуфеодальные отношения в ряде сфер нашей внутренней политики совершенно несовместимы с постиндустриальной архитектурой развитого мира, в который мы, если судить по ежегодным посланиям президента РФ Федеральному собранию и другим его официальным заявлениям, хотим интегрироваться.

Наконец, важной причиной кризиса российской внешней политики являются ее слабое кадровое обеспечение, деградация дипломатической службы, связанная во многом с тем, что профессия дипломата в России (в отличие от всех других стран мира и, кстати говоря, бывшего СССР), прежде всего из-за низкого материального обеспечения, не является престижной. Талантливых молодых кадров, которые были бы достойной сменой, увы, немногим еще оставшимся в строю ветеранам дипломатической службы, прошедшим блестящую школу советского МИДа, практически почти нет. А это означает лишь одно: Россия обречена на то, чтобы и впредь проигрывать своим партнерам и оппонентам на международной арене.

ЕСТЬ ЧТО ПЕРЕОСМЫСЛИТЬ

В современном мире недопустимы ситуативные или чисто субъективные внешнеполитические решения, продуманные в лучшем случае на полшага вперед и опирающиеся лишь на конъюнктурные соображения. Именно об этом необходимо сегодня задуматься России, причем не только политическому руководству, но и всему политическому классу.

Первое. Для преодоления концептуального кризиса внешней политики Россия должна прежде всего разобраться со своей национальной идентичностью. Оставив нелепые потуги 1990-х годов предстать «белой и пушистой», некой «новой» Россией, которая якобы строит свою государственность заново, страна должна недвусмысленно и безусловно определить себя в качестве наследницы исторической, то есть тысячелетней, России. Понятно, что придется взять на себя и все ее грехи, включая, как это ни неприятно, грехи СССР. Но игра стоит свеч: тогда Россия остается субъектом мировой истории, всем понятным и узнаваемым. До тех пор пока этого не сделано, наши зарубежные партнеры, включая США, вряд ли смогут правильно выстроить свою политику в отношении России и будут по-прежнему занимать выжидательную позицию.

Иными словами, мы должны определиться и объявить всему миру, кто мы есть. От этого зависят, например, российско-американские отношения. Если мы существуем лишь 15 лет, то на роль бЧльшую, чем клиент Соединенных Штатов, мы претендовать не можем. Если мы «мини-СССР», то обречены на «мини-конфронтацию» с США, на поражение в «мини-холодной войне» и в конечном счете на «мини-распад». Если же мы – тысячелетняя Россия, то партнерство и даже стратегический союз с Америкой (уже не говоря о Европе) для нас – это естественное состояние.

Настало время объявить и о своем национальном проекте, который на данный момент в достаточной мере не артикулирован. Но, насколько можно судить по разрозненным заявлениям первых лиц государства, в общих чертах он сводится к двум ключевым идеям:

национальная модернизация в условиях перехода к постиндустриальному обществу со всеми его атрибутами, включая обеспечение должного качества жизни и предоставление политических свобод всем гражданам;

осмотрительная, но достаточно быстрая интеграция России в мировое экономическое пространство на правах равного партнера наиболее развитых стран при сохранении национального суверенитета.

Эти две задачи неотделимы друг от друга: ни одну из них не решить без другой. Первая задача напрямую связана с переходом России к инновационному типу развития (в противовес мобилизационному, который сегодня уже невозможен), а в экономическом плане – с переходом к «экономике знаний», которая определяет сегодня развитие постиндустриального мира. Вторая связана с обеспечением конкурентоспособности суверенной России, ее экономики, отдельных отраслей, компаний, предпринимателей и даже просто граждан в условиях глобализации, о чем говорил Владимир Путин в своем Послании (2003 г.) Федеральному собранию РФ.

Разумный и хорошо продуманный переход к инновационной модели развития при известных обстоятельствах может обеспечить России место среди интеллектуальных лидеров человечества, одной из основных научных лабораторий мира.

Если за основу национального проекта принимается движение по пути инновационного развития и построения постиндустриального общества, то становятся очевидными и внешнеполитические приоритеты.

В вопросах внешней политики следует ориентироваться прежде всего на те государства, которые уже освоили инновационный тип развития и построили постиндустриальное общество, а также на страны, находящиеся в едином с Россией культурном и ценностном поле. В первую очередь это страны Западной Европы и Соединенные Штаты, представляющие общую для нас христианскую цивилизацию. Важно настаивать на европейской идентичности России. Россия – неотъемлемая часть Большой Европы, и потому европейский вектор движения – наиглавнейший.

При этом не стоит, конечно, рассчитывать на то, что современная Европа примет нас в «материнское лоно» с распростертыми объятиями. Старый Свет далеко не разобрался в самом себе и тем более не определился со своим отношением к России (не в последнюю очередь потому, что не самоопределились мы). Нам еще предстоит доказать европейцам: Большая Европа (не нынешний Европейский союз, а действительно всеобъемлющее сообщество европейских наций, способное динамично развиваться и конкурировать за мировое влияние с Соединенными Штатами и стремительно растущей Азией) невозможна без России ни в экономическом, ни в политическом, ни в культурном, ни в военном отношении.

Как бы то ни было, главным вектором движения России может быть только один – Большая Европа без разделительных линий, в которой Украина, например, не стояла бы перед выбором: ориентироваться на Восток или на Запад? Аргумент о том, что наша страна «слишком велика для Европы», по меньшей мере несерьезен в XXI веке. Даже не замеченный в симпатиях к России Збигнев Бжезинский не сомневается в ее европейском будущем. «Безопасность и демократические свободы России зависят от продолжающей подниматься Европы. Конечно, то, о чем я говорю, произойдет не завтра и не в следующем году. Скорее всего, в течение ближайшего десятилетия», – говорил он в интервью газете «КоммерсантЪ» в декабре 2004 года.

При этом в геополитическом плане Россия является евразийской, а следовательно, и глобальной державой, что делает неизбежными ее тесное взаимодействие с основными игроками мировой политики, прежде всего с Китаем и Индией (эти страны стремительно превращаются в важную часть мировой инновационной экономики), с Ираном, с арабскими странами, с Турцией и пр., а также, конечно, стратегический союз с США по вопросам глобальной безопасности.

Но такие установки нынешней внешнеполитической стратегии, как «многовекторность», «многополярность», «особый (отличный от европейского) путь», следует переосмыслить. «Многополярный мир», на котором настаивают многие отечественные политики и дипломаты, при ближайшем рассмотрении оказывается крайне опасным для России. В своем нынешнем состоянии она просто не дотягивает до статуса одного из «полюсов» в этой конструкции. С учетом необратимого демографического упадка территорию России в буквальном смысле слова разорвут на куски более динамично развивающиеся «полюса». Что же касается концепта «особый путь», то он уже не раз был испробован Россией и каждый раз приводил к национальной катастрофе. Можно, конечно, испытать судьбу еще раз. Но это, по всей вероятности, будет последняя попытка…

Если принять европейский вектор развития в качестве приоритета, то намного легче выстроить отношения и на просторах бывшего СССР. Продвигая Россию в Европу, не следует препятствовать движению соседей в этом же направлении. Однако Москва не должна оплачивать такое движение, оставаясь донором распавшейся империи. Россия не будет принуждать соседей к вступлению в союзы с ее участием. Но и прекратит практику невообразимых уступок ради сохранения видимости влияния на сопредельные государства, дотирования их развития за счет своего налогоплательщика. По большому счету России следовало бы незамедлительно выйти из СНГ и прекратить игру в «дружбу народов», в которой выигрывают лишь новые независимые государства.

При таком подходе постсоветское пространство перестает быть ареной соперничества России и Запада. Европейские государства СНГ (Украина, Молдавия и Белоруссия) становятся полем партнерства преимущественно между Россией и ЕС; государства Центральной Азии и Казахстан – между Россией и США (не в столь отдаленной перспективе – с участием КНР); страны Южного Кавказа – между Россией, ЕС и США (в перспективе – с участием Ирана). Такой подход, помимо всего прочего, развязывает нам руки для работы с пророссийской оппозицией в этих странах.

Второе. Требуется принять специальный закон о механизме разработки, принятия и реализации внешнеполитических решений, который обеспечил бы координацию деятельности ведомств под руководством президента страны в целях проведения единой линии Российской Федерации. Такого рода механизм должен следовать принципу коллегиальности, включать в себя всех субъектов внешней политики и опираться на глубокую аналитику и экспертизу правительственных и неправительственных научно-исследовательских центров, которые надо создавать и щедро финансировать.

В соответствии с Конституцией РФ принципиальные внешнеполитические решения принимает президент страны. Однако требуется их предварительное согласование между должностными лицами, имеющими непосредственное отношение к внешней политике. Это председатель Правительства, секретарь Совета безопасности, руководители МИДа, Минобороны, Федеральной службы безопасности (ФСБ) и Службы внешней разведки (СВР). На данном этапе государственного строительства России в этом процессе, вероятно, должны принимать участие также представители законодательной власти – председатели Совета Федерации и Государственной думы: это необходимо для обеспечения единой позиции высших представителей двух ветвей власти по важнейшим внешнеполитическим вопросам, то есть элементарной государственной дисциплины. Перечисленные лица и должны образовать новый орган по внешней политике и международной деятельности при президенте РФ. Речь, подчеркнем, идет именно о новом органе, поскольку все имеющиеся, в том числе и Совет безопасности, оказались непригодными для выполнения этой функции. Такой орган был бы аналогом Совета национальной безопасности США. В этом контексте потребовалось бы, разумеется, и введение должности, аналогичной должности помощника президента США по национальной безопасности, с назначением на нее лица из числа авторитетных отечественных дипломатов (с небольшим, но хорошо оснащенным аппаратом).

Соответствующий законопроект «О координации деятельности государственных органов власти в сфере управления внешней политикой РФ», разработанный Экспертным советом Комитета Совета Федерации по международным делам, проходит сейчас процедуру межведомственного согласования.

Третье. Соразмерность целей и средств – важнейший принцип внешней политики. Тщательно продуманная и взвешенная ресурсная политика призвана обеспечить не только внешнеполитическую эффективность. От наличия или отсутствия такой политики зависит конкурентоспособность России как государства, ее национальной экономики, отдельных отраслей, отечественных частных компаний, инновационных систем и пр. в глобальном мире. Это, в свою очередь, является одной из главных предпосылок национальной безопасности.

Четвертое. Что касается имиджа России за рубежом, то, конечно, надо работать над его совершенствованием. Но при этом следует помнить: любые пиаровские усилия и финансовые средства уйдут в песок, если не будет улучшаться внутренняя ситуация. Чтобы иметь достойный имидж за рубежом, надо реально быть привлекательной страной, а не казаться ею. Поэтому деятельность по исправлению имиджа должна развертываться не за рубежом, а внутри страны.

Пятое. Надо принять серьезные меры, с тем чтобы вновь сделать престижной дипломатическую службу. Наш дипломат независимо от того, находится ли он на службе в Москве или за рубежом, вправе иметь возможность вести достойный образ жизни. Ему необходима уверенность в том, что государство позаботится о его обеспеченной и безбедной старости. Короче говоря, дипломат не должен чувствовать себя человеком второго сорта, стоящим на социальной лестнице ниже, чем мелкий деятель теневой экономики или чиновник средней руки из коррумпированных отраслей.

КАПИТАЛЬНЫЙ РЕМОНТ

Текущий кризис внешней политики России не стоит драматизировать. Вообще, кризис системы сам по себе способен оказать благотворное воздействие, если за ним следуют шаги по ее радикальному обновлению и модернизации. А нынешний период в истории России далеко не худший для этого. Отсутствие широкомасштабных внешних угроз, возможно, впервые позволяет сосредоточиться на внутренних проблемах. С другой стороны, вероятно, никогда в истории России ее ресурсы для осуществления того или иного курса не были столь ограниченными (парадоксально, но богатство, посыпавшееся на страну благодаря беспрецедентной сырьевой конъюнктуре, нисколько не решает эту проблему – ведь сами по себе средства бесполезны в отсутствие механизма, принципов и приоритетов их разумного использования).

Трезвое соизмерение целей и средств, собственно говоря, и делает приоритетным европейский вектор развития России, в особенности учитывая ее необратимую демографическую деградацию. Исходя из того, что безусловным приоритетом является решение внутренних проблем устойчивого и демократического развития, а также учитывая ограниченность ресурсов, Россия не может позволить вовлечь себя в чужие войны и авантюры. Внешняя политика не должна быть ни агрессивной, ни даже слишком амбициозной.

Примеры послевоенного развития Японии и Германии показывают, что статус (де-факто) великих держав возможно удерживать при значительном ограничении внешнеполитических претензий. Отечественная история в этом отношении также весьма поучительна.

После окончания Смуты и заключения Деулинского перемирия с Польшей в 1618 году Россия была не просто слаба, а дотла разорена и обескровлена. До конца XVII столетия, то есть примерно в течение 80 лет, Россия старалась не ввязываться в затяжные военные противостояния с основными и наиболее сильными противниками. Однако за это же время она, практически не воюя, присоединила Левобережную Украину и Киев, а также Сибирь вплоть до Тихого океана и Китая. Это произошло благодаря умелой внешней политике и инициативе. Именно тогда, уклоняясь от серьезных конфликтов, не проводя агрессивной политики, страна увеличила свою территорию больше, чем за какой-либо другой период своей истории. За восемь десятилетий военно-политического «прозябания» некогда разоренная Россия накопила такой потенциал, в том числе и экономический, что потом непрерывно воевала 21 год и нанесла сокрушительное поражение Швеции, в ту пору одной из мощнейших держав Европы.

После смерти Петра I (1725) вплоть до Семилетней войны (1756–1763) почти разоренное за период экспансии государство вновь минимизировало свои внешнеполитические амбиции, особенно на самом опасном направлении – в Европе. Казалось, что она вообще не вела самостоятельной внешней политики, а действовала лишь как чей-то союзник. Однако и этот период мира и как будто даже некоторого унижения России обернулся накоплением сил для последовавших вскоре внешнеполитических побед и триумфов Екатерины II, когда была воссоединена почти вся Западная Русь, нанесено сокрушительное поражение Турции и «российская государственная территория почти достигла, – по словам историка Василия Ключевского, – своих естественных границ как на Юге, так и на Западе». Из 50 губерний, на которые была разделена Россия, 11 были приобретены в царствование Екатерины II. Если в начале ее правления российское население составляло не более 20 млн человек, то к его концу – не менее 34 млн (т. е. увеличилось на три четверти). При этом сумма государственных доходов возросла более чем в четыре (!) раза. Россия прочно встроилась в мировую (тогда это была европейская) политику в качестве одной из самых влиятельных держав. Светлейший князь Александр Безбородко поучал молодых дипломатов России: «Не знаю, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не смела».

После поражения в Крымской войне в 1856 году (как и после окончания Смуты, а также после смерти Петра Великого) Россия вновь ограничила свои внешнеполитические претензии и геополитические аппетиты. Двадцать лет она, по словам канцлера Александра Горчакова, «не сердилась, а сосредоточивалась», то есть занималась по преимуществу внутренними делами, накапливая силы. В это время у Российской империи не было союзников. Но уже в момент подписания унизительного для России мирного договора в Париже (1856) русский дипломат князь Николай Орлов сказал: «Да, господа, мы потерпели поражение. И мы уходим с Балкан. Но вы не беспокойтесь, мы вернемся». Прошло всего 15 лет, и Россия вернулась на Балканы и на Черное море. И никто, даже «единственная сверхдержава» Великобритания, проводившая антирусскую политику, ничего не смогла сделать.

Таким образом, периоды относительной внешнеполитической пассивности далеко не всегда зло. И сегодня об этом стоит задуматься некоторым российским «державникам», которые – кто искренне, а кто и в личных популистских целях – разыгрывает карту «великодержавности», не утруждая себя подсчетом имеющихся у страны ресурсов. Следование их рекомендациям может привести страну к национальной катастрофе, что уже не раз происходило в отечественной истории, в том числе дважды в ХХ веке. Напротив, сосредоточенность на внутренних делах, накопление сил, актуализация ресурсов, динамичное экономическое развитие страны в ближайшие годы (а может быть, если позволит международная обстановка, и десятилетия) – все это является залогом ее грядущих, в том числе и внешнеполитических, триумфов. Немаловажное значение для достижения этих триумфов в будущем (хочется надеяться, недалеком) имеет хорошо продуманный, осторожный, но все же «капитальный ремонт» отечественного внешнеполитического механизма.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 4 декабря 2019 > № 3259985 Сергей Кортунов

Ирина Хакамада – self-made women

Известный в девяностые политик о причинах вступления в КПСС, работе с Немцовым и Гайдаром, присоединении Крыма, социальном сексизме и многом другом

Саркисов Григорий

…В 1995 году журнал «Тайм» назвал её «политиком XXI века» в числе ста самых известных женщин планеты, в 2002 году она выступала на 57-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Через два года на президентских выборах заняла четвёртое место, набрав 3,84 процента голосов, а в 2005-м номинировалась на Нобелевскую премию мира. Через три года ушла из политики, стала сниматься в кино, писать книги, вести радио- и телепередачи, а ещё её знают как популярного бизнес-тренера и соавтора линии модной одежды. О бурных девяностых и о сегодняшнем дне, о политике и экономике, о власти и оппозиции, да и просто о жизни мы говорили с одной из самых известных женщин страны – Ириной ХАКАМАДОЙ.

– Ирина Муцуовна, вспоминая о своём детстве, вы как-то сказали: «Я была девочка тихая, робкая, сидящая где-то в углу, в креслице, и слушающая других. Такой аутичный асоциальный восточный ребёнок…» Как из тихой девочки получился «громкий» политик? Вы ведь, в конце концов, стали полной противоположностью той робкой Иры Хакамады? Или в вас что-то от неё осталось и сегодня?

– Естественно, заложенное в человека в детстве остаётся с ним на всю жизнь. Та робкая малышка никуда не делась, она во мне, и когда что-то не складывается и силы меня покидают, я опять становлюсь той маленькой девочкой, уползаю в свою норку и отдаюсь своим слабостям. Да, сегодня я совсем непохожа на тихую, неуверенную в себе и старающуюся быть незаметной Иру Хакамаду. Сегодня я верю в себя и в свои силы, не боюсь людей, могу жёстко отстаивать свою точку зрения в любой аудитории. Но это случилось не вдруг, переход к новому качеству, как и в природе, проходит через определённые этапы эволюционного роста.

– И что стало первым этапом?

– Забастовка в «Артеке». Мне тогда было 14 лет, и я впервые почувствовала, можно что-то изменить не в одиночку, а с командой. Ещё одной точкой роста стал первый экзамен в институте. У нас был замечательный преподаватель страноведения, который на лекциях рассказывал нам историю мировых религий – за что и был позже уволен. И вот, принимая у меня экзамен, он сказал: «Я ставлю вам пятёрку, но ваша специальность, международная экономика, требует умения выражать свои мысли, так что научитесь выступать перед большой аудиторией, даже когда вам страшно». И я научилась преодолевать свой страх, уже через год могла уверенно вести беседы на профессиональные и светские темы, хотя, признаюсь, поначалу боялась до чёртиков, всё-таки я оставалась интровертом. Потом наступили тяжёлые времена, а у меня на руках были и дети, и две старушки-пенсионерки. Тут как раз вышел горбачёвский указ о кооперации, и в 1990 году я ушла в кооператив. Вот где почувствовала личную ответственность за всё: приходилось быть и бухгалтером, и кадровиком, и переговорщиком, а ещё надо было вести «тёрки» с малопонятными личностями. Словом, была я тогда и швец, и жнец, и на дуде игрец. Такая вот качественная корректировка личности…

– Но денежка пошла?

– Денежка понемногу пошла, но для меня деньги всегда были только инструментом. Помните, как у Маркса: у денег есть три функции – это средство обращения, накопления и обмена. Деньги – не цель, а средство достижения цели. Когда я пошла в политику, денег мне никто не давал, все отказывали, ситуация казалась безвыходной, но я упёрлась, заняла у полукриминальных элементов, и потом, слава Богу, благополучно с ними рассчиталась. Так я победила. И потом в политике я всегда демонстрировала и себе, и обществу две силы. Первая – женская «выживательная», способность терпеть и выдерживать самые, казалось бы, невероятные испытания. А потом, когда я всё это преодолела, проснулась спокойная «мужская» сила моего древнего, существующего с одиннадцатого века, самурайского рода. Вот тогда и пригодились приёмы ненасильственного убеждения оппонентов, включая президента. Так сформировалась другая личность, существующая по законам айкидо. И я поняла: если человек работает над собой, можно скорректировать свою личность, измениться в лучшую сторону. Но девочка внутри всё же осталась…

– Вы учились в математической школе, стали экономистом, увлекались философией, а эти науки предполагают склонность к анализу. Принимая решение, вы обычно действуете расчётливо или больше под влиянием эмоций?

– Во мне есть русское начало, а значит, я не могу не быть эмоциональным человеком, хотя, как интроверт, скрываю свои эмоции. В политике я была двенадцать лет и вплоть до середины своей политической карьеры больше использовала логику и анализ, хотя уже добавляла и эмоции. А потом попала в такие обстоятельства, когда невозможно было ничего подсчитать и рассчитать, и я включила чуйку, доверилась ей, и она меня вытащила, и я добилась своего – провела законы по малому бизнесу, смогла вернуться после дефолта и отставки правительства. Сегодня могу рассказать: мне предлагали вступить в «партию власти», сулили хорошую карьеру, но я пошла с Чубайсом и Немцовым. Тогда многие твердили: мол, ты ошибаешься, ничего у тебя здесь не получится. Но мой, извините, «позвоночник» говорил мне – даже если тебе будет очень тяжело, ты будешь среди адекватных тебе людей, а во всех этих «пирамидах власти» ты задохнёшься и умрёшь, потому что это – не твоё. Да, потом мы проиграли, но я рискнула ещё раз и пошла на президентские выборы, хотя тогда меня поддержал только Борис Немцов, а партия и Чубайс в поддержке отказали.

– В 2003 году «СПС» не преодолел избирательного барьера, и вы не смогли пройти в Госдуму IV-го созыва по одномандатному округу. На выборах-2004 заняли четвёртое место. Это, конечно, лучший результат кандидата-женщины на всех наших президентских выборах, но это всё же поражение. Вы тяжело переживаете неудачи или относитесь к ним «философически»? Политик вообще должен быть немного фаталистом?

– Политик должен быть реалистом. И я не фаталист, я – аналитик. Закончила свою политическую карьеру на высокой ноте и с высоким рейтингом, где же тут поражение? Если взять президентские выборы 2004 года, это тоже не было поражением, хотя даже соратники предрекали мне максимум один процент голосов, но я знала, на что иду, и в итоге набрала почти четыре процента. Результат мог быть ещё более высоким, но у меня отняли половину голосов, просто выбрасывали бюллетени. Я шла на выборы с хорошей программой, и, кстати, она отвечает на многие сегодняшние вопросы развития страны. Так что это была победа. Что касается неудач, они, конечно, случаются, но я переживаю их по-соломоновски: знаю, что время пройдёт – и всё это сотрётся, а ошибки надо просто анализировать и стараться не повторять.

– Вы вспомнили Бориса Немцова, и я не могу не спросить: его убийство – это политический заказ?

– Не думаю. Немцов, конечно, мог раздражать Кремль, но там вряд ли дошли бы до прямой команды «убрать» неугодного политика. Возможно, кто-то решил выслужиться, показать таким образом свою лояльность высокому начальству. Кто этот «кто-то», я не знаю, да и проблемы это не решит. Ясно одно: Бориса Немцова не вернуть, и с ним Россия потеряла очень многое.

– Вы как-то сказали, что отец, так и не освоивший в полной мере русский язык, был далёк от вас, и, возможно, это оставило о нём не самые лучшие воспоминания. Ваш дядя по отцу, член политбюро японской компартии Сатоми Хакамада, получил в Японии 13 лет каторжных работ за жестокое убийство полицейского агента. Можно ли сказать, что, вступив в КПСС в 1984 году, вы потом кардинально изменили свои политические взгляды не только под влиянием горбачёвской перестройки и открывшихся «нюансов» советской истории, но и из подспудного нежелания быть похожей на отца и дядю?

– Нет, отец и дядя тут ни при чём. В КПСС я вступила по вполне циничным соображениям. Я уже была преподавателем-ассистентом, и мне прямо сказали: без партбилета научной карьеры не сделаешь, даже если умудришься защитить кандидатскую диссертацию. Вот и вся причина.

– Но в 1989 году вас вдруг из передовых рядов борцов за коммунизм исключили – в то время как срочно «перестроившиеся» функционеры вовсю зазывали в КПСС научную и творческую интеллигенцию. За что они вас так?

– Наверное, за то, что я всегда была «закрытым», пассивным диссидентом, читала запрещённую литературу и Солженицына, это была такая внутренняя эмиграция, и я привыкла к ней. А в 1989 году почувствовала свободу – и полетела к ней.

– Михаил Горбачёв мог сохранить Союз или сознательно участвовал в его развале?

– Нет, Горбачёв хотел сохранить СССР, но для этого ему не хватило команды. В Политбюро традиционно интриговали, все «сдавали» всех, это была гнилая система, породившая гнилую ситуацию.

– У Советского Союза вообще был шанс на жизнь? Возможно, его могло спасти что-то вроде современного варианта нэпа – свободная экономика при монополии КПСС на власть. Кто-то назовёт это гибридом мотоцикла с табуреткой, но ведь у китайцев же получилось…

– Был ли шанс сохранить Союз? Да, был. Но при одном условии – вначале мы медленно разворачиваем экономику по «китайскому варианту», опираясь в том числе и на малый бизнес, а потом, в соответствии с экономикой, так же эволюционно меняем политические институты. Увы, в своё время это не получилось у Николая Второго, не вышло и у Горбачёва. Тут многое, если не всё, упирается в кадры, а элитные кадры вырастают, когда есть долгое время преобразований, модернизации, реформ. У нас этого времени не было, так что и шанс на сохранение Союза был абстрактный.

– Сегодня весьма популярна идея «красного реванша», предполагающего возвращение многих черт советского уклада и строительство империи. Такой реванш возможен?

– Нет, это невозможно. Нам нужные не «красные» или какие-то ещё разноцветные «реванши», нам нужна модернизация экономики и всех институтов. Идти по пути социализма, коммунизма или капитализма – ошибка, это уже отжившее прошлое. Вместо того чтобы смотреть назад, куда полезнее признать, что мир меняется, оцифровывается, растёт другое поколение. Не нужно придумывать искусственные модели – надо, чтобы государственные и общественные институты не мешали, а помогали людям жить.

– Сегодня многие предостерегают: Россия не должна идти по пути европейского модерна, который ведёт к гибели. Говорят уже о «закате Европы» и вспоминают Освальда Шпенглера, ещё в 1918 году предрекавшего, что «Европу в ближайшее время ожидает упадок и гибель на фоне радости юных народов и чужеземных завоевателей». Нынешнее «великое переселение народов» и прочие навалившиеся на Старый Свет беды подтверждают верность таких мрачных предсказаний?

– Европа – в закате? А где, извините, показатели заката? Все эти «закатные» разговоры – всего лишь филологически бодрый текст. Но я – экономист, я привыкла оперировать реальными цифрами и фактами, а не красивыми гипотезами и экзотическими предсказаниями. И я не вижу в Европе никакого непреодолимого тотального кризиса. Да, проблемы есть, но они решаются внутри системы. Вы говорите о миграционных процессах как о показателе «заката Европы», но что они меняют принципиально? Вы никогда не задавались вопросом: отчего это миграция – туда, а не к нам? Если бы там, в Европе, был закат, все эти мигранты рванули бы туда, где восход, правда? Но они едут в Старый Свет, потому что там лучше. Миграция в Европу – внешняя причина. А ни одна внешняя причина не может изменить развитие страны, всё происходит внутри, внешние же обстоятельства могут лишь подтолкнуть какие-то процессы, но не разрушить всю систему. И тем, кто твердит о «закате Европы», я бы посоветовала сравнить инвестиции в европейскую экономику и в нашу. Сравните хотя бы их евро и наш рубль. И где тут закат?

– Кстати, о рублях. Сейчас модно говорить о расчётах в национальных валютах – хотя бы в рамках СНГ или БРИКС…

– Бред какой-то. Кто возьмёт эти национальные валюты? Никто не возьмёт, или будут драть за свой товар больше, чтобы учитывать коэффициент при конвертации в доллары, и закладывать эту разницу в цены, чтобы покупать у нас дешевле, а продавать дороже. Все эти разговоры о расчётах в слабых национальных валютах как способе избавления от долларовой зависимости – только благие намерения и чушь, разрекламированная малограмотными товарищами. Каждой твари в этом ковчеге должно быть своё место, и филологам-политологам не надо лезть в экономику.

– Вы достаточно долго были «при власти». Сидение на олимпе не отдаляет от реальности? Вот, скажем, в 1998 году в программе «Взгляд» вы поддержали закрытие ряда шахт, а шахтёрам предложили найти себе другие способы заработка – например, собирать грибы и ягоды в лесу. Вам это не напоминает историю с одной монаршей дамой, советовавшей подданным при отсутствии хлеба кушать пирожные? Вообще, политик не должен думать, чем слово его отзовется и как это скажется, извините, на рейтинге?

– Давайте разберёмся. Я действительно говорила в той передаче о шахтах, но эта моя фраза была вырвана из контекста, и смысл её переврали с точностью до наоборот. Дело было так. В то время Березовский и Гусинский устроили памятные всем протесты шахтёров – это была месть олигархов за то, что Чубайс и Немцов не позволили им провести залоговые аукционы в их, олигархов, интересах. Создалась кризисная ситуация: шахтёры стучали касками в центре Москвы, правительство качалось, Березовский и Гусинский интриговали… И вот «взглядовец» Александр Любимов пригласил кого-то из правительства выступить на эту тему. Все наотрез отказались, и тогда Немцов попросил меня, хотя я занималась проблемами малого бизнеса и к сваре с олигархами не имела никакого отношения. Я пришла на передачу и сказала, что была в шахтах, что это невыносимо тяжёлый труд, что каждый пятый шахтёр гибнет в забое и что этот ад не имеет права на существование в двадцать первом веке. Тогда же я предложила своего рода диверсификацию: развитие потребительской кооперации в шахтёрских городках и посёлках, чтобы люди не зависели только от «градообразующей» шахты, чтобы была альтернатива заработка. В том числе упомянула сбор и переработку ягод и фруктов. И вот когда я ушла, мое выступление аккуратно «порезали», и получилось то, что потом увидели телезрители: нехорошая Ирина Хакамада призывает закрывать шахты, а несчастным жёнам и детям безработных шахтёров предлагает идти в лес по ягоды… Так из меня сделали кровожадное чудовище, и эта гадость до сих пор гуляет по информационным просторам…

– В мае 2008 года вы вышли из касьяновского Российского народно-демократического союза и публично объявили об уходе из политики. Это было разочарование в чём-то или в ком-то или, находясь «внутри процесса», вы увидели его оборотную сторону? Вы же как-то сказали, что «демократы девяностых убили либеральный проект, расстреляв его из пушек вождизма и действуя по принципу «я в лавке хозяин»?

– Слабый человек всегда ищет повод, чтобы уйти. Но я никогда не давала слабостям брать над собой верх, и уход из политической жизни был вполне продуманным шагом. Находясь, как вы выразились, «внутри процесса», я вышла оттуда другим человеком – поняла, как делается большая политика, научилась чувствовать интригу и вести её сама, увидела огромную картину мира и противоречия между политическими элитами и развитием общества. Я не была «человеком политической тусовки», никогда не изолировалась от общества обычных людей и, в отличие от многих представителей нашей политической элиты, не сидела в «специальных» ресторанах и не ездила на «шашлыки-коньяки» на «закрытые» дачи. Я не верю в закрытые социальные страты номенклатуры, мне нужна живая энергия и молодёжь, которая несёт другую информацию. Вот это мне по-настоящему интересно. Так что я и тогда жила своей привычной жизнью: ходила на выставки и театральные премьеры, общалась с художниками и писателями, с людьми, которые были мне интересны не «по должности», а просто потому, что эти люди знали и умели то, чего не знаю и не умею я. Знаете, как-то Александр Проханов сказал мне: «Ирина, вы не политик, вы – художник, который пишет свою картину». И я с этим согласилась. После «Норд-Оста» в 2002 году впервые задумалась о том, что больше не хочу находиться «внутри процесса», а потом был Беслан, и я окончательно поняла – моя нервная система уже просто не в состоянии цинично пропускать через себя такие чудовищные вещи. И я решила, как у нас говорят, «валить»…

– В книге «SEX в большой политике. Самоучитель self-made woman» вы, рассуждая о природе популярности, написали: «У того же Кости Борового крыша улетела на пустом месте. Талантливый мужик – и грохнул всё за телевизор, за известность…» Вы никогда не опасались, что тоже можете «грохнуть всё за телевизор»?

– Нет, у меня никогда не было непреодолимого зуда славы. Возможно, это японская черта, когда ни от чего не «сносит крышу», я всегда занималась и занимаюсь только тем, что мне интересно. Если же я ухожу из какого-то дела, то лишь по одной причине: у меня кончилась энергия, исчерпался мой внутренний ресурс в каком-то роде деятельности, и я не смогу добиться результата, не могу изменить мир к лучшему, а значит, мне здесь больше делать нечего. Никогда не занималась «карьерой» и «работой», даже слова этого – «работа» – не переношу. Лучше говорить о самореализации. А гонки за «славой» и «телевизором» – это не про меня.

– В октябре 2002 года вы с Иосифом Кобзоном участвовали в переговорах с террористами и вывели из захваченного Театрального центра на Дубровке четверых заложников, включая троих детей. Это ведь был вполне реальный шанс осиротить двоих ваших детей. Не страшно было?

– Мы хотели спасти как можно больше людей, и ещё – надо было тянуть время, чтобы наши спецслужбы смогли найти выход для разрешения ситуации. Было ли страшно? Да, но, наверное, я и отличалась от многих других людей тем, что, как политик, могла и должна была думать не только о себе любимой. Я понимала, если что-то случится со мной, моих детей вырастит муж, помогут родственники, а вот если здесь, в центре на Дубровке, погибнет много людей, а я бы не попыталась их спасти – вот этого бы я себе не простила и всю оставшуюся жизнь задавала бы себе вопрос «по Достоевскому» – кто я?

– Обратно в «большую политику» вас явно не тянет и сегодня. Вы не входите ни в какую партию и говорите, что не желаете отдавать лицо в очередной лузерский проект. И всё же – есть партия, проповедующая близкую вам политическую модель?

– Если говорить не о людях, а о программах и лозунгах, – мне очень симпатична программа демократической оппозиции. К сожалению, в реальной политике близкой мне по духу партии нет. Но в реальной политике нет и меня, так что меня это уже не касается.

– Принято считать, что оппозиционный политик больше живёт на негативе. Сейчас, уйдя из политики, вы живёте на позитиве?

– Конечно! Я делаю то, что мне нравится, и двенадцать лет без политики – прекрасное время, когда я могу менять мир к лучшему, но другими методами. С помощью тренингов, обучающих курсов. Мне интересно общаться с молодёжью, интересно общаться с умными людьми – что же может быть лучше?

– После ухода из касьяновской партии вы зареклись «высовываться», но громких политических заявлений у вас хватало и в последующие годы. Вот в разгар «русской весны», 25 апреля 2014 года, в интервью на «Эхе Москвы» вы назвали воссоединение Крыма с Россией «аннексией» и объяснили её «попытками Кремля консолидировать нацию». Согласитесь, консолидация удалась, и дело не только в зашкалившем за 80 процентов рейтинге Путина, но и в реальной поддержке его действий большинством россиян.

– Да, после Крыма «консолидация» Кремлю удалась, но ненадолго. Прошло несколько лет, и это уже, как говорится, «не играет». Теперь вернуть Крым Украине невозможно, это понимает и президент Зеленский. Будет долгий кризис, нечто похожее на «замороженную» ситуацию с «полукитайским» Гонконгом или с Кипром, уже более полусотни лет разделённым на греческую и турецкую части. Это всё может тянуться бесконечно. В 2014 году я не хотела, чтобы Россия, не имея достаточных ресурсов, с нашей слабой экономикой и всесильной бюрократией, влезала ещё и в региональные войны, убивающие всё живое вокруг. Это же настоящая гражданская война, где люди одной крови и одной веры уничтожают друг друга самыми изощрёнными способами, и это взаимное недоверие, эта культивируемая и тут, и там ненависть ещё не одно десятилетие будут отравлять наши отношения.

В своё время я предлагала выкупить Крым, и на меня тут же набросились все наши «нацики» и прочие «патриоты», к делу подключилось руководство Крыма, тоже начавшее вытирать об меня ноги. Но, господа-товарищи, идёт война, страдают люди, а вам, сидящим в тёплых дворцах, нет никакого дела ни до этих людей, ни до их страданий. И ведь здесь нет патовой ситуации, всё можно исправить, надо только отказаться от гордыни и помнить, что мы подписывали международные документы и мы же их нарушили. Уверена, всё можно решить миром: выкупить Крым – хоть за «живые» деньги, хоть по бартеру, можно, в конце концов, «поиграть» поставками газа. В чём проблема? Мой опыт подсказывает, что только мягкая сила отвечает интересам людей, а вот грубая сила отвечает лишь интересам элит.

– А вас не смущает модное сегодня на Украине «переписывание» истории, прославление типов вроде Бандеры и растущее влияние неонацистов? Это – «детские болезни» украинской демократии или её родовое пятно?

– Да, на Украине сегодня действительно всё перемешалось, там есть много негативного, но они переходят на европейский путь развития, у них есть динамика, а значит, есть и перспективы в будущем. В России ситуация менее «детская» и менее скандальная, у нас есть этакий «взрослый», до невозможности серьёзный архаизм. Но мы не желаем «по-взрослому» смотреть в будущее, и меня это дико раздражает.

– Недавно Дмитрий Киселёв в «Вестях недели» на телеканале «Россия 1» объяснил протестные настроения в обществе «слишком большим количеством выпускников гуманитарных вузов» и поведал публике, что «у нас система высшего образования – конвейер, создающий недовольных». Эта странная нелюбовь к гуманитариям и вообще к образованным людям – показатель уже идущего «завинчивания гаек»? Нас опять делят на «социально близких» и «социально далёких»?

– Ну, человек красиво брякнул глупость – и что? Слава Богу, Киселёв не может никого ни разделить, ни объединить. Обычный хлёсткий «заход» – главное, чтобы все вздрогнули и его заметили…

– Вот вам ещё один «заход». В конце октября на Ямале, в Надымском районе, объявили тендер на утилизацию офисной мебели, а когда выяснилось, что среди мебели два портрета Дмитрия Медведева, поднялся жуткий скандал, и отвечавшего за аукцион местного чиновника на всякий случай уволили – за политическую близорукость. Столь трепетное отношение к ликам вождей – результат условного рефлекса, вбитого в прошлые героические времена?

– Это – результат глупости, помноженной на страх. И тут всё логично. Если демократическая система создаёт социальный лифт для самых профессиональных, то «вертикаль власти» выталкивает наверх самых преданных. Такая модель базируется на страхе, когда чиновник боится, что кто-то наверху разуверится в его лояльности. И нет ничего удивительного в том, что списание в утиль старого портрета премьер-министра воспринимается чиновниками из «вертикали власти» как покушение на устои…

– Ну, господь с ними, с «вертикальными» гослюдьми. Но отчего наши либералы никак не могут найти общего языка с большинством россиян? Вроде сплошь умные, образованные люди, некоторые даже в шахматы хорошо играют, фильмы Бергмана уважают и книжек прочитали миллион – а как заговорят о чём-то, никто их не понимает! То ли редька им горька, то ли хрен им несладок. Тот же покойный Егор Гайдар – умница был невероятный, учёный-экономист от Бога, а его тоже мало кто понимал…

– Гайдар и не претендовал на роль политика и великого трибуна-оратора, он был техническим антикризисным премьером, его в своё время запихали в СПС, но давайте не забывать, что это Егор Тимурович провёл для россиян 13-процентный подоходный налог.

– Перед каждой избирательной кампанией в стане либералов раздаётся клич – мол, надо бы идти на выборы вместе, но потом всё плавно переходит в драку за передовые звенья в пищевой цепочке. Неспособность к работе в одной упряжке – результат происков нехорошего Кремля или это какая-то природная болячка российской либеральной тусовки?

– Либералы не могут объединиться, потому что сам по себе либерализм предполагает некую «размытость», он не любит «вертикали» и тяготеет к «горизонтали». Да, наши либералы совсем не глупые люди и яркие личности, но именно потому, что они либералы, они не способны создать чёткую, вертикально выстроенную партийную структуру. Впрочем, либералы во всём мире такие...

– По данным Левада-центра, почти треть жителей страны поддерживают и недавние обыски в офисах ФБК, и уголовное дело в отношении фонда Навального, при этом к деятельности Алексея Анатольевича положительно относятся только 9 процентов опрошенных, а отрицательно – 25 процентов. Это, опять же, следствие коварной кремлёвской пропаганды или россияне «раскусили» Навального и нет пророков в своём Отечестве, потому что их слишком хорошо там знают?

– На девяносто процентов это результат пропаганды, но на десять процентов всё дело в личности самого Навального. Это очень жёсткий, «нацеленный» человек, как раз ориентированный на создание политической «вертикали». А людям это не нравится, им приятнее, когда всё «бархатно» да мягко. Что касается всех этих социологических опросов, то они ещё ни о чём не говорят, хотя бы потому, что большинство людей, живущих в наших регионах, не заходят в Интернет и черпают всю информацию из федеральных телеканалов. Я их уже лет десять не смотрю принципиально.

Полюбопытствуйте, о чём вещают на политических ток-шоу. За пару часов вас зарядят хорошей дозой яда. А людям это скармливают ежедневно, почти двадцать четыре часа в сутки. Впрочем, то, что я не смотрю федеральные каналы, связано не только с моими принципами, но и с тем, что эти каналы не смотрят и мои слушатели.

– Сегодня даже профессиональные патриоты перестали употреблять слово «интеллигент», заменив его импортным – «интеллектуал». Интеллигенция в России вырублена вместе с чеховским вишнёвым садом? У вас есть своё определение истинного интеллигента?

– Интеллигент – это человек, занимающийся интеллектуальным трудом и ощущающий себя маленькой частичкой совести нации. Именно поэтому он всегда так или иначе оказывается в оппозиции к власти. У интеллигента есть то, чего нет у политиков, – чувство собственного достоинства.

– Но бывает ведь и прикормленная интеллигенция…

– В своё время Сокурову дали денег на фильм. И что, он – «прикормленный»? Нет, конечно. Он истинный интеллигент, потому что остался со своими ценностями, не предал и не продал их. А если ты обслуживаешь чужие ценности за деньги – вот тогда ты уже точно не интеллигент.

– Почему-то одним из признаков истинной демократии и «продвинутости» общества принято считать легализацию гей-парадов. Мне доводилось в разных странах наблюдать эти напоминающие бунт в сумасшедшем доме «марши гордости»… Можете считать меня потомственным гомофобом, но я так и не понял, чем именно они гордятся, почему клинику пытаются представить нормой и при чём тут демократия?

– Их идея – «мы в меньшинстве и показываем, что имеем право на существование». Думаю, чем меньше мы об этом будем говорить, тем меньше будет шумных скандалов вокруг этой темы. В противном случае мы просто привлекаем к ней внимание.

– А вот недавно в Швеции один учитель биологии потребовал признать нарушением гендерного равенства тот факт, что сперматозоиды активны, а яйцеклетка – пассивна, и предложил химически успокаивать сперматозоиды, чтобы они тоже стали пассивными. И комиссия по гендерным вопросам его поддержала! Этот гендерный психоз – тоже проявление демократии?

– Сумасшедших хватает везде, у нас тоже дураков припасено на сто лет вперёд, и демократия тут ни при чём. Это пена меняющегося мира, она пройдёт, как пройдут и перегибы во все стороны. Человечество всё это перерастёт.

– Возможно, Homo sapiens как вид ещё находится в детском возрасте? Отсюда и метания от очередного ренессанса к очередным «тёмным временам»? Наш мир летит в тартарары?

– Нет, человечество вовсе не бездумное дитя, и наш мир не летит в тартарары, а переживает очередное обновление, когда начинается бесконечный период становления другого мира, и остановить этот процесс невозможно. Нет чёрного и белого, наш разнообразный и многокрасочный мир идёт вперёд, пусть через хаос и кризисы, но из этого обязательно выделится что-то хорошее. Мы уже вступили в эпоху перемен и уходим в будущее, забирая с собой из прошлого то, что соответствует новому «цифровому» миру, в том числе и адекватную «волновым» изменениям философию дзен-буддизма и даосизма. Круг сансары бесконечен, а значит, и мир не кончается.

– У нас уже есть профессиональные феминистки, вроде Марии Арбатовой. А вас можно назвать феминисткой? Ну, например, вы сильно ругаетесь, когда слышите, что сила женщины – в её слабости, и поговорки о долгом волосе и коротком уме?

– Я не феминистка. Меня не интересуют вопросы пола, но я точно знаю, что женщин бить нельзя и за это надо сажать в тюрьму.

– Сегодня на Западе получило широкое распространение движение #MeToo. Это действительно борьба против сексуальных домогательств или относительно недорогой способ «попиариться» и при случае – монетизировать скандал?

– Нет, это реальное движение за права женщин, пусть и с перегибами, как это случилось в США. Здесь цель понятная – к 2024 году на социальном уровне убрать все различия между мужчинами и женщинами. Это очень сложно понять мужчинам, ведь они не могут оказаться в женской шкуре и на себе испытать все «прелести» социального сексизма. Вот недавно я вела переговоры с агентом о лекциях. И мне предложили меньше, чем мужчинам. Почему? Да потому, что я – женщина. Из «Форбса» как-то приходили, предложили «добавить мужиков, потому что баб хуже слушают». То есть женщина в науке или в политике может быть умной, как Соломон, но её всегда поставят на ступеньку ниже какого-нибудь здоровяка мужского пола, несущего чушь по учебникам. На ментальном уровне это уже уходит в прошлое на Западе, но у нас такое дикое отношение к женщине ещё совершенно нормально, как и поговорки о «долгом волосе» и «коротком уме». Впрочем, и в России многое меняется, и вы наверняка заметили – если ещё недавно девушки худели до посинения и подчёркивали в одежде сексуальность, чтобы на них обратили внимание мужчины, то сейчас даже молодые девчонки носят всё безразмерно-бесформенное. И правильно: или я вам нравлюсь как личность, или идите к чёрту!

– Вы наверняка помните историю, когда несколько журналисток заявили о домогательствах депутата Леонида Слуцкого, но в думской комиссии по этике дело спустили на тормозах. Во всём виновато общество, где правят бал альфа-самцы?

– Скорее, это банальная история о защите чести мундира или, если хотите, о корпоративной самозащите, когда любое профессиональное сообщество закрывается от «чужих» и защищает «своих». Но у этой истории есть и положительный эффект – теперь даже большие начальники остерегаются приставать к журналисткам и шантажировать их.

– При моде на «транссексуалов», «родителя №1» и «родителя №2», люди продолжают упорно делиться на мужчин и женщин. Какие качества вы считаете главными в мужчине и какие особо цените в женщине?

– Я бы не стала делить качества по половому признаку. Но жизненный опыт показывает, что женщины – смелее.

– В 2005 году телевизионный и театральный художник Игорь Макаров написал на вас эпиграмму: «Стройна, красива и умна / С таким лицом, с такой фигурой / Спокойно быть могла бы дурой…» Вроде как бы комплимент, но как бы вроде и нет. Обиделись на Игоря Аркадьевича или вы воспринимаете такие вещи с юмором?

– Я обожаю, когда надо мной шутят, главное, чтобы это был умный, не пошлый, тонкий юмор. И эпиграмма Макарова мне понравилась.

– Вам принадлежат такие слова: «В самых трудных ситуациях можно найти компромисс». Вы можете назвать себя «человеком компромисса»?

– До какого-то предела. Но если ситуация серьёзная и надо защищаться, защищаюсь, а при необходимости – перехожу в атаку.

– На ваших мастер-классах «Айкидо деловых переговоров» вы цитировали основателя айкидо Морихэя Уэсибы: «Когда на меня нападают, я остаюсь спокойным, меня ничто не связывает ни с жизнью, ни со смертью, я всё передаю в руки духа Вселенной». Это можно назвать и вашим жизненным кредо?

– Нет, я попроще, я же не сэнсэй айкидо. Где-то я спокойна, где-то верну отрицательную энергию обидчику, а где-то и сама нападу. Одно могу сказать точно: я далеко не всегда передаю ответственность за свою жизнь Вселенной.

– Вы бы расстроились, если бы вас не узнали, не подошли за автографом, не полезли с вопросами о смысле жизни и не попросили бы сделать с вами селфи?

– Узнавать перестали – ну и ладно. Тоже мне, трагедия!

– Вот два высказывания о вас в Сети. Первое: «Господи, спаси и сохрани нашу страну от таких, как Хакамада, которая всю свою энергию тратит только на корыстные интересы, и поменьше таких Хакамад было бы для России большим благом…» И второе: «Изумительная женщина – умна и демократична, и именно на таких женщинах держится семья, наука, культура, искусство, политика и держава…» Возможно, первое высказывание может расстроить, но разве второе – не воодушевляет?

– Очевидно, первое высказывание принадлежит либо откровенным «троллям», либо постоянным зрителям федеральных каналов. Вот меня обвинили в «корыстных интересах». А что, если человек работает за деньги – это уже корысть? Или мои «обличители» работают бесплатно?

– Нет искушения навсегда покинуть слабопредсказуемую и малокомфортную Россию?

– Уехать? Нет, никогда! Не хочу потреблять блага, заработанные народом другой страны. Я уважаю себя, хочу изменить к лучшему свою страну и получать блага, заработанные в своей стране. Если хотите, в России меня держит мой культурный код, здесь мне уютнее.

– Какую самую большую ошибку в жизни совершила Ирина Хакамада?

– Не выучила японский язык.

– У вас самые разные, порой взаимоисключающие амплуа: вы и политик, и экономист, и преподаватель, и писатель, и актриса, и драматург, и телерадиоведущая, и бизнес-коуч, и соавтор марки одежды «ХакаМа»... А в каких ипостасях мы ещё увидим вас в обозримом будущем?

– Насчёт ипостасей не знаю, никогда не загадываю наперёд. Как сложится, так и будет.

– Ну, скажем, можно ждать появления очередной марки «одежды от Хакамады»?

– Точно не буду заниматься одеждой, да я и не занималась, та же марка «ХакаМа» – это только мой бренд, а вообще я к «тряпкам» отношусь равнодушно.

– Кого из исторических персонажей вы считаете по-настоящему великим?

– Уинстона Черчилля.

– В какое время вы хотели бы жить?

– В 2035 году.

– Какую книгу вы могли бы назвать главной для себя?

– «Войну и мир» Льва Толстого.

– А есть такой фильм, который вы могли бы посмотреть раз этак сто?

– Да, это картина Бертолуччи «Под покровом небес».

– Вы можете назвать себя счастливым человеком?

– Да, я – счастлива.

В книге «Дао жизни: Мастер-класс от убеждённого индивидуалиста» вы написали: «Главный и абсолютный ключ к нашему успеху – мечта. Нет ничего более сложного, чем простота мечты». О чём мечтает Ирина Хакамада сегодня?

– Сделать Россию уютной страной для людей с честью.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > lgz.ru, 4 декабря 2019 > № 3256386 Ирина Хакамада

Японская фармкомпания Astellas договорилась о приобретении разработчика генетических методов лечения Audentes Therapeutics за 3 млрд долларов. Об этом пишет FierceBiotech. Сделка позволит Astellas расширить портфель экспериментальных препаратов за счет перспективного средства терапии заболеваний нервно-мышечного аппарата.

В прошлом году Astellas провела реорганизацию и выделила 4 направления работы, теперь появится 5-е. Audentes владеет правами на перспективную генную терапию X-сцепленной миотубулярной миопатии AT132. Ожидается, что AT132 будет зарегистрирован на территории США и Европы уже в следующем году, однако коммерческие перспективы препарата не ясны.

Данное заболевание является редким и наследственным. По оценкам, распространенность Х-сцепленной миотубулярной миопатии составляет 1 случай на 40-50 тыс. рожденных живыми мальчиков.

Риски в строительстве

Компания Aurora Group провела вебинар «Управление рисками в строительстве»

«Строительная газета» стала информационным партнером круглого стола, организованного компанией Aurora Group и Московским отделением PMI. Ведущие российские и зарубежные специалисты в области проектирования, строительства и управления рисками осветили актуальные вопросы управления рисками при проектировании и строительстве.

Требования экономики и текущего момента увеличивают количество рисков, которыми необходимо уметь управлять. На сегодняшний день в мировой практике умение управлять рисками является одной из основных компетенций менеджера проектов.

Взгляд на риски со стороны проектировщиков. Aurora Group

По мнению Aurora Group в лице генерального директора компании Максима Неретина, требования к управлению рисками постоянно повышаются, так как в настоящий момент проекты реализуются в условиях большой неопределенности. Причинами являются быстрые технологические изменения, геополитические конфликты.

Однако Россия традиционно отстает по компетенции в области управления проектами. Это можно соотнести с двумя факторами: низким уровнем образования в области управления проектами и традиционным перекосом России в сторону технических дисциплин. Общее количество сертификатов PMP в мире составляет 933 000, 40% из которых приходится на США, 18% — на Китай, 7% — на Канаду, по 5% — на Индию и Японию. В России количество специалистов, сертифицированных по PMP, составляет 1580 человек (1,7%). Количество российских специалистов, сертифицированных по PME, составляет 3214 человек.

По мнению Максима Неретина, для внедрения системы управления рисками необходимо следующее: формирование компетентной команды, которая верит в важность управления рисками; формирование культуры работы на цели проекта; формирование процессов. В случае успешного опыта компанию ждут положительные результаты: повышение концентрации усилий сотрудников разного уровня в компании для решения критических задач проектов; повышение финансовых показателей проектов.

Международное мнение

В свою очередь, мнение международных специалистов о рисках заключаются в следующем. Как заявил представитель компании Management Plaza Надер К. Рад, международный эксперт из Бельгии, следует выделять следующие значимые понятия в области управления рисками: степень риска и риск-аппетит. К рискам в проекте важно подходить более тщательно и, порой, можно повысить риск-аппетит, чтобы на выходе получить большую прибыль.

В период экономического кризиса крупные финансовые организации, среди которых был один из крупнейших инвестиционных банков Bear Stearns, потерпели крах. В 2007 году 2 хедж-фонда под его управлением потеряли почти все деньги своих клиентов. Международные эксперты связывают это с неверных подходом к управлению рисками в компании.

Оценка рисков проекта. Газпром

Компания Газпром выступает за внедрение автоматизированной системы управления проектами и рисками. По-мнению экспертов компании, большинство проектов в России и частично за рубежом реализуется с превышением бюджета. В 9 из 10 транспортных инфраструктурных проектов расходы недооценены, что приводит к превышению затрат. Реальная стоимость всех типов проектов в среднем на 28% выше, чем сметная. Недооценка расходов и перерасход средства присутствуют в 20 странах на 5 континентах и являются глобальным феноменом.

Газпром упоминает кейс «Южный поток», инициированный в 2007 году. В 2009 году был подписан третий энергопакет. Евросоюз аргументировал это тем, что пакет должен был либерализовать энергетический рынок. На тот момент анализом рисков в Газпроме занималась иностранная компания. Вероятность риска оценили как незначительную. Из критических рисков в категорию незначимых были отнесены: планируемое продление экономических санкций против России; валютные колебания, что существенно влияет на будущую стоимость сжиженного газа и обязательно должно быть учтено в контракте с будущим инвестором; снижение ключевой ставки Банка России; третий энергетический пакет. В 2014 году, в связи с возникшими проблемами, проект пришлось переориентировать на Турцию.

В связи с этим, эксперты Газпрома настаивают на оценке рисков проекта с использованием аналитического обзора Big Data. По данным компаний IBS и IDC большую часть данных будут генерировать сами предприятия. Аналитики считают, что данные станут жизненно важным активом, а безопасность - критически важным фундаментом в жизни. Также, по мнению аналитиков, технология изменит экономический ландшафт.

Преимущества анализа рисков и Big Data: повышается прозрачность портфеля проектов, системно снижаются финансовые потери, существуют готовые планы реагирования на кризисные ситуации, формируется отраслевая база рисков компании, риски становятся видимыми для руководства, появляется четкое распределение ответственности за риски.

Допустимая норма отклонения от рисков. Риск-академия

Тема управления рисками является актуальной не только для России. Крупные компании, занимающиеся строительством промышленных объектов и объектов социального назначения, сталкиваются с проблемой: за период работ они становятся экономически невыгодными. В таком случае проекты приходится замораживать.

Как сообщает эксперт Риск-академии Алексей Белков, международная норма отклонения от показателей: до 20%. Данная цифра учитывает отклонения в сроках, бюджете. Редким компаниям удается оставаться в пределах данного числа. Не только в России, но и в мировом опыте присутствуют примеры, связанные с превышением допустимой нормы отклонения.

Опыт Риск-академии, основыванный на многочисленных исследованиях и статистике, показывает, что наиболее критичными являются риски неправильной оценки и выбора проекта, принятия решения о реализации проекта без проработки и оценки альтернативных вариантов.

На примере нефтяной компании, проанализировавшей свои 300 небольших проектов, видно, что 90% из них не затратили выделенных ресурсов.

Risk & Insurance выделяет топ-6 основных рисков: риск дефектов, ошибок, нарушения технологии; низкое качество рабочей силы, приводящее к задержкам и травмам; договорные риски; риски срыва сроков подрядчиками; риски пожара; риски краж на площадке.

Применение технологий в управлении рисками. General VR Research

Эксперты «Дженерал Ви Ар Рисеч» предлагают свои методы работы с данными рисками. Расширение применения технологий виртуальной реальности является одним из трендов. Согласно исследованию Capgemini Research Institute, в лидерах применения VR технологий - Китай, Франция, США.

Для работы с рисками дефектов и отклонений от проекта внедряются новые решения и устройства: программное обеспечение General VR, мобильные системы повышения точности позиционирования объектов.

Технология, связанная с компьютерным зрением, дает возможность идентификации наличия СИЗ, а также обеспечивает распознавание людей в кадре (допуск на объект). В строительстве с ее помощью можно отслеживать присутствие или отсутствие работников в зоне строительства, контролировать соблюдение мер безопасности и т.д.

В сфере рисков охраны труда отечественные разработчики представили новую разработку. На конференции Autodesk University 2019 руководители компании «НТЦ «Эталон» представили новую разработку по использованию BIM-данных для анализа инцидентов по охране труда. Они привязывают все инциденты, происходившие на площадке, к 3D-модели объекта, а также к большому объему других атрибутивных данных. Это позволяет видеть четкую аналитику и предсказывать, что будет происходить в дальнейшем в работе каждого подрядчика. Также это позволяет предсказывать риски срыва сроков подрядчиками.

В рамках сессии «Вопрос-ответ» были подняты острые темы. Эксперты General VR сообщают, что стоимость внедрения технологии интернет вещей составляет от 1 000 000 до 10 000 000 рублей. Все зависит от масштаба проекта.

Опыт Риск-академии показывает, что для оценки крупных проектов необходимо делать рисковые модели. Для небольших простых решений ведущие мировые менеджеры используют несложные системы и расчеты, которые в условиях убегающего времени позволяют ловить тренд: вы все еще в сроках и бюджете или начало опаздывать, и пора предпринимать действия.

Прошедший вебинар — уникальное и первое в своем роде мероприятие на российском рынке. В то время, как зарубежные компании давно обратили внимание на актуальность данной темы: ей посвящено большое количество иностранных круглых столов и вебинаров. В качестве примеров можно привести следующие вебинары: «Подготовка к непредсказуемому: риск менеджмент в управлении проектами (Prepare for the Unpredictable: Risk Management in PMP)», «Развитие плана по управлению рисками (Developing a Risk Management Plan)», «Введение в риск менеджмент (Introduction to risk management)».

Автор: СГ-Онлайн

Антон Беляков: "В стране растет дефицит жизненно важных лекарств"

Сегодня Россия является абсолютными лидером по потреблению дженериков среди развитых стран, в 2,5 раза превосходя по этому показателю средний уровень по ЕС. Только вот, как показывает практика, даже при таких темпах генерические препараты пока не покрывают растущий дефицит на лекарственном рынке.

И заложниками этой ситуации становятся не только пациенты, но и медики, вынужденные работать в условиях дефицита лекарств со всеми сопутствующими рисками. Экс-сенатор, глава Владимирского отделения партии «Единая Россия» Антон Беляков рассказал о причинах чрезвычайного положения:

«В июле этого года в профильном департаменте Минздрава и думском комитете по охране здоровья подтвердили информацию о том, что 700 лекарственных препаратов находятся в заявке на вывод с российского рынка.

В частности, об уходе из РФ предупредили японские компании. Чуть позже первый замруководителя фракции «ЕР» в Госдуме Андрей Исаев сообщил уже о 900 лекарственных средствах иностранного производства, покидающих российский рынок.

Несмотря на все опровержения Росздравнадзора и Минздрава, по состоянию на ноябрь 2019 года в перечень импортных ЛС, которые исчезли из РФ, эксперты включают от 700 до 900 позиций. Но точных цифр нет ни у кого, так как учет препаратов, исчезнувших с фармацевтического рынка России не ведется (или скрывается?). Если обратиться к официальному сайту Росздравнадзора, то на каждый месяц значится от 3 до 5 препаратов, о прекращении поставок которых сообщали иностранные производители. Только вот в сообщениях часто значатся препараты, скажем прямо, далеко не всегда критичные для российского фармрынка. А тем временем дефицит возникает по лекарствам жизненно необходимым. И маловероятно, чтобы Росздравнадзор не был осведомлен об этом.

О совершенно безвыходных ситуациях становится известно уже из сообщений СМИ, куда просачиваются массовые жалобы населения, петиции родителей и врачей не с просьбой - с мольбой вернуть то или иное лекарство на российский рынок. И если до сих пор проблемой было получение препаратов по системе льготного обеспечения, то после вывода препаратов с российского рынка их нельзя уже купить и за свой счет. Их просто больше нет и, видимо, не будет. Со временем, наверное, будут новые, аналоговые, но есть ли это время, да и смогут ли пациенты перестроиться на новые препараты? За что они платят такую высокую цену, пока производители разбираются между собой?

Ни для кого уже не секрет, что последние несколько лет у нас совершенно катастрофическое положение с препаратами для лечения онкозаболеваний.

Проблема заключается не только в массовом выводе проверенных иностранных препаратов, к которым, кстати, адаптируется организм весьма уязвимых пациентов, но и в том, что даже зачастую отторгающимися организмом дженериками (препараты-аналоги, содержащие то же действующее вещество, но вовсе не обязательно аналогичные оригиналу по действию) в полной мере все регионы не обеспечиваются. Я цитирую врачей–онкологов, сообщающих, что они теперь «лечат вслепую», так как на все жалобы о нехватке препаратов для онкобольных получают ответ «лечите тем, что есть».

Так, летом этого года ко мне (и не только) массово обращались мамы детей с онкозаболеваниями: с июля в Россию перестал завозиться препарат «ВинкристинТева», который производят в Западной Европе. Заменивший же его российский аналог «Веро-Винкристин» в 50-70 процентов случаев вызывает серьезные побочные действия –вплоть до отказа ног. Еще до этого катастрофой для российской онкологии стал вывод с российского рынка в 2017 году онкологических препаратов «Медак» («MedacGmbH», Германия). Компания поставляла в Россию «Аспарагиназу» — основной препарат для лечения лимфобластного лейкоза. Заменить его российским аналогом пока не выходит - слишком сложная технология выращивания нужной кульуры. С таким объемом российский производитель пока просто не справляется и снижает качество. И это не единственный препарат, который «Медак» вывел из России. С 2017 по 2018 год хоть как-то эту «дыру» закрывала «Трела», но и она с 2018 года прекратила работу в России. Большие проблемы с поставками цитозара (цитарабина) швейцарской Sandoz (дочерняя структура Novartis) — основной препарат для лечения острого миелобластного лейкоза. Снизила поставки цитарабина и Pfizer.

Давно в России нет онкаспара — препарата, который назначается при остром лимфобластном лейкозе, если у пациента непереносимость аспарагиназы. Для кардиологов шоком стал вывод с российского рынка препарата «Атенолол Никомед». Японская фармацевтическая компания Takeda после апреля 2019 года сообщила о прекращении поставки его на российский рынок. Казалось бы, есть российские аналоги, но «Атенолол Никомед» Takeda занимал почти 60% российского рынка в упаковках. В 2018 году россияне приобрели в общей сложности 2,9 млн упаковок атенолола. Из них 1,6 млн произвела именно Takeda. Кстати, лекарство было доступное: самая большая пачка стоила в ценах производителя 36 рублей 30 копеек. Минздрав тут же сообщил, что уже видит замену и проблем не будет, но, видимо, «увидел не сразу», не говоря о том, что массовый переход на аналог всегда имеет свои риски. Не говорится об этом и в программе импортозамещения. Зато теперь врачи выписывают рецепты только по действующему веществу, что заметно упрощает «подбор» лекарств «из того, что есть».

Перечень потерянных для России лекарств огромен и, наверное, не очень понятен, может, и не очень интересен читателю, если его эта проблема не затрагивает.Но массовое бегство иностранных фармпроизводителей из страны касается очень многих сегментов лекарственного обеспечения. В частности, с рынка вымываются многие импортные антибиотики, препараты для лечения бронхиальной астмы. Это не означает, что их замены нет, но при таком уровне воздействия «детали» имеют значение.

Если заболевание менее тяжелое и прием ЛС не носит постоянного характера, то замена дженериком (часто менее качественным, но более дешёвым) ощущается в меньшей степени. В случаях с диабетом, онкозаболевниями, рядом хронических заболеваний иммунной системы, всеми орфанными заболеваниями, заболеваниями сердечно-сосудистой системы и т.д. обвал импортных поставок ЛС - это вопрос именно жизни и смерти. Но и с заменой пока справляются не всегда: более провального года по госзакупкам ЛС, чем 2019, боюсь, что и не вспомнить. В то время как иностранные компании снижали поставки или вовсе выводили препараты из России, судя по приведенным ниже данным, российские производители тоже не стремились покрывать все потребности рынка.

За первое полугодие по 47 тысячам тендеров госучреждений на закупку лекарств не подано ни одной заявки. Это каждый четвертый тендер в стране. В последний год количество сорванных аукционов, на которые не вышел ни один поставщик, выросло вдвое.

Больше всего тендеров не удалось разыграть, как ни странно, больницам Москвы: поставщики не стали участвовать в 4,3 тыс. из 13 тыс. объявленных аукционов. Например, полностью сорван контракт на поставку вакцин против папилломавируса человека: участвовать в нем не захотел ни один поставщик. Провалилась также половина тендеров в Саратовской области. В Дагестане и Псковской области было сорвано по 45% аукционов. Еще в 24 регионах более трети тендеров не заинтересовали потенциальных поставщиков.

Эксперты отмечают, что чаще всего срывались аукционы на инсулин и вакцины против бешенства. По данным сайта госзакупок, сорвано 692 из 2,8 тысячи тендеров на поставку инсулина (дефицит этого жизненно важного препарата уже ощутили в разных уголках страны). Но с вакциной от бешенства все значительно хуже: сорвано 429 из 573 объявленных тендеров.

В дефиците скоро будет и иммуноглобулин человека против клещевого энцефалита (сорвано 144 тендера), а также препарат антипсихотического действия хлорпромазин (251).

Даже по физраствору было сорвано 683 тендера из 1840 объявленных.

Тревожная ситуация и с жизненно важными лекарствами для онкобольных: сорвано 162 тендера на закупку биопрепарата от рака легких, почки и кожи ниволумаба; 140 тендеров — на закупку ритуксимаба, средства от неходжкинскойлимфомы и ряда ревматоидных заболеваний; в больницах будет дефицит циклофосфамида, который применяют при раке легкого, молочной железы, яичек.

Росздравнадзор, кстати, уже опроверг эти данные: дескать, «несостоявшийся конкурс» можно понимать по-разному, скажем, в «несостоявшиеся» попадают конкурсы с одним участником. Положим так, но тогда, получается, дефицита препаратов нет?

Есть и другой вопрос: почему ранее столь привлекательный российский рынок стал не интересен иностранным компаниям? Ни один производитель никогда не захочет терять покупателя. И даже в отраслях, напрямую попавших под санкции, к которым никоим образом не имеет отношение фармпроизводство, мы видим множество примеров попыток обхода санкционных ограничений, если рынок действительно интересен производителю. Но с лекарствами так не выходит: занимая львиную долю в отдельных сегментах рынка ЛС, не США, а Япония, Франция, Швейцария и даже Израиль уходят из России. Одной из причин сами компании называют снижение прибыли. И тут стоит им поверить. Как ни печально, производство лекарств – это такой же бизнес, как и любой другой. И моральный аспект тут почти никого не волнует. Необоснованно низкая начальная максимальная цена контракта, установленная новыми правилами, привела к тому, что многим иностранным производителям и провайдерам стало просто невыгодно ввозить в страну препараты по фиксированным ценам. В ряде случаев это признали и сами компании.

Но есть и другая сторона медали: для иностранных компаний-производителей лекарственных средств и субстанций наиболее привлекателен, безусловно, сегмент госзакупок. «Розница», за счет которой хоть как-то выкручивались граждане, доставая лекарства, выведенные из льготного обеспечения, далеко не так маржинальна, чтобы ради нее сохранять поставки. Только вот из госзакупок даже многие «киты» мирового фармпроизводства были в России выброшены.

Конечно, соглашусь с тем фактом, что производители отказывались поставлять лекарства в рамках госзакупок по демпинговым ценам, в соответствии с новой методикой расчета цены для ЖНВЛП по госконтрактам. Но новые правила вступили в силу только с 1 января 2019 года, а иностранные лекарства исчезают из России уже несколько лет. И тут, как мне видится, свой вклад внесла и весьма непродуманная, иногда коррумпированная, система импортозамещения. Мы провозглашаем программу импортозамещения, ставим ограничения в госзакупках для иностранных компаний, но какой ценой даются итоговые показатели? И готова ли сейчас Россия к массовому уходу иностранных лекарств?

Система госзакупок для обеспечения государственных и муниципальных нужд лекарственными препаратами из перечня ЖНВЛП с принципом, известным как «третий лишний», очевидно, не работает. Принятое в 2015 году Правительством России Постановление №1289 «Об установлении ограничений допуска иностранных лекарственных препаратов при государственных закупках» предусматривает, что государственный заказчик должен отклонять все заявки, содержащие предложения о поставке лекарственных препаратов, происходящих из иностранных государств (за исключением государств — членов Евразийского экономического союза (ЕАЭС)), при условии, что на участие в определении поставщика подано не менее двух заявок, которые удовлетворяют требованиям документации о закупке и содержат предложения о поставке лекарственных препаратов, страной происхождения которых являются государства — члены Евразийского экономического союза (Россия, Беларусь, Казахстан, Армения и Кыргызская Республика). Грубо говоря, если есть 2 российских претендента, то иностранного производителя, кроме производителей из перечисленных стран, даже не допускают к участию в тендере.

Данная мера была принята в рамках программы по импортозамещению. В результате многие западные компании действительно стали уходить с российского рынка, более того, сокращать производства данных ЛС с учетом потерянной доли в России. А это означает, что резко нарастить поставку будет не так легко при всем желании. О тупиковости созданной ситуации говорит и тот факт, что, несмотря на столь активную политику импортозамещения в сфере лекарств, в сентябре этого года официальные представители Минздрава сообщали о намерении обратиться к руководству компаний Sandoz и Bayer, чтобы обсудить обращение на рынке некоторых лекарственных препаратов, в том числе онкологических. И это, опять же, только информация, обнародованная в прессе.

Сейчас в спешке принимаются законы, направленные на возможность ручного регулирования ситуации на рынке ЛС в случае возникновения дефицита (например, Госдума рассматривает законопроект о выпуске лекарств без согласия обладателя патента). Упрощаются правила регистрации, для возможности более оперативного ввода лекарства в обращение, причем с замыканием на Росздравнадзоре. К чему приведут эти меры, пока не ясно, но склонен оценивать их скептически. Очевидно, что все предложенные новеллы далеки от взвешенной стратегии развития фармотрасли и реформирования системы лекарственного обеспечения «в новых условиях». Это не более чем меры «экстренного реагирования», а не решения проблемы.

Между тем некая стратегия все-таки просматривается: расширяя перечень «льготных лекарств», Россия бешеными темпами наращивает поставку и производство аналогов. И сейчас мы являемся абсолютными лидерами по потреблению дженериков среди развитых стран, в 2,5 раза превосходя по этому показателю средний уровень по ЕС. Только вот, как показывает практика, даже при таких темпах генерические препараты пока не покрывают растущий дефицит на лекарственном рынке. И заложниками данной ситуации становятся как пациенты, так и медики, вынужденные работать в условиях дефицита лекарств со всеми сопутствующими рисками...»

Если санкции будут сняты, Иран вернется к своим обязательствам по СВПД

Заместитель министра иностранных дел Ирана Аббас Аракчи провел встречу с министром иностранных дел Японии Тошимицу Мотеги, чтобы обсудить ядерную сделку СВПД.

На встрече иранский дипломат заявил, что Иран не намерен выходить из СВПД, добавив, что он сократил некоторые обязательства по сделки после года терпения и отсутствия выполнения обязательств со стороны европейских стран, сообщает Mehr News.

Аракчи добавил, что если санкции будут сняты, а Иран получит выгоду от соглашения, он вернется к своим обязательствам по СВПД.

Заместитель министра иностранных дел Ирана заявил, что регион Ближнего Востока находится в критической ситуации, и сотрудничество необходимо как никогда ранее для снижения напряженности.

Министр иностранных дел Японии, со своей стороны, выразил свое удовлетворение встречей с Аракчи, который является специальным посланником президента Ирана, и сказал, что «мы обеспокоены Ближним Востоком и нам необходимо ослабить напряженность дипломатическими усилиями».

Вновь подтверждая поддержку своей страной СВПД, он призвал к проявлению сдержанности со стороны всех сторон, чтобы снизить напряженность.

Пока не изменим законы – Китай не догоним

Доля аквакультуры в общемировом производстве рыбы и морепродуктов растет год от года. Россия в этой отрасли – не лидер, а страна, вынужденная догонять. Получится ли преодолеть отставание? И какие препятствия стоят перед нами в этой гонке? Своим видением отраслевой проблематики с Fishnews поделился генеральный директор компании «Русская марикультура» Владимир Стоянов.

– Владимир Семенович, как было создано ваше хозяйство?

– Компания «Русская марикультура» входит в группу компаний «Антей». Холдинг инвестировал 200 млн рублей в создание хозяйства по выращиванию объектов товарной марикультуры на острове Русском в Приморском крае. В дальнейшем предполагается к производственной базе добавить научный и рекреационный кластеры.

К 2018 году площадь находящейся в нашем пользовании акватории достигла 285 га. С 2017 года мы выращиваем такие объекты, как гребешок, трепанг, устрица и мидия. Уже есть первая товарная партия продукции.

С самого начала мы шли к тому, чтобы самим получать посадочный материал, и добились этого. Дело в том, что закупать молодь у сторонних организаций не очень продуктивно, поскольку она растет в других акваториях и при другом бентосе. Также при транспортировке доля погибших сеголетков может достигать неприемлемых масштабов. В целом чужой посадочный материал не имеет той жизнестойкости, которую мы наблюдаем у своей молоди, полученной от наших производителей, в нашей акватории. Это относится и к гребешку, и к трепангу, и к молоди других объектов.

ПРЕГРАДА В ЗАКОНАХ

– Вы изучали опыт выращивания гребешка в Китае. Мы сможем когда-либо их догнать?

– Пока не изменим законы – нет. В России множество препятствий для развития аквакультуры, и связаны они с нормативно-правовой базой.

– Например?

– Допустим, ограничения по доле изъятия объектов аквакультуры при пастбищном культивировании гребешка. В Китае таких ограничений нет, поэтому у них основной метод культивирования гребешка не индустриальный, а именно пастбищный. Они построили множество заводов, производящих миллиарды особей молоди. Этот посадочный материал они расселяют на дно, а когда особи вырастают до товарных размеров, то начинают изъятие. Благодаря такой технологии объемы производства в Китае несопоставимо больше наших, а затраты на килограмм готовой продукции – меньше.

– То есть наша система с фиксированными объемами изъятия тормозит развитие аквакультуры?

– Конечно, тем более такая непродуманная. Например, в нашей акватории для гребешка норма изъятия составляет 30%. С точки зрения авторов норматива, не имеет значения, мелкий ли я гребешок посадил или крупный, – все равно с 1 млн рассаженных особей разрешают изъять 300 тыс. штук. А на практике размер особей при посадке имеет огромное значение: у крупной молоди выживаемость выше в два и более раз. Потому что на крупный гребешок в воде меньше охотников, у него тверже ракушка, он быстрее уйдет от преследования. Таким образом, если высаживать крупный гребешок, то изымать можно уже не 30%, а 60%. Проблема в том, что нормативы по объемам изъятия установлены давно, когда марифермеры высаживали мелкий гребешок. Но с тех пор практика изменилась. Причем нормативы по объемам изъятия, я бы сказал, даже не самая главная проблема.

МОРЕ БЕЗ БЕРЕГОВ

– А какой вопрос ключевой?

– Первая и самая большая проблема – выделение земли рядом с аквафермой. Например, нашему хозяйству на острове Русском земля требуется для получения качественного посадочного материала в необходимых количествах: нужна площадка для переборки молоди гидробионтов. Однако получение земельного участка – крайне затруднительная и затратная процедура, связанная с очень сложными бюрократическими проволочками. Мы приобрели весьма трудный опыт преодоления административных барьеров в борьбе за каждый участок.

– В Госдуме законопроект о предоставлении земельных участков аквафермерам без дополнительных торгов прошел первое чтение…

– Да, можно только поприветствовать этот документ и пожелать депутатам довести процесс принятия закона до завершения. Тем более что закон необходим для реализации поставленной перед рыбной отраслью задачи – увеличить экспортную выручку. Потому что мариферме для отправки своей продукции на внешние рынки необходимо получить аккредитацию Национального центра безопасности продукции водного промысла и аквакультуры на соответствие ветеринарно-санитарным требованиям страны-импортера. А для получения аккредитации необходима береговая база – цех и распределительно-очистительный центр, где гидробионты должны некоторое время находиться на передержке. А для всего этого нужна земля, хотя бы арендованная. Все просто: если у марифермера не будет земли – не будет и экспорта. При этом на Дальнем Востоке предприятий марикультуры, имеющих в пользовании земельные участки, – раз-два и обчелся.

ЭКСПЕРТИЗА И КЛАССИФИКАТОР

– Если проблема с землей будет решена, какие больные места еще останутся?

– Еще один серьезный барьер для развития аквакультуры – это возложенная на предприятия обязанность проходить государственную экологическую экспертизу (ГЭЭ). Наше хозяйство на острове Русском экспертизу прошло, потратив около 2 млн рублей. Это немалые деньги, но какова целесообразность этой процедуры?

С одной стороны, нужно учитывать, что аквафермеры не действуют на своих участках по наитию, произвольно. Существуют разработанные в рыбохозяйственных научных учреждениях нормативы, выпущены соответствующие методички по осуществлению товарной аквакультуры и эксплуатации рыбоводных участков. Все подробно изложено: где, сколько, как и что именно можно выращивать.

С другой стороны, уполномоченные органы власти выставляют на торги для аквафермеров готовые рыбоводные участки, в «нарезке» которых участвовали все заинтересованные стороны, включая Росприроднадзор. Комиссия по формированию участков всесторонне рассматривает предложения, готовит рекомендации. Члены комиссии делают заключения, ставят свои подписи. То есть к моменту объявления торгов участки уже фактически прошли экологическую экспертизу.

Поэтому требование о необходимости положительного заключения ГЭЭ для предприятий, осуществляющих пастбищную аквакультуру во внутренних морских водах, избыточно. Я понимаю, когда экологическую экспертизу нужно проходить для какого-то действия, например строительства ГБТС или берегового сооружения. Тогда действительно нужно рассчитать, как хозяйство будет воздействовать на экосистему. Но требование экспертизы непосредственно для самих участков – это нонсенс, излишний административный барьер.

– Аквафермеры также недовольны нормативными ограничениями видового состава выращиваемых объектов…

– Совершенно верно, это еще одно препятствие. Кто-то когда-то решил, что вот такие-то виды водных биоресурсов выращивать можно, а выйти за рамки утвержденного классификатора предприятие уже не имеет права. Я, например, хотел бы попробовать выращивать на острове Русском морское ушко (haliotis). Его культивируют в Японии, Корее и других странах. Думаю, что оно приживется и у нас, где вода не такая уж и холодная. Если морское ушко хорошо растет на острове Монерон у Сахалина и если его находили у нас в заливе Петра Великого, в районе острова Большой Пелис, то почему он не будет расти на Русском? Но проблема в том, что его нет в классификаторе в области аквакультуры, а значит, я не вправе этого моллюска выращивать.

Я считаю правильным, если полномочия по составлению и утверждению классификатора будут переданы ТИНРО. У нас на Дальнем Востоке очень много видов гидробионтов, перспективных для разведения. Дальневосточные ученые хорошо знают, в какой акватории и что можно выращивать. Если у предприятия есть желание работать с тем или иным объектом – необходимо предоставить ему такую возможность по согласованию с научным учреждением.

БАРЬЕР ДЛЯ ЭКСПОРТА

– Президент Владимир Путин поставил задачу перед рыбной отраслью наращивать экспорт. Как вы к этому относитесь?

– Полностью поддерживаю. У нас под боком страны Азиатско-Тихоокеанского региона с населением порядка 2 млрд человек. Причем населением платежеспособным. Они готовы купить практически любую продукцию аквакультуры в неограниченном объеме. Кроме них нашими дальневосточными морепродуктами начали интересоваться и покупатели из европейских стран. Поэтому особых проблем со сбытом не предвидится. Почему бы нам и не развивать экспорт?..

Но как это происходит на практике? Мы второй год бьемся, пытаясь решить проблему перевозки живой продукции через российско-китайскую границу по погранпереходу «Краскино». Переход работает из рук вон плохо: машины пропускают только с 10:00 до 16:30. При таком режиме работы максимальная пропускная способность перехода – 24 грузовика в сутки, при этом на перевозящие живую продукцию машины установлен лимит в 12 единиц. Если ваш грузовик не попал в число этих 12 машин, то пересечь границу он сможет только на следующие, а то и на третьи сутки. В результате ухудшается качество продукции, аквафермеры несут финансовые потери. Как альтернатива – огромный крюк через Дунин, что опять-таки приведет к потере времени и снижению стоимости продукции. При этом китайская сторона на погранпереходе готова перейти на круглосуточную работу, а наша – нет. И как бы мы ни хотели увеличить экспорт, мы физически не сможем это сделать.

Вопрос с погранпереходом «Краскино» нужно решать срочно, поскольку большая часть участков под марикультуру на Дальнем Востоке была приобретена на аукционах в 2017 году. При цикле выращивания гидробионтов в 4–5 лет скоро наступит пик получения товарной продукции. Ее нужно будет продавать, но как только марифермеры повезут ее на продажу в КНР, они тут же столкнутся с проблемой погранперехода.

Андрей ДЕМЕНТЬЕВ, журнал « Fishnews – Новости рыболовства»

Россия. ДФО > Рыба > fishnews.ru, 3 декабря 2019 > № 3229283 Владимир Стоянов

Россия и Япония обсудят условия промысла на год вперед

В Москве начала работу 36-я сессия российско-японской комиссии по рыболовству. Ее участники обсудят правила и меры регулирования промысла, районы добычи, размеры и видовой состав квот на 2020 г., а также вопросы научно-технического сотрудничества.

В работе сессии принимают участие представители Росрыболовства, рыбохозяйственной науки, Пограничной службы, японского посольства в РФ, департамента рыболовства Министерства сельского, лесного и рыбного хозяйства Японии, а также отраслевые ассоциации, эксперты и рыбопромышленники.

Планируется, что страны обменяются информацией о ведении промысла в 200-мильных зонах на взаимной основе в будущем году. В том числе планируется обсудить соблюдение судами обоих государств правил и мер регулирования, сообщили Fishnews в пресс-службе Росрыболовства.

Во время сессии пройдут консультации по определению на 2020 г. квот добычи водных биоресурсов, их видового состава, промысловых районов и конкретных условий ведения промысла.

Участники рабочих групп рассмотрят порядок подачи заявлений и выдачи разрешений для судов, желающих вести промысел в зонах России и Японии, вопросы сохранения и оптимального использования живых морских ресурсов и развития научно-технического сотрудничества. По итогам 36-й сессии будет подписан протокол.

По информации Росрыболовства, японская квота в ИЭЗ России на 2019 г. на взаимной основе составила 77,5 тыс. тонн, на платной основе – 1,06 тыс. тонн. К 15 ноября японский флот освоил 21,58% взаимной квоты, платная квота не облавливалась.

Fishnews

Роспотребнадзор начал обучение специалистов из стран АСЕАН

Роспотребнадзор продолжает развивать гуманитарное сотрудничество с профильными учреждениями АСЕАН в области борьбы с инфекционными болезнями. Так, в развитие инициативы Президента Российской Федерации, предложенной в ходе саммита Россия-АСЕАН в Сингапуре, о подготовке профильных специалистов государств-членов Ассоциации в Российской Федерации Роспотребнадзором была разработана специализированная программа повышения квалификации для иностранных специалистов с использованием отечественных подходов и методик.

Во Владивостоке на базе Международного научно-исследовательского центра Роспотребнадзора по изучению проблем биологической безопасности и санитарно-эпидемиологического благополучия населения в Азиатско-Тихоокеанском регионе стартовал международный обучающий семинар с участием ведущих специалистов Индонезии, Филиппин, Камбоджи, Вьетнама, Брунея, Лаоса, Таиланда, Малайзии, Мьянмы.

В течение пяти дней слушателям будет прочитан цикл лекций по использованию современных российских молекулярно-генетических технологий в борьбе социально-значимыми, природно-очаговыми, особо-опасными заболеваниями и паразитарными заболеваниями, актуальными для стран AСЕАН. Совместно с 20 зарубежными коллегами ведущие специалисты Роспотребнадзора рассмотрят вопросы вакцинопрофилактики и обеспечения биобезопасности при иммунизации населения.

Данный обучающий семинар станет первым в серии запланированных Роспотребнадзором образовательных циклов. Всего за 2019-2020 гг. планируется обучить до 100 представителей стран АСЕАН российским методикам реагирования на инфекционные угрозы и обеспечения биологической безопасности.

Об итогах конгресса с международным участием «Контроль и профилактика инфекций, связанных с оказанием медицинской помощи (ИСМП-2019)»

В соответствии с Планом основных организационных мероприятий Роспотребнадзора на 2019 год в г. Москве 28-29 ноября 2019 г. состоялся Конгресс с международным участием «Контроль и профилактика инфекций, связанных с оказанием медицинской помощи (ИСМП-2019)».

В конгрессе с участием ведущих российских ученых и представителей мировых научных школ в области профилактики ИСМП (профессора О. Ассадиан (Австрия), Х. Хан, А. Крамер и Т. Экманнс (Германия), Х. Кунисима (Япония)) приняли участие более 1,5 тысяч специалистов медицинских организаций, органов исполнительной власти в сфере охраны здоровья населения, территориальных органов и учреждений Роспотребнадзора, научных организаций из 73 регионов Российской Федерации, 5 стран Европейского региона, Иордании, Японии и ЮАР.

Проблема обеспечения эпидемиологической безопасности медицинской помощи сегодня приобретает особую актуальность, в том числе в связи с широким внедрением новых медицинских технологий и оборудования, глобальной угрозой распространения устойчивости микроорганизмов к противомикробным препаратам, тенденцией к повышению открытости стационаров и др. Это влечет за собой изменения в подходах к организации профилактических мероприятий. Риск возникновения ИСМП присущ любой медицинской организации во всех странах мира, но должны быть предприняты все возможные меры для его минимизации.

Специалисты обсудили состояние проблемы, современные методы профилактики ИСМП и повышения эпидемиологической безопасности лечебно-диагностического процесса для пациентов и медицинского персонала, актуальные технологии неспецифической профилактики ИСМП, вопросы совершенствования микробиологической диагностики и внедрения методов молекулярной эпидемиологии при изучении условно-патогенных микроорганизмов, противодействия распространению устойчивости возбудителей ИСМП к антибиотикам и дезинфицирующим средствам.

Большой интерес участников вызвали доклады о ходе выполнения программы пилотного проекта по обеспечению эпидемиологической безопасности медицинской помощи, организованного Роспотребнадзором во исполнение поручения Правительства Российской Федерации. В проекте участвуют 12 медицинских организаций в 6 субъектах Российской Федерации; координацию работы осуществляет референс-центр по профилактике ИСМП на базе ФБУН ЦНИИ эпидемиологии Роспотребнадзора.

В процессе дискуссии намечены пути совершенствования системы эпидемиологического надзора за ИСМП, разработки и внедрения современных мер профилактики этой группы инфекций, в том числе эффективных и безопасных технологий дезинфекции и стерилизации.

В завершение работы Конгресса состоялся круглый стол с участием представителей профессиональных общественных объединений: Всероссийского научно-практического общества эпидемиологов, микробиологов и паразитологов (ВНПОЭМП), Национального научного общества инфекционистов (ННОИ), Федерации лабораторной медицины (ФЛМ), а также заседание проблемной комиссии ученого совета Роспотребнадзора по профилактике ИСМП.

Сами высекли себя

Как американские санкции против компании Huawei вывели Китай из технологической зависимости от США

Текст: Александр Гасюк

Печальную новость для властей США, последовательно наращивающих давление на Китай в рамках эскалации торговой войны с Пекином, сообщила газета The Wall Street Journal. Согласно этому изданию, введенные администрацией Трампа "удушающие" санкции против китайского IT-гиганта - компании Huawei - дали диаметрально противоположный эффект. Так, скрупулезно изучив новейшие смартфоны этого производителя из Поднебесной, эксперты впервые не обнаружили в них американских высокотехнологичных компонентов. А вместе с ними исчезла былая технологическая зависимость КНР от американских производителей компьютерных процессоров.

Как стало известно из аналитического отчета японской IT-лаборатории, "вскрытие" смартфона модели Mate 30 - представленного осенью флагмана линейки мобильных телефонов от Huawei и основного конкурента iPhone 11 - показало полное отсутствие в "китайце" деталей с маркировкой Made in USA. Особое внимание специалисты обратили и на "сердце" гаджета. Основной вычислительный процессор оказался полностью произведенным в Китае, а вывод технарей был однозначен - в Поднебесной успешно решили задачу по снижению зависимости от США в области критически важной электроники.

Напомним, если раньше компьютерные чипы американских компаний Intel и Qualcomm годами поставлялись на сборочные предприятия в Китае, то в мае 2019 года грянул гром: на пике торговых противоречий с Пекином президент Трамп запретил национальному бизнесу вести торговлю с Huawei. За предлогом в Вашингтоне далеко ходить не стали, бездоказательно обвинив китайского производителя телекоммуникаций в электронном шпионаже, а для пущей убедительности и в промышленном саботаже по заказу властей КНР. Любопытно, что совершенно аналогичным образом ранее власти США поступили и с российской IT-компанией "Лаборатория Касперского", грубо и протекционистски выдавив производителя популярных антивирусов с американского рынка.

Впрочем, как быстро выяснилось, импульсивные действия США оказались "выстрелом себе же в ногу", а американские компании потеряли огромные деньги. Если до введения политически мотивированных ограничений Huawei тратила более 10 миллиардов долларов в год на закупку программ и чипов в Америке, то теперь китайская компания успешно развивает производство линейки собственных процессоров Kirin 990. "Мы сможем выжить и без Америки. Если американским компаниям разрешат торговать с нами, мы это приветствуем. А если нет, то мы сможем существовать. Администрация Трампа просто мотивировала нас выживать с опорой на свои силы и работать усерднее", - прокомментировал WSJ сложившуюся вокруг Huawei ситуацию ее основатель и президент Жэнь Чжэнфэй.

Запоздалое понимание допущенных стратегических для национальных интересов США просчетов от бездумного размахивания "санкционной дубинкой" в итоге пришло к чиновникам администрации Трампа. Так, в ноябре министр торговли США Уилбур Росс заявил о возможности выдачи американским подрядчикам экспортных лицензий для возобновления поставок в Китай некоторых электронных компонентов. Правда, как говорят в таких случаях, "поезд ушел, пишите письма". Ведь даже в случае успешного завершения переговоров по торговой сделке между Вашингтоном и Пекином, бывшая эксклюзивной для американских монополистов ниша процессоров уже безвозвратно потеряна.

Кстати

В ответ на подписанный на прошлой неделе президентом США Дональдом Трампом закон "О защите прав человека и демократии в Гонконге" Китай принял решение ввести ответные санкции против Вашингтона. Под них попали ряд американских НПО, включая Human Rights Watch, NDI и Freedom House. Также Пекин приостановил рассмотрение запросов на посещение Гонконга кораблями и самолетами вооруженных сил США. Срок возобновления рассмотрения запросов "зависит от дальнейших шагов" американской стороны. Как заявили в МИД КНР, действия Вашингтона стали "серьезным нарушением международного права и основных норм международных отношений, а также вмешательством во внутренние дела КНР".

Танцы черных лебедей

Текст: Яков Миркин (заведующий отделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН)

Будет ли кризис в 2020 году? Прогнозы - дело неблагодарное. "Ага! - скажут потом, - ошибся!" Но все же грозит ли нам что-то звероподобное? Как в 2008 и 2014 годах: прилетят ли падения, громкие заголовки газет и в конце концов чувство неуверенности - как жить дальше? Может ли это произойти изнутри страны?

Нет, изнутри кризис не прилетит. Есть еда и тепло, более или менее все накормлены, а наши недуги с нами и останутся. Пустоты в сырьевой экономике, отставание в технологиях, бедность 20-30 млн человек, низкие доходы населения, плохая демография, пустеющие малые и средние поселения - всю эту хронику придется лечить долго и нудно. Но еще не та мера боли. Даже от долгов населения - их все боятся - еще не полыхнет. По-настоящему жарко с этими долгами может стать только через несколько лет.

Где же тогда риски кризиса в 2020 году? Снаружи! Все помнят, что беды 1998, 2008 и 2014 годов пришли из-за рубежа. Девальвации, финансовые инфекции, падения мировых цен и спроса на сырье, бегство капиталов, будь они прокляты! Если обернуться назад, - как часто они портили нам жизнь! Вот ведь только что в 2018 году рубль опять упал из-за санкций! Ау, год 2020! Что ты нам сулишь?

Два последних года мировая экономика замедляется. Но только 4-5% стран сидят в минусах, у них уже падает ВВП. Видны кризисные зоны в Латинской Америке (Аргентина, Венесуэла, Эквадор, Никарагуа, Карибы). В красной зоне - Иран, Ангола, Ливия, Намибия. Все это сырьевые экономики, не столь великие, чтобы вызвать крах всего. Все остальные - США, Китай, еврозона, Индия и другие - собираются расти. МВФ прогнозирует, что в 2020 году мировой ВВП увеличится больше чем на 3%, у развитых стран - на 0,5-2%, в Китае и Индии - пусть с замедлением, но на 5,5-7%.

Им в этом помогают центральные банки. Во всех ключевых странах идет подкормка хозяйства денежной эмиссией. В США, Японии, еврозоне, Великобритании действуют "количественные смягчения" (это и есть эмиссия). В Китае - "финансовый форсаж", в азиатских экономиках - "финансовое развитие". Все стремятся к низкому проценту по ссудам. В США ФРС снижает свою ставку процента. В еврозоне и Японии центральные банки кредитуют под отрицательный процент. Все идет к тому, что когда-нибудь мы еще и доплачивать будем за то, что деньги в банке держим.

Правда, прогнозы меняются несколько раз в год. Да и в 2008 году все собирались расти, но вдруг взял и накатил финансовый шторм. Есть ли и сейчас в глобальных финансах какая-нибудь закавыка, которая вдруг ударит так, что вздохнуть не сможешь?

Что ж, посмотрим вокруг. Как там долги? Внутренний кредит частному сектору по всем странам мира был на пиках в 1999 году - 137% глобального ВВП, в 2006-2007 годах - 127-129% (Всемирный банк). Затем долги падали, замораживались, но сейчас снова достали до 128-130%. Когда увидим 140-145%, снова задрожим от страха: а вдруг кризис?

А что с государственными долгами? Они всем нам задали жару пять лет назад. Пухли как пузыри на рубеже 2010-х. Ими лечили, из них выжимали деньги, чтобы тушить кризис. А затем раз - и долговой кризис в Европе! Сейчас в развитых экономиках они потихоньку сжимаются. Госдолги - на уровне 103-105% ВВП. Это ниже, чем 10 лет тому назад. Зато на развивающихся рынках суверенных долгов все больше и больше, до 55-60% ВВП (35% в 2007 году). Такая задолженность быстро растет в Китае. Когда-нибудь этот спусковой крючок сработает, но не в 2020 году.

Тогда, может быть, деривативы запустят кризис? Эти враги рода человеческого, по мнению многих? Но кажется, все-таки нет - они десять лет как замерзли. Еще не достигли в объемах вершин 2007-2008 годов, стонут под тяготами регулирования. Тогда где же риски? Где будущие крахи? Акции что ли надерзят, нахулиганят и бросят весь мир распотрошенным?

Да, мы помним, что совсем недавно были два пика в акциях, а затем - в пропасть! В 1999-2000, 2007-2008 годах капитализация мирового рынка акций добиралась до 114-120% мирового ВВП, в США - еще выше. А затем - с горы вниз! История может повториться и в 2020 году. Акции уже дошли до этих же вершин и в мире, и в США - моторе фондового рынка. Эти пики уже вовсю маячат впереди.

И еще, конечно, не нужно забывать, что мировой финансовый ландшафт - всегда тайна. Да, конечно, всем видна Италия с ее непомерными госдолгами или Аргентина и Венесуэла, вечно страждущие. Там много рисков кризиса. Но тайна финансов в том, что в них всегда может быть какой-то непрозрачный клубок, который пока дремлет и еле шевелится, но может вдруг развернуться во всю мощь своих рисков и похоронить остальных. Его называют "черным лебедем".

Так что ждать от глобальных финансов? Денег, роста или кризиса в России? Что ждать, если экономики растут, а центральные банки смазывают страны и их финансовые рынки наличностью, чтобы они не впали в кому? Когда у "пациента" все более или менее работает, хотя парочка параметров уже не в норме?

Итак, 50-55% шансов за то, что впереди, в 2020 году, легкая "депрессивная зона" в мировой экономике, жизнь около нуля, финансовые грозы идут мимо, хотя ветер и шум предгрозовые. 15-30% - прошла беда и не заметили, вместо нее - оживление, снижение рисков в глобальных финансах и, значит, внутри России. Вперед, двигаемся дальше! Ну и 20-30% шансов - за шторм, чему быть, тому не миновать, как ни подмазывай колеса мировой экономики. Рано или поздно он придет, исключений не было. Главное - успеть до него встать на дорогу быстрого, устойчивого роста, чтобы никто никогда не смел сказать: 2010-е годы были потерянными для России.

Тихий ход

дан старт работе первой очереди газопровода «Сила Сибири»

Николай Коньков

2 декабря президент РФ Владимир Путин и председатель КНР Си Цзиньпин по телемосту дали старт работе первой очереди газопровода «Сила Сибири».

Да, оба лидера физически отсутствовали на том участке российско-китайской границы, где, наконец, сошлись два участка новой «трубы» проектной мощностью 38 млрд. кубометров в год. Зато там, как инженер царских времён под построенным мостом, присутствовал глава «Газпрома» Алексей Миллер, который доложил о том, что люди и техника, привлечённые к строительству российской «естественной монополией», с поставленной задачей справились успешно. От подписания договора до запуска проекта для России прошло пять с половиной лет по времени и 2160 км: от Чаяндинского месторождения до пограничной компрессорной станции «Атаманская», — по пространству.

Владимир Путин в своём выступлении вполне предсказуемо сосредоточился на экономических моментах, подчеркнув, что за 30 лет в Китай будет поставлено свыше триллиона кубометров «голубого золота», и благодаря этому не только должен вырасти взаимный ежегодный товарооборот до отметки свыше 200 млрд. долл., но в азиатской части нашей страны «с нуля» создаётся новый центр газодобычи и газопереработки. Столь сдержанная позиция накануне саммита «нормандской четвёрки» в Париже понятна и оправданна, — действительно, не надо дразнить гусей, но «Сила Сибири» важна даже не столько сама по себе, как очередная сырьевая «труба» из РФ, сколько в качестве символа нового, «многополярного» мира. Запуск первого российско-китайского магистрального газопровода общей протяжённостью более 6000 км (что очень близко к «чистой» длине Великой Китайской стены) примечателен по целому ряду связанных с ним внеэкономических моментов.

Как сказал Си Цзиньпин, ввод в эксплуатацию этого газопровода «является важным промежуточным результатом и началом нового этапа нашего взаимодействия», а главной задачей назвал обеспечение безопасности и надёжности его работы. И это — вовсе не пустые слова. Сначала — о том, почему это одновременно и «важный промежуточный результат», и «начало нового этапа» российско-китайских отношений.

Прежде всего, это «важный результат», поскольку «разворот Москвы на Восток» уже не просто провозглашается или обозначается разными «жестами доброй воли», наподобие передачи Пекину технологий раннего обнаружения стратегических ядерных ракет, а фиксируется крупным инфраструктурным проектом, за которым, судя по всему, должны последовать и другие, не менее масштабные и значимые — поэтому говорится о «промежуточном результате».

Укрепление «всеобъемлющего партнёрства и стратегического взаимодействия» между Россией и Китаем в целом и в виде «Силы Сибири» в частности — влечёт за собой многообразные, далеко идущие последствия. Прежде всего, это поддерживает и усиливает психоз внутри американского истеблишмента, так и не пришедшего к согласию относительно того, как реагировать на стремительно реализующуюся перспективу создания двойного «центра силы» в виде связки «Москва — Пекин», которая по своим основным ресурсным, военно-политическим и финансово-экономическим параметрам — превосходит не только Америку, но и весь «коллективный Запад», а также имеет и расширяет свою «зону влияния» через механизмы ШОС, БРИКС и других международных структур, так или иначе противостоящих «вашингтонскому консенсусу». На этом фоне провал «миссии Хантсмана», который хотел подключить свою «семейную» корпорацию к проекту «Сила Сибири» через Амурский газоперерабатывающий завод и трансформировать его в пользу США, для этого став послом в России, выглядит мелкой, хотя и досадной неудачей.

Критической проблемой становится континентальная Европа, которая всё менее склонна следовать в кильватере американской политики и выражает всё большую готовность к самостоятельности. Пример Турции, которую десятки лет «мурыжили» в передней ЕС, и которая в итоге успешно выступает сегодня в качестве союзника России, может быть востребован и Германией, и Францией. На «европейском фронте» Путин, пользуясь ситуацией, мастерски разыгрывает козырь энергетических ресурсов РФ, истинная величина и «карта» которых тщательно скрываются от всех «партнёров», западных и восточных. Парижская встреча в «нормандском формате» намеченная на 9 декабря в присутствии украинского президента Владимира Зеленского, может сыграть ключевую роль в расстановке последующих акцентов взаимодействия России (и Китая) с Европой. В частности, распределения полномочий между Берлином и Парижем.

Не стоит упускать из виду также японский и корейский факторы, поскольку национальные экономики этих стран критически зависят от импорта энергоресурсов, а перспективы подключиться к новой российско-китайской системе поставки углеводородов в восточной Евразии, «становым хребтом» которой должна стать «Сила Сибири», чрезвычайно интересны… Так что начало работы этого газопровода можно считать классическим «тихим ходом», способным решить исход большой геополитической игры.

Вылов сардины иваси, скумбрии и сайры на 29% превысил прошлогодний показатель – освоено около 187 тыс. тонн

По данным отраслевой системы мониторинга, общий вылов сардины иваси, скумбрии и сайры российскими пользователями по состоянию на 3 декабря 2019 года суммарно составил 186,73 тыс. тонн, что на 29%, или на 42 тыс. тонн, превышает уровень 2018 года. Вопросы развития промысла обсудили на заседании штаба путины по добыче (вылову) пелагических видов рыб в Дальневосточном рыбохозяйственном бассейне, которое провел начальник Управления организации рыболовства Андрей Космин в режиме видеоконференции с территориальными управлениями Агентства.

Основная доля вылова приходится на сардину иваси, ее освоение увеличилось более чем в два раза и достигло 131,32 тыс. тонн. Скумбрии добыто 53 тыс. тонн, что ниже уровня 2018 года на 23,6 тыс. тонн, сайры – 2,4 тыс. тонн, на 5,4 тыс. тонн меньше.

На предшествующей неделе промысел пелагических видов рыб вели 15 российских рыбодобывающих судов. В том числе девять – в исключительной экономической зоне (ИЭЗ) России, шесть – в ИЭЗ Японии.

Заместитель руководителя Тихоокеанского филиала ФГБНУ «ВНИРО» (ТИНРО) Игорь Мельников представил прогноз промысловой обстановки на предстоящую неделю.

«Промысел сардины и скумбрии в пределах ИЭЗ РФ еще сохранится. Перспективными районами для поиска и формирования скоплений останутся прежние участки на фронте вихря A’ южнее о. Шикотан и на Северном Субарктическом фронте (ССАФ) на юго-восточной границе ИЭЗ. В зоне Японии перспективным районом для поиска и промысла будут участки фронта вод Сангарского течения в прибрежье о.Хонсю между 39°20’ и 40°20’с.ш., а также фронтальные зоны в вершине первой ветви Ойясио», - сказал Игорь Мельников.

По прогнозу ТИНРО, в связи с быстрым выхолаживанием поверхностных вод ожидается снижение вылова сардины и скумбрии в ИЭЗ России. При этом благоприятная промысловая обстановка ожидается в экономзоне Японии.

Источник: Пресс-служба Росрыболовства

Японский космический зонд "Хаябуса-2" включил во вторник главные ионовые двигатели, чтобы преодолеть 250 миллионов километров и за год доставить на Землю собранные им пробы с астероида "Рюгу", сообщило в среду аэрокосмическое агентство Японии JAXA.

Запущенный пять лет назад зонд "Хаябуса-2" покинул астероид 13 ноября, постепенно удаляясь от его поверхности и делая дополнительные фотоснимки. После тестирования четырех ионовых двигателей он направился к Земле.

Как сообщил телеканал NHK, планируется, что в ноябре-декабре 2020 года зонд сбросит на Землю капсулу с образцами пород Рюгу над австралийской пустыней, после чего японские ученые будут изучать его состав.

Если в породе будут найдены органические вещества, это прольет свет на происхождение солнечной системы и жизни на Земле. Пробы были взяты в глубине астероида путем взрыва его поверхности с тем, чтобы изучаемый грунт не был подвержен воздействию Солнца и сохранился нетронутым со времени образования этого космического тела.

Названы страны с лучшим в мире образованием. Россия, Беларусь и Украина вошли в ТОП-40

На первые позиции вышли азиатские страны.

Параметры. Глобальный тест Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) проводится для 15-летних школьников по трём предметам: математика, естественные науки и чтение. Известный как PISA (программа международной оценки студентов) тест проводится каждые три года и используется для определения того, какие страны лучше всего готовят своих учащихся к будущему.

Рейтинг. Согласно докладу PISA 2018, в первую десятку стран с лучшим качеством образования по трём предметам вошли:

 Подробности:

    Россия, Беларусь и Украина также «засветились» в рейтинге. По тестам на чтение страны заняли 31, 36 и 39 места соответственно; по математике – 30, 38 и 43; по естественным наукам – 33, 37 и 38.

    Материковый Китай измеряется в среднем четырьмя провинциями: Пекин, Шанхай, Цзянсу и Чжэцзян. Некоторые утверждают, что страна не должна быть представлена только несколькими восточными регионами, но ОЭСР утверждает, что каждый из них сопоставим по размеру со многими западными странами и имеет совокупное население более 180 миллионов человек.

    В четырёх провинциях материкового Китая, участвовавших в исследовании, 10% наиболее неблагополучных студентов показали лучшие навыки чтения, чем наиболее благополучные студенты в некоторых странах, и лучшую продуктивность, чем средний студент в странах ОЭСР.

Особенности. ОЭСР пытается скорректировать тест, сделав его менее академическим, отчасти для того, чтобы побудить страны рассматривать образование за пределами традиционных предметов. В последнем тесте он оценил глобальную компетентность, попросив студентов выразить, как они относятся к другим и что думают о своей жизни и будущем. В следующем тесте, в 2021 году, он будет оценивать творческое мышление. Также в контексте теста студентам регулярно задают вопросы об их благополучии.

По словам экспертов ОЭСР, цель PISA – помочь улучшить системы образования, предоставляя прозрачную статистику. Но у системы есть и свои недоброжелатели. В 2014 году более 100 ученых по всему миру призвали к мораторию на тестирование PISA, ссылаясь на то, что оно создаёт «гонку вооружений» в сфере образования.

Автор: Виктория Закирова

Школы Москвы существенно улучшили свои результаты в исследовании PISA

Школы Москвы существенно улучшили свои показатели в исследовании PISA по всем трем направлениям (читательская, математическая и естественно-научная грамотность) и продемонстрировали результаты на уровне мировых лидеров в области общего образования, опередив подавляющее большинство стран-участниц PISA, в том числе европейских. Об этом рассказали участники пресс-конференции, посвященной результатам московских школ в исследовании PISA в 2018 году.

PISA – крупнейшая международная программа по оценке учебных достижений (Programme for International Student Assessment), которая реализуется под эгидой Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Исследование проводится циклами раз в три года среди 15-летних школьников по всему миру. Помимо межстранового исследования PISA проводятся исследования по отдельным городам и регионам.

В исследовании 2018 года приняли участие более 7 тысяч учащихся из 151 школы Москвы, отобранные методом случайной выборки.

По читательской грамотности результаты московских школьников выросли до 534 баллов по сравнению с 519 баллами в исследовании 2016 года. В сравнении с результатами стран, принимавших участие в исследовании PISA, Москва переместилась с шестого на третье место, обойдя Канаду, Финляндию и Ирландию. По навыкам работы с информацией 15-летних москвичей опережают только школьники из Сингапура и четырех китайских провинций (Пекин, Шанхай, Цзянсу и Гуандун).

По математической грамотности результат школ Москвы вырос с 531 до 534 баллов, что позволило ей войти в пятерку мировых лидеров. Более высокие результаты продемонстрировали только школьники из Сингапура и китайских провинций, а своих сверстников из таких стран, как Япония, Нидерланды, Финляндия и Канада московские школьники в математической грамотности опередили.

Существенный подъем наблюдается и по направлению естественно-научной грамотности: благодаря росту баллов с 513 до 528 Москва переместилась с 12 на 6 место, обойдя Финляндию, Республику Корея, Канаду, Тайвань и Великобританию. Лучший результат только у школьников из китайских провинций, Сингапура, Эстонии и Японии.

«Я надеюсь, что это исследование и остальные независимые результаты, которые говорят о росте качества образования в Москве, поставят окончательную точку в обсуждении, правильно ли была проведена модернизация школьного образования. Базовое условие, которое позволило достичь улучшения результатов, - это выработанная еще в 2011 году стратегия, направленная на то, чтобы не создавать отдельные сильные школы, а создать всем школам города равные возможности и требовать от них хорошего качества образования вне зависимости от того в каком районе города эта школа располагается», - отметила заместитель мэра Москвы по вопросам социального развития Анастасия Ракова.

«Опыт Москвы очень важен и полезен для других регионов нашей страны, мы будем его анализировать и использовать. Московские школы демонстрируют высокие результаты во всех международных сравнительных исследованиях качества образования. Важнейшее достижение Москвы – обеспечение массового качественного образования. Москва заняла первое место среди регионов России в рейтинге управленческих механизмов, который Рособрнадзор впервые составил в этом году», - прокомментировал результаты Москвы руководитель Рособрнадзора Сергей Кравцов.

С высокими результатами PISA поздравил Москву руководитель Департамента по образованию и навыкам Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) Андреас Шляйхер. «По всем направлениям Москва занимает лидирующие позиции и входит в десятку лучших. Результаты исследования показали высокие компетенции и развитый ум московских школьников», - констатировал он.

Россия. ЦФО > Образование, наука > obrnadzor.gov.ru, 3 декабря 2019 > № 3218281

В честь празднования Дня независимости на борту рейса авиакомпании Emirates, совершавшего рейс из Международного аэропорта Дубая, одновременно находились граждане из 145 разных стран.

На воздушном судне находилось более 500 пассажиров, самолет пролетел над всеми семью эмиратами на малой высоте, чтобы пассажиры могли наслаждаться прекрасными видами из иллюминаторов.

На борту находились жители 145 разных стран, таким образом был поставлен новый официальный рекорд Гиннеса.

«Я никогда и не думал, что здесь, в ОАЭ, проживает так много национальностей, я был очень рад познакомиться с таким количеством людей, – отметил 37-летний Жан Люк Каламбай, выходец из Демократической Республики Конго. – Меня впечатлило то, насколько разные люди были на рейсе. Также я впервые летел на борту A380, поэтому этот полет я действительно ждал с нетерпением».

Рейс EK2019 вылетел из Дубая немногим позднее полуночи и пробыл в воздухе чуть более полутора часов.

На борту судна была изображена линия из людей, представляющих разные слои общества и культур, все они в знак солидарности держались за руки.

Поднявшись в воздух, самолет сначала направился к побережью Умм-Аль-Кувейна, а затем к Рас-Аль-Хейме и Фуджейре.

После чего пилот изменил курс и направился к Аль-Айну и побережью Абу-Даби, затем пролетел над эмиратами Шарджа и Аджман. В конце полета самолет сел в Дубае.

«Этот опыт был впечатляющим, мы получили уникальную возможность посмотреть на все эмираты, – поделилась своими эмоциями Винг Хияма из Гонконга. – Обычно, когда вы летите на самолете, вы хотите, чтобы полет скорее закончился, однако сегодня был совсем не такой случай».

Ее муж, Эйсуке из Японии, добавил: «У меня не было каких-то конкретных ожиданий, однако этот рейс для меня стал действительно чем-то особенным».

Накануне Дня независимости жители ОАЭ могли подать заявку, чтобы получить место в самолете, представители авиакомпании и официальные лица страны надеялись, что им удастся побить действовавший ранее мировой рекорд – 75 национальностей на одном рейсе.

Многие пассажиры испытали огромное чувство гордости, когда их выбрали, чтобы представить свою родную страну.

Жительнице Иркутской области провели хирургическое лечение с заболеванием аденомиоза матки, при котором эндометрий (внутренняя слизистая оболочка) разрастается и начинает постепенно поражать мышечную ткань органа.

В результате этого заболевания изменяется анатомическое строение матки, она теряет свою детородную функцию. У пациенток развиваются массивные кровотечения, которые приводят к тяжелой степени анемии и нарушению всех жизненно важных функций организма. Такой недуг вызывает повышенный болевой синдром.

Для больных с такими патологиями проводятся специальные операции, направленные на реконструкцию тела матки посредством иссечения избыточной ткани (эндометрия). Из лоскутов таких наслоений и сшивается новый орган.

В Федеральном государственном бюджетном учреждении «Федеральный Сибирский научно-клинический центр Федерального медико-биологического агентства» «ФГБУ ФСНКЦ ФМБА России) для пациентки из Иркутска успешно прошла операция под руководством заведующего кафедрой перинатологии, акушерства и гинекологии КрасГМУ им. проф. Войно–Ясенецкого Виталия Цхая. «Мы предлагаем пациентам оперативное лечение по методике японского профессора Хисао Осада. Это, так называемая, трехлоскутовая реконструкция тела матки, когда из неё убирается основной массив новообразованной ткани, из которой и формируется новый орган. На сегодняшний день это безальтернативный вариант лечения для такой группы пациентов», — поделился Виталий Цхай. Специалист отметил, что для многих женщин такое хирургическое вмешательство — это единственный шанс стать матерью, в результате последующей реабилитационной терапии в течение года они могут планировать свою беременность.

На базе ФГБУ ФНСКЦ ФМБА России пациенты смогут пройти лечение на бесплатной основе в рамках программы высокотехнологичной медицинской помощи.

«Теперь такие операции доступны и на базе нашей клиники. К нам могут обращаться все жители России с подобными заболеваниями для проведения хирургического вмешательства», — заключил директор центра здоровья супружеской пары ФГБУ ФНСКЦ ФМБА России, врач-акушер-гинеколог Алексей Михайлович Полстяной.

1 декабря в Асунсьоне (Парагвай) завершился Чемпионат мира по пляжному футболу. Сборная России завоевала «бронзу», победив в матче за третье место команду Японии со счётом 5:4. Хет-триком у россиян отметился Фёдор Земсков, также голы забили Андрей Новиков и Алексей Макаров.

На групповом этапе Чемпионата мира наша сборная заняла второе место в группе С, обыграв команды Сенегала (8:7) и Беларуси (5:3), но уступив сборной ОАЭ (1:4). В четвертьфинале россияне были сильнее бразильцев (4:3), а в полуфинале проиграли итальянцам (7:8).

Чемпионом мира в третий раз в истории стала сборная Португалии, которая в финале взяла верх над Италией (6:4).

Российская команда второй раз завоёвывает бронзовые медали Чемпионата мира (ранее это случилось в 2015 году). «Золото» россияне брали в 2011 и 2013 годах.

Россия продолжит формировать глобальные правила судоходства

На выборах совета Международной морской организации (ИМО) Российская Федерация переизбрана на двухлетний срок по категории «А». Участие в совете – показатель вклада страны в развитие морского судоходства на глобальном уровне.

Выборы прошли на 31-й сессии Ассамблеи Международной морской организации в Лондоне, сообщили Fishnews в пресс-службе Минтранса РФ. Ассамблея является высшим органом ИМО и проводит свои сессии один раз в два года. Между сессиями работой организации руководит совет, состоящий из 40 государств-членов организации. Члены совета избираются на двухлетний период по трем категориям: «A» – 10 ведущих морских государств, «В» – 10 иных государств, значимых с точки зрения международной морской торговли, «С» – 20 морских государств, заинтересованных в морских перевозках или судоходстве, чье присутствие в совете призвано обеспечивать географическое представительство различных регионов мира.

В компетенцию совета входит одобрение стратегических документов организации, руководство деятельностью секретариата ИМО, решение о членстве в ИМО, рассмотрение финансовых вопросов, избрание генерального секретаря. Членство страны в совете свидетельствует о ее вкладе в развитие морского судоходства на глобальном уровне. Полностью новый состав совета выглядит так:

Категория «А»: Китай, Япония, Италия, Панама, Греция, Республика Корея, Российская Федерация, Великобритания, Норвегия и Соединенные Штаты.

Категория «B»: Аргентина, Германия, Индия, Австралия, Франция, Канада, Испания, Бразилия, Нидерланды и ОАЭ.

Категория «С»: Сингапур, Турция, Кипр, Мальта, Марокко, Египет, Мексика, Индонезия, Малайзия, Перу, Бельгия, Чили, Филиппины, Дания, ЮАР, Ямайка, Кения, Таиланд, Кувейт и Багамы.

Fishnews

Российская Федерация переизбрана в Совет Международной морской организации на 2020-2021 гг.

29 ноября на 31-й сессии Ассамблеи Международной морской организации (ИМО), проходящей в штаб-квартире ИМО в Лондоне, прошли выборы в Совет ИМО. Российская Федерация переизбрана на предстоящий двухлетний период по категории «А».

Ассамблея является высшим органом ИМО и проводит свои сессии один раз в два года. В период между сессиями работой организации руководит Совет, состоящий из 40 государств-членов ИМО, избираемых на двухлетний период по следующим категориям: «A» – 10 ведущих морских государств, «В» – 10 иных государств, значительных с точки зрения международной морской торговли, «С» – 20 морских государств, заинтересованных в морских перевозках или судоходстве, чье присутствие в Совете призвано обеспечивать географическое представительство различных регионов мира.

Российская Федерация избирается в Совет ИМО по категории «А», начиная с 1958 г. — первого года работы ИМО.

В компетенцию Совета ИМО входит одобрение стратегических документов организации, руководство деятельностью секретариата ИМО, решение вопросов членства в ИМО, рассмотрение финансовых вопросов, включая бюджет, избрание генерального секретаря.

Нахождение страны в Совете ИМО является показателем ее вклада в развитие морского судоходства на глобальном уровне.

Полностью вновь избранный состав Совета ИМО на 2020-2021 гг. выглядит следующим образом:

Категория «А»: Китай, Япония, Италия, Панама, Греция, Республика Корея, Российская Федерация, Великобритания, Норвегия и США;

Категория «B»: Аргентина, Германия, Индия, Австралия, Франция, Канада, Испания, Бразилия, Нидерланды и ОАЭ;

Категория «С»: Сингапур, Турция, Кипр, Мальта, Марокко, Египет, Мексика, Индонезия, Малайзия, Перу, Бельгия, Чили, Филиппины, Дания, ЮАР, Ямайка, Кения, Таиланд, Кувейт и Багамы.

По итогам января-октября 2019 г., южно-китайская провинция Гуандун импортировала товары в объеме 2,26 трлн юаней ($322 млрд). Это на 6,6% меньше, чем за январь-октябрь 2018 г., сообщило таможенное ведомство.

Экспорт Гуандуна за десять месяцев текущего года достиг 3,5 трлн юаней ($497,7 млрд). Он вырос на 1,2% в годовом сопоставлении.

По итогам января-октября 2019 г., объем внешней торговли провинции составил 5,76 трлн юаней. Положительное сальдо торгового баланса увеличилось на 19,3% по сравнению с уровнем десяти месяцев прошлого года. В частности, за январь-октябрь текущего года экспорт механической и электротехнической продукции региона достиг 2,41 трлн юаней с приростом на 0,8%.

За десять месяцев 2019 г. объем торговли Гуандуна со странами Европейского Союза увеличился на 10,9% в годовом сопоставлении – до 722,58 млрд юаней. За январь-октябрь текущего года указанная китайская провинция наторговала со странами АСЕАН на 804,38 млрд юаней. Это на 3,8% больше, чем годом ранее.

Самыми активными в международной торговле Гуандуна за отчетный период были частные предприятия, которые за десять месяцев 2019 г. нарастили свой внешнеторговый оборот на 2,7% – до 2,94 трлн юаней.

Россия и Япония согласуют квоты вылова и условия промысла на 2020 год

В Москве начала работу 36-я сессия Российско-Японской комиссии по рыболовству. Российскую делегацию возглавляет заместитель руководителя Росрыболовства Петр Савчук, японскую – начальник Управления контроля за ресурсами Департамента рыболовства Министерства сельского, лесного и рыбного хозяйства Японии Коя Такаси.

«На этой неделе исполняется 35 лет соглашению между Правительством СССР и Правительством Японии о взаимных отношениях в области рыболовства от 7 декабря 1984 года. Это достаточный срок, чтобы доказать прочность нашего двустороннего сотрудничества и эффективность взаимодействия по целому ряду вопросов в области рыболовства», - сказал Петр Савчук.

Коя Такаси отметил тенденцию укрепления отношений двух стран в области рыбного хозяйства.

В заседании принимают участие представители Росрыболовства, рыбохозяйственных научно-исследовательских институтов, Пограничной службы ФСБ России, Посольства Японии в Российской Федерации, Департамента рыболовства Японии, а также отраслевых ассоциаций, эксперты и рыбопромышленники обеих стран.

В ходе встречи стороны обменяются информацией о ведении промысла в 200-мильной зоне каждой страны на взаимной основе в 2020 году, в том числе обсудят вопросы, касающиеся добычи, – соблюдение судами обоих государств правил и мер регулирования. Во время работы сессии состоятся консультации по определению на 2020 год квот вылова рыбы, видового состава, промысловых районов и конкретных условий ведения промысла. На рабочих группах обсудят порядок подачи заявлений и выдачи разрешений для судов, желающих вести промысел в зоне России и Японии, вопросы сохранения и оптимального использования живых ресурсов в акватории промысла каждой из сторон, развития научно-технического сотрудничества.

По итогам 36-й сессии будет подписан протокол.

Справочно:

Соглашение между Правительством СССР и Правительством Японии о взаимных отношениях в области рыболовства у побережья обеих стран было заключено 7 декабря 1984 года.

В его рамках стороны устанавливают объемы добычи и условия ведения промысла в зонах России и Японии на взаимной основе. Кроме того, японские суда осуществляют промысел в ИЭЗ РФ за плату.

В соответствии с протоколом 35-й сессии Комиссии японская квота на добычу в ИЭЗ России на 2019 год на взаимной основе составила 77,5 тыс. тонн, на платной основе – 1,06 тыс. тонн. Плата за право промысла водных биоресурсов в ИЭЗ России поступила в федеральный бюджет в размере 41,12 млн японских иен.

В качестве компенсации за разницу в стоимости фактических уловов российских и японских рыбаков в рамках взаимной квоты японская сторона приняла на себя обязательство в оказании в 2019 году безвозмездного научно-технического содействия российской стороне в виде выплаты денежных средств для закупки машин, оборудования и других материально-технических средств, используемых в научно-исследовательской, образовательной, рыбоводной деятельности на сумму около 708,72 млн японских иен.

По состоянию на 15 ноября 2019 года доля освоения японскими судами взаимной квоты составляет 21,58%, платная квота не осваивалась.

Источник: Пресс-служба Росрыболовства

Масштабные киберучения НАТО Cyber Coalition начинаются в понедельник в Эстонии на базе Академии Сил обороны в городе Тарту, сообщила пресс-служба эстонского военного ведомства.

"В учениях Cyber Coalition, которые пройдут со 2 по 6 декабря, примут участие 27 из 29 стран НАТО, Евросоюз и шесть партнеров альянса, среди которых Япония, Алжир, Австрия, Финляндия, Ирландия и Швеция. Страны-участницы представят почти 700 специалистов по кибербезопасности, технологов, военных и правительственных чиновников, представителей бизнеса",- говорится в сообщении.

В ходе учений будет разыгрываться приближенный к реальности сценарий кибератаки, чтобы в тесной координации друг с другом участники предотвратили ее воздействие на жизненно важные системы государства, а также отработали взаимодействие экспертов на внутригосударственном и международном уровнях.

Эстония является членом НАТО с 2004 года. В Эстонии учения Cyber Coalition проводятся в седьмой раз.

Премьер-министр Японии Синдзо Абэ вновь выразил надежду на скорейшее решение с Россией вопроса вокруг южных островов Курильской гряды на основе "нового подхода".

"Я и президент России (Владимир) Путин разделяем искреннее стремление разрешить вопрос по территориям на основе нового подхода. Уже реализованы авиапоездки бывших жителей островов для посещения могил предков. Также заработал пилотный проект в рамках программы совместной хозяйственной деятельности на четырех островах", - цитирует телеканал NHK слова Абэ в ходе его встречи с мэром города Немуро на острове Хоккайдо Масатоси Исигаки.

В воскресенье в японской столице прошел митинг "за возвращение северных территорий", как в Японии называют южные острова Курильской гряды.

Япония претендует на южнокурильские острова Кунашир, Шикотан, Итуруп и Хабомаи, ссылаясь на двусторонний Трактат о торговле и границах 1855 года. В 1956 году СССР и Япония подписали Совместную декларацию, в которой Москва соглашалась рассмотреть возможность передачи Японии Хабомаи и Шикотана после заключения мирного договора, а судьба Кунашира и Итурупа не затрагивалась. СССР рассчитывал, что Совместная декларация поставит точку в споре. Япония же считала документ лишь частью решения проблемы, не отказываясь от претензий на все острова.

Последующие переговоры ни к чему не привели, мирный договор по окончании Второй мировой войны так и не был подписан. Позиция Москвы состоит в том, что Южные Курилы вошли в состав СССР по итогам Второй мировой войны и российский суверенитет над ними, имеющий соответствующее международно-правовое оформление, сомнению не подлежит.

По итогам встречи лидеров России и Японии в Сингапуре 14 ноября 2018 года японский премьер заявил, что стороны договорились ускорить переговорный процесс по мирному договору на основе Совместной декларации 1956 года. Это была серьезная уступка со стороны Японии, так как до сих пор ее официальной позицией было требование передачи Кунашира, Итурупа, Шикотана и Хабомаи и только после этого - заключение мирного договора.

«РЖД Логистика» провела успешную перевозку первого транзитного контейнера из Европы в Японию через Россию. Это первая обратная отправка после начатых в мае перевозок Trans-Siberian LandBridge из Японии и Кореи в Европу через Дальний Восток России по Транссибу, сообщила логистическая компания.

Тестовый 40-футовый контейнер, состоящий из различных сборных грузов, отправился из Гамбурга (Германия) в порт города Иокогама (Япония). Клиентом перевозки выступила одна экспедиторская компания Японии Nippon Express Co., Ltd. Маршрут проходил через погранпереход Малашевиче-Брест, далее по территории Белоруссии и России до Владивостока, оттуда контейнер по морю был доставлен до пункта назначения. Груз находился в пути 22 дня, из которых 10 суток – на пространстве колеи 1520.

Контейнер был оснащен датчиками температуры, уровня влажности и вибрации, чтобы заказчик смог убедиться в безопасности и качестве перевозок по Транссибирской железнодорожной магистрали. Кроме того, на протяжении всего времени оказания услуги клиенту ежедневно предоставлялась подробная информация о нахождении груза.

Бог спасал его ради музыки

Умер выдающийся дирижер Марис Янсонс

Текст: Мария Бабалова

Марис Арвидович Янсонс скончался 1 декабря в Санкт-Петербурге. Он долго и тяжело болел. И его сердце остановилась в городе на Неве, который он считал родным и которому посвятил многие годы своего феноменального служения искусству, что было у него в крови.

"Однажды, когда я дирижировал "Богемой", у меня инфаркт случился на сцене, я потерял сознание. Я уже почти был на том свете, но Бог меня спас. Наверное, ради музыки", - рассказывал Марис Янсонс в теперь уже точно последнем нашем интервью несколько лет назад.

Марис Янсонс родился в Риге 14 января 1943 года в семье музыкантов. Мать - оперная певица, отец - известный дирижер Арвид Янсонс. В детстве Марис начинал учиться у отца игре на скрипке. С середины 60-х годов жил и учился в Ленинграде. Окончил среднюю специальную музыкальную школу при Ленинградской консерватории, а затем и саму консерваторию по классам фортепиано и симфонического дирижирования (педагог - Николай Рабинович). В 1971 стал победителем конкурса дирижеров Фонда Герберта фон Караяна в Западном Берлине.

Как и его отец, Марис Янсонс много лет работал с легендарным Заслуженным коллективом России Академическим симфоническим оркестром Ленинградской филармонии - сначала в качестве ассистента Евгения Мравинского, затем в статусе приглашенного дирижера. Много гастролировал с этим коллективом. Вершиной его дирижерской карьерой было руководство сразу двумя лучшими оркестрами мира. С 2004 по 2015 год был главным дирижером Королевского оркестра Консертгебау в Амстердаме: шестым за 130-летнюю историю коллектива. По окончании контракта оркестр Консертгебау назначил Янсонса своим дирижером-лауреатом.

В это же время, с 2003 года Марис Янсонс являлся главным дирижером Симфонического оркестра и хора Баварского радио. В 2005 году оркестр под управлением Мариса Янсонса совершил первое в своей истории турне по Японии и Китаю. Концерты были отмечены японской прессой как "Лучшие концерты сезона". В 2007 году Янсонс дирижировал хором и оркестром Баварского радио в концерте для Папы Римского Бенедикта XVI в Ватикане. В 2006 и 2009 гг. Марис Янсонс дал несколько триумфальных концертов в Карнеги-холле.

Также Янсонс сотрудничал практически со всеми ведущими оркестрами мира. Был единственным дирижером с советским паспортом, кого приглашали возглавить знаменитый Новогодний концерт в Золотом зале Венской филармонии, зрительская аудитория которого исчисляется миллионами благодаря традиционной телетрансляции на весь мир. 1 января 2006 года Марис Янсонс впервые дирижировал традиционным Новогодним концертом в Вене. Этот концерт транслировало более 60 телекомпаний, его посмотрело более 500 миллионов телезрителей. Концерт был записан на CD и DVD на лейбле Deutsche Grammophon. Янсонс дирижировал Новогодними концертами в Вене еще дважды - в 2012 и 2016 годах.

- Многие люди говорят, Янсонс уехал из России. Но это неправда. Я из России никогда не уезжал. Я живу в Петербурге, а работаю за границей, не в России. Но мой город родной - это Петербург, я бываю там редко в силу своей занятости, но я никогда не уезжал - сказал Марис Янсонс в том же интервью, объясняя почему все реже выступает в России.

В 2005 году был удостоен премии "Грэмми" за исполнение Тринадцатой симфонии Шостаковича. Дискография Мариса Янсонса охватывает в себя всю мировую классику, он сотрудничал практически со всеми ведущими звукозаписывающими компаниями.

Значительное место в работе Мариса Янсонса занимало сотрудничество с молодыми музыкантами. Он дирижировал Молодежным оркестром Густава Малера в европейском турне, выступал на Зальцбургском фестивале с оркестром института Аттерзее. В Мюнхене постоянно давал концерты с юношескими коллективами Академии симфонического оркестра Баварского радио. Почти 30 лет преподавал в Санкт-Петербургской консерватории.

Марис Янсонс удостоен множества международных премий, орденов, званий и других почетных наград. Народный артист России, Почетный член Королевской Академии музыки в Лондоне, почетный член Общества друзей музыки в Вене, рыцарь Ордена Нидерландского льва. В 2013 году Марис Янсонс был отмечен почетным знаком "За заслуги перед Санкт-Петербургом".

Все очень надеялись, что нынешним летом Марис Янсонс вернется на Зальцбургский фестиваль. В августе было запланировано четыре представления "Бориса Годунова" Мусоргского под его дирижерской палочкой. В финале тогдашнего нашего разговора Марис Янсонс признался: "Моя стихия - это, конечно, оперный театр. Опера - для меня очень болезненная тема, потому что я вырос за кулисами оперного театра, в оркестровой яме. Я обожаю оперу и считаю, что ничего лучше оперы нет в мире. Если, конечно, удаётся собрать в одну команду замечательных певцов, оркестр, хор и непременно хорошего режиссера-единомышленника. Сегодня вопрос режиссера в опере особенно актуален, ибо то, что происходит иногда на сцене, доставляет огорчение… Если бы мне хватило силы воли, которой у меня нет, я отказался бы от руководства оркестрами и ушел бы в оперный театр - студенческий театр, и начал бы работать с молодежью. Но, откровенно говоря это неосуществимая мечта, потому что, имея такие роскошные оркестры и такую интересную творческую жизнь, очень сложно от всего этого отказаться".

Какой будет внешняя политика России в 2030 году

Владимир Чернега – доктор юридических наук, консультант Совета Европы, Чрезвычайный и Полномочный посланник, ведущий научный сотрудник ИНИОН РАН.

Резюме Прогноз – дело рискованное. Однако если глубинные тенденции развития страны и окружающего мира достаточно видны, их можно спроецировать в будущее и получить его довольно реалистичный набросок. Цель данного прогноза – схематично описать, каким будет внешнеполитический курс России в конце следующего десятилетия.

Прогноз – дело рискованное. Однако если глубинные тенденции развития страны и окружающего мира достаточно видны, их можно спроецировать в будущее и получить его довольно реалистичный набросок. Цель данного прогноза – схематично описать, каким будет внешнеполитический курс России в конце следующего десятилетия. Автор исходит из того, что она будет продолжать вести себя как великая держава, поскольку это одно из условий существования столь огромной и столь сложной по национально-этническому составу страны. Наличие на восточной границе России новой сверхдержавы – Китая, на западной – Евросоюза, где предпринимаются попытки превратить его из преимущественно экономической силы в политическую или даже военно-политическую величину, укрепляют этот императив. НАТО, не оставляющая попыток включить в себя Украину, и его стержень США тоже никуда не исчезнут. Однако политика, как гласит известный афоризм, есть искусство возможного. Ресурсы, которыми будет располагать Россия, вынудят ее менять свои приоритеты, сосредотачивать усилия на самых важных направлениях, или иными словам, придавать своему державному курсу более целевой характер.

Данное предположение основывается прежде всего на развитии внутренней ситуации.

- Несмотря на оптимистичные обещания власти, для России будут и дальше характерны низкие темпы экономического роста и технологическое отставание во многих сферах. Огромные государственные вливания, в частности, в рамках «национальных проектов», принесут некоторые позитивные результаты. На ряде направлений может быть даже заметный прогресс. Однако, обещанного общего экономического и технологического прорыва не будет. Слишком велик вес государства в экономике, слишком неблагоприятны условия для реализации частнопредпринимательской инициативы, слишком принижена роль науки и ученых. Общий коррупционный климат и коррупционное давление на экономику правоохранительных органов усугубляют ситуацию. При множестве организуемых в России инвестиционных форумов общий объем накопленных в ней прямых иностранных инвестиций меньше, чем в Чехии с населением в 10,6 млн человек. Доля высокотехнологичной продукции в российском экспорте мизерна.

Отдельно следует отметить роль нефтегазового сектора, который создает своего рода заколдованный круг. С одной стороны, он вносит большой вклад в формирование государственного бюджета и обеспечивает достаточно высоким рентным доходом правящий класс, с другой стороны, поглощает огромную долю инвестиций, причем в ряде случаев – в рамках проектов с высоким геополитическим риском («Южный поток», Венесуэла и т.п.), чреватых большими потерями. В целом, сохраняющаяся зависимость экономики от экспорта энергоносителей и сырья с высокой волатильностью цен несет постоянный риск сбоев в развитии экономики даже при низких темпах. Прогнозируемый спад мировой экономики увеличивает этот риск. Положительным фактором может быть хотя бы частичное снятие западных антироссийский санкций (в частности, со стороны ЕС), которые пока продолжают наносить ущерб развитию многих отраслей. Но это возвращает нас к проблеме внешнеполитического курса страны, о котором речь пойдет ниже. В целом, экономическая мощь России будет и дальше отставать от ее державных притязаний.

- Ослаблять российскую державность будет также негативная демографическая ситуация, способная перерасти в реальную депопуляцию страны. Российская власть вроде бы осознала императивный характер повышения рождаемости, но чтобы повернуть вспять негативную тенденцию и достичь, по меньшей мере, простого воспроизводства населения, выделяемые ресурсы на поддержку семей и детей должны быть на порядок выше.

- В стране начался процесс опасного отчуждения общества от власти, связанный прежде всего с длительной стагнацией или даже ухудшением невысокого жизненного уровня большинства населения, а также с продолжающимся увеличением и без того колоссального социального неравенства. Как показывает история, отчуждение имеет место далеко не всегда, когда люди живут действительно плохо. Часто оно проявляется в случае, когда ожидания общества все больше расходятся с действительностью. «Российский парадокс» в том, что макроэкономическая стабильность – несомненное достижение – почти не конвертируется в высокие темпы экономического роста и заметное улучшение жизни людей. Более того, в стране отмечается одновременный рост числа бедных и сверхбогатых. В последнее время к экономическому и социальному факторам добавился политический, в том числе из-за неготовности власти позволить недовольству канализироваться в рамках системы (путем смягчения законодательства о выборах, демонстрациях, митингах и т.п.).

- Развернуть указанные негативные тенденции можно с помощью ряда глубоких экономических, социальных и политических реформ. Их необходимость признают даже некоторые консервативные эксперты. Проблема в том, что, например, уменьшение веса госкорпораций, перемещение основного потока инвестиций из нефтегазового сектора в производительный, высвобождение частной инициативы, «укрощение» правоохранительных органов, интеграция вменяемой части реальной оппозиции в систему несут серьезный риск для власти и она пока не готова его принять. Правящий же класс, судя по всему, нынешнее положение дел в целом устраивает. В отличие от большинства населения, которому многие годы обещают улучшение жизни в будущем, он благоденствует в настоящем (благодаря, прежде всего присвоению большей части нефтегазовой ренты страны) и поэтому придерживается консервативно-охранительных установок. Такие термины как «социальная сплоченность» или «социальная солидарность», давно ставшие привычными в Европе, даже не входят в его лексикон. Однако, реформы рано или поздно придется проводить. Но чем позднее они начнутся, тем будут болезненнее и тем больше будет угроза социально-политической нестабильности в стране (достаточно вспомнить печальный опыт «перестройки»).

В любом случае, реформы и концентрация ресурсов России на решении экономических, социальных и социально-демографических задач станут условием ее выживания как державы. Если разрыв с США, Китаем, Евросоюзом в экономической и технологической конкурентоспособности будет и далее увеличиваться, это неминуемо подорвет ее международные позиции в соревновании с этими гигантами и в целом в мире. На горизонте маячит Индия – новый кандидат на роль сверхдержавы, сделавшая ставку на развитие инновационного сектора. Будет нелишним напомнить, что названные мировые игроки еще и значительно превосходят Россию по численности жителей. Обгоняют ее этом плане и многие поднимающиеся державы.

Пока российский внешнеполитический курс нацелен не столько на обеспечение наилучших условий для развития экономики и социальной сферы, сколько на поддержание геополитического величия. После длительного периода унижения России со стороны Запада такой курс закономерно поддерживался не только ведущими фракциями российских элит, но и подавляющим большинством населения. Однако опросы общественного мнения в последнее время показывают, что все более значительное число россиян ассоциируют величие с эффективной экономикой, высоким уровнем жизни населения, развитой социальной защитой, доступностью качественного образования и здравоохранения, хорошими дорогами и т.д. Для внешней политики это означает запрос на ее рационализацию и большую приземленность. При меньших ресурсах и меньшей опоре на военную мощь, поскольку оборонные расходы также будут рационализироваться (это уже происходит), ей нужно будет сосредоточиться на национальных интересах, которые будут восприниматься в стране как действительно жизненно важные.

Пересмотр системы приоритетов должен повлечь, в частности, уменьшение ее американоцентричности, которая пока сохраняется, несмотря на риторику о «многополярном» мире. Конечно, игнорировать США не получится, да и они вряд ли это позволят. России нужно будет, естественно, отстаивать свои интересы перед лицом Соединенных Штатов и использовать возможности для улучшения взаимоотношений. Однако не обязательно стремиться быть равными США в мировой политике и тем более реагировать на любой американский чих. «Феномен Трампа» показывает, что даже такая мощная держава вынуждена самоограничиваться вовне, чтобы сосредоточится на решении накопившихся внутренних проблем. Растущее американо-китайское соперничество позволяет России выдержать определенную «паузу» в ожидании возможного ослабления антироссийских установок американского истеблишмента. Время покажет, готовы ли будут в Вашингтоне, например, к новым переговорам по контролю над вооружениями.

Главными же российских приоритетами на западном направлении должны стать Украина, Белоруссия и Евросоюз – именно в таком порядке. Первейшей задачей внешней политики России будет недопущение окончательного превращения украинского соседа в «стратегический плацдарм» Соединенных Штатов и восстановление полноформатного торгово-экономического сотрудничества с ним. В феврале 2019 г. в Конституцию Украины было внесено положение о вступлении в НАТО и ЕС как цели государства. Очевидно, что втягивание Украины в Североатлантический альянс представляет собой прямую угрозу безопасности и коренным интересам России и может вызвать большую войну. Судя по всему, ведущие фракции украинских элит этого не сознают или не хотят сознавать, но, к счастью, значительная часть населения страны настроена по-другому. Как показывают опросы общественного мнения, в частности, на Юге и Юго-Востоке Украины поддержка ее интеграции в НАТО не превышает 20-25%. В последний год, несмотря на русофобскую риторику большинства политиков и СМИ, во многих регионах отмечается также рост симпатий к России.

Чтобы данные тенденции развивались, России нужно прежде всего добиться как можно более быстрого урегулирования конфликта в Донбассе, тем более что приход к власти Владимира Зеленского открыл для этого определенное окно возможностей. Долгосрочные последствия конфликта значительно более серьезны, чем полагают в Москве. Украинские силовики, вес которых в государстве значительно вырос, полностью переориентировались на военную помощь США и сотрудничество с НАТО. В то же время конфликт дал возможность националистическим кругам на Украине заткнуть рот пророссийской части населения и провести в июле 2019 г. закон, в соответствии с которым русский язык, все еще являющийся главным для доброй половины населения, с 2020 г. фактически изгоняется из украинской системы образования. Между тем и без этого в украинских дошкольных учреждениях, школах и университетах все больше претворяются в жизнь методические рекомендации Института национальной памяти, представляющие Россию как «захватническую азиатскую империю», продолжающую «традицию татаро-монгольской орды». Российская экономика характеризуется как «отсталая», а государственно-политическая система – как «азиатско-восточная деспотия». Украина же изображается как одна из «основоположниц европейской цивилизации» и ее «форпост на восточной границе Европы». Новые поколения, воспитанные в духе такого «цивилизационного выбора», оторванные от русской культуры, в дальнейшем будут смотреть только в сторону Евросоюза, который, несмотря на все кризисы, остается привлекательным как в социально-экономическом, так и в политическом плане. Особо следует отметить влияние на указанный «цивилизационный выбор» успешного развития Польши, находившейся в 1991 г. по ряду социально-экономических показателей ниже Украины. Миллионы украинцев живут и работают сейчас в этой стране, тем более что польские власти в последнее время существенно облегчили условия для получения виз и разрешений на работу.

Упомянутая помощь США, деятельность на Украине многочисленных фондов, финансируемых оттуда, способствуют взращиванию среди украинской молодежи проамериканских настроений.

К счастью средние и старшие поколения восточной Украины в массе своей по-прежнему ощущают культурно-ментальную близость с Россией. Многие верующие украинцы остаются привержены УПЦ и, соответственно, РПЦ. Трудная экономическая ситуация и утрата надежды на массированную западную финансовую помощь вынуждают вспомнить об огромном российском рынке. Представители указанных поколений лучше понимают суть американской стратегии, в частности, готовность «воевать с Россией до последнего украинца».

Все это дает шанс России «возвратиться» на Украину, пусть даже в значительно меньших масштабах, чем до 2014 года. Но для этого необходимо будет радикально перестроить политику и пропаганду на украинском направлении. Попыткам украинских националистических кругов «изолировать» Украину от России нужно будет противопоставить политику «открытых дверей» в максимально большом числе областей. Сейчас уже ясно, что принцип «око за око, зуб за зуб» (к примеру, закрытие российского воздушного пространства для украинских воздушных судов в ответ на закрытие украинского неба для российских самолетов) сыграл на руку данным кругам. Устранение всех препятствий для человеческих связей и работы украинских трудящихся в России, поощрение культурных обменов и туризма, спортивных состязаний, привлечение украинских студентов и аспирантов в российские вузы, благоприятные условия для участия украинского капитала в российских инвестиционных проектах и его возвращения на российский рынок, транзит российского газа даже после ввода в строй «Северного потока-2» и «Турецкого потока», открытие перспективы льготных российских кредитов в противовес долговой кабале МВФ должны стать стержневыми элементами этой политики. Это будет стоит дорого, но в обмен Россия, во-первых, получит разрядку геополитической напряженности в своем «мягком подбрюшье» и ослабление тяготения Украины к США и НАТО. Во-вторых, в случае полноформатного открытия украинского рынка Россия обретет новые возможности для производительного сектора. Стоит напомнить, что в 2013 г. доля России во внешней торговле Украины была 27%, а доля Евросоюза – 28,5% (в абсолютных цифрах – 38 и 45 млрд долларов). В 2018 г. соответствующие показатели составили 10% и 41,9%% (12 и 47 млрд долл.). При этом Украина намного больше импортирует из ЕС, чем туда экспортирует. Иначе говоря, возможности для российско-украинских торговых обменов велики.

Что касается российской пропаганды, то она должна будет отойти от двух крайностей. Первая из них – высказывания об Украине как «нацистской» стране». Это наносит колоссальный ущерб российскому влиянию там. Подобные высказывания крайне оскорбляет украинцев, которые, во-первых, в массе не поддерживают радикальных националистов, во-вторых, гордятся своей демократией (по сути, это – единственное чем они могут сегодня гордиться). Вторая крайность – тезис о том, что украинцы и русские являются единым народом. До 1991 г. восточные украинцы действительно эволюционировали в эту сторону, но с обретением Украиной независимости движение повернулось вспять. Западные же украинцы никогда не были ни «братским», ни даже «близким» народом. Однако, существование на территории страны «двух Украин», являющееся головной болью для любой украинской власти, часто игнорируется российскими пропагандистами. В любом случае, уважительное отношение к украинской идентичности, отказ от представления об Украине как о «непутевой младшей сестре» будут непременным условием нового российско-украинского сближения.

России придется также все больше внимание уделять Белоруссии. Ее крайне важное геостратегическое положением в центральной части Европы очень хорошо осознается руководством страны, которое постоянно требует от России плату за «дружбу». Главное, однако, не в этом. Белоруссия также может в следующем десятилетии развернуться в сторону ЕС, в частности, если в стране встанет проблема обновления власти. Россия упустила при Борисе Ельцине исторический шанс сформировать с ней реальное Союзное государство. С тех пор там выросли новые поколения, которые не враждебны России, но и не ассоциируют себя с ней и уж точно не хотят в нее вливаться. Попытки Москвы форсировать процесс интеграции, бесконечные распри между двумя странами по поводу цен на энергоресурсы лишь усиливают данную тенденцию, тем более что Александр Лукашенко все чаще обыгрывает тему белорусского патриотизма. Контраст между уровнями жизни в Польше и в Белоруссией производит тот же эффект, что и на Украине. «Евробюрократия» в Брюсселе, польский и литовский соседи будут и дальше стремиться использовать притягательность «европейской модели», чтобы оторвать Белоруссию от России. С этой целью время от времени будут делаться попытки реанимировать «Восточное партнерство», возможны и новые форматы.

Россия должна будет проводить очень деликатную политику в отношении Белоруссии, проявляя максимальное уважение к ее суверенитету. Ей придется и далее щедро субсидировать белорусскую экономику, поскольку иной альтернативы для сохранения «дружбы» между двумя странами не существует. Культурно-ментальная и языковая близость двух народов способствует ей, но не является гарантией. Материальная заинтересованность вкупе с поощрением связей на всех уровнях будут, по меньшей мере, тормозить дрейф белорусского общества к ЕС. Кроме того, Россия сохранит шансы остаться крупнейшим торгово-экономическим партнером Белоруссии. Нелишне отметить, что сама Белоруссия сегодня является четвертым партнером РФ (после Китая, Германии и Нидерландов).

В предстоящем десятилетии возрастет роль Евросоюза и для России, несмотря на заявления представителей российских элит о конце «европоцентричного мира» и перемещении центра тяжести в мировой экономике в Азию. Перемещение, пусть пока относительное, действительно, имеет место и Россия, как и США, и ЕС, не могут этого не учитывать. Однако, 80% населения и более 80% экономики России по-прежнему находятся в Европе и нет никаких оснований считать, что эта ситуация изменится. Из трех «тяжеловесов» мировой экономики – США, Китай и Евросоюз – именно последний находится рядом с «хартландом» России и именно к нему ведут основные российский коммуникации. Большинство инвестиций и технологий в российский производительный сектор приходят из ЕС. Это будет иметь определяющий характер, если в России начнутся реформы. Российская культура, как подчеркнул Владимир Путин на встрече с Эмманюэлем Макроном в Брегансоне в августе 2019 г., является европейской, что, наряду с прочим, должно способствовать сотрудничеству.

Долгое время Евросоюз рассматривал Россию главным образом как соперницу на европейском континенте и старался вытеснить ее как можно дальше на восток. В авангарде этой политики шли «евробюрократы» в Брюсселе, Великобритания, Польша, прибалтийские государства, Швеция. Однако Брекзит, другие кризисы, потрясшие ЕС, Трамп с его политикой America first, экономическая экспансия Китая породили в ЕС две противоречивые тенденции.

Первая из них состоит в том, чтобы усиливать внутреннюю сплоченность с помощью страшилки о «российской угрозе». В основном этой позиции придерживаются представители идеологизированных неолиберальных проатлантических кругов, заявляющих, что главной целью внешней политики России является подрыв западной демократии, «либеральных ценностей» и Евросоюза. Они хотят укрепления последнего, но в трансатлантической связке, рассчитывая, что после ухода Трампа все вернется на круги своя.

Представители второй тенденции, которую олицетворяет президент Франции Макрон, претендующий на роль «лидера Европы», считают, что смещение интересов США в сторону Азии и ослабление указанной связки возникло еще до Трампа и сохраниться после него. В отличие от безусловных проатлантистов они не надеются на возвращение старого мирового порядка во главе Америкой и полагают необходимым укрепление «европейского суверенитета», прежде всего в экономике, технологиях, а в перспективе и в оборонной сфере («европейская армия»). Долгосрочная цель – превращение Евросоюза в «мировой центр силы», способный конкурировать с США, Китаем и Индией. Россию многие сторонники данной тенденции характеризуют как «агрессивную» державу, но при этом видят в ней «меньшее зло», чем Китай, а в эвентуальном российско-китайском альянсе – прямую угрозу интересам и перспективам ЕС. Напротив, партнерство с РФ, с их точки зрения, должно усилить его позиции перед лицом Китая, а также Соединенных Штатов.

Отсюда установка Макрона на скорейшее преодоление конфронтации с нашей страной, которую он называет «глубоко европейской», прекращение санкционной войны, требующие прежде всего урегулирования кризиса на Украине. В дальнейшем речь должна идти о формировании с Россией «новой европейской архитектуры безопасности и доверия» а в более широком плане – «единого европейского пространства от Лиссабона до Владивостока». В представлении Макрона, оно должна состоять из трех «концентрических кругов» – государства «зоны евро»; государства ЕС, не входящие в нее; Россия (и, возможно, Турция). В практическом плане, следуя данным установкам, президент Франции приложил большие усилия для возвращения российской делегации в Парламентской ассамблеи Совета Европы, несмотря на яростное противодействие со стороны «антироссийского авангарда» ЕС и Украины. Он не раз выражал убеждение, что при экономической слабости РФ альтернативой «единому европейскому пространству» для нее может быть только положение «младшего партнера» Китая.

Очевидно, что в «европейском проекте» президента Франции есть элементы утопизма. Противников его «российской части» немало даже во Франции, в том числе, как отмечал сам Макрон, в «глубинном государстве» (МИД, спецслужбы, армия). В рамках ЕС идею сближения с нашей страной критикуют все те же страны «антироссийского авангарда», усматривающие в России лишь противника. Не вызывает у них энтузиазма и перспектива создания «европейской армии», поскольку в вопросах безопасности они ориентируются на Вашингтон и НАТО. Нет полного единства и в рамках франко-германского тандема, который до сих пор был «мотором» европейской интеграции. Известные высказывания Макрона о «смерти мозга» НАТО в связи с действиями Турции и США в отношении сирийских курдов вызвали откровенное неудовольствие Ангелы Меркель, которая поспешила заявить, что альянс «остается опорой германской обороны» Неясно, получит ли Макрон хоть какую-то поддержку новых руководителей евроинститутов, приступивших к своим обязанностям 1 декабря 2019 года. Выше уже говорилось о линии евробюрократии в отношении России.

Трудно представить также, чтобы сама Россия, находящаяся сейчас на пике геополитического величия, видела себя в третьем «концентрическом круге» «единого европейского пространства». Российские элиты скептически оценивают перспективы превращения ЕС в «мировой центр силы». Вряд ли их привлекает «европейская модель», в которой огромное внимание уделяется социальной солидарности и сплоченности. Во Франции, например, лишь 43% населения платят подоходный налог, поскольку большинство семей с детьми освобождены от него. Напротив, богатые налогоплательщики отдают в казну 58% дохода. В скандинавских странах этот процент еще выше.

Тем не менее, нельзя сказать, что «европейский проект» Макрона полностью лишен перспективы. Он опирается на фиксируемый опросами общественного мнения растущий запрос со стороны европейцев на большую самостоятельность ЕС в мировой экономике, политике и вопросах обороны. Национализм и протекционизм Трампа, легкость, с которой он «кинул» союзников-курдов в Сирии катализировали данную тенденцию. Она проявляется сегодня даже в Польше и вряд ли исчезнет после ухода нынешнего президента США. Упорство, с которым Германия противостоит давлению Вашингтона в отношении проекта «Северный поток-2», неприятие Евросоюзом позиции Трампа по «ядерной сделке» с Ираном и Парижскому соглашению по климату говорят о серьезном ослаблении трансатлантической связки. В Западной Европе растет число граждан, не доверяющих Америке и одновременно выступающих за более тесные с Россией (в частности, в Германии их более 60%). Объективно, это увеличивает шанс на прекращение конфронтации между ЕС и РФ, (особенно, если будут серьезные сдвиги в урегулировании конфликта на Украине) и отмену, как минимум, части антироссийских санкций. Европейские инвестиции и технологии смогут более широко поступать в Россию. В контексте возможных реформ в стране их значение будет только возрастать.

Важно подчеркнуть, что течение, олицетворяемое Эмманюэлем Макроном, не является конъюнктурным явлением. Оно отражает стремление части европейских элит адаптироваться к формирующемуся новому мировому порядку, в частности, говоря словами самого президента Франции, к ослаблению западной гегемонии в мире.

Поддержка Россией данного течения диктуется не только ее интересами в Европе. Потепление отношений и восстановление сотрудничества с ЕС увеличит ее возможности перед лицом США, а также Китая. Развитие сотрудничества с китайским гигантом должно остаться главным направлением российской внешней политики на востоке. Однако, чем больше Китай будет превосходить Россию в экономической и технологической мощи, тем острее будет проблема противовесов. Стоит напомнить официальные данные о структуре российско-китайской торговли в 2018 году. В российском экспорте 76,19% составили нефть, нефтепродукты, различные виды минерального сырья и лишь 3,2 % –машины и оборудование. В китайском экспорте машины и оборудование заняли 57,12%, к ним надо прибавить текстиль и обувь – 11,2%, а также продукцию химической промышленности – 9,9%. Ввод в строй газопровода «Сила Сибири» делает Россию менее зависимой от Европы в этой сфере, но одновременно увеличивает ее роль поставщика энергоресурсов и сырья китайскому соседу. Китай пока еще покупает у России высокотехнологичные вооружения (комплексы С-400. самолеты СУ-35), однако, одновременно он быстро развивает собственную военную промышленность. Успехи Китая в разработке новых технологий, в частности, связанных с освоением искусственного интеллекта, побуждает многих экспертов считать, что к концу следующего десятилетия он станет вторым в мире после США экспортером таких вооружений, вытеснив с этой позиции Россию. В целом, при сохранении конфронтации с Западом, неравенство в технологической сфере с китайским соседом может перерасти для нее в зависимость.

У держав, как известно, нет постоянных друзей, а есть постоянные интересы. Китай все глубже поникает в экономики стран Центральной Азии, в частности, Киргизии и Казахстана, что чревато подрывом позиций России в ЕАЭС, который и далее будет иметь для нее стратегическое значение. Пекин не скрывает своих планов по проникновению в Арктику и участие китайского капитала в российских энергетических проектах в этом регионе дает ему такие возможности. Конечно, Китай, имеющий давнюю традицию прагматичной и осторожной политики, вряд ли будет стремиться к видимому подчинению России, но курс на мягкую ее «вассализацию» с целью гарантировать поставки энергоресурсов, сырья, надежность транспортного коридора в Европу и экспансию китайских товаров на российский рынок, вполне вероятен. В китайской прессе в последнее время обыгрывается тема «слабостей» России, в частности, ее неспособности создать сильную экономику. С учетом всего этого, ей, естественно, нужно будет в и дальше развивать сотрудничество с Южной Кореей, Индией, Японией, Вьетнамом и другими странами АТР. Однако, реальным экономическим противовесом может быть только Евросоюз.

Конечно, сосредоточенность российской внешней политики на описанной «оси» – Украина, Белоруссия, Евросоюз, ЕАЭС, Китай – не должна привести к прекращению ее активности в других регионах мира, в частности, на Среднем и Ближнем Востоке, Африке, Латинской Америке.

В ряде стран этих регионов Россия, благодаря прагматизму в сочетании с дипломатическим мастерством, а при необходимости и решительности, обеспечила себе достаточно сильные позиции. Однако, поскольку экономических ресурсов для такого курса будет меньше, главной целью в дальнейшем будет, скорее, сохранении достигнутого. Это касается, в частности, Сирии, которая нуждается в огромных средствах на восстановление. Такие средства есть у США, Евросоюза, Саудовской Аравии, Катара, а также Китая. Очевидно, что России, полагающейся главным образом, на военный фактор и дипломатию, придется думать прежде всего о защите своих интересов.

В целом, Россия должна будет избегать рискованных вложений, поскольку списание многомиллиардных долгов неплатежеспособных партнеров в далеких регионах будет для нее все больше непозволительной роскошью. Ей нужно будет также лучше соизмерять свою политику в этих регионах с интересами на других, может быть, более важных направлениях. Российская активность, например, в ЦАР, ДРК или Мали чрезвычайно раздражает Францию, остающейся главным торговым партнером и донором этих своих бывших колоний. Принимая во внимание, что именно во Франции сегодня наиболее заметна тенденция к поискам сближения с Россией в противовес США, НАТО и Китаю, вопрос о внесении корректив в данный курс требует, как минимум, рассмотрения. В любом случае, рационализация российской внешней политики должна стать предметом обсуждения.

Россия. Евросоюз. Весь мир. ЦФО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > globalaffairs.ru, 1 декабря 2019 > № 3260005 Владимир Чернега

Россия соболезнует Японии в связи с гибелью доктора Тецу Накамуры в Афганистане

Российский министр иностранных дел Сергей Лавров, принимая своего японского коллегу Тосимицу Мотэги, выразил соболезнования Японии в связи с гибелью в Афганистане врача и главы некоммерческой организации Тецу Накамуры.

Как ранее сообщал «Афганистан.Ру», доктор Накамура стал жертвой убийства 4 декабря на территории восточной афганской провинции Нангархар. Вместе с ним при обстреле автомобиля погибли пятеро граждан Афганистана – сотрудник той же НКО, шофёр и трое телохранителей.

Доктору Тецу Накамуре было 73 года, и более 30 лет своей жизни он работал в Афганистане. Изначально он прибыл в страну как врач, но впоследствии основанная им организация “Peace Japan Medical Services” приступила к осуществлению проектов развития в стране, в частности, строительству плотин, колодцев и ирригационных каналов.

Гибель главы НКО осудили афганское правительство, представители ряда других государств, в том числе Нидерландов и США, а также Миссии ООН по содействию Афганистану (МООНСА).

Сергей Лавров почтил память доктора Накамуры в начале переговоров со своим японским коллегой, вспомнив о вкладе погибшего в осуществление гуманитарных проектов на территории Афганистана.

«Это, конечно же, лишний печальный повод для того, чтобы наращивать наше взаимодействие, России и Японии, в борьбе с терроризмом», – отметил глава российского внешнеполитического ведомства.

Сегодня, 1 декабря, в Токио (Япония) завершился Чемпионат мира по прыжкам на батуте, участниками которого стали более 300 спортсменов из 37 стран. По итогам соревнований российские спортсмены выиграли общекомандный зачёт. В активе команды пять золотых, три серебряные и четыре бронзовые награды.

Сборная России завоевала «золото» в командном многоборье, также первенствовали мужская сборная России в составе Андрея Гладенкова, Михаила Заломина и Василия Макарского (командные соревнования, двойной мини-трамп), Михаил Заломин (двойной мини-трамп), Александр Лисицын (акробатическая дорожка) и Виктория Даниленко (акробатическая дорожка).

Серебряными призёрами стали мужская и женская сборные России в дисциплине «акробатическая дорожка». У мужчин выступали Александр Лисицин, Максим Шлякин, Вадим Афанасьев, Максим Рябиков, у женщин – Элина Степанова, Елена Краснокуцкая, Виктория Даниленко. Сусана Кочесок и Анна Корнетская также выиграли «серебро» в синхронных прыжках.

Бронзовые награды в копилку российской команды принесли Галина Бегим, Александра Бонарцева и Полина Троянова (командные соревнования, двойной мини-трамп), Михаил Мельник, Андрей Юдин, Дмитрий Ушаков и Никита Федоренко (командные соревнования, прыжки на батуте), Михаил Мельник и Сергей Азарян (синхронные прыжки на батуте) и Александра Бонарцева (двойной мини-трамп).

Сборная Японии заняла второе место на Чемпионате мира по прыжкам на батуте (4-1-0), третьими стали британцы (2-4-1).

По результатам соревнований россияне завоевали две олимпийские лицензии на Игры XXXII Олимпиады 2020 года в Токио. На Олимпийских играх в прыжках на батуте будут разыграны два комплекта наград: в мужских и женских индивидуальных соревнованиях.

Следующий Чемпионат мира пройдет в 2021 году в Баку (Азербайджан).

Гений простых решений

памяти "советского Паскаля" Николая Дмитриева

Редакция Завтра

Дана человеку заповедь "возделывать и хранить" — с него и спрос. Каждый ответ держит: какой талант от Бога принял — такой и вернул, отдал приумноженным. Талант в науке особый, значимый. Это понятно: наука освещает земной путь человечества, а цели науке ставит сама жизнь.

Саров, неразрывный с именем преподобного святителя Серафима, признанная святыня России, — что мы знаем о нём? Сменивший много имён, изведавший много судеб. Город-личность. Город-тайна, долгие годы — невидимка на карте. Затворены его двери. С 1947 года Саров — объект с особым режимом, опора ядерной безопасности России. С той поры он не только "заводской работяга", здесь физики, математики решают глубинные вопросы. В них — тайна существования, защита жизни, связь с миром через разум. Творец выстраивает естественные законы развития — наука их постигает. Господь Сам — грандиозный математик, Сам — непревзойдённый физик…

Все знают: трудились и трудятся в Сарове учёные. Спросите любого — назовут имена и А. Д. Сахарова, и Я. Б. Зельдовича. Причастные к точным наукам отметят немало учёных с мировым именем — работали тут Ю. Б. Харитон, И. Е. Тамм, Д. А. Франк-Каменецкий, Н. Н. Боголюбов, Е. И. Забабахин, Г. Н. Флёров, И. В. Курчатов… Дважды и трижды Герои Социалистического Труда, лауреаты Государственных премий — их плотности на квадратный метр Сарова позавидует и столица.

Они приезжали сюда по направлению. Закалённые военным лихолетьем, неизбалованные комфортом. Умели радоваться поленнице дров у дверей, новому корпусу больницы, одноэтажному дому финского посёлка, первому рейсовому автобусу. Ореол романтичности представляет учёных отстранёнными: они, мол, "не от мира сего". Это не те люди, что после работы чистят картошку, проверяют тетрадки детей, а среди ночи встают к грудничкам... Отчасти, и так: творческая работа, связанная с напряжением всех умственных сил, не отпускает. Обычным мелочам, бывает, и места нет. Не все прагматичны. Кто-то погружён в мысли, рассеян и непонятен. Уж где-где, а в Сарове знали это. Учёный с мировым именем Х вышел погулять с детской коляской в лес, а вернулся без неё — забыл про ребёнка. Уважаемый теоретик Y пришёл в гости, а потом долго искал свои "знаменитые галоши", которые не снимал ни зимой, ни летом, а их просто помыли.

Впрочем, многим "ничто человеческое" не было чуждо. В конце 1940-х на городской пляж ежедневно подъезжал на мотоцикле "Урал" будущий лауреат госпремий Z и сразу разводил костёр — очень уж любил он речные мидии. Другой учёный, в будущем академик, С, в ожидании грузовика сам перевозил на таком же мотоцикле доски разборного коттеджа, выделенного ему, — от нетерпения…

Но мы хотим рассказать о явлении уникальном, особенном. Жил-был в Сарове один человек. Математик. Выделен был своей одарённостью, умом и, что уникально, человеческой скромностью. Он не увенчан достойной славой, его имя не на слуху. Не облечённый высокими званиями и должностями, он оставался непререкаемым авторитетом среди физиков и математиков Института. Для тех, кто может оценить его уровень вклада в науку, он остаётся гением, а ещё — простым человеком, товарищем, внимательным собеседником. Сотрудники, друзья вспоминают его с особенным уважением. Этот блестящий учёный, более 50-ти лет плодотворно трудившийся в Институте Сарова, — Николай Александрович Дмитриев. Он стал одним из основоположников отечественной атомной отрасли и её живой легендой.

И физики, и математики считали Дмитриева "своим". В математике его привлекала почти физическая осязаемость формул. В физике он стремился подвести под любые процессы и явления математический фундамент. У него были феноменальные аналитические способности, он решал любую задачу, которую ставил перед собой или которую ему предлагали. Был в нём огромный запас энергии. Говорил веско, слушал чутко. Никуда не торопился, и всё успевал. Проницательный. В поведении, внешнем виде — и намёка нет на авторитет. Но когда он — единственный на совещании, неважно где: у Курчатова или Харитона, — начинал говорить, наступала тишина. Замолкали Курчатов, Харитон, Зельдович. Даже министр Ванников. Потому что сказанное "Колей Дмитриевым" прекращало дискуссию: становилось больше не о чем спорить.

***

Николай Александрович Дмитриев родился в Москве 27 декабря 1924 г. Его прадед-болгарин Дмитрий был священником. Дед Николая Александровича, Константин, увековечен в болгарской истории как участник национально-освободительного движения под началом Христо Ботева. После разгрома этого восстания Константин эмигрировал в Россию, по имени отца принял фамилию Дмитриев, окончил юнкерское училище и стал кадровым военным.

Отец Николая Александровича, Александр Константинович, окончил кадетский корпус в Полоцке и военное училище в Петербурге, участвовал в Первой мировой войне. В Гражданской войне сначала воевал на стороне белых, а потом служил в Красной Армии, в Чапаевской дивизии. Мать Николая Александровича, Валентина Марковна, после окончания гимназии получила свидетельство, дающее право преподавать математику и музыку. С Александром Константиновичем она познакомилась в своём родном Таганроге, куда молодого военного забросили перипетии Гражданской войны. Из четверых детей Александра Константиновича и Валентины Марковны — Коля был старшим.

В 1927 году отец Николая Александровича был репрессирован и на три года сослан в Сибирь, в 1930-м семья приехала к нему в Тобольск. Их возвращение в Москву было связано с учёбой Коли. Уже в раннем детстве обнаружились его уникальные способности. Он рано (до четырёх лет) выучился читать. А неполных шести лет, во время болезни, в больнице стал читать свободно, в том числе научно-популярные книги.

Знакомый отца послал в Народный комиссариат просвещения письмо о необыкновенном ребёнке. Мальчика вызвали в Москву, специальная комиссия под председательством наркома просвещения А. С. Бубнова и его заместителя Н. К. Крупской устроила экзамен. Коля поразил знаниями в области математики, географии, истории, литературы, обществоведения и естествознания. А 1 ноября 1933 года в газете "За коммунистическое просвещение" появилась заметка "Явление, встречающееся раз в столетие. Девятилетний математик Коля Дмитриев". Профессор МГУ И. Чистяков писал: "У ребёнка чрезвычайно большой объём знаний. Он обладает громадной способностью соображения. Несомненно, мы имеем дело с исключительной одарённостью. За свою сорокалетнюю деятельность я ничего подобного не видел. Приходилось встречаться с замечательными счётчиками, но, к счастью, он не является таким механическим счётчиком, он идёт гораздо дальше. Такие явления встречаются раз в столетие. Этот ребёнок типа Паскаля". Но Блеза Паскаля знают миллионы, а кто сегодня слышал про Николая Александровича Дмитриева? Только люди, имеющие отношение к атомному проекту.

После работы комиссии Наркомпроса семью Дмитриевых переводят в Москву. Дают приличную квартиру в доме, где жили авиатор Чкалов, детский поэт Маршак, пианист Ойстрах. Колю определили в 4-й класс опытно-показательной школы. Для него были организованы индивидуальные занятия по математике, английскому и французскому языкам (немецкий язык изучался в школе). По математике с мальчиком занимались академики Н. Н. Лузин и А. Н. Колмогоров, а также профессор М. Ф. Берг. В 13 лет Коля стал победителем общемосковской математической олимпиады. В 1939 году, в 15 лет он поступает на механико-математический факультет МГУ. Событие это было необычным и получило освещение в прессе.

Во время войны Николай Александрович вместе с университетом был в эвакуации в Казани, Ашхабаде, Свердловске, где в трудных условиях продолжал учёбу. Отец пошёл добровольцем в московское ополчение и осенью 1941-го погиб. Николай Александрович остался старшим в семье. В 1945 году он блестяще закончил учёбу в университете и поступил в аспирантуру. Первые научные работы самородка были высоко оценены математиками. Открываются блестящие перспективы в науке. Но... Потенциальный человек столетия остался неизвестным. На то были несокрушимые причины. Судьбу Дмитриева увёл от "чистой" математики август 1945 года — американские атомные бомбы взорвались над Хиросимой и Нагасаки. Много позже Дмитриев скажет в интервью: "Я ожидал, что после войны будет широкая эволюция к социализму во всем мире, и переход Запада к атомному шантажу нанёс болезненный удар моим иллюзиям. Я помню мысль, которую сформулировал тогда для себя: вот дело, которому стоило бы отдать 10 лет жизни, или даже всю жизнь — создание советской атомной бомбы".

В 1946 году Н. А. Дмитриев в должности младшего научного сотрудника был принят на работу в Институт химической физики АН СССР и зачислен в отдел члена-корреспондента АН СССР Я. Б. Зельдовича. Он, математик по образованию, быстро и успешно включился в напряжённую деятельность отдела. В период 1948-1955 годов сотрудники Зельдовича вели активную разработку первых образцов атомного и термоядерного оружия. Так началось участие Николая Александровича в атомном проекте. С августа 1948 г. он работает в теоретическом отделе Зельдовича в Сарове. Здесь уже сверкает созвездие имён: Харитон, Зельдович, Франк-Каменецкий, Леонтович, Сахаров... Все — уже академики, доктора наук.

Академик А. Д. Сахаров в своих "Воспоминаниях" (М., 1996 г., с. 158) писал: "Самым молодым был Коля Дмитриев (Николай Александрович), необычайно талантливый, в то время он "с ходу" делал одну за другой блестящие работы, в которых проявлялся его математический талант. Зельдович говорил, что у Коли, может, единственного среди нас, искра Божия. Можно подумать, что Коля такой тихий, скромный мальчик. Но на самом деле мы все трепещем перед ним, как перед высшим судией".

Юлий Харитон, Аркадий Бриш и Николай Дмитриев.

Первые образцы ядерного оружия создавались, когда не было ЭВМ. Здесь уникальную роль сыграли теоретические работы Николая Александровича. В 1948 году Николай Александрович выполнил одну из самых значительных своих работ: им была развита теория неполного взрыва. Аналогичными вопросами в американском атомном проекте занимался Р. Пайерлс, впоследствии увенчанный многочисленными наградами мирового сообщества физиков. Результаты Николая Александровича удивительным образом совпали с экспериментальными данными. В 1952 году им была разработана методика расчёта растворных критических систем. Николай Александрович блестяще защитил кандидатскую диссертацию. При сдаче экзаменов удивил комиссию знанием четырёх иностранных языков: французского, английского, немецкого и польского.

Появление атомного оружия потребовало разработки средств защиты от него. В начале 1950-х годов остро встал вопрос о необходимости совершенствования системы противовоздушной обороны (ПВО). В 1954 году Н. А. Дмитриевым была выполнена работа, которая затем легла в основу работ по созданию противоракет и совершенствования системы ПВО.

Н. А. Дмитриев одним из первых во ВНИИЭФ начал разработку собственных программ, приспособленных для счёта большого числа задач в сжатые сроки. Под его руководством на рубеже 1956-57 годов был предложен первый вариант двумерной программы газовой динамики “Д”, названной по первой букве фамилии автора методики. Созданные Н. А. Дмитриевым программы — прообраз современных программ для ЭВМ. И. Д. Софронов, руководитель математического отделения Института в 1966-2001 годах, о Николае Александровиче говорил так: "По моему мнению, он ни в чём не уступал ни Сахарову, ни Зельдовичу и превосходил всех остальных, вместе взятых"; "начинал всё Н. А. Дмитриев, он был первым человеком в Союзе, который для тех маломощных машин, какие имелись тогда, стал разрабатывать двумерные программы. Мы их начинали разрабатывать, не имея машины. Когда она у нас появилась, то первой контрольной задачей, сосчитанной на ней в процессе приёмки, была задача, решённая по программе "Д"."

Когда появились электронно-вычислительные машины, Ю. Б. Харитон решил посоветоваться с академиком А. Н. Колмогоровым о том, какие машины стоит приобретать и как организовать их использование. А. Н. Колмогоров ответил: "Зачем Вам электронно-вычислительные машины? У Вас же есть Коля Дмитриев".

Подводя итог работы Николая Александровича Дмитриева в качестве математика, научный руководитель Института академик В. Н. Михайлов сказал: "Вклад Николая Александровича как математика в наш атомный проект в 1948-1959 годах можно сравнить с тем, что сделали Нейман и Улам для американского проекта, но они работали в гораздо более благоприятных условиях. Занимаясь решением прикладных задач, он был в те годы вне всякой конкуренции…"

Поражает широта научных интересов Николая Александровича Дмитриева. Как физик, он активно работал в сложнейших областях, занимался теоретическими вопросами квантовой механики, газовой динамики, ядерной физики, астрофизики, термодинамики. На протяжении многих лет он с блеском разрешал задачи огромной сложности, постоянно возникавшие перед разработчиками ядерного оружия. Николай Александрович обладал исключительной способностью находить простые решения сложнейших задач. Профессор В. Н. Мохов вспоминал, что этой его способностью пользовались практически все. Существовала даже байка: "Как самому быстро решить сложную задачу? — Нужно сходить и спросить Николая Александровича". Сколько посетителей перебывало в его рабочем кабинете — это было настоящее паломничество! Один уходит — другой приходит… Доска с нестираемой надписью "спеши медленно!", ручной арифмометр "Феликс" рядом с книгой "Вопросы причинности в квантовой механике", польские газеты на столе…

Он был всегда доступен, терпелив, всегда на высоте своего таланта, своих уникальных знаний. Как человек, личность, начальник и научный руководитель, Николай Александрович обладал неповторимыми, присущими только ему чертами. Он быстро схватывал суть обсуждаемого вопроса, оценивал перспективность пути решения. Советы его были поистине бесценны. Их количество не поддаётся учёту: на консультацию к нему шли физики и математики, от академиков до молодых специалистов. Заложив основы развития важнейших научных направлений, Николай Александрович отказался от учёной степени доктора физико-математических наук за совокупность научных трудов по созданию атомной бомбы без защиты диссертации.

Другая грань личности Николая Александровича — мыслитель, политик и гражданин. Он и здесь был яркой индивидуальностью. В общении с Николаем Александровичем возникала атмосфера внимания, взаимной простоты, открытости, лёгкости. С первых минут — "обратная связь", равноправие. Диалог шёл терпимо, доброжелательно, и, в то же время, со стороны Николая Александровича была твёрдость, убедительность аргументов, предельная ясность речи. В момент беседы он словно что-то созидал — настолько весомой и ёмкой была его речь.

С Николаем Александровичем можно было обсудить всё: от последних новостей до событий времён Иосифа, первого министра при фараоне Древнего Египта. К Евангелию он обращался как к авторитетному источнику. Николай Александрович развивал философию физики, много размышлял о политике, религии, философии. В его позиции проявлялись интеллектуальная честность, острый, парадоксальный ум. Его мировоззренческая позиция была импульсивной, иногда противоречивой. Позиционируя себя материалистом, он не отрицал религии. Николай Александрович считал так: "Смысл жизни человека заключается в том, чтобы участвовать в работе Бога, участвовать в продолжающемся творении мира". "Правильно не противопоставлять марксизм и христианство, а считать марксизм христианским течением, притом наиболее близким к первоначальному учению Евангелия", — писал он в 1962 году.

Он хорошо знал историю, понимал тонкости политики, всю сложность реальных жизненных ситуаций. Вот выдержки из его статьи, посвящённой А. Д. Сахарову: "Чтобы делать политику вполне честно, надо встать на уровень Иисуса Христа", "Опираться на западные СМИ, получать Нобелевскую премию мира — значит идти на определённое унижение…" Эти фразы в его устах не были диссонансом.

Будучи членом партии, он нередко выступал с критикой партийных руководителей. В спорах был горяч. В 1956 году был опубликован роман В. Дудинцева "Не хлебом единым". Книга вызвала громкий скандал — не столько литературный, сколько политический. В романе описывается драматическая судьба изобретателя, столкнувшегося с бюрократической системой. Руководство партии роман осудило. Николай Александрович с этим мнением не согласился и указал на то, что внутри партийного руководства страны есть разногласия. За несогласие с мнением руководства КПСС Н. А. Дмитриев был исключён горкомом из членов партии. Решение должно было утверждаться обкомом. К тому времени, когда его дело рассматривалось обкомом, предвидение Н. А. Дмитриева стало явью (антипартийная группировка Молотова и др. была осуждена). Решение о его исключении из членов партии было отменено. Кстати, жизненные установки героя романа Дудинцева были таковы: "Человек не рождён для жирной пищи и благополучия, это радость червей. Человек должен быть кометой и светить". Быть кометой и светить… При всей своей одарённости Николай Александрович оставался бескорыстным и доброжелательным, чистым и светлым человеком. Невысокая худощавая фигура, удивительно скромный, даже застенчивый облик, недорогая одежда без элементов моды. К нему тянулись. Его любили все. Четверо детей, восемь внуков. Он был прекрасным семьянином. Дорожил своей семьёй, много времени уделял детям. Отпуск проводил в туристических поездках, в походах по глухим местам, путешествиях на байдарках — с семьёй, друзьями. Любил путешествовать пешком, с большим энтузиазмом изучая окрестности. В уютном и гостеприимном доме Дмитриевых бывали друзья и многочисленные коллеги — они с удовольствием вспоминают проведённые там вечера. Николай Александрович прекрасно знал литературу, любил классическую музыку, поэзию. Сохранился альбом, в который он выписывал любимые стихи.

В байдарочном походе на реке Чусовой

В 2002 году вышла книга, посвящённая памяти этого человека: Николай Александрович Дмитриев. “Воспоминания, очерки, статьи”. — Саров: РФЯЦ-ВНИИЭФ. За труд и творческий вклад в создание ядерного оружия Н. А. Дмитриев был удостоен государственных наград. Их перечень выглядит весьма скромно по сравнению с его заслугами. Он награждён двумя орденами Трудового Красного Знамени (1949, 1951), орденом Ленина (1961), удостоен Сталинской премии (1951) и Государственной премии СССР (1972).

ХХ век был особенным веком. Он сотворил множество трагедий и войн. Сколько принесено жертв, сколько разлито горя… Пресечь зло бывает необходимо, и для этого нужен меч. Меч нашего времени чрезвычайно опасен, даже без поражения противника. В нём — потенциальное нарушение законов жизни. И всё же… его создание может быть оправдано: "не сопротивляющийся злу поглощается им". Как бы подводя итог своей деятельности, в 1993 году на вопрос корреспондента газеты "Красная Звезда": "Что вам наиболее дорого?" — Николай Александрович ответил: "Бомба! Более полезного, чем бомба, не было. Она сдерживала угрозу. Это самое важное для тех времён. И не только для тех…" Вспомним Хиросиму. Такое могло быть и с нами!

Сегодня Саров открыл страницы своей многовековой биографии — выплеснул при возрождении храмов множество археологических артефактов средних веков и своего монастырского прошлого. Саров, испытавший второе рождение, духовное, внутреннее, — знает многое и помнит всё... Саров — созидатель, город с обещанием будущего, с многоточием. Многоточие это звонкое. А ещё Саров — город учёных. Об одном из них, замечательном человеке с уникальным талантом, напоминает мемориальная доска на доме, где он жил, и названный в его честь проезд. Его имя — Николай Александрович Дмитриев.

Россия. ПФО. ЦФО > Образование, наука. Леспром > zavtra.ru, 1 декабря 2019 > № 3217131

Митинг с требованием возврата "северных территорий", как в Японии называют южнокурильские острова Кунашир, Итуруп, Шикотан и Хабомаи, прошел в Токио в воскресенье, сообщил телеканал NHK.

Участники митинга заявили о готовности и далее продолжать деятельность за возвращение Японии этих островов. Выступивший на митинге министр по делам Окинавы и северных территорий Сэйити Это заявил о готовности вести просветительскую работу среди населения и углублять гуманитарные обмены с жителями островов.

"Мы будем проводить комплексную работу для осуществления обменов с жителями островов для укрепления взаимопонимания", — сказал министр.

В митинге приняли участие 500 человек, после его завершения они прошли около полутора километров по улицам города. Митинг 1 декабря проводится ежегодно с 1945 года, когда мэр города Немуро на Хоккайдо подал соответствующее прошение главному штабу оккупационных войск.

Япония претендует на южнокурильские острова Кунашир, Шикотан, Итуруп и Хабомаи, ссылаясь на двусторонний Трактат о торговле и границах 1855 года. В 1956 году СССР и Япония подписали Совместную декларацию, в которой Москва соглашалась рассмотреть возможность передачи Японии Хабомаи и Шикотана после заключения мирного договора, а судьба Кунашира и Итурупа не затрагивалась. СССР рассчитывал, что Совместная декларация поставит точку в споре. Япония же считала документ лишь частью решения проблемы, не отказываясь от претензий на все острова.

Последующие переговоры ни к чему не привели, мирный договор по окончании Второй мировой войны так и не был подписан. Позиция Москвы состоит в том, что Южные Курилы вошли в состав СССР по итогам Второй мировой войны и российский суверенитет над ними, имеющий соответствующее международно-правовое оформление, сомнению не подлежит.

Сегодня, 30 ноября, в Токио (Япония) на Чемпионате мира по прыжкам на батуте российские спортсмены завоевали две золотые, одну серебряную и одну бронзовую награды.

Россиянка Виктория Даниленко одержала победу на акробатической дорожке, Михаил Заломин выиграл «золото» в двойном мини-трампе. Серебряную медаль в актив российской команды завоевали Сусана Кочесок и Анна Корнетская в синхронных прыжках среди женщин, в той же дисциплине у мужчин россияне Михаил Мельник и Сергей Азарян взяли «бронзу».

По итогам двух медальных дней россияне первенствуют в общекомандном зачёте Чемпионата мира с девятью наградами: тремя золотыми, тремя серебряными и тремя бронзовыми.

На втором месте – команда Японии (3-0-0), на третьем – сборная Великобритании (2-3-1).

Чемпионат мира по прыжкам на батуте завершится 1 декабря.

Активное применение препарата «Арбидол» за пределами России стало главной темой Российско-Китайского симпозиума по инфекционным болезням, проходившего в рамках Дней Вирусологии в Санкт-Петербурге. Китайские специалисты профессор, руководитель лаборатории Института респираторных болезней в Гуанчжоу (Южный Китай) Ци Фен Янг ( Zifeng Yang) и представитель совместного китайско-японского госпиталя, врач Йе-Минг-Вонг (Yeming Wang) сообщили, что на китайском рынке «Арбидол» сейчас доминирует в силу своей очевидной противовирусной эффективности.

На дворе 21 век, злосчастные грипп и простуда вроде бы должны быть побеждены, но грипп вместе со своим младшим собратом ОРВИ до сих пор остаются самым массовым заболеваниями (болеем-то каждую зиму). Ими ежегодно заражаются примерно одна десятая жителей земного шара. Переведем цифры на язык, понятный всем. По утверждениям специалистов Национального Института Здоровья США, из 60 прожитых лет человек по причине гриппа проводит на больничной койке в среднем 6 лет! Так что поиск, изучение и апробация эффективного противогриппозного препарат и в наше время очень актуальны.

Основной стратегией ВОЗ в борьбе с гриппом остается вакцинация. Она активно проводится, но стопроцентной защитой не является. Вирусы гриппа все время мутируют, каждый год появляются новые штаммы, и вакцины, как правило, не успевают их встретить во всеоружии. Так что без мощных современных противогриппозных препаратов нам не обойтись. «Арбидол» (действующее вещество умифеновир), давно известный на российском рынке и хорошо себя зарекомендовавший, показывает отличные результаты и в Китае.

Ярким доказательством признания российского препарата стал тот факт, что в нынешнем году в Поднебесной «Арбидол» вошел в программу обязательного медицинского страхования. В Китае препарат имеет рецептурный статус и производится 4 разными фармацевтическими компаниями.

«Я знаком с «Арбидолом» около 10 лет. Препарат зарегистрирован в Китае, и первая причина пристального внимания китайских медиков к нему – это широкий спектр действия. «Арбидол» активен в отношении вирусов гриппа А и В, а также возбудителей ОРВИ. «Он эффективен, как и в начале болезни, так и в разгаре. Не все препараты так работают», – отмечает Ци Фен Янг (Zifeng Yang).

Второе преимущество препарата – это его низкий, по сравнению с другими препаратами, риск резистентности к различным штаммам гриппа, об этом заявляет профессор, доктор биологических наук, заведующая лабораторией экспериментальной вирусологии НИИ вакцин и сывороток им. И.И. Мечникова РАН Ирина Ленева. «Тщательный мониторинг резистентности штаммов к умифеновиру необходим, и он в России проводится постоянно, резистентных к нему штаммов пока не выявлено», – отмечает она.

Конечно, на фармрынке Китая представлен не один «Арбидол». Например, там активно используется «Тамифлю» (действующее вещество – осельтамивир), однако китайские врачи подчеркивают, что препарат показывает высокий уровень резистетности. Поэтому ищется новая противовирусная стратегия для лечения гриппа и его осложнений. На смену монотерапии приходит комбинация «Тамифлю» и «Арбидола». «Те научные данные, которыми мы располагаем, свидетельствуют о позитивном результате комбинированного лечения. Сочетание этих двух противовирусных препаратов, несомненно, более эффективно, чем монолечение. Кроме того, фундаментальные исследования, проведенные в России и Китае, показывают эффективность «Арбидола» и в отношении птичьего гриппа H5N1, и в отношении других его штаммов», – заявляет Йе-Минг-Вонг (Yeming Wang).

По словам Ирины Леневой, в 2012 -2016 гг «Арбидол» прошел через исследование «АРБИТР», оно было проведено двойным слепым, рандомизированным и плацебо-контролируемым методом (РКИ) по современным стандартам. По результатам этого исследования, а также после других клинических испытаний в течение тридцати лет практического опыта, ВОЗ включила препарат в список средств прямого противовирусного действия». Лекарство получило соответствующий код. Это единственный российский препарат в терапии против гриппа рекомендованный на столь высоком уровне.

Интервью Посла по особым поручениям МИД России Н.В.Корчунова международному информационному агентству «Россия сегодня», 29 ноября 2019 года

Вопрос: На прошлой неделе завершилось заседание старших должностных лиц Арктического совета (АС). Какие темы стояли на повестке? Какие практические шаги предпримут страны-члены АС по итогам заседания?

Ответ: На прошлой неделе состоялось первое под председательством Исландии пленарное заседание Арктического совета. На площадке АС собралось более 120 представителей восьми стран-членов Организации, ее шести постоянных участников – организаций коренных малочисленных народов, шести рабочих групп и более 30 наблюдателей. Состав участников мероприятия и его повестка дня были достаточно широкими, однако особый акцент был сделан на теме «Люди и сообщества в Арктике». Человеческое измерение на Крайнем Севере – благосостояние почти четырех миллионов людей, проживающих в этом регионе, – всегда было и будет одним из сквозных приоритетов Арктического совета, проходящим через председательства всех стран-членов.

Обсуждались направления деятельности рабочих органов АС, которые оказывают влияние на жизнь людей данного региона. Были представлены более 50 инициатив, прорабатываемых сейчас на площадке АС, в различных областях от здравоохранения до экономического развития, подключение молодежи к арктическому сотрудничеству, изучение последствий изменения климата и использование знаний коренных народов.

Состоялась также отдельная встреча представителей рабочих групп Арктического совета и наблюдателей в АС, посвященная перспективам более тесного взаимодействия по реализации конкретных проектов АС. Были представлены результаты прошедшего неделей ранее в финском Рованиеми саммита арктических коренных лидеров. Кроме того, обсудили подходы АС к вопросам борьбы с морским мусором, включая пластик, а также к углублению сотрудничества между АС и Арктическим экономическим советом.

Основной практический шаг по итогам заседания в Исландии – это продолжение прагматичной, ориентированной на достижение конкретных результатов работы, успешно проводимой в формате Арктического совета уже более 20 лет. Будут и далее реализовываться уже одобренные проекты по линии инструмента поддержки проектов АС, рассматриваться новые инициативы, продолжаться исследования и анализ полученных данных.

Вопрос: Ранее обсуждалась возможность проведения саммита арктических государств, но пока такая встреча не состоялась. Как Вы оцениваете перспективы ее проведения?

Ответ: В интересах сохранения мира и стабильности в Арктике выступаем за развитие диалога между арктическими государствами на всех уровнях, в том числе и на высшем. В этой связи полагаем, что идея организации арктического саммита, которая была выдвинута в период финского председательства в Арктическом совете в 2017-2019 гг., заслуживает внимания. Для нас главное, чтобы такая возможная встреча имела субстантивное наполнение, что предполагает соответствующую тщательную подготовку как содержательной повестки дня, так и возможных итоговых решений такого саммита, которые способствовали бы укреплению приверженности арктических государств миру, стабильности и конструктивному сотрудничеству в Арктике. Именно на это нацеливает Совместное заявление, принятое министрами иностранных дел арктических государств на сессии Арктического совета в Рованиеми в мае с.г.

Вопрос: Мандат АС исключает вопросы военной безопасности региона, однако в последние годы тема обеспечения безопасности Арктики и возможных рисков в этой области часто поднимается политиками и СМИ. Возможно ли включение военной тематики в сферу обсуждения Арктического совета? Возможно ли создание новой площадки для обсуждения вопросов военной безопасности Арктики странами региона? Считает ли Москва необходимым обсуждать эту тему в многостороннем формате?

Ответ: Многосложность нарастающих проблем, множащиеся риски и вызовы безопасности, с которыми сталкиваются арктические государства, требуют консолидации их усилий по формированию механизмов ответственного управления регионом с опорой на Арктический совет на основе партнерства в интересах устойчивого и гармоничного развития арктического региона.

Эта задача, в свою очередь, предполагает инклюзивный комплексный подход арктических государств к обеспечению безопасности во всех ее измерениях. Арктический совет стал по праву центральным форумом по проблематике т.н. мягкой безопасности: экологические и природоохранные риски, климатические вызовы, изменяющееся биоразнообразие и т.д. Он все более трансформируется в орган, формирующий условия для ответственного управления устойчивым развитием Арктического региона, обеспечивающий баланс между экономическим освоением и сохранением хрупкой окружающей среды.

Расширение экономической, транспортной, туристической деятельности нуждается в соответствующих мерах поддержки и сопровождения, грамотном и безукоризненном управлении рисками, в том числе относящимися к новым вызовам и угрозам. Существующие тенденции и прогноз развития обстановки в регионе свидетельствуют о необходимости совместной оценки потенциальных рисков и угроз общественной безопасности в Арктике, повышения уровня готовности к обеспечению безопасности объектов морской экономической деятельности. Отсюда особое значение приобретают вопросы укрепления потенциала оперативного реагирования на возможные чрезвычайные ситуации, наращивание скоординированных совместных усилий по развитию широкого регионального сотрудничества в суровых полярных морях. Примером такого сотрудничества является Арктический форум береговых охран. В его основу положены панарктические соглашения, определившие механизмы по поиску и спасанию, реагированию на загрязнения нефтью моря в Арктике.

Отмечая необходимость укрепления доверия и взаимопонимания, предотвращения любых видов эскалации, выступаем за восстановление полноформатного военно-политического диалога арктических государств для обсуждения вопросов т.н. жесткой безопасности. Эффективным механизмом поддержания региональной стабильности были ежегодные встречи начальников Генеральных штабов Вооруженных сил государств-членов Арктического совета. В интересах возобновления совместной работы предлагаем в качестве первого шага наладить контакты на уровне военных экспертов арктических государств, которые могли бы обсудить все аспекты, связанные с рисками, вызовами и угрозами военной или т.н. жесткой безопасности.

Формирование механизмов диалога и сотрудничества по всем аспектам безопасности не только укрепит ее региональную составляющую, но также повысит эффективность соответствующих национальных усилий в высоких широтах.

Вопрос: Возможно ли расширение АС на фоне заинтересованности в разных аспектах арктической повестки внерегиональных игроков, например Китая, Южной Кореи, Японии, Великобритании?

Ответ: Вопрос расширения состава государств-участников Арктического совета на повестке дня не стоит. В организацию входят не только арктические страны, но и представители коренных малочисленных народов Севера, которые десятилетиями осваивали и развивали этот труднодоступный регион с тяжелейшими условиями для жизни. У всех перечисленных в вопросе стран есть статус наблюдателя в АС. Все они, а также ряд других государств и организаций так или иначе участвуют в обсуждении арктической повестки, в частности, вопросов, имеющих глобальное измерение, таких как климат, защита окружающей среды, устойчивое развитие. Они также имеют возможность участвовать в различных проектах и инициативах, реализующихся в Арктическом совете.

Вопрос: На Восточном экономическом форуме Президент России В.В.Путин пригласил партнеров из-за границы использовать для перевозок Северный морской путь (СМП). Какие страны уже откликнулись на предложение? Какие логистические проекты являются сейчас приоритетными?

Ответ: Северный морской путь – это кратчайший морской путь между европейской частью России и Дальним Востоком, исторически сложившаяся национальная транспортная коммуникация России. СМП – это один из путей оптимизации глобальных транспортных потоков. Он, несомненно, будет способствовать экономическому развитию российской Арктики, а также севера Европы и американского штата Аляска.

Россия приветствует подключение к развитию СМП неарктических стран, имеющих соответствующие потенциал, компетенции и интерес. Это отражено в заявлениях лидеров России и Республики Корея 2018 г., двух заявлениях лидеров России и Китая, а также России и Индии в текущем году. Интерес зарубежных партнеров понятен – СМП короче южных маршрутов через Суэцкий и Панамский каналы, а его потенциал и перспективы в связи с потеплением и развитием в российской Арктике инфраструктуры, а также при растущей потребности в альтернативных путях доставки грузов будут только увеличиваться.

5 сентября с.г. «на полях» Восточного экономического форума во Владивостоке состоялось первое полноформатное заседание образованного по инициативе госкорпорации «Росатом» Общественного совета Северного морского пути. Широкий круг участников как со стороны России (федеральный уровень – власть, бизнес, научное сообщество), так и со стороны международных компаний и научных кругов из европейских и азиатских стран подтверждает возрастающий интерес к СМП и перспективам его совместного развития и использования.

Для того, чтобы СМП стал действительно оптимальным, экономически и экологически оправданным, нужно приложить еще немало усилий. Здесь нужен интегрированный подход, который бы объединил интересы и потенциал всех заинтересованных организаций и ведомств. Требуется применение самых различных инструментов регулирования и технологических решений на основе научного подхода.

Надеемся, что предстоящая в следующем году океанографическая научная экспедиция «Северный полюс – 2020» позволит не только получить точное представление о происходящих в Арктике процессах, но и даст данные, которые будут востребованы в процессах экономического развития региона при строгом соблюдении принципов устойчивого развития.

Соответственно, обмен опытом и сотрудничество в области природосберегающих технологий, развития инфраструктуры и связанности имеет первостепенное значение для всех участников морской деятельности в высоких широтах, заинтересованных в обеспечении ответственного и устойчивого развития Арктического региона.

Неотъемлемой частью повестки Арктического совета, обеспечивающего формирование условий для устойчивого развития региона, является проблематика морской деятельности, включая судоходство. Очевидно, что после наделения Международной морской организации статусом наблюдателя в АС морская составляющая усилий Арктического совета будет только укрепляться.

Вопрос: Ряд иностранных компаний, в частности, американский производитель спортивной экипировки Nike, судоходная швейцарская компания Mediterranean Shipping Company (MSC), французская CMA CGM и немецкая Hapag-Lloyd заявили о намерении не использовать Северный морской путь для перевозок из опасений, что грузовые перевозки будут оказывать разрушительное воздействие на окружающую среду. Как планируется контролировать экологическую обстановку в районе СМП? Будут ли вводиться какие-либо экологические требования или ограничения на перевозки?

Ответ: Заявление некоторых морских транспортных компаний об отказе от использования СМП под предлогом заботы об экологии не имеет ничего общего с реальностью, так как альтернативой этого маршрута стали бы более протяженные и топливно-затратные пути, что неизбежно повлечет за собой увеличение выхлопов и большие проблемы для окружающей среды. Следует отметить, что именно эти компании, столкнувшись с необходимостью соблюдения повышенных требований для арктического судоходства в связи с принятием в 2017 г. Международного кодекса для судов, эксплуатируемых в полярных водах (Полярный кодекс), в последние годы значительно сократили свои перевозки грузов в высоких широтах. В Арктике может работать далеко не каждая транспортная компания.

Имея меньше политических уязвимостей в сравнении с южными маршрутами, пролегающими через неспокойные регионы, СМП, помимо укрепления транспортной безопасности, способствует диверсификации поставок энергоносителей, повышению энергобезопасности регионов.

Российская Федерация предпринимает комплексные меры, позволяющие обеспечить безопасность судоходства, свести к минимуму случаи возникновения чрезвычайных ситуаций, нанесение ущерба окружающей среде этого хрупкого региона. Наша страна обладает уникальным опытом работы в высоких широтах и может обеспечить необходимую поддержку всем судам, проходящим по СМП.

В таком непростом регионе, как Арктика, нам не нужны попутчики – нужны партнеры по совместной работе, нацеленные на долгосрочные цели, имеющие соответствующие компетенции и опыт работы в высоких широтах. Партнерства, проверенные работой в Арктике, дорогого стоят. Хорошим примером конструктивного сотрудничества является проход по СМП через пролив Санникова в прошлом году контейнеровоза судоходной компании Maersk в сопровождении атомного ледокола «50 лет Победы».

Вопрос: Известны ли даты голосования Комиссии ООН по границам российского континентального шельфа в Арктике, в частности, на участке, включающем хребет Ломоносова и поднятие Менделеева? Какими правами будет обладать Россия на этой территории в случае положительного исхода голосования?

Ответ: Созданная в рамках Комиссии по границам континентального шельфа подкомиссия, рассматривающая российское представление, находится на завершающей стадии изучения материалов нашей заявки. Вести речь о конкретных датах, когда Комиссия могла бы принять рекомендации по ней, было бы преждевременным.

Что касается объема прав, которыми Российская Федерация будет располагать в случае принятия положительных рекомендаций по заявленным ею претензиям на шельф, то, в соответствии с Конвенцией ООН по морскому праву 1982 г., такие права состоят в осуществлении прибрежным государством разведки и разработки природных ресурсов континентального шельфа. Подобные права, однако, не затрагивают статуса морских вод, покрывающих шельф за пределами 200 морских миль. Прибрежное государство, кроме того, должно будет по истечении некоторого времени осуществлять отчисления – от 1 до 7% – в связи с разработкой неживых ресурсов континентального шельфа за пределами 200 морских миль в Международный орган по морскому дну.

Вопрос: Ранее Министр обороны Дании Клаус Йорт Фредериксен заявил о готовности разместить истребители в Гренландии, если российская авиация, которую планируют отправить на остров архипелага Земля Франца-Иосифа, нарушит воздушное пространство острова. Как Вы можете прокомментировать это заявление? Будет ли Российская Федерация, в свою очередь, принимать какие-то меры, если на острове появится истребительная авиация США?

Ответ: Данное заявление было сделано Министром обороны Дании накануне смены кабинета. Новый министр в подобном ключе не высказывалась. Комментировать было бы целесообразно линию, проводимую действующими членами Правительства.

Мы не руководствуемся чьими-то гипотетическими сценариями, построенными на домысливании в духе «холодной войны». Последовательно выступаем за экономическое, а не исключительно военное освоение Арктики. Россия осуществляет полеты военных самолетов и передвижения кораблей в строгом соответствии с международно-правовыми нормами.

Стоит заметить, что в Арктике нет проблем, которые нужно было бы решать силовыми методами. Наоборот, рассматриваем Арктику как регион с низким потенциалом напряженности, но большим потенциалом для сотрудничества и объединения усилий перед общими вызовами. Надеемся, что все арктические государства, принявшие на себя обязательства по поддержанию в Арктике мира, стабильности и конструктивного взаимодействия, будут безоговорочно этим руководствоваться.

Все более заметной тенденцией, вызывающей военно-политическую напряженность, становится интернационализация военной активности в Арктике, усугубляющаяся участившимися действиями в регионе сил НАТО. В эту сомнительную деятельность затягиваются внерегиональные и не присоединившиеся к военным союзам государства. Далекие от Арктики страны стали включать Арктику в зону своей военной деятельности. Именно под этим углом стоит рассматривать обнародованную Министерством обороны Великобритании в 2018 г. военную арктическую стратегию, а также вышедший в текущем году доклад Министерства вооруженных сил Франции, в котором обосновывается целесообразность французского военного присутствия в Арктике.

Вопрос: Как Вы можете прокомментировать заявление главы НОРАД Терренса О'Шонесси о необходимости наращивать военный потенциал Вашингтона в Арктике, так как, по его мнению, если Россия решит применить против США крылатые ракеты, бомбардировщики и гиперзвуковые вооружения, то нанесет удар со стороны Арктики? Рассматривает ли Москва возможность такого удара?

Ответ: Дело в том, что США уже традиционно оправдывают любые действия по наращиванию собственного военного потенциала якобы «агрессивным поведением» России, если речь идет о Европе или Арктике, а также Китая, когда это касается АТР. Между тем наша страна никому не угрожает. Соответствующие установки четко прописаны в действующей Военной доктрине Российской Федерации, согласно которой Россия оставляет за собой право задействовать ядерный щит только в двух исключительных случаях: в ответ на применение против нее и (или) ее союзников ядерного и других видов оружия массового поражения, а также в случае агрессии против нашей страны с использованием обычных вооружений, когда под угрозу поставлено само существование государства. Эти положения Военной доктрины неизменны уже много лет.

Совершенно иного концептуального подхода придерживаются в Вашингтоне. Во всех обновленных американских доктринальных документах, таких как Стратегия национальной безопасности, Оборонная стратегия, Обзор ядерной политики, Обзор политики в области ПРО, заложен мощный конфронтационный заряд по отношению к нашей стране. При этом существенно повышена роль ядерного оружия в обеспечении национальной безопасности и задан стратегический курс на получение тотального превосходства США над любым потенциальным противником.

Так, в американской ядерной доктрине, где главным противником прямо называется Россия, просматривается установка на допустимость и даже целесообразность ведения войны с использованием ядерных средств. При этом, согласно документу, практически любое применение военной силы против себя Вашингтон может трактовать как повод для ядерного ответа «агрессору». Причем такие «чрезвычайные обстоятельства» авторы доктрины отнюдь не ограничивают военными сценариями.

Таким образом, можно сделать вывод, что на обозримую перспективу в США рассматривают свои ядерные вооружения не только в качестве средства стратегического сдерживания, но и как практическое оружие поля боя. Кстати, еще год назад мы предложили американцам принять взаимные политические обязательства о недопущении ядерной войны по аналогии с тем, как это сделали М.С.Горбачев и Р.Рейган в 1980-х гг. Официально передали в Вашингтон проект соответствующего совместного заявления президентов России и США. Однако ответа до сих пор не получили.

Свидетельством ставки на силовое освоение Арктики являются и обновленные в апреле и июне с.г. Арктические стратегии Министерства обороны и Береговой охраны. В этих документах акцентируется необходимость подготовки Вашингтона к «длительному противостоянию с соперниками», а также к «проецированию американского суверенитета» в регионе. Пентагоном объявлено о планах проведения операций в интересах обеспечения «свободы мореплавания», в том числе через российский сектор региона.

На выполнение этой задачи, в частности, направлено усиление американцами военно-морских компонентов на северном и северо-западном направлении НАТО. Так, по итогам брюссельского саммита альянса в июле 2018 года принято решение о формировании новой структурной единицы стратегического звена – Атлантико-арктического командования. Ежегодно наращивается масштаб и частота американо-натовских учений в регионе. Вновь к боевому дежурству приступил расформированный после окончания «холодной войны» Второй флот ВМС США, в зону ответственности которого входит Северная Атлантика и Баренцево море.

Ведется работа по дальнейшему развитию северного сегмента глобальной американской системы ПРО. К 2023 году на Аляске планируется разместить 20 ракет-перехватчиков в дополнение к уже развернутым там 44 единицам. Фактически целенаправленно формируется окружающая нашу территорию единая интегрированная противоракетная система, которая, несмотря на оборонное название, является составной частью наступательного потенциала. К тому же после состоявшегося выхода Вашингтона из Договора о РСМД возникает реальная перспектива размещения американских ракетно-ядерных средств средней и меньшей дальности в различных регионах мира, включая северные широты.

Все эти факторы говорят о том, что под прикрытием противодействия искусственно раздутым российской и китайской угрозам США решают задачи по обеспечению собственного подавляющего военно-технического превосходства, позволяющего диктовать американцам свои условия с позиции силы. В том числе с вполне конкретной целью установления контроля над ресурсной базой и транспортными путями в Арктическом регионе.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 29 ноября 2019 > № 3245382 Николай Корчунов

РУКОВОДИТЕЛЬ РОСТУРИЗМА ЗАРИНА ДОГУЗОВА НАГРАДИЛА ВЫПУСКНИКОВ ПРОГРАММЫ ОБУЧЕНИЯ РУССКОМУ ЯЗЫКУ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ТУРИНДУСТРИИ СТРАН АСЕАН

27 ноября в стенах Федерального агентства по туризму состоялось официальное вручение сертификатов о прохождении Программы обучения русскому языку представителей туриндустрии стран АСЕАН. В мероприятии приняли участие руководитель ведомства Зарина Догузова, ректор РГУТиС А.А.Федулин, а также Чрезвычайные послы Сингапура, Королевств Камбоджа и Тайланда, государства Бруней-Даруссалам, а также представители Республик Индонезия, Вьетнам и Филиппины.

Комплексная программа обучения русскому языку стартовала в Москве 28 октября 2019 г. в рамках Диалогового партнерства Россия-АСЕАН и продлилась 1 месяц. На протяжении курсов проводилось интенсивное углублённое очное обучение представителей туристской индустрии стран АСЕАН русскому языку и основам русской культуры, истории и национальной кухни. Выпускниками стали 83 представителея туриндустрии из 10 стран.

«Интерес к программе обучения русскому языку среди представителей туриндустрии стран АСЕАН с каждым годом растет. У нашего проекта большое будущее - он призван объединять народы и способствовать культурному обмену. Я поздравляю всех, кто прошел программу обучения и ближе познакомился с Россией. Туризм сегодня дает нам основу для формирования общей гуманитарной повестки со странами АСЕАН, мы находим в этом вопросе понимание с нашими коллегами и заинтересованы в дальнейшем сотрудничестве.

Россия - открытая и дружелюбная страна, мы рады нашим гостям и искренне верим в то, что изучение языков и культур других стран способствует пониманию между людьми разных народов, укрепляет деловые и дружеские связи и, как следствие, помогает развитию всего мирового туризма», - это сказала руководитель Федерального агентства по туризму Зарина Догузова во время церемонии награждения участников.

Программа является уже 4-м этом проекта обучения русскому языку: первый был реализован в 2010 году, как итог 2-го саммита Россия-АСЕАН. Тогда программа включала в себя 2-месячное дистанционное обучение и 1 месяц очного обучения в Индонезии. •2 этап программы был запущен в 2015 году. Реализация проекта началась с дистанционных курсов с участием 40 кандидатов и завершилась очным обучением 29 отобранных кандидатов на базе Камбоджийского университета. 3 этап программы, в котором приняли участие 20 человек, прошел в августе 2017 г. уже в России - на базе Российского государственного университета туризма и сервиса.

Ветер с востока

Россия и Япония расширяют сотрудничество в области городской среды и ЖКХ

Деятельность Российско-японской рабочей группы по вопросам городской среды будет расширена. Новыми сферами сотрудничества могут стать вопросы водоснабжения и водоотведения, энергетика, цифровизация, технологии для ЖКХ и транспортная инфраструктура. Об этом заявил заместитель министра строительства и ЖКХ России Максим Егоров, выступая на XII заседании рабочей группы.

«Сотрудничество российских регионов и японских компаний началось с проектов городского развития и «умных» технологий в Воронеже и Владивостоке, — напомнил замминистра. — Сейчас есть потенциал для совместной работы в области очистки сточных вод, энергетики, обращения с отходами. Наши коллеги из Японии имеют богатый опыт как анализа, так и непосредственного внедрения наиболее эффективных технологий в этих областях».

Сотрудничество японских компаний с российскими городами уже приносит первые плоды. В Воронеже приоритетным направлением сотрудничества стало применение новых градостроительных подходов, основанных на принципах транзитно-ориентированного проектирования (TOD). Особенностью этого подхода является проектирование транспортно-пересадочных узлов, связывающих систему рельсового транспорта с крупными деловыми, учебными и административными центрами.

В рамках реализации проекта «Реновация территорий города Воронежа на основе транзитно-ориентированного проектирования» были определены три перспективные площадки для проведения расчетов, основанных на принципах TOD, общей площадью около 145 гектаров.

Кроме того, в Воронеже на десяти перекрестках (145 светофорных объектов) внедряется система адаптивного регулирования дорожного движения ARTEMIS производства компании Kyosan. Проект включает установку дорожных контроллеров, ультразвуковых датчиков движения транспорта и центрального устройства мониторинга и управления. Как рассказал представитель городской администрации, на участках, где система уже внедрена, пропускная способность улично-дорожной сети увеличилась примерно на 20%.

Еще одним примером российско-японского взаимодействия стала реализация совместно с компанией Nice Corporation пилотного проекта по разработке стандартов «смарт-велнес» для жилищного строительства для дальнейшего внедрения их на территории Российской Федерации. В настоящее время АО «ДСК» и Nice Corporation разработали совместный проект строительства экодеревни «Чертовицкая Дубрава» — поселка круглогодичного проживания на 150- 160 индивидуальных жилых домов. Завершить строительство экодеревни планируется в 2023 году. В настоящее время разработан проект планировки территории под застройку и осуществляются мероприятия по обеспечению земельного участка необходимыми инженерными сетями под застройку. Для начала запланировано строительство трех домов различных планировок и площадей в качестве выставочных образцов. Их особенностью является использование в интерьере большого числа деревянных элементов, что, по данным японских ученых, помогает снижать у жильцов кровяное давление. Правильная температура, влажность и качество воздуха в помещениях поддерживаются автоматически благодаря датчикам, способным реагировать на повышение давления или температуры у жильцов. Энергетическая система дома предусматривает использование солнечной энергии. На крыше устанавливаются черная, поглощающая тепло черепица и солнечные батареи, заряжающие аккумуляторы. Компьютер показывает, где и сколько расходуется энергии, что позволяет сократить затраты.

Вторым городом-участником совместной работы российских и японских специалистов в области городской среды и «умных» технологий стал Владивосток. Сотрудничество идет там по нескольким направлениям, среди которых создание концепции развития (мастер-план) Владивостокского городского округа (ВГО); благоустройство общественных пространств, включая территорию острова Русского; строительство многоуровневых автомобильных стоянок; модернизация газоочистного оборудования мусоросжигательного завода с целью уменьшения выбросов вредных веществ; модернизация сетей водоотведения Владивостока и строительство малоэтажного жилья и рыбного рынка.

Вслед за Воронежем во Владиво стоке завершена реализация российско-японского проекта «умный светофор». В настоящее время «умные светофоры» установлены на пересечении Русской улицы и проспекта 100 лет Владивостоку, специалистами администрации Владивостока проводится мониторинг работы оборудования.

Летом 2019 года к числу городов-площадок российско-японского сотрудничества присоединился Санкт-Петербург. Руководство города совместно с представителями японских компаний планирует реализовать проекты в сфере развития городских территорий и строительства, транспорта, водоочистки и обращения с отходами. В Северной столице также появится интеллектуальная транспортная система, аналогичная тем, что уже показали свою эффективность в Воронеже и Владивостоке. «Умные светофоры» предполагается установить на Индустриальном проспекте. Проведенные исследования показывают, что внедрение системы позволит сократить пробки на этом участке в среднем на 23%. Петербург выразил готовность участвовать в реализации данного пилотного проекта, а также принять участие в финансировании. Для установки «умных светофоров» также планируется выделить один из участков в районе Светлановской площади. Проведена предварительная оценка строительно-изыскательских и монтажных работ. Петербург рассчитывает также на опыт японских коллег при строительстве многоуровневых подземных парковок в центре города, создании ТПУ и линий скоростного трамвая. Первые итоги этой работы предполагается обсудить на следующем заседании Российско-японской рабочей группы по вопросам городской среды, которое пройдет в Токио в апреле 2020 года.

В ходе заседания Максим Егоров отметил, что схема реализации совместных проектов требует оптимизации с точки зрения вовлечения механизмов финансирования и сопровождения на взаимовыгодной основе, которые включают в себя экспортное финансирование, прямые инвестиции под гарантии, гранты, страхование и другие инструменты.

Справочно:

В XII заседании Российско-японской рабочей группы по вопросам городской среды приняли участие Такуя Курита, вице-министр по земле, развитию Хоккайдо и международным делам министерства земли, инфраструктуры, транспорта Японии, представители японских компаний NEDO, Nikken Sekkei, Kyosan Electric, Mitsubishi Heavy, НИИ Номура, а также российских регионов — Воронежской области, Республики Саха (Якутия) и Республики Татарстан, Санкт-Петербурга, Приморского края.

№ 47 29.11.2019

Автор: Оксана САМБОРСКАЯ

Сегодня, 29 ноября, в Токио (Япония) на Чемпионате мира по прыжкам на батуте были разыграны первые комплекты наград. Российские спортсмены завоевали одну золотую, две серебряные и две бронзовые медали.

Андрей Гладеньков, Василий Макарский, Михаил Заломин и Александр Одинцов выиграли «золото» в двойном мини-трампе.

Серебряными призёрами стали мужская и женская сборные России в дисциплине «акробатическая дорожка». У мужчин выступали Максим Шлякин, Александр Лисицын, Вадим Афанасьев и Максим Рябиков, у женщин – Элина Степанова, Елена Краснокутская, Виктория Даниленко и Ирина Силичева.

Бронзовые награды взяли мужская сборная России в командных упражнениях (Михаил Мельник, Дмитрий Ушаков, Андрей Юдин и Никита Федоренко) и женская сборная России в двойном мини-трампе (Галина Бегим, Александра Бонарцева, Полина Троянова и Алина Христенко).

Российская сборная располагается на втором месте в общекомандном зачёте, лидирует команда Великобритании (2-2-0), третье место занимает сборная США (1-1-1).

На Чемпионате мира по прыжкам на батуте будет разыграно по восемь олимпийских лицензий в мужских и женских индивидуальных соревнованиях. Чемпионат завершится 1 декабря.

В Россию из Японии впервые экстрадировали лидера и участника банды, которая орудовала в 90-е годы на Дальнем Востоке, сообщила официальный представитель МВД России Ирина Волк.

"Впервые состоялась экстрадиция фигуранта уголовного дела в Россию из Японии. Сегодня в сопровождении сотрудников НЦБ Интерпола МВД России и ФСИН России в Россию из Японии экстрадирован Александр Золенко", - сказала Волк.

По ее словам, с 1992 года по 2006 год он был активным участником и одним из лидеров организованного преступного сообщества, на счету которого убийства, угоны транспортных средств, отмывание денежных доходов, приобретенных в результате преступлений. Криминальная группировка осуществляла противоправную деятельность на территории Дальнего Востока.

"Александр Золенко, обвиняемый в совершении преступлений, предусмотренных частями 1, 2 статьи 210, частью 3 статьи 166, частью 1 статьи 174.1, частью 1 статьи 105 УК РФ, был объявлен в розыск на основании запроса УВД России по Сахалинской области", - уточнила представитель МВД.