Новости. Обзор СМИ Рубрикатор поиска + личные списки
Иран продолжает предоставлять международным инспекторам доступ к своим активным ядерным объектам
Иран продолжает предоставлять международным инспекторам доступ к своим активным ядерным объектам, заявил в понедельник глава атомной службы ООН.
Генеральный директор Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) Рафаэль Гросси также заявил членам совета директоров в Вене, что, похоже, Иран не предпринял новых шагов в сторону от знакового пакта, известного как Совместный всеобъемлющий план действий, с января, сообщает Iran Daily.
В последние месяцы Иран нарушил все основные положения пакта, увеличив свои запасы обогащенного урана и тяжелой воды за пределы своих ограничений, добавив центрифуги и обогащая уран за пределами допустимой чистоты.
Иран принял меры через год после того, как США в мае 2018 года отказались от соглашения и восстановили жесткие санкции.
На прошлой неделе Агентство сообщило странам-членам о том, что его инспекторы подтвердили, что Иран почти утроил свои запасы обогащенного урана с ноября, достигнув 1020,9 килограмма.
СВПД, подписанный Ираном с США, Германией, Францией, Великобританией, Китаем и Россией, позволяет хранить только 202,8 кг низкообогащенного урана.
СВПД пообещал Ирану экономические стимулы в обмен на сдерживание его ядерной программы, но, поскольку президент Дональд Трамп в одностороннем порядке вывел США из соглашения и ввел новые санкции, Иран никаких дивидендов от сделки не получил.
Нарушения Ираном пакта направлены на то, чтобы оказать давление на другие вовлеченные страны, чтобы увеличить экономические стимулы, чтобы компенсировать американские санкции. До сих пор попытки других членов СВПД не соответствовали требованиям Ирана.
В отдельном отчете для членов на прошлой неделе МАГАТЭ заявило, что оно определило три незаявленных места в Иране.
Иран ответил на доклад, предположив, что у МАГАТЭ нет правовых оснований для проверки этих объектов.
В своем выступлении перед членами совета директоров Гросси призвал «Иран немедленно и в полной мере сотрудничать с агентством, в том числе путем обеспечения быстрого доступа к местам, указанным агентством».
Дипломаты говорят, что это связано с предполагаемыми ядерными проектами Ирана в 2000-х годах, а не с его текущей деятельностью.

Екатерина Грушевенко: Рынку нужна стабильность и предсказуемость
Реальному рынку не нужны ни высокие, ни низкие цены на нефть. Рынку нужна стабильность и предсказуемость, которую в этом году мы не увидим. Потребуется время, чтобы экономика и спрос на нефть восстановились после коронавируса — главной неопределенности 2020 года
6 марта 2020 года Саудовская Аравия, Россия и прочие страны ОПЕК+ не смогли договориться о дополнительном снижении добычи нефти. Ожидалось, что страны — участницы коалиции сократят квоты еще на 1–1,5 млн баррелей в сутки, но этого не произошло. По итогам встречи министр энергетики России Александр Новак заявил: «Мы только что подписали совместный документ о том, что будем продолжать работать, взаимодействовать в рамках хартии». По сути, это означает, что сделка ОПЕК+, регламентирующая объемы добычи стран-участниц, была расторгнута.
Соглашение о добровольном снижении добычи нефти, которое заключили нефтедобывающие страны и входящие, и не входящие в ОПЕК, действует с 2017 года, хотя его не раз продлевали и пересматривали. По последней договоренности страны должны были сокращать добычу до конца 2019 года на 1,2 млн баррелей в сутки от уровня октября 2018 года. В первом квартале 2020 года коалиция договаривалась сократить добычу еще на 0,5 млн баррелей в сутки.
С 1 апреля ни у одной из стран не будет обязательств по квотам на добычу. Такое решение привело к падению нефтяных котировок. В понедельник, 9 марта на открытии бирж цены на Brent упали более чем на 30%, цены на WTI доходили до $30 за баррель. Саудовская Аравия начала продавать нефть со скидкой $6–7 за баррель и пока неофициально заявляет о существенном росте добычи чуть ли не до 12 млн баррелей в сутки. Ценовая война началась.
Будущее нефтяного рынка до конца года выглядит мрачно. Значительный рост добычи нефти и ослабевающий спрос на нее на фоне коронавируса — все это ужесточит конкуренцию между производителями. Выживут точно не все.
Прогнозы нефтяных цен тоже не радуют. Например, Goldman Sachs снизил свой прогноз цен на второй квартал 2020 года до $30 за баррель, допуская, что цены могут опускаться и ниже — до $20 за баррель. В целом среднегодовые цены на нефть, по расчетам Центра энергетики Московской школы управления «Сколково», могут оказаться на уровне $45 за баррель. Почему такие пессимистичные прогнозы?
Взрыв предложения
Поскольку страны коалиции ОПЕК+ более не связаны соглашением, в ближайшие месяцы на рынке ожидается взрывной рост предложения. На сколько сможет нарастить добычу ОПЕК+?
В конце 2018 года добыча нефти на пике составляла 43,06 млн баррелей в сутки. К январю 2020 года ее сократили на 2 млн баррелей в сутки — до 41,06 млн. Тут, однако, не учитываются Ливия, Венесуэла и Иран — те страны, где добыча резко снизилась из-за санкций и военных действий.
При этом суммарные добывающие мощности Саудовской Аравии (с учетом свободных) оцениваются в 12 млн баррелей в сутки, что на 2,3 млн больше текущей добычи (в январе 2020-го она составила 9,7 млн баррелей в сутки).
Суммарно страны ОПЕК+ в течение 2020 года будут ежедневно выдавать на рынок дополнительно по 3,4 млн баррелей сырой нефти. Доля России в этом объеме составит примерно 300 тысяч баррелей в сутки (это сопоставимо с суммарной добычей нефти в Европе).
Но это еще полбеды. Наращивают добычу нефти и другие страны. Компания Rystad Energy прогнозирует, что общий объем добычи нефти и конденсата за пределами ОПЕК+ вырастет в 2020 году на 2,26 млн баррелей в сутки. Основной прирост ожидается в США, Гайане, Норвегии, Бразилии и Канаде. То есть в худшем случае, если никто не будет сокращать добычу и будет бороться за долю рынка, в 2020 году мировая добыча может вырасти более чем на 6 млн баррелей в сутки.
Сможет ли рынок потребить всю эту нефть?
Шок спроса
С точки зрения нефтяного рынка для разрыва сделки ОПЕК+ нельзя было придумать момента хуже. На рынке и так царила паника из-за вспышки коронавируса и замедляющегося экономического роста. Несмотря на то что из Китая приходят хорошие новости (в Ухане закрыли большую часть временных госпиталей), вирус быстрыми темпами распространяется в других странах.
Массовые вспышки зафиксированы в Европе (больше всего в Италии, Франции и Германии), в Америке, в Азии (на Филиппинах объявили чрезвычайное положение), непонятная ситуация на Ближнем Востоке. Число зараженных в Иране растет. Неясно, что происходит в Саудовской Аравии: с одной стороны, зараженных в стране немного (по официальным данным, на 9 марта их 11), но власти закрыли учебные заведения и запретили приезжать туристам.
На фоне низких цен на нефть и новостей о коронавирусе азиатские рынки в понедельник открылись с большими потерями: австралийский индекс S& P / ASX 200 упал на 5,9%, японский Nikkei 225 опустился почти на 5%, гонконгский Hang Seng потерял более 4% после открытия рынков, Kospi в Южной Корее упал на 3%, китайский Shanghai Composite упал на 2%.
Рынок США также рухнул. Индекс S& P 500 упал на 4,90%, промышленный индекс Dow Jones сократился на 4,85%, фьючерсы электронной биржи Nasdaq снизились на 4,82%. На Ближнем Востоке рынки также открылись со значительным падением, индексы рынков крупнейших нефтедобывающих стран упали в среднем на 8–9%.
Оценки спроса на нефть в этих условиях разнятся, но мало кто сомневается, что рост спроса в 2020 году замедлится, а многие уже говорят о его снижении. Управление энергетической информацией США (EIA) ожидает, что мировой спрос на жидкое топливо в 2020 году составит в среднем 101,7 млн баррелей в сутки, что на 1 млн больше, чем в 2019-м, но на 378 тысяч меньше прежних прогнозов.
ОПЕК сохраняет относительно оптимистичный настрой. Картель ожидает, что рост спроса на нефть будет всего на 230 тысяч баррелей в сутки ниже, чем прогнозировалось на 2020 год. А вот Международное энергетическое агентство (МЭА) в своем ежемесячном обзоре нефтяного рынка от 9 марта радикально пересмотрело прогнозы спроса. Если раньше агентство прогнозировало, что прирост спроса в 2020 году снизится на 365 тысяч баррелей в сутки (до 825 тысяч), то сейчас речь идет об абсолютном сокращении спроса на 90 тысяч по сравнению с 2019-м. В негативном сценарии, при котором ситуация с коронавирусом усугубляется, спрос может упасть на 730 тысяч баррелей в сутки.
Ранее нефтяные трейдеры также говорили, что не стоит ждать роста спроса в этом году. Goldman Sachs, например, прогнозирует падение спроса на нефть в 2020 году, по версии банка, снижение составит 150 тысяч баррелей в сутки.
Пострадают все
Снижение цен на нефть до $30 за баррель в пессимистичном прогнозе во втором квартале 2020 года (и до $40–45 за баррель в среднем по году) окажет негативное влияние на всю нефтяную отрасль. При таких низких ценах будет тяжело сланцевым компаниям, а они и так не радовали инвесторов доходностью. Также пострадают новые, в основном морские проекты за пределами ОПЕК+, несмотря на технические прорывы и снижение издержек.
Больше всего достанется крупным странам — экспортерам нефти. Хотя средняя себестоимость добычи нефти у многих из них невысока, для них важны нефтяные доходы. Поэтому в их случае оптимальную цену рассчитывают исходя из безубыточности не добычи, а государственного бюджета.
Бюджеты большинства стран — экспортеров нефти не выдерживают цен даже на уровне $45 за баррель. Несмотря на то что у России, согласно этим данным, лучшее положение, все совсем не безоблачно. Цена нефти, которая закладывается в российский бюджет, составляет $42,4 за баррель (сорт Urals) на 2020 год. Обычно Urals торгуется со скидкой $2–7 за баррель к цене Brent. Другими словами, приемлемая цена Brent для российского бюджета составляет $45–50 за баррель.
Если прогнозы падения цен на Brent сбудутся, то российскому бюджету придется непросто. В отличие от Саудовской Аравии у России нет больших свободных мощностей по добыче нефти. Оперативно Россия сможет нарастить лишь около 300 тысяч баррелей в сутки. Это незначительный объем по сравнению с потенциальными возможностями саудитов. К тому же при таком уровне цен оперативный объем вряд ли сможет компенсировать выпадающие доходы.
Саудовская Аравия уже заявила, что с апреля будет продавать свою нефть со значительными скидками на уровне $6–7 за баррель на всех целевых рынках, включая европейский. Российская Urals уже сейчас торгуется со скидкой $2 за баррель, а значит, конкурировать с саудитами по цене будет очень не просто. Остается надеяться на средства из Фонда национального благосостояния.
Наконец, нефтяной рынок — это не только государства, которые получают ресурсную ренту в бюджет, это еще и бизнес. Акции нефтяных компаний уже начали падать: ценные бумаги Китайской национальной шельфовой нефтяной корпорации (CNOOC) упали более чем на 20%, акции Saudi Aramco торговались ниже IPO, акции британской ВР упали более чем на 15%. Упали акции и российских нефтяных компаний: «Роснефти» — на 22,5%, «Газпрома» — на 15,4%, «Новатэка» — на 11,1%, «Лукойла» — на 17,3%, «Татнефти» — на 19%.
Одни неопределенности
Если цены надолго задержатся на низком уровне, то стоит ожидать снижения инвестиций в отрасль. Перспектива недоинвестирования, которой все так боялись после падения цен в 2014 году, может снова стать реальной.
Безусловно, низкие цены хороши для потребителей, но они не способствуют ни повышению энергоэффективности, ни межтопливной конкуренции. Многие экологические планы могут быть временно отложены, поскольку именно высокие цены и зависимость от поставщиков углеводородов — один из главных стимулирующих факторов для поиска альтернативных источников энергии и энергосбережения. Особенно это актуально в условиях замедления мировой экономики.
Падающая экономика и вместе с ней спрос на нефть на фоне коронавируса раскручивают нисходящий ценовой тренд. Остановить процесс можно разве что новыми квотами или чудесным избавлением мира от эпидемии.
Обрушение нефтяного рынка прекрасно вписывается в конспирологические теории. Некоторые считают, например, что резкий рост добычи нефти в Саудовской Аравии и падение цен на нефть в 1985 году были целенаправленными шагами по ослаблению СССР. Сегодня можно услышать похожие версии. Кто-то считает, что Саудовская Аравия и США вновь объединились против России, другие — что, напротив, Россия пытается обрушить сланцевую добычу в США перед выборами. Однако это все домыслы, которые нельзя подтвердить или опровергнуть.
Реальному рынку не нужны ни высокие, ни низкие цены на нефть. Рынку нужна стабильность и предсказуемость, которую в этому году мы не увидим. Потребуется время, чтобы экономика и спрос на нефть восстановились после коронавируса, который пока не идет на спад — это главный источник неопределенности 2020 года. Правда, есть и другой источник вопросов — насколько у производителей нефти хватит запаса прочности, чтобы вести ценовую войну? Как быстро они сядут за стол переговоров? И сядут ли вообще?
Екатерина Грушевенко
Эксперт Центра энергетики Московской школы управления «Сколково»

ИСТОРИЯ КИТАЙСКО-РОССИЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ И ИХ СОВРЕМЕННОЕ ЗНАЧЕНИЕ
ФЭН ШАОЛЭЙ
Декан и профессор Школы международных и региональных исследований Восточно-Китайского педагогического университета; директор Центра по изучению России Института гуманитарных и социальных наук Восточно-Китайского педагогического университета.
Сегодня достигнут определённый рубеж контраста возможностей Востока и Запада, и мы находимся в тупике, но Запад по-прежнему способен выжить и измениться. Дебаты об универсальности и особенностях мирового исторического процесса не завершены.
С момента установления 70 лет назад отношения между КНР и Россией (Советским Союзом) прошли проверку на прочность, включая перемены во внутренней и международной политической и экономической сферах после холодной войны. В XXI веке на фоне кардинального изменения международной ситуации связи двух стран трансформировались в партнёрство с огромным потенциалом на международной арене, а в будущем Россия и Китай станут ключевыми игроками в сфере обеспечения стабильного развития. С увеличением значимости китайско-российских отношений им уделяется беспрецедентное внимание. Следовательно, необходимо провести детальный анализ этого феномена, чтобы Китай и Россия могли по-настоящему способствовать стабилизации, гармонизации и обновлению многообразного современного мира.
Модельные отношения
Китайско-российские отношения можно назвать моделью по нескольким причинам. Партнёрство базируется на «гармонии, невзирая на различия», прочном двустороннем, региональном и глобальном сотрудничестве с мощной мотивацией, взаимном доверии и тесном взаимодействии высшего руководства.
Во-первых, Китай и Россия (Советский Союз) пережили схожий опыт за последние сто лет. Фундамент партнёрства был заложен в период революции и государственного строительства, когда Китай воспринимал Россию как образец для подражания, а также бок о бок с СССР боролся с фашизмом. Реформы и преобразования после холодной войны, а также события, которые КНР и Россия пережили на стыке столетий, сформировали общий контекст для внутренней и внешней политики двух стран.
Китай и Россия – древние цивилизации с богатой историей и уникальными чертами. В сложной международной политике как крупные державы они имеют общие принципиальные подходы, но используют разные методы. На примере собственных взаимоотношений стороны осознали, что в современном многообразном международном сообществе уважение культурных традиций, особенностей общественного строя, независимости и суверенитета является обязательным условием гармоничного сосуществования.
Во-вторых, китайско-российские отношения достигли значительного прогресса не только на двустороннем, но и на региональном и глобальном уровнях. Как отмечалось в совместном заявлении Китайской Народной Республики и Российской Федерации о развитии отношений всеобъемлющего партнёрства и стратегического взаимодействия, вступающих в новую эпоху (июнь 2019 г.), китайско-российские отношения обладают огромным внутренним потенциалом и имеют широкие перспективы развития. Стороны договорились развивать взаимодействие в сфере политики, безопасности, прагматичное сотрудничество, гуманитарные и культурные обмены и международное сотрудничество ключевыми аспектами всеобъемлющего стратегического партнёрства двух стран.
В-третьих, всеобъемлющее, тесное, честное и эффективное прямое взаимодействие руководителей двух стран указывает направление развития китайско-российского стратегического партнерства в новую эпоху. В частности, обмен визитами на высшем уровне в важные моменты является примером того, как продвигать двусторонние отношения, а главное, строить сообщество человеческих судеб.
Китайско-российские отношения способствуют просвещению, расширяя понимание единообразия и многообразия мировой истории
Путь, который они прошли за 70 лет, и особенно их нынешний статус тесно связаны с вопросами единообразия и многообразия, универсальности и особенностей процесса мирового исторического развития, дискуссии о котором не прекращаются.
Во-первых, был ли процесс современной мировой истории сосредоточен только в Западной Европе или существовали разные модели исторического развития в Западной Европе, Восточной Азии и Евразийском регионе между Западной Европой и Восточной Азией?
В Евразии было по меньшей мере три исторических системы: европейская историческая модель, основанная на гражданском обществе и ориентированная на демократию и правовую систему; монгольско-юаньская империя и её преемница Российская империя между Западной Европой и Восточной Азией, восточноазиатская модель, представленная Китаем. В последние 20–30 лет изучение истории Внутренней Азии,[1] монгольской династии и династии Юань, а также европейской истории находится на подъеме. Несмотря на противоречия в исследованиях, в целом они отражают недовольство монополией Запада на линейное представление о мировой истории. Подтверждая объективный факт, что Европа занимала лидирующую позицию в истории, мы должны осознавать, что исторический дискурс Западной Европы необходимо обогатить и дополнить другими моделями, включая восточноазиатскую и российскую, расположенную на стыке европейской и азиатской цивилизаций. Только так удастся полностью отразить богатую и сложную диалектику единообразия и многообразия в мировой истории. Дискуссия о мировом историческом процессе, очевидно, оказывает серьёзное воздействие на понимание нынешних и будущих международных процессов.
Во-вторых, как оценивать различные региональные и международные модели, существовавшие на Востоке и Западе? Вестфальская система – система национальных государств, построенная в Западной Европе в XVI–XVII вв., безусловно, открыла мировой процесс универсального исторического значения. Однако в последние годы некоторые исследователи высказывают мнение, что, хотя создание системы национальных государств действительно стало историческим прогрессом, с появлением крупных держав войны в Европе не прекратились, а негативный эффект от них был огромным. Кроме того, не удалось избежать катастрофы двух мировых войн в XX веке.[2] С точки зрения войны и мира в межгосударственных отношениях национализация государств в Азии произошла на 400 лет позже, чем в Европе, и до конца XIX века можно вспомнить лишь несколько крупных войн, а отношения между странами были достаточно стабильными. Поэтому мы не должны подходить к различным региональным и международным моделям, существовавшим на Востоке и на Западе дискриминационно или с предпочтениями.
В-третьих, как относиться к модели управления за пределами Западной Европы? 400 или 500 лет назад Китай и Россия не были национальными государствами западноевропейского образца, однако Нерчинский договор, подписанный двумя империями в 1689 г., в ситуации войны и хаоса в Европе, обеспечил почти 200 лет мира на огромной территории Евразии – до середины XIX века. Таким образом, западноевропейская модель не доминировала на Евразийском континенте и в Восточной Азии, а незападноевропейская модель управления сыграла существенную роль в стабилизации Евразии на длительное время. С этой точки зрения, успехи, достигнутые за 70 лет дипломатических отношений между Китаем и Россией неслучайны, они имеют прочную историческую базу.
Взглянем на китайско-российские отношения с точки зрения мирового исторического многообразия. Признавая значимость общего мирового исторического процесса, необходимо тщательно изучить уникальность, субъективность и статус отношений Китая и России. Многообразие обогащает универсальность, универсальность не должна отрицать многообразие. Нельзя просто игнорировать единообразия мирового исторического процесса с уникальными региональными особенностями, что является идеологической основой китайско-российских отношений и даже выживания и развития двух стран.
Современные китайско-российские отношения отражают столетнюю смену парадигмы в отношениях Востока и Запада
Сегодня, обсуждая китайско-российские отношения, многие предпочитают игнорировать столетнее кардинальное изменение отношений Востока и Запада как поворотного момента, повлекшего за собой масштабную эволюцию экономических, политических, культурных отношений и сферы безопасности.
Две мировые войны и предшествовавшая им русско-японская война 1904-1905 гг. показали, что Азии в XX в. не удавалось избежать войн, развязанных Западом.[3] Даже после окончания Второй мировой войны, прекращения военных действий и восстановления экономики западных стран в Азии продолжали происходить крупные войны, в том числе корейская и две индокитайских.[4] Некоторые исследователи утверждают, что мир между западными странами удавалось поддерживать, только ведя войны на Востоке.[5]
На позднем этапе холодной войны историческая траектория изменилась: в Европе конфронтация сохранялась, но в 1971 г. удалось добиться потепления китайско-американских отношений. Позже возобновление отношений между Китаем и Японией, а также многими странами Запада способствовало прекращению холодной войны в Азии. Если в 1950–1960-е гг. мир между великими державами в Европе поддерживался благодаря борьбе в Азии, то в этот период порядок западного мира обеспечивала разрядка в Азии. Иными словами, холодная война в Европе завершилась только в 1989–1991 годах, после радикальных перемен в Восточной Европе и распада СССР, в Азии это произошло на 20 лет раньше.
Политические и экономические преобразования под эгидой неолиберализма распространились на весь мир. В некоторых азиатских странах они привели к совершенно противоположным результатам, если сравнивать с трансформацией советского блока, где реформы шоковой терапии активно продвигал Запад. В азиатских странах ситуация была относительно стабильной, так как там пытались соединить реформы и традиции, европейцы были настроены более радикально и готовы к революциям. Разница в процессе и результатах трансформации заставила задуматься о целесообразности модели, продвигаемой Западом. Азиатские страны стали пропагандировать социальное и экономические развитие на основе политической стабильности, и это стало их идеологической силой.
После финансового кризиса 2008 г. различия в траектории развития Востока и Запада стали более очевидны: западный мир столкнулся с серьёзной внутренней турбулентностью. Базовые структурные факторы, на протяжении столетий обеспечивавшие развитие и прогресс Запада, оказались под угрозой: популизм бросил вызов демократии, потоки мигрантов нанесли удар по открытости, позитивистская традиция, на которой строится развитие Запада, была запятнана «постправдой» и «постфактами», началось беззастенчивое прославление лжи, слухов и обмана.[6] Азия всегда поддерживала относительно высокий уровень роста, базовая общественная система реформировалась постепенно. В регионе не было масштабных социальных потрясений, как Brexit или потоки мигрантов, а также геополитических конфликтов, как на Украине. Можно предположить, что такая тенденция развития сохранится на длительное время.
Российско-китайские отношения и геополитика
Геополитика как идеологический, теоретический и когнитивный инструмент прежде всего касается межгосударственной политики и стратегии, которые определяются взаимоотношениями и проецированием национальной политики в геопространственном контексте. Маркс в своей классической работе «Разоблачения дипломатической истории XVIII века» называл сутью геополитической стратегии Британии морское доминирование.[7] В конце XX века Annals School была известна в исторических кругах особым вниманием к долгосрочным факторам географии и цивилизации. Кстати, президент Путин как-то сказал, что геополитика имеет большее значение, чем идеология.[8] Именно поэтому даже после отказа от своей идеологии Россия ощущает мощное давление со стороны Запада.
Во-первых, различные схемы геополитического поведения, присущие Востоку и Западу, заставили Россию задуматься о своих отношениях с Западом и способствовали укреплению китайско-российских отношений, что предопределило дальнейшее развитие партнерства. Изначально Россия стремилась к сближению с Западом, но экспансия НАТО и Евросоюза на восток оказалась неприемлемой для Москвы, что привело к серии геополитических конфликтов и конфронтации в Европе. Азия изучила опыт регионального сотрудничества в Европе, но не пошла по пути Евросоюза – то есть интеграции, выходящей за рамки национального суверенитета. Да, в Азии существуют серьёзные разногласия и споры, но там не происходило масштабного изменения геополитических границ, сопоставимого с расширением НАТО или реваншизму России. Важный геоцивилизационный и политический аспект для Азии – сохранять возможности для развития в условиях сотрудничества Китая и России и с учетом совпадающих цивилизационных традиций.
Во-вторых, завершение холодной войны в Европе ознаменовалось объединением Восточной и Западной Германии – символа этой войны, в Азии же до сих пор остаются две страны – одна разделена Тайваньским проливом, другая расположена на Корейском полуострове, – которым не удалось добиться полного объединения после раскола, произошедшего в годы холодной войны. Значит, противоречия между континентальной и морской геополитикой – вечная тема.
Пространственные разрывы морской геополитики не позволяют злоупотреблять методами, характерными для политических единиц континента, но в то же время мешает сотрудничеству, базирующемуся на пространственном единстве континента, поскольку политическое сотрудничество континента представляет потенциальную угрозу для морской гегемонии. Безусловно, это будет препятствием для объединения и сотрудничества всех стран континента.
В-третьих, Китай не будет повторять геополитическую модель соперничества с другими державами за гегемонию. Как крупная политическая сила, вынужденная выбирать между морской и континентальной геополитикой, Китай должен стараться избежать катастрофических последствий этого противоборства, учитывать пространственное превосходства, придерживаться принципов инклюзивности, прагматизма и идеологической трансцендентности. Это позволит связать Восток и Запад, создаст новые возможности для сотрудничества, сведет на нет конфликты и конфронтацию. Инициативу «Пояс и путь» можно считать отражением подобной пространственной логики. Если следовать объективной геополитической логике, у Китая и России есть не только огромное пространство для сотрудничества, но и возможность сотрудничество с крупными державами на основе китайско-российских отношений.
Значимость китайско-российских отношений с точки зрения противоречий модерна
С 1960–1970-х гг. дискуссия о модернити была самой важной в академических кругах и напрямую затрагивала развитие внутри- и внешнеполитической мысли. Европу и США было принято считать базовым ориентиром современности, а процесс модернизации стран и регионов, не соответствующих европейским и американским стандартам, являлся переходом к современности. Все незападные страны, по выражению немецкого философа Макса Вебера, должны пройти процесс разочарования, чтобы войти в стадию современности. Эта теория сыграла важную роль в продвижении процесса модернизации незападных стран, но это не конечная цель познания.
После окончания холодной войны процесс разочарования под эгидой западной идеологии происходил в России и других бывших социалистических странах, а также в развивающихся государствах. Однако, вопреки ожиданиям, попытка продвигать неолиберальную модель перехода с помощью шоковой терапии вызвала сопротивление в странах и регионах, где не сложились исторические условия европейской и американской цивилизации, а в таких традиционных государствах, как Россия, произошло обратное движение. Вместо линейной прогрессивной модели замены предсовременного на современное появилась парадигма плюралистичной современности. В период с 1990-х гг. до начала XXI века тема многообразия, плюрализма и даже многополярности в мировом историческом процессе получила беспрецедентное внимание. Этот тренд стал драйвером эволюции. Но точка в дебатах о современности не поставлена.
Сегодня главный вызов заключается в том, что хотя недостатки линейного мышления и простой замены предсовременного на современное при вестернизации развивающихся и переходных регионов очевидны, если заменить парадигму «современное – предсовременное» на многообразие, плюрализм и даже многополярность и при этом игнорировать необходимость реформ и обновления, перед нами станет вопрос: существует ли проблема процесса многообразия, которому не хватает поддержки современности. Если мы не пересмотрим баланс сил между Востоком и Западом и сохраним значительные преимущества Запада, приведет ли это к ошибочным расчетам и ненужной конфронтации?
Поэтому размышления о современности фактически перешли в новую фазу: тема общей безопасности, которой пренебрегали представители западной современности, сегодня активно изучается. В ситуации, когда под угрозой находится выживание человечества, безопасность стала одним из важнейших элементов сегодняшней международной проблематики, а также очень реалистичным бэкграундом китайско-российского сотрудничества. Одним из важнейших идеологических и теоретических обоснований продвижения отношений двух стран стало строительство «безопасной, плюралистичной и устойчивой современности».[9]
Необходимо взглянуть на отношения двух стран с точки зрения современности, изучить внутренние идеологические мотивы, последовательно продвигать и углублять сотрудничество. В процессе реализации стратегии мы должны чётко определить пропорции, чтобы это шло на пользу как развитию самого Китая, так и стабильному прогрессу международного сообщества.
Развитие китайско-российских отношений нуждается в поддержке идеологических и теоретических кругов, которые и сами откроют для себя много нового в практике двустороннего сотрудничества. На нынешнем этапе очевидны впечатляющие достижения, и мы должны тщательно проработать дальнейшие пути развития и их идеологическое обоснование, которые соответствовали бы статусу Китая как крупной державы, а также острой потребности в реформировании международных отношений.
[1] Изучение истории Внутренней Азии – профессиональная категория в современном историческом цикле. Есть разные мнения по поводу термина «Внутренняя Азия», используются также варианты «Средняя Азия», «Центральная Азия», «Центральная Евразия» и «Северная Евразия». В современной историографии термином «Внутренняя Азия» обозначают обширную территорию между Европой и Восточной Азией. Термин широко используется в книге Оуэна Латтимора Inner Asian Frontiers of China (1940).
[2] Peter H. Wilson, The Thirty Years War: Europe’s Tragedy, Cambridge, Massachusetts: The Belknap Press of Harvard University, 2009, p. 751.
[3] Русско-японская война, к сожалению, происходила на территории Китая, в ней также участвовали другие страны, в том числе США. Ее называют нулевой мировой войной.
[4] Первая индокитайская война в 1946-1954 гг. охватила Вьетнам, Лаос и Камбоджу и велась против Франции. Вторая индокитайская война – это война во Вьетнаме в 1961-1973 гг.
[5] В своих лекциях по международной политике в Восточно-Китайском университете с 2002 по 2005 год профессор Сян Ланьсин приводил целый ряд примеров в поддержку этой точки зрения.
[6] “Talking ‘spirit of contract’ to others while being busy with ‘abandoning the covenants’themslves, the true face of some politicians in the United States with ‘accepting if appropriate, and abandoning if not appropriate’”. http://usa.people.com.cn/2019/0610/c241376-31127880.html
[7] Karl Marx, Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century, Beijing: People’s Publishing House, 1979, p. 87.
[8] Feng Shaolei, “How China, America and Russia to ‘Play Their Roles’ under ‘Energy Level Asymmetry’». http://wenhui.whb.cn/third/yidian/201901/09/235134.html?yidian_docid=OL2mckLK.
[9] Tong Shijun, «The latest theme of China’s development is to make a greater contribution to mankind.» http://guancha.cn/2016_10_06_376251.html
Компания Zhuzhou CRRC Times Electric, подчиняющаяся китайской вагоностроительной корпорации "Чжунго Чжунчэ" (CRRC), получила заказы на поставку электрических автобусов в Саудовскую Аравию и Новую Зеландию.
Поставки запланированы на июнь 2020 г. Так, 20 электробусов поступят в Саудовскую Аравию, а 19 – в Новую Зеландию. В частности, "умные" электробусы специально разработаны для Саудовской Аравии с учетом местных условий эксплуатации. Транспорт будет оборудован специальной защитой от ультрафиолетовых лучей и системой охлаждения.
Для Новой Зеландии электробусы созданы в сотрудничестве с крупнейшим новозеландским производителем городских автобусов NZ Bus. Транспорт оборудован электронной тормозной системой и подъемным механизмом. Он будкт обслуживать маршрут CityLink, соединяющий центральные районы Окленда, крупнейшего города Новой Зеландии.
Напомним, что крупнейшим производителем автомобилей на новых источниках энергии (NEV) в Китае является китайская компания BYD. В 2019 г. этот китайский концерн поставил на мировой рынок более 50 000 электробусов. Они поступили в США, Великобританию, Японию, Индию, Чили, Япония, Республика Корея, Сингапур, Индия и другие. В частности, электробусы BYD работают в 90 европейских городах. Доля китайского концерна на европейском рынке составляет 20%.
Автозавод BYD в Сиане начал работать в сентябре 2014 г. Предприятие выпускает более 300 000 легковых автомобилей ежегодно. Китайский концерн открыл свои автозаводы по выпуску электробусов и исследовательские центры на территории таких развитых государств мира, как Нидерланды, США и Бразилия.

О памяти о Великой Отечественной войне, Сталине и Гитлере (интервью ТАСС)
Опубликована десятая часть интервью Владимира Путина информационному агентству ТАСС.
Проект «20 вопросов Владимиру Путину» – интервью с главой государства на наиболее актуальные темы общественно-политической жизни в стране и мире. Общий хронометраж записи составил три с половиной часа.
А.Ванденко: Победа, 75 лет.
Для Вас принципиально важно, чтобы все лидеры приехали?
В.Путин: Вообще не важно. Это наш праздник. Я думаю, что для наших бывших союзников по антигитлеровской коалиции и внутриполитически, и в моральном смысле было бы правильно к нам приехать. Мы ждём и будем рады, если они приедут. Если нет – это их выбор. Но это, мне кажется, и для них было бы ошибкой.
А.Ванденко: У Вас есть ощущение, что у нас хотят отнять Победу?
В.Путин: Нет такого ощущения. Это невозможно, достаточно посчитать. Понимаете, это же недалёкие люди, которые читать-писать не умеют. Несут всякую фигню в Европарламенте по поводу одинаковой ответственности Гитлера и Сталина. Чушь это собачья просто.
Надо посмотреть хронологию развития событий начиная с 1918–1919 годов. Как это всё происходило, кто и какие подписывал документы с Гитлером. Кстати говоря, Сталин, как бы к нему ни относиться, он тиран и так далее, но он не запятнал себя прямыми контактами с Гитлером, и нет ни одной подписи Сталин–Гитлер.
А вот Гитлер и премьер-министр Великобритании, Гитлер и премьер-министр Франции – есть. Гитлер и руководитель Польши – есть. И они с ним работали, с Гитлером, неоднократно встречались, сдали Чехословакию. Польша вместе с Гитлером поделила Чехословакию, и, по сути, договорились с ними о вводе войск в Чехословакию. Единственное, что немцы им сказали, Гитлер сказал: только не в один день с нами, не будем друг другу мешать, мы не претендуем на то, на что вы претендуете – на Тешинскую область. Это прямой сговор. Ну прочитайте, всё в документах есть. Я вот из архива поднял это всё и посмотрел, почитал.
А.Ванденко: Да-да, читали, слышали.
В.Путин: Ну да, конечно. Там всё написано.
И потом будут рассказывать, кто там виноват. Вот они и виноваты начиная с 38–го года. Этот так называемый Мюнхенский сговор и был первым шагом к развязыванию Второй мировой войны.
А.Ванденко: Польша приравнивает Советский Союз, официально Варшава приравнивает Советский Союз к гитлеровской Германии, ставит знак равенства и обвиняет обе страны в развязывании Второй мировой войны. Мы тут же кидаемся в бой.
В.Путин: Мы никуда не кидаемся. Секретные протоколы Молотова и Риббентропа мы осудили, Россия сделала это. Но пускай и другие страны тогда по-честному скажут, как они оценивают поведение своего руководства в те времена, пускай скажут об этом честно, а не предъявляют какие–то вымышленные, совершенно надуманные обвинения или претензии.
А.Ванденко: Вы говорите про прошлое, я про сегодня, всё-таки смотрите…
В.Путин: Не-не-не-не…
А.Ванденко: Сегодняшние власти Польши не позвали Вас в Освенцим на 75–летие.
В.Путин: Не позвали – и не надо!
А.Ванденко: Но зато туда поехал Зеленский, который рассказывает про 1–й Украинский фронт, про 100–ю Львовскую дивизию…
В.Путин: Мы же понимаем, что это чушь. Мы понимаем, что всё это конъюнктура сегодняшнего дня. А миллионы украинцев, которые воевали с Гитлером, воевали с нацизмом? Это для них плевок в лицо. Я Вас уверяю. Боятся просто рот раскрыть там, потому что сразу преследование начнётся. Я знаю, что там происходит, в сердцах у людей, которые воевали с нацизмом с оружием в руках. Для них это плевок. Ну нынешнему президенту Украины хочется быть таким благообразным для действующего сегодня руководства Польши, которое совершает, на мой взгляд, очень большую ошибку.
А.Ванденко: А как Вы относитесь к лозунгам, как «Можем повторить», которые 9 Мая…
В.Путин: Какие? Что это за лозунги?
А.Ванденко: Ну 9 Мая, на BMW или на «Мерседесе» сзади: «Можем повторить», «На Берлин», «Спасибо деду за Победу»…
В.Путин: «Спасибо деду за Победу» – отлично.
А.Ванденко: А «Можем повторить»?
В.Путин: Вы знаете что? Это трактовать можно по–разному. Советский Союз подвергся очень страшному, ужасному, непростительному нападению со стороны нацистской Германии. Мы потеряли 27 миллионов человек, нет ни одной страны мира, которая понесла бы такую утрату. И если кто–то посмеет сделать что–то подобное, мы повторим.
А.Ванденко: Но лучше, чтобы не пришлось.
В.Путин: Конечно! Мы к этому никогда не стремились и стремиться не собираемся. И российское руководство никогда не ставит вопрос таким образом. Если лозунг, о котором Вы сказали, рассматривать именно с таких позиций, то достаточно вспомнить и Александра Невского: кто к нам с мечом придёт, от меча и погибнет.
Огненный смерч: зачем американцы сожгли Токио
Андрей Коц. Триста тридцать четыре стратегических бомбардировщика, сотни тонн зажигательных бомб и напалма, от 80 до 100 тысяч погибших мирных жителей — 10 марта исполняется 75 лет со дня авиационного удара ВВС США по Токио. Это один из самых жестоких налетов за всю Вторую мировую — целые кварталы японской столицы исчезли с лица земли. Американцы и раньше бомбили столицу Страны восходящего солнца, однако в тот раз применили новую тактику, в результате чего полностью сгорело около 40 процентов жилого фонда города, а миллион японцев лишились крова. Как это происходило — в материале РИА Новости.
Ночной ад
Первый авианалет на Японию, известный как "Рейд Дулиттла", состоялся 18 апреля 1942-го, когда 26 бомбардировщиков B-25 атаковали Иокогаму и Токио. Впоследствии американцы атаковали японские города лишь эпизодически: слишком низкой была результативность. Авиация действовала днем, сталкивалась с сильным противодействием ПВО и несла потери. Осколочно-фугасные бомбы не производили особых разрушений, а то, что их сбрасывали с высоты около десяти километров, не позволяло добиться точности. Только десятая часть боеприпасов поражала намеченные цели. Все изменилось в ночь на 10 марта 1945-го.
"Главнокомандующий американской авиацией на Тихом океане генерал Кертис Лемэй разработал новую тактику боевого применения "стратегов" B-29, — рассказывает РИА Новости председатель Российского военно-исторического общества Владимир Мединский. — Он впервые решился на массированное ночное бомбометание. Расчет был на то, что в темное время суток японская ПВО окажется неэффективной. Кроме того, американцы применили зажигательные боеприпасы и напалм, который потом стал их любимым оружием. Бомбардируя Токио, американцы фактически полностью израсходовали имевшийся у них запас этих боеприпасов".
В ночь с 9 на 10 марта 334 стратегических бомбардировщика B-29, практически не встречая сопротивления, атаковали японскую столицу. Самолеты сбросили на город более 1700 тонн зажигательных бомб. Японской ПВО удалось сбить 42 машины противника, однако нанесенный авиацией ущерб повергал в шок. От бомбардировки погибли, по разным оценкам, от 80 до 100 тысяч мирных жителей. Более 40 тысяч получили ранения. Сгорело 330 тысяч домов.
"Токио выбрали в качестве первой жертвы неслучайно, — продолжает Мединский. — Во-первых, этот город густонаселенный. В нем проживало несколько миллионов человек. Во-вторых, основу плотной городской застройки составляли деревянные здания, особенно в центре. Главной целью бомбардировщиков было вызвать в определенных местах и по определенной схеме массовые возгорания. Возникал эффект воронки от множества слившихся воедино очагов пожара. Огонь уничтожал кислород и создавал чудовищный огненный смерч, при котором поток горячего воздуха обретает ураганные скорости, а температура повышается до тысячи градусов. То есть людей буквально засасывало в эпицентр. Жар был такой, что на людях в десятках метров от пожарищ горела одежда".
Историческая традиция
Чуть ранее американцы и британцы обрушили огненный смерч на Дрезден. Точное число погибших дрезденцев или токийцев подсчитать просто не представляется возможным, так как многие мирные жители, попавшие в эпицентр пожарищ, буквально превращались в пепел. По мнению многих историков, военного смысла в бомбардировках Токио не было. Демонстративное массовое уничтожение населения Японии преследовало иную цель.
"Во время бомбардировок Токио 10 марта 1945-го погибло больше людей, чем в первый день атомных ударов по Хиросиме и Нагасаки, — говорит Мединский. — Со всех точек зрения это было военное преступление. Как бомбардировка Сталинграда, блокада Ленинграда. Сам генерал Кертис Лемэй достаточно самокритично относился к налету на Токио. Уже после войны он писал в мемуарах: "Если бы мы проиграли войну, меня бы повесили как военного преступника". Главной целью этой бессмысленной в военном плане операции было устрашение главного союзника США — СССР. Я напомню, что к тому моменту все документы в Ялте уже подписали. Было известно, что СССР через три месяца после окончания боевых действий на западном фронте вступит в войну с Японией. Это колоссальная поддержка для американцев. Мы взяли на себя важнейшие обязательства по разгрому Квантунской армии, освобождению Сахалина, Курильских островов и высадке на Хоккайдо. Грандиозная десантная операция уже разрабатывалась в деталях. Зная об этом, американцы начинают бомбардировки мирных японских городов".
Мединский отметил, что еще до капитуляции Германии, весной 1945-го, британские и американские стратеги разрабатывали операцию "Немыслимое", план которой предусматривал боевые действия против СССР сразу после окончания войны. Предполагалось использовать союзные войска, часть польской армии, контролировавшейся эмигрантским лондонским правительством, и соединения вермахта, попавшие в плен. Их разоружали, но не распускали, чтобы в нужный момент вооружить и отправить на восток. Позже предусматривалась так называемая превентивная бомбардировка атомным оружием 20 советских городов. Список целей утвердили в декабре 1945-го. Однако появление в СССР атомной бомбы и успешные действия советских летчиков против американских бомбардировщиков в Корее поставили крест на этих планах.
"Хотя третьей мировой не случилось, нельзя забывать о жестокости американских бомбардировок, — подчеркивает Мединский. — В Германии и Японии об этом вспоминать сейчас не любят. Это неудобная правда. Франкфурт, который был просто стерт с лица земли, сегодня служит главной базой американцев в Германии. Япония — ближайший союзник США. Но нужно помнить, что американцы по жестокости мало чем отличались от немцев, которые точно так же разбомбили Сталинград. За день погибли 40 тысяч советских граждан. Бомбардировки Токио, Дрездена и ряда других мирных городов вполне укладываются в американские исторические традиции ведения войны. Массовое убийство мирного населения страны-противника считается допустимым, если это даст быстрый военный эффект и устрашит врага. Точно так же немцы не считали военным преступлением любые зверства в отношении славян".
"Пятерка" Совбеза ООН подтвердила приверженность ДНЯО
Пять стран, постоянные члены Совета безопасности ООН - Россия, Китай, США, Франция и Великобритания - подтверждают приверженность положениям Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и ведению переговоров в области ядерного разоружения, говорится в совместном заявлении глав МИД пяти стран, опубликованном на сайте российского дипведомства в связи с 50-й годовщиной вступления в силу Договора.
"5 марта 1970 года вступил в силу Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Сегодня, спустя 50 лет, мы отмечаем неоценимый вклад этого исторического договора в обеспечение безопасности и процветания всех стран и народов мира. Мы вновь подтверждаем нашу приверженность всем положениям ДНЯО", - сообщается в документе.
Как отмечается в тексте документа, ДНЯО "заложил необходимую основу для международных усилий по предотвращению угрозы глобального распространения ядерного оружия, которая появилась в те годы и сохраняется в настоящее время".
Министры также подтвердили решительную поддержку расширению доступа к благам атомной энергии и её использования в мирных целях.
МАГАТЭ играет особо важную роль в реализации ДНЯО, подчеркивается в заявлении, и страны обязуются и дальше оказывать полную поддержку организации и призывают другие государства следовать этому примеру.
"В соответствии с ДНЯО мы остаёмся приверженными ведению в духе доброй воли переговоров по эффективным мерам в области ядерного разоружения, а также по договору о всеобщем и полном разоружении под строгим и эффективным международным контролем. Мы поддерживаем конечную цель создания мира без ядерного оружия с равной безопасностью для всех. Оказывая содействие снижению напряжённости в международных отношениях и созданию условий для стабильности, безопасности и взаимного доверия между странами, ДНЯО вносит важный вклад в ядерное разоружение. Договор продолжает способствовать созданию условий, необходимых для дальнейшего прогресса в этой сфере", - подчеркивается в заявлении.
Как отметили участники, успех договора не был предопределён, и его успех в будущем также не гарантирован.
"Он зависит от наших согласованных и последовательных усилий по выполнению Договора, содействию его универсализации, обеспечению действенности гарантий, а также реагированию на существующие и новые вызовы нераспространению, где бы они не возникали. Даже в разгар "холодной войны" наши предшественники внесли этот хорошо выверенный вклад в обеспечение нашей общей безопасности и процветания. Сегодня мы обязуемся сохранить и укрепить это наследие для будущих поколений", - резюмирует соглашение.
ДНЯО, действующий с 1970 года, является многосторонним договором, направленным на ограничение распространения ядерного оружия. Согласно Договору, государства, не обладающие ядерным оружием, обязались не приобретать ядерное оружие, а государства, обладающие ядерными силами, обязаны проводить разоружение. При этом все государства имеют право получить доступ к ядерным технологиям в мирных целях при определенных гарантиях.
Второй в истории пациент полностью излечился от ВИЧ
Врачи подтвердили, что второй пациент за всю историю полностью излечился от ВИЧ, говорится в докладе, опубликованном в журнале Lancet.
В обоих случаях больным сделали трансплантацию донорского костного мозга. Первый человек — "берлинский пациент" Тимоти Рэй Браун — вылечился 13 лет назад.
Второго называют "лондонским пациентом". У него зафиксировали ремиссию в течение 30 месяцев, вирус исчез из его крови, заявили авторы исследования во главе с Равиндрой Гуптой из Кембриджского университета. Имя пациента не разглашается.
В свою очередь, газета New York Times пишет, что им стал 40-летний Адам Кастильехо, уроженец Венесуэлы. Он страдал ВИЧ-инфекцией с 2003 года, а в 2012 году у него была диагностирована злокачественная лимфома Ходжкина. Трансплантация костного мозга проводилась для лечения онкологического заболевания, но одновременно удалось победить ВИЧ-инфекцию.
Не голубая кровь. Принц Гарри с женой сложили королевские полномочия
Принц Гарри и его супруга Меган Маркл посетили богослужения в Вестминстерском аббатстве перед тем, как сложить с себя королевские полномочия, сообщил ОТР.
По информации телеканала, Меган и герцогиня Кембриджская Кейт во время мероприятия демонстративно игнорировали друг друга, а братья Гарри и Уильям почти не разговаривали после натянутого приветствия.
Затем произошел небольшой неприятный случай: Гарри и Меган, как сложившие полномочия, не были допущены на праздничную вечеринку по случаю Дня содружества наций, хотя официально королевские полномочия герцогов Сассекских истекают 31 марта.
Как ранее сообщало радио Sputnik, принц Гарри и Меган Маркл приняли решение отказаться как от статуса старших членов королевской семьи, так и от сопутствующих привилегий, и проводить равное количество времени в Великобритании и в Северной Америке.
Трамп пообещал помочь круизным компаниям из-за коронавируса
Администрация США окажет поддержку авиационной и круизной индустриям, несущим потери из-за коронавируса, заявил во вторник на встрече с руководством крупнейших страховых компаний президент США Дональд Трамп.
"Мы тесно взаимодействуем с представителями индустрии круизных поездок.., и мы будем помогать им, это касается и сферы авиаперевозок. Это две прекрасные индустрии, и мы будем помогать им в этот сложный период", - сказал президент США по итогам встречи с представителями страхового бизнеса в Белом доме.
Пассажиры ряда круизных лайнеров стали в последнее время "заложниками" коронавируса после обнаружения заболевших на борту. Так, на борту судна Grand Princess коронавирус был подтвержден у 21 человека: двух пассажиров и 19 членов экипажа. Всего на борту Grand Princess находились 3533 человека из 54 стран. Изначально лайнер следовал в мексиканский город Энсенада, однако потом компания приняла решение развернуть судно и направить его к побережью Калифорнии, чтобы в качестве предупреждающей меры провести проверку пассажиров и членов экипажа. В понедельник круизный лайнер прибыл в Калифорнию, где части пассажиров было позволено покинуть борт, своих граждан с него эвакуировала Великобритания и Канада.
Компании Princess Cruises также принадлежит и круизное судно Diamond Princess, которое в феврале более трех недель простояло на карантине в японском порту Йокогама после того, как у одного из пассажиров лайнера был обнаружен коронавирус. На борту судна были 3711 человек, включая 2666 гостей и 1045 членов команды.
Власти Китая 31 декабря 2019 года проинформировали Всемирную организацию здравоохранения (ВОЗ) о вспышке неизвестной пневмонии в городе Ухань в центральной части страны (провинция Хубэй). Специалисты установили возбудителя болезни - это новый коронавирус. ВОЗ признала вспышку чрезвычайной ситуацией международного значения и дала заболеванию официальное название - COVID-19. Новым коронавирусом в мире заражены уже более 100 тысяч человек, скончались около 4 тысяч, большинство выздоровели.
Британские эксперты оценили влияние коронавируса на рынок нефти
Наталья Копылова. "Ценовая война" на рынке нефти после распада сделки ОПЕК+ осложняется вспышкой коронавируса в мире, участникам нефтяной отрасли в условиях цен на нефть ниже 40 долларов за баррель предстоит серьезная реструктуризация бизнеса, такое мнение высказали эксперты аналитической компании Wood Mackenzie из Великобритании в связи с обвалом цен на нефть и мировых рынков.
Нефтяные котировки в понедельник обрушились после новостей о том, что по итогам заседания ОПЕК+ 6 марта участники не смогли договориться ни об изменении параметров сделки, ни о ее продлении. В частности, Россия предлагала сохранить существующие условия, а Саудовская Аравия - дополнительно сократить добычу нефти. В результате с 1 апреля обязательств ограничивать добычу не будет ни у кого из участников прежнего альянса. Саудовская Аравия, по данным СМИ, заявила, что намерена увеличить добычу и снизить цены на нефть.
По словам старшего вице-президента Wood Mackenzie Тома Эллакотта, это не первая война на рынке нефти, последнюю участники рынка наблюдали в 2015-2016 годах, когда участники картеля не могли договориться о квоте на добычу.
"Это не первая ценовая война. Но сейчас спрос на нефть ослаблен из-за вспышки коронавируса, подавляющего рост мировой экономики", - отметил он в комментарии, направленном РИА Новости.
По мнению эксперта, обвал цен может стать причиной "новой фазы глубокой реструктуризации отрасли", который будет похож на изменения, которые проходила индустрия в конце 1990-х годов.
Впрочем, после последнего обвала цен в 2015 году финансовое положение нефтяных компаний выглядит гораздо лучше, а сами компании – более подготовленными, отметил Эллакотт.
"По нашим оценкам, многим компаниям, чтобы достичь уровня безубыточности в 2020 году, необходима средняя цена на нефть марки Brent в размере 53 долларов за баррель", - добавил эксперт.
В аналитической компании считают, что если цены на нефть будут оставаться ниже 40 долларов за баррель, то многим компаниям придется прибегнуть к жестким сокращениям расходов, заморозить запуск новых проектов, включая разведку новых месторождений.
Власти Китая 31 декабря 2019 года проинформировали Всемирную организацию здравоохранения (ВОЗ) о вспышке неизвестной пневмонии в городе Ухань в центральной части страны (провинция Хубэй). Специалисты установили возбудителя болезни - это новый коронавирус. ВОЗ признала вспышку чрезвычайной ситуацией международного значения и дала заболеванию официальное название - COVID-19.
По последним данным, число зараженных в материковом Китае составило 80 735 человек, скончались 3119 людей, излечились 58 600 заболевших. По информации ВОЗ, за пределами КНР скончались 686 человек.
"Технониколь" вложит более 1 млрд рублей в производство каменной ваты
Корпорация "Технониколь" в 2020 году инвестирует 1,1 миллиарда рублей в заводы каменной ваты в Белгородской, Кемеровской, Ростовской, Рязанской и Челябинской областях, а также в Хабаровском крае и Татарстане, говорится в сообщении компании.
В прошлом году корпорация вложила в развитие этого направления 1,06 миллиарда рублей. Средства были направлены на запуск новых линий, модернизацию оборудования, апгрейд технологии производства каменной ваты и повышение качества продуктов, цифровизацию, экологические проекты и расширение экспорта на восьми заводах компании, отмечается в сообщении.
"Технониколь" – крупный российский производитель кровельных, гидроизоляционных и теплоизоляционных материалов, основанный в 1992 году Сергеем Колесниковым и Игорем Рыбаковым. Производственные площадки компании расположены в шести странах: России, Белоруссии, Литве, Италии, Великобритании, Германии.
Майские праздники: как будут отдыхать россияне
Роструд рассказал о длинных выходных в мае
Иван Апулеев
Длинные выходные, образовавшиеся в связи с празднованием Международного женского дня, закончились, но они будут уже в начале мая, напомнили в Роструде. Россияне отдохнут пять дней подряд в связи с Первомаем, после будет короткая рабочая неделя, и снова выходные – сразу три в честь Дня Победы. При этом продолжительность двух предшествующих праздникам рабочих дней будет сокращена на один час.
Следующие длинные выходные ждут россиян в мае. Как сообщает РИА «Новости» со ссылкой на руководителя Роструда Ивана Шкловца, они будут приурочены ко Дню весны и труда, а также Дню Победы.
«В связи с празднованием <...> 1 мая россияне будут отдыхать пять дней подряд: по 5 мая включительно. Далее следует короткая рабочая неделя, которая продлится с 6 по 8 мая», – сообщил чиновник.
Шкловец добавил, что рабочие дни 30 апреля и 8 мая будут сокращены на один час, поскольку являются предпраздничными. День Победы также принесет с собой три выходных дня подряд – с 9 по 11 мая включительно.
В прошлом году в преддверии Дня народного единства (4 ноября) ведомство сообщило, что в 2020 году россияне на Новый год будут отдыхать меньше, по сравнению с предыдущим годом — восемь, а не 10 дней. Уточняется, что выходные 4 и 5 января, которые пришлись на субботу и воскресенье, перенесут на рабочие 4 и 5 мая.
Меньшее число рабочих дней будет также в июне — страна отметит День России. И в ноябре — в связи с Днем народного единства.
Всего в 2020 году в России будет 243 рабочих дня, 5 — сокращенных рабочих дней, 92 выходных и 26 праздничных. Международный женский день — один из наиболее популярных праздников в стране, его отмечают 88% россиян. Наименее популярный среди наших сограждан праздник — День космонавтики, 12 апреля. Эта дата — годовщина первого полета Юрия Гагарина в космос.
1 мая широко праздновали в Советском Союзе. В этот день праздничные колонны советских трудящихся проходили по Красной площади, а их приветствовали стоящие на трибуне мавзолея Ленина члены Политбюро — во главе со Сталиным, Брежневым, Хрущевым или Горбачевым. Шествие, участники которого держали плакаты с изображением предприятий и заводов, должно было демонстрировать «трудовые подвиги» советского человека. Они были неотъемлемой частью официоза тех времен, а на транспарантах печатали явные и мнимые достижения СССР. Хотя участие в демонстрации было «добровольно-принудительным», многие бывшие советские граждане вспоминают Первомай с ностальгией.
В ноябре прошлого года Роструд напоминал россиянам об их трудовых правах. Работать в выходные сотрудники могут только в исключительных ситуациях, написав письменное согласие. Кроме того, в выходной день работа должна оплачиваться минимум по двойной ставке или же возмещаться лишним выходным днем. В нерабочие дни к службе могут быть привлечены представители творческих профессий, если это оговорено в договоре или локальном документе, подчеркивали в ведомстве.
Россияне работают чуть ли не больше всех в мире — по данным Организации экономического сотрудничества и развития, в 2017 году россияне в среднем провели за работой 1980 часов (что на шесть часов больше, чем в 2016 году — «Газета.Ru»). Россия, таким образом, вошла в первую пятерку самых работящих стран. Больше трудились только в Мексике, Коста-Рике, Южной Корее и Греции.
Эксперты считают, что попытки увязать проблемы российского экономического роста с наличием длинных праздников в стране являются лишь своеобразным побегом от реальных шагов по решению структурных проблем c российской производительностью труда. Ранее тогда еще глава Минэкономразвития Максим Орешкин называл четыре причины низкой производительности труда в РФ.
Первой причиной, по мнению экс-министра, является низкий уровень управленческих и технологических компетенций проблемных предприятий, второй — неразвитость механизмов проектного финансирования. Третья причина — в нормативной базе для многих отраслей существует множество барьеров. Четвертая причина сопряжена с высокими рисками массовых сокращений и неэффективными механизмами поиска нового трудоустройства.
Майские праздники в этом году будут длинными и особенно торжественными — министр обороны России Сергей Шойгу рассказал, что парад Победы, посвященный 75-й годовщине окончания Великой Отечественной войны, будет более масштабным по сравнению с прошлыми годами.
По его словам, само мероприятие продлится около полутора часов. В нем примут участие 15 тыс. военнослужащих и почти 400 единиц техники. Кроме того, на военный парад приглашены иностранные подразделения и лидеры зарубежных государств — среди них президент США Дональд Трамп, президент Франции Эммануэль Макрон, премьер-министр Великобритании Борис Джонсон и канцлер Германии Ангела Меркель.
Погода в мае обещает быть очень комфортной — температура будет выше нормы на 1-2 градуса. Ведущий специалист центра «Фобос» Евгений Тишковец заявлял «Российской газете», что сейчас превышение нормы составляет 7-10 градусов, но с каждой декадой размер аномалии будет сокращаться.
Военная мощь китайского микрочипа
Сегодня миром правят не золотые слитки, а микрочипы, без которых немыслима современная техника, без них не полетят самолеты и ракеты, не поплывут корабли.
Индустрия микрочипов позволила современному Китаю обрести мощный рычаг воздействия на события в мире. Например, благодаря китайским микрочипам Иран смог за короткий срок создать новейшую ракетную технику, защитившую его от американского вторжения.
Индийские эксперты Игбал Малхотра и Маруф Раза в своей книге «Кашмир: нерассказанная история» описывают план Китая по развитию индустрии поликристаллического кремния - стратегического сырья полупроводниковой промышленности, ставшего основой современной микроэлектроники, изготовления инновационных микрочипов для сложных военных систем, в том числе и космических аппаратов.
Китайский государственный производитель поликристаллического кремния расположил свой завод в Кашгаре, туда из пустыни Такла-Макан поступает кремниевый песок, а из гималайских источников - чистейшая вода, 10 тысяч литров которой требуется для изготовления всего одной 30-сантиметровой кремниевой пластины.
Китай хотя и не смог еще достичь в производстве микрочипов уровня США, однако его значительно более дешевая продукция идет нарасхват. 21 ноября 2016 года произошло очень значимое событие - новейший ракетоносец США «Цумволт» стоимостью 4,4 миллиарда долларов при переходе через Панамский канал превратился в неуклюжую посудину, когда внезапно у него отказал двигатель, из канала его пришлось вытягивать на буксире.
Примерно то же самое приключилось и с грозой морей - британским эсминцем «Дункан», с ракетной системой «Гарпун» на маневрах НАТО. Причиной этих поломок оказались китайские чипы, которые тысячами закупались британским и американским ВПК из-за их поразительной дешевизны. По правилам для носителей ядерного оружия чипы должны были производиться в США, Японии или на Тайване. Но подрядчики соблазнились китайскими.
При осмотре электронных систем кораблей выяснилось, что все микрочипы, полученные от одного китайского производителя, имели одинаковый изъян. Они отключались при воздействии на них электромагнитного импульса. Сегодня на флотах НАТО не знают, как быть с китайскими полупроводниками, которые делают их корабли такими уязвимыми. Опасная электроника была внедрена британский флот, его оружейные системы, сети связи.
И все же китайцы пока с трудом пытаются производить высококачественные современные микрочипы, которые выдерживают воздействие радиации, сильную вибрацию и высокие температуры. Эти чипы используются в спутниках и баллистических ракетах. В США каждый такой чип стоит 2500 долларов, и их запрещено экспортировать в Китай и Россию. Стало известно о задержании в Америке китайского агента, который пытался вывезти в Китай несколько сотен космических чипов.
Хотя США и являются мировым лидером в микроэлектронике, стала известна история о том, как ВМС США закупили 59 тысяч чипов для своей техники, и все они оказались произведенными в Китае низкокачественными подделками, которые могли прерывать полет крылатых ракет «Томагавк».
Николай Иванов
Как сохранить сбережения во время обвала рынков
Александр Лесных. Мировые рынки продолжает лихорадить на фоне новостей о распространении коронавируса. В конце недели индекс крупнейших европейских предприятий STOXX 600 упал на 3,5%, фьючерсы на американские фонды подешевели на 3,1-3,6%, а ключевые азиатские площадки — на 0,7-3,1%. Российский рынок не исключение. РИА Новости пообщалось с ведущими финансовыми экспертами и выяснило, как поступить, чтобы не потерять личные сбережения.
Франклины вместо тюльпанов
Многие россияне при резком колебании валют несут свои рублевые накопления в ближайший обменник. По традиции покупают доллары или евро, но есть и те, кто предпочитает более экзотические варианты вроде британских фунтов, швейцарских франков или японских иен. А кто-то и вовсе считает, что продавать рубли уже поздно, и бежит закупать гречку, соль и сахар.
В беседе с РИА Новости руководитель операций на валютном и денежном рынках Металлинвестбанка Сергей Романчук рассказал, что падение рубля, как и валют других развивающихся стран, — это реакция на мировую эпидемию коронавируса, и значительные колебания на рынке будут наблюдаться еще долго.
"Эта ситуация продлится несколько месяцев. По моим ощущениям, мы находимся где-то в середине периода нестабильности. Когда он закончится, наверняка будет довольно мощное восстановление и рубль укрепится", — уверен эксперт.
Романчук считает, что в ближайшее время доллар может временно превысить отметку в 70 рублей, но ожидать длительного обвала (вроде того, что случился в 2014-м) не стоит: большой объем золотовалютных резервов и положительное сальдо торгового баланса дают Банку России широкие возможности по стабилизации курса рубля.
Единственный резон покупки валюты в ближайшее время, по мнению специалиста, — игра на разнице курсов. Но даже в этом случае следует осознавать риски и не поддаваться стадному инстинкту.
"Можно купить доллары, учитывая, что определенное пространство для роста американской валюты по отношению к рублю еще есть. Но это небезопасно и, скорее всего, непрофессионалы опоздают, когда придет время продавать валюту, — предупреждает Романчук. — Тем, кто все-таки хочет воспользоваться ситуацией, ни в коем случае не стоит покупать наличную валюту, потому что инвестировать нужно с минимальными затратами. Единственный вариант не потерять деньги из-за банковских комиссий — открыть счет у брокера по минимальному тарифу и торговать валютой на бирже".
Эксперт также посоветовал не испытывать судьбу и отказаться от игры на малораспространенных валютах: непрофессионал здесь практически обречен на потерю денег.
Дать в долг государству
Один из лучших способов не только сохранить сбережения, но и приумножить их в условиях масштабного обвала — покупка долговых бумаг. Так считают крупные инвесторы, обычные граждане вряд ли заметят разницу в доходности с более привычными банковскими вкладами.
"Покупая короткие облигации — на год, два или три, имейте в виду, что доходность по ним сейчас от 5,5 до шести процентов. Это не сильно отличается от ставок по банковским депозитам в рублях. Поэтому я не вижу большого преимущества в таком приобретении, — отмечает директор аналитического департамента "ЛОКО-Инвест" Кирилл Тремасов. — А вложение в длинные облигации всегда сопряжено с риском из-за изменения ставок Центробанка".
Если все же по каким-то причинам вы доверяете долговым обязательствам больше, чем депозитам, Тремасов рекомендует обратить внимание на корпоративные бумаги с высокой доходностью. Непрофессиональным инвесторам эксперт советует выбирать облигации крупных и надежных компаний, входящих в индекс "голубых фишек" (топ-15 наиболее ликвидных акций на российской бирже, например "Газпром", Сбербанк, "Алроса" и другие). Кстати, по статистике, так поступает большинство россиян, инвестирующих суммы в пределах 50-100 тысяч рублей.
Не все то золото
Надежной инвестицией в сложных экономических условиях остаются драгоценные металлы. Но, по мнению старшего аналитика информационно-аналитического центра "Альпари" Анны Бодровой, этот вариант подходит только очень терпеливым людям, готовым получить значимую отдачу лет через пять.
"Обезопасить личные вложения золото само по себе не способно, но снизить риски поможет однозначно. Покупка драгметаллов отлично работает как инструмент защиты от рыночных колебаний и диверсификации личного инвестиционного портфеля. Если говорить проще, часть денег следует по-прежнему держать в валюте, часть — в рублях, часть — в паях ПИФов, а часть — в золоте", — советует Бодрова.
Что касается других драгоценных металлов, серебро обычно повторяет динамику золота, поэтому не столь важно, что вы купите. А вот поведение цен на палладий и платину зависит от физического спроса на них в автомобильной промышленности. В последние месяцы активность рынка тут была рекордно высокой, но коронавирус резко обвалил покупки автомобилей во всем мире, так что дальнейший рост под вопросом.
Как и в любых инвестициях, при покупке драгметаллов важно снижать все попутные издержки до минимума. Поэтому Анна Бодрова не рекомендует покупать физическое золото — помимо того, что это дорого, банки очень придирчивы к внешнему виду слитков, поэтому зачастую продать их удается только с дисконтом.
Металлические счета тоже довольно редко используются частными инвесторами: выгода тут напрямую зависит от банка, клиентом которого вы стали. К тому же на такие счета не распространяется система страхования вкладов: если банк разорится, компенсации не ждите.
По мнению Бодровой, единственный реальный способ выгодно вложиться в драгоценные металлы — через брокера купить долю в ETF (биржевом инвестфонде) или приобрести акции золотодобывающих компаний: на российском фондовом рынке их котировки растут даже сейчас.
С этим согласен и аналитик управления торговых операций на российском фондовом рынке ИК "Фридом Финанс" Александр Осин. В качестве возможного варианта он указывает на бумаги "Полиметалла", за неделю подорожавшие более чем на десять процентов, и акции ПАО "Полюс", прибавившие в стоимости более 4,5% с начала марта.
«Масла вообще нет»: Зеленский оценил переговоры с Путиным
Зеленский назвал переговоры с Путиным «очень сложными»
Иван Апулеев
Переговоры с президентом России Владимиром Путиным проходят «очень сложно», заявил украинский лидер Владимир Зеленский. По его словам, он не может говорить о «прорыве» в отношениях с Москвой, но саммита «нормандской четверки» не было уже три года до прошлого декабря. Ранее Путин говорил, что не теряет надежды на улучшение отношений с Украиной.
Президент Украины Владимир Зеленский оценил переговоры с российским лидером Владимиром Путиным. В интервью британской газете The Guardian он заявил, что договариваться с президентом России «очень сложно».
«Мы сели за стол переговоров. Знаете, говорят: «идет как по маслу»? Но здесь «масла» вообще нет», — подчеркнул Зеленский.
По словам президенту Украины, о «прорыве» в российско-украинских отношениях говорить не приходится — однако впервые за три года был проведен саммит «нормандской четверки».
Кроме того, он привел в качестве примера прогресса возвращение 111 украинцев, находившихся в заключении в России и самопровозглашенных Донецкой и Луганской народных республиках (ДНР и ЛНР).
В конце февраля Путин заявил, что не теряет надежды договориться с Зеленским об улучшении двусторонних отношений.
«Надежда умирает последней, есть [вероятность улучшения]», — заявил президент РФ в интервью ТАСС. Глава государства отметил, что после возвращения с нормандского саммита в Париже Зеленский начал говорить о том, что надо пересматривать минские соглашения.
«Это вызывает вопросы», — добавил он. Подытоживая, Путин отметил, что, несмотря на все, стороны смогли договориться об обмене удерживаемых лиц и по газовым вопросам.
8 февраля Зеленский выразил надежду на скорое проведение еще одной встречи в «нормандском формате» через два месяца в Берлине. Об этом он сказал после встречи с папой Римским Франциском в Ватикане.
Политик рассказал, что за два месяца после саммита в Париже он просил Папу помочь с освобождением украинцев, которых арестовали или взяли в плен в Донбассе, Крыму или остальной России.
Вскоре после этого в Кремле рассказали, что в настоящее время идет обсуждение новой встречи в «нормандском формате. «Она обсуждается. Безусловно, для проведения этой встречи как минимум нужно перечитать парижские документы и попробовать осмыслить, было ли что-то сделано», — отметил пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков.
Кроме того, Песков добавил, что точных сроков проведения следующего нормандского саммита пока нет. «В данном случае не должно быть места лишним оценкам, трактовкам», — заключил он.
Саммит «нормандской четверки» в Париже прошел в начале декабря, в переговорах приняли участие президенты РФ и Украины, а также лидер Франции Эммануэль Макрон и канцлер Германии Ангела Меркель. Встрече во французской столице предшествовало выполнение Киевом ряда условий. Украинская сторона утвердила «формулу Штайнмайера», которая предусматривает проведение выборов в самопровозглашенных ДНР и ЛНР, а также предоставление им особого статуса в случае легитимности избирательной кампании. Кроме того, Киев одобрил разведение сил в двух населенных пунктах на линии разграничения и принял участие в составлении проекта итогового документа «нормандского саммита».
Главными итогами парижских переговоров стала договоренность об обмене пленными, призыв к всестороннему прекращению огня и соглашение продолжить контакты.
Основным успехом саммита можно считать сам факт его проведения и желание сторон поспособствовать урегулированию конфликта на юго-востоке Украины. К тому же в ходе переговоров состоялась первая личная встреча Зеленского и Путина.
Еще одним достижением саммита можно назвать совершенный 29 декабря обмен пленными между Киевом и самопровозглашенными республиками Донбасса — об этом лидеры «четверки» также договорились на саммите. Киев получил 52 человека от ДНР и еще 25 от ЛНР. В Донецк вернулись 60 человек, еще 63 — в Луганск. Это первый за два года крупный обмен пленными между сторонами конфликта в Донбассе.
Впоследствии в МИД России заявили, что новый саммит «нормандской четверки» будет возможен только после выполнения текущих договоренностей. «Была договоренность абсолютно четкая, что новая встреча [в «нормандском формате»] должна подвести итог тому, что было обговорено на предыдущей встрече. Это касается разведения сил, прекращения огня, разминирования, обмена пленными, внедрения «формулы Штайнмайера» в [украинское] законодательство и некоторых других вещей», — напомнил замминистра иностранных дел Александр Грушко.
Он пояснил, что для проведения нового саммита необходима подвижка по комплексу договоренностей как на треке безопасности, так и на политическом треке.
«Пропагандистский шабаш»: в Крыму осудили заседание ООН
В России назвали шабашем заседание Совбеза ООН по Крыму
Рафаэль Фахрутдинов
Заседание Совета безопасности ООН, на котором обсуждали Крым и называли вхождение полуострова в состав России «оккупацией», был «пропагандистским шабашем», пояснил глава рабочей группы по международно-правовым вопросам при постпредстве Крыма при президенте РФ Александр Молохов. По его словам, мероприятие выглядело неубедительно и напоминало разговор слепого с глухим.
Как указал глава рабочей группы по международно-правовым вопросам при постпредстве Крыма при президенте РФ Александр Молохов, прошедшее в Нью-Йорке мероприятие было организовано по просьбе Бельгии, Эстонии, Франции, Германии, Великобритании, а также представительства Украины в ООН при поддержке США.
«Пропагандистский шабаш, устроенный в Нью-Йорке, выглядел довольно неубедительным и напоминал разговор слепого с глухим. Самым же забавным «проколом» организаторов стал отказ предоставить слово по видеоконференцсвязи самим крымчанам», — описал происходившее Молохов, передает РИА «Новости»..
Ранее стало известно, что позиция Вашингтона по воссоединению Крыма с Россией аналогична американской позиции относительно включения Эстонии, Латвии и Литвы в состав Советского Союза в 1940 году. Об этом на брифинге заявил постоянный представитель США при Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) Джеймс Гилмор.
«Мы никогда не соглашались с утверждением о том, что страны Прибалтики являются частью Советского Союза. <...> Мы намерены точно так же отстаивать наши убеждения в данном случае, пока [положение дел] не изменится», — отметил дипломат.
По словам Гилмора, США будут придерживаться «своих принципов», а также положений Хельсинкского соглашения.
Этот акт был подписан представителями мировых держав в 1975 году, он закрепил итоги Второй мировой войны и согласовал обязательства в сфере прав человека. Конференция в финляндской столице была созвана по инициативе стран социалистического блока.
Чуть ранее посольство России в Вашингтоне призвало власти США перестать вводить в заблуждение общественность по поводу ситуации в Крыму. Такой ответ был дан госсекретарю Майклу Помпео на его высказывание, что российские власти в Крыму «нарушают права человека», в частности — крымских татар.
За последние шесть лет с момента воссоединения Крыма с Россией американские представители так и не приехали «посмотреть на полуостров своими глазами», чтобы увидеть реальное положение дел в республике, указало российское диппредставительство. В посольстве заявили, что готовы обеспечить все условия для визита американцев в Крым.
«Уверены, что после такого визита все озабоченности Вашингтона будут навсегда сняты», — добавили в дипмиссии.
Кроме того, дипломаты подчеркнули, что вопрос принадлежности Крыма «закрыт раз и навсегда». Позиция США по Крыму представляет особый интерес. В прошлом месяце глава Белого дома Дональд Трамп утвердил продление еще на один год санкций против России, введенных из-за присоединения Крыма в 2014 году.
«Действия и политика лиц, подрывающие демократические процессы и институты на Украине <...> продолжают представлять собой необычную и чрезвычайную угрозу национальной безопасности и внешней политике США», — заявил Трамп.
Он также обвинил РФ в угрозе миру и безопасности, суверенитету и территориальной целостности Украины. Воссоединение Крыма с Россией президент США назвал «незаконной аннексией» и обвинил Москву в применении силы на Украине.
Однако же всего за две недели до этого Помпео на 1,5-часовой встрече с крымской активисткой Эмине Джапаровой в ходе своего визита в Киев заявил, что Украина потеряла Крым навсегда, у России полуостров никак не отнять.
Джапарова попросила администрацию президента США Дональда Трампа держать Крым в поле зрения внешней политики Вашингтона. Кроме того, она попросила дипломата организовать конференцию на тему полуострова в американской столице.
Участники отметили, что по выражению лица Помпео было понятно — Крым не является важной темой для США.
«Крым потерян. Мировые игроки это понимают. Украина отдала Крым, а Россия не из тех, у кого можно что-то забрать», — цитирует Помпео один из участников беседы.
Кроме того, в январе нынешнего года агентство Associated Press опубликовало запись встречи главы Белого дома со своими сторонниками в Trump International Hotel в Вашингтоне в 2018 году.
В ходе беседы Трамп заявил, что Украина бедна и не продержалась бы долго в войне с Россией без помощи США. Он также указал, что никто из инвесторов не хочет связываться с Украиной.
«У Украины есть нефть? У них совсем нет денег. Почему туда не идут компании? Это слишком рискованно?» — спрашивает Трамп и получает утвердительный ответ.
При этом глава Белого дома также указал, что не в восторге от политики Вашингтона по поддержке Киева.
По INSTEX до сих пор не было совершено ни одной сделки с Ираном
Посол Ирана в России Казем Джалали заявил во вторник, что по Инструменту поддержки торговых обменов (INSTEX) не было совершено ни одной сделки.
«Европейцы создали INSTEX, однако до сих пор в рамках этого механизма сделки не совершалось», - сказал он во время встречи с председателем комитета по иностранным делам Совета Федерации РФ Константином Косачевым, сообщает Tehran Times.
Джалали также призвал к расширению связей Тегерана и Москвы в различных сферах.
Со своей стороны Косачев придал большое значение расширению отношений.
Обе стороны также провели переговоры по ядерной сделке 2015 года, официально известной как СВПД.
INSTEX был разработан Европейским Союзом для облегчения законной торговли с Тегераном. Он был введен 31 января 2019 года Францией, Германией и Великобританией, тремя странами, участвующими в ядерной сделке.
INSTEX должен был стать финансовым каналом и специальным механизмом для перевода денег, несмотря на санкции США в отношении Ирана. Его целью было облегчить сделки Ирана с европейскими компаниями.
В конце ноября 2019 года Бельгия, Дания, Финляндия, Нидерланды, Норвегия и Швеция опубликовали совместное заявление, в котором объявили о том, что стали акционерами INSTEX.
Иран сравнил INSTEX с красивой машиной, в которой нет бензина.
Спикер парламента Ирана Али Лариджани заявил 23 февраля, что INSTEX неэффективен и бесполезен.
Мэтью Энтони Эванджелиста, профессор политологии США в Университете Корнел, сказал, что европейцы внедряют INSTEX медленно.
Пакистан просит не мешать российским компаниям участвовать в прокладке газопровода
Власти Пакистана признали правомерным участие в проекте газопровода «Север-Юг» первоначального состава российского консорциума в составе Трубной металлургической компании (ТМК) и «Зарубежнефть», сообщает газета Pakistan Today, ссылаясь на юридическое заключение генпрокурора страны.
В документе оспаривается позиция министерства энергетики Пакистана, которое выступило с ходатайством заменить согласованный межправительственной комиссией российский консорциум на совершенно новый, включающий, в частности, российскую компанию ЕТК.
Министерство требовало убрать ТМК, поскольку она является «санкционной» компанией.
Поводом к такому ходатайству явилось письмо, которое в конце 2019 года Минэнерго РФ направило пакистанской стороне. В документе для участия в проекте «Север-Юг» с российской стороны предлагался совершенно новый консорциум, включающий компанию ЕТК. Такое резкое изменение позиции Минэнерго России, по словам близких к проекту источников, вызвало недоумение в правительственных кругах Пакистана, отмечает деловой портал BFM.ru.
Была проведена юридическая проверка с привлечением компаний-консультантов из США и Великобритании. Согласно заключению генпрокурора, именно ETK, а не ТМК находится под санкционными ограничениями. Генеральный прокурор Пакистана вынес вердикт, который фактически возвращает проект к предлагавшейся ранее конфигурации российского консорциума.
Российский консорциум в составе ТМК и «Зарубежнефти» готов был еще в конце 2019 года подписать все коммерческие соглашения по проекту строительства газопровода.
Ernst&Young будет консультировать «Зарубежнефть»
«Зарубежнефть» выбрала компанию «Эрнст энд Янг — оценка и консультационные услуги» консультантом для сопровождения сделки по участию в разработке блока Tuna в Индонезии, сообщает ПРАЙМ, ссылаясь на портал госзакупок. «Предмет закупки: оказание услуг по сопровождению проекта по приобретению доли участия в СРП по блоку Tuna (Республика Индонезия)», — говорится в материалах, вывешенных на портале. Цена оказания услуг — $44,9 тыс.
Помимо Ernst&Young, в тендере участвовали компании «Деловой Профиль» и KPMG.
«Зарубежнефть» провела также тендер на проведение правовой, налоговой и финансовой экспертизы результатов деятельности СРП на блоке Tuna. Победила компания «Деловой профиль», цена договора — $98,5 тыс.
Холдинг «Зарубежнефть» объединяет более 20 совместных и дочерних предприятий в различных сегментах нефтегазового бизнеса.
В совете директоров «Роснефти» будет Орешкин
Правительство РФ выдвинуло помощника президента РФ Максима Орешкина в совет директоров «Роснефти» вместо первого вице-премьера РФ Андрея Белоусова. Соответствующее распоряжение опубликовано на официальном портале правовой информации, сообщает ПРАЙМ. Всего правительством выдвинуты 7 человек, в том числе трое как представители Российской Федерации. Помимо Орешкина, это министр энергетики Александр Новак и глава «Роснефти» Игорь Сечин.
В качестве независимых директоров выдвинуты исполнительный директор компании Nord Stream 2 AG, зампредседателя совета директоров компании Маттиас Варниг, профессор факультета экономических наук ВШЭ Олег Вьюгин, глава правления компании Marcuard Holding Limited Ханс-Йорг Рудлофф, а также председатель комитета акционеров Nord Stream AG Герхард Шредер.
В совет директоров «Роснефти» также входят глава британской ВР Роберт Дадли, президент BP Exploracion de Venezuela SA Гильермо Кинтеро, президент по научно-исследовательским разработкам Qatar Foundation Файзал Алсуваиди, а также представитель катарского суверенного фонда QIA Хамад Рашид Аль Моханнади. Всего в совдире начитывается 11 человек.
Основной акционер «Роснефти» — государственный «Роснефтегаз» (50,00000001% акций). 19,75% акций принадлежат британской BP, у катарского суверенного фонда QIA — 18,93%, у швейцарского сырьевого трейдера Glencore — 0,57%. Одна акция принадлежит государству в лице Росимущества, остальные акции находятся в свободном обращении.
В течение последней недели февраля 2019 г. в Шанхае заключены договоры по 21 проекту с участием иностранного капитала. Финансовая емкость контрактов превысила $1,7 млрд. Проекты планируется реализовать в сферах управления производственно-сбытовой цепью, интеллектуального производства, выпуска изделий медицинского назначения и управления активами.
Главными инвесторами по зарегистрированным сделкам выступают лидирующие в данных отраслях предприятия из США, Сингапура, Великобритании, Японии и Швейцарии. В частности, среди предприятий-инвесторов есть компания Air Products. Она планирует увеличить на $470 млн вложения в проекты управление активами на рынке Китая.
Ранее сообщалось, что в Шанхае 54% зарубежных компаний полностью возобновили производство. По данным Шанхайской ассоциации иностранных инвестиций, еще более 30% компаний возобновили деятельность частично.
Совсем не работают более 10% иностранных предприятий. Всего в Шанхае находятся производства 50 000 зарубежных компаний. Среди тех, кто возобновил деятельность в Шанхае, – производитель игрушек LEGO и немецкий автоконцерн BMW.
Не «оттепель», а «слякоть»
о хрущёвщине
Евгений Спицын Игорь Шишкин
"ЗАВТРА". Евгений Юрьевич, ваша новая книга "Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953-1964 годах" посвящена периоду, который мы привыкли называть эпохой "оттепели". И вот уже тридцать лет той эпохе предъявляют претензии, что "оттепель" так и не переросла в "весну". И поэтому, мол, Советский Союз потерпел крах. Ваша книга, основанная на фактах, доказывает, что вместо "оттепели" была "слякоть". Она и погубила СССР.
Евгений СПИЦЫН. У меня ещё со студенческой скамьи возникли большие сомнения в правильности хрущёвского курса в разных сферах: политике, экономике, культуре. Меньше, может быть, в социальной сфере. По мере накопления документальных материалов ощущение это лишь усиливалось. Эта "слякоть", как ржа, проела советскую систему — весь партийно-государственный аппарат. Именно во времена Хрущёва были заложены основы крушения советского государства, прежде всего — предельно лживым докладом на XX съезде партии, за которым последовала десталинизация.
Напомню, прорабами перестройки были т.н. "шестидесятники". Это были представители творческой и научной интеллигенции и работники центрального партийного аппарата, которые в брежневские времена затаились, мимикрировав под новый курс партии. А когда пришёл выразитель их интересов Горбачёв, ринулись в бой осознанно и с большим рвением. Горбачёв же, мне кажется, оказался, в конце концов, заложником ситуации: на исходе перестройки он уже не направлял её курс, а повиновался тем, кто его вёл. Главную роль играл, конечно, Александр Яковлев.
"ЗАВТРА". Яковлев говорил, что именно в 50-е годы, в период правления Хрущёва, им и его единомышленниками, работающими в аппарате ЦК, было принято решение разрушать Советский Союз путём очернения образа Сталина.
Евгений СПИЦЫН. Абсолютно верно. Он ещё говорил, что "мы — истинные реформаторы". К таковым он, кстати, не относил самого Хрущёва, который, по мнению Яковлева, "вырос из сталинской шинели и во многом остался сталинистом". В своём предисловии к сборнику "Чёрная книга коммунизма. Преступления. Террор. Репрессии" Яковлев так и написал: "После XX съезда мы, группа истинных реформаторов…", не перечисляя конкретно всех своих единомышленников, но себя имея в виду однозначно!
"ЗАВТРА". Жаль, что не назвал остальных.
Евгений СПИЦЫН. Да. Они разработали простой, как кувалда, способ: монолитность партии, строгую партдисциплину, даже аппарат ЦК использовать для разрушения партии изнутри.
"ЗАВТРА". Под лозунгом антисталинизма.
Евгений СПИЦЫН. Естественно! Алгоритм был прост: "Авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, авторитетом Плеханова и социал-демократией — по Ленину". Реализацию этого алгоритма мы — те, кому больше пятидесяти лет, — наблюдали воочию. Я в годы перестройки учился на историческом факультете и видел, как они топили в крови весь сталинский период отечественной истории.
"ЗАВТРА". Это везде шло тогда!
Евгений СПИЦЫН. Да. Потом с таким же рвением принялись лить помои на Ленина и его сподвижников. И Александр Яковлев поток этот умело направлял. Причём, замечу, в партаппарате до середины 1988 года секретарём ЦК по идеологии был Егор Лигачёв. Он был вторым секретарём ЦК, вёл все заседания Секретариата ЦК, но ничего не мог противопоставить яковлевской программе действий и его напору, хотя внутри Политбюро шли горячие, чуть ли не до рукоприкладства, споры. При этом Горбачёв, якобы играя роль "третейского судьи", всегда брал сторону Яковлева. Понятно, что старый партработник-интриган, он просто лавировал, пытался пробежать "между струй", сталкивал лбами людей по несущественным вопросам, а по существенным — старался консолидировать. И всё это маскировал лозунгами возвращения к нашим "истокам".
"ЗАВТРА". "Восстановлением ленинских принципов".
Евгений СПИЦЫН. Естественно. Так шёл процесс разрушения Советского Союза. По уровню чудовищной лжи горбачёвская перестройка, конечно, переплюнула хрущёвскую на порядки.
"ЗАВТРА". Хрущёв первый шаг сделал, тогда им ещё нельзя было так прыгнуть, как при Горбачёве.
Евгений СПИЦЫН. Когда при Черненко в партии восстановили Молотова, в Политбюро подняли вопрос и о восстановлении Маленкова и Кагановича. Против выступили два человека. Первый — это секретарь ЦК КПСС Борис Пономарёв, кандидат в члены Политбюро ЦК и заведующий Международным отделом ЦК с 1955 по 1986 год. Это был истовый антисталинист, о чём свидетельствовали многие из тех, кто с ним работал. У него, видимо, были личные мотивы. Вторым, кто поставил под сомнение необходимость этой меры, был Виктор Чебриков, который сменил Виталия Федорчука на посту председателя КГБ. Чебриков мотивировал свою позицию тем, что восстановление этих людей в партии вызовет непонимание в обществе, особенно среди творческой интеллигенции. Но я думаю, что всё это было от лукавого.
На этом заседании Политбюро, согласно стенограмме, Дмитрий Устинов сказал, что Хрущёв своей политикой десталинизации нанёс партии и советскому государству вреда во сто крат больше, чем все внутренние и внешние антисоветчики. Устинов как умудрённый человек прекрасно понимал, что мины, заложенные Хрущёвым, рванут уже скоро.
Напомню, этот разговор был в 1984 году, при Черненко, когда Горбачёв не был генеральным секретарём. Если бы он, например, не договорился с Громыко, и тот не выступил бы на заседании Политбюро 11 марта 1985 года. И если бы на это заседание успели прилететь Щербицкий и Кунаев, руководители двух крупнейших, после РСФСР, советских республик...
"ЗАВТРА". А зачем Хрущёв заложил эти мины? Дураком его назвать нельзя, хотя его часто рисуют таким.
Евгений СПИЦЫН. Он не был дураком.
"ЗАВТРА". Он одолел стольких людей во внутрипартийной борьбе. Кроме того, многие годы руководил Украиной, был членом Военсовета ряда фронтов, а это не свадебного генерала должности.
Евгений СПИЦЫН. Безусловно, у него были организаторские способности.
"ЗАВТРА". Так зачем он на эти авантюры пошёл? Только ли личные амбиции им двигали?
Евгений СПИЦЫН. Думаю, у него было несколько мотивов для десталинизации. Во-первых, ему нужен был козырь в борьбе с оппонентами из ближнего круга (Маленковым, Молотовым, Кагановичем). Я думаю, что тут его подзуживал Микоян. Он был образованнее и изощрённее Никиты Сергеевича. И в итоге во властной вертикали пробыл дольше, чем кто-либо.
"ЗАВТРА". От Ленина до Брежнева? "От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича"?
Евгений СПИЦЫН. Он в 1923 году стал членом ЦК, а в 1926-м — кандидатом в члены Политбюро. Полноправным же его членом сделался в 1935-м. В отставку подал в 1965 году, хотя до конца своих дней оставался членом Президиума Верховного СССР. В последнем качестве — пусть свадебный, но генерал.
"ЗАВТРА". Один из высших руководителей страны, хотя с годами — всё в большей степени формальный…
Евгений СПИЦЫН. Конечно. Ещё одним человеком, который влиял на Хрущёва, был Отто Куусинен. Надо заметить, что в Хрущёве, мне кажется, жила зависть к партийцам с дореволюционным стажем. На фоне тысяч дореволюционных борцов с царским режимом он себя ощущал не комильфо. Каганович был в партии с 1911 года, Молотов — с 1906-го. И таких людей, в том числе и в руководящем звене, было немало. Даже Жданов вступил в РСДРП в 1915 году, хотя был моложе Хрущёва на два года.
А Никита Сергеевич вступил в партию лишь в 1918 году. Поэтому ему надо было окружить себя старыми партийцами. Этим он создавал некую альтернативу: вы, мол, соратники Ленина и Сталина, но и вокруг меня есть люди с дореволюционным стажем. Поэтому во главе Комитета партийного контроля при ЦК КПСС он поставил Шверника, а секретарём ЦК и членом Президиума ЦК сделал Куусинена.
Я думаю, многие решения Хрущёвым принимались именно после кулуарных бесед с этими людьми. И он — видимо, в силу своей необразованности — так и не понял до конца, какой удар наносил, прежде всего, по международному рабочему и коммунистическому движению. Против десталинизации не мог не выступить целый ряд коммунистических партий.
"ЗАВТРА". Это и произошло.
Евгений СПИЦЫН. Да. Причём не только китайцы. Итальянская, например, компартия в лице Пальмиро Тольятти, который резко критиковал Хрущёва за такую форму десталинизации.
А когда впервые встал вопрос о ней, историки до сих пор спорят. Называют кто середину марта 1953 года, кто — апрель. Не буду вдаваться в эти споры.
У Маленкова была идея созвать весной или летом 1953 года специальный Пленум ЦК, посвящённый "культу личности". Я не вполне согласен с Юрием Жуковым, при всём уважении к этому замечательному историку, что Маленков напрямую хотел вести работу по десталинизации. Ему важно тогда было заклеймить саму идею "культа личности", но не применительно к кому-либо конкретно. Маленков хотел сохранить режим "коллективного руководства", возникший сразу после смерти Сталина, пока он сам, Маленков, ещё не утвердится в своей должности, которая по факту делала его лидером страны. У него не хватало силёнок для борьбы с Берией, Хрущёвым и Молотовым.
Распределение всех этих обязанностей, напомню, происходило 4-5 марта 1953 года. Если посмотреть документы, которые были приняты 5 марта того года, в день смерти Сталина, то Иосиф Виссарионович там был включён во все руководящие органы.
"ЗАВТРА". При этом Маленков стал председателем Совета Министров СССР.
Евгений СПИЦЫН. Да. Но буквально через два часа после принятия этих решений Сталин умер. И Хрущёв, видимо, решил этот козырь из рук Маленкова выбить. Он умело сыграл на этом уже в апреле 1953 года. Когда Константин Симонов, тогда главный редактор "Литературной газеты", опубликовал статью про Сталина, Хрущёв обрушился на Симонова с критикой: "Вы что себе позволяете?! Никакого указания ЦК ещё не было!" Хрущёв тогда себя ещё числил правоверным сталинистом, мимикрировал до поры до времени.
А после того, как был сметён Берия, перед Хрущёвым остался один реальный противник — Маленков. И вот тут, думаю, эту политику десталинизации, в том числе политику реабилитации жертв "кровавого режима", он взял в руки как инструмент борьбы за власть. Он ведь постоянно шарахался из стороны в сторону, потому что в Президиуме ЦК ему постоянно "тыкали" Молотов, Каганович, Маленков, Булганин и прочие — значительная часть влиятельных партийцев. Поэтому он колебался: то клял на чём свет стоит Сталина, то ехал в китайское посольство и говорил велеречивый тост по адресу "отца народов". То выступал на совещании работников ЦК и клеймил "культ личности", а потом на встрече с лидерами зарубежных рабочих партий пел Сталину здравицу. Он просто хотел надеть "сталинский колпак" на себя…
"ЗАВТРА". На месте одного "культа" утвердить другой, уже свой собственный.
Евгений СПИЦЫН. Конечно! И политика осуждения "культа личности" проходила в два этапа. Первый напрямую связан с XX съездом в 1956-м и с разгромом "антипартийной группы" летом 1957-го. В начале следующего года Хрущёв получил вожделенный пост главы правительства. И тогда активная политика десталинизации ни шатко ни валко ушла из общественной жизни сама собой.
Второй всплеск этой политики был связан с очевидными провалами хрущёвских "реформ" в сельском хозяйстве, в социальной сфере, на международной арене. Тогда, в октябре 1961 года, на XXII съезде КПСС начинается новый виток антисталинской истерии — в прямом смысле этого слова.
Молотова и его сподвижников исключают из партии, выступает пресловутая Дора Лазуркина с рассказами о сновидениях про Ленина, который-де ей пожаловался, что ему некомфортно лежать рядом со Сталиным. И всех делегатов съезда превращают в команду "могильщиков", выносящих Сталина из Мавзолея. Это была именно истерия!
Подвернулся под ту кампанию и "неполживый" Александр Исаевич со своими, так сказать, произведениями. Беснование продолжалось примерно год. А в конце 1962-го помощник Хрущёва Владимир Лебедев заявил Твардовскому: "Александр Трифонович, прекратите антисталинскую тему постоянно будировать. Она сейчас уже неактуальна". А связано это было с попытками части нашей творческой интеллигенции выдвинуть Солженицына на Ленинскую премию.
"ЗАВТРА". Но вернёмся к Хрущёву. Вы сказали о том, что он использовал антисталинскую кампанию для укрепления своей власти. Из этого следует, что поливание Сталина грязью находило отклик у номенклатуры, от которой зависел любой генеральный (первый) секретарь. Эта публика хотела вновь, как в 1920-х и начале 1930-х годов, быть "небожителями". Их же не избирал народ, а отчитываться они желали перед коллективным органом партийной власти, то есть перед самими собой! И не нести ответственности. А при Сталине они были служилыми людьми. Делаешь хорошо своё дело — вот тебе высокие посты, а провалил — отвечай! Такая жизнь данную публику не устраивала — она захотела гарантий неприкосновенности, эта "новая аристократия". Какую роль сыграл, на ваш взгляд, данный слой?
Евгений СПИЦЫН. Довольно существенную. Приведу случай, о котором впервые упомянул в своих работах Юрий Жуков. Благодаря этому историку, кстати, в отечественной историографии, связанной с изучением сталинской эпохи, рухнули многие лживые штампы.
Итак, в апреле 1953 года, с приходом Маленкова к власти, были изданы два секретных постановления Совета Министров СССР, по которым у партноменклатуры было отнято так называемое "конвертное содержание". Так как ещё с 1920-х годов работники центрального партийного аппарата и руководящий состав обкомов и крайкомов получали вторую "зарплату" — неофициальную, "в конверте". Эта вторая зарплата, как правило, была выше официального оклада. И вдруг одним махом партаппаратчики лишились значительной части своего дохода! Причём с этих "конвертных" денег они не платили ни партвзносов, ни налогов.
"ЗАВТРА". Почему Маленков пошёл на этот шаг?
Евгений СПИЦЫН. Дело в том, что он был одним из тех ближайших соратников Сталина, которые ещё с довоенных времён разрабатывали реформу госаппарата. Незадолго до войны, примерно с марта 1939 года, с XVIII съезда ВКП (б), началась эта работа. Смысл задуманного переустройства состоял в следующем. Часть огромного властного потенциала, который всегда концентрировался в центральном партаппарате, хотели передать Совету Народных Комиссаров СССР, то есть сбалансировать властные полномочия и функции двух аппаратов: партийного и государственного. Эта работа не была доведена до конца в связи с войной. Во время войны вопрос решился сам собой.
"ЗАВТРА". Был создан Государственный комитет обороны как чрезвычайный орган, и в этой единой системе большой разницы не было, где кто работал, — в ЦК или в Совнаркоме.
Евгений СПИЦЫН. Конечно. Диктатура, в хорошем смысле слова. Кто во время войны мог позволить себе такую роскошь, как бюрократическая переписка и бесконечные совещания? Поэтому Сталин сконцентрировал в своих руках все высшие властные посты. Я напомню, что он был и председателем Совнаркома СССР, то есть правительства, был генсеком, хотя этой должности уже официально не было. То есть руководителем партии, по сути. Он был Верховным главнокомандующим и председателем Ставки Верховного главнокомандования и народным комиссаром обороны СССР.
"ЗАВТРА". Вся полнота власти: и гражданской, и военной!
Евгений СПИЦЫН. Более того, было принято специальное решение, что все постановления Государственного комитета обороны имеют высшую юридическую силу и обязательны к исполнению всеми должностными лицами партийного, хозяйственного и любого другого советского аппарата. Хотя это был внеконституционный орган власти, все всё прекрасно понимали.
"ЗАВТРА". В Англии тогда Черчилль получил почти такие же внеконституционные права и стал на четыре годы абсолютным правителем. Парламент там фактически потерял свою роль, сохраняя только видимость.
Евгений СПИЦЫН. Да. Причём, как только Германия капитулировала, сразу же в Англии были устроены выборы. И Черчилль уступил премьерское кресло Эттли. У нас тоже Государственный комитет обороны был ликвидирован в сентябре 1945 года.
"ЗАВТРА". Это понятно: чрезвычайная система управления была отменена в связи с окончанием войны.
Евгений СПИЦЫН. Да. Хотя многие её элементы естественным путём перешли в государственный и отчасти в партийный аппараты. Сталин увидел, что система работает, пусть и со сбоями. Поэтому решил по этому типу начать перекройку всех звеньев госуправления.
В марте 1946 года проходил первый послевоенный Пленум ЦК, его внимательно изучали целый ряд историков, в том числе ленинградец Владислав Кутузов, который ещё с советских времён активно занимался проблемами сталинского Политбюро в тот исторический период. Этому Пленуму он придавал значение партийного съезда — по его решениям, так как внутри аппарата ЦК ликвидировались все отраслевые отделы и сохранялись лишь четыре подразделения, в частности — укрупнённые Управление кадров и Управление агитации и пропаганды. Все функции перетекали плавно в Совет Министров СССР.
Но эта кадровая революция не могла уже проводиться Сталиным последовательно — возможно, из-за болезни, а также из-за того, что Маленков, Берия и Булганин всё больше замыкали рычаги управления на себя. В 1949 году была частично восстановлена прежняя структура аппарата ЦК. А так как Маленков активно принимал участие в подготовке важных изменений и в 1941, и в 1946 годах, он понимал, что реформу необходимо довести до конца.
Когда умер Сталин, и Маленков стал главой правительства, он одновременно являлся и секретарём ЦК. Но через пять дней после сталинских похорон соратники под благовидным предлогом заставили его уйти с поста секретаря ЦК. Единственным членом Президиума ЦК и секретарём ЦК остался Хрущёв. Тогда ведь должности первого секретаря ещё не было, она появилась потом, на сентябрьском Пленуме ЦК.
Однако уже тогда Каганович называл Хрущёва "первейшим секретарём ЦК". А Секретариат ЦК — это что такое? Рабочая лошадка. Таковым этот орган считали и Сталин, и Молотов, и впоследствии Егор Лигачёв, который был, кстати, вторым секретарём ЦК. В Секретариате решались все вопросы оперативного управления страной.
"ЗАВТРА". Как же получилось, что Хрущёв стал первым секретарём?
Евгений СПИЦЫН. Буквально накануне Пленума ЦК 1 сентября 1953 года он из партийной кассы выплатил всем первым секретарям обкомов и крайкомов неустойку (недополученные ими деньги за полгода) и восстановил "конвертные" выплаты на будущее. А предложение об избрании его первым секретарём на Пленуме внёс сам же Маленков — собственной рукой стал копать себе могилу. Дальше — по нарастающей. Хрущёв понял, что единственной опорой ему в борьбе за власть будет только партийный аппарат. Отсюда все реверансы в его адрес.
Покойный историк Александр Пыжиков, мой друг и коллега, особо акцентировал внимание на том, что основной опорой Хрущёва была именно украинская парторганизация. Соглашусь с этим лишь отчасти. Потому что, когда я писал свою книгу, то установил прелюбопытный факт из того периода — лета 1957-го, когда шла эпопея с "антипартийной группой", и велись самые горячие споры на Президиуме ЦК. Вплоть до кулачных схваток… В дело вмешались наиболее активные члены ЦК, в том числе военные (Жуков, Конев, Серов и так далее), которые потребовали созыва внеочередного Пленума ЦК. Мало кто знал, даже из профессиональных историков, что в партийных архивах сохранились два обращения к членам Президиума от членов ЦК. Впервые об этих бумагах поведал миру небезызвестный Николай Зенькович ещё в 90-х годах. Он в силу "профессьон де фуа" имел возможность выборочного доступа. Я тоже смотрел эти документы, видел имена подписавших. Одну бумагу подписало порядка пятидесяти человек, вторую — чуть меньше. Там были довольно внушительные группы из МИДа, Совета Министров СССР, из аппарата ЦК даже. Но львиную долю, примерно две трети, составляли первые секретари российских крайкомов и обкомов партий. Ни одного первого секретаря украинского обкома там не было! Они потребовали от членов Президиума ЦК немедленно созвать Пленум. Поэтому Хрущёв не прогадал. Он опирался в своей борьбе за власть не только на украинскую парторганизацию, но и на российскую партбюрократию. Я напомню, что тогда роль российской компартии, которой не было по факту, с февраля 1956 года стало играть Бюро Президиума ЦК КПСС по РСФСР.
"ЗАВТРА". Об этой структуре известно мало.
Евгений СПИЦЫН. Да, ей не придавали серьёзного значения. Тот же Александр Пыжиков говорил, что она была, как говорится, "не пришей кобыле хвост". Но молодой историк Андрей Сушков провёл анализ состава и взаимоотношений членов Президиума и Секретариата ЦК в 1957 — 1964 годах и показал, что наряду с членством в Президиуме и Секретариате ЦК, очень важно было и членство в этой новой структуре! По Уставу, председателем Бюро Президиума ЦК по РСФСР был Хрущёв как первый секретарь ЦК. У него был заместитель, а затем и первый заместитель. Долгое время роль эту играл Аверкий Аристов. Потом целый ряд других товарищей — например, Андрей Кириленко.
Так вот, заместитель Хрущёва по данному Бюро был фактическим руководителем РСФСР! К нему бегали все первые секретари краевых и областных комитетов партии, "кланялись", если надо было решить вопросы по финансированию, управлению, выделению фондов и так далее.
Параллельно Хрущёв громил Совет Министров СССР. Первый серьёзный удар по нему был нанесён в 1955-м, когда он разделил Госплан на две структуры: Госкомитеты по текущему и перспективному планированию. Тогда он вывел из игры Максима Сабурова, студенческого друга Георгия Маленкова — его прямую креатуру в Совете Министров СССР.
"ЗАВТРА". А знаменитая "совнархозовская" реформа?
Евгений СПИЦЫН. Да, она началась в феврале 1957-го: Хрущёв, как тот самый лом, против которого нет приёма, пошёл дербанить отраслевые министерства и создавать печально известные совнархозы.
Следующий мощный удар был нанесён при расправе с "антипартийной группой" летом 1957-го. Все они (Молотов, Маленков, Каганович, Первухин, Сабуров) занимали посты заместителей председателя Совета Министров СССР. Их подвинули. А главное, были уничтожены и многие контрольные органы — такие, как Министерство госконтроля СССР. Его возглавлял Вячеслав Молотов. Министерство много крови попило у наших чинуш.
Процесс развала властных полномочий Совета Министров СССР шёл все годы хрущёвского правления. Народное хозяйство страдало от этого очень сильно. Тому свидетельством исследования целого ряда экономистов: Григория Ханина, Никиты Кричевского, Михаила Делягина.
Григорий Ханин — новосибирский экономист, который написал замечательный трёхтомник по советской экономике. Он там, в частности, говорит о том, что в начале 1960-х, когда Хрущёв сам увидел итоги своих "загогулин" в экономике и социальной сфере, он начал восстанавливать сталинскую систему управления народным хозяйством. Был запущен процесс реинтеграции. И с цифрами в руках Ханин доказал, что когда на общегосударственном уровне были созданы три республиканских совнархоза (в России, на Украине и в Казахстане), а через год появился Совет народного хозяйства СССР под руководством Вениамина Дымшица, и в 1963-м — Высший совет народного хозяйства СССР во главе с Дмитрием Устиновым в ранге первого заместителя председателя правительства, то только за два года, 1963-1964, произошёл реальный рост показателей промышленного и аграрного производства! Только за счёт факта восстановления прежней системы управления!
"ЗАВТРА". Но реформы Хрущёва не прошли бесследно…
Евгений СПИЦЫН. Конечно, он заложил мины, которые рванули в поздний брежневский период. И проблемы потребительского рынка оттуда же. До Хрущёва прилавки советских магазинов были забиты шикарным продовольствием, отличными товарами! Да, не все их могли купить, но благосостояние десятков миллионов людей реально росло из пятилетки в пятилетку. А пресловутая денежная реформа 1961 года перевернула всю пирамиду советской торговли.
"ЗАВТРА". Получается, Хрущёв раскрутил маховик антисталинской кампании просто в борьбе за власть. Он не стремился уничтожить Советский Союз, то есть не был идейным врагом. Верно ли я вас понял?
Евгений СПИЦЫН. Не надо представлять дело так, что Хрущёв был троцкистом, ибо в теории, а уж тем более — в её "вариативностях", он не "петрил". В его окружении было немало дельных людей с харизмой, опытом, желанием работать. Одним из таких был незаслуженно оклеветанный и забытый Фрол Романович Козлов. У меня сложилось убеждение, что многого бы не произошло, если бы в 1963 году у Козлова не произошёл инсульт. Не было бы жёсткой отставки Хрущёва на октябрьском Пленуме в 1964-м. Козлов в последние несколько лет фактически был вторым человеком и в партии, и в государстве. Это признавали все члены Президиума. У истории нет сослагательного наклонения, но если пофантазировать, то, думаю, отставка Хрущёва произошла бы очень мягко на XXIII партийном съезде в 1966 году. Он бы был перемещён на какой-то пост, почётный пост председателя партии, допустим. А все властные полномочия сосредоточились бы в руках Козлова. Козлову на тот момент было бы 58 лет. По партийным меркам это немного, он был на два года моложе Брежнева.
И его, кстати, в западной прессе называли кронпринцем! То есть ни для кого это не было секретом. И если бы Козлов утвердился у власти, то развитие нашей страны наверняка пошло бы по-другому — ведь Фрол Романович был человеком сталинской закалки и сталинских принципов.
Но произошло то, что произошло. И в октябре 1964 года Хрущёв слетел со всех постов. Безусловно, его надо было убирать, потому что от его выходок страдала вся страна. Он пошёл вразнос не только идейно, но и чисто по-человечески. Когда он соратникам по Президиуму ЦК мог вполне выплеснуть в лицо матерную тираду, то кто это мог терпеть бесконечно?
"ЗАВТРА". Его отставка стала доказательством того, что в высшей партноменклатуре были здоровые силы.
Евгений СПИЦЫН. Да. Когда готовилась эта отставка, были написаны два доклада для Пленума ЦК: один в аппарате Брежнева — Суслова, а другой — у Шелепина и Полянского. Я напомню, что Брежнев и Суслов тогда были членами Президиума и секретарями ЦК. Причём Брежнев после выхода из строя Козлова стал фактически вторым секретарём ЦК, то есть эдакой рабочей лошадкой. Чего Леониду Ильичу не очень-то хотелось.
О группе Шелепина — Полянского скажу пару слов… Александр Шелепин был на тот момент председателем грозного Комитета партийно-государственного контроля. Его по-настоящему боялись, с учётом его амбиций и харизмы. Он был совсем молодым человеком, по партийным меркам, — всего 46 лет. Как и Дмитрий Полянский, которому было 47. Дмитрий Степанович был тогда заместителем председателя Совета Министров СССР и членом Президиума ЦК. Я видел подлинники обоих докладов. Они сильно разнятся друг от друга.
"ЗАВТРА". В чём состояло главное различие?
Евгений СПИЦЫН. Дело в том, что в докладе группы Суслова — Брежнева было больше претензий личного характера, а в докладе Шелепина — Полянского приводились конкретные факты провалов хрущёвской внутренней и внешней политики, было много цифр, был анализ, и этот доклад был намного содержательнее. От того, какой из докладов прозвучит на Пленуме, зависел приход той или иной группы к власти. За группой Шелепина стояли молодые, в том числе 40-летний председатель КГБ Семичастный. За группой Брежнева — старые кадры типа Подгорного.
И прозвучал брежневско-сусловский доклад. Как следствие, пришёл к власти триумвират Брежнев — Косыгин — Подгорный. На этом я настаиваю, потому что после отставки Хрущёва к власти пришёл не Брежнев, а именно триумвират! Повторилась ситуация, аналогичная той, что была после смерти Сталина. Тоже некое "коллективное руководство".
Причём у Косыгина тогда полномочий было гораздо больше, чем у Брежнева, в том числе и на международной арене. Кто, например, снимал проблемы между Индией и Пакистаном на Ташкентской встрече? Косыгин. Кто летал на встречу с де Голлем? Косыгин. И так далее. Но эта история — история внутрипартийной борьбы после 1964 года — уже выходит за рамки моей книги.
"ЗАВТРА". Надеюсь, вы, Евгений Юрьевич, напишете монографию и об этом периоде нашей истории.
Благодарю вас за интереснейшую беседу!
Беседовал Игорь Шишкин
Руденя оценил инвестпроект с АО "Пикалевская сода"
Соглашение с компанией "Пикалевская сода", подписанное в рамках Петербургского экономического форума-2019, открывает новые возможности в развитии и модернизации стекольной промышленности региона, сказал губернатор области Игорь Руденя.
"Для Тверской области важно обеспечить стабильную работу действующих предприятий, их загрузку и вывод на современный технологический уровень", - отметил глава региона на встрече в пятницу с генеральным директором АО "Пикалёвская сода" Максимом Волковым.
Губернатор заверил, что областное правительство окажет необходимую поддержку в реализации проектов акционерного общества на территории региона.
По информации пресс-службы областного правительства, АО "Пикалевская сода" в прошлом году уже инвестировало более 700 миллионов рублей в покупку и модернизацию стекольного завода в Твери и создание 450 рабочих мест.
На встрече с главой региона компания подтвердила планы по развитию и увеличению производства в Тверской области в рамках реализации соглашения на ПМЭФ-2019.
Заявленный объем инвестиций – 2,5 миллиарда рублей, планируется создать 150 дополнительных рабочих мест. Утвержден план мероприятий по расширению площади производства в Твери, созданию дополнительных мощностей.
Участники встречи обсудили имущественные и другие вопросы, связанные с реализацией планов компании. Кроме того, предприятие готово внести свой вклад во внедрение новой схемы обращения с твердыми коммунальными отходами в Верхневолжье: обеспечивать переработку бесцветного тарного стеклобоя.
Речь также шла о новых туристических возможностях, в том числе развитии комплекса для отдыха гостей в Кимрском районе.
Сегодня в состав АО "Пикалёвская сода" входят различные производства и подразделения, изготавливающие кальцинированную соду, карбонат калия, сульфат калия, цемент, стеклотару. Продукция предприятий используется в стекольной промышленности, производстве бытовой химии, удобрений, экспортируется в Польшу, Чехию, Индию, ОАЭ, Индонезию, Турцию, Саудовскую Аравию, Бразилию, Испанию, США, Англию, Мексику, Швейцарию, Германия и другие страны.
Тиньков раскрыл детали работы по налоговым претензиям США
Наталья Копылова. Российский бизнесмен Олег Тиньков, которому выдвинуты обвинения в подаче ложных налоговых сведений в США, заявил, что над вопросами по налоговым претензиям работают юристы.
Сам бизнесмен борется с острой формой лейкемии, которую ему диагностировали в октябре, говорится в заявлении банкира. По его словам, он отошел от оперативного управления бизнесом два года назад.
"Слава Богу, с моим бизнесом все хорошо. Там прекрасная команда во главе с Оливером (Хьюзом – ред.), и факт, что я уже пару лет, как отошел от операционной деятельности, помогает. Все по плану, я могу быть спокоен", - заявил банкир.
"Что касается вопросов от США по моим налогам в прошлом, по ним работают юристы, оставляя мне силы на тяжбу с моим главным врагом. Безусловно, это самый сложный этап в моей непростой жизни, но я надеюсь на Бога, своё тело, друзей и вашу поддержку!", - говорится в заявлении.
Даю вам год: Зеленский грозится выйти из саммита по Донбассу
Зеленский установил дедлайн участия Киева в переговорах по Донбассу
Рафаэль Фахрутдинов
У Минского формата есть год для установления мира в Донбассе, иначе президент Украины Владимир Зеленский прекратит свое участие в этих саммитах, пообещал сам глава украинского государства. Он уточнил, что имеет «два-три альтернативных плана» по решению проблемы в Донбассе. Ранее президент России Владимир Путин заявил, что сотрудничество Москвы и Киева невыгодно другим внешнеполитическим игрокам.
Президент Украины Владимир Зеленский заявил, что на декабрьской встрече в «нормандском» формате в Париже он установил дедлайн всем участникам для приведения Донбасса к миру.
По его словам, у всех участников есть год для прекращения военного конфликта. Политик также указал, что хочет провести переговоры с президентом России Владимиром Путиным, но, если результат будет «нулевой» — Зеленский откажется от всех саммитов.
«Я не буду те пять лет, которые мне дали украинцы, тратить на Минск», — сказал Зеленский в интервью The Guardian, уточнив, что имеет «два-три альтернативных плана» по решению проблемы в Донбассе.
Чуть ранее Зеленский выразил надежду на проведение новой встречи «нормандской четверки» в апреле, а также обмена пленными с самопровозглашенными республиками Донбасса в марте.
Киев ведет серьезную работу по этим направлении в преддверии новой встречи контактной группы по урегулированию конфликта на юго-востоке Украины, которая должна пройти в Минске 11 марта, сказал президент в ходе поездки в Полтавскую область.
«Мы работаем над тем, чтобы у нас состоялся новый обмен в марте. Мы также работаем над тем, чтобы у нас была встреча [в «нормандском формате»] в конце апреля. Я думаю, что все это произойдет», — указал Зеленский.
О новом этапе передачи пленных в марте президент Украины говорит уже не в первый раз. Это также подтверждают в его офисе, в планах обмен по формуле «всех на всех».
По данным Киева, на территории ДНР и ЛНР удерживается более 200 украинцев.
К слову, в самопровозглашенных республиках скептически относятся к официальным заявлениям украинской стороны. Как говорила омбудсмен ДНР Дарья Морозова, Киев мешает согласованию обмена — Украина не подтвердила ни одного человека из списка. Так что переговоры по этому вопросу продвигаются не слишком активно.
При этом в новый обмен пленными в марте не верят и на Украине. Так, глава политсовета партии «Оппозиционная платформа — За жизнь» Виктор Медведчук называл обещания украинских властей «пиар-акцией».
«Новая власть усвоила то, что положительные дивиденды приносят только определенные результаты, которые связаны с освобождением наших лиц… Разговоры об обмене — это пиар-акция от безысходности. От безысходности в чем? В выполнении минских соглашений. Не собирается Зеленский и его команда заниматься мирным урегулированием», — уверен политик.
Стоит отметить, что президент России Владимир Путин уверен: сотрудничество Москвы и Киева невыгодно другим внешнеполитическим игрокам.
«Любое объединение [усилий] России и Украины, их возможностей и конкурентных преимуществ — это создание конкурента, глобального конкурента в Европе и в мире, — сказал глава страны в интервью ТАСС. — Никто этого не хочет, поэтому будут делать все, чтобы нас растаскивать».
Российский лидер также заявил, что не теряет надежды на успешное завершение переговоров с Зеленским.
«Надежда умирает последней, [такая вероятность] есть», — сказал Путин. Называть страны, которым может быть невыгодно сотрудничество России и Украины президент не стал.
В прошлом месяце стало известно, что многие украинские чиновники саботируют выполнение минских соглашений, принятых еще пять лет назад, в 2015 году, что не способствует урегулированию ситуации в Донбассе, об этом заявил постоянный представитель России при ООН Василий Небензя в ходе заседания Совета Безопасности организации.
«На волну саботажа «Минска» настроены и многие влиятельные украинские чиновники, уже открыто противоречащие декларировавшейся президентом Украины Зеленским политической воли к урегулированию. Одной воли, правда, недостаточно, нужны конкретные шаги», — подчеркнул российский дипломат.
Камнем преткновения в этом направлении является пункт о передаче контроля над российско-украинской границей. Киев настаивает, что должен сначала ввести своих военных в регион и установить полный контроль над границей, а уже потом проводить выборы. При этом минские соглашения подразумевают обратный порядок.
Кроме того, договоренности, достигнутые пять лет назад в белорусской столице, указывают на необходимость прямого диалога между Киевом и Донбассом, однако Киев игнорирует это требование.
«Без учета мнения жителей Донецка и Луганска никакое урегулирование невозможно. Пора, наконец, понять, что выборы в Донбассе могут состояться только в атмосфере доверия населения к электоральному процессу», — заявил Небензя.
Москва обеспокоена и попытками Киева подменить минские соглашения работой в других форматах. Российский дипломат напомнил, что ВСУ постоянно пытаются занять позиции ополченцев в «серых зонах», в которых вообще не должно быть никаких военных — ни украинцев, ни ополченцев.
«Не стоит пытаться подменить минские договоренности другими форматами, например, «нормандским», который создавался как раз для реализации минских соглашений», — предупредил Небензя.
К слову, в Киеве периодически высказывается мнение, что и ныне действующий «нормандский формат» также нуждается в расширении путем приглашения к его работе, например, США и Великобритании. Правда, конкретных шагов в этом направлении предпринято так и не было.
Зарубежных покупателей британского жилья могут обложить дополнительным гербовым сбором
Эксперты рынка недвижимости озабочены.
Что случилось? Канцлер казначейства Великобритании Риши Сунак на следующей неделе планирует обнародовать планы по введению дополнительного гербового сбора в 3% для иностранных покупателей британской недвижимости. Планы будут представлены при обсуждении бюджета на 2020 год, пишет Financial Times. Правда, окончательное решение ещё не принято.
В настоящий момент нерезиденты при покупке жилья в стране платят такой же гербовый сбор, как и сами британцы – его величина варьируется от 0% для недвижимости стоимостью менее €144 360 до 12% для объектов дороже €1,7 млн.
Предыстория. В 2019 году Борис Джонсон в преддверии выборов обещал ввести дополнительный гербовый сбор в 3% для иностранных покупателей. А собранные в течение года €138,6 млн – пустить на обеспечение нужд бездомных.
Мнения. Управляющий директор агентства Prime Purchase Чарли Веллс говорит, что во введении дополнительного гербового сбора нет «никакой логики». «Если правительство думает, что «наказав» состоятельных людей, особенно иностранцев, оно оживит экономику и наладит дела, то оно ошибается», – говорит эксперт.
Специалисты утверждают, что в конечном итоге некоторым зарубежным покупателям придётся платить гербовый сбор в 18%. Из них 12% взимают за покупку объекта дороже €1,7 млн, 3% – если это не первое жильё, и, наконец, 3%, которые хотят ввести сейчас.
Автор: Ольга Петегирич
Результаты клинического исследования комбинированной терапии подтвердили ее эффективность в лечении лекарственно-устойчивого туберкулеза. Данные исследования были опубликованы в The New England Journal of Medicine.
В исследовании оценивалась эффективность применения комбинации бедаквилина, претоманида и линезолида в течение 6 месяцев. Всего было включено 109 пациентов, через шесть месяцев лечения 98 пациентов успешно вылечились. Из 11 неблагоприятных исходов было отмечено 7 смертельных случаев, один отзыв информированного согласия, 2 случая прогрессирования заболевания на фоне терапии, еще с одним пациентом был утрачен контакт для последующего наблюдения.
Обычно эффективность на уровне 90% наблюдается при лечении пациентов, отвечающих на стандартную терапии. Для сравнения, среди больных с лекарственно-устойчивой формой заболевания доля вылечившихся не превышает 50%. В ЮАР, где проводилось исследование, эта доля еще ниже – около 14%.
Эксперты отмечают крайне перспективные результаты терапии. Сейчас для лечения лекарственно-устойчивого туберкулеза необходимо принимать семь препаратов в течение не менее 18 месяцев.
Ежегодно от туберкулеза умирает примерно 1,5 млн человек. При этом диагностируется около 10 млн новых случаев в год, примерно 500 тыс. из них имеет лекарственно-устойчивую форму.
Нефтяные мейджоры недосчитались прибыли на пороге коронавируса
Крупнейшие западные нефтяные компании в 2019 году резко ухудшили свои финансовые показатели: чистая прибыль Royal Dutch Shell и ExxonMobil сократилась на десятки процентов, у Chevron и BP этот показатель упал в несколько раз. Основной причиной этого эксперты называют снижение мировых цен на нефть, так что мейджорам пока сложно рассчитывать на принципиальное улучшение ситуации в этом году, начавшемся с нового падения нефтяных котировок под воздействием китайского коронавируса. Поправлять финансовое положение им, скорее всего, придется проверенным методом распродажи наименее прибыльных активов.
Серый январь и черный февраль
Итоги 2019 года, представленные западными мейджорами незадолго до февральского падения цен на нефть до уровня примерно $50 за баррель, продемонстрировали общую тенденцию. При незначительном росте добычи выручка большинства ключевых игроков снизилась в диапазоне 7-12%, а чистая прибыль и в абсолютных показателях, и в пересчете на одну акцию резко уменьшилась.
Единственным исключением в «большой пятерке» выглядит французская Total, удержавшая объем чистой прибыли на прошлогоднем уровне.
Руководство ведущих мировых компаний в январе, комментируя неутешительные финансовые результаты прошлого года, приложило все усилия для сохранения спокойствия на фоне начинавшейся паники, связанной с коронавирусом.
«Рост спроса на продукты, которые лежат в основе нашего бизнеса, остается сильным. Мы по-прежнему сосредоточены на улучшении нашего бизнеса, повышении эффективности и оптимизации стоимости нашего инвестиционного портфеля», — заявил, в частности, глава ExxonMobil Даррен Вудс.
«BP показывает хорошие результаты: операции компании надежны и безопасны, стратегический прогресс и уверенное поступление денежного потока продолжаются. Все это поддерживает нашу приверженность наращиванию выплат акционерам в долгосрочной перспективе и увеличению дивидендов», — подвел в начале года итоги своего десятилетнего руководства ВР Боб Дадли, недавно передавший бразды правления в компании Бернарду Луни.
Майкл Уирт, глава компании Chevron, худшей по динамике чистой прибыли среди «большой пятерки» в 2019 году, отметил, что приток денежных средств от операций оставался существенным, что позволило компании реализовать все ее финансовые приоритеты. В частности, Chevron выплатила $9 млрд дивидендов, совершила обратный выкуп акций на $4 млрд и снизила долг более чем на $7 млрд.
Основные показатели крупнейших западных компаний в 2019 году
Основные показатели крупнейших западных компаний в 2019 году
Однако февраль не принес мейджорам обнадеживающих новостей: курсы их акций падали вместе с нефтяными котировками под давлением новостей о распространении коронавируса. С 5 по 28 февраля стоимость акций ВР на Нью-Йоркской фондовой бирже снизилась с $37,67 до $31,29, курс акций Total за этот же период снизился с $50,04 до $42,75, акции Royal Dutch Shell подешевели с €24 до €19,41 и т. д.
Несмотря на последовавший в начале марта небольшой отскок, акции мейджоров сейчас находятся на минимальном уровне за последний год.
В начале марта аналитики Bank of America констатировали, что акции американских энергетических компаний торгуются на самом низком уровне с момента нападения японцев на Перл-Харбор в 1941 году в отношении к индексу крупнейших компаний США S& P 500.
Заложники медвежьих настроений
Российские аналитики объясняют ухудшение финансовых показателей крупнейших западных игроков нефтяного рынка прежде всего снижением цен на нефть в течение прошлого года.
Если в 2018 году средняя стоимость барреля Brent составляла $71,3, то в 2019 году она снизилась до $64,3, напоминает эксперт Центра энергетики Московской школы управления «Сколково» Екатерина Грушевенко. Сделка ОПЕК+, по ее словам, позволила глобально поддержать нефтяные цены, а значит, и прибыль нефтяных компаний, однако с начала 2020 года реального влияния на цены действий ОПЕК+ уже не видно. «Сейчас трудно сказать, как долго продлится этот тренд. На нефтяном рынке преобладают медвежьи настроения на фоне коронавируса, а также замедления темпов экономического роста в Китае и Индии», — отмечает Грушевенко.
Последние события, связанные с эпидемией коронавируса, не предвещают нефтяным гигантам большой прибыли — наоборот, они могут усложнить непростую финансовую ситуацию. На данный момент многое будет зависеть от решения ОПЕК и России по продлению сделки о сокращении добычи. Если в рамках соглашений ОПЕК+ будут сделаны дополнительные сокращения, то цены, вероятно, стабилизируются в диапазоне $50-60 за баррель.
В противном случае снижение может продолжиться, и у крупнейших нефтяных компаний провальным будет не только первый квартал, но и первое полугодие.
Насколько долгосрочной будет тенденция к падению прибылей мейджоров, сказать пока сложно, признает генеральный директор инвестиционной компании Bengala Investment Алексей Буянов. Реакция нефтяных цен на эпидемию коронавируса, по его мнению, — это все еще кратковременный эффект.
Другое дело, что снижению цен на нефть способствует не только коронавирус, но и добыча сланцевой нефти.
Этот фактор, скорее всего, как раз и будет оказывать огромное влияние на нефтяную отрасль в долгосрочной перспективе, считает Буянов.
Добыча нефти в США в прошлом году действительно достигла нового рекорда — 12,2 млн б/с, однако на 2020 год прогнозы роста добычи сланцевой нефти разнятся, отмечают аналитики «Сколково». Управление энергетической информации США в своем январской прогнозирует дальнейшее замедление роста до 0,8 млн б/с, тогда как ОПЕК прогнозирует рост добычи на 1,3 млн б/с. Прогнозы Международного энергетического агентства варьируются от 0,73 млн б/с при средней цене нефти $65 за баррель и до 1,5 млн б/с при среднегодовой цене в $70 за баррель. Тем не менее, резюмируют в «Сколково», несмотря на замедление темпов роста, добыча сланцевой нефти в ближайшие годы будет расти, пусть и более медленными темпами.
Вирусные коррективы
Руководство компаний «большой пятерки» по-разному реагирует на риски, связанные с коронавирусом. Еще в начале февраля финансовый директор ВР Брайан Гилвари, который в середине этого года должен уйти в отставку после 34 лет работы в компании, напоследок «порадовал» публику прогнозом о том, что в зоне риска в этом может оказаться до 40% мирового спроса на нефть. ВР, добавил он, внимательно следит за действиями ОПЕК и России по дальнейшему сокращению снижения добычи, направленными на возвращение цен на нефть к уровню $65 за баррель.
Напротив, Chevron сохраняет оптимистичные настроения. «Миру потребуется больше нашей продукции», — заявил в начале марта ее глава Майк Уирт на встрече с аналитиками и инвесторами в Нью-Йорке, подтвердив приверженность заявленным планам Chevron по капиталовложениям в объеме $19-22 млрд в год до 2024 года. Приоритетом номер один для компании он назвал возврат средств акционерам. Несмотря на распространение коронавируса по всему миру, «цепочки поставок функционируют нормально», заверил Уирт.
Однако, напомнили аналитики компании Tudor, Pickering, Holt & Co., комментируя это сообщение для Reuters, компания формировала свои планы, исходя из мировой цены на нефть в $60 за баррель, что примерно на $7 выше текущего уровня, поэтому ее действия нацелены на «ускорение роста в мире, которому это, похоже, не требуется».
Тем не менее, крупнейшим нефтяным компаниям уже приходится принимать серьезные меры предосторожности — транснациональный характер деятельности мейджоров сам по себе помещает их в группу наиболее высокого риска в связи с коронавирусом.
На прошлой неделе, например, появилась информация о том, что Chevron отправила по домам примерно 300 сотрудников своего трейдингового офиса в Лондоне после того, как у менеджера, вернувшегося из одной из стран, где зафиксирован коронавирус, появились симптомы похожего на грипп заболевания. Руководство итальянской Eni в конце февраля также попросило сотрудников своей штаб-квартиры в Милане — именно в этом городе зафиксирована основная вспышка коронавируса в Италии — поработать дома. Кроме того, 26 февраля Eni сообщила о том, что положительный результат теста на коронавирус был обнаружен у одного из ее сотрудников в Алжире, который прибыл из итальянского города Лоди, где объявлен карантин.
Распродажа на старте
На данный момент главная интрига вокруг коронавируса для нефтегазового рынка заключается в том, в какой момент ведущие игроки станут рассматривать этот фактор как системный, что позволит им вносить коррективы в долгосрочные планы и контракты. Примечательное с этой точки зрения событие имело место в середине февраля, когда китайская корпорация CNOOC объявила форс-мажор по поставкам СПГ из-за коронавируса, с тем чтобы отказаться от обязательств по его импорту в рамках долгосрочных контрактов. Как сообщил портал World Oil со ссылкой на осведомленные источники, такая постановка вопроса вызвала недовольство ряда поставщиков СПГ, в частности, Shell и Total, которые заявили, что ситуация с коронавирусом не является достаточным основанием для отказа от своих обязательств.
Но, как бы ни сложилась дальнейшая ситуация с распространением коронавируса, первые признаки того, что столкнувшиеся с падением прибыли мейджоры избавляются от различных активов, уже налицо.
ВР, которая еще в 2018 году совершила крупнейшую за два десятилетия сделку по приобретению американских сланцевых активов у англо-австралийской группы BHP, в прошлом году достигла соглашения о продаже компании Hilcorp Energy Co своих активов на Аляске, где ВР работала 60 лет. Стоимость этой сделки оценивалась в 5,6 млрд долларов, а в общей сложности ВР для дальнейшего укрепления своего баланса собиралась продать активы на $10 млрд.
ExxonMobil в прошлом году также решила покинуть один из своих старейших регионов добычи — Норвегию. В ноябре американская компания подписала соглашение с норвежской Var Energi AS о продаже нефтедобывающих активов, включая доли в 20 месторождениях, на сумму $4,5 млрд. Как и в случае с ВР, эта сделка стала для ExxonMobil частью ее плана по продаже нестратегических активов в 11 странах стоимостью $25 млрд к 2021 году. Эти средства компания намерена направить на инвестиции в крупнейшие проекты в таких странах, как Гайана, Мозамбик, Папуа-Новая Гвинея, Бразилия и США.
Николай Проценко

КВАНТОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: НА ЧТО СПОСОБНА «АТОМНАЯ БОМБА XXI ВЕКА»?
Первая квантовая революция, определившая развитие физики в XX веке, стала предпосылкой для появления ядерного оружия, транзисторов, лазеров, мобильной телефонной связи и интернета. Начало XXI столетия стало временем второй квантовой революции. Её последствия пока не проявились в полной мере. Страны, способные создать квантовый компьютер – устройство, которое может решать задачи, недоступные самым мощным суперкомпьютерам классического типа, – получат долгосрочное преимущество во всех сферах конкуренции, в том числе и геополитической. С какими вызовами новой квантовой эры нам придётся столкнуться? Это стало предметом обсуждения на круглом столе, который состоялся в январе этого года в Русском доме на полях Всемирного экономического форума в Давосе. Журнал публикует обработанную стенограмму дискуссии с любезного разрешения организатора – Российского квантового центра.
Участники дискуссии:
Алексей Кавокин, руководитель центра поляритоники и профессор университета Вестлейк, профессор Саутгемптонского университета
Отмар Вистлер, президент Объединения имени Гельмгольца (Helmholtz Association) Грегуар Риборди, генеральный директор компании ID Quantique
Джанфранко Басти, профессор философии в Папском Латеранском университете
Александр Львовский, профессор Оксфордского университета
Рубен Ениколопов, ректор Российской экономической школы
Павлос Лагудакис, один из пионеров в области поляритоники, профессор Сколковского института науки и технологий
Давид Вердези, антрополог, автор методики Superhuman, основанной на исследованиях религий мира и последних открытиях в квантовой физике и нейробиологии
КАВОКИН: В сентябре 2019 г. представители корпорации Google опубликовали в Nature статью, где утверждают, что они достигли «квантового превосходства». Их квантовый компьютер Sycamore за 200 секунд решил задачу, которую самый мощный в мире классический суперкомпьютер Summit решал бы 10 тысяч лет. Классический суперкомпьютер – огромная комната, заполненная шкафами, он делает миллиард миллиардов операций в секунду. В квантовом компьютере, который его обыграл, всего 53 элемента (кубита – прим. ред.). Мы входим в квантовую эру, которая несёт совершенно новые вызовы. Паникёры говорят, что квантовый компьютер – это атомная бомба XXI века. С помощью квантовых алгоритмов типа Sycamore и мощнее можно будет легко взламывать любые шифры. Всё, что мы считали безопасным – банковские счета, аккаунты в интернете, компьютеры важных государственных служб, в том числе военные, – больше таковым не является. Потому что устарел принцип, положенный в основу безопасности современных компьютеров и банковских систем.
Параллельно с любым оружием всегда развиваются системы защиты, в данном случае квантовая криптография. Мировыми лидерами в этой сфере являются китайцы. Китай – единственная страна, которая запустила квантовый спутник и построила квантово-защищённую линию, фактически квантовый интернет, который ещё не стал глобальным, но скоро, видимо, станет. Разумеется, квантовый компьютер может делать много хорошего: поможет справиться с раком, увеличить продолжительность и улучшить качество жизни, обеспечить сверхпроводимость при комнатной температуре, существенно снизить энергетические затраты человечества и уберечь планету от глобального потепления.
Сейчас в области квантовых технологий начинается гонка между крупными державами. Россия в ней не лидирует, но и аутсайдером не является. В России существует очень мощная научная школа квантовой физики, и несколько месяцев назад началась своя собственная программа строительства квантового компьютера, в которую планируется вложить более 23 миллиардов рублей. У российского руководства есть понимание стратегической важности данного направления. Развиваться оно будет чрезвычайно быстро.
И всё же об угрозах. Представьте себе квантового хакера, который взламывает защитную систему Пентагона и начинает бомбить всё подряд. Это страшный сценарий, но не такой уж и фантастический в свете возможностей квантового компьютера Sycamore. Как можно защититься от квантового хакера?
ЛЬВОВСКИЙ: Позвольте разъяснить для начала, что можно разбомбить, а что нет. Наше общество основано на информации. Понятие информационной безопасности является основополагающим. Где информация наиболее уязвима? В процессе её передачи, когда она переходит от одного человека к другому. Чтобы защитить информацию, создана криптография. По определению, криптография – это безопасная передача информации по небезопасному каналу. Приведём пример. У нас есть Алиса и Боб, А и Б. Алиса хочет передать какое-то сообщение, но канал не защищён. Что ей делать? Есть подход, который существовал тысячи лет: если Алиса и Боб имеют тайный шифр, случайную комбинацию 0 и 1, которая известна только им, то в этом случае криптография легка, потому что Алиса может зашифровать сообщение при помощи этой системы, послать Бобу зашифрованное сообщение. Даже если Боба будут подслушивать, никто не поймёт, о чём речь, потому что только он имеет ключ к шифру. Это безопасно, даже если у кого-то есть квантовый компьютер.
Недостаток заключается в том, что данный подход чрезвычайно дорогостоящий, и секретная последовательность 0 и 1, которую знает только Боб и никто больше, требует того, чтобы кто-то над ней поработал. Образно говоря, вы отправляете курьера с прикованным к его руке чемоданом, где лежит набор тайных ключей, и важно, чтобы курьер добрался до пункта назначения живым. Этот метод используется лишь для очень важных данных, чаще всего для защиты правительственной информации.
В других случаях применяется иная технология, которая носит название «общая криптография». Если вы вводите номер своей кредитной карты при покупке через интернет, вы отправляете запрос на сервер. Конечно, компьютер говорит вам, что соединение зашифровано, закодировано. Но как оно может быть защищено, если ваш компьютер до этого момента не взаимодействовал с данным сервером? О каком шифровании можно говорить? Ответ заключается в том, что шифрование происходит, но оно неидеально, поскольку зависит от сложности решения некоторых математических проблем: определённые математические функции легко рассчитать в одну сторону, но очень сложно в обратном направлении. Соответственно, если у вас два больших простых числа, компьютеру легко перемножить их, но если вы совершаете обратный процесс, то есть вам дали большое число и нужно разложить его на множители, это уже очень сложная задача. Подавляющее большинство современных систем шифрования так и работает. Именно это делает уязвимым обычное шифрование: классический компьютер не сможет раскодировать такую информацию, а квантовый сделает это с лёгкостью. Собственно, это и является основной угрозой безопасности общества.
В фильме «Крепкий орешек 4.0», который снят 13 лет назад, описаны последствия взлома инфраструктуры Вашингтона, когда весь город был парализован. Только представьте, что все информационные потоки в какой-то момент подвергнутся атаке, погаснет свет, перестанут работать супермаркеты, светофоры, выйдет из строя транспортная система, прекратится вывоз мусора, не будет работать водопровод, – общество перестанет функционировать. Это не ядерная бомба, но через месяц или два, наверное, 80% населения погибнет. Поэтому степень разрушительности информационных потоков – очень серьёзная угроза для общества.
Есть и хорошие новости. Первая заключается в том, что квантовый компьютер очень сложно построить. И хотя сделано заявление, что достигнуто квантовое превосходство, Sycamore решил лишь одну конкретную задачу. Она была создана искусственно, чтобы показать превосходство компьютера, но в остальном это была ненужная задача. Если бы потребовалось решить реальную проблему при помощи квантового компьютера, на реализацию ушло бы много лет.
Вторая хорошая новость: квантовая технология предлагает нам не только меч, но и щит, а именно квантовую криптографию, то есть средство защиты информации. Это инструмент, протокол безопасности, который позволяет шифровать сообщение при помощи 0 и 1, используя фотоны, квантовые частицы света. Фундаментальная характеристика квантовой физики заключается в том, что нельзя изменить или замерить состояние квантовой системы, не вмешавшись в неё. Это означает, что если кто-то попытается прослушать линию передачи и взломать её, то фотоны неизбежно изменят содержание сообщения. В этом случае попытка взлома будет зафиксирована, и будет обеспечена защита.
В отличие от квантовых вычислений, которые по-прежнему воспринимаются как нечто из научной фантастики, квантовая криптография стала технологий сегодняшнего дня. Существуют компании, занимающиеся предоставлением подобной услуги. Она непосредственно связана с коммерческими телекоммуникационными оптоволоконными сетями, которые вы можете использовать для абсолютно безопасных коммуникаций. Сегодня эти технологии ограничиваются несколькими сотнями-тысячами километров, но в планах расширять эту сеть до масштаба города или даже континента и, таким образом, создать квантовую систему коммуникаций.
В связи с квантовой революцией упоминается криптовалюта. Она очень уязвима к атакам квантового компьютера, потому что вся её безопасность основана на криптографии с публичным ключом, о которой я говорил. Банки защищены чем-то ещё: есть хотя бы сотрудники, которые смотрят документы, есть пластиковые карты. У биткоина ничего этого нет, только криптография с публичным ключом. Поэтому, как только сколько-нибудь приличный квантовый компьютер будет создан, вся система современной криптовалюты немедленно обесценится.
Но квантовые технологии снова дают альтернативу – на основе квантовой криптографии можно построить новую криптовалюту.
Мы в Российском квантовом центре показали это на рудиментарном уровне, продемонстрировали первую систему блокчейна на основе квантовых технологий. Квантовый блокчейн может заменить классический, который используется в криптовалютах, и может сделать их более безопасными в ближайшем будущем.
КАВОКИН: Следующий вопрос – Грегуару Реборди, который является главой компании по предоставлению услуг в области квантовой криптографии. В начале Второй мировой войны нацисты построили для немецкой армии шифровальную машину «Энигма». В Великобритании был создан компьютер, который смог взломать шифр, что повлияло на ход войны в пользу британцев. Сегодня, 80 лет спустя, в век более сложных технологий шифрования и дешифрования, мы продолжаем играть в ту же игру, в которую начали во времена Второй мировой?
РЕБОРДИ: Криптография – это гонка между тем, кто пишет код, и тем, кто его разгадывает. Существуют математические проблемы и математические техники, решающие что-то в одном направлении, но не в обратном, если вы не обладаете очень мощным компьютером. Сейчас нам доступны не все возможности, но, если вы дешифровальщик, то всегда можете попробовать использовать более мощный компьютер, и лет через пять, возможно, расшифровать нужный код.
Гонка, о которой вы говорите, продолжается сегодня, и она несколько асимметрична. Мы изобретаем криптографию для смартфонов относительно слабого уровня, а у наших условных врагов могут быть компьютеры с супермощными и быстрыми алгоритмами. И когда появятся квантовые компьютеры, это будет огромный прорывом для тех, кто расшифровывает коды. Станет бесполезно пытаться создавать более длинные ключи и более мощную криптографию. Неважно, как долго вы делали шифр, его будет легко взломать. Длина кода перестанет иметь значение. Сегодня нужно думать о новом типе шифра, который позволит создать защиту даже от квантовых вычислений. Это одна из сфер квантовых технологий, область, в которой работает наша компания. Идея заключается в использовании оптоволокна и коммуникации на этом уровне.
Приведу простой пример, чтобы продемонстрировать, чем мы занимаемся в квантовой криптографии. Давайте представим, что любое общение – это теннисный матч. Сообщение – это теннисный мячик, и вы посылаете его через корт. Ваш партнёр ловит мяч и получает сообщение. А посередине корта стоит некто с сачком и пытаться поймать этот мяч. И если некто поймал мячик, вы даже не поймете, что он был перехвачен. Именно таким образом «ловится» сообщение, практически любое. То, чем занимается квантовая криптография, описывается просто: мы пытаемся заменить теннисный мячик на мыльный пузырь. Если попытаться поймать мыльный пузырь, он просто лопнет. И пользователи поймут, что кто-то пытается взломать сообщение.
В реальности мы используем оптоволокно, по которому на огромных скоростях бегут импульсы из миллионов фотонов. В обычной ситуации можно взять всего несколько процентов этого света, получив 100% информации. Именно поэтому информация уязвима.
В своей работе мы пытаемся разделить данные на отдельные фотоны и через них закодировать ключ, при этом при получении сообщения мы поймём, что была совершена попытка взлома.
Самый важный на сегодня вопрос связан с угрозой для криптографии. Многие говорят, что квантовый компьютер Google недостаточно большой, чтобы уничтожить криптографию. Но вызов уже перед нами. Если есть информация, которая должна оставаться защищённой годами, можно украсть её сейчас, а расшифровать через 10 лет. Данные всё равно будут потеряны, то есть проблема никуда не денется. Вышесказанное актуально, например, для персонализированной медицины, расшифровки генома: такая информация должна оставаться защищённой на протяжении всей жизни пациента, а может, и после его смерти. Если она попадёт не в те руки, то сможет оказать влияние на жизнь детей и внуков этого человека.
Поэтому задача уже сегодня сделать шаг вперёд в сфере новой криптографии. Чтобы в тот момент, когда квантовые компьютеры будут созданы и придётся защищать информацию, она уже была защищена. Организациям уже сейчас необходимо думать о том, как они будут модернизировать своё оборудование, ведь когда появится суперкомпьютер, им придётся работать в новых условиях.
КАВОКИН: Компьютер от Google – элемент пиара: о нём все говорят после статьи в журнале Nature. Но нет гарантии того, что не проводятся секретные исследования использования квантового компьютера для военных целей. Никто не знает, так это или нет. Можно предположить, что есть тайные лаборатории, которые уже продвинулись дальше. Таким образом, квантовая безопасность сегодня становится приоритетом для правительств. Но во сколько обойдётся вторая квантовая революция?
ЕНИКОЛОПОВ: Квантовое превосходство у нас уже есть, но как его можно будет использовать, мы не знаем, можем только догадываться, опираясь на опыт предыдущих научно-технических революций. Что ожидается от второй квантовой революции? Что в мире начнётся процесс изменения технологий. Речь идёт не об отдельном секторе, изменения коснутся абсолютно всех сфер экономики. Это как изобретение парового двигателя, создание электричества или компьютера, то, что происходит в области машинного обучения и искусственного интеллекта. На этих примерах мы можем представить, как изменит нашу жизнь создание квантового компьютера.
Есть два важных момента – денежные и социальные издержки. Основная часть расходов будет затрачена на переход к новым технологиям. Очевидно, что придётся потратить большие средства на шифровальное оборудование и защиту информации. Неизбежна «гонка вооружений» между теми, кто защищает информацию, и теми, кто хочет её украсть. И наиболее дорогостоящим станет момент перехода, когда у одних технологии для нападения уже есть, а другие ещё применяют старую технологию для защиты данных, и они уязвимы. В какой-то момент паритет наступит, но в переходной фазе придётся вкладывать гигантские средства.
Что будет с социальными издержками? Предыдущие технологические революции, как правило, имели разрушительный характер, некоторые профессии оказывались ненужными. Это тема активно обсуждается сегодня, потому что она связана со сферой искусственного интеллекта, машинного обучения, революцией роботов. Всё, что можно запрограммировать, что основано на алгоритмах, рутинные действия, которые раньше выполняли люди, теперь выполняется компьютерами, роботами. А те, кто прежде осуществлял эти работы, теряют рабочие места. С гуманной точки зрения, прекрасно, что люди избавляются от скучной и однообразной работы. Но они теряют возможность зарабатывать деньги.
Квантовые компьютеры производят сложные расчёты со скоростью мысли. Но такие расчёты люди и раньше не могли делать. Здесь машины не заменяют людей, мы не можем говорить, что человек из-за этого потерял работу. Происходит расширение возможностей человечества, и этим вторая квантовая революция существенно отличается от всех предыдущих научных революций. И в этом отношении я оптимист, не считая, конечно, возникающих вопросов безопасности. С экономической точки зрения мы, возможно, не увидим кардинальных изменений в отношении занятости. Скорее всего, технологии будут помогать людям и дополнять их функционал, и разговор здесь в первую очередь о цене.
Но мы точно не знаем возможностей, которые появятся благодаря квантовым вычислениям. Вероятно, суперкомпьютеры смогут выполнять задачи, касающиеся финансовых услуг. Банки и финансовые компании владеют большими деньгами, они готовы приобрести квантовый компьютер для решения финансовых задач – это очевидное и простое применение квантовых вычислений.
Также я думаю, что суперкомпьютеры помогут придумывать новые материалы. Именно для этого требуются вычисления, которые на данный момент провести практически невозможно. Это позволит приблизиться к священному Граалю физиков – суперпроводимости при комнатной температуре. По крайней мере, есть надежда.
Следующий шаг будет связан с динамикой жидкостей. Поскольку здесь необходимы чрезвычайно сложные вычисления, будет сделан огромный скачок вперёд. На практике это означает, что самолёты, машины, путешествия в космос – всё это переживёт кардинальные изменения.
Ещё один важный шаг – способность прогнозирования поведения определённых молекул. Эта ветвь задач уже стоит рядом с проблемой борьбы с раком. Первый порядок сложности – это прогнозирование поведения определённых молекул, что приведёт к изобретению новых препаратов, подходящих всем. Затем – создание индивидуальных препаратов для лечения конкретного человека.
Мы можем надеяться на подобные проекты, только если будет создан суперкомпьютер. Что касается расходов, то они временны и больше связаны с вопросами безопасности.
В целом из всех технических революций квантовая кажется наиболее оптимистичной. Справедливости ради замечу, что мы можем не знать очень многого и даже не понимать, чего именно мы не знаем. И могут возникнуть очень большие расходы, размер которых нам пока трудно себе представить.
КАВОКИН: Судя по реальным цифрам, пока квантовая революция обходится недорого. В российский квантовый компьютер инвестируется более 23 миллиардов рублей – ничто по сравнению с ВВП нашей страны, но расходы могут расти по мере развития технологий. Это высокорискованные, но и очень многообещающие проекты: сверхпроводимость при комнатной температуре, лечение рака. Высокие риски связаны не с тем, что у нас ничего не получится, а с тем, что получится слишком хорошо, а это имеет определённые последствия.
Профессор Павлос Лагудакис создал прекрасную лабораторию в Сколтехе (Сколковский институт науки и технологий), и в ней – машину жидкого света, которую можно рассматривать как альтернативу квантовому компьютеру Google. Если мы будем пытаться повторить то, что сделал Google, это будет не столь плодотворно, зачем повторять то, что уже есть? Профессор поднял вопрос о совершенно новой системе, которая имеет несомненные преимущества перед уже существующими квантовыми компьютерами.
ЛАГУДАКИС: Многие слышали о второй квантовой революции, но, если я спрошу вас, когда была первая квантовая революция, наверное, мало кто ответит на этот вопрос. И многие даже не осознают, что уже использовали квантовые технологии, может быть, не по их первоочередному назначению. Например, магнитно-резонансная терапия, которая зачастую используется в клиниках – прямое применение квантовых технологий. И это, действительно, была революция, прежде всего, в медицине. А сейчас мы на пороге второй квантовой революции. И если первая была основана на визуализации, то вторая – на кубитах, или квантовых битах. Прежде чем я объясню, что такое кубит (а это фундаментальный компонент новой революции), скажу, что это эквивалент транзистора. Электронный транзистор является составляющей ваших компьютеров, смартфонов, – средство для обработки информации.
Транзистор основывается на управлении электронами. Все слышали про электроны – они позволяют нам передавать информацию, это их ключевая способность. У электрона есть спин, который используется в транзисторах. Также важно знать о транзисторах следующее: транзисторы – классическая система. Проще говоря, они могут быть включены или выключены: либо одно состояние, либо другое.
Кубиты понять несколько сложнее. Кубит – своего рода транзистор, однако он может быть не только в двух вышеупомянутых состояниях, но и в состоянии суперпозиции. Чтобы понять, что это такое, обратимся к танцам. Балерина исполняет «Лебединое озеро», и её руки в этот момент не наверху и не внизу – они, как крылья лебедя, одновременно и наверху, и внизу, мы не можем точно сказать, когда рука находится внизу, а когда наверху. Визуализация кубита – руки балерины в роли белого лебедя.
Если мы действительно хотим обрабатывать информацию при помощи кубитов, нам нужно использовать миллиарды кубитов, подобно тому, как мы используем миллиарды транзисторов. Кубиты должны взаимодействовать между собой. Как «маленькие танцоры», они имеют конкретные ограничения: должны синхронизироваться. Если мы строим квантовый компьютер, нам важно, чтобы кубиты были полностью синхронизированы, действовали слаженно. Это мы называем когерентностью кубитов.
Главный вопрос в следующем: если мы представим большой стадион, сколько балерин вы сможете туда поместить, прежде чем они рассинхронизируются? Таково ключевое ограничение, которое есть сейчас в квантовых компьютерах. Мы можем создавать кубиты, мы это делали ещё в 1990-е гг., но сколько кубитов можно синхронизировать, сохраняя когерентность? Создавались различные платформы (это делали IBM, Google, Microsoft, исследовательские лаборатории, в том числе моя лаборатория в России), чтобы объединить и синхронизировать как можно больше кубитов. Если говорить о том, сколько именно кубитов мы можем синхронизировать, то можно обозначить несколько проблем.
Во-первых, инженерное ограничение – так же, как с классическими компьютерами. Существует закон Мура, который гласит, что количество транзисторов удваивается каждые два года до тех пор, пока мы не достигнем квантового предела. Это инженерная проблема.
Во-вторых, есть законы физики, ограничивающие количество кубитов, которые можно объединить. Необходимо узнать, сколько кубитов можно синхронизировать, а ограничивается количество так называемым дефазингом, или беспорядком. Результаты расчётов могут быть довольно печальными. Если мы посмотрим на инженерные ограничения, то кто-то скажет, что это 50 кубитов, кто-то – 55, кто-то – 49, в общем, в районе 50. Но, если подсчитать эти 50 кубитов, окажется, что невозможно сделать ничего лучше, чем суперкомпьютер. Мы не решаем жизненные проблемы 50 кубитами. Проблема масштабирования не в том, что нам нужно больше кубитов, а в том, чтобы корректировать ошибки. У вашего компьютера столько же транзисторов для обработки информации, сколько для исправления ошибок. Везде в природе есть ошибки, и их надо исправлять. Если мы изначально вводим в квантовый компьютер исправление ошибок, то значит – мы находимся очень далеко от универсального квантового компьютера, который может решать любые вопросы, не только частные, но и глобальные проблемы человечества. Если мы хотим создать не просто игрушку для учёных, нам необходимо понять, опираясь на вышеописанные ограничения, что мы можем сделать с теми технологиями, которые есть сейчас, для достижения максимального прогресса через 10 лет. Например, можно ли сделать копроцессоры – квантовые процессоры, которые помогут нашему суперкомпьютеру справиться с ограничениями, о которых мы говорили?
Развитие суперкомпьютеров не стоит на месте, оно происходит гораздо быстрее, чем развитие квантовых компьютеров. Можем ли мы соединить передовые технологии полупроводников, которые есть сейчас в наших смартфонах, с технологиями кубитов? Если бы удалось это сделать, то подход, которому мы следовали при создании квантового компьютера, изменился бы, мы бы перепроектировали модель с чистого листа. На вопрос, какой способ передачи и обмена информацией наиболее быстрый, многие инженеры-техники ответят – свет. Не ток, а свет. Поэтому если бы я создавал новую модель квантового компьютера, первое, на что я бы указал, это то, что мой компьютер будет работать на основе света. Если взять две лазерных указки и свести их лучи вместе, никакого эффекта не получим, потому что свет со светом «не общается», только мы видим свет. Следовательно, нужно сделать так, чтобы свет «общался» со светом. Какая же технология может с этим помочь? Опять же, наши родные полупроводники.
Мы стремимся создать систему, соединяющую электронику и фотонику, свет и материю, то, что я называю «жидким светом», объясняя своим студентам. Это не похоже на лазерную указку. Это вещество, при помощи которого свет взаимодействует сам с собой. Жидкий свет будет общаться сам с собой в некой несуществующей сфере. В нашей лаборатории мы уже создали подобную вещь, используем традиционные полупроводники, технологию, которая очень развита в России. Первые лазеры на полупроводниках были изобретены здесь. Но также мы применяем новую технологию из области фотоники, при помощи которой можно манипулировать светом внутри материи. И если машины на основе жидкого света, так называемые «жидкие машины», смогут ускорить квантовые машины, возникнет новый тип квантового компьютера. И это то, чего мы пытаемся достичь в Российском квантовом центре, сотрудничая с коллегами из Великобритании.
КАВОКИН: Рад слышать, что у России в квантовой гонке неплохие шансы. Это прекрасная возможность использовать наши достижения в полупроводниках в создании машины жидкого света, которая может обогнать компьютер Google. Теперь я передаю слово человеку, который посвятил многие годы борьбе с раком.
ВИСТЛЕР: Медицина – это наука, в которой мы собираем гигантское количество знаний и информации от каждого пациента. Это сложные данные, переходящие из одной технологии в другую на протяжении большого количества времени. Если мы хотим перейти на новый уровень медицины, нужно систематизировать огромный объём информации, изменить всю систему здравоохранения, чтобы появились новые возможности для понимания индивидуальной причины заболевания. Мы говорим о разных болезнях – рак, Альцгеймер, диабет – и считаем, что причины недуга у всех одни и те же. Но при более тщательном изучении выявляются индивидуальные причины заболеваний, порой более значимые. Единственный способ их понять – обработать и проанализировать огромное количество данных, которые мы собрали с каждого пациента. Для этого необходима технология управления большими массивами информации, позволяющая разработать персонализированные лекарства. Управление такими базами данных может осуществляться с помощью квантовых технологий. В общем-то, мы уже используем их в медицине, например, в исследовании патологий. Эти методики позволяют получить гигантские объёмы информации, которые в полной мере не изучены.
Здравоохранение будущего должно быть основано на цифровых технологиях, поэтому необходимо учитывать три положения. Во-первых, информация в сфере медицины должна быть стандартизированной и отобранной: необходимо собирать сложные массивы данных, анализировать каждый аспект, а защита этих данных имеет решающее значение. Во-вторых, необходимо использовать все возможности искусственного интеллекта для анализа сложных медицинских данных, такие, как самообучающиеся инструменты и прочее. В-третьих, для этого требуются мощные компьютерные технологии, и здесь перспективным инструментом являются квантовые компьютеры.
Доступность таких многоуровневых систем позволит применять квантовые технологии в медицине и создавать индивидуализированные лекарства, а также искусственно моделировать патологии и проводить их исследования. Всё это открывает огромные возможности. Например, если бы у нас сейчас были квантовые сенсоры в медицинских приборах, мы могли бы достичь нового качества получаемой информации. Только представьте, как это изменило бы мониторинг здоровья в долгосрочной перспективе. Технологии в областях создания моделей при помощи квантовых структур и криптографии тоже окажут большое влияние на медицину, ведь мы будем опираться на защиту данных, на анонимизаторы, применять технологии больших данных при подборе лечения.
Как этого достичь? Мы будем создавать новые связи между квантовыми технологиями и медициной, где уже накоплен большой объём знаний в квантовой сфере. В Европе реализуется проект, где учёные, изучающие строение человеческого мозга, и учёные-программисты создают модель мозга при помощи суперкомпьютера. Мы опираемся на доступные технологии, но после того, как получим доступ к квантовому компьютеру, проект искусственной модели человеческого мозга станет ближе, открывая перед нами новые возможности. Очень важно понимать, что наука зависит от финансовой поддержки, мы делаем то, что хотят спонсоры. Поэтому необходимо поддерживать связи между фондами и исследователями и информировать общественность о новых технологиях.
КАВОКИН: Профессор Джанфранко Басти из Ватикана представляет не только квантовую физику, но и католическую церковь. Что же нас ждёт – с точки зрения учёного-физика, которым вы являетесь, и философа?
БАСТИ: Важность квантовой теории поля и физики конденсированного состояния заключается в том, что квантовая природа некоторых систем проявляет себя при комнатных температурах. Это открывает новые возможности для работы в так называемом квантовом вакууме. Квантовый вакуум – это динамический мост, соединяющий все объекты вселенной. В нём простейшие частицы (атомы или молекулы) становятся квантами точно так же, как фотоны могут рассматриваться квантами электромагнитного поля. Именно в квантовом вакууме мы можем говорить о когеретности дальнего порядка, или фазовой когерентности. Голдстоуновские бозоны – тоже квантовая форма, особый способ взаимодействия в квантовом поле.
Квантовая технология объясняет механизм работы мозга. Перед нами видимая часть электромагнитного спектра, можем увидеть её только в инфракрасном диапазоне. Наше расширенное сознание, наш мозг находится в этом пространстве.
Мы разработали специальную технологию, чип, который уже нашёл коммерческое применение, поскольку даёт возможность, например, развивать оптические технологии, программируя их на огромных скоростях. Приборы, которые мы используем, обладают очень небольшими размерами, следовательно, целые библиотеки синтетического спектра можно поместить на маленькие носители, коммутация происходит за пикосекунды – быстрее чем скорость химических реакций. Таким образом, можно построить супербыстрый квантовый процессор, который будет работать при комнатной температуре.
Перед нами стоит образовательная задача создать квантовую культуру, которая строилась бы на квантовой теории и была бы близка как восточной, так и западной традициям метафизики. Мне бы хотелось создать виртуальный кампус для студентов всего мира, где можно было бы изучать взаимодействие различных технологий, философий и религий.
Отвечая на вопрос ведущего о том, что квантовая революция привнесёт в общество, учёные затронули проблему квантового шифрования. На сегодняшний день расшифровщик работает при температуре -273 градусов. Такая технология недоступна простому потребителю. Квантовый шифратор работает при комнатной температуре, таким образом, обычные люди могут пользоваться этой технологией для защиты своих данных. Квантовый компьютер, действительно, может обрабатывать гигантские объёмы данных, но он не занимается квантовой расшифровкой, не путайте это.
Мы говорим о вопросах лидерства в технологиях и о бизнесе, но их нельзя обсуждать в отрыве от гуманитарной составляющей. Опасна дезинтеграция, расслоение между технической и гуманитарной культурами. Говорить исключительно о физике бесполезно, мы так долго разделяли эти две сферы, что теперь необходимо сводить их вместе. Ситуация катастрофическая, и нам необходимо интегрировать квантовые научные технологии в гуманитарную сферу.
Ещё одно важное направление – мы активно развиваем самый большой проект по борьбе с патологическим болевым синдромом. Один из способов лечения патологического болевого синдрома – транскраниальная магнитная стимуляция (transcranial magnetic stimulation). Пилотный проект можно реализовать при помощи квантового компьютера, так как это очень сложная задача.
КАВОКИН: Восхитительно, что Ватикан настолько заинтересовался квантовыми технологиями. Раньше мы считали, что мозг человека – это что-то невероятно сложное, его невозможно смоделировать никаким классическим компьютером. Поможет ли квантовая революция создать искусственную модель человеческого мозга? Наш следующий собеседник – эксперт по антропологии.
ВЕРДЕЗИ: Я бы хотел процитировать отцов-основателей квантовой физики Дэвида Бома и Макса Планка. Это не прямая цитата, но они говорили, что мы не сможем выйти за рамки сознания, которое является фундаментальной единицей квантовой революции. Всё, что мы разрабатываем, объясняем, испытываем, упирается в сознание. Кто понимает квантовую механику, кто задаёт вопросы, кто даёт ответы, кому вселенная посылает знание?
Даже когда мы начнём понимать модули мозга, мы не сможем ответить на самый важный вопрос, по которому всё ещё ведутся споры: что такое «сознание». Мы все находимся в сознании, этого отрицать нельзя, через него человечество достигло всего того, чем оно обладает. Сознание – единственный элемент уравнения, которое разделило ньютоновскую физику и современную физику, квантовую механику. Находится ли мозг погружённым в сознание, является ли оно местным? Наш мозг – это антенна, которая настраивается на какое-то более общее поле, как говорил Макс Планк, или он возникает как результат сложного процесса, и создание более сложных компьютеров и роботов естественным путём приведёт к созданию машин, обладающих сознанием?
Может быть, нужно и то, и другое? А может быть, ни то, ни другое. Это вопрос, который возвращает к важности гуманитарных наук, о которой говорил профессор Басти. Потому что чем больше развиваются технологии, тем больше их потенциал созидания и уничтожения. Все мы знаем, как важно правильно использовать технологии, поэтому очень важно, чтобы гуманитарные науки оставались в центре внимания. Здесь я имею в виду и этику, включая светскую этику, которая является транспоколенческой, межнациональной и не ограничивается какой-либо системой верований. Она основана на физике, философии гуманизма, и мы должны хранить эти ценности и ставить их в центр всего.
В самом начале люди учились осознавать и ценить собственную мысль, процесс мышления, то, как это взаимодействует с нашим сознанием, личностью. И, конечно, ощущение божественного, восхищения, восторга – всё то, что мы начинаем чувствовать, когда выходим за рамки собственного «я». Когда мы осознаём величие, масштаб природы, окружающей вселенной, божественного, то внезапно оказываемся внутри нового, неосознанного.
Если раньше мы думали, что сознание – что-то крошечное в нашем крошечном человеческом черепе, то вдруг приходит понимание, что не оно внутри нас, а это мы внутри большого сознания. Эта взаимосвязь проявляется в постоянном желании людей быть связанными – через смартфоны, компьютеры или отношения, бизнес, в чувстве принадлежности. Это – человеческая потребность в связанности, ощущении себя частью чего-либо на уровне крошечного атома и до масштаба человеческой динамики, вплоть до трансличностных отношений. Мы хотим чувствовать себя связанными не только с себе равными, но и с тем, что больше нас, что за пределами нашей личности. После того, как мы добились всего – в бизнесе, семье, технологиях, квантовой механике, вычислениях, мы по-прежнему ощущаем этот голод, сильнейшую потребность ощущать себя за пределами личности, за пределами своего «я».
Именно это предполагает квантовая революция – попытку вывести людей за пределы технологий. Это уникальное качество человеческой мысли и стремление идти вперёд существует с незапамятных времён. Сюда же можно отнести и различные духовные практики, выводящие нас за пределы собственного сознания. В какой-то момент, когда мы расширяем сознание, то видим решения, которые раньше не видели, и начинаем задавать вопросы, которые раньше не задавали. Появляется ощущение взаимосвязанности, дающее возможность стать не просто лучшими людьми, а лучшими версиями самих себя для своих близких, для всей планеты, для будущих технологий. Мы можем сделать этот опыт частью нашего будущего, доступным для каждого.
КАВОКИН: Те из нас, кто учился в Советском Союзе, согласятся, что нас воспитывали в рамках философии материализма (марксизма-ленинизма), которая говорила, что материя – это объективная реальность, данная нам в ощущениях. Это казалось само собой разумеющимся, и так думали не только в СССР, но и во всем мире, например, так считал и Альберт Эйнштейн. Но Копенгагенская школа квантовой механики выступила с противоположным тезисом, который иллюстрируется парадоксом кота Шрёдингера. Кот сидит в камере, с вероятностью 50% он мёртв (есть бутылочка с ядом) и с вероятностью 50% он жив. Но с точки зрения квантовой механики кот одновременно и жив, и мёртв. И только когда откроем камеру и сделаем измерения, мы заставим этого кота перейти либо в полностью живое, либо в полностью мёртвое состояние.
Это кажется бессмыслицей. Но на данном принципе квантовой суперпозиции основана, в частности, квантовая криптография, которая прекрасно работает. И это экспериментальный факт, хотя он кажется нам достаточно безумным с точки зрения здравого смысла.
Таким образом, от материализма мы переходим к субъективному идеализму, поскольку оказывается, что состояние материи зависит от наблюдателя, то есть от нас, и пока мы не изучили этого кота, он не будет ни жив, ни мёртв. Речь не о том, что мы не знаем, жив он или мёртв. Он одновременно и жив, и мёртв. И это очень серьёзно меняет понимание окружающего мира, потому что он не существует независимо от нас. Наше сознание играет необычайно важную роль. Какую именно – нам ещё предстоит понять.
Материал подготовила Евгения Прокопчук, аналитик Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики».

«САМО ВЫРАЖЕНИЕ “АМЕРИКАНСКАЯ МЕЧТА” СВЯЗАНО С РОССИЕЙ»
В США началась президентская избирательная кампания, которая обещает быть ещё более залихватской, чем в 2016 году. Личность президента Трампа стала катализатором острых противоречий, накопившихся в американском обществе, стимулировала поляризацию, которую называют холодной гражданской войной. В конце декабря 2019 г. Совет по внешней и оборонной политике в рамках своего ежемесячного лектория провёл дискуссию о политической системе Соединённых Штатов – насколько происходящее уникально или, напротив, естественно для тамошней политической культуры. На вопросы Фёдора Лукьянова отвечали Владимир Печатнов, Иван Курилла и Андрей Исэров.
ЛУКЬЯНОВ: В центре всеобщего внимания Дональд Трамп, но важнее посмотреть на Соединённые Штаты как на сущность, протяжённую во времени. Являются ли происходящие процессы отклонением от нормы или, наоборот, естественным проявлением американской политической культуры?
ПЕЧАТНОВ: Американская политика – очень конкурентная и состязательная, межпартийная борьба и прежде бывала острой. Например, в XIX веке существовало две партии – виги и демократы. Они так враждовали по вопросу таможенных тарифов, что сторонников разных партий хоронили на разных кладбищах. По накалу и глубине раскола нынешняя ситуация напоминает канун и саму Гражданскую войну в Соединённых Штатах. Тогда страна была действительно разделена на два враждебных лагеря, неспособных друг с другом сосуществовать.
Когда мы говорим о поляризации, нужно иметь в виду два важных критерия. Первый – интенсивность, глубина разногласий. И второй, о котором часто забывают, – полюса должны быть примерно одинаковы или сопоставимы по политическим, электоральным, финансовым, организационным ресурсам.
Нынешний раскол начался в 1990-е гг., с президента Билла Клинтона. Тогда республиканская (так называемая «красная») Америка, консервативная, белая, набожная, в основе своей протестантская, дружно ненавидела Клинтона и его супругу как представителей контркультуры, шестидесятников либеральной волны. Потом Клинтона сменил Джордж Буш – младший, которого столь же дружно отвергала «голубая», либерально-демократическая, Америка. После него – Барак Обама. Сейчас история повторяется с Дональдом Трампом, потому что за ним стоит та же традиционная часть населения. Разгорается борьба между этими двумя Америками. Её накал и то, какие вопросы она поднимает, – новое явление в американской политике.
КУРИЛЛА: Интенсивность и вправду похожа на период перед Гражданской войной, но такого выраженного географического разделения, как тогда, сейчас нет. Да, юг и сельская местность чуть более республиканские. Но предпосылок для новой гражданской войны нет, поскольку нет чёткой географической локализации, как было в XIX веке. Историческая параллель, которую сегодня часто проводят в США, – время президентства Эндрю Джексона (1829–1837). Выдающийся историк идей Уолтер Рассел Мид называет Трампа «джексонианцем». Сам Трамп, кстати, любит это сравнение. Джексон не принадлежал к тем, кто прежде него управлял Соединёнными Штатами, – к элитам прибрежных городов Севера или Юга США. Он был человеком с Запада, аутсайдером среди старой элиты и по поведению совсем непохожим на тех, кто правил до него. Благонамеренные джентльмены восточного побережья ожидали катастрофы. Тогда и сформировались две партии: демократы и виги. Виги себя так назвали, потому что обвиняли Джексона в том, что тот ведёт себя, как монарх, а себя они позиционировали в качестве его противников. Приход Трампа – восстание той Америки, которая почувствовала себя отстранённой от управления. У демократов наблюдаются схожие тенденции – и в 2016 г., и теперь большой популярностью пользуется Берни Сандерс, тоже посланец антиэлитной Америки.
При Обаме можно было идентифицировать себя с той Америкой, которая железной поступью движется по пути прогресса, развивая либеральные ценности, шагая ко всё большему гендерному, расовому равенству. Но вдруг приходит Трамп, глубоко чуждый любому американцу, который привык отождествлять себя с Клинтонами, Обамой, вообще «правильным» левым истеблишментом.
Кризис немедленно вспыхнул в совершенно разных областях: переосмысление прошлого, соотношение гендерных ролей, взгляд на Россию. Если искать аналоги в прошлом, последний крупный кризис идентичности был, наверное, во второй половине 1970-х гг. – после Вьетнамской войны, Уотергейта, нефтяного кризиса. Американцы тогда вдруг почувствовали, что им нечем гордиться. Привычные основания для гордости: Америка – страна с лучшей политической системой, самой мощной армией и самой крупной экономикой. И все три основания рухнули. Сейчас происходит нечто похожее, хотя острота конфликта другая.
ИСЭРОВ: Исторические аналогии всегда опасны, но в случае Соединённых Штатов разные эпохи сравнивать надёжнее, чем экспериментировать с подобными сопоставлениями, например, в русской истории, – в Америке не было таких разрывов, как у нас. Речь идёт о стране, которая с конца XVIII века существует в рамках примерно одной и той же социально-политической и правовой системы.
Гражданская война была связана с институтом собственности, оказался затронут социально-экономический базис почти половины страны. В этом плане нынешняя ситуация, конечно, другая: нет института, на котором строилось бы благосостояние какой-то части США и который вызывал бы негодование другой части.
Но можно говорить о конфликте между разными ветвями власти. И в целом, наверное, потенциально даже о кризисе президентской власти, последствия которого сейчас трудно вообразить, потому что федеральная власть отвечает за куда больший объём полномочий, чем это было в XIX столетии. Помимо Уотергейта, вспоминаются события после Гражданской войны и скандалы вокруг президентской власти, особенно после компромисса Тилдена – Хейса, с 1877 г. вплоть до начала ХХ века, и до Мак-Кинли и Теодора Рузвельта. Президенты были слабые, политическую власть перехватили партии. «Эпоха тёмных лошадок» – так часто называют это время в учебниках. Ряд кризисов в верхах привёл к тому, что Конгресс стал играть большую роль, чем президент. С другой стороны, значение президентской власти растёт с начала ХХ столетия. Артур Шлезингер – младший, либеральный критик Ричарда Никсона, в разгар Уотергейтского кризиса называл этот феномен «имперским президентством».
Вторая половина 1960-х – конец 1970-х гг. – это эпоха не только Вьетнамской войны, но и ряда мощных народных движений – борьба за гражданские права чернокожих, студенческое движение, необязательно связанное с Вьетнамом, резкое обострение уличной борьбы. Степень радикализации и мобилизации американского народа была не меньше, чем сегодня.
В настоящее время обострился культурный конфликт. Он совсем не новый – второе или третье издание – вспомните разговоры о «культурных войнах» в 1990-е гг. Всё это восходит к глубинным переменам в культуре не только американского общества, но и в мировой культуре, в социальных отношениях, в представлениях о морали, которые сформировались в 1960-е гг., во второй их половине. Тогда был создан тот мир, в котором мы живём. И не всем этот мир нравится, культурные войны не прекращаются.
ЛУКЬЯНОВ: Уже сказано, что американская политическая система удивительно стабильна на протяжении 250 лет. Насколько она современна и можно ли ожидать, что в ней всё-таки произойдут изменения?
ПЕЧАТНОВ: Американская политическая система была сконструирована для фермерской республики из трёх с половиной миллионов человек. Сейчас это огромная империя, постиндустриальное государство. Казалось бы, по определению система устарела и должна быть заменена. Но отцы-основатели спланировали её так, чтобы максимально затруднить узурпацию власти одним человеком, одной партией или даже большинством страны. Это был главный страх. В американской конституции очень много антимажоритарных устройств, которые позволяют меньшинству блокировать волеизъявление большинства, в том числе и коллегия выборщиков. Полностью предотвратить попытки узурпации не удаётся, но всё-таки данную проблему американцы свели к минимуму. За это пришлось расплачиваться чрезвычайной инерционностью политической системы. В ней много центров силы: сильная президентская власть сочетается с сильной законодательной и с очень независимой судебной властью. Чтобы проводить серьёзные перемены в рамках этой системы, нужно добиваться консенсуса, согласия между этими тремя основными центрами, не считая других неформальных участников процесса – экспертное сообщество, СМИ, общественное мнение. Кроме того, власть рассредоточена ещё и по вертикали – штаты и местное самоуправление.
Несмотря на косность, система обладает адаптивными свойствами. Существует обратная связь, определённая подотчётность элит, их конкуренция в борьбе за власть и возможность народа хотя бы раз в четыре года «выбросить этих мошенников из власти», как говорят в Америке, и заменить их другими. Но перемены проходят трудно, приспособление происходит дискретно, прорывами, обычно под давлением кризиса. Классический пример – мировой экономический кризис 1930-х гг. и «новый курс» как ответ на него. Однако до этого была и «прогрессивная эра» в начале XX века, ещё одна волна реформ. И 1960-е гг. тоже можно назвать периодом активного приспособления. Конечно, система отстаёт от жизни, от уклада экономики, прежде всего. Сегодня постиндустриальная эра, цифровая экономика предъявляют уже совсем другие требования. Но пока рано списывать адаптивные свойства этой системы.
Конечно, есть очевидные дефекты вроде коллегии выборщиков, проблем с регистрацией избирателей, с перекройкой избирательных округов, которые мешают воле большинства достигать каких-то результатов. Например, согласно опросам, большинство выступало за импичмент президента Трампа. Но его воля была преодолена республиканским Сенатом. Республиканцев – меньшинство среди населения, если брать численность избирателей. Но если посмотреть на карту выборов, то около 80% площади страны, примерно две с половиной тысячи округов из трёх тысяч голосуют за республиканцев. Не потому, что их больше в стране, а потому что республиканский электорат более равномерно размазан по политической карте. Демократы обитают в мегаполисах и побеждают там с подавляющим большинством. А в американской системе победители получают всё, и остальные голоса пропадают. Республиканцы побеждают в маленьких городах, в сельской местности. Им помогает перекройка округов. А последние годы ею занимаются в основном они, поскольку обладают большей властью на уровне штатов, которые и решают эти вопросы. Всё это позволяет партии меньшинства, которой сейчас является Республиканская партия, сохранять прочные позиции.
Возможно, американцы будут искать другие пути, новые элементы сдерживания чрезмерно разросшейся и усилившейся президентской власти.
КУРИЛЛА: Одна из сторон кризиса – кризис прессы, четвёртой власти. Американцы привыкли на неё смотреть, как на арбитра. Но пресса стала остро партийной сама по себе, что в 2016 г. проявилось разительно. Но вот если говорить о том, насколько американская модель современна… Мы всё ещё живем в обществе, где понятие «современность» определяется в значительной степени модой, идущей из Соединённых Штатов. То, что у них происходит, то и современно. Будут они сохранять систему XIX века, это станет проецироваться на весь мир как некий современный тренд. Если начнут реформировать, то и это будет современным.
ИСЭРОВ: Страна огромная и по территории, и по населению. Несмотря на сравнительно равномерную заселённость, если вы оставляете прямое народное голосование, то средняя Америка выпадает, президента выбирают два побережья. Собственно, на этом строится защита института коллегии выборщиков. И в каком-то смысле это защита американского федерализма. Американский федерализм и сила штатов сейчас во многом, как и в последней трети XIX столетия, выравнивает кризис федеральной власти. Роль федеральной власти возросла за последние сто лет, тем не менее сохраняется и власть штатов. Благодаря коллегии выборщиков, малые штаты имеют льготы при голосовании. Отмени их, и они все взбунтуются. Трудно представить, какого масштаба должен быть кризис, чтобы пойти на такую реформу. Ни в 1960-е, ни в 1930-е гг. конституционных реформ не было. Последняя, по сути, конституционная реформа – «прогрессивная эра» (Progressive Era), начало ХХ столетия: всенародное избрание сенаторов, окончательная демократизация избирательного права – право голоса для женщин.
ЛУКЬЯНОВ: Бывало ли раньше, чтобы внешняя политика Соединённых Штатов становилась до такой степени производной от внутренней?
ПЕЧАТНОВ: В годы президентских выборов было разное. Например, разрядка 1970-х годов. Как показывают документы, Ричард Никсон график своих визитов и повестку переговоров с Москвой во многом привязывал к задачам избирательной кампании 1972 года. В этом смысле внешняя политика, конечно, использовалась всегда.
ИСЭРОВ: Кстати, внутреннюю политику США учитывали не только сами американцы. Вьетнамцы атаковали в соответствии с американским избирательным циклом. Наступление Тет с яркими кадрами эвакуации американских солдат – прямо под выборы 1968 года.
ПЕЧАТНОВ: Сама по себе внешнеполитическая проблематика в Америке традиционно на втором плане, кроме периодов войн, когда она действительно будоражит общество. Традиционно внешняя политика всегда была более консенсусной сферой, чем внутренняя. Во внутренней политике никогда не прекращалась активная борьба. Внешняя развивалась в более узких рамках. Там и действующих лиц меньше, и интересы постоянные. Но в последние годы изменения замечаются и здесь. В период холодной войны стратегия была жёсткая, определённая, вариации от президента к президенту имелись, но развивались в узких рамках. Цели были определены, общество в основном поддерживало двухпартийный консенсус. С окончанием холодной войны можно говорить о кризисе идентичности. Кто такие американцы, если нет коммунизма, борьба с которым сплачивала народ и власть в течение столь длительного времени?
И ещё один важный момент. Раньше дебаты шли внутри внешнеполитического истеблишмента и немного в обществе, но не было такого межпартийного раскола по внешней политике, как сейчас. Опросы показывают, что демократы и республиканцы глубоко разъединены не только по вопросам морали, внутренней политики, расовым и другим острым социальным проблемам, но и по сугубо внешнеполитическим темам. Поэтому внешняя политика ещё больше сталкивает две основные партии.
Но я бы сказал, что полемика по внешней политике, как и по всем другим сюжетам, порождена прежде всего кризисом социума. В условиях консенсуса американская политическая система работает. Поляризация максимально затрудняет её функционирование. Как только наступает поляризация, какие-либо долговременные решения принимать невозможно.
КУРИЛЛА: В Соединённых Штатах внутренняя политика всегда, за исключением разве что мировых войн, доминировала над внешней. И внешняя политика привлекалась для того, чтобы достичь поддержки своего электората и привлечь колеблющихся. Автор трактата «Демократия в Америке» (De la démocratie en Amérique) Алексис де Токвиль ещё в 1830-е гг. пришёл к выводу: ни одно присущее демократии свойство не может быть полезно для внешней политики. Ничего планировать невозможно, потому что всё зависит от ближайших выборов. Это было написано в первой половине XIX в. и в каком-то смысле актуально и сейчас.
Есть очень любопытное исследование профессора Дэвида Фоглсонга про то, как закончилась разрядка (The American Mission and the Evil Empire: The Crusade for a Free Russia since 1881, Cambridge, 2007. – прим. ред.). Почему она остановилась во второй половине 1970-х гг., до Афганистана. Джеймс Картер вдруг начал критиковать Советский Союз за нарушение прав человека. Было за что критиковать, но он легко пожертвовал всем тем, что было накоплено в сферах разоружения, политического взаимопонимании и взаимного доверия лидеров СССР и США. Почему? Если вспомним внутриамериканскую ситуацию, то окажется, что это как раз время глубокого кризиса идентичности. Чем могла гордиться Америка во второй половине 1970-х годов? Победа движения за гражданские права, окончательно ликвидирована сегрегация. Наверное, Картер как религиозный человек искренне хотел поддержать советских диссидентов. Но Збигнев Бжезинский и люди, которые формулировали эту идею, были достаточно циничны: это было единственное основание, фон, на котором они могли выглядеть лучше, чем Советский Союз, занять позицию морального авторитета и критиковать главного соперника. Зачем? Обществу нужно лекарство после Уотергейта, Вьетнама и прочих провалов. Надо вдохнуть в американцев веру в себя. Картеру, правда, так и не удалось это сделать, зато Рейгану удалось.
ИСЭРОВ: Внешний мир был для США по-настоящему опасным в эпоху молодости страны, той самой «фермерской республики», о которой сейчас, наверное, вспоминать нет смысла, настолько всё изменилось. Хотя, действительно, ведь было время, когда партии, возникшие против воли отцов-основателей, называли «французской» и «английской». Внешнее влияние может стать определяющим в молодом государстве, которое ещё не знает, удастся ли воплотить республиканский конституционный замысел.
Говоря о том, как американский правящий класс и избиратели видят свою страну, я бы обратил внимание на спор о свободной торговле, которая, кстати, естественно вписывается в либеральные ценности. За свободную торговлю всегда были сильные: Британская империя (на вершине своего могущества), президент США Вудро Вильсон, после 1945 г. – весь правящий класс США. А сегодня за свободную торговлю выступает Китай. И, кстати, Россия.
ЛУКЬЯНОВ: А как же deep state, «глубинное государство»?
КУРИЛЛА: Я в это вообще не верю. Есть инерция государственной машины, и есть инерция того, что называют дискурсом. Накопленные за время холодной войны фразы, образы, представления о России так легко снова вышли на первый план, потому что всегда были наготове. На карикатуры гляньте: сегодняшняя Россия там с серпом, молотом и красной звездой.
ПЕЧАТНОВ: Внешнеполитический истеблишмент (профессиональная разведка, дипломатия, машина национальной безопасности) – это и есть хранитель долгосрочных начал, часть «глубинного государства». Он сейчас и восстаёт против того, что ему кажется аберрациями со стороны Трампа, прежде всего – относительно Украины. Возвышение Китая, геополитический вызов Соединённым Штатам со стороны России – это тоже двухпартийные проблемы, по которым есть принципиальное согласие.
Американская внешняя политика, вероятно, больше связана с внутренней, чем внешняя политика европейских или восточных держав. Но есть долгосрочные интересы и понимание безопасности. Есть логика развития этих интересов вместе с наращиванием мощи, ресурсов, возможностей. Наконец, есть геополитика. Если посмотреть с этой точки зрения на американскую стратегию ХХ и начала XXI века, она удивительно последовательна. Путеводной звездой военно-политической стратегии на протяжении всего периода было предотвращение контроля над Евразией одной враждебной силы, либо комбинации неподконтрольных Соединённым Штатам государств. Отсюда и вступление в Первую мировую, хотя напрямую американская безопасность не была затронута. Вторая мировая война велась вместе с Советским Союзом, потому что был общий враг. А потом была холодная война против СССР, поскольку советская угроза в совокупности с китайской опять возродила кошмар американской геополитики – Евразия под контролем враждебных сил. И сейчас это остаётся важным американским императивом: раздробление постсоветского пространства, сохранение там небольших, поддающихся американскому влиянию, государств. Это долгосрочная геостратегическая линия, которая не меняется при изменении партий и группировок.
ИСЭРОВ: Конечно, есть очень мощная преемственность, восходящая ко временам холодной войны. Единственный раз, когда действительно что-то менялось, это как раз эпоха разрядки. Тоже глубоко просчитанная – и не под влиянием внутренней политики, а как следствие тонкого, «европейского» расчёта.
ЛУКЬЯНОВ: Россия занимает сейчас в американской дискуссии абсолютно непропорциональное место. Было ли такое прежде, когда наша страна в любом её воплощении от Российской империи до Российской Федерации играла сопоставимую роль?
ПЕЧАТНОВ: Почти до конца XIX века между царской Россией и Соединёнными Штатами, несмотря на все различия в идеологии и ценностях, царила редкая для великих государств гармония. Потом во внешнюю политику стало вмешиваться гражданское общество, всё больше расходились геополитические интересы. Отношение изменилось. Дэвид Фоглсонг в своей книге хорошо описал это волнообразное развитие. Вся история американского отношения к России – хроника флуктуаций. Сначала надежды на демократическую трансформацию, превращение России в нормальное, с точки зрения Запада, государство. Потом разочарования, обида и раздражение, антисоветизм и русофобия.
Американцы с энтузиазмом восприняли «Великие реформы» Александра II. Но после был Александр III, еврейские погромы, реакция и так далее – отношение изменилось. Союзничество в Первой мировой войне несколько поправило дело, а Февральская революция снова возбудила надежды. Но пришли большевики – опять ничего не получилось из демократического транзита. Союз в годы Второй мировой войны – это аномалия. Черчилль выступает в 1943 г. перед объединённым заседанием Конгресса и говорит о победе под Сталинградом. Весь зал встаёт, конгрессмены аплодируют Красной армии. После – холодная война. И здесь Россия, Советский Союз очень важны. Это то, что сплачивает американское общество, даёт цель и смысл существования, общенациональный опыт, объединяющий страну.
Затем опять флуктуации. Надежда на то, что постсоветская, посткоммунистическая Россия станет прозападной. Новое разочарование, к которому теперь примешивается и чисто конъюнктурный элемент, внутренняя борьба. И боюсь, что это надолго. Хотя, когда американцев спрашивают, какие проблемы их волнуют, отношения с Россией даже не в первой десятке.
КУРИЛЛА: Есть характерная история о том, когда в первый раз американцы вообще спорили о России. Это случились в 1813 году.
Почему? Каждая из стран вела свою войну 1812 г.: мы против Наполеона, американцы против англичан. Американцы разделились на «английскую» и «французскую» партии. Федералисты, «английская» партия, были очень недовольны войной, страдала экономика Новой Англии. Они решили высказаться против этой войны в необычной форме: организовали серию чествований побед русского оружия над французами. Фактически в пику «французской» партии, которая в это время находилась в Белом доме. Проводились огромные банкеты: в Бостоне на 500 человек, в Вашингтоне, в Джорджтауне. Конечно, начались дебаты, можно ли вообще праздновать победу русского оружия. Те, кто был против банкетов и за президента Джеймса Мэдисона, говорили: «Россия отсталая и варварская страна. Каждый русский – казак, каждый казак – людоед. И вообще, как можно?». А те, кто праздновал, говорили: «Нет-нет, Россия – это страна, которая быстро развивается в русле цивилизации. И вообще – единственная, борющаяся с тиранией Наполеона и освобождающая от неё Европу».
ИСЭРОВ: На протяжении почти всей истории взаимоотношений Россия по населению была больше Соединённых Штатов. Экономически с определённого времени уступала. Но всё же оставалась одной из первых экономик мира. А сейчас по населению мы более чем вдвое уступаем США, а по экономике – и того больше. Примечательно, что несмотря на эти перемены, Россия играет для США всё ту же роль.
ЛУКЬЯНОВ: Америка для нас – это важно, таково восприятие. Она всегда что-то значила. А что? И что сейчас значит?
ПЕЧАТНОВ: Мы (особенно старшее поколение) воспитаны в гегельянском духе. Поэтому мы считаем, что всё действительное разумно, а всё американское действительное разумно вдвойне. Это привычка равняться и брать пример. Сейчас те проблемы, которые решает Америка, не так уж далеки от некоторых наших. Взять ту же проблему идентичности (кто мы?), или иммиграции, или сосуществования культур и так далее. Американский опыт для нас важен, как и его уроки. Когда либерализм отрывается от национальной почвы, забегает вперёд, ему приходится расплачиваться за это. Америка – лаборатория, в которой многие проблемы пытаются решить впервые. Мы же ориентированы на копирование, на принятие каких-то форм американской и западной в целом системы организации производства, экономики. Другое дело, что это падает на нашу национальную почву с вечно двойственным отношением к Западу и к Соединённым Штатам. Для одной части общества это пример того, в каком направлении надо идти, для другой – в каком ни в коем случае не надо. Старая дихотомия нашего сознания.
КУРИЛЛА: В России исторически сформировалось три взгляда на Америку. Первый – реформаторов-революционеров, начиная с Александра Радищева. Мы все помним слова Екатерины II о Радищеве: «Бунтовщик – хуже Пугачёва». У этой фразы было продолжение: «…хвалит Франклина и себя таким же представляет». Бунтовщик, потому что хвалит Америку. Здесь же декабристы, которые переводили американскую Конституцию. Революционеры конца XIX века. Диссиденты, критиковавшие советский режим. Америка для них по большей части – это образ, утопия, а не реальная страна. Мало кто из её энтузиастов там побывал. Потому анархисты говорили: «Америка – страна, где нет центрального правительства, там всё решает местное самоуправление». А сторонники плановой экономики говорили: «В Америке инженеры правят – там план». Каждый приписывал Америке свой идеал.
Второй взгляд свойственен консервативной части общества, которая периодически начинала видеть в этом культе угрозу, особенно когда ощущала слабость внутриполитических позиций. То, что Америка служила идеалом для революционеров, автоматически делало её угрозой для охранителей даже в XIX веке, когда Соединённые Штаты никак не могли вмешаться в российские дела, были слабы экономически и политически. Взгляд на Америку как на угрозу каждый раз актуализируется, когда российское правительство ощущает дефицит стабильности.
Зато каждый раз, когда российское руководство, от Николая I до Дмитрия Медведева, пыталось провести реформы, говорили о модернизации, Америка немедленно обретала свою третью ипостась: страна технических чудес, откуда можно заимствовать технологии, экономические формы. Николай I выписывал инженеров строить железную дорогу «Москва – Петербург». Большевики приглашали для индустриализации огромное количество американских специалистов в 1930-е годы. Никита Хрущёв привозил американские идеи – от кафетерия до кукурузы. Когда Михаил Горбачёв сказал слово «ускорение», он подружился с США. Когда Медведев заговорил о «модернизации», он отправился в Кремниевую долину. Как только либо Владимир Владимирович Путин на новом повороте, либо кто-то следующий скажет об обновлении, снова возникнет Америка. 200 лет так было, и не вижу причин, почему это не будет происходить завтра.
ИСЭРОВ: Само выражение «американская мечта» связано с Россией. В годы Великой депрессии, когда американцы задавали себе вопрос: «Почему же наша система не работает? Почему трудолюбивые люди не могут найти себе пропитание?», – писатель Джеймс Траслоу Адамс написал популярную «духоподъёмную» книгу «Американский эпос» (The Epic of America, 1931). И в ней он буквально на последней странице цитирует русскую эмигрантку Мэри Энтин (Марьяше Энтину) из Полоцка, еврейскую девочку, которая, сидя на ступеньках величественного и общедоступного храма знания – Бостонской публичной библиотеки, смотрела уверенно вперёд, в «радостную новую жизнь» [1]. Адамс заключает: «Вот она, американская мечта. Вот ради чего мы живем». Кстати, фотография Энтин попала даже в издание автобиографии президента Теодора Рузвельта [2].
Возникают и общие интересы – они, например, привели наши страны к союзу в Первой и Второй мировых войнах. Кстати, подобное сближение предлагал Путин в самом начале двухтысячных годов, говоря о борьбе с международным терроризмом. Но это уже забыто. Честно говоря, не вижу какой-то геополитической причины, которая могла бы наши страны сейчас сблизить. Отсюда – как следствие – и использование отрицательного арсенала взаимных образов.
КУРИЛЛА: Америка, в принципе, никому не подражает, потому что в отличие от большинства европейских стран американцы с самого начала мнили себя маяком для всего мира, градом на холме. Эта идея была у пуритан и существует до сегодняшнего дня. Но Россия ведь тоже играла роль конституирующего «другого» (и, как мы видим, в последние годы не отказалась от неё), той страны, с которой американцы периодически себя сравнивают. Правда, лишь для того, чтобы от неё отстраниться. В качестве антипримера.
Есть интересная история двух женщин. Обе эмигрировали в Америку из Петербурга в молодом возрасте. Обе русские еврейки.
Эмма Гольдман уехала в 1880-е гг. из консервативной Российской империи, когда Александр III развернул репрессии после народовольцев. Приехала в Америку, а там как раз казнили анархистов за беспорядки на чикагском Хеймаркете. Она решила, что все государства одинаковы, и стала лидером анархистов, участвовала в разных акциях, сидела в тюрьме. До 1919 г., когда её выслали оттуда (кстати, обратно в Петербург, мол, отправляйтесь туда, где левые правят), почти 40 лет, она была лидером американского анархизма, до сих пор почитается как одна из основательниц движения левых – «Красная Эмма» (в Советской России Гольдман прожила менее двух лет – разочаровавшись в большевиках, снова уехала в Европу, а потом в Канаду и стала резким критиком советского режима. – прим. ред.).
Вторая женщина, Алиса Розенбаум, покинула Советскую Россию в 1920-е гг. примерно в том же возрасте. Она бежала от левых экспериментов, из страны, совершенно противоположной той империи, которую покинула Эмма Гольдман. Уехала от левачества, которое возненавидела на всю жизнь. В Америке стала влиятельной консервативной публицисткой, известной под псевдонимом Айн Рэнд.
Если Эмма Гольдман оказала серьёзное влияние на левую американскую мысль, то Айн Рэнд – на правую. И обе, как мне представляется, продолжали всю жизнь бороться с той Россией, которую покинули. Россия уже несколько раз изменилась за это время, но они продолжали с ней бороться и влиять на Америку.
ЛУКЬЯНОВ: Если перенестись на 50–100 лет вперёд, как вы думаете, будут ли историки, глядя на наследие Дональда Трампа, воспринимать нынешний момент как крутой поворот? Или же останется всего лишь очередной эпизод?
КУРИЛЛА: Приход Трампа обнажил конфликты в американском обществе, которые были до этого скрыты. Но они накапливались. Он дал возможность им выплеснуться. Конечно, в учебники это войдёт как важный период американской истории.
Есть ещё один момент – смена поколений. Трамп ментально – человек начала 1970-х годов. Мне представляется, что в начале 1970-х гг. политики Соединённых Штатов позволяли себе многое, но уровень открытости, возможности прессы это обсудить был гораздо ниже. Это поколение, которое пытается восстановить ту счастливую Америку, великую Америку, которую они помнят. Но это поколение, так или иначе, уступает место молодёжи. Мне представляется, что это последний арьергардный бой поколения, которое не принимает либеральных перемен, случившихся за последние десятилетия.
ПЕЧАТНОВ: Быть просто обычным скучным, традиционным, читающим речи президентом после разнузданного Трампа уже не удастся. Америка в этом смысле потеряла свою невинность и вряд ли обретёт её снова. Но, может быть, я сгущаю краски. Ответ на вопрос о месте Трампа в истории будет зависеть от того, куда пойдут США дальше. Если по пути Барака Обамы и Билла Клинтона, превращаясь во всё более разноцветную мультикультурную страну, это один вариант. Тогда Трамп – лишь последняя попытка повернуть историю вспять. Если же нам предстоит длительный период колебаний и мы просто ещё не видим настоящий потенциал другой, традиционной Америки, то это совсем другой расклад. Но я всё-таки думаю, что Трамп пытается идти против основного потока американской истории.
ИСЭРОВ: Единственный интересный вопрос для меня лично, это вопрос о свободе торговли. Действительно ли получится изменить тот мир, который в значительной степени создавали Соединённые Штаты? Причём не с 1990-х гг., а с 1945 года.
Если же говорить о стиле поведения Трампа, то, мне кажется, что его гиперэмоциональность, сверхоткрытость – как раз абсолютно новый стиль. Это общемировой процесс, который связан в том числе с появлением интернета и социальных сетей, сдвиг едва ли не антропологический, очень серьёзный. И Трамп – первый президент в США, который осваивает новую манеру общения лидера с аудиторией.
[1] См.: Antin M. The Promised Land. Boston, 1912. P. 364; Adams J. T. The Epic of America. Boston, 1931. P. 416–417.
[2] Roosevelt Th. An Autobiography. N.Y., 1913. P. 179.

«ОЛИМПИАДА ЖЕРТВ ИСТОРИЧЕСКОЙ НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ»
В прошлом номере мы опубликовали материал о «политике памяти» и связанных с ней конфликтах на основе круглого стола, прошедшего в редакции журнала. К нашему изумлению дискуссия вызвала почти ажиотажный спрос, причём особенно возбудились в Европе. Наше скромное издание прослыло чуть ли не кузницей кремлёвских идей относительно «войн памяти», что, конечно, лестно, хотя и – увы – не соответствует действительности.
Вообще, готовность увидеть за всем заговор тёмных сил и уверенность, что всё неспроста, хорошо знакомая нам из отечественной практики, теперь блистательно распространилась повсеместно. Мы решили, коль скоро тема нашла столь мощный отклик, её развить, обратившись к академической общественности разных стран с вопросом – как они оценивают нынешнее состояние дел в «исторической политике». Получилась очень разнообразная палитра мнений, которой мы с радостью делимся с нашими читателями.
Юрий Слёзкин,
профессор истории, директор программ евразийских и восточноевропейских исследований Калифорнийского университета (г. Беркли)
Все человеческие сообщества мифологизируют своё прошлое. Смены режимов ведут к обновлению пантеонов. В поисках смысла своего постсоветского существования реформированный Запад (также известный как «международное сообщество») нуждается в новой генеалогии. И строит сразу несколько.
Mесто, освободившееся после заката «христианского мира» и его наследников – «цивилизованного мира», «свободного мира» и «западной цивилизации», временно пустует. Продвижение демократии и борьба за права человека долго не продержались. В традиционных военно-политических, финансовых и интеллектуальных центрах стремительно распространяется разработанная в Германии (и беспрецедентная в исторической политике) культура коллективного покаяния за грехи привилегированных групп, успешных государств и всего христианского/цивилизованного/свободного мира. Тем временем новые члены сообщества активно развивают ветхозаветную традицию вавилонско-египетского пленения, подрывая многолетнюю монополию холокоста. Россия с её Великой Победой – анахронизм для одних, своевременная угроза (будущему, настоящему и прошлому) для других и структурообразующий антипод для большинства.
Иван Крастев,
глава Центра либеральных стратегий (г. София) и ведущий научный сотрудник Института наук о человеке (г. Вена)
Сегодня в Европе наступил Век ностальгии. Большинство европейцев считает, что жизнь раньше была лучше, хотя неясно, что они имеют в виду под «раньше». Логичное следствие наших ностальгических настроений: самым важным оказывается не вопрос, кому принадлежит будущее, а вопрос – кто был прав в прошлом. Попытка панъевропейского примирения после завершения холодной войны оказалась неудачной.
В годы классического национального государства национальное самоопределение, по сути, сводилось к формированию общественной психологии жертвы. «Мы – нация» означало «мы – жертвы». После 1989 г. Евросоюз задался целью радикально изменить такое положение, и «мы, нация» стало означать: «мы – виновные в преступлениях». Политика исторической памяти в мире после 1989 г. была политикой прощения. Поляков и румын заставили признать, что их страны причастны к попустительству антисемитизму в довоенный период и в годы войны. Болгар вынудили признать преступления, совершённые коммунистическим правительством против болгарских турок в 1980-х годах. Россиян призвали к ответу за преступления Сталина.
Сегодня европейцы снова лихорадочно соревнуются, пытаясь доказать, что именно их страна – главная жертва исторической несправедливости. Это какая-то олимпиада, в которой золотая медаль – это статус главной жертвы. Больше всего пугает то, что реальный приз за победу в этой олимпиаде жертв исторической несправедливости – индульгенция на новые злодеяния.
Мартин Ауст,
профессор истории и культуры Восточной Европы и России в Университете имени Фридриха-Вильгельма (г. Бонн)
Готовясь к лекции в Мюнхенском университете о хитросплетениях культуры общественной памяти в Германии, Восточной Европе и России в 2010 г., я впервые столкнулся с термином «войны исторической памяти» (memory wars). Если честно, меня этот термин раздражал, потому что примирение и правдивое изложение исторических событий – неотъемлемая часть культуры современной Германии, средство достижения взаимопонимания и сближения с другими народами. Конечно, я отдавал себе отчёт в том, что политика, искусство и наука по-своему толкуют историю, преследуя свои цели. Это могут быть политические цели или подтверждение концепций национальной идентичности и самоопределения; создание захватывающего произведения искусства, будь то роман или фильм, либо научная оценка событий прошлого с помощью определённой методологии исследования. Я также верил в то, что общественное мнение позволяет научной трактовке истории оспаривать те её версии, которые нередко выдвигают политики и деятели искусства. Суть моего убеждения в том, что в либеральной демократии научное знание в итоге должно возобладать над искажёнными взглядами на исторические события, насаждаемыми некоторыми политиками. Ведь мы живём в просвещённом и космополитическом обществе!
На этом фоне фраза «войны исторической памяти» казалась мне слишком пессимистичной оценкой культуры общественной памяти в начале XXI века. А как быть с обнадёживающими примерами диалога в прошедшие десятилетия? Я был сосредоточен на событиях, которые, казалось бы, доказывали справедливость моего восприятия культуры воспоминаний о прошлом как средстве объединения и преодоления конфликтов. В 1997 г. президенты Польши и Украины Александр Квасьневский и Леонид Кучма подписали совместное заявление «К пониманию и единению». В 2003-м – Совместное заявление «О примирении – в 60-ю годовщину трагических событий на Волыни». В 1999 г., вышел в прокат фильм Иржи Гофмана «Огнём и мечом», который был своего рода переосмыслением восстания Богдана Хмельницкого 1648 г. – тема, которая на протяжении нескольких веков сеяла рознь между украинцами и поляками. В этой картине проводится мысль о том, что две нации находятся в равном положении. В то время фильм был положительно воспринят на Украине. В 2010 г. российский и польский премьер-министры Владимир Путин и Дональд Туск встретились в Катыни, чтобы почтить память поляков, ставших жертвами массовых расстрелов НКВД в 1940 году. В совместном польско-российском издании «Белые пятна – чёрные пятна» 2010 г. были подняты сложные вопросы польско-российских отношений в XX веке. В Германии в 1999 г. предложение Эрики Штайнбах вспомнить о немцах, изгнанных из Восточной Европы в 1945–1946 гг., и заняться их проблемами, привела к созданию европейской сети «Память и солидарность». Это был важный вклад в развитие культуры народной памяти. Хотя Чешская Республика вскоре вышла из этой инициативы, она объединила немцев, австрийцев, поляков, словаков и венгров в деле дальнейшего углубления общей памяти о высылке и изгнании простых людей. В целом казалось, что стакан общих воспоминаний наполовину полон, а не наполовину пуст.
Сегодня приходится с горечью осознавать, что за прошедшие годы политизация истории на самом деле стала тёрном в теле наций, сея антагонизм и провоцируя ожесточённую полемику. Культура воспоминаний трансформировалась из космополитического инструмента в рассадник противоречий и антагонизма. Многие политики требуют, чтобы окружающие приняли их видение истории и прошлого с явным националистическим окрасом. Это относится к политикам ЕС и Польши, Украины и России, к тому, как они воспринимают законы истории и толкуют юбилейные даты. Они изо всех сил стремятся навязать другим свою трактовку исторических событий, преследуя исключительно политические цели.
С 2009 по 2012 гг. в России действовала специальная комиссия при президенте для противодействия тому, что правительство считало фальсификацией истории. Комиссия преследовала цель подчеркнуть вклад Советского Союза в победу над нацизмом в Европе. В 2015 г. Украина приняла законы об исторической памяти, в которых содержится призыв отделить прошлое Украины от советской истории и начать процесс всеобщей декоммунизации посредством переименования улиц и демонтажа памятников советским деятелям. В 2018 г. Польша приняла закон, угрожавший уголовной ответственностью любому, кто будет обвинять польскую нацию в содействии холокосту. После того, как этот законопроект подвергся жёсткой критике в Польше и Израиле, польские власти уголовную ответственность отменили.
В 2019 г. 80-летняя годовщина пакта Молотова – Риббентропа, известного также как пакт между Гитлером и Сталиным, подняла ставки политических аспектов истории. Европейский парламент 19 сентября того же года принял декларацию о том, что ради светлого будущего Европе важно помнить уроки прошлого, уроки истории. Некоторые пункты этой резолюции не могут не вызвать критики с точки зрения историографии. В частности, авторы резолюции утверждают, что пакт Гитлера – Сталина, в конце концов, проложил путь к началу Второй мировой войны и тем самым намекают, что Германия и Советский Союз в равной мере несут ответственность за начало войны. С точки зрения хронологии это совершенно очевидно. В течение одной лишь недели после подписания договора Германия напала на Польшу; при этом Гитлера уверяли, что этот шаг был согласован со Сталиным. Однако в свете более широкого толкования причин войны и того, что ей предшествовало, исследования немецкой и советской дипломатии, а также руководящих принципов Гитлера и Сталина – вырисовывается более сложная картина, которая не отражена в полной мере в резолюции парламентов стран Евросоюза. С тех пор, как Гитлер занял пост рейхсканцлера в 1933 г., он хотел этой войны. Путь Гитлера к войне сначала с Польшей, а затем с Советским Союзом был вымощен тремя основополагающими принципами: демонтаж версальского порядка, борьба с большевизмом и истребление евреев. Внешняя политика Сталина была продиктована идеологическими установками и прагматизмом великодержавной политики.
В 1938 г. Сталин был вынужден усвоить важный для себя урок: не проконсультировавшись с Советским Союзом, западные державы позволили Гитлеру добиться своего. Поэтому в 1939 г. Сталин решился на сотрудничество с Гитлером. Даже без согласия Сталина Гитлер сделал бы всё возможное, чтобы начать войну, к которой всегда стремился.
Ещё один изъян резолюции – возрождение термина «тоталитаризм». Вне всякого сомнения – и нацистская Германия, и сталинский Советский Союз совершали массовые, широкомасштабные зверства. Однако объединение этих двух держав под зонтичным термином «тоталитаризм» можно оправдать лишь с точки зрения абстракций в истории разных идеологий. Если оценивать два режима с этих позиций, то нацизм и сталинизм были диктатурами, которые прибегали к массовому насилию для формирования обществ в соответствии с их идеологическим представлением о будущем. Но это, пожалуй, единственное, что их роднило. Таким образом, термин «тоталитаризм» на самом деле затрудняет правильное понимание и восприятие прошлого. С 1933 по 1945 гг. мир был свидетелем постоянного нарастания насилия со стороны Германии. Насилие в Советском Союзе при Сталине являлось следствием массового террора по приказу Сталина, который он же мог и остановить. Гитлер отдавал приказы исключительно устно, во время своих речей и выступлений. Сталин сидел в Кремле, читая постановления и лично подписывая приказы о массовых убийствах. После так называемого «путча Рёма» в 1934 г. нацисты никогда больше не подвергали террору членов своей партии. В сталинском Советском Союзе даже членам компартии отнюдь не была гарантирована неприкосновенность и безопасность – многие из них стали жертвами сталинского террора. Немцы осуществили холокост, советские войска освободили Освенцим. Нацизм не пережил смерть своего предводителя, а советская система не раз переживала смерть вождей. Сравнительную историю нацистской Германии и сталинского СССР можно писать, лишь отрешившись от понятия «тоталитаризм», как правильно заметили Шейла Фицпатрик и Майкл Гейер, редактируя книгу, посвящённую анализу двух диктатур (Beyond totalitarianism: Stalinism and Nazism compared / Ed. by Geyer M., Fitzpatrick Sh., 2009).
Вместо того, чтобы предоставить учёным возможность отметить слабые пункты в декларации парламентов ЕС, российский президент Владимир Путин решил взять на себя роль историка. На неформальном саммите стран СНГ 20 декабря 2019 г. Путин прочитал коллегам лекцию о начале Второй мировой войны и о том, что ей предшествовало. На круглом столе с коллегами-президентами он углубился в архивные документы ради изучения резолюции парламентов стран Евросоюза. Согласно открытиям историка Путина, Польша была причастна к развязыванию Второй мировой войны. Путин перечислил все двусторонние договоры, которые нацистская Германия подписала с другими государствами, в том числе и с Польшей, в 1934 г., заключив, что пакт Молотова – Риббентропа стал лишь продолжением общеевропейской практики. При такой трактовке упускается из виду тот факт, что договоры, подписывавшиеся другими странами с нацистской Германией, не сопровождались секретными протоколами о вторжении в соседние страны и их разделе, что явно выделяет пакт Молотова – Риббентропа из общей массы договоров, заключавшихся в ту историческую эпоху.
75-летняя годовщина освобождения Освенцима 27 января 2020 г. продемонстрировала, что политика продолжает вмешиваться в трактовку истории, сея антагонизм между народами. Эта дата, отмечавшаяся в Иерусалиме и Освенциме, обнажила натянутые отношения между Польшей и Россией. Польский президент Анджей Дуда воздержался от поездки в Иерусалим на очередную годовщину воспоминаний, организованных Всемирным форумом памяти холокоста, поскольку не захотел выслушивать ещё одну лекцию по истории от Путина, который был назначен одним из главных ораторов на этом мероприятии. С точки зрения антагонистической политики в интерпретации истории не было ничего удивительного в том, что Путина не было среди гостей на церемонии в Освенциме. 75-летняя годовщина окончания Второй мировой войны в Европе 8–9 мая 2020 г., наверное, ещё раз проиллюстрирует, что память о войне и её окончании скорее разделяет, чем объединяет США, Европу и Россию.
Всё это может иметь серьёзные последствия и для культуры общей памяти в Германии. После переезда правительства и парламента Германии в Берлин в 1999 г. и в начале 2000-х гг. символическая культура общественной памяти Германии вылилась в возведение нескольких памятников в центре Берлина: жертвам холокоста, жертвам истребления народов синти и рома (цыган), угнетённым нацизмом гомосексуалистам и жертвам нацистской эвтаназии. Критики справедливо отмечали отсутствие памятника жертвам разрушительной войны, которую Германия вела сначала в Польше, а затем в странах Прибалтики и в Советском Союзе. Были выдвинуты разные предложения и инициативы по этому поводу. Основатель германо-российского музея «Берлин-Карлсхорст» Петер Ян предложил создать мемориал жертвам нацизма в Польше и Советском Союзе. Архитектор Флориан Маусбах призвал поставить памятник убитым полякам. Историк Тимоти Снайдер, выступивший в Бундестаге по приглашению Партии зелёных, рекомендовал Германии из всех жертв Второй мировой войны вспоминать прежде всего о жертвах на Украине. Вопреки историческим документам Снайдер заявил, что Украина была главной военной мишенью Германии и должна была пострадать больше других.
Эти инициативы проложили путь и в немецкий Бундестаг, где парламентарии от разных партий, за исключением «Альтернативы для Германии», призвали воздвигнуть памятник польским жертвам войны на уничтожение, развязанной Германией в Европе. Другая парламентская группа во главе с социал-демократами доказывает целесообразность создания документального центра памяти всех жертв войны, которую Германия вела в Восточной Европе и СССР. Фонд мемориала памяти убитых евреев Европы выступил с третьей инициативой: создать документальный центр немецкой оккупации и зверств во всей Европе, в том числе и на территории Советского Союза.
В настоящий момент ни одно из этих предложений не получило поддержки парламентского большинства. Большой вопрос в том, можно ли как-то объединить эти три инициативы. С точки зрения историографии и культуры народной памяти такой компромисс вполне реален. К нему будет непросто прийти, но в нём нет ничего невозможного. Однако войны по поводу «правильной» трактовки истории между Россией, Украиной, Польшей и Европейским парламентом могут рикошетом ударить по Германии и тем дебатам, которые ведутся в Бундестаге. В стане сторонников памятника польским жертвам раздаются голоса, утверждающие, что в Германии не может существовать общей памяти о польских и советских жертвах войны.
Эти люди ссылаются на лекцию Путина по истории войны. Вот почему в конечном итоге нет другой альтернативы, как только присоединиться к призыву российского географа и историка Павла Поляна, с которым он обратился в интервью телеканалу «Дождь»: пожалуйста, оставьте историю историкам, не превращайте её в политическое оружие. Необходимо проводить действенную политику деэскалации войн памяти. Историкам следует взять на себя руководство в выполнении этой задачи: пусть они возвысят голос, требуя тщательного расследования всех сложностей и хитросплетений истории.
Ян Сова,
доцент Академии изящных искусств (г. Варшава)
Политика в сфере исторической памяти – инструмент достижения текущих политических целей посредством создания идеологически искажённых нарративов о прошлом. В современной Польше это в основном сфера интересов правых – от популистов и консерваторов до неофашистов. Хотя этим грешат и другие политические силы. Их цели можно разделить на две категории: легитимность правых и национальное признание.
Когда дело касается легитимности, трюк состоит в том, чтобы сконструировать версию польской социально-культурной истории, которая позволит правым сохранять однородность населения Польши – это должны быть белые католики. По иронии судьбы, такая Польша – продукт намеренной и жестокой социальной инженерии Гитлера и Сталина в середине XX века (уничтожение евреев, цыган и других национальных групп, массовое переселение после 1945 г.). В 1939 г. треть граждан Польши не были ни этническими поляками, ни католиками – степень неоднородности населения превышала показатели современных западных государств, которые «переполнены чужаками», как утверждают правые. Стирание меньшинств из коллективной памяти создаёт фальшивую Польшу и фальшивую «польскую традицию», которая якобы существовала с незапамятных времён. И всё это делается, чтобы превратить ксенофобию и национализм в норму, в «правомерную защиту нашего традиционного образа жизни».
Игра с признанием более сложная. С ростом экономики всё больше поляков осознают, что их главная проблема не в нехватке денег и национального богатства, а в отсутствии оснований для национальной гордости и признания. Мы – пятая по величине экономика ЕС с имперским прошлым, но на Западе за Польшей закрепился имидж источника дешёвой рабочей силы и чёрной дыры, где исчезают угнанные машины. Правые справедливо подметили, что современная политика признания – это олимпиада жертвенности, и умело используют такую тактику. В конце концов Польша всегда была главной жертвой в глазах польских патриотов. Шведское вторжение и украинские восстания в XVII в., иностранные интриги в XVIII, разделы в XIX, ужасы Второй мировой и советское господство в XX веке – каждый школьник уже в 5-м классе знает, что Польша могла бы стать величайшей из мировых империй, если бы не козни злейших врагов, русских и немцев. Вторая мировая война сыграла ключевую роль в этом повествовании, поскольку это относительно недавнее событие вышло далеко за пределы Польши и вызвало невероятный хаос в польском обществе (фактически в результате Второй мировой Польша оказалась самой разрушенной страной). Кроме того, главным злодеем выступила Германия. Это даёт отличную возможность представить миру наши страдания и героизм.
Однако существуют два препятствия. Во-первых – евреи. Они не просто перенесли невероятные страдания во время войны – широко известно и часто повторяется, что они подвергались преследованию со стороны поляков, которым было удобно избавиться от ненавистной этнической группы руками немцев. Таким образом, по мнению польских правых, евреи лишили нас удовольствия, заняв место главной жертвы и не позволив нам насладиться собственными страданиями.
Вторая проблемная группа – это русские. Сталин действительно заключил пакт с Гитлером и вторгся в Польшу в 1939 г., но в то же время Красная Армия сыграла ключевую роль в победе над нацизмом, а советский народ заплатил невероятно высокую цену за эту победу. Польские правые убеждены, что праздновать победу вместо того, чтобы осуждать действия Красной Армии, не только исторически и этически ошибочно, это ещё и вредит нашей борьбе за признание, поскольку принижает наши жертвы и затмевает наш героизм.
Поэтому цель польской политики относительно исторической памяти – приуменьшить роль СССР в победе над Гитлером и разоблачить варварские действия Красной Армии (Катынь, мародёрство и насилие как прелюдия советской оккупации после войны). Такая повестка прямо противоречит политике, которую проводит Путин. Столкновение неизбежно.
У Эньюань,
доктор исторических наук, возглавлял Институт всемирной истории Китайской академии общественных наук, а также Институт исследований России, Восточной Европы и Центральной Азии Китайской академии общественных наук
В последние несколько лет в мире поднялась волна переоценки истории Второй мировой войны. Предпринимаются попытки ниспровергнуть выводы, которые давно стали общепризнанными. Утверждается, что не фашистская Германия, а социалистический Советский Союз развязал войну; что Сталин – не освободитель государств Восточной Европы, а их захватчик. «Национальных предателей», помогавших в те годы Гитлеру оказывать сопротивление Красной армии, называют «национальными героями»… Не только в Европе, но и в Азии существуют идейные веяния, которые можно назвать «историческим нигилизмом»: они не признают Каирской (1943 г., о целях войны с Японией – прим. ред.) и Потсдамской деклараций, отказываются возвращать Китаю оккупированную японскими агрессорами территорию острова Дяоюйдао и так далее.
Появление новых оценок истории – широко распространённое явление. Однако следует обратить внимание, что большинство из тех, кто продвигает упомянутые выше суждения, отнюдь не учёные, а правительственные чиновники. Это лишь подтверждает, что они не стремятся найти истину и действуют исключительно ради достижения политических целей. Путь развития человеческой цивилизации уже доказал, что фальсификация истории, основанная на политических замыслах, не имеет шансов на успех. Именно об этом говорил герой Второй мировой войны Сталин: «Я знаю, что после моей смерти на мою могилу нанесут кучу мусора, но ветер истории безжалостно развеет её».
Анатоль Ливен,
профессор Джорджтаунского университета в Катаре, старший научный сотрудник фонда «Новая Америка» (г. Вашингтон)
Любопытная черта «прогрессивной» культуры в Европе и США сегодня – сочетание бесконечных извинений за прошлые грехи западного расизма, империализма и т.д. с высокомерным идеологическим превосходством в отношении остального мира и невежественных (белых) консервативных элементов западного общества. Примерно также действовала практика индульгенций у католиков: ритуальный акт извинений делал человека снова хорошим и чистым, а поэтому позволял смотреть свысока и диктовать свои правила тем, кто еще не извинился за свои грехи правильно.
Тони Блэр – пример крайности такого подхода или патологии. Ни одно из извинений за преступления Британской империи не заставило его хотя бы на секунду задуматься, что это даёт людям основания сомневаться в честности, благих намерениях и потенциальных возможностях Великобритании, когда она вместе с США вторгалась в Ирак ради свободы, мира и демократии. Французская прогрессивная интеллигенция – ещё один пример. Она отказалась от социализма, но оказалась неспособной отказаться от индивидуальной и национальной цивилизационной миссии, поэтому был создан культ проповедования прав человека всему остальному миру. Эта миссия никак не коррелируется с признанием чудовищных прошлых преступлений Франции.
С этим же можно ассоциировать широко распространенный культ жертвенности. Психологический переход от легитимного сочувствия жертвам к принудительному восхищению жертвами отчасти обусловлен своего рода международным соперничеством, стремлением сравнивать собственные коллективные страдания со страданиями евреев в Европе во время холокоста. Кроме того, следует отметить демилитаризацию (или, осмелюсь сказать, феминизацию) широких слоев западной культуры, в особенности академических кругов и СМИ.
Таким образом, параллельно с сочувствием (вполне справедливым) страданиям колонизируемых народов стало немодным и порицаемым признавать и уважать тот факт, что зулусы, чеченцы или афганцы были не только жертвами, но и храбрыми воинами, защищавшими собственный традиционный порядок и ценности, совершенно не вязавшимися с современным западным либерализмом.
В преподавании истории Второй мировой войны этот подход способствует распространению тенденции (подпитываемой государственной пропагандой в некоторых странах НАТО и ЕС) позиционировать Советский Союз не как союзника Запада, а как противника, равноценного нацистской Германии. С одной стороны, уменьшение внимания к боям и солдатам означает умаление роли советских солдат, которые взяли на себя огромную, подавляющую часть боевых действий. С другой стороны, огульное смешивание нацистских и советских преступлений, а также преступлений коллаборационистов создаёт исторический туман, в котором западная прогрессивная культура выглядит еще чище и незапятнанней.
Я бы предложил сделать обязательной для чтения в любом курсе о Второй мировой войне книгу Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» – глубокое размышление об аналогичном зле нацизма и сталинизма, которое в то же время ни на секунду не ставит под сомнение справедливость советской войны, восхваляет идеализм многих коммунистов (пусть ошибочный). Глубокое сочувствие жертвам войны сочетается с прославлением героического подвига защитников Сталинграда и их роли в спасении Европы.
Сергей Ушакин,
профессор антропологии и славистики в Принстонском университете
«Исторический ревизионизм» – это нормально. Не в смысле того, что хорошо и замечательно, а в том смысле, что практически каждое поколение, входящее в силу, рано или поздно начинает формулировать для себя историю, с которой оно могло бы и хотело бы жить. И такой ревизионизм не обязательно связан со Второй мировой войной. В качестве примера можно привести периодически возникающие жаркие дискуссии о том, как нам помнить 90-е гг. прошлого столетия. Логика всех ревизионизмов похожа и сводится, в общем-то, к нехитрой идее: не мешайте мне верить в мою собственную версию прошлого. Особенность нынешней ситуации заключается в удивительно быстрой нормализации того, что раньше называлось «социальным заказом», а сейчас «публичной историей» – то есть осознанным использованием исторического материала для достижения целей, не связанных непосредственно с историей.
В одном из моих семинаров мы читаем со студентами исследование о том, как принималось решение о создании Мемориального музея холокоста в Вашингтоне в 1990-е годы. Там в своё время боролись две музейные школы. Сторонники одной линии говорили – давайте делать настоящий музей, с документами, артефактами, с исследованиями, которые покажут, что было, когда, где и как. Им возражала другая группа, которая настаивала на том, что детали, подробности и прочие исторические артефакты – важны и нужны, но главное-то – сформировать у посетителей особое отношение к холокосту, предложить им «сценарий», позволяющий почувствовать на себе весь ужас этого события.
Иными словами, если первая группа отстаивала историю как фактографию, то вторая предпочитала делать акцент на исторической драме, с характерной для неё тягой к театрализации истории. Победила школа «исторических драматургов», и компания музейного дизайна Ральфа Аппельбаума начала своё триумфальное шествие по миру. В том числе и в России – по тем же самым принципам те же специалисты создали экспозицию в Еврейском музее и центре толерантности в Москве и в Ельцин-центре в Екатеринбурге. История превратилась в повод для эмоционального переживания.
Нынешний ревизионизм во многом и порождён этим важным сдвигом в понимании полезности исторических нарративов для эмоциональной мобилизации аудитории. Я когда-то назвал этот подход «аффективным менеджментом истории»: принципиальная важность исторического материала в данном случае состоит не столько в его правдоподобности, сколько в способности вызвать сильную ответную реакцию (как позитивную, так и негативную). Собственно, именно это мы и наблюдали в недавней перепалке по поводу годовщины освобождения Освенцима. Стороны ведь отстаивали – по большому-то счёту – не историческую истину, а собственное достоинство.
Понятно, что причин для подобной актуализации истории много. Одна из них связана с тем, что в России идея резкого разрыва с советским прошлым постепенно сменяется более спокойными попытками выстраивать некую линию преемственности. Судя по тем историческим выставкам, которые я видел (а выставки – в отличие от книг – обладают возможностью реагировать на изменения более оперативно), можно проследить, как «советский» период всё чаще толкуется как часть более длительных тенденций – урбанизации, модернизации, индустриализации, развития повседневности и тому подобного.
У бывших «собратьев по соцлагерю» логика принципиально иная: недавнее прошлое воспринимается как источник возможных, но (как правило) несостоявшихся историй национальной самостоятельности или борьбы за неё. «Советское» в данном случае оказывается препятствием, тупиком, преградой на пути к суверенитету.
Понятно, что эти две исторические логики плохо совмещаются друг с другом. То, что в России считается модернизмом, в Белоруссии или Киргизии оказывается очень похожим на культурный империализм. И эта антиколониальная линия, часто воспринимающаяся как антироссийская, – будет только набирать силу.
Кто «виноват» тут – понятно. Важно другое – что делать? Условные «поляки» «перекраивают» исторический нарратив не потому, что просто хотят доставить ещё одну неприятность «большому восточному соседу». Они действительно считают свою версию истории верной, то есть соответствующей их взгляду на мир и их месту в этом мире. В России о такой уверенности говорить сложнее. Отсюда – и нервозность по поводу перекраивания нарративов.
В недавнем всплеске эмоций по поводу пресловутой «свиньи антисемитской» настораживает то, что вдруг, «как в сказке, скрипнула дверь, всё мне ясно стало теперь…». А документы-то лежали рядышком. Иногда даже, как в данном конкретном случае, были известны. Общая обеспокоенность по поводу собственной истории растёт из такого тактического отношения к историческим источникам. Хорошо, когда Министерство обороны публикует архивные документы к очередной дате. Плохо, что они не были доступны до сих пор. Или ещё пример: попытайтесь найти в Президентской библиотеке им. Б.Н.Ельцина материалы о войне в Чечне. Я попытался. Самые поздние архивные материалы относятся к 1937 г. (самые ранние, кстати – к 1802 г.). Где более свежие? В какой «зоне вне доступа» они сейчас находятся? И по какому поводу их вдруг сделают доступными?
Нельзя быть уверенным в своей истории – как плохой, так и хорошей, зная, что где-то спрятаны километры полок с документами, которые недоступны исследователям. Сила, как мы помним из известного фильма, – в правде. А правда – в источниках.
Я бы сделал следующие десять лет в России декадой архивной революции. Оцифровывал и вывешивал, оцифровывал и вывешивал, оцифровывал и вывешивал всё, что относится к советскому периоду. И выделял бы ежегодно 150–200 грантов на исследование проблем советской истории. Не всё получится хорошо и сразу. Но для хорошего борща нужен хороший бульон. Мы видим в последние годы, как электронная доступность исторических документов радикально меняет отношение к истории. Например, команда сайта «Прожито» (https://prozhito.org/), которая собирает и публикует личные дневники, фактически создала с нуля новую дисциплину и новое сообщество, дав возможность увидеть, как частные люди разных времён «формулировали» жизнь своими словами. Или совсем другой пример – без обобщённого банка данных «Мемориал» не было бы массового «Бессмертного полка». Примеры можно приводить разные. Важен общий эффект – историческая информация, доступная любому пользователю непосредственно, меняет не только отношение к истории; такая доступность превращает историю в часть повседневной жизни людей. Открытость источников избавляет историю от экзальтации и надрыва, которые постоянно подпитываются подозрениями, страхами или надеждами на то, что всю-то историю мы не знаем. В отличие от некоторых…
Где-то раз в две недели я получаю на e-mail новости из National Security Archive США (https://nsarchive.gwu.edu/postings/all). Обычно там сообщается о подборках рассекреченных документов и даются ссылки на их электронные копии на сайте архива. Недавняя новость о том, что ЦРУ многие годы следило за 120 правительствами благодаря покупке швейцарской компании по производству шифровальной техники, основана именно на публикациях этого архива. Неделей раньше архив опубликовал подборку о действиях разведки Соединённых Штатов, направленных на подрыв советской ракетной программы в 1950-е годы. Новости и документы – разные. Подход один – все исторические новости достойны печати. Мне кажется, это правило должно стать точкой отсчёта. Иначе нам не выйти из этого порочного круга, в котором ревизионизм порождает реакцию, а реакция – очередной приступ ревизионизма.
Ричард Саква,
профессор европейской и российской политики Университета Кент (Великобритания)
Летом 1939 г. мой отец был резервистом в польской армии. С началом наступления немцев 1 сентября его подразделение отходило всё дальше на восток. После 17 сентября они увидели советские силы, которые сначала принимали с радостью, потому что считали, что те помогут в борьбе с нацистами. Но когда полякам приказали сдать оружие, они поняли, что действует совершенно иная логика. Многие резервисты погибли в Катыни и других лагерях, моему отцу удалось бежать. После интернирования в Венгрии и многочисленных приключений в Румынии и Югославии он оказался во 2-м польском корпусе под командованием генерала Андерса в Египте и вместе с 8-й британской армией воевал в Эль-Аламейне, на Сицилии, под Монте-Кассино и по всей Италии. Он не смог вернуться в Польшу и после войны обосновался в Великобритании, его прах покоится в 50 метрах от Катынского мемориала на кладбище Ганнерсбери, которое расположено рядом с Кенсингтоном и Челси.
На него могли повлиять горечь обид и желание отомстить, но этого не произошло. То же самое можно сказать о первом поколении поляков в Западном Лондоне. Многие из них были вынуждены бежать в Центральную Азию, а потом через Персию и Палестину перебрались в Англию. Они руководствовались духом терпения и даже прощения в отличие от нации в целом.
В соответствии с копенгагенскими критериями в июне 1993 г. были сформулированы три условия членства в Евросоюзе: наличие в стране институтов поддержания демократического управления и прав человека, функционирующая рыночная экономика и принятие обязательств и целей ЕС. Возможно, следовало добавить четвёртый пункт: Евросоюз не должен служить площадкой для подпитывания исторических обид. После масштабного расширения 2004 г. вопросы истории стали набирать значимость. Изначально для своих членов Евросоюз был трансформирующим инструментом примирения, однако главное обещание 1989 г. – перенести в посткоммунистическую эпоху этот опыт на всю Европу, от Лиссабона до Владивостока, – так и осталось невыполненным.
Тут мы подходим к вопросу русофобии. Эту тему принято игнорировать, поскольку считается, что так Москва отмахивается от обоснованных вопросов о прошлом и настоящем, но на самом деле речь идёт о более сложных вещах. Аспект исторической памяти находится на пересечении ценностей и идентичности. Герман Геринг отметил в беседе с польским маршалом Эдвардом Рыдз-Смиглы 16 февраля 1937 г.: «Опасность представляет не только большевизм, но и сама Россия, независимо от её системы – монархической, либеральной или какой-то другой». Для ЕС и аналогичных институтов вполне легитимно продвигать нормативную повестку, но если речь идёт о вопросах идентичности, мы ступаем на скользкий путь. В стремлении навязать определённую версию правды можно пренебречь спецификой исторического и даже цивилизационного опыта других. Именно по этой причине растёт русофобия, а вместе с ней весь новый цикл конфликтов и конфронтации. Это, в свою очередь, способствует мнемоническим войнам – борьбе за существование, природу и релевантность прошлого. Из-за несовершенного и своекорыстного характера системы, сформировавшейся после 1989 г., войны памяти будут определять грядущий период европейской истории. Борьба за идеологию уступила место борьбе за смыслы.
Пол Колстё,
профессор русских, центральноевропейских и балканских исследований Университета Осло
Говорят, что Восточная Европа страдает от чрезмерного груза истории. На самом деле проблема не в истории, которая есть у всех регионов мира, а в интенсивной её политизации. Максимального накала тема достигла этой зимой, когда Владимир Путин и польский премьер Матеуш Моравецкий обвинили друг друга в искажении правды о начале Второй мировой войны.
На встрече глав государств СНГ 20 декабря 2019 г. Путин заявил, что на Польше лежит часть ответственности за разжигание мирового пожара. Он сказал, что перед началом войны польские лидеры, «преследуя свои узкокорыстные, непомерно возросшие амбиции, подставили свой народ, польский народ, под военную машину Германии и, больше того, способствовали вообще тому, что началась Вторая мировая война». Казалось, жертву хотели сделать виноватой. Более того, это было хорошо подготовленное обвинение, а не неожиданная вспышка гнева.
Эта атака имела предпосылки. Она была связана с резолюцией Европарламента, принятой за три месяца до этого по инициативе польского правительства, «О важности сохранения европейской памяти для будущего Европы». В документе отмечалось, что не Польша, а СССР действовал как союзник Гитлера и развязал Вторую мировую войну: «Самая разрушительная война в истории Европы началась как прямой результат печально известного нацистско-советского пакта о ненападении от 23 августа 1939 г. и секретных протоколов к нему». Декабрьское выступление Путина с обвинениями против Польши – классический ответный удар в духе «око за око».
Историки, попытавшиеся проверить факты, приведе?нные в речи Путина, пришли к выводу, что документы, на которые он ссылается, подлинные и хорошо известны в научных кругах. Тем не менее, несмотря на подлинность этих документов, его упрекают за серьезные умолчания и избирательный подход при подборе исторических «вишенок на торте». Причём некоторые из них достаточно крупные и до сих пор остаются за пределами стандартного нарратива в Польше и на Западе в целом. В частности, это касается основного пункта в перечне обвинений Польши – что поляки участвовали в разделе Чехословакии в октябре 1938 года. Параллельно с оккупацией Судетской области Гитлером, поляки захватили часть чехословацкой территории в Верхней Силезии – Цешин (Чески-Тешин), а венгры аннексировали южную часть Словакии и Карпатской Руси. Конечно, польский кусок пирога был относительно небольшим в сравнении с другими территориальными захватами в Европе того времени, но готовность сотрудничать с тоталитарными режимами ради территориальных приобретений была одинаковая.
Напоминая о разделе Чехословакии в 1938 г., Путин стремился отвлечь внимание от того, как диктаторы Германии и Советского Союза поделили Польшу год спустя. Безусловно, это критика в духе «на себя посмотрите», но иногда такой подход мне кажется вполне легитимным. Его можно использовать как стратегию приуменьшения собственных проступков, но в то же время он помогает выстроить события в исторической перспективе. С другой стороны, нужно понимать: если мы сравниваем свои поступки с действиями других с целью выявить сходство, другие при этом могут обратить внимание на различия. Эксперты подчеркивают, что в европейской истории в межвоенный период было множество пактов о ненападении, в том числе с Гитлером, но только пакт Молотова – Риббентропа включал секретные протоколы, которые давали Германии и Советскому Союзу карт-бланш делить Европы на сферы влияния. Путин намекнул, что некоторые другие соглашения с Гитлером могли содержать аморальные секретные приложения, которые неизвестны нам до сих пор, потому что хранятся в архивах, однако такой аргумент остаётся спекуляцией и не может считаться убедительным. Но опять же, ради полноты понимания истории, стоит вспомнить ещё об одном факте – предложении Уинстона Черчилля Сталину в октябре 1944 г. поделить Восточную Европу на советскую и западную сферы влияния. Да, это предложение никогда не было оформлено официально, но в конечном итоге предопределило появление железного занавеса.
Сегодня ни в России, ни в Польше власти не готовы «обратиться к прошлому» – к тому, что в Германии называют Vergangenheitsbewältigung. В период «медведевской оттепели» не только Дмитрий Медведев, но и Владимир Путин заняли удивительно критическую позицию в отношении преступлений сталинского режима. В апреле 2010 г. Путин вместе с премьер-министром Польши Дональдом Туском почтил память польских офицеров, убитых в Катынском лесу. Сегодня кажется, что те времена давно канули в прошлое.
Тогда почему Путин считает необходимым защищать Сталина? Простой ответ – нынешнее российское руководство не заинтересовано в обелении Сталина и его соратников (в российском обществе есть другие силы, готовые это сделать), но память о страданиях и триумфе во Второй мировой войне – совершенно другое дело. Эта память – краеугольный камень национальной консолидации. Октябрьская революция, когда-то являвшаяся легитимирующей основой режима, дискредитирована. Как отмечает социолог Лев Гудков, сегодня в российском обществе бушуют идеологические споры между сталинистами, либералами и сторонниками Путина, и память о победе над нацизмом остаётся единственной возможностью объединить нацию, другого фундамента для национальной гордости нет. Кремль никому не позволит опорочить священную память о той победе, а Сталин сыграл в ней ключевую роль.
Сегодня в Европе несколько государств, в том числе Россия, Польша, Венгрия и Чехия, проводят похожую внутреннюю политику, которая характеризуется консерватизмом, неотрадиционализмом и очевидным нелиберализмом. В Венгрии и Чехии подобные идеологические устремления позволили лидерам выстроить удобные отношения с Кремлём. А Польше помешала историческая память. Это не новость, но конфликт, безусловно, обострился, особенно после обвинений со стороны России, что Польша способствовала разжиганию войны. Если это была намеренная попытка повлиять на общественное мнение в мире, то Путин, похоже, переоценил свои возможности.
Марлен Ларюэль,
директор Института европейских, российских и евразийских исследований Школы международных отношений им. Эллиотта Университета Джорджа Вашингтона (г. Вашингтон)
Я интерпретирую войны за историческую память между Польшей, прибалтийскими государствами и Украиной, с одной стороны, и Россией – с другой, как «стратегический нарратив», связанный с исключением России из Европы или включением в неё. Если Советский Союз не победил нацизм, а являлся равноценным ему злом, то Россия не имеет права голоса в европейских делах и не может претендовать на участие в европейских институтах. На самом деле мир в Европе и Европейский союз были построены на послевоенной идее – «это не должно повториться», и Москва являлась одним из её фундаментальных элементов. Подчёркивая победу, одержанную над нацизмом, Россия позиционирует себя как защитник определённой концепции Европы, победа 1945 г. подтверждает право России быть легитимным участником европейской политики.
В основе всех этих войн за историческую память лежит стремление определить, кто же был фашистом во время войны – Советский Союз, сотрудничавший с нацистской Германией в 1939–1941 гг. благодаря пакту Молотова – Риббентропа, или коллаборационисты на оккупированных территориях. И, следовательно, кто же тогда «новые фашисты», требующие ревизионистского подхода к истории Второй мировой сегодня: путинская Россия или государства Центральной и Восточной Европы?
Определив, на кого можно повесить ярлык «фашист», мы получим идеальную Европу. Если фашист Россия (то есть режим Путина можно типологизировать как фашистский или же советское прошлое, которое Кремль не желает осудить, эквивалентно нацизму, как утверждают государства Центральной и Восточной Европы), тогда Россию нужно исключить из Европы. Она становится антиподом всех ценностей, которые входят в понятие «Европа» – либерализма, демократии, многостороннего подхода и трансатлантических обязательств. Если же, напротив, как утверждает Москва, Европа вновь становится «фашистской», если оспаривается идеологический статус-кво, сформировавшийся после победы 1945 года и так называемые традиционные европейские ценности находятся под угрозой, тогда Россия указывает путь для «истинной» Европы – христианство, консерватизм, геополитическое единство и нациоцентричность. Иными словами, нынешнее выяснение, кто является «фашистом», это борьба за будущее Европы и ключевой вопрос для включения России в европейские дела или её исключения, где и проходит линия разлома.
В войнах за историческую память Центральная/Восточная Европа и Россия воюют друг с другом, но в то же время у них есть общее – презентизм, то есть актуализация истории для описания нынешних разногласий, с травмами, выбранными в соответствии с ключевыми политическими ценностями. Все они хранят свой капитал памяти, поэтому политика задействована в формировании памяти и уже не только историки отвечают за историческую память. Помимо вопросов историографии и исторической памяти политизация прошлого несёт определённые риски. Упрощение, принижение трагедии холокоста чтобы выставить Россию/Советский Союз таким же злом, как нацизм, – это опасная политическая и нравственная игра.
Историческая память становится инструментом продвижения геополитических и политических целей: расширение НАТО и неолиберализм со стороны Западной/Центральной и Восточной Европы, легитимное влияние России в ближнем зарубежье и ужесточение политики со стороны Москвы.
Георгий Касьянов,
доктор исторических наук, профессор, заведующий отделом новейшей истории и политики Института истории Украины Национальной академии наук Украины (г. Киев)
Старый тезис о том, что внешняя политика является продолжением внутренней, не утратил актуальности. Резкая скандализация дискуссий о прошлом, вышедшая на уровень высшего политического руководства, не возникла ниоткуда и неожиданно.
Это давняя история, начавшаяся почти 15 лет назад, когда страны бывшего социалистического блока дружно вошли в НАТО и Евросоюз. Политические и культурные элиты этих стран, руководствуясь достаточно утилитарными соображениями, продвигали образ своих наций как двойных жертв – нацизма и коммунизма. Это был прямой вызов правящему классу России, для которого тезис об освободительном походе Красной армии был важной частью системообразующего мифа о победе в Великой Отечественной войне как беспримерном подвиге спасения Европы. Этот миф выполнял и выполняет чрезвычайно важную социокультурную и политическую функцию: обеспечения некоего духовного единства того сообщества, которое представляется как «российская нация» – это общая победа всех россиян, независимо от этнической и культурной принадлежности. Утверждение, что освобождение Европы (понятно какой) – это на самом деле новая оккупация, возможно худшая, чем нацистская, – прямой вызов не только внешнеполитическому престижу и геополитическому влиянию России, но и подрыв центральной идеи, обеспечивающей внутреннее единство. Обесценивание учредительного мифа об армии-освободительнице и замена его мифом об армии-оккупанте бьёт по основам современной российской государственности.
В свою очередь, действия высшего политического руководства России, направленные на деконструкцию мифа о двойной жертве, напоминания о бревне в глазу, связанные с ролью некоторых стран в развязывании Второй мировой войны бьют по крайне важной для национального самосознания западных соседей идее. Лидеры Польши, лишившейся государственности в результате сговора Гитлера и Сталина, вряд ли обрадуются напоминаниям о некоторых не очень аппетитных эпизодах внешней политики Второй Речи Посполитой.
Таким образом, дебаты касаются не каких-то абстрактных разборок по поводу – «кто есть who» и кто должен примерить рога, а кто крылья и нимб. Речь идёт об основах существования наций и стран. О кратковременных политических целях я не упоминаю, это рутина исторической политики.
В данном случае я обращаюсь к чисто рациональным аргументам. Однако историческая политика и культурная память не всегда вписываются в рациональные схемы. Некоторые темы и проблемы прошлого сохраняют мощный эмоциональный потенциал и здесь слова и действия могут выходить за рамки чисто утилитарных соображений. Если этот потенциал соединить с утилитарными политическими соображениями, возникает гремучая смесь. Достаточно вспомнить, что обращение к истории и «исторической справедливости» всегда было частью подготовки к войне и превращалось в часть войны.
Нынешняя ситуация во многом напоминает предыдущие моменты обострений, но сейчас она выходит за рамки разборок между бывшими союзниками по соцлагерю. Память о холокосте – это уже общеевропейский феномен, и тут аудитория быстро расширяется, как расширяются возможности ткнуть пальцем в ту часть глаза, где помещается бревно, например, поднять некоторые обстоятельства холокоста в Восточной Европе и Балтии. Следует учесть и то, что пятнадцать лет назад политическая ситуация была совсем другой: Европа радостно объединялась. Сейчас перспектива «экзитов» стала реальностью. Европа разъединяется, и у некоторых акторов возникает соблазн этому процессу помочь – вопросы прошлого тут как нельзя кстати.
И наконец, существует опасность, что возникшая ситуация перейдёт в ту фазу, когда она начнёт управлять сама собой и её же создателями: последние начнут действовать, следуя логике событий и ситуации, а не логике своих планов и желаний. И тогда договариваться будет намного сложнее. Если вообще возможно.
Го Сяоли,
профессор, доктор филологических наук, заместитель директора Института иностранных языков при Хэбэйском педагогическом университете, создатель Китайско-российского центра по исследованию Дальнего Востока ХПУ
Больше 70 лет прошло с тех пор, как мировое сообщество единогласно признало и высоко оценило заслуги СССР в победе во Второй мировой войне. Героическая борьба Советского Союза против нацистской Германии – незабываемая страница в истории освободительной антифашистской войны. В этой войне СССР выступил в двух ипостасях: безвинно страдающий мученик и мужественный спаситель. Советский Союз не просто спас себя, он помог и другим народам (не только Китаю на востоке, но и Польше), вместе с другими странами освобождал Европу от фашизма. Совестно должно быть тому, кто пытается искажать исторические факты, кто выбирает фрагменты и сочиняет «новую версию» истории. Вымышленная «версия» не получит поддержки мирового сообщества. Это закрытый вопрос.
Владимир Путин заявил о создании в России полного архива документов о Второй мировой войне. Мы исследуем историю для того, чтобы подтверждать достоверность фактов и восстанавливать правду. Нельзя, плетя заговоры, выдавать белое за чёрное, искажать истину. Почему в политической истории важна правда? Потому что потомки должны извлекать уроки из прошлого, чтобы беда не повторилась, чтобы человечество могло идти вперёд, добиваясь прогресса. В любом случае оно не должно деградировать. Нельзя извращать историю для того, чтобы сдерживать Россию, усугубляя её изоляцию.
На первый взгляд кажется, что это лишь споры между Польшей и Россией, но самом деле всем известно, что за Польшей стоят США. Это Соединённые Штаты раскачивают ситуацию, стремясь сделать Польшу троянским конём в Европе. Почему США, невзирая на всеобщее осуждение, нападают на Россию? Они считают, что Россия препятствует распространению «демократических» ценностей в американском понимании. Они боятся потерять статус великой державы на международной арене и пытаются спровоцировать раскол Европы с Россией. Мы свидетели того, что имидж Соединённых Штатов катится под гору, а влияние России на международной арене на подъёме, особенно на Ближнем Востоке. Китайская поговорка гласит: если дерево возвысится над лесом, то сильный ветер непременно попытается его согнуть.
Почему некоторые славянские народы оказались в авангарде русофобии? В XIX веке социолог и панславист Николай Данилевский высказал мнение о том, что славянские народы должны в будущем образовать и развить собственный культурно-исторический тип, ведь они генетически близки в плане этноса и языка. Но возможности такого будущего мы пока не видим. На протяжении нескольких веков между Польшей и Россией складывались весьма сложные взаимоотношения, которые напоминают отношения между Китаем и Японией. Здесь мы не будем рассматривать эту историческую проблему, но хотелось бы подчеркнуть следующее: отношения между соседними народами всегда являются самыми трудными, что обусловлено человеческой натурой. Фёдор Достоевский, посвятивший свою жизнь познанию человеческой природы, справедливо отметил, что человек может полюбить дальнего, но ему трудно полюбить ближнего. Действительно, люди благосклонно относятся к процветанию и успехам незнакомого человека, но не терпят, когда этого же добивается близкий человек. Конфликт между близкими всегда острее, чем между чужими. Возможно, Польше и России, Китаю и Японии стоит задуматься над этим.
В истории Китая имело место следующее событие: в 30-е гг. III в. новой эры князь Цао Пэй, борясь за престол правителя, хотел убить своего брата Цао Чжи. Тот в ответ сочинил стихи:
Варят бобы, –
Стебли горят под котлом.
Плачут бобы:
«Связаны все мы родством!
Корень один!
Можно ли мучить родню?
Не торопитесь
Нас предавать огню!».
(Перевод Л.Е.Черкасского)
Конфликты, подогреваемые историческими событиями, приводят к расколу и разобщённости. Но нельзя из-за различной трактовки междоусобиц сочинять новую версию истории, иначе можно стать оружием в руках людей с дурными намерениями. Но некоторые страны в Восточной Европе погрязли в выяснениях своих собственных исторических версий, игнорируя при этом всемирный ход истории человечества. Мы стали свидетелями того, что мир как будто разделяется на два лагеря – свой и чужой (и если он не свой, то он чужой). Между ними ведётся борьба не на жизнь, а на смерть.
Классический китайский роман «Троецарствие» начинается словами: «Великие силы Поднебесной, долго будучи разобщёнными, стремятся соединиться вновь и после продолжительного единения опять распадаются – так говорят в народе». Мы видим, что после Второй мировой войны в Европе преобладала центростремительная тенденция – создание Евросоюза. А сейчас идёт обратный процесс – центробежная сила взяла вверх.
Угроза новой холодной войны чувствуется не только в Азии и Америке, но и в Европе. Эта война не похожа на предыдущую, ведь столько изменилось за последние годы: нарастают тенденции раскола и дискретности, которые противоречат теории «конвергенции», мир поделился на богатых и бедных, появились новые проблемы из-за развития высоких технологий, властвуют экстремистские силы, ухудшается климат, то и дело вспыхивают эпидемии… Ни одна из этих проблем не может быть решена одним государством. Все народы на Земле имеют общую судьбу. Все народы и страны должны объединиться не потому, что они любят друг друга, а потому, что сталкиваются с общими вызовами, которые не могут быть решены сами по себе. Нужны диалог и сотрудничество на основании конкуренции.
В русской культуре есть термин «соборность», который академик-философ Андрей Смирнов выразил на внерелигиозном языке как «всесубъектность», то есть каждый является неутрачиваемым субъектом. В традиционной китайской культуре есть подобное понятие – «гармония многообразия». В такой картине мира нет места разделению стран на нормальные или ненормальные, правильные или неправильные, более развитые или менее развитые – каждый народ и каждая страна уникальны по-своему.
Мировая идентичность должна заключаться в уважении к разным культурам и политическим режимам, а не в доминировании и навязывании «единственно правильных ценностей». Земной шар замечателен тем, что на нём цветут все цветы: и лилия, и роза, и лотос, и одуванчик, и ромашка… И когда над человечеством нависают угрожающие кризисы, то все государства, включая и Россию, и европейские страны (в том числе и восточно-европейские), и Китай должны прийти к консенсусу, уважать историю и многообразие культур, сообща решать насущные проблемы, а не разобщаться.
Александр Смолар,
председатель Совета Фонда Стефана Батория (г. Варшава)
И в России, и в Польше боятся изменения нарративов об их роли во Второй мировой войне. Официальные версии исторической памяти двух стран явно противоречат друг другу.
Начнём с моей страны – Польши. С момента падения коммунизма в 1989 г. польское восприятие Второй мировой было простым: Польша была оккупирована 1 сентября 1939 г. германскими войсками, к которым 17 сентября того же года присоединилась Красная Армия. Новый раздел Польши – после событий XVIII в., когда страну поделили три империи (Россия, Германия и Австро-Венгрия), – стал результатом пакта Молотова – Риббентропа, подписанного 23 августа 1939 года. В годы войны 6 миллионов польских граждан погибли, сотни тысяч сосланы в Сибирь. Убийство более 20 тысяч польских офицеров советскими органами в Катыни никогда не исчезнет из памяти поляков. В Польше говорят об освобождении Аушвица, но не вспоминают освобождения Варшавы. Красная Армия форсировала Вислу только после подавления Варшавского восстания немцами, в ходе которого уничтожены более 200 тысяч поляков. Не используется даже более оправданная формула: освобождение Польши от нацистской оккупации в 1945 г., потому что новый режим был навязан Москвой.
Польское восприятие войны – трагическое и героическое одновременно, что вполне обоснованно. Недавнее заявление президента Владимира Путина о негативной роли Польши во Второй мировой войне оказалось неожиданным, и это ещё слабо сказано. Однако в польском нарративе есть две проблемы. Начнём с меньшей. Польша воспользовалась Мюнхенским соглашением и германской оккупацией Чехословакии, чтобы занять небольшую территорию вокруг Цешина. Польша не была партнёром нацистов, но поступила нехорошо, извлекши выгоду из нацистского вторжения.
Вторая проблема более значима и драматична для исторической памяти и самовосприятия поляков. Польша была невинной жертвой Германии, Советского Союза и даже Украины – украинские националисты в Волыни массово уничтожали поляков. Единственная моральная проблема, которую польское национальное сознание не может с лёгкостью разрешить, – это проблема евреев. В 1941 г. случилось много еврейских погромов, происходили они и после войны. Во время войны евреев разоблачали, шантажировали и так далее. Многие поляки помогали евреям, но в памяти еврейского народа преобладает негативный образ польского поведения.
Бессмысленным ответом нынешнего популистско-националистического руководства Польши стал Закон о холокосте, принятый в 2018 году. Согласно ему, недопустимо возлагать на польский народ и польское государство ответственность за причастность к холокосту. Закон вызвал яростную международную реакцию: Польшу обвинили в попытке обелить собственную историю, избавившись от неприглядных фактов. В ответ правительство убрало из закона пункт о тюремном заключении за его нарушение.
А что в России? Российское руководство видит, что доминирующий нарратив о войне меняется не в пользу Москвы. Значимым является факт принятия Европарламентом в сентябре 2019 г. резолюции, приравнивающей советский режим к нацистскому. Смена нарратива воспринимается в России и на Западе как следствие повышения роли на континенте Восточной Европы. Польша и балтийские государства, безусловно, играют в этом важную роль.
Президент Путин неоднократно в последнее время – на встрече с лидерами постсоветских государств, в ходе итоговой пресс-конференции, на совещании с руководством Минобороны – выдвигал обвинения против Польши в связи с её ролью в войне. Видимо, Владимир Путин и его советники полагают, что страны Центральной Европы, и в особенности Польша, способствовали изменению имиджа России и отношения к роли СССР в войне. Это кажется опасным по внутриполитическим причинам: Великая Отечественная война – важный элемент легитимности постсоветской России. Кроме того, это значимый фактор легитимации глобальной роли России. Неслучайно Владимир Путин, находясь на памятных мероприятиях в Иерусалиме, предложил провести конференцию постоянных членов Совета Безопасности ООН.
В первом номере журнала «Россия в глобальной политике» за этот год мы находим объяснение неожиданной атаки на Польшу. Историк Фёдор Гайда разъясняет тактику: «Главный козёл отпущения у нас, получается, Польша. Если нам с евробюрократами нужно найти общего врага, наверное, Польша и будет первым кандидатом. Роль Польши, на мой взгляд, должна быть освещена наиболее выпукло, что сейчас и делается».
Не думаю, что стоит считать реалистичным формирование альянса России и Запада против Польши в области памяти о войне. Демократическая культура базируется в том числе на способности интегрировать позитивные и негативные факты об обществе и его прошлом. На этом направлении я вижу определённый прогресс, но с польской стороны – достаточно ограниченный.
Анке Хильбреннер,
профессор истории Восточной Европы в Университете имени Георга-Августа (г. Гёттинген)
Историческая память и связанная с ней политика всегда были важны. Но сегодня мы переживаем ожесточённую борьбу за память о Второй мировой войне. Последний значительный поворот в этой сфере произошёл в 1980-е годы. В Германии общественные дебаты под названием «Спор историков» (Historikerstreit) касались специфики вины немцев в военных преступлениях, совершённых в годы Второй мировой, в то время как в Советском Союзе благодаря новой политике открытости (гласности) было признано существование секретных протоколов к пакту Молотова – Риббентропа и факт массового убийства в Катыни. Чуть позже, после краха СССР и объединения Германии, а также на фоне подъёма демократического движения в Центральной и Восточной Европе произошёл сдвиг парадигмы в реальной политике.
Спустя почти 30 лет относительного спокойствия в ориентированной на консенсус европейской политике памяти о Второй мировой войне вновь поднялся гвалт. Последуют ли за этими политико-историческими волнениями политические перемены? Каковы истоки подрыва европейского консенсуса некоторыми странами? Одна из причин новой политики исторической памяти – возвращение к концепции нации, которая для многих заменила концепцию европейской, или иной, идентичности. Правые, или так называемые национальные политические силы, как «Альтернатива для Германии», намеренно отказались от традиционных, общепринятых представлений о Второй мировой войне. В Центральной и Восточной Европе – в Венгрии и Польше – нацию всё чаще противопоставляют другим формам идентичности. Нынешнее польское правительство назвало политику памяти своих предшественников, включая транснациональную концепцию Музея Второй мировой войны в Гданьске, «постмодернистской» и необоснованной. Вместо этого предлагается концепция жертвенности, на которую могут ссылаться поляки перед лицом новых невзгод. Полифония исторического дискурса и различные точки зрения больше не приветствуются. И Польша в этом не одинока – либеральная политика в сфере исторической памяти сегодня пересматривается в ряде стран.
Нарратив национальной памяти по своей природе исключителен. В соответствии с простой логикой хищника и жертвы имеется только один вариант существования общества с национальной памятью: использование национальной истории как оружия против других в настоящем, собственная нация – это жертва, другие объявляются коллективным преступником. Но в России, Польше и на Украине существуют одновременно и жертвы, и преступники.
Немцы своей войной на уничтожение, унёсшей миллионы жизней, не только создали (конечно, ненамеренно) мучеников и героев, но и заложили условия для использования преимуществ и коррупции, а также экзистенциальной нужды, из которой смогли выбраться только самые сильные и беспринципные – за счёт других. Крах государственности на «залитых кровью территориях» запустил старые конфликты и новое насилие, а слабые остались без защиты. Тот факт, что на немцах лежит ответственность за исторически беспрецедентное преступление холокоста и за развязывание Второй мировой войны с её чудовищными военными преступлениями, не означает, что люди в Центральной и Восточной Европе не пострадали от сталинизма. Многие пострадали от обеих систем, чьё взаимодействие только усугубило страдания. Военные преступники не остановились на национальных границах, которые тогда были нестабильными. Память о Второй мировой войне требует осознания трагедии – лишь в этом случае будет создан нарратив, легитимный для всех.
Историки всё это знают. А вот политики часто используют историю в национальных целях, что нередко имеет пагубные последствия. Это мешает взаимопониманию, в этом процессе быстро возникают политические и идеологические оппоненты, несмотря на наличие общего опыта. Опыта маргинализации, например, или боязни глобализации и утраты собственных ценностей. Нация не может преодолеть эту проблему, несмотря на все усилия. Идея нации уже показала в XX веке, как опасны её исключительные интересы в современном взаимосвязанном мире. В XXI веке эти уроки ещё более ценны.
Александр Искандарян,
директор Института Кавказа (г. Ереван)
Обострившиеся в последнее время «войны памяти» и политическая инструментализация прошлого – явления не новые. Популярная история с самого начала модерна служила, наряду с языком, строительным материалом идентичностей. К исторической науке это явление не имеет почти никакого отношения, его, скорее, можно исследовать методами политической науки. Задачей популярной истории является не понимание или исследование прошлого, а использование прошлого для политической конфронтации. Позиции и выводы не определяются результатами исторических штудий, а заданы заранее. Политические акторы используют политический инструментарий для легитимации и последующей инструментализации той или иной версии истории. Это важный ресурс для политиков, в том числе и потому, что антагонистическая память служит мобилизации «своих» против «чужих». Целеполагание при этом, конечно же, закладывается в рамках актуальной политики, а не исторической науки.
Естественно, эта политическая технология – использование представлений об исторической памяти для конструирования своей правоты – особенно часто применяется в момент активного формирования страной или сообществом своей идентичности. Такая потребность возникает, например, во вновь образованных государствах или при изменении парадигмы государственного развития, когда страна меняет врагов и/или друзей и приводит свои исторические нарративы в соответствие с политической конъюнктурой. Чем конфликтнее отношения между странами (иногда и блоками стран), тем больше необходимость в обосновании причин конфликта, и тут приходит на помощь история. Современные конфликты опрокидываются в прошлое. Бывает, что противоречия между современными государствами объявляются примордиальными, в духе XIX столетия.
Например, борьба вокруг признания геноцида армян в Османской Империи имеет политическую природу. У историков разногласий о событиях начала ХХ веке нет, источников достаточно, разночтения есть только по второстепенным деталям. Политики же не ищут истину, а используют геноцид для решения текущих задач. Страны, не готовые признавать геноцид, не скрывают, что дело не в истории, а в политической конъюнктуре. В самой же Турции этот вопрос регулируется уголовным кодексом, где есть статья «за оскорбление Турции, турецкой нации или турецких правительственных институтов», по которой обвиняли, например, писателя Орхана Памука за упоминание геноцида. Ещё один пример – Кавказ, где «войны памяти» идут в контексте этнополитических конфликтов. Стороны конфликта осознанно формируют исторические нарративы, демонизирующие противника. Более того, можно утверждать, что враждебные нарративы – результат политических конфликтов, а не их причина.
Пол Робинсон,
профессор факультета социальных наук Университета Оттавы
История – это политический инструмент. Обращаясь к прошлому, мы легитимируем или делегитимируем нашу политическую и социальную систему. Поэтому неудивительно, что различные группы стремятся контролировать историческую память общества. Если предлагаемые нарративы несовместимы, борьба становится ожесточённой, как происходит, например, на американском Юге из-за монументов конфедератам или на Украине из-за Второй мировой войны.
Логичный способ решить эту проблему – объективные исторические исследования (если это возможно). В 1980-е гг. историки вели яростную дискуссию о числе жертв сталинского террора. В контексте холодной войны многие специалисты считали необходимым поддерживать завышенные цифры, чтобы делегитимировать Советский Союз, и отказывались их пересматривать. Но в итоге спор разрешился в пользу ревизионистов. Когда советские архивы были открыты, появилась возможность урегулировать разногласия, основываясь на фактах, а не на политических соображениях.
К сожалению, сила истории настолько велика, что политики не готовы оставить её исключительно для учёных. Подтверждением могут служить принятые в разных странах законы, объявляющие жестокие преступления геноцидом (например, голодомор на Украине). Избирательность подобных деклараций и спорность оценок говорит о том, что это скорее политические шаги, направленные на навязывание определённой формы исторической памяти.
Политическая природа таких шагов очевидна для тех, кто чувствует, что их собственная историческая память подвергается надругательствам. Поэтому политизация исторической памяти нередко ведёт к негативным последствиям – как на международном, так и на национальном уровне. Как отмечает американский политолог Роберт Джервис, государства часто не учитывают, что их соседи могут воспринимать мир по-другому. К исторической памяти это относится в первую очередь – мы видим подобное на примере разногласий между Польшей и Россией по поводу Второй мировой войны. Поляки считают, что Советский Союз, освободив их от нацистов, принёс новую форму оккупации. В Москве воспринимают это как нападки на легитимность России. Москва настаивает, что советские солдаты были освободителями, а не оккупантами, – в Польше видят в этих заявлениях нежелание покаяться в старых грехах, а также угрозу агрессии в будущем. Чем активнее каждая из сторон настаивает на своей правоте, тем меньше она убеждает оппонента.
Споры об исторической памяти – неотъемлемая часть политической борьбы. Поэтому неудивительно, что дебаты о роли Советского Союза во Второй мировой войне обострились на фоне усиления напряжённости между Востоком и Западом. Когда напряжённость спадёт, менее яростными станут и исторические споры. В этом смысле они являются симптомом, а не причиной конфликта.
Андрей Ланьков,
профессор университета Кунмин (г. Сеул)
В корейском языке нет понятия «войны памяти», но в корейской историографии войны памяти начались тогда, когда этого понятия не было и в других языках. Вообще, это явление характерно для всего Дальнего Востока – вероятно, оно связано с некоторыми особенностями конфуцианской культуры. В Европе традиционное восприятие международных отношений в некотором смысле тождественно отношению двух благородных дворян, каждый из которых может вступать с другим как в союзные, так и во враждебные – вплоть до смертельной вражды – отношения. Эта традиция, закреплённая вестфальским «миропорядком», сохранялась до 20-х гг. ХХ века. Потом её начали вытеснять несколько лицемерные рассуждения о недопустимости агрессии, порой с реальностью связанные слабо.
В Восточной Азии ситуация другая. Там традиционно считается, что моральные, правильные люди друг с другом не конфликтуют. А если уж конфликт возник, то виной тому – «неправая», «аморальная» сторона. Касается это, конечно, и отношений между государствами. Отсюда постоянные попытки доказать, что тот или иной конфликт вызван столкновением, скажем, не рациональных интересов, а, условно говоря, сил добра и зла – не в библейском смысле, конечно, а в смысле моральности и аморальности.
В разных странах Дальнего Востока политика памяти формируется по-разному. В Китае, например, её во многом определяет ЦК КПК. В Южной Корее гораздо чаще (хотя и не всегда) – общественность, причём зачастую вопреки желанию и воле правительства. И правительству бывает очень сложно выступить против идеологем, принятых прогрессивной общественностью во главе с лидерами мнений – интеллектуалами и профессурой.
При этом войны памяти ведутся на самом высоком уровне – в них участвуют официальные лица, включая глав государств, которые дают отповедь, ставят на место, напоминают о незаживших ранах нации и о страшных преступлениях соседей. В последнее время на Дальнем Востоке эти войны (зачастую ведущиеся из-за событий очень отдалённого прошлого) достигли таких масштабов, что вызывают у европейских наблюдателей, вполне понимающих, что морализаторство в истории и политизация истории были всегда, некоторую оторопь.
Сами же азиатские политики не считают происходящее чем-то особенным. Очередная свара – конечно, неприятно, но в любом случае вина за обострение однозначно возлагается на оппонента. Условно говоря, японцы недостаточно искренне каются за свои прегрешения, поэтому их нужно продолжать упрекать в этих прегрешениях. Или, допустим, вьетнамцы не до конца осознают, сколь многим они обязаны Китаю, поэтому им надо об этом постоянно напоминать. Главной проблемой считается неблагодарность – или неготовность признать былые ошибки.
Такие перебранки порой выходят за рамки чисто риторических пикировок, нанося реальный политический ущерб. Совсем недавно из-за очередной такой «баталии» соглашение о сотрудничестве в области обмена разведданными между Японией и Южной Кореей оказалось под угрозой. В какой-то момент казалось, что весьма серьёзные договорённости, связанные с вопросами стратегической безопасности, будут сорваны спорами о событиях 70-летней давности. В итоге первые лица государств дали «задний ход», обе стороны принесли извинения, проявив стратегическую сдержанность. Но так бывает не всегда.
Раскрученный конфликт нелегко купировать даже в таких авторитарных – или «малодемократических», если угодно, – странах, как Китай. Народные чувства, вырвавшиеся из-под контроля, могут стать серьёзной проблемой для правительства, желающего разрядить напряжённость и взять эмоции под контроль. Когда значительная часть населения заходится в патриотическом раже, «отыграть назад» бывает сложно. Так бывало и в Китае во время периодических вспышек антияпонских или антиамериканских демонстраций, и в Южной Корее.
Наименее склонна к войнам памяти сейчас, как ни странно, Япония. Скорее, она чаще выступает их жертвой – и во многом потому, что прежде, как правило, достаточно спокойно реагировала на такие атаки, превращаясь в итоге в боксёрскую грушу для стран региона. Конечно, на то есть причина – та самая агрессивная политика, которую Японии проводила в прошлом, но в столь субъективном вопросе, как войны памяти, значение объективных факторов не стоит преувеличивать.
До 90-х гг. ХХ в. японский политический класс был склонен «платить и каяться». Однако за последние 15–20 лет у него сложилось ощущение, что это совершенно бесперспективно, поскольку ни покаяния, ни компенсации не урегулируют проблему – через какое-то время она поднимается снова. И сегодня японцы уже не хотят играть в эти игры.
Сян Ланьсинь,
профессор Женевского института международных отношений и развития, директор Центра «Одного пояса, одного пути» и евразийской безопасности в Китайском институте исследований ШОС (г. Шанхай)
Как читать историю – ключевой вопрос для интерпретации отношений Соединённых Штатов и КНР. Администрация Трампа упрекает Китай за собственные внутренние проблемы, утверждая, что китайцы не помнят всё то хорошее, что США сделали для их страны. Майк Пенс заявил 4 октября 2018 г.: «Когда Китай переживал оскорбления и эксплуатацию так называемого “столетия унижений”, Америка к этому не присоединилась и продолжала придерживаться политики открытых дверей, чтобы обеспечить более свободную торговлю с Китаем и сохранить его суверенитет». Таким образом создаётся впечатление, что отношения всегда были односторонним актом благотворительности, а американцы никогда не получали выгоду от экстерриториальных прав и экономического роста Китая. Идеологи вроде Пенса и Помпео не заботятся об исторических фактах.
Винить других в собственных проблемах – типичная отвлекающая тактика, которую политики используют с древних времен. Обычно это сочетание полуправды, неточных данных и искажённых фактов. В прошлом веке Адольф Гитлер утверждал, что Версальский договор является причиной внутренних проблем Германии. Американcкие «убийцы драконов» не просто ошибаются в своём прочтении истории, они должны осознавать свою моральную ответственность, когда отвечают на вопрос: а какую реакцию мира они предполагали бы правильной в тот момент, когда Китай впервые открыл Западу доступ к своему экономическому росту? Возможно, мешать китайскому развитию, не позволяя сотням миллионов людей выбраться из абсолютной бедности? Пусть сначала докажут, что Китай достиг нынешнего положения, нарушая правила. Проблема Америки не в том, что она не работает так, как Китай. Она уже не работает, как Америка.
Алексей Миллер,
профессор факультета истории Европейского университета в Санкт-Петербурге, научный руководитель Центра изучения культурной памяти и символической политики
Фантастически интересная и разнообразная подборка размышлений интеллектуалов разных стран о политическом использовании прошлого в современном мире показывает, что все, или почти все участники опроса видят возросшую интенсивность политического использования прошлого в международных отношениях. Большинство признаёт уместным для описания современного состояния дел термин «войны памяти».
Заметно шире разброс мнений по вопросу о том, где проходят линии фронтов этих войн. Многие склонны видеть главную линию противостояния в отношениях России и Восточной Европы. Другие справедливо указывают, что эта война идет и внутри Евросоюза. В этом противостоянии решается не только вопрос о праве России на голос в европейских делах, но также и о конфликте разных культур работы с прошлым между «старой» и «новой» Европой. «Критический патриотизм» на сегодня проигрывает той этнизации истории и нарративам о собственной нации как исключительно о жертве истории, который доминирует в Восточной Европе. Но было бы ошибкой видеть Европу единственным театром этих сражений. Они идут – с несомненной локальной спецификой – и в Азии. На разных фронтах в них участвуют и США. На кону легитимность претензий Запада на ведущую роль в мире, легитимность либеральной демократии как «лучшего» из возможных социально-политических режимов, легитимность претензий Запада на моральное превосходство.
«Аффективный менеджмент истории» все более характерен не только для международных отношений, но и для политики идентичности внутри национальных сообществ, и при конституировании новых групп, претендующих на особые права в качестве компенсации за «прошлые страдания и угнетение».
В последнее время материалом для этого противостояния служат, прежде всего, интерпретации Второй мировой войны. В истории Второй мировой и обращения с памятью о тех событиях есть много такого, что не получило должного внимания и должной критической оценки. Но разве в ходе современной войны памяти мы становимся ближе к правде? К той целостной правде, основанной на учёте и того, чем мы привыкли гордиться, и того, за что нам должно быть стыдно? На войне – как на войне, здесь существуют только «свои» и «чужие», только стороны конфликта, а принцип «с одной стороны, но с другой стороны» отвергается. Мы только жертвы, они только преступники. Вступив в эту войну, мы лишили себя самих возможности разбираться с этими пространствами умолчания и искажения. Вместо этого мы создаём новые. Такую войну выиграть не получится ни у кого, но мы уже проиграли в ней доверие, которое постепенно строилось в течение десятилетий, и возможность самокритичного взгляда на прошлое.
Ставки в современных «войнах памяти» очень высоки, и эти ставки не столько в том, кто на каком фронте одержит тактические «победы», сколько о том, каковы будут масштабы наших общих моральных потерь.

НОВЫЙ ГЕРМАНСКИЙ ВОПРОС
РОБЕРТ КЕЙГАН
Ведущий научный сотрудник Института Брукингс, автор многих книг. Недавняя – The Jungle Grows Back: America and Our Imperiled World.
ЧТО СЛУЧИТСЯ, КОГДА ЕВРОПА РАСПАДЁТСЯ?
Многие сетуют, что Европа и трансатлантические отношения вступили на тёмный путь, но почти никто не обсуждает, куда он заведёт. Слабость и разобщённость Европы, стратегическое разъединение с Соединёнными Штатами, развал Европейского союза, «конец Европы», после «конца Европы» – всё это довольно мрачные сценарии, но в них есть некая успокаивающая туманность и отсутствие конкретики. Это не кошмары, а просто рассеивание несбыточных мечтаний. Однако крах европейского проекта, если он станет явью, может оказаться именно кошмаром – и не только для Европы. Помимо всего прочего, это снова включит в повестку дня то, что когда-то было известно как «германский вопрос».
Этот вопрос привёл к образованию современной Европы, а также к установлению трансатлантических отношений последних семи с лишним десятилетий. Объединение Германии в 1871 г. привело к появлению в сердце Европы новой нации, которая была слишком большой, густонаселённой, богатой и могущественной, чтобы другие европейские державы, включая Великобританию, могли её успешно уравновешивать. Разрушение европейского баланса сил стало причиной двух мировых войн и вынудило более 10 миллионов солдат и офицеров США пересечь Атлантику, чтобы воевать и погибать в них.
После окончания Второй мировой войны американцы и европейцы создали НАТО – не только для решения «германского вопроса», но и для того, чтобы ответить на советский вызов. Современные реалисты, похоже, забыли слова лорда Исмея, первого генерального секретаря альянса, о том, что НАТО существует для решения трёх задач: «Не подпускать русских, не отпускать американцев и придерживать немцев». В этом состояла цель целого ряда европейских интеграционных организаций, начиная с Европейского объединения угля и стали, которое, в конце концов, стало Европейским союзом. Как выразился дипломат Джордж Кеннан, некая разновидность европейского объединения «была единственным мыслимым решением проблемы выстраивания отношений Германии с остальной Европой», а такое объединение возможно только под эгидой Соединённых Штатов, обеспечивающих безопасность Европы.
И этот план сработал. Сегодня невозможно представить, что Германия вернётся к своему сложному прошлому в каком-либо варианте. Немцы стали, пожалуй, самым либеральным и мирным народом на планете, готовым примерить на себя мантию «лидера свободного мира». Многие по обе стороны Атлантики ждут от Германии больше решимости и уверенности – в частности, в мировой экономике, дипломатии и даже в военной сфере. Как отметил в 2011 г. министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский, «германской мощи я боюсь меньше, чем германской пассивности». Особенно выразительно это прозвучало из уст польского лидера, который подтвердил общее мнение, что усилия немцев, направленные на трансформацию собственной ментальности, никогда не обратятся вспять.
Так ли это? Германию можно представить себе только такой или…? Учитывая, что порядок, благодаря которому появилась сегодняшняя Германия, подвергается нападкам, в том числе и со стороны США, мир скоро это выяснит. История подсказывает, что ответ может нам не понравиться.
Бегство от прошлого
В качестве исторической справки: за сравнительно недолгое существование в виде объединённой нации Германия была одним из самых непредсказуемых и непоследовательных игроков на мировой сцене. Она добилась объединения земель после серии войн 1860-х и 1870-х годов. Отто фон Бисмарк сплотил нацию «кровью и железом», как он выражался, превратив её в мирную, «сытую державу» следующих двух десятилетий. Затем, с 1890-х гг. и до Первой мировой войны, при кайзере Вильгельме II, она стала честолюбивой немецкой империей, мечтавшей о германизированной зоне влияния под названием «Срединная Европа» (Mitteleuropa), простирающейся до российских границ, и грезившей о «месте под солнцем», по выражению её тогдашнего статс-секретаря иностранных дел Бернгарда фон Бюлова. После войны, в период Веймарской республики, Германия была осторожной ревизионистской державой, но лишь до того момента, когда с приходом к власти Адольфа Гитлера в 1930-е гг. не начала завоёвывать Европу. После военного разгрома она долго оставалась разделённой нацией. Даже в годы холодной войны Западная Германия колебалась между прозападным идеализмом канцлера Конрада Аденауэра и реалистичной «восточной политикой» канцлера Вилли Брандта. Внутренняя политика отличалась не меньшей турбулентностью и непредсказуемостью – по крайней мере, до конца 1940-х годов. Исследователи долго размышляли об «особом пути» (Sonderweg) Германии – уникальном и тернистом, который нация преодолела, продвигаясь к современной демократии. Страна пережила и неудавшуюся либеральную революцию, и наследственную монархию, и авторитаризм, и период хрупкой демократии, и, наконец, тоталитаризм – и всё это за первые семь десятилетий своего существования.
Однако эта бурная история – не только плод немецкого характера. Важную роль сыграли обстоятельства, в том числе и чисто географические. Германия была могущественной страной в центре конкурентного континента. На востоке и западе она граничила с крупными державами, внушавшими страх, а потому всегда рисковала оказаться втянутой в войну на два фронта. Германия редко чувствовала себя в безопасности, но, наращивая мощь, стремясь обезопасить свои рубежи, лишь ускоряла окружение. На внутреннюю политику Германии оказывали большое влияние волны абсолютизма, демократии, фашизма и коммунизма, призрак которого долго бродил по Европе.
Писатель Томас Манн однажды высказал предположение, что дело не столько в национальном характере, сколько во внешних событиях. «Нет двух Германий, доброй и злой, есть одна-единственная Германия, – писал он. – Злая Германия – это и есть добрая, пошедшая по ложному пути, попавшая в беду, погрязшая в преступлениях и теперь стоящая перед катастрофой».
Демократичная и миролюбивая Германия, которую все знают и любят сегодня, возникла в особых условиях либерального мирового порядка, установившегося после Второй мировой войны при доминировании Соединённых Штатов. Немцы изменились за послевоенные десятилетия, но этой эволюции благоприятствовал мировой порядок, для которого были характерны четыре аспекта.
Во-первых, приверженность США задаче обеспечения безопасности в Европе. Эти гарантии американцев разорвали порочный круг, дестабилизировавший Европу и спровоцировавший три крупные войны за семь десятилетий (начиная с франко-прусской 1870–1871 годов). Защищая Францию, Великобританию и других соседей Германии, американцы дали возможность всем странам приветствовать послевоенное восстановление Западной Германии и полностью реинтегрировать немцев в европейскую и мировую экономику. Эти оборонные обязательства Соединённых Штатов устранили необходимость дорогостоящего военного строительства для всех сторон, что позволило европейским государствам, в том числе и Западной Германии, сосредоточить усилия на повышении благосостояния и социального благополучия своих граждан. В свою очередь, это привело к ещё большей политической стабильности. ФРГ пришлось отказаться от геополитических амбиций; однако есть все основания полагать, что это было скорее благом, чем ограничением. Как сказал в 1946 г. государственный секретарь США Джеймс Бирнс, «свобода от милитаризма» дала немецкому народу шанс «применить свою колоссальную энергию и способности на поприще мирного труда и созидания».
Вторым элементом нового порядка была экономическая система свободной мировой торговли, которую создали Соединённые Штаты. Германская экономика всегда зависела от экспорта, а в XIX веке конкуренция за иностранные рынки была движущей силой немецкой экономической экспансии. В новой мировой экономике немилитаристская Западная Германия смогла преуспевать, не угрожая другим. Напротив, экономическое чудо 1950-х гг., опиравшееся на экспорт, сделало страну одновременно двигателем мирового экономического роста и процветания, а также оплотом демократической стабильности в Европе. Соединённые Штаты не только мирились с экономическим успехом Западной Германии и всей Западной Европы, но и приветствовали его, даже когда это наносило ущерб американской индустрии. С 1950 по 1970 гг. промышленное производство Западной Европы в среднем увеличивалось на 7,1% ежегодно, ВВП рос на 5,5% в год, а ВВП на душу населения – на 4,4% в год. Это превосходило показатели роста американской экономики за тот же период.
К середине 1960-х гг. Западная Германия и Япония опережали США в некоторых ключевых отраслях промышленности – от автомобильной до сталелитейной, а также в потребительской электронике. Американцы соглашались с этой конкуренцией не из-за феноменального альтруизма, а потому что считали здоровую европейскую и японскую экономику жизненно важными основами стабильного мира, который всячески поддерживали. Урок первой половины XX века заключался в том, что экономический национализм способен дестабилизировать ситуацию в мире. Мировая система свободной торговли и такие организации, как Европейское сообщество угля и стали вместе с Европейским экономическим сообществом были призваны сдерживать его.
Одним из последствий этих благоприятных условий стало то, что Западная Германия глубоко укоренилась в либеральном Западе. Некоторые немецкие лидеры настаивали на принятии более независимого курса в годы холодной войны, желая сделать Германию мостом между Востоком и Западом или нейтральной страной. Но выгоды, которые западные немцы получили от интеграции в мировой порядок, где доминировали американцы, прочно удерживали их в этой рамке. Искушение проводить независимую внешнюю политику подавлялось не только экономическими интересами, но и сравнительно безопасным окружением, в котором западные немцы жили своей жизнью, что разительно отличалось от того, что они испытали в прошлом.
Идеологический компонент тоже присутствовал. Экономический успех Германии в безопасном либеральном мировом порядке укреплял немецкую демократию. Не было никаких гарантий, что демократия пустит глубокие корни на немецкой земле даже после бедствий, пережитых в годы Второй мировой войны. И уж точно никто в конце 1930-х гг. не считал, что Германия встала на путь построения либеральной демократии. Даже в период Веймарской республики глубокую приверженность демократическим партиям и институтам той хрупкой республики испытывало меньшинство немецкого населения. В 1930 г. эти институты были без проблем свёрнуты после объявления чрезвычайного положения, ещё до прихода Гитлера к власти тремя годами позже. До последних месяцев нацистского правления ему не оказывалось серьёзного сопротивления. Сокрушительное поражение, последовавшие страдания и унижения нанесли урон репутации авторитаризма и милитаризма, однако это не означало, что немцы поддержат демократическое правительство. Оккупация страны Соединёнными Штатами не допустила возврата Германии к авторитаризму и милитаризму, но не было гарантий, что немцы примут то, что многим казалось установлениями завоевателей.
И всё же они приняли демократию, не в последнюю очередь благодаря созданным условиям. В оккупированной Советами Восточной Германии нацизм уступил место иной разновидности тоталитаризма. А Западная Германия к 1960-м гг. уже была глубоко встроена в либеральный мир, сделалась его неотъемлемой частью, наслаждалась безопасностью и процветанием в демилитаризованном обществе. И подавляющее большинство немецких граждан стали демократами не только по форме, но и по духу.
К счастью, Западная Германия находилась в Европе и мире, где демократия казалась путём в будущее, особенно с середины 1970-х годов. Это было третьим ключевым фактором, который помог стране укорениться в либеральном мировом порядке. Условия жизни в Европе и мире отличались от тех, что привели Веймарскую демократию к краху, а нацизм – к успеху. Обстоятельства той эпохи как бы подталкивали Германию к агрессивной политике. В 1930-е гг. европейская демократия была вымирающим видом; фашизм повсюду укреплял позиции, поскольку казался более действенной и успешной моделью государственного и общественного управления.
В отличие от тех времён растущие и процветавшие демократии 1970-х гг. не только взаимно укрепляли друг друга, но и развивали чувство общих европейских и трансатлантических ценностей – нечто, чего не существовало до 1945 года. Это ощущение достигло апогея после падения Берлинской стены в 1989 г. и образования Европейского союза в 1992 году. Взрывной рост демократии на континенте, идея «целостной и свободной Европы», как выразился президент Джордж Буш – старший, помогли создать новую европейскую идентичность, которую немцы могли принять. И они приняли её, даже ценой частичного отказа от суверенитета и независимости. Объединение суверенитетов, с чем было связано членство в новой панъевропейской организации, замена немецкой марки новой общей валютой евро и дополнительные ограничения, накладываемые членством в НАТО, вряд ли стали возможны, если бы немцы не чувствовали себя связанными общими идеалами с остальной Европой и США.
Эта новая Европа, помимо всего прочего, была ответом на национализм и племенное мировоззрение, которые во многом способствовали войнам и зверствам, совершавшимся в прошлом. Четвёртый элемент нового порядка, давший Германии возможность покончить с прошлым и внести вклад в мир и стабильность Европы, – подавление националистических страстей и амбиций транснациональными организациями – такими, как НАТО и ЕС. Это поставило заслон на пути возвращения к прежнему соперничеству, в котором Германия неизменно становилась ведущим игроком. Немецкий национализм едва ли был единственным европейским национализмом, который казался исторически неотделимым от антисемитизма и других форм племенной ненависти. Но никакой другой национализм не сыграл столь разрушительную роль в кровавом прошлом европейского континента. Европа победила национализм, но это был именно немецкий национализм. Ведущая роль Германии в утверждении этого общеевропейского, интернационалистского мировоззрения имела большое значение для создания атмосферы взаимного доверия на континенте.
Эти четыре элемента – гарантии безопасности со стороны США, международный режим свободной торговли, волна всеобщей демократизации и подавление национализма – способствовали тому, что старый «германский вопрос» оказался погребён глубоко под пылью истории.
Однако в сочетании перечисленных элементов нет ничего такого, от чего нельзя было бы отказаться, и не факт, что они будут существовать всегда. Они отражают некую конфигурацию власти в мире – мировой баланс сил, при котором либеральные демократии стремительно развивались, а стратегическая конкуренция прошлых лет подавлялась доминирующей либеральной сверхдержавой. Таково было удивительное стечение обстоятельств, не вполне нормальных или стандартных в историческом контексте; необычной была и роль Германии.
Нормальное государство
Ещё до того, как либеральный мировой порядок начал трещать по швам, возникал вопрос: как долго Германия сможет оставаться странной страной, отказывающейся от нормальных геополитических устремлений, нормальных своекорыстных интересов и нормальной националистической гордости? Аналогичный вопрос на протяжении многих лет являлся краеугольным и в Японии – державе, судьба которой тоже изменилась после поражения в войне и последующего возрождения в либеральном мировом порядке. Многие японцы устали извиняться за своё прошлое, подавлять националистическую гордость, отказываться от внешнеполитической независимости. Единственный фактор, который, похоже, удерживал Японию от естественного стремления к нормальному национальному самоутверждению, была стратегическая зависимость от Соединённых Штатов, помогавших ей справляться с вызовами поднимающегося Китая. Как долго Япония будет сдерживать свои националистические поползновения, если не сможет полагаться на американскую помощь и поддержку?
У немцев ситуация зеркально противоположная. За исключением некоторых политиков, находящихся на полюсах политического спектра, немцы остро переживают своё прошлое, опасаясь воскрешения хотя бы малейшего призрака национализма, и они более чем готовы терпеть ограничения национального суверенитета, несмотря на то, что другие побуждают их взять на себя руководство европейским домом. Кроме того, в отличие от Японии Германия не нуждалась в защите Соединённых Штатов после окончания холодной войны.
Приверженность Германии интересам НАТО в последние годы объяснялась не столько стратегической необходимостью, сколько желанием оставаться нацией, укоренённой в европейском сообществе, не противопоставляющей себя ему. Немцы стремились успокоить и обнадёжить соседей, но, наверное, ещё больше хотели успокоить самих себя. Они по-прежнему опасаются старых демонов, находя утешение в добровольно принятых ограничениях.
Однако в один прекрасный момент добровольно надетые кандалы могут быть сброшены. Поколения сменяют друг друга, демоны забываются, а ограничения начинают мешать и раздражать. Сколько ещё поколений должно смениться в Германии, чтобы немцы захотели вернуться к исторической нормальности?
В последнюю четверть века соседи Германии и сами немцы внимательно следят за любыми признаками подобного сдвига в настроениях избирателей. Тревога, с которой британцы и французы встретили воссоединение Германии в 1990 г., показала, что, по крайней мере, в их глазах, даже спустя 45 лет после окончания Второй мировой войны, «германский вопрос» полностью не закрыт. Эта тревога уменьшилась, когда Соединённые Штаты ещё раз подтвердили свои обязательства относительно безопасности Европы после исчезновения советской угрозы и после того, как воссоединившаяся Германия согласилась остаться в НАТО. Они ещё больше успокоились, когда Германия заявила о готовности быть частью нового Европейского союза и еврозоны.
Но и в такой благоприятной обстановке невозможно было избежать возврата к «германскому вопросу» – хотя бы в его экономическом измерении. Как отмечал Ханс Кунднани в прекрасной аналитической работе «Парадокс немецкой силы» (2015), старый дисбаланс, дестабилизировавший Германию после её объединения в 1871 г., вернулся на повестку дня после воссоединения Германии и создания еврозоны. Германия снова стала доминирующей силой в Европе. Центральная Европа превратилась в цепочку поставок для Германии и, по сути, часть «большой немецкой экономики» – реализация плана Mitteleuropa в XX веке. Остальные же части Европы стали экспортным рынком Германии.
Кризис еврозоны 2009 г. создал новый порочный круг. Экономическое доминирование Германии позволило ей навязать остальной Европе наиболее предпочтительную для немцев политику борьбы с бременем долга. Тем самым Берлин настроил против себя греков, итальянцев и другие европейские нации, которые раньше обвиняли в своих тяготах брюссельскую бюрократию. Немцев раздражало то, что им приходится платить за расточительство других стран. За пределами Германии начались разговоры об «общем фронте» против Берлина, а внутри страны у людей появился синдром жертвы и опасения по поводу того, что их со всех сторон окружают «слабые экономики». По мнению Кунднани, это была «геоэкономическая версия конфликтов, бушевавших в Европе после объединения Германии в 1871 году».
Но на этот раз речь шла только об экономике. Споры велись между союзниками и партнёрами – демократиями, которые были частью общеевропейского проекта. Так что с геополитической точки зрения ситуация оставалась достаточно безобидной и неопасной. Или, возможно, казалась такой в январе 2015 г., когда Кунднани издал свою книгу.
Однако спустя пять лет стало очевидно, что всё не столь безоблачно, поскольку обстоятельства снова изменились: все четыре элемента послевоенного порядка, которые сдерживали возрождение немецкой силы, оказались в подвешенном состоянии. Национализм поднимает голову по всей Европе, демократия отступает в некоторых европейских странах и находится под давлением в разных частях нашей планеты. Международный режим свободной торговли подвергается нападкам – в основном со стороны Соединённых Штатов, а американские гарантии безопасности ставятся под сомнение самим президентом США. Учитывая историю Европы и Германии, нельзя не задаться вопросом: а не могут ли изменившиеся обстоятельства снова побудить европейцев в целом и немцев в частности изменить своё поведение?
После порядка
Если современная Германия – продукт либерального мирового порядка, то пора подумать, что произойдёт, если этот порядок развалится. Представьте себе Европу, в которой сегодня живут немцы. К востоку от них некогда демократические правительства Чехии, Венгрии, Польши и Словакии с разной скоростью скатываются в болото авторитаризма, отказываясь от либерального курса. На юге Европы Италия управляется националистическими и популистскими движениями с сомнительной приверженностью либерализму и ещё меньшей приверженностью экономической дисциплине еврозоны. На западе всё более встревоженная и раздражённая Франция находится в одном электоральном цикле от победы националистов, которая для Европы будет подобна землетрясению. Эта победа забьёт последний гвоздь в гроб франко-немецкого партнёрства, вокруг которого 70 лет назад в Европе было выстроено мирное сообщество наций.
Помимо этого – грянул выход Великобритании из ЕС. В 2016 г., когда приближалось голосование по Брекзиту, премьер-министр Дэвид Камерон задался вопросом: можем ли мы быть настолько уверены, что мир и стабильность на нашем континенте гарантированы? Это был законный и правильный вопрос, потому что Брекзит действительно способствовал дестабилизации Европы, усугубив дисбаланс силы и оставив и без того ослабленную Францию один на один с могущественной и всё более изолированной Германией. Это ещё одна победа национализма, ещё один удар по институтам, созданным для решения немецкого вопроса и прочной привязки Германии к либеральному миру.
В предстоящие годы немцы могут оказаться в окружении европейских стран с возрождающимся национализмом. Также есть вероятность, что во всех крупных державах к власти придут националистические или национал-социалистические партии разного толка. Будут ли немцы в состоянии сопротивляться искушению возврата к национализму? Не окажутся ли немецкие политики под ещё большим давлением, чем сейчас, и не начнут ли они искать немецкие интересы в Европе и мире, где все другие страны будут, конечно же, отстаивать свои национальные интересы? Уже сегодня правая националистическая партия «Альтернатива для Германии» добилась третьего результата на выборах в Бундестаг. Этой партией руководят идеологи, уставшие от культа вины и порицающие правящую коалицию в бесконтрольном наплыве иммигрантов. Один из лидеров партии назвал ведущих политиков Германии «марионетками держав, победивших во Второй мировой войне». Нет причин, по которым партия, исповедующая те же принципы, но не столь категорично и агрессивно, не могла бы в какой-то момент прийти к власти. Как заметил историк Тимоти Гартон Эш, «борьба за будущее Германии» уже началась.
Нельзя также утверждать, что в мире усугубляющегося политического и экономического национализма европейские страны будут и дальше отказываться от военной силы как инструмента влияния. Уже сегодня европейцы признают, что постмодернистский эксперимент отказа от военной мощи оставил их безоружными в мире, никогда не разделявшем их оптимистичных, кантианских взглядов. Европейцы по-прежнему лелеют надежду, что безопасность будет сохраняться без них и что им удастся избежать болезненных расходов на вооружения. Однако платить всё же придётся, если они возьмут на себя ответственность за собственную оборону. Вряд ли они смогут этого избежать. Пятнадцать лет назад большинство европейцев чувствовали себя вполне комфортно, играя роль Венеры в тандеме с Марсом (Америкой) и критикуя американцев за архаичное упование на жёсткую силу. Однако Европа стала Венерой благодаря историческим обстоятельствам – не в последнюю очередь из-за сравнительно миролюбивого и либерального порядка, созданного и поддерживаемого Соединёнными Штатами. Этот мир стремительно исчезает на фоне России, готовой использовать силу для решения своих задач, и отказа США от внешних обязательств.
Если отбросить возможность перманентной трансформации человеческой природы, ничто не помешает европейцам вернуться к политике силы, доминировавшей на континенте тысячелетиями. И если вся Европа пойдёт этим путем, даже самой либеральной Германии будет трудно не поддаться этому веянию – хотя бы из соображений самообороны.
Сетования американцев по поводу недостаточных расходов европейских стран на оборону всегда звучали несколько иронично. Европейцы не тратятся на оборону потому, что мир кажется им сравнительно спокойным и безопасным. Однако если мир перестанет быть безопасным, то они, возможно, перевооружатся. Но не так, как хотелось бы американцам.
Надвигающаяся гроза
Если бы кто-то попытался изобрести способ отбросить Европу и Германию назад в прошлое, вряд ли он сделал бы это лучше, чем нынешний президент США Дональд Трамп. Проявляя неприкрытую враждебность к Евросоюзу, администрация Трампа поощряет Европу к ренационализации. Тут можно вспомнить госсекретаря Майка Помпео, который в Брюсселе в конце 2018 г. выступил с речью, превозносящей добродетели национального государства. В борьбе между либеральными и нелиберальными партиями, между интернационалистами и националистами, которая разворачивается сегодня в европейской политике, администрация Трампа отдаёт предпочтение нелиберальным партиям и националистам. Белый дом критиковал лидеров правоцентристских и левоцентристских европейских партий – от канцлера Германии Ангелы Меркель до президента Франции Эммануэля Макрона и британского премьер-министра Терезы Мэй. В то же время американская администрация приветствовала лидеров популистских, нелиберальных партий – таких, как Виктор Орбан в Венгрии, Марин Ле Пен во Франции, Маттео Сальвини в Италии и Ярослав Качиньский в Польше. Посол США в Германии Ричард Гренелл выразил в одном из интервью желание наделить большими полномочиями консерваторов Европы. При этом он не имел в виду традиционную правоцентристскую партию Ангелы Меркель.
Помимо поощрения национализма правого толка и призывов к роспуску панъевропейских организаций, администрация Трампа раскритиковала режим свободной торговли в мире, служащий фундаментом европейской и немецкой политической стабильности. Президент лично сделал мишенью критики Германию из-за её большого торгового профицита, пригрозив ввести пошлины на немецкий автомобильный экспорт вдобавок к тем тарифам, которыми уже обложены европейские сталь и алюминий. Представьте себе, к каким последствиям может привести ещё большее давление и конфронтация: спад в экономике Германии снова пробудит к жизни дух злобного национализма и станет причиной политической нестабильности. Греция, Италия и другие слабые европейские экономики зашатаются, и для их спасения потребуется помощь Германии, которую она не сможет оказать. В итоге возродится экономический национализм и острые разногласия прошлого. Добавьте к этому сомнения в неизменности американских гарантий европейской безопасности, которые Трамп умышленно раздувает, настоятельно требуя от Германии и остальной Европы увеличить расходы на оборону. Похоже, что цель американской политики – спровоцировать идеальный шторм в Европе.
Кто может сегодня сказать, случится этот шторм через пять, десять или двадцать лет? Всё меняется очень быстро. В 1925 г. Германия была разоружённой, функциональной, хотя и нестабильной, демократией, работавшей со своими соседями над установлением прочного мира. Лидеры Франции и Германии подписали локарнские договоры и исторический Рейнский пакт. Экономика США переживала небывалый подъём, и здоровье мировой экономики было неплохим. Или так всем тогда казалось. Спустя десятилетие Европа и мир уже нисходили в кромешный ад.
Наверное, сегодня можно рассчитывать на то, что немецкий народ и его соседи в Европе спасут мир от этой участи. Вероятно, немцы навсегда трансформировались, и ничто не способно повернуть вспять или изменить эти преобразования, даже распад Европы, окружающей Германию. Но, по-видимому, даже либеральные и миролюбивые немцы не являются неуязвимыми для сил, направляющих ход истории и практически им неподвластных. Поэтому нельзя не думать о том, как долго продлится спокойствие, если США и мир продолжат двигаться по нынешнему пути.
По всей Германии до сих пор разбросаны тысячи неразорвавшихся бомб, сброшенных союзниками в годы Второй мировой войны. Одна из них взорвалась в Гёттингене несколько лет назад, убив троих мужчин, которые попытались её обезвредить.
А теперь давайте себе представим, что современная Европа – это неразорвавшаяся бомба с нетронутым предохранителем и неповреждённым детонатором. Если это подходящая аналогия, тогда Трамп – игривый подросток с молотком, весело и беззаботно стучащий по ней. Как вы думаете, что может произойти?
Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 3, 2019 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

«ГОВОРИ ОДНО, А ДУМАЙ О ДРУГОМ»
ЛИВЬЮ ГОРОВИЦ
Научный сотрудник Института европейских исследований Свободного университета (Vrije Universiteit) в Брюсселе.
ВНУТРЕННИЕ ДЕБАТЫ В ВЕЛИКОБРИТАНИИ В КОНЦЕ 1980-Х ГГ. ПО ПОВОДУ ВОЗМОЖНОГО ВОССОЕДИНЕНИЯ ГЕРМАНИИ
В 1980-е гг. никто в правительстве Великобритании не приветствовал возможного и неизбежного воссоединения Германии. По этому поводу нужно «говорить одно, а думать о другом», отмечал в 1984 г. главный советник премьер-министра Маргарет Тэтчер по внешней политике Чарльз Пауэлл. Он чётко сформулировал мысль, которую британские министерства и ведомства излагали в разных докладных записках, отчётах и кратких резюме на протяжении всего десятилетия.
Состояние холодной войны вполне устраивало Соединённое Королевство, но в конце концов официальные лица Великобритании поняли, что оно не может длиться вечно. Советская власть постепенно угасала. Без её сдерживающей силы немцы с неизбежностью будут стремиться к воссоединению. Британские аналитики полагали, что американцы, медленно отдалявшиеся от Европы, станут всё меньше интересоваться этим континентом. Следовательно, наиболее вероятным исходом является появление в центре Европы менее скованного в своих действиях немецкого государства. Это не отвечало интересам Великобритании, но у Лондона не хватало рычагов, чтобы этому воспрепятствовать. Многие тогда утверждали, что нужны новаторские или радикальные политические решения, творческий подход.
Тем не менее, как свидетельствуют недавно рассекреченные документы, британские политики решили, что трудную работу за них сделают другие. Кто-то полагал, что Франция будет сопротивляться объединению Германии. Однако преобладала другая точка зрения: Советский Союз, несмотря на его ухудшающееся положение, скорее введёт танки в восточноевропейские столицы, чем допустит объединения Германии. А некоторые британские дипломаты были уверены, что немцев ограничит дальнейшая интеграция Европы, хотя политическое руководство Лондона и негодовало по поводу возможных последствий углубления связей между странами континентальной Европы.
Таким образом, политики Великобритании не предвидели ни конечного результата, ни стремительности судьбоносных событий и отложили решение болезненных вопросов на потом. Обосновывая такой вывод, я опираюсь в основном на недавно рассекреченные документы внешнеполитического управления премьер-министра Великобритании, собранные в британских государственных архивах, а также на разные другие документальные свидетельства.
Изменившиеся обстоятельства 1980-х
«Германский вопрос», отодвинутый на задворки мировой политики в 1970-е гг., вышел на передний план в следующем десятилетии. Эту проблему вывели из тени глобальные перемены в мировой и региональной политике. Самое важное заключалось в том, что Советский Союз, который всегда был более слабой великой державой, столкнулся с серьёзными трудностями и едва ли уже мог выдерживать конкуренцию с США. Летом 1979 г. британские стратеги пришли к выводу, что исход принципиального соперничества между Востоком и Западом предрешён. Советы проигрывали эту битву титанов. Разумеется, угрожающие размеры советских вооружённых сил не могли не пугать европейцев. Однако, с точки зрения Кремля, перспективы были не столь радужными. Экономический баланс был явно нарушен. В технологическом отношении русские тоже отставали, в то время как в военной политике вес экономики и технологий всё время возрастал. Однако хуже всего было то, что политические основы режима рушились по мере того, как Москва вынуждена была оказывать всё большее давление, чтобы не потерять контроль над своим идейно безразличным населением.
Британцы предполагали, что ослабление советской власти в итоге устранит ограничения в проведении политики двух немецких государств, существовавшие с конца 1940-х годов. Но всё же с конца 1970-х и до конца 1980-х гг. среди британских политиков преобладало мнение, что Москва не ослабит хватку в Восточной Европе и скорее уж осуществит вооружённую интервенцию, нежели утратит бразды правления. В конце 1970-х гг. разные дипломаты Великобритании высказывали мнение, что перемены в Европе и особенно в Германии неизбежны, но вряд ли их стоит ожидать в ближайшем будущем. По их оценкам, должно было пройти ещё много десятилетий, прежде чем эти перемены станут реальностью.
Помимо трансформации конфликта между Востоком и Западом, обострялось экономическое соперничество в плане технологий, демографии и роста ВВП между передовыми промышленными центрами Европы, Японии и США – с очевидными последствиями для регионального европейского ландшафта. Хотя Соединённые Штаты доминировали в экономике на протяжении первых послевоенных десятилетий, Европа и Азия быстро их догоняли, агрессивно конкурируя как с американскими производителями, так и друг с другом.
В свою очередь, соперничество в промышленности и торговле подталкивало европейское сообщество к углублению экономической и политической интеграции. В региональном контексте снижения вызовов в сфере безопасности немецкий экономический центр силы постепенно становился преобладающим в ЕЭС. «Долгосрочная тенденция к нормальности не должна никого удивлять», – докладывало посольство Великобритании в Париже. С окончания войны прошло четыре десятилетия. Психологические раны европейцев постепенно затягивались. Тем не менее французы не спешили доверять немцам. В отличие от британцев, которым растущая обеспокоенность Германии состоянием своего «кошелька» была вполне понятна, французы негодовали по поводу столь решительного настроя Германии. Руководствуясь структурными и идейными соображениями, ближайшие партнёры Федеративной Республики стремились к созданию организаций, ограничивающих влияние Бонна.
В середине 1980-х гг. внешнеполитическое ведомство Великобритании пришло к выводу, что Париж, жаждавший сохранить влияние на Западную Германию и тем самым повлиять на будущее Европы, был готов инвестировать значительный политический капитал в тесное общение с Бонном. Французы весьма опасались возможности появления нейтральной Германии – сценарий, казавшийся им «нескончаемым ужасом», по оценке британских дипломатов. Немцы же, напротив, ради сохранения стабильности в Европе были готовы предоставить больше преференций Франции, чем это вытекало из рациональных, своекорыстных интересов.
Эта совокупность факторов сулила Соединённому Королевству как выгоды, так и издержки. С одной стороны, франко-германская дружба была намного предпочтительнее вражды между этими странами с точки зрения стабильности и процветания Западной Европы. Например, Великобритания часто выигрывала от «ограничений», установленных для Германии в интересах Франции. С другой стороны, тёплые отношения между двумя самыми важными континентальными игроками означали, что Германия будет уделять меньше внимания и выделять меньше ресурсов для удовлетворения «потребностей других стран» и меньше считаться с их интересами. Британские чиновники думали, что Франция не пойдёт на большие уступки Германии. Напротив, повышенное внимание немцев к точке зрения французов позволит Парижу значительно поднять свой вес в Европе. Поэтому, если Франции и Германии удастся согласовать позиции, заключали британцы, это почти автоматически станет официальной европейской линией, проверкой лояльности для других стран и иногда будет создавать Лондону трудности в проведении своей политики.
Официальные лица понимали, что для защиты британских интересов в Европе – и косвенным образом во всем мире – придётся больше прислушиваться к мнению континентальных союзников. При решении дилеммы «противостояние или присоединение» все британские дипломаты приходили к заключению, что формирование конкурирующей оси в Европе было бы безответственным и неэффективным. Вместе с тем «присоединиться» было нелегко. Франция и Германия были едины в плане «движения к объединению Европы», писал, к примеру, британский дипломат из Комитета по планированию Энтони Брентон в 1985 году. Если бы Британия не пожелала изменить отношение к этим вопросам, ей пришлось бы остаться на периферии европейского процесса. В результате был сделан вывод, что международная ориентация страны, её внутренняя политика и то, как она распределяет государственные средства, должны подвергнуться серьёзной ревизии ради сохранения достойного места за франко-германским столом. И французы, и немцы пошли на реальные жертвы, чтобы добиться хотя бы той ограниченной общности, которую они демонстрировали всему миру. Это означает, как отмечал один дипломат, что британскому народу придётся стать «гораздо более европейским», чем он есть на самом деле. А британским политикам и чиновникам предстоит разработать более сложную и не столь очевидную концепцию национальных интересов своей страны. Некоторым казалось, что подобная корректировка отвечает долгосрочным интересам Великобритании. И, напротив, даже самые убеждённые европеисты понимали, что политические и экономические предпочтения их страны значительно отклоняются от этого пути.
Любопытно, что консервативная партия премьер-министра Маргарет Тэтчер ожесточённо боролась с последствиям этого разворота во внутренней и внешней политике. «Железная леди» трудилась не покладая рук, чтобы сбросить оковы с британского капитализма, и противодействовала тому, что считала левацкими отклонениями от верного пути. Ко второй половине 1980-х гг. британскому премьеру удалось уменьшить чистые взносы Соединённого Королевства в бюджет ЕС. Она стремилась к интеграции европейского рынка, но выступала против любых уступок на социальном, финансовом или налоговом фронте. Пока Советы представляли фундаментальную угрозу демократии и капитализму, Великобритания оставалась незаменимым звеном, связующим западный мир через Атлантику, а Германия была разделённой, Тэтчер считала, что ей удастся реализовать свои планы и на острове, и на континенте. Помимо этих политических соображений, Великобритания на протяжении 300 лет была мировой державой, о чём канцлер Германии Гельмут Коль напомнил президенту Франции Франсуа Миттерану в августе 1986 года.
Англичанам трудно приспособиться к тому, что Германия – доминирующая сила в Европе, поэтому Парижу и Бонну нужно «держать дверь открытой» для Лондона.
Миттеран согласился, но отметил, что с Тэтчер всегда было и будет трудно иметь дело. Это оказалось прозорливым предсказанием грядущих проблем.
Тщательное планирование: воссоединение Германии
В этом международном и внутриполитическом контексте элиты Великобритании понимали, что неизбежное воссоединение Германии не станет наилучшим исходом для Королевства, хотя и не могли говорить об этом вслух. К середине десятилетия официальные лица в Лондоне согласились с тем, что история, как метко выразился представитель Великобритании в Бонне Джулиан Буллард, «ещё не сказала последнего слова» по германскому вопросу.
Министр иностранных дел Джеффри Хау был уверен, что проблема двух Германий в Европе «не мертва». Она никуда не исчезнет лишь потому, что какой-то политик это объявит. Разделённая Германия была привлекательным вариантом почти для всех игроков на европейской арене, отмечал Хау в январе 1985 года. «Но Германия не может оставаться разделённой всё время, – признавал он, – или, по крайней мере, мы не можем говорить немцам, что так должно быть».
С учётом того, что немцы ценили демократию и капитализм больше воссоединения, исход зависел от преодоления разделения между Востоком и Западом в Европе. Это воссоединение трудно было вообразить, поскольку оно требовало слишком глубоких перемен. Поэтому Лондон вполне мог бы заявить о приверженности самоопределению Германии, осуществимому лишь в обстоятельствах, которые в настоящее время невозможно предвидеть, заключил Хау. Тем не менее возможное предоставление гарантий относительно поддержки результата, которого никто не желал, вызвало многочисленные вопросы у британского истеблишмента, а также оживлённую дискуссию между чиновниками.
К осени 1987 г. стратеги из Министерства иностранных дел и по делам Содружества представили всеобъемлющий анализ потенциального воссоединения Германии. Его ведущий автор – Мэриот Лесли, многообещающая сотрудница дипломатического корпуса, спустя два десятилетия станет постоянным представителем Великобритании при НАТО. В стратегическом документе отмечалось, что несовершенный статус-кво «вполне устраивает» Великобританию и что она «не заинтересована в том, чтобы положить ему конец». Тем не менее перемены в Центральной Европе, а значит, и в Германии, неизбежны. Они будут иметь глубокие последствия для Соединённого Королевства, но у него мало рычагов, с помощью которых оно могло бы их предотвратить. Прежде чем прийти к таким заключениям, Лесли и её коллеги предположили, что коммунизм «исчерпал себя». Следовательно, рассуждали они, советское доминирование когда-нибудь закончится. Американцы, больше заинтересованные в Азии и в своей внутренней политике, прекратят обеспечивать безопасность Европы. То есть оба союза будут демонтированы, и появится Европа свободных государств, простирающаяся от Атлантики до Чёрного моря. В центре этого региона окажется объединённая Германия, стремящаяся к быстрому примирению с Восточной Европой, которая неизбежно сочтёт привлекательным то, что немцы ей предложат. Британские специалисты также доказывали, что Бонн и Москва будут сильно заинтересованы друг в друге, но будут конкурировать за влияние на европейском континенте.
Этот новый мир станет серьёзным вызовом для Соединённого Королевства. Британия попытается остаться в «Большой европейской тройке», но отношения в ней окажутся неравноправными. Германия будет больше, богаче и не стеснена условностями – центральноевропейское государство, которое может позволить себе смотреть и на Восток, и на Запад. Узы, связывающие передовые индустриальные общества, будут несколько сдерживать немцев, но центр тяжести на континенте начнёт смещаться дальше на Восток («интонации и манеры бывшей столицы Бисмарка, несомненно, существенно отличаются от непритязательного буржуазного комфорта Бонна»). С одной стороны, и Лондон, и Париж из кожи вон вылезут, чтобы, благодаря существующим связям, установить «привилегированные отношения» с новой Германией. С другой стороны, это вызовет беспокойство Франции, Нидерландов и Италии. Все эти страны, или некоторые из них, захотят подстраховать себя, тесно сотрудничая с Великобританией, а может быть, и с Россией. На мировой арене экономические и технологические перемены сделают «развитый мир» ещё более взаимозависимым. И даже если Япония продолжит своё восхождение в Тихоокеанском поясе, США останутся самым могущественным государством на планете и сохранят «теснейшие связи с Европой, в которой у них сохранится немало интересов». И всё же управлять этими отношениями станет намного труднее из-за существенных различий в плане материальных интересов и международных приоритетов Европы и Америки.
Признавая негативные последствия, изложенные в докладной записке Лесли, большинство британских официальных лиц пришли к выводу, что воссоединение Германии произойдёт нескоро. Советы, конечно, могли бы найти выход из тупика в Центральной Европе, но британцам казалось, что у Кремля нет в этом никакой заинтересованности. Москва приветствовала бы нейтралитет Германии и роспуск НАТО. Однако ради этого Кремлю пришлось бы пойти на серьёзное противостояние с Западом, потерять союзников по Варшавскому блоку, согласиться с нестабильностью в Прибалтике и на Украине, с отступлением на идеологическом фронте, чреватым непредсказуемыми внутриполитическими последствиями. Значит, Москве нужно искать другие способы разыграть «германскую карту» вместо того, чтобы выкладывать её прямо на стол.
Западные немцы также могли бы пойти на перемены, но издержки оказались бы неприемлемо высокими. Ничтожное меньшинство в Федеративной Республике было готово на воссоединение любой ценой, невзирая на последствия. Тем не менее в Западной Германии существовал широкий консенсус по поводу демократии, капитализма и процветания. Майкл Ллевеллин-Смит, личный секретарь Хау, обобщил господствовавшие тогда убеждения: «Канцлер Коль (подобно Аденауэру) ставит свободу выше единства». Таким образом, до тех пор, пока Советы сохраняют контроль над Восточной Европой, Бонн не станет форсировать или ускорять воссоединение двух немецких государств.
Следовательно, суть вопроса заключалась в правильной оценке вероятности того, насколько Советский Союз готов придерживаться брежневской доктрины военного вмешательства для защиты статус-кво. Подавляющее большинство в британском истеблишменте просто не могло себе представить, что на этом фронте возможны какие-то перемены в ближайшем будущем. Высокопоставленные дипломаты считали далеко не очевидным, что история пойдёт по пути, который описала Лесли. Михаил Горбачёв рисковал потерпеть неудачу, а его реформы – зачахнуть. Кремль мог ужесточить позицию в отношении Восточной Европы, пытаясь удержать послевоенные преимущества. Восточноевропейские режимы также не застрахованы от жестоких потрясений. Двусторонняя конфронтация между Востоком и Западом снова может обостриться. При столь высокой степени неопределённости любые предсказания или прогнозы «неизбежно будут крайне спекулятивными, полагал министр иностранных дел Хау.
Поэтому конец советского контроля мог наступить через «многие десятилетия либо в середине следующего столетия», повторяли официальные лица Лондона. Но, быть может, «гораздо быстрее» – осторожно писала Лесли в своём исследовании. Хотя даже она, наверное, не подозревала, насколько прозорливым окажется её предположение. С учётом этих соображений британские министры и дипломаты пришли к выводу, что Лондону следует сосредоточиться на улучшении отношений с Бонном, но радикальных мер предпринимать не стоит.
Более смелое предложение: наступление в Германии вместо отступления во Франции
Несмотря на веру британцев в непоколебимость послевоенной архитектуры безопасности в Европе, в 1988 г. перемены стали казаться всё более вероятными. События в Советском Союзе и Восточной Европе развивались с такой скоростью, которая ещё год назад казалась невообразимой. Европейское сообщество быстро двигалось к единому рынку, становясь всё более привлекательным для Востока.
Это начинало беспокоить США. Они опасались европейского протекционизма и призывали британских политиков на консервативном фланге озаботиться тем, что может произойти на фронте европейской интеграции. По мере того, как президентство Рональда Рейгана подходило к концу, в Лондоне начинало укореняться мнение о сокращении американцами своих обязательств перед Европой. Поскольку готовность Советов сдерживать жителей Восточной Европы вызывала сомнения, а немцы всё больше стремились к восстановлению национального самосознания, стало понятно, что перемены не за горами. Британские официальные лица опасались, что политические элиты Германии хотят по максимуму воспользоваться политикой гласности Горбачёва и решительно настроены на более тесные отношения с Востоком, не желая относиться с пониманием к болезненным реакциям союзников. Большинство во внешнеполитическом истеблишменте Великобритании пришло к выводу, что искусственное разделение Европы и Германии не может и не будет длиться бесконечно.
По этим причинам летом 1988 г. отважные стратеги в британском внешнеполитическом ведомстве бросили вызов традиционным представлениям своих старших товарищей. Великобритании нужно принять курс, который позволит ей «наступать вместе с Германией, а не отступать вместе с Францией», советовал Дональд Макларен, молодой шотландский дипломат в лондонском МИДе. Он придерживался следующей логики: барьеры «рушатся на глазах». Горбачёв не хочет отказываться от социализма, однако решился на подлинные реформы в экономической и политической сферах. Безопасность в Великобритании, Европе, да и во всём мире укрепится, если советский лидер добьётся успеха. Хотя Кремль по-прежнему мог прибегнуть к силе, чтобы обратить вспять брожение, которое происходило в Восточной Европе вследствие политики Горбачёва, подобные меры могли привести к непредсказуемым последствиям внутри самого СССР. По этой причине могущественные немцы, страдающие неврозом, будут стремиться к тому, чтобы наконец изменить ситуацию. У политических лидеров в Бонне имеется националистическая решимость, целеустремленность и экономическая мощь, чтобы добиваться своих целей. Москва согласится с нейтральной Германией, но не потерпит объединённого немецкого гиганта в НАТО. Следовательно, по оценке Макларена, нейтралитет был не идеальным, но жизнеспособным вариантом для немцев. И по мере того, как война двух идеологий сходит на нет, Европа будет всё меньше и меньше интересовать политиков в Вашингтоне. Поэтому американцы тоже вполне могут принять нейтралитет Германии, так как им ещё нужно «жарить другую рыбу, а запасы масла иссякают».
Исходя из этого, Макларен доказывал, что нужна другая стратегия. Он соглашался с тем, что британцы, подобно большинству европейцев, содрогаются при мысли о большой, объединённой Германии. Стоя перед лицом надвигающегося воссоединения Германии с её потенциально нейтральным статусом, Великобритания по умолчанию взяла за основу политику объединения усилий с Францией для сдерживания западных немцев. В краткосрочной перспективе это была верная тактика, нацеленная на недопущение слишком больших уступок Москве, на которые могли пойти немцы, а стало быть, и весь Запад. Однако в долгосрочной перспективе, по мнению Макларена, политика сопротивления обернётся против Соединённого Королевства. Расширение негласного альянса с Бонном было единственным способом повлиять на то, чтобы в будущем Федеративная Республика принимала важные решения «в соответствии с рекомендациями Великобритании, а не вопреки возражениям британцев».
Суть докладной записки Макларена заключалась в следующем: быть может, Великобритании удастся заключить сделку с Германией в ущерб отношениям с Францией. Автор неявно, скрывая всевозможные издержки и компромиссы за туманными формулировками, признавал, что предлагаемая им сделка будет недешёвой. Однако он утверждал, что его предложение может оказаться действенным в отличие от других вариантов, которые просто маскировали желание перестраховаться и ничего не делать. Немцы всегда доминировали и будут доминировать в Европе, подчёркивал Макларен, и Великобритания в кои-то веки должна «поддержать победителя».
Высокопоставленные члены британского кабинета возражали на это, что перемены не могут быть столь стремительны. Они надеялись, что упрямство Москвы освободит их от необходимости делать неудобный политический выбор. Большинство экспертов во внешнеполитической элите Великобритании соглашались с тем, что скрепы восточного блока начали распадаться и что у немцев может появиться сильное искушение действовать без промедления. Однако многие британские дипломаты не верили в вероятность появления нейтральной объединённой Германии, поскольку, как считалось, этого не хотели сами немцы, даже в случае ухода американцев. Было очевидно, что влияние Бонна в Европе существенно возрастёт. Другие продолжали настаивать, что советское руководство вскоре остановит процесс в Восточной Европе, поэтому быстрых перемен ждать не стоит. Третьи были менее оптимистичны относительно возможностей Москвы и полагали, что ключ надо искать в европейской интеграции.
Углубляющиеся связи могли стать основой для сближения наций континентального Запада и полюсом притяжения для Восточной Европы. Кроме того, говорилось о том, что «велосипед сообщества европейской интеграции» должен ехать быстрее, чтобы немцы не сошли с маршрута и не выбрали путь к нейтралитету ради достижения быстрейшего воссоединения.
Однако европеисты прекрасно понимали, что приведение этого «велосипеда» в движение противоречит политике правительства Великобритании и, в частности, задачам и целям премьер-министра Тэтчер. Тем не менее несмотря на очевидную несовместимость с политическими предпочтениями Великобритании, рассматривались только два варианта – или рассчитывать на Москву, или добиваться европейской интеграции.
В конце осени 1988 г., ознакомившись с мнениями своих дипломатов по поводу внешнеполитической стратегии, министр иностранных дел Хау решил не спешить, уповая на то, что Советы спасут британский истеблишмент от необходимости принимать трудные решения. Хау сказал своему личному секретарю, что нашёл в документе Макларена множество «поразительных откровений».
Однако просто оставаться в стороне в отношении германского вопроса было уже недостаточно. Правительство Великобритании должно было творчески ответить на вызов воссоединения Германии. Но документ Макларена был провоцирующим. Приведённый в нем анализ – абсолютистским, он скорее бросал вызов, нежели предписывал конкретные действия. «В стране Советов присутствует глубоко укоренившееся подозрение ко всему немецкому», – утверждал Хау, следуя точке зрения большинства в британском внешнеполитическом ведомстве. Поэтому, по его словам, неправильно складывать сегодня все британские яйца в корзину Германии, которая вполне может стать лидером ранка через несколько лет или десятилетий. Что касается конкретных действий, то британскому МИДу следует попытаться донести до премьер-министра Тэтчер «всю деликатность вопроса», заключил Хау, понимая, что прямое противодействие было бы контрпродуктивным. Также министр решил, что дипломатам Лондона в Бонне следует попытаться «исполнять роль исповедника или искреннего друга, готового выслушать собеседника», если официальные лица Западной Германии будут делиться мыслями о будущем своей страны.
Политика «исповедника» была очень далека от варианта «наступления вместе с Германией», предложенного Маклареном, поэтому последующие месяцы британские дипломаты провели, делая то же, что и раньше: наблюдая и беспокоясь.
Выводы
Стараясь не делать никаких резких движений на протяжении 1988 г. и в начале 1989 г., британцы в итоге ограничили себя всего двумя вариантами – либо принятие воссоединения Германии без каких-либо возражений, либо решительное противодействие замыслам Бонна. Как отмечали исследователи, в конце 1989 – начале 1990 гг. британцы уже мало что могли попросить за своё согласие.
Американцы сумели остаться в Европе, обеспечив воссоединение Германии внутри НАТО. Французы продвигали европейскую интеграцию как средство расширения влияния Парижа и сдерживания Бонна. В свою очередь, немцы добились объединения и суверенитета. Даже Советы, по сути, проигравшие в результате событий 1989–1990 гг., поскольку вынуждены были оставить империю в Восточной Европе, получили какие-то утешительные призы и обещания от Бонна и Вашингтона. В отличие от этих стран всё, о чём могли просить британцы, противоречило интересам и предпочтениям Германии, Америки или Франции.
Слишком долго выжидая, перестраховываясь на протяжении 1980-х гг. и ничего не предпринимая, Лондон ничего не получил.
Рассматривали ли немцы предложение Макларена? Было ли оно до них донесено? Нам придётся дождаться полного открытия немецких архивов, чтобы порассуждать об этом. Тем не менее, учитывая, что Лондон даже не попытался что-то предпринять, он упустил даже минимальный шанс на успех.
Данная статья – глава из книги Exiting the Cold War, Entering a New World, вышедшей в 2019 г. в издательстве Института Брукингс в Вашингтоне под редакцией Дэниэла Хэмилтона и Кристины Спор. Публикуется с любезного разрешения издателей.

ВОЙНА НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ
ТАНИША ФАЗАЛ
Профессор политологии в Университете Миннесоты, автор книги Wars of Law: Unintended Consequences in the Regulation of Armed Conflict.
ПОЛ ПОУСТ
Профессор политологии в Университете Чикаго, приглашённый научный сотрудник Чикагского совета по международным отношениям.
ЧЕГО ОПТИМИСТЫ НЕ ПОНИМАЮТ В КОНФЛИКТАХ
Политические потрясения последних лет развеяли миф о том, что мир достиг некоего утопического «конца истории». Однако кому-то по-прежнему может казаться, что мы живём в эпоху беспрецедентного покоя и процветания. Человечество находится в большей безопасности и благополучии, чем предыдущие поколения. Оно меньше страдает от жестокости и произвола и вряд ли готово развязать войну. Принято считать, что вероятность войны стабильно снижается, столкновения между великими державами немыслимы, а вооружённые конфликты любых типов становятся всё более редкими.
Такая оптимистичная точка зрения имеет влиятельных сторонников как в экспертных кругах, так и среди политиков. В 2011 г. психолог из Гарварда Стивен Пинкер посвятил целую книгу (The Better Angels of Our Nature) сокращению числа войн и насилия в современном мире. Статистика подталкивает к такому же выводу: если смотреть в перспективе, насилие идёт на спад после столетий кровопролития, и это влияет на все аспекты жизни – от «развязывания войн до шлёпанья детей».
Пинкер не одинок. Президент США Барак Обама заявил в ООН в 2016 г.: «Наш международный порядок настолько успешен, что мы воспринимаем как должное то обстоятельство, что великие державы больше не ведут мировые войны, что с окончанием холодной войны исчезла мрачная тень ядерного Армагеддона, что на местах былых сражений в Европе возник мирный союз». Сегодня даже гражданская война в Сирии идёт к завершению. Ведутся переговоры о прекращении почти 20-летней войны в Афганистане. Обмен задержанными между Россией и Украиной возродил надежды на урегулирование конфликта между двумя странами. Лучшие черты человечества, похоже, побеждают.
Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой? Значит, так и есть. Оптимизм строится на шатком фундаменте. Утверждение, что человечество пережило эпоху войн, базируется на небезупречных данных о войне и мире. Более точные показатели ведут к противоположному, пугающему выводу. А анархическая природа международной политики говорит о том, что возможность нового серьёзного столкновения присутствует всегда.
Подсчёт жертв
Идея о том, что войны переживают необратимый спад, по сути, строится на двух постулатах. Во-первых, сегодня гораздо меньше людей погибают на полях сражений – как в абсолютных цифрах, так и в процентах от населения планеты. Эксперты Института исследования проблем мира в Осло отмечали это ещё в 2005 г., но именно Пинкер представил данную идею широкой публике в своей книге в 2011 году. Изучив многовековую статистику жертв конфликтов, Пинкер пришёл к выводу, что сокращаются не только войны между государствами, но и гражданские конфликты, геноцид и терроризм. Он связал это с распространением демократии, торговли и общей убеждённостью в том, что войны нелегитимны.
Есть ещё один факт – после 1945 г. не было мировых войн. «Мир находится на завершающем отрезке пятисотлетней траектории к перманентному миру и процветанию», – писал политолог Майкл Муссо в статье в International Security в 2019 году. Политолог Джошуа Гольдштейн и правоведы Уна Хэтэуэй и Скотт Шапиро утверждают то же самое, связывая спад войн между государствами и завоеваний с распространением рыночной экономики, миротворчества и международных соглашений, объявляющих агрессию вне закона.
В совокупности два этих факта – уменьшение числа погибших в боях и отсутствие войн, охватывающих целые континенты, – формируют представление о том, что человечество стремится к миру. К сожалению, оба они базируются на неполноценной статистике и искажают понимание того, что можно считать войной.
Начнём с того, что использование подсчёта погибших как доказательство сокращения вооружённых конфликтов достаточно проблематично. Прорывы в военной медицине позволили многократно уменьшить риск гибели на полях сражений даже в случае интенсивных боевых действий. На протяжении столетий соотношение раненых и убитых в боях составляло три к одному, в современной американской армии оно почти десять к одному. В других армиях мира наблюдаются аналогичные показатели. То есть сегодня солдаты скорее рискуют быть ранеными, чем убитыми. Эта историческая тенденция подрывает доказательность большинства существующих подсчётов военных потерь, а следовательно, и аргументацию идеи о том, что войны стали редким явлением. Хотя найти достоверные данные о числе раненых во всех воевавших странах очень сложно, по нашим оценкам, снижение военных потерь вдвое меньше, чем утверждал Пинкер. А учитывать только погибших – значит игнорировать ущерб, который война наносит раненым и обществу, вынужденному о них заботиться.
Возьмём наиболее часто используемую базу данных о вооружённых конфликтах – проект Correlates of War (CoW). С момента создания в 1960-е гг. проект предполагал, что конфликт считается войной, если во всех задействованных организованных формированиях погибло не менее 1000 человек. Однако за два века войн, которые исследованы CoW, успехи медицины кардинально изменили ситуацию. На смену картинам, на которых раненых солдат уносят с поля боя на носилках, пришли фотографии вертолётов экстренной эвакуации, доставляющих бойцов в госпиталь менее чем за час – «золотой час», когда шансы выжить наиболее высоки. Благодаря антибиотикам, антисептикам, возможности определить группу крови и сделать переливание операции чаще всего проходят удачно. Совершенствуется и защитное снаряжение. В начале XIX века солдаты носили громоздкую форму, которая не защищала от пуль и артиллерийских снарядов. В Первую мировую появились каски, во время войны во Вьетнаме распространение получили бронежилеты. Сегодня солдаты носят шлемы, которые защищают и одновременно обеспечивают радиосвязь. Во время войн в Афганистане и Ираке новые медицинские разработки позволили уменьшить число погибших от самодельных взрывных устройств и обстрелов из стрелкового оружия. В результате многие современные войны, фигурирующие в базе данных CoW, кажутся менее интенсивными. Многие не преодолели порог по жертвам и не включены в проект.
Улучшение санитарных условий также положительно повлияло на картину в целом, видимые перемены произошли в плане гигиены, качества пищи и воды. Во время Гражданской войны в США врачи часто не мыли руки и инструменты, а современные медицинские работники прекрасно осведомлены о микробах и делают это. За шестинедельную кампанию во время Испано-американской войны 1898 г. было 293 жертвы (убитые и раненые), ещё 3681 человек пострадал от различных заболеваний. И это не исключительный случай. В Русско-турецкую войну 1877–1878 гг. 80% смертей были связаны с болезнями. Подсчёт и категоризация жертв войны – сложная задача, поэтому к подобной статистике нужно относиться с некоторой долей сомнения, хотя в целом они отражают общую тенденцию: с улучшением санитарии повысилась и выживаемость в войнах. Здоровье солдат, как и их оснащение, тоже влияют на военные потери. Крепкие солдаты, воюющие в полной экипировке, имеют больше шансов выжить, чем истощённые болезнями.
Кроме того, некоторые достижения, сделавшие современные войны менее смертоносными, хотя и не менее жестокими, нельзя считать безусловными. Многое зависит от возможности быстро доставить раненого в госпиталь. В американской армии это оказалось возможным в асимметричных конфликтах с боевиками в Афганистане и Ираке, где Соединённые Штаты полностью контролировали небо. В войнах между великими державами контроль над воздушным пространством распределяется более равномерно, поэтому стороны не всегда в состоянии эвакуировать раненых по воздуху. Даже конфликт с КНДР станет серьёзной проверкой способности США быстро доставлять пострадавших в госпиталь, и потери убитыми могут возрасти. В столкновении великих держав стороны могут прибегнуть к химическому, биологическому, радиологическому и даже ядерному оружию, которое используется очень редко, и отработанной модели спасения жертв фактически нет.
Скептики скажут, что большинство конфликтов после Второй мировой – это гражданские войны, когда у сторон нет доступа к передовой медицинской помощи и процедурам, а значит – снижение военных потерь можно считать реальным. Для повстанческих группировок это действительно так, но в гражданских войнах участвовали и правительственные войска, которые вкладывали средства в развитие военной медицины. Распространение гуманитарной помощи и программ развития после 1945 г. сделало такие технологии более доступными, в том числе для гражданского населения и повстанцев. Фундаментальный принцип работы таких гуманитарных организаций, как Международный комитет Красного Креста, – беспристрастность, то есть, оказывая помощь, они не делают различий между гражданским населением и повстанцами. Кроме того, у повстанческих группировок часто есть зарубежные сторонники, которые обеспечивают их технологиями, позволяющими снизить военные потери. (Например, Великобритания предоставила бронеэкипировку Свободной сирийской армии в начале гражданской войны в Сирии.) В результате даже базы данных, которые включают гражданские войны и используют более низкий порог жертв, чем CoW, (например, часто упоминаемая Uppsala Conflict Data Program) способствуют созданию впечатления, что гражданские войны стали менее распространёнными, хотя на самом деле они просто стали менее летальными.
Собирать корректные данные о числе раненых в гражданских войнах трудно. Согласно докладу неправительственной организации Action on Armed Violence, из-за сокращения возможностей для журналистов и роста нападений на сотрудников гуманитарных миссий сообщения о раненых поступают реже, в результате цифры занижаются. Так формируется сомнительная статистика по конфликтам вроде сирийского: если судить по сообщениям СМИ, соотношение раненых и убитых один к одному, но здравый смысл говорит, что реальное число раненых гораздо выше.
Даже если игнорировать эти тренды и доверять статистике, складывается не очень оптимистичная картина. По оценкам Uppsala Conflict Data Program, даже заниженные цифры имеющихся баз данных свидетельствуют о том, что число активных вооружённых конфликтов в последние годы растёт и в 2016 г. достигло самого высокого показателя после Второй мировой войны. Сегодня многие конфликты длятся дольше, чем в прошлом. Вспышки насилия в Демократической Республике Конго, Мексике и Йемене не погасли окончательно.
Безусловно, снижение числа убитых – огромная победа человечества. Но это достижение может стать обратимым. Политолог Беар Браумюллер отмечает в своей книге Only the Dead: войны последних десятилетий, возможно, стали менее масштабными, но не стоит ожидать, что тренд сохранится. Достаточно вспомнить, что перед Первой мировой войной Европа переживала «долгий мир». Ни короткие вспышки враждебности между европейскими державами, как, например, противостояние Франции и Германии в Марокко в 1911 г., ни балканские войны 1912 и 1913 гг. не могли развеять эту иллюзию. Однако те мелкие конфликты стали предвестником разрушительного столкновения.
Сегодня тень ядерного оружия, казалось бы, удерживает от повторения этого сценария. У человечества достаточно ядерных боеголовок, чтобы уничтожить миллиард жизней, и этот ужасающий факт, как утверждают многие, не даёт конфликтам великих держав перерасти в полномасштабную войну. Идея о том, что военные технологии настолько изменили динамику конфликта, что войны стали невообразимы, отнюдь не нова. В 1899 г. в книге Is War Now Impossible? (в русском издании 1898 г.: «Будущая война и её экономические последствия» – прим. ред.) русский финансист и военный теоретик польского происхождения Иван Блиох отмечал: повышение смертоносности оружия означает, что скоро воевать вообще не придётся. В 1938 г. – за год до нападения Гитлера на Польшу и за несколько лет до начала серьёзных ядерных разработок – американская пацифистка Лола Мэверик Ллойд предупреждала: «Новые чудеса науки и техники позволят нам привнести в мир некую долю единства; если наше поколение не использует их ради созидания, они пойдут на разрушение мира и всей цивилизации в результате новой ужасающей войны».
Возможно, ядерное оружие действительно обладает большим сдерживающим потенциалом, чем предыдущие военные инновации, но это оружие дало и новые возможности, из-за которых страны могут оказаться втянутыми в катастрофический конфликт. Например, в Соединённых Штатах ракеты находятся в статусе «запуск по сигналу предупреждения», то есть при получении данных о начале ракетной атаки противника. Такой подход безопаснее, чем упреждающий удар (когда информации о готовящейся атаке противника достаточно, чтобы вызвать удар США). Но если ядерное оружие находится в постоянной боевой готовности, существует риск случайного запуска из-за человеческой ошибки или технического сбоя.
Маленькая большая война
События последнего времени не говорят о спаде войн в целом. А как обстоит дело с войнами между великими державами? Историк Джон Льюис Гэддис назвал период после 1945 г. «долгим миром». Благодаря сдерживающему воздействию ядерного оружия и глобальной системе международных организаций великие державы стараются избежать повторения катастрофы двух мировых войн. Вручение Нобелевской премии мира Евросоюзу в 2012 г. стало признанием именно этого достижения.
Действительно, Третьей мировой войны не было. Но это не означает, что для великих держав наступила эпоха мира. Мировые войны прошлого столетия – плохой пример для сравнения, поскольку они не похожи на предшествовавшие им конфликты между великими державами. Война Франции и Австрии длилась менее трёх месяцев, война между Австрией и Пруссией в 1866 г. – чуть больше месяца. Число погибших не превышало 50 тыс. человек. Франко-прусская война 1870–1871 гг., заложившая фундамент для объединения Германской империи, продлилась менее года и унесла жизни около 200 тыс. солдат. Мировые войны по масштабам кардинально отличались от этих конфликтов. Первая мировая продолжалась более четырёх лет, погибли почти 9 миллионов солдат. Вторая мировая – шесть лет, на полях сражений погибли более 16 миллионов человек.
Иными словами, две мировые войны существенно изменили наше представление о том, что такое война. Эксперты и политики считают подобные конфликты симптомами войны. Но это не так. Большинство войн относительно короткие и продолжаются менее шести месяцев. Военные потери составляют около 50 человек в день. Эти цифры теряются в сравнении с потерями Первой (более 5 тыс. человек в день) и Второй (более 7 тыс. человек в день) мировых войн. На самом деле, если исключить эти два конфликта, уровень военных потерь с середины XIX века и до 1914 г. сопоставим с десятилетиями после 1945 года.
После 1945 г. между великими державами произошло несколько войн. Но их не признают таковыми, потому что они не похожи на две мировые войны. К ним можно отнести Корейскую войну, в которой Соединённым Штатам противостояли силы Китая и Советского Союза, а также войну во Вьетнаме, где США вновь столкнулись с Китаем. В обоих случаях крупные державы вступали в прямое противостояние.
Список последних конфликтов великих держав значительно увеличится, если включить в него прокси-войны. От американской поддержки моджахедов, воевавших против советских войск в Афганистане во время холодной войны, до соперничества в Сирии и на Украине – крупные державы постоянно, хотя и опосредованно, ведут борьбу друг с другом. Аутсорсинг живой силы – отнюдь не изобретение последних лет, а скорее норма для конфликтов великих держав. Вспомните наступление наполеоновской армии на Россию в 1812 году. С продвижением на восток «великая армия» теряла силы. Мало известен тот факт, что в 400-тысячной армии было не так много французов. Иностранные солдаты – как наёмники, так и рекруты с завоёванных территорий, – составляли большую часть войск, направившихся в Россию. (Многие из них быстро утомились от маршировки в летнюю жару, покинули коалицию, и наполеоновские войска уменьшились почти вдвое, не пройдя и четверти пути.) Тем не менее, опираясь на иностранцев, Наполеон смог возложить бремя кампании не на французов. «Французам грех на меня жаловаться: чтобы спасти их, я пожертвовал немцами и поляками», – якобы говорил Наполеон австрийскому дипломату Клеменсу фон Меттерниху.
Проще говоря, большинство вооружённых конфликтов, в том числе между великими державами, не похожи на Первую и Вторую мировые войны. Мы не пытаемся приуменьшить значение двух этих войн. Понимание того, как они произошли, поможет избежать будущих конфликтов или, по крайней мере, ограничить их масштаб. Но чтобы определить, сократилось ли число войн между великими державами, нужно чёткое, концептуальное понимание того, что такое война.
Необходимо признать: Первая и Вторая мировые войны были беспрецедентными по масштабу, но не последними конфликтами этого типа. Государства не стали вести себя лучше. Кажущийся спад смертоносности войн на самом деле маскирует агрессивное поведение.
Рано праздновать
Идея о том, что война – это нечто, связанное с прошлым, не просто ошибочна. Она ведёт к опасному триумфализму. Предполагаемое сокращение войн не означает, что им на смену пришёл мир. Граждане Сальвадора, Гватемалы, Гондураса и Венесуэлы будут возражать, если их страны назовут мирными, хотя формально ни одна из них не находится в состоянии войны. Как отмечал социолог Йохан Гальтунг, реальный, или «позитивный», мир подразумевает элементы активной вовлечённости и сотрудничества. Хотя глобализация после окончания холодной войны связала сообщества, некоторые проблемы ещё сохранились. После падения Берлинской стены в мире оставалось менее 10 пограничных стен. Сегодня их более 70, в том числе строящаяся на границе США и Мексики, а также разделяющие Венгрию и Сербию, Ботсвану и Зимбабве.
Даже когда войны заканчиваются, сохраняется определённая настороженность. Возьмём, к примеру, гражданские войны, которые сегодня обычно завершаются мирными соглашениями. Некоторые, как в Колумбии в 2016 г., являются подробными, амбициозными документами, превышающими 300 страниц, выходящими за рамки стандартного процесса разоружения и описывающими земельную реформу, борьбу с наркотиками и права женщин. Однако гражданские войны, завершившиеся мирным соглашением, как правило, вновь вспыхивают и перерастают в вооружённый конфликт даже быстрее, чем те, которые закончились при отсутствии мирных договорённостей. Часто то, что кажется упорядоченным завершением конфликта, на самом деле просто возможность для воюющих сторон перегруппироваться и найти ресурсы для возобновления боевых действий.
Следовательно, во времена, когда человечество вооружено до зубов, стоит сомневаться в том, что наступил мир во всём мире. Сегодня глобальные военные расходы выше, чем в поздние годы холодной войны, даже с учётом инфляции. Поскольку современные государства не сложили оружие, можно предположить, что они не стали более цивилизованными или мирными, просто эффективно работает сдерживание. Тогда возникает та же угроза, что и с ядерным оружием: сдерживание может сработать, а может и провалиться.
Страх – это хорошо
Однако самая большая угроза связана не с ошибочным ощущением прогресса, а с самонадеянностью. Судья Верховного суда США Рут Бейдер Гинсбург, правда, по другому поводу, использовала очень яркую метафору – «выбрасывать зонт во время дождя только потому, что под ним сухо». В период опосредованных войн Соединённых Штатов и России в Сирии и на Украине, нарастания напряжённости между США и Ираном, а также агрессивного поведения Китая недооценка рисков будущей войны может привести к фатальным ошибкам. Новые технологии, включая беспилотники, кибероружие, повышают угрозу, поскольку нет понимания того, как государства должны реагировать на их применение.
В первую очередь уверенность в том, что войны идут на спад, заставит государства недооценивать опасность и скорость эскалации конфликтов. Последствия могут быть катастрофическими. И не в первый раз: европейские державы, начавшие Первую мировую, были настроены на ограниченную превентивную войну, но стали заложниками региональной конфронтации. Историк Алан Джон Тейлор подчёркивал: «Любая война между великими державами начинается как превентивная, а не как завоевательная».
Из-за ложного ощущения безопасности сегодняшние лидеры могут повторить те же ошибки. Опасность особенно велика в эпоху лидеров-популистов, которые игнорируют советы экспертов – дипломатов, спецслужб и научного сообщества. Для них важнее резонанс. Непостоянство действий Госдепартамента и пренебрежительное отношение Дональда Трампа к спецслужбам – лишь два примера глобального тренда. Долгосрочные последствия такого поведения могут оказаться глубокими. Часто повторяемое утверждение, что войны идут на спад, станет ошибочным пророчеством – увлёкшись агрессивной риторикой, демонстрацией военной мощи и контрпродуктивным возведением стен, политические лидеры увеличат риск войн.
Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6, 2019 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

ПРЕВЫШЕ ВЕЛИКИХ СИЛ
ДАНИЕЛ БАЙМАН
Профессор Школы внешнеполитической службы Джорджтаунского университета, старший научный сотрудник Института Брукингса.
КЕННЕТ ПОЛЛАК
Научный сотрудник Американского института предпринимательства.
КАК ЛИЧНОСТИ ПО-ПРЕЖНЕМУ ОПРЕДЕЛЯЮТ ИСТОРИЮ
История обычно излагалась как жизнь великих людей. Считалось, что Юлий Цезарь, Фридрих Великий, Джордж Вашингтон, Наполеон Бонапарт, Адольф Гитлер, Мао Цзэдун – славные и печально известные лидеры – определяли ход событий. Потом стало модно рассказывать те же самые истории с точки зрения зависимости происходящего от структурных сил: в ход шли приблизительный расчет национальной мощи, экономическая взаимозависимость или идеологические течения. Лидеров начали рассматривать лишь как средство для проявления других, более важных факторов. Их личные особенности и пристрастия перестали иметь значение. Главными стали не великие мужчины и женщины, а великие силы.
В 1959 г. в книге «Человек, государство и война» политолог Кеннет Уолтц обосновал этот новый подход. Он утверждал, что концентрация на личности лидера и человеческой природе мало что дает, когда речь идет о глобальной политике. Нужно детально изучать международную систему и распределение сил в ней. В разгар холодной войны Уолтц заявлял: не важно, кто сидит в Белом доме (Дуайт Эйзенхауэр или Эдлай Стивенсон) и в Кремле (Иосиф Сталин или Никита Хрущёв), США и Советский Союз будут преследовать те же интересы, создавать те же альянсы и действовать так, как им диктует соперничество холодной войны.
В академической среде с готовностью приняли «структуралистский дух времени» и в следующие десятилетия преуменьшали роль лидера, хотя некоторые теоретики включали в число факторов, влияющих на международную систему, типы режимов, институты и идеи. Сегодня, когда определяющую роль в мире играют безличные силы, подобный подход кажется оправданным. Еще несколько десятилетий назад невозможно было представить те изменения, которые за эти годы претерпели экономика, технологии и политика. Развитие средств коммуникации и транспорта, изменение климата, культурных ценностей, образования и медицины фундаментально преобразовали отношения между людьми в сообществах и на планете в целом. Информационная революция дала супервозможности индивидууму и государству и столкнула их друг с другом. Одновременно происходит перераспределение сил в международной системе: эра однополярного американского превосходства, пришедшая на смену холодной войне, закончилась, формируется непредсказуемая многополярность. Именно эти безличные чудовища сеют хаос сегодня в мире.
Структурные факторы и технологические изменения, безусловно, определяют поведение государств, но это не единственный элемент мозаики. Даже сегодня лидеры способны управлять, направлять или противодействовать силам международной политики. А значит, есть мужчины и женщины, которые определяют путь своих государств. Их влияние может быть благоприятным или разрушительным, но личность лидера нельзя сбрасывать со счетов.
Революционеры
Фактический правитель Саудовской Аравии, наследный принц Мохаммед бин Салман – самый яркий пример лидера, который бросает вызов факторам внутренней и внешней политики и таким образом определяет их – будь то на благо или во вред. На протяжении десятилетий изменения в Саудовской Аравии происходили очень медленно. Например, вопрос о том, можно ли женщинам водить машину, обсуждался с 1990 года. Саудовские руководители правили коллективно, поэтому все политические трансформации нужно было согласовывать со всеми ветвями разросшейся королевской семьи и с религиозным истеблишментом. Правящая элита уже давно говорила о необходимости фундаментальных реформ, но ничего не предпринимала из-за консервативного духовенства, мощных экономических интересов и ориентированной на консенсус политической культуры.
Потом появился Мохаммед бин Салман, который намерен модернизировать экономику Саудовской Аравии и общество (но не политическую систему). Он начал секуляризацию общества, затеяв пересмотр традиционной системы образования, и приступил к экономическим реформам. Как и предыдущее поколение авторитарных модернизаторов – Бенито Муссолини в Италии, Кемаль Ататюрк в Турции, Иосиф Сталин в СССР и шах Мохаммед Реза Пехлеви в Иране, – он вознамерился перетащить страну в новый век, и число жертв его не волнует. Добьется ли наследный принц успеха – неизвестно, но в любом случае он переломил логику саудовской политики и сделал ставку на далеко идущие реформы.
Во внешней политике Мохаммед бин Салман также нарушил многолетнюю традицию. С 1953 по 2015 гг. при королях Сауде, Фейсале, Халиде, Фахде и Абдалле Саудовская Аравия играла скромную роль на международной арене. В защите своих интересов она полагалась на других, прежде всего на Соединенные Штаты и лишь время от времени прибегала к «дипломатии чековой книжки». Эр-Рияд редко вел войны, а если это все же случалось, то действовал на вторых ролях. Разногласия с арабскими союзниками тщательно скрывались, зато публично поддерживалась линия США. Наследный принц бин Салман предложил радикально иной курс. Захват в заложники премьера Ливана, чтобы вынудить его уйти в отставку, вмешательство в гражданскую войну в Йемене, изоляция Катара, убийство саудовского диссидента Джамаля Хашогги в Турции, сближение с Китаем и Россией, угроза разработки ядерного оружия, тайный альянс с Израилем против палестинцев – вот впечатляющий список отклонений от прежней политики. В меняющихся международных обстоятельствах некоторые из этих шагов объяснимы, но важно другое: Мохаммед бин Салман последовательно выбирает более радикальные варианты, чем предполагается внешнеполитическими факторами.
Представим, что могло случиться, если бы система работала традиционным образом. В 2017 г. король Салман, занявший трон за два года до этого, отстранил тогдашнего наследного принца, своего племянника Мохаммеда бин Наифа и передал полномочия Мохаммеду бин Салману, одному из своих младших сыновей. Бин Наиф был партнером США в борьбе с терроризмом, представителем истеблишмента и сторонником стабильности. Его назначение наследным принцем должно было успокоить элиту: король Салман не поведет страну в кардинально ином направлении. Трудно представить, что бин Наиф мог бы бросить вызов духовенству и начать рискованные гамбиты в арабском мире. А Мохаммед бин Салман – благодаря сочетанию амбиций, собственного видения, эгоцентризма, готовности к рискам и решимости – сделал именно это.
Таких революционеров, действующих сверху, немного. Но если они появляются, то ведут к преобразованиям. Сталин превратил Советский Союз в индустриальную державу ценой жизни десятков миллионов людей. Мао попытался совершить нечто подобное в Китае, объединив страну и уничтожив традиционную элиту, но жертвами стали миллионы. Его преемник Дэн Сяопин вновь трансформировал страну, отказавшись от экономической модели Мао и обеспечив невероятный подъем Китая.
Вершители
Главный соперник Мохаммеда бин Салмана на другом берегу Персидского залива – лидер иного толка, но пользующийся огромным влиянием. Аятолла Али Хаменеи, высший руководитель Ирана – осторожный пожилой мужчина. Если бин Салман бросил вызов безличным силам традиционной внутренней и внешней политики Саудовской Аравии, то Хаменеи находится на перекрестке иранской внутренней политики и международных факторов влияния и «регулирует движение», как считает нужным.
Если допустить некоторое упрощение, то можно сказать, что сегодня иранская политика – борьба двух лагерей. Группа реформаторов-прагматиков стремится пересмотреть внешнеполитический и экономический курс в соответствии с нуждами иранского народа. Их подход – естественный ответ на ситуацию, в которой оказался Иран: богатая ресурсами страна влачит жалкое существование из-за собственного агрессивного поведения. Оппонентами прагматиков являются ортодоксы, выступающие за продолжение агрессии за границей и репрессий дома, эта группа доминирует во внутриполитической системе Ирана. Она в основном руководствуется персидским национализмом и революционным духом, а не трезвым расчетом того, как обеспечить рост иранской экономики и прекратить дипломатическую изоляцию.
Хаменеи находится в центре этой структуры. Он соизмеряет международное давление, толкающее Иран в сторону реформаторов и прагматиков, и внутреннее давление сторонников жесткой линии. Когда безличные силы находятся в некоем равновесии, Хаменеи получает возможность выбирать решение конкретной проблемы. Иногда он становится на сторону ортодоксов – например, активно поддерживая вооруженные формирования в Ираке, Сирии и Йемене. А иногда на сторону прагматиков. Так, в 2015 г. он пошел на ядерную сделку, которая сулила возрождение иранской экономики благодаря международной торговле в обмен на ограничение ядерной программы Тегерана.
То, что иранский лидер будет действовать именно так, вполне можно было предсказать. После смерти аятоллы Рухоллы Хомейни в 1989 г. главным кандидатом на высший пост был Мохаммед-Реза Гольпайгани. Кто бы ни стал преемником, ему пришлось бы принять общие контуры революционных рамок, очерченных Хомейни, но за пределами этих руководящих принципов оставалось еще множество нерешенных вопросов. По сравнению с Хаменеи Гольпайгани был более традиционным консерватором, скептически относился к так называемой социальной толерантности (например, разрешению музыки на радио и телевидении) и был менее революционным во внешнеполитических взглядах. В итоге революционная легитимность восторжествовала, и муллы – с благословения Хомейни – выбрали Хаменеи.
Как бы правил страной Гольпайгани? Учитывая его предпочтения, он, вероятно, в большей степени отклонялся бы в сторону социального консерватизма и в меньшей – в сторону агрессивной внешней политики. Скорее всего, он бы ограничил роль духовенства в политике, поскольку придерживался традиционного взгляда: религиозные лидеры должны заниматься вопросами морали. При таком сценарии Иран после 1989 г. сосредоточился бы на укреплении общественных нравов, а не на разжигании конфликтов за границей. Но место Хомейни занял Хаменеи, и именно он стал делать выбор между противоборствующими лагерями в иранской политике.
Хаменеи – самый яркий пример лидера, принимающего окончательное решение, какое течение возглавить, когда безличные силы находятся в конфликте. Но он такой не один. В других обстоятельствах ту же роль играет канцлер Германии Ангела Меркель. Во время кризиса в еврозоне международные экономические силы вынуждали Германию действовать на опережение в отношении Греции и других партнеров. Однако Меркель выбрала более консервативный путь, что соответствовало внутриполитической ситуации в Германии, но в итоге это затянуло кризис. В то же время в вопросе о беженцах она в соответствии с либеральными международными нормами приняла сотни тысяч сирийцев, несмотря на то, что политики в Германии и остальной Европе выступали против подобной благотворительности. Другой канцлер, скорее всего, принял бы другие решения. Политик, занимавший в то время в Германии пост номер два, вице-канцлер Зигмар Габриэль, предлагал более щедрый подход в отношении Греции, а в вопросе о беженцах ссылался на внутреннюю напряженность и предлагал ограничить приток иностранцев.
Мастера выживания
Башар Асад и Николас Мадуро – явные представители этого типа. Когда речь заходит о президентах Сирии и Венесуэлы, многие хотели бы видеть их отстраненными от власти или даже мертвыми. Оставаясь живыми и сохраняя посты, они ставят под угрозу интересы своих стран.
Сирия и Венесуэла – терпящие бедствие государства, охваченные внутренними конфликтами, страдающие от голода, теряющие население и оказавшиеся под влиянием иностранных держав. Дело не в мощи или международной позиции Сирии и Венесуэлы. Причиной стал ужасающий раскол во внутренней политике, хотя можно было принять меры, чтобы остановить катастрофу. Уход Мадуро принес бы облегчение Венесуэле, а уход Асада позволил бы достичь компромисса и прекратить гражданскую войну в Сирии.
Конечно, все не так просто. Многие представители венесуэльской элиты, особенно военные, не хотят свержения Мадуро, а многие меньшинства в Сирии, включая общину алавитов, к которой относится и правящая семья, не хотят, чтобы Асад покидал свой пост. В то же время очевидно, что венесуэльскую оппозицию и США вынудил действовать сам Мадуро: если бы он бежал на какой-нибудь остров в Карибском море, конфликт было бы проще урегулировать. Точно так же иранцы и русские неоднократно давали понять Соединенным Штатам, что готовы пожертвовать Асадом, если их собственные интересы – и интересы алавитов – будут защищены. Если бы на Асада напал убийца или он оказался в вынужденном отпуске во время визита в Тегеран, новый лидер мог бы пойти на уступки оппозиции и заложить основы для переговоров о мирном урегулировании. Тем не менее и Мадуро и Асад остаются у власти, несмотря на внутриполитическое и международное давление, а их страны мучаются в ненужной агонии.
Многие усмехнутся, услышав этот аргумент, и скажут, что мощные безличные силы – безжалостная внутренняя политика в стране, охваченной гражданской войной, и естественное желание режима выжить – делают невозможным добровольный уход лидера в отставку. Но давайте вспомним президента ЮАР Фредерика де Клерка, который поступил именно так. У де Клерка были основания бороться за сохранение апартеида, как делали его предшественники. Когда де Клерк стал президентом, архиепископ Десмонд Туту, известный борец против апартеида, заявил, что смена власти – это «бессмысленная чехарда». Если бы де Клерк продолжал придерживаться политики апартеида, ЮАР, скорее всего, еще глубже погрузилась бы в расовое насилие или гражданскую войну, как Сирия и Венесуэла сегодня. Однако де Клерк поступил иначе: отказался от апартеида, позволил провести свободные выборы в 1994 г. и, проиграв, отдал власть. Ситуация предполагала, что де Клерк будет бороться за сохранение системы апартеида, но он понимал необходимость избежать гражданской войны и дать стране возможность войти в число цивилизованных государств.
Оппортунисты
Удача сопутствует храбрым, и некоторые лидеры умеют пользоваться любой предоставленной возможностью. Президент России Владимир Путин – пример того, как лидер может превратить относительно слабую позицию в более сильную. В 1999 г. Путин сменил Сергея Степашина на посту премьер-министра, став пятым председателем правительства за два года. Мало кто ожидал, что креатура российской политической системы кардинально изменит ситуацию, но уже через несколько недель он начал активную кампанию в Чечне, справедливо посчитав, что бескомпромиссная борьба принесет ему популярность. Вскоре он сменил Бориса Ельцина на посту президента.
Политика Путина резко контрастировала с действиями предшественников. Ельцин и его премьеры в основном приспосабливались к политике Запада: скрепя сердце приняли интервенцию НАТО на Балканах, признали военную слабость страны и отказались от старых друзей, включая Сирию. Путин предложил нечто новое. Опасаясь, что некоторые бывшие республики СССР слишком сблизятся с Западом, он поддержал сепаратистские движения в Грузии и на Украине и аннексировал Крым. Затем он оказал помощь Асаду ограниченной военной операцией, которая была призвана продемонстрировать мощь России. Кроме того, начал содействовать одной из сторон конфликта в Ливии. Путин решил рискнуть и встал на сторону кандидата в президенты Дональда Трампа, чтобы усилить политическую поляризацию в США и других западных странах. Трудно представить, что все это пункты долгосрочного плана. Скорее, Путин продемонстрировал свое мастерство во внутренней и внешней политике, используя любую возможность, которую давали ему противники.
Другой безликий бюрократ, пришедший к власти после Ельцина, тоже мог бы изменить курс. Из-за слабости России за рубежом и экономического краха у режима Ельцина осталось мало сторонников. Но изменения были бы умеренными, с меньшим упором на авантюризм во внешней политике. Степашин, например, не хотел возобновлять войну в Чечне, в итоге он присоединился к партии, выступающей за укрепление связей с США и даже вступление России в Евросоюз. Путин, напротив, был склонен проявлять гордость, цинизм, национализм в сочетании с готовностью рисковать, в итоге он смог бросить вызов Западу, когда многие эксперты считали его страну слабой.
Эгоисты
«Государство – это я». Фраза, приписываемая Людовику XIV, казалось бы, относится к ушедшей эпохе, когда государство отражало славу одного человека. Но президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, доминирующий в политике страны уже почти 20 лет, демонстрирует, как эгоизм определяет внешнюю политику. На протяжении десятилетий различные турецкие режимы продвигали сложный набор интересов страны одними и теми же способами: старались не участвовать в конфликтах на Ближнем Востоке, дружили с НАТО и США, позиционировали Турцию как светское, прозападное государство, заслуживающее членства в ЕС. В начале нынешнего века Турция, казалось, стала еще более стабильной и вестернизированной, отказавшись от доминирования военных. Страна, долгое время поддерживавшаяся дружественные отношения с Западом, вступила на путь демократии и трансформировалась в нормальное европейское государство с сильными институтами.
У Эрдогана были другие планы. После того как он стал премьер-министром в 2003 г., политика Турции постоянно совершала резкие развороты. Режим поддерживал курдов, а потом преследовал их; сотрудничал с Асадом, пытался его свергнуть и снова сотрудничал; отталкивал Россию и снова раскрывал объятия; дружил с Израилем и осуждал его. Во внутренней политике Эрдоган приостановил демократические реформы и ужесточил репрессии.
Отчасти такие кульбиты могут быть связаны с оппортунизмом и реальной политикой, но прежде всего они отражают личные обиды Эрдогана и его стремление к славе. В 2010 г. атака Израиля на флотилию, пытавшуюся прорвать блокаду сектора Газа, привела к гибели 10 турецких моряков на судне Mavi Marmara. Несмотря на многолетнее тесное стратегическое сотрудничество Турции и Израиля, Эрдоган потребовал извинений, отозвал турецкого посла из Израиля и сблизился с ХАМАС. Спустя год он воспринял подавление демонстраций в Сирии как еще одно оскорбление, поскольку обещал умерить пыл Асада. В результате Эрдоган поддержал сирийскую оппозицию. Проанализировав заявления турецкого политика, исследователи Айлин Горенер и Мельтем Укал пришли к выводу, что он верит в свое умение контролировать события, не доверяет другим, видит мир в черно-белом цвете, сверхчувствителен к критике и неспособен сосредоточиться на реализации заявленного курса. Эрдоган убежден, что только он в состоянии спасти Турцию от врагов.
Альтернативный лидер, даже если бы ему удалось создать аналогичную антизападную коалицию, скорее всего, проводил бы совершенно другую внешнюю политику. Даже члены партии Эрдогана не соглашались с ним по курдскому, сирийскому и другим вопросам. Если бы один из них пришел к власти, вероятно, он тоже отдал бы приоритет Ближнему Востоку и дистанцировался от Европы, но вряд ли он действовал бы настолько хаотично и до такой степени персонализировал политику. Более прагматичный лидер быстрее нанес бы удар по «Исламскому государству» (ИГИЛ, запрещено в России. – Ред.) в отличие от Эрдогана, который годами позволял группировке использовать Турцию как перевалочный пункт на пути джихадистов в Сирию. Кроме того, он мог бы сотрудничать с Саудовской Аравией и другими противниками Асада или даже добиться сделки с сирийским диктатором.
Иногда эгоисты доходят до абсурда и приводят свои страны к катастрофе. Иди Амин, захвативший власть в Уганде в результате переворота в 1971 г., добавлял к своему имени все новые и новые титулы – Его превосходительство пожизненный президент, фельдмаршал Аль-Хаджи доктор Иди Амин, кавалер орденов «Крест Виктории», «Военный крест» и ордена «За боевые заслуги». Внешняя политика Уганды постоянно менялась: страна занимала то прозападную, то произраильскую позицию, то сближалась с Советским Союзом и ливийским лидером Муамаром Каддафи или открыто поддерживала террористов. Амин выслал из Уганды азиатское меньшинство и убил сотни тысяч представителей других этнических групп. Число сторонников Амина постоянно уменьшалось, он винил в проблемах своей страны Танзанию и в 1978 г. совершил вторжение. Танзания перешла в контрнаступление, Амин бежал.
Пассивы и активы
Некоторые лидеры тянут свою страну или дело назад, уменьшая их эффективность из-за собственной слабости. На бумаге у Аймана аз-Завахири как у главы террористической группировки – отличное резюме. Журналист Лоуренс Райт выяснил, что свою первую террористическую ячейку аз-Завахири создал в 1966 г. – в возрасте 15 лет – для атаки против египетского режима. Потом он провел несколько лет в египетских тюрьмах, перебрался в Пакистан, помогал бороться с советскими войсками в Афганистане и поддержал Усаму бин Ладена, когда в 1988 г. в Пакистане была создана «Аль-Каида». Поэтому, когда американцы уничтожили бин Ладена в 2011 г., аз-Завахири был очевидным кандидатом на пост лидера террористической организации.
Но при аз-Завахири звезда «Аль-Каиды» закатилась. Падение светских авторитарных режимов, в том числе президента Египта Хосни Мубарака, и гражданские войны в странах арабского мира предоставили уникальную возможность ведущей организации джихадистов. Однако в центре событий оказалась другая группировка – ИГИЛ. Бин Ладен пытался сгладить разногласия в движении, а аз-Завахири только усугублял их, в частности публично осуждая своих конкурентов. В нравоучительных заявлениях аз-Завахири проявлялись властность и нетерпимость к критике. Встречавшиеся с бин Ладеном описывали его как харизматичного лидера. Об аз-Завахири ничего подобного не говорили. При нем «Аль-Каида» стагнировала, за 10 лет организация не провела ни одной атаки на Западе, ее члены отдавали приоритет местным задачам в ущерб глобальным целям джихада.
США охотились на аз-Завахири с середины 1990-х годов. Представим, как развивались бы события, если бы его удалось поймать или ликвидировать. Преемник попытался бы повысить привлекательность организации, проявив себя как воин джихада. Возможно, «Аль-Каида» больше походила бы на ИГИЛ: вышла бы из тени, проводила больше атак на Западе, участвовала в громких акциях, например, обезглавливании заложников. Или новый лидер мог бы отказаться от глобальной повестки, сконцентрировавшись на местных и региональных задачах, которые больше интересовали членов «Аль-Каиды». Но вряд ли он вел бы себя, как аз-Завахири: выступал со скучными речами, пока ИГИЛ выходит на лидирующие позиции.
Другие лидеры пытаются прыгнуть выше головы. Яркий пример – шейх Мохаммед бин Заид, наследный принц Абу-Даби и фактический лидер Объединенных Арабских Эмиратов. Когда-то внешняя политика страны заключалась в том, чтобы не поднимать головы и становиться богаче, следуя за Саудовской Аравией. Население ОАЭ – около 10 млн (только десятая часть из них – граждане ОАЭ), но Мохаммед бин Заид решил изменить Ближний Восток. Он помог организовать переворот в Египте в 2013 г., вмешался в ситуацию в Йемене, чтобы остановить хуситов, продвигал блокаду Катара и поддержал одного из военных командиров в Ливии, который сегодня находится уже на подступах к Триполи. Благодаря военным реформам бин Заида войска ОАЭ продемонстрировали неожиданную компетентность в Йемене. На некоторое время ОАЭ стали доминирующим игроком в стране. Мохаммеду бин Заиду удалось использовать богатство своей страны и военные возможности, чтобы увеличить влияние ОАЭ в хаотичном регионе.
Люди прежде всего
Личность – это, конечно, еще не все. У страны есть национальные интересы, внутренняя политика, бюрократия и другие силы, которые могут играть существенную, даже доминирующую роль в формировании внешней политики. Но можно с легкостью использовать термины «национальные интересы», «внутренняя политика», «сопротивление бюрократии», не осознавая, как лидеры создают, направляют и эксплуатируют эти факторы.
Остановимся на взаимодействии лидеров с институтами. Если бы Саудовская Аравия была зрелой либеральной демократией, Мохаммеду бин Салману было бы сложно фундаментально переориентировать страну. В автократиях, где по определению отсутствует демократическая система сдержек и противовесов, лидерам проще доминировать в принятии решений. Но в автократиях могут появляться слабые лидеры, которые будут отражать импульсы бюрократии, военных или правящей элиты. Президент Алжира Абдель Азиз Бутефлика оставался у власти, находясь практически в коме, и ушел в отставку только в 82 года, потому что был удобной фигурой для политической элиты страны. В то же время лидеры вроде Путина и Эрдогана могут появиться в более плюралистичной системе и подчинить ее своей воле.
Даже зрелые либеральные демократии не защищены от харизмы доминирующей личности. Сегодня президента США Франклина Рузвельта считают практически полубогом, но в свое время его осуждали за самоуверенность и диктаторские замашки, включая попытки повлиять на состав Верховного суда, чтобы внедрить практически социалистическую экономическую политику. Еще до атаки на Пёрл-Харбор Рузвельт сформировал настроение общества: он перевооружил страну, предложил военную помощь Великобритании и подтолкнул Японию к удару – в итоге Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую войну. Рузвельт перекроил американские институты, чтобы они ему не мешали, использовав экономическую политику для расширения полномочий федерального правительства и войну, чтобы заложить основы для будущего глобального военного доминирования страны. Как писал философ Ральф Уолдо Эмерсон, «институт – это удлиненная тень одного человека».
Трамп по-своему тоже продемонстрировал скудость институтов. Рузвельт увещевал, направлял и формировал американские институты, Трамп блокировал и подрывал их – во многом из-за собственного эго и предрассудков. Да, американская бюрократия спасла президента от проявления наихудших инстинктов – например, отговорила от вывода войск из Сирии и выхода из НАТО. Однако вопреки советам помощников, приоритетам собственной партии и даже собственным политическим интересам Трамп кардинально изменил внешнеполитический курс США. Он отверг Парижское соглашение по климату и Транстихоокеанское партнерство, вышел из иранской ядерной сделки, повысил пошлины для китайских товаров, поддерживал крайне правых кандидатов на выборах в Европе и перенес в Иерусалим американское посольство в Израиле. Во внутренней политике Трамп доказал, что некоторые американские политические традиции – например, не нанимать родственников, чураться коррупции, раскрывать личные финансы, не угрожать арестом своим оппонентам и быстро заполнять ключевые позиции в администрации – бессильны против тарана. Его президентство характеризуется безрассудством и хаосом, и это отнюдь не продуманный план.
Лидеры могут подняться выше институтов, норм, системных сил и традиций внутренней политики и в итоге сделать свои страны сильнее или слабее, чем они могли бы быть. Лидеры могут создавать новых врагов или друзей, ослаблять или укреплять альянсы, пренебрегать нормами или рисковать, вместо того чтобы проявлять осторожность. Они могут фундаментально изменить национальные устремления и перевернуть стратегию государства.
Отто фон Бисмарк сделал Германию мирной державой, опорой европейского статус-кво, кайзер Вильгельм превратил Германию в величайшую угрозу европейской стабильности и главную зачинщицу Первой мировой войны.
Если учитывать роль личности, политика становится менее определенной и более непредсказуемой, чем в простых моделях международных отношений. В хорошие времена такой подход заставляет проявлять осторожность, потому что один человек не в том месте и не в то время может повести страну по опасному пути. В тяжёлые времена вера в силу лидера становится источником надежды. Лидеры действительно могут сделать мир более опасным, но они также способны сделать его более стабильным и процветающим. В условиях демократии это означает, что выбор лидера – тяжелая задача, но это то, что следует только приветствовать.

ПО ЗАКОНАМ ВОЕННОГО БРЕМЕНИ
ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ
Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.
В год 75-летия окончания Второй мировой все клянутся в приверженности миру, но слово «война» звучит на каждом шагу. И не в исторических реминисценциях, а применительно к сегодняшним событиям. Все сферы жизни как будто бы милитаризировались – от экономики и культуры до истории и экологии. Повсюду грохочут битвы – за прошлое, настоящее и будущее. Считается, что их ожесточённость обусловлена тем, что виртуальные противостояния служат заменой невозможной (благодаря ядерному оружию и тесной взаимозависимости) прямой стычке. Так что пусть эти баталии полыхают – тем самым выпускается пар. Но степень нервозности и неуверенности в мире (особенно на Западе) повышается, и возникает опасение: а не перейдёт ли эта тревожность в агрессивность? Проще говоря, не возрастает ли угроза полноценной войны с участием крупнейших стран? Этот номер – о подспудно усугубляющейся истерии.
Таниша Фазал и Пол Поуст предлагают очнуться от либерального мифа, согласно которому «вероятность войны стабильно снижается, столкновения между великими державами немыслимы, а вооружённые конфликты любых типов становятся всё более редкими». Практика не подтверждает этот успокоительный вывод. Сергей Караганов обращает внимание на распространившийся «“стратегический паразитизм” – уверенность, что 75-летний относительный мир – навсегда». Он полагает, что риски самого разного рода нарастают, и в этой обстановке особую значимость для мирного развития приобретают понятные людям классические ценности общественного устройства, идеи, которые разделило бы большинство. Кроме того, возрастает роль персонального лидерства. С последним согласны Дэниел Байман и Кеннет Поллак. Их тревожит персонификация политики в ущерб институтам и демократическому строительству, но они признают, что «в тяжёлые времена вера в силу лидера становится источником надежды».
Всё более очевидная растерянность относительно будущего уходит корнями в период рубежа 80-х – 90-х гг. прошлого столетия, когда с распадом СССР разрушилась модель мирового устройства, согласованная в 1945 году. Новой устойчивой системы взаимоотношений не возникло. Тимофей Бордачёв задаётся вопросом, почему Россия и Европейский союз не воспользовались уникальным шансом, который представился в 1990-е гг., – создать выгодную обеим сторонам общность. Автор приходит к выводу, что ни Москва, ни европейские столицы не считали эту цель для себя настолько важной, чтобы всерьёз взяться за воплощение её в жизнь. Анатолий Адамишин возвращается к анализу своего опыта конца холодной войны с тем же намерением – понять, что помешало раз и навсегда уйти от конфликтности в отношениях с Западом, хотя в ту пору это представлялось почти гарантированным. Соединённые Штаты предпочли сделать ставку на собственное доминирование, а это исключало равноправные отношения и оттолкнуло Россию, полагает дипломат.
Роберт Кейган затрагивает тему, казалось, окончательно закрытую в ХХ веке, – «германский вопрос». Ответом на него стал «либеральный порядок» в Европе и в мире, установившийся после прекращения идеологической конфронтации. Однако именно он сейчас трещит по швам, пробуждая страхи повторения прошлого в Старом Свете, прежде всего в самой Германии. Ливью Горовиц обнародует интереснейшие документы архивов 1980-х гг., из которых следует, что Великобритания более чем прохладно относилась к объединению Германии, но не сделала ничего, чтобы направить этот процесс в русло, которое считала бы выгодным для себя.
К тому переломному времени восходят и различия в трактовках причин и итогов Второй мировой войны, которые теперь, особенно в год юбилейной даты, достигли кульминации. Специальный раздел текущего выпуска продолжает темы, начатые нами в прошлом журнале, – историческая политика и войны памяти. Материалы круглого стола с участием российских учёных, опубликованные в предыдущем номере, вызвали такой резонанс, что мы решили развить сюжет. Опрос двух десятков ведущих интеллектуалов из Европы, США и Китая при всём разнообразии их взглядов показал одно: никто не сомневается, что прошлое стало ареной острейшей борьбы, а политизация истории достигла едва ли не критического уровня. И хотя основные споры идут сейчас о событиях первой половины прошлого века, о природе тогдашнего мирового столкновения, размежевание намного глубже: «Дебаты касаются не каких-то абстрактных разборок по поводу – «кто есть who» и кто должен примерить рога, а кто крылья и нимб. Речь иде?т об основах существования наций и стран».
Действительно, развитие событий во многих странах показывает, что главные сражения зачастую разворачиваются сейчас не между государствами, а внутри обществ, которые теряют прочную идейную опору. Самый наглядный пример – Соединённые Штаты. Тамошнюю политическую борьбу регулярно называют «холодной гражданской войной», а избирательная кампания – 2020 обещает по накалу превзойти скандальные выборы четырёхлетней давности. Три выдающихся американиста – Владимир Печатнов, Иван Курилла и Андрей Исэров беседуют о том, насколько происходящее ныне в США свойственно американской политической культуре, а в какой степени – продукт уникального стечения обстоятельств. К дискуссии примыкают два комментария по текущим событиям. Дмитрий Суслов и Андрей Кортунов полагают весьма вероятным переизбрание Дональда Трампа на второй срок и рассуждают, что это могло бы значить. Оба сходятся во мнении, что никакой исход голосования не позволит победителю проводить последовательную политику, поскольку раскол общества сохранится. Подлинные и неизбежные изменения в политике и мировоззренческой парадигме откладываются до 2024 года.
Душа могла бы отдохнуть на последней теме – о второй квантовой революции и стремительном развитии технологий, которые несут новые возможности человечеству. Но и здесь – увы – не обходится без острого соперничества. Отправной точкой для дискуссии, изложение которой мы публикуем, стало заявление корпорации Google о достижении ей «квантового превосходства». Так ли это и что означает, станет ли квант «атомной бомбой XXI века» – в захватывающем обмене мнениями специалистов из самых разных сфер: от физиков до философов и антропологов.
Следующий номер станет отчасти тематическим продолжением данного выпуска. 75-летие Великой Победы – повод поговорить об образе войны сегодня и об основах мироустройства, которые были заложены тогда. Постараемся не потеряться в мощном хоре юбилейных публикаций и предложить нашим читателям нестандартный взгляд на историю и современность.

Журнал Forbes включил Кругобайкальскую железную дорогу в список самых красивых железнодорожных маршрутов мира, сообщает служба корпоративных коммуникаций Восточно-Сибирской железной дороги. В рейтинг также вошли дороги из Норвегии, Швейцарии, Италии, Шотландии, Австрии, Индии, Японии и Австралии.
Туристические маршруты по КБЖД с каждым годом становятся все более популярными.
В прошлом году по Кругобайкальской железной дороге проследовало 336 поездов, перевезено 80,4 тыс. пассажиров (2018 г. – 246 поездов, 58,2 тыс. пассажиров).
Для повышения туристической привлекательности инфраструктура Кругобайкальской дороги с 2016 года приводится к ретростилю по единому дизайн-проекту.
Так, в 2019 году в рамках мероприятий по повышению туристической привлекательности КБЖД выполнен ремонт 6 посадочных платформ. Кроме того, для удобства туристов на ст. Байкал и о.п. 137 км оборудованы автономные санитарные помещения, которые имеют современные системы очистки.
Помимо этого, Восточно-Сибирская железная дорога регулярно осуществляет ремонт пути КБЖД и следит за состоянием скальников вдоль железной дороги. За последние три года проведена работа по оборке скально-обвальных участков от неустойчивых камней на сумму более 185 млн руб.
Кругобайкальская железная дорога является уникальным памятником инженерного искусства, одной из достопримечательностей Иркутской области.
В 2020 году КБЖД отметит 115-летний юбилей с момента запуска в постоянную эксплуатацию.
Ученые создали биоматериал для 3D-печати кровеносных сосудов
Объединив белки, обладающие способностью к самосборке с высокотехнологичным оксидом графена, ученые создали новый материал, который можно использовать в качестве "биочернил" для 3D-печати кровеносных сосудов. Результаты исследования опубликованы в журнале Nature Communications.
Ученые из Великобритании, США, Италии, Испании и Украины разработали способ 3D-печати трубчатых структур, обладающих свойствами живой сосудистой ткани. В качестве материала авторы использовали новый биоматериал, изготовленный путем самосборки белка с оксидом графена.
"Эта работа открывает возможности для создания биотехнологий, сочетающих 3D-печать и самосборку синтетических и биологических компонентов упорядоченным образом из наноразмерных частиц, — приводятся в пресс-релизе Ноттингемского университета слова руководителя исследования Альваро Мата. — Мы создали микромасштабные капилляроподобные структуры, которые обладают физиологической совместимостью и могут выдерживать кровоток".
Самосборка — это процесс, с помощью которого органические молекулы объединяются в более крупные правильные структуры — своего рода молекулярные строительные блоки, способные расти, размножаться и выполнять определенные функции. Управляя самосборкой белка в присутствии оксида графена, авторы добились того, что белок стал упорядочиваться в соответствии со структурой последнего, образуя с ним устойчивое соединение.
Контролируя смешивание двух компонентов в разных пропорциях, ученые получили пластичный материал, который можно использовать в качестве биочернил для 3D-печати структур со сложной геометрией и разрешением до 10 микрометров.
По словам исследователей, новый материал открывает уникальные возможности в области биотехнологий. В частности, он может быть использован для производства микромасштабных гибких капилляроподобных структур, обладающих всеми необходимыми для кровеносных сосудов биохимическими и механическими свойствами и абсолютно совместимых с человеческими клетками.
"Существует большой интерес к разработке природоподобных материалов и производственных процессов, — говорит первый автор статьи доктор Юаньхао Ву (Yuanhao Wu) из Института биоинженерии Лондонского университета королевы Марии. — Однако возможности создания надежных функциональных материалов и устройств посредством самостоятельной сборки молекулярные компоненты до сих пор были ограничены. Наше исследование представляет собой новый метод интеграции белков с оксидом графена путем самосборки, который может быть легко совмещен с аддитивным производством для производства ключевых частей человеческих тканей и органов в лаборатории".
В дальнейшем ученые планируют создать искусственную сосудистую сеть для тестирования лекарственных препаратов, направленных на лечение сердечно-сосудистой недостаточности. Авторы также считают, что предложенный ими инновационный подход может быть использован для разработки широкого спектра решений в области микробиологической инженерии и медицины.
Ученые объяснили, почему мужчины умирают раньше женщин
Мужчины живут не так долго, как женщины, из-за набора половых хромосом XY. К такому выводу пришли исследователи из австралийского Университета Нового Южного Уэльса. Работа опубликована на сайте журнала Biology Letters.
Научная группа хотела проверить гипотезу, согласно которой Y-хромосомы не могут защитить организм от вредных мутаций в X-хромосомах. При этом предполагается, что вторая копия половой хромосомы способна корректировать изменения ДНК и даже заменить свою "пострадавшую" пару.
Ученые сопоставили совокупность хромосом с продолжительностью жизни у самцов и самок 229 видов животных.
"Мы изучили данные о продолжительности жизни не только приматов, других млекопитающих и птиц, но и рептилий, рыб, амфибий, пауков, тараканов, кузнечиков, жуков, бабочек и мотыльков", — цитирует одного из авторов исследования Зои Кирокостас портал Phys.org.
Выяснилось, что особи с идентичной парой хромосом в среднем живут на 17,6% дольше. При этом в зависимости от вида такой гомогамный набор хромосом может быть как у мужских, так и у женских особей.
Так, у птиц, бабочек и мотыльков именно самцы определяются хромосомами ZZ, в то время как самки имеют ZW-хромосомы. В этом случае продолжительность жизни будет больше у мужских особей.
У человека именно женщины являются носительницами хромосом XX и поэтому они живут дольше, поясняют ученые.
Как заметили исследователи, если долгожителями оказывались самцы, то они переживали самок лишь на 7%. Если ими оказывались самки, то у них этот показатель достигал почти 21%.
В 2019 году 73 000 жителей покинули Лондон, чтобы купить недвижимость в других городах Британии
За последние 10 лет жильё в британской столице подорожало на 84%, а за её пределами – всего на 33%.
Что случилось? По данным отчёта компаний LonRes и Hamptons International, в 2019 году 73 000 лондонцев покинули британскую столицу для покупки жилья в других регионах Великобритании, пишет Mansion Global.
Цитата. «Исторически сложилось так, что обычно жители Лондона покидали город, достигая определённых рубежей своей жизни – когда появлялись дети, требовалось улучшить баланс между работой и свободным временем, или чтобы выйти на пенсию, – говорится в отчёте. – Но для остальных покидание столицы стало единственным способом приобрести собственное жильё. В результате, средний возраст тех, кто оставил Лондон, чтоб купить квартиру, сократился до рекордно низкой отметки в 39 лет».
Цены. Стоимость жилья в Лондоне сильно опережает цены в других частях Великобритании, даже с учётом недавнего спада, вызванного политической неопределённостью и изменениями гербового сбора. За последние 10 лет дома и квартиры в столице подорожали на 84%, тогда как за её пределами – всего на 33%. В отчёте указано, что средняя семья заработала на продаже недвижимости в Лондоне $321 160.
Куда едут лондонцы? Самой большой популярностью у бывших жителей столицы пользуется юго-восток Англии, где недвижимость стоит в среднем $455 480. Доля тех лондонцев, кто переехал именно сюда, составляет 32%. Города, которые выбирают чаще всего – Эпсом и Эвелл в графстве Суррей.
Восток Англии выбирают 31% покинувших Лондон. Средняя стоимость жилья здесь - $382 600. Наиболее популярный город – Бруксбурн в Хертфордшире.
Самый значительный рост спроса со стороны жителей британской столицы показал северо-запад Англии, с центром притяжения в городе Ливерпуль. В 2019 году 10% покупателей из столицы приобрели недвижимость в этом регионе, что на 6% больше, чем пять лет назад. Средняя стоимость жилья здесь – $196 340, что является одним из самых низких уровней в Великобритании.
Автор: Ольга Петегирич
Раскрутку Катыни одобрил Гитлер: кто на самом деле убивал поляков?
Пропагандистскую раскрутку так называемого катынского дела одобрил сам Адольф Гитлер, утверждает публицист-политолог, действительный госсоветник третьего класса Владислав Швед, автор книги "Катынь. Современная история вопроса", долгие годы исследовавший те события.
В 1943 году рядом с небольшой деревней Катынь, в 14 километрах к западу от Смоленска, в урочище Козьи Горы вскрыли массовые захоронения расстрелянных польских военнопленных. Точка в этой трагической истории не поставлена до сих пор. В этом году Польша 13 апреля намерена провести очередную антироссийскую кампанию, посвященную 80-летию катынского преступления.
В интервью РИА Новости Владислав Швед привел целый ряд фактов, которые, как он утверждает, свидетельствуют о том, что Катынь была делом рук нацистов, а не сталинского руководства НКВД. Эта версия, по сути, подтверждается и приговором Нюрнбергского трибунала.
"Дело" Геббельса
Известно, что Гитлер прилетал в оккупированный нацистами Смоленск 13 марта 1943 года. Как рассказал Швед, фюрер встречался с начальником отдела пропаганды вермахта полковником Хассо фон Веделем, чьи офицеры уже готовили материалы по "Катынскому делу". Его раскрутку затем взял под личный контроль министр имперской пропаганды Йозеф Геббельс.
"Весной 1943 года нацисты, потерпевшие поражение под Сталинградом, осознали, что война с СССР будет напряженной и долгосрочной. Полагаться только на военную мощь стало опасно. Решили использовать некую провокацию, способную внести раскол в антигитлеровскую коалицию. Так возникла Катынь как символ зверств НКВД. Нацисты якобы случайно обнаружили захоронения убитых польских офицеров", — отмечает Швед.
Нацистская версия Катыни
Радио Берлина сообщило об этом 13 апреля 1943 года.
В тот же день главная нацистская газета Völkische Beobachter ("Народный обозреватель") вышла с передовицей "ГПУ — убийство 12 000 польских офицеров" (GPU-Mord an 12.000 polnischen Offizieren).
"Далее нацисты устроили пропагандистское шоу из эксгумации польских захоронений в Катыни — Козьих Горах. Туда приглашали многочисленные делегации из европейских стран, чтобы они "удостоверились" в зверствах советского ГПУ (в 1922-1923 годах — Государственное политическое управление при НКВД РСФСР, с 1934 года переименовано в НКВД СССР. — Прим. ред.)", — продолжает политолог.
По его словам, эксгумацию катынских захоронений в марте-июне 1943 года проводили сотрудники ведущего германского судмедэксперта Герхарда Бутца (Gerhard Buhtz), главы судебно-медицинской лаборатории группы германских армий "Центр" и штандартенфюрера (полковника) СС.
"Недавно выяснилось, что в то время нацисты тесно контактировали с представителями польского правительства в изгнании. Об этом рассказал в книге "РКС" (Разведывательный клуб союзников. — Прим. ред.) доктор исторических наук Владимир Лота, полковник КГБ СССР в отставке. Он ссылается на архивные донесения Шандора Радо (Radó Sándor), одного из самых эффективных резидентов советской военной разведки времен Второй мировой", — объясняет Швед.
В книге Лота сообщает, что "по немецкому настойчивому требованию польское посольство в Берне редактировало текст своего запроса в Международный Красный Крест совместно с немецким посольством…" "Посольству дали на это всего три часа, так как немцы хотели, чтобы польский запрос поступил одновременно с немецким. Комментарии, как говорится, излишни", — добавляет политолог.
Нацистско-польская эксгумация и идентификация
Официально эксгумация и идентификация катынских трупов проводилась с 29 марта по 7 июня 1943 года. Однако, по утверждению свидетелей, нацисты работали в Катыни — Козьих Горах с февраля по август, им активно помогали специалисты из Технической комиссии Польского Красного Креста (ТК ПКК).
Итоги эксгумации и идентификации содержатся в "Официальном материале о массовом убийстве в Катыни" (Аmtliches Material zum Massenmord von Katyn), изданном в 1943 году в Берлине.
В документе, по словам Шведа, сообщается, что в марте-июне 1943 года из катынских захоронений эксгумировали 4143 трупа, из них 2815 (67,9 процента) якобы идентифицировали. Согласно же официальному списку опознанных катынских жертв, опубликованному польской стороной в 1944 году в Женеве, идентифицировали 2636 трупов из 4243 эксгумированных, или 62,1 процента.
"Это расхождение свидетельствует о том, что полякам пришлось изъять из своих списков фамилии 179 эксгумированных и опознанных в Козьих Горах польских офицеров, так как в действительности они оказались живы. Это одно из косвенных подтверждений фальсификации нацистами идентификации останков катынских жертв", — указывает Швед.
Что касается невероятных для мировой практики результатов нацистской идентификации, то политолог напомнил: эксгумация в 1988 году в белорусских Куропатах останков жертв сталинских репрессий позволила опознать лишь четыре (0,06 процента) из 6500 трупов. Из останков же расстрелянных в подмосковном Бутово "врагов народа" не опознали никого, хотя некоторые фамилии известны.
Фальсификация
В 1945 году все "документальные подтверждения" ответственности НКВД за катынский расстрел, собранные комиссией Бутца, сожгли по предписанию из Берлина. Об этом сообщил в книге "Катынь" Юзеф Мацкевич (Jozef Mackiewicz), польский журналист и первый исследователь катынского преступления.
"Это явное подтверждение того, что "документальность" материалов была фальшивой и к катынскому расстрелу НКВД отношения не имел", — полагает Швед.
В постсоветский период поляки добавили сомнительных "фактов" при явном попустительстве советской, а затем российской стороны и добились международного признания нацистской версии.
Крах нацистско-польской версии
По поручению прокурора Кракова Романа Мартини, открывшего осенью 1945 года уголовное дело о гибели польских офицеров, отзыв на нацистский "Официальный материал о массовом убийстве в Катыни" подготовили ведущие польские судмедэксперты, профессора Ян Ольбрыхт и Сергиуш Сенгалевич.
Этот документ предполагалось представить Нюрнбергскому международному военному трибуналу (МВТ). "Мы считаем, что показали достаточно много пробелов, ошибок и неточностей, чтобы признать утверждения, сделанные немцами в публикации Amtliches Material zum Massenmord von Katyn, не выдерживающими научной критики, а тем самым признать этот документ пропагандистским", — приводит политолог выдержку из польского отзыва.
К сожалению, случилось непредвиденное. "Тридцатого марта 1946 года прокурора Мартини убили. Советская же сторона не проявила интерес к отзыву Ольбрыхта и Сенгалевича, так как считала главной задачей представить в Нюрнберг свидетельские показания об ответственности германских нацистов за катынский расстрел. Поэтому в 1946 году мнение польских профессоров не прозвучало в МВТ", — объясняет Швед.
Однако, по его словам, существуют и другие неоспоримые улики и свидетельства, подтверждающие ответственность нацистов за расстрел польских офицеров в Козьих Горах.
Дьявол в деталях
В отчетном докладе вышеупомянутого Бутца, руководившего эксгумацией и идентификацией катынских захоронений, сообщалось, что большинство эксгумированных трупов были облачены в польские мундиры. "Кроме орденов и других наград, личных вещей, документов, сувениров, писем, записных книжек, на телах были многочисленные предметы военного снаряжения… На мундирах убитых имелись также отличия за храбрость", — цитирует Швец доклад Бутца.
Это неопровержимое свидетельство того, что жертв расстреляли именно нацисты, подчеркивает политолог. Ведь согласно "Положению о военнопленных", утвержденному Постановлением ЦИК и СНК СССР от 19 марта 1931 года, в СССР им "разрешалось носить форменную одежду, но без отличительных знаков, присвоенных чину или должности". Известно, что в НКВД Положения ЦИК и СНК СССР исполнялись неукоснительно.
Швед обратил внимание на то, что из могилы № 1, заполненной трупами в девять-двенадцать слоев, нацистские эксгуматоры сумели первыми извлечь останки польских генералов Мечислава Сморавиньского и Бронислава Бохатеревича. "Между тем, если исходить из списков-предписаний НКВД, которые катыноведы преподносят как свидетельства безусловной вины сталинских правоохранительных органов, останки Сморавиньского и Бохатеревича должны были находиться в восьмом или девятом слое расстрелянных, если считать сверху. О реальном местоположении останков польских генералов могли знать только те, кто их расстрелял. То есть нацисты", — говорит собеседник РИА Новости.
И приводит цитату из телеграммы посла Великобритании при Польской Республике Оуэна О’Мэлли (Owen O'Malley), направленной 15 мая 1943 года министру иностранных дел Великобритании Энтони Идену (Anthony Eden): "У подножия склона холма находится массовое захоронение в форме "L" (могила № 1. — Прим. ред.), которое полностью раскопано. Его размеры: 16х26х6 метров. Тела убитых аккуратно выложены в ряды от девяти до 12 человек, один на другого, головами в противоположных направлениях…"
"Полагать, что сотрудники НКВД спускались в ров на трех-четырехметровую глубину для аккуратной укладки рядами и валетом расстрелянных, — это из области невозможного. Налицо типичный немецкий обстоятельный подход: обеспечить максимальную заполняемость рва", — добавляет Швед.
Следующий аргумент. Бутц в своем докладе упоминал "многочисленные пули и гильзы" в захоронении. "Известно, что в 1994-1995 годах польские эксперты во время раскопок в Катыни нашли 241 немецкую гильзу, из них 79 со следами такой коррозии, что невозможно прочитать маркировку. Это очередной нацистский след", — отмечает политолог.
Дело в том, поясняет он, что пистолетные патроны Geco 7,65 D. (Gustav Genschow & Co.) с нержавеющими латунными гильзами выпускали в Германии только до конца 1940 года. В 1941-м из-за дефицита цветных металлов немцы перешли на омедненные стальные гильзы, а затем и чисто стальные, покрываемые серо-зеленым лаком. Омедненные и лакированные гильзы в почве быстро ржавели.
Кроме того, в Катынском лесу нашли польские двухзлотовые купюры выпуска 1 марта 1940 года, о чем сообщил упомянутый выше Юзеф Мацкевич после посещения катынских раскопок в мае 1943 года.
"В Польском генерал-губернаторстве предвоенные двухзлотовки на "краковские" заменяли с 8 по 20 мая 1940 года. Первый этап польских офицеров из Козельского лагеря НКВД убыл в Смоленск 3 апреля 1940 года, последний — 10 мая 1940 года. То есть "краковских" двухзлотовок у польских военнопленных в Козельском лагере НКВД, если бы их расстреляли в апреле-мае 1940 года, не было", — подчеркивает Швед.
Эти купюры у польских офицеров могли оказаться только в случае нацистского расстрела 1941 года.
Расстрельные списки
По словам Шведа, сегодня достоверно установлено, что нацистские эксгуматоры в Катыни — Козьих Горах располагали списками-предписаниями польских офицеров, направленными Управлением по делам военнопленных НКВД СССР в Козельский лагерь НКВД. Администрация лагеря должна была передать польских военнопленных в распоряжение Управления НКВД по Смоленской области.
Это выявил в архивной переписке министерства пропаганды рейха с Германским Красным Крестом (ГКК), датированной 23 мая 1943 года, профессор МГУ, доктор исторических наук Владимир Сахаров. "Списки польских офицеров нацисты захватили в здании УНКВД Смоленской области в июле 1941 года", — уточняет Швед.
Профессор Сахаров обнаружил также другую масштабную фальсификацию. Нацисты утверждали, что на катынских трупах и в захоронениях нашли 3300 писем и открыток, благодаря которым якобы и достигли столь невероятно высокого процента идентификации жертв.
Сахаров, анализируя адреса отправителей писем и открыток из катынских захоронений, выяснил, что большинство польских городов и улиц, указанных в адресах, уже онемечены. "Между тем известно, что процесс онемечивания территорий Польши, захваченных Германией в сентябре 1939 года, проходил с большим трудом. Налицо явное несоответствие", — указывает Швед.
Просчет советского руководства
Фальсификации "Катынского дела" давно можно было бы положить конец, если бы руководство СССР, а затем России приняло для этого должные и исчерпывающие меры, полагает Владислав Швед.
"Но убежденность советских руководителей в том, что никто не посмеет оспаривать советскую версию Катыни, не позволило правде восторжествовать должным образом. Тем не менее Нюрнбергский Международный военный трибунал предъявил обвинения за катынское преступление Герману Герингу, наци номер два, и Альфреду Йодлю, исполнявшему обязанности начальника верховного командования вермахта. Это документально подтвержденные факты", — заключает политолог.
Ваши документы. Британия потребовала от Тинькова сдать паспорта
Британский суд вынес решение в отношении российского бизнесмена Олега Тинькова, потребовав от него сдать российский и кипрский паспорта, сообщает РБК со ссылкой на материалы Вестминстерского магистрального суда.
По материалам дела, полиция забрала у бизнесмена кипрское удостоверение личности. Российский паспорт Тиньков должен был сдать до 16 часов 2 марта. Суд также забрал у предпринимателя документ, подтверждающий резидентство в Италии.
Представитель Вестминстерского уточнил, что бизнесмен не обязан подавать заявления на международные проездные документы. Кроме того, Тиньков должен отмечаться в полиции с 14.00 до 17.00 трижды в неделю: в понедельник, среду и пятницу.
На минувшей неделе TCS Group сообщила, что американская налоговая служба начала в отношении бизнесмена Олега Тинькова судебные слушания в Лондоне. В понедельник, 2 марта, предприниматель внес залог после сообщений о выдаче ордера на его задержание. В компании отметили, что Тиньков принимает участие в слушаниях в качестве частного лица.
TCS Group Holding PLC является онлайн-провайдером розничных финансовых услуг в России, в состав которого входят "Тинькофф банк" и "Тинькофф страхование".
НЕАФК готовится к переменам
В Лондоне прошло заседание рабочей группы по будущему Комиссии по рыболовству в Северо-Восточной Атлантике (НЕАФК). Стороны обсудили вопросы прозрачности работы и сотрудничества с государствами, не входящими в организацию.
В консультациях приняли участие делегации России, Евросоюза, Норвегии, Исландии, Дании (за Фарерские острова и Гренландию). В состав делегации РФ, которую возглавила представитель Росрыболовства в Норвегии Анна Шулаева, вошли сотрудники Центра системы мониторинга рыболовства и связи.
Как сообщили Fishnews в пресс-службе ЦСМС, на встрече обсудили вопросы прозрачности работы НЕАФК и допуска наблюдателей к участию во вспомогательных органах и рабочих группах. Стороны согласились, что допуск может быть целесообразным в отдельных комитетах и вынесли соответствующие рекомендации для принятия на комиссии.
Также участники заседания рассмотрели вопрос порядка предоставления государствам статуса сотрудничающей не договаривающейся стороны (СДНС). Члены рабочей группы отметили, что такой подход остается ценным элементом взаимодействия НЕАФК с другими странами. Делегаты сочли целесообразным разделить статус СДНС на две категории: тех, кто намерен осуществлять промысел и научные исследования в районах НЕАФК и тех, кто стремится к общему сотрудничеству с комиссией.
Кроме того, на заседании рассмотрели резолюцию Генассамблеи Организации Объединенных Наций по устойчивому рыболовству, проект соглашения ООН по сохранению и устойчивому использованию разнообразия водных биоресурсов (биологического разнообразия в районах за пределами национальной юрисдикции) и другие аспекты взаимодействия с ООН.
Fishnews
Норвежский министр рыболовства не задержался на посту
Министр рыболовства Норвегии Гейр Инге Сиверстен подал в отставку на фоне скандалов, связанных с его бизнес-интересами и обвинениями в незаконном получении денег. Чиновник покинул пост спустя всего 39 дней после назначения, отмечают СМИ.
За столь короткий срок в новой должности Гейр Инге Сиверстен привлек достаточно внимания. В частности, он получал жалование за работу на предыдущем посту в муниципалитете Сенья, когда уже исполнял обязанности министра, пишет журнал Fish Farmer.
Издание отмечает, что чиновник вернул деньги в муниципалитет и ушел со всех позиций в советах директоров различных компаний. Он также отказался от компенсации за уход с поста министра.
Гейр Инге Сиверстен заявил, что поднявшийся вокруг его персоны шум отвлек все внимание от планов министра по изменениям в рыбном хозяйстве Норвегии. Чиновник подчеркнул: отрасль заслуживает главу, который сможет полностью сосредоточиться на стоящих перед ней задачах. По словам бывшего министра, он стал обузой как для правительства, так и для своей партии, в связи с чем попросил премьер-министра об отставке.
Смена главы ведомства происходит в период, когда рыболовство и аквакультура страны находятся в тяжелом положении из-за скандалов с мошенничеством, проблем с налогами на лосось и коронавирусом. Кроме того, идут очень важные для будущего Норвегии переговоры с правительством Великобритании – об условиях торговли рыбой и морепродуктами, сообщает корреспондент Fishnews.
2 марта исполняющим обязанности министра был назначен действующий министр труда и социальных вопросов Торбьёрн Рё Исаксен. По данным СМИ, он ранее занимался журналистикой. 41-летний министр труда и социальных вопросов в свое время был назван самым талантливым молодым политиком Норвегии. Он является членом Консервативной партии, до января 2020 г. работал в должности министра торговли и промышленности.
Fish Farmer отмечает: рыбопромышленники определенно не рады тому, что в столь сложный период во главе отрасли встает уже четвертый по счету министр за последние 18 месяцев.
Fishnews

Историк СВР Владимир Антонов: у радистки Кэт был прототип
Женщины и разведка, место слабого пола в сильной профессии – тема, которая, наверное, всегда будет привлекать к себе внимание как специалистов, так и простых людей. В нынешнем году Служба внешней разведки России отметит свое столетие. В летопись СВР по-настоящему золотыми буквами вписаны имена многих разведчиц, которые в тяжелых условиях, зачастую рискуя жизнью, обеспечивали безопасность и интересы своей родины. Героические страницы истории разведки связаны с участием женщин в операциях, которые помогли приблизить победу в Великой Отечественной войне. О том, почему женщины подчас действительно незаменимы в разведке, какие конкретно способности дают им преимущества перед мужчинами и кто был прототипом радистки Кэт в знаменитом телесериале "Семнадцать мгновений весны", в интервью РИА Новости в преддверии Международного женского дня 8 марта рассказал ведущий эксперт Зала истории СВР, полковник в отставке Владимир Антонов.
— Владимир Сергеевич, рассуждения о роли женщин в разведке идут давно. Оно и понятно: прекрасная половина человечества и спецслужбы, сочетание таинственности и секретности с дамскими качествами – это вряд ли когда-нибудь станет скучным. Так женское ли это дело — разведка?
— Большинство обывателей, далеких от разведки, что скрывать, считает, что это занятие не для дам, что разведка — сугубо мужская профессия, требующая самообладания, мужества, готовности пойти на риск и даже принести себя в жертву ради достижения поставленной цели.
Но в такой специфической сфере человеческой деятельности, как разведка, женщины ни в чем не уступают мужчинам, а кое в чем и даже превосходят их. Как свидетельствует история разведывательных служб мира, представительницы прекрасного пола великолепно справляются со своей ролью, будучи достойным и, более того, грозным соперником мужчин в том, что касается добычи чужих секретов.
— Вот даже так — грозным соперником — ни больше ни меньше?
— "Женщины-разведчики являются самыми опасными противниками, причем их труднее всего изобличить" — это сказал в своей лекции без малого сто лет назад один из ведущих американских контрразведчиков Чарльз Россель.
— Ну это суждение американца. А каково на сей счет мнение российских разведчиков?
— Среди них выражение "разведчиками не рождаются, ими становятся" воспринимается как истина, не требующая доказательства. Но дело в том, что в какой-то момент разведке, исходя из ее задач, требуется конкретный человек, обладающий необходимыми личными и деловыми качествами, жизненным опытом, пользующийся особым доверием для того, чтобы направить его на работу в тот или иной регион мира.
Конечно, женщины разными путями приходят в разведку. Однако выбор их в качестве оперативных работников или агентов, безусловно, не оказывается случайным. Прежде всего это касается нелегальной разведки. Ведь ее сотруднику мало безупречно владеть иностранными языками и основами разведывательного искусства. Нелегал должен быть своего рода артистом, чтобы сегодня, например, выдавать себя за представителя аристократических кругов, а завтра, скажем, за служителя культа, священника. Думаю, нет необходимости говорить, что большинство женщин владеют способностью к перевоплощению лучше мужчин.
К тем разведчицам, кому довелось работать в нелегальных условиях за границей, всегда предъявлялись повышенные требования с точки зрения выдержки и психологической выносливости. Вдобавок не всегда женщина-нелегал может общаться только с теми людьми, которые приходятся ей по душе. Часто дело обстоит ровно наоборот, и поэтому надо уметь владеть своими чувствами.
Вот что говорила замечательная советская разведчица-нелегал Галина Ивановна Федорова, которая более двадцати лет проработала за границей: "Некоторые полагают, что разведка не самая подходящая деятельность для женщины. В противоположность сильному полу она более чувствительна, хрупка, легко ранима, теснее привязана к семье, домашнему очагу, сильнее предрасположена к ностальгии. Самой природой ей предназначено быть матерью, поэтому отсутствие детей или длительная разлука с ними переживаются ею особенно тяжело. Все это так, но те же маленькие слабости женщины дают ей мощные рычаги воздействия в сфере человеческих взаимоотношений".
— В чем же состоят основные особенности характеров женщин, благодаря которым приветствуется их работа в разведке?
— Специалисты едины в том, что женщина более наблюдательна, нежели мужчина, к тому же у нее сильнее развита интуиция. Представители прекрасного пола любят копаться в деталях – ну а в них, как известно, кроется сам дьявол. Помимо того, женщины более методичны, усидчивы и терпеливы, чем мужчины.
Вдобавок женщинам-разведчицам поручается проведение операций, связанных с организацией встреч с агентурой там, где появление мужчин, случается, совсем нежелательно.
Ну а если ко всему этому добавить и их внешние данные, то всякий скептик будет просто вынужден признать, что женщины по праву занимают достойное место в рядах разведки любого государства, будучи их настоящим украшением.
— Но вот как раз от непрофессионалов часто можно услышать, что красивых женщин если и используют в разведке, то лишь в качестве "медового капкана" для носителей нужных секретов. Тут эталоном подобных дам обычно называют знаменитую Мату Хари. Что вы на это скажете?
— Вообще, помимо Маты Хари известна и звезда французской военной разведки времен Первой мировой войны Марта Ришар. Она, будучи любовницей германского военно-морского атташе в Испании майора фон Крона, сумела не только выведать важные секреты военной разведки Германии, но и парализовать работу созданной им агентурной сети в этой стране.
Тем не менее такой экзотический метод использования женщин в разведке это скорее исключение, чем правило. Впрочем, спецслужбы некоторых стран, прежде всего Израиля и США, активно используют такой подход для получения секретных сведений. Но к таким вещам прибегают скорее контрразведки этих государств, нежели их разведывательные службы.
— Владимир Сергеевич, вы рассказали об особых женских качествах, неоценимых с точки зрения разведки. А в чем они могут помочь, когда женщина и мужчина вместе работают, как говорится, в поле?
— Безусловно, сочетание лучших психологических качеств как мужчин, так и женщин, особенно работающих с нелегальных позиций, это сильная сторона любой разведслужбы. И по праву такие разведывательные тандемы, как Гоар и Геворк Вартаняны, Анна и Михаил Филоненко, Леонтина и Моррис Коэны, Елизавета и Михаил Мукасеи, Галина и Михаил Федоровы и многие другие, вписаны по-настоящему золотыми буквами в историю российской внешней разведки.
— Совсем недавно стали также известны имена супругов, выдающихся разведчиков-нелегалов Людмилы и Виталия Нуйкиных, а также Тамары и Виталия Нетыксы.
— Да. В целом историю разведывательной службы нашей страны писали тысячи ее сотрудников, и многих них можно назвать не просто выдающимися, а даже великими. В Зале истории внешней разведки в штаб-квартире СВР есть мемориальная доска, на которую занесены имена многих сотрудников Службы – лучших из лучших разведчиков за столетний период ее деятельности. И достойнейшее место среди них занимают разведчицы.
— Если провести опрос на тему, кого из женщин в народе считают символом не просто разведчицы, но и женской стойкости в этой профессии, то наверняка и притом заслуженно первое место займет образ радистки Кэт из телесериала "Семнадцать мгновений весны". Известно, что много лирических деталей в фильм привнесла режиссер Татьяна Лиознова. Драматичная сцена родов Кати Козловой – Кэт изначально была в книге Юлиана Семенова, а он, как хорошо известно, в работе над своими книгами использовал материалы советских спецслужб. Поэтому напрашивается вопрос – существовал ли реальный прототип радистки Кэт?
— Отвечу утвердительно. Прообразом Кэт стала советская разведчица Анна Федоровна Камаева. А игравший Штирлица Вячеслав Тихонов, в свою очередь, многое позаимствовал у ее мужа, тоже разведчика-нелегала Михаила Ивановича Филоненко. Они дружили до самой кончины супругов-разведчиков.
Анна Камаева пришла в разведку в конце тридцатых годов. С первых дней Великой Отечественной войны ее включили в состав Особой группы при наркоме внутренних дел СССР. Это была совершенно секретная структура, подчинявшаяся непосредственно главе НКВД Лаврентию Берии и фактически являвшаяся разведкой наряду с разведывательным управлением государственной безопасности. Позже фактически на основе этой группы было создано 4-е Управление НКВД, занимавшееся разведкой и диверсией в тылу врага.
— Чем занималась Особая группа?
— Ее сотрудникам предстояло вести тайную войну уже на своей земле. Они приступили к подготовке и реализации диверсионного плана на случай взятия Москвы гитлеровскими войсками. Где Гитлер и его соратники могли устроить торжества по случаю падения советской столицы? Вариантов немного — либо в Кремле, либо в Большом театре. Следовательно, решили в НКВД, надо подготовить взрывы этих объектов. При этом руководство НКВД исходило из того, что Гитлер и другие руководители Третьего рейха обязательно примут личное участие в намеченных торжествах.
Но Анне Камаевой отводилась ключевая роль – совершить покушение на самого Гитлера. Прорабатывались разные варианты выполнения этого задания, но все они однозначно показывали: шансов уцелеть у разведчицы не имелось. Давая такое задание, руководство НКВД посылало девушку на верную гибель, но зато было уверено: Анна приказ выполнит.
К счастью, этот план так и остался на бумаге. Москва выдержала наступление гитлеровцев. Войскам Западного фронта, которыми командовал генерал армии Георгий Жуков, удалось остановить, а затем и отбросить войска вермахта от столицы.
Уже позже именно в приемной Жукова, прибыв туда для получения награды за участие в крупномасштабных диверсионных акциях против гитлеровцев, Анна Камаева познакомилась со своим будущим мужем Михаилом. Тот, в свою очередь, получал из рук Жукова орден за руководство разведывательно-диверсионным отрядом, который проделал беспримерный по своей дерзости рейд по тылам врага в Подмосковье.
— И вот с тех пор они работали вместе?
— Нет, их дороги тут же разошлись, причем на долгие месяцы. Анна продолжила службу радисткой в одном из партизанских отрядов, действовавшем в Подмосковье, а Михаила назначили комиссаром в партизанский отряд, который сражался в глубоком тылу гитлеровцев.
Михаил Иванович воевал на Украине. В оккупированном нацистами Киеве руководил разведывательно-диверсионной группой спецрезидентуры "Олимп" 4-го Управления НКВД. Позже, при выполнении диверсионной операции в Польше, Михаила тяжело ранило. Врачи смогли сохранить ему жизнь, однако он стал инвалидом второй группы. Из госпиталя Михаил Иванович вышел с тросточкой, с которой уже не расставался всю дальнейшую жизнь. А с Анной он вновь встретился только после войны.
— А чем занималась Анна Федоровна после разгрома немцев под Москвой?
— Когда непосредственная угроза захвата столицы миновала, ее отозвали в Москву и она стала вновь работать в центральном аппарате 4-го Управления. Затем ее направили на курсы иностранных языков при Высшей школе НКВД. Здесь она совершенствовала знания испанского, изучала португальский и чешский языки. Руководство разведки планировало использовать ее на нелегальной работе за границей.
После войны Анна и Михаил поженились. Вскоре у них родился сын. Но спокойной семейной жизни у четы Филоненко уже не было. Шла напряженная подготовка их, будущих нелегалов, к работе в Латинской Америке. Одновременно чешскому и испанскому языкам обучался и их малолетний сын. По решению руководства он должен был выехать за кордон вместе с родителями, чтобы обеспечить подтверждение одного из пунктов специально разработанной для них легенды.
Обкатка нелегалов Филоненко до их направления в долгосрочную командировку проходила в сложных условиях. Для начала они должны были, выдавая себя за беженцев из Чехословакии, легализоваться в китайском Шанхае, где после войны осело много европейцев. Советско-китайскую границу супруги Филоненко вместе с маленьким сыном переходили через специально подготовленное для них "окно", ночью, в пургу и по пояс в снегу.
Причем Анна Федоровна тогда была снова беременна. Однако до Харбина, где прошел первый и наиболее опасный этап их легализации, они добрались благополучно. В Харбине у них и родилась дочь. По легенде, "беженцы из Чехословакии" были ревностными католиками, поэтому, в соответствии с европейскими традициями, новорожденную окрестили в местном католическим соборе.
— Ну а кричала ли Анна Федоровна по-русски, как радистка Кэт, когда рожала за рубежом?
— Нет, такого все же у нее не было. Но в остальном Анна Камаева остается прототипом радистки из "Семнадцати мгновений".
— Как затем шла работа у семьи Филоненко?
— У них несколько лет заняла дорога в Латинскую Америку. Ну а уже там они начали выполнять разведывательные задания Центра, и основной задачей разведчиков было выявление планов Соединенных Штатов, прежде всего военно-политических, в отношении Советского Союза. Такую информацию в Латинской Америке было легче добыть, чем в США. Дело в том, что американцы делились своими планами с партнерами, рассчитывая на их возможное использование в будущей войне против СССР.
— Совсем скоро мы все будем праздновать 75-летие Победы. Как разведчицы помогали ее приблизить, добывая важные сведения?
— Женщины, действовавшие в Европе накануне войны, на территории Советского Союза, временно оккупированной гитлеровской Германией, вписали яркие страницы в летопись поистине героических свершений советской внешней разведки. Годы войны доказали то, что женщины способны ничуть не хуже мужчин выполнять важнейшие разведывательные задания.
Еще накануне Второй мировой войны в Париже на советскую разведку активно работала русская эмигрантка, знаменитая певица Надежда Плевицкая, чьим голосом восхищались Федор Шаляпин, Александр Вертинский, Леонид Собинов.
Вместе со своим мужем, генералом белой армии, командиром Корниловской дивизии Николаем Скоблиным Плевицкая способствовала локализации антисоветской работы Русского общевоинского союза (РОВС), проводившего теракты против советской России. Благодаря полученной от этих русских патриотов информации советская контрразведка арестовала свыше полутора десятков агентов РОВС, заброшенных в СССР, а также установила явочные квартиры террористов в Москве, Ленинграде и в Закавказье.
Более того, благодаря усилиям, в том числе Плевицкой и Скоблина, внешняя разведка СССР в предвоенные годы смогла дезорганизовать деятельность РОВС тем самым лишила Гитлера возможности активно использовать в войне против СССР свыше 20 тысяч членов этой организации.
Предвоенный период и Вторая мировая война в корне поменяли подход к разведке вообще и к роли в ней женского фактора в частности. Большинство людей доброй воли в Европе, Азии и Америке остро осознали опасность, которую несет нацизм всему человечеству. И во время войны сотни честных людей разных стран добровольно связали свою судьбу с советской внешней разведкой, выполняя ее задания в разных регионах мира.
Например, накануне войны резидент советской нелегальной разведки в Берлине Федор Парпаров поддерживал оперативную связь с источником "Мартой" – супругой видного германского дипломата. От нее регулярно поступала информация о переговорах министерства иностранных дел Германии с представителями Англии и Франции. Из полученных документов выходило, что Лондон и Париж больше заботили вопросы борьбы с коммунизмом, а не организация коллективной безопасности в Европе и совместный отпор фашистской агрессии.
От "Марты" также удалось получить данные об агенте германской разведки в Генеральном штабе Чехословакии, откуда в Берлин регулярно поступали совершенно секретные материалы о состоянии и боеготовности чехословацой армии. Благодаря этим данным советская разведка предприняла меры по компрометации этого германского агента и его аресту чешскими спецслужбами.
Одновременно с Парпаровым до войны в Берлине действовали и другие советские разведчики. Среди них — военная разведчица Ильза Штебе (оперативный псевдоним "Альта"), журналистка, на связи у которой был немецкий дипломат Рудольф фон Шелиа ("Ариец"). От него в Москву шли важные материалы с предупреждениями о предстоящем нападении Германии на СССР.
Еще в феврале 1941 года "Альта" сообщила о формировании трех групп армий германского вермахта и направлении их главных ударов на Москву, Ленинград и Киев. В начале 1943 года "Альта" и "Ариец" были арестованы гестапо и казнены.
На советскую разведку накануне и в ходе войны работали Зоя Рыбкина, позже ставшая широко известной как детская писательница Зоя Воскресенская, Елизавета Зарубина, Елена Модржинская, Леонтина Коэн, Китти Харрис. Они выполняли задания порой с риском для жизни. Но всеми ими двигало чувство долга и настоящего патриотизма, стремление защитить мир от нацистской агрессии.
— Но ведь важнейшая информация во время войны поступала не только из-за границы?
— Действительно, она постоянно шла и от многочисленных разведывательно-диверсионных групп НКВД, действовавших вблизи или вдали от линии фронта на временно оккупированной советской территории.
Без преувеличения немеркнущие страницы в историю разведки нашей страны вписали и женщины-разведчицы из отряда специального назначения "Победители", а также многих других боевых подразделений 4-го управления НКВД, в годы войны добывавших очень важную информацию.
Разведчица отряда "Победители" Лидия Лисовская была ближайшей помощницей нашего легендарного разведчика Николая Ивановича Кузнецова, действовавшего в гитлеровском тылу под именем немецкого офицера Пауля Зиберта. Работая официанткой в казино хозяйственного штаба оккупационных войск на Украине, она помогала Кузнецову устанавливать знакомства с германскими офицерами и собирать информацию о высокопоставленных фашистских чиновниках в городе Ровно на Западной Украине.
Лисовская привлекла к работе на советскую разведку свою двоюродную сестру Марию Микоту. Та по заданию Центра стала агентом гестапо и впоследствии информировала партизан о всех карательных рейдах гитлеровцев. Именно через Микоту Николай Кузнецов познакомился с офицером СС Ульрихом фон Ортелем, входившим в группу немецкого диверсанта Отто Скорцени. От Ортеля Кузнецов впервые получил сведения о том, что гитлеровцы готовят покушение на лидеров СССР, США и Великобритании Сталина, Рузвельта и Черчилля во время их встречи в Тегеране осенью 1943 года.
В том же 1943 году Лисовская, выполняя задание Кузнецова, смогла устроиться экономкой к командующему восточными армиями особого назначения генерал-майору Максу Ильгену. При непосредственном участии Лисовской Ильгена удалось похитить в Ровно.
Легендарная Африка де лас Эрас, уроженка Испании, начавшая сотрудничать с советской внешней разведкой в 1937 году в период гражданской войны на своей родине. И по сей день операции, в которых она принимала участие, носят гриф секретности. В 1942 году Африка была направлена в отряд "Победители" радисткой, но ей не раз приходилось участвовать и в боевых операциях отряда, проявлять смелость и отвагу при выполнении заданий командования.
Летом 1944 года Африка возвратилась в Москву, где ей предложили перейти на работу в нелегальное подразделение внешней разведки. Она дала на это свое твердое согласие и уже в мирное время оказалась на активной боевой работе, почти двадцать лет работала за рубежом. Вернувшись в СССР, участвовала в воспитании молодого поколения разведчиков-нелегалов, передавала им свой поистине бесценный опыт.
— Как раз совсем недавно наша рассекреченная разведчица-нелегал Тамара Ивановна Нетыкса в интервью очень тепло вспоминала "Марью Павловну" — Африку де лас Эрас, которую считала своей второй матерью и которая обучала их с супругом Виталием испанскому языку.
— Имя полковника Африки золотыми буквами увековечено на мемориальной доске СВР. Но для большинства своих коллег по разведке она навсегда осталась в памяти под оперативным псевдонимом "Патрия" — в переводе с испанского Родина. И этот псевдоним был выбран ею не случайно – ведь для нее Советский Союз действительно стал второй родиной.
Африка де лас Эрас свыше 45 лет находилась в боевом строю. И, безусловно, совершить в разведке, особенно в нелегальной, даже небольшую часть того, что сделала она, можно лишь служа высоким идеалам. Сергей Есенин в свое время написал такие строки: "Я тем завидую, кто жизнь провел в бою, кто защищал великую идею". Они очень подходят к личности "Патрии".
— В 1945-м война окончилась, а для советской разведки, в том числе ее сотрудниц, продолжался, как говорится, бой после Победы?
— Да. Военное лихолетье сменилось долгими годами холодной войны. Соединенные Штаты Америки не скрывали своих имперских планов и устремлений уничтожить Советский Союз с помощью атомного оружия. Но для принятия верных решений руководству Советского Союза требовалась достоверная информация о реальных планах американцев. Важную роль в получении секретных документов Пентагона сыграли женщины-разведчицы. Среди них Анна Камаева-Филоненко, Ирина Алимова, Галина Федорова, Елена Косова, Елена Чебурашкина и многие другие.
— Сейчас обстановка в мире тоже ведь, к сожалению, далека от спокойной и поэтому перед российской разведкой возникают новые задачи. Как вы полагаете, без женщин в их решении не обойдется?
— Я скажу так. Столетняя история нашей внешней разведки доказала важность участия женщин в ее работе. И поэтому, безусловно, они и в будущем внесут достойный вклад в обеспечение безопасности и интересов России.

Риши Рам Гхимире: Непал не может оплатить Ми-17 из-за санкций США
Посол Непала в РФ Риши Рам Гхимире рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости Елене Протопоповой, почему его страна до сих пор не может оплатить покупку у России семи вертолетов Ми-17, зачем они вообще нужны непальской стороне. Он также сообщил о приглашении взойти на высочайшую вершину мира Эверест, направленном российскому министерству обороны, объяснил, что мешает проведению совместных военных учений двух стран, и уточнил, почему Непал заинтересован во взаимодействии с Шанхайской организацией сотрудничества.
— Господин посол, в последнюю нашу встречу вы сообщили, что Непал закупит у России не менее семи вертолетов Ми-17. Состоялась ли сделка?
— Все верно. Наша цель – обеспечить вертолетом Ми-17 каждую из семи провинций нашей страны. То есть мы решили закупить у России семь вертолетов.
Но есть проблема с оплатой. На данный момент посольство России в Непале и наше министерство иностранных дел находится в контакте, обсуждая, как произвести оплату за российские вертолеты. Действуют санкции США в отношении РФ, и мы ищем страны, чтобы отправить России деньги. Из-за этих санкций стало проблемой, как платить России в долларах. Как этот вопрос будет решен, пока не известно. Может быть, заплатим через Китай, может быть, через Индию. Дело в том, что транзакции не производятся в рублях. Россия также не признает оплату в нашей национальной валюте. Это проблема.
Она, кстати, обсуждалась во время визита нашего министра иностранных дел в Москву в ноябре прошлого года. Министры решили тогда учредить небольшую комиссию с участием представителей российского и непальского правительства, чтобы разобраться с этим вопросом. Также два-три раза представители посольства России в Непале и министерства иностранных дел Непала встречались, обсуждали эту проблему.
Правительство Непала очень заинтересовано в оплате этих вертолетов. Нашей армии они очень нужны. Я знаю, что также есть частные компании, которые также покупают эти российские вертолеты. Непал, как вы знаете, горная страна, и вертолеты нужны и для перевозки людей, и для транспортировки товаров.
21-23 апреля министр обороны Непала приедет в Москву для участия в Московской конференции по безопасности. На эти даты мы запросили для нашего министра обороны встречу с министром обороны России. На этой встрече вопрос оплаты вертолетов будет обсуждаться.
Плюс есть еще один нерешенный вопрос – соглашение о гуманитарном сотрудничестве. Вы знаете, у нас было землетрясение в 2015 году, когда погибли около 9 тысяч человек. Тысячи школ, зданий, больниц были разрушены. У нас происходят такие природные катастрофы. И мы хотим сотрудничать с Россией по таким чрезвычайным ситуациям. Кстати, российские вертолеты как раз будут использоваться для спасения людей из зон стихийных бедствий, которые происходят у нас каждый год. И, кстати, российские вертолеты также могут быть использованы для спасения альпинистов.
— Каков в целом график контактов на текущий год?
— Очень важным визитом будет визит министра обороны в апреле. Других визитов министров в графике контактов на текущий год нет. В этом году очередь спикера нижней палаты российского парламента посетить Непал. В 2017 году спикер нашего парламента посещал Москву. Я думаю, в этом году визит господина Володина состоится. Надеемся, это произойдет. Мы ждем ответа от российской стороны по времени визита. Но они еще не решили. Они проинформируют, когда господин Володин сможет посетить Непал.
В прошлом году в Москву приезжал председатель Верховного суда Непала. То есть, как видите, мы обмениваемся визитами.
— На данный момент Непал – партнер по диалогу в Шанхайской организации сотрудничества. Министр иностранных дел Непала заявлял, что вы хотели бы получить статус полноправного партнера, но для этого потребуется поддержка государств-основателей ШОС, в том числе России. Получил ли уже Непал такую поддержку?
— Это региональный вопрос, включающий несколько государств. Россия не может в одиночку решить и обеспечить полноправное членство Непала в ШОС. Китай также не может решить этот вопрос в одиночку. Для этого все страны-участницы ШОС должны встретиться и принять решение. Это вопрос должен решиться Советом глав государств или глав правительств ШОС. Все страны – участницы организации должны согласиться, принять ли Непал, но этого пока не произошло. Это долгий процесс.
— Какое значение имеет для Непала полноправное членство в ШОС?
— Вы задали очень важный вопрос. Базовые цели ШОС, поставленные перед организацией, когда она только создавалась, это борьба с терроризмом, отмыванием денег, наркотрафиком. Позднее к задачам ШОС добавилось экономическое развитие. Мы в этом очень заинтересованы. Эта организация – самая авторитетная в мире, она включает четыре ядерные державы — Россию, Китай, Индию, Пакистан.
Смотрите, Китай — вторая экономика в мире, Россия обладает большим количеством ресурсов – газ, нефть минералы, которые экспортирует в Китай. Казахстан также имеет много газа и нефти. Непал не так далеко от Китая, имеет общую границу, поэтому раз Китай импортирует газ из России, может, в будущем у нас тоже будет такая возможность. Членство в ШОС нам может помочь в этом. Ведь одна из целей стран-участниц организации – помогать в экономическом развитии другим членам.
— Получается, что для Непала основная цель полноправного членства в ШОС это экономическое развитие страны?
— Это одна из целей, она не единственная. Нам нужны инвестиции для нашего развития. Я не знаю, есть ли в ШОС такой фонд, но определенно членство в организации будет способствовать росту инвестиций в нашу страну.
Есть много преимуществ, которые мы можем получить от полноправного членства в ШОС. Мы имеем дружеские отношения со всеми странами-участницами организации.
— А что Непал со своей стороны может привнести в ШОС?
— Несмотря на то, что Непал небольшая страна с малым количеством ресурсов, наша страна – горный центр, Шангри-Ла, одно из самых популярных направлений туризма. Если мы станем полноправным членом ШОС, мы будем более близки, много людей сможет приехать к нам.
Возможно, в плане финансов мы не сможем внести вклад, но у нас есть ресурсы. Индия, например, член ШОС, а все реки Непала текут в Индию, они исходят именно из непальской части Гималаев. Население Индии 1,3 миллиарда человек, им нужно электричество, вода. И мы можем им это дать. Пока же Индия не воспользовалась преимуществами наших ресурсов, ведь для таких проектов нужно огромное количество инвестиций. От них в конечном итоге выиграют и Непал, и Индия, и Бангладеш, который всего лишь в 42 километрах от нашей границы.
— Кто будет участвовать от вашей страны в саммите ШОС в Санкт-Петербурге в июле?
— На данный момент пока нет информации, но еще много времени до саммита.
— Рассчитываете ли вы, что на саммите ШОС будет поднята тема членства Непала в организации?
— Не в этот раз. Иран ведь тоже хочет стать членом ШОС. Также, я думаю, Турция. Сначала будет решен вопрос с их членством в ШОС.
Еще я думаю, что до вступления в качестве полноправных членов Турции и Ирана в ШОС вступит Афганистан. Разговоры об этом шли. Ведь одна из задач ШОС – борьба с терроризмом.
— Планируют ли Непал и Россия проводить совместные военные учения?
— Министерство обороны Непала направило в министерство обороны России приглашение совместно подняться в этом году на Эверест. Я думаю, они согласятся. Это может произойти уже в мае. С конца апреля до конца мая – благоприятное время для восхождения на Эверест. Другие месяцы года не так комфортны.
Мы сейчас ждем ответа от российской армии на приглашение, которое отправили месяц назад. Наше приглашение символизирует дружбу. Восхождение на Эверест занимает в среднем месяц, это очень непросто. Две недели нужно идти пешком, бежать там возможности нет. Медленно-медленно подниматься вверх. 200, 300 или 500 метров в день, затем отдых. При этом в случае сильного ветра идти невозможно, нужно ждать, когда он закончится.
Наше министерство обороны направило приглашения для покорения Эвереста нескольким странам. Мы пригласили также военных Индии, Китая, США. Это будет международное восхождение, причем бесплатное. Наша армия возьмет все расходы на себя. Восхождение одной команды стоит более 50 тысяч долларов, включая носильщиков, которые носят еду, коробки, все остальное. Численность команды от каждой страны – 20-25 человек.
Я думаю, большая часть приглашенных согласится. Если российские военные поднимутся на Эверест и скажут, смотрите, как прекрасен Непал, это будет великолепно. Это вдохновит других людей.
Что касается военных учений, то да, они могут быть организованы, но проблема в коммуникации. Наши военные не знают русский язык. А в российской армии все на русском языке. Такая же проблема у нас с Китаем, где все на китайском. Нужны переводчики, а это очень дорого.
Но мы хотим больше сотрудничества в военной сфере. В будущем мы сможем организовать военные учения с США, Великобританией, Китаем, Индией. Наша армия хорошо подготовлена для горной местности. У нас очень хорошая тренировочная база в Непале. Я думаю, этот вопрос может быть обсужден во время визита в Москву министра обороны Непала в апреле.
— Получила ли ваша страна приглашение на праздничные мероприятия по случаю 75-летия Победы в Москве?
— На данный момент мы не получали приглашения. Если оно будет, то прибудет, возможно, наш министр обороны.
— Глава МИД Непала передал ранее президенту, премьер-министру и министру иностранных дел России приглашения посетить Непал. Идет ли по дипканалам согласование возможных сроков визитов российских официальных лиц в Непал?
— Знаете, визитов на высоком уровне из России не было очень давно — с 1960 года, то есть еще со времен Советского Союза. Поэтому наше правительство приглашает. Да, Непал географически находится далеко от России, но политически мы очень близки.
В сфере экономики у нас низкий уровень сотрудничества, но высокий между людьми. В прошлом году Москву посетили более трех тысяч непальцев. Из Москвы в Непал приехали 11 тысяч россиян.
Визиты на высоком уровне возможны, но их нужно наполнить содержанием. Визит ради визита не имеет смысла. Хотя если президент РФ посетит Непал, это будет огромное событие. Нужно работать над содержанием.
У нас огромный потенциал для развития двустороннего сотрудничества. У нас есть большие возможности для частных компаний, для их инвестиций. Они получат выгоду от участия в проектах инфраструктуры в Непале. Я говорил вам о наших планах строительства нового международного аэропорта, дороги в аэропорт, железной дороги, о гидроэнергетическом проекте. Мы надеемся, что частные российские компании будут участвовать в проектах в нашей стране. Конечно, мы понимаем, что Непал далеко от Москвы. Но ведь у российских компаний есть много проектов в Индии. Может быть, оттуда они будут участвовать. Это хорошая возможность.
— Как обстоит в Непале ситуация в связи со вспышкой коронавируса?
— Несмотря на то, что Непал очень близок к Китаю, у нас не зарегистрировано ни одного случая заражения. Мы закрыли нашу границу для транспортировки товаров, но пока случаев не выявлено. Мы предприняли определенные меры предосторожности в связи со вспышкой этой инфекции.
ХОЛОДНЫЙ МИР БЛИЖНЕГО ВОСТОКА
АНДРЕЙ ФРОЛОВ
Кандидат исторических наук, главный редактор журнала «Экспорт вооружений»
РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ
Уразов А.М. Время перемен. Эволюция внешней политики США и Великобритании на Большом Ближнем Востоке в первые десятилетия холодной войны. М.: Издательство АСТ, 2019. – 416 с.: илл.
Автору этих строк в рамках своей деятельности приходится проводить мониторинг выходящей в России новой литературы, посвящённой военно-политическим вопросам, анализ которых проводится, в том числе, в историческом контексте периода холодной войны. Эта работа ведётся уже почти 10 лет и даёт возможность для анализа тенденций в сегменте актуальной научной литературы. И на этой основе позволим себе сделать вывод о том, что книг по военно-политической истории Ближнего Востока в период холодной войны в нашей стране, к сожалению, за эти годы вышло не так много. Особенно остро ситуация в отечественной историографии выглядит на фоне положения вещей в англосаксонском научном мире, где ведущие исследователи и аналитики постоянно обращаются к анализу внешнеполитического опыта начала холодной войны.
Возможно, это связано и с тем, что в России объективно снижается число профессиональных историков и политологов – специалистов по ближневосточному региону, о чём тоже неоднократно приходится слышать в совершенно различных аудиториях. Во-вторых, вопреки доминирующей на Западе тенденции российские аналитики всё меньше обращаются к исследованию эволюции политических явлений в регионе в историческом контексте, предпочитая анализ новейшей повестки. Всё это в совокупности вызывает повышенный интерес к любому новому специалисту в данной области, не говоря уже о новых фундаментальных работах и монографиях.
В этой связи не может не радовать выход в конце 2019 г. работы Алексея Уразова «Время перемен. Эволюция внешней политики США и Великобритании на Большом Ближнем Востоке в первые десятилетия холодной войны», изданной одним из крупнейших российских издательств АСТ. Это позволяет рассчитывать, что эта работа станет доступна не только специалистам по данному региону, а широкому кругу читателей по всей России.
Выбранная тема, без сомнения, также представляет практический интерес. Не секрет, что Большой Ближний Восток в последние годы вошёл в очередную фазу переформатирования регионального политического ландшафта, а многие актуальные военно-политические проблемы корнями уходят в историю середины ХХ века. Как и список основных участников этого мирового «минного поля». Автор сознательно ограничивает рамки исследования анализом внешнеполитического опыта США и Великобритании на территории «Большого Ближнего Востока» (ББВ), так как это «представляется чрезвычайно важным для понимая проблем современных международных отношений». При этом в контур исследования не вошло изучение проблематики арабо-израильского конфликта как отдельного трека внутрирегиональной конфессиональной и военной напряжённости.
Работа написана в рамках актуальной мировой научной и методологической повестки. Особую значимость этого факта подчёркивают исследовательские вопросы, которые ставит перед собой автор. Это изучение логики поведения Соединённых Штатов и Великобритании в регионе в попытках создать собственную гибкую модель безопасности; реакции элит этих стран на волну нестабильности, пришедшую из региона; динамику замещения в регионе Великобритании на США в рамках т.н. «особых отношений»; взаимозависимости экономических и политических интересов Вашингтона и Лондона и влияние нефтяного фактора, а также роли этих двух внерегиональных акторов в формировании региональной подсистемы международных отношений на территории ББВ.
Временные рамки работы ограничены периодом с середины 1950-х и по начало 1960-х годов. Это связано с тем, что, по мнению автора, именно в данный период западные державы предпринимают интенсивные попытки по созданию блоковой системы безопасности в регионе, который уже фактически был готов для старта длительного периода нестабильности после Суэцкого кризиса 1956 года. Это нижняя точка периодизации. Верхней границей служит Йеменская революция 1962 г. и последовавшая за ней гражданская война, которые привели к изменению политики США и Великобритании в регионе. Другим важным фактором, определившим верхнюю границу, стало отстранение от власти в Ираке в 1963 г. генерала Касема.
Монография состоит их четырёх глав. В первой рассматриваются логика поиска и создания США и Великобританией оптимальной модели региональной безопасности на ББВ в первой половине 1950-х годов. Во второй – внешнеполитические инициативы этих двух стран во время «затяжного ближневосточного кризиса 1956-1958 гг.» Третья глава рассматривает формирование новой внешнеполитической парадигмы в действиях США и Великобритания и условия формирования нового баланса сил в регионе на рубеже 1950-1960-х годов. Наконец, заключительная глава посвящена проблематике поиска США и Великобританией нового регионального статус-кво в начале 1960-х годов.
Приводимые в книге факты ещё раз убеждают в том, что ряд фундаментальных элементов в международной политике глобальных лидеров претерпевает лишь малые стилистические изменения. Так, в Египте в начале 1950-х гг. под эгидой Государственного департамента США был образован Совет по экономической поддержке, деятельность которого напрямую финансировалась бюджетом США. При этом из 250 тыс. долл. ежегодного финансирования около 15 тыс. долл. уходили на деятельность одного американского эксперта-сотрудника. Или же наблюдение о том, что после вступления в НАТО Турция стала рассматривать себя как «уполномоченного Запада» в решении принципиальных вопросов региона, чем и объяснялось её активно участие в инициативах Великобритании и США в регионе.
Интересно и наблюдение автора о том, что уже осенью 1952 г. в Вашингтоне стали осознавать, что революционный Египет и риторика арабского национализма – это качественно новое явление на Ближнем Востоке, хотя при этом ещё не являющийся коммунистическим. Нельзя не согласиться с весьма точным наблюдением автора о том, что лидеры Запада и Востока – США и СССР – раньше всех сумели уловить и сформулировать биполярную логику международных отношений, отражением чего США стал план Даллеса по созданию т.н. Северного яруса обороны. Британская политическая элита окончательно поняла, что мир перестал быть прежним, только пережив «шок Суэца», в ходе которого стало ясно, что в новых условиях биполярности действия Лондона должны быть скоординированы с Вашингтоном, а в рамках дуэта «особых отношений» Британии после 1956 г. было уготовано место второй скрипки. Вместе с тем, базируясь на вековом опыте колониального управления британские элиты были готовы выступить «проводником» Соединённых Штатов в мир Ближнего Востока и его специфических проблем. В этом контексте интересен и вывод о том, что именно у британских военных родилась идея о создании небольших и мобильных сил быстрого реагирования для проведения локальных операций. Как видим, идея оформилась и жива до настоящего времени.
В работе имеются и детали, интересные для исследователей истории мировой торговли оружием. Автор отмечает, что соглашение между Египтом и Чехословакией о поставке вооружений, заключённое в 1955 г., нарушило монопольное право стран Запада на снабжение региона оружием, хотя и открыло шлюзы для его дальнейшей стремительной милитаризации. С этим соглашением связан и ещё один примечательный момент, на который обратил внимание автор. Контракт стал серьёзным ударом по американским интересам в регионе, так как стал первой реальной попыткой проникновения туда Советского Союза, причём не с севера, а с юга, к чему в Вашингтоне не были готовы.
Как отмечалось выше, большое внимание в работе уделено вопросам энергозависимости и нефтяного фактора, удельный вес которого к началу 1960-х гг. стремительно рос, делая регион Ближнего Востока одной из ключевых мировых точек. Автор формулирует очень важный тезис о том, что проблема обеспечения гарантированных поставок энергоносителей стояла для Запада так остро, потому что транспортные магистрали становились самой уязвимой точкой в контексте противостояния с Насером и арабскими националистами. Как мы видим, эта уязвимость и необходимость создания надёжной системы поставок нефти из региона не исчезла и теперь.
Из работы отчётливо видна высокая адаптивность элит США к перемене стратегической обстановки, по крайней мере, в первое десятилетие холодной войны. Если принятие «доктрины Эйзенхауэра» стало окончательным признанием важности для американской элиты региона ББВ в общей глобальной стратегии, то её реализация показала ограниченные рамки для продвижения своих интересов. Она оказалась слишком «силовой». Выводы были сделаны быстро, и уже при президентстве Джона Кеннеди сформулирована доктрина «новых рубежей», которая заметно расширила возможности по проведению американских интересов в странах «третьего мира». Не менее структурно автор показывает эволюцию ухода Великобритании из региона ББВ – от доктрины «умеренной достаточности» до однозначного военно-политического исхода, который был сформулирован премьером Макмилланом в рамках политики «к Востоку от Суэца» и окончательно воплощён уже лейбористами по главе с Вильсоном во второй половине 1960-х годов.
Монография «Время перемен» является ярким высказыванием нового поколения российских международников и заслуживает очень высокой оценки. Основанная на архивных материалах и зарубежных исследованиях, монография Алексея Уразова, безусловно, является ценным приобретением для библиотеки историков холодной войны и специалистов по актуальным проблемам ближневосточного региона. Отметим нетривиальный и редкий для российской политологической литературы дизайн и стиль оформления работы и весьма удачно подобранный системный иллюстративный ряд, который знакомит читателя с основными действующими лицами рассматриваемого периода. «История в лицах», которая предстаёт на страницах «Времени перемен» – это качественная попытка в рамках академического научного жанра раскрыть многоаспектность процесса формирования новой внешнеполитической реальности в середине 1950-х – начале 1960-х гг. и распространения многих явлений холодной войны на новые сегменты системы международных отношений.
Сделка о создании СП Shell и «Газпром нефти» на подходе
Правительственная комиссия по иностранным инвестициям готова рассмотреть сделку о создании совместного предприятия Shell и «Газпром нефти», сообщил журналистам глава ФАС Игорь Артемьев. «Насколько я помню, этот вопрос стоит в повестке», — сказал он, отвечая на соответствующий вопрос.
В начале февраля в ФАС сообщили, что сделка по созданию совместного предприятия «Газпром нефти» и Shell готова к рассмотрению на правительственной комиссии по иностранным инвестициям.
В ноябре 2019 года правительственной комиссии по иностранным инвестициям отложила на три месяца решение по сделке из-за необходимости прояснить ряд технических и экономических моментов партнерства, что, по словам Артемьева, является рабочим моментом. Детали сделки прорабатывал Минпромторг РФ с профильными министерствами в сотрудничестве с Shell.
Как говорил журналистам в январе председатель концерна Shell в России Седерик Кремерс, Shell надеется получить согласование сделки со стороны российских властей в I квартале 2020 года и закрыть ее в первой половине 2020 года.
Соглашение о создании на паритетной основе совместного предприятия для освоения лицензионных участков в Ямало-Ненецком автономном округе, напоминает ТАСС, было заключено в июне 2018 года на Петербургском международном экономическом форуме. «Газпром нефть» и Shell подписали юридическую документацию по сделке купли-продажи 50% доли в уставном капитале «Меретояханефтегаза» и создании на его базе совместного предприятия.
Ответ меньшинству
Историческая правда не всем по вкусу
На днях оппозиционные СМИ растиражировали весьма интересную новость: «более половины историков не удовлетворены исторической политикой», которую проводит наше государство.
Как профессиональный историк, я был серьёзно обеспокоен столь резкой постановкой вопроса и, конечно же, решил прочесть материалы, предоставленные «коллегами». Информация, собранная членами так называемого Вольного исторического общества, вызвала у меня удивление, смешанное, впрочем, с изрядной долей иронии. Однако от этой информации не отмахнёшься. Осознавая себя частью исторического сообщества, как учитель истории со стажем, я чувствую ответственность за нашу с вами общую историю. А потому попробую доказать, почему члены ВИО не просто не правы в своём перестроечно-ревизионистском порыве, но и вступают на давно проторённый и весьма опасный путь – как для всех нас, так и для них самих.
Как водится, подобные заявления следует разбирать по пунктам. Итак, «исследование», о котором идёт речь, было проведено «историками» этого самого ВИО при поддержке «Левада-центра» и Комитета гражданских инициатив, о чём они сами же нам и сообщают. Интерес здесь вызывает следующий факт: если ВИО и КГИ – оппозиционные структуры «стандартного типа», отрабатывающие свои гранты-однодневки, то «Левада-центр», пожалуй, более известная организация.
На ней мы и остановимся поподробнее. «Левада-центр» не просто оппозиционная структура, но социологическая служба, претендующая на объективное и непредвзятое освещение фактов нашей с вами повседневной жизни. И что же мы видим? Эти «социологи» совершенно не таясь сообщают нам, что опрос был проведён с помощью электронных анкет среди 152 (!) историков. Хотелось бы задать вопрос этим халтурщикам от социологии: какое же это «большинство»? Можно порекомендовать этим горе-исследователям, как сейчас принято говорить, «погуглить» результаты Общероссийского исторического собрания, в котором приняло участие свыше 500 историков и экспертов со всей России. А сколько людей следило за трансляцией в интернете? Сколько у нас преподавателей истории, школьных учителей? Сколько независимых исследователей, зачастую несогласных с устоявшимися трактовками тех или иных исторических событий? Сколько поисковиков и реконструкторов? На фоне тысяч профессионалов и любителей истории ваши 152 человека выглядят уж совсем блёкло.
Ещё один вопрос структурам, проводившим анкетирование: что же это у вас за анкета? Кто эти 152 человека? Какие это историки и как их отбирали? Почему, в конце концов, анкету не прислали мне и моим коллегам? Когда я высказываю своё мнение, я делаю это открыто, без страха, потому что говорю что думаю. Да и практику открытых писем, петиций и голосований, вопреки вашим стонам, в России никто не отменял и отменять не собирается. В своём недавнем интервью президент России отметил, что реальное участие большого количества граждан и экспертов может повлиять на исход любой ситуации в нашей стране. Поэтому хотелось бы вам сказать: покажите нам своё «большинство», давайте открыто и честно подискутируем, покажем аргументированно и научно, кто здесь настоящее большинство. Готовы говорить с вами в любой день и на любой площадке. Или же вы вовсе не большинство, а умелые манипуляторы придуманными цифрами?
Теперь пробежимся по вопросам, которые нам соизволили показать организаторы мероприятия. Не зря я применяю слово «пробежимся», так как всерьёз к таким формулировкам относиться сложно.
Итак, по данным «опроса», «большинство» утверждает, что историческая политика России направлена на «формирование представления об особом пути России». А что, у России не особый путь? А как же спор западников и славянофилов? Киреевский, Рылеев, братья Аксаковы, Самарин, Островский? А русский религиозно-философский ренессанс начала ХХ века? Советская эпоха и даже современные мыслители? Хочется отправить «историков», подготовивших такой вопрос, обратно в школу, класс этак в восьмой. Если люди, живущие в уникальной и разносторонней огромной стране, со сложнейшим социумом и общей историей, не считают её особой, заслуживающей отдельного и вдумчивого осмысления, о чём не раз говорили и наши, и зарубежные великие умы, то дальше с такими «историками» и говорить не о чем.
А вот ещё перл из списка претензий: «обоснование актуальной внутренней и внешней политики». Уважаемые «историки» ВИО, скажите нам, какое государство не обосновывает свою внешнюю и внутреннюю политику своей историей? Без истории любая страна, любой народ лишь колосс на глиняных ногах – вы хотите, чтобы мы им стали? Или хотите нам сказать, что в США не гордятся своими ополченцами, дравшимися с «красными мундирами» за независимость? Может, в Британии забыли Кромвеля или во Франции Великую революцию и императора, которого она им принесла?
А как вам такой государственный недочёт: «формирование изоляционистского сознания»? Это уж вообще, извините, за гранью разумного, у вас что, загранпаспорта отняли? Или «железный занавес» построили? В наши дни Россия, как никогда в постсоветскую эпоху, сильна на внешнеполитической арене. И пусть не всё получается, но ведь всё задуманное в таком сложном деле, как международные отношения, получаться и не может. Однако факт есть факт. Мы востребованы в мире, с нами советуются, наше решение имеет вес. Россия всегда подчёркивает, что открыта для внешнеполитического диалога. Вместе с тем наш флот бороздит мировой океан, а армия проводит зарубежные войсковые операции. А если «историки» хотят узнать, что такое изоляционизм, прошу вас ознакомьтесь с позицией феодальной Японии или США образца интербеллума, если вам, конечно, знакомо это слово.
Я не зря придержал главный аргумент до этого абзаца. Давайте спросим наших «историков» из ВИО, а что же такое эта «историческая память», которую они так ретиво бросились защищать.
Думаю, вряд ли кто-то из членов ВИО сможет связно сложить хотя бы пару предложений на эту тему. Судя по сформулированным ими вопросам, такие сложные вещи этим горе-специалистам недоступны. Тем не менее мы проведём для них ликбез. Политика памяти (историческая политика) – во многом характерная для стран Восточной Европы политическая линия, применяющаяся как во внутренней, так и во внешней политике государств. В основном историческая политика стран бывшего соцлагеря направлена на очернение своего советского прошлого, представление СССР как этакого «корня зла». Основными признаками того, что такая политика проводится, является создание так называемых институтов национальной памяти, принятие законов, которые блокируют плюрализм исторических мнений, ограничение доступа к СМИ, создание «музеев оккупации», финансовых рычагов давления и жёсткий контроль преподавания истории детям и молодёжи. Следствия такой политики мы каждый день видим в наши дни: пресловутая борьба с памятниками, вандализм, избиение ветеранов и шествия нацистов с факелами.
А теперь ответьте на простой вопрос: есть ли в нашей стране хоть один признак этой «политики памяти»? Вы пишете свои статьи и книги, проводите «опросы», у вас есть доступ к СМИ, финансирование. Так в чём претензия? На мой взгляд, в вас живёт тот страх, который можно было прочесть на лице Виктора Резуна или Марка Солонина, когда их лживые и научно ничтожные «теории» громились историками на основе фактов и цифр, на основе документов и скрупулёзного анализа.
А нашу историческую память, нашу историю оставьте нам, мы не позволим вам издеваться над ними, мы будем защищать их. Мы будем ставить памятники нашим героям, а не сносить. Мы будем идти всей страной с портретами героических предков, а не с нацистскими факелами, мы будем спонсировать честные, пусть даже и не всегда приятные нам исторические исследования, мы будем снимать наши фильмы, петь наши песни и читать наши книги о наших героях, о нашем народе, о нас самих.
Хотелось бы добавить и несколько слов в защиту того человека, который в отличие от вас, «историков», уже почти 10 лет трудится на благо Отечества, нашей истории и культуры и, уверяю вас, будет продолжать это делать. Любопытно смотреть на то, как вы пытаетесь пиариться на авторитете В. Мединского, ведь своего авторитета-то вам не достаёт. Смешно и нелепо выглядят ваши попытки поднять уже давно закрытые научным сообществом вопросы. Раз за разом вы вытаскиваете из нафталина никому не интересные и высосанные из пальца байки.
Можно было бы спросить: а сколько вы открыли памятников? Чем помогли отечественному кино, театру, выставкам, да тем же историкам? Но эти вопросы, равно как и ваши крикливые заявления, повиснут в воздухе.
Сумасбродные заявления вашего «комитета», подытожившие ваше «исследование», введут в ступор даже обычного гражданина, увлекающегося историей на бытовом уровне. Вы заявляете, что у нас нет авторитетов в истории. Зайдите на известный видеохостинг и посмотрите выступления наших молодых и уже ставших известными историков и исследователей, многих из которых я знаю лично и готов ручаться, что они профессионалы весьма высокого уровня. На прилавках лежит ряд журналов, некоторые из которых печатают в общедоступном формате статьи из перечня ВАК. А вы заявляете, что на прилавках одна «историческая фантастика». В вашем возрасте уже пора начать отличать развлекающие публику истории об инопланетянах и серьёзные научные труды. Остальные итоги, подведённые вашим псевдонаучным комитетом, даже комментировать нет смысла – это всего лишь плач Ярославны, если вы понимаете, о чём я.
А вот мой ответ на последний из известных мне ваших вопросов: «Существует ли российское историческое сообщество?» Да, существует, существует огромное количество маститых учёных, молодых и энергичных исследователей, историков, поисковиков, блогеров и реконструкторов. Любителей и профессионалов. И всех нас объединяет не просто слово «сообщество», а стремление к истине, к знаниям, любовь к семье, к земле, к нашим предкам и нашей Родине.
Таким будет ответ настоящего исторического сообщества вам, пугливо скрывающимся за тайными анкетами. И в конце я повторюсь: мы всегда открыты и готовы говорить с вами, с вашим меньшинством из 152 человек. Готовы ли вы?
Никита Буранов, историк
Нашли ошибку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter