Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Саркисян призвал страны ЕАЭС сообща добиваться цифрового суверенитета

Председатель Коллегии Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) Тигран Саркисян считает, что странам Евразийского экономического союза нужно сообща решать вопросы обеспечения цифрового суверенитета и защиты данных.

Выступая на международном цифровом форуме в Алма-Ате, он привёл пример Европейского союза, в котором принят нормативный акт о защите данных, согласно которому на территории ЕС могут работать только те сайты и платформы, которые защищают пользовательские данные граждан союза.

"Как мы будем защищать наши базы данных? Не превратимся ли мы только лишь в потребителей тех услуг, которые предоставляют нам транснациональные корпорации? На сегодняшний день ситуация именно такая", - отметил он.

По мнению Саркисяна, страны ЕАЭС должны создать собственную экосистему и совместно управлять цифровой трансформацией.

"Мы не должны стремиться к тому, чтобы копировать то, что сделали транснациональные компании типа Alibaba или Amazon, потому что очевидно, что мы не конкурентоспособны, но мы должны выработать свою собственную систему... Ни одна из наших стран отдельно не может реализовать свой цифровой суверенитет. Единственный шанс – сделать это евразийским проектом", - заключил он.

Россия продолжит активно участвовать в укреплении ЕАЭС

Россия и далее будет активно участвовать в укреплении Евразийского экономического союза (ЕАЭС) и позитивно оценивает динамику развития интеграционных процессов, заявил премьер-министр РФ Михаил Мишустин.

"Россия и далее будет активно участвовать в укреплении Союза, создавать для этого все необходимые условия. Мы в целом положительно оцениваем динамику Евразийской интеграции по всем основным направлениям деятельности: прежде всего улучшается работа общего рынка, более эффективным становится наднациональное регулирование", - сказал Мишустин на заседании межправсовета ЕАЭС в расширенном составе.

По его словам, главной целью является обеспечение роста экономик стран "пятерки", чтобы люди, которые живут на территории Союза, "чувствовали преимущество общего пространства и могли пользоваться равными возможностями".

В ЕАЭС обсудят сроки создания Евразийской сети промышленной кооперации

Важно не затягивать с созданием Евразийской сети промышленной кооперации, субконтрактации и трансфера технологий, она должна заработать в следующем году, заявил премьер-министр РФ Михаил Мишустин на заседании межправсовета ЕАЭС в расширенном составе.

"Важно не затягивать с реализацией крупного проекта по созданию Евразийской сети промышленной кооперации, субконтрактации и трансфера технологий. Сегодня примем решение по актуализации сроков осуществления проекта и объемах его финансирования", - сказал Мишустин.

Он добавил, что эта сеть должна заработать уже в следующем году.

В августе участники заседания Евразийского межправсовета по итогам своей встречи приняли пакет документов, в том числе о паспорте проекта "Евразийская сеть промышленной кооперации, субконтрактации и трансфера технологий".

Владимир Булавин выступил в Совете Федерации

Руководитель ФТС России Владимир Булавин 30 января 2020 года выступил на заседании Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации в рамках «Правительственного часа», где рассказал о стратегических направлениях совершенствования таможенного администрирования.

Он сообщил, что деятельность ФТС России в 2019 году проходила в условиях применения обновленной нормативно-правовой базы и масштабного реформирования таможенных органов.

Владимир Булавин: «Нам удалось перевести эти процессы в управляемый режим. Не только не допустить снижения качества работы, но и повысить ее эффективность».

Реформа таможенных органов предполагает существенное сокращение и укрупнение мест таможенного декларирования – до 16 центров электронного декларирования. На сегодняшний день уже функционируют 12 из них.

Владимир Булавин: «Первый опыт работы центров показал, что нам удалось повысить результативность контроля, добиться большего единообразия в принятии решений, существенно снизить коррупционные риски. Все это отразилось на увеличении собираемости таможенных платежей».

Проводимая реформа открыла новые возможности и для дальнейшей цифровизации таможенных процессов, их ускорения и упрощения. ФТС России внедрила в работу технологии автоматической регистрации и автоматического выпуска деклараций, широко применяются цифровые наработки и по другим направлениям.

Владимир Булавин: «Быстрое и объективное принятие решений стало важным фактором в создании комфортной среды для ведения бизнеса. При этом выстроенный конструктивный диалог с бизнес-сообществом привел к заметному снижению конфликтного потенциала в таможенной сфере».

Создание благоприятных условий для ведения ВЭД является задачей ФТС России и при реализации национальных проектов. Так, в рамках программы «Международная кооперация и экспорт» были выдвинуты предложения по обустройству пунктов пропуска. По мнению главы таможенной службы, «их слабая техническая оснащенность и обустройство являются препятствием на пути динамичного развития внешней торговли», поэтому данный вопрос заслуживает особого внимания со стороны всех органов власти».

В рамках национальной программы «Цифровая экономика» проводится работа по обеспечению круглосуточного функционирования всех информационных систем таможенных органов с необходимым уровнем производительности, отказоустойчивости и полным резервированием. В соответствии с решением Президента России в настоящее время ведутся работы по созданию собственного главного центра обработки данных ФТС России. Проводимые мероприятия должны гарантировать необходимую скорость и безаварийность работы программных средств.

Дальнейшее развитие таможенной службы России будет напрямую связано с внедрением цифровых технологий во все сферы деятельности. Этот подход заложен в основу Стратегии развития таможенной службы до 2030 года.

Владимир Булавин: «Главным вектором в Стратегии 2030 обозначен переход от электронной таможни к таможне интеллектуальной. Ряд значимых проектов планируется реализовать за счет наполнения цифровых систем элементами искусственного интеллекта».

Один из основных проектов Стратегии – реализация модели «интеллектуального» пункта пропуска. Построенная на принципах автоматизации всех контрольных процедур и предполагающая их сосредоточение в единой цифровой платформе, модель позволит безрисковым партиям практически безостановочно проходить таможенную границу.

Приоритетной задачей также станет внедрение онлайн-категорирования товарных партий. «Решение о необходимости применения к партии дополнительных мер контроля – осмотра, досмотра и других будет зависеть, прежде всего, от характеристик самого товара, условий его перемещения и степени добросовестности декларанта», – отметил Владимир Булавин.

Другое важное направление – создание безопасных цепей поставок за счет взаимного признания уполномоченных экономических операторов с таможенными администрациями зарубежных стран. Глава таможенной службы подчеркнул, что информационному взаимодействию с иностранными коллегами и цифровизации таких контактов в Стратегии 2030 уделено особое внимание.

Владимир Булавин: «Цифра» станет платформой для общения с представителями отечественного и зарубежного бизнес-сообщества, свяжет таможенные службы и контролирующие органы».

От реализации намеченных целевых ориентиров ведомство ожидает значительного улучшения условий осуществления внешнеторговой деятельности, снижения временных и финансовых издержек бизнеса. При этом таможенные процедуры не должны трактоваться как скрытые ограничения, а служба должна оставаться результативной для государства и защищать его интересы.

Владимир Булавин: «Уверен, что достижение намеченных в Стратегии целей внесет значительный вклад в улучшение бизнес-климата в России и повышение ее инвестиционной привлекательности».

В завершение выступления руководитель таможенной службы ответил на вопросы сенаторов о предпринимаемых таможенными органами мерах по борьбе с незаконным ввозом санкционной продукции, функционировании ЦЭДов, перетоке товаров между странами-участницами ЕАЭС, контроле за оборотом лесоматериалов, раскрытии индикаторов таможенной стоимости товаров.

Подводя итоги «Парламентского часа», председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко дала положительную оценку деятельности таможенной службы.

Валентина Матвиенко: «В последние годы ФТС России провела масштабную работу, и сегодня мы отмечаем положительные сдвиги в таможенном администрировании. Это касается как качества таможенного контроля, так и взаимодействия с бизнесом. Рассчитываем, что реализация тех проектов и направлений, которые вы заложили в Стратегию 2030, в дальнейшем будет способствовать укреплению экономической безопасности государства».

СПРАВКА:

По предварительным данным таможенной статистики, в 2019 году объем внешней торговли России составил 665 млрд долл. и по сравнению с 2018 годом снизился на 3,3%. В том числе экспорт снизился на 6% и составил 423 млрд долл., импорт увеличился на 1,7% и составил 243 млрд долл.

ФТС России в 2019 году в федеральный бюджет перечислено 5729 млрд руб., что на 90 млрд руб. (или на 1,5%) выше значения контрольного задания. Из них при импорте – 3345 млрд руб., при экспорте – 2291 млрд руб.

С применением системы управления рисками довзыскано более 32 млрд руб., что на 49% выше показателя 2018 года.

В 2019 году оформлено более 5 млн деклараций на товары, поданных 110 тыс. участников ВЭД. Из них 1,76 млн экспортных деклараций и 3,25 млн импортных.

В автоматическом режиме зарегистрировано почти 3 млн деклараций. Показатель авторегистрации превысил при экспорте 87%, а при импорте – 69%. Автоматически выпущено 640 тыс. деклараций. При экспорте – около 76%, при импорте – более 57%.

Количество таможенных проверок (на этапе после выпуска товаров) сократилось на 17%, а их средняя эффективность выросла в 2 раза и составила 7,7 млн руб. на одну проверку. Всего по результатам проверок в 2019 году доначислено 17 млрд руб.

В результате работы мобильных групп проверено 80 тыс. транспортных средств. Выявлено почти 106 тыс. тонн запрещенных к ввозу товаров, в том числе 4 тыс. тонн санкционных.

В рамках валютного контроля проведено 10 тыс. проверок; выявлен ущерб на сумму 86 млрд руб. Предотвращено незаконных валютных операций на сумму 1,2 млрд долл.

В 2019 году возбуждено 2 тыс. уголовных и 150 тыс. административных дел. Взыскано штрафов на сумму более 2 млрд руб. Из незаконного оборота изъято более 12,4 тонн наркотических средств, что составляет половину объема наркотиков, проходящих в качестве вещественных доказательств по уголовным делам всех правоохранительных органов страны.

НАЧАТЬ С СЕБЯ И СОБОЙ ЗАКОНЧИТЬ

ФЁДОР ЛУКЬЯНОВ

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» с момента его основания в 2002 году. Председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике России с 2012 года. Научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай». Профессор-исследователь НИУ ВШЭ. Выпускник филологического факультета МГУ, с 1990 года – журналист-международник.

РОССИЙСКАЯ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА В XXI ВЕКЕ

Если бы мне пришлось подводить итог XX века,
я бы сказал, что он породил величайшие мечты,
когда-либо посещавшие человечество,
и разрушил все иллюзии и идеалы.

Иегуди Менухин, музыкант

Среди многочисленных авторов, высказавшихся в связи с годовщиной бархатных революций 1989 г. в Европе, оригинальный подход к трактовке тридцатилетия предложили Иван Крастев и Стивен Холмс. Их свежая книга “The Light That Failed” (русское издание готовится к печати в издательстве «Альпина») – жесткий, местами беспощадный анализ того, почему эйфория конца прошлого века закончилась разочарованием, а триумф либерально-демократической идеи обернулся острым кризисом. Книга достойна внимательного разбора, и мы вернемся к ней на страницах журнала. Для этого выпуска интересна часть повествования, которая касается России. Соглашаться с ней или нет – дело вкуса и убеждений, но аргументы содержат отправную точку для размышлений о российской внешней политике.

Мимикрия с последствиями

Основная мысль Крастева и Холмса следующая: эпоха великих перемен, которая, как считалось, наступила после краха коммунизма и «конца истории», стала временем не трансформации, а имитации. Предполагалось, что мир за пределами классического Запада будет перенимать принципы успешно действующей там либеральной демократии, так что «правильная» модель скоро завоюет планету. На деле, однако, происходила мимикрия, которая не столько преображала переходные общества, сколько заставляла притворяться послушными учениками. Ну а притворство рано или поздно приводит к обратной реакции, что и наблюдается в Восточной Европе, причем в наибольшей степени у таких флагманов реформ, как Польша или Венгрия.

Россия, по версии авторов, случай более сложный. На раннем этапе после распада СССР руководство страны и новые элиты стремились влиться в восточноевропейский тренд. Но быстро выяснилось, что в эту матрицу Россия не вписывается. Краткий период имитации по-восточноевропейски закончился острым разочарованием, породившим другое качество подражания: Россия «перешла от имитации внутреннего западного общественно-политического устройства к пародии на американский внешнеполитический авантюризм». «Кремль переквалифицировал имитацию Запада в объявление войны Западу», – полагают Крастев и Холмс.

«Отзеркаливание предусматривает ироничную и агрессивную имитацию целей и поведения соперника, – продолжают гнуть свою линию авторы. – Задача его в том, чтобы сорвать либеральную маску с Запада и показать, что Соединенные Штаты тоже, вопреки тщательно выработанному имиджу, играют на международной арене по “закону джунглей” […] После 2012 г. российские лидеры пришли к выводу, что главной слабостью политики их страны после окончания холодной войны было то, что они имитировали не реальный Запад. При ближайшем рассмотрении их попытки имитации западных демократий носили поверхностный и косметический характер. Так что теперь они стали одержимы идеей имитации реального западного лицемерия. Если раньше Россия больше всего беспокоилась относительно собственной уязвимости, то сейчас она обнаружила уязвимость Запада и мобилизовала все свои ресурсы, чтобы обнажить ее перед всем миром».

В этой статье мы не станем вступать в полемику с авторами, которые, кажется, уверены, что российское политическое поведение а) подчиняется надежному управлению, б) целенаправленно, продуманно и даже интеллектуально изящно, в) полностью зациклено на психологически запутанных отношениях с Западом. Живущие в России и хотя бы немного представляющие, как на практике функционируют здесь государство и общество, сочтут первые два пункта незаслуженным комплиментом. А вот третье предположение достойно рассмотрения.

Крастев и Холмс преувеличивают одержимость Кремля и его злонамеренность, списывая, как сейчас принято в США и ЕС, на Россию гораздо больше западных неприятностей, чем она в состоянии доставить («…одержимость лицемерием Запада подтолкнула российскую сторону к нагнетанию стратегически бессмысленной злобы»). Но одно справедливо – с момента распада СССР ее внешнеполитическое поведение в огромной степени определялось тем, что делали на международной арене другие ведущие игроки. А если упростить – другой ведущий игрок, ведь после окончания холодной войны коллективный Запад на годы обрел небывалую свободу действий и возможность реализовывать в мире свои сокровенные мечты, не обращая особого внимания на остальных. Пресловутый «момент однополярности», объявленный в 1990 г. Чарльзом Краутхаммером, был не просто метафорой, а точным описанием ситуации последовавших двух с лишним десятилетий.

Крастев и Холмс верно отмечают важнейшее обстоятельство, на которое обычно не обращают внимания западные комментаторы: «Падение Берлинской стены показало, что обрушение экономических систем и ожиданий убивает людей так же неумолимо, как и “горячая” война. Социально-экономические показатели России последнего десятилетия ХХ века напоминают показатели страны, только что проигравшей войну». Это к вопросу о том, почему было странно ожидать от русских их собственной арии в хоре ликования по поводу крушения тоталитаризма.

И еще одно значимое замечание авторов: «При определенных обстоятельствах россияне смогли бы увидеть в разгроме коммунизма свою победу, даже при том, что они – в отличие от поляков и других восточноевропейцев – не добивались освобождения от иностранного господства. Но такое восприятие было бы возможно в случае либо чудесного повышения уровня их жизни, либо сохранения их огромной империи. Исторический аналог второго – события 1920-х гг., когда большевики сумели удержать под своим контролем бóльшую часть (не всю территорию) империи Романовых – пусть они при этом говорили о коммунизме и строили свое партийное государство. Но в 1990-е гг. волшебной смены политической системы при сохранении значительной части территории государства не повторилось. Чудесное повышение уровня жизни тоже задерживалось – по крайней мере, для большинства россиян. Ужасающие утраты территории и потери населения не прибавили популярности новому режиму. Русские были шокированы тем, что их некогда могущественная держава превратилась в географически и демографически ослабленного международного попрошайку, выживание которого зависело от доброй воли Запада. В результате русские отказались признать историю 1989–1991 гг., служившую в их глазах своекорыстному самовозвеличиванию Запада, совместной победой, в которой не было проигравших… По их мнению, Запад просил их праздновать чудесное “освобождение” России от цепей советской власти как раз тогда, когда вокруг них рушилась их страна. Эта либеральная пантомима продолжалась в течение нескольких лет на полном серьезе».

Искания после краха

Рассуждения о российской внешней политике невозможны без учета ее тяжелой родовой травмы: появления на свет из краха государственности и обрушения сверхдержавного статуса. Обрушения стремительного, возможно, беспрецедентного по скорости в мировой истории. Конечно, острые затруднения начались еще у Советского Союза. Перестройка и «новое мышление» Михаила Горбачёва были вызваны не лучезарным озарением кремлевского руководства, а необходимостью сокращать бремя противостояния. Однако, несмотря на нараставшие проблемы, СССР почти до самого своего исчезновения сохранял атрибуты одной из двух супердержав и соответствующие возможности на мировой арене. Потом в одночасье Россия оказалась в положении, с одной стороны, государства, которому пришлось подтверждать свой международный мандат (признание Российской Федерации в качестве постоянного члена Совбеза ООН не было автоматическим), с другой – просителя материального вспомоществования вплоть до гуманитарной помощи. Просителя тем более униженного, что обращаться пришлось к тем, кто еще совсем недавно считался равноценным стратегическим соперником.

Дипломатия 1990-х еще ждет своего глубокого и беспристрастного летописца. Она была органичной частью того, что происходило в стране. Смесь высокого профессионализма одних и некомпетентности других, искренних заблуждений и непробиваемого догматизма, наивных иллюзий и трезвого реализма. Все это в условиях резко сниженной управляемости, внутренней борьбы за власть, перманентных социально-экономических и политических катаклизмов и фатального дефицита ресурсов. Пока западный мир праздновал нежданную победу и провозглашал новый мировой порядок на либеральных принципах, Россия тушила пожары – внутри собственной новой территории и по ее контуру, на бывших окраинах прежней общей страны, от которых в силу теснейшей связи невозможно было просто отмахнуться или отгородиться.

Возведенный ныне в высшую доблесть прагматизм – во многом наследие того периода. В условиях постоянного форс-мажора было не до рефлексий и философствований, но дело не только в этом. Эпохи идеологизированной политики – коммунистической и перестроечной – оставили после себя столь живописные руины, что от одной мысли о миссиях и идеях разве что не тошнило.

Еще более примечательным элементом конца ХХ века стала попытка России (пожалуй, впервые в истории) вписаться в идейно-политический проект, созданный не ей, без ее участия и без учета ее особенностей. Новый порядок, порожденный успехом Запада в холодной войне, подразумевал одностороннюю адаптацию к его принципам всех, кто им не полностью соответствовал. У Запада, кстати, представление о том, как Россия может встроиться в этот самый порядок, было еще более туманным, чем у самой России. Это объяснимо. Запад в 1990-е и даже еще в 2000-е гг. просто не считал вопрос об интеграции низвергнутой с пьедестала России в руководимый им мировой коллектив столь существенным, чтобы тратить на него излишние усилия и придумывать для бывшей сверхдержавы какую-то особую схему. Само как-нибудь утрясется. Россия же, пережившая крах и утратившая на время собственную систему координат, видела в выстраивании отношений с Западом едва ли не единственную возможность обрести новую долгосрочную основу. Отсюда и неоднократные попытки Москвы в 1990-е и особенно в первой половине 2000-х гг. предложить США и Европе схемы сближения и взаимодействия, которые позволили бы России стать частью «расширенного Запада», сохранив при этом, если использовать модный ныне в Европе термин, «стратегическую автономию». Это, однако, не вызывало почти никакого интереса со стороны партнеров. Их понимание мироустройства не предусматривало «особого статуса» – либо полноценное подчинение установленному комплекту правил и представлений, либо отчуждение.

В конце ХХ – начале XXI века Запад был неизбежной точкой отсчета для российской политики, потому что именно отношения с Западом и эволюция западной политики стали причиной слома, случившегося на рубеже 1980-х и 1990-х годов. Мир для России словно скукожился. Роль СССР как глобальной силы была неотделима от соперничества с США и их союзниками. Поэтому Российская Федерация, хотя формально и стала правопреемником Советского Союза, от глобальных запросов отказалась не только из-за неспособности их тогда реализовать, но и по концептуальным причинам. Де-факто Москва приняла «глобальное лидерство» Вашингтона, а свою задачу видела в том, чтобы найти подходящее место для себя в его рамках.

Дальнейшие изменения в политике России проходили под воздействием двух процессов. Один – все более четкое осознание того, что «подходящего» в российском понимании места в той системе для нее не предусмотрено. Другой – начавшаяся эрозия самого «глобального лидерства». Первый стимулировал размышления России о том, к чему, собственно, ей нужно стремиться. Второй создавал для этих размышлений контекст, который сначала скорее сбивал с толку, а потом стал восприниматься как поле расширяющихся возможностей. Впрочем, само по себе появление возможностей не давало ответа на вопрос о целях.

Глобальное и региональное

Одной из самых нашумевших оценок российского места в мире стало высказывание Барака Обамы в марте 2014 г. о том, что Россия – не более чем региональная держава, так к ней и следует относиться. Спектр реакций был широк. От острой обиды ряда комментаторов в России (какое хамское пренебрежение!) до сарказма оппонентов Обамы на Западе (какая глупость!). Между тем американский президент, того не желая, поднял самый главный вопрос, на который должна ответить российская политика. Каков масштаб ее интересов, соразмерный нуждам и имеющимся в распоряжении ресурсам?

Принято говорить о нескольких переломных моментах в российском восприятии внешней политики в целом и отношений с Западом в частности. Конечно, и 1999 г. (кампания НАТО против Югославии), и 2003–2004 гг. (цветные революции в Грузии и на Украине), и 2007–2008 гг. («последнее мюнхенское предупреждение» и война в Южной Осетии) очень важны, как и окончательный слом прежней парадигмы в 2014 году. Но судьбоносным стал год 2011-й – неожиданное решение воздержаться в СБ ООН по вопросу о применении силы против Триполи. Из чего тогда исходило российское руководство – вопрос отдельный, зато получился чистый эксперимент: после периода нараставших трений с Западом Москва вновь пошла на предложенную Соединенными Штатами и Европой форму поведения. Иными словами – согласилась на то, что «глобальный лидер» знает, как надо, и это знание не противоречит интересам России.

Результат известен. Степень его разрушительности для всех и всего – самой Ливии, стабильности в Северной Африке, Ближнего Востока в целом, европейских государств, Соединенных Штатов и российских интересов – трудно переоценить. Нынешний, спустя почти девять лет, непролазный хаос в бывшей Джамахирии и вокруг нее – каждодневное подтверждение пагубности тогдашнего подхода. Ливия стала цезурой, по другую сторону которой остались последние иллюзии даже не правоты или моральности, а элементарной рациональности западной политики по обустройству мира. Что сделало еще более насущным вопрос о том, какую роль/миссию должна выполнять (и должна ли вообще) Россия в новую эпоху.

Гипотеза Крастева и Холмса, с которой мы начали: именно тогда Россия, придя в ярость от поведения Запада, решила превратиться в вездесущую старуху Шапокляк – «хорошими делами прославиться нельзя», значит, займемся плохими. Действительно, возмущение действиями Запада было крайне сильно, тем более что в собственных фиаско он ничтоже сумняшеся упрекал Москву. (С тех пор тенденция видеть в России «универсального крайнего» резко усугубилась.) Но если пытаться суммировать, к каким выводам подтолкнул российское руководство опыт 2011 г., то получится примерно следующее.

Политика Запада сугубо деструктивна, и насущная задача – ограничивать ущерб от нее как для России, так и для мира. Российские интересы не принимаются во внимание даже не из зловредности, а из неспособности признать их наличие – подспудно к России относятся как к «парии», с которой приходится иметь дело лишь потому, что ее никак не обойдешь. Договоренности с Западом могут быть только очень конкретными, основанными на четко сформулированных запросах. Причем подкреплять эти договорённости следует убедительной силой – военной или ее заменяющей (привет любителям гибридного/асимметричного единоборства).

После бурного десятилетия 2001–2011 гг. (9/11, неудачи США на Ближнем Востоке, колебания в НАТО, мировой финансовый кризис, нарастание проблем в Евросоюзе, рост антилиберальных настроений по всей планете) ослабление позиций Запада стало очевидным. И оно превратило «многополярный мир» из образа в политическую реальность. Для России пришествие многополярного мира, столь желанного с середины 1990-х гг., оказалось скорее вызовом, чем отрадной новостью и руководством к действию.

Если отвлечься от официально провозглашавшихся концептов, то России со времени упразднения СССР были понятны две модели международно-политического бытия. Первая – какая-то форма интеграции в «Большой Запад». Вторая – противостояние Западу, попытка составить ему противовес. Обе они в чистом виде не работали, но маятник перемещался в этой амплитуде. Однако полицентричная система не предполагает ни того, ни другого. «Полюса» (а Москва, естественно, не видела себя ничем другим) друг в друга не интегрируются, в лучшем случае кооперируются на время для достижения конкретной цели. Но и постоянных противостояний быть не должно, их геометрия меняется в зависимости от текущего положения дел. Влияние и вес каждого «полюса» определяются его масштабом, способностью консолидировать пространство, достаточное для самостоятельного развития и сбалансированного взаимодействия с сопоставимыми визави.

Возвращаемся к формуле Обамы. В полицентричном мире глобальная держава сталкивается с растущими трудностями, поскольку управлять глобальными процессами не в состоянии никто. Страна-гегемон даже не перенапрягается (термин «имперское перенапряжение» был популярен в 2003–2004 гг. применительно к американским конфузам в Ираке), она разбрасывается и суетится, не зная, как и за что хвататься. Региональность же в такой среде – не второсортность, а необходимое условие успешного существования на международной арене. С начала 1990-х до начала 2010-х гг. Россия, по сути, колебалась между глобальным (стремление в той или иной степени вернуть себе место Советского Союза) и субглобальным (позиция второго уровня в американоцентричной системе). И то, и другое – наследие ХХ века. Подлинно региональной по своему мышлению Москва никогда не была, переживая мучительные рефлексии по поводу конца СССР. Но меняющаяся мировая обстановка превратила в анахронизм оба варианта, заставив задуматься о более прикладных вещах.

Неслучайно (хотя, скорее всего, неосознанно) непосредственным следствием перелома 2011 г. стало объявление о запуске евразийской интеграции. Тогда же Хиллари Клинтон на излете своей карьеры в администрации сказала, что задачей США должно быть недопущение «воссоздания СССР», чем, как она полагала, пытается заняться Россия. Уходящая госсекретарь точно оценила значимость российского шага, а заодно указала на наиболее острую для России дилемму. Но каково реальное содержание евразийского процесса: постсоветский реваншизм или создание качественно нового сообщества государств в Евразии?

Закономерно, что фронтальное столкновение России и Запада случилось на Украине. Кризис 2014–2015 гг. стал одновременно завершением предшествующего этапа международных отношений и предвестием нового. Завершением, потому что украинская коллизия положила конец логике автоматического распространения сферы западного влияния, начавшегося после распада коммунистического блока и Советского Союза. Предвестием, потому что острая схватка завязалась из-за территории, которую Россия считала ключевой с точки зрения формирования собственного «полюса», то есть для своих позиций в наступающей мировой архитектуре.

Украинский кризис обернулся огромной человеческой трагедией, принес множество бед людям и государствам, но, если взглянуть отстраненно, закончился вничью. Запад и Россия натолкнулись на пределы своих возможностей. Запад ощутил риски (военное обострение с Россией), которые превысили целесообразность дальнейшего продвижения. Россия же не смогла воплотить в жизнь концепцию «русского мира», отечественную версию идейно-политического расширения на исторически связанные территории. Степень поддержки жителей этих территорий оказалась несопоставимо ниже предполагавшейся, а масштаб ожидаемых издержек – явно выше. Результат – статус-кво, не устраивающий ни ту, ни другую сторону, если исходить из первоначальных намерений, но приемлемый с точки зрения текущего сосуществования. В условиях полицентричного мира рано или поздно все равно потребуется какое-то разрешение украинского сюжета, он не может оставаться в подвешенном состоянии. Либо Украина все-таки отойдет (целиком или частями) к сопредельным «полюсам», либо кристаллизуется некий автономный статус государств «на стыке» – для Украины и для других аналогичных случаев в мире. И это, кстати, послужит важным вкладом в устойчивость грядущей мировой конструкции.

Украина стала уроком для обоих соперников, но в первую очередь для России – прямолинейная экспансия по модели прошлого столетия в новые времена контрпродуктивна. Формы консолидации должны быть совсем другими.

Несоветская традиция

Итак, первая половина 2010-х гг. подвела черту, условно говоря, под «парадигмой-1989». В ее основе лежала идея благотворности универсализма, в то время как все более явная тенденция XXI столетия – фрагментация.

Сирийскую операцию 2015 г. чаще всего называют возвращением России в «большую игру» и заявлением ее претензий на глобальный статус. Москва, действительно, сделала то, что до того момента на протяжении 25 лет (начиная с «Бури в пустыне») могли себе позволить только Соединенные Штаты, – выступила в роли «мирового полицейского». В отличие от событий в Молдавии (1992), Таджикистане (1995), Грузии (2008) или на Украине (2014) сирийский военно-политический поход распространялся за пределы сферы непосредственных интересов, он был направлен на регион, центральный для мировой политики. Успех же, явно превзошедший самые смелые фантазии инициаторов, подкрепил ожидания, что теперь-то Москва вмешается в борьбу за мировое господство. Сторонники такой трактовки видят все новые подтверждения в активности России в Латинской Америке, Африке, газопроводной игре в Европе, укреплении стратегического взаимодействия с КНР. Уверенность Запада в том, что у России имеется продуманная стратегия расшатывания демократии в развитом мире (в этом не сомневаются и Крастев с Холмсом), – также часть описанной интерпретации. При этом и те, кто ее разделяет, и оппоненты констатируют (одни с сожалением, другие со злорадством), что ресурсов для настоящей схватки у России нет.

Впрочем, избавившись от ласкающей самолюбие, но принимающей уже чисто литературные формы демонизации (она же во внутрироссийском контексте – возвеличивание) российской политики, можно разглядеть и более скромные и рациональные компоненты внешнеполитического поведения.

Осенью 2015 г. автор этих строк услышал от одного очень высокопоставленного и влиятельного европейского политика следующие слова, произнесенные в сугубо приватном кругу и потому с неподдельной досадой: «Не успели мы разобраться с Россией на Востоке (имелся в виду украинский кризис. – Авт.), как она уже подобралась к нам с Юга (сирийская интервенция. – Авт.). Куда деваться?!». Собеседник точно подметил как минимум один из мотивов сирийской операции. К моменту ее начала западные страны вполне скоординированно стремились свести политическую повестку с Россией к теме украинского урегулирования – пока там не разрешится, ничего другого всерьез обсуждать не будем. Одна из форм давления, вполне действенная. Сирия сломала эту линию, заставив резко дополнить список вопросов, и дальше он только расширялся. Украина не то чтобы теряла значимость, но становилась частью более масштабной палитры, что давало Москве дополнительное пространство для маневра. Иными словами, использование глобальных возможностей, которые у России отчасти являются следствием ее географического положения, отчасти унаследованы от СССР, а отчасти приобретены уже в последнее время (благодаря демократизации мировой среды, а также ошибкам других игроков), позволило более уверенно чувствовать себя в региональной политике.

В этом ответ на вопрос – глобальной или региональной державой является Россия. В силу ее специфики Россию никак не зачислить ни в ту, ни в другую категорию. Можно сказать, что это региональная держава с рядом возможностей на глобальной арене, однако «регион» (Евразия), в котором Россия занимает ведущие позиции и расположена географически, таков, что практически все, там происходящее, автоматически превращается в важнейший глобальный фактор. Поэтому, исходя из формирующегося полицентризма Россия должна уделять основное внимание именно региональному измерению своей политики. Но это также неизбежно делает ее глобальным игроком, а действия на глобальной арене способствуют достижению целей на региональном уровне.

Такая диалектика принципиально не отличается от исторической российской внешнеполитической традиции за исключением сверхдержавного советского периода. Все российские «большие идеи», начиная с «третьего Рима» и далее, были не о мировом доминировании, а об обустройстве себя и окружающего пространства. «Мировая революция», а потом – распространение социализма стали отступлением от привычных подходов. Ну и известно, как закончились. Советский период, к которому сейчас вольно или невольно часто апеллируют, был исключением в истории отечественной внешней политики, как исключением была и беспрецедентная упорядоченность международных отношений во время холодной войны. Десятилетия после 1989–1991 гг. стали временем трудного расставания с той исключительностью (России – со своей, мировой системы – со своей), долгого прощания с ХХ веком.

Российская внешняя политика до недавнего времени в основном определялась последствиями событий конца ХХ столетия. Выживание, преодоление, восстановление, самоутверждение. На этом пути хватало ментальных утрат, одна из которых (тут Крастев и Холмс правы) – полная потеря веры в Запад – как пример, которому стоит следовать, будь то морально-гуманитарный или политический аспект. Степень разочарования в Западе сейчас столь велика, что временами переходит разумные границы. В любых действиях или процессах на международной арене российский взгляд склонен видеть исключительно цинизм и злую волю, а упоминание каких-либо идеалов вызывает мрачный сарказм. Впрочем, если смотреть на происходящее в историческом контексте, все закономерно. В конце 1980-х гг. на волне горбачёвского «нового мышления» маятник качнулся так далеко в сторону иллюзорного идеализма, что его противоход достигает столь же крайней точки с другой стороны.

И дольше века

Россия-2020 – страна совсем не идеологизированная. Попытки сформулировать ценностную базу раз за разом заканчивались либо набором лозунгов и цитат случайно выбранных классиков, быстро терявших актуальность, либо сугубо прикладными рецептами, которые укладываются в пресловутый прагматизм, эффективное решение возникающих проблем. Это относится ко всем разделам государственной политики, внешняя – не исключение. Дискуссия о том, что России нужна миссия, большая идея, задача международного масштаба, снова началась. И эта дискуссия является отражением того, что определенная модель исчерпана, требуется новое наполнение. Правда, это идет вразрез с другим мнением – в условиях мировой неразберихи и осыпания всех норм и правил только максимальная гибкость, незашоренность, свобода рук и действий приносят результат. Возможно ли это сочетать?

Сергей Караганов не раз писал о том, что у России есть как минимум один постулат, способный получить широкую международную поддержку – отстаивание права наций на свободу выбора моделей развития и их разнообразие, отвержение диктата «правильных» рецептов. Россия путем проб и ошибок трех десятилетий на собственном опыте испытала пагубность и некритичного подражания, и зацикленности на противостоянии сторонним идеям. Так что имеет основания предостерегать других. Подобное кредо хорошо вписывается в мировые процессы – полицентризм предусматривает и неоднородность форм политического и государственного устройства. «Апология многообразия» – не идеология, она не станет учением, свет которого Москва понесет остальному миру, в ней по определению не может быть предлагаемого ценностного набора (суть – как раз в отказе от таких предложений другим). Но она создаст благоприятную упаковку для ситуативной и гибко адаптирующейся к переменам внешней политики, необходимой на следующем этапе международных отношений.

Это, однако, требует изменения нарратива российской внешней политики и разговора о ней внутри страны. Пока он инерционен – не покидает колеи, заданной травмами конца ХХ века.

Язык российской дипломатии, например, по-своему действенен – он решает задачи, которые ставятся здесь и сейчас, максимально хлестко реагирует на вызовы информационной среды. Процентов на восемьдесят вся международная политика сегодня виртуальна, но это не дымовая завеса, за которой скрывается некая тайная суть, а в значительной степени реальное содержание происходящего. Крастев и Холмс, кстати, приводят очень удачный образ современности: «Жизнь после конца истории перестала быть “унылым временем” буржуазной хандры и стала напоминать культовую сцену перестрелки в полной кривых зеркал комнате смеха из классического фильма-нуар Орсона Уэллса 1947 г. “Леди из Шанхая” – аллегории мира общей паранойи и нарастающей агрессии».

Впрочем, если в дипломатическом общении кривые зеркала – реальность, к которой приходится приспосабливаться участникам, то внутренний дискурс о внешней политике – намеренное создание собственных кривых зеркал. Выхолащивание содержания в пользу все более зрелищного шоу удобно для решения сиюминутных задач, однако в долгосрочной перспективе плодит в общественном мнении крайне примитивные представления. Они губительны, потому что полицентричный мир оставляет все меньшее пространство для линейных черно-белых толкований, требует понимания нюансов. Для объяснения публике решений, порой неожиданных и нестандартных (а их уже приходится принимать), нарратив должен быть отстраненным и рациональным. И нельзя трактовать происходящее в категориях победы/поражения в каждом конкретном случае, потому что в новой международной среде эти понятия в чистом виде применимы все реже.

Обратим внимание на очень важную мысль, которую высказывает, заглядывая в будущее, историк Доминик Ливен: «Вероятно, ключевым вопросом будет выживание. От правителей потребуется большая осторожность и богатое воображение. Если из событий, предшествовавших 1914 г., и можно извлечь какой-то урок, то он будет о том, что политическому лидеру необходимо тщательно управлять общественным мнением – вне зависимости от типа государственного устройства страны, которую он возглавляет» (см. интервью в этом номере).

Свобода от эмоций и контроль над пафосом дают больше возможностей для эффективного управления общественным мнением, чем перманентная экзальтация. Последнее же неразрывно связано с фиксацией на реванше, одержимостью отношениями с более сильным соперником, которого надо догнать. Именно это составляло, как описано выше, содержание политики в эпоху после холодной войны. Но она завершилась.

Раздел о России Иван Крастев и Стивен Холмс заканчивают следующим утверждением: «Справедливо будет сказать, что Кремль по-прежнему убежден: выживание режима зависит от подрыва глобальной гегемонии либерального Запада». Даже если считать, что так оно и есть, глобальная гегемония либерального Запада уже подорвана – причем самим Западом, оказавшимся на поверку не настолько уж и либеральным. Так что данная мотивация российской политики теряет смысл в любом случае.

Идея глобальной миссии едва ли реализуема. И причина не только в том, что ее нелегко сформулировать в мире, переживающем кризис всех идеологий. Прежде всего, сомнительно, что нечто глобальное, общемировое жизнеспособно в международной системе, находящейся в фазе политико-экономической фрагментации и дробления по линиям культур и идентичностей.

Эрик Хобсбаум в книге «Эпоха крайностей» называл ХХ век коротким – он, мол, начался, когда прогремели залпы Первой мировой войны, а завершился крушением СССР в 1991 году. Сейчас эту метафору можно скорректировать – ХХ век был не короче других, а продолжался ровно столько, сколько и должно длиться столетие. Просто он оказался сдвинут. Начавшись в 1914 г., он закончился в 2014 г., когда шлейф политики прошлого века превратился в первое проявление новой эпохи. ХХ столетие с его агрессивным идеологически мотивированным экспансионизмом ушло. В мире, который все чаще называют анархическим, устойчивость к внешним потрясениям, а не способность распространяться вширь становится главным качеством, необходимым для конкуренции.

Часто звучащая ныне идея о России как «экспортере безопасности» сводится в конечном итоге к задаче, направленной не вовне, а внутрь – чтобы безопасность экспортировать, ее необходимо в достатке иметь у себя. И речь, естественно, не только о военных и полицейских функциях, но и о вопросах продовольствия, чистой среды, транспортных коридоров, сбалансированных межнациональных и межкультурных отношений, пригодных для освоения территорий и прочем. Что и требовалось доказать – успешность внешней политики на новом этапе напрямую зависит от внутренней устойчивости государства.

Иван Сафранчук, автор заметки «Мессианизм» из нашего «Глоссария», замечает, что за несколько веков у России сформировалось очень специфическое самосознание, отличное, например, от американского или британского. Россия не хочет переделать мир в соответствии с определенной программой, но верит в то, что само её существование делает его лучше. Соответственно, сохранение себя в дееспособной форме является миссией и ответственностью перед миром. Идея весьма современная.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305442 Федор Лукьянов

ВЫБОРЫ В США И РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

ДМИТРИЙ ТРЕНИН

Директор Московского Центра Карнеги, член Совета по внешней и оборонной политике.

Когда-то главный советский американист Георгий Арбатов говорил: «Выборы в США – плохое время для хорошей политики и хорошее – для плохой». Эта максима, по-видимому, вечна. В последние четыре года, правда, оказалось, что «время плохой политики» может растянуться на целый президентский срок, если в этот период американский политический класс будет всецело поглощен острой внутренней борьбой, практически не оставляющей места для ответственных решений и долгосрочной стратегии, в том числе в сфере внешней политики. Завершится ли этот период в 2021 г. или продолжится до середины 2020-х гг., покажут результаты выборов в ноябре 2020-го. Для России это имеет важнейшее значение в выстраивании собственной среднесрочной стратегии на американском направлении, но в долгосрочном плане необходимо осмыслить и учесть опыт последних трех десятилетий.

Текущий диагноз

Сегодня политический класс Соединенных Штатов всецело сконцентрирован на президентской избирательной кампании и идущей параллельно процедуре импичмента президента Дональда Трампа. Все остальные вопросы текущей политики рассматриваются через эту призму. Риск принятия Конгрессом новых санкций в отношении России в самое ближайшее время снизится не только в связи с исключительной сосредоточенностью конгрессменов на импичменте, но и из-за того, что принятие санкций в нынешних условиях будет рассматриваться как удар по Дональду Трампу и его администрации, чего республиканцы, имеющие большинство в Сенате и вслед за своими избирателями поддерживающие президента, допустить не могут. С другой стороны, после вероятного неудачного завершения попытки импичмента республиканцы могут согласиться поддержать законопроект о санкциях, чтобы в очередной раз отмежеваться от «токсичной» России.

В обозримом будущем внутриполитическая борьба в Соединенных Штатах продолжит мешать стабилизации американо-российских отношений. Хотя фокус расследования действий Трампа в Палате представителей сместился в сторону Украины, истерия в отношении России продолжается и даже усиливается. Это происходит, несмотря на то, что трезво мыслящие американцы признают необходимость восстановления диалога с Россией и даже налаживания какого-то взаимодействия с ней в вопросах стратегической стабильности (судьба Договора СНВ-3) и по другим темам, связанным с безопасностью, – таким, как распространение ядерного оружия или противодействие терроризму. Проблема, однако, в том, что любое взаимодействие рассматривается как уступка России, требующая предварительных шагов Москвы навстречу американским требованиям, – например, признания факта вмешательства России в выборы 2016 г. и обязательства не вмешиваться в будущем в американский политический процесс. На подобной основе, конечно, нельзя договориться о возобновлении полноценного диалога до президентских выборов 2020 года.

Исход грядущих выборов не привнесет фундаментальных перемен в американо-российские отношения, но может по-разному повлиять на них в зависимости от качества победы того или иного кандидата. Победа действующего президента с убедительным отрывом голосов избирателей – 4–5 процентных пунктов или больше – способна укрепить положение Трампа настолько, что он сможет проводить свою политику, в том числе в отношении Российской Федерации, без оглядки на демократическую оппозицию. С другой стороны, уверенную победу кандидата от Демократической партии уже нельзя будет объяснить вмешательством Москвы. Такой исход мог бы со временем – после «одно- двухлетки ненависти» – открыть некоторые, хотя и строго ограниченные, возможности для возобновления диалога по вопросам, связанным с военно-политической и контртеррористической проблематикой. Такой прагматичный диалог, конечно, более чем уравновешивался бы – или прикрывался – в информационном пространстве резкой критикой внешней и внутренней политики России со стороны победивших демократов.

Избрание же Трампа на второй срок с небольшим отрывом или только голосами выборщиков, а не большинства избирателей, скорее всего, приведет к продолжению нынешней «холодной гражданской войны», в которой России будет по-прежнему уготована роль злого кукловода Трампа, а следовательно, заклятого врага американских демократов, СМИ и большей части политического истеблишмента. Неясно, насколько Трамп в этих условиях сохранит декларируемую заинтересованность в улучшении отношений с Москвой и насколько республиканцы в Конгрессе будут препятствовать усилиям демократов наложить на Россию более жесткие санкции.

Уникальная и опасно дестабилизирующая ситуация может сложиться, если Трамп откажется признать поражение на выборах и освободить Белый дом, а также призовет своих сторонников – вооруженных домашним оружием – «защищать выбор народа от посягательств элит». Такого в истории США не было никогда, но ситуация уже неординарная, а Трамп проявил себя человеком, не стесненным внешними ограничениями. Некоторые наблюдатели возлагают в этих условиях надежду уже не на суды и другие конституционные механизмы сдержек и противовесов, а на прямое вмешательство военных на стороне Конституции для смещения засидевшегося на своем посту главы государства.

Возможности Москвы воздействовать на ситуацию, чтобы уменьшить токсичность России в американской политике практически отсутствуют. Американский бизнес, уже работающий в России, остается прибыльным, но старается особенно не трубить о своих успехах, чтобы не привлекать внимания активистов санкционных мер. Потенциальные новые игроки боятся инвестировать в Россию, опасаясь санкций и внутрироссийских проблем, о которых постоянно сообщают американские СМИ. Сдвиги могут последовать, но в долгосрочной перспективе и если Россия возьмет курс на активное экономическое развитие, приватизацию и демонополизацию при укреплении независимости судебной системы. Тогда экономическая привлекательность может пересилить политическую неприязнь.

За пределами политических и медийных кругов – в основном вашингтонских – восприятие России как однозначно враждебной Америке страны гораздо слабее. В интеллектуальном сообществе США, особенно в университетской среде, начался процесс переоценки ценностей, в том числе в области внешней политики. Появились серьезные работы, критикующие либеральный интервенционизм и милитаризм как отличительные черты американской внешней политики последних десятилетий. Речь не столько о том, как лучше проводить внешнюю политику, а как выработать новый курс, больше отвечающий мировым реальностям. Эти тенденции не являются пока определяющими, но их появление симптоматично.

При всей важности выборы 2020 г. – в известном смысле промежуточные. Они отразят накал борьбы и раскол общества, но не дадут ответа на накопившиеся вопросы. Выход США из трех кризисов, в которые они погружены, – политического, социально-ценностного и внешнеполитического – будет долгим и болезненным. Речь идет о завершении целой эпохи, начавшейся с приходом в Белый дом Рональда Рейгана в 1981 году. В экономике – это неолиберализм «чикагской школы». В социальной сфере – резкое усиление неравенства, когда условно 20% по-крупному выиграли от глобализации и 80% остались «при своих», но относительно первой группы сильно проиграли. Во внешней политике – триумфализм, порожденный внезапной и полной победой США в холодной войне.

Контуры нового баланса в экономике, внутренней и внешней политике Соединенных Штатов пока не просматриваются, но процесс изменений уже запущен, и за ним необходимо внимательно следить. Как и за неизбежной сменой поколений в американском политическом классе: ведь основным нынешним претендентам на пост президента – Трампу, Джо Байдену, Элизабет Уоррен, Берни Сандерсу, а также Майклу Блумбергу – за 70. Возможно, уже президентские выборы 2024 г., которые совпадут с ожидаемой новой конфигурацией власти в Российской Федерации, явят миру новый облик политики США и создадут условия для нового начала в американо-российских отношениях.

Позиции и характер действий сторон

Стремиться перевернуть страницу заставляет то обстоятельство, что нынешнее состояние отношений России и Соединенных Штатов характеризуется как конфронтация. Это, однако, качественно иная конфронтация, чем в период холодной войны: преимущественно конфликт интересов вместо антагонизма мировоззрений.

Фундаментальная причина столкновения – отсутствие удовлетворительного урегулирования по итогам холодной войны. Проиграв тогдашнее противостояние под именем СССР, Россия отказалась интегрироваться в американскую систему на правах младшего партнера. Более того, стала стремиться к восстановлению статуса великой державы. Америка же, выиграв холодную войну и фактически списав Россию со счетов в качестве крупной международной величины, сочла неприемлемым для себя партнерство на паритетных условиях, предлагавшихся Москвой. Это главное. Субъективные ошибки и просчеты имели место с обеих сторон, но их значение вторично.

Россия отстаивает право самостоятельно определять, продвигать и защищать свои интересы. Америка отстаивает порядок, установленный по результатам холодной войны. Российские действия – в частности, на Украине и в Сирии – подрывают американский порядок и тем самым обесценивают его. Россия не может признать американоцентричный порядок, поскольку это равносильно признанию собственного подчиненного положения. Америка не может ни договариваться с Россией, ни игнорировать ее действия, поскольку и то, и другое означает отказ от глобального лидерства, на котором основана гегемония США.

Вызов Америке со стороны России укладывается в набирающий силу тренд усиления национальных государств и ослабления глобальных институтов, созданных Западом во главе Соединенными Штатами – системы Pax Americana. Продолжающийся мощный подъем Китая, начинающийся подъем Индии – еще более весомые свидетельства тенденции. Поднимаются региональные державы – Турция, Иран, Бразилия. Элементы самостоятельности заметны во внешней политике Японии. В отдаленном будущем процесс укрепления роли национальных государств может затронуть и Европу – в частности, Францию и Германию.

Форма нынешней российско-американской конфронтации – гибридная война. Основные поля/среды этой войны: информационная, экономическая, финансовая, технологическая. Характер действий Америки основан на ее колоссальных материальных преимуществах. США действуют прямо и массированно. Характер действий России основан на трезвом осознании ее руководством относительной слабости по отношению к Соединенным Штатам. Россия действует асимметрично, расчетливо и зачастую успешно. За прошедшие пять лет Вашингтону не удалось заставить Москву существенно изменить курс в желательном для него направлении.

Перспективы конфронтации

Состояние российско-американских отношений тяжелое, но стабильное. Дальнейшее ухудшение возможно, даже вероятно, но фатальное развитие может стать только результатом трагического стечения обстоятельств. Сетка безопасности, предохраняющая стороны от прямого вооруженного конфликта, существует. Ее образуют постоянные прямые контакты между высшим политическим руководством, военным командованием и верхушкой аппаратов обеспечения национальной безопасности двух стран. Обе стороны исходят из того, что текущая российско-американская конфронтация при всей своей серьезности и потенциальной опасности не носит, в отличие от холодной войны, экзистенциального характера.

В ближайшие пять-семь лет ожидать существенного улучшения отношений России и Америки трудно. Антироссийские санкции обрели силу закона и не будут отменены на протяжении очень длительного срока – то есть практически никогда, если иметь в виду ныне действующих политиков. Россия действует в целом прагматично, исходя из видения ее руководством национальных интересов. Основываясь на них, Москва готова сотрудничать с любыми государствами, если они принимают во внимание интересы России и уважают ее статус в мире. Проблема в том, что ожидать такого подхода от Вашингтона в обозримом будущем не приходится.

Разумеется, Москва и Вашингтон, несмотря на явные и непреодолимые различия, не являются вечными и непримиримыми противниками. Долгосрочные перспективы выхода из американо-российской конфронтации зависят главным образом от внутренних факторов в обеих странах. В США, вероятно, сохранится стремление к ограничению глобальной вовлеченности Америки и сосредоточенность на повышении конкурентоспособности национальной базы. Такая тенденция наметилась уже со второго срока президентства Джорджа Буша-младшего, явно проявилась при Бараке Обаме и стала доминирующей в период правления Дональда Трампа. Это стремление предвещает переформатирование отношений как с союзниками и партнерами Соединенных Штатов, так и с их конкурентами и соперниками на мировой арене, в том числе с Россией.

В России восстановление великодержавного положения во внешнем мире ставит вопрос об устойчивости статуса, не подкрепленного в полной мере экономическими показателями. Решение этого вопроса логически требует большей ориентации внешней политики на цели внутреннего – прежде всего экономического и технологического – развития страны. Такая коррекция, в свою очередь, подразумевает перенос внимания с вопросов мироустройства в целом на вопросы места России в складывающемся мироустройстве. Безопасность страны в XXI веке, достаточно обеспеченная потенциалом ядерного и неядерного сдерживания, будет все больше определяться невоенными параметрами. Урок Советского Союза заставляет думать об экономике и технологиях, социальной политике, а также о настроениях в обществе.

Если оба обозначенных фактора в наших странах выйдут на первый план, то могут сложиться условия, при которых в отдаленном будущем – в 2030-х – 2040-х гг. – российско-американские отношения, оставаясь по преимуществу отношениями соперничества, что нормально для великих держав, могут выйти из состояния острой конфронтации. В идеале – стать простыми отношениями конкурентов, способных к точечному прагматическому сотрудничеству.

Насущные задачи: стратегическая стабильность

Некоторые шаги в сторону ослабления напряженности могут быть предприняты еще в условиях противоборства. Основа для этого есть. Так, несмотря на продолжающуюся и временами обостряющуюся конфронтацию, Россия и США сознают опасность прямого военного конфликта. Созданы и функционируют каналы связи и предотвращения вооруженных столкновений, поддерживаются личные контакты между лицами, занимающими ключевые посты в структурах вооруженных сил и национальной безопасности двух стран. Несмотря на отсутствие диалога, коммуникация продолжается.

Серьезным негативным фактором является свертывание и возможное упразднение режима контроля над вооружениями. Пытаться сохранить его – бесполезное занятие. В современных условиях требуется новый подход к стратегической стабильности взамен того, который основывался на реалиях второй половины ХХ столетия. Основная цель такого подхода – предотвращение вооруженных конфликтов между ядерными державами. Основные методы достижения цели – поддержание постоянных контактов и обмен информацией между соответствующими государствами (как это практикуется сейчас между РФ и США); взаимная сдержанность и непровоцирующий характер военной деятельности; информационный диалог по военным доктринам и стратегиям; сотрудничество в вопросах нераспространения ядерного оружия; совместная деятельность по предотвращению ядерного терроризма.

В ближайшее время России и Америке имеет смысл продлить Договор СНВ-3, срок действия которого истекает в феврале 2021 г., на следующие пять лет, начать консультации по проблемам гиперзвукового оружия и космоса, а также проявлять сдержанность в дестабилизирующем развертывании ракетных систем средней и меньшей дальности, запрещенных в свое время Договором о РСМД. Кроме этого, полезен постоянно действующий семинар по проблемам стратегической стабильности, который поможет сторонам лучше понимать доктринально-стратегические установки друг друга.

Фактор Китая

Конфронтация между Россией и США, отражая дух эпохи, не является ее центральным конфликтом – в отличие от противостояния между Вашингтоном и Пекином. Именно американо-китайский сюжет уже стал важнейшим фактором формирования нового миропорядка. По сравнению как с Америкой, так и с Китаем Россия – экономически, технологически и демографически – относительно небольшая величина. Тем не менее именно эти три государства в настоящее время оказывают наибольшее влияние на геополитические и военные балансы в мире. В экономике и технологиях, однако, доминируют США и Китай. Для Соединенных Штатов именно Китай – главный соперник и потенциальный противник. Такое положение создает для России и риски, и возможности.

Возможность заключается в закономерном переключении основного внимания Вашингтона на Китай при дальнейшем снижении внимания к России как к угрозе. Реализовать это трудно из-за того, что даже при ослабленном внимании к России отношение американской политической элиты остается резко отрицательным. Кроме того, тесное сотрудничество РФ и КНР, особенно в военной и военно-технической областях, усиливает раздражение американцев действиями Москвы, переставшей быть главным противником, но способствующей теперь укреплению основного соперника Америки.

Риск состоит, прежде всего, в становлении новой биполярной модели, в которой Россия, отказавшаяся стать младшим партнером США, превратилась бы в вассала Китая. Одновременное давление Вашингтона на Москву и Пекин способствует реализации именно такого сценария. Противостоять подобной тенденции довольно сложно из-за того, что углубление отношений России с другими развитыми странами – в частности, Европы и Японией – сдерживается союзнической солидарностью этих стран с Америкой. В еще большей степени экономическое развитие России сдерживается структурными проблемами внутреннего характера, которые так или иначе будут решены, но, скорее всего, за пределами обозримого будущего.

В новом треугольнике «Вашингтон – Пекин – Москва» Россия, несмотря на очень разные отношения с Америкой и Китаем, пока стремится играть самостоятельную роль. От политики Соединенных Штатов зависит, насколько тесно Москва и Пекин будут координировать свои действия на американском направлении. Россия дорожит нынешними отношениями с Китаем и не встанет на сторону США в их противостоянии с КНР. Второго издания киссинджеровского «треугольника», выгодного Вашингтону, не будет. В то же время очевидно, что в условиях жесткого противостояния у России в какой-то момент может не хватить ресурсов, чтобы выдерживать самостоятельный курс. Можно обоснованно утверждать, что двойное сдерживание России и Китая не отвечает также стратегическим интересам Америки, но политика США в последнее время не всегда отличалась стратегической выверенностью.

В поиске региональных балансов

Если России все же удастся устоять на ногах и сохранить стратегическую самостоятельность, то отношения с Соединенными Штатами могут стать продуктивными. Менее глобальный и более национально-ориентированный подход США к мировым делам, создавая вакуумы безопасности в различных регионах мира – на Ближнем и Среднем Востоке, включая зону Персидского Залива, в Афганистане, Северо-Восточной Азии и не в последнюю очередь в Европе, – может сформировать условия для ограниченного российско-американского взаимодействия. Такое взаимодействие не должно быть исключительным. Напротив, оно способно стать частью многосторонних усилий ведущих игроков по стабилизации конфликтов, угрожающих их коренным интересам. Новый мировой порядок может возникнуть в том числе на основе региональных балансов.

Так, равновесия в Европе возможно достигнуть в случае урегулирования украинского кризиса. Условиями должны стать фактическое признание российского статуса Крыма и реинтеграция Донбасса в состав Украины на основе Минских соглашений 2015 года. Сама Украина стала бы в результате нейтральным по отношению к США/НАТО и Российской Федерации государством, ассоциированным партнером Европейского союза с возможностью свободно развивать дальше свои отношения с ЕС. Украинское урегулирование – дело самих украинцев, россиян и европейцев (немцев и французов в первую очередь, но не только), однако американцы могли бы внести свой вклад. Главное, что требовалось бы от США, – ясный отказ от дальнейшего расширения НАТО на Восток, которое реально уже заблокировано очевидным риском военного столкновения и очевидным нежеланием американцев брать под защиту периферийные для их интересов государства.

Таким же образом может выглядеть успешный вариант решения приднестровского конфликта в Молдавии: реинтеграция с разделом полномочий и военный нейтралитет при свободном развитии отношений с Евросоюзом. Снятие с повестки дня проблемы расширения НАТО позволило бы развивать ассоциацию Грузии с Европой и одновременно снижать напряженность между Грузией и Абхазией, Грузией и Южной Осетией, Грузией и Россией. Что касается Белоруссии, то она оставалась бы независимым государством, тесно связанным экономическими, политическими, военными и гуманитарными узами с Россией в рамках Союзного государства, ОДКБ и ЕАЭС, и при этом имела бы возможность развивать отношения с Евросоюзом.

На Ближнем и Среднем Востоке США могли бы начать взаимодействовать с Россией, как взаимодействуют с ней региональные государства – Израиль, Иран, Саудовская Аравия, Турция и другие. Москва и Вашингтон по-прежнему разделяют цель сдерживания распространения ядерного оружия в регионе. Ни Россия, ни Соединенные Штаты не надеются получить долгосрочную выгоду от войны между Ираном и Саудовской Аравией. И, конечно, Ближний и Средний Восток остаются очагом угрозы радикализма, экстремизма и терроризма, что одинаково заботит Вашингтон и Москву. Последнее целиком и полностью относится также к Афганистану.

В Северо-Восточной Азии укрепление российско-японских отношений полезно для США в условиях продолжающегося усиления Китая. Партнерство Москвы и Токио, как и тесное сотрудничество Москвы и Дели, способствует уравновешиванию обстановки в Азии, в бассейнах Тихого и Индийского океанов и в Арктике – от Мурманска до Мумбая. Этому также содействовало бы развитие американо-российских экономических и прочих связей через Тихий и Северный Ледовитый океаны.

Заключение

Россия в последние десятилетия была слишком зациклена на Америке. С одной стороны, у Москвы первоначально присутствовало жгучее стремление к дружественному единению двух стран, с другой – вскоре проявилось столь же жгучее стремление к реваншу за поражение в холодной войне. Российские руководители и элиты безуспешно искали в Америке истоки своих проблем и часто ждали от нее невозможного – признания равенства с Россией.

Вступая в третье десятилетие XXI века, россиянам нужно запастись терпением, обратить пристальное внимание на внутренние дела, на формирование ровных и взаимовыгодных отношений с гораздо более сильным Китаем. Москве стоит, конечно, отслеживать развитие ситуации в США, но не пытаться при этом вмешиваться в ход тамошних событий. Проникновение в политические спальни других государств всегда создает много шума и почти никогда не приносит пользу. Для России отстраненность от американской внутренней политики значительно выгоднее, чем вовлеченность в нее. Вполне возможно, что развитие как внутренней, так и международной ситуации в ближайшие 20 лет заставит Соединенные Штаты существенно изменить modus operandi на мировой арене. Тогда и появится реальная основа для новых российско-американских отношений конкуренции и взаимодействия, а пока нужно сосредоточиться на постепенном снижении уровня конфронтации, а в перспективе – на поиске условий выхода из нее.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305440 Дмитрий Тренин

ГЛОССАРИЙ

Вместе с замечательными авторами мы попробовали составить перечень наиболее важных понятий, которые употребляются для описания российской внешней политики: великодержавие, гибридная война, мессианизм, прагматизм, национальный интерес, равноправие, стратегия, стратегическая стабильность, суверенитет, справедливость. Это не классические словарные статьи, которые должны быть дистиллированными по определению, а осмысление, как те или иные понятия преломляются в прикладной деятельности.

В – Великодержавие - Андрей Цыганков

Г – Гибридная война - Василий Кашин

М – Мессианизм - Иван Сафранчук

П – Прагматизм - Мария Ходынская-Голенищева

Н – Национальный интерес - Павел Цыганков

Р – Равноправие - Николай Косолапов

С – Справедливость - Вера Агеева

С – Стратегия - Андрей Сушенцов

С – Стратегическая стабильность - Дмитрий Суслов

С – Суверенитет - Александр Филиппов

В – великодержавие

Андрей Цыганков

В теории международных отношений великодержавность связывают не только с независимостью внешней политики и безопасностью страны, но и с возможностями и влиянием, которыми обладают лишь немногие государства в мире. При этом в понятие «великая держава» вкладываются разные смыслы. Для одних речь идет о материально-силовых возможностях, для других – о статусе и престиже, для третьих – об идейно-политическом измерении и способности вести за собой силой примера. Наиболее упрощенной выглядит трактовка великодержавности представителями американского неореализма, для которого все государства одинаковы и различаются лишь силовым потенциалом.

Державное мышление отличают, по крайней мере, три принципа. Во-первых, державники выступают за раздельное рассмотрение роли внутренних и внешних факторов в развитии общества. Они убеждены в приоритетности факторов международного окружения как наименее подверженных контролю и наиболее потенциально дестабилизирующих. Внешняя политика, следовательно, не может быть лишь отражением потребностей внутреннего развития, но должна отвечать на международные вызовы. Во-вторых, державники исходят из постоянства геополитических интересов государства. У государства нет постоянных друзей и врагов, а есть лишь постоянные интересы – вслед за лордом Пальмерстоном эту максиму нередко повторяют и российские державники. Державники могут выступать сторонниками национальной идеологии, если она не сковывает государство, а помогает сформулировать и защитить его интересы. Третий принцип связан со вторым и сводится к гибкости внешнеполитических союзов. Если у государства нет миссии, но есть постоянные национальные интересы, то руководители государства должны быть готовы сотрудничать с кем угодно, но ровно настолько, насколько это необходимо для соблюдения державного интереса.

За общими компонентами и принципами (велико)державности скрываются различные исторические условия ее формирования. Каждая держава национально и исторически своеобразна, по-своему решает возникающие перед ней задачи и вкладывает в обоснование значимости избранных решений свой смысл. Для России великодержавность исторически определялась важностью сохранения внутреннего единства территориально протяженного и социально-разнородного государства. Ее смыслом является конструкция сильного, способного к управлению сложной страной государства. Без такого государства трудно представить себе собирание земель и укрепление границ в московский период, нанесение поражения сильнейшей в начале XVIII века шведской державе, участие в поддержании европейского баланса сил в XIX столетии и создание советского строя в XX веке.

Своеобразие внешних условий России включает в себя протяженность сухопутных границ, соседство с мощными государствами, пограничное положение между западной и незападной цивилизациями и другие факторы. Следует подчеркнуть и то, что в силу относительной геополической удаленности, размера и православия Россия не является органической частью Европы. Но она стремилась слиться с западным миром, при этом утверждая себя в качестве самостоятельной, культурно своеобразной державы.

Русская великодержавность подразумевает наличие (1) сферы культурно-ценностного влияния в Евразии и Европе, (2) политико-экономической самодостаточности и (3) военного потенциала, достаточного для нанесения поражения любой другой державе. Понимаемая таким образом великодержавность обеспечивает достижение стратегических целей выхода в Европу, поддержания особых доверительных отношений с Востоком и сохранения определяющего влияния на евразийском материке.

Разделяя сформулированный набор принципов мышления, русские державники представляют собой неоднородную группу, различаясь предлагаемыми стратегиями достижения целей государства. С некоторой долей упрощения можно выделить три основные группы.

К первой относятся те, кто исторически выступал за союз с Западом против общих угроз. Примерами такого сотрудничества могут быть попытки России участвовать в Первой северной войне против Швеции (1655–1660) в союзе с другими европейскими государствами. Чуть позже Россия присоединилась к Священной лиге для противостояния Оттоманской империи, подписав в этих целях в 1686 г. договор о вечном мире с Польшей, своим давним соперником. Петр I начинал свое правление с посольского путешествия, преследовавшего целью объединение европейских государств против шведской угрозы. Провозглашение России «европейской державой» и екатерининское участие в Семилетней войне укладывается в то же понимание методов державничества. Еще более важный пример – Священный союз, заключенный Александром I с другими европейскими государствами во имя предотвращения опасности, подобной той, которая еще недавно исходила от наполеоновской Франции. Во второй половине ХIХ и в ХХ столетии примерами союзов с западными странами против общей угрозы были Антанта, попытка создать антигитлеровскую коалицию в преддверии Второй мировой войны, а также открытие Второго фронта в целях нанесения поражения фашизму. В ХХI веке Россия пыталась выстроить единый союз с Западом против международного терроризма.

Ко второй группе русских державников относятся выступающие за гибкую союзническую политику, не замкнутую на странах Запада как приоритетных партнерах. В условиях, когда России не удавалось достичь целей в союзе с западными странами или добиться их поддержки, российские правители нередко уходили в относительную изоляцию для перегруппировки сил, или получения «передышки» (Владимир Ленин). В начале ХVII века после нескольких поражений в противостоянии с Польшей Россия не выходила из изоляции до 1654 г., когда она начала новое наступление присоединением Украины. В XVIII веке Россия взяла двадцатилетнюю паузу, заняв позицию нейтралитета в войне со Швецией для финансового и демографического оздоровления. После поражения в Крымской войне Россия «сосредотачивалась», проводя в жизнь политику гибких союзов, пока не смогла наконец восстановить утраченные позиции на Черном море. «Мирное сосуществование» большевиков и сталинская теория «социализма в отдельной взятой стране» тоже относились к попыткам ослабить внешнеполитическую активность для укрепления страны, вышедшей из революции и гражданской войны. Наконец к этой же группе державного мышления можно относить попытки Евгения Примакова маневрировать между Западом, Китаем и Индией после окончания холодной войны.

Для третьего типа русского державного мышления характерна наступательность, в том числе в отношениях с Западом, если последний отказывается признать важнейшие внешнеполитические интересы России. Россия неоднократно утверждала свои интересы в одностороннем порядке, невзирая на критику западных стран. В XVII веке российское государство вело многочисленные войны с Польшей и Оттоманской империей, стремясь к укреплению границ и защите балканских славян. В XVIII веке Пётр нанес сокрушительное поражение Швеции, не вступая для этого в союз с европейскими государствами. В основном успешные войны с Турцией продолжились вплоть до Крымской войны, которую Россия проиграла благодаря поддержке, оказанной Турции Англией и Францией. После внутреннего выздоровления Россия вернулась к активной политике на Балканах, нанеся туркам новое поражение в 1870-е годы. В ХХ веке большевистская доктрина «мировой революции» стала ярким примером наступательного мышления, поскольку ставила под сомнение саму систему западных государств-наций. В 1920 г. большевики даже попытались вторгнуться в Польшу для смены правительства. Во время холодной войны наступательным был курс Советского Союза, стремившегося к укреплению геополитического влияния в мире, как, например, в период Карибского кризиса в 1962 г. или в случае ввода войск в Афганистан в 1979 году. После окончания холодной войны российская наступательность проявилась в вооруженном вмешательстве в конфликт Грузии и Южной Осетии, присоединении Крыма и вступлении в войну в Сирии.

В зависимости от того, какие коалиции выстраивали державники и какого рода политику защищали внутри страны, их идейными оппонентами были представители западнического или самобытно-цивилизационного мышления. Западники опасались, что державность ослабит страну внутренне, поскольку противопоставит отсталую в материально-технологическом и политическом отношении Россию передовому Западу. Связывая российскую идентичность с Европой, западники выступают за воспроизводство на российской почве европейских политических институтов и выстраивание приоритетных, стратегических отношений с европейскими странами. Представители цивилизационного мышления нередко поддерживали державников, считая великодержавность условием защиты национальных ценностей от внешних посягательств. В то же время сторонники русской самобытности могут оказаться в числе критиков державности, если считают, что она ослабляет общество. Например, для славянофилов национальные интересы и границы были вторичны, а главным являлось создание условий для свободного общинного труда и жизни в православной вере.

Державный тип мышления традиционно поддерживался широкими слоями общества, особенно если не требовал значительных жертв со стороны населения и не оборачивался внешнеполитическими поражениями. При этом державность нередко оказывалась для русского народа тяжелой ношей, если государство решало внешнеполитические задачи за счет напряжения общественных ресурсов. Подвергаясь многочисленным опасностям извне, русские консолидировались вокруг государства для сохранения свободы от внешних посягательств, но при этом теряли свободу внутреннюю. Со временем они утратили возможности свободного общинного хозяйствования («мир») и участия в управлении и выборах князя («вече»), создав централизованное патримониальное государство. По оценке историка Георгия Вернадского, «самодержавие и крепостное право стали ценой, которую русские заплатили за национальное выживание». Военная сила, имперское могущество и способность противостоять внешним вторжениям постепенно стали самоцелью государственной политики. Бедность и крепостное право превратились в средства ускоренной мобилизации армии. Власть нередко игнорировала назревшие потребности в реформах, видя в них опасность для сложившейся в России системы правления.

Ценой внутреннего перенапряжения было ослабление внутреннего и внешнего компонентов державности. Распад советского государства – пример такого перенапряжения в результате длительного противостояния более развитым странам Запада. Традиционные опоры державности, в задачу которых входит защита безопасности государства – армия и силовые структуры – оказались в униженном положении, в то время как укрепился класс нового «боярства», или олигархов. Деморализации армии способствовала запоздалая и плохо продуманная военная кампания по стабилизации в Чечне. Население, лишившись денежных накоплений в результате олигархических в своей основе экономических реформ, не поддерживало власть. В стране подняла голову преступность, и государство не успевало реагировать на массовые нарушения законности против граждан. Конфликт исполнительной и законодательной властей, приведший к использованию силы против парламента в октябре 1993 г., довершал картину чрезвычайного ослабления государства. Во внешней политике российское руководство стремилось проводить прозападный курс, по существу отказавшись от принципов державной политики.

Постепенно, во многом благодаря усилиям созданного Совета по внешней и оборонной политике и деятельности министра иностранных дел Евгения Примакова, понятие державности вернулось в политический лексикон в качестве одного из центральных. В 2000-е гг. в целом благоприятное внешнее окружение и отсутствие угрозы войны позволило руководству страны сосредоточиться на решении внутренних задач, связанных с экономической и политической стабилизацией. Результатом стало завершение военных действий на Северном Кавказе, относительная консолидация политического класса и восстановление способности проводить независимую внешнюю политику.

Будущее российской державности связано с выстраиванием новых международных коалиций в условиях мировой турбулентности и способностью руководства страны осуществить переход к новой модели государства. С первым дело обстоит лучше, чем со вторым. Державность во внешней политике способствовала восстановлению важных и утраченных в 1990-е гг. позиций. Выдержала проверку временем ориентация на укрепление баланса сил и престижа великой державы. Уходит в прошлое мир единственной сверхдержавы. Меняется и децентрализуется Европа. Россия разворачивается к Азии, реализуя проекты Большой Евразии, Шанхайской организации сотрудничества и другие. Перед страной открываются новые возможности налаживания международного сотрудничества за пределами западного мира.

Более трудным является переход к новой государственности. Он сопряжен с комплексом мер по преодолению политического наследия 1990-х гг., связанного не столько с сильным державным государством, сколько с его отсутствием. Экономическое пробуксовывание, коррупция, ориентация на стабильность вместо развития – «родимые пятна» российского капитализма, возникновение которого связано с залоговыми аукционами, рейдерством, экспортом энергоресурсов, а также неспособностью правительства реализовать единые принципы и правила в политике и экономике. В этой области державность во многом остается благим пожеланием. Впереди трудный период, требующий новых стратегий формирования сильного и легитимного государства.

Без создания такого государства державность не может считаться полностью состоявшейся. Для державников является аксиомой, что государство должно обладать значительной свободой от вмешательства не только внешних, но и внутренних групп интересов, без чего невозможно осуществление политической стратегии в интересах общества в целом. В частности, Примаков в должности премьер-министра пытался бороться с засильем Бориса Березовского и других олигархов ельцинской «семьи». Позднее, на посту руководителя Торгово-промышленной палаты он отстаивал важность выработки и соблюдения четких правил в отношении экономики и собственности, предупреждал об опасности силовых «наездов» на бизнес. Понимал он и опасности, связанные с чиновничьим засильем и коррупцией. Сильное государство должно быть правовым и опирающимся на институты, а не на чреватые злоупотреблениями неформальные связи. Сильная исполнительная власть нуждается в независимости судов, частичной региональной децентрализации, честных выборах и борьбе с коррупцией.

В эпоху глобальной нестабильности и перехода власти выживет тот, кто сумеет приспособить к своим нуждам внешние и внутренние условия. В мире происходит масштабная перекройка рынков, региональных систем и военно-политических союзов. Современная державность должна сочетать отстаивание важнейших интересов в мире с активным выстраиванием нового миропорядка и проведением необходимых для этого внутренних реформ. Твердость защиты суверенитета предусматривает гибкое умение создавать новое и желаемое в экономической, информационной, военной и политической сферах. С осуществлением такого курса сопряжено немало трудностей, включающих в себя не только риски противодействия развитым в материально-экономическом отношении державам, но и способность выбирать растущие сферы внутреннего развития и вкладываться в перспективные международные проекты.

Г – Гибридная война 

Василий Кашин

Понятие «гибридная война» прочно связалось на Западе с Россией после присоединения Крыма. Значительную роль в этом сыграло распространение мифа о наличии у России специальной стратегии противостояния, известной как «доктрина Герасимова». Ее существование к настоящему времени опровергнуто самими авторами мифа. Но история с «доктриной Герасимова» показательна: за российскую стратегию гибридной войны были выданы идеи аналогичной стратегии Соединенных Штатов. Они, в свою очередь, сформировались у российских военных и политиков на основе осмысления опыта «цветных революций» 2000-х гг. и «арабской весны» начала 2010-х годов.   

К моменту крымских событий военные теоретики не только на Западе, но и на Востоке осмыслили различные формы невоенного противоборства государств. Высокая стоимость и чудовищная опасность современной высокотехнологичной войны требовала найти такие формы участия в конфликтах, которые позволяли бы контролировать эскалацию и добиваться целей строго дозированным применением силы. 

Эти концепции (например, в опубликованной в 1999 г. книге «Война без границ» // Unrestricted Warfare китайских полковников Цяо Ляна и Ван Сянсуя) не сводятся к распространенным в настоящее время представлениям о гибридной войне. Речь идет о комплексной стратегии противостояния великих держав с применением неограниченного арсенала методов. 

Концепции гибридной войны упрощают борьбу между государствами. Государство, взявшее их на вооружение, получает пропагандистский инструмент для демонизации противника, но наносит удар по собственной стратегической культуре. Его способности понимать намерения оппонента в результате падают. 

Гибридная война наиболее часто определяется как конфликт с использованием информационной борьбы, экономического и политического давления в сочетании с ограниченным применением вооруженной силы. Предполагается, что действия по всем направлениям помогают нивелировать превосходство Запада в обычных вооружениях. Это понятие расплывчато и опасно. Оно было введено в оборот в середине 2000-х гг., использовалось для описания войны в Ливане 2006 г., а по-настоящему популярным стало на волне украинского кризиса.   

Однако все приемы гибридной войны известны много лет, если не веков. Появление новых технологических возможностей в связи с развитием информационно-коммуникационных технологий мало что меняет в сути отношений вовлеченных в конфликт стран. На протяжении всей истории человечества любая хорошо спланированная военная кампания сопровождалась усилиями в области пропаганды, дипломатии, разведки и экономики. О том, что победа с применением именно этих инструментов предпочтительней лобового столкновения, писал еще Сунь Цзы. 

Нет ничего нового в поддержке повстанческих движений на территории иностранного государства, вводе на его территорию собственных регулярных войск под видом добровольцев и в прочих методах, часто подаваемых в качестве неизвестной и страшной угрозы. Эти методы широко применялись всеми участниками холодной войны, прежде всего, США, СССР и Китаем. Они нередко использовались и до холодной войны. 

Фактически, гибридность позволяет навешивать устрашающую этикетку «война» на широчайший спектр достаточно рутинных внешнеполитических, пропагандистских и разведывательных мероприятий, зачастую являющихся неизбежной частью межгосударственных отношений.   

Приписывание стране гибридной стратегии может рассматриваться как элемент политики по ее изоляции. 

Цель такой политики – лишить противника возможности отстаивать свою точку зрения. Любая форма разъяснения позиции, попытки защититься от обвинений и изменить позицию другой стороны могут быть теперь интерпретированы как дезинформация и информационное нападение. Появляется также возможность ограничить дипломатическую активность противника, которая по своей природе предполагает установление связей, распространение и сбор информации и влияние на точку зрения собеседника. Фактическое разрушение российско-американских каналов политической коммуникации в посткрымский период и особенно на фоне истерии с российским «вмешательством в выборы» в Соединенных Штатах в этом отношении весьма показательно. 

Россия также склонна приписывать гибридную стратегию своим оппонентам. Предполагаемая гибридная угроза со стороны Европы и США, осмысливаемая под военным углом, ведет к вполне конкретным и важным выводам, касающимся внутренней политики. В известном выступлении начальника генерального штаба Вооруженных сил России Валерия Герасимова на общем собрании Академии военных наук 1 марта 2019 г. в качестве элементов новой военной стратегии США и их союзников упоминаются «цветные революции» и «мягкая сила». Предполагается, что целью американских стратегий является «ликвидация государственности неугодных стран, подрыв суверенитета, смена законно избранных органов государственной власти». Герасимов отмечает, что Пентагон разрабатывает принципиально новую стратегию под названием «Троянский конь», которая заключается в использовании «протестного потенциала пятой колонны» с одновременным нанесением ударов высокоточным оружием по наиболее важным объектам. Соответственно, российский ответ предусматривает «комплекс мер по упреждающей нейтрализации угроз безопасности государства». 

Россия, как и прочие крупные военные державы, обладает военными и невоенными средствами борьбы, которые могут применяться в условиях мирного времени или вооруженного конфликта низкой интенсивности. Этот арсенал в его нынешнем виде создавался главным образом в эпоху холодной войны. Скрытные и не признаваемые военные вмешательства, поддержка повстанческих движений и создание «квазидобровольческих» формирований для интервенций за рубежом в сочетании с дезинформацией, пропагандой и поддержкой оппозиции использовались тогда всеми крупными странами.   

Что касается СССР, то ограниченные и тайные военные интервенции широко применялись им с раннего периода советской истории. Классическим примером можно считать вмешательство в гражданскую войну в Афганистане 1929 года. Под командованием Виталия Примакова двухтысячный отряд красноармейцев, облаченных в афганскую военную форму и вооруженных трофейным английским оружием, вторгся в эту страну. Целью знаменитого «рейда Примакова» было изменение хода войны в пользу дружественного СССР короля Амануллы-хана. Операция готовилась в тесной координации с представителями Амануллы, и к отряду Примакова присоединялись местные этнические формирования. Рейд, завершившийся захватом Мазари-Шарифа в апреле 1929 г., был предпринят, однако, слишком поздно и уже не смог переломить ход гражданской войны. Многое в его организации тем не менее можно считать характерным для подобных операций Советского Союза и постсоветской России. 

В ходе «афганской спецоперации» СССР пытался повлиять на внутренний конфликт за счет ограниченного, тайного и краткосрочного вмешательства в ключевой момент (который, как оказалось в дальнейшем, был выбран неверно). Советским силам следовало изменить ход конфликта в пользу союзника и уйти. Но они ни в коем случае не должны были выступать главной действующей силой в конфликте. СССР тщательно избегал привлекать внимание к своей операции и стремился жестко контролировать масштабы вовлеченности в войну. После того, как стало ясно, что поражение Амануллы-­хана предотвратить не удалось, СССР свернул интервенцию, невзирая на продемонстрированное подавляющее тактическое и техническое превосходство Красной Армии. 

Сходным образом осуществилось более крупное и успешное вмешательство в Синьцзяне в ноябре 1933 – апреле 1934 года. В операции в поддержку генерал-губернатора Шэн Шицая участвовали войска НКВД, замаскированные под действовавшие в регионе белоэмигрантские формирования. К ней привлекались собственно бывшие белогвардейцы, завербованные советской разведкой, а также просоветские формирования из числа местного населения. Интервенция продолжалась недолго, после решения поставленных задач советские войска ушли, оставив в Синцзяне ограниченный контингент и группу советников для наблюдения за ситуацией. 

«Квазидобровольческой» операцией было советское участие в гражданской войне в Испании. Несмотря на присутствие в стране тысяч советских военнослужащих и крупные военные поставки, вмешательство в конфликт СССР отрицалось. Советские летчики и военные советники в качестве «добровольцев» участвовали в китайско-японской войне в 1937–1940 годах. Подобная же практика продолжилась и с наступлением холодной войны. Советская истребительная авиация и зенитно-артиллерийские части с личным составом, замаскированным под китайских добровольцев, действовали в Корее. Советские летчики противостояли ВВС Гоминьдана в небе над Шанхаем в 1950 году. Советские зенитно-ракетные и авиационные части принимали участие в войне во Вьетнаме и в ряде конфликтов на Ближнем Востоке. 

Перечисленные интервенции были успешны с точки зрения достижения политических и стратегических целей Москвы. Все они следовали одной и той же модели, которая прослеживается со времен рейда Примакова в 1929 году. Это были короткие, внезапные, тщательно спланированные действия, направленные на то, чтобы в ключевой момент помочь важному союзнику, будь то дружественное государство или одна из фракций в гражданской войне. 

Операции имели разную степень секретности; как правило, СССР либо отрицал участие в конфликте в принципе, либо преуменьшал его масштабы. Главным условием успеха был тщательный расчет баланса сил, выбор времени, места и характера вмешательства. При этом сводились воедино возможности вооруженных сил, спецслужб, дипломатического аппарата. 

Сильной стороной Советского Союза при ведении таких операций была способность добиваться высоких результатов в обучении, а порой – в строительстве с нуля вооруженных сил дружественных стран или политических групп. На протяжении всей холодной войны созданные советскими инструкторами вооруженные формирования одерживали победы над противниками, обучаемыми и оснащаемыми США. 

Разумеется, речь идет о случаях, когда советские военные имели реальные возможности руководить процессом военного строительства, чего не было, например, в арабских армиях, воевавших с Израилем. Афганская кампания 1979–1989 гг. стала грубым нарушением всех старых советских принципов ведения зарубежных интервенций. Она была затяжной, масштабной, предпринятой без учета местных условий, главной силой в войне оказались собственно советские войска, а не формирования союзников. 

Тем не менее многие преимущества отечественной военной школы, прежде всего – способность налаживать работу с местным населением, создавать относительно боеспособные местные вооруженные силы и действовать совместно с ними, проявились и тогда. К моменту вывода советских войск в 1989 г. Республика Афганистан обладала армией и специальными службами, далеко превосходившими все, что было создано за 18 лет американской оккупации Афганистана после 2001 года. Падение режима Наджибуллы было связано с фактически продолжавшимся вмешательством в афганский конфликт ряда иностранных государств на фоне распада СССР и бездействия России. 

Офицеры советских вооруженных сил и спецслужб, вовлеченные в подобные операции на поздних этапах холодной войны, продолжали активную службу и с началом военных конфликтов 1990-х гг., когда этот опыт был значительно обогащен и расширен. Российские военные оказались вовлечены в столкновения на Южном Кавказе, в стабилизацию ситуации в Таджикистане в 1992–1997 годах. Но наиболее глубокое влияние на армию, спецслужбы и государственный аппарат России оказали боевые действия на Северном Кавказе в ходе двух чеченских войн. Армия и спецслужбы получили огромный опыт решения сложнейших задач при весьма ограниченных ресурсах с опорой на переговорные инструменты, агентурную разведку, взаимодействие с разнообразными вспомогательными вооруженными формированиями из местного населения. 

Присоединение Крыма, события на Восточной Украине и сирийская кампания показали, что Россия возвращается к старой модели применения вооруженных сил для обеспечения национальных интересов. Ставка делается на быстрые, внезапные действия с тщательным контролем уровня вовлечения в конфликт. Значительный опыт строительства и использования вспомогательных отрядов из числа добровольцев и местного населения, накопленный в ходе многолетних конфликтов на постсоветском пространстве, используется в полной мере. 

Такие действия едва ли делают Россию более непредсказуемой или агрессивной, чем другие державы. Даже Китай при всей его внешнеполитической пассивности последних десятилетий отметился уже в XXI веке в поддержке вооруженных формирований и непризнанных государственных образований на севере Мьянмы (так называемое государство Ва). Эта поддержка включала в себя обучение и оснащение, вплоть до поставок тяжелого вооружения. 

Интервенции США, Франции и Великобритании на Ближнем Востоке носили более систематический характер. Они сопровождались масштабным применением современных технологий, финансовых ресурсов и технических возможностей, недоступных для России. Однако результаты оказывались почти неизменно неблагоприятными для самих акторов. Они, в особенности американцы, демонстрировали неспособность к интерпретации разведданных и оценке политической ситуации. Строительство Соединенными Штатами союзных вооруженных сил из местного населения приводило к разочаровывающим результатам на фоне гигантского расхода средств. Взаимодействие американских и местных вооруженных формирований оставалось слабым. 

Российские действия на этом фоне отличаются не большей агрессивностью, а большей эффективностью. Россия в отличие от США и ряда их союзников не вторгалась в иностранные государства, штурмуя столицы и убивая политических лидеров. Россия не тратила триллионы долларов на многолетнюю оккупацию других стран, чтобы затем уйти, признав поражение. Но, применяя силу в куда меньших объемах, Россия в последние десятилетия добивалась куда большего в реализации своих политических целей. 

На стороне российской армии и спецслужб – многолетний опыт войн с сильным иррегулярным противником, получающим поддержку из-за рубежа, в условиях ограниченности собственных ресурсов. Переоснащение и реформирование российской армии в 2010-е гг. позволило резко повысить ее боевые возможности. Патриотический подъем, связанный с украинскими событиями и присоединением Крыма, обеспечил приток добровольцев для зарубежных операций в составе регулярных и иррегулярных формирований. 

Таким образом, в новых условиях российские Вооруженные силы превращаются в гибкий инструмент, который может быть использован для влияния на ситуацию в стратегически важных для России частях мира. 

Использование ярлыка гибридной войны уводит нас в сторону от того факта, что мы имеем дело с набором весьма традиционных приемов борьбы, восходящих к началу ХХ века или более ранним временам. Эти приемы используются всеми крупными игроками в современной международной политике. Но одни страны владеют ими хорошо, а другие – никак не могут научиться, даже потратив триллионы долларов и потеряв многие тысячи солдат убитыми. 

М – Мессианизм

Иван Сафранчук

Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что Россия никогда не была исключительно прагматической державой, движимой только практическими интересами. Чувство некой миссии, высшей цели России было присуще всегда.

Но исторически и в строгом смысле этого слова российское государство не является мессианским. Оно не сформировало чего-то похожего на политическую доктрину божественной предопределенности, которая обосновывала бы экспансионизм Божьим промыслом (как американский Manifest Destiny). У российской элиты никогда не было намерения способствовать политическими средствами приближению конца света и второго пришествия ради торжества Истины, к чему склонны американские правые евангелисты, время от времени обретающие влияние на внешнюю политику. Россия не была очарована цивилизаторским «бременем белого человека», как британский колониализм. И не несла в мир нерелигиозные философские идеалы, как в Новое время это делала Франция, а позже опять же – США.

Наиболее мессианским был, вероятно, советский период российской истории, когда Москва взяла на себя роль распространителя и защитника в мировом масштабе целостной философской и политико-экономической доктрины. Впрочем, после десятилетий осуществления этой миссии увлеченность ею стала быстро исчезать и в элите, и в обществе. К концу же существования Советского Союза сформировался невероятный по силе общественный и элитарный запрос на прагматизм.

Как бы сейчас ни называли внешнеполитический курс Бориса Ельцина и Андрея Козырева – наивным или идеалистическим, на самом деле он формировался именно в прагматических категориях. Избавление от излишней и идеологически обоснованной внешнеполитической нагрузки трактовалось как прагматизм, а не как идеализм (по сути, этот подход продолжал горбачёвское «новое мышление», практическим содержанием которого стало освобождение перенапрягшегося и пораженного внутренним кризисом СССР от бремени ответственности за «второй мир».)

В дальнейшем прагматизмом стали считать не столько редуцирование внешнеполитических интересов, сколько их расширение, но опять же ради удовлетворения прикладных интересов, а не воплощения в жизнь абстрактных идеалов. Хотя конкретное выражение прагматического начала в российской внешней политике в последнюю четверть века очень сильно менялось, твердая приверженность прагматизму после опыта советского мессианства все-таки остается.

Россия не является мессианской державой в «большом» смысле: она не готова убивать других и посылать на смерть своих за абстрактные идеалы и доктрины. Российское чувство миссии другое.

Россия – государство, собранное на огромном пространстве из множества неоднородных элементов, расположенное в сложных климатических и природных условиях, подвергавшееся крупным нашествиям. Своей миссией это государство всегда считало собственную способность быть – и быть не дикими, не варварами. В одной интерпретации миссия состоит в том, чтобы суметь стать развитой частью мира, то есть Западом, и в таком качестве добиться принятия в какую-то общую систему политических и социальных отношений. В другой – миссия сводится к тому, чтобы быть без (не путать с против) Запада. Эта трактовка имеет другой обязательный компонент – представление о том, что есть могущественные силы внутри и вовне, постоянно мешающие России исполнить свой долг, стремящиеся подорвать ее возможности.

Территориальная экспансия, участие в мировых делах, вершение судеб мира – все это явные свидетельства способности быть и успешности существования. Российская элита, особенно после Петра I, считала такую программу действий естественной для Российского государства. И для подобной традиции выпасть из первого ряда мировых держав – историческая катастрофа, там надо оставаться любыми средствами – миром или войной. Не случайно противодействие риску скатиться во второй, а то и третий эшелон международной политики было объявлено лейтмотивом президентства Владимира Путина в его программной статье «Россия на рубеже тысячелетий», опубликованной за день до того, как он стал исполняющим обязанности главы государства после досрочной отставки Борис Ельцина.

Насколько чувство державности распространилось на весь народ – вопрос спорный. По всей видимости, общественные настроения по этому поводу могут колебаться в очень широкой амплитуде. Но всегда находились и те, кто был за сосредоточение на себе, за снижение бремени вовлеченности в мировые дела или даже за полное выключение из них. Великие русские писатели дают яркие примеры таких мыслей. Лев Толстой еще в «Севастопольских рассказах» обращал внимание на то, как чужда война русским крестьянам, а в дальнейшем чрезвычайно саркастично представлял геополитические, военные предприятия («Сказка об Иване-дураке и его двух братьях…») и даже характеризовал войну как «вредное учреждение», ставя ее в таком качестве в один ряд с рабством и проституцией (эссе «Так что же нам делать?»). Или Александр Солженицын в манифесте «Как нам обустроить Россию?»: «Пробуждающееся русское национальное самосознание во многой доле своей никак не может освободиться от пространнодержавного мышления, от имперского дурмана. (…) Это вреднейшее искривление нашего сознания: “зато большая страна, с нами везде считаются”. (…) Могла же Япония примириться, отказаться и от международной миссии, и от заманчивых политических авантюр – и сразу расцвела. Надо теперь жестко выбрать: между Империей, губящей прежде всего нас самих, – и духовным и телесным спасением нашего же народа».

Споры о том, в каком виде России существовать, продолжатся – у них давняя традиция. Но мощное стремление быть вопреки нескончаемым препятствиям (быть собой, но не пространством, признанным варварским) и стало миссией России. За века осуществления этой миссии у страны появился и некоторый собственно мессианский элемент. Но состоит он не в том, что Россия хочет переделать мир в соответствии с какой-то определенной программой, а в вере, что с Россией мир лучше, чем без нее.

П – Прагматизм

Мария Ходынская-Голенищева

В основе понятия «прагматизм» лежит примат пользы/выгоды, которую способно принести то или иное действие. Эвентуальные практические последствия определяют целесообразность конкретных шагов и одновременно служат критерием их эффективности. Философский словарь приводит слова одного из видных представителей прагматизма, американца Уильяма Джеймса: «Истина есть то, что лучше всего работает на нас».

Прагматизм – один из основополагающих принципов российской внешней политики. При некоторой абстрактности термина он имеет вполне конкретное содержание. Так, Концепция внешней политики России от 2016 г. ориентирует дипломатов на работу в пользу создания благоприятных внешних условий для поступательного и устойчивого внутреннего развития. Среди них – обеспечение безопасности страны, ее суверенитета и территориальной целостности, формирование пояса добрососедства с сопредельными государствами, содействие повышению конкурентоспособности экономики России, ее технологическому обновлению, повышению уровня и качества жизни населения.

Рациональна российская интеграционная политика на постсоветском пространстве и в Евразии (СНГ, ЕврАзЭС, ШОС), которая должна привести к формированию широкого интеграционного контура (инициатива Большого евразийского партнерства). Позитивная, неконфронтационная повестка этих объединений предоставляет возможность не распылять ресурсы и сосредоточиться на задачах обеспечения ускоренного темпа развития в государствах-членах. Прагматична линия России и в относительно новых, отвечающих духу времени институтах глобального управления. Например, в БРИКС, где, кроме всего прочего, проводится курс на создание альтернативы доллароцентричной валютно-финансовой системе: наличие подобной «подушки безопасности» приобрело для России особую важность в контексте деградации отношений с Западом после 2014 г., включая обмены санкционными ограничениями.

Единственно рациональным с военно-политической точки зрения (и соотнесенным с общественным запросом, обусловленным ощущением исторической несправедливости) стало решение о воссоединении Крыма с Россией. Реалистичная, трезвая оценка ситуации вкупе с глубокой проработкой возможных сценариев и их последствий предопределили активное участие Москвы на уровне высшего руководства в выработке Минских договоренностей, связавших Киев и крупных европейских игроков соответствующими обязательствами с выгодной для России последовательностью шагов.

Высоким уровнем прагматизма характеризуется российская политика на сирийском направлении. В основе принятого руководством страны решения о начале военной операции в Сирийской Арабской Республике (САР) лежали интересы, связанные прежде всего с обеспечением национальной безопасности. В 2015 г. в рядах террористических групп сражались, по разным оценкам, до 6 тыс. выходцев из России и постсоветских республик, существовала угроза их возвращения. Нарратив Запада, пытавшегося навязать впечатление о российской линии в Сирии как о иррациональной («Москва поддерживает диктатора-союзника»), противоречил предыстории конфликта: Башар Асад посетил Москву на пятый год президентства (первый его зарубежный визит в качестве главы государства состоялся в Париж, второй – в Лондон); до кризиса Россия занимала лишь девятое место в товарообороте Сирии (3%).

Исключительный прагматизм российской линии на сирийском направлении проявился в деидеологизированном подходе, позволившем договариваться по отдельным аспектам урегулирования (прекращение огня, параметры политического урегулирования, выправление гуманитарной ситуации и так далее) со всеми внешними игроками. Так, в период, когда российско-американские отношения находились в низшей точке развития, Москва и Вашингтон выполняли роль сопредседателей Международной группы поддержки Сирии (2015–2016 гг.), согласовали параметры режима прекращения боевых действий в САР (февраль 2016 г.), достигли договоренностей о деэскалации в Восточном Алеппо (декабрь 2016 г). С учетом неоднократно озвученной Россией принципиальной позиции о нелегитимном характере военного присутствия США в Сирии ничем, кроме как соображениями прагматизма, нельзя объяснить российско-американские договоренности о деконфликтации, в течение нескольких лет обеспечивающие отсутствие инцидентов «в воздухе» и «на земле».

Россия с рациональных позиций подходила к подбору внешних партнеров для диалога по сирийскому урегулированию. Яркий пример – астанинский формат (Россия, Иран, Турция) – объединение трех государств с несовпадающей, порой прямо противоположной повесткой. Сугубо реалистичный подход, продемонстрированный всеми странами-гарантами, позволил достичь важнейших договоренностей по прекращению боевых действий в САР, созданию зон деэскалации (2017 г.), а также сформировать Конституционный комитет (2018 г.). Сепаратная переговорная работа на двустороннем уровне с крупными региональными игроками, имевшими влияние на группы вооруженной оппозиции, – Турцией, Катаром, Саудовской Аравией, Египтом и другими – позволила перевести под контроль сирийского правительства такие стратегические районы (бывшие «зоны деэскалации»), как Восточный Алеппо, Восточная Гута, Хама/Хомс, Восточный Каламун, части провинций Сувейда, Кунейтра, Дераа, при этом не подорвав потенциала астанинского формата, создавшего эти зоны.

Отдельно стоит упомянуть российско-турецкий переговорный трек. Прагматизм вновь позволил преодолеть глубокий кризис между Москвой и Анкарой, который вызвали действия турецких ВВС, сбивших российский бомбардировщик Су-24 из состава группировки ВКС России, – тогда погиб один из катапультировавшихся пилотов Олег Пешков. После жесткой реакции Москвы и принесенных Анкарой (далеко не сразу) извинений диалог между Россией и Турцией возобновился и был максимально плодотворным: удалось договориться по окончательному решению проблемы Восточного Алеппо и согласовать условия деэскалации в Идлибе (2018 г.) и на северо-востоке САР (2019 г.).

Лишенная догматизма и конъюнктурных колебаний, последовательная линия России в сирийском урегулировании, вопреки некоторым прогнозам, не только не привела к ухудшению отношений нашей страны с суннитскими государствами, но, напротив, способствовала упрочению позиций Москвы в ближневосточных делах, закрепила за Россией образ надежного партнера.

На этом фоне некоторая отстраненность России в йеменских делах и осторожное балансирование в Ливии – также пример прагматичности и основанной на ней неготовности повышать ставки в ситуациях, развитие которых мало затрагивает национальные интересы России. Это не мешает Москве оставаться участником многосторонних форматов урегулирования йеменского и ливийского конфликтов, оказывать ощутимую поддержку соответствующим усилиям ООН.

Посредничество (как минимум в предоставлении московской площадки) в межпалестинском и межафганском примирении, без которых во многом девальвируются коллективные усилия по стабилизации ситуации на Ближнем Востоке и в Афганистане, – также мера, не превышающая полезную норму вовлеченности, но позволяющая оказывать необходимое влияние на соответствующие процессы.

Н – Национальный интерес

Павел Цыганков

Крен в сторону национальной политики, заметный сегодня во многих странах, в том числе ранее ориентированных на «трансферт суверенитета», вновь привлекает внимание к несколько подзабытому понятию «национальный интерес». Парадокс, однако, в том, что в науке о международных отношениях не прекращаются дебаты о его содержании. Будучи центральным для политического реализма, оно энергично оспаривается другими теоретическими школами.

С точки зрения канонического реализма конфликтная природа международных отношений является неизбежным следствием отсутствия в них верховной власти. В таком контексте государства постоянно испытывают страх за своё существование и им приходится полагаться только на свои собственные силы. Поэтому национальный интерес – это, прежде всего, рациональное осознание потребности государства в безопасности, что предполагает защиту не только физического выживания, но и территориальной целостности, независимости, экономического благосостояния и культурной идентичности. Безопасность зависит от положения государства в международной системе относительно других государств. А поскольку это положение производно от распределения способностей государств (в первую очередь в военном отношении), постольку национальный интерес определяется «в терминах власти (силы)», как считал один из основоположников реализма Ганс Моргентау.

Однако уже в рамках самого канонического реализма разгораются дискуссии. Так, Моргентау и Генри Киссинджер разошлись в оценке соответствия вьетнамской войны американскому национальному интересу. Возникшие впоследствии новые версии реализма – неореализм, наступательный реализм, неоклассический реализм – внесли дополнительные нюансы в релятивизацию понятия национального интереса.

Еще большей критике оно подверглось со стороны других теоретических течений. Позитивисты указали на его неоперациональность и даже антинаучность, ввиду невозможности его эмпирической верификации. В свою очередь, согласно либералам, национальный интерес определяется не внешней средой, а внутренними социетальными потребностями государства, которые являются не унитарными, а плюралистическими. В конечном счете национальный интерес представляет собой совокупность интересов тех групп, которым удается навязывать собственные политические предпочтения в качестве государственных. Хотя национальные интересы отражают приоритеты частного характера, они необязательно являются эгоистическими. По мнению неолибералов, понятие «национальный интерес» правомерно использовать только при условии, что его содержание составляют моральные нормы и глобальные проблемы, например, индивидуальные свободы. Сторонники экономического неолиберализма готовы согласиться с рациональностью, движущей силой национального интереса, и стремлением к безопасности как его главной составляющей, но лишь в аспекте рыночного измерения.

Конструктивисты предлагают свое объяснение интересов и условий, в которых они формируются и изменяются. С их точки зрения, национальные интересы основаны на идентичности и конструируются не столько самими государствами, сколько разделяемыми нормами и ценностями, которые структурируют международные отношения и придают им смысл. Критические теории, исследуя дискурс национального интереса, находят в нем интересы тех, кто его формулирует. Наконец, специалисты такого научного направления, как анализ внешней политики, настаивают, что она зависит от индивидуальных особенностей лиц, принимающих решения и от организационных процедур, представляя собой результат компромисса между бюрократическими структурами, члены которых зачастую думают вовсе не о национальном интересе.

Таким образом, содержание понятия «национальный интерес» выглядит размытым, а его роль во внешней политике – неочевидной.

Впрочем, сегодня в международно-политической науке сложилось понимание того, что разнобой в трактовке национального интереса не доказывает его «отсутствия» как мотива внешней политики и неэффективности как аналитического инструмента. Дискуссии полезны уже тем, что позволяют понять, каких ошибок следует избегать при анализе содержания и роли национального интереса в международном поведении государства. Уроки таких дискуссий сводятся к следующему.

Во-первых, необходимо помнить, что ни одна теория не дает полного объяснения национальных интересов. Поэтому не стоит опираться на одну из них, но использовать достижения каждой. Конкурируя, они дополняют друг друга и выявляют ошибки.

Во-вторых, не стоит противопоставлять интересы и ценности. Национальные интересы не могут не опираться на ценности, точно так же, как ценности невозможно понять вне национальных интересов. Не случайно реалисты (Арнольд Уолферс), говорят о том, что национальная безопасность объективно означает отсутствие угроз для приобретенных ценностей и субъективно – отсутствие страха, что эти ценности подвергнутся нападению.

В-третьих, в основе объясняющей функции национального интереса лежит признание связи внешней политики государства с его историей, географией, культурой, ментальностью и традициями народа, с его самобытностью. Хотя национальная идентичность со временем меняется, нельзя отрицать и ее преемственности.

Наконец, опора на интересы помогает лучше понять мотивы и оценить эффективность внешней политики государства в контексте конкретной международной обстановки, связанной с политикой и действиями других государств. Как писал еще в XIX веке русский дипломат Сергей Татищев, «в международных отношениях пользы и нужды родины – в постоянном столкновении со стремлениями и потребностями чужих стран».

Иначе говоря, реализация национальных интересов, как и внешней политики в целом, зависит не только от осознанного, научно обоснованного формулирования их содержания, но и от восприятия лидерами государства «польз и нужд своей родины и стремлений других стран».

В российских дискуссиях начала 1990-х гг. о национальных интересах страны доминировала идея, согласно которой ценности либеральной демократии автоматически должны были решить проблемы безопасности и развития страны. Устами главы МИДа Андрея Козырева было заявлено, что никаких особых национальных интересов у России нет: главное – присоединиться к сообществу цивилизованных стран Запада. Сотрудничество с ними будет сопровождаться серьезной экономической помощью США и стран ЕС. Во внешней политике был провозглашен общий курс с Западом на дружеские, даже союзнические отношения. Однако, несмотря на все уступки, экономических и финансовых дивидендов от Запада Россия не получила. Займы МВФ и Мирового банка были предоставлены ей на обычных, то есть крайне жестких условиях. Западные партнеры не только не оказали постсоветской России масштабной помощи, но и всячески препятствовали восстановлению ее экономического потенциала.

Интервенция НАТО в Боснии (1994), решение о расширении альянса на Восток, резкий рост антилиберальных настроений внутри страны вынудили Бориса Ельцина в 1995 г. заменить Козырева на посту министра иностранных дел Евгением Примаковым. С самого начала Примаков проводит линию на отстаивание национальных интересов страны и выступает с идеей многополярного мира. Будучи реалистом, Примаков считал нормальным, что на пути проведения независимой внешней политики у России могут возникать противоречия с другими странами. В то же время он видел свою задачу не в противостоянии Соединенным Штатам и Евросоюзу, а в отстаивании права России на самостоятельные позиции в вопросах, касающихся ее национальных интересов и собственных ценностей.

Придя к власти в 2000 г., президент Владимир Путин провозгласил деидеологизацию и прагматизм российской внешней политики. Вместе с тем, несмотря на резкое осуждение натовских бомбардировок Белграда и силовое отделение Косово от Сербии, он не собирался дистанцироваться от Запада. Так, в 2001 г. он был первым главой государства, кто выразил сочувствие и солидарность Вашингтону в связи с террористическими актами против Америки и предложил совместные действия против общей угрозы.

Однако последующий опыт взаимодействия с евроатлантическим сообществом постепенно создавал у значительной части российских правящих элит и политического класса устойчивое представление о нежелании «партнеров» идти на равноправное сотрудничество и признавать право России иметь собственные интересы, осуществлять внутренний и внешний национальный суверенитет. Запад все больше воспринимается как «другой» с отрицательным знаком, а российская идентичность – как незападная. Это стало одним из важных факторов поворота России на Восток, дальнейшего укрепления отношений стратегического партнерства с Китаем на основе взаимных интересов.

Постепенно повышая военно-силовой потенциал, Россия проводит все более активную национально-ориентированную политику на мировой арене. Рубежными в этом смысле стали 2007 г. («мюнхенская речь» Путина), 2008 г. («пятидневная война» с Грузией), 2014 г. (кризис вокруг Украины). В 2015 г. Российская Федерация начала военную операцию в Сирии по просьбе правительства этой страны. Борьба против международного терроризма – один из приоритетов российской политики национальной безопасности.

Успехи российской дипломатии несомненны. Они особенно заметны на Ближнем Востоке, где посредничество России позволило сблизить позиции, казалось бы, непримиримых противников (Сирия, Иран, Турция), отчасти в СНГ, где удалось добиться единых подходов России и Запада по урегулированию политического кризиса в Молдавии. Сложнее ситуация в Европе, по-прежнему далек от серьезных сдвигов в сторону разрешения украинский конфликт. И практически на нуле находятся отношения с Америкой, несмотря на противоречивые сигналы со стороны Дональда Трампа.

Западные санкции не смогли ослабить российскую внешнюю политику, но серьезно повлияли на экономику. Не сломив ее, они обнажили остроту проблемы модернизации и выхода на новый уровень производительности. Эксперты сходятся в том, что именно экономическое отставание, недостаточный уровень благосостояния и качества жизни представляют собой самое слабое звено российского национального интереса.

Р – Равноправие

Николай Косолапов

Равноправие – одна из ключевых социальных ценностей в современном мире. Во внешней политике бывшего СССР и постсоветской России ей придается большое значение. Упоминание равноправия как принципа, ценности и цели содержится во всех основополагающих документах РФ – от Конституции до концепций и стратегий. Но каковы реальные проявления равноправия в межгосударственных отношениях?

За последние две тысячи лет мысль о равенстве претерпела в еврохристианской культуре сложнейшую и далеко не завершенную эволюцию. Равенство людей как акта и результата творения; равенство их перед Богом; равенство между собой как следствие первого и второго; равенство независимо от их социального положения, званий, рода занятий, доходов… Все эти интерпретации равенства распространяются лишь на межличностные отношения.

Вопрос, распространяется ли идея равенства на людей, принадлежащих к разным вероисповеданиям, в рамках религиозного сознания неизменно решался отрицательно. Однако сам этот вопрос выводил идею равенства на социальный уровень. Светская жизнь востребовала право, а с ним пришла необходимость установления критериев равноправия (или отсутствия, отрицания оного). Этот подход открывал принципиальную возможность (не всегда реализовывавшуюся) признания равенства людей даже в мультиконфессиональной среде. Классовый подход (не Марксом придуманный) окончательно перенес проблемы равенства и равноправия на уровень массовых социальных явлений и процессов.

Но при ближайшем рассмотрении взаимоотношения церкви и светских властей, последних между собой, власти и народа, социальных групп и классов оставались по сути межличностными. Восстававшие рабы и крестьяне, Реформация, революционеры во Франции XVIII в. и в России начала XX в., все общественные движения прошлого неизменно боролись с персонализированным противником и только потом и реже – с институтами и порядками.

Вестфальская система международных отношений, затем колониализм и распространение капитализма по миру выдвинули проблему равноправия на уровень межгосударственных отношений. В Вестфальских соглашениях особо оговаривалось, что их положения не распространяются на мусульман и исламские страны. Европейское международное право конца XIX – начала XX вв. делило страны на цивилизованные (западно-христианские), полуцивилизованные (к ним причислялись православно-христианские) и нецивилизованные (все прочие). Причем если войны между первыми считались недопустимыми, то в отношении вторых применение силы рассматривалось как приемлемое, а третьих – как иногда необходимое[1]. Проблема равноправия захватила тем самым интенсивно развивавшийся уровень межинституциональных отношений.

Войны и революции первой половины ХХ в. связали три уровня равенства и равноправия – межличностный, макросоциальный и институциональный (включая межгосударственный) – в единый и уже нерасторжимый комплекс со многими присущими ему внутренними противоречиями.

На первый план вышло равноправие. Оно предполагает наличие правовой системы, в рамках которой только и могут быть определены права. В межгосударственных отношениях роль такой системы выполняет международное право, являющееся по сути сложным и внутренне также противоречивым комплексом межправительственных соглашений. Это означает, что при серьезных изменениях внутри наиболее весомых государств и/или в международном порядке производная от них международно-правовая система может и, скорее всего, будет меняться. При этом политическое сознание в разных частях мира способно еще долгое время сохранять инерцию прошлых представлений, стандартов и норм.

Декларация прав человека (1948 г.) и ряд последующих международных документов в целом конкретизировали современное понимание этих прав. Устав ООН, Венская конвенция 1961 г., ряд других хорошо известных документов выполнили схожую функцию применительно к суверенитету государств и их политическому равноправию. Источником дестабилизаций остается уровень макросоциальный, на котором «обитают» такие неопределенные явления и понятия, как «права народов» (кто и по каким критериям признается «народом»; есть ли у народов не только права, но и обязанности, и если да, то по отношению к кому; могут ли народы наказываться за недолжное отправление их обязанностей, и если да, то кем, на основании чего и как) или «права меньшинств» (кто такие «меньшинства», по отношению к кому, на какой территории и прочая – см. выше).

Глобализация ставит объективный вопрос: будет ли институт государства встроен в какую-то надгосударственную систему – финансовую, религиозную, идеологическую, иную – или же, напротив, сами государства (или какая-то их часть) станут определять политико-экономическое, культурное ее содержание. В ответе на этот вопрос особое значение приобретает политико-правовой и социально-политический статус государства в международной системе.

Но в какой конкретно системе? Для Соединенных Штатов, уверовавших в реальность своей «победы» в холодной войне, это американоцентричный (в жестком варианте) или западоцентричный (в мягком) миропорядок. Россия как страна, «проигравшая» холодную войну, обязана встраиваться в этот порядок на условиях Запада – что, в общем-то, по-своему логично. Однако для России, Китая и ряда других государств международная система 2000-х гг. – переходная от американоцентричности к полицентричности. Состоится такой переход или возникнет нечто неожиданное, время покажет. Но и с западной, и с незападной, в том числе российской, точек зрения мир пребывает в состоянии перехода – значит, четкие критерии порядка, прав, статуса государств и их реального (а не политико-правового только) равноправия либо его отсутствия нарушены. Причем процесс их размывания продолжается, кристаллизация новых критериев пока не просматривается.

После развала СССР Россия признана в мире как государство – продолжатель бывшего Союза, а не его правопреемник. В 1990-е гг. это позволило успешно решить задачи тактического плана, прежде всего, сохранить место страны – постоянного члена Совета Безопасности ООН, членство в других международных организациях, решить вопросы с зарубежной собственностью бывшего Союза и ряд других. Но закономерно, что в долговременном плане все заметнее становятся и издержки такого решения: Россия де-факто по всем характеристикам все-таки другое государство, а не продолжение СССР. Как другое государство, Россия – главный победитель в холодной войне. Без ее усилий не рухнул бы СССР, и в этом плане ее претензии на весомую роль в мире и на равноправные отношения с Соединенными Штатами и Западом в целом более чем обоснованы. Как государство-продолжатель – она лишь страна, потерпевшая поражение в холодной войне и – с точки зрения Запада – ищущая реванша, стремящаяся изменить комфортное для Запада мироустройство.

Переходный характер современной международной системы ставит и другой вопрос: равноправие – с кем и в чем. Вряд ли России нужно равноправие с американцами в «праве» на интервенции, организацию «цветных революций», замену неугодных режимов и тому подобное. Конечно, логика международных процессов может в отдельных случаях вынудить действовать схожим образом. Но в долговременной перспективе России нужно не равноправие с США или кем бы то ни было еще в проведении имперской политики, а принуждение Соединенных Штатов к равноправию с другими государствами. Разумеется, одной России такая задача не под силу.

У проблемы равноправия есть и политико-психологическая сторона. Как идея и ценность равноправие может быть мощным источником мотивации и эффективным инструментом построения более безопасного и справедливого мира. Но, как и любая иная идея и ценность, равноправие при определенных обстоятельствах способно превращаться в свою противоположность. И тогда стремление уравнять всех во всем и со всеми может вести в лучшем случае к потере здравого смысла, в худшем – к слиянию с исторически сложившимися фобиями и комплексами, что чревато эффектом «вечно обиженных» и/или наделением себя полномочием отказывать тем или иным государствам, социальным группам в равноправии или даже в правах вообще.

С – Справедливость

Вера Агеева

Справедливость – одно из центральных и наиболее часто упоминаемых понятий российской внешней политики начала XXI века.

Категория справедливости по отношению к межгосударственным делам вошла во внешнеполитический лексикон еще в XIX веке: Александр Горчаков не раз повторял, что «нет таких расходящихся интересов, которые нельзя было бы примирить, ревностно и упорно работая над этим делом в духе справедливости и умеренности»[2]. Данный подход позволил ему, с одной стороны, отстаивать российские стратегические интересы, в частности, путем пересмотра Парижского мирного договора 1856 г. и возврата Черного моря в зону российского влияния, с другой – сохранять взаимовыгодные отношения с ведущими европейскими державами сообразно текущей расстановке сил.

Идеи справедливого миропорядка также легли в основу концепции Гаагских мирных конференций, проведенных по инициативе российского императора Николая II в 1899 и в 1907 гг., по итогам которых были приняты первые международные конвенции о законах и обычаях войны, заложившие основы международного гуманитарного права. Как подчеркивал Федор Мартенс, российский юрист, дипломат, один из главных организаторов Гаагских конференций, цель заключалась не в поисках утопических рецептов установления вечного мира, а в «устройстве международной жизни на основах права и справедливости», в наведении порядка «там, где царит произвол»[3].

В условиях холодной войны и биполярного противостояния категория справедливости была почти исключена из словаря советских дипломатов: ни Вячеслав Молотов, ни Андрей Громыко не видели в ней отображения реалий мирового устройства того времени.

Однако в новейшей истории России произошел ренессанс идей справедливости по отношению к международному миропорядку. Редкий внешнеполитический термин мог бы конкурировать по числу упоминаний и в программных документах, и в официальных выступлениях политического руководства современной России. Интересно, что нынешняя внешнеполитическая интерпретация идеи справедливости явно перекликается с традициями русской философии конца XIX – начала XX века. Российская внутренняя политика не раз вдохновлялась идеями русских философов: в посланиях Федеральному собранию Владимир Путин ссылался и на Алексея Лосева, и на Льва Гумилева, и на Николая Бердяева, объясняя российскую модель консерватизма и ее укорененности в российской ментальности. По отношению к внешней политике востребованными оказались образ «цветущей сложности» Константина Леонтьева и идеи справедливости и правды Владимира Соловьева и опять же Николая Бердяева.

Правда-истина и правда-справедливость всегда были одними из центральных категорий русской мысли, которая изначально зародилась как историософская и социально-ориентированная. Она была сосредоточена на вопросах: что замыслил Творец о России, что есть Россия, какова ее судьба и какова ее роль в мировом историческом процессе, целью которого является построение справедливого миропорядка. «Всем предписана одна правда в двух своих степенях: как закон справедливости и заповедь совершенства. Вторая предполагает первый, то есть закон справедливости, безусловно, обязательный всегда и во всем», – писал Соловьев. Однако мировая справедливость не должна ограничиваться юридической интерпретацией: согласно Бердяеву, законническая трактовка не только онтологически неверна, но и практически опасна, так как «насильственное осуществление правды-справедливости во что бы то ни стало может быть очень неблагоприятно для свободы, как и утверждение формальной свободы, может порождать величайшие несправедливости».

В отличие от философов начала ХХ века российские дипломаты и политики эпохи глобализации стремятся подчеркнуть важность юридических норм и верховенства права как основы справедливой международной системы. Данная идея проходит красной нитью сквозь все редакции Концепции российской внешней политики с 2000 года. Согласно главному внешнеполитическому документу России, центральным элементом системы была и должна оставаться ООН, которая обладает «уникальной легитимностью» (2008) и является основной организацией, регулирующей международные отношения. Залогом стабильности справедливой международной системы выступают равноправные и партнерские отношения между странами, которые совместно должны выстраивать международную архитектуру «на коллективных началах».

Интересно, что в современной интерпретации понятие справедливости всегда соседствует с демократическими принципами. Так, одной из основных целей внешней политики декларируется «формирование стабильного, справедливого и демократического миропорядка», а в сфере экономического сотрудничества – построение «справедливой и демократической глобальной торгово-экономической и валютно-финансовой архитектуры».

На протяжении 2000–2013 гг. целый ряд региональных конфликтов оценивался Кремлем именно сквозь призму идеи справедливости. В Концепции внешней политики 2000 г. утверждалось, что требуется справедливое рассмотрение статуса Каспийского моря, который бы учитывал законные интересы всех сторон; там же постулировалось, что Россия будет «содействовать достижению прочного и справедливого урегулирования ситуации на Балканах, основанного на согласованных решениях международного сообщества» и гарантирующего территориальную целостность Союзной Рес­публики Югославии. Разрешение конфликта в Афганистане также видится современным российским лидерам с точки зрения справедливости: Россия всегда стремилась и продолжает стремиться к прочному и справедливому политическому урегулированию афганской проблемы и недопущению экспорта терроризма и экстремизма из этой страны.

В 2013–2014 гг. запрос на справедливость в международных отношениях фактически стал лейтмотивом Валдайских речей Владимира Путина, которые были обращены в первую очередь к широкой мировой общественности. В октябре 2013 г. президент заявил, что Россия, демонстрируя в своей внешней политике силу, всегда проявляла ее благородно и справедливо. Миропорядок, установленный по итогам и Венского конгресса 1815 г. и ялтинских соглашений 1945 г. при очень активной роли России, обеспечил долгий мир и справедливое мироустройство, которое отображало текущее распределение сил в мировой политике. При этом Путин подчеркнул, что Россия всегда дистанцировалась от несправедливных международных решений, каким, к примеру, был Версальский договор, создавший предпосылки для будущей Второй мировой войны.

В посткрымский период категория справедливости стала особенно важной. В Валдайской речи в октябре 2014 г. российский президент упомянул это слово в разных вариациях 8 раз. Речь преисполнена горечью от понимания образовавшейся пропасти между Россией и коллективным Западом. Истинной причиной явился отнюдь не Крым и будущее Украины, а накопившиеся противоречия, основанные на различных интерпретациях мирового порядка, который с российской точки зрения представляется однозначно несбалансированным и несправедливым. Истоки его – в итогах холодной войны, которая завершилась не заключением «мира» с понятными и прозрачными договорённостями о соблюдении имеющихся или о создании новых правил и стандартов, а иллюзией победы одного блока над другим и последующей за ней эйфорией, абсолютизирующей одну социально-экономическую модель как идеальную и всем подходящую. Объективность и справедливость принесли в жертву политической целесообразности, а юридические нормы подменили произвольным толкованием и пристрастными оценками. Вдобавок так называемые победители, объединившись, ввели практику наказаний для несогласных: к ним Путин относит и силовые акции, и экономическое и пропагандистское давление, и вмешательство во внутренние дела, и апелляции к некой «надправовой» легитимности, когда надо оправдать неправовое урегулирование тех или иных конфликтов, и устранение неугодных режимов. Заканчивая описание сложившейся в мире ситуации, Путин сказал: «Давайте зададимся вопросом, насколько всем нам комфортно, безопасно, приятно жить в таком мире, насколько он справедлив и рационален?».

В 2016 г. справедливость становится одной из основных российских внешнеполитических категорий: в Концепции внешней политики 2016 г. появляется отдельный параграф под названием «Формирование справедливого и устойчивого мироустройства», который входит в раздел «Приоритеты Российской Федерации в решении глобальных проблем». В этом параграфе вновь повторяются идеи о верховенстве права и закона, а также о центральной роли ООН. Новеллой раздела является установка на обеспечение «устойчивой управляемости мирового развития», которая должна строиться на «коллективном лидерстве ведущих государств», круг которых не должен быть ограничен привычным списком развитых стран, но в обязательном порядке должен отображать географическое и цивилизационное (sic!) мировое разнообразие. В практической плоскости российская идея справедливости по отношению к международному мироустройству апеллирует к более значимой роли интеграционных объединений развивающихся стран – таких, как G20, БРИКС, ШОС и РИК.

Цивилизационное измерение идеи справедливости появляется также в разделе «Современный мир и внешняя политика Российской Федерации» Отдельное внимание уделено формированию «ценностных основ совместных действий с опорой на общий духовно-нравственный потенциал основных мировых религий, а также на такие принципы и понятия, как стремление к миру и справедливости, достоинство, свобода, ответственность, честность, милосердие и трудолюбие». Согласно документу, только на основе таких ценностей можно достичь подлинного объединения усилий международного сообщества.

Также с 2016 г. для Российской Федерации становится важным установление справедливой системы регулирования интернета, поскольку за последние годы всемирная сеть стала отдельным, требующим специального подхода измерением международных отношений. Позиция России по этому вопросу была отражена и в Концепции внешней политики, и в Доктрине информационной безопасности 2016 года. Суть ее состоит в том, чтобы содействовать справедливому распределению между странами ресурсов, необходимых для обеспечения безопасного и устойчивого функционирования Интернета, основанного на принципах доверия.

Установки на поиск и создание справедливой модели мироустройства, закрепленные в основополагающих внешнеполитических документах Российской Федерации, являются отражением видения российской политической и дипломатической элитой мировой политики и места в ней России. Евгений Примаков в своих трудах по внешней политике уделял значительное внимание этому направлению работы российского МИДа. Его размышления помогают глубже понять, почему категория «справедливости» стала одной из основных. В книге «Мир без России? К чему ведет политическая близорукость» (2009) Примаков возвращается к истокам сложившегося в начале XXI века миропорядка и доказывает, что «однополярный момент» был, во-первых, стратегической целью США, которые стремились к безраздельному доминированию в международных отношениях, а во-вторых, по сути являлся иллюзией, которая строилась на убежденности зарубежных партнеров в их «победе» над СССР в холодной войне. Данная интерпретация показала свою несостоятельность во время финансового кризиса 2008 г., который продемонстрировал, что Соединенные Штаты неспособны единолично управлять ни мировой политикой, ни мировой экономикой. Более того, такого рода концепция уже тогда не соответствовала международным реалиям, в которых развивающиеся страны начали играть более весомую, в том числе финансовую, роль.

Согласно Примакову, уроки конца XX – начала XXI вв. должны быть усвоены мировым сообществом, а новая система международных отношений – построена на сбалансированных и справедливых началах, которые не позволят позволять одной стране брать на себя слишком большие обязательства и одновременно будут отображать изменившуюся архитектуру мировой политики.

C – Стратегия

Андрей Сушенцов

Осыпание мирового порядка – метафора, вокруг которой строится доклад Валдайского клуба 2018 г., – продолжается. Наблюдатели все чаще затрудняются объяснить логику происходящего и указать направление перемен. В условиях нарастающего хаоса все большее значение обретают действия отдельных государств. Таким образом, внимание с уровня системы переключается на уровень ее участников, конкретных стран.

Но как измерить субъектность стран в международной системе? Какие из них более или менее важны? Ведь разница между потенциалами бывает драматична, но далеко не всегда потенциалы конвертируются в значимые внешнеполитические достижения. Вероятно, наиболее точным общим знаменателем является качество внешнеполитической стратегии государств. В этом контексте важны не только крупнейшие игроки, но и малые страны, которые смогли разработать комплексную внешнеполитическую стратегию, ставшую для них мультипликатором мощи. Можно сказать, что в высшей лиге мировой политики играют только качественные стратегии.

Прототип модельного государства в анархичном мире – Израиль. Эта небольшая и молодая страна, находящаяся во враждебном окружении, выстроила внутреннюю мотивацию и внешнеполитическую стратегию, нацеленные на максимальное использование ограниченных ресурсов для национального развития. Кандидатами в число государств с оптимальными стратегиями можно назвать несколько стран, находящихся в сложных геополитических условиях: Южная Корея, Финляндия, Узбекистан. Но каковы критерии качества стратегии?

Попробуем деконструировать само понятие стратегии. Классическое определение гласит, что стратегия – это способность правильно соотносить внешнеполитические цели с ресурсами. Но не менее важными составными частями ее являются и несколько других компонентов.

Во-первых, способность элит правильно выстраивать причинно-следственные связи в происходящем и формировать цели внешней политики, исходя из подлинных, а не мнимых потребностей развития. Другими словами, умение адекватно осознавать собственные потребности и не выдвигать ложных целей.

Во-вторых, стратегическая культура, которая выступает как своеобразная «кредитная история» использования силы в прошлом и является продуктом накопленного опыта великодержавной политики. Европейские страны с обширным опытом применения силы и ведения переговоров (всякая война неизбежно заканчивается миром) нередко более искусные стратеги, чем молодые государства с неопытной элитой, которая пускается во внешнеполитические эксперименты.

В-третьих, лидерство, являющееся продуктом воли и целеустремленности, готовности к жертвам. В мире, который становясь все более анархичным, остается сравнительно безопасным и сытым, готовность к жертвам – величина убывающая.

В-четвертых, эмпатия как способность построить конструктивную стратегию с учетом интересов всех вовлеченных сторон. Только комплексный подход, принимающий во внимание общий контекст и специфику других игроков, будет устойчив в долгосрочной перспективе.

Наконец, организационный ресурс, подразумевающий потенциал для внутренней мобилизации и навыки сосредоточения на ключевых задачах развития. Сытость и расслабленность препятствуют мобилизации и часто не позволяют даже богатым и состоятельным державам достигать целей.

Если разложить эти параметры и применить их к анализу ведущих государств, будет видно, что у каждого из них имеется существенный изъян, препятствующий реализации наиболее эффективной стратегии. Иногда он неустраним.

Так, у Китая, Саудовской Аравии, Индии, Японии есть проблема конвертации серьезного экономического и политического потенциала в пропорциональное влияние на международной арене. Несмотря на явные преимущества по ряду показателей (а в случае КНР – и по большинству из них), перечисленные державы испытывают трудности в достижении важных для них стратегических целей.

США и Европейский союз объединяет проблема самопоглощенности, зацикленности на внутренних обстоятельствах и идеологической ангажированности. Страны Запада взрастили самодовольные политические элиты, которые, уверившись в собственной абсолютной правоте и устав от стратегического мышления, взяли каникулы и часто принимают решения, мало связанные с подлинными национальными интересами. В Соединенных Штатах под воздействием острейшей внутренней поляризации стратегические линии, прежде незыблемые, размываются.

Для Ирана, Израиля, Кубы и Северной Кореи наиболее жгучей проблемой является внешнее давление. В большинстве случаев оно настолько велико, что оказывает определяющее влияние на формирование их идентичности. Если давление ослабнет или исчезнет, это повлечёт значительные последствия для внутриполитической жизни стран.

Бразилия, Мексика и Индонезия испытывают трудности с внутренней мобилизацией и концентрацией на решении принципиально важных задач. Неоднородность и глубокое расслоение населения не позволяет государствам сосредоточиться на достижении ключевых целей развития.

Наконец, Украину, Грузию, Палестину можно поставить в один ряд и отнести к группе стран, не сформулировавших целей развития и опирающихся на мнимые, а не на подлинные потребности. Трудно представить себе, как добиться успеха, если его условием объявляется крушение более сильного оппонента.

Россия представляет собой с точки зрения стратегии особенный случай. Ей (как и Турции) присуща проблема внутренней хрупкости, способная подкосить даже самую искусную внешнеполитическую стратегию. Однако в текущей международной ситуации у российских элит есть ряд преимуществ. Выработанный с опытом прагматизм (нередко на грани цинизма) позволяет лучше соотносить цели внешней политики с доступными ресурсами. Прагматизм сочетается с достаточным уровнем эмпатии, готовности учитывать интересы соперников. Именно по этой причине России удается быть эффективным диспетчером безопасности на Ближнем Востоке или строить комплексные отношения с Китаем. Правда, российская эмпатия не распространяется на США и многие страны Европы – причина кроется в концептуальной дистанции между отечественным реализмом и западным идеализмом.

У России имеется обширный исторический опыт применения силы и дипломатии, и это делает ее стратегическую культуру одной из наиболее плодотворных. Российские элиты обладают большим запасом решимости и умеют мобилизовывать ресурсы для достижения внешнеполитических целей. Вероятно, стратегия, вытекающая из этих качеств, лучше прочих работает в условиях осыпания международного порядка и возрастающей анархии.

У каждого из названных государств есть существенные проблемы по части стратегий. Правда, наиболее крупные из них обладают тем преимуществом, что могут позволить себе ошибаться. По крайней мере, куда чаще, чем малые страны, у которых ресурс прочности существенно меньше и всякая ошибка грозит стать фатальной. Но и небольшие страны бывают значимы для международной системы, если их стратегия учитывает слабые места и формирует цели развития, опирающиеся на подлинные национальные потребности.

С – Стратегическая стабильность

Дмитрий Суслов

Д.В. Суслов – заместитель директора Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики».

Понятие стратегической стабильности вошло в российский внешнеполитический вокабуляр на рубеже 1980-х – 1990-х гг. одновременно с появлением соответствующей концепции. При этом уже в 1990-е гг. выявились отличительные особенности именно российского подхода. После распада СССР поддержание стратегической стабильности стало для Москвы не только вопросом национальной и международной безопасности – предотвращения ядерной войны и гонки вооружений, но и поддержания международно-политического статуса великой державы.

В США в период холодной войны для концептуализации отношений с Советским Союзом в области ядерного оружия использовались понятия «кризисная стабильность», «стабильность первого ядерного удара» и «стабильность гонки вооружений». В Советском Союзе открытых теорий ядерного сдерживания до конца 1980-х гг. не было.

Концепция стратегической стабильности возникла, когда острая конфронтация холодной войны уже сошла на нет, но СССР и биполярная структура международной системы еще существовали, равно как и огромные ядерные запасы обеих сверхдержав. Эта концепция совмещает в себе «стабильность первого удара / кризисную стабильность» и «стабильность гонки вооружений» и при этом призвана подчеркнуть стремление сторон подходить к вопросам стратегического сдерживания позитивно, через сотрудничество.

Впервые понятие упоминается в Договоре о ликвидации ракет средней и меньшей дальности[4], подписанном в 1987 году в Вашингтоне Михаилом Горбачёвым и Рональдом Рейганом. Затем оно получает развитие в «Совместном заявлении СССР и США относительно будущих переговоров по ядерным и космическим вооружениям и дальнейшему укреплению стратегической стабильности» (июнь 1990 г.). В этом документе говорится, что цель переговоров – «уменьшить опасность возникновения войны, особенно ядерной войны, обеспечить стратегическую стабильность, траспарентность и предсказуемость посредством дальнейших стабилизирующих сокращений стратегических арсеналов обеих стран. Это будет достигнуто путем поиска договоренностей, повышающих выживаемость, устраняющих стимулы для нанесения первого ядерного удара и воплощающих соответствующую взаимосвязь между стратегическими наступательными и оборонительными средствами».

То есть понятие «стратегическая стабильность» носило двусторонний российско-американский характер, касалось только стратегических ядерных вооружений и включало в себя как принципы развития ядерных арсеналов России и США, так и отношений двух стран.

Прежде всего, понятие «стратегическая стабильность», как и «стабильность первого удара / кризисная стабильность», означало поддержание такого состояния ядерных арсеналов двух стран и такого характера российско-американских отношений, при котором ни у одной из сторон нет стимула для нанесения первого удара. Это подразумевало, во-первых, наличие у обеих сторон надежного потенциала ответного удара, способного нанести неотвратимый неприемлемый ущерб, – то есть ситуацию взаимного ядерного сдерживания. Во-вторых, отсутствие у сторон вооружений, наиболее опасных с точки зрения ядерной эскалации. На тот период – систем ПРО и ракет средней и меньшей дальности, которые действительно могли бы создать соблазн нанести обезоруживающий (в случае с ПРО) или упреждающий (в случае с РСМД) удар. В-третьих, прозрачность и предсказуемость, что давало бы сторонам относительную уверенность в том, что угроза неожиданного ядерного удара минимальна и вторая сторона не стремится явным образом к стратегическому превосходству. Это обеспечивалось постоянным российско-американским диалогом по контролю над вооружениями, мониторингом и верификацией выполнения обязательств по ограничению и сокращению вооружений.

Общими для Москвы и Вашингтона целями укрепления стратегической стабильности (посредством двустороннего контроля над ядерными вооружениями и поддержания надежных потенциалов ответного удара) были уменьшение угрозы ядерной войны, ограничение гонки вооружений, постепенное сокращение ядерных вооружений в целом, а также укрепление двусторонних политических отношений.

Подобное понимание создало концептуальную основу для переговоров по Договору СНВ-1 (подписан в июле 1991 г.), а также установило тесную связь между понятиями «стратегическая стабильность» и «контроль над вооружениями». Мнение, что именно контроль над вооружениями является единственно надежным способом обеспечения стратегической стабильности, стало доминирующим. В дальнейшем эти понятия воспринимались как синонимы.

Однако распад СССР вскоре после подписания договора СНВ-1 и резкое сокращение международного веса России существенно скорректировали ее подход к концепции стратегической стабильности. Москва начала видеть в ней и в соответствующем взаимодействии с Вашингтоном способ обеспечения не только безопасности, но и статуса великой державы.

Это выразилось, прежде всего, в приверженности России приблизительному количественному паритету с Америкой в области стратегических ядерных сил (СЯС) и ситуации взаимного гарантированного уничтожения (ВГУ) в варианте «зрелого» периода холодной войны – несмотря на прекращение холодной войны и резко изменившееся положение России и США в мире. Изначальная концепция стратегической стабильности не настаивает на паритете и способности сторон стереть друг друга с лица Земли. В ней речь идет о сдерживании, понимаемом как сохранение потенциала для неотвратимого ответного удара с заведомо неприемлемым для агрессора ущербом, что отнюдь не обязательно обеспечивается паритетом. В отношениях Вашингтона и Пекина, например, сдерживание не имеет какого-либо намека на паритет (так называемое «минимальное сдерживание»).

Россия же на протяжении 1990-х и 2000-х гг. последовательно рассматривала любые отклонения от паритета и ВГУ как угрозу стратегической стабильности и собственной военной безопасности. Даже в период наибольших финансово-экономических трудностей 1990-х гг. Москва строго следила за тем, чтобы ее арсенал СЯС был приблизительно равен американскому и чтобы все последующие российско-американские договоры об ограничении и сокращении стратегических ядерных вооружений носили паритетный характер и не допускали приобретения одной из сторон количественного превосходства.

Также Россия жестко критиковала стремление Соединенных Штатов создать ограниченную систему стратегической ПРО. Именно фактор ПРО похоронил Договор СНВ-2. Сразу после одностороннего выхода Вашингтона из Договора по ПРО 1972 г. (и выхода России из ДСНВ-2) Москва начала создавать вооружения, способные преодолевать любые перспективные системы противоракетной обороны, включая новейшие тяжелые жидкостные МБР и гиперзвуковые носители ядерного оружия.

Разумеется, изначальное понимание стратегической стабильности тоже рассматривало системы ПРО как дестабилизирующие, указывая на «взаимосвязь между стратегическими наступательными и оборонительными средствами». Однако даже в российском, не говоря уже об американском, экспертном сообществе преобладает мнение, что никакие системы ПРО, которые США гипотетически могут создать в обозримой перспективе и тем более те, что создавались администрациями Джорджа Буша-младшего, Барака Обамы и Дональда Трампа, не способны поколебать российский потенциал ответного удара. Более того, наличие продвинутой системы предупреждения о ракетном нападении означает, что на практике речь в случае ядерной войны будет идти не об ответном, а об ответно-встречном ударе, минимизировать который средствами ПРО физически невозможно.

Причина жесткого подхода России в том, что она воспринимала создание Соединенными Штатами системы ПРО не только как фактор ослабления сдерживания, а как угрозу для стратегического паритета и ВГУ в классическом смысле.

Еще один пример приверженности России паритету и ВГУ – нежелание идти на дальнейшие сокращения СЯС после ДСНВ-3, как указывалось в официальной позиции, «без учета всех факторов, влияющих на стратегическую стабильность». Действительно, к началу 2010-х гг. США продвинулись существенно дальше России в области ПРО и высокоточных вооружений в неядерном оснащении, и эти системы стали рассматриваться как ослабляющие стратегическое сдерживание. Заговорили о «стирании грани» между ядерными и высокоточными обычными вооружениями в части их способности наносить обезоруживающий удар. Соответственно, Россия стала требовать их ограничения как условия дальнейшего сокращения СЯС.

Опять-таки на уровне теории российский подход полностью соответствует первоначальному пониманию стратстабильности. Однако на практике способность высокоточных неядерных вооружений вывести из строя значительную часть СЯС невелика, особенно в реалиях начала 2010-х годов. Россия стремилась не столько сохранить сдерживание как таковое, сколько предотвратить общий военный дисбаланс с США по мере их прогресса в области неядерных вооружений.

Наконец, доказательством приверженности России ВГУ и ее стремлению не допустить общий военный дисбаланс с Соединенными Штатами и НАТО служит повышение значимости ядерного оружия в ее военной доктрине после распада СССР. Это выразилось в отказе от советского принципа неприменения ядерного оружия первым (нынешняя ядерная доктрина РФ предполагает готовность применить ядерное оружие в ответ на неядерное нападение «в случае угрозы самому существованию государства») и в повышении значимости тактического ядерного оружия (ТЯО), которое стало рассматриваться как способ компенсировать превосходство НАТО в области неядерных средств. В связи с этим Москва жестко выступает против попыток Вашингтона включить ТЯО в контроль над вооружениями и установить для него какие-либо ограничивающие лимиты и правила.

Главная причина приверженности России стратегическому ядерному паритету и ВГУ – политическая. После распада СССР только в этих областях у Москвы сохранялось равенство с США и значительное превосходство над всеми другими центрами силы, включая Китай, а потому они стали важнейшими индикаторами статуса России как великой державы. Указание на особую ответственность России и Соединенных Штатов как стран, у которых свыше 90% мирового ядерного арсенала, за глобальную безопасность – одна из излюбленных тем внешнеполитической риторики Москвы.

Восприятие Россией статуса ядерной сверхдержавы как чуть ли не несущей опоры ее великодержавности предопределило и ее отношение к контролю над вооружениями. Москва воспринимала его не только как механизм уменьшения угрозы ядерной войны и ограничения гонки вооружений, но и как важнейший способ подчеркивать и институционализировать свой статус уникального партнера США по управлению стратегической стабильностью, державы, на которую возложена великая миссия обеспечивать мир и безопасность на всей планете.

Это выражалось, во-первых, в стремлении России сохранять процесс и континуум российско-американского контроля над вооружениями, не допускать периодов отсутствия действия договоров по типу СНВ-1 вопреки периодическим попыткам США положить этому процессу конец. Так, после одностороннего выхода Вашингтона из Договора по ПРО и гибели ДСНВ-2 Москва приложила немалые усилия, убеждая администрацию Буша-младшего, утверждавшую, что контроль над вооружениями потерял актуальность, все же не допускать его полного развала. Результатом стал Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов, который, хотя и казался легковесным по сравнению с Договорами СНВ-1, СНВ-2, все же был юридически обязывающим документом, сохранявшим формат двустороннего сотрудничества России и США по контролю над вооружениями. Аналогичные усилия Москва предпринимает сегодня, пытаясь убедить администрацию Трампа продлить ДСНВ-3.

Во-вторых, торжественное подписание «больших» договоров с американцами часто рассматривалось как признание лично президента России мировым лидером. Своего рода международная легитимация. Во многом именно соображения статуса толкали Москву к тому, чтобы подписать с США Договор СНВ-2 ещё до вступления в силу Договора СНВ-1: Борису Ельцину хотелось выглядеть не менее значимым мировым лидером, чем был подписавший ДСНВ-1 Михаил Горбачёв.

В-третьих, Россия болезненно реагирует на нынешние призывы администрации Трампа лишить ее статуса эксклюзивного партнера США по вопросам стратегической стабильности и включить в переговоры по контролю над вооружениями Китай. Негативное отношение к этой идее связано не только с невозможностью ее воплощения в жизнь в силу нежелания Пекина участвовать в подобном процессе, пока Москва и Вашингтон не понизят свои ядерные арсеналы до его уровня, и не только с тем, что оно в целом выглядит как попытка найти оправдание для непродления двустороннего российско-американского ДСНВ-3 на новый срок. Подключение Китая ликвидирует последнюю область мировой политики, в которой Москва заведомо важнее и влиятельнее Пекина. Вот почему Россия продолжает уговаривать администрацию Трампа все же продлить действие ДСНВ-3 до 2026 г. и использовать этот период для выработки новых или коррекции прежних подходов к поддержанию стратегической стабильности.

В последнее время в мире происходят настолько серьезные изменения, что и российский подход к стратегической стабильности, характерный для периода после распада СССР, и ее понимание образца 1990 г. стремительно устаревают. Приобретение неядерными вооружениями стратегических свойств и стирание грани между войной и миром в корне меняют содержание угрозы ядерной войны: сегодня ее начало гораздо более вероятно вследствие эскалации неядерного конфликта, нежели неожиданного ядерного нападения. Стремительная диверсификация средств нанесения стратегического ущерба, которые сегодня включают в себя в том числе киберсредства, меняют природу гонки вооружений и делают продолжение традиционного процесса ограничения и сокращения СЯС нереализуемым технически и бессмысленным с военной точки зрения.

Все это разрывает казавшуюся в 1990 г. незыблемой связь между стратегической стабильностью и контролем над вооружениями в виде системы соглашений и режимов по сокращению и ограничению СЯС. Последние уже не в силах гарантированно свести угрозу ядерной войны к минимуму. Они также перестают оказывать решающее влияние на гонку вооружений. Она ведется в других средах, ставших стратегическими. Гонка же ядерных вооружений теряет военный смысл в условиях появления гиперзвуковых носителей, позволяющих нанести агрессору неприемлемый ущерб при любом количественном уровне его СЯС и ПРО. Да и сами эти договоры последовательно отмирают.

Диверсификация стратегических вооружений делает поддержание количественного паритета с Соединенными Штатами по СЯС невозможным и еще более бессмысленным с точки зрения сдерживания. Даже новейшие российские гиперзвуковые системы – шаг в сторону от паритета и возможность отказаться от него на политико-доктринальном уровне.

Конфронтация США с Китаем, которая имеет все шансы стать главной темой международных отношений ближайших десятилетий, вкупе с совершенствованием стратегических сил КНР ставят крест на двусторонней российско-американской природе стратегической стабильности. Экономические и технологические ресурсы Китая позволяют ему совершить в случае необходимости рывок и выйти на уровни СЯС России и Соединенных Штатов к 2030-м годам. Уже сейчас Россия, как заявил в октябре 2019 г. Владимир Путин, содействует модернизации китайской СПРН, укрепляя тем самым ситуацию ВГУ между США и Китаем.

С – Суверенитет

Александр Филиппов

Понятие «суверенитет» – несомненно, одно из ключевых для российского политического, в том числе внешнеполитического, нарратива.

«Суверенитет» является, прежде всего, формулой политической риторики, то есть публичной речи, опознаваемой как политическая. Риторика суверенитета может иметь вид описания фактического положения дел, однако по сути это всегда послание о должном и недолжном. Упоминание о суверенитете есть способ напомнить о нем, утвердить требование, указать на возможность утраты и необходимость восстановления.

Смысл слова «суверенитет» ясен: это высшая власть. Поэтому суверенен в государстве тот, за кем, хотя бы на словах, она признается. В международных отношениях суверенитет есть признание, опять же – хотя бы на словах, независимости внутренней суверенной власти от внешних политических сил, от других государств, а еще более точно – независимость внутренних суверенов одних государств от внутренних суверенов других. Утверждение «такая-то страна есть суверенное государство» означает, что верховная власть в этой стране принимает решения, которые не продиктованы верховной властью других стран.

Но здесь-то и начинаются проблемы. Международное право и международные организации могут быть проблемой для тех, кто принимает суверенные решения, а внутренний суверенитет может быть проблемой для международного права и международных организаций. Способы постановки проблемы и ее решения меняются с годами, и если в 2000-е гг. и немного позже мы часто слышали, что время классического суверенитета ушло[5], что само понятие может считаться чуть ли не устаревшим, то в середине и ближе к концу 2010-х гг. ситуация изменилась. «Для нас суверенитет означает контроль над своим правительством. Таким образом, те, кто предлагает “разделить” или “объединить” американский суверенитет с международными организациями, чтобы вместе справляться с “глобальными” проблемами, говорят в реальности вот что: мы должны уступить часть нашего суверенитета институтам, которые будут находиться под влиянием или даже контролем также и других наций. Это, несомненно, формула уменьшения автономии США и нашего контроля над своим правительством»[6], – писал в начале десятилетия Джон Болтон. Болтон был последователен. Он атаковал не только Барака Обаму, левых университетских интеллектуалов и глобалистов, глобальное управление во всех его видах, но и саму идею международного права, проницательно, как оказалось впоследствии, указывая на то, что вопрос о роли и границах международного права и суверенитета станет ключевым в дискуссиях ближайших лет[7].

Действительно, чуть ли не наугад выбранное в источниках 2016 г. суждение в пользу Дональда Трампа кажется просто продолжением предыдущего: «Как следует нами править – посредством ли американского конституционализма или международного права? Должно ли правление быть укоренено в американском суверенитете или в глобальном управлении? … Есть ли право у американского народа сохранять и продолжить свой образ жизни или нет? Есть ли у американцев право быть законодателями самим себе или важнейшие решения будут принимать за них другие (например, иностранные судьи)?».[8]

Эти вопросы имеют риторический характер, все «да» и «нет» уже известны заранее. Однако такова риторика суверенитета! Несмотря на все значение этой позиции для Америки и Америки для всего мира, в самой сути этих формулировок нет ничего специфически американского, как нет ничего специфически американского в том более общем движении, которое эти формулировки иллюстрируют и которое, как мы видим, набирает силу в последние годы. Суверенитет видится в этой перспективе как род очевидности, безусловного блага. Мы должны рассмотреть эту очевидность, не останавливаясь на исследовании истории и множества источников, которые часто противоречат друг другу, хотя бы потому, что побеждающее в наши дни понимание суверенитета, в общем, достаточно простое и достаточно старое, словно бы выносящее за скобки всю интеллектуальную работу, которая совершается по сей день.

Что собой представляет это понятие? Прежде всего, оно предполагает, что суверенитет имеет отчетливо территориальный характер. Это далеко не очевидно по отношению ко всей вообще высшей власти, но имеет принципиальное значение в современном мире. Суверенная территория, то есть территория, на которую распространяется власть и на которой действуют законы, и является интуитивной очевидностью, опорой для политиков и политических публицистов. «Суверенитет – это территориальное определение политической власти. Территориальность стала принципом основания суверенной государственности в период раннего модерна и остается такой до сих пор»[9]. Территория, в принципе, может быть огорожена. Вокруг нее можно поставить забор, опутать колючей проволокой, закрыть небо над ней при помощи разного оружия… То же касается и людей: люди находятся на территории, и в понятие территориального государства недаром включено понятие физической силы, насилия, направленного на тело, которое находится в пределах досягаемости и, в целях реализации суверенной власти, может быть ограничено в перемещениях, подвергнуто чувствительному наказанию или, наоборот, снабжено пищей, теплом и средствами передвижения. Не в наказании и не в поощрении и поддержке как таковых состоит дело. Дело именно в живом теле. Из тел состоит население, народ, граждане, которые в большинстве современных стран объявлены носителями суверенитета, неотчуждаемым истоком власти.

Таким образом, суверенитет, как мы видим, без сомнения распространяется на людей в их телесности, поскольку они находятся на принципиально огораживаемой территории. Он распространяется на них, как на вещи, поскольку они доступны прямому физическому воздействию. Суверенитет также распространяется и на неодушевленные предметы, про которые можно сказать, например, что они находятся в собственности государства и под его контролем, а также на те нормы, в соответствии с которыми это воздействие на тела и предметы могло бы совершаться. Народ, что кажется вполне очевидным, располагается, как правило, на территории, является солидарным сообществом, которое определяет самое себя. Такова идея народного суверенитета, в ней так или иначе зашита идея «политического тела», как бы это ни называлось.

Конечно, это метафора, но иногда метафоры, употребляемые как бы полусознательно, без дополнительной работы над ними, начинают словно бы мыслить за нас, вместо нас. Полезно бывает вернуться к истокам собственной мысли, чтобы проверить, не связана ли с ней такая подспудная работа метафоры. В данном случае без метафоры тела все очевидности, все традиционные интуиции суверенитета кажутся бессмысленными.

Но чем больше мы отходим от этой, говоря языком философии, непосредственной телесности, тем сложнее говорить о суверенитете. Вся критика суверенитета так или иначе связана с оспариванием его основной метафоры и связанных с нею понятий. Здесь важно провести различия.

Один из самых распространенных способов борьбы против суверенитета государства связан не с отказом от метафорики политического тела как таковой, а с ее переинтерпретацией. Сначала связь государства и политического тела народа должна быть поставлена под сомнение. «Население», если оно очевидным образом разнородно, а территория, на которой оно находится, велика, риторически перестает считаться народом, за этим народом больше нет очевидности коллективного тела, зато она есть за другими, как правило, меньшими группами, однородность которых подтверждается языком, религией, подлинным или вымышленным общим происхождением и тому подобным. Логика сопряжения народа и территории, логика суверенитета сохраняется, но переносится на меньшие образования.

Иной случай – это сохранение ставки на телесность, но уже не коллективную, а индивидуальную. Отказ от метафорики политического тела и акцент на то, что самым подлинным, интуитивно неоспоримым, достоверным является индивид как живое смертное существо, приводит к идее естественных прав индивида, от имени которых можно оценивать, ставить под сомнение, оспаривать права любой общности, прежде всего, конечно, традиционного суверенного государства. Современное международное право, строго говоря, уже ставит права личности выше прав политической общности. Защита прав человека образует ядро международного права, в котором далеко не всегда удается находить баланс между уважением к правам человека и соблюдением принципа суверенитета. Однако критики суверенитета последовательны, они идут еще дальше, усматривая в перспективе «глобальный легальный порядок» всего человечества[10].

Наконец, третье направление – это радикальная детерриториализация социального.

Современные средства коммуникации уничтожают расстояния. Еще в самом начале XX века Георг Зиммель проницательно замечал, что деньги побеждают пространство. Если у вас есть деньги, недоступные прежде товары окажутся у вас, а события в мире денег подействуют одно на другое, даже если биржи, например, сильно отдалены друг от друга.

С введением электронных средств коммуникации не только в экономическую, но и в повседневную жизнь указание на уменьшение роли традиционно понимаемого физического пространства стало общим местом. Идеи, культурные образцы (например, образовательные системы, способы подачи новостей и многое другое) преодолевают государственные границы, не будучи телами, то есть, строго говоря, не преодолевают их, а существуют помимо них, в другом измерении. Новые пространственные образования вроде «мировых городов» иначе организуют территории, становятся узлами мировой системы коммуникаций, которые находятся, с одной стороны, в теле государств, а с другой – на совершенно особом, автономном положении.

Международные организации и международно-правовые регуляции, ими производимые, безусловно, требуют реализации на территориях. Отсюда, собственно, известная концепция «R2P» (Responsibility to Protect), которая широко обсуждалась международными юристами в начале 2000-х гг. Данная концепция «берет за отправную точку человеческие потребности и перемещает фокус с прав государства на обязанности государства (и его ответственность)», трансформируя тем самым понятие суверенитета[11]. 

Во всех этих случаях более традиционно понимаемый суверенитет размывается, находится под угрозой, кажется, ему грозит если и не исчезновение, то еще более существенное, чем прежде, ограничение. Но все ли чисто в этих аргументах? С одной стороны, мы видим, что пространство, тело и суверенитет действительно не могут быть сохранены в привычных форматах. Но с чем же тогда связаны успехи тех движений, которые в буквальном смысле слова могут быть названы реакционными, то есть являются реакциями на далеко зашедшие процессы глобализации и детерриториализации политики.

Возможно, вопрос о суверенитете должен быть действительно поставлен по-новому. Вот несколько оснований. Во-первых, его нужно радикально отделить от идеи коллективного тела, у которого есть некая особая, привилегированная естественность по сравнению с другими коллективными образованиями. Дело не в том, что государство не имеет здесь преференций, а в том, что в современном мире оно проиграет эту войну риторик другим поднимающимся общностям с их притязаниями. Радикальный отказ от этой риторики не подрывает государство, он подрывает притязания его соперников.

Во-вторых, государства должны перепроверить то, что может и что не может находиться в зоне их ответственности. Притязать на права там, где не способен проявить ответственность, – не лучшая тактика и худшая стратегия.

Россия. ЕАЭС > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 30 января 2020 > № 3305437

Сергей Данкверт в рамках мероприятий Совета Евразийской экономической комиссии провел переговоры с казахстанскими коллегами

30 января в г. Алма-Ата в рамках проведения Совета Евразийской экономической комиссии состоялась встреча Руководителя Россельхознадзора Сергея Данкверта с Председателем Комитета ветеринарного контроля и надзора Казахстана Арманом Утегуловым и Председателем Комитета государственной инспекции в агропромышленном комплексе Казахстана Алмабеком Марсом.

На переговорах обсудили взаимное признание регионализации территорий России и Казахстана по заразным болезням животных. Договорились дополнительно провести совместную конференцию между научно-исследовательскими институтами двух стран по таким болезням, как пастереллез, нодулярный дерматит и АЧС, и разработать перечень конкретных вопросов необходимых для всесторонней оценки эпизоотической ситуации и принимаемых сторонами мерами. По нодулярному дерматиту пришли к заключению о том, что по итогам такой конференции стороны разработают перечень дополнительных вопросов, в том числе в отношении мероприятий, проводимых ветеринарной службой Республики Казахстан по профилактике этого заболевания, борьбе с ним и проводимому надзору, обменяются планами мониторинга, информацией по применяющимся вакцинам и планам вакцинации восприимчивых к указанной болезни животных.

Республика Казахстан выразила заинтересованность в проведении инспекции российских свиноводческих предприятий, а также мест выращивания живых животных для ознакомления с системой профилактики и надзора за заразными болезнями (в том числе африканской чумой свиней). Список таких объектов будет сформирован в ближайшее время, и в течении двух недель казахстанские коллеги посетят Российскую Федерацию для их инспекции.

Участники встречи обсудили вопросы введения временных ограничений на предприятия и дальнейшие шаги по снятию имеющихся запретов, в том числе договорились обменяться официальными письмами по указанной проблематике.

Кроме того, затронули проблему ложного транзита подконтрольной продукции через Российскую Федерацию в Республику Казахстан. В ближайшее время Россельхознадзор ожидает ответ от казахстанских коллег на официальные запросы касательно фактов поставок подконтрольной продукции, отправленной рядом белорусских хозяйствующих субъектов в адреса казахстанских получателей, транзитом через территорию РФ. Казахская сторона заверила, что в ближайшее время предоставит исчерпывающие ответы.

Участники переговоров также обсудили вопрос о необходимости интеграции информационных систем в области ветеринарии и фитосанитарии. Договорились о проведении 4 февраля 2020 года видеоконференции технических специалистов для детального обсуждения реализации планов интеграции.

Кроме того, была поднята тема совместного контроля возвращаемых на территории обоих государств фитосанитарными службами России и Казахстана продуктов, обсуждался проект порядка прослеживемости подкарантинных товаров в ЕАЭС.

Очередная встреча фитосанитарных служб России и Казахстана запланирована на февраль 2020 года.

Подводя итоги встречи, стороны выразили взаимное удовлетворение от достигнутого уровня сотрудничества.

Мифы алкогольной политики

С января в России поднялись минимальные цены на крепкий алкоголь.

Водка выросла до 230 рублей за поллитра, коньяк - до 433 рублей. Таким образом власти демонстрируют усиленную заботу о здоровье населения и о пополнении казны благодаря новым отчислениям с продаж зелья.

Вся наша алкогольная политика (оптимисты могут называть ее антиалкогольной) построена на нескольких укоренившихся мифах. Мол, высокая цена на водку - дешевле минимальной продавать запрещено - заставит граждан отказаться от употребления либо сильно сократит его. Денег не хватит.

Среди главных лоббистов подобного подхода чиновники от медицины. Концепция Минздрава о «Стратегии формирования здорового образа жизни населения...» предполагает к 2025 году сокращение подушевого потребления алкоголя до 9 литров на душу населения с сегодняшних 10,5 литра на ту же душу.

Ведомству нужно рапортовать наверх об успехах на этой стезе, только цифры у них сомнительны. К примеру, Всемирная организация здравоохранения утверждает, что в России потребляется 11,1 литра чистого алкоголя (то есть чистого спирта!) в год на человека, что, по прикидкам российских экспертов, физически невозможно. Не выпить столько примерно 50 млн пьющих (остальные - дети, старики, женщины и прочие трезвенники)!

Другими словами, статистика в этой сфере крайне запутанна, что усугубляется огромными «неофициальными продажами» на теневом рынке, а отчетные данные инстанциями легко подтасовываются.

Другой миф - что рост официальных цен на водку станет барьером для продажи контрафакта и паленки. Контрафакт полулегально ввозится из стран ЕАЭС, где свои налоги на алкоголь, и стоит он гораздо дешевле. По дешевке им и торгуют в России, что сильно не нравится властям.

С паленкой тоже непросто. Если ее гонят в грязных подвалах невесть из чего и потом продают по подворотням - это дело полиции. Но всплывала информация, что через магазины продается больше водки, чем ее официально производят заводы. То есть могучая система контроля оборота алкоголя ЕГАИС дает сбои в руках умельцев. Рассказывают, что «неучтенку» выпускают на тех же заводах, где выпускают и законную водку, - работают дополнительные смены.

Еще миф - повышение минимальных цен прибавляет доходы бюджету. Увы, давно доказано: стоит чуть подорожать официальной водке, как на черный рынок выбрасываются дополнительные объемы нелегальной. И доходы мимо казны. Все очевидно: при средней себестоимости водки (с накрутами) 49 рублей ее минимальная цена - 230, а коньяка, соответственно, 147 рублей и 433 рубля. Прибыль теневиков составляет 300-400 процентов! По Марксу, даже за гораздо меньшие прибыли капиталисты пойдут на все! Полицейские меры не помогут.

Каждый из узких спецов по-своему прав, предлагая алкогольные ограничения в интересах своего ведомства. Но водка в России - продукт системообразующий. И альтернатива ей - только лучшее качество жизни в стране.

Лаврентий Павлов

Интервью директора Латиноамериканского департамента МИД России А.В.Щетинина информационному агентству ТАСС, 30 января 2020 года

Вопрос: Россия отмечала, что события в ноябре прошлого года в Боливии имели все признаки госпереворота. Почему же Москва фактически признала отставку Эво Моралеса, назначение временного правительства страны и досрочных выборов президента?

Ответ: Мы анализируем ситуацию в Боливии исходя из норм права — международного и национального — и на основе реализма в оценке хода развития событий и их последствий. Все ранее сделанные российской стороной заявления на этот счет сохраняют свою актуальность.

Просьба об отставке Эво Моралеса — к слову, формально, как того требует конституция, утвержденная решением парламента лишь спустя почти три месяца, — стала результатом соркестрированного радикальными силами при поддержке извне и вышедшего из-под контроля властей развития событий под предлогом не доказанной — ни тогда, ни потом, в том числе пресловутой миссией ОАГ, — фальсификации итогов выборов президента 20 октября 2019 года. Оно имело все признаки государственного переворота, в том числе из-за решающего участия в них командования силовых структур Боливии.

В результате на тот момент в стране образовался опасный вакуум власти, который на фоне захлестнувшей многонациональную Боливию волны насилия грозил привести к затяжному гражданскому противостоянию, в том числе по этническому признаку.

В таком контексте многие страны выступили со схожих позиций: сформированное тогда руководство воспринимается как временное — по-испански есть даже термин referencia de autoridad, де-факто — до проведения новых выборов и формирования легитимного правительства. Именно так нынешние боливийские власти воспринимаем и мы, о чем заявили публично.

Обстановка в этой стране продолжает оставаться напряженной. 22 января срок полномочий Эво Моралеса и состава парламента формально истек. Чтобы заполнить правовой вакуум, Конституционный суд Боливии принял решение о продлении мандата временного президента и парламентариев до вступления в должность тех, кто будет избран на новых всеобщих выборах, первый тур которых назначен на 3 мая.

Уважая суверенитет Боливии, мы данное решение не комментируем. Исходим из того, что только скорейшее формирование легитимных органов власти по итогам демократического и транспарентного голосования при участии всех без дискриминации политических сил способно вернуть эту страну к нормальной жизни. Разумеется, особая ответственность за мирный переходный процесс, обеспечивающий подготовку к честным, открытым, демократическим выборам, лежит на лицах, которые сейчас находятся у руля власти. Международное сообщество вправе ожидать от них эффективных мер по обеспечению избирательного процесса, гарантии конституционных прав всех боливийских граждан. Считаем недопустимым какое-либо вмешательство иностранных государств в избирательный процесс. Это неприемлемо в принципе и в особенности — со стороны тех стран, которые рьяно готовы безосновательно обвинять других в подобного рода действиях, а сами действуют открыто в интересах властных политических сил в другой стране.

Мирная Боливия важна для России как существенный экономический партнер и уважаемый политический игрок в регионе Латинской Америки и Карибского бассейна. Убеждены, что стабильная Боливия нужна и всем гражданам этой страны.

Вопрос: Удалось ли уладить спор с Эквадором относительно вещания телеканала Russia Today? Почему подобные проблемы вообще появляются в отношениях с традиционно дружественными латиноамериканскими странами? Могло ли тут иметь место внешнее вмешательство? И еще один вопрос касается поставок бананов из Эквадора. Будут ли они возобновлены в полном объеме?

Ответ: То, что происходило в Латинской Америке на протяжении уходящего года, порой наводило на воспоминания об уже подзабытом определении "пылающего континента". В целом ряде стран региона произошли вспышки социальных движений, которые в ряде случаев приняли насильственные формы.

Безусловно, в условиях турбулентного развития событий может возникнуть соблазн обвинить "враждебные" внешние силы во всех смертных грехах, в частности в своих внутренних проблемах.

На "руку Москвы" по привычке списывает свои очевидные проколы на латиноамериканском направлении администрация США. Против нас ведется открытая политическая и информационная работа при задействовании всего потенциала глобальных СМИ.

К сожалению, стремление перевести стрелки, переложить вину с больной головы на здоровую не обошло и отдельных наших партнеров в Латинской Америке.

Хотел бы ответить искренне: независимо от того, где в Латинской Америке возникает желание попытаться объяснить свои внутренние проблемы, пытаясь при этом обвинить Москву, мы всегда открыты для спокойного, рассудительного и обстоятельного диалога. Если у кого-то возникли подозрения в действии отдельных лиц, например в интернет-пространстве, — есть правовые рамки международного сотрудничества. Направьте конкретику, факты. Есть специальные органы и службы. Проведем расследование, выясним и т.д. Если, разумеется, это не голословные публичные заявления.

Безусловно, любой оператор телевещания — государственный или частный — вправе определять свою политику и приоритеты, вносить в них необходимые изменения, разумеется, с учетом взятых на себя обязательств по соглашениям и контрактам. При этом ключевым является сохранение свободы слова, предоставление гражданам права на получение разнообразной, освещаемой с различных углов зрения информации, соблюдение свободы творчества журналистов. Обеспечение свободного доступа к информации и свобода выражения мнений являются фундаментальными для всех государств, которые считают себя демократическими. Неприемлемо вмешательство в редакционную политику СМИ. Разумеется, при условии проявления ответственного профессионального подхода со стороны журналистов.

Этими качествами отличается работа телеканала RT. Этим объясняется его высокая востребованность у телезрителей в различных странах. Его передачи носят профессиональный, независимый, сбалансированный и беспристрастный характер.

Рассчитываем, что его так воспринимают и будут воспринимать в странах, которые принимают сигнал RT, и там, где, надеемся, этот сигнал будет восстановлен.

Что касается второго вопроса — о поставках эквадорских бананов, то он обсуждается по линии профильных ведомств и не имеет какого-либо политического контекста.

У российских органов санитарного и фитосанитарного контроля возникли серьезные и обоснованные опасения из-за непринятия в Кито действенных мер по восстановлению соответствия нормам ЕАЭС поставляемой на наш рынок продукции.

Информация на этот счет размещена на сайте Россельхознадзора. Контакты между заинтересованными организациями продолжаются. Рассчитываем на урегулирование возникших проблем.

Вопрос: США настойчиво проводят курс на превращение Латинской Америки снова в свой "задний двор". Эксперты отмечают, что следующей страной на очереди может стать Никарагуа. Какую помощь может Россия оказать партнерам в этой ситуации?

Ответ: Попытки США переформатировать Латиноамериканский регион под свои геополитические интересы вызывают глубокое беспокойство. За идеологическую основу взята "вынутая из нафталина" доктрина Монро. Составными частями этого курса стали усилия по смене неугодных режимов или перенаправлению в "правильное" русло колеблющихся, разобщению региональных интеграционных процессов, навязыванию жестких неолиберальных лекал. Одним из основных инструментов политики Вашингтона стала политика противоправных рестрикций и давления. Ужесточение экономической блокады США в отношении Кубы является тому наглядным свидетельством.

При этом прошедший год продемонстрировал и то, на что, как представляется, в Вашингтоне не рассчитывали, – намеченные планы стали пробуксовывать.

Регион оказался сложнее и многообразнее упрощенческих расчетов американских радикалов. Так, несмотря на жесткое санкционное удушение и методы "цветных революций", блицкриг в отношении Венесуэлы, Кубы, Никарагуа реализовать не удалось.

Мы твердо выступаем против попыток продолжить раскачивать ситуацию в этих странах. Будем и далее оказывать партнерам и друзьям в регионе необходимую политико-дипломатическую поддержку на международной арене, развивать торгово-экономические связи.

Вопрос: В прошлом году прошел первый саммит Россия — Африка. Может быть, стоит провести подобный форум с латиноамериканскими странами? Реальна ли эта перспектива?

Ответ: Первый в истории саммит Россия — Африка, прошедший в октябре 2019 года в Сочи, открыл новую страницу в отношениях России со странами этого континента. Участие в форуме высших представителей всех 54 государств региона заложило прочный фундамент для перевода нашего сотрудничества на качественно новый уровень.

В принципиальном плане идея саммита Россия – Латинская Америка имеет основания для существования.

Встреча лидеров, безусловно, придала бы мощный импульс нашему взаимодействию. Однако очевидно, что для проведения общерегиональной встречи в верхах — с или без участия России — латиноамериканцам предстоит большая работа по преодолению возникших за последний год существенных различий в подходах к ряду важных стоящих перед ними вопросов.

Это в полной мере относится к деятельности Сообщества латиноамериканских и карибских государств (СЕЛАК) — наиболее представительного и авторитетного интеграционного объединения всех государств региона, продвигающего объединительную повестку на неконфронтационной основе. Рассчитываем, что благодаря усилиям Мексики в период ее начавшегося ротационного председательства в СЕЛАК в 2020 году латиноамериканцам удастся преодолеть внутренние разногласия и сформировать общую региональную повестку дня, что позволит спланировать нашу встречу с участниками этого интеграционного объединения. Для России Латинская Америка и Карибский бассейн — самоценное направление внешней политики. Мы не смотрим на регион через призму геополитических интересов и не желаем, чтобы он превратился в арену для противоборства кого-либо с кем-либо.

Российский подход к взаимодействию с латиноамериканцами предельно логичен: никого никому не противопоставлять, не создавать разделительных линий и искусственных барьеров, не делить партнеров на своих и чужих, а укреплять сотрудничество на деидеологизированной прагматичной основе при взаимном уважении и учете интересов.

Вопрос: Есть ли данные о том, сколько жителей стран Латинской Америки остались в России после чемпионата мира по футболу в 2018 году?

Ответ: Действительно, определенное число латиноамериканцев, въехавших в Россию в качестве болельщиков на Чемпионат мира по футболу 2018 года, воспользовались льготным безвизовым порядком и «задержались» в нашей стране.

Мы откровенно предупредили по различным каналам о правовых последствиях нарушения миграционного законодательства. При этом нам особенно не хотелось, чтобы подобные нарушения ассоциировались с гражданами стран региона, во многом определившего "колорит" и атмосферу прошедшего мундиаля.

В настоящее время такой проблемы в отношениях с данной группой государств наши правоохранительные органы не видят.

Вопрос: Существуют ли какие-то негативные аспекты отмены виз с латиноамериканскими странами, например увеличение объемов контрабанды наркотиков в Россию из этого региона?

Ответ: Для России Латинская Америка всегда была и остается регионом политической благонадежности, экономических возможностей, культурной близости и схожего менталитета. Поэтому расширение зоны взаимных безвизовых поездок — логичный шаг, который не только придает дополнительный импульс развитию торгово-экономических отношений, но и — что не менее важно — способствует укреплению культурных, гуманитарных, образовательных, спортивных и туристических обменов. К настоящему времени безвизовые соглашения подписаны с 26 из 33 государств региона. Такой режим распространяется на всю Южную Америку, а также шесть стран Центральной Америки и восемь — Карибского бассейна. Проработка проектов соответствующих договоренностей предусматривает участие целого ряда заинтересованных ведомств, что направлено, в частности, на то, чтобы облегченный порядок передвижения граждан с указанными государствами не привел к осложнению в нашей стране таких проблем, как нелегальная миграция, незаконный оборот наркотиков, распространение инфекционных заболеваний и др. Каких-либо особых обеспокоенностей на этот счет, связанных с действием безвизового режима с латиноамериканскими и карибскими государствами, наши компетентные органы, как мы понимаем, не испытывают.

Вопрос: Считает ли Россия события в Чили в октябре — ноябре 2019 года попыткой государственного переворота? Ожидают ли в Москве продолжения политической нестабильности в этой стране на фоне попыток организовать импичмент президента и провести конституционный референдум?

Ответ: Вернемся к теме социальных движений, произошедших в ряде стран Латинской Америки на протяжении уходящего года.

Разворачивавшиеся там внутриполитические процессы имеют свои причины и динамику. Эксперты утверждают — и, как представляется, не без оснований, — что у них были и некоторые общие черты. Указывается, что экономическое развитие в Западном полушарии, улучшив макроэкономические показатели, к сожалению, не привело к сокращению социального неравенства.

Во многих странах власти не смогли найти ответы на вызовы времени, связанные с укреплением среднего класса, абсолютизацией индивидуальных свобод, развитием интернета и социальных сетей. Отмечается серьезная депрофессионализация существенной части элит, во многом закостеневших в популистской шкале координат.

К сожалению, нормальная, через выборы "подстройка" моделей развития порой уступила место идеологии в политике и экономике, когда смена политического курса и экономической ориентации отдельных стран стала приобретать драматический окрас "правого" или "левого" поворота. Мы не рассматриваем события в Чили в парадигме попытки государственного переворота. Происходящее там — внутреннее дело этой страны. Надеемся, что назначенный на 26 апреля референдум по изменению конституции станет шагом на пути нормализации ситуации и нахождении формулы восстановления внутриполитического согласия в интересах преодоления переживаемого кризиса в рамках правового поля. В России заинтересованы в том, чтобы все страны региона — в своей совокупности и единстве в многообразии — были сильными, политически сплоченными и экономически устойчивыми.

Россия. Боливия. ЛатАмерика > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 30 января 2020 > № 3276495 Александр Щетинин

Михаил Бабич: Россия предлагает придать новый импульс развитию ЕАЭС

31 января 2020 г. в городе Алматы (Республика Казахстан) состоится заседание Евразийского межправительственного совета. Накануне там же прошел Совет Евразийской экономической комиссии (ЕЭК). В перерыве заседания на вопросы журналистов ответил Первый заместитель министра экономического развития России Михаил Бабич.

В настоящее время страны-участницы ЕАЭС готовят Стратегию развития евразийской экономической интеграции на период до 2025 г. У России есть ряд предложений. «Мы исходим из того, что это должен быть очень содержательный документ, который отражает ключевые направления развития Союза», - пояснил Бабич. Речь идет о предложениях по наднациональным полномочиям комиссии и суда Союза, о применении права вето, об институциональных мерах по развитию ЕАЭС. «То есть мы ставим задачи, которые позволят действительно придать новый импульс развитию Союза. Провести эту работу необходимо таким образом, чтобы Евразийская комиссия, Евразийский суд получили реальные полномочия для полноценного функционирования единого экономического пространства Евразийского союза», - добавил Первый заместитель министра экономического развития.

По его словам, Россия сегодня является основным рынком для стран- партнеров в рамках ЕАЭС. «Этот рынок открыт очень широко. Мы говорим о четырех свободах - товары, капиталы, услуги и рабочая сила. Российский рынок, по сути, находится полностью в распоряжении всех стран-участников, - подчеркнул Бабич. - Но мы, конечно, понимаем, что предела совершенству здесь нет».

Работа и Евразийской комиссии, и Евразийского совета сегодня нацелена на выявление тех причин, которые тормозят развитие, мешают свободному перемещению товаров, формированию единых рынков: продовольственных, промышленных, финансовых. «Необходимо снимать существующие барьеры и ограничения для того, чтобы предприниматели всех пяти стран очень комфортно себя чувствовали в едином экономическом пространстве», - подытожил Михаил Бабич.

Встреча с Премьер-министром Израиля Биньямином Нетаньяху

Владимир Путин провёл в Кремле встречу с Премьер-министром Государства Израиль Биньямином Нетаньяху, который прибыл в Россию с кратким рабочим визитом.

В.Путин: Уважаемый господин Премьер-министр! Уважаемые коллеги!

Мы очень рады вас видеть в Москве.

И конечно, не могу не вернуться к посещению Израиля – хочу ещё раз поблагодарить Вас, Вас лично, потому что я знаю, что Вы были одним из организаторов создания памятника жертвам блокады Ленинграда в Иерусалиме. И памятник очень достойный, и место Вы подобрали отличное, и, конечно, процедура была очень впечатляющей и эмоциональной.

И потом [прошло] крупное международное мероприятие, посвящённое памяти жертв Холокоста: свыше 40 стран было представлено на самом высоком уровне. Это тоже очень большое событие, мне кажется, и в жизни Израиля, и вообще всего мира.

Господин Премьер-министр, Вы обращались с просьбой освободить от отбывания наказания гражданку Израиля за правонарушение, которое она совершила, – за наличие у неё запрещённых наркотических средств. Хочу отметить в этом также и роль иерусалимского Патриарха, который мне привёз письмо от мамы этой девушки. И Вы знаете, что Указ о её помиловании подписан. Она – слава богу, для неё это очень хорошо – не пересекала даже границу Российской Федерации, всё это было найдено у неё в багаже при перемещении багажа из одного самолёта в другой. Передайте самые наилучшие пожелания и ей, и её семье, её маме.

И конечно, у нас будет возможность хотя бы несколько слов сказать о наших двусторонних отношениях. Идут переговоры между Израилем и Комиссией Евразэс о зоне свободной торговли. Развиваются наши двусторонние отношения в области экономики и в области гуманитарных связей. Вы были инициатором нескольких направлений этого сотрудничества. Всё это развивается достаточно активно.

Очень рад возможности обсудить с Вами все эти направления нашего взаимодействия. И конечно, ситуацию в регионе тоже.

Добро пожаловать!

Б.Нетаньяху (как переведено): Большое спасибо, господин Президент!

Все наши визиты и встречи, которые были ранее, и этот визит символизируют ещё большее укрепление наших отношений.

Хотел бы Вас поздравить и поблагодарить за важные вещи, которые Вы сказали во время Вашего визита в Израиль. Мы все будем помнить Ваши трогательные слова во время церемонии открытия памятника в честь жителей и защитников блокадного Ленинграда. Вы говорили о Вашей семье, о Вашей личной судьбе, а также об общей судьбе тех людей, которые пережили блокаду Ленинграда. После того Вы выступили ещё раз с волнительной, важной речью на 75-летии освобождения Освенцима. Это вещи, которые мы будем помнить.

Во-вторых, мы в Израиле затрагивали некоторые темы, которые связаны с нашим регионом. Мы провели переговоры с нашими американскими друзьями, и я смогу Вам рассказать о некоторых вещах, связанных с этим.

В-третьих, хотел бы Вас поблагодарить от имени всего народа Израиля за Ваше быстрое решение освободить Нааму Иссасхар. Это трогает нас всех, и наша благодарность исходит от всего сердца, от всех израильских граждан.

Господин Президент, Вы являетесь первым мировым лидером, с которым я встречаюсь, общаюсь после визита в Вашингтон и [объявления] плана Трампа. Думаю, что у нас сегодня ещё одна особая возможность поговорить, хотел бы услышать Ваше мнение, посмотреть, как мы можем собрать силы для мира и спокойного существования.

И обязан сказать, что отношения между Израилем и Россией сейчас прочнее, лучше, чем они были когда-либо. Хотел бы Вас поблагодарить, господин Президент, за Вашу личную роль, за Ваше лидерство как в этой теме, так и в других.

Сбербанк подключил к системе платежей сотовых операторов Таджикистана

Сбербанк подключил к своей платежной системе всех операторов сотовой связи Таджикистана, сообщили в крупнейшем российском банке.

"Сбербанк сообщает о подключении к своей платежной системе всех операторов сотовой связи Республики Таджикистан. Теперь клиенты Сбербанк могут легко и быстро оплатить услуги связи Tcell, "Мегафона", Zet-Mobile и Babilon-Mobile как в России, так и за ее пределами", - сказано в сообщении кредитной организации.

Клиенты Сбербанка через мобильное приложение или банкоматы имеют возможность без комиссии моментально пополнять баланс своего телефона и оплачивать услуги связи, пояснили в банке.

В Сбербанке напомнили, что в ноябре прошлого года банк вышел на международный рынок платежей, подключив к своей платежной системе национального оператора связи Таджикистана компанию Tcell. Данный сервис, указали в кредитной организации, оказался востребованным среди работающих в России или посещающих страну в качестве туристов иностранцев, а также граждан России, чьи близкие проживают на территории республики. В этой связи банк решил расширить сервис на остальных сотовых операторов Таджикистана.

По словам директора дивизиона Сбербанка "Платежи и переводы" Кирилла Дмитриева, банк в ближайшее время запустит сервис оплаты услуг связи в Узбекистане. "Мы продолжим развивать сотрудничество в Центрально-Азиатском регионе и уже в ближайшее время порадуем наших клиентов запуском сервиса оплаты услуг связи в Республике Узбекистан", - прокомментировал он.

Источник: министр ЕЭК Никишина может возглавить РЭЦ в феврале

Вероника Никишина, которая в настоящий момент занимает должность министра по торговле Евразийской экономической комиссии, как ожидается, станет новой главой Российского экспортного центра (РЭЦ), сообщил РИА Новости источник, близкий к РЭЦ.

"Планируется, что Никишина будет представлена коллективу уже 10 февраля. Она много лет работала в команде (Игоря) Шувалова, вместе с ним участвовала в создании Российского экспортного центра и выработке политики правительства в сфере экспорта", - сообщил собеседник агентства.

По данным источника, нынешний генеральный директор РЭЦ Андрей Слепнев займет место Никишиной в Евразийской экономической комиссии. Ранее в четверг премьер-министр РФ Михаил Мишустин передал курирование РЭЦ от своего первого заместителя Андрея Белоусова к вице-премьеру Алексею Оверчуку.

В команде Игоря Шувалова, который занимал пост первого вице-премьера в 2008-2018 годах, Никишина работала в финансово-экономическом блоке правительства, непосредственно участвовала в создании РЭЦ, более 20 лет (с прихода в 1999 году в Минэкономразвития) занимается вопросами развития системы поддержки экспорта и снятия торговых барьеров для доступа российских товаров на международные рынки.

В последние четыре года Никишина работала министром по торговле Евразийской экономической комиссии, курировала ключевые для ЕАЭС сферы таможенно-тарифного и нетарифного регулирования, преференциальных торговых режимов с третьими странами, применение защитных мер на рынках ЕАЭС.

"Никишина работала в правительстве под началом Игоря Шувалова, у нее есть хороший контакт с нынешним главой ВЭБ.РФ и его доверие, что позволит без лишней "раскачки" заняться приоритетными задачами по развитию экспорта", - уверен собеседник агентства.

OneWeb подкрадывается к России

Эк­спер­ты су­лят уси­ление по­зиции OneWeb в пе­рего­ворах с рос­сий­ской сто­роной пос­ле при­хода OneWeb в стра­ну, сос­тоя­щую вмес­те с РФ в Ор­га­низа­ции до­гово­ра о кол­лектив­ной бе­зопас­ности (ОДКБ) и Ев­ра­зий­ском эко­номи­чес­ком сою­зе (Е­АЭС). На днях OneWeb объ­яви­ла о под­пи­сании сог­ла­шения о сот­рудни­чес­тве о пре­дос­тавле­нии ши­роко­полос­ной свя­зи в Ка­зах­ста­не с Меж­ду­народ­ным фи­нан­со­вым цен­тром "Ас­та­на" (МФЦА).

Ан­на Ус­ти­нова

OneWeb и МФЦА создадут совместное предприятие (в юрисдикции МФЦА), которое будет обеспечивать работу центральноазиатского технического узла. Об этом рассказали ComNews в пресс-службе OneWeb. Технический узел будет создан в Казахстане с целью обслуживания всего Центрально-Азиатского региона, с использованием существующей инфраструктуры космической связи Республики Казахстан.

Программа "Цифровой Казахстан" подразумевает предоставление высокоскоростного широкополосного доступа в интернет по всей территории республики к 2022 г., тем самым способствуя повышению уровня жизни граждан и развитию экономики страны с помощью цифровых технологий. Для достижения этой цели Казахстан расширяет телекоммуникационные сети страны и отдает приоритет предоставлению широкополосного доступа к сети с помощью спутниковой связи в 6600 сельских и удаленных населенных пунктах.

OneWeb планирует привлекать местных операторов связи в числе партнеров по дистрибуции услуг высокоскоростного широкополосного доступа в интернет, "подобного оптиковолоконной связи", в частном и государственном секторах, включая школы, больницы и другие предприятия и учреждения Казахстана. OneWeb также поддерживает стремление Казахстана провести цифровую трансформацию свой экономики и стать первопроходцем во внедрении новых технологий спутниковой связи.

"Я очень рад, что МФЦА и OneWeb стали стратегическими партнерами и мы рассматриваем это как основу для более широкого партнерства с Казахстаном. Правительство Казахстана, как и OneWeb, видит важность преодоления цифрового неравенства и обеспечения цифровизации своей экономики с использованием современных инновационных спутниковых технологий", - прокомментировал событие генеральный директор OneWeb Адриан Штекель.

Управляющий МФЦА Кайрат Келимбетов приветствовал подписанный меморандум о взаимопонимании с OneWeb, так как МФЦА приветствует появление инновационных проектов в Казахстане, предлагая наилучшие условия для ведения бизнеса и помогая в привлечении инвестиций. "Это один из первых шагов, который поможет развитию нашей экономики", - сказал он.

По мнению руководителя ГК AltegroSky Сергея Пехтерева, договоренность OneWeb с Казахстаном действительно важна. "Казахстан - "спутниковая" страна с большой территорией и малой плотностью населения в центре страны. Казахстан имеет газовые и нефтяные месторождения, расположенные вне крупных городов, плюс для него также стоит задача сплошной "интернетизации" сельских населенных пунктов. Цены и качество интернета от OneWeb будут явно лучше существующих тарифов операторов ИСЗ на геостационарной орбите и хорошей альтернативой строительству ВОЛС к удаленным селам", - говорит Сергей Пехтерев.

Что касается обеспечения покрытия на приграничной территории РФ, продолжает рассуждения Сергей Пехтерев, то это не совсем легально. Он сомневается в том, что такой оператор, как OneWeb, или его корпоративные заказчики в числе авиакомпаний всерьез на это рассчитывают. "Расширить зону более чем на 50-100 км вряд ли удастся легально, а заниматься нелегальщиной - это слишком рискованно для менеджмента, - считает он. - В любом случае, приход OneWeb в страну, состоящую вместе с РФ в ОДКБ и ЕАЭС, однозначно усилит позиции OneWeb на переговорах с российской стороной".

В конце февраля 2019 г. OneWeb запустила свою первую партию спутников на низкой околоземной орбите. Следующий запуск запланирован на начало февраля 2020 г. с космодрома Байконур в Казахстане. Он положит начало регулярным запускам по 30 и более спутников единовременно для создания первого поколения спутниковой группировки OneWeb из 650 космических аппаратов, за которым последуют новые поколения спутниковой системы с целью обеспечения дополнительной спутниковой емкости для предоставления широкополосной связи и обеспечения потребностей потребителей.

Великобритания. Казахстан. ЕАЭС > СМИ, ИТ. Финансы, банки > comnews.ru, 29 января 2020 > № 3312196

МОРАЛЬ И РЕАЛИЗМ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ

ТИМОФЕЙ БОРДАЧЁВ

Кандидат политических наук, научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ «Высшая школа экономики», программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».

РОССИЯ В ЭПОХУ МЕЖДУНАРОДНОЙ АНАРХИИ

«И следует похвалить тех, кто, несмотря

на врожденное людям стремление властвовать

над другими, все-таки управляют справедливее, чем это

им необходимо при существующей мощи их державы»

Фукидид, «История»

Вряд ли современное государство с его территориальными ограничителями, доктриной естественного или – в ряде исключений – божественного права является самым совершенным способом избежать взаимного истребления. Однако ничего лучше человеческая цивилизация пока не придумала – вне зависимости от того, по Гоббсу или по Руссо возникают ограничители и права. Попытки обосновать постепенное отмирание национального государства в качестве верховного носителя легитимности сталкиваются с неизменной реальностью. А именно: ни одна держава, особенно значимая в международном отношении, не способна хотя бы минимально применить к себе действие институтов, защищающих граждан «поверх границ». Например, Международного уголовного суда. Эпоха, когда представлялось, что трансграничное управление и правосудие необратимо стирают контуры государств и меняют сущность международной системы (так называемый либеральный мировой порядок после холодной войны), оказалась очень кратковременной.

Эта неизбежность центральной роли государства – института или индивидуума (в случае монархии либо диктатуры) – дает возможность рассматривать его и как меру вещей и категорий. В том числе таких понятий, как мораль – в ее применении к международным отношениям. Тем более что этическая составляющая мировой политики все равно неизбежно будет присутствовать. Так уж лучше двигаться по пути ее осмысления в рамках реалистской, наиболее искренней, традиции нашей дисциплины, чем оставлять на произвол тех, кто применяет ее инструментально, но под прикрытием либерального дискурса. Мы, таким образом, можем в качестве стартовой принять гипотезу о том, что мораль в международных делах не может рассматриваться в отрыве от государства. Реализация его интересов либо действия, не посягающие на существование государства как такового, а корректирующие его поведение в анархическом окружении, гораздо ближе к морали, чем противоположные по содержанию.

Российская внешнеполитическая практика по умолчанию исходит из примата государства. Соответственно, правомерно с этой точки зрения рассматривать и вопрос, ключевой для анализа деятельности любого субъекта международных отношений, – о моральных основах внешней политики России.

Мораль и сила

Исторически вся наука о международных отношениях и внешней политике – это дискуссия с Фукидидом. Значение его работы «История Пелопонесской войны» для осознания взаимодействия между социальными организациями – не меньше, чем значение, например, христианства, положившего начало универсалистскому подходу в понимании мира разных народов. Это неудивительно, хотя античная Греция представляла собой песчинку в море всемирной цивилизации. Многие столетия, на протяжении которых в мировых военно-политических делах преобладали интеллектуальные наследники древнегреческого автора, привели к тому, что альтернативные системы представлений о силе, морали и справедливости получили лишь субрегиональное воплощение в реальной политике и науке. Именно «цивилизация Фукидида» предлагает оптимальную методологию для анализа сравнительно автономных единиц, не стремящихся к подлинному культурному и политическому единству. Мир, который вслед за появлением Вестфальского порядка принял всеобщий характер, зародился на основе античных полисов, сохранив основные черты отношений между ними. Не случайно, кстати, сам Вестфальский порядок – это не единожды написанный кодекс, а сумма достижений международно-философской мысли Запада к середине XVII века.

То, какое место во взаимодействии государств занимает сила, – центральный вопрос, вокруг которого разворачивается большинство дискуссий и дебатов. Такой выбор темы естественен и разумен. Именно сила государств, которая объективно связана с материальными возможностями проецировать свою волю на других, представляет собой уникальный, измеряемый и поэтому надежный материал для анализа и прогноза природы межгосударственных отношений. Сила других становится единственным эффективным регулятором внешнеполитического поведения. И сейчас, после того как попытки создать международный порядок потерпели неудачу, только решимость каждого государства отстаивать свои интересы и ценности заставляет других задуматься о пределах действий в анархическом окружении. На первый взгляд, в этом мире нет места морали как объективно неизмеряемой и нематериальной категории.

Однако у Фукидида понятие силы неразрывно связано с понятием морали. Нельзя говорить о том, что реалистский стиль мышления о международных отношениях игнорирует мораль и таким образом аморален по существу. Это – ложь тех, кто использует абстрактное понимание морали для того, чтобы замаскировать эгоистические устремления отдельных стран. Мораль в реализме не может быть оторвана от силы и существует только в этой связке, но такая зависимость не означает возможности пренебрегать моралью как аналитической категорией. Более того, она становится определяющим фактором силы в ее политическом измерении, то есть в качестве инструмента достижения целей государства. Как мы увидим из приведенных примеров, применение силы, не ограниченное моралью, в значительной степени обессмысливается.

Мы даже можем предположить, что в реализме сила без морали не функциональна и, следовательно, теряет существенную часть своего значения. Поэтому Фукидид призывает «похвалить» тех, кто знаком с этим регулятором силы и способен достигать целей более эффективно. Так и мы, путем сравнительного анализа, сможем удостовериться в том, что сила, не связанная с «фукидидовой» моралью умеренности, теряет в конечном итоге политическое значение. И наоборот – те случаи в современной международной политике, когда применение силы может быть соотнесено с моралью «по Фукидиду», стали весьма успешными.

Гегемония, не ставшая правом

После завершения холодной войны торжество стран Запада требовало своего институционально-правового закрепления. Точнее, сила той группы, которая в результате продолжительной борьбы добилась доминирования в мире, должна была обрести характер права. С одной стороны, это позволило бы приглушить очевидную несправедливость нового порядка. А с другой, придать ему форму общепринятой нормы, что сделало бы такой порядок относительно устойчивым. Одним из центральных инструментов стало стремительное движение к распространению господствующих на Западе представлений о морали (и моральности войны в первую очередь) в качестве международных норм поведения.

Но даже этих колоссальных ресурсов (в какой-то период – фактической силовой и идейной монополии Запада) оказалось недостаточно для того, чтобы изменить международное право в направлении описанных представлений. В этом основная драма развития мировой ситуации после холодной войны. Победа Запада была полной, но не абсолютной, поскольку она не получила этического закрепления. Символом той самой незавершенности оказался Совет Безопасности ООН. Главный международный институт сохранился в неприкосновенности с тех времен, когда он отражал иную расстановку сил. В результате сам Запад отказался от стремления модифицировать международное право и перешел к внешней политике произвола.

Благодаря экспертным кругам и хлесткой публицистике Запад смог ввести во всеобщий оборот броское определение – «распространение либерального миропорядка». Отметим, что изначальная несправедливость любого международного порядка, как правило, не становится предметом обсуждения. Либеральный порядок в том виде, как его стремились утвердить с начала 1990-х гг. и фактически до середины 2010-х гг., также не мог быть справедлив по отношению к отдельным государствам, поскольку абсолютизировал представления о справедливости, существующие у группы стран, которые обладали силовыми привилегиями. Однако монополия, достигнув пика в 1999 г., затем последовательно подвергалась эрозии. Происходило это в силу по меньшей мере двух факторов. Во-первых, исчерпанности внутренней модели развития и политической устойчивости самих стран Запада и лежавшей в основе их способности проецировать силу. Во-вторых, неизбежного по мере развития экономической глобализации роста могущества остальных.

Лидером подъема стал Китай. Однако в этой категории оказалась и Россия, которой по причине геополитического положения пришлось фактически без перерыва с момента становления в качестве государства – правопреемника СССР использовать силу, принимая внешнеполитические решения. После 1991 г. и до середины 2000-х гг. Россия официально придерживалась политики интеграции в западное сообщество и соглашалась с его суждениями о своей внутренней политике, поэтому даже силовые меры против выступлений на Северном Кавказе имели международное измерение. Кроме того, и в период относительного международно-политического ничтожества Россия как минимум дважды использовала силовой потенциал вне собственной территории: для прекращения гражданских войн в Таджикистане и Молдавии. В обоих случаях российские действия напрямую соответствовали политическим задачам.

Умеренность как добродетель

За последние полтора десятилетия, после восстановления в качестве одной из ведущих мировых держав, Россия трижды использовала военные возможности при решении внешнеполитических задач, связанных с обеспечением национальной безопасности и реализацией интересов. Эта практика, конечно, не идет ни в какое сравнение с аналогичными действиями стран Запада, но именно поэтому позволяет четко обозначить политическую обусловленность и умеренность в каждом отдельном случае.

Военная операция против Грузии в августе 2008 г., содействие волеизъявлению населения Крыма в марте 2014 г. и кампания в Сирии, начавшаяся осенью 2015 г., – примеры относительно успешного решения дипломатических задач силовым путем. Каждый из случаев вызывал в военном и экспертном сообществе России дискуссии о необходимости ставить более амбициозные задачи и, соответственно, более решительно использовать силу. И это ни разу не было сделано. Если бы Россия насильственно сменила политические режимы в Грузии или на Украине, краткосрочные преимущества оказались бы более значительными, но последствия для международной политики – несравнимо более драматичными.

Сопоставление военных возможностей и масштабов их использования позволяет сделать вывод: они полностью коррелировали с конкретными и ограниченными политическими задачами и демонстрировали умеренность. При этом ни в одном из рассмотренных примеров Россия не рисковала эскалацией кризиса, сделай она ставку на гораздо более интенсивное применение силы.

Захвати российская армия Тбилиси в 2008 г. или Киев весной 2014 г., смени она режим в Грузии или на Украине, Третья мировая война не началась бы. У России были военные возможности для захвата. В 2008 г. российская армия не сталкивалась с серьезным военным сопротивлением, а в случае оккупации всей страны, вероятно, нашла бы опору в лице части местных политических сил. В конце зимы – начале весны 2014 г. по Украине бродили представители разгромленного националистами «Беркута», а украинская армия прекратила бы сопротивление в течение нескольких дней. Но о включении обеих стран в состав России, как это было сделано во время Гражданской войны 1918–1922 гг., речи идти не могло. То есть во всех случаях у России действовали внутренние ограничители, не связанные с внешними условиями. Наличие таковых ограничителей может рассматриваться как проявление морали, если рассматривать её в категории реалистского стиля мышления.

США и их союзники, напротив, только дважды смогли ограничить использование силы четко обозначенной политической задачей – заставили Саддама Хусейна покинуть оккупированный им Кувейт в 1991 г. и навязали в 1999 г. правительству Югославии тот план урегулирования в Косово, который это правительство изначально не устраивал. В отличие от «Бури в пустыне» операция против Югославии была грубым нарушением международного права и опиралась на силу одной изолированной группы, но не преследовала цель уничтожения югославского государства. Поэтому с точки зрения специфики применения силы кампания НАТО против Югославии оставалась моральной. Последующие крупные военные акции Запада – вторжение в Ирак и Афганистан, уничтожение режима Муаммара Каддафи в Ливии просто следовали в русле эгоистических сиюминутных интересов, но привели к разрушению государств, которые полноценно так и не восстановились.

Примечательно, что применение силы в Югославии, как уже сказано – моральное по своей сути, достигло желаемого результата: государства, возникшие на обломках федерации, с той или иной степенью интенсивности двигаются к тому, чтобы войти в состав международного сообщества стран Запада. Ирак 2003 г., Афганистан и Ливия, где соотношение применяемой силы не соответствовало поставленным задачам, ни при каких обстоятельствах не могут рассматриваться в долгосрочной перспективе как государства, дружественные США и их союзникам. То есть задача попросту не выполнена.

Неабстрактная мораль

Мораль – единственная категория международных отношений, которая не имеет под собой материальной основы. После падения христианской морали в Европе в эпоху Реформации главным философским вызовом в поиске выхода из ситуации всеобщего произвола было возвращение в международные отношения универсальных ограничителей. Таким ограничителем стало право, возникшее в первой половине XVII века. Оно не запрещало применения силы, а оговаривало справедливые, то есть моральные, основания для того, чтобы государства отстаивали свои интересы посредством силы.

Такой подход был сугубо реалистским и учитывал проделанный Никколо Макиавелли за сто лет до этого анализ внутренних факторов, определяющих природу внешнеполитического поведения государства. Попытки навязать государствам абстрактное понимание морали привели бы лишь к традиционной подмене моральных оснований представлениями тех, кто доминирует в силовом отношении. В XVII веке уникальность ситуации была в том, что такого государства (или группы государств) не было. Если бы империя Габсбургов могла доминировать, международное право не возникло бы.

Отличие разных подходов в философии международных отношений в том, что реализм делает мораль категорией рационального мышления, а подходы, истоки которых – в христианстве (либерализм и марксизм), оставляют мораль на уровне абстракции, существующей в отрыве от силовых возможностей ее носителей. Таким образом, именно в реализме мораль в наибольшей степени интегрирована в поведение государства и его национальные интересы. И именно в таком, рациональном, понимании мораль движется к тому, чтобы стать законом. Закон, в свою очередь, выступает единственным регулятором международных отношений с имманентно присущей им несправедливостью.

Мы приходим к двум выводам. Во-первых, сила без морали нефункциональна, поскольку оторвана от политического целеполагания и не ведет к стратегическим выгодам. Во-вторых, мораль как абстракция толкает к произволу, а мораль как часть рационального силового поведения – исправляет искажения, возникающие из-за того, что право не успевает адаптироваться к изменению соотношения сил. Несмотря на многочисленные сложности и недостатки, внешняя политика России в своем важнейшем измерении – стратегии применения силы – оставалась моральной и способствовала распространению морали в международных отношениях.

В период нахождения в Белом доме в 2017-2019 гг. Дональд Трамп стал самым мирным президентом США за сорок лет. Оба случая применения силы против суверенного государства – ракетный обстрел Сирии в апреле 2017 г. и уничтожение влиятельного иранского генерала в Багдаде в январе 2020 г. – имели дипломатические и даже демонстративные цели – о сирийской акции Трамп объявил во время встречи с председателем КНР Си Цзиньпином, а публичность убийства Касема Сулеймани говорит сама за себя. (Справедливости ради надо сказать, что последствия атаки на иранского военачальника могут быть неблагоприятными для Вашингтона, но и само это действие не вполне соответствует стилю поведения Трампа и явно было предпринято под воздействием части окружения.)

Наступившая в международных делах анархичность связана с решимостью крупных держав – Китая или России – отстаивать свои интересы в отношении произвола сильнейшего в военном плане Запада. Средние государства – Турция, Иран или Саудовская Аравия – в применении силы также остаются в рамках моральных норм реализма, то есть достигают ограниченных политических целей.

В целом анархичность среды весьма способствует торжеству морали в ее реалистском прочтении. Ведь важнейшим свойством международных отношений становится ограничение произвола государств не эфемерным международным правом, а решимостью других государств отстаивать свои интересы и ценности. Наличие у ведущих мировых держав ядерного оружия сокрушительной силы будет и дальше заставлять их искать способы борьбы, которые не чреваты скатыванием во всеобщую катастрофу. И поэтому есть основания надеяться на то, что мораль, выраженная в умеренности, будет все больше закрепляться в мировой политике. Отсутствие даже теоретической возможности господства одного государства уже создает для этого благодатные предпосылки.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 29 января 2020 > № 3305433 Тимофей Бордачев

Совещание о мерах по борьбе с распространением коронавируса в России

Владимир Путин провёл совещание о мерах по предупреждению распространения коронавируса на территории Российской Федерации. На встрече присутствовали Заместитель Председателя Правительства Татьяна Голикова, Министр здравоохранения Михаил Мурашко и руководитель Роспотребнадзора Анна Попова.

В конце декабря 2019 года китайские власти сообщили о вспышке пневмонии неизвестного происхождения в городе Ухане. Эксперты предварительно установили, что возбудителем заболевания стал новый тип коронавируса – 2019-nCoV.

По последним данным, общее число заболевших пневмонией, вызванной новым типом коронавируса, в Китае достигло 5974 человек, из них 132 скончались. Случаи заражения зафиксированы в Гонконге, Макао, на Тайване, в Таиланде, Японии, Южной Корее, Вьетнаме, Сингапуре, Непале, Малайзии, Австралии, США, Канаде, Франции и Германии.

* * *

В.Путин: Уважаемые коллеги!

Мы все с вами знаем о том ажиотаже, который возник вокруг коронавируса, зарегистрированного в Китайской Народной Республике. К сожалению, есть и трагические случаи, вам это тоже хорошо известно.

Правительство Российской Федерации выработало ряд превентивных мер по нераспространению этого вируса в Российской Федерации. Хотел бы сегодня послушать о том, как вы оцениваете сложившуюся ситуацию вокруг всей этой темы, какие меры принимаются, что и как Правительство намерено делать в ближайшее время.

Пожалуйста.

Т.Голикова: Уважаемый Владимир Владимирович!

Должна сказать, что Правительство Российской Федерации ещё в конце декабря, получив соответствующую информацию от Китайской Народной Республики, предприняло ряд серьёзных шагов по предупреждению распространения нового вируса по территории Российской Федерации.

Мы организовали мониторинг за эпидемической обстановкой, приняли дополнительные меры по усилению санитарно-карантинного контроля пунктов пропуска через государственную границу Российской Федерации, отработали алгоритм действия медицинского персонала при подозрении на новую коронавирусную инфекцию, обеспечили полный контроль за деятельностью медицинских организаций при реагировании на ситуацию с выявлением соответствующих больных и по приёму больных на всех территориях из неблагоприятных районов Китайской Народной Республики.

Кроме того, мы проработали вопросы немедленной, именно в такой постановке, изоляции лиц с подозрением на заболевание и установление медицинского наблюдения. Мы определили алгоритм предварительной лабораторной диагностики на новую коронавирусную инфекцию. И я сейчас чуть позже скажу, какие меры мы предприняли ещё. Мы готовим также дополнительный медицинский персонал, в случае если нужно будет активно реагировать во всех субъектах Российской Федерации на эту ситуацию.

Ещё 24 января по поручению Правительства вышло постановление главного санитарного врача Анны Юрьевны Поповой, в котором определён перечень мероприятий по недопущению распространения новой инфекции по территории Российской Федерации. Поскольку мы начали эту работу с конца декабря, то в течение первых чисел января нашим государственным научным центром «Вектор», который находится в Новосибирске и является одновременно генетическим центром мирового уровня, разработаны две тест-системы по данным, которые предоставила во Всемирную организацию здравоохранения Китайская Народная Республика.

Эти тест-системы сегодня изготовляются на «Векторе», и возможности изготовления этих тест-систем, чтобы обеспечить всю территорию Российской Федерации для выявления коронавируса, существенно растут, день ото дня, потому что мы наращиваем объёмы производства.

Во всех пунктах пропуска через государственную границу проводится усиленный двойной контроль прибывающих из неблагополучных регионов. Все граждане с острыми симптомами респираторных инфекций госпитализируются. Я должна сказать большое спасибо нашим гражданам, потому что они очень ответственно к этому относятся и, когда приходят рейсы из Китайской Народной Республики и наших граждан проверяют, они совершенно спокойно реагируют на возможную ситуацию задержки исключительно для целей проверки.

За период мониторинга, мы уже докладывали эту ситуацию, мы ежедневно о ней говорим средствам массовой информации, нами выявлено 139 заболевших, но пока ни у одного из заболевших коронавируса не обнаружено. Но мы должны понимать, что хотя сейчас мы не имеем пострадавших, в то же время это проникновение может быть на территорию Российской Федерации, так как сегодня уже 15 стран зарегистрировали у себя случаи коронавируса, имея в виду, что достаточно большое число жителей города Ухань ещё до установления чрезвычайной ситуации выехали с территории города и территории провинции.

Тем не менее мы проводим все необходимые мероприятия, как я уже сказала, и мы уже подошли сейчас к разработке вакцины против коронавируса, и соответствующие работы, в том числе на новосибирском «Векторе», сейчас ведутся.

Кроме того, мы взаимодействуем достаточно плотно со Всемирной организацией здравоохранения и Китайской Народной Республикой и в общем реагируем ровно на те рекомендации, которые нам коллеги представляют.

Хотела ещё дать слово Анне Юрьевне.

А.Попова: Спасибо большое.

Уважаемый Владимир Владимирович!

Татьяна Алексеевна уже несколько слов сказала о тест-системе. Это в самом деле достаточно быстро удалось сделать. Она позволит вычленить именно тех больных, которые именно этим вирусом заражены.

Мы сложили систему, сделали её за первые пять дней после публикации результатов, и на сегодняшний день мы производим в неделю на «Векторе» 25 тысяч наборов для исследований. Мы увеличиваем через десять дней это вдвое и ещё через неделю увеличиваем это в четыре раза. Для потребностей Российской Федерации у нас достаточно, и они закрыты.

Мы координируем нашу деятельность и действия по защите страны от нового коронавируса с коллегами из стран Евразийского экономического союза, учитывая общность пространства. И последнее мероприятие, которое мы проводили все вместе, к которому присоединились ещё коллеги из Таджикистана и Узбекистана, показало потребность и в этих странах в такой тест-системе.

Она в самом деле новая и очень эффективная. И если было бы Ваше поручение и было бы Ваше разрешение, мы могли бы поделиться с коллегами в других странах такой тест-системой, чтобы и там эта защита возникла.

Я бы хотела отметить, ещё несколько слов сказать по работе на границе. Мы сегодня проводим очень плотный контроль, и больше двадцати тысяч самых разных рейсов мы досматриваем. Более миллиона трёхсот человек мы досмотрели на сегодняшний день начиная с 31 декабря 2019 года. Это плотная работа, и я хочу сказать, что коллеги выполняют её хорошо.

И ещё раз хочу отметить очень адекватную реакцию граждан Российской Федерации на эти меры. Это, конечно, их хотя бы на несколько минут, а где-то и до получаса задерживает. И сегодняшние обследования, которые мы начали, тоже показывают такую высокую активность и гражданскую позицию.

Мы ведём очень плотный учёт заболеваемости по гриппу и пневмонии на территории Российской Федерации, потому что гриппозный сезон наступает, и грипп будет. И чтобы не смешать и различать одно от другого, мы сегодня занимаемся ещё более плотно, чем обычно. Мы знаем обо всех случаях гриппа и обо всех случаях пневмонии на территории Российской Федерации и ведём этот учёт очень плотно.

И я хотела бы отметить, что в развитие постановления главного государственного санитарного врача практически во всех субъектах Российской Федерации уже приняты планы действий, внутренние планы по мобилизации, подготовке, реагированию и информированию населения. Это сегодня и Москва, и Калининград, и Курск, и Тверь, и Смоленск, и ещё целый ряд территорий. Мы продолжаем эту работу и стараемся защитить население Российской Федерации.

В.Путин: Спасибо.

Мы хорошо знаем, что, к сожалению, практически во всех странах мира, и в том числе в нашей стране, мы теряем людей ежегодно и от пневмонии, и от гриппа. Поэтому здесь перед нами общая задача – минимизировать эти потери и сделать всё для того, чтобы у нас ничего подобного не было.

Что же касается нового коронавируса, то вся специфика заключается в том, что это новое явление. Вопрос: насколько мы готовы к этому вызову? Я исхожу из того, что Правительство, Минздрав, ваша служба Роспотребнадзор сделают всё от вас зависящее, всё возможное для того, чтобы эти неожиданности, которые перед нами возникают, не были неожиданностью для подавляющего большинства граждан нашей страны, чтобы вы и мы все были к этому готовы.

Т.Голикова: Мы, безусловно, это сделаем, Владимир Владимирович.

В.Путин: Хорошо.

В России разработали две тест-системы для выявления коронавируса

Радио Sputnik. Новосибирский центр "Вектор" разработал две тест-системы для выявления коронавируса, сообщила вице-премьер Татьяна Голикова на совещании с президентом РФ Владимиром Путиным.

В среду Путин провел совещание о мерах по предупреждению распространения коронавируса на территории Российской Федерации. Доклады президенту представили заместитель председателя правительства Татьяна Голикова, министр здравоохранения Михаил Мурашко и руководитель Роспотребнадзора Анна Попова.

"Возможности изготовления этих тест-систем, чтобы обеспечить всю территорию России для выявления коронавируса, существенно растут день ото дня, потому что наращивается объем производства", – цитирует РИА Новости Голикову.

Анна Попова, в свою очередь, добавила, что в "Векторе" уже производится около 25 тысяч исследований в неделю на базе созданных тест-систем.

"Мы увеличиваем производство тест-систем где-то вдвое, а еще через неделю увеличим в четыре раза. Потребности для Российской Федерации в достаточной степени закрыты", – добавила она.

При этом Попова сообщила, что Россия координирует работу по противодействию вирусу с ЕАЭС и отметила, что по поручению президента Россия "могла бы поделиться с коллегами из других стран этой системой, чтобы и там эта защита возникла".

Главный санитарный врач РФ также подчеркнула, что из-за скорого наступления сезона роста заболевания гриппа в РФ, ведется усиленная работа по увеличению точности диагностики, "чтобы не смешать и различать одно от другого". По ее словам, почти все регионы уже утвердили планы по борьбе с новым коронавирусом.

Распространение коронавируса началось с китайского Уханя, в котором в конце прошлого года случилась первая вспышка заболевания. Согласно последним данным, жертвами пневмонии, вызванной новым вирусом, стали 132 человека, заразились 5974. Помимо Китая случаи заболевания были зарегистрированы в США, Таиланде, Канаде, Сингапуре, Южной Корее и других странах. У больных наблюдается повышенная температура, кашель и одышка.

Коронавирусы – семейство из более чем 30 вирусов, разделенных на два подсемейства. Впервые были выделены в 1965 году. Как правило, поражают людей, домашних животных, птиц, свиней, а также крупный рогатый скот.

Ранее радио Sputnik сообщило, что Путин поручил минимизировать возможные потери России от коронавируса.

Таможня по пунктам

Глава ФТС Владимир Булавин о "дроблении" посылок, контрабанде, коррупции и "умных" пунктах пропуска

Текст: Юлия Кривошапко

С 1 января беспошлинный порог ввоза интернет-посылок из зарубежных магазинов снизился с 500 евро в месяц до 200 евро и 31 кг за каждую посылку. О том, как это может отразиться на объеме посылок и динамике сборов таможенных платежей, о старте онлайн-обмена данными о стоимости товаров с Китаем, о появлении в России интеллектуальных пунктов пропуска и создании поисковика, который будет выявлять подозрительные таможенные операции и действия инспекторов, на "Деловом завтраке" в "Российской газете" рассказал глава Федеральной таможенной службы Владимир Булавин.

Владимир Иванович, повлияло ли очередное снижение беспошлинного порога ввоза интернет-посылок на их объем и на динамику сборов таможенных платежей? Чего можно ожидать по итогам года?

Владимир Булавин: Давать прогнозы на 2020 год пока преждевременно. В 2019 году, после снижения порога с 1000 евро до 500 евро, таможенные платежи выросли, поскольку увеличилось количество "платных" посылок: с 56,8 тыс. в 2018 году до 234,1 тыс. в 2019 году, то есть в 5 раз.

Платежи достигли 895,6 млн рублей. Это в 3 раза больше, чем годом ранее. При этом нужно понимать, что свыше 95% всех перемещаемых международных почтовых отправлений в рамках интернет-торговли находятся в сегменте от 20 евро и ниже.

В 2019 году также произошло снижение общего объема интернет-торговли. Если в 2018 году, по данным "Почты России", было 350 млн посылок, то в 2019-м - 340 млн.

По нашим расчетам, в результате снижения порога с 1 января 2020 года до 200 евро должно произойти сопоставимое увеличение общего объема таможенных платежей. Но это приблизительная оценка, потому что началось "дробление" посылок, чтобы подогнать их стоимость под новый порог.

Как таможенники определяют, для личных нужд предназначен товар в интернет-посылке или для последующей продажи?

Владимир Булавин: У нас все таможенные процедуры в основном оцифрованы. Поэтому мы можем легко поднять историю того или иного получателя интернет-посылок - в каком количестве они к нему поступают, откуда, какая номенклатура товаров, и сделать вывод, для личного пользования заказываются товары или это коммерческая партия.

Но история поднимается не в каждом случае?

Владимир Булавин: Конечно, не в каждом. Мы используем риск-ориентированный подход. Он действует при администрировании всех товарных партий, не только посылок в интернет-торговле.

Риск-ориентированный подход применяется и к участникам внешнеэкономической деятельности. Мы смотрим количество перемещенных за последние два года товарных партий: насколько тот или иной участник был законопослушен в плане соблюдения таможенного законодательства, возникали ли к нему вопросы и какие. По итогам оценки участники внешнеэкономической деятельности распределяются по секторам: с минимальным, средним и высоким уровнем риска.

По итогам 2019 года у нас было 110 тысяч декларантов. Из них 10,5 тысячи попали в категорию с низким уровнем риска, еще почти столько же - с высоким. Все остальные - это сектор со средним уровнем риска.

ФТС близка к началу автоматического обмена информацией о таможенной стоимости товаров с китайскими коллегами. Когда он может стартовать?

Владимир Булавин: Вопрос таможенной стоимости остается основной "точкой напряжения" между таможенными органами и декларантами. Мы уже достаточно много сделали для снижения конфликтного потенциала в таможенной сфере: за последние 3 года количество исков со стороны участников внешнеэкономической деятельности к ФТС сократилось почти в 3 раза. Количество судебных споров, разрешенных в пользу таможни, увеличилось с 39% до 54%. Но именно по таможенной стоимости сохраняются разногласия.

Законодатель не дал однозначного подхода к определению таможенной стоимости, и это своеобразная лазейка для недобросовестного бизнеса. Получение от наших партнеров из китайской таможенной администрации достоверных данных о таможенной стоимости позволит решить этот вопрос. Не будет споров, так как мы будем получать ту таможенную стоимость, по которой товар действительно вывезен из Китая. Сейчас мы (и суды, кстати, тоже), в первую очередь, ориентируемся на инвойс - договор, по которому вывозится товар. Но это ненадежный источник информации о таможенной стоимости.

Базовый протокол об экспериментальном обмене информацией во взаимной торговле мы подписали с китайскими коллегами в 2007 году. Сегодня определены 4 пункта пропуска на российско-китайской границе (2 железнодорожных и 2 автомобильных: Забайкальск - Маньчжурия и Пограничный - Суйфэньхэ), а также группы товаров, по которым мы уже в этом году в порядке эксперимента будем в онлайн-режиме обмениваться информацией о таможенной стоимости, количестве, весе, коде ТН ВЭД. Полученные сведения будем использовать в системе управления рисками. Это позволит оперативно выявлять и пресекать случаи занижения таможенной стоимости и, как следствие, неуплату таможенных платежей.

Вопрос для нас принципиален, потому что он напрямую связан с наполнением бюджета страны.

О каких товарах идет речь?

Владимир Булавин: На первом этапе обмен будет обеспечен в отношении товаров с высоким риском заявления недостоверных сведений.

Как Дальневосточная таможня адаптируется к растущим объемам взаимной торговли России и Китая?

Владимир Булавин: Мы реализовали на Дальнем Востоке проект "одного окна" и взяли на себя дополнительные функции Россельхознадзора. Но пока, правда, только в плане документальных проверок. То есть, если нужно привлекать специалистов других ведомств, мы их привлекаем. На Дальнем Востоке самая главная проблема - это несоответствие обустройства наших и китайских пунктов пропуска. У китайских коллег инфраструктура гораздо более мощная.

Как ФТС участвует в борьбе с незаконным вывозом леса-кругляка в Китай?

Владимир Булавин: Я догадываюсь, чем навеян этот вопрос. Недавно прозвучала критика со стороны Счетной палаты, что у нас чуть ли не целые составы с лесом уходят мимо таможни за рубеж. Мы пока такими данными не располагаем. Будем работать со Счетной палатой, чтобы внести ясность.

В информационных системах ФТС и РЖД обеспечена полная прослеживаемость перемещения товара через границу. Причем данные этих информационных систем имеют юридически значимый характер. Но, скажем, существуют передаточные ведомости между нашей и китайской железнодорожными компаниями. Этот документ заверяется нашим таможенным инспектором, и в нем проставлен вес, номер контейнера и номер декларации. Поэтому очень легко сопоставить, что задекларировано и что перемещено.

Для нас формула простая: законно вырубил - законно вывези. Когда в таможню представляют лес на оформление, мы должны куда-то обратиться и получить ответ, законно он был вырублен или нет. И здесь есть ряд нюансов. Сейчас законность вырубки или законность происхождения того леса, который мы оформляем, определяется по декларациям сделок с древесиной. Декларант должен предоставить в декларации всю цепочку происхождения леса или лесоматериалов.

Одновременно эти данные должны присутствовать в "ЕГАИС Лес" (государственная информационная система учета древесины. - "РГ"). Наш выпускающий инспектор делает запрос в систему, получает подтверждение, есть там эти записи или нет.

На наш взгляд, эта процедура несовершенна. Поэтому мы предложили Рослесхозу дополнить систему информацией, которую мы получаем: сведениями об объемах, отправителе, номенклатуре. Это позволит более эффективно контролировать перемещение леса.

Как налажен учет товаров, которые перемещаются в рамках взаимной торговли со странами ЕАЭС? Есть ли там проблемы?

Владимир Булавин: Для учета товаров, перемещаемых в рамках взаимной торговли со странами ЕАЭС, существуют статистические формы. Достаточно сказать, что из 150 тысяч возбужденных в 2019 году дел об административных правонарушениях почти четверть (38 тысяч) возбуждалась в связи с неправильным или несвоевременным представлением таких форм. Из-за различий в ставках НДС, размеров акциза есть сложности. Например, из-за того, что акциз на табачные изделия и сигареты в Беларуси в полтора раза меньше акциза в России, у бизнеса возникает соблазн этим воспользоваться.

Маржа с одной фуры, как утверждают наши белорусские коллеги, огромна. Отсюда лжетранзит, лжеэкспорт. Не случайно на высшем уровне принято решение об оснащении транзитных грузовых автомобилей, которые везут товары через территорию России, навигационными пломбами, которые позволяли бы отслеживать путь движения автомобиля.

Мы провели успешный эксперимент с нашими казахстанскими коллегами: испытали отечественную навигационную пломбу. В целом она себя положительно зарекомендовала: можно отследить, где автомобиль остановился, насколько он отклонился от заявленного маршрута, когда прибыл в пункт пропуска. Сейчас есть соответствующее постановление правительства. Надеемся, что тем самым сможем исключить лжетранзит.

Мы каждый год получаем от наших казахстанских коллег информацию о том, что на территории Казахстана было осуществлено закрытие транзита без прибытия самого товара. То есть документы привезли, транзит закрыли, а транспортное средство территорию России не покинуло. Но вся беда в том, что эту информацию мы получаем с опозданием, и уже мало что можно предпринять. Этот процесс нужно пресечь. Все необходимые средства для того, чтобы отследить транзит, в настоящее время есть.

Для решения подобных проблем существует формат ОКТС - объединенной коллегии таможенных служб государств - членов Таможенного союза. На этой площадке нам удалось снять уже многие вопросы, и мы продолжаем это делать. В частности, вырабатываем единую политику по созданию систем управления рисками, по определению стоимостных индикаторов. Стремимся к тому, чтобы процесс оформления во всех странах ЕАЭС был действительно единообразным.

Обменивается ли ФТС информацией с украинскими коллегами?

Владимир Булавин: Информационный обмен с коллегами на Украине минимален. Хотя на отдельные наши запросы ответы мы получаем.

Всех, кто ездит через автомобильные пункты пропуска, волнуют очереди. Что вы делаете для решения этой проблемы?

Владимир Булавин: Проблема очередей связана с проектной пропускной способностью пунктов пропуска. Решение простое: нужны новые пункты пропуска с большей пропускной способностью и с лучшей технической оснащенностью. Если говорить о технической составляющей, то, например, мы заложили в Стратегию развития таможенной службы до 2030 года проект по созданию интеллектуального пункта пропуска.

Информационной основой такого пункта пропуска станет единая цифровая платформа, которой будут пользоваться все контролирующие органы. Плюс туда же мы планируем завести всю информацию с наших технических средств контроля: радиационного контроля, весогабаритных измерений, считывания номеров машин, диспетчеризации очереди. Это означает, что если по той или иной товарной партии нет рисков, то пункт пропуска она будет проходить безостановочно.

Также мы дали свои предложения по технической реконструкции 37 пунктов пропуска на наиболее напряженных направлениях. В первую очередь это, конечно, Финляндия, Европа в целом и по отдельным направлениям - Китай. Они вошли в национальный проект "Международная кооперация и экспорт".

Что касается перемещения физлиц, то если вместо одной полосы создать две, очередь пойдет в два раза быстрее. Но нужно отметить, что строительство пунктов пропуска - это не функционал таможни.

Действующие пункты пропуска уже располагают несколькими полосами, но часто работает только одна. И из-за этого выстраивается довольно длинная очередь.

Владимир Булавин: Возможно, такие факты есть, отрицать не стану. Но, как правило, туристический наплыв бывает перед рождественскими каникулами, перед праздниками, когда много выходных. Все эти направления нам известны, мы стараемся в это время увеличить количество должностных лиц, которые задействованы в пункте пропуска.

Новая стратегия развития ФТС до 2030 года предполагает создание высокотехнологичной таможни. Что это такое, если говорить простыми словами?

Владимир Булавин: Для понимания того, что мы заложили в Стратегию-2030, коротко скажу о том, что происходит сейчас. В первую очередь, это реформирование таможенного оформления в целом. За 25 лет существования российской таможни ситуация сложилась таким образом, что все таможенное оформление происходило на частных площадях. При этом и сами таможенные посты располагались на частных площадях: таких мест таможенного оформления было порядка 670.

Влияние владельцев складов временного хранения на процесс таможенного оформления было явно непропорционально официальным отношениям. Поэтому было принято решение, во-первых, сосредоточить все таможенное оформление на государственных площадях, и таких мест таможенного оформления сделать всего 16. То есть 16 центров электронного декларирования. Этот процесс мы начали в конце 2018 года. На сегодняшний день создано 12 центров. В 2020 году мы создадим еще 4 в составе электронных таможен: на Дальнем Востоке - в городе Артем близ Владивостока, на юге - в Ростове-на-Дону, на северо-западе - в Санкт-Петербурге, а также в Москве.

Таким образом, практически весь декларационный массив будет оформляться в центрах электронного декларирования.

Что можно сказать о результатах работы тех центров электронного декларирования, которые уже действуют?

Владимир Булавин: Во-первых, существенно повысился уровень управляемости процессом таможенного оформления. Во-вторых, удалось снять проблему, когда однородные товары в разных таможенных органах оформлялись по-разному. Мы пришли к единообразию таможенного оформления. В-третьих, повысилась независимость наших должностных лиц в принятии решений по тем или иным декларациям. То есть мы разорвали личный контакт декларантов и нашего выпускающего инспектора и тем самым существенным образом снизили коррупционные риски.

По нашей оценке, там, где центры электронного декларирования работали в течение года, увеличились таможенные платежи, что, собственно, было одной из главных целей всех изменений. Это та база, с которой мы переходим к новой стратегии развития таможенной службы.

Кстати, переход на новую систему таможенного оформления позволил автоматизировать таможенные процедуры. В 2019 году в автоматическом режиме зарегистрировано более половины всего декларационного массива - более 2,8 млн деклараций (в 2018 году - более 1,8 млн), автоматически выпущено более 643 тыс. деклараций (в 2018 году - около 324 тыс. деклараций).

Время автоматической регистрации составляет 2 минуты, на автоматический выпуск уходит в среднем еще 3 минуты. Таким образом, в целом на оформление безрисковых товарных партий уходит не больше 5 минут. Все это без участия человека, быстро, но самое главное - объективно. Мы этот процесс будем совершенствовать и дальше.

Насыщение таможенной среды "цифрой" обязательно приведет к большей прозрачности таможенной сферы и к большему доверию. И не только между таможней и декларантами, а к большему доверию и между таможенными администрациями разных стран мира.

Я думаю, что в сфере международного сотрудничества мы идем к однократности проведения таможенного контроля и к признанию результатов этого контроля всеми таможенными администрациями, через которые будет перемещаться тот или иной товар. Этот подход, на мой взгляд, неизбежен.

Что нужно для того, чтобы такая система заработала?

Владимир Булавин: Мы уже сейчас, используя открытые ресурсы, можем проследить перемещение того или иного контейнера. Где его загружали, чем загружали, сколько он шел до Европы, где его перегрузили в Европе, где он задержался, где могли быть несанкционированные вскрытия... Нужно больше доверия между таможенными администрациями разных стран.

В порядке эксперимента уже наработали значительный материал по признанию результатов таможенного контроля с китайскими и финскими коллегами. В 2019 году подписали дорожные карты о взаимном признании уполномоченных экономических операторов с Южной Кореей, Китаем, Турцией (статус уполномоченного оператора дает организации возможность пользоваться упрощенным порядком оформления грузов при пересечении границ государств. - Прим. ред).

Правда, пока у нас уполномоченных экономических операторов не так много, но полагаем, что переход к оценке товарных партий в режиме онлайн (сейчас товарные партии оцениваются в зависимости от уровня риска участника участника внешнеэкономической деятельности. Все товарные партии уполномоченных экономических операторов автоматически попадают в низкую категорию риска. - Прим. ред.) будет дополнительным стимулом для многих декларантов получить статус уполномоченного экономического оператора.

Создавая интеллектуальную цифровую таможню, вы учитываете риск того, что электроника может сбоить?

Владимир Булавин: Конечно. Подразделениям ФТС России поставлена задача отработать алгоритмы на случай сбоя, чтобы все знали, что делать и как себя вести.

Вопрос действительно серьезный. Когда было около 700 распределенных по стране мест таможенного оформления и один в силу каких-то обстоятельств выходил из строя, то все остальные продолжали работать. Если мы сосредоточиваем все в 16 центрах электронного декларирования, то необходимо повысить устойчивость информационных систем практически в 50 раз.

Здесь выход один. Нужны "зеркальные копии" всех информационных систем, которые позволяют провести перезапуск в случае отказа. У нас они есть.

За последние два года нам удалось существенно сократить количество нештатных ситуаций (сбоев информационных систем). Все они, кстати, фиксируются в электронных декларациях. То есть если декларация находится на оформлении и произошел сбой информационных систем, в ней автоматически проставляется отметка об этом. Это позволяет вести статистику отказов работы системы.

В декабре 2019 года, например, удалось в масштабах всей страны свести количество таких деклараций всего к шести - в сотни раз ниже показателей прошлых лет.

Мы приступили к строительству центра обработки данных в Твери. Планируемая дата запуска - конец 2023 года. Сейчас пока пользуемся тем, что есть. В рамках национального проекта "Цифровая экономика" нам будут выделены площади в "Ростелекоме" для хранения там "зеркальных копий" наших систем.

Расскажите, пожалуйста, о промежуточных результатах эксперимента с электронным Tax Free.

Владимир Булавин: Процесс пока не является электронным на 100 процентов, потому что вместе с электронным чеком оформляется и бумажный, но во второй половине 2020 года планируется задействовать все ресурсы для перевода этой системы полностью в электронный вид.

Под эту систему уже разработана нормативная база. В целом с момента старта проекта по введению системы Tax Free оформлено уже свыше 100 тыс. чеков. Товарооборот (по данным Минпромторга России) составил около 17 млрд рублей, туристам возвращено порядка 1,9 млрд рублей.

Вы упомянули о том, что у китайцев более современные пункты пропуска, чем у нас. Расскажите, как соотносятся зарплаты китайских и российских таможенников?

Владимир Булавин: У нас есть три категории работающих. Есть должностные лица, которые находятся на федеральной государственной гражданской службе - их 34 тысячи. Еще 14 тысяч человек - это сотрудники на таможенной службе, то есть "под погонами". Все остальные относятся к третьей категории - работников. Всего численность составляет порядка 61 тысячи человек.

В отношении почти 12 тысяч федеральных государственных служащих, которые работают в пунктах пропуска и в составе мобильных групп, принято решение об их переводе на таможенную службу. Соответствующее постановление правительства мы подготовили, оно проходит согласование. Таким образом, у нас будет 26 тысяч сотрудников "под погонами", 22 тысячи - на федеральной государственной гражданской службе и остальные - работники.

Средняя зарплата госслужащих составляет около 38 тысяч рублей. У сотрудников - около 57 тысяч рублей. Если мы будем сравнивать должностных лиц таможенной службы Китая и сотрудников наших таможенных органов, то зарплаты примерно на одном уровне. Если же брать наших должностных лиц на федеральной государственной гражданской службе - в Китае на аналогичных должностях заработная плата (с учетом компенсационных выплат и премий) будет в среднем на 20-25% выше.

Однако у нас будут изменения. Мы провели переоценку функционала наших выпускающих инспекторов: в течение дня такой сотрудник совершает несколько десятков юридически значимых действий, за которые несет серьезную ответственность. Держать его на зарплате 38 тысяч рублей не очень разумно. Поэтому принято решение поднять зарплату в первую очередь выпускающим инспекторам. Это уже делается за счет нашего фонда материального стимулирования.

Если попытаться сравнить ФТС с таможенными администрациями других стран, на каком месте будет наша?

Владимир Булавин: Мы поддерживаем контакты с более чем 100 таможенными администрациями во всем мире. С 71 администрацией у нас есть базовые соглашения о взаимодействии и помощи в таможенной сфере. И теперь уже в 21 стране у нас свои представительства или представители. Поэтому весь международный опыт организации таможенного дела мы отслеживаем и хорошо им владеем. Могу сказать, что в нашем понимании складывающегося положения дел таможенная служба России выглядит вполне достойно.

На одном из форумов была панельная дискуссия, модератором которой выступал представитель бизнеса. Он в порядке эксперимента организовал интерактивное голосование по выставлению оценки деятельности таможенных органов страны. Участники, к нашему удовлетворению, пришли к выводу, что Федеральная таможенная служба находится где-то в первой двадцатке лидеров.

Детали

Таможенники каждый день сталкиваются с удивительными вещами, когда под видом одних товаров пытаются провезти другие или вообще переместить что-то скрытно. Какой случай из вашей практики поразил вас больше всего?

Владимир Булавин: Поразить можно или объемами, или какой-то экзотикой. С точки зрения объемов: у нас один достаточно состоятельный человек отправлял свою семью за рубеж. Так вот, к моменту их возвращения мы получили достаточно подробную информацию от наших немецких коллег о том, что там было закуплено, в каких объемах. Поэтому только таможенных платежей насчитали свыше 50 млн рублей.

Одним из наиболее экзотических стал эпизод, когда через границу пытались переместить пару амурских тигров.

Часто ли пытаются провезти наркотики?

Владимир Булавин: Наркотики - достаточно острая тема. В 2019 году мы изъяли почти 12,5 тонны различных веществ. Это половина всех наркотиков, которые проходят в качестве вещественных доказательств по всем уголовным делам, возбужденным всеми правоохранительными органами страны. Изъяты большие партии марокканского гашиша, латиноамериканского кокаина, афганского героина. Все это перемещается в тайниках промышленного производства: в полостях контейнеров, в бензобаках с двойным дном. Нарушители бывают крайне изобретательны.

Важный вопрос

Владимир Иванович, вы говорили, что мер, предпринимаемых для борьбы с коррупцией, недостаточно. Какие еще требуются?

Владимир Булавин: Нам нужны такие структурные преобразования, которые не позволят человеку совершать какие-либо коррупционные деяния. Отмечу, что мы последовательно проводим политику по выстраиванию "бесконтактных" отношений с бизнесом.

Мы с вами уже говорили про насыщенность "цифрой" таможенной сферы. Даже нынешний уровень развития таких технологий позволяет идентифицировать как неправомерные действия декларанта, так и неправомерные действия должностных лиц таможни. То есть все эти действия уже оставляют свой электронный след. Важно, чтобы он был своевременно идентифицирован.

У нас есть центр оперативного мониторинга - в ближайшие два года мы планируем его существенно укрупнить. Он станет независимой структурой в центральном аппарате и будет обеспечивать все функциональные и главные управления. В него будут встроены поисковые системы, которые позволят нам видеть весь процесс таможенного декларирования и реагировать на любые подозрительные операции.

Финансы

Каков прогноз по перечислению ФТС средств в бюджет в 2020 году и какое задание вам дали?

Владимир Булавин: Пока прогнозное задание на 2020 год - 5 трлн 343 млрд рублей. Это несколько меньше, чем в 2019 году, потому что ежегодно за счет налогового маневра уменьшается экспортная составляющая перечислений.

В 2019 году сумма доходов федерального бюджета от уплаты таможенных и иных платежей составила 5 трлн 729 млрд рублей. Мы перевыполнили контрольное задание на 1,6%.

Россия > Таможня > rg.ru, 29 января 2020 > № 3273447 Владимир Булавин

За безопасностью нефти и газа проследит Росстандарт

Надзорными полномочиями за соблюдением требований техрегламентов Евразийского экономического союза о безопасности нефти и газа наделило правительство РФ Росстандарт, сообщили ТАСС в пресс-службе ведомства. В соответствии с постановлением, которое подписал 22 января премьер-министр Михаил Мишустин, Росстандарт, в частности, будет следить за исполнением положений техрегламентов ЕАЭС «О безопасности нефти, подготовленной к транспортировке и (или) использованию» и «О безопасности газа горючего природного, подготовленного к транспортированию и (или) использованию». При этом сам техрегламент по газу вступит в силу лишь с 1 января 2022 года. Ведомство будет также контролировать соблюдение требований техрегламента об ограничении применения опасных веществ в изделиях электротехники и радиоэлектроники, реализуемых не для нужд потребителей.

«Закрепление актом правительства России за Росстандартом полномочий по надзору за соответствием вышеуказанной продукции обязательным требованиям позволит ведомству более эффективно осуществлять планирование надзорных мероприятий. Это, в свою очередь, является важным элементом достижения цели по минимизации обращения опасной продукции на рынке, а также задачи по защите прав приобретателей продукции, добросовестных производителей и созданию благоприятных условий для развития предпринимательского климата», — отметили в Росстандарте.

Мишустин провел совещание по евразийской экономической интеграции

Премьер-министр России Михаил Мишустин во вторник провел совещание о приоритетных задачах РФ в рамках евразийской экономической интеграции, где обсуждалась ликвидация барьеров для движения товаров, услуг, капиталов и рабочей силы, сообщает пресс-служба кабмина.

В совещании в том числе приняли участие министр экономического развития Максим Решетников, первый заместитель председателя правительства Андрей Белоусов, а также замглавы МИД РФ Александр Панкин.

"Приняты конкретные решения по активизации межведомственного взаимодействия с целью продвижения приоритетов Российской Федерации в Евразийском экономическом союзе с учетом предстоящего 31 января с.г. в Алма-Ате заседания Евразийского межправительственного совета с участием председателя правительства РФ", - говорится в сообщении.

Ташкент и Душанбе начали переговоры по строительству двух ГЭС

Делегации Узбекистана и Таджикистана начали переговоры по совместному строительству двух гидроэлектростанций на таджикской территории, сообщает во вторник пресс-служба узбекистанского министерства энергетики.

По данным пресс-службы, 28 января в Ташкенте состоялись переговоры между рабочими группами двух стран по обсуждению вопроса совместного строительства ГЭС на реке Зарафшан в Таджикистане. Группы возглавляют первый заместитель министра энергетики Узбекистана Журабек Мирзамахмудов и замминистра энергетики и водных ресурсов Таджикистана Шоимзода Джамшед Шоди.

"Предметом обсуждения является проект соглашения между правительством республики Узбекистан и правительством республики Таджикистан о порядке и условиях долевого участия в строительстве и эксплуатации гидроэлектрических станций", - говорится в сообщении.

По данным Минэнерго, в рамках проекта на первом этапе планируется построить Яванскую ГЭС мощностью 140 МВт и расчетной стоимостью 282 миллиона долларов, на следующем этапе стороны рассмотрят возможность строительства ГЭС на реке Фандарья мощностью 135 МВт с расчетной стоимостью 270 миллионов долларов.

"Построенные гидроэлектростанции будут вырабатывать до 1,4 миллиарда кВт.ч экологический чистой электроэнергии исключительно для нужд республики Узбекистан", - добавили в министерстве. Проект будет способствовать поддержке пиковой мощности единой энергосистемы и созданию дополнительных рабочих мест при совместном строительстве и эксплуатации ГЭС, а также перетоку электроэнергии в другие регионы Узбекистана и Таджикистана на паритетной основе.

В августе 2018 года президент Узбекистана Шавкат Мирзиеев по итогам визита в страну его таджикского коллеги Эмомали Рахмона заявил, что узбекская сторона примет участие в строительстве двух гидроэлектростанций на территории Таджикистана мощностью 320 МВт.

Совещание о приоритетных задачах в рамках Евразийской экономической интеграции

Обсуждались первоочередные задачи по повышению эффективности работы на направлении Евразийской экономической интеграции.

28 января Михаил Мишустин провёл совещание о приоритетных задачах в рамках Евразийской экономической интеграции.

Участники совещания рассмотрели первоочередные задачи, необходимые для повышения эффективности работы на направлении Евразийской экономической интеграции. Приоритетное внимание уделялось ликвидации барьеров для четырёх свобод: движения товаров, услуг, капиталов и рабочей силы.

Приняты конкретные решения по активизации межведомственного взаимодействия с целью продвижения приоритетов Российской Федерации в Евразийском экономическом союзе с учётом предстоящего 31 января в Алма-Ате заседания Евразийского межправительственного совета с участием Председателя Правительства России Михаила Мишустина.

В совещании приняли участие Первый заместитель Председателя Правительства Андрей Белоусов, заместители Председателя Правительства Алексей Оверчук и Дмитрий Чернышенко, Министр экономического развития Максим Решетников, заместитель Министра иностранных дел Александр Панкин.

Минэнерго России продолжает мониторинг качества нефти в порту Усть-Луга

В целях информирования участников рынка о качестве нефти в порту Усть-Луга Минэнерго России сообщает, что, по информации ПАО «Транснефть», по состоянию на 00:00 26.01.2020 года содержание хлорорганических соединений в нефти, отгружаемой в порту Усть-Луга, составляет 2,2 ppm*.Резервуарный парк порта Усть-Луга на данный момент не содержит некондиционной нефти.

Ожидаемое качество нефти в порту Усть Луга по данному показателю в период 27.01.2020 – 02.02.2020 года будет находиться в диапазоне 1,7-3,7 ppm. Минэнерго России продолжит мониторинг качества нефти в порту Усть-Луга с еженедельным информированием на официальном сайте.

Примечание: * - ppm (parts per million) – частей на миллион (т.е 1% = 10 000 ppm). Показатель отражает массовую долю органических хлоридов во фракции нефти, выкипающей до температуры 204 °С.

«Справочно: В соответствии с техническим регламентом Евразийского экономического союза «О безопасности нефти, подготовленной к транспортировке и (или) использованию» (ТР ЕАЭС 045/2017) массовая доля органических хлоридов во фракции нефти, выкипающей до температуры 204 °С, должна быть не более 6 ppm

Минск готов идти на крайние меры

Член коллегии (министр) по интеграции и макроэкономике Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) Сергей Глазьев побывал в Минске, где встретился с премьер-министром Сергеем Румасом. В ходе переговоров, большая часть которых была посвящена обсуждению вопросов поставок нефти, Румас просил Глазьева содействовать в разрешении ситуации.

Минск, отмечают СМИ, готов пойти на крайние меры и пригрозил отозвать своих представителей из ЕЭК пока не будет найден компромисс. Кризис «пустого кресла» заблокирует работу Евразийского экономического союза из-за действий государства-члена, возглавившего с 1 января председательство в Евразийском экономическом союзе.

На встрече стороны обсудили также Стратегию развития евразийской интеграции до 2025 года, подготовка которой станет первой задачей Комиссии под председательством Беларуси в 2020 году. Работу над документом, отмечает eurasia.expert, курирует Глазьев, чьи знания и опыт, по словам Румаса, должны способствовать ее скорому завершению. Белорусский премьер посетовал, что в Евразийском экономическом союзе на сегодняшний день не все задуманное удалось реализовать. «Мы надеялись, что ЕАЭС будет вершиной интеграции, поэтому очень важно сегодня правильно поставить работу по стратегическим направлениям развития», — отметил он.

В ходе встречи стороны обсудили имеющиеся разногласия относительно текста документа и пути сближения позиций. Проект документа будет представлен на предстоящем Межправсовете в Алматы.

Участие в беседе принимал также Михаил Мясникович, который приступает к обязанностям председателя Коллегии ЕЭК 1 февраля. По словам Румаса, Мясникович активно включился в работу еще до официального вступления в должность.

«Сейчас приходится решать, в том числе, те вопросы, которые должны были решить к 2017 году. Надеюсь, что под председательством Беларуси и с Михаилом Владимировичем [Мясниковичем] на посту главы ЕЭК должная динамика нашей работе будет добавлена», — подчеркнул Глазьев.

Нефть раздора

Российско-белорусский спор о «справедливой стоимости нефти» и об «альтернативе» получил новый импульс. На днях стало известно, что белорусские переработчики закупили пробную партию нефти в Норвегии, и на фоне приостановки поставок из России в начале января и существенного падения прокачки на белорусские НПЗ градус риторики в многолетнем споре повысился: президент Белоруссии публично озвучил варианты альтернатив российской нефти и раскритиковал подход российской стороны к ценообразованию. По его словам, рассматриваются возможные поставки нефти в Белоруссию из Саудовской Аравии, Норвегии, США, Азербайджана и не только.

Российская сторона как на официальном, так и на корпоративном уровне тоже успела высказаться: да, все понимают, что стоимость российской нефти при поставках на белорусские НПЗ по мере завершения налогового маневра вырастет, но в этом нет никакой дискриминации белорусских переработчиков, поскольку российские НПЗ поставлены в такие же условия, вся налоговая нагрузка переносится на скважину, и стоимость нефти на внутреннем рынке будет приближена к мировой. Кроме того, налоговая система в Белоруссии отличается от российской, и при сохранении status quo белорусские предприятия окажутся в привилегированном положении по отношению к российским коллегам.

На переговорах в Сочи между президентами России и Белоруссии, которые состоялись в начале декабря 2019 года, затрагивалась тема ускорения гармонизации налоговых систем двух союзных государств и более плотной интеграции национальных экономик — вполне очевидно, что российской стороне нет никакого смысла делать исключение для партнеров по ЕАЭС без практических шагов с их стороны. Экспертное сообщество и участники рынка вполне осознанно говорят о том, что реальной альтернативы поставкам российской нефти в Белоруссию нет. Действительно, достаточно просчитать экономику поставок той же норвежской нефти (закупленная партия в 60 тысяч тонн обеспечит загрузку заводов всего лишь на 3 дня), чтобы стало понятно, что по всем параметрам она проигрывает российской: одна только логистика с перевалкой и ж/д составляющей добавляет примерно 20% к стоимости по сравнению с логистикой по трубопроводной системе «Дружба».

Но при наблюдении за развитием ситуации становится как-то тревожно за судьбу евразийского интеграционного проекта, и дело не в том, кто прав или виноват в текущем споре. И даже не в том, что российский бюджет достаточно давно уже практически субсидирует белорусскую нефтепереработку. Вопрос, скорее всего, лежит в психологической плоскости. Да, у России больший «запас прочности» в этом споре, но это совсем не значит, что диалог с партнерами по ЕАЭС нужно вести с позиции силы — достаточно вспомнить, как развивались события в многолетнем «газовом споре» между Россией и Украиной. В назревающем конфликте не будет победителей, поскольку при его углублении будут подорваны интеграционные процессы на всем евразийском пространстве. А выход из сложившейся ситуации простой — двум сторонам достаточно продолжить диалог равных и на профессиональном отраслевом, а не политическом уровне выработать прозрачные рыночные подходы к ценообразованию на российскую нефть.

Вячеслав Мищенко

Руководитель рабочей группы по ценообразованию и рынкам при Министерстве энергетики РФ

Белоруссия. Россия. ЕАЭС > Нефть, газ, уголь. Внешэкономсвязи, политика > oilcapital.ru, 27 января 2020 > № 3282184 Вячеслав Мищенко

Воронежский филиал АО «Первая грузовая компания» (ПГК) в 2019 году увеличил объем перевозок сахара в крытом подвижном составе по Среднеазиатскому региону до 124 тыс. тонн, что в 2 раза превышает показатель 2018 года, сообщила пресс-служба оператора.

«Грузооборот в этом сегменте вырос на 83%, до 407 млн т-км», — говорится в сообщении.

«Филиал работает с двадцатью заводами, производящими сахар. В связи со снижением цен на этот продукт в прошлом году наблюдался повышенный спрос на него со стороны стран Средней Азии. Большой урожай сахарной свеклы позволил в 2 раза, до 97 тыс. тонн, увеличить погрузку сахара в адрес грузополучателей Казахстана. Новыми направлениями для экспорта сахара стали такие страны как Таджикистан, Туркменистан и Азербайджан», — заявил директор Воронежского филиала ПГК Александр Герасимов.

Ранее Gudok.ru сообщал, что ПГК по итогам 2019 года перевезла 4,5 млн тонн химических и минеральных удобрений в полувагонах, что на 11% выше показателя 2018 года.

Вячеслав Бычков: Вердикт по тароупаковке – это торжество справедливости

Решение Коллегии ЕЭК по таможенному статусу тароупаковки – закономерное следствие работы рыбацкой общественности, считает президент АЯП Вячеслав Бычков. Это восстановление нарушенного органами таможни статус-кво, полагает он.

В последнее время практика таможенного оформления тароупаковки для производства рыбопродукции была противоречивой, рассказал Fishnews президент Межрегиональной ассоциации «Ярусный промысел» Вячеслав Бычков. «Кто-то на свой страх и риск декларировал тароупаковку как судовые припасы и потом шел на конфликт с таможней, вплоть до разбирательств в Верховном суде. Но в нашей ассоциации большинство предприятий поступали согласно требованиям таможенных органов, оформляя тароупаковочные материалы как товар. Это приводило к потерям времени и дополнительному финансовому обременению. Не сказать, чтобы это были большие суммы, но в любом случае это удорожало процесс производства и в итоге отражалось на цене продукции», – отметил он.

По словам Вячеслава Бычкова, до 2014-2015 гг. тароупаковка – лента, пленка, коробка – оформлялась как судовые припасы. «Такая практика была последовательной и логичной, - подчеркнул глава ассоциации. - Ведь совершенно очевидно, что эти материалы использовались в производственном процессе для надлежащего выполнения требований по упаковке и маркировке готовой продукции. Однако примерно пять-шесть лет назад ситуация стала меняться. Сначала фиксировались единичные случаи, когда органы таможни требовали оформления тароупаковки как товара, выпускаемого на внутренний рынок. Причем на Камчатке могли поступить так, а, например, в Приморье – иначе. Потом из единичных случаев была выстроена система и новые требования предъявлялись ко всем предприятиям, работающим на Дальневосточном бассейне. Причем на Северном бассейне такой подход не применялся».

Руководитель АЯП обратил внимание, что сотрудники таможенных органов Дальнего Востока в своих действиях исходили из позиции Федеральной таможенной службы. В свою очередь ФТС воспользовалась тем, что в Таможенном кодексе статус тароупаковки не был четко прописан.

«Мы понимали, что вопрос необходимо решать путем внесения изменений в наднациональное законодательство в рамках ЕАЭС, - рассказал Вячеслав Бычков. - Это достаточно сложная задача, и мы благодарны стойкости и четкости действий ВАРПЭ, которая вела эту работу, опираясь на позицию рыбохозяйственных предприятий и ассоциаций. Восстановление очевидного статуса-кво тароупаковки как судового припаса я расцениваю как торжество справедливости, поскольку производство рыбопродукции без этих материалов невозможно по определению и их предназначение очевидно».

Fishnews

В Кыргызстане образован оперативный штаб по отслеживанию ситуации с коронавирусом

В Кыргызской Республике образован оперативный штаб по отслеживанию ситуации с коронавирусом. Сообщает пресс-служба правительства КР.

В состав оперштаба вошли специалисты минздрава и ряда соответствующих госорганов.

Члены штаба поддерживают постоянную связь с представителями Всемирной организацией здравоохранения и обмениваются с ее представителями оперативной информацией.

На сегодняшний день в Кыргызстане не зафиксированы случаи заболевания коронавирусом, вспыхнувшем на территории Китая.

По данным министерства здравоохранения, с декабря 2019 года, сразу после появления первой информации и случаях заболеваний новым вирусом, специалистами проводятся соответствующие профилактические и подготовительные работы.

В целях недопущения завоза коронавируса и своевременного выявления признаков заболевания на всех контрольно-пропускных пунктах на кыргызской-китайской границе, в аэропортах городов Бишкек и Ош установлены тепловизоры для проверки на наличие вируса. Специалисты санитарно-карантинного пункта проверяют тепловизором всех лиц, прибывающих в Кыргызскую Республику из Китайской Народной Республики и третьих стран.

В Республиканской инфекционной больнице подготовлены три палаты на случай, если на территории республики выявят заболевших коронавирусом. Для врачей закуплены необходимые защитные средства. Эти меры предприняты для того, чтобы оградить заболевших этим вирусом от других пациентов.

Вместе с тем специалисты не подтверждают, что коронавирусом можно заразиться при контакте с предметами, например, через почтовые посылки.

Министр здравоохранения Космосбек Чолпонбаев провел встречу с чрезвычайным и полномочным послом Китайской Народной Республики в Кыргызской Республике Ду Дэвэнь, где стороны договорились оперативно обмениваться информацией по ситуации с неизвестным типом коронавируса.

Посольство подчеркивает, что правительство КНР ввело повышенные меры безопасности для предотвращения распространения вируса, поддерживая активные контакты для борьбы с ним со Всемирной организацией здравоохранения и соседними государствами.

Министерство иностранных дел Кыргызской Республики в свою очередь просит соотечественников, находящихся в Китайской Народной Республике, а так же граждан, только собирающихся выехать в соседнюю страну, быть осторожными и рекомендовало ряд профилактических мер, в том числе, обязательно использовать защитные маски.

Ранее государственная инспекция по ветеринарной и фитосанитарной ввела временный запрет на ввоз мяса и мясной продукции из Китайской Народной Республики.

Следует отметить, что с начала января текущего года на всех пунктах пропуска государственной границы проводится термометрия, лиц с признаками инфекционных заболеваний пока не обнаружили.

На границах Кыргызстана с Китаем, Таджикистаном и Узбекистаном работают 11 санитарно-карантинных пунктов (СКП), сотрудники которых ведут круглосуточный контроль, проводят термометрию с помощью тепловизора.

Кроме того решается создание СКП на внутренних границах (Кыргызстан-Казахстан), так как с вхождением в ЕАЭС, СКП на внутренних границах были расформированы. Начиная со следующей недели СКП на контрольно-пропускных пунктах «Акжол», «Мост Дунларова», «Актилек», «Чалдовар» начнут работать временные санитарно-карантинные посты.

Абылгазиев: Борьбу с контрабандой мы выведем на системный уровень

Борьбу с контрабандой мы выведем на системный уровень. Об этом заявил премьер-министр Мухаммедкалый Абылгазиев в ходе очередного заседания правительства Кыргызской Республики. Сообщает пресс-служба правительства в понедельник.

По словам главы правительства, в 2019 году все подготовительные мероприятия по внедрению системы фискализации налоговых процедур практически завершены. Он отметил, что внедрен онлайн контроль за перемещением грузов на границах, введена электронная система весогабаритного контроля, результатом которой только за сентябрь - декабрь 2019 года стало увеличение поступления косвенных налогов от импорта из ЕАЭС на 890 млн сомов, при том, что до этого они снижались на 500 млн сомов. Также установлены инспекционно-досмотровые комплексы на пунктах пропуска с КНР.

Премьер-министр подчеркнул, что все компоненты системы фискализации будут интегрированы между собой и будут запущены в полном объеме.

«Электронные счета-фактуры» будут вводиться в единый виртуальный склад для осуществления полноценного контроля движения товаров на территории Кыргызской Республики. Внедрение единого классификатора товаров, работ и услуг позволит обеспечить учет движения и реализации товаров по товарным позициям. Применение электронных товарно-транспортных накладных, маркировки товаров средствами цифровой идентификации, информационной системы по учету грузовых транспортных средств на приграничных территориях позволят минимизировать контрабанду ГСМ и других товаров и обеспечить их прослеживаемость по территории страны для полноценной уплаты налогов», - отметил М. Абылгазиев.

По его словам, переход на электронное декларирование товаров, удаленное таможенное оформление и электронную систему таможенной очистки таможенных грузов приведет к снижению коррупционных проявлений в таможенных органах страны. Это также должно повысить доверие граждан к работе таможенной службы.

В ЕАЭС хотят получить российские системы для диагностики коронавируса

Страны Евразийского экономического союза обратились к РФ с запросами на использование разработанных в России тест-системам для определения коронавируса, сообщила глава Роспотребнадзора Анна Попова.

"Учитывая, что у нас единое эпидемиологическое пространство с государствами Евразийского экономического союза, только что я провела совещание, видео-селекторное совещание с главными санитарными врачами или коллегами, находящимися в равных должностях, всех пяти стран. К нам присоединились Таджикистан и Узбекистан. Мы определили общие подходы, услышали друг друга и от всех из них получили запросы на возможности пользования тест-системами, разработанными РФ. Этот вопрос мы сейчас прорабатываем", - сказала Попова журналистам.

Решение будет сообщено позже, добавила она.

"И мы договорились о том, что при необходимости коллегам из этих стран мы предоставляем все наши лабораторные возможности и готовы исследовать любое количество проб, которые могут быть к нам направлены для того, чтобы оказать необходимую помощь в диагностике этого опасного заболевания", - отметила Попова.

Власти Китая 31 декабря 2019 года информировали Всемирную организацию здравоохранения о вспышке неизвестной пневмонии в городе Ухань, расположенном в центральной части страны. Специалисты установили возбудителя болезни - это коронавирус 2019-nCoV. За пределами материкового Китая случаи заражения зафиксированы в Гонконге, Макао, Тайване, Таиланде, Японии, Южной Корее, США, Канаде, Вьетнаме, Сингапуре, Непале, Франции, Австралии и Малайзии. Общее число зараженных на территории материкового Китая достигло 2744, из них 80 скончались.

Коронавирусы - семейство из более чем 30 вирусов, разделенных на два подсемейства. Впервые были выделены в 1965 году. Поражают людей, домашних животных, птиц, свиней, крупный рогатый скот. Коронавирус способен провоцировать поражение дыхательной системы, желудочно-кишечного тракта, нервной системы.

Нижегородское пиво начали экспортировать в семь стран

Нижегородская область начала экспортировать пиво в семь стран мира, сообщает пресс-служба правительства региона.

"Нижегородские предприятия в 2019 году впервые в истории региона начали экспортировать пиво. Продукция была поставлена в Беларусь, Украину, Казахстан, Монголию, Армению, Киргизию, Таджикистан", - говорится в сообщении.

По данным регионального минсельхоза, сейчас продукцию агропромышленного комплекса экспортируют 50 предприятий Нижегородской области, что почти на 25% больше, чем в начале 2019 года.

Отмечается, что наибольшую долю в объеме экспорта продукции АПК занимает масложировая продукция, которая поставляется в страны ЕС, Германию, США, Китай, Данию и еще около 20 стран мира. Кроме того, Нижегородская область экспортирует картофель, макаронные изделия, фруктово-ягодные наполнители, мороженое, яйцепродукты и племенной молодняк крупного рогатого скота.

Таможенные атташе из 14 стран посетили ФТС России в преддверии Международного дня таможенника

24 января 2020 года в ФТС России состоялся торжественный прием для участников Московского международного клуба таможенных атташе по случаю Международного дня таможенника.

Во встрече приняли участие дипломаты из Венгрии, Германии, Индии, Италии, Казахстана, Киргизии, Китая, Молдавии, Таджикистана, Турции, Нидерландов, Норвегии, Польши и Южной Осетии, а также представители ФТС России в иностранных государствах и ветераны таможенной службы.

С приветственным словом выступил руководитель ФТС России Владимир Булавин. Он подвел основные итоги работы по линии международного таможенного сотрудничества за прошедший год и поблагодарил коллег за открытость и готовность к конструктивному взаимодействию.

Так, в 2019 году была проведена масштабная работа по взаимному признанию статуса УЭО. Новый импульс получили проекты «Зеленых коридоров» с Китаем и Турцией.

Владимир Булавин: «На сегодняшний день мы поддерживаем контакты с более чем 100 иностранными таможенными администрациями. Обмениваемся опытом, реализуем совместные проекты и делимся лучшими практиками в сфере таможенного администрирования. Уверен, что такой конструктивный подход является залогом успешного выполнения поставленных перед нашими службами задач».

В преддверии заседания Клуба таможенные атташе смогли наглядно ознакомиться с работой одного из электронных таможенных органов – Центра электронного декларирования Московской областной таможни, и оценить применяемые российской таможней современные технологии.

В завершении мероприятия Владимир Булавин вручил таможенным атташе медали ФТС России за вклад в развитие и укрепление международного таможенного сотрудничества.

СПРАВОЧНО:

ФТС России поддерживает контакты более чем со 100 иностранными таможенными администрациями. В 2019 году договорно-правовая база была дополнена 23 документами и сегодня насчитывает 326 международных договоров и меморандумов, заключенных с 71 государством.

В настоящее время функционирует 23 Представительства ФТС России; за рубежом работают более 100 сотрудников российских таможенных органов.

В октябре 2019 года Представитель ФТС России направлен в Узбекистан, в декабре – в Нидерланды. Расширено Представительство в Китае: Представитель ФТС России направлен в Шанхай.

Михельсон добился освобождения судов для НОВАТЭКа от таможенной пошлины

Совет Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) удовлетворил просьбу главы НОВАТЭКа Леонида Михельсона об обнулении пошлин и налогов для зафрахтованных компанией газовозов. Письмо с просьбой освободить работающие с проектом «Ямал СПГ» суда от таких сборов Михельсон, по данным «Коммерсанта», направил в июне 2019 года Дмитрию Медведеву, занимавшему тогда пост премьер-министра. Решение обнулить пошлины было принято на заседании Совета ЕЭК 19 декабря, рассказали «Ведомостям» четыре собеседника, знакомые с ходом обсуждения запроса, и подтвердил представитель совета.

«Россией предложено разрешить временный ввоз указанных судов без уплаты ввозных таможенных пошлин, налогов для перевозок природного газа и газового конденсата в акватории Северного морского пути», — сообщил представитель Совета ЕЭК.

Обновленный режим временного ввоза для таких судов будет действовать до 30 декабря 2043 года. Предельный срок непрерывного нахождения на таможенной территории Таможенного союза без уплаты пошлин и налогов увеличен с одного года до трех лет, сообщили в Совете ЕЭК. Проект решения уже подписан Россией, Казахстаном и Киргизией, подтвердил представитель Минэкономразвития: «Ожидается подписание Белоруссией и Арменией».

Минпромторг согласился с просьбой НОВАТЭКа, сообщил представитель министерства, однако подчеркнул: «Льгота предоставляется только в отношении судов, которые были зафрахтованы в период 2014–2016 гг. ввиду отсутствия специализированных судов-газовозов отечественного производства».

ЕЭК определила, какую упаковку считать припасами

26 января вступит в силу решение Коллегии Евразийской экономической комиссии, определяющее критерии отнесения упаковки для рыбной продукции к судовым припасам. Это поможет исключить противоречивую правоприменительную практику, заявили в пресс-службе ЕЭК.

Таможенное оформление упаковки, используемой на судах при производстве рыбной продукции, стало одним из острых вопросов для рыбопромышленных предприятий.

В Таможенном кодексе Евразийского экономического союза (ЕАЭС), вступившем в силу с 2018 г., было предусмотрено, что Евразийская экономическая комиссия вправе определять критерии отнесения отдельных категорий товаров к припасам в зависимости от вида транспорта, которым перемещаются товары.

Как сообщает корреспондент Fishnews, Решением Коллегии ЕЭК от 24 декабря 2019 г. № 224 определены критерии отнесения упаковки (укупорочных средств) и упаковочных материалов, используемых на рыбопромысловых судах при производстве рыбной и иной продукции из водных биоресурсов, к товарам, используемым в качестве припасов.

Решение подготовлено по инициативе России, рассказали в пресс-службе наднационального органа ЕАЭС. После вступления в силу оно не только окажет позитивное влияние на условия предпринимательства, но и исключит противоречивую правоприменительную практику, сложившуюся в Российской Федерации, отметили в пресс-службе.

Fishnews

Президенты Кыргызстана и Таджикистана обсудили вопросы границ

Состоялся телефонный разговор президентов Кыргызстана Сооронбая Жээнбекова и Таджикистана Эмомали Рахмона. Об этом сообщает пресс-служба главы государства в пятницу.

«Сооронбай Жээнбеков и Эмомали Рахмон обсудили актуальные вопросы кыргызско-таджикских двусторонних отношений, в том числе меры по укреплению приграничного сотрудничества, а также наметили планы на ближайшую перспективу», - говорится в сообщении.

Напомним, что с 21 по 25 января в Бишкеке проходит встреча рабочих групп межправительственных комиссий по делимитации и демаркации кыргызско-таджикской государственной границы.

Домой и в гости

Опубликованы данные по миграционной ситуации за 2019 год

Текст: Иван Петров

Министерство внутренних дел России опубликовало статистические данные по всем показателям миграционной обстановки в стране. Документ называется "Отдельные показатели миграционной ситуации в РФ за январь - декабрь 2019 года с распределением по регионам". Из отчета следует, что в минувшем году в Россию не были допущены более 250 тысяч иностранцев и лиц без гражданства. Годом ранее въезд был запрещен 253 тысячам человек. Причины отказов в документе не уточняются.

В то же время вдвое увеличилось число людей, получивших российское гражданство. Если в 2018 году этот показатель составлял 269 тысяч человек, то в 2019-м - уже почти 497 тысяч. Из них более 299 тысяч прибыли из Украины, около 50 тысяч - из Казахстана, более 44 тысяч - из Таджикистана, 24 тысячи - из Армении, 19 тысяч - из Узбекистана, 15,8 тысячи - из Молдовы.

"Новыми россиянами" в минувшем году также стали по одному жителю Египта, Мозамбика, Панамы, Руанды, Сенегала, Сингапура, Словении, Уганды и Швейцарии.

А еще гражданами России стали 7470 лиц без гражданства. В эту категорию попали, в частности, граждане, имевшие только паспорт СССР, многие из которых отсидели в колониях.

При этом больше всего "новых россиян" зарегистрировались в Южном федеральном округе - более 203 тысяч человек из 497 тысяч. Из них почти 167 тысяч "прописались" в Ростовской области, еще около 18 тысяч - в Краснодарском крае. Нетрудно догадаться, что это выходцы с Украины (всего, напомним, 299 тысяч украинцев получили российское гражданство в 2019 году).

Напомним, в конце прошлого года прошло заседание Межведомственной комиссии по реализации госпрограммы по оказанию содействия добровольному переселению в РФ соотечественников, проживающих за рубежом. Возглавляющий эту комиссию глава МВД России генерал полиции Владимир Колокольцев рассказывал, что 125 тысячам жителей Донецкой и Луганской областей Украины одобрены заявки на получение российского гражданства. "В период с апреля текущего года в пункты приема документов в Ростовской области поступило свыше 160 тысяч заявлений - по 125 тысячам лиц уже приняты решения о приеме в гражданство", - отмечал министр.

В прошлом году президент России Владимир Путин предоставил возможность воспользоваться упрощенным порядком получения российского гражданства всем жителям Донецкой и Луганской областей Украины. Причем получить российское гражданство в упрощенном порядке могут украинцы, бежавшие от конфликта в Россию не только из республик Донбасса, а со всей территории Донецкой и Луганской областей, включая подконтрольные Киеву районы.

На сегодняшний день соотечественников принимают уже 80 субъектов РФ.

Что же касается туристов, то в прошлом году в России, согласно свежей статистике МВД, было оформлено более 506 тысяч приглашений и более 348 тысяч виз. Больше всего виз получили японцы - 105, 8 тысяч. Более 92 тысяч виз получили граждане Китая, более 41 тысяч виз - жители Туркмении, 41,6 - Грузии, 28,7 - Турции, 13,6 - США.

Кроме того, более 234 тысяч человек первично получили разрешение на временное проживание в России, свыше 182 тысяч - вид на жительство. Также было оформлено более 1,7 млн патентов для иностранных граждан и лиц без гражданства, почти 127 тысяч разрешений на работу, из которых более 34 тысяч - для высококвалифицированных специалистов.

Ранее руководитель Главного управления по вопросам миграции МВД генерал-майор Валентина Казакова рассказывала "РГ", что ежегодно легально въезжают в Россию около 17 миллионов иностранцев.

АНДРЕЙ ЦЫГАНОВ: РОССИЯ – ЭТО СТРАНА, ОТКРЫТАЯ ДЛЯ ИНВЕСТИЦИЙ

Интервью заместителя руководителя ФАС России Андрея Цыганова журналу Право и защита, январь 2020

В 2020 году Федеральной антимонопольной службе (ФАС России) исполняется 30 лет: ее предшественник – Государственный комитет РСФСР по антимонопольной политике и поддержке новых экономических структур был создан в 1990 году. Сегодня круг вопросов, которые входят в компетенцию антимонопольного органа, чрезвычайно широк – от контроля за соблюдением антимонопольного законодательства до надзора за соблюдением Закона о рекламе. Об основных направлениях работы ФАС сегодня мы побеседовали с заместителем руководителя Федеральной антимонопольной службы Андреем Геннадьевичем Цыгановым.

Р.А.: Андрей Геннадьевич, Вы длительное время работаете в антимонопольных органах – с 1990 года. Насколько различается работа тогда и сейчас?

А.Ц.: Тогда эта работа была абсолютно новой. Потому что до 1990 года не то что антимонопольных органов – даже мысли о том, что надо развивать конкуренцию, в России ни у кого не возникало. Потому что система управления была совершенно иной, была централизованная плановая экономика. Считалось, что наоборот лучше, если одна большая фабрика будет обеспечивать потребности всего советского народа и еще, например, наших соседей в странах Восточной Европы. И только с началом формирования нормальных рыночных отношений появилась потребность в создании совершенно новых органов экономического регулирования, таких как тогдашний антимонопольный комитет, а сейчас – Федеральная антимонопольная служба. И так получилось, что я с самого начала тут работаю и имею отношение к тому, что появился этот государственный институт, а также к написанию первого законодательства о конкуренции.

Р.А.: Расскажите, пожалуйста, о контроле Федеральной антимонопольной службы за сделками, которые могут повлечь за собой контроль над российскими хозяйственными обществами, имеющими стратегическое значение, со стороны иных стран и государств. Каковы самые крупные попытки установления такого контроля и какие принимаются меры?

А.Ц.: Задача контроля иностранных инвестиций в стратегические хозяйственные общества заключается отнюдь не в том, чтобы эти инвестиции запретить. А наоборот – в том, чтобы у иностранных инвесторов и у российского государства были понятные, прозрачные и однозначно применимые правила, по которым эти сделки должны осуществляться.

Россия – это страна, открытая для инвестиций. Перечень тех видов деятельности, которые мы относим к стратегическим, достаточно узок. Сделки рассматриваются чаще всего крупные и крупнейшие, в основном они касаются участков недр федерального значения. И только через разрешение Правительственной комиссии по контролю иностранных инвестиций на российский рынок смогли попасть и участвовать в совместных проектах с нами такие компании, как Total, компании из Китая, которые занимаются сейчас освоением недр, в частности в сфере нефти и газа, транснациональные компании, которые работают у нас на рынке золота и редких металлов.

В России нет сфер, закрытых для иностранных инвестиций. Есть правила, которые нужно соблюдать. Если ты эти правила не соблюдаешь, ты не сможешь незаконно приобретенным активом управлять. Закон о порядке осуществления иностранных инвестиций предполагает очень четкую процедуру, когда решения принимаются не где-то «в тиши кабинетов». Они принимаются Правительственной комиссией по контролю за осуществлением иностранных инвестиций, специально для этого созданной. В нее входят руководители всех важнейших ведомств силового блока и всех важнейших министерств блока экономического, вице-премьеры. А Федеральная антимонопольная служба – это уполномоченный орган, который готовит материалы к заседанию Правительственной комиссии. Бывает, что решения комиссии отличаются от того, что мы первоначально готовим. То есть речь не идет об утверждении каких-то заранее готовых результатов. Мы говорим действительно об интересном и полезном обсуждении, которое организует Председатель Правительственной комиссии Дмитрий Анатольевич Медведев.

Будучи премьером, комиссию возглавлял Владимир Владимирович Путин, поэтому и для него эта тема не чужая. Наиболее крупные сделки руководитель ФАС России Игорь Юрьевич Артемьев обсуждает и с Председателем Правительства, и с Президентом, если есть необходимость. Это часть работы антимонопольного органа.

Мы высоко ценим, что в свое время было принято решение именно нас сделать уполномоченным органом по контролю за иностранными инвестициями, потому что процедура этого контроля ничем по сути не отличается от процедуры согласования сделок слияний и поглощений, за которые ФАС России отвечает как регулятор и применитель Закона о защите конкуренции. Цели, разумеется, другие. Здесь мы должны учитывать, как эта сделка повлияет на оборону страны и безопасность государства, а не только на состояние конкуренции. Если Федеральная служба безопасности, Росфинмониторинг или Министерство обороны считают, что здесь есть угроза, то комиссия принимает отрицательное решение. Или принимает решение с условиями, которые делают невозможной реализацию этой угрозы, и тогда Федеральная антимонопольная служба с иностранным инвестором подписывают специальное соглашение, которое является неотъемлемой частью решения Правительственной комиссии, и мы контролируем, как это соглашение соблюдается в течение всего срока его действия.

Справка:

За 11 лет действия Закона № 57 «О порядке осуществления иностранных инвестиций в хозяйственные общества, имеющие стратегическое значение для обеспечения обороны страны и безопасности государства» в ФАС России по состоянию на конец ноября 2019 года поступило 615 ходатайств, из которых:

• 282 рассмотрено Правительственной комиссией

• 259 имеют положительные решения (81 с возложением обязательств)

• по 23 принято решение об отказе в предварительном согласовании ввиду наличия угроз обороне страны и безопасности государства

• 262 не требовали предварительного согласования и возвращены заявителям

• 63 отозваны заявителями (отказ от намерения совершить сделки)

• 8 находятся в процессе рассмотрения

По расчетам ФАС России, величина суммарных инвестиций в активы российских компаний-стратегов (стоимость приобретаемых акций и объем вложений в развитие производства в соответствии с бизнес-планом) за 11 лет составила около 93,28 млрд долларов США, в том числе за 2019 год – 3,28 млрд долларов США.

Процесс подготовки и принятия решений по сделкам отлажен как часы. И у нас, и в работе с нашими партнерами, я имею в виду прежде всего ведомства силового блока, и в Министерстве экономического развития и торговли. Правительственная комиссия работает очень аккуратно и четко.

Р.А.: Андрей Геннадьевич, Вы упомянули про контроль. Хотелось бы узнать, с какими государствами у вас есть договоренности по этой теме?

А.Ц.: Вы задали очень важный вопрос. Ответ на него простой, но он заставляет задуматься – ни с какими. Это задача, которая относится не только к сфере экономических интересов, но и к сфере государственного суверенитета и безопасности страны. Поэтому в большинстве случаев мы ее решаем в одиночку. Специальных документов, которые позволяют нам обмениваться информацией или еще что-то делать в этой сфере совместно, у нас нет ни с одной страной мира.

Р.А.: То есть даже в рамках сотрудничества БРИКС и ЕАЭС?

А.Ц.: Что касается нашего сотрудничества в рамках Закона № 57 «О порядке осуществления иностранных инвестиций» – нет. Что касается применения Закона о конкуренции, конечно, да. То есть в первом случае это вопросы национальной безопасности, их мы не обязаны обсуждать с представителями других, даже самых дружественных нам, стран. Что касается вопросов экономической кооперации, вопросов совместных действий против нарушителей правил конкуренции, здесь, безусловно, у нас широчайшее поле для сотрудничества. И мы его активно развиваем.

Я уверен, что здесь можно сделать первый шаг. И по крайней мере со странами ЕАЭС, то есть с нашими ближайшими партнерами, мы можем посмотреть, есть ли такая правовая возможность и есть ли необходимость в кооперации применять закон о контроле иностранных инвестиций. Я думаю, что такая необходимость есть. По крайней мере, когда мы говорим о сделках, где иностранными инвесторами выступают третьи страны. То есть не мы друг с другом заключаем соглашения, а приходят крупные компании, которые скупают активы и у нас, и в Казахстане, и в Армении. Есть же такая задача – посмотреть, зачем они это делают, не приведет ли это к каким-то негативным последствиям для нашей совместной экономической жизни в рамках единого экономического пространства. Так что тема интересная, я думаю, что мы в следующем году начнем ею заниматься.

Р.А.: Давайте поговорим о ключевых изменениях законодательства об иностранных инвестициях в 2019 году.

А.Ц.: Закону исполнилось уже 11 лет. Мы, конечно, вносим в него изменения, причем сразу «пакетами». Было несколько пакетных решений, которые не изменяют структуру закона в целом, но направлены на совершенствование процедур и на то, чтобы либерализовать экономический режим.

И хочется отметить, что, несмотря на то что мы живем сейчас не в очень простых глобальных политических и экономических условиях, не было ни одной попытки использовать Закон № 57 как некую ответную меру и ужесточить режим привлечения иностранных инвестиций. Он в целом остался таким же, как был.

Санкции за нарушения остались такими же, как были раньше, причем для этого закона были придуманы, на мой взгляд, очень интересные механизмы. Иностранные инвестиции для нарушителя превращаются в, что называется, «чемодан без ручки». Если ты осуществил инвестиции, не соблюдая правила, установленные российским законом, или нарушил соглашение, которое ты заключил с ФАС России, суд по нашему иску лишает тебя права голоса на общем собрании акционеров. То есть у тебя есть актив, ты можешь получать дивиденды, но ты не можешь им управлять. Управлять тогда будут миноритарные акционеры. И эта норма работает. Уже есть судебные прецеденты, когда мы применяли эту норму закона и лишали незаконно вступивших во владения активами лиц права принимать решения. Ну, а следующая мера, которая предусмотрена законом, – это реституция, то есть возврат актива тому, у кого он был раньше, если ты его приобрел незаконно. И эта мера тоже применяется на практике.

Если мы говорим о пакетных изменениях, то они были направлены, как правило, на либерализацию законодательства. То есть список видов деятельности уточняется, он некоторым образом сократился, мы исключили из перечня случаев, которые нужно выносить на Правительственную комиссию, например, международные финансовые организации, в которых участвует Российская Федерация. Мы увеличили долю иностранного инвестора, при которой нужно идти в Правительственную комиссию, по отношению к недропользованию. Раньше, если ты покупал даже 10% акций, например, нефтяной компании, сделку рассматривала Правительственная комиссия. Сейчас эта доля составляет 25% и даже 50% по другим видам деятельности. Это улучшает инвестиционный климат.

Правила усовершенствуются. Они прозрачны, они понятны. Мы вместе с Ассоциацией антимонопольных экспертов в 2018 году написали комментарий к закону об иностранных инвестициях, так что сейчас любой юрист может их посмотреть и принять участие в этом процессе.

Р.А.: В 2018 году немецкий химический концерн Bayer поглотил американскую агрохимическую корпорацию Monsanto. Хотелось бы у Вас узнать, какие тут были особенности согласования?

А.Ц.: Наш руководитель Игорь Юрьевич Артемьев считает, что эта сделка должна войти в учебники по конкурентному праву. Действительно, на ее примере был получен целый пласт нового и хорошего опыта.

Для начала нужно немного пояснить. Немецкая компания Bayer покупала американскую компанию Monsanto. Bayer – многопрофильная компания. Вы знаете прекрасно, что у них есть химический бизнес, есть лекарственный бизнес и есть агропромышленный бизнес. Агробизнес в последние годы оказался самым быстрорастущим направлением деятельности этого транснационального гиганта. Он приносит сейчас почти половину доходов. За счет чего? За счет внедрения новейших технологий и агротехнических решений. Компания Monsanto так же точно позиционирует себя на американском рынке, являясь одной из самых крупных компаний в своей сфере.

Особенность заключается в том, что сейчас сельскохозяйственный рынок развивается очень специфическим образом. Это совсем не то, что ты землю вскопал, семена туда бросил, собрал урожай и отдыхаешь. Современный агрорынок – это так называемые пакетные решения в области высоких технологий, когда ты получаешь не просто семена, а ты получаешь семена, средства защиты растений, во многих случаях технику, с помощью которой ты должен свое поле обрабатывать. А самое главное – ты получаешь технологические карты.

Р.А.: То есть «под ключ»?

А.Ц.: Да. То есть полную инструкцию – когда ты должен посадить, при какой температуре, влажности почвы, высоте солнца. Все это даст тебе наибольший результат. Более того – современная генетика и селекция додумались до того, чтобы делать невоспроизводимые семена. То есть, если ты соберешь урожай и попытаешься снова его посеять, то у тебя ничего не вырастет, они не плодоносят. Для чего это делается? Для того чтобы «подвязать» фермера на крючок. Для того чтобы он пришел на следующий год и снова этот пакет решений купил.

На самом деле это взаимовыгодный бизнес. Фермеры получают колоссальный прирост урожайности, получают возможность в точности следить за технологическим процессом, потому что у них для этого есть все инструменты. А компании получают огромные прибыли. Цена сделки – покупки компании Monsanto компанией Bayer составляла более 60 млрд долларов США. Это одна из крупнейших сделок, которые состоялись в 2018-2019 году. Это стоимость именно интеллектуальной собственности, того, что сейчас называется big data.

Россия в этом плане отстала. Тут надо признаться, что греха таить: Россия нуждается в колоссальном и быстром развитии своего потенциала в области современных методов селекции. Рынок захватывают транснациональные компании, и зависимость России от иностранного селекционного и генетического материала достигла таких масштабов, что Президент Российской Федерации дал соответствующие поручения по сокращению такой зависимости с помощью развития конкуренции внутри страны. И именно на это была направлена наша работа по согласованию данной сделки.

Bayer обязан был подать документы в антимонопольное ведомство и получить его согласие. Причем не только в России, но более чем в 30 юрисдикциях по всеми миру. Мы, пользуясь этим случаем, установили очень плодотворные контакты с нашими коллегами по странам БРИКС. А БРИКС – это половина мирового потребления, почти 50% потребителей той продукции, которую Bayer и Monsanto предлагают на рынке. И совместными усилиями нам удалось сделать так, чтобы при согласовании сделки компания Bayer поделилась с нами результатами своих многолетних генетических испытаний. Это определенные генетические линии, гермоплазма (семена), молекулярные методы селекции и т.д.

Для того чтобы контролировать этот процесс, мы приняли решение о создании так называемого трансфер-агента. Был создан Центр технологического трансфера, который финансируется компанией Bayer, он независимый, организован на базе Высшей школы экономики. И все те предписания, которые возложены на компанию решением ФАС России, находятся под постоянным контролем.

Сейчас уже прошли конкурсные процедуры по отбору российских компаний, которые становятся получателями гермоплазмы. Заканчивается сбор заявок на проведение такого же отбора по научным организациям, которые будут получать молекулярные средства селекции, с ними работать. Компания Bayer финансирует в соответствии с предписанием ФАС создание научно-учебного центра в России, где будут обучаться наши специалисты, проводиться исследования в такой быстрорастущей и очень важной для российской экономики и национальной безопасности области, как современные технологии АПК.

По сути, мы работали над этой сделкой почти 3 года. И мне кажется, что мы добились тех результатов, которые были реально достижимы. Совместными усилиями мы получили отдачу, получили возможность для российских агропромышленных компаний развиваться.

Р.А.: Вы уже частично ответили на мой следующий вопрос: на какой стадии находится создание в России учебно-научного центра биотехнологии растений?

А.Ц.: Проект готов. Вплоть до описания того оборудования, которое в этот центр должно быть поставлено. Сейчас задача заключается в том, чтобы все юридические процедуры были завершены, и тогда начнутся физические работы по строительству этого центра. Это планируется на ближайшее время.

Р.А.: Недавно был создан совместный экспертный совет с Республикой Беларусь. Какие цели и задачи поставлены перед ним, на основе какого законодательства данный совет будет функционировать?

А.Ц.: Беларусь – наш ближайший сосед, и мы очень тесно и хорошо дружим почти 30 лет. Никогда не было никаких противоречий между нами в сфере применения антимонопольного законодательства, развития малого бизнеса и т.д. То есть профессионально мы говорим на одном языке.

У нас есть по крайней мере три формата сотрудничества: Союзное государство, Евразийский экономический союз и СНГ. И Россия, и Беларусь являются членами этих объединений, и в сферу их деятельности вопросы конкуренции входят. Например, в ЕАЭС этому посвящена целая глава Договора о союзе. Мы на двусторонней основе недавно заключили межправительственное соглашение о развитии конкуренции. Зачем оно нам необходимо? Чтобы еще теснее дружить. Особенность этого соглашения состоит в том, что это так называемое соглашение нового типа. Оно позволяет не только ездить друг к другу в гости, обмениваться информацией, но и на легальной основе заниматься сотрудничеством в области правоприменения. То есть проводить совместные расследования, поручать друг другу расследования на своем рынке, совместно заниматься делами о нарушении законодательства и принимать решения и т.д. Это следующий шаг.

Это очень важная история, учитывая тот масштаб экономических и научно-технических связей, которые есть между нашими странами. Во исполнение этого соглашения мы создали совместные институты, например, совместный экспертный совет. Мы обсуждаем наиболее важные вопросы, которые касаются экспертного сотрудничества на общих социально значимых рынках. Это фармацевтика, это цифровые технологии, сырьевые рынки, рынок продовольствия. То, что каждого из нас каждый день интересует и каждого из нас касается.

Я хочу подчеркнуть, что такая интенсификация наших связей стала возможна только после того, как в Беларуси прошли очень серьезные институциональные преобразования и было усовершенствовано законодательство о конкуренции. У них появилось новое Министерство антимонопольного регулирования и торговли – МАРТ. Большая часть персонала МАРТа прошла обучение в ФАС, мы организовывали специально для них курсы в Учебно-методическом центре ФАС России в Казани, ездили с лекциями, приглашаем их в Москву на стажировки. Мы говорим на одном языке, между руководителями сложились тесные профессиональные и человеческие взаимоотношения. Это очень помогает нам работать.

Перспективы здесь огромные. Вы знаете, что сейчас идет интенсификация работы в рамках Союзного государства. Был период, когда о его существовании почти забыли, но сейчас мы прекрасно понимаем, что укрепление двустороннего сотрудничества необходимо. Мы в нашей профессиональной сфере к этому совершенно готовы. Мы уже все сделали для того, чтобы нам было легко и комфортно дружить. У нас похожие законодательства, у нас есть договоры самого высокого уровня, и мы с белорусами очень ценим друг друга. То есть это еще один шаг вперед в рамках экономического партнерства.

Р.А.: Андрей Геннадьевич, каким образом развитие конкуренции в регионах увязано с реализацией приоритетных национальных проектов в области сельского хозяйства?

А.Ц.: На самом деле ведь все, что делается в рамках приоритетных национальных проектов и государственных программ, делается на земле и на местах. Это не кабинетная работа.

Что такое любая деятельность по созданию детского сада, или физкультурно-оздоровительного комплекса, или больницы или логистического центра? Она начинается с Федеральной антимонопольной службы, продолжается и завершается в ФАС. Использование бюджетных денег для строительства объектов капитального строительства – это торги. Кто контролирует проведение прозрачных и честных торгов? Федеральная антимонопольная служба. Выделение земельного участка – это опять ФАС. Это хождение по инстанциям для того, чтобы согласовать всю необходимую строительную и проектную документацию, и здесь мы тоже задействованы. Любой участник процесса проектирования и строительства может пожаловаться нам на недобросовестных чиновников, которые затягивают установленные сроки согласования документов и т.д. И мы обязаны буквально в течение пяти дней принять по ним решение.

Дальше, когда объект построен, его надо подключить к сетям. Недискриминационный доступ к ресурсам: воде, электричеству, газу – это наши полномочия. Для того чтобы газ, вода и электричество по сетям пошли, необходимо установить тариф, и это опять либо наши полномочия, либо полномочия субъекта федерации, его органов тарифного регулирования, но под нашим контролем. И если кто-то жалуется на регуляторы в субъекте, они жалуются нам, и мы решаем эти споры. Вот в таких условиях у нас и реализуются сейчас национальные проекты. Мы на это обращаем особое внимание.

Все, что связано с национальными проектами, – это колоссальные расходы бюджетных денег, это репутационные риски для тех, кто не может эти средства правильно освоить и проконтролировать, так, чтобы они были целевым образом использованы. В этом как раз заключается наша задача. Мы работаем в соответствии с двумя Указами Президента – от 21 декабря 2017 года, которым утвержден Национальный план развития конкуренции, и от 7 мая 2018 года, который определил стратегические цели и задачи развития экономики на ближайшие несколько лет. Эти решения Президента Российской Федерации направлены на одну и ту же цель. Методы есть, они понятны, а мы контролируем правильность принятия решений сразу по нескольким федеральным законам.

Р.А.: По Вашему мнению, в каких направлениях должна развиваться отечественная конкурентная экономика в ближайшие несколько лет?

А.Ц.: На самом деле здесь очень простой и очень сложный ответ одновременно. Во-первых, я хотел бы сказать, что сегодня все говорят о «цифре». Что «цифра» меняет наш мир, что происходит Четвертая промышленная революция, что скоро еду на 3D-принтерах будут печатать … Отчасти это правда. Что касается нашей профессиональной деятельности, то «цифра» делает нашу работу, с одной стороны, более сложной, а с другой, более интересной. Современные нарушители правил конкуренции – это уже не те люди, которые сидят где-нибудь в бане или в ресторане и сговариваются, как им рынок поделить или цены установить на каком-то завышенном уровне. Это роботы. Во многих случаях, например, когда речь идет о государственных закупках, есть специальные алгоритмы, которые накручивают цену вверх или наоборот спускают ее вниз. Это процессы экономических коммуникаций, которые проходят со скоростью света. Уже не со скоростью звука, как было по телефону, а со скоростью света. И мы должны успевать за ними. Поэтому сейчас ФАС придумывает интересные варианты. Например, наши специалисты разработали алгоритмы и программы, которые позволяют более четко отслеживать нарушителей антимонопольного законодательства и законодательства о госзакупках, когда они «мухлюют» с торгами. Например, с одного ip-адреса одинаковые заявки подают и т.д. Мы все это можем отследить.

Вторая история – это то, что у нас появляются сейчас огромные массивы информации. В течение нескольких лет мы, например, совершенствуя законодательство, перевели закупки в электронную форму. И теперь у нас есть данные о ценах на любой вид гражданской и военной продукции, закупленной государством, в любую секунду. Мы можем строить динамические ряды, смотреть отклонения. Мы можем видеть, в каком субъекте Российской Федерации «разбазаривают» государственные деньги, завышая цены контрактов. Без такого объема агрегированной информации было бы трудно управлять этим процессом. Сейчас все возможности для этого есть. И на самом деле процесс цифровизации аналитической работы – он идет и в бизнесе, и в государственном аппарате, и это очень важно.

Третья история, о которой я хотел бы сказать, – это изменения в экономике, движение в сторону экономики услуг. Например, фирмы, которые раньше были поставщиками электрической энергии, сейчас не поставляют электроэнергию как товар – они предлагают умные решения. Они предлагают правильную конфигурацию электрических и тепловых приборов в твоем доме в зависимости от того, какой у тебя архитектурный проект, с целью экономии электроэнергии. То есть они становятся сами заинтересованы в том, чтобы продавать меньше электроэнергии, потому что другие сопутствующие товары и услуги стоят гораздо больше. Умное решение стоит гораздо больше, чем просто товар. То же самое мы имеем в сельском хозяйстве, мы уже говорили о бизнес-трансформации в АПК.

Если вы посмотрите на крупнейшие компании мира – они все цифровые. Они основаны не на поставке каких-то продуктов, как гиганты прошлого века. Тогда все первые места занимали нефтяные компании. Потом на смену нефтяным компаниям пришли банки. Сейчас это те, кто работают исключительно с «цифрой», с данными. Вся первая пятерка – это именно цифровые компании, там не осталось ни одного индустриального гиганта. Они все сервисные, они все основаны на правах интеллектуальной собственности. Они продают программы, они продают контент. Если взять тот же Facebook, он сам ничего не производит Он позволяет людям общаться друг с другом, и это приносит миллиарды. Вот так устроена новая экономика, и это как раз ответ – короткий – на тот вопрос, который вы мне задаете.

Р.А.: И последний вопрос – как будет осуществляться контроль за реализацией Национального плана развития конкуренции на период 2021-2025 годов?

А.Ц.: Прежде всего я хочу сказать про сам этот Национальный план. Сейчас действует Национальный план развития конкуренции, утвержденный указом Президента, и он рассчитан до 2020 года. Буквально несколько месяцев назад на заседании Правительства Игорь Юрьевич Артемьев представлял ежегодный Доклад о конкуренции. И по итогам этого заседания Председатель Правительства дал поручение нам и другим органам власти подготовить проект Национального плана развития конкуренции на 2021-2025 годы.

О чем это говорит? О том, что это не разовое мероприятие, это теперь постоянная политика, это одно из ключевых направлений и факторов экономического роста. Мы очень рады такому решению, и работа над новым Национальным планом развития конкуренции уже идет.

Особенность нового Национального плана состоит в том, что он должен ответить на те вызовы цифровой трансформации, которые мы с вами только что обсуждали. Новым способам монополизации рынков должны быть противопоставлены новые методы анализа, новые практики регулирования. Для этого ФАС России уже разработан целый пакет законопроектов.

Что касается контроля его реализации – я думаю, что останется примерно такая же схема, как сейчас. То есть Президент поручил ФАС контролировать исполнение Национального плана. Есть, скажем так, региональные аспекты развития конкуренции. Они станут на следующем этапе стратегического планирования частью нашего документа. Мы поняли, что это необходимо сделать. Ведь вся «живая» работа делается на местах. Из Москвы за всем не углядишь, все не проконтролируешь. В прошлом году Президент проводил отдельное, специальное заседание Государственного совета, посвященное только одному вопросу – развитию конкуренции в субъектах Российской Федерации. И в этой работе велика роль как раз наших территориальных управлений. По сути дела, контрольная работа, взаимодействие с органами власти субъектов, местным предпринимательским сообществом и помощь в реализации тех задач, которые Президентом поставлены – это задача наших территориальных управлений. И там, где мы не говорили с местными органами власти на одном языке, теперь стали говорить, и скорее всего, эта практика такой и останется.

Интервью: Роман Антонович

Россия > Госбюджет, налоги, цены. Приватизация, инвестиции > fas.gov.ru, 23 января 2020 > № 3431762 Андрей Цыганов

На сколько может подорожать табачная продукция?

Эксперт Аналитического центра при правительстве спрогнозировала подорожание на 25% в этом году. Бизнес с этой оценкой не согласен: рост цен будет, но не такой значительный

Стоимость табачных изделий и электронных сигарет в 2020 году вырастет на 20-25%, пишет газета «Известия» со ссылкой на замглавы управления макроэкономических исследований Аналитического центра при правительстве Викторию Павлюшину.

По ее словам, причина такого резкого повышения — в маркировке табачной продукции. Она стала обязательной с 1 марта прошлого года, специальный цифровой код Data Matrix теперь можно увидеть на каждой пачке. Для нанесения кода производители вынуждены был поставить новое оборудование, а убытки надо компенсировать.

Вторая причина — в росте акцизов. С 1 января для сигарет, вейпов и нагревательного табака повышение составило 4%. В беседе с Business FM Виктория Павлюшина заявила, что ее не так поняли. Цифра в 25% появилась после того, как в метод расчета внесли затраты на системы нагревания табака.

— Маркировка, безусловно, на цену влияет, но она влияет на цену с точки зрения затрат производителей. Такое увеличение — это увеличение затрат производителей на производство в первую очередь электронных систем нагревания табака, они более дорогостоящие, спрос на них растет более существенно, поэтому компании вкладываются в производство именно этого вида табачной продукции. Ну и рост акцизов, хотя он не такой значительный, как был в предыдущий период.

— Потому что звучит это так, что подорожают сигареты на 25%.

— Это рост цен на табачный рынок в целом. Это и электронные системы нагревания табака вместе со стиками, которые есть отдельно, и сигареты.

К слову, маркировку и цифровые коды вводили для борьбы с нелегальным рынком сигарет. Впрочем, меры пока не очень помогают. По подсчетам исследовательской компании Nielsen, доля контрафакта в третьем квартале 2019 года достигла 15,5% от рынка продаж — выше, чем было в 2018-м. Другими словами, в России каждая седьмая проданная пачка сигарет — нелегальная.

Что касается влияния маркировки на рост цен, здесь точно беспокоиться не стоит, говорит директор по связям с ЕАЭС и защите торговых марок аффилированных компаний Philip Morris International в России Александр Мироненко.

«Предположению некоторых экспертов о том, что цена может взлететь на 25%, я вообще не нахожу никакого объяснения. В соответствии с Налоговым кодексом РФ с 1 января этого года ставка акциза на сигареты повышается на 4%. Следует помнить, что у производителей маркировка реализована уже в первой половине прошлого года. Говорить в 2020 году о том, что это будет иметь какие-то серьезные последствия, просто не совсем, наверное, корректно и уместно. Все расходы, которые мы понесли, уже были учтены нами, и они не оказали влияния на цену, заметного для наших потребителей. По разным производителям и по разным маркам сигарет следует ожидать повышения цены от 1,5% до 4% в ближайшие несколько месяцев».

В пресс-службе Минпромторга заверили, что маркировка никак не повлияла на стоимость сигарет. В российском филиале Japan Tobacco International заявили, что стоимость одного цифрового кода — всего 50 копеек. И это не те убытки, которые стоило бы в срочном порядке компенсировать.

Сегодня средняя цена пачки сигарет в России составляет 115 рублей. Доля налогов — акциза и НДС — 64 рубля. Таким образом, при самом серьезном возможном росте цен — 4% — средняя цена за пачку будет не выше 120 рублей.

Евгений Перельчук

Фармацевтическая компания Servier объявила о назначении Кристофа Влодарчика генеральным директором производственного комплекса «СЕРВЬЕ РУС» с 16 января 2020 года. Кристоф Влодарчик сменит Ксавье Морелона, занимавшего этот пост с 2017 по 2019 гг. и перешедшего на работу в головной офис компании в должности директора по глобальным цепям поставок.

В 1999 году Кристоф Влодарчик присоединился к команде Servier в качестве инженера биопроцессов на заводе в Больбеке (Франция), в 2005 году был назначен на позицию менеджера производственного подразделения, а в 2015 году вступил в должность генерального директора завода Servier в Бразилии.

Возглавив команду производственного комплекса «СЕРВЬЕ РУС», расположенного в Москве, Кристоф Влодарчик продолжит работать над дальнейшим развитием российского завода: повышением эффективности производства, расширением экспортных возможностей российского предприятия, развитием контрактного производства и дальнейшим внедрением проекта по маркировке. Среди приоритетных направлений деятельности Кристоф также видит реализацию экологических проектов и инициатив в области корпоративной социальной ответственности.

Servier стала одной из первых европейских компаний, локализовавших производство в России. Фармацевтический завод «СЕРВЬЕ РУС», запущенный в 2007 году, работает в полном соответствии с требованиями международного стандарта GMP и выпускает широкий спектр оригинальных лекарственных препаратов для лечения основных хронических неинфекционных заболеваний. В настоящее время более 90% лекарственных препаратов портфеля Servier в России производятся по полному циклу на заводе в Москве. Кроме того, производственный комплекс «СЕРВЬЕ РУС» осуществляет экспортные поставки оригинальных лекарственных препаратов в страны ЕАЭС и планирует дальнейшее расширение экспорта в страны Центральной Азии и Европейского союза.

Лидеры стран ШОС прибудут в Москву на празднование 75-летия Победы

Участие в праздновании 75-летия Победы, которое состоится в Москве, подтвердили все лидеры стран Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), заявил спецпредставитель президента России по делам ШОС Бахтиер Хакимов, передает РИА Новости.

"Думаю, что все лидеры государств-членов ШОС примут участие в праздничных мероприятиях 9 мая. Во всяком случае, они все приглашены, и предварительная реакция, неоднократно подтвержденная, положительная", – сообщил Хакимов в ходе пресс-конференции в МИА "Россия сегодня".

ШОС – международная организация, основанная в 2001 году лидерами Китая, России, Казахстана, Таджикистана, Киргизии и Узбекистана. В 2017 году главы государств-членов объединения подписали решение о приеме в организацию Индии и Пакистана. Странами-наблюдателями в ШОС на данный момент помимо Монголии являются Афганистан, Белоруссия и Иран, а странами-партнерами – Азербайджан, Армения, Камбоджа, Непал, Турция и Шри-Ланка.

Ранее радио Sputnik сообщило, что Владимир Путин пригласил на 75-летие Победы лидеров всех стран ОДКБ.

Радио Sputnik.

Погоны для погони

Глава ФТС Владимир Булавин - о борьбе с лжеэкспортом и ввозом санкционной продукции

Текст: Юлия Кривошапко

Санкционная продукция спустя пять лет после введения продовольственного эмбарго продолжает поступать в страну, хотя и в гораздо меньших объемах, чем раньше, рассказал на "Деловом завтраке" в "Российской газете" руководитель Федеральной таможенной службы (ФТС) Владимир Булавин.

Владимир Иванович, Федеральная таможенная служба продолжает изымать санкционную продукцию. Нужны ли, на ваш взгляд, дополнительные меры для борьбы с незаконным ввозом?

Владимир Булавин: Вы знаете, что вопрос противодействия ввозу так называемой санкционной продукции возник не сегодня, а еще в 2014 году. Нами было создано 35 мобильных групп, которые работают на российско-белорусском и российско-казахстанском участках границы. Изначально с учетом того, что у нас с этими странами создан единый таможенный союз, нам было дано разрешение использовать такие группы в непосредственной близости от государственной границы.

Со временем у нас накопилась информация, по каким основным трассам движется "санкционка", на каких плодоовощных базах она хранится. В конце 2019 года решением президента мы получили возможность использовать мобильные группы на всей территории страны. Это позволит в том числе сосредоточить наши силы как раз на тех основных направлениях и трассах, по которым перемещается санкционная продукция. Кроме того, мобильные группы получили право без участия коллег из МВД останавливать грузовые транспортные средства для проверки. На автомобили, которые используют мобильные группы, будут нанесены специальные цветографические схемы, также их оснастят спецсигналами. В последние годы мы отмечаем снижение объемов ввоза в страну откровенно санкционной продукции - то есть продукции, при исследовании которой таможенник на месте или эксперт в лаборатории однозначно могут сказать, что это "санкционка".

Так, если в 2015 году было выявлено порядка 20 тыс. тонн таких товаров, то в 2019 году лишь около 4 тыс. тонн. Объективно объемы уменьшились с учетом налаженного противодействия попыткам ввоза. Однако при этом наблюдается рост товаров вообще без документов или опознавательных знаков и наклеек. Такую продукцию, если выявляем, мы отправляем обратно в сопредельные государства.

Мы активно взаимодействуем с МВД России. Для выявления специальных дорог в полях и лесах, транспортных средств, которые ввозят санкционную продукцию и отстаиваются в приграничных населенных пунктах, мы используем беспилотники Росгвардии. Также мы создали базу, куда вносим номера автомобилей, которые занимаются перевозкой таких товаров, и как только автомобиль с номером из базы попадает на стационарную или мобильную камеру - мы сразу узнаем об этом.

Подчеркну, что санкционную продукцию в Россию пытаются ввезти не только зарубежные предприниматели. Это делает и наш бизнес. И основной вопрос здесь - ответственность бизнеса за невыполнение указа президента. Мы свои предложения по этому поводу сформировали, но пока они в стадии прохождения всех необходимых согласований.

Какую именно санкционную продукцию везут в Россию?

Владимир Булавин: Прежде всего это плодоовощная группа. Также часто пытаются ввезти мясо и изделия из него. На третьем месте по "популярности" - сыры, сметана, изделия из молока.

Те, кто везет такие товары, прекрасно понимают, что рискуют. И, наверное, они готовы к какому-то противодействию при встрече с теми же мобильными бригадами. Как вы обеспечиваете безопасность своих сотрудников?

Владимир Булавин: Отдельные инциденты силового противодействия нашим сотрудникам действительно были. Раньше складывались такие ситуации: стоял некий автомобиль, выходил человек с жезлом - трудно было понять, кто это и какие у него действительно полномочия. Теперь ситуация изменилась.

Думаю, что наши спецавтомобили и внешняя атрибутика будут больше дисциплинировать тех, кто пытается уйти от ответственности и, скажем, не остановиться по требованию инспектора.

Кроме того, есть решение президента о том, чтобы перевести почти 12 тысяч таможенников, занимающих должности федеральных государственных гражданских служащих в таможенных органах, в статус сотрудников, то есть "дать погоны" со всеми вытекающими правами, включая право ношения и применения оружия. Это касается в том числе должностных лиц, которые работают в составе наших мобильных групп.

Количество мобильных групп планируете увеличивать?

Владимир Булавин: На наш взгляд, перспективы в плане увеличения их количества и расширения функционала есть.

Вы упомянули Белоруссию и Казахстан. Проблематика ЕАЭС сейчас активно звучит на уровне президентов, премьеров. Отражается ли это на деятельности таможенной службы?

Владимир Булавин: Таможенные администрации пяти стран работают по одному и тому же Таможенному кодексу ЕАЭС. Справедливости ради надо сказать, что в этом кодексе достаточное количество отсылочных норм на национальное законодательство. Не все позиции кодекса удалось согласовать при его создании, поэтому было принято решение отнести их регулирование на уровень национального законодательства.

Ряд вопросов, конечно, сохраняется, потому что нельзя отделить таможенное дело от общей экономической системы и регулировать все только на базе Таможенного кодекса. На мой взгляд, пока не будет единого Налогового кодекса, у нас будут проблемы и в таможенном деле. Например, с точки зрения перетока товаров. Поскольку с коллегами по ЕАЭС у нас налажен информационный обмен, мы видим, какие группы товаров и под воздействием каких факторов уходят на оформление в Белоруссию, Казахстан, Киргизию, Армению. По наиболее информационно емким семи полям таможенной декларации у нас обмена нет - мы только к этому подходим. В целом из полученных сведений мы видим общие объемы и товаропотоки, но без конкретики - кто такой товар получает и куда он дальше движется.

Россия > Таможня > rg.ru, 23 января 2020 > № 3267507 Владимир Булавин

Российская газета. Интервью Владимира Булавина о борьбе с санкционной продукцией

Юлия Кривошапко

Глава ФТС Владимир Булавин о борьбе с лжеэкспортом и ввозом санкционной продукции.

Санкционная продукция спустя 5 лет после введения продовольственного эмбарго продолжает поступать в страну, хотя и в гораздо меньших объемах, чем раньше, рассказал на "Деловом завтраке" в "Российской газете" руководитель Федеральной таможенной службы (ФТС) Владимир Булавин.

Владимир Иванович, Федеральная таможенная служба продолжает изымать санкционную продукцию. Нужны ли, на ваш взгляд, дополнительные меры для борьбы с незаконным ввозом?

Владимир Булавин: Вы знаете, что вопрос противодействия ввозу так называемой санкционной продукции возник не сегодня, а еще в 2014 году. Нами было создано 35 мобильных групп, которые работают на российско-белорусском и российско-казахстанском участке границы. Изначально, с учетом того, что у нас с этими странами создан единый таможенный союз, нам было дано разрешение использовать такие группы в непосредственной близости от государственной границы.

Со временем у нас накопилась информация, по каким основным трассам движется "санкционка", на каких плодоовощных базах она хранится. В конце 2019 года решением президента мы получили возможность использовать мобильные группы на всей территории страны. Это позволит, в том числе, сосредоточить наши силы как раз на тех основных направлениях и трассах, по которым перемещается санкционная продукция. Кроме того, мобильные группы получили право без участия коллег из МВД останавливать грузовые транспортные средства для проверки. На автомобили, которые используют мобильные группы, будут нанесены специальные цветографические схемы, также их оснастят спецсигналами. В последние годы мы отмечаем снижение объемов ввоза в страну откровенно санкционной продукции - то есть продукции, при исследовании которой таможенник на месте или эксперт в лаборатории однозначно могут сказать, что это "санкционка".12 тысяч сотрудников таможни переведут "под погоны". У них появится право на ношение и применение оружия

Так, если в 2015 году было выявлено порядка 20 тыс. тонн таких товаров, то в 2019 году лишь около 4 тыс. тонн. Объективно объемы уменьшились с учетом налаженного противодействия попыткам ввоза. Однако при этом наблюдается рост товаров вообще без документов или опознавательных знаков и наклеек. Такую продукцию, если выявляем, мы отправляем обратно в сопредельные государства.

Мы активно взаимодействуем с МВД.России. Для выявления специальных дорог в полях и лесах, транспортных средств, которые ввозят санкционную продукцию и отстаиваются в приграничных населенных пунктах, мы используем беспилотники Росгвардии. Также мы создали базу, куда вносим номера автомобилей, которые занимаются перевозкой таких товаров и как только автомобиль с номером из базы попадает на стационарную или мобильную камеру - мы сразу узнаем об этом.

Подчеркну, что санкционную продукцию в Россию пытаются ввезти не только зарубежные предприниматели. Это делает и наш бизнес. И основной вопрос здесь - ответственность бизнеса за невыполнение указа президента. Мы свои предложения по этому поводу сформировали, но пока они в стадии прохождения всех необходимых согласований.

Какую именно санкционную продукцию везут в Россию?

Владимир Булавин: Прежде всего, это плодоовощная группа. Также часто пытаются ввезти мясо и изделия из него. На третьем месте по "популярности" - сыры, сметана, изделия из молока.

Те, кто везет такие товары, прекрасно понимают, что рискуют. И, наверное, они готовы к какому-то противодействию при встрече с теми же мобильными бригадами. Как вы обеспечиваете безопасность своих сотрудников?

Владимир Булавин: Отдельные инциденты силового противодействия нашим сотрудникам действительно были. Раньше складывались такие ситуации: стоял некий автомобиль, выходил человек с жезлом - трудно было понять, кто это и какие у него действительно полномочия. Теперь ситуация изменилась.

Думаю, что наши спецавтомобили и внешняя атрибутика будут больше дисциплинировать тех, кто пытается уйти от ответственности и, скажем, не остановиться по требованию инспектора.

Кроме того, есть решение президента о том, чтобы перевести почти 12 тысяч таможенников, занимающих должности федеральных государственных гражданских служащих в таможенных органах, в статус сотрудников, то есть, "дать погоны" со всеми вытекающими правами, включая право ношения и применения оружия. Это касается, в том числе, должностных лиц, которые работают в составе наших мобильных групп.

Количество мобильных групп планируете увеличивать?

Владимир Булавин: На наш взгляд, перспективы в плане увеличения их количества и расширения функционала есть.

Вы упомянули Белоруссию и Казахстан. Проблематика ЕАЭС сейчас активно звучит на уровне президентов, премьеров. Отражается ли это на деятельности таможенной службы?

Владимир Булавин: Таможенные администрации пяти стран работают по одному и тому же Таможенному кодексу ЕАЭС. Справедливости ради надо сказать, что в этом кодексе достаточное количество отсылочных норм на национальное законодательство. Не все позиции кодекса удалось согласовать при его создании, поэтому было принято решение отнести их регулирование на уровень национального законодательства.

Ряд вопросов, конечно, сохраняется, потому что нельзя отделить таможенное дело от общей экономической системы, и регулировать все только на базе Таможенного кодекса. На мой взгляд, пока не будет единого Налогового кодекса, у нас будут проблемы и в таможенном деле. Например, с точки зрения перетока товаров. Поскольку с коллегами по ЕАЭС у нас налажен информационный обмен, мы видим, какие группы товаров и под воздействием каких факторов уходят на оформление в Белоруссию, Казахстан, Киргизию, Армению. По наиболее информационно емким семи полям таможенной декларации у нас обмена нет - мы только к этому подходим. В целом, из полученных сведений мы видим общие объемы и товаропотоки, но без конкретики, кто такой товар получает и куда он дальше движется.

Оригинал публикации: https://rg.ru/2020/01/22/glava-fts-vladimir-bulavin-rasskazal-o-borbe-s-vvozom-sankcionnoj-produkcii.html 

Россия. Белоруссия. Евросоюз. ЕАЭС > Таможня. Внешэкономсвязи, политика > customs.gov.ru, 23 января 2020 > № 3267462 Владимир Булавин

Рокировка участками

Киргизия и Таджикистан обменяются пограничными территориями

Текст: Данияр Каримов (Бишкек)

Официальный Бишкек и Душанбе, возможно, нашли способ решить проблему спорных территорий. Правительства обеих республик решили обменяться некоторыми из участков на границе. Определить список наделов, которые подвергнутся рокировке, предполагается до первого марта текущего года.

О возможном обмене территориями стороны условились на переговорах после очередного инцидента на границе. Правительственные делегации провели встречу на участке между Баткенской областью Киргизии и Согдийской - Таджикистана (РТ). Группы переговорщиков возглавляли вице-премьеры обеих стран.

Чиновники решили, что республикам необходимо обменяться равнозначными и равновеликими земельными участками. Предполагается, что рокировка затронет территории между Баткенским районом и городом Исфара на участках "Самаркандек" и "Кок-Таш". Именно на этом отрезке границы между двумя странами нередко и происходят инциденты, в том числе с применением огнестрельного оружия.

По оценкам полномочного представителя правительства КР в Баткенской области Акрама Мадумарова, только в 2019 году на границе произошло 14 инцидентов. Причем в восьми случаях применялось огнестрельное оружие. В первые дни 2020 года между жителями приграничных сел двух стран вспыхнул еще один конфликт. И вновь со стрельбой.

- Мы задержали и поместили под стражу нескольких зачинщиков последнего инцидента, - заявил он "РГ". - Речь идет о гражданах Киргизстана. Виновные в провокации конфликта понесут заслуженное наказание.

В причастности к инциденту подозревают и нескольких жителей приграничных сел Таджикистана. Киргизская сторона, по данным МВД КР, объявила их в розыск.

Какими именно участками можно обменяться в подобной ситуации, готовятся определить топографические группы, действующие на местах. С киргизской стороны работу курирует вице-премьер Жениш Разаков. Неофициальные источники указывают на возможность рокировки территорий, расположенных в шахматном порядке. Это якобы позволит выровнять линию границы, что чуть позже даст возможность приступить к реализации важных инфраструктурных проектов, включая развитие дорожной и ирригационной сетей. Но так это или нет, пока не ясно. Во избежание нездорового ажиотажа чиновники решили ограничить обсуждение этих вопросов в СМИ.

Справятся ли представители двух стран с возложенной задачей к определенным срокам, не известно. Тем более, что работа ведется в непростых условиях. Официальным представителям двух стран приходиться оглядываться на протестные настроения как на приграничных территориях, так и в целом в так называемой "патриотической" среде. И если в Таджикистане информационный фон вокруг проблемы спорных участков более или менее благоприятен для работы переговорщиков, то в Киргизии эта тема остается одной из наиболее острых и обсуждаемых на разном уровне. Так, на прошлой неделе в Баткенской области и в столице Киргизии прошли акции протеста. Участники собраний требовали отставки Жениша Разакова и прекращения переговоров об обмене территориями.

В правительстве Киргизии, в свою очередь, признают, что определение линии раздела с соседней республикой затрудняет ряд обстоятельств, среди которых протестные настроения - не самый решающий фактор. Как выяснилось, в течение последних лет часть земельных наделов в селах КР, примыкающих к границе, сменила владельцев. Ряд граждан Киргизии продал дома и участки жителям Таджикистана, и последние убеждены, что принадлежащая им недвижимость перешла под юрисдикцию РТ.

Досье "РГ"

Протяженность линии раздела между странами составляет более 970 километров. Около четырехсот из них пока не делимитировано и не демаркировано. Специалисты насчитывают около 70 участков, на которые претендуют обе стороны.

В Кыргызстане с января повысились ставки акцизного налога на алкогольную продукцию

Государственная налоговая служба Кыргызской Республики напоминает, что согласно постановлению правительства КР, с января 2020 года повышены ставки акцизного налога на этиловый спирт и отдельные виды алкогольной продукции.

Это было сделало в целях гармонизации ставок акцизов в рамках ЕАЭС.

В частности, акцизы на водку и ликероводочные изделия, крепленые напитки повышены с 70 сомов до 100 сомов за литр. В 2021 году акциз на эту категорию алкогольной продукции составит 120 сомов за литр, в 2022 году – 140 сомов, с 2023 года – 160 сомов.

Ставка акциза на этиловый спирт установлена в размере 100 сомов за 1 литр, ранее эта ставка составляла 70 сомов. В следующие три года акцизный налог будет повышаться на 20 сомов ежегодно.

Акциз на коньяк повышен с 52 сомов до 70 сомов за литр. В 2021 году эта сумма будет составлять 80 сомов за литр, в 2022 году – 90 сомов, с 2023 года – 100 сомов.

Также акциз на слабоалкогольные напитки установлен в размере 200 сомов за литр, тогда как ранее ставка составляла 70 сомов.

Россельхознадзор провел встречу с организаторами 27-й международной выставки продуктов питания, напитков и сырья для их производства «ПРОДЭКСПО-2020»

В рамках подготовки к проведению 27-й международной выставки продуктов питания, напитков и сырья для их производства «ПРОДЭКСПО-2020», запланированной на 10–14 февраля 2020 года, Россельхознадзором проведена встреча с организаторами этого мероприятия – АО «Экспоцентр» и ООО «Эксповестранс».

На встрече Россельхознадзор довел до сведения ООО «Эксповестранс» и АО «Экспоцентр» информацию о порядке оформления необходимых разрешений на ввоз выставочных образцов, а также информацию о действующих ограничениях на ввоз пищевой продукции в Российскую Федерацию из третьих стран и стран ЕАЭС.

В ходе встречи также принято решение о доведении Управлением Россельхознадзора по г. Москва, Московской и Тульской областям до сведения ООО «Эксповестранс» и участников выставки ветеринарных требований и образцов необходимых ветеринарных сопроводительных документов для ввоза в Российскую Федерацию животноводческой продукции. Кроме того, сообщено о необходимости организации «горячей линии» по вопросам проведения ветеринарного контроля при ввозе выставочных образцов.

Также Управлению Россельхознадзора по г. Москва, Московской и Тульской областям дано поручение об организации взаимодействия с Комитетом ветеринарии г. Москвы по обеспечению ветеринарного контроля за поступающими выставочными образцами и их соответствием ветеринарным требованиям, а также по дальнейшему использованию выставочных образцов после завершения выставки (утилизация, уничтожение или возврат).

В России поставили задачу превышения экспорта продуктов над импортом

Новая Доктрина продовольственной безопасности России, которая была утверждена во вторник, ставит задачу по превышению экспорта продуктов питания и сельскохозяйственного сырья из РФ над импортом, следует из текста документа.

Так, среди основных задач обеспечения продовольственной безопасности независимо от изменения внешних и внутренних условий указывается "достижение положительного сальдо торгового баланса сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия".

Пока Россия ввозит больше продовольствия, чем поставляет за рубеж, хотя разница между показателями экспорта и импорта в последние годы сокращается. По данным Федеральной таможенной службы (ФТС) РФ, в 2018 году экспорт продовольственных товаров и сельскохозяйственного сырья из России составил 24,921 миллиарда долларов, импорт - 29,736 миллиарда.

Другая задача по обеспечению продовольственной безопасности, указанная в Доктрине - реализация экспортного потенциала с учетом приоритета самообеспечения страны отечественной сельхозпродукцией и продуктами, а также с учетом необходимости обеспечения продовольственной безопасности в рамках ЕАЭС.

Доктрина также определяет основные направления госполитики в сфере обеспечения продовольственной безопасности. В частности, в области внешнеэкономической политики необходимо обеспечить наращивание производства сельхозпродукции, сырья и продуктов, которые соответствуют требованиям, для преодоления отрицательного сальдо внешней торговли и формирования экспортного потенциала. Другая задача в этой сфере - снижение зависимости сельского и рыбного хозяйства от импорта технологий, машин, оборудования, а также семян основных культур и племенной продукции.

Президент РФ Владимир Путин в мае 2018 года подписал указ о национальных целях и стратегических задачах развития РФ до 2024 года. В частности, он поручил правительству обеспечить увеличение экспорта несырьевых неэнергетических товаров в 2024 году до 250 миллиардов долларов в год, в том числе сельхозпродукции - до 45 миллиардов долларов.

Узбекистан отказался от вступления ЕАЭС, но мечтает об инвестициях

Узбекистан мечтает о привлечении на стабилизацию своей экономики 50 млрд долл., однако отказался вступать в Евразийский экономический союз (ЕАЭС).

Павел Еськов

Об этом сообщил президент Узбекистана Шавкат Мирзиеев, выступая в сенате республики.

«Разрешите высказать мнение об интеграции. <…> Знайте одну вещь. Никто никогда никому не отдаст независимость. Независимость в руках президента, которому доверяет народ. Мы не будем членом этого союза», – заявил он.

В то же время глава республики уточнил, что его страна хочет оставаться в ЕАЭС наблюдателем.

«Мы посмотрим, какие плюсы и минусы. Мы будем как зритель», – подчеркнул Мирзиеев.

Из истории вопроса

О намерении Узбекистана присоединиться к Евразийскому экономическому союзу (ЕАЭС) стало известно 2 октября 2019 года, когда об этом заявила спикер российского сената Валентина Матвиенко, находившаяся с визитом в Ташкенте.

Власти Узбекистана подтвердили заинтересованность в интеграции, оговорившись, что решение по ЕАЭС «пока не принято» и сейчас идет процесс изучения «плюсов и минусов» членства в союзе.

Как зритель? Интересная позиция. То есть, судя по всему, республика запасается попкорном?

А ведь на сегодняшний день около четырех миллионов граждан Узбекистана работают за рубежом, причем 80% – в России. По данным Центробанка, только с января по сентябрь прошлого года узбекские гастарбайтеры перечислили на родину 3,5 млрд долл. И это, естественно, без учета «самовывоза» и передач денег нарочным. Если посчитать и эти суммы, цифра существенно увеличится.

Вместе с тем, по данным Федеральной миграционной службы (ФМС), больше половины мигрантов трудятся нелегально, чему свидетельство масса административных дел, возбужденных российскими правоохранителями.

Кстати, буквально на минувшей неделе в ходе визита и. о. министра иностранных дел России Сергея Лаврова и его переговоров с Шавкатом Мирзиеевым обсуждался вопрос об амнистии для нескольких сотен тысяч граждан этой республики, которые являются нелегальными мигрантами. Причем узбекистанский президент выставлял это в качестве одного из условий вступления своего государства в ЕАЭС.

Что же теперь? Раз Узбекистан не входит в союз, значит, и на собственных граждан можно рукой махнуть?

Ранее Центр экономических исследований и реформ при администрации президента (ЦЭИР) оценил влияние вступления Узбекистана в ЕАЭС. Отмечалось, что узбекские производители могли бы получить равноправный доступ к рынку стран ЕАЭС, гастарбайтерам из этой республики не пришлось бы приобретать патент на свою трудовую деятельность, страна бы получила доступ к российским инвестиционным ресурсам и технологиям… Впрочем, даже помимо этого, плюсов много. Но, судя по всему, Узбекистану это тоже не нужно.

А что же нужно? Нужны только деньги.

Выступая перед сенатом, Мирзиеев заявил, что на стабилизацию экономики Узбекистана требуется минимум 50 млрд долл.

«Кто же даст нам столько денег сейчас? Дадут кредит – это будет политическим кредитом. Мы ищем партнеров. Чтобы они вошли со своими деньгами на наш рынок и стали партнерами», – пояснил Мирзиеев.

Вот так: чтобы ничего не делать, а на страну сам собой снизошел золотой дождь.

Впрочем, так не бывает.

Что ж, господин Мирзиеев, хотите быть «зрителем» – пожалуйста. Да только попкорн рано или поздно кончится.

Выступление и.о. Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Лаврова на XXXIV заседании Совета глав субъектов Российской Федерации при МИД России, Москва, 21 января 2020 года

Уважаемые коллеги,

Мы проводим очередное заседание Совета глав субъектов Российской Федерации при МИД России.

В прошлом квартале мы рассматривали комплекс вопросов, связанных с развитием межрегионального сотрудничества, проведением межрегиональных форумов и конференций. Работа на этом направлении идет динамично, в том числе с учетом рекомендаций, принятых на нашем заседании и одобренных Президентом Российской Федерации В.В.Путиным.

Сейчас формат межрегиональных встреч в ряде случаев предусматривает личное участие глав государств. Это показывает, какое внимание уделяется на высшем уровне этому направлению нашей работы. Расширяется тематический охват – помимо торгово-экономических сюжетов, с чего собственно все и начиналось, в повестку включаются мероприятия культурно-гуманитарного, образовательного, спортивного характера, а также мероприятия, которые посвящены развитию широких контактов между людьми. Отмечаю и увеличение объемов финансирования такого рода мероприятий, в том числе с задействованием средств федерального бюджета.

Предпринимаются усилия по линии нашего с вами взаимодействия по дальнейшей диверсификации географии сотрудничества. Соответствующие предложения о создании межрегиональных форумов рассматриваются сейчас нашими коллегами в Иране, Греции и Индии. На весну этого года планируется организация масштабного «слета» регионов России и Молдавии. Достигнуты договоренности о проведении уже в этом году российско-французского Года межрегионального взаимодействия. Аналогичные мероприятия проходили недавно с участием наших германских коллег.

Хорошие наработки есть по линии международных объединений. В рамках ЕАЭС планируется проведение мероприятий экономической направленности с участием регионов государств-членов этого объединения. По российской инициативе Форум глав-регионов создается в ШОС. Это предусмотрено Планом мероприятий российского председательства в этом объединении, который был утвержден Президентом России В.В.Путиным. Первая встреча Форума глав-регионов ШОС намечена на май нынешнего года.

Понятно, что энергичное подключение субъектов Федерации к деятельности межрегиональных форматов не только отвечает задачам обеспечения развития соответствующих российских регионов, но и способствует продвижению позитивной межгосударственной повестки дня. Мы и далее будем взаимодействовать с субъектами Российской Федерации, оказывать им всяческую поддержку.

Что касается сегодняшнего заседания, нам предстоит рассмотреть тематику международного муниципального сотрудничества, что перекликается с межрегиональным сотрудничеством. Развитие сотрудничества на муниципальном уровне уже позитивно сказывается на торговле и туризме, помогает углублению научно-образовательных, культурных связей, контактов между людьми.

За последнее время и здесь достигнуты неплохие результаты. В прошлом году в Рязани состоялся первый российско-китайский муниципальный форум, в котором приняли участие 70 представителей с китайской стороны и более 80 – с нашей. Побратимские отношения установлены между 44 муниципальными и административными единицами России и Республики Корея. В российско-японском межмуниципальном сотрудничестве участвуют 26 российских и 32 японских муниципальных образования.

В октябре прошлого года в Москве состоялся первый российско-американский муниципальный форум. Хотел бы отметить и то, что уже много лет проводится ежегодный «Диалог «Форт Росс»», в котором также участвуют муниципальные власти. Отмечу и состоявшийся два года назад «Саммит мэров городов США и Российской Федерации».

Контакты между муниципалитетами активно продвигаются и с европейскими партнерами, в частности по линии городов-побратимов. Например, между Россией и Финляндией насчитывается порядка 150 пар сотрудничающих городских и муниципальных образований. Начата подготовка к планируемому на июнь в Тверской области очередному конгрессу российско-финляндских породненных городов и муниципалитетов.

Динамично развиваются межмуниципальные связи между Россией и Германией. Я уже упоминал, что развиваются межрегиональные связи. В прошлом году прошла конференция российско-германских городов-партнеров в Дюрене.

В прошлом году подписан Меморандум о сотрудничестве российской Международной ассоциации «Породненные города» с Ассоциацией городов и деревень Словакии.

В рамках реализации совместных с Евросоюзом программ приграничного сотрудничества осуществляются разноплановые проекты с муниципальными властями Эстонии, Латвии, Литвы, Польши. Хорошие возможности для упрочения контактов с зарубежными партнерами открывает и работа представителей наших муниципальных образований в Конгрессе местных и региональных властей Совета Европы.

Разумеется, в фокусе нашего особого внимания остается и пространство Содружества Независимых Государств (СНГ). Конечно, мы бы хотели более энергично содействовать развитию имеющихся, а также установлению новых связей муниципалитетов Республики Крым с зарубежными партнерами. Будем использовать и далее в этих целях потенциал Международного гуманитарного Ливадийского форума, Ялтинского международного экономического форума.

В целом, по нашей оценке у многостороннего муниципального сотрудничества хорошие перспективы. В частности, имею в виду форум породненных городов и муниципальных образований стран БРИКС, а также инициативу создания международной негосударственной структуры – Секретариата породненных городов и муниципальных образований стран Каспийского региона.

Так что нам есть что обсудить. Будем исходить из того, что сегодня мы наметим дальнейшее продвижение взаимодействия на этом направлении.

Конечно, мы считаем важным провести ревизию правовых основ международной деятельности муниципальных образований России, в том числе в контексте обсуждающихся сейчас предложений о совершенствовании органов публичной власти. Надеюсь, что в итоге мы сможем повысить профиль муниципалитетов, в том числе в их международной деятельности.

Понятно, что этого не достичь без должного ресурсного, экспертного, административного обеспечения этой работы. Будем продвигать инициативы, которые позволяют провести и обучающие семинары, разработать методические рекомендации для представителей местных властей. Наверное, в том числе в свете тех дискуссий, которые сейчас идут о совершенствовании органов публичной власти, надо подумать о том, как «вписать» международное муниципальное сотрудничество в какую-либо федеральную целевую программу с тем, чтобы обеспечить устойчивость его финансирования.

В целом я думаю, что четкая координация усилий МИД России, Россотрудничества, Министерства юстиции Российской Федерации, других федеральных органов исполнительной власти, конечно же, регионов, и отечественных неправительственных организаций приобретает на данном этапе особое значение.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 21 января 2020 > № 3276789 Сергей Лавров

Объем иранского экспорта в пять государств-членов ЕАЭС вырос на 116 %

Объем иранского экспорта в пять государств-членов Евразийского экономического союза (ЕАЭС) в течение первых трех кварталов текущего 1398 иранского года увеличился на 116 процентов по сравнению с соответствующим периодом прошлого года, объявило Таможенное управление Ирана.

В своем выступлении представитель иранской таможни Рухолла Латифи заявил, что объем и стоимость товаров, которые Иран экспортировал в государства ЕАЭС за 9-месячный период (21 марта - 21 декабря 2019 года), выросли на 116% и 72%, соответственно.

Он отметил, что стоимость иранского экспорта в Россию, Армению, Беларусь, Кыргызстан и Казахстан за 9 месяцев составила 783 миллиона долларов, сообщает Tasnim News.

Латифи рассказал, что стоимость иранского импорта из стран-членов ЕАЭС за тот же период достигла 991 млн. долларов, показав падение примерно на 7% по сравнению с первыми тремя кварталами годом ранее, хотя его объем увеличился на 47 процентов.

В мае 2018 года Иран подписал соглашение с членами Евразийского экономического союза в Казахстане.

Госдума России и Совет Федерации ратифицировали соглашение о создании Зоны свободной торговли Иран-ЕАЭС в ноябре 2018 года.

В декабре 2019 года председатель Организации по содействию торговле Ирана Хамид Задбум заявил, что соглашение между Тегераном и странами ЕАЭС превратится в соглашение о свободной торговле в течение следующих двух или трех лет.

Он также отметил, что 862 товара будут предметом соглашения о свободной торговле на первом этапе.

Как отметил иранский чиновник, годовой объем торговли между государствами ЕАЭС и миром составляет 866 млрд. долларов, а импорт в ЕАЭС составляет более 400 млрд. долларов в год.

Евразийский экономический союз и Иран начали разрабатывать соглашение о свободной торговле в 2015 году, хотя подписание несколько раз откладывалось.