Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Как живут бывшие президенты

Они на вершине власти. Им не надо думать «о хлебе насущном» и бытовых проблемах. Главная задача для этих людей - защита интересов граждан своей страны и государства в целом. По их велению закачиваются и начинаются войны, решаются и другие проблемы: не только национального, но и мирового масштаба. Но, наступает время и на их место приходят другие. Как же жить дальше? И главное, на что жить дальше? Речь идет о бывших главах государств, занимавших в свое время посты президента или премьер-министра. После снятия с них властных полномочий им, зачастую, приходится искать новую работу.

Барак Обама

Так, например, предложения о трудоустройстве, уже бывший президент США Барак Обама, начал получать, находясь еще на государственной службе. Руководитель музыкального сервиса Spotify , сумевшего на протяжении 8 лет с достоинством оценить творческие способности предыдущего хозяина Белого дома, публично заявил, что не против был бы видеть его в другом президентском кресле – «президента плейлиста». Но, вряд ли Обама свяжет свою дальнейшую профессиональную жизнь с музыкой, тем более имея великолепное «гарвардское» образование. Будучи президентом страны, он очень любил посещать Кремниевую долину. Так что не исключено, что собственное будущее этот «простой гражданин» Америки видит в области высоких технологий. Некоторые издания США в свое время писали об увлечении Барака Обамы космосом. Но и без новой работы бывший американский президент не будет бедствовать. Ему назначена пенсия в 200,0 тыс. долларов США, а также государство будет финансировать расходы на охрану, транспорт и персонал. Более того, Обама и его семья будут даже питаться за счет американских налогоплательщиков.

Билл Клинтон

Другой бывший президент США Билл Клинтон (давно отошедший от государственных дел) основал свой фонд - Clinton Foundation. Он занимается благотворительностью в таких важных социальных сферах, как борьба с бедностью, ВИЧ, помощь жертвам стихийных бедствий и т.д. Клинтон долгое время являлся спецпосланником ООН на Гаити, куда был назначен лично генеральным секретарем этой организации. Главным источником дохода бывшего президента все-таки являются его выступления. За одну лекцию он получает минимум 50,0 тыс. долларов. По оценкам экспертов за свою постпрезидентскую жизнь Билл Клинтон заработал в аудиториях не менее 100,0 млн. долларов США. А еще он писатель. Его книги, в частности бестселлер «Моя жизнь», принесли «заслуженному пенсионеру Америку» дополнительный доход в размере 38,0 млн. долларов.

Михаил Горбачев

Но это всё у «них». А как обстояли дела у наших «бывших». Михаил Горбачев был единственным в истории президентом СССР. С этого поста в конце1991 года он ушел на пенсию. А уже в 1993 году начал сниматься в кино. Правда, в своей первой роли кинокартины Вима Вендерса «Так далеко, так близко» ему надо было играть самого себя. Далее бывший советский президент «ударился» в рекламу. Люди постарше помнят, как он появился в ролике, призывающем есть продукцию сети Pizza Hut. Посетители этого заведения горячо спорили о последствия его политики в должности главы СССР, а потом с радостью ели ли за его здоровье аппетитный кусок пиццы. Была еще реклама австрийских железных дорог, где Горбачев со специфической, свойственной только ему, интонацией в голосе восторженно отзывался о транспортных достижениях этой страны. Естественно, в ролике звучали такие слова, как «перестройка» и «гласность». 10 лет назад Михаил Сергеевич рекламировал дорожные аксессуары Louis Vuitton.

Все знают, как искренне любил Горбачев свою супругу Раису Максимовну. Она скончалась в 1999 году от лейкемии. Ровно через 10 лет после ее смерти бывший генеральный секретарь, а потом и президент СССР совместно с Андреем Макаревичем записал музыкальный альбом под названием «песни для Раисы». В него вошли любимые произведения жены Михаила Горбачева. Причем, пел он сам, а Макаревич обеспечивал музыкальное сопровождение. Альбом был выпущен в единственном экземпляре. На благотворительном аукционе он был продан за 170,0 тыс. долларов.

Шимон Перес

Но были и такие главы государств, судьба которых после их ухода на пенсию складывалась куда более драматично. Например, Шимон Перес – человек, занимавшийся большой политикой практически 70 лет. Он находился на посту президента Израиля 7 лет ( 2007-2014 г.г.). Этот человек перестал быть главой государства, когда ему было почти 91 год. Через 2 с лишним года у него случился инсульт, а еще через две недели он умер. При жизни этот человек завещал свои органы для трансплантации. Несмотря на преклонный возраст, после смерти один глаз Переса был пересажен пациенту, остро нуждающемуся в подобной операции.

Тейна Сейна

Интересна сложилась судьба после президентства у генерала Тейна Сейна, который был главой государства Мьянма с 2011 по 2016 год. Сдав дела новому руководителю страны ( а на это ушло всего несколько дней), он постригся в буддийские монахи, побрился наголо, прошел соответствующее посвящение, облачился в кашаю и, как положено в подобных случаях, поменял имя – Тейн Сейн стал Танди Дхамой.

Автор: Кононов Игорь

Традиционные мероприятия в честь китайского Нового года в Бангкоке отменены в связи с трауром по покойному королю Пхумипхону Адулъядету, скончавшемуся в октябре 2016 года, сообщает в понедельник интернет-версия газеты Bangkok Post со ссылкой на администрацию столичного района Сампхаттхавонг, на территории которого расположен бангкокский Чайна-таун.

Решение об отмене новогодних мероприятий на улице Яоварат (официальное название бангкокского Чайна-тауна), в число которых обычно входят парады, шествия "драконов" и новогодних "львов", бесплатное угощенье для всех посетителей праздника в открытых на весь вечер кафе и ресторанах, салют, выступления цирковых и эстрадных артистов, было принято на общем собрании Постоянного подготовительного комитета празднования китайского Нового года на улице Яоварат, который состоит из представителей районной администрации и лидеров общин этнических китайцев, проживающих в районе, говорится в сообщении.

Китайский новый год, который отмечается по "плавающему" лунному календарю, в этом году в Таиланде празднуют с 27 января по 2 февраля. В эти дни принадлежащие этническим китайцам предприятия будут закрыты на новогодние каникулы. Государственные учреждения и банки работают в этот период в обычном режиме.

Традиционно улица Яоварат, на которой расположены магазины и рестораны, принадлежащие этническим китайцам, – центр празднования китайского Нового года в таиландской столице. Тем не менее празднование проходит и в других районах города, и эти "локальные" праздники не отменяются. В этом году в связи с трауром повсеместно будут запрещены только салюты, взрывы петард и громкая музыка.

Город Бангкок изначально возник как торговое поселение этнических китайцев вблизи международного порта в устье реки Чаопрайя, когда столица королевства Сиам (старое название Таиланда) располагалась на сто километров выше по течению реки в Аюттхайе. Перенос столицы в Бангкок в конце XVIII века, после разгрома Аюттхайи бирманскими армиями во время Сиамо-Бирманской войны, вызвал приток в город представителей титульной нации — тайцев. В настоящее время население Бангкока состоит из представителей всех народностей, населяющих Таиланд, но потомки этнических китайцев продолжают играть особую роль в городе, так как именно им принадлежит большая часть зарегистрированного в Бангкоке частного бизнеса. Современные бангкокские китайцы чаще всего не знают китайского языка и одинаково часто посещают как китайские святилища, так и буддийские храмы, они культурно не отделяют себя от тайской нации, при этом сохраняя часть традиций предков, включая празднование китайского Нового года.

Тридцать семь туристов из Таиланда были утром в субботу захвачены в заложники на территории мьянманского штата Карен бойцами местной вооруженной группировки из-за ареста таиландской полицией шести несовершеннолетних каренских секс-работниц и их проводника, сообщает в субботу интернет-версия таиландской газеты Nation.

"Пограничные силы штата Карен", вооруженная группа каренского национального меньшинства Мьянмы, лояльная правительству страны и входящая в состав национальных вооруженных сил в качестве "местного пограничного ополчения", захватила 37 граждан Таиланда, которые пересекли границу в составе туристической группы по программе приграничного туризма, сообщает газета. Представители "пограничников" потребовали от Таиланда немедленного освобождения арестованных таиландской полицией в среду шести несовершеннолетних каренских девушек, прибывших в Таиланд в качестве секс-работниц и их каренского же проводника, которому было предъявлено обвинение в контрабанде людей.

Вечером в субботу, после продолжительных переговоров между каренскими "пограничниками", и военным властями соседней со штатом Карен провинции Таиланда, все заложники были освобождены и возвращены на родину, сообщает издание со ссылкой на командование таиландского приграничного военного округа.

"Пограничные силы штата Карен" несут основную тяжесть борьбы с вооруженными антиправительственными группировками этого штата, находящимися в состоянии конфликта с центральным правительством Мьянмы, подчеркивает издание.

Россия делит тайский рынок газа

«Газпром», НОВАТЭК и «Роснефть» будут конкурировать в Таиланде

Алексей Топалов

Лидеры российской газодобычи готовятся к поставкам сжиженного газа на рынок Таиланда, страдающий от роста потребления при снижающемся производстве. Но «Газпрому», НОВАТЭКу и «Роснефти» придется конкурировать не только с Катаром, который уже поставляет СПГ в Таиланд, но и друг с другом. Причем стартовые позиции у российских компаний кардинально различаются.

Таиланд заинтересован в покупке российского сжиженного газа. И три крупнейших российских производителя («Газпром», НОВАТЭК и «Роснефть») уже вступили в активную стадию переговоров с таиландскими партнерами, сообщило РИА «Новости» со ссылкой на слова замглавы российского Минэнерго Кирилла Молодцова. Замминистра возглавлял российскую делегацию, принявшую участие в первом заседании российско-таиландской совместной рабочей группы по сотрудничеству в сфере энергетики в Бангкоке.

Тема СПГ, по словам Молодцова, была одной из основных, но каждая из упомянутых российских компаний обладает собственными возможностями и опытом, у каждой свои приоритеты и направления работы.

«Но каждый проект, обсуждаемый в этих рабочих группах, реалистичен, то есть каждая из наших компаний может найти свою нишу на таиландском энергетическом рынке», — сказал Молодцов, но подробностей не раскрыл.

Отказались от более подробных комментариев и в «Газпроме». Однако в мае прошлого года холдинг подписал меморандум о взаимопонимании с таиландской госкомпанией PPT, занимающейся разведкой, добычей, переработкой, транспортировкой и реализацией углеводородов. Как сообщал «Газпром» в своем релизе, в ходе встречи главы российской компании Алексея Миллера с главным исполнительным директором PPT Тевином Вонгваничем обсуждалась не только возможная торговля СПГ, но и сотрудничество в сфере разработки углеводородных месторождений и реализация совместных СПГ-проектов.

Представитель НОВАТЭКа не смог оперативно прокомментировать информацию, однако компания еще в 2015 году говорила о своих планах по сотрудничеству с Таиландом. Глава правления НОВАТЭКа Леонид Михельсон заявлял, что компания ведет переговоры со многими странами Азиатско-Тихоокеанского региона, но рынок Таиланда ей особенно интересен, так как в этой стране при росте потребления падает добыча газа.

«Роснефть», которая от комментариев отказалась, в сентябре прошлого года также подписала соглашение о сотрудничестве с PPT. Речь в документе шла о совместной работе сразу по целому ряду направлений: разведка и добыча углеводородов, трейдинг нефти и нефтепродуктов и поставки СПГ. Российская компания отмечала, что Таиланд — один из наиболее привлекательных рынков энергоносителей в АТР. В частности, изменения фискального режима, проведенные в 2016 году, должны способствовать увеличению эффективности от поставок энергоносителей в эту страну. Глава «Роснефти» Игорь Сечин также отмечал естественное снижение объемов добычи газа в Таиланде, при этом указывая на расширение мощностей регазификационного терминала Мап Та Фут.

Заместитель главы Фонда национальной энергетической безопасности (ФНЭБ) Алексей Гривач отмечает, что таиландский рынок для российских газопроизводителей действительно является весьма привлекательным — именно за счет того, что ресурсная база не может удовлетворить растущее потребление.

По данным ФНЭБ, в 2015 году Таиланд потребил 49 млрд куб. м газа, тогда как добыча составила менее 40 млрд куб. м (в 2014 году — 42 млрд). Кроме того, по словам Гривача, сокращаются поставки на таиландский рынок трубопроводного газа из Мьянмы. Сжиженный же газ Таиланд сейчас закупает по контракту у Катара и на спотовом рынке.

Но, несмотря на слова Молодцова о том, что каждая компания сможет найти свою нишу, «Газпром», НОВАТЭК и «Роснефть» могут начать конкурировать не только с другими поставщиками, но и друг с другом.

По словам Гривача, дело здесь в первую очередь в том, что у компаний совершенно разная ситуация и возможности. У «Газпрома» на данный момент уже есть ресурс и портфель поставок СПГ. Речь идет о заводе по сжижению газа мощностью 10 млн т на Сахалине. Большая часть продукции уходит в Японию, но «Газпром» в настоящее время готовится к вводу третьей очереди завода, мощность которой составит еще 5 млн т в год. Кроме того, у компании в планах строительство СПГ-завода в районе порта Усть-Луга (Балтийский СПГ мощностью 10 млн т, ввод в строй ожидается в 2021 году) и «Владивосток-СПГ» на Дальнем Востоке (также 10 млн т в год). Последний проект должен был быть запущен уже в 2017 году, но на сайте «Газпрома» говорится, что «Владивосток-СПГ» в настоящее время не входит в число приоритетных проектов компании.

У НОВАТЭКа уже в 2017 году должна быть введена в строй первая очередь проекта «Ямал-СПГ», мощность которой составит 5,5 млн т. Всего планируется три линии общей мощностью 16,5 млн т.

«Роснефть» же пока только планирует построить первый собственный завод, «Дальневосточный СПГ», первая очередь которого (мощность 5 млн т) должна быть запущена в 2020 году. Кстати, основные сложности с этим проектом у «Роснефти» возникают из-за «Газпрома» — стороны спорят о доступе к газопроводу, по которому газ с проекта «Сахалин-1» (в нем «Роснефти» принадлежит 20%) планировалось поставлять на СПГ-завод.

Впрочем, не имея на данный момент собственного сжиженного газа, «Роснефть» все равно им торгует. Речь идет о трейдинговых операциях. Так, в мае прошлого года компания поставила первую партию СПГ в Египет.

«Но нельзя исключать, что к разделу таиландского рынка «Роснефть» просто не успеет», — предупреждает Гривач.

Делегация ГВМУ Минобороны России принимает участие в 8-м заседании экспертной рабочей группы по военной медицине механизма «СМОА плюс»

Российская военно-медицинская делегация под руководством заместителя начальника Главного военно-медицинского управления (ГВМУ) Минобороны России генерал-майора медицинской службы Константина Кувшинова принимает участие в 8-м заседании экспертной рабочей группы по военной медицине (ЭРГ по ВМ) механизма «СМОА плюс», которое проходит в настоящее время в Таиланде.

Началу заседания предшествовала научно-практическая сессия, в ходе которой обсуждались актуальные вопросы военного здравоохранения в таких областях, как организация медицинского обеспечения войск (сил), военно-полевая хирургия, военная эпидемиология.

Очередное заседание ЭРГ по ВМ посвящено подведению итогов трёхлетнего сопредседательства Российской Федерации и Королевства Таиланд в данной группе. В нем приняли участие свыше 100 представителей медицинских служб вооружённых сил государств – участников АСЕАН и диалоговых партнёров, а также ряда неправительственных организаций.

Участники совещания высоко оценили вклад Российской Федерации в работу ЭРГ по ВМ в период сопредседательства, отдельно выразив благодарность ГВМУ за помощь в создании Центра военной медицины АСЕАН, открытие которого состоялось в апреле 2016 г. в Бангкоке.

Особо было отмечено участие Российской Федерации в прошедшем в сентябре 2016 г. в Таиланде военно-медицинском учении AMHEx-2016, на которое привлекалось свыше 200 представителей медицинской службы Вооруженных Сил РФ и госпитальное судно «Иртыш» Тихоокеанского флота.

20 января, в завершение заседания ЭРГ по ВМ состоится торжественная церемония передачи сопредседательства от Российской Федерации и Королевства Таиланд Индии и Мьянме, представители которых возглавят работу в этой группе в 2017-2019 гг.

Департамент информации и массовых коммуникаций Министерства обороны РФ

Пакистанский генерал приглашает Индию в совместный с Китаем проект

Владимир Терехов

21 декабря с.г. руководитель Южного командования пакистанской армии генерал-лейтенант Аамир Риаз выступил с призывом к Индии присоединиться к реализации грандиозного проекта по созданию Китайско-пакистанского экономического коридора (КПЭК).

Данное приглашение стало частью взаимной примиренческой риторики последних дней, инициированной премьер-министром Пакистана Навазом Шарифом, которая призвана разрядить напряжённость в отношениях между двумя ядерными державами, в завершающемся году уже дважды оказывавшихся на грани войны. Впрочем, стороны и сегодня расходятся в вопросе о том, кто должен “создать здоровую атмосферу для переговоров”.

Напомним, что проект создания упомянутого выше “коридора”, который через пакистанскую территорию свяжет западные провинции КНР с портом Гвадар на берегу Аравийского моря, стал основным итогом прошедшего в апреле 2015 г. визита в Пакистан китайского лидера Си Цзиньпина. В подписанном тогда двустороннем соглашении говорилось о готовности Китая выделить гигантскую сумму в 46 млрд долл. на строительство транспортных маршрутов и сопутствующих промышленных объектов на территории Пакистана.

Отметим, что КПЭК будет иметь исключительное значение для КНР, позволяя решить одну из важнейших стратегических проблем обеспечения гарантированного выхода в акваторию Индийского океана, а следовательно, к восточному побережью Африки и зоне Персидского залива. Сегодня указанный проект приобретает особую значимость в условиях, когда практически исчезла перспектива решения этой проблемы через территорию Мьянмы, на что была нацелена политика КНР в регионе в течение 20 лет, начиная с 1990 г.

К месту представляется отметить, что нередкое привязывание указанного вполне конкретного проекта (с понятным целеполаганием стратегического плана) к аморфной и декларативной концепции “Возрождения великого шёлкового пути” является скорее продуктом политологических фантазий. Без разрешения фундаментальных проблем в отношениях между ведущими участниками новой геополитической игры данная концепция и далее будет описываться “политфантазийным”, а не более конкретным “бизнес-проектным” языком.

Именно традиционный характер проблем в треугольнике “Китай-Индия-Пакистан” (перспектива разрешения которых сегодня почти не просматривается) предопределил отрицательный ответ Индии на инициативу генерала А. Риаза “отбросить вражду с Пакистаном и воспользоваться выгодами от будущего КПЭК”.

Легко сказать. А как быть с тем фактом, что Индия претендует на владение как раз той территорией, по которой “коридор” и будет проходить (на что указывается в ответе официального представителя индийского МИД)?

Территориальная (то есть вполне традиционная) проблема является главной причиной опасной напряжённости в пакистано-индийских отношениях. Пресловутые “террористы”, базирующиеся на территории Пакистана, представляют собой скорее внешнее проявление этой фундаментальной проблемы, а также (весьма вероятно) инструмент борьбы с региональным оппонентом. Следует оговориться, что слово-маркёр “террористы” в ходу и в самом Пакистане, когда речь заходит, например, о племенах, проживающих в приграничной с Афганистаном полосе, доставлявших немало головной боли ещё администрации “Британской Индии”, поскольку отказывались признавать произвольно нарисованные ею “границы”.

То же слово упоминается генералом А. Риазом в обсуждаемом обращении к Индии. Таким образом он определил одну из непростых проблем КПЭК, связанную с многолетней нестабильностью в пакистанском Белуджистане, по территории которого пройдёт значительная часть транспортных маршрутов. На территории же Белуджистана находится их конечный пункт, то есть порт Гвадар.

В связи с инициативой пакистанского генерала крайне важным представляется ещё раз отметить, что КПЭК является (в основном) проектом Китая, в отношениях с которым у Индии также накопилась масса самых разнообразных (и тоже традиционных) проблем. Наряду с огромным (отрицательным для Индии) дисбалансом в двусторонней торговле присутствуют та же территориальная проблема и борьба за влияние на соседние малые страны (Непал, Мьянму).

На поверхности территориальных споров находится вопрос о принадлежности индийского штата Аруначал-Прадеш, при упоминании которого в КНР не забывают прибавить “так называемый” и сообщить, что соответствующая территория “на самом деле” называется “Южный Тибет”.

Впрочем, по мнению многих экспертов, в скрытой форме территориальная проблема в китайско-индийских отношениях носит гораздо более обширный характер и затрагивает вопрос о статусе всего Тибета.

А как быть с “укрывающимся на территории Индии лидером тибетских сепаратистов” и по совместительству нынешним Далай-ламой? Насколько серьёзно в Пекине относятся к порождаемой им проблеме недавно почувствовала на себе Монголия, руководство которой после показательной порки, вероятно, молит сейчас Будду, чтобы этим всё и ограничилось.

В отношении Индии такого Пекин себе, конечно, не позволяет. Но после встречи Далай-ламы с индийским президентом П.К. Мукерджи, состоявшейся 11 декабря (то есть спустя три недели после злосчастной поездки первого в Монголию), китайский официоз Global Times отметил, что имеющийся у Индии финансово-экономический потенциал не позволяет ей наступать на больные мозоли КНР путём оказания экстренной помощи Улан-Батору.

Наконец, есть повод коснуться относительно частного вопроса. Почему обсуждаемая здесь инициатива исходила от МО Пакистана, а не от “профильных” министерств (например, МИД) или, принимая во внимание её масштаб, того же премьер-министра или даже президента?

В данном факте в очередной раз отразилась (отмечавшаяся ранее в НВО) специфика государственного устройства Пакистана, в котором центральную роль играет армия. Указанная специфика, в свою очередь, объясняется особенностями как внутреннего, так и внешнего по отношению к Пакистану плана.

В обращении к руководству Индии генерал А. Риаз произнёс хорошие слова, но нынешние дела в Южной Азии, увы, сильнее слов.

Is the US Positioning Itself for Military Presence in Myanmar?

Joseph Thomas

The governments of the United States and United Kingdom have spent decades and millions of dollars creating the political opposition fronts that constitute support for Myanmar’s new (and first ever) State Counsellor Aung San Suu Kyi. This support includes backing Suu Kyi’s saffron-clad street fronts who make up a nationwide network of “monk” alliances and associations.

And it is these alliances and associations that have served at the forefront of persecution against Myanmar’s Rohingya minority.

Also for years, this violent persecution has unfolded in what was otherwise a media blackout across North America and Europe. When violence reaches fevered pitches, American and European media organisations intentionally introduce ambiguity as to who precisely is leading anti-Rohingya violence.

The conflict carries with it all the hallmarks of an intentional strategy of tension; used within Myanmar to galvanise Suu Kyi’s otherwise morally and politically bankrupt opposition fronts and now, it appears to be ready for use within Washington’s wider strategy of “pivoting to Asia.”

Myanmar’s “New Rohingya Insurgency”

The International Crisis Group (ICG), a Brussels-based foreign policy think tank funded by some of the largest corporations on the planet, poses as a conflict management organisation. In reality, it introduces manufactured narratives that are then picked up and eagerly promoted across American and European media outlets, to shift public perception and pave the way for shifts in Western geopolitical aspirations.

Their most recent manufactured narrative involves what it calls a “Rohingya insurgency.” Their narrative is already circulating across American and European media, including the Wall Street Journal whose article, “Asia’s New Insurgency Burma’s abuse of the Rohingya Muslims creates violent backlash.” claims (our emphasis):

Now this immoral policy has created a violent backlash. The world’s newest Muslim insurgency pits Saudi-backed Rohingya militants against Burmese security forces. As government troops take revenge on civilians, they risk inspiring more Rohingya to join the fight.

The article also admits:

Called Harakah al-Yaqin, Arabic for “the Faith Movement,” the group answers to a committee of Rohingya emigres in Mecca and a cadre of local commanders with experience fighting as guerrillas overseas. Its recent campaign—which continued into November with IED attacks and raids that killed several more security agents—has been endorsed by fatwas from clerics in Saudi Arabia, Pakistan, the Emirates and elsewhere.

Rohingyas have “never been a radicalized population,” ICG notes, “and the majority of the community, its elders and religious leaders have previously eschewed violence as counterproductive.” But that is changing fast. Harakah al-Yaqin was established in 2012 after ethnic riots in Rakhine killed some 200 Rohingyas and is now estimated to have hundreds of trained fighters.

The Wall Street Journal and ICG both apparently expect readers to believe that Saudi Arabia is backing armed militants in Myanmar simply to “fight back” against Aung San Suu Kyi, her government and her followers’ collective brutality against the Rohingya.

In reality, Saudi Arabia and its sponsors in Washington, London and Brussels, only intervene when geopolitically advantageous. Just as Saudi Arabia is backing armed militants everywhere from Yemen to Syria to advance a joint US-European-Gulf campaign to reassert primacy across the Middle East and North Africa (MENA), Saudi Arabia’s support of supposed militants in Myanmar is driven by similar hegemonic ambitions.

US Intentions in Asia Pacific Underpin, Use Rohingya Crisis

At the core of the United States’ “pivot to Asia,” was always the encirclement and containment of China and reasserting US primacy in Asia. This is part of a much longer-term policy that stretches back as far as the close of World War II, the arming and backing of separatists in Tibet, Taiwan and the Vietnam War itself, as revealed in the Pentagon Papers. leaked in the early 1970s.

The US “pivot” included attempts to overturn political orders across Southeast Asia which have (with the exception of Myanmar) failed. It also included attempts to push through the highly controversial and unpopular Trans-Pacific Partnership (TPP) free trade agreement which has also so far failed. And instead of reasserting American primacy in Asia, Washington has convinced many nations across the region it had hoped to use against China, to turn further toward Beijing for military, economic and political cooperation.

Options for the United States are narrowing and it seeks to consolidate and expand in the few places it has seen success in Asia Pacific. This includes Myanmar, and exasperating the Rohingya crisis may serve as a possible vector toward doing this.

US Military Intervention, However Small, Will Exclude China

With Washington’s oldest and closest ally in the Middle East backing armed militants aimed at inflaming further the Rohingya crisis, the perfect pretext for US military intervention has been created.

Just like the US has moved itself into the Philippines under the pretext of confronting “terrorism” and has since proven itself difficult to remove, the US likely seeks to train with Myanmar’s forces and eventually base a contingent of American troops in Myanmar as well.

Once this is done, it will be likewise difficult for Myanmar’s government, whoever may be leading it in the future, to undo it. Myanmar will find itself with another pressure point steering its policy in Washington’s favour and Beijing will find itself with yet another US military installation based along its immediate periphery.

The US Could Easily End This Conflict, Instead it Carefully Cultivates It

If the United States really wanted to assist their allies in Myanmar’s current government, they would take Saudi Arabia before the UN Security Council, denounce its backing of militants in Southeast Asia, and begin arranging a series of punitive political and economic sanctions.

Instead, Saudi Arabia has enjoyed some of the largest US weapon deals in American history; billions of dollars in tanks, aircraft, munitions and training programmes, as well as unity in agenda everywhere from Yemen to Syria regardless of minor, superficial fallouts that may have been reported.

For instance, the London Telegraph in an article titled, “US halts arms sale to Saudi Arabia over civilian casualties in Yemen,” would reveal that the “halt” only included certain forms of munitions, and that other arms deals were still underway. It also revealed that not only was the US still assisting Saudi Arabia, but was assisting them specifically in their war on Yemen.

The article would admit:

Saudi Arabia, which borders Yemen to the north, began airstrikes against Iran-aligned Houthi rebels in March of 2015.

The US has offered military aide to the campaign, though the Pentagon insists its role has been limited.

“As of today our assistance continues. It’s been very limited, consisting of refueling and limited advice on how to conduct strikes,” Navy Captain Jeff Davis said recently.

In reality, Washington is playing a double game, and using the Saudis to carry out support for militant groups, the fuelling of conflicts globally and even the waging for war Washington itself could not readily justify doing on its own. Sometimes Saudi Arabia creates conflicts aimed directly at consuming Washington’s enemies, at other times, Riyadh creates conflicts Washington can use as a pretext for a particular prescribed course of action

Arming militants in Myanmar to create a pretext for direct US military intervention, likely in the form of joint-training with Myanmar’s troops and the permanent stationing of US troops in the Southeast Asian country, seems the perfect task for Saudi Arabia.

The US, through its actions (and inaction) signals its support for this activity and very soon will likely signal to the world precisely how it plans on taking advantage of this manufactured crisis of opportunity. For the corporate-funded International Crisis Group, it has once again “introduced” a crisis that serves the interests of its sponsors and proposes a series of “solutions” that will only further work in Washington, London and Brussels’ favour and at the cost of everyone in Myanmar, regardless of which side of the current crisis they fall on.

Камбоджа как пример китайского влияния в АСЕАН

Дмитрий Бокарев

Уже несколько лет государства АТР встревожены противостоянием между Китаем и рядом стран региона за Южно-Китайское море (ЮКМ). Оппоненты Китая входят в Ассоциацию стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН) и поэтому ищут поддержки всех остальных ее государств. Однако среди стран Ассоциации немало сторонников КНР, поэтому попытки превратить АСЕАН в площадку для решения вопроса по ЮКМ раз за разом терпят неудачу.

Спор вокруг ЮКМ нарушил единство АСЕАН, поделив ее на сторонников и противников политики КНР. Противостояние за ряд островов и значительную часть акватории идет между Китаем и такими странами, как Бруней, Вьетнам, Малайзия и Филиппины. Все эти страны имеют выход к ЮКМ. Также их поддерживает Сингапур, между которым и Малайзией находится Малаккский пролив, пройдя который, транспортные корабли следуют через ЮКМ. Таким образом, экономика всех этих стран зависит от свободного судоходства в ЮКМ, и претензии Китая их никак не устраивают. Противников КНР поддерживают США, имеющие две цели: политическую (сохранить влияние в регионе за счет дружбы с этими странами) и экономическую. Через ЮКМ и Малаккский пролив в год перевозится товаров более чем на $5 трлн., и если Китай установит там свой полный контроль, это грозит США большими потерями.

На стороне КНР в этом споре выступают страны АСЕАН, которые не имеют интересов в ЮКМ, однако имеют большие интересы, связанные с Китаем. Это Лаос, Камбоджа и Таиланд. Через свои дружественные страны КНР имеет значительное влияние в АСЕАН, хоть сама и не является ее членом. Из-за этого влияния АСЕАН уже длительное время не может определиться со своей позицией по ЮКМ.

Особенно ярко свою поддержку китайской политике проявляет Камбоджа. Именно из-за Камбоджи в 2012 г. на форуме глав МИД АСЕАН впервые не был принят итоговый документ, а причиной ее несогласия стало заключение по вопросу Китая и ЮКМ.

Следует отметить, что Камбоджа – не самый могущественный член АСЕАН с политической или экономической точки зрения. Однако она вполне справляется с тем, чтобы не дать АСЕАН принять совместную антикитайскую резолюцию. Дело в том, что все решения в АСЕАН принимаются консенсусом, поэтому несогласие одной страны отменяет решение всех остальных. Таким образом, у всех стран-участниц АСЕАН есть рычаг воздействия на политику всей Ассоциации.

Возможность заблокировать любое решение АСЕАН, противоречащее своим интересам, делает каждую страну Ассоциации привлекательной для различных сил, добивающихся влияния в Юго-Восточной Азии. Как и за другие страны, за Камбоджу идет соперничество между КНР и США. Положение Америки в регионе становится все более шатким, поэтому она понимает важность каждого нового партнера.

В конце января 2016 г. Камбоджу посетил госсекретарь США Джон Керри. Он встретился с премьер-министром Хуном Сеном и министром иностранных дел Хором Намхонгом. Целью визита Керри было убедить камбоджийское руководство присоединиться к противникам КНР в вопросе Южно-Китайского моря на предстоявшем в феврале саммите «АСЕАН + США» в американском городе Саннилэнд. Однако после переговоров Хор Намхонг заявил, что Камбоджа не намерена менять свою позицию, и что АСЕАН не должна вмешиваться в территориальные разногласия между отдельными странами. Это полностью соответствует мнению Китая.

Тем не менее США не оставили попыток привлечь Камбоджу в число своих сторонников. Так, в мае 2016 г. Всемирный банк (главную долю в котором имеют США) возобновил финансирование новых камбоджийских проектов, связанных со здравоохранением, инфраструктурой, водоснабжением и сельским хозяйством. Финансирование новых проектов в Камбодже было остановлено Всемирным банком в 2011 г. из-за принудительного отъема земель у нескольких тысяч собственных граждан, совершенного камбоджийским правительством. Теперь оно восстановлено, и ВБ решил вложить в камбоджийские проекты $130 млн. Однако и это не заставило руководство Камбоджи изменить свое мнение.

Следует напомнить, что Камбоджу связывают давние дружественные связи с КНР, которая является ее главным экономическим и политическим партнером. Китай оказывает значительную поддержку камбоджийскому правительству, а та в свою очередь отстаивает интересы Китая в АСЕАН. При этом сама Камбоджа никаких интересов, связанных с ЮКМ, не имеет.

24 июля 2016 г. главы МИД АСЕАН вновь встретились в столице Лаоса Вьентьяне. Незадолго до этого, 12 июля 2016 г., третейский суд в Гааге удовлетворил иск Филиппин, поданный в январе 2013 г. о признании недействительными границ в Южно-Китайском море, которые хочет установить Китай, ссылаясь на свои исторические права на острова Спратли, риф Скарборо и значительную часть акватории. Вьетнам и Филиппины с энтузиазмом встретили такое решение Гааги, Китай же его не признал.

Упомянутая выше встреча представителей АСЕАН 24 июля стала очередным этапом этой дискуссии. Вопреки всем усилиям США, на этой встрече Камбоджа отстаивала точку зрения КНР, а ее главными оппонентами были Вьетнам и Филиппины, которые стремились добиться коллективного осуждения действий Китая всеми членами АСЕАН. Достичь этого Вьетнаму и Филиппинам не удалось. Камбоджа воспользовалась своим правом и не поддержала коллективную резолюцию, благодаря чему странам АСЕАН вновь не удалось достигнуть общей позиции в отношении Китая и ЮКМ.

После этого руководство КНР выразило Камбодже свою признательность.

Камбоджа – аграрная страна, большая часть ее населения занята в производстве риса, который является важной статьей дохода страны. Камбоджа входит в число главных мировых экспортеров риса вместе с Вьетнамом, Мьянмой и США. В конце лета 2016 г. мировые цены на рис резко поползли вниз, что стало тяжким ударом по камбоджийской экономике. В стране начались волнения. На выручку пришел Китай – в сентябре премьер-министр КНР Ли Кэцян заявил, что его страна удвоит импорт камбоджийского риса, начиная с 2017 г. По мнению руководства Камбоджи, это остановит падение цен на рис и выправит ситуацию. Несомненно, такая поддержка значит для страны гораздо больше, чем кредиты Всемирного банка.

В октябре 2016 г. официальный визит в Камбоджу совершил лидер КНР Си Цзиньпин. В результате этого визита между странами было подписано 31 соглашение, в том числе о кредитах приблизительно на $237 млн. Неделей позднее между Китаем и Камбоджей был подписан ряд новых соглашений о сотрудничестве в военно-технической сфере. По словам министра обороны Камбоджи Тие Баня, КНР окажет стране содействие в модернизации вооруженных сил, что внесет значительный вклад в укрепление камбоджийской национальной обороны.

На примере Камбоджи мы видим, что крепкие экономические и политические связи с некоторыми членами АСЕАН дают Китаю большое влияние на политические решения всей этой организации. При этом Камбоджа – не единственная страна АСЕАН, с которой у КНР есть такие связи. В последние годы Поднебесная значительно укрепила свои отношения с Мьянмой и Таиландом. Попытки США перетянуть эти страны на сторону антикитайского блока скорее всего окажутся безуспешны. Экономика этих стран уже слишком сильно зависит от КНР. Кроме того, у Китая есть такое преимущество, как территориальная близость. Если учитывать, что политика АСЕАН зависит от голоса каждой из стран, становится ясно, что использовать эту организацию против Китая уже практически невозможно.

О значительном росте объёмов экспорта отечественного зерна в страны АСЕАН

На днях из Новороссийского порта вышли судна с очередными партиями российской пшеницы суммарным объёмом порядка 76 тыс. тонн, предназначенной для экспорта в Индонезию, и российской кукурузы объёмом 54 тыс. тонн, предназначенной для экспорта во Вьетнам.

Промежуточный анализ экспорта российского зерна в 2016/2017 с.х.г (за период с июля — декабрь 2016 г) уже показал двукратное увеличение объёма — Россия экспортировала в страны АСЕАН (Ассоциация государств Юго-Восточной Азии — политическая, экономическая и культурная региональная межправительственная организация 10 стран — Индонезии, Вьетнама, Таиланда, Малайзии, Филиппин, Сингапура, Бруней-Даруссалама, Лаоса, Мьянмы, Камбоджа, расположенных в Юго-Восточной Азии с населением 600 млн. чел.) порядка 587 тыс. тонн зерна, в том числе пшеницы — 467 тыс. тонн (80%), кукурузы — 118 тыс. тонн (20%).

По последним данным суммарный прогноз импорта зерна в регионе увеличился по сравнению с ноябрьскими показателями на 1,7 млн. тонн и оценивается в 38 млн. тонн, в том числе пшеницы — 23,5 млн. тонн (увеличился на 800 тыс. тонн), кукурузы — 14,5 млн. тонн (увеличился на 900 тыс. тонн).

Структура экспорта российской зерновой продукции в этот регион выглядит следующим образом:

1. Индонезия (население 250 млн. чел., 4-е место в мире, прогноз импорта пшеницы — 8,8 млн. тонн, кукурузы — 1,7 млн. тонн)— с начала 2016/2017 с.х.г. Россия экспортировала 252,3 тыс. тонн пшеницы, в 2015/2016 - 233,5 тыс. тонн пшеницы.

2. Вьетнам (население 92,5 млн. чел., 14-е место в мире, прогноз импорта пшеницы — 3,3 млн. тонн, кукурузы — 7,5 млн. тонн) — с начала 2016/2017 с.х.г. Россия экспортировала 184,3 тыс. тонн зерна, в том числе пшеницы- 66 тыс. тонн, кукурузы — 118,3 тыс. тонн, в 2015/2016 экспорт из РФ пшеницы и кукурузы отсутствовал.

3. Малайзия (население 31 млн. чел., 44-е место в мире, прогноз импорта пшеницы — 1,6 млн. тонн, кукурузы — 3,8 млн. тонн) — с начала 2016/2017 с.х.г. Россия экспортировала 68,3 тыс. тонн пшеницы, в 2015/2016 — 44 тыс. тонн пшеницы.

4. Таиланд (население 67,5 млн. чел., 20-е место в мире, прогноз импорта пшеницы — 3,8 млн. тонн) — с начала 2016/2017 с.х.г. Россия экспортировала 63,7 тыс. тонн пшеницы, в 2015/2016 экспорт пшеницы отсутствовал.

5. Филиппины (население 105,7 млн. чел., 12-е место в мире, прогноз импорта пшеницы — 5 млн. тонн) — с начала 2016/2017 с.х.г. Россия экспортировала 16,5 тыс. тонн пшеницы, в 2015/2016 экспорт пшеницы отсутствовал.

Таким образом, плодотворная деятельность Россельхознадзора (напомним, что при содействии Службы с февраля 2016 года Вьетнам включил Россию в постоянный реестр экспортёров продукции растительного происхождения, в том числе зерна и продуктов его переработки, как того требует вьетнамское законодательство; а также усилиями Россельхознадзора в этом году Агентством сельскохозяйственного карантина Министерства сельского хозяйства Республики Индонезия было подписано Постановление о регистрации четырёх российских лабораторий (Ростовский, Новороссийский, Приморский филиалы ФГБУ «Центр оценки качества зерна», Испытательная лаборатория по определению безопасности и качества продукции в г. Раменское ФГБУ «Центр оценки качества зерна») по подтверждению соответствия качества и безопасности зерна и продуктов его переработки) по сути открыла для российских экспортёров зерновой продукции рынки крупнейших импортёров зерна в мире — стран, входящих в АСЕАН и, как следствие, способствовала значительному росту их торговой активности в этом регионе.

Последовательное укрепление взаимодействия с профильными ведомствами иностранных государств, международными организациями и объединениями по вопросам обеспечения санитарно-эпидемиологического благополучия населения в 2016 году оставалось ключевым направлением международной деятельности Роспотребнадзора. Сотрудничество осуществлялось как со странами ближнего зарубежья, так и африканского и азиатско-тихоокеанского регионов.

Была продолжена реализация начатых и дан старт новым проектам по оказанию помощи странам-партнёрам, прежде всего из Содружества Независимых Государств (СНГ), Евразийского экономического союза, Шанхайской организации сотрудничества в наращивании потенциала для профилактики и реагирования на инфекционные болезни, включая ВИЧ/СПИД, а также предупреждение рисков распространения чумы.

В рамках программы по содействию во внедрении Международных медико-санитарных правил (ММСП) Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) на базе научно-исследовательских организаций Роспотребнадзора обучены 63 специалиста из Азербайджана, Армении, Киргизии, Таджикистана и Туркменистана. Армении, Киргизии и Таджикистану переданы разработанные ФКУЗ «РосНИПЧИ «Микроб» Роспотребнадзора мобильные лаборатории для индикации возбудителей инфекционных болезней. Подписаны меморандумы о сотрудничестве с минздравами Армении и Таджикистана.

Проведено обучение специалистов из Армении и Киргизии в рамках присоединения к Евразийскому экономическому союзу.

Начиная с 2014 года и по сей день активно выстраивается взаимодействие с Гвинейской Республикой по наращиванию кадрового и лабораторного потенциала страны в целях недопущения повторения эпидемий, подобной лихорадке Эбола. Ведущими НИО Роспотребнадзора совместно с гвинейскими коллегами проведены тысячи исследований актуальных для Гвинеи инфекционных болезней, разработаны и усовершенствованы отечественные высокоточные тест-системы, более 200 гвинейских специалистов прошли обучение в России и Гвинее. Гвинейской Республике переданы более 5000 доз противохолерной вакцины российского производства. Проведены работы по оснащению в г. Киндия Российско-Гвинейского научно-исследовательского центра эпидемиологии и профилактики инфекционных болезней, открытие которого запланировано на начало 2017 года.

Традиционно важным партнёром остаётся Китайская Народная Республика. В 2016 году проведена работа по актуализации основополагающего двустороннего российско-китайского соглашения о сотрудничестве в сфере санитарной охраны территории и обеспечения санитарно-эпидемиологического благополучия. Подписание документа планируется в 2017 году.

В Юго-Восточной Азии одним из ключевых партнёров остаётся Социалистическая Республика Вьетнам. В 2016 году совместно с вьетнамскими коллегами проведён ряд научных исследований, семинаров, тренингов и обмен опытом по борьбе с инфекционными болезнями. Научно-исследовательскими организациями Роспотребнадзора заключены два договора о сотрудничестве с Совместным Российско-Вьетнамским Тропическим научно-исследовательским и технологическим центром по изучению мелиоидоза, гистоплазмоза и гриппа.

2016 год в целом характеризуется активизацией взаимодействия со странами Азии в области обеспечения санитарно-эпидемиологического благополучия в рамках многосторонних объединений, в частности Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) и Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН). Роспотребнадзор участвовал в заседании рабочей группы АТЭС по здравоохранению и саммите Россия-АСЕАН в г. Сочи. Также принято участие в Восточноазиатском саммите (ВАС) в Лаосе и по инициативе Роспотребнадзора начата работа по созданию в рамках механизма ВАС совещания старших должностных лиц и экспертов в области общественного здравоохранения.

В целях расширения сотрудничества со странами азиатско-тихоокеанского региона и формирования правовых основ для взаимодействия с национальными ведомствами в области обеспечения санитарно-эпидемиологического благополучия Роспотребнадзором в 2016 году были разработаны и согласованы с партнёрами из Таиланда и Мьянмы тексты соответствующих рамочных меморандумов. Их подписание намечено на 2017 год.

В рамках международных организаций системы ООН продолжено участие в рассмотрении текущих вопросов глобальной повестки дня в сфере здравоохранения, обеспечения безопасности пищевых продуктов, профилактики и борьбы с инфекционными болезнями, международной торговли, защиты прав потребителей и др.

Представители Роспотребнадзора участвовали в заседаниях различного уровня по линии ВОЗ, на которых обсуждались проблемы, связанные с осуществлением ММСП, борьбой с полиомиелитом, гриппом, вирусом Зика и ликвидацией оспы. По инициативе Роспотребнадзора в октябре 2016 года в Санкт-Петербурге впервые организовано европейское региональное совещание партнёров Глобальной сети оповещения о вспышках болезней и ответных действий.

Значительное развитие получило сотрудничество с Продовольственной и сельскохозяйственной организацией Объединённых Наций (ФАО) по вопросам питания и обеспечения безопасности и качества пищевых продуктов. Подготовлен и передан Генеральному директору ФАО Национальный доклад «Государственная политика Российской Федерации в области здорового питания», проведены консультации с представителями ФАО, принято участие в специальном мероприятии в рамках 71-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Готовится к запуску совместная программа по противодействию выработки устойчивости к противомикробным препаратам.

В 2016 году Роспотребнадзором совместно с Программой ООН по ВИЧ/СПИДу (ЮНЭЙДС) начата реализация второй фазы проекта по содействию странам Восточной Европы и Центральной Азии (ВЕЦА) в профилактике и борьбе с ВИЧ/СПИД и другими инфекционными болезнями. Кроме того, в марте в г. Москве проведена очередная Пятая международная Конференция по вопросам ВИЧ/СПИД в регионе ВЕЦА.

Отличительной особенностью уходящего 2016 года стало включение по инициативе Роспотребнадзора тематических сессий по проблемам профилактики и борьбы с инфекциями в повестки дня крупных международных экономических форумов, состоявшихся в России. Впервые борьба с инфекционными болезнями и роль государственно-частного партнёрства в противодействии эпидемиям рассматривалась на юбилейном XX Петербургском международном экономическом форуме при участии Президента Гвинейской Республики А. Конде, руководства ОК «РУСАЛ», ВОЗ, российских и зарубежных экспертов.

В рамках II Восточного экономического форума была организована сессия «Интеграция и здоровье: Региональная система управления рисками эпидемий в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР)», в ходе которой при участии высоких представителей ООН и экспертов из профильных ведомств стран АТР обсуждались существующие в регионе риски, вызванные эпидемиями, их влияние на экономику, а также перспективы выстраивания региональной межгосударственной системы реагирования.

Таким образом, в предстоящем 2017 году одной из ключевых задач Роспотребнадзора в сфере международной деятельности станет продолжение реализации программ помощи странам-партнёрам в борьбе с инфекционными болезнями, в частности:

- выполнение программы научно-технического сотрудничества с Гвинейской Республикой и начало деятельности Российско-Гвинейского научно-исследовательского центра эпидемиологии и профилактики инфекционных болезней;

- дальнейшее осуществление программы помощи странам Восточной Европы и Центральной Азии в борьбе с ВИЧ/СПИД;

- взаимодействие со странами-партнёрами и оказание им содействия по снижению рисков распространения чумы.

Кроме того планируется разработка программ и начало работ:

- по оказанию помощи Вьетнаму в профилактике и изучении инфекционных болезней;

- по содействию странам Восточной Европы и Центральной Азии в противодействии выработки устойчивости к противомикробным препаратам.

Также Роспотребнадзор продолжит по компетенции участие в работе региональных объединений БРИКС и ШОС.

В 2017 году Роспотребнадзором будут организованы следующие международные мероприятия:

- Международная конференция «Безопасность пищевой продукции и анализ риска»;

- V Совещание глав служб государств-членов ШОС, отвечающих за обеспечение санитарно-эпидемиологического благополучия;

- сессия в рамках Петербургского международного экономического форума;

- сессия в рамках Восточного экономического форума.

_{Годовой обзор китайской дипломатии: ретроспективный взгляд и перспективы}

2016 год для Китая, как и для всего мира, определенно нельзя назвать мирным. Выборы президента США, референдум Великобритании по поводу выхода из ЕС, спор между Китаем и Филиппинами по поводу Южно-Китайского моря, развёртывание системы противоракетной обороны США THAAD в Южной Корее, обострение региональных конфликтов, непрекращающиеся террористические атаки… Все это привнесло значительную неопределенность в международную политику и безопасность, и поставило значительные вызовы перед китайской внешней политикой. Как заявил Министр иностранных дел Ван И, 2016 год можно охарактеризовать двумя словами: «изменения» и «хаос».

Ретроспектива

1. Китайско-американские отношения в целом сохраняют стабильность, в 2017 году произойдет увеличение случайных величин

В 2016 году в китайско-американских отношениях были противоречия, была борьба, но между двумя странами также существовало сотрудничество. Можно сказать, что оба государства в целом поддерживали стабильные отношения. Лидеры Китая и США продолжали укреплять взаимное доверие и стратегические контакты благодаря «ночного диалога» в пекинской резиденции Интай и «беседам у озера Сиху», чтобы гарантировать правильное направление развития китайско-американских отношений. Конечно, из-за структурных противоречий, объективно существует взаимное стратегическое недоверие между двумя странами, не говоря о множестве конкретных вопросов, связанных с геополитикой, территориальной безопасностью, экономическими интересами. Между двумя странами существуют заметные противоречия и конфликты. Наиболее типичным примером этих противоречий является закулисная роль США в территориальном споре между Китаем и Филиппинами в Южно-Китайском море, а также развертывание противоракетной системы THAAD в Южной Корее.

После избрания Дональда Трампа президентом США, в отношениях между двумя странами появились некоторые тревожные признаки. Сначала это телефонный разговор между новоизбранным президентом США Дональдом Трампом и главой администрации Тайваня Цай Инвэнь 2 декабря. Несмотря на то, что Трамп собственной персоной и пресс-секретарь Белого дома выступили с объяснениями этого поступка, и попытались сгладить конфликт, это все равно бросило тень на китайско-американские отношения. Не стоит забывать, что такой звонок делается впервые за 37 лет установления китайско-американских дипломатических отношений. Затем Трамп начал выдвигать членов своего правительства, и судя по отношению к Китаю части членов будущего правительства США можно предположить, что китайско-американские отношения окажутся под давлением внутренних сил Белого дома.

2. События типа «черный лебедь» влияют на мировую политику

2016 год оказался богат событиями. В международной жизни произошло множество происшествий, даже событий типа «черный лебедь», это увеличивало неопределенность в международной политике, и даже к тому, что в политическом направлении могли происходить изменения.

В ходе выборов президента США, «черная лошадка» Дональд Трамп сделал сенсационный поворот, собрав максимальное количество голосов и став американским президентом. После британского референдума по выходу из состава Евросоюза, премьер-министр Дэвид Кэмерон ушел в отставку, что вызвало потрясения в ЕС. Внезапно вспыхнул скандал с «близкой подругой» успешно делавшего карьеру президента Южной Кореи Пак Кын Хе, который привел к ее импичменту. 5 декабря, премьер-министр Италии Маттео Ренци и премьер-министр Новой Зеландии Джон Ки объявили о своей отставке. 19 декабря убили посола РФ в Турции...

По какому же пути поведут США Трамп, который всю жизнь был бизнесменом, и его состоятельные помощники? Может ли это вызвать новый виток торговой войны с Китаем? Какое влияние на потерявший сплоченность Евросоюз окажет финансовый кризис, спровоцированный выходом Великобритании из состава ЕС и провалом референдума в Италии? Все эти события, а также изменения в руководстве таких стран, как США, Бразилия, Великобритания, Южная Корея, Италия, Таиланд, Новая Зеландия, обязательно в определенной степени изменят мировой политический ландшафт, и повлияют на политическое направление в мире.

3. Страница дела по арбитражу в Южно-Китайском море перевернута, китайско-филиппинские отношения повернулись вспять

В 2016 году, нет ничего более серьезного, чем дело Филиппин по арбитражу в Южно-Китайском море, которое произвело наибольшее впечатление на китайских граждан. С первого дня нового 2016 года, и вплоть до середины июля, этот скандальный арбитраж завершился скандальным, недействительным и незаконным смешным решением. Ранее филиппинское правительство Акино III в одностороннем порядке инициировало арбитраж по этому вопросу, возлагая надежду на незаконное решение, которое вынесет играющий второстепенную роль в этом вопросе арбитражный суд. Это должно было позволить Филиппинам включить в свой состав территорию, которая им не принадлежит. США, Япония, и ряд других стран поддержали и провоцировали Филиппины, что позволило Акино III сделать из мухи слона. По сути, это не «насильственная конфискация» территории, а, можно сказать, ее «похищение».

В этой глубоководной дипломатической борьбе, Китай продемонстрировал свои политические силы и высокую степень реагирования. Но конечном итоге из этого фарса ничего не вышло.

30 июня Родриго Дутерте принял президентскую присягу и стал 16-м президентом Филиппин. Этот разумный и реалистичный политик c охотой взял на себя тяжелое наследие, которое ему оставил его предшественник. Кроме того, Дутерте взял на себя инициативу улучшить отношения с Китаем и свой первый визит после вступления в должность за пределами стран АСЕАН он совершил в Китай. Отношения между Китаем и Филиппинами менялись весьма театрально. На самом деле это результат неустанных усилий Китая за 30 с лишним лет реформ и открытия, а также результат единства правительства и народа. Напряжение по проблемам в Южно-Китайском море между Китаем и Филиппинами стало уменьшаться, китайско-филиппинские отношения продвигаются в сторону улучшения. Благодаря этому была создана база для решения проблемы в Южно-Китайском море на основе переговоров и совместного развития, а также сыграло крайне важную роль для защиты мирного развития Китая. Такое событие должно войти в историю.

4. Инициатива «Пояс и путь» стабильно продвигается, важную роль играют маневры периферийной дипломатии

В 2016 году предложенная председателем КНР Си Цзиньпином концепция «Пояса и пути» вошла в период всестороннего продвижения, и начала приносить первоначальные результаты. С созданием Азиатского банка инфраструктурных инвестиций, Фонда Шелкового пути и реализацией ряда проектов экономического сотрудничества, строительство «Пояса и пути» перешло от этапа инициативы к стадии реализации.

Саммит G20 в Ханчжоу в сентябре 2016 года, стал для всего мира платформой для продвижения модели управления Китая, а строительство «Пояса и пути» естественным образом стало основным содержанием китайской модели. Пять государственных визитов, которые в течение года совершил председатель КНР Си Цзиньпин, придали мощный импульс строительству «Пояса и пути». С начала года Си Цзиньпин посетил 14 стран на 5 континентах, и основным направлением в ходе этих визитов является стимуляция дипломатии «Пояса и пути».

В дополнение к дипломатии «Пояса и пути», в 2016 году китайское правительство продолжало прилагать усилия в области периферийной внешней политики, и тут были достигнуты неплохие результаты. «Саммит G20 в Ханчжоу» стал сценой для продвижения китайским правительством глобального управления и развития периферийной дипломатии. В октябре председатель Си Цзиньпин посетил Камбоджу. Это показало, что Китай уделяет большое внимание своим старым друзьям, и послало ясный сигнал, что Китай дорожит традиционными дружественными отношениями. Новое правительство Мьянмы под руководством Аун Сан Су Чжи выбрало Китай в качестве первой страны для визита за пределами ACEAH, а также выразило желание установить братские отношения. Новое правительство Шри-Ланки также осознало искренность Китая, и возобновило сотрудничество, представителем которого стал проект строительства порта города Коломбо.

Китай твердо придерживается дипломатического курса, согласно которому «соседи должны быть друзьями, и соседям нужно делать добро». Но в отношении таких вопросов, как вопросы региональной безопасности, национальных интересов и территориального суверенитета, Китай всегда придерживается твердой и четкой позиции. Китайское руководство выступает за денуклеаризацию Корейского полуострова и против размещения американско-корейской системы противоракетной обороны THAAD. Также оно дает твердый отпор необоснованным требованиям Филиппин в отношении островов в Южно-Китайском море и поведению Японии, движимому подстрекательством и попытками сеять раздор. Именно основываясь на дипломатических приемах, которые состоят в дружбе, откровенности, взаимной выгоде и инклюзивности, а также умело совмещая твердость и мягкость, китайская периферийная дипломатия маневрируя, умеет хорошо себя проявлять.

5. В то время как поднимаются антиглобализационные тенденции, Китай стоит как твердая скала

«Антиглобализационное» движение отнюдь не является новым феноменом, а всегда сопутствует «глобализации» и существует давно. Оно было вызвано спадом экономики, к которому привел глобальный экономический кризис. За последние годы, в США и Японии наблюдался слабый экономический рост, в то время, как европейская экономика оказалась в рецессии, из которой ей трудно выпутаться. Вдобавок к этому возникла проблема беженцев, вызванная ближневосточной политикой Европы и США, которая привела к проявлениям торгового протекционизма, и появлению рынка для «антиглобализации».

В декабре 2016 года Япония официально объявила о том, что она не признает статус рыночной экономики Китая, а ЕС пообещал сохранить подход к Китаю как к «суррогатной стране». В это время США, после победы Дональда Трампа на президентских выборах, стало угрожать Китаю налагать штрафные тарифы в 40% на импорт китайской продукции. Можно сказать, что эти заявления с трех сторон являются наиболее четким проявлением антиглобалистской политики в 2016 году.

С 1980 года по наши дни Китай упорно реализовывал политику реформ и открытости, продолжал интеграцию в международное сообщество, участвовал в глобальном управлении, и из самого главного бенефициара глобализации превратился в одного из стимуляторов этого феномена. На саммите G20 в Ханчжоу в сентябре 2016 года, Китай предложил собственную программу создания инновационной, динамичной, взаимосвязанной и инклюзивной мировой экономики. Это является самым крупным вкладом Китая в продвижение глобализации. Конечно, предпосылкой для вклада Китая в глобализацию процессе глобального управления стало его собственное экономическое развитие. Как говорил Дэн Сяопин, «развитие – это непреложная истина».

Перспективы

Крупным державам следует иметь соответствующее поведение и внешний облик, стремления и подход к выполнению задач. В 2017 году, тенденция мира и развития не изменятся, но хаос в разных формах будет продолжаться. Китаю предстоит сыграть роль «стабилизатора» в сложной и изменчивой международной обстановке, создавать себе обстановку для мирного развития, и одновременно вносить свой вклад в мировую стабильность и развитие.

Во-первых, необходимо наладить отношения между крупными державами, и гарантировать здоровое, устойчивое и стабильное развитие китайско-американских и китайско-российских отношений. Ключом к стабильному развитию китайско-американских отношений является контроль разногласий и реальное деловое сотрудничество. Только при том условии, что между Китаем и США будет взаимное уважение, взаимная забота и учет коренных интересов друг друга в таких вопросах, как вопрос Тайваня, возможно долгосрочное стабильное сотрудничество, достижение взаимной выгоды и обоюдного выигрыша. Китайско-российское стратегическое партнерство развивается стабильно, и в 2017 году, вместе с укреплением сотрудничества, Китаю необходимо следить за новым развитием российско-американских, российско-японских отношений для того, чтобы был соблюден баланс.

Во-вторых, укрепить достигнутый в 2016 году дипломатический успех в деле Филиппин по арбитражу в Южно-Китайском море для достижения долгосрочной стабильности в южных территориальных водах Китая. Улучшение китайско-филиппинских отношений имеет показательный смысл, и необходимо воспользоваться этой возможностью для укрепления единой концепции Китая по отложению спора и совместного освоения Южно-Китайского моря, чтобы показать всему миру, что Китай является здравомыслящей цивилизованной страной.

В-третьих, необходимо следить за ситуацией на Корейском полуострове и всесторонне развивать периферийную дипломатию с соседними странами. КНДР и Южная Корея являются противниками, которые стоят у ворот Китая. КНДР планирует ядерные испытания, Республика Корея планирует развернуть систему обороны THAAD. Между тем, в Южной Корее возможна смена политической власти из-за скандала, связанного с «подругой» президента Пак Кын Хе, что делает нестабильную ситуацию на Корейском полуострове еще более непредсказуемой. По этой причине Корейский полуостров должен непременно находиться в центре внимания китайской внешней политики. Денуклеаризация полуострова – это позиция, которой должен твердо придерживаться Китай.

В-четвертых, в 2017 году, помимо того, что Китай будет содействовать развитию двусторонних отношений со странами Юго-Восточной Азии, также должен сосредоточиться на отношениях с Сингапуром, который сближается с США. Также Китай должен, полноценно раскрывая роль механизмов ШОС, играть стимулирующую роль в строительстве «Пояса и пути» для установления более тесных экономических обменов и международного сотрудничества со странами Центральной Азии.

В-пятых, Китай должен стимулировать строительство «Пояса и пути», чтобы стимулировать международные отношения при помощи экономического сотрудничества. «Пояс и путь» - это не только платформа торгово-экономического сотрудничества, но и сцена для развития международных отношений. 2017 год – это четвертый год с момента выдвижения председателем Си Цзиньпином концепции «Пояса и пути». Первые шаги в строительстве этой концепции показали, что она имеет признание и поддержку все большего количества государств. Это также полноценно указывает на то, что Китай углубляет инновационную практику международного сотрудничества, и ему необходимо играть дополняющую роль в международных отношениях. Только тогда они будут хорошо сочетаться.

В-шестых, Китай должен активно участвовать в глобальном управлении, и большими шагами двигаться в сторону центра мировой арены. В 2017 году Китай должен продолжать укреплять и реализовывать результаты саммита G20 в Ханчжоу, и при помощи ключевых многосторонних механизмов сотрудничества, таких, как Давосский экономический форум, ШОС и Азиатско-тихоокеанское экономическое сотрудничество (АТЭС), продвигать программу Китая по мировому развитию. Это можно будет сделать в том числе в рамках двух крупных мероприятий, которые проводит Китай: это Международный саммит сотрудничества «Пояса и пути» и 9-й Саммит стран БРИКС. Благодаря этому Китай сможет играть более активную роль в глобальном управлении, и сделает большой шаг в сторону центра мировой арены.

В 2017 году мир не успокоится, и в 2017 году внешняя политика Китая не будет тривиальной. Как писал в своем стихотворении поэт Ли Бо: «Когда бушует ветер и набегают огромные волны, смелее расправь свой парус и отправляйся в безбрежное море!» 

Мьянманский малозаметный корвет.

ВМС Мьянмы передан новый малозаметный корвет «Табиншвехти».

Военно-морские силы Мьянмы приняли на вооружение новые корабли в ходе состоявшейся 24 декабря в порту Янгона церемонии, посвященной 69-й годовщине образования национального флота.

По информации «Джейнс дифенз уикли», в боевой состав флота, в частности, вошел новый малозаметный корвет «Табиншвехти» (Tabinshwehti; 773) национальной постройки.

«Табиншвехти» является третьим оснащенным управляемыми ракетами корветом, принятым на вооружение ВМС Мьянмы. В 2001-2003 гг. в боевой состав флота вошли построенные на национальной верфи корветы «Анавратха» (Anawratha; 771) и «Байинтнаунг» (Bayintnaung; 772). Длина данных кораблей составляет 77 м, водоизмещение – 1088 т. Корветы вооружены 76-мм артустановкой, двумя 40-мм АУ и четырьмя ПКР C-802.

Как сообщал ЦАМТО, «Табиншвехти» был спущен на воду в конце ноября 2014 года на военно-морской верфи в Синмалаике (Янгон). От двух ранее поставленных кораблей он отличается выполненной с использованием технологий малозаметности надстройкой с двумя мачтами и вертолетным ангаром.

В состав вооружения корабля вошли одна пушка 76-мм артустановка «Ото Мелара» в малозаметном куполе, две артустановки NG-18 для обороны ближнего рубежа и две пятиствольные противолодочные реактивные бомбометные установки RDC китайского производства. В средней части корвета размещены две пусковые установки китайских противокорабельных ракет семейства C-802. Корвет также оборудован пусковой установкой с шестью ЗУР ближнего действия (вероятно, производства КНДР).

Поставка корвета выполнена в рамках реализуемой командованием ВМС программы модернизации флота и расширения возможностей национальной судостроительной промышленности.

Судя по кадрам видеорепортажа с празднования, на стапели военного судостроительного предприятия ведется постройка еще одного нового военного корабля.

ВМС Мьянмы также продемонстрировали дистанционно управляемый катер национальной разработки, который, предположительно, представляет собой надувную шлюпку RHIB французской компании «Силлинжер» (Sillinger), вооруженную дистанционно управляемым модулем вооружения. Судя по репортажу, беспилотным катером управляют два оператора.

Кроме того, 24 декабря на вооружение были приняты 77-метровый войсковой транспорт «Чиндуин» (Chindwin) и шесть 29-метровых десантных катеров LCM, рассчитанных на перевозку двух боевых бронированных машин.

«Чиндуин» первоначально был построен в Китае как пассажирское судно на 440 человек и с 2000 года эксплуатировался компанией Five Star Line. После передачи ВМС Мьянмы он был оснащен четырьмя пулеметами.

Американские предсказатели, или Новая сказка о золотом петушке

Александр САЛИЦКИЙ, Ольга ГЕРАСИМОВА

У Пушкина в одной из сказок появляется замечательный прибор – золотой петушок, указывающий на возможные направления возникновения угроз безопасности тридевятого царства. Без петушка этому царству было никак – угрозы ему возникали постоянно и со всех сторон.

Есть такой петушок и у разработчиков внешней политики США. Зовут петушка Centre for Preventive Action (CPA), работает этот под эгидой CFR – Совета по международным отношениям, влиятельнейшего мозгового центра США, издающего журнал Foreign Affairs.

Предупреждение международных конфликтов, как рекламирует себя CPA, является одной из его главных целей, а важным инструментом работы служит подготовка ежегодных докладов, в которых фиксируется некоторое количество (обычно около дюжины) конфликтов, уже разгоревшихся или только разгорающихся, или примороженных в разных точках планеты. Оценка конфликтов производится по двум критериям (шкалам): их глобального значения и вероятности перерастания в более серьёзные военные столкновения, ведущие к ещё большим рискам. Таких докладов СРА подготовил уже семь или восемь, и вот только что появился доклад с оценками угроз на 2017 год.

Поскольку в сети есть и сделанный более года назад прогноз на 2016 год, полезно посмотреть, что получилось, а что не получилось у американских предсказателей. Насколько основательными и точными были ожидания СРА по поводу характера и остроты наиболее вероятных и наиболее серьёзных международных конфликтов 2016 года.

На первое место осенью прошлого года эксперты СРА поставили конфликт в Сирии. Пожалуй, с этим не поспоришь: ожидания подтвердились, хотя появился и свет в конце этого жуткого тоннеля.

Вторым по значимости конфликтом 2016 года американские эксперты назвали поздней осенью 2015 года возможное нападение неядерными средствами на США или кого-то из их союзников. Этого не случилось, как не произошло и ещё одной (третьей по значению) неприятности: «крайне разрушительной кибератаки на критически важную американскую инфраструктуру». В обоих этих случаях золотой петушок промахнулся, что лишний раз подтверждает: реальных внешних угроз Америке практически нет. Зато охотников их выдумывать предостаточно…

Прочие очаги напряжённости выстраивались в прогнозе CPA на 2016 год в общем и целом в порядке, который могли бы счесть вполне соответствующим реальному «грозовому потенциалу» в Пекине и в Москве. Это «серьезный кризис внутри КНДР или вокруг нее»; «политическая нестабильность в ЕС, вызванная наплывом мигрантов и беженцев»; «продолжающееся политическое дробление Ливии»; «повышение напряжённости в отношениях Израиля и палестинцев»; «усиление политического насилия в Турции»: «рост политической нестабильности в Египте» (здесь, пожалуй, дела всё же были лучше прогноза), «усиление насилия и нестабильности в Афганистане»; «продолжение распада Ирака из-за самопровозглашенного ИГ и продолжающегося конфликта между суннитами и шиитами».

Заметим, что и прогноз низкой вероятности ухудшения ситуации в 2016 году оказался у экспертов СРА вполне удачным. Он касался трёх конфликтов: востока Украины (Донбасса) – здесь не были развязаны полномасштабные боевые действия; не произошло вооружённого столкновения в Южно-Китайском море (эпизод с захватом подводного дрона американских ВМС легко обратить в шутку); не взорвалась Нигерия под угрозой террора «Боко Харам».

При подготовке прогнозного доклада о главных угрозах международной безопасности в 2017 году, составленного под руководством Пола Стэрза (Paul B. Stares), методика несколько изменилась. Число международных конфликтов, с которыми оперирует доклад, установлено в количестве 30 наиболее значимых для США. В начале ноября проект доклада был разослан примерно 7 тысячам правительственных чиновников и специалистов-международников, от которых было получено около пятисот ответов. Каждый из опрошенных должен был оценить вероятность (высокая, средняя, низкая) воздействия на интересы США фигурирующих в докладе конфликтов.

Высокая степень воздействия означает прямые угрозы территории США и населению страны, необходимость использования американских вооружённых сил (в соответствии с существующими у Вашингтона договорными обязательствами) или же угрозу поставкам в США критически важных ресурсов. Средняя степень воздействия того или иного конфликта на интересы США означает угрозу странам, стратегически важным для Америки, но не имеющих с ними договоров о совместной обороне. Низкая степень значимости присвоена конфликтам, способным вызвать серьёзные последствия, но в странах, имеющих для США ограниченное стратегическое значение.

Интересны оценки экспертами CPA вероятности наступления в 2017 году того или иного конфликтного события.

Подавляющее большинство угроз (21 из 30), согласно этим оценкам, сохранятся с уходящего года. Однако есть и очень существенные коррективы. Так, в разряд приоритетных угроз (высокая степень вероятности конфликта) внесена вероятность военного столкновения между Россией и страной-членом НАТО. К этому же разряду отнесена высокая вероятность интенсификации конфликта между Турцией и курдами. Названы ещё пять угроз такого же, то есть высшего, уровня: террористический удар или кибератака на США; кризис на Корейском полуострове; рост насилия и нестабильности в Афганистане; дальнейшая эскалация гражданской войны в Сирии.

Одновременно в прогнозе на 2017 год появились девять новых рисков (угроз). К ним отнесены рост авторитаризма и политической нестабильности на Филиппинах и в Турции (это риски второго уровня). Семь оставшихся выбраны с помощью опросов массовой аудитории (так называемый краудсорсинг): интенсификация нынешнего политического кризиса в Бурунди; гражданские протесты и этническое насилие в Эфиопии; продолжающиеся атаки террористической группировки «Аш-Шабаб» в Сомали и соседних африканских странах; политическая нестабильность в Таиланде в связи с утверждением у власти нового короля; волнения и насилие в Зимбабве; политическая нестабильность в Колумбии, связанная с разрывом мирного соглашения между правительством и революционными вооруженными силами (FARC); возможность нового военного конфликта между Арменией и Азербайджаном по поводу Нагорного Карабаха.

Три угрозы, отмеченные в прогнозе на 2016 год, в прогнозе на будущий год увеличились в размере. Помимо опасности военного столкновения между Россией и странами НАТО (переместилась со среднего уровня на высший) с низшего уровня на средний передвинуты угрозы военного столкновения между Пакистаном и Индией, а также политического кризиса в Венесуэле.

Две угрозы в сознании прогнозистов из CPA трансформировались. Опасения по поводу стабильности Йемена, особенно в связи с угрозой, какую представляет собой «Аль-Каида» на Аравийском полуострове, переросли в страх перед последствиями военной интервенции Саудовской Аравии в этой стране. Рост политического насилия в Нигерии, особенно в связи с деятельностью террористической группировки «Боко Харам», перешёл в ощущение угрозы восстания в дельте Нигера.

Понижен (смещён с высшего уровня на средний) статус угроз, вызванных такими конфликтами, как политическая нестабильность в ЕС из-за кризиса с беженцами; распад Ирака; обострение израильско-палестинских отношений; распад Ливии.

Девять рисков (угроз), указанных в прогнозе на 2016 год, из списка угроз в прогнозе на 2017 год исключены вообще. Это рост политической нестабильности в Египте; нарастание криминального насилия в Мексике, межрелигиозные конфликты в Ливане; рост политической нестабильности в Иордании; потенциальный конфликт между Ираном и США; политическая нестабильность в Саудовской Аравии; эскалация исламского терроризма в России, рост межконфессионального насилия в ЦАР и Мьянме. Это довольно любопытный факт: ведь причины всех этих явлений никуда не делись, тем не менее из краудсорсинговых прогнозов они исчезли.

Подводя итог всем этим выкладкам, вспомним ещё раз золотого петушка из сказки. В определённом смысле его способ анализа геополитической обстановки был более совершенным, несмотря на недостаток специальных средств. У петушка была одна очень полезная черта: он указывал только одно направление, откуда грозила опасность тридевятому царству. А вот у первой державы мира таких угроз получается три десятка. Только и озираться по сторонам.

Или, может быть, все эти прогнозы, вовсе даже не прогнозы, а ориентировочная карта-схема точек приложения интервенционистских усилий США на ближайшее будущее?

О ВСПЫШКЕ ЛИХОРАДКИ ДЕНГЕ В ШРИ-ЛАНКЕ

По данным Роспотребнадзора, в странах тропического и субтропического климата в течение последних лет продолжается эпидемиологически неблагополучная обстановка, связанная с лихорадкой Денге. В настоящее время регистрируется вспышка лихорадки Денге в Шри-Ланке, где зарегистрировано 48 тыс. заболеваний с 77-ю летальными исходами. В зоне риска находятся 10 из 25 округов страны. Особенно неблагополучная ситуация наблюдается в Западной провинции в районе Канутари. Рост заболеваемости связан с особенностями эпидпроцесса, которые характеризуются сезонностью.

Лихорадка Денге широко распространена в Юго-Восточной Азии (Таиланд, Индонезия, Китай, Малайзия, Япония, Вьетнам, Мьянма, Сингапур, Филиппины), Индии, Африке (Мозамбик, Судан, Египет), в тропическом и субтропическом поясе Северной, Центральной и Южной Америки (Мексика, Гондурас, Коста-Рика, Пуэрто-Рико, Панама, Бразилия и др.)

За последние годы в Российской Федерации стали регистрироваться завозные случаи лихорадки Денге, в том числе в 2012 году – 63 случая, в 2013 году – 170, в 2014 году– 105 случаев, в 2015 году – 136, за 11 месяцев 2016 года - 125. Заражение происходило при посещении Таиланда, Вьетнама, Индонезии, Индии, Бангладеш, Гонконга, Мальдивских островов.

Федеральное агентство по туризму рекомендует российским туристам, планирующим поездки в Юго-Восточную Азию, учитывать неблагоприятную эпидемиологическую обстановку, при нахождении в странах, где распространена лихорадка Денге, использовать индивидуальные средства защиты (оконные противомоскитные сетки, пологи, одежда с длинными рукавами, обработанные инсектицидом материалы, репелленты). Ростуризм просит туроператоров, реализующих туры в вышеуказанные страны, информировать своих клиентов о ситуации с лихорадкой Денге.

Для справки:

Основными переносчиками лихорадки Денге являются комары Aedes aegypti. В отсутствии переносчика больной человек не представляет эпидемиологической опасности.

Лихорадка Денге – вирусная инфекция, передающаяся укусами москитов. Симптомами являются высокая температура, тошнота, сыпь, головные и поясничные боли. Геморрагический вариант лихорадки сопровождается сильными внутренними кровотечениями, вызванными коллапсом кровеносных сосудов.

В целях профилактики лихорадки Денге и других геморрагических лихорадок с трансмиссивным путем передачи среди российских туристов, выезжающих в Перу, Таиланд, Индонезию, Индию, Вьетнам, Бангладеш, Гонконг и другие страны тропического климата, необходимо при выезде в страны тропического климата интересоваться о возможности заражения геморрагическими лихорадками с трансмиссивным путем заражения; использовать индивидуальные средства защиты, по возвращении при повышении температуры информировать врача о факте пребывания в стране с тропическим климатом.

Ситуация остается на контроле Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека.

Китайский зонтик для Мьянмы

Петр Козьма

К.э.н., специалист по странам Юго-Восточной Азии

На протяжении десятилетий власти Мьянмы пытались усмирить сепаратистские движения, представленные различными этническими меньшинствами. Кровопролитные столкновения вооруженных групп сепаратистов не только подрывают мир и спокойствие в стране, но и мешают продвижению китайских интересов в регионе. Данный материал подробно объясняет, как Китай связан с мьянманскими сепаратистами, а также как и зачем Пекин собирается помочь Мьянме решить проблему непрекращающейся внутренней резни.

Рано утром 20 ноября несколько сотен боевиков, принадлежащих к четырем этническим сепаратистским группировкам, совершили нападение на 10 объектов, расположенных в мьянманском штате Шан неподалеку от китайско-мьянманской границы. Наиболее серьезным атакам подвергся приграничный таможенный пост, расположенный на 105-й миле дороги Лашио-Мусе в районе Куткай, через который шла торговля с Китаем. Нападения были также совершены на полицейские участки и военные объекты неподалеку от пограничного города Мусе. Боевики разрушили мосты и перерезали движение на дорогах.

Столкновения между сепаратистами и правительственными войсками не прекратились даже спустя неделю после первых нападений боевиков. Улицы Мусе и других населенных пунктов поблизости от него обезлюдели. По данным на 25 ноября, в результате боевых действий погибли 13 и ранены около 40 человек. Более 3700 местных жителей вынуждены были оставить свои дома. На территорию КНР перешло около 3 тысяч беженцев, которым китайские власти обеспечили условия для временного пребывания. Из-за боевых действий в регионе было закрыто более сотни школ, где обучается более 20 тысяч детей.

Нападения сепаратистов произошли менее чем через три месяца после того, как в Мьянме начала работу «Панлонская конференция XXI в.» — форум, призванный создать переговорную площадку для диалога центрального правительства и этнических групп страны. Именно поэтому последняя активизация вооруженных сепаратистских группировок привлекла внимание в Мьянме и за рубежом. Наблюдатели пытаются понять — что в мирном процессе пошло не так? Почему сепаратисты вместо того, чтобы обсуждать свои проблемы с правительством на созданных для них площадках с независимыми командами переговорщиков и модераторов, снова взялись за оружие?

Замирение «по понятиям»

Подобный форум, который Аун Сан Су Чжи назвала «Панлонской конференцией XXI в.», мог бы, по ее мнению, стать площадкой для обсуждения новой модели государственного устройства.

История вооруженного сепаратизма в Бирме/Мьянме начинается сразу же после провозглашения независимости страны в январе 1948 г. В конце 1980-х гг. взявшее власть в результате военного переворота новое поколение генералов окончательно пришло к выводу, что одним вооруженным давлением проблему сепаратизма не решить — надо договариваться. Именно в это время возникает модель переговоров, которую военные применяли на протяжении последующих десятилетий (исключение составляют подходы к решению проблемы бенгальцев-рохинджа в штате Ракхайн). Можно сформулировать три основных принципа такой модели.

Во-первых, переговоры велись отдельно с каждой группировкой. Это позволяло достичь оптимального компромисса: с более сильными центральная власть была готова делиться большим объемом полномочий, с меньшими — меньшим. Во-вторых, переговоры чаще всего начинались на фоне демонстрации силы мьянманскими военными. И в-третьих, государственное устройство страны на этих переговорах не обсуждалось. То есть статус Мьянмы как унитарного государства не должен был ставиться под сомнение.

Эта модель позволила достичь достаточно хрупкого замирения центральных властей с большинством национальных территорий. Но она же несла в себе и значительный элемент конфликтогенности. Военные договаривались с каждой группировкой по отдельности, предоставляя кому-то больше прав, а кому-то меньше. Это рождало у ряда группировок иллюзии о том, что если они соберутся с силами и снова надавят на правительственные войска, то получат столько же, сколько получили соседи. Многие договоренности были оформлены лишь на словах или на бумаге с минимумом текста, то есть оставалось много поводов для разногласий и взаимонепонимания, которые снова вели к конфликту. И, наконец, центральные власти сами в последующем нарушали достигнутые соглашения, решая, когда кого «наказывать» за отход от договоренностей, а иногда и сами меняли правила игры (например, начав продавливать преобразование национальных формирований в «пограничную стражу»). При этом правительство само решало, кто может, а кто не может быть стороной переговоров, и при желании могло выкинуть ту или иную группировку из переговорного процесса.

Итогом этого процесса стало подписание в октябре 2015 г. Общенационального соглашения о прекращении огня, к которому согласились присоединиться лишь восемь из пятнадцати этнических вооруженных групп, с которыми на тот момент велись переговоры. При этом трем вооруженным группам сепаратистов — Армии демократического альянса народностей Мьянмы (MNDAA), Национальной освободительной армии Та-ан (TNLA) и Армии Аракана (AA) [1] — было вообще отказано в допуске на эти переговоры. Общая позиция командования вооруженных сил Мьянмы по всем трем группировкам состояла в следующем: они не могут быть допущены до подписания Общенационального соглашения о прекращении огня, поскольку ранее не заключили с центральными властями подобные двусторонние соглашения и продолжают боевые действия против правительственных войск.

«Не полагайтесь на людей. Полагайтесь на конституцию, которую мы составим»

REUTERS/Soe Zeya Tun

Солдаты сепаратистской группировки TNLA

Аун Сан Су Чжи, лидер Национальной лиги за демократию (НЛД), сразу после окончания процесса передачи власти заявила в апреле 2016 г. о том, что она намерена провести «конференцию по типу Панлонской», делая тем самым отсылку к Панлонской конференции 1947 г. Именно на этой конференции отец нынешнего лидера Мьянмы, генерал Аун Сан, сформулировал алгоритм выстраивания отношений между центром и национальными регионами: «Не полагайтесь на людей. Полагайтесь на конституцию, которую мы составим».

Подобный форум, который Аун Сан Су Чжи назвала «Панлонской конференцией XXI в.», мог бы, по ее мнению, стать площадкой для обсуждения новой модели государственного устройства. По ее мнению, в ней были бы закреплены гарантии для национальных меньшинств и выработаны единые правила и подходы, которые в последующем станут законами. В процессе такой работы должны быть сформированы группы независимых и пользующихся доверием модераторов и переговорщиков, с перспективой создания на их основе новых институтов, призванных регулировать вопросы взаимоотношений центра и регионов и решать возникающие конфликтные ситуации. Таким образом, любые немотивированные попытки вооруженного сепаратизма тут же будут автоматически «вылетать» в неправовое поле. То есть если военные до этого решали проблемы примирения «по понятиям», то Аун Сан Су Чжи поставила задачу сделать то, на что оказались неспособны люди в погонах — принять законы и создать институты, а в конечном итоге — сформировать новую федеративную модель государственного устройства.

Первый раунд Панлонской конференции прошел 31 августа – 3 сентября 2016 г. Те представители национальных формирований, кто оказался способен сформулировать свои представления о будущем государственном устройстве Мьянмы, представили идеи о перекраивании карты страны, о квотном принципе формирования руководства вооруженных сил и о распределении долей от налоговых сборов между центром и регионами.

Подход к национальным сепаратистским группировкам в Мьянме становится все более и более комбинированным. С одной стороны, им дается площадка, где будет дана возможность кодификации и институционализации их требований. С другой стороны, продолжает осуществляться прежняя тактика военного давления, которая обычно повышала степень договороспособности лидеров сепаратистов.

MNDAA, TNLA и AA, несмотря на декларирование новым правительством равных принципов для всех этнических группировок, на Панлонскую конференцию допущены не были, поскольку отказались выполнить условие, поставленное перед ними командованием мьянманских вооруженных сил — сложить оружие. При этом военные были готовы идти на некоторые компромиссы. Предлагалось также, чтобы сепаратисты, сложив оружие, передали его не правительственным войскам, а контролирующим соседние регионы Мьянмы союзным с ними этническим формированиям, нейтральным по отношению к армии центрального правительства.

Первый раунд Панлонской конференции стал лишь этапным мероприятием в самом начале процесса национального примирения и объективно не мог привести к немедленному прекращению боевых действий между правительственными войсками и сепаратистами. Сразу после окончания работы форума вооруженные силы страны активизировали свои операции — прежде всего, в национальных штатах Качин и Шан.

Судя по тому, что Аун Сан Су Чжи никак не комментировала эти операции вооруженных сил, можно предположить, что она если не поддерживала их, то, по крайней мере, занимала нейтральную позицию. В самом деле, опыт предыдущего взаимодействия военных с сепаратистами показал, что они становятся более сговорчивыми и охотнее идут на компромиссы, когда переговоры с ними сопровождаются демонстрацией силы.

Подход к национальным сепаратистским группировкам в Мьянме становится все более и более комбинированным. С одной стороны, им дается площадка, где будет дана возможность кодификации и институционализации их требований. С другой стороны, продолжает осуществляться прежняя тактика военного давления, которая обычно повышала степень договороспособности лидеров сепаратистов. При этом формально «конференциальное» направление ассоциируется с фигурой Аун Сан Су Чжи, а черновую работу по «принуждению к миру» взяли на себя вооруженные силы. Видимо, такое распределение ролей до последнего времени устраивало обе стороны.

Коридор в Поднебесную

Руководители КНР ждали прихода к власти Аун Сан Су Чжи, поскольку именно ее партия представлялась Пекину более удобным партнером для переговоров по продвижению китайских интересов в Мьянме. Предыдущее правительство президента Тейн Сейна для отмены санкций и расширения инвестиций постоянно было вынуждено демонстрировать свою «прозападность», и на этой волне оно заморозило ряд крупных китайских проектов на территории страны. И если в июне 2015 г. (еще при правительстве Тейн Сейна) специальный представитель КНР Сунь Госян призывал лидеров этнических группировок строить отношения с центральными властями согласно китайской поговорке: «Хватайте возможность, если она появилась — потому что в другой раз она уже не появится», то в 2016 г. лидеры сепаратистов жаловались, что Сунь и другие китайские чиновники заставляют их «капитулировать» перед центральными властями Мьянмы во имя высших интересов Китая.

Для Китая установление мира на севере Мьянмы выходит за рамки простых добрососедских отношений. Согласно стратегии «Один пояс — один путь», которая связана с именем председателя КНР Си Цзиньпина, именно через эту территорию должен проходить «Экономический коридор Бангладеш–Китай–Индия–Мьянма». В мае 2013 г. китайская сторона уже начала создавать отдельные элементы его инфраструктуры. Для Китая такой коридор будет иметь не только экономическое, но и геостратегическое значение, поскольку позволит сократить и обезопасить важные для китайской экономики торговые пути из Африки и с Ближнего Востока.

Для руководства КНР ситуация в Кокане стала непростым выбором. С одной стороны, оно никогда не поддерживало сепаратистские движения в сопредельных странах (хотя бы потому, что такого рода поддержка легитимировала бы сепаратизм внутри КНР — прежде всего, в Тибетском и Синьцзян-Уйгурском автономных районах). Но с другой стороны, речь шла о соотечественниках-китайцах.

Кроме того, по территории Мьянмы проходят китайские газопровод и нефтепровод с побережья Бенгальского залива до китайской провинции Юньнань. В штате Качин на севере Мьянмы КНР до сих пор надеется на реализацию проекта Мьитсонской ГЭС стоимостью в 3,6 млрд долл., замороженного в 2011 г. предыдущим правительством президента Тейн Сейна после волны общественных протестов. 12 августа 2016 г. президент Мьянмы Тхин Чжо создал комиссию из 20 человек, которая должна принять решение о судьбе Мьитсонской плотины.

Китайцы без восторга смотрели на активизацию действий вооруженных сил Мьянмы против сепаратистов в штатах Шан и Качин. Боевые действия в этом регионе всегда оборачивались для Китая дополнительной головной болью — его властям приходилось иметь дело с многотысячными толпами беженцев, а шальные снаряды и пули часто залетали на территорию КНР. Именно поэтому руководство КНР всегда призывало конфликтующие стороны к миру. Тем не менее, давление со стороны вооруженных сил Мьянмы объективно облегчало Китаю возможность добиться нужного результата в диалоге с сепаратистами.

Руководство КНР предпочло занять выжидательную позицию при условии, что военные Мьянмы будут держать его в курсе происходящего. В ноябре Пекин посетил главком вооруженных сил Мьянмы старший генерал Мин Аун Хлайн. О важности этого визита для интересов Китая говорит тот факт, что мьянманского главкома принял председатель КНР Си Цзиньпин. Но наблюдатели отметили и еще одну встречу старшего генерала — с китайским послом по особым поручениям Сунь Госяном, который активно взаимодействует с лидерами сепаратистских группировок на севере Мьянмы. Китайская Global Times в этой связи отмечала, что военные Мьянмы будут, скорее всего, использовать любую возможность, чтобы получить «политическое одобрение Китая».

Коканский капкан

Значительная часть территории Кокан в штате Шан — покрытые лесом низкие горы, которые перемежаются долинами. Такой рельеф делает контроль за местностью весьма затруднительным. Население Кокана — около 150 тысяч человек, почти 90% из которых — этнические китайцы. В 1989 г. «хозяин» Кокана и лидер созданной после краха Компартии Бирмы сепаратистской группировки MNDAA, этнический китаец Пэн Цзяшэн, в рамках процесса замирения сепаратистских групп с центральными властями легализовал свой статус главы местной администрации. В 2009 г. центральные власти предъявили ему претензии в создании мастерской по изготовлению оружия и в производстве на территории Кокана наркотиков. Следствием этого стал войсковой рейд, в результате которого Пэн Цзяшэн был свергнут, а в Кокане было сформировано лояльное властям Мьянмы правительство во главе с его бывшим заместителем Бай Соцянем (мьянманская транскрипция — Пе Саук Чайн).

В феврале 2015 г. произошел новый конфликт, начавшийся с атаки сепаратистов MNDAA на сторожевой пост мьянманской армии. Через три дня примерно 200 боевиков напали на военную базу правительственных войск. Боевые действия правительственных войск с сепаратистами продолжались около четырех месяцев, а общее число беженцев, покинувших зону конфликта и укрывшихся на территории Китая, составило 70 тысяч человек. При этом MNDAA хотя и составляла основную силу вооруженных сепаратистов в Кокане, действовала не в одиночестве. Сразу после начала боев появилась информация о том, что в союзе с ней воюют отряды TNLA и AA.

Для руководства КНР ситуация в Кокане стала непростым выбором. С одной стороны, оно никогда не поддерживало сепаратистские движения в сопредельных странах (хотя бы потому, что такого рода поддержка легитимировала бы сепаратизм внутри КНР — прежде всего, в Тибетском и Синьцзян-Уйгурском автономных районах). Но с другой стороны, речь шла о соотечественниках-китайцах. Тем более, что Пэн Цзяшэн в декабре 2014 г., незадолго до начала нового витка противостояния сепаратистов и правительственных войск, дал интервью китайской Global Times (впоследствии оно было удалено с сайта) и опубликовал открытое письмо, в котором просил всех китайцев, где бы они ни находились, оказать помощь их коканским собратьям. В то же самое время мьянманские официальные лица заявляли тогда, что с китайской территории сепаратистам оказывается помощь — естественно, симпатий к КНР в мьянманском обществе от этого не прибавлялось.

В публикациях о событиях 2015 г. часто фигурируют хорошо обученные и подчиняющиеся военной дисциплине «недавно демобилизованные» военнослужащие Народно-Освободительной армии Китая (НОАК), одетые в форму сепаратистов. Говорится даже о том, что Кокан был необходим НОАК как своего рода полигон для оттачивания боевых навыков, поскольку вооруженные силы КНР масштабно не воевали с 1979 г. Указывается также, что китайские цензоры не удаляют посты с просьбой о сборе денег для MNDAA. При этом аккаунт группировки в китайских соцсетях, который называется «Справедливый Кокан», обозначен как «государственный» и свободно публикует информацию о боях. Организация также имеет счет в одном из китайских банков.

Если даже частично эта информация соответствует действительности, то нужно признать, что Кокан действительно стал «слабым звеном» в китайском плане урегулирования межнациональных конфликтов на севере Мьянмы. И если действительно сепаратисты MNDAA получают помощь с китайской территории (мьянманские власти осторожно обвиняют в этом «местные элиты» по ту сторону границы, избегая указывать на руководство КНР), то эта помощь неизбежно попадает в руки и союзных с MNDAA сепаратистских группировок — прежде всего, TNLA и AA. Кроме того, судя по сообщениям СМИ, MNDAA постоянно подпитывается новыми кадрами «солдат удачи» из числа бывших военнослужащих НОАК. При этом руководство КНР, по-видимому, не считает необходимым идти вразрез с общественным мнением собственной страны и предпринимать жесткие меры по блокировке интернет-ресурсов, поддерживающих этнических китайских сепаратистов в Мьянме.

Судя по сообщениям СМИ, MNDAA постоянно подпитывается новыми кадрами «солдат удачи» из числа бывших военнослужащих НОАК. При этом руководство КНР, по-видимому, не считает необходимым идти вразрез с общественным мнением собственной страны и предпринимать жесткие меры по блокировке интернет-ресурсов, поддерживающих этнических китайских сепаратистов в Мьянме.

Жаркий ноябрь в Мусе

В боевых акциях сепаратистов, которые начались рано утром 20 ноября 2016 г. около города Мусе, расположенного около китайской границы на северо-востоке мьянманского национального штата Шан (рядом с территорией Кокана), участвовали все те же три сепаратистских группировки — MNDAA, TNLA, AA. На этот раз к коалиции сепаратистов присоединился новый участник — Качинская армия независимости (KIA) [2]. Эти четыре группы сформировали так называемый союз «Северное братство» (известный также как «Северный союз»).

Участие KIA, одного из крупнейших в Мьянме этнических вооруженных формирований, в этом альянсе для многих оказалось сюрпризом. Эта группировка участвовала в переговорах в октябре 2015 г., хотя и не подписала соглашение о прекращении огня. Более того, качинские делегаты присутствовали на Панлонской конференции, а до этого китайские дипломаты во главе с Сунь Госяном потратили много времени на общение с представителями этой группировки во время июльской конференции представителей сепаратистских этнических групп в Майцзяяне, территории, контролируемой KIA.

Для KIA участие в союзе с MNDAA интересно еще и потому, что после недавнего ужесточения контроля на границе Китая и Мьянмы (там, где с КНР граничит мьянманский штат Качин), именно «под зонтиком» MNDAA легко наладить процесс вербовки и переправки боевиков из Китая. Боевики KIA вербуются в основном среди живущих в Китае качинов (цзинпо), но именно MNDAA, состоящая из этнических китайцев, способна на качественно ином уровне наладить такую работу через своих сторонников на территории КНР. То есть факт наличия китайского «слабого звена» в Кокане не только повысил степень воинственности и боеспособности дружественных MNDAA сепаратистких групп на севере Мьянмы, но и позволил приобрести нового крупного союзника для проведения боевых операций.

Комментируя проведенные боевые акции, все четыре группы сепаратистов назвали их ответной реакцией на активизацию вооруженных операций правительственных войск. По мнению сепаратистов, армия Мьянмы своими действиями вынуждает их присоединиться к Общенациональному соглашению о прекращении огня. Но условия, на которых такое присоединение может произойти, не кажутся им приемлемыми. Командование вооруженных сил Мьянмы до сих пор придерживается идеи о том, что сепаратисты должны сложить оружие и начать с двусторонних соглашений о прекращении огня (с перспективой присоединиться к Общенациональному соглашению). О том, что такие соглашения в представлении военных, по сути мало отличаются от капитуляции сепаратистов, ранее признавал главком вооруженных сил старший генерал Мин Аун Хлайн: «Мы не хотели бы использовать термин "капитуляция", чтобы не унижать их достоинство».

«Ключи к конфликту на севере — в руках Китая»

REUTERS/Bazuki Muhammad

Протесты против Мьитсонской ГЭС

Вряд ли на переговорах о прекращении огня военные, которые представляют собой самостоятельную политическую силу в Мьянме, особая роль которой закреплена в конституции 2008 г., пойдут на значительные уступки по сравнению с теми условиями, которые они уже выдвигали ранее трем сепаратистским группировкам. Ближайшее будущее покажет, смогут ли группы посредников объяснить непримиримым сепаратистам, что время вооруженных акций прошло, а также договориться с руководством вооруженных сил о более гибком подходе на переговорах с сепаратистами. При этом, как отмечают наблюдатели, особая роль в этом процессе неизбежно будет у Китая.

В свою очередь, руководство КНР выступило с традиционными в таких случаях заявлениями о том, что все стороны конфликта должны проявлять сдержанность, прекратить огонь и сесть за стол переговоров. При этом Китай сделал представление Мьянме по поводу того, что 20 ноября «некоторые шальные пули прилетели на китайскую территорию, один гражданин КНР был ранен в руку». Сообщалось также, что силы НОАК, расположенные вблизи границы, приведены в состояние повышенной боевой готовности. Китай также направил в Нейпьидо высокопоставленных чиновников МИДа и Минобороны для обсуждения сложившейся ситуации со своими мьянманскими коллегами в формате «2+2». Факт прибытия этой китайской делегации заставил некоторых мьянманских обозревателей еще раз указать на то, что «ключи к конфликту на севере — в руках у Китая».

Китай оказался весьма раздосадован произошедшими событиями, которые объективно ставят под сомнение продвижение его интересов в Мьянме. Хотя в ходе нынешних вооруженных нападений MNDAA подчеркнуто держалась в тени (позицию сепаратистов в основном озвучивали представители других группировок). Тем не менее, по аналогии с событиями в Кокане в 2015 г., где MNDAA играла основную роль, в мьянманском общественном мнении бытует стойкая убежденность, что значительная доля ответственности за нынешнее обострение ситуации лежит на Китае. Более того, учитывая антикитайские настроения в стране, посольство КНР в Мьянме сразу после произошедших событий всерьез опасалось недружественных акций по отношению к гражданам КНР.

И если в начале ноября некоторые китайские СМИ выражали осторожный оптимизм, что проект Мьитсонской плотины все-таки не будет закрыт, и что нынешнее руководство Мьянмы готово предложить компромиссный вариант вопреки негативному общественному мнению, то после произошедших событий мьянманскому правительству стало сложнее объявлять о компромиссах с КНР. То есть сепаратисты своей вылазкой напрямую повлияли на продвижение интересов Китая в Мьянме.

Пострадала и трансграничная торговля. Через таможенный пост на 105-й миле, который подвергся нападению сепаратистов, ежедневно проходило свыше 1000 грузовиков с грузами на 10 млн долл. США. Объем экспорта составлял 3,8 млрд долл., импорта — 1,5 млрд. Мьянма экспортирует в Китай сельхозпродукцию, рыбу, морепродукты, фрукты и цветы, а из Китая завозит в основном стройматериалы. Боевики TNLA полностью блокировали движение по 160-километровой дороге, ведущей из Мусе в Лашио (главный город севера штата Шан). И хотя в общекитайских показателях цифры торгового оборота через таможню в Мусе составляют микроскопические величины, важен сам факт: ради привлечения внимания всего мира сепаратисты нанесли ущерб внешнеторговым интересам Китая.

Вопрос состоит в том, насколько оно готово и дальше мириться с ситуацией, когда некая сепаратистская организация, пусть и состоящая из этнических китайцев и имеющая определенную поддержку в общественном мнении КНР, в союзе с другими этническими группировками будет и дальше рушить планы продвижения Китая в Мьянму.

В этих условиях китайское руководство вынуждено не только делать представления правительству Мьянмы и объявлять о приведении войск в повышенную боевую готовность, но и начать корректировку своего представления о роли КНР в процессе достижения мира на севере Мьянмы. Вопрос состоит в том, насколько оно готово и дальше мириться с ситуацией, когда некая сепаратистская организация, пусть и состоящая из этнических китайцев и имеющая определенную поддержку в общественном мнении КНР, в союзе с другими этническими группировками будет и дальше рушить планы продвижения Китая в Мьянму.

В этой связи заслуживает внимания опубликованная 24 ноября редакционная статья китайской Global Times. Отметив, что «одна из самых длинных гражданских войн в истории» сказалась на ситуации в приграничных районах Китая, негативно повлияла на перспективы создания «экономического коридора» и на реализацию стратегии «Один пояс — один путь», китайская газета требует от мьянманских военных «вместо выдавливания этнических вооруженных сил… занять более инклюзивную позицию, чтобы завоевать доверие национальных меньшинств».

Но, отметив тупиковость ситуации, автор публикации нашел резкие слова и для этнических сепаратистов. Он отметил, что они вернулись к «старым трюкам», начав вооруженные партизанские вылазки, и призвал их отказаться от нереалистичных требований к центральным властям Мьянмы. Для Китая неприемлемо и то, что «нереалистичные иллюзии» сепаратистов привели к попыткам использовать его для давления на власти Мьянмы. «Китай не будет марионеткой в их руках», — отмечается в статье. При этом в статье приводятся примеры таких попыток манипулирования Китаем: «некоторые из этнических сил создавали проблемы» на пути реализации проекта Мьитсонской плотины, а другие сепаратисты «даже призывали китайских граждан, принадлежащих к их этническим группам на территории Китая, пересечь границу и присоединиться к их борьбе». Автор статьи завершает этот фрагмент текста довольно резкой формулировкой: «Китай не должен терпеть такое омерзительное поведение».

Эти пассажи заслуживают внимания по двум причинам. Во-первых, в статье прямо назван лишь один этнический конфликт — в Кокане, а это значит, что «вербовка китайских граждан» для участия в боях в Мьянме относится прежде всего к нему, и, похоже, китайские власти определились в своей позиции по этому поводу. Кроме того, в тексте прослеживается осторожное продвижение тезиса китайской пропаганды о том, что в формировании негативного общественного фона вокруг проекта Мьитсонской ГЭС виноваты сепаратисты — гражданам Мьянмы предлагают задуматься, стоит ли им пересмотреть отношение к этому проекту, если Китай поможет разобраться с этими сепаратистами.

Самый главный вывод, который делается в статье Global Times — «пора Китаю серьезно рассмотреть вопрос о принятии более активного подхода к содействию прекращению огня». По мнению автора, опыт урегулирования подобных конфликтов в других странах показывает, что иногда координация, предпринимаемая третьей стороной, может сыграть положительную роль. «Китай может взять на себя инициативу по координации и содействия мирному процессу, чтобы положить конец продолжавшейся десятилетиями конфликта», — заключает автор статьи.

События последующих дней показали, что публикация в Global Times на самом деле стала прелюдией более активной деятельности Китая по урегулированию межнациональных конфликтов на севере Мьянмы. В конце ноября и начале декабря состоялась серия китайско-мьянманских переговоров на высоком уровне, причем с мьянманской стороны в них участвовали не только гражданские «миротворцы», которым нынешнее правительство поручило взаимодействовать с этническими группировками, но и представители руководства вооруженных сил страны. Одновременно китайская сторона предложила мьянманской стороне Куньмин (столицу южной китайской провинции Юньнань) в качестве нейтральной площадки для переговоров с сепаратистами. Более того, на прошедшие в начале декабря куньминские переговоры были приглашены не только четыре группировки, которые сейчас ведут вооруженную борьбу с правительством Мьянмы в штате Шан, но и другие крупные этнические формирования Мьянмы, чья территория расположена вдоль границы с Китаем. А это — прямое свидетельство того, что руководство КНР сегодня ставят своей целью не столько ситуативное реагирование с целью урегулирования конкретных внутримьянманских конфликтов, сколько выстраивание долгосрочной стратегии относительно роли Китая в деле установления и поддержания устойчивого мира на севере Мьянмы.

Интерес Китая сыграть более активную роль в урегулировании межнациональных конфликтов на севере Мьянмы понятен. Ясно и то, что у него есть для этого все возможности, и что такое урегулирование целиком отвечает его политическим и экономическим интересам. Вопрос лишь в том, что именно Китай намерен попросить у руководства Мьянмы в обмен на установление прочного мира.

1. MNDAA (Армия демократического альянса народностей Мьянмы) – вооруженная сепаратистская группировка, возникшая в 1989 году в районе Кокан (штат Шан) после развала Коммунистической партии Бирмы. Основа группировки – этнические китайцы, компактно проживающие на северо-востоке штата Шан. По разным данным, насчитывает от 1500 до 5000 боевиков. Лидер – Пэн Цзяшэн (Пхон Джа Шин). Борется за восстановление «самоуправления» в Кокане и за предоставление всем жителям этой территории равных прав с коренными гражданами страны. Политическое крыло MNDAA – Партия правды и справедливости народностей Мьянмы (MNTJP).

TNLA (Армия национального освобождения Та-ан) – вооруженная сепаратистская группировка, ведущая свою историю от Организации освобождения государства Палаунг (PLSO/A), которая в 1991 году подписала с правительством соглашение о прекращении огня, а в 2005 году объявила о сложении оружия. Не согласившись с этим решением, ряд лидеров PLSO/A сформировал новую политическую структуру – Фронт освобождения государства Палаунг (PSLF), военным крылом которой стала TNLA. Действует на севере и северо-востоке штата Шан. Основа группировки – представители народности палаунг (та-ан). Насчитывает от 1500 до 3000 боевиков. Основные требования – предоставление народности палаунг права на самоопределение, прекращение военных действий, начало инклюзивного политического диалога с правительством. AA (Армия Аракана) – вооруженная сепаратистская группировка, возникшая в 2009 году в штате Качин. Основа группировки – ракхайнцы, живущие в штате Качин и на севере штата Шан. Насчитывает от 1500 до 2500 боевиков. С самого начала деятельности отряды АА планировали пройти военную подготовку в штате Качин и отправиться в штат Ракхайн (где компактно проживают ракхайнцы) для вооруженной борьбы за «самоопределение» своего народа. Тем не менее, до настоящего времени эта группировка ведет борьбу с правительственными войсками в основном вместе с отрядами Армии независимости Качина (KIA), а в 2015 году участвовала в боях в Кокане (совместно с MNDAA).

2. KIA (Армия независимости Качина) – вооруженная сепаратистская группировка, военное крыло Организации независимости Качина (KIO), созданной в 1961 году. Основа группировки – этнические качины, живущие на севере Мьянмы. Борется за «самоопределение» качинов, недопущение строительства китайцами Мьитсонской ГЭС в штате Качин. Основной источник доходов группировки, позволяющий содержать 10-тысячную армию – контроль за рядом месторождений и шахт на территории штата Качин (в том числе, нефрита и золота) вдоль китайской границы, с последующей продажей природных ресурсов в Китай. В 2015 году в числе 15 этнических группировок KIO вела переговоры с правительством о подписании Общенационального соглашения о прекращении огня, но в итоге ее лидеры подписать соглашение отказались.

Федеральная служба по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека информирует, что в странах тропического и субтропического климата в течение последних лет продолжается эпидемиологическое неблагополучие по лихорадке Денге.

Лихорадка Денге широко распространена в Юго-Восточной Азии (Таиланд, Индонезия, Китай, Малайзия, Япония, Вьетнам, Мьянма, Сингапур, Филиппины), Индии, Африке (Мозамбик, Судан, Египет), в тропическом и субтропическом поясе Северной, Центральной и Южной Америки (Мексика, Гондурас, Коста-Рика, Пуэрто-Рико, Панама, Бразилия и др.)

В настоящее время регистрируется вспышка лихорадки Денге в Шри-Ланке, где зарегистрировано 48 тыс. заболеваний с 77-ю летальными исходами. В зоне риска находятся 10 из 25 округов страны. Особенно неблагополучная ситуация наблюдается в Западной провинции в районе Канутари. Рост заболеваемости связан с особенностями эпидпроцесса, которые характеризуются сезонностью.

В последние годы страны Юго-Восточной Азии пользуются особой популярностью у российских туристов.

За последние годы в Российской Федерации стали регистрироваться завозные случаи лихорадки Денге, в том числе в 2012 году – 63 случая, в 2013 году – 170, в 2014 году– 105 случаев, в 2015 году – 136, за 11 месяцев 2016 года - 125. Заражение происходило при посещении Таиланда, Вьетнама, Индонезии, Индии, Бангладеш, Гонконга, Мальдивских островов.

Основными переносчиками лихорадки Денге являются комары Aedes aegypti. В отсутствии переносчика больной человек не представляет эпидемиологической опасности.

Лихорадка Денге – вирусная инфекция, передающаяся укусами москитов. Симптомами являются высокая температура, тошнота, сыпь, головные и поясничные боли. Геморрагический вариант лихорадки сопровождается сильными внутренними кровотечениями, вызванными коллапсом кровеносных сосудов.

В целях профилактики лихорадки Денге и других геморрагических лихорадок с трансмиссивным путем передачи среди российских туристов, выезжающих в Перу, Таиланд, Индонезию, Индию, Вьетнам, Бангладеш, Гонконг и другие страны тропического климата, необходимо:

• при выезде в страны тропического климата интересоваться о возможности заражения геморрагическими лихорадками с трансмиссивным путем заражения;

• использовать индивидуальные средства защиты, такие как: оконные противомоскитные сетки, пологи, одежда с длинными рукавами, обработанные инсектицидом материалы, репелленты;

• по возвращении при повышении температуры информировать врача о факте пребывания в стране с тропическим климатом.

Ситуация остается на контроле Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека.

Об увеличении объемов экспорта российского зерна в страны Юго-Восточной Азии

За минувшие 2 недели из Новороссийского порта вышли 2 судна с партиями российской пшеницы суммарным объёмом почти 80 тыс. тонн, предназначенной для экспорта в Индонезию. Всего из морских портов Краснодарского края в 2016/2017 с.х.г. (июль — декабря 2016 г.) отгружено в Индонезию порядка 155 тыс тонн. отечественной зерновой продукции, в том числе пшеницы — 150 тыс. тонн и кориандра 5 тыс. тонн.

Возможность беспрепятственного экспорта российской зерновой продукции в Республику Индонезия явилась результатом сложной и упорной работы, проделанной Россельхознадзором. Трудность заключалась во вступлении в силу с февраля текущего года изменений в процедуре допуска на рынок Индонезии продукции растительного происхождения, в том числе зерновой. В результате многотрудной работы специалистов Службы, в августе т. г. Агентством сельскохозяйственного карантина Министерства сельского хозяйства Республики Индонезия было подписано Постановление о регистрации трёх российских лабораторий (Ростовский и Новороссийский филиалы ФГБУ «Центр оценки качества зерна», Испытательная лаборатория по определению безопасности и качества продукции в г. Раменское ФГБУ «Центр оценки качества зерна») по подтверждению соответствия качества и безопасности зерна и продуктов его переработки. В настоящее время продолжается работа по признанию индонезийской стороной дополнительных российских лабораторий, в частности, на рассмотрении у индонезийской стороны находится пакет документов Приморского филиала ФГБУ «Центр оценки качества зерна». Также, делегация Россельхознадзора во главе с Заместителем Руководителя Русланом Хасановым приняла участие в работе ХI заседания Российско-Индонезийской совместной комиссии по торгово-экономическому и техническому сотрудничеству, которое прошло 31 октября т. г. в Джакарте и на котором стороны выразили взаимную заинтересованность в расширении перечня экспортируемых зерновых культур, прежде всего ячменя, соевых бобов, риса, кукурузы.

Для российских экспортёров зерновой продукции стабильно растущий год от года рынок Юго-Восточной Азии представляет большой интерес. И Россельхознадзор, являясь важным звеном в экспортной цепи, выполняет поставленную для себя задачу, в рамках своих полномочий, максимально способствовать наращиванию экспорта отечественного зерна в этот регион,молниеносно реагируя на все конъюнктурные колебания, а также возникающие проблемы, препятствующие поставке российского зерна на зарубежные рынки, в кратчайшие сроки принимая все меры по их разрешению.

В частности, это такие страны АСЕАН (Ассоциация государств Юго-Восточной Азии — политическая, экономическая и культурная региональная межправительственная организация 10 стран, расположенных в Юго-Восточной Азии с населением 600 млн. чел.), как Индонезия, Вьетнам, Таиланд, Малайзия, Филиппины, Сингапур, Бруней-Даруссалам, Лаос, Мьянма, Камбоджа.

По последним данным суммарный прогноз импорта зерна в регионе увеличился по сравнению с ноябрьскими показателями на 1,7 млн. тонн и оценивается в 38 млн. тонн, в том числе пшеницы — 23,5 млн. тонн (увеличился на 800 тыс. тонн), кукурузы — 14,5 млн. тонн (увеличился на 900 тыс. тонн).

Коротко по основным странам, на которые приходится 96% всего экспортного потенциала региона:

1. Индонезия — важная региональная и глобальная величина Юго-Восточной Азии. Это крупнейшая страна и экономика с населением порядка 250 млн. человек (4-е место в мире) АСЕАН. Прогноз импорта зерна оценивается в 10,5 млн. тонн, в том числе пшеницы — 8,8 млн. тонн (увеличился на 300 тыс. тонн по сравнению с показателями прошедшего месяца), кукурузы — 1,7 млн. тонн (уменьшился на 300 тыс. тонн). О проделанной работе Россельхознадзора по допуску зерновой продукции на рынок Индонезии написано выше.

2. Вьетнам — государство Юго-Восточной Азии с населением порядка 92,5 млн. чел (14-е место в мире). Прогноз импорта зерна оценивается в 10,8 млн. тонн, в том числе пшеницы — 3.3 млн. тонн (увеличился на 300 тыс. тонн по сравнению с показателями прошедшего месяца), кукурузы — 7,5 млн. тонн (увеличился на 1млн. тонн), в 2015/2016 с.х.г экспорт пшеницы и кукурузы из РФ отсутствовал. В связи с вступлением в силу изменений в процедуре допуска на рынок Вьетнама зерновой продукции, при содействии Россельхознадзора с февраля 2016 Россия включена в постоянный реестр экспортёров продукции растительного происхождения, в том числе зерна и продуктов его переработки, как того требует вьетнамское законодательство. Таким образом, в 2016/2017 с.х.г. (июль-декабрь 2016) из России в Социалистическую Республику Вьетнам уже экспортировано кукурузы — 64,5 тыс. тонн и пшеницы — 66 тыс. тонн.

3. Таиланд — государство Юго-Восточной Азии с населением порядка 67,5 млн. чел (20-е место в мире). Прогноз импорта пшеницы — 3,8 млн. тонн (увеличился на 200 тыс. тонн по сравнению с показателями прошедшего месяца), в 2015/2016 с.х.г экспорт из РФ отсутствовал.

В марте т.г. для обсуждения проекта Протокола, регламентирующего поставки в Таиланд российского зерна и продуктов его переработки, Таиланд посетила делегация Россельхознадзора. В продолжение работы уже в ходе переговоров 13 октября т.г., прошедших в Россельхознадзоре, была согласована редакция указанного Протокола, который может быть подписан в течение этого года после его рассмотрения дипломатическими ведомствами обеих стран. В 2016/2017 с.х.г. (июль-декабрь 2016) успешно было экспортировано порядка 63,7 тыс. тонн пшеницы.

Важно отметить положительную тенденцию в экспорте отечественной зерновой продукции в такие страны региона, как:

1. Малайзия — государство Юго-Восточной Азии с населением порядка 31 млн. чел. Прогноз импорта зерна оценивается в 5,4 млн. тонн, в том числе пшеницы — 1,6 млн. тонн, кукурузы — 3,8 млн. тонн (увеличился на 200 тыс. тонн), в 2015/2016 с.х.г. Россия экспортировала в Малайзию 44 тыс. тонн пшеницы. В 2016/2017 с.х.г. (июль-декабрь 2016) объём экспорта пшеницы увеличился в1,5 раза и составил 68,4 тыс. тонн.

2. Филиппины — государство Юго-Восточной Азии с населением порядка 105,7 млн. чел (12-е место в мире). Прогноз импорта пшеницы — 5 млн. тонн, в 2015/2016 с.х.г экспорт пшеницы из РФ отсутствовал, в 2016/2017 с.х.г. (июль-декабрь 2016) экспортировано 16,5 тыс. тонн пшеницы.

Myanmar: Nobel Laureate Aung San Suu Kyi Oversees Genocide

Tony Cartalucci

Reading commentary, analysis, and even alleged “reports” from the Southeast Asian state of Myanmar, it would appear that Nobel Peace Prize laureate Aung San Suu Kyi – poster child of American and European “democracy promotion” – is helpless to avert what is quickly expanding into wholesale genocide against the nation’s Rohingya minority.

In reality, Suu Kyi’s political coalition has for decades been bolstered by highly politicized sectarian factions, including saffron-clad “monks” who have regularly employed street violence in support of Suu Kyi and her National League for Democracy (NLD) party. These same factions – also for decades – have pursued a policy of racially and religiously charged, politically-motivated violence against Myanmar’s Rohingya population.

Myanmar’s Rohingya – many of whom have lived in the nation for generations – had at one point coexisted with Myanmar’s majority ethnic groups. It was only relatively recently that enterprising political factions decided to use racial and religious tensions as a means of galvanizing and radicalizing opposition aimed at undermining the then military-led government and bringing Suu Kyi to power.

It was warned years before Suu Kyi came to power that should her party win elections, free reign would be granted to her supporters to fully and openly pursue their genocidal agenda. The NLD has won the elections, and that genocidal agenda is now unfolding.

Covering Up Suu Kyi’s Ties to Sectarian Extremists… for Years

This fact is omitted across the Western media’s current reports, in an effort to exonerate Suu Kyi from any responsibility for the ongoing violence.

CNBC News, for example, in an article titled, “Myanmar’s Aung San Suu Kyi under fire as Rohingya crisis escalates in Rakhine,” claims (emphasis added):

A year after becoming Myanmar’s de-facto leader, Nobel Peace Prize recipient Aung San Suu Kyi is coming under a barrage of international criticism for her failure to end alleged military crimes in the country’s northwest.

About 1.1 million people in the state of Rakhine identify themselves as Rohingya Muslims, an ethnic minority that has long suffered persecution in the Buddhist-majority nation. The group’s origins in Myanmar can be traced back to the fifteenth century, according to the Council of Foreign Relations, but Rohingyas have yet to be granted citizenship and remain unable to vote.

Strategically omitted from CNBC’s coverage is the fact that it was Suu Kyi, her NLD, and street demonstrations led by her “saffron” supporters that protested the previous government’s attempts to grant the Rohingya provisional citizenship and voting rights ahead of the elections that saw Suu Kyi’s NLD come to power.

Australia’s ABC News would report in a 2015 article titled, “Myanmar scraps temporary ID cards amid protests targeting ethnic minorities without citizenship,” that (emphasis added):

Myanmar’s government says identity cards for people without full citizenship, including Muslim Rohingya, will expire within weeks.

The scrapping of ID cards snatches away voting rights handed to them just a day earlier (Tuesday), after Myanmar nationalists protested against the move.

The Rohingya, along with hundreds of thousands of people in mainly ethnic minority border areas, who hold the documents ostensibly as part of a process of applying for citizenship, will see their ID cards expire at the end of March, according to a statement from the office of president Thein Sein.

The “nationalists” were of course, Suu Kyi’s “saffron” supporters.

Saffron and Secular Savagery

Readers may remember Myanmar’s “Saffron Revolution,” a 2007 “pro-democracy” protest named after the “saffron” robes of the “monks” who led the street protests. Backed by the United States and British governments, the protests followed the same pattern of “color revolutions” carried out elsewhere to advance Western interests, including across Eastern Europe, North Africa, and the Middle East.

The “Saffron Revolution” is now rarely mentioned by the Western press, though in 2007, the US State Department-funded propaganda platform, The Irrawaddy, would report in their article, “Suu Kyi Greets Monks at Her Home; 10,000 Monks Demonstrate in Mandalay,” that:

Detained pro-democracy leader Aung San Suu Kyi, dressed in yellow, came out of her home, where she is under house arrest, to pay respect to protesting monks who marched in front of her home on Rangoon’s University Avenue on Saturday afternoon, witnesses said.

The Irrawaddy would also report:

On Thursday, The Federation of All Burma Young Monks Unions called on students and civilians to join hands with monks in public demonstrations against the military regime which has ruled the country for almost 20 years.

Human Rights Watch, in a lengthy report titled, “The Resistance of the Monks: Buddhism and Activism in Burma” (PDF), further exposes the role several sectarian factions in Myanmar played in bringing Suu Kyi to power. It mentions by name the many sectarian unions and associations that were involved in creating the power base and street fronts that helped bring Suu Kyi into power.

Those mentioned, also concurrently involved in anti-Rohingya violence, include the All Burma Monks Alliance under which many others fall.

The UK Independent in a 2012 article titled, “Burma’s monks call for Muslim community to be shunned,” would mention several by name:

The Young Monks’ Association of Sittwe and Mrauk Oo Monks’ Association have both released statements in recent days urging locals not to associate with the group. Displaced Rohingya have been housed in over-crowded camps away from the Rakhine population – where a health and malnutrition crisis is said to be escalating – as political leaders move to segregate and expel the 800,000-strong minority from Burma. Earlier this month, Thein Sein attempted to hand over the group to the UN refugee agency.

The All Burma Monks Alliance would even send representatives to Washington DC to attend a US National Endowment for Democracy (NED) event alongside other political allies of Suu Kyi and her NLD party – who while secular – also support discrimination and violence against the Rohingya.

The US Funds Them All…

The Alliance’s own website in a 2012 post titled, “Trip to Washington D.C,” states (emphasis added):

On September 19 and 20, 2012 the All Burma Monks Alliance monks traveled to Washington, DC and joined many friends in welcoming Daw Aung San Suu Kyi to the United States. They watched as she received the Congressional Gold Medal, which is the highest honor given by the US Congress. They attended the event honoring her at American University and another event which honored recipients of the National Endowment for Democracy’s 2012 Democracy Awards.

These included Aung Din [a] leader of the 1988 student movement and a former political prisoner who is co-founder and executive director of the U.S. Campaign for Burma.

Aung Din – far from the only secular supporter of anti-Rohingya violence – is also the author of several crypto-racist articles circulated throughout Western policy think tanks defending discrimination and violence against the Rohingya. One, published by the Center for Strategic and International Studies (CSIS) under the title, “Rohingya Is More than a Human Rights Issue for Myanmar,” complains:

…the United States should avoid pressuring Myanmar to accept the Muslims in Rakhine state as an indigenous ethnic group and give them citizenship immediately. In Myanmar, neither the government nor the people will bow to such pressure, and changing their status to an indigenous people is not under consideration.

Aung Din’s “US Campaign for Burma,” is a Washington-based front both funded by the US government, and lobbying the US government for funding to other pro-NLD fronts both in and bordering Myanmar.

Among these US-funded fronts, included the Indochina Media Memorial Foundation in Bangkok. Run by Western journalists concurrently heading the Foreign Correspondents’ Club of Thailand (FCCT), the foundation trained pro-NLD agitators in communication and media.

One of the “graduates” of this foundation was Pe Myint, Myanmar’s current “Minister of Information.” He now uses the “Ministry of Information” to prevent even the use of the term “Rohingya,” and regularly disseminates propaganda further inflaming national tensions.

In other words, from the “saffron-stained grassroots” to the highest levels of Suu Kyi’s government, anti-Rohingya violence is so deeply ingrained and has been for years, it was only through the Western media’s monopoly over information until now that has prevented this impending – and now unfolding catastrophe – from being noticed and averted.

Considering the extensive support the US has provided to place Suu Kyi, her NLD, and various supporting factions into power, and considering America’s track record for implementing regime change around the world, is it any wonder ultra-violent racists are hacking Rohingya minorities to death in Southeast Asia, while Washington’s proxies in Ukraine commit similar atrocities in the name of Neo-Nazism, while Western proxies in Libya and Syria do so under US-Saudi inspired Wahhabism?

While it is tempting to wade into the sectarian minutia of each and every one of these conflicts, there is but one common denominator, cynically inflaming tensions among groups that have in the past and could in the future coexist. This cynical process is carried out not for religious or ideology reasons but for self-serving geopolitical gain.

Совет Безопасности ООН поблагодарил генерального секретаря ООН Пан Ги Муна за вклад в обеспечение мира и безопасности. Соответствующая резолюция СБ 2324 была принята в среду всеобщим одобрением без голосования.

Резолюция признает вклад генерального секретаря Пан Ги Муна "в обеспечение международного мира, безопасности и развития, его исключительные усилия, направленные на решение международных проблем в экономической, социальной, экологической и культурной областях". Также отмечается роль Пан Ги Муна в поощрении и содействии "обеспечению уважения прав человека и основных свобод для всех".

Члены Совета Безопасности согласовали заявление, в котором отметили два основных достижения Пан Ги Муна — принятие программы Цели устойчивого развития до 2030 года и Парижского соглашения по климату, которые стали результатом "мастерства переговорщика и проницательности дипломата".

Также отмечается "безустанная работа ради того, чтобы гуманитарная помощь достигла тех, кто в ней крайне нуждается" и в этой связи — проведение первого Международного гуманитарного саммита в этом году. "Вы были на передовой, чтобы сделать вопрос беженцев и мигрантов центром обеспокоенности международного сообщества".

Полномочия восьмого главы всемирной организации истекают 31 декабря. Ранее на этой неделе торжественное заседание в честь уходящего с поста Пан Ги Муна состоялось в Генеральной Ассамблее ООН.

В среду в ООН также был открыт портрет Пан Ги Муна. Он занял свое место в лобби секретариата в штаб-квартире организации в Нью-Йорке рядом с портретами его предшественников.

Пан Ги Мун поблагодарил автора картины — южнокорейского художника И Вон Ли, который также присутствовал на церемонии. "Мне очень понравилось, что вы сделали так, что я выгляжу значительно моложе и даже более привлекательным", — сказал генсек.

Первым генеральным секретарем всемирной организации стал Трюгве Ли (Норвегия). Далее этот пост занимали Даг Хаммершельд (Швеция), У Тан (Мьянма), Курт Вальдхайм (Австрия), Хавьер Перес де Куэльяр (Перу), Бутрос Бутрос-Гали (Египет), Кофи Аннан (Гана), Пан Ги Мун (Южная Корея).

На заседании Генассамблеи ООН 12 декабря к присяге был приведен избранный в октябре этого года новый, девятый генеральный секретарь ООН Антониу Гутерреш (Португалия). Он приступит к исполнению обязанностей 1 января 2017 года. Генсек ООН избирается на пять лет с возможным переизбранием на новый срок.

Ольга Денисова.

FAS USDA прогнозирует рост урожая и экспорта кукурузы из Мьянмы

В сезоне 2016/17 (октябрь-сентябрь) урожай кукурузы в Мьянме достигнет 2,1 млн. т, прогнозирует Иностранная сельскохозяйственная служба при Минсельхозе США (FAS USDA). Сообщает агн. Зерно Он-Лайн.

По сравнению с прошлым сезоном производство кукурузы увеличится на 6% благодаря росту урожайности, расширению площадей под кукурузой на богарных землях и увеличению спроса на кукурузу в соседних странах.

Средняя урожайность кукурузы вырастет до 40 ц/га, на 1 ц/га, за счет увеличения использования гибридных семян.

Потребление кукурузы для фуражных целей составит 800 тыс. т (+200 тыс. т к прошлому сезону). Потребители фуражного зерна сократят закупки битого риса в пользу более дешевой кукурузы.

Экспорт кукурузы вырастет до 1,2 (+0,2) млн. т. Более 90% экспортируемой из Мьянмы кукурузы обычно предназначено для Китая. Покупателями выращенной в Мьянме кукурузы также являются Таиланд и Сингапур.

Доллар сдает позиции в странах ЮВА

Дмитрий Бокарев

Один из важных мировых процессов последних лет – ослабление позиций доллара США на международном валютном рынке и стремление многих стран к отказу от него с целью ослабить американское влияние на свою экономику. Этот процесс встречает сопротивление со стороны США.

Недавно США создали Транстихоокеанское партнерство, одна из целей которого – противодействовать китайской экономической экспансии на просторах Тихого океана. Несомненно, на территории ТТП самой популярной валютой будет доллар США. В ТТП вошли сами США и их ближайшие партнеры, такие как Австралия, Канада, Япония и др. При этом партнерство остается открытым, – Америка надеется привлечь кого-нибудь еще. Даже сама КНР получила приглашение, хоть и является основным конкурентом ТТП. Таким образом, множество развивающихся стран АТР, стремящихся к усилению своего участия в международной торговле, сейчас оказалось перед выбором между ТТП и другими экономическими организациями, в которых основную роль играют Россия и Китай. В первую очередь речь идет о странах АСЕАН.

В конце октября 2016 г. в Ханое состоялось сразу несколько крупных мероприятий: 8-й саммит CLMV (Камбоджа, Лаос, Мьянма, Вьетнам), 7-й саммит ACMECS (Стратегия экономического сотрудничества стран бассейна рек Иравади, Чаупхрая, Меконг), а также Всемирный экономический форум по Меконгу (ВЭФ-Меконг).

Как известно, река Меконг берет начало в Китае и пересекает весь индокитайский полуостров, объединяя все его государства в единый субрегион. Река имеет большое хозяйственное значение для Вьетнама, Камбоджи, КНР, Лаоса, Мьянмы и Таиланда. Эти страны вынуждены активно взаимодействовать, чтобы совместно ею пользоваться, не нарушая ничьих интересов. Саммиты CLMV и ACMECS проводятся с 2003 г. На них обсуждаются самые важные экономические и политические вопросы субрегиона Меконга. Эти встречи принесли много пользы, поддерживая региональную стабильность и способствуя экономическому росту всех участвующих стран. Благодаря их сотрудничеству субрегион Меконга стал одной из самых быстро развивающихся частей АСЕАН и всего Азиатско-Тихоокеанского региона. Всемирный экономический форум по Меконгу был организован впервые по инициативе Вьетнама. В ВЭФ-Меконг участвовали 60 компаний из государств субрегиона Меконга и более 100 компаний из других стран. Целью форума было ознакомить мировое бизнес-сообщество с потенциалом субрегиона и привлечь в него инвестиции.

Как обычно, на всех мероприятиях обсуждались вопросы взаимодействия по сельскому хозяйству, охране окружающей среды, обеспечению безопасности и др. Одним из итогов 7-го саммита ACMECS стало совместное заявление представителей деловых кругов Вьетнама, Камбоджи, Лаоса, Мьянмы и Таиланда, в котором они призвали свои страны перейти на местные валюты в торговле друг с другом, отказавшись от доллара США. По словам Санана Ангуболкула, президента делового Совета Таиланд—Вьетнам, переход на местные деньги будет на благо бизнесу. Торговля упростится, сократятся расходы и при этом снизятся риски, связанные с нестабильным курсом местных валют к доллару. При этом он отметил, что компаниям разных стран субрегиона, готовым к такому переходу, не нужно ждать готовности всех членов CLMV. Они могут сотрудничать друг с другом на двусторонней основе. Пример такого сотрудничества уже подан: Вьетнам и Таиланд отказались от доллара при торговле друг с другом уже три года назад. За это время их взаимный товарооборот вырос почти на 40%.

Отказ от доллара в местной торговле всех стран Индокитайского полуострова, то есть практически половины АСЕАН – большой шаг в сторону дедолларизации всей Юго-Восточной Азии. Это проигрыш для США в борьбе за влияние в регионе и выигрыш для КНР. Ведь известно, что «свято место пусто не бывает», и место доллара со временем может занять китайский юань, который с 1 октября 2016 г. находится в списке резервных валют МВФ, занимая там третье место после доллара. По прогнозам экспертов, через десять лет китайская валюта может опередить доллар, став самой популярной в мире. Большую вероятность такому развитию событий придает то, что вдоль южного побережья Евразии скоро может пролечь «Морской Шелковый путь». Этот торговый маршрут, создаваемый по инициативе Китая, в перспективе может объединить все страны, через которые проляжет, в огромную зону свободной торговли. В этой ЗСТ пригодится единая валюта, которой скорее всего станет юань.

Однако, несмотря на то, что АСЕАН в целом и субрегион Меконг в частности больше всего подвержены влиянию КНР, все эти страны понимают, что иметь дело только с одним партнером не выгодно. Они намерены сотрудничать и с другими крупными игроками на международном рынке. Так, многие страны АСЕАН сейчас выражают желание создать ЗСТ с Евразийским экономическим союзом, который возглавляет Россия. Недавно вступило в силу такое соглашение с Вьетнамом, продолжаются переговоры с Таиландом, проявляет интерес Сингапур. В экономических отношениях между странами АСЕАН и ЕАЭС также сильно стремление к дедолларизации. Так, в конце 2015 г. соответствующие переговоры произошли между Россией и Таиландом. Речь шла о необходимости перехода к прямым корреспондентским отношениям между банками РФ и Таиланда, чтобы облегчить взаиморасчеты между компаниями двух стран. Обсуждалась возможность установления таких отношений между рядом таиландских и российских банков, в т. ч. Центральным банком РФ. Также обсуждалась возможность открытия филиалов таиландских банков в России. Все эти меры помогут России и Таиланду перейти на расчеты в собственных валютах, без участия доллара США.

Следует отметить, что страны АСЕАН ведут довольно взвешенную политику, не склоняясь в какую-то одну сторону и сотрудничая со всеми возможными партнерами. Так, такие страны как Вьетнам и Сингапур состоят в ТТП, однако при этом активно укрепляют отношения с ЕАЭС и Китаем (напомним, что Вьетнам при этом – один из инициаторов отказа от доллара в субрегионе Меконг). Таиланд проявляет большой интерес к ЕАЭС, однако возможность его вступления в ТТП также рассматривается. При этом все эти страны участвуют в проекте «Новый Шелковый путь» и являются членами Азиатского банка инфраструктурных инвестиций, созданного Китаем в противовес проамериканскому Всемирному банку и прояпонскому Азиатскому банку развития. Таким образом, АСЕАН может стать зоной взаимодействия нескольких глобальных экономических блоков и при этом сохранить собственную экономическую независимость, что несомненно соответствует идее многополярной экономики многополярного мира.

В Таиланде объём импорта жидких углеводородов достигает 80%, а газа превышает 25%

Ежегодно также импортируется около 3 млн тонн СПГ. Значительную часть энергоносителей поставляет в Таиланд соседняя Мьянма.

В Санкт-Петербурге состоялось заседание первого совместного координационного комитета ПАО «Газпром» и таиландской национальной нефтегазовой компании PTT Public Company Limited под председательством члена совета директоров, заместителя председателя правления концерна Виталия Маркелова и главного операционного директора PTT Вирата Уанарумита.

В мероприятии также приняли участие представители ООО «Газпром экспорт», Gazprom Marketing & Trading Ltd., ПАО «Газпром нефть» и объединенная делегация специалистов таиландских компаний, входящих в группу PTT. От компании Gazprom International, единого оператора российского концерна по реализации зарубежных upstream-проектов, в работе СКК участвовали управляющий директор и CEO Андрей Фик и заместитель управляющего директора по развитию бизнеса Владимир Илянин.

В ходе заседания его участники рассмотрели основные возможности сотрудничества в сфере геологоразведки, переработки сырья и поставок топлива, строительства и обслуживания энергетической инфраструктуры, а также развития проектов в сфере газомоторного топлива. Совместную деятельность компании намерены вести на территории России, Таиланда и третьих стран.

Стороны договорились, что для более детального обсуждения этих перспектив будут созданы пять совместных российско-таиландских рабочих групп.

По словам В. Уанарумита, Таиланд заинтересован в развитии совместных с «Газпромом» нефтегазовых проектов. В последние годы на фоне растущего спроса на энергоносители, собственная добыча углеводородного сырья в стране падает, а запасы сокращаются. При этом объём импорта жидких углеводородов достигает 80%, а природного газа превышает 25%.

Следующее заседание СКК планируется провести летом 2017 года в России.

Укрепление стабильности в АТР

Дмитрий Бокарев

Один из множества факторов, привлекающих к России иностранных партнеров, – сотрудничество в военно-технической сфере. Российские технологии ценятся во всем мире. Одним из предметов гордости оборонной промышленности РФ является ЯК-130.

Это новейший реактивный двухместный учебно-боевой самолет, одинаково пригодный для тренировок военных летчиков и для боевого применения. Он способен поражать наземные и воздушные цели, в том числе в трудных погодных условиях. Разработчик и производитель – корпорация «Иркут». Среди стран, выразивших желание приобрести самолет, была и Мьянма.

Договор о приобретении Мьянмой более 10 ЯК-130 на сумму свыше $150 млн был подписан летом 2015 г.

26 апреля 2016 г. СМИ сообщили, что до конца года российские компании «Рособоронэкспорт» и «Иркут» поставят Мьянме первые три самолета из этой партии. Помимо самих боевых машин, Мьянма получит специализированный тренажер для отработки их использования в бою, который будет оборудован российскими специалистами до конца 2017 г.

До сих пор Мьянма покупала подобную технику только у Китая. При этом следует отметить, что в последние годы КНР вошла в число мировых лидеров по качеству продукции. Таким образом, желание Мьянмы покупать российские самолеты свидетельствует об их исключительных характеристиках, превосходящих таковые китайского аналога L-15.

Следует отметить, что случай с Мьянмой – не случайность, а тенденция. Раньше российские ЯК-130 уже выигрывали конкуренцию с L-15 за рынок Бангладеш. В 2013 г. Бангладеш заключила с Россией договор о приобретении 16 машин. Также в последние годы проявили интерес к покупке ЯК-130 несколько стран Северной Африки и Южной Америки. Таким образом, торговля этими самолетами может стать важной статьей российского высокотехнологичного экспорта.

Однако у происходящего может быть и более важный смысл. Как известно, военно-техническое сотрудничество между странами возможно только при наличии глубокого политического взаимопонимания. Каковы бы ни были сами по себе тактико-технические характеристики боевых машин, никто не станет их продавать или покупать у потенциального противника. Ведь за приобретением иностранной военной техники всегда следует обмен военными кадрами с целью обучения использованию этой техники и прочие аспекты военного сотрудничества. Таким образом, покупка Мьянмой российских ЯК-130 может говорить о развитии между двумя странами серьезного военно-стратегического сотрудничества.

26 апреля 2016 г. в Москве прошла встреча министров обороны России и АСЕАН, в рамках которой состоялась встреча российского министра обороны Сергея Шойгу и главы военного ведомства Мьянмы Сейна Вина. 11 мая 2016 г. парламентом Мьянмы был одобрен договор о военном сотрудничестве с Россией.

Следует отметить, что Мьянма – один из самых развитых в военном отношении членов АСЕАН. Десятилетия гражданской войны и борьбы с экстремистскими группировками приучили правительство Мьянмы уделять много внимания вопросам обороны и превратили мьянманскую армию в одну из самых боеспособных в регионе. Однако последнее время страна сталкивается все с большим количеством вызовов. В стране по-прежнему происходят этнические конфликты, активно действуют различные экстремистские организации. Осенью 2016 г. по стране прокатился ряд террористических актов. Так, в октябре 2016 г. в результате террористических атак на полицейские участки в мьянманском штате Ракхайн погибло 9 полицейских. Сейчас штат охвачен массовыми беспорядками, в результате которых тысячи беженцев пересекли границу Бангладеш. Серия взрывов произошла в бывшей столице Мьянмы Янгоне, также несколько взрывных устройств были вовремя обнаружены и обезврежены. Все это происходит на фоне общей активизации экстремистских и террористических организаций в Юго-Восточной Азии. Так, в ноябре 2016 г. СМИ сообщили о предотвращении терактов и об арестах людей, заподозренных в связях с ДАИШ (террористическая организация, запрещенная в России) на территории Индонезии. Неудивительно, что правительство Мьянмы заинтересовано в совместной работе со странами, имеющими опыт в борьбе с международным терроризмом, такими как Россия.

Как известно, Мьянма имеет особое значение в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Она занимает важное стратегическое положение между двумя конкурирующими гигантами – Индией и Китаем, а также имеет выход к Индийскому океану. Особенно важна Мьянма для Китая, ведь частично через ее территорию в КНР доставляются энергоносители, привозимые танкерами с Ближнего Востока. Это снижает для Китая риск, связанный с доставкой углеводородов через узкий Малаккский пролив, который в случае конфликта может быть легко перекрыт недружественными ВМС. Также это привлекает к Мьянме пристальное внимание потенциальных противников КНР, придавая стране особую роль в текущем противостоянии между Китаем, Индией, Японией и США за доминирование в АТР. Дестабилизация обстановки в Мьянме может непредсказуемо отразиться на всем АТР. Таким образом, военное сотрудничество между Мьянмой и Россией поможет укрепить безопасность во всем регионе.

Гражданские конфликты и экстремальные погодные явления оказали сильное влияние на продовольственную безопасность в 2016 году, что привело к увеличению количества стран, нуждающихся в продовольственной помощи, согласно докладу ФАО. В новом выпуске доклада «Прогноз на урожай и ситуация с продовольствием» выделяются 39 стран, которые нуждаются во внешней помощи для производства продуктов питания.

В то время как прогноз по глобальному предложению зерновых улучшается за счет благоприятных в целом погодных условий для выращивания культур, наследие недавней засухи сохраняется, как и негативные последствия захлестнувшей страны волны конфликтов.

Сельскохозяйственные прогнозы указывают на устойчивые урожаи зерновых в ближайшем будущем, но голод, скорее всего, усилится в некоторых регионах в пору межсезонья, прежде чем созреют новые сельскохозяйственные культуры. В Южной Африке, где негативные последствия Эль-Ниньо привели к резкому сокращению производства продуктов питания в 2016 году, число людей, нуждающихся во внешней помощи с января по март 2017 года, как ожидается, значительно возрастет по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Доля детей, у которых выявлена задержка в росте значительно выше в наиболее проблемных областях, в частности, на Мадагаскаре, в Малави и Мозамбике, отмечается в докладе.

В некоторых регионах, недостаточные запасы семян зерновых и бобовых в результате двух последовательных неурожаев могут привести к сокращению посадок. ФАО и национальные правительства осуществляют программы поддержки сельского хозяйства в целях улучшения доступа к основным средствам производства в секторе сельского хозяйства.

Конфликты оказывают воздействие на продовольственную безопасность

Чтобы облегчить планирование гуманитарной помощи, в докладе выделены основные причины локальных продовольственных кризисов. Они варьируются от острого дефицита продуктов питания и повсеместного отсутствия доступа к продовольствию вследствие низких доходов, высоких цен или разрушенных сбытовых сетей - до воздействия конфликтов на местную продовольственную безопасность.

Гражданские конфликты и их последствия, в том числе перемещения беженцев, отягощающих положение принимающих стран, таких как Камерун и Чад, были отмечены в 21 из 39 стран. Широкомасштабный конфликт может привести к потере и истощению производственных активов домохозяйств, как в Центральноафриканской Республике, а также к проблемам с безопасностью, которые препятствуют ведению сельскохозяйственной деятельности, как это происходит в Южном Судане.

В некоторых районах Южного Судана хорошие урожаи имеют лишь кратковременный эффект, поскольку текущий конфликт снизил возможность осуществления сельскохозяйственной деятельности, что создает реальный риск голода для наиболее уязвимых групп населения.

Продолжающийся гражданский конфликт в Сирии привел к тому, что уже 9,4 млн. человек нуждаются в продовольственной помощи. Производство пшеницы в этом году, по оценкам, будет примерно на 55% ниже докризисного уровня. Продолжающийся конфликт в Йемене, скорее всего, привел к увеличению количества людей, страдающих от продовольственной необеспеченности, с 14,2 миллиона человек в июне, говорится в сообщении. Недавняя эскалация конфликта в Ираке вызвала широкомасштабные внутренние перемещения. Острый дефицит продовольствия затрагивает более 8 миллионов человек в Афганистане и их число, вероятно, возрастет с возвращением около 600 000 беженцев из Пакистана до конца 2016 года.

Число не обеспеченных продовольствием людей в Нигерии превышает 8 миллионов человек и, по прогнозам, увеличится до 11 миллионов человек к августу 2017. Продолжающийся конфликт в северных штатах привел к снижению посевных площадей, тогда как резкое снижение курса валюты найры привело к росту внутренних цен на продовольствие и негативно сказалось на региональной торговле, поскольку объемы экспорта зерновых из Нигерии все возрастают, а объемы импорта скота, наоборот, падают.

Улучшение тенденций в сельском хозяйстве после тяжелого 2016 года

Засухи и другие неблагоприятные погодные явления, связанные с Эль-Ниньо, вызвали значительный дефицит сельскохозяйственных культур в 2016 году в нескольких странах. Совокупный объем производства зерновых в Африке сократился в 2016 году, несмотря на некоторые выгоды, которыми воспользовались отдельные суб-регионы, в частности, Западная Африка и регион Сахеля, которые, по оценкам, должны произвести рекордные урожаи зерновых. Производство кукурузы в Южной Африке резко сократилось, что усугубило ситуацию с продовольственной безопасностью.

Неурожаи вызвали резкий рост цен на кукурузу в Малави, где 6,5 миллиона человек, как ожидается, окажутся в ситуации отсутствия продовольственной безопасности во время предстоящего межсезонья. Хорошей новостью является то, что с уходом Эль-Ниньо, по предварительным оценкам, в Южной Африке произойдет увеличение посевных площадей кукурузы на 27% в 2017 году, на сегодняшний день она является крупнейшим производителем в регионе.

В то время как большая часть Азии смогла извлечь выгоды из обильного производства продовольствия в 2016 году, включая стремительное восстановление производства в Индии, влияние затяжных конфликтов в ряде стран Ближнего Востока по-прежнему наносят сильный удар по сельскохозяйственному производству в целом, несмотря на благоприятные погодные условия для основных зерновых культур.

В Центральной Америке ожидается восстановление производства в 2016 году после пострадавшего от засухи урожая в прошлом году, тогда как в 2017 году посевной сезон в Южной Америке ожидает благоприятный старт после неурожая 2016 года, главным образом, из-за засухи в Боливии, Бразилии и Парагвае.

Тридцать девять государств в настоящее время испытывают потребность во внешней продовольственной помощи: Афганистан, Буркина-Фасо, Бурунди, Центральноафриканская Республика, Чад, Конго, Корейская Народно-Демократическая Республика, Демократическая Республика Конго, Джибути, Эритрея, Эфиопия, Гвинея, Гаити, Ирак, Кения, Лесото, Либерия, Ливия, Мадагаскар, Малави, Мали, Мавритания, Мозамбик, Мьянма, Непал, Нигер, Нигерия, Пакистан, Папуа-Новая Гвинея, Сьерра-Леоне, Сомали, Южный Судан, Судан, Свазиленд, Сирия, Уганда, Йемен и Зимбабве.

Министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф направил письмо генеральному секретарю ООН Антониу Гутеррешу с требованием принять меры на международном уровне против нарушения прав мусульман мусульман-рохинджа в Мьянме, сообщает телеканал PressTV.

Конфликт в штате Ракхайн в Мьянме обострился после того, как боевики из народности рохинджа (или "рохинья", этнические бенгальцы, проживающие в Мьянме), вооруженные, в основном, холодным оружием, в октябре-ноябре совершили серию нападений на пограничные посты и воинские части штата. В ответ правительственные войска провели зачистки населенных пунктов от боевиков, в результате которых погибли и получили ранения в том числе и мирные жители штата. Также, по данным агентства, около 30 тысяч мусульман-рохинджа были вынуждены покинуть свои дома. Представители правозащитных организаций и правительств нескольких мусульманских стран, включая Малайзию, называли действия правительственных войск Мьянмы в штате Ракхайн "геноцидом рохинджа".

В своем письме Зариф также отметил, что ожидает от властей Мьянмы немедленных и эффективных действий по защите прав рохинджа, и призвал Гутерреша обратиться к правительству страны от лица мирового сообщества и исламского мира с требованием обеспечить доступ гуманитарной помощи пострадавшим.

В пятницу стало известно, что ООН направит специального докладчика в Мьянму, который подготовит отчет о возможном применение насилия в отношении этнической группы рохинджа.

Ранее госсоветник (фактический глава кабинета министров) Мьянмы Аун Сан Су Чжи созвал неофициальную встречу министров иностранных дел стран Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) по ситуации в штате Ракхайн. Это стало первым подобным шагом Мьянмы по привлечению представителей иностранных государств к обсуждению гуманитарного кризиса в штате Ракхайн.

Сообщества буддистов и мусульман живут в штате раздельно, в отдельных буддийских и мусульманских поселениях. По законам Мьянмы, этнические бенгальцы, называющие себя "рохинджа" (рохинья), не являются гражданами страны, несмотря на то, что живут в штате Ракхайн на протяжении нескольких поколений. Большинство населения Мьянмы, исповедующее буддизм, настроено против предоставления рохинджа мьянманского гражданства. По юридическому статусу в Мьянме этнические бенгальцы в большинстве являются нелегальными мигрантами из соседней Бангладеш.

Представитель ПРООН в Беларуси посетил повреждённый ураганом лес

Мировая общественность должна помочь Беларуси в преодолении последствий июльского урагана, заявил журналистам постоянный координатор ООН - постоянный представитель ПРООН в Беларуси Санака Самарасинха во время посещения участков леса, поврежденных ураганными ветрами летом 2016 года, передает корреспондент БЕЛТА.

"То, что я лично смог оценить масштабы этой катастрофы, оставило гораздо большее впечатление, чем цифры статистики, с которыми приходилось знакомиться. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы мобилизовать международную поддержку и помочь белорусской стороне справиться с последствиями урагана. И я действительно считаю, что настало время для того, чтобы международное сообщество оказало посильную поддержку Беларуси в этом вопросе", - подчеркнул Санака Самарасинха.

Он пояснил, что первым шагом в этом плане может стать приезд на территории, поврежденные ураганом, нескольких послов из тех государств, которые заинтересованы в развитии сотрудничества с Беларусью в природоохранной сфере, экологии и области лесного хозяйства. "При этом хочется поздравить министра и его команду, а также правительство Беларуси, которые всего за несколько месяцев смогли выполнить здесь такой огромный объем работы", - отметил Санака Самарасинха.

Говоря о том, какие страны можно было бы привлечь для совместных проектов по лесовосстановлению на поврежденных ураганом участках, представитель ПРООН сообщил, что это может быть целый ряд стран ЕС. "Плюс Евросоюз как отдельная структура (в Беларуси ведь есть представительство) ведет проекты по природоохранной и экологической тематике. Думаю, нужно привлечь их внимание. Еще дополнительно это можно обсудить с американцами. Завтра у меня запланировано мероприятие в Витебске, там в качестве одного из участников будет временный поверенный в делах США. Я обсужу этот вопрос и с ним тоже", - добавил он.

Санака Самарасинха рассказал, что ему за годы работы не раз приходилось находиться в местах катастроф, в том числе в его родной Шри-Ланке, где во время цунами погибли 40 тыс. человек, в Мьянме, где из-за циклона погибли 140 тыс. человек. "В отличие от тех катастроф, благодаря сплоченным усилиям белорусской стороны, здесь удалось избежать человеческих жертв. Я был во многих странах, которые пострадали от наводнений, оползней, где кроме удовлетворения человеческих потребностей нужно было решать вопросы лесоустройства. Так что я обладаю в этом вопросе личным опытом, ООН также имеет опыт в преодолении подобных катастроф. Думаю, мы можем объединить усилия с белорусским правительством и Минлесхозом", - резюмировал он.

Как рассказал во время посещения лесов министр лесного хозяйства Беларуси Михаил Амельянович, лесхозы Беларуси выполнили задание по созданию лесных культур на ветровально-буреломных лесосеках. Осенью этого года леса созданы на площади 5,3 тыс. га при плане 5,1 тыс. га. Михаил Амельянович напомнил, что весной работы продолжатся, планируется восстановить лес на площади еще порядка 8 тыс. га. "Для этого нам необходимо около $5 млн, и помощь международных организаций придется как нельзя кстати", - подчеркнул министр.

По состоянию на 3 декабря на разработке ветровально-буреломных лесосек заготовлено 2,8 млн куб.м древесины, реализовано 2 млн куб. м. Осталось заготовить почти 240 тыс. куб. м буреломной древесины.

В июле по Беларуси прошел сильный ураган. Он вызвал масштабные разрушения в лесном хозяйстве, повредив более 4 млн куб. м древесины на площади почти 12,8 тыс. га. Серьезнее всего пострадали Березинский, Дзержинский, Минский, Смолевичский, Червенский районы Минской области и Мозырский район Гомельской области.

Светлана Михович, БЕЛТА. Министерство лесного хозяйства Республики Беларусь

Обрекли на участь сырьевого придатка

Автор: Алексей БАЛИЕВ.

Экспорт в РФ нефтехимических товаров, производимых в Китае из российского и другого иностранного сырья, многократно превышает встречные поставки товаров нефтехимии из России. А наша нефть — и сегодня среди основных товаров российских поставок в КНР.

ИТАК, В АВГУСТЕ СЕГО ГОДА, по последним статданным, импорт нефти в КНР из России составил 1,1 млн. баррелей в день, из Саудовской Аравии — почти столько же (1,05 млн.). Следом идут Оман, Ангола, Иран и Ирак. Хотя в августе 2015-го российский нефтеэкспорт в КНР был более чем на 15% больше саудовского. А в целом с 1 января по 31 августа в этом году Саудовская Аравия обогнала Россию, поставив в среднем за сутки 1,06 млн. баррелей. В сентябре рост импорта нефти Китаем из других упомянутых стран продолжился: Саудовская Аравия заняла первое место, Россия — второе, Иран — третье. Растут также поставки из соседних Казахстана, Мьянмы, Индонезии, из Алжира, Южного Судана, Кувейта.

Разнообразие стран-поставщиков любой продукции — неизменная внешнеэкономическая политика КНР, заметим, с конца 1950-х.

Помнится, в начале 2010-х многие российские эксперты и иже с ними СМИ утверждали, что для КНР альтернативы российским нефтяным поставкам, дескать, нет и не предвидится. И что только из России Китай будет увеличивать объёмы импорта этого сырья. Но, похоже, мы переиграли сами себя...

И прежде всего потому, что сырьевой экспорт уже не гарантирует весомого экономического присутствия страны-поставщика в стране-импортёре. Тем более что глубина переработки нефти в КНР (то есть доля продуктов с максимальной добавленной стоимостью в расчёте на условную единицу переработанного сырья) ныне почти достигает 90%, в России же — не более 75%. Этот показатель выше, чем в РФ, и в Саудовской Аравии, и в Иране (не меньше 90%), не говоря уже о западных странах. Все они по нарастающей вкладываются в развитие глубокой переработки нефти, газа и другого сырья, ориентируясь на растущий спрос на продукцию более высоких переделов на внутреннем и внешнем рынках. Причём до 70% капвложений в данное направление в дальнезарубежных «нефтегазовых» странах с 1980-х — это доходы от экспорта нефти и газа.

В постсоветской же России не более трети ежегодных доходов от экспорта нефтегазового сырья вкладывается в его переработку. А остальное — это, в основном, «астрономические» зарплаты и дивиденды для руководящего звена нефтегазового бизнеса РФ, да ещё вложения в зарубежные офшоры...

Можно сказать, антипод такого «подхода» — Китай. При том что свыше 60% ежегодного спроса в КНР на это сырьё обеспечивает импорт, Китай с начала 2000-х лидирует в мире по темпам роста глубины переработки нефти и газа. Это стало возможным потому, что государство проводит целенаправленную, долговременную политику по дальнейшей индустриализации нефтегазовой индустрии страны. И именно государство, наряду с увеличением своих капиталовложений в высокотехнологичные проекты, стимулирует рост частных инвестиций в те же проекты. «Нам недёшево обходятся добыча своей нефти и её импорт, — отмечает китайский экономист Цзян Чэнь. — Что должно окупаться выпуском современных продуктов нефтепереработки: они, как известно, намного дороже на мировом рынке, чем сырьё для их производства».

В результате Китай поставляет в Россию, причём с начала 1990-х, как минимум в 2,5 раза больше — по объёму и ассортименту — товаров глубокой переработки нефти и газа, чем РФ в КНР. В том числе химических нитей и химволокон, пластмасс, изделий из каучука, материалов для автодорожных покрытий и т.п. И это при том, что КНР, повторим, не сориентирована на ввоз только российского «чёрного золота». Поэтому весьма рискованны расчёты на то, что Китай, ввиду растущего спроса на нефть, будет её импортировать в основном из России. Более того: с учётом характера государственной нефтегазовой политики в РФ и КНР наверняка будет и впредь расти экспорт в Россию товаров китайской нефтепереработки и нефтехимии, произведённых в том числе и из российского сырья.

Россия же всё больше превращается в сырьевой придаток не только Запада, но и Востока.

Осведомленность потребителей о питательных и диетических преимуществах зернобобовых, в частности, чечевицы, нута, коровьего гороха и многих сухих бобов остается недостаточной, и многое еще предстоит сделать, чтобы повысить их роль в продовольственных системах, сказала сегодня заместитель Генерального директора ФАО Мария Хелена Семедо.

На протяжении 2016 года был достигнут прогресс благодаря инициативам, посвященным Международному году зернобобовых, но необходимо поддержать этот стимул, сказала Семедо участникам Глобального диалога, проходящего в штаб-квартире ФАО.

Известные своим относительно высоким содержанием белка и своей специфической способностью поглощать азот и удерживать его в почвах, зернобобовые также являются плодородным строительным блоком для других культур.

«Зернобобовые не только должны быть оценены за их качества, но и привлечь внимание политиков, которое они заслуживают», - сказала она.

Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций провозгласила 2016 год Международным годом зернобобовых, а главные спонсорские роли взяли на себя Пакистан и Турция. Чечевица Далс является чрезвычайно важным продуктом питания по всей Южной Азии, тогда как нут был обнаружен в гончарных изделиях эпохи неолита, раскопанных в Юго-Восточной Анатолии.

Еще многое предстоит сделать в исследованиях зернобобовых, чтобы повысить их устойчивость к экологическим стрессам и способствовать сокращению бедности в сельских районах, отметила Надин Ривас, Постоянный представитель при ФАО Исламской Республики Пакистан и сопредседатель руководящего комитета МГЗ.

Продвижение зернобобовых может способствовать инклюзивному экономическому росту, а также повышенное внимание к зернобобовым откроет экспортные возможности для таких стран, как Эфиопия и Мьянма, сказал Мурат Салим Эсенли, назначенный Постоянный представитель Республики Турции при ФАО и сопредседатель руководящего комитета МГЗ.

Двухдневное мероприятие Глобальный диалог позволит ключевым заинтересованным сторонам и экспертам со всего мира проанализировать результаты Международного года, которые включали в себя публикации научных работ, информационно-пропагандистскую деятельность и инициативы по созданию долгосрочных рекомендаций.

Подробнее о зернобобовых

Продвижение производства и потребления зернобобовых может внести свой вклад в достижение основных Целей в области устойчивого развития - особенно в отношении питания, бедности, здоровья почвы и изменения климата - в то, что Семедо называет «добродетельным социально-экономическим циклом», который гарантирует продовольственную безопасность и питание для всего общества.

В Малави многих фермеров поощряют за совместное выращивание кукурузы и зернобобовых культур, что приводит к увеличению продовольственной безопасности и доходов. В Замбии местные женщины-фермеры теперь производят почти половину зернобобовых для школьного питания.

Многие сорта зернобобовых подходят для выращивания в засушливых условиях. Выращивание зернобобовых в качестве растительного покрова является методом климатически оптимизированного сельского хозяйства, который повышает как производительность, так и устойчивость, сказала Семедо. Они также улучшают здоровье почвы, снижая потребность в искусственных удобрениях и, таким образом, приводят к сокращению выбросов парниковых газов, добавила она.

Сухие бобы составляют около трети мирового производства зернобобовых, при этом на сухой горох и нут приходится одна шестая часть мирового производства. Другие важные зернобобовые включают конские бобы, чечевицу, коровий и голубиный горох.

«Зернобобовые предлагают множество возможностей в области диверсификации пищевых продуктов, и я призываю шеф-поваров во всем мире исследовать богатый мир зернобобовых и использовать свой творческий потенциал для создания новых рецептов», - сказала Магги Хабиб, Специальный посол ФАО по МГЗ для Ближнего Востока.

Ежегодное производство зернобобовых составляет около 62 млн. тонн. Индия на сегодняшний день является крупнейшим производителем, а также нетто-импортером зернобобовых. Стоимость мирового товарооборота зернобобовых оценивается примерно в 7 млрд. долл. США, включая Китай, Бразилию, Канаду, Мьянму и Австралию - всех основных участников рынка.

Осведомленность потребителей о питательных и диетических преимуществах зернобобовых, в частности, чечевицы, нута, коровьего гороха и многих сухих бобов остается недостаточной, и многое еще предстоит сделать, чтобы повысить их роль в продовольственных системах, сказала сегодня заместитель Генерального директора ФАО Мария Хелена Семедо.

На протяжении 2016 года был достигнут прогресс благодаря инициативам, посвященным Международному году зернобобовых, но необходимо поддержать этот стимул, сказала Семедо участникам Глобального диалога, проходящего в штаб-квартире ФАО.

Известные своим относительно высоким содержанием белка и своей специфической способностью поглощать азот и удерживать его в почвах, зернобобовые также являются плодородным строительным блоком для других культур.

«Зернобобовые не только должны быть оценены за их качества, но и привлечь внимание политиков, которое они заслуживают», - сказала она.

Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций провозгласила 2016 год Международным годом зернобобовых, а главные спонсорские роли взяли на себя Пакистан и Турция. Чечевица Далс является чрезвычайно важным продуктом питания по всей Южной Азии, тогда как нут был обнаружен в гончарных изделиях эпохи неолита, раскопанных в Юго-Восточной Анатолии.

Еще многое предстоит сделать в исследованиях зернобобовых, чтобы повысить их устойчивость к экологическим стрессам и способствовать сокращению бедности в сельских районах, отметила Надин Ривас, Постоянный представитель при ФАО Исламской Республики Пакистан и сопредседатель руководящего комитета МГЗ.

Продвижение зернобобовых может способствовать инклюзивному экономическому росту, а также повышенное внимание к зернобобовым откроет экспортные возможности для таких стран, как Эфиопия и Мьянма, сказал Мурат Салим Эсенли, назначенный Постоянный представитель Республики Турции при ФАО и сопредседатель руководящего комитета МГЗ.

Двухдневное мероприятие Глобальный диалог позволит ключевым заинтересованным сторонам и экспертам со всего мира проанализировать результаты Международного года, которые включали в себя публикации научных работ, информационно-пропагандистскую деятельность и инициативы по созданию долгосрочных рекомендаций.

Подробнее о зернобобовых

Продвижение производства и потребления зернобобовых может внести свой вклад в достижение основных Целей в области устойчивого развития - особенно в отношении питания, бедности, здоровья почвы и изменения климата - в то, что Семедо называет «добродетельным социально-экономическим циклом», который гарантирует продовольственную безопасность и питание для всего общества.

В Малави многих фермеров поощряют за совместное выращивание кукурузы и зернобобовых культур, что приводит к увеличению продовольственной безопасности и доходов. В Замбии местные женщины-фермеры теперь производят почти половину зернобобовых для школьного питания.

Многие сорта зернобобовых подходят для выращивания в засушливых условиях. Выращивание зернобобовых в качестве растительного покрова является методом климатически оптимизированного сельского хозяйства, который повышает как производительность, так и устойчивость, сказала Семедо. Они также улучшают здоровье почвы, снижая потребность в искусственных удобрениях и, таким образом, приводят к сокращению выбросов парниковых газов, добавила она.

Сухие бобы составляют около трети мирового производства зернобобовых, при этом на сухой горох и нут приходится одна шестая часть мирового производства. Другие важные зернобобовые включают конские бобы, чечевицу, коровий и голубиный горох.

«Зернобобовые предлагают множество возможностей в области диверсификации пищевых продуктов, и я призываю шеф-поваров во всем мире исследовать богатый мир зернобобовых и использовать свой творческий потенциал для создания новых рецептов», - сказала Магги Хабиб, Специальный посол ФАО по МГЗ для Ближнего Востока.

Ежегодное производство зернобобовых составляет около 62 млн. тонн. Индия на сегодняшний день является крупнейшим производителем, а также нетто-импортером зернобобовых. Стоимость мирового товарооборота зернобобовых оценивается примерно в 7 млрд. долл. США, включая Китай, Бразилию, Канаду, Мьянму и Австралию - всех основных участников рынка.

О росте объемов экспорта отечественной пшеницы в Индонезию

На днях из морского порта «Кавказ» вышло судно с партией российской пшеницы объёмом 29 тыс. тонн, предназначенной для экспорта в Индонезию.

Этому событию предшествовала сложная и кропотливая работа Россельхознадзора. Трудность заключалась во вступлении в силу с февраля текущего года изменений в процедуре допуска на рынок Индонезии продукции растительного происхождения, в том числе зерновой. В результате многотрудной работы специалистов Службы, в августе т. г. Агентством сельскохозяйственного карантина Министерства сельского хозяйства Республики Индонезия было подписано Постановление о регистрации трёх российских лабораторий (Ростовский и Новороссийский филиалы ФГБУ «Центр оценки качества зерна», Испытательная лаборатория по определению безопасности и качества продукции в г. Раменское ФГБУ «Центр оценки качества зерна») по подтверждению соответствия качества и безопасности зерна и продуктов его переработки. В настоящее время продолжается работа по признанию индонезийской стороной дополнительных российских лабораторий, в частности, на рассмотрении у индонезийской стороны находится пакет документов Приморского филиала ФГБУ «Центр оценки качества зерна». Также, делегация Россельхознадзора во главе с Заместителем Руководителя Русланом Хасановым приняла участие в работе ХI заседания Российско-Индонезийской совместной комиссии по торгово-экономическому и техническому сотрудничеству, которое прошло 31 октября т. г. в Джакарте и на котором стороны выразили взаимную заинтересованность в расширении перечня экспортируемых зерновых культур, прежде всего ячменя, соевых бобов, риса, кукурузы.

Ведомство ранее публиковало информацию о перспективных рынках сбыта российской зерновой продукции, в котором одно из важнейших мест отводилось Республике Индонезия, ввиду её значительного импортного потенциала: прогноз импорта пшеницы — 8,5 млн. тонн, кукурузы — 2 млн. тонн, в 2015/2016 с.х.г экспорт пшеницы из РФ — 233,5 тыс. тонн.

Индонезия — важная региональная и глобальная величина Юго-Восточной Азии. Это крупнейшая страна и экономика с населением порядка 250 млн. человек (4-е место в мире) АСЕАН (Ассоциация государств Юго-Восточной Азии — политическая, экономическая и культурная региональная межправительственная организация 10 стран, расположенных в Юго-Восточной Азии с населением 600 млн. чел. (Индонезия, Малайзия, Сингапур, Таиланд, Филиппины, Бруней-Даруссалам, Вьетнам, Лаос, Мьянма, Камбоджа).

Участие делегации ЦЭКТУ в cеминаре Всемирной таможенной организации.

В период с 9 по 11 ноября 2016 года состоялась конференция Всемирной таможенной организации по усилению взаимодействия таможенных лабораторий Азиатско-Тихоокеанского региона, организованный Центральной таможенной лабораторией Японии. Целью данного мероприятия являлось координация действий между таможенными лабораториями Азиатско-Тихоокеанского региона и решение проблемных вопросов, возникающих при производстве таможенных экспертиз, а также вопросы организации и функционирования таможенных лабораторий развивающихся стран.

В конференции принимали участие представители Всемирной таможенной организации, Европейского Союза, Афганистана, Бангладеш, Бутана, Камбоджи, Китая, Фиджи, Индии, Индонезии, Кореи, Лаоса, Малайзии, Мальдивов, Монголии, Мьянмы, Непала, Пакистана, Филиппин, Самоа, Шри Ланки, Тайланда, Вануату, Вьетнама, а также делегация Российской Федерации.

В конференции приняли участие должностные лица ЦЭКТУ с докладом о деятельности Центрального экспертно – криминалистического таможенного управления, наделенного статусом Региональной таможенной лаборатории и с докладом на тему: «Методические подходы при идентификации полимеров и композиций на их основе в таможенной экспертизе на территории Российской Федерации».

По завершению всех докладов состоялось обсуждение, в ходе которого участники конференции могли задать все интересующие их вопросы, как представителям ВТамО, так и представителям других стран.

Во время церемонии закрытия участники конференции получили сертификаты Всемирной таможенной организации, подписанные Генеральным Секретарем ВТамО Кунио Микурия.

По итогам прошедшей конференции можно сделать выводы о необходимости объединения усилий, кооперации между странами для преодоления общемировых проблем (например, противодействие распространению наркотиков), а также необходимости постоянного обмена опытом в рамках международных форумов под эгидой Всемирной таможенной организации в целях совершенствования экспертных исследований и противодействию обороту наркотических средств, а также решения иных вопросов, касающихся таможенного дела.

По результатам анализа докладов и их обсуждения делегатами конференции с учетом присвоения ЦЭКТУ статуса региональной таможенной лаборатории ВТамО можно утверждать, что ЦЭКТУ в своей работе использует самые современные методы исследования и не только не уступает по качеству проведенных исследований таможенным лабораториям других стран, но и превосходит их, что дает возможность организации на базе ЦЭКТУ центра по проведению стажировок сотрудников стран Евроазиатского региона с целью подготовки высококвалифицированных экспертов.

Мьянма балансирует между ведущими игроками

Владимир Терехов

Ряд примечательных событий последних недель позволяет вновь обратиться к теме сложной политической игры, разворачивающейся вокруг Мьянмы между ведущими мировыми игроками. В основном и пока она сводится к борьбе за приобретение в этой стране позиций, более предпочтительных, чем у конкурентов. Однако в случае обострения игры вопрос о “призе” может принять совсем бескомпромиссный характер, когда победитель получает полный контроль над Мьянмой, а глобальный конкурент его полностью утрачивает. В подобных случаях говорят об играх с нулевой суммой.

Сама борьба за влияние на Мьянму обусловлена её исключительно важным для ведущих игроков стратегическим положением. Среди других стран Юго-Восточной Азии подобного уровня стратегической значимостью обладает, прежде всего, территория Филиппин.

Что касается самих Мьянмы, Филиппин и похожих стран, являющихся, скорее, объектами, чем субъектами политической игры в ЮВА, то их принадлежность к этому важнейшему региону содержит в себе как плюсы, так и потенциальные минусы. При наличии определённого умения и не очень остром характере борьбы между “большими парнями” можно извлечь немалую для себя пользу, получая от каждого из них разного рода знаки внимания. Из них наибольший интерес представляют, конечно, те, которые носят материально-финансовый характер.

Однако, начиная с определённой стадии обострения игры, недавний выгодополучатель легко может оказаться в положении зерна, скатывающегося в узкое пространство между жерновами. Судя по всему, пока ситуация в ЮВА позволяет Мьянме и другим странам региона достаточно успешно маневрировать в поле сил, которое формируют ведущие игроки.

Именно этим занимается такой эпатажный политик, как президент Филиппин Родриго Дутерте, удачно исполняющий роль “простого парня”. Совсем иначе по форме, но тоже самое по сути делает (получившая хорошее образование) Аун Сан Су Чжи – лидер Мьянмы де-факто.

В полной мере сама технология балансирования “слабых” игроков среди “сильных” проявляется в ходе разного формата переговоров тех и других.

Ранее мы выделяли тот факт, что первый официальный заграничный визит госпожи Су Чжи (фактически её первый выезд в “международный свет” в роли лидера Мьянмы) состоялся 17-21 августа с. г. в Китай. Примечательность этого факта заключается в том, что она оказалась во главе своей страны существенным образом вследствие многолетних американских усилий по свержению власти военных, ориентировавшихся на КНР.

Но, стремясь избежать обострения отношений с великим соседом (который остаётся основным внешним инвестором и торговым партнёром Мьянмы), Су Чжи ответила положительно на явный месседж Пекина продолжать экономические связи и после смены власти в стране.

Кроме того, принимался, видимо, во внимание и тот крайне важный факт, что вопрос терзающих Мьянму многолетних внутренних конфликтов (включая вооружённые) существенным образом находится в “ведении” Китая.

В ответ на вполне конкретные китайские предложения в сфере экономической кооперации Аун Сан Су Чжи выразила поддержку принципа “одного Китая”, признав тем самым законность действий Пекина по подавлению “сепаратистских проявлений” в этнических окраинах КНР, включая Тибет.

Здесь немаловажным представляется заметить, что находящийся в положении тибетского изгнанника нынешний Далай-лама является духовным лидером всех буддистов, включая, следовательно, и госпожу Су Чжи. Но, как известно, “Париж стоит мессы”.

Тем самым она сильно огорчила своих многочисленных симпатизантов – профессиональных борцов за “права человека”, в том числе их (самозваного) лидера в лице руководства США. Из Вашингтона стали раздаваться голоса о том, что “госпожа Су Чжи заговорила языком военной хунты”.

Однако подобного рода эмоции никак не повлияли на текущую американскую политику, цель которой сводится всё к тем же попыткам блокирования китайских усилий по восстановлению своего влияния в Мьянме периода правления военных.

В первой половине сентября с. г. Аун Сан Су Чжи посетила с официальным визитом США с целью, главным образом, получения от президента Б. Обамы обещания снять остатки экономических санкций, введённых в 1991 г. Вашингтоном после военного переворота в Мьянме. Выслушав дежурные порицания относительно сохраняющихся “нарушений”, она такое обещание получила, и в начале октября американские санкции были окончательно отменены.

В середине октября лидер Мьянмы прибыла в Индию, роль которой в региональных делах и на мировой арене быстро растёт. Поводом для этой поездки послужило очередное заседание региональной организации BIMSTEC (Bay of Bengal Initiative for Multi-Sectoral Technical and Economic Cooperation), в которую входят семь стран, примыкающих к Бенгальскому заливу. Кроме того, лидеру Мьянмы была предоставлена возможность посетить проходивший тогда же 8-й саммит BRICS.

В ходе двусторонних переговоров Аун Сан Су Чжи с премьер-министром Индии Нарендрой Моди особое внимание было уделено сфере безопасности и обороны.

И это объяснимо хотя бы тем, что по обе стороны 1600-километровой границы, разделяющей Мьянму с Индией, нередко активизируются различного рода повстанческие группировки. Через ту же границу проходит и один из самых крупных наркотрафиков.

Важно заметить, что кооперация с Мьянмой в сфере обороны является ключевым элементом реализации давнего тренда индийской внешней политики “Взгляд на Восток”. Путём укрепления позиций в Мьянме Индия намерена развивать отношения с другими странами ЮВА, прежде всего, с Таиландом, Малайзией, Индонезией и Вьетнамом.

Ещё одного ведущего регионального игрока – Японию – Аун Сан Су Чжи посетила в ходе официального визита, состоявшегося 1-4 ноября с. г. Главным итогом этой поездки стало обещание премьер-министра Синдзо Абэ предоставить “дружественной Мьянме” в последующие пять лет государственные и частные инвестиции на весьма солидную сумму около 8 млрд долл.

Эти деньги будут вложены в различные секторы экономики Мьянмы, а также использованы в целях решения серьёзных социальных проблем, среди которых выделяются конфликты на этнической и религиозной почве.

Представляется примечательным комментарий одной из ведущих японских газет Mainichi Shimbun по поводу итогов визита Аун Сан Су Чжи, которые рассматриваются в контексте “соперничества” между Японией и Китаем за влияние на страны региона ЮВА.

В целом же можно констатировать продуктивность политики балансирования нынешней Мьянмы (а также других стран ЮВА) в непростой обстановке, складывающейся в регионе. Что само по себе является признаком того, что развитие ситуации в ЮВА пока не преодолело ту черту, когда заниматься подобным балансированием станет “себе дороже”.

Армия Мьянмы подтвердила гибель 28 повстанцев в ходе новых столкновений между военными и атаковавшими их местными жителями в штате Ракхайн на северо-западе страны, передает агентство Франс Пресс.

Ранее сообщалось, что в столкновении погибли восемь человек, среди них двое военных. Инцидент произошел в субботу утром в северной части штата. Около 60 вооруженных огнестрельных оружием, ножами и копьями людей напали на военных. Те открыли ответный огонь. Сообщалось, что 36 участников нападения были задержаны.

В коммюнике армии сообщается, что в ходе операции, проводимой в регионе, граничащем с Бангладеш, "в общей сложности 28 погибших" среди нападавших.

Как ранее сообщалось, по данным военных, нападение совершили этнические бенгальцы-мусульмане (самоназвание — рохинджа или рохинья), участвующие в конфликте с коренными местными жителями-буддистами.

В штате Ракхайн продолжается новое обострение конфликта между местными буддистами и этническими бенгальцами-мусульманами. Власти и население Мьянмы считают этнических бенгальцев нелегальными мигрантами, несмотря на то что бенгальские поселения существуют в Ракхайне с конца XIX – начала XX века, когда британские колониальные власти разрешали переселение из Британской Индии, в которую входила территория нынешней Бангладеш, в Британскую Бирму (ныне Мьянма). В годы правления военных в Мьянме практически не происходило обострений исторического конфликта между буддистами и мусульманами в Ракхайне, но при переходе к гражданскому правлению и с началом демократических реформ конфликт разгорелся с новой силой. В 2012 году более 100 тысяч мусульман были вынуждены покинуть свои дома и переселиться в лагеря беженцев из-за массовых столкновений с буддистами.

В 2016 году правительство Мьянмы пообещало предоставить гражданство страны тем этническим бенгальцам, которые получат статус беженцев по соответствующей программе ООН.

Крушение ориентиров

Георгий Бовт о том, как Трамп поставил в тупик американских и российских либералов

Один из отцов-основателей США Томас Джефферсон говорил, что в свободном государстве надо каждые лет пятьдесят устраивать революцию. Чтобы система не застаивалась. Если он прав, то по нынешним вегетарианским временам каждые пятьдесят лет правящей элите такого «свободного государства» надо хотя бы показать средний палец и сказать «да пошли вы все!..».

Что, собственно, в Америке и произошло.

«Средним пальцем» оказался миллиардер. Этого не мог предсказать почти никто. Из 11 общенациональных опросов девять в последние дни перед голосованием отдавали победу Клинтон с большим отрывом. Лишь два опроса — Los Angeles Times/USC (его большинство американских социологов и вслед за ним многие наши аналитики называли «маргинальным» и «экспериментальным» по методике) и IBD/TIPP давали преимущество Трампу. Совокупный общенациональный рейтинг RealClearPolitics давал кандидату демократов перевес 3,3% голосов еще 7 ноября. Зато четвертый раз подряд «угадал» результат президентских выборов «искусственный интеллект» MogIA, делающий прогноз на основе анализа активности в соцсетях.

Клинтон отдавали большинство «колеблющихся штатов». Но она проиграла даже Мичиган, считавшийся «демократическим» (ей там предрекали +8%). Правящая элита была настолько уверена в победе кандидата демократов (говорят, уже и послы получили инструктаж Госдепа на время передачи полномочий к администрации Клинтон), что в этот Мичиган, местами напоминающий кладбище былой славы американской автомобильной промышленности, особенно Детройт, от «большого ума» завезли накануне выборов группы сомалийских беженцев. После чего туда поехал неожиданно Трамп («ну зачем он поперся в «демократический штат?» — еще недоумевали политтехнологи), и реднеки, послушав его, видимо, согласились, что это все уже, как говорится, too much.

«Революция Трампа» — это «средний палец» от таких реднеков, американских «ватников». Они рано или поздно должны были высказаться.

Даже среди женщин Клинтон выступила не лучше, чем Обама в 2012 году (всего лишь +13% к Трампу, притом что белые женщины как раз больше за него голосовали), и это после всего того, что было наговорено про отношения миллиардера со слабым полом. И экс-госсекретарь выступила намного хуже Обамы среди афроамериканцев. Потому что большинство типичных афроамериканцев и в кошмарном сне не могли бы представить, чтобы проголосовать именно за такую «стервозную белую тетку».

Трамп победил в 2/3 штатов. Теперь он еще проведет своего судью в Верховный суд (там сейчас расклад либералов и консерваторов — 4:4), и у «Великой старой партии», с учетом республиканского большинства в обеих палатах конгресса, будет контроль над всеми ветвями власти (условно, поскольку судьи — формально беспартийны). Такого давно не было.

Задним умом теперь все признают, что имел место так называемый эффект Brexit, когда часть избирателей либо стесняются признаться в намерениях голосовать «против мейнстрима», либо врут, либо отказываются разговаривать с социологами, воспринимая их как часть истеблишмента, против которого они задумали недоброе.

Это крупнейший провал американской политической социологии. Последний раз такое случилось с предсказателями — хотя тогда не было таких технологий массовых опросов — в 1948 году, когда вся пресса пророчила победу республиканца Томаса Дьюи над демократом Гарри Трумэном, а Chicago Tribune успела выйти с шапкой первой полосы «Дьюи победил Трумэна». Поторопилась.

Нынешний результат — проявление отрыва правящей элиты от избирателей и неготовность подстраиваться под них.

От обеих партий шли «антисистемные кандидаты», но против своего «бунтаря» Сандерса демократы применили административный ресурс и сняли с дистанции. Они были уверены, что и на главных выборах сработают манипуляции. Ведь у них была приручены почти все массмедиа, годами пестуемые в рамках давно оформленной идеологической матрицы, где любой шаг за границы «общепринятой» политкорректности считается побегом в маргиналы.

Приручены и социологи, которые, прежде чем сформулировать свои опросники, звонят и консультируются, чтобы нечаянно не обидеть. А правила всегда можно поправить под себя таким образом, что все эти люди в дорогих костюмах из вашингтонской тусовки все равно будут на коне. И за то, за что других посадят лет на десять, «нас, которым все можно», грозное ФБР лишь пожурит, да дело и закроет.

Когда долго живешь в условиях под тебя подстраиваемых правил и слушаешь экспертов, которые говорят ровно то, что ты от них хочешь услышать, то начинаешь верить, что эта искусственно созданная «реальность» и есть сама жизнь.

А потом та является тебе в виде неожиданного Трампа.

Либеральная часть вашингтонского истеблишмента в трауре и пакует чемоданы. В ближайшие четыре года этим людям «заказы» от федеральных властей не светят. Можно заняться самосовершенствованием, читать лекции в университете, примкнуть к либеральному «мозговому тресту» или заняться GR в приличной корпорации за неплохие деньги. Сгодится и лоббизм. Да мало ли в Америке мест, куда можно пристроиться тем, кто вчера был всем, а сегодня стал никем. В смысле сугубо политического влияния, конечно. Без «отъема активов» и нажитого непосильным трудом.

Эти люди отсидятся в оппозиции, а потом кто-то из них (но уже не чета Клинтон) вернется во власть, потеснив тех, кто там неосмотрительно расслабится, забыв, что за каждым их шагом следят политические конкуренты.

Представить себе у нас некую «смену элит», ротацию, происходящую на основе каких-то выборов, невозможно. Да и нет у нас никаких «запасных элит», они не взращиваются в университетах, корпорациях и «мозговых трестах», не формируют «запасные» программы и планы. Карьерные лестницы для нового поколения политиков и те не работают пока толком.

Американские либералы, ставившие на чету Клинтон (с возвращением в Белый дом, правда, в ином качестве, и Билла тоже), охвачены апокалиптическими настроениями. Газета The New York Times (она давала 85-процентную вероятность победы Клинтон, которую поддерживала в ходе всей кампании) предрекает всемирную катастрофу, поскольку приход Трампа будет означать крах той системы «интернационализма» во главе с Америкой, что сложилась после Второй мировой войны.

При Трампе расцветут авторитарии всех стран. «Злой Путин» не получит отпора, новый вашингтонский «обком» будет потворствовать оппортунистам Единой Европы в лице марин ле пен и викторов орбанов, а важнейшая проблема защиты прав человека в далекой Мьянме и надобность борьбы за «очеловечивание» ближневосточных сатрапий будет предана преступному забвению.

Всемирный «американский жандарм» скажет, что «караул устал», и потушит луч демократии свободы. Саму же Америку ждет глубочайший кризис.

Схожими настроениями охвачены и небезразличные наблюдатели за американской политикой среди либералов российских. Победа Трампа — это словно крушение неких ориентиров. Учитывая, что в современном мире именно Америка во многом задает смыслы, в том числе по части моделей политического устройства и общественного развития, политкорректности в широком смысле, правил игры в финансах и экономике, определяя параметры глобализации и взаимной интеграции.

С Трампом и людьми, которых он наймет, смыслы придут другие. Его намерения похоронить идею Транстихоокеанского партнерства, как и Транатлантического, а также пересмотреть уже действующее соглашение о Североамериканской зоне свободной торговли некоторые сравнивают с тем, как если бы рулить российской экономикой позволили Сергею Глазьеву. Но вдруг выстраиваемая до сих «либерально-глобалистская» модель мира не является единственно верной?

Оборотной стороной апокалиптических либеральных представлений об Америке, которой Трамп обещает вернуть величие по своей версии, является непонятная эйфория, вдруг охватившая «консервативно-патриотическую» часть российского правящего класса и официальной телепропаганды. При Трампе, мол, чуть ли не начнется российско-американская дружба. Ну а если не дружба, то по-человечески Путин с этим американским «переизданием» друга Сильвио Берлускони точно поладит. В последнем утверждении, возможно, и есть доля истины. Путину, наверное, комфортнее общаться с такими более «открытыми» людьми, как Трамп, нежели с такими, как «лицемерная» Клинтон и «нарцисс-афроамериканец» Обама.

Однако «поладить» Москве с Белым домом, в котором поселится замечательный Трамп, будет непросто. И он сам, и все его окружение, отвечавшее за «политическую составляющую» предвыборной кампании, — это люди правоконсервативного рейгановского толка. Разве что без бредовых заморочек более позднего неоконсерватизма насчет «экспорта демократии» и смены режимов ради мира на Земле.

Это доктрина «Мир с позиции силы». Это дух баптистских консервативных проповедников типа Майка Хакаби (ныне покойного, но в штабе Трампа есть люди из его окружения) или легендарного телепроповедника Патрика Бьюкенена.

На «дальних подступах» к посту госсекретаря маячит либо фигура Ньюта Гингрича, бывшего спикера палаты представителей, одного из соавторов «рейгановской республиканской революции» (опять это слово), либо Джона Болтона, бывшего полпреда США в ООН, по сравнению с которым нынешний полпред в лице Саманты Пауэр может показаться нашему Виталию Чуркину «милой подругой».

Члены президентской команды Трампа привнесут в политический дискурс совершенно иные «смыслы», нежели нынешний либеральный в основе своей истеблишмент. Трамп, кстати, в полном соответствии с рейгановским пониманием «мира с позиции силы», уже обещал свернуть программу Обамы по секвестру военного бюджета США на $500 млрд за 10 лет. Она была принята в 2013 году. Как? Нам не рассказывали такого про Обаму? Неужели эту новость не обсудили на зажигательных ток-шоу?

Трамп также обещал интенсивно развивать глобальную систему ПРО, он уже обещал модернизацию системы ее морского базирования. В его плане «восстановления американских вооруженных сил» довольно много пунктов.

Его внешняя и внутренняя политика быстро обрастет экспертами и квалифицированными исполнителями. А нынешние управленцы пока посидят на «скамейке запасных» и, может быть, попробуют понять, что они сделали не так. Можно, конечно, считать выскочку-миллиардера демагогом, но он появился ровно тогда, когда, очевидно, настала пора систему хорошенько встряхнуть и привести в большее соответствие с реалиями. Возможно, он сокрушительно проиграет. Тогда из «запаса» придут другие. Когда Рейган стал президентом, многие тоже отзывались о нем презрительно: ну что может какой-то там актеришка. Но ведь до сих пор помнят, чем с ним дело кончилось.

«Лучшее из лучшего — покорить чужую армию, не сражаясь»

Автор: Сергей КОЖЕМЯКИН.

Анализ и прогноз

Реализация стратегии «Один пояс — один путь», провозглашённой несколько лет назад руководством Китая, вступает в решающую стадию. Серьёзные прорывы Пекина вызывают усиливающийся с каждым днём отпор со стороны Вашингтона. В США открыто говорят о военном конфликте с КНР и натравливают на неё соседние страны.

Кульбиты «неистового» Дутерте

Несколько месяцев назад на политическом небосклоне Азии зажглась новая «звезда». Президентом Филиппин — островного государства со 100-миллионным населением — стал Родриго Дутерте. «Человек из народа», как называет себя он сам, в рекордно короткие сроки получил мировую известность своими громкими и большей частью скандальными высказываниями. Наибольший резонанс имели его резкие выпады в адрес Соединённых Штатов Америки. «Я собираюсь перейти Рубикон в отношениях с США, — заявлял Дутерте. — Я не американская марионетка, а Филиппины — не колония».

Подобные словесные эскапады тем более поразительны, что во внешней политике Вашингтона Манила играет особую роль. В течение почти полувека — с 1898 по 1946 год Филиппины находились под владычеством США. Провозглашение независимости, однако, не стало действительным освобождением архипелага от политической, экономической и культурной подчинённости бывшей метрополии.

Превращение Китая в державу мирового масштаба только закрепило роль Филиппин как военного плацдарма Вашингтона. В 2014 году страны подписали Соглашение об усиленной совместной обороне. Документ дал США право увеличить уже имеющийся контингент, а также использовать филиппинские базы — с размещением на них американских боевых самолётов и кораблей. Кому грозит этот кулак, не скрывалось. Все усилия американской дипломатии — явной и тайной — были брошены на стравливание Китая с соседними странами.

Неудивительно поэтому, что угрозы Родриго Дутерте изгнать американские базы и прекратить с США военное сотрудничество были восприняты как резкое изменение политического ландшафта в регионе. Это стало ещё более очевидным, когда президент Филиппин вдруг начал говорить о сближении с Китаем и Россией. «Я приеду в Россию, чтобы поговорить с Путиным и сказать ему, что нас трое, кто противостоит всему миру — Китай, Филиппины и Россия», — обещал Дутерте.

Таких заявлений, больше, впрочем, напоминавших какую-то фантасмагорию, чем логически выстроенную систему взглядов, было достаточно, чтобы президента Филиппин нарекли «новым Чавесом». Особенно отличилась в этом российская пресса. Слова Дутерте принимались ею за чистую монету, хотя задуматься было над чем. Например, президент Филиппин поддержал иск против Китая, поданный при его предшественнике Бенигно Акино. Напомним, что 12 июля Гаагский третейский суд признал неправомочными территориальные притязания Пекина в Южно-Китайском море.

В дальнейшем резкие высказывания Дутерте неизменно сглаживались его подчинёнными. Например, после слов президента о выводе американских баз официальный представитель вооружённых сил Реституто Падилла уточнил, что речь идёт исключительно об отдельных объектах на острове Минданао. В целом же, по его словам, «американо-филиппинские отношения в сфере обороны остаются железобетонными». Не менее откровенным стало разъяснение министра иностранных дел Перфекто Ясая: «У нас особые отношения с США. Они являются нашим единственным военным союзником. Равнять США и Китай в этом смысле нельзя». Но как же тогда быть с высказываниями самого Дутерте?

Всё встаёт на свои места, если вспомнить, что 18—21 октября состоялся визит президента Филиппин в Китай. В преддверии этого события, обещавшего Маниле большие выгоды, Дутерте и стал разыгрывать антиамериканский спектакль. Расчёт оказался верным: стороны заключили торговые и инвестиционные проекты на сумму свыше 13 миллиардов долларов. Ещё 9 миллиардов составят льготные кредиты.

Однако не успел Дутерте покинуть Пекин, как его риторика стала меняться. Президент Филиппин, в частности, заявил, что не собирается разрывать старые союзы и заключать новые. Этот стремительный кульбит достиг апогея в Японии, куда Дутерте вскоре прибыл с официальным визитом. Отвечая на вопрос одного из депутатов, чью сторону примут Филиппины в случае конфликта Китая и США, он ответил однозначно: Манила поддержит Вашингтон и Токио. «Мы занимаем единую позицию в отношении Китая», — подчеркнул он.

Таким образом, перед нами классический образчик популиста, щедро раздающего обещания при сохранении прежнего курса. Стоит ли удивляться, что на все выпады эксцентричного лидера в Вашингтоне реагировали сдержанно-благодушно? Глава пресс-службы Белого дома Джошуа Эрнест после визита Дутерте в Китай успокоил журналистов, сообщив, что никаких конкретных свидетельств ухудшения отношений с Филиппинами нет.

В условиях роста антиамериканских настроений и усиления Китая США могли сознательно сделать ставку на Дутерте. «Выпуская пар», политик сохраняет страну в орбите американского влияния. Подобные примеры уже были. Экс-президент Афганистана Хамид Карзай во время нахождения в должности тоже обвинял Вашингтон в преступлениях и грозился вывести контингент НАТО из страны. Цена этих «смелых» заверений известна: американцы и их союзники остаются в Афганистане до сих пор.

Успехи и прорывы Пекина

Возникает вопрос: что движет Китаем? Неужели руководство страны настолько доверчиво, что поверило громким, но пустым посулам главы Филиппин? Вряд ли. В Пекине следуют чётко выверенной стратегии, выраженной ещё в знаменитом трактате Сунь-цзы «Искусство войны» (VI—V вв. до н.э.). «…сто раз сразиться и сто раз победить — это не лучшее из лучшего; лучшее из лучшего — покорить чужую армию, не сражаясь», — говорится в этом классическом произведении. Комментаторы Сунь-цзы объясняют это так: высшее искусство политики — не война, а умение добиться влияния ненасильственными методами.

В современном Китае главным из этих методов является экономика. Так что заключённые с Манилой контракты являются несомненным успехом Пекина. Они не сулят быстрых побед, но являются куда более надёжными, чем топорно-силовые действия Соединённых Штатов.

Становится понятным, почему в Вашингтоне считают стратегию КНР «Один пояс — один путь» и в целом политику Пекина на мировой арене вызовом своему господству. Китайское руководство не действует угрозами и агрессией — оно способствует индустриальному развитию окружающих государств, «подтягивает» их до своего уровня и создаёт единое экономическое пространство, альтернативное глобальной капиталистической системе.

В последние месяцы на этом пути достигнуты важные рубежи. В августе началась торговля через порт Гвадар — ключевой пункт китайско-пакистанского экономического коридора. К концу года морские ворота должны заработать на полную мощность.

Прорыв в отношениях достигнут с Бангладеш. По итогам недавних переговоров принято решение повысить уровень сотрудничества до стратегического. Премьер-министр Шейх Хасина заявила о намерении Дакки активнее включиться в реализацию стратегии «Один пояс — один путь». Через страну должен пройти экономический коридор Индия—Бангладеш—Китай—Мьянма.

Успешным оказался и визит Си Цзиньпина в Камбоджу. Китай займётся модернизацией армии страны и строительством дорог. Кроме того, Пекин согласился списать Пномпеню часть долга, выделить новые кредиты и закупать дополнительные объёмы камбоджийского риса.

Не может не тревожить Вашингтон и укрепление во властной иерархии Китая позиций Председателя КНР, которого в США справедливо считают главным автором программы Нового шёлкового пути. VI пленум ЦК Компартии Китая, проходивший с 24 по 27 октября, призвал коммунистов теснее сплотиться вокруг руководителя и наделил Си Цзиньпина титулом «стержневого лидера». До него так именовались лишь Мао Цзэдун, Дэн Сяопин и Цзян Цзэминь.

Китаю грозят войной

В Вашингтоне предпринимают лихорадочные усилия, чтобы остановить уверенную поступь Китая. США настаивают на немедленном выполнении Пекином решения Гаагского суда об уходе с островов в Южно-Китайском море. Словесные атаки подкрепляются демонстрацией силы. 21 октября в непосредственной близости от Парасельских островов прошёл американский ракетный эсминец USS Decatur. Министерство обороны КНР назвало это незаконным и провокационным актом.

Согласованно с США действует руководство Японии. Министр обороны Томоми Инада заявила об укреплении взаимодействия с Вашингтоном по ситуации в Южно-Китайском море. Речь идёт о планах по началу совместного патрулирования акватории и проведении в регионе военных манёвров. И это при том, что обе страны отделяют от Южно-Китайского моря тысячи километров!

Одновременно Япония укрепляет на острове Кюсю военно-морскую базу, оснащённую штурмовыми машинами-амфибиями, закупленными, к слову, у США. Единственное назначение базы — поддерживать контроль над островами Сенкаку, чью территориальную принадлежность оспаривает Китай.

Под явным внешним влиянием ужесточается антипекинский курс властей Тайваня. Победившая на президентских выборах Цай Инвэнь публично отвергает так называемый Консенсус 1992 года, согласно которому власти острова признали единство Китая и подтвердили стремление к воссоединению. В интервью американскому изданию «Уолл-стрит джорнэл» Цай Инвэнь обвинила Пекин в давлении и заявила, что Тайвань имеет право на самоопределение. Кроме того, руководство острова явно в пику КНР укрепляет отношения с Японией. В октябре президент Тайваня заявила о возобновлении диалога по морскому сотрудничеству с Токио.

Закрепление присутствия США происходит на Корейском полуострове. Сеул и Вашингтон окончательно согласовали размещение американской системы противоракетной обороны THAAD. Как отмечается в совместном заявлении, «это решение поможет укрепить южнокорейско-американский военный союз».

Китай отвечает симметричными действиями. На острове Вуди в Южно-Китайском море Пекин разместил военный гарнизон, а военно-воздушные силы КНР провели учения в районе японских островов Мияка. Произошло это вскоре после провокационного заявления Томоми Инада о патрулировании Южно-Китайского моря. Знаковым событием стало завершение строительства второго китайского авианосца. Как сообщили в конце октября китайские СМИ, корабль был спроектирован и построен собственными силами.

Но, в соответствии с советами Сунь-цзы, власти Поднебесной не придают исключительного значения силе. В Пекине пытаются наладить отношения со всеми странами. Важным событием стал визит в Китай премьер-министра Вьетнама Нгуен Суан Фука. Стороны договорились преодолевать разногласия на основе консенсуса и сообща работать для поддержки мира в регионе. О возвращении отношений в нормальное русло говорили на саммите «большой двадцатки» Си Цзиньпин и премьер-министр Японии Синдзо Абэ.

Впрочем, дипломатические успехи Китая пугают Соединённые Штаты не меньше, чем его экономические прорывы. В противостоянии со своим главным противником Вашингтон готов использовать любые средства, не исключая военные. Совсем недавно корпорация «Рэнд», которую называют главным мозговым центром США, опубликовала доклад «Война с Китаем. Мыслить о немыслимом». В нём рассматриваются перспективы конфликта и даются вполне определённые рекомендации американским властям: что нужно сделать, чтобы победить в будущей войне.

Терпеть соперников Вашингтон и стоящий за ним капитал не намерены. Но и в Китае отлично понимают: если страна дрогнет, то будет безжалостно растерзана. Примеров тому в новейшей истории немало.

Индия не имела намерения "изолировать" Пакистан, не пригласив страну для участия в расширенной сессии саммита БРИКС в Гоа, заявил замглавы МИД Индии Амар Сина.

Индия ждет, что Пакистан обеспечит безопасность ее дипломатов

Восьмой саммит БРИКС состоялся в Гоа 15-16 октября. В традиционной расширенной сессии саммита приняли участие лидеры объединения BIMSTEC (полное название — "Инициатива Бенгальского залива для многосекторного технического и экономического сотрудничества"), куда входят, помимо Индии, Бангладеш, Бутан, Мьянма, Непал, Шри-Ланка, Таиланд. В связи с этим ряд СМИ посчитал этот шаг попыткой "изолировать" Пакистан, к чему призвал глава МВД Индии Раджнатх Сингх после нападения боевиков на индийскую военную часть в Ури. Индия считает, что боевики проникли с контролируемой Пакистаном территории.

"Появилось много спекулятивных публикаций, что Индия намерена (таким образом) изолировать Пакистан. Но факт в том, что это решение (пригласить страны BIMSTEC) было принято в апреле этого года", — заявил он на семинаре с участием представителей стран БРИКС в Нью-Дели.

По его словам, в апреле никто не задумывался над тем, чтобы исключить Пакистан.

"Совсем нет, мы посчитали, что будет много мероприятий с Пакистаном в течение года — конференция "Сердце Азии", саммит Южно-Азиатской ассоциации регионального сотрудничества (ЮААРС). Поэтому мы решили, что лучше дать шанс другим партнерам в регионе", — пояснил дипломат.

Говоря в целом о саммите в Гоа, он назвал его "шагом вперед". При этом он отметил, что не стоит противопоставлять БРИКС другим странам, в первую очередь, странам Запада.

"Мы считаем, что БРИКС прогрессирует, мы не являемся оппозицией чему-то, мы считаем, что у нас позитивная повестка, мы можем внести некоторый вклад в мировую политику. Это не "Запад против всех" (West versus The Rest). Это "остальные с Западом" или "Запад с остальным миром". Это не рассматривается как блок, который чему-то противостоит. БРИКС на самом деле вносит вклад, предлагает идеи по управлению мировым процессами. На самом деле оно нуждается в демократизации, чтобы отражать современные реалии", — добавил он.

Куда идет БРИКС? К итогам саммита в Гоа

Георгий Толорая

Д.э.н., заведующий Центром Российской стратегии в Азии Института экономики РАН, эксперт РСМД

В последнее время в западных СМИ и определенной части российской научной публицистики усиливаются критика БРИКС и сомнения в перспективах объединения. Высказывались мнения, что саммит в Гоа будет рутинным, сама «пятерка» сбавит обороты, а ее влияние на мировой арене будет снижаться. На деле лидеры пяти стран подтвердили намерение расширять взаимодействие в рамках объединения и способствовать его дальнейшему укреплению, особенно политической составляющей, что имеет большое значение для России в условиях конфликта с Западом.

Реальные и надуманные проблемы БРИКС

БРИКС — довольно молодому проекту для своего масштаба — исполнилось 15 лет с тех пор, как Уильям Дж. О’Нил придумал аббревиатуру для обозначения инвестиционно привлекательных растущих рынков, и 10 лет с тех пор, как встреча министров иностранных дел в Нью-Йорке положила начало формированию межгосударственного объединения нового типа с тем же названием. И сразу же новый формат столкнулся с неприязнью и насмешками со стороны Запада, в том числе научных сообществ и СМИ, ориентированных на интересы развитых стран.

В последние год-полтора критических отзывов о БРИКС наблюдается все больше и больше. В СМИ и научной публицистике обсуждается вопрос — а жив ли еще БРИКС? Статьи о том, что объединение БРИКС исчерпало свои возможности и погрязло в проблемах, постоянно выскакивают в любом интернет-поисковике. Даже после прошедшего в Индии саммита уже появилось немало публикаций на эту тему.

Слабость БРИКС видят в неэффективности самой идеи объединения столь разнородных стран, каждая из которых ставит на первый план свои национальные интересы.

Слабость БРИКС видят в неэффективности самой идеи объединения столь разнородных стран, находящихся на разных ступенях развития, с разными политическими режимами (демократическими и авторитарными), каждая из которых ставит на первый план свои национальные интересы. Большое внимание уделяется противоречиям, которые реально существуют между этими государствами. Прежде всего, это давно существующий геополитический конфликт между Китаем и Индией, который не смягчается со временем. Активно обсуждаются экономические трудности стран БРИКС, снижение темпов экономического роста (стоит отметить, что относительно устойчивые темпы роста демонстрирует только Индия).

Оппоненты БРИКС концентрируют внимание также и на том, что страны-участницы находятся в разных отношениях с США и Западной Европой. Россия — изгой (оставим этот тезис без комментариев). Китай — нежелательный конкурент, угрожающий гегемонии США, позиции которого надо по возможности ослабить. Индия — новая сила, которая стремится к контактам с Западом. Запад, в свою очередь, тоже заигрывает с Индией. Бразилия после смены администрации вроде бы «встала на правильный путь», но остается экономически неблагополучной. Что касается ЮАР, ее не стоит рассматривать как полноправного «игрока» большой геополитики, учитывая внутриполитические проблемы в стране.

Углубляясь в различия политических стратегий стран БРИКС, оппоненты подчеркивают, что государства БРИКС не демонстрируют единства позиций на внешнеполитической арене. Например, в Совете Безопасности ООН они не всегда голосуют одинаково по важным вопросам, а желание Индии, Бразилии и ЮАР стать постоянными членами Совбеза не слишком приветствуется Китаем.

Политическая реальность, однако, говорит об ином. В последние годы США и Запад, не заявляя об этом открыто, приняли БРИКС всерьез — доказательством этому служит тот факт, что они ведут против объединения пяти государств активную подрывную работу (в этом отношении стоит задуматься над тем, не стала ли ее звеном отставка Дилмы Руссефф?). Почему страны Запада не признают БРИКС своим соперником? Во-первых, это было бы оказанием слишком большой чести. А во-вторых — зачем настораживать и предупреждать об опасности коалицию врагов, угрожающих гегемонии США (прежде всего это относится к России и Китаю)?

Саммит в Гоа: опасения и итоги

На таком фоне распространились опасения, что председательство Индии в БРИКС приведет к стагнации объединения, что ничего принципиально нового и важного в индийский год не произойдет, а саммит в Гоа будет проведен «для галочки». Поначалу Индия не проявляла особой расторопности, и это воспринималось как свидетельство ее нежелания идти наперекор американской линии. Такого мнения придерживались не только западные политологи и эксперты, но и многие отечественные представители прозападной либеральной научной публицистики.

Однако итоги саммита оказались неожиданно позитивными даже в сравнении с оптимистическими прогнозами. По сути, политические лидеры стран БРИКС и представители их элиты, в чем-то переломив пассивность своей бюрократии, дали мощный импульс объединению как носителю незападной концепции структуры международных отношений в эпоху становления полицентричного мира. Итоговая декларация саммита в Гоа стала неприятным сюрпризом для западных стран. Отодвинув на второй план объективно существующие противоречия между странами БРИКС, их лидеры смогли сформулировать единую позицию по ряду принципиально важных вопросов, направленную против доминирования США.

Вопреки ожиданиям тех, кто называет БРИКС лишь экономическим союзом, в повестке преобладали вопросы безопасности, разрешения конфликтов и общих подходов к кризисам и вызовам, глобального регулирования стратегической стабильности. Тема борьбы с общей угрозой — международным терроризмом стала одной из центральных на индийском саммите, но не все остались довольны результатами обсуждений. Например, Индия хотела бы более решительного осуждения государственного терроризма. Для России принципиально важной оказалась поддержка государств БРИКС в сирийском вопросе. Лидеры со ссылкой на соответствующие резолюции ООН поддержали ее позицию и призвали к «беспощадной борьбе» с группировками, признанными ООН террористическими, такими как «Исламское государство» и «Джабхат ан-Нусра». Таким образом, попытки Соединенных Штатов противопоставить Россию другим государствам БРИКС в сирийском вопросе провалились. Важна и согласованная позиция лидеров «пятерки» по ситуациям в Северной Африке (Ливии) и Афганистане, а также других горячих точках.

Шерпа РФ в БРИКС Сергей Рябков отметил, что в документах саммита зафиксировано большое количество важных для России тем, в числе которых использование космоса в мирных целях, инициативы о разработке конвенции о запрещении химического и биологического терроризма; также был поддержан и тезис «о недопустимости односторонних мер санкционного характера». Постепенное расширение повестки дня работы БРИКС имеет большое значение для России. Сейчас, когда замедлились темпы экономического роста и не все страны БРИКС в состоянии преодолеть последствия экономического спада, важно заниматься социальными вопросами и проблемами устойчивого развития, где роль БРИКС может стать новаторской.

Умножение и углубление форматов и институализация

Саммиту предшествовали и за ним последуют министерские встречи, экспертные консультации, в том числе по линии гражданского общества, инициированные Россией, — всего более чем по 30 направлениям. Хотелось бы упомянуть о работе Совета экспертных центров БРИКС (СЭЦ), который объединяет экспертно-стратегические центры по БРИКС Бразилии, России, Индии, Китая и ЮАР. Экспертные рекомендации, выработанные в ходе очередного Академического форума в Гоа в сентябре, были доведены до глав государств.

Какие изменения произошли за год с небольшим между российским и индийским саммитами? Прежде всего, начал работу Новый банк развития БРИКС (НБР). Банк осуществил инвестиции в первые проекты в странах–участницах в области «чистой энергетики» — по одному проекту на каждую страну. Так, в России это строительство ГЭС в Карелии. Первый год работы НБР был признан лидерами объединения удачным. Говоря о стратегии Банка БРИКС, президент России Владимир Путин отметил, что «нужно определить географические и отраслевые приоритеты, а затем начать разработку критериев принятия новых членов в банк, зафиксировать основные параметры его инвестиционного портфеля». Особо отмечен позитивный факт перехода на взаиморасчеты в национальных валютах, выпуск номинированных в юанях ценных бумаг. В ближайших планах — аналогичные шаги в отношении бумаг также в рупиях и рублях.

С запуском пула валютных резервов появляется возможность для более эффективной защиты валют от волатильности финансовых рынков. С февраля в центробанках БРИКС открыты специальные корреспондентские счета в национальных валютах. Это, безусловно, подрывает гегемонию доллара и вызывает яростное негодование и противодействие США.

На саммите в Гоа обсуждались вопросы энергетики, торговли, банковского взаимодействия, сельского хозяйства, использования космоса и других «общих пространств», здравоохранения, образования, развития гуманитарных контактов и туризма, борьбы с бедностью и социальным неравенством. Помимо Декларации, был заключен ряд секторальных соглашений. Некоторые полагают, что БРИКС грозит «синдром Гаргантюа» — стремление проглотить слишком много разных блюд. Возможно, декларации могли бы быть лаконичнее, но стремление пяти стран наладить многостороннее сотрудничество в самых разных областях — объективная потребность. Хотя круг решаемых объединением общих глобальных проблем стоило бы определить более четко.

Один из новых амбициозных экономических проектов — совместная разработка Ключевского золотого месторождения в Забайкальском крае. Ожидаемые инвестиции оцениваются в 400–500 млн долл. (производство порядка 6,5 т золота в год).

Лидеры государств БРИКС провели и двусторонние встречи. Так, только Россия и Индия подписали 18 соглашений о совместной работе в различных сферах, в том числе о поставке в Индию комплексов С-400 и совместном производстве многоцелевых вертолетов. Согласованы параметры строительства 5 и 6 энергоблоков АЭС «Куданкулам». Кроме того, Россия и Индия договорились об открытии совместного инвестиционного фонда размером в 1 млрд долл.

К дискуссии были приглашены лидеры Инициативы стран Бенгальского залива по многостороннему техническому и экономическому сотрудничеству [1]. Эти страны (за исключением Индии) до сих пор не были приоритетом внешней политики и экономики России, поэтому их участие в саммите стало шансом для Москвы поддержать и укрепить с ними отношения.

Уроки саммита и перспективы БРИКС

Саммит продемонстрировал, что БРИКС остается союзом реформаторов миропорядка, и это стремление не ослабло, несмотря на объективные трудности (возможно, разочарование «недругов» вызвала поддержка этого курса Бразилией, которой предрекали чуть ли не выход из группы). В основе взаимодействия пяти государств лежат общие интересы: все они стремятся к такому изменению глобальной архитектуры, которое позволило бы странам БРИКС занять достойное место (один из одиозных примеров ущемления интересов стран БРИКС — квоты в МВФ). Пусть это и общность «друзей по расчету», каждый из которых воспринимает БРИКС как «транзитный экипаж», помогающий достичь роста влияния в мире и глобальном управлении.

Сейчас, когда замедлились темпы экономического роста и не все страны БРИКС в состоянии преодолеть последствия экономического спада, важно заниматься социальными вопросами и проблемами устойчивого развития, где роль БРИКС может стать новаторской.

Запад и США навязывают свою повестку дня институтам глобального управления, стремясь сохранить мировое доминирование. Хотя «Группа двадцати» задумывалась как своего рода глобальное правительство, в ней по-прежнему доминирует узкий круг избранных — «Группа семи», которая принимает все принципиально важные международные решения и, можно сказать, правит миром.

Объединение БРИКС не пытается сломать современное мироустройство и никак не разделяет революционных методов разрушения имеющихся институтов. Однако крупнейшие восходящие державы выступают против монополизации Западом прав формулирования и интерпретации правил и порядка их выполнения. Важно отметить, что страны БРИКС неизменно подчеркивают необходимость взаимодействия с международными структурами, выступая, насколько это возможно, единым фронтом. На саммите в Гоа говорили, в частности, о важности соблюдения общих правил торговли в рамках ВТО, хотя ясно, что меры США по созданию Трансатлантического и Транстихоокеанского партнерств и заключению соглашения о торговле услугами подстраивают общемировые режимы под интересы Соединенных Штатов и изолируют «неугодных», в том числе Китай и Россию. На этом пути, впрочем, у США не все получается.

Будучи проектом политических элит развивающихся стран, БРИКС призван изменить глобальную ситуацию мирным путем. И это происходит в истории цивилизации впервые: ранее геополитические конфликты разрешались только одним способом — войнами. Однако Третья мировая война станет глобальной катастрофой для всего человечества.

Стремление пяти стран наладить многостороннее сотрудничество в самых разных областях — объективная потребность.

Видя оппозицию своим предложениям по корректировке архитектуры глобального управления, сложившейся после Второй мировой войны и распада СССР, объединение прибегает к тактике создания собственных альтернативных структур, «параллельного международного управления». Это продиктовано собственными интересами государств, хотя многие интерпретируют такую позицию как предупредительный выстрел в сторону сегодняшних «монополистов». Правда, в вопросе институализации БРИКС не все гладко — страны-участницы справедливо опасаются создания каких-либо наднациональных органов, чего особенно активно не приемлет Китай.

В частности, пока не получила поддержки высказываемая индийскими учеными идея создать объединенный исследовательский Центр пяти стран, который будет вырабатывать стратегию БРИКС. Оптимальным было бы создание такой структуры под эгидой НБР, однако для этого надо заручиться согласием акционеров Банка. Тем не менее такая координирующая структура, занимающаяся целеполаганием и выработкой стратегии развития БРИКС, нужна. Но пока идея согласования на экспертном уровне предложений для руководителей пяти стран по развитию БРИКС и совместных действиях на международной арене наталкивается на инерцию аппарата.

Будучи проектом политических элит развивающихся стран, БРИКС призван изменить глобальную ситуацию мирным путем.

И сегодня поле научных оценок и информации остается наполненным спорами. После каждого саммита некоторые СМИ предсказывают «пятерке» скорую и неминуемую гибель. Но, если несколько переформулировать пословицу, ангажированная пресса лает, а БРИКС идет. Пусть медленно, но все же в сторону консолидации, а не от нее, подобно ЕС. При желании в деятельности группы БРИКС всегда можно найти недостатки и слабые места, однако мы недостаточно противостоим информационной войне, которая ведется против объединения. Необходимо проводить кампанию по разъяснению значения и задач БРИКС.

Для России сегодня отношения с государствами БРИКС — одна из наиболее перспективных внешнеэкономических инициатив в условиях остракизма со стороны Запада. Из-за сокращения контактов с Западом политические и деловые круги России, взаимодействуя в рамках БРИКС, получают альтернативную возможность расширения международного сотрудничества. России важно интенсифицировать институализацию «пятерки». Похоже, что этот процесс будет инициирован не «сверху», а «снизу», на отраслевом уровне (к примеру, идет речь о создании Энергетической ассоциации, центра в области транспортных исследований). С учетом звучащих иногда заявлений, что БРИКС — это российский проект, надо проявлять разумную гибкость.

БИМСТЕК (Инициатива стран Бенгальского залива по многостороннему техническому и экономическому сотрудничеству) объединяет Бангладеш, Бутан, Индию, Мьянму, Непал, Шри-Ланку и Таиланд.

Чемпионат Composite Battle вышел на международный уровень.

В Казани во второй раз прошел чемпионат Composite Battle — соревнование по работе с композитными материалами среди молодых специалистов и студентов, организованный при участии Фонда инфраструктурных и образовательных программ (ФИОП). В этом году впервые в чемпионате приняли участие команды из-за рубежа.

Цель чемпионата — популяризация и продвижение отрасли композиционных материалов, в том числе и наноструктурированных композитов, среди молодых инженеров и студентов в качестве одного из приоритетных направлений развития отечественной промышленности. В этом году Composite Battle организовали правительство Татарстана, республиканские Министерство промышленности и торговли и Министерство образования и науки, МГТУ им. Н. Э. Баумана, МГУ им. М. В. Ломоносова, КНИТУ-КАИ им. А. Н. Туполева, Московский композитный кластер, Союз производителей композитов России, а также ФИОП.

Первый этап чемпионата — федеральный — прошел в Казани с 26 по 28 октября по стандартам WorldSkills. В ходе этого этапа участники из 10 команд соревновались в умении изготавливать люк капота двигателя вертолета. В жюри вошли руководители предприятий и ведущие специалисты в области производства и применения композитных материалов, в том числе, исполнительный директор троицкого наноцентра «Техноспарк» Мария Титова и руководитель отдела образовательных проектов ФИОП Гюзель Гумерова. Готовое изделие оценивалось по его качеству, соответствию техническому заданию, качеству сопроводительной документации, уровню затрат на производство.

Команда «Артек Брейдинг» с членами жюри: исполнительным директором «Техноспарк» Марией Титовой и руководителем отдела ФИОП Гюзель Гумеровой

Кроме того, в рамках федерального этапа проводились соревнования команд-«новичков» по изготовлению вейкбордов, в том числе и команда «Артек Брейдинг» из наноцентра «Техноспарк» (Троицк). Команда заняла второе место, на первом месте — команда Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого.

В международный этап прошли три команды — две лучшие команды из основного федерального этапа чемпионата и победитель соревнований среди новичков — команда университета Петра Великого.

Международный этап Composite Battle World Cup Kazan 2016 состоялся 29 октября. В «битве композитов» приняли участие 15 команд из России, Белоруссии, Казахстана, Китая, Индии, Германии, Мьянмы и Италии. Участники изготавливали корпус квадрокоптера. Лучший экземпляр был испытан на прочность в присутствии зрителей.

Инженеры КНИТУ-КАИ стали победителями международного этапа, на второе место вышла команда МГТУ им. Баумана, третье место заняла команда одного из наноцентров ФИОП — Нанотехнологического центра композитов.

Также в рамках международного этапа состоялся конкурс школьников, Junior Composite Battle. Школьники изготовили летающую тарелку из углепластика и сразились в интеллектуальной битве. Победу одержала команда Центра молодежного инновационного творчества (ЦМИТ) МГТУ им. Баумана.

В рамках программы Composite Battle также прошла международная конференция «Трансфер авиационно-космических технологий в ключевые секторы экономики», на которой выступили представители ведущих предприятий, реализующих проекты в области производства и применения композитных материалов. В рамках чемпионата был проведен также конкурс бизнес-кейсов 15 команд, была организована выставка достижений в области композитов, в которой приняли участие Казанский вертолетный завод, «Рускомпозит», Сarbon Studio, Umatex и другие команды.

На площадке чемпионата состоялись также мастер-классы для желающих, где можно было увидеть процесс создания изделия из композитов, самостоятельно изготовить вейкборд из материалов будущего.

По результатам чемпионата, планируется включение композитной компетенции в мировой чемпионат World Skills в 2019 году, который пройдет в Казани.

Справка

Фонд инфраструктурных и образовательных программ создан в 2010 году в соответствии с Федеральным законом № 211-ФЗ «О реорганизации Российской корпорации нанотехнологий». Целью деятельности Фонда является развитие инновационной инфраструктуры в сфере нанотехнологий, включая реализацию уже начатых РОСНАНО образовательных и инфраструктурных программ.

Высшим коллегиальным органом управления Фонда является Наблюдательный совет. Согласно уставу Фонда, к компетенции совета, в частности, относятся вопросы определения приоритетных направлений деятельности Фонда, его стратегии и бюджета. Председателем Правления Фонда, являющегося коллегиальным органом управления, является Председатель Правления ООО «УК «РОСНАНО» Анатолий Чубайс, генеральным директором Фонда — Андрей Свинаренко.

Irony Redefined: “Human Rights Champion” Suu Kyi Jails Dissidents

Tony Cartalucci

Myanmar’s defacto leader, Aung San Suu Kyi of the National League for Democracy (NDL) political party, has paved her time since coming to power earlier this year with both irony and hypocrisy. She has not only illegally declared herself “leader” of the Southeast Asian state in contravention of its constitution, she has also embarked on an iron-fisted purge of her political opponents identical to the one she fought against as she struggled to seize power to begin with.

During elections earlier this year, Myanmar’s constitution prevented Suu Kyi from holding the nation’s highest office due to her inordinate amount of time overseas, her status of having been married to a foreign, and her children’s dual citizenship. Instead of adhering to the law, her party once in power, simply contrived an entirely new post for her, State Counsellor of Myanmar, which makes her the “defacto leader” of Myanmar.

Canada’s The Globe and Mail in an article titled, “Stéphane Dion says Aung San Suu Kyi is the ‘de facto’ leader of Myanmar,” would note that Canada’s government recognized this legal side-stepping, stating:

Dion called Suu Kyi, now Myanmar’s foreign minister, “the de facto national leader” of her country “because they have a strange rule that if you have married somebody who’s not of the country, you cannot be the leader of the government and of the state.”

Suu Kyi, the internationally recognized democracy advocate, is barred from becoming president because her late husband was British, as are her two sons. The rule was crafted during Myanmar’s decades of military rule, which Suu Kyi fought against during years of house arrest before finally prevailing last fall.

In essence, she is unelected, and illegally holding power. For a woman who’s Western backers – particularly in the United States and United Kingdom – have held her up as a champion for democracy and the rule of law, she and her party’s first act upon taking power was trampling both.

The Inhumane Humanitarian

Another myth built up around Nobel Peace Prize laureate Suu Kyi by the West has been her advocacy for “human rights.” Her advocacy for human rights, however, appears only to extend out to protect only as far as her immediate political allies are concerned. For groups beyond this self-serving political protection, and particularly regarding her political opponents, she and her NDL are just as eager to jail, crush, or kill political opponents as they claimed the ruling military government had been.

In addition to escalating violence targeting the nation’s Rohingya’s population, several activists online have been sent to jail for “insulting” the ruling government and Western-backed media fronts and organizations.

Myanmar’s Eleven Media Group (EMG) in its article, “Facebook offender brought to court for insulting Suu Kyi,” attempted to distance what Suu Kyi and her political supporters had once called draconian censorship as now, a simple matter of enforcing the law. It would state:

A Facebook user named Zaw Zaw (aka Nga Pha) was brought to the North Dagon Township court on October 24 to face prosecution for his defamatory posts about State Counsellor Aung San Suu Kyi.

He has been charged under Section 66(d) of the Telecommunications Law.

“He’s being sued for defamatory writing and photos about the State Counsellor [posted on Facebook],” said plaintiff Nay Myo Kyaw, a 34-year-old resident of North Okkalapa Township.

Around 50 people showed up at the hearing wearing shirts affiliated with a group called the Network of Supporters of the Rule of Law. They shouted: “You deserved it for insulting a good person.”

The article also admits:

The Myawady Township Court sentenced Aung Win Hlaing (aka A Nyar Thar), the first man to be prosecuted under the current government, for defamatory posts on Facebook about President Htin Kyaw, to nine months in jail after he was convicted under Section 66(d) of the Telecommunications Law.

Aung Myint Tun (aka Ko Pho Htaung), a member of the National League for Democracy, is still facing legal action under the same law for the wording of a resignation letter.

Another man named Yar Pyay was arrested and is being prosecuted for creating a fake Facebook account under the name of Nay Myo Wai, the chairman of Peace and Diversity Party.

Hla Phone was also arrested and is being prosecuted for defamatory posts on Facebook about the Commander-in-Chief.

EMG – ironically awarded for its work in opposing the previous military-led government by Reporters without Borders – would also admit that it itself had taken advantage of Myanmar’s laws to silence its own critics, claiming:

Eleven Media Group (EMG) also filed complaints about repeated defamatory posts on Facebook against the group. Though EMG lodged complaints against film director Mike Tee, who is the owner of a Facebook account named Than Tun Zaw, and another Facebook user named Myat Maw for offensive posts about the group and its staff, the legal process has yet to begin. EMG lodged the complaints on January 27 and March 31 this year.

One would expect such a tidal wave of abuse – as defined by the West in regards to media, governance, and censorship around the world – to be met with sweeping condemnation from the West’s various human rights advocacy organizations including Human Rights Watch, Amnesty International, and a no doubt embarrassed Reporters Without Borders – yet the silence is as deafening as it is telling.

Taking Over Where Accused Dictators Left Off

The West’s champions of democracy, rule of law, and human rights in Myanmar appears to have simply taken over right where Suu Kyi and her NDL party had claimed the military-led government left off. And despite the overt nature of Suu Kyi’s breaches of Western standards of “democracy” and “human rights,” the US is on track to lift all sanctions from Myanmar as Suu Kyi and her government open the nation, its people, and its resources to exploitation by Western corporations.

The overt nature of both the West’s and Suu Kyi’s hypocrisy illustrates that “democracy,” “rule of law,” and “human rights” are merely facades behind which the West and its proxies wield their power – hiding behind such principles rather than truly upholding them. And in reality, such behavior undermines these principles more than any overt abuse by an openly tyrannical regime ever could – because genuine advocates thus become associated with hypocrites like the Western governments supporting the current regime in Myanmar, their faux-nongovernmental organizations aiding and abetting the regime, and proxies like Suu Kyi and her NDL themselves.

International audiences must keep this example of hypocrisy in mind as the West attempts to overturn other governments in Southeast Asia and beyond under similar pretexts and using similar rhetoric – supporting supposed “pro-democracy” and “pro-human rights” advocates who have every intention of trampling both upon seizing power.

В г. Нейпьидо (Мьянма) состоялось первое заседание совместной российско-мьянманской рабочей группы по сотрудничеству в мирном использовании атомной энергетики.

Заседание открыли генеральный директор департамента атомной энергетики Республики Союз Мьянма Хин Монг Латт и глава представительства госкорпорации «Росатом» в Юго-Восточной Азии, региональный вице-президент Егор Симонов.

В заседании приняли участие делегаты ведущих научных и образовательных учреждений страны. С российской стороны в заседании приняли участие представители госкорпорации «Росатом», а также ее дочерних предприятий. В частности, были представлены российские компетенции в сфере развития национальной ядерной инфраструктуры стран-новичков в атомной энергетике.

В ходе заседания были обсуждены возможности реализации в Мьянме научно-исследовательских проектов в сфере ядерных технологий, а также совместные усилия по развитию в стране кадрового потенциала отрасли. «Развитие ядерных технологий в мирных целях позволит Мьянме существенно улучшить качество жизни населения, так как атом находит свое применение не только в энергетике, но и во многих других важнейших областях: медицине, сельском хозяйстве, экологии», – отметил Егор Симонов.

Мероприятие прошло в рамках реализации меморандума о сотрудничестве по использованию атомной энергии в мирных целях, заключенного между госкорпорацией «Росатом» и правительством Республики Союз Мьянма в июне 2015 года.

Москва попала в Топ-10 лучших городов для посещения в 2017 году

Татьяна Золотухина

Москва попала в рейтинг лучших городов, которые необходимо посетить в 2017 году. Российская столица попала в первую десятку интересных туристических мест.

Москва заняла девятую строчку в рейтинге Lonely Planet лучших городов мира, которые нужно посетить в 2017 году. Лидер Топ-10 - Бордо (Франция), вторую позицию занимает Кейптаун (ЮАР), а на третьей строчке - Лос-Анджелес (США).

Кроме того, в рейтинге мексиканская Мерида, Охрид (Македония), Пистоя (Италия), Сеул (Республика Корея), Лиссабон (Португалия) и американский Портленд.

Десятку лучших стран для путешествий в 2017 году возглавила Канада. На второй строчке - Колумбия, на третьей - Финляндия. Далее по списку идут Доминика, Непал, Бермудские острова, Монголия, Оман, Мьянма и Эфиопия.

В конце сентября «НИ» писали, что из-за наплыва туристов Москва и Питер не справляются с потоком - иностранцам не хватает мест в отелях, автобусов и билетов на выставки. Также эти города стали самыми популярными местами отдыха россиян, равно как и Краснодарский край.

Кстати, летом этого года Санкт-Петербург попал в список самых романтичных городов мира по версии американского журнала Travel+Leisure. Журналисты подчеркнули «сюрреалистическую красоту» Питера. Она, по мнению авторов рейтинга, особенно заметна зимой.

Число россиян, жертвующих деньги на благотворительность, выросло в два раза

Татьяна Золотухина

Количество россиян, которые делают пожертвования в некоммерческие организации, в прошлом году стало больше в два раза по сравнению с 2014-м годом. Такие данные следуют из рейтинга, составленного фондом Charities Aid Foundation.

Доля россиян, делающих денежные пожертвования, выросла с 9% в 2014 году до 18% в 2015 году, следует из данных общемирового рейтинга благотворительности World Giving Index 2016.

Как говорится в исследовании Charities Aid Foundation, учрежденного в Великобритании в 1924 году, увеличение на 9%числа россиян, делающих денежные пожертвования, означает рост почти на 11 миллионов граждан. Однако авторы исследования полагают, что это может быть связано с тем, что опрос в 2015 году проводился в конце месяца Рамадан традиционное время пожертвований для российских мусульман, пишет INTERFAX.RU.

Мировой рейтинг благотворительности World Giving Index 2016 составлен по данным опроса американской компании Gallup. Его проводили в 140 странах в течение 2015 года в 140 странах. Отмечается, что на данный момент в этом рейтинге Россия поднялась всего на три позиции, заняв 126-е место. Первое место – у Мьянмы, второе – у США, а на третьей позиции - Австралия.

В первую десятку также вошла Новая Зеландия, Шри-Ланка, Канада, Индонезия, Великобритания, Ирландия, ОАЭ.

Страны ЮВА между Пекином и Вашингтоном

Дмитрий Мосяков

Сегодня страны АСЕАН переживают очень сложный период своей истории, когда вызовы их единству, сплоченности и процветанию высоки как никогда раньше. От фундаментальной для этого блока идеи независимости региона, его освобождения от преобладающего влияния внешних сил к настоящему времени почти ничего не осталось. Сегодня речь идет не о вытеснении иностранного влияния, а о выживании АСЕАН как целостной и сплоченной региональной организации в условиях, когда борьба США и Китая за доминирование в Юго-Восточной, а шире – в Восточной Азии становится все более жесткой и принципиальной.

С начала 90-х гг. усилившийся Китай под лозунгом возвращения территорий и влияния, которые он якобы потерял в так называемую «эпоху исторической слабости», начал активно продвигаться в этот регион. Самим естественным ходом вещей такая политика на деле означала постепенное вытеснение США как традиционно доминирующей там после окончания Второй мировой войны военной и торгово-экономической силы. Суть китайского подхода можно было назвать «политикой кнута и пряника». Давление Китая в акватории Южно-Китайского моря сочеталось с проведением активной экономической экспансии, когда Пекин предлагал странам АСЕАН крайне выгодные экономические проекты. Ядром китайской политики стала реализация идеи зоны свободной торговли Китай-АСЕАН. Успех здесь оказался очень значительным. В 2005 г. взаимный товарооборот Китая и стран АСЕАН превысил 100 млрд долл. В 2013 году достиг 443,6 млрд долл, а к 2020 году стороны планируют довести его до 1 трлн долл.

Проблема Китая в таком сотрудничестве состоит в том, чтобы найти ту точку, когда можно будет этот экономический потенциал конвертировать и перевести в сферу собственно политического доминирования. Китай уже не раз пытался это сделать, но особого успеха не добился. Страны АСЕАН пытаются сохранить свободу маневрирования, поэтому потолок перехода экономического влияния в политическое для Китая все время повышается. Максимум, на что готовы пойти наиболее сильные страны АСЕАН, так это на подписание соглашения об особом взаимном партнерстве с КНР, которое ни к чему их не обязывает.

Попытки стран АСЕАН вести свою игру и противостоять китайской экспансии вызывают подчас неприкрытое раздражение в КНР. Особенно злит Пекин непрерывная апелляция части асеановских элит к США в поисках зашиты и контрбаланса, а также призывы к внутренней сплоченности и единству, о чем почти непрерывно говорят асеановские политики, особенно представители самой крупной и влиятельной страны региона – Индонезии. В сфере экономики асеановцы настойчиво стремятся «разбавить» зону свободной торговли с Китаем другой более широкой зоной свободной торговли, причем так, чтобы Китай был бы зависим от других стран-партнеров

Более успешно развивались отношения Китая со странами АСЕАН особенно с такими наиболее бедными как Камбоджа и Лаос. Основа роста заметного роста китайского влияния здесь – выгодные кредиты, увеличение товарооборота и местного производства, плюс огромная роль китайской диаспоры.

Следует сказать, что американцы оказались явно не готовы к такой активности Китая. Они явно задержались со своим историческим поворотом в Азию, с идеей Транстихоокеанского партнерства. Более того, под влиянием призывов филиппинских политиков и писем сингапурских бизнесменов, в которых капитаны сингапурского бизнеса буквально умоляли США вернуться в Азию, в Вашингтоне возникло ощущение что возвращение Америки в регионе ждут, что при наличии политической воли и не очень больших финансовых затрат, удастся создать из приграничных с Китаем стран АСЕАН, «санитарный кордон» на пути китайской экспансии. Участники этого «кордона» — Филиппины, Вьетнам, Таиланд и Бирма должны были противостоять китайской экспансии, опираясь на поддержку США. Тем самым, США получали мощный рычаг давления на Китай уже в двусторонних отношениях.

Сегодня, однако, складывается ощущение, что у США с АСЕАН не все получается как хотелось бы, более того представляется, что они во многом сами оказались использованы странами АСЕАН для выстраивания системы контрбалансов. Ни о каком «санитарном кордоне» и речи нет, более того, если раньше можно было вполне четко определить американских союзников – Филиппины и Таиланд, а также Сингапур, то сегодня этого просто нет. Есть страны АСЕАН, настроенные на поиски баланса отношений с США и Китаем, и есть страны вроде Камбоджи, которая является, по сути, главным проводником китайских интересов внутри блока АСЕАН. Сегодня даже Вьетнам, который, казалось бы, был еще недавно на грани превращения в союзника США, вновь возвращается к многовекторному курсу внешней политики и ищет балансы в отношениях с США и Китаем.

В то же время очевидно, что контригра АСЕАН, который сумел вернуть в регион США и выстроить довольно успешную систему сдержек и противовесов между Вашингтоном и Пекином, представляется очень рискованной. Американское военное присутствие в регионе растет, китайское тоже, с одной стороны – новые подводные лодки, с другой – непотопляемые острова–авианосцы. Ставки в вооруженном противостоянии все время растут и не факт, что страны АСЕАН смогут решающим образом влиять на ситуацию в регионе и тем более держать ее под контролем.

Дженнифер Ганди

Диктатуры и их институты: особый мир

Дженнифер Ганди – политолог, доцент факультета политических наук Университета Эмори (Атланта, США).

[1]

1.1. Введение

Контраст между демократией и диктатурой – в структуре, политике, социальной активности – уже давно привлекает пристальное внимание ученых. Несмотря на это, до согласия по поводу того, как определять режимы этих типов, еще очень далеко. Какие случаи можно квалифицировать как «демократии»? Какие варианты стоит записывать в «диктатуры»? Когда мы сталкиваемся с жестокостью Иосифа Сталина или Пол Пота, на второй вопрос, как представляется, можно ответить с легкостью: ведь никто не станет оспаривать отнесение их режимов к диктатурам. Но вот с другими случаями все гораздо сложнее. Скажем, на протяжении семидесяти лет Мексика каждые шесть лет избирала нового президента. Тем не менее все это время на выборах побеждал кандидат от одной и той же партии. Или вспомним Сингапур, где Ли Куан Ю на три десятилетия пресек любую политическую конкуренцию. Несмотря на это, на шкале политических режимов его правление размещают в широком диапазоне, простирающемся от «максимально деспотичного» до «максимально демократичного».

Отчасти проблема обусловлена тем, что диктаторы весьма изобретательны в вопросе о том, как организовать собственное правление. Принятие решений может сосредотачиваться в самых разных институтах, включая среди прочего хунты, политбюро, семейные советы. И все же в наибольшей мере склонность диктаторов к инновациям проявляется в тех ситуациях, когда они используют номинально демократические институты, такие, как законодательные органы или политические партии. Диктаторы нередко управляют при наличии парламентов, часть которых обладает даже формальным правом принимать законы, в то время как прерогативы других ограничены «советом и обсуждением». Комплектоваться такие ассамблеи могут либо по назначению, либо посредством выборов. Если речь о выборах, то кандидаты могут использовать партийные флаги, а могут баллотироваться в качестве независимых. Если политическое пространство монополизировано единственной партией, то партийная идентификация может оказаться не слишком существенной. Впрочем, многие диктатуры допускают многопартийность, произвольно производя селекцию партий и запрещая некоторые из них. Конечно, кто-то из диктаторов вообще обходится без подобных институтов. Эта институциональная пестрота, однако, еще более затрудняет выделение набора критериев, по которому определяются и классифицируются диктатуры.

Другим основанием для концептуальной неразберихи служит историческое использование термина «диктатура», возникшего в Древнем Риме, где его наделяли четкими и специфическими институциональными особенностями, причем резко контрастирующими с современным его употреблением. С течением времени понимание того, что представляет собой диктатура, менялось, а сам термин многократно подвергался политическим манипуляциям. В итоге тип режима, который первоначально отличался строгим следованием определенным правилам, превратился в свою противоположность, характеризующуюся отсутствием всяких правил.

Так что же такое диктатуры? И кто такие диктаторы? Каким образом они организуют свое правление, используя номинально демократические институты? Ответы на эти вопросы тонут в современных противоречиях. Для того, чтобы выявить источник разногласий, необходимо проследить историческую эволюцию интересующего нас концепта. Данная статья начнется с краткого обзора, который поможет нам понять суть нынешних дебатов о природе диктатуры. Занимаясь типологией диктатур, существовавших после Второй мировой войны, я пользуюсь минималистским определением данного явления. Соответственно, чтобы привести «диктаторский зоопарк» хотя бы в какой-то порядок, я подразделяю диктаторов на три типа, среди которых диктаторы-монархи, диктаторы-военные и диктаторы-гражданские. В этом тексте я показываю также институциональное многообразие диктатур, проявляющееся в различных вариантах использования ими номинально демократических законодательных органов и политических партий.

1.2. Что такое диктатура?

Самое простое определение диктатуры предполагает, что это противоположность демократии. По крайней мере в этом нас убеждают такие названия научных трудов, как «О социальных корнях диктатуры и демократии» или «Экономические истоки диктатуры и демократии»[2]. И все же определение диктатуры не такое непростое дело. Если первоначально этим понятием обозначали институциональный механизм, используемый в Древнем Риме, то теперь под ним подразумевается современная управленческая система, зачастую ассоциируемая с отсутствием институтов и ограничений. Трансформация смысла происходила на нескольких временных отрезках, когда первоначальное понятие искажалось ради политических целей. К середине XX века результатом этого стало негативное определение диктатуры, под которой понималась форма правления, лишенная любых атрибутов, ассоциирующихся с демократией. Но, по-видимому, у нас нет оснований приписывать недемократическим режимам полное пренебрежение институциональными формами; опыт послевоенных диктатур сполна убеждает в этом. В своих институциональных установлениях авторитарные режимы очень разнообразны, и очень важно выяснить причины и следствия этого разнообразия.

1.2.1. Историческое использование термина

В современном использовании термины «тирания» и «диктатура» находятся в тесной связи. Но так было далеко не всегда. Хотя тирания как тип политического режима была описана еще во времена Аристотеля, первоначально ее не связывали с понятием диктатуры. Во-первых, термин «диктатура» впервые появился лишь в Древнем Риме, то есть уже после Аристотеля. Во-вторых, в своем первоначальном значении у диктатуры было очень четкое и специфическое значение: так называли правление лидера, которого римский консул наделял чрезвычайными полномочиями в особо сложные периоды, когда внешние войны или внутренние распри угрожали самому существованию государства[3]. Срок правления диктатора не должен был превышать шести месяцев, и он не мог оставаться у власти после того, как назначивший его консул уходил в отставку[4]. Во время своего срока диктатор имел право использовать любые полномочия, необходимые для преодоления кризиса и восстановления прежнего конституционного порядка.

В этом кратком описании института несколько аспектов заслуживают уточнения. Во-первых, решение о том, требует ли наличная ситуация назначения диктатора, принималось регулярными государственными институтами государства – такими, как магистраты или сенат. Причем те, кто занимался этим вопросом, не могли рассматривать себя в качестве претендентов на эту должность. Во-вторых, пост диктатора был явно предназначен для одного человека; коллективное руководство могло бы помешать попыткам разрешить кризис. В-третьих, диктатура опиралась на широкий круг полномочий, но при этом не могла упразднять иные государственные институты. В-четвертых, диктатор никогда не избирался народом[5]. Наконец, в-пятых, окончательной целью диктаторского правления была реставрация прежнего политического порядка.

В этих институциональных рамках в Риме в 501–200 годах до нашей эры существовали 76 диктатур. Большинство из них занимались либо военными кампаниями против других держав, либо умиротворением внутренней смуты. У диктатора не было права осуществлять акции возмездия; как следствие, диктатура не ассоциировалась с жестоким или репрессивным правлением.

Римский военачальник Сулла, отказавшийся принять свою отставку, двинулся на Рим и в 82 году до нашей эры возродил институт диктатуры в попытке узаконить свое правление. Режим Суллы, однако, заметно отличался от традиционных диктатур. Во-первых, поскольку Сулла обрел власть только после того, как верные ему легионы завоевали Рим и расправились с его врагами, его режим стал первой диктатурой, установленной военной силой. Чрезмерная жестокость, которую Сулла проявлял в нейтрализации своих оппонентов, привела к тому, что диктатуру стали связывать с террором. Более того, в отличие от прежних диктаторов, чьи сроки пребывания в должности зависели от глубины стоявших перед ними проблем, диктатура Суллы предполагала полное сосредоточение всей власти – военной, административной, законодательной, судебной – в руках одного человека, радикально переустраивающего политическую жизнь. Понятие диктатуры, восстанавливающей прежний порядок, утратило актуальность.

Странным, однако, представляется то, что Сулла еще придерживался временных ограничений, налагаемых на диктатора. После весьма короткого правления он отошел от власти и вернулся к частной жизни. Лишь в январе 44 года до нашей эры, когда Юлий Цезарь принял титул «пожизненного диктатора», с временностью диктаторской власти было покончено[6].

Более поздние апологеты диктатуры зачастую забывали о том, что ее первоначальный смысл уже был искажен Суллой и Цезарем. В «Размышлениях о первой декаде Тита Ливия» Никколо Макиавелли восхваляет это римское изобретение, замечая при этом:

«Действительно, среди прочих римских учреждений диктатура заслуживает того, чтобы ее рассмотрели и причислили к тем из них, которые были причиной величия столь огромной державы»[7].

Объяснялись эти славословия довольно просто: поскольку, полагал их автор, коллективное законотворчество часто оказывалось недостаточно гибким, оно не очень подходило для разрешения кризиса. Размышляя в том же русле, Жан-Жак Руссо с одобрением отмечает:

«Если же опасность такова, что соблюдение закона становится препятствием к ее предупреждению, то назначают высшего правителя, который заставляет умолкнуть все законы и на некоторое время прекращает действие верховной власти суверена. В подобном случае то, в чем заключается общая воля, не вызывает сомнений, и очевидно, что первое желание народа состоит в том, чтобы Государство не погибло».

Таким образом, и для абсолютистов, и для либералов диктатура оказывается полезной в силу своей способности к решительным действиям. Но ее временнáя ограниченность тоже очень важна, поскольку иначе, «раз настоятельная необходимость миновала, диктатура делается тиранической или бесполезной»[8].

Впрочем, помимо некоторых видных авторов, о диктатуре вспоминали не слишком часто. В XIX веке, например, этот термин был использован применительно лишь к двум периодам французской истории: первым были 1789–1815 годы, а вторым – 1852-й и несколько последующих лет. Интересно, что в первом из этих случаев под диктатурой имелось в виду правление не одного человека, а нескольких лиц. В октябре 1793 года Национальный конвент приостановил действие Конституции того же года и учредил временное правительство, которое служило диктатурой революционной группы. В этой ситуации исходный римский концепт лишился еще одной составляющей: единоличного характера власти.

После такого поворота потребовалось лишь время для того, чтобы термин «диктатура» начали использовать в отношении не только группы, но и целого класса. Понятие снова всплыло на поверхность после 1917 года, когда Владимир Ленин и его товарищи начали в позитивном ключе говорить о «диктатуре пролетариата». Тем не менее уже через несколько лет негативные коннотации возобладали: либеральные оппоненты итальянских фашистов и немецких нацистов отмечали этим ярлыком все, что вызывало у них ненависть: диктатурой, по их мнению, следовало именовать «угнетающую и деспотичную форму правления, установленную силой или запугиванием, позволяющую одному человеку или группе монополизировать политическую власть без конституционных ограничений, уничтожая тем самым представительное правление, политические права граждан и любую организованную оппозицию»[9]. Действуя в том же духе, Социалистический Интернационал в 1933 году в негативном ключе применил понятие диктатуры и для описания советского режима. Так или иначе, но приложение термина и к самопровозглашенной «диктатуре пролетариата» в России, и к фашистской диктатуре в Италии не имело ничего общего с первоначальной римской концепцией. Фашисты никогда не пытались вписать власть в какие-то временные рамки; а «диктатура пролетариата», хотя и была по природе своей не вечной, явно не стремилась реставрировать старые порядки.

Но события межвоенного периода никак не способствовали попыткам сохранить изначальное понимание диктатуры[10]. Желая обосновать исключительную власть и дезавуировать большевистское использование термина, Карл Шмитт отличал «комиссарскую диктатуру» от «диктатуры суверена». Первая из них во многом соответствует оригинальной концепции диктатуры, зародившейся в Древнем Риме. Что же касается «диктатуры суверена», то в отношении ее Шмитт разрушает границу между нормальным и чрезвычайным временем, заявляя, что диктатор обладает полномочием восстанавливать доконституционную волю людей, даже если она подразумевает изменение самой конституции. Разрабатывая свою теорию, Шмитт стремился обосновать предоставление немецкому рейхспрезиденту диктаторских полномочий для борьбы с экономическим и социальным кризисом. Выдвинутая им идея «диктатуры суверена» важна потому, что она, трактуя интересующий нас термин, увязывает воедино теорию и практику. Рисуемый Шмиттом тип диктатуры не может быть ни временным, ни реставрационным.

Однако позитивные коннотации, связанные с термином «диктатура», так и не смогли возобладать. Как отмечают Питер Баер и Мелвин Рихтер, «в 1940-е годы в обширной научной литературе и в политическом дискурсе либеральных и конституционных государств под диктатурой по-прежнему понимали полярную противоположность демократии»[11]. Поскольку в годы войны и сразу после нее демократия олицетворяла только хорошее, ее антитеза, по определению, являлась чем-то плохим.

Противопоставление демократии и диктатуры является феноменом XX века. Со времен Аристотеля, классифицировавшего политические режимы по числу правящих, политическая наука пользовалась трехчленным делением на монархию, аристократию и демократию. Но потом принятая схема начала разрушаться, причем происходило это по двум направлениям. Макиавелли первым противопоставил власть одного человека власти ассамблеи (немногочисленной или, напротив, многочисленной), тем самым обособив монархию от иных политических режимов. Другой удар по трехчленной градации, по мнению Норберто Боббио, нанес Ганс Кельзен, объявивший о том, что делить режимы исходя из числа людей, принимающих управленческие решения, вообще нельзя[12]. Вместо этого, Кельзен предложил различать их в зависимости от наличия или отсутствия политической свободы: «Политически свободен тот, кто подчиняется легальному порядку, в создании которого он сам принимает участие»[13]. Ключевым отличием, следовательно, выступает отличие между автономией и гетерономией: к демократическим формам правления относятся те, в которых законы создаются теми же людьми, в отношении которых их потом и применяют, – нормы здесь автономны. В автократических государствах, напротив, круг законодателей не совпадает с кругом тех, кому закон адресован, – иначе говоря, тут преобладает гетерономная норма. Таким образом, по мнению Кельзена, «более целесообразно выделять не три, а только два типа конституций: демократическую и автократическую»[14].

Под давлением этой дихотомии современные исследователи сосредоточились на определении демократии, пренебрегая диктатурой как остаточной категорией, определяемой только в терминах того, чем она не является. Воспринимаемые в подобном свете диктатуры оказываются режимами, где нет конкурентных выборов, нет верховенства права, нет политических и гражданских прав, нет регулярного обновления власти. Возможно, относительно демократии все перечисленные атрибуты характеризуют диктатуры довольно ярко, но в определениях, строящихся на отсутствии тех или иных особенностей, ускользает из вида заметное разнообразие в организации диктаторских режимов.

1.2.2. Современные противоречия

Диктатуры определяются здесь как режимы, в которых правители получают власть не в ходе конкурентных выборов, а иными способами[15]. Такие лидеры могут приходить к власти в результате государственного переворота, дворцового путча, революции. Они могут брать власть сами, с помощью армии или посредством иностранного вмешательства. Принципиальный момент состоит в том, что они обретают власть, минуя «конкурентную борьбу за народные голоса»[16]. Такое понимание диктатуры, хотя и не приближающее нас к ее позитивному определению, полезно по основаниям как практического, так и теоретического характера. Рассмотрим эти основания.

Вышеупомянутое определение диктатуры следует считать минималистским, поскольку оно фокусируется скорее на процедурных, а не на сущностных аспектах режима. Минималистская дефиниция вводится ради аналитической ясности. А вот те определения, в которых перечисляются конкретные характеристики режима, всегда проблематичны. Первое и наиболее значительное затруднение состоит в том, что многочисленность атрибутов сильно затрудняет проверку причинно-следственных связей. Рассмотрим, например, четыре ключевых элемента авторитаризма, предложенные Хуаном Линцем: ограниченный политический плюрализм, приоритет менталитета над идеологией, слабость политической мобилизации; наличие лидера, осуществляющего власть, даже если ее границы не определены[17]. Если определить авторитаризм на основе этих четырех измерений, а затем задуматься о взаимосвязи между ним и экономическим развитием, то какие выводы можно сделать о причинно-следственной стороне этих отношений? Что больше будет влиять на наблюдаемые нами тенденции: ограниченность политического участия, стиль руководства, какая-то комбинация этих и других факторов? В отношении диктатур, выделяемых таким образом, мы едва ли сможем сказать многое.

Во-вторых, широкие определения могут повлечь за собой оформление субстантивных понятий, или генерирующих тавтологии, или же ограничивающих практическую применимость произведенного концепта. Так, предлагаемое Питером Эвансом разграничение государства «развивающегося» и государства «хищнического» уже намекает на то, какие результаты каждое из них будет производить[18]. Не приходится удивляться и тому, что бюрократически-авторитарные режимы будут ориентироваться на политику, исключающую широкое участие, поскольку само их наименование построено на том, что они именно так и поступают[19]. Но, даже вдруг обнаружив, что эти режимы иногда проявляют открытость, мы не сможем предложить ничего иного, кроме как усомниться в ценности обозначенного критерия.

В-третьих, хотя напрямую связывать эту проблему с широкими дефинициями и не стоит, тем не менее нельзя не отметить прочной корреляции между количеством атрибутов и аморфностью описываемых с их помощью понятий: например, «особенности менталитета» трудно измерить или даже идентифицировать.

Наконец, в-четвертых, добавляя к определению диктатуры все новые характеристики, мы рискуем упустить из виду самые важные отличия политических режимов. Так, Мексика, несмотря на почти вековое доминирование Институционно-революционной партии, рассматривалась в качестве диктатуры лишь со значительными оговорками, касающимися прав человека, контроля гражданской администрации над военными и так далее. И все же разнообразие диктатур, базирующееся на сторонних характеристиках, не должно затемнять главного отличия, присущего всем диктатурам и обособляющего их от демократий – отсутствия конкурентных выборов.

Причины, подталкивающие к использованию минималистского критерия, никак не оправдывают самого выбора сущностных критериев. Фактически подчеркивание роли выборов как главной отличительной особенности, отделяющей демократию от диктатуры, не является бесспорным[20]. Почему же тогда исходя из минималистского подхода нужно фокусировать внимание именно на выборах?

Во-первых, такая фокусировка соответствует тем теоретическим вопросам, которые чаще всего возникают в связи с эмпирическим исследованием политических режимов. Перспектива обрести власть, участвуя в регулярных и состязательных выборах, формирует для политических акторов самобытный набор стимулов, отличающийся от мотивов, производимых нерегулярными и невыборными методами отбора. Соответственно, различие в стимулах влечет за собой разное поведение и разные результаты. Рассмотрим, например, воздействие, оказываемое типом политического режима на экономическое развитие. Согласно Джону Локку и позднее отцам-основателям США, демократия способна вредить политическому порядку и экономическому прогрессу, поскольку выборы без имущественного ценза позволяют неимущим избирать демагогов, готовых присвоить и перераспределить собственность богатых классов[21]. Более свежие теории, напротив, утверждают, что для развития плохи именно диктаторские режимы, так как диктаторы, не связанные электоральными сдержками, вольны извлекать ренту и подменять общественное благо частными интересами. В любом случае выборы выступают причиной, по которой политические акторы вынуждены вести себя по-разному при демократии и при диктатуре.

Во-вторых, классификация режимов по электоральным основаниям напоминает нам о том, что, даже если диктаторы пользуются какими-то иными, номинально демократическими, институтами, скажем, парламентами или партиями, они не перестают быть диктаторами. В системах, где, с одной стороны, лидеры избираются на конкурентных выборах, а с другой стороны, они не избираются вовсе, политическая жизнь организована в корне по-разному. Как объясняет Адам Пшеворский, демократия, в отличие от диктатуры, является такой политической системой, в которой ни один актор не может быть уверен в исходе предстоящего голосования[22]. Наиболее зримым проявлением этой неуверенности и выступают, собственно, конкурентные выборы; их результат оказывается своеобразной инструкцией, причем как для победителей, так и для проигравших – «победителям предстоит въехать в Белый дом, Розовый дом или какой-нибудь иной palacio, […] – а проигравшие никуда въезжать не будут и примут то, что останется на их долю»[23].

В настоящей работе я пользуюсь предложенной Пшеворским и его соавторами дихотомической классификацией, различающей политические режимы по электоральным критериям[24]. Моя выборка охватывает 140 стран, которые в период с 1946-го по 2002 год жили под властью диктатур (в совокупном распределении по странам этот массив составляет 4607 страно-лет). В послевоенный период диктаторские режимы составляли в мире подавляющее большинство. В 1970-е годы 75% всех стран были диктатурами, а к середине 1990-х их доля снизилась примерно до 50%. В большинстве случаев отнесение того или иного режима к разряду диктатур не вызывает полемики, поскольку с ним соглашается большинство известных классификаций политических режимов. Совпадение в оценках «Freedom House», «Polity» и соавторов Пшеворского варьирует от 88% до 95%[25]. Но если исключить простые случаи, находящиеся по краям выборки (например, Северную Корею и Иран, а также Швецию и Великобританию), то «зона совпадений» заметно сокращается: например, для данных «Freedom House» и «Polity» она составит лишь 75%. Затруднения возникают с Мексикой, Ботсваной, Малайзией, другими государствами, находящимися в середине спектра. Группа Пшеворского, однако, определяет тип режима на основе четких и поддающихся фиксации критериев, вытекающих из его минималистского и процедурного определения. По их мнению, режим является диктатурой, если он не соблюдает по крайней мере одного из четырех правил: 1) глава исполнительной власти должен избираться; 2) легислатура должна избираться; 3) в выборах не может участвовать только одна партия; 4) власть должна быть сменяемой[26].

C 1946-го по 2002 год бóльшую часть нашей выборки составили страны тропической Африки: на них приходятся 1800 условных страно-лет. 87% этого массива страно-лет они управлялись диктаторскими режимами. Точно такие же показатели недемократического правления наблюдались на Ближнем Востоке и в Северной Африке. В отношении Восточной Европы и бывшего Советского Союза соответствующие цифры составили 74%, а Азии 68%. На Латинскую Америку приходится меньшая доля диктаторских страно-лет, всего 38%, что объясняется многочисленными переходами от автократии к демократии и обратно. Наконец, диктатуры Южной Европы, существовавшие большую часть этого полувекового периода, обеспечили западноевропейским странам в целом 7% страно-лет, проведенных под властью диктаторов.

В рамках отдельных регионов частота и длительность диктаторского правления также заметно варьировала. Некоторые страны, например, Иордания или Китайская Народная Республика, управляются диктатурами с самого своего основания. В других странах такие периоды были короче, но зато встречались чаще: так, Аргентина за это время пережила четыре диктатуры, а Гана – три. Наконец, в некоторых местах диктаторское правление было лишь мимолетным эпизодом. В послевоенный период Коста-Рика, например, была диктатурой лишь 18 месяцев – после того, как в мае 1948 года власть в стране захватил Хосе Фигерес Феррер. Средняя протяженность диктаторского цикла в мире, однако, оставалась весьма длительной и составляла 40 лет.

1.3. Кто такие диктаторы?

Определившись с выборкой диктаторских режимов, можно переходить к следующему шагу: идентификации лидеров, управляющих диктатурами. Решение этой задачи важно постольку, поскольку нас интересует воздействие институциональных особенностей диктаторских режимов на политику, а решения о том, как выстраивать диктаторские институты и какую линию им проводить, принимают только те, кто реально имеет власть. При демократиях идентификация эффективных лидеров обычно не составляет проблемы: премьер-министры руководят парламентскими режимами, а президенты управляют в президентских системах. Но при диктатуре такая задача оказывается более сложной. Почему?

Одна из причин состоит в том, что при диктатуре глава государства может иметь самые разные титулы. В «обычных» диктатурах он зачастую называется «президентом», а в монархиях диктатора именуют «королем» или «эмиром». Но иногда диктаторы обладают более креативными титулами: это может быть «председатель государственного совета по восстановлению законности и порядка» (официальный титул главы бирманской военной хунты с 1981 года), «лидер революции» (официальный титул Каддафи с 1979 года) или просто «духовный лидер» (титул rahbar был принят Хомейни в 1980 году).

Помимо семантических затруднений, идентификация подлинного главы диктаторского государства сложна и потому, что в нем порой имеется множество руководящих фигур, как номинальных, так и реальных. При коммунистических режимах, например, премьер-министр, председатель государственного совета (то есть президент), генеральный секретарь коммунистической партии формально составляли руководство, однако первые два, как правило, на деле ни за что не отвечали. Показателен в данном отношении крайний случай: Лю Шаоци оставался президентом коммунистического Китая даже после того, как хунвейбины во время культурной революции выгнали его из собственного дома и вынудили заняться «самокритикой». (Перед тем, как убить его в 1969 году, Мао Цзэдун лишил Лю Шаоци президентских полномочий[27].) В коммунистических странах реальным главой государства оказывается генеральный секретарь партии.

Еще более трудны случаи некоммунистических режимов, в которых номинального лидера зачастую трудно отличить от «серого кардинала», скрывающегося за сценой. Иногда государством управляют военные, но делать этого явно они не хотят. В таких ситуациях президентские обязанности исполняют гражданские лица (Абдель Азиз Бутефлика в Алжире, Хуан Бордаберри в Уругвае, Рату Сир Камисесе Мара на Фиджи). Кроме того, в редких случаях долгосрочный диктатор время от времени меняет номинальных глав правительства, сохраняя за собой реальную власть. Рафаэль Трухильо продолжал быть подлинным главой диктатуры даже после того, как он в 1952 году сделал своего сына Гектора президентом Доминиканской Республики. Аналогичным образом Анастасио Сомоса Гарсия правил Никарагуа на протяжении 19 лет даже тогда, когда в 1940-е годы на трехлетний период передал пост президента другому человеку.

В некоторых странах борьба за реальное политическое лидерство была главным элементом их политической истории. С самого обретения независимости, состоявшегося в 1970 году, в центре политической жизни Камбоджи оставалась борьба за власть между монархом и главой кабинета министров. В Пакистане аналогичное противостояние разворачивалось между президентом и премьер-министром. В подобных случаях номинальный глава правительства отнюдь не всегда оказывается его реальным руководителем.

Учитывая разнообразие в организации политического руководства, очень важно сформулировать правила, в соответствии с которыми можно выявить реального руководителя, избегая нередко ошибочных суждений ad hoc. В настоящей работе под реальным лидером понимаются: 1) генеральный секретарь коммунистической партии при коммунистической диктатуре (за исключением случая Дэн Сяопина в Китае, который никогда не был генсеком); 2) король или президент в некоммунистических диктатурах – за исключением случаев Сингапура, Малайзии, Камбоджи, Лаоса и Мьянмы, в которых подлинный глава иногда носит титул «премьер-министра»; 3) другие индивиды или военные институты – в тех случаях, когда источники единодушны в том, что номинальный глава государства не обладает реальной властью[28].

Первые два правила относительно бесспорны; они позволяют успешно классифицировать большинство случаев в нашей послевоенной выборке. На протяжении приблизительно 270 страно-лет подлинный глава государства отличается от номинального руководителя по причинам, упомянутым ранее. Классификация подобных случаев зависит от относительной субъективности используемых источников, но я привлекаю достаточно широкий массив материала, позволяющий справляться и с «тяжелыми» случаями.

Диктаторы не появляются с интенсивностью «по диктатору на каждый год», и поэтому в качестве единицы, позволяющей фиксировать их правление, я использую «страно-год». Диктатуры часто переживают политическую нестабильность: подлинные руководители диктаторских режимов могут меняться несколько раз в год[29]. На протяжении 100 наблюдаемых страно-лет лидер диктатуры менялся более одного раза. «Сменщики» могли приходить на очень короткий период: так, Леон Кантав на Гаити утвердился у власти лишь на пять дней. Независимо от краткости сроков мы должны фиксировать появление и таких лидеров, поскольку не можем знать, насколько они готовы были бы задержаться у власти.

Из моего анализа исключены диктатуры, которые управлялись коллективно: Югославия после смерти маршала Тито в 1980 году и до распада государства в 1990-м, Босния-Герцеговина с 1998-го по 2002 год, Сомали при пяти председателях Совета национального спасения с 1997-го по 1999 год. При коллективном руководстве невозможно возложить ответственность за принятые решения на отдельного лидера – именно из-за этого указанные примеры не были приняты во внимание.

Таким образом, моя выборка включает 558 диктаторов из 140 стран, находившихся у власти с 1946-го по 2002 год. Некоторые страны, как, например, Экваториальная Гвинея и Оман, пережили за этот период лишь одну смену власти, тогда как в других перемены были скорее нормой. Так, Республика Гаити с 1946 года до перехода к демократии в 1994-м управлялась 19 руководителями, некоторые из них находились у власти лишь считанные дни.

Мир диктаторов очень разнообразен не только по длительности пребывания у власти, но и по их происхождению. Эрнесто Седильо, изучавший экономику на Западе и ставший последним в длинной веренице мексиканских лидеров, приходивших к власти при упорядоченных правилах преемственности, установленных Институционно-революционной партией, внешне не имеет ничего общего с иранским аятоллой Хомейни, возглавившим революцию, свергшую шаха. Точно так же и Фердинанд Маркос, который, выиграв сначала выборы, задержался у власти на Филиппинах на двадцать лет, кажется не слишком сопоставимым с Пол Потом, на протяжении трех лет возглавлявшим убийственную диктатуру «красных кхмеров» в Камбодже. Все эти примеры, иллюстрирующие предельное разнообразие диктаторов, ставят перед нами вопрос: можно ли вообще систематизировать столь разношерстную группу правителей?

Я группирую руководителей диктаторских режимов по трем типам: это монархи, военные правители и гражданские диктаторы. Почему выделены именно эти типы? Во-первых, монархия исторически рассматривалась как отдельный тип политического режима. Во-вторых, недемократических правителей из военной среды столь же привычно принято отделять от гражданских деспотов. Но традиция не единственное основание; имеются и другие принципиальные причины, заставляющие выделять упомянутые типы.

Такое разграничение позволяет обозначить уникальные разновидности угроз, с которыми сталкиваются диктаторы, и выделить институциональные методы, посредством которых они с этими угрозами справляются. Хотя недовольство диктатурой может исходить из любого сегмента общества, первейшую опасность для диктатора обычно представляют члены правящей элиты. Диктаторов очень часто смещают их собственные сподвижники. Принадлежащий к правящей элите потенциальный узурпатор находится в выгодном положении, позволяющем ему подготовиться к успешному отстранению действующего лидера.

Желая устранить угрозу, которую несут в себе элиты, диктаторы поддерживают такой порядок, в рамках которого они самолично принимают все важные решения и держат потенциальных соперников под неусыпным контролем. Особенности этого порядка зависят от типа диктатора, поскольку именно им предопределяется и возможный круг угроз, и средства их преодоления. В итоги монархи полагаются на семейные и родственные связи, а также на консультативные советы; военные руководители сдерживают ключевых конкурентов из рядов вооруженных сил в рамках военных хунт; а гражданские диктаторы обычно создают внутри правящей партии маленький орган, что-то вроде политбюро, куда кооптируют потенциальных конкурентов. Поскольку процесс принятия решений протекает внутри этих миниатюрных институтов, именно в их рамках и устанавливается, перед кем диктаторы будут подотчетны и как внутри режима будет распределяться власть. В итоге эти институты накладывают на диктаторов всевозможные ограничения, в свою очередь влияющие на решения правителей и их действия.

1.3.1. Монархи

Монархия всегда рассматривалась как такой тип правления, который стоит особняком от других форм недемократического руководства. Одной из причин такого обособленного рассмотрения было, вероятно, то, что ранние классификации политических режимов основывались на количестве людей, обладающих властью. Аристотель, например, выделял монархию как «правление одного», противопоставляя ее правлению нескольких или многих.

Исторические описания монархического абсолютизма лишь закрепляли это обособление, хотя уже в них отмечались присущие единоличному правлению внутренние недостатки. Свобода от любых ограничений позволяла монархам быть неосмотрительными, непредсказуемыми, нестабильными, а это вредило не только их собственным интересам, но и интересам их подданных. Когда французские короли, например, обращались к различным формам экспроприации, позволявшим финансировать войны и расточительный образ жизни, французы страдали. В конечном счете хищничество государства заставляло население менять свое социальное поведение.

В итоге необходимость как-то связывать или ограничивать собственных властителей становилась для их подданных все более очевидной. Жан Боден, убежденный роялист XVI века, советовал своему королю ради большего послушания подданных разделить власть с другими и добровольно ограничить себя. По словам Бодена, «чем меньше власть суверена, тем более она прочна»[30]. Следовательно, самоограничение самых различных видов – в интересах короля; в ряду сдерживающих факторов могли выступать естественные законы, принципы престолонаследия, древние обычаи, запрет на налогообложение без согласия подданных, наличие независимых магистратов, парламентские прерогативы.

Приняли ли европейские монархи близко к сердцу уроки Бодена и других политических теоретиков? Это сомнительно. Хотя они охотно учреждали конституции, парламенты, суды, желание сковывать свою королевскую власть посредством этих институтов не слишком просматривается. У этой неоднозначности были свои причины. Хотя британские и французские короли на собственном горьком опыте (через свержение и казнь) узнали, что властью надо делиться, большинство монархов всеми силами стремились защитить свое самодержавие от посягательств парламента[31]. Принципы подотчетности короны парламенту внедрялись лишь после многолетних споров между монархами и ассамблеями, а кодифицировались еще позже[32]. Как свидетельствует европейская история, на протяжении довольно долгого времени наличие конституций отнюдь не означало ограничения власти суверенов.

Современные ближневосточные монархи столь же рьяно сопротивляются попыткам ограничить их власть. После обретения политической независимости правители региона пытались рационализировать собственные управленческие системы, санкционируя конституции, парламенты и политические партии. Конституция Ирака 1925 года, например, позволяла королю назначать премьер-министра, но при этом делала кабинет ответственным перед парламентом. Аналогичные нормы были включены в Конституцию Кувейта и Конституцию Египта 1923 года; в период действия последней оппозиционная партия «Вафд» не раз располагала парламентским большинством. И все же, подобно своим европейским визави, эти монархи не имели желания поступаться властью в пользу своих институциональных творений. Причем, в отличие от европейцев, они могли настаивать на своем, применяя жесткую силу. В Египте монарх трижды грубо нарушил Конституцию 1923 года за первые семь лет ее действия[33]. Аналогичным образом «на бумаге парламент Ирака был весьма влиятельным, но при этом не было ни одного случая, чтобы правительство или хотя бы отдельный министр ушли в отставку из-за парламентского вотума недоверия»[34].

Взамен, однако, ближневосточным монархам приходилось принимать ограничения иного рода. Их связывают не столько конституции и ассамблеи, сколько династические семьи. Они вынуждены доверять ответственные государственные посты кровным родственникам, делая их законными получателями государственных доходов и привлекая к принятию решений на всех уровнях. В 1992 году эмир Катара, например, реорганизовал кабинет таким образом, что ближайшие члены его семьи оказались министрами: сыновьям достались посты министров нефти и газа, внутренних дел, экономики и торговли, внук стал министром обороны, а племянники отвечали за общественное здравоохранение и дела ислама[35]. Точно так же саудовский король Фахд доверил ключевые посты в правительстве шестерым своим братьям, которые вместе с монархом составили так называемую «семерку Судаири», управляющую страной.

Члены семей играют ключевую роль в принятии важнейших решений; это особенно хорошо видно в вопросах преемственности власти. В Кувейте, в частности, у власти менялись представители двух ветвей клана Сабах, но при этом всегда соблюдалось главное правило: «семья “избирает” правителя на основе консенсуса»[36]. В Омане следующий по мужской линии наследник из семьи аль-Саид тоже должен утверждаться семейным советом. В Саудовской Аравии престолонаследие стало более упорядоченным после того, как король Фейсал учредил Королевский семейный совет, консультирующий монарха по вопросам преемственности. Этот орган получал право контролировать передачу власти в случае кончины действующего монарха[37].

Конечно, передача престола на Ближнем Востоке не всегда происходит по утвержденным правилам. После Второй мировой войны монархи оставляли трон не только из-за естественной кончины, но и в результате убийства или свержения другими родственниками. Тем не менее, даже когда нарушение правил наследования имело место, оно обычно происходило с одобрения ключевых членов семьи. Фейсал не свергал официального (и считавшегося некомпетентным) наследника, определенного его отцом, пока не заручился поддержкой других саудовских принцев. Эмир Катара, находившийся на отдыхе в Швейцарии, в 1995 году был низложен собственным сыном, который тоже опирался на поддержку родственников. Таким образом, главной угрозой для монархов выступают члены их собственных семей, имеющие законное право приходить им на смену.

Иначе говоря, монархи далеко не всегда игнорируют тезис Бодена о том, что самоограничение способно повышать их шансы на политическое выживание. Как убедительно демонстрируется в научной литературе, на Ближнем Востоке смогли устоять только те властители, которые успешно перешли от традиционных самодержавных монархий к династическим монархиям, где средоточием власти выступает семья как целое[38]. Переход к такой династической структуре уберег монархии в Бахрейне, Кувейте, Катаре и Саудовской Аравии от угрозы революции и сделал смену режима маловероятной, несмотря даже на конъюнктуру нефтяных цен. Напротив, монархии, которые придерживались принципов абсолютного самодержавия, не признающего семейных сдержек, как, например, в Египте, Ираке и Ливии, бесславно пали, уступив место революционным диктатурам. Становление династических монархий означает, что короли больше не пользуются приоритетом в отношении других членов своих семей. Учитывая альтернативу, которую влек за собой отказ реформироваться – полный крах монархического правления, – то была цена, которую большинству монархов пришлось заплатить. Нынешних королей ограничивают не парламенты или суды, а семейные и родовые кланы. Следовательно, единоличное правление превратилось в правление семейное.

1.3.2. Военные диктаторы

Как показывает марш Суллы на Рим, использование армии для захвата власти имеет долгую историю. Но фактически применения силы требует любой неправовой захват власти; гражданские лидеры, решившие узурпировать власть, могут применять насилие в тех же объемах, что и военные. Следовательно, использование силы или организация военного переворота не являются признаками, отличающими военную диктатуру от других форм недемократического правления.

Сущностью военного правления выступает то, что именно вооруженные силы оказываются институтом, посредством которого правители руководят обществом. Подобно тому, как современные монархи вынуждены кооптировать в управленческую систему членов своих семей, используя их для консолидации правления, военные диктаторы должны нейтрализовать угрозы, исходящие от ближайших сподвижников, привлекая их к сотрудничеству в деле реализации власти.

Центром принятия властных решений внутри военного режима выступает хунта. С точки зрения генералитета, который берет власть от лица институционализированных вооруженных сил, типичная хунта должна быть небольшой; обычно ее составляют командующие различных родов войск. Если переворот осуществляется не всей армией, а какой-то группой низших и средних чинов, то хунта более многочисленна, поскольку мятежникам надо привлекать на свою сторону как можно больше сторонников из числа военных. Например, после переворота 1966 года в Гане состав военной хунты поэтапно увеличивался по мере того, как мятежники ощущали все новую нужду в более основательной поддержке внутри вооруженных сил. Сразу же после переворота в Совете национального освобождения Ганы были шесть членов; на следующий день их число возросло до девяти, а через четыре дня добавились еще двое. Наконец, спустя две недели в состав хунты были введены очередные шесть офицеров[39]. По наблюдению Сэмюеля Файнера, в отличие от большинства хунт Латинской Америки, которые состоят из трех или четырех глав родов войск, хунты в иных регионах мира, создаваемые в 1980-е годы младшими и средними офицерами, в среднем состояли из одиннадцати членов[40].

В целях реализации власти может быть использована уже сложившаяся организационная структура вооруженных сил. В Индонезии, например, за осуществившей государственный переворот армией была зарезервирована пятая часть всех мест в парламенте, а в каждой из десятков тысяч индонезийских деревень размещался военнослужащий, представлявший на месте вооруженные силы[41]. Наиболее ярким примером использования военной иерархии в качестве управленческой структуры стал, вероятно, так называемый «процесс национальной реорганизации» (Processo) в Аргентине. Накануне переворота 1976 года четыре рода войск согласовали детальный раздел власти, целью которого было недопущение доминирования сухопутных сил. В соответствии с этим соглашением все законодательные инициативы будущего военного режима подвергались проверке специальными комитетами внутри родов войск; только после этой процедуры их выносили на рассмотрение хунты. Иначе говоря, внутри вооруженных сил был запущен процесс согласования интересов, к которому привлекались все заинтересованные группы[42].

Таким образом, военная диктатура как тип режима не могла возникнуть до тех пор, пока вооруженные силы не достигали должного уровня специализации и профессионализации. Скажем, в отношении Латинской Америки после получения независимости от Испании более уместно говорить о вооруженных группировках, руководимых местными caudillos, а не о современных военных структурах. Становление армий современного типа на континенте началось лишь в XIX веке с учреждения военных академий, где готовились будущие офицеры. Внедрение воинских уставов европейского типа и переход ко всеобщей воинской повинности привели к началу 1900-х годов к созданию «новых» армий.

Профессионализация военных создала институт, обособленный от остального общества. В эпоху caudillos в Латинской Америке офицерская карьера считалась непривлекательной. В результате подбор кадров осуществлялся все более закрытым образом, что в свою очередь углубляло отгораживание военных от гражданских элит и внутренне сплачивало армию.

«Сочетание изоляции от общества как единого целого с групповой сплоченностью делало воинскую жизнь абсолютно закрытой: это было горделивое слияние с институтом, который ограничивал социальный горизонт, но в то же время формировал сознание того, что он играет важнейшую роль в жизни государства»[43].

Профессионализация военных соответствовала планам гражданских элит, которые хотели ограничить власть caudillos и рационализировать монополию государства на применение силы. В то же время гражданские элиты желали обращаться к военным как арбитрам, способным решать проблемы в период кризисов.

«Военных постоянно призывали на роль модераторов политической деятельности, но при этом отрицали за ними право менять политическое устройство. Их задачи сводили к консервативному поддержанию функционирования системы»[44].

Конкретно это означало, что всякий раз, когда военные вмешивались, от них ожидались только смещение главы государства с его поста и передача власти альтернативным гражданским силам. Поскольку временная форма правления была нацелена на восстановление прежнего политического порядка, вооруженные силы выполняли функции диктатуры в первоначальном, древнеримском, ее понимании. Гражданские элиты, защищавшие профессионализацию армии, не предусмотрели, однако, того, что укрепление военной автономии, не связанной никакими гражданскими партиями, создавало предпосылки для инициативного и самостоятельного вмешательства армии в политику. Именно поэтому военное вмешательство, которое не ограничивало армию ролью модератора, скоро стало на континенте общим явлением.

Однако латиноамериканский опыт обособления солдата от гражданина не был универсальным. Во многих развивающихся странах профессионализация военных начиналась еще в колониальный период, когда европейские державы пытались укреплять свой контроль над отдаленными землями. После установления независимости военные силы, уже сложившиеся в профессиональном плане, превратились в «образец развития, посредством обязательной воинской повинности распространявший свое влияние на все группы общества»[45]. В этом процессе социализации подчеркивалась скорее интеграция военных в социум, а не сепарация их в качестве особого института. Если члены вооруженных сил рассматриваются не только как солдаты, но и как граждане, то им и надлежит возглавить работу по модернизации обществ, которую они делят с соотечественниками. Причем, как считалось, военные прекрасно приспособлены для такой руководящей миссии, поскольку вооруженные силы развивающихся стран были лидером в использовании импортных технологий – новинки приходили в армию раньше, чем в промышленность или сельское хозяйство. Кроме того, они, в отличие от других структур, применяли меритократические стандарты в расстановке и продвижении кадров, регулярно обеспечивали базовые потребности своих членов (например, обучали их грамотности, предоставляли пищу и кров), предлагали программы, ассоциируемые с современным «социальным» государством (страховали, обеспечивали пенсии и семейные выплаты). В итоге вооруженные силы во многих странах стали рассматриваться в качестве флагмана модернизации, способного преобразовать традиционные уклады жизни в современные и дать всем гражданам то же, что они предлагали военнослужащим.

Независимо от того, считались ли они обособленным или интегрированным институтом, временным инструментом разрешения кризиса или орудием долгосрочных социальных перемен, военные повсюду начали претендовать на специальную роль в отстаивании «национальных интересов». Обосновывая захват власти, аргентинская военная хунта, организовавшая путч 1976 года, заявляла:

«В связи с тем, что все конституционные механизмы были исчерпаны, а выход из кризиса путем естественных процессов оказался невозможным, вооруженные силы были вынуждены положить конец ситуации, унижающей нацию и подвергающей риску ее будущее»[46].

Подобные слова люди в униформе после очередного военного переворота не раз повторяли и в других развивающихся странах.

Претензии военных на эксклюзивное отстаивание «национальных интересов» вполне правомерно воспринимались с изрядной долей скептицизма. Дело в том, что к решительным действиям вооруженные силы могут подталкивать самые разные мотивы. Как и любая другая корпорация, военные имеют собственные институциональные интересы, которые предполагают отстаивание собственной автономии и наращивание ресурсов. Кроме того, в рядах вооруженных сил могут доминировать отдельные социальные группы, на которые правители делают особую ставку. Колониальные администрации, например, укомплектовывали свои армии представителями этнических и расовых меньшинств, предполагая, что эти группы, опасающиеся неизбежной гегемонии большинства после достижения независимости, будут лояльно защищать интересы колонизаторов. Нынешние лидеры развивающихся стран продолжают использовать ту же тактику «разделяй и властвуй». Итогом ее оказывается то, что персонал вооруженных сил молодых государств, состоящий из представителей специфичных социальных групп, нередко отождествляет себя только с этими группами и ведет себя соответственно. И, разумеется, в некоторых случаях военные руководители действуют исходя из сугубо личной корысти. В целом же военные правители, как представляется, очень часто ведут себя так же, как и гражданские диктаторы; и этот факт ставит под сомнение наличие у них каких-то уникальных и специфических интересов[47].

1.3.3. Гражданские диктаторы

Помимо монархов и военных правителей, существуют еще и гражданские диктаторы. Их положение оказывается наиболее сложным, поскольку, в отличие от представителей первых двух групп, они не располагают готовой организационной структурой, на которую можно опереться. Некоторые диктаторы привлекают к управлению родственников и даже передают власть своим детям: так, сыновья наследовали гражданским диктаторам в Северной Корее, Сирии, Никарагуа, на Гаити. И все же отцы-диктаторы были не в состоянии обеспечить династическую преемственность сверх одного поколения[48]. Одной из причин этого выступало, вероятно, отсутствие у них обширных родственных кланов, посредством которых они могли бы эффективно контролировать противников внутри правящей элиты и народа в целом.

Гражданские диктаторы не могут обращаться к вооруженным силам с такой же легкостью, с какой это делают военные правители, которые, будучи действующими офицерами, способны опираться на институциональную иерархию и воинское нормы товарищества. Гражданские лидеры зачастую презираемы военными, особенно в тех ситуациях, где армия ощущает себя носительницей какой-то особой и уникальной миссии. В подобном контексте встает вопрос о том, что же заставляет людей с оружием подчиняться людям без оружия. Согласно одному из возможных ответов, военные стараются избегать власти, чтобы не нарушать корпоративной сплоченности[49].

Преодолевая все эти затруднения, гражданские диктаторы стараются обзавестись собственной организацией. Именно о ней говорит Владимир Ленин в следующем заявлении 1921 года:

«Только политическая партия рабочего класса, т.е. коммунистическая партия, в состоянии объединить, воспитать, организовать такой авангард пролетариата и всей трудящейся массы, который один в состоянии… руководить всей объединенной деятельностью всего пролетариата, т.е. руководить им политически, а через него руководить всеми трудящимися массами. Без этого диктатура пролетариата неосуществима»[50].

Ленинское новаторство предполагало соединение харизматической и рациональной власти, сочетавшее «полнейшую личную преданность партийцев своей партии с беспристрастным групповым контролем над сохранением этой преданности и подчинением иерархии»[51].

Использование единственной партии для управления государством широко применялось гражданскими диктаторами во всем развивающемся мире. После получения независимости однопартийные системы возникли в 60% государств тропической Африки. В некоторых странах, таких, как Ангола и Берег Слоновой Кости, партии правящего режима появлялись на следующий день после провозглашения независимости. В других государствах, таких, как Габон и Заир, консолидация занимала несколько лет. Два аргумента, отчасти противоречащих друг другу, обычно выдвигаются для обоснования однопартийной системы в развивающихся странах. В некоторых из них, с одной стороны, повторяются старые ленинские идеи, согласно которым единственная партия была нужна для того, чтобы преодолеть традиционные общественные расколы и размежевания, а также «помочь лидерам передовых социальных сил победить в конфронтации с силами отсталости»[52]. С другой стороны, европейский опыт не раз демонстрировал, что формирование политических партий выступает отражением социально-классовых расколов. Поскольку в африканском обществе классов не было, говорят сторонники этой точки зрения, то отсутствовала и надобность иметь более одной партии. Как пояснял Модибо Кейта, диктатор Мали, «никакой фундаментальной оппозиции в наших рядах не наблюдалось», а потому не существовало никаких причин «быть разделенными и разобщенными в партиях, которые сражались бы друг с другом»[53].

1.4. Номинально демократические институты

Как следует из всего вышесказанного, диктаторы никогда не управляют в одиночестве. Они руководят своими обществами, используя институты, которые соответствуют типу их диктатуры. Они могут даже учреждать или поддерживать номинально демократические институты – такие, как парламенты и политические партии. В данном отношении среди диктатур наблюдаются заметные институциональные вариации.

1.4.1. Легислатуры

Под легислатурами мы понимаем органы, для которых принятие законодательства является исключительной формальной функцией. Исходя из этого определения из числа законодательных органов, действующих при диктатуре, мы должны исключить (1) хунты, так как они смешивают исполнительные и законодательные полномочия, и (2) консультативные советы, поскольку они, не обладая формальной законодательной властью, лишь консультируют правителей и дают им советы.

Способы комплектования и организации легислатур разнообразны. Иногда законодателей назначает режим; именно так было в Эфиопии в ранние годы царствования императора Хайле Селассие или в различные периоды правления президента Ахмеда Сукарно в Индонезии. Они могут также напрямую избраться гражданами. Кроме того, диктаторы порой заполняют часть депутатских вакансий в ходе выборов, а на остальные места депутаты назначаются. Даже когда диктатура допускает проведение выборов, кандидаты должны заручиться одобрением со стороны правительственных органов. В Иране, например, Совет стражей конституции, состоящий из консервативного духовенства, утверждает кандидатуры на замещение выборных должностей. В большинстве диктаторских режимов, допускающих наличие особых законодательных органов, приоритетным методом комплектования легислатур остаются выборы. На такой вариант приходятся 69% всех случаев. В странах бывшего коммунистического лагеря законодателей избирают практически везде, в то время как на Ближнем Востоке и в Северной Африке в механизмах комплектования законодательных органов наблюдается значительная гетерогенность.

Даже когда кандидатам разрешается выступать под партийными флагами, диктатура старается гарантировать их лояльность, вынуждая имеющиеся партии присоединиться к «общенациональному фронту», поддерживающему режим. Такой фронт обычно идет на выборы единым списком, хотя после избрания партиям позволяют сохранять собственную идентичность. В нашей выборке наличие подобных фронтов при диктатурах фиксируется на протяжении 636 страно-лет. Такие фронты были прежде почти во всех коммунистических странах, а также за их пределами – например, на Мадагаскаре и в Сирии.

Доля диктатур, имеющих парламенты и регулярно проводящих выборы, в разные периоды времени довольно стабильна. Выборные парламенты неизменно пользуются у диктаторов популярностью; доля назначаемых законодательных органов невелика. Небольшое отступление от этого правила фиксировалось в середине 1970-х годов, когда почти 40% всех диктатур распустили свои парламенты. Это был пик деинституциализации.

1.4.2. Политические партии

В данном контексте мы говорим только о тех политических партиях, которые существуют de jure. Иначе говоря, если режим формально запрещает политические партии, то они, даже продолжая действовать в подполье, оказываются формально не существующими. Диктаторы иногда приходят к власти, унаследовав систему, в которой все партии запрещены. Тем не менее более типичным для них является запрещение партий на короткий период – сразу же после прихода к власти или в каких-то критических ситуациях на протяжении правления. Гораздо реже встречается полный запрет партийной деятельности на весь период диктатуры; в свое время так поступил Бокасса в Центрально-Африканской Республике и военные власти Аргентины во времяProcesso, полностью прекратившие деятельность партий.

В порядке альтернативы режим может также создавать собственную и единственную партию. Изобретение Ленина предоставило гражданским диктаторам средство для контроля над армией и соперниками внутри правящей элиты. При этом единственная партия служит также для мобилизации масс и управления ими. Неудивительно, что к подобному институциональному дизайну часто обращаются авторитарные правители в развивающемся мире. Режимная партия может содержать внутри себя «группы» или «фракции», но они слишком малы и слабы, чтобы поддержать многопартийную систему. Кроме того, когда партий много, но при этом все они загоняются в ряды единого «фронта», такое политическое устройство тоже можно считать однопартийным. Помимо главной партии, могут существовать и иные, но они не в состоянии сопротивляться требованиям режима, настаивающего на формировании единого избирательного списка – с партией власти во главе. Следовательно, у граждан в подобных ситуациях выбора вообще нет.

В некоторые случаях автономные партии в состоянии существовать и за рамками проправительственного «фронта». Список диктатур, при которых действовали многочисленные политические партии, варьирует от Бразилии, где режим создал официальную «правительственную» и столь же официальную «оппозиционную» партии, до Алжира, где Исламский фронт спасения столь энергично отстаивал свою самостоятельность, что избиратели были готовы отдать ему победу на выборах 1991 года. Эти примеры внешне настолько непохожи, что их объединение в одну группу может показаться сомнительным: ведь партии, создаваемые самим режимом, – это не партии, бросающие ему вызов со стороны. Но дело в том, что определить предельную степень автономии таких партий при диктатурах весьма нелегко; хотя Исламский фронт спасения и возник сам по себе, в конечном счете его упразднили военные власти. А обе узаконенные бразильские партии были учреждены военным режимом, но потом каждая из них выступила против диктатуры.

Поскольку нет никаких четких правил или норм, в соответствии с которыми диктаторы должны устраивать политическую жизнь, авторитарные режимы демонстрируют богатейшее разнообразие институционального устройства. Так, если режим допускает наличие легислатуры, но не разрешает деятельность политических партий, то кандидатов в депутаты парламента могут заставить баллотироваться в качестве беспартийных. Или, если разрешена только правящая партия, им порекомендуют записаться в нее. Иногда, впрочем, диктаторы допускают существование автономных от режима организаций в виде официальной «оппозиционной» партии или нескольких «оппозиционных» групп.

Партийные системы при диктатурах более разнообразны, нежели их законодательное устройство. Единственная партия доминировала не только в коммунистической Восточной Европе, но и в тропической Африке. Диктаторские режимы Латинской Америки, напротив, были склонны допускать наличие многих партий; в некоторых случаях такие партии формировались ими специально, но в других ситуациях речь шла о партиях, которые начали работать еще при демократии. В Азии среди диктатур в равных долях представлены и однопартийные, и многопартийные режимы. Наконец, Ближний Восток и Северную Африку можно считать единственным регионом, где диктатуры чаще всего запрещают партии полностью. После Второй мировой войны доля диктатур без партий росла за счет сокращающегося числа многопартийных режимов. Но после краха коммунизма, с начала 1990-х годов, наличие при диктатурах автономных политических групп стало более частым явлением. Доля диктатур, опирающихся на единственную партию, стремительно снизилась, тогда как многопартийные режимы возобладали.

1.5. Заключение

Исторический путь диктатур долог. Институт, зародившийся в Древнем Риме, первоначально нес в себе позитивные коннотации: под ним понимался набор эффективных средств, с помощью которых политическая система справлялась с внутренними и внешними угрозами. В трудные времена элиты выдвигали человека, способного предпринять решительные действия по восстановлению политического status quo. После разрешения наличных проблем диктатор, выполнив свою миссию, уходил со сцены.

С течением времени, однако, термин «диктатура» стали использовать для описания институциональных механизмов, которые не вмещались в рамки первоначальной концепции. Признаки коррозии института впервые стали появляться еще в Риме. Сначала диктаторы начали апеллировать к массам. Потом диктатура трансформировалась из правления одного человека в правление директории, группы, класса. Пренебрегая традиционным политическим порядком, диктатуры начали ставить перед собой революционные задачи. Самым главным было то, что диктатура перестала считаться временным правлением. И, хотя данное изменение проявило себя еще у римлян, именно оно остается фундаментальной чертой диктаторских режимов современного мира. Диктаторы игнорируют конкурентные выборы исходя из того, что сроки их правления могут быть неопределенными, а власть неограниченной. И в этом все они похожи друг на друга.

И все же в плане организации институционального аппарата диктатуры проявляют большое разнообразие. Обеспечивая себе «первую линию обороны», диктаторы должны выстроить собственную управленческую систему и кооптировать наиболее вероятных соперников. Конкретная форма принимаемой ими линии зависит от типа диктатора. Монархи полагаются на обширные родственные связи, тогда как военные правители опираются на преимущества армейской иерархии. Гражданские диктаторы, не имея столь же эффективных подручных средств, создают всевозможные режимные партии. Выбирая для себя номинально демократические институты в лице легислатур и политических партий, диктаторы столь же креативны. Тем не менее, несмотря на все это разнообразие, и парламенты, и партии при диктатурах служат единой цели: они являются инструментами кооптации, посредством которых недемократические правители справляются со значимыми вызовами своему правлению.

Перевод с английского Андрея Захарова

[1] Перевод осуществлен по изданию: Gandhi J. Political Institutions under Dictatorship. New York: Cambridge University Press, 2008. Ch. 1. Печатается с небольшими сокращениями.

[2] См.: Moore B. Social Origins of Dictatorship and Democracy. Boston, MA: Beacon Press, 1966; Acemoglu D., Robinson J. Economic Origins of Dictatorship and Democracy. New York: Cambridge University Press, 2006.

[3] Предложенное здесь описание древнеримской диктатуры основывается на следующем источнике: Nicolet C. Dictatorship in Rome // Baehr P., Richter M. (Eds.).Dictatorship in History and Theory: Bonapartism, Сaesarism, and Totalitarianism. New York: Cambridge University Press, 2004. P. 263–278.

[4] Первоначально срок полномочий диктатора не определялся; он должен был сложить полномочия после выполнения поставленных перед ним задач.

[5] Единственное исключение имело место в 211 году до нашей эры. Подробнее см.: Nicolet C. Op. cit.

[6] Первоначально Юлий Цезарь принимал титул диктатора на год, а потом на десять лет (Ibid).

[7] Макиавелли Н. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. Книга I. ГлаваXXXIV (фрагмент дается в переводе Р. Хлодовского. – Примеч. перев.).

[8] Руссо Ж.-Ж. Об Общественном договоре, Принципы политического права // Он же. Об Общественном договоре. Трактаты. М., 1998. Кн. IV. Гл. VI (фрагменты даются в переводе А.Д. Хаютина и В.С. Алексеева-Попова. –Примеч. перев.).

[9] Baehr P., Richter M. Introduction // Idem (Eds.). Dictatorship in History andTheory… P. 25.

[10] Обсуждение этой темы см. в статье: McCormick J. From Constitutional Technique to Caesarist Ploy: Carl Schmitt on Dictatorship, Liberalism, and Emergency Power // Baehr P., Richter M. (Eds.). Dictatorship in History and Theory… P. 197–220.

[11] Baehr P., Richter M. Introduction. P. 26.

[12] См.: Bobbio N. Democracy and Dictatorship: The Nature and Limits of State Power. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1989.

[13] Kelsen H. General Theory of Law and State. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1945. P. 284.

[14] См.: Bobbio N. Op. cit. P. 137.

[15] Исключения составляют ситуации, когда правитель впервые получает власть посредством выборов, а затем консолидирует ее за счет отказа от демократии. В подобных случаях (Фердинанд Маркос на Филиппинах, Пак Чон Хи в Южной Корее, Альберто Фухимори в Перу) правление лидера следует рассматривать в качестве диктатуры с самого начала его избирательного срока.

[16] См.: Schumpeter J. Capitalism, Socialism, and Democracy. New York: Allen & Unwin, 1976.

[17] См.: Linz J. An Authoritarian Regime: Spain // Allardt E., Rokkan S. (Eds.). Mass Politics. New York: The Free Press, 1970.

[18] Evans P. Predatory, Development, and Other Apparatuses: A Comparative Analysis of the Third World State // Sociological Forum. 1989. Vol. 4. № 4. P. 561–582.

[19] O’Donnell G. Modernization and Bureaucratic-Authoritarianism: Studies in South American Politics. Berkeley: Institute of International Studies, 1979.

[20] Дискуссию на эту тему см. в работах: Cheibub J.A., Gandhi J. ClassifyingPolitical Regimes: An Update and an Extension. American Political Science Association Annual Meeting. Chicago, September 5, 2004; Collier D., Adcock R.Democracy and Dichotomies: A Pragmatic Approach to Choices about Concepts // Annual Review of Political Science. 1999. P. 537–565; Diamond L. Thinking about Hybrid Regimes // Journal of Democracy. 2002. Vol. 13. № 2. P. 21–35; Munck G.L., Verkuilen J. Conceptualizing and Measuring Democracy: Evaluating Alternative Indices // Comparative Political Studies. 2002. Vol. 35. № 1. P. 5–34.

[21] Этот аргумент был переосмыслен в ХХ веке: его сторонники опасались, что демократические правительства будут уступать требованиям рабочего электората, нацеленным на расширение потребления в ущерб расширению инвестиций. См.: De Schweinitz K. Industrialization and Democracy: Economic Necessities and Political Possibilities. Glencoe: The Free Press, 1964; O’Donnell G.Op. cit.

[22] Przeworski A. Democracy and the Market: Political and Economic Reforms in Eastern Europe and Latin America. New York: Cambridge University Press, 1991.

[23] Idem. Minimalist Conception of Democracy: A Defense // Shapiro I., Hacker-Cordón C. (Eds.). Democracy’s Value. New York: Cambridge University Press, 1999. P. 45.

[24] Przeworski A., Alvarez M., Cheibub J.A., Limongi F. Democracy and Development: Institution and Well-Being in the World, 1950–1990. New York: Cambridge University Press, 2000.

[25] Ibid.

[26] Ibid.

[27] См.: Short P. Mao: A Life. New York: Henry Holt, 2000; Salisbury H. The New Emperors: China in the Era of Mao and Deng. Boston: Little, Brown, 1992.

[28] Под этими источниками я имею в виду прежде всего справочные работы Артура Бэнкса и Харриса Ленца. См.: Banks A., Day A., Muller T. Political Handbook of the World. Binghamton, NY: Center for Social Analysis, State University of New York at Binghamton, [various years]; Lentz H. Heads of States and Governments: A Worldwide Encyclopedia of over 2300 Leaders, 1945–1992.Jefferson, NC: McFarland and Company, 1994.

[29] За пределами моего рассмотрения остается интересный вопрос о том, можно ли вообще говорить о «режиме» в тех ситуациях, когда главы страны меняются так часто. Особенно примечательны в данном смысле случаи Коморских островов (четырехкратная смена руководителя на протяжении 1995 года) или Боливии (трехкратная смена на протяжении 1979 года). Такая нестабильность, впрочем, встречается редко.

[30] Боден Ж. Шесть книг о государстве. Кн. IV. Гл. 6; цит. по: Holmes S.Passions and Constraint: On the Theory of Liberal Democracy. Chicago: University of Chicago Press, 1995. P. 517.

[31] Многие авторы переоценивают то влияние, которое английский и французский случаи оказали на другие монархии. См., например: North D., Thomas R. The Rise of the Western World. New York: Cambridge University Press, 1973.

[32] Beyme K. von. Parliamentary Democracy: Democratization, Destabilization, Reconsolidation, 1789–1999. New York: St. Martin’s Press, 2000.

[33] Brown N. Constitutions in a Nonconstitutional World: Arab Basic Laws and the Prospects for Accountable Government. Albany: State University of New York Press, 2002. P. 39.

[34] Ibid. Р. 45.

[35] Herb M. All in the Family: Absolutism, Revolution, and Democracy in the Middle Eastern Monarchies. Albany: State University of New York Press, 1999. P. 123.

[36] Ibid. P. 80.

[37] Bligh A. From Prince to King: Royal Succession in the House of Saud in the Twentieth Century. New York: New York University Press, 1984. P. 88.

[38] Herb M. Op. cit.

[39] Welch C. Personalism and Corporatism in African Armies // McArdle Kelleher C. (Ed.). Political-Military Systems: Comparative Perspectives. London: Sage, 1974. P. 136–138.

[40] Finer S. The Man of Horseback: The Role of the Military in Politics. Boulder, CO: Westview Press, 1988. P. 260.

[41] Brooker P. Twentieth-Century Dictatorships: The Ideological One Party States. New York: New York University Press, 1995.

[42] Fontana A.M. Political Decision-Making by a Military Corporation: Argentina 1976–1983. Ph.D. dissertation. Department of Political Science, University of Texas. Austin, 1987.

[43] Ibid. P. 104.

[44] Stepan A. The Military in Politics: Changing Patterns in Brazil. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1971. P. 63.

[45] Khuri F., Obermeyer G. The Social Bases for Military Intervention in the Middle East // McArdle Kelleher C. (Ed.). Op. cit. P. 62.

[46] Loveman B., Davies T. The Politics of Antipolitics: The Military in Latin America. Lincoln: University of Nebraska Press, 1989. P. 196.

[47] Remmer K. Evaluating the Policy Impact of Military Regimes in Latin America // Latin American Research Review. 1978. Vol. 13. № 2. P. 39–54.

[48] И все же Северная Корея стала в этом исключением. – Примеч. ред.

[49] Brooker P. Non-Democratic Regimes: Theory, Government, and Politics. New York: St. Martin’s Press, 2000.

[50] Ленин В.И. Первоначальный проект резолюции Х съезда РКП о синдикалистском и анархистском уклоне в нашей партии // Он же. Полноесобрание сочинений. М.: Издательство политической литературы, 1970. Т. 43. С. 94.

[51] Kamiński A. An Institutional Theory of Communist Regimes: Design, Function, and Breakdown. San Francisco, CA: ICS Press, 1992. P. 143.

[52] Huntington S. Social and Institutional Dynamics of One-Party Systems // Huntington S., Moore C. (Eds.). Authoritarian Politics in Modern Society: The Dynamics of Established One-Party Systems. New York: Basic Books, 1970. P. 12.

[53] Ibid. P. 10.

Опубликовано в журнале: Неприкосновенный запас 2016, 4(108)

Российская АЭС у Бенгальского залива

Дмитрий Бокарев

В то время как США пытаются заполучить союзников в АТР и создать антикитайский военный блок, Россия тоже не теряет времени и обзаводится партнерами в этом регионе. Одна из стран, с которой у России установились прочные дружеские отношения – Народная Республика Бангладеш. Она граничит с Индией и Мьянмой и имеет выход в Индийский океан, что выгодно как с экономической, так и стратегической точки зрения.

В 1970-е гг. СССР помогал Бангладеш в войне за независимость с Пакистаном, а потом в восстановлении после войны. Новый этап развития взаимоотношений начался с 2009 г., когда к власти в стране пришла партия «Народная лига», а ее лидер – Шейх Хасина стала премьер-министром. В начале 2013 г. она совершила официальный визит в Россию. Тогда между нашими странами были подписаны договоры о сотрудничестве в области финансов и в борьбе с терроризмом. Объем взаимной торговли между Россией и Бангладеш в последние годы приблизился к $1 млрд. НРБ является крупным поставщиком морепродуктов и текстильной продукции, а в РФ она закупает металлургическую продукцию и технику. Одним из самых заметных приобретений последнего времени можно назвать партию российских самолетов ЯК-130 для бангладешских ВВС. Также значительной новостью в области экономического сотрудничества двух стран стал выход НРБ на первое место среди импортеров зерна из России осенью 2016 г. По официальным данным, в сентябре текущего года Бангладеш импортировала около 245 тыс. тонн зерна из РФ. Это составило 14,5% от всего российского экспорта. Таким объемным закупкам способствовала предложенная российской стороной выгодная цена, оправданная небывало высоким урожаем зерновых в 2016 г.

Однако самой значительной сферой взаимодействия России и Бангладеш можно назвать атомную энергетику. Осенью 2011 г. между двумя странами было подписано соглашение о строительстве первой в Бангладеш АЭС «Руппур» в поселке Руппур округа Пабна, в 160 км от г. Дакка, столицы Бангладеш.

Вести строительство предстояло компании «НИАЭП-АСЭ», входящей в состав «Росатома». Генеральный контракт, определивший сроки работ и обязанности сторон, был подписан в конце 2015 г., во время визита в Дакку генерального директора «Росатома» Сергея Кириенко. Стоимость контракта официально не объявлялась, однако, по данным некоторых СМИ, она превысила $12 млрд.

Пока что договорились о сооружении двух блоков, оснащенных российскими реакторами ВВЭР-1200. Подобные реакторы уже успешно работают на Нововоронежской АЭС-2. Каждый реактор обладает мощностью 1,2 тыс. МВт. Особое внимание при создании проекта было уделено вопросам безопасности. Станция будет оснащена современными защитными системами, соответствующими всем международным нормам.

Строительство стартовало в 2013 г. Тогда начались работы по подготовке строительной площадки и созданию необходимой инфраструктуры. Запуск первого блока АЭС «Руппур» запланирован на 2022 г., второго – на 2023 г. После первого пуска каждого из реакторов должен пройти еще год, прежде чем они пройдут приемную комиссию и начнется их гарантийная эксплуатация, за время которой бангладешская сторона убедится в качестве работы реакторов, и только после этого начнется промышленная эксплуатация.

Средства на реализацию проекта предоставила российская сторона. В начале 2015 г. Шейх Хасина вновь посетила нашу страну. Тогда было подписано соглашение о кредите, который Бангладеш получит для проведения подготовительных работ. В июле 2016 г. вышло распоряжение Правительства РФ, по которому Правительству НРБ предоставляется кредит на сумму $11,38 млрд на строительство АЭС.

Некоторые эксперты выражали сомнение в связи с безопасностью проекта. Дело в том, что территория Бангладеш периодически затапливается. Этому способствует влажный тропический климат. С середины лета до поздней осени здесь сезон дождей, во время которого выпадает огромное количество осадков. Периодически происходят крупные стихийные бедствия. Страна не раз переживала страшные ураганы и наводнения, приводившие к большим разрушениям и человеческим жертвам. Так, в 1991 г. случилось наводнение, вызванное циклоном Мариан, при котором погибло 140 тыс. человек.

Дополнительным источником беспокойства является то, что место, на котором будет построена АЭС, находится на восточном берегу Ганга. Эта река – основной источник пресной воды для всей Бангладеш, и ее ирригационные системы используют воду из Ганга. Можно сказать, что Бангладеш тотально зависит от этой реки. Учитывая, что большая часть 170-миллионного населения страны занята в сельском хозяйстве, в случае радиоактивного загрязнения Ганга последствия будут чудовищными для всей НРБ. Здесь стоит вспомнить, какие убытки понесла страна в 1970-е гг., когда Индия построила печально известную дамбу Фаракха.

Не удивительно, что у проекта АЭС «Раппур» нашлись ярые противники. Именно поэтому летом 2013 г., прежде чем началась работа, «НИАЭП-АСЭ» и Бангладешская Комиссия по атомной энергии договорились о проведении инженерной и экологической экспертизы с целью подтвердить безопасность проекта. Стоит отметить, что площадка для строительства была выбрана для этой цели еще в 1960-е гг., когда Бангладеш еще являлся частью Пакистана, – тогда здесь тоже хотели построить АЭС. С тех пор эту местность не раз исследовали ученые из разных стран, в том числе из Швейцарии и Германии, и все они нашли место для строительства достаточно безопасным.

Кроме того, сама технология, которую намерены использовать российские специалисты, позволяет рассчитывать, что даже в случае стихийного бедствия радиоактивного загрязнения не произойдет. Станция будет оснащена бетонными стенами повышенной толщины и т.н. «ловушкой расплава» – пассивной системой безопасности реактора, которая в случае аварии позволяет изолировать ядерное топливо. По словам Али Зулькарнейна, председателя Комиссии по атомной энергии Бангладеш, безопасность российских атомных станций – одна из важных причин, по которым НБР выбрала именно нашу страну в качестве партнера.

В заключение хочется сказать, что АЭС «Руппур» – это еще одна точка на карте мира, где Россия закрепила свое влияние на долгие годы вперед. Следует помнить, что срок работы реактора ВВЭР-1200 составляет 60 лет, а при должном техобслуживании – все 80. Это заметно дольше, чем обычный срок жизни военных союзов.

Мьянма в региональной политической игре

Владимир Терехов

7 октября с.г. постановлением президента США Барака Обамы были сняты последние ограничительные санкции на финансово-экономические операции с Мьянмой.

На фоне бурных событий на Ближнем Востоке этот акт уходящего американского президента кажется не стоящим не только обсуждения, но и просто упоминания. Тем более что далеко не все читатели, видимо, знают, что нынешняя Мьянма относительно недавно была более известна под названием “Бирма”.

Между тем упомянутый акт представляется крайне примечательным в череде событий, сопровождающих процесс развития новой глобальной политической игры, центр тяжести которой смещается в Юго-Восточную Азию, где и располагается Мьянма.

Именно под ковром Мьянмы (то есть относительно мало заметным образом) происходит наиболее ожесточённая за последние 25 лет схватка двух главных мировых бульдогов, то есть США и Китая. Причём с позиций исторического процесса её мотивы, а также цели основных участников абсолютно понятны и вполне традиционны.

Сам же факт окончательного снятия американских санкций в отношении Мьянмы обозначает некоторый (отнюдь не окончательный) итог упомянутой выше схватки.

Мьянма богата разнообразными природными ресурсами и уже поэтому могла бы стать предметом повышенного внешнего внимания. Однако главная причина ожесточённой борьбы за контроль над этой страной обусловлена её географическим положением, которое в условиях развивающегося американо-китайского противостояния приобретает стратегическую значимость.

Поддерживая длительное время дружественные отношения с руководством Мьянмы, пришедшим к власти после очередного военного переворота 1988 г., Пекин решал одну из своих ключевых внешнеполитических проблем, которая обусловлена жизненной необходимостью гарантированного выхода в регион Индийского океана и доступа к африканскому континенту, а также к зоне Персидского залива. Абсолютный же контроль геополитическим оппонентом морского маршрута такого выхода, проходящего через Южно-Китайское море и Малаккский пролив, не оставлял КНР ничего иного, как осуществить его по суше, то есть через Мьянму. Чем Пекин и занимался с начала 90-х годов, развивая разносторонние отношения с этой страной, оказавшейся де-факто в изоляции, организованной “цивилизованным миром”. Поводом для этого послужил отказ военных, только что покончивших с хаосом в стране, наблюдать со стороны за его очередной (и, видимо, неизбежной) вспышкой, которая могла возникнуть после победы на выборах 1990 г. Народной лиги за демократию (НЛД).

Именно тогда и были введены американские экономические санкции в отношении страны, “попирающей общепризнанные демократические нормы”. Тогда же на мьянмском политическом небосклоне засияла и новая звезда в лице Аун Сан Су Чжи – дочери национального героя Бирмы генерала Аун Сана, стоявшего у истоков НЛД.

В борьбе с неугодным местным режимом (и косвенно с новым геополитическим оппонентом, каковым становился быстро развивающийся Китай) США прибегли к отработанной технологии (крайне простой, но хорошо себя зарекомендовавшей, например, в случае с СССР) формирования в стране – цели атаки икон “демократии и общечеловеческих ценностей”. Для этого, в частности, в очередной раз был привлечён (к тому времени уже вполне одиозный) Нобелевский комитет мира, удостоивший в 1991 г. звания лауреата мьянмскую “диссидентку”, ранее заключённую под домашний арест. Как оказалось, многолетний.

Только отмеченными двумя фактами своего существования, ничего конкретно не предпринимая, госпожа Су Чжи с этого момента начала исправно исполнять роль, отведенную ей заморским режиссёром.

Под грузом накапливающихся к концу прошлого десятилетия проблем внутреннего и внешнего плана генералы, видимо, решили: “Пусть теперь попробуют порулить эти”. При этом контролирующий “взгляд из-за спины” они всё же за собой сохранили соответствующими конституционными поправками 2008 г.

В ноябре 2010 г. проводятся, наконец, всеобщие парламентские выборы и формируются гражданские органы власти, которым военные выразили формальную лояльность. Под ликование “мирового сообщества” Аун Сан Су Чжи была освобождена от домашнего ареста, но пост президента страны на выборах 2016 г. занять не смогла в силу некоторых ограничений формального плана. На эту должность был избран Тхин Чжо, известный только тем, что был школьным товарищем Аун Сан Су Чжи.

К чести последней следует отметить, что являясь фактическим лидером страны, она, во-первых, не заразилась “звёздной болезнью” и, во-вторых, проявила качества вполне трезвого и ответственного политика, принимающего во внимание реалии внутреннего и внешнего плана.

Из вторых важнейшей (и неустранимой) является соседство с Китаем, то есть со второй мировой державой, с которой совсем не обязательно ссориться. Тем более что из Пекина последовали отчётливые сигналы о готовности продолжать плодотворное двустороннее сотрудничество.

И первый государственный визит, имеющий всегда знаковый характер для нового политика, она совершила именно в КНР и только затем отправилась в США. Собственно, снятие в начале октября остававшихся американских санкций стало весомым практическим итогом её поездки в Вашингтон.

Новое руководство Мьянмы демонстрирует готовность балансировать в поле сил, формируемых ведущими мировыми игроками. Если последние не слишком “заиграются”, доведя обстановку в регионе до опасного обострения, то такая политика может быть весьма продуктивной для относительно небольшой отсталой страны, каковой сегодня является Мьянма.

В отношении неё бывший помощник Хиллари Клинтон на посту Госсекретаря США Курт Кэмпбелл, отвечавший в период 2009-2013 гг. за американскую политику в АТР, в своё время использовал определение “тигрёнок”. В этом определении содержался явный намёк на четвёрку “азиатских тигров” (Южную Корею, Тайвань, Гонконг и Сингапур), добившихся впечатляющих экономических успехов.

Отвлекаясь от проблем социального, этнического и религиозного плана, но, напротив, принимая во внимание огромные природные богатства Мьянмы, такую перспективу можно было бы прогнозировать.

При этом главным фактором неопределённости остаётся неясность дальнейшего развития американо-китайских отношений. Существенным образом на них может повлиять тот или иной исход предстоящих президентских выборов в США.

Кстати, пост Госсекретаря в будущей американской администрации мог бы занять тот же К. Кэмпбелл, немало сделавший для политического успеха США в Мьянме. Чему могла бы послужить не только его недавняя служба во внешнеполитическом ведомстве США, но и главным образом общий рост значимости АТР в американской внешней политике. А “плавать” в водах этого региона К. Кэмпбеллу не привыкать.

Ещё один важный фактор, вносящий существенный вклад в неопределённость каких-либо прогнозных оценок относительно будущего Мьянмы, связан со становлением Индии и Японии в качестве новых политических игроков регионального и мирового масштабов. Обе эти державы проявляют растущий интерес к процессам, происходящим в ЮВА в целом и в Мьянме, в частности. Причём в мотивах Индии подобного интереса можно усмотреть всё более заметную оценку индийской военно-политической элитой своей страны в качестве наследницы “Британской Индии”, во времена которой нынешние Мьянма и Пакистан являлись составной частью некогда единого государства, управляемого представителем британской короны.

Кроме того, Мьянма оказывается той первой страной, в которую упирается давно сформировавшийся “взгляд на Восток” индийской внешней политики.

Станет ли Мьянма новым “азиатским тигром”, или ей уготована судьба Афганистана, за контроль над которым мировые игроки (сменяя друг друга) ведут борьбу уже свыше 200 лет? Ответ на этот вопрос зависит от дальнейшего развития новой глобальной игры с новым же составом основных участников.

96 пунктов «декларации Гоа»

логика обстоятельств — полностью на стороне России, Китая и их союзников по БРИКС

Алексей Гордеев

15-16 октября президент Российской Федерации Владимир Путин принял участие в саммите БРИКС, который прошёл в Гоа (Индия).

Очередной саммит международной организации БРИКС (Бразилия-Россия-Индия-Китай-ЮАР) был наполнен множеством событий, так или иначе определяющих дальнейшее развитие общемировой ситуации. В этом отношении "большая пятёрка третьего мира" де-факто уже стала одним из главных политических "центров силы", превосходящих такие общеизвестные структуры, как G7, G20, НАТО и даже ООН. Произнесенные на указанных выше площадках слова и принятые декларации чаще всего не ведут к каким-либо существенным последствиям. С форматом БРИКС всё по-другому, и чем дальше — тем больше.

В данном случае можно отметить следующие моменты.

Во-первых, важно место проведения саммита. Гоа, бывшая португальская колония на западном побережье Индостана, возвращенная в состав Индии военной силой в 1961 году и ставшая курортом мирового значения, является одним из символов индийского национального самосознания и в целом "Новой Индии" как ведущей мировой державы. Поэтому те пункты принятой здесь 16 октября "Декларации Гоа", которые предусматривают поддержку со стороны всех участников БРИКС проекта БИМСТЕК (Инициатива многовекторного технического и экономического сотрудничества Бенгальского залива, в которую входят Бангладеш, Бутан, Индия, Мьянма, Непал, Таиланд и Шри-Ланка) в формате "аутрич", означают, по сути, выделение и оформление для Дели той "сферы влияния" в Южной Азии, которая давно заявлялась как цель индийской внешней политики. "Географические территориальные границы и стратегические рубежи Индии не совпадают… Даже если Южная Азия имеет те (политические. — А.Г.) очертания, которые сложились сегодня,.. её следует рассматривать как определенное стратегическое единство".

Во-вторых, следует понимать, что данный индийский прецедент является не случайным геополитическим "выбросом" и не исключением из правил, а, наоборот, первым проявлением такого правила, а следовательно — аналогичные "сферы влияния" будут выделены и для других государств-участников БРИКС: Бразилии — в Латинской Америке, России — на "постсоветском пространстве" (что, в частности подтверждает полное отсутствие каких-либо упоминаний об Украине в Декларации Гоа), КНР — в Центральной и Юго-Восточной Азии, ЮАР — в Африке. Причем с источниками финансирования в данном случае проблем не предвидится: и Новый банк развития, и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, и другие банковские структуры, в том числе — транснациональные, готовы к участию в развитии данных "сфер влияния" и в связанных с ними проектах. Отдельным моментом следует отметить полученный китайским юанем с 1 октября статус мировой резервной валюты и близкий конец монополии американского Федрезерва в МВФ. И добавить сюда обозначенную в Декларации Гоа "необходимость всеобъемлющей реформы ООН, включая ее Совет Безопасности, в целях повышения его представительности, эффективности и действенности, а также более широкой представленности в нем развивающихся стран, чтобы он мог надлежащим образом реагировать на глобальные вызовы. Китай и Россия вновь заявляют о том, что они придают важное значение статусу и роли Бразилии, Индии и ЮАР в международных делах и поддерживают их стремление играть более весомую роль в ООН". Если со стороны Запада войти в реформированный Совет Безопасности ООН с правом вето могут Япония и Германия, то со стороны БРИКС — сразу три его участника, что приведёт к фундаментальным изменениям роли ООН на международной арене.

В-третьих, можно видеть, что даже "тихий" государственный переворот в Бразилии с отстранением от власти президента Дилмы Русефф и продвижением на этот пост куда более "правого" Мишела Темера не привели ни к выходу этой крупнейшей латиномериканской страны из состава БРИКС, ни даже к попыткам стать "троянским конём" США внутри этой организации, инструментом для саботажа её решений и действий. Видимо, перспективы для Бразилии, для элит этой страны в рамках БРИКС куда более заманчивы, понятны и осуществимы, чем перспективы "партнёрства" с "вашингтонским обкомом". Логика обстоятельств всегда сильнее логики намерений, и в данном случае логика обстоятельств — полностью на стороне России, Китая и их союзников по БРИКС. А уж перевести на международной арене логику обстоятельств в логику действий российское руководство во главе с президентом Путиным и любит, и умеет.

Главнокомандующий Сухопутными войсками России провел в Москве переговоры со своим коллегой из Мьянмы

В Москве главнокомандующий Сухопутными войсками генерал-полковник Олег Салюков провел переговоры с заместителем Министра обороны – командующим Сухопутными войсками Республики Союз Мьянма генерал-полковником Со Вином.

В ходе встречи обсуждались перспективы двухстороннего военного сотрудничества. Основными темами встречи стали вопросы, связанные с обучением мьянмских офицеров в российских вузах Сухопутных войск, а также участие военнослужащих этой страны в Международных армейских играх.

В ходе пребывания в Москве генерал-полковник Со Вин возложил венок к Могиле Неизвестного Солдата у Кремлевской стены, а также осмотрел Большой Кремлевский дворец.

Военная делегация из Мьянмы посетит Военно-учебный научный центр Сухопутных войск «Общевойсковая академия Вооруженных Сил РФ», а также ознакомится с учебно-материальной базой и системой боевой подготовки в гвардейском танковом соединении Западного военного округа.

Департамент информации и массовых коммуникаций Министерства обороны РФ

Встреча лидеров БРИКС с главами делегаций государств – членов БИМСТЕК.

Владимир Путин принял участие в совместной встрече лидеров БРИКС с главами делегаций государств – участников регионального форума стран Бенгальского залива (БИМСТЕК).

В.Путин: Уважаемый господин Премьер-министр! Дорогие коллеги!

Встречи в формате «аутрич» стали хорошей традицией. Они расширяют географию связей БРИКС, стимулируют экономическое взаимодействие с разными региональными интеграционными структурами.

Признательны Премьер-министру Индии за представленную возможность в этот раз обсудить перспективы партнёрских отношений БРИКС и Организации стран Бенгальского залива по многосекторному, технико-экономическому сотрудничеству.

Хотел бы остановиться на вопросе взаимного сопряжения проектов региональной интеграции, в которую вовлечены страны БРИКС с государствами Бенгальского залива. Несомненно, активно формирующаяся в мире зона свободной торговли несёт их участникам очевидную выгоду: увеличиваются потоки товаров и капитала, ускоряется темп экономического развития, создаются новые рабочие места.

В то же время есть реальные риски, что преференциальные и закрытые соглашения могут привести к фрагментации и дестабилизации мировой торговой системы. Поэтому убеждены, что региональные интеграционные процессы должны в обязательном порядке базироваться на общепринятых нормах, понятных и прозрачных правилах и гармонично дополнять, а не подменять многостороннюю торговую систему.

При этом Россия последовательно развивает торговые и инвестиционные связи с бенгальскими странами на двусторонней основе. Мы, например, активно взаимодействуем с Бангладеш в сфере мирного атома, реализуем крупный совместный проект по строительству АЭС «Руппур».

Подходы БРИКС и организации стран Бенгальского залива созвучны по многим вопросам международной повестки дня. Наши государства привержены принципам международного права, осуждают практику двойных стандартов, выступают за обеспечение равной и неделимой безопасности для всех.

С Таиландом налаживаем сотрудничество в традиционной энергетике. Наши компании работают с таиландской нефтегазовой корпорацией «Пи-Ти-Ти». Есть и другие примеры взаимодействия по крупным проектам.

В Мьянме «Тяжпромэкспорт» завершает строительство с использованием уникальных российских технологий крупного металлургического завода, ввод в эксплуатацию состоится в конце текущего года.

Начала работу российско-ланкийская межправительственная комиссия по торгово-экономическим и научно-техническим связям. Первое заседание состоялось в феврале текущего года.

В прошлом году Россия оказала помощь Непалу в преодолении последствий разрушительного землетрясения.

Отрадно, что подходы БРИКС и организации стран Бенгальского залива созвучны по многим вопросам международной повестки дня. Наши государства привержены принципам международного права и ключевой роли ООН в мировых делах, осуждают практику двойных стандартов, силовые сценарии, выступают за обеспечение равной и неделимой безопасности для всех.

Знаем, что страны Бенгальского залива стремятся наладить между собой более тесные взаимодействия в вопросах борьбы с террористической угрозой. Соответствующая работа ведётся и в БРИКС в рамках недавно созданной рабочей группы по противодействию терроризму. Поэтому, на наш взгляд, было бы полезно подумать о координации взаимных усилий на антитеррористическом направлении.

И в заключение хотел бы выразить уверенность, что сегодняшняя встреча придаст дополнительный импульс укреплению взаимовыгодных, дружественных отношений между странами двух объединений на основе равноправия, учёта и уважения интересов друг друга.

Благодарю вас за внимание, уважаемые коллеги.

Индия. Бангладеш. Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 16 октября 2016 > № 1937261 Владимир Путин

Россию признали одной из самых небезопасных стран мира

В соответствующем рейтинге, составленном Всемирным экономическим форумом, пишет The Telegraph, Россия занимает 126 место, соседствуя с Мьянмой и Ямайкой

В топ-10 самых безопасных стран между тем вошли Финляндия, Катар, ОАЭ, Исландия, Австрия, Люксембург, Новая Зеландия, Сингапур, Оман и Португалия.

При создании рейтинга учитывались "общая преступность и насилие (включая террористическую угрозу) в той или иной стране, а также уровень доверия к правоохранительным органам и их способность защитить граждан от преступности".

Василий Лебедев, генеральный директор туркомпании "Открытие", категорически не согласен с этим рейтингом. "Безопасность страны определяется уровнем преступности, уровнем убийств на 100 тыс. населения и другими подобными официальными данными. По этим параметрам, на первом месте должен быть Китай, за ним должна следовать Северная Корея, где туристы просто носят на руках и с ним ничего не случится, это исключено, как понятие вообще. Россия на 126 месте? Это по какой такой причине разница нашей страны и Финляндии столь высока? На мой взгляд, это, мягко сказать, необоснованно. Мне интересно, где живут составители списка? Наверное, в Финляндии или Исландии. Доверия к таким спискам нет ни малейшего".

Арам Антонян, генеральный директор компании "Болеро тур", считает все списки достаточно двоякими. "Конечно, списки немного политизированы, но все они так или иначе основаны не на бабушкиных сказках, а на реальных цифрах. Ведь, не смотря на то, что во главе всего стоят цифры, здесь учитывают еще риски по возможным преступлениям, террористическим угрозам. Исходя из этих параметров, Россия не входит в первую 10-ку и даже 20-ку.

Вместо того, чтобы размышлять о справедливости присужденного нашей стране места, нам нужно думать о том, как наладить ситуацию. Есть хороший пример. В этом году самый колоссальный прирост туристов продемонстрировала Грузия, в том числе и благодаря тому, что страна является абсолютно безопасной, риски сводятся здесь к 0,0001%. Вот и нам нужно стремиться к подобным показателям".