Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Греческая кухня во вкусовых предпочтениях жителей 24 стран мира

Согласно исследованию, проведенному международной компанией YouGov, занимающейся опросами общественного мнения, греческая кухня заняла 12-е место среди 25.000 респондентов, проживающих в 24 странах мира.

Лучшей кухней в мире признана итальянская кухня (пицца и макароны), а затем китайская и японская, занявшие, соответственно, 2-е и 3-е место.

Согласно данным, поклонниками итальянской кухни являются сами же итальянцы (99%), а также испанцы (94%), французы (92%) и китайцы (59%), тогда как китайская и японская кухня особенно популярна среди жителей азиатских стран.

Что касается греческой кухни, то её любителями оказались шведы, отдав ей явное предпочтение, выраженное 85%. За ними следуют немцы (79%), финны (77%), британцы (74%) и уже потом японцы (22%), жители Таиланда (23%) и Индонезии (27%).

Развод по-английски: Brexit будет долгим, но жестким

План Терезы Мэй по Brexit полностью провален в парламенте

Рустем Фаляхов, Екатерина Каткова

Голосование по обновленному варианту Brexit в палате общин снова провалилось. Сделка Терезы Мэй с Евросоюзом была отвергнута с перевесом в 149 голосов. Вслед за генпрокурором британские парламентарии сочли выторгованные премьером уступки от Брюсселя недостаточными. Теперь законодателям предстоит решить, чего они хотят дальше: Brexit без соглашения, продления срока выхода из ЕС или глобального пересмотра решения о разводе?

Британские парламентарии вновь отвергли соглашение с ЕС по Brexit. Полученные накануне премьером Терезой Мэй уступки от европейских властей не спасли ситуацию. Против сделки высказался 391 парламентарий, за — 242. При этом среди противников Мэй в этом судьбоносном вопросе оказались 75 ее однопартийцев.

После итогов голосования Мэй напомнила,что теперь парламентарии должны определить дальнейший порядок действий. Формальный срок Brexit — 29 марта и медлить уже нельзя. 13 марта в палате общин пройдет голосование за жесткий вариант Brexit или Brexit без сделки. В случае его принятия через 17 дней Великобритания перестанет быть членом ЕС без всяких оговорок. Если же парламентарии столь жесткий сценарий не поддержат, то 14 марта им предстоит проголосовать за продление сроков Brexit. Этот вариант кажется сейчас наиболее реалистичным, однако, как предупредила парламент Мэй, перенос срока Brexit не решает проблему.

«Евросоюз захочет узнать, что мы хотим от такого продления. И парламент должен ответить на этот вопрос. Он хочет отозвать заявку о выходе из ЕС? Хочет провести второй референдум? Или он хочет выхода с соглашением, но не с этим?» — перечислила варианты премьер.

Против шантажа правительства Мэй

Brexit уже расколол британское общество. Англия и Уэльс проголосовали за то, чтобы уйти из ЕС, но большинство в Шотландии и Северной Ирландии проголосовало за то, чтобы остаться.

Шотландия и Северная Ирландия обеспокоены экономическими последствиями, и голосование стало способом формализации их политической позиции.

«Сделка премьер-министра нанесет серьезный, долговременный ущерб рабочим местам, уровню жизни и государственным службам, таким как Национальная служба здравоохранения», — сказал министр конституционных отношений Шотландии Майкл Рассел.

Шотландский министр даже обвинил Мэй в шантаже. «Правительство Великобритании также должно прекратить использовать угрозу катастрофического выхода «no deal», (без сделки) и шантажировать парламент Великобритании, чтобы тот одобрил ее глубоко разрушительные планы», — сказал он.

Вердикты парламентов Шотландии и Уэльса, как уточняет Reuters, не будут иметь обязывающей силы, окончательное решение по сделке с ЕС имеет право принять только британский парламент.

Бунт в рядах чиновников

По сделке нет единства не только между парламентариями, но и внутри самого правительства Мэй. Еще 21 февраля сразу четыре британских министра призвали главу правительства отложить дату Brexit для того, чтобы избежать выхода из Евросоюза без сделки.

В случае отказа четверка министров и еще 20 членов правительства пообещали поддержать инициативу о передаче вопроса переноса срока Brexit на рассмотрение парламента.

То есть, Мэй будет отстранена от решения этого вопроса. Причем, глава Евросовета Дональд Туск назвал это предложение британских министров рациональным.

Основной камень преткновения между Лондоном и Брюсселем – граница между Северной Ирландией и Республикой Ирландия. Сейчас между Северной Ирландией, входящей в состав Великобритании, и Республикой Ирландия, которая входит в Евросоюз, нет границы. Лондон настаивает на полноценной границе после Brexit, а в Брюсселе предупреждают, что этот рубеж спровоцирует внутриполитический кризис и обрушит экономику региона.

Сделка, которую предлагает Мэй, предполагает, что Британия покинет Евросоюз 29 марта этого года, но при этом до конца 2020 останется частью Таможенного союза ЕС и Европейского единого рынка (ЕЕС). Это так называемый вариант мягкого Brexit. Во время переходного периода Лондон и Брюссель согласуют параметры дальнейшего сотрудничества и в первую очередь, по поводу соглашения, позволяющего избежать появления физической границы между Северной Ирландией и Республикой Ирландия. В документе прописана возможность задействовать механизма backstop, который предусматривает сохранение регламентов ЕС на территории Северной Ирландии, пока Лондон и Брюссель не смогут достичь компромисса в этом вопросе.

Британские сторонники евроразвода критикуют данный механизм, опасаясь, что он может быть использован, чтобы привязать страну к европейским правилам на неопределенный срок. Еще 11 марта на встрече с главой Еврокомиссии Жаном-Клодом Юнкером Мэй удалось добиться нескольких поправок от ЕС, смягчающих возможность для Лондона выйти из backstop. Однако генеральный прокурор Великобритании Джеффри Кокс заключил, что эти уточнения «снижают риск» того, что Великобритания может остаться связанной европейскими правилами на неопределенный срок, но не устраняют его полностью. Это ослабило и без того не очень сильные позиции Мэй в парламенте.

Никому хорошо не будет

Подавляющее большинство опрошенных ранее Reuters экономистов (51 из 54) считают, что выход Великобритании из ЕС, назначенный на 29 марта, не состоится. Три четверти опрошенных полагают, что период отсрочки продлится до июля нынешнего года. Обе стороны, ЕС и Великобритания, не успевают договориться по торговым и таможенным соглашениям, не говоря уже о принципиальном пограничном конфликте.

По данным Reuters, доля тех, кто ожидает «жесткого Brexit», то есть, без достижения договоренностей с ЕС, составляет всего 15% — это минимальный уровень с даты первого опроса в июле 2017 года.

Минусы от выхода Великобритании из ЕС известны, а плюсы не очевидны, отмечают эксперты, опрошенные «Газетой.Ru». Но, по крайней мере, сократится число трудовых мигрантов, примерно на 200 тысяч человек в год. Вряд ли, это повысит уровень жизни самих британцев, но снимет растущее раздражение в британском обществе относительно слишком толерантной миграционной политики, взятой на вооружение Брюсселем.

«Я не вижу плюсов для практически всех участников развода ЕС и Англии. Бизнес пострадает и репутационно, и инвестиционно. Разумеется, многолетние бизнес-связи не порвутся абсолютно, но возникает огромное количество трудностей со взаимодействием во внешней торговле, что в текущих экономических условиях выходит на первый план», — говорит Роман Блинов, руководитель аналитического департамента «Международного финансового центра».

Основная проблема, с которой столкнутся британцы после Brexit — это таможенный коллапс. Даже если Брюссель и Лондон смогут договориться по вопросу регулирования торговли, трудностей не убавится, считает Геннадий Николаев, эксперт Академии управления финансами и инвестициями.

Последствия от Brexit для Европы будут различными для сильных стран и слабых. Слабые, такие как Греция и новоиспеченные члены ЕС из Восточной Европы, будут требовать себе все больше поблажек и финансовой помощи. А сильные (Германия, Франция, Италия, страны Северной Европы) наоборот будут стараться «закручивать гайки». А это путь к расшатыванию общеевропейской лодки, отмечают эксперты.

Многие страны могли бы извлечь урок из текущей ситуация в Великобритании. «Если не хотите подобных угрожающих проблем, договаривайтесь заранее, а не руководствуйтесь эмоциями и личными амбициями», — говорит Николаев.

Парламентские выборы в Греции пройдут в определенный конституцией срок – в октябре, досрочных выборов не будет, заявил РИА Новости член центрального комитета правящей партии СИРИЗА, координатор международного отдела СИРИЗА Панос Тригазис.

По его словам, правительству предстоит еще принять ряд законов для роста экономики.

"Мы пережили восемь трагических лет меморандумов (с кредиторами). Мы боролись за то, чтобы прекратить опеку со стороны тройки (кредиторов). Сейчас Греция имеет много возможностей выйти на траекторию экономического восстановления и развития. Сейчас, когда ситуация в Греции стабилизировалась, Греция может идти нормально на выборы, как предусматривает конституция – в конце четырехлетнего срока полномочий. Самое позднее – это в октябре 2019 года", - сказал Тригазис.

По его словам, правительство должно проголосовать в парламенте за различные меры в поддержку народа и не отдаст это оппозиции.

Греция с 2008 года находилась в глубоком финансовом и экономическом кризисе — ВВП сократился на четверть, уровень жизни снизился на 40%, сотни тысяч человек потеряли работу, остались без средств к существованию. В 2010 году страна потеряла доступ к рынку "длинных" денег из-за кризиса и потери доверия кредиторов, она была вынуждена попросить помощи ЕС и МВФ, чтобы не занимать деньги под высокий процент. В обмен на кредиты страна обязалась проводить политику жесткой экономии, согласовывать всю политику с кредиторами. Было три программы подобной финансовой помощи. В августе 2018 года Греция вышла из меморандумов с кредиторами.

В последний год экономика стала медленно выходить из кризиса, хотя ситуация остается крайне тяжелой.

Около Крыма засекли Boeing: США ведут разведку у Крыма

У берегов Крыма засекли американский самолет-разведчик

Рафаэль Фахрутдинов

Американский самолет радиоэлектронной разведки военно-воздушных сил США Boeing RC-135V Rivet Joint утром 12 марта провел разведывательный полет у берегов Крыма. Воздушное судно вылетело с авиабазы греческого Суда — одного из опорных пунктов Североатлантического альянса в восточном Средиземноморье. Ранее президент РФ Владимир Путин рассказал, что зарубежные разведки активизировали свою деятельность в отношении России.

Американский самолет радиоэлектронной разведки военно-воздушных сил США Boeing RC-135V Rivet Joint утром 12 марта провел разведывательный полет у берегов Крыма, передает ФАН.

Воздушное судно вылетело с авиабазы греческого Суда — одного из опорных пунктов Североатлантического альянса в восточном Средиземноморье. В воздухе самолет провел около шести часов, несколько раз пролетев вдоль российского побережья Черного моря.

Три дня назад сразу несколько разведывательных летательных аппаратов НАТО совершили полеты у российских границ. Как пишет сайт Plane Radar, они вели деятельность около Крыма и Калининграда.

В районе Крымского полуострова и Донбасса действовал беспилотник ВВС США RQ-4B-30 Global Hawk с бортовым номером 10-2043 и позывным FORTE10. Он взлетел с базы Сигонелла на острове Сицилия, и, следуя через воздушное пространство Греции, Болгарии и Румынии, оказался над территорией Украины. Дрон совершил несколько маневров около линии разграничения в Донбассе, а затем провел разведку вблизи Крыма.

У границ Калининградской области были замечены два военных самолета. Первым оказался британский радиоразведчик RC-135W Rivet Joint. Он находился на высоте 8,2 километра, совершая полет вблизи Калининграда. Кроме того, был зафиксирован шведский самолет GIV SP, который вел разведку на высоте 13,7 километра, передает ФАН.

Двумя днями ранее дежурный истребитель Су-27 Воздушно-космических сил России поднялся в небо для перехвата неопознанной воздушной цели, приближавшейся к государственной границе со стороны Балтийского моря. Об этом говорилось в заявлении Министерства обороны РФ.

«Средствами контроля воздушного пространства над нейтральными водами Балтийского моря была обнаружена приближающаяся к государственной границе РФ воздушная цель. Для перехвата цели в воздух был поднят истребитель Су-27», — отметили в военном ведомстве.

Российские авиаторы определили цель как Boeing RC-135. Какое-то время Су-27 шел с ним параллельным курсом вдоль границ России.

Вскоре американский разведчик удалился от российского воздушного пространства, а Су-27 вернулся на аэродром базирования.

В тот же день в Кремле президент России Владимир Путин провел оперативное совещание с постоянными членами Совета Безопасности. На заседании обсуждалась, в частности, возросшая интенсивность военно-разведывательной деятельности иностранных государств у границ России.

Кроме того, на следующий день российский лидер рассказал, что иностранные спецслужбы стремятся усилить свое влияние на происходящее в России. Данное заявление он сделал во время выступления на заседании коллегии ФСБ. Президент подчеркнул, что влиянию зарубежных разведслужб необходимо противодействовать.

«Мы видим, что зарубежные разведки стремятся наращивать свою активность на российском направлении, всеми путями ищут доступ к сведениям политического, экономического, научного, технологического характера. Тем надежнее должна быть ваша работа», — сказал Путин.

Стоит отметить, что если американские самолеты совершают полеты непосредственно над территорией России – то делают это в рамках Договора по открытому небу.

Главный редактор журнала «Солдаты России» Владислав Шурыгин напомнил о том, что документ был заключен в 1992 году, хотя изначально идея заключения договора о повышении мер доверия между Россией и США возникла в 50-е годы прошлого века. Переговоры по данному вопросу вели генеральный секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев и 34-ый президент США Дуайт Эйзенхауэр, передает НСН.

«В основном договор касается деятельности ядерных объектов стран. Ежегодно для каждой стороны определяется квота полетов над территорией стран-участниц договора.

В рамках этой квоты разрешается полет самолетов той или иной страны по согласованному маршруту. Вмешиваться в него ни одно из сторон не имеет права. Таковы условия инспекционных полетов. Самолет-разведчик ведет фотографирование и радиолокационную разведку местности. Обычно в год их бывает от 30 до 40. В прошлом году их было более 30. Россия также осуществляла подобную воздушную разведку», — пояснил эксперт.

Без «Южного потока»: транзит газа через Болгарию будет закрыт

Транзит российского газа через Украину в Турцию остановят с 2020 года

Екатерина Каткова

Болгария с 1 января 2020 года перестанет быть транзитером российского газа. Поставки по Трансбалканскому коридору, по которому сейчас газ из РФ идет в Турцию через Украину, Молдавию, Румынию и Болгарию, будут прекращены. Анкара теперь будет получать газ напрямую через «Турецкий поток». Свои убытки от этого София оценивает в $110 млн в год и рассчитывает их компенсировать за счет прокачки газа по второй ветке «Турецкого потока» в Европу.

Болгария перестанет быть транзитером российского газа в Турцию с 1 января 2020 года. С этого момента «Газпром» перестанет поставлять углеводороды в Турцию по Трансбалканскому коридору, а перейдет на прямые поставки по новому южному маршруту «Турецкий поток».

Как сообщила министр энергетики Болгарии Теменужка Петкова в интервью болгарскому каналу BTV, из-за этого болгарская сторона теряет $110 млн в год. Однако урегулировать этот вопрос в правительстве Болгарии рассчитывают за счет прокладки второй нитки «Турецкого потока» через территорию страны. По этому направлению газ из РФ будет поступать через Болгарию в Сербию и Венгрию.

В текущей ситуации важно сохранить позиции на газовой карте Европы, поэтому свою роль в этом сыграет «Турецкий поток», вторая нитка которого должна пройти через болгарскую территорию, отметила она.

Как уточняет Bloomberg, Теменужка Петкова заявила, что

«Болгария получила официальное письмо от «Газпром экспорта», в котором говорится, что он планирует прекратить транзит газа по Трансбалканскому маршруту из Украины в Турцию с января 2020 года».

Эксперты сомневаются, что речь идет о полном прекращении поставок.

Прекратить прокачку по Трансбалканскому коридору можно будет только в том случае, если в начале следующего года обе нитки «Турецкого потока» заработают на полную мощность, обращает внимание директор отдела корпораций рейтингового агентства Fitch Дмитрий Маринченко. Пока этот сценарий не выглядит вероятным — скорее всего, вторую нитку, которая должна пойти в Европу, не получится построить и запустить на полную мощность так быстро, но в перспективе года-двух это вполне может произойти, добавляет эксперт.

В настоящее время российский газ в Турцию поступает по газопроводу «Голубой поток» и через Украину, Молдавию, Румынию и Болгарию по Трансбалканскому коридору. Последний является маршрутом для поставок турецкой Botas и частным турецким импортерам газа. По Трансбалканскому газопроводу частные турецкие компании покупают у «Газпрома» около 10 миллиардов кубометров в год. Всего в 2017 году поставки газа из РФ в Турцию составили 29,03 миллиарда кубометров.

О том, что с запуском «Турецкого потока» Москва и Анкара откажутся от поставок по Трасбалканскому коридору, стороны договорились еще в 2017 году.

Новый маршрут предполагает строительство двух ниток магистрального газопровода по дну Черного моря мощностью 15,75 миллиарда кубометров газа каждая. Одна ориентирована на поставки газа непосредственно на турецкий рынок, другая — транзитом через Турцию в страны ЕС. Причем, окончательный маршрут поставок по второй нитке довольно долго не был определен. Предлагалось несколько разных вариантов, из которых приоритетным стал маршрут через Болгарию в Южную и Юго-Восточную Европу, в частности, в Грецию, Италию, Болгарию, Сербию и Венгрию.

7 марта Сербия одобрила строительство ветки газопровода «Турецкий поток» на своей территории, заявил министр энергетики Александр Антич. Само строительство планируется начать в апреле.

В Болгарии теоретически тоже все согласны. Оператор газотранспортной системы «Булгартрансгаз» в январе принял окончательное инвестрешение о строительстве нового газопровода от границы с Турцией до Сербии. По этой ветке будет поступать газ «Турецкого потока». По итогам аукциона на бронирование мощностей в новой ГТС две компании, в том числе «Газпром», забронировали 100% будущих объемов поставок.

Однако Россия хорошо помнит печальный опыт с похороненным по вине Софии другим проектом газопровода «Южный поток». Его планировалось проложить по дну Черного моря из Анапского района в Варну, откуда дотянуть до Италии и Австрии. Болгария была среди ключевых участников проекта и в 2014 году под влиянием Еврокомиссии дважды останавливала работы и в итоге не предоставила разрешение на прокладку труб по своей территории. В итоге от трубы решено было отказаться.

Теменужка Петкова подчеркивает, что София извлекла «горький опыт» из случившегося с «Южным потоком». По ее словам, от Еврокомиссии пока конкретного одобрения на вторую нитку «Турецкого потока» не получено, однако все законодательные нормы соблюдаются, поэтому нет причин для отказа в строительстве.

Посетивший 4 марта Болгарию премьер РФ Дмитрий Медведев заявил, что продолжение «Турецкого потока» через Болгарию будет зависеть от того, даст ли Еврокомиссия (ЕК) надежные гарантии беспрепятственной реализации проекту.

«О дальнейших конкретных шагах, я надеюсь, мы сможем говорить после того, как будут выданы соответствующие гарантии, — я имею в виду не со стороны правительства Болгарии, я имею в виду, когда Еврокомиссия предоставит надежные гарантии того, что в будущем этот проект не развалится и никаких препятствий ему чиниться не будет. Надеюсь, что наши болгарские друзья тоже это понимают и ведут соответствующую работу, мы говорили об этом с моим коллегой», — сказал Медведев после встречи премьер-министром Болгарии Бойко Борисовым (цитата по ТАСС).

Индия хочет получать нефть из Ирана дальше — СМИ

Нью-Дели ведет с Вашингтоном переговоры с целью продления срока действия исключения из санкций за импорт иранской нефти, который истекает 5 мая 2019 года, сообщило агентство Reuters, отметив, что Индия хочет продолжать закупать иранскую нефть в нынешнем объеме — 300 тыс. б/с.

В Госдепартаменте США Reuters заявили, что ведут двусторонние переговоры с восемью потребителями иранской нефти, которым в ноябре были предоставлены исключения из санкций, с целью окончательного прекращения импорта нефти из Ирана. Однако информацию о том, что Индия просила о продлении исключения, Reuters не подтвердили. Министерство иностранных дел Индии, как и министерство нефти и природного газа страны не стали давать комментарии по этому вопросу.

В мае 2018 года США объявили о выходе из соглашения по ядерной программе с Ираном и восстановлению всех санкций против страны, в том числе вторичных. В ноябре были восстановлены санкции против нефтяного сектора Ирана. Запрет на импорт иранской нефти временно не касается Китая, Индии, Италии, Греции, Японии, Южной Кореи, Тайваня и Турции: они могут закупать нефть у Ирана до 5 мая 2019 года. Ранее власти США заявляли, что продление этого срока не предусмотрено, отмечает ТАСС.

В тени полумесяца

Судьбы православных общин в эрдогановской Турции

Павел Шлыков - Доцент кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова, эксперт РСМД.

Резюме Анкара всегда оспаривала правосубъектность и правоспособность Константинопольского патриарха, считая его просто духовным лидером греко-православной общины Турции. Власти подчеркивают, что он является объектом только турецкого права, а «претензии на вселенский статус… ведут к незаконному наделению особым положением одной из групп меньшинств».

Летом 2018 г. духовные лидеры немусульманских общин Турции выступили с открытым заявлением, суть которого сводилась к тому, что религиозные и национальные меньшинства не подвергаются гонениям, с решением национального вопроса дела в стране обстоят благополучно. А все разговоры в СМИ о притеснениях – неправда, выдуманная журналистами и оппозиционными политиками, и по сравнению с временами кемалистского режима большинство проблем успешно разрешено. Среди 18 иерархов, подписавших документ, на первом месте – патриарх Варфоломей, предстоятель Константинопольской православной церкви и лидер греко-православной общины. Второй подписант – архиепископ Арам Атешян, местоблюститель наместника Константинопольской епархии Армянской апостольской церкви и духовный глава армяно-григорианской общины. Следом идет подпись Юсуфа Четина, одного из духовных лидеров ассирийской православной общины. Остальные подписи принадлежат управляющим общинными религиозно-благотворительными учреждениями.

Так ли все хорошо у религиозных меньшинств в эрдогановской Турции, как утверждается в открытом письме? Учитывая реальное положение немусульман в Турции, подобные публичные заявления скорее демонстрируют обратное. Из-за административно-правовых притеснений и финансовых трудностей в последние годы все больше молодых людей из немусульманских общин стремятся уехать на Запад, а общинные религиозные и культурные институты испытывают возрастающее давление властей, несмотря на ряд позитивных тенденций 2000-х годов. Дежавю кемалистских репрессий 1920-х гг. вызывает экспроприация объектов общинной недвижимости, которую с 2012 г. власти проводят в ходе расширения границ существующих городов за счет включения в их состав сельских поселений. Многие общинные церкви, монастыри и кладбища передаются в ведение Управления религиозных дел – специального правительственного органа, занимающегося исключительно вопросами ислама.

Ситуация с религиозно-благотворительной собственностью меньшинств (общинными вакфами), которая с изменением законодательства в 2000-е гг. должна была год от года улучшаться, демонстрирует противоположную тенденцию. В 2013 г. правительство приостановило действие норм, регулирующих избрание и назначение в попечительские советы общинных вакфов, при этом новый регламент не принят, что сделало невозможным легальную замену управляющих вакфов, по возрасту или состоянию здоровья не справляющихся с обязанностями.

При этом наиболее острый для греко-православной общины вопрос возрождения Духовной семинарии на острове Хайбелиада, закрытой властями еще в 1971 г. в период обострения кипрского вопроса, в 2010-е гг. получил неожиданное развитие в виде инициативы Управления по делам религии по строительству в месте расположения семинарии исламского образовательного комплекса.

За годы существования республики греко-православное население сократилось почти в 50 раз: если по данным переписи 1927 г. (проведенной два года спустя после завершения обмена населением между Грецией и Турцией) его численность составляла чуть меньше 120 тыс., то в 2010-е гг. едва насчитывалось 2,5 тысяч[1]. Столь драматичное сокращение греко-православной общины Турции угрожает не только сохранению ее культурной и языковой идентичности, но и ее существованию как таковой.

Кемалистские интерпретации Лозаннского договора и надежды на лучшее

Несмотря на кардинальные изменения ситуации внутри страны, распространение новых подходов к решению проблем меньшинств в мировой практике, их положение в Турции до сих пор регулируется нормами Лозаннского мирного договора 1923 года. Лозаннский договор в истории страны – точка отсчета кемалистской Турции как международно признанного государства, пришедшего на смену распавшейся Османской империи. Лозаннская конференция – итог многолетней борьбы за будущее Турции, проигравшей в Первой мировой войне и пережившей греко-турецкую войну 1919–1922 гг., которую в самой Турции именуют Войной за независимость. Именно поэтому подходы к национальному вопросу в Лозаннском договоре определяются соображениями национальной безопасности, а не поиском компромисса в защите прав меньшинств, чья деятельность внутри страны и за ее пределами в последние десятилетия существования Османской империи рассматривалась как подрывная.

Кемалистский дискурс по вопросу об этноконфессиональных меньшинствах в полной мере нес на себе отпечаток отношения к меньшинствам национальным (особенно не исповедующим ислам) как одним из главных виновников крушения Османской империи. Примат национальной безопасности с самого начала был для кемалистов стержневым принципом в вопросах прав этноконфессиональных меньшинств. Таким образом они стремились не допустить повторения ошибок османского правительства, политика которого способствовала превращению национального вопроса в инструмент разрушения государственности. Кемалисты максимально сузили само понятие меньшинства, выведя из него многообразие этно-лингвистических и конфессиональных особенностей мусульманского населения и оставив в этой категории исключительно немусульманское население, которому гарантировались не только равные с мусульманами гражданские права, но и определенная доля свободы в вопросах религии, культуры и образования. Положения Лозаннского договора предусматривали широкие возможности по защите культурной идентичности немусульманских меньшинств, однако на практике эти положения искажались и применялись с учетом текущих политических интересов турецких властей в ущерб правам и свободам «признанных меньшинств».

Особенность сегодняшней политики турецких властей заключается в том, что все международные соглашения, которые так или иначе затрагивают вопрос меньшинств, либо не подписываются вовсе, либо заключаются с оговоркой, что их предписания должны соответствовать Лозаннскому договору и нормам действующей Конституции. Очевидно, что за 95 лет, что прошли со времени заключения Лозаннского договора, его положения во многом устарели и не могут отвечать текущей политической конъюнктуре и изменившимся международным нормам по защите меньшинств. При этом большинство проблем, с которыми сталкиваются немусульманские меньшинства в Турции, кроются не столько в самом Лозаннском договоре, сколько в его интерпретации турецкими властями. Последние же не только вольно трактовали права и свободы меньшинств, но даже ограничили само это понятие.

Так, по договору статус «официального меньшинства» получали все немусульманские граждане Турции, однако фактически в эту категорию вошли лишь три группы – греко-православная община, армяно-григорианская и еврейская, все остальные традиционные группы немусульманского населения (ассирийцы, католики, протестанты и т. д.) такого статуса были формально лишены. Интересы этих групп по большей части игнорировались – их права на сохранение религиозной и культурной идентичности, создание своих образовательных учреждений не признавались, в лучшем случае у них была возможность проводить религиозные обряды. При этом и официально признанным меньшинствам де-факто не были предоставлены в полном объеме все те права и свободы, которые гарантировались положениями Лозаннского договора. Руководствуясь соображениями национальной безопасности и текущими политическими интересами, турецкие власти жестко регламентировали объем прав «официальных меньшинств» в религии, культуре и образовании.

Стремительная подмена формальных установлений Лозаннского договора их искаженными трактовками вызвала целый комплекс проблем – так и не решенные до сегодняшнего дня вопросы, связанные с религиозно-благотворительной собственностью (общинными вакфами), правами на создание образовательных учреждений и т. д. Возникла парадоксальная ситуация: явные искажения Лозаннского договора настолько укоренились в общественном мнении Турции, что стали восприниматься как его истинная суть. Поэтому критика норм, регулирующих права и свободы меньшинств, активно звучавшая в 1990-е и 2000-е гг., касалась не прописанных в Лозаннском договоре прав национальных меньшинств, а их интерпретаций кемалистами.

Масштабы и характер дискриминационной политики турецких властей по отношению к греко-православному меньшинству отчетливо прослеживаются в трех сферах – нормативно-правовой, финансово-экономической и вопросах безопасности. С нормативно-правовой и административной точки зрения для турецких властей Константинопольская православная церковь и греко-православная община представляют собой две отдельные, но взаимосвязанные составляющие греко-православного меньшинства. При этом Анкара всегда оспаривала правосубъектность и правоспособность Константинопольского патриарха, считая его просто духовным лидером греко-православной общины Турции. Не признавая вселенский статус Константинопольского патриарха, турецкие власти подчеркивают, что ему «было позволено пребывать на территории Турции» и он является исключительно объектом турецкого права, а «претензии на вселенский статус не обоснованы и ведут к незаконному наделению особым положением одной из групп меньшинств». Этой логикой продиктовано требование о том, чтобы члены Священного синода и сам патриарх были гражданами Турции. Неоднократные попытки оспорить эти положения в суде (поскольку ни в тексте Лозаннского договора, ни в конституции подобных требований не содержится) оказались безрезультатными. Интернационализация Священного синода, которую патриарх Варфоломей начал осуществлять в 2004 г., вызвала шквал критики в СМИ как «попытка заговора с целью сделать следующим патриархом иностранца» и расследование деятельности патриархата.

Еще одним инструментом притеснения является запрет на возрождение Духовной семинарии на острове Хайбелиада. Отсутствие в Турции другого учебного заведения для православных священнослужителей затрудняет пополнение рядов клира Константинопольского патриархата: уехавшие учиться за границу члены общины редко возвращаются в Турцию ради отдаленной перспективы войти в состав Священного синода или гипотетического поста Вселенского патриарха. При этом иностранцы, готовые работать в Константинопольском патриархате, должны проходить сложную процедуру оформления визы, получив которую, вынуждены регулярно выезжать из страны для ее обновления.

В свою очередь запрет на избрание новых членов в попечительские советы общинных вакфов, обеспечивающих функционирование общинных школ, больниц, храмов и других социально-культурных и благотворительных учреждений, ведет к колоссальным проблемам в их работе, что трактуется Главным управлением вакфов Турции как повод для изъятия неиспользуемых объектов религиозной собственности без компенсации. Так, многие христианские кладбища в Стамбуле переданы из ведения общины под юрисдикцию городских муниципалитетов. В этом же ряду стоит практика регулярных запретов на реставрацию обветшалых храмов или культовых сооружений, пострадавших от терактов.

В 1990-е гг. началась активная фаза переговорного процесса между Анкарой и Брюсселем о перспективах расширения евроинтеграции Турции и последующем вступлении ее в Евросоюз, и устоявшееся понимание нормативно-правовой базы в отношении меньшинств потребовало корректировки. Причем процесс этот отнюдь не был мотивирован исключительно внешними факторами, то есть давлением со стороны ЕС. Внутри страны запрос на ревизию положения нацменьшинств стал следствием усиления религиозного, этнического и культурного самосознания в их среде. Для ЕС тема меньшинств и совокупности связанных с ней проблем с самого начала вошла в число приоритетных сюжетов переговорного процесса. В ежегодно публикуемых с 1998 г. докладах Еврокомиссии о прогрессе Турции в достижении соответствия «Копенгагенским критериям» постоянно указывалось на необходимость расширения прав «непризнанных» мусульманских и немусульманских меньшинств. Брюссель фактически призывал Анкару отказаться от традиционной политики в национальном вопросе и многолетней практики системного нарушения прав этноконфессиональных меньшинств.

Приход к власти Партии справедливости и развития (ПСР) в 2002 г. под лозунгами вступления в ЕС и демократизации вселял надежду на то, что под натиском Брюсселя турецким властям придется изменить подходы к соблюдению прав нацменьшинств и в целом пересмотреть национальный вопрос. С другой стороны, ПСР ведет происхождение от исламистского движения Национальный взгляд (Милли Гёрюш), известного антисионизмом и антисемитизмом, что вызывало беспокойство еврейской общины, даже несмотря на то что Реджеп Эрдоган и другие лидеры ПСР публично отреклись от этого наследия. Однако антисионистская риторика крупных функционеров ПСР и соответствующие настроения среди консервативной части турецкого общества лишь усиливали недоверие еврейской общины.

Гораздо более позитивно к ПСР отнеслись армяно-григорианская и греко-православная общины, сочтя лозунги и первые шаги нового правительства «отражением более либеральных и менее националистических взглядов», которые должны были привести к «либерализации политики в национальном вопросе». Патриарх армяно-григорианской церкви в Стамбуле Месроп II Матуфян в 2000-е гг. открыто заявлял, что армяне Турции поддерживают ПСР, а издающаяся в Стамбуле армянская газета «Акос» приводила данные соцопросов, согласно которым свыше 60% армянской общины (более 70 тыс. человек) голосовало за ПСР на парламентских и муниципальных выборах 2000-х годов. По словам издателя еженедельной грекоязычной газеты Стамбула «Апоевматини» Михаила Василиадиса, в 2000-е гг. греко-православная община на выборах в большинстве также поддерживала ПСР.

Позитивное отношение греко-православной общины объяснялось тогда началом конструктивного диалога с национальными меньшинствами и демонстративной готовностью правительства идти на уступки их интересам.

Первым таким шагом стали поправки к закону о зонировании городского пространства в конце 2003 г., в котором было введено понятие «мест отправления религиозных обрядов» взамен прежней нормы, содержащей упоминание лишь о мечетях. Таким образом церкви и синагоги были де-юре уравнены в правах с мечетями, что означало введение особого режима выделения земель под постройку культовых сооружений, а также бесплатное снабжение водой и электроэнергией. Сигнал был воспринят с энтузиазмом, и в разных регионах Турции в 2000-е гг. стали появляться новые храмы и синагоги. В 2004 г. Реджеп Эрдоган лично принял участие в открытии восстановленной после теракта главной синагоги Стамбула Неве-Шалом. В том же году в курортном Белеке власти торжественно открыли религиозный комплекс, состоящий из мечети, церкви и синагоги. В 2005 г. две новые протестантские церкви появились в Анкаре и Диарбакыре.

Еще один символичный шаг заключался в создании в 2004 г. Совета по проблемам меньшинств, который пришел на смену учрежденной кемалистами Высшей комиссии по меньшинствам – специального ведомства, созданного секретным правительственным распоряжением в 1962 г. для мониторинга активности немусульманского населения. Если главная задача Высшей комиссии по меньшинствам, в состав которой входили представители МИД, МВД, контрразведки и Совета национальной безопасности, заключалась в пресечении потенциально опасной для государства деятельности (в эту категорию подпадала, например, организация летних молодежных лагерей), то ключевой задачей Совета по проблемам меньшинств было создание механизма для непосредственного взаимодействия с представителями нацменьшинств и решения их проблем.

Само создание такого ведомства (а в его состав входили не только высокопоставленные сотрудники МВД и МИД, но также Министерства образования и Главного управления по делам вакфов) показывало намерение правительства вывести вопросы меньшинств из монопольного ведения силовиков. Не случайно в составе Совета не было представителей силовых ведомств, а приоритетным направлением деятельности стала разработка предложений по совершенствованию законодательства относительно общинных вакфов и прав меньшинств в отношении своих образовательных учреждений, приведение их в соответствие с требованиями Еврокомиссии и рекомендациями Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ); иными словами, не надзор за деятельностью общин, а помощь в решении их проблем.

Казалось бы, столь многообещающие начинания должны были стать прологом настоящей революции в положении меньшинств в Турции и подготовить почву для приведения их статуса в соответствие с европейскими стандартами. Однако шаги первых кабинетов ПСР оказались в большей степени символическими, поскольку две главные проблемы – реализация прав на создание образовательных учреждений для подготовки религиозных служителей и снятие ограничений на создание, владение и управление религиозно-благотворительной собственностью (общинными вакфами) – так и остались нерешенными. Неудивительно, что, получив возможность вести диалог с властями, представители меньшинств обозначили решение проблем религиозной собственности и религиозного образования как залог сохранения культурного многообразия немусульманского населения Турции. Однако ни в 2000-е, ни в 2010-е гг. правительство ПСР так и не подступилось к решению этих вопросов, составлявших суть дискриминационной политики кемалистов в отношении нацменьшинств.

Деградация политического влияния греко-православной общины

В сегодняшней Турции политическое влияние греко-православной общины незначительно, у нее практически отсутствует представительство в органах законодательной и исполнительной власти, а возможности влиять на политические процессы через механизмы гражданского общества минимальны и являются прямым отражением катастрофического сокращения численности общины.

В XVIII в. представители знатных греческих родов, компактно проживавшие в историческом районе Фанар европейской части Стамбула (отсюда происходит их собирательное название «фанариоты»), занимали ведущие позиции среди османской бюрократии. Вплоть до Греческой войны за независимость 1821 г. фанариоты монопольно контролировали такие важные придворные должности, как пост главного драгомана при султанском дворе и переводчика при капудан-паше (командующем флотом), курировали внешнеполитические вопросы в султанском диване (центральном органе власти в империи), а также назначались господорями (правителями) Дунайских княжеств – Молдовы и Валахии. Во второй половине XIX в. политическое влияние греков пошло на спад, однако стремительно укрепилась их роль в экономической жизни империи. Начало в 1856 г. второго этапа Танзиматских реформ и провозглашение принципа равенства всех конфессиональных общин империи предоставило новые возможности для возвращения утраченных политических позиций. Представители греческого миллета получили назначения в Высший правовой совет Стамбула и другие важные органы власти. Октроирование (принятие главой государства) в 1876 г. Конституции, провозгласившей равенство всех подданных империи, лишь усугубило эту тенденцию. В составе первого османского парламента, созванного в 1877 г., более трети депутатов (47 из 119) составляли представители немусульманских меньшинств.

Реформы второй половины XIX в. создали механизмы, с помощью которых этноконфессиональные общины империи получили реальную возможность войти в состав имперской бюрократии и разделить бремя ответственности за государственные дела. Греки, а наряду с ними и другие немусульманские народности, стали неотъемлемой частью политического истеблишмента – они занимали посты министров, послов, губернаторов, казначеев, депутатов и сенаторов. Среди ярких имен видных государственных деятелей – выходцев из греко-православной общины можно назвать и Мусурус-пашу, занимавшего в течение 35 лет критически важный пост посла в Великобритании (1851–1891), и Александра Каратеодориса – посла в Риме (1874), официального представителя Османской империи на Берлинском конгрессе 1878 г., а впоследствии и министра иностранных дел.

С приходом к власти младотурок (1908 г.) возможности политического участия меньшинств не были ограничены. Восстановление Конституции и созыв двухпалатного парламента даже расширили эти возможности. Депутаты греческого происхождения входили в состав парламента всех четырех созывов (1908, 1912, 1914 и 1919 гг.), а при формировании состава законодательных собраний применялся принцип пропорционального представительства этноконфессиональных общин, чтобы число депутатов-турок и депутатов-мусульман было примерно равным числу парламентариев-немусульман. Участие в законодательной деятельности парламента в 1877–1878 и 1908–1920 гг. позволяло меньшинствам инициировать обсуждение острых вопросов, затрагивающих их интересы: так, депутаты из греческого миллета в ходе заседаний поднимали вопросы, напрямую затрагивающие жизнь греко-православного населения империи – налоги на немусульман, избирательное законодательство, религиозные свободы, военная служба и свобода доступа к образованию.

С разгоном последнего османского парламента в 1920 г. в Стамбуле и созывом Великого национального собрания Турции (ВНСТ) в Анкаре ситуация кардинально изменилась. Среди депутатов ВНСТ уже не было ни одного представителя нацменьшинств. Лишь в 1935 г. с принятием специального декрета, инициированного Ататюрком, были введены квоты на представительство нацменьшинств в ВНСТ (по одному депутату от каждой общины – армяно-григорианской, греко-православной, еврейской и турецко-православной).

С переходом Турции к многопартийности в 1940-е гг. ситуация особо не изменилась: общее число депутатов от меньшинств составляло всего шесть человек, и лишь к концу 1950-х гг. достигло 12. В какой-то момент можно было даже сказать, что нацменьшинства начали активно вовлекаться в политическую жизнь. Военный переворот 1961 г. прервал эту тенденцию. В 1960-е гг. в нижнюю палату парламента вновь было допущено только по одному представителю от меньшинств, а для греко-православной общины наступили черные дни – ухудшение отношений между Анкарой и Афинами спровоцировало принятие закона о депортации греков из Турции (1964 г.), что привело к резкому сокращению греко-православного населения страны[2].

Удар по греко-православной общине отразился и на других меньшинствах: с 1960-х гг. ни армяне, ни евреи практически не баллотировались в парламент (редким исключением стал представитель еврейской общины Джефи Камхи, избранный в ВНСТ от либеральной Партии верного пути в 1995 г.). В общей сложности за 1930-е – 2010-е гг. депутатский мандат смогли получить лишь 26 представителей нацменьшинств, из которых только восемь – от греко-православной общины.

Отсутствие возможности участвовать в парламентской деятельности и вести политическую борьбу за отстаивание интересов способствовало тому, что греко-православная община выработала альтернативные механизмы. Опираясь на богатый опыт создания и управления автономными общественными институтами, независимыми от центральной власти в Османской империи, греческая община сформировала внепарламентские каналы взаимодействия с властью и особые инструменты защиты своих прав в вопросах управления религиозно-благотворительной собственностью, доступа к образовательным учреждениям, права обучаться на родном языке и т. д. Основными из них стали два важнейших для общины института – Константинопольский патриархат и генконсульство Греции в Стамбуле.

Параметры политической борьбы за свои права

Вопреки принципу лаицизма, закрепленному в Конституции, Константинопольскому патриарху удалось сохранить за собой роль стержневого института, организующего жизнь греко-православной общины Турции. Даже когда представители общины заседали в парламенте и работали в органах государственной власти и местного самоуправления, рядовые ее члены возлагали гораздо больше надежд в отстаивании своих коллективных прав и интересов именно на патриарха, притом что формально у него отсутствовали какие-либо полномочия и возможности эти ожидания оправдать. Тем не менее именно патриарх всегда проявлял наибольшую активность в защите интересов общины, регулярно встречаясь с турецкими и греческими политиками, проводя консультации с функционерами Еврокомиссии, используя все возможности для продвижения позитивных вариантов решения ключевых проблем греко-православной общины.

Аналогичное расширение формально очерченной сферы деятельности можно увидеть и в работе стамбульского генконсульства Греции, которое всегда воспринималось не только как дипломатическое учреждение, но и как институт, несущий бремя моральной ответственности за греко-православную общину. Этот неофициальный круг обязанностей зачастую оказывается гораздо шире формального, сводящегося к решению вопросов, связанных с греческим населением Стамбула.

Члены греко-православной общины регулярно обращаются в генконсульство за правовыми консультациями по самым разнообразным вопросам. Зал приемов стамбульского консула на проспекте Истикляль – место традиционных торжеств в дни национальных праздников. Консульство организует культурно-просветительские мероприятия для объединения греко-православного населения Стамбула. При этом материальная поддержка общины также идет через консульство. Таким образом, еще одним защитником и проводником интересов греко-православного населения Турции выступает правительство Греции, которое при помощи стамбульского консульства оказывает финансовую поддержку православным храмам, общинным школам и другим культурно-образовательным учреждениям и, что особенно важно, через дипломатические каналы поддерживает внимание международного сообщества и общеевропейских структур к проблемах греко-православного меньшинства.

Помимо возвращения ранее национализированной собственности, одну из наиболее острых проблем представляет содержание и управление религиозно-благотворительными учреждениями. Действующие нормы являются дискриминационными по отношению к культовым объектам меньшинств. Обладающий колоссальными ресурсами Турецкий религиозный фонд (Диянет) занимается исключительно вопросами суннитского мусульманского большинства. Поэтому этноконфессиональные меньшинства, которые на конец 2000-х гг. составляли менее 1% населения страны, вынуждены самостоятельно заниматься содержанием своих культовых сооружений и поиском средств на проведение религиозных мероприятий, не получая практически никаких субсидий и дотаций от правительства. Десятки действующих христианских церквей в Стамбуле не могут получить разрешения на реконструкцию храмов и добыть средства на ее осуществление, равно как и добиться возвращения изъятой властями недвижимости.

В 2000-е гг. после ряда выигранных в ЕСПЧ исков против турецкого правительства о возвращении религиозно-благотворительной собственности и под давлением Брюсселя, включившего эту проблему в число обязательных условий переговорного процесса о вступлении Турции в ЕС, правительство ПСР инициировало пересмотр законодательства о религиозно-благотворительных фондах, принадлежащих немусульманским общинам. Поправки к законодательству существенно расширили права держателей общинных вакфов, впервые позволив свободно покупать, продавать и использовать объекты недвижимости подобной категории. Главное управление вакфов обнародовало перечень из 160 общинных вакфов, которые получали все предусмотренные новым законодательством привилегии и права.

Однако и здесь не обошлось без злоупотреблений. Во-первых, в документе не приводились объекты, входившие в эти общинные вакфы. Во-вторых, в число признанных «общинных вакфов» не попало значительное число принадлежащих немусульманским общинам религиозно-благотворительных учреждений, которые тем самым лишались гарантированных новым законодательством прав, прописанных еще в Лозаннском договоре. В 2010 г., следуя рекомендациям Еврокомиссии и исполняя постановления ЕСПЧ, а также положения нового закона о вакфах 2008 г., правительство провело реституцию более 1,5 тыс. объектов недвижимости, из которых 774 вернулось в ведение греко-православной общины, а 452 – армяно-григорианской. При этом новое законодательство не предусматривало возвращения всей отчужденной ранее собственности, поэтому по 347 заявлениям приняты отрицательные решения, в отношении еще 943 объектов власти потребовали подтверждающих документов, несмотря на то что большинство из них были задекларированы как общинная собственность еще в 1936 году.

Однако для греко-православной общины восстановление прав на конфискованную собственность составляет лишь часть более масштабной проблемы. На сегодняшний день ей подконтрольно самое большое число общинных вакфов (75). За возвращение еще 23 идет борьба. При численности самой общины в 2,5–3 тыс. человек управление всем этим обширным имуществом уже сейчас затруднено, а, учитывая стремительно стареющий состав общины, в дальнейшем ситуация будет лишь усугубляться. С одной стороны, реформы 2000-х гг. несколько облегчили управление общинными вакфами, сняв ограничения на продажу и аренду входящих в общинные вакфы объектов недвижимости, а также строительство новых зданий и пожертвования на их содержание от членов общины. С другой стороны – перспектива реституции старых вакфов, объекты которых долгое время находились в запустении, сулит больше проблем, чем выгод, поскольку их восстановление и содержание потребует и финансовых, и человеческих ресурсов, а правительство Турции не субсидирует немусульманские вакфы и религиозные учреждения. Не менее острый дефицит средств характерен и для других общинных институтов, унаследованных еще со времен поздней Османской империи – ассоциаций-дернеков, социально-благотворительных и культурных учреждений. В отсутствие достаточных финансовых и кадровых ресурсов эти структуры не способны решать задачу сохранения духовно-культурной идентичности греко-православной общины.

Помимо административно-правового у проблемы этноконфессиональных меньшинств в Турции есть еще одно важное измерение – социальное. В турецком общественном мнении до сих пор сохраняется настороженное и нередко негативное отношение к меньшинствам. Несмотря на определенные шаги по снятию законодательных ограничений и отмену ряда дискриминационных норм, даже в публичной риторике функционеров правящей ПСР четко прослеживается разделение граждан на «своих», исповедующих суннитский ислам, и «других». В СМИ, как показывают последние исследования, также доминирует дискриминационный тон по отношению к меньшинствам. Социальные сети, которые, казалось бы, должны способствовать интеграции меньшинств, становятся пространством, где они сталкиваются с угрозами, оскорблениями, клеветой и т. д. Лишь 21% опрошенных «Диалогом гражданского общества» представителей меньшинств признали, что свободно используют социальные сети и не испытывают к себе негативного отношения.

* * *

Ситуация, сложившаяся в отношении конфессиональных меньшинств, во многом отражает логику политического процесса последних десятилетий в Турции. Социальная база и основной электорат правящей ПСР – люди консервативных взглядов, а иногда даже и сторонники религиозного национализма. Для этой части общества национализм и исламская идентичность оказываются понятиями взаимосвязанными и взаимодополняющими. Для них ревизия и демонтаж кемалистского принципа лаицизма означает прежде всего возвращение ислама в публичную сферу, а отнюдь не создание политико-правового пространства для религиозного плюрализма. На другом полюсе электората ПСР – люди более либеральных взглядов, не готовые отказаться от принципов кемализма, но разочаровавшиеся в политиках 1990-х гг. и недееспособных правоцентристских партиях. Для ПСР как «всеохватной партии», нацеленной на максимальное расширение электората, эти обстоятельства диктуют необходимость постоянного поиска баланса между религиозным и светским национализмами.

Обострение внутриполитической ситуации и угрозы безопасности у границ Турции с конца 2000-х гг. в сочетании с процессом делиберализации и деевропеизации привели к авторитарному откату и в национальном вопросе. Духовные лидеры немусульманских общин, по-видимому, приняли новые правила игры, прекрасно понимая, что в сегодняшней Турции они не могут позволить себе ни афронт действующей власти, ни организацию протестного движения. Не питают они особых надежд и на расширение своих прав, все больше склоняясь к конформизму и воспринимая естественную конфессиональную гомогенизацию как неизбежную данность.

[1] Статистические данные по греко-православному населению Турции могут разниться. Как писал в 2000-е гг. профессор Самим Акгёнюль, «если считать исключительно греческую общину Стамбула, то его численность будет около 3 тыс., если к их числу добавить греческое население Гёкчеада и Бозджаада, то этот показатель возрастет до 4–5 тыс., наконец, если посчитать всех, у кого в удостоверении личности отмечено греко-православное происхождение, то численность такой категории составит 8–10 тысяч».

[2] В 1933 г. между Анкарой и Афинами был заключен договор о взаимопонимании, предполагавший установление достаточно свободного пребывания греков и турок (исключение было сделано только для тех, кто был переселен по Лозаннскому договору) на территории обеих стран, возможность без ограничений продлевать вид на жительство, официально работать и т. д. Однако в 1964 г. под предлогом обострения ситуации на Кипре правительство Турции в одностороннем порядке денонсировало это соглашение и потребовало, чтобы все греческое население Стамбула покинуло пределы Турции. Репрессии фактически коснулись не только тех, у кого были греческие паспорта. В силу высокой степени сплоченности греко-православной общины в Турции высылка одного человека с греческим гражданством, как правило, приводила к эмиграции всей семьи.

Турция. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926729 Павел Шлыков

Империализм, геополитика и религия

Что несет раскол между Москвой и Константинополем

Димитрис Константакопулос - независимый аналитик, бывший активист греческой партии «Сириза».

Резюме Вместе Россия, Греция, другие христианские общины славянских и арабских стран представляют значительно более влиятельную силу, нежели по отдельности. Схизма станет ударом для Константинопольского патриархата, сделав его более уязвимым перед лицом турецкого режима и повысив зависимость от Вашингтона.

Отношения между Вселенским Константинопольским патриархатом и Русской православной церковью заметно охладились в связи с Украиной. Непосредственной причиной разлада стало принятое Константинополем решения признать автокефалию Украинской церкви и подчинить ее напрямую Фанару. Распри внутри православного мира случались и раньше, но до сих пор сор из избы не выносили, а конфликты не касались основополагающих вопросов. Теперь же на наших глазах разворачивается процесс, который может привести к «разводу», схизме.

Это станет крупнейшим потрясением для православия с 1453 г., когда турки захватили Константинополь. Мощный удар будет нанесен по единству православного мира, поскольку не исключено, что каждая поместная церковь займет собственную позицию. С обеих сторон для отстаивания своей позиции выдвигаются доводы канонического и церковного плана. Но нас интересуют не они, а сопутствующие им геополитические факторы.

Церковный кризис тесно связан и переплетен с двумя явными геополитическими тенденциями:

«второй холодной войной», в которой Украина оказалась передовой линией фронта,

подъемом тоталитарной Империи финансов в условиях глубоких трансформаций, обусловленных эпохой неолиберализма.

Продолжающийся с 2010 г. «греческий эксперимент» (так называемое «оздоровление» экономики Греции по лекалам европейских банков) следует рассматривать именно в контексте становления упомянутой Империи финансов, которая стремится в частности поставить под контроль органы государственной власти Греции, ее политические силы, любые проявления сопротивления и недовольства, чтобы использовать их вопреки идентичности и в ущерб национальным интересам Греции.

Война цивилизаций и православная вера

Все это создает благоприятные условия для активизации борьбы против православных стран и церквей с попытками изолировать их, внести раскол и, если получится, завладеть умами народов этих стран или их лидеров и превратить их в орудия противников. И это не плод воображения автора и не сугубо теоретические рассуждения. Не кто иной, как Сэмюэль Хантингтон неоднократно называл православных христиан вторым по значимости соперником после ислама.

Хантингтон считается самым видным, глубоким и влиятельным неконсервативным теоретиком. Для него единственным критерием классификации цивилизаций является религия, которую он использует для структурирования и «оправдания» неоконсервативно-империалистического проекта установления всемирной диктатуры после холодной войны. Как близкий к Киссинджеру мыслитель Хантингтон стал одним из авторов «урбанизации» Вьетнама в результате бомбежек сельской местности. В 1975 г. он выступал одним из основных пропагандистов неолиберализма в составе Трехсторонней комиссии. Его идеи стали отправной точкой для дюжины войн на Ближнем Востоке, имевших катастрофические последствия. Ими продолжает руководствоваться администрация Трампа и люди типа Стива Бэннона.

Идеи Хантингтона ознаменовали переход от «демократического» империализма к империализму тоталитарному. При такой трансформации возникают определенные трудности, поскольку для выражения тоталитарных идей приходится использовать язык и идеологию демократического строя. Особенно ясно это просматривается на примере Греции. Попытки характеризовать народ страны, являющейся родиной Аристотеля и Платона, на языке которой впервые в истории были написаны такие слова, как «свобода», «разум» и «демократия», как варваров (а именно так Хантингтон по сути относится ко всем незападным странам) представляются смехотворными.

Очевидно, что это не единственное затруднение, возникающее при применении идей Хантингтона к Греции. Не менее важно и то, что страна находится в стратегически важной точке Восточного Средиземноморья. Кроме того, греки время от времени своим «анархическим» поведением и стремлением сопротивляться империям делают ситуацию абсолютно неконтролируемой. В качестве примера можно привести антифашистское сопротивление в Греции. Называя Грецию «аномалией», Хантингтон признает сложность применения своей теории к этой стране. Чтобы избежать совмещения символических ценностей стран Аристотеля и Достоевского, что разрушило бы всю эту расистскую систему, Хантингтон придумал термин «православно-славянская» цивилизация.

Как уже говорилось, это были не просто идеи, а теоретическое обоснование для развязывания войн на Ближнем Востоке и возрождения ядерных угроз. В случае с Грецией программы предоставления экстренной финансовой помощи создают условия для формирования Греции (или Кипра) без греков, что решило бы проблему греческой «аномалии».

Пройдя через период политико-экономической катастрофы, Греция вступила в стадию геополитического разрушения, которая подразумевает расстройство любых отношений с традиционными и потенциальными союзниками и друзьями, включая Россию. Греческая драма закончится лишь тогда, когда жертва окажется в полной изоляции и ощутит бессилие и безнадежность настолько, что сама попросит себя казнить, как Йозеф К. из романа Кафки «Процесс».

Последствия схизмы

На два патриархата в настоящее время приходится около половины мировой православной общины. В результате раскола их влияние сократится больше чем наполовину. Деятельность Русской церкви окажется загнана в узкие рамки славянского мира – в лучшем случае. Еще более значительными окажутся последствия для Константинополя, что, как представляется, там понимают. Иными словами, вместе Россия, Греция, другие христианские общины славянских и арабских стран представляют значительно более влиятельную силу, нежели по отдельности.

Схизма станет ударом для Константинопольского патриархата, сделав его более уязвимым перед лицом турецкого режима и повысив зависимость от Вашингтона. Значительно снизится статус всех православных церквей по отношению к Ватикану.

Если (вполне легитимное) желание патриарха Варфоломея состоит в том, чтобы направить Константинополь по пути экуменизма, его политика по отношению к Украине может свести на нет все эти усилия. Успешность политики экуменизма обеспечивается не числом верующих, а международным престижем патриархата. Его репутацию этот инцидент не улучшит даже в Греции, если это будет расценено как содействие возрождению холодной войны в интересах США и ЦРУ, а также квазидиктатуры Порошенко, опирающейся на нацистские вооруженные группировки.

Любой разумный человек рассчитывает, что экуменический патриарх, всякий вменяемый политик, интеллектуал или религиозный деятель должен стремиться примирить православных и их церкви на Украине, способствовать примирению украинцев и русских, продвигать дело мира в Европе. Ведь христианство, в конце концов, – это религия любви, а не ненависти.

Православный мир в осаде

Учение Христа было чрезвычайно популярно во всем Восточном Средиземноморье, поскольку представлялось подходящим средством для выживания в удушающей атмосфере Римской империи, олицетворявшей в древности идею глобализации. И теперь для завоевания значимого влияния любой церкви необходимо выступить поборником страдающих народов, в первую очередь исповедующих одну религию. В борьбе против православных стран западный империализм и неоколониализм применял как военную силу, так и политические и финансовые методы. В настоящее время почти все православные страны испытывают жестокое давление Запада, этой всепроникающей Империи финансов, пытающейся подчинить себе весь мир.

Первыми на себе это испытали сербы, при этом Ватикан сыграл важную роль в кампании по развалу многонациональной Югославии.

В 2010 г. Греция стала объектом беспрецедентного эксперимента, который привел к социальной, экономической, политической и демографической катастрофе.

Против России развязана «вторая холодная война».

Значительные части Юго-Восточной Европы от Кипра до Украины, где доминирует православие, в руинах, целые регионы превращены в протектораты, олигархические псевдодемократии, имеющие меньше суверенитета, чем в годы холодной войны.

Под угрозой физическое существование таких государств, значительная часть населения которых в попытке выжить бежит за границу. Нельзя не вспомнить о христианских общинах в арабском мире, которые стали косвенными жертвами войн, развязанных неоконсерваторами. Чтобы выжить, этим странам рано или поздно придется вступить в борьбу, для чего им потребуется сохранить свои институты и религиозную идентичность. Важно, чтобы религиозные общины оставались на стороне таких стран, а не на стороне западного империализма и неоколониализма. Им также необходимо наладить равноправное сотрудничество друг с другом и с Россией. Они нуждаются в России так же, как и Россия, втянутая во «вторую холодную войну», нуждается в них. Такое сотрудничество может быть успешным только при условии равенства и паритета.

Будущее православия

Из всего сказанного можно сделать вывод, что православным церквам следует быть союзницами своих стран в их борьбе за выживание. Способность к сопротивлению будет во многом зависеть от способности сформировать альтернативную стратегию. Это отнюдь не означает, что восточная часть континента вступает в противоборство с его западной частью. Отстаивая свои интересы, народы и страны Восточной Европы могут внести вклад в становление социально-ориентированной и независимой Европы, что необходимо для преодоления самого крупного кризиса, с которым когда-либо сталкивалось человечество.

Данный текст – сокращенная и обработанная версия материала, написанного для Международного дискуссионного клуба «Валдай» и впервые опубликованного на сайте: http://ru.valdaiclub.com/a/highlights/religiya-raskol/

Украина. Россия. Турция > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926728 Димитрис Константакопулос

Не церкви ради

Зачем Западу украинская автокефалия?

Джеймс Джордж Джатрас – бывший американский дипломат и советник руководства Республиканской партии в сенате США.

Резюме Участие США в ситуации с украинской церковью не связано с Украиной и ее гражданами. Дело во враждебности к России, что отражает стремление Вашингтона к мировому политическому и моральному господству. Разрушить духовные связи Украины с Россией так же важно, как разорвать политические связи двух государств и включить Украину в НАТО.

Одним из главным достижений действующего украинского президента Петра Порошенко, которое активно пропагандируется в ходе предвыборной кампании под слоганом «Армия, язык, вера», является создание автокефальной (т.е. полностью самоуправляемой и не связанной с РПЦ) Православной церкви Украины. Западные правительства и СМИ единодушно приветствуют этот факт как воплощенную реальность после вручения томоса Вселенским патриархом Варфоломеем I Петру Порошенко и украинским религиозным деятелям, которых до этого все православные церкви считали раскольниками. Пока ни одна поместная церковь прямо не поддержала решение Константинополя, а некоторые, в частности Белградский и Антиохийский патриархаты, выступили резко против.

Ситуация с Украинской церковью сложна и неоднозначна. На ее урегулирование уйдут месяцы, а может быть и годы. Возможен раскол не только на Украине, но и во всем православном мире. Кроме того, несмотря на заявления патриарха Варфоломея о стремлении к согласию и урегулированию на Украине, его действия только усиливают напряженность между верующими. Вместо того чтобы создать единую украинскую автокефальную церковь, ему удалось лишь заложить новый институт под контролем Константинополя в противовес канонической церкви, которая продолжает существовать с митрополитом Онуфрием во главе и сохраняет связи с Москвой. Насилие в различных формах практически неизбежно, поскольку украинские власти преследуют каноническую церковь и готовы захватить ее приходы и монастыри, включая Киево-Печерскую лавру и Почаевскую лавру на Западной Украине.

Госдепартамент за автокефалию

Подозрительно, что открытую политизацию церковного вопроса, вызвавшую критику даже сторонников автокефалии, поддержали западные страны, в том числе Соединенные Штаты. В сентябре 2018 г. высокопоставленный сотрудник Госдепартамента заявил, что любое решение по автокефалии – это внутреннее дело православной церкви, но уже через несколько дней автокефалию открыто поддержали госсекретарь Майк Помпео, спецпосланник США по Украине Курт Волкер и американский посол в Киеве Мэри Йованович. После «разбойничьего» собора в Киеве 15 декабря в твиттере посольства Соединенных Штатов появились поздравления на английском и украинском (естественно, не на русском) языке. Госсекретарь Майк Помпео позвонил новоизбранному главе Православной церкви Украины митрополиту Епифанию (Думенко). Американский посол Мэри Йованович поздравила Думенко лично. Следует также отметить, что The Atlantic Council, вашингтонский аналитический центр, работающий в тесной координации с американским правительством (и финансируемый правительственными структурами США и их союзников), активно выступал за автокефалию в политических кругах и в прессе.

Более того, есть основания полагать, что Госдепартамент не ограничился исключительно рекомендациями и наставлениями. Ходили разнообразные слухи о финансовой подоплеке решения Константинополя по автокефалии, но поскольку эта информация документально не подтверждена, оставим ее в стороне. В любом случае возникает вопрос: зачем Соединенные Штаты так стремятся создать автокефальную церковь на Украине? Помимо очевидной неуместности – поддерживать одну из сторон в вопросе внутреннего управления православной церкви, – зачем Госдеп пытается усилить политическую власть Порошенко, украинских раскольников и патриарха Константинопольского Варфоломея?

Этнический компонент

Учитывая многочисленные лоббистские группы в Вашингтоне, представляющие различные государства и этнические общины, стоит взглянуть в этом направлении и поискать акторов, способных влиять на формирование политики США в отношении Украины. В первую очередь в голову приходит украинская диаспора (около 1 млн человек), греческая американская община (по разным оценкам, от 1 до 3 млн) и другие. Существует прецедент подобного влияния на политику Вашингтона в Восточной Европе. Можно вспомнить о роли хорватской и албанской диаспор в распаде Югославии. Стоит отметить, что конфликты в Югославии происходили после холодной войны, когда стремление Вашингтона к глобальной гегемонии только начинало формироваться, а Босния и Косово стали его катализаторами.

Некоторые украинские американцы (в основном выходцы из Западной Украины) уже давно участвуют в деятельности группировок «порабощенных народов» и «этнического наследия», созданных после Второй мировой войны, – в частности организованном ЦРУ фронте «Американский комитет за освобождение от большевизма» и «Антибольшевистский блок наций» (изначально организован МИ-6 на базе «Британской лиги за европейскую свободу»). В основном они ориентировались на Республиканскую партию и действовали под знаменем борьбы с коммунизмом, но на деле (хотя многие «неэтнические» американцы этого не понимают) являлись инструментом различных этнических повесток. Последние же в значительной степени были обусловлены не борьбой с коммунизмом, а недовольством территориальным урегулированием после 1945 г., в результате перечисленные группировки стали ассоциациями проигравших во Второй мировой войне. Отправной точкой была русофобия (или сербофобия в случае с Балканами).

Стоит также отметить, что американские греки не участвовали в этой деятельности, поскольку начиная с 1940-х гг. Вашингтон считал полезным существование Константинопольского патриархата. Сегодня, хотя численность его паствы в Турции ничтожна, патриарх Варфоломей стремится укрепить свои позиции как игрока на мировой арене: например, он демонстрирует заботу об экологии как «зеленый» патриарх и вместе с папой римским Франциском приветствует мусульманских мигрантов в Европе, в том числе прибывающих через Грецию. Его действия на Украине – это экспансия давних квазипастырских амбиций Константинополя, основанных на неканонических претензиях на вселенский статус «восточного папы», использование противоречащего догмам языка и высокомерного тона, что заставляет краснеть самых ярых сторонников Рима. Кроме того, учитывая поддержку украинской автокефалии Украинской греко-католической церковью, которая видит возможности для увеличения своей епархии, позицию Константинополя можно использовать для воссоединения с папским престолом. Иными словами, независимо от задействованных кнутов и пряников, Госдепартамент ломился в открытую дверь Фанара.

К 2005 г. идеологические и методологические аспекты стремления американского политического истеблишмента к мировому господству были полностью сформированы. Ключевым элементом стало превращение Украины в бастион против России. Доказательством можно считать «оранжевую революцию» 2004–2005 гг. и Бухарестскую декларацию 2008 г., которая обещала Украине (и Грузии) будущее членство в НАТО. Сегодняшние нападки на Православную церковь Украины – еще один логичный и хорошо просчитанный элемент агрессивной программы. Греческая и особенно украинская диаспоры, безусловно, сыграли роль, но у них недостаточно влияния, чтобы определять повестку, скорее они реализуют идеи других людей. В этом отношении я бы сравнил американский аппарат с советским: императивы – идеологические и бюрократические, а этническое лобби (в случае СССР это были национально-освободительные движения «третьего мира») полезны, но только как политический инструмент.

С идеологией наперевес

Истоки сосредоточенности США на Украине и ее религиозных вопросах стоит искать в американской политике после окончания первой холодной войны в 1991 г. и развитии нынешней, предпосылки которой были заложены в 1990-е годы. Истеблишмент обеих партий стремился консолидировать и продлить однополярный мир – американскую гегемонию на планете, воспользовавшись вакуумом, возникшим после распада Советского Союза. Возможно, самым ярким выражением этого стремления можно считать статью идеологов неоконсерватизма Уильяма Кристола и Роберта Кагана, название которой – «К неорейгановской внешней политике» (1996 г.) – вводило в заблуждение. Авторы призывали создать и максимально долго поддерживать «благоприятную глобальную гегемонию» – американское мировое доминирование. Как я отмечал в журнале Chronicles спустя год, Кристол и Каган заложили все элементы американской внешней политики на следующие годы. Неслучайно неоконы-республиканцы с энтузиазмом поддержали балканскую интервенцию Билла Клинтона в 1990-е гг., организованную при участии тогдашнего госсекретаря Мадлен Олбрайт. Олбрайт была искренне убеждена, что в агрессивности США есть особая мудрость: «Если мы вынуждены применять силу, то это потому, что мы – Америка, мы – незаменимая нация. Мы стоим выше и смотрим в будущее дальше, чем другие страны».

Результатом стал необольшевизм: Соединенные Штаты – как передовой отряд всего прогрессивного человечества – считают себя повитухой истории и продвигают не советские принципы мира, прогресса и социализма, а собственную, не менее идеологизированную триаду – демократия, права человека и рынок. Не зря министр иностранных дел России Сергей Лавров в 2007 г. назвал произошедший в мире раскол «повторением опыта большевизма и троцкизма».

С этой точки зрения возрожденная, неидеологизированная, национально ориентированная Россия – это препятствие, которое так или иначе необходимо устранить. (Аналогичное отношение вызывают Китай и Иран.) В последнее время администрация президента Дональда Трампа, который в ходе предвыборной кампании неоднократно обещал наладить отношения с Россией, но так и не преуспел в этом, стала описывать неоконсервативную программу предыдущей администрации (по словам госсекретаря Помпео) как утверждение суверенитета (но только для США и их союзников) и реформу либерального международного порядка. Риторика новая, а политика осталась прежней – как и при предшественниках Трампа.

Иногда мы слышим, что нынешнее противостояние Вашингтона и Москвы – это борьба за сферы влияния. В отличие от периода 1945–1991 гг. в ней отсутствует идеологическая составляющая, если не считать авторитарный характер российского государства, которым управляет Владимир Путин и его группа. При этом полностью игнорируется тот факт, что после краха коммунизма как глобального силового блока Восток и Запад поменялись ролями. В период холодной войны нерелигиозные правящие элиты в Вашингтоне и Москве придерживались сопоставимых прогрессивных ценностей, однако обычные американские христиане (в основном протестанты и значительное число католиков) воспринимали коммунизм как убийственную, бездушную машину репрессий (вспомните кампанию мужской католической организации «Рыцари Колумба» по включению слов «по воле божьей» в клятву верности флагу США). Сегодня западная элита опирается на идеологический императив, чтобы оправдать материалистическую глобальную империю и бесконечные войны – так же, как старая советская номенклатура зависела от марксизма-ленинизма в качестве методологии и обоснования своих прерогатив и привилегий. В этом отношении продвижение нигилистской постхристианской морали – особенно в вопросах половых отношений – под лозунгом распространения демократии и прав человека стало одним из главных инструментов Запада.

Церковь – сила Кремля?

Это имеет особое значение для России, где при Путине Русская православная церковь вернула себе роль нравственного якоря общества. Отсюда вытекает не просто политическая оппозиция, а искренняя ненависть постмодернистской элиты все более постхристианского Запада к Путину и России в целом, а также к Русской православной церкви и даже ко всему православию.

Именно поэтому, с точки зрения Госдепартамента, Русская православная церковь и каноническая автономная Украинская православная церковь – всего лишь инструменты «мягкой власти» Кремля. Вот что говорит человек, относительно новый в этой теме, но пользующийся авторитетом в Госдепе: «Церковь, в свою очередь, действует как инструмент мягкой силы российского государства, используя свой авторитет, чтобы помочь Кремлю оказывать воздействие на своих непосредственных соседей и по всему миру. Кремль тоже помогает Церкви, расширяя ее возможности. Владимир Якунин, один из близких друзей Путина и глубоко верующий человек, способствовал примирению в 2007 г. РПЦ и Русской православной церкви в изгнании (которая отделилась от Московского патриархата в начале советского периода, чтобы не сотрудничать с новым большевистским государством). Примирение значительно увеличило влияние и авторитет патриарха Кирилла за пределами России. Путин, приветствуя это событие, отметил взаимосвязь между ростом авторитета РПЦ за границей и его собственными международными целями: “Возрождение единства Церкви – важнейшее условие возрождения утраченного единства всего русского мира, одной из основ которого всегда была православная вера”» (Пол Койер в журнале Forbes). Следовательно, ослабив инструмент мягкой силы российского государства, можно ослабить само российское государство.

Альтернативная мораль

Но, к сожалению, это еще не все. Авторы нынешней антироссийской, антиправославной политики США знают или по крайней мере инстинктивно чувствуют, что возрождение союза церкви и государства в России после 80-летнего перерыва – это не просто удобный политический альянс, а источник глубокой духовной, нравственной и социальной силы. Отражением этого можно считать теплые слова Путина на церемонии открытия в Москве (к 100-летию со дня рождения писателя) памятника Александру Солженицыну, признанному крестному отцу возрождения России как христианской страны.

Президент и патриарх говорят в унисон. Как писал в The Washington Times Марк Беннетс, «в разгар холодной войны американские консерваторы называли официально атеистический Советский Союз “нацией безбожников”. Спустя 20 с лишним лет история завершила полный цикл, и теперь Кремль и его союзники в Русской православной церкви могут выдвинуть аналогичные обвинения в адрес Запада».

Западная элита вряд ли может спокойно относиться к приверженности современной России традиционным ценностям. Ведь неотъемлемой частью «европейского выбора», который якобы сделали граждане Украины во время «революции достоинства» в 2014 г., стало безоговорочное принятие «европейских ценностей», включая парады ЛГБТ-сообщества, которые, несмотря на протесты церкви, проходят в православных городах – Афинах, Белграде, Бухаресте, Киеве, Одессе, Подгорице, Софии и Тбилиси. (Кстати, после парада в Одессе в августе прошлого года священник канонический церкви окропил улицу святой водой.)

Существует удивительная взаимосвязь между продвижением нетрадиционной, постхристианской сексуальной морали и поддержкой раскольничества, спонсируемого Порошенко и патриархом Варфоломеем. Это прекрасно осознают в константинопольской псевдоцеркви Украины. В декабре, вскоре после своей интронизации, митрополит Епифаний (Думенко) ответил на звонок российского пранкера, который представился западным парламентарием и предположил, что «если новая церковь смягчит позицию по ЛГБТ-сообществу, положению геев на Украине и примет либеральные ценности, это станет огромным стимулом для развития европейских ценностей. Мы говорили с госсекретарем Помпео, и он согласился, что вам следует укреплять ЛГБТ-ценности в будущем». Попавшись на крючок, Думенко ответил, что «поскольку мы движемся к Европе, мы должны отойти от российской консервативной традиции» и занять прогрессивную, более открытую позицию по этим вопросам.

Действительно, многие американские чиновники, поддерживающие Порошенко и украинских раскольников, активно продвигают ЛГБТ-повестку на Украине. На сайте посольства США в Киеве размещено заявление Помпео от имени всех американцев о том, что «Соединенные Штаты присоединяются к людям по всему миру, которые празднуют Месяц гордости ЛГБТ, и подтверждают свои обязательства защищать права всех людей, в том числе представителей ЛГБТ-сообщества». Посол Йованович пошла еще дальше – в буквальном смысле слова. Она не только написала в твиттере о ЛГБТ-прайде, но и приняла участие в параде (вместе с 60 сотрудниками посольства и членами их семей), держа в руках американский флаг (видео опубликовано в твиттере дипмиссии). Еще одно видео разместило HromadskeUA, украинское СМИ, финансируемое посольствами США, Канады и фондом Джорджа Сороса, хотя в последнее время финансовые отчеты HromadskeUA недоступны. Видео Йованович и текстовые посты демонстрируют взаимосвязь между «свободой» после переворота 2014 г. и новой сексуальной моралью. «Атмосфера чудесная. Это важно для нас, потому что мы поддерживаем равные права. В 2014 г. народ Украины выступил за свободу, и это органическое продолжение – посол Мэри Йованович участвует в марше колонн равенства. Вместе с ней около 60 представителей посольства».

Местные жители тоже заметили эту взаимосвязь. «КиевПрайд», ЛГБТ-группа, поддерживаемая, естественно, посольством США, властями Канады, посольством Германии, американским агентством международного развития и Freedom House, приветствовала создание новой псевдоцеркви. Организация разместила в соцсетях, включая Facebook и Instagram, следующий пост: «КиевПрайд поздравляет всех ЛГБТ-верующих с образованием единой и независимой православной церкви Украины и напоминает всем, что любовь не наносит вреда другим! Помните, что статья 35 Конституции Украины гласит: “Каждый имеет право на свободу мировоззрения и вероисповедания. Это право включает свободу исповедовать любую религию или не исповедовать никакой”. Права человека превыше всего!».

Следует также отметить деятельность маргинальных элементов в самой православной церкви. Их можно сравнить с гораздо более влиятельной «лавандовой мафией» (сообщество священников гомосексуальной ориентации) в римско-католической церкви. Кризис в украинской церкви облегчит продвижение антихристианской нравственной повестки и деятельность маргинальных «православных» организаций вроде «Православие в диалоге», Центр православных христианских исследований Фордемского университета и The Wheel. Как отмечает Анатолий Карлин, «многие крупнейшие сторонники украинской автокефалии на Западе по сути являются борцами за социальную справедливость. Так, сайт “Православие в диалоге” хочет, чтобы православие шло в ногу со временем и начало освящать однополые браки».

«Мы молимся о том, что наступит день, когда мы сможем встретить нашего будущего партнера в церкви или привести его в церковь. Мы молимся о том, что наступит день, когда наши моногамные обязательства перед партнером на всю жизнь получат благословение церкви и будут освящены церковью. Мы молимся о том, что наступит день, когда церковь без осуждения познает, как нам, православным христианам, прожить жизнь во Христе, в стремлении к святости и целомудрию, в любви к богу и ближним. Мы молимся о том, что наступит день, когда наши священники перестанут ходить по миру, осуждая нас, высмеивая нас и используя нас как грушу для битья. Мы молимся о том, что наступит день, когда Святая католическая апостольская церковь перестанет быть нашим единственным прибежищем».

* * *

Резюмируя, скажем, что участие США в ситуации с украинской церковью не связано с Украиной и ее гражданами. Дело во враждебности к России, что, в свою очередь, отражает стремление Вашингтона к мировому политическому и моральному господству. Разрушить духовные связи Украины с Россией так же важно, как разорвать политические связи двух государств и включить Украину в антироссийский фронт НАТО. Даже такой простой шаг, как перенос официального государственного праздника Рождества на 25 декабря, неоконсервативные издания приветствуют как «избавление от российского влияния».

Однако этот геополитический аспект имеет и другие мотивы: навязать Украине и всему православному миру социальные и сексуальные патологии, которые уже вызвали хаос в западном обществе. В соответствии с идеологическим императивом, основанном на марксистской дихотомии мучителя и жертвы (по полу, расе, языку, религии и т.д.), стремление трансформировать все человеческое общество как миссионерская цель не менее важна для американцев и их сподвижников, чем желание сохранить глобальное политическое господство.

Украина. США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926727 Джеймс Джатрас

Альтернативное православие. Невыученные уроки

Политическая логика украинской автокефалии

Андрей Видишенко – научный сотрудник Киевского центра политических исследований и конфликтологии.

Резюме Вопрос перехода Киевом «красных линий» – лишь печальное свидетельство неадекватности элит, дезориентации украинского обывателя и, как следствие, полномасштабной деградации государственного управления и политического процесса в целом на Украине.

Второе полугодие 2018-го и первые месяцы 2019 г. ознаменованы беспрецедентной конфронтацией между Русской православной церковью и Константинопольской патриархией. Прекрасно сознавая, что в условиях нарастающей катастрофы в области социальной политики сомнительные процессы вокруг т.н. автокефалии не являются вопросом первостепенной важности для подавляющего большинства граждан Украины, власть в лице президента Порошенко пытается навязать собственную политическую повестку. Фактически расколу общества придается институциональная форма уже на духовном поприще. Как итог – градус конфронтации повышен, православие в пределах Украины вступило в период тяжелых испытаний, а кризис межправославного диалога становится угрозой единству всей православной цивилизации.

Чего достигли инициаторы процесса автокефалии?

19 апреля 2018 г. депутаты Верховной рады большинством голосов уполномочили президента Петра Порошенко обратиться к Константинопольскому патриарху Варфоломею о предоставлении томоса об автокефалии Православной церкви на Украине. Уже на следующий день Синод Вселенского патриархата принял решение «приступить к предпринятию шагов, потребных для дарования автокефалии православным христианам Украины». Вселенский патриархат не принял во внимание позицию Синода Украинской православной церкви, а также призывы и просьбы других поместных православных церквей, которые указывали, что единственным возможным путем решения проблемы является диалог и созыв Собора с участием всех поместных церквей. Вместо этого Фанар в одностороннем порядке принял решение на свое усмотрение. Двусторонние переговоры предстоятелей Русской и Константинопольской церквей 31 августа не остановили процесс конфронтации двух основных центров православия. Уже 1 сентября 2018 г. предстоятель Константинопольской церкви заявил, что «Вселенский патриархат взял на себя инициативу по решению проблемы в соответствии с полномочиями, предоставленными ему священными канонами и юрисдикционной ответственностью над епархией Киева».

Разрыв евхаристического общения всей полноты Русской православной церкви с Константинопольской патриархией от 15 октября 2018 г. стал итогом вмешательства фанариотов в «украинский вопрос» с направлением в Киев (зону чужой канонической юрисдикции) двух епископов-экзархов, отменой акта от 1686 г. о передаче Киевской митрополии в юрисдикцию Московской патриархии, объявлением Украины собственной канонической территорией, а также восстановлением некогда существовавших ставропигий Константинопольского патриархата. В одностороннем порядке реабилитированы представители неканонических УПЦ КП и УАПЦ, включая анафематствованного Русской православной церковью бывшего патриаршего экзарха Филарета (Денисенко). 15 декабря 2018 г. в Киеве при содействии украинских властей состоялся т.н. объединительный собор. А 6 января 2019 г. первоиерарх Константинопольской церкви предоставил новому религиозному образованию во главе с «митрополитом» Епифанием (Думенко) томос об автокефалии.

На территории современной Украины всегда ощущалась взаимозависимость религии и национально-культурной идентификации. Не стоит забывать, что борьба с окатоличиванием Южной Руси была основой освободительного движения против Речи Посполитой. Великий гетман Богдан Хмельницкий, воссоединив на Переяславской раде Русь Малую и Русь Великую с формулировкой «Волим под царя восточного, православного», в значительной степени подтверждал цивилизационный выбор Святого равноапостольного князя Владимира. Небезынтересно и то, что теоретическое обоснование официальной дореволюционной концепции триединства общерусского племени также принадлежит авторству киевского православного духовенства (концепт оформлен архимандритами Киево-Печерской лавры Захарием Копыстенским и Иннокентием Гизелем) и, что воистину примечательно, в его «константинопольский период». В свою очередь, именно Брестская уния 1596 г. привела впервые к появлению двух политических наций на территории современной Украины, православной и греко-католической, с их последующим антагонизмом. И ослабление путем раскола первой, исторически доминирующей, всегда было жизненной необходимостью для выведения экспансионистской идеологии второй за пределы Галицийского региона.

Показательно, что первый серьезный конфликт на межконфессиональной основе последних десятилетий с дальнейшим захватом храмов начался с момента регистрации УГКЦ в 1989 г. и раскола Украинской православной церкви бывшим патриаршим экзархом РПЦ на Украине Филаретом (Денисенко) в 1992 г. при поддержке первого президента Украины Леонида Кравчука. В тот период значительная часть епархий в Галиции и в целом в западноукраинских провинциях подверглась разгрому в пользу Украинской греко-католической церкви или неканонических структур Киевского патриархата и УАПЦ при посредничестве местных властей (священноначалие канонической УПЦ купировало захват храмов раскольниками в конце 1990-х гг., оставшись крупнейшей конфессией в Украине). В этом контексте раскол УПЦ ее бывшим предстоятелем в 1992 г. и «воссоздание» в 1990-е гг. самопровозглашенной в 1921 г. УАПЦ можно рассматривать в некотором роде как успешную диверсию против первой политической нации. Тем самым отрицать структурообразующую роль религии и православия на Украине не приходится. При этом экзистенциальное значение Киева, матери городов русских, называемого также Иерусалимом земли русской, для Русской православной церкви, полагаю, не требует пояснения.

Современная Украина за 27 лет не смогла утвердить некую гражданскую идентичность, объединяющую всё государство. Чем дефективнее гражданская составляющая, тем важнее интерпретация культурной идентичности в конструкции нации. Именно по этой причине борьба пассионарного меньшинства за право толковать культурную идентичность играет важную, если не ключевую, роль в украинском политическом процессе. Вмешательство Константинопольского патриархата и ситуация вокруг создания «ПЦУ» – важный элемент очередной попытки монополизировать культурное пространство одной из двух «политических наций» ради коррекции самосознания сограждан по образу «сознательных украинцев», безоговорочно предпочитающих политическую риторику майдана. В эту стратегию входит и попытка долгосрочной «осады» позиций Украинской православной церкви, в случае успеха которой историческая роль канонической православной церкви будет замещена более лояльным постмайдановскому конструкту нации религиозным институтом.

В борьбе с Русской православной церковью часть западных элит видит важный элемент противостояния коллективного Запада с Россией. Реальные лоббисты автокефалии заинтересованы в сугубо политической составляющей церкви, способной систематически излучать антироссийские импульсы за счет подавления уже не «пророссийскости», а просто «русскости» в самоидентификации преимущественно православного населения Украины. Каноническое же признание данных процессов не имеет значения для инициаторов, посему большевистские практики подавления инакомыслия, силовое воздействие через радикальные парамилитарные формирования и тотальный контроль администрации президента над СМИ даже приветствуются.

Чем объясняется напор украинских властей?

Президент Украины оправдывает свое вмешательство (в нарушение ст. 35 КУ) в межконфессиональные отношения необходимостью «обретения настоящей украинской Церкви», а гонения на крупнейшую деноминацию страны – вопросами национальной безопасности. Сегодня вопросы межконфессиональных отношений на Украине подвержены системной политической узурпации государством. Идеологи «эмансипации» Украины от России и заинтересованная часть украинского олигархата не брезгуют ничем. Их цель – сделать религиозные организации инструментом создания новой идентичности, построенной на основе отрицания исторического родства восточнославянского православного мегаэтноса, образованного в период становления русской государственности с центром в Киеве в IX–X веках. В условиях, когда Украина шаг за шагом движется к полной деградации государственных институтов и прототалитарным практикам, а общество переживает беспрецедентный кризис самоидентификации, глава государства с рейтингом поддержки, приблизившимся к статистической погрешности, решается в преддверии избирательной кампании противопоставить себя одному из стержневых элементов идентичности собственного народа – канонической православной церкви.

Особенно печально, что фарс начался в 100-летнюю годовщину начала гонений на православную церковь и мученической кончины митрополита Киевского и Галицкого Владимира (Богоявленского). И если почти век назад созданием обновленческой квазицеркви занимались ЧК и ОГПУ, то теперь действуют структуры, подконтрольные Петру Алексеевичу Порошенко. Министерство юстиции отменило решение о передаче монастырского комплекса Свято-Успенской Почаевской лавры УПЦ и вернуло его в распоряжение Кременецко-Почаевского государственного историко-архитектурного заповедника. В Свято-Успенской Киево-Печерской лавре прошла политически мотивированная опись имущества, а у преосвященнейшего митрополита Вышгородского и Чернобыльского Павла, наместника Киево-Печерской лавры, проведен обыск с прямым нарушением криминально-процессуального законодательства. Свято-Успенская Святогорская лавра по воле режима находилась весь декабрь в зоне военного положения. В преддверии создания новой «церкви» Верховная рада 20 декабря 2018 г. приняла закон, обязывающий УПЦ изменить название таким образом, чтобы подчеркнуть связь с Русской православной церковью. В соответствии с документом у канонической церкви есть четыре месяца, чтобы изменить название и откорректировать устав. Очевидно, что власти и представители неканонических структур обещали фанариотам добиться результата, не мытьем, так катаньем перевести подавляющую часть общин УПЦ в «автокефальный» лагерь.

Для наиболее радикальной части электората Порошенко борьба с каноническим православием и непреодолимая жажда интеграции в евроатлантические структуры органически сочетаются. Интенсивная увлеченность президента сферой межконфессиональных отношений – не более чем элемент политтехнологии в условиях деградации политического процесса на Украине. Текущую «евронедостаточность» во внешнеполитической и социальной повестке пытаются компенсировать коррекцией процессов в области культуры в угоду более пассионарному западноукраинскому меньшинству. Учитывая важную культуротранслирующую роль церкви, украинские власти инициировали процесс сращивания режима со структурами неканонического православия, т.н. УПЦ КП и УАПЦ, привыкшими время от времени выполнять функции политических организаций под религиозной вывеской.

В восприятии властей церковь как инструмент политики – это и способ дезориентации нелояльного населения с подрывом одной из основ их культурной идентичности, и способ легитимации режима, пришедшего к власти неконституционным путем после событий 2014 года. Чем более укреплялась уверенность противников канонического православия в собственной безнаказанности в противостоянии с оппонентами, тем сильнее желание загнать УПЦ в область социально-политического маргинеса. Подобное отношение к исторической церкви собственного народа изначально разделяла значительная часть «майданного» политического актива. Разумеется, конфликт с каноническим православием будет способствовать дальнейшей дезинтеграции государства, поскольку УПЦ, возглавляемая Блаженнейшим митрополитом Киевским и всея Украины Онуфрием, является доминирующей конфессией во всех регионах страны за исключением трех областей Галиции и на сегодня осталась единственной институцией, продолжающей окормлять паству на территории всей Украины в границах 1991 года. Об использовании миротворческого потенциала Украинский православной церкви власти страны, на территории которой пятый год льется кровь, также предпочли забыть. Не столь важен вопрос последствий в долгосрочной перспективе, если начавшееся межконфессиональное противостояние гарантирует решение целого ряда задач: поддержание необходимого градуса конфликта в обществе, деморализацию политических оппонентов и отвлечение электората от провалов во внутренней и внешней политике.

Ирония в том, что противостояние с крупнейшей традиционной конфессией не только дискредитирует правящий класс в глазах как минимум половины населения страны, но и открывает путь окончательной деинституционализации государственности Украины.

Константинопольская патриархия, пытаясь упрочить свое влияние, приняла под свой омофор неканоническую УГКЦ в Канаде в 1990 г. и УПЦ в США в 1995 гг., но экспансионизм фанариотов последних лет напрямую никогда не затрагивал территорию Украины. Неприкосновенность юрисдикции УПЦ подтверждал и провал первой автокефалистской инициативы Виктора Ющенко в 2008 г., первой полномасштабной попытки введения фанариотов в «украинский церковный вопрос» со стороны «оранжевых» властей в канун празднования 1020-летней годовщины Крещения Руси в Киеве. Патриарх Варфоломей был вынужден популярно пояснить невозможность реализации президентской инициативы, ссылаясь на каноны православной церкви, ибо тогда Фанар признавал только одну каноническую юрисдикцию на Украине в лице УПЦ, возглавляемой Блаженнейшим митрополитом Владимиром (Сабоданом). Несмотря на давление на УПЦ и откровенный лоббизм интересов раскольнических структур со стороны режима после событий 2014 г., Фанар до 2018 г. на словах выражал полную лояльность первоиерарху Украины в лице Блаженнейшего митрополита Онуфрия, возглавившего УПЦ 17 августа 2014 года. Еще в июне 2016 г. та самая коалиция в Верховной раде, по повторному призыву которой Константинопольская патриархия через два года начнет полномасштабное вмешательство в силу «неканоничности акта от 1686 года», откликаясь на инициативу Петра Порошенко обратилась к Вселенскому патриарху Варфоломею с просьбой признать недействительным акт от 1686 г. о передаче Киевской митрополии и предоставить Украине (государству!) автокефалию. И вот тогда влиятельный клирик Американской архиепископии Александрос Карлуцос публично ответит, что Вселенская патриархия оставляет этот вопрос в ведении Святейшего патриарха Московского и всея Руси Кирилла, отметив особо, что «Вселенский патриарх признает только патриарха Кирилла духовным главой всей Руси, что означает, конечно, и Украины».

В то же время, как отмечают в экспертных кругах, если бы публичные заявления патриарха Варфоломея сегодня слушал какой-нибудь сторонний наблюдатель, он должен был бы прийти к однозначному выводу: на Украине существовала некая «украинская церковь», которая до последнего времени почему-то являлась неканонической и независимость которой никак не хотел признавать Московский патриархат. Фанар просто решил эту проблему. При этом ясное дело, что позицию патриарха Варфоломея поддерживает подавляющая часть православного населения страны. Таким образом, ситуация продемонстрирована так, как будто не существует ни канонического предстоятеля УПЦ Блаженнейшего митрополита Киевского и всея Украины Онуфрия, ни канонического и признанного всеми поместными церквями епископата УПЦ, ни десятков миллионов ее прихожан.

Каково значение провозглашенной «автокефалии» для Вселенского православия?

С точки зрения норм канонического права, православная церковь представляет собой органическое единство всех поместных православных церквей, пребывающих в евхаристическом общении и имеющих общую церковную иерархию, восходящую к Христу и апостолам. Административное устройство церквей не имеет значения. Децентрализация системы управления православием, в свою очередь, способствовала формированию отдельных поместных церквей, связанных воедино доктринальным и литургическим единообразием. Церкви могут быть представлены как в автокефальном, так и в автономном статусе.

На территории Украины Вселенское православие являет собой исключительно Украинская православная Церковь во главе с Блаженнейшим митрополитом Киевским и всея Украины Онуфрием (Березовским). УПЦ имеет широкую автономию и внутреннее самоуправление в составе всей полноты Русской православной церкви. До последнего времени легитимность этого положения безоговорочно признавали все поместные церкви, включая Константинопольский патриархат. УПЦ, таким образом, была и есть поместной церковью народа Украины. Когда речь заходит о возможной автокефалии, то необходимо отметить, что в экклезиологическом понимании вопроса любая сторона, заинтересованная в автокефалии православной церкви на Украине, нуждается в двух вещах. Во-первых, в согласии Русской православной церкви, кириархальной церкви по отношению к УПЦ, т.е. Матери-Церкви. Во-вторых, в непосредственном желании Синода УПЦ сделать свою церковь автокефальной. УПЦ об автокефалии не просила и никого не уполномочивала выступать с подобными просьбами. Если и говорить теоретически об автокефалии на Украине, то речь может идти исключительно об изменении канонического статуса УПЦ. Этот вопрос может обсуждаться, но решать его в практическом ключе церковь должна без вмешательства государства.

Сама УПЦ последовательно выступает за сохранение единства с Московской патриархией. Канонические основания для разрыва этого единства отсутствуют. Так, еще 25 июня 2018 г. в Киево-Печерской лавре состоялось совещание архиереев УПЦ, на котором обсуждалась перспектива предоставления автокефалии от Константинопольского патриархата. Архиереи подтвердили желание сохранить нынешний статус в рамках единства с РПЦ, мотивировав решение тем, что иначе УПЦ потеряет значительную часть прав, которыми ее наделила Московская патриархия в томосе 1990 года. Высший клир единогласно принял заявление о том, что имеющийся статус вполне достаточен для того, чтобы УПЦ плодотворно совершала свою миссию среди народа Украины.

Автокефалия предоставляется только признанным другими поместными церквами каноническим структурам. Изначально на момент вмешательства фанариотов в «украинский вопрос» можно было говорить об элементарном отсутствии субъекта, которому эта автокефалия могла бы быть дарована. В православной церкви действует горизонтальная система принятия решений, подобная же Ватикану вертикаль во главе с папой римским отсутствует. Если Константинополь принимает какое-либо решение, оно должно быть признано всеми поместными церквями. Константинопольская патриархия может относительно безболезненно предоставить автокефалию только церкви, непосредственно входящей в зону ее канонической юрисдикции.

Таким образом, само назначение Фанаром экзархов на территорию Украины уже являлось грубым нарушением норм канонического права, прямым вторжением в пределы чужой юрисдикции. Также Константинополь в одностороннем порядке принял решение отменить абсолютно канонический акт от 1686 г., ознаменовавший восстановление единства Русской православной церкви, прерванное в 1458 году. В каноническом измерении вопроса срок давности таких споров исчисляется тремя десятилетиями, в то время как прошло уже более 330 лет (не говоря о том, что Киевская митрополия значительно изменилась в границах с конца XVII столетия и мало совпадает с границами юрисдикции УПЦ, охватывая лишь меньшую ее часть). Провозглашение ставропигий с последующим их управлением посредством экзархата Константинопольского патриархата может быть расшифровано как попытка создания опорных пунктов фанариотов, параллельной юрисдикции в пределах чужой канонической территории, что ставит целью захват значительной части церковного имущества Украинской православной церкви.

При этом ни самопровозглашенная УАПЦ, ни Киевский патриархат никогда не являлись частью Вселенского православия, следовательно, никогда не имели канонического статуса. Согласно 5-му правилу 2-го Вселенского собора, отлученные одним епископом не должны приниматься другим. Тем не менее Фанар пошел на легализацию обеих неканонических структур. В каноническом измерении вопроса, отмечу, уврачевать раскол можно только покаянием. В свою очередь, снять наказание можно консенсуальным решением Всеправославного собора или той церкви, которая его наложила, то есть именно РПЦ. Резюмирую: каноническую структуру нельзя создать неканоническим путем, в таком случае она априори останется неканонической. Поэтому и сам подписанный в нарушение канонов православной церкви томос в экклезиологическом смысле не обладает какой-либо канонической силой.

В итоге внутренний раскол православия в пределах Украины перерос в полноценный раскол Вселенской православной церкви. Еще более печально, когда акт попрания Конституции Украины и вопиющего беззакония в экклезиологическом понимании сути процесса преподносится обществу как «объединение украинского православия». Усилиями Константинопольской патриархии раскол в православии на Украине не только сохранился, но и углубился. Объединение могло бы состояться, однако через покаяние раскольников, а не «автокефалию» от Варфоломея. Теперь же мосты между конфессиями сожжены и отношения совершенно испорчены начавшимися репрессиями в отношении УПЦ.

Было изначально ясно, что гипотетическая конфронтация между Константинопольской и Московской патриархией ставит крест на единстве православной церкви. Изданный в одностороннем порядке томос может стать отправной точкой серьезных дезинтеграционных и непредсказуемых в долгосрочной перспективе процессов во Вселенской кафолической православной церкви.

Что двигало Константинопольской патриархией?

В стратегической перемене курса фанариотов внешнеполитические факторы однозначно превалировали над внутренними. В отсутствии относительно благоприятных для сторонников вмешательства обстоятельств не пришлось бы писать о том, что кто-либо рискнул бы пойти на легализацию раскола на Украине. Ведь вопрос канонической юрисдикции над территорией современной Украины не стоял на повестке межправославного диалога. До осени 2018 г. каноническая нелегитимность анафематствованного Филарета также никогда не ставилась под сомнение ни одной из поместных православных церквей, включая Константинополь. В глазах как Вселенского православия, так и подавляющей части украинского общества вопрос легитимности УПЦ как канонической поместной церкви украинского народа никогда не стоял. Исключения всегда составляла т.н. националистическая часть населения, но в большинстве своем она представлена выходцами из греко-католического региона Галиции, а ее радикальные политические воззрения никогда не поддерживало более трети населения, даже после событий 2013–2014 годов.

Тем не менее вопрос раскола в православной церкви на Украине превратился в составную геополитического процесса при совпадения трех факторов: благоприятствующей антиконституционной инициативе Порошенко позиции США, где расположено большинство приходов Вселенской патриархии; политической готовности управления по делам религий Турецкой Республики «благословить» демарш Константинопольской патриархии и, главное, полная готовность самого Фанара на конфронтацию с Русской православной церковью, вплоть до раскола Вселенского православия. Отмечу, что роль Анкары в процессе сдерживания фанариотов могла стать ключевой на определенном этапе, учитывая полуавтономный статус Турции в политическом процессе и уровень противоречий между Фанаром и президентским дворцом Анкары (вследствие, судя по всему, отношений патриарха Варфоломея и Фетхуллаха Гюлена).

При этом с большой долей вероятности именно позиция Госдепартамента и американского посольства на Украине стали триггером в ужесточении позиции фанариотов. Маловероятно, что в противном случае представители Константинопольской патриархии готовы были бы пойти на вторжение в зону чужой юрисдикции и откровенное пренебрежение нормами канонического права, учитывая откровенную антипатию к любой турбулентности большинства предстоятелей других поместных православных церквей. Важный вклад в этот процесс внесли бывший вице-президент Джозеф Байден, действующий госсекретарь и бывший глава ЦРУ Майк Помпео, Сэм Браунбэк – посол США по вопросам международной религиозной свободы и лично американский посол на Украине Мари Йованович. В этом контексте примечательно и недавнее вручение Филаретом ордена бывшему руководителю ЦРУ Джеку Девайну. Можно предположить, что важную роль в американском давлении на Константинополь традиционно играл фактор очень нужной, но «проблемной» для фанариотов Американской архиепископии, возглавляемой архиепископом Димитриосом (Тракаттеллисом). Все стадии процесса реализации проекта «автокефалия для Украины» сопровождались системным подходом Вашингтона, включавшим регулярные визиты американских чиновников как на берега Днепра, так и на берега Босфора, о чем не таясь сообщали проправительственные СМИ Украины.

Тем не менее и сама логика действий высшей иерархии Константинополя склоняет к версии, что искусственно созданный «киевский узел противоречий» является важной частью проекта глобального «переформатирования» православия в соответствии с видением Константинопольской патриархии, то есть закрепления за ней статуса единственного центра православного мира по формуле primus sine paribus, то есть «первого без равных», вместо существующего «первенства чести». Продвижение концепции панэллинизма среди церквей греческой традиции и самоидентификация Константинополя в качестве преемника угасшей Византийской империи также играют роль в этом процессе. Речь идет как о политических, так и о богословских притязаниях.

Это подтверждается неугасающей идеей Фанара по насильственному утверждению первенства Константинополя – Второго Рима посредством переустройства православной церкви по примеру Ватикана в угоду Константинопольской патриархии. При этом стратегия, судя по всему, включает имиджевое нивелирование исторической роли крупнейшей Русской православной церкви и насильственное сужение ареала ее функционирования до «Православной церкви в Российской Федерации».

Уже можно свидетельствовать, что процесс вокруг т.н. «украинской автокефалии» как составной элемент насильственно запущенной «геополитизации» православия способен катализировать ломку цивилизационной парадигмы, разрушив единство Вселенской кафолической православной церкви по лекалам Великой схизмы 1054 года. Безапелляционность подхода фанариотов почти исключает возможность конструктивного диалога. Порожденный этим подходом глубокий кризис уже содействовал деформации межправославного общения, а в недалеком будущем чреват коренным изменением устройства всего православного мира. Пока мы еще наблюдаем процесс «стратегического лавирования» части церквей, но усугубившееся поведение Константинополя может при продолжительном отсутствии попыток реального уврачевания и тем более в случае углубления раскола вынудить еще вчера сестринские церкви делать однозначный выбор. В свою очередь, заинтересованные в углублении раскола между православными церквями силы не оставят надежду сделать процесс необратимым. Посему весьма маловероятно и то, что конфронтация может бескровно разрешиться приемлемым возвращением к status quo.

Каковы итоги первых месяцев

Все идет совершенно не так, как замышляли инициаторы. Планы по созданию объединенной православной церкви и, соответственно, попытке обрести каноническую автокефалию изначально не оправдались. Ключевой посыл властей – оказать влияние на каноническую и признанную всей полнотой Вселенского православия УПЦ – не увенчался успехом. Ожидаемый сторонниками автокефалии лавинообразный добровольный переход приходов УПЦ в сомнительную структуру оказался невозможен в принципе. Ситуация возымела отчасти обратный эффект, мобилизовав УПЦ, которая ныне демонстрирует завидную стойкость в нежелании изменять собственный канонический статус. Сплочение верующих вокруг нее демонстрирует и тот факт, что сегодня на Украине это – единственная институция, способная в краткие сроки мобилизовать сотни тысяч граждан. Возможности канонической православной церкви в последние годы подчеркивают ежегодные крестные ходы в столице с участием нескольких сотен тысяч прихожан.

На данный момент новосозданная конфессия – на 75% ребрендинг неканонического «Киевского патриархата» в рамках де-факто самоуправляемой части Константинопольской церкви, которая не признана ни одной из поместных православных церквей, кроме Фанара. 3 февраля «интронизацию» Епифания своим присутствием не почтил ни один православный иерарх, за исключением собственно представителей Константинопольского патриархата, но присутствовало руководство страны, глава украинских греко-католиков и протестантские организации, что очень показательно. Чудным образом на интронизацию своего «предстоятеля» не прибыл даже «почетный патриарх» Филарет. Ряд поместных православных церквей уже заявили, что они не признают иерархию «новой церкви» и не будут сослужить с ее «клиром», другие церкви настаивают на проведении всеправославного диалога по украинскому вопросу. И это не досадные недоразумения в становлении «новой церкви», это закономерный итог – в основу церкви не может быть положен политический суррогат.

Очевидно, что процесс образования новой конфессии подвергся беспрецедентной политизации. Процедура учреждения религиозной структуры была непрозрачной, до проведения «объединительного собора» не состоялось никаких обсуждений, ведь даже руководители раскольнических структур неоднократно ссылались на неосведомленность во время бесед с журналистами. Вопрос преемника в «Киевском патриархате» имел изначально стратегическое значение, ведь Филарет одиозен и проблематичен даже для теперешней линии Константинополя по украинскому вопросу. Амбиции Филарета долгое время не позволяли фанариотам выстроить коммуникацию между «УПЦ КП» и «УАПЦ». Тем не менее реальным главой новой структуры является до сих пор не «новоизбранный предстоятель» Епифаний (Думенко), но «патриарх УПЦ КП» Филарет. Организатор раскола УПЦ в 1992 г., Филарет неустанно напоминает о том, что он «был, есть и будет патриархом», а также о намерении разделить власть с Епифанием: «На Украине я являюсь патриархом. У нас существует такое двоевластие: есть патриарх, и есть предстоятель». Более того, «патриарх» в свойственной ему манере сообщил, что его совершенно не заботит отсутствие признания новой церкви со стороны поместных церквей.

30 января в государственный реестр официально внесли «ПЦУ» под двойным названием «Украинская православная церковь (Православная церковь Украины)». Название юридического лица – «Киевская митрополия Украинской православной церкви (Православной церкви Украины)» совпадает с действующим названием канонической УПЦ. Тем не менее в теории мало что изменилось после тройного переименования структуры в СМИ. Изначально был «УПЦ Киевского патриархата», на смену которому пришла «УПЦ (ПЦУ)». Очевидно, что на практике будут пытаться ретушировать расширение «ПЦУ» и использовать новую зарегистрированную структуру в захватах храмов и имущества Украинской православной церкви. Власти вынуждены спешить закончить хотя бы часть инициированных процессов в преддверии вероятной потери полномочий по итогам электорального цикла.

Учитывая злой рок, преследующий все расколы, я не стану исключать вероятность дробления в перспективе. Несмотря на идеологическую гибкость, подразделениям бывших «УПЦ КП» и «УАПЦ» будет нелегко ужиться под крылом Константинополя, и основным сдерживающим фактором дальнейших расколов/переходов будет внешнее воздействие. Можно предположить, что после ухода Филарета традиционная гибкость неканонического «клира КП» к догматике, традиции прозелитизма и патриаршие амбиции верховного архиепископа-кардинала УГКЦ Святослава (Шевчука) в долгосрочной перспективе могут привести к росту влияния греко-католиков. В свою очередь Фанар, судя по всему, не будут интересовать конфликты на уровне младшего звена, Константинопольская патриархия намерена стратегически управлять своим детищем, права которого, как известно, очень ограничены. В ближнесрочной же перспективе фанариоты продолжат ставропигиальные торги с режимом, с которым пошли на сотрудничество.

Нормализация отношений УПЦ с новосозданным образованием в обозримом будущем исключена. Ситуация усугубит кризис национальной идентичности населения страны. Если государство перейдет сохранившиеся «красные линии», Украинская православная церковь призовет к мирному гражданскому неповиновению. Разумеется, Константинополь все равно не способен нивелировать ключевую роль УПЦ на Украине, однако в отсутствии необходимой поддержки в столь сложных обстоятельствах историческая церковь народа Украины, присутствовавшая в качестве основной конфессии со времен Владимирова Крещения в 988 г., на многие годы может облачиться в ризы церкви-мученицы. С другой стороны, смею предположить, что даже при самом неблагоприятном для УПЦ стечении обстоятельств возможные имущественные потери не превысят 5–10% ее приходов. В зависимости от ситуации эта тенденция будет корректироваться, но даже в случае частичного восстановления представительства партий политического «юго-востока» в Верховной раде процесс вмешательства государства в межконфессиональную сферу будет приостановлен.

Атмосфера вокруг «томоса и автокефалии» – средство манипуляции электоратом, но эффективность, ожидаемая командой президента, полагаю, завышена. Уничижительные высказывания, которые Порошенко позволяет в адрес УПЦ, оскорбительны для подавляющей части населения. Тот же демонстрационный президентский тур в регионы представляет собой весьма жалкое зрелище. Более вероятна усталость и негативная реакция, которая и сейчас массово наблюдается в регионах президентского томос-тура. Вопрос перехода «красных линий» – лишь печальное свидетельство неадекватности элит, дезориентации украинского обывателя и, как следствие, полномасштабной деградации государственного управления и политического процесса в целом на Украине. Страна превращается в провинциальную резервацию, «серую зону», где подобные методы стали возможны.

Украина > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926726 Андрей Видишенко

Автокефалия и православное единство

Автокефалия и православное единство

Хризостомос Стамулис – профессор Школы богословия Университета Аристотеля в Салониках.

Резюме Возможно, РПЦ стоит задуматься, что ее отсутствие на Всеправославном соборе на Крите в 2016 г. было ошибкой. Тогда она могла бы ссылаться не на свое богатство и численное превосходство, а на раны, понесенные во Христе, и представить собственную точку зрения на животрепещущие проблемы.

Недавнее предоставление автокефалии Православной церкви Украины и подписание соответствующего патриаршего и синодального томоса еще больше обострили напряженные отношения между Константинополем и Москвой. Эти события вызывают озабоченность в православном мире из-за потенциальных последствий для единства православных церквей и диалога с христианскими церквами.

Вопрос очень сложный, его невозможно проанализировать в одной короткой статье. В целом процесс предоставления автокефалии Украинской церкви идет по аналогии с подобными процессами в XIX и XX веках и связан с территориальными и политическими изменениями в расширенном Крымском регионе, которые происходят на протяжении длительного периода.

Сразу после Октябрьской революции стремление обеспечить политическую автономию дополнялось потребностью обрести религиозную независимость от России и право на самоуправление от Константинопольского патриархата. Усилия в этом направлении активизировались после образования в 1991 г. независимого украинского государства. В новой политической ситуации православное сообщество Украины оказалось разделено на три церкви: Украинскую православную церковь Московского патриархата, Украинскую православную церковь Киевского патриархата и Украинскую автокефальную православную церковь. Эта внутренняя фрагментация напрямую связана с тем, насколько церкви поддерживали формирование независимого украинского государства, а также с их стремлением получить независимость от Московского патриархата.

Детали истории Киевского государства от Средних веков и до наших дней, а также религиозной истории в период канонического подчинения Вселенскому патриархату и позже, когда митрополит Московский стал патриархом Московским (XVII век), хорошо известны и не оставляют пространства для дискуссий. В этом контексте мы попытаемся рассмотреть лишь некоторые аспекты вопроса, в частности роль Вселенского патриархата в разрешении глубинного внутреннего кризиса, охватившего украинскую церковь.

Иерархическая структура православной церкви, базирующаяся на статусе в порядке очередности и старшинства, который предоставляется патриархатам, автокефальным и автономным церквам вместе с правом на самоуправление, была заложена в ткань истории и жизни Церкви с самого начала и продолжает играть определяющую роль по сей день. В XIX и XX столетиях форма организации и самоуправления поместной церкви определялась степенью ее независимости от Вселенского патриархата, в канонической юрисдикции которого она находилась. В случае автокефалии Вселенский патриархат издает патриархальный и синодальный томос о признании полной независимости поместной церкви, который принимается Синодом и его главой свободно, без какого-либо давления и вмешательства и в соответствии со священными канонами и внутренними законами Церкви.

В каждом конкретном случае политическая власть, например в лице владетельного князя, брала на себя формулирование обращения к Вселенскому патриархату. В случае с автокефалией славянских православных церквей роль правителей была настолько велика, что они продолжали оказывать влияние на жизнь и управление Церкви. Этим церквам, за редким исключением, никогда не удавалось избежать жестких ограничений и контроля со стороны политических властей, даже когда исчезли венценосные монархи и им на смену пришли новые политические режимы, в некоторых случаях настроенные враждебно или индифферентно к Церкви (яркий пример – советское управление территорий, входивших в СССР, или православные церкви Восточной Европы).

Сила и власть в православной церкви не измеряются по светским стандартам как экономическая мощь или численное превосходство. Духовная сила «совершается в немощи» (Второе послание к Коринфянам, 12:9), и это подтверждается Священным Писанием и опытом существования православной церкви. Подверженность соблазнам власти нивелирует суть религии и деформирует ее идеологический характер. Очевидно, что православная церковь, хотя и «становится воплощением» определенной исторической культуры, тем не менее не может рассматриваться равнозначной ее функции как компонента национальной идентичности. Сила церкви обусловлена не ее государственной властью, а способностью изменять мир.

Вселенский патриархат в силу своего положения и характера превосходит национализм православных государств и церквей. Хотя он представляет меньшинство в преимущественно мусульманском государстве, его глобальное присутствие и влияние имеет огромное значение. В последнее время Патриархат называют «турецким», что абсурдно и делается, вероятно, чтобы дискредитировать его историю, традиции и вклад в мировое развитие, получивший международное признание. Без сомнения, Вселенский патриархат – мать-церковь для всех современных поместных церквей, и поэтому отношения между ними определяются «физиологией» религиозного института.

Проверенная временем каноническая традиция православной церкви возлагает на Вселенский патриархат обязанность предупреждать напасти, которые могут угрожать церквам, но и особенно заботиться о тех церквах, которые находятся с ним в каноническом общении. Эта обязанность обусловлена тем, что престол епископа Константинопольского располагается на верхней ступени в иерархии восточных патриархатов. В церковной традиции это верховенство понимается скорее как пастырская, а не властная функция. Это связано с синодальностью и автономией, которые являются неотъемлемой частью организации и управления поместными церквами. Право прелатов и священников обращаться к Вселенскому патриархату соответствует этой традиции.

Если вернуться к последним событиям, это означает, что независимо от того, насколько Украина связана с религиозной и политической историей России с момента Крещения, а также независимо от попыток политических сил повлиять на Константинополь, роль Вселенского патриархата как координирующего и объединяющего фактора нельзя игнорировать. Без всякого сомнения, предоставление церковной независимости основано на канонической обязанности Патриархата заботиться о церквах, столкнувшихся с пастырскими или управленческими проблемами. В первую очередь это касается церквей, которые никогда не выходили из канонической юрисдикции Константинополя, хотя исторические обстоятельства требовали временно или навсегда передать управление другим церквам.

Сохранение канонической связи между дочерью и матерью-церковью – и, как следствие, доктринального и канонического единства – всегда являлось обязательным условием обретения автокефалии. Задача Вселенского патриархата заключалась в поиске решения сложной проблемы. Это имеет ключевое значение для поддержания мира и согласия в нестабильном мире, а также для сохранения единства православных церквей, мирового православия.

Если мы вспомним недавнюю историю, станет понятно, что одним из приоритетов для Вселенского патриархата с начала XX века было сохранение единства православных церквей, что укрепило его роль как объединяющего и координирующего фактора на фоне конфликтов и радикальных политических изменений. Значимость этой роли возросла после стремительных преобразований в 1990-е гг. в Восточной Европе и остальном мире. Новые тенденции и условия вынудили православные церкви пересмотреть представления о мире и отношения с ним. Православию пришлось столкнуться с вызовами фундаментализма и национализма, а также с различными формами антиэкуменизма, изоляционизма и узких местных интересов, ведущих к расколу и конфликтам.

Константинопольский патриархат, действуя в духе диалога и взаимопонимания, а также вследствие длительного синодального процесса, с одной стороны, оказался уязвим для перечисленных выше вызовов. Но, с другой стороны, ему удалось сохранить единство церквей в рамках «гетероморфного» разнообразия форм церковного управления. В качестве примера можно назвать роль Вселенского патриархата, соответствующих юрисдикций церквей, автокефалий, автономий и диаспор. В то же время Константинополь пытался сформулировать общую доктрину в соответствии с новыми реалиями, чтобы противостоять проблемам современного мира и сохранить отношения с другими религиями и христианскими церквами.

Не все православные церкви оказались готовы пересмотреть свои взгляды и отказаться от преследования собственных интересов в самом узком смысле слова. Не все расположены сотрудничать в разрешении проблем.

Четкое понимание сути проблемы подразумевает, что решение вопроса автокефалии Украинской православной церкви может быть достигнуто, только если заинтересованные стороны отбросят практические выгоды и возьмут за основу традиции православной церкви, которая базируется на диалоге и соборности и ставит превыше всего терпение, силу духа, участие и демократический характер.

Возможно, Русской православной церкви стоит задуматься о том, что ее отсутствие на Всеправославном соборе на Крите в 2016 г. было ошибкой. Тогда она могла бы ссылаться не на свое богатство и численное превосходство, а на раны, понесенные во Христе, и представить собственную точку зрения на проблемы, волнующие современную православную церковь.

Урегулировать проблему, возникшую вследствие провозглашения автокефалии Православной церкви Украины, возможно только путем диалога в рамках принципа синодальности. Только так можно детально изучить проблему во всех ее многочисленных аспектах. Исторический опыт показывает, что разрыв канонического общения может нанести серьезный ущерб целостности православной церкви, превратив ее в мертвый орган, объект хранения, абсолютно бесполезный при решении острых вопросов современного мира. Православные церкви, вкусившие горькие плоды подобного опыта, могут это подтвердить.

Авторы: Хризостомос Стамулис, Стилианос Цомпанидис, Николаос Маггиорос, Элиас Эвангелу – профессора Школы богословия Университета Аристотеля в Салониках.

Украина. Греция. Украина. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926725 Хрисостомос Стамулис

Не великий раскол

Украинская автокефалия с точки зрения православной традиции

Момчил Методиев – доктор философских наук, главный редактор журнала «Християнство и култура» (г. София).

Резюме Шансы патриарха Нового Рима восстановить свой авторитет предпочтительнее позиций патриарха Третьего Рима. Влияние любой православной церкви, какой бы крупной и авторитетной она ни была, не безграничны. Это позволяет надеяться на возвращение к соборности, самому мощному и привлекательному свойству Вселенской православной церкви.

Предоставление автокефалии Православной церкви Украины обострило дебаты и сделало более жесткой риторику лидеров православного мира. Тон задал президент Украины Пётр Порошенко, который назвал событие историческим и пообещал создать «церковь без Путина и Кирилла». В свою очередь митрополит Иларион (Алфеев), глава Отдела внешних церковных связей Московского патриархата, назвал Объединительный собор, на котором 15 декабря 2018 г. было объявлено о создании новой церкви, «разбойничьим». В традиционном рождественском обращении патриарх Кирилл отметил, что новая церковь – «политический проект, направленный на разрушение православия на Украине». Особенно жесткую позицию заняло российское государственное телевидение, которое транслировало кадры предоставления автокефалии под заголовком «Варфоломеевская ночь Вселенского православия». Сам Вселенский патриарх не скрывал негодования из-за обвинений, что якобы получил деньги от Киева. С определенной долей юмора и сарказма он заявил на одном из рождественских мероприятий: «На самом деле я получил не деньги, а много печенья и шоколада с фабрики Порошенко», и потом стал раздавать печенья детям.

Какими бы острыми ни были дебаты, другие православные церкви следили за ними безмолвно. Некоторые поддержали предложение Москвы о созыве Всеправославного собора для разрешения проблемы. Но никто не последовал ее примеру, когда она объявила о разрыве общения с Константинопольским патриархатом и сравнила произошедшее с Великом расколом 1054 г., когда христианский мир разделился надвое.

Если отбросить политику, создание новой Украинской автокефальной церкви укладывается в контекст традиционного соперничества Константинополя и Москвы за лидерство в православном мире. С этой точки зрения схизма – важное историческое событие с масштабным историческим бэкграундом. Тем не менее это ограниченный церковный конфликт с возможными долгосрочными последствиями, имеющий несколько аспектов.

Первый аспект – политический: права ли Москва, утверждая, что политика сыграла слишком большую роль в процессе предоставления автокефалии? Второй аспект – церковный: что написано в томосе, указе об автокефалии Украинской церкви, предоставленной Константинополем, и как его восприняли другие поместные церкви? Третий и самый главный аспект – общественный: как к этому событию отнеслись православные и какое воздействие оно окажет на мягкую силу и влияние двух главных мировых центров православия?

Исторические параллели

Православные священнослужители любят проводить исторические параллели, особенно в период кризиса, хотя такие параллели могут быть ошибочными и опасными. Термин «разбойничий собор» придуман папой Львом I Великим в отношении Эфесского собора 449 г., который одобрил монофизитство. Эта характеристика часто используется православными иерархами в отношении соборов, с решениями которых они не согласны. Вряд ли данное словосочетание применимо к собору, решения которого касались исключительно вопросов юрисдикции, как в случае с собором в Киеве, который проходил с 15 декабря 2018 года.

Если нужны параллели, их стоит поискать в относительно недавней истории православного христианства. Хрестоматийный пример схизмы, произошедшей вследствие проблем с автокефалией, – Болгария 1872 года. В рамках национально-освободительного движения болгары, жившие под контролем Османской империи, создали в 1870 г. собственную церковь, независимую от Константинопольского патриархата. В ответ Константинополь созвал собор, который обвинил Болгарскую церковь в этнофилетизме, как была названа новая доктринальная ошибка – приравнивание понятий нации и Церкви. Схизму поддержали все поместные церкви, и Константинопольский патриархат признал Болгарскую церковь лишь в 1945 г. в совершенно других политических и исторических условиях. На самом деле и эта параллель не вполне подходит к нынешней ситуации. Тогда схизма (раскол) была объявлена Константинополем и поддержана всеми поместными церквями, сегодня иной случай: Вселенский патриархат предоставляет автокефалию, в то время как другая церковь объявляет о расколе не только с новой церковью, но и с Константинополем.

Поэтому было бы правильным искать исторические объяснения не в похожих случаях, а в более широком историческом контексте, в котором доминировало соперничество между Константинополем и Москвой. Можно, например, вернуться в 1948 г., когда Русская церковь созвала в Москве Всеправославное совещание, целью которого, как задокументировали историки, было создание «православного Ватикана» как антипода Ватикану католическому, доминировавшему в западных странах. Идея провалилась, потому что ее отверг Константинопольский патриархат. Русскую православную церковь поддержали в этом проекте церкви всех новых коммунистических государств, а на стороне Константинополя выступили церкви государств либеральных. События 1948 г. не привели к официальному расколу, но отношения между двумя центрами православного мира существенно ухудшились. Вначале конфликт казался непреодолимым, но в итоге ситуацию удалось урегулировать в 1960-е годы.

1

Примирение открыло возможности для созыва Всеправославного собора, направленного на модернизацию церковной деятельности. Собор был инициирован Константинополем, и в последующие десятилетия все поместные церкви сначала согласовали повестку дня, а затем документы, которые должны были быть одобрены. Изначально повестка дня включала вопрос о способах провозглашения автокефалии, но позднее он был снят. После длительной и непростой подготовительной работы, особенно в 1990-е гг., повестка и проекты документов были согласованы. Наконец, при активном участии Русской церкви решили, что тексты на соборе будут рассмотрены и одобрены, только если они поддержаны единогласно.

Всеправославный собор в конце концов созвали на Крите в 2016 году. Прямо перед его открытием Болгарская, Грузинская и Антиохийская церкви отказались участвовать, сославшись на то, что в некоторых текстах содержится опасная модернизация доктрины. Затем от участия отказалась и Русская православная церковь, которая настаивала, что в таком случае собор будет нерепрезентативным. Возникло ощущение, что реальным мотивом было нежелание РПЦ признавать лидирующую роль Константинопольского патриархата, а три церкви отказались от участия под давлением России.

Именно бойкот Москвой Всеправославного собора открыл путь к признанию Украинской церкви. Отсутствие Русской церкви на Крите сделало очевидным уже существующий раскол внутри православного мира. Бойкот убедил Константинополь в том, что он ничего не потеряет, признав украинскую автокефалию.

Политический аспект

Таков исторический бэкграунд создания и признания Православной церкви Украины. Политические аспекты нынешнего раскола очевидны даже без учета продолжающегося конфликта между Россией и Украиной. Парадоксально, но именно эти аспекты часто преувеличивают некоторые церковные иерархи. Признание автокефалии было инициировано президентом Украины Петром Порошенко, письмо которого поддержали главы двух непризнанных украинских церквей. Президент Порошенко сыграл значительную роль и в организации Объединительного собора 15 декабря 2018 г., и на мероприятиях в Стамбуле 6–7 января, когда томос об автокефалии был подписан и передан украинским иерархам. Все это заставило Московский патриархат говорить о недопустимом вмешательстве государства в дела Церкви, а также недвусмысленно намекать на внешнее давление на православный мир.

Недовольство Москвы в этих обстоятельствах вполне обоснованно. Присутствие президента Украины на всех этапах, хотя оно оправданно и понятно, слишком очевидно и неизбежно вызывает обвинения в государственном вмешательстве. В то же время недавно избранный глава Украинской церкви 39-летний митрополит Киевский Епифаний оставался в тени президента Порошенко во время торжеств в связи с предоставлением автокефалии.

Однако политические мотивы влияли и на действия Русской православной церкви. Украинцы воспринимают как угрозу идею патриарха Кирилла о Русском мире, согласно которой русская цивилизация выходит далеко за пределы Российского государства. На последней встрече с патриархом Варфоломеем в Фанаре в августе 2018 г. патриарх Кирилл вновь обратился к этой идее, отметив (согласно стенограмме беседы, опубликованной Константинопольским патриархатом): «Мы никогда не отказывались от идеи, что мы одна страна и один народ. Для нас невозможно отделить Киев от нашей страны, потому что именно там началась наша история. Русская православная церковь сохраняет национальное сознание русских и украинцев».

Политические аспекты нынешнего раскола значимы и очевидны, но в то же время недолговечны. Резкие слова забываются через несколько месяцев, а политики (по крайней мере в демократических странах) уходят со сцены через относительно небольшой исторический период.

Томос, его содержание и восприятие

Политики будут меняться, но недавно созданная церковь останется. Поэтому гораздо большее значение имеет церковный аспект нынешнего раскола. Москва разорвала отношения с Константинополем, потому что считает признание Украинской церкви неканоническим вторжением на свою церковную территорию. В этом отношении аргументы Константинополя кажутся убедительными. Согласно документам того времени, в 1686 г. Вселенский патриарх предоставил Москве только право управлять Киевской митрополией «в качестве снисхождения» и ввиду особых исторических обстоятельств. Киевская митрополия должна была упоминать Вселенского патриарха «в числе первых» во время божественной литургии. Поскольку эти требования были нарушены, предоставлению автокефалии предшествовало каноническое восстановление прав Константинополя над территорией Украины.

Еще один церковный аспект связан с содержанием томоса. В документе сказано, что Православная церковь Украины не имеет права менять титул своего главы, т.е. митрополита Киевского нельзя в одностороннем порядке превратить в патриарха. Вселенский патриарх сохраняет право на пересмотр спорных внутренних вопросов, Украинская церковь не может создавать приходы и епархии за границей, а все существующие приходы за границей должны быть переданы Константинополю. С одной стороны, все эти условия направлены на поддержание власти Константинопольского патриарха. Но, с другой стороны, их можно воспринимать позитивно: запрет на создание новых приходов за пределами Украины призван успокоить другие церкви, ощущающие угрозу – прежде всего Польскую православную церковь. Право на пересмотр решений должно предотвратить будущие споры или раскол в Украинской церкви, которые вполне возможны, учитывая напряженные отношения между двумя церквями, которые вошли в состав новой. Более того, эти права Вселенского патриарха признаются в православном мире. Так, внутренний раскол в Болгарской церкви в 1990-е гг. удалось преодолеть благодаря решительному вмешательству Константинопольского патриарха.

Третий, самый обсуждаемый церковный аспект касается восприятия автокефалии другими православными поместными церквями. Призыв Москвы созвать Всеправославный собор спустя два года после бойкота собора на Крите выглядит как отчаянный шаг, попытка избежать неизбежного. Неудивительно, что это предложение поддержали лишь несколько поместных церквей (Сербская, Польская, Антиохийская, Чешская и Словацкая). Остальные промолчали или заняли двойственную позицию, среди них Болгарская и Грузинская церкви, не присутствовавшие на соборе на Крите.

То же самое касается реакции поместных церквей на создание новой церкви и предоставление автокефалии. Пока все воздержались от однозначной позиции и предпочитают молчать. Никто не готов объявлять о расколе с Москвой. У каждой поместной церкви свои причины. Но общее в том, что все они могут проиграть от разрыва отношений с Константинополем. Одни боятся, что в ответ Константинополь начнет предоставлять автокефалию другим церквям. Сербская церковь, один из самых близких союзников Москвы, боится, что за предоставлением автокефалии Украинской церкви последует признание Македонской церкви (автокефалия была провозглашена в одностороннем порядке в 1967 г. и остается непризнанной) или церкви Черногории. Москва может рассчитывать на безусловную поддержку только Антиохийской церкви, но, хотя она и признается древним патриархатом, в условиях гражданской войны в Сирии ее влияние ограниченно.

В ближайшие месяцы именно реакция других церквей будет поддерживать интригу. Скорее всего, все они будут откладывать решение до последнего, создавая специальные комиссии для изучения ситуации и поддерживая диалог и с Константинополем, и с Москвой. Можно ожидать, что новая церковь будет признана только самыми близкими к Константинополю церквями. Следовательно, Москва продолжит настаивать, что новая Украинская церковь остается непризнанной, а Украина будет утверждать, что раскол с Константинополем не поддержан другими церквями. Но в истории православного мира не было случаев отказа от автокефалии. Если Вселенский патриархат ее предоставил, значит новая церковь постепенно получит признание, хотя процесс безусловно будет медленным и займет годы.

Раскол и мягкая сила церквей

Самые важные аспекты конфликта связаны с реакцией общества: как раскол будет воспринят и понят православными и как нынешние дебаты по Украине повлияют на мягкую силу двух главных православных патриархатов.

Создается впечатление, что с признанием Украинской церкви Вселенский патриархат вновь возьмет инициативу в свои руки и восстановит авторитет в православном мире. В последние 10 лет этого не было. Русская церковь эффективно демонстрировала свою мягкую силу, подрывая авторитет Вселенского патриархата. РПЦ успешно продвигала идею о том, что православие можно идентифицировать только с Востоком, потому что Запад (т.е. Евросоюз и Америка) превратился в слишком светское общество, именно потому обречен на упадок.

Этот посыл упал на плодородную почву в нынешнюю эпоху политики идентичности, особенно в бывших коммунистических православных странах. Исследование Pew Research 2017 г. показывает: почти две трети взрослого населения в преимущественно православных странах – Сербии (78%), России (73%), Армении (71%), Греции (70%) и Грузии (65%) – считают, что происходит столкновение их традиционных ценностей и ценностей Запада (в целом в православных странах 50% населения согласны с этим утверждением, в других государствах средний показатель составляет 44%).

Жертвой такой постановки вопроса стал Вселенский патриарх. Благодаря обширным международным контактам и хорошим отношениям с католиками и протестантами его часто изображают как один из «институтов Ватикана». Эти спорные конспирологические аргументы приобрели популярность в определенных кругах, стали универсальным объяснением всех проблем Русской православной церкви.

В отличие от мягкой силы РПЦ, влияние Вселенского патриархата опирается на более осязаемый фундамент. Помимо всемирно признанного права быть «первым среди равных» в православном мире еще одним его преимуществом является обширная сеть международных контактов, поэтому он может выступать посредником в любых церковных конфликтах. Его юрисдикция над монастырями на горе Афон – еще одна причина, не позволяющая православным церквям, у которых там есть собственные монастыри, разорвать отношения с Константинополем. Помимо России собственные монастыри на горе Афон есть у Болгарии, Грузии и Сербии.

Как конфликт воспринимают в других православных странах? Неприятная правда заключается в том, что общество в государствах, принадлежащих к православной традиции, особенно в бывших коммунистических государствах, стало гораздо более светским, чем на Западе. То же исследование Pew Research показало, что средний показатель посещения церкви в православных странах Центральной и Восточной Европы составляет 10% (в Румынии – 21%, в Грузии –17%, на Украине – 12%, в Сербии – 6%, в России – 6%, в Болгарии – 5%), в то время как на преимущественно католических территориях средний показатель – 25% (в Польше – 45%, на Украине – 43%). Реальная сила и влияние православных церквей основывается на том, что Церковь практически везде воспринимается как носитель традиций, а также национальной идентичности. Поэтому исследователи Pew Research пришли к выводу, что большинство жителей Центральной и Восточной Европы верят и называют себя верующими, но не следуют православным нормам. Этим можно объяснить, почему общество придает такое значение существованию автокефальных церквей. По этой же причине люди сочувствуют национальным устремлениям новых государств, включая создание автокефальной церкви.

Подводя итог, можно сказать, что создание новой Православной церкви Украины нанесло серьезный удар по амбициям России возглавить православный мир. Однако нынешний раскол между Москвой и Константинополем останется локальным конфликтом и вряд ли превратится в новый Великий раскол. Он продлится несколько лет, в худшем случае – десятилетия, но в конце концов будет разрешен. Самым важным станет поведение новой церкви. И церковь, и украинское государство должны убедить другие церкви в том, что процесс передачи приходов Московского патриархата новой Украинской церкви будет мирным и добровольным. Новая Украинская церковь безусловно должна быть «свободна от Путина», но не от патриарха Кирилла – главы признанной православной церкви. Позитивным знаком в этом отношении можно считать упоминание митрополитом Киевским Епифанием патриарха Кирилла в литургиях в числе глав других православных церквей.

Нынешний конфликт – не доктринальный, это спор о юрисдикции и, возможно, о главенстве в православном мире. В этом смысле он напоминает Великий раскол: в католическом мире данный термин часто используется в отношении конфликта конца XIV века между папами в Риме и Авиньоне. Раскол продлился несколько десятилетий, но в итоге был разрешен на соборе, который признал легитимным папу Римского. В нынешнем «не великом расколе» православного мира шансы патриарха Нового Рима восстановить свой авторитет кажутся предпочтительнее позиций патриарха Третьего Рима. В нынешнем конфликте есть и позитивные стороны: он показывает, что власть и влияние любой православной церкви, какой бы крупной и авторитетной она ни была, не безграничны. А это позволяет надеяться на возвращение к соборности, самому мощному и привлекательному свойству Вселенской православной церкви.

Украина. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926724 Момчил Методиев

«Нам необходимо право на пророчество»

Протоиерей Александр Уэбстер - доктор философии, полковник армии США в отставке, декан и профессор нравственного богословия Свято-Троицкой духовной семинарии (Джорданвилль, Нью-Йорк, США).

Резюме «Россия сегодня – бастион традиционного православия. Я не говорю, что Россия – без греха. Ни один человек, ни одна страна не безгрешны. Но некоторые менее греховны, чем другие. И для меня сейчас Россия, пожалуй, и есть воплощение такого «Константинового проекта».

– Пару лет назад Вы упомянули «постхристианский водоворот» в США. Однако многие эксперты говорят сейчас о постсекулярном мире. Как вы считаете, эти тренды как-то связаны или существуют независимо друг от друга, или друг другу противостоят?

– Я не уверен, стоит ли пытаться навешивать ярлык постсекуляризма от Юргена Хабермаса на современное западное (американское, в частности) общество; постсекулярность подразумевает некий поиск религиозности в обществе, знавшем или исповедовавшем религию, а потом отказавшемся от ее. Я же в статье “Transfigure or Die Trying” пытался провести параллель между тем, что церковь переживала в первые три столетия своего существования, и тем, что происходит в западном мире сейчас, особенно после 1960-х годов.

Между этими состояниями есть сходство, но разница даже более глубока. Ранние христиане с самого начала существовали во враждебном мире, сначала испытывая гонения со стороны иудейских властей, затем еще более враждебное отношение со стороны греко-римской культуры. Но церковь пережила этот двойной натиск и Божьим провидением сумела обратить в веру самое власть, носителем которой было государство. Я считаю историю не только социо-политическим и эконом-географическим процессом, но еще и отображением божественного провидения. Тогда разве что самые исполненные надежд на лучшее будущее пророки могли сказать, что через 200 лет возникнет римская христианская империя.

Обратив в веру самую могущественную державу западного мира (да и всей ойкумены того времени, пожалуй), христиане сумели пережить на Западе вторжения германских племен, постепенно обращая в христианство вестготов в Испании, готов в Германии и Италии, франков, англов, саксов – и даже викингов в конце концов. Это были свирепые язычники – безбожники, сказали бы мы. И обращение викингов в религию мира и праведности, любви, милосердия и радости стало еще одним великим подвигом христианских миссионеров.

А на Востоке между тем царила Византийская империя, созидая блестящую тысячелетнюю цивилизацию. Даже после падения Константинополя в 1453 г. культура христианского Востока сохранилась как наследие Византии. Расцвет совершенно новой культуры среди славян достиг своего пика в Российской империи в XIX в. – во всяком случае, в развитии православия и культуры, особенно великолепной литературы.

На Западе же в процессе отделения церкви от государства под воздействием Реформации, так называемого Просвещения и философского нигилизма XIX–XX веков наследие христианства постепенно и неуклонно терялось.

На заре своего существования церковь не знала культуры, которую она могла бы назвать своей. Замечательная анонимная эпистола «К Диогнету» во II веке от Р. Х. говорит, что христиан нельзя отличить от других ни по одежде, ни по языку, ни по «житейским обычаям». Они встраиваются в любое общество, в любую культуру, поскольку они – люди всех культур: «Для них всякая чужая страна есть отечество, и всякое отечество – чужбина». Вот так и выживала церковь все эти годы.

Затем при Святом Константине и последовавших за ним императорах отношения церкви и государства стали гармоничными. Мы называем это симфонией или «единоголосием». Но сейчас мы потеряли даже намек на это. Христианский мир – что на Востоке, что на Западе – не покорен, но потерян, растрачен самими христианами. Мы утратили свой Путь, свою цель, свою идентичность, свое ощущение ценности не просто христианства – особенно православия – как истинной веры, но христианства как великой цивилизации. Мы позволили секуляризму восторжествовать, даже не попытавшись дать отпор. И вот мы, пожалуй, на грани Потопа; в духовных терминах – свершается величайшее сатанинское схождение на культуру; даже древним римлянам не приходилось мириться с, например, «трансгендерными» идентичностями или однополыми «браками». Это ошеломляющий факт, если подумать! Даже самые закоренелые язычники, наши предшественники в западной цивилизации, никогда не думали о браке как о союзе между двумя мужчинами или двумя женщинами. Без детей брак не имел смысла!

Мы достигли новых глубин падения, но это вовсе не похоже на те времена, когда церковь цеплялась за жизнь, и все христиане были братьями и сестрами, они пытались выжить и донести Слово Божье до самых дальних уголков мира впервые. Мы почти сумели сделать это, но сейчас мы все это теряем. У нас осталась память о славном прошлом. Но мы отказываемся от нее, и ее забирают у нас воинствующие атеистические – или по крайней мере антихристианские – силы, а мы даже не пытаемся дать им бой.

А вот Россия – другой разговор. Россия, пожалуй, стала путеводной звездой после падения коммунизма. На Западе, в западной части христианского мира происходит повальное бегство от ответственности, беспрецедентный отказ от своего наследия. Это совершенно новая ситуация. Она требует более решительного подхода, чем те, что были актуальны для первых веков христианства.

– Не стоит ли в таком случае церкви попытаться, что называется, переосмыслить себя, чтобы выжить и восстановить эти ценности? «Изобрести себя» заново, переосмыслить само прочтение Слова Божьего, перестроить структуру, коммуникации?

– Что до «коммуникаций», то, как военный священник в отставке, я бы назвал это «тактическим» вопросом. Я же предпочитаю заниматься стратегическими. Что именно мы «коммуницируем»? В чем наша миссия, какова наша цель?

Нам не нужна «перестройка», наоборот – нам нужно заново открыть для себя и наполнить новой жизнью то наследие, которым мы и так обладаем. Вы же не пытаетесь «заново изобрести» колесо. Мы существуем две тысячи лет. Мы пережили – порой горсткой, порой массой – все виды политического тоталитаризма, с которыми сталкивались: от римских императоров и нашествия гуннов до тоталитаризма крайне правых и крайне левых.

И православию при этом не приходилось меняться. Мы не изменили ни учение, ни нравственное богословие, ни духовное наследие, ни неизъяснимую ценность молитвы или исповедания веры – личного или совместного. Мы не меняли ничего, даже если другие христианские течения менялись постоянно. Православная Церковь во всей уникальной полноте Божественного откровения продолжала держать корабль веры на плаву. Мы не всегда шли полным ходом, но шли постоянно, два тысячелетия. Нет никаких причин для того, чтобы мы не смогли делать это и дальше.

Моя миссия как православного теолога, изучающего нравственность, как в ХХ веке, так и сейчас, не в том, чтобы «изобрести христианскую церковь заново». И даже не в том, чтобы преобразовать ее. Моя миссия, миссия всех православных в том, чтобы вновь обрести фронему, – «образ мышления» Христа и Отцов Церкви – которую наши предшественники осознавали и ощущали с самого начала, распространять ее и, если надо, даже порой защищать ее от мирских нападок.

Мирянин Роб Дреер, прихожанин Русской православной церкви, недавно написал книгу под названием «Выбор Бенедикта (The Benedict Option)». Он – в очень экуменическом стиле – призывает верующих, традиционных христиан постараться пережить надвигающиеся напасти, не сопротивляясь публично политическим властям и новой культуре. Он ссылается на пример св. Бенедикта Нурсийского и его монастыря в Монтекассино, где в VI в. был основан первый монашеский орден. Этот монастырь пережил нашествия варварских орд и все войны в Европе – времен Римской империи, папские войны, националистические – и стоял до тех пор, пока в 1944 г. наступавшие войска союзников не превратили монастырь, который нацисты сделали стратегическим узлом обороны, в руины. Но монастырь прошел испытание временем, и Дрееру очень нравится этот пример. Он предлагает, чтобы мы создавали похожие общины – мелкие, незаметные – возможно, в сельской местности, вокруг монастырей или даже вокруг знающих друг друга людей в городах… Совсем как первые христиане, которые тайно общались между собой, чтобы сохранить свою культуру и, что важнее, веру, чистой и неизменной.

Это неплохой выход – но этого мало. В отличие от так называемой «эпохи варварства» VI–IX вв., сегодня на Западе мы сталкиваемся с теми, кто отвернулся от церкви, от христианства, от Бога. Как сказал Александр Солженицын, «люди забыли Бога». Это невероятно дерзкий вызов всей культуре, демонстративное пренебрежение цивилизацией. Их не умиротворить и не обуздать: любое обращение к ним будет бесполезным. Они будут безжалостными – и мы это уже видели. Американская политика никогда еще не была настолько исполнена злобы: как в противостоянии правых и левых, так и в противостоянии между «секуляристами» и верующими.

Мы, христиане, столкнулись с беспрецедентным, решительным, упорным противостоянием, и я уверен, что оно будет только обостряться. Но мы просто не можем затвориться в мелких монашеских общинах и надеяться на спасение или пытаться сберечь свое наследие, укрываясь в новых катакомбах и скитах от воинствующих безбожников или исламистов.

Мы должны действовать. Я думаю, нам нужно «право на пророчество», нечто подобное Господнему призыву пророков в Ветхом Завете. Нам нужны те, кто подобен Моисею, бросившему вызов египетскому фараону ради народа Израиля. Те, кто подобен осененному Духом Божьим Нафану, который перед царем Давидом обличал его греховную страсть к Вирсавии. Именно такие голоса нам нужны, а не надежды на то, что мы сможем переждать грядущее, укрывшись в «бенедиктинском убежище».

Нам нужны те, кого призовет Господь, чтобы твердо нести пророческое свидетельство, которое длится уже 2000 лет: св. Иоанн Креститель, противостоящий царю Ироду Антипе, св. Амвросий Миланский, лишивший императора Феодосия I Великого святого причастия за жестокость, св. Филипп, митрополит Московский, противостоящий царю Ивану Грозному – есть множество других блестящих примеров.

Конечно, ценой пророчества – так, кстати, называется одна из моих книг – часто бывает смерть. Люди не любят, когда их заставляют взглянуть в лицо реальности, своим собственным мерзостям – будь то прелюбодеяние, неправедность или идолопоклонство. Но я призываю христиан не прятаться, а наоборот – активно присутствовать в обществе, неважно насколько плохо или враждебно оно. Нам нужны те немногие, кто выберут для себя пророческую стезю. Когда Господь воззвал к Исайе: «Кого пошлю я?», тот ответил: «Вот я. Пошли меня, Господи!». Сегодня нам очень нужны такие Исайи…

Другой православный ученый, доктор философии Джон Марк Рейнолдс, предложил «Константинов проект», который я также считаю весьма достойной идеей. Он напоминает нам, что мы никогда не сможем обходиться вовсе без империи, без власти государства. Мы не можем просто спрыгнуть со скалы, чтобы укрыться от этого мира. Рейнолдс, разумеется, имеет в виду святого Константина, столь драматически разрешившего трения между церковью и государством, легализовав христианство и церковь в Римской империи. А еще проект Рейнолдса напоминает нам о том, что пока св. Бенедикт укрывался в Монтекассино, а по Западной Европе распространялись монастыри, на христианском Востоке царила Византия – опора цивилизации, бастион свободной православной церкви, мощная империя – защитник христиан. Тем же германским варварам так и не удалось, слава Богу, покорить Византию!

И сегодня, когда западная цивилизация рушится под грузом собственного вероотступничества без особого сопротивления со стороны церкви, Россия, сбросившая с плеч камень советскости, впервые за 30 лет представляет собой силу, с которой надо считаться. Русская православная церковь после 74 лет полного послушания советским властям, постепенно обретает свой львиный пророческий глас, глас смелый и праведный, говорящий правду наперекор враждебной силе. Именно в этом состоит библейское пророчество – божественная истина против неправой, аморальной власти.

Россия сегодня – бастион традиционного православия. Я не говорю, что Россия – без греха. Ни один человек, ни одна страна не безгрешны. Но некоторые менее греховны, чем другие. И для меня сейчас Россия, пожалуй, и есть воплощение такого «Константинового проекта». Для сегодняшнего неоварварского Запада Россия может быть новой Византией. Возможно, сильные, громкие голоса патриарха Кирилла, митрополита Илариона (Алфеева) и многих других в России могут дать нам некоторую надежду на то, что еще не все потеряно – каким бы ужасным ни казалось нам то, что происходит здесь, на Западе.

– Но на Украине сегодня мы видим раскол. Каковы будут последствия этого кризиса для православного мира в целом, для Константинополя, Москвы и Киева в частности и для Русской православной церкви за границей?

– Первая мировая война фактически началась 28 июня 1914 г. в Сараево с убийства эрцгерцога Франца Фердинанда – жестокого, трусливого, злобного, вовлекшего западный мир и Россию в водоворот тотальной войны, породившей «потерянное поколение».

Действия Гаврилы Принципа в каком-то символическом смысле аналогичны волюнтаристскому, ненужному, неоправданному, неканоническому вторжению патриарха Варфоломея на Украину. Первая мировая началась с события, казалось бы, мелкого, локального. То, что в 2018 г. совершил на Украине патриарх Варфоломей, тоже, возможно, кажется остальному миру чем-то малозначительным, местечковым.

Но в чем настоящая суть этого? Константинопольский патриарх вторгся на Украину, каноническую территорию Московского патриархата с 1686 г., что определено в письме патриарха Дионисия царю Петру I, которое недвусмысленно гласит: «отныне и впредь». Что бы ни говорили в Фанаре или США, в Западной Европе или на Украине, это была необратимая передача в юрисдикцию Московского патриархата. С учетом шаткого положения Константинопольского патриархата в Османской империи в конце XVII в. патриарх в Стамбуле не видел будущего для Вселенской патриархии на Украине. Для Киевской Руси или того, что от нее осталось, перейти под покровительство Москвы – нарождающегося церковного центра всех восточных славян – это было со всех сторон хорошее решение.

Вторжение Константинопольского патриарха на Украину именно в это время и именно в такой манере – без консультаций с другими православными патриархами и автокефальными митрополитами – напоминает незаконное проникновение в жилище. Представьте, что сосед, живущий напротив вас – немного к юго-западу, как Константинополь от Москвы – врывается в ваш дом и заявляет: «Значит, так. Мы займем гостиную и кухню. Мы желаем заявить права на нее, поэтому она наша. Ты можешь жить на втором этаже, в спальне, пожалуйста, но на кухню и в гостиную ты входить не можешь». Вот так и обстоят дела. Без разрешения, без консультаций, без переговоров. Киев и украинская земля – это исконная родина, средоточие Русской церкви. Это всем известно.

По вдохновению избранного епископа Луки (Мурянки), настоятеля Свято-Троицкого монастыря и Свято-Троицкой семинарии, где я служу деканом, хочу сказать: «Киев – это Русская православная церковь, а Русская православная церковь – это Киев». Они неразделимы, это более чем тысячелетний континуум православной веры и идентичности. Киев – это место, где живет наше наследие, живая традиция – Киево-Печерская лавра и Почаев монастырь. Монахи здесь, в Джорданвилле, возводят свою историю к Почаеву монастырю. И они русские!

Говоря по-простому, все это воняет дальше некуда. Для такого вмешательства не было нужды. Это точно было не вовремя – если только тут нет каких-то скрытых политических, глобальных факторов, о которых я ничего не знаю наверняка. Давайте взглянем на перечень неправомерных действий Константинопольского патриарха, который включает и восстановление в сане или чине епископа тех, кто был Московским патриархатом из сана извержен. Я прежде всего имею в виду Филарета (Денисенко). Восстанавливая в сане отлученных священников, даруя канонический статус раскольникам, патриарх Варфоломей проигнорировал суждения и решения другой автокефальной церкви, принятые в полном соответствии с канонической церковной процедурой. Это дает основания не только для протеста со стороны патриарха Кирилла, но и для осуждения со стороны других автокефальных церквей.

«Автокефалия» в переводе с греческого означает «самоуправление». Почему же одна автокефальная церковь должна отчитываться перед другой? А константинопольская «церковь» на Украине должна это делать. Почему миропомазание в одной автокефальной церкви должно зависеть от дозволения другой? А константинопольская «церковь» на Украине должна получать его. Почему автокефальная церковь не может провозглашать своих святых? Константинопольская «церковь» на Украине должна получить одобрение от Константинополя на это.

Русская православная церковь ничего этого делать не должна. И автокефальные православные церкви в Сербии, Румынии или Болгарии не должны. Вселенский патриарх состряпал на Украине не подлинно автокефальную православную церковь, а полуавтономную «церковь» раскольников, подчиненных Фанару. Еще хуже этой экклезиологической фикции то, что патриарх Варфоломей открыто прегрешил против уникальной экклезиологии Святой православной церкви.

Сейчас, в этот час внутреннего разлада и даже признаков отступничества внутри православия, как никогда нужно потребовать, принять и свидетельствовать о полноте веры и жизни и нравственности в церкви.

– Как должны поступить Русская православная церковь и другие православные автокефалии?

– Патриарх Варфоломей не оставил Русской православной церкви иного выбора, как только прекратить евхаристическое общение с Константинопольским патриархатом и подчиненными ему православными церквами по всему миру. А ведь патриарх Кирилл и другие публичные фигуры РПЦ, особенно митрополит Иларион (Алфеев), неоднократно призывали собрать подлинный собор всех православных автокефалий, чтобы представить позиции сторон перед всей православной церковью. И теперь Москва может просто заявить: «Церковь на Украине – наша, и мы ее не отдадим». Но это будет так же дерзко и вызывающе, как эскапада Константинопольского патриарха.

Однако Москва демонстрирует благородство. Конечно, в разрыве общения нет ничего приятного, но это необходимое, хотя и болезненное решение. Так, в Постоянной конференции православных епископов Америки, которую возглавляет архиепископ Греческой православной церкви, теперь епископы Русской православной церкви (включая, естественно, и РПЦЗ) не могут проводить богослужения вместе с братьями-священниками из Греческой православной епархии, Украинской православной церкви (КП) или Американской карпаторосской православной епархии, поскольку те находятся в прямой юрисдикции Вселенского патриархата и назначенных им митрополитов.

И тем не менее у Москвы не было выбора. Вы не можете просто отдать первый этаж своего дома захватчику, тому, кто ведет себя как преступник, кто нарушает нормы морали. Захват дома нельзя ни уважать, ни оправдать. В нынешних обстоятельствах Русская православная церковь не может притворяться, что мы остаемся братьями у алтаря правды и любви рядом со священниками Вселенского патриархата.

– Нет ли здесь участия каких-то иных групп влияния, действующих вне рамок борьбы за власть в православном мире?

– Мне очень больно признать, что с самого начала этого внутреннего православного кризиса вокруг Украины Государственный департамент США пел дифирамбы патриарху Варфоломею и его решению «дать независимость» украинскому православию. В этом хоре звучали и посол США по вопросам религиозной свободы Сэмюэль Браунбэк, и официальный представитель Госдепа Хизер Науэрт, и посол США на Украине Мэри Йованович, и, наконец, госсекретарь США Майк Помпео, которого я очень уважаю… И Науэрт, и Помпео подчеркнуто называли «новую» церковь на Украине «автокефальной». Но мне как православному теологу и священнику интересно, могут ли эти два государственных чиновника верно определить значение слова «автокефалия», уникального православного термина, которым они ничтоже сумняшеся разбрасываются в дипломатических заявлениях.

К сожалению, правительство США публично, однозначно и безоговорочно поддержало махинации Вселенского патриарха на Украине. А как же границы между церковью и государством? Я сторонник византийской концепции симфонии – особенно в странах, где православные составляют решающее большинство населения. В Америке, однако, правительство светское. Считается, что оно отделено от церкви. Но тогда почему это светское правительство вмешивается, выбирает стороны, провозглашает победителей на Украине? Оно, конечно, не называет проигравших, но тем не менее все же выбирает стороны в этом исключительно внутреннем церковном православном конфликте.

Кроме того, против канонической Украинской православной церкви МП и всего русского яростно выступают президент Украины Петр Порошенко – эдакий Ришелье всей этой церковно-политической операции – и украинская Рада. По инициативе президента украинский парламент принял закон, обязывающий УПЦ МП сменить название на «Русская православная церковь в Украине»! Вы можете себе представить Конгресс США, заявляющий какой-либо религиозной группе: «Нам не нравится имя, которое вы выбрали – поменяйте его!»? Мы видим, как священников, монахов и архимандрита Киево-Печерской лавры – все они принадлежат УПЦ МП – вызывают в кабинеты СБУ по подозрению в «разжигании розни». Мы видим, как банды захватывают церкви, принадлежащие УПЦ МП, как ее священников не допускают к службам, блокируя церкви. Мы видим и другие примеры травли. Но в истории Русской православной церкви такое уже было: это все уже устраивали большевики, захватившие власть в России в октябре 1917 года. Теперь мы проходим через это снова – на Украине!

Все автокефальные православные церкви должны согласиться созвать собор, чтобы разрешить эту проблему раз и навсегда. Это – «самострел», рана, умышленно нанесенная телу Христа Константинопольским патриархом, и он должен быть призван к ответу перед своими братьями-предстоятелями. Если же он будет настаивать, что только он, как Вселенский патриарх, имеет право созвать собор, но откажется сделать это, то это несомненно подтвердит, что он действует как папа. Мы, православные, анафемствовали одного папу в Риме почти тысячу лет назад; нам не нужен еще один в Константинополе. Совершенно ясно, кто действует в соответствии с традиционной православной нравственностью, каноническим законом, духовностью и теологией. И это – не Вселенский патриарх.

– Возможно, в такой ситуации и прозвучит, как Вы сказали, пророческий глас. В таких обстоятельствах может появиться пророк, который и возглавит такой собор…

– Я надеюсь, что Господь призовет пророков в других автокефалиях. В этой связи я бы хотел упомянуть митрополита Диоклетианского в отставке Каллиста (Уэра). Недавно он публично заявил, что считает действия своего патриарха – Варфоломея – на Украине недостойными. Одновременно он критиковал решение Московского патриархата прервать евхаристическое общение с Вселенским. Митрополит Каллист может стать тем первым пророческим гласом, который так нужен мировому православию.

– Какие современные идеи и практики православная церковь не примет никогда?

– Прежде всего я хочу отметить, что Свято-Троицкая семинария РПЦЗ, где я служу деканом и преподавателем, не приветствует и не распространяет теологические инновации. Мы не стесняемся провозглашать своей миссией (или своим «брендом») «Традиционное православие ХХI века». Традиционное православие. Никаких переосмыслений. Никакого приспособленчества или адаптации до потери собственной души в попытках «достучаться» до современной культуры, идеологий или модных экуменических или межрелигиозных течений. Мы должны быть верны себе, Церкви и Господу нашему – всегда и в любых обстоятельствах.

Увы, многие из моих православных коллег-ученых, более того, именно в области нравственного богословия, гоняются за каждым модным веянием в философии, теологии или других дисциплинах.

Вот, Христос Яннарис из Греции, прославленный нравственный богослов – он просто одержим философией экзистенциализма. В книге «Свобода морали (Freedom of Morality)» 1994 г., которую я даю своим семинаристам в рамках курса нравственного богословия, он соорудил какую-то неудобоваримую смесь из Карла Маркса, Мартина Хайдеггера и св. Григория Паламы. Это вряд ли можно назвать традиционным православием. Но это мощнейшее искушение для православного, жаждущего быть «современным».

В быстро меняющемся современном обществе православный верующий может спросить: «Почему мы не можем быть более похожими на наших неправославных друзей и соседей?» А я отвечу: «Мы не хотим быть похожими на них. Наш выбор – быть похожими на древнюю Церковь без модернистских примесей, отклонений и искажений». Это, безусловно, подчеркнуто пре-модернистская парадигма, но мне нечего ее стыдиться. Мы должны призвать всех верующих, все приходы, а порой даже священников и епископов вернуться к исконным источникам святой православной традиции. Слишком многие современные православные теологи игнорируют или, что еще хуже, отвергают Отцов Церкви. Нас, православных, всегда отличала наша преданность писаниям Отцов – включая постановления и каноны Вселенских соборов.

Еще, конечно, мы должны проникнуться Священным Писанием, краеугольным камнем Церкви, и житиями святых. Эти жизнеописания – неиссякаемый источник нравственного и духовного воспитания, наставлений для повседневной жизни. Порой мы сталкиваемся там с неожиданными противоречиями (хотя на самом деле эти противоречия кажущиеся). Именно это подтолкнуло меня к тому, чтобы заняться изучением православного нравственного богословия войны и мира. Церковь в XI веке канонизировала св. мучеников Бориса и Глеба, двух миролюбцев, которые в Киевской Руси отказались защищать свои жизни против убийцы Святополка Окаянного. А через 500 лет Русская православная церковь канонизировала св. Александра Невского, князя-воина, возглавившего сопротивление Новгорода шведам и тевтонским рыцарям в XIII веке. Позднее тот же герой склонился перед монгольским ханом, чтобы спасти свой народ от всепоглощающей ярости монголов. Его подданные посчитали это позорным деянием. Но св. Александр был мудр – он знал, когда надо сражаться, а когда не надо. Будучи еще новообращенным православным и начинающим ученым, я задался вопросом, как Церковь принимает в качестве святых и пацифистов, и воинов, сражающихся в справедливых войнах? Я посвятил более 40 лет научным размышлениям над этим вопросом и ему подобными с точки зрения нравственного богословия.

– Вы служили в армии США и служите в церкви. Собственный опыт службы и служения помог Вам разрешить этот парадокс?

– Прежде всего я должен заметить, что я не был регулярным военнослужащим, боевым офицером. Я был православным капелланом – военным священником с первого дня службы до выхода в отставку. Капелланы не носят оружия и не вступают в бой. Православным военным священникам запрещено церковным каноном, как и другим православным священникам, убивать кого бы то ни было – даже случайно. Если мы запятнали руки кровью – даже по недоразумению, даже в порядке самообороны, даже защищая соседа или народ Божий (что в православных уложениях является обычным, хотя и ограниченным оправданием войны) – мы не можем входить в Святой Алтарь и прикасаться с плотью и кровью Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа.

Этому есть мистическая причина. Нас еще в семинарии учили, что единственная кровь, пролитая на алтаре, – это человеческая кровь Господа нашего. Его смерть на кресте была искупительной жертвой за всех; Его кровь была невинной, чистой, совершенной человеческой кровью. Ничья больше кровь не должна испачкать ее, даже пролитая во имя нравственно оправданного поступка – такого, например, как защита невинных от неправедного нападения.

И все же на протяжении двух тысячелетий истории православной церкви мы можем выделить две четкие траектории – в Ветхом Завете (греческой Септуагинте) и в Новом, в писаниях Отцов Церкви, в житиях святых, в литургических и гимнографических текстах, на церковных иконах, в духовных произведениях и даже в православной художественной литературе недавнего времени, в романах Достоевского и Солженицына, например. Две непрерывных и противоположных друг другу нравственных траектории проложены в этих источниках: абсолютного пацифизма и того, что я называю «справедливой войной».

Какую бы из этих траекторий православной традиции я лично ни предпочитал, как православный военный священник я был де факто абсолютным пацифистом, который, однако, может благословлять солдат на справедливую войну – и делает это.

– Можете сравнить ваш личный опыт службы в армии и служения в церкви?

– Хотя у меня и нет боевого опыта, милостью Божьей я прослужил 24 с половиной года, не снимая формы, до выхода в отставку в июне 2010 года. Последние пять лет карьеры я провел на постоянной службе – так, как я начинал ее в 1986 году. В мои основные обязанности входила работа по ликвидации чрезвычайных ситуаций, пасторская поддержка военнослужащих, возвращавшихся из районов боевых действий, и членов их семей, а также уведомления о смерти – все эти задачи легли на меня вследствие беспрецедентной атаки исламских террористов на Центр международной торговли в Нью-Йорке и Пентагон.

Но главной причиной призыва на действительную службу было служение передвижным православным капелланом в звании полковника в течение трех периодов православных постов и литургий для войск США и коалиции в Афганистане, Ираке, Кувейте и Катаре; на армейском жаргоне – «на земле». В период с 2005 по 2010 г. я 12 раз откомандировывался на срок от 30 до 35 дней, после чего возвращался к служебным обязанностям в месте основной дислокации, чтобы снова отправиться в очередную командировку. Моей семье и матушке тяжело далось то, что я пять лет подряд не был с ними на Рождество и Крещение Господне, но видеть радость на лицах православных солдат (и даже гражданских контрактников) из Румынии, Болгарии, Грузии, Греции, Македонии, Словакии и Египта – как и тех, что были из США, Канады, Великобритании и Австралии – встречавших вместе со мной Рождество, было бесценно. И я никогда не смогу этого забыть! Это были одни из лучших лет моей жизни.

Должен добавить, что половину сознательной жизни я с огромным наслаждением служил в трех ипостасях: священника, падре (это универсальный термин для военного священника) и ученого. Но я всегда в первую очередь был именно священником, а падре и ученым – во вторую и третью.

– Можете ли вы сравнить армию и церковь как институты – их миссию, их предназначение. Есть ли у них что-то общее?

– Ваш вопрос напоминает мне замечательное наблюдение Сэмюэля Хантингтона, гарвардского профессора, известного своей книгой 1996 г. «Столкновение цивилизаций (The Clash of Civilizations)», которая наделала много шума. Эта книга – полезная модель изучения религиозной компоненты большинства вооруженных конфликтов последней четверти века. Но в 1957 г. он написал другую великолепную книгу – «Солдат и государство (The Soldier and the State)». Я не знаю, исповедует ли Хантингтон христианство – или какую-то религию вообще. Но в этой книге есть прекрасный раздел, где он сравнивает готическую архитектуру и «строгость, единообразие и дисциплину» Вест-Пойнта со знаменитым французским монастырем Мон-Сен-Мишель, история которого уходит в Средние века.

Читая эту книгу, я поразился удачному, хотя и неожиданному, сравнению. Идея полностью структурированной жизни, когда каждый день, каждый час, каждое действие направлены на то, чтобы сформировать и обучить определенный тип человека, определенный продукт. В одном случае это монах, духовный воин, который где-то далеко «в тылу противника» молитвой сражается с Сатаной и его приспешниками от имени церкви. Они не просто уходят от мира. Монахи ведут свою битву в «ином» мире, каждый час, каждый день. Это очень строгий, аскетический образ жизни.

Сравните его с обучением в любой военной академии США: это очень строгая, можно даже сказать аскетическая четырехлетняя программа бакалавриата. А после выпуска кадеты, которые отобраны прежде всего для того, чтобы стать лучшими из лучших, получают низшие офицерские звания – вторых (младших) лейтенантов или мичманов и постепенно поднимаются по цепочке командования. Многие из них становятся генералами и адмиралами.

И Хантингтон считал образование и духовное воспитание воина очень похожим на воспитание монаха. Кто еще мог об этом подумать в 1957 году? Это потрясающая идея, которую лично мне, прослужившему столько лет армейским капелланом, одной ногой – в церкви, а другой – в армии, очень импонирует.

И в своем нынешнем положении декана Свято-Троицкой семинарии я вижу много общего между военным формированием и семинарией. Наша семинария расположена совсем рядом и связана тесными узами с монастырем Святой Троицы. Обучающиеся у нас на четырехгодичном богословском бакалавриате носят рясы и монашеские пояса, а их расписание достаточно сурово. Любой день, кроме воскресенья и главных праздников, начинается с ежедневной Божественной литургии в 6 утра (нечто вроде армейского «за полчаса до рассвета»), затем завтрак, утренние занятия, послушание или общественные работы после обеда в трапезной, снова занятия, вечерние молитвы и еще час или около того на занятия перед отбоем в 22.00.

По воскресеньям и в главные праздники Всенощное бдение начинается в 7 вечера на закате и продолжается три часа и более, на следующее утро – Божественная литургия с 9.00 до примерно 11.30. В эти дни уроков не бывает, поэтому у семинаристов есть личное время для учебы или отдыха во второй половине дня. Этот ежедневный распорядок, исключительно строгий по меркам обычного колледжа, по иронии судьбы очень напоминает «учебку» для новобранцев в Америке.

Так что сравнивать бытование наших семинаристов с монашеской жизнью или военной подготовкой вполне уместно.

– Каковы же тогда различия?

– Кто-то сказал, что военный – современный американский военный, во всяком случае – напоминает неточно настроенный радиоприемник. Представьте, как он звучит: он ловит сигнал, но тот слегка искажен, плывет или его перебивают статические разряды.

В отличие от духовенства и прихожан православной церкви, любой служащий американских вооруженных сил – человек, готовый посвятить свою жизнь на два, четыре, шесть или 20 лет одной-единственной главной миссии: защищать страну от всех врагов – будь то враждебные государства или международные террористические группы – и применять для этого при необходимости смертельное оружие. Это может повлечь за собой убийство живых людей (хотя бы и агрессоров) и уничтожение вещей. Но что еще важнее в нравственной перспективе, такая миссия означает готовность солдата пожертвовать своей жизнью ради других. Для этого нужно быть выдающимся человеком. В Евангелии от Иоанна Господь говорит: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (15:13). Но то, что постоянно готов сделать солдат, выходит за пределы Божьей заповеди. Солдат готов пожертвовать жизнью за абсолютных незнакомцев, за тех, кого он никогда не встречал и никогда не встретит: за людей своей страны.

Армия любой страны, включая, конечно, и Россию, и США, действует в соответствии с лучшими этическими нормами западной цивилизации и нашей православной нравственной традиции только тогда, когда она применяется для защиты родины против иностранного вторжения или против вспышки глобального терроризма, или для возвращения несправедливо захваченных территорий, или для спасения тех, кто попал в плен. Только применение военной силы в оборонительных целях оправдывает ее использование; в ином случае армия используется лишь как прикрытие попытки захвата или насаждения религии или идеологии в иностранном государстве.

Православные миряне в любом государстве могут служить в армии в любом качестве в соответствии со своей совестью. Но православное духовенство – епископы, священники или дьяконы – ни под каким видом не имеет права брать в руки оружие. Православные капелланы могут сопровождать войска в бою – невооруженные. Возможно, в этом смысле они даже более уязвимы, чем регулярные военнослужащие: у тех хотя бы есть оружие.

В целом высшим призванием верующих, традиционных православных христиан является не защита страны. Наша миссия как Церкви состоит в том, чтобы свидетельствовать о Евангелии и приводить всех к спасению в Господе нашем и Спасителе Иисусе Христе. В наших домашних приходах главная роль православного священника – быть пастырем народа Божьего: заботиться, воспитывать и служить ему всеми силами и средствами, особенно когда прихожане больны, умирают или испытывают эмоциональные страдания, делать все, чтобы помочь верующим расти в любви Христа и жить во Христе. И не только нашим прихожанам.

В Евангелии от Матфея 25:31-46 Господь призывает каждого православного христианина накормить голодных, напоить жаждущих, приветствовать незнакомца, посещать больных и узников и одевать обнаженных. И каждый член Церкви призван также быть евангелистом. Христос сказал апостолам: «Идите на край земли». Каждый член Церкви может начать свой путь по крайней мере в собственной семье или среди своих друзей и соседей.

Мы всегда должны быть свидетелями, делясь Евангелием Иисуса Христа, что нам посчастливилось открыть или унаследовать от наших родителей в качестве бесценного дара. И даже сейчас, говоря с вами, я проповедую вам!

– Безусловно.

Однако солдаты не призваны свидетельствовать о Евангелии Иисуса Христа (или об ином религиозном учении). Они носят форму и выходят на поле боя опять-таки не для того, чтобы обратить кого-то в современную западную идеологию. Во всяком случае, я уверен, что использовать их для этого не стоит! Это один из наиболее смущающих меня компонентов внешней политики США и НАТО: иногда завуалированные, а иногда и открытые попытки экспорта нравственно неполноценной национальной культуры вместе с более привычными современными ценностями – свободой и правами человека.

Россия. Украина. США. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926723 Александр Уэбстер

Украинский церковный раскол: политические проекции

Национальное против транснационального

Святослав Каспэ – доктор политических наук, председатель редакционного совета журнала «Полития», профессор Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Разделили ризы Мои между собою

и об одежде Моей бросали жребий.

(Ин. 19:24)

Происходящее в украинском православии и вокруг него имеет церковную природу и политические проекции. Собственно церковное измерение конфликта довольно тривиально – во всяком случае, намного тривиальнее, чем представляется разгоряченным и при этом не слишком компетентным комментаторам (таковых, как всегда в подобных ситуациях, большинство). Вероятные политические последствия весьма значительны, гораздо менее тривиальны и притом лежат не совсем в той плоскости, в которой их ищут те же самые комментаторы. Однако прежде чем сосредоточиться на делах политических, все же необходимо прояснить несколько моментов, относящихся к делам церковным, – чтобы кадрировать картину событий, вынести за ее рамки некоторые несомненные и неустранимые обстоятельства, обсуждение которых только отвлекает от собственно политического анализа.

Несколько замечаний

Первое. В православном мире проблемы автономии, автокефалии и вообще субординации всегда решались трудно и болезненно, через споры, ссоры, разрывы и нескорые примирения. Потому что вопросы такого рода как минимум столько же о власти (а нередко и о корысти), сколько об истине, и невозможно определить, что здесь первично, а что вторично. Интриги, комплоты, борьба амбиций сопутствуют любой игре престолов, даже если это престолы епископские, митрополичьи и патриаршие. История возникновения Сербской, Болгарской, Греческой (Элладской) церквей свидетельствует о том со всей очевидностью. Да, кстати, и история Русской церкви, автокефалия которой была впервые установлена явочным порядком в 1393 г., после гневной реакции Константинопольского патриархата дезавуирована, вновь утвердилась в 1448 г. – но признание со стороны «Церкви-Матери» и восстановление общения с ней получила только век с лишним спустя, в 1561 году.

Второе. Никакого способа однозначно определить, кто в этих контроверзах прав, а кто виноват, какая поместная церковь имеет право обрести автокефалию (или даровать ее другой церкви), а какая нет, не существует. В частности, нельзя уверенно установить, имеет ли право Константинопольский патриарх Варфоломей предпринимать те действия, которые он предпринимает сейчас. Конечно, все вовлеченные стороны ссылаются на каноническое право. Загвоздка в том, что православное каноническое право чрезвычайно архаично (в основном восходя ко временам Вселенских соборов), запутанно, двусмысленно, а никакой общепризнанной инстанции, способной дать его твердое, авторитетное, обязательное к исполнению толкование, в православном мире не существует. Для сравнения: католики трудились над кодификацией, то есть над собиранием воедино разрозненных и разновременных норм, устранением противоречий между ними и приданием их совокупности единой логики начиная с XII века. Около 1500 г. был составлен, в 1580 г. принят Корпус (еще только корпус, просто свод) канонического права; в 1917 г. его заменил универсальный и систематизированный Кодекс; в 1983 г. папа Иоанн Павел II утвердил его новую (и вряд ли последнюю) редакцию. Этим документом (латинский оригинал которого дополнен официальными переводами на все основные языки мира, в том числе на русский) руководствуются все структуры и иерархи католической Церкви, а верховным и безусловным арбитром в его интерпретации является, естественно, сам папа, хотя нужда в прямом вмешательстве понтифика возникает редко.

Православные христиане к такой манере ведения церковных дел традиционно относятся с презрением: знамо дело, у латинян законничество, юридизация, мертвая буква, а у нас соборность и дух братской любви, которые делают ненужной безжизненную механику и технику католицизма. Вообще в идее примата любви над законом есть много привлекательного, безусловно соответствующего духу христианства. В Новом Завете без труда отыскивается множество ее подтверждений, и не случайно она так горячо отстаивалась еще митрополитом Иларионом в знаменитом «Слове о законе и благодати» (сер. XI в.). Однако хорошо видно, какие прямо-таки сокрушительные потоки братской любви захлестывают теперь Украину, Россию и весь православный мир в отсутствие твердых церковных норм, правил и общепризнанной инстанции, их толкующей и применяющей. Скажем, прилагательное «Вселенский» в титуле Константинопольского патриарха, признаваемом всеми прочими православными церквями, можно трактовать как угодно, вкладывать в него любое содержание, от чисто символического до совершенно буквального, прямо обязывающего все остальные престолы к безусловному подчинению, – и найти в несистематизированной массе соборных постановлений аргументы в пользу любой точки зрения, каждая из которых будет столь же основательна, сколь и прочие.

Так можно далеко зайти. Чисто логически ничто не мешает и патриарху Александрийскому вспомнить о своем титуле «Судии Вселенной» – дело только за ресурсами, которыми можно было бы подкрепить соответствующее притязание, и конъюнктурой, которая позволила бы его заявить… Это, конечно, (пока) фантастика. Но если вернуться к той конъюнктуре, которая уже сложилась, то ведь само христианство неоспоримым образом пришло некогда на Русь из Византии. И русская автокефалия была получена от Константинополя, и патриаршее достоинство московской митрополичьей кафедры – тоже. Можно вообразить пересмотр Константинополем и этих решений – почему нет? Намеки и угрозы такого рода неизбежны; и они уже звучат. Ведь в любви возможно все, любовь не знает преград. В том числе преград здравого смысла.

Тут нельзя не вспомнить о готовившемся многие годы Всеправославном церковном соборе, который, в частности, должен был установить общие для всего православного мира правила предоставления автокефалии. В июне 2016 г., на Крите, Собор действительно состоялся. Только в последние недели перед его открытием четыре поместные церкви (Антиохийская, Грузинская, Болгарская и Русская) отказались в нем участвовать, каждая по своим причинам. Потому и звучащие сейчас из уст иерархов РПЦ апелляции к документу «Автокефалия и способ ее провозглашения», одобренному Межправославной подготовительной комиссией еще в ноябре 1993 г., выглядят неубедительно – то было всего лишь экспертное мнение, так и не принятое соборно.

Обширность цитаты, которой это рассуждение стоит закончить, оправдана не только ее точностью, но и ее авторством. «Все комментаторы, которые пишут о каноничности/неканоничности тех или иных действий, попадают в ловушку. Вопрос о каноничности (легальности) может ставиться только тогда, когда существует система права, которая включает в себя не только правовой кодекс, но и практику правоприменения, а также органы, следящие за правоприменением. Апелляция к канонам в ситуации отсутствия правовой системы является не чем иным, как обоснованием произвола /…/ Возникающие между церквами конфликты не могут быть разрешены в рамках общецерковного права (потому что его нет). Варианты разрешения двусторонних конфликтов укладываются в два сценария: а) победа одного суверена над другим (когда одна сила значительно превосходит другую), в этом случае одна из сторон теряет свой суверенитет и признает верховную власть другой стороны; б) достижение компромисса, которое выражается в заключении договора между сторонами. Однако второй вариант не означает, что этот договор не может быть нарушен, поскольку отсутствует инстанция, следящая за выполнением договоров. В ситуации отсутствия межцерковного права бессмысленно апеллировать к договорам 300-летней давности, потому что единственными гарантами выполнения такого договора являются воли двух суверенных сторон». Таково мнение секретаря Синодальной библейско-богословской комиссии Русской православной церкви Андрея Шишкова, высказанное им именно по украинскому поводу.

Третье. Подобные преобразования церковных структур и организмов всегда находились в тесной зависимости от политических конфигураций и трансформаций. Собственно, само возвышение титула архиепископов Константинопольских до патриаршего связывалось исключительно с перемещением на Восток центра империи. 28-й канон IV Вселенского собора в Халкидоне (451 г.) гласит: «Град, получивший честь быть градом царя и синклита и имеющий равные преимущества с ветхим Римом, и в церковных делах возвеличен будет подобно тому, и будет второй по нем». Любопытно, что задним числом та же логика была распространена даже и на «ветхий Рим», которому «отцы прилично дали преимущество, потому что он был Царствующий град». Между прочим, папа Лев I эту логику решительно отверг, обосновывая особый статус своей кафедры без обращения к политическим материям, возводя его не к кесарю, а к апостолу Петру, – но для восточных христиан его возражения имели мало веса. Традиция сложилась и сохранилась вплоть до эпохи национальных государств. Например, автокефалия Элладской церкви была провозглашена в 1833 г. после и исключительно по причине образования независимого Греческого королевства, причем даже не церковной, а государственной волей – решением регентского совета при юном короле Оттоне I Виттельсбахе, баварце по рождению (да и сам совет состоял из трех баварцев).

Потребовалось 17 лет, чтобы Константинополь греческую автокефалию признал; однако признал. Ровно в том же контексте nation-building находится и нынешний украинский кейс. Именно в целях стимуляции процесса строительства нации создавалась – весной 1920 г., когда отряды Симона Петлюры последний раз заняли Киев, – Украинская автокефальная православная церковь, и в тех же целях была образована в начале 1990-х гг. Украинская православная церковь Киевского патриархата. Малоуспешность этих проектов не отменила генеральной тенденции, и очередного поползновения в ту же сторону следовало ожидать. Вот оно и состоялось, подтвердив вековую традицию следования восточнохристианских церковных форм за политическими. Текст Патриаршего и Синодального Томоса, выданного Константинополем 5 января 2019 г., не содержит вообще никаких аргументов в пользу автокефалии Православной церкви Украины, кроме того, что «благочестивая и Богом береженная земля Украины укреплена и возвеличена высшим промыслом и получила свою полную политическую независимость», а получателями его «точных и идентичных копий» стали – приходится предположить, что на равных основаниях – «Блаженнейший Предстоятель Святейшей Церкви митрополит Епифаний и Его превосходительство Президент Украины господин Петро Порошенко».

Политический императив

Теперь можно перейти к собственно политике. Мотивы двух акторов, дестабилизировавших зыбкое равновесие, которое поддерживалось в украинском православии последние лет двадцать пять, – патриарха Варфоломея и президента Порошенко, – совершенно понятны, многократно описаны и опять-таки тривиальны. Первый ожидал удобного момента, пожалуй, даже дольше, чем можно было предполагать. Второй больше ждать не мог – президентские выборы не за горами, а особенных успехов в строительстве и консолидации украинской политической нации не наблюдается. Предъявить в качестве такого успеха долгожданное обретение национальной церкви – что может быть логичнее? Такой совет даст даже самый заурядный политтехнолог. Точнее, чтобы до этого додуматься, и политтехнологи не нужны.

Что теперь? Движимые оппортунистическими соображениями иерархи, оказавшись в настолько двусмысленной ситуации, могут повести себя как угодно – и остаться в лоне Московского патриархата, и перейти под новый омофор. Нельзя предсказать и поведение прочих православных церквей и их предстоятелей. Вероятнее всего, они будут до последней возможности уклоняться от определения собственной позиции. А зачем бы им ее определять, зарабатывая в чужом пиру похмелье? Судьбу украинского православия решат обычные православные украинцы. Потому что Церковь, и в особенности православная Церковь, – не армия и даже не государство, в ней гораздо больше степеней свободы. Реальный авторитет иерархов лишь косвенно (а нередко и очень мало) зависит от их формального статуса, а никакой «вертикали власти», никакой церковной дисциплины в том смысле, какой обычно в этом слове подразумевается, не существует.

Безусловно, Украину ждет длительный период острых внутренних конфликтов на церковной почве – храмы и монастыри будут неоднократно переходить из рук в руки, причем наверняка с применением насилия (как это на Украине уже не раз бывало, в том числе совсем недавно). Остается только гадать, как именно будут вытеснять прежних насельников из Киево-Печерской и Почаевской лавры – но, к несчастью, похоже, что скоро это будет явлено в прямом эфире. Несомненно, значительная часть православных останется в «московской» церкви, и уж точно ничего не изменится на неподконтрольных Киеву территориях вокруг Донецка и Луганска. Но трезво оценивающие ситуацию инсайдеры в Московской патриархии настроены скорее пессимистично: «Варфоломей выиграет, Кирилл проиграет».

Отторжение Москвы во всех ее ипостасях на Украине критически велико. Константинопольская церковь воспринимается как церковь культурно «западная», и не без оснований. За Константинополем – многочисленные, располагающие значительными ресурсами влияния, да и просто финансовыми возможностями греческие и украинские диаспоры в США и Канаде. Их отношение к современной России также вполне понятно. Московский же патриарх, хотя и возглавляющий крупнейшую из православных церквей, в прочем православном мире нередко расценивается как варвар, выскочка, лишь по историческому недоразумению оказавшийся в одном ряду с главами древних патриархатов (сербский, румынский, болгарский патриархи, чьи титулы имеют еще более позднее происхождение, на место в этом ряду и не претендуют). У Церкви свои отношения со временем, и то, какими средствами Москва боролась за патриаршество, помнится живо – а средства эти сочетали взятки и жесткое давление, вплоть до заключения Борисом Годуновым под домашний арест Константинопольского патриарха Иеремии… К тому же Константинопольская патриархия веками находилась на содержании русской церкви и русской власти, вымогая и выпрашивая у них дары и подачки. Ненависть к тем, от кого вынужденно зависишь или зависел в прошлом, – весьма распространенное, психологически понятное явление. Сочетание этих обстоятельств с гарантированной поддержкой со стороны украинских властей и неизбежным давлением радикальных политических сил, еще менее, чем власти, ограниченных в методах, делает раскол украинского православия и выход значительной его части «из-под Москвы» практически предрешенным.

Некоторым наблюдателям ситуация представляется совершенно ясной: Украина продолжает движение в семью цивилизованных народов, Россия и лично президент Путин терпят очередное поражение. Но это поверхностный взгляд. Что касается Украины, то здравый смысл не очень-то позволяет признать дальнейшую хаотизацию страны и неминуемый скачкообразный рост уровня насилия шагом к цивилизации. Одна гражданская война, хотя и вялотекущая, на Украине уже идет. Теперь Порошенко начинает вторую – причем повсеместную, не имеющую четкой географической локализации (та же Почаевская лавра расположена на самом что ни на есть западе Украины, в Тернопольской области). Выборы-то он, может, так и выиграет (а может, и нет). Но «президент мира» сменит на Украине «президента войны», каким был и в силу path dependence не может перестать быть Порошенко, еще не скоро. А правило «не совершать необратимых поступков» уже нарушено. Война объявлена.

Что касается России, то для нее политические проекции этих вроде бы периферийных событий могут оказаться по-настоящему – и лишь на первый взгляд диспропорционально – велики. До сих пор именно несовпадение пространственных границ российского государства и русской церкви было важнейшим сдерживающим фактором в их отношениях. До какой степени они не совпадают, осознается редко – а ведь лишь чуть более половины из 36 тыс. приходов Московского патриархата находится на территории Российской Федерации. На Украине же располагается треть от общего их числа, и это весьма многолюдные и богатые приходы, к тому же в основном состоящие не из номинальных христиан, а из истово верующих – боль будущей потери, уже сейчас остро ощутимая в Москве, объясняется этой спецификой украинского православия не меньше, чем неизбежным сокращением финансовых потоков.

Больше, чем Россия

Вообще распространенное отождествление Московского патриархата и Русской православной церкви, МП и РПЦ неправомерно – это отнюдь не синонимы, это разные сущности. В частности, никакой РПЦ на Украине нет, а есть Украинская православная церковь Московского патриархата, в состав которого также входят Японская, Китайская, Латвийская, Эстонская и Белорусская православные церкви, Православная церковь Молдовы, Казахстанский и Среднеазиатский митрополичьи округа, да еще и Русская православная церковь заграницей…

Именно то, что русская церковь намного больше российского государства, в огромной степени определяет высокую степень автономии первой по отношению ко второму. Да, слияние церкви и государства, формирование на этой основе некоего «православного тоталитаризма», идущего на смену коммунистической идеологии, уже давно стало ночным кошмаром либеральной (в основном антиклерикальной) общественности, у большей части которой один вид православного попа вызывает сильнейшую идиосинкразию. Но до настоящего времени это слияние оставалось всего лишь фантазмом.

Симптоматично (для навязчивой идеи) уже то, что одни и те же люди обвиняют церковь в сервильности по отношению к государству и государство в сервильности по отношению к церкви. Так не бывает: если один из партнеров прислуживает, то уж другой господствует, или наоборот, но не то и другое одновременно. Отношения церкви и государства действительно носят дружественный, партнерский характер (с чего бы им быть иными?) – но не более. Их взаимное влияние в строгом смысле слова почти отсутствует. Доказательство элементарно: невозможно привести ни одного примера, когда РПЦ (или МП) добилась бы принятия сколько-нибудь существенного политического решения или успешно воспрепятствовала бы принятию такового. С другой стороны, нельзя назвать ни одного случая не то что прямого, но хотя бы косвенного государственного вмешательства в дела церковные. То есть – было нельзя.

До сих пор свой транснациональный характер Московский патриархат подчеркивал и выдерживал даже тогда, когда политическая конъюнктура и государственный интерес подталкивали его к обратному. Еще в 2009 г. патриарх Кирилл в ходе первого после своей интронизации зарубежного визита (совершенного, естественно, на Украину) был вынужден отвечать на журналистский вопрос примерно такого содержания: а не стоит ли расценивать его приезд как выполнение некоего политического задания Кремля? Явственно скрипнув зубами, Кирилл ответил: «Я не патриарх Российской Федерации. Я патриарх Вселенской Церкви». После российско-грузинского вооруженного столкновения 2008 г. православная церковь Южной Осетии обратилась с просьбой о принятии в юрисдикцию Москвы (из юрисдикции Тбилиси она вышла еще в 2005 г., найдя сомнительное прибежище в одной из непризнанных греческих церквей) – и встретила твердый отказ, обоснованный ненарушимостью древних канонических прав грузинской церкви (так что в церковных делах этого региона, в отличие от политических, экономических и других, status quo ante bellum сохраняется до сих пор). В 2014 г. патриарх Кирилл, вопреки ожиданиям, до последней возможности воздерживался от комментариев по поводу крымских событий – хотя казалось, что вхождение в состав России херсонесской колыбели русского православия должно было вызвать у него пламенный энтузиазм. Да и позже, когда хранить молчание стало уже невозможно, высказывания Кирилла по этому поводу остались крайне сдержанными, и уж точно более сдержанными, чем триумфальные речи российских официальных лиц. Конечно, причина такой умеренности – именно нежелание терять многочисленную украинскую паству Московского патриархата. Между прочим, даже после присоединения Крыма относящиеся к Московскому патриархату епархии полуострова остались в составе УПЦ МП, то есть управляются не из Москвы, а из Киева, – и никаких вроде бы напрашивающихся в рамках обычной политической логики телодвижений в сторону изменения этой ситуации не наблюдается. Удивительно на фоне роста в России антизападных настроений выглядела и встреча патриарха Кирилла с папой римским Франциском (первая в истории обеих церквей), состоявшаяся в 2016 г., прошедшая в очень теплой атмосфере – и немало смутившая значительную часть русских православных, привыкших видеть в католиках заклятых врагов.

Уход Украины все это радикально изменит. Сжатие Московского патриархата почти до границ Российской Федерации (а все остальные его составные части, вместе взятые, гораздо менее значимы и в количественном, и в качественном отношении, чем Украина), радикально подорвет его автономию и подтолкнет – точнее, прежде всего патриархию, то есть административный центр патриархата, – в объятия государства. Государство, испытывающее все более острый дефицит легитимности, вероятнее всего, раскроет объятия навстречу. Ведь сейчас к застарелой проблеме нехватки легитимности диффузной добавляется снижение легитимности специфической, ситуативной – вынужденный переход к по-настоящему болезненным реформам заставил президента Путина впервые за все годы правления взять на себя полную личную ответственность за разрыв того социального контракта, на котором почти 20 лет зиждилась политическая стабильность, и последствия не заставили себя ждать. Динамика рейтингов доверия, результаты фокус-групп и неожиданный оборот, который приняли осенние выборы в некоторых российских регионах, говорят о характере этих последствий достаточно ясно.

Если такое сближение состоится, то создание общеобязательной идеологии на основе православия имеет шансы превратиться из экстравагантной фантазии в реалистичный сценарий. Тогда враги Церкви станут врагами государства, а враги государства – врагами Церкви. Последует уже не символическое и не точечное, а фронтальное проникновение клерикалов в образование и культуру, и появление внятных критериев цензуры публичного пространства, и многое другое, что заставит критиков текущего положения вещей почувствовать разницу между симулякром и реальностью. Само государство, определяемое Конституцией как демократическое, республиканское, федеративное, правовое и светское, получит мощный повод и убедительное обоснование для пересмотра всех или части этих доставляющих столько неудобств положений.

Наследие изоляции

Вообще-то в истории России уже был период полной церковной изоляции – с 1448 по 1561 г., когда Москва разорвала связи не только с Константинополем, но и с Киевом. Ведь тот раскол был двойным – православные Польши и Великого княжества Литовского (оно же, по определению многих историков, Русско-Литовское государство), в отличие от Москвы, вернулись к общению с Константинополем после отказа того от Флорентийской унии и, соответственно, разорвали общение с Москвой. Митрополитов Киевских и всея Руси снова стал ставить Константинопольский патриарх, а митрополитов московских и тоже всея Руси – епископский собор (при деятельном участии великокняжеской, позднее царской власти). Изоляция оказалась, впрочем, не только религиозной, но и культурной, и политической. Между прочим, идеологема Москвы как Третьего Рима родилась именно в это время и именно по этой причине – по причине вдруг осознанного трагического, экзистенциального одиночества русской политии.

Нечто подобное может произойти и сейчас. Противостояние Западу, от которого российское общество, по последним социологическим данным, постепенно устает, нуждается в более убедительной, чем сейчас, ценностной базе – а вот и она, в готовом к употреблению виде. Отдельные ультрапатриоты уже именуют патриарха Варфоломея «натовским прихвостнем» и разоблачают «либерал-православных» «наместников западной цивилизации», в том числе, оказывается, входящих в «церковный и властный истеблишмент». Патриаршие престолы тем временем выказывают готовность в своем противостоянии идти до конца. Он еще не достигнут – разрыв общения, даже евхаристического, далеко не равен анафеме. Но и настолько радикальный шаг уже не кажется чем-то невероятным.

Впрочем, движение в сторону огосударствления русской церкви и клерикализации российского государства неизбежно столкнется с серьезными ограничителями. Насколько можно судить, гражданские массы, даже номинально православные, вряд ли обрадуются, если уклад и образ их жизни станет объектом по-настоящему плотного церковно-государственного регулирования. Легко представить себе, как будет встречено, например, ограничение абортов, которое в этом случае вообще-то обязано стать первым пунктом повестки дня… И активные православные – церковная полнота, далеко не монолитная и не связанная жесткой дисциплиной, – едва ли будут приветствовать новое превращение РПЦ в «Ведомство православного исповедания». В церковной среде синодальный период принято оценивать крайне отрицательно, как «государственное пленение», а крах этой системы в 1917 г. русская церковь встретила почти что с ликованием, даже не особенно сожалея о падении православной монархии, – царское кресло из зала заседаний Священного Синода (что характерно, всегда пустовавшее) буквально на руках вынесли сами митрополиты. И для элитных групп клерикализация публичной сферы может быть некомфортной – вообще-то по исходной мысли старца Филофея доктрина «Москва – Третий Рим» преследовала вовсе не политические цели (такое ее толкование возникло позже и отнюдь не в церковных кругах), а означала особую ответственность государя за поддержание чистоты православной веры и предъявляла к нему, а тем самым и к его окружению, повышенные моральные требования. Готовность российской элиты встать еще и под этот прицел вызывает большие сомнения.

Более того, политизация РПЦ способна принять и неожиданные формы, вряд ли желательные для тех, кто видит в ней решение проблемы государственной легитимности. Выдвижение на политическую сцену актора, обладающего таким масштабом и таким уровнем общественного доверия (последние данные ВЦИОМ в очередной раз подтвердили, что он уступает только уровню доверия к армии, незначительно превосходит уровень доверия к президенту и значительно, иногда кратно – уровень доверия ко всем прочим государственным и общественным институтам) существенно повлияет на расстановку на ней всех прочих игроков. Тут придется вспомнить и о том, что законодательный запрет на создание политических партий по религиозному признаку в действительности весьма слаб и при желании может быть преодолен либо обойден с изумительной легкостью (кстати, нельзя исключить, что распространившийся некоторое время назад слух о проекте некоей православной патриотической партии с депутатами Натальей Поклонской и Сергеем Железняком в качестве публичных лиц, при всей его нелепости, был зондажем именно в этом направлении). И о том, что из установленного «Основами социальной концепции РПЦ» (2000 г.) симметричного государственным уложениям запрета на выдвижение священнослужителями своих кандидатур на выборах в любые органы представительной власти любых стран и любых уровней в 2010 г. было сделано исключение для случаев, вызванных «необходимостью противостоять силам… стремящимся использовать выборную власть для борьбы с Православной Церковью» – исключение, которое при нужде можно трактовать сколь угодно широко. И о том, что реальная политическая власть отправляется отнюдь не только, а в России – и не столько представительными органами, указанием на которые «Основы социальной концепции» ограничиваются; вопрос же о правомерности потенциальных притязаний священнослужителей на иные политические позиции хотя и обсуждается, но до настоящего времени не получил окончательного урегулирования. И о прецеденте успешного совмещения (с 1959 по 1977 г.) архиепископом Кипрской православной церкви Макариосом священного сана с такой любопытной политической позицией, как позиция демократически избранного президента Республики Кипр. И о том, в конце концов, что власть патриарха Московского и всея Руси – единственная в стране власть, обладающая совершенно автономной от государства и совершенно безукоризненной легитимностью, носящей к тому же пожизненный характер. То, что эта власть исходно не политическая, мало что значит – властные ресурсы и капиталы различного происхождения при определенных условиях конвертируются друг в друга очень быстро и с минимальными потерями.

Усугубление изоляционистских тенденций в российской политике, нарастание рестриктивности российского политического режима и его дальнейшая консолидация остаются самыми вероятными и самыми серьезными последствиями украинской церковной смуты, причем вряд ли входившими в планы ее зачинщиков и вряд ли отвечающими их интересам. Однако внутреннее давление в изолированном, герметичном пространстве, защищающемся таким образом от внешних воздействий, неизбежно растет. В отсутствие заранее подготовленных предохранительных клапанов это может быть опасно.

Украина. Турция. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926719 Святослав Каспэ

Анамнез раскола

Историко-политическая подоплека украинского томоса

Сергей Кравец – главный редактор Большой Российской энциклопедии, главный редактор Православной энциклопедии.

Резюме В православном мире происходит движение не к «просвещенной монархии», а к авторитаризму. Константинополь пытается развязать себе руки, не обладая реальными каноническими ресурсами, за исключением «первенства чести». А это первенство – объект договоренности, но не непреложный закон.

Шестого января 2019 г. патриарх Константинопольский Варфоломей I вручил томос о даровании автокефалии некой структуре, которая в документе названа «Святейшая церковь Украины». Для того чтобы выпустить эту бумагу, Константинопольский патриарх должен был совершить два акта: во-первых, отменить решение Константинопольского же патриарха и синода от 1686 г. о переуступке Киевской митрополии Константинопольского патриархата Русской православной церкви. Во-вторых, найти – или создать – структуру, которая испросила бы томос от имени церковного сообщества. Ведь единственно признанная на Украине каноническая Украинская православная церковь, являющаяся частью Русской православной церкви (иногда ее называют «Украинская православная церковь Московского патриархата») за автокефалией не обращалась. Таким образом, патриарху Варфоломею нужно было легитимировать два имеющихся на Украине церковных раскола: раскольников Киевского патриархата во главе с так называемым патриархом Филаретом и раскольников из Украинской автокефальной православной церкви во главе с так называемым митрополитом Макарием. Их требовалось объединить в структуру, которая испросит томос.

Константинопольская вертикаль власти

К сегодняшним игрокам вокруг томоса мы вернемся чуть позже, а сейчас обратимся к очень далекой истории – 1686 году. Как известно, Киевская митрополия была основной Русской церковью, которая, собственно, в Киеве и родилась. Первый русский епископ некогда приехал из Константинополя в Киев – столицу того государства, которое вошло в православную ойкумену. Дальше выстраивалась структура Русской церкви, появлялись кафедры на севере (в Новгороде), на востоке, но основой всегда был Киев, и Русский митрополит оставался митрополитом Киевским.

Это сохранилось даже тогда, когда татаро-монголы практически уничтожили Киев, а русские митрополиты (греки по происхождению), назначенные в Константинополе, перебрались в более безопасную и более политически независимую и активную северо-восточную Русь – сначала во Владимир, потом в Москву. Они все равно назывались митрополитами Киевскими и ставились в основном в Константинополе из греков. Единственным исключением стал митрополит Алексий (Бяконт) в XIV в., но то был совершенно особый случай, связанный с несомненными личными дарованиями, и в Константинополе было специально оговорено, что прецедентом он служить не может. Константинопольский патриархат (КП) очень четко соблюдал правило назначения именно греческих митрополитов.

Еще со времен Византийской империи Константинополь старался избегать «продвижения» местных кадров, присылая митрополитов из своего клира. Особенную строгость такая практика обрела во время Османской империи, когда, например, в Болгарию, Сербию, Валахию ставились именно греки, что вызывало огромное сопротивление у местных – греки не знали их языка, навязывали свои традиции и считали местное национальное духовенство вторым, третьим и пятым сортом.

То же самое происходило на Святой земле и в Антиохии, где греки не допускали христиан-арабов к управлению. Такое случалось всегда, и, кстати, повторилось совсем недавно, в Эстонии – в 1999 г. туда был назначен предстоятель, сообщивший в первом интервью, что до назначения вообще не знал, что есть такая страна.

Спор славян между собою…

История о том, как Киевская митрополия ушла из Русской церкви, началась в 1431 г. со смертью митрополита Фотия – грека, канонизированного Русской церковью, человека, обладавшего огромным не только духовным, но и политическим капиталом. Собственно, он – вместе с правителем Великого княжества Литовского Витовтом – был одним из гарантов политического единства русских земель.

За год до смерти Фотия умер и Витовт. Правителем в Литве стал князь Свидригайло. На следующий год, в 1432-м, Москва собралась отправить посольство в Константинополь, дабы испросить Русской церкви митрополита. Но выяснилось, что новый литовский князь уже успел направить туда своего ставленника Герасима, которого там рукоположили в митрополиты Киевские и всея Руси.

К этому времени Киев уже входил в состав Литовского государства, потом Польско-Литовского. Герасим же, как политический назначенец Свидригайло, должен был, во-первых, поддерживать агрессию Литвы против Русского государства, а во-вторых, обеспечить переход православного населения Литвы под власть папы римского. Но вскоре запутался в сложных политических интригах, в результате чего через три года был обвинен в предательстве и сожжен. Митрополичья кафедра вновь оказалась вакантной. И в этой ситуации Константинополь не стал ждать никаких послов – ни из Руси, ни из Литвы, а назначил митрополита по собственному усмотрению и для своих целей.

Шел 1436 год… Османы наступают на Константинополь, Византия сжимается, как шагреневая кожа, практически остается только сам город и еще чуть-чуть территорий. Единственная надежда – на военную помощь европейских государей. Условие для этого – уния. КП должен объединиться с католической церковью и признать власть папы. Это условие вошло в плоть и кровь константинопольской политики в тот период.

А в огромную русскую митрополию – многолюдную, многоепархиальную, многохрамовую, свободную – нужно направить сторонника и апологета унии, чтобы приехать в Европу с подарком для папы и обеспечить себе выгодную переговорную позицию. Исходя из этих соображений, КП ставит митрополитом всея Руси грека Исидора – одного из инициаторов и главных действующих лиц унии.

Русские скрепя сердце принимают Исидора с честью, хотя у них есть свой, уже нареченный митрополит, которого хочет великий князь – митрополит Иона. Всего через несколько месяцев после приезда в Москву Исидор отправляется на Ферраро-Флорентийский собор, где, собственно, и должна произойти уния. Едет он туда уже как глава огромной епархии – русской митрополии. Там он становится главной «звездой», получает титул кардинала и возвращается в Москву через несколько лет – и сам собор затянулся, и Исидор после него долго объезжал польско-литовские епархии. Он входит в Москву уже как папский легат с католическим «крыжем», который несут перед ним, а на первой же службе в Успенском соборе Кремля зачитывает решение собора во Флоренции и поминает папу как предстоятеля всей церкви – в том числе Русской.

В Москве шок. «Папино писание», как тогда это определялось, вызывает яростное отторжение. Великий князь срочно собирает собор, на котором обсуждают, что делать с Исидором. Его помещают под домашний арест, поскольку очевидно, что после стольких веков антикатолической полемики (которая велась по инициативе того же Константинополя аж с середины XI в.) – все, что говорит Исидор, для русских ересь. Вообще-то нужно сообщать о ереси и везти Исидора на суд в Константинополь. Но при этом русское правительство понимает, что там сидит второй Исидор, патриарх-униат Григорий III Мамма. Поэтому туда отправлять бессмысленно. Самим судить Исидора – нарушение всех канонов. И ему позволяют бежать – через Польшу в Рим, где он и продолжает существование в статусе кардинала, не отказываясь от титула русского митрополита.

Семь лет после этого Россия ждала, что что-то в Константинополе изменится. Но напрасно. Константинополь все так же рассчитывал на помощь Европы, а непременным условием ее была уния. И, наконец, в 1448 г. собор русских епископов выбирает своего митрополита – Иону.

Через пять лет, в 1453 г., Константинополь пал. Григорий Мамма в это время уже в Риме. Османский султан ставит патриархом Константинопольским Геннадия Схолария – вполне православного человека. В Риме его не признают. И патриарх по римской версии Григорий Мамма по инициативе Исидора, отказавшегося от титула Киевского митрополита, и с благословения папы ставит в Киев митрополитом Григория Болгарина. Тот приезжает в Киев, который входит тогда в состав Литовского государства, где его принимают по решению властей. Соответственно, Григорий Болгарин говорит о том, что управляет не только литовскими, но и русскими территориями. Собор русских предстоятелей, собравшийся в1459 г., не признает Григория. И это первый акт разрыва, когда Киевская митрополия в управлении фактически отделяется от Москвы.

Через несколько лет Григорий Болгарин понимает, что уния для его паствы не актуальна, паству не перебороть, и обращается к Вселенскому (Константинопольскому) патриарху с просьбой простить ему унию и признать его митрополитом Киевским с юрисдикцией на всю Русь, включая Русское государство. То есть перед КП стоит выбор: или признать поставленного в Риме непонятно кем митрополита главой огромной русской митрополии, или признать того, кого поставили в Москве. И Вселенский патриарх выбирает римского ставленника. Реакция Москвы была очень жесткой. Иван III заявил о полном разрыве с Константинополем: «Имеем от себя самого того Патриарха чуждо и отреченно». Русская церковь окончательно вышла из-под власти Константинопольского патриархата.

Так родилась Русская церковь во главе с Москвой и в разрыве с Русской же православной церковью в Киеве. Эта ситуация сохранялась практически до середины XVII века. Конечно, постепенно отношения с КП восстановились. Сначала за финансовой помощью приезжали из Константинополя игумены монастырей, епископы, потом зачастили и восточные патриархи. А в 1589 г. КП признал московскую Русскую церковь и даровал ей патриаршество.

С этого момента отношения уже были совершенно другими. Ведь Россия, русское государство на конфессиональном пространстве в конце XVI – начале XVII в. и далее – единственное суверенное православное государство с огромными ресурсами, которое воспринимает себя (и это важно) ответственным за сохранение православия. Концепция «Москва – Третий Рим» даровала не права, а обязанности по поддержке православных во всем мире. Финансовая, дипломатическая помощь православным – это включалось во все международные договора. Но потом начинается война казачества с Речью Посполитой, кульминационным моментом которой становится в 1654 г. Переяславская Рада. Она имела ярко выраженный религиозный характер, ведь планы обращения православного населения в унию были одним из главных политических двигателей, политических и идеологических мотивов Польши. В условиях господства католичества православие постепенно утрачивало на польской территории статус терпимой религии.

Так что уже во времена Переяславской рады вхождение Малороссии в состав Русского государства воспринималось как воссоединение народов. Соответственно, не могла не возникнуть идея воссоединения церкви. Но русское правительство относилось к этому с большим опасением. Переяславская рада спровоцировала русско-польскую войну (1654–1667), которая закончилась Андрусовским перемирием, заключенным на 20 лет. Во время войны объединять церкви было бессмысленно, польское правительство этого бы не признало и стало бы преследовать православных еще более жестоко. После перемирия ситуация стала более благоприятной, но все попытки русской дипломатии натыкались на сопротивление польской стороны. Православные на территории Речи Посполитой – подданные короля, не ваше дело их защищать, у них все в порядке; единственные, кого вы можете защищать – русские купцы в Польше. Все остальные – королевские подданные, и нам обидно, что вы вмешиваетесь во внутренние дела Польского государства.

При этом Киевская митрополия формально находилась под омофором КП (да, часть этой митрополии была уже в составе российских земель, но Россия продолжала признавать киевского митрополита, ничего не меняя ни в структуре церкви, ни в ее подчиненности). Но место киевского митрополита много лет было вакантным. В 1676 г. после окончания польско-турецкой войны под власть турок перешла вся Подолия, почти вся Правобережная Украина. В этих условиях началась новая программа мобилизации народа – и снова через унию. Заметим, что во время русско-польских войн поляки снижали давление на православных, чтобы не создавать пятую колонну – нужна была лояльность православного населения. Но после войны принимают программу новой унии – очень простую и функциональную. Любой епископ должен был получить от короля привилегию – право быть епископом, а он ее получал, только если признавал унию.

Таким образом, к началу 1680-х гг. на территории Речи Посполитой остался один православный епископ – Гедеон Святополк-Четвертинский, епископ Луцкий. Но раз нет епископов, значит, нет рукоположения в священники. Нет рукоположения – а священники умирают или переходят в унию – некому исполнять таинства: крещение, отпевание, венчание, а они прямо связаны с юридической стороной дела. Нет церковно-приходской записи – незаконнорожденный, не в браке, нет права наследовать. И все эти сугубо мирские неурядицы заставляли людей идти к униатам.

Попытки сопротивления были. Православные кандидаты в священство пытались тайно переходить границу в русские епархии – в Смоленскую или другие – и там просить о рукоположении. Но для русских епископов приграничных областей это было очень тяжелое каноническое нарушение: рукоположение священника даже не в свою епархию, а в другой патриархат – в Константинопольский.

Православная дипломатия

В 1676 г. в Речи Посполитой был принят закон, карающий любые общения с восточными патриархами и с Константинопольской церковью – как с «церковью государства-агрессора» – смертной казнью и полной конфискацией имущества. И когда в начале 1680-х гг. из Польши под страхом смерти бежал Гедеон Луцкий, стало ясно, что нужно что-то делать, причем немедленно. В Москве принято политическое решение взять Киевскую митрополию под свою руку, ибо это – единственный способ спасти православие в Речи Посполитой.

По правилам следовало бы отправить посольство от русских царей в Царьград с просьбой благословить и так далее. Кроме того, предстояло приготовиться к долгому ожиданию – такие вопросы быстро не решаются. Если Москва пошлет посольство с просьбой подумать и решить, то она просто не успеет. Ведь в этом вопросе три стороны: Россия, Польша, которая должна признать это решение и смягчить преследования православных – а это может быть сделано только в условиях мира – и Османская империя, которой необходимо разрешить Вселенскому патриарху это сделать. Если бы процесс затянулся на пару лет, Россия вступила бы в готовящийся с Польшей антиосманский союз, дороги были бы перекрыты – и проект отложен.

Скорее всего, поэтому русское правительство решило поставить Константинопольский патриархат перед фактом: в Киеве украинцы как с левобережья, так и с правобережья избрали митрополитом Гедеона, а Москва принципиально не вмешивалось в этот процесс. У нее был и свой кандидат – очень уважаемый архиепископ Черниговский Лазарь. Но в Москве решили, что это дело украинское, киевское; Гедеона поддержал гетман Иван Самойлович. После избрания Гедеона в Москве рукоположили и одарили так, что едва ли не полсокровищницы вывезли для поддержки православия в Киевской митрополии.

А потом посольство отправилось в Константинополь, по сути, легитимировать уже совершившийся акт. Задача архисложная: успеть решить вопрос до того, как станет известно о заключении договора с Польшей, и вернуться назад. Послы получили синодальное решение и арестованы были только на обратном пути, в Крыму. Но так как в это время активных военных действий еще не было, по распоряжению визиря их через два месяца отпустили. Это была филигранная операция. И уже в 1686 г. при заключении вечного мира с Польшей в договоре появилась девятая статья – о защите прав православных.

Надо заметить, что в синодальном решении и патриаршем разрешении Дионисия IV передать Киевскую митрополию под омофор Московского патриархата оговорили два условия. Во-первых, киевские митрополиты должны избираться в Киеве; во-вторых, Киевский митрополит должен поминать патриарха Константинопольского. Причем оба условия сформулированы в самых общих словах. Так, Вселенского патриарха надо было поминать как источник всего христианского, и божественного, и святого на свете. Тут надо отметить два момента – историософский и «политико-технический». Первый заключался в том, что полностью зависимый от Османской империи и ее визиря-нехристианина патриарх, который выполнял и функции государственного чиновника, отвечая за православную общину миллет, в том числе и за сборы налогов, никак не мог считаться источником всего святого даже в конце XVII века. Он может быть традиционно уважаем, но не более.

А технический момент заключался в том, что патриархи Константинопольские в тот период менялись очень часто. Так, Дионисий по крайней мере четыре раза был патриархом – его то снимали, то снова ставили, в зависимости от того, кто был визирем. На Руси просто не знали, какой сейчас патриарх в Константинополе. Поэтому начали поминать Святейших восточных патриархов – всех сразу.

Когда Петр I упразднил патриаршество, наступило время синодального управления, и фактически главой церкви стал государь. И КП одобрил этот порядок в официальном послании Петру I. С тех пор киевского митрополита, как и всякого другого, назначали указом императора или императрицы. И это продолжалось до 1917 г., до восстановления патриаршества. Как только оно было восстановлено, киевским митрополитом был избран Антоний Храповицкий. В советский период все назначения осуществлялись решением синода по согласованию с советом по делам религий, а к выборам вернулись сразу после 1991 года.

Церковный Realpolitik

За 300 с лишним лет, что прошли с 1686 г., КП лишь раз назвал акт 1686 г. недействительным. Было это в 1924 г., когда КП ровно таким же рейдерским захватом, что и в 2018 г., даровал автокефалию Польской православной церкви, являвшейся частью РПЦ, причем по запросу не самой церкви, а польских властей. Тогда только-только кончилась советско-польская война, и уровень антисоветских, антирусских настроений в Польше зашкаливал.

Но с тех пор и до последнего времени патриарх Константинопольский неоднократно говорил, что единственная каноническая церковь на Украине – Украинская православная церковь Московского патриархата. Он осудил раскольника Филарета, никак не отреагировал, когда в 2008 г. автокефалисты из УАПЦ объявили себя частью КП и стали поминать сами по себе Вселенского патриарха – а ведь это был, казалось бы, такой удобный пас. Но никаких общений не последовало: раскольники и раскольники.

В 2018 г. начался новый раунд политической игры с новыми игроками, в процессе которой из двух раскольников, почти никем в православном сообществе не признаваемых, создали некую искусственную структуру. Всего же игроков было как минимум четверо, и каждый со своей целью. Первый игрок, инициатор – Порошенко. Его цель очевидна и очень хорошо уже представлена в других статьях этого журнала. Второй игрок – Филарет, который таким образом надеялся обрести легитимность патриаршего статуса и своей структуры, попутно создавая массу конфликтов на пути к томосу. Порошенко их всячески пытался уладить.

Третий – сам КП, преследующий две цели: узаконить прецедент вмешательства во внутренние дела другой церкви и выстроить новую модель мирового православного сообщества, где он занимает не место первого по чести, первого среди равных, а место первого без равных, имеет набор рычагов воздействия на любую церковь. И, наконец, есть антироссийское лобби, поддержавшее автокефалию по политическим мотивам: дескать, любой ущерб, нанесенный России, нам выгоден.

Происходит пагубная вещь, когда религиозная сфера становится – точно так же, как экономическая или политическая – полем борьбы за влияние, а цель – нанесение ущерба противнику, или, как у нас принято говорить, «партнеру».

Если анализировать собственно томос, то его прежде всего сложно назвать юридически важным документом, ибо таковым он становится только после рецепции православным сообществом, а такой рецепции нет. Значит, пока что это некий акт КП, и ровно так его и нужно рассматривать – с точки зрения интересов КП.

И юридическим документом его можно называть с некоторой натяжкой. В православии нет церковного права как свода правил, отражающих современную действительность. В отличие, допустим, от католической церкви, где они очень четко сформулированы и хотя бы раз в 100 лет обновляются. Православная церковь апеллирует к эпохе семи Вселенских соборов, Византии, которой уже давно нет. А очевидно, что церковные правила (особенно территориальные), по основному своему принципу следующие за государственным устройством, сейчас не могут работать. Есть, например, знаменитое правило Халкидонского собора о даровании Константинополю чести быть вторым Римом, ибо первый разрушен.

Но разве он был разрушен? С точки зрения церковной – нет. Более того, во времена того же Халкидонского собора там был свой римский епископ. Рим пал как политический центр. Образовался новый – Константинополь, следовательно, он должен иметь преимущество. Все понимали, что столичный епископ, непосредственно связанный с императором, реально управляет очень многим, и от него очень многое зависит, поэтому у него есть право чести. Константинополь, перестав с 1453 г. быть вторым Римом, стал Стамбулом и утратил право притязать на статус политического центра православия.

После этого вселенских соборов не было, и вопрос такой, соответственно, не ставился. Возможно, наши предки не видели в том нужды. Постепенно утвердилось мнение, что создавать современный свод канонов необязательно, тем более что любое вмешательство в традицию – даже самое разумное – таит изрядно опасностей и плодит массу дискуссий.

Так или иначе, причин тому, что православный мир живет в отсутствии современного свода церковных правил, множество. Они связаны и с политическими, и с церковно-политическими обстоятельствами, и с амбициями отдельных лидеров. Иногда недопустимыми амбициями, как в случае, например, Критского собора. Собственно, на Крите в 2016 г. патриарх Варфоломей и планировал наполнить свое первенство по чести конкретным содержанием, пусть даже в мелочах, выделив Константинопольского патриарха перед остальными епископами. Так, документы собора он предлагал подписывать следующим образом: «Патриарх Вселенский, а также присоединившиеся к его мнению все остальные».

Неавтокефальная автокефалия

Христианские церкви с самого начала были автокефальными, то есть самоуправляемыми. Это восходит еще к апостольской проповеди: апостолы основывали церкви в столицах римских провинций (в Иерусалиме, Александрии, Антиохии, Константинополе и Риме), и те стали фундаментом организации. С утверждением христианства при Константине Великом в качестве господствующей религии это положение закрепилось как государственными актами, так и богословской канонической теорией пентархии. Она гласила, что в мире могут существовать только пять патриархатов – Римский, Константинопольский, Александрийский, Антиохийский, Иерусалимский, а все остальные церкви и приходы должны быть их частью. При этом в тот период были и отдельные автокефальные церкви, не подчиняющиеся тем пяти – вне границ Византийской империи. Но как только Византия их завоевывала, они переставали быть автокефальными и входили в состав пентархии. Иными словами, все шло за государственным устройством.

После сначала византийской, а потом османской «зачистки» православного политического мира, вне пределов Османской империи оставалась только Русская православная церковь и кусочек Речи Посполитой. Весь XVIII век существовали Восточные епархии и Русские, которые помогали восточным и пытались их защищать.

А современная автокефалия возникла в процессе освободительной войны против турок. Православные народы настолько устали не только от османского ига, но и от ига Фанара, который считал их вторым сортом, переводил богослужение на греческий, не дозволял вести духовное образование на национальных языках и т. д. и т. п., что пошла просто волна автокефалий. По мере освобождения от турок ставился вопрос о независимости – так возникло большинство современных автокефальных церквей: Элладская, Сербская, Румынская, Болгарская, Албанская. Справедливости ради, принадлежность церковной, канонической территории не всегда соответствует территории национального государства. Так, после войны 2008 г. Русская церковь неизменно считает уже отделившуюся от Грузии политически Южную Осетию и Абхазию каноническими территориями Грузинской православной церкви. Точно так же, как Крым является канонической территорией Украинской православной церкви.

Таким образом, автокефалия – это полный суверенитет, полная независимость в решении любых церковных вопросов. И вот здесь очень уместно вернуться к рассмотрению украинского томоса.

Этот томос об автокефалии содержит два смысловых ряда. Первый – это то, что даруется: новая церковь провозглашается автокефальной, митрополит Киевский отныне избирается в Киеве, предстоятель является председателем Священного синода и так далее. Но второй ряд вводит целый ряд ограничений. Первое касается титула предстоятеля новой церкви: Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины. Но тут же есть оговорка: без соглашения КП не допускается какого-либо прибавления или убавления из этого титула. Очевидно, это сделано для того, чтобы Киевская митрополия не могла себя провозгласить Киевским патриархатом.

Далее: епископат состоит из архиереев, несущих послушание в пределах Украины. То есть все украинские приходы за пределами государственных границ Украины переходят в подчинение Константинополя: «Святейшая церковь Украины не может ставить епископов или учреждать приходы за рубежом, а те, которые уже существуют, отныне… будут подчиняться Вселенскому престолу, который имеет канонические полномочия над диаспорой». Это – реализация мечты Фанара переподчинить приходы всех церквей за пределами их государственных границ, то есть русские, сербские, болгарские, румынские приходы за рубежом, напрямую патриарху Константинопольскому. Против этого выступают все остальные церкви, но это теперь реализовано в украинском томосе как прецедент, и «Святейшая Церковь Украины» с этим согласилась, коль она приняла его.

Устав новой церковной структуры обязательно должен соответствовать положениям настоящего томоса. Ее архиерейский собор вроде бы является высшим судебным органом, но все архиереи и прочие клирики, включая дьяконов, могут подавать апелляции Вселенскому патриарху, обладающему канонической ответственностью принимать окончательное судебное решение. При этом «для решения значимых вопросов церковного догматического и канонического характера митрополиту Киевскому от имени синода своей церкви надлежит обращаться к патриарху Константинопольскому и Вселенскому престолу, испрашивая его мнение». И эти полномочия распространяются и на решение потенциальных конфликтов, которые могут возникнуть при выборах митрополита.

Касается это и общецерковной канонизации, и любых других вопросов, которые сам патриарх Константинопольский сочтет важными. Если сейчас Элладская, Грузинская или Сербская церковь канонизирует новых святых – они сообщают другим церквам об этом как уже о принятом решении, а те вносят это в свои синодики автоматически. Украинская же будет согласовывать такие списки с КП, то есть действует не уведомительный порядок канонизации, а разрешительный. Права Вселенского престола на экзархат на Украине и священные ставропигии сохраняются не умаленными. А экзархат – это постоянный контроль и наблюдение. И экзархат будет информировать Константинополь о важных вопросах, которые возникают, и эти вопросы переходят в его сферу ответственности.

Многие обратили внимание на то, что новый глава Украинской церкви должен получать миро из Константинополя, но восприняли это как некий символический акт. Однако это акт прямой, непосредственной зависимости, потому что священное миро необходимо при любом крещении и при освящении любого храма. Еще при возведении на царство, но пока на Украине это, скорее всего, не актуально.

В уставе, который КП составил для новой, эти ограничения прописаны еще жестче, причем томос имеет первенство перед уставом. Вопросы, не предусмотренные в уставе, рассматриваются не архиерейским собором, а смешанной комиссией, назначенной Вселенским патриархатом. Любые изменения, внесенные в устав поместным собором Украинской православной церкви, должны строго соответствовать томосу.

Есть и совсем смешные положения. Известно, например, что патриарх Варфоломей много внимания уделяет экологии, его даже называют «зеленым патриархом» – и в уставе мы читаем, что митрополит Киевский должен заниматься свидетельством евангельского учения в сфере охраны окружающей среды.

«Просвещенная монархия» или «Православная ООН»?

По сути, создается новая модель организации и подчиненности. И ее введение перевешивает для КП по своей важности его интерес к Украине как таковой. Ему нужно создать модель, обкатать ее, применить для других церквей, которые находятся в расколе или стремятся к автокефалии: Македонская, Черногорская, может, Косовская… Константинополь хочет получить политический инструмент, позволяющий вмешиваться в любую конфликтную ситуацию, использовать раскольников, легитимируя их в своих целях. Но прежде чем обвинять КП во всех грехах, нужно понять, что, по его мнению, это единственный способ выживания.

Это патриархат без своей территории, именно поэтому с 1920-х гг., потеряв в результате греко-турецкой войны и взаимной депортации населения из Греции в Турцию и обратно свою паству, он начинает претендовать на управление всеми диаспорами. (О ситуации КП в Турции см. статью Павла Шлыкова в этом номере. – Ред.) Ему нужно на что-то опереться. Для начала он сумел подчинить все греческие диаспоры в неправославных странах. Сейчас он хочет распространить это на арабов Антиохийского патриархата, сербов, болгар, румын, русских, украинцев, молдаван за пределами их «государственных» епархий.

Экстерриториальный статус и возможность влияния и вмешательства в дела других поместных церквей необходимы Константинополю для выживания. Первая, достаточно авантюрная, попытка добиться этого была предпринята еще 100 лет назад патриархом Мелетием II Метаксакисом. Она оказалась не вполне удачной, а сейчас мы видим вторую. Но я думаю, что православное сообщество должно осознать, в какие тенета его загоняет эта новая модель – и речь не об Украине как таковой, а о том административном механизме, который позволяет в любой стране за счет легитимации раскольников и отмены предыдущих актов вынуждать поместную церковь принимать модель Константинополя. Да еще и при активном участии правительства в этом процессе.

Если это не остановить сейчас, то в таких небольших православных странах, как Болгария, Сербия или Румыния, у поместных церквей появится не самое хорошее альтернативное будущее. А православную церковь все активнее будут втягивать в политическое противостояние. Но попытки справиться с этим, обвиняя Константинополь в «папизме» – сейчас такие обвинения часто звучат – представляются бесперспективными. Само понятие «папизм» – это отсылка к православной полемике против католицизма. Но в католической церкви разработаны механизмы ограничения самовластия папы. Да, его слово, произнесенное ex cathedra, непреложно по догматическим вопросам. Но там действует и канонический кодекс, и он важен не только в своем содержательном, но и в процессуальном виде: все процедуры очень формализованы, и перепрыгнуть через эти формальности нельзя никому.

В православном мире сейчас происходит движение не к «просвещенной монархии», а к авторитаризму, самоволию. КП себе, что называется, пытается развязать руки, не обладая никакими реальными богословскими, каноническими ресурсами, за исключением ресурса исторической памяти, «первенства чести». А это первенство – лишь объект всеобщей договоренности, но отнюдь не непреложный закон. Пусть Константинопольский патриарх председательствует, пусть у него будет набор неких представительских функций – об этом договаривались. А вот о наполнении этих функций конкретным управленческим, административным содержанием не договаривались, но он это постулирует как само собой разумеющееся. И если часть церквей на это согласится, то они попадут в административно-политическую зависимость от Фанара.

К сожалению, сегодня православный мир очень разобщен, гораздо больше, чем во времена холодной войны, где были «социалистические» и «империалистические» церкви. Он разошелся по национальным государственным квартирам, внутренние дела стали гораздо важнее, реальное церковное единство возможно только при общем интересе к какому-то большому делу. Вот этим общим делом может быть, несомненно, выработка неких единых правил, канонического свода, может быть, создание общего богословского исследования и изучения.

В каком-то смысле нужна «православная ООН». Есть суверенные государства (автокефалии – чем не аналог?), и есть ООН с ее уставом. И некоторые действия без резолюции Совета Безопасности ООН осуществить невозможно. И того же дарования автокефалии не должно быть, допустим, без предварительного признания этого решения всеми православными церквами. Это могло бы стать одним из правил, что какие-то важнейшие вопросы, касающиеся всего православного мира, принимаются всеми православными церквами вместе, после дискуссии, после подготовки. На Вселенском соборе.

Но для этого нужен настрой на общую работу. И попытки достичь каких-то конкретных договоренностей будут менее успешны, чем объединение усилий в каком-то общем большом документе, таком же масштабном, как Устав ООН, в работе над которым могут участвовать представители всех церквей, ведя сначала исследовательскую, экспертную работу и уже затем вынося это на общее обсуждение.

Украина. Турция. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926717 Сергей Кравец

Вечный поиск баланса

Почему вновь актуальна проблема отношений государства и религии

Рихард Потц – почетный профессор Института философии права Венского университета.

Резюме Старые каноны, созданные в совершенно других церковных и политических условиях первого тысячелетия, не дают четких ответов на сегодняшние вопросы, что, к сожалению, часто ведет к противоречивым трактовкам.

Во всех европейских странах отношения церкви и государства, в отличие от других сфер, обусловлены конкретной историей и культурой и в значительной степени определяют траекторию развития. В то же время европейские государства имеют много общего в религиозной, идеологической и культурной сферах. С одной стороны, они принадлежат к общей христианской традиции. С другой – европейское христианство подвергалось различному конфессиональному влиянию: на Западе это католицизм и протестантизм, на Востоке – православие. Кроме того, на европейские страны в различной степени повлияло Просвещение, не в последнюю очередь из-за разных религиозных традиций. Принадлежность к старым многоконфессиональным империям (Российская империя, монархия Габсбургов, Османская империя), где до XIX столетия не было свободы вероисповедания, но по причине мультикультурности развивалась религиозная терпимость – характерная особенность стран Центральной и Восточной Европы. Длительность существования свободного демократического государства, управляемого законом и продвигающего фундаментальные права и свободы, а также острота неравенства систем в XX веке повлияли на структуру религиозного права.

В конце прошлого века сложные системы, управляющие традиционными отношениями государства и религии, столкнулись с рядом вызовов. К ним в частности относится непрекращающийся процесс секуляризации, которому пытаются противодействовать с помощью «возвращения к религии» или даже религиозного фундаментализма, а также этническая и религиозная плюрализация современного общества. Из-за этих процессов тема отношений государства и Церкви неожиданно вновь приобрела актуальность.

Тезис о секуляризации и его критический пересмотр

В последние десятилетия дебаты о секуляризации и универсальности этого тезиса доминируют в социологии религии и политологии. Секуляризация – один из ключевых терминов в толковании модернизации общества начиная с XIX века. Многочисленные теории секуляризации более или менее сходятся в одном: в укорененности христианства, которое, в отличие от других религий, позволяет разделять или по крайней мере различать светскую и духовную сферу и, следовательно, осознавать «суетность мира»[1].

Секуляризация, с одной стороны, стала подлинно христианским проектом и понимается как «необходимое и легитимное следствие христианской веры» (формулировка Фридриха Гогартена). С другой стороны и прежде всего, секуляризация понимается как процесс отхода от истоков христианства, потеря значимости религии и религиозных институтов, которые стали обязательным условием модернизации. Без секуляризации как осознания бессмысленности религии, религиозных убеждений и обрядов модернизация в политике, праве и науке была бы невозможна.

Здесь невозможно детально исследовать эту тему, которая, безусловно, стала ключевой в философских, исторических, социологических, политических, теологических и правовых дискуссиях в последние десятилетия и благодаря которой появилась огромная библиотека публикаций. Однако когда речь заходит о взаимосвязи секуляризации и модернизации как части традиционного тезиса о секуляризации, вызовом является неоднозначность обоих терминов. Оба процесса находятся в тесной и сложной взаимосвязи. Условием модернизации в любом случае является возникновение в XVI веке конфессионального плюрализма западного общества, который поставил под сомнение религиозные истины и в значительной степени способствовал «открытию» личности. Этот интеллектуально-исторический фон стал двигателем научно-технического прогресса, появления современного капитализма и бюрократизации государственного управления. Все эти явления традиционно считаются неотъемлемыми элементами концепции модернизации.

После 1945 г. процессы быстрой модернизации совпали с резким падением религиозности в европейском обществе, что сначала казалось подтверждением тезиса о секуляризации. В странах социалистического лагеря в Центральной и Восточной Европе религия была запрещена или вытеснена в частную сферу жизни в соответствии с марксистско-ленинской доктриной.

Однако Соединенные Штаты, которые с XIX века считались образцом современного общества, изначально не встраивались в теорию обязательной взаимосвязи между секуляризацией и модернизацией. США, где отношения политики и религии, безусловно, являются результатом европейской истории страданий, пошли по другому пути. Отделение Церкви от государства, закрепленное в Первой поправке к Конституции 1791 г.[2], не повлекло за собой секуляризацию общества. Поэтому с европейской точки зрения США долгое время представляли собой исключительный случай, обусловленный историческими условиями создания американского государства.

В последние годы теории модернизации стали учитывать процесс быстрых изменений в незападных обществах. В этих странах нет исторического опыта преодоления религиозных войн с помощью государства, обеспечивающего мир. Поэтому Шмуэль Эйзенштадт говорил о множественных современностях (модернити) и европейской современности как одной из моделей, а также о необходимости отделять понимание модернити от его эволюционной евроцентрической интерпретации. Соответствующие выводы о взаимосвязи с секуляризацией можно обнаружить в социологии религии и в политологии.

В любом случае с европейской точки зрения необходимо отметить, что незападная модернизация без процесса секуляризации часто представляет собой модернизацию сегментарную. Технические и организационные инструменты современного государства, технологические новшества и капиталистические экономические концепции принимаются, в то время как концепции демократии и верховенства закона, развившиеся вследствие процессов модернизации, в частности гарантии фундаментальных прав и свобод человека, отвергаются. Эксперты часто ссылаются на религиозные традиции. Йозеф Вайтер справедливо отмечает: самым большим препятствием для распространения демократии во многих регионах мира является уверенность в том, что принятие демократии как политической системы означает запрет Бога и религии в общественном пространстве. В этом смысле часто используется недопустимое разделение на дистанцированный от религии «секуляризм», воспринимаемый как характерная черта западной модели, и дружественную к религии «светскую государственность», которая является доминирующей концепцией в отношении религии в Европе.

Возвращение религии и исключительный случай Европы

Уже в 1980-е гг. интерес к религии значительно возрос, особое внимание уделялось религиозному фундаментализму. В 1987 г. Американская академия искусств и наук запустила проект, в рамках которого специалисты под руководством Мартина Марти и Скотта Эпплби исследовали феномен религиозного фундаментализма на стыке дисциплин и культур. Результаты проекта, завершившегося в 1995 г., опубликованы в пяти томах и содержат массу полезных эмпирических данных. Определение религиозного фундаментализма, сформулированное по итогам проекта, принято экспертным сообществом. Согласно ему, идеологической основой фундаментализма является реакция на секуляризацию и маргинализацию религии, на организационном уровне он характеризуется жестким отбором, четким разделением на членов и всех остальных, наличием харизматичного авторитарного лидера и строгими правилами поведения для членов.

Осенью 1989 г. в результате краха советской системы разрушился глобальный миропорядок, одновременно новые перспективы открылись в отношении к религии. Перемены в некоторых государствах имели религиозную подоплеку (прежде всего в Польше, но также в Румынии и ГДР). Оказалось, что, несмотря на антирелигиозное законодательство и политические меры, пространства, оставленного церкви, достаточно, чтобы она стала площадкой для сопротивления режиму. В результате кардинальных политических перемен в Центральной и Восточной Европе религия вновь стала заметным социальным фактором и даже приобрела значительный политический вес в некоторых странах. Эти события, безусловно, повлияли на дискуссию о «возрождении религии» в 1990-е годы. В научных публикациях постоянно подчеркивается роль католической церкви в Польше.

Стоит отметить, что провокационные заголовки научных работ первой половины 1990-х гг. стали крылатыми фразами. В первую очередь это касается спора Фрэнсиса Фукуямы и Сэмюэла Хантингтона. В 1993 г. на страницах Foreign Affairs Хантингтон оспорил тезис Фукуямы о «конце истории», поставив знак вопроса. Позже (в 1996 г.) в более масштабной работе – уже без вопросительных знаков – он предрек «столкновение цивилизаций», которое будет определяться религией. Однако крылатым выражением 1990-х гг. стало не только название книги Хантингтона, но и работа Жиля Кепеля, который заговорил о «мести Бога». Одновременно со статьей Хантингтона вышла в свет работа Дэвида Лиджа и Лимана Келлстедта «Религиозный фактор в американской политике: новое открытие». В 1994 г. опубликована часто цитируемая работа американского социолога религии Хосе Казановы, в которой отмечалось возрождение популярности религии («Публичная религия в современном мире») и подвергался сомнению тезис о секуляризации.

Таким образом, религия вновь стала глобальным политическим фактором, а лозунг «возвращение религии» актуален до сих пор. Отвергая универсальность тезиса о секуляризации в начале XXI века, Грейс Дэйви говорила об «исключительном случае Европы». Получившая широкую известность идея Юргена Хабермаса о вступлении в «постсекулярную эпоху» – движение в том же направлении. Обе фразы получили широкое распространение.

Иными словами, религии приобрели больше власти. Поэтому теперь они способны выжить в новых социально-политических условиях. Характерной особенностью общества постсекуляризма, как его понимал Юрген Хабермас, можно считать изменение религиозной и светской ментальности в результате модернизации общественного сознания. Европейское общество открывает светский мир плюрализма и одновременно обеспечивает социальное пространство для заметной роли религии. Нет смысла говорить, что секуляристская концепция государства не соответствует этим требованиям: необходимо светское и одновременно «дружественное к религии государство».

Общий ход событий

Сложность мира, в котором религия вновь воспринимается как публичный актор, обусловлена рядом взаимосвязанных феноменов. Они могут дополнять друг друга или, наоборот, вступать в противоречие. Рост значимости и политизация религии, с одной стороны, и процесс дальнейшей секуляризации – с другой, не исключают друг друга. Все эмпирические данные свидетельствуют о том, что в Европе (а, возможно, и во всем мире) дальнейшая секуляризация идет параллельно с возрождением религии в публичном пространстве.

Стив Брюс отмечает: «Поскольку мы не в состоянии представить себе отказ от растущей культурной автономии личности, секуляризацию можно считать необратимой».

Вместе с Детлефом Поллаком мы можем утверждать, что изменение доминирующей формы религии необязательно означает отказ от религиозности и конфессиональной принадлежности.

Не стоит недооценивать и еще один фактор. Одна из основных причин диверсификации религиозного ландшафта и возвращения религии – международная миграция – не только в Европе, но и во всем мире. Она неизбежно влияет на религиозную политику и отношение к религии. Иммигранты не просто склонны поддерживать связь со своими религиозными традициями, религия часто становится гарантом сохранения их идентичности в новой плюралистической религиозной и культурной атмосфере. В условиях иммиграции переселенцы острее сознают свою религиозную идентичность. Мигранты часто приезжают из религиозно закрытых, консервативных регионов. Поэтому они более религиозны, чем коренное население. Это касается не только так называемых мигрантских религий (ислам), но и мигрантов, например, из традиционно католических стран. Второе поколение иммигрантов в целом демонстрирует меньшее снижение религиозности, чем соответствующие возрастные группы коренного населения.

Эта тенденция влечет за собой три важных, юридически обоснованных следствия. Возникают параллельные общества, феномен весьма неоднозначный. Первоначально считалось, что параллельное общество играет важную роль в интеграции как мост иммигрантов к обществу большинства и партнер для общественного диалога. Но в последние годы оно превратилось практически в участника политической борьбы. В Европе обсуждают альтернативные способы урегулирования конфликта, включая религиозные арбитражи по аналогии с исламскими шариатскими советами[3].

Второе следствие связано с тем, что религия мигрантов – во многих европейских странах это ислам – претерпевает структурные изменения, приспосабливаясь к исторически сложившимся правовым нормам. Так, исламское религиозное сообщество в Австрии получило правовой статус по аналогии с церквами, который предполагает преимущественно позитивное отношение к свободному демократическому государству, управляемому законом.

В-третьих, государство со своей стороны должно дать новое определение своим отношениям с религиозными сообществами в условиях растущей религиозной плюрализации. Как указывалось в одном из документов Еврокомиссии, «адаптация – непростая задача, потому что она меняет давно сложившийся баланс прав и привилегий, предоставляемых различным религиозным общинам, но безусловно остается в рамках процесса физиологической трансформации».

Характерные особенности государств с православной традицией

С какими вызовами сталкиваются сегодня православные государства? С одной стороны, они вполне встроились в общую эволюцию – возвращения религии и одновременно прогрессирующей секуляризации, а также религиозной плюрализации и глобализации религиозных акторов. Статистика свидетельствует, что после резкого всплеска в 1990-е гг. религиозность демонстрирует медленный, но постоянный спад. С другой стороны, государства с православными традициями имеют исторически обусловленные особенности – как и все европейские страны, упомянутые выше. Это касается отношения к государственной власти, экклезиологических концепций и применения канонических догм православия в нынешнем социально-политическом контексте.

Классические тексты о роли политической власти можно найти в шестой новелле Юстиниана, а также во вступлении к Исагогике IX века, которое приписывают патриарху Фотию. Оба текста – с поправкой на авторство императора и патриарха – содержат идею «симфонии» духовной и светской власти, которая лежит в основе византийского государственного права. Согласно этой концепции, участие императора в экклезиологических вопросах было не просто признанным, в вопросах защиты веры участие священной фигуры императора являлось необходимым. Поэтому распад Византийской империи в 1453 г. ознаменовал поворотный момент в экклезиологии и канонических нормах православия. В 1393 г. патриарх Антоний IV написал великому князю Московскому Василию I, что, несмотря на его нынешнюю политическую незначительность, церковь не может существовать без священного императора. Таким образом, с распадом Византийской империи де-факто образовался вакуум. Русский царь, который, если говорить современными терминами, стремился заполнить этот вакуум как «хранитель византийского престола», не смог реализовать универсалистскую концепцию в теории и на практике. Поэтому распад Византийской империи до сих пор остается главной проблемой православной церкви.

На территории бывшей Византийской империи законодательство Османской империи предоставило Церкви – патриарху и епископам – светские функции. В результате этого политического участия в Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европе возникли «церковные нации». Кроме того, на религиозных деятелей была возложена ответственность за православных людей, а также за их национальные интересы (этнархическая традиция), и эта обязанность сохраняется по сей день.

В XIX веке на фоне упадка Османской империи возникла необходимость пересмотра отношений государства и церкви. Образовавшиеся национальные государства отстаивали свое право на самоопределение, которое не совсем соответствовало византийским нормам, но обычно создавали систему, в которой византийские традиции оказывались взаимосвязанными с религиозными элементами, принятыми в западных странах. Хотя Вселенский патриархат осуждал подобные тенденции как национализм и этнофилетизм, в том числе на заседании Синода в 1872 г., это не помешало национальной фрагментации православия и преследованию политических целей.

В XX столетии конфронтация с антирелигиозными системами позволила православным церквам приобрести абсолютно новый опыт. Согласно марксистско-ленинской теории государства, основой должна была быть радикальная концепция отделения Церкви от государства, но на практике часто использовались традиционные инструменты государственного надзора. Большинству православных церквей не хватало опыта конфликтов с государством, в то время как западные церкви пережили их еще в Средние века. С одной стороны, массовые репрессии и гонения со стороны коммунистического режима создали атмосферу страха и недоверия, в которой иерархи занимали выжидательную позицию, и преодолеть эту тенденцию оказалось непросто даже после падения коммунизма. С другой стороны, несмотря на идеологическую оппозицию коммунистическому режиму, некоторые православные церкви смогли использовать ограниченное пространство, чтобы действовать. Однако им пришлось принять инструментализацию государственно-политических интересов, особенно если дело касалось социалистической политики мира.

«Религиозное возрождение» после падения коммунизма показало, что церкви пережили гонения со стороны атеистического государства и оказались в лучшей форме, чем предполагали многие. Однако политические перемены поставили православных христиан перед новым вызовом: они не готовы к столкновению с плюралистичным открытым обществом. Причина конфликта заключалась в том, что религиозная свобода предполагала сокращение привилегий традиционных религий и свободу для всех конфессий и их миссионерской деятельности. Возникло непонимание, и церкви заняли оборонительную позицию, напоминая властям о национальных православных традициях. Таким образом, церкви нередко затрудняли переход к демократическому управлению и верховенству закона и ставили знак равенства между секуляризмом и концепцией светского государства.

Вторая проблемная точка возникла в странах, где конфликты, известные еще со времен Османской империи, возобновились из-за новых государственных границ. Появление новых государств на территории Советского Союза[4] и Югославии[5] привело к внутрицерковным юрисдикционным конфликтам, поскольку и Русская, и Сербская православные церкви воспринимали старую территорию как свою каноническую.

Эту проблему оттесняют на второй план спорные вопросы о том, существуют ли претензии на автокефалию, и, если да, то при каких условиях она может быть провозглашена и, главное, кем. Современные заявления об автокефалии в основном следовали принципу, что экклезиологические и политические границы государства должны совпадать. Речь шла, разумеется, о современных национальных государствах. Национальный принцип преобладал, несмотря на осуждение так называемого филетизма в XIX веке. Имелась в виду особая, исторически обоснованная концепция автокефалии, которую нельзя просто спроецировать на прошлое. С учетом нынешних событий возникают вопросы о значимости этой концепции в будущем.

Не в последнюю очередь из-за этой взаимосвязи с государственными границами вопрос об автокефалии стал одним из ключевых для канонических законов православия, а также для взаимодействия с государственной политикой и даже для международных отношений. В 1976 г. эта тема была включена в повестку запланированного Всеправославного собора. Когда стало ясно, что консенсуса по этому вопросу достичь не удастся, он был исключен из повестки в 2016 г., что вызвало сожаление некоторых церквей[6].

В любом случае вопрос автокефалии – наиболее яркий пример дилеммы, возникающей при разрешении нынешних структурных проблем православия, и он может иметь далеко идущие политические последствия. Старые каноны, созданные в совершенно других церковных и политических условиях первого тысячелетия, не дают четких ответов на сегодняшние вопросы, что, к сожалению, часто ведет к противоречивым трактовкам. То же самое касается провозглашения автокефалии, которое вызывает множество вопросов. Какая церковь является материнской в каждом конкретном случае? Каковы ее полномочия и когда можно считать всеправославный консенсус достигнутым? Именно поэтому попытки найти решение на Всеправославном соборе в 2016 г. были обречены на провал.

Этот вопрос также доказывает, что растущая значимость религии в последние десятилетия вступает в серьезное противоречие с традиционными задачами православия – больше, чем в других конфессиях.

[1] Христианская традиция критики власти, с одной стороны, и разграничение духовных и мирских задач, с другой, можно обнаружить в библейских текстах (Евангелие от Марка 12,17 «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу»), а также в Деяниях святых апостолов, где есть знаменитая фраза «должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (5, 29). Эти тексты вновь и вновь использовались, чтобы оправдать независимость духовной сферы и, следовательно, Церкви.

[2] Не стоит забывать, что Первая поправка лишь запрещает Конгрессу вмешиваться в религиозную систему штатов, в некоторых из них в то время существовала собственная церковь. Только 14-я поправка, принятая после Гражданской войны в 1868 г., подтвердила, что первые 10 поправок к Конституции США (известные как «Билль о правах») касаются и штатов («доктрина инкорпорации»). В отношении религиозных аспектов Первой поправки процесс был длительным. Лишь в 1890 г. упоминание о боге появилось в преамбуле или тексте конституций 37 штатов.

[3] В решении Большой палаты ЕСПЧ по делу Партии благоденствия и другие против Турции от 13 февраля 2003 г. (Жалобы № 41340/98, 41342/98, 41343/98, 41344/98) российский судья Анатолий Ковлер в своем совпадающем мнении сожалеет, что «Суд упустил возможность более подробно проанализировать концепцию многообразия правовых систем, которая связана с правовым плюрализмом и общепризнана в теории и практике древнего и современного права». Ковлер имел в виду не только рост значимости правового плюрализма вообще, но и призывал к объективному подходу к законам шариата.

[4] На советской территории вопрос впервые возник в отношении православных церквей стран Балтии, в результате произошел раскол в Эстонии. Последний пример связан с попыткой объединить существующие православные юрисдикции Украины в автокефальную церковь.

[5] В Югославии провозглашение автокефалии уже происходило в Македонии в 1967 году. После распада Югославии аналогичная попытка была предпринята в Черногории в 1998 году.

[6] В обращении Священного архиерейского синода Сербской православной церкви, связанном с созывом Всеправославного собора на Крите, говорится: «В связи с тем, что общение автокефальных церквей имеет ключевое значение для миссии Православной церкви в мире, мы считаем необходимым обсудить тему автокефалии, и наша Церковь настаивала на этом непрестанно. У Собора достаточно теологических и пастырских оснований, чтобы признать, что сегодня существует 14 автокефальных церквей, и этого достаточно, чтобы подтвердить их статус. Кроме того, в рамках подготовки к Собору тема автокефалии исследовалась подробно, как и способы ее провозглашения, помимо подписания. Поэтому совершенно оправданно и желательно, чтобы на Великом Соборе было принято и провозглашено то. что прорабатывалось в течение десятилетий».

Евросоюз. Австрия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926716 Рихард Потц

Старый пёс, новые трюки

К вопросу о языке описания современных религиозно-политических процессов

Андрей Шишков – секретарь Синодальной библейско-богословской комиссии Русской православной церкви, старший преподаватель Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия.

Резюме Религиозно-политические процессы перестали совпадать с доминирующим в обществе способом их описания. Ситуация уже – постсекулярная, а способ ее публичного описания – все еще секулярный.

Церковный кризис, связанный с созданием автокефальной церкви на Украине, вновь поставил вопрос о демаркации религиозного и политического в современных обществах. Активная позиция государственной власти в процессе создания Украинской автокефальной церкви стала предметом споров и поводом для поиска новых трендов в треугольнике «государство-церковь-общество». Аналитики и комментаторы заговорили о принципиальной новизне ситуации, когда государственная власть публично вмешивается в дела, считающиеся чисто церковными. И многие это расценили негативно. Так, например, глава Отдела внешних церковных связей митрополит Волоколамский Иларион заявил: «Не дело политиков вмешиваться в церковные дела, не политики должны решать, как Церковь должна быть организована или устроена».

Однако активное участие политических властей в деле провозглашения автокефалии той или иной поместной православной церкви – явление, скорее, традиционное, нежели исключительное. Выдвинутая президентом Украины Петром Порошенко идея единой национальной поместной церкви совсем не нова и вполне соответствует православной традиции вмешательства политических властей в церковные дела. Что же изменилось за последнее столетие, если сегодня участие государства в провозглашении украинской автокефалии вызывает такую тревогу?

Православная традиция участия политической власти в церковном управлении

Со времен римского императора Константина политическая власть стала одним из важных участников организации и управления церковными структурами. Именно Константин, считавший себя «епископом внешних дел», задал новую парадигму вмешательства светских правителей в решение церковных вопросов. Отныне императоры, цари, князья или их представители становились полноправными участниками церковных процессов: возглавляли церковные соборы, избирали или утверждали предстоятелей поместных церквей, выпускали вероучительные документы. И, конечно, участвовали в провозглашении автокефалии поместных церквей.

Первое упоминание автокефалии в церковных документах относится к деяниям III Вселенского собора, состоявшегося в Эфесе в 431 году. Сам институт вселенских соборов был создан тем же императором Константином. Слово «вселенная» (ойкумена) в те времена фактически было синонимом империи. Вопрос о подтверждении на соборе в Эфесе автокефалии церкви Кипра был, безусловно, политическим и решался с участием политических властей. Ведь еще при Константине церковная организация в восточной части Римской империи была приведена в соответствие с административно-политическим устройством. И Кипр входил в состав провинции Востока с центром в Антиохии. Собор постановил, что Кипрская церковь может избирать себе предстоятеля (т.е. быть автокефальной, или самовозглавляемой) без вмешательства Антиохийской церкви.

История провозглашения автокефалий на Балканах в X–XIII веках также связана с политикой. Болгарские и сербские властители становились инициаторами создания автокефальных церквей в возглавляемых ими странах. Московский собор, избравший в 1448 г. главой Русской церкви митрополита Иону и фактически объявивший об автокефалии этой поместной церкви, был созван великим князем Василием II и проходил при его участии.

Все современные автокефалии провозглашались или при непосредственном участии политической власти, или при ее деятельной поддержке. Автокефалии церквей в Греции (1833), Румынии (1865), Болгарии (1872), Грузии (1917) шли рука об руку с созданием национальных государств в этих странах и были важным элементом нациестроительства. Поддержка властями автокефалий церквей в Польше и Албании укладывалась в политику постимперского транзита.

Секулярный язык описания

Трудности принятия активной роли государства в церковных делах связаны с тем, что публичный дискурс описания религиозно-политической проблематики в современных обществах во многом сформирован секулярной парадигмой. Секулярное понимание места религии в жизни человека и общества ограничивает ее областью приватного – частной жизни или жизни своего микросообщества. Верующий может демонстрировать свою религиозность и руководствоваться религиозными установками лишь в личной жизни. Но политическое или общественное пространство должно быть светским, т.е. очищенным от религии.

Исторически светское политическое пространство начало формироваться в ответ на религиозные войны в период протестантской Реформации XVI–XVII веков. Во время этих войн общественно-политическая роль религии была дискредитирована. Секуляризация позволила если не остановить, то значительно уменьшить степень насилия, порожденного религиозной мотивацией. В отличие от досекулярной эпохи, когда религиозное и политическое были неразрывно связаны, новая ситуация потребовала размежевания политики и религии и их дальнейшего автономного существования. На законодательном уровне это было оформлено в виде принципа отделения церкви от государства. Государство гарантировало гражданину право на свободу совести и вероисповедания, но ее проявления ограничивались только областью приватного.

Для секулярного способа описания характерно введение строгой дихотомии светского (секулярного) и религиозного, между которыми проводится четкая граница. Пересечение границы как с одной, так и с другой стороны воспринимается как нечто экстраординарное и, как правило, тревожное. Поэтому публичная активность церквей рассматривается в секулярном обществе как нарушение принципа светскости государства, а вмешательство государственной власти в церковные дела – как пренебрежение принципами свободы вероисповедания.

Религиозное в общественном сознании, формируемом секулярной парадигмой, должно проявляться в строго отведенной для этого области «чистой религиозности», агентом которой становятся автономные религиозные организации, в частности – церкви. Таким образом, религиозность ограничивается рамками деятельности религиозных организаций, которая, как правило, сводится к сфере отправления культа. А границы церкви проводятся по границам соответствующих религиозных организаций, юридически зарегистрированных государством, и совпадают с иерархической структурой. Само противопоставление церкви и общества полностью соответствует секулярной парадигме. И церковь в лице управляющей ею иерархии принимает эти правила игры.

Секулярная парадигма в экклезиологии

Секулярная парадигма стала доминировать в ХХ веке не только в социальных науках, описывающих место религии в общественных процессах, но и в экклезиологии – богословской дисциплине, изучающей и описывающей Церковь. Богословский язык, описывающий церковные структуры, фактически дублирует соответствующий политический язык. Но при этом разделение церкви и политики сохраняется.

Современное понимание автокефалии сформировалось в эпоху Нового времени под влиянием процесса становления национальных суверенных государств. Провозглашение автокефалий в этот период шло рука об руку с созданием таких государств, что придавало самому процессу ее обретения оттенок борьбы за независимость в рамках национально-освободительных движений.

В современной экклезиологии то, что мы сегодня называем церковной автокефалией, соответствует тому, что в политической межгосударственной сфере понимается под суверенитетом. Принцип автокефалии предполагает невмешательство во внутренние дела автокефальной церкви других автокефальных церквей; неприкосновенность границ ее канонической территории; равноправие автокефальных церквей как субъектов межцерковных отношений. Отличие современного (модерного) понимания автокефалии от предшествующих заключается в этом отождествлении автокефального и суверенного. Над автокефальной церковью не может быть никакой административной власти, потому что она обладает суверенитетом, т. е. высшей властью.

Такое понимание автокефалии заключается в том, что автокефальная церковь имеет источник власти в самой себе: самостоятельно избирает себе главу и принимает решения, касающиеся церковной жизни, то есть не подчиняется ни одной другой автокефальной церкви, а поэтому независима от других церквей во всем, кроме вопросов догматического учения. Согласно этому принципу все автокефальные церкви являются равноправными субъектами межцерковных отношений. Такое понимание отлично от древнего и средневекового, когда формально автокефальная (т.е. самовозглавляемая) церковь могла входить в состав более крупных церковных структур. Например, автокефальные митрополии Понта, Асии и Фракии были частью Константинопольского патриархата.

При этом современное понимание автокефалии полностью исключает из описания церкви политическое и общественное измерение. Язык, на котором православная церковь говорит об автокефалии, моделирует ситуацию «чистой церковности», в которой нет места политическим акторам, но есть только квазигосударственные церковные образования, вступающие друг с другом в отношения, аналогичные межгосударственным.

Постсекулярная ситуация

Расцвет секулярной парадигмы в качестве публичного способа описания религиозно-политических процессов пришелся на 1960–1970-е годы. Однако, в 1990-2000-х гг. социологи религии подвергли секуляризм ревизии. Американский социолог Хосе Казанова и еще целый ряд ученых, начиная с середины 1990-х гг., стали писать о возвращении религии в публичное пространство. Один из ведущих теоретиков секуляризации американский социолог Питер Бергер в 1999 г. опубликовал статью «Десекуляризация мира», которая открывала одноименный сборник статей. В этой статье он указал на ошибки теории секуляризации. А спустя восемь лет в лекции, прочитанной в Новой школе социальных исследований в Нью-Йорке (William Phillips Memorial Lecture), которую он назвал «Фальсифицированная секуляризация», Бергер признал, что мир остается «яростно религиозным».

Совершенно иным образом вопрос присутствия религии в публичном пространстве поставил немецкий политический философ Юрген Хабермас. Через месяц после событий 11 сентября он сделал доклад «Вера и знание», в котором прозвучала идея постсекулярного общества. Хабермас рассматривает этот концепт в контексте нормативной политической теории либеральной демократии. С его точки зрения, развитие либеральной демократии естественным образом приводит к обнаружению права религиозных граждан присутствовать в публичном пространстве и действовать в нем, руководствуясь религиозными убеждениями.

Как пишет российский исследователь религии Александр Кырлежев, «Постсекулярное – это (новая) неопределенность относительно соотношения “религиозное – секулярное”». Соответственно, граница между светским и религиозным, которая в секулярной парадигме проводилась довольно четко, размывается. А значит и взаимопроникновение религии и политики перестает быть нарушением.

Хотя Хабермас – известный интеллектуал, предложенный им нормативный концепт постсекулярного общества пока что не занял прочного места в публичном дискурсе: в нем продолжает доминировать секулярная парадигма. Постсекулярный подход остается в области специального знания – научных исследований.

Современность и религиозный плюрализм

В упомянутом выше докладе Питер Бергер утверждает, что «современность (modernity) не порождает секуляризацию, хотя в отдельных случаях это имело место... но она обязательно порождает плюрализм». На заре модерна протестантская Реформация в Европе создала ситуацию острой конкуренции (вплоть до вооруженного противостояния) между католиками и протестантами. Религиозный плюрализм, не имевший политического оформления, привел к войне. Аугсбургский мирный договор 1555 г. предложил одну из возможных моделей урегулирования этой ситуации в виде принципа «чья земля, того и вера» (cujus regio, ejus religio). Этот принцип предполагал, что каждый правитель определял вероисповедание в пределах своих владений. При этом инаковерующим предоставлялось право на эмиграцию в другой регион. Но заданный таким образом принцип поддержания моноконфессиональности не сработал. И после кровопролитной Тридцатилетней войны, завершившейся в 1648 г. подписанием Вестфальского мира, был установлен новый принцип – свободы вероисповедания, который положил начало религиозному плюрализму.

Вестфальский мир также считается точкой отсчета в процессе формирования системы суверенных национальных государств, главными принципами которых стали единство территории и независимость управления. Как уже сказано выше, возникновению автокефальных национальных церквей на Балканах предшествовало формирование суверенных национальных государств. Но политическое регулирование религиозного вопроса в этих государствах (во всяком случае на начальных этапах, когда появлялись новые автокефалии) соответствовало скорее аугсбургским, нежели вестфальским принципам. В православных странах национальная церковь стала рассматриваться как «душа нации» – так определялась ее роль в нациестроительстве.

Развитие либеральной демократии в западных странах привело к формированию иного способа регулирования отношений государства и религиозных конфессий, который в социологии религии получил название «религиозного рынка». В основе этого способа описания места и роли религии в обществе лежит идея того, что свободная конкуренция религий за «потребителя» повышает благосостояние общества.

Классическим примером «религиозного рынка» считаются США. Американская система государственно-религиозных отношений характеризуется равноудаленностью всех конфессий от государственной власти и их свободной конкуренцией. С точки зрения Хосе Казановы, ситуация Украины похожа на американский религиозный рынок.

Сегодня помимо новосозданной Православной церкви Украины существует превышающая ее размерами Украинская православная церковь Московского патриархата; сильная греко-католическая община, а также довольно значительные по численности протестантские деноминации, и это – только христианские конфессии. Иными словами, речь идет о принципиальном плюрализме религиозной ситуации. Идея «единой национальной церкви», провозглашенная президентом Порошенко и поддержанная большинством Верховной рады, может рассматриваться как попытка государственного регулирования «рынка религий» на Украине.

* * *

Подводя итог, следует вернуться к вопросу, что же изменилось за последние сто лет настолько, что традиционное для православия участие политических властей в церковных делах стало восприниматься с тревогой? Религиозно-политические процессы перестали совпадать с доминирующим в обществе способом их описания. Ситуация уже – постсекулярная, а способ ее публичного описания – все еще секулярный.

Постсекулярные исследования пока что остаются в области специального, а не общего знания и не оказывают достаточного влияния на формирование публичного дискурса. Однако процесс их популяризации продолжается. И украинская автокефалия может стать хорошим кейсом, на котором можно будет продемонстрировать постсекулярный подход, поскольку это первый случай провозглашения автокефалии в постсекулярной ситуации.

Богословская наука о церковном устройстве (экклезиология) также требует своего постсекулярного поворота, поскольку старая парадигма, сформированная под влиянием секуляризационных процессов, перестала объяснять текущие процессы. Именно поэтому действия украинских властей, вполне традиционные для православия, сегодня попадают в «слепую зону» экклезиологического описания ситуации. Церковь видит присутствие этих акторов (таких как президент и парламент, например), но не имеет языка для того, чтобы адекватно описать их место и роль.

Чтобы включить общественно-политические процессы в экклезиологические объясняющие стратегии, необходимо уйти от описания церковного пространства как пространства «чистой церковности». Автокефальные церкви – это не квазигосударственные автономные религиозные организации, действующие исключительно в пространстве церковных отношений, но сложный комплекс институтов, включающий в себя также государство и гражданское общество и действующий в общем – политическом – пространстве.

Россия. СНГ. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 11 марта 2019 > № 2926715 Андрей Шишков

Cергей Лазарев опубликовал песню, с которой выступит на "Евровидении-2019". В этом году международный конкурс проходит в Израиле.

Композиция называется Scream, текст песни написал Филипп Киркоров совместно с греческим композитором Димитрисом Контопулосом.

На данный момент ролик уже собрал более 260 тысяч просмотров на YouTube.

Главным героем клипа стал мальчик-рыцарь, защищающий девочку от зла, сам Лазарев выступает наблюдателем и рассказчиком истории.

"Когда я впервые услышал эту песню, я почувствовал невероятную силу и мощь мелодии. Потом появился текст, и все обрело еще больший смысл", — написал Лазарев в инстаграме. Артист отметил, что хотел показать свое творчество с новой стороны.

В этот раз "Евровидение" будет проходить с 14 по 18 мая в Тель-Авиве. Четыре года назад Лазарев уже представлял Россию на конкурсе. Тогда он исполнил You’re The Only One и занял третье место.

Способен возродить интерес к конкурсу

Ранее Лазарев заявлял, что намерен приложить максимум усилий, чтобы принести России достойный результат.

"Я хочу, чтобы мы все были реалистами и понимали, что прошлое мое выступление – это другой год, другие исполнители, другие песни и расклад может быть совершенно другой", - подчеркнул певец.

Филипп Киркоров призвал общественность не задаваться вопросами насчет кандидатуры российского участника "Евровидения" и поддержать Лазарева и людей, помогавших ему в создании песни.

"Над этими тремя минутами, за которыми в мае будет следить весь мир, стоит огромный труд большого количества людей", - говорил певец и соавтор композиции.

По его словам, российская публика потеряла интерес к "Евровидению", но Лазарев способен его возродить.

"В 2017 году мы не транслировали конкурс, в прошлом году мы не прошли в финал. И, пожалуй, именно такой артист, как Сережа, который блистательно владеет английским и знаком европейским зрителям после 2016 года, способен вернуть интерес к конкурсу в нашей стране", - отметил Киркоров.

Россия. Израиль > СМИ, ИТ > ria.ru, 9 марта 2019 > № 2914952

Разведка Крыма: беспилотник США засекли у границ России

Беспилотник ВВС США провел девятичасовую разведку Крыма и Донбасса

Рафаэль Фахрутдинов

Беспилотник ВВС США RQ-4B-30 Global Hawk провел разведку с воздуха Крымского полуострова и Донбасса минувшей ночью. В это же время у границ Калининградской области были замечены британский радиоразведчик RC-135W Rivet Joint и шведский самолет GIV SP. Президент России Владимир Путин провел оперативное совещание с постоянными членами Совета Безопасности для обсуждения возросшей активности военно-разведывательной деятельности у границ РФ.

Сразу несколько разведывательных летательных аппаратов НАТО совершили полеты у российских границ за прошедшие сутки. Как пишет сайт Plane Radar, они вели деятельность около Крыма и Калининграда.

В районе Крымского полуострова и Донбасса действовал беспилотник ВВС США RQ-4B-30 Global Hawk с бортовым номером 10-2043 и позывным FORTE10. Он взлетел с базы Сигонелла на острове Сицилия, и, следуя через воздушное пространство Греции, Болгарии и Румынии, оказался над территорией Украины. Дрон совершил несколько маневров около линии разграничения в Донбассе, а затем провел разведку вблизи Крыма.

У границ Калининградской области были замечены два военных самолета. Первым оказался британский радиоразведчик RC-135W Rivet Joint. Он находился на высоте 8,2 километра, совершая полет вблизи Калининграда. Кроме того, был зафиксирован шведский самолет GIV SP, который вел разведку на высоте 13,7 километра, передает ФАН.

Двумя днями ранее дежурный истребитель Су-27 Воздушно-космических сил России поднялся в небо для перехвата неопознанной воздушной цели, приближавшейся к государственной границе со стороны Балтийского моря. Об этом говорилось в заявлении Министерства обороны РФ.

«Средствами контроля воздушного пространства над нейтральными водами Балтийского моря была обнаружена приближающаяся к государственной границе РФ воздушная цель. Для перехвата цели в воздух был поднят истребитель Су-27», — отметили в военном ведомстве.

Российские авиаторы определили цель как самолет-разведчик ВВС США Boeing RC-135. Какое-то время Су-27 шел с ним параллельным курсом вдоль границ России.

Вскоре американский разведчик удалился от российского воздушного пространства, а Су-27 вернулся на аэродром базирования. Самолеты Boeing RC-135 применяются для радиоэлектронной разведки, сбора данных и аэрофотосъемки.

В тот же день в Кремле президент России Владимир Путин провел оперативное совещание с постоянными членами Совета Безопасности. На заседании обсуждалась, в частности, возросшая интенсивность военно-разведывательной деятельности иностранных государств у границ России.

В минувшем феврале разведку черноморского побережья России провел патрульный противолодочный самолет военно-морских сил США Boeing P-8A Poseidon.

Самолет с бортовым номером 168764 взлетел с итальянской авиабазы Sigonella и зашел в воздушное пространство Черного моря с территории Болгарии. После разведывательного полета вдоль российского побережья Черного моря борт с выключенным транспондером вернулся на аэродром базирования.

Днем ранее на сайте вооруженных сил Швеции появилось сообщение, в котором говорилось, что российский истребитель приблизился к шведскому самолету радиотехнической разведки на расстояние менее 20 м. Там отметили, что это произошло, когда шведский сигнальный самолет пролетал над Балтийским морем. Вооруженные силы сообщили об инциденте правительству Швеции, подчеркнули в документе.

Российский истребитель Су-27 дежурных сил противовоздушной обороны поднялся в воздух, чтобы контролировать полет над Балтикой самолета-разведчика Gulfstream ВВС Швеции, который приближался к границам России, пояснили ответ на это в Минобороны РФ.

В середине января реактивный специализированный многофункциональный военно-транспортный самолет Boeing RC-135V ВМС США проводил разведывательный полет над Черным морем. Его целью было в ходе радиоэлектронной разведки собрать сведения о ситуации в Крыму и на Черноморском побережье России. Самолет подлетел к Севастополю на расстояние 46 км, но границу не пересек. Полет длился примерно четыре часа. Дозаправка происходила в воздухе.

Первый зампред комитета Госдумы по обороне Александр Шерин заявил, что самолеты США постоянно находятся около российских границ, поэтому армии все время приходится быть начеку.

«На протяжении около десяти лет американцы проявляют неслыханную наглость, находясь на волоске от нарушения нашей государственной границы. Они очень активно изучают нашу территорию. Поэтому нашим ПВО и ВКС необходимо постоянно находиться в состоянии боевой готовности», — убежден парламентарий.

Он также назвал американских летчиков трусливыми, потому что они ставят во главу угла безопасность, а российские пилоты, напротив — выполнение боевой задачи, передает НСН.

Президент Франции Эммануэль Макрон реанимировал подзабытый жанр открытых писем и написал воззвание ко всем гражданам Европейского союза. Топовые европейские газеты опубликовали его на европейских языках, обеспечив французскому лидеру абсолютно беспрецедентный доступ к самой широкой аудитории. Столь радикальная мера потребовалась из-за того острого беспокойства, которое Макрон испытывает по поводу будущего Евросоюза, а сам французский президент надеется через прямое обращение к избирателям и политическим элитам всех стран — членов ЕС спасти "европейский проект".

Спасать "европейский проект" придется не только от России (это подразумевается в тексте послания, но это в нем не главное). Но — и прежде всего — от европейских популистов и националистов, а также от повторения Брекзита, от глобального потепления, от структурных проблем в экономике и от липкого и гнетущего неверия в будущее Европы, которое стало свойственно широким слоям европейского электората. В мае — выборы в Европарламент, а президенту Франции страшно из-за этих выборов, и этот страх буквально кричит сквозь бравурные строки его послания, в котором он пытается убедить, обмануть, соблазнить и запутать избирателей в надежде на то, что они все-таки не приведут в главный европейский законодательный орган целую волну злых и последовательных антисистемных евроскептиков. Ради того чтобы понравиться электорату, чтобы втереться к нему в доверие, ради призрачной надежды на то, что его послушают, президент Франции, который пришел в политику с высоких должностей во французском банке Rothschild & Cie Banque, оказался готовым подчеркнуть негативные аспекты "финансового капитализма", перед которыми избиратели якобы оказались бы полностью беззащитными без Евросоюза.

Самое важное в письме французского лидера — это его железная уверенность в том, что Евросоюз в кризисе, причем в кризисе системном и идейном. Этот кризис угрожает самому существованию "европейского проекта", и если не принять радикальных и быстрых мер (под управлением Макрона, конечно), то произойдет повторение Брекзита. Это, в свою очередь, Евросоюз просто добьет.

Французский лидер до такой степени не верит в способность системных политических сил европейских стран противостоять антисистемным популистам и евроскептикам и эффективно вести информационную борьбу с "российской пропагандой" от RT и Sputnik (которые в тексте не упоминаются, но подразумеваются), что, по сути, предлагает создать всеевропейскую бюрократическую структуру по борьбе с внешним влиянием.

То есть дискуссий не будет. Будут цензура, запреты и ликвидация остатков демократических норм и свободы слова, ибо эти самые нормы и свободы могут стать оружием в руках противников европейской политической элиты.

По большому счету Макрон признается в своем письме к избирателям в том, что он претендует на роль эдакого "крестного отца всего Евросоюза". Он сам не может стать председателем Еврокомиссии, да ему это и не нужно. Ибо европейская бюрократия — это коллективная власть чиновничества (зачастую никем не избранного и не отвечающего перед избирателями за свои действия), а значит, у нее нет одной точки формального контроля.

Но президент Франции, очевидно, хотел бы совместить свою официальную должность и влияние в своей стране с неофициальным титулом и неофициальными возможностями влиять на политику всего Евросоюза даже в большей степени, чем на нее сейчас влияет Ангела Меркель. Для решения этой задачи Макрону придется сделать невозможное: ему нужно перетянуть на свою сторону всех тех, кто сейчас отдает энергию и голоса итальянским, немецким, польским и венгерским популистам. Ему нужно стать защитником греческих безработных, испанских пенсионеров и польских гастарбайтеров. А еще ему нужно очень понравится новой европейской аристократии — всем этим неизбранным чиновникам, политическим экспертам из различных влиятельных НКО и "мозговых центров", которые зачастую влияют на жизнь Евросоюза в гораздо большей степени, чем любые депутаты Европарламента.

Впрочем, нужно отдать должное президенту Франции — его не пугают невыполнимые задачи, и он смело превращает свое письмо в эдакий "список подарков", которыми он одарит всех, кто станет под его знамена. Он даже пытается апеллировать к некой общеевропейской, почти имперской, гордости граждан и политиков Евросоюза. "Европа — не второсортная держава!" — кричит Макрон со страниц главных газет ЕС. И добавляет: "Европа всегда определяла стандарты прогресса", показывая тем самым, насколько у него самого присутствует фантомная боль от ампутированного великодержавного статуса как Франции в частности, так и Европы в целом.

Президент Франции явно пошел по мокрому делу своего предшественника. Но Олланду тогда даже "Шарль де Голль" выплыть не помог.

Он обещает всем все. Бедным — европейскую высокую минимальную заработную плату (на практике это приведет к массовым увольнениям сотрудников в более бедных странах Евросоюза и вывозу производства в страны с дешевым трудом).

Любителям экологии и страшилок о глобальном потеплении он обещает радикальное сокращение выбросов CO2 и использования пестицидов к 2050 году, но, пытаясь понравиться любителям низких налогов, тут же добавляет, что за всю эту экологическую благодать будут платить не налогоплательщики, а Европейский центральный банк.

Подразумевая, видимо, что у ЕЦБ есть станок для печатания евро, но на деле это приведет к инфляции и росту цен на электроэнергию. Любителям технологического прогресса он обещает всеевропейский бюджет на инновации, причем в качестве целевого ориентира он предлагает использовать американский бюджет, но на этот раз забывает упомянуть, откуда в Евросоюзе найдутся такие деньги. А для себя — в обмен на эти сладкие обещания — Макрон просит от избирателей Евросоюза только одного: перестать голосовать за популистов, перестать раскачивать лодку, перестать быть националистами и ни в коем случае не повторять Брекзит.

Прогноз для Макрона — неутешительный. У него ничего не получится. Его экономические предложения никак не согласуются с политикой единственной европейской страны, у которой есть деньги и живая экономика, — то есть с политикой и стратегией Германии. При этом, даже пытаясь быть большим популистом, чем все европейские популисты, вместе взятые, президент Франции все равно пишет о необходимости принимать мигрантов и распределять их справедливо между странами Евросоюза, и это начисто лишает его шансов перетянуть на себя симпатии сторонников популистов и евроскептиков в таких странах, как Италия или Венгрия. "Европейский проект" — не такая уж и плохая идея, и когда-нибудь к нему вернутся, но это будет совсем другой "европейский проект".

Программные установки Макрона вполне заслуживают того, чтобы их назвали "мартовскими тезисами". И не только по аналогии с "апрельскими" у Ленина. А именно потому, что по природе своей они такие же мартовские, как и коты.

"Европейский ренессанс", к которому призывает Макрон, возможен, — но только без Макрона и только тогда, когда лидеры Евросоюза согласятся с позицией Владимира Путина, который еще в 2014 году говорил: "Нужно стремится к тому, и я много раз об этом говорил, нужно создавать Европу от Лиссабона до Владивостока. Если мы это сделаем, у нас есть шанс в будущем мире занять достойное место. Если мы пойдем по другому пути, будем разделять Европу, европейские ценности, европейские народы, будем заниматься сепаратизмом, то мы все будем малозначимыми, неинтересными игроками и никакого влияния на мировое развитие, и даже свое собственное, оказать не сможем".

Иван Данилов.

Страны ЕС предоставили гражданство более чем 800 000 человек в 2017 году

Марокканцы, албанцы и индийцы чаще всего становились гражданами европейских стран. В 2017-м 825 000 человек получили гражданство в странах ЕС по сравнению с 995 000 в 2016 году и 841 000 в 2015 году.

Из общего числа 17% были бывшими гражданами другого государства-члена ЕС, но большинство приехали из стран, не входящих в Евросоюз, или являлись лицами без гражданства. Самой большой группой получателей европейских паспортов в 2017 году стали жители Марокко – 67 900 человек, из которых 83% приобрели гражданство Италии, Испании или Франции. За ними последовали жители Албании: 58 900, 97% приобрели гражданство Греции или Италии, говорится в отчёте Eurostat.

На третьем месте оказались индийцы (31 600, 53% получили британское гражданство), турки (29 900, более 50% стали гражданами Германии), румыны (25 000, 32% приобрели гражданство Италии), пакистанцы (23 100, 45% стали британцами), поляки (22 000, 63% стали гражданами Великобритании и Германии) и бразильцы (21 600, 74% приобрели гражданство Италии или Португалии).

Марокканцы, албанцы, индийцы, турки, румыны, пакистанцы, поляки и бразильцы вместе составляют треть (34%) от общего числа лиц, которые получили гражданство ЕС в 2017 году. Румыны (25 000), поляки (22 000) и британцы (15 000) были тремя крупнейшими группами жителей ЕС, которые становились гражданами других государств-членов Евросоюза.

Половина стран предоставила гражданство большему количеству людей в 2017 году, чем в 2016 году. Самый большой рост зафиксирован в Румынии (с 4 527 человек в 2016 году до 6 804 человек в 2017 году), Люксембурге (с 3 315 до 4 980), Словакии (с 484 до 645), на Мальте (с 1 495 до 1 973) и в Финляндии (с 9 375 до 12 219). Между тем, с 2017 года «золотую визу» Люксембурга получили всего шесть инвесторов. Наибольшее сокращение выданных паспортов – в Хорватии (с 3 973 до 688), в Испании (со 150 944 до 66 498), Дании (с 15 028 до 7 272) и в Эстонии (1 780 до 880).

Глубинный Сталин

в русской истории действует загадочная синусоида, по которой развивается государство российское

Александр Проханов

Выступление в Александринском театре (г. Санкт-Петербург)

В пучинах русской истории живёт таинственная глубоководная рыба, имя которой — Сталин. В разные периоды русской истории эта рыба всплывает на поверхность и освещает своей флюоресценцией огромные периоды нашей жизни. Достоевский утверждал: "Душа русского человека — христианка". Да, душа русского человека христианка, но народ — сталинист. И эта теодицея — присутствие глубинного, донного, потаённого, сокровенного Сталина в русской истории — является загадкой и не поддаётся рациональному осмыслению. Это предмет откровений, которые даются людям с мистическим опытом, потому что "умом Россию не понять, аршином общим не измерить". В Россию можно только верить. Можно изумляться ей, можно её ненавидеть, но в неё можно только верить как в огромную космическую данность, в которую всех нас поместили: от нашего рождения и до смерти.

В русской истории действует загадочная синусоида, по которой развивается государство российское. На протяжении всей русской истории было пять империй. Это условная формулировка, и многие историки "классического представления" будут возражать такой моей кодификации и классификации русской истории. Но я убеждён, что все пять периодов русской истории носят имперский характер. И в каждой империи присутствует свой Сталин. Империя и вообще Россия развивается рывками. Развивается конвульсивно, через "исторические инфаркты". И в каждом из этих периодов-рывков присутствует, может быть, условно, а может быть, и не условно — через реинкарнацию одного и того же демиурга — Сталин.

Первая империя, Киево-Новгородская, начиналась ещё в языческие времена. Она охватывала огромные пространства: от Балтики до Чёрного моря, от Карпат до Урала. В этой империи жили славянские племена, жили угры, финны, варяги, которые двигались с севера "в греки", жили греки, которые двигались с юга на север к варягам, в ней жили хазарские евреи, жили представители Великой степи. И всё это множество пространств, народов, устремлений, верований, языков было организовано имперской силой. Силу эту, огромный имперский интеграл придал пространствам и народам Владимир Святой в Херсонесе. Приняв христианство, он наполнил империю, её пространства небесным, духовным смыслом — учением о Царствии небесном. Владимир был первым Сталиным. Он сдвинул государство Российское с язычества в сторону христианства, полыхнувшего из Херсонеса вплоть до Тихого океана.

Большой стиль этого первого Сталина, Большой стиль Владимира Святого — это прежде всего Херсонес. Христианство в лице греческих проповедников явилось в Херсонес и выбрало Владимира. Не он выбрал среди всех религий, перебирая верования, как на лотке перебирают товары, христианство… Нет! Православие выбрало его, вселилось в него, как таинственная русская мечта, и создало гигантский имперский стиль — стиль первой русской империи. Перун, опрокинутый в киевские воды, плыл, обращая к небу своё раскрашенное многоцветное лицо, а по берегам рыдали язычники, провожая своё божество. Волхвы воспротивились явившемуся чужому Богу — Христу, и подняли восстание. Владимир жестоко подавил это восстание. По Шексне и Волге плыли плоты, и на этих плотах торчали воздетые на кольях головы волхвов, язычников.

Большой стиль — это София Киевская и София Новгородская — два великолепных храма с их чудодейственными неповторимыми фресками, золотыми мозаиками. Большой стиль, конечно, это и Русская Правда, и вся симфония явлений, текстов, свершений, побед, катастроф.

Но всё это кончилось, исчезло под копытами татарской конницы, которая положила конец первой империи. После краха Киево-Новгородской Руси остались только огрызки, осколки, которые жадно стремились подобрать соседние цивилизации. Свет первого Сталина погас и померк так, что не должен был возродиться.

Но произошло чудо. Из разверзшихся, чёрных для русского государства глубин, где русская мечта только слабо мерцала и флюоресцировала, поднялась эта глубоководная рыба, и возникла вторая империя — Московское царство. В недрах второй империи появился свой Сталин — Иван Васильевич Грозный. Иван Грозный свинтил распадающиеся русские окраины и создал могучее государство. Его дизайн, его Большой стиль — это, конечно же, покорение Казани, написание иконы Казанской Божьей Матери. Это приручение, покорение Астраханского царства. Это Александровская слобода, куда царь ушёл, разгневанный на свой народ, на подданных. Там он создал вторую столицу. В Александровской слободе, в Александрове вершились казни, допросы, шли пиры, оргии. Там возник таинственный Орден Ивана Васильевича Грозного.

Конечно, дизайном и Большим стилем — ужасным Большим стилем Грозного — явилось разорение Пскова и Новгорода, Твери. Плахи были воздвигнуты на всех русских перекрёстках.

Но его величие, его светоносная загадочная грозная сила пребывает в сегодняшней России. Мы живём в пору, когда Грозный и его образ прорастает сквозь тернии последующих поколений, последующих представлений о нём.

Царство Грозного, царство второго Сталина рухнуло в Смутное время. И опять рухнуло так, что невозможно было представить само существование России. В Кремле сидел супостат, по дорогам скакала бандитская конница, шумели восстания, грабились храмы… Казалось, Государство Российское кончилось. Поднималась Речь Посполитая, поднимались могучие европейские страны и цивилизации.

Но вновь поверхность русского Чёрного моря начала светиться, и из таинственных зелёных вод всплыл третий Сталин, имя которому — Пётр I. Пётр совершил такой рывок, такой толчок, создал такую динамику русской жизни, русского движения, которые мы чувствуем и по сей день.

Большой стиль Петра — это, прежде всего, две великих победы: под Полтавой и под Нарвой. Это Петербург с золотым шпилем Петропавловской крепости. Утро стрелецкой казни, когда хрустели позвоночники у мятежных стрельцов, до этого измученных на дыбах. Это и создание русского флота, и создание всего того, что было после Петра. Ведь в петровский дизайн, в Большой стиль Петра входит и Пушкин. Он обожал Петра и создал петровскую симфонию, петровский образ гигантского, могучего, жёсткого и жестокого императора, который создавал царство. Но над этим царством, по мысли Пушкина, должна была воссиять "звезда пленительного счастья": это царство должно быть благим. Оно должно отрешиться от чудовищного насилия, от рёва пушек, от "сиянья шапок этих медных, насквозь простреленных в бою". Петровский дизайн, или петровский Большой стиль, дошёл до XX века: вплоть до 1917 года Россия жила петровским рывком. Ведь вслед за Пушкиным Пастернак сказал о Петербурге:

Как в пулю сажают вторую пулю

Или бьют на пари по свечке,

Так этот раскат берегов и улиц

Петром разряжен без осечки.

Но и петровская империя, и петровский стиль, где были Золотой век, Серебряный век русской поэзии, великие оперы — всё это в два дня кануло на станции Дно, когда произошло отречение царя. Русская империя канула… А через год она ушла в Ганину яму на Урале. Туда, в эту зловещую, страшную щель, ушло всё: и победы, и флот, и пушкинские стихи, и романсы, и божественные русские предчувствия, и Николай Фёдоров… Казалось, что они ушли бесследно, потому что уход этот сопровождался чудовищной бойней. Россия лязгала топорами, вгоняя их в спины своим детям, своим отцам. Гражданская война испепеляла все смыслы и ценности, с которыми враждующие стороны, белые и красные, вступали в схватку. И в этой кровище, в этой бойне, в этом до небес взрыве ненависти исчезало всё разумное и осмысленное.

Тогда возник четвёртый Сталин — собственно Сталин. Иосиф Сталин своей дланью выволок за волосы из хлюпающей, кровавой бойни русскую цивилизацию, жёстко и жестоко поставил её на ноги. Четвёртый Сталин — это центр четвёртой сталинской красной империи. Её Большой стиль, стиль "Сталин" — это стиль необозримых строек, которыми закипела страна от океана до пустыни, от Карпат до Тихого океана. Гремели отбойные молотки, вспыхивали сварки — вся страна превратилась в грандиозную стройплощадку. Возникали заводы, создавались новые технологии, выпускались новые самолёты, танки. В предчувствии близкой войны строилась новая военная красная сталинская цивилизация.

Конечно, Большой стиль Сталина — это и коллективизация, когда на дыбы было поднято вековечное русское крестьянство, оно было оторвано от земли. Его "перепахали", в него внесли абсолютно новый элемент силы — это террор, связанный с раскулачиванием. По всей земле появились многочисленные колхозы, которые мучились, корчились, но потом создали урожаи для будущей войны и урожаи времён войны. И страна выжила, хотя потеряла во время Великой Отечественной самые плодородные земли — Украины и Кубани.

Среди пятилеток, среди грохочущих строек Большим стилем Сталина были и грозные политические процессы, за которыми следовали расстрелы и расстрельные рвы. Он предложил, навязал России дьявольскую технологию страха, которая в итоге превратила Россию в мобилизованный отряд, где действовали инструментарии страха и повиновения. Но и инструментарии героизма! Сталин создал в своём Большом стиле две технологии: технологию страха, ужаса, повиновения и технологию героизма. Он создал технологии, которые создавали из Советского Союза страну мечтателей и страну героев.

В сталинский дизайн входят война и Победа. Это целая мистерия — мистерия войны. И каждая из грандиозных схваток в этой войне является своеобразной иконой — окровавленной, мироточащей. Битва за Москву, Сталинградская битва, Курская дуга, "десять сталинских ударов". Если смотреть сверху, то вся земля была покрыта красными кровоточащими стрелами ударов. Я слышал один апокриф, который говорит о том, что во время "десяти сталинских ударов" на небе появилось десять Млечных Путей. Вот как мистики воспринимали эту войну!

И, конечно, Победа. А после Победы — Потсдам. До этого — Тегеран, Ялта. Это всё — части Большого стиля Сталина.

Этот стиль выходит далеко за рамки наших советских архитекторов, таких как Жолтовский, братья Веснины, Гельфрейх. Выходит за рамки живописи таких мастеров, как Иогансон. За пределы музыки великого Шостаковича. Этот стиль связан с огромным ожогом, который был нанесён всему человечеству, всему миру. И сталинский дизайн, сталинский Большой стиль в итоге покрасил две трети земного шара в красный цвет.

А ещё — ядерная бомба, которую Россия взорвала после американцев с опозданием на четыре года, ракетный взлёт сталинской цивилизации, Гагарин, который вышел в космос… Гагарин — не хрущёвский сын, он — сталинский сокол. Гагарин был задуман и сотворён сталинской цивилизацией. Он был Александром Матросовым, который не погиб в 1943 году, а выжил, прошёл войну и потом улетел в космос.

Но и сталинский Большой стиль тоже пал, рухнул в 1991 году. И вся Красная империя с великим сталинским стилем превратилась в прах, труху. Опять в России разверзлась бездна. Опять поверхность российской истории стала беспросветной и мрачной.

Но потом вновь что-то замерцало в этой воде. Опять стала всплывать рыбина. Эту рыбину обнаружили, может быть, с опозданием. Одни изумились, восхитились ею, другие ужаснулись, стали её проклинать, бить гарпуном. Но она возникла!

Я не говорю, что Путин — Сталин. Он не стал Сталиным. Но у него есть время им стать. В Путине есть все черты этого сталинского всплытия, сталинского выхода из потаённой, из донной, глубинной русской исторической среды. И уже можно говорить о стиле "Путин".

Его Большой стиль складывается из таких явлений, как, прежде всего, возвращение Крыма. Это огромный, мощный дизайн, действие которого мы видим по сей день. Это Крымский мост — изысканное инженерное, а может быть, даже культовое, сооружение, которое соединяет Россию с Крымом и идёт куда-то дальше, это путь, по которому движется русская мечта.

Путинский Большой стиль — это Гергиев, который дирижирует сначала на развалинах дымящегося Цхинвала, а потом на развалинах Пальмиры в окружении русских военных, лётчиков, что внимают этому стилю. Стиль "Путин" — это грандиозные парады на Красной площади в дни Победы. Они напоминают религиозные мистерии. Недаром Шойгу, когда выезжает на площадь из Спасских ворот, осеняет себя крестным знамением, как будто входит в храм или монастырь. А "Бессмертный полк"? Это явление абсолютно мистическое и таинственное, потому что "Бессмертный полк" почти полностью воспроизводит пасхальный крестный ход, когда живые чают воскрешения мертвых, несут в своих руках изображения героев и мучеников минувшей войны и желают их воскресить, не дать им умереть, погрузиться в пучину забвения. Но в какой-то момент пасхальный крестный ход переживает странную трансформацию. Возникает ощущение, что те, чьи фотографии несут над головами, они берут на руки несущих их. И несут нас, ныне живущих, не дают нам погибнуть, не дают почить. Всё это — путинский стиль.

Сталинский Большой стиль изучают искусствоведы, эстетики. Конечно, Иосиф Сталин жил не только землёй, не только геополитикой, геостратегией, военными столкновениями. Он ощущал, что над ним — небо, и чувствовал свою связь с небесами. Не только потому, что окончил семинарию. Здесь было нечто другое — та сила, которая нахлынула на Россию и перевернула её всю. Это была планетарная сила, о которой говорил Вернадский. Сила, когда человеческое становится геологическим, человек становится частью геологической трансформации Земли. И Сталин был носителем этой силы. Не он её создавал — она в него вместилась и формировала его деяния. Делала его тем, кем он стал и кем присутствует сегодня в нашем расколотом сознании.

Для одних он — чудовищный демиург, воплощение зла и бесчинства. Для других — великий строитель, мистический спаситель России. Сталин чувствовал небо: человек, который "своевал" такую войну, не может его не чувствовать. Сегодня Победа празднуется нашей церковью как религиозный праздник. И Победа, которая была одержана в 1945 году, — это не только победа военная, идеологическая, геостратегическая, это не только победа, которая изменила конфигурацию мира, передвинула континенты, сместила материки, произвела трансформацию меридианов и параллелей, как в своё время сделал старец Филофей, создав теорию "Москва — Третий Рим", или мистический патриарх Никон, который перенёс под Москву Иерусалим и изменил всю конфигурацию планетарной сетки координат. Эта война и Победа — победа высших райских смыслов над смыслами ада. Ад пришёл в мир, пришёл в Россию. Демоны группы "Центр" двигались на Россию с абсолютной убеждённостью, что она будет разрушена, побеждена и опрокинута.

Тогда схватка германского фашизма и Советов превратилась в схватку демонических сил с силами райскими. И райские силы одолели демонов. Советский Союз отдал на это одоление тридцать миллионов своих лучших сынов, которые, если их осмыслять религиозно, богословски, являются святомучениками. Потому что Священная война кончилась священной Победой. Этот отблеск святости лежит на всех, кто участвовал в этой войне, в этой Победе — на всех, кто сражался на фронте и лёг костьми, и кто стоял в тылу у станков. И на тех блокадниках, которые умирали и слушали Ольгу Берггольц в последние минуты своей жизни. Эта война — Священная. Святость легла на всех. Легла на солдат, на офицеров, легла на отделения, на взводы, на роты, легла на батальоны, на корпуса, на дивизии, на фронты. Она, конечно, легла на генералиссимуса. Меня упрекают в том, что я способствовал написанию иконы Сталина, которая вызвала массу нареканий. Но это икона не Сталина. На иконе изображена Державная Богоматерь, покровительница России. Под образом Богоматери — великие маршалы Победы, и среди них — генералиссимус.

Ощущение войны как мистического одоления ада раем осталось в народе, оно выражается некоторыми священниками, духовидцами, но в целом оно не сформулировано, а живёт как ощущение, как предчувствие, как некая данность.

Конечно, в стиль "Сталин" входят построенные после войны восхитительные города, которые выглядят, как музеи. Например, Минск — непередаваемой красоты город, который возник на руинах. Или Киев с его потрясающим мистическим центром — Крещатиком. Это, конечно, имперские города, напоминающие Парфенон или храм Афродиты.

Эти города сталинского дизайна надо отнести к феноменологии труда, который был сформулирован красными историософами, сталинистами как вершина красной эры. То была безбожная пора, которая отвергла Господа. Но на место Господа был поставлен труд: "Владыкой мира станет труд". Труд, по мнению большевиков, должен был преобразить землю и превратить её в Царствие небесное на земле. Труд проходит через всю философию сталинского века, через его технологии. Воплощением этих технологий и воплощением этой историософии является памятник "Рабочий и колхозница" Веры Мухиной. Когда я проезжаю мимо этого памятника, то с его приближением чувствую появление серебряного зарева, сияния. Из этого сияния возникают две фигуры — мужчины и женщины, которые летят, как ангелы, богоподобные существа. И я нашёл трактовку этого памятника — то, что вложила в памятник великая Мухина, как она истолковала труд. Ведь Адам и Ева были изгнаны из рая за свершение первородного греха. И Господь напутствовал их словами: "Идите, трудитесь, в поте лица своего добывайте хлеб свой, плодитесь и размножайтесь". То есть труд был дан, с одной стороны как кара, как возмездие согрешившим людям. А с другой стороны — как инструмент их спасения. Господь вменил им труд. И сама категория труда — божественна. Мы, осмысливая труд, понимаем, что это не просто способ заколачивания гвоздей в доску. Это выполнение мессианского предназначения человечества. Человечество было, может, задумано природой, создано Господом для того, чтобы трудилось, трудилось и трудилось… И результатом этого труда должно быть преображение не только Земли, но и Вселенной. С помощью труда мы должны штопать "чёрные дыры" Вселенной и воскрешать погасшие звёзды. "Рабочий и колхозница" — это Адам и Ева, которые возвращаются в Царствие небесное. Они держат в руках орудия своего труда, показывают Господу, чем трудились. Они совершили великий труд во всей своей земной истории. И взлетают в небеса. Это сталинская красная мифология, где труд становится крыльями, которые возносят ещё вчера падшее, ветхое человечество в райские кущи, о которых задумывались большевики.

Сталин повелел в городах, разрушенных во время войны, строить обсерватории и планетарии. Он хотел, чтобы советские люди, которые пять лет смотрели только в землю: рыли окопы, траншеи, рыли могилы, глядели под ноги, ища былинку, которую можно было сорвать и съесть во время голода, — чтобы они подняли глаза и увидели звёздное небо. "Звёздное небо над нами и нравственный закон внутри нас". Ещё одним повелением Сталина было — сажать сады по всем городам. Это была его идея о райских садах. Когда ещё могилы не осели, когда ещё торчали печные трубы сожжённых деревень, он велел сажать сады.

Сталинский дизайн, сталинский Большой стиль — это не только пластика, не только образы. Это таинственное явление, которое живёт и теперь, когда Сталина давно уже нет. Как объяснить неистребимость Сталина? Ведь десталинизация на протяжении всей нашей последней истории проводилась много раз. И проводилась не скальпелем, не изящно, её проводило государство всей своей мощью.

Первым десталинизатором был Хрущёв. Огромная махина государства была направлена на образ Сталина. Его убрали из Мавзолея, его имя стиралось из истории, памятники были сброшены. Тогда, при Хрущёве, возник образ сатанинского правителя. И затем столько раз его вымарывали, стирали, вышвыривали из русского исторического контекста… А он являлся. Это загадка, почему? На него не работали пропагандистские машины ни советского, ни нынешнего государства. Он являлся сам. Как является фреска, которую записывают поздними записями. Её замуровывают или кладут слои извести, а она медленно, мучительно и неуклонно проступает.

Что это — возникновение Сталина? Что такое — постоянное всплытие этой таинственной донной рыбы? Постоянное воспроизведение и типа государства, и типа общества, и типа лидера. И сегодня мы пребываем в этом состоянии. Сталин возвращается, вокруг имени Сталина ведётся острая и беспощадная полемика в либеральной среде, в патриотической, православной среде. Вокруг него движутся целые вихри.

Спектакль Валерия Фокина о Сталине, поставленный в Александринском театре по существу — антисталинский спектакль. И этот спектакль, как и многие другие формулы, исходящие из антисталинизма, есть не что иное, как продолжение прокладывания пути Сталина. Мы хотим его уничтожить, отпихнуть, а он благодарит нас за то, что мы таким образом мостим ему дорогу. И он двигается, поскрипывание его сапог слышится уже повсюду.

Многие сталинисты стремятся поставить памятник Сталину: вот во дворе бюст, в коммунистическом офисе, в штабе… Это вызывает во мне чувство разочарования. Даже не потому, что эти бюсты не сравнить с гигантскими скульптурами Сталина на Волго-Донском канале или в Минске. Но сегодня воплотить образ Сталина традиционными формами скульптуры, живописи или музыки невозможно. Мне кажется, что Сталин, его сегодняшнее воплощение, его сущность поддаётся интерпретации с помощью каких-то квантовых представлений о сущностях, о динамике. Сталин — это скорость света. И пусть найдётся скульптор, который изобразит скорость света. Пусть найдётся скульптор с квантовым мышлением и откажется от создания монументов — истуканов из камня или бронзы. Наша монументальная пропаганда грешит обилием таких памятников. То у нас Столыпин стоит, как столп, то императоры Александр II, Александр III… Это всё — эстетические рудименты. Пусть найдётся художник нового стиля — стиля "Сталин" или стиля "Путин" и осмыслит новую эстетику сегодняшнего мира, который меняет кожу и требует новых великих идей и представлений. И одна из этих новых, вечно старых идей — это идея, связанная с русской мечтой. Русская мечта — как глубинная таинственная, живущая в русской истории сила, ведущая народ через все пропасти, катастрофы, через все поражения, через победы, через все откровения. Русская мечта — в каждом из нас: и в левом человеке, и в правом, и в сталинисте, и в антисталинисте. Потому что она, русская мечта, и создаёт нас как народ. Есть мечта, и мы — народ. Исчезла мечта, и мы — не народ, мы — население: мы рассыпаемся, как горсть, как пепел. Сколько народов исчезло потому, что они потеряли мечту! "Я — время, сметающее народы", — говорит Священное Писание.

Я сказал вещи спорные. И по вашим прекрасным лицам вижу, что они создают разный орнамент впечатлений и переживаний. И мне было важно вас увидеть…

Россия > Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 6 марта 2019 > № 2953709 Александр Проханов

В ОАО «РЖД» зарплата мужчин и женщин на равнозначных должностях не различается

Сегодня в компании трудятся 16 620 женщин-руководителей, что составляет 28,9% от общего количества руководителей

В преддверии Международного женского дня Минтруд РФ представил данные о положении женщин на отечественном рынке труда.

В ведомстве отмечают, что уровень занятости женщин в стране достаточно высок – 63,3%. Для сравнения: процент трудо­устройства мужчин, по данным Росстата, в 2018 году составил 75,6%. При этом представительницы прекрасного пола всё чаще занимают руководящие позиции, а в некоторых отраслях даже доминируют в управлении. Так, например, в сфере бизнеса и администрирования женщины составляют 84% руководителей, в гостиничном и ресторанном бизнесе – 78%, в корпоративном секторе – 63%, в области науки и техники – 48,2%.

В Координационном совете по совершенствованию условий труда, отдыха и социальной поддержки женщин в ОАО «РЖД» «Гудку» рассказали, что сегодня в компании трудятся 16 620 женщин-руководителей, что составляет 7,1% от общей численности железнодорожниц и 28,9% от общего количества руководителей.

В Минтруде России также отмечают, что женщины реже довольны зарплатой, чем мужчины (34,2% против 40,3%). Однако они чаще удовлетворены остальными аспектами своей занятости – режимом работы, условиями труда, обязанностями, а также получают большее моральное и профессиональное удовлетворение от работы.

Постепенно выравнивается гендерный разрыв в оплате труда: если в 2001 году зарплата женщин была на 36,8% меньше, чем у мужчин, то в 2018 году – на 28,3%. При этом в ОАО «РЖД» заработная плата мужчин и женщин на равнозначных должностях не различается.

«Говорить о том, что массово зарплата у женщин меньше, сложно. В большинстве случаев в рамках одной профессии и должности зарплаты одинаковые и зависят от опыта, профессионализма и результативности, – рассказал гендиректор сервиса для поиска работы и сотрудников Rabota.ru Александр Ветерков. – Есть определённый разрыв между зарплатами мужчин и женщин на руководящих постах. Зачастую это связано с тем, что дамы повышенному доходу часто предпочитают менее напряжённый график работы, чтобы больше времени уделять семье. Мужчины на руководящих позициях чаще готовы тратить личное время на работу, поэтому и запрос у них выше. А работодатели просто готовы поддерживать сложившуюся ситуацию».

К слову, в докладе Всемирного банка «Женщины, бизнес и закон – 2019», опубликованном в конце февраля, отмечается, что к 2019 году лишь в шести государствах мира из 197 проанализированных полностью реализованы принципы гендерного равенства в вопросах экономики – в Бельгии, Дании, Франции, Латвии, Люксембурге и Швеции. Немного не дотянули до лидерских позиций Австрия, Канада, Эстония, Финляндия, Греция, Ирландия, Португалия, Испания и Великобритания. Наиболее существенные проблемы с гендерным равенством эксперты обнаружили в Саудовской Аравии, ОАЭ и Судане. Россия по итогам исследования оказалась на 116-м месте.

Юлия Соловьева

За 2018 год цены на жильё в Греции вышли в плюс

По итогам прошедшего года рост цен на квартиры составил 1,5%, тогда как за 2017 год они снизились на 1%.

По данным Центробанка Греции, в четвёртом квартале 2018 года средние цены на апартаменты в современной Элладе увеличились на 2,5% в годовом исчислении. «Новые» квартиры (до пяти лет) подорожали на 2,7%, а «старые» (старше пяти лет) – на 2,3% в годовом исчислении.

За весь 2018 год «новые» квартиры выросли в цене на 1,7%, а «старые» - на 1,3% в годовом исчислении. За 2017 год те же типы объектов показывали отрицательную динамику (-0,8% и -1,2% соответственно).

За год к концу четвёртого квартала квартиры в Афинах подорожали на 4,2%, в Салониках – на 2,1%, в других городах – на 1,1%, а в других регионах Греции – на 0,7%. За весь 2018 год эти показатели составили 2,4%, 0,9%, 0,8% и 0,6% соответственно.

Стремительно растут и продажи недвижимости.

Власти Греции ограничили высоту зданий вблизи Акрополя

Министерство окружающей среды и энергетики Греции опубликовало заявление, в котором объявило о введении ограничения по высоте для зданий, построенных вокруг Акрополя. Теперь она не может превышать 17,5 метров.

Новое объявление появилось буквально через несколько дней после того, как два строящихся новых здания возле Акрополя вызвали всеобщее возмущение общественности, поскольку их высота уже перекрыла некоторые виды на древнегреческий памятник, сообщает Greek Reporter.

Министерство окружающей среды и энергетики, отвечающее за городское планирование и выдачу разрешений на строительство, приняло решение временно прекратить выдачу новых утверждений в районах, прилегающих к Акрополю.

Строительство зданий в Афинах уже требует, среди прочего, специального разрешения греческого центрального археологического Совета (KAS). Строительство двух новых отелей рядом с Акрополем, один из которых был рассчитан на 10 этажей (31,7 метров), вызвало в последнее время гнев и возмущение местных жителей. Их проектирование и строительство, как ожидается, KAS рассмотрит в ближайшие несколько дней.

Российско-болгарский бизнес-форум в сфере туризма

Дмитрий Медведев и Премьер-министр Болгарии Бойко Борисов приняли участие в работе форума.

Из стенограммы:

Н.Ангелкова (Министр туризма Болгарии) (как переведено): Уважаемые дамы и господа, дорогие гости, друзья!

Для меня огромное удовольствие приветствовать вас от всего сердца на болгаро-российском бизнес-форуме в области туризма в Софии. Это огромная честь. Среди нас Председатель Правительства России господин Медведев и Премьер-министр Республики Болгария господин Борисов. Это подтверждает значение туризма в качестве катализатора развития экономического сотрудничества между двумя государствами, дружественных связей между нашими народами. Традиции и отношения между нашими странами в области туризма долговечны, имеют богатую перспективу. Болгария всегда была одним из самых традиционных и надёжных мест отдыха для российских туристов.

Туризм – это одна из приоритетных отраслей болгарской экономики. Увеличилось количество иностранных туристов на 34% и увеличились доходы исторических и культурных объектов благодаря связям между нашими народами. Мы стремимся обеспечить лучшие условия для российских туристов и утвердить позиции Болгарии в этой отрасли. Более ста компаний и организаций поддерживают проведение этого форума.

Для меня честь предоставить слово господину Медведеву.

Д.Медведев: Добрый день, уважаемые коллеги, уважаемый господин Премьер-министр Республики Болгария Бойко Борисов! Я смотрю в зал и думаю, что, если бы мы проводили, скажем, форум по газу, количество людей здесь было бы принципиально другим. Сейчас всё заполнено практически до последнего кресла. Это означает только одно: между Россией и Болгарией туризм есть, причём он на очень неплохом уровне. Но, прежде чем перейти к туризму, хочу ещё раз поблагодарить своего коллегу за тёплый приём, который был оказан российской делегации – мы много времени провели вместе, обсуждали очень разные вопросы, – за высокий уровень организации всех наших мероприятий. А те, кто туризмом занимается, отлично понимают, что самое главное – принять гостей и организовать их трафик, передвижение, интересное времяпрепровождение.

Хочу также сказать, что для меня это не первый визит в Болгарию. Каждый раз я сюда приезжаю с большим удовольствием. Так было 11 лет назад, и так есть и сейчас. Не буду повторять банальности о том, сколь близко связаны наши народы, какие исторические события определяют характер отношений между нашими людьми, интерес к культуре, традициям. Всё это понятно, это то общее, что определяет развитие наших стран. Но, с другой стороны, это гостеприимство как раз и коренится в истории культурных традиций. Если бы его не было, то, наверное, большое количество наших граждан, наших туристов здесь бы не присутствовало. Действительно, особая атмосфера, приветливость, с которой всегда здесь встречают наших гостей, – это фирменный знак болгарской туристической отрасли.

Назову некоторые интересные факты. Около полумиллиона российских туристов каждый год приезжает в Болгарию – это всем известная цифра. Значительная часть этих гостей, граждан нашей страны, имеет недвижимость на побережье (по разным оценкам, до 300 тысяч). Туристов привлекает отличный климат, хорошая туристическая инфраструктура за разумные деньги, гостиницы, пляжи. И безопасность, что также очень важно для туризма. Словом, здесь созданы все условия для хорошего, полноценного отдыха, в том числе с детьми.

Болгары тоже отдыхают в России. Их не так много, но отдыхают, причём общий турпоток в Россию из-за рубежа растёт. За последние пять лет он увеличился в полтора раза – до 50 тысяч с небольшим.

России есть что предложить. Это показал опыт крупных событий, которые были, – Олимпиады, чемпионата мира по футболу. Есть традиционные места, где принимают гостей. Я имею в виду не только Москву, Санкт-Петербург, Сочи, но и массу мест, где дикая природа, где можно получить совершенно незабываемые впечатления. Мы стараемся работать в этом направлении, чтобы открыть для наших болгарских друзей и для всех, кто интересуется Россией, нашу страну. Не буду перечислять все регионы. Каждый из них особенный, по-своему интересный.

Сейчас самое главное для нас – уделить пристальное внимание уровню сервиса, потому что где-то он очень высокий, чего не было ещё совсем недавно, а где-то сервис пока хромает. Мы стараемся ориентироваться на мировую практику, на истории успеха в этой сфере. Надо обновлять существующую инфраструктуру, которая нужна путешественникам. Здесь очень важно появление новых маршрутов, которые только набирают популярность. И строительство новых гостиниц. Это обязательно нужно делать. Кстати, совсем недавно, буквально неделю назад, я подписал специальное решение Правительства о том, чтобы присвоить всем гостиницам звёзды. Причём сделать это step-by-step, то есть постепенно. Это сделать нужно обязательно, чтобы гарантировать туристам необходимый уровень сервиса. Причём чтобы эти звёзды по возможности отвечали реальному сервису, а не были дутыми. Господдержку получают и туристические кластеры, и различного рода инфраструктурные объекты: кафе, кемпинги и так далее.

Что ещё важно? У нас сейчас реализуется довольно крупный проект «Международная кооперация и экспорт». Он предусматривает работу по упрощению визового режима для туристов из разных стран. Этим действительно нужно заниматься. Это сложная задача. Если говорить о туристическом обмене с Евросоюзом, то мы в какой-то момент на этом пути находились, но потом в силу известных причин всё это заглохло, и ничего выдающегося не происходит. Но мне кажется, если говорить о нормальном туристическом общении, то, конечно, без упрощённых виз, без нормальных способов въезда и выезда, включая электронные визы, просто не обойтись. И мы в России готовы идти на самые современные виды визовых решений.

Есть такое направление, как экологический туризм. Он есть и у вас, есть и в нашей стране. Если говорить о России, то наша страна занимает первое место в мире по площади заповедников и национальных парков. У нас в этом смысле территория огромная. Природа нас щедро наградила. Поэтому мы сделаем всё, чтобы как можно большее количество людей могло с этой красотой познакомиться, увидеть её собственными глазами, разумеется, без ущерба для природы.

Есть туризм очень важный для наших болгарских партнёров и для нашей страны тоже, особенно с учётом близости культуры, – это исторический туризм. И в этом смысле, я думаю, это тоже очень важное направление, которым нам нужно заниматься.

Вчера во время ужина мы с моим коллегой – Премьер-министром Бойко Борисовым обсуждали некоторые вопросы, которые имеют прямое отношение к нашей сегодняшней встрече. Я имею в виду коммуникации между нашими городами, между морскими портами. Это на самом деле очень важное направление, особенно в условиях, когда соседи, что называется, не спят и тоже развивают такие коммуникации. Причём я имею в виду все средства – это и морские перевозки, и авиаперевозки. Но тот, кто будет здесь работать менее стандартно, наверняка сможет получить лучшие условия и большее количество туристов. Думаю, что нужно обязательно этим заняться, чтобы туристический поток между нашими странами был гораздо интенсивнее.

Я знаю, что представители Болгарии планируют приехать в Москву на международную туристическую выставку «Интурмаркет», которая будет в ближайшие дни. Уверен, вы там хорошо проведёте время и у вас возникнет желание вновь приехать в Россию. В любой отрасли современной экономики (а туризм – это экономическое направление, это вид бизнеса) сейчас открываются особые возможности, и наша задача – подойти к ним максимально нестандартно. Все, кто сможет предложить интересный туристический продукт, безусловно, окажутся в выигрыше.

Желаю всем интересной работы!

Б.Борисов (как переведено): Уважаемые коллеги, уважаемые господа министры, дорогие участники форума! В условиях действия санкций, в условиях исключительно высокой степени напряжённости в многополюсном уже нашем мире нам удаётся с коллегой Медведевым поддерживать достаточно хорошие прагматические рабочие отношения. Не следует разделяться в рамках нашей нации на русофилов, русофобов, давайте займёмся прагматическими, важными для болгар вопросами.

Вчера вечером с огромным удовлетворением я наблюдал, как мой коллега, любитель-фотограф, снимал наши интересные места. Когда речь шла о фракийском кладе, он воскликнул, что в Китае не было даже письменности в это время. Действительно, есть исключительно интересные объекты, которые мы могли бы предложить в сфере культурного туризма, исторического, религиозного, паломнического туризма, если хотите. Сотни миллионов государство направляет на восстановление церквей, монастырей, мечетей, для того чтобы люди могли посетить эти объекты. Несмотря, повторяю, на исключительно сложные международные отношения, нам всегда удавалось поддерживать нормальный, хороший тон, который позволяет нам там, где не действуют санкции со всей своей гильотиной, в максимальной степени развивать отношения между нашими странами. В 59 городах уже работают выездные и стационарные центры визового обслуживания для максимального комфорта туристов. Вчера с мэром Бургаса, с коллегой Медведевым мы разговаривали о паромной переправе Бургас – Новороссийск, потому что сотни тысяч россиян, помимо туристов, которые посещают страну, имеют недвижимость в Болгарии. Подобная паромная переправа позволит им на автомобилях приезжать в Болгарию, транспортировать багаж. Это облегчило бы работу туристической отрасли.

Конкуренция в этой отрасли, может быть, говоря дипломатически, даже коварна в какие-то моменты.

То, о чём мы говорили с министром туризма, с объединением муниципалитетов, по-моему, может быть сделано для того, чтобы противостоять конкуренции Греции и Турции, которые дотируют чартерные авиарейсы. Мы хотели бы рассмотреть скрупулёзно возможности оказания поддержки этой отрасли. Возможно, развивать летний, зимний, лыжный, охотничий, гольф-туризм. Все эти возможности существуют в этих сферах. Неслучайно на таких базах, как «Спорт Палас», «Белмекен», постоянно ведётся подготовка и российских спортсменов, что дополнительно содействует развитию этой сферы деятельности. Мы постараемся проявлять большую гибкость, потому что, о чём говорил Премьер-министр Российской Федерации, в условиях такой конкуренции турист выбирает лучшее место для отдыха, обслуживание, качество питания и безопасность.

Наша сбалансированная внешняя политика в значительной степени способствует достижению безопасности. Мы поддерживаем прекрасные отношения с Ираном и Израилем, Ливаном и Саудовской Аравией, Катаром и Египтом, Сербией и Косово и так далее. Мы поддерживаем прекрасные отношения с Палестиной. С каждым лидером этих стран. Мы постарались сделать так, чтобы наш национальный интерес был защищён, была обеспечена безопасность. С российскими спецслужбами, с болгарскими полицейскими органами мы работаем исключительно активно, значительно раньше, чем начинается сезон морского отдыха и на горнолыжных курортах, для того чтобы обеспечить должный уровень безопасности. Это совсем нелегко. Но именно поэтому мы придерживаемся исключительно миролюбивой политики, чтобы в максимальной степени обеспечить защиту от противоправных действий.

В сфере детского туризма, о чём мы говорили с Премьером Медведевым, существует прекрасный, исключительный пример с «Камчией» – это детский лагерь. Мы можем расширять эту сферу деятельности. Там проводятся обучение, спортивные мероприятия. Можем осуществлять подобную деятельность гораздо шире в других детских лагерях, на других курортах, там, где российское Правительство оказывает содействие, делает соответствующие дотации.

К сожалению, санкции оказывают особенно серьёзное воздействие на сферу сельского хозяйства. Сотни миллионов мы теряем в этой области, поэтому я всегда настаивал вернуться за стол переговоров, прекратить развитие всевозрастающих конфликтов. Мы активно говорили с коллегой об угрозах, существующих в регионе и во всём мире. Акценты были расставлены прежде всего в области энергетики, экономики, но в этих нескольких сферах, о которых мы сегодня говорили, я вижу большие возможности.

Заканчивая, я хотел бы сказать, что, надеюсь, эти два дня в Болгарии и хорошая погода – мы смогли показать вам не только музеи, но и храм Святого Александра Невского, ротонду Святого Георгия – создали необходимое впечатление, которое поможет нам общими усилиями поднять уровень туристического обслуживания, потому что любой прагматичный человек знает, что качество это исключительно важно.

Стабильная позиция курса лева в течение уже 20 лет, соблюдение финансовой дисциплины имеет исключительно большое значение. И мы ждём июня, чтобы нас пригласили в зал ожидания для евро. Валюта других стран колеблется. Это создаёт хорошие предпосылки. Мы гордимся, с другой стороны, тем, что наша валюта стабильная, прочная, привязанная к курсу евро, что делает нас исключительно прогнозируемыми для всех остальных сфер бизнеса и экономики и в отношении других инвесторов, которые работают в Болгарии.

Позвольте поблагодарить вас за ваше участие в форуме. За то, что мы могли в исключительно честном и откровенном духе обсуждать темы, которые нас интересуют.

М.Орешкин: В аудитории представители бизнеса, и я как раз посмотрю на экономику процесса. Если мы возьмём последние годы, то увидим, что турпоток из России в Болгарию снизился на 25%, за последний год упал на 8%. В чём здесь якорная причина? В том, что болгарский лев привязан к евро и за последние пять лет мы увидели очень серьёзное укрепление болгарской валюты к российскому рублю, а за последние полтора года – очень серьёзное укрепление болгарской валюты относительно стран – прямых конкурентов (Турция, Тунис, Египет). Мы посмотрели статистику за август прошлого года: турпутёвка в Болгарию на 15–20% дороже путёвки в Сочи, Турцию или Тунис.

На этом фоне конкурентоспособность болгарского продукта падает, больше туристов остаётся в России, едет в Турцию. Понятно, что это проблема для Болгарии фундаментальная, связанная с тем, что привязку болгарского лева к евро не отменить. Поэтому акцент с точки зрения дальнейшего развития надо делать на уникальных особенностях Болгарии, на факторах, которые связывают Болгарию и Россию. Именно об этом сказал Дмитрий Анатольевич в своём выступлении. Акцент на культурно-исторические темы, взаимное движение туристов в Россию и Болгарию – именно здесь есть ниша, в которой Болгария может себя найти и выгодно отличаться от конкурентов, в первую очередь от Турции.

В России сейчас туризму придаётся первоочередное значение. Мы ожидаем сильных темпов роста в этой отрасли. Мы будем уменьшать барьеры. Например, история с так называемой регуляторной гильотиной, которая будет реализовываться в ближайшее время, очень важна для развития туристической отрасли, потому что будут серьёзно снижаться издержки.

Д.Медведев: Объясните, что это такое, а то сейчас половина зала в обморок упадёт. Мы не собираемся никого казнить, хотя о нас много чего думают. Регуляторная гильотина – это про другое.

М.Орешкин: У нас запланирован полный пересмотр регуляторики, который будет касаться всех сфер российской экономики, в том числе отелей, ресторанов – всего того, что делает конкурентоспособный туристический продукт. Здесь издержки для тех, кто инвестирует в Россию, будут уменьшаться.

Второй способ для болгарских инвесторов заработать на российских туристах – инвестировать в Россию, в инфраструктуру внутри России. И продолжать получать доход от российских туристов, но уже как доход от инвестиций, сделанных на российской территории.

Всех коллег приглашаем. Скоро пройдёт ряд туристических выставок в Москве. А в сентябре – большая ассамблея ЮНВТО (Всемирная туристская организация ООН), 150 стран-участниц. С удовольствием ждём болгарских коллег.

Сегодня начинается Масленица — в народе ее принято отмечать блинами и массовыми гуляньями. Праздник длится всю неделю: согласно православному вероучению, в эти дни готовятся к Великому посту, а с точки зрения славянских традиций — провожают зиму. Как правильно праздновать Масленицу и нужно ли это делать вообще — разбирался корреспондент РИА Новости.

Сырный "буфер"

За сравнительно небольшой период после десятилетий государственного атеизма Масленица снова стала поистине всенародным праздником: трудно отыскать в России семью, где в это время не пекли бы блины. Хотя почти век советская власть всеми силами пыталась стереть из народной памяти обычай, связанный "с религиозным дурманом и буржуазными пережитками".

Масленица действительно определяется православным календарем. За неделю до Великого поста — периода самого строгого воздержания — начинается неделя "мясопустная", или "сырная седмица".

Название говорит само за себя: церковный устав велит уже в это время отказаться от мяса. Зато яйца и все молочные ("сырные") продукты ешь сколько угодно, до самого поста, который в этом году начинается 11 марта.

"На мясопустной неделе существенно меняется богослужение: в среду и пятницу нет литургии, в эти дни уже действует великопостный устав. То есть это такой "буфер" между "мясоедом" и Великим постом. А смысл очень простой: у человека есть определенная внутренняя инерция, ему дается неделя, чтобы облегчить вхождение в пространство поста, очень напряженное", — рассказывает РИА Новости заведующий кафедрой богословия Московской духовной академии протоиерей Павел Великанов.

Массовые похороны

Примерно с XV века на Руси эта подготовительная неделя в богослужебных книгах именуется "масленым заговеньем", а ее последний день "маслопустом" — с этого момента вплоть до Пасхи запрещается не только мясная, но и молочная пища. Так что даже само название "Масленица" отчасти связано с христианством. Кстати, советская власть старательно избегала этого слова и даже, возродив в 1960-е годы прошлого века сам праздник, официально называла его "Проводами русской зимы".

"Проводы зимы — не что иное, как большая языческая тризна: мы же до сих пор называем похороны "проводами". Так вот Масленица — большая тризна по богине-Зиме, которую побеждает Весна", — поясняет в беседе с РИА Новости верховный жрец Союза общин славянской родной веры Вадим Казаков.

Кулачные бои, лазание на столб, сжигание чучела зимы — во всем этом языческий смысл. Например, столб, по словам Казакова, символизирует известное многим верованиям "дерево мироздания", а масленичные бои — тризну. "Когда умирал князь, на его похоронах устраивались бои до крови, а подчас и до смерти. В летописях говорится: "боряхусь пред мертвецы", то есть перед гробом покойника", — уточняет Казаков.

А сжигание чучела и вовсе восходит к широко распространенной у индоевропейских народов древнейшей традиции поклонения очистительному огню. Его пламя — также главный символ Навруза, праздника весны у тюркских народов.

Вот и Масленица напрямую связана со встречей весны. Неспроста славяне отмечали этот праздник в конце марта — в день весеннего равноденствия. Да и название было совершенно другое, восходящее к одному из языческих ритуалов: первый испеченный блин славяне, прежде чем съесть, особыми возгласами посвящали пращурам. Но, как говорится, первый блин всегда комом, отсюда и Комоедица.

Что символизируют блины

Вообще говоря, сегодня блины занимают самое главное место среди масленичных традиций, будто ради них все и затевалось. В масленичную неделю это блюдо предстает во всем разнообразии. Не зря известный русский писатель Иван Шмелев отмечал, что именно блин задавал настроение всему празднику.

А еще в народе считается, что блин символизирует солнце — главный атрибут весны. Действительно, чем не повод для радости?!

Но, оказывается, изначально у блинов был диаметрально противоположный смысл. "Они были поминальным блюдом. Причем, в отличие от современности, второстепенным. Главным же на столе был хворост (тонкое печенье, напоминающее ветки деревьев. — Прим. ред.)", — подчеркивает жрец Вадим Казаков.

В целом же обряды Масленицы с дохристианских времен сохранились в первозданном виде примерно на 80 процентов, уверяет представитель языческой общины.

Флешмоб или ритуал?

Выходит, Масленица и поныне — сугубо языческий праздник? Почему же тогда блинами угощают не только посетителей ярмарок, но и, например, прихожан православных храмов? Неужели отступают от веры?

На самом деле все зависит от того, как относиться к Масленице — как к культурному явлению или как к имеющим сакральный смысл ритуалам, отмечает протоиерей Павел Великанов.

"Например, в православной Греции есть такая традиция: в Страстную седмицу (последняя неделя перед Пасхой. — Прим. ред.) во дворах храмов сжигают чучело Иуды. Понятно, что здесь есть общие корни со сжиганием чучела Зимы у нас. Возникает логичный вопрос: а зачем сжигать? Если мы относимся к этому как к секулярному обычаю, ни к чему нас не побуждающему, это одно дело. Если же мы это превращаем в некую "ниточку", за которую начинаем тянуть и тем самым заниматься реконструкцией языческих действий — совсем другое", — поясняет священник.

То есть, с церковной точки зрения, если Масленица не несет в себе "антихристианского заряда", в празднике ничего плохого нет. Главное, напоминает богослов, не забывать о приближении Великого поста.

"Если же мы видим, что к этому начинается религиозное отношение и проступают некие смыслы, вдохновляющие людей на какие-либо ритуальные действия, то здесь надо остановиться и сказать: ребята, ну вы как-то определитесь — либо вы язычники и поддерживаете эти обряды, либо вы христиане", — заключает протоиерей.

Антон Скрипунов.

Компания Lowe’s закрывает свой бизнес по производству систем управления умным домом Iris. Такое решение принято руководством компании после того, как осенью прошлого года оно не смогло найти для этого бизнеса покупателя. Уход производителя с рынка умного дома происходит на фоне бурного развития данной сферы.

Компания Lowe’s является второй в США по объёмам розничной торговли товарами для дома. Скорее всего, именно это положение побудило её совершить «набег» на рынок умного дома. Компания сделала это в 2012 году, выпустив свою систему Iris, рассчитанную на самостоятельную установку пользователем.

В основе системы лежит концентратор, через который по сетям ZigBee, Z-Wave и WiFi контролируются различные устройства умного дома. В набор Iris входят также извещатели и другие устройства.

Изначально на систему Iris и совместимые с ней устройства ощущался существенный спрос. В 2016 году Lowe’s даже вступила в партнёрство с компанией United Central Control, чтобы совместно оказывать услуги по профессиональному охранному мониторингу домов клиентов с помощью своего продукта.

Однако в ноябре 2018 года компания начала поиск покупателя для бизнеса по производству системы Iris. В качестве причины было названо желание сосредоточиться на основной деятельности и не заниматься тем, что, как выразился CEO компании Марвин Эллисон, «разжижает её оборот капитала». Наряду с системой Iris компания избавлялась от ряда других, в различной степени непрофильных активов.

Услуги, связанные с платформой Iris, компания будет оказывать до 31 марта 2019 года. Не потраченная оплата за услуги будет перечислена пользователям обратно, а устройства, купленные за последние 90 дней, можно вернуть по обычной процедуре. Компания успокаивает пользователей тем, что многие из остающихся у них на руках устройств совместимы с системами других производителей.

Одновременно с сообщением о закрытии бизнеса компания объявила, что намерена выпустить для систем умного дома ПО с открытым исходным кодом. Оно будет называться Arcus, по латинскому имени греческой богини радуги Ирис (Ириды).

В театральном зале Московского международного дома Музыки состоялся концерт индийской танцевальной группы "Гита Упасана", исполняющей древний индийский танец Одисси.

Мероприятие прошло в рамках стартовавшего в сентябре прошлого года в России Фестиваля Индии "Дружба-Дости – 2018/2019".

Как сообщает пресс-служба посольства Индии в Москве, руководитель группы - знаменитая исполнительница танца Одисси в Индии Гита Махалик. Она – лауреат награды "Падма Шри" президента Индии, премии Центральной Академии Сангит Натак и Академии Сангит Натак штата Одиша за вклад в развитие танца Одисси.

Гита Михалик неоднократно выступала на всех крупных танцевальных фестивалях Индии. За пределами Индии она с успехом гастролировала в США, Канаде, Германии, Франции, Швейцарии, Италии, Испании, Португалии, Греции, Китае, Монголии, Непале, Бангладеш и многих странах Восточной и Западной Африки.

"Танец Одисси зародился в Одише во втором веке до нашей эры. Пение и танцы как часть ритуального поклонения развивались с ростом Шайвизма в Одише после шестого века нашей эры и продолжали процветать даже при царском покровительстве более поздних вайшнавских царей. Танец Одисси, исполняемый в рамках ритуала ежедневного поклонения в храме бога Джаганнатха в Пури, является одновременно священным ритуалом и светским развлечением. Молодые девушки, посвятившие себя служению богу Джаганнатху, известные как "Махарис", выступали перед статуями божеств во время утреннего и вечернего ритуала, принося божествам дары в виде еды. Когда Бенгальский султанат напал на Одишу и разрушил храм Джаганнатха, люди перестали поклоняться в храме, и, следовательно, ритуальные танцы больше не исполнялись. Однако танцевальные традиции продолжали поддерживать танцоры-юноши, одетые как девушки и известные как "Готипуас". Они исполняли танцы за пределами храмов. Танец Одисси сегодня - это синтез этих двух традиций", - говорится в пресс-релизе.

Помимо Москвы Гита Михайлик выступит в Астрахани и Волгограде.

Международный суд ООН в Гааге на минувшей неделе вынес вердикт о том, что Великобритания должна передать архипелаг Чагос под управление Маврикия. Причем "как можно скорее". Решение принято почти единогласно: 13 судей против одной представительницы США (ниже вы увидите, почему американка возражает).

Казалось бы, территориальный спор, длившийся десятилетиями, разрешен. Но Лондон ответил, что "внимательно изучит" постановление. В переводе с дипломатического это означает "острова были и останутся нашими".

Данный процесс показателен в нескольких отношениях. Во-первых, в очередной раз продемонстрирована произвольность трактовок Западом законов и решений международных юридических органов. Во-вторых, это еще одно напоминание о том, что печальная практика насильственного перемещения народов и этносов (в чем Запад привык горестно обвинять Россию, требуя покаяний) была обычной для ХХ века.

Архипелаг Чагос представляет собой несколько десятков маленьких атоллов почти в центре Индийского океана, площадь самого большого из которых, Диего-Гарсия, — всего 27 квадратных километров. Казалось бы, спор за эти разбросанные необитаемые островки и выеденного яйца не стоит. Однако морская зона вокруг архипелага, объявленная Лондоном исключительной, — более 500 тысяч квадратных километров (это в два раза больше самой Великобритании). А если учесть и стратегическое значение данной территории, позволяющей контролировать практически весь Индийский океан, то становится понятным, почему споры вокруг нее периодически выходят на самый высокий международный уровень.

На Диего-Гарсии находится одна из самых больших и секретных заморских военных баз США, откуда координировались боевые операции в Ираке и Афганистане. По признанию американских чиновников, помещения этой базы не так давно использовались также в качестве секретных тюрем ЦРУ, где совершались "мерзкие действия".

Собственно, американская заинтересованность в такой базе и предопределяет судьбу Чагоса, а не "какие-то там" законы и международные нормы. И хотя Лондон десятилетиями пытается доказать, что территориальный спор за архипелаг — предмет исключительно двусторонних переговоров Британии и Маврикия, а потому не может рассматриваться в международных судах и в ООН, зависимость самого Лондона от Вашингтона была ясна изначально.

Вплоть до 1970-х годов на райских атоллах Индийского океана проживало, по разным оценкам, от двух до четырех тысяч человек, представляющих коренное население Чагоса. Как только в середине 1960-х США заинтересовались постройкой там базы, судьба этих людей была предрешена.

Во многом благодаря судебному процессу вскрылись некоторые детали секретных переговоров между Лондоном и Вашингтоном, в ходе которых последний потребовал насильственного переселения коренных жителей Чагоса. Причем переписка велась в очень циничных выражениях, демонстрирующих истинное отношение западных "сверхчеловеков" к "туземцам". Так, высокопоставленный чиновник МИД Британии в 1966 году сетовал: "К сожалению, среди птиц встречается несколько Тарзанов и Пятниц". Американцам гарантировалось, что на архипелаге к моменту открытия военной базы "не будет коренного населения, кроме чаек". А птицы, по выражению чиновника Форин-офиса, даже не могут претендовать на права женщин. Это у западных цивилизованных людей юмор такой был.

Основное население Чагоса в 1971-1973 годах выдворили за пределы родины без права возвращения. Кому-то выплатили символические компенсации, кто-то судится за эти компенсации по сей день. Да, некоторые из вынужденных переселенцев еще живы. Ведь это было совсем недавно, во времена, когда в СССР уже и забыли о том, что такое "депортация народов".

Да, перестройка и гласность как-то приучили многих из нас, что "депортация народов" — это исключительно советские, сталинские методы. А ведь Чагос — далеко не единственный пример аналогичных действий со стороны Запада в прошлом веке.

Можно вспомнить о страшной судьбе жителей атолла Бикини, превращенного в американский ядерный полигон. Их не просто выдавили со своей земли, они практически стали подопытными кроликами для изучения последствий радиоактивного заражения.

В 1950-е правительство Канады насильственно переселило коренное население Лабрадора (инуитов) с залежей ископаемых в безлюдные арктические земли. Якобы для их же блага: мол, там они ни с кем не будут смешиваться и, соответственно, сохранятся как народность.

Самой страшной, конечно, была насильственная депортация миллионов людей, проживавших в Индии и Пакистане, при разделе этих стран, проводившемся под руководством Британии и международных институтов. По приблизительным оценкам, в ходе этого массового переселения народов погибло до миллиона человек.

Да и в Европе еще сравнительно недавно перемещение этносов применялось на официальном уровне. Например, международные посредники содействовали договоренности между Кипром и отпавшими от него северными территориями об обмене греческим и турецким населением. Раздел Югославии сопровождался массовым исходом этнических сербов из Хорватии и Косово, что де-факто поддерживалось Западом.

Сказать, что в Британии совсем уж не раздавались голоса покаяния после вскрывшегося отношения правительства страны к "тарзанам" Индийского океана, было бы неправильно. Например, известный английский телеведущий Бен Фогл написал колонку под красноречивым заголовком "То, что мы сделали с островитянами Чагоса, заставляет меня стыдиться быть британцем".

Но это вовсе не мешает британским официальным деятелям твердить, что Чагос останется за Лондоном, невзирая на решение Международного суда ООН. Во всяком случае, до тех пор, пока архипелаг нужен будет короне "в целях безопасности". В переводе с дипломатического языка это означает: покуда американцы не решат, что им больше не нужна военная база Диего-Гарсия, чего почти наверняка не произойдет никогда. Главное при этом не забывать, что только одна страна постоянно "нарушает нормы международного права". И эта страна — Россия.

Владимир Корнилов.

«Турецкий поток» и АЭС: что Медведев привезет из Болгарии

На каких условиях Москва готова проложить «Турецкий поток» через Болгарию

Москва готова обсуждать с Софией продолжение ветки «Турецкого потока» только при получении гарантий от Еврокомиссии, что проекту не будет чиниться препятствий, заявил Дмитрий Медведев. На встрече с Бойко Борисовым российский премьер также вспомнил неудачный опыт с «Южным потоком» и посетовал на ухудшение торгово-экономических связей. Медведев заверил, что РФ готова участвовать в возобновлении проекта АЭС «Белене», хотя и этот опыт сотрудничества не был для России удачным.

Продолжение «Турецкого потока» через Болгарию будет зависеть от того, даст ли Еврокомиссия (ЕК) надежные гарантии беспрепятственной реализации проекту. Об этом заявил 4 марта премьер-министр Дмитрий Медведев на пресс-конференции по итогам переговоров с премьер-министром Болгарии Бойко Борисовым.

Россия, по его словам, учитывает «не самый приятный опыт», связанный с проектом «Южный поток», что вынуждает быть острожными в принятии решений по новому газотранспортному маршруту.

«О дальнейших конкретных шагах, я надеюсь, мы сможем говорить после того, как будут выданы соответствующие гарантии, - я имею в виду не со стороны правительства Болгарии, я имею в виду, когда Еврокомиссия предоставит надежные гарантии того, что в будущем этот проект не развалится и никаких препятствий ему чиниться не будет. Надеюсь, что наши болгарские друзья тоже это понимают и ведут соответствующую работу, мы говорили об этом с моим коллегой», - сказал Медведев (цитата по ТАСС).

Газопровод «Южный поток» планировалось проложить по дну Черного моря из Анапского района в Варну, откуда планировалось протянуть газовую магистраль до Италии и Австрии. Болгария была среди ключевых участников проекта и в 2014 году под влиянием Еврокомиссии дважды останавливала работы и в итоге не предоставила разрешение на прокладку труб по своей территории. В итоге от трубы решено было отказаться.

На смену «Южному потоку» был предложен маршрут через Турцию, первая ветка которого рассчитана на турецкий рынок, вторая предназначается для поставок газа в Южную и Юго-Восточную Европу, в частности, в Грецию, Италию, Болгарию, Сербию и Венгрию.

В конце ноября прошлого года газета «Коммерсант» со ссылкой на материалы газовых операторов европейских стран, опубликованные в рамках процедуры бронирования будущих мощностей, сообщила, что маршрут второй ветки «Турецкого потока» определен через Болгарию, Сербию, Венгрию и Словакию.

Ожидается, что в Болгарию и Сербию газ пойдет с 2020 года, в Венгрию — с 2021-го, в Словакию — во второй половине 2022 года.

В начале февраля 2019 года о готовности Болгарии ввести в эксплуатацию к началу 2020 года свою часть газопровода до границы с Сербией заявила министр энергетики страны Теменужка Петкова.

После встречи с Борисовым Медведев также подчеркнул, что Москве и Софии стоит сконцентрировать усилия на сотрудничестве в энергетической сфере.

Так, по его словам, Росатом готов участвовать в возобновлении проекта строительства АЭС «Белене» в Болгарии.

«Мы готовы рассмотреть свое участие в строительстве электростанции. У нашей компании «Росатом» немалый опыт участия в подобных проектах, причем речь идет о проектах, которые реализуются на территории Европейского союза», - подчеркнул он.

АЭС «Белене» - еще один не очень удачный опыт сотрудничества двух стран. В 2006 году «Атомстройэкспорт» выиграл международный тендер на возведение двух энергоблоков этой станции, но в 2009 году проект был остановлен, а в марте 2012 года от него оказались вовсе. О намерении возобновить атомную стройку Бойко Борисов заговорил весной прошлого года. Он заявил, что выбор стратегического инвестора для станции будет проходить через конкурсную процедуру. При этом стоимость строительства не должна превысить €10 млрд, а срок запуска - 10 лет.

Глава Росатома Алексей Лихачев, в составе российской делегации сопровождавший Медведева в ходе визита в Софию, сказал журналистам, что оценивает необходимый объем первоначальных вложений в строительство АЭС «Белене» в €1,5 млрд.

«Но очевидно, что сумма на доведение этого объекта будет кратно больше. Поэтому вся соль будущих переговорах состоит в том, на каких условиях может быть привлечено финансирование для реализации проекта», - добавил он.

Несмотря на перспективные совместные проекты на будущее, пока сотрудничество Москвы и Софии развивается непросто. По словам Медведева, до появления различных ограничений и санкций взаимный торговый оборот между странами был в районе $5 млрд, а сейчас - около $3 млрд.

«Очевидно, что это потерянные рабочие места, и это, наверное, не здорово ни для Болгарии, ни для России. Дело даже не в простых отношениях, а в том, что, к сожалению, наши торгово-экономические связи находятся в таком, довольно сложном положении, при том, что Россия остается одним из крупных торговых партнеров Болгарии», - подчеркнул он.

Учёба за рубежом: где получить образование бесплатно

Итак, у вас в голове твёрдо засела мысль учиться за границей. Причин может быть много: более высокое качество образования, смена обстановки, возможность получить европейский диплом и таким образом расширить список государств для дальнейшей работы. Или шанс остаться в стране пребывания и быстро найти место в хорошей компании. Prian.ru расскажет о странах, где можно учиться бесплатно, а также о нюансах поступления, обучения и работы параллельно с университетом.

Об общих особенностях

Список стран и вузов, куда можно уехать учиться бесплатно, велик. При этом в некоторые заведения даже не потребуется сдавать вступительные экзамены (почему – расскажем чуть позже). Но если вы не хотите платить за образование – рассчитывайте только на государственные вузы, где преподавание ведётся на местном языке. А значит, приплюсуйте к своему будущему обучению ещё год и €5-7 тыс. на прохождение языковых курсов: для иностранцев при поступлении языковой экзамен обязателен (хотя есть и исключения). Конечно, если знание нужного иностранного языка у вас изначально идеальное, можете забыть об этом моменте.

В зависимости от заведения, степень бакалавра вы получите за два с половиной – четыре года. В магистратуре потребуется учиться около двух лет. Система образования в Европе отличается от российской: вы сами «собираете» себе курс обучения из предлагаемых предметов. Некоторые являются обязательными, остальные вы берёте по желанию. Потому в сумме срок освоения программы короче. Однако здесь нет лимитированного срока обучения: вы можете пройти выбранный курс за три года или за шесть лет, но в более расслабленном ритме, параллельно посвящая время путешествиям и работе. Выбор за вами.

Важный момент – возраст. Не думайте, что, если вам уже «перевалило» за 30, поступать поздно. В Европе и Америке получать высшее образование в 33-35 и даже 40 лет – нормально. Верхней планки нет. Весомые бонусы – возможность работать параллельно с учёбой и (в некоторых странах) сокращённый рабочий стаж иностранцев для выхода на пенсию.

Бесплатно или условно-бесплатно?

Назвать обучение за границей полностью бесплатным нельзя. Да, вам не придётся платить за само образование. Даже есть шанс получать государственную стипендию. Но обеспечивать себя придётся самостоятельно: оплачивать общежитие (если повезёт получить место) или снимать жильё, заботиться о питании. Не забывайте про платный «студенческий билет» (к примеру, в Германии – €100-300 раз в семестр), который в европейских вузах обеспечивает бесплатный проезд, посещение факультативов, развлекательных мероприятий, столовой в университете.

Тем не менее есть ряд возможностей хотя бы частично покрыть свои расходы с помощью специальных программ.

Гранты. Выдаются особо талантливым студентам либо тем, кто идеально вписывается в условия определённой программы. Выдаётся единоразово.

Стипендии. Начисляются по результатам обучения, а также при наличии хорошего мотивационного письма и общественных достижений (творческая, научная, волонтёрская, социальная работа).

«Глобальное образование» . Программа Министерства образования РФ. Государство покрывает расходы на учёбу, но после окончания вуза обязывает отработать три года на одном из российских предприятий. Программа подходит тем, кто поступает в магистратуру, докторантуру, аспирантуру. Набор на программу на данный момент закрыт, но представители говорят о том, что перспективы продления существуют. Потому актуальную информацию отслеживайте на официальном сайте http://educationglobal.ru/ и в группах VK https://vk.com/educationglobal_ru и FB https://www.facebook.com/educationglobal.ru

Есть также вариант найти спонсора – предприятие, которое заинтересовано в вас как в специалисте. Как правило, такой вариант подходит тем, кто занимается исследовательской деятельностью, а также готов помимо учёбы ассистировать профессору.

Полезные каналы по учёбе и стажировкам за границей

Поехали

Стажировки и волонтёрство

StudyQA

Brain Drain

Требования.

Заявление. Подать заявление вовремя очень важно. Большинство государственных вузов принимают заявки до февраля/марта. Подача платная (нужно перечислить деньги на счёт вуза). Можно подавать документы в несколько заведений параллельно.

Сертификат на знание языка. В зависимости от вуза вам придётся либо сдавать экзамен по соответствующему языку при поступлении, либо представить языковой сертификат. Уровень – не ниже В2 в большинстве случаев (есть варианты и с А2, и с C1). Для достижения данного уровня с нуля нужен примерно год.

Нострификация аттестата/диплома. Чтобы учиться в иностранном вузе, вам требуется получить согласие местных властей на действие полученных за границей документов об образовании. Если вы собираетесь поступать в бакалавриат, потребуется нострификация школьного аттестата, если в магистратуру – диплома. В зависимости от страны процедура разнится. К примеру, в Германии заверить аттестат сложнее, так как среднее образование длится 12-13 лет. Потому нередко желающим поступить в немецкий вуз приходится дополнительно учиться один-два года. В Чехии процедура проще: требуется только добрать часы по определённым школьным предметам и сдать соответствующие экзамены, вопросы к которым выдают заранее. Для нострификации диплома важно выбрать вуз, где программа обучения совпадает. Сложнее всего заверить юридический и медицинский дипломы. Стоит заранее заняться этим вопросом, так как некоторые вузы требуют нострификацию уже на момент подачи заявки.

Дополнительные документы, которые сыграют в вашу пользу, – мотивационное письмо (почему вы выбрали именно этот вуз и специальность), резюме или автобиография по шаблону CV, рекомендации от учителей и преподавателей, сертификаты и свидетельства о пройденных курсах, обучении.

Чехия

Одна из стран, где особенно часто хотят учиться жители постсоветского пространства. Среди «плюшек» – территориальная и ментальная близость, относительная простота изучения чешского языка, приемлемая стоимость языковых курсов и расходов на проживание.

Важный момент – соглашение между Чехией и рядом стран бывшего СССР (в том числе и с Россией) о взаимозачёте трудового стажа. У иностранца период работы для выхода на пенсию и так меньше – не 25, а 15 лет. Если времени, в течение которого вы трудились в Чехии, недостаточно для получения пенсии, вам в стаж зачтут годы работы в родной стране.

Ещё один приятный момент – потребность в квалифицированных работниках: из-за оттока специалистов в Чехии открыто множество вакансий и всегда нужны сотрудники. Потому найти работу в стране после вуза будет несложно. А доступная стоимость жилья (в некоторых регионах можно купить квартиру за €10-12 тыс.) – дополнительное преимущество.

Карлов университет в Праге (лат. Universitas Carolina) – главный вуз страны и старейший университет Центральной Европы

Время и деньги. Если вы планируете проходить языковые курсы в Чехии, готовьтесь потратить на изучение чешского примерно год и иметь порядка €10-11 тыс. в кармане. Половина этой суммы пойдёт на языковые курсы, ещё половина должна быть на счету, чтобы вам выдали визу (это – гарант того, что вам будет на что жить в первый год пребывания).

Лучшие языковые курсы – при Карловом университете (UJOP) http://ujop.cuni.cz/ru/: только их сертификат официально признают чешские вузы.

Вступительные экзамены. Сложнее всего в Чехии поступить на медицинский, творческий (кино), философско-гуманитарный, юридический, экономический, педагогический, спортивный факультеты. Подача заявления стоит €15–25 в зависимости от вуза. Список вступительных экзаменов зависит от выбранной специальности. Как правило, если это технические, медицинские, экономические направления, естественные науки – абитуриент сдаёт соответствующие предметы. Если гуманитарный, философский факультет – нередко проводится три-четыре тура с творческими работами и собеседованиями. Список государственных вузов Чехии с подробностями поступления и приёма заявок можете посмотреть здесь https://www.gostudy.cz/vysshee-obrazovanie/vuzy-chehii/gosudarstvennyie-vuzyi-chehii и здесь https://www.pragueacademy.ru/obrazovanie/gosudarstvennye-vuzy-chekhii.

Тем не менее всё больше вузов страны по определённым специальностям предлагают поступление без экзаменов. «Секрет» тут не в том, что данные профессии слишком простые или непопулярные. А в том, что соответствующих специалистов не хватает: молодёжь мигрирует в более развитые европейские страны в стремлении зарабатывать больше. Список факультетов и специальностей, где для поступления потребуется только нострификация аттестата и сертификат на знание чешского языка не ниже уровня В2, – здесь https://vk.com/@gostudy-kuda-mozhno-postupit-bez-ekzamenov-v-2019-godu.

Работа и затраты. Ваши ежемесячные затраты в качестве студента во многом зависят от статей расходов: где собираетесь жить, питаться, развлекаться. Самый бюджетный вариант – общежитие, сильная экономия на еде и развлечениях, обновлении гардероба и мобильной связи – позволит уложиться в €400. А если вы решите снимать квартиру на пару с другом, периодически посещать кафе и тренажёрный зал, время от времени путешествовать и покупать одежду, активно пользоваться общественным транспортом и мобильным – подготовьте примерно €770 в месяц.

После первой сессии можно смело начинать искать работу (хотя можно и раньше, но лучше дать себе время на адаптацию, если есть возможность). Для студента в Чехии нет ограничений по рабочим часам, потому при грамотно составленном учебном графике вы можете посвятить поиску немало времени. Вакансии прежде всего просмотрите на доске объявлений вашего университета, обратитесь к сайтам prace.cz https://www.prace.cz/ и jobs.cz https://www.jobs.cz/. Не игнорируйте Facebook и LinkedIn. Только учтите, что занятость вам нужно искать на неполный рабочий день – brigády.

Германия

Главные преимущества Германии – относительно небольшая стоимость обучения, высокое качество образования, возможность поступить без экзаменов. К тому же немецкие работодатели в последующем охотно берут прилежных студентов на работу.

Время и деньги. Процедура схожа с Чехией. Обязательно для поступления знание немецкого языка на уровне не ниже С1, потому самый распространённый вариант – прохождение языковых курсов в стране. Визу «для подготовки к учёбе» выдают при условии, что на счету имеется минимум €8 тыс. с возможностью снимать только фиксированную сумму ежемесячно (до €650).

Учтите, что не все вузы страны принимают на языковые курсы людей с нулевым уровнем знания немецкого. Чаще всего отправная точка – уровень В1. В таком случае продолжительность курса – около трёх месяцев, стоимость – €600-700. Потому нередко потенциальные абитуриенты вначале проходят часть курса до нужного уровня в родной стране, а после продолжают в Германии.

Если у вас есть хотя бы А1 или вы начинаете с нуля, рассчитывайте примерно на год обучения и на €200-450 в месяц в зависимости от выбранного вуза. Список вузов, предлагающих прохождение языковых курсов, с условиями приёма, сроками и ценами можно посмотреть здесь https://u4ebagermania.ru/yazykovye_kursy_v_germanii/yazykovye-kursy-v-vuzakh-germanii/ и здесь https://albioneducation.com/helpfull/podgotovitelnye-yazykovye-kursy-pri-universitetah-germanii/

Вступительные экзамены. В немецкие вузы принимают без экзаменов. Обязательным является только наличие языкового сертификата и полноценное среднее образование. Как мы уже отмечали выше, в немецких школах учатся 12-13 лет. Потому поступить сразу после нашей школы в университет Германии не выйдет – придётся проучиться в университете как минимум год и только после подавать документы на перевод или поступать с уже имеющимся дипломом (не важно, по какой специальности). Или доучиваться в Германии недостающее количество часов.

Для подачи документов проще всего воспользоваться услугами Uni Assisthttps://www.uni-assist.de/ – берлинской организации, которая значительно упрощает подачу документов в немецкие вузы. Отвечает на вопросы, проверяет наличие и правильность заполнения всех бумаг. Подача документов реализуется через сайт системы. Стоимость обработки одной заявки – €30-75 (в зависимости от количества параллельно рассылаемых заявлений).

Работа и затраты. Студенческая жизнь в Германии обойдётся чуть дороже, чем в Чехии, но намного дешевле, чем, скажем, в США или Великобритании. За место в общежитии в месяц придётся платить в среднем €250, за аренду жилья на двоих – примерно €300-350 с каждого (если речь идёт о Западной Германии). Питание потянет ещё на €200-250 в месяц, медстраховка – на €80-90 в месяц. Если приплюсовать развлечения, покупку одежды и спортзал – рассчитывайте на €700-800 в месяц.

Учтите, что немецкий студент имеет право только на 20 рабочих часов в неделю. Варианты трудоустройства – от низкоквалифицированных специальностей (официант, бармен, портье, офисный помощник) до подработки по специальности или близкой профессии (так называемый Werkstudent). В первом случае потолок зарплаты ограничен – вы будете получать чистыми €450. Потому лучше направить все усилия на реализацию второго варианта: тогда зарплата может быть и €10, и €25 в час – как повезёт. Но учтите, что во втором случае все налоги и отчисления вы платите самостоятельно.

Самые популярные сайты для поиска студенческой работы в Германии – Jobmensa https://www.jobmensa.de/, Student Job, Academic Work https://academicwork.de/. Не забудьте и о том, что при каждом немецком вузе есть своя «биржа труда» – Jobbörse, где компании-партнёры размещают актуальные вакансии.

Греция

Один из самых привлекательных вариантов получить высшее образование. Согласно действующей конституции страны, создавать частные вузы запрещено, потому аккредитацию имеют только государственные университеты – всего таковых 18 академических и 14 технических. Частные заведения также есть, но государственной аккредитации у них нет.

Из плюсов поступления – отсутствие вступительных экзаменов (помимо медицинских специальностей), возможность параллельно подать документы на несколько разных факультетов (до 20), невысокие затраты на образование и изучение языка, европейский диплом на выходе. Но запаса времени на поиск работы, как в Италии или Словении, после окончания учёбы у вас не будет.

Время и деньги. Для поступления в греческий вуз потребуется знание местного языка на уровне не ниже B2. Платные языковые курсы от коммерческих организаций длятся от трёх месяцев до года, в зависимости от начального и требуемого уровня, и обойдутся в €3-4 тыс. Хотя при государственных вузах можно найти варианты и гораздо дешевле.

К примеру, курсы греческого языка при Университете им. Аристотеля http://smg.web.auth.gr/wordpress/?lang=en в Салониках  стоят €728 в год + возможность три раза в день питаться на льготных условиях (€2 в сутки). Школа новогреческого языка http://en.greekcourses.uoa.gr/programme-of-courses.html при Афинском национальном университете имени Каподистрии проводит восьмимесячные курсы за €740. Здесь https://vk.com/topic-17786650_32232835 вы найдёте больше вариантов.

Продолжительность обучения на степень бакалавра – четыре года (шесть лет в медицине), на магистра – один – три года. Документы для поступления направляют не в конкретный вуз, а в приёмную комиссию при Министерстве образования Греции, которая рассматривает документы только с 20 по 30 июня.

За получение образования в Греции вы не платите в случае успешного поступления, но раз в год взимается административный сбор €700. Этот взнос позволяет получить множество льгот: трёхразовое питание, проезд на льготных условиях, бесплатное использование всех учебных материалов, бесплатная медицинская помощь. Наиболее успешные студенты, с отличными оценками и учебными достижениями, получают стипендию €500-550 в месяц.

Вступительные экзамены. Как мы уже упоминали, сдавать экзамены при поступлении в большинство вузов Греции не нужно. Комиссия учитывает средний балл аттестата и зачисляет студентов на конкурсной основе. Список греческих университетов вы найдёте здесь http://pifagoracademy.com/list_greek_universities.

Местные университеты предлагают бесплатные программы и на английском языке, хотя их значительно меньше (бизнес, международные отношения, английская филология и лингвистика). Для поступления на такой курс требуется сертификат IELTS 6.0 или TOEFL iBT 80 (бакалавры) и IELTS 6.5 или TOEFL iBT 89 (магистры).

Работа и затраты. В свободное от учёбы время греческие студенты могут работать до 20 часов в неделю (полный рабочий день на каникулах). Основные варианты – консультанты, бармены, официанты, грузчики. Заработок по таким профессиям небольшой, в пределах €400-450.

Есть и более привлекательные варианты – найти подработку по специальности, требующую профессиональных знаний и хорошего владения греческим и английским языками. Это могут быть менеджеры, репетиторы, разработчики, дизайнеры и т. д. В данной категории уровень зарплат – €700–1000.

Много информации о подработках, изучении языка, студенческом проживании в Греции вы найдёте здесь https://vk.com/easygreece.

На аренду, питание и развлечения средние затраты для студента в месяц – €400-500.

Италия

В Италии также отсутствуют вступительные экзамены в большинстве университетов, пакет документов – минимальный. На выбор огромное количество программ, в результате – европейский диплом, с которым при желании можно смело ехать в другую страну с более высокой зарплатой. После получения диплома ещё год можно находиться в стране, чтобы найти работу.

Стоимость обучения невысокая, а количество обязательных для изучения предметов – минимальное, благодаря чему студент самостоятельно выбирает большинство интересующих его курсов. И да, учиться в Италии бесплатно возможно, но система здесь сложнее, чем в Чехии и Германии: придётся рассчитывать на грант или стипендию (об этом – дальше).

Время и деньги. Если вы планируете получать стипендию, приготовьтесь потратить около года на изучение итальянского языка до нужного уровня В2 (при условии что раньше вы язык не учили). Стоимость долгосрочных курсов – €5-6 тыс. Для примера можете посмотреть расценки в Accademia di Italiano https://accademiaditaliano.it/ru/prices/. Плюс при оформлении учебной визы потребуется финансовая гарантия – не менее €413 на месяц проживания. То есть в запасе у вас должно быть как минимум €10-11 тыс. на первый год пребывания.

Стоимость обучения в государственных вузах Италии – от €300 до 3 тыс., в частных – €6–20 тыс. в год. Но если заранее подать заявку, можно рассчитывать на квоту, стипендию или грант. В этом случае обязательно нужно знать итальянский язык, а также соответствовать определённым условиям: быть из малоимущей семьи, обладать высоким уровнем знаний, быть отличником.

Если ежемесячный доход в вашей семье на человека – менее €300, можно подать заявку на университетскую стипендию. Также можно попробовать запросить помощь от государства в размере €14 тыс. в год. Аналогичные условия – для отличников.

На конкурсной основе вы можете претендовать на стипендию, которая в среднем составляет €10 тыс. в год. Главное условие в данном случае – высокий уровень знаний или наличие определённого уровня подготовки. Почти в каждом университете Италии есть свои стипендиальные программы. К примеру, вот варианты https://www.unipd.it/en/scholarships в университете Падуи. Есть аналогичные в Болонском, Павийском университетах. Посмотрите полный список университетов Италии http://collegemvd.by/it/universities-italy.html и ищите информацию на соответствующих сайтах.

Вступительные экзамены. Ситуация с поступлением в Италии схожа с Германией: срок получения среднего образования – 13 лет, потому абитуриенту необходимо иметь либо высшее образование (специальность не важна), либо закончить один-два курса у себя на родине. В большинстве случаев для поступления требуется подать заявку и нужные документы. Сдавать экзамены придётся, только если выберете наиболее востребованные факультеты – медицины, инженерии, архитектуры.

В остальных случаях единственное необходимое испытание – на знание языка. Если вы планируете обучение на итальянском, потребуется сертификат CILS с уровнем не ниже В2. Если рассматриваете платную англоязычную программу – IELTS (от 6,0-6,5 баллов) или TOEFL iBT (от 75 баллов).

Для поступления в магистратуру также потребуется только диплом бакалавра, и в редких случаях (к примеру, на медицинском факультете) нужно сдавать экзамены.

Работа и затраты. Жизнь в итальянском общежитии обходится недёшево – €350-450 в месяц, и то если вам повезёт получить место. Как ни странно, снимать квартиру на двух-трёх человек выйдет дешевле – можно уложиться в €200-300 в месяц. На еду закладывайте €200-300 в месяц. Если приплюсовать медицину, развлечения и периодическое обновление гардероба, в месяц вам потребуется €600-800 как минимум.

Во врёмя учёбы итальянским студентам разрешено работать до 25 часов в неделю. Подработку ищите на досках объявления университета, в социальных сетях (к примеру, группа – учёба и работа в Италии https://vk.com/easyitaly). Подготовьте резюме на итальянском языке и пройдитесь по центру города, обращая внимания на объявления на дверях баров, кафе, ресторанов, салонов.

Покупайте местные газеты и просматривайте раздел вакансий. Разошлите CV во все агентства маркетинга и рекламы – такие компании предлагают хоть разовый, но неплохой заработок в виде промоутера, хостеса и т. д. Популярна подработка в колл-центрах: для поиска соответствующих вакансий загляните на сайты крупных местных компаний по аренде авто, апартаментов, предоставлению услуг интернета, мобильной связи и т. д. Если видите фразу «Vuoi prenotare per telefono?» или «Chiama il numero verde» – можете смело отправлять резюме.

Уровень студенческого заработка напрямую зависит от найденной подработки. Минимальная ставка – €4-5 в час, но можно найти варианты и за €10-15.

Возможно ли бесплатно учиться в Польше

Получить образование бесплатно в Польше возможно при наличии либо «карты поляка» (тогда поступление осуществляется на общей конкурсной основе), либо стипендии и гранта, полученных на базе выдающихся знаний, хороших оценок и высокого уровня владения польским языком.

В ряде университетов при успешной сдаче вступительных экзаменов вас примут учиться бесплатно. К таковым относятся Силезский университет в Катовице, Педагогический университет Кракова, Университет Марии Кюри в Люблине, Политехнический Варшавский университет, Подзинский политехнический, Вроцлавский университет, Высшая Банковская школа во Вроцлаве.

В помощь абитуриентам есть сайт http://www.studyinpoland.pl/ru/, где предлагается вся информация о польских вузах, языковых курсах, грантах и прочих нюансах обучения.

Можно ли получить бесплатное образование в Словении

О Словении в контексте получения бесплатного образования говорят нечасто. А всё потому, что в теории бесплатно учиться в стране возможно, но сделать это сложно. Изначально право на образование за счёт государства имеют студенты, которые являются гражданами страны или Евросоюза, пребывают в статусе ПМЖ либо приехали по программе обмена.

Словения подписала с Россией двустороннее соглашение, по которому российские студенты могут претендовать на гранты и стипендии в государственных вузах страны. Но и здесь есть условие: получить такую помощь могут люди в возрасте до 35 лет, которые обучаются в магистратуре или докторантуре – то есть высшее образование у них уже должно быть. Сумма стипендии – €200-220 в месяц плюс бесплатная медстраховка. Чтобы получать выплаты, нужно иметь отличную успеваемость и собственные исследования, тематические публикации.

Стоимость обучения в Словении невысокая – порядка €1,5-3,0 тыс. в год. Обязательные затраты – жильё (€100-300 в месяц) и питание (€200-250). Нормально жить за €500-600 в месяц реально. На большинство факультетов зачисление происходит без вступительных экзаменов (в том числе языковых). Исключение составляют лишь популярные направления: медицина, журналистика, архитектура.

Большой плюс – схожесть словенского языка с русским, потому выучить его можно быстро. Тем более если преподавание ведётся на местном языке (чаще всего). Как мы уже отметили, обязательных тестов на знание языка при поступлении нет, но к началу второго года обучения вы должны знать его не ниже уровня intermediate. После окончания университета ВНЖ продлевают на полгода для поиска работы в стране.

Мы рассказали не обо всех странах, где можно получить бесплатное образование, – только о самых доступных в финансовом и территориальном плане. Однако ничто не мешает вам попробовать свои силы в Канаде, США, Австралии, Норвегии, Дании, Австрии, Бельгии, Франции, Финляндии – в этих странах также есть бесплатные или условно-бесплатные программы для иностранных студентов.

Текст – Виктория Закирова

В Евросоюзе зафиксирован самый низкий уровень безработицы с 2000 года

В январе 2019 года уровень безработицы в ЕС составил 6,5% от трудоспособного населения. Это на 0,1% меньше, чем в декабре 2018-го и на 0,7% ниже уровня января 2017 года. Одновременно это самый низкий показатель за всё время ежемесячных наблюдений Евростата с января 2000-го.

Самый низкий уровень безработицы в январе отмечен в Чехии (2,1%) и Германии (3,2%), а самый высокий – в Греции (18,5%), Испании (14,1%) и Италии (10,5%), сообщает Евростат.

В сравнении с январем 2017 года число нетрудоустроенных жителей сократилось во всех странах-членах альянса, кроме Дании и Мальты, где оно осталось неизменным. Наибольшее снижение уровня незанятости населения зафиксировано на Кипре (с 10,1% до 7,4%), в Греции (с 21,1% до 18,5%) и Испании (с 16,4% до 14,1%).

Интересно, что в странах с самым низким уровнем безработицы, например, в Германии, наблюдается рост цен на жилье. А в государствах с высоким уровнем незанятости населения стоимость недвижимости все время снижается.

И Patriot, и С-400: какие системы ПРО купит Турция

Турция ведет переговоры с США о покупке ЗРК Patriot

Рафаэль Фахрутдинов

Турция начала переговоры с США о покупке зенитных противоракетных комплексов Patriot. Ранее президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган заявил, что Анкара не будет отказываться от покупки российских систем С-400. Договор на поставку четырех дивизионов российских ЗРК был заключен между Москвой и Анкарой в декабре 2017 года. Стоимость контракта составляет $2,5 млрд.

Турция опровергла появившиеся ранее сообщения СМИ об отказе от предложения США о покупке зенитных противоракетных комплексов Patriot. Анкара и Вашингтон уже начали переговоры по вопросу о закупке Турцией американских ЗРК, заявил министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу.

«Американцы положительно отреагировали на последнее письмо по вопросу по ЗРК Patriot, которое мы отправили два года назад, и переговоры начались», — сказал дипломат.

Он подчеркнул, что во главу угла в переговорном процессе будут поставлены такие факторы, как цена, график поставок и перспективы передачи технологий.

Ранее американское информационное агентство Bloomberg сообщило, что предложение США о поставке ЗРК Турции не включает условий кредитного соглашения, а также пункт о передаче технологий, что является ключевым требованием Анкары. Соответственно, переговоры зашли в тупик, утверждалось в материале СМИ.

«Турция, похоже, ищет причины уйти от сделки с США. При этом США предложили Турции более выгодные условия, как по ценам, так и по совместному производству, чем Россия, чтобы убедить Анкару не совершать покупку [российских систем ПРО] С-400», — рассказывал высокопоставленный американский чиновник.

Тремя днями ранее президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган заявил, что Анкара не будет делать шагов назад в вопросе покупки российских С-400. По его словам, президент России Владимир Путин предоставил Турции хорошие условия для покупки вооружения. Эрдоган также подчеркнул, что надеется на изменение жесткого подхода США по поводу закупки Турцией российских комплексов.

Турецкий лидер также сообщил, что США постоянно уговаривают Стамбул отказаться от покупки российских систем.

При этом, отметил он, НАТО не возражает против подобного контракта.

«Но почему мы должны отказаться? Мы имеем право использовать различные системы. В НАТО ясно сказали, что это не создаст проблем. Греция имеет C-300 в течение многих лет, но вы ей ничего не говорите», — сказал Эрдоган.

В свою очередь, руководитель турецкого управления оборонной промышленности Исмаил Демир заявил, что Анкару не устраивают предложенные Вашингтоном условия продажи ЗРК Patriot. По словам Демира, турецкая сторона обращалась к США по этому поводу, но ответ получила спусти 1,5 года.

«Мы не можем принять условия и детали предложения США в их нынешнем виде», — сказал Демир.

Со своей стороны вице-президент США Майкл Пенс на Мюнхенской конференции по безопасности заявил, что Вашингтон не намерен сложа руки наблюдать, как его союзники закупают оружие у потенциальных противников.

«Мы просто так не будем смотреть на то, как наши союзники закупают оружие у наших противников. Мы не сможем дать гарантию мира на Западе, если наши союзники зависят от Востока», — подчеркнул он.

Договор на поставку четырех дивизионов российских ЗРК был заключен между Москвой и Анкарой в декабре 2017 года. Стоимость контракта составляет $2,5 млрд, 55% из которых покроет российский кредит на поставку в Турцию С-400, рассказывал глава корпорации «Ростех» Сергей Чемезов.

Этот договор американская сторона восприняла с критикой. Одна из причин связана с риском этого предприятия для НАТО, о котором заявил командующий ВВС США в Европе и Африке генерал Тод Уолтерс.

Он считает, что в случае покупки Анкарой этого оружия, используемого «известными противниками» НАТО, поставившая С-400 сторона получит возможность изучить работу и технические характеристики американских истребителей F-35.

Турецкое издание Yeni Şafak также передавало слова Эрдогана о том, что Турция «также интересуется новыми комплексами С-500», наиболее ожидаемой новинкой российской противовоздушной обороны в ближайшие годы, передает НСН.

Ранее глава Белого дома Дональд Трамп в ходе разговора с Реджепом Тайипом Эрдоганом заверил его в том, что конгресс США не будет блокировать возможную сделку по продаже систем Patriot.

По данным американских журналистов, стоимость одного российского комплекса С-400 составляет около $500 млн. В то время как американский комплекс Patriot, стоящий на вооружении с 1980-х годов, стоит примерно $1 млрд, передает ФАН.

Яхта Абрамовича пошла по рукам

Михаил Морозов, обозреватель «Труда»

Все больше россиян приобщаются к отдыху под парусами

Помните, каким мемом стала в свое время «яхта Абрамовича»? Она символизировала и шикарную жизнь, и результаты российской приватизации. Яхтой-красавицей восхищались, ее с азартом сравнивали с судами прочих российских олигархов. Хотя были и завистники, клеймившие «яхтсменов», норовящих уплыть от наших бед и проблем куда подальше, в Мировой океан.

И вот яхта Абрамовича куда-то исчезла. Нет, она не утонула. Она, как и раньше, влечет своего владельца по волнам, ремонтируется на британских верфях. Просто корабль перестал так волновать воображение россиян. Не потому ли, что все больше тех, кто позволяет себе отдых под парусами? Другого объяснения не нахожу.

А тут еще, несмотря на кризис в стране и падение пятый год подряд доходов у подавляющего большинства россиян, полку миллионеров с капиталом свыше 50 млн долларов прибыло аж на 700 человек. И вообще все шире круг людей, позволяющих себе атрибуты сладкой жизни.

Конечно, содержать «яхту Абрамовича» даже для них — дело затратное. Куда рациональнее аренда яхты. На это, как выясняется, в прошлом году россияне потратили 15 млрд рублей. Сумма немалая, если учесть, что остальная Россия (включая автобусные поездки в соседний город) напутешествовала в 2018-м на 900 млрд. Интерес соотечественников к яхтному отдыху фиксирует и «Яндекс» — число запросов «аренда яхт» растет год от года на 25%. Тут мы даже опережаем мировой тренд: такой же запрос, но на английском языке, в глобальных поисковиках ежегодно прибавляет лишь 5%.

Этому способствует не только рост благосостояния наиболее удачливых россиян, но и снижение стоимости аренды небольшого парусника — на 3% в год. Недельный тур на яхте в среднем обходится в 6-7 тысяч долларов. А где-нибудь в Греции такой отдых можно организовать и дешевле. Зато какой простор, какие удовольствия! Сколько селфи можно сделать и выложить в соцсети! Вот они, вожделенные статус и крутизна...

По оценкам экспертов, уже сейчас свыше 100 тысяч граждан РФ отправляются на арендованных яхтах в заграничное путешествие. В основном они пользуются иностранными агентами и интернет-сервисами. Но, идя навстречу запросам богатеющих россиян, российский рынок решил осваивать один из крупнейших мировых сервисов аренды судов — испанский Nautral, который предложит россиянам 25 тысяч яхт по всему миру, имеющихся в его базе. Для комфортной жизни Nautral создаст интернет-платформу на русском языке и проведет рекламную кампанию. А там, глядишь, появятся и сервисы для попутчиков, и яхтшеринг.

Не дожидаясь светлого будущего, соотечественники уже дают яхты друг другу попользоваться, покупают все новые. Вот и олигархи начинают делиться ими, в том смысле, что сдают яхты в аренду тем, кто еще не накопил на покупку. Неслучайно же, как фиксируют специалисты и простые наблюдатели с берега, увеличивается число стоянок судов не только на подмосковных водоемах, но и на Черном и Каспийском морях. Россия становится крупной яхтной державой... Дело за малым: позаботиться о том, чтобы расширить круг арендаторов и владельцев. Чтобы не только узкая полоска заморского пляжа, но и бескрайние морские просторы становились доступны все большему числу россиян. И остальные 100 с лишним миллионов почувствовали бы вкус к отдыху под парусом.

В Греции и Албании проложено 98% труб в рамках проекта TAP

Около 98% труб, используемых в строительстве Трансадриатического газопровода (TAP), по которому азербайджанский газ пойдет в Европу, уложены в землю в Греции и Албании, сообщило агентство Trend со ссылкой на консорциум TAP AG. «В феврале 2013 года Греция, Албания и Италия подписали трехстороннее межправительственное соглашение, усиливающее их поддержку TAP. На сегодня 98% труб уже уложены в землю в Греции и Албании», — говорится в релизе. ТАР стоимостью 4,5 млрд евро — часть проекта «Южный газовый коридор».

Ожидается, что строительство TAP первоначальной мощностью 10 млрд кубометров газа в год с возможностью ее удвоения будет завершено в 2020 году, чтобы в этот же год первый азербайджанский газ попал в Европу, отмечает Trend.

Протяженность трубопровода — 878 км, из которых 550 км будут проложены по территории Греции, 215 км — Албании, 105 км — по дну Адриатического моря и 8 км — по территории Италии.

Акционеры ТАР — BP (20%), SOCAR (20%), Snam (20%), Fluxys (19 %), Enagás (16%), Axpo (5%).

«Продэкспо» все больше привлекает бизнес

На Международной выставке продуктов питания, напитков и сырья для их производства «Продэкспо» в Москве побывало почти 67 тыс. посетителей из 112 стран. Число участников – 2 442 компании – и стран, которые они представляли, стало рекордным за всю историю мероприятия.

Продовольственный смотр высокого уровня

С 11 по 15 февраля в Москве в Центральном выставочном комплексе «Экспоцентр» проходила 26-я международная выставка продуктов питания, напитков и сырья для их производства «Продэкспо-2019». Мероприятие организовал «Экспоцентр» при поддержке Министерства сельского хозяйства, под патронатом Торгово-промышленной палаты.

«Продэкспо» является одной из крупнейших продовольственных выставок нашей страны. За годы своего существования она зарекомендовала себя как эффективная деловая площадка, способствующая расширению международной кооперации, сотрудничеству и обмену опытом ведущих производителей из многих стран мира», – отметил глава Минсельхоза Дмитрий Патрушев.

Наполненный посетителями комплекс ЦВК «Экспоцентр», активные переговоры экспонентов с заказчиками, яркие презентации новинок, насыщенная деловая программа – таким запомнился главный продовольственный смотр 2019 г.

Страны и регионы

По мнению специалистов, выставка «Продэкспо» является одним из самых знаковых событий в году. На этот раз масштабная экспозиция площадью свыше 100 тыс. кв. м представила продукты питания, напитки и сырье для их производства от 2 442 компаний из 69 стран. В том числе из Европы, Азии, Америки, Африки, Австралии. Это рекордное число участников и стран за все годы выставки, сообщили Fishnews организаторы.

Российский рынок по-прежнему остается интересным и привлекательным для иностранных компаний. Самым представительным среди зарубежных стран стало участие на «Продэкспо-2019» Беларуси: 87 компаний заявили о себе во всех разделах выставки. Крупнейшие экспозиции сформировали участники из Италии (76 компаний), Армении, Китая, Азербайджана, Испании, Франции, Турции, Республики Корея.

Фирмы 30 стран были представлены на государственном уровне национальными экспозициями: Азербайджан, Аргентина, Армения, Бразилия, Венгрия, Германия, Греция, Индонезия, Испания, Италия, Индия, Китай, Латвия, Македония, Парагвай, Перу, Польша, Португалия, Республика Корея, Республика Молдова, Южная Осетия, Сербия, Турция, Узбекистан, Уругвай, Франция, Чили, Шри-Ланка, Эфиопия, Япония. При этом Эфиопия и Индонезия впервые участвовали в таком формате.

Успехи реализации госпрограммы импортозамещения продемонстрировали 1722 российских производителя и поставщика продуктов питания и напитков, из этих компаний 534 – экспортеры.

21 российская региональная экспозиция представила продукцию 165 компаний. В 2019 г. площадь отечественных региональных экспозиций по сравнению с предыдущим годом увеличилась на 28%.

Впервые в рамках коллективных региональных экспозиций были представлены компании из Алтайского края, Амурской, Астраханской, Волгоградской, Курской, Омской, Орловской, Псковской и Ульяновской областей. Большой интерес вызвали стенды постоянных участников – Красноярского края, Волгоградской, Кировской, Костромской, Новосибирской, Пензенской, Рязанской, Тверской, Томской, Тульской и Ярославской областей, Северной Осетии.

Здоровое питание – в тренде

28 тематических салонов представили продовольствие со всего мира: от базовых продуктов и напитков на каждый день до изысканных деликатесов, а также органическое, спортивное питание, питание для здорового образа жизни, халяль, кошер, экзотические продукты.

Высокие темпы роста продемонстрировали салоны «Продукты для здорового образа жизни» и «Мультипродукт» – он демонстрировал продукты для ресторанов, объединяющий оптово-распределительные центры, а также торговые дома, работающие с небольшими объемами заказов.

Большой интерес вызвала премьера выставки – специализированный салон «Продэкспо Органик», объединивший сторонников идеи органических продуктов со всего мира. Участниками салона стали 38 компаний, имеющих действительные на 2019 г. сертификаты. Органическая продукция была также представлена в других разделах, в частности на национальных стендах Сербии, Испании, Италии, Греции, Азербайджана, Эфиопии.

В салоне «Рыба и морепродукты» корреспондент Fishnews увидел около трех десятков стендов. Тон здесь задавали преимущественно российские предприятия. Представители Латвии, Казахстана, Белоруссии или Ирана встречались гораздо реже. Почти полное отсутствие китайских и южнокорейских фирм объяснялось их участием в составе объединенных национальных экспозиций в других павильонах.

Ассортимент рыбных рядов в этом году порадовал разнообразием. На стендах были представлены рыба и морепродукты во всех разновидностях – замороженные, сушеные, копченые, вяленые, соленые деликатесы, пресервы, консервы, икра, полуфабрикаты, в том числе продукция отечественной аквакультуры.

Обсудили актуальное

Деловая программа выставки была, как всегда, насыщенна и многопланова. Прошли крупные международные отраслевые форумы, конференции, круглые столы, мастер-классы, многочисленные презентации. Состоялись авторитетные профессиональные конкурсы.

Открыла деловую программу панельная дискуссия «Продовольственный рынок России: курс на рост, международную кооперацию и экспорт». В сессии приняли участие представители федеральных и региональных органов власти, крупнейших компаний российского АПК, ведущие эксперты отечественного аграрного сектора.

Центральным событием первого Органик-дня «Продэкспо» стала конференция «Органик и ретейл: проблемы и пути их решения». Мероприятие, посвященное проблемам органической отрасли, вызвало интерес среди участников и гостей выставки. На сессиях «Органик и ретейл», «Триггерные точки» большое внимание было уделено дополнительным «здоровым» свойствам продукта, отмечалась огромная разница между категорией органик и так называемыми фермерскими и натуральными продуктами. Речь также шла о требованиях к российским поставщикам сырья для детского питания, о том, как упаковать продукты и довести их до рынка сбыта.

Также на «Продэкспо» прошли XIV всероссийский продфорум «Поставщик в сети», XXI форум производителей и ретейлеров «Собственная торговая марка-2019», XIII всероссийский продфорум «Маркетинг и реклама».

Центр закупок сетей™ собрал 110 розничных сетей, среди которых «Магнит», «Карусель», «Перекресток», «О’Кей», «Мария-Ра», «Верный», Spar Russia B.V., Billa и многие другие. Всего Центр объединил 280 закупщиков и 290 поставщиков, которые провели порядка 6 000 переговоров о поставках продовольственных товаров как под брендами поставщиков, так и под собственными торговыми марками.

Также в рамках деловой программы прошли конференция «Государственное регулирование в области обеспечения качества и безопасности пищевых продуктов», круглый стол «Российское гостеприимство», посвященный развитию гастрономического туризма в нашей стране. Большой интерес у специалистов вызвала шестая ежегодная конференция «Перспективы развития детского питания в рамках программы «Десятилетие детства».

Рынку в помощь

Уникальным преимуществом проходящей выставки стала работа Центра подбора персонала. Участникам выставки представилась возможность разместить вакансии своих компаний на стенде Центра, ознакомиться с резюме соискателей, найти необходимого специалиста, получить профессиональную консультацию о рынке труда. Эксперты Центра проконсультировали и по таким вопросам, как эффективно подобрать персонал в компанию, из каких смежных отраслей можно подобрать специалистов, как стать наиболее привлекательной компанией для соискателей и многим другим.

Все дни на выставке работал проект «Экспоцентр» – за выставки без контрафакта». Он был направлен на уменьшение случаев экспонирования контрафактных товаров путем предоставления консультаций по вопросам интеллектуальной собственности.

Лучшие получили награды

Конкурсная программа объединила ведущие профессиональные конкурсы и привлекла рекордное число участников. Впервые была вручена премия «Продэкспо Органик».

Также прошли конкурсы «Лучший продукт», «Выбор сетей», «Инновационный продукт», «Винный гид «Продэкспо», конкурс «За высокие потребительские свойства товаров», дегустационный конкурс и конкурс на лучшую упаковку.

Информационный партнер выставки – медиахолдинг Fishnews. Он традиционно представлял свою продукцию: интернет-портал Fishnews, журнал «Fishnews – Новости рыболовства» и газету «Fishnews Дайджест».

Fishnews

Март 2019 г.

Подарок Госдепа: визы в США подешевеют

Россия и США договорились о снижении стоимости виз

Ангелина Мильченко

Россияне смогут оформлять многократные трехгодичные визы в Америку без дополнительного сбора в $143. С 4 марта тариф будет равен $160 на все виды виз. В российском посольстве этот шаг считают хорошим примером взаимовыгодного сотрудничества РФ и США.

Россия и США договорились о снижение визовых сборов для граждан РФ. «Достигнута договоренность с американской стороной о возобновлении с 4 марта практики взимания сбора в размере $160 за все виды виз, выдаваемых в соответствии с двусторонним cоглашением 2011 года об упрощении визовых формальностей», — рассказали в МИД РФ.

По словам пресс-секретаря посольства США Андреа Калан,

«российские граждане, направляющиеся в США, и американские граждане, направляющиеся в Россию с деловой или туристической целью, будут оплачивать одинаковый визовый сбор».

Этот шаг, как считают в российском МИДе, «является хорошим примером взаимовыгодного сотрудничества». Он, как рассчитывают дипломаты, будет способствовать расширению деловых, гуманитарных, культурных и туристических контактов между странами.

В американском внешнеполитическом ведомстве также надеются, что снижение цен поможет развитию связей между странами. Там отметили, что собираются выдавать преимущественно многократные трехгодичные визы, сообщили РИА «Новости».

Напомним, что с января 2019 года США подняли для россиян стоимость визы, которая давалась на три года. Если цена однократной годовой визы сохранялась на уровне $160, то за многократную приходилось платить дополнительно $143.

«Общая стоимость многократной визы, действующей в течение трех лет, составит $303», — отмечалось в сообщении информационного ресурса американского посольства.

В американском посольстве тогда объясняли, что этот шаг стал ответной реакцией на повышение российских визовых сборов. По сообщению РИА «Новости», в России с 2017 года была введена дифференцированная ставка сборов, то есть стоимость оформления въездных документов зависела от ее кратности. Но это касалось всех иностранных граждан, посещающих страну.

Помимо этого, российские туристы, уже въезжавшие на территорию США, не могли оформить трехлетнюю визу без дополнительного собеседования.

Если ранее было достаточно отправить документы в американское посольство по почте, то с 2019 года «в случае отказа от прохождения собеседования вы автоматически получите однократную визу со сроком действия до одного года», отмечали в посольстве.

Тогда в российском МИДе рост тарифов на оформление визы восприняли «с крайним недоумением». Официальный представитель внешнеполитического ведомства Мария Захарова назвала эту ситуацию «катастрофической».

«В массовом порядке срываются поездки россиян в рамках деловых, культурных, научных, спортивных и просто дружеских связей, рвутся контакты между людьми. Это — сознательная, целенаправленная линия властей США, что не может не вызывать сожаления», — отметили в российском министерстве.

Отметим, что за первые три квартала 2018 года США посетили 78, 4 тыс. российских жителей, в то время как Россию за тот же период — более 220 тыс. американских туристов.

Напомним, 6 февраля США решили навсегда закрыть свой офис иммиграции и гражданства (USCIS) в Москве в связи с «существенным снижением объема работы».

Заявления об иммиграции или предоставлении убежища прекратили принимать с 1 марта, а 29 марта офис закончит свою работу окончательно.

Теперь данным вопросам рекомендуется обращаться в отделении ведомства в греческих Афинах. Этот офис будет также обрабатывать заявления, касающиеся граждан Армении, Азербайджана, Белоруссии, Эстонии, Грузии, Казахстана, Киргизии, Латвии, Литвы, Молдавии, Таджикистана, Туркменистана, Украины и Узбекистана.

«Посольство США в Москве примет на себя некоторое ограниченное количество услуг, которые ранее оказывала USCIS частным лицам, проживающим в России», — добавляется в сообщении USCIS. Речь идет о приеме форм на перевозку в Америку родственников-иностранцев резидентов США, сборе заявок на документы для возвращения в Штаты в случае утери грин-карты, а также о начальном этапе отказа от статуса постоянного жителя.

Повелитель зимы

Николай Первый как семьянин, книгочей, талантливый инженер и чарующий красавец

Галина Иванкина

«Его я просто полюбил:

Он бодро, честно правит нами;

Россию вдруг он оживил

Войной, надеждами, трудами».

А.С. Пушкин о Николае I.

Всякий, кто хоть раз смотрел киноленту «Место встречи изменить нельзя», знает сцену, где Володя Шарапов диктует Фоксу отрывки из книг, якобы, для проведения графической экспертизы. «Видел я трёх царей… Первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть и упек меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвертого я не желаю; от добра добра не ищут», - написано Пушкиным в 1834 году, а поминает он Павла, Александра и — Николая. Говоря об императоре, мы отмечаем поэта; их сложные отношения. Заученно встаём на сторону Пушкина и отвечаем, как на уроке в первом классе: великого пиита земли русской убил не Дантес, но царь, двор, толпа, молва. Сам же Пушкин, если и был в обиде на государя за скромное камер-юнкерство, то не питал к нему особенно дурных чувств, а потому «Стансы» редко цитируются в стройных школьных учебниках — ибо не вписываются они в прокрустово ложе: «Но не жесток в нем дух державный: / Тому, кого карает явно, / Он втайне милости творит».

Николаю Павловичу не повезло с исторической памятью — его как-то быстро и гаденько облили позором, явив царя-Палкина, монарха-дубину. Иван Грозный и Пётр I – те вызывают жгучую полемику — вплоть до драки. Екатерина — восторг, смешанный с альковным интересом. Александр II чествуется, как герой-освободитель и — как несчастная жертва собственной же нерешительности. Последний из коронованных Романовых - это любовь и жалость, равно как насмешливое отторжение: «Сам же и виноват!». Целая гамма чувств. Тогда как Николай I, при котором случился Золотой Век русской культуры и началось активное развитие науки и техники, по-прежнему заклеймён дурацкими прозвищами, а нынешние авторы — либералы-западники повторяют слово в слово трёпаные советские хрестоматии. Почему-то не приходит в голову, что все вехи долгого николаевского правления 1825 — 1855 — это именно его — Николая — достижения. Он царил надо всем, во всё вникал; чувствуя и понимая военное дело, художественную литературу, мосты, паровозы, финансы. Никого не смущает дата на логотипе Сбербанка — 1844? Или год основания Императорского московского технического училища (ныне — Бауманки) — 1830-й? А возникновение железных дорог в России? А Пулковская обсерватория? А первая по-настоящему русская опера «Жизнь за царя»? Кто-то ещё болтает, что всё делалось «вопреки Палкину», которого забавляли только плац-парады и нижние юбки дур-фрейлин? Он начинал свой рабочий день ещё затемно, а чиновники, идущие по своим присутствиям, видели силуэт в окне Зимнего дворца. Насчёт «раба на галерах» впервые сказал трудяга-Николай Павлович!

Он оказался не просто самым оболганным, недооценённым царём в истории Отечества, но и …практически не исследованным персонажем. Николай? Вам тут же скажут: «О, это кругозор прапорщика, стеклянные глаза и оловянно - деревянные мысли». Стеклянный – оловянный – деревянный. «Я сам буду твоим цензором!», - говорит солдафон и росчерком пера ломает рифму, а потом – ломает жизнь. И далее - бесконечное цитирование Александра Герцена, прямо скажем, не самого кристального человека: «Но главное - глаза, без всякой теплоты, без всякого милосердия, зимние глаза».

Николаю приписывают выражение: «Надо подморозить Россию». Зима — это свежесть и прозрачный воздух. Мороз и солнце — день чудесный. Николаевское правление действительно ассоциируется с зимним балом и — зимней дорогой. С прохладой и чистотой. Он — зимний царь, повелитель зимы. Современный писатель Михаил Елизаров (автор «Библиотекаря») в своё время написал парадоксальную статью «Снежная королева и космогония льда» - о 1840-х годах в России и простенькой на вид сказке Андерсена: «Поразительно, но слащавый сочинитель-протестант из тихой провинциальной Дании сознательно ли, случайно ли воссоздает величественную мистерию Льда. Лёд — творец и творческий материал. Он способен породить Вселенную». Только вместо Королевы — снежный Царь с глубокими «зимними глазами». Жандарм Европы. Слово «Вечность», как продолжение «Православия — Самодержавия — Народности». Вот он мчится сквозь обжигающую метель в открытых санях... Впрочем, то уже не сказка, но — обычная картина «Николай I в санях». Год 1853-й. Автор - Николай Сверчков.

Мы — на выставке из цикла «Сага о Романовых». Место действия — Санкт-Петербург, Михайловский замок. Авторы экспозиции поставили перед собой задачу: явить не лишь образ царя, но развернуть всю палитру этой блестящей, жестокой, прорывной и — неоднозначной эпохи. Зрителю предлагается отойти от школярского «знания» о царе-прапорщике, душителе и глупом цензоре — он предстаёт, как семьянин и книгочей, талантливый инженер и, наконец, чарующий красавец, о котором путешественник и литератор маркиз де Кюстин, сказал: «Живи я в Петербурге, я сделался бы царедворцем… из желания отыскать путь к сердцу этого человека. Я не могу не питать сочувственного интереса к человеку, коего страшится весь мир».

Мы наблюдаем рост и становление человека-императора. Ах, нет. Тут он ещё ребёнок — у него нет ни крохотного шанса на престол, ибо впереди, по старшинству идёт царевич Константин. Николай — или, как его звали на французский манер — Никс - в тени своих могучих братьев. Узенькое лицо, крохотный яркий рот — единственный ребёнок из романовского выводка не похож на курносого Павла, что дало повод для пикантных сплетен. А он вышел весь в бабушку-Екатерину — достаточно сравнить юношеские портреты Фике из Цербста с этим — написанным будто бы наспех, портретиком Никса. А вот уже Николаша-подросток — работы самого Ореста Кипренского, мастера избалованного, но умелого и высокоточного. Тут - крупный и надменный мальчик в военной форме, хотя, он всю жизнь прятал за этим высокомерием свою неловкость и страх перед льстивой толпой, откуда в любой момент может вылететь пуля. Смотрит поверх голов, поверх всего. Николай напишет о тех годах: «Математика, потом артиллерия и в особенности инженерная наука и тактика привлекали меня исключительно; успехи по сей части оказывал я особенные, и тогда я получил охоту служить по инженерной части». Его для этого и приготовляли! Не для управления страной, где «...хоть три года скачи, ни до какого государства не доскачешь». Портреты в мундирах разных стран и — всех родов войск. На всех картинах, созданных с разной степенью мастерства, мы видим одно: волю и красоту.

Выставка — обширна: рассказывает не только о самом государе, но и об эпохе — о женитьбе на Шарлотте Прусской, рождении наследника, семейном быте, войнах и - казни декабристов, которую по сию пору ставят Николаю в вину. Все выучили тех пятерых на виселице, а скольких он вычеркнул из карающего списка? Россия XIX столетия по части либерализма (да-да) могла бы дать фору просвещённой Англии, где изменников, подобным господам-декабристам, вряд ли ждала иная участь.

Изображения царицы — верной и кроткой подруги, матери детей. Нежная роза в юности и — жёсткая, рано состарившаяся пруссачка в зрелые лета. Прямая спина, остро очерченный нордический профиль: говорили, что Шарлотта — в крещении Александра Фёдоровна - сделалась копией своего двоюродного деда — Фридриха Великого. Парадный портрет — в кокошнике и церемониальном русском платье, выдуманном ещё Екатериной для придворных выходов. Отрешённое лицо, гигантская чудо-корона, мало чем напоминающая традиционный женский убор на Руси. Тяжесть парчи, жемчугов и каменьев. Но в руке — букет васильков. Эра изысков и «цветочных игр» - Николай именовал флирт «васильковыми чудачествами». Этот портрет писался несколько раз и в разной цветовой гамме — то в серо-голубой, то в изумрудно-зелёной. Но есть и другие картинки-акварельки с личиком любимой жены — в полупрофиль, с пепельными буклями, на фоне псевдоготической дачи-Александрии.

Николай один из тех немногих счастливцев, что женился по великой страсти! Вот — она с детьми, с Марией и Сашей — последнему уготована пышная и — кровавая участь. «Народ освобождён, но счастлив ли народ?» - спросят вслед за Некрасовым «новые люди» и уничтожат своего благодетеля. Предчувствует ли его судьбу та царственная мать — стройная, в синем бархатном платье и дивных локонах?

Репрезентативные «персоны» подросших царевичей и царевен — вот юный Александр, конечно же в мундире, а вот — его невеста — Мария Гессенская, вся в белом, декольте, газовый шарф, обвивавший бледные плечи. Её счастье не будет слишком долгим — Марию быстро «оставят» ради прелестей придворных нимф, а там и вовсе — заменят ловкой дивой из семейства Долгоруких. Но это будет позже, много позже.

Уверенные линии мраморных бюстов — царь Николай и его Шарлотта-Александра в образах римских патрициев и греческих богов. Немецкий скульптор Kристиан Даниэль Раух — в большом фаворе, а потому создаёт в России лучшие свои вещи. Раух оказался столь совершенен и утончён, что ему подражали весь XIX век и даже в 1930-х — на родине, когда тоталитарный неоклассик Арно Брекер ваял своих высоколобых Зигфридов.

Многокрасочная цивилизация! Виды Петербурга и Москвы, кареты, возки, дамы в шляпках и — чиновники в тесных мундирчиках. Николаевская Россия — странный и непостижимый мир, а всё тот же марккиз де Кюстин испуганно запишет: «Здесь народ и правительство едины. Даже ради того, чтобы воскресить погибших, русские не отреклись бы от чудес, свершенных по воле их монарха, - чудес, свидетелями, соучастниками и жертвами которых они являются». Соратники и — товарищи. Правдивый рыцарь — Александр Бенкендорф, лично преданный, искренний, прямодушный и — хитрый. Жизнь — для царя. Лёгкая акварель Петра Соколова — Бенкендорф здесь светлоглазый, с перламутрово-розовыми щеками. Да, некогда и он слыл дамским угодником. И вы — мундиры голубые. Точнее, интенсивно-синие, того изумляющего цвета, что звался в те годы «блё-руа». Холодно и — уютно. Ампирная посуда — аглицкая и своя, с профилями августейшего рода. Вазоны стиля бидермайер — много пышности и причуд. Вся жизнь — на виду.

Питерские выставки — это всегда академизм и нежелание заигрывать с гостем. В Москве — не так. Любая экспозиция — о царях-поэтах, электричестве, коммунальных квартирах или к 100-летию комсомола — будет постмодернистской игрой-концепцией. Не то — в Петербурге. Всё чинно. И зимний царь глядит с портретов одобряюще. Навстречу северной Авроры.

Россия. СЗФО > СМИ, ИТ > zavtra.ru, 28 февраля 2019 > № 2953712

Лучшие греческие пляжи 2019

Лучшие греческие пляжи в 2019 г. представила туристическая платформа TripAdvisor в соответствии с отзывам своих пользователей.

В первую десятку вошли следующие пляжи:

Балос, Киссамос (Кастелли), Крит

Элафониси, Крит

Клефтико, Милос

Симос, Элафонисос, Пелопоннес

Саракинико, Милос

Фалассарна, Крит

Пляж Энтони Куинна, Фалираки, Родос

Миртос, Кефалония

Милос, Агиос Никитас, Лефкада

Петани, Ликсури, Кефалония

Добавим, что критские пляжи Балос и Элафониси вошли также в топ-25 лучших пляжей в мире в 2019 году. Они заняли 15-е и 21-е место соответственно.

Что касается европейского топ-25, в нём оказались Балос (5-е место), Элафониси (7), Клефтико (13) и Симос, Элафонисос (16).

TheOneMilano: меховые производители из Касторьи приняли участие в выставке «Mifur 2019»

С 24 по 26 февраля текущего года в Милане проходила крупнейшая международная выставка TheOneMilano, которая включает в себя выставку международного салона MIPAP, с акцентом на итальянскую моду, и выставку меховой и кожаной одежды MIFUR, созданную по инициативе Итальянской Ассоциации Меха (AIP).

MIPAP - миланская выставка готовой женской одежды (prêt-à-porter) берет свое начало с 1980 года, тогда как лидер меховой и кожаной моды MIFUR - с 1996 года, при этом обе выставки проводятся раз в два года на территории выставочного центра Fiera Milano City.

Миланские выставки пользуются большим успехом среди производителей разных стран мира, включая греческих, поскольку Италия по праву считается законодательницей мировой моды. В частности, в Mifur, дающей уникальный шанс познакомиться с новыми тенденциями в мире меховой моды, в этом году приняло участие 34 меховых производителя из греческой столицы меха, города Касторья, павильоны которых признаны одними из самых впечатляющих.

Здесь уместно заметить, что в крупнейшей международной выставке-ярмарке меха Hong Kong International Fur & Fashion Fair 2019, имевшей место 15-18 февраля, Греция была представлена 31-й компанией.

Жильё в Болгарии дорожает

Цены на жильё в Болгарии стабильно растут уже несколько лет, что является результатом развивающейся экономики и низких процентных ставок, отмечают агенты. По всей стране жилая недвижимость подорожала на 6% в третьем квартале 2018 года по сравнению с тем же периодом годом ранее.

Согласно данным Национального статистического Института Болгарии, в Софии — крупнейшем городе страны с населением около 1,2 млн человек — цены выросли на 7% в третьем квартале 2018 года по сравнению с годом ранее, и оказались на 36% выше, чем за тот же период 2015 года, сообщает NY Times.

Но в последние месяцы рынок замедляется, говорят агенты. Есть чёткая тенденция к снижению темпов роста количества сделок и объёмов ипотечного кредитования, говорит агент BiB Group Татьяна Чернышова. Между тем, по мнению агентов, цены вряд ли сильно упадут, если не случится чего-то глобального с европейской экономикой.

После всплеска строительства по всей стране, в первую очередь, квартир, предложение домов в Болгарии догоняет спрос, заявили руководители отрасли. Основатель и управляющий директор Select Properties Bulgaria Станислав Петров сказал, что более 80% его клиентов в Софии покупают квартиры по средней цене €1 120 за квадратный метр.

Около 80% покупателей в Софии – местные, но иностранных инвесторов становится всё больше. В основном, это граждане европейских стран, таких как Великобритания, Ирландия, Бельгия и Франция, а также соседних Греции, Сербии и Македонии. Также иногда встречаются покупатели из США, Канады, Южной Африки и Австралии. Россиян c 2014 года стало значительно меньше.

Между тем, российские компании – главные иностранные инвесторы в недвижимость Болгарии.

Дубай, ОАЭ. Огонь Специальной Олимпиады под названием «Пламя надежды» прибыл из Афин в Абу-Даби 28 февраля специальным рейсом авиакомпании Etihad Airways. Его прибытие ознаменовало обратный отсчет до начала соревнований, которые стартуют в столице ОАЭ 14 марта.

Самолет в ливрее, украшенной символами Специальной Олимпиады и портретами спортсменов национальной сборной ОАЭ, прибыл в международный аэропорт Абу-Даби в 17.15 по местному времени. Его встретили военнослужащие ОАЭ и национальные фольклорные коллективы во главе с шейхом Нахайяном бин Мубараком Аль Нахайяном, министром толератности ОАЭ, и Хессой Бухумейд, министром общественного развития.

Огонь представляет собой символ отваги и глобальных усилий по борьбе с дискриминацией людей с особенностями умственного развития. Специальная Олимпиада впервые проходит на Ближнем Востоке. Таким образом, ОАЭ открывают путь к борьбе со стереотипами, которые ассоциируются с инвалидностью.

В течение 10 дней «Пламя надежды» будет путешествовать по 4-м эмиратам, а 14 марта будет зажжено на стадионе шейха Заеда в Абу-Даби в присутствии 40 тысяч зрителей.

Источник: The National

Обострение: кого уволят этой весной

Весной под сокращения могут попасть 115,7 тысяч россиян

Весной 2019 года под сокращения могут попасть 115,7 тысяч россиян. В зоне риска банкиры и брокеры, автомобилестроители и даже нефтяники. Сами работники при этом мечтают о сокращении рабочей недели и готовы трудиться эффективнее.

Этой весной под сокращения могут попасть 115,7 тысяч человек. Об этом сообщается в мониторинге министерства труда.

В зону риска попали автомобилестроители (25,8 тысяч человек), работники транспортной отрасли (23,4 тысячи человек) и сотрудники финансовой и банковской сфер (15,4 тысячи человек).

Также вероятность потерять работу высока среди производителей электрооборудования, стройматериалов, машин и оборудования и в сфере добычи полезных ископаемых.

Большинство сокращений ожидается в Москве, Санкт-Петербурге, в других городах-миллионниках, а также в Свердловской и Кемеровской областях, Пермском крае.

Надежней в индустрии красоты

Опрошенные «Известиями» эксперты оценивают эти цифры как «невысокий и весьма оптимистичный показатель для российского рынка труда».

Возможные сокращения связывают с приостановкой производства из-за перенасыщения рынка и чисткой в банковском секторе со стороны ЦБ РФ.

По данным HeadHunter, в России с октября 2018 года по март 2019 года в стране стало больше компаний, которые планируют сокращение зарплат. Несмотря на то что доля работодателей, ожидающих увеличения оплаты труда в ближайшие полгода, почти не изменилась (44%), доля тех, кто настроен на уменьшение заработка, выросла с 5% до 15%.

Меньше других опасаются сокращений работники, занятые в сфере спорта и красоты, представители сферы добычи сырья и юристы.

Профессор Московского гуманитарного университета Алексей Скопин считает, что рынок автомобилей перенасыщен, а спросом пользуются только дорогие машины. Аналогичная ситуация складывается и в сфере производства электрооборудования, так как большинство россиян не готовы приобретать бытовую технику из-за недостатка финансов, а склады с ней наполнены прошлогодней продукцией.

В пресс-службе Минтруда уточнили, что утверждения ряда СМИ о «массовых увольнениях», не соответствуют действительности. В 2019-2021 годах численность безработных по методологии Международной организации труда останется на том же уровне, что и в 2018 году. Общая безработица останется на уровне 2018 года — «примерно 4,7-4,8 %».

В ведомстве пояснили, что данные мониторинга основаны на информации о планируемых увольнениях, которая представляется работодателями в органы службы занятости. По закону о занятости работодатель должен уведомлять службу за два месяца до планируемого сокращения.

При этом сами работники мечтают о снижении трудовой нагрузки. А ученые отмечают, что чем меньше часов человек тратит усилий на труд, тем выше производительность труда.

Работодатели в большинстве своем с этим не согласны. Но есть и исключения. В их числе, например, мексиканский миллиардер Карлос Слим, сооснователь Google Ларри Пейдж и глава Virgin Group Ричард Брэнсон.

Все они считают, что четырех-, а то и трехдневная рабочая неделя ведет к улучшению здоровья работника, росту продуктивности и удовлетворенности жизнью, пользе для экологии, созданию большего числа рабочих мест.

Лучше меньше, да лучше

Аналитики шведского фонда Gapminder даже обнаружили любопытную закономерность: чем в стране выше средний доход на человека, тем меньше этот человек работает. При этом эффективность в развитых странах практически не коррелирует с количеством потраченных на работу часов.

Например, в Германии работают в среднем в полтора раза меньше, чем в Греции, однако производительность труда там на 70% выше.

В странах с самым большим разрывом в доходах между богатыми и бедными еще и самая продолжительная рабочая неделя. Страны же с меньшим количеством обязательных рабочих часов неизменно находятся в топе рейтингов не только экономического, но и гендерного равенства.

Это связано с тем, что распространенной проблемой стало достижение более справедливого распределения домашней работы в домохозяйствах. Как правило, мужчина больше времени проводит на работе, а женщине при этом, чтобы успевать выполнять домашние обязанности, приходится выбирать более щадящий режим труда.

Короткая рабочая неделя решает эту проблему, обеспечивая и мужчину, и женщину достаточным запасом времени как для самореализации на работе, так и для других насущных дел.

Россияне отстают от общемировых трендов. При этом сокращение рабочей недели поддерживают 76% граждан. По их словам, работая четыре дня в неделю, они справятся с тем же объемом работы, что и за пять. Даже глава Минтруда Максим Топилин допускает такую возможность, когда в России будет цифровая экономика.

Но пока Россия к таким экспериментам не готова. Вице-премьер Ольга Голодец еще в 2014 году назвала четырехдневную рабочую неделю «мечтой». Так что сокращение штатов — неизбежный процесс, а сокращение рабочей недели остается мечтой.

> Госбюджет, налоги, цены > gazeta.ru, 28 февраля 2019 > № 2904328

В России производительность труда осталась на уровне полувековой давности

С таким заявленим выступил на открывшемся в Санкт-Петербурге Международном форуме труда глава Счетной палаты Алексей Кудрин. В Рссии производительность труда находится на уровне стран «Большой семерки», который они достигли в 1980 году, указал Кудрин.

Производительность труда в России остается на уровне, который в развитых странах был достигнут в 1980-х годах, то есть 30–40 лет назад. В России один работник производит продукции в среднем на $23 в час, тогда как в США примерно втрое больше, заявил глава Счетной палаты.

«Даже в Турции уже в 1,5 раза больше, у американцев примерно в три раза больше. Мы пока находимся где-то на уровне 80-х годов стран «Большой семерки», — сказал Кудрин. По его словам текущий уровень производительности труда в России сейчас находится примерно на уровне Бразилии.

Кудрин также отметил, что повышать этот показатель нужно не адресной помощью отдельным предприятиям, а системными мерами. «Адресная поддержка в три раза дороже, чем системные меры», — пояснил Кудрин.

Между тем, еще в 2017 году премьер-министр России Дмитрий Медведев отмечал, что россияне работают больше, чем в странах ОЭСР, «а результаты весьма средние», называя среди причин такого положения дел: отсутствие стимулов к развитию из-за недостаточной конкуренции, технологическое отставание, отсутствие управленческих компетенций у руководителей компаний и органов власти, недостаток инвестиций и несовершенство законодательства.

Россия, по мнению экспертов, входит в число наименее производительных европейских стран, наряду с Грецией и Венгрией, поскольку структура ее экономики «смещена в сторону производств первого передела, а все остальные сегменты экономики очень слаборазвиты». В росте этого показателя нуждаются конечные, потребительски ориентированные производства и машиностроение.

Низкая производительность труда связана также со слабой автоматизацией производства, отсутствием современного оборудования, низкой квалификацией рабочей силы, - считают эксперты.

Встреча Дмитрия Медведева с Председателем партии «Новая демократия» Греческой Республики Кириакосом Мицотакисом

Обсуждались актуальные вопросы межпартийного взаимодействия.

Председатель Правительства Российской Федерации, Председатель партии «Единая Россия» Дмитрий Медведев встретился с Председателем партии «Новая демократия» Греческой Республики Кириакосом Мицотакисом в штаб-квартире «Единой России». Главы партий обсудили актуальные вопросы межпартийного взаимодействия.

В мероприятии также приняли участие председатель Высшего совета партии «Единая Россия» Борис Грызлов, секретарь Генерального совета партии «Единая Россия» Андрей Турчак, заместитель секретаря Генерального совета партии «Единая Россия», председатель Комиссии Президиума Генерального совета партии по международной деятельности Андрей Климов, координатор сектора внешней политики партии «Новая демократия» Георгиос Кумуцакос.

Власти Греции собираются ограничить краткосрочную аренду жилья

Новые ограничения будут направлены как на частных собственников недвижимости, так и на инвесторов и профессиональных агентов, которые занимаются арендным бизнесом.

Правительство Греции учредило специальный комитет, куда вошли представители министерств экономики, финансов, труда и туризма. Все они должны в ближайшее время подготовить проект соответствующего закона, в котором будут определены лимит числа дней в году, допустимых для сдачи в аренду, разрешенное максимальное количество объектов в собственности налогоплательщика или компании, а также дополнительные ограничения на доход от арендного бизнеса, пишет Ekathimerini.

Правительство Греции решило пойти на ограничения рынка краткосрочной аренды из-за его стремительного роста – его оборот достиг €2 млрд в 2018 году. Это привело к неблагоприятным последствиям: снижению доступности предложений по долгосрочной аренде, волне выселения съемщиков, а также росту арендных ставок в определенных регионах и сокращению оборота от отельного бизнеса.

Работа над конкретными мерами по ограничению краткосрочной аренды ведётся ещё с 2016 года. Но конкретное решение по введению их в действие доверили специально созданному комитету. Согласно предложенным ограничениям:

На один налоговый регистрационный номер можно записать не более двух объектов недвижимости для сдачи в краткосрочную аренду.

Недвижимость можно сдавать на срок не более 90 дней в календарном году, а для островов с населением менее 10 000 жителей лимит составляет 60 дней.

Чтобы продлить лимит по дням размещения, собственники жилья должны будут доказать, что их годовая выручка от аренды превышает €12 000.

Короткая рабочая неделя: россияне загуляют в марте

Россиян предупредили о короткой рабочей неделе

Яков Лысенко

Россиян ждет четырехдневная рабочая неделя, напомнили в Роструде. Это связано с празднованием Международного женского дня. Граждане будут трудиться с 4 по 7 марта — причем в четверг по сокращенному графику. Далее россияне будут отдыхать три дня подряд — с 8 по 10 марта. Следующие длительные выходные придутся на майские праздники.

Следующая рабочая неделя будет четырехдневной в связи с празднованием Международного женского дня. Об этом сообщили в Роструде. Там напомнили, что в этом году 8 марта выпадет на пятницу.

«9 и 10 марта — календарные выходные дни. Таким образом, в связи с празднованием Международного женского дня россияне будут отдыхать три дня подряд. Соответственно, предпраздничная рабочая неделя продлится четыре дня — 5 по 7 марта включительно», — пояснил замглавы ведомства Иван Шкловец «Интерфаксу». Он добавил, что, согласно Трудовому кодексу России, предпраздничный рабочий день — четверг, 7 марта — будет короче на один час.

В Роструде напомнили: в связи с тем, что День защитника Отечества в этом году пришелся на субботу, дополнительный выходной день был перенесен на 10 мая.

Именно в этом месяце россиян ожидают самые продолжительные праздники. К традиционным выходным (1, 4, 5, 9, 11 и 12 мая) добавят два дня из новогодних праздников, выпавших на уикенд 5-6 января, а также праздничную субботу, 23 февраля. Выходные начнутся 1 мая — в День Весны и Труда — и продлятся до 5 мая. Следующие стартуют в День Победы, 9 мая, и завершатся 12 мая.

Спустя месяц, 12 июня, россияне будут праздновать День России и вновь смогут не приходить на работу. Длительные выходные запланированы и на осень — они выпадут на День Народного Единства и пройдут со 2 по 4 ноября.

Отметим, что несмотря на столь частые и продолжительные каникулы, Россия находится на одном из первых мест в мире по количеству рабочих часов. Об этом свидетельствуют данные доклада Организации экономического сотрудничества и развития. Отмечается, что в 2017 году россияне в среднем провели за работой 1980 часов, что на шесть часов больше по сравнению с 2016 годом. Россия также вошла в пятерку самых работающих стран — ее обогнали лишь Мексика, Коста-Рика, Южная Корея и Греция.

В прошедшие новогодние праздники россияне отдыхали в течение десяти дней. В январе 2019 года глава российского правительства Дмитрий Медведев заявил, что чрезмерно длинные январские каникулы вредят экономике страны. «Вообще у нас праздники очень длинные. Для экономики это плохо, потому что практически 14 дней страна мало чего создает и очень хорошо «отмечает», — сказал премьер-министр на церемонии вручения премии правительства в области СМИ.

Как подсчитали в Российском экономическом университете им. Плеханова, за новогодние праздники экономика РФ потеряла примерно 1,32 трлн рублей — то есть 1,25% от прогнозируемого ВВП.

В основном потери были связаны промышленностью. Большая часть обрабатывающих производств — в том числе металлообработка, машиностроение и строительство — не работала на каникулах. По данным университета, в 2018 году из-за январских праздников экономика не досчиталась 1,2 трлн рублей, что составляет 1,2% ВВП. Отмечается, что несмотря на ущерб для промышленности, в каникулы большую выгоду получают сферы продаж и услуг.

Чтобы избежать потерь, глава Института стратегического анализа Игорь Николаев предложил сократить новогодние праздники до трех дней — 31 декабря, 1 и 7 января. Тем не менее экономисты считают, что такие изменения стране не требуются. По их мнению, экономические потери компенсируются ускоренной работой предприятий после каникул.

В конце января сообщалось, что у работодателей может появиться возможность самостоятельно принимать решение о продолжительности новогодних каникул. С таким предложением выступили в Совфеде. Как сообщил глава комитета по социальной политике Валерий Рязанский, отдельные коллективы могли бы сами определять режим работы в праздничные дни в рамках коллективных договоров. Однако парламентарий считает, что организовать бесперебойную работу предприятий можно только при единой государственной политике.

«Было предложение, например, от депутатского корпуса, чтобы дать гражданам возможность самим составлять продолжительность отдыха в новогодние дни. Я лично с трудом представляю, как в таком случае можно организовать слаженную работу предприятий, городского транспорта, коммунального хозяйства. Один сотрудник придет на работу, включит тумблер, а напряжение на линию подать некому, так как электрик еще празднует», — пояснил Рязанский.

О частной жизни в Америке

Случайные заметки пристрастного наблюдателя. Окончание

Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2019

Окончание. Начало см.: «ДН», 2019, № 1.

ИНТЕРЛЮДИЯ 3

Американист Георгий Дмитриевич (Гена) Гачев

В середине 60-х годов прошлого века я учился в аспирантуре Института мировой литературы, где репутацией самых ярких и независимых умов пользовались молодые сотрудники отдела теории (в алфавитном порядке): Сергей Бочаров, Георгий Гачев, Вадим Кожинов и Петр Палиевский. Впоследствии, сохранив, кажется, приятельские отношения, позиционно они разошлись: двое последних стали идейными лидерами так называемой русской литературной партии, Бочарову же с Гачевым, вовсе не западникам, национальное высокомерие было явно не по душе. Но в описываемое время они действовали сообща, став ключевыми авторами интеллектуального, как сейчас бы сказали, бестселлера — трехтомной «Теории литературных стилей». Помимо того, первые трое из этой четверки недавно навестили в Саранске еще полузапретного (из тени он выйдет лишь несколько лет спустя) Михаила Михайловича Бахтина, и эта поездка сразу же сделалась в институтских коридорах легендой — по слухам (самим героем, правда, опровергаемым), Гачев при первом знакомстве с мэтром стал перед ним на колени.

Ни с кем из них я лично тогда знаком не был, может, даже и в лицо никого не знал, за исключением Палиевского, да и то потому лишь, что с его сестрой Юлией учился на одном курсе филологического факультета МГУ, а потом одновременно поступал сюда же, в аспирантуру ИМЛИ.

Произошло же знакомство — не со всеми, а с одним Гачевым, да и то одностороннее — при обстоятельствах не вполне заурядных, можно даже сказать драматических. В Москве шел суд над Синявским и Даниэлем — авторами антисоветских, по тогдашней терминологии, пасквилей, опубликованных за границей под псевдонимами, соответственно, Абрама Терца и Николая Аржака. Андрей Дмитриевич, преподавая в университете, был одновременно научным сотрудником отдела советской литературы ИМЛИ, и вот по ходу судебного процесса в институте созвали общее собрание, призванное заклеймить позором вчерашнего коллегу, ну и покаяться в том, что вовремя не разглядели за маской респектабельного ученого-филолога матерого врага советской власти. Речи звучали одна за другой, хотя и в разной тональности — одни заходились в разоблачительном экстазе, большинство же явно отбывало номер. В какой-то момент посреди зала поднялась рука, и с места встал невысокий и неладно скроенный, в очках с толстыми линзами, с гоголевским носом, мужчина на вид лет тридцати (потом выяснилось, что ему под сорок) и… — впрочем, пускай сам скажет — словами из позднейшей дневниковой записи:

«Когда в Институте мировой литературы в 1966 году собрались «единодушно осуждать» Синявского-Терца, я попросил слова и напомнил о презумпции невиновности и что коллективное «выражение чувств» будет давлением на суд — и тем лютых идеологов осадил».

Увы! Задним числом Гена (а был это, конечно, Георгий Дмитриевич Гачев, которого я буду отныне именовать так, как звали все — и друзья, и просто более или менее близкие знакомые, в круг которых со временем попал и я) явно преувеличивает эффект своего выступления — не осадил он лютых идеологов, и зал, вопреки тому, что говорится в этой же записи, не онемел. Скорее напротив, еще красноречивее сделался, и еще более лютые требования — распни его! — зазвучали. Тон задал директор института, испытанный боец идеологического фронта Иван Иванович Анисимов. Лицо у него побагровело, и, тяжело нависнув над столом президиума, он буквально прорычал в микрофон: «ПрезЮмпция, презЮмпция, какая такая презЮмпция?» А следом за тем из первого ряда поднялся какой-то совершенно незаметный, без определенных черт лица человечек и сказал буквально следующее: «Когда задержание производит наше ведомство, это значит, что арестованный виновен».

Полагаю, начальство, явно согласное с коллегой по существу, все же указало ему на неуместность подобных откровений, но это случилось (если случилось) потом, а сейчас его слова лишь подстегнули, повторяю, заскучавших было разоблачителей.

Интерлюдия к интерлюдии

Помимо опыта личного наблюдения я имею некоторое касательство к этой истории и по семейной, так сказать, линии. После вынесения обвинительного приговора группа московских литераторов обратилась к властям с просьбой передать Синявского и Даниэля на поруки. Перечень подписавших открывал мой отец, театральный критик и историк театра Аркадий Николаевич Анастасьев. Но это по алфавиту, а по воспоминаниям его ифлийской однокашницы Раисы Давыдовны Орловой, выдавленной впоследствии вместе с мужем Львом Зиновьевичем Копелевым за границу, на самом деле он присоединился к товарищам по профессии и духу как раз одним из последних и внес в текст письма некоторые поправки. Насколько можно понять, против них возражала, хотя и ненастойчиво, Белла Ахмадулина, но отец, свидетельствует Раиса Давыдовна, эти попытки решительно отмел, ссылаясь на то, что не зря его три года школили в Академии общественных наук (а он действительно был среди первых выпускников этого, по замыслу, Красного Лицея) и он лучше Ахмадулиной знает, на каком языке надо разговаривать «с этой публикой», то есть с адресатами. «Синявский и Даниэль — люди талантливые, и им должна быть предоставлена возможность исправить совершенные ими политические просчеты и бестактности… Этого требуют интересы страны. Этого требуют интересы всего мира. Этого требуют интересы мирового коммунистического движения». Понятно, что такие слова режут слух любого нормального человека, а нежный слух Беллы тем более, понятно, что ни она, ни Булат Окуджава, на Фазиль Искандер, да и вообще никто из 42 подписавших послание людей, включая, конечно, и моего отца, их бы не написал. Но это — в естественных обстоятельствах. А в тех, которые были, питомец Академии общественных наук при ЦК КПСС действительно лучше любого самого замечательного поэта знал язык, принятый в коридорах власти. И все с ним в конце концов согласились. Иное дело, что никакого практического эффекта этот благородный жест, как известно, не возымел — кроме эффекта бумеранга: у кого-то книги вычеркнули из издательских планов, кто-то сделался, по непонятной — и слава богу — для современников терминологии, «невыездным». Как ни странно, в эту категорию угодил на недолгое время и я: не сразу в так называемых компетентных органах разобрались, где отец, где сын.

Впрочем, все эта дела давнишние, и вспомнил я про них лишь затем, чтобы восстановить момент знакомства с Геной. Потом я закончил аспирантуру, он перешел из ИМЛИ в другой академический институт — истории естествознания, и встречаться мы продолжали в редакции «Вопросов литературы», где я тогда начинал служить. Правда, встречи эти были нечастыми, Гена почти не публиковался, ушел куда-то в подполье, и я узнавал о его житье-бытье в основном от давнишней своей университетской знакомой, его жены Светланы Семеновой, занимавшейся тогда творчеством Камю, а впоследствии ставшей крупнейшим у нас знатоком и публикатором философского наследия Николая Федорова.

А однажды, где-то в первой половине семидесятых, мы с Геной столкнулись в метро, и после дежурного обмена репликами он вдруг спросил:

— Ты в Америке бывал?

— Случалось, а что?

— А мне не случалось, но я сейчас путешествую по Америке виртуально.

— Это как?

— Ну как-как? Книги американские читаю, романы, стихи, трактаты, исторические сочинения, экономические, юридические — все, словом. Ну и стараюсь понять таким образом, что это за страна такая, что за люди.

Так я впервые, не придав тогда этому особого значения, ненароком узнал, что Георгий Гачев, известный прежде как автор (помимо глав в имлийском трехтомнике) идеи ускоренного развития окраинных литератур, например, киргизской, пустился в интеллектуальное приключение, результатом которого станет многочастный цикл национальных образов мира — славянского, индийского, японского, американского, германского, галльского и многих иных. Но до этого еще далеко, а в тот момент Гена просто обронил эту фразу, и мы разошлись, и при новых, по-прежнему редких, встречах к предмету этому не возвращались.

А по прошествии многих лет, вскоре после того, как мы сделались переделкинскими соседями и встречи эти участились, он как-то зашел ко мне, держа в руках увесистый том, на обложке которого огромными, соразмерно объему, буквами значилось: АМЕРИКА, а на фронтисписе шрифтом помельче: «Американский образ мира, или Америка глазами человека, который ее не видел… и увидел». И тут же, еще мельче, указание на жанр: интеллектуальный детектив и роман-хэппенинг.

Книгу я прочел с естественным и ревнивым интересом. Ревность зашевелилась с первых же строк.

«Я не американист, а просто вольный мыслитель, — предупреждает читателя Гачев. — Специалист по данной стране — как участковый инспектор: знает местность, людей, детали, но их связь от него зачастую ускользает, тогда как странствующий детектив, у кого наметан глаз и немал опыт предыдущих исследований, по небольшому числу данных может уловить связь событий и бывает способен реконструировать целостную картину».

Но мало того: оказывается (тут я вспомнил наш двадцатилетней давности случайный разговор в метро, и мне вроде как неловко сделалось), не видеть Америку — это даже лучше, чем видеть: «И это ж тебе дороже: высказаться, словесное Америки прохождение совершить, нежели съездить реально. А съездишь, увидишь — и не попишешь: убьешь свою работу отгадывания воображением» (тут я как-то запутался: по смыслу, вроде, должно быть наоборот: не «воображением убьешь», а как раз взглядом с близкого расстояния; ну да ладно).

Поначалу, да откровенно говоря, и далее трудно было избежать соблазнов, что испытывает даже не участковый инспектор, а низший чин — урядник, каковым я — специалист явно не по целой стране, в лучшем случае по ее литературе, — видимо, и являюсь: надо ему непременно застукать вполне законопослушного гражданина на каком-нибудь нарушении. А коль скоро речь зашла о детективах, можно расписать роли: Гена — вдохновенный Шерлок Холмс, я — скучный и недалекий работяга инспектор Лестрейд.

Пробиваясь сквозь зигзагообразные синтаксические обороты, которые так любит немилосердный к своему гипотетическому читателю Георгий Гачев, я выискивал неточности и даже несообразности — и находил их. Сделать это, в общем, нетрудно, да только само занятие, скорее, не похвально. Добравшись до финиша, автор перечитывает написанное, сам обнаруживает эти самые несообразности и устало вздыхает: «Что делать? Ничего — не могу. Даже если бы взялся ужимать, книга лишилась бы натуральности и непричесанности, что — главное в ней невероятие и достоинство».

По законам, самим над собою признанным, следует судить не только поэта, но и любого сочинителя, это я понимаю, и все-таки притаившийся внутри специалист-урядник подталкивает под локоть.

«Но вот гляжу я на портрет поэта Карла Сэндберга — 90 лет прожил. И конечно, в основном где-нибудь у себя на ферме… И лишь иногда выезжал по миру, чтоб вернуться и с освеженным чувством восславить, как хорошо дома и лучше нету».

Да ничего подобного, смолоду Сэндберг колесил по Америке, дорогу, по собственному выражению, впервые оседлал в 18-летнем возрасте, и с тех пор уж не бросал ее, континент многажды пересек с востока на запад и с севера на юг. Он и поэтом-то сделался, можно сказать, стоя на площадке железнодорожного вагона, подслушивая звуки и ритмы американской речи, и до конца долгой жизни сохранил дух бродяжничества, вернувшись в свой родной Гейлсберг, штат Иллинойс, туда, где «лучше нету», лишь «Камнем Памяти», что стоит на местном кладбище.

Или: «Сюжет американского романа — это жизнеборьба, столкновение энергий, маниакально устремленных к самоутверждению человека в мире вещей и материй… И не разговоры там диалоги, а описание дел и делишек, сшибка в затеях, а не в обговорах… Слово там не весомо так, как в Евразии. Потому и Хемингуэй мерцание незначащих слов-реплик возле дел людей мог заметить, придумать и выписывать. Бессубстанциальные слова у него хороводят».

Гена, смири бег вольной мысли (как жаль, думаю, что так и не случилось нам поговорить о его книге при жизни автора): ведь слова у Хемингуэя оттого именно, как ты выражаешься, бессубстанциальны, что сама действительность (война) лишила их меры и объема, оставив смысл лишь за номерами полков, дорожной пылью, ружейной смазкой и галькой на дне ручья. А «субстанциальные» слова — «священный, славный, свершилось» — звучат неприлично и фальшиво. К тому же есть у Хемингуэя повесть, почти сплошь состоящая как раз из них — из «субстанциальных» слов — «Старик и море», где, как показалось Фолкнеру, «он нашел Бога, Создателя». К слову, о Фолкнере. Это у него-то, как ты находишь, «описание дел и делишек»? Отчего же тогда Камю увидел в бытовой истории, случившейся в наши дни в американском захолустье (она описана в повести «Реквием по монахине») отблеск античного рока, набросил на плечи персонажей одежды Электры, Медеи и Ореста и поставил спектакль в Париже? А благодарный автор послал ему, правда, по другому поводу, телеграмму: «Salut l’ame qui constament se cherche et se damande» («приветствую душу, что неустанно ищет и вопрошает»). И отчего он же, Фолкнер, признаваясь в любви и интересе ко многим писателям мира, говорил, что походить хочет только на одного — на Достоевского?

«Любовь еще не начиналась на американском континенте, в американской литературе».

Насчет континента не скажу (хоть и есть там у меня знакомые супружеские пары — чистые Филимон и Бавкида), а вот из литературы ни «Алой буквы», ни повестей Генри Джеймса, ни романов Скотта Фицджералда, ни «Унесенных ветром», ни «Трамвая «Желание»» не вычеркнешь. О Хемингуэе даже не говорю, потому что о нем говоришь ты, полагая, правда, что за любовью ему пришлось вернуться на «афр-евра-азийский континент». По мне так это просто условность сюжета, а к тому же любовь у него завязывается не только в испанской сьерре, но и «у нас в Мичигане».

Хотя, что верно, то верно, ни «Анны Карениной», ни «Госпожи Бовари» в американской литературе нет.

Словом, скучному инспектору Лестрейду есть чем поживиться.

Но ведь «Америка» — не про американскую литературу, она — про Америку. Есть у Гачева насчет нее замечательно верные мысли или, как он сам бы сказал, догадки:

«Если европейский дух мучительно прорывался из природы к свободе, выискивая себе опоры и собственную субстанцию (Декарт, Кант, Шеллинг, Маркс), то в Америке первична субстанция свободы, а природа вначале ничтожно мала перед ней по смыслу… и лишь с течением уплотнения существования здесь образуется «При-рода» как суть и понятие… Американцы — мученики Свободы».

Или, по-моему, еще более прозорливо и неожиданно точно:

«Американский флаг… следующие смыслы дает собой прочитать. Горизонтальные красно-белые полосы (в отличие от вертикальных полос французского, например, флага) подчеркивают большую важность горизонталей и горизонтов («Дальнего Запада», «открытых возможностей», продвижений к успеху), далей-ширей в этом их мире, нежели вертикалей, которые важней в иерархических обществах Евразии».

А с другой стороны, и тут догадки «странствующего детектива», как мне кажется, не всегда верны, а порой неверны очевидно: собственно, это даже не догадки, а утверждения, выдаваемые за факты, но фактами не являющиеся.

«Америка — выкидыш Старого Света, его бастард и отпрыск. Причем самые парии, грубые и варвары, туда переселялись. И принести туда могли не европейскую верховую культуру, а именно низовое психо-космосное самочувствие европейца и даже, точнее и уже, — англосакса, островитянина, пуританина и сектанта». Кстати, ту же, по существу, мысль высказал в «Восстании масс» Ортега-и-Гассет: «Америку создали европейские излишки».

Были среди американских иммигрантов (или европейских эмигрантов — это откуда смотреть) парии и варвары, одним словом, бомжи? Да сколько угодно, пожалуй, даже большинство. Но они пришли потом. А первопоселенцы — пассажиры «Мэйфлауэра», или еще больше «Леди Арабеллы», — это, положим, сектанты и пуритане, но никак не шваль — напротив, йомены, ремесленники и, конечно, миссионеры. Из-под пера одного из них, Джона Уинтропа, вышло несколько написанных еще во время опасного путешествия через Атлантику страничек, которые вдохновенный автор озаглавил «Моделью христианского милосердия». Для строительства Нового Света этот — трактат? обет? проповедь? молитва? — значит не меньше, а мне так кажется, что и больше, Декларации Независимости и Конституции США.

«Мы должны быть готовы отринуть все наносное… ни на мгновенье не забывая о своем Предназначении. Мы должны понять, что будем подобны Граду на Холме; на нас будут обращены взоры людей всего мира, и если в этом деле мы отвратим очи от Господа нашего и вынудим Его лишить нас своего нынешнего попечения, то предадим множество верных слуг Божьих и вместо молитв услышим проклятия».

Как будто мощный пафос этих слов совершенно опровергает ключевую идею «Америки», которая заключается в том, что страна эта сделанная, сотворенная, творимая людьми — «ургия» в терминологии Георгия Гачева, в противоположность «гонии» — творению мира Богом.

Но оказывается, нет, не опровергает, и более того, парадоксальным образом подкрепляет. Потому что «модель» — это не только обет и молитва, но и на самом деле модель — свод правил поведения, перечисление причин, по которым предпринято трансатлантическое путешествие, разъяснение четырех главных опор в строительстве Града, являющегося одновременно и просто новым городом: люди, работа, цель, средства. Сам же Джон Уинтроп — это проповедник и пастырь, но одновременно геометр и, по-нынешнему выражаясь, менеджер.

И вот тут, в этом, то ли не прочитанном Геной, то ли почему-то не процитированном, хотя цитировать он любит (и мне эта наклонность близка), тексте, с неожиданной ясностью проступает самая привлекательная особенность его сильного ума: способность к интуиции, которая, собственно, и оправдывает авантюру, в которую он столь рискованно пустился.

Могут быть точные попадания, может, с другой стороны, заносить так далеко, что диву даешься: «нет тут взращиванья… ни своих талантов, ни умов: всех ввозят — и эйнштейнов, и стравинских готовыми берут: конфекция во всем». Гена, опомнись: а Эдисон? а Морзе? Их тоже ввезли? Но откуда? Не говоря уж об Уитмене или Марке Твене, о которых у тебя же так хорошо и оригинально написано. Но в том-то и дело, что Гачев этих противоречий не боится и, как я подозреваю, нарочно провоцирует ими читателя. Потому что уже в них самих угадана и выражена суть Америки, угадана и выражена даже лучше, чем в самых точных конкретных наблюдениях, — ее, Америки, нецельность, ее вечная незавершенность, при которых противоречия не только возможны, но и неизбежны, о чем пристально и цепко написал автор прочитанной (и даже местами заново переведенной) Гачевым книги — «Воспитание Генри Адамса», еще одного из немногих сочинений, без которых Америки не понять: эта страна, как и создавший ее народ, постоянно колеблется между динамо-машиной и Святой Девой. То есть между ургией и гонией.

Удивительным образом совпали дух не виденной (но потом все-таки увиденной) Геной земли и его собственная природа, какой она представляется ему самому: «НЕЗАВЕРШЕННОСТЬ, открытость — твоя вода, где ты — рыба. Так и «завершим» книгу — без точки, радостью незавершимости».

«Пятый год я разгуливаю вверх ногами… — начинает Сергей Довлатов вторую часть «Ремесла», приступая к рассказу о своем американском житье-бытье. — …Пятый год я разгуливаю вверх ногами. И все никак не могу к этому привыкнуть».

Мне кажется, по впечатлениям от довольно регулярных встреч с ним в Нью-Йорке, оборванных несчастно ранней смертью Сергея, привыкнуть вполне, сжиться, ощутить Америку своей страной он так и не смог, пусть даже квартал в Квинсе, где он прожил двенадцать лет и где до сих пор живут его жена и дочь, назван именем писателя: Sergei Dovlatov Way. Об этом я еще, быть может, расскажу, но пока о другом.

Мне хватило не пяти лет, а пяти дней, чтобы понять, что очутился я в совершенно ином мире, где люди и впрямь ходят вверх ногами.

Конечно, поразил Нью-Йорк — мощью своих каменных громад, своими слепящими огнями, блеском вездесущей рекламы, муравьиным кишением людей в центре Манхэттена — словом, всей внешностью поразил. Но все же ко всему этому я был более или менее приуготовлен литературой, и американской, прежде всего трилогией Дос Пассоса, и русской, прежде всего стихами и эссеистикой Маяковского. Увы, такая подготовка лишает во многом первые впечатления свежести и непосредственности. Не всегда знание во благо.

Конечно, не оставил равнодушным пестрый пейзаж американского Юга, где оказался тогда же, в ходе той первой своей, полувековой давности поездки по Америке. Потом я бывал здесь много раз, живал подолгу, полюбил этот край и его людей, но тогда просто с любопытством поглядывал по сторонам, и вновь мне не столько помогали, сколько мешали страницы прочитанных книг. Если и было чему удивляться, то в первую очередь тому, с какой приметливой точностью описали эту землю Уильям Фолкнер и Томас Вулф, Флэннери О’Коннор и Юдора Уэлти. И не только пейзаж, но дух, нравы, весь стиль жизни. Случилось, допустим, стать свидетелем-зрителем совершенно неожиданной, странной сценки, развернувшейся в захолустном городке, название которого сейчас начисто вылетело из памяти. Городок-то захолустный, но? — со своим университетом, и вот к главному входу легкой рысью подъезжают молодые люди в серых мундирах и такого же цвета треуголках и подхватывают, сажая перед собою в седло, столь же юных девиц в кринолинах.

Где я? И какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?

Как вскоре выяснилось, это был мемориальный день — отмечали годовщину одной из крупных битв Гражданской войны, положим, при Булл-ране. Или Виксберге. Но еще до того предательская память подсказала сходные сцены и похожих персонажей из «Унесенных ветром» или «Сарториса», где описана авантюра двух молодых офицеров армии конфедератов, совершивших в ночь перед Рождеством налет на провиантский склад противника в надежде добыть индейку, каковой в собственном лагере не обнаружилось. Историю эту, «с тем выражением неодолимой смертельной усталости, которое усвоили все южанки», рассказывает одна местная жительница, принадлежащая почтенному аристократическому роду, и в ее изложении «безрассудная выходка двух обезумевших от собственной молодости мальчишек… превратилась в некий славный, трагически возвышенный подвиг двух ангелов, которые своей геройской гибелью вырвали из миазматичских болот духовного ничтожества род человеческий, изменив весь ход истории и очистив души людей».

Поистине, как любил повторять автор этого романа Уильям Фолкнер, прошлое не прошло, оно даже не прошлое.

Такие вот подсказанные литературой ассоциации.

Но вот то, чему литература не помогает и не мешает и что сразу обнаружило — так мне, во всяком случае, показалось — суть американского опыта, столь не похожего на свой, родной и привычный.

Дело происходило там же, на Юге, и в этом же (а может, и в другом — не суть) городке. Хозяин дома, в котором я оказался случайным гостем, предложил проехаться по самому городку, а еще более по его окрестностям, редкостно живописным, особенно в это время года — в апреле. Я, естественно, с благодарностью согласился, но когда выяснилось, что сам-то он занят, компании мне составить не может, а вот автомобиль его в моем распоряжении, радость потухла. Я запротестовал, ссылаясь на то, что, во-первых, не знаю здешних мест, во-вторых, водитель неважный, права совсем недавно получил (тут в глазах его мелькнуло явное удивление: мне стукнуло уже тридцать, а в Америке за руль на вполне законных основаниях садится любой шестнадцатилетний подросток, как, впрочем, и юница), но главное — нет никаких документов (нотариально скрепленной доверенности), дающих мне право водить чужую машину. Для советского гражданина реакция вполне нормальная. Я до сих пор помню, каких усилий стоило получить такую доверенность дома, когда я засобирался поехать куда-то на машине отца. А уж о том, чтобы сесть в нее без оной, и речи не могло быть. Но мой новый знакомец только отмахнулся:

— Come on, Nick, why worry, go ahead1 .

Ну я и поехал, продолжая, впрочем, испытывать некоторый внутренний озноб. И как показалось в какой-то момент, небезосновательно. География городка была незамысловата, движения почти никакого, и все же в какой-то момент я понял, что сбился с дороги. Я остановился, вышел из машины и принялся оглядываться по сторонам в поисках хоть кого-то, кто мог бы подсказать, куда ехать дальше. Но пешеходов на улицах не было, как и автомобилей. А затем невдалеке мигнул проблесковый маячок, и рядом со мной притормозила полицейская машина. Московский или любого другого города Советского Союза автолюбитель 60—90-х годов легко поймет, что я в тот момент испытал: привычное чувство жертвы перед лицом закона в облике сурового офицера ГАИ (сколько я повидал их на своем веку, и как они все похожи друг на друга — никогда не улыбнутся). Прав ты, виноват — неважно, тебя остановили, и этого достаточно. Впрочем, на этот счет все давно уже описал Франц Кафка. А ведь сейчас я действительно совершил (в своем понимании) правонарушение: машина чужая, доверенности на пользование нет. Как оправдаться? Но делать этого не пришлось. Полицейский вышел из машины и, не спрашивая никаких документов, добродушно поинтересовался:

— Аny problem, sir? Can I help you?2

— Ну да, — бормочу, безуспешно стараясь стереть с лица сразу же появившуюся при его появлении раболепную улыбку, — есть problem, совсем замучался.

Легко уяснив, что перед ним не только приезжий, но и иностранец, полицейский предложил мне сесть за руль и следовать за ним. Ну вот, думаю, началось: мягко стелет, да жестко спать, наверняка в участок везет, разбираться. Однако миновав несколько кварталов, патрульный притормозил, показал мне, куда ехать дальше, и мы расстались, вполне довольные друг другом. То есть это я был доволен, полицейский же, скорее всего, просто подивился странному поведению чужеземца.

Предположение мое скоро подтвердилось. Владелец машины, выслушав мой взволнованный рассказ, с недоумением пожал плечами: мол, что тут такого особенного, нормальное дело, они (то есть полиция, в том числе и дорожная) на наши налоги живут и вести себя должны соответственно.

Некоторое время спустя возникла примерно та же ситуация, только за рулем на сей раз был не я, а мой добрый знакомый Уильям (Билл) Феррис — в ту пору директор Центра по изучению культуры американского Юга в Оксфорде, штат Миссисипи, а впоследствии руководитель Фонда поддержки науки и культуры в правительстве своего тезки и давнего товарища Билла Клинтона. Мы ехали куда-то, и вдруг сзади к нам прилепилась полицейская машина. Билл остановился, вышел, и через зеркало заднего обзора я увидел, как он мирно беседует с полицейским.

— Что ему понадобилось? — осведомился я, когда Билл снова сел за руль.

— А, ерунда, — отмахнулся он. — У меня срок прохождения техосмотра вышел (он отмечен на бланке, что крепится к заднему стеклу автомобиля).

И не почувствовал я ни в голосе, ни в поведении не то что страха, но даже малейшего беспокойства.

А вот еще у одного моего товарища — некогда ленинградца, а в описываемое время давно уже гражданина США, как раз почувствовал. Ситуация все та же: заезжаем мы в Вашингтоне в подземный гараж, за нами — машина дорожной полиции. Оказывается, водитель то ли только что повернул на красный свет, то ли в том месте вообще поворот запрещен. И видно было, с каким напряжением разговаривает он со служителем закона и подписывает штрафную квитанцию. А ведь далеко не первый, повторяю, год живет в Америке и устроен вполне надежно, на государственной службе состоит, что большая редкость для выходцев из тогда еще существовавшего Советского Союза. Но стоило полицейскому, сделав свое дело, отъехать, как он разом успокоился и, более того, выпятил грудь: ничего, говорит, я этот штраф в суде отсужу (и отсудил, кажется).

Процедуры здешние товарищ мой усвоил хорошо, и в этом смысле стал американцем. А вот по духу, по самоощущению — нет, не стал (так мне во всяком случае кажется), хоть к нынешнему моменту живет в стране уже, наверное, лет сорок.

ИНТЕРЛЮДИЯ 4

Русский писатель в Америке

Мое знакомство с Сергеем Довлатовым ни тесным, ни близким не назовешь — длилось оно всего ничего, полтора-два года, да и на протяжении этого времени встречались мы лишь во время моих наездов в Америку, правда, в ту пору — конец 80-х — довольно частых. Начало ему, этому знакомству, положила одна, как любят говорить в редакционных кругах, акция: журнал «Иностранная литература», где я тогда работал, разослал русским писателям-эмигрантам последней волны анкету, предложив при этом на вопросы, если неинтересно, не отвечать, а просто рассказать о своем заграничном жизненном и литературном опыте. Откликнулись почти все: Аксёнов, Владимов, Войнович, Копелев, Зиновьев. Развернутое эссе пришло и от Сергея Довлатова.

По удачному стечению обстоятельств, выход номера в свет совпал со временем какой-то моей лекционной поездки по американским университетам, так что, добравшись до Нью-Йорка, я сразу связался с Довлатовым, представился и предложил передать журнальную книжку с его публикацией. Как мне показалось, звонку он обрадовался, хоть и сдержанно, и пригласил нас с женой поужинать, разъяснив при этом с характерной для себя (как впоследствии выяснилось) дотошностью, как до него добраться. К сожалению, инструкции помогли не вполне, чему, видимо, в равной мере способствовали свойственное мне неумение ориентироваться в незнакомых местах (а Квинс я не знал тогда совершенно) и склонность американцев давать улицам, имеющим один и тот же номер, различные определения. Скажем, под цифрой 63 (нужной нам) значились и street, и drive, и road, и lane, и way, возможно, что-то еще. Короче, проплутали мы изрядно и опоздали против назначенного времени на час, а то и больше. Хозяину, в силу означенного свойства характера, это явно не понравилась, и, возможно, поэтому разговор как-то не заладился, и посреди очередной паузы я, кивнув жене, собрался было поблагодарить за гостеприимство и удалиться. Но тут выяснилось одно крайне неловкое (для меня) обстоятельство. У Довлатовых был тогда пес-такса Яша. Полаяв для порядка на незнакомцев, собачка мирно улеглась где-то у меня под ногами и больше голоса не подавала, разве что причмокивала время от времени. Причина этого причмокивания как раз и обнаружилась, когда я встал: брючина на левой ноге оказалась выедена от лодыжки едва ли не до колена. Все — а за столом, помимо Довлатовых и нас с женой, сидел Владимир Соловьёв — критик, прозаик, политолог, мой давний автор по временам работы в «Вопросах литературы», эмигрировавший в Америку приблизительно одновременно с Сергеем, — расхохотались, что и понятно. Но Сергей страшно смутился, вскочил и с живостью, какую только позволяли, с одной стороны, богатырское сложение, а с другой — скромная квадратура кухни, где все расположилось, бросился к выходу.

— Сейчас сбегаю куплю брюки. У вас какой размер?

— Да? И куда это ты, интересно, собрался бежать? — с невозмутимостью, не оставляющей ее, как впоследствии обнаружилось, буквально в любой ситуации, поинтересовалась его жена Лена. — На часы посмотри.

А времени было часов одиннадцать вечера, торговые точки, тем более в таком спальном районе Квинса, как Форест Хиллз, где жили Довлатовы, были давно закрыты.

Дурацкая эта история способствовала не только возобновлению оборвавшегося было застолья, которое потекло куда живее, чем прежде, но и некоторому моему сближению с Сергеем Довлатовым — возможно, его, человека, как известно, на редкость остроумного, привлекла легкость, с какой я воспринял внезапно свалившуюся на меня шутовскую роль: смеялся наравне со всеми. А впрочем, что мне еще оставалось делать?

Но описывать здесь наши последующие встречи, воспроизводить переписку и разговоры я не буду: во-первых, дабы не создалось впечатления близости, которой не было (знаменитостей по смерти обступает легион друзей, не хотелось бы самозвано умножать их число), а во-вторых, литература о Довлатове и без того весьма насыщена воспоминаниями людей, с которыми его действительно связывало долгое и тесное знакомство.

Точно так же нет у меня намерения заниматься тем, что называется «анализ прозы писателя». Это предмет увлекательный и, в отличие от мемуаров, как раз оставляющий довольно обширное пространство для умственных занятий, но — не на этой площадке.

На самом деле меня занимает только одно — самочувствие Довлатова в стране под названием Соединенные Штаты Америки. Даже точнее — в городе под названием Нью-Йорк.

Прожил он в нем более десяти лет, но пустым занятием было бы искать на страницах его книг — книг, написанных здесь, в этом воздухе, в этой среде — хоть отдаленное подобие Нью-Йорка с его особенной топографией, повадкой, языком, искать, словом, то, что называют гением места. Нью-Йорк Довлатова — это 108 улица Квинса, даже не вся улица, а те ее островки, где расселились русские эмигранты.

«…Вот разъезжаются наши таксисты: Лёва Баранов, Перцович, Еселевский…»

«Вот идет хозяин фотоателье Евсей Рубинчик…»

«Вот раскладывает свой товар хозяин магазина «Днепр» Зяма Пивоваров…»

«Вот сворачивает за угол торговец недвижимостью Аркаша Лернер…»

И так далее.

Это замкнутый мирок, в котором «местных жителей…считают чем-то вроде иностранцев. Если мы слышим английскую речь, то настораживаемся». Это община со своим прошлым и настоящим, со своими привычками, интригами, скандалами, со своим вполне специфическим говором и прежде всего со своими печалями. Потому что, как написано в «Ремесле», уезжая из дома, люди меняют «не общественный строй. Не географию и климат. Не экономику, культуру или язык. И тем более — не собственную природу. Люди меняют одни печали на другие, только и всего».

Впоследствии я исходил 108-ю и прилегающие к ней улочки и переулки вдоль и поперек, я видел этих таксистов и лавочников, я слышал эту речь, и прогулки эти лишний раз убеждают в правоте героя-повествователя новеллы Бабеля «Мой первый гонорар»: литературе нет нужды походить на действительную жизнь, это жизнь изо всех сил старается походить на литературу. Сто Восьмая — это довлатовская Йокнапатофа, она столь же реальна, сколь и придумана, и границу между правдой и вымыслом провести невозможно, да и не нужно.

И совсем иначе звучат слова, стоит писателю Сергею Довлатову удалиться от 108-й.

«Нью-Йорк — хамелеон. Широкая улыбка на его физиономии сменяется презрительной гримасой. Нью-Йорк расслабляюще безмятежен и смертельно опасен. Размашисто щедр и болезненно скуп. Готов облагодетельствовать тебя и разорить без минуты колебания».

Написано хорошо — а плохо Довлатов вообще писать не умел. В сюжете могла быть фальшь (например, в «Иностранке»), ну так сюжет, по собственному признанию, интересовал его в литературе меньше всего. Могла хромать композиция — например, в «Филиале». Но слово всегда отточено и всегда на месте. Искусством, по Флоберу, mot juste3 Довлатов овладевал неустанно и довел его до блеска.

Да, написано сильно, но — как бы со стороны, и потому безлично. Больше похоже на имитацию чувства, какую не скроешь никаким мастерством.

Довлатов, по его словам, был готов к встрече с Америкой, быть может, больше, чем многие товарищи по эмигрантской судьбе, — он знал и любил американскую литературу. И это знание и эта любовь распознаются в его прозе порою, быть может, слишком легко. Вот и сейчас возникает некое близкое, даже очень близкое сходство, да только тотчас за ним проступает столь же очевидное несходство.

«Крах», эссеистический цикл Скотта Фицджералда, составленный и посмертно опубликованный его принстонским однокашником Эдмундом Уилсоном, открывается очерком «Мой невозвратный город». В некотором роде это панорама Нью-Йорка, постепенно открывающаяся молодому выходцу со Среднего Запада во всем своем ослепительном и обманном блеске. Если убрать безумные эскапады, когда Растиньяк американского разлива, распластавшись на капоте такси, гонял по улицам мегаполиса, если выключить неземной свет кафе на крыше отеля «Ритц», а с другой стороны, еще больше приглушить доносящийся откуда-то из недалека тихий звук гобоя и шелест книг в кабинете Кролика (студенческое прозвище Уилсона), если вычеркнуть печальные признания в том, как постепенно, одна за другой, тускнели прекрасные иллюзии, то как раз и останется чертеж, сложившийся из перпендикулярных линий, проведенных уверенной рукой Сергея Довлатова. А лирический финал очерка ему и вовсе не нужен: «Возможно, мне предстоит когда-нибудь вернуться и пережить в этом городе что-то новое, о чем я пока только читал. Но сейчас я могу лишь с грустью признать, что прекрасный мираж, с которым я жил, растаял. Вернись, о, вернись, мой образ, сверкающий и белый!»

Все разница в местоимении: в одном случае первое лицо, в другом — третье.

Фицджералд Нью-Йорком очаровывался и в Нью-Йорке разочаровывался, но в общем — любил. А Генри Миллер — ненавидел и боялся:

«Ночные улицы Нью-Йорка отражают распятие и смерть Христа. Когда они покрываются снегом и воцаряется совершенная тишина, из уродливых строений Нью-Йорка несется музыка такого черного отчаяния и несостоятельности, что от нее пробирает дрожь…Улицы пахнут голодом, которому нет дела до любви; они пахнут ненасытными творениями пустого желудка, не имеющими права на существование. В этой недействительности и пустоте, в этой нулевой белизне я научился радоваться сэндвичу и пуговке…» («Тропик Козерога»).

Нью-Йорк Миллера — фантом, проекция его тяжелого душевного состояния, но и это город в первом лице.

А вот Нью-Йорк Сергея Довлатова, когда он остается с ним один на один, без посредничества литературы в лице хоть того же Скотта Фицджералда или, допустим, Джона Дос Пассоса: «…Этот город — серьезное испытание воли, характера, душевной прочности. Здесь у тебя нет ощущения гостя, приезжего, чужестранца. И нет ощущения дома, пристанища, жилья. Есть ощущение сумасшедшего корабля, набитого миллионами пассажиров».

О смерти Серёжи я узнал будучи где-то далеко от дома, кажется, в Германии, — услышал по радио в машине и сначала подумал, что просто недопонял, по немецки-то с пятого на десятое говорю и разбираю. Ведь еще совсем недавно, месяц-полтора назад, мы виделись в Нью-Йорке. И был он, как всегда, неотразим и остроумен. Но потом, когда все подтвердилось и поверить пришлось, я почему-то не удивился. Опечалился — конечно, даже опустошенность почувствовал, потому что за недолгое время знакомства успел полюбить этого человека — не прозу писателя Сергея Довлатова, которую знал, хоть поверхностно, и раньше, знал и ценил, но именно его — Довлатова Серёжу. Но не удивился. При всем блеске и легкости, особенно ощутимой по контрасту с внушительной фактурой, ощущались в нем некий надлом, бесприютность, неустроенность.

Нью-Йорк сделал Довлатова знаменитым, правда, больше по смерти, когда на него обрушилась такая слава, какая даже в самых смелых мечтах привидеться не могла. Нью-Йорк, повторяю, увековечил его имя в своей топографии, и на презентации таблички с новым названием той части 108-й улицы, что ограничена улицами, вернее говоря, 63-м и 64-м drives, присутствовало какое-то важное лицо районного, может, и городского масштаба. Впрочем, и при жизни Нью-Йорк не обделял Довлатова своим вниманием — переводы его рассказов печатались в «Нью-Йоркере», и стал он всего вторым, после Набокова, русским писателем, которому этот журнал предоставил свои страницы. Курту Воннегуту, скажем, такая честь не досталась, о чем он сам не упустил случая сообщить Довлатову.

Тем не менее испытания Нью-Йорком, его же словами говоря, он не выдержал. И литература здесь ни при чем.

Что американским писателем, в отличие от Набокова и отчасти Бродского (хотя, скорее, эссеиста, чем поэта), Довлатов не стал и стать не мог, это понятно — он и говорить-то по-английски толком не выучился, не то что писать.

Но дело не только и даже не столько в языковой немоте — дело в немоте душевной.

Стена, стоящая между русским, очутившимся по ту сторону Атлантики, и миром, именуемым «Америка», в «случае Довлатова» так и не обрушилась. Георгий Владимов писал, что из молодых русских писателей, состоявшихся уже на Западе, Довлатов лучше других выдержал бремя свободы. Честно говоря, я не совсем понимаю, что в данном случае имеет в виду Георгий Николаевич. Если свободу творческую, то да, разумеется, только, на мой-то взгляд, Довлатов никогда не ощущал ее как бремя, даже в ту пору, когда жил в Ленинграде, потом в Таллине, и нигде его не печатали. Это было естественное состояние, это был воздух, которым дышишь, не задумываясь. А вот если говорить о свободе поведения, о мирочувствовании, то нет, бремени такой свободы Сергей Довлатов, как мне кажется, не вынес. Он так и не обрел того внутреннего стержня, который Ральф Уолдо Эмерсон назвал self-reliance, опорой на самого себя, той опоры, без которой американца просто не существует, где бы ни жить, пусть даже в США. Кажется, он сам догадывался об этом. Повесть «Ремесло» завершается печальным вздохом: «Я мечтал о человеческом равнодушии. О той глубокой безучастности, которая служит единственной формой неоспоримого признания. Смогу ли я добиться этого?»

По-моему, не смог. Ощутить это и даже увидеть воочию я имел множество случаев, вот только один из них. Он вновь отчасти связан с автотранспортом, что, может быть, не удивительно, в конце концов, Америка ХХ века и автомобиль — почти синонимы. Был в свою пору в южной части Манхэттена магазин электротехники, который держал некий Тимур, — наши, что сотрудники дипломатических миссий, что командировочные, охотно у него отоваривались. Серёжа, написав про этот магазин и его хозяина нечто вроде арабески — «Тимур и его команда», сделался здесь своим человеком, что ощущали своим карманом его приятели и знакомые, в том числе и я. Ну вот, назвав волшебное имя, я с изрядной скидкой купил у Тимура большую по тем временам в Москве редкость — видеомагнитофон — и отправился по своим делам, сказав, что вернусь за покупкой попозже. Потом мы встретились с Серёжей, и он любезно предложил подбросить меня до Тимура, а потом и в гостиницу отвезти. А пока я буду брать свое приобретение, он найдет поблизости, где пристроить машину.

— Да чего куда-то ехать? — искренне удивился я, — я ведь туда-обратно.

Серёжа покачал головой и отъехал.

Потом я понял, в чем дело. Стоянка в том месте, где я вышел из машины, была действительно запрещена, но не штрафа Серёжа, при всем своем вполне скромном достатке, опасался. Вообще, он был человек редкостно щедрый, очень любил одаривать друзей всякими раритетами, и в этом смысле как раз легко слился с Америкой.

Тут я немного отвлекусь, возвращаясь к заявленному было и брошенному в самом начале сюжету: американцы и деньги. Итак, что уловил Маяковский?

— В отношении американца к доллару есть поэзия… Американец эстетически любуется зелененьким цветом доллара, отождествляя его с весной и бычком в овале, кажущимся ему портретом крепыша, символом его довольства. А дядя Линкольн на долларе и возможность для каждого демократа пробиться в такие же люди делает доллар лучшей и благороднейшей страницей, которую может прочесть юношество».

А зря, что ли, нищий сорванец Гек Финн отказывается в пользу судьи Тэтчера от целого состояния, что они с Томом отыскали в пещере? На что ему эти шесть тысяч долларов? Свобода дороже.

С литературой перекликается гуманитарная наука. В своем хрестоматийном ныне исследовании «Протестантская этика и дух капитализма» Макс Вебер рассказывает такую историю. Немец-зять успешного предпринимателя из Айовы никак не может взять в толк, отчего тот все время так суетится: неужели старикану не хватает 75 тысяч долларов в год, требуется ему, видишь, увеличить площади своей прачечной еще на 400 квадратных футов. Зачем? А затем, объясняет тот, что тогда это будет самая большая прачечная в округе, и нет нужды, что управляться с ней будет труднее, и навар, не исключено, этих усилий не окупит. Ключевое слово — «самая». Так, при въезде в Скенектеди, штат Нью-Йорк, вас встретит рекламный щит: «Самый большой маленький город в США».

Словом, американец — это спортсмен, он хочет быть везде и во всем первым. Иногда такое стремление отдает чистой комедией. Один путник, знаток и почитатель древностей, которому Скалистые горы показались похожими на горы Моавитские, вдохновенно рассказывает своему юному и не шибко грамотному компаньону по имени Джек, что Моисей сорок лет вел свой народ через триста миль зыбучих песков в Землю Обетованную. Джек лишь ухмыльнулся: «Сорок лет? Триста миль? Фью! Бен Холидей доставил бы за тридцать шесть часов».

Уместно пояснить, что этот самый Бен Холидей, описанный Марком Твеном в книге «Налегке», был большим пройдохой, сумевшим прибрать к рукам всю западную часть тракта, ведущего с востока, через Скалистые горы, в Калифорнию. Но это не имеет значения, важно, что он — первый, он чемпион. Потому такой нестерпимой пошлостью, молью траченной пропагандой, привычными фобиями и комплексами отдают прописи, будто все в Америке молятся одному лишь богу — доллару. Да нет, тратить здесь любят не меньше, а может больше, чем зарабатывать, вернее, зарабатывают, чтобы тратить. Вот почему в литературе США нет ни Гарпагона, ни Гобсека, ни Плюшкина, но есть Фрэнк Каупервуд и Джей Гэтсби. А как же, возразят мне, фолкнеровский Флем Сноупс? Отвечу: в отличие от всех иных скопидомов, что из Франции, что из России, что из Венеции, Флем абсолютно бестелесен и неощутим. Недаром Фолкнер сделал его импотентом. За каждым насельником Французовой Балки — биография, каждый готов перечислить предков до седьмого колена, даже тех назовет, кто некогда, во времена для молодой Америки почти библейские, бросил свои домишки на болотах Шотландии или Уэльса и пересек в поисках лучшей доли океан. А за Флемом — стылое безмолвие: «только что дорога была пуста, и вот, откуда ни возьмись, уже стоит на опушке рощицы у обочины… как из-под земли вырос». Голос мертвый, ноги деревянные, лицо неподвижное, даже дышать ему, как всем людям, кажется, не надо, «словно все тело каким-то образом приспособилось обходиться своими внутренними запасами воздуха».

Возвращаюсь к магазину Тимура на нижнем Манхэттене. Нет, не из опасения получить штрафной талон не решился остановиться в неположенном месте Серёжа Довлатов. Тут другое: не хочется говорить — страх, но некое смутное беспокойство при возможной встрече с властью, пусть даже самой маленькой. Super, то есть, попросту говоря, управдом шестиэтажки в городе Нью-Йорке, Queens borough, на углу 108-й street и 63 drive был в его глазах тем же, что и управдом на улице Рубинштейна, 27, город Ленинград. А то и похуже, потому что лексически super — это явно нечто более значительное и даже величественное, нежели просто «управ».

Впрочем, иерархические отношения с их противоположностью «верха» и «низа» — это только часть, хотя и немаловажная, испытаний, с какими сталкивается русский в Америке. Есть и нечто иное, трудно выразимое и еще труднее обретаемое. То есть выразить-то Довлатову удалось — все в том же «Ремесле», повести о рассвете и быстром закате газеты «Новый американец».

«Я шел сквозь гул и крики. Я был частью толпы и все же ощущал себя посторонним. А может быть, все здесь испытывали нечто подобное? Может быть, в этом и заключается главный секрет Америки? В умении каждого быть одним из многих? И сохранять при этом то, что дорого ему одному?..»

Мне кажется, это замечательно точная догадка или, если угодно, один из тех вопросов, пожалуй, что и главный, которыми я начал эти записи. Только Довлатов его гораздо точнее меня сформулировал. Иное дело, что, уловив секрет, назвав его по имени, он, Довлатов, не сумел сжиться с ним настолько, чтобы он перестал быть секретом.

Но мало этого.

Собственно американской, укорененно-американской среды жизни у Сергея Довлатова, насколько я понимаю, так и не образовалось. Знакомые, притом немногочисленные, — переводчики, прежде всего Энн Фридман, издатели, прежде всего Карл и Эллендея Профферы, верно, были, но среды в пастернаковском («Я говорю про ту среду…») смысле не было. Да только ли американской? Довлатов знал эмигрантов и писал про эмигрантов. Они — понятны, с ними сохраняется близость, с ними поддерживается связь — житейская и литературная. Не зря «Иностранке», книге, в общем у Довлатова не лучшей, а на мой вкус, так и просто неудачной, но, пожалуй, самой со-чувственной к тем, кого вместе с ним занесло в эту даль, предшествует посвящение: «Одиноким русским женщинам в Америке — с любовью, грустью и надеждой».

Все так, все верно. Но невозможно в то же время не ощутить той иронической, пусть лишь слегка иронической, пусть добродушно-иронической, но все же дистанции, которой отделяет себя автор от всех этих близких ему людей — таксиста Лёвы Баранова, журналиста Вили Мокера, отставного диссидента Караваева, Маруси Татарович, которая не выдержала одиночества и полюбила латиноамериканца Рафаэля… А если видеть в персонажах «Ремесла», «Филиала», той же «Иностранки» не просто художественные образы, но лишь несколько измененные портреты реальных людей с их подлинными именами и определенными свойствами характера и поведения, манерой речи и так далее — а не видеть нельзя, я знал этих людей и готов с легкостью расшифровать если не все, то большинство псевдонимов, — так вот, если стереть пограничную черту, отделяющую литературу от жизни, то можно заподозрить, что и этой среды обитания в жизни Сергея Довлатова не было.

Литература от этого ничуть не страдает, а вот создатель литературы — совсем иное дело.

Сергей Довлатов оказался в состоянии экзистенциального одиночества. Он сохранял то, что дорого ему одному, но при этом одним из многих стать не сумел.

Как мне кажется, это ощущение неизбывной раздвоенности и привело его к ранней, слишком ранней гибели.

Все остальное — злоупотребление спиртным, неумелость санитаров «скорой помощи» — быт.

Имя и судьба Финеаса Тейлора Барнума — такая же часть американской мифологии, как имена и судьбы Дэви Крокетта и Дэниэля Буна, с той, правда, разницей, что подвиги двух последних — это во многом плод их собственного богатого воображения, а карьера Барнума с его всемирно известным цирком легко подтверждается фактами и в дополнительных красках не нуждается.

Он родился в 1810 году в семье владельца небольшой гостиницы и столь же скромной бакалеи, и сам сначала сделался бакалейщиком, с тем чтобы впоследствии перепробовать множество занятий — от лотерейного бизнеса до газетного дела.

Но славу ему, конечно, принесли не лотерея и не пламенные памфлеты против рабовладения, которые он помещал в им же созданной и редактируемой газете с духоподъемным названием Herald of Freedom — «Вестник Свободы». Барнум сделался по сути первым в Америке антрепренером — вдохновителем и организатором того, что позже стало именоваться шоу-бизнесом. Все началось с того, что, убежденный противник работорговли, он сам купил престарелую рабыню-негритянку, придумал целый аттракцион и принялся разъезжать по стране, выдавая его героиню за 160-летнюю Джойс Хит, которая, будучи уже совсем немолодой женщиной, нянчила Джорджа Вашингтона. Потом выяснилось, что лет ей вдвое меньше, и если она кого и нянчила, то был это вовсе не прославленный отец нации, но репутации Барнума эти разоблачения совершенно не пошатнули, а благосостояния тем более. Разве что теперь его стали называть «Королем надувательств». Словом, история Финеаса Тейлора Барнума — это история успеха, и уже поэтому американская история. Один добывал золото (Джон Саттер), другой занимался сталелитейным делом (Эндрю Карнеги), третий вот устраивал цирковые представления. На вершину, правда, взбирались немногие, но верили в удачу все. Однако меня сейчас занимает другое. После первого успеха Барнум придумал новое представление с участием лилипута Чарлза Страттона (сценический псевдоним General Tom Thumb), с которым объездил не только Америку, но и большую часть Европы, в том числе и Великобританию, где на спектакль пришла, а затем пригласила устроителя к себе в Букингемский дворец сама королева Виктория. И вот тут начинается самое любопытное. Приглашение Барнум принял, однако, судя по воспоминаниям очевидцев, польщенным себя отнюдь не почувствовал, вел себя во время приема если не развязно, то фамильярно, словно перед ним не королева, а какая-нибудь миссис Джонс или миссис Смит, и вообще всем своим видом давал понять, что у него есть дела и поважнее, чем гонять чаи с ее величеством.

Примерно столетие спустя ситуация фактически повторилась, хотя и в ином сюжетном оформлении и с участием других персонажей.

Кто-то из приятелей и земляков Уильяма Фолкнера, его неизменный спутник в охотничьих вылазках, услышав по радио, что ему вручили в Стокгольме Нобелевскую премию по литературе, сразу направил письмо шведскому королю Густаву Адольфу Шестому: «Дорогой Король! Поскольку на церемонии вручения Нобелевской премии Вы сказали о нашем друге Билле Фолкнере такие добрые слова, просим Вас быть в ноябре нашим почетным гостем в охотничьем лагере».

Надо полагать, послание это вызвало в королевской канцелярии некоторое замешательство: все же есть какой-то ритуал, к венценосным особам так обращаться не принято. Тем не менее, последовал вежливый ответ в том смысле, что его величество признателен за приглашение, но вынужден с сожалением его отклонить, ибо на лошади не ездит и из ружья не стреляет (можно было добавить, что на престол он вступил буквально за месяц до того, и было ему как-то не до охоты, тем более в дальних краях). Реакция в Оксфорде, штат Миссисипи, соответствовала акции: сморите-ка, вертя в руках полученное из Стокгольма письмо и обращаясь к друзьям, хмыкнул адресант, похоже, король считает, что для хорошего времяпрепровождения в лагере нужно ездить верхом и палить из винтовки; он явно не имеет представления о том, что там на самом деле происходит.

А еще лет через десять туда же, в захолустный городок едва ли не самого бедного из американских штатов, пришло еще одно письмо, на сей раз из Вашингтона: недавно избранный 35-й президент США Джон Кеннеди имеет честь пригласить Уильяма Фолкнера, вместе с другими американцами — нобелевскими лауреатами поужинать с ним в Белом доме. Говорят, прочитав письмо, Фолкнер проворчал примерно следующее: слишком я стар, чтобы ехать в такую даль ради удовольствия посидеть за одним столом с незнакомым человеком. Было ему тогда 64 года, от Оксфорда до Вашингтона меньше тысячи миль.

(По прошествии времени у меня появилась возможность убедиться в достоверности этой — как мне думалось — легенды; Дин Фолкнер Уэллс, племянница писателя, дочь его младшего брата, погибшего во время тренировочного полета еще до ее рождения, подтвердила: все так и было, она сама была свидетельницей этой сцены.)

К чему, однако, все эти были, которые можно дополнить массой небылиц, на были, однако же, очень похожих?

Да просто к тому, что родовая черта американца — это все та же self-reliance. Он самодостаточен. Любой бомж внутренне убежден в том, что он равен Рокфеллеру, а уж о каком-то там шведском короле и говорить не приходится. Или нет, не убежден, конечно. Но бессознательно убеждает себя, и это укрепляет в нем жизненные силы. Граница между обретением и возможностью обретения неуловимо стирается. Даже язык, а может быть, не даже, но в первую очередь, об этом свидетельствует. Американскому английскому свойственно то, что один проницательный наблюдатель назвал «социальной уравниловкой». Еще в XIX веке, назвав, скажем, судомойку на постоялом дворе «служанкой», вы бы нарвались на возмущенный ответ: «Эй, мистер, я вам не служанка. Слугами у нас бывают только негры, я — помощница». Ну, а сейчас, когда рабство осталось далеко позади, к коридорному в гостинице лучше обратиться, как и к постояльцу соседнего номера, — «сэр». В этом смысле в Америке тоже ходят вверх ногами — те, что выше, служат тем, что ниже. Выступая перед выпускниками Вест-Пойнта, Барак Обама говорит, что горд как раз возможностью «служить им» в роли верховного главнокомандующего. Конечно, это игра, в чем отдают себе отчет обе стороны, но — игра значимая, игра всерьез. И недаром «министров» в Америке называют не министрами, а «секретарями». Они тоже — служат, или даже прислуживают.

Это самостоянье — хребет того что называют Американской Мечтой. Хребет. Сердце. Душа. Словом — все.

Но для начала надо хотя бы приблизительно определиться в содержании понятия. Приблизительно — потому что, как уныло замечает видный историк литературы Фредерик Карпентер, «американская мечта никогда не была и, видимо, никогда не будет определена точно. Для этого она одновременно и слишком разнообразна, и слишком расплывчата».

Как книги, по словам римского грамматика рубежа II — III веков Теренциана Мавра, имеют свою судьбу в зависимости от того, кто их читает, так и американская мечта приобретает разную форму в зависимости от того, кто о ней судит. Скажем, англичане, которые все никак не могут избавиться от чувства исторической обиды и видят в Америке непослушное дитя, вырвавшееся из-под родительской опеки, чаще всего и Мечту полагают воплощением то ли наивного подросткового романтизма, то ли, напротив, вульгарного стремления к жизненному благополучию: дом, машина, набитый продуктами холодильник. Словом, американец — это Джордж Бэббит. Сходное представление культивируется, особенно в последнее время, и у нас при этом обнаруживается удивительное единодушие сторон, во всем остальном друг с другом не согласных. Патриоты-трубадуры российской государственности, на которую будто бы коварно покушается весь западный мир во главе известно с кем, усматривают в Мечте агрессивную бездуховную силу — питательную почву идеи гегемонизма и даже, что уж совсем трудно поддается пониманию, во всяком случае моему, русофобии. Либералы в подобного рода паранойе явно не замечены, но как явствует из относительно недавнего интервью Татьяны Толстой какому-то латвийскому то ли агентству, то ли информационному порталу, американская мечта вызывает у нее в лучшем случае добродушную улыбку: «Американская мечта незамысловата: ребенок в магазине, курица в супе».

Как ни странно, сходно с ней — то есть не по форме, конечно, но по смыслу — высказывается автор чрезвычайно содержательной книги «Русская идея и американская мечта» Эдуард Баталов: мечта эта «по своему социальному содержанию есть мещанская мечта». Странность же состоит в том, что ранее он всячески упирал как раз на духовное содержание этого понятия: Мечта — это мечта не просто о повседневном благополучии (хотя тоже дело не последнее), но о безусловном и беспрепятственном воплощении свободной человеческой воли. Впрочем, справедливости ради надо обратить внимание на оговорку: речь идет о популярной, «приземленной», «обытовленной» версии Мечты, имеющей лишь отдаленное сходство с видениями сначала пилигримов, а затем отцов-основателей американского государства.

Самое время к первоисточникам и обратиться.

Считается, что само понятие Американской мечты было впервые сформулировано историком Джеймсом Траслоу Адамсом, выразившим — в книге «Американский эпос» — суть Америки и американского сознания почти с той же глубиной, что его однофамилец Генри Адамс, да и сам Токвиль. Вот что там говорится: «Американская мечта — это мечта о земле, где всякий обретет лучшую и более богатую и более полноценную жизнь, где всякому будут предоставлены для этого равные возможности… Это мечта, которую высшим классам европейского общества нелегко осознать и выразить, да и дома многие, очень многие устали и потеряли веру в нее. Это не просто мечта о личном автомобиле и высоких заработках, нет, это мечта о таком социальном устройстве, при котором каждый мужчина и каждая женщина имели бы возможность развить заложенные в них духовные силы и были бы по достоинству признаны такими, каковы они есть, независимо от преимуществ, доставшихся по праву рождения или занимаемого положения».

Так формулирует ученый-историк.

А вот слово художника — Уильяма Фолкнера: «Была американская мечта: земное святилище для человека-одиночки; состояние, в котором он был свободен не только от замкнутых иерархических установлений деспотической власти, угнетавшей его как представителя массы, но и от самой этой массы, сформированной иерархическими установлениями церкви и государства, которые удерживали его как личность в рамках зависимости и бессилия.

Мечта, равно вдохновлявшая отдельных индивидов…

Не просто идея, но состояние…

Мечта, надежда, состояние, которые наши предки не завещали нам, своим наследникам и правопреемникам, но скорее завещали нас, своих потомков, мечте и надежде…

Дар свободы, оставленный нам теми, кто вместе работал и в одиночку страдал, чтобы создать ее…»

Длится и длится эта патетическая речь, в которой, однако, с первых же слов гимн звучит как реквием — «была», — так что мы не слишком удивляемся, когда она в какой-то момент обрывается печальным признанием: «Что-то произошло с мечтой. Многое произошло».

Что же именно?

Быть может, все просто, быть может, следуя давнему завету Уильяма Оккама, не следует умножать сущностей сверх необходимости и стоит согласиться с Татьяной Толстой: курица в супе? Да и не только с Татьяной — ведь еще в пору американских зорь первые колонисты собирались вовсе не только «делянку Бога» на новой земле разбить, а после «Град на Холме» воздвигнуть, но и ловом трески заняться. И тогда все становится понятно: в таком своем изводе — мещанском, как мы помним — мечта давно осуществилась: страна богата, люди живут хорошо. Можно, конечно, еще об одной тарелке супа, о двух курицах похлопотать, но это же скучно.

Есть и еще одна, уже далеко не столь приземленная версия Американской мечты — назовем ее версией «границы», или Дикого Запада. Она вдохновляла скотоводов и золотоискателей, строителей железных дорог и ковбоев, скваттеров и фермеров, потоками текущих в сторону Скалистых гор и далее — к тихоокеанскому побережью, куда манили пустые, необработанные, хранящие всяческие богатства земли, а вместе с тем гнали жажда и ветер приключений, перемен.

Быть может, это она «была», а потом быть перестала? А «произошло» то, что в 1890 году Статистическое бюро США официально заявило, что такого понятия, как «граница», в Америке больше не существует, она естественно совместилась с прибрежной полосой океана, свободных земель на Западе не осталось. Это был сильный удар не только по сознанию тех американцев, что готовы были сорваться с насиженных мест и двинуться в поисках лучшей доли туда, куда двигались предшественники, — таких-то, может, немного и осталось, на носу ХХ столетие, в ворота громко стучится индустриальное общество, которое, как полагает крупный историк и публицист Стадс Теркел, само по себе трудно совместимо с мечтой в любом ее воплощении; нет, это было нечто большее — удар по коллективному бессознательному целой нации, для которой «Запад», «граница» — это не просто надежда поправить пошатнувшиеся делишки (курица в супе) и уж точно не просто география; это — символ свободы, это сама жизнь, а жизнь — это:

…мчащийся к Западу грёз ураган.

Жизнь — вечная грёза, звёздный туман.

Дыханье созвездий златоволосых,

Раскинувших в небе лучистые косы.

(Вэчел Линдзи, «Призраки бизонов».

Пер. М.Зенкевича)

И все же Фолкнер — не про это, не про рассеявшиеся грезы и не про горизонты Запада. Не зря эссе его называется «О частной жизни».

…Нью-Йорк, говорят, — не Америка, точно так же, как Москва — не Россия. Ну, с последним не поспоришь, пусть даже растеклась теперь наша столица далеко за пределы кольцевой дороги. Так это по документам, а в натуре отъедешь на пятьдесят, и тем более сто километров — и все другое: пейзаж, дома, магазины, дороги, говор: не только деревенского жителя, но даже и горожанина, если он из Твери или Тулы, сразу отличишь от москвича. Как и он сразу признает в тебе московского гостя.

Но Нью-Йорк-то почему не Америка? Понятное дело, в какой-нибудь Топеке, штат Канзас, с ее 125 тысячами населения или, тем более, в нашей однофамилице Москве, штат Айдахо, где и двадцати-то пяти тысяч не наберется, небоскребов нет. И говорят на Среднем Западе не так, как в Нью-Йорке, а о Юге, что много-, что одноэтажном, и речи нет, — своя мелодика и свой словарь.

Но в остальном — все более или менее одинаково, только масштаб мельче. Те же дороги — ровные и накатанные, разве что намного чище, чем в мегаполисе. Те же магазины — Woolwart, JCPenny, Walmart и так далее, а в них такие же товары и продукты. Такие же школы и при них такие же спортивные площадки и такие же желтые автобусы скользят по городку, подбирая детей у дома, а после уроков развозя по домам. А кое-где и университеты имеются, например, в тех же Топеке и Москве. Не Йель, конечно, не Гарвард, но вполне приличные учебные заведения, со знанием дела говорю, бывал и там, и там, в Москве, то есть в университете штата Айдахо, лекции читал, в Топеке, то есть в университете Уошборн, участвовал в одном довольно крупном симпозиуме.

Такие же книжные магазины, и те же в них новинки, что в Barns&Noble на Юнион-сквер. Разве что там не протолкнешься, а здесь можно, присев на диван, целый день провести — и магазин, и читальня.

И кинопремьеры те же, и проходят они одновременно или почти одновременно с теми, что проходят в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе.

И аэропорты имеются, пусть крошечные, Боинг не приземлится и не взлетит.

Ничего подобного Национальной консерватории или Метрополитен-музею, конечно, нет, Бродвея тоже (хотя улица с таким названием может и быть), но краеведческий музей чаще всего наличествует, и театральная антреприза тоже дает представления.

Так в чем же, за вычетом занимаемой площади, количества жителей, а также самого ритма жизни, различие, почему Топека или Оксфорд, штат Миссисипи (о котором дальше) — это Америка, а Нью-Йорк, если вопреки присказке, все-таки тоже Америка, но не совсем? Или хотя бы почему у него такая репутация, откуда присказка взялась?

Я люблю этот город, полюбил еще в первый приезд и не разлюбил поныне, хотя за почти полвека свежесть восприятия, естественно, утратилась. Говорят, он подавляет своей каменной мощью, говорят, заставляет ощущать свою малость — ничего подобного. Напротив, я впитываю источаемую всеми этими небоскребами энергетику, я ощущаю себя заодно с ними, вместе с текущей по улицам многоязыкой и многоголосой толпой мне хочется, даже если никуда не тороплюсь, ускорить шаг, а вечером, если удастся, присесть на той же Таймс-сквер и без боязни ослепнуть вглядеться в многоцветную завлекательную рекламу. Мне даже названия эти нравятся: Empire State Building, Chrysler Building, Met Life Tower и особенно Flatiron Building — действительно, плоскости этого треугольного здания на углу 5-й авеню и Бродвея гладки, как подошва утюга. Вообще же, если посмотреть на Манхэттен издали, допустим, с противоположного берега Гудзона, а еще лучше сверху, то он напомнит груду поставленных на короткую грань спичечных коробков, которые по мере приближения становятся все выше и выше. Словом, мне близки ощущения Маяковского: «Я в восторге от Нью-Йорка города». Непонятно, правда, откуда он смотрел на буржуев свысока — разве что с крыши того же Эмпайра. Близок мне также Скотт Фитцджералд и, напротив, бесконечно далек Генри Миллер, но это, конечно, сравнение некорректное, потому что со стороны Нью-Йорк никому не понять и не почувствовать так, как понимают и чувствуют его американцы, не обязательно даже обитатели этого улья из стали, бетона и стекла.

Поздней весной или ранним летом я люблю, стартовав примерно в районе 40-х улиц Манхэттена, двинуться на юг, добраться до Сохо, присесть в какой-нибудь кофейне, где на улицу вынесены всего три-четыре столика, и, выпив по настроению то ли кружку пива, то ли чашку кофе, повернуть на запад с тем, чтобы пройти через Китай-город с его скоплением магазинов и лавок, напоминающих то узкие шлюпки, уходящие в глубину помещения, на невидимую с носа корму, то кубики из детской игры, и сделать очередную остановку в Гринвич-виллидж. Раньше это был, как известно, район богемы, но я его уже не застал, и напоминает о том, что собирались здесь поэты и художники, разве что дом под номером 44 на Мортон-стрит, в двух кварталах от Гудзона, где жил Иосиф Бродский. А впрочем, и в ту пору это была уже история — в лучшем случае отзвуки века джаза, как сказал бы Скотт Фицджералд. Но кафе, ресторанов, забегаловок, где они сиживали, выпивали, закусывали, меньше не стало, скорее всего, наоборот — больше. Оттуда — еще дальше на юг, в Трайбеку — Triangle below Canal street, треугольник южнее Канал-стрит, замкнутый ею с севера, с юга — Чеймберс-стрит, с востока — Бродвеем. Здесь очень хорошо в апреле, когда долетающий с близлежащего океанского берега ветер уже не холоден, но еще свеж, лопаются почки деревьев, а воздух насыщается запахом жасмина. Одно только удивительно — как сочетается эта идиллия с чрезвычайной плотностью населения в этом вообще-то очень, кажется, даже самом дорогом районе Нью-Йорка: если верить статистике, то на одном квадратном километре здесь размещаются более 12 тысяч человек. Представьте себе: вы живете в 100-метрвоой квартире, а вместе с вами еще 120 насельников. Это даже больше, чем в среднем по Манхэттену, там в сходном пересчете — около 90.

Южная граница Трайбеки — она же северная граница Battery Park, узкой, длиной в несколько километров прибрежной полосы, где зелени, кажется, больше, чем во всех иных районах Манхэттена, где стаями летают чайки, нагло усаживаясь рядом с тобой на скамейку, и лишь с трудом можно найти укромный, похожий на шалаш уголок, чтобы посидеть в одиночку, почитать, раскинуть мозгами. Это мое любимое место в Нью-Йорке, и больно думать, что в каких-то двух-трех кварталах оттуда, на месте башен-близнецов, образовалась гигантская воронка, получившая наименование Ground Zero — Нулевой Точки Отсчета.

В Нью-Йорк я попал по делам месяца через три-четыре после 11 сентября 2001 года и сразу поехал к месту беды, и впрямь знаменующей, как всерьез считает множество американцев, новую точку отсчета истории страны. Ближайшая станция метро оказалась закрыта (и открылась только через несколько лет), сошел на следующей, и тут же меня засосало в толпу людей, медленно плывущую в сторону несуществующего более Всемирного торгового центра. Не знаю уж, сколько народа там было, но ощущение возникло, будто на какое-то время весь этот город — город-говорун, город-бегун и в общем-то город-эгоист — сделался единым целым: его сплотило общее несчастье. А ведь не вчера, напоминаю, произошла трагедия. Люди молча и медленно шли на поминки по невинно убиенным, чтобы оставить на белых полотнищах, растянутых на стенах домов, бесхитростные письмена сострадания и надежды. А когда не стало хватать места — хоть белели простыни на протяжении нескольких кварталов, — такие же развесили во внутренних помещениях вокзала Grand Central. И долго они там оставались — во всяком случае, и в 5-м, и в 6-м, и в 7-м году еще были. Потом на месте воронки соорудили два бассейна с прозрачной водой, падающей из строго оформленных фонтанов, а на высоких бортах, их огибающих, высечены имена всех тех — всех до единого, — кто погиб 11 сентября.

Но может быть, не столь уж удивительно, что на необъявленные поминки собрался, следуя внутреннему зову, весь гигантский Нью-Йорк? И может быть, не просто в том дело, что катастрофа случилась именно здесь, а есть еще и неоформленное, не вполне осознаваемое и не нуждающееся в подпитке свойство, которое и выделяет, более того, отчуждает Нью-Йорк на общем фоне Америки?

Здесь нет частной жизни или, по крайней мере, она лишь с гигантскими усилиями отстаивает свои суверенные права. Здесь, как тонко уловил Сергей Довлатов, трудно ощущать себя одновременно частью целого и самим этим целым. Уолл-стрит и Рокфеллер-плаза мешают наслаждаться собственным покоем и независимостью. Это менее всего «земное святилище для человека-одиночки», Нью-Йорк иначе задуман и иначе осуществлен. Меня это, положим, не смущает, во-первых, потому что я человек заезжий, а во-вторых, я сам коренной горожанин — житель мегаполиса, пусть называется он иначе и жизнь в нем иначе устроена. Запах асфальта и оглушительный шум улицы мне ближе и понятнее ароматов леса и тишины полей. По-моему, повернись судьба по-другому — а это вполне могло быть, — и я бы здесь ужился, пожалуй, даже без особенных психологических усилий. Но каково коренному американцу, вне зависимости от места рождения и жительства?

Каково ему — генетически частному человеку?

В городишке под названием Оксфорд, штат Миссисипи, графство Лафайетт, я впервые очутился в середине 80-х годов, и уж, казалось бы, в таком захолустье все должно было показаться в новинку.

Ничуть не бывало, да честно говоря, ничего особенно нового, как и в Нью-Йорке, я увидеть не предполагал, то есть нового во внешнем облике.

Дело в том, что я пристально читал Уильяма Фолкнера и успел к тому времени написать о нем не только два-три десятка статей, но и книгу, а сюда меня привела конференция, посвященная его творчеству.

Все это я уже видел, слышал, обонял.

В центре городка, на южной стороне центральной площади, здание окружного суда, и выглядит оно точь-в-точь как в «Реквиеме по монахине».

На западной стороне той же площади — банк, очень похожий на тот, куда каждое утро приходил в свой кабинет старый Баярд Сарторис — за тем лишь, чтобы, сунув в зубы трубку, сохранившую на черенке следы зубов его давно почившего отца, предаться смутным воспоминаниям о былом.

Невдалеке — кладбище, где умирающая Эди Бандрен завещала своему мужу Энсу («Когда я умирала») похоронить себя и где теперь покоится прах того, в чьем мощном воображении возникли все эти фигуры и все эти сюжеты.

На месте гольф-клуб, которому семья Копмсонов продала за долги заливной луг, и даже краски, и ароматы, и звуковой фон здесь такие, какими их описал «единственный хозяин и повелитель» графства Йокнапатофа — «клочка земли величиной с почтовую марку» (площадь: 2400 кв.миль, население — 6298 белых, 9313 негров).

А уж о доме, в котором Уильям Фолкнер с семьей прожил вторую половину жизни и в котором написал большинство своих книг, даже не говорю — он описан и им самим, и его многочисленными биографами, и еще только подходя к нему, я знал, что увижу особняк в колониальном стиле, с колоннами и балкончиками, где на стенах рабочего кабинета хозяина графитом расписано по дням действие «Притчи», а снаружи, огороженные невысокими перилами, теснятся конюшни и хозяйственные постройки, сохранившиеся с тех пор, когда Фолкнер, в промежутках между писанием книг, занимался фермерским делом (сам-то он выстраивал иную иерархию и однажды даже отказался от поездки на церемонию вручения какой-то престижной литературной премии, мотивируя это тем, что в такую пору — сбора урожая — ни один фермер из Миссисипи не позволит себе отлучиться из дома). И происхождение названия — Rowan Oak — тоже, кончено, знал: Фолкнер вычитал в «Золотой ветви» Фрэзера, что шотландские фермеры — а по семейной легенде, давние его предки из этого сословия и этих мест как раз и происходили — развешивали над коровниками ветви этого похожего на рябину мифического дерева, чтобы отогнать злых духов и ведьм, ворующих молоко. Правда, ведет к дому дорожка, обсаженная не рябиной, а кедрами, но какое это имеет значение?

И магнолии цветут и источают те же ароматы, какими насыщена вымышленная Йокнапатофа.

Да, конечно, за те десятилетия, что пролегли между 1903 годом, когда сюда из Олбэни, совсем уж захолустного местечка, переехала семья Фолкнеров, и годом 1929-м, когда был написан «Сарторис» — первый роман многотомной саги, а уж тем более временами много более поздними, когда стали проводиться научные конференции и симпозиумы, посвященные ее создателю, много вод утекло под мостами, перекинутыми через Миссисипи — «Стариком», как здесь почтительно величают эту реку, — и много перемен произошло.

Рядом с банком Сарториса про всему периметру площади рассыпались другие банки, страховые конторы, ресторанчики, взамен газовых фонарей, столь поразивших в свое время братьев Фолкнеров, Билла и Джона, когда они впервые приехали сюда в совсем еще нежном возрасте, загорелись электрические, появилась кое-какая реклама, не слишком, впрочем, навязчивая, по гладким асфальтированным дорогам заскользили «форды» и «тойоты», построили стадион, куда на воскресные футбольные матчи съезжается не только вся округа, но и болельщики из соседних штатов, Теннесси и Арканзаса, население само собой увеличилось — было две тысячи, а сейчас — надо же — целых двадцать. Словом, сделался Оксфорд настоящим американским городком, отличающимся от городов-миллионников только… ну да об этом уже шла речь. Более того, он упорно не желает признавать себя провинцией, для чего, положим, у него имеются некоторые основания. Да, университеты рассыпаны по всей одноэтажной Америке, но такого, как здесь, пожалуй, не сыщешь: Ole Miss, как его принято называть, известен не только в США, но далеко за их пределами, и совсем не просто потому, что здесь учился, да так курса и не закончил Уильям Фолкнер, — это действительно высшая, в буквальном смысле, школа с традициями — основан университет в 1848 году.

Правда, подчеркивает город свою значимость и иными, несколько комическими способами. Помню, еще в тот же первый приезд меня сильно удивило, что здесь мало «streets» — улиц и «lanes» — переулков, зато огромное, по местным, разумеется, масштабам, количество «avenues», к тому же с названиями, какие не в любой столице встретишь: меньше чем на президента страны здесь не согласны, от Джефферсона до Рузвельта. Газета — «Оксфордский орел» (а не какая-нибудь там колибри, которых здесь порхает немерено, а вот орлов как раз не видно), и много уж лет назад редактор ее Фил Маллен, когда его попросили проконсультировать сценарий документального фильма, посвященного доброму его приятелю Биллу Фолкнеру, споткнулся на первой же строке: «Уильям Фолкнер — знаменитый писатель, который работает в захолустном американском городке…» Дальше читать Маллен не стал, консультировать такую галиматью не захотел и объяснил свой отказ следующим образом: наш город — вовсе не захолустье, у нас, между прочим, сам Улисс Грант ночевал. Чистая правда — действительно ночевал, направляясь, кажется, к близлежащему Шайло, где предстояло развернуться одному из самых кровопролитных сражений Гражданской войны. Впоследствии этот исторический факт был закреплен в названии одной из многочисленных, повторяю, авеню.

Все так, и тем не менее, тем не менее…

Уже тогда, при первом знакомстве, мне показалось — и продолжает казаться поныне, — что Оксфорд даже несколько тяготится произошедшими и продолжающими происходить в нем переменами, и при всем своем забавном самодовольстве хочет походить на Джефферсон, под каковым именем его воплотил всемирно известный ныне земляк вчерашних, сегодняшних и завтрашних жителей этих мест. Литература делится с жизнью своими богатствами, и прав, наверное, блестящий остроумец и парадоксалист Оскар Уайлд: «Лондонские туманы не существовали, пока их не открыло искусство».

И прав Пабло Пикассо, примерно таким же парадоксом ответивший на укоры, будто написанный им портрет Гертруды Стайн слишком сильно отличается от оригинала: «Ничего, со временем она начнет походить на него».

Но я, в общем, не об этом.

Ничего меня, как уже сказано, в пейзажах Оксфорда не удивило ни при первом свидании, ни впоследствии, когда стал наведываться сюда довольно регулярно, а однажды почти год, будучи фулбрайтовским стипендиатом, безвылазно провел и поневоле втянулся в непривычно-медленный ритм провинциальной жизни. Ведь и он то ли воплощен, то ли навязан ритмом фолкнеровской прозы, в которой мгновенье вмещает в себя вечность и потому не терпит суеты.

«Так шла она вот уже почти месяц. Четыре недели пути и в сознании отпечатавшееся далеко — как мирный коридор, вымощенный крепкой, спокойной верой, населенный добрыми безымянными лицами и голосами: Лукас Берч? Не знаю. Чтоб где-нибудь поблизости такой жил — не слыхал. Дорога эта? В Покахонтас. Может, он там. Может быть. Вон повозка в ту сторону. До места — не до места, а все подвезет — и вот разматывается позади длинная однообразная череда мирных и неукоснительных смен дня и тьмы, тьмы и дня, сквозь которые она тащилась в одинаковых неведомо чьих повозках, словно сквозь череду скрипоколесных вялоухих аватар: вечное движение без продвижения на боку греческой вазы».

Вот так и в непридуманной жизни: неторопливо движутся по плавным перепадам авеню местные жители, присаживаются на просторной зеленой площадке (Grove) невдалеке от главного здания университета — здешнем Central Park, часто по старинке с книгой в руках, а не с предметом, именуемым «гаджет», посидев, перемещаются в кафе, заходят в парикмахерскую, где столько же стригутся, сколько переговариваются с парикмахером, едут за покупками, и в полупустом магазине тоже никуда не торопятся, опять-таки отвлекаясь на разговоры со знакомыми, по выходным, парами, взявшись за руки, идут в воскресную школу при епископальной церкви, а иногда в библиотеку — послушать заезжего профессора из далекой непонятной Москвы… И даже студенты, числом своим вдвое превышающие количество жителей Оксфорда, племя, в принципе беспокойное, вроде бы живут в том же ленивом темпе. И возбуждается городок лишь в дни спортивных состязаний, ну и по случаю событий совсем уж в здешнем рассуждении эпохальных: так, в 2008 году в Оксфорде состоялись дебаты конкурентов в тогдашних президентских выборах — сенаторов Барака Обамы и Джона Маккейна.

Но дело не в этом — не в ритме и не в стиле жизни. Здесь, в этом городке, я как раз и убедился в неопровержимости банальных истин: Америка — это американская провинция.

Любому, кто окажется тут или в ином подобном месте, наверное, бросится в глаза почти полное отсутствие заборов, даже если дома разве что не лепятся один к другому. Замки на дверях — от воришек и вообще всякого хулиганья — верно, имеются, а вот вместо заборов низкий, в полметра от земли, а то и меньше, штакетник — ребенок без труда перешагнет. С чего бы это, спрашивал я сам себя, и находил поначалу такой примерно ответ: забор — это рукотворный предел, забор — это смирение и отказ от выбора, то есть нечто такое, что Америке и метафизически, и исторически чуждо. Первые поселенцы основали колонию Плимут, через год собрали урожай (по легенде, случилось это 21 ноября 1621 года, в четверг, и впоследствии четвертый четверг ноября получил наименование Дня Благодарения — одного из главных государственных праздников США), но для новых пилигримов места здесь уже не было, и Плимут стал для них лишь перевалочным пунктом, откуда она двинулись на запад, осваивая все новые земли. Сменялись поколения, а Америка все представлялась и старожилам — уже старожилам — и новоселам страной будущего, завтрашней страной. Нынешний день может казаться тусклым, может светлым и даже сияющим, но и в таком случае это лишь предвестие сияния еще более ослепительного. «Мы побежим еще быстрее…» (Скотт Фицджералд).

«Америка, которую Вашингтон афористически назвал «городом великолепных расстояний»… — это страна, где все только начинается, где проекты, планы, надежды непрерывно меняли друг друга» (Ральф Уолдо Эмерсон).

Такой же виделась она и отцам-основателям. Джефферсон, например, считал, что Конституцию следует переписывать каждые девятнадцать — почему-то — лет. И он же, достигнув преклонных лет, призывал сверстников «сойти со сцены и уступить место новой поросли. Пережив свое поколение, не следует застить свет будущему». Неплохой завет, по-моему, стоило бы прислушаться.

Совпадает с самоощущением американцев и сторонний взгляд.

«Америка — земля будущего, где в предстоящие времена раскроется смысл истории старого мира… Это желанная земля для всех тех, кому надоел исторический чулан Европы» (Гегель).

Зачем же такой земле заборы?

Выстроив таким образом простую и, как мне казалось, убедительную версию, найдя ей авторитетные подтверждения (а умножить их труда не составляет), я решил поделиться ею с теми, кто, может быть, лучше самого Гегеля понимает, что такое Америка: просто потому, что не философствуют, а живут здесь.

И получил полный отлуп.

Вернее, меня просто не поняли: кому нужны какие-то там деревяшки, не говоря уж о железяках, когда и без того всем ясно: privacy — это святое, никому — ни соседу, ни, тем более, власти в любом ее обличье, не позволено ее нарушать. No trespassing4 — щиты с такими надписями кое-где можно увидеть, но в общем-то в них нет решительно никакой нужды — никому и в голову не придет разгуливать где заблагорассудится, стучать ни с того ни с сего в чужую дверь, не говоря уж о том чтобы заходить без стука. Неписаное это правило распространяется даже на телефонные звонки. Утомишься от трудов праведных, либо просто заскучаешь, захочется поговорить с кем-нибудь из знакомых, хорошо знакомых людей, можно даже сказать, приятелей, наберешь номер — и услышишь в трубке:

— Yes, Nick, hi, what’s up? (то есть, «привет, что случилось?»)

И совсем не в том дело, что к тебе неприязненно относятся — относятся, повторю, хорошо, — и не в том, что позвонил не вовремя. Просто — так принято, я сам слышал, что точно так же откликнулся один мой добрый знакомый, профессор славистики Йельского университета, на звонок своего единственного и любимого сына.

— Да nothing is up5 , — хочется ответить, но опять-таки не положено, и начинаешь что-то бормотать, придумывая на ходу дело, заставившее нарушить частный покой добропорядочного американца.

Помню, возвращаясь из университета домой, я решил спрямить путь и пройти каким-то неогороженным участком, благо никого вокруг видно не было, а дом, который стоял на этом участке, терялся где-то в глубине деревьев. Стоило мне, однако, переступить некую невидимую линию, как на пороге появился моих примерно лет господин и не слишком приветливо, впрочем и не агрессивно, поинтересовался, что мне надо — what’s up? Извините, заблудился, мол, смущенно забормотал я, сразу сообразив, что сделал нечто непозволительное. Хозяин дома сдержанно кивнул, указал мне дорогу и прикрыл за собой дверь.

Больше таких faux pas я себе не позволял.

Что бы я, да любой другой загородный (в данном случае переделкинский, но это не имеет значения) житель сделал, выйдя за калитку и увидев проходящего мимо доброго знакомого? Естественно, заговорил бы, пригласил зайти в дом, выпить чашку чаю или чего-нибудь покрепче. Чего-то в том же роде я, оказавшись временным американским провинциалом, ожидал, столкнувшись с приятной во всех отношениях дамой — профессором Ole Miss, где мы нередко толковали о разных общих делах, а случалось, и обедали вместе. Она вроде бы подстригала низкую живую ограду, отделяющую жилище от бегущей вдоль домов тропинки, и, увидев меня, подняла голову. Но не больше — кивнула, улыбнулась и, даже не заговорив, вернулась к своему занятию. Отношений наших это ничуть не испортило, просто лишний мне урок: неписаных законов никому не должно нарушать — ни своим (им, впрочем, это и в голову не придет), ни, тем более, посторонним.

К слову сказать, эти самые неписаные законы — в данном случае назовем их «законами забора» — чудесным образом совмещаются с писаными. В двух шагах от дома, где я квартировал в Оксфорде, располагалась — располагается и сейчас — окружная тюрьма, то есть, как ее (прошу прощения за невольный каламбур) политкорректно именуют, Сorrectional House — Исправительный дом. Соседство вообще-то малоприятное, но, как выяснилось, не в данном случае. Потому что и это безликое, хотя и совсем не мрачное здание — вовсе не холодный, и тем более не мертвый, дом — не отделено от внешнего мира никакой оградой, а условную разграничительную линию никому не приходит в голову пересекать: одни — «исправляемые» — прогуливаются по одну сторону, другие — законопослушные граждане — идут своей дорогой по другую. Понятно, что искупают здесь свои грешки мелкие правонарушители, Алькатрас в Калифорнии или Ла Сабанета в Колорадо — дело иное.

…Но однажды — во всяком случае, на моей памяти — и ритм городской жизни изменился, и даже законы пошатнулись. Все стали останавливать друг друга на улице, перезваниваться и даже заходить без приглашения к соседям. Причина, следует признать, была веская.

На протяжении всей своей истории страна узнавала имя вновь избранного президента на следующий день после второго вторника ноября високосного года. Но в 2000 году это правило оказалось нарушенным. Вскоре после полуночи с 7-го на 8-е ноября Эл Гор — кандидат от демократов — позвонил, как того требует традиция, Джорджу Бушу-младшему, кандидату от республиканцев, и признал свое поражение, после чего отправился на встречу со своими сторонниками, чтобы сообщить им эту неприятную новость. Но не успел он доехать до места, как в машину ему позвонили из Флориды — ключевого, как стало ясно еще в середине дня, штата, по результатам голосования в котором и будет названо имя 43-го президента США. Из телефонного разговора выяснилось, что при подсчете около шести миллионов избирательных бюллетеней разница в пользу соперника Гора составила лишь чуть более полутора тысяч голосов, что создает предпосылки для пересчета. Он и продолжался месяц с лишним.

Разом накалившуюся атмосферу я ощутил, что называется, собственной шкурой, возможно, потому что основные события разыгрывались в относительной близости от Оксфорда — в столице Флориды Таллахасси. А также потому, что жители Оксфорда, как и подавляющее большинство избирателей штата Миссисипи, а равно и иных штатов так называемого «черного пояса», отдающие по традиции свои голоса кандидату от демократической партии, страшно переживали его поражение, и теперь вот мелькнул луч надежды.

Взволнованно заговорили о безнадежно устаревшей системе президентских выборов, когда мнение так называемых выборщиков значит больше мнения самих избирателей. Это чистая правда, только вот когда побеждают «свои», о таких перекосах почему-то забывают.

Полетели стрелы в адрес Кэтрин Харрис, статс-секретаря штата Флорида, которая из скромной чиновницы превратилась в одночасье в публичную фигуру, известную всей стране: в подобного рода спорных случаях на авансцену, все по тем же правилам, выдвигается как раз статс-секретарь, а Кэтрин Харрис с самого начала явно демонстрировала свои симпатии, подсуживала, можно сказать, Бушу, что и не удивительно: ее непосредственный начальник, губернатор штата Джеб Буш, был младшим братом Джорджа.

Запорхали совершенно непонятные словосочетания: butterfly ballots (бюллетени с потрепанными краями, что не позволяет машине точно определить, кому отдан голос), pregnant ballots (бюллетени, в которых не до конца пробита перфорационная дырка), chad ballots (примерно то же самое, но с какими-то нюансами, сейчас мне трудно их восстановить, точно знаю только, что с республикой или озером Чад это наименование никак не связано).

— Bizzare! — «фантастика», стало быть, «неслыханное дело», — театрально закатывали глаза люди степенные, в возрасте.

— Just bloody mess! (перевод явно не требуется) — рубила бескомпромиссная молодежь.

Те и другие прилипали к экранам телевизоров, на которых мелькали картинки с заседаний судов — Верхового суда штата, Федерального апелляционного суда, Верховного суда страны, — а также длинные вереницы фургонов, везущих в Таллахасси под усиленной охраной ящики с бюллетенями из множества избирательных участков штата. Особенно бурный взрыв страстей, помню, вызвала действительно впечатляющая сценка: на глазах у изумленных телезрителей фургоны на полпути к месту назначения разворачиваются и едут назад — получено какое-то предписание то ли из Таллахасси, то ли из самого Вашингтона.

Потом, уже в январе следующего года, начался очередной акт — утверждение окончательных результатов на совместном заседании обеих палат конгресса; там двадцать членов палаты представителей отказались признать эти результаты, но поскольку их не поддержал никто из сенаторов, бунт успеха не имел.

Впрочем, это уже другой, столичный сюжет, а меня интересует драма в ее провинциальных декорациях.

С самого начала в ней и впрямь ощущался некий театральный или, скорее, спортивный дух. Ну да, оксфордцы, и особенно оксфордианки, очень волновались, так ведь и на трибуне стадиона народ сидит неравнодушный, каждый желает победы своей команде или, если это, допустим, бокс или турнир по гольфу, своему фавориту. Но ведь тут-то не футбол, тут, можно сказать, гибель всерьез, на кону судьбы страны, ее путь как минимум на ближайшие четыре года определяется. Но оказывается все же — футбол, или гольф, или бокс, и недаром любая такого рода кампания в США, от выборов мэра городка с населением две тысячи жителей до выборов президента могучей супердержавы, называется race — гонкой. И в скобках замечу, имя и личность победителя гонки местного значения для обывателя — частного человека — гораздо важнее, чем имя и личность победителя гонки глобального масштаба. В Москве могут неутомимо дискутировать по поводу победы Доналда Трампа над Хилари Клинтон, причем не только в официальных присутствиях вроде Госдумы или на телевидении, в программах, скажем, Владимира Соловьева — этих-то, вроде, положение обязывает, — но, во всяком случае поначалу, и в обстановке сугубо домашней. Помню, по ходу ежедневной утренней прогулки все в том же Переделкине меня остановили возбужденные голоса: несколько мужчин переваривали только что услышанную сенсационную новость: победил Трамп. Честно признаюсь, я остановился и принял самое живое участие в этой случайный сходке пикейных жилетов, тем более что среди них оказался один мой давний добрый знакомый. Ну, а дома, то есть дома в Америке, если это, конечно, не Вашингтон или Нью-Йорк, где установленное на Юнион-сквер огромное табло на протяжении всего дня выборов фиксировало ход гонки, дома, в провинции, люди выслушали утром в среду сообщение о ее результате, приняли к сведению, кто с радостью, кто без, съели на завтрак яичницу с беконом, выпили чашку кофе и отправились по своим делам.

Да, но откуда же тогда такое волнение в заштатном Оксфорде около двадцати лет назад? Ну как откуда, я же сказал: произошло невиданное в истории страны событие, как не заволноваться?

Долгое время не мог прийти в себя и один мой сверстник, профессор археологии в тамошнем университете. Нас с ним сблизило общее пристрастие к теннису, в который мы оба играли одинаково бездарно, но и одинаково бескорыстно, не особо заботясь о результате игры, что в немалой степени и способствовало, по ее окончании, разговорам на самые разные темы. В частности, на протяжении нескольких недель главным образом — о событиях в Таллахасси, а затем, когда дело дошло до Верховного суда, — и в Вашингтоне. То есть я-то в основном слушал, говорил он, говорил, говорил, а в какой-то момент, словно смутившись от неподобающей в его возрасте горячности, остановился на полуслове и махнул рукой:

— Ah, what do I care? After all I can live with either of them. — То есть, да какое мне, в конце концов, дело, проживу что с одним, что с другим.

И точно, частный человек самодостаточен, власть его интересует лишь постольку, поскольку она не мешает ему жить. Это еще Эмерсон, один из умнейших людей Америки за всю ее новейшую историю, понял: лучшее правительство — то, что правит как можно меньше. А его младший товарищ и в какой-то степени ученик Генри Дэвид Торо уточнил: а самое лучшее — то, что не правит вовсе.

Мне этого не понять. Приходит на память — просто по звучанию — название одной из новелл Хемингуэя: «Какими вы не будете». То есть каким я не буду. Вскоре после вышеприведенного разговора я зашел к провосту (проректору) Ole Miss и вежливо отклонил сделанное им некоторое время назад предложение поработать там. В городе Оксфорде, штат Миссисипи, мне не жить.

А жаль.

1 Да брось, Ник, не о чем беспокоиться, вперед! (англ.)

2 Какая-то проблема, сэр? Могу я вам помочь? (англ.)

3 Точное выражение, нужное слово (фр.).

4 Что-то вроде: «Вход воспрещен» (англ.).

5 Ничего не случилось (англ.).

Wizz Air свяжет Киев с Афинами и Салониками

Лоукостер Wizz Airобъявил о запуске двух новых маршрутов, которые свяжут Киев с Афинами и Салониками.

Рейсы по маршруту Киев-Афины начнут выполняться с 21 мая два раза в неделю по вторникам и субботам, маршрут Киев-Салоники будет запущен 20 мая, с рейсами два раза в неделю, в понедельник и пятницу.

Пассажиры могут забронировать билеты на веб-странице или через мобильное приложение компании. Как сообщается, цены на билеты начинаются с 19.99 евро.

С этими двумя маршрутамиWizz Air предложит в общей сложности 45 маршрутов в 13 стран из трёх аэропортов Украины в 2019 г.

В 2018 году компания перевезла более 1,5 млн пассажиров в/из Украины, что на 107% больше, чем в предыдущем году, и, таким образом, является крупнейшим в Украине бюджетным авиаперевозчиком.