Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

10 декабря французской армии поставлены первые два ударных вертолета Tiger HAD Block 2, говорится в сегодняшнем пресс-релизе компании Airbus Helicopters. Вертолеты данной версии прошли квалификацию Генерального директората по вооружениям (DGA) 21 ноября. Эти два «Тигра» присоединятся к вертолетам данного типа, которые уже находятся на вооружении и доказали свои возможности во время оперативных развертываний в Афганистане, Центрально-Африканской Республике, Сомали, Ливии и Мали.

Версия Block 2 имеет дополнительные улучшения, которые теперь предлагают полный потенциал версии HAD, в т.ч. повышенную точность прицеливания при пуске ракет, дополнительные внешние топливные баки, которые обеспечивают более длительное время полета и в то же время нести полный комплект оружия, расширение режимов полета, при которых возможен пуск противотанковых ракет «Спайк» и «Хеллфайр», и интеграцию цифровых коммуникаций для сегодняшних цифровых боевых операций. Вертолеты HAD Block 2 также «морские», что позволяет использовать их с кораблей, а также в морских условиях.

На сегодняшний день компания Airbus Helicopters поставила более 110 вертолетов «Тигр» для Франции, Германии, Испании и Австралии, включая шесть ударных вертолетов Block 1 для французской армии, а также 40 вертолетов в версии HAP.

Новые вертолеты HAD Block 2 будут эксплуатироваться в аэромобильной группе технического управления (GAMSTAT), затем будут переданы 1-му армейскому полку боевых вертолетов, дислоцирующемся на авиабазе Пфальцбург-Буршед во французском департаменте Мозель. Полк уже располагает вертолетами HAD Block 1, которые были развернуты в Центрально-Африканской Республике.

Торговый порт, более ста лет принимавший традиционные арабские суда небольшого водоизмещения, переносится из Дубайской бухты к причалу напротив отеля Hyatt Regency.

Очень скоро вид Дубайской бухты и ее набережной изменится – оттуда исчезнут сотни небольших деревянных торговых судов, стоящих на разгрузке или погрузке для перевозки товаров в соседние государства Персидского залива, а также Йемен, Индию и Сомали. Для них неподалеку от устья бухты создан новый, более просторный и удобный трехкилометровый причал, а Дубайская бухта станет чисто туристическим местом.

Новый причал позволит одновременно обслуживать более 450 судов разного водоизмещения, в том числе и таких, который не могли заходить в Дубайскую бухту. Удвоение площади причала позволит уже в следующем году обработать около 1,7 млн. тонн грузов. Уже в начале следующего года последние торговые суда должны будут покинуть Дубайскую бухту, в которой начнутся работы по превращению обоих ее берегов на всем их протяжении в зону для отдыха и развлечений.

Согласно оценке международной организации «Transparency International», Афганистан переместился с первой на четвёртую позицию в рейтинге самых коррумпированных стран мира.

Индекс коррумпированности Афганистана, рассчитанный на 2014 год, оказался ниже, чем у Сомали, Северной Кореи и Судана, передаёт Национальное телевидение Афганистана.

Всего в списке числится 175 стран. Наиболее свободными от коррупции странами признаны Дания, новая Зеландия и Финляндия.

Названы наиболее и наименее коррумпированные страны мира

Ежегодный рейтинг, составленный международной некоммерческой организацией «Transparency International», включает в себя 175 стран. Каждая из них оценена специалистами по стобалльной шкале.

Как и в прошлом году, в Corruption Perceptions Index 2014 ни одна из стран мира не показала идеального результата, а именно, оценки сто. Наивысший уровень коррупции оценивается в ноль баллов. Более того, две трети государств получили от 50 баллов и меньше, что говорит об общемировой проблеме коррупции.

В нынешнем году самой чистой от взяток и других видов проявления коррупции стала Дания, набравшая 92 балла. Эта страна на протяжении многих лет не только поддерживает высокий уровень чистоты бизнеса и других сфер жизни, но и улучшает свой результат. За год, по оценкам экспертов, она увеличила показатели на дополнительный балл, что позволило стать Дании единоличным лидером рейтинга.

На втором месте остановилась Новая Зеландия, которая в прошлом году делила первое место с Данией, но сохранила тот же самый уровень в 91 балл. Троку лучших замыкает Финляндия с 89 очками.

Россия в данном рейтинге занимает лишь 136 место с 27 баллами. В самом конце списку идут Сомали(8), Северная Корея(8), Судан(11) и Афганистан(12).

ТОП-10:

1. Дания (92)

2. Новая Зеландия (91)

3. Финляндия (89)

4. Швеция (87)

5. Норвегия (86)

5. Швейцария (86)

7. Сингапур (84)

8. Нидерланды (83)

9. Люксембург (82)

10. Канада (81)

Переводить деньги из Швеции за границу через банки и другие финансовые институты стоит дорого. Теперь Ведомство защиты интересов потребителей вводит сервис Money from Sweden, который даст возможность сравнить и выбрать более дешевый вариант.

На сегодняшний день, банки и другие учреждения сами устанавливают тарифы на перевод денег за границу. В среднем, это 15 % от суммы перевода. Но бывает, что оплата перевода "съедает" до половины всей суммы.

Перевести, например, 1 000 крон из Швеции в Сомали, может стоить от 100 до 230 крон. При этом получатель может их получить через час или в течение суток.

Турбьёрн Нуакссон/ Torbjörn Noaksson из Ведомства защиты интересов потребителей/ Konsumentverket напоминает, что Швеция согласилась с задачей, поставленной ООН - снизить плату за перевод денег до 5 %. Особенно важно это для иммигрантов, которые часто переводят деньги из Швеции домой, в те страны, откуда они эмигрировали.

Одновременно он подчеркнул, что этот сайт Money from Sweden дает информацию только со стороны Швеции, но там нет данных, например, о том, сколько стоит адресату получить посланные отсюда деньги. Это уже зависит от банковской системы той или иной страны.

Возможность сравнивать тарифы на перевод денег за границу может привести к снижению цен, надеются многие.

Материал Кенадида Мохамеда/ Kenadid Mohamed, обработка Маркуса Ландена/ Markus Landén. Перевела Ирина Макридова

В последнее время Запад широко использует угрозы в отношении зарубежных российских активов в связи с украинским кризисом.

Кроме того, сама Украина имеет отдельные претензии к России по вкладам бывшего Госбанка СССР и недвижимому имуществу за границей, воздушным и морским судам, которые были собственностью СССР, и прочим объектам. Не вдаваясь в подробности правовой основы данных требований, вспомним об исторической подоплеке возможных ответных претензий России к Западу.

Историческая ретроспектива

Практически до начала ХХ века Россия выступала чистым заемщиком. Первой страной, предоставившей России внешний заем, была Голландия, и произошло это при Екатерине Второй в 1769 году. Голландцы являлись основными кредиторами России во второй половине XVIII - начале XIX века. К 1815 году долг перед Голландией превысил 100 млн гульденов, а расстроенные войной финансы не позволяли рассчитаться с кредиторами. В эти годы произошла первая в истории России реструктуризация внешнего долга страны. Долг был окончательно погашен через 76 лет - в 1891 году.

Со второй половины ХIХ века Россия начала испытывать еще большую нехватку внутренних ресурсов. Из-за границы в это время были получены значительные средства, в основном для развития тяжелой промышленности и железнодорожного транспорта. Доля иностранного капитала (французского, бельгийского, английского и немецкого) во вложениях в экономику страны достигала 72 %. К этому моменту относится и известная сделка с Аляской. 18 (30) марта 1867 года был подписан договор с США, по которому эта земля была продана им за 7,2 млн долл. Россия с Александром II на престоле не могла в то время обеспечивать оборону русских поселений в Северной Америке и, кроме того, сильно рассчитывала на поддержку американцев в своей борьбе за ликвидацию невыгодных условий Парижского мирного договора 1856 года по результатам Крымской войны. Именно поэтому из двух претендентов на Аляску - Англии и США – предпочтение было отдано последним.

Дореволюционная Россия капиталы из-за рубежа привлекала в основном в виде государственных займов и частных инвестиций, хотя эти средства не были решающими для развития национальной экономики, а, скорее, дополняли внутренние накопления. История заключения царским правительством займа 1906 года тесно переплетается со сложными внешнеполитическими проблемами России в то время. После заключения Портсмутского мира у Франции и Англии возник проект предоставления царской России совместного займа с целью укрепить ослабевшие узы франко-русского союза, подготовить англо-русское сближение и укрепить позиции царизма в борьбе с революцией. Единственным условием предоставления займа французы выставляли поддержку своей страны в марокканском вопросе1. Однако тогдашний премьер-министр России С. Ю. Витте сначала отклонил его, предполагая заключить соглашение на более выгодных условиях и при участии Германии, чтобы не обострять с ней отношения и не ставить себя в прямую зависимость от Антанты. С целью скорейшего урегулирования марокканского кризиса и решения вопроса с займом С. Ю. Витте выступил с предложением созыва международной конференции, рассчитывая на свою посредническую роль во франко-германском споре. И французский президент А. Фальер, и германский император Вильгельм II согласились на это, каждый надеясь на поддержку России в своем споре. Между тем дальнейшее обострение франко-германских противоречий и стремление поскорее получить заем вынудило в конце концов царское правительство выступить против Германии и поддерживающей ее Австро-Венгрии. Таким образом, Альхесирасская конференция, длившаяся достаточно долго, с 15 января по 7 апреля 1906 года, и собравшая 13 крупнейших стран, в том числе Францию, Германию, Англию, Россию, США, Италию, Испанию и Марокко, имела два исторических результата - решение вопроса с Марокко в пользу Франции и решение вопроса с займом в пользу России.

17 апреля 1906 года был выпущен «Российский государственный 5 % заем 1906 года» на общую сумму 2250 млн французских франков, из которых французские банки должны были разместить 1200 млн, русские – 500 млн, английские – 330 млн, австро-венгерские – 165 млн и голландские – 55 млн. Первоначально заем должен был составить 2750 млн французских франков, однако Германия и США в последний момент отказались от участия в нем. Деньги, реализованные от займа, должны были быть оставлены у участников займа из расчета 1 % и затем передаваться постепенно правительству в течение года. Заем был заключен сроком на 50 лет и должен был быть погашен до 1956 года. При этом царское правительство взяло на себя важное, имевшее политическое значение условие не привлекать новый заем ни в какой другой стране и обратиться к французскому правительству, если появится нужда в валюте до истечения двухлетнего срока с момента заключения займа. Кроме того, французское правительство использовало финансовую зависимость России и для изменения в свою пользу условий франко-русской военной конвенции. В результате принятых обязательств Россия должна была сосредоточить в случае войны основные силы против Германии, а русскому фронту против Австро-Венгрии отводилась второстепенная роль, что ограничивало оперативную свободу российского командования. Из конвенции были также изъяты пункты о санкциях против Англии.

Российский внешний заем 1906 года имел большое значение для расстановки политических сил в Европе в начале ХХ века и знаменовал важный этап в наметившемся процессе экономического и военно-политического сближения России с англо-французской Антантой и одновременно роста зависимости от нее. «Заем этот был самый большой, - писал С. Ю. Витте, - который когда-либо заключался в иностранных государствах в истории жизни народов. После франко-прусской войны Тьеру удалось заключить заем несколько больший, но заем этот был по преимуществу внутренний, а нынешний заем был почти целиком распродан за границею. Благодаря ему Россия удержала в целости установленное мною еще в 1896 году денежное обращение, основанное на золоте; благодаря целости денежного обращения сохранились в целости все основания нашего финансового устройства… которые, между прочим, дали возможность России поправиться после несчастнейшей войны и сумбурной смуты или русской революции. Заем этот дал императорскому правительству возможность пережить все перипетии 1906-1910 годов, дав правительству запас денег, которые вместе с войском, возвращенным из Забайкалья, восстановили порядок и самоуверенность в действиях властей»2.

Вообще публичные займы царской России размещались без определенного деления на внутреннюю и внешнюю задолженность, а состояли из двух основных категорий: займов для общих нужд государства (65 %) и для строительства железных дорог (35 %). На начало 1914 года общий публичный долг составлял 8,8 млрд долл., иностранная часть задолженности была менее 45 %.

После революции 1917 года государственная политика внешней независимости стала еще более жесткой и целенаправленной, что объяснялось, прежде всего, необходимостью восстановления основных устоев и параметров дореволюционной самообеспеченной экономики в условиях внешней кредитной блокады. Историческая оправданность такого укрепления национального экономического и оборонного потенциала в полной мере проявилась в Великую Отечественную войну, выигранную при минимальной поддержке со стороны западных союзников. Также без какой-либо помощи извне было осуществлено и послевоенное восстановление народного хозяйства.

В идеологическом и практическом плане принцип обеспечения внешней независимости четко отстаивался вплоть до конца 1980-х годов, и внешнеэкономические связи Советского Союза отличались безукоризненной платежеспособностью. Однако такой принцип имел и скрытые противоречивые моменты. Так, строгая государственная внешнеторговая и валютная монополия, отказ от участия в международных экономических и финансовых организациях, а также тотальный контроль за научно-техническим, а зачастую и обычным общением с внешним миром приводил к самоизоляции страны, что проявлялось в отставании как в экономическом отношении, так и в финансовом.

Первое выражалось в перекосах развития различных отраслей, например опережающем развитии военно-промышленного комплекса в ущемление сельскому хозяйству и гражданским отраслям промышленности, приведшем к утрате самообеспеченности продовольствием и другими товарами народного потребления, увеличению их импорта (а затем и импорта приборостроительного, станкостроительного и другого оборудования), изыскании для этого дополнительных валютных средств и, как следствие, росту займов за рубежом. Второе – в ограниченном инструментарии международных валютно-кредитных операций, необходимом, в частности, для активного управления внешним долгом и повышения ликвидности, и отказе в обозримой перспективе перейти к конвертируемости национальной валюты. Собственные же валютные ресурсы в большей степени шли в страну за счет экспорта сырья и энергоносителей. С распадом СССР к этим отрицательным моментам прибавились новые серьезные факторы, такие как потеря части территориально-хозяйственного пространства и всех связанных с ним прежних преимуществ (людских ресурсов, сырьевых и промышленных источников, важных морских портов и много другого), а также резкий разрыв устоявшихся внутренних экономических связей в сочетании с совершенно не просчитанными рыночными мерами. Все это, вылившись в глубокое падение национального производства с исчезновением целых промышленных отраслей, всеобщий финансовый кризис и дефолт по внешнеэкономическим обязательствам, постепенно сломало веками строившуюся крепость внешней независимости и открыло страну для возрастающего влияния зарубежных сил, оставшихся по своей сути геополитическими. Причем эта зависимость от внешнего мира для России стала как прямой – займовой, так и косвенной – торговой, валютной и инвестиционной (представленной в подавляющем своем большинстве спекулятивными настроениями).

Начиная с 1914 года золотовалютные резервы российского государства целенаправленно снижались. За три года до Октябрьской революции золотой запас России составлял более 1337 тонн и был самым крупным в Европе. И за каких-то пять лет он уменьшился почти в три раза, не считая вывезенных из страны более полумиллиарда золотых рублей, которые составляют почти 50 млн долларов на настоящий момент (николаевский рубль = 11,3 долл. США). А всего в пересчете на доллары с учетом сегодняшних цен мы тогда потеряли около 10 млрд. Произошло следующее.

В 1914-1917 годах Россия перевела в банки Нью-Йорка, Лондона и Парижа около 490 тонн чистого золота в оплату за оружие. Впоследствии контракты иностранной стороной выполнены не были. Начиная с 1914 года золото планомерно переправлялось и в Японию – сначала в оплату поставок того же оружия, а затем и просто для того, чтобы большевикам не досталось. Впоследствии белые генералы не раз судились с японской стороной, но безуспешно. Всего же в Японии осело около 200 тонн благородного металла. Буквально в день штурма Зимнего дворца в Швецию через Прибалтику в соответствии с секретным договором Временного правительства с этой нейтральной страной было отправлено 4,9 млн золотых рублей в оплату поставок оружия, которое, естественно, поставить не успели, а «бумажное» золото так и осталось лежать в подвалах шведского Риксбанка.

В 1918 году в обмен на Брест-Литовский договор Советская республика пообещала компенсировать Германии материальный ущерб, выплатив огромную сумму в 6 млрд марок в виде восьми эшелонов, наполовину нагруженных золотом и наполовину бумажными «романовками» и «думками». До момента полной капитуляции Германии успели, правда, отправить только часть, но и она внушительна: 93,5 тонны чистого золота и 203,6 млн золотых рублей. Все это осело во Франции, но уже в виде немецких репараций (вероятно, в отместку французской контрибуции после поражения в войне с той же Германией 1870-1871 годов), хотя согласно статье 259 Версальского договора 1919 года золото это во Франции лишь хранится и должно быть возвращено по первому требованию российской стороны как союзницы Франции в Первой мировой войне. Причем и французы, и японцы должны будут все вернуть с набежавшими процентами. Подсчитано, что русское золото ежегодно начиная с 1927 года приносит японским банкам доход в 62 млн иен: за 70 с лишним лет получается хорошенькая сумма – более 3 млрд в пересчете на доллары.

В 1920 году наши стратегические запасы из России вывезли поднявшие мятеж чешские пленные – по некоторым оценкам, 63 млн золотых рублей (включая золото, серебро и сами бумаги), на которые был создан крупнейший в довоенное время «Легио-банк».

В конце 1990-х годов в немецком федеральном архиве были обнаружены отчеты и некоторые другие документы германского управляющего советским государственным имуществом за 1942-1944 годы. В них указывалось, что с началом войны против СССР советские активы в размере более 200 млн рейхсмарок (РМ), принадлежавшие различным советским организациям в Германии и хранившиеся в немецких банках (для оплаты предполагаемых советских заказов), были взяты под принудительное управление германских властей. Сведения об их возврате СССР в послевоенные годы отсутствовали.

Наиболее крупные советские вклады находились в «Рейхс-Кредит-Гезельшафт» (69,2 млн РМ), Дрезднер Банке (75,5 млн РМ), Дойче Банке (50,3 млн РМ), Коммерцбанке (60,5 млн РМ), «Берлинер Хандельс-Гезельшафт» (30,0 млн РМ), «Харди и Ко» (12,0 млн РМ), «Альгемайне Дойче Кредитанштальт» (3 млн РМ) и Гаркребо (2,6 млн РМ). В послевоенный период советские денежные активы продолжали находиться в указанных банках, которые, за исключением «Гаркребо», располагались в британской зоне оккупации Берлина.

На основании прокламации союзнического контрольного совета от 20.09.45 № 2 на германские власти была возложена ответственность за сохранность и предотвращение расхищения собственности и банковских активов, принадлежавших странам объединенных наций. Согласно закону американской военной администрации Берлина от 14.07.45 № 52 вводился запрет на распоряжение таким имуществом без разрешения военной администрации. Но, несмотря на то что 6 апреля 1946 года данный запрет был снят, Советский Союз был лишен возможности распорядиться своими активами в западном секторе Берлина в связи с отсутствием у него достоверной информации о советских счетах в германских банках.

По итогам денежной реформы, проведенной в ФРГ в конце 1940-х - начале 1950-х годов, советские денежные активы не были переведены из рейхсмарок во вводимые германские марки (ДМ). В ходе этой реформы отдельные банки (Дрезднер банк, «Рейхс-Кредит-Гезельшафт», «Харди и Ко») по заявкам доверенного лица британской военной администрации в целях предотвращения обесценивания счетов произвели обмен находившихся у них советских денежных средств в рейхсмарках на немецкие марки.

17 декабря 1975 года в ФРГ был принят закон о завершении валютной реформы, согласно которому все активы в рейхсмарках, а также притязания на такие активы после 30 июня 1976 года считаются аннулированными. Советский Союз не имел возможности отреагировать на установленный законом срок для подачи заявления о переводе своих активов из РМ в ДМ. Никакой информации о наличии в немецких банках советских довоенных активов ему не передавалось. С истечением этого срока возврат Советскому Союзу принадлежавших ему довоенных активов стал невозможен. Это следует рассматривать по отношению к СССР как противоправную экспроприацию имущества иностранного государства.

На самом деле существует Трехсторонняя комиссия (США, Англия, Франция) по золоту стран антигитлеровской коалиции, куда мы по прихоти И. Сталина в свое время не вошли. В 1993 году известная английская фирма «Пинкертон» за весьма умеренную плату пообещала заняться возвращением нашего золота, но по непонятным причинам мы тогда им отказали. Неприятным во всех этих историях является то, что сохранилось очень мало официальных документов: их едва ли наберется на пятую часть всей суммы, которую нам должны (в отличие от наших западных кредиторов, у которых каждый цент или пенс документально подтвержден).

Интересно, что маленькая Литва сумела в 1992 году после переговоров вернуть 3,2 тонны своего золота, находившегося в английских и французских банках с 1940 года. А Албания вернула 1,6 тонны, просто заплатив одной телевизионной компании 30 тыс. долларов за ролик, рассказавший всему миру о западном банке, где это золото хранилось. Аналогично поступили в 1996 году и еврейские активисты в отношении нацистского золота, после чего вокруг швейцарских банков разразился крупный скандал.

Еще одно достояние России - это ее зарубежная собственность. По самым скромным подсчетам, произведенным все той же фирмой «Пинкертон», стоимость российской недвижимости, разбросанной по всему миру, достигает 300 млрд долл.

Внешние финансовые активы России конца ХХ – начала ХХI века

Активы по задолженности развивающихся и социалистических стран перед СССР и Россией включают в себя требования по предоставленным государственным кредитам, коммерческим кредитам советских внешнеэкономических организаций до 1 января 1991 года, межбанковским кредитам, предоставленным Внешэкономбанком по поручению Правительства РФ.

Следует отметить, что государственные кредиты практически никогда не предоставлялись СССР в виде ничем не связанных денежных средств. Как правило, осуществлялось кредитование поставок или кредитование расчетов.

При кредитовании поставок Внешэкономбанк за счет средств бюджета оплачивал экспортерам стоимость поставленных товаров и оказанных услуг, а страна-должник получала кредит в товарной форме. Указанные кредиты носили характер инвестиционных, под которые осуществлялось подрядное строительство (силами советских организаций) или техническое содействие (с участием советских организаций), или товарных кредитов, основным видом которых являлись поставки военной техники и материалов. Меньшее распространение имели кредитные поставки общегражданских товаров в качестве поддержки национальной промышленности - как правило, это были авто- и авиатехника, а также поставки товаров для реализации на местном рынке в целях получения национальной валюты для расчетов за товары и услуги на объекте сотрудничества.

Кредитование расчетов осуществлялось в виде кредитов на сбалансирование расчетов и кредитов на рефинансирование платежей. Кредиты на сбалансирование расчетов представляют собой переоформление в кредит задолженности другой страны по текущему товарообороту (при расчетах в переводных рублях и в клиринговых валютах), обычно по факту превышения советского экспорта над импортом за определенный период. Предоставление кредитов на рефинансирование платежей было направлено на погашение ранее предоставленных кредитов на условиях капитализации долга и выплаты повышенного процента.

Всего получателями государственных кредитов СССР и России в разное время выступали 73 страны, в том числе 45 стран - на сумму свыше 100 млн инв. руб.

Первые государственные кредиты относятся к 1930-м годам и были предоставлены Монголии и Турции. Во второй половине 1940-х годов к получателям кредитов добавились страны Восточной Европы, а также Австрия, Китай и КНДР. Значительно расширилась география предоставления кредитов в 1950-е годы за счет Афганистана, Вьетнама, Индии, Индонезии, Ирака, Йемена, Сирии, Финляндии, Эфиопии (наиболее крупных заемщиков). Сотрудничество в этот период в основном имело форму технического содействия.

Серьезные перемены произошли на стыке 50-х и 60-х годов. На протяжении последующих 30 лет наблюдалось постоянное наращивание объемов и расширение географии предоставления кредитов за счет образовавшихся с распадом колониальной системы новых стран: если в 1950-е годы кредиты были предоставлены 29 странам, то в 1960-е - 44, в 1970-е - 47, в 1980-е - 51 стране. Наиболее крупными новыми заемщиками 1960-х годов являлись Алжир, Гвинея, Замбия, Куба, Иран, Конго, Мали, Пакистан, Сомали, Танзания; новыми крупными заемщиками 1970-х годов стали Ангола, Бангладеш, Кампучия, Лаос, Ливия, Мадагаскар, Мозамбик, Перу; 1980-х годов - Иордания и Никарагуа.

В этот период резко повысилась доля военных кредитов, предоставленных политическим союзникам в "третьем мире". Практически перестал учитываться фактор возвратности кредитов - увеличилось число непроизводительных объектов сотрудничества (политические стройки века), обычной практикой стало предоставление отсрочек платежей, для целого ряда стран помощь СССР стала основной доходной статьей бюджета. Фактически государственные кредиты в значительной мере стали завуалированной формой безвозмездной помощи дружественным режимам.

Резкое изменение экономической и политической ситуации в начале 1990-х годов привело к сворачиванию кредитного сотрудничества. За исключением небольшого числа для завершения ранее начатых объектов, в настоящее время действует ограниченное число кредитных соглашений: крупные энергетические объекты в Марокко, Китае, Словакии, а также поставки военной техники для Индии.

Главным критерием кредитования на современном этапе является обеспечение возвратности. Таким образом, государственные кредиты вернулись к изначальной функции финансирования экспорта высокотехнологичной российской продукции на внешние рынки. В целом ряде государств, получавших в прошлом от СССР государственные кредиты, созданы неплохие позиции, позволяющие продолжить содействие уже на коммерческой основе, а именно в странах Северной Африки, Центральной Азии, Дальнего Востока. Положительное влияние оказали государственные кредиты и на продвижение российской военной техники, которая также в настоящее время реализуется на коммерческой основе группе стран - бывших заемщиков.

Преимущественной формой погашения государственных кредитов всегда выступала товарная форма и ее разновидности:

прямые товарные поставки в счет погашения долга;

зачисление платежей в погашение долга на счета текущего товарооборота (в переводных рублях или на клиринг);

зачисление платежей на специальные счета с правом последующей закупки товаров.

Фактически сейчас переводные рубли, клиринг и специальные счета невозможно использовать для закупки товаров ввиду их отсутствия, т. е. погашение долга имеет формальный характер.

Погашение СКВ, хотя и продекларировано в значительном числе кредитных соглашений, на практике было довольно редким: в сколько-нибудь значительных объемах оно производилось лишь Алжиром, Ираком, Ливией (включая форму поставок нефти на реэкспорт) и Индонезией.

В конце 1997 года Россия вступила в Парижский клуб в качестве страны-кредитора3. Принятие такого решения имело преимущественно политическую основу, направленную на дальнейшую широкую интеграцию в мировое сообщество. Указанный шаг принципиально изменил ситуацию с погашением внешних активов.

В связи с распадом СССР Россия столкнулась с проблемой установления адекватного курса пересчета обязательств стран-должников в твердую валюту. С некоторыми странами, в том числе Восточной Европы, удалось зафиксировать курс примерно на уровне 1991 года. Однако многие страны отказываются признавать курс пересчета, который устанавливался Госбанком СССР, и требуют конвертации суммы задолженности по текущим рыночным котировкам рубля к доллару. Остающийся нерешенным данный вопрос создавал возможности для должников отказываться урегулировать долг или требовать определенных уступок от России.

По согласованию с кредиторами Парижского клуба было предусмотрено, что задолженность перед СССР будет пересчитана в СКВ по курсам: 0,6 коп./1 долл. - для развивающихся стран; 1 пер. руб./1 долл. - для бывших социалистических стран (принимая в качестве базовых условия соглашений со странами Восточной Европы).

Поскольку структура внешних активов России сильно отличалась своими параметрами4 от категорий долга, подлежащего урегулированию на условиях Парижского клуба, по условиям Парижского клуба Россия взяла обязательство предоставить единовременную скидку (до 35-80 %) в зависимости от категории страны и учитывая ее степень отягощения военным долгом. После установления курса и предоставления скидки задолженность рассматривается наравне с кредитами западных стран, списание задолженности идет уже в рамках клуба и в отношении России начинает действовать механизм обеспечения исполнения обязательств стран-должников.

Интересно, что задолженность перед Россией за последнее десятилетие прошлого века снизилась на 30 млрд долл., однако сокращение объема внешних финансовых активов было обусловлено отнюдь не улучшением ситуации с возвратом предоставленных кредитов, а в основном потерями в результате пересчета задолженности из переводных рублей в СКВ по курсу 1:1 согласно условиям вступления в Парижский клуб кредиторов. Кроме того, поскольку схемы реструктуризации в рамках клуба предусматривали в основном погашение задолженности в иностранной валюте, экономический эффект от присоединения пока был отрицательным5: большинство стран-должников не в состоянии обеспечивать возмещение в наличной форме, что приводит к сокращению товарных поставок в счет погашения долга достаточно крупных и «надежных» стран, с которыми не подписаны двусторонние соглашения о переоформлении задолженности на условиях Парижского клуба. Так, в среднем на долю СКВ в общем объеме поступлений в бюджет приходилось не более 100 млн долл/год, в то время как вес товарной формы погашения сохранялся на уровне 80-90 % (в основном за счет Индии).

Как правило, урегулирование задолженности перед СССР осуществлялось товарными поставками, а кредиты, предоставленные Россией, погашались только в наличной форме. Вместе с тем произошла и трансформация товарных поставок к закупкам продукции страны-должника на тендерной основе. Эта схема предполагала зачисление страной средств в национальной валюте на специальный счет Минфина с предоставлением права списывать средства только в счет приобретения товаров своей страны6. При этом форма открытого конкурса позволяла достичь максимально выгодных условий погашения всей суммы задолженности, выставленной на аукцион, в конкретный момент времени в наличной форме. Так, если в среднем поставки всех товаров оценивались в 40-70 % от номинала, то поставки индийских товаров, по которым нет ограничений номенклатуры и по которым предоставлялось право на реэкспорт (при устойчивом спросе на них в России), котировались по цене 85-86 % от номинала (т. е. без учета налоговых платежей – 95 %).

Установление страной-должником определенных условий по номенклатуре товаров (Бангладеш, Пакистан) и с указанием фирм-поставщиков (Вьетнам) заставляло проводить конкурсы по разным товарным позициям, а в случае небольшой задолженности – продавать на аукционе весь годовой объем.

В качестве наиболее перспективной формы погашения можно было рассматривать реинвестирование долга (предоставление российским инвесторам в счет погашения долга собственности, прав аренды, местной валюты). Однако реализация подобной схемы не находила явного понимания у стран-должников без определенного для них интереса, связанного не только с завышением стоимости участия в капиталах в счет погашения долга, но и с выставлением прямого условия осуществления дополнительных инвестиций в проект в наличной валюте (75 % — инвестиции в СКВ, 25 % — погашение задолженности).

Естественно, что в трудных экономических условиях российские инвесторы имели возможность принять участие на подобных условиях только в исключительных случаях, однако настоящий российский опыт реинвестирования практически подтвердил экономическую несостоятельность указанной формы погашения долга7, связанную не только со слабой проработанностью инвестиционных проектов, но и с отсутствием законодательно оформленных норм инвестирования в погашение задолженности перед государством.

Кроме того, в целях установления контроля со стороны Минфина России за расходованием средств российским инвестором организация всех расчетов должна была осуществляться при участии только Внешэкономбанка, в котором ведется учет финансовых активов страны за рубежом. В целях определения высокоэффективных инвестиционных проектов требовалась скрупулезная проработка основных направлений вложения средств преимущественно в те страны, с которыми существует долгосрочное успешное экономическое сотрудничество.

Форма зачета долга зарубежных стран с встречными обязательствами России применялась в основном в связи с закрытием расчетов в переводных рублях и по ряду клиринговых валют, где должники России по государственным кредитам имели положительное сальдо текущих расчетов. В настоящее время больших сумм для организации взаимозачетов нет, а небольшие суммы регулируются автоматически на основе осуществления взаимной торговли.

Сделки обратного выкупа страной-должником своих обязательств перед Россией в чистом виде8 приняли форму выкупа задолженности с большим дисконтом (до 90 %) за счет кредитов, предоставляемых развивающимся странам международными банковскими организациями (Уганда, Эфиопия, Йемен). К числу используемых возможностей урегулирования относятся и переоформление задолженности в долговые инструменты (Банк Анголы) с последующей их реализацией на вторичном рынке, и прямая переуступка прав требований по долгу по инициативе иностранных инвесторов (Нигерия, Перу, Гана). Тем не менее согласно договоренностям Парижского клуба кредиторов использование форм, по характеру отличных от наличных платежей в погашение задолженности, было ограничено 25 %-ным барьером, что существенно сокращает возможности использования иных схем урегулирования долга, в том числе товарных поставок.

Что содержит в себе новый договор между Россией и Абхазией

Еще летом 2014 года в выступлениях всех кандидатов на пост президента Абхазии звучала тема нового абхазо-российского договора. Видимо, тема казалась актуальной, и связано это было не только с общим усложнением международной обстановки после крымско-украинского кризиса, но и с кризисным состоянием самого абхазского общества, только что, на исходе весны, неожиданно для многих расставшегося со своим президентом.

Вероятно, правление президента Александра Анкваба (безусловно, пытавшегося в меру своих сил ответить на новые вызовы времени) не устраивало уже не только абхазский социум, но и московские кабинеты власти, уставшие субсидировать строительство стадионов.

При этом уход Анкваба не был "московским проектом", российское руководство только сделало правильные выводы и попыталось вовремя скорректировать правила игры. Будущему (не было никакой гарантии, что это будет именно Рауль Хаджимба) абхазскому руководству была предложена некая "дорожная карта" заключения нового договора, который можно было бы назвать по-разному: об интеграции, о союзничестве, о стратегическом партнерстве.

Предполагаемый договор предполагал три основных компонента - военно-политический, экономический и социальный.

Военно-политический компонент реагировал на появившиеся вызовы и угрозы, проводя новую красную линию на Южном Кавказе. Создание объединенной военной группировки юридически оформляло уже существующую данность, а ужесточение режима на абхазо-грузинской границе (и превращение ее в настоящую границу) четко очерчивало пределы новой реальности.

При этом максимальное смягчение режима пересечения российско-абхазской границы (становящейся аналогом шенгенских границ или границы между Россией и Белоруссией) в полной мере соответствовало чаяниям подавляющей части абхазского общества и принесло бы ощутимую пользу бюджету республики. Экономический компонент предлагаемого договора должен был помочь абхазской стороне создать механизмы получения доходов и развития экономики, а первое условие для этого - принятие четких и понятных правил ведения бизнеса.

Москва предложила Абхазии не изобретать велосипед, а использовать (адаптируя в случае необходимости) российские правила и российские наработки. Таким образом, реализуя экономический компонент предполагаемого договора, Абхазия получала бы возможность в перспективе ослабить свою финансовую зависимость от России.

Наконец, социальный компонент, заключающийся в планомерном повышении уровня жизни населения республики, создавал бы прочную базу поддержки новой власти, давал бы ей гарантии устойчивости и время для проведения необходимых реформ.

В период предвыборной борьбы уже озвученные основные параметры договора не вызывали отторжения ни у одной политической силы. Вот, к примеру, высказывания кандидата от "старой власти" Аслана Бжании: "Наверное, новый договор нужен… Я считаю правильным, если мы будем развивать интеграционные процессы с Российской Федерацией. Наверное, будет правильно, если мы создадим единую территорию обороны и безопасности с Российской Федерацией, коллективные вооруженные силы по аналогии с войсками НАТО, которые будут реагировать на внешние угрозы. Нам необходимо унифицировать наши национальные правовые системы, создать условия, при которых социальные стандарты, которые реализованы в России, будут реализованы в Абхазии в отношении граждан Абхазии. Мы должны в рамках интеграционных процессов изменить режим работы границы между Россией и Абхазией".

Не менее однозначны и высказывания кандидата от оппозиции Рауля Хаджимбы: "Если Россия нам предлагает открыть границу по реке Псоу, мы что, должны отказываться от этого? Между большими и малыми государствами, находящимися в Европе, нет барьеров, которые бы ограничивали передвижение людей по этим территориям, но суверенитет государств от этого, же не уменьшается? Так почему мы не можем создать подобные условия, почему мы должны этому противиться?". И далее: "Этот вопрос может быть решен только параллельно с усилением охраны всего контура нашей границы с Грузией. Мы уверены, что Россия окажет нам помощь в построении реального сектора нашей экономики и в повышении стандартов социального обеспечения наших граждан. В целях реализации этой политики нам необходим новый российско-абхазский договор о стратегическом партнерстве. Полагаю, что этот процесс должен быть осуществлен до конца текущего года".

А вот слова другого кандидата в президенты, министра обороны Мераб Кишмарии: "Я считаю, что этот договор полезен для Абхазии. Ничего такого особенного там нет,… Я, честно говоря, отношусь положительно к этому договору".

Итак, в преддверии президентских выборов все основные политические силы Абхазии были единодушны в оценке необходимости и благотворности подписания нового договора с Российской Федерацией. Но дальше ситуация стала меняться.

После победы Рауля Хаджимбы проект договора, а с документом такого уровня это произошло впервые за многие годы, был выставлен на обсуждение. Развернувшаяся в Абхазии полемика вокруг проекта была сама по себе благом, опровергая бытующее в некоторых тбилисских и заокеанских кругах мнение об Абхазии как об оккупированной территории, не имеющей своего голоса и своей позиции. Но то, что началось дальше, может быть охарактеризовано только понятием "истерика".

Вместо спокойного, вдумчивого изучения и правки проекта договора началась вакханалия блогеров и "экспертов", каждый из которых стремился показать себя настоящим "патриотом" Абхазии. По мнению кого-то из них, отсутствие паспортного контроля на российско-абхазской границе сделает Абхазию частью России.

Видимо, интернет-пользователь ни разу не переезжал из одной страны Шенгенской зоны в другую. Создается впечатление, что эта вакханалия в интернете управлялась теми, кто собирался создать новую оппозицию, остаться на плаву и бросить вызов избранной власти Абхазии. Объединиться на почве неприятия, но не на основе созидания.

Критика проекта договора, пусть и не идеального, была, как правило, лишена какой-либо конструктивности, вся его идеология отвергалась, а необходимость заключения ставилась под сомнение. Все, что в договоре соответствует военно-политическим интересам России, - это лишение Абхазии суверенитета, а все, что соответствует социально-экономическим интересам абхазского социума и способствует его элементарному выживанию, - это попытка купить абхазский народ.

Не очень понятно, почему такие "патриоты" сами не отказываются от российских паспортов, пенсий, зарплат (степень дотационности бюджета Абхазии по-прежнему очень велика), которые, казалось бы, лишают "суверенитета" их самих. Это лишний раз подтверждает, как размыто в современном глобальном мире понятие "суверенитет", утратившее свой первоначальный смысл и неприменимое даже к "Исламскому государству Ирака и Леванта", не говоря уже о вполне инкорпорированных во внешний мир бандитах Сомали или талибах Афганистана.

Собственно говоря, существование Абхазии (и Южной Осетии) также ограничивает суверенитет России, не способной из-за признания ею этих республик пойти на полноценное примирение с Грузией.

В связи с этим подчеркнем, что в преамбуле проекта договора была отмечена "необходимость сохранения государственного суверенитета Республики Абхазия, надежного обеспечения ее территориальной целостности и независимости". В последней версии договора, видимо, по пожеланию абхазской стороны этот пункт оказался обозначен еще четче: договор заключается "в целях укрепления государственного суверенитета Республики Абхазия и Российской Федерации, надежного обеспечения их территориальной целостности". Излишне, очевидно, говорить о том, что для России, известной своим предпочтением принципа статус-кво, отказ от признания независимости Абхазии и Южной Осетии, как и от воссоединения Крыма, категорически неприемлем. Принятое решение пересмотру не подлежит, и торг здесь неуместен.

Критики проекта договора акцентировали внимание на слабости Абхазии, абхазской экономики, абхазских властных структур, но не предлагали, как их усилить. Но как раз предлагаемый договор смог бы в случае его последовательной реализации эти структуры укрепить, иногда построить, иногда реконструировать. После получения Абхазией фактической независимости прошло более 20 лет, но у Абхазии нет еще 20 лет для того, чтобы построить идеальное самостоятельное и полностью суверенное общество, окружающий мир ей этого времени не даст. Как кажется очевидным, запершись в своих границах и стремясь создать заповедник по сохранению своего этноса, его можно только погубить. Хочет ли Абхазии идти по стопам Северной Кореи? Вряд ли.

Новый проект договора, рожденный после долгих согласований между администрацией президента Республики Абхазия и парламентом Абхазии, кажется в целом вполне приемлемым и разумным. Хотя название документа несколько поменялось: вместо "союзничества и интеграции" речь теперь идет о "союзничестве и стратегическом партнерстве". Понятие "интеграция" из проекта договора оказалось в значительной степени удалено.

Заметно возросли сроки выполнения конкретных мероприятий и заключения дополнительных соглашений. Место "согласованной" внешней политики заняла "скоординированная" внешняя политика (а это, видимо, только "учет интересов" и "информирование"), появились новые пункты о предполагаемом участии Абхазии в интеграционных проектах на постсоветском пространстве (что весьма маловероятно, учитывая известную всем позицию Минска и Астаны).

Оговорено сохранение вооруженных сил Республики Абхазия, то есть в состав объединенной группировки войск входят только части, "выделенные из состава вооруженных сил Республики Абхазии и Вооруженных сил Российской Федерации" и руководить ими будет не "объединенное", а "совместное" командование.

При этом, что обговорено, заместитель командующего объединенной группировкой "назначается уполномоченным органом Республики Абхазия". Место "приведения в соответствие" таможенного законодательства заняло "сближение", оно же встало на место "гармонизации" бюджетного и налогового законодательств.

Конечно, исчез пункт об упрощенной процедуре принятия гражданства, трансформировавшись в упрощение принятия российского гражданства гражданами Абхазии. Любопытно также и то, что теперь Россия должна поднять зарплаты и пенсии жителям Абхазии не "с учетом уровня" Южного федерального округа РФ, а "до уровня" ЮФО РФ. Отметим также и явное стремление разработчиков альтернативного проекта избежать обязательств по приему каких-либо нормативно-правовых актов или внедрению "обязательных стандартов".

Но необходимо признать, что основные параметры предполагаемого договора не претерпели изменений. Сделанные замечания, а некоторые из них кажутся вполне разумными, были учтены. 19 ноября проект договора был одобрен правительством Республики Абхазия, 20 ноября российское правительство приняло постановление о направлении согласованного варианта договора на подпись президенту РФ. Подписи под документом поставлены 24 ноября. Открывается новая страница в истории российско-абхазских отношений. Автор: Александр Скаков - руководитель Центра прикладной этнологии Института социальной политики Академии труда и социальных отношений.

«Apsny.ru» со ссылкой на ИТАР-ТАСС, 25.11.2014 г.

Россия и Украина: коридор возможностей

Сергей Маркедонов – доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета.

Резюме Украинский кризис стал самым серьезным и опасным вызовом для европейской безопасности после распада Югославии и серии этнополитических конфликтов на Балканах

Сценарии развития кризиса

Украинский кризис стал самым серьезным и опасным вызовом для европейской безопасности после распада Югославии и серии этнополитических конфликтов на Балканах. Это событие соединило в себе наиболее масштабное противостояние России и Запада с момента окончания холодной войны, российско-украинские противоречия из-за Крыма и юго-восточных областей Украины, а также трансформацию украинского государственного проекта в сторону формирования более жесткого контура национальной идентичности. Вокруг Украины столкнулись интересы таких ключевых акторов, как Россия, ЕС, США, что обусловило выход этого, по сути, внутригосударственного кризиса на региональный и глобальный уровни.

Украинский кризис не открыл ничего принципиально нового в противоречиях между Россией, с одной стороны, и США и Европейским союзом – с другой. Но он подвел черту под двумя десятилетиями попыток России найти себя в процессе интеграции и кооперации с западным миром и преодолеть имеющиеся расхождения и разногласия. На смену этим попыткам пришла конфронтация, которая в отличие от периода холодной войны не носит идеологического характера, но предполагает жесткое отстаивание собственных геополитических и экономических интересов, включая военно-политическое вмешательство. На Западе это воспринимают как нарушение Москвой международного права и основ мирового порядка, а в России – как укрепление самостоятельности страны и защиту ее жизненно важных интересов.

В конце 2013 – начале 2014 гг. Украина, ранее в течение всего периода независимости балансировавшая между Западом и Россией, резко изменила вектор своей политики и взяла четкий евроатлантический курс. Это движение происходило параллельно с трансформацией украинского проекта национальной государственности. На протяжении всей постсоветской истории внутри Украины боролись два подхода – идентификационный, который основывался на идее новой политической идентичности, и рационально-бюрократический, ориентированный на создание бюрократического государства без акцента на «национальное» как инструмент общественного объединения и государственного строительства. В течение 2014 г. произошла безоговорочная победа первого подхода, что спровоцировало серьезные противоречия в Крыму и на юго-востоке страны с последующей сменой юрисдикции полуострова и вооруженным конфликтом в Донбассе. Выбор Украины в пользу проекта с мощным идентификационным стержнем, предполагающим жесткое противопоставление России, способствовал резкому обострению всех противоречий между двумя государствами, которые формировались в течение постсоветского периода.

Таким образом, в настоящее время украинский кризис имеет несколько измерений. Во-первых, это противоречия в отношениях между Западом и Россией, вызванные глобальными проблемами: конкуренцией на постсоветском пространстве, стремлением России не допустить глобального военного превосходства США и переформатировать американоцентричный мировой порядок. Во-вторых, это российско-украинские противоречия, в рамках которых Россия рассматривает Украину как свою сферу влияния, важный элемент своих интеграционных проектов, фактор, в значительной степени обеспечивающий консолидацию общества внутри России на основе эксплуатации тезисов об общей истории и общей исторической памяти. Украина, в свою очередь, стремится сформулировать и выстроить собственный государственный проект, видя в России тормоз для достижения этой цели. Наконец, в-третьих, это вооруженный конфликт в Донбассе и противоречия внутри украинских элит, которые затрудняют Москве поиск оптимальных партнеров для переговоров, ослабляют Украину изнутри и не способствуют сглаживанию и без того серьезных региональных различий в этой стране.

Исходя из этого, мы предлагаем несколько сценариев дальнейшего развития событий: децентрализационно-компромиссный, конфронтационно-силовой и сценарий «глубокой заморозки» (статус-кво). При этом учитываются возможные «непредвиденные обстоятельства». В рамках каждого из указанных разделов разбираются различные варианты возможных изменений. Каждый сценарий несет в себе положительные и отрицательные последствия для разных сторон, поэтому мы сознательно уходим от таких характеристик предлагаемых сценариев, как позитивный, негативный и нейтральный. Важно подчеркнуть: будущее развитие событий может сочетать в себе разные элементы из разных сценариев, что может несколько видоизменить их, но, на наш взгляд, не изменит их стержневую составляющую. Кроме того, в развитии украинского кризиса уже не раз проявлялись непредвиденные обстоятельства, приобретавшие серьезное политическое значение (например, инцидент с «Боингом» малайзийской авиакомпании). В будущем подобного рода сюжеты могут сыграть значительную роль. В качестве потенциально опасных сценариев с трудно прогнозируемыми последствиями можно рассматривать атаки на газопроводы из России в Европу (и любые действия, связанные с угрозами энергетическому транзиту), покушения на первых лиц Украины, самопровозглашенных республик юго-востока и государств, вовлеченных в разрешение украинского кризиса. Последствия таких инцидентов могут как подстегивать насилие, способствовать нарушению и срыву договоренностей, так и подталкивать к поиску компромиссов с целью недопущения сползания страны к хаосу и полному коллапсу.

Децентрализационно-компромиссный сценарий

Реализация этого сценария развития украинского кризиса наименее вероятна, особенно после саммита в Брисбене и введения Украиной экономической блокады Донбасса, даже принимая во внимание последние тезисы президента России В. Путина, высказанные им в интервью по итогам саммита, где он говорит о федерализации Донбасса и Луганщины. Тем не менее данный сценарий может быть осуществлен только как часть более широкого пакетного соглашения, затрагивающего, в том числе, и судьбу Крыма. Учитывая, насколько далеко зашел конфликт, а главное, насколько серьезен кризис доверия между всеми вовлеченными сторонами, мы можем сегодня говорить только о возможных алгоритмах и первых шагах, направленных на реализацию этого сценария.

С нашей точки зрения, децентрализационно-компромиссный сценарий предусматривает несколько стержневых параметров. Среди них – в краткосрочной перспективе успешные практические действия по поиску взаимоприемлемого решения в газовом вопросе при посредничестве европейских структур (подписание трехстороннего соглашения 30 октября 2014 г. можно отнести к первому важному шагу в этом направлении). В этом же ряду – эффективное обсуждение с западными партнерами и с самой Украиной ее внеблокового статуса при одновременном отказе от активного сопротивления европейскому вектору украинской политики. Крайне важно выработать приемлемое решение относительно будущего статуса «народных республик» Донбасса (ДНР и ЛНР). В отдаленной перспективе речь может идти о пересмотре форм взаимодействия с украинскими элитами и структурировании условно пророссийских сил на новой основе. В частности, это означает отказ от показного отношения к украинской государственности как к несостоявшейся и понимание необходимости системной работы как с представителями элиты, так и с перспективной молодежью. Такая работа предусматривает реализацию грантовых, образовательных, культурных проектов в рамках концепции «мягкой силы».

Этот сценарий предполагает сначала ограничение, а потом и отмену санкций со стороны США и ЕС и отказ Запада от инициации обсуждения вопроса о статусе Крыма на международных площадках. Таким образом, в обмен на приостановление санкций и снятие с повестки дня крымской темы (даже при условии, что Запад вряд ли официально признает факт присоединения Крыма) Россия соглашается на территориальную целостность Украины при условии широкой децентрализации, вероятно, с элементами федеративного устройства, но при сохранении де-юре Украины как унитарного государства.

Если обсуждение внеблокового статуса и поиск нового механизма работы с элитами – дело будущего, то газовая проблематика и статус ДНР и ЛНР – вопросы сегодняшней повестки дня. Наиболее позитивным сценарием для России было бы в этом контексте перевести конфликт в статус умеренно «замороженного», одновременно вынудив Киев к переговорам с ДНР и ЛНР об их статусе в составе Украины. Для этого необходимо, во-первых, политически нейтрализовать наиболее радикальных лидеров ополченцев и затем выдвинуть на первые роли умеренных, готовых к диалогу с Киевом, во-вторых, сформировать такую повестку дня со стороны ДНР и ЛНР на переговорах, которая бы предусматривала возможность вхождения этих регионов (причем не только тех территорий, которые контролируются ополченцами, но и в целом Донецкой и Луганской областей) в состав Украины на основе глубокой децентрализации с элементами федерализации. В перспективе это позволило бы Москве не брать на себя в полном объеме обязанности по восстановлению инфраструктуры, сформулировать более сильную позицию относительно внеблокового статуса Украины, минимизировать активность Украины в крымском вопросе, а также добиться смягчения позиции Киева в отношении Приднестровья.

На нынешнем этапе, учитывая различное понимание минских соглашений, вопрос о статусе республик приобретает ключевое значение. Сегодня становится очевидным, что, создавая элемент давления на Запад и Украину (в данном случае в виде двух самопровозглашенных республик), необходимо было четче понимать и оценивать, насколько их поддержка может обернуться ростом общих проблем, в том числе санкционного плана. Запад явно рассчитывает на «сдачу» Россией ДНР и ЛНР в обозримой перспективе. Москва, напротив, стремится легитимировать режимы в самопровозглашенных республиках. Пусть даже эта легитимация сомнительная и никогда не будет признана Западом, она имеет символическое значение и позволит объяснить наличие существующей в республиках власти. Очевидно, что консенсус в отношении ДНР и ЛНР быстро найти не удастся. С этой точки зрения выборы в ДНР и ЛНР до некоторой степени не дают воцариться полному хаосу и развязать войну полевых командиров друг с другом. Вместе с тем на признание ДНР и ЛНР в рамках данного сценария Россия не пойдет.

Реализация всех параметров децентрализационно-компромиссного сценария, который условно можно считать позитивным, сегодня вряд ли возможна. Он вероятен только в том случае, если в Киеве удастся начать реальное формирование нового проекта украинской государственности на основе европейской идентичности, отказаться от прежних коррумпированных моделей времен Л. Кучмы и В. Януковича, создать дееспособную коалицию и продолжить вектор на мирное разрешение проблемы. В противном случае любая попытка быстро решить ее военным путем в расчете на то, что Москва, находясь под санкциями, не пойдет на защиту ДНР и ЛНР, может обернуться не только поражением Киева и военным вмешательством России, а, возможно, и НАТО, но и хаосом во всем регионе. Это, очевидно, невыгодно ни Украине, ни России. В этом контексте соглашение по газу на зимний период представляется важным и позитивным шагом, пусть и не полной, но все же относительной гарантией невозобновления боевых действий этой зимой.

Таким образом, пока можно говорить о возможности реализации лишь отдельных элементов децентрализационно-компромиссного сценария, который в целом не лишен перспектив. Для России он представляется наиболее благоприятным в стратегической перспективе. Главный элемент этого сценария – воссоединение Крыма – должен быть вынесен за скобки переговоров и снят с повестки дня на долгие годы. При этом должны быть выработаны формы признания того положения Крыма де-факто в составе России, которое сложилось сегодня. Вторым элементом должны стать децентрализация юго-востока и одновременное содействие со стороны России реанимированию, переформатированию и постепенному укреплению всех политических сил на Украине, которые не выступают с антироссийских позиций. Проблема заключается в том, что даже в случае начала реализации основных положений компромиссного сценария России нужны будут гарантии по Крыму, т.е. закрепление его статуса в том виде, который позволил бы не говорить о нем как об украинской территории (на это Запад, видимо, пока пойти не может). Простыми устными обещаниями Москва вряд ли удовлетворится, учитывая негативный опыт последних десятилетий взаимодействия с Западом. Тем не менее подвижки в этом отношении возможны во многом вследствие больших потерей ряда стран ЕС от санкций и «информационной усталости» от украинского кризиса.

Конфронтационно-силовой сценарий

Этот сценарий предполагает нарастание военно-политического конфликта на юго-востоке Украины с возможным расширением прямого или косвенного участия в нем России, США и их союзников по НАТО. Здесь речь может идти либо о срыве «минского процесса», либо о частичном нарушении его пунктов. Крайне опасной представляется множественная интерпретация того, что считать следованием сентябрьским договоренностям между конфликтующими сторонами, а что рассматривать как противоречащие им пункты.

В рамках негативных трендов возможны как эскалация военных действий в Донбассе (с разным конечным результатом – от полного восстановления украинской юрисдикции над неподконтрольными территориями до военного поражения Киева), так и дестабилизация (одновременная и поочередная) по разные стороны условной линии противостояния, будь то третий Майдан в столице Украины и превращение Донбасса в «федерацию полевых командиров». В любом случае эскалация военно-политического насилия, разрастание конфликта и углубление противоречий между Россией и Западом выглядят практически безальтернативными. Как следствие, возможно ухудшение европейской безопасности в целом.

Нынешнее положение дел внутри Украины и вокруг нее характеризуется чрезвычайной хрупкостью всех имеющихся конструкций, начиная от самой украинской власти и непризнанных республик юго-востока страны и заканчивая взаимоотношениями внешних игроков по поводу перспектив разрешения опасного кризиса в центре Европы. В этой ситуации существует соблазн ускорить развитие событий и вместо скрупулезного распутывания узлов решительно разрубить их. Отсутствие единства в рядах украинской власти (усиленное итогами парламентских выборов, на которых пропрезидентский блок не смог одержать уверенную победу) может привести к попыткам ликвидировать этот дефицит при помощи наступательной операции против двух самопровозглашенных республик Донбасса.

Такое наступление будет подаваться не только как завершение начатой в апреле 2014 г. антитеррористической операции (АТО) и борьба с сепаратистами, но и как противодействие России, ее имперской политике и оккупации. Данное наступление может быть поддержано Западом, который сам не готов к открытому военному противостоянию с Москвой. При таком выборе развитие ситуации может пойти несколькими путями.

Первый путь – это повторение сценария «Сербская Краина-1995», когда хорватские вооруженные силы и добровольческие формирования при военно-политической и информационной поддержке США и их европейских союзников сокрушили инфраструктуру непризнанной Республики Сербская Краина и добились «восстановления территориальной целостности» страны без многолетних переговоров, уступок и компромиссов. Если Россия, опасаясь дальнейших санкций со стороны Запада или возможного втягивания НАТО в конфликт, примет подобный вариант, это будет означать самое мощное поражение Москвы на постсоветском пространстве, не сравнимое по своим последствиям с «цветными революциями». В отличие от событий 2003–2005 гг. в Грузии, Украине и Киргизии, оно станет не только политическим, но и военным поражением. Такой итог будет чреват снижением популярности государственной власти внутри страны и ростом недовольства действиями Кремля (в этом проявлении могут сойтись крайние позиции противников всякого вмешательства в украинские дела и «империалистов», заинтересованных в «марше на Киев»). Это поставит если не крест на проектах евразийской интеграции, то укрепит неопределенность в их конечной реализации. Ближайшие союзники Москвы (такие, как Армения и Таджикистан), видя ненадежность России, начнут интенсивные поиски геополитических компенсаторов. Такое развитие ситуации, в свою очередь, поставит вопрос о статус-кво в Закавказье (нагорно-карабахский конфликт, Абхазия, Южная Осетия), поскольку придаст дополнительные импульсы активности грузинской и азербайджанской дипломатии. Нельзя исключать, что «сценарий Краины» будет воспроизведен (в случае его реализации на юго-востоке Украины) и Азербайджаном.

Однако попытка быстрого силового решения в зоне АТО может привести совсем к другим последствиям, сравнимым не с событиями 1995 г. на Балканах, а с закавказским сценарием 2008 г. Тогда попытки грузинского президента Михаила Саакашвили при поддержке США установить контроль над непризнанной Южной Осетией привели к военному вмешательству России в конфликт и последующему признанию независимости двух бывших автономий Грузинской ССР. При этом реакция Запада на действия Москвы была крайне ограниченной и свелась скорее к демонстрационным мероприятиям. При таком развитии событий Киев рискует получить не просто втягивание России в вооруженное противостояние в Донбассе уже в открытом формате, но и значительную вероятность признания Москвой Донецкой и Луганской народных республик в качестве независимых государств или мультипликацию крымского опыта только на юго-востоке Украины. Это автоматически будет означать новые санкции и ухудшение экономического положения внутри России, поскольку к негативным последствиям санкций добавятся и значительные социально-экономические обязательства по восстановлению Донбасса. Между тем только в нынешней своей конфигурации две «народные республики» контролируют территорию, по площади вдвое превышающую Абхазию, а по населению почти вдвое большую, чем Крым и Севастополь. Военное поражение в Донбассе сил украинской армии и Национальной гвардии, скорее всего, приведет к третьему Майдану, в котором могут сойтись воедино как противники АТО, так и сторонники войны до победного конца. При этом в сегодняшней Украине нет той консолидации государственной власти вокруг первого лица, которая наблюдалась в Грузии 2008 г. и которая имеется сегодня в Азербайджане. Третий Майдан может способствовать дезинтеграции Украины, распаду ее на несколько отдельных центров силы, которые могут сохранять, а могут и не сохранять внешние атрибуты единства.

Данный сценарий не сулит значительных выигрышей Москве. Помимо приобретения «европейского Сомали» в качестве соседа она получает новые санкции Запада (как минимум, в краткосрочной и среднесрочной перспективе) и новые обязательства по обустройству Донбасса. Однако в отличие от сценария «Краина-2» Москва не потерпит сокрушительного поражения на внешнеполитическом и внутреннем фронтах. Тем не менее ее донбасский успех будет отягощен целым спектром серьезных проблем в экономике и на международной арене, усилением ее изоляции с возможным символическим причислением к «странам-изгоям».

Еще один вариант негативного развития событий – внутриполитическая дестабилизация как внутри Украины, так и на неконтролируемой Киевом территории юго-востока страны даже без военного наступления в Донбассе. Невозможность консолидации власти, формирование полицентризма при принятии решений увеличивают риски непредсказуемости украинской власти, а также попытки использования толпы для усиления той или иной группы влияния. В связи с этим возникают риски утраты эффективного управления, регионализации страны. При таком развитии событий Киеву будет уже не до АТО и удержания Донбасса.

Этим могут воспользоваться сторонники проекта «Новороссия» в ее более широких территориальных границах. Однако на сегодня среди его защитников, как и среди лидеров двух «народных республик» Донбасса, нет единства. Напротив, накоплен определенный конфликтный потенциал. И это также может привести к формированию режима «федерации полевых командиров», не способных к созданию по-настоящему де-факто государства (по примеру Абхазии, Нагорного Карабаха или Приднестровья) с дроблением территорий и вооруженным противоборством военных лидеров. Такой сценарий можно условно определить как «украинская Ичкерия». Не исключено, что нарастание хаоса в Киеве и в Донбассе будет происходить одновременно, и в этом смысле возникает опасность переформатирования конфликта по линии Киев – «народные республики» в войну всех против всех с превращением Украины в несостоявшееся государство. Для России и Запада эта ситуация чревата серьезной конфронтацией, хотя в итоге она может подтолкнуть Москву, Вашингтон и Брюссель к совместным действиям по недопущению экспорта украинской нестабильности в Европу и на российскую территорию.

В целом конфликтный сценарий представляется наименее выгодным для России, поскольку может привести к эскалации не только на Украине, но и на всем постсоветском пространстве. В его рамках только ощутимый военный успех позволит продемонстрировать (прежде всего, Европе) серьезность намерений России. Но Европа не пойдет на официальное признание Большой Новороссии, хотя заморозить конфликт, имея в качестве де-факто государства уже не ДНР и ЛНР, а большую территорию юго-востока, Россия сможет. Скорее всего, это поставит крест на Большой Украине и приведет к превращению Новороссии в большое буферное квазигосударство, существование которого позволит Москве говорить о своей региональной победе. Тем не менее с большой долей вероятности это приведет к глобальному столкновению с США и началу холодной войны на новых принципах и в новых условиях. К тому же России придется вкладывать в Новороссию еще более серьезные ресурсы (по сравнению с ДНР и ЛНР), как финансовые, так и кадровые, необходимые для восстановления инфраструктуры и поддержания лояльности населения.

«Глубокая заморозка» (статус-кво)

Учитывая общую направленность внешней политики России и Украины, а также США и ЕС, развитие ситуации на юго-востоке Украины, итоги украинских выборов, показавших преобладание проевропейских тенденций (даже несмотря на определенные успехи оппозиционного блока в восточных регионах), сценарий сохранения статус-кво представляется наиболее вероятным. Это не исключает его совмещения с более негативными трендами или компромиссными вариантами, но основным вектором будет, скорее всего, именно «глубокая заморозка» конфликта как в разрезе ситуации на юго-востоке Украины, так и в рамках российско-украинских отношений и отношений России и Запада.

Данный сценарный блок предусматривает замораживание решения вопроса о статусе ДНР и ЛНР. Заключенное соглашение по газу на ситуацию на юго-востоке Украины влиять практически не будет и, скорее всего, станет рассматриваться как передышка до весны 2015 г. ради обеспечения Европы. В рамках этого сценария Россия, признав выборы в ДНР и ЛНР, попытается сформировать властную вертикаль в этих непризнанных республиках и продолжит оказывать большое влияние на их внутриполитическую жизнь. Россия также станет донором республик, гарантируя выживание населения в зимний период и в течение 2015 г., и во многом возьмет на себя задачи по восстановлению инфраструктуры. Поддержка ДНР и ЛНР будет не просто элементом давления на Киев, но и попыткой выстроить политическую систему по приднестровскому образцу, с постепенным сокращением роли полевых командиров.

В рамках сценария «глубокой заморозки» Украина не пойдет на официальные переговоры с властями ДНР и ЛНР, а сосредоточится на выстраивании оборонительной линии, накапливании войск и военной реформе. Особое внимание будет уделено восточным регионам страны, в том числе украинским частям Донецкой и Луганской областей, с точки зрения экономической помощи и децентрализации. Это во многом будет соревнованием эффективности управления и восстановления инфраструктуры между Украиной при поддержке Запада и непризнанными республиками при поддержке Москвы.

В случае реализации этого сценария стоит ожидать обмена резкими заявлениями между сторонами, нового витка газового конфликта с конца весны 2015 г., общего экономического давления России на Украину. В украинских СМИ будет сохранен образ России-врага, а в российских – образ Украины как агрессивной антироссийской страны (теперь уже с меньшей риторикой о нацизме и бандеровщине, учитывая результаты украинских выборов). Следует также ожидать периодических обстрелов и проявлений снайперской активности на линии противостояния вооруженных сил Украины и ополченцев.

В рамках сценария «статус-кво» отношения России и Запада не претерпят кардинальных изменений. Уместно оценить их как вялотекущую холодную войну, которая уже не будет такой идеологически ориентированной, как в советские годы, а будет более локальной, определяющей общий фон отношений, но не исключающей сотрудничества по отдельным направлениям. Данный сценарий повлечет за собой серьезные изменения в политике России на постсоветском пространстве. Не исключены более решительные попытки превратить ЕАЭС в проект геополитического плана даже в ущерб его экономической составляющей.

Вместе с тем реализация всех глобальных проектов со стороны России будет затруднена санкциями и общими негативными тенденциями в экономике. В случае реализации данного сценария санкции не только сохранятся, но и, возможно, усилятся. При этом ставка на раскол в ЕС и отказ от санкций вряд ли оправдается, хотя это не исключает освобождения от санкций отдельных компаний и направлений по решению правительств ряда стран. Тем не менее общий санкционный курс будет сохранен, и российская экономика будет находиться под серьезным давлением.

В рамках формата «статус-кво» вероятен выход на повестку дня таких тем, как пересмотр отношений Россия–НАТО (Основополагающего акта) и дальнейшее усиление войск НАТО, в основном в виде сил быстрого развертывания вдоль российских западных границ, прежде всего, в странах Балтии.

В случае реализации сценария «глубокой заморозки» Россия окажется перед необходимостью ведения в условиях санкций долгого противостояния с Западом. Постепенно, используя различные форматы, в том числе в рамках ОБСЕ, она может постараться на основе работы контактных групп отстаивать свою позицию, добиваясь федерализации юго-востока, одновременно оказывая помощь Донбассу и выводя на первые роли в ДНР и ЛНР деятелей, готовых к компромиссу с Киевом, но на жестких федеративных условиях. Этот процесс может занять несколько лет, и все это время Россия будет находиться под санкционным бременем. Пересмотр санкционного режима в сторону ужесточения возможен не только из-за событий в зоне конфликта, но и в случае изменения общего внешнеполитического курса США, например, после ухода Б. Обамы с президентского поста. С международно-правовой точки зрения вопрос о Крыме останется нерешенным, и России в обозримой перспективе не удастся добиться от Запада уступок по Крыму. Во многом в силу долгосрочного характера сценария «глубокой заморозки» особое значение приобретает социально-экономическое положение России и Украины, причем как с точки зрения наличия возможности выделять достаточные ресурсы для решения задач, так и с точки зрения конкуренции украинского и новороссийского проектов с экономических, социальных и имиджевых позиций.

Россия. Украина > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 ноября 2014 > № 2908028 Александр Гущин, Сергей Маркедонов

Мировая продовольственная программа ООН (UN World Food Programme) вдвое сокращает объем продовольственной помощи для более полумиллиона беженцев в Кении из-за проблем с финансированием.

"Мы делаем это, чтобы растянуть то ограниченное количество пайков, которых нам хватит на 10 недель, и мы продолжаем обращаться к международному сообществу за помощью", — цитирует агентство Франс Пресс слова заместителя главы WFP в Кении Пола Тернбулла. По словам Тернбулла, для продолжения оказываемой помощи ООН нуждается в 38 миллионах долларов наличными, включая 15,5 миллиона долларов, на которые должно быть предоставлено продовольствие беженцам до января 2015 года.

По данным агентства, стандартный объем продовольственных пайков будет сокращен вдвое и вернется к привычным размерам только в январе, когда в Кению поступят новые партии гумпомощи. Женщины и дети продолжат получать продукты, обогащённые витаминами.

Продовольственная программа ООН тратит в месяц около 10 миллионов долларов, чтобы предоставить 9,7 тысячи тонн продовольствия более 500 тысячам нуждающихся в Кении. Большая часть беженцев, находящихся в лагерях на севере Кении, прибыли в страну из охваченных военными конфликтами Южного Судана и Сомали.

Последняя постсоветская война

Военно-политическое измерение украинского конфликта

Сергей Минасян - доктор политических наук, заместитель директора Института Кавказа (г. Ереван).

Резюме Украинский кризис напоминает войны позднего европейского феодализма с их частными армиями из разномастных ландскнехтов, наемников и отставных военных самой различной этнической, идеологической и социальной принадлежности

Профессиональным военным, историкам, конфликтологам, специалистам по международным отношениям еще предстоит детально проанализировать обстоятельства украинского кризиса. Однако уже сейчас можно выявить его важнейшие военно-политические и военно-технические особенности и влияние на аналогичные вооруженные конфликты, особенно на постсоветском пространстве.

Война, «гибридная» во всем?

«Вполне благополучное государство за считанные месяцы и даже дни может превратиться в арену ожесточенной вооруженной борьбы, стать жертвой иностранной интервенции, погрузиться в пучину хаоса, гуманитарной катастрофы и гражданской войны». Это выдержка из научного доклада начальника Генерального штаба ВС России генерала армии Валерия Герасимова на собрании Академии военных наук в феврале 2013 года. Фактически еще за год до операции в Крыму и последующих событий главный российский военачальник почти пророчески представил то, что случилось на Украине.

Генерал Герасимов отметил особенности будущих вооруженных конфликтов, напрямую перекликающиеся с событиями в Крыму и на юго-востоке Украины. «Акцент используемых методов противоборства смещается в сторону широкого применения политических, экономических, информационных, гуманитарных и других невоенных мер, реализуемых с задействованием протестного потенциала населения. Все это дополняется военными мерами скрытого характера, в том числе реализацией мероприятий информационного противоборства и действиями сил специальных операций. К открытому применению силы зачастую под видом миротворческой деятельности и кризисного реагирования переходят только на каком-то этапе, в основном для достижения окончательного успеха в конфликте». Чем не сюжет из новейшей истории постсоветского пространства или процессов на Ближнем Востоке?

Доклад начальника российского Генштаба вплоть до начала операции в Крыму привлек внимание лишь немногих военных экспертов. Но после известных событий он стал широко цитироваться, особенно в западной печати, выступая удобным аргументом, позволяющим причислить украинский кризис к так называемым «гибридным войнам», сочетающим политические, экономические, информационно-пропагандистские (формально невоенные) меры с дозированными и/или скрытными действиями военного характера. Военная составляющая «гибридных войн» преимущественно реализуется силами специального назначения и элитными подразделениями или же, наоборот, иррегулярными, «квазигосударственными» или частными вооруженными формированиями.

При этом надо подчеркнуть, что концепция «гибридной» («нелинейной», «асимметричной», «неконвенциональной») войны – не изобретение генерала Герасимова или исключительно российская военная разработка. Концепция «гибридных войн» в последние годы достаточно активно разрабатывалась и на Западе, просто именно России удалось апробировать ее в таких масштабах.

Впрочем, вряд ли можно предполагать, что российский Генштаб реально готовил взятие Крыма, а тем более последующие события на юго-востоке Украины еще в феврале 2013 года. Даже если в недрах его Главного оперативного управления конвертик с надписью «Крым» лежал по соседству с планом реагирования на возобновление боевых действий в Карабахе или на гипотетический кризис в Арктике. Такова специфика работы военных профессионалов. Если они хорошо знают свое дело, то пытаются приспособиться к новым видам и формам войн и вооруженных конфликтов на самых различных театрах военных действий. Однако обычно генералы готовятся к прошедшей войне. Но это в лучшем случае – в худшем лишь к парадам и бюджетным баталиям.

К примеру, готовься почти четверть века украинские генералы хотя бы к прошедшим войнам (чему их учили еще в советских военных училищах и академиях), то они все равно не нашли ответа на «гибридные» или асимметричные операции в Крыму или осаде Славянска весной 2014 года. Но к широкомасштабной «антитеррористической операции» (или гражданской войне, в зависимости от политических пристрастий) против пророссийских ополченцев ЛНР/ДНР украинская армия была бы готова намного лучше. Ведь примерно с конца июня, возобновившись после инаугурации Порошенко, АТО по своему характеру фактически приобрела характер классических боевых действий, т.е. того, чему хотя бы в теории учили нынешних украинских генералов или полковников в советских или уже «незалежных» военных училищах.

Украинский кризис как исключительно «гибридную войну» корректно рассматривать применительно лишь к первому этапу его военной фазы: операции в Крыму и действиям Стрелкова-Гиркина в апреле-июне на Донбассе. Далее масштабы стали другими. «Гибридная война» комбинировалась с почти рутинными войсковыми операциями и существенным даже по мировым меркам использованием бронетехники и артиллерии, хотя и с относительно небольшим вовлечением авиации.

Одна из особенностей украинского конфликта – его беспрецедентно быстрая эскалация. Буквально за несколько недель операция специального назначения российских войск в Крыму переросла, через акции гражданского неповиновения на юго-востоке Украине, в локальную полурегулярную операцию на северо-западе Донбасса (осада Славянска и окрестностей). Затем вооруженный конфликт вылился в масштабные бои между регулярной украинской армией и полупартизанскими отрядами ДНР/ЛНР. Наконец, уже в середине августа произошло практически нескрываемое вовлечение регулярных российских войск, которые силами нескольких мотострелковых и воздушно-десантных батальонных тактических групп окружили южную группировку украинских войск в Донбассе с катастрофическими для ВСУ последствиями (Иловайский котел). А это уже что-то большее, чем «гибридная война».

Во многом украинский кризис повторял специфические и концептуальные особенности развития предыдущих постсоветских конфликтов 1990-х и 2000-х годов. Однако, учитывая масштабное военно-техническое вовлечение российской армии, он стал событием глобального значения и фактически поводом для начала новой (или «квази») холодной войны.

Кадры с мест сражений на полях Луганска или городских боев в Донбассе создают ощущение машины времени, напоминая о «позднесоветских» и «раннепостсоветских» политических процессах конца 1980-х – начала 1990-х годов. Спустя четверть века на Украине по обе стороны линии фронта вновь появляется знакомый по большинству постсоветских этнополитических конфликтов образ боевика-добровольца, зачастую сочетавшего высокую степень идеологизированной и националистической мотивации с не вполне чистой личной биографией и нескрываемыми бизнес-интересами. Феномен днепропетровского губернатора Игоря Коломойского, которому приписывают укомплектование и содержание нескольких украинских добровольческих батальонов, или российского олигарха Константина Малофеева, фактически оплатившего апрельский рейд Стрелкова-Гиркина на Славянск, являются лишь наиболее яркими примерами.

Более того, украинский кризис чем-то напоминает войны позднеевропейского феодализма с их частными армиями из разномастных ландскнехтов, наемников и отставных военных самой различной этнической, идеологической и социальной принадлежности. Как и тогда, военная логика конфликта порой подменяется соображениями иного, в первую очередь политического, а также репутационного и пропагандистского порядка, превращаясь в некую «асфальтную войну» за дороги и города или кабинетные игры на картах. Таковым, к примеру, было стремление украинских войск в июне-июле взять Донбасс и Луганск в огромные клещи вдоль российско-украинской границы, чтобы прервать снабжение ополченцев оружием и припасами из России. Эта операция была инициирована не столько украинским Генштабом, понимавшим военные и ресурсные ограничения армии для реализации столь масштабной операции, сколько политическим видением нового руководства страны. Ее результатом стало двойное окружение украинских войск вдоль границ с Россией и образование так называемого «Южного котла» в районе Амвросиевки. Тем самым украинцы повторили ошибку грузин в августе 2008 г., когда военная целесообразность обхода Цхинвали и стремительного прорыва на север с целью блокады Рокского туннеля были принесены в жертву политическим соображениям и желаниям Михаила Саакашвили быстрее водрузить грузинский флаг в столице Южной Осетии.

В условиях отсутствия сплошной линии фронта и четкой идентификации не/лояльности местного населения для конфликтующих сторон важнее становилось уже не столько разгромить противника, сколько поднять знамя в том или ином «ключевом» населенном пункте. Обычно это происходило после долгой и кровопролитной осады, например, Славянска, или штурма Луганска и Иловайска, или же продолжительных попыток пророссийского ополчения овладеть Донецким аэропортом. А затем участники АТО нередко были вынуждены покинуть занятый пункт, чтобы не оказаться в окружении, как это случилось под Иловайском в конце августа.

«Позднефеодальная» стилистика, когда наиболее боеспособными силами являются иррегулярные добровольческие формирования романтиков-националистов или частные отряды олигархов или криминальных авторитетов, не является спецификой украинского конфликта. На постсоветском пространстве у Гиркина, Коломойского и Малофеева были предшественники. Например, известный грузинский криминальный авторитет Джаба Иоселиани. Со своей военизированной структурой «Мхедриони» – важнейшим актором гражданской войны в Грузии в 1991–1992 гг. и грузино-абхазского конфликта 1992–1993 гг. – он был едва ли не главной политической фигурой Грузии начала 1990-х гг., пока Эдуард Шеварднадзе постепенно не прибрал к рукам все нити управления страной. Аналогичный пример – бывший премьер-министр Азербайджана Сурет Гусейнов. До карабахского конфликта он служил директором фабрики по обработке шерсти, а с началом боевых действий на свои средства сформировал мотострелковый полк и даже стал командиром корпуса на начальном этапе войны в Карабахе.

Впрочем, важное отличие украинского кризиса – то, что первоначально этнополитическая компонента в нем не превалировала, хотя уже весной 2014 г. налицо было идейное и идеологическое противостояние антироссийски настроенных жителей западной и центральной Украины и русскоязычных жителей Донбасса. Евромайдан стал благоприятной почвой для зарождения на Востоке повстанческого движения скорее в политическом и идеологическом смысле, а не в этнокультурном. Основными факторами оказались фрагментация государства и силовых структур, насильственная смена режима, чувство страха и фрустрация от потери выходцами с Востока традиционных рычагов в Киеве и во всей Украине, депрессивные социальные условия. Одновременно по схожим причинам шло формирование вооруженных добровольческих отрядов и на стороне новой украинской власти (преимущественно из-за паралича прежних силовых структур), и укомплектование ими батальонов Национальной гвардии.

«Гибридной войной» (или асимметричным конфликтом, смотря какую терминологию предпочитают использовать исследователи) кризис на Украине явился не только и не столько в силу комбинации скрытых форм ведения боевых действий – вовлечения спецназа или элитных подразделений ВС РФ при поддержке добровольцев и иррегулярных подразделений из лояльного местного населения и бывших сотрудников силовых структур, которые противостояли украинским добровольческим батальонам и регулярной украинской армии. Динамика развития конфликта с самого начала демонстрировала как ресурсную, так и статусную асимметрию участников и вовлеченных сторон: Запад и Украина против России, обвиняющие друг друга в нелегитимности новое центральное правительство и власти ДНР/ЛНР, и т.д. Статусно-ресурсная асимметрия – это вообще одна из особенностей практически всех постсоветских конфликтов.

Ну и наконец, если рассматривать украинский кризис в военно-политических категориях глобального масштаба (равно как в устоявшемся широком общественном восприятии), то это скорее уже не «гибридная», а так называемая proxy или периферийная война (другое употребляемое название – «война по доверенности») между геополитическими центрами. В этом смысле украинский кризис в лучших традициях холодной войны является полем глобального противоборства ядерных сверхдержав – России и США. С учетом фактора взаимного ядерного сдерживания, не позволяющего двум державам столкнуться в прямом военном противоборстве, нынешний конфликт имеет все основания войти в историю как очередная периферийная война, подобно войнам в Корее, Вьетнаме, Афганистане и на Ближнем Востоке. Впрочем, надо также учесть, что в случае с украинским кризисом мотивация России для вовлечения в конфликт существенно больше, чем Соединенных Штатов и стран ЕС, так как Украина воспринимается Москвой как сфера жизненно важных интересов.

Военно-техническая составляющая

По характеру и методам силового противоборства украинский конфликт был «гибридным» как концептуально, так и в чисто военной и военно-технической сферах. Достижения военно-технической мысли последних двух десятилетий – беспилотники, цифровые системы связи, целеуказания и контроля, современные компактные противотанковые и зенитные ракетные комплексы соседствовали с громоздкими бронетанковыми и механизированными подразделениями, плотно насыщенными артиллерией самого различного назначения и калибров (как во время противостояния ОВД и НАТО конца 1980-х гг.).

Это вполне объяснимо: на момент распада Советского Союза Украина с дислоцированными на ее территории стратегическими вооружениями обладала третьим в мире ядерным (после Соединенных Штатов и России) и четвертым конвенциональным военном потенциалом (после США, России и Китая). В составе трех бывших советских военных округов на Украине насчитывалось около 6500 танков, десятки тысяч БМП, БТР, артиллерийских систем, 1100 боевых самолетов. Даже через двадцать лет, после массовой распродажи Украиной по всему миру своей военной техники, ее количество все еще впечатляло. На начало 2014 г. в войсках было около 700 единиц выпускавшихся на Харьковском танковом заводе и по этой причине выбранных в качестве основного танка украинской армии Т-64 различных моделей и десяток новых «постсоветских» Т-84У «Оплот» (а также законсервированных на базах хранения порядка 2500 Т-64, Т-80, Т-72 и танков старых моделей), свыше 2500 БМП и БТР и свыше 2000 артиллерийских систем (почти столько же хранилось на складах). По сравнению со многими постсоветскими конфликтами стороны были лучше оснащены бронетехникой и артиллерией.

С украинской стороны в боях принимала участие преимущественно военная техника и вооружение (ВВТ) в лучшем случае выпуска начала 1990-х гг., существенную часть которых составляла техника бывших соединений Советской Армии в Восточной Европе, после распада ОВД частично выведенная на Украину. Например, такого рода базой хранения был Артемовск в Донецкой области, куда в начале 1990-х гг. была передислоцирована развернутая мотострелковая дивизия из Венгрии, насчитывающая свыше 220 танков и сотни единиц БМП, БТР и артиллерийских систем. Однако в боях на стороне украинской армии принимали участие раритетные БРДМ-2, БТР-60ПБ, артиллерийские системы Д-30 и Д-20 и иная техника 1960-х и даже 1950-х годов.

Небольшое исключение составляла разработанная или произведенная на предприятиях украинского ВПК уже в постсоветское время военная техника (БТР-3 и БТР-4, танки Т-64БМ «Булат» и Т-84У «Оплот», некоторые виды стрелкового вооружения, противотанковых ракетных установок и гранатометов), являвшаяся модернизацией советских предшественников. Лишь к концу лета на вооружении украинской армии и отрядов Национальной гвардии наряду с импровизированными бронеавтомобилями собственного производства появились современные беспилотники, системы связи, радиоэлектронной борьбы (РЭБ) и целеуказания, а также легкое и стрелковое оружие западного производства.

В начальный период конфликта ополченцы также были вооружены в основном оружием советского производства из военных гарнизонов украинской армии на юго-востоке или поставленным с российских военных складов. Примечательно, что вплоть до середины лета из России по очевидным причинам поставлялось вооружение и военная техника преимущественно тех образцов, которые имелись у украинской армии (например, давно снятые с вооружения российской армии и находящиеся на складах Т-64 – основные танки украинской армии). Однако по мере эскалации конфликта у ополченцев появляются новые образцы современного российского вооружения, например, противотанковые и зенитные установки, гранатометы, бронетехника. С учетом последующего вовлечения армейских подразделений впервые в боевых действиях на Украине были использованы модернизированные российские танки Т-72Б3 и даже Т-90С, реактивные системы залпового огня «Смерч» и «Торнадо-Г», БТР-82А и «Тигр», некоторые другие виды ВВТ.

Защита и мобильность бронетехники советского производства (как и ее модернизированных аналогов), предназначенной для ведения массовых боевых действий в условиях противостояния НАТО и ОВД на центральноевропейском театре, оказались недостаточно эффективными в условиях применения современных противотанковых боеприпасов. По предварительным оценкам, потери бронетехники с украинской стороны составили свыше 100 танков и 200 БМП, БТР и других боевых бронированных машин (ББМ), а также около 80 артиллерийских орудий и РСЗО. Примерно две трети составили безвозвратные потери ВВТ. Не менее серьезными были потери бронетехники и артиллерии у ополченцев и поддерживающих их российских войск.

На этом фоне для украинской стороны серьезную значимость приобретали вопросы логистики и снабжения, особенно ремонт и восстановление военной техники. Несмотря на доставшиеся еще с советских времен крупнейшие производственные мощности по ремонту и производству практически всех видов военной техники, состояние ВПК Украины на начало 2014 г. ненамного отличалось от состояния украинской армии. Лишь к моменту заключения осеннего перемирия украинский ВПК оказался в состоянии не только проводить ремонт и восстановление, но и выпускать мелкими партиями новые образцы ВВТ. У ополченцев была только одна сложность в снабжении – политическая. Частота и объем поставок из так называемого «Военторга» полностью зависели от политических подходов Москвы к развитию ситуации на юго-востоке. Однако когда ВВТ на Донбасс поставлялось, то уже в объемах, вполне достаточных для противодействия украинской армии и отрядам Национальной гвардии.

По уровню использования авиации украинский кризис хотя и превосходил большинство постсоветских конфликтов (в частности абхазский, карабахский, приднестровский), но существенно уступал операции НАТО в Косово в 1999 г. и действиям российской авиации в двух чеченских войнах и августовском конфликте 2008 г. с Грузией. В первую очередь это объяснялось низким уровнем боеготовности и технического состояния украинских ВВС, а также значительными потерями украинской авиации. К началу 2014 г. в строевом составе украинских ВВС насчитывалось 170–180 боевых самолетов (примерно столько же находилось на складах и на консервации). ВВС Украины включали около 80 истребителей МиГ-29 (при этом 46 МиГ-29 базировались в Крыму, были захвачены российскими войсками в марте и впоследствии возвращены в разукомплектованном состоянии), и только четверть из них оставалась в рабочем состоянии. Из примерно 24 истребителей-перехватчиков Су-27 только несколько машин могли подняться в воздух. Аналогичная ситуация и с насчитывающими до 36 машин бомбардировщиками Су-24. Штурмовая авиация была в несколько лучшем состоянии, располагая примерно двумя десятками боеспособных самолетов Су-25. Однако именно Су-25, активно применявшиеся против наземных целей, и понесли наибольшие потери: сбито или потеряно в результате аварий семь или восемь штурмовиков. ВВС Украины потеряли также как минимум один или два бомбардировщика Су-24, два истребителя МиГ-29, один истребитель Су-27, один разведывательный самолет Ан-30, один военно-транспортный Ан-26, а также сбитый над Луганским аэропортом военно-транспортный самолет Ил-76 с десантниками на борту.

Начиная с боев под Славянском, с конца апреля – начала мая было сбито до восьми ударных вертолетов Ми-24 различных моделей и примерно такое же число транспортно-десантных Ми-8. Плотная насыщенность ополченцев ПЗРК и малокалиберными зенитно-артиллерийскими системами привела к большим потерям среди армейской авиации Украины. Во второй половине лета украинские Ми-24 уже почти не принимали участия в боевых действиях, подтвердив высокую уязвимость вертолетов данного семейства в локальных конфликтах. Например, из 12 вертолетов Ми-35М (последняя модификация Ми-24), поставленных с октября 2013 г. Россией в Ирак, уже к октябрю 2014 г. боевиками т.н. Исламского государства с использованием ПЗРК было сбито две машины.

Украинский кризис, как и другие локальные конфликты последних десятилетий, доказывает ограниченную эффективность боевой авиации (даже если она имеет абсолютное превосходство в воздухе) против полурегулярных отрядов, оснащенных переносными зенитно-ракетными комплексами (ПЗРК) и зенитной артиллерией. Одним из наглядных примеров была операция Израиля в Ливане летом 2006 года. Сильнейшие на всем Ближнем Востоке израильские ВВС, располагающие современными боевыми самолетами с системами высокоточного оружия (ВТО), так и не смогли сломить сопротивление бойцов ливанской «Хезболла», оснащенных ПЗРК. Однако в ходе боев на юго-востоке Украины в середине июля 2014 г. на вооружении ополченцев появились уже не только ПЗРК, но и зенитные комплексы ближней («Стрела-10», «Оса») и даже средней дальности (известные по истории с малайзийским «Боингом» ЗРК «Бук-М1»).

В отличие от операций авиации США и стран НАТО на Ближнем Востоке и Балканах, в ходе украинского кризиса практически не использовалось высокотехнологическое оружие (ВТО), почти отсутствующее у ВСУ и лишь в небольших количествах имеющееся у российской армии. В предыдущих случаях имело место противостояние высокотехнологичных армий с технически отсталым и политически изолированным противником, и т.н. «дистанционная война» с использованием ВТО достаточно быстро и эффективно достигала своей цели. Однако на юго-востоке Украины сталкивались находящиеся примерно на одинаковом технологичном уровне противники, военные организации которых отличались лишь размерами, степенью боеготовности и боеспособности имеющегося у них вооружения, что не позволяет говорить о «дистанционной» или «бесконтактной» войне.

Даже эффективность использования украинской стороной тактических ракетных комплексов «Точка-У», с достаточно высокой точностью и дальностью стрельбы до 120 км, эксперты оценивают неоднозначно. Опыт применения ракетных комплексов «Точка-У» российской армией в Чечне и против Грузии в августе 2008 г., а также в ходе гражданской войны в Йемене, или же оперативно-тактических систем «Скад» (с большей дальностью, но худшей точностью стрельбы) на Ближнем Востоке показывает, что эти ракетные системы остаются скорее военно-политическим средством сдерживания, а не реальным инструментом «дистанционной войны».

В украинском конфликте подтвердилась значимость традиционной артиллерии (особенно самоходной) и реактивных систем залпового огня (РСЗО), выступавших в качестве основного средства огневого поражения. Наибольшие потери стороны понесли именно от действия артиллерии. Особенно эффективно она действовала в ходе огневых налетов на находящиеся на марше колонны боевой техники или полевые лагеря противника. Новым словом для постсоветских конфликтов стало активное использование для наведения и корректировки артиллерийского огня современных цифровых систем разведки и целеуказания, а также беспилотных летательных аппаратов в режиме реального времени. Высокую эффективность продемонстрировали крупнокалиберные системы залпового огня «Смерч» и «Ураган», равно как уже давно ставшие одним из символов локальных конфликтов на постсоветском пространстве 122-мм РСЗО «Град».

Военно-стратегические последствия

Несмотря на сравнительную скоротечность боевых действий на юго-востоке Украины, потери в личном составе были очень серьезными. По различным оценкам, военнослужащие регулярной армии, бойцы ополчения и иррегулярных вооруженных формирований потеряли десятки тысяч людей убитыми, ранеными и пропавшими без вести. В результате как минимум для украинской армии серьезной проблемой стало восполнение личного состава, усугубляющееся практически полным отсутствием подготовленных резервистов и системы организационно-мобилизационных мероприятий.

Украинский кризис подтвердил тенденцию продолжающейся профессионализации военного дела, а также значимость уровня боевой и физической подготовки. Усложнение ВВТ требует большей вовлеченности военных специалистов, что не может быть компенсировано контингентом военнослужащих-призывников. С другой стороны, усиление мощи, точности и дальности стрельбы легкого и стрелкового оружия дает возможность даже небольшим подразделениям войск специального назначения (особенно если они хорошо оснащены и мотивированы) решать боевые задачи, которые ранее ставились перед более крупными войсковыми соединениями. Повышается значимость легких и мобильных частей специального назначения, особенно в так называемых конфликтах низкой интенсивности. Естественно, что, как и в любой «гибридной войне», очень важную роль в Крыму и в боях на Донбассе (с российской стороны) сыграли отряды специального назначения и элитные подразделения постоянной готовности.

С другой стороны, украинский кризис (как и российско-грузинская война 2008 г.) продемонстрировал, насколько важно в современных локальных войнах, в условиях их скоротечности и динамики эскалации, правильное соотношение регулярных частей постоянной готовности и массового призыва резервистов и военнообязанных. Эта задача являлась одной из наиболее сложных для украинского руководства, и ее так и не удалось решить вплоть до заключения перемирия, несмотря на несколько «волн» мобилизационного призыва. Тенденция типичная для нынешнего этапа развития военного дела. Как отмечал в уже упомянутом докладе начальник российского Генштаба, меняющийся характер современной вооруженной борьбы принуждает стороны в случае начала конфликта опираться именно на «созданные в мирное время группировки сил и средств постоянной готовности».

При этом получают новое значение сухопутные войска, более адаптированные как для использования в конфликтах малой интенсивности и локальных войнах, так и в широкомасштабных «классических войнах» с массовым использованием бронетехники и артиллерии. Украинский кризис вынудил признать это даже американцев, традиционно делающих ставку на высокотехнологичную и эффективную при использовании высокоточного оружия боевую, а в последнее время – уже и беспилотную авиацию. Военная фаза украинского кризиса еще не успела завершиться, а на европейский контингент в ходе совместных натовских учений уже вернулись американские танки «Абрамс», за пару лет до этого выведенные из Германии после расформирования последнего «тяжелого» соединения американской армии, дислоцированного в Европе.

Из других военно-стратегических уроков следует отметить достижение российскими войсками фактора стратегической внезапности в Крыму. Военные историки еще долго будут спорить, что явилось более важным для успеха крымской операции: развал украинской армии в отсутствие военных реформ в постсоветский период или эффективность последней («сердюковской») военной реформы в России. Однако очевидно, что ключевым элементом успеха стала именно стратегическая внезапность, причем достигнутая не столько за счет слаженности и скрытности действий по переброске мобильных элитных подразделений в Крым. В век спутников и электронной разведки столь масштабную переброску войск специального назначения и ВДВ, иногда за тысячи километров из Сибири в Крым, нельзя было скрыть даже под предлогом крупномасштабных учений. Внезапность была достигнута на уровне стратегического мышления как вероятного противника (в данном случае – новых властей Украины), так и внешних акторов, которые могли бы хотя бы теоретически помешать осуществлению этой операции. Российское военно-политическое руководство добилось «шокового» эффекта, ибо до самого последнего момента никто не мог поверить, что Москва осуществит в Крыму то, что она осуществила.

Глобальные масштабы украинского кризиса высветили актуальность информационного, психологического и пропагандистского измерения вооруженной борьбы. Значимость информационно-пропагандистских войн, в том числе киберопераций как составного элемента вооруженного противостояния, уже давно не подвергается сомнению. Украинский кризис не стал новым этапом развития информационно-пропагандистских войн и по своей значимости не был столь важен, как война в Персидском заливе 1991 г., названная «войной CNN». С другой стороны, информационное сопровождение не имело столь негативного психологического влияния на ход боевых действий, как в свое время кадры погибших американских спецназовцев на улицах Могадишо, которые привели к прекращению операции США в Сомали в 1993 году. В целом украинский кризис фиксирует тенденцию увеличения роли информационно-пропагандистских войн по мере развития и усложнения коммуникационных и цифровых технологий.

Иногда, впрочем, в ходе украинского кризиса создавалось впечатление, что информационная война становится самоцелью, попыткой создать пропагандистский эффект в отрыве от реальных военных и военно-политических целей. Это приводило к тяжелым последствиям, например, уже отмеченные попытки перекрытия украинскими войсками границы с Россией и занятия ключевых городов, или же осада ополченцами Донецкого и Луганского аэропортов. С другой стороны, удачно проведенные операции всегда сопровождались своеобразным информационным мультипликатором, как это происходило с действиями Стрелкова-Гиркина в Славянске.

Украинский кризис ознаменовал возврат интереса к «старой доброй» политике сдерживания в контексте противостояния России и США. Причем речь идет о возвращении не только традиционного взаимного ядерного сдерживания, но и конвенционального (с помощью обычных вооружений), в котором будет расти значимость высокоточного оружия. Интерес к феномену сдерживания, даже ядерного, с глобального переходит уже и на региональный уровень. Например, противостояние с Россией стимулировало на Украине активную дискуссию по поводу возврата к обладанию ядерным оружием.

Меняется сама терминология военно-стратегического дискурса. По мере ренессанса НАТО и противостояния с Россией в Брюсселе все активнее используются термины и концепции, заставляющие вспомнить о холодной войне. Например, высказываются идеи возврата альянса к новой политике «гибкого сдерживания» (как реакции на российскую «гибридную войну» на постсоветском пространстве) или проводятся аналогии с концепцией «передового базирования», которыми сопровождаются учения США и их союзников на территории новых восточноевропейских членов альянса.

Наконец, одним из специфических итогов украинского кризиса может стать уход Украины с рынка вооружений постсоветского пространства. Весь постсоветский период Украина была одним из основных поставщиков оружия странам Южного Кавказа (особенно Азербайджану и Грузии). Киев поставил Баку и Тбилиси сотни танков, БМП, БТР, артиллерийских систем (включая крупнокалиберные РСЗО «Смерч» и тактические ракетные комплексы «Точка-У»), десятки боевых самолетов (в том числе истребители МиГ-29 и штурмовики Су-25) и ударных вертолетов Ми-24, большие объемы стрелкового вооружения и боеприпасов. Фактически Украина четверть века занималась распродажей оружия, которое должно было пригодиться ей в боевых действиях на юго-востоке собственной страны. Летом 2014 г. появилась информация о возможной продаже уже Грузией шести штурмовиков Су-25 Украине. Впрочем, на постсоветском рынке вооружений и так происходит перераспределение экспортеров. Например, в оружейном импорте Азербайджана Украину все более заменяет Россия (по расчетам СИПРИ, если в 2007–2011 гг. Россия занимала 55%, а Украина – 34% объема ВТС Азербайджана, то к 2013 г. доля России превысила 80%).

* * *

Украинский кризис позволил апробировать новые и оценить релевантность имеющихся методов и форм вооруженной борьбы. В нем сочетались подходы, типичные для конфликтов на постсоветском пространстве более четверти века назад, с принципиально новыми и современными военно-политическими или военно-техническими элементами. В военно-стратегической и военно-технической сферах украинский кризис не знаменовал собой революцию, а скорее демонстрировал эволюцию способов и методов вооруженной борьбы последних десятилетий, тем самым частично реанимировав некоторые военно-стратегические концепции времен холодной войны.

Наряду с этим в концептуальном плане украинский кризис стал также едва ли не последним постсоветским вооруженным конфликтом. После Украины любые будущие войны на пространстве бывшего СССР будут уже другими.

Украина > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230713 Сергей Минасян

Феномен «Исламского государства»

Причины и последствия кризиса на Ближнем Востоке

Р.М. Мухаметов – кандидат политических наук, заместитель директора фонда «Альтаир»

Резюме «Исламское государство» – квинтэссенция сложнейших и противоречивых проблем глобального развития в эпоху, когда разрушаются не только привычные принципы мироустройства, но и базовые категории международных отношений

Летом 2014 г., когда весь мир напряженно следил за событиями на Украине, в центр глобального внимания ворвалась организация «Исламское государство». Осенью эту структуру, отличающуюся беспрецедентной и демонстративной жестокостью, уже называли среди главных угроз мировой стабильности. Феномен «Исламского государства» – квинтэссенция сложнейших и крайне противоречивых проблем глобального развития в эпоху, когда разрушаются не только привычные принципы мироустройства, но и некоторые базовые категории международных отношений.

«Исламское государство» в цифрах

Численность – 10–20 тыс., попутчики – 15–20 тыс., мобилизационный потенциал – 15 тысяч. Точные данные о численности «Исламского государства» (оно же «Исламское государство Ирака и Леванта» или «Исламское государство Ирака и Шама», ИГИЛ или ИГИШ, араб. аббревиатура – ДАИШ) отсутствуют. Экспертные оценки сильно разнятся. Встречаются цифры от 10 до 80 тыс. человек.

Наиболее близкими к реальности представляются цифры в 10–20 тыс. профессиональных комбатантов, т.е. тех, кто на постоянной основе принимает участие в боевых действиях. Это подтверждают такие серьезные эксперты, как Колин Кларк, специализирующийся на изучении массовых волнений и международного терроризма, и Лорен Скуайрз из Института изучения войн.

Относительно небольшая численность объясняет то, что ИГ не вполне контролирует все занятые территории. Многие участки фронта остаются открытыми. Боевики заняли основные позиции, а в отдаленные районы периодически совершают рейды.

Проблема в оценке численности, помимо прочего, заключается в том, кого конкретно считать боевиком. В ИГ принято несколько ступеней своего рода посвящения. Политолог из Колумбийского университета и бывший советник многонациональных сил в Ираке Остин Лонг считает, что число «истинно верующих» не превышает нескольких тысяч. Чтобы стать полноценным членом организации, требуется кровью на поле боя или же в ходе расправ над пленными и населением оккупированных территорий доказать свою верность и профессиональные качества.

За ИГ воюют и те, кто предпочитает быть на стороне сильного и побеждающего. Тем более что это дает возможность неплохо заработать по меркам стран, разоренных многолетней гражданской войной. Количество попутчиков достигает 15 тыс., хотя цифра 20 тыс. тоже весьма вероятна. В случае дальнейших успехов организация располагает мобилизационным потенциалом еще примерно в 15 тыс. местных добровольцев.

Продолжается приток сторонников и из-за рубежа. ИГ начинает черпать поддержку не только у самых радикальных исламистов мусульманских стран и Европы, но и, например, в среде арабских футбольных ультрас. Если фанаты на Западе и в России зачастую испытывают симпатии к нацизму, то в исламском мире болельщики-радикалы разделяют аналоги этой идеологии, сформировавшиеся в ином культурно-цивилизационном ландшафте.

Дневной доход: от 1 до 4 млн долларов. Стабильный и крупный доход – одна из сильных сторон организации. Боевикам удается извлекать прибыль из множества различных источников.

В отличие от современной «Аль-Каиды», получающей большую часть финансирования от своих покровителей из стран Персидского залива, ИГ в основном генерирует доход самостоятельно. Группа действует как мафия. Не брезгует никакими средствами, приносящими прибыль. Нелегальная торговля нефтью, угон автомобилей, ограбления банков, вымогательство, похищение людей с целью получения выкупа – все это средства, которыми активно пользуются террористы.

Назвать конкретные цифры доходов ИГ довольно сложно. По некоторым оценкам, они составляют около миллиона долларов в день, по другим – от 25 до 30 млн долларов в год. Лорен Скуайрз и ее коллеги из Института изучения войн называют цифру от 2 до 4 млн долларов ежедневно. Но, какими бы ни были конкретные цифры, финансовые поступления в казну ИГ безусловно намного превосходят то, чем располагает «Аль-Каида».

Между тем усиление и расширение ИГ сопряжено с расходами. Организация растет, вербует новых членов, боевики получают зарплату (порядка 200 долл. в месяц) + «премии». Таким образом, деньги находятся в постоянном обороте.

Оружие и военная техника: порядка трех дивизионов. «Если сравнивать с обычными военными формированиями, то можно сказать, что они обладают примерно таким же количеством оружия и техники, что и три дивизиона западной армии, – говорит Скуайрз. – Но в руках террористов это оружие приносит гораздо больше жертв».

По мнению Кларка, более существенно даже не количество, а качество оружия. ИГ произвел ряд нападений на иракские военные склады, заполучив самые разные виды оружия, включая снайперские винтовки, минометы, тяжелые пулеметы, противотанковые орудия, гранатометы РПГ, танки и армейские вездеходы. Особое беспокойство внушают такие «приобретения» террористов, как ПЗРК, способные сбивать самолеты, летящие на высоте до 5000 метров. В Интернете пропагандисты ИГ уже хвастаются якобы уничтоженными американскими истребителями и тем, что на их вооружении скоро также появятся самолеты.

Территория под контролем: 90 тыс. кв. км. Эта цифра меняется чуть ли не каждый день, говорит Колин Кларк. Сейчас ИГ контролирует обширную территорию на севере и северо-востоке Сирии, закрепляется на сирийско-турецкой границе. Кроме того, ИГ держит важную часть границы между Сирией и Ираком. В Ираке под властью организации – северные и северо-западные регионы страны вплоть до городов Эль-Фалуджа и Киркук, периодически передовые части нависают над Багдадом. Таким образом, общая территория, находящаяся под полной или относительной властью ИГ, составляет около 90 тыс. кв. км, что сопоставимо с размером Иордании. Говорят также о захвате порядка трети Ирака и четверти Сирии.

Сеть ИГ: тысячи сторонников во всех ключевых точках региона. При удачном наступлении «спящие ячейки» готовы поднять восстание. Эмиссары разбросаны по всему Ближнему Востоку. Есть сообщения о попытках похищения людей в Турции. Ведется работа в соцсетях, экстремисты, вербуя единомышленников, не сразу раскрывают свою принадлежность.

«Исламское государство»: история, состав, идеи и практика. Происхождение. ИГ (тогда ИГИЛ) в Сирии появилось в 2012–2013 гг. и сразу заявило о себе как самая жестокая группа в ряду вооруженной оппозиции режиму Башара Асада. В основном рекрутировало членов в других организациях, чем внесло раскол и конфликт в ряды единого фронта.

Эта организация постепенно выделилась среди всех наиболее радикальных групп и вступила в вооруженную борьбу с ними, избегая крупномасштабных действий против армии, подконтрольной официальному Дамаску. Призывы лидеров «Аль-Каиды» (Айман Аз-Завахири и др.) вернуться под общее командование, разобрать разногласия на шариатском суде или же прекратить деятельность в Сирии и сосредоточиться на Ираке ИГ проигнорировало.

Объективно усиление ИГ в Сирии способствовало ослаблению оппозиции и сыграло на руку режиму Асада. Считавшаяся еще год назад самой перспективной исламистской структурой «Джабхат ан-Нусра» (ее Завахири назвал представительством «Аль-Каиды» в стране) сегодня в упадке – многие ее боевики перетекают в ИГ, а лидеры убиты, – равно как и «Исламский фронт». Также значительно дискредитирована и уязвлена светская «Свободная армия».

В Ираке ИГ вышла из группы Мусаба аз-Заркауи («Аль-Каида» в Ираке) во второй половине нулевых. Долгое время организация была известна борьбой с властями Багдада, оккупационными силами, шиитской вооруженной милицией и суннитским племенным ополчением.

ИГ Ирака и ИГ Леванта. Организацию условно можно разделить на две большие группы – ИГ Ирака и ИГ Леванта. В Сирии численность международных добровольцев выше, чем в Ираке, где преобладают местные. В основном добровольцы представлены арабскими странами, Турцией, но встречаются также приезжие из СНГ, в том числе с Северного и Южного Кавказа, из Средней Азии, Европы, индо-пакистанского региона и Юго-Восточной Азии.

Число кавказцев в ИГ составляет от нескольких сотен до тысячи человек, в основном чеченцев (среди них много кистинцев из грузинского Панкиси), но есть дагестанцы и азербайджанцы. Кавказцы приезжают на Ближний Восток также из Европы. Цифра продолжает расти. Второе лицо в организации Умар Шишани (он же Умар Грузини) – чеченец, выходец из Панкиси. Из-за слабого контроля Тбилиси джихадистские идеи получили серьезное распространение в этом районе.

Сегодня, когда две части ИГ имеют все возможности поддерживать полноценный контакт, грань между ними все больше стирается. Хотя определенные оттенки в подходах остаются. Так, в Ираке организация допускает союзные отношения с неисламскими, как она сама определяет, силами, а в Сирии за это же выносится такфир («провинившиеся» объявляются немусульманами, неверными) противникам, например, членам организации «Джабхат аль-Нусра».

Идеология. ИГ и «Аль-Каида». Формально в идеологии ИГ и «Аль-Каиды» разница едва уловима. Тот же доведенный до крайности джихадистский салафизм. Единственное – ИГ активно использует такфир. По сути, он поставлен на службу военным интересам организации. Неверным объявляется любой, если в этом возникает необходимость. Алькаидовские группы в Сирии к этому сегодня склонны меньше.

Информации об идеологии ИГ крайне мало. Есть основания предполагать, что организация, по крайней мере частично, заимствовала идеи и однозначно практику ранних хариджитов, наиболее жестких и непримиримых, тех, которые считали правыми и мусульманами только самих себя, даже в споре с халифом Али, и других аналогичных течений.

Ключевая разница в деталях, причем, скорее, не в идеологии, а в методологии. «Мелочи» и привели к разрыву и войне на уничтожение между двумя ветвями некогда единого фронта.

«Нусра» всегда считалась самой крайней в Сирии. Но выяснилось, что бывают еще более жестко настроенные. Учитывая исторический опыт того же хариджизма, можно предположить на новом витке возникновение силы радикальнее, чем даже ИГ. Процесс, по всей видимости, собственных пределов не имеет. «Нусра» (сирийская ветвь «Аль-Каиды») при всех оговорках и условности – это джихадистское развитие «ихванизма» (движение «Братьев-мусульман»), если совсем точно – экстремистское прочтение идей Саида Кутба, продолжение классического джихадизма XX века. Аз-Завахири, нынешний лидер «Аль-Каиды», в свое время руководил группой «Гихад» («Джихад»), отколовшейся от «Братьев-мусульман» по причине умеренности последних. При всех противоречиях с «братьями» у экстремистов осталась их методология, пусть и превратно понятая. Наряду с террористическими методами они сохранили склонность к политической интриге и своеобразному участию в политических процессах тех или иных государств посредством рационализированного насилия.

Иными словами, «Аль-Каида» поставила насилие на службу политике и идеологии. Для ИГ, напротив, политика второстепенна, первично насилие во имя «светлого будущего». Это предопределило разногласия относительно действий джихадистов в Сирии.

1. «Нусра» и другие, исходя из ситуации и политической целесообразности, откладывают до победы объявление шариата и халифата. ИГ вводит шариат (в своей интерпретации) сразу же по занятии территории.

2. «Нусра» идет на коалиционные отношения с умеренными исламистами из числа «Братьев-мусульман», а также суфиями и даже светскими демократическими группами, вроде «Свободной армии». Есть связи с западными и арабскими спецслужбами. Причем это оправдывается теологически с позиций исламского права. ИГ же объявило такие отношения вероотступничеством и развязало войну против «Нусры». Однако ИГ, скрыто и не оправдываясь никак публично, само в Ираке активно взаимодействует и с суфиями, и с арабскими национал-социалистами, и, по всей видимости, в Сирии с различными спецслужбами (в том числе шиитского Ирана).

3. И самое главное. «Нусра» при всей верности идеям глобального джихада воюет за исламское государство в Сирии (!), т.е. вовлечена в военно-политический процесс внутри определенного государства, в то время как ИГ сражается за трансграничный халифат, начало которому лишь по стечению обстоятельств было положено в Ираке и Сирии.

Если отбросить идеологическую надстройку, отношения между ИГ и «Аль-Каидой» можно сравнить с отношениями «красных кхмеров» Пол Пота и других коммунистических экстремистов или же, скажем, большевиков времен гражданской войны и левых эсеров. В этой логике «ихваны» – «братья-мусульмане» – будут умеренными европейскими социал-демократами. С позиций конфликтологии вообще выявляется общность в развитии всех радикально-революционных движений.

Принципы организации. В ИГ поддерживается строжайшая дисциплина. Вертикаль власти пронизывает всю военно-политическую структуру управления. Недопустимы самодеятельность, совещательность, несанкционированный героизм снизу. Жесткость компенсируется финансовыми премиями и фактическим поощрением со стороны руководства немотивированной жестокости, насилия над мирным населением и пленными, грабежами и участием низового состава в разделе военных трофеев. Лидер ИГ (халиф) Абу Бакр Багдади также не лишен чувства стяжательства – во время проповеди в мосульской мечети на его руке были сфотографированы швейцарские часы ценой в несколько тысяч долларов.

Ставка – на тотальное насилие, в которое вовлечены все полноценные боевики через систему круговой поруки, террор и запугивание мирного населения. Это сплачивает ряды и способствует эффективному управлению. Боевик связан с лидером (халифом ИГ) не только идейно, но и финансово, и корпоративно. Фактически они все несут свою долю ответственности за содеянное и поэтому заинтересованы друг в друге.

Фанатизм, возведенный в абсолют, служит внутренним обоснованием любых действий во имя ИГ и халифата. Принципы: «никаких полутонов, условностей, недоговоренностей, сложных объяснений и долгосрочных обещаний», «кто не с нами, тот против нас» (на языке ИГ: «кто не с нами, тот неверный, а значит, его жизнь и имущество открыты для посягательства» – т.е. человека можно убить и ограбить), «никаких политических маневров – шариат и халифат здесь и сейчас» – необходимы не только во имя продвижения власти, но и ради поддержания боеспособности собственных рядов. Оправдание грубой военно-политической целесообразности соображениями высшего порядка (религией в данном случае) снимает с низового состава любую моральную ответственность.

Цинизм и беспринципность в отношении противника, принципы «победа все спишет» и «цель оправдывает средства и жертвы» балансируются фактической легализацией для рядового состава любых действий. Так, в отчете ООН и в многочисленных сообщениях СМИ приводятся данные о функционировании самых настоящих рынков невольниц на подконтрольных ИГ территориях. Всего за 10–20 долларов боевики обзаводятся «наложницами» из числа пленных курдских женщин, принимавших участие в боевых действиях, или же мирных жителей.

Популизм. ИГ говорит и дает своим сторонникам то, что они хотят слышать и получать. Религиозная демагогия подкрепляется вполне конкретными земными «благами».

При всей экзотике именно эти принципы позволяли одерживать победу в таких конфликтах, как сейчас мы имеем в Сирии и Ираке. Пример жесткости, жестокости и железной последовательности большевиков в российской гражданской «войне всех против всех» хрестоматиен.

Тип организации. ИГ объединяет в себе элементы сетевой террористической организации, крупного незаконного вооруженного формирования, организованной преступной группировки, мафиозной сети, радикально-революционного движения и, конечно, тоталитарной сети. Это пока плохо изученный феномен.

ИГ также представляет собой очередной этап в развитии джихадизма. Это его ребрендинг. Новая версия джихадизма является одной из привлекательных сторон для новых членов организации.

Коалиционный потенциал. В Сирии ИГ противопоставило себя всем остальным группам, прежде всего оппозиционным. Ведется война на уничтожение. С правительственными силами до определенного предела поддерживается нейтралитет. В Ираке у ИГ ряд союзников: баасисты во главе с Иззатом Ибрагимом ал-Дури (крупный военный и государственный деятель саддамовского Ирака), армия последователей суфийского тариката «Накшбанди», ополчение суннитских племен, все недовольные шиитским правительством в Багдаде.

Коалиция представляет собой достаточно непрочное образование. Уже есть информация о недовольстве союзников жестокостью ИГ, о переходе части суннитских племен в оппозицию к нему (ранее именно они при поддержке США активно противодействовали укреплению ИГ и других джихадистов). Тем не менее это – серьезная сила, которая заставила весь мир вспомнить об Ираке.

«Исламское государство» наступает

Всплеск активности, факторы успеха. Весной-летом 2014 г. ИГ стремительно заняло обширные территории в Ираке. С тех пор об организации заговорил весь мир. Успех способствовал объединению двух ветвей ИГИЛ, и в итоге – провозглашение халифата во главе с халифом Абу Бакром аль-Багдади и переименование в ИГ.

Резкий всплеск активности ИГ в Ираке произошел на волне т.н. «суннитского восстания». Многие специалисты и политики, в том числе бывший вице-президент Ирака Тарик аль-Хашими, винят в произошедшем бывшего премьера Нури аль-Малики. При нем сунниты были окончательно вытеснены из органов власти и превратились в угнетаемое второсортное меньшинство. Волнения и восстания происходили регулярно (Анбар, Фаллуджа, Хавидж) все годы после свержения Саддама. Они жестоко подавлялись. Особенно выделяется резня 2005–2006 г., учиненная шиитской «Армией Махди».

Хашими, сам приговоренный Малики к смертной казни и бежавший из страны, приводит цифру в 1,6 млн пострадавших суннитов. «Крайне важно понять, что ситуация в Ираке сегодня не сводится исключительно к “Исламскому государству”. В стране сегодня есть два вида терроризма: суннитский крайний фанатизм, представленный ИГ, и шиитский крайний фанатизм, под знаменем которого находятся 15 военизированных формирований, связанных с Ираном. Последние используют те же методы насилия и подавления, что и ИГ. Почему Запад сфокусировал свою политику на том, что называют “суннитским терроризмом”? Почему никто не обращает внимания на терроризм шиитских групп?» – заявил политик в интервью в прессе.

Причины «суннитского восстания» косвенно признаны США и арабскими странами, которые надавили на Багдад, пытаясь отстранить от власти Нури аль-Малики и сформировать новое правительство, имеющее более широкое представительство. Однако новый премьер Хайдар аль-Абади принадлежит к той же партии, и серьезной смены курса не наблюдается.

В течение 2012–2014 гг. ИГ на неподконтрольных никому территориях сумело нарастить серьезный военный, людской и технический потенциал и воспользоваться глубочайшим кризисом в Ираке (Барак Обама публично признал, что США недооценили «Исламское государство»). Во многом организации удалось оседлать, по крайней мере пока, волну недовольства суннитов однобокой политикой багдадского правительства.

Организация оказалась в центре восстания, став его стержнем. Местами, по некоторым данным, ее бойцы не составляют большинства от всех суннитских ополченцев и не являются решающей силой. Если раньше суннитские племена не принимали ИГ, давали ей отпор, не пускали в свои населенные пункты, сотрудничая с властями, то сейчас они больше не доверяют американцам, багдадскому правительству и вообще никому. В результате политики Аль-Малики объединились все – от джихадистов до светских баасистов. Многие сунниты в самых разных странах злорадно поддерживают ИГ не из симпатий к организации, а из ненависти к шиитскому правительству в Багдаде.

В Сирии успехам ИГ способствовал кризис светской и исламистской оппозиции, отсутствие серьезных побед, усталость боевиков от прежних лидеров и недоверие им, а также привлекательная для многих люмпен-джихадистов новой волны (посталькаидовского поколения) идеология (точнее методология), даже по сравнению с «Аль-Каидой». Огромную роль сыграла неспособность различных сил договориться между собой на какой-то позитивной основе. Отсутствие единства спровоцировало фрустрацию.

Сейчас в рамках ИГ и родственных ей организаций в разных странах («Боко Харама» в Нигерии, «Аш-Шабаб» в Сомали, группы в Ливии, индо-пакистанском регионе, на Северном Кавказе, в Юго-Восточной Азии) находят себя те, кто оттеснены на вторые роли «ветеранами джихада». Последних упрекают в политических играх, тайных связях, коррупции, неискренности, подмене цели (халифат) – средством (борьбой во имя его). Т.е. старые лидеры обвиняются в том, что, став выгодоприобретателями джихада, они превратились в заложников процесса и перестали заботиться о конечной цели, т.к. в случае победы в них отпадает необходимость. Отступлением от прямого пути джихада объясняются все неудачи последних лет.

В итоге ИГ спутало карты всем ведущим в регионе игрокам. Общий язык на платформе борьбы с этой организацией нашли самые непримиримые силы – США, Иран, «Хезболла», Асад, «Аль-Каида».

Скрытые связи. Лидеры сирийской оппозиции (как исламисты, так и светские) публично заявляют о масштабной и разносторонней поддержке (финансовой, военной, технической, информационной) ИГ со стороны Ирана и режима Асада. Хасан Абуд, глава одной из крупнейших вооруженных исламистских групп в Сирии, незадолго до смерти в сентябре 2014 г. заявил, что боевиков ИГ тренировали инструкторы из Корпуса стражей исламской революции. Многие на Западе также исходят из того, что организация – проект Дамаска и Тегерана.

По этой версии, ИГ поддерживался и частично контролировался Асадом и Тегераном в целях разжигания внутри повстанческой борьбы и дискредитации оппозиции перед мировым сообществом. Однозначно утверждать это невозможно. Но не исключено, что договоренности о некоем разделе сфер влияния могли иметь место. Двойная игра на Ближнем Востоке сегодня – распространенное явление.

За время своего существования ИГ в основном вела боевые действия не против правительственных сил, а против «Нусры» и других сирийских оппозиционных групп. Более того, действия членов этой организации нередко давали режиму Асада повод представлять перед всем миром его противников безумными террористами, вырезающими христиан, и проч. В итоге помощь сирийской оппозиции сегодня действительно заметно сократилась.

Если версия о руке Тегерана и Дамаска в становлении и укреплении ИГ верна, то сегодня те, кого они считали почти своими марионетками, вышли из-под контроля. ИГ ударил по Багдаду, который, так же как и режим Асада, находится под плотной опекой Ирана. Тегеран в сложившейся ситуации активно помогает Багдаду. Естественно, это углубляет шиитско-суннитское противостояние в регионе, увеличивая угрозу перерастания его в большую войну.

Есть подозрения и относительно помощи ИГ со стороны Вашингтона. В Сирии – в рамках общей поддержки сирийской оппозиции, воюющей с Асадом (как минимум имеются данные о продаже вооружения, предназначенного светским силам, коррумпированными командирами «Свободной армии»). В Ираке – в рамках концепции раздела страны на три слабых и подконтрольных независимых государства (шиитское, суннитское и курдское). Согласно этой версии, одной рукой Вашингтон поддерживает шиитов, другой – суннитов. Аль-Хашими говорит, что сценарий раскола страны находит понимание у супердержавы. Обычно в этой связи вспоминают, что Аль-Багдади в 2009 г. был отпущен американцами из военной тюрьмы, т.к. его признали неопасным.

Со ссылкой на источники Эдварда Сноудена также распространяется версия, что изначально ИГИЛ являлся проектом ЦРУ и МОССАДа «Осиное гнездо». Его цель – собрать все наиболее крайние элементы, действующие в Сирии и Ираке, в одной организации с тем, чтобы контролировать и манипулировать ею.

Встречается конспирологическое объяснение возможных связей ИГ с американцами (в частности, Багдади с ЦРУ). Согласно ему, организация пользуется поддержкой неоконов, которые таким образом добиваются дискредитации Обамы. Публикация ужасающих роликов с резней западных граждан в Интернете призвана перечеркнуть все обещания президента «перезагрузить» испорченные при Буше отношения с исламским миром. Сегодня Обама оказался неспособен выполнить даже свое самое главное предвыборное обещание – прекратить войну в Ираке. Речь идет о возвращении американцев в страну.

В подтверждение этой версии в сеть вброшена фотография, на которой человек, похожий на Багдади, в окружении помощников изображен во время переговоров с сенатором Джоном Маккейном.

Есть информация об определенной поддержке ИГ со стороны Эр-Рияда и сочувствующих организации отдельных граждан королевства, в том числе членов королевской фамилии. Эр-Рияд мог пытаться делать ставку на ИГ в целях заполучить инструмент воздействия на ситуацию в Сирии, т.к. «Нусра» и светская оппозиция больше ориентируются на Катар, США и Турцию.

ИГ и массовое мусульманское сознание. Феномен ИГ хорошо укладывается в архетип коллективного сознания масс Большого Ближнего Востока. Сетевые технологии расширения влияния – создание, помимо территориального, надгосударственного пространства идей – часто встречаются в исламской истории (халифат Фатимидов, карматы, хашишины, радикальные хариджиты). Это «негативная легитимность», но тем не менее она усиливает организацию.

Вызов для России

ИГ и Северный Кавказ. С самого начала конфликт в Сирии привлек к себе значительное внимание мусульманской молодежи Северного Кавказа. Даже большее, чем палестино-израильский конфликт, который гораздо важнее с точки зрения ислама. Это объясняется довольно плотными историческими и современными связями северо-восточного Кавказа с Сирией.

Новый фронт джихада дал возможность реализации для горячих голов, которые уже не видели перспектив «лесной» войны с полицией у себя на родине. Что касается конфликта в Палестине, то он длится более 60 лет без видимых результатов. Отношение к нему во многом стало ритуальным, ненависть к Израилю имеет мало практического смысла. Тем более что ни ХАМАС, ни ФАТХ не занимаются рекрутингом иностранцев.

В 2011 г., когда начались волнения, большое число дагестанцев, вайнахов и других кавказцев находились в Сирии. Они прибыли туда в основном в качестве студентов, а потом осели. Некоторые имеют связи и родственников, переселившихся в страну еще после Кавказской войны XIX века. Часть кавказцев сразу оказалась в рядах оппозиции. Другие приехали специально для участия в боевых действиях. Отток радикалов в Сирию стал важной причиной спада джихадистской активности в Дагестане, Ингушетии и КБР в последние годы.

Раскол в рядах радикальной сирийской оппозиции нашел живой отклик в кавказской среде. Причем не только у тех, кто непосредственно принимал участие в боевых действиях, но и сочувствующих на родине. В соцсетях (равно как и в очном режиме) уже около года бурлят жесткие дискуссии, доходящие до угроз, обвинений и такфира. Этот конфликт несет значительный взрывоопасный потенциал. Ориентация на ИГ или «Нусру» определяется по преимуществу ситуативно, исходя из обстоятельств и личных предпочтений.

Популярность ИГ растет не только в среде т.н. «кухонных экстремистов». Можно говорить об известной усталости радикальной молодежи от прежних лидеров джихада, некоторого разочарования из-за отсутствия успехов «Имарата Кавказ» (ИК). Это и ощущение бесперспективности его многолетней борьбы, а также информация о вовлеченности в криминальные махинации, связи с местной элитой, коррупции и моральной нечистоплотности. Отклонениями от «истинного пути» объясняются неудачи и необходимость вернуться к «чистому джихаду».

Кстати, кризис ИК и необходимость внутренних реформ косвенно признал его новый лидер Али Абу Мухаммад Кебеков, пришедший на смену Доке Умарову. Он открыто провозгласил новую стратегию, которую можно оценить как более умеренную, чем та, что реализовывалась прежде. Сторонники же ИГ в качестве выхода из кризиса кавказского джихадизма предлагают, наоборот, линию ужесточить.

Если в Сирии раскол разделил кавказцев примерно поровну, то на самом Северном Кавказе сторонников ИГ пока не так много. Между тем появились слухи, что отдельные лидеры второго порядка (всего пять-восемь человек), в частности амир Центрального сектора Вилаята Дагестан ИК Абу Тахир Кадари и амир махачкалинского сектора Арсланали Камбулатов (Абу Мухаммад Агачаульский или Шамилькалинский) принесли присягу халифу Багдади. В ИГ не скрывают, что ведется работа с молодым поколением по безболезненной интеграции ИК в ИГ. Как считают противники, ИГ намерено склонить лидера ИК Али Абу Мухаммада Кебекова на свою сторону под давлением уже обработанных региональных амиров. Есть слух, что один из амиров уже предъявил ультиматум Кебекову.

Публичных подтверждений происходящего в «лесу» нет. Сторонники ИГ в основном скрывают принадлежность к организации. Считается, что эмиссаров Умара Шишани достаточно много в ИК, но действуют они скрытно, осторожно и хитро, чтобы избежать вооруженного конфликта и репрессий в свой адрес раньше времени, прежде чем они окрепнут, не брезгуя провокациями и любыми методами, если это необходимо для распространения власти и влияния.

В кавказском джихадистском Интернете действует ряд популяризаторов идей и практики ИГ. Очень активен некий Абу Баруд. Он переписывается с админами сайтов, ориентирующихся на ИК, общается с кавказскими диаспорами в Европе, собирает всех, кто настроен на изменение методологии ИК на более жесткую и такфиристскую. На форумах встречается информация касательно того, что этот Абу Баруд имеет прямой выход на отдельных боевиков ИК.

Пропагандисты ИГ вообще не пропускают происходящего на Северном Кавказе. Так, они пытались трактовать в свою пользу задержание в начале октября известного в Дагестане салафитского проповедника Надира абу Халида.

Большинство региональных амиров «Имарата Кавказ» радикально негативно относятся к ИГ. При его усилении в регионе возможна резкая дестабилизация по сирийскому сценарию, т.е. межджихадистская война. ИГ привлекает сторонников на Кавказе успешным брендом и возможностью получать серьезное и стабильное финансирование. Кавказцы нужны халифату в качестве кадрового боевого ресурса и дополнительного рычага воздействия на региональную геополитику.

Вряд ли само ИГ придет на Кавказ. Но стоит ожидать серьезных попыток «открыть» в регионе его филиал – привлекая новых сторонников или же переманивая боевиков ИК. Аналогичные заявки на «франшизу» уже прозвучали от различных групп в Африке, Пакистане, Афганистане, Юго-Восточной Азии. Тамошние группы второго порядка, в том числе те, кто ранее ориентировался на «Аль-Каиду», присягают амиру ИГ в надежде получить поддержку, в то время как лидеры уже зарекомендовавших себя структур во всех этих регионах, как правило, жестко выступают против притязаний ИГ и сохраняют верность «старой школе» джихада.

Наибольшее опасение вызывает неподтвержденная информация о присоединении к ИГ «Исламского движения Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана», ИДУ), официально признанного в России и во многих других странах террористической организацией. Вероятно, в ИДУ возник раскол из-за отношения к новой силе в Ираке и Сирии, чем объясняются противоречивые сообщения. Если присяга главы движения Усмона Гози халифу Аль-Багдади подтвердится, это означает, что ИГ уже непосредственно угрожает интересам России, как минимум в Центральной Азии.

Будущее «Исламского государства»

Перспективы ИГ в Сирии и Ираке. Крайне маловероятно, что авиаудары коалиции приведут к уничтожению ИГ. На полномасштабную же наземную военную операцию Запад вряд ли решится. В лучшем случае боевики под бомбардировками рассредоточатся, как талибы в Афганистане в 2001 г., чтобы в нужный момент напомнить о себе. Более того, по мнению бывшего вице-президента Ирака Аль-Хашими, это, а тем более военная интервенция, только увеличит приток иракских суннитов в группировку. Бомбардировки часто приводят к массовым жертвам среди гражданского населения. Но самое главное – иностранное давление в глазах многих делает ИГ меньшим злом.

Использование курдов против ИГ, как предполагает Запад, также малоэффективно. Курдское ополчение эффективно действует на своей земле, но не за ее пределами. С сирийской оппозицией перспективы еще более призрачны.

Иран, скорее всего, не пойдет на открытое вторжение, так как это будет означать агрессию шиитов против суннитов и резко увеличит угрозу глобальной шиито-суннитской войны. Турция сейчас балансирует на грани ввода войск в Сирию в целях защиты курдов. Если Эрдоган на это решится, то речь может зайти о реанимации проекта турко-курдской конфедерации, провалившегося в 2012–2013 годах. Эта идея вызывает значительное отторжение у националистического сектора турецкого общества и сопряжена с огромными рисками. Отказ же от введения войск вызывает волнения у турецких курдов. Сложившаяся с усилением ИГ обстановка серьезно дестабилизирует Турцию на длительный срок.

Таким образом, ИГ надо признать долгосрочным и серьезным элементом регионального ландшафта. Уход со сцены этого квазигосударства возможен только при урегулировании глубинных противоречий Ирака и Сирии. Вовлечение России в воздушную и наземную военную кампанию в этих странах бесперспективно и вредно.

ИГ в Сирии и Ираке. Перспективы для России. В краткосрочной перспективе наличие ИГ дает России определенные выгоды. Оттягивает силы Запада, расшатывает позиции сильных региональных игроков – Турции, Ирана, ослабляет фронт противников Асада – союзника Москвы, отвлекает мировое общественное мнение от событий на Украине, создает условия для возвращения цен на нефть на прежние высокие показатели. То есть появляется дополнительное пространство для геополитического маневра. В том числе есть повод говорить об улучшении испорченных отношений с Западом из-за общей необходимости борьбы с террористической угрозой.

Кроме того, война в Сирии и Ираке канализирует радикалов с Северного Кавказа с большой долей вероятности их невозвращения обратно – не только по причине смерти. Судя по Вазиристану (горный северо-западный Пакистан), большинство джихадистов из Центральной Азии и России оседают там и не стремятся на родину.

Однако в долгосрочной перспективе укрепление «Исламского государства» несет масштабную угрозу нашей национальной безопасности. Прежде всего потому, что, как показал опыт Ирана, США, Саудовской Аравии, любое попустительство и подыгрывание этой организации быстро доказывает свою ошибочность. Она выходит из-под контроля и ведет только ей понятную игру.

Ждать, пока организация дорастет до уровня хотя бы непризнанного государственного образования, с которым можно как-то работать, бесполезно. Ваххабитскому эмирату, который на начальной стадии был очень похож на ИГ, потребовалось 150 лет, чтобы превратиться в Саудовскую Аравию. России нужен вменяемый и сильный сосед, который мог бы стать в перспективе центром силы формирующегося в конфликте с США многополярного мира.

В среднесрочной перспективе в интересах России для стабилизации ситуации в Сирии и Ираке и противодействия ИГ представляется необходимым:

Способствовать расширению представительства суннитов и всех других меньшинств в органах власти Ирака, в том числе силовых; содействовать прекращению дискриминации суннитской общины; однозначно поддерживать единство иракского государства через реальный диалог всех общин и сил.

Содействовать реальному политическому урегулированию и мирному процессу в Сирии. Недопустимо самоустранение ведущих держав от «забытой войны» в этой стране.

Укреплять и расширять сотрудничество с кругами умеренных исламистов, которые сегодня разочарованы в политике Запада и находятся в поисках привилегированного партнера. Они обвиняют США и их союзников в поддержке их врагов в Ливии, Египте, Сирии, Тунисе и Йемене и вообще в срыве «арабской весны». Этот поворот на региональном поле дает Москве очередной шанс расширить зону своего влияния, повысить коалиционный потенциал, восстановить позиции, утраченные в ходе революций 2010–2012 гг., ослабить позиции Запада. Россия сможет держать руку на пульсе в еще одном центре ближневосточной политики и стимулировать позитивные и выгодные ей тенденции в среде умеренных исламистов.

«Исламское государство» – вызов исламской цивилизации

Успехи ИГ и цивилизационный кризис исламского мира. Провал «арабской весны» и в целом умеренно-исламистского проекта на данном этапе привел к появлению в исламском мире гиперрадикального «Исламского государства». Сегодня о чисто светских путях развития мусульманских стран речи не идет. Грубо говоря, альтернативой условно-коллективному Эрдогану (в арабских странах «Братьям-мусульманам» в широком смысле – не как организации, а мировоззрению) является даже не условно-коллективный бен Ладен, а Абу Бакр Багдади с его реальными головорезами. Ослабление одной тенденции будет неизбежно вызывать усиление другой. На смену ИГ придет еще более радикальная сила.

На Большом Ближнем Востоке почва для гиперрадикализации более чем подготовлена. Несколько поколений выросли в условиях бесконечного беспредела, войн, диктатуры, нищеты, угнетения и коррупции.

«Если мы скажем в нынешней ситуации: нет мира без возмездия, то, учитывая масштаб претензий, с которым мы имеем дело, о мире все могут забыть на долгое время, – говорит один из крупнейших в мире улемов, заместитель главы Всемирного союза мусульманских ученых Абдулла бин Байя. – Мир должен быть прежде всего установлен в наших сердцах. После этого можно начинать работать с накопленными обидами, питающими те или иные группировки».

Две магистральные тенденции в исламском мире подпитываются двумя глубинными социально-цивилизационными запросами: на интеграцию и коренные реформы в экономике, политике, культуре. По соцопросам, практически во всех мусульманских странах, в том числе в богатых, высок уровень критических оценок всех сторон организации жизни.

Интеграция и реформы могут пойти по гиперрадикальному сценарию, могут – по умеренно-исламистскому. Светские национально-социалистические или либерально-капиталистические альтернативы стали историей, частично растворившись в религиозных концепциях.

Исламский мир переживает сегодня масштабный цивилизационный кризис, сравнимый с временами Крестовых походов и монгольского нашествия, когда само его существование было поставлено под вопрос. Еще в конце XVII века Османская империя – стержень уммы – была лидирующим государством на планете (аналог США). В XX веке она была поставлена на грань колонизации Западом. А сегодня исламский мир отстает на несколько параметров не только от «языческой» Японии, но и от Южной Кореи и Китая. Массовое мусульманское сознание, крайне уязвленное происходящим, пытается нащупать выход. Мы имеем дело с проблемой глубинного залегания. Решение ее растянется на десятилетия и будет очень болезненным.

Россия заинтересована в успешном завершении интеграции и реформ в исламском мире, в том, чтобы он вышел из кризиса современным мощным межгосударственным объединением с сильной развитой экономикой, здоровым стабильным обществом, суверенной военно-политической стратегией. Такой «суннитский халифат» мог бы быть партнером в противодействии гегемонистской политике Запада, экспансии Китая и продолжению усиления неоперсидской империи, выступающей сегодня под флагом Исламской Республики Иран. Последняя далеко не всегда будет оставаться союзником Москвы. Уже сегодня ее отношения с США не могут не вызывать в России тревогу.

Политика Турции при умеренных исламистах на протяжении почти 15 лет, когда на несколько порядков поднялся уровень отношений с Россией во всех областях – от торговли до геостратегии, – дает основания полагать, что возможности для серьезного взаимодействия существуют. Эти отношения выдержали проверку южноосетинским, сирийским и украинским региональными кризисами.

Сирия. Ирак > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230702 Ринат Мухаметов

Возвращение варварства

Государство устарело?

Н.Ю. Силаев – к. и. н., старший научный сотрудник Центра кавказских исследований МГИМО (У) МИД России, заведующий отделом политики журнала «Эксперт».

Резюме Отсутствие государства влечет множество неприятностей, но и дает определенные преимущества. Главное в том, что нет необходимости оплачивать дорогостоящую и сложную институциональную систему

В недавней книге «Искусство быть неуправляемым: анархистская история нагорий Юго-Восточной Азии» социолог Джеймс Скотт переставил акценты мировой истории. Отталкиваясь от изучения экономических и социальных практик горных территорий Юго-Восточной Азии, на которые власть окружающих государств распространялась в очень слабой степени или не распространялась вовсе, он заключил, что как форма политической организации общества государство – не неизбежно. Оно не является необходимым результатом эволюции любого общества. Большая часть человечества на протяжении большей части своей истории жила вне государств, причем это было следствием их сознательного политического выбора, а не «отсталости».

Скотт замечает, что сами понятия «отсталость», «дикость», «варварство» стали плодом идеологического самоутверждения государств, а по существу то, что ими описывается, представляет собой стратегии жизни обществ вне государства. Формы земледелия и сельскохозяйственные культуры, политическая организация и религиозные культы безгосударственных обществ сознательно отстраивались таким образом, чтобы держать государство на расстоянии. Причина проста: государство с его налогами, принудительным трудом, насильственной вербовкой в армию, голодовками и эпидемиями, происходящими от монокультур в земледелии и скученности населения, обеспечивало худший уровень жизни, чем в его отсутствие.

По крайней мере, в Юго-Восточной Азии жизнь в горах была исторически более здоровой и зажиточной, чем на равнине под государственной властью. Вплоть до технологической революции XIX–XX веков, когда благодаря железным дорогам, телеграфу и телефону, автомобилям, авиации государства обрели способность эффективно осуществлять власть на труднодоступных территориях, значительная часть человечества избегала этой «равнинной» формы политической организации.

Скотт признает, что в XX веке безгосударственное пространство значительно сократилось, и государства оказались близки к тому, чтобы вытеснить иные формы политической организации. Правда, полсотни страниц спустя он цитирует отчет американской комиссии по расследованию террористической атаки 11 сентября, в котором речь идет об угрозе, сосредоточенной в «неуправляемых» (по-английски выразительнее: un-policed) территориях, и первой из них назван Афганистан. И в этой перспективе наиболее любопытная черта современного глобального мира заключается в том, что процесс поглощения государствами безгосударственных зон остановился. Если вовсе не пошел вспять, имея в виду нынешнее состояние Ирака и Ливии, раскол Украины, распространение непризнанных и частично признанных государств, состоятельность каждого из которых сомнительна, а зависимость от внешней поддержки очевидна. «Варварство» как образ жизни вне государства возвращается, а спектр политических организаций, которые действуют на глобальной сцене, расширяется. Можно сказать, что глобализация, обещавшая размывание суверенитета государств, обернулась неожиданной стороной. Суверенитет размывается, откуда не ждали.

Абстрактно и дорого

Веберовское государство как легитимная территориальная монополия на насилие – вещь во многих отношениях очень полезная, но абстрактная. Вебер описывает идеал, а не действительную политическую практику, точнее, предел, к которому стремилась эта практика в современную ему эпоху. И социологическую проекцию Вестфальской системы, которая в свою очередь фиксировала не столько саму политическую действительность, сколько договоренности о ней.

Государство всегда было вынуждено утверждать и завоевывать суверенитет и эксклюзивную роль обладателя монополии на насилие, причем в отношениях не только с внешними конкурентами, но и с внутренними. Эти конкуренты, формы политической организации, которые они представляли, могли меняться – от баронов до криминальных авторитетов и от заговорщиков до религиозных сект, – но полностью не исчезли. Хотя масштаб трудностей, которые они могли создать для государства, со временем сокращался (в некоторых регионах мира). Государство – не данность, оно плод борьбы и переговоров, оно должно ежедневно доказывать легитимность права на насилие и принуждение, свою монополию на эти инструменты. Оно погружено в стихию иных – небюрократических, нерегулярных, внеправовых практик, и, возможно, не столько подавляет их, сколько покрывает тонкой пленкой правовых процедур.

К тому же современное государство, которое Вебер описал как идеальный тип, – организация исторически свежая. В Европе такое государство, способное без посредников править всей своей территорией, эффективно извлекать с этой территории ресурсы для самоподдержания, появилось только в XIX веке. А возникновение современных национальных демократических государств, обладающих, в терминологии Майкла Манна, инфраструктурной властью как способностью править, «прорастая» сквозь общество, регулировать все больше сфер жизни, вытесняя иные регуляторные механизмы, – и вовсе достижение XX века.

Это довольно затратное предприятие. Когда оно есть, то несет в себе массу преимуществ, начиная от непредставимых ранее военных возможностей и заканчивая многообразными социальными гарантиями. Но все эти преимущества надо оплачивать. В Германии – специально берем пример развитой страны без чрезмерных внешнеполитических амбиций – государство обходится без малого в 20% ВВП, в абсолютных цифрах – примерно 720 млрд долларов, это без учета государственных инвестиций. Многие в мире предпочли бы что-нибудь подешевле и попроще, но платить надо в любом случае. Возьмем другой полюс: Таджикистан тратит на государство чуть больше 1 млрд долларов; вероятно, приличный бюрократический аппарат за такие деньги не купишь. Можно предположить, что имеется порог бедности страны, после которого она уже не может оплачивать содержание мало-мальски качественного государства.

Но затраты включают в себя не только деньги. Есть множество примеров того, как приток денег не только не вел к улучшению государственного аппарата, но и развращал его сильнее прежнего. Главные вложения нужно сделать в таких трудноуловимых областях, как социальный и человеческий капитал университетов, бюрократии, политических партий, прессы, объединений промышленников. Он накапливается внешне незаметно и медленно, практически недоступен для передачи (поэтому призывы к «институциональным реформам по европейским стандартам» заслуживают доли того скепсиса, что им достается).

сть любопытные исторические совпадения. Вершина глобального могущества европейских государств, эпоха, когда они в полном смысле слова подчинили себе мир – вторая половина XIX века, – совпадает со взрывным экономическим ростом, вызванным промышленной революцией. Пик мировой экспансии государства как формы политической организации, иными словами, время поистине массового учреждения новых государств в освободившихся колониях, пришелся на двадцатилетний период быстрого промышленного роста после Второй мировой войны. Послевоенных темпов роста в историческом ядре капитализма с тех пор не повторялось. И государство как форма политической организации в мировом масштабе стало клониться к закату.

На Западе жалуются, что государство обессилело после дерегулирования и либерализации, инициированных Рейганом и Тэтчер. Национально-государственные проекты в бывших колониях проваливаются. Ближневосточные светские диктатуры рушатся под ударами исламской улицы и американских ракет. Если где и актуален веберовский идеальный тип, так это в Китае, Индии, Бразилии – лидерах промышленного роста в этом веке. Хотя уместно ли в таком контексте называть его веберовским?

Идеал недостижим

Государства расползаются, как мокрая газета. После свержения Каддафи Ливия так и не консолидировалась в качестве единой страны, и, похоже, это никого не заботит. Наиболее ценные активы – порты, нефтяные промыслы – захватили вооруженные группировки разных политических и племенных оттенков, и новые хозяева, кажется, не нуждаются в восстановлении единого государства. Падение Каддафи открыло путь к успешному восстанию группировки Ансар-ад-дин в Мали. Гражданская война в Сирии не завершена, и центральное правительство далеко от восстановления контроля над всей территорией. Оставленные государственной властью районы стали инкубатором для исламистских вооруженных групп, захвативших значительную часть Ирака.

Есть большой соблазн связать это с цепочкой внешнеполитических ошибок и поражений Соединенных Штатов и с идеологической и военной экспансией радикальных исламистов. Это отчасти объяснило бы распад государств: ведь Джамахирия при любом раскладе не могла устоять перед военной мощью совокупного Запада. Но это не объясняет, почему проваливаются или вовсе не предпринимаются попытки консолидировать государства, пусть и с новыми границами, конституциями, идеологиями. Много слов сказано об искусственности разграничения Ближнего Востока в постколониальную эпоху. Возможно, сейчас границы («постпостколониальные»?), контролируемые теми или иными политическими организациями, в большей мере совпадают с этническими, конфессиональными и иными линиями раскола. Но организации, контролирующие территории или претендующие на такой контроль, не демонстрируют особого стремления к веберовскому идеалу. В немалой части мира веберовское государство оказалось лишней сущностью. Впору задаться вопросом, так ли уж сильно изменился мир в индустриальную эпоху и действительно ли свойственное этой эпохе «огосударствление мира» не имеет альтернативы?

Джеймс Скотт считает одним из основных факторов длительного существования безгосударственных зон цену контроля над территорией. Беглое изучение ландшафта, экономических ресурсов и несложный арифметический подсчет подсказывают, что многие местности были принципиально недоступны для власти доиндустриальных государств. Армии, которые могли быть отправлены для завоевания, просто не могли бы себя снабжать в необходимом объеме на необходимом расстоянии. Промышленная революция с ее железными дорогами, телеграфом, автомобилями, авиацией снизила цену контроля над территорией, и это стало, согласно Скотту, главной причиной сокращения или полного исчезновения безгосударственных зон. Но, что принципиально для современного мира, снизила – не значит обнулила.

Изменилась и ценность территории. Главным ресурсом доиндустриальных государств были зерно и рабочая сила. В некоторых случаях это могло дополняться контролем над торговыми путями, но на длительных исторических отрезках наиболее могущественными оказывались государства, которые контролировали большие массивы пригодной для обработки земли и большие людские массы. Индустриальное государство живет в конечном счете капиталистической прибылью, а не физическим трудом своих крестьян. Для существования ему критически важны территории, где генерируется такая прибыль; в том числе и былые безгосударственные зоны, если там есть доступные для извлечения природные ресурсы. Территория, не генерирующая прибыль, ценности не имеет. Причем развитые территории плохо поддаются завоеванию, так как военные действия разрушают их промышленный потенциал, а затраты на интеграцию в состав государства-завоевателя могут быть запретительно высокими. Отдельные же точки генерации прибыли в виде, например, нефтяных месторождений не требуют вложений в инфраструктуру государственности на обширных пространствах, достаточно обеспечить безопасность персонала, обслуживающего скважины.

Важно то, что центры генерации прибыли распространены по миру неравномерно. Есть высокоразвитые индустриализированные территории, а есть островки капитализма, окруженные обширными областями, практически не создающие прибыли. В эпоху освобождения от колониальной зависимости доходы, которые давала добыча природных ресурсов в таких островках, могли быть использованы для индустриализации и развития окружающих пространств, благо мировая норма прибыли в промышленности это позволяла. Многим странам удалось перейти порог, за которым современное государство начинает окупать необходимые для его создания затраты. Те, кому не повезло, в текущих экономических условиях его и не перешагнут. Это значит, что для немалой части мира веберовский идеал окажется принципиально недостижимым.

Глобальная фавела

Отсутствие такого государства влечет множество неприятностей, но и определенные преимущества. Главное заключается в том, что нет необходимости оплачивать дорогостоящую и очень сложную институциональную систему. Это снимает с правящих групп огромный груз забот и развязывает им руки. Тех 7 млрд долларов, из которых состоит бюджет «Исламского государства», мало какой из сравнимых с ним по численности населения и размерам контролируемой территории стран хватит на большее, чем зарплаты госаппарату. А ИГ с таким бюджетом становится глобальным игроком.

Риски снижения уровня и качества жизни масс на подобных территориях правящие там группы не будут расценивать как политически значимые. Многие регионы мира в своей истории не знали современного экономического роста, а он должен продолжаться десятилетиями, чтобы откат в безгосударственное состояние воспринимался бы как трагедия. Для недовольных почти всегда есть возможность уехать туда, где условия лучше; сколь угодно жесткие ограничения на иммиграцию, по-видимому, не перевесят угрозы, которые ждут мигрантов на родине.

Далеко не все безгосударственные зоны представляют опасность в виде терроризма или наркотрафика. Значительная их часть – просто слаборазвитые территории с доиндустриальной экономической и демографической динамикой. Они представляют собой вызов для нравственного чувства гражданина современного государства (поэтому не оскудеет поток гуманитарной помощи в такие зоны), но не вызов международной безопасности. Угрозы появляются там, где возникает борьба за ресурсы или сталкиваются геополитические интересы сильных государств. В этом смысле государства сами стимулируют появление и расширение безгосударственных зон, мотивируя и вооружая всевозможных повстанцев.

Такие территории могут быть стабильными только в своей нестабильности. В обозримой перспективе они останутся конгломератами, власть в которых динамично распределяется и перетекает между родственными и племенными группами, вооруженными бандами, религиозными или идеологическими группировками, причем границы между такими политическими организациями будет размытыми и легко проницаемыми. Следует ожидать укрепления связей – они уже установлены – между безгосударственными территориями в разных регионах мира.

Именно в контексте глобальной безгосударственности, своего рода «глобальной фавелы», стоит обсуждать политическую роль ислама. Вероятно, дело не в самой проповеди джихада, которая ведется более или менее радикальными (в европейской терминологии) богословами. Такая проповедь никогда и не прекращалась. Отличие современного мира в том, что именно она дает наиболее адекватную идеологическую рамку для безгосударственной среды, а среда предоставляет тот социальный порядок, в котором лозунги джихада падают на ждущую их почву.

Джихадистская идеология позволяет произвольно форматировать общество, деля его на своих и чужих и ломая мешающие господствующим группам социальные границы. Она открывает очень широкую базу для мобилизации и позволяет создать глобальную сеть, в которую могут быть вовлечены представители самых разных регионов и этнических групп. В этой сети присваиваются значимые для ее участников статусы, причем «карьера открыта для талантов»: не зря же видным полевым командиром в ИГ стал бывший офицер вооруженных сил Грузии. Джихадистская идеология снабжает своих носителей элементарным – в виде предельно упрощенного шариата – квазиправовым аппаратом, помогающим устанавливать правление на территории, которую им удалось занять. Наконец, эта идеология принципиально не сопрягается с веберовским государством, делая своим адептам своеобразную «прививку безгосударственности».

Антропология в тренде

Вероятно, на новом этапе мировой истории государства вновь оказались бессильны захватить и переустроить безгосударственные зоны. США и их союзники потратили на операции в Афганистане и Ираке огромные ресурсы, но не добились значимых успехов. Да, современные технологии позволяют перебрасывать войска на другие континенты, но когда доходит до необходимости обеспечить эффективную оккупацию, баланс сил между армией и повстанцами быстро приближается к доиндустриальным нормам. Положение дел, когда повстанцы оказываются сильнее регулярных армий великих держав – отнюдь не феномен XX века, он характерен для всех эпох, различия лишь в том, что индустриальные государства действительно смогли «открыть» некоторые территории, некоторые, но далеко не все.

Успех демократизации Германии, Японии, Испании, Португалии, Греции, Восточной Европы после распада ОВД убедил Запад в безграничности возможностей его социальной инженерии. По-видимому, вера в эти возможности стала одной из причин иракской катастрофы. В действительности демократизация извне удавалась там, где ранее существовал порядок, более или менее напоминающий веберовское государство, и то лишь в условиях подавленного суверенитета. Там, где не был накоплен необходимый для эффективной государственности социальный капитал, вмешательство Запада, как правило, приводило к хаосу.

Поэтому не стоит ожидать, что государство как форма политической организации возобновит экспансию, по крайней мере до нового глобального длительного промышленного подъема. Нужно смириться с мыслью, что мир, как и всегда, делится на «государственные» и «безгосударственные» зоны, и граница между ними подвижна.

Аналитическая рамка политической науки должна быть скорректирована, чтобы новая безгосударственность стала более открытой для понимания и прогноза. Известны попытки составить рейтинг провалившихся государств. Американский Fund for Peace составляет такой рейтинг ежегодно. «Политический атлас современности», подготовленный в МГИМО, включает в себя Индекс государственности – показатель способности государства поддерживать свое существование, обеспечивать самостоятельное развитие, решать стоящие перед ним внутренние и внешние задачи. Хотя в такой версии акцент ставится на суверенность государства, она в то же время схватывает и отношение имеющейся государственности к веберовскому идеалу.

Неясно, однако, в какой мере плодотворным может быть приложение рамки государства, да хотя бы государственных границ, к регионам и территориям, где государственных аппаратов не существует или они носят имитационный характер. Рейтинги не помогают провести грань между государствами и безгосударственными территориями, предлагая своего рода градиент несостоятельности, который, по всей видимости, не обладает большой аналитической ценностью. В самом деле, так ли уж важно сравнение состоятельности США и Германии или несостоятельности Сомали и Афганистана? К тому же рейтинги не учитывают субнациональные провалы государств, случаи, когда оно, будучи в целом состоятельным, упускает из-под контроля те или иные зоны на своей территории. Между тем эти зоны, вероятно, играют и будут играть важную роль в глобальной безгосударственности. Взять хотя бы граждан стран Евросоюза из иммигрантских гетто, сражающихся сейчас на Ближнем Востоке под знаменем «Исламского государства».

Возможно, на новом витке нас ждет повторение той эпохи, когда значимыми для внешнеполитического планирования были антропологические знания, сведения ученых, военных, коммерсантов о далеких неевропейских народах. С той разницей, что сто или двести лет назад «цивилизованный мир» изучал мир безгосударственный, чтобы его покорить, а сейчас, за очевидной неспособностью это сделать, он будет искать способы безопасного сосуществования с теми, кто предпочел или был вынужден жить вне государства. Иные, «варварские» формы политической организации, самоидентификации, права становятся факторами международной политики и должны стать самостоятельным предметом анализа независимо от их формальной принадлежности тому или иному «государству» – члену ООН.

Раскол между государственностью и безгосударственностью более фундаментален, чем какие бы то ни было другие международные расколы. Первые полтора десятилетия нового века должны научить творцов мировой политики, что худое государство предпочтительнее доброго племени – по крайней мере потому, что представляет собой субъект переговоров и более или менее формализованных договоренностей, может быть институтом управления и развития на обширных территориях, которые без государства погрузятся в хаос. Даже весьма неприятный государственный режим предоставляет своим гражданам больше безопасности, чем самые романтичные повстанцы – цифры оттока населения из довоенного и послевоенного Ирака могут быть тому лучшим свидетельством. Если есть шанс сохранить государственность – лучше ее сохранить.

Состояние глобальной экономики таково, что многие государства рискуют стать банкротами – и в буквальном финансовом смысле, и в переносном политическом. В некоторых случаях изменение существующих границ, по-видимому, неизбежно. Независимо от того, что говорит об этом международное право, отколовшихся территорий за последние десятилетия стало больше, а успешные попытки их инкорпорации в однажды распавшееся государство почти неизвестны. Кстати, одним из немногих, если не единственным, исключением стала Чечня – и на ее примере нетрудно заметить, каким долгим, извилистым, трудным и лишенным предопределенности может быть путь восстановления государственности.

Если отколовшаяся территория демонстрирует признаки государственности, есть резоны признать ее право на независимость, тем более если есть те, кто готов оплачивать ее движение к веберовскому идеалу. Высказанное еще до признания Западом Косова предложение разработать международные критерии подобных признаний остается актуальным. Да, независимость может быть обусловлена набором требований, учитывающих озабоченности вовлеченных в конфликт сторон, например, в виде устранения последствий этнических чисток и специальных действенных гарантий межэтнического мира. Но сокращение серой зоны безгосударственности там, где это возможно, все же важнее некоторых принципиальных политических позиций.

Наконец, государствам стоит воздержаться от того, чтобы эксплуатировать безгосударственные зоны или безгосударственные силы в собственных конъюнктурных интересах. Как ни ужасно это звучит, но конвенциональная война между государствами предпочтительнее повстанческих войн вроде той, что Соединенные Штаты ведут в Сирии. Первая хотя бы может быть остановлена по понятным процедурам, вторые, как учит опыт последних трех-четырех десятилетий, не заканчиваются почти никогда, вовлекая все новых людей, перекидываясь на все новые регионы и качественно меняя к худшему образ жизни людей на все более обширных территориях. Нужно признать, что и мы, и мир незначительно изменились к лучшему за последние полторы сотни лет, и не маскировать действия наемных убийц риторикой о неприменении силы в международных отношениях.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230701 Николай Силаев

С 1 января 2006 по 31 декабря 2013 года в мире погибли 593 журналиста, говорится в опубликованном в интернете докладе ЮНЕСКО.

"Когда мы думаем о рисках, связанных с профессией журналиста, то прежде всего на ум приходит образ зарубежного корреспондента. Особенно сейчас, после трагической гибели в Сирии Джеймса Фоули и Стивена Сотлоффа… Однако доклад показывает, что опасность подстерегает людей этой поистине опасной профессии и у себя дома", — пишет, комментируя документ, The New Republic.

Всего 6% из этих 593 человек погибли, работая за границей. Остальные были убиты у себя на родине.

Самыми опасными для журналистов странами за проанализированный в докладе период стали Ирак (107 убийств), Филиппины (63), Сирия (49), Сомали (45), Пакистан и Мексика (по 43), Гондурас (23), Бразилия (19), Россия (18), Индия (17), Афганистан (16) и Колумбия (12). Число убийств журналистов за эти 8 лет увеличилось в Латинской Америке, странах Карибского бассейна и арабских государствах. В Африке статистика насильственных смертей репортеров осталась на прежнем уровне, а в США и Европе снизилась.

Только 35 из 62 стран, где происходили убийства журналистов, представили международной организации информацию о состоявшихся в связи с ними судебных процессах, и только 38 преступлений можно считать полностью раскрытыми.

Большинство убитых журналистов (244, или 41%) — работники печатных изданий. На втором месте в печальной статистике сотрудники телеканалов (154, или 26%), на третьем радиожурналисты (123, или 21%).

Примерно 94% погибших журналистов — мужчины. Однако и женщины сталкиваются с большими рисками в своей работе, включая сексуальные нападения и преследования, не нашедшие отражения в докладе, сказано в документе.

56-страничный доклад будет представлен в конце ноября в Париже на 29-й сессии Международной программы развития коммуникаций (МПРК), учрежденной ООН в 1980 году в целях содействия развитию средств массовой информации.

Правительство Швеции вынесло в четверг на обсуждение Риксдага два законопроекта о шведском участии в международных миротворческих операциях. Один законопроект - о шведском присутствии в Афганистане. Об участии Швеции в возглавляемой НАТО миссией по обучению и консультациям афганского персонала. Второй - об участии в "Аталанте".

Шведское правительство намерено разместить в Афганистане максимум 50 военных советников, мандат которых истечет в декабре 2015 года. Предусматривается также возможность увеличения числа шведского контингента до 200 человек.

При условии выполнения афганским правительством взятых на себя обязательств по демократизации страны, Швеция выделит в помощь Афганистану 8-8,5 млрд. крон в период с 2015 по 2024 год.

Второй законопроект - о четырехмесячном участии шведского военного подразделения в "Аталанте" - антипиратской операции ЕС у берегов Сомали.

Шведский вклад - два вертолета с двумя боевыми катерами - планируется развернуть в феврале будущего года на базе голландского военного корабля.

- Сотрудничество с Нидерландами - инновационный способ использования наших совместных ресурсов, - пишет министр иностранных дел Швеции Маргот Вальстрём в сообщении для СМИ.

Новый прогноз Государственного миграционного ведомства: в 2015 году Швеция примет

8 000 несовершеннолетних беженцев, добравшихся до Швеции без сопровождения своих законных представителей.

Подавляющее большинство маленьких беженцев приезжают в Швецию из Эритреи, Сирии, Сомали и Афганистана. В прошлом году их было 3800, в этом году - около 7 300.

Мы рассказывали, что у Миграционного ведомства постоянно возникают трудности с размещениями таких детей в шведских коммунах, и что с 1 января 2015 года ведомство получают принудительные полномочия. Уже сегодня, однако, Ведомство принудительно разместило в муниципалитетах страны 1000 несовершеннолетних беженцев-одиночек.

- К сожалению, такая тенденция будет развиваться, коммуны придется принуждать. Всё больше по мере того, как в Швецию будут прибывать всё больше детей (одиноких беженцев, - прим. ред.), - прогнозирует в интервью Ekot, редакции новостей Шведского радио, Микаэль Риббенвик/Mikael Ribbenvik, начальник оперативного отдела Миграционного ведомства.

Японские компании готовы развивать новые проекты, связанные с транспортировкой российского сжиженного природного газа по Северному морскому пути, если первый опыт с "Ямал СПГ" "окажется успешным, заявил президент компании Mitsui O.S.K. Lines Ltd. Коити Муто на Международной конференции производителей и потребителей СПГ.

"Мы готовы осуществить второй и третий проекты, если (опыт с) "Ямал СПГ" будет успешным. Для стран-импортеров СПГ они могут стать многообещающими… Наша компания в июле этого года приняла решение об участии в проекте морской транспортировки с "Ямал СПГ". Мы планируем осуществлять перевозки по Северному морскому пути в страны Азии в летний период", — сказал Коити Муто.

Муто отметил, что заметное сокращение поверхности льда за последние годы создало возможности для развития Северного морского пути: в 2012 году по Севморпути было совершено 46 перевозок, а в 2013 — уже 71. Этот путь по сравнению с перевозкой через Суэцкий канал сокращает временные затраты почти в два раза (20 дней вместо 55 за счет сокращения транспортного колена с 13,7 тысяч миль до 4,9 тысяч), а также представляет интерес с точки зрения перспектив развития региона.

"В Арктике находится до 17% разведанных мировых запасов газа и нефти и до 30% неразведанных", — сказал он. Севморпуть позволяет избежать опасностей пиратства, которые возникают при транспортировке через Суэцкий канал и район Сомали. Муто подчеркнул также, что перевозка СПГ по Северному морскому пути является "абсолютно безопасной с экологической точки зрения".

Компания Mitsui O.S.K. Lines Ltd. намерена использовать для перевозки суда, совмещающие функции ледокола и танкера, они способны расколоть ледяной покров толщиной до 2,1 метров, что снимает необходимость сопровождения кораблей ледоколами. Ксения Нака.

Сомалийские пираты в обмен на выкуп освободили семь индийских моряков, удерживаемых в плену почти четыре года.

Как сообщает агентство Рейтер, освобождение моряков подтвердили в гуманитарной организации Ecoterra International, которая наблюдает за деятельностью пиратов в Индийском океане

"Оставшиеся в заложниках семь моряков были наконец освобождены похитителями в обмен на выкуп и прибыли в столицу Сомали Могадишо, откуда их на самолете сразу доставят в Индию", — заявили в гуманитарной организации Ecoterra International, которая наблюдает за деятельностью пиратов в Индийском океане.

Судно MT Asphalt Venture было захвачено пиратами в сентябре 2010 года. В апреле 2011 года судно вместе с восемью моряками было освобождено пиратами в обмен на выкуп.

Ранее 20 октября Совет ЕС по иностранным делам по Сомали отметил снижение активности пиратов в Аденском заливе и западной части Индийского океана.

Сомали перестало существовать как единое государство в 1991 году после падения диктаторского режима Мохаммеда Сиада Барре, правившего с конца 1960-х годов. В ноябре 2012 года Совет Безопасности ООН принял 13-ю резолюцию по борьбе с пиратством у берегов Сомали, призвав власти этой страны патрулировать прибрежные воды, а также срочно принять законы о противодействии разбою в отношении международного судоходства и преследовать их нарушителей.

Нынешняя конференция «eCom21» посвящена одному из перспективных и актуальных и направлений онлайн-бизнеса – электронным деньгам и криптовалютам. Неизменный организатор форума – крупнейший частный банк Латвии Rietumu.

Как сообщают в оргкомитете форума, ожидается выступление исполнительного директора и члена совета директоров Bitcoin Джона Матониса. Топ-менеджер этой революционной компании – признанного лидера индустрии криптовалют, поднимет важнейшие вопросы развития новейших виртуальных денег, среди которых правовые аспекты отрасли, роль регуляторов и другие темы.

В конце сентября Джон Матонис выступил с развернутым докладом в Бостоне на конференции «Sibos», где, в частности, остановился на проблеме взаимоотношений и сотрудничества между регуляторами и инноваторами – противоречивом, но неизбежном диалоге между ними.

«Криптивалюта может дать пользователям множество плюсов – таких как защита от монетарного волюнтаризма, от чрезмерных комиссионных, как возможность хранить свои активы в независимой валютной системе. Все эти плюсы являются прямым следствием того, что данные валюты децентрализованы. Однако децентрализация также влечет за собой определенные риски, с которыми необходимо считаться. Поэтому пристальный интерес со стороны регуляторов к этому рынку понятен. При этом инноваторы не в меньшей степени заинтересованы в продуктивном диалоге и разработке правовых решений, которые защищают конечного потребителя – ведь в этом залог доверия к новым финансовым продуктам», – считает г-н Матонис.

Как рассказывает другой участник конференции, заместитель руководителя оргкомитета «eCom21» Илья Шевченко, в повестку дня бостонского форума были включены не только практические вопросы, но и концептуальные и стратегические аспекты развития электронных денег. В частности, под оригинальным углом эта тема была поднята и раскрыта в выступлении Билла Гейтса, который ныне является сопредседателем крупнейшего в мире благотворительного фонда, деятельность которого, среди прочего, направлена на развитие социально ответственных проектов.

По мнению Гейтса, электронные деньги могут дать грандиозный толчок развитию экономики, и особенно это касается беднейших государств мира. «В странах Африки, где практически полностью отсутствует финансовая и банковская инфраструктура, люди лишены простейших, базовых финансовых возможностей – создавать накопления на обучение своих детей, брать кредит на покупку посевного зерна или агротехники; они не могут застраховать урожай на случай неблагоприятных погодных условий. Все это не просто тормозит развитие экономики, а практически не дает ей на это ни малейшего шанса. Чтобы с нуля наладить финансовую инфраструктуру в таких странах, как Сомали и Нигерия, потребуются огромные инвестиции и затраты; в свою очередь маржинальная стоимость денежных операций в виртуальной валюте невероятна мала, а сама система очень доступна и открывает небывалые возможности для развития экономики. Мы очень вдохновлены возможностями электронных денег – они фантастичны».

«Наблюдая тенденции и настроения, которые мы видим на глобальном рынке электронной коммерции, могу отметить, что тема этого года для «eCom21» – электронные деньги – выбрана очень точно, поскольку находится в авангарде актуальных вопросов рынка, – говорит Илья Шевченко. – Мы с нетерпением ждем выступлений мировых экспертов, ведущих специалистов, а также представителей государственных регуляторов у нас в Риге, чтобы максимально широко, разносторонне и интересно обсудить этот вопрос».

Для справки:

Sibos (SWIFT International Banking Operations Seminar) – крупнейший международный финансовый форум, собирающий более 7 тыс. представителей ведущих мировых кредитных и финансовых организаций. Мероприятие объединяет конференцию, выставку и семинар по межбанковским расчетам SWIFT.

Автомобиль, начиненный взрывчаткой, взорвался в столице Сомали Могадишо рядом с рестораном, пять человек погибли и семь получили ранения.

"Мы услышали мощный взрыв, за которым последовала стрельба", — приводит слова очевидца агентство Рейтер. "Я видел прибывающие кареты скорой помощи, увозившие затем людей, но я не знаю, сколько именно человек погибли или получили ранения", — отметил он.

По словам очевидца, перед взрывом на место происшествия упали несколько мин.

Как заявил представитель местной полиции Мохаммед Хусейн (Mohammed Hussein), взрыв прогремел недалеко от президентского дворца. По его словам, жертвами взрыва стали пять человек, семь получили ранения, большинство из погибших и пострадавших — дети, передает агентство Ассошиэйтед Пресс.

Ранее в среду американские дипломаты предупредили о возможных терактах, которые могут осуществить боевики сомалийской группировки "Аш-Шабаб". Предполагалось, что они будут совершены на территории Эфиопии.

Сомалийская республика перестала существовать как единое государство в 1991 году с падением диктаторского режима Сиада Барре. Единственной законной властью в стране международное сообщество признает федеральное правительство, контролирующее столицу Могадишо и ряд окрестных районов.

Остальные части Сомали находятся под контролем непризнанных государственных образований или являются самоуправляемыми территориями. В некоторых районах на юге и северо-востоке Сомали правят местные кланы и радикальные исламистские движения, в том числе группировка "Аш-Шабаб", связанная с международной террористической организацией "Аль-Каида".

Жертвами взрыва, прогремевшего в воскресенье в столице Сомали Могадишо рядом с популярными у туристов отелем и кафе, стали не менее 20 человек.

Такие данные приводит агентство Синьхуа со ссылкой на местные власти. Взрыв прогремел у кафе Oroma.

Ранее сообщалось об 11 погибших и восьми раненых в результате взрыва. Причиной трагедии стал начиненный взрывчаткой автомобиль. По мнению местной полиции, за терактом стоят боевики группировки "Аш-Шабаб".

Сомалийская республика перестала существовать как единое государство в 1991 году с падением диктаторского режима Сиада Барре. Единственной законной властью в стране международное сообщество признает федеральное правительство, контролирующее столицу Могадишо и ряд окрестных районов. Остальные части Сомали находятся под контролем непризнанных государственных образований или являются самоуправляемыми территориями. В некоторых районах на юге и северо-востоке Сомали правят местные кланы и радикальные исламистские движения, в том числе группировка "Аш-Шабаб", связанная с международной террористической организацией "Аль-Каида".

Число погибших в результате взрыва, произошедшего в воскресенье в столице Сомали Могадишо рядом с популярными у туристов отеля и кафе, возросло до 11 человек.

Ранения получили восемь человек, сообщает агентство Ассошиэйтед Пресс.

Ранее сообщалось о шести жертвах.

Причиной трагедии стал начиненный взрывчаткой автомобиль. По мнению местной полиции, за терактом стоят боевики группировки "Аш-Шабаб".

Сомалийская республика перестала существовать как единое государство в 1991 году с падением диктаторского режима Сиада Барре. Единственной законной властью в стране международное сообщество признает федеральное правительство, контролирующее столицу Могадишо и ряд окрестных районов. Остальные части Сомали находятся под контролем непризнанных государственных образований или являются самоуправляемыми территориями. В некоторых районах на юге и северо-востоке Сомали правят местные кланы и радикальные исламистские движения, в том числе группировка "Аш-Шабаб", связанная с международной террористической организацией "Аль-Каида".

Президент Чехии Милош Земан на 12-м Родосском форуме призвал отменить санкции, которые являются преградой для диалога между странами, и объединить усилия цивилизованных государств для противостояния реальному врагу – международному терроризму.

На Форуме – 2014, который состоялся на греческом острове Родос, выступили руководитель Россотрудничества Константин Косачёв, немецкий политик Маттиас Плацек, бывший федеральный канцлер Австрии Альфред Гузенбауэр, экс-министр Норвегии, представляющий Институт исследований труда и общества, Бальстад Ян Кристиан и ещё ряд крупных политических, научных, общественных и религиозных деятелей.

В своей речи Милош Земан, которую он произнёс на русском языке, заявил, в частности, о важности скорейшей отмены антироссийских санкций, введённых Западом. «Необходимо отменить санкции, которые не только ненужные, но и противоречивые. Они вызвали обратный эффект, чем ожидали их авторы», — заявил чешский президент, напомнив, что многолетние санкции против Кубы только укрепляли режим Кастро на Острове свободы.

«Вместо взаимных обвинений, цивилизованным странам следует налаживать диалог на принципах обмена людьми, товарами, капиталами и, конечно же, информацией без какой-либо цензуры», — отметил Земан, по словам которого, главной проблемой современности является вовсе не Украина, а международный терроризм, базы которого находятся в государствах без реального правительства, таких как Сомали, Ливия, Сирия, Ирак, Афганистан, Нигерия.

«Проблемы Украины, где, к счастью, уже завершилась гражданская война, — это своего рода грипп. Однако существует другая болезнь, рак, про которую мы, собственно, и должны говорить. Эта угроза называется «Исламское государство». Поэтому мы должны вместе, подчеркиваю, вместе бороться с международным терроризмом», — пояснил глава чешского государства.

Он также заявил, что в случае отсутствия взаимодействия к 2020 году грозит создание халифата, который «овладеет половиной Европы, всей Средней Азией и Ближним Востоком». «Можете сказать, что это проект какого-то безумца. Но Mein Kampf Адольфа Гитлера тоже была в своё время планом невменяемого человека, однако его почти удалось реализовать», — добавил он.

Родосское выступление президента, особенно его «украинская» часть, вызвало неоднозначную реакцию в Чехии. В частности, представители правящей коалиции дистанцировались от президентской оценки кризиса в Украине. Наоборот, с резкой критикой заявлений Милоша Земана выступил бывший министр иностранных дел Карел Шварценберг. «Это на самом деле ужасно», — оценил он речь президента и заявил, что, по его мнению, Россия представляет гораздо большую опасность, чем «Исламское государство».

«Учитывая сложившуюся политическую обстановку на международной арене и место выступления, факт того, что президент выступал на русском языке, является ясным политическим сигналом для наших союзников в Европе и США. Очевидно, что агентам «ЛУКОЙЛа» в окружении Земана удалось добиться своего», — отметил Шварценберг.

Поддержал экс-главу внешнеполитического ведомства и евродепутат Яромир Штетина: «Президент Клаус в 2008 году бросил Грузию в то время, как Россия оккупировала часть её территории. Теперь президент Земан делает то же самое с Украиной. Никто не может служить Кремлю и российским спецслужбам лучше, чем эти два коллаборанта. Они – трагедия каждого из нас и всей нашей страны».

Противоположного мнения придерживается депутат от ЧСДП Ярослав Фолдына. «Речь Милоша Земана – это выступление представителя суверенного государства. Его комментарии также точно отражают экономическую и политическую специфику сложившуюся в последние несколько месяцев.

Учитывая то, что президент – высокообразованный человек, знакомый с европейской историей и способный анализировать и прогнозировать развитие ситуации в мировой политике, мне не остаётся ничего, кроме как согласиться с его оценкой влияния и последствий политико-экономического давления на такую страну, как Россия», — пояснил «Пражскому Телеграфу» политик.

Поддержал президента и бывший член Высшего административного суда РФ, экс-сенатор и экс-депутат, ныне — председатель объединения «Друзья России в ЧР» Йиржи Вывадил. «Хотел бы поблагодарить Милоша Земана за взвешенный и прагматичный взгляд на антироссийские санкции. Подобные заявления делают Чешской Республике честь и превращают её в одну из самых рассудительных стран Европы», — отметил Вывадил.

Александр Поповский

Более 130 паломников из арабских стран умерли в Саудовской Аравии во время хаджа, который начался в среду, из-за обострения хронических болезней и осложнений, связанных с преклонным возрастом, сообщило в субботу международное исламское агентство новостей.

По данным агентства, самое большое число смертей — 14 зарегистрировано среди паломников, прибывших из Египта. Кроме того, во время посещения святых для мусульман мест скончались пилигримы из Ирака, Алжира, Судана, Марокко, Сомали, Йемена, Иордании и Мавритании.

Еще 213 паломников в настоящее время находятся на лечении в больницах Саудовской Аравии. Всего на хадж в этом году прибыли более 265 тысяч жителей арабских стран.

Один из столпов ислама — хадж, который раз в жизни должен совершить каждый мусульманин к святым местам в Мекке и Медине, включает в себя несколько сложных обрядов, в том числе, многочасовое стояние на горе Арафат. Эти обряды выполняются на открытом воздухе в дневное время, когда температура воздуха может превысить 35 градусов тепла.

Барак Обама является одним из самых "воинственных" президентов США за многие годы: он одобрил участие армии США в военных действиях на территории семи стран, сообщает журналист CNN Питер Берген.

"Как оказалось, Обама является одним из самых агрессивных в военном плане президентов за многие десятилетия. Он санкционировал военные действия в семи мусульманских странах: Афганистане, Ираке, Ливии, Пакистане, Сомали, Йемене и вот теперь в Сирии", — пишет журналист.

Журналист напомнил, что речь Обамы в Каире в 2009 году, в которой он заявил о перезагрузке отношений между США и мусульманскими странами, а также получение им Нобелевской премии мира многими были восприняты как доказательство того, что нынешний американский президент придерживается антивоенной политики.

Однако бомбардировка Сирии, пишет Берген, оказалась первым случаем со времен Второй мировой войны, когда США начали полномасштабные военные действия, не получив официального одобрения со стороны ООН, НАТО, Лиги арабских государств, Конгресса США.

Также Берген привел пример, связанный с атаками беспилотников. По его данным, при Буше-младшем было совершено 48 таких атак в Пакистане и только одна в Йемене, при Обаме — 328 и 99 атак соответственно.

Некоторые, вероятно, воспринимают Обаму как сторонника политики мирного урегулирования, но факты показывают, что на самом деле все совсем наоборот, делает выводы Берген.

Половина вертолетов военно-морского флота Германии не готова к полетам, сообщает в понедельник газета Sueddeutsche Zeitung со ссылкой на документ минобороны ФРГ.

Как следует из документа, 16 июня при проверке на одном из вертолетов Sea Lynx Mk88A фрегата Luebeck была обнаружена 20-сантиметровая трещина обшивки хвостовой части, после чего было выявлено еще несколько подобных неисправностей на других машинах. В связи с этим было принято решение прекратить полеты всех вертолетов данного типа и установить за ними дополнительный контроль.

Как сообщается, полеты были возобновлены 7 августа, но из-за того, что исправность ни одного из 22 находящихся на вооружении Германии вертолетов Sea Lynx не подтверждена полностью, общее число летных часов было снижено на 75%.

Согласно документу бундесвера, проверка вертолетов будет завершена не раньше следующего года, что ограничивает возможности немецкого ВМФ. Так, из-за проверки была прекращена запланированная на 18 сентября посадка на фрегат Luebeck двух вертолетов Mk88A для участия в операции ЕС "Атланта" в восточной Африке.

Как сообщает издание, вертолеты Sea Lynx состоят на вооружении Германии с 1981 года и составляют половину вертолетного флота ее военно-морских сил. Вторая половина состоит из 21 вертолета типа Sea King.

Операция "Атланта" — приводящаяся с декабря 2008 года международная операция стран ЕС по защите поставок гуманитарных грузов в Сомали и свободного судоходства в регионе, а также по противодействию пиратству у берегов Африканского рога.

Как сообщает издание, вертолеты Sea Lynx состоят на вооружении Германии с 1981 года и составляют половину вертолетного флота ее военно-морских сил. Вторая половина состоит из 21 вертолета типа Sea King.

России и США, как и другим членам Североатлантического альянса (НАТО), следует отказаться от риторики "холодной войны" в том, что касается ситуации на Украине, и вернуться к сотрудничеству в борьбе с глобальными угрозами, заявил в среду в интервью агентству РИА Новости бывший заместитель помощника генсека альянса по стратегическим коммуникациям Майкл Стопфорд.

"Не стал бы недооценивать опасность эскалации украинского конфликта, но я думаю, что люди должны уметь видеть дальше сиюминутного конфликта", — сказал Стопфорд.

Он отметил, что есть более серьезные и угрожающие человечеству явления, борьба с которыми важнее, чем любая подобная риторика времен "холодной войны". Среди них — террористические группировки "Исламское государство", Боко Харам, "Талибан", а также вирус Эбола, глобальное потепление и ряд других проблем.

Также он напомнил о сотрудничестве между НАТО и РФ, в частности, в ряде научных программ, общей борьбе с пиратами в Сомали и терроризмом в Афганистане и арабских странах.

По его словам, несмотря на то что в декларации саммита НАТО в Уэльсе имеется ряд "резких формулировок", в целом она направлена скорее на сотрудничество с РФ. "В декларации говорится, дословно: НАТО все еще ценит стратегическое партнерство с РФ. Также там говорится, что НАТО "не стремится к конфронтации с РФ", хотя все газеты утверждают, что этот саммит приведет к конфронтации с Россией. Если вы как следует прочитаете декларацию, там об этом не говорится", — сказал Стопфорд. Эксперт также считает, что СМИ необходимо сменить подход к подаче новостей о ситуации на Украине, так как "имеется не приносящий пользы акцент на конфликте и разногласиях и недостаточно (информации) о возможных вариантах (решения конфликта)".

Россия ранее в связи с кризисом на Украине отмечала беспрецедентный рост активности НАТО и США у своих границ. Москва также раскритиковала запланированные на вторую половину сентября учения с участием США, Грузии, Молдавии и 12 других стран на Западной Украине. По заявлению МИД РФ, эти учения лишь будут способствовать нагнетанию напряженности в регионе. Госдепартамент США, в свою очередь, заявил, что рассчитывает лишь на укрепление стабильности в результате учений.

Жертвами нападения на автоколонну африканских миротворцев в Сомали (AMISOM) стали 12 мирных жителей, еще 27 получили ранения, передает в понедельник агентство Рейтер.

По уточненным данным, конвой атаковал террорист-смертник за рулем заминированного автомобиля. Все погибшие — мирные жители. Инцидент произошел юго-западнее сомалийской столицы Могадишо. Ранее сообщалось, что при подрыве на мине погибли трое военных из состава AMISOM.

В настоящее время в Сомали находятся 3,5 тысяч миротворцев Африканского союза, который действует по мандату СБ ООН. В основном, это выходцы из Уганды и Бурунди. Столкновения правительственных войск и миротворцев Африканского союза с боевиками, которые фактически контролируют юг Сомали, происходят практически ежедневно.

С момента падения режима Сиада Барре в 1991 году в Сомали сохраняется нестабильная обстановка. В качестве единственной законной власти в стране международное сообщество признает федеральное правительство, контролирующее лишь отдельные кварталы Могадишо.

Остальные части Сомали находятся под контролем непризнанных государственных образований или являются самоуправляющимися территориями. В районах на юге и северо-востоке Сомали правят местные кланы и радикальные исламистские движения, в том числе связанные с "Аль-Каидой", в частности, "Аш-Шабаб".

Экс-начальник Генерального штаба обороны Великобритании лорд Ричардс призвал премьер-министра страны Дэвида Кэмерона обратиться за помощью к России, Ирану и Сирии для борьбы с боевиками из группировки "Исламское государство", пишет The Guardian.

"Мое мнение, что мы должны наладить связи с Россией и Ираном в этом вопросе. Эти страны могут сыграть очень важную стратегическую роль в решении конфликта", — заявил он.

Также, по его мнению, союзники НАТО должны сотрудничать с правительствами других стран для того, чтобы бороться с боевиками во всем мире. Ричардс считает, что для этого нужно создать более комплексную и долгосрочную стратегию по борьбе с ростом экстремистских группировок.

"Это происходит во всем мире: в Нигерии, Кении, Сомали, Мьянме. Борьба с ростом террористических группировок на Ближнем Востоке и в других регионах должна стать первым пунктов в этой стратегии", — считает Ричардс.

Ранее британский премьер заявил, что Западу не требуется приглашение президента Сирии Башара Асада, чтобы нанести авиаудары близ границ страны. По мнению Кэмерона, боевики из группировки "Исламское государство" несут прямую угрозу Великобритании.

С начала июня в Ираке активизировалась группировка "Исламское государство" (ИГ). Боевики, воевавшие до последнего времени в Сирии, возглавили наступление на северные и западные районы Ирака. В конце июня ИГ объявила о создании "исламского халифата" на подконтрольных ей территориях в Ираке и Сирии. Власти Ирака обратились к международному сообществу за помощью в противодействии ИГ. Особо напряженная ситуация сложилась на севере страны, где боевики угрожают геноцидом этноконфессиональному меньшинству курдов-езидов.

Крушение миропорядка?

Куда повернет Россия

А.Г. Арбатов – академик РАН, глава Центра международной безопасности ИМЭМО РАН., член редакционного совета журнала «Россия в глобальной политике».

Резюме Москва не готова к полицентризму, поскольку еще не осознала его главного правила, которое хорошо понимали российские канцлеры XIX века. Частные компромиссы нужны, чтобы иметь более благоприятные отношения с другими центрами силы, чем у тех между собой.

В России и за рубежом широко распространилось ощущение, что украинский кризис подорвал систему международных отношений, которая строилась после окончания холодной войны и даже с более давних времен – после завершения Второй мировой войны в 1945 году. Это ощущение подкрепляется впечатляющими аналогиями.

Тогда яблоком раздора стал раздел послевоенной Европы между Советским Союзом и Соединенными Штатами, а теперь – борьба за влияние на постсоветском пространстве и в его самой большой после России стране – Украине. В те времена геополитический конфликт происходил под сенью непримиримого идеологического противостояния коммунизма и капитализма. После двадцати лет забвения идеологическая схизма как будто вновь вышла на передний план: между духовными ценностями российского консерватизма и западным либерализмом (который представляют в виде однополых браков, легализации наркотиков и проституции, меркантильного индивидуализма). Еще больше усиливают ассоциации небывалый подъем великодержавных настроений и ползучая (но от этого не менее безнравственная и пагубная) реабилитация сталинизма в России, а за океаном – безответственный курс экспорта американских канонов свободы и демократии в докапиталистические страны.

Трудно отделаться от впечатления, что в начале XXI века с его глобализацией и информационной революцией мир вдруг вернулся в первую половину XX века и даже в XIX столетие с их территориальными захватами и геополитическим соперничеством. Слов нет, разрушающийся ныне миропорядок был далеко не совершенным, и у России, как и у многих других государств, к нему накопилось немало претензий. Но отнюдь не ясно, возможно ли новое издание холодной войны, будет ли грядущее мироустройство лучше прежнего и в чем, собственно, была суть того, что ушло в прошлое.

Мир и порядок холодной войны?

Система международных отношений строится не на основе международно-правовых норм и институтов, а в зависимости от реального распределения и соотношения сил ведущих держав и их союзов, наличия у них общих интересов. Именно это определяет, насколько эффективны и реализуемы упомянутые нормы и механизмы. Самый наглядный пример дал период после окончания Второй мировой войны.

Миропорядок того времени был заложен в 1945 г. комплексом договоренностей держав-победительниц в Ялте, Потсдаме и Сан-Франциско. Тогда на пространствах рухнувших империй Германии, Италии и Японии были определены границы европейских стран и государств Дальнего Востока, создана ООН, решены другие послевоенные вопросы. Замысел состоял в том, что великие державы будут совместно поддерживать мир и сообща разрешать международные споры и конфликты на основе Устава ООН во имя предотвращения новой мировой войны. Но этот миропорядок так и не был реализован – он быстро разбился о противостояние СССР и США в Европе, а затем и по всему миру.

В освобожденной Советской армией Центральной и Восточной Европе Советский Союз за несколько лет установил социалистический строй и инициировал массовые репрессии, что вызвало возмущение Соединенных Штатов, которые, в свою очередь, помогли подавить коммунистическое движение в ряде стран Западной Европы. Затем зоны оккупации Германии превратились в два государства – ФРГ и ГДР. Потом была создана НАТО, а в ответ на принятие в нее ФРГ – Организация Варшавского договора. Со временем по обе стороны от внутригерманской границы были развернуты беспрецедентные для мирного времени контингенты вооруженных сил и тысячи единиц ядерного оружия.

Важнейшие европейские границы (между ГДР и Польшей по Одеру–Нейссе, между ФРГ и ГДР, как и граница Советского Союза вокруг балтийских стран) юридически не были признаны Западом – в первом случае до соглашений 1970 г., во втором – до 1973 г., а в третьем – никогда. Статус Западного Берлина служил источником опаснейших кризисов (1948, 1953, 1958 гг.), а один из них, в августе 1961 г. (когда советские и американские танки стояли друг против друга на прямой наводке), едва не привел к вооруженному конфликту СССР и США. Берлинский вопрос урегулирован лишь соглашениями от 1971 года. Холодная война парализовала Совет Безопасности ООН и превратила его в форум пропагандистской полемики, а не институт поддержания международного мира и безопасности.

Готовые к применению ядерные потенциалы породили страх перед лобовым столкновением в зоне прямого военного противостояния двух мощных альянсов, что на время заморозила конфликты и фактические границы в Европе. (Что сделало неизбежным их размораживание после окончания холодной войны.) Но на протяжении первой четверти века существования того миропорядка европейский континент постоянно трясло от напряженности и кризисов между двумя блоками, а Советский Союз к тому же периодически силой подавлял мирные и вооруженные восстания в социалистическом лагере (в 1953 г. в ГДР, в 1956-м в Венгрии, в 1968-м в Чехословакии).

Относительной стабилизации удалось достичь только двадцать с лишним лет спустя – в ходе первой временной разрядки напряженности между двумя ядерными сверхдержавами, зафиксированной Договором по ПРО и соглашением ОСВ-1 от 1972 года. На этой волне в 1975 г. в Хельсинки был подписан и Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), закрепивший нерушимость европейских границ и десять принципов мирного сосуществования государств на континенте (включая территориальную целостность, суверенитет, неприменение силы и право народов на самоопределение).

Однако вне Европы миропорядок холодной войны вплоть до ее окончания заключался в его отсутствии. Сорок лет мир жил в постоянном ужасе перед глобальной войной. Помимо берлинского кризиса 1961 г., великие державы как минимум трижды подходили к грани ядерного катаклизма: во время Суэцкого кризиса 1956 г., в ходе ближневосточной войны 1973 г. и во время Карибского кризиса в октябре 1962-го, когда эту черту едва не переступили. Компромисс был достигнут за пару дней до момента намеченного авиаудара США по кубинским базам советских ядерных ракет, часть которых была приведена в боеготовность для ответного удара, о чем не знали в Вашингтоне. Тогда человечество было спасено не только благодаря осторожности Кремля и Белого дома, но и просто по счастливому случаю.

Не было никакого совместного управления миром двумя сверхдержавами – просто ужас перед ядерной катастрофой заставлял стороны избегать прямого столкновения. Тем не менее, за этот период произошли десятки крупных региональных и локальных войн и конфликтов, унесших жизни более 20 млн человек. Военные потери самих Соединенных Штатов в те годы составили около 120 тыс. человек – столько же, сколько в Первой мировой войне. Зачастую конфликты разражались неожиданно и завершались непредсказуемо, в том числе поражением великих держав: война в Корее, две войны в Индокитае, пять войн на Ближнем Востоке, войны в Алжире, войны между Индией и Пакистаном, Ираном и Ираком, на Африканском Роге, в Конго, Нигерии, Анголе, Родезии, Афганистане, не говоря уже о бесчисленных внутренних переворотах и кровавых гражданских катаклизмах.

В глобальном соперничестве стороны совершенно произвольно нарушали международно-правовые нормы, включая территориальную целостность, суверенитет и права наций на самоопределение. Под идеологическими знаменами военная сила и подрывные операции применялись регулярно, цинично и массированно. Вне Европы границы государств постоянно менялись, силовым путем страны распадались и воссоединялись (Корея, Вьетнам, Ближний и Средний Восток, Пакистан, Африканский Рог и пр.). Почти в каждом конфликте США и СССР оказывались по разные стороны и предоставляли прямую военную помощь своим партнерам.

Все это сопровождалось беспрецедентной гонкой ядерных и обычных вооружений, противостоянием вооруженных сил сверхдержав и их союзников на всех континентах и во всех океанах, разработкой и испытанием космических вооружений. Это соперничество принесло всем огромные экономические издержки, но более всех подорвало советскую экономику. Лишь в 1968 г. был заключен Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), с конца 1960-х гг. начались серьезные переговоры по ядерным вооружениям, а затем о сокращении обычных вооруженных сил в Европе.

Мировая экономика была разделена на две системы: капиталистическую и социалистическую. В этих условиях было невозможно применять друг против друга какие-то экономические санкции, поскольку они присутствовали постоянно в виде жестких торговых и технических барьеров (как, например, КОКОМ). И только в 1970-е гг. началось избирательное экономическое взаимодействие в виде экспорта советских углеводородов в Западную Европу и скромного импорта оттуда промышленных товаров и технологий. Экономические кризисы на Западе вызывали радость на Востоке, а хозяйственные трудности СССР встречали удовлетворение Соединенных Штатов и их союзников. Впрочем, экономическая независимость (автаркия) и опора на оборонный комплекс как локомотив развития в конечном итоге закономерно загнали социалистическую экономику в хозяйственный и научно-технический ступор.

Сорокалетний период биполярной системы международных отношений и холодной войны наглядно продемонстрировал, что международное право и институты действуют лишь как исключение – в тех редких случаях, когда ведущие державы осознают общий интерес. А в остальном игра с нулевой суммой превращает эти нормы и организации не более чем в средства оправдания своих действий и форумы для пропагандистских баталий.

С конца 1990-х гг. в России присутствует ощущение растущей угрозы, и даже на официальном уровне была высказана мысль, что окончание холодной войны не укрепило, а ослабило национальную безопасность. Это не что иное, как политико-психологическая аберрация. Частично она объясняется тем, что когда самая страшная угроза – вероятность глобальной ядерной войны – отошла далеко на задний план, вопреки наивным надеждам начала 1990-х гг., всеобщей гармонии не наступило. Ужасы сорока лет холодной войны заставили всех забыть, насколько опасным был мир до нее (приведя, помимо всего прочего, к двум мировым войнам). Кроме того, ностальгия по былому лидирующему положению своей страны – как одной из двух глобальных сверхдержав –

побуждает многих в России, кто работал в годы холодной войны, и тем более тех, кто пришел в политику после нее, подменять реальность историческими мифами и сожалеть об утерянном «миропорядке», который на деле был балансированием на грани всеобщей гибели.

Новое мироустройство

Как всегда бывало в истории, фундаментальное изменение расстановки сил на мировой арене сопровождалось изменением миропорядка, как бы сомнительно ни было применение этого понятия к периоду холодной войны. Крушение советской империи, экономики, государства и идеологии означало конец биполярной системы международных отношений. Вместо этого США на протяжении 1990-х и в следующем десятилетии пытались реализовать идею однополюсного мира под своим руководством.

Нельзя не отметить, что благодаря окончанию холодной войны начала складываться глобальная система безопасности: за это время были заключены важнейшие соглашения по контролю над ядерными и обычными вооружениями, нераспространению и ликвидации оружия массового уничтожения. Резко активизировалась роль ООН в миротворческих операциях (в течение 1990-х гг. было предпринято 36 таких операций из 49 проведенных ООН в общей сложности до 2000 года). За два с лишним десятилетия число международных конфликтов и их разрушительные масштабы не увеличились, а значительно уменьшились по сравнению с любым из 20-летних периодов холодной войны.

Россия, Китай и другие бывшие социалистические страны, несмотря на различия политических систем, были интегрированы в единую мировую финансово-экономическую систему и институты, хотя оказывали на них недостаточное влияние. За пределами этой системы остались лишь несколько государств (как КНДР, Куба, Сомали). Кризис 2008 г. как бы от обратного продемонстрировал финансово-экономическое единство мира. Начавшись в Америке, он быстро охватил остальные страны, в том числе тяжело ударил по экономике России (вопреки ее первоначальным, по старой привычке, надеждам остаться «островом стабильности»).

Предпринимались попытки юридически оформить новую расстановку сил: через договор об объединении Германии между ФРГ, ГДР, СССР, США, Великобританией и Францией (1990 г.), создание ОБСЕ на месте СБСЕ (1995 г.), развитие положений Хельсинкского акта в Парижской хартии (1990 г.) и Основополагающем акте России–НАТО (1997 г.), активно обсуждалась реформа ООН. Был адаптирован Договор по сокращению обычных вооружений в Европе (АДОВСЕ – 1999 г.), велись переговоры о совместном развитии систем ПРО.

Однако эти попытки во многих случаях были неуспешны или остались незавершенными, как и строительство всей системы международной безопасности, прежде всего из-за глобальных претензий Соединенных Штатов. С начала 1990-х гг. у США был уникальный исторический шанс возглавить процесс созидания нового, многостороннего, согласованного с другими центрами силы миропорядка. Но они этот шанс бездарно упустили. Неожиданно ощутив себя «единственной мировой сверхдержавой» и пребывая во власти эйфории, Соединенные Штаты стали подменять международное право правом своей силы, легитимные решения Совета Безопасности ООН – директивами американского Совета Национальной Безопасности, а прерогативы ОБСЕ – действиями НАТО.

В результате под новый миропорядок были заложены мины замедленного действия: расширение Североатлантического альянса на восток, силовое расчленение Югославии и Сербии, незаконное вторжение в Ирак, пренебрежительное отношение к ООН, ОБСЕ, контролю над вооружениями (выход США из Договора по ПРО в 2002 г. и отказ от ратификации Договора 1996 г. о запрещении ядерных испытаний). К России относились как к проигравшей державе, хотя именно она покончила с советской империей и холодной войной.

Первое двадцатилетие после биполярности убедительно показало, что и однополярный мир не приносит стабильности и безопасности. Как внутри стран, так и в международных отношениях монополизм неизбежно ведет к правовому нигилизму, произволу, стагнации и в конечном итоге – к поражениям.

Растущее противодействие «американскому порядку» стали оказывать Китай, Россия, а также новые межгосударственные организации: ШОС, БРИКС, региональные государства (Иран, Пакистан, Венесуэла, Боливия) и даже некоторые союзники Вашингтона (ФРГ, Франция, Испания). Помимо наращивания военного потенциала и соперничества в мировой торговле оружием Россия начала открыто противодействовать США в отдельных военно-технических сферах (развитии систем преодоления ПРО). В августе 2008 г. впервые за многие годы Москва применила военную силу за рубежом – на Южном Кавказе.

В российском публичном дискурсе «империализм» ныне утратил прежний негативный флер и все чаще используется с героическим пафосом. Исключительно позитивный смысл придается ядерному оружию и концепции ядерного сдерживания (и негативный – сокращению ядерных вооружений), поиску военных баз за рубежом, соперничеству в торговле оружием, воспевается политика наращивания и демонстрации военной силы, обосновывается отказ от договоров по контролю над вооружениями – все то, что раньше ставилось в вину «мировому империализму».

Китай, в свою очередь, приступил к последовательному наращиванию и модернизации ядерных и обычных вооружений, развернул программы преодоления ПРО США и соревнования с их высокоточными неядерными системами. КНР бросила вызов соседним странам и американскому военному доминированию в акваториях к западу и югу от своих берегов, заявила права на доступ к природным ресурсам Азии и Африки и на контроль над морскими коммуникациями их доставки в Индийском и Тихом океанах.

Однополярный «порядок» подорван фактическим поражением Вашингтона в иракской и афганской оккупационных войнах, а также глобальным финансово-экономическим кризисом 2008 года. Он закончился растущей интенсивностью военно-политического соперничества Соединенных Штатов с Китаем в Азиатско-Тихоокеанском регионе и жестким противостоянием США с Россией вокруг украинского кризиса.

Украинский момент истины

С точки зрения реальной политики при всем драматизме гуманитарной стороны кризиса и насилия на юго-востоке Украины суть происходящего проста: США и Евросоюз тянут Украину к себе, а Россия ее не пускает, стремясь оставить страну (или хотя бы ее части) в орбите своего влияния. Впрочем, теория реальной политики дает далеко не полную картину событий, поскольку не учитывает социально-экономическое и внутриполитическое измерение происходящего.

Большинство украинского общества выступает за демократические реформы и интеграцию с Западом, видя в этом перспективу выхода из многолетнего социально-экономического застоя и нищеты, преодоления коррупции, смены неэффективной системы власти. Проживающее на юго-востоке значительное меньшинство (составляющее до 10–15% всего населения) настроено против курса на Запад и за сохранение традиционных связей с Россией. Решения президента Виктора Януковича подписать, а затем отменить соглашение об ассоциации с ЕС резко обострили внутриполитический раскол: последовали Евромайдан и его расстрел, насильственное свержение законной власти, отделение Крыма и гражданская война на юго-востоке.

Хотя Вашингтон сейчас огульно обвиняет во всех бедах Москву, она имеет лишь косвенное отношение к интернационализации кризиса до крымских событий. В 2012–2013 гг. массовые протестные движения в России были восприняты ее новым правящим классом как инспирированная Западом попытка «цветной революции». Судя по всему, из этого сделали вывод об опасности дальнейшего сближения с США и Евросоюзом. Потому был отменен курс на «европейский выбор России», который многократно официально провозглашался в 1990-е гг. и в первый период правления Путина, начиная с Петербургского саммита Россия–ЕС в мае 2003 г. и вплоть до 2007 года. На смену «европейскому выбору» пришла официальная доктрина «евразийства».

Вовне она предполагает первоочередную интеграцию России в Таможенном и Евразийском союзе с постсоветскими республиками: прежде всего Белоруссией, Казахстаном и другими, которые пожелают присоединиться. А вместо получения инвестиций и передовых технологий Запада (на которые была рассчитана концепция «партнерства ради модернизации» президента Дмитрия Медведева) взят курс на реиндустриализацию экономики с опорой на оборонно-промышленный комплекс, получивший финансирование в 23 трлн рублей до 2020 года. Этот поворот сопровождался небывалой со времен холодной войны кампанией о военной угрозе Запада. Именно на фоне отмеченной смены российской ориентации намерение Киева подписать соглашение с ЕС было воспринято в Москве как серьезная угроза ее «евразийским» интересам. Ведь ранее заявки президентов Кравчука, Кучмы, Ющенко на членство в НАТО и Евросоюзе не вызывали жесткой реакции России.

Консервация сложившегося в России за последние двадцать лет государственного строя, отказ от существенных экономических и политических реформ получили доктринальное обоснование в философии консерватизма, возврата к традиционным духовным ценностям и государственно-политическим канонам. Что бы ни думали об этом в Кремле, легионы активистов в политическом классе и СМИ открыто призывают возродить великодержавно-православную Россию (не преминув использовать и сталинский опыт), присоединить Абхазию и Южную Осетию, после Крыма занять населенные соотечественниками юг и юго-восток Украины (Новороссию), Приднестровье, при случае – Северный Казахстан и части Балтии (ведущий идеолог такой философии Александр Проханов назвал это «империей обрубков».)

Вашингтон и его союзники по НАТО (кроме Польши и стран Балтии) в течение ряда лет не отвечали на новые веяния в российской политике. Однако после присоединения к России Крыма и начала войны на юго-востоке Украины их реакция была вдвойне жесткой, особенно со стороны администрации президента Обамы, которого консервативная оппозиция изначально обвиняла в излишнем либерализме и мягкотелости по отношению к Москве. Трагедия с малазийским лайнером в июле 2014 г. придала кризису небывалую эмоциональную остроту глобального масштаба, хотя причины катастрофы до сих пор не выяснены.

При всех огромных сложностях ситуации варианты решения по существу тоже просты, и определяться они будут не только на переговорах Киева и юго-востока, а в Москве, Брюсселе и Вашингтоне. Или Россия и Запад договорятся о каком-то взаимоприемлемом будущем статусе Украины и характере ее отношений с ЕС и Россией при сохранении нынешней территориальной целостности, или страна будет разорвана на части с тяжелейшими социальными и политическими последствиями для Европы и всего мира.

Что дальше?

На смену несостоявшемуся однополюсному миру идет полицентричный миропорядок, который опирается на несколько основных центров силы. Однако, в отличие от «концерта наций» (Священного союза) XIX века, нынешние центры силы не равновелики и имеют различное общественное устройство, которое во многих аспектах еще не устоялось. Соединенные Штаты, хотя их удельный вес постепенно снижается, остаются ведущим глобальным центром в экономическом (около 20% мирового ВВП), политическом и военном отношениях. По всем параметрам их стремительно догоняет Китай (13% мирового ВВП). Евросоюз (19% мирового ВВП) и Япония (6%) могут претендовать на такую роль в экономическом плане, но в политическом и военном аспектах зависят от США и интегрированы в американские альянсы вместе с рядом региональных государств (Турция, Израиль, Южная Корея, Австралия).

Россия строит свой центр силы вместе с некоторыми постсоветскими странами. Однако, имея глобальный ядерный и политический статус, укрепляя региональные силы общего назначения, она все еще не соответствует финансово-экономическим стандартам мирового центра ввиду относительно скромного объема ВВП (3% от мирового) и еще более – из-за экспортно-сырьевого характера экономики и внешней торговли.

Индия – ведущий региональный центр (5% мирового ВВП), как и некоторые другие страны (Бразилия, ЮАР, группа АСЕАН, в перспективе – Иран). Но между Россией, Китаем, Индией, Бразилией нет и не предвидится военно-политического союза, а по отдельности они заметно уступают военно-политическому и строящемуся экономическому альянсу США, Евросоюза, Японии и Южной Кореи.

В последнее десятилетие в полицентричном мире вновь наметились линии коллективного размежевания. Одна проходит между Россией и НАТО/ЕС по поводу расширения этих альянсов на восток, программы ЕвроПРО и особенно остро в последние месяцы – в связи с кризисом на Украине. Другая линия напряженности обозначилась между Пекином и Вашингтоном в борьбе за военно-политическое доминирование в западной части Азиатско-Тихоокеанского региона, контроль над природными ресурсами и путями их транспортировки, а также по финансово-экономическим вопросам.

Объективно по закону полицентричного мира это подталкивает Россию и Китай к более тесному партнерству, стимулирует курс СНГ/ОДКБ/ШОС/БРИКС к созданию экономического и политического противовеса Западу (США/НАТО/Израиль/Япония, Южная Корея/Австралия). Впрочем, эти тенденции едва ли выльются в новую четкую биполярность, сравнимую с эпохой холодной войны. Экономические связи с Западом основных членов ШОС/БРИКС и их зависимость от него в получении инвестиций и новейших технологий намного шире, чем существует у них между собой. (Например, объем торговли России и Китая в пять раз меньше торговли России и Евросоюза и в 10 раз меньше, чем у Китая с США, ЕС и Японией). Внутри СНГ/ОДКБ/ШОС/БРИКС есть более глубокие противоречия, чем между государствами этих сообществ и Западом (Россия и Украина, Индия и Китай, Армения и Азербайджан, Казахстан и Узбекистан, Узбекистан и Таджикистан). Также немало разногласий между Соединенными Штатами и европейскими странами по многим экономическим и политическим темам, особенно в части отношений с Россией.

Кризис вокруг Украины пока не разрешил противоречие между тенденциями к полицентричности и новой биполярности. Скорее он наглядно продемонстрировал специфику складывающейся асимметричной и весьма размытой полицентричности. Как показало голосование в ООН по крымскому референдуму, Россию однозначно поддержали 10 государств, США – 99 (включая все государства НАТО и ЕС), но при этом 82 страны (40% членов ООН) предпочли остаться вне конфронтации и не портить отношения с Москвой и Вашингтоном. Ни одно из государств ШОС/БРИКС не встало на сторону России, а из стран СНГ и ОДКБ лишь Белоруссия и Армения недвусмысленно поддержали Москву, причем президент первой вскоре поехал в Киев и призвал к возвращению Украине Крыма в каком-то неопределенном будущем. Три страны СНГ, помимо вышедшей из него Грузии, выступили против России (Азербайджан, Молдавия и Украина), Москву не поддержали и такие традиционные партнеры, как Сербия, Иран, Монголия, Вьетнам. Вместе с тем в лагере США тоже нет единства, к ним не присоединились Израиль, Пакистан, Ирак, Парагвай, Уругвай. Еще больший разлад в НАТО и Евросоюзе проявился по вопросу о санкциях и новой политике сдерживания России.

Исключительно важно и то, что все эти государства и группировки интегрированы в единую мировую финансово-экономическую систему. С одной стороны, это позволило Западу принять против России ощутимые, особенно в долгосрочном плане, экономические санкции. Но с другой – применение еще более жестких широких «секторальных» санкций по той же причине грозит нанести большой ущерб их инициаторам и потому не находит единой поддержки среди союзников Соединенных Штатов, да и в кругах американского бизнеса. Ответные санкции России против продовольственного импорта затронули экономику стран Запада, но могут еще больнее ударить по российскому потребителю, несмотря на обещания найти новых поставщиков и развить собственное производство (чего не удалось СССР за 70 лет и России за следующие четверть века).

Общий экономический базис, в отличие от периода холодной войны, по идее должен служить служит мощным стабилизирующим фактором. Однако опыт последнего времени продемонстрировал огромное обратное влияние политики: обострение отношений России и Запада разваливает их экономическое сотрудничество и глобальную систему безопасности.

Если Украина будет разорвана и по какой-то внутриукраинской границе пройдет новая линия конфронтации между Россией и Западом, то между ними надолго возродятся многие элементы отношений холодной войны. Авторитетный американский политолог Роберт Легволд подчеркивал: «Хотя новая холодная война будет основательно отличаться от первоначальной, она будет крайне разрушительна. В отличие от прежней, новая не охватит всю глобальную систему. Мир более не биполярен, крупные регионы и ключевые игроки, как Китай и Индия, будут избегать вовлечения… И все же новая холодная война скажется на всех сколько-нибудь важных аспектах международной системы». Среди вопросов, по которым будет прервано сотрудничество, Легволд выделяет согласование параметров систем ЕвроПРО, разработку энергетических ресурсов Арктики, реформу ООН, МВФ и ОБСЕ, урегулирование локальных конфликтов на постсоветском пространстве и вне его. К этому списку можно добавить взаимодействие в борьбе с международным терроризмом и оборотом наркотиков, противоборство с исламским экстремизмом – главной общей угрозой глобального и трансграничного характера для России и Запада, о которой напомнило наступление исламистов в Ираке.

В таких условиях неизбежно ускорение гонки вооружений, особенно в сферах высоких технологий: информационно-управляющие системы, высокоточные неядерные оборонительные и наступательные вооружения, ракетно-планирующие и, возможно, частично-орбитальные средства. Однако это соревнование едва ли сравнится с масштабом и темпами гонки ядерных и обычных вооружений времен холодной войны, прежде всего по причине ограниченности экономических ресурсов ведущих держав и союзов. Даже в условиях беспрецедентно острого украинского кризиса США продолжают сокращать военный бюджет и не могут заставить союзников по НАТО увеличить военные расходы. Тем более ограниченны экономические и научно-технические возможности России, а издержки гонки вооружений будут для нее относительно выше. Вместе с тем в такой обстановке практически неизбежен тупик на переговорах по контролю над вооружениями и весьма вероятен распад существующей системы ограничения и нераспространения вооружений (прежде всего Договор РСМД от 1987 г., возможно – новый Договор СНВ от 2010 г. и даже ДНЯО).

Если к этому добавится кризис между КНР и США с их союзниками на Тихом океане, то Китай сдвинется ближе к России. Однако Пекин не будет склонен к жертвам ради российских интересов, но постарается всемерно использовать ее ресурсы для соперничества с противниками в Азии и на Тихом океане (китайцы называют Россию своим «ресурсным тылом», вероятно, думая, что это ей льстит). Впрочем, Китай едва ли пойдет теперь на обострение с Вашингтоном: напряженность отношений России и Запада ставит его в самое выигрышное положение в полицентричном мире. Как ни парадоксально, именно Китай занял сейчас позицию балансира между Западом и Востоком (в лице России), к чему всегда стремилась Москва.

Российские внешнеполитические практики и теоретики двадцать лет отстаивали концепцию полицентричного мира в качестве альтернативы американской монополярности. Но на деле Москва оказалась не готова к такой системе отношений, поскольку еще не осознала ее главного правила, которое хорошо понимали российские канцлеры XIX века Карл Нессельроде и Александр Горчаков. А именно: нужно идти на частные компромиссы с другими державами, чтобы иметь более благоприятные отношения с остальными центрами силы, чем у тех между собой. Тогда они будут больше заинтересованы в сотрудничестве с Россией, и можно получать уступки от всех, выигрывая по сумме реализованных интересов.

Между тем ныне отношения России с Соединенными Штатами и Евросоюзом хуже, чем у них с Китаем и тем более между собой. Это чревато для Москвы большими проблемами в обозримой перспективе. В отношениях с США и их союзниками в Европе и на Тихом океане надолго вбит клин. Над Сибирью и Дальним Востоком нависает гигантский Китай, дружить с которым можно лишь на его условиях. С юга к России примыкают неустойчивые авторитарные государства, которым угрожает исламский экстремизм. В европейской части соседи представлены, мягко выражаясь, не вполне дружественными странами в лице Азербайджана, Грузии, Украины, Молдавии, Польши, Балтии и не очень предсказуемыми партнерами (Белоруссия). Конечно, несмотря на новую американскую политику сдерживания, России не грозит международная изоляция или военная агрессия. Но Советскому Союзу в 1991 г. это тоже не угрожало, причем он был намного больше, сильнее в экономическом и военном отношениях, имел защищенные границы и не так зависел от мировых цен на нефть и газ.

Если по вопросу о будущем Украины между Россией и Западом будет достигнут компромисс, разумеется, приемлемый для Киева и юго-востока страны, то возврат к сотрудничеству не произойдет быстро. Однако со временем противостояние будет преодолено и возобладает процесс формирования полицентричного мира. Он может стать основой нового, более сбалансированного и устойчивого, пусть намного более сложного и динамичного миропорядка. Он призван заниматься проблемами XXI века, а не возвращаться к политике прошлого столетия и более ранних времен: свержению неугодных режимов, вооруженному навязыванию другим народам своих ценностей и порядков, геополитическому соперничеству и силовой перекройке границ для исправления исторических несправедливостей.

Только на новой базе станет возможным существенное повышение роли и эффективности международных норм, организаций и наднациональных институтов. Фундаментальная общность интересов многополярного мира диктует большую солидарность и сдержанность в выборе инструментов достижения интересов, чем страх перед ядерной катастрофой в прошлом веке. Этого требуют новые проблемы безопасности – распространение оружия массового уничтожения, подъем исламского экстремизма, рост международного терроризма. К тому же подталкивают обостряющиеся климатические, экологические проблемы, дефицит энергоресурсов, пресной воды, продовольствия, демографический взрыв, неуправляемая миграция и угроза глобальных эпидемий.

Курс Евросоюза, Индии, Японии предсказуем в весьма узком диапазоне вариантов. Решающую роль в формировании будущего мироустройства будет играть выбор политического курса Соединенными Штатами, Китаем и Россией. США придется, не впадая в неоизоляционизм, приспосабливаться к реалиям полицентричного и взаимозависимого мира, в котором силовой произвол подобен бросанию камней в стеклянном доме. Как самый сильный участник такого мироустройства они могут играть очень важную роль, действуя в рамках международного права и легитимных институтов. Но любые претензии на гегемонию и «право силы» встретят саботаж союзников и отпор других глобальных и региональных держав. Китаю следует избежать соблазна наращивания вооружений, проведения силовой политики и выдвижения геополитических претензий для обеспечения своих растущих ресурсных потребностей – это может сплотить против него соседние страны на западе, юге и востоке под руководством США. Растущая стремительно экономическая мощь КНР предполагает адекватное повышение глобального экономического и политического влияния страны, но это должно осуществляться только мирным путем, на основе взаимоприемлемых договоренностей с другими странами.

Что касается России, то, лишь перейдя от экспортно-сырьевой к высокотехнологичной экономике, она способна стать полновесным глобальным центром силы. Это предполагает энергичные усилия по выходу из наметившегося экономического и политического застоя, грозящего перейти в упадок. Но он невозможен на путях великодержавной риторики, самолюбования на основе метафизических духовных традиций, экономической автаркии и наращивания военного потенциала сверх пределов разумной достаточности. Все это скорее усугубит проблемы России, даже если и вызовет на время патриотический отклик общества. Для реального экономического прорыва прежде всего нужны политические и институциональные реформы демократического характера: реальное разделение и регулярная сменяемость властей, честные выборы, четкое отчуждение чиновников и депутатов от бизнеса, активное гражданское общество, независимые СМИ и многое другое. Никаким иным способом в России не появятся крупные инвестиции и высокие технологии – они не будут генерироваться из внутренних источников, не придут с Запада и не будут присланы из Китая, который сам является получателем этих активов от стран инновационной экономики.

Пожалуй, мало кто из критиков нынешней философии и политики «евразийства», консерватизма и национал-романтизма смог бы более ясно и убедительно выразить идею европейского выбора, чем сам Владимир Путин. Несколько лет назад (в 2007 г.) он писал: «Этот выбор во многом был задан национальной историей России. По духу, культуре наша страна является неотъемлемой частью европейской цивилизации… Сегодня, выстраивая суверенное демократическое государство, мы в полной мере разделяем те базовые ценности и принципы, которые составляют мироощущение большинства европейцев… Мы рассматриваем европейскую интеграцию как объективный процесс, являющийся составной частью нарождающегося миропорядка… Развитие многоплановых связей с ЕС – это принципиальный выбор России».

Согласно этой идеологии, которая является фундаментом общественной жизни и менталитета, Россия должна вернуться на европейский путь, который не следует путать с торговыми потоками и маршрутами трубопроводов. Вектор развития вовсе не обязательно предполагает интеграцию России в Евросоюз или Евроатлантическую зону свободной торговли и инвестиций. Вполне вероятно сохранение России (основываясь на экономике высоких технологий) вместе с рядом постсоветских республик как самостоятельного центра силы в тесном сотрудничестве с США, ЕС, Китаем, Японией, Индией. Европейский путь – это прежде всего преобразование российской экономической и политической системы на основе передовых европейских норм и институтов, разумеется, сообразуясь с российскими потребностями и национальными традициями.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 3 сентября 2014 > № 1209584 Алексей Арбатов

Мэр северного французского города Кале рассматривает возможность закрытия городского порта в случае, если Великобритания не пересмотрит своего отношения к потоку мигрантов, стремящихся попасть в Соединенное королевство из Франции, передает в среду агентство Ассошиэйтед Пресс.

Мэр Кале Наташа Бушар (Natacha Bouchart) считает, что поток нелегальных мигрантов негативно сказывается на состоянии казны города и существенно усложняет жизнь местных жителей.

Она заявила, что в случае, если Великобритания не пересмотрит своего законодательства в отношении мигрантов, может быть рассмотрен вопрос о "блокировании порта" города.

В настоящее время в Кале находится около 1,2 тысячи мигрантов. Их число значительно возросло в последнее время. Большая часть мигрантов бежала во Францию из Эритреи, Судана и Сомали. Многие переселенцы используют Францию в качестве своеобразного транзитного пункта и изыскивают всевозможные способы для того, чтобы попасть на паром, который отвезет их в Великобританию.

Кале не раз в последнее время попадал в криминальные сводки в связи с участившимися столкновениями между мигрантами. Власти города неоднократно ликвидировали нелегально возведенные лагеря мигрантов, мотивируя свои действия неудовлетворительными санитарными условиями и заботой о безопасности местных жителей. Виктория Иванова.

США в ночь на вторник провели в Сомали военную операцию против членов группировки "Аш-Шабаб", уничтожив шестерых боевиков, в числе которых может быть лидер группировки Ахмед Абди Годани (Ahmed Abdi Godane), передает агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на представителя боевиков Абу Мохаммеда.

Ранее представитель Пентагона Джон Кирби заявил, что американские военные провели операцию против боевиков "Аш-Шабаб". Он также добавил, что США анализируют результаты операции и предоставят дополнительную информацию по мере необходимости.

Как сообщил Абу Мохаммед, спецоперация США была проведена с применением беспилотника, а в ее ходе "были уничтожены шестеро членов группировки, которые на двух автомобилях направлялись в портовый города Бараве", где расположена база "Аш-Шабаб". Он также добавил, что в одном из автомобилей находился лидер группировки Ахмед Абди Годани, судьба которого неизвестна. В свою очередь источник в разведке Сомали заявил, что Ахмед Абди Годани "возможно был убит вместе с другими боевиками".

Один из жителей рассказал агентству, что после проведения военной операции США боевики допрашивали местных жителей, пытаясь выяснить, кто из них может быть причастен к шпионажу в пользу Вашингтона.

С момента падения режима Сиада Барре в 1991 году в Сомали сохраняется нестабильная обстановка. В качестве единственной законной власти в стране международное сообщество признает федеральное правительство, контролирующее лишь отдельные кварталы Могадишо. Остальные части Сомали находятся под контролем непризнанных государственных образований или являются самоуправляющимися территориями. В районах на юге и северо-востоке Сомали правят местные кланы и радикальные исламистские движения, в том числе связанные с "Аль-Каидой", в частности "Аш-Шабаб".

Правительство Сомали и миссия Африканского союза в Сомали (AMISOM) перешли в наступление против радикальной группировки исламистов "Аш-Шабаб", сообщает агентство Франс Пресс.

Армия и правительство планируют вернуть контроль над остающимися у экстремистов портами, сообщили официальные лица в субботу.

"Операция "Индийский океан" началась накануне поздно вечером… враг бежит, а наши вооруженные силы успешно продвигается вперед", — сказал губернатор Нижней Шабелле (регион на юге Сомали) Абдукадир Мохамед Нур.

С момента падения режима Сиада Барре в 1991 году в Сомали сохраняется нестабильная обстановка. В качестве единственной законной власти в стране международное сообщество признает федеральное правительство, контролирующее лишь отдельные кварталы Могадишо.

Остальные части Сомали находятся под контролем непризнанных государственных образований или являются самоуправляющимися территориями. В районах на юге и северо-востоке Сомали правят местные кланы и радикальные исламистские движения, в том числе связанные с "Аль-Каидой", в частности "Аш-Шабаб".

Сейчас в Сомали находятся 3,5 тысячи миротворцев Африканского союза, который действует по мандату СБ ООН. В основном это выходцы из Уганды и Бурунди.

Столкновения правительственных войск и миротворцев Африканского союза с боевиками, которые фактически контролируют юг Сомали, происходят практически ежедневно.

Количество канадцев, ездивших за пределы страны с целью участия в террористической деятельности, увеличилось незначительно, но заметно. Об этом говорится в отчете федеральных властей.

На начало этого года было известно о 130 террористах, имевших отношение к Канаде, которые побывали за границей. Они посещали тренировочные лагеря, собирали средства, пропагандировали радикальные взгляды и даже участвовали в подготовке к терактам.

Некоторые остаются за границей, другие вернулись в Канаду, третьи, предположительно, уничтожены. В отчете говорится, что терроризм остается ведущей угрозой национальной безопасности страны.

Чаще всего террористы из Канады действуют в Сирии. Кроме того, они вовлечены в террористическую деятельность в Ираке, Афганистане и Сомали.

Расследование катастрофы малайзийского лайнера на востоке Украины и российский гуманитарный конвой исчезли из поля внимания западных СМИ, пишет известный американский экономист, журналист и политолог Пол Крейг Робертс. Из "намеренного сокрытия фактов" он делает вывод, что эти факты противоречат западной пропаганде.

Западные СМИ продолжают поддерживать ложь, которая послужила обоснованием для введения санкций и обострения конфликта с Россией, пишет Робертс. "Вашингтон намерен обострить, а не ослабить конфликт, который срежиссирован исключительно самим Вашингтоном", — делает вывод журналист.

По замечанию Робертса, США не занимаются дипломатией – вместо нее в ход идут "подкуп, угрозы, принуждение". Российские дипломатические усилия ни к чему не приводят, считает политолог, поскольку Вашингтон "заинтересован в разжигании кризисов, а не в их урегулировании". Соединенные Штаты видят себя "исключительной страной", которой история предназначила брать верх над интересами других стран, поясняет Робертс. Компромиссы, отмечает он, не вписываются в эту картину.

Робертс полагает, что Россия, которая продолжает оперировать фактами и обращаться к дипломатии, переоценивает возможности дипломатических переговоров с Западом. По его мнению, невозможно опираться на дипломатию и добрую волю, когда Запад опирается на насилие. А полагаться на совесть Европы – значит полагаться на то, чего нет, считает американский журналист, напоминая, что Европа поддерживала американские бомбежки Афганистана, Ирака, Ливии, Сомали, Пакистана, Йемена.

Возможный выход Пол Крейг Робертс видит в категоричном ультиматуме со стороны России – на его взгляд, таким шагом может стать угроза российского вмешательства на востоке Украины. Также он призывает Россию провести отдельные переговоры с лидерами Франции и Германии и пригрозить дальнейшими санкциями, которые затронут поставки энергоресурсов. К тому же, считает политолог, Россия должна объяснить европейским лидерам, что им выгоднее проводить независимую внешнюю политику, а кампания Вашингтона по "демонизации" России может выйти из-под контроля и привести к разрушительной для Европы войне.

Украинская смута глазами Клио

Адам КУЗНЕЦОВ

О чем шумите вы, народные витии?

Зачем анафемой грозите вы России?..

Оставьте старый спор славян между собою...

Александр Пушкин

Долог и труден путь каждого народа от племенного устройства социума до государственного. Триста-четыреста лет ушло у иудейских племен от вторжения на берега Иордана до создания собственного царства. Примерно столько же — на превращение латинов в Древнеримскую республику, вестготов — в Испанское королевство, гуннов — в Венгерское, франков — во Французское, германцев — в Немецкое, норманнов — в Британское. Процесс этот продолжается и в наши дни. Спотыкаясь — на ощупь — сквозь кровавое противоборство прокладывают свой путь к государственной форме бытия курды, пуштуны, тамилы, палестинцы.

Украинская народность долго вызревала на территориях, принадлежавших Польско-Литовскому королевству, Крымскому ханству, Турецкой империи, княжеству Московскому. Первая серьезная попытка украинцев обрести государственную независимость имела место в середине XVII века и была связана с именем гетмана Богдана Хмельницкого. О нем знаменитый историк Ключевский писал:

«Успехи Богдана превзошли его помышления: он вовсе не думал разрывать с Речью Посполитой [то есть Польшей], хотел только припугнуть зазнавшихся панов, а тут после трех побед почти вся Малороссия очутилась в его руках... Он очень досадовал на московского царя за то, что тот не помог ему с самого начала дела, не наступил тотчас на Польшу... грозил сломать Москву, добраться и до того, кто на Москве сидит. Простодушная похвальба сменялась униженным, но не простодушным раскаяньем. Эта изменчивость настроения происходила не только от темперамента Богдаа, но и от чувства лжи своего положения. Он не мог сладить с Польшей одними казацкими силами, а желательная внешняя помощь из Москвы не приходила»1.

В таком же двойственном положении оказался следующий лидер — гетман Мазепа. Историк Костомаров так описывает его метания между вторгшимися шведами, Петром Первым и Запорожской Сечью: «Перед царем, выхваляя свою верность, он лгал на малорусский народ и особенно чернил запорожцев, советовал искоренить и разорить дотла Запорожскую Сечь, а между тем перед малоруссами охал и жаловался на суровые московские порядки, двусмысленно пугал их опасением чего-то рокового, а запорожцам сообщал тайными путями, что государь их ненавидит и уже искоренил бы их, если бы гетман не стоял за них и не укрощал царского гнева»2.

После двух веков существования в рамках Российской империи мало что изменилось для тех украинцев, которые рвались к независимости. После Февральской революции в 1917 году гетман Скоропадский искал помощи у германского кайзера, сменивший его Симон Петлюра вступил в союз против большевиков с польским маршалом Пилсудским, двадцать лет спустя Степан Бандера надеялся избавиться от власти «москалей» с помощью Гитлера.

Создание независимой Украины в 1991 году не смогло прервать эту традицию. Разнородное сорокамиллионное население не чувствовало достаточной прочности в государственной постройке, привычно искало опоры либо на Западе, либо на Востоке. Прозападный президент Ющенко, играя на карте украинского национализма, приказал установить памятник Мазепе и обращался к Православной церкви с просьбой снять анафему с гетмана, объявленную ему за измену царю Петру Первому в 1708 году. Пришедший ему на смену Янукович, поколебавшись, засадил бывшего прозападного премьер-министра Юлию Тимошенко в тюрьму и шатнулся в сторону России. Тогда прозападные украинские радикалы и националисты вышли на киевский майдан и испустили свой традиционный клич: «Москалей нэ трэба!» Если к Хмельницкому и Мазепе спешили с посулами и дарами посланцы из Варшавы, Кракова, Вильнюса, Стокгольма, Вены, то к нынешним самостийщикам ринулись с кренделями и долларами доброхоты из Вашингтона, Лондона, Брюсселя, Парижа.

Вот к этим послам «свободного мира» стоит приглядеться внимательно.

Они объявляют себя защитниками демократии и прав человека во всем мире. Японо-американский философ Фрэнсис Фукияма объяснил им, что история подошла к концу, что идеальная форма сосуществования людей найдена, что ее можно учредить даже у народов, не знающих еще колеса, и остался лишь пустяк: насадить свободный рынок и свободно избираемых правителей во всех уголках планеты Земля. Ради этой великой цели можно порой и нарушать какие-то пункты и статьи международного права.

Например, пункт о соблюдении суверенитета независимых государств и неприкосновенности их границ в принципе заслуживает поддержки. Но иногда и на него можно закрыть глаза. Вот советники двух политических недорослей, Билла Клинтона и Тони Блэра, никогда не бывавших ни в Косове, ни в Белграде, объяснили им, что выступить в защиту албанских мусульман от недоброго сербского лидера Милошевича может принести несколько сотен голосов мусульманских избирателей. И на суверенную Сербию, никогда ни словом, ни делом не угрожавшую ни Америке, ни Англии, десять недель сыплются новейшие ракеты и бомбы — о, исключительно с гуманитарной целью защиты обижаемых косоваров! Результат: разрушенные дома, мосты, вокзалы, больницы, две с половиной тысячи погибших сербов и создание посреди Европы независимого мусульманского государства Косово, которое наконец смогло преуспеть в своем уникальном бизнесе: переправке проституток из стран Восточной Европы в страны Западной.

Трагедия 11 сентября потрясла американцев, возбудила ярость и справедливую жажду мести в миллионах сердец. Но кому мстить? Большинство террористов-самоубийц, захвативших американские лайнеры, были родом из Саудовской Аравии. Их главарь, миллионер Осама бен-Ладен, много лет возглавлявший беспощадную войну против Америки и Израиля, глава «Аль-Кайды», с руками по локоть в крови погибших от взрывов дипломатов и моряков, — тоже саудовец. Но нет: в Саудовскую Аравию вложено слишком много американских денег, она исправно поставляет нам нефть и выступает союзником в опасном регионе. Зато рядом есть два безусловно злодейских режима: талибы в Афганистане и Саддам Хусейн в Ираке. Ударим по ним, поможем учредить в этих странах власть святой западной демократии и заодно покажем всему миру, что с нами шутки плохи.

В результате после десяти лет оккупации «демократический» Ирак превратился в вулкан межрелигиозной и этнической вражды, взрывы бомб террористов-самоубийц уносят сотни жизней каждую неделю. Тринадцать лет войны в Афганистане привели к тому, что талибы окрепли, разбогатели, выйдя на первое место в Азии по выращиванию и экспорту опийного мака, и только и ждут ухода американцев, чтобы снова воцариться в Кабуле.

И что же наши идолопоклонники демократии? Усвоили уроки, убавили пыл, осознали, что не каждый народ и не в каждый исторический момент способен учредить у себя этот сложный вид государственного правления?

Да ничего подобного!

В 2011 году наперегонки кидаются бомбить злодея Каддафи и его суверенную Ливию. Подбодренные такой поддержкой, в страну слетаются джихадисты и алькайдовцы со всего мира. В аэропорту Триполи приземляется вечный седовласый подросток, американский сенатор Мак-Кейн, трясет руки «героям», свергнувшим диктатора, обещает помощь деньгами и советниками. Для его двухмерных мозгов, видимо поврежденных во вьетнамском плену, представить, что враги злодея Каддафи могут оказаться в десять раз страшнее него, — непосильное усложнение картины мира.

Ливия, конечно, погружается в смуту со стрельбой, взрывами и поджогами. «Борцы за свободу» убивают американских дипломатов в Бенгази, сотрудников Красного Креста, тысячи беженцев пытаются спастись морем и тонут на пути в Италию. Но сенатору Мак-Кейну не до того. Он уже в Киеве, на майдане, помогает свергнуть «злодея» Януковича, посмевшего предпочесть сотрудничество с Москвой союзу с Брюсселем.

Казалось бы, что должны были сделать первым делом в Киеве провозвестники святой демократии — американский госсекретарь Керри, его помощница Виктория Нулан, британский министр иностранных дел Хейг и десятки других «спасителей», приземлившихся за баррикадами из горящих шин? Не следовало ли им организовать семинары по политическому ликбезу и объяснить украинцам, веками жившим под властью королей, ханов, императоров, большевиков, что устраивать кулачные драки в парламенте-раде есть атавизм, несовместимый с правилами демократического правления? Что если вы недовольны законно избранным президентом, то нужно дождаться перевыборов и усадить в кресло нового, а не свергать неугодного силой? Может быть, разумная Ангела Меркель могла бы позвонить Юлии Тимошенко и посоветовать ей не заявлять публично во время предвыборной гонки на пост президента: «Я не признаю ничьей победы на выборах, кроме своей, потому что знаю цену всем другим кандидатам»?

Увы, такого разумного подхода от западных политиков сегодня ждать не приходится. Они зависят от голосов избирателей, чья политическая ментальность формировалась ковбойскими фильмами, в которых хороших парней всегда легко было отличить от плохих, а победа добра достигалась при помощи меткой стрельбы и быстрой езды на лошади. Образованная часть избирателей, конечно, брала в колледжах курсы политических наук (political science), но, похоже, никто уже не считает нужным учить политическую азбуку. А как было бы хорошо, если бы муза Клио появилась на кафедрах истории западных университетов и повесила бы на стенах крупные плакаты обязательные к заучиванью:

А. Опыт всех мировых революций — американской (1776), французской (1789), итальянской (1849), мексиканской (1854), турецкой (1909), российской (1917), германской (1918), испанской (1936), китайской (1949), снова российской (1991) и т. д. — ясно показывает, что после свержения существовавшей верховной власти вы получите либо гражданскую войну, либо распад государства, либо террор, либо все эти три беды в разных сочетаниях.

Б. Свергнуть властителя можно за один день, но на переход от единовластия к республике всегда уходит около ста лет. Примеры: Афинская республика, Древний Рим, Англия, Франция, Германия, Испания, Россия.

В. Народы часто отказываются от демократических форм и смиряются с деспотической властью не потому, что они темны и запуганны, а потому, что, зная свою застарелую взаимную беспощадную вражду, ясно понимают: альтернатива деспотизму — кровавый хаос и война всех со всеми.

Но ведь слушаться старушку Клио — это означает снова садиться за парты, изучать исторические реалии всех этих неблагодарных племен, неспособных оценить дары демократии, заучивать их головоломные названия: албанцы, боснийцы, галичане, запорожцы, молдаване, русины, хорваты, черногорцы — и несть им числа. То ли дело отстаивать священные принципы! Например, право народов на самоопределение. Тем более что мы оставим за собой обязанность решать, кто и от кого имеет право отделяться.

Да, мы поддержали отделение косоваров от Сербии и даже слегка побомбили ее для этого. Неважно, что Косово — такое же священное место для сербов, как для израильтян — Иерусалим. Что косовары-албанцы появились здесь лишь после Второй мировой войны, спасаясь от собственного коммунистического диктатора Энвера Ходжи, и потом, стремительно размножаясь, вытеснили приютивших их сербов. И что становиться обратно албанцами они никак не хотят, потому что им очень понравилась вся индустриальная инфраструктура, выстроенная в Косове сербами.

Мы будем неустанно требовать самоопределения палестинцев. Этот многострадальный народ почему-то отказывается ассимилироваться в других арабских странах, где говорят на их языке и верят в того же Аллаха. Мы будем кормить их в лагерях для беженцев до тех пор, пока в израильтянах не проснется совесть и они не дадут свободу угнетенным и оккупированным. То, что палестинцы открыто объявляют своей главной целью физическое уничтожение восьми миллионов израильтян, не должно нас остановить. И то, что в независимой Газе они немедленно попали под власть террористической организации «Хамас», тоже не должно рассматриваться как аргумент «против». Палестина будет принадлежать палестинцам!

Мы благосклонно отнесемся к стремлению других народов выделиться из имеющихся государств — до тех пор, пока они останутся в сфере нашего влияния и подчинения. Пусть путем проведения всенародного референдума квебекцы отделяются от Канады, каталонцы — от Испании, шотландцы — от Англии, фламандцы — от Бельгии, даже венецианцы — от Италии (дуют и такие ветры). Вот попытки курдов выделиться из Турции и Ирака как-то не вызывают у нас энтузиазма. Ведь для них придется отнять территорию от «нашей» Турции и «нашего» Ирака, а захотят ли они сами стать «нашими» — гарантии нет. Зато самоопределение тираспольцев, абхазцев, осетин, крымчан — это уже такое возмутительное нарушение всех международных норм, что ни один западный лидер с ним никогда не смирится. И станет набирать голоса избирателей, противоборствуя очередному удобному «злодею» — российскому президенту Путину.

Ох, этот Путин! Вот он — враг священных принципов свободы и демократии, ухитряющийся без бомбежки чужих столиц достигать своих целей. Жаль только, что у него от советских времен остался мощный ядерный арсенал. Не то бы наши гуманитарные ракеты и бомбардировщики давно вылетели в направлении Москвы, как они уже вылетали в сторону Могадишо, Белграда, Кабула, Багдада, Триполи. Не дал, злодей, нам хотя бы разбомбить Дамаск!

Ах, как хорошо, как удобно иметь универсального суперагрессора, борьба с которым оправдывает — затеняет — все наши отступления от высоких принципов. Раньше мы лелеяли такие обременительные правила, как «презумпция невиновности», «тайна банковских вкладов», «священное право собственности», не отступали от них даже в противоборстве с безжалостными главарями мафиозных кланов. Теперь все стало гораздо проще! Без суда и следствия, без улик и свидетелей мы включим соратников Путина в черные списки и обрушим на них всевозможные кары, как это делала когда-то большевистская ЧК — по классовому признаку! — да еще назовем это красивым словом «санкции».

То, что за этим красивым термином прячутся и огромные финансовые потери для западного мира, теряющего выгодные связи с бескрайним российским рынком, нужно старательно и изобретательно замазывать. Поневоле задаешься вопросом: каким образом США, погрязшие в шестисоттриллионном государственном долге, могут позволить себе вмешиваться в военные конфликты по всему свету, содержать крупные войсковые соединения в Японии, Южной Корее, Германии, на Ближнем Востоке, рассылать авианосцы и атомные крейсера по всем океанам, обещать миллиардные дотации разным неустойчивым режимам. Оказывается, они нашли трюк, которому могли бы позавидовать персонажи О’Генри и Ильфа–Петрова: раз за разом поднимая потолок государственного долга, грабить неродившихся внуков, переваливая на них заботы о выплате непосильных займов и неоправданного транжирства налоговых ресурсов.

Один за другим разгораются кровавые межплеменные пожары в Африке: Берег Слоновой Кости, Руанда, Чад, Эфиопия, Дарфур, Нигерия... Не могло бы наше ЦРУ и здесь отыскать руку Москвы, происки все того же Путина? Не то разные темные силы могут потребовать возложения санкций на нас самих — за преждевременное навязывание священной демократии незрелым народам.

Шумят, грозят, протестуют политические недоросли — «народные витии». Никогда не признают простой истины: своими подзуживаниями и несбыточными посулами они раздули очередной пожар в очередной стране, разрушили шаткую постройку незрелой Украинской республики, лишили миллионы людей укрытия от социальных бурь.

Когда в Канзасе очередное торнадо разнесет в щепки городок, выстроенный не из железобетона, а из досок и картона, никто не осудит соседние города, давшие приют бездомным. Но Россию, давшую укрытие двум миллионам соотечественников в Крыму, оставшимся без социальной крыши над головой, будут проклинать неустанно. Потому что посмели истолковать право народа на самоопределение по-своему. И потому что краткосрочный политический капиталец можно зарабатывать на антироссийской брани легко и безотказно.

Конечно, пропагандная война вокруг разгоревшегося кризиса ведется свирепо и с реальностью считается мало. Каждая сторона спешит изобразить своих противников кровожадными негодяями, зловредными заговорщиками, грабителями и насильниками. На самом же деле, как это всегда и бывает при любой политической смуте, в глубине народного сознания идет невидимая война между страстными упованиями и неодолимыми страхами. Население западных районов Украины верит, что союз с культурной и пока благополучной Европой принесет им желанное облегчение. Население восточных страшится, что ни их донецкий уголь, проклинаемый защитниками чистой атмосферы, ни их подсолнухи и кавуны не смогут конкурировать с продукцией развитых европейских стран и им придется опуститься еще ниже в болото безработицы и нищеты, оказаться на одном уровне с Албанией, Грецией, Болгарией.

Чем кончится противоборство, никто предсказать не может. Хотелось бы надеяться, что украинцы преодолеют очередной порог на трудном пути к строительству своего устойчивого государства. С другой стороны, нелегко представить себе, чтобы шесть миллионов, живущих по берегам Северского Донца, сказавших на своих референдумах такое решительное «нет», согласились снова подчиниться киевским властям. И, конечно, вспоминаются печальные строчки Бродского: «Но Клио выбирает почему-то из многих — наихудший вариант».

___________________

1 В. О. Ключевский. Собрание сочинений. М.: Госполитиздат, 1957. Т. 3. С. 116.

2 Н. И. Костомаров. Русская история в жизнеописаниях ее деятелей. Глава 16. Мазепа. Цитируется по: http: //русскоедвижение.рф/index.php/history/52-articles/9452.

Опубликовано в журнале:

«Нева» 2014, №8

Про первый шаг и капли дождя. Тихоокеанский флот США и Северный флот Китая укрепляют доверие.

Командующий 7-м флотом США и офицеры флагманского корабля USS Blue Ridge посетили базу Циндао ВМС НОА Китая, с двух сторон в переговорах участвовали более 50 старших офицеров, сообщает breakingdefense.com 6 августа.

Американскую делегацию возглавлял командующий Тихоокеанским флотом вице-адмирал Роберт Томас (Robert Thomas), китайскую сторону командующий Северным флотом ВМС НОАК контр-адмирал Юань Юбай (Yuan Yubai, верхнее фото).

Такие визиты укрепляют доверие между военными моряками обеих стран и помогают налаживать взаимодействие во многих видах совместных операций, в частности, в преодолении последствий стихийных бедствий, развертывании поисково-спасательных операций на море, организации будущих учений и маневров, борьбе с пиратством в Аденском заливе у берегов Сомали, уничтожении химического оружия в Сирии и других.

Путешествие в тысячу миль начинается с первого шага, но и капли дождя (капли недоверия) могут смыть гору, поэтому такие контакты жизненно необходимы для наших общих интересов, пишет портал.

В ситуации широкого распространения мошеннических действий при выдаче виз и преступлений, связанных с иммиграцией в страну, национальная безопасность Австралии поставлена под угрозу. Об этом сообщается в документах правительства, детализирующих деятельность департамента иммиграции.

Конфиденциальные документы департамента, попавшие в распоряжение Fairfax Media обнаруживают,что визовые мошенничества остаются безнаказанными по причине снижения активности отдела расследований департамента иммиграции.

В частности, документы демонстрируют, что десятки тысяч людей спокойно проживают на территории страны после получения нелегальной помощи в выдаче рабочих, студенческих, семейных виз, а также виз в рамках гуманитарных программ.Так, если верить документам, то только по результатам внутреннего расследования департамента иммиграции в отношении заявителей на выдачу различных категорий виз из Афганистана, в 90% случаях «возникают вопросы о контрабанде людей, мошенничестве в идентификации личностей, незаконном перемещении несовершеннолетних».

В 2010 году, в результате расследования департаментом, была также выявлена связь между мельбурнской организацией контрабанды людей из Сомали и подозреваемым в террористической деятельности и связях с Аль-Каидой неким Хуссейном Фарра (Hussein Hashi Farah).

Представитель департамента иммиграции сообщил Fairfax Media, что они намерены предпринимать решительные действия в решении выявленной проблемы.

В четверг шведский министр по оказанию помощи зарубежным странам Хиллеви Энгстрём обнародовала новую стратегию оказания помощи Уганде.

В период с 2014 по 2018 год из госбюджета страны выделяется на эту помощь 1,35 миллиарда шведских крон, около 150 миллионов евро. Деньги, которые минуют государственные институты Уганды.

Швеция в борьбе с женским обрезанием.

Деньги должны пойти на улучшение состояния здоровья детей и матерей, включая сексуальные и репродуктивные права граждан, отмечается в сообщении для СМИ, распространенном МИД Швеции, на стимуляцию устойчивого развития и трудовой занятости. Правительство, говорится в сообщении, желает также способствовать усилению уважения прав человека в Уганде, включая права ЛГБТ.

В феврале этого года президент Уганды подписал закон, предусматривающий наказание в 14 лет тюрьмы за однополую связь, за рецидив - пожизненное заключение. Шведское правительство считает это неприемлемым, что и формирует новую шведскую политику помощи Уганде.

- Положение ЛГБТ и без того трудное, осложнилось еще больше, и шведское правительство решило весной прекратить сотрудничество на уровне государств и обещало разработать новую стратегию помощи Уганде, - сказала Хиллеви Энгстрём на встрече с журналистами в ходе "летнего кофе с правительством".

Шведская помощь зарубежью идет по каналам SIDA, Шведского агентства международного развития, которому предписано избегать, насколько это возможно,

контактов с государством Уганда.

- Помощь должна поступать через общественные организации, промышленность и другими способами, - министр подчеркнула, что Швеция полностью отказывается от субсидирования госбюджета Уганды.

- Уганда ввела жесткое репрессивное законодательство, и тогда возник вопрос: как реагировать (шведскому) правительству? И мы решили, что мы будем продолжать борьбу за права человека, борьбу с насилием, поддерживать усилия по достижению мира, но я хочу сказать, - добавила Хиллеви Энгстрём, - это важно и для России, для наших ближайших стран-соседок, где нарушаются права человека. Россия не является сейчас реципиентом шведской помощи, и я была одной из тех, кто решительно протестовал против российских антигейских законов.

- Мы знаем, - продолжала министр, - положение ЛГБТ в других европейских странах очень трудное, может быть, в Украине, прежде всего, я сама несколько раз была там и убедилась в этом воочию.

Швеция продолжает, при этом, предоставлять помощь Украине: там таких законов не принимали, и там главная проблема – не правительство:

- Речь об отношении к сексуальным меньшинствам вообще, - замечает Хиллеви Энгстрём. - Если посмотреть на Африку в целом, то мы увидим, что беднейшие страны обладают ужасным законодательством (в отношении ЛГБТ), но эти законы там не применяются, на них не обращают внимания. Быть гомосексуалистом в Уганде опасно для жизни.

- Мы знаем, что не так давно отношение к гомосексуалистам было очень негативно и в Швеции, гомосексуализм здесь до 1979 года считали болезнью, но сейчас мы должны способствовать тому, чтобы люди в других странах могли пользоваться своими правами человека?

Но что будет через 50 лет?

- Откат возможен. То, что сегодня воспринимается как должное, может очень быстро измениться, - министр приводит в пример Испанию, где под угрозой оказалось право женщины на свободный аборт. Нельзя ничего принимать как данность.

- Понятно, что все правительства хотят поддержки своим бюджетам, мы оказываем такую поддержку ряду стран, с правительствами которых у нас налажено плодотворное сотрудничество. Сегодня ситуация в Уганде такова, что мы хотим оказывать помощь по другим каналам. Может потом случиться, что угандское правительство и парламент решат отменить антигейское законодательство, тогда ситуация изменится, тогда мы и посмотрим, как к ней относиться.

В начале этой недели Хиллеви Энгстрём сообщила еще одну новость: Швеция выделяет дополнительно 50 миллионов крон на борьбу с женским обрезанием.

- Мы решили дополнительно поддержать проект, который уже осуществляют ЮНИСЕФ и Фонд населения ООН с тем, чтобы повлиять на трех уровнях: семьи, села, правительств африканских стран. Уже удалось охватить 12 000 деревень, и наши деньги помогут в долгосрочной перспективе. Потом, необходима медицинская помощь тем, кто уже стал жертвами обрезания половых органов.

- Такое обрезание запрещено в 160 странах мира, цель - тотальный запрет по всему миру уже в будущем поколении.

Шведским законодательством предусматривается уголовное наказание за нанесение таких увечий: от 2 до 10 лет тюрьмы. Хиллеви Энгстрём известны два случая в Швеции, когда дело было доведено до суда.

- Правительство сейчас поручило Главному управлению социальной защиты населения исследовать, насколько велика эта проблема в Швеции. Об этом не говорится, мы знаем, что в данном случае преступниками являются семьи увечных, а местом преступления - дом, жилище.

Министр ссылается на статистику ООН: 98% женщин Сомали являются жертвами обрезания. Многие шведские иммигрантки - сомалийского происхождения. Необходимо заниматься и профилактикой таких преступлений и оказанием помощи пострадавшим.

50 миллионов, о которых идет речь, это, своего рода, финансовая манифестация Швеции в Лондоне, на международной конференции по борьбе с женским обрезанием, борьбе, которую возглавила Великобритания. В общем, Швеция перечисляет на эти цели в ЮНИСЕФ и Фонд народонаселения ООН миллиард крон ежегодно.

- Вопрос о том, почему в Швеции там мало говорится о женском обрезании, надо, скорее, адресовать средствам массовой информации, - министру Швеции по оказанию помощи зарубежным странам Хиллеви Энгстрём хотелось бы, чтобы этим вопросам уделялось гораздо больше внимания. - Здесь многое обуславливается чувствами стыда и вины, женщины, подвергнутые обрезанию, говорить об этом не хотят, в семьях молчат, сохраняя лицо... В некоторых случаях, к сожалению, культура патриархального целомудрия по-прежнему жива, но это серьезное посягательство на будущее девушек и женщин, очень серьезная форма насилия, скорее - пытка...

Терроризм в мире становится смертоноснее: за прошедший год число жертв терактов оказалось на 30% больше, чем в среднем за предыдущие пять лет.

Согласно данным исследовательской компании Maplecroft в прошлом году в результате террористических атак погибли 18,668 тыс. человек, а средний показатель за последние пять лет составляет 14,433 тыс.

При этом само число террористических актов снизилось до 9,471 тыс. по сравнению со средним показателем в 10,468 тыс.

"Показательно, что террористические методы стали смертоноснее за последний год", - отмечается в исследовании.

И все это сказывается на жизни граждан разных стран, состоянии инфраструктуры, а также наносит весьма серьезный экономический ущерб.

В Maplecroft называют 12 стран с крайне высокой степенью риска, который является результатом высокого уровня нестабильности и слабого управления.

ГОРЯЧИЕ ТОЧКИ ТЕРРОРИЗМА

Первую строчку в списке занимает Ирак, где произошло в три раза больше террористических актов, чем в Пакистане, который занимает второе место по числу терактов.

Правительство в Багдаде неспособно бороться с военизированной группировкой и уже потеряло контроль над многими ключевыми городами и районами на севере и в центре страны.

Затем следуют Афганистан, Пакистан и Сомали, а вот в Нигерии, которая занимает пятое место по версии Maplecroft, теракты самые опасные.

Самая быстрорастущая экономика Африки в 2013 г. столкнулась с огромным количеством террористических актов. Их число достигло 146, а количество погибших составило 3,477 тыс.

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

"Ливия, Кения и Египет являются одними немногих стран, где зафиксировано значительное увеличение рисков, - отмечает главный аналитик по рискам Maplecroft Джордан Перри. – Ключевые отрасли промышленности, в том числе туристическая и нефтегазовая, значительно пострадали".

Добыча нефти в Ливии снижается, что стало результатом нескольких атак в прошлом году. Это в свою очередь повышает террористические риски в Египте, чей туристический сектор уже страдает от недавних потрясений.

На этот сектор приходится 11% ВВП страны, а падение в I квартале этого года в годовом выражении составило сразу 43%.

Похожая история наблюдается в Кении, которая занимает 12-е место в списке Maplecroft. После теракта в торговом центре туристический сектор сталкивается с ощутимым падением, при этом на него приходится 12% экономики страны.

Тем не менее Кения успешно разместила еврооблигации на $2 млрд, что подчеркивает интерес инвесторов.

В докладе также подчеркивается быстрый рост числа террористических актов в Китае. В 2014 г. их число достигло 76 по сравнению с 16 за первые шесть месяцев 2013 г. Правда, экономическое влияние от них пока весьма незначительное.

Несмотря на то, что в настоящее время четыре региона ВОЗ из шести (Американский, Европейский, Западнотихоокеанский и Юго-Восточной Азии), сертифицированы как территории, свободные от полиомиелита, сохраняется риск международного распространения инфекции.

По данным Всемирной организации здравоохранения по состоянию на 16.07.2014 в Экваториальной Гвинее (Центральная Африка) зарегистрировано 5 случаев заболеваний полиомиелитом, вызванных диким полиовирусом 1 типа (инфекция не регистрировалась в стране с 1999 года). Генетические исследования показали, что эти случаи связаны со вспышкой полиомиелита в Камеруне.

Ранее ВОЗ информировала о выделении дикого полиовируса 1 типа виз пробы сточной воды, взятой в марте 2014г. в Бразилии в Международном аэропорту Виракопос в штате Сан Пауло. Выделенный вирус генетически совпадает с вирусом, который в настоящее время циркулирует в Экваториальной Гвинее.

По информации ВОЗ существует высокий риск международного распространения полиовируса с территории Экваториальной Гвинеи для населения других государств, что требует проведения скоординированных международных ответных мер.

В ответ на вспышку полиомиелита в Экваториальной Гвинее проведены три общенациональные кампании иммунизации бивалентной пероральной полиовакциной детей до 15 лет, на июль-август запланированы еще две общенациональные кампании, причем первый раунд охватит все население страны. Кампании массовой иммунизации против полиомиелита также планируется провести в Центральноафриканской Республике, Демократической Республике Конго и Габоне.

В 2013-2014гг. полиомиелит регистрировался в 10 странах (Пакистан, Нигерия, Афганистан, Экваториальная Гвинея, Ирак, Камерун, Сирия, Эфиопия, Сомали, Кения). Согласно заключению ВОЗ, Пакистан, Камерун и Сирийская Арабская Республика представляют наибольший риск дальнейших случаев вывоза дикого полиовируса в 2014 году.

В целях предупреждения заболевания полиомиелитом, вызванным диким полиовирусом, лицам, выезжающим в эндемичные и неблагополучные по данной инфекции страны, рекомендуется привиться от полиомиелита минимум за 4 недели до поездки.

Тринадцать человек погибли в результате двух нападений боевиков на востоке Кении, сообщает агентство Рейтер со ссылкой на представителей Красного Креста.

Боевики открыли огонь по торговому центру в округе Ламу, а также в районе Гамба в провинции Тана Ривер.

В прошлом месяце в Ламу члены экстремистской группировки "Аш-Шабаб" открыли стрельбу по прохожим, а также подожгли три отеля и автозаправочную станцию. Жертвами нападения стали 48 человек. По меньшей мере 10 человек погибли в ночь на вторник в результате вооруженного нападения в окрестностях Мпекетони.

Обстановка в стране обострилась после того, как кенийские войска в конце 2011 года вошли в Сомали для борьбы с членами "Аш-Шабаб", связанной с международной террористической сетью "Аль-Каида".

Самый крупный теракт произошел в сентябре 2013 года, когда боевики "Аш-Шабаб" напали на посетителей фешенебельного торгового центра Westgate в Найроби. По официальным данным, погибли 67 человек, из 200 спасенных за медицинской помощью обратились 175 человек.

Жертвами мощного взрыва, прогремевшего в субботу возле здания парламента в столице Сомали Могадишо, стали четыре человека, семеро детей пострадали, передает агентство Ассошиэйтед Пресс со ссылкой на местную полицию.

Автомобиль, начиненный взрывчаткой, был остановлен у КПП недалеко от здания парламента. Когда сомалийские военные попросили водителя выйти из автомобиля для проверки, прогремел взрыв. Ответственность за теракт взяла на себя группировка "Аш-Шабаб".

Как заявил агентству источник в полиции, погибшими являются сомалийские военные и беженцы из международного лагеря беженцев, расположенного недалеко от КПП.

После взрыва представитель "Аш-Шабаб" по военным операциям Абдиасис Абу Мусаб заявил, что группировка продолжит свою террористическую деятельность.

Сомалийская Республика перестала существовать как единое государство в 1991 году с падением диктаторского режима Сиада Барре. Единственной законной властью в стране международное сообщество признает федеральное правительство, контролирующее столицу Могадишо и ряд окрестных районов.

Остальные части Сомали находятся под контролем непризнанных государственных образований или являются самоуправляемыми территориями. В некоторых районах на юге и северо-востоке Сомали правят местные кланы и радикальные исламистские движения, в том числе группировка "Аш-Шабаб".

Отрывки из книги «Основы международного права»

Данило Тюрк

Из предисловия:

Книга задумана таким образом, чтобы дать читателю возможность взглянуть на целостную картину современного международного права.

...Международное право — система правовых принципов и норм, которые определяют права и обязанности субъектов международного права и их взаимоотношения в мировом сообществе.

Государства как его первоначальные и важнейшие субъекты играют решающую роль при создании и развитии принципов и норм МП и при введении санкций за их нарушение.

Нормы международного права, содержащиеся в международных договорах и в обычном МП, являются обязательными. Этим международные договоры отличаются от политических деклараций, а обычное МП — от простых обычаев и правил вежливости. Нарушение международно-правовых норм рассматривается как международный деликт. Вопрос ответственности за международные деликты и последствия этих деликтов регулируются нормативами по международной ответственности государств, включающими так же разнообразные санкционные правила. Вместе с тем МП не содержит единообразно сформулированной системы санкций за нарушение его норм.

В МП также отсутствуют централизованная законодательная, исполнительная и судебная власти. Законодательная власть находится в руках государств... Исполнение обязательств также касается прежде всего субъектов международного права... Система мирного разрешения споров основана на принципе мирного урегулирования и свободы выбора средств... Основные функции в системе МП таким образом — децентрализованы. Это — следствие того обстоятельства, что МП возникло и развивалось в условиях, важнейшим детерминирующим принципом которых являлся правовой суверенитет государств?— его главных субъектов. Поэтому МП возникло как межгосударственное право, некоторые его институты и сегодня имеют подчеркнуто межгосударственный характер. Таковыми являются Международный суд ООН, сама ООН и другие международные организации... Европейское сообщество, само являясь международной организацией, стало членом некоторых других международных организаций.

Децентрализованный характер основных функций в системе МП ставит три фундаментальных вопроса.

С учетом того, что МП возникло путем заключения многочисленных договоров и длительного развития международных обычаев, можно утверждать: нормы МП представляют собой систему.

Основная особенность этой системы заключается в том, что в случае отсутствия конкретной нормы, можно регулировать отношения между субъектами, решать различные правовые вопросы, ссылаясь на более абстрактные нормы...

Вопросы толкования и применения международных договоров являются не только предметом приложений самих этих договоров, но и общих, кодифицированных норм.

Основные принципы международного права, такие как принцип добросовестного соблюдения договоров (pacta sunt servanda), связуют систему в единое целое.

ООН

Важнейшим международно-правым актом, который принят практически повсеместно и который с силой, равной силе международного договора, определяет основные принципы международных отношений, является Устав ООН.

Этот фундаментальный международный договор содержит такие основные принципы МП, как принцип суверенного равенства государств, принцип добросовестного и честного выполнения взятых на себя международно-правовых обязательств, принцип запрета использования силы, принцип обязательного мирного разрешения споров и ряд других. Этот международный договор и его принципы заложили основы современного международного права.Устав ООН играет роль Конституции в современном глобальном мировом сообществе.

Международное право влияет на все сферы международных отношений. Действующие принципы позволяют решать проблемы еще до возникновения новых правых норм.

Второй основной вопрос, периодически возникающий: является ли международное право правом вообще?

Можно ли говорить о праве, в ситуации, когда система норм зависит от многих субъектов, которые создают и применяют правовые нормы, а централизованная система санкций отсутствует?

Основной категорией, определяющей все отношения в международном праве, является СУВЕРЕНИТЕТ ГОСУДАРСТВ.

Современные государства с помощью МП строят свои взаимные юридически урегулированные отношения. В ходе этого взаимодействия возникают многочисленные правовые нормы, которые все больше ограничивают суверенитет государств.

В международном праве известны императивные и диспозитивные нормы. Большинство норм являются диспозитивными, и государства могут изменить их, заключив об этом договор.

Императивные нормы —например, запрет применения силы или запрет расовой дискриминации, другие основные нормы соблюдения прав человека — не могут быть изменены государствами.

Важно также деление на обычное международное право и право международных договоров.

Существует еще исторически сложившееся деление МП на право войны и право мира.

Вопреки убеждению, которое бытует в общественном мнении повсюду в мире, большинство норм международного права соблюдается. Нарушения по большей части затрагивают нормы в области войны и мира, а также вопросы соблюдения прав человека. Нарушения, связанные с поддержанием мира, становятся предметом всеобщей озабоченности, и создают представление о хрупкости международно-правового регулирования. Эта озабоченность обоснована, однако она не отражает состояния МП в целом. Да и сами нарушения не подрывают состояние МП в целом.

«Большинство государств бóльшую часть времени соблюдает большинство международно-правых норм».

В современном мире все более видны черты создающегося международного публичного правопорядка. Развиваются коллективные санкции. Со времени создания ООН за нарушения, связанные с нарушением мира и угрозу миру, предусмотрены санкции, как не связанные с применением оружия, так и силовые санкции, решение о которых выносит Совет Безопасности ООН.

Третий основной вопрос: на кого распространяется международное право?

...На международном уровне сложилось своеобразное положение. Поскольку отношения развиваются между государствами, которые и создают нормы международного права, часто используется выражение «международное сообщество». Однако понятие «международное сообщество» невозможно отождествлять с понятием «глобальное общество», или человечество. Понятие «международное сообщество» можно понимать по-разному. В политическом смысле оно используется, чтобы обратить внимание на общие цели и ценности, которые объединяют мир.

В международном праве понятие «международное сообщество» используется для обозначения совокупности всех государств мира и той формы их взаимодействия, которая отражает глобальный характер международного права

МП возникло как система регулирования отношений между государствами. Вопрос о «положении человека как индивида» в международном праве является достаточно новым. Изначальная связь между индивидом и международным правом была совершенно опосредованной. Норм МП, которые определяли бы положение человека, было исключительно мало; положение религиозных и позднее национальных меньшинств было предметом межгосударственного регулирования, основанном на интересах обеспечения стабильности в отношениях между государствами, а не на идее прав человека.

Идея международного правового определения положения человека проникла в международное право и получила свое место только после ужасов Второй мировой войны. Весьма важная часть усилий по развитию МП за последние шестьдесят лет была посвящена именно судьбе человека как индивида. Это развитие привело к возникновению трех больших групп правовых норм.

Прежде всего были заключены многочисленные международные договоры, которые определяют права и свободы, присущие человеку как индивиду. Созданы международные механизмы, которые дают индивиду возможность апелляций на международном уровне после того, как исчерпаны внутригосударственные средства правовой защиты.

Права человека сегодня являются неотъемлемой частью международного права.

Вторая группа правовых норм призвана защищать человека во время вооруженных конфликтов.

Гуманитарное право и его нормы защиты человека как индивида —элемент права вооруженных конфликтов, которое достигло своего развития после Второй мировой войны, особенно с принятием четырех Женевских конвенций о защите жертв войны (1949), двух дополнительных протоколов к этим конвенциям (1977) и развитием обычного права.

Третьей группой современного МП является развитие норм международной уголовной ответственности индивида. Эти нормы развивались постепенно, а полное выражение получили в Статуте Международного уголовного суда, который был подписан в 1998-м и вступил в силу в 2002 году.

Международный уголовный суд, созданный Римским статутом 1998 года, является не только институтом международного права войны.

…Развитие международного права, определяющее положение человека как индивида, значительно повлияло на состояние современного МП в целом. Если посмотреть на него из далекой исторической перспективы, такое развитие естественно и ожидаемо.

Международное право складывалось в Европе. Начало его было положено тогда, когда Европа стала системой суверенных государств, после того как европейские страны приняли принцип территориального суверенитета в качестве фундаментального организационного принципа государственной власти. Это развитие было весьма интенсивным после заключения Вестфальского мира (если иметь в виду договоры, подписанные в Мюнстере и Оснабрюкке в 1648 году). Оба договора были заключены на основании принципа, уже принятого в некоторых более ранних договорах, но никогда прежде не имевшего столь широкого общеевропейского действия — принципа, в соответствии с которым государь признает решение о религиозной принадлежности своего государства — cuius region eiius religio. Этот принцип дал возможность католическим и протестантским странам, которые в составе различных коалиций принимали участие в Тридцатилетней войне, установить мир, оставив идею существования единой системы власти в Европе, предполагающей единую религию и политическое устройство.

Важнейшую роль стало играть осуществление эффективной власти на территории государства. Все другие обстоятельства и соотношения сил были подчинены принципу территориального суверенитета.

На этой основе оказалось возможным построить международное право.

В Средние века решающим фактором была католическая церковь. Столкновение между церковной властью (Папой Римским) и светской властью (императором Священной Римской империи) закончилось победой Папы и универсалистской идеи власти — власти от Бога.

Этой системе были неизвестны национальные государства. Но в действительности принципы универсалистского христианского государства не были реализованы.

Позднее возникали отношения между итальянскими городами-государствами; возникали дипломатические отношения и международные договоры, торговцы формировали свои правила взаимоотношений и международной торговли. В XVI в. создан ряд трудов, ставших основой для дальнейшего развития международного права — например «Государь» Н. Макиавелли и работа Жана Бодена, создателя понятия «суверенитет» (1576). Жан Боден исходил из предпосылки, что суверенная власть — это не совсем свобода, она находится под эгидой естественного права, которое исходит от Бога. Швейцарский юрист Эммерих де Ваттель (1714–1767) вывел на первый план свободу народов, суверенитет и равноправие государств. После Французской революции наполеоновские войны изменили карту Европы и международное право.

На Венском конгрессе (1814–1815) был создан новый международный порядок, который опирался на принцип легитимности династий, которые правили до Наполеона. Священный Союз организовывал интервенции в целях сохранения status quo. Этот порядок не смог остановить образования национальных государств. Начались процессы объединения Италии и Германии, ослабление Габсбургской и Османской империй. К концу Первой мировой войны мобилизующим стал принцип самоопределения народов.

Священный Союз стал первым примером устойчивого анклава великих европейских держав, впрочем, не сумевших предотвратить Крымскую войну между ними. Взаимодействие великих держав было необходимо для созыва двух больших мирных конференций в Гааге в 1899-м и в 1907 году. Конференциям не удалось обеспечить разоружение и прочный мир, но по их результатам была создана Постоянная палата Третейского суда и осуществлена кодификация правил войны.

***

В Америке распространен подход, в котором МП имеет «ограниченное значение».

Реалистично признавать разность между фактическим состоянием дел в международных отношениях, и нормативной структурой МП — с другой.

МП воздействует на реальность двумя способами: это метод регулирования, который вносит порядок в сложные международные реалии и одновременно нормативная система, пользующаяся достаточно большим авторитетом.

Вопросы международного деликта и международной ответственности являются основополагающими в системе международного права. Вместе с тем их особенностью стали различные определения понятия ДЕЛИКТ и составляющих его элементов в системе международной ответственности. Практический опыт и доктрина различных государств давали разные ответы на эти вопросы. Перед Второй мировой войной по данной теме проходила дискуссия в Лиге Наций... которая, впрочем, не завершилась кодификацией... За совершенные действия государства отвечают объективно, за неисполнение действия — по принципу презумпции виновности, при этом необходимо также определить, проявило ли государство необходимую добросовестность и старание...

Международный деликт — это всякое действие или бездействие, которое: а) совершается государством и б) является нарушением его международных обязательств. Государство несет ответственность за международные деликты. Оценка действия как международного деликта относится к компетенции международного права...

Понятие государства абстрактно, в сущности — государство представляют его органы и лица, действующие на основании выданных им полномочий.

Государство несет ответственность за действия таких органов и лиц, а в некоторых ситуациях — за поведение других, находящихся под его властью субъектов... Первым вопросом является то, в каких случаях некоторое поведение (действие или бездействие) можно присвоить государству. То есть — вопрос о присвоении поведения (attbutabiliti).

В судебной практике встречались случаи, когда нужно было выяснить природу связи между вооруженными группировками и некоторыми другими группировками в иностранном государстве. Самый известный пример — военная и паравоенная деятельность в Никарагуа и вокруг нее (Никарагуа против США) рассматривалась в международном суде... Суд постановил, что ответственность за некоторые действия несут США, а в отношении других действий — нет. Суд отметил, что США не могут быть ответственны за нарушения гуманитарного права, совершенные никарагуанскими повстанцами (контраст). Хотя повстанцы и получали помощь, они тем не менее не контролировались США. Международный суд тот же критерий контролируемости использовал в разбирательстве спора между Боснией и Герцеговиной и СР Югославией (позже Сербией) о геноциде… По решению Международного суда ответственность Республики Югославии за геноцид в Сребренице квалифицировалась как самостоятельная: при тех обстоятельствах она не должна была допустить геноцид, что было прямой обязанностью Республики Югославии на основании первой статьи Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, и даже не пыталась это сделать.

Суд также констатировал ответственность Югославии за непреследование виновных, участвовавших в геноциде в Сребренице... Особым вопросом является рассмотрение нарушений основополагающих, императивных норм международного права, что необходимо рассматривать как международное преступление. Другие нарушения называются международными деликтами.

Поучительным примером является проблема военных действий НАТО против Союзной Республики Югославии с марта по июнь 1999 года во время кризиса в Косово. Операция была проведена без специального разрешения Совета Безопасности. С другой стороны, следует отметить, что поданное в Совет Безопасности предложение осудить вооруженные действия государств — членов НАТО Совет Безопасности определенно отклонил (неявная поддержка военных действий), выдвинув аргумент гуманитарной необходимости и форс-мажора…

ООН и Совет Безопасности

...С юридической точки зрения, наиболее важным различием органов системы ООН является то, носят ли их решения обязательный или рекомендательный характер. К первой категории относятся решения Совета Безопасности и Международный суд, ко второй — все остальные органы... При создании Совета Безопасности особую роль сыграла идея президента США Рузвельта о «четырех полицейских», которые после Второй мировой войны должны совместно заботится о поддержании международного мира; это США, Великобритания, СССР и Китай.

На конференции в Сан-Франциско к этой группе присоединилась Франция.

Сотрудничество между постоянными членами было задумано как основополагающее условие для успешной деятельности Совбеза и всей системы ООН. С началом «холодной войны» его мощь была сильно подорвана. Противостояние между СССР и другими членами Совета Безопасности приводило к блокированию тех или иных решений и — как следствие — вело к тому, что центр политической инициативы сместился в сторону Генеральной Ассамблеи ООН. После окончания холодной войны условия работы Совета Безопасности стали гораздо более благоприятными. Сегодня он является основным международным органом по поддержанию мира и безопасности; замысел авторов устава ООН таким образом осуществился.

Первоначально в Совете Безопасности было 11 членов — пять постоянных и шесть непостоянных. В связи с ростом числа членов ООН в 1963 году было принято решение об увеличении его состава на четыре непостоянных члена. Их стало десять. Непостоянные члены избираются Генеральной Ассамблеей сроком на два года. Каждый год избирается половина (пять) непостоянных членов. Чтобы быть избранным, государство должно получить большинство в две трети голосов всех членов ООН.

Совет Безопасности проводит свои заседания в форме совещаний и неформальных консультаций. Последние занимают бóльшую часть времени и имеют преимущества, связанные с их неформальным характером; они проводятся без ведения протокола, без присутствия общественности или представителей государств, не являющихся членами Совета Безопасности. В форме неофициальных консультаций проходит бóльшая часть обсуждений в Совете Безопасности. Работа СБ ведется постоянно; у каждого члена Совета есть свой представитель в штаб-квартире ООН.

Совет Безопасности принимает свои решения на открытых официальных заседаниях. Хотя существует возможность проведения закрытых заседаний, они редко реализуются на практике, поскольку конфиденциальность обеспечивается практикой неформальных консультаций.

...Особые условия распространяются на страны, чьи «интересы специально затронуты». Эти страны имеют право принимать участие в обсуждении без права голоса... На практике, при определении того, интересы каких государств «специально затрагиваются», проявляется бóльшая гибкость. Часто государствам, участвующим в споре или конфликтной ситуации, представляется место за столом Совета Безопасности на все время обсуждения. Остальные участники за столом меняются. Таким образом, круг государств, чьи «интересы специально затронуты», может быть расширен, причем всегда будет ясно, судьба каких государств обсуждается, и они будут постоянно иметь право находиться за столом Совета Безопасности, который служит символом принятия решений....

Совет Безопасности принимает решения путем голосования. Для принятия решений по вопросам процедуры достаточно получить голоса девяти членов, для принятия остальных решений необходимо, чтобы это большинство включало голоса ВСЕХ постоянных членов СБ.

Правило, согласно которому для принятия основных (а точнее — непроцедурных) решений требуется согласие всех пяти постоянных членов СБ, широко — и не вполне точно — интерпретируется как «право вето» постоянных членов. Термин «вето» означает возможность не допустить принятия решений путем выдвижения возражения. Таким образом, воздержание при голосовании, не означает наложения вето и тем самым позволяет принять решение. Этот принцип со временем утвердился в практике СБ, вопреки положению статьи 27 Устава ООН, который требует СОГЛАСИЯ всех постоянных членов СБ для принятия решения.На практике считается, что если кто-то из постоянных членов «воздержался», это не препятствует принятию решения Совета Безопасности. Данное изменение правила об обязательном согласии всех постоянных членов Совета для принятия решений по основным вопросам фактически соответствует понятию «вето».

Таким образом, по мнению некоторых авторов, была сформирована новая норма международного процессуального права и фактически пересмотрен устав ООН.

Сложившееся на практике определение «вето» соответствует потребностям постоянных членов, которые могут, воздержавшись при голосовании, таким образом выразить свои опасения в отношении предложенного решения вопроса, но избежать ситуации, когда они могут помешать принятию решения.

Несмотря на то что право «вето» в новейшей практике используется редко, угроза его применения реально сохраняется. Это особенно важно в процессе переговоров, когда стараются предложить такую формулировку, чтобы возражающий постоянный член Совета мог воздержаться, а Совет сохранил способность к принятию решения.

В нынешней ситуации необходима большая гибкость подхода... Правда, надо признать, что переговоры, которые ведутся под давлением угрозы применения вето, часто приводят к решениям, которые в результате двусмысленности и неопределённости формулировок не могут иметь оптимальных дипломатических последствий. Неопределенные и неясные решения всегда создают проблемы в толковании и применении.

Особенность современного развития дает преимущество консенсусным решениям... Например, во время кризиса, связанного с ситуацией в Косово в начале 1999 г., когда из-за угрозы применения вето было заблокировано решение об использовании вооруженных сил НАТО для урегулирования кризиса, ни в Совете Безопасности, ни в Генеральной Ассамблее не было предпринято попыток созвать чрезвычайную сессию Генеральной Ассамблеи. Чрезвычайные сессии по вопросам Палестины после 1993 года созывались несколько раз, вопреки вето США в Совете Безопасности, но они постепенно утратили былую мобилизующую силу.

Согласно статье 25 Устава, члены ООН «соглашаются подчиняться решениям Совета Безопасности и выполнять их».

Тем не менее Совет Безопасности может принять по тому или иному вопросу решения и рекомендательного характера. В каждой резолюции СБ четко определено, содержит ли она решения (decisions) или рекомендации. Часто в одном решении есть и то и другое. Совет Безопасности не является судебным органом и не имеет права выносить судебные решения, носящие обязательный характер. Даже в случае угрозы мира или агрессивных действий. Не исключается, что он сделает только рекомендацию. Эта возможность выбора необходима, поскольку часто рекомендации СБ являются достаточной или предпочтительной мерой воздействия. После окончания «холодной войны» СБ часто использовал полномочия, данные ему Уставом ООН, и принимал меры принудительного воздействия.

Были введены различные меры экономического характера против Ирака в 1990–1993 годах. И против Югославии в 1992–1996 гг. целевые акции были направлены на конкретные действия — например, на запрет поставки вооружений (государства бывшей Югославии, Либерия, Сомали и др.), запреты на полеты (Ливия), запрет на торговлю алмазами (Ангола, Сьерра-Леоне, Либерия), запрет на торговлю тропической древесиной (Либерия).

Практика показала, что, как правило, слишком широкие санкции не достигают желаемого эффекта и приводят к гуманитарным проблемам.

Для каждого случая санкций Совет Безопасности учреждает состоящий из государств — членов СБ специальный комитет, которому поручается мониторинг режима санкций.

Крупнейшей системой санкций была программа «нефть в обмен на продовольствие», которую СБ создал на основании соглашения с Ираком в 1996 году. Программа действовала до мая 2003 года. Она обеспечивала контроль над продажей иракской нефти и закупкой гуманитарных товаров в соответствии с решениями СЮ. После окончания программы оставшиеся финансовые средства (около 8 млрд. долларов США) были перечислены на специальный счет для целей будущего развития Ирака.

...Международные уголовные трибуналы по бывшей Югославии и по Руанде были также созданы согласно решению Совета Безопасности.

Эти решения носили весьма новаторский характер.

...Совет Безопасности в тех случаях, когда идет речь об определении мандатов миротворческих операций, ссылается на VII статью Устава. Когда возникает необходимость использования принудительных средств и особенно военных аспектов, Совет Безопасности принимает решение, что мандат действует в соответствии со статьей VII, что означает возможность применения вооруженных сил.

При проведении таких мероприятий, как санкции и миротворческие операции, Совет Безопасности действовал в обход препятствий, предусмотренных в тексте Устава, на основе телеологического толкования своих полномочий и имплицитных полномочий, вытекающих из целей ООН, которые предусматривают эффективные коллективные меры для предотвращения и устранения угрозы миру...

С другой стороны, Совет Безопасности не развил практику использования статьи 42 Устава, которая дает возможность СБ собственными вооруженными силами провести кампанию по поддержанию или восстановлению мира.

Во время войн в Корее (1950) и в Персидском заливе (1991), последовавшей за иракской агрессией против Кувейта, Совет Безопасности разрешил применение силы.

Совет Безопасности в своей деятельности осуществил немало нововведений вследствие телеологического толкования устава, расширивших использование его полномочий, предусмотренных Уставом. В некоторых случаях, например, при создании трибуналов по бывшей Югославии и Руанде — были открыты совершенно новые направления толкования Устава и применения полномочий СБ.

Среди примеров последних лет важна резолюция 1373 (2001 г.), принятая после террористического нападения на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке и Пентагон. Эта резолюция стала важным нововведением в борьбе с терроризмом. Этой резолюцией СБ ввел систему отчетности всех государств ООН по вопросу борьбы с терроризмом и особо подчеркнул, что поддержка и укрывательство террористов также считаются террористической деятельностью... Был создан Контртеррористический комитет СБ. С точки зрения права, статус данного комитета является нововведением, поскольку он, не будучи одним из комитетов по санкциям, созданных для решения географически определенных ситуаций, имеет открытый мандат Совета Безопасности, который может дополнять и развивать. В отношении данного Комитета не установлены ограничения по срокам его существования и деятельности. Советом Безопасности создано специальное подразделение Секретариата — так называемый Контртеррористический Исполнительный директорат, который осуществляет аналитическую работу и обеспечивает профессиональную работу Комитета.

Опубликовано в журнале:

«Вестник Европы» 2013, №37

Словения > Внешэкономсвязи, политика > magazines.gorky.media, 3 июля 2014 > № 1116735 Данило Тюрк

Военные советники США тайно работают в Сомали с 2007 года, передает агентство Рейтер со ссылкой на источник в Белом доме.

В январе Пентагон заявлял, что в 2013 году направил в Сомали несколько советников впервые с 1993 года. Информация о присутствии военных в африканской стране на протяжении семи лет ранее не раскрывалась.

По данным агентства, в Сомали находятся порядка 120 американских военнослужащих, при этом они не принимают участия в военных действиях. Как агентству сообщил источник в Белом доме, США планируют укрепить сотрудничество с властями Сомали для помощи в борьбе с исламистской группировкой "Аш-Шабаб".

В планы США входит расширение прямого сотрудничества с сомалийской армией после нескольких лет работы с миссией Африканского союза в Сомали (AMISOM). Как сообщалось ранее, США с 2007 года выделили 512 миллионов долларов на поддержку AMISOM и еще 171 миллион на создание профессиональной армии Сомали.

Сомалийская республика перестала существовать как единое государство в 1991 году с падением диктаторского режима Сиада Барре. В качестве единственной законной власти в стране международное сообщество признает федеральное правительство, контролирующее столицу Могадишо и ряд окрестных районов.

Остальные части Сомали находятся под контролем непризнанных государственных образований или являются самоуправляемыми территориями. В некоторых районах на юге и северо-востоке Сомали правят местные кланы и радикальные исламистские движения, в том числе группировка "Аш-Шабаб".

Очередной эксперимент

Особенности демократии в несостоявшемся государстве: Ливия

Резюме: В Ливии, а ранее – в Ираке, то, что задумывалось как «власть народа», трансформировалось во власть вооруженного народа. Политические роли в условиях этого нового строя также получают совершенно иное прочтение.

Со времени победы революции в Ливии эйфория вокруг «арабской весны» в целом и ее ливийской версии в особенности заметно поутихла, сменившись сначала отрезвлением, а затем и апатией, граничащей с разочарованием. Западные СМИ, в 2011 г. превозносившие действия народа, массово свергавшего тиранов во имя демократии, ныне демонстрируют все более скептическое отношение к тому, что происходит в «недемократическом» Египте, «балансирующем на грани распада» Йемене и «охваченной хаосом» Ливии.

Однако при всем внимании к региону и обилии справедливой критики значение ливийского урока последних лет, как и важность общего исторического опыта этой страны, недооценивается. Несмотря на культурную, политическую и социальную удаленность от центров западной цивилизации новейший ливийский эксперимент поучителен и для ярых поборников демократии, и для тех, кто добивается смены политического устройства любой ценой.

Винтовка рождает демократию?

Сегодня кажется, что активное переосмысление и революционные методы внедрения старых как мир понятий вроде «демократии», особенно на межгосударственном уровне, стали не просто нормой, а прямой обязанностью тех, кто видит себя в авангарде общемировых сил Добра, действуя при этом без учета последствий. Так, например, в Ливии (а ранее – в Ираке) то, что задумывалось как «власть народа», трансформировалось во власть вооруженного народа. Политические роли в условиях этого нового строя также получают совершенно иное прочтение, если учесть, мягко говоря, небезупречное прошлое тех, кому они достались.

Наконец, и сама государственность, казалось бы, непоколебимая основа существования любой независимой страны, оказывается под угрозой и нуждается в защите, иначе вместо «демократического» возникает государство «несостоявшееся», «провальное» (failed state). Как убедительно доказывают примеры Ирака и Афганистана, самые заметные признаки «несостоятельности» – слабая центральная власть, действия которой идут вразрез с политической реальностью (например, «слишком мало, слишком поздно») и фактическое отсутствие административной, да и территориальной целостности.

В современной Ливии обнаруживаются те же тенденции: власть де-факто принадлежит вооруженным группировкам экс-революционеров, с которыми официальное правительство не может справиться, а две из трех исторических провинций – восточная (Киренаика) и южная (Феззан) неоднократно провозглашали автономию.

Скорость перехода от дееспособного государства, которое еще в 2010 г. активно сотрудничало с Западом в борьбе с «Аль-Каидой», к некоей общности, сохраняющей целостность лишь номинально и находящейся на грани политического и экономического банкротства, не может не удивлять. Потребовалось всего три года, чтобы потенциал анархии, скрытый под волнами продемократических выступлений, реализовался, а Ливия превратилась в источник террористической угрозы для всего региона.

Расправа над Муаммаром Каддафи стала страшным прологом: крайнюю жестокость узаконили, а ненависть ко всему «прежнему» возвели в ранг чуть ли не национальной идеи. По всей видимости, именно это убийство, преподнесенное мировой общественности как главная победа в борьбе с диктатурой, и создало условия, когда официальное правительство оказалось в подчинении у экс-революционеров, причем, как выяснилось впоследствии, доминирование группировок бывших повстанцев и стало основным фактором «несостоятельности» нового государства.

Возможно, если бы Каддафи открыто судили, а затем вынесли приговор в соответствии с общепринятыми юридическими практиками (пусть даже в МУС, а не на территории страны), вновь созданные демократические институты и были бы восприняты в Ливии как реальная ценность. Если бы в середине апреля 2014 г. вооруженные группировки из города Зинтана согласились передать свой главный трофей – сына Каддафи Саифа Аль-Ислама – властям в Триполи для судебных разбирательств, то процесс, на котором подсудимый присутствовал виртуально (по видео-линку), не превратился бы в откровенный фарс. Очевидно, что эти элементарные и общепринятые в любом демократическом государстве акты «доброй воли» послужили бы доказательством функциональности законной ливийской власти.

От открытого переворота истинных хозяев страны ныне удерживает, скорее всего, лишь стремление избежать повторной интервенции «мирового сообщества» и воспоминания о печальной участи афганских талибов. Эти опасения тем более оправданны, что и идеология, и методы ливийских вооруженных формирований мало отличаются от талибских. Достаточно вспомнить убийство американского посла в Бенгази в 2012 г. и периодические похищения высокопоставленных дипломатов разных стран.

Соответственно, демократически избранное – т.е. по всем статьямлегитимное – правительство, существующее хотя бы номинально, играет роль своеобразной ширмы. Ведь в глазах внешних сил сам факт наличияправительства, парламента, а также таких демократических механизмов, как выборы, ассоциируется с суверенитетом, нарушать который без крайней необходимости международное право все же не рекомендует. На сегодняшний день, как ни печально, истинная суть «независимости» Ливии такова.

Власть «героев Революции»

На внутриполитическом уровне есть отчетливые признаки своеобразного симбиоза официальной и неофициальной власти. Правительство – желает оно того или нет – фактически работает на обеспечение нужд все тех же группировок, выторговывая себе пространство для существования. В строгом соответствии со своими же установками на «декаддафизацию» и «защиту [достижений] Революции 17 февраля» в мае 2013 г. был принят закон о «политической изоляции» всех, кто так или иначе сотрудничал с прежним режимом, причем независимо от того, какова была их последующая роль в революционных событиях. Закон принимался при «демократическом» участии самих «экс-революционеров», в течение двух недель державших в осаде правительственные здания.

Переходный национальный совет Ливии (временный орган, действовавший до создания парламента в 2012 г.), пытаясь сдержать возрастающее влияние группировок, постановил выплачивать «героям Революции» денежное пособие, что, вопреки ожиданиям, привело не к сокращению, а к росту численности вооруженных формирований. «Если ливийское правительство объявит завтра, что будет платить рыбакам, то все станут рыбаками. То же – и с группировками», – говорит представитель официального Триполи. В результате в Ливии действуют около 165 тыс. официально зарегистрированных «революционеров», но лишь малая часть из них действительно принимала участие в боевых действиях.

Закономерные попытки правительства создать новую армию и полицию взамен тех, что уничтожены натовскими бомбардировками и революционным противостоянием, до сих пор не увенчались успехом. Исходный план формирования сил безопасности из бывших повстанцев дал обратные результаты: это подтверждает печальный инцидент, имевший место в середине прошлого года. Группа «Щит Ливии», созданная в 2012 г., должна была стать первой официальной «экс-повстанческой» организацией по обеспечению безопасности. Предполагалось, что «Щит» напрямую подчиняется центральной власти (а именно – Министерству обороны) и находится на государственном содержании. Однако когда 8 июня 2013 г. жители Бенгази устроили мирную демонстрацию, требуя покончить с засильем группировок, члены «Щита» открыли огонь. В результате погибли свыше 30 человек, а власти и ныне не торопятся с расследованием этого и других подобных происшествий.

Таким образом, статус «героев Революции» – реальный или мнимый – придает своеобразный иммунитет. Массовые нарушения прав человека, такие как безосновательные задержания и аресты по подозрению в симпатии к прежнему режиму, пытки и убийства неугодных, совершающиеся вооруженными формированиями по политическим мотивам, и даже похищение премьер-министра остаются безнаказанными. Это отмечают в своих докладах и ведущие правозащитные организации (например, Human Rights Watch), которые ранее с энтузиазмом критиковали режим Каддафи.

Формально ливийское правительство против действий группировок. Официальные лица (как, например, Али Зейдан, до недавнего времени занимавший пост премьер-министра) периодически выступают с заявлениями, в которых осуждают преступления бывших повстанцев, подчеркивают приверженность демократии и обязуются защитить население. Однако тот факт, что и правительство, и новые политические партии, имеющие большинство в парламенте, опираются на «экс-революционеров», заставляет ливийцев усомниться в том, что за словами когда-либо последуют дела.

К сожалению, даже такая логичная и давно назревшая мера, как запуск «национального диалога» (по аналогии с йеменским), оказалась запоздалой и недостаточной. Представители общественности настаивали на необходимости действий по воссозданию национального единства еще в апреле 2013 г., однако премьер-министр выступил с соответствующим заявлением лишь в январе 2014 года. К этому времени, однако, ситуация с безопасностью стала настолько вопиющей, что население вынуждено полагаться на самозащиту. В таких условиях вместо единения, скорее всего, будет выбран другой путь: «каждый сам за себя».

Получается, что правительство своими действиями ослабляет само себя. Приняв закон о люстрации, оно лишилось опыта – и политического, и военного – представителей прежнего режима, поддержавших новую власть. «Политические» чистки привели, например, к тому, что Махмуд Джибриль – глава «Национального альянса», самой многочисленной партии в парламенте – отстранен от участия в его работе. Те же процессы в рядах вооруженных сил замедляют и без того нескорое воссоздание сил безопасности. В целом «декаддафизация» все больше напоминает «дебаасификацию», а ливийский сценарий приобретает те же черты, что и иракский.

«Экс-революционеры» лишают правительство и последнего, жизненно важного для страны аргумента: права на добычу и торговлю нефтью. Блокада трех терминалов на востоке Ливии, начавшаяся в июле прошлого года и частично снятая лишь в начале апреля 2014 г., оказалась мерой серьезного экономического давления на центральные власти, игнорировавшие неоднократные заявления бывших повстанцев об отделении региона. В 2012 г. экспорт нефти из Ливии составлял 1 млн 500 тыс. баррелей в день, однако из-за блокады он снизился до 250 тысяч. В настоящий момент намечается некоторый рост, однако есть данные о том, что, вернув официальному правительству одни терминалы, «экс-революционеры» захватили другие.

Главным выразителем основных требований повстанцев выступает Ибрагим Джадран – поистине лидер нового типа, приверженность которого устремлениям «Революции 17 февраля» не вызывает и тени сомнения. Джадран возглавляет самопровозглашенное правительство Киренаики, настаивая на том, что «федерализм – это закон». Кульминацией его противостояния с официальными властями стала попытка пойти дальше блокады как таковой, а именно – самостоятельно торговать нефтью. С точки зрения «федералистов» это позволило бы решить сразу несколько важнейших политических задач, подтверждающих верность избранного ими курса.

Во-первых, так можно продемонстрировать собственные силу и независимость, подчеркнув слабость правительства. Во-вторых, добиться «справедливого» распределения средств: поскольку основные нефтяные месторождения расположены на востоке Ливии, именно этот регион, так долго игнорировавшийся Каддафи, должен получать основную часть доходов от продажи сырья.

Итак, в начале-середине марта танкер, принадлежавший неизвестно какой стране, но под северокорейским флагом, загрузился в подконтрольном повстанцам порту и благополучно добрался до Кипра, несмотря на клятвы премьер-министра Зейдана не допустить этого. Возможно, состоялась бы и первая сделка, если бы не активное участие американских «морских котиков». Премьер-министру все это стоило карьеры (он отправился в отставку и, по неподтвержденным данным, был вынужден бежать в Европу), а правительству – еще большей дискредитации, тем более унизительной, что инициатива по задержанию мятежного танкера оказалась в руках у американцев, а не ливийских сил безопасности.

Как уже было сказано выше, в апреле блокада была частично снята, чего правительству (во главе с новым временным премьером, Абдуллой Аль-Тинни) удалось добиться путем новых соглашений с повстанцами. Понятно, что «приключение» в любом случае завершилось бы благополучно для официальных властей и нефть в итоге оказалась бы в столице; однако прецедент создан, а в том, что он будет повторяться, нет сомнений.

Дети пожирают свою революцию

Возникает порочный круг: правительство понимает, что нужно покончить с революционным беспределом, однако не может этого сделать, потому что нарушит свои же законы по «защите Революции». Более того, именно эти законы несут в себе ядро новой государственной идеологии: ненависть ко всему «прежнему» до сих пор предлагается, хотя и безуспешно, в качестве объединяющей идеи. На определенном этапе – во время событий 2011 г. – она срабатывала, консолидируя разномастные повстанческие силы в борьбе с общим врагом – Каддафи, однако теперь едва ли может служить прочной основой для национального единства как обязательного условия существования государственности.

Есть альтернатива – шариат как фундамент для трансформации Ливии в исламское государство. Однако и этот вариант нельзя считать окончательным, поскольку вооруженные группировки исламистского толка, которых здесь немало, сделают все для того, чтобы по-своему интерпретировать, а главное – применить эту установку на практике.

Третья перспектива для единения – собственно демократия – вызывает у ливийцев все больше разочарования. Красноречивым показателем отношения к демократии стали проходившие 20 февраля выборы в Учредительное собрание, созываемое для написания и утверждения нового Основного закона страны (Ливия все еще живет по принятой в 2011 г. «Конституционной декларации переходного периода»). Для участия в выборах зарегистрировались 1 млн 100 тыс. человек – шестая часть населения, если верить официальным данным. Из общего числа зарегистрированных на избирательные участки пришли 45%, что составляет 15% всех жителей, имеющих право голоса.

Не в последнюю очередь это связано и с недоверием к правительству, являющемуся «носителем» демократических идей: оно оказалось не только не способным справиться с вышедшими из-под контроля «революционерами» (что убедительно доказывает недавний нефтяной кризис), но и коррумпированным.

Решение ливийского парламента (Всеобщего национального конгресса) о продлении собственных полномочий, принятое 5 февраля 2013 г., многие обыватели истолковали как стремление удержаться у власти, а вовсе не как «крайнюю меру», на которую вынуждены пойти ответственные демократические власти во избежание политического вакуума.

Получается, что в Ливии не революция поглотила своих детей, а совсем наоборот: идея борьбы с диктатурой и установления демократии за три года приобрела явно извращенный смысл. После прихода к власти в Египте «Братьев-мусульман» в 2011 г. критики говорили, что исламисты похитили чаяния и устремления революции, а сама страна распадается. Но если Египет впоследствии обрел надежду на спасение в лице генерала Ас-Сиси, в Ливии такое развитие событий маловероятно. С одной стороны, помешает закон о политической изоляции, с другой – все те же группировки, ревностно отстаивающие свои права. В итоге создаются благоприятные условия не для установления сильной центральной власти, а для процветания многочисленных локальных лидеров со своими целями и убеждениями, подобных Ибрагиму Джадрану.

Сепаратизм в Ливии обусловлен исторически. Эта страна – послевоенное творение ООН, она получила независимость вместе с официальной государственностью всего 62 года назад. Современная Ливия составлена из трех бывших колоний, ранее принадлежавших трем европейским державам: Триполитания на западе – Италии, Киренаика на востоке – Великобритании, а Феззан на юге – Франции. Конституция 1951 г. указывает на федеративный характер нового государства, определяя его как союз получивших свободу жителей этих областей, объединенных подданством королю Идрису Эль-Сенусси. ?Формально Ливия стала единой (перестав быть объединенной) в 1963 году. Однако, как показывают последние события, все возрастающее влияние местного самоуправления – кем бы оно ни осуществлялось – в итоге может быть узаконено. В этом случае, как ни парадоксально, федерализм окажется единственным способом сохранения целостности – при условии, конечно, что новые власти посчитают нужным вступать в союз друг с другом.

Из-за пестроты ливийского социального пейзажа, состоящего из многочисленных племен, кланов, а теперь еще и группировок, общая суть демократии в Ливии (даже если и удастся восстановить функциональность соответствующих институтов) сведется к бесконечному конфликту между партиями, представляющими собой не политические, а клановые объединения. Эти дебаты, по всей видимости, способные с легкостью перерасти из парламентского в вооруженное противостояние, будут в лучшем случае малоконструктивны, а в худшем – превратятся в вечную «войну всех против всех», причем номинально узаконенную.

Еще одна проблема в том, что новая правительственная элита состоит из тех, кто, отказавшись служить режиму Каддафи, провел за пределами страны несколько десятилетий. Вполне возможно, что, вернувшись в Ливию, бывшие диссиденты – а ныне власть предержащие – плохо представляли себе, с чем именно им придется столкнуться. В любом случае наивно было предполагать, что демократия восторжествует сама по себе даже при наличии соответствующих институтов и военной поддержке международного сообщества.

Возникает закономерный вопрос: а как же со всем этим справлялся Каддафи? Ведь при очевидной тяге ливийцев к неограниченной свободе одного страха, репрессий и прочих авторитарных методов было бы явно недостаточно. Найденный Каддафи способ личного политического выживания и одновременно удержания страны в равновесии представляет историческую ценность и для нынешних, и для будущих руководителей Ливии. Каддафи создал своеобразную сетецентрическую систему баланса сил, охватывавшую все население, продемонстрировав прекрасное понимание сути, потенциала и ограничений ливийской «демократии». Безусловно, нельзя было ожидать, что система просуществует бесконечно долго без каких-либо модификаций, однако преобразования могли бы пройти с гораздо меньшими жертвами – и к моменту начала событий 2011 г., и после. Как только эту модель уничтожили, немедленно начался передел страны и вооруженная борьба за власть, в ходе которой рано или поздно победит сильнейший – причем собственно к демократии это не будет иметь никакого отношения. Вопрос, сколько еще людей при этом погибнет, остается открытым.

Существует целый ряд общепризнанных несостоявшихся государств – Сомали, Ирак, Афганистан, где демократические преобразования не удались, административные границы становятся все более условными, фактически отсутствует центральная власть (равно как и более или менее внятная национальная идея, скрепляющая общество), процветает коррупция и правят террористы.

Общая ситуация нестабильности – и в регионе Ближнего Востока и Северной Африки, и в мире в целом – подталкивает к поиску аналогий и сравнений. Тем не менее каждый случай «несостоявшегося государства» уникален и богат такими деталями, которые делают очевидные вроде бы обобщения невозможными. Единственное, что уже можно с уверенностью отметить, так это сходство сценариев и повторяемость ролей. Не исключено, что «реформаторы» будут пытаться проводить безудержные демократические эксперименты до тех пор, пока какой-нибудь из них да не увенчается успехом и не приведет к безусловному и окончательному торжеству прав человека, свободы и легитимности.

Ливия, по всей видимости, – очередной неудачный эксперимент. По крайней мере, пока.

Е.И. Дорошенко – кандидат филологических наук, востоковед.

Ливия > Госбюджет, налоги, цены > globalaffairs.ru, 2 июля 2014 > № 1144822 Елена Дорошенко

В преддверии Рамадана в ОАЭ стартовал сбор средств в пользу проектов по обеспечению чистой водой населения тех стран, которые испытывают проблемы ее нехватки.

В мире из-за низкого качества воды или ее нехватки каждую 21 секунду умирает ребенок. В ОАЭ в преддверии Рамадана по инициативе Вице-президента и Премьер министра ОАЭ, Правителя Дубая шейха Мохаммеда бен Рашида Аль Мактума начата благотворительная кампания по сбору средств на осуществление проектов по водоснабжению населения в бедных странах мира. Ожидается, что благодаря этой программе питьевой водой будут обеспечены 5 миллионов человек.

Этот проект по бурению скважин и рытью колодцев, установке насосов, накопителей, водоочистного оборудования и устройству водопроводов будет осуществляться Обществом Красного полумесяца ОАЭ в 10 странах: Афганистан, Пакистан, Индия, Нигер, Сомали, Гана, Судан, Индонезия, Того и Ирак. У кампании нет установленной плановой суммы пожертвований, известно только, что стоимость одной скважины, которая могла бы снабдить 4000 человек чистой водой составляет в среднем 25 тыс дирхам ОАЭ. Минимальный размер благотворительного взноса составляет 25 дирхамов.

Первые пожертвования уже начали поступать. Два провайдера услуг связи ОАЭ, Etisalat и du, внесли по 2,5 миллиона дирхам каждый, подписчики этих провайдеров сотовой связи получат СМС сообщения, призывающие их сделать посильный взнос. Всего за первый день кампании было собрано 33,5 миллионов дирхамов ОАЭ.

В мире около 9% населения (748 млн.) не имеют доступа к чистой воде. С 2009 по 2013 годы ОАЭ пожертвовали на нужды водоснабжения в бедных странах более 1 млрд. дирхамов ОАЭ ($273 млн.), профинансировав проекты в 61 стране мира.

На предстоящих международных военно-морских маневрах на Тихом океане примет участие китайский ракетный эсминец Тип 052С «Хайкоу» (б/н 171), сообщает сегодня mil.news.sina.com.cn.

Корабль построен на верфи Цзяньнанской судостроительной компании и передан флоту в 2005 году (вступил в состав Южного флота ВМС НОАК — прим. «ВП»). Сообщается, что в ходе развертывания серийного производство эсминцев этого типа компания столкнулась с большими производственными и технологическими проблемами, а также трудностями в управлении персоналом. Была освоена технология установки фазированных антенных решеток для РЛС, которая требует высокой точности интеграции.

Корабли этого типа называют «китайскими ИДЖИСами», они способны эффективно бороться с воздушным, надводным и подводным противником. Особо подчеркивается, что новый корабль серии (вероятно, имеется в виду эсминец Тип 052D - прим. «ВП») вместо иностранных ГТУ (импортировались из Украины — прим. «ВП») получит газотурбинную установку с маркировкой «Сделано в Китае». «Мы создали независимый продукт, на который имеем полные интеллектуальные права», заявил директор верфи.

В конце 2008 года корабль был отправлен на патрулирование в Аденском заливе для противодействия морским пиратам, орудующим у берегов Сомали. Общее время нахождения в море составило 124 сут. Отмечается, что за это время корабельное оборудование показало высокую надежность (95%).

В связи с последними событиями в мире, в первую очередь из-за эскалации военных конфликтов в Ираке и Сирии, Миграционное ведомство Швеции считает, что ранее прогнозировавшееся число лиц, которые ищут убежище в стране, будет превышено.

Именно в данный период происходит резкое увеличение числа беженцев. Только на прошлой неделе 2100 человек обратились с просьбой об убежище в Швеции, и это почти в два или три раза больше среднего показателя за неделю.

Если в апреле 2014 года Миграционное рассчитывало на приезд 61 тысячи беженцев в этом году, то ныне прогноз скорректирован до 70 или 80 тысяч человек.

По данным ООН, всего в мире, на сегодняшний день, насчитывается свыше 51 миллиона беженцев, - это самая высокая цифра, со Второй мировой войны.

Генеральный директор Миграционного ведомства Андерс Даниельссон в программе Ekot Шведского радио: "Мы видим продолжение масштабных конфликтов в Сирии и Ираке. По-прежнему, напряженная ситуация в Афганистане. В Сомали продолжается конфликт. Жители Эритреи спасаются от диктаторского режима".

По подсчетам Миграционного ведомства расходы, на дополнительный прием беженцев, составят миллиард крон. (Около 120 млн. евро). Расходы связаны, в первую очередь, с необходимостью дополнительной аренды жилья для примерно 11 тысяч беженцев уже получивших разрешение на жительство в Швеции, но остающихся жить в миграционных центрах.

По заявлению министра по делам иммиграции Тобиаса Бильстрёма правительство изучит новый запрос Миграционной службы в июле, после того как прогноз по беженцам будет представлен в окончательном виде.

Согласно прогнозам аналитиков, Мировой рынок бронетехники достигнет 28,62 миллиарда долларов к 2019 году, а основными покупателями на нем будут страны Ближнего Востока, Северной Африки и Азии.

Как следует из опубликованного в мае доклада аналитической компании «МаркетсэндМаркетс» (Markets and Markets), секвестр в США, окончание афганской войны и сокращение европейского бюджета привели к падению спроса на боевые бронемашины (ББМ) в этих регионах мира, однако на Ближнем Востоке, как ожидается, объемы закупок бронетехники существенно увеличатся в течение ближайших 10 лет, компенсируя предполагаемые сокращения в Америке и Европе. При этом среднегодовые темпы роста прогнозируется на уровне 4,93%.

Одна из причин повышения спроса на бронетехнику в регионе Ближнего Востока и Северной Африки состоит в участии большинства стран Ближнего Востока в миротворческих операциях - например, Катара, Саудовской Аравии и ОАЭ в миссии в Афганистане, говорится в докладе. Спрос на ББМ с усиленной противоминной защитой и средствами защиты от засад типа MRAP (mine-resistant ambust-protected vehicle) сохранится в глобальном масштабе из-за проблем безопасности на Ближнем Востоке и в Азиатско-Тихоокеанском регионе, отмечают аналитики.

Высокие расходы на закупки бронетехники ожидаются в таких странах, как Саудовская Аравия, Израиль и ОАЭ. А развитие этой отрасли оборонной промышленности в Объединенных Арабских Эмиратах, Иордании и Алжире, согласно исследованиям, обеспечит выход на новые рынки в Йемене, Сомали и Ливии.

«Рынок бронеавтомобилей в регионе Ближнего Востока и Северной Африки очень динамичный, поскольку межгосударственные конфликты, революционные и национально-освободительные движения и развитие техники, тактики и методов проведения операций создают нестабильную среду, в которой приходится действовать военным», - отмечает Мэтью Хеджес, аналитик Института военного анализа Ближнего Востока и Персидского залива.

«Большое количество поставленных в данный регион бронемашин было передано на безвозмездной основе; здесь растет потребность в усилении охраны границ, незащищенность которых представляет серьезную угрозу региональным экономикам из-за распространения терроризма и ислама радикального толка, активизации местных повстанческих группировок и т.д.», - добавил он.

Согласно анализу ближневосточного военного рынка, представленному интернет-ресурсом «Дифенс Ай-Кью» (Defence IQ), страны ближневосточного региона, в том числе Турция, продолжают модернизировать бронетехнику и увеличивают свои парки.

Как делают состояние боевики Ирака и Сирии

Они требуют большой выкуп за заложников, разоряют археологические раскопки, торгуют нефтью и пшеницей. Исламисты из Сирии и Ирака якобы получают миллиарды. Военная кампания в Ираке позволит им обогатиться еще больше.

По оценкам иракских экспертов, только на прошлой неделе исламисты в Мосуле и его окрестностях завладели деньгами, золотом и другими ценностями на сумму около миллиарда евро. В результате боевики Исламского государства Ирака и Леванта (ИГИЛ) вышли на первое место в мире среди тех, кто греет руки на терроризме.

Для сравнения: афганские талибы посредством вымогательства, «спецналогов» и наркоторговли ежегодно выручают около 300 млн евро, группировки Аш-Шабаб в Сомали «зарабатывают» приблизительно 50–70 млн евро преимущественно на контрабанде. Самое богатое северо-африканское подразделение Аль-Каиды в Северной Африке (АКИМ), по оценкам, имеет доход в 60–110 млн евро.

В ИРАКЕ И СИРИИ ИГИЛ СОЗДАЛ ТОРГОВУЮ ИМПЕРИЮ

В той неразберихе, которая царит в объятой войной Сирии и на западе Ирака, боевикам ИГИЛ удалось создать впечатляющую торговую империю:

— Нефть: на северо-востоке Сирии ИГИЛ контролирует нефтяные месторождения и, по всей видимости, планирует захват нефтеперерабатывающих заводов в Ираке. Радикалы продают природный газ и нефть сирийскому режиму и поставляют их по трубопроводам.

— Торговля предметами искусства: Ирак и Сирия богаты историческими ценностями. Многие археологические памятники сегодня практически не охраняются. Там ведутся нелегальные раскопки, находки, ценность которых трудно себе даже представить, перепродаются, предупреждает ЮНЕСКО. Торговля старинными предметами якобы уже принесла ИГИЛ не один миллион.

— Выкуп: исламисты похищают преимущественно западных специалистов по помощи развивающимся странам, журналистов и бизнесменов, поскольку за них можно выручить больше всего денег. После многомесячного плена в этом году на свободе оказались группа французов и группа испанцев. По сообщениями французских и испанских СМИ, в обоих случаях это позволило террористам разбогатеть на несколько миллионов евро.

— Налоги: на территориях, контролируемых ИГИЛ, на христиан накладывают «спецналог». Ополченцы вводят в оккупированных областях «налог на джихад», который выплачивают предприниматели — своего рода знак солидарности с теми, кто ведет войну. ИГИЛ повсеместно устанавливает блок-посты, за проход через которые опять-таки нужно платить, и немало. Кроме того, исламисты контролируют несколько перевалов.

— Пожертвования: частные лица из арабских стран, которым идейно близок джихад, поддерживают радикалов посредством пожертвований, многие выделяют на это десятки тысяч евро.

— Продукты питания: в Сирии ИГИЛ занимается торговлей зерном и хлебом товарами, которые в военные времена дорожают.

РАДИКАЛЫ ПРИВЛЕКАЮТ БОЕВИКОВ ДЕНЬГАМИ

Свое богатство исламисты используют прежде всего для вербовки новых боевиков и союзников на местах: боевикам ИГИЛ предоставляется бесплатное жилье и выплачивается оклад, который якобы может доходить до 500 долларов в месяц. Для молодых мужчин в обнищавших регион это привлекательная сумма.

Ранния Салум