Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

«Огромная поддержка»: как США помогут Украине

США увеличат военную помощь Киеву в 2020 году

Ангелина Мильченко

Американские власти планируют увеличить к 2020 году поддержку Украины в военно-технической сфере, заявил посол Украины в США Валерий Чалый. По его словам, США намерены выделить «свыше $700 млн». Чалый отметил, что Соединенные Штаты оказывают большую поддержку стране, чем европейцы. Ранее сообщалось, что американское правительство в 2020 году окажет помощь Украине в размере $250 млн.

Посол Украины в США Валерий Чалый заявил, что американская сторона предусматривает увеличение средств, которые США ежегодно выделяют в качестве поддержки Украине в оборонной сфере. Об этом он сообщил в интервью «Укринформу».

«Сейчас рассматриваются вопросы, и уже прошла стадия утверждения в профильном комитете в Конгрессе, об увеличении помощи Украине в следующем году как по линии Пентагона, так и Государственного департамента», — сказал дипломат.

Как рассказал украинский посол, деньги будут выделены на военно-техническую помощь, включая летальное оружие оборонительного характера, на поддержку Министерства Украины по делам ветеранов, а также на проведение ряда реформ.

«Общее планирование объема этих средств ожидается больше, чем в текущем году — свыше $700 млн. Это огромная поддержка. Если взять другие страны европейского региона, то мы имеем наибольшую поддержку Соединенных Штатов», — обратил внимание Чалый.

Как передает издание, посол Украины в США отметил интенсивность двустороннего партнерства с Вашингтоном. Причем, по его словам, это выражается не только в военно-технической помощи, но и в поддержке территориальной целостности и суверенитета Украины через усиление санкционной политики.

«Сейчас ко времени разговор относительно энергетического сектора, и здесь имеются большие возможности и перспективы. У нас есть общая позиция по многим вопросам — не только в плане двустороннего сотрудничества, но и энергетических проектов Украины в Европе», — добавил собеседник СМИ. Он отметил желание украинской стороны восстановить «высокую интенсивность визитов в Вашингтон», которая сейчас в связи «с политическими событиями в Украине» приостановилась.

Несколькими днями ранее стало известно, что американские власти начали формальный процесс утверждения проекта оборонного бюджета на 2020 год. Однако в нем фигурирует значительно меньшая сумма для поддержки Украины. Согласно документу, «$250 млн настоящим предписывается (потратить), сделать их доступными до 30 сентября 2020 года» для оказания помощи украинской стороне.

Из этих денег $50 млн уйдет на предоставление стране летательных аппаратов для повышения уровня обороны на Украине. Остальные деньги будут направлены в такие сферы, как подготовка военнослужащих, логистическое обеспечение, поддержка в сфере военной разведки.

Этот законопроект, прежде чем его подпишет президент США Дональд Трамп, пройдет утверждение в Комитете по вопросам ассигнований, Палате представителей и Сенате.

В ответ на информацию о таком финансировании Украины зампред комитета Государственной думы по обороне Юрия Швыткина выразил свою настороженность.

«Безусловно, выделение данной суммы Украине настораживает. Это подчеркивает военные расходы, носит характер некой агрессивности по отношению к другим государствам», — сказал депутат в разговоре с RT.

Он выразил мнение, что Киеву необходимо в настоящее время сконцентрироваться на «мирной и созидательной деятельности». Он добавил, что российская сторона «никогда не нападет на наш братский народ» и что он выступает против того, что «Соединенные Штаты выделяют средства на военную составляющую украинского государства».

По данным издания, в 2019 году Украине США выделили ровно столько же — $250 млн. И американские власти не планировали наращивать в 2020 году военную помощь украинским союзникам, отмечает СМИ.

Ранее помощник заместителя министра обороны США Элейн Маккаскер отметила, что ведомство «вместе с Госдепартаментом продвигается вперед в деле разработки такого рода инициатив». Отметим, что Маккаскер отвечает за финансовые вопросы. Известно, что деньги будут выделены Украине в рамках «Европейской инициативы сдерживания».

Основной вклад американское государство сделает в восстановление Военно-морских сил страны, в укрепление противовоздушной обороны (ПВО) и береговой охраны. Кроме того, киевские власти прости у союзников помощи в приобретении зенитно-ракетных комплексов средней и большой дальности.

Между тем Киев искал поддержки не только у США. Ранее на встрече с представителями G7 уходящий с поста президента Петр Порошенко попросил их о помощи, поблагодарив за оказанное в течение пяти лет содействие.

«Я обращаюсь к вам с просьбой продолжить поддержку Украины, особенно учитывая ситуацию с безопасностью», — сказал Порошенко.

Раскол в Екатеринбурге: как закончить битву за храм

Власти Екатеринбурга предложат новые места для строительства храма

Ярослав Войков

Власти Свердловской области предложат новые места для возведения храма святой Екатерины, из-за начала строительства которого в Екатеринбурге уже неделю длится противостояние. В то же время здесь приступили к подготовке опроса жителей города по поводу строительства храма на месте сквера. Если мэрия решится опросить всех избирателей города, процедура может затянуться — обойти придется больше 1 млн человек. Как организовать опрос и интерпретировать его результаты, разобралась «Газета.Ru».

Жителям Екатеринбурга предложат альтернативные площадки, где может быть построен храм святой Екатерины, начало возведения которого на этой неделе спровоцировало акции протеста в городе. Среди предложенных площадок, вероятно, будет значится и сквер, ставший эпицентром противостояния.

«Есть разные точки зрения. И все они должны быть услышаны. Уже в понедельник — и в СМИ, и на сайтах региональных и городских органов власти мы опубликуем для обсуждения перечень возможных мест для строительства храма. Помимо сквера на Октябрьской площади, это будет еще не менее четырех потенциальных площадок», — говорится в обращении губернатора Свердловской области Евгения Куйвашева.

В то же время в городе готовятся провести опросы, основной целью которых станет попытка выяснить объективное мнение жителей города по поводу строительства храма на месте сквера, сообщили в мэрии уральской столицы.

Храм святой Екатерины, который планировалось возвести в центре Екатеринбурга к 300-летию города (к 2023 году), еще даже не начали возводить, а он уже стал эпицентром протестной активности. В понедельник, 13 мая, активисты собрались в сквере, чтобы воспрепятствовать началу строительства церковного сооружения.

Губернатор Евгений Куйвашев попытался организовать прямой диалог между разными сторонами конфликта, но из этого ничего не вышло: стороны ушли с тем, с чем пришли, оставшись крайне далеки от консенсуса.

В итоге противостояние в сквере продолжилось, за несколько дней протестов — десятки задержанных активистов. И вот уже в четверг, 16 мая, участники медиафорума ОНФ задают президенту Владимиру Путину вопрос о конфликте и способах его урегулирования.

«Храм должен объединять людей, а нее разъединять, поэтому с обеих сторон нужны какие-то шаги для того, чтобы решить этот вопрос в интересах всех людей, которые там реально проживают.

Есть простой способ — провести опрос. И меньшинство должно подчиниться большинству. Если речь идет о жителях этого микрорайона, то, безусловно, это мнение нужно учесть. Ну, а как же?

Если речь идет не о записных активистах, из Москвы которые приехали для того, чтобы там пошуметь», — предложил президент.

При этом говорить, что екатеринбургские власти сработали неэффективно, с точки зрения Кремля, не совсем корректно. Об этом 17 мая заявил пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков.

«Местные власти в Екатеринбурге вели диалог с жителями Екатеринбурга до заявления президента, президент более четко сформулировал, и в данном случае они прислушались как региональная власть, в том числе, и к мнению главы государства, которое было высказано. <…> Президент не вмешивался инициативно», — подчеркнул представитель Путина.

Как проводить опрос?

Когда речь заходит о социологических исследованиях, всегда возникают сомнения, насколько справедливы будут полученные результаты и не будут ли вопросы в опросном листе сформулированы таким образом, чтобы потом появилась возможность интерпретировать так, как это нужно «заказчику», которым в данном случае будет выступать администрация Екатеринбурга.

Правда, мэр города Александр Высокинский уже заявил, что администрация будет прорабатывать форму опроса совместно с социологами и депутатами гордумы.

«Главной целью на сегодня является проведение опроса, к которому мы сейчас готовимся. Есть несколько возможных форм, как это будет делаться. На сегодня, в соответствии со 131 законом о местном самоуправлении, мы это будет обсуждать с депутатами городской думы для того, чтобы принять максимально законную, максимально легитимную форму опроса», — заявил градоначальник.

Важный вопрос — как будет организовано исследование.

В целом, в мировой практике для этого зачастую используют различные интернет-площадки (взять хотя бы недавние национальные дебаты во Франции после выступлений «желтых жилетов»). В этом плане намерения администрации Екатеринбурга выглядят вполне понятно. По крайней мере, тот же Высокинский говорил, что опрос проведут на сайте администрации и на улицах города.

Однако после он заявил, что опрос должен пройти «в строгом соответствии с уставом Екатеринбурга», а это уже несколько иной тип опроса, поскольку регулируется не только уставом города, но и законом «Об общих принципах организации местного самоуправления».

Особенность его в том, что статья 31-я федерального закона предусматривает, что должны быть четко прописаны дата и сроки проведения опроса, четкая формулировка вопроса, известная заранее, расписана методика проведения опроса, представлена форма опросного листа,

и — что, пожалуй, наиболее обращает на себя внимание, — определена минимальная численность жителей муниципального образования, участвующих в опросе. То есть по факту устанавливается необходимый минимальный порог «явки» на этот опрос.

Согласно положениям этого документа, жители муниципального образования должны быть проинформированы о старте проведения опроса не менее чем за 10 дней до его проведения.

Надо учитывать еще одно положение данного закона: даже если соблюсти все требования и опросить соответствующее пороговой «явке» количество жителей, результаты такого опроса будут носить рекомендательный характер.

О каком именно виде опроса в конечном итоге будет идти речь, до конца не ясно. Вероятно, администрация Екатеринбурга проинформирует об этом дополнительно в ближайшее время.

Другая сложность, над которой работают в Екатеринбурге, — кого опрашивать: избирателей всего города (а участвовать в опросе могут только те, кто обладает избирательным правом) или только жителей центрального района.

В первом случае опрос может потребовать больше времени или организационных ресурсов: в Екатеринбурге на 2019 год зарегистрированы 1.078.099 избирателей.

Впрочем, и порог минимального количества жителей, необходимых, чтобы зачесть результаты опроса, пока не определен.

Более того, пока не ясно, как именно будет организован опрос — будет ли это поквартирный обход, опрос на улицах (а если да, как будет регистрироваться участие), а также — как избежать ситуации «многократных голосований».

Ничего особенного

В целом, с точки зрения политологов и специалистов по муниципальному управлению, сам способ получения среза общественных настроений через опрос — вполне валиден.

«Я верю в реальную силу правильно проведенных опросов. Этот инструмент у нас сейчас недооценен и, конечно, часто используется в манипулятивных целях. Однако если он проведен адекватно, он может объективно отражать общественное мнение.

Если он используется в манипулятивных целях, чтобы задать заведомо нужную установку, то, как мы видим, результат налицо — взрыв общественного мнения»,— говорит в беседе с «Газетой.Ru» доктор политических наук, заведующая кафедрой социальных технологий Северо-Западного института управления РАНХиГС Инна Ветренко.

Поэтому администрация Екатеринбурга и Свердловской области должны максимально корректно подойти к организации данного мероприятия, чтобы впоследствии не дать возможности общественности обвинить власти в «подгонке» результатов под заявленную цель, указывает эксперт.

«По сути, президент именно к этому и призывает — сделать объективный срез общественного мнения по отношению к строительству храма. И принять решение на основе этого среза», — добавляет Ветренко.

И здесь важно, чтобы свердловские власти подошли к этому мероприятию более ответственно, чем это случилось 14 мая, когда губернатор области Евгений Куйвашев собрал у себя представителей противоборствующих сторон, чтобы выслушать аргументы. По факту, эта затея — организовать легитимный и цивилизованный диалог — провалилась.

«У любых переговоров есть предварительная стадия в плане прояснения позиций. У этой коммуникации именно эта часть отсутствовала — каждый пришел со своей воинствующей позицией. Неподготовленность и привела к отсутствию консенсуса»,— говорит эксперт «Газете.Ru».

По сути, у этих переговоров не было шансов на успех, поскольку аргументы были готовы заранее, а вот контраргументов представить возможности не было — стороны впервые заявили о себе.

Однако провести опрос — не главное, говорит Ветренко. Ключевой момент — в корректной интерпретации результатов. «Важно не забывать, что опрос может стать инструментом для легализации и легитимации принимаемого решения», — подчеркивает она.

Если данные покажут примерно равное распределение результатов, где примерно половина жителей выскажется «за» и примерно соответствующее количество жителей — против, это будет свидетельствовать, что в данном конкретном локальном обществе существует раскол по конкретному вопросу, и провоцировать дальнейшее обострение, игнорируя достаточно большой процент жителей, будет опасно, резюмирует специалист.

Усиливай санкции: Порошенко дал Зеленскому шесть советов

Порошенко дал шесть советов Зеленскому

Ангелина Мильченко

Официально действующий президент Украины Петр Порошенко дал несколько советов вступающему 20 мая в должность главы государства Владимиру Зеленскому. По мнению Порошенко, его преемник должен держать курс на ЕС, как это делал он сам, а также усиливать международное санкционное давление на Россию. Главный совет, считает украинский лидер, заключается в том, чтобы Зеленский создал условия для вступления Украины в ЕС.

Уходящий с поста президента Украины Петр Порошенко дал советы новоизбранному главе государства Владимиру Зеленскому. Среди них он назвал сохранение доверия Евросоюза (ЕС), а также укрепление противостояния России, передает РИА «Новости».

«И чтобы я хотел сказать тем, кто уже послезавтра будет воплощать в жизнь государственную стратегию. Во-первых, берегите доверие и солидарность ЕС и Украины. Во-вторых, укрепляйте проукраинскую международную коалицию, которая вместе с Украиной противостоит агрессии РФ и поддерживает реформы. Третье — усиливайте санкционное давление западных стран на РФ», — посоветовал Порошенко.

Но на этом он не закончил. Четвертым по счету шло продолжение и воплощение в жизнь Соглашения об ассоциации и закрепление соглашения о ЗСТ [Зона свободной торговли]. Далее он считает, что новому правительству необходимо продолжить «секторальное сотрудничество с ЕС».

«И последнее, самое главное — создайте все условия, чтобы до 2023 года Украина отвечала критериям членства в ЕС и имела возможность подать заявку к полноправному членству в ЕС и подписать План действий по членству в НАТО», — сказал во время выступления по случаю Дня Европы действующий украинский лидер.

Он отметил, что в последние годы у Украины получилось достичь соглашения об ассоциации, безвизового режима, закрепленных в Конституции движения в ЕС и НАТО. Также Порошенко заявил о своей гордости за то, что в период его правления страна стала ближе к ЕС, чем когда-либо раньше в истории. Кроме того, по его словам, больше чем вдвое вырос и товарооборот между ЕС и Украиной с тех пор, как начала работать зона свободной торговли.

Действующий президент страны поблагодарил лидеров ЕС за «особый вклад в общую историю успеха». Помимо этого, он выразил слова благодарности и послу ЕС на Украине Хьюгу Мингарелли. Украинский лидер считает, что дипломат «подарил становлению европейской Украины большую энергию и частичку души».

Напомним, что уже через два дня президентом Украины станет победитель второго тура голосования Владимир Зеленский. По решению 315 депутатов Верховной рады он вступит в должность в понедельник, 20 мая. Отметим, что для утверждения дня присяги новоизбранного главы государства необходимо было минимум 226 голосов народных избранников.

Всего в профильный комитет украинского парламента поступило около 10 предложений, связанных с днем, на который можно было бы назначить присягу. Затем эти предложения были направлены парламентариям для голосования и утверждения точного дня.

Сам Зеленский требовал назначить для проведения инаугурации 19 мая, как, по его словам, того требует «народ Украины». Он отмечал, что депутаты должны действовать в интересах страны, а не думать о своих «депутатских ксивах», затягивая решение этого вопроса. Кроме того, он называл еще одну причину в пользу именно этой даты — необходимость «уже работать» и наличие графика.

Сами депутаты заявляли, что для них оптимальной датой проведения официальных мероприятий будет 28 мая, чтобы Зеленский не успел распустить парламент до выборов. Однако впоследствии они изменили свое решение. Возможно, это связано с позицией иностранных государств, которая была выражена на встрече Петра Порошенко и стран G7. Тогда украинского главу призвали передавать власть преемнику.

«Послы G7 призвали к плавной передаче власти, что позволит Украине продолжить выбранный ею путь реформ», — говорится в посте, размещенном в твиттере французского председательства в «большой семерке». Отмечается, что во время встречи послы европейских стран обсудили с Порошенко достигнутый прогресс и дальнейшие реформы.

Некоторые украинские парламентарии предполагали, что затягивание выбора даты инаугурации происходит из-за Петра Порошенко, который «никак не может смириться с тем, что он проиграл». Такое мнение выражал нардеп Юрий Павленко, передает РИА «Новости». Павленко считает, что Порошенко намерен оставаться на своем посту как можно дольше.

Между тем сам Порошенко говорил о том, что примет любое решение депутатов касательно даты вступления Зеленского в должность. Он отмечал, что в его интересах как можно быстрее провести инаугурацию новоизбаранного главы государства.

«Я заинтересован в том, чтобы парламент как можно быстрее определился с датой инаугурации, и с моей стороны будет только поддержка о скорейшем вступлении господина Зеленского в должность», — заявил украинский политик 13 мая. Его слова передает телеканал «Прямой».

19-я Международная выставка сельского хозяйства, животноводства и сельскохозяйственной техники SIPSA-FILAHA-2019

C 7 по 10 октября 2019 года в Алжире, в Торгово-выставочном центре SAFEX при поддержке Министерства сельского хозяйства, развития сельских районов и рыболовства Алжира состоится 19-я Международная выставка сельского хозяйства, животноводства и сельскохозяйственной техники SIPSA-FILAHA 2019 (Salon International de l’Agriculture, de l’Elevage et de l'Agroéquipement).

Официальный сайт выставки – https://www.sima-sipsa.com

На форуме SIPSA-FILAHA в 2018 году были представлены 550 экспонентов из 32 стран мира. Выставка заняла 7 крупных павильонов Торгово-выставочного комплекса SAFEX общей площадью более 30 000 м2. Мероприятие посетили более 23 000 профессионалов отрасли. Отдельные страны, такие как Франция, Италия, Испания, Турция, Китай, традиционно представлены на выставке национальными экспозициями. Почетным гостем выставки 2018 года стали Нидерланды, в 2019 году в качестве почетного гостя выступит Турция.

Среди направлений выставки в 2019 году представлены: сельскохозяйственные машины и оборудование, посевное, ирригационное, насосное оборудование, оборудование для обработки почвы, сооружения и материалы для строительства комплексов для разведения животных, селекция и репродукция птицы и КРС, пищевые добавки, корм, удобрения и средства защиты растений, тепличное оборудование и др.

Кроме того, в рамках выставки SIPSA-FILAHA 2019 предполагается проведение следующих отраслевых специализированных форумов: SIAFIL-EXPORT (Международный форум, посвященный вопросам экспорта овощей и фруктов, а также развития овощеводства и садоводства), AGRIAQUA(Международный форум, посвященный вопросам водных ресурсов и сельского хозяйства), FIFAVIC(Международный форум Европы и стран Магриба по вопросам птицеводства), FILPLAIT(Межотраслевой форум, посвященный индустрии молока и молочных продуктов, FIV (региональный форум стран Магриба, посвященный вопросам здоровья животных, ветеринарии и продукции животноводства).

Представители Оргкомитета выставки выразили надежду на участие российских компаний в ближайших мероприятиях.

В рамках выставки возможно проведение переговоров и презентаций для широкого круга посетителей.

За дальнейшее взаимодействие по вопросам организации данного мероприятия назначен консультант Торгпредства Дадаян Эрик Георгиевич ( моб. Тел. +213 542 00 00 10, e-mail: algeria@minprom.gov.ru, torgpredalg@mail.ru).

Взяты новые рубежи

Захар Антонов

«Роснефть» обнародовала результаты работы в I квартале года

В понедельник, 13 мая, крупнейшая публичная нефтяная компания мира «Роснефть» отчиталась о своих финансовых и производственных показателях за I квартал 2019 года. Вопреки влиянию внешних факторов, компании удалось превзойти ожидания инвесторов и аналитиков, продемонстрировав рост всех основных показателей: объема добычи, чистой прибыли, выручки и многих других.

Чистая прибыль и СДП

Как сообщили в «Роснефти», на финансовые результаты в отчетном периоде оказали влияние падение нефтяных цен, снижение объемов добычи нефти в рамках сделки ОПЕК+, а также соглашение о стабилизации цен на топливо на российском рынке.

Однако несмотря на это, чистая прибыль компании, приходящаяся на акционеров, выросла в январе — марте в 1,6 раза по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, составив 131 млрд рублей. Динамика показателя в долларах (рост на 26,7%) стала самой высокой в отрасли. Для сравнения: рост чистой прибыли «Роснефти» выше, чем у таких гигантов отрасли, как ExxonMobil (-49,5%), Shell (+1,7%), Chevron (-27,2%), BP (+18,8%) и PetroChina (-4,9%). Рост показателя связан с положительной динамикой операционной прибыли, а также эффектом курсовых разниц с учетом признания обесценения активов.

Выручка по итогам квартала достигла почти 2,1 трлн рублей, ее рост составил 20,6%, и в первую очередь он обусловлен ростом объемов реализации нефти и нефтепродуктов на 7,6%, а также повышением цен на нефть в рублевом выражении на фоне ослабления обменного курса. Показатель на 3% превысил консенсус-прогноз аналитиков инвестиционных банков.

Динамика выручки «Роснефти» в долларовом выражении (+3,2%) оказалась выше, чем у большинства мировых мейджоров, таких как ExxonMobil (-5,9%), Chevron (-6,3%), Shell (-5,6%), BP (-2,5%), Equinor (-17,1%) и PetroChina (+2,6%).

Кроме того, прибыль до амортизации процентов и налога на прибыль (EBITDA) в отчетном периоде увеличилась более чем в 1,4 раза по сравнению с январем — мартом прошлого года — до 548 млрд рублей. По показателю EBITDA результаты компании также превзошли прогнозы аналитиков, превысив консенсус на 7%. Маржа EBITDA в I квартале выросла в годовом выражении на 4,1 п. п., достигнув 26%, в сравнении с IV кварталом — на 3,8 п. п.

«Роснефть» уже без малого на протяжении 28 кварталов подряд, или семь полных лет, имеет положительный показатель свободного денежного потока (СДП). Наращивание показателя является одной из стратегических целей нефтяной компании. По итогам прошедшего квартала показатель увеличился почти в 1,4 раза по сравнению с СДП за аналогичный период 2018 года и составил 197 млрд рублей. В долларовом выражении показатель вырос на 20% — до 3 млрд долларов. Высокие результаты стали возможны благодаря сильным операционным показателям, выполнению мероприятия по снижению оборотного капитала и благоприятной конъюнктуре.

Доходность СДП «Роснефти» в отчетном квартале оказалась одной из самых высоких в отрасли — 27,3%. Это выше, чем у BP (5,2%), ExxonMobil (4,2%), Chevron (7,2%), Shell (11,2%), Equinor (9,4%) и PetroChina (6,7%). За последние 12 месяцев СДП компании суммарно превысил 18 млрд долларов.

Снижение долга

По словам главы «Роснефти» Игоря Сечина, успешным финансовым показателям способствовали усилия менеджмента, которые прежде всего выразились в контроле над затратами и эффективном отборе инвестиционных проектов.

«Компания остается приверженной задаче достижения высоких темпов органического роста за счет запуска новых проектов и поддержания уровня добычи на выработанных месторождениях. Все это в конечном итоге приведет к росту объемов свободного денежного потока, увеличению отдачи для акцио-неров через выплату дивидендов и снижению уровня долговой нагрузки — целей, которых компания последовательно и успешно добивается на протяжении уже нескольких лет», — отметил он.

Сечин также напомнил, что год назад совет директоров «Роснефти» поддержал предложения по повышению доходности для акционеров и улучшению инвестиционной привлекательности компании. Среди представленных инициатив — установление минимального целевого уровня снижения совокупной долговой нагрузки. В 2018 году «Роснефть» снизила объем долгосрочных торговых предоплат и чистого финансового долга более чем на 14 млрд долларов.

Важным результатом отчетного периода стало то, что на конец марта «Роснефти» удалось снизить общий долг на 12%, долю его краткосрочной части — с 22 до 20%, при этом повысив финансовую устойчивость. Значение показателя чистый долг / EBITDA на конец квартала составило 1,3x.

«В текущем квартале мы ставим задачу по снижению этих показателей на сумму не менее 2 млрд долларов», — заявил Игорь Сечин.

В отчетном периоде «Роснефть» сохранила лидерство среди мировых публичных компаний по удельным затратам на добычу (3 доллара на барр. н. э.). В IV квартале 2018 года этот показатель составлял 3,1 доллара на барр. н. э., в I квартале — 3,3 доллара на барр. н. э.

Капитальные затраты в I квартале составили 214 млрд рублей, снизившись на 16,7% квартал кварталу и на 4% год к году. Снижение объема капитальных затрат связано в первую очередь с сокращением инвестиций в ряд зрелых и новых месторождений на фоне действующих ограничений в соответствии с соглашением ОПЕК+.

Инвестпривлекательность

Несмотря на нестабильную геополитическую ситуацию в мире, аналитики крупнейших, в том числе зарубежных, иностранных инвестбанков продолжают повышать свои оценки стоимости ценных бумаг «Роснефти». В апреле инвестиционный банк Citi повысил целевую стоимость по акциям компании на 2% — до 9,75 доллара за ГДР в результате повышения прогнозов по цене нефти. Ожидания по цене акций «Роснефти» от «Велес Капитал» находятся на уровне 9,4 доллара за бумагу, БКС видит прогнозную цену бумаг «Роснефти» на уровне 9 долларов за штуку.

Ранее, в апреле, аналитики банка Credit Suisse дали рекомендации «выше рынка» для ГДР «Роснефти». Инвестбанк повысил рекомендацию по ценным бумагам компании на 10% — до 7,7 доллара за штуку. По мнению аналитиков, позитивными факторами для котировок являются снижение долговой нагрузки компании и возможные налоговые льготы. По данным Credit Suisse, дивидендная доходность акций компании в 2019 году ожидается на уровне 7,7%, в 2020 году — 9,5%, в 2021-м — 11,2%.

«Роснефть» в отчетном периоде подтверждала ожидания аналитиков. С момента одобрения стратегии «Роснефть-2022» ценные бумаги «Роснефти» прибавили около 40%.

«На сегодняшний день «Роснефть», пожалуй, самый привлекательный актив для инвестирования на российском топливном рынке. Только за последние три года дивиденды компании выросли более чем в 4 раза, а капитализация — почти вдвое», — заявила партнер WMT Consult Екатерина Косарева.

Кроме того, «Роснефть» анонсировала целый ряд инициатив, нацеленных на дальнейший рост стоимости ее акций, в том числе сокращение долговой нагрузки. «В стратегии «Роснефть-2022» компания также заявила о своем намерении занять лидирующие позиции по показателям экологичности бизнеса, а также озвучила цель войти в первый квартиль международных компаний по удельным выбросам парниковых газов. В декабре 2018 года «Роснефть» одобрила стратегию в части приверженности 17 Целям устойчивого развития ООН. Это важный ориентир для инвесторов», — отметила Косарева.

Старший аналитик БКС Сергей Суверов отмечает, что «Роснефть» имеет наиболее низкую себестоимость добычи среди крупных компаний нефтегазового сектора: «Это также способствует ее высокой инвестиционной привлекательности. Поэтому я полагаю, что акции «Роснефти» на сегодняшний день недооценены примерно на 20-25%, что соответствует их потенциалу роста в среднесрочной перспективе».

«Если исключить некоторые единовременные факторы: мы ожидаем дальнейший рост чис-той прибыли «Роснефти» в 2019 — 2021 годах, что приведет к росту дивидендов», — считают аналитики «Газпромбанка».

Дивидендная доходность

Важным фактором инвестиционной привлекательности «Роснефти» является ее дивидендная политика. В августе 2017 года компания внесла изменения в свою дивидендную политику, увеличив целевой уровень выплат с 35 до 50% от чистой прибыли по международной системе финансовой отчетности. Этот показатель сейчас является одним из самых высоких в отрасли коэффициентов выплаты дивидендов.

В апреле совет директоров «Роснефти» рекомендовал выплатить дивиденды в размере 11,33 рубля на акцию по результатам 2018 года. Учитывая выплаты дивидендов по итогам первого полугодия, суммарный дивиденд на акцию за 2018 год составит 25,91 рубля. Таким образом, в случае одобрения этой рекомендации акционерами дивиденд на акцию вырастет почти в 2,5 раза по сравнению с уровнем предыдущего года и более чем в 4 раза по сравнению с выплатами за 2016 год и составит рекордные за всю историю нефтяной компании 274,6 млрд рублей.

«Эта динамика (роста дивидендных выплат. — «Труд») наглядно показывает, что компания работает для акционеров и будет стремиться к достижению самых высоких показателей с точки зрения темпов роста добычи, эффективности инвестиций и финансовой устойчивости», — прокомментировал Игорь Сечин.

Как отмечают в компании, нынешняя дивидендная доходность «Роснефти» (5,2%) выше, чем у таких мировых мейджоров, как ExxonMobil (4,1%), Chevron (3,7%), Equinor (4,2%) и PetroChina (3,5%).

Инвестбанкиры также выделяют этот показатель нефтяной компании. Дивидендная доходность акций «Роснефти», считает Сергей Суверов, является одним из ключевых факторов инвестиционной привлекательности компании.

«Дивидендная доходность акций «Роснефти» по итогам года может составить порядка 7-8%, при этом аналогичный показатель у «ЛУКОЙЛа» и «Газпрома» ниже: 6-7% и 5-6% соответственно. Но это предварительные цифры», — сказал он. По словам Суверова, компания также имеет наиболее низкую себестоимость добычи среди крупных компаний нефтегазового сектора: «Это также способствует ее высокой инвестиционной привлекательности. Поэтому я полагаю, что акции «Роснефти» на сегодняшний день недооценены примерно на 20-25%, что соответствует их потенциалу роста в среднесрочной перспективе», — заключил Суверов.

В апреле также стало известно, что фонд New Perspective Fund, находящийся под управлением одной из крупнейших в США инвестиционных компаний Capital Group (активы — около 1,9 трлн долларов), в I квартале 2019 года увеличил объем инвестиций в акции «Роснефти» почти в 2 раза. Согласно его отчетности, по состоянию на 31 декабря фонд владел 10,04 млн ГДР «Роснефти» (одна ГДР эквивалентна одной акции), в то время как по состоянию на 3 марта этот показатель составлял 19,26 млн ГДР. Стоимость своего мартовского пакета фонд оценил в 120,94 млн долларов.

Сегодня акционерами «Роснефти» являются более 100 тысяч физических лиц и более 500 крупнейших международных инвестиционных фондов. С момента проведения IPO в 2006 году объем дивидендов компании превысил 870 млрд рублей.

После выхода нейтральной отчетности эксперты «Велес Капитал» подтвердили рекомендацию покупать акции «Роснефти» с целевой ценой 624 рубля за бумагу в перспективе 12 месяцев. Эксперты БКС ожидают повышения стоимости акций на 43% — до 593 рублей за бумагу. В «Ренессанс Капитале» ждут повышения на 33% — до 550 руб-лей. Нынешняя стоимость акций «Роснефти» на Московской бирже находится на уровне 420 руб-лей за бумагу.

Добыча нефти

По итогам I квартала текущего года «Роснефть» подтвердила свое лидерство среди публичных нефтяных компаний по объему добычи нефти и жидких углеводородов.

Так добыча углеводородов в январе — марте составила 71,7 млн тонн н. э. (5,9 млн барр. н. э. в сутки), превысив уровень аналогичного периода прошлого года на 3,4%. За три месяца текущего года «Роснефть» добыла 57,6 млн тонн жидких углеводородов (4,74 млн баррелей в сутки), превысив среднесуточный объем производства год к году на 3,9%.

Ключевыми факторами роста добычи стали активное развитие новых крупных месторождений, высокие производственные показатели «Юганскнефтегаза», увеличение объемов добычи на других зрелых активах («Самаранефтегаз», «Няганьнефтегаз», «Варьеганнефтегаз»).

«Роснефть» продолжает выполнение договоренностей по ограничению добычи в рамках соглашения ОПЕК+. При этом компания располагает существенным потенциалом по оперативному наращиванию добычи за счет гибкого подхода к управлению режимами эксплуатации скважин. «В случае снятия внешних ограничений «Роснефть» способна обеспечить среднесуточную добычу жидких углеводородов в РФ на уровне более 4,8 млн баррелей к концу года», — отмечают в компании.

В I квартале рост коммерческой скорости бурения относительно аналогичного периода 2018 года составил 1,2% по наклонно направленным и 6,5% по горизонтальным скважинам. Доля собственного бурового сервиса в общем объеме проходки традиционно поддерживается на уровне не менее 50%.

В рамках реализации стратегии «Роснефть-2022» нефтяная компания фокусируется на строительстве высокотехнологичных скважин, которые обеспечивают более эффективную разработку залежей, а также повышение нефтеотдачи пласта по сравнению с бурением наклонно направленных скважин.

По итогам отчетного квартала количество введенных в эксплуатацию скважин превысило 720 единиц. Число новых горизонтальных скважин было увеличено на 23% по сравнению с 2018 годом, а их доля в общем количестве выросла до 53%. Количество горизонтальных скважин с многостадийным гидроразрывом пласта увеличилось на 25% год к году и достигло 34% от общего количества новых скважин.

Компания уделяет особое внимание повышению эффективности разработки основных зрелых активов. На Самотлорском месторождении в рамках предоставленных инвестиционных стимулов продолжается наращивание программы бурения и ввод новых скважин. В результате «Роснефти» удалось стабилизировать добычу на месторождении после нескольких лет падения на 3-5% ежегодно.

Кроме того, компания остается лидером российской нефтяной отрасли по запуску новых добычных проектов. Продолжается развитие проектов, запущенных еще после 2016 года: Сузунского, Восточно-Мессояхского, Юрубчено-Тохомского, Кондинского, Тагульского, Русского, Куюмбинского месторождений и 2-й очереди Среднеботуобинского месторождения. Суммарная добыча углеводородов указанных активов в доле «Роснефти» за I квартал составила 4,47 млн тонн н. э., или почти 370 тысяч барр. н. э. в сутки.

Ожидается, что в 2022 году объем добычи на новых проектах в России (включая указанные выше) составит около 20% от общей добычи жидких углеводородов.

Газовый потенциал

Добыча газа «Роснефтью» в январе — марте составила 17,12 млрд кубометров, увеличившись на 1,5% по сравнению с уровнем аналогичного периода 2018 года. Главными факторами роста добычи стали увеличение мощностей проекта «Зохр» и запуск новых скважин с высоким газовым фактором на Ем-Еговском месторождении «Няганьнефтегаза».

«Роснефть» продолжает активную фазу строительства ключевых производственных объектов инфраструктуры своего крупнейшего газового проекта «Роспан». Запуск проекта планируется в текущем году с последующим ростом ежегодной добычи газа до уровня более 21 млрд кубометров и жидких углеводородов — более 5 млн тонн, производства пропан-бутана технического — более 1,2 млн тонн.

Компания продолжает реализацию проекта по разработке газовой опции Харампурского месторождения. Запуск проекта планируется в 2020 году с последующим выходом на полку добычи порядка 11 млрд кубометров природного газа в год.

Важной составляющей развития газового направления компании является освоение месторождения Зохр на шельфе Египта. Крупнейшее на шельфе Средиземноморья месторождение разрабатывается «Роснефтью» совместно с итальянской Eni, британской BP и арабской Mubadala Petroleum. Освоение мес-торождения ведется опережающими темпами — его запуск состоялся в декабре 2017 года, при этом в январе — марте уже был достигнут суточный уровень добычи в 64 млн кубометров. По итогам квартала добыча газа на проекте составила около 5,5 млрд кубометров. До конца года планируется нарастить объем добычи газа до проектной мощности — 76 млн кубометров в сутки.

Лидер нефтепереработки

«Роснефть» является крупнейшим переработчиком в России. В I квартале общий объем переработки на НПЗ «Роснефти» составил 26,9 млн тонн, что ниже аналогичных показателей прошлого года на 2,5%.

Снижение объемов переработки компании связано с проведением капитальных ремонтов на Туапсинском НПЗ, НПЗ PCK Raffinerie, внеплановой частичной остановкой нефтеперерабатывающего завода Bayernoil, а также оптимизацией загрузки установок в условиях текущего спроса на нефтепродукты. Снижение спроса на нефтепродукты является общемировым трендом. Так, например, крупнейшие международные компании, такие как ExxonMobil и Chevron, снизили показатель переработки нефти за тот же период, соответственно, на 9,5% и 6,8%.

Кроме того, в данный момент «Роснефть» реализует беспрецедентную программу по модернизации своих НПЗ объемом более 1,4 трлн рублей. С начала реализации программы уже инвестировано более 850 млрд из этой суммы, построены и реконструированы 23 основные установки и комплексы нефтепереработки, что позволило компании существенно увеличить выпуск бензина 5-го класса и полностью обеспечить потребности внутреннего рынка.

Например, на Рязанской НПК завершилась модернизация установки каталитического риформинга с заменой реакторов. Итогом проделанной работы стало увеличение октанового числа получаемого компонента автобензина. Кроме того, был осуществлен перевод установки на трехлетний межремонтный пробег.

На Комсомольском НПЗ в рамках реализации плана цифровизации нефтеперерабатывающих заводов была внедрена система усовершенствованного управления технологическими процессами установки первичной переработки ЭЛОУ-АВТ-3. Новая система позволяет увеличить отбор светлых фракций и снизить потребление энергоресурсов.

Всего в состав нефтеперерабатывающего комплекса нефтяного гиганта входит 13 НПЗ. При работе предприятия «Роснефти» учитывают самые высокие требования в области экологии, промышленной безопасности и охраны окружающей среды. В ближайшие годы компания в рамках принятой стратегии «Роснефть-2022» намерена войти в первую четверть списка мировых нефтегазовых компаний по основным показателям в этой области.

Реализация топлива

«Роснефть» обеспечивает до 40% внутреннего потребления автомобильных топлив в России. Розничные объемы реализации топлива на АЗС «Роснефти» по итогам I квартала увеличились на 17,9% по сравнению с аналогичным периодом 2018 года. Это стало возможным благодаря активной политике компании по привлечению контрагентов, расширению ассортимента розничной сети, который отличается высококачественным топливом с многостадийной системой контроля качества и развитым нетопливным предложением.

При этом выручка от продаж сопутствующих товаров на автозаправочных станциях компании выросла на 3%. Это стало возможным благодаря расширению ассортимента кафе на АЗС, а также мероприятиям, направленным на повышение эффективности продаж, включая обучение и мотивацию сотрудников, внедрение единых принципов работы с ассортиментом, ценообразованием и продвижением товаров и услуг.

Росту розничных показателей на АЗС «Роснефти» также способствовала и успешная реализация программ лояльности: «Семейная команда» и BP Club. Программы действуют в 58 субъектах РФ, а количество клиентов, принимающих в них участие, составляет около 12 млн человек.

Одной из стратегических целей розничного бизнеса компании по развитию экологичных видов топлива является строительство соответствующей инфраструктуры по реализации компримированного природного газа в качестве моторного топлива. В отчетном периоде построена одна подобная станция в Ульяновской области. Всего по итогам I квартала «Роснефть» владеет 11 подобными станциями, реализующими компримированный природный газ, в Ульяновске, Воронеже, Саратове и Ставропольском крае. Ежедневно на действующих станциях осуществляется заправка более 1,7 тысячи автомобилей.

При этом «Роснефть» продает большие объемы автобензинов и дизельного топлива на бирже — объемы превышают установленные нормативы. В отчетном квартале компания перевыполнила норматив биржевой реализации по автомобильным бензинам более чем в 2,5 раза, а по дизельному топливу — примерно в 2 раза.

Общая реализация моторных топ-лив на внутреннем рынке выросла на 10,8% в сравнении с январем — мартом 2018 года — до 7,2 млн тонн.

«Роснефть» через свою «дочку» «РН-Аэро», обеспечивающую деятельность в авиазаправочном бизнесе, по итогам I квартала увеличила объемы заправки «в крыло» в российских аэропортах до 458 тысяч тонн, что на 9,5% превышает аналогичный показатель прошлого года. Количественный показатель заправок «в крыло» при этом увеличился на 13% и составил более 50,7 тысячи операций.

Кроме этого, за три первых месяца «РН-Аэро» реализовала около 797 тонн авиакеросина, увеличив этот показатель на 5,2% по сравнению с I кварталом 2018 года. Основной прирост объемов реализации авиатоплива обеспечила деятельность «РН-Аэро» в таких ключевых аэропортах России, как Шереметьево (Москва), Пулково (Санкт-Петербург) и Пашковский (Краснодар).

Международная деятельность

«Роснефть» продолжила успешно диверсифицировать зарубежные каналы поставок нефти. По итогам марта поставки сырья в восточном направлении достигли 15,9 млн тонн (их доля в общем объеме реализации нефти за рубежом достигла 46,6%).

Кроме того, в 2019 году немецкая «дочка» «Роснефти» Rosneft Deutschland приступила к прямым продажам нефтепродуктов. Компания осуществляет реализацию всех нефтепродуктов, которые производятся Rosneft Deutschland на трех немецких НПЗ с долей участия «Роснефти», включая бензин, дизель, печное топливо, авиатопливо, СУГ, битум, мазут и продукты нефтехимического производства.

Компания поставляет нефтепродукты напрямую с НПЗ, а также с более чем 30 отгрузочных терминалов на территории Германии, используя автомобильный, железнодорожный и речной транспорт. Клиентская база компании насчитывает более 500 предприятий в Германии, Польше, Чехии, Швейцарии, Австрии и Франции.

Успешному старту полномасштабной реализации продукции также способствовал опыт работы компании по продажам битума в 2018 году. За этот период Rosneft Deutschland поставила продукцию более 130 предприятиям Германии.

В 2019 году «Роснефть» вышла на рынок авиатопливообеспечения Германии. Rosneft Deutschland заключила ряд контрактов на реализацию авиатоплива JET A-1 собственного производства. В частности, подписан контракт с ПАО «Аэрофлот» на заправку воздушных судов в аэропорту Шенефельд (Берлин).

Кроме того, в рамках расширения присутствия на немецком рынке авиатоплива Rosneft Deutschland заключила контракты на выполнение заправки «в крыло» с аэропортами в Мюнхене и Берлине (Тегель и Шенефельд). «Компания стремится обеспечить растущий спрос на авиационное топливо, планируя дальнейший рост производства и объемов реализации авиакеросина как в Германии, так и в целом на европейском рынке», — отмечают в «Роснефти».

За I квартал Rosneft Deutschland поставила клиентам 74,5 тысячи тонн авиационного топлива. Ежегодно на НПЗ PCK в Бранденбурге производится около 300 тысяч тонн авиатоплива, что составляет около половины всего объема керосина, потребляемого в берлинских аэропортах.

Nayara Energy Limited, 49,13% акций которой принадлежат «Роснефти», в начале 2019 года запустила в эксплуатацию первый высокотехнологичный железнодорожный терминал горюче-смазочных материалов. Терминал площадью более 200 тысяч квадратных метров и мощностью около 16 млн литров нефтепродуктов станет важным звеном в расширении сбытовой инфраструктуры компании в регионе Видарбха (центральная часть Индии). Нефтепродукты будут поставляться с НПЗ Вадинар, штат Гуджарат. Nayara также расширила свою розничную сеть до более 5 тысяч АЗС. За четыре года количество заправочных станций компании выросло более чем в 3 раза. Nayara намерена сохранить темпы развития розничного бизнеса в Индии. В ее планах заложены возможности расширения сети автозаправочных станций на территории страны до 7 тысяч единиц, а также выход на нефтехимический рынок Индии.

Также Nayara Energy Limited разрабатывает поэтапную программу развития своего НПЗ. Первый этап предполагает организацию производства нефтехимической продукции и выход на индийский нефтехимический рынок.

Первая фаза реализации программы развития НПЗ «Вадинар» включает в себя строительство новых установок, которые позволят производить до 450 тысяч тонн полипропилена в год. Проект планируется завершить в 2022 году.

Предварительный общий объем инвестиций на первом этапе составит 850 млн долларов. Финансирование планируется обеспечить за счет собственных средств индийской компании, а также с привлечением банковского финансирования. В данный момент проводится экономическая оценка программы, по итогам которой в течение 2019 года будет принято окончательное решение о реализации проекта.

Экспорт изделий кустарных промыслов из провинции Тегеран вырос на 36 % за год

За последний 1397 финансовый год (закончившийся 20 марта 2019), из иранской провинции Тегеран было экспортировано изделий кустарных промыслов на общую сумму 84,12 миллиона долларов, сообщил заместитель директората Организации культурного наследия, ремесел и туризма Тегерана.

По словам Мохаммада Эншаи, эта цифра показывает рост выручки на 36% по сравнению с предыдущим годом, когда из иранской столицы было экспортировано ремесленных изделий на сумму около 62 миллионов долларов, сообщает Mehr News.

Италия, Австрия, Германия, Франция, Россия, Армения, Китай, Гонконг, Малайзия, Таиланд, Индонезия, Южная Корея, Ирак, Кувейт и Катар были основными направлениями экспорта данной продукции в этот период.

Экспорт, в основном, включал традиционную стеклянную посуду, изделия ручной работы, мозаику и резьбу по дереву.

Выступление Министра иностранных дел России С.В.Лаврова на 129-й министерской сессии Комитета министров Совета Европы, Хельсинки, 17 мая 2019 года

Уважаемый господин Председатель,

Уважаемый господин Генеральный секретарь,

Уважаемые дамы и господа,

70 лет назад Совет Европы был создан для того, чтобы путем укрепления единства народов Европы навсегда исключить возможность войны.

К сожалению, задуманная отцами-основателями объединительная повестка дня не была реализована до конца. В том же 1949 г. была создана НАТО, ставшая символом разделительных линий и напряженности на континенте.

Новый шанс построить общеевропейский дом возник после окончания «холодной войны». Однако те, кто исповедуют принцип «разделяй и властвуй», сделали все, чтобы сохранить разделительные линии в Европе, и сейчас продолжают их углублять. Пытаются подменить международное право пресловутым «порядком, основанным на правилах», в угоду собственным интересам. Это ведет к тому, что наша Организация, выстроенная на культуре консенсуса, утрачивает свой вес.

Проявлением такого подхода стали введенные в нарушение Устава СЕ санкции против российских депутатов в ПАСЕ. В результате с 2014 г. без нашего участия избраны больше половины судей ЕСПЧ и Комиссар по правам человека. Впереди выборы Генерального секретаря. Очевидно, что неучастие в них российской делегации будет иметь далеко идущие последствия.

Системный кризис отразился на работе главного органа СЕ – Комитета министров. Множатся неконсенсусные документы. Подлинно равноправное межправительственное сотрудничество в рамках Совета Европы перестает восприниматься как ценность. Организация стоит на перепутье: или она укрепится в качестве механизма формирования единства, или деградирует под нажимом тех, кто стремится приспособить Совет Европы для обслуживания узкогрупповых интересов.

Поддерживаем всех, кто выступает за прекращение бессмысленной конфронтации, за целостность Совета Европы. Для этого необходим возврат к изначальным принципам Организации, ключевой из которых – равенство всех государств-участников.

Убеждены, что в Европе должны понимать – без России едва ли возможно обеспечить подлинную европейскую безопасность в каждом ее измерении. Надеюсь, что европейцы все-таки найдут в себе силы проявить самостоятельность в ключевых для будущего континента вопросах.

Мы не стремимся выходить из Совета Европы, как об этом пытаются распускать слухи. Не отказываемся ни от одного из своих обязательств, включая финансовые.

Ценим тот позитивный вклад, который СЕ внес и продолжает вносить в развитие российского национального права, реформирование судебной системы, системы органов исполнения наказания, решение многих других гуманитарных вопросов.

Заинтересованы в продолжении нашей работы в СЕ на основе норм международного права, целей и принципов Устава ООН, которые должны толковаться и применяться в их неразрывной взаимосвязи.

Актуальнейшая задача – возвращение культуры консенсуса в Совет Европы. Сожалеем, что в силу неконструктивной позиции ряда делегаций не удалось вывести главные документы нынешней сессии на уровень консенсусной поддержки. Однако очевидно, что решение о правах и обязательствах, против которого выступили лишь несколько стран-членов, открывает путь к разрешению нынешнего кризиса в нашей организации на прочной основе ее Устава, который, подчеркну особо, обязаны соблюдать не только государства-члены, но и сами уставные органы. Теперь – слово за ПАСЕ.

Единство Европы особенно важно в условиях новых вызовов, среди которых – наркобизнес, неконтролируемая миграция, современное рабство, риски вредоносного использования искусственного интеллекта. Не исчезли и старые проблемы. Спустя семь десятилетий после Великой Победы в Европе все еще поднимают голову силы, стремящиеся к героизации нацизма и его пособников. В Латвии чествуют ветеранов «Ваффен-СС». На Украине после государственного переворота под знаменами нацистских пособников происходит разгул национал-радикалов, которым сходят с рук кровавые преступления. Прискорбно, что многие ревнители европейских ценностей стараются сегодня не вспоминать о том, как 2 мая 2014 г. в Одессе десятки мирных граждан были сожжены заживо. А ведь Совет Европы и наш Комитет собирались довести до конца расследование этого преступления и добиться, чтобы виновные были наказаны. Давайте не будем забывать о своих собственных решениях.

Во многих странах продолжается наступление на свободу СМИ, языковые, образовательные, религиозные права нацменьшинств. В Киеве уходящие власти судорожно подписывают законы, ведущие к запрету других языков, кроме украинского, во всех сферах жизни. Сохраняется позорный феномен безгражданства. Участились случаи проявления антисемитизма. Пора развернуться лицом и к глобальной проблеме гонений на христиан (почему мы этого стесняемся?), к задаче борьбы с исламофобией. Все это требует вмешательства европейских правозащитных структур, но в первую очередь – Совета Европы.

Уважаемые коллеги, сейчас тот самый момент, когда мы должны преодолеть разногласия и обеспечить восстановление подлинного единства Организации.

Хотел бы поблагодарить финское председательство за предпринятые важные усилия в этом направлении и в целом за проведенную масштабную работу. Желаем успехов и преемственности новому председательству – Франции.

Я, конечно же, присоединяюсь к словам признательности в адрес Т.Ягланда за его весомый, очень ценный вклад в поиске выхода из нынешнего кризиса и в целом за его работу на этом посту в течение последних десяти лет.

Россия. Евросоюз > Внешэкономсвязи, политика > mid.ru, 17 мая 2019 > № 3015633 Сергей Лавров

Гуггенхайм в пустыне

В Абу-Даби построят филиал знаменитого музея

В последние годы Объединенные Арабские Эмираты стали местом реализации целого ряда амбициозных архитектурных проектов. Еще одним, без сомнения, станет строительство филиала Музея Гуггенхайма в Абу-Даби. Проект разрабатывается с 2007 года, и, как заявил во время недавнего Культурного саммита в Абу-Даби директор Фонда Гуггенхайма Ричард Армстронг, вышел на «последнюю прямую». «У нас есть бюджет, и мы с нетерпением ждем начала строительства здания в ближайшее время», — сказал он.

Площадка под строительство нового музея расположена на насыпном острове Саадият, рядом с Лувром Абу-Даби. Здание, проект которого разработал архитектор Фрэнк Гери, будет состоять из бетонных кубов и полупрозрачных самоохлаждающихся конусов. По своим размерам оно в двенадцать с лишним раз превзойдет здание Музея Гуггенхайма в Нью-Йорке, построенное архитектором Фрэнком Ллойдом Райтом. Музейная площадь Гуггенхайма (Абу-Даби) составит 45 тыс. кв. м. Это будет крупнейшее хранилище искусства на Ближнем Востоке.

По мысли Гери, здание должно своим футуристическим видом напоминать картины кубизма и при этом отсылать к местным архитектурным формам, таким, как ветровые башни и бедуинские шатры. Идея, лежащая в основе концепции, — показать стиль работы современных художников, которым нужны большие пространства, но при этом им чужды старые классические решения. Здание спроектировано как «гроздь галерей». Помещения и пространства различной высоты, формы и площади дадут кураторам уникальные возможности при организации выставок. Галереи словно «разбегаются» от центра — круглого внутреннего двора. Часть галерей расположена в верхней части центрального атриума, создавая сочетание вертикальных и горизонтальных пространств.

Хотя здание музея еще только собираются строить, формирование его коллекции уже идет. Предполагается, что в ней будут представлены работы из разных стран мира, в основном, относящиеся к периоду, следующему за поп-артом, то есть с 60-х годов прошлого века и далее. Среди уже приобретенных работ — произведения Джеймса Таррелла, Эрнесто Нето и Моники Сосновской. По замыслу создателей музея, коллекция призвана стать катализатором для исследований в различных областях, включая историю искусства на Ближнем Востоке в XX-XXI веках. Для работы с современными авторами и поддержки различных видов искусств созданы специальные комиссии. Открытие музея намечено на 2023 год.

Справочно:

Оригинальный музей Соломона Гуггенхайма, мецената и коллекционера, расположен на Манхэттене в Нью-Йорке. Это одно из старейших и самых посещаемых собраний современного искусства в мире. Музей в Абу-Даби станет шестым и самым крупным его филиалом (еще пять расположены в Берлине, Нью-Йорке, Венеции, Бильбао и Лас-Вегасе).

Справочно:

Фрэнк Гери — один из крупнейших архитекторов современности, стоявший у истоков архитектурного деконструктивизма. Лауреат Притцкеровской премии 1989 года. Автор таких зданий, как «Танцующий дом» в Праге, музей Гуггенхайма в Бильбао и Нью-Йорке, Музей музыки в Сиэтле и др.

№19 от 17.05.2019

Автор: Оксана САМБОРСКАЯ

И в дождь, и в снег?

Осенью 2019 года в России вступит в силу новый ГОСТ, регламентирующий укладку асфальта в неблагоприятных погодных условиях

Трудно представить себе более благодатную тему для обсуждения в СМИ и социальных сетях, чем так называемый «заплаточный» ремонт дорог в плохую погоду. Ведь чуть ли не каждый второй в стране — «специалист» в этом вопросе. Неудивительно, что сообщение о введении нового ГОСТа вызвало оживленную дискуссию.

Суть большинства комментариев сводится к тому, что новый нормативный документ — это «индульгенция» для дорожников. Даже непрофессионалы в дорожном строительстве знают, что асфальтовое покрытие, положенное в воду, держится до первых заморозков, после чего просто разрушается под воздействием замерзшей воды, проникающей в поры дорожного покрытия. По мнению инженера-строителя, активиста организации ОНФ «Убитые дороги» Николая Мелькова, послабления в техрегламентах, лоббируемые Росавтодором, приведут к тому, что, если до сих пор дорожники хотя бы стеснялись «гнать» откровенный брак, то теперь они смогут делать это с чистой совестью. Мельков полагает, что теперь у руководителей дорожного хозяйства исчезнет вообще какая бы то ни было мотивация делать качественный ремонт.

Для получения разъяснений корреспондент «Стройгазеты» обратился к главному «зачинщику» смуты — Росавтодору. Там подтвердили, что некоторое время назад НИИ транспортно-строительного комплекса (НИИ ТСК) разработал по заказу Росавтодора проект нового стандарта укладки асфальта, согласно которому класть новое дорожное полотно можно будет в том числе и в неблагоприятных погодных условиях.

К неблагоприятным документ относит температуру окружающего воздуха весной и летом в интервале от плюс 5 єС до минус 10 єС, осенью и зимой — от плюс 10 єС до минус 10 єС, а также выпадение кратковременных осадков в виде дождя или снега до 5 мм в сутки. То есть ГОСТ устанавливает некоторые ограничения для понятия «плохая погода» — в минус 25 асфальт укладывать все-таки нельзя.

Кроме того, для обеспечения необходимого сцепления нижележащий слой, устроенный при благоприятных погодных условиях, необходимо очистить от снега и льда, пыли и грязи, а также осуществить просушку и прогрев, исключив выгорание битумного вяжущего. На подготовленную таким образом поверхность — очищенную, осушенную и прогретую — кладут «асфальтобетонные смеси, применяемые при неблагоприятных погодных условиях, (которые) должны соответствовать требованиям действующих нормативных документов на применяемые виды асфальтобетонных смесей».

В тексте ГОСТа перечисляются также виды работ и условий, которые необходимы для укладки асфальта в плохих погодных условиях. В их числе обеспечение температурного режима укладываемой смеси, оптимально короткий путь доставки смеси от завода до участка строительства, возможность применения при необходимости теплых асфальтобетонных смесей, приготовленных по технологии вспенивания битума, применение оптимального набора техники для наиболее эффективной укладки смеси, и так далее.

Логика Росавтодра понятна: есть необходимость расширить временные границы сезона дорожно-строительных работ. Это позволит строить и ремонтировать больше дорог, а также избежать простоев техники и рабочих. Строго говоря, ГОСТ не содержит ничего революционного — строить и ремонтировать дороги в плохую погоду можно было и раньше, но при определенных параметрах по температуре, ветру и осадкам. В пресс-службе Росавтодора пояснили, что все положения нового документа содержались ранее в ОДМ (отраслевой дорожный методический документ) в качестве рекомендаций. Новый же ГОСТ принят в качестве необходимого элемента общего свода правил Таможенного союза и также носит рекомендательный характер.

Вместе с тем, надо признать, что опасения критиков также имеют под собой основания. Николай Мельков отмечает: для того чтобы горячий асфальт приклеился к имеющемуся покрытию, оно должно быть таким же горячим и сухим. Но далеко не во всех ДРСУ есть специальная техника, которая предназначена для просушки и нагревания подложки под асфальт. Сплошь и рядом рабочие кладут асфальт прямо в лужи, а осушают их кустарными методами — с помощью метел и газовых горелок. «Понятно, что такое покрытие рассыплется прежде, чем ДРСУ отрапортует о проведенном ремонте», — говорит эксперт.

По мнению академика РАЕН Марселя Бикбау, помимо халтуры, другим фактором, удорожающим дорожное строительство в России, является климат. Значительная часть почв у нас глинистая, и в холодный период года они вспучиваются, разрушая дорожное покрытие, каким бы прочным оно ни было. С этим сделать, по мнению Бикбау, ничего нельзя, поэтому в проектную смету дорожного строительства и закладываются затраты на ежегодный ремонт полотна.

Цитата:

Активист организации ОНФ «Убитые дороги», инженер-строитель Николай Мельков :

«На сегодня в российском дорожном хозяйстве действуют регламенты, утвержденные еще в 1983 году! Они с технической точки зрения ничуть не устарели. Но, как мы видим, состояние дорог за 35 лет ничуть не улучшилось, то есть дело не в формальных требованиях, а в том, как они выполняются»

№19 от 17.05.2019

Автор: Владимир ТЕН

Над землей

Инвесторы готовы принять участие в создании новой канатной дороги в Москве

В ближайшие годы в транспортной сети столицы могут появиться новые дороги — канатные. Осенью прошлого года в столице заработала «канатка» от Воробьевых гор до Лужников, а на подходе уже следующий крупный проект — канатная дорога между станциями метро «Сходненская» и «Речной вокзал».

Частная концессионная инициатива по строительству этой дороги поступила на рассмотрение в мэрию в прошлом году. Были проведены переговоры с участие заинтересованных департаментов правительства, началась предварительная проработка градостроительной документации для будущей «канатки». В течение мая будет подготовлен конкурс, который и определит концессионера.

Желание побороться за проект выразили несколько инвесторов. Как сообщил заместитель мэра Москвы по экономической политике и имущественно-земельным отношениям Владимир Ефимов, заявки на участие в конкурсе подали пять компаний: ООО «Старый город» (дочерняя компания инициатора концессии — немецкой строительной фирмы BPS International в партнерстве с австрийским производителем канатных дорог Doppelmayr), ООО «Национальные канатные дороги» (дочерняя компания французского производителя канатных дорог Poma), ООО «Московские канатные дороги» (в партнерстве с швейцарским производителем канатных дорог Bartholet), ООО «Развитие канатных дорог» (Санкт-Петербург) и ООО «Профлогистиксервис» (Москва).

Предполагаемый объем инвестиций в создание нового транспортного объекта составит 3,16 млрд рублей. Проектом не предусмотрено финансовое участие Москвы ни на стадии строительства, ни в процессе эксплуатации. После запуска канатная дорога будет принадлежать городу на правах собственности. Срок концессии составит 25 лет, из которых порядка 2,5 лет займет строительство. Протяженность канатной дороги составит 2,3 км. Прогнозируемый пассажиропоток — до 19 тыс. человек в сутки. Время в пути между двумя районами Москвы сократится с 45 до 7 минут. Оплачивать проезд можно будет картой «Тройка», планируется, что цена одной поездки будет такой же, как в метро, — 55 рублей. Помимо этого, вторая столичная «канатка» станет точкой притяжения для туристов. «Для экономики города реализация проекта — это решение транспортных задач по повышению связанности территорий, разгрузки общественного транспорта и улично-дорожной сети без бюджетных затрат», — отметил Владимир Ефимов.

С тем, что канатные дороги — это перспективный вид транспорта, согласен и руководитель Департамента инвестиционной и промышленной политики Москвы Александр Прохоров. «Во многих городах мира эти системы, которые в прошлом ассоциировались, в основном, с развлечениями, сейчас играют вполне серьезную транспортную роль, — отметил он. — В Москве мы рассматриваем создание канатных дорог не только между станциями метро «Сходненская» и «Речной вокзал», но и для других территорий. Например, подобной системой можно связать строящийся парк «Остров Мечты» со станцией метро «Печатники» или «Кожуховская».

В Москве и не только

Строго говоря, канатные дороги как особый вид транспорта для России не новинка. В столице первая «канатка», как уже отмечалось, открылась для эксплуатации в ноябре 2018 года. Она появилась на месте отжившего свое канатно-кресельного подъемника, обслуживавшего Большой горнолыжный трамплин на Воробьевых горах. Задачей новой канатной дороги было связать Лужники со смотровой площадкой на Воробьевых горах с промежуточной остановкой на Воробьевской набережной. Эта «канатка» относится к отцепляемым комбинированным канатным дорогам с 8-местными гондолами и 4-местными креслами. На ней три станции: «Лужники», «Новая лига» и «Воробьевы горы». Перепад высот составляет 60 м при длине по склону 720 м.

Оснащена дорога оборудованием производства швейцарской фирмы Bartholet Maschinenbau AG. Стоимость проезда для взрослых в одну сторону — 200 рублей.

«Канатная дорога» над Волгой связала в 2012 году Нижний Новгород с городом Бор. Напрямую расстояние между Нижним и Бором — около 4 км, но если объезжать по мосту и имеющимся дорогам, расстояние увеличиватся до 27 км. Дорога стала не только уникальным инженерным сооружением, но и первой в России транспортной канатной дорогой, которая соединила два города, проходя над судоходной рекой. Ежегодно она перевозит около 2 млн пассажиров. В 2012 году нижегородская «канатка» была официально занесена в «Книгу рекордов России и Европы», у нее самый большой пролет над водной поверхностью, а именно 861,21 м. Проект создан компанией Poma (Франция). Тип «канатки» — MULTIX Gd8, тип гондол — Diamond C8S190. Время движения в одну сторону — 12,5 мин. Перепад высот — 62 м. Стоимость проезда в один конец — 100 рублей.

Справочно:

Канатная дорога — вид транспорта для перемещения пассажиров и грузов, в котором для перемещения вагонов, вагонеток, кабин или кресел служит тяговый или несуще-тяговый канат (трос), протянутый между опорами таким образом, что вагоны (кабины-гондолы, кресла, вагонетки) не касаются земли.

№19 от 17.05.2019

Автор: Владимир ТЕН

МЭА снизило прогноз роста спроса на нефть в 2018 и 2019 годах

Международное энергетическое агентство снизило оценку роста спроса на нефть в 2018 и 2019 годах. В нынешнем году миру потребуется очень мало дополнительной нефти от ОПЕК, поскольку рост добычи в США компенсирует сокращение поставок из Ирана и Венесуэлы, считает МЭА. Оценка роста спроса на нефть в 2018 году снижена на 70 тыс. б/с до 1,2 млн б/с. Прогноз роста спроса на нефть на текущий год снижен на 90 тыс. б/с до 1,3 млн б/с. Мировой спрос на нефть, по оценкам МЭА, составит в среднем 100,4 млн б/с в 2019 году.

«Изменения отражают более низкие, чем ожидалось, данные за 2018 год в крупных странах-потребителях, таких как Египет, Индия, Индонезия и Нигерия», — говорится в сообщении МЭА. Данные за 2019 год показали, что спрос в Бразилии, Китае и Японии оказался ниже оценок агентства. В связи с неожиданно слабым спросом запасы нефти в I квартале увеличились на 700 тыс. б/с. Увеличение поставок со стороны производителей нефти за пределами ОПЕК, особенно США, во II квартале обеспечит достаточное предложение на мировом рынке.

Добыча нефти и конденсатов в США в этом году, как ожидается, вырастет на 1,7 млн б/с.

Мировые поставки нефти в апреле сократились на 300 тыс. б/с, чему способствовало падение поставок из Канады, Казахстана, Азербайджана и Ирана.

Добыча нефти ОПЕК выросла на 60 тыс. б/с до 30,21 млн б/с на фоне увеличения производства в Ливии, Нигерии и Ираке, сообщило МЭА. В апреле страны ОПЕК добывали примерно на 440 тыс. б/с меньше нефти, чем было согласовано в рамках сделки ОПЕК+. Добыча нефти в Саудовской Аравии была на 500 тыс. б/с ниже согласованного уровня.

Агентство ожидает, что спрос на нефть ОПЕК составит 30,9 млн б/с во II квартале и снизится до 30,2 млн б/с во втором полугодии, отмечают «Вести. Экономика.

История МО: попытка описания

Алексей Куприянов - кандидат исторических наук, научный сотрудник Сектора международных организаций и глобального политического регулирования ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН.

Фененко А.В. «История международных отношений: 1648–1945: Учеб. пособие. М., Издательство «Аспект-Пресс», 2018.

Любой человек, решивший всерьез заняться изучением международных отношений (МО), рано или поздно сталкивается с парадоксом: сама структура этой дисциплины перевернута с ног на голову. История международных отношений (ИМО), которая должна служить базисом для выстраивания концепций, находится по большей части в подчиненном отношении к теории международных отношений (ТМО) положении и подгоняется под нее. Проще говоря, теория зачастую существует в отрыве от исторического факта.

Происходит это по целому ряду причин, не в последнюю очередь – из-за высоких требований, которые предъявляются к историкам международных отношений. Они должны не только быть специалистами в области МО, но и владеть всем набором методов исторического познания, обладать широкой эрудицией и пониманием исторических процессов, умением прослеживать связи между событиями дней давно минувших и нынешних.

Неудивительно, что книг, посвященных ИМО, сравнительно мало – как за рубежом, так и в России. Если история международных отношений в XX в. достаточно полно освещена благодаря известному четырехтомнику под редакцией Алексея Богатурова, то работ по более раннему периоду на русском языке почти нет. Из приятных исключений можно назвать изданную в Казани монографию «Межгосударственные отношения и дипломатия в античности» под редакцией Олега Габелко и учебное пособие «История международных отношений» под редакцией Г.В. Каменской, О.А. Колобова и Э.Г. Соловьева. Но первая работа вышла почти 20 лет назад, вторая – более 10.

Тем отраднее было узнать о монографии Алексея Фененко «Международные отношения: 1648–1945 гг.». Как видно из названия, автор поставил целью описать историю МО на протяжении почти трехсотлетнего периода, причем избрал один из сложнейших форматов – учебное пособие, который серьезно ограничивает полет мысли, вынуждая автора следовать в русле общепринятых теорий.

Прежде всего хочется отдать должное эрудиции Фененко, его знанию предмета и чувству языка – книгу приятно читать, она не перегружена терминологией и хорошо написана, насыщена живыми примерами. Врезки «Это важно» и «Это интересно» разнообразят чтение и способствуют структурированию текста. Приводимые в конце каждой главы списки рекомендуемой и дополнительной литературы позволяют читателю расширить знания по конкретному разделу, контрольные вопросы способствуют закреплению и усвоению прочитанного. Само повествование выстроено в хронологическом порядке, в соответствии с общепринятой периодизацией последовательно описываются три системы МО – Вестфальский порядок, Венский и Версальско-Вашингтонский. Таким образом, проштудировав учебное пособие, можно получить общее представление о развитии международных отношений в описываемый период.

К сожалению, как любой труд такого объема, работа не лишена недостатков, и главный из них – определенное несоответствие содержания работы заявленной цели. Книге куда лучше подошло бы название «История международных отношений европейских стран 1648–1945 гг.». Действительно, неевропейские державы вплоть до конца XIX века удостаиваются в лучшем случае пары абзацев и служат лишь фоном, на котором разворачивается история отношений стран Запада. Вместо описания сложной системы международных отношений, состоящей к середине XVII в. из ряда подсистем, многие из которых были связаны друг с другом, автор сосредоточился на европейской подсистеме, полностью игнорируя остальные.

Как можно понять из текста, это принципиальная позиция. Она объясняется тем, что «на Востоке существовали государства… однако они не были национальными в современном, “вестфальском”, понимании. Присущая им иерархия соподчинения напоминала о соответствующих отношениях в средневековой Европе. Принципы Вестфальской системы (т.е. модерна) стали известны на Востоке во второй половине XIX в. в результате колониальной экспансии» (с.13).

Каких-нибудь сто лет назад подобный подход не вызвал бы возражений. Но с тех пор историческая наука развеяла многие положения «вестфальского мифа». Давно уже не секрет, что иерархия соподчинения была присуща европейским государствам даже после подписания Вестфальских договоров, в отличие от, к примеру, Китая, который по множеству признаков куда больше напоминал в это время классическое национальное государство, чем европейские монархии. Само представление о внешнем суверенитете как таковом появилось в Европе не ранее середины XVIII века и было связано с именем Эмера де Ваттеля, автора сочинения «Право народов, или Принципы естественного права, применяемые к поведению и делам наций и суверенов» (Droit des gens, ou principes de la loi naturelle appliqués à la conduite et aux affaires des nations et des souverains). Именно благодаря этой работе представление о международных отношениях как о процессе взаимодействия суверенных единиц постепенно было воспринято сначала в Европе, а затем и во всем мире.

До того европейские государства существовали в рамках привычных представлений о формальной иерархии, так что вряд ли оправдано на этом основании вычеркивать из истории международных отношений великие монархии Востока: империи Мин и Цин, империю Великих Моголов и Сефевидское государство – короче говоря, страны, являвшиеся региональными лидерами, в которых, как и в европейских государствах, происходил постепенный переход к модерну. Тем более неоправданно это с учетом того, что в описываемый период активно формировалась стратегическая культура Ирана, Китая и Индии, и незнание истории взаимоотношений азиатских держав друг с другом и с европейскими странами существенно затрудняет понимание специфики их внутри- и внешнеполитической деятельности в наши дни. Кроме того, подобный подход обедняет историю отношений между европейскими державами, которой автор уделяет основное внимание: азиатские и африканские страны входили в орбиту европейской политики еще с XIII века, и с течением времени связи между Европой и Азией лишь укреплялись. Уже к XVI веке шахматная доска большой политики, на которой европейские монархи разыгрывали партии, простиралась до восточных рубежей Персии. Достаточно вспомнить многочисленные альянсы европейских и неевропейских стран: португальско-абиссинский, англо-персидский, франко-османский, англо-марокканский, альянс между Габсбургами и Сефевидами. Картина международных отношений до XIX века была куда сложнее и интереснее, чем представляется Фененко.

Вообще периоду с 1648 по 1815 г., которому посвящен первый раздел пособия, не повезло, пожалуй, больше всего. Если историю международных отношений в XIX–XX веках автор излагает более или менее в соответствии с общепризнанными концепциями, то в описании периода, определяемого в книге как «Вестфальский порядок», возникает масса вопросов. Прежде всего потому, что автор исходит из положения: основным содержанием периода с 1648 по 1815 г. являлось стремление Франции к гегемонии и попытки остальных крупных европейских государств помешать установлению этой гегемонии.

Стремясь доказать, что Франция более 250 лет проводила последовательную гегемонистскую политику, автор обращается к известному проекту герцога Сюлли (подробно излагаемому на стр. 27). «Итоги Тридцатилетней войны воспринимались в Париже не как окончательный результат, а только как первый успешный шаг к реализации программы Сюлли», – говорится в тексте. К 1700 г. Франция имела статус «полугегемона» (с. 72) и впоследствии после каждой очередной неудачи вновь и вновь пыталась добиться доминирования, пока не была окончательно сокрушена в 1815 году.

Упорное следование этой концепции приводит к тому, что из поля зрения автора выпадают сюжеты, важные для понимания международных отношений описываемого периода, – к примеру, сближение Англии под руководством Оливера Кромвеля с Францией и подписание Парижского договора 1657 г., по условиям которого Англия втянулась в войну на континенте. Описывая англо-голландские войны, Фененко не упоминает об инициативах Кромвеля, который готов был отказаться от Навигационного акта при условии вступления Нидерландов в войну против Габсбургов. Эти сюжеты меж тем очевидным образом свидетельствуют о том, что Франция вплоть до 1667 г. воспринималась в Европе как одна из великих держав и потенциальный союзник.

На самом деле речь о французском стремлении к гегемонии имеет смысл вести лишь применительно к 1667–1714 гг. – с начала Деволюционной войны до подписания Утрехтского, Раштаттского и Баденского мирных договоров. Тогда угроза установления гегемонии Франции привела к образованию антифранцузских альянсов, успешно остановивших ее движение к европейскому доминированию. Именно по итогам Утрехтского мира (а вовсе не Вестфальского, как утверждается на с. 36) был установлен принцип баланса сил, а Франция была вынуждена отказаться от претензий на роль сверхдержавы.

Попытка растянуть французский гегемонизм на весь XVIII век побуждает автора к достаточно сомнительным утверждениям – например, что Франция в 1756 г. вновь оказалась на пороге достижения статуса гегемона, т.к. в соответствии с условиями Версальского договора «австрийские Габсбурги добровольно признали себя младшим партнером Франции… ресурсы бывшей империи Габсбургов фактически переходили под контроль Версаля» (с. 74). Однако, если мы ознакомимся с условиями Версальского договора, то не обнаружим там ничего подобного – ни в открытых, ни в секретных статьях.

Сама попытка трактовать французскую политику как исполнение «проекта Сюлли» напоминает хорошо знакомую отечественному читателю историю с «Завещанием Петра Великого», и это не случайно. Все теории, в соответствии с которыми внешняя политика государств на протяжении столетий объясняется якобы следованием завещанию великого предка, чем-то похожи. Идея о том, что каждый русский монарх после вступления на престол знакомился с бумагой, в которой содержался план многовекового пути к мировому господству, мало чем отличается от теории, в соответствии с которой каждый новый французский король принимал в качестве руководства к действию набор отрывочных мыслей, набросанных Сюлли после того, как он растерял всякое политическое влияние и удалился от двора. Стоит упомянуть в этой связи, что более или менее законченное оформление «проект Сюлли» получил лишь в издании 1778 г., существенно переработанном редакторами. К этому же периоду относится и идея «естественных границ Франции», также ошибочно приписываемая автором Сюлли (с. 27) и принадлежащая на самом деле Анахарсису Клоотсу.

При этом научный потенциал идеи о Франции как о ключевом субъекте международных отношений далеко не исчерпан. Если бы автор издал по этой теме отдельную монографию, где мог бы привести всю необходимую аргументацию (что, разумеется, невозможно в учебном пособии), это послужило бы ценным вкладом в науку и создало бы необходимый стимул для масштабной дискуссии, которая, хочется верить, привлекла бы внимание специалистов по МО к этому слабо изученному периоду истории международных отношений.

Хотя предыдущие замечания касались в основном первого раздела из трех, немало претензий, к сожалению, можно предъявить и в отношении двух остальных. Текст получился очень неровным: если какой-либо исторический период хорошо исследован, по нему имеются свежие работы на русском языке, он описан великолепно; если же тема по каким-то причинам не привлекала внимания отечественных историков, качество описания явно проседает. Так, практически безупречно изложена история «Большой игры» Англии и России, освещенная в прекрасных монографиях Е.Ю. Сергеева, А.В. Постникова и Т.Л. Шаумян, и деятельности Коминтерна в «афганском коридоре» в 1920–30-х гг. (благодаря работе Ю.Н. Тихонова, которая порой цитируется чуть ли не дословно), в то время как события, происходившие в Туркестане и Афганистане в промежутке между этими периодами, описаны абсолютно неверно. Генерал Маллесон возглавил британскую военную миссию в Мешхеде лишь в июле 1918 г. и потому никак не мог устанавливать контакты с правительствами Бухары и Хивы после Февральской революции и тем более создать после Октябрьской революции Туркестанскую военную организацию; Фредерик Бэйли не подписывал с Евгением Джунковским и бухарским эмиром соглашения об установлении британского протектората над Туркестаном; Туркестанская армия состояла не из «ташкентских отрядов»; Третья англо-афганская война началась не с вторжения «британско-индийской армии численностью 340 тыс. чел.» на территорию Афганистана 3 мая 1919 г., а с захвата в этот день афганскими силами города Багх на территории Британской Индии, и т.д.

В целом возникает впечатление, что при подготовке учебного пособия автор столкнулся с хорошо знакомыми любому ученому проблемами: сжатые сроки в первую очередь и требования к объему – во вторую.

Сложно осуждать автора за стремление издать книгу как можно быстрее, принимая во внимание упомянутую выше нехватку пособий по предмету. Но результатом подобной спешки стали, к сожалению, многочисленные мелкие фактические ошибки, рассыпанные по тексту. По большей части они никак не влияют на промежуточные и окончательные выводы, но тем досаднее наталкиваться на них снова и снова.

К примеру, в Вестфальских мирных договорах вовсе не был зафиксирован принцип суверенитета (с. 6); в бою с англичанами у Ливорно голландским флотом командовал не Мартен Тромп, а Йохан ван Гален (с.25); эскадра, которая должна была доставить якобитов в Шотландию в 1719 г., вовсе не погибла при мысе Финистерре, как утверждается на с. 59, а была разбросана штормом – все корабли вернулись в порт, но высадка была сорвана; крейсер «Кассандра» погиб не осенью 1919 (с. 470), а годом раньше – осенью 1918 г., и так далее. Подобные ошибки встречаются практически в каждой подглаве, что особенно обидно, учитывая, что их можно было избежать при более тщательной подготовке и редактуре текста.

Вопросы к научной редактуре возникают и в связи с не совсем традиционным написанием ряда имен: к примеру, Антонио дель Джудиче, князь Челламаре (Antonio del Giudice, principe di Cellamare), вдохновитель известного «заговора Челламаре», превратился в Антонио Джудице князя Чалларме (с.59); Mystery and Company of Merchant Adventurers автор переводит как «Таинственная компания торговцев и первопроходцев», игнорируя второе, в данном случае основное, значении слова mystery в описываемый период – «группа купцов, гильдия».

Жесткие требования к объему, по всей видимости, привели к тому, что автору пришлось выбросить из абзацев целые фразы; в итоге в отдельных местах существенно пострадала логика повествования и умозаключений. К примеру, непонятно, как из того, что «Вестфальский мир уравнял в правах католиков и протестантов (кальвинистов и лютеран), узаконил конфискацию церковных земель, осуществленную до 1624 года Соглашения отменяли принцип Аугсбургского мира cujus regio, ejus religio, вместо него провозглашался принцип веротерпимости» (с. 21) следует, что «это означало закрепление раздробленности германских земель на множество суверенных государств» (оставляя в стороне вопрос о справедливости этого тезиса в принципе). Вряд ли из фразы «кабинет Альберони начал готовить аналогичную операцию по захвату острова Сицилии, но 11 августа 1718 г. британская эскадра под командованием адмирала Джорджа Бинга разбила испанский флот в сражении у мыса Пассаро» (с. 59) можно понять, что на самом деле операция по захвату Сицилии была успешно проведена, но разгром у Пассаро привел к тому, что испанские войска оказались заперты на острове без снабжения извне.

Достаточно небрежно в ряде случаев изложены и династические вопросы, имеющие важное значение для изучения внешней политики составных государств описываемого периода. К примеру, читатель вряд ли сумеет составить адекватное представление о причинах войны за испанское наследство. «Карл II в октябре 1700 г. завещал трон второму сыну дофина Людовика – герцогу Филиппу Анжуйскому при условии, что наследником французского престола станет его младший брат герцог Беррийский», – пишет автор на с. 33. Меж тем в реальности Карл II действительно завещал трон Филиппу Анжуйскому, а в случае его отказа – герцогу Беррийскому, который занимал в очереди наследования французского престола законное место после отца и двух старших братьев, а также их детей. Французский престол наследовался в соответствии с принципом примогенитуры, и герцог Беррийский мог бы стать королем лишь в том случае, если бы умерли оба его брата – дофин Людовик и Филипп Анжуйский – и все их потомство, и ни один международный договор не мог бы помешать ему взойти на французский трон.

Путаница продолжается и на с. 34. «В феврале 1701 г. Людовик XIV объявил Филиппа своим наследником», – указывается в книге; на самом же деле король провел акт, который включал Филиппа в очередь на наследство на случай, если возникнет необходимость возложить на него корону Франции, причем в качестве обязательного условия значился отказ от испанской короны. Далее упоминается, что Франция признала законным наследником английского престола Якова Стюарта, «старого претендента», после того как «в том же 1701 г. умерли и Вильгельм III, и свергнутый король Англии Яков II Стюарт». Однако Вильгельм III умер в марте 1702 г. от пневмонии, которая развилась у него после того, как его конь в феврале того же года споткнулся, попав ногой в кротовью нору, сбросил короля, и у того сломалась ключица. На момент, когда Франция признала единственным наследником престола «старого претендента», Вильгельм был вполне здоров.

Все вышеуказанные ошибки и недочеты хотя и могут испортить удовольствие от знакомства с книгой и в ряде случаев затруднить понимание прочитанного, легко можно исправить в следующей версии работы. Хочется надеяться, что в ближайшее время мы увидим новое издание учебного пособия Алексея Фененко, где будут исправлены фактические ошибки и добавлены новые материалы, которые позволят превратить книгу из истории международных отношений европейских стран в полноценную историю международных отношений в период с 1648 по 1945 годы.

Россия > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 17 мая 2019 > № 2996632 Алексей Куприянов

Арктические недоразумения

Как защитить регион от посторонних, но сохранить широкое сотрудничество

Павел Гудев – кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН.

Резюме В Арктике всегда будут сталкиваться три тенденции: национальная, региональная и более широкая международная. Интересам арктических стран соответствует укрепление первых двух – путем развития национального законодательства и создания региональных моделей управления ее пространствами и ресурсами.

На большинстве международных мероприятий, посвященных арктическому региону, всегда можно услышать одну и ту же фразу: «Арктика – зона мира и сотрудничества!». Под таким девизом проходят конференции, так называют статьи, книги и сборники. Создается впечатление, что советская концепция «мирного сосуществования» никуда не исчезла и продолжает действовать в отношении отдельно взятого Северного Ледовитого океана в условиях фактически новой холодной войны между Россией и странами Запада.

В определенной степени можно полагать и так, в особенности если сравнивать Арктику с Балтийским и Черным морями, где уровень межгосударственной напряженности и конфликтный потенциал существенно выше. Уровень взаимодействия и кооперации России и Запада в Арктике действительно весьма высок. Все арктические государства заинтересованы в том, чтобы не допустить здесь экологической катастрофы, готовы вместе бороться с общими рисками и угрозами, координировать проведение научных исследований и т.д.

Однако арктический регион не лишен противоречий, рискнем даже предположить, что по мере прихода сюда все большего числа заинтересованных игроков и расширения масштабов тех или иных видов морехозяйственной деятельности ситуация может кардинально измениться в худшую сторону.

Единство и борьба

Арктические страны готовы единым фронтом защищать приоритетность своих интересов в Арктике. Дальнейшее подключение внерегиональных игроков к арктической проблематике будет в той или иной мере критически восприниматься либо всеми, либо рядом из них. Причина банальна: неарктические государства, включая наблюдателей Арктического совета, всегда будут стремиться размыть эксклюзивный характер взаимодействия в регионе, заменив его на более широкий инклюзивный, то есть выступать за максимально возможную интернационализацию арктических пространств и ресурсов. И это всего лишь первый уровень «водораздела» интересов в регионе.

Второй, который тоже никуда не денется, – это зачастую весьма условно совпадающие интересы стран арктической пятерки (США, Канада, Россия, Дания, Норвегия) и остальных членов Арктического совета, территория которых непосредственно не омывается водами Северного Ледовитого океана (Финляндия, Швеция, Исландия). Разговоры о возможном членстве Финляндии и Швеции в НАТО лишь подливают масла в огонь. Встреча в 2008 г. в Илулиссате и принятая там Декларация являются попыткой создания подлинной арктической коалиции. Она не в полной мере удалась, но не факт, что такое не повторится в будущем.

Впрочем, возможны и иные варианты развития событий – создание тех или иных постоянных/временных союзов между конкретными арктическими странами, или же между последними и внерегионалами. Во всяком случае санкционный режим, введенный в отношении России, предопределил ее поворот на Восток, хотя далеко не всегда интересы России и, например, Китая в Арктике совпадают.

Третий уровень – сугубо локальный. Сохранятся отдельные морские регионы, пространства и ресурсы которых уже сейчас активно осваиваются и используются. Например, Баренцево море, в меньшей степени – море Бофорта. При этом здесь сталкиваются не только интересы арктических государств со смежными побережьями (Россия–Норвегия, США–Канада), но и совершенно разных морепользователей: нефтегазодобывающих корпораций; рыбопромышленных предприятий; судоходных компаний; военных и защитников морской среды. Проблема согласования их позиций совсем не тривиальна. Рыбаки всегда будут выступать против нефтяников, и наоборот. А возможно ли вообще добиться гармонизации военно-стратегических интересов государства и экологов? Как представляется, это весьма и весьма проблематично…

Большинство экспертов согласны, что проблема определения внешних границ континентального шельфа в Арктике таит в себе значительный конфликтный потенциал. Действительно, российская и датская заявки в Комиссию по границам континентального шельфа (далее – КГКШ) накладываются друг на друга, в перспективе канадская заявка может иметь наложения на ту часть подводной окраины материка, на которую претендует Россия.

Таким образом, урегулирование взаимных притязаний потребует согласования позиций как между Россией и Данией, так и между Россией и Канадой. Однако возникает резонный вопрос: а при чем здесь тогда КГКШ, которая не наделена полномочиями по урегулированию конфликтов интересов? Существовала ли вообще необходимость обращения к ней? Нельзя ли было запустить процесс не определения внешних границ, а именно разграничения данной части шельфа между государствами с противолежащими побережьями? Учитывая, что выбранный курс был взят еще в 1997 г. в бытность главой правительства Виктора Черномырдина, на ум приходит как раз его афоризм: «Хотели как лучше, а получилось как всегда!».

Существует и другой вариант развития ситуации: КГКШ либо вовсе не одобрит доработанную российскую заявку, либо одобрит лишь частично. Оба варианта критичны для Российской Федерации, затратившей колоссальные финансовые и людские ресурсы для подготовки своего представления. Однако мы забываем, что КГКШ – это не орган ООН, как ошибочно полагают многие. Комиссия – это сугубо технический институт, созданный в рамках Конвенции ООН по морскому праву 1982 года. Если бы она была аффилирована с ООН, то тогда бы все страны – члены Организации имели бы право обращаться в нее со своими заявками. А так лишь участники Конвенции 1982 г. наделены такими полномочиями, равно как и правом избирать экспертов в ее состав.

Кроме того, Комиссия не выносит решений, она лишь дает рекомендации, с которыми государство-заявитель имеет право как согласиться, так и не согласиться. Поэтому у России остается определенная свобода выбора: принимать рекомендации КГКШ или нет, в полном объеме или частично, пытаться дорабатывать свою заявку дальше или избрать иную модель поведения.

Вышеозначенные варианты действий носят достаточно провокационный характер и многими воспринимаются в штыки, как ведущие к усилению противоречий и конфликтности в регионе. Не будем спорить, так оно отчасти и есть. Любое отклонение от выбранной линии в поведении России будет как вести к репутационным издержкам, так и маргинализировать международно-правовой статус страны. Тем не менее проблема заключается в том, что в Арктике мы находимся далеко не в равных позициях, пока Соединенные Штаты, крупнейшая морская и военно-морская держава, не подписали и не ратифицировали Конвенцию 1982 года.

Американские маневры

США обладают разработанным внутренним национальным законодательством в отношении внешнего континентального шельфа, а также участвуют в другом международном соглашении – Конвенции 1958 г. о континентальном шельфе. По этим причинам они имеют возможность не ограничивать протяженность своей подводной окраины материка, как это сделала России. Напомним, что ст. 76 Конвенции 1982 г. содержит определенные пространственные и геологические лимиты в отношении протяженности континентального шельфа за пределами 200-мильной зоны от исходных линий. Грубо говоря, шельф может геологически существовать и за пределами этих лимитов, но с правовой точки зрения на него уже не распространяется юрисдикция данного прибрежного государства.

Многие могут возразить: но ведь США собираются присоединиться к Конвенции 1982 года? Да, таких заявлений было много, но воз и ныне там… И любые прогнозы по данному вопросу выглядят не честнее, чем гадание на кофейной гуще. Слишком много внутриполитических, да и внешнеполитических факторов оказывают влияние на данное решение. Более того, Соединенные Штаты не участвуют во многих других международных соглашениях, касающихся управления пространствами и ресурсами Мирового океана (например, в Конвенции о биологическом разнообразии). Напрашивается вывод о том, что это давно устоявшаяся модель поведения, а именно: инициировать разработку международного режима, заставить других взять определенные обязательства, а себя не обременять ими как не соответствующими национальным интересам.

Американцы, конечно, умеют делать хорошую мину при плохой игре. В частности, постоянно заявляют, что ст. 76 Конвенции 1982 г. и сам процесс определения внешних границ континентального шельфа – устоявшаяся норма обычного права. Это означает, что все государства, в том числе и те, что не участвуют в Конвенции 1982 г., должны беспрекословно соблюдать норму как сложившийся международный обычай. С этой точки зрения получается, что и США обязаны действовать ровно таким же образом, как поступила Россия и другие арктические страны. Однако существует пара нюансов.

Во-первых, само заявление о том, что ст. 76 – это норма обычного права, не более чем правовая спекуляция. Как и многие другие нормы и положения Конвенции (в частности, концепция Общего наследия человечества), ст. 76 была новеллой в международном морском праве. И чтобы стать нормой обычного права, необходима широкая и последовательная практика по ее имплементации большинством государств, в том числе и не участвующих в Конвенции. Но для Соединенных Штатов это, бесспорно, очень удобное стратегическое напутствие другим странам: исполняйте Конвенцию 1982 г., ограничивайте свой шельф, мы тоже так сделаем, но позднее...

Во-вторых, такие заявления и аргументация могут свидетельствовать о том, что США потенциально рассматривают для себя вариант подачи соответствующей заявки в КГКШ без формального присоединения к Конвенции 1982 года. Ведь если это обычная, а не просто договорная норма, то пользоваться ей могут все, независимо от участия в Конвенции. Да, для США – это путь по самоограничению площади шельфа, но, с другой стороны, он позволяет им сохранить лицо и не допустить возражений со стороны других государств. Однако и такой вариант действий крайне провокационен, так как ставит Соединенные Штаты в более выгодное положение.

Насколько общее наследие

На различных мероприятиях можно услышать, что изучение, освоение и использование арктических пространств и ресурсов должно вестись в интересах всего человечества. Забота об экологии Северного Ледовитого океана становится для внерегиональных государств универсальным аргументом включения в «арктическую гонку». Логика, которую они используют, предельно проста: антропогенная нагрузка ведет к изменению окружающей среды в Арктике, что, в свою очередь, оказывает влияние на устойчивое развитие региона в интересах последующих поколений, а значит необходимы усилия на международном уровне, чтобы сохранить Арктику как общее наследие.

Вся используемая в данном случае терминология – общее наследие, всемирное достояние и т.д. – носит абсолютно внеправовой характер. В Конвенции 1982 г. зафиксирована лишь одна концепция, а именно – концепция Общего наследия человечества (ОНЧ). Она применима исключительно к ресурсам дна и недр за пределами зон национальной юрисдикции прибрежных государств – то есть к Международному району морского дна (МРМД). Последний может быть создан в Арктике, но только после того как региональные страны, подавшие заявку в КГКШ, согласятся с ее рекомендациями.

Пока же никакого МРМД в Арктике не существует, и говорить о ней как об ОНЧ не совсем корректно, даже более того – спекулятивно! Концепция ОНЧ ни под каким предлогом не может быть распространена на акваторию центральной части Северного Ледовитого океана за пределами зон национальной юрисдикции прибрежных государств. Это всегда будет анклав открытого моря, со всеми вытекающими отсюда шестью свободами открытого моря.

На первый взгляд может показаться, что режим открытого моря и режим МРМД, на ресурсы которого будет распространяться статус ОНЧ, имеют много общего, и такое отождествление вполне закономерно. Во всяком случае, и там и там речь идет о неких общих пространствах, которые могут эксплуатироваться всеми странами без ограничений.

Однако режим разведки и разработки ресурсов МРМД предельно жестко регламентирован и подчинен управлению со стороны Международного органа по морскому дну (МОМД). Режим же открытого моря, хотя отчасти и регулируется международными организациями, прежде всего в области судоходства (Международная морская организация) и морского промышленного рыболовства (ФАО, Региональные организации по регулированию рыболовства), все-таки остается в значительной степени более свободным для осуществления тех или иных видов морехозяйственной деятельности. И с этой точки зрения их уравнивание предельно некорректно с правовой точки зрения.

Когда говорят о неких общих пространствах, зачастую включая в их число и Арктику, изначально подразумевают режим, установленный в 1959 г. применительно к Антарктике. Договор 1959 г. стал первым соглашением по управлению международными пространствами. В его тексте, в частности, указано, что «в интересах всего человечества Антарктика должна и впредь всегда использоваться исключительно в мирных целях и не должна стать ареной или предметом международных разногласий». Какое-то время назад идея разработки подобного рода соглашения применительно к Арктике лоббировалась на уровне ЕС. И хотя арктические страны ее категорически отвергли, она продолжает иногда всплывать на тех или иных международных мероприятиях, а также в умах защитников морской среды.

Однако отождествление Арктики и Антарктики предельно ангажировано, отличий здесь гораздо больше, чем общего.

Во-первых, Антарктика – это материк Антарктида, окруженный океаном, а Арктика – морской регион, окруженный материками.

Во-вторых, территории, омываемые водами Северного Ледовитого океана, исторически заселены представителями так называемых коренных народов Севера, в то время как в Антарктике отсутствует коренное население.

В-третьих, в Арктике уже давно определены зоны суверенитета и юрисдикции арктических государств. Существующие противоречия касаются исключительно определения внешних границ и разграничения континентального шельфа за пределами 200-мильной зоны от исходных линий. Абсолютно иная ситуация складывается вокруг континентального шельфа Антарктиды: Австралия, Аргентина, Великобритания, Чили оставили за собой право претендовать на шельф материка. При этом ст. 4 Договора об Антарктике 1959 г. не признает каких-либо претензий в отношении территорий, расположенных в зоне действия этого соглашения.

В-четвертых, в Арктике уже ведется разработка неживых (минеральных) ресурсов, а в отношении Антарктики такая деятельность запрещена Договором 1959 года.

В-пятых, Арктика всегда имела и будет иметь важное военно-стратегическое значение. Именно поэтому все предложения по демилитаризации Арктики, в том числе создания в ее рамках зоны, свободной от ядерного оружия, не могут быть поддержаны большинством арктических государств. В то время как Антарктика – не только полностью демилитаризованный, но и имеющий безъядерный статус регион.

Наконец, правовой режим Антарктики целиком и полностью базируется на основе системы Договора 1959 г., в то время как в отношении Арктики применима широкая правовая база, состоящая как из договорных, так и обычных норм международного права.

Тенденция к размыванию эксклюзивного характера сотрудничества арктических государств и его замене на более широкий инклюзивный проявляется в том, что все большее число стран хотят получить статус наблюдателей в рамках Арктического совета. Несмотря на то что он не дает ощутимых прерогатив при формировании арктической повестки, для многих стран и союзов этот статус является косвенным подтверждением их высокого международно-политического положения.

Здесь можно провести условную аналогию с участием в системе Договора об Антарктике 1959 года. Понятно, что для многих, прежде всего развивающихся государств, это вопрос не расширения научной базы знаний о континенте и происходящих вокруг него процессах, а исключительно повышения международной репутации.

Кто в игре

Напомним, что сейчас наблюдателями в Арктическом совете являются такие страны, как Великобритания, Германия, Индия, Испания, Италия, Испания, Республика Корея, Нидерланды, Польша, Сингапур, Франция, Япония. Статус наблюдателя имеют 9 межправительственных и межпарламентских организаций, а также 11 неправительственных структур. Однако данный процесс вовсе не остановлен: в то или иное время на получение статуса наблюдателя претендовали или же претендуют Монголия, Турция, Эстония, а также такая наднациональная структура, как ЕС.

На первый взгляд, ни России, ни другим постоянным членам Арктического совета нечего опасаться, так как вопрос о расширении членства в этом международном форуме давно закрыт, а увеличение числа наблюдателей всего лишь отражает современный тренд на более пристальное внимание к арктическому региону. Но это поверхностный взгляд на проблему.

Если мы возьмем пример Европейского союза, которому не удалось с первой попытки получить статус наблюдателя, но который вовсе не отказался от этой идеи, то увидим весьма неприятные для нас вещи. В частности, ЕС традиционно оспаривает отстаиваемый Россией правовой статус СМП как национальной транспортной артерии. В Брюсселе видят среди основных угроз в Арктике российскую милитаризацию региона. Евросоюз планирует более активно привлекать для исследований внерегиональные страны (КНР, Республика Корея, Япония). Наконец, ЕС считает, что к Арктике применимы исключительно договорные нормы международного права, прежде всего Конвенции ООН по морскому праву 1982 г., при этом нарочито забывая, что правовой режим Арктики основан на сочетании договорных и обычных норм права, а также внутреннего национального законодательства арктических государств, в особенности России и Канады, обладающих наиболее протяженной береговой линией в регионе.

Очевидно, что и Эстония для России – тоже не лучший кандидат на получение места наблюдателя в Арктическом совете. Прямо обвиняя Москву в милитаризации региона, она предлагает не только усиливать роль ЕС в Арктике, но и более активно привлекать сюда НАТО.

Североатлантический альянс уже присутствует в Арктике через своих членов – США, Канаду, Норвегию. Однако все постоянные члены Арктического совета едины в том, что вопросы безопасности должны решаться в рамках регионального формата, то есть исключительно между ними, а привлечение НАТО – излишняя мера, которая не будет способствовать укреплению доверия.

С нашей точки зрения, присоединение к числу наблюдателей Евросоюза, может быть, и хорошо с дипломатической точки зрения, да, наверное, и с научной, ведь Европейский союз тратит значительные средства на проведение научных исследований в регионе. Но недостаточно ли присутствия стран – членов ЕС в составе Арктического совета и его наблюдателей? Более того, не откроет ли принятие ЕС ящик Пандоры? Почему бы и НАТО не использовать эту же аргументацию, а именно – участие в научных изысканиях в Арктике, для того чтобы получить статус наблюдателя в Арктическом совете? Ведь все мы знаем, что НАТО активно финансирует исследования в морских районах (Балтика, Черное море).

А вот пример Монголии – внутриконтинентальной страны, не имеющей выхода к морю, – хоть и выглядит на первый взгляд комично, вовсе не так однозначен. Стоит вспомнить, что под монгольским флагом, который относится к категории так называемых «удобных флагов», ходит внушительный коммерческий флот. Поэтому интерес Монголии к Арктике предельно конкретен и гораздо меньше противоречит российским интересам.

Полузакрытый регион

Один из главных тезисов, в котором нас хотят убедить, состоит в том, что Северный Ледовитый океан – это такой же морской регион, как Атлантический, Индийский и Тихий океаны. Однако это не совсем так. Среди ключевых отличий можно выделить следующие: фактическая окруженность побережьями исключительно пяти арктических государств; малая площадь; мелководный характер; значительная протяженность шельфовой зоны; особые климатические условия, включая наличие ледовой обстановки; высокая экологическая уязвимость.

Принимая во внимание тот факт, что за исключением центральной части, которая может рассматриваться как анклав открытого моря, большая часть Северного Ледовитого океана представляет собой зоны суверенитета и юрисдикции арктических стран, а проход в Арктику для внерегиональных государств связан с пересечением именно этих акваторий, представляется уместным говорить о полузамкнутом или даже полузакрытом характере этого морского региона.

Статья 122 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. определяет полузамкнутый морской район как «залив, бассейн или море, окруженное двумя или более государствами и сообщающееся с другим морем или океаном через узкий проход, или состоящее полностью или главным образом из территориальных морей и исключительных экономических зон двух или более прибрежных государств». Здесь государствам предписано сотрудничать в сфере управления живыми ресурсами, защиты морской среды и координации морских научных исследований.

Применимость этого конвенционного статуса к Северному Ледовитому океану является предметом продолжающихся споров. Однако с нашей точки зрения Арктика имеет гораздо больше общего с такими морскими районами, как Балтийское и Средиземное моря, нежели с другими океанами, в том числе и потому, что 70% ее площади составляют моря и заливы. Стоит вспомнить, что еще в конце советской эпохи обсуждалась концепция «Арктическое Средиземноморье», которая удачно описывает формат регулирования с акцентом на приоритетном учете национальных интересов региональных государств.

В Арктике всегда будут сталкиваться три тенденции: национальная, региональная и более широкая международная. Интересам арктических стран всегда будет соответствовать укрепление первых двух как путем развития национального законодательства, так и создания конкретно-фрагментарных региональных моделей управления ее пространствами и ресурсами. Полностью остановить приход в Арктику всех заинтересованных игроков невозможно, да и не всегда это выгодно самим арктическим державам. Многие проекты не могут быть реализованы без международного сотрудничества. Однако размывание эксклюзивного характера взаимодействия стран арктической пятерки (и более широкого формата – восьмерки), которые в силу своего географического положения являются арктическими соседями, нежелательно.

Россия. Арктика > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 17 мая 2019 > № 2996631 Павел Гудев

Россия как травма

Взлет и падение Японии в качестве великой державы

Ярослав Шулатов – доцент Университета Кобэ (Япония).

Резюме Весь путь Японии как великой державы от начала ее утверждения в этом качестве на заре ХХ века до конца, т.е. поражения во Второй мировой войне, связан с ее отношением к России – царской и советской. Россия оказалась одним из важнейших факторов как взлета, так и падения Японской империи. Ее крах оставил в японском обществе комплекс травматических переживаний.

В последнее время вопросы отношений России и Японии постоянно мелькают в новостных заголовках, значительная часть репортажей и комментариев посвящена спору о территориях и мирному договору. Именно эти две проблемы, намертво скрепленные между собой более чем полувековой полемикой, стали для многих синонимом двусторонних отношений. Однако спор об островах – только видимая часть клубка проблем, отравляющих отношения с Россией. Согласно опросам администрации премьер-министра Японии, в октябре 2018 г. только 17,7% респондентов сказали, что дружелюбно настроены к России, в то время как об отсутствии дружеских чувств заявили 78,8 процента. Это один из самых грустных показателей, даже ниже уровня симпатий к Китаю и Корее, с которыми у Японии тоже есть неугасающие споры о территориях и трактовке истории. При этом аналогичные опросы в России дают противоположную картину. По данным Левада-центра, в ноябре 2018 г. о хорошем отношении к Японии заявил 61% россиян, о плохом – 20%. За последние три десятилетия эти цифры менялись незначительно.

Для понимания причин необходимо взглянуть на сегодняшнюю ситуацию через призму истории. Тем более что прошедший год был богат на круглые даты, знаковые для российско-японских отношений.

Так, минул ровно век с высадки японского десанта во Владивостоке в 1918 г. и начала интервенции в охваченную гражданской войной Россию. За 10 лет до этого, в 1908 г., русская миссия в Токио получила статус посольства. 80 лет назад, в 1938 г., прогремели бои на озере Хасан. Через 10 лет, в 1948 г., завершен Токийский процесс над японскими военными преступниками, который символически подвел черту под проектом «Японская империя».

Политическая история японского имперского проекта также отметила важный юбилей. Полтора века назад, в 1868 г., началась эпоха Мэйдзи. Япония вступила на путь модернизации, поставив одной из целей вхождение в своего рода клуб великих держав и справилась с этой задачей первой из азиатских государств. Произошло это к удивлению многих, в первую очередь европейских, стран, составлявших когорту дирижеров мирового порядка.

Однако для нас прежде всего важно, что практически весь путь Японии как великой державы от начала ее утверждения в этом качестве на заре ХХ века до конца, т.е. поражения во Второй мировой войне, неразрывно связан с ее отношением к России – царской и советской. Россия оказалась одним из важнейших факторов как взлета, так и падения Японской империи. Ее крах привел к целому комплексу травматических переживаний для японского общества. Наряду с этим во многом беспрецедентный динамизм и маятниковый характер отношений с ней до 1945 г. объясняет, почему японское общество так болезненно восприняло этот опыт и пока не смогло до конца его пережить. Для избавления от травмы и перезапуска российско-японских отношений недостаточно фиксации на территориальной проблеме. Необходим комплекс мер, направленных на развитие двусторонних контактов и на понимание сложной картины прошлого. Но для начала рассмотрим фактическую сторону вопроса.

Вестернизация Японии: смена внешнеполитической парадигмы

Япония долгое время проводила политику изоляции, однако с началом эпохи Мэйдзи новая политическая элита приняла западную концепцию державного пространства, приступив к построению империи с колониями и зависимыми территориями. Экспансия стала рассматриваться как неотъемлемая часть и признак желанного статуса «великой державы». Эта мотивация, наряду с опасениями превосходства европейцев в военной и технологической областях, стала одной из движущих сил форсированной модернизации. Страх Японии быть порабощенной Западом в некоторой степени преодолевался стремлением обладать колониями.

Создание мощных вооруженных сил стало одной из важнейших составляющих трансформации страны, что нашло отражение в девизе «богатая страна и сильная армия». Отношение мэйдзийской Японии к Западу оставалось двойственным. Испытывая уважение к научно-техническим и прочим достижениям европейской цивилизации, японцы стремились взять их на вооружение, а затем если не изгнать европейцев из Азии, то как минимум заставить их потесниться. Японские соседи – Корея и Китай, не сумевшие оседлать модернизационную волну, были обречены упасть в цепкие объятья новоявленной азиатской империи. Логика экспансионистского развития делала конфронтацию Японии с западными конкурентами неотвратимой. Однако почему именно России суждено было стать столь важным фактором для японского имперского проекта?

Россия и Япония: начало геополитического соперничества

К концу XIX века восприятие Россией и Японией друг друга существенным образом отличалось. До этого в истории русско-японских контактов имели место разные события, в том числе опыт позитивного взаимодействия – например, оказание помощи японским рыбакам, терпевшим крушение в северной акватории Тихого океана и затем оказывавшимся в российских водах. Тем не менее в целом «угроза» являлась немаловажной составляющей образа России в глазах японской элиты. Возможная опасность со стороны русских обсуждалась еще со второй половины XVIII века. В начале XIX века, после набегов парусников «Юнона» и «Авось» (тех самых, что известны у нас по одноименной рок-опере) на японские селения на юге Сахалина и Курильского архипелага, имидж России как угрозы закрепился в сознании правящих кругов.

Ситуация в России была диаметрально противоположной. Хотя некоторые русские деятели, такие как мореплаватель Василий Головнин, находившийся в японском плену в 1811–1813 гг., высказывали суждение о том, что Япония может стать ведущим игроком на Дальнем Востоке, а японцы – «сделаться опасными европейцам», российское политическое и военное руководство долгое время не рассматривало Японию в качестве угрозы. В начале 1890-х гг. в инструкциях МИДа утверждалось, что между Россией и Японией «не существует никакой принципиальной противоположности интересов». Таким образом, страны совсем по-разному смотрели друг на друга – если в Японии традиционно существовало восприятие северной соседки в качестве угрозы, то в России смотрели скорее с любопытством и точно без страха.

Именно поэтому результаты победоносной для Японии войны с Китаем в 1894–1895 гг. стали неприятным сюрпризом для Российской империи, которая вдруг обнаружила у границ недавно обретенных владений на Дальнем Востоке амбициозную молодую державу, готовую силой утверждать свои интересы. Победа Японии шокировала многих, но именно в Петербурге к появлению нового игрока в регионе отнеслись наиболее серьезно. После подписания триумфального для Японии мирного договора с Китаем Россия при поддержке Франции и Германии вынудила японское правительство вернуть Поднебесной Ляодунский полуостров в обмен на дополнительную контрибуцию. Эти события вызвали потрясение в японском обществе, которое почувствовало себя униженным и уязвленным. Россия предстала символом несправедливости и лицемерия Запада, навязывавшего свои порядки по всей Азии, но отказывавшегося признавать это право за Японией. Ситуация усугубилась в 1898 г., когда Петербург добился от Пекина права на аренду Квантунской области и приступил к обустройству военно-морской базы в Порт-Артуре, за четыре года до этого взятом штурмом японскими войсками.

Именно тогда произошла фиксация образа России как главной угрозы для Японии. Такую оценку разделяли не только военные или политики, но и широкие слои общества. С точки зрения японцев Россия сначала заставила их отказаться от «законного» трофея, а затем присвоила его себе. Петербург наглядно указал Японии на невозможность успешной модернизации и вступления в клуб великих держав без соответствующих военных мускулов. Именно стремление ответить на это стало импульсом к консолидации и милитаризации. Страна вплотную занялась перевооружением армии и флота, целенаправленно готовясь к столкновению с Россией.

Примечательно, что в современной Японии многие до сих пор романтически воспринимают русско-японскую войну и тогдашнее соперничество с Россией как борьбу за свободу (свою и азиатских соседей). В первую очередь обсуждается опасность утраты независимости, что было вполне реально в случае поражения, однако непосредственные причины войны – борьба за колонии и сферы влияния – часто отходят на второй план.

Русско-японская война: рождение новой державы

Русско-японская война 1904–1905 гг. стала логическим продолжением борьбы новой азиатской империи за статус великой державы и новые территории – в первую очередь Корею. С этой точки зрения война была неизбежна, и Япония подошла к ней планомерно, мобилизовав все ресурсы. Имелся четкий враг, стояли ясные военные задачи и присутствовала высокая степень мотивации общества, что выглядело особенно контрастно на фоне России.

В Токио с большим подозрением наблюдали за ростом российского влияния на Корейском полуострове, который, как отмечали публицисты, был подобен ножу, направленному в сердце Японии. Опасения особенно развились после боксерского восстания в Китае и оккупации русской армией значительной части Маньчжурии в 1900 году. В условиях нараставшего напряжения в отношениях с Россией японцев заметно нервировало строительство Транссибирской магистрали, особенно той ее части, что называлась Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД).

Японские дипломаты развили чрезвычайную активность на международной арене, взяв на вооружение оригинальную тактику. Отныне Япония позиционировала себя в качестве цивилизованной нации с конституционным правлением и прогрессивными реформами по западному образцу – т.е. новоявленной частью Запада, разделявшей его интересы и готовой защищать их от «варварской» России, самодержавной монархии, попиравшей «свободу рук» в Маньчжурии. Подобный ребрендинг помог склонить в пользу Токио часть мирового общественного мнения, прежде всего в Великобритании и США. В 1902 г. Японии удалось заключить союз с Англией, давним геополитическим противником России. Американский истеблишмент и пресса также занимали скорее прояпонские позиции. В следующий раз установка «с Западом против России» как часть японской национальной идентичности станет вновь актуальной намного позже, уже во времена холодной войны.

Как известно, русско-японская война обернулась катастрофой для России и триумфом для Японии, создавшей прецедент изменения двусторонней границы военным путем. Впервые азиатская страна смогла одолеть европейскую державу на поле битвы. Война переформатировала геополитический ландшафт на Дальнем Востоке. Россия, потерявшая флот и вынужденная отвести войска из Маньчжурии, уступила статус регионального лидера. Япония на долгие годы стала ведущим военно-политическим игроком на Дальнем Востоке и приобрела вожделенные колонии – Корею и Южную Маньчжурию, которые превратились в форпост наступательной политики империи на материке. Запад наконец-то признал в ней великую державу. Статус зарубежных представительств в Токио был поднят до уровня посольств, а неравноправные договоры, заключенные в середине ХIХ века, постепенно заменялись паритетными соглашениями.

Победа над Россией, потенциал которой значительно превосходил японский, символизировала успех реформ Мэйдзи и привела не только к укреплению стратегических позиций империи, но и к увеличению политического веса военных. Это становилось одним из главных вызовов для политической системы страны, превратившись в бомбу замедленного действия. Все происходило в условиях фракционной борьбы в военных кругах. Вооруженные силы были поделены между двумя конкурирующими кланами – Сацума, выходцы из которого курировали флот, и Тёсю, представители которого контролировали армию. После консолидации перед лицом общего врага и победы в русско-японской войне соперничество между армией и флотом усилилось. Оно усугублялось разногласиями в определении основной военной угрозы. Для сухопутных сил главным потенциальным противником оставалась Россия, для флота на первый план постепенно выходило соперничество с США. Расхождение во взглядах между армией и флотом относительно главного вероятного противника сохранялось вплоть до 1940-х гг., приобретая ключевое значение в определении дальнейшего направления экспансии и внешнеполитического курса в целом. Это стало дополнительным фактором риска для начинающей великой державы.

Россия как ключевой партнер для экспансии

Японии пришлось заплатить немалую цену за победу, ее материальные и человеческие ресурсы истощились. Руководство опасалось реванша России, однако состояние финансов затрудняло поддержание военного бюджета на высоком уровне. Заполучив колонии, империя вынуждена была вкладывать огромные силы и средства в их обустройство и обеспечение безопасности.

Вместе с тем, взяв под контроль южную часть Маньчжурии со стратегической Южно-Маньчжурской железной дорогой, Япония оказалась в положении, аналогичном тому, которое занимала на севере региона Россия, контролировавшая КВЖД. Теперь уже в Токио не испытывали желания допустить в зону своего влияния других игроков. Прежде всего это касалось Соединенных Штатов, которые опоздали к разделу Китая и жаждали включиться в разработку неосвоенных богатств Маньчжурии. Выбранный японской элитой курс на наращивание влияния на материке и расширение экспансии не оставлял выбора – союзником в сложившихся обстоятельствах мог стать только Петербург, стремившийся удержать имевшиеся позиции в регионе путем сохранения статус-кво.

Победа над Россией обнулила для Японии травматический опыт прежнего унижения, а новая геополитическая ситуация открыла возможности для вчерашних противников. Япония стала наращивать влияние на материке через партнерство с Россией. Две империи продемонстрировали впечатляющие темпы эволюции взаимоотношений, подписав в 1907–1916 гг. серию политических соглашений, в которых тайно договорились объединить усилия для раздела Северо-Восточной Азии и пресечения конкуренции со стороны третьих стран, в первую очередь США. Договоренности с Петербургом оказались эффективным инструментом продолжения экспансии на континенте, а с ухудшением британо-японских отношений и заключением нового варианта союзного договора с Лондоном в 1911 г. стремление японцев к дальнейшему сближению с Россией стало еще более явным. В Токио осознали, что Великобритания не готова поддержать Японию в усугублявшемся соперничестве с США, а в ряде областей экспансионистские намерения токийского кабинета напрямую вступали в противоречие с интересами Британии.

В то же время русские и японские военные продолжали смотреть друг на друга с подозрением, в России совершенствование японского военного потенциала воспринимали особенно нервно. Японии многие не доверяли, травму от поражения 1905 г. обостряло бедственное состояние обороноспособности дальневосточной окраины. Впрочем, вектор развития двусторонних контактов, казалось бы, определился на годы вперед. В Первой мировой войне страны вместе сражались против Германии, а в 1916 г. официально заключили русско-японский союз, который до сих пор формально остается высшей дипломатической точкой в отношениях двух стран. Правящие круги России и Японии тогда не видели альтернативы продолжению партнерства. Однако события 1917 г. обрушили эту конструкцию и похоронили под собой надежды на превращение сотрудничества в долгосрочный тренд. Япония пересмотрела внешнеполитическую стратегию, а отношения с Россией совершили очередной разворот на 180 градусов.

Россия как объект экспансии

Большевики обнародовали тайные статьи договоров царского периода и объявили все соглашения недействительными. Русско-японский союз, едва родившись, прекратил существование, как, впрочем, и «заклятый друг» Японии – Российская империя. Токио оказался перед необходимостью выработать новый курс, и прежде всего на российском направлении.

Стремительный коллапс государственного механизма в России щекотал нервы японским военным и провоцировал на решительные шаги. После непродолжительных дискуссий и консультаций с партнерами по Антанте Япония решилась заполнить образовавшийся вакуум и расширить сферу влияния за счет вчерашнего союзника. С 1918 г. Токио отправил в Сибирь и на Дальний Восток свыше 70 тыс. военных. Японский контингент оказался самым большим из иностранных интервентов и покинул российскую территорию последним, отсрочив окончание Гражданской войны до 1922 года.

В условиях внутренней смуты в России Япония смогла оккупировать обширную территорию вплоть до Байкала. Однако, несмотря на видимый успех, а также громадные затраты и многочисленные жертвы, интервенция завершилась практически безрезультатно. Попытки организовать прояпонский режим и закрепиться на российской территории провалились, в то время как подозрительность и недоверие к Японии в России и на международной арене пустили еще более глубокие корни. В 1925 г. японские войска покинули север Сахалина – последнюю часть территории России, теперь уже советской.

В целом неудачная «Сибирская экспедиция» сигнализировала об ограниченности ресурсов империи. Продемонстрировав превосходство своей военной машины в условиях отсутствия серьезного противника, Япония так и не смогла удержать занятые позиции. Это должно было стать первым тревожным звонком для военно-политической элиты. Однако долгосрочных выводов сделано не было. Cимволично, что многие офицеры, которые потом играли важную роль в оккупации Маньчжурии в 1931 г., а также в войне с Китаем и США, в свое время принимали участие в интервенции в Россию.

Япония и СССР в 1920–30-е гг.: от разрядки к новому вызову

После признания Японией СССР в 1925 г. двусторонние отношения пережили краткосрочный «медовый месяц». Некоторые японские политические группировки, недовольные итогами Вашингтонской конференции 1921–1922 гг. и доминированием «англосаксонских держав», питали надежды на сотрудничество с Советским Союзом. Какое-то время в Токио рассматривали Москву как возможного партнера в противодействии китайскому национализму, хотя и с тревогой следили за ее помощью революционному движению. В самой Японии опасности широкого распространения коммунизма не было, однако левая идеология активно питала антиколониальное движение в Азии, подтачивая фундамент и Японской империи. В конечном итоге попытки выработать модус вивенди в Китае не увенчались успехом, и вскоре Советский Союз и Япония вступили в новое масштабное геополитическое противостояние.

В 1931 г. Япония оккупировала Маньчжурию, образовав вскоре марионеточное государство Маньчжоу-Го. Японские сухопутные силы, опьяненные успехами, продолжали отщипывать от китайской территории все новые куски. В 1937 г. после очередного «инцидента» вооруженные столкновения переросли в полномасштабную войну. Тем временем после выхода Квантунской армии на границу с СССР советское руководство приступило к скрупулезному анализу стратегического потенциала Японии, ее вооруженных сил, экономики, общественного устройства и т.д. На Дальнем Востоке развернулось масштабное военное строительство, в короткие сроки удалось создать военно-промышленный комплекс и разместить внушительную группировку войск.

К концу 1930-х гг. напряженность на границе привела к крупномасштабным вооруженным столкновениям. Конфликт у озера Хасан летом 1938 г. показал превосходство советских войск, но явного победителя не выявил. Квантунская армия жаждала реванша. В мае 1939 г. в районе реки Халхин-Гол начались бои, которые вскоре переросли в локальную войну с применением авиации и бронетанковых соединений. Японские военные недооценили потенциал противника, в то время как Советский Союз сумел скрытно создать мощную ударную группировку и после стремительного наступления разгромил основные силы японо-маньчжурских войск.

Поражение на Халхин-Голе обнаружило серьезные проблемы в японской армии. Увязнув в Китае, военные «проморгали» усиление основного противника – СССР. В условиях, когда японская армия вынуждена была все больше внимания уделять боям в Китае, Маньчжурия из надежного буфера против советской угрозы превращалась в плохо защищенный тыл. Империя оказалась не готова к войне с серьезным противником. Поражение на военном фронте усугубилось провалом на дипломатическом. 23 августа 1939 г., в разгар боев в Монголии, Молотов и Риббентроп подписали советско-германский пакт о ненападении. Это произвело в Токио эффект разорвавшейся бомбы. Доверие к внешней политике «союзного» Берлина заметно поколебалось.

Вместе с тем реальные масштабы и последствия боев на реке Халхин-Гол оставались неизвестны японскому обществу, которое не только не пережило травматического шока от поражения, но и избежало необходимой рефлексии. Для подданных империи внешнеполитическая картина была замылено-радужной.

Рассуждая о советско-японских отношениях в 1930-х гг., важно отметить, что СССР был для Японии не только противником в военно-стратегическом плане, но и одной из ролевых моделей для развития имперского проекта. После Великой депрессии 1929 г., которая обнажила внутренние проблемы Японии и высокую зависимость ее экономики от мировых рынков, правящая элита стала склоняться к автаркии – созданию в регионе замкнутого хозяйственного пространства под японским контролем, которое включало бы как сырьевую базу, так и рынок сбыта. Построение «обороноспособного государства» и консолидация общества для перехода на военные рельсы стали первостепенными задачами. Как отмечает Вада Харуки, в этой связи японские бюрократы и экономисты пристально следили за первыми пятилетками и построением социализма в отдельно взятой стране. Два тоталитарных режима-антагониста – нацистская Германия и сталинский СССР – послужили примером для создания еще одной модели тоталитарного, хотя и с некоторыми оговорками, политического режима.

Перепутье и крах империи: Япония и СССР в 1939–1945 годах

Оказавшись после Халхин-Гола на дипломатическом перекрестке, Япония была вынуждена пересмотреть внешнеполитическую стратегию. Главной задачей было победоносно завершить затянувшуюся войну в Китае и закрепить за империей территории для «сферы сопроцветания Великой Восточной Азии». Для этого необходимо было урегулировать отношения с Москвой. Какое-то время в Токио даже рассматривали возможность присоединения СССР к Тройственному пакту, подписанному с Германией и Италией в 1940 г. и направленному против Великобритании и США, однако идея не получила развития во многом из-за позиции Берлина. Тем не менее в апреле 1941 г. глава японского МИДа Мацуока Ёсукэ подписал в Москве пакт о нейтралитете. Он означал отказ от экспансии на север в пользу южного варианта. Япония стремилась перерезать каналы иностранной помощи гоминьдановскому правительству и обеспечить контроль над сырьевой базой южных морей.

Тень Халхин-Гола легла и на военное планирование империи. Армии, традиционно выступавшей за экспансию на континенте и считавшей Россию основным противником, пришлось взять более умеренный тон по отношению к Москве. Летом 1941 г., после нападения Германии на Советский Союз, влиятельные армейские чины крайне осторожно рассматривали возможность присоединения к войне. Несмотря на нажим Берлина, в Токио заняли выжидательную позицию. С походом на север решили повременить, для Японии на первый план выходило «продвижение на юг». Империя готовилась к войне с Великобританией и Соединенными Штатами.

После нападения на Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 г. и начала войны на Тихом океане в советско-японских отношениях сложилась уникальная ситуация. Все ведущие державы мира принадлежали к одному из враждующих блоков и находились в состоянии войны, и только СССР и Япония, относясь к противоположным лагерям, оставались, как метко выразился Джордж Ленсен, в состоянии «странного нейтралитета».

Отношение к пакту о нейтралитете было достаточно циничным, обе страны рассматривали возможность его разрыва. По вполне понятным причинам на начальном этапе войны с Германией Советский Союз был заинтересован в сохранении Японией нейтралитета, но после Сталинградской битвы и коренного перелома в ходе боевых действий стороны поменялись местами. Многие в японском истеблишменте уделяли большое внимание отношениям с Москвой, контакты с которой на фоне череды поражений на Тихоокеанском фронте приобретали особенно важное значение.

Как считали влиятельные фигуры в японском руководстве, СССР был для Токио шансом выйти из войны, сохранив лицо. Эти надежды не исчезли даже после объявления о денонсации пакта о нейтралитете в апреле 1945 года. Введенные в заблуждение туманными объяснениями советских дипломатов, японцы сделали ошибочный вывод, что Советский Союз не намерен вступать в войну с Японией до апреля 1946 г., поэтому вплоть до июля 1945 г. продолжали добиваться посредничества Москвы для переговоров с Соединенными Штатами и Великобританией. Активный интерес к этому проявляли военные круги и сам император. Однако, как известно, политическое решение о вступлении СССР в войну с Японией было принято и оформлено союзниками в форме Ялтинских соглашений еще в феврале 1945 года. Вечером 8 августа Вячеслав Молотов заявил японскому послу Сато Наотакэ о начале войны СССР с Японией с 9 августа. Через несколько часов советские войска вторглись в Маньчжурию, стремительно развивая наступление.

Незадолго до этого, 6 августа, американцы сбросили атомную бомбу на Хиросиму. Масштаб разрушений был беспрецедентным. Существует дискуссия, что стало решающим фактором для капитуляции Японии – атомная бомбардировка или вступление в войну Советского Союза. Безусловно, применение нового оружия огромной разрушительной силы было одной из важнейших причин, заставивших Токио принять условия Потсдамской декларации. Вместе с тем, как показал Хасэгава Цуёси, именно советское наступление поставило крест на надеждах японской элиты добиться приемлемых условий мира и избежать безоговорочной капитуляции. С этой точки зрения вступление СССР в войну явилось формально последним аккордом в процессе капитуляции Японии и финалом проекта «Японская империя».

После войны: Россия как травма

Таким образом, отношения с Россией (Российской империей и СССР) были одним из главных внешних факторов, постоянно влиявших на Японию в первой половине ХХ века. Российско-японские контакты характеризовались исключительно высоким темпом изменений от вражды до дружбы. Очевидно, что в комплексе отношений Японии с Россией с 1895 по 1945 гг. отразилась квинтэссенция ее культурно-идеологических установок, ее заветной мечты – признанного статуса великой державы. Мечты, которая однажды осуществилась в виде победы над царской Россией и разбилась вдребезги в конце Второй мировой войны. Российско-японские отношения первой половины ХХ в. оказались теснейшим образом связаны со взлетом и падением Японской империи, на этом пути «русский фактор» имел во многом определяющее значение. При этом образ самой России пережил впечатляющую трансформацию – из символа унижения став символом победы, а затем символом травмы – как для элиты, так и для всего общества. Именно травматический образ оказался наиболее устойчивым и сохранился до сегодняшнего дня. Это во многом обусловлено многослойным характером травмы, соединившей в один токсичный клубок разнообразные раны.

Вступление СССР в войну с Японией имело важнейшее значение для ее капитуляции и краха имперского проекта. Руководство отдавало себе в этом отчет, однако для основной массы японцев картина выглядела иначе. До августа 1945 г. страны не находились в состоянии войны. Непростые отношения с Москвой не нашли отражения в государственной пропаганде, острие которой было направлено на американцев. В массовом сознании война была именно с ними, а не с русскими, которые вступили на самом последнем этапе. В последующие годы это было закреплено пропагандистским штампом «вор на пожаре». Как пишет Като Киёфуми, «особенность эмоционального восприятия японцами русских заключалась в том, что оно коренным образом отличалось от ощущения себя проигравшими, каковое японцы испытывали в отношении американцев». В связи с этим горечь от поражения и потери великодержавности наслаивалась на ощущение новой несправедливости от России.

Несложно догадаться, что советское общество переживало совершенно противоположные эмоции. Как и ранее для японцев, победа смыла прошлые унижения. Страна полностью вернула утраченное в 1905 г., да еще и с процентами в виде Курил. О японской военной угрозе, долгое время тревожившей политическое руководство как Российской империи, так и СССР, можно было забыть. Закрыв для себя этот гештальт, Россия словно обнулила отношения с Японией. Однако негативная практика продолжала накапливаться, увеличивая отчуждение между странами – прежде всего для японцев.

Шок, испытанный японским обществом от поражения во Второй мировой войне, был колоссальным. Помимо этого несколько миллионов человек, оставшихся в бывших колониях и на зависимых территориях, оказались в крайне бедственном положении. Около 600 тыс. бывших военнослужащих Квантунской армии были вывезены в Советский Союз в качестве рабочей силы, почти 10% из них погибли в лагерях. Это, как и репатриация – кто-то небезосновательно скажет «изгнание», – японцев с юга Сахалина и Курильских островов, разрушительно сказалось на образе СССР в японском общественном сознании. Холодная война закрепила тренд на десятилетия. В условиях идеологического противостояния с советской системой передача травматического опыта от поколения к поколению происходила в том числе при активном участии государства. Негативный имидж, сформировавшийся в результате всех этих факторов, пустил глубокие корни в национальном сознании.

Переработать травму

Зарождение территориального спора, который со временем стал для многих японцев синонимом советско-японских, а затем и российско-японских отношений как таковых, происходило именно на таком травматическом фоне. Это обусловило столь болезненное восприятие требований Москвы увязать его с признанием результатов Второй мировой войны. В эмоциональном плане это непросто для Токио и по сей день, хотя реваншистов, требующих вернуться к довоенным порядкам, в Японии ничтожно мало. Удручающие темпы сокращения и старения населения, пацифистские настроения, неутихающие исторические споры с соседями, неудержимый рост влияния Китая – тут не до пересмотра итогов войны. Именно тень Китая наряду с личными мотивами стоит, по мнению многих, за горячими попытками премьер-министра Абэ поладить с Россией, отношения с которой в последние годы перестали казаться фатально обреченными на конфронтацию. Согласно опросу телекомпании NHK, в декабре 2018 г. 57% японцев в целом позитивно оценивали переговоры о мирном договоре с Россией.

Несмотря на готовность сторон ускорить процесс на основе советско-японской декларации 1956 г., допускающей передачу Японии после подписания мирного договора острова Шикотан и гряды Хабомаи, перспективы разрешения спора туманны. Если обобщить данные последних опросов NHK, газеты «Санкэй» и агентства FNN, только 10–17% японцев согласны удовлетвориться Малой Курильской грядой или вовсе отказаться от территорий. Около трети (38% и 32,9%) настаивают на единовременной передаче (в Японии говорят о «возвращении») четырех спорных островов, чуть больше (38% и 43,5%) согласны на поэтапное разрешение проблемы, т.е. сперва получить Шикотан и Хабомаи, а затем вести переговоры об Итурупе и Кунашире. Последняя, самая многочисленная категория – потенциальный ресурс для компромисса.

В частных беседах многие японские эксперты признают нереалистичность ожидания четырех островов, понимают это и в окружении премьер-министра. Однако объяснить данный факт общественному мнению, с 1955 г. вскормленному на тезисе о необходимости «возвращения четырех северных островов», задача не из простых. Впрочем, движение заметно. 22 января 2019 г., накануне очередной российско-японской встречи на высшем уровне, в новостных программах NHK невзначай звучит фраза одного из бывших жителей гряды Хабомаи: «Хорошо, если вернутся хотя бы Хабомаи и Сикотани (Шикотан)». На лентах информагентств со ссылкой на источники в окружении Абэ появились сообщения о гипотетической готовности премьера поставить точку в территориальном споре именно по этой формуле. Из лексикона японских официальных лиц исчезли конфронтационные формулировки вроде «незаконной оккупации». Это особенно бросалось в глаза на проходящих ежегодно 7 февраля мероприятиях, посвященных «возвращению северных территорий».

Немаловажно, что у большинства японцев нет завышенных ожиданий относительно территориального спора – согласно январским опросам «Санкэй» и FNN, только 20,4% опрошенных надеются на прогресс в этом вопросе, в то время как 72,9% не разделяют оптимизма. На этом фоне даже небольшие приобретения можно попытаться выдать за успех. Вероятно, мы увидим продолжение работы с японским общественным мнением в направлении компромисса, хотя настрой Абэ относительно перспектив урегулирования разделяют далеко не все.

Однако в России ситуация еще более сложная. В целом позитивное отношение к Японии у россиян вполне уживается с убежденностью в том, что острова отдавать нельзя. По данным Левада-центра, с августа 1992 г. по ноябрь 2018 г. количество респондентов, выступавших против передачи, ни разу не опускалось ниже 71%. Февральский опрос ВЦИОМ 2019 г. на Курилах также ожидаемо дал высокие цифры против. После прошлогоднего падения рейтингов власти претворение в жизнь советско-японской декларации 1956 г. с передачей Японии двух островов способно нанести новый удар по популярности в том числе лично Владимира Путина. Закрыть территориальный вопрос без лишнего шума, как получилось с пограничным спором с Китаем в 2005 г., не представляется возможным.

Поэтому российское руководство избегает форсирования переговоров. В ход идет и словесная эквилибристика, вроде недавно поставившего японцев в тупик вопроса Путина о том, под чьим суверенитетом будут находиться острова в случае их передачи Японии. Подобная парадоксальная формулировка оставляет вопрос в подвешенном состоянии – так переговоры можно вести сколько угодно. При этом российский президент тщательно избегает жестких заявлений, оставляя пространство для маневра. Роль «злого полицейского» отведена дипломатическому ведомству, глава которого Сергей Лавров говорит об отсутствии условий для заключения мирного договора и о необходимости предварительного признания Японией суверенитета России над Курилами.

Но для Токио пойти на это сейчас невозможно. И дело не в том, что Япония не признает результаты Второй мировой войны – подписав Устав ООН, Япония де-факто и де-юре согласилась с послевоенным устройством, а согласно ст. 6 советско-японской декларации 1956 г. стороны взаимно отказались от всех претензий к другому государству, возникших в результате войны с 9 августа 1945 года. Строго говоря, на юридическом поле маневренность японского правительства ограниченна. Однако в сложившихся условиях публичное и предварительное признание российского суверенитета над всеми Курилами для Японии равносильно потере лица. Разрешить вопрос можно только в рамках пакетной сделки, контуры которой пока весьма размыты. Много неясности и с традиционно приоритетными для Москвы вопросами безопасности, а именно гипотетической возможностью размещения американской военной инфраструктуры на островах в случае их передачи Японии. Таким образом, перспективы разрешения спора пока не выглядят оптимистично.

Остается вопрос с травматическим опытом. Как известно, время лечит, правда, для некоторых государств переживание травмы в отношениях с соседями затягивалось надолго и не всегда приводило к преобразованию негативного чувства в позитивное. В случае с японским обществом мы как раз видим затянувшийся эффект незакрытой травмы. Тем не менее определенные сдвиги имеются. Так, согласно опросам администрации японского премьер-министра, несмотря на общий прохладный настрой, 79,8% японцев считают развитие отношений с Москвой важным для Японии и АТР. Примечательно, что чаще всего об отсутствии дружеских чувств к северному соседу заявляли люди от 60 лет и старше, в то время как о дружелюбном настрое больше всех говорила молодежь в возрасте 18–29 лет. Это внушает осторожный оптимизм, хотя для исправления ситуации требуется воздействие множества факторов и меры с обеих сторон.

Необходимо спокойно продолжать разговор об истории взаимоотношений России и Японии, воздерживаясь от конъюнктурных оценок и донося до общественного мнения точку зрения противоположной стороны. В этом смысле следует отметить активизацию контактов между историками и успешную реализацию ряда совместных проектов – в частности, выход в свет в 2015 г. коллективной монографии «Российско-японские отношения в формате параллельной истории» на русском и японском языках. Важно продолжать шаги в этом направлении.

Существует необходимость поддерживать диалог в сфере безопасности и укреплять контакты между оборонными ведомствами. В случае благоприятного развития отношений выигрышным ходом могла бы стать организация совместных учений, возможно с привлечением третьих стран – в первую очередь Китая, хотя в настоящий момент такое и кажется маловероятным. Тем не менее это могло бы способствовать снижению напряженности в регионе и продемонстрировать равноудаленность Москвы от Пекина и Токио.

Помимо традиционно активного культурного обмена между Россией и Японией стоит выделить расширение гуманитарных контактов и необходимость снятия соответствующих препятствий. В первую очередь речь идет о визовом режиме, отмена которого назрела давно. Число японцев, посетивших Россию, превысило 100 тыс. человек еще пару лет назад, а в прошлом году к аналогичным показателям вплотную приблизились и россияне, заняв второе место по темпам роста турпотока в Японию. После последней встречи с Путиным Абэ заявил о совместной цели удвоить показатели к 2023 г., доведя число туристов до 200 тыс. с каждой стороны. Отмена виз в этой связи выглядит не просто логичной – очевидно, что этот шаг способен придать новую динамику двусторонним отношениям, причем в долгосрочной перспективе.

Российские представители разного уровня неоднократно демонстрировали интерес к взаимной отмене виз, поэтому в этом вопросе мяч на японской стороне. Недавно СМИ растиражировали сообщение газеты «Санкэй» о том, что Токио якобы изучает вопрос об отмене краткосрочных виз, однако в японском МИДе опровергли факт ведения таких переговоров. Среди соответствующих ведомств нет единства в отношении отмены виз для россиян. В этом смысле администрация Абэ могла бы проявить инициативу и поставить задачу надлежащим образом. Тем более что нынешняя политика на российском направлении является во многом личной инициативой премьер-министра.

А расширение контактов между гражданами России и Японии будет безусловно способствовать построению действительно добрососедских отношений и вывода их из посттравматического состояния.

Япония. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 17 мая 2019 > № 2996628 Ярослав Шулатов

ПОЧЕМУ ТАЕТ СРЕДНИЙ КЛАСС?

Прослойку населения между малоимущими и богатыми принято называть средним классом.

Чем больше по численности этот пласт общества, тем меньше негативных потрясений в экономике и политике. Все страны заинтересованы в расширении «золотой середины», но в России с середнячками каждый год дела все хуже и хуже. Этот класс тает, как весенний снег...

Доля россиян, относящих себя к среднему классу, за последние четыре года сократилась с 60 до 47%. Одновременно на разницу в 13% выросла доля тех, кто считает, что их доходы упали ниже среднего уровня.

В 2014 году таких было 48%, а в 2018 году - 35%. Эти данные получены по результатам ежеквартального опроса «Потребительский индекс Иванова», проводимого по заказу компании «Сбербанк CIB». Опрос рассматривает условного Иванова как типичного представителя российского среднего класса.

Понятие «средний класс», напомним, впервые, появилось в Америке. Там это высококвалифицированный специалист, который занимается умственным трудом, создает высокую добавленную стоимость, имеет дом, машину и счет в банке, позволяющий отправить ребенка в университет.

Внутри среднего класса социологи выделяют его подклассы: нижний средний класс (в период экономических кризисов стремится к категории бедных), средний средний класс (не экономит на питании, медуслугах, одежде, отдыхе, но приобретение, к примеру, нового автомобиля или нового жилья вызывает у него определенные сложности) и верхний средний класс (покупка нового жилья и машины не составляет проблем).

Западные социологи также используют такую классификацию, как старый и новый средний класс. К первому относятся предприниматели, обеспечившие себе экономическую независимость благодаря бизнесу, а ко второму - интеллектуалы, представители свободных профессий, которые стали много зарабатывать благодаря новым финансовым технологиям или производя востребованные в современном обществом уникальные товары и услуги.

- Средний класс начал появляться в России в 90-е годы. Тогда декрет президента Ельцина о свободе торговли, фактически - о свободе хозяйственной, экономической деятельности для каждого, позволил формироваться предпринимателям, профессионалам-ремесленникам, лицам свободных профессий и так далее, - говорит социолог доктор экономических наук, профессор Александр Чепуренко. - Можно сказать, что в России средний класс представлен в первом поколении. Это «разночинцы», которые потеряли все в конце 80-х - начале 90-х, а потом пробились благодаря своей устойчивости к социальным стрессам, готовности и способности наращивать человеческий и социальный капитал, принимать на себя стрессы, долго работать без определенной отдачи, на отдаленный результат и при этом сохранять устойчивость. Сейчас доходы населения неуклонно сокращаются, а вместе с ними сокращается и едва народившийся российский средний класс.

По словам профессора, в России также существует и в последние годы крепнет и растет другая группа, внешне напоминающая средний класс, но к нему не относящаяся. Значительную часть своего капитала этот квази­средний класс обеспечил себе «не талантом и напряженной работой, а возможностью использовать административно-государственные рычаги, чтобы извлекать административную и политическую ренту и получать от этого неплохие доходы». Этот класс хоть и причисляет себя к среднему, но, несмотря на высокие доходы, дает не экономический рост, а экономические проблемы.

За границей средний класс считают по определенным формулам, где учитывается домохозяйство, превышение на две трети медианного годового дохода после вычета налогов, наличие машины, сбережений.

В итоге доля среднего класса составляет в Норвегии и Дании 80%, в Испании - 64%, в Финляндии - 75%, в Германии - 72%, в Италии - 67%, в США - 59%, в Великобритании - 67%, во Франции - 74%, в Нидерландах - 79%...

У нас достаточно в рамках опроса положительно ответить на вопросы о том, можешь ли ты откладывать деньги, делать крупные приобретения, путешествовать и ходить в рестораны. Наши исследования фактически основаны на принципе «если я не бедный и не богатый, значит, я - представитель среднего класса». Компания «Сбербанк CIB», как уже было сказано, насчитала таких в России 47%.А вот Аналитическое кредитное рейтинговое агентство (АКРА) недавно предъявило свои цифры о российском среднем классе. Они представляются более объективными, так как в АКРА учли возможность без проблем оплачивать счета, покупать нужные товары, выезжать за границу, копить деньги, позволить себе автокредит и ипотеку из расчета средней стоимости всех этих опций в своем регионе.

Получилось, что в России представителем среднего класса может считаться гражданин с доходом свыше 60 тыс. рублей. Для Москвы эта цифра составляет свыше 120 тыс. рублей. В результате в ряды среднего класса вошли преимущественно чиновники, военные, силовики, сотрудники крупных госпредприятий, финансисты и бизнесмены. Всего же долю среднего класса АКРА оценило примерно в 15-20% населения.

Как заявил Д. Медведев: «К 2020 году средний класс должен составить в России до 60-70%». Получится ли?

- Сейчас, по данным Института социологии РАН, по семейным доходам и по возможностям потребления к среднему классу относятся порядка 35% населения. Смягчим какие-то критерии, немного подтянем и получим 50%. А если учитывать только средний располагаемый доход да еще по-разному тасовать чиновников, силовиков, сотрудников госпредприятий, бюджетников и представителей малого и среднего бизнеса, у каждого из которых разные ценности, политические интересы и стратегии, можно и о 60% отчитаться, - не сомневается Александр Чепуренко. - Но ведь задача не в том, чтобы получить пустое множество, а в том, чтобы реально понять, сколько в стране граждан с максимальной экономической активностью, которые своим спросом на товары стимулируют отечественное производство и предпринимательство, создают рабочие места, платят налоги и на которых держится успешное экономически и социально государство.

Елена Хакимова

Медиаграмотность против киберэкстремизма

Сегодня интернет и онлайн пропаганда становятся вирусом. Информации из различных сообществ и социальных сетей все больше занимают умы людей, начиная от простых бытовых советов, заканчивая сложными и завуалированными манипуляциями пропаганды терроризма и экстремизма. Доверчивые граждане легко оказываются в ловушке.

По данным службы по противодействию киберэкстремизму и кибертерроризму при МВД КР, на территории республики выявляются сайты и аккаунты экстремистского толка. Так, в прошлом году выявлен 81 сайт экстремистского толка, 63 из них заблокированы, остальные находятся на стадии экспертизы. С начала 2019 года выявлено 34 экстремистских сайта, из которых 3 заблокированы. Кроме того, в 2018 году из социальных медиапространств удалено свыше 700 фото и видео материалов, которые признаны экстремистскими, террористическими и возбуждающие межэтническую рознь.

МВД, со ссылкой на госкомитет связи, отмечает, что число пользователей интернетом в Кыргызстане свыше 4 млн, из них 94% - пользователи мобильного интернета. Именно через интернет экстремистские и террористические организации распространяют свои материалы, проводят вербовку, выпускают материалы, которые сильно влияют на сознание граждан, в основном это молодежь и женщины. Многие террористические сайты на первый взгляд могут выглядеть безобидным, там может быть информация про обычный ислам, но если хорошо изучить содержание, то можно найти и методы вербовки, и изготовление самодельных взрывных устройств и так далее.

Эксперт Эсен Усубалиев считает, что информационная пропаганда или информационный джихад зачастую сопровождается визуальными образами видео и фотографий из Сирии, Ливии или Бирмы.

«Нахождение внешнего и внутреннего врага, среди которых выделяются не только западный мир и христианская культура, но отступники - муртады из числа суннитов, мушрики-шииты. Материалы в большей степени закрепляются не только цитатами из Корана, но и созданием исторических аналогий: колониальная политика Запада, России и Китая. Все это закрепляется иллюзией документальности, что естественно создает у читателей не имеющих достаточно глубоких знаний по истории образ правдивости и аргументированности материалов. В то же время, в особенности в социальных сетях Twitter, Facebook, в группах объединенных на основе идеологии джихада для новичков активно проецируется скрытая угроза для личной безопасности верующих мусульман, которые проживают на землях, управляемых правителями - кафирами. Этот шаг по всей видимости обоснован для того чтобы создать предварительно ярко выраженную угрозу, которая может заставить отдельных людей бояться и искать защиту, в том числе и путем переселения - хиждры (переселения) на территорию Исламского государства», - сказал он.

По данным спецслужб, официально около 800 граждан Кыргызстана находятся в зоне боевых действий в Сирии.

«Формирование мотивации в которой доминирует религиозный контекст является основой всех сайтов джихадистов. В этих целях одна и та же идея, к примеру обязанности истинно верующих вести вооруженную борьбу, одновременно продвигается через множество сайтов, блогов, форумов и комментариях в них. При этом когда посетители этих веб-страниц читают или просматривают одну и ту же информацию в разных местах, у них соответственно создается ощущение ее естественности и правдивости. В тоже время пользователи интернета, из числа молодых мусульман стран СНГ - России, Казахстана и Кыргызстана, склонны ориентироваться на мнения хорошо известных и уважаемых личностей, которых они считают компетентными и беспристрастными», - говорит Усубалиев.

По мнению директора французского института исследований по Центральной Азии Катрин Пужоль, Кыргызстан хорошо понимает уровень угрозы экстремизма и терроризма.

«В Кыргызстане множество неправительственных организаций ведут работу по предотвращению экстремизма и терроризма. Но нужно отметить, что много денежных средств выделяются на НПО по сравнению с фундаментальной наукой. Исследователи – это совсем другой профиль. 25 лет существует большой дисбаланс между финансированием НПО и науки. Нужно обучать людей и поддерживать фундаментальную науку, не думать, что НПО может решить все проблемы. Я не говорю, что не нужно финансировать их, я говорю, что нужно больше внимания уделать фундаментальным наукам. Это необходимо, чтобы вести грамотную борьбу. Также очень важен обмен опытом. Наш институт как раз сфокусировался на этой теме – обмена опытом. Мы намерены поделиться своим опытом с коллегами из Кыргызстана. Я привезла в Кыргызстан французских экспертов, они проводят лекции по вопросам радикализма, не только в исламе, но и других религиях. Обмен опытом очень важен, и без него невозможно охватить вес спектр вопросов по предупреждению экстремизма и терроризма», - сказала Пужоль.

Директор ассоциации центров исследования религии Юлия Денисенко из Казахстана убеждена, что на всем пространстве СНГ существует одна проблема – дефицит специалистов в этой области.

«У нас катастрофическая нехватка специалистов в области государственно-конфессиональных отношений, пиара, психологии, социологии, ориентированных на узкую сферу противодействия экстремизму и терроризму. Мне очень импонирует опыт Франции в этом плане. Там на последних курсах обучения выбирают лучших студентов по этим специальностям и преподают им годовой спецкурс по дерадикализации и десоциализации. Еще один момент, который нам очень бы пригодился, – внедрение курса по критическому мышлению на всех ступенях образования», - говорит она.

Медиа эксперты в один голос говорят о внедрении медиа грамотности уже в начальной школе как одного из базовых предметов.

У «Сбербанк онлайн» новая услуга: теперь можно отправлять деньги в Европу

Пока средства можно перевести в 14 стран, максимальная сумма перевода — 300 тысяч рублей в день, комиссия — 1%, срок доставки перевода — два рабочих дня

В «Сбербанк онлайн» появилась возможность отправлять деньги в Европу. Пока в списке доступных 14 стран, уточняют «Ведомости». Среди них Бельгия, Германия, Испания, Италия, Нидерланды и Франция. Ранее переводы стали доступны в страны ближнего зарубежья: Белоруссию, Грузию, Казахстан, Молдавию, Узбекистан и другие.

Переводы проходят через систему Western Union. Пока услуга доступна на iOS, позже появится и на Android. В приложении Сбербанка в меню платежей надо выбрать пункт «За рубеж», затем указать страну, сумму перевода, имя получателя, номер счета и название банка.

При этом не важно, куда отправляются деньги, комиссия «Сбера» составит 1% от суммы. Будет ли брать свою комиссию Western Union и какие способы перевода сейчас самые выгодные?

Сбербанк продолжает экспансию на рынке денежных переводов. Теперь доступны не только страны ближнего зарубежья, но почти весь Евросоюз. Зарубежные транзакции проводятся через Western Union, так же, как и в Промсвязьбанке, «Уралсибе», «Почта банке», «Авангарде» и других. При этом посредник свою комиссию не берет, она уже включена в этот 1%, рассказала Business FM оператор Сбербанка Дарья.

«Срок перевода — два рабочих дня. Максимальная сумма одной операции — 300 тысяч рублей в пределах одного дня. Комиссия за отправку составляет 1% от суммы перевода. У нас не указана информация, что должна быть комиссия именно со стороны Western Union. У нас указана только комиссия со стороны Сбербанка».

В этом 1% есть, как говорится, мелкий шрифт. При внутреннем переводе имеется ограничение по комиссии — не более тысячи рублей, а у зарубежного не более трех тысяч. Вдобавок ограничение в день для Европы в три раза больше, чем для стран СНГ — 300 тысяч против 100 тысяч рублей.

Это вынужденная мера — на европейском рынке банк стремится отыграть свои издержки, поясняет начальник аналитического управления Банка корпоративного финансирования Максим Осадчий.

«Это следствие того, что Центральный банк в соответствии с законом о валютном регулировании и валютном контроле установил порог в эквиваленте 5 тысяч долларов, выше которого физлицо-резидент не имеет права перевести из Российской Федерации сумму без открытия банковского счета. Это реакция на то давление, которое оказано сейчас на Сбербанк на внутреннем рынке, ну и, соответственно, он пытается компенсировать эти потери на внешнем рынке».

Конечно, у конкурентов есть свои предложения. Например, в приложении «Тинькофф банка» можно отправить до 20 тысяч рублей в месяц бесплатно, далее — с комиссией 1,5%. На сайте Альфа-банка комиссия уже 2% плюс 40 рублей. Как можно оценить на этом фоне предложение Сбербанка? Ситуацию комментирует младший директор по банковским рейтингам агентства «Эксперт РА» Вячеслав Путиловский.

«Он старается каким-то образом привлечь к себе клиента, в том числе тарифами, тем более что клиент может совершать эти платежи, не выходя из так называемой среды Сбербанка. Он получает зарплату, какие-то переводы на свой счет, может взять кредиты, может с вкладов что-то снять, одновременно может перечислить деньги, куда ему необходимо, за границу. В любом случае конкуренция существует, в том числе ценовая. Я думаю, что эта услуга будет работать при условии, что не будет слишком частых блокировок по любым поводам».

Не важно, переводите вы деньги за рубеж или в соседний регион России. Комиссия «Сбера» фиксированная — 1%. Если же идти в офис, там выставят 1,5%. Это еще один способ разгрузить отделения и перевести всех клиентов на онлайн-переводы. Похожую систему вы увидите, если решите вообще не использовать приложения банков, а обратиться напрямую в тот же Western Union. Об условиях рассказывает оператор Анастасия.

«Отправить перевод вы можете онлайн либо через наш сайт westernunion.ru с помощью банковской карты Visa, MasterCard или «Мир». Либо вы может обратиться в отделение для отправки перевода и отправить перевод наличными из пункта обслуживания, комиссия будет отличаться. Если перевод вы отправляете через сайт, то на сумму до 10 тысяч рублей комиссия составит 100 рублей. На сумму свыше 10 тысяч рублей на любую сумму комиссия составит 1% от суммы перевода. На отправку из отделения комиссия другая, она зависит от суммы».

Конкуренты Western Union — посредники «Юнистрим», MoneyGram, «Золотая корона», «Контакт». У всех комиссия зависит от системы, отделения, суммы перевода и страны и варьируется от 1% до 20%. Сюда же закладываются издержки на конвертацию валют. Например, если в Western Union комиссия за перевод 10 тысяч рублей составит 100 рублей, в «Контакте» отправка той же суммы будет стоить почти 200. Плата за более крупные переводы в страны Европы, как правило, составляет до 3% от суммы.

Другой крупный игрок, компания Visa, также предлагает денежные переводы в большинство стран мира, включая страны СНГ, Европы и Азии. При этом оператор заявляет, что размер комиссии будет определять только банк. В PayPal своя комиссия есть. В зависимости от страны за перевод на счет она составит от 0,4% до 1,5%. То же правило действует с переводом через банковскую карту.

Можно переводить деньги за границу через электронные кошельки. Самые популярные: Qiwi, «Яндекс.Деньги», Webmoney. Комиссия у них минимальна, не более 1%, но и суммы небольшие — в среднем 15 тысяч рублей.

Евгений Перельчук

В Санкт-Петербурге завершился кинофестиваль «Море зовёт!»

Лучшими международное жюри признало российские фильмы.

Проведение в Санкт-Петербурге Международного фестиваля морских и приключенческих фильмов «Море зовёт!» стало уже хорошей традицией. Главные цели этого кинофорума – «пробуждение в российском обществе морского сознания». Ибо, как считают инициаторы фестиваля, великой может быть только морская держава. А Россия не просто морская, а великая морская держава!

– Море продолжает звать, манить и сплачивать людей в связи с суровой необходимостью бороться со стихией сообща, закаляя характеры и рождая настоящую флотскую дружбу, – говорит председатель оргкомитета – директор фестиваля Сергей Апрелев, капитан 1 ранга, в прошлом командир подводной лодки.

Нынешний фестиваль отличается от всех предыдущих огромным наплывом заявок из стран, готовых принять участие в конкурсе впервые, подчеркнул он. Среди них Армения, Иран, Исландия, Китай, Турция…

Однако нашим главным европейским партнёром, добавил Апрелев, традиционно остаётся Франция, и её делегация на фестивале – самая представительная.

В состав международного жюри фестиваля, традиционно именуемого «Апрельским» (не по фамилии его директора и создателя – истинной души этого кинофорума, а потому, что он всегда проходит в апреле), вошли продюсер документального кино, президент Ассоциации «Гильдия неигрового кино и телевидения» Виктор Скубей, президент жюри, драматург и режиссёр Пётр Гладилин, кандидат биологических наук, исследователь и путешественница Мария Гаврило, общественный деятель Владимир Бельков, журналистка из Франции, в прошлом сотрудница ООН, Рафаль Матэ-Бризе и автор этих строк.

Фильмы, представленные на конкурс – таковых было отобрано более полусотни, демонстрировались на различных площадках Санкт-Петербурга, Кронштадта и Павловска. Торжественное открытие и закрытие фестиваля, на которых присутствовали и курсанты, и студенты военно-морских и морских учебных заведений города, юные кадеты, проводились в санкт-петербургском Доме молодёжи.

Кстати, фестиваль этот можно с полным правом назвать уникальным – и не только потому, что всё держится исключительно на энтузиазме его создателей. Дело в том, что среди множества разного рода кинофестивалей и киноконкурсов, проводимых в России, только «Море зовёт!» имеет именно морскую направленность. Все прочие, увы, ограничиваются «сухопутьем». Вот отсюда и возникает необходимость «пробуждения», а точнее будет сказать, возрождения «морского сознания».

Недаром же кто-то из древних сказал примерно так: «Жить – не обязательно. Плавать по морю – необходимо». От себя добавим, что необходимо плавать не затем, чтобы развозить по разным странам нефть и прочее извлечённое из недр богатство, но чтобы видеть окружающий нас мир и лучше понимать жизнь…

Учитывая «эксклюзив» темы, жюри не поскупилось на количество номинаций для определения победителей – таковых оказалось свыше двух десятков. Первое место было единодушно присуждено фильму «Пётр Козлов. Тайна затерянного города». Он о мёртвом городе Хара-Хото, затерянном в песках пустыни Гоби. Его отыскал и исследовал генерал-майор Пётр Кузьмич Козлов – географ, этнограф и археолог – во время своих экспедиций 1907–1909 и 1926 годов, и это стало тогда мировой сенсацией.

Второе место присуждено удивительно красивому по съёмкам фильму известного путешественника Леонида Круглова «Великий северный путь». Жанр ленты определён как «фильм-экспедиция в глубь истории и человеческих возможностей». Третьей премии удостоился иранский фильм «Танец жизни» – красочный репортаж о водном путешествии по различным районам Ирана.

Лучшим фильмом на морскую тему был признан французский фильм «Средиземноморье», повествующий о красотах, опасностях и вызовах Средиземного моря. В номинации «Герои всех времён» победителем стал фильм «Несломленный нарком» – о судьбе Адмирала Флота Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова.

Лучший фильм о подводном флоте, безусловно, лента «Революция под водой», созданная на производственном объединении «Севмаш» и посвящённая 60-летию первой советской атомной подводной лодки К-3 «Ленинский комсомол».

Перечисление номинаций можно продолжить, но не будем утомлять этим читателей. Скажем лишь, что были фильмы о морских походах под парусом, о поисках затонувших кораблей, о морских сражениях. О людях, которые давно уже причислены к категории «морских волков» и которые только делают свои первые шаги по корабельной палубе. А ещё о воистину безжалостном, хищническом отношении человека к морю, природе и животному миру…

Александр Бондаренко, «Красная звезда»

17 мая 2019 г. Министр юстиции Российской Федерации А.В. Коновалов наградил победителей конкурса студенческих эссе, посвященного 50-летию принятия Венской конвенции о праве международных договоров.

На конкурс, прошедший в рамках IX Петербургского международного юридического форума, было представлено 89 работ от студентов из 35 университетов по всей стране.

Победителями стали студенты Тверского государственного университета, Российской школы частного права и МГУ им. М.В. Ломоносова.

При содействии Минюста России лауреаты приглашены в г. Страсбург (Французская Республика) для ознакомительной практики в Аппарате Уполномоченного при Европейском Суде по правам человека – заместителя Министра юстиции Российской Федерации.

Российский певец Сергей Лазарев прошел в финал Евровидения, передает корреспондент РИА Новости.

Второй полуфинал конкурса состоялся в четверг. За путевку в финал боролись представители 18 стран.

По итогам голосования, кроме России, ее получили Северная Македония, Нидерланды, Албания, Швеция, Азербайджан, Дания, Норвегия, Швейцария и Мальта.

Сергей Лазарев вышел на сцену под 13-м номером. Зрители приветствовали его продолжительными овациями.

Первый полуфинал прошел 14 мая. По его итогам в финал вышли представители Греции, Белоруссии, Сербии, Кипра, Эстонии, Чехии, Австралии, Исландии, Сан-Марино и Словении.

Кроме того, шесть стран попадают в финал автоматически: Франция, Германия, Италия, Испания, Великобритания и Израиль — основательницы конкурса и государство, принимающее Евровидение.

Финал состоится в субботу, 18 мая.

Конкурс Евровидение, в третий раз проходящий в Израиле, открылся в минувшее воскресенье в центре Тель-Авива, где представители 41 национальной делегации торжественно прошли по оранжевой дорожке. Девиз этого года — Dare to dream, призывающий мечтать смело.

Учения НАТО "Весенний шторм", проходившие у границы с Россией, в пятницу завершились в Эстонии торжественным построением на центральном военном полигоне, сообщила пресс-служба главного штаба эстонских Сил обороны.

Более 9 тысяч военнослужащих из Эстонии, стран НАТО и государств-партнеров альянса приняли участие в масштабных учениях Kevadtorm-2019 ("Весенний шторм-2019"), которые начались 29 апреля и завершились 17 мая. Маневры проходили главным образом в северо-восточной части Эстонии, недалеко от границы с Россией.

По словам командующего силами обороны генерал-майора Мартина Херема, учения прошли успешно. Он также отметил, что в ходе маневров не было несчастных случаев и травм. "Все прошло более или менее в соответствии с нашими сценариями. Все упражнения, которые мы хотели проверить и отработать, были выполнены. В этом смысле ничего не осталось без внимания",- сказал командующий.

Кроме военнослужащих эстонских сил обороны, резервистов, полиции и членов военизированного ополчения "Кайтселиит" ("Союз обороны") на учения в Эстонию прибыли почти 2,5 тысячи военнослужащих из 16 стран НАТО и государств-партнеров альянса: США, Германии, Бельгии, Канады, Литвы, Латвии, Польши, Франции, Великобритании, Испании, Черногории, Словении, Чехии, Финляндии, Грузии и Украины.

В "Весеннем шторме" участвовали как наземные силы, так и военно-воздушные и военно-морские подразделения. Было задействовано несколько сотен единиц боевой техники, в том числе танки, бронетранспортеры и боевые машины пехоты. Впервые в "Весеннем шторме" приняло участие польское подразделение ракетного комплекса береговой обороны, отработавшее защиту морских путей совместно с ВМС Эстонии.

В воздушном пространстве Эстонии поддержку сухопутных частей осуществляли истребители Eurofighter ВВС Германии и Великобритании, штурмовики Су-22 ВВС Польши, британские многоцелевые вертолеты Wildcat и ударные вертолеты Apache, а также вертолеты ВВС США Pave Hawk.

В предыдущих учениях "Весенний шторм", которые проходили в 2017 году, принимали участие почти 9 тысяч военнослужащих из 14 стран.

Сбербанк запустил сервис денежных онлайн-переводов в европейские государства, количество стран для перевода будет постоянно увеличиваться, сообщает пресс-служба банка.

"Сбербанк представляет сервис денежных переводов за рубеж на счет через мобильное приложение "Сбербанк Онлайн" ... На первом этапе к сервису денежных переводов "Сбербанк Онлайн" будет подключено 14 европейских государств: Австрия, Бельгия, Болгария, Германия, Греция, Испания, Италия, Кипр, Литва, Нидерланды, Португалия, Финляндия, Франция, Эстония", - говорится в сообщении.

В ближайший год количество стран для денежных переводов существенно увеличится. Максимальный лимит денежных переводов зависит от государства, а размер комиссии за операцию составляет 1%. Для совершения транзакции клиенту необходимо в мобильном приложении "Сбербанк Онлайн" выбрать в меню платежей опцию "За рубеж", выбрать страну и указать сумму перевода. После чего ввести информацию о получателе денежных средств. Максимальный срок появления средств на счету получателя составляет три рабочих дня.

"Недавно мы запустили сервис по переводам в страны СНГ и ближнего зарубежья. Сегодня мы расширяем географию и запускаем переводы на счета в банки Европы. Оформление перевода в мобильном приложении займет всего пару минут. Уверены, что наши клиенты оценят удобство и скорость нового сервиса", - отметил вице-президент Сбербанка, директор дивизиона "Платежи и переводы" Игорь Мамонтов.

В настоящий момент сервис доступен для владельцев устройств с операционной системой iOS, позже банк запустит опцию для смартфонов на платформе Android.

Ушли в конфронтацию: что делят Меркель и Макрон

СМИ заподозрили раскол в отношениях Меркель и Макрона

Александр Братерский

Франция начинает председательствовать в Совете Европы — международном институте, который, как задумывали его основатели, укрепит единство европейских стран. Для Эммануэля Макрона это не только возможность провести свою повестку, но и укрепить отношения с канцлером Германии Ангелой Меркель, которые пока не складываются. Оба лидера борются за свое видение будущего Европы и откровенно признаются, что между ними немало разногласий.

Президент Франции Эммануэль Макрон ранее дал понять, что видит французское председательство в Совете Европы, которое начинается 17 мая, как возможность не только укрепить европейские институты, но и использовать его для продвижения своей европейской повестки.

Напутствуя президента Франции, председатель Европейской комиссии Жан-Клод Юнкер напомнил его собственную речь в Страсбурге в апреле 2018 года. В ней французский лидер говорил о защите европейских ценностей в преддверии выборов в Европарламент.

«Я не хочу принадлежать к поколению лунатиков, — к тем, кто забыл собственное прошлое», — говорил Макрон.

Под этими патетическими словами, возможно, могла подписаться и канцлер Германии Ангела Меркель, однако, несмотря на сходство позиций двух стран, оба политика все больше спорят друг с другом.

В недавнем интервью германской прессе Меркель рассказала, что она и Макрон часто «сражаются по политическим вопросам». В свою очередь, Макрон охарактеризовал отношения двух стран как «продуктивную конфронтацию».

Как отметило издание Politico, в отношениях Меркель и Макрон наметился определенный раскол — в то время как Меркель хочет, чтобы Британия подольше оставалась в ЕС, Макрон хочет, чтобы Лондон быстрее покинул общий союз.

Соперничество между Германией и Францией может обостриться еще больше после того, как Brexit будет завершен. После ухода такой влиятельной европейской державы именно Париж и Берлин будут оспаривать друг у друга неформальное лидерство в рамках ЕС.

У Меркель и Макрона разные позиции и по газопроводу «Северный поток — 2». Если германский канцлер проект полностью поддерживает, то Макрон выступал за внесение жестких поправок, что затруднило бы реализацию проекта.

В СМИ отмечалось, что такая позиция была продиктована тем, что Париж хотел отомстить Берлину за то, что тот не хотел принимать его план реформы еврозоны.

При этом еще в январе Германия и Франция подписали новое соглашение о двустороннем сотрудничестве, в том числе в области обороны и безопасности. Соглашение предусматривает сближение экономической, внешней и оборонной политики двух стран, сотрудничество в приграничных регионах и «совместную парламентскую ассамблею».

В подписанном документе был определенный символизм. Он обновляет и дополняет положения Елисейского договора, заключенного между Францией и ФРГ в 1963 году. Его подписали лидер Германии Конрад Аденауэр и президент Французской Республики Шарль де Голль которые подчеркивали, что соглашение необходимо, чтобы советоваться друг с другом при принятии важных решений.

Макрон мало похож на де Голля, с которым его часто сравнивают его сторонники, но его позиция в единой Европе слышна сегодня сильнее, чем позиция Меркель. Он во весь голос говорит о создании единой европейской армии и действует более активно на международной арене. Незадолго до второго тура президентских выборов на Украине именно Макрон стал первым европейским политиком, который принял у себя еще до второго тура голосования Владимира Зеленского. Меркель же приняла в Берлине только действующего президента Петра Порошенко, на которого делала ставку и который вскоре покидает политический Олимп.

«Я решила пригласить господина президента (Порошенко), я с ним постоянно общаюсь... И также во времена, когда у нас выборы, я также решила его пригласить, поскольку для меня важен с ним диалог», — сказала Меркель.

Сама же Меркель, хотя еще далеко не «хромая утка», уже заявила, что в 2021 году, когда окончится срок ее пребывания в кресле канцлера, окончательно уйдет из политики.

По ее словам, она не намерена занимать политические посты «где бы то ни было». Этим она, вероятнее всего, разочаровала Юнкера, который ранее заявил, что Меркель может занять руководящий пост в Евросоюзе. По иронии судьбы президентский срок Макрона к тому времени не закончится — он будет оставаться на своем посту еще год.

В Европе будут сожалеть об уходе Меркель. Ведущий европейский и мировой политик пользуется огромным уважением в мире. При этом во многих европейских столицах не скрывают, что боятся усиления Германии, памятуя о старых страхах. Это дает больший шанс Франции на неформальное лидерство в ЕС, а соответственно и больший шанс Макрону. Правда, конечно,и если французский президент не уйдет раньше срока — политическое давление на него растет, а затянувшиеся протесты «желтых жилетов» сильно подпортили его позиции.

Одной из главных точек соприкосновения для Макрона и Меркель в последние месяцы стала позиция по иранской «ядерной сделке». Обе страны хотят сохранить ее вопреки стремлениям США, но пока неясно насколько у них хватит сил открыто пойти против Вашингтона.

Оба, Макрон и Меркель, в разных отношениях с президентом США Дональдом Трампом. Если Меркель Трамп откровенно недолюбливает, и та отвечает ему взаимностью, то с Макроном американский лидер был достаточно близок, однако в последнее время их отношения стали более отстраненными. Как отмечал в своем обзоре Bloomberg, «специальные отношения» между Вашинтогом и Парижем закончились, когда Трамп принял решение вывести из Сирии американские войска, не предупредив европейских союзников.

Что же касается диадога с Россией, то здесь позиции сильнее у Меркель. За годы общения с президентом России Владимиром Путиным она сформировала с ним особый тип отношений. Находить общий язык помогает и то, что Путин не только хорошо знает немецкий язык, но и Восточную Германию, где выросла будущий канцлер. Отношения Макрона с Путиным только формируются, но о каком-либо «специальном партнерстве» Парижа и Москвы в условиях санкций речь не идет.

Но, несмотря на разные подходы и тактические разногласия, председательство Парижа в Совете Европы дает шанс сгладить конфликты и углубить отношения. Учитывая, что вскоре ЕС ждут парламентские выборы, к которым готовятся общие противники Меркель и Макрона — «евроскептики» — для обоих политиков это шанс сплотить ряды. Их победа на выборах в парламент ЕС станет политическим поражением как для французского президента, так и для германского канцлера.

Украина ничего не добилась: Россия возвращается в ПАСЕ

Россия останется в ПАСЕ, объявил глава МИД Германии

Ангелина Мильченко

В ПАСЕ вернутся российские представители, заявил министр иностранных дел Германии Хайко Маас. Такое решение было принято совместно с главой российского МИДа Сергеем Лавровым. Он отметил, что Москва надеется, что все члены ПАСЕ будут исполнять принятое решение, что все делегации равны. Кроме того, Лавров сказал, что окончательная точка в конфликте должна быть поставлена на следующей сессии организации.

Россия сохранит членство в парламентской ассамблее в Совете Европы (ПАСЕ). Об этом сообщил глава МИД Германии Хайко Маас по итогам встречи со своим российским коллегой Сергеем Лавровым, передает РИА «Новости».

«Хорошо, что мы достигли договоренности о том, что Россия должна остаться в Парламентской ассамблее в Совете Европы», — заявил немецкий политик, отметив, что «миллионы россиян могут просить защиты в Европейском суде по правам человека», — заявил немецкий политик.

При этом Сергей Лавров сказал, что российская сторона надеется, что все стороны будут исполнять принятое в Хельсинки решение комитета министров Совета Европы о том, что все делегации равны.

«Мы очень ценим, что наша последовательная линия на восстановление справедливости была поддержана и генеральным секретарем Совета Европы и ответственными делегациями стран-членов. А таких оказалось большинство», — рассказал российский министр.

Он подчеркнул, что принятое решение подтверждает, «каждое государство-член Совета Европы имеет равные права и обязанности», как и написано в уставе парламента. «Это, по сути дела, открывает путь к преодолению нынешнего кризиса, который был создан неправомерным решением ПАСЕ»,— отметил Лавров, добавив, что точка в решении конфликта должна быть поставлена в июне, когда состоится очередная сессия ПАСЕ.

«Мы не стремимся выходить из Совета Европы, как об этом пытаются распускать слухи. Не отказываемся ни от одного из своих обязательств, включая финансовые», — также заявил российский министр.

Напомним, что после того, как в Крыму прошел референдум, по итогам которого полуостров перешел под юрисдикцию России, российских представителей лишили прав в ПАСЕ. Впоследствии Москва прекратила участвовать в заседаниях и с 2017 года приняла решение о приостановлении внесения взносов до тех пор, пока Совет Европы не восстановит ее полномочия в полном объеме.

Решение России сильно ударило по организации, принеся ей убытки, — финансовый дефицит составил 1,5 млн евро, из-за чего был заморожен на 9% ее бюджет. По причине приостановки выплат генсек Совета Европы Турбьерн Ягланд заявил, что Россия нарушает устав организации, что грозило ее выходом из ПАСЕ. О том, что это может случиться, говорил и постпред РФ при СЕ Иван Солтановский в интервью РИА «Новости». Тогда он отметил, что не исключает выхода Москвы из Европейской конвенции по правам человека (ЕКПЧ) и СЕ, если не удастся найти компромисс.

В четверг, 16 мая, глава МИД Украины Павел Климкин отказался ехать в Хельсинки для участия в министерском заседании Совета Европы. Такое решение он принял из-за решения о возможном возвращении российской делегации с правом полноценного участия в работе ассамблеи. Об этом сообщил украинский постпред в организации Дмитрий Кулеба.

«Министр уже отменил визит в Хельсинки, и впервые за много лет Украина не будет представлена на уровне министра», — его слова приводит издание «Европейская правда».

Кроме того, Кулеба не исключил, что если Россия вернется в ПАСЕ, «Украина существенно пересмотрит объем своего сотрудничества с Советом Европы как институтом, утратившим доверие к себе».

Ранее украинский министр Павел Климкин угрожал выходом Украины из минских соглашений. О своем ультиматуме он рассказал журналистам после заседания министров иностранных дел государств-членов ЕС и стран-участниц Восточного партнерства под председательством Верховного представителя ЕС по иностранным делам и политике безопасности Федерики Могерини, которое прошло в Брюсселе.

«Я им честно сказал, если вы двигаетесь туда, куда хотели идти несколько стран (удовлетворить требования России о возобновлении ее прав в ПАСЕ без выполнения предпосылок. — «Газета.Ru»), на самом деле я в тот же день выйду и скажу, что, во-первых — у нас Минска нет, а во-вторых — это убило его не только <...> из Москвы, но и вы его последовательно убиваете», — заявил украинский министр.

На вопрос, какая связь между минскими договоренностями и ПАСЕ, он сказал, что вся логика того, что делали киевские власти «тотально разрушается» после того, как СЕ сделает «шаг навстречу России».

В ответ на эти угрозы в МИД Франции заявили, что «обязательства сторон по выполнению минских соглашений должны соблюдаться». По словам представителей внешнеполитического ведомства, они не связаны с ситуацией в СЕ.

«Франция призывает все государства-члены поддержать усилия [по решению этого вопроса], предпринимаемые в настоящее время председательствующей финской стороной», — заключили во французском ведомстве.

Минские соглашения были заключены в 2015 году между главами Украины, России, Франции и Германии и направлены на мирное урегулирование конфликта в Донбассе.

«Аэроэкспресс» составил рейтинг иностранных пассажиров: компания подсчитала, граждане каких стран чаще всего пользуются московскими аэроэкспрессами.

Как сообщает пресс-служба перевозчика, рейтинг сформирован на основе статистических данных о выборе языка пассажирами при совершении покупки билета в билетопечатающих автоматах компании. Английский, как наиболее распространенный международный язык, не учтен в рейтинге, так как его помимо непосредственных носителей часто используют жители стран, чьи национальные языки не представлены в меню билетопечатающих автоматов.

Так, за год «Аэроэкспресс» был наиболее востребован среди носителей немецкого языка — 25% от совершенных при помощи билетопечатающих автоматов покупок на иностранном языке. На втором месте оказались жители испаноговорящих государств — 23%. Замыкают тройку лидеров франкоговорящие страны — 21%.

Далее по популярности следуют граждане Китая — 17%. Носители итальянского языка составили 14%.

Английский язык при покупке билета в билетопечатающих автоматах выбирают 50% иностранных пассажиров «Аэроэкспресса». Всего в билетопечатающих автоматах компании доступны 7 языков, включая русский.

Купить билеты на «Аэроэкспресс» можно в кассах и билетопечатающих автоматах, на сайте компании и в мобильном приложении, у сотрудников компании в аэропортах и на вокзалах, а также бесконтактным способом на турникетах «Аэроэкспресса», расположенных на платформах в аэропортах.

Анна Булаева

Во всем мире, особенно среди женщин, растет распространенность расстройств пищевого поведения. Об этом свидетельствуют результаты исследования, опубликованного в American Journal of Clinical Nutrition, пишет MedicalXpress.

Авторы из Франции провели систематический обзор научных литературных данных за 2000-2018 года, чтобы найти исследования, изучавшие тенденции распространения пищевых расстройств. Всего было выявлено 94 работы, соответствовавшие критериям отбора.

Как оказалось, за 6 лет (с 2000 по 2006) выросла частота диагностирования расстройств пищевого поведения на 3,5%, а вот за последние 6 лет (с 2013 по 2018) уже на 7,8%. Чаще всего подобные диагнозы ставят пациенткам в США (4,6%), затем следуют страны Азии (3,5) и Европы (2,2%).

Не упадочный стиль!

«Эпоха модерна» в музее архитектуры

Галина Иванкина

«Упадочный стиль. Эпоха Керенского».

Остап Бендер — о стиле Модерн.

Ни один из периодов в истории искусств не вызывает столько вопросов, а точнее — любви и ненависти, как Серебряный век, он же — Ар нуво, Модерн, Сецессион. Belle époque! Грань веков. Страх перед будущим и — невыразимая страсть ко всему новому. Страх и страсть — в одной упряжке. Идеализация пленительных линий, звуков, ароматов прошлого и же — стремление уничтожить всё и вся: «До основанья, а затем...» Никогда — ни до, ни тем более — после мир не был так противоречив в своих желаниях. Люди Belle époque и не подозревали, насколько она ‘belle’. Хороший тон - ругать окружающую действительность, обличать пошлость дамских нарядов и беспрецедентную глупость политиков. Мыслящие люди гораздо больше интересовались античностью и Древней Русью, нежели своей Прекрасной Эпохой, которую признавали малозначительным безвременьем. «Разрушение считалось хорошим вкусом, неврастения – признаком утонченности», - писал Алексей Толстой. И такой пронзительной, волшебной печалью веет от всех этих стихов, дворцов и виньеток, что начинаешь понимать, почему студенты и курсистки — стрелялись, травились или же уходили в Революцию. «Смотреть здесь совершенно нечего. Упадочный стиль. Эпоха Керенского», - сказал Остап, однако, он искал стулья с бриллиантами, а нам-то нужно совсем другое — уяснить, что стиль тот не был упадочным. Напротив! Он сопрягал в себе два несовместимых начала: тягу к смерти и потенции для мощного рывка.

Стиль, именуемый Модерном — это не одни лишь кованые виньетки, оплетающие окна и не только демонические женщины, которым, по словам Тэффи, «цианистый калий, непременно пришлют в следующий вторник». Это, прежде всего, развитие науки и техники, позволявшее использовать принципиально новые строительные материалы, конструкции, методы. Модерн — это создание не просто красивенькой, но — уютной среды обитания. В общем, те студенты с курсистками, что дожидались цианистого калия, декламируя футуристические манифесты, имели возможность хулиганить в сверх-комфортабельной обстановке. Неблагодарные и безблагодатные! Модерн — это пресыщенность, помноженная на технический прогресс.

Всё тот же Алексей Толстой создаёт феерическую панораму предреволюционного Парадиза: «В последнее десятилетие с невероятной быстротой создавались грандиозные предприятия. Возникали, как из воздуха, миллионные состояния. Из хрусталя и цемента строились банки, мюзик-холлы, скетинги, великолепные кабаки, где люди оглушались музыкой, отражением зеркал, полуобнаженными женщинами, светом, шампанским. Спешно открывались игорные клубы, дома свиданий, театры, кинематографы, лунные парки. Инженеры и капиталисты работали над проектом постройки новой, не виданной ещё роскоши столицы, неподалеку от Петербурга, на необитаемом острове». Если отвлечься от всей этой словесной канонады «красного графа», можно уяснить, что эпоха Модерн - время прорывного, экспериментального зодчества «из хрусталя и цемента».

В Государственном музее архитектуры имени А.В. Щусева открылся выставочный проект «Эпоха модерна», посвящённый художественно- дизайнерским направлениям, существовавшим в рамках Ар нуво. Это, пожалуй, единственный стиль, вмещавший разнонаправленные тенденции и предлагавший миру самые причудливые варианты — от лилейной красоты до сущего квазимодства; от извивов до прямых углов. Глядя на экспонаты, сложно представить, что всё это — мыслеформы одного и того же года. Здесь всё — либо «прекрасное позавчера», либо - «рационально-злое завтра». Каждый зал отведён под конкретный тип зданий, а старинная мебель, (причём не какой-то эксклюзив, но — массового образца) создаёт настроение 1900-х.

Итак! Шло активное храмовое строительство, знаменовавшее собой повышенный интерес общества к допетровской и монгольской Руси. Зодчие стремились воссоздавать и псевдо-византийские образцы. Архаика — манила. На выставке — ряд знаковых работ Алексея Щусева, занимавшего до Революции эту нишу — строителя церквей. По иронии судьбы, именно Щусев оказался автором ленинской усыпальницы. Впрочем, то не ирония, а — бытийная закономерность. Храмы росли, блистая куполами — один величавее другого. А вера в Бога? Человек засомневался. Он чаще верил деньгам, рифмам, заметкам ушлого журналиста или — научным данным.

Одним из символов Модерна являются доходные дома — их владельцы были сказочно богаты, а потому соревновались друг с другом в роскоши фасадов, технической оснащённости помещений и, разумеется, этажности. В Москве и крупных городах взметнулись шести-семиэтажные монстры. Тогда возникла острая потребность в относительно дешёвом, но удобном жилище для конторских служащих, адвокатов, телефонисток и — репортёров многочисленных газет. Обеспеченные господа, иной раз купцы I-II гильдий, снимали целый этаж; скромная девушка, отстукивающая на ремингтоне — комнату с унылым видом на пыльную уличку. Посетитель выставки может увидеть французский источник вдохновения — так называемый Замок Беранже (1893-1895), доходный дом, выстроенный в Париже Эктором Гимаром, автором входных павильонов парижского метро.

Отдельная страница — особняки, где буйная фантазия заказчика накладывалась на художественный вымысел творца. Сейчас мы восторгаемся формами, а в те годы над хозяевами посмеивались — мол, устроили себе винтовую лестницу с горгульями и подвесками в виде гигантских орхидей. Здесь и псевдо-готика, и потуги на Ренессанс, и мавританский шик, и ещё какая-то несусветная эклектика, вроде изразцов парадной столовой (Фёдор Шехтель для дома фарфорового «короля» Матвея Kузнецова, 1891), где барочные мотивы соседствуют с древнеегипетской тематикой. В апартаментах Зинаиды Морозовой, супруги небезызвестного Саввы, господин Шехтель порезвился ещё веселее — достаточно увидеть скамью с торшером — в виде чудища, держащего в корявой руке букет белых, невиннейших цветов. Модерн — это ядовитый сплав прелести и безобразия. Из этой искры возгорится пламя!

Деньги, власть и помпа! Эскиз панно со сценой охоты — для особняка банкира Николая Второва — образчик дурновкусия в духе «сделайте мне богато» (1913-14). Игнатий Нивинский выполнил просьбу — перед нами пафосная мешанина с намёками на ренессансно-барочную лепоту. Жирная богиня — судя по всему Артемида (богиня охоты и вдруг — этакое сало!) целится из лука на фоне цветочных гирлянд и завитков. Героиня панно причёсана а-ля Kлео де Мерод — балерина и куртизанка, чьи фотопортреты продавались в виде почтовых открыток по всей Европе. Банкир Второв заслуживает, если не доброй памяти, то хотя бы упоминания — то был обладатель самого большого состояния в России, а потому отсутствие меры и вкуса ему извинительно. Господин заточен под иные функции.

Не менее витиевато смотрятся фасады и плафоны особняка семейства Берг — текстильных магнатов и миллионщиков. Здесь — опять нарочитое скрещивание всех возможных стилей — от готики и Возрождения до барокко и ампира. Поражает бледно-голубой потолочный плафон, где цвета, свойственные мягкому рококо, смешаны с типично-ренессансной лепниной. Архитектор Пётр Бойцов постарался на славу — сейчас в этом палаццо располагается посольство Италии.

Приметны работы будущих творцов советского конструктивизма — братьев Весниных. Так, обращает на себя внимание особняк Тарасовых — лаконичный проект Леонида Веснина (1910). Простота форм и лёгкая ориентальная нотка придают неповторимый шарм зданию. Заказчик — Николай Тарасов (из купцов-миллионеров Торос-Тарасян) — слыл расточителем, ловеласом, кутилой и добрейшим меценатом — давал деньги театру Немировича-Данченко и покровительствовал Алисе Kоонен. Сохранившиеся фотографии свидетельствуют о том, что он был ещё и писаным красавцем. Погиб из-за трагического любовного треугольника. Вот у Николая Тарасова вкус был отменным — линии Веснина свежи, точны и солнечны. Kонечно, самая известная из построек — особняк Рябушинских (1902) работы Фёдора Шехтеля с дивной фасадной керамикой и немыслимой чудо-лестницей. Тут собрано всё, что мы знаем и понимаем о Модерне — прихотливые цветы, волнистые формы, плавные переходы.

Развитие русского парламентаризма отразилось и на архитектурном творчестве — так, повсюду возник особый тип здания - Городская Дума (1890—1892). Экспозиция представляет сразу несколько проектов, участвовавших в московском конкурсе и в центре внимания - концепция Дмитрия Чичагова, отдававшего предпочтение старо-русской тематике (В 1930-х годах думский чертог переоборудовали в Музей В.И. Ленина).

Индустриальный подъём спровоцировал появление крупных магазинов, одновременно рассчитанных на все слои населения — от кухарок до фрейлин Двора. То были настоящие «империи» торговли — несколько этажей волшебного соблазна, как сказал об этом Эмиль Золя в романе «Дамское счастье». Россия не отставала. На выставке явлены прожекты Верхних торговых рядов в Москве (ныне - ГУМ). Все решения — в неорусском стиле, так как маркет-грёзу предполагалось поместить напротив Kремля. Победила уверенная линия Александра Померанцева (1889), также главного архитектора Нижегородской выставки 1896 года. Вот «Мюр и Мерилиз» Романа Kлейна (1900-е гг) - это иной вид. Тоска по готике и - ультрасовременная тяга к огромным окнам. Откуда взялась эта тяга? Из любви к электричеству, о чём отдельный разговор. Каждый хозяин мечтал поразить прохожих и гостей потоками света, льющимися на мостовую. И потом, газеты писали, что большое окно - «гигиеничнее», то бишь способствует здоровью тех, кто проводит большую часть недели в закрытом помещении.

Хлеба и зрелищ! Возникают и множатся театры, собрания и народные дома при крупных предприятиях. Выделяются проекты Иллариона Иванова-Шиц — мастера общественных построек, в частности, Kупеческого Собрания на Дмитровке (1907-1908). Нам это место знакомо, как театр Ленком. В моде новая игрушка обывателя — синематограф. В дореволюционной России не успел сложиться строительный каноны этого типа сооружений, однако, уже наметился курс. На выставке мы видим проект «Художественного электро-театра» Фёдора Шехтеля (1910-е) — то есть кинотеатра «Художественный» (см. заглавную иллюстрацию). Лапидарность и мнимая простота неоклассики. Здание напоминает танец Айседоры Дункан и «античные» вирши Константина Бальмонта с отсылкой к мифологии.

Экспозиция — насыщена и серьёзна. Это — целый пласт культуры, а не только стиль, просуществовавший не так уж долго. Модерн — эстетское разложение, в котором ощущается не запах гнили, но — дуновение грядущего утра. Упадничество, в коем таились молодые силы. Это — вихрь, поток, пожарище и — пепелище. Но завтра был день!

Россия > СМИ, ИТ. Недвижимость, строительство > zavtra.ru, 16 мая 2019 > № 3021109

Было бы желание

Десять способов решения неразрешимого территориального спора

И.Ю. Окунев – кандидат политических наук, доцент кафедры сравнительной политологии МГИМО МИД России.

Резюме В международной практике накоплен достаточный инструментарий, позволяющий решить практически любой территориальный спор. Успех зависит только от компетенции переговорщиков и политической воли руководства.

Территориальные споры – одни из самых сложно разрешимых на свете. Так уж повелось, что именно территория воспринимается как наиболее ценный ресурс, значение которого со временем сакрализуется. Этот тезис хорошо иллюстрируется последними российско-японскими переговорами, в которых обе стороны явно готовы идти навстречу, но найти взаимоприемлемое решение пока не удается.

На наш взгляд, причина заключается и в том, что в современной политике доминирует представление о «неделимости суверенитета», т.е. что территория может принадлежать либо целиком одному государству, либо целиком и полностью другому. На самом деле это положение ошибочно, в мировой истории множество примеров смешанного суверенитета, позволяющего реализовывать национальные интересы двух народов на одной и той же территории. Данная статья представляет собой попытку показать исторические примеры таких форм управления территорией в надежде, что подобный экскурс поможет дипломатам и политикам расширить набор вариантов разрешения территориальных споров.

Создать трансграничный регион

Трансграничным регионом называют объединение сопредельных территорий стран, направленное на институционализацию пограничного сотрудничества. В географическом смысле трансграничные регионы представляют собой минимальную единицу интеграции. Однако это не означает наименьшую степень интегрированности данных объектов. Да, они иногда создаются как опорные зоны будущей межгосударственной интеграции (китайские трансграничные зоны торговли на границе с Россией и странами Центральной Азии). Но чаще уже являются стадией углубления межгосударственной интеграции, переводя ее на региональный и локальный уровень (еврорегионы в ЕС).

Создание трансграничных регионов решает комплекс взаимозависимых проблем: устраняет исторические барьеры, способствует социально-экономическому развитию приграничных территорий, находящихся в своих странах в периферийном положении, преодолевает барьерные функции государственной границы, повышает уровень безопасности и улучшает имидж страны.

Попытки институционализации трансграничного взаимодействия известны с XIX века (например, испано-французская комиссия по сотрудничеству в районе Пиренеев), но наибольшего развития они достигли в послевоенное время в Европе, и в первую очередь благодаря целенаправленной политике Евросоюза.

Можно выделить следующие виды трансграничных регионов:

рабочие трансграничные сообщества как формат широкого межрегионального сотрудничества, не предусматривающего создания надгосударственных органов управления (Ассоциация альпийских государств, Совет Баренцева/Евроарктического региона, Союз государств реки Мано);

трансграничные зоны передвижения, в которых для жителей соседних регионов отменяются визы для краткосрочных поездок (например, на российско-норвежском, российско-польском и российско-литовском пограничье);

трансграничные зоны торговли, стимулирующие приграничные торговые связи и товарооборот (особенно популярны в Китае; так, на российско-китайской границе существуют в Благовещенске-Хэйхэ, Пограничном-Суйфэньхэ, Забайкальске-Маньчжурии и Зарубино-Хуньчуне);

трансграничные агломерации, в которых сотрудничество идет в рамках разделенных границей городов (например, евроокруга Страсбург-Ортенау, Фрайбург-Эльзас, Саар-Мозель и Лилль-Кортрейк);

интегрированные трансграничные регионы с высокой долей кооперации и ее многофакторностью, с одной стороны, и постоянством и независимостью управленческой структуры, с другой (еврорегионы германо-нидерландский ЕВРЕГИО, Конференция Боденского озера).

Степень институционализации и активности трансграничных регионов разнится от континента к континенту: если в Европе почти невозможно найти регион, не участвующий в структурах такого рода, то для других континентов эта форма интеграции пока остается скорее исключением.

Сдать территорию в аренду

Арендованная территория – это суверенная территория, временно переданная другому государству для владения или пользования. Выделяются два типа:

Суверенные – суверенитет над которыми временно передан страной-арендодателем стране-арендатору (британский Гонконг в Китае в 1898–1997 гг.).

Несуверенные (концессии) – суверенитет над которыми остается у страны-арендодателя, а страна-арендатор получает лишь временные права на использование территории и распространения своего законодательства (российский Байконур в Казахстане в 1992–2050 гг.).

Аренда территории была характерна для периода усугубления внешнего влияния в Китае во второй половине XIX века. В это время в аренду Великобритании передан Гонконг, Португалии – Макао, Франции – Гуанчжоувань, Германии – Цзяо-Чжоу и Японии – Тайвань. Россия в 1898 г. на 25 лет получила в аренду Квантунскую область на юго-западной оконечности Ляодунского полуострова, включая военно-морской порт Порт-Артур, торговый порт Дальний (нынешний Далянь) и старую китайскую столицу области город Цзиньчжоу. После поражения в русско-японской войне эти земли отошли к Японии и вернулись уже Советскому Союзу после Второй мировой войны. Окончательная передача территории под китайскую юрисдикцию состоялась в 1955 году. Последние арендованные территории – Гонконг и Макао – в статусе специальных административных районов вернулись в состав Китая в 1997 и 1999 гг. соответственно.

Арендованные территории также являются важным фактором российско-финских отношений. В 1940–1950 гг. Советский Союз арендовал у северного соседа полуострова Ханко и Порккала-Удд и разместил там военно-морские базы. В обмен в 1942 г. Финляндия получила в аренду сектор Сайменского канала, находящийся в Ленинградской области. Канал соединяет озеро Сайма с Балтийским морем в районе бывшего финского города Выборг и имеет стратегическое значение, поскольку обеспечивает внутренним районам страны доступ к морской торговле. В постсоветское время аренда продлена до 2063 года. На территории канала действует финское законодательство, в частности в области судоплавания, и не применяются таможенные ограничения России. Использование канала для перевозки войск, вооружений и боеприпасов не допускается, а российским судам обеспечивается свободный проход по российской части канала.

Арендуемый Россией у Казахстана с 1992 г. город Байконур вместе с одноименным космодромом является крупнейшей арендованной территорией в мире и обладает уникальным политико-правовым статусом. Оставаясь суверенной территорией Казахстана, он существует в российском правовом поле. Обладая статусом города федерального значения Российской Федерации (наряду с Москвой, Санкт-Петербургом и Севастополем), Байконур при этом не имеет конституционного статуса субъекта Российской Федерации. В Совете Федерации РФ не представлены органы его законодательной и исполнительной власти. Глава администрации города назначается президентами двух государств, а представительные органы местного самоуправления не создаются. В Байконуре действует российский суд, полиция, школы, больницы и отделения почты.

Сделать поселения на территории свободными коммунами

Ряд территориальных сообществ в мире выпадает из единого политического пространства. Они образуют утопические самоподдерживающиеся поселения, называемые коммунами. Их жители, не претендуя на государственный суверенитет, устанавливают свои правила совместного проживания.

Типичная коммуна обладает следующими признаками:

наличие объединяющей утопической идеи (социально-политического, религиозного или экологического характера), часто связанной с намерением достичь идеального общества;

доминирование коллективной собственности;

социально-экономическая и экологическая замкнутость от внешнего мира.

Обычно в коммуне проживает от нескольких десятков до нескольких сотен человек. В основном это люди среднего и старшего возраста, занятые в общих сферах (чаще всего в сельском хозяйстве). Почти не осталось общин, самостоятельно обеспечивающих обучение детей, поэтому молодежь обычно покидает коммуны по мере взросления. Вопреки досужим слухам, большинство коммун гетеросексуальны и моногамны, хотя встречаются и сообщества «свободной любви» (например, ZEGG в Германии или Krista в США) или коммуны полного воздержания от половой близости. Большинство коммун управляются демократическими процедурами, хотя встречаются и анархические, авторитарные и даже тоталитарные примеры. Международная общественная ассоциация «Движение за идейные общины» (ДЗИО) обеспечивает взаимодействие между общинами всего мира.

Самыми старыми коммунами в мире, по-видимому, являются поселения гуттеритов (например, коммуна Bon Homme, существующая с 1874 г.). Течение, отстаивающее принцип общего имущества, возникло как ответвление анабаптизма в Германии, но после скитаний по Восточной Европе перебралось в Северную Америку. Гуттериты живут сельским трудом и мелким кустарным промыслом, сохраняют свой хуттерский язык (близкий к немецкому), придерживаются пацифизма и не служат в армии и, наконец, отстаивают право не фотографироваться даже на документы, поскольку это противоречит первой библейской заповеди. На коммуны гуттеритов похожи религиозно близкие сообщества брудерхоф, разбросанные по всему миру от Англии до Парагвая. А вот амиши и меннониты, также проживающие в США и Канаде и придерживающиеся традиционного образа жизни (в частности, первые не признают современные технологии), все же не являются типичными коммунами, потому что не придерживаются принципа обобществления собственности.

Другой старый пример коммун – израильские сельскохозяйственные кибуцы, первый из которых, Дгания, был основан в 1910 году. Сегодня их уже около 300, и в них проживает порядка 2,5% населения страны, что является самой высокой долей жителей коммун в мире. Больше всего коммун в США – более 2 тысяч. Кроме Америки и Израиля, они распространены в странах Западной Европы и Латинской Америки, в Австралии, Новой Зеландии и Индии. Некоторые коммуны столь активны в политической сфере, что даже начинают восприниматься в качестве квазигосударств (например, Христиания в Дании).

Сделать спорную территорию суверенным регионом

Из всех типов территориальных единиц государства самые широкие права имеют суверенные регионы. В отличие от других автономий, наделенных отдельными полномочиями, суверенные регионы обладают суверенитетом и представляют собой что-то вроде государства в государстве. Вершиной суверенности можно считать их право на сецессию – односторонний выход из состава материнского государства. Из-за столь широких полномочий такие образования часто путают с государствами (как Монашескую республику Афон), несамоуправляющимися территориями (как Аландские острова) или непризнанными государствами (как Азад Кашмир). Получается, что суверенные регионы объединяют отдельные черты всех этих понятий. Рассмотрим эти три примера подробнее.

Автономное монашеское государство Святой Горы (Афон) является суверенным регионом Греции. Его статус существенно отличается от других территориальных единиц страны, фактически регион обладает полной автономией и даже элементами суверенитета. Изолированно расположенный на полуострове Халкидики, Афон представляет собой крупнейшее в мире средоточие православных мужских монастырей. Особое сакральное значение полуострова для христианства (считается земным уделом Богородицы) предопределило то, что единственным разрешенным занятием на Афоне стало моление. Поэтому сюда не допускаются туристы, неправославные и женщины (и даже домашние животные женского пола), а всем остальным необходимо благословение на служение от поместной церкви. Для того чтобы попасть в Афон, нужно получить диамонитирион (аналог визы) в соседних греческих Салониках или Уранополисе. Фактически у данного государства нет ни политической, ни экономической системы, потому что жизнь ведется по монастырским уставам, и административный центр Карье наделен исключительно координирующими функциями. Традиции автономного существования на Афоне очень давние, ведут отсчет с VII в. и не прерывались ни османами, ни нацистами. Но исторически православные государства (в первую очередь Россия) претендовали на совместное управление территорией и даже в 1917 г. вводили сюда войска, а нахождение в составе Греции служит защитой от внешнего вмешательства.

Аландские острова в Балтийском море входят в состав Финляндии, но независимы от нее в вопросах образования, здравоохранения, культуры, транспорта, экологии и связи. Жители островов имеют отдельное гражданство и не служат в финской армии. Единственным официальным языком является шведский. Во время гражданской войны 1918 г. в Финляндии почти все жители Аландских островов проголосовали на референдуме за воссоединение со Швецией, но та хотела все оформить по международному праву и не нашла союзников, готовых портить отношения с новым государством в ситуации распада Российской империи. Аландские острова проводили референдум о вступлении в ЕС, на котором добились исключения из налогового союза. Благодаря этому все балтийские паромы, делая десятиминутную остановку на островах, могут торговать беспошлинно, что позволяет островитянам иметь один из самых высоких показателей уровня жизни в мире. На 30 тыс. человек на Аландах действует восемь консульств, и регион является членом Северного совета. Российское консульство на Аландских островах (бывшей самой западной провинции Российской империи) служит гарантом демилитаризованного (с 1856 г.) статуса архипелага.

Азад Кашмир возник в результате индо-пакистанского конфликта из-за северного княжества Джамму и Кашмир. Индия, основываясь на решении бывшего руководства преимущественно мусульманского княжества, претендует на всю его территорию, хотя отдельные его части контролируются Пакистаном и Китаем. Формально суверенный Азад Кашмир находится в западной части бывшего княжества и фактически управляется из Исламабада.

Суверенные регионы имеются и на постсоветском пространстве. Они являются наследием права республик СССР на выход из состава государства. Это положение способствовало юридическому закреплению подобного статуса за некоторыми автономиями новых независимых государств. Какие-то были позже отменены (как в Татарстане или Чечне в России), а некоторые де-юре сохраняются (как Гагаузия в Молдавии или Каракалпакия в Узбекистане).

Сделать спорную территорию ассоциированным государством

Резолюция ГА ООН 1541 (XV) определяет формы самоопределения несамоуправляющихся территорий: превращение в суверенное государство, слияние с другими государствами и, наконец, свободное объединение с независимым государством. Как раз третий вариант и реализуется в форме ассоциированного государства. Формирование ассоциации с другим государством должно быть результатом свободного и добровольного выбора населения страны, сделанного с применением понятных и демократических процедур.

Ассоциированное государство, передавая другому государству часть своего суверенитета и соглашаясь на зависимость в реализации тех или иных вопросов внутренней или внешней политики, сохраняет, во-первых, право на определение своего внутреннего устройства (при необходимой консультации с государством-партнером) и, во-вторых, право на односторонний выход из ассоциации посредством демократического волеизъявления.

Статус ассоциированных государств изначально использовался как переходный на пути деколонизации. В 1967 г. в ассоциацию с Великобританией вступили ее бывшие вест-индские колонии: Антигуа, Доминика, Гренада, Сент-Китс, Невис и Ангилья, Сент-Люсия и Сент-Винсент. По прошествии нескольких лет все они, кроме Ангильи, стали независимыми государствами. Ангилья же представляет собой пример инволюции: отказавшись от статуса ассоциированного государства в составе Сент-Китс и Невиса, она вернулась к положению зависимой британской территории.

Тем не менее статус ассоциированного государства может быть и вполне стабильным, что подтверждают существующие на современной политической карте ассоциированные государства США (Маршалловы острова, Микронезия, Палау) и Новой Зеландии (Острова Кука, Ниуэ).

Острова Кука и Ниуэ имеют статус ассоциированных государств Новой Зеландии с 1965 и 1974 гг., соответственно. Данный статус позволяет им, с одной стороны, получать финансовую поддержку из Веллингтона и доверять ему те вопросы внешней и внутренней политики, которые не являются существенными для островов, а с другой – там, где политические интересы присутствуют, их реализовывать. Несмотря на то что обе территории не входят в ООН, это не мешает им устанавливать дипломатические отношения с суверенными государствами, в т.ч. США, ЕС и Китаем, открывать посольства и вступать в международные организации, не разрывая при этом дружественных отношений с метрополией.

Ниуэ, пожалуй, обладает самым большим дипломатическим корпусом в мире относительно численности населения страны. На чуть более полутора тысяч человек имеется три посольства за рубежом, дипломатические отношения с дюжиной государств и членство в паре десятков международных организаций.

Статус ассоциированных государств США в 1986 г. получили Маршалловы острова и Микронезия, а в 1994 г. – Палау. Все три океанических государства были частями подопечной территории США в Тихом океане и после переходного периода решили стать ассоциированными государствами бывшей метрополии. Они обладают внутренним самоуправлением, ведут собственную внешнюю политику и даже входят в ООН, но в рамках ассоциации согласились на размещение военных баз на своей территории, передачу Америке части суверенитета, касающейся вопросов обороны, в обмен на что получили доступ к финансовой поддержке из бюджета США. При голосованиях на Генеральной ассамблее ООН эти страны почти всегда солидарны с патроном.

В еще одной зависимой территории Соединенных Штатов – Пуэрто-Рико – существует движение за самоопределение в форме ассоциированного государства (получило название «суверентизм»), однако в последнее время оно уступает движению за полное слияние с США в качестве 51-го штата. Пуэрториканцы несколько раз проводили референдумы, на которых подтверждали этот выбор, но американский Конгресс пока сопротивляется такому решению, поскольку оно потребует значительных финансовых ресурсов и изменит баланс сил между республиканцами и демократами на федеральных выборах в пользу последних.

Создать буферную зону

Буферная зона представляет собой узкую полосу земли шириной от нескольких метров до нескольких километров, созданную международными институтами для контроля линии разграничения между конфликтующими сторонами на период миротворческого процесса. С территории зоны обычно выселяется население и устанавливается демилитаризованный режим.

Буферные зоны появились в ходе гражданских конфликтов периода холодной войны – в 1953 г. по 38-й параллели между Северной и Южной Кореей, а в 1954 г. по 17-й параллели между Северным и Южным Вьетнамом. Обе зоны управлялись без международного участия и оказались крайне нестабильными. Вьетнамская постоянно была театром военных действий и окончательно упразднена в 1976 г. после объединения Вьетнама. Корейская же, несмотря на серию пограничных столкновений, существует по сей день, хотя степень ее демилитаризованности вызывает сомнения.

Впоследствии зоны создавались под эгидой миротворческих миссий ООН:

«Зеленая линия» – буферная зона, создана в 1964 г. ООН между Кипром и частично признанным Северным Кипром и управляется Вооруженными силами ООН по поддержанию мира на Кипре – ВСООНК;

«Пурпурная линия» на Голанских высотах создана в 1974 г. между Израилем и Сирией и управляется Силами ООН по разделению и наблюдению – СООННР;

между Израилем и Ливаном буферная зона создана в 1978 г. и управляется Временными силами ООН в Ливане – ЮНИФИЛ;

на ирако-кувейтской границе буферная зона создана в 1991 г. и до 2003 г. управлялась Ирако-кувейтской миссией ООН по наблюдению – ИКМООНН.

Существуют буферные зоны под эгидой и других международных организаций. В 1982 г., не получив мандата от ООН, США, Израиль и Египет создали собственную миссию Международных сил и наблюдателей для управления многоуровневой буферной зоной на Синайском полуострове.

С 1999 г. действует буферная зона на границе Сербии и Косово под контролем Сил для Косово НАТО (КФОР). В 2013 г. принято решение о 10-километровой буферной зоне под управлением Африканского союза на границе Судана и Южного Судана.

Передать территорию во временную внешнюю администрацию

Временная администрация вводится международными организациями (как правило, ООН) на суверенных территориях в целях миротворчества и государственного строительства. На определенный период часть полномочий, вплоть до осуществления законодательной, исполнительной и судебной власти передается специальной международной миссии. Обычно временная администрация создается в постконфликтный период для формирования новых институтов государственной власти и проведения демократических выборов.

Целый ряд миссий ООН служит для установления временной администрации в различных регионах мира:

временная администрация в Западном Ириане (о-в Новая Гвинея) создана в 1962–63 гг. для мирного перехода территории от Нидерландов к Индонезии (операция Временная исполнительная власть ООН – ЮНТЕА);

временная администрация в Камбодже создана в 1992–93 гг. для прекращения вьетнамской оккупации, принятия конституции и выборов в органы исполнительной власти (операция Временный орган ООН в Камбодже – ЮНТАК);

временная администрация в Восточной Славонии, Баранье и Западном Среме (ВАООНВС) создана в 1996–98 гг. для реинтеграции данных регионов в состав Хорватии после ликвидации самопровозглашенной Республики Сербская Краина;

временная администрация ООН в Восточном Тиморе (ВАООНВТ) создана в 1999–2002 гг. на период формирования органов государственной власти после референдума о независимости Восточного Тимора от Индонезии.

На сегодняшний день в мире под частичным международным управлением находятся Косово и округ Брчко (Босния и Герцеговина).

Временная администрация ООН в Косово (МООНК) создана в 1999 г. для формирования правительства в условиях широкой автономии региона в составе Сербии. После провозглашения независимости Косово задачи миссии значительно скорректировались, и в 2012 г. функции внешнего управления были прекращены, но миссия продолжает работать, сосредоточившись на вопросах безопасности, стабильности и прав человека. Отдельные задачи миссии переданы другим организациям – НАТО (безопасность), ОБСЕ (демократизация и создание институтов) и ЕС (законность, правопорядок, восстановление и экономическое развитие).

Миссия ООН в Боснии и Герцеговине (МООНБГ) действовала с 1995 по 2002 годы. В ее задачи входила координация по выполнению Дейтонского мирного соглашения, в частности переход власти к Совету по выполнению мирного соглашения. Совет принял решение о введении временной администрации Верховного представителя для округа Брчко, занимающего стратегическое положение в обеспечении связи между разрозненными частями Республики Сербской и Мусульмано-хорватской федерацией в составе страны.

Сделать спорную территорию свободной

Свободные территории выпадают из сложившейся системы международных отношений, в которой статус пространств определяется через понятие суверенитета. Это обособленные политические образования (суверенное государство или его часть), находящиеся под международным управлением. Свободные территории не являются полноценно суверенными, поскольку в ключевых вопросах, в первую очередь связанных с безопасностью и внешней политикой, управляются международным сообществом, но в то же время не являются и международными, поскольку не принадлежат всему мировому сообществу, сохраняя независимость в вопросах самоуправления. Свободные территории также следует отличать от зависимых территорий, находящихся под международным управлением – мандатных и подопечных территорий. Свободные территории изначально были суверенными, в то время как мандатные и подопечные территории создавались для наделения их суверенитетом или передачи под управление другого суверенного государства.

Как правило, свободные территории создаются для замораживания территориальных притязаний и смягчения напряженности в межгосударственных отношениях. Например, План ООН по разделу Палестины 1947 г. предполагал для Иерусалима и Вифлеема статус свободной территории под управлением ООН, однако он не реализовался из-за начала арабо-израильской войны. Особенно часто этот инструмент использовался в первой половине XX века.

Международная зона Танжер (1912–1956) появилась на южном побережье Гибралтарского пролива. Статус города был установлен Лигой Наций: номинально он оставался под контролем Марокко, но фактически управлялся Францией, Испанией и Великобританией. Власть в Танжере осуществлялась законодательным собранием в составе 4 французов, 4 испанцев, 3 англичан, 2 итальянцев, 1 американца, 1 бельгийца, 1 голландца и 1 португальца, назначаемых консулами соответствующих стран, и 9 подданных султана. Зона была ликвидирована после деколонизации Марокко.

Свободный город Фиуме (1920–1924) получил свой статус в результате подписания Рапалльского договора между Италией и Югославией. Важный порт в Адриатическом море стал причиной территориального спора двух стран после распада Австро-Венгерской империи. Формально независимый город-государство был признан США, Великобританией и Францией, однако с 1922 г. фактически управлялся Италией, а еще через два года присоединился к ней официально. После Второй мировой войны город вошел в Югославию, а сегодня под названием Риека входит в состав Хорватии.

Вольный город Данциг (1920–1939) на берегу Балтийского моря был образован после Первой мировой войны по Версальскому мирному договору. Он передавался под управление Лиги Наций и должен был войти в таможенный союз с Польшей, которая представляла его и во внешнеполитических сношениях. В самоуправлявшемся городе были очень сильны пронацистские настроения, и именно с атаки Берлина на Данциг 1 сентября 1939 г. началась Вторая мировая война, после которой город под именем Гданьск вошел в состав Польши.

Территория Саарского бассейна (1920–1935) и Протекторат Саар (1947–1956) возникли в результате франко-германского противостояния за обладание ресурсами Саарского угольного бассейна в ходе двух мировых войн. После Первой – Саар был передан на 15 лет под управление Лиге Наций. Район управлялся комиссией из представителей англо-французских оккупационных сил, но в 1935 г. на референдуме высказался за воссоединение с нацистской Германией. По итогам Второй Саар вошел в состав оккупационной зоны Франции, которая собиралась создать там буферное государство под совместным управлением Западноевропейского союза, но жители вновь высказались за воссоединение с Германией. Тем не менее именно в Сааре впервые удалось объединить угольную и сталелитейную промышленность двух вечных соперников, что стало первым шагом к созданию Евросоюза.

Мемельский край (1920–1923) в Восточной Пруссии также по Версальскому договору был отделен от Германии и перешел под мандат Лиги Наций с фактически французской администрацией. Однако планы по созданию вольного города нарушило восстание составлявших большинство в городе литовцев, в результате которого город на Балтийском море отошел Литве, где и находится до сих пор под названием Клайпеда.

Свободная территория Триест (1947–1954) в северной Адриатике была выделена под управление ООН из состава Италии после Второй мировой войны, чтобы разрешить территориальный конфликт с Югославией вокруг Истрии. Вскоре территория была разделена между двумя странами, при этом сам город остался в составе Италии, но Югославии был обещан свободный доступ к порту. После распада Югославии теперь уже в словенской и хорватской частях Истрии начали возрождаться ирредентистские настроения.

На современной политической карте мира, пожалуй, единственным примером свободной территории можно считать Шпицберген. Архипелаг вместе с островом Медвежьим в Северном Ледовитом океане до XX в. был ничейной территорией, на которой шла ограниченная экономическая деятельность различных государств, в первую очередь России и Швеции. В 1920 г. заключен Шпицбергенский трактат, по которому территория переходила под суверенитет отколовшейся от Швеции Норвегии, однако в отношении нее устанавливался международно-правовой режим, благами которого могли пользоваться все страны – подписанты трактата. За архипелагом закреплен демилитаризованный статус, и все государства – подписанты трактата имеют равные права хозяйствования, мореплавания и научной деятельности. На данный момент экономическую деятельность на острове продолжают только Норвегия и Россия. В единственном сохранившемся российском поселке Баренцбург работает российская государственная компания «Арктикуголь», которая не платит налоги Норвегии, использует только русский язык, а в расчетах – собственную валюту. Россияне могут посещать Шпицберген без визы при условии, что прибывают туда прямым чартерным рейсом из России. Стратегическая ценность Шпицбергена для России объясняется важностью контроля над демилитаризованным статусом архипелага, входящего в состав страны НАТО и находящегося в районе, примыкающем к российскому сектору Арктики.

Сделать спорную территорию ничейной

Ничейная территория (terra nullius) – пространство, не находящееся под чьим-либо суверенитетом, но и не являющееся международной территорией. Изначально данный термин относился к неизведанным землям, в отношении которых правовой режим был не определен. Однако в XX веке таких уголков земного шара не осталось, поэтому понятие используется только в узком смысле – для обозначения территорий, от суверенитета над которыми отказались другие государства. Отказ от территории происходит по одной из трех причин: либо под давлением международного сообщества, скажем, после поражения в войне, либо с целью организовать обмен территориями, либо из-за невозможности эффективного управления. Во всех случаях после отказа от территории одной страной ее не включило в свой состав никакое другое признанное государство, равно как и международное сообщество не признало эту территорию общей.

Так, например, ничейными территориями могли стать колониальные владения Японии, от которых та отказалась по Сан-Францисскому мирному договору. От некоторых территорий Япония отказалась без передачи конкретному государству – от Курильских островов и японского сектора Антарктиды (Земля Мэри Бэрд и Земля Элсуорта). Тем не менее статус данных земель был определен другими странами: Курилы входят в состав России, а за Антарктидой признан статус международной территории. Бывший японский сектор Антарктиды до сих пор остается единственным, на который не претендует ни одна держава мира, что делает его похожим на ничейную территорию.

Появление ничейных территорий, называвшихся нейтральными зонами, было характерно для определения границы между британскими колониями в Месопотамии и Саудовской Аравией (тогда султанатом Неджд). Определение таких зон по договору о границе 1922 г. было связано с невозможностью эффективно управлять границей в пустыне, которую регулярно нарушали кочевые племена с обеих сторон. Нейтральная зона на саудовско-кувейтской границе сохранялась до 1970 г., а на саудовско-иракской – до 1991 года.

Редкими примерами ничейных территорий на современной политической карте мира являются Горня Сига на сербо-хорватской и Бир-Тавиль на судано-египетской границах. Они появились из-за неудачных попыток урегулировать территориальные споры. После распада Югославии и войны за Сербскую Краину у Сербии и Хорватии есть взаимные территориальные претензии на некоторые пограничные территории. Однако ни одна из стран не претендует на лесистую ненаселенную область Горня Сига (7 км²) на берегу Дуная, чтобы не лишиться более важных спорных территорий. История сектора Бир-Тавиль связана с изменением в 1902 г. Британской империей границы между Египтом и Суданом, находившимися у нее в зависимости. Судану в обмен на незаселенный сектор Бир-Тавиль в пустыне был передан Халаибский треугольник с выходом в Красное море. Сегодня Египет не признает договор 1902 г. и, соответственно, свой суверенитет над Бир-Тавилем, сохраняя контроль за Халаибом. Судан же признает границу, установленную британцами, по которой Бир-Тавиль стране не принадлежит. В итоге оба государства отказались от суверенных прав на данную территорию, и здесь не действует какое-либо законодательство.

Установить режим совместного управления

Как правило, территория подпадает под суверенитет одного государства, однако в истории были примеры совместного управления двумя, тремя или даже четырьмя государствами. Кондоминиумы – очень эффективный способ разрешения территориальных конфликтов.

Кондоминиумы не стоит путать с международными территориями (например, Антарктидой), которые принадлежат всем странам мира, поскольку в кондоминиумах всегда четко определены управляющие страны. В ряде случаев кондоминиумы очень близки к свободным территориям и режимам управления замкнутыми морями, международными реками и озерами (Каспийское море, Боденское озеро, реки Дунай, Рейн и Мозель). Тем не менее в описанных случаях речь идет о регламентации договаривающимися сторонами деятельности только в отдельных вопросах (мирный транзит, свобода экономической деятельности), тогда как в кондоминиумах управляющие государства распространяют суверенитет на все аспекты функционирования территории. Отличаются кондоминиумы и от временных администраций (округ Брчко в Боснии и Герцеговине), поскольку не имеют временных ограничений.

Кондоминиумы существовали в трех видах:

Феодальные кондоминиумы – де-факто независимые микрогосударства, соуправляемые главами соседних крупных держав, возникших в эпоху феодальной раздробленности (испано-португальское Коуту Мишту в 1139–1868 гг., Маастрихт в 1204–1794 гг. под управлением епископа Льежского и герцога Брабантского);

Пограничные кондоминиумы – поселения под общим управлением, создававшиеся для урегулирования территориальных споров (русско-датский Фэлледсдистрикт на Кольском полуострове в 1684–1826 гг., бельгийско-германский Мореснет в 1816–1919 гг.);

Колониальные кондоминиумы – совместные зависимые территории, которыми не удавалось управлять в одиночку (русско-японский Сахалин в 1855–75 гг., англо-египетский Судан в 1899–1956 гг., англо-французские Новые Гебриды (нынешнее Вануату) в 1906–1980 гг.).

Соправление трех государств встречается редко, к незначительному числу примеров тридоминиумов можно отнести англо-австралийско-новозеландское Науру в 1923–1968 гг., англо-американо-германское Самоа в 1889–1899 гг. и прусско-австро-российский Вольный город Краков в 1815–1846 годах. Известен по меньшей мере один пример кватродоминума – Княжество Самос в Эгейском море в 1834–1912 гг. управлялось Турцией, Россией, Великобританией и Францией, но потом вошло в состав Греции.

Единственным дошедшим до нас примером феодального кондоминиума является Андорра. Главами государства в ней с момента создания в 1278 г. являются президент Франции (к нему эта должность после Французской революции перешла от графов де Фуа) и архиепископ Урхельский из Испании. Фактически страна является парламентской республикой, но формально все документы до сих пор утверждаются в Париже и Урхеле. В 1993 г. соправители расширили суверенитет Андорры: ей предоставили право самостоятельно заниматься внешней политикой (после чего она была принята в ООН) и, например, разрешено не накрывать ежегодный пир с обязательными местными сырами, петухами и куропатками, что четко оговаривалось в изначальном договоре. Единственная за многовековую историю попытка добиться полной независимости была предпринята андоррцами в 1934 г. под предводительством русского эмигранта и авантюриста Бориса Скосырева, который объявил себя королем Андорры, однако через несколько дней издал указ об открытии в столице казино и был арестован испанской жандармерией.

Кондоминиумы не обязательно должны быть формой управления зависимыми территориями. Сегодня встречаются примеры соправления частями инкорпорированной территории государства, которые близки к пограничному виду исторических кондоминиумов. Так, старейший существующий кондоминиум в мире – крошечный Остров фазанов – возник после подписания на нем Пиренейского мира между Испанией и Францией в 1659 году. Это уникальный пример не совместного, а поочередного управления двумя странами: полгода остров принадлежит испанскому муниципалитету Ирун, а вторую половину – французскому муниципалитету Андай. Во времена войны кондоминиум объявлялся нейтрализованной территорией, на которой проходили встречи монархов и обмен пленными. Еще пример – деревня Хадт, расположенная между Оманом и эксклавом Масфут эмирата Аджман (ОАЭ), находится под совместным контролем султана и эмира.

* * *

Представленный список решений и примеров, возможно, не исчерпывающий, но достаточный для того, чтобы понять, что в международной практике накоплен достаточный инструментарий, позволяющий решить любой территориальный спор. Успех зависит только от компетенции переговорщиков и политической воли руководства.

Россия. Весь мир. ЦФО > Внешэкономсвязи, политика. Образование, наука > globalaffairs.ru, 16 мая 2019 > № 2996627 Игорь Окунев

Норма и реальность

Непризнанные государства в поисках государственности

Александр Искандарян – директор Института Кавказа (г. Ереван).

Резюме Появление новых государств остановить невозможно, но реально разработать критерии их признания. Эти критерии могут быть очень сложными, но главное – они должны быть применимы на практике, не провоцируя новые конфликты и кровопролитие.

Непризнанные или частично признанные государства – спорный вопрос и в политических, и в научных дискурсах. Наглядный пример – вступление фактически греческой части Кипра в Евросоюз, по мнению многих, противоречившее правилам ЕС, поскольку другая часть острова, Турецкая Республика Северного Кипра, остается непризнанной (точнее, признанной только Турцией).

Причины непризнания или частичного признания государства чаще всего лежат в политической, а не научной плоскости. И хотя таких государств в мире множество, ученым пока не удалось изобрести новый подход к их дефиниции, так что наука продолжает пользоваться политизированными и пропагандистскими терминами. Учитывая, что многообразие государств, которые принято называть «непризнанными», сопоставимо с многообразием признанных, политическая наука в первую очередь задается вопросом, возможно ли последовательное применение этого (или, быть может, иного, более точного) термина. Иными словами, можно ли предложить научно обоснованное определение «непризнанного государства», и если да, то какие ныне существующие или уже исчезнувшие государства соответствуют этому определению?

Изучение непризнанных государств имеет научную значимость не только потому, что оно интересно само по себе и имеет целый ряд последствий для политической науки, но и по той причине, что помогает нам углубить свои представления об одном из ключевых, основополагающих понятий политической науки: государстве. Чтобы определить «непризнанность», нужно задуматься о том, что такое государство вообще, в современности и в истории. Чем отличается государство от не-государства? Каким путем тот или иной энтитет становится государством или перестает им быть? Каковы критерии государственности и каков источник их легитимности? Само по себе существование на современной политической карте мира непризнанных государств открывает путь к пересмотру всех этих классических вопросов.

Трудности определения

Разумеется, у отсутствия академического определения непризнанных государств есть причины. Отчасти они обусловлены самой природой научных исследований, а отчасти той средой, в которой работают ученые, и в частности тем, что наука, как правило, развивается в признанных устоявшихся государствах. Научный потенциал непризнанных или частично признанных государств ограничен. Даже если на их территории есть университет (чаще всего это наследие имперского присутствия или исчезнувшей политической системы), там в лучшем случае есть один-два специалиста международного уровня либо их нет вообще, и нет возможности поддерживать активное научное сообщество и необходимую для развития науки циркуляцию людей и идей. В большинстве случаев этим учебным заведениям не хватает средств. Ученый, живущий в непризнанном государстве, обычно аффилирован с университетом или исследовательским центром, не признанным мировым научным сообществом. Кроме того, в непризнанном государстве принято политизировать все, что касается его международного статуса. От ученого ожидается не анализ, а отстаивание интересов непризнанного энтитета. В противном случае он/она рискует лишиться работы или финансирования или стать объектом травли в СМИ.

В бывших метрополиях изучение этой темы менее тенденциозно, и необходимость легитимации отступает на второй план. Многое зависит от этнического фактора. Например, российские специалисты по Абхазии и Южной Осетии часто настроены критически, а вот строго научных, беспристрастных исследований по Нагорному Карабаху в Армении или Северному Кипру в Турции немного. Жителей этих непризнанных государств в армянском и турецком обществах воспринимают как членов своей этнической группы и включают их в свои этнические нарративы, рассматривая государственность как составляющую этнического проекта. В результате давление общества заставляет ученых и научные центры строить работу вокруг этих нарративов.

Не менее важно, что в непризнанных государствах дискурсы, как научные, так и общественные, сосредоточены в основном на своих же кейсах, чаще всего не выходят за пределы собственной проблематики, даже чаще всего эмпирики. Скажем, на Южном Кавказе в непризнанных и частично признанных государствах если и упоминаются примеры, скажем, Восточного Тимора или Южного Судана, о них говорят в связи с легитимацией признания непризнанных образований. Но и эти упоминания обычно встречаются в легалистском или политическом контексте как тезисы в поддержку собственной борьбы за признание. У специалистов отсутствует академический интерес к аналогичным случаям в других регионах. Даже если они обсуждаются, то как нечто далекое и схематичное, немногие знакомы с реальным контекстом событий, да и не хотят его знать.

В признанных государствах непризнанные часто воспринимаются в негативном свете как недогосударства, не обладающие легитимностью и не имеющие права на существование. Непризнанные государства редко видятся как часть политической реальности. Одна из причин в том, что они бросают вызов стабильности мирового порядка, являясь исключением из международного права, которое лучше всего игнорировать, чтобы их иррациональная природа не сказалась на международном правопорядке. Во многих признанных государствах считается политически некорректным даже использовать термин «непризнанное государство» как подразумевающий, что непризнанные государства на самом деле являются государствами, но некие силы или структуры этого не признают. Чтобы избежать подобной коннотации, вместо «государство» говорят «территория» или «образование», а слово «непризнанное» заменяют на «самопровозглашенное», «де-факто», или «сепаратистское». Все эти эвфемизмы не только не привносят ясности, но усложняют понимание ситуации.

Начнем с того, что большинство государств де-юре являются государствами де-факто. Кроме того, большинство стран на карте мира являются также и самопровозглашенными, созданными волеизъявлением своего народа или лидеров, а не внешними силами. Практически все современные государства появились в результате отделения от других в тот или иной момент, поэтому их можно назвать сецессионистскими или сепаратистскими. Понятие «де-факто государство» подразумевает наличие государственных институтов, которых в непризнанном государстве может и не быть. Терминологическая путаница свидетельствует о недостаточной разработанности предмета. Еще рано говорить о существовании серьезного научного подхода к этой тематике или о действенной парадигме, в которой ее можно рассматривать.

Когда государство становится государством?

Безусловно, сложность предмета – одна из причин, почему наука отстает от реальности. Появление непризнанных государств нужно рассматривать в более широком контексте появления государств вообще. А это тема бесконечных дискуссий политологов, философов и юристов. О несовершенстве международного права и практики свидетельствуют разные судьбы непризнанных государств – от полногоценного международного признания Восточного Тимора и Южного Судана до подвешенного статуса Северного Кипра и Абхазии или полного исчезновения Ичкерии и Сербской Краины. Мировое сообщество пока не выработало последовательного подхода к итогам гражданских войн. Оно признало исход гражданской войны в Китае, и поэтому коммунистическое правительство Китайской Народной Республики стало легитимным представителем китайского народа, в то время как власть талибов в Афганистане была ликвидирована путем военной интервенции. В том, чтобы признать коммунистов в Китае, но не талибов в Афганистане, есть политическая логика, а юридической нет.

Пример Китая особенно показателен. Материковый Китай, или Китайская Народная Республика, оставался непризнанным до 1971 г., его место в ООН занимал Тайвань (официальное название – Республика Китай). В 1971 г. Генеральная ассамблея приняла резолюцию 2758 «Восстановление законных прав Китайской Народной Республики в ООН», в которой КНР признавалась «единственным законным представителем Китая в ООН», а Тайвань был лишен представительства в ООН, так как «занимал это место незаконно». Теперь уже Тайвань стал непризнанным (или, точнее, частично признанным) государством, а КНР восстановлена в «законных правах», которые ей никогда не принадлежали.

Еще один сравнительно недавний прецедент создала деколонизация – фактически процесс управляемого распада колониальных государств и всей колониальной системы. Некоторые государства создавались на пустом месте. Случайно сложившиеся административные границы превращались в границы новых государств, созданных по принципу uti possidetis – сохранения существующего положения вещей. Властные полномочия передавались представителям разнородного населения территорий, оставляемых колонизаторами. Потребовались десятилетия, чтобы население стало нацией, кое-где процесс продолжается до сих пор. Попытка пересмотра результатов деколонизации, какими бы несправедливыми и неразумными они ни были, приведет к разрушению современной системы международного права. Важный результат деколонизации – то, что уже десятилетия существует целый ряд государств, из всех классических признаков государства обладающих только одним – признанностью. Легитимность государств, созданных в тот период, базировалась исключительно на их признании бывшими метрополиями. Сегодняшние непризнанные государства, многие из которых образовались в конце XX века по итогам распада коммунистического мира, столкнулись с противоположной проблемой: именно бывшие метрополии их и не признают.

Пытаясь понять природу непризнанных государств, мы сталкиваемся с проблемой дефиниций. Что такое государство и что такое «признанность»? Есть определения государства, подходящие к данному контексту, например, веберовская идея о том, что суверенитет государства определяется его правом применять власть и монополией на принуждение на определенной территории. В контексте мировой политики это означает, что государство само решает, как относиться к другим странам, в какие союзы и альянсы вступать и какие обязательства на себя брать. Понятно, что в реальности суверенитет государства подвержен многочисленным ограничениям, добровольным и нет, от наложения санкций до военных операций на его территории. Но все-таки с точки зрения международного права вмешательство во внутренние дела государства легитимно только в особых случаях, по крайней мере в теории.

Не так с государствами непризнанными. Они не могут обратиться за помощью в международные организации или к другим государствам, поскольку те не признают их существования. На бумаге непризнанных государств вообще не существует, к ним относятся как к временным техническим сбоям в системе международного права. Частично признанные государства – несколько иной, более сложный случай: будучи признаны хотя бы несколькими акторами, они могут взаимодействовать с ними, но это не уравнивает их в правах с остальным миром, преимущественно состоящим из признанных государств.

На практике непризнанным считается государство, обладающее несколькими, а иногда многими или даже большинством признаков обычного государства: контролем над территорией, политической системой с ветвями власти, правовой системой, армией, государственной символикой (гимном, гербом и флагом), системой социального обеспечения, границами и т.д., но не признанное другими странами. На самом деле непризнанное государство может обладать всеми известными параметрами государственности, кроме признания.

Однако не существует юридического определения признания, его процедуры или акторов. Взаимное признание непризнанных государств не имеет законной силы. Чтобы считаться признанным, государство должно быть признано государством, в свою очередь, признанного признанным государством, и т.д. Международное право не объясняет, какой длины должна быть эта цепочка или сколько стран должны признать государство, чтобы оно стало признанным.

Например, Косово уже признало более 100 государств, но это государство по-прежнему считается частично признанным, просто потому что «порог признания» не установлен международным правом или практикой мирового сообщества. Возможно, частично признанным можно считать государство, не являющееся членом ООН, но признанное некоторыми членами ООН. Но есть и пример Западной Сахары – государства, признанного более чем 60 членами ООН, а также частично признанной Южной Осетии. Для такого государства участие в международных отношениях ограничивается взаимодействием со странами, которые его признали, – одной или двумя, как в случае с Абхазией и Южной Осетией, или с десятками, как в случае с Косово, Западной Сахарой и Тайванем.

Однако есть и противоположные примеры, когда признанное государство не признается несколькими государствами. Так, Израиль не признан большинством арабских стран. Есть и индивидуальные аномалии: Пакистан по не вполне ясным причинам не признает Армению. Однако и Израиль, и Армения являются признанными государствами и членами ООН.

Исходя из вышесказанного, можно считать членство в ООН важным, но не универсальным критерием. До 2000 г. Ватикан и Швейцария не входили в ООН, а имели при ней статус наблюдателей, однако никто никогда не называл их непризнанными или частично признанными. С юридической точки зрения ООН не обладает полномочиями признавать или не признавать государства. Правом принимать такие решения обладают суверенные государства – члены ООН. Страна становится членом ООН по решению Генеральной ассамблеи после рекомендации Совета Безопасности, одобренной девятью из 15 его членов. Однако любой из постоянных членов Совета Безопасности может наложить вето на принятие государства в Организацию Объединенных Наций.

Хотя не входящие в ООН страны могут считаться признанными, именно членство открывает путь к признанию. Когда государство становится членом ООН, его положение в мире улучшается, оно может взаимодействовать с другими членами ООН, вступать в альянсы и т.д., хотя с какими-то государствами споры могут оставаться неразрешенными. Однако признание – пространственная переменная даже в отношениях суверенных государств, признавших друг друга. Даже в случае с членами ООН их суверенитет над определенной территорией иногда признается в различной степени, в зависимости от конкретной ситуации.

Одно государство может признать другое и при этом претендовать на часть его территории или считать эту часть оккупированной или сепаратистским образованием, как в случае с непризнанным или частично признанным государством. Соответственно, признание будет касаться только части территории государства. Например, США не признавали суверенитет СССР над странами Балтии. Современная Россия признает Грузию, но без Абхазии и Южной Осетии. Япония признает Россию, но не признает ее права на Курильские острова. Подобных примеров много.

Многие современные государства прошли через стадию непризнания. Непризнанными были США после 1776 г., Франция после революции 1789 г., Голландия с 1581 по 1648 год. В большинстве случаев эти государства возникли путем отделения от империи или метрополии. Они провозглашали независимость или принимали соответствующий закон, а метрополия отказывалась его признавать. За исключением случаев стремительного распада империй и появления множества новых государств, обычно метрополии требовалось время, иногда очень долгое, чтобы признать суверенитет отделившейся части.

Сторонники признания современных непризнанных государств часто ссылаются на вышеперечисленные примеры как прецеденты. В контексте международного права исторические примеры непоказательны, поскольку до XX века не было международных организаций, аналогичных ООН, и поэтому не существовало критериев признания помимо признания другими государствами. Поскольку надгосударственного органа, одобряющего признание, не было, любое государство, существовавшее до XX века, в современной терминологии можно считать частично признанным. Правильнее было бы сказать, что феномен международного признания/непризнания – современное явление, возникшее лишь в XX веке. Хотя в широком смысле взаимное признание государств существовало с середины XVII века – со времен Вестфальского мира.

Нет определения и международно признанного государства. Существует лишь политический консенсус ключевых игроков мировой политики (являющихся ключевыми игроками только потому, что остальные признают их таковыми). Механизм политического консенсуса настолько мощный, что признание может получить даже не существующее в реальности государство, например Сомали, а успешно функционирующее на протяжении десятилетий, например Тайвань, может остаться непризнанным. Переходные формы и ситуации – Турецкая Республика Северного Кипра, Косово и другие – настолько многочисленны и разнообразны, что зачастую неясно, к какой категории отнести тот или иной энтитет.

Генезис государств не вполне прозрачен юридически, но политически вполне определен. Исторически новые государства возникали вопреки воле метрополий, отказывавшихся их признавать и подолгу продолжавших претендовать на территории, которые уже не контролировали. С появлением более или менее формализованного мирового сообщества подобная ситуация стала приводить к возникновению непризнанных или частично признанных государств. Но генезис новых государств не изменился, изменилось международное право. Например, в XVII веке Эфиопия вряд ли бы переживала по поводу признания своего суверенитета Китаем. Эфиопская элита того времени, скорее всего, и не подозревала о существовании Китая. Сегодня Китай – постоянный член Совета Безопасности ООН, и для признания государства необходимо его согласие. Членство в ООН напрямую влияет на международные связи государства. Новым явлением, таким образом, является не непризнанное государство, а ООН.

Распад империй на примере Советского Союза

В начале 1990-х гг. в результате распада СССР и Югославии возникло множество новых государств. Оба энтитета распались из-за разрушения политического фундамента Ялтинской системы, созданной в конкретной ситуации для конкретной цели: поддержания баланса и предотвращения новой войны в биполярной Европе после Второй мировой войны. В 1945 г. в Потсдаме страны антигитлеровской коалиции договорились о послевоенном разделе Европы на сферы влияния. Ключевым стало требование нерушимости послевоенных границ, поскольку попытка пересмотра границ могла привести к нарушению военно-стратегического равновесия. Документы Хельсинкского Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) установили военно-стратегический и политический паритет на континенте и закрепили принцип нерушимости европейских границ. В качестве гаранта паритета выступали противостоявшие друг другу военные блоки – НАТО и ОВД.

Когда ОВД прекратила существование в конце1980-х – начале 1990-х гг., послевоенная система безопасности потеряла равновесие и стала разрушаться. Механизмы СБСЕ не могли эффективно работать в отсутствие политического и военного баланса. Затем произошло структурное изменение, имеющее прямое отношение к теме этой статьи: Запад более не мог рассматривать Восточный блок как нечто единое и неделимое. После Второй мировой войны прошло 40 с лишним лет, но мировое сообщество никогда не воспринимало Югославию или СССР как федеративные государства. Их внутренние границы никогда не были предметом международных отношений. Но теперь Запад столкнулся с появлением множества новых государств в Восточной и Южной Европе. Неожиданно Западу пришлось строить отношения не только с государствами с четко определенными границами (Болгарией или Польшей), но и с Боснией, Казахстаном и Литвой. Для этого нужно было включить их в систему международной безопасности.

Проблема системы международной безопасности заключалась в том, что она была создана для полностью сформированных государств с четко определенными границами. В системе возникали и сбои, например баскская, корсиканская и ольстерская проблемы, но в целом она работала. Однако пространство бывшего советского блока оказалось иным: в политическом отношении оно напоминало Западную Европу XVII–XIX веков, когда национальные государства только формировались. Нарождающиеся национальные государства или протогосударства посткоммунистической Европы плохо встраивались в систему безопасности. Их границы были нестабильными, кроме того, на фоне активного государственного строительства на территории бывшего советского блока вспыхнули межэтнические и этнополитические конфликты.

Отсутствие демократических традиций затрудняло урегулирование проблем мирным способом, некоторые конфликты привели к насилию. Коммунистические правительства не просто игнорировали права меньшинств, но и дискриминировали культуру и язык всех этнических групп, кроме доминирующей в регионе (так называемой титульной нации). Хотя административные границы СССР не игнорировали расселение этнических групп до такой степени, как это было, например, в Африке, все же советский режим усугубил многие старые проблемы и создал новые путем произвольного проведения границ, переселения народов и постановки одних народов в зависимость от других. Можно предположить, что возникновение непризнанных государств на посткоммунистическом пространстве стало следствием тех форм, которые принимало нациестроительство при коммунистах.

Советское нациестроительство – классическая иллюстрация того, как политические процессы могут воплощаться с точностью до наоборот, вопреки желаниям их создателей и адептов. Этот же процесс спустя десятилетия обернулся возникновением нескольких непризнанных государств. Российская империя распалась в одночасье: в 1917–1918 гг. практически вся ее территория превратилась в протогосударства. Некоторые из них, как ЛитБел и Объединенное монгольское государство, быстро исчезли, другие, как Армения и Украина, просуществовали несколько лет. В 1920-х гг. они были аннексированы Советским Союзом. Гражданская война 1918–1922 гг. и тогда, и сейчас воспринимается как война между социальными группами, но в большей степени она велась между формирующимися нациями, протонациями, этническими группами и религиозно-культурными конгломератами.

Политический проект белых – «единая и неделимая Россия» – на деле работал на распад страны, восстановив против себя практически все нерусские национальности и элиты. Большевики, напротив, провозгласили право народов на все виды свободы, включая «самоопределение вплоть до отделения», но в реальности, по крайней мере в первые годы власти, ставили своей целью мировую революцию, в результате которой исчезнут национальные границы. В итоге большевистский проект привел к восстановлению империи. При Сталине имперский компонент подкрепился символикой, от погон до почитания героев русской истории как общенациональных.

Еще одна империя, распавшаяся в то же время, – Османская – не смогла восстановиться, потому что фундамент кемалистского проекта был не социальный, а националистический. Кемалисты напоминали большевиков социально и даже культурно, но национализм лишил их возможности сохранить Османскую империю. Османизм младотурок оказался ими самими же и повержен, и логичным исходом было сохранение исключительно тюрконаселенных земель с этническим нивелированием населения. Кого-то убили, кого-то изгнали, кого-то ассимилировали. Можно было идти дальше по пути создания государства-нации – каковым Турция сейчас и является, если пренебречь курдской проблемой.

Победи националистический проект белых, Россия, очевидно, пошла бы по турецкому пути и превратилась в страну, населенную этническими русскими. Победившие большевики постарались взять под контроль как можно больше территорий бывшей Российской империи, а кое-где даже вышли за ее границы. Национальные элиты были слишком слабы, чтобы организовать эффективное сопротивление Красной армии, и через несколько лет империя возродилась в новом формате.

Национальное строительство в Российской империи тоже велось, но неравномерно. Российская империя, возможно, была самой неоднородной из всех континентальных империй: ни в Австро-Венгрии, ни в Османской империи не было такого многообразия народов. В морских империях типа Британской и Французской этническое многообразие присутствовало, но в отличие от континентальных империй им не нужно было создавать единое политическое пространство на всей своей территории. Для Российской/Советской империи во время Гражданской войны и после нее единственным способом контролировать всю территорию являлась федерализация, по крайней мере на формальном уровне и до затвердевания новых форм имперской государственности.

Образование СССР детально описано историками и политологами, включая сложный процесс вычерчивания внешних и внутренних границ, выстраивания сложных асимметричных иерархий территорий и этносов, «резания по живому» одних территорий и культур и объединения других. При детальном анализе каждый конкретный пример административного деления, делимитации границ и определения административных уровней неизменно занимателен, часто абсурден (как в случае с Карело-Финской и Еврейской автономиями), но всегда обладает качеством, важным в контексте этой статьи: советские территориальные единицы образовывались и строились по этнокультурному принципу.

В первые 15 лет существования Советский Союз был империей «позитивной дискриминации» в отношении этнических групп, объявленных титульными нациями. В 1930-х гг. политика ослабла, но общий подход сохранился. К моменту распада СССР, вопреки целям, поставленным его создателями, преуспел в трансформации ряда этнических групп в современные политические протонации. Эта трансформация продолжается и в независимых постсоветских государствах.

В Российской империи административно-территориальное деление не всегда происходило по этническому принципу: существовало Великое княжество Финляндское, но были и территории, где проживало несколько этнических групп, например Бухара (впоследствии поделенная между Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР). Этническое деление стало нормой и универсальным принципом в СССР; вся страна состояла из квазиэтнических регионов. Фактически управление было централизованным и осуществлялось органами коммунистической партии почти без связи с административным делением. Однако советские политические карты стали ментальными картами людей, живших в СССР. Этническая идентичность титульных наций всех уровней укреплялась или строилась с нуля. Языки кодифицировались, издавались учебники, публицистика и художественная литература, в том числе переводы русской и европейской классики. Возникла система культурных стандартов, основанная на административном статусе территории. Например, автономной республике (второе место в иерархии) полагался драматический театр и педагогический институт, а союзной республике (первое место в иерархии) – еще и академия наук, университет и опера. Показателен сам термин «титульная нация»: не та, что составляет большинство в административной единице, а та, чьим именем она названа. То есть «владелец домена» с соответствующими привилегиями.

В результате некоторым народам повезло больше, чем другим, потому что их административная единица была выше по статусу. Менее удачливые так и не стали в СССР титульной нацией, как лезгины или греки (и многие другие). Автономная Социалистическая Советская Республика немцев Поволжья была образована в 1918 г. в составе РСФСР и ликвидирована в августе 1941 г. после нападения Германии на СССР. Деление СССР на этнические регионы создало предпосылки для формирования и политических идентичностей. Вполне логично, что в советских республиках постепенно сформировались национальные элиты и националистические идеологии, вплоть до национального самоопределения. К 1960-м гг., после смерти Сталина, когда советский режим стал менее репрессивным, в разных регионах появились первые политические институты национализма, как в подпольно-диссидентском виде, так и в ослабленном, интеллигентском. Кроме того (что, может быть, важнее), национализмы начали проявляться и в среде официальной «привилигенции», т.е. признанной властью и пользовавшейся целым рядом привилегий художественной и научной интеллигенции, и отчасти даже среди собственно коммунистических элит. Естественно, нациестроительство не остановилось на уровне союзных республик, но продолжилось в автономиях. Политизация этничности пронизывала общество, охватив все уровни иерархии: союзные республики, автономные республики, автономные области и автономные округа. Независимо от статуса все административные единицы получали наименование по названию этнической группы и становились инкубатором ее языка, культуры и идентичности.

Когда в 1990-е гг. начался распад СССР, в границах административно-территориальных единиц уже сформировались будущие нации. За исключением Приднестровья, этнополитические конфликты вспыхнули вдоль этнических границ на ментальной карте СССР. Сегодняшние непризнанные республики – Нагорный Карабах, Южная Осетия, Абхазия – были автономиями разного уровня. Например, в Грузии в советское время армян и азербайджанцев по отдельности было больше, чем абхазов в Абхазии и осетин в Южной Осетии вместе взятых. Причем и армяне, и азербайджанцы в Грузии тоже жили компактно: армяне в Джавахети, азербайджанцы в Квемо-Картли. И в Джавахети, и в Квемо-Картли возникала межэтническая напряженность, но ничего похожего на кровопролитные осетинский и абхазский конфликты там не случилось, потому что в Джавахети и Квемо-Картли не были созданы этнические домены. Эти регионы не имели автономного статуса, соответственно, когда Советский Союз распался, там не было этнической элиты и политических проектов.

Когда власть Москвы ослабла, этнополитические проекты в регионах стали стремительно набирать силу. «Позитивная дискриминация» 1920–1930-х гг. приняла радикальные формы в 1990-е гг.: от правового давления на этнические и культурные меньшинства, как в Латвии и Эстонии, до различных способов дискриминации на всем постсоветском пространстве – вплоть до погромов и депортаций. Кое-где нетитульные народы пытались ассимилировать, кое-где – подвергнуть этнической чистке.

Цели были одинаковыми на территории всего бывшего Советского Союза: создание политических энтитетов на этнической основе. За исключением России, в большей мере сохранившей инерцию советского нациестроительства, все постсоветские независимые республики использовали этнические нарративы, символы и мифы как краеугольные камни проектов нациестроительства. Во всех постсоветских государствах с момента независимости рос процент представителей титульных наций, поскольку представители меньшинств уезжали или ассимилировались. Язык титульной нации стал официальным языком, поддерживался из бюджета и защищался государственной политикой. Новые государства бывшей империи по-прежнему воспринимаются как домены этнических групп, давших им название.

Процессы формирования национальной идентичности, основанные на советской административно-территориальной политике, не могли протекать гладко. В системе были заложены накладки. Учитывая «матрешечный» принцип советского административного деления, претензии двух или более этнических групп на одну территорию были неизбежны. Удивительно, что конфликтов оказалось не так и много, и десятки «накладок» удалось уладить мирным путем. Там, где конфликты вспыхнули и привели к насилию, образовались зоны, контролируемые сецессионистами – они в итоге и превратились в непризнанные государства.

Война – эффективный инструмент государственного строительства, поскольку для ее ведения необходимо рекрутировать армию, обеспечивать снабжение, управлять людьми и территориями, создавать и распространять идеологии. В результате войн сепаратистские зоны приобретают властные структуры, иерархию, национальные символы и идеологию. Качество всех этих институтов на постсоветском пространстве варьируется, но они в любом случае возникают, если сепаратистам удается победить в войне и консолидировать население. Яркий пример – Чечня: за время первой войны добиться централизации и консолидации не удалось, а вторая война была проиграна, в результате Чечня так и не стала независимым государством. Но даже там, несмотря на поражение и отсутствие независимости, идет подспудный процесс протонационального строительства, формируются институты и идеологии.

Там, где войны были выиграны, возникли непризнанные государства. Южная Осетия и Карабах превратились в этнически однородные территории в результате обмена населением. Абхазия – пример этнократии в полиэтничном государстве. Приднестровье все еще пытается создать новый тип идентичности. Все это отнюдь не уникальные ситуации, характерные исключительно для непризнанных государств. Примеры этнократии и этнических чисток можно обнаружить и в признанных государствах на территории бывшего СССР. Независимо от признания/непризнания, у всех этих государств есть одна общая характеристика – этнокультурный фундамент государственного строительства.

* * *

Непризнанное государство – это просто государство, по крайней мере на постсоветском пространстве. Оно может быть более или менее успешным, зрелым и устойчивым. Его внутренняя легитимность может варьироваться. С точки зрения происхождения непризнанные государства отличаются от признанных только тем, что административные единицы, из которых они сформировались, были не союзными республиками, а структурами второго или третьего уровня – автономными республиками или округами.

Изучая непризнанные государства, специалисты обычно сосредоточиваются на их отличиях от признанных. Я попытался показать, что их единственное отличие – это непризнанность. Во всех остальных отношениях изучение непризнанных государств – это изучение государств вообще: как они возникают, консолидируются, развиваются и иногда исчезают.

В свете сказанного выше непризнание можно рассматривать как один из этапов становления государства. Если метрополия отказывается признавать отделившуюся часть, новое государство будет непризнанным. Причины непризнанности связаны с особенностями метрополии, а не отделившегося государства. Поэтому гораздо больше общего можно обнаружить у метрополий, а не у непризнанных государств. Для последних непризнание – лишь этап становления, который они пытаются миновать, используя политические средства. Непризнание обусловлено развитием международного права и связанных с ним нарративов, а также принципами, положенными в основу международных отношений. Процесс возникновения и развития государств не меняется на протяжении столетий. Государства появляются в результате распада других государств, иногда по взаимному согласию, иногда нет. Поскольку признанные государства договорились поддерживать территориальную целостность друг друга, сложилась ситуация, когда де-факто существующие государства остаются непризнанными, а признанные иногда не соответствуют некоторым или даже почти всем объективным критериям государственности.

Наконец, многообразие промежуточных форм не позволяет четко разграничить признанные и непризнанные государства. В каждом конкретном случае критерии признания, во-первых, контекстуальные, а во-вторых, политические, а не правовые.

Несоответствия между правовыми и политическими реалиями, скорее всего, приведут к появлению новых «исключений», таких как Косово. Рано или поздно произойдет эволюция права и будет создана процедура контекстно обусловленного признания. В противном случае правовая система утратит смысл по мере накопления исключений. Появление новых государств остановить невозможно, но можно разработать критерии их признания. Возможно, эти критерии следует установить очень сложными, но главное – они должны быть применимы и не должны провоцировать новые конфликты и кровопролитие. Что касается научной парадигмы, нужно переходить от дихотомии признания/непризнания к изучению государственности и становления государств в широком смысле. Цель политологии – изучать реальность, а не норму.

Данный материал является сокращенным вариантом статьи, опубликованной по-английски одновременно в журнале и книге: Alexander Iskandaryan (2015) In quest of the state in unrecognized states, Caucasus Survey, 3:3, 207-218 ISBN 978-9939-1-0260-3, The unrecognized politics of de facto states in the post-Soviet space, Alexander Iskandaryan, In quest of the state in unrecognized states- Yerevan: Caucasus Institute and International Assosiation for the Study of the Caucasus. 2015, 17-35 p.

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 мая 2019 > № 2996626 Александр Искандарян

Идти своим путем

Почему растущий сепаратизм может привести к увеличению количества конфликтов

Таниша Фазал – профессор политологии в Университете Миннесоты, автор книги Wars of Law: Unintended Consequences in the Regulation of Armed Conflict.

Резюме Изоляция сепаратистских правительств, когда граждане ощущают обиду на международную систему, – это рецепт катастрофы. Поиском оптимальных вариантов должны заниматься ведущие державы и международные организации, потому что эта проблема касается их не меньше, чем самих сепаратистов.

Сепаратизм нарастает повсюду – от средиземноморского побережья Северной Испании до островных государств южной части Тихого океана. В 1915 г. за собственные независимые государства боролись восемь движений. В 2015 г. их было уже 59. Объяснить это можно тем, что сегодня на планете больше государств, из которых можно выйти. В любом случае за последние 100 лет уровень сепаратизма вырос более чем вдвое.

Тем не менее, хотя все больше группировок стремятся к отделению, немногие из них прибегают к насилию. Сепаратисты хотят войти в элитарный клуб государств и поэтому внимательно следят за сигналами от ведущих стран и организаций о достойном поведении. До сих пор такие сигналы не поощряли насилие (или по крайней мере требовали избегать жертв среди мирного населения) и одностороннее провозглашение независимости. Курдские силы в Ираке и Сирии, к примеру, избегали убийства мирных жителей и активно предлагали помощь западным державам в борьбе с ИГИЛ. Сомалиленд, отделившийся от Сомали в начале 1990-х гг., тихо, но эффективно взаимодействует с другими странами в борьбе с пиратством в Аденском заливе. В Каталонии и Шотландии движения за отделение уже давно выступают за референдумы и переговоры вместо одностороннего провозглашения независимости.

Но награды за хорошее поведение фактически никто не получил. На фоне войны с ИГИЛ Турция и США свернули разговоры о независимом Курдистане. Ни одно государство не признало Сомалиленд. А испанское правительство объявило референдум о независимости Каталонии незаконным и проигнорировало его результаты. Только Южный Судан, самый молодой член клуба государств, добился признания мирового сообщества, несмотря на нарушение международного законодательства и прав человека в ходе борьбы за независимость.

Это противоречие ставит сепаратистов перед дилеммой: следовать ли путем, который, как им говорят, приведет к государственности, или на самом деле работают другие методы, что они и наблюдают. В последние десятилетия сепаратисты, видимо, закрывали глаза на разрыв между риторикой и реальностью. Но вера в байки крупных государств и международных организаций о том, что хорошее поведение ведет к успеху, постепенно разрушается.

Если сепаратисты поймут, что следование правилам не гарантирует награды, последствия будут ужасающими. Одни, руководствуясь интересами своего движения и внутренними причинами, и дальше будут вести себя пристойно. А те, кто считает правила внешним сдерживающим фактором, постепенно перестанут их соблюдать. В результате тенденция ненасильственного сепаратизма обратится вспять, а там, где уже используются вооруженные методы борьбы, возрастет число жертв.

Как создать собственное государство

Эксперты отмечают, что после Второй мировой войны гражданские войны случаются чаще, чем войны между государствами. В то же время рост сепаратизма среди повстанческих группировок, участвующих в гражданских войнах, остается малоизученным. Данные, собранные мной вместе с коллегой-политологом Пейдж Фортна, показывают, что доля гражданских войн, в которых хотя бы одна группировка боролась за независимость, выросла с нуля в 1899 г. до 50% в 1999 году.

Это можно объяснить несколькими причинами. Во-первых, ООН, созданная в 1945 г., в целях защиты всех стран-членов закрепила норму о запрете захвата территорий. Сегодня государства гораздо меньше опасаются захвата со стороны соседей. Во-вторых, международные организации разработали набор экономических преимуществ государственности. Члены Международного валютного фонда и Всемирного банка могут получать займы и помощь. Члены Всемирной торговой организации пользуются преимуществами сниженных торговых барьеров. В-третьих, принцип самоопределения – ключевой фактор любого сепаратизма – сегодня пользуется большей международной поддержкой, чем в предыдущие эпохи.

Но сепаратистам приходится вступать в неравный бой. Существующие государства, международное право и международные организации установили определенные условия признания новых государств. Конвенция Монтевидео 1934 г. определила признаки государственности, по которым мир живет до сих пор. К четырем критериям относятся: постоянное население, определенная территория, правительство и способность вступать в отношения с другими странами. Соответствие этим требованиям, казалось бы, не представляет проблем. Несколько ныне действующих сепаратистских группировок вполне им соответствуют. Но с 1934 г. планка существенно поднялась, особенно после завершения волны деколонизации в конце 1960-х годов.

Рассмотрим политику Великобритании по признанию новых государств, которая типична для многих западных демократий. Если правительство существующего, признанного государства свергнуто, Лондон автоматически признает сменившееся руководство. Но добиться признания новому государству невероятно сложно. Помимо соответствия критериям Конвенции Монтевидео, Великобритания требует уважения Устава ООН, основных принципов международного права, гарантий прав меньшинств, обязательств по разоружению и региональной стабильности, соблюдения прав человека и выполнения резолюций ООН.

Соединенные Штаты применяют аналогичный подход, по крайней мере на бумаге. США придерживаются критериев Монтевидео, но оставляют за собой право делать исключение, например, касательно четких границ нового государства, если это политически целесообразно. На практике политические факторы нередко берут верх над принципами. Американцы иной раз поддерживают новые государства, имеющие скромные успехи на пути к эффективному управлению и демократии.

Еще более политизирован вопрос о членстве в ООН. Организация предпочитает, чтобы новые государства сначала были приняты в региональные структуры – Африканский союз или Организацию американских государств. После этого можно обращаться в Секретариат ООН. В итоге заявку обсуждает Совет Безопасности и проводит голосование. Поскольку каждый из пяти постоянных членов обладает правом вето, многие претенденты, включая Косово, Палестину и Тайвань, не могут добиться вступления в ООН.

Тем не менее, даже не получив членства в ООН, новые государства могут вступить в международные организации или добиться признания другими странами. Косово и Тайвань являются членами ФИФА, а также региональных банков развития. Палестину признали 70% членов ООН, а в 2012 г. Генеральная Ассамблея предоставила ей статус государства-наблюдателя при ООН.

Хорошее поведение

В отличие от группировок, стремящихся свергнуть центральное правительство или получить доступ к ресурсам, сепаратистам для достижения их целей требуется международное признание. Поэтому для них важна позиция международных организаций и ведущих государств по сепаратизму. ООН четко высказалась против применения насилия движениями за независимость, и сепаратисты явно к ней прислушались. Хотя доля сепаратистских движений среди участников гражданских войн растет, общий процент вовлеченных в конфликты сепаратистов падает. Все больше движений за независимость изначально являются мирными, многие со временем отказываются от насилия. С 1949 г. сепаратистские движения в два раза реже вступали в масштабные войны (более 1000 жертв), чем в предыдущем столетии.

В то же время сепаратисты, прибегающие к насилию, ведут себя более сдержанно в ходе войн. Они на 40% реже атакуют мирное население во время гражданских войн, чем другие вооруженные группировки. Отчасти это объясняется тем, что сепаратисты осознают последствия нарушения международного гуманитарного права. Многие специально пропагандируют соблюдение правил ведения войны. Например, Фронт ПОЛИСАРИО (выступает за полную независимость Западной Сахары от Марокко), Исламский фронт освобождения моро (вооруженная группировка на Филиппинах) и Рабочая партия Курдистана в Турции официально отказались от использования противопехотных мин. Кроме того, сепаратисты стараются, чтобы их поведение резко контрастировало с действиями правительственных сил, которые нередко прибегают к жесткой тактике.

Возьмем малоизвестный пример с сепаратистами Южных Молуккских островов, которые с 1950 по 1963 г. вели партизанскую войну против правительства Индонезии. Повстанцы не нападали на мирное население, но предавали огласке случаи, когда индонезийские войска бомбардировали деревни, вводили блокаду, заставляя людей голодать, и использовали мирное население как щит. Со страниц The New York Times повстанцы обращались к ООН за помощью, но безрезультатно. Потерпев поражение в гражданской войне, южномолуккские сепаратисты создали в Нидерландах правительство в изгнании. Спустя десятилетия, в конце 1980-х гг., другая группа индонезийских сепаратистов – в Восточном Тиморе – перешла к политике ненасилия, когда стало ясно, что победить в вооруженной борьбе с правительством не удастся. При этом сепаратисты пытались привлечь внимание мирового сообщества к атакам индонезийских сил безопасности против мирных жителей. (В 2002 г. при посредничестве ООН Восточный Тимор стал независимым государством.) В 2014 г. появились свидетельства того, что курды в Ираке и Сирии помогают езидам, которых преследует ИГИЛ. Однако курды не получили международной поддержки. США «жестко осудили» референдум о независимости Иракского Курдистана в 2017 г. и пригрозили прекратить диалог с курдами.

Преференции ведущих государств и международных организаций влияют и на ненасильственные действия сепаратистов. С момента создания ООН мировое сообщество в основном неодобрительно воспринимало одностороннее провозглашение независимости. В 1990-е гг., в период балканских войн, которые предшествовали распаду Югославии, Великобритания, Франция и Соединенные Штаты выступали против подобных решений. В 1992 г. Совет Безопасности ООН принял резолюцию по Боснии и Герцеговине, в которой говорилось, что любые образования, провозгласившие независимость в одностороннем порядке, не будут признаны. Сепаратисты обратили внимание на этот сигнал: сепаратизм в гражданских войнах в XX веке возрос, однако доля группировок, официально объявивших о независимости после 1945 г., снизилась.

Сепаратисты обычно ничего не приобретали, нарушая эту норму. В период распада Югославии Хорватия и Словения в одностороннем порядке провозгласили независимость. Однако мирные соглашения 1991 г., достигнутые при посредничестве Европейского сообщества, требовали аннулировать эти заявления. Обе страны послушались и в течение года стали членами ООН.

Провозглашение независимости Южного Судана в 2011 г. можно считать примером правильной сепаратистской дипломатии. Представители Южного Судана сотрудничали с базирующейся в Нью-Йорке неправительственной организацией «Независимый дипломат», чтобы проложить путь к международному признанию. Вместе они встречались с международными организациями, включая ООН, и прорабатывали основные принципы независимости. В результате, когда Южный Судан провозгласил независимость, это было сделано не в одностороннем порядке. Он неукоснительно следовал положениям всеобъемлющего мирного соглашения 2005 г. между народно-освободительным движением и правительством Судана, которое обоснованно воспринималось как наилучший способ добиться независимости. Провозглашение независимости последовало после признания страны Суданом, а уже через неделю Южный Судан стал членом ООН. Это произошло после того, как президент Южного Судана Салва Киир в соответствии с детально проработанным планом передал декларацию независимости Генеральному секретарю ООН Пан Ги Муну.

Государства всегда сопротивлялись одностороннему провозглашению независимости, однако недавнее постановление Международного суда ставит под вопрос этот принцип. В 2010 г. суд обнародовал рекомендательное заключение относительно законности провозглашения независимости Косово. В документе говорится, что провозглашение независимости вообще и в косовском случае в частности не нарушает международного права. Многие юристы (и сами косовары) подчеркивают, что заключение Международного суда не станет прецедентом, имеющим обязательную силу. Но несколько потенциальных государств, включая Нагорный Карабах (объявил независимость от Азербайджана в 1991 г.), Палестину, Республику Сербскую (полуавтономный регион в составе Боснии и Герцеговины) и Приднестровье, заявили, что считают рекомендацию суда прецедентом, открывающим путь к одностороннему провозглашению независимости в будущем.

В 2017 г. две сепаратистские группировки прощупали почву. До недавнего времени Иракский Курдистан очень осторожно подходил к вопросу о независимости. Но в сентябре курдское правительство вопреки советам иностранных союзников, в том числе США, провело референдум. 93% проголосовали за независимость (хотя многие противники независимости бойкотировали референдум). Реакция в регионе последовала мгновенно: Ирак прервал воздушное сообщение с Эрбилем, столицей Иракского Курдистана, Иран и Турция (ведут борьбу с курдскими сепаратистами) направили войска к границам.

Каталонские сепаратисты традиционно отказывались поднимать вопрос об официальном провозглашении независимости, опасаясь негативной реакции за рубежом. Поэтому решение каталонского лидера Карлеса Пучдемона объявить о независимости от Испании после референдума в октябре 2017 г. стало сюрпризом. Метания Пучдемона были ожидаемы. Объявив о независимости, он в том же выступлении подчеркнул, что процесс нужно отложить для проведения переговоров с Испанией, другими странами и организациями. Несмотря на эти колебания, европейские власти осудили провозглашение независимости, а испанское правительство сочло референдум незаконным и попыталось арестовать Пучдемона (на момент написания статьи находился в Германии) по обвинению в подстрекательстве к бунту. Несмотря на рекомендации Международного суда, одностороннее провозглашение независимости вызывает жесткое неприятие в мире.

Дилемма для сепаратистов

К сожалению, следование правилам редко дает преимущества сепаратистским движениям. Как отмечает политолог Бриджет Коггинс, когда речь идет о международном признании, патронат со стороны великих держав становится важнее хорошего поведения. Возьмем Иракский Курдистан и Сомалиленд. Обе территории грамотно управляются, особенно в сравнении с соседними регионами. Правительства собирают налоги, обеспечивают медицинскую помощь и даже насколько возможно поддерживают международные отношения. Военные в этих регионах не атакуют мирных жителей, в отличие от ИГИЛ и «Аш-Шабаб». Однако оба правительства не получили международного признания и поэтому не могут выполнять многие функции современного государства. Так, они лишены возможности выдавать визы и предоставлять международные почтовые услуги.

Похоже, дурное поведение с большей вероятностью ведет к международному признанию. Во время войны за независимость Южного Судана противоборствующие фракции в Народной армии освобождения, военном крыле движения за независимость юга, нападали на гражданских лиц, принадлежащих к этническим группам, которые якобы были связаны с противником. По своей жестокости – убийства, пытки, изнасилования – они не уступали силам центрального правительства. Кроме того, власти Южного Судана были не способны выполнять базовые функции: накормить население и обеспечить медицинское обслуживание без международной помощи. Тем не менее ведущие державы, включая США, поддержали независимость Южного Судана.

Пример Южного Судана особенно важен, учитывая, что сепаратисты внимательно следят за изменениями в международной политике и в один прекрасный день могут решить, что нет смысла вести себя хорошо. Сепаратисты активно взаимодействуют друг с другом, часто при поддержке неправительственных организаций. Организация непредставленных наций и народов является форумом для групп, включая многих сепаратистов, которые не имеют официального представительства в крупных международных организациях. Группировки, лишенные мирового признания, обмениваются информацией и обсуждают свои стратегии. Еще одна организация, Geneva Call, регулярно собирает представителей сепаратистских группировок для обсуждения норм международного гуманитарного права и помогает им поддерживать контакты друг с другом. Обе организации призывают борцов за независимость следовать демократическим и гуманитарным нормам, в то же время частые контакты позволяют им понять, какие стратегии работают эффективно, а какие нет. В конце концов они могут прийти к выводу, что хорошее поведение не приносит результатов, а тем, кто нарушал правила, удалось избежать наказания.

Созданию глобального сепаратистского сообщества способствовала дешевизна поездок. В 2014 г. во время подготовки референдума о независимости Шотландии в Глазго приехали каталонцы, чтобы продемонстрировать свою солидарность. Сегодня существует даже официальная футбольная лига непризнанных государств – Конфедерация независимых футбольных ассоциаций (Кубок мира ConIFA в 2016 г. выиграла Абхазия).

Дайте людям то, что они хотят (хотя бы некоторым)

Простого решения дилеммы, стоящей перед сепаратистами, нет. Отчасти это объясняется их сложными отношениями с принципом суверенности – одним из основополагающих в современной международной системе. С одной стороны, они клюют на эту идею, потому что сами хотят присоединиться к элитарному клубу государств. Но для этого сепаратистам сначала нужно нарушить суверенность государства, от которого они хотят отделиться. Существующие государства неодобрительно относятся к этой практике и поддерживают друг друга: в международном праве не прописано право на отделение.

Однако если ведущие страны и международные организации по-прежнему не будут признавать сепаратистские движения, доказавшие свою жизнеспособность и эффективность как государства, повстанцы могут отбросить все сдерживающие нормы и перейти к насилию. В то же время любые шаги по признанию сепаратистских правительств неизбежно приведут к подрыву основ государственного суверенитета.

Можно попытаться уравновесить эти интересы. Страны и международные организации способны предложить некоторым сепаратистам поощрение в виде расширения автономии, не допуская их в элитарные клубы, в том числе в ООН. К поощрениям можно отнести приглашение в менее известные организации, которые играют важную роль в повседневной международной жизни. Например, членство в Международном телекоммуникационном союзе позволит сепаратистам контролировать местную коммуникационную инфраструктуру. Членство в МВФ откроет доступ к займам. Международное признание центральных банков позволит развивать собственные финансовые рынки. Членство в агентстве Всемирного банка по гарантированию инвестиций защитит иностранных инвесторов.

Подобные поощрения нельзя назвать беспрецедентными. Косово является членом МВФ, Всемирного банка и Международного олимпийского комитета. Тайвань потерял место в ООН, уступив его материковому Китаю в 1971 году. Тем не менее он остается членом ВТО, АТЭС и Азиатского банка развития. А Мальтийский орден – военно-религиозная организация, единственное в мире суверенное образование без территории – имеет делегации в Африканском союзе и Международном комитете Красного Креста, а также статус наблюдателя при ООН.

Еще один вариант – дальнейшая децентрализация процесса признания. Некоторые страны уже признали Косово и Палестину. В Эрбиле открыты консульства и миссии международных организаций – можно назвать это молчаливой формой признания.

В каждом случае ведущим державам придется взвешивать преимущества «мягкого» признания и возможные политические последствия. Как бы хорошо ни управлялся Курдистан, независимость останется далекой перспективой, потому что курды проживают на территории четырех соседних, часто конфликтующих друг с другом государств. Китай и Россия, два постоянных члена Совета Безопасности ООН, имеют собственные сепаратистские движения, поэтому они вряд ли отступят от фундаментальных принципов государственного суверенитета и территориальной целостности. Но некоторые поощрения помогут местному населению и пойдут на пользу региональным союзникам. Эфиопия и ОАЭ, например, инвестировали 400 млн долларов в строительство порта и военной базы в Сомалиленде, несмотря на противодействие официально признанного правительства Сомали. Если бы Сомалиленд был членом агентства Всемирного банка по гарантированию инвестиций, он мог бы привлечь больше иностранных средств, а инвесторы находились бы под международной защитой.

Самые сильные сепаратистские объединения – правительства Сомалиленда, Иракского Курдистана и Каталонии – наиболее восприимчивы к международному давлению, потому что уверены, что являются главными кандидатами на признание. Каталонцы, например, воздержались от насилия, несмотря на угрозы Мадрида после прошлогоднего референдума. Но если сепаратисты убедятся, что прилежное поведение не приносит результатов, некоторые из них могут прибегнуть к насилию, в том числе к терроризму.

Постоянное давление на сепаратистские группировки не помешает им идти к своей цели. Члены сепаратистского движения часто стоят перед тяжелым выбором: остаться среди семьи и друзей на территории, которая относительно хорошо управляется, но может стать объектом атак правительственных сил, или пересечь воображаемую черту, за которой находятся дискриминация и изоляция. Многие решают остаться, ощущая себя частью движения, несмотря на международное неодобрение. Изоляция сепаратистских правительств, когда граждане ощущают обиду на международную систему, – это рецепт катастрофы. Поиском оптимальных вариантов должны заниматься ведущие державы и международные организации, потому что эта проблема касается их не меньше, чем самих сепаратистов.

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 мая 2019 > № 2996625 Таниша Фазал

Почему национализм работает и почему он не исчезает

Андреас Виммер – профессор социологии и политической философии в Колумбийском университете и автор книги «Национальное строительство: почему одни страны объединяются, а другие распадаются».

Резюме Национализм – не иррациональное чувство, которое можно изгнать из сегодняшней политики благодаря просвещению и образованию. это один из фундаментальных принципов современного мира, который распространен больше, чем считают его критики.

Сегодня у национализма плохая репутация. Многие образованные жители Запада считают его опасной идеологией. Некоторые признают достоинства патриотизма, понимая его как безвредную любовь к родине. В то же время они видят в националистах твердолобых и безнравственных людей, проповедующих слепую преданность одной стране вместо более глубокой приверженности идеалам справедливости и гуманности. В январе 2019 г., выступая перед немецким дипломатическим корпусом, президент Германии Франк-Вальтер Штайнмайер весьма резко высказался о национализме, назвав его «идеологическим ядом».

В последние годы популисты на Западе пытаются перевернуть эту нравственную иерархию вверх дном. Они гордо носят мантию национализма, обещая защищать интересы большинства против иммигрантских меньшинств и неприкасаемых элит. Между тем их критики по-прежнему придерживаются устоявшегося разграничения между злобным национализмом и достойным патриотизмом. В плохо завуалированном выпаде против президента США Дональда Трампа, представляющегося националистом, президент Франции Эммануэль Макрон заявил в ноябре прошлого года, что «национализм – это предательство патриотизма».

Популярное разграничение между патриотизмом и национализмом отражает точку зрения ученых, которые противопоставляли «гражданский» национализм, согласно которому все граждане страны, независимо от их культурных корней, считаются представителями одной нации, и «этнический» национализм, в котором национальная идентичность определяется предками и языком. Однако те, кто пытается четко разграничить хороший гражданский патриотизм и плохой этнический национализм, игнорируют общие корни обоих явлений. Патриотизм – это разновидность национализма, потому что они идейные братья, а не дальняя родня.

По сути, все разновидности национализма зиждутся на двух принципах: во-первых, представители нации, понимаемой как группа равноправных граждан с общей историей и политическим будущим, должны управлять государством, и во-вторых, они должны это делать в интересах государства. Таким образом, национализм противопоставляется иностранному правлению, которое имеет место в колониальных империях и во многих династических монархиях, а также правителям, которые не считаются с потребностями и взглядами большинства.

В прошедшие два столетия национализм объединялся с самыми разными политическими идеологиями. Либеральный национализм процветал в Европе и Латинской Америке XIX века; фашистский национализм победил в Италии и Германии между двумя мировыми войнами, а марксистский национализм вдохновлял антиколониальные течения, распространившиеся на «глобальном Юге» после Второй мировой войны. Сегодня почти все, и левые и правые, соглашаются с законностью двух главных постулатов национализма. Это становится понятнее при сопоставлении национализма с другими доктринами государственной легитимности. В теократиях государство должно управляться во имя Бога, как это происходит в Ватикане или халифате «Исламское государство» (или ИГИЛ). Династические монархии управляются одной семьей, как в Саудовской Аравии. В Советском Союзе государство управлялось во имя одного класса: международного пролетариата.

После распада СССР образовался мир национальных государств, управляемых в соответствии с националистическими принципами. Отождествление национализма исключительно с политическим правом означает непонимание природы национализма и игнорирование того, насколько глубоко он проник почти во все современные политические идеологии, включая либеральные и прогрессивные. Национализм служит идейной основой таких институтов, как демократия, государство всеобщего благополучия и государственное образование, существование которых оправдано именем единого народа с общими целями и взаимными обязательствами. Национализм был одним из стимулов, который помог дать отпор нацистской Германии и императорской Японии. Именно националисты освободили большую часть человечества от европейского колониального господства.

Национализм – не иррациональное чувство, которое можно изгнать из сегодняшней политики благодаря просвещению и образованию; это один из фундаментальных принципов современного мира, который распространен больше, чем считают его критики. Кто в США согласился бы отдать управление своей страной французским аристократам? Кто в Нигерии публично пригласил бы британцев вернуться? За редким исключением мы все сегодня националисты.

Рождение нации

Национализм – сравнительно недавнее изобретение. В 1750 г. огромные многонациональные империи – австрийская, французская, османская, российская и испанская – управляли большей частью мира. Но затем случилась американская революция 1775 г., французская революция 1789 года. Доктрина национализма – правления от имени определенного народа – постепенно распространяется по земному шару. В течение следующих двух столетий одна империя за другой распадаются на ряд национальных государств. В 1900 г. примерно 35% земной поверхности управлялось национальными государствами; к 1950 г. они охватывали уже 70% земной суши. Сегодня в мире осталось не более шести-семи монархий и теократий.

Откуда взялся национализм и почему он оказался таким популярным? Его корни восходят к началу образования современной Европы. Европейская политика в этот период – грубо говоря, с XVI по XVIII век – характеризовалась интенсивными войнами между все более централизованными и бюрократическими государствами. К концу XVIII века эти государства во многом вытеснили другие институты (такие как церковь) в качестве главных поставщиков общественных благ и устранили либо кооптировали конкурирующие центры силы и власти, такие как независимая аристократия. Более того, централизация власти способствовала распространению общего языка в каждом государстве, по крайней мере среди грамотного населения, а также поощряла формирование организаций гражданского общества, которые вовлекались в государственные дела. Европа, состоящая из многих государств, постоянно готовых к войне, была высококонкурентной средой, что побуждало правителей повышать налоги, а также роль простолюдинов в армии. В свою очередь, это позволило простолюдинам требовать для себя более активного участия в политической жизни, равенства перед законом и лучшего обеспечения общими благами. В конечном итоге сформировался новый договор: правители должны управлять государством в интересах всего населения, и до тех пор пока они будут добросовестно исполнять эту договоренность, управляемые сословия обещают сохранять политическую лояльность, служить в армии и платить налоги. Национализм тут же принял и обосновал этот новый договор: утверждалось, что правители и управляемые – граждане одной страны, поэтому у них общая история и будущая политическая судьба. Политические элиты должны заботиться об интересах простого народа, а не об интересах династии.

Почему эта новая модель государственности была такой привлекательной? Первые национальные государства – Франция, Нидерланды, Великобритания и США – сразу стали более могущественными, чем старые монархии и империи. Национализм позволил правителям собирать больше налогов. При этом они могли рассчитывать на политическую лояльность. Наверно, самым важным было то, что национальные государства оказались способны побеждать империи на поле боя. Всеобщая воинская повинность, изобретенная революционным правительством Франции, позволила национальным государствам набирать огромные армии, причем солдаты были мотивированы сражаться за свое отечество. С 1816 по 2001 гг. национальные государства победили в 70–90% войн с империями или династическими государствами.

Когда национальные государства Западной Европы и Соединенных Штатов стали доминировать в системе международных отношений, честолюбивые элиты всего мира попытались догнать Запад по военно-экономической мощи, ориентируясь на ту же националистическую модель государственного устройства. Наверно, самым ярким примером стала Япония, где в 1868 г. группа молодых аристократов свергла феодальную знать, централизованную власть при императоре, запустив амбициозную программу превращения страны в современное, индустриальное национальное государство. Эти реформы впоследствии стали известны как Реставрация Мэйдзи. Всего за одно поколение Япония смогла до такой степени нарастить военную мощь, что бросила вызов Западу в Восточной Азии.

Однако национализм распространялся не только потому, что казался привлекательным честолюбивым политическим элитам. Он вполне соответствовал интересам простого народа, потому что национальное государство сулило более выгодные отношения обмена с государством, нежели любые предыдущие модели государственности. Вместо градации прав на основе социального статуса национализм обещал всем равенство перед законом. На политическую карьеру теперь могли рассчитывать не только представители знати, но и талантливые простолюдины, которые также допускались к политическому руководству. Общие блага распределялись не гильдиями, поселковыми советами и религиозными организациями, а современным государством, в чем также была заслуга национализма. Вместо того чтобы увековечивать презрительное отношение элиты к необразованному плебсу, национализм возвысил статус простого человека, сделав его новым источником суверенитета и переместив народную культуру в центр символической вселенной.

Выгоды национализма

В странах, которые реализовали договор между правителями и управляемыми, население понимает нацию как большую семью, члены которой должны быть лояльны и поддерживать друг друга. Когда правители выполняли свою часть сделки, граждане принимали националистический взгляд на мир. Это заложило фундамент для целого ряда позитивных изменений.

Одним из них была демократия, которая процветала там, где национальная идентичность смогла вытеснить другие идентичности, такие как религиозная, этническая или племенная общность. Национализм дал ответ на классический вопрос демократии: кто те люди, во имя которых правительство должно править? Упорядочив избирательное право представителей нации и не допуская к голосованию чужеземцев, демократия и национализм заключили длительный брак.

В то же время национализм, установивший новую иерархию прав граждан и лиц, не имеющих гражданства (иностранцев), был склонен содействовать равенству внутри нации. Поскольку националистическая идеология утверждает, что народ един независимо от своего статуса, она способствовала закреплению идеала эпохи Просвещения, согласно которому все граждане должны быть равны перед законом. Другими словами, национализм вступил в отношения симбиоза с принципами равенства. В частности, в Европе переход от династического правления к национальному государству часто шел рука об руку с переходом к представительной форме правления и власти закона. Эти первые демократии поначалу давали право голоса и прочие гражданские права лишь мужчинам, имеющим собственность; однако со временем эти права распространились на всех граждан – в Соединенных Штатах сначала их получили белые бедняки-мужчины, затем белые женщины и, наконец, цветное население.

Национализм также помог в создании современных государств всеобщего благоденствия. Понимание взаимных обязательств и общей политической судьбы продвигало идею о том, что представители нации – даже абсолютные чужеземцы – должны поддерживать друг друга в трудное время. Первое современное государство с развитой социальной системой появилось в Германии в конце XIX века по воле консервативного канцлера Отто фон Бисмарка, который видел в этой системе способ гарантировать лояльность рабочего класса немецкой нации, а не мировому пролетариату. Однако подавляющее большинство государств всеобщего благоденствия создано в Европе после окончания эпохи националистической лихорадки – в основном после Второй мировой войны в ответ на призывы к национальной солидарности и с учетом общей беды, страданий и жертв европейских народов.

Кровавые знамена

Вместе с тем любому историку известны темные стороны национализма. Преданность государству может привести к демонизации других групп, будь то иностранцы или якобы нелояльные меньшинства. В мировом масштабе с появлением национализма участились войны: в последние два столетия создание первой националистической организации в стране ассоциировалось с ростом ежегодной вероятности того, что данной стране придется вести полномасштабную войну – в среднем такая вероятность выросла с 1,1% до 2,5%.

Около трети всех современных государств образовалось в ходе националистических войн за независимость против императорских армий. Создание новых национальных государств также сопровождалось самыми кровавыми событиями в истории – в частности, этническими чистками в отношении прежде всего меньшинств, которые считались нелояльными к национальному государству или подозревались в сотрудничестве с врагами. Во время двух балканских войн, предшествовавших Первой мировой войне, недавно образованные независимые страны, такие как Болгария, Греция и Сербия, поделили между собой европейскую часть Османской империи, изгнав миллионы мусульман за пределы своих вновь установленных границ – в мусульманские анклавы империи. Затем, в годы Первой мировой войны, правительство Османской империи инициировало массовое уничтожение граждан армянской национальности. В годы Второй мировой войны очернительство Гитлером евреев, которых он обвинял в возникновении большевизма и считал угрозой для планов создания германского мира в Восточной Европе, в конце концов привело к Холокосту. После окончания войны миллионы немецких граждан были изгнаны из вновь образованных стран – Чехословакии и Польши. А в 1947 г. произошли массовые убийства индусов и мусульман вследствие бытового насилия, когда Индия и Пакистан стали независимыми государствами.

Наверно, этническая чистка – самая чудовищная, но сравнительно редкая форма националистического насилия. Гораздо чаще происходят гражданские войны, которые ведут либо националистические меньшинства, желающие отделиться от существующего государства, либо этнические группы, воюющие друг с другом и борющиеся за доминирование во вновь образованном независимом государстве. С 1945 г. 31 страна пережила насилие по причине изоляционизма, а в 28 странах наблюдалась вооруженная борьба за изменение этнического состава национального правительства.

Инклюзивные и эксклюзивные модели

Хотя национализм имеет склонность к насилию, распределяется оно неравномерно. Многие страны остаются мирными после перехода к национальному государству. Для понимания причин насилия нужно изучить, как образуются правящие коалиции и где проводятся границы государств. В некоторых странах большинство и меньшинства с самого начала представлены на высших уровнях национального правительства. Например, Швейцария разработала соглашение о разделе властных полномочий между франкоговорящими, немецкими и итальянскими общинами, которое никто и никогда не подвергал сомнению с момента образования современного государства в 1848 году. Соответственно, все три языковые группы в Швейцарии считаются одинаково достойными членами национальной семьи. Ни франкоговорящие, ни итальянские меньшинства никогда не стремились к изоляционизму или выходу из швейцарской федерации.

Однако в других странах государственную власть захватили элиты конкретной этнической группы, которые затем не допускали к политической власти представителей других групп. Это не только воскрешало призрак этнической чистки, на которую могут решиться параноидальные государственные элиты, но и изоляционизма или гражданской войны: ее могут развязать исключенные группы, считающие, что государство нелегитимно, так как нарушает националистический принцип самоуправления. Современная Сирия являет собой пример такого сценария: президентская власть, кабинет министров, армия, тайная полиция и чиновники высокого уровня – всюду доминируют алавиты, составляющие всего 12% населения страны. Стоит ли удивляться, что многие представители суннитского арабского большинства Сирии готовы вести длительную и кровавую гражданскую войну против того, что они считают чужеземным правлением.

Развивается ли конфигурация власти в той или иной стране в направлении включения или исключения всех этнических групп населения, во многом зависит от истории страны задолго до возникновения современного национального государства. Инклюзивные правящие коалиции и, соответственно, национализм, охватывающий все группы населения, обычно формируется в странах с длительной историей централизованной, бюрократической государственности. Сегодня такие страны способны лучше обеспечить своих граждан общими благами. Это делает их более привлекательными в качестве партнеров по альянсу для обычных граждан, переключающих свою политическую лояльность с этнических, религиозных и племенных лидеров (вождей) на государство, что позволяет формировать более разносторонние политические союзы. Длительная история централизованного государства также способствует принятию общего языка, который опять же облегчает задачу построения политических альянсов и преодоления этнических барьеров. Наконец, в странах, где гражданское общество возникло сравнительно рано (как в той же Швейцарии), многонациональные альянсы для продвижения общих интересов гораздо более вероятны. В конечном итоге это приводит к появлению многонациональной правящей элиты и более всеобъемлющих национальных идентичностей.

Создание лучшего национализма

К сожалению, эти глубокие исторические корни означают, что в странах, где нет условий для продвижения инклюзивных правящих коалиций, как, например, во многих государствах развивающегося мира, создать их очень трудно; в первую очередь это относится к приезжим или этническим меньшинствам. Западные правительства и международные организации, такие как Всемирный банк, способны помочь в создании необходимых условий за счет проведения долгосрочной политики примирения. Цель такой политики – повышение возможностей правительств обеспечить граждан общими благами, содействовать процветанию организаций гражданского общества и языкового единства. Однако подобная политика должна укреплять государства, а не подрывать их и не подменять выполнение ими своих функций. Прямая помощь из-за рубежа может снизить, а не повысить легитимность национальных правительств. Анализ опросов, проведенных Азиатским фондом в Афганистане с 2006 по 2015 гг., показывает, что афганцы стали лучше относиться к движению «Талибан» с его принудительными и насильственными методами после того, как иностранцы спонсировали проекты по обеспечению гражданского населения общими благами в их районах.

В Соединенных Штатах и многих других старых демократиях проблема укрепления инклюзивных правящих коалиций и национальных идентичностей несколько иная. Крупные сегменты белого пролетариата в этих странах оставили левоцентристские партии, после того как эти партии взяли на вооружение принципы свободной иммиграции и торговли. Белый пролетариат также раздражен тем, что либеральная элита отводит ему маргинальный статус. Эта элита вроде бы защищает многообразие, но в то же время представляет белых, гетеросексуальных людей и мужское население врагами прогресса. Белый пролетариат считает куда более привлекательным популистский национализм, потому что в этой системе координат на первое место ставятся интересы рабочего класса, который ограждается от конкуренции со стороны иммигрантов или низкооплачиваемых работников за рубежом. Такой национализм восстанавливает центральное положение белых рабочих в национальной культуре, возвращая им достоинство. Популистам не пришлось изобретать идею о том, что государство должно заботиться прежде всего о ключевых представителях нации, поскольку эта идея всегда была неотъемлемой частью институциональной ткани национального государства, и ее можно было легко реанимировать после появления достаточно обширной потенциальной аудитории.

Для преодоления отчуждения и раздражения граждан нужны культурно-экономические решения. Западным правительствам следует разрабатывать проекты создания общих благ, от которых выиграют люди всех цветов кожи, всех регионов и социальных прослоек – только так можно избежать пагубного воздействия этнического или политического фаворитизма. Заверение рабочего класса и экономически маргинального населения в том, что эти люди могут рассчитывать на солидарность более зажиточных и конкурентоспособных граждан, может иметь далеко идущие последствия. Это снизит привлекательность антииммигрантского популизма, движущей силой которого является раздражение.

Подобные заверения должны идти рука об руку с новой формой инклюзивного популизма. В Соединенных Штатах такие либералы, как историк-интеллектуал Марк Лилла и современные консерваторы типа политолога Фрэнсиса Фукуямы, недавно высказали предположение о том, как можно сконструировать такую национальную политику. Прежде всего необходимо учесть интересы большинства и меньшинств, подчеркивая их общность вместо того, чтобы настраивать белое мужское население против коалиции меньшинств, как это делается сегодня прогрессистами и националистами популистского толка.

Национализму суждено еще долго оставаться основополагающим принципом – как в развитом, так и в развивающемся мире. Просто в настоящее время нет другого принципа, на котором могла бы основываться международная система (например, универсальный космополитизм нигде не рассматривается всерьез, за исключением философских факультетов западных университетов). И непонятно, смогут ли такие транснациональные образования, как Европейский союз, когда-либо взять на себя ключевые функции национальных правительств, включая обеспечение всеобщего благоденствия, безопасности и обороны, без чего их легитимность будет оставаться низкой в глазах большинства населения.

Главный вызов для старых и новых национальных государств – обновить национальный договор между правителями и управляемыми путем построения или воссоздания инклюзивных коалиций, способных объединить эти две группы едиными целями и задачами. Благожелательные формы общенародного национализма – следствие включения всех групп в политическую жизнь страны. Их нельзя навязать сверху посредством идеологического диктата. Невозможно также внушить гражданам посредством пропаганды и промывания мозгов, что именно они должны считать своими кровными интересами. Для продвижения лучших и более прогрессивных форм национализма национальным лидерам придется самим стать лучшими националистами и научиться заботиться об интересах всех групп населения своих стран.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 16 мая 2019 > № 2996624 Андреас Виммер

Между русалкой и тюленем

Существует ли мировое общественное мнение?

Канчо Стойчев - президент Международной ассоциации Гэллапа.

Резюме Факт существования мирового общественного мнения далеко не очевиден, а вот то, что за господство над ним ведется ожесточенная борьба, сомнений не вызывает. В этом нет ничего парадоксального. Не раз истории человечества несуществующие вещи вызывали и чудовищные трагедии, и массовые вспышки радости.

Все цитаты взяты из следующих источников: “Voice of the People – What the World Thinks” (2015) и “Polling around the World: 70 years Gallup International Association” (2017), под редакцией автора, издательство GIA.

Факт существования мирового общественного мнения далеко не очевиден, а вот то, что за господство над ним ведется борьба, и борьба все более ожесточенная, сомнений не вызывает. В этом нет ничего парадоксального. В истории человечества несуществующие вещи не раз вызывали и чудовищные трагедии, и массовые вспышки радости. Ибо в человеческом мышлении причудливо переплетены иллюзии и реальность, а разница между ними, по словам Марка Твена, как между русалкой и тюленем.

Дитя газетного мира

В классических работах по социологии общественное мнение обычно определяется как коллективное достояние и проявление коллективом представления о себе самом и своей роли в истории. Отдельные люди могут иметь более или менее правильное понимание volonte generale – «общей воли» – в соответствии с терминологией Жан-Жака Руссо. Если же их понимание оказывалось чересчур маргинальным, на них начинали смотреть как на глупцов, невежд, обманщиков, безумцев, а в худшем случае – преступников и врагов народа.

Впрочем, Руссо считает, что у термина «общественное мнение» есть и другое значение – volonte de tous – «воля всех». В этом случае мнение есть атрибут индивида, а не коллектива. Его можно ставить под сомнение, о нем можно спорить, его можно определять как мнение большинства или меньшинства. Юрген Хабермас поясняет, что возникновение идеи общественного мнения стало результатом появления в XVIII веке, когда сложилось неустойчивое равновесие социальных и институциональных условий, новой движущей силы общества в лице городской буржуазии, вставшей между государством и обществом. Идея о том, что общественное мнение есть поддающаяся измерению величина, начала распространяться в 1930-е и 1940-е гг. и вскоре утвердилась в качестве символа демократической жизни.

Хотя метод научного изучения общественного мнения уходит корнями в XIX век, заслуга внедрения систематических опросов общественного мнения обычно приписывается доктору Джорджу Гэллапу. Первый опрос он провел в 1932 г. в штате Айова по поручению своей тещи Олы Бэбкок Миллер. В 1935 г. ему удалось предсказать победу Франклина Рузвельта на президентских выборах 1936 г., когда тот получил 60,8% голосов против 36,5% у его соперника республиканца Альфа Лэндона. Журнал Literary Digest, который спрогнозировал победу Лэндона над Рузвельтом, использовал нерепрезентативную выборку. Введенные Гэллапом принципы изучения общественного мнения включали использование случайных выборок при опросе определенных групп населения, стандартных вопросов, предполагающих односложный ответ («да» или «нет») и служащих для выявления настроений и демографических характеристик респондентов, проведение подготовленными специалистами очных опросов и количественный анализ их результатов. Чуть позже метод Гэллапа получил распространение в Великобритании (1937 г.) и Франции (1938 г.). Вскоре после окончания Второй мировой войны в 1947 г. он стал основателем первой международной организации в данной области, зарегистрировав в Цюрихе (Швейцария) Международную ассоциацию Гэллапа (Gallup International Association).

Опрос общественного мнения есть дитя газетного мира: мир науки позже стал его приемным отцом. Любая газета зиждется на двух опорах – журналистика и реклама. Соответственно на них же стали развиваться и опросы общественного мнения. Доктор Гэллап был убежден, что воздействие опросов на правительства более полезно для демократии, нежели влияние организованных лоббистских группировок.

Оппоненты часто обвиняли Гэллапа и тех, кто занимается подобными опросами, в том, что они воздействуют на официальных лиц, кандидатов на различные должности и участников избирательных кампаний в неблаговидных целях. Уинстон Черчилль однажды отметил, что «нет ничего более опасного, чем жизнь в нездоровой атмосфере гэллаповских опросов общественного мнения: впечатление такое, будто вам беспрестанно измеряют температуру». И добавил: «Есть всего одна обязанность и одна безопасная линия поведения – постараться всегда быть правым». Со своей стороны, Гэллап утверждал в одной из шести написанных им книг («Руководство для сведущих участников опросов общественного мнения», The Sophisticated Poll Watcher’s Guide, 1972 г.), что «проведение опросов – всего лишь инструмент выявления общественного мнения. Когда президент или иной руководитель принимает к сведению результаты опроса, он, в сущности, учитывает мнения народа. Любое другое объяснение – от лукавого». В конце концов, он не изобрел общественное мнение в 1935 г., когда в газетах появились результаты первого исследования. Люди думали о подобных явлениях и за тысячи лет до этого. В социальной философии, политологии и не только имеется многовековая традиция размышлений об общественном мнении. Поэтому новая техника эмпирических исследований является поистине выдающимся достижением.

Воля народа как общее достояние?

Мы живем в мире, в котором на каждого воздействуют глобальные тенденции. Общественное же мнение является, по-видимому, одним из ключевых элементов, формирующих демократию. Уолтер Липпман еще в 1922 г. писал: «При любой выборной основе представительное правление, будь то в сфере политики или в промышленности, не может осуществляться успешно, если нет независимой экспертной организации, которая растолкует лицам, принимающим решения, факты, скрытые от обычного взгляда». Липпман, в частности, имел в виду свободную прессу, являющуюся, по его мнению, основным средством выражения общественного мнения. Сегодня, более 80 лет спустя, эта мысль представляется как нельзя более актуальной.

Впервые в истории человечества можно с полным основанием утверждать, что глобальное общественное мнение благодаря сплачивающему влиянию общедоступных выпусков новостей и Интернета существует в объеме, достаточном для того, чтобы формировать общую повестку дня. Однако научные исследования должны продолжиться, чтобы наилучшим образом обеспечить репрезентацию мнений семи миллиардов обитателей планеты. Эту идею высказывал Дуг Миллер из GlobeScan (консалтинговая компания, исследующая общественное мнение. – Ред.), который также предупреждает: «Серьезный анализ взглядов так называемого глобального правящего класса является важнейшей задачей профессионального сообщества, изучающего общественное мнение. В то же время даже тем из нас, кто проводит такие международные исследования, необходимо признать, что из международных обзоров систематически выпадает значительное число стран, а также бедные и сверхбедные слои населения тех государств, которые этими обзорами охвачены».

Гораздо более сдержанно о наднациональном мировом общественном мнении высказывается Ричард Уайк из Pew Research Center: «Сравнение и противопоставление общественного мнения на национальном уровне будет по-прежнему иметь большое значение при обсуждении ключевых глобальных вопросов до тех пор, пока основополагающим элементом мировой политики остается национальное государство. Однако это не должно препятствовать работе исследователей, которые для выявления глобальных тенденций, сопоставления реалий в рамках регионов или выработки внерегиональных категорий, основанных на экономических, религиозных, культурных и иных факторах, хотели бы использовать межнациональные данные».

Воля народа при демократии является общим достоянием. И, как заметил Джордж Гэллап, «если демократия основывается на воле народа, то кому-то следует пойти и узнать, какова эта воля». Свободные социологические исследования и свободная публикация их результатов стали определяющей характеристикой демократического общества, отличительным свойством демократии как общественной системы. Независимо от того, как мы оцениваем качество демократии в той или иной стране, факты свидетельствуют, что более двух третей мирового населения живет сегодня в условиях политической системы, не подавляющей свободы исследования общественного мнения и публикации результатов этих исследований. А с помощью телефонной, мобильной и интернет-связи почти 90% граждан мира могут быть охвачены исследованиями общественного мнения, и результаты этих тестов не могут быть заблокированы властями.

Охват аудиторий глобальными СМИ и растущая взаимосвязанность мира являются непременным условием, но для формирования глобального общественного мнения этого недостаточно. Необходимо, чтобы определенная тема, вопрос или факт попали в поле зрения мировой общественности. То, что некая проблема имеет глобальный масштаб, еще не предопределяет существования мирового общественного мнения, способного ее отрефлексировать. Хотя общественное мнение состоит из субъективных взглядов, оно всегда объективно. Даже если в общественном мнении отражается несуществующая реальность, она все равно представляет собой отдельную реальность, живущую собственной жизнью и оказывающую влияние на общество.

Когда что-то не так…

На протяжении десятилетий изучением глобального общественного мнения считалось проведение одновременно в как можно большем числе стран опросов с использованием одинакового опросного листа. А между тем мир медленно, но верно превращался в нечто куда более сложное, нежели просто конгломерат наций. В век мгновенных коммуникаций новые региональные (не только в чисто географическом смысле) комплексы формируются вокруг почти любого значительного международного события.

Рассмотрим в качестве примера происходящее в последнее время на Украине. Некоторые поспешили с выводом, что это, в сущности, начало новой холодной войны, новой тотальной конфронтации между Востоком и Западом. Однако на уровне общественного мнения ничего подобного не произошло: на восприятии жителей региона такое явление никак не отразилось. В Европе же случилось и вовсе нечто нетривиальное: один блок мнений сформировался в Польше и прибалтийских государствах, другой, совершенно иной, – на юге Европы и Балканах, и третий – во Франции и Германии. В зависимости от характера восприятия этой проблемы страны фактически образовали два негеографических региона, в один из которых входят Канада, Литва, Австралия, Великобритания, США и Польша, а в другой – Венесуэла, Китай, Венгрия, Сербия, Кипр и другие. Созерцание мира через призму национальных государств – а такой традиционный подход по-прежнему преобладает – приносит все меньше пользы и все больше вводит в заблуждение.

Причиной представляется главное противоречие нашего времени – между глобальным характером экономики и локальным характером политического управления. Преодоление окажется медленным и трудным (и, как хочется верить, мирным) процессом. А дорога к глобализации политики будет неизбежно (как представляется) пролегать через регионализацию. Совокупность наций исчезнет, и вместо нее появится сложное равновесие между регионами. Регионы станут вести содержательные политические дискуссии, крупные конфликты будут происходить опять же между регионами, союзы – как естественные, так и «навязанные» – также превратятся в региональные. Политические процессы больше не поддаются пониманию, если не рассматривать их как явления региональные, не научиться видеть происходящие в мире кровавые конфликты сквозь призму борьбы за консолидацию регионов или за лидерство внутри регионов. Вот почему целесообразно подвергнуть сомнению существование глобального общественного мнения и сделать вывод о том, что мы являемся свидетелями появления подлинного общественного мнения на уровне регионов, притом что мнения, которые мы ошибочно называем «национальными», формируются под воздействием именно регионального общественного мнения.

Истинно глобальное общественное мнение проявляет себя лишь в редких случаях, и часто проявления сопряжены с известным риском или заблуждениями, а то и влекут за собой тяжелые последствия: «птичий грипп», запрет на курение, терроризм, «проблема 2000 года» и другие. А вот региональное мнение заявляет о себе каждый день и имеет серьезные практические результаты.

С высокой долей убежденности можно заключить, что дорога к обретению человечеством единого самосознания лежит через регионализацию человеческого сознания и что задачей исследователя мирового общественного мнения является правильная оценка и отражение самосознания регионов. Наибольшая трудность состоит в том, что в зависимости от каждого конкретного предмета исследования очертания регионов размыты и подвержены изменениям в каждом конкретном случае.

Говорят, нет ничего более изменчивого, чем время и общественное мнение. И это верно, но только до тех пор, пока время и общественное мнение соотносятся со скоротечными процессами. Однако если мы проанализируем то, что Фернан Бродель называл «медленными процессами», то увидим, что в сегодняшнем разрозненном мире общественное мнение играет центральную роль. Опросы общественного мнения сформировали ключевые механизмы демократических обществ («За какого кандидата в президенты я должен голосовать»?) и рыночных экономик («Какой продукт мне следует купить»?). В необратимо глобализированном мире общественное мнение уверенно преодолевает государственные границы. Чтобы доказать это, не нужны какие-либо сложные исследования. Достаточно изучить эволюционирующий на наших глазах мир. Всем крупным конфликтам последних десятилетий предшествовала решительная борьба за мировое общественное мнение. И на той же почве эти конфликты разрешались.

Взяло ли общественное мнение на себя эту новую роль в тот момент, когда мир выходил из состояния холодной войны? Трудно сказать, так как еще не прошло достаточно времени, чтобы осмыслить этот единственный в своем роде эпизод в истории человечества. Лет через сто ответ на этот вопрос будет знать каждый школьник. А пока нам придется научиться понимать природу этого нового важного фактора нашей жизни – мнения людей всего мира. В этой связи можно отметить ряд практических наблюдений, которые могут стать каноническими для тех, кто проводит опросы:

Правление, основанное на постоянной покорности общественного мнения, возможно. Но оно никогда не приводит ни к чему хорошему.

Всегда старайтесь слышать голос общественного мнения, но никогда к нему не прислушивайтесь.

На глупый вопрос не существует умного ответа.

На любой заданный вопрос вы получите ответ. Но этот ответ не обязательно будет соответствовать поставленному вопросу.

Даже самая сложная проблема, рассмотренная через призму общественного мнения, выглядит разрешимой.

Если при проведении опроса вы колеблетесь между тем, что подсказывает вам интуиция, и ответами респондентов, отдайте предпочтение последним.

Ни одному политику еще не удавалось победить в борьбе с социологами, и это не потому, что социологи так сильны, а потому что с ними станет связываться только слабый политик.

Говорят, что общественное мнение авторитарно, склонно к левачеству и консервативно. Возразить против этого нечего.

При изучении общественного мнения сиюминутные факты ничего не значат. Тенденции – вот что важно!

Прогрессивным общественное мнение становится тогда, когда с правительством «что-то не так». Вот почему, когда в обществе иссякает здравый смысл, государством правит общественное мнение.

Данный материал написан по заказу Международного дискуссионного клуба «Валдай» и опубликован в качестве Валдайской записки в марте 2019 года. С другими записками можно ознакомиться по адресу http://ru.valdaiclub.com/a/valdai-papers/

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 16 мая 2019 > № 2996623 Канчо Стойчев

Почему «Делисамокат» приостановил работу в Москве?

По данным СМИ, сервис, работающий по новой модели, убрал свои электросамокаты из-за требований московских властей

Сервис по аренде электросамокатов «Делисамокат» приостановил работу в Москве, сообщает vc.ru. По словам представителя компании, самокаты недоступны в связи с проведением технических работ. «Как только сервис начнет работу в штатном режиме, мы сразу же всех оповестим об этом», — добавил собеседник издания.

Компания решила отказаться от новой системы работы. В апреле «Делисамокат» запустил тестирование полустанционной модели, при которой москвичи могли оставлять самокаты не только на оборудованных точках. Система похожа на free float, который начал развиваться в некоторых странах Европы и в США, то есть полностью свободный от стационарных парковок.

Алена Балакирева

руководитель пресс-службы «Делисамокат»

«Иногда люди не всегда понимали, разряжен или заряжен самокат. Он стоит, человек пытается завершить или начать поездку. В самокате заканчивается заряд. Человек толкает самокат, уже не нажимая на кнопку, а механически. Самокат меняет местоположение. Человек уже даже и не пытался никуда его перегонять и не думал, что его можно каким-то образом реанимировать. К сожалению, у электросамокатов зарядка действует примерно три-четыре часа, если это была не максимальная, а средняя скорость. Буквально через неделю, даже уже чуть поменьше, мы вернемся в полную силу. Это был пилотный запуск. Сейчас мы вносим последние необходимые изменения. Мы привяжем их не только к своим станциям. На карте есть вполне определенные зоны, городские велопарковки, на которых можно начать или завершить аренду».

Не исключено, что «Делисамокат», ориентируясь на западный опыт, рассчитывал полностью перейти к беспарковочной модели проката. Она очень нравится пользователям, которым удобно не привязываться к определенным точкам, соответственно, выгодна прокатчикам.

Как отмечает vc.ru, «Делисамокат» мог приостановить работу по новой модели из–за требований московских властей. В середине апреля мэр столицы Сергей Собянин выступил с критикой модели free float.

«Бесстанционный прокат приведет к тому, что площади у станций метро, центральные улицы, входы в университеты и крупные бизнес-центры будут захламлены тысячами брошенных велосипедов. Мы не для того наводили порядок с парковкой машин, чтобы через несколько лет получить хаос с парковкой велосипедов».

Заявление градоначальника оказалось вполне в духе его западных коллег. В крупных городах Европы и США сейчас идет война со свободными вело- и самокатными парковками, говорит организатор движения городских самокатов Let's kick Александр Нилов:

«С точки зрения пользователя дистанционная система гораздо удобнее. Система со станциями несколько ограничивает пользователя, потому что он вынужден искать, где оставить самокат. У него меньше вариантов. С другой стороны, сейчас тренд, в общем-то, во всех городах Европы и США тоже, проблемы с тем, что самокаты, которые оставлены без станций, оставлены на городских улицах, по мнению властей, мешают пешеходам. С этой ситуацией пытаются сейчас бороться. В нескольких городах Европы, в Париже в том же, принимаются законы уже о систематизировании этой парковки. Система со станциями, в общем-то, менее затратная для всех. Единственное, конечно, тут больше сложностей с установкой этих станций, потому что, например, в Москве требуется довольно много согласований».

Сервис «Делисамокат» вернется вместе с физическими замками, которые открываются с помощью Bluetooth. По той же системе сейчас работает и их конкурент YouDrive Lite. Их самокаты также можно оставлять на городских велопарковках.

Страна-дауншифтер: почему грузины бегут из этого рая

Грузия становится меккой для дауншифтеров

Рустем Фаляхов

Грузия одной из первых, после стран Балтии, провозгласила суверенитет и вышла из состава СССР. Было это в мае 1990 года. С тех пор Грузия прошла через нищету, лишение 20% своей территории, войну с «большим братом» и теперь готовится вступить в Евросоюз.

И, судя по всему, Грузия станет членом ЕС. Но найдет ли свое место Грузия в большой европейской семье? Все хорошие места за общим столом на 27 персон уже заняты.

Грузия, конечно, может предложить европейскому потребителю фирменную статью своего экспорта — вино. Но кому? Французам, испанцам, итальянцам? Смешно. По данным Национальной службы статистики «Сакстат» (Грузстат), в январе-апреле этого года из Грузии было экспортировано 26 млн бутылок вина и 8,4 млн бутылок бренди. Не плохо. Но такой объем отправлен по 38 странам мира. И страны ЕС вовсе не главные потребители грузинского вина.

В ту же Францию, например, ушло всего 44 тысячи бутылок. Такой объем за год может производить одна семейная винодельня. А в Грузии на экспорт работают около 200 винных компаний. В Монголии и то больше ценят грузинские вина: за те же 4 месяца монголы выпили 106 тыс. бутылок грузинского вина.

В общем Европе грузинское вино не нужно. Скорее уж, Китаю, куда ушло 2,2 млн бутылок, или России — 16,8 млн бутылок.

Разумеется, вином грузинский экспорт не исчерпывается. Грузия поставляет на мировой рынок медные руды, ферросплавы, легковые автомобили, плодоовощную продукцию… Но и этим в Европе никого не удивишь.

Тем более, что экспорт в страны Евросоюза, росший хорошими темпами с 2014 года, теперь выдохся, по итогам прошлого года была стагнация, и случилось даже снижение экспорта в ЕС на 11% по итогам первых двух месяцев текущего года.

Тем не менее у Грузии есть что предложить Европе. Возможно, сама того не осознавая, но Грузия уже нашла свою, особенную нишу. И она не хуже, чем, например, у Испании, считающейся «огородом Европы».

От туризма к дауншифтингу

Грузия становится привлекательной страной для европейских дауншифтеров. И для азиатских тоже.

Грузию полюбили туристы. А это первый признак того, что некоторые из них захотят остаться в стране не только на время отпуска.

В прошлом году Грузию с населением 3,7 млн человек посетило 8,7 млн иностранцев, что на 14,9% больше, чем в 2017 году, сообщала Национальная администрация туризма. Доходы Грузии от туризма в минувшем году выросли на $300 млн, превысив $3 млрд.

Большая часть отдыхающих была из сопредельных стран, включая Россию. Но и Европа не отстает. В прошлом году рост турпотока обеспечили, в частности, такие европейские страны, как Эстония, Словакия, Румыния, Нидерланды, Латвия, Чехия, Польша, Франция, Италия, Великобритания. Наметился и рост турпотока из Южной Кореи и ОАЭ.

Граждане именно этих стран и могут составить основу для превращения Грузии в страну, привлекательную для дауншифтеров. То есть, для граждан, исповедующих философию отказа от карьеры, но предпочитающих жить в свое удовольствие и заниматься любимым делом, хобби или семьей. Или просто жить, как рантье от сдачи квартиры в аренду в каком-нибудь крупном мегаполисе.

Дауншифтеров привлекает визовый режим. В Грузии он более чем лояльный. То есть, никакого режима нет вообще. Можно без лишних формальностей находиться на территории страны 365 дней с действующим загранпаспортом. После истечения годового срока необходимо либо вернуться к себе, либо выехать в соседнюю страну буквально на 1 день снова вернуться в Грузию на год. Такой безвизовый въезд разрешен для граждан 96 стран.

Правда, для мусульманских стран виза все-таки потребуется и ограничение по срокам пребывания составляет 90 дней.

Удаленка, упрощенка и сгущенка

Также Грузия — рай для тех, кто работает удаленно, и ему нужна устойчивая мобильная связь и быстрый интернет. В Грузии и с этим все в порядке. Время загрузки видео — 4 минуты 48 секунд. Это на 19 секунд дольше, чем в США и всего на 7 минут, медленнее, чем в Японии. В рейтинге Грузия по этому параметру соседствует с IT-гигантом Китаем, уступая ему всего 1 секунду. Такие данные приводит компания Speedtest Global Index а 2018 год.

Россия, для сравнения, занимает в этом рейтинге 80 место из 124 (загрузка видео — 7 мин 40 сек). На первом месте рейтинга Speedtest Global Index — Норвегия, там видео загрузится в 2 раза быстрее, чем в Грузии, за 2 минуты и 2 секунды. Но если сравнить цены в Норвегии и Грузии... Лучше не сравнивать.

К тому же в Грузии дешевая еда. Считается, что в Грузии лучше не готовить самому, а питаться в кафе и ресторанах. Здесь к тому же вкусно готовят и почти безгранично подливают вино. Туристы, заглянувшие в Грузию хотя бы на выходные дни, уезжают из Грузии в таком виде, словно провели две недели на турецком оллинклюзиве.

Любителей здорового образа жизни, а многие дауншифтеры на этом зациклены, Грузия порадует также знаменитым «Боржоми» и множеством других минеральных вод. Некоторые из них можно пить прямо из родников. Лучше с бесплатным водопоем обстоят дела только в Швейцарии, там в каждом городке горная вода выведена в общественных местах. Она вкусная и чистая.

Грузия еще и считается одной из самых безопасных стран. На днях председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер заявил, что Грузия де факто — уже Европа.

«Грузия на 100 процентов стала европейским государством», — заявил Юнкер на конференции в честь 10-летия адаптационной программы «Восточное партнерство».

Наконец, недвижимость в Грузии относительно дешева. Даже в столичном Тбилиси и портовом Батуми. Сделку купли-продажи можно оформить за сутки-двое. Апартаменты в Батуми в 100 м от Черного моря — от 1,3 млн рублей.

Аренда жилья – от 1500 рублей в сутки в Тбилиси за отдельную квартиру. За месяц однушка в центре Тбилиси обойдется в сумму около 20 тыс. руб.

Очевидные минусы, конечно, тоже есть. Девушкам в стране желательно одеваться скромнее. И здесь лениво обслуживают в ресторанах. Впрочем, в странах южной Европы ситуация со скоростью обслуживания не немного лучше.

Зато грузины не разучились искренне радоваться тем, кто «сами мы не местные». Гостеприимство — основа грузинского менталитета. Побывавшие в Грузии говорят, что при пересечении границы вам могут подарить бутылку вина, просто так. Возможно, это маркетинг государственного масштаба. Но все равно приятно. Форумы и соцсети пестрят восторженными откликами туристов, побывавших в Грузии, и новоиспеченных дауншифтеров.

Отплясали и сбежали

Парадокс в том, что при всех имеющихся плюсах сами грузины всеми силами стараются сбежать в Европу. Грузия (вместе с Украиной и Молдавией) подписала соглашение об ассоциации с Евросоюзом и вхождении в зону свободной торговли с ЕС еще в июне 2014 года. С марта 2017 года граждане Грузии могут передвигаться по странам Шенгенской зоны без виз.

По случаю отмены визового режима с Евросоюзом в марте 2017 года некоторые грузины на радостях устроили танцы в аэропорту. Наверное, среди них были как раз те, кто вырвался на свободу и не вернулся. Таковых оказалось 3 тыс. человек из 55 тысяч воспользовавшихся безвизом с Европой в первые три месяца. Получив свободу передвижения, грузины направились в основном в те страны, с которыми есть прямое авиасообщение, а также туда, где имеется большая грузинская диаспора, — это Германия, Франция, Польша, Греция.

Три тысячи нарушителей миграционного законодательства, сбежавшие из страны (возможно, временно), внесли негативный вклад в численность населения страны. В 1990 году население Грузии составляло почти 5,5 млн человек, а сейчас — всего 3,7 млн.

При этом «катастрофически возросло» количество грузинских просителей убежища и в первую очередь во Франции. Глава МВД Франции Кристоф Кастанер даже выразил недоумение из-за количества соискателей среди граждан Грузии. По его словам, подобная миграция из страны, где нет войны, является аномалией.

Власти Грузии приняли ряд мер, чтобы снизить поток миграции. Теперь все расходы, связанные с реадмиссией человека, будут возлагаться на него самого. Была ужесточена процедура смены фамилии. Планируется сделать уголовно-наказуемым содействие незаконному пребыванию граждан Грузии в другой стране. Но пока что это не очень помогает. В 2018 году грузины попали в десятку просителей убежища в странах ЕС. Было подано около 18 тысяч заявок, 3% от общего числа обращений за убежищем, согласно данным «Евростата».

Отток населения идет в основном по экономическим причинам, среди которых основная — безработица. Но фициальная статистика утверждает, что в уровень безработицы в Грузии снижается каждый год. При этом занятых в стране менее половины от общей численности населения — 1,8 млн человек, из которых 1 млн — это самозанятые, то есть граждане, не имеющие гарантированного дохода.

Уходя — уходи: что Порошенко сказали в G7

Послы G7 призвали Порошенко «плавно передать» власть Зеленскому

Иван Апулеев

Представители стран G7 обратились к президенту Украины Петру Порошенко, призвав его передать власть избранному главе государства Владимиру Зеленскому. Послы G7 настаивают на «плавной» передаче власти, чтобы Украина могла продолжать «путь реформ». Ранее представители стран «большой семерки» встретились с Порошенко и выразили одобрение сделанным им преобразованиям.

Представители стран «большой семерки» призвали Петра Порошенко уйти с поста главы Украины и передать власть избранному президенту Владимиру Зеленскому. Об этом сообщает ФАН со ссылкой на твиттер представительства Франции в G7.

«Послы G7 призвали к плавной передаче власти, благодаря чему Украина сможет продолжить выбранный ею путь реформ», — заявили в «большой семерке».

На встрече с представителями G7 действующий президент Петр Порошенко обсудил проведенные им за время срока реформы. Дипломаты «семерки» выразили свое удовлетворение результатами деятельности украинского лидера, а также обсудили возможные варианты решения иных вопросов.

По данным пресс-службы президента Украины, представители G7 отметили высокий уровень организации президентских выборов. Порошенко, в свою очередь, обратился к представителям G7 с просьбой о помощи.

«Я обращаюсь к вам с просьбой продолжить поддержку Украины, особенно учитывая ситуацию с безопасностью», — добавил Порошенко. Кроме того, он поблагодарил послов G7 и Евросоюза за поддержку, проявленную в течение последних пяти лет.

Понятие «большая семерка» возникло в отечественной публицистике из-за ошибочной расшифровки в начале 1990-х годов английского сокращения G7 как Great Seven («большая семерка»), хотя в действительности оно расшифровывается как Group of Seven («Группа семи»).

Формат G7 является неформальным и не базируется на международном договоре, а кроме того не имеет ни устава, ни официальных членских билетов.

Сейчас в клуб входят США, Япония, Франция, Великобритания, Германия, Канада и Италия. Раньше в G8 входила Россия, но в 2014 году ее членство было приостановлено после присоединения Крыма.

Кандидат от партии «Слуга народа» Владимир Зеленский победил на выборах президента Украины во втором туре, прошедшем 21 апреля. По данным Центральной избирательной комиссии страны, Зеленский получил 73,22% голосов, а действующий глава Украины Петр Порошенко — 24,45%.

В поддержку Зеленского выступили 13,5 млн избирателей, а за Порошенко проголосовали 4,5 млн человек. Явка по всей Украине составила 62,09%.

Порошенко победил лишь во Львовской области и на избирательных участках заграничного избирательного округа.

3 мая в газете «Правительственный курьер» Владимир Зеленский был официально провозглашен избранным президентом Украины. С этого момента начался отсчет 30 дней, в течение которых он должен пройти инаугурацию и вступить в должность.

Сразу семь проектов постановлений о дате инаугурации избранного президента Украины Владимира Зеленского рассмотрел комитет по вопросам регламента Верховной рады, сообщает НСН.

В комитете отметили, что решение о дате церемонии вступления в должность примет непосредственно парламент. Однако после рассмотрения комитет проголосовал за направление в Раду всех семи проектов постановления, так как они соответствуют закону.

Ранее комитет Верховной рады по вопросам регламента рассмотрел семь проектов относительно даты инаугурации Зеленского и рекомендовал парламенту голосовать по каждому из них. Сам новоизбранный президент требует, чтобы его привели к присяге 19 мая.

4 мая Владимир Зеленский заявил, что депутаты Рады не дают ему вступить в должность. Об этом он говорит на видео, снятом после встречи со спикером Верховной рады и лидерами парламентских фракций.

Зеленский прокомментировал отказ Рады назначить инаугурацию на 19 мая, заявив, что это показательное отношение к народу Украины, избравшему нового президента. В Верховной раде заявили, что лучшей датой для инаугурации Владимира Зеленского будет 28 мая. Депутаты отметили, что дата является наиболее комфортной. К тому же, депутаты настроены на эту дату, чтобы у Зеленского не было возможности распустить Раду.

Отметим, что партия Зеленского «Слуга народа» еще ни разу не участвовала в парламентских выборах, и не имеет мест в действующей Верховной раде. Партия стоит на позициях евроатлантизма и либерализма, а также «прямой демократии». Кроме того, Зеленского и его партию неоднократно объявляли популистами, привлекающими под свои знамена избирателей самых разных взглядов и идеологических воззрений.

Последние дни Порошенко: когда Зеленского приведут к присяге

Утверждена дата инаугурации Зеленского

Инаугурация избранного президента Украины Владимира Зеленского пройдет 20 мая. Депутаты, наконец, определились с датой проведения церемонии вступления в полномочия — «за» проголосовали 315 человек. Вопрос инаугурации Зеленского держал в напряжении страну, а после того как был снят глава Конституционного суда страны, который приводит президента к присяге, заговорили и о «конституционном перевороте» Послы стран «большой семерки» призвали Украину скорее начать процесс передачи власти.

Владимир Зеленский вступит в полномочия президента Украины 20 мая, хотя ранее сам избранный глава государства настаивал на том, чтобы его привели к присяге на день раньше — 19 мая. По мнению Зеленского, депутаты Рады целенаправленно затягивают с церемонией инаугурации, чтобы лишить избранного главу государства возможности распустить парламент в законодательные сроки.

Некоторые депутаты Верховной рады даже предположили, что процедура инаугурации затягивается из-за действующего президента Украины Петра Порошенко.

В частности, такую мысль высказал нардеп Юрий Павленко. «Действующий президент никак не может смириться с тем, что он проиграл», — цитирует РИА «Новости» слова депутата.

По его словам, Порошенко пытается остаться на своем посту как можно дольше, хотя при этом парламентарий согласился с тем, что процедура приведения к присяге откладывается из-за позиции Верховной рады.

Павленко подчеркнул, что в Раде боятся досрочных выборов в украинский парламент, на которые может пойти Зеленский.

Обсуждение даты инаугурации проходило достаточно бурно и сопровождалось многочисленными дебатами. Депутат Олег Куприенко выступил против проведения инаугурации новоизбранного украинского лидера Владимира Зеленского 19 мая, сообщает «112 Украина». По его словам, он «хорошо знает астрономию», и заверил, что 19 мая, которое приходится на первый день третьей недели месяца, является «гнилым воскресеньем».

Он отметил, что в этот день нельзя ничего начинать делать и желательно перенести инаугурацию вообще на семь-десять дней, что никак не повлияет на работу президента страны. Он также подчеркнул, что это не предрассудки. По его мнению, «солнечно-лунно-земные связи» оказывают значительное влияние на людей.

Всего в профильный комитет Рады поступило семь предложений с различными датами, в которые можно было бы провести инаугурацию. После рассмотрения глава комитета Павел Пинзеник заявил, что никто не уполномочивал комитет определять непосредственно дату церемонии, а потому направил все семь вариантов на рассмотрение депутатам Верховной рады.

Чтобы утвердить дату инаугурации было необходимо набрать 226 голосов депутатов. В итоге было установлено, что Зеленского приведут к присяге 20 мая — за этот вариант проголосовали 315 человек.

Не исключено, что на депутатов повлияла позиция зарубежных стран. Послы стран G7 провели встречу с украинским президентом Петром Порошенко и призвали его плавно передать власть преемнику, сообщалось в твиттере французского председательства в «большой семерки».

Отмечается, что дипломаты обменялись с Порошенко впечатлениями о достигнутом прогрессе и о дальнейших реформах. «Послы G7 призвали к плавной передаче власти, что позволит Украине продолжить выбранный ею путь реформ», — говорится в заявлении.

Инаугурация избранного президента Украины находилась под угрозой в связи со снятием главы Конституционного суда Украины Станислава Шевчука, а ведь именно глава суда и приводит к присяге нового президента. Cнятие главы судебной власти речь произошло из-за «существенного дисциплинарного проступка», а также из-за «грубого и системного пренебрежения своими обязанностями».

Сам судья заявил, что таким образом власти пытаются совершить «конституционный переворот», чтобы помешать инаугурации нового президента.

Новым главой суда была назначена судья Наталья Шаптала, и именно ей придется проводить церемонию.

При этом в апреле 2014 году «Страна.ua» писала о планах сместить Шевчука и таким образом сорвать инаугурацию избранного президента Украины Владимира Зеленского, так как в этом случае его некому будет приводить к присяге.

Украинские СМИ сообщили, что Конституционный суд Украины проголосовали за снятие Станислава Шевчука с должности своего председателя. Такое решение стало результатом деятельности комиссии по регламенту и этике, выявившей в его работе существенные системные нарушения.

Демарш Киева: Климкин объявил бойкот Совету Европы

Климкин не поедет на заседание Совета Европы из-за России

Александр Братерский

Глава МИД Украины Павел Климкин отказался участвовать в юбилейном министерском заседании Совета Европы в Хельсинки. Демарш связан с тем, что Россия, несмотря на позицию Киева, все же останется в организации, несмотря на трения, которые тянутся несколько лет. В пользу того, чтобы Россия осталась в составе СЕ высказались влиятельные государства-члены Совета — Франция и Германия. Накануне заседания глав МИД Совета Европы глава МИД РФ дал понять, что эта позиция будет поддержана большинством.

Юбилейное министерское заседание Совета Европы пройдет без участия главы МИД Украины Павла Климкина — он отказался от визита в Хельсинки из-за позиции организации по России, передает РИА «Новости».

Более того, Украина намерена и вовсе пересмотреть степень сотрудничества с Советом Европы в случае восстановления прав российской делегации в ПАСЕ.

Вопрос пребывания России в Совете Европы стал главным на юбилейном заседании организации, которой в мае этого года исполнилось 70 лет.

В торжественном заседании по случаю юбилея важнейшей международной организации Европы примут министры из 30 стран мира, включая главу МИД России Сергея Лаврова, и именно российского министра ждет повышенное внимание прессы. Лавров заявил, что эксперты Совета Европы к министерской встрече подготовили проект решения по России, где говорится о том, что все страны имеют равные права и обязанности. Он также заявил, что финансовые обязательства России в парламентской ассамблее не будут обсуждаться.

Москва была лишена части своих прав в организации после перехода Крыма под юрисдикцию России по итогам референдума 2014 года.

В ответ на это Москва прекратила участвовать в заседаниях ПАСЕ, а c 2017 году пошла на крайние меры — прекратила выплачивать средства в бюджет Совета Европы. Речь идет о значительных средствах, составляющих 10% бюджета организации.

Генеральный секретарь СЕ Турбьерн Ягланд ранее даже говорил о возможном исключении России из Совета Европы в июне 2019 года в связи с невыплатой членских взносов.

Правда, глава МИД России Сергей Лавров еще ранее говорил, что Москва и сама может покинуть Совет Европы, не дожидаясь, что ее исключат из этой организации: «Если они хотят Россию исключить <…>, мы им такой радости не доставим, мы уйдем оттуда сами».

Окончательно ситуация должна разрешиться именно 17 мая. Москва ранее дала понять, что оставляет дверь для переговоров открытой. Глава комитета Совфеда по международным делам Константин Косачев заявил, что

Россия готова заплатить и новый взнос и отдать старые долги, но на одном условии: Совет Европы должен перестать дискриминировать национальные организации. Иными словами, Москва хочет полного восстановления своих прав.

В российских внешнеполитических кругах отмечают, что без России Совет Европы может потерять своей нынешнее значение. До возможного исключения России остается немного времени, но конструктивный диалог наладить трудно — жесткий антироссийский тон задают страны Балтии, Польша, а также Великобритания.

Конструктивную роль в диалоге между Россией и ПАСЕ, по мнению наблюдателей, может сыграть новый председатель Совета Европы — Франция. Париж уже дал понять, что не хочет чтобы Россия покидала организацию. Президент Пятой республики Эммануэль Макрон подтвердил важность поиска решения, которое позволило бы удержать Москву в составе СЕ со всеми вытекающими из этого правами и обязанностями. «Франция призывает все государства-члены поддержать усилия [по решению этого вопроса], предпринимаемые в настоящее время председательствующей финской стороной», — резюмировали в МИД Франции.

О том, что Россия должна остаться в Совете Европы «со всеми правами и обязанностями», заявила и представитель МИД ФРГ Мария Адебар.

Российские мечты о Европе

Россия вступила в Совет Европы в 1996 году. Первый президент России Борис Ельцин видел в этом шаге возможность приблизить страну к европейским правовым институтам.

«Мы готовы к строительству новой Большой Европы. Европы без разделительных линий, где ни одно государство не будет навязывать другим волю. Европы, где большие и малые страны являются равноправными партнерами», — говорил первый президент России, выступая на втором саммите Совета Европы.

Однако мечты Ельцина столкнулись с реальностью. Парламентская ассамблея Совета Европы активно критиковала Москву за военные действия в Чечне. Особенно критически настроенным к России в этом вопросе был британский лейборист, лорд Фрэнк Джадд, который вел в ПАСЕ полемику с российским представителем Дмитрием Рогозиным. Рогозин, который в то время возглавлял российскую делегацию, называл коллег Джада «лордами из ПАСЕ».

При этом, несмотря на критику России со стороны Совета Европы, Москва четко следовала взятым на себя обязательствам — в частности, мораторию на смертную казнь. Именно это было главным условием российского членства в Совете Европы.

Самой же главной пользой россиян от пребывания в Совете Европы стала возможность обращаться в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) в Страсбурге.

Возможностями подавать иски в ЕСПЧ пользовались как оппозиционные политики, так и обычные граждане: матери-одиночки, заключенные тюрем, предприниматели и военные. Как отмечали в Страсбургском суде, в 2017 году россияне были на первом месте среди граждан стран Совета Европы по обращению в ЕСПЧ.

По образцу НАТО и ЕС

Британский премьер Уинстон Черчилль был первым, кто упомянул в своей речи словосочетание «Совет Европы» — идею союза европейских демократических стран.

5 мая 1949 года она была воплощена в жизнь: десять европейских государств — Бельгия, Дания, Ирландия, Италия, Люксембург, Нидерланды, Норвегия, Великобритания, Франция и Швеция — подписали Лондонский договор, который основал Совет Европы/ Сегодня в Совет Европы входят 47 государств.

Главной идей Совета Европы было создание наднационального парламента, а также международного суда, который бы занимался защитой прав человека и гражданских прав населения европейских стран.

Кроме того, Совет Европы дал возможность создания европейского кабинета министров и консультативного совета.

Стоит отметить, что при создании Совета Европы государства-основателя использовали структуру уже существующих организаций — НАТО и ОБСЕ.

«Целью Совета Европы является достижение большего единства между его членами с целью защиты и реализации идеалов и принципов, которые являются их общим наследием, и содействия их экономическому и социальному прогрессу», — говорилось в договоре. Сами цели планировалось достигать посредством заключения соглашений на экономические, политические и культурные темы между государствами.

При этом признавая важность институтов Совета Европы, эксперты отмечают что ситуация вокруг членства России обнажила проблемы самой организации: «Совет Европы сталкивается с огромными проблемами. Кризис вокруг России спровоцировал серьезные финансовые проблемы. ЕСПЧ является жертвой своего собственного успеха, которое завалено тысячами дел, и государства иногда готовы выплатить компенсацию, не обращаясь к решению сути проблемы», — отмечает в своем комментарии на сайте телеканала Euronews директор европейского подразделения правозащитной организации Human Rights Watch Хью Вилльямсон.

Девятое заседание Российско-Французской комиссии по защите прав детей в семейных конфликтах состоится в 2020 году

14 мая в Санкт-Петербурге завершилось Восьмое заседание Российско-Французской комиссии по защите прав детей в семейных конфликтах.

С российской стороны Комиссию возглавила Т.Ю. Синюгина, заместитель Министра просвещения Российской Федерации, сопредседатель Комиссии. В работе заседания приняли участие представители Минпросвещения России, МИД России, Минюста России, аппарата Уполномоченного при Президенте Российской Федерации по правам ребёнка, Генеральной прокуратуры Российской Федерации, Федеральной службы судебных приставов Российской Федерации, Федерального института медиации, Центра защиты прав и интересов детей.

С французской стороны Комиссию возглавила сопредседатель Комиссии Дэльно Валери, заместитель директора управления по гражданским делам и печати Министерства юстиции Французской Республики. В состав французской делегации вошли представители Министерства юстиции Французской Республики, Посольства Франции в России, Генерального Консульства Франции в Москве, Консульства Франции в Санкт-Петербурге.

В ходе заседания члены Комиссии обсудили вопросы, связанные с защитой прав детей, рассмотрели частные дела – как те, которые подпадают под действие Гаагских конвенций 1980 и 1996 годов, так и неконвенционные дела.

Во время обсуждения заместитель Министра просвещения Российской Федерации Т.Ю. Синюгина подчеркнула, что вопросы защиты прав и интересов детей требуют особого внимания особенно в ситуациях, когда один из родителей не имеет возможности участвовать в жизни ребёнка.

Стороны договорились продолжить консультации по линии профильных ведомств двух стран, а также согласились, что девятое заседание Комиссии пройдёт в 2020 году.

О домашнем насилии, абортах, феминизме и российском законодательстве

Ольга Здравомыслова, Анна Ривина

Интервью Ольги Здравомысловой с Анной Ривиной

Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 3, 2019

[стр. 79—90 бумажной версии номера]

Ольга Здравомыслова: Центр «Насилию.нет», который вы возглавляете, — сравнительно недавний проект, работающий с проблемой гендерного насилия в российской семье и в российском обществе. Напомню читателям, что Центр возник в 2015 году как волонтерская инициатива, а в апреле 2018-го был зарегистрирован в качестве некоммерческой организации. В чем вы сами видите задачи Центра и какими путями он их решает?

Анна Ривина: Таких задач две: во-первых, информирование пострадавших от насилия, прежде всего женщин и детей, по поводу того, где и как получить помощь, а во-вторых, напоминание обществу о том, что проблема гендерного насилия не только существует, но и остается острой и поэтому необходимо знать, какими способами она может быть преодолена. Иначе говоря, жертвам домашнего насилия нужно понимать, что делать в их ситуации, а обществу следует реагировать на эту беду иначе, чем оно это делает сейчас — например, для начала признать само ее наличие.

О.З.: Как ваша организация взаимодействует с другими кризисными центрами, работающими в той же сфере?

А.Р.: Мы дружим, я уважаю своих коллег. У многих из них большой опыт, и они рады, что мы, организационно оформившись, выбрали своей нишей именно информирование. Такое «разделение труда» вообще представляется одним из ключевых условий нашей общей деятельности. Ведь информация о том, что делать людям, подвергшимся насилию, и куда им обращаться, станет доступной только в том случае, если знаешь, где и как ее искать. Мы до сих пор сталкиваемся с тем, что в нашей стране гражданам зачастую незнакомо словосочетание «кризисный центр», а сами такие центры не слишком заметны, поскольку располагают крайне незначительными ресурсами.

О.З.: Кстати, о ресурсах — кто вас поддерживает?

А.Р.: Начиная три года назад свою работу, мы существовали исключительно на мои собственные средства. Когда же Центр был зарегистрирован, появилась возможность получать пожертвования. Впрочем, это очень скромные деньги: меньше 50 тысяч рублей в месяц.

О.З.: Сколько человек работают в Центре, практически не имеющем денег?

А.Р.: В основном я сама занимаюсь всеми направлениями, но у меня есть помощница, редактор нашего сайта. Остальные — волонтеры, которые, отвечая за то или иное направление, привлекаются к конкретным проектам. Команда Центра по большей части состоит из людей, которые каким-то образом сами узнали о нашем деле, захотели стать частью команды и написали нам. Мы никого не ищем специально, люди приходят самостоятельно.

О.З.: Расскажите о трудностях в вашей работе.

А.Р.: Самое трудное лично для меня — осознание, что в передовом мире проблема домашнего насилия давно уже решается и эффективные пути для этого хорошо известны, но здесь, в России, мы все еще топчемся на месте и попусту тратим время. Это происходит, несмотря на то, что у женщин, переживших насилие, рушатся судьбы, а некоторые из них вообще погибают. Мы по-прежнему не можем донести очевидное до тех, кто занимается законотворчеством, у нас нет средств, чтобы широко информировать не только нуждающихся в помощи, но также врачей, полицейских, судей. Мы до сих пор живем в подлинно пещерном режиме, определяемом фразами «бьет — значит, любит» или «сама виновата». Как с этим работать, уже понятно, но вместо того, чтобы делать что-то, наше государство закрывает глаза на проблему. Например, недавно на мероприятии, которое проводил Красный Крест, мне пришлось возражать члену Комитета Совета Федерации по международным делам Ольге Тимофеевой, которая рассказывала собравшимся, будто бы у нас в каждом регионе есть кризисный центр, а на федеральном уровне имеется Национальная стратегия действий в интересах женщин, включающая борьбу с домашним насилием.

О.З.: И, что же, такая стратегия действительно существует?

А.Р.: Да, но она остается сугубо рамочным документом, не содержащим пока конкретных механизмов применения. Разумеется, мы рады, что сегодня в рамках реализации этой стратегии Европейский союз выделил нашей стране, если не ошибаюсь, 500 миллионов евро — и хотя бы что-то в интересующей нас сфере начало происходить: скажем, в Государственной Думе уже не только священнослужители дают женщинам советы, как им следует жить. Но чувство неудовлетворенности остается — ведь, с одной стороны, вполне ясно, что нужно делать, как спасать пострадавших и как улучшать ситуацию в семье и обществе, а с другой стороны, ничего не меняется или даже становится хуже. Так, пресловутый закон о декриминализации домашних побоев, несомненно, отбросил нас назад.

О.З.: Вы говорите, что в передовом мире проблема домашнего насилия уже решается. Какое место, по вашему мнению, Россия занимает на условной шкале противодействия домашнему насилию?

А.Р.: Здесь уместно обратить внимание на следующую характерную деталь: специальное законодательство по противодействию домашнему насилию есть в 140 странах, а на постсоветском пространстве без такого закона остались только Россия и Узбекистан.

О.З.: Возможно, дело в том, что в России восприятие гендерного насилия имеет какую-то национальную, так сказать, специфику, задающую отличие наших подходов от тех, которые используются в других странах?

А.Р.: Нет, это не так. Мы имеем дело с подлинно интернациональной проблемой, она одинаково остро стоит в разных странах, и вопрос только в том, когда конкретное общество на нее начало реагировать и к каким результатам это привело. Дело не в том, что в наших краях плохо приживается слово «гендер» или другие подобные слова; в России плохо дело с восприятием прав человека — личности, обладающей достоинством и правами, а также с возможностями это достоинство и эти права защищать. Ведь, по сути, домашнее насилие — одно из следствий того вертикально-иерархического порядка, в котором мы живем многие века. Женщина как «самый слабый» элемент этой иерархии традиционно оказывается внизу, а еще ниже располагаются дети.

О.З.: Нет ли в российской социальности чего-то такого, что способствует воспроизведению одного и того же положения вещей?

А.Р.: Недавно я побывала во Франции, где мы посещали кризисные центры, убежища, социальные организации. С одной стороны, я убедилась, что проблема домашнего насилия существует везде, независимо от уровня развития той или иной страны. С другой стороны, были моменты, когда французы просто не понимали, о чем мы их спрашиваем. Например, я поинтересовалась, бывают ли ситуации, когда женщина начинает обвинять других женщин в том, что они неправильно себя вели и провоцировали насилие по отношению к себе, — и меня не поняли. Французам чуждо подобное стремление обвинять пострадавших в их собственных бедах, но, согласитесь, для российского контекста это весьма характерно. Кстати, когда в Европейском университете в Санкт-Петербурге проводилось исследование, посвященное особенностям российской виктимности, выяснились интересные вещи: оказалось, что у нас обращаться в полицию не желают не только жертвы домашнего насилия, но и пострадавшие от воровства или мошенничества. Всем им кажется, будто они сами виноваты. Иначе говоря, у нас человек, которого обидели, с легкостью может получить упрек в глупости и сам оказаться виноватым. Именно так в 1990-е годы пострадавшим от финансовых пирамид говорили: вы сами дурака сваляли, головой думать надо было.

О.З.: В 1990-е в связи со скандалом вокруг «МММ» в нашем обществе обнаружилась еще одна удивительная вещь: не веря, что государство способно их защитить, люди искали других заступников. В редакции газет приходили письма, в которых граждане писали: «Дорогая мафия, защити нас, пожалуйста». Они сравнивали государство, которое не может ничего, с преступниками, которые могут все, и были готовы принять неправовые способы защиты — одобрить насилие в отношении тех, кто их ущемляет. И вообще иногда кажется, что в российском обществе насилие не осуждается, когда в нем видят справедливое возмездие. Как бы вы это объяснили?

А.Р.: Да, в России нередко приходится слышать, что насилие, которое воспринимается как «справедливое», вполне допустимо. Многие, например, полагают, что для наказания отъявленных преступников нужно разрешить смертную казнь, а молодых людей можно отправлять на войну, рискуя их жизнями, если это оправдано «государственными интересами». Возникает вопрос: мы одни в мире такие? И, может быть, насилие над женщинами также оправдывается какой-то «целесообразностью»? Думая над этим, я все больше утверждаюсь в следующей мысли: язык, описывающий страдания женщин, понятен в любой точке мира, независимо от их конфессиональной, культурной, социальной принадлежности. Наблюдая за тем, как отдельные штаты США, один за другим, начинают запрещать аборты, мы поражаемся: Запад всегда казался нам образцом, но сегодня там тоже принимаются чудовищные законы. Однако принципиальное значение имеет то, на каком основополагающем принципе стоит страна: «человек для государства» или «государство для человека»? В России гражданину традиционно предписывалось руководствоваться государственным интересом — и поэтому с ним можно было делать все что угодно.

О.З.: Из ваших слов следует интересный вывод. Если упомянутые вами базовые идеологии в социальных системах разные, то одно и то же явление — например, запрет абортов — в различных контекстах будет нести в себе разный смысл. Более того, в одном случае такая мера оказывается более опасной для общества, чем в другом.

А.Р.: Вы правы, ведь если в США запрет абортов прошел на уровне какого-то штата, то все понимают, что есть еще и Верховный суд, который способен отклонить этот закон на том основании, что он нарушает конституционные права американских граждан. А у нас патриарх Кирилл приходит в Думу и спокойно рассуждает о вещах, которые в цивилизованном обществе и представить страшно: для него, в частности, запрет абортов выступает эффективным методом увеличения рождаемости. Иначе говоря, и в Америке, и в России мы имеем дело с одним и тем же ложным подходом, но общество в каждой из стран вынуждено реагировать по-разному. Ведь посмотрите, что получается дальше. На Западе и мужчины, и женщины привычно прибегают к барьерной контрацепции, то есть используют презервативы. А в России дело обстоит иначе: я несколько лет работала фонде «СПИД-Центр» и знаю, что многие наши мужчины заставляют женщин отказаться от защищенного секса, повышая риск беременности и вирусного заражения. А потом, если что-то идет не так, женщина остается наедине с сопутствующими проблемами: именно ей, а не ему, предстоит их решать. Поэтому, действительно, запрет на аборты в России и запрет на аборты в Америке — разные вещи.

О.З.: По-видимому, то, что ответственность постоянно перекладывается на женщину, тоже связано с проблемой насилия?

А.Р.: Верно, за этим кроется мощное давление на нее: женщина должна обеспечивать «хороший секс», не имеющий осложнений в виде детей. В интимных отношениях в нашей стране это очень глубоко заложено.

О.З.: Можно ли говорить о каких-то поколенческих изменениях в плане восприятия домашнего насилия, а также вины и ответственности женщин? Как смотрят на все это молодые россияне?

А.Р.: О России в целом говорить сложно, но даже если взглянуть на образованную Москву, нельзя не отметить сохраняющейся потребности в просвещении, призванном изменить традиционные взгляды на допустимость насилия и изначальную «виновность» женщины. Тем не менее нынешние молодые люди более плотно включены в глобальную повестку, в том числе и в аспекте гендерного равноправия, им гораздо проще с доступом к информации. Многие вещи, которые мне, родившейся на излете Советского Союза, пришлось осваивать постепенно, они понимают в более юном возрасте. Они во многом нас опережают.

О.З.: Известно, что продвижение российского закона против домашнего насилия идет с огромным трудом. Несмотря на то, что сама тема звучит отчетливее и громче, чем несколько лет назад, а дискуссии идут не только в социальных сетях, но и в Федеральном Собрании, принятие этого важного акта тормозится. В чем, с вашей точки зрения, главная причина сопротивления?

А.Р.: В 2019 году исполняется 40 лет со дня принятия Конвенции ООН о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин. Советский Союз одним из первых ратифицировал этот документ. Комитет по ликвидации дискриминации, который выносит рекомендации по совершенствованию законодательства стран, ратифицировавших Конвенцию, уже давно предлагает России принять закон против домашнего насилия. Каждые четыре года российская делегация отчитывается перед этим органом о состоянии дел, снова и снова получая в ответ рекомендацию: примите, наконец, закон. И всякий раз накануне такой встречи наблюдается всплеск активности в отношении этой проблемы, но потом снова воцаряется тишина.

О.З.: Иначе говоря, главным стимулом к совершенствованию интересующей нас области оказываются внешние толчки?

А.Р.: Да, потому что посредством «внутреннего толчка» мы можем творить только противоположные по духу вещи: например, приняли закон о декриминализации домашних побоев, развязав руки всем, кому только можно. Между тем наш законопроект «О профилактике семейно-бытового насилия» перекочевал из шестого думского созыва в седьмой, и сейчас единственным депутатом, который открыто за него выступает, остается Оксана Пушкина. Зато Тамара Плетнева, возглавляющая в нижней палате Комитет по вопросам семьи, женщин и детей, говорит, что для нее проблема домашнего насилия вообще не стоит. Мне кажется, люди с такими взглядами не должны иметь права влиять на мою жизнь и на жизнь других женщин. Что же касается большинства депутатов-мужчин, то для них это не приоритет — как, впрочем, и для руководства страны. Правда, сейчас некоторые представители власти начинают говорить, что закон о декриминализации домашних побоев был ошибкой. Парадокс, однако, в том, что и закон против домашнего насилия им тоже не нужен. У российской власти нет политической воли признать само наличие этой проблемы.

О.З.: Но чем же, на ваш взгляд, объясняется столь пренебрежительное отношение?

А.Р.: Дело в том, что мы продолжаем жить в так называемой культуре насилия. Но если, скажем, в отношении заключенных или психически больных насилие формально осуждается, то в отношении женщин дома оно как бы приемлемо. Таково наследие патриархального дискурса. Да и вообще, когда в стране такие проблемы с самой возможностью защитить свою жизнь и свое здоровье, уместно ли говорить о правах женщин и увлекаться «западными штучками» в виде какого-то закона против домашнего насилия? Интересно, кстати, что в Государственной Думе самые женоненавистнические заявления звучат из уст депутатов-женщин — мы наблюдаем что-то вроде внутренней мизогинии.

О.З.: Но эти депутаты, как представляется, едва ли выражают точку зрения большинства российских женщин.

А.Р.: Вы правы, но с ними солидарно большинство из тех поколений, к которым они принадлежат по рождению. Напомню, Конвенции по ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин всего 40 лет. Это относительно новая тема даже для международного сообщества.

О.З.: Но разве у нас нет парламентариев моложе, которые по-иному смотрят на жизнь?

А.Р.: Представьте, в думском Комитете по вопросам семьи, женщин и детей молодых людей почти нет. Да и вообще эта тема насилия над женщинами отнюдь не выбивается из общей канвы российской политики. Государству нужно, чтобы все сидели тихо, — а тут вдруг какие-то женщины возмущаются тем, что их бьют. Но, если нельзя дома ударить женщину, почему можно избивать мирных демонстрантов? Наконец, мы же не знаем, что происходит в домах у всех тех людей, которые принимают подобные решения! Зато мы знаем, что у нас сила всегда считалась чем-то хорошим, а слабость чем-то плохим. Зачем же тогда наказывать тех, кто сильней? Они же ведь «за порядок», а с порядка в доме начинается порядок в стране. Того, кто его нарушает, вполне можно и ударить.

О.З.: Так называемый «консервативный поворот», идущий в России, оказывает влияние на все эти процессы?

А.Р.: Безусловно. Например, представители различных конфессий, и прежде всего православные священники, постоянно участвуют в обсуждении вопросов, связанных с насилием в отношении женщин. Когда патриарх Кирилл заявил, что аборт следовало бы вывести за рамки обязательного медицинского страхования, заместитель председателя Государственной Думы Петр Толстой немедленно предложил собраться и поговорить об этом. На фотографиях с той встречи — попы, имамы, раввины. Интересно, как вся эта компания может обсуждать аборты?! По сути, вместо того, чтобы думать о противодействии домашнему насилию, эти люди занимаются тем, что оказывают сильнейшее социальное давление на женщин. И в этом смысле мы становимся все более традиционалистским обществом. Ведь даже в СССР были иные стандарты, поскольку советское государство все-таки опиралось на идеологию равенства.

О.З.: Едва ли можно этому удивляться, поскольку на наших глазах создается причудливый гибрид советской парадигмы, согласно которой все женщины должны работать, и традиционалистского варианта, когда от них одновременно требуется молчание и послушание.

А.Р.: Российской женщине внушают: если у тебя нет мужчины, то ты неудачница. И поэтому ей приходится жонглировать десятком шаров одновременно: и работа, и стирка с готовкой, и прическа, и секс, и карьера, и уход за больными и пожилыми в семье. А не справляешься, так тебе в спину уже дышат соперницы. Наши мужчины уверены, что им можно особенно не стараться, у них и без того есть право выбирать.

О.З.: Давайте вернемся к закону против домашнего насилия. У него все-таки есть перспективы принятия?

А.Р.: Закон неминуемо будет принят, вопрос лишь в том, когда это произойдет. Депутат Пушкина говорит, что она попробует внести его на рассмотрение нижней палаты осенью нынешнего года. Хотя меня сейчас больше волнует не столько думская перспектива закона, сколько то, что в процессе рассмотрения из него могут выбросить все действенные механизмы, защищающие женщин, оставив пустую рамку. Потом примут и отчитаются, что теперь, мол, и Россия на «мировом уровне». А законодательный акт в итоге не будет работать. Поэтому нужно пристально следить, чтобы каждое слово осталось на своем месте, потому что, изменив пару деталей, можно разрушить саму логику закона. Мы не знаем, какой текст в итоге будет выноситься на обсуждение парламентариев. Разумеется, среди разработчиков есть преданные и целеустремленные люди, такие, например, как адвокаты Мари Давтян и Алексей Паршин, состоявшие в рабочей группе Министерства труда и социальной защиты по разработке закона. Но, когда видишь, как в дело включаются депутаты и сенаторы из числа тех, кому надо только имитировать деятельность, опускаются руки. Остается гадать, какой текст они подготовят в итоге.

О.З.: Подобная тактика государственных органов может свидетельствовать только об одном: закон о противодействии домашнему насилию находится в самом конце списка проблем, интересующих власть, и потому не считается значимым.

А.Р.: Да, вы правы, нам постоянно об этом напоминают.

О.З.: Предлагаю сейчас вернуться к непосредственной работе Центра «Насилию.нет», стержнем которой, по вашим словам, выступают информирование и просвещение. Каким образом вам удается выходить к тем социальным группам, которые далеки от осознания, что насилие в семье представляет серьезную общественную проблему? Многие россияне, и это не секрет, вообще полагают, что ни о каком «насилии» в семье говорить нельзя.

А.Р.: Действительно, один из аргументов наших оппонентов состоит в том, что мы якобы пытаемся разрушить российскую семью — тем, что провозглашаем «нормальные» и «устоявшиеся» бытовые явления чем-то из ряда вон выходящим и едва ли не преступным. Но проблема не только в том, что на нас нападают консерваторы: либеральная общественность тоже не всегда готова признать беспокоящую нас проблему. Столь неблагоприятная среда заставляет работать в условиях максимального дискомфорта: я хожу, например, на эфиры канала «Спас» или на федеральные программы. Должна сказать, что участвовать в ток-шоу, участники которых орут, как в зоопарке, не слишком приятно. Зато в этом году мы делали с социальной сетью «Одноклассники» эфир, в котором участвовали актриса Ирина Горбачева и телеведущая Ксения Собчак — именно там, кстати, впервые и заявившая о собственном опыте пережитого гендерного насилия. Трансляцию посмотрели два миллиона пользователей сети «Одноклассники» — а это, согласитесь, выход к массовой аудитории.

О.З.: Какие еще формы информирования населения вы практикуете?

А.Р.: В настоящее время в рамках сотрудничества с торгующими одеждой компаниями «Ambassador» и «Levi’s» мы разместили свою информацию во всех принадлежащих им магазинах. Мы также стремимся к тому, чтобы информация о гендерном насилии имелась в кафе, барах, иных публичных местах. При этом, однако, нам понятно: в России что-то по-настоящему эффективное можно делать только руками государства. Поэтому я и пытаюсь объяснить чиновникам: если они сами не хотят этим заниматься, то пусть передадут дело нам, а мы будем работать — от имени государства. Если, например, удастся добиться, чтобы в Москве, в каждом полицейском участке, на видном месте висели телефоны центров, куда могут обратиться пострадавшие от насилия женщины, и адрес нашего сайта «Насилию.нет», то это будет большой успех.

О.З.: Идете ли вы в регионы, интересно ли для вас расширение поля деятельности?

А.Р.: К сожалению, для этого у нас недостаточно ресурсов и сил. Но если нам удастся наладить работу в Москве, то коллеги из регионов смогут использовать нашу практику и наработки: мы готовы помогать, делиться опытом, направлять тренеров, передавать методики. Приходится признать, что пока в регионах наша повестка продвигается крайне медленно. Единицы, которые пытаются там что-то делать, вынуждены преодолевать множество препятствий и зачастую идти на риск. Впрочем, несмотря на то, что труд активисток далеко не всегда заметен не только в регионах, но и в самой Москве, мы будем продолжать нашу работу.

О.З.: Тематика, которой вы занимаетесь, составляет часть феминистской повестки. Как вы относитесь к современному феминистскому активизму в России?

А.Р.: Я не считаю, что у нас есть феминистское движение, и поэтому не ассоциирую себя с каким-либо феминистским объединением или группой. Есть, конечно, феминистки, которые мне близки и понятны, я всегда буду на их стороне, потому что у нас схожие мировоззренческие установки. Но есть множество феминисток, которые мне неприятны, я никогда не буду говорить с ними на одном языке. Феминизм очень разный. Несмотря на то, что среди моих хороших знакомых есть радикальные феминистки, я не люблю радикализма — и потому не пользуюсь их методами в своей работе.

О.З.: Зачастую сам факт, что женщина публично высказывает свою точку зрения и отстаивает ее в споре с мужчиной, воспринимается как феминизм, причем радикальный. Вы сталкивались с этим? Не кажется ли вам, что мужчины просто видят в такой женщине некое особое качество — свободу, — и это удивляет и раздражает их?

А.Р: Российский мужчина нередко называет женщину феминисткой, когда она «неудобна» и не пляшет под его дудку. Если бы он столкнулся с чем-то подобным, разговаривая с другим мужчиной, то он попросту сказал бы: «Я с вами не согласен». Но когда я обсуждаю женскую повестку, то говорю в основном с женщинами — и мужчин это бесит, поскольку их как бы отодвигают на второй план, исключают из разговора. Однако, если мужчина признает женскую повестку и поддерживает ее, я искренне радуюсь. Размышляя об этом, мы должны понимать, что мужчины в нашей стране росли в ситуации, когда матери или бабушки постоянно говорили им: «Рот закрой!». Кто-то из них сегодня отыгрывается на нас, подчеркнуто игнорируя мнение женщин.

О.З.: Последний вопрос: считаете ли вы, что в России есть ресурс женской солидарности?

А.Р.: Да. Но, чтобы этот ресурс работал, надо освободить женщин от нелепых представлений, согласно которым женской дружбы не бывает, а конкуренция за мужское внимание остается главной заботой женщин. Это сложная, но не безнадежная задача. Впрочем, мы и не надеялись, что будет легко. В России защитницам женской повестки еще долго придется жить в контексте сопротивления.

Москва, май 2019 года

Total приступила к производству СПГ на американских активах 

Французская Total приступила к производству сжиженного природного газа в США. «Производство СПГ началось на экспортном терминале Cameron LNG в штате Луизиана. Проект Cameron LNG, который начнет экспорт в ближайшие недели, получил первый СПГ по первой линии», — говорится в релизе компании.

Total участвует в проекте Cameron LNG после покупки СПГ-активов у Engie в 2018 году. Первая фаза проекта мощностью 13,5 млн тонн ежегодно включает три СПГ-линии по 4,5 млн тонн каждая. Производство СПГ на второй и третьей линиях, строительство которых продолжается, начнется к концу 2019 года и к середине 2020 года соответственно.

Оператором проекта является Cameron LNG LLC, которой совместно владеют Sempra Energy, с долей 50,2%, а также Mitsui & Co. Ltd. и Mitsubishi/NYK, каждой из которых принадлежит по 16,6%.

Total последовательно развивает свое присутствие на рынке СПГ. Так, французская компания является акционером российского независимого производителя газа «НОВАТЭК» (19,4%), владеет 20-процентной долей в его проекте «Ямал СПГ» и 10-процентной долей в будущем проекте «НОВАТЭКа» «Арктик СПГ-2».

Чужие детали

об импортозамещении в умах

Анна Серафимова

Мещанство и хамство смертельно опасны. Смертоносны. Мещане и хамы убивают ради своего брюха и пуховых перин. И напрямую, и мимоходом — сопутствующие потери. Тряпьё, дресс-код — главное мерило. «Своя рубашка — это своя рубашка» — закон непреложнее, чем Конституция. Раньше хамство и мещанство порицались, их искореняли. Новейшие времена выхолащивают в человеке человечность, потому эту «парочку» насаждают и лелеют.

Хамам и мещанам есть, с кого брать пример — с элиты! Той, что носит часы за 36 миллионов, костюм за 500 тысяч, когда пенсионеры сидят «на макарошках», а детей нечем лечить. И такая показная разнузданность власть имущих — не только пример, но и «отмазка» для мещан: если нашей «верхотуре» важнее костюм и домик для уточки, чем здоровье и жизнь граждан страны, которой они рулят, то с меня какой спрос? Думаешь: для чего отовсюду-повсюду насаждают базарное хабальство? «Звёзды» со штопанными-перештопанными «фейсами» поучают: во что одеться, как поесть, какими обоями поклеить стены, какой диван поставить у какой стенки. Но какая сверхидея в этих мещанских хлопотах у заграничных кураторов нашей элиты, которая над нами — госпожа, а перед заграницей — подобострастный лакей? Да потому что в трудные времена выжить, выстоять можно только вместе, сообща, помогая и поддерживая друг друга. У хама и мещанина нет понимания соборности, коллективной ответственности, им неведомо, что такое «сообща», что такое помочь. Эта публика солидаризироваться и «за други своя» что-то сделать просто физически не способна. А чтобы «отжать», со всеми её ресурсами, страну, заполненную хамами, армии не нужны! По одному перещёлкаешь в очереди за брендовыми шмотками в полцены.

«Юноше, обдумывающему житие», навязывают: ты и твой «прикид» — в центре мироздания — именно, чтобы омещанить, охамить.

Катастрофа самолета SSJ-100 в Шереметьево высветила в буквальном смысле этого слова, как мещане и хамы убивают. Бортпроводница трагического рейса: «Многие пассажиры создавали толкучку тем, что закрывали собой проход, пытаясь спасти свои чемоданы. Их не смущало то, что за ними пытаются выйти люди, что счёт шёл едва ли не на секунды». Это те самые хамы и мещане. Им втемяшивали устой «нового мы?шления»: «Не дай себе засохнуть». «Вы не смогли выскочить из горящего самолёта, потому что я перегородил вам путь к выходу, корячась со своим чемоданом? Это ваши проблемы».

«Бойтесь равнодушных, ибо это с их молчаливого согласия совершаются все предательства и убийства на планете..." Равнодушные к чужой жизни и «трепыхающие сердцем» по поводу чемодана и ручной клади убийцы и предатели человечного в человеке маршировали с вынесенной из огня поклажей по взлётному полю. Западные кураторы ликовали, глядя на эти кадры: «Ваши деды-прадеды из огня людей, зачастую чужих, выносили, жизнью жертвовали, грудью на амбразуру — за жизнь товарищей? Вы, их ничтожные потомки, баулы спасаете, оставляя людей в огне». Памятник победившему хаму и «новому мы?шлению»: мурло либерализма на поле Шереметьева с чемоданом на колёсиках.

Но обращают на себя внимание крики о ненадёжности отечественной авиатехники. Советская, безусловно, была надёжнее. Да и оборудование в этом «супер-», то, что вышло из строя, чьё? «Иностранное название самолёта (Sukhoi Superjet 100) связывают с тем, что он почти на 80% собран из импортных комплектующих. Систему удаленного управления представила немецкая компания Liebherr Aerospase. Бортовое оборудование представила корпорация из Франции Thales. Все комплектующие пассажирского салона разработала американская компания Aerospase. Шасси, гидросистему, топливную систему, тормоза и электронику также предоставили иностранные компании».

В стародавние времена сатирик Райкин всесоюзно и беспощадно порицал советских портных, плохо пошивших костюм. А всё потому, что рукав шьёт один, пуговицы пришивает другой, воротник тачает третий. Негодная советская власть обеспечивала негодными костюмами творческую интеллигенцию, за что и была заклеймлена, а потом и уничтожена. Самолёты и ракеты выпускали превосходные, а костюмы шили так себе. Долой такую власть!

Ныне потомки этого сатирика шьют себе отличные костюмы по всему миру. Но уже — не до самолётов. Их лепят из чего придётся, кто что пришивает. Но не слышим от сынка в хорошем костюме, чтобы он клеймил эти французско-немецко-американские системы.

К тому же, «по данным международной ассоциации воздушного транспорта, в мире в результате авиакатастроф гибнет около 580 человек в год. В среднем погибает один пассажир из 4,7 млн.». А вот в автоавариях только в нашей стране гибнет около 20 тысяч человек в год, «в России поездка на автомобиле примерно в 200 раз опаснее самолёта». За одни сутки в России в автоавариях погибает 47 человек! И подавляющее большинство автомобилей ныне иностранные, а отнюдь не отечественные, или собранные у нас из завезённых комплектующих. К тому же то и дело выясняется, что разработчики автомобилей скрывали данные о дефектах, которые могли привести к отказу техники. Но не слышно криков, что «Мерседесы», «Порше», «Ниссаны», «Опели» массово убивают россиян.

Странная цель новостных подач: не просто сообщить о чём-то, а заклеймить всё наше — к тому же не совсем и наше.

Россия > СМИ, ИТ. Внешэкономсвязи, политика > zavtra.ru, 15 мая 2019 > № 3001690

«Чтобы спасти других»

эхо «Бессмертного полка»

Марина Алексинская

Вот уже пятый раз Инна Александровна Меркулова-Канту приезжает из Парижа через Петербург, Псков, деревню Жидилов Бор, где установлен Мемориал памяти, — в Москву, чтобы 9 мая, в День Победы, принять участие в марше «Бессмертный полк»…

Мы познакомились.

Рассказ, которым она поделилась с нами, о своей семье, военном детстве, о двух капитанах: Александре Яковлевиче Меркулове — командире 200-й эскадрильи дальнебомбардировочного авиационного полка 40-й авиационной дивизии и Морисе Анри де Сейне, капитане эскадрильи "Нормандия — Неман", уверена — никого не оставит равнодушным.

«ЗАВТРА». Инна Александровна, прежде всего, хотелось бы попросить вас немного рассказать о себе, познакомить вас с нашим читателем.

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. Очень сложно говорить о себе… Моя мама — с Кубани, из станицы Темиргоевская, но не казачка. Она приехала в Ростов учиться на зубного врача, где встретила моего отца, и они поженились. В Ростове-на-Дону находилась воинская часть отца, военного летчика, там же я и родилась. Когда мне было полтора года, мама умерла. Отец женился, мачеха оказалась, как из сказки... Отец вскоре с ней расстался, а меня отправил в Грозный, к своей матери, родне. У сестры отца Нади детей не было, она взяла меня под свою опеку; я жила с бабушкой и тётей. Отец ещё раз женился, на Кате, и летом 1941-го она приехала в Грозный провести со мной время, чтобы я к ней привыкла. 25-26 июня мы должны были выезжать в Ростов, а 22-го началась война. От отца получили телеграмму: Катя, выезжай немедленно, Инну оставь у родных, однако, весь транспорт был уже для фронта, и она задержалась у нас месяца на два.

«ЗАВТРА». Вы помните начало войны?

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. С первого дня. Муж тёти Нади, которую я потом стала называть мамой, был мобилизован, находился в пятнадцати-двадцати километрах от Грозного на учениях. С тётей мы поехали навестить его, это было воскресенье. Провели там целый день, возвращаемся, а улицы — пустые. Обычно кто-то сидит на завалинке, кто-то к кому-то идёт в гости, из окон слышна музыка, а тут — тишина, пустота. И тетя Надя говорит: ой, Инночка, что-то случилось! Мы побежали к её старшему брату, а там уже бабушка, Катя и все родственники, все сидят у радио — началась война. Все плачут, плачу и я. А 1 июля, почему-то поздно вечером, стук в калитку, телеграмма-извещение: «Капитан Меркулов Александр Яковлевич погиб 30 июня 1941 года при выполнении боевого задания». Плач, крики, прибежали соседи, дом полон народу, все плачут, плачу и я. Папа оказался первым погибшим. А сколько было потом... И слёзы, слёзы, слёзы… Потом холодная дождливая осень 1942-го. Немцы приближаются к Грозному. Вокруг города стали рыть траншеи, мужчин не было, посылали женщин, и мама Надя брала меня с собой. Неподалёку проходила железная дорога, по ней шли поезда с танками. На них сидели солдаты. Женщины бежали к полотну, махая руками. Бежала и я. Помню, один солдат махал белым платочком и вытирал им лицо. Женщины рыдали. А я плачу и сейчас, вспоминая этого солдатика… Бомбёжки, грохот зениток… горит Сталинский район, где находились нефтяные установки и химзавод. Огонь, дым, не хватает воды… Сидим в окопах… По сей день не люблю грозу, особенно ночью, напоминает войну.

«ЗАВТРА». Вам было лет пять? Что побуждало потом всю сознательную жизнь заниматься поиском отца?

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. Просто всем, что у меня есть в жизни, я обязана своему отцу. Отец развёлся с мачехой, которая плохо со мной обращалась, отправил меня к своей маме, моей бабушке, отправил телеграмму жене: оставь Инну у родственников. А ведь моя судьба могла бы сложиться совсем по-другому: Катя была из Ленинграда и чудом спаслась от блокады. Где бы оказалась я?!

«ЗАВТРА». Воспоминания об отце остались?

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. По сохранившемуся письму знаю, что осенью 1940-го он приезжал к нам, в Грозный, и я помню, что как хвостик ходила за ним следом. Остальное всё — по рассказам.

«ЗАВТРА». И какие были рассказы?

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. Ну, что он был красивый, волевой, весёлый, душа компании, что справедливость была для него самым главным. Когда он приезжал к нам, соседи, знакомые приходили посмотреть на него, а его племянник Миша захотел стать лётчиком, «как дядя Саша». Любил отец и покутить. Семья старшего брата Ивана жила в Ленинграде, и его жена мне рассказывала: «Иногда Саша прилетал дня на два, и две ночи я не видела Ваню. Уводил его Саша гулять...» А дядя Ваня, скромный семьянин, добавлял: «Тогда ещё существовали кабачки с цыганами, и однажды отец-цыган чуть не женил Сашу на дочке, когда он всех гуляк угощал шампанским. На следующий день шёл в аэропорт, прыгал с парашютом, за каждый прыжок давали по 100 рублей, поощряли прыжки. Он получал 300 рублей и в следующую ночь опять кутил».

«ЗАВТРА». Одним словом, гусар.

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. Отец был родом из большой крестьянской семьи, одиннадцать детей, о его предках можно романы писать. Дед по матери Гордей Сербин был родом с Полтавщины, двадцать пять лет нёс солдатскую службу на Кавказе, а по окончании войны женился на пятнадцатилетней (по её желанию) донской казачке Устинье и обосновался в крепости Воздвиженская, известной по рассказу Льва Толстого «Кавказский пленник», в двадцати пяти верстах от крепости Грозная. Там и родилась мама отца Матрёна Гордеевна, моя бабушка, с которой я прожила до её смерти в 1954 году. (Отец отца, Яков Петрович Меркулов, родился в Орловской губернии; родители его, крестьяне, умерли от какой-то эпидемии, ему было около пяти лет. Старшие братья бросили его, и он чудом оказался в Воздвиженской…) Они поженились, начали совместную жизнь очень скромно, но работали не покладая рук. К началу ХХ века разбогатели, приобрели генеральский дом, косилку, молотилку и «нанимали девок из Грозного картошку копать»… После революции Воздвиженская была разграблена. Бежали. Жили в заброшенных вагонах, перемещались по всему Северному Кавказу. Добрались до Георгиевска, где дедушка, помня тяжкую юность, встал на сторону большевиков и работал пропагандистом-агитатором. Но вскоре умер от тифа, и бабушка осталась вдовой с тремя мальчишками на руках: 14, 12 и 6 лет. Никто не стал воришкой или хулиганом. Старшего Ваню красноармейцы упросили бабушку отпустить с ними: «…а как закончится война, отправим учиться». Так и случилось — стал полковником-артиллеристом. Когда закончилась Гражданская война, вся семья поселилась в Грозном. Там давали землю и ссуду для строительства дома, и бабушка с сыновьями построили дом, в котором я прожила детство и юность. У всех родственников были свои дома.

«ЗАВТРА». И что привело вас во Францию?

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. В 1958-м году приехала в Москву, поступать в Библиотечный институт. Но так получилось, что институт не закончила, а познакомившись случайно с будущим мужем (он был военным атташе Франции в Советском Союзе), в 1961 году уехала во Францию.

«ЗАВТРА». Тогда и решили искать сведения об отце?

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. Я даже не решала, в семье всегда о нём говорили… Всю войну ждали, думали: а вдруг вернётся? Такое было чувство. Может, прыгнул с парашютом, оказался в плену. Катя, его третья жена, нам написала, что кто-то из его товарищей видел, как самолёт загорелся в воздухе… И после войны ждали. Делали запрос в Минобороны, ответ был: «Погиб при выполнении боевого задания»...

«ЗАВТРА». Вам кто-то помогал с поиском?

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. Никто абсолютно, я в одиночку. Делала запросы в военные комиссариаты. Из Грозного сообщили, что отец — в списке пропавших без вести… И вдруг в 2005 году получила большой конверт из Посольства России во Франции. Военный атташе сообщал: есть данные о том, что отец был послан с заданием на Западную Двину для остановки немецких танков, и что оттуда не вернулся. Место Ливенгоф. Это Латвия. Я написала в Подольск, в Военный архив, с просьбой сообщить мне всё, что известно об отце, и спустя долгое время получила его послужной список. А потом по русскому телевидению увидела репортаж о «поисковиках», нашедших в Латвии самолёт с останками летчика, а затем его родственницу в Грузии.

«ЗАВТРА». Ваша реакция?

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. Помчалась в Ливенгоф. Пошла в православную церковь. Работавшие там реставраторы посоветовали обратиться к священнику. Спрашиваю у него: «Может, есть старожилы, кто помнит, как здесь самолёт разбился?» — «У меня есть прихожанин, у него отец, ему 80 лет, спрошу его». Я оставила священнику свои контакты, уехала в Париж. Это было в конце сентября 2009 года. А в конце ноября раздается звонок, двоюродная племянница Мила из Балабаново говорит: «У меня для тебя есть новость: нашли могилу твоего отца!»

«ЗАВТРА». Каким образом?

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. Случайно. Через соцсеть «Одноклассники» вышли на другую мою двоюродную племянницу (полную тёзку, она живёт в Казахстане) с вопросом «Вы случайно не дочь капитана Александра Яковлевича Меркулова?». Племянница связалась со своим двоюродным братом Сергеем из Воронежа, но у того тоже не было моего адреса, и он позвонил Миле, с которой мы всегда поддерживали отношения. В результате Мила дала мне телефон Наташи Дзюбы из Керчи, которая работает с «поисковиками». Она сообщила мне, что отец похоронен в Псковской области на мемориальном кладбище «Жидилов Бор». «Поисковики» нашли его в 2001 году. Удалось поднять самолёт из болота и по номеру мотора установили личность погибшего лётчика. Отец погиб 30 июня 1941 года, а самолёт подняли 30 июня 2001 года. День в день после гибели, через шестьдесят лет. Мистика какая-то! А Наташа девять лет искала его родню по Интернету!

«ЗАВТРА». Удивительная история! И вы встретились с «поисковиками»?

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. Да, Наташа дала мне их телефон. Хотела сразу поехать, но они мне сказали: сейчас снег по колено, подождите весны. Весной, как только снег растаял, я приехала в Псков, где и познакомилась с ними.

«ЗАВТРА». Какое впечатление они произвели на вас?

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. Это люди, можно сказать, не от мира сего. Так, вроде обычные люди… Каждый работает на своём месте, один в транспортной компании, всю неделю ездит между Эстонией, Латвией и Псковом, другой — музейный работник, третий полностью посвящает себя поиску. В выходные они собираются, едут на раскопки в леса, на болота… С «поисковиками» работают школы, учителя с учениками. Одна девочка, Алина Трашкова, под впечатлением от работ, от знакомства с историей моего отца поступила в Псковский университет на исторический факультет.

«ЗАВТРА». Где находится место гибели отца?

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. Станция Кебь, недалеко от станции — болото.

«ЗАВТРА». Инна Александровна, что вы пережили, какие эмоции испытали при виде места гибели отца?

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. Я даже не могу сказать, слов не хватает. Представляла, как летел огненный горящий самолет, как резко свернул в лес, чтобы не упасть, как рассказывали, на вагоны с людьми… Думала: вся семья ждала отца, и вот мне довелось всё-таки узнать, где и как он погиб, увидеть это место, здесь даже цветочки болотные растут… С тех пор я приезжаю в Россию каждый год. Из Парижа лечу в Петербург (нет прямого рейса в Псков), где провожу дня три-четыре, потом маршруткой еду во Псков. Встречаюсь с «поисковиками», едем в Кебь, потом на место захоронения — к мемориалу «Жидилов Бор». Из Пскова еду в Москву и с «Бессмертном полком» прохожу на Красную площадь.

«ЗАВТРА». С портретом отца, с памятью…

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. Да, со мной портреты четырёх геройски погибших. Об отце Александре Меркулове (ему было 35 лет) я уже сказала. Ниже его — младший брат, Алексей Меркулов, военный техник, был мобилизован 10 июля 1941 года. Я помню, как он пришёл к бабушке прощаться. Посадил меня со своим сыном на колени, а у самого слёзы на глазах. Я не понимала тогда, почему же он, мужчина, плачет? Обнимая бабушку, сказал: «Прощайте, мама, иду на гибель». Через три месяца он без вести пропал где-то под Киевом, ему было 28 лет. Справа от него — мой двоюродный брат Дюков Михаил Георгиевич, 1920 года рождения, выпускник лётной школы в Ейске. Морской лётчик. Младший лейтенант. Имел отличные характеристики от командования. Псковские «поисковики» достали для меня его наградные листы: 29 сентября 1942 года был награждён орденом Красной Звезды, 26 августа 1943 года — орденом Отечественной войны I степени. Геройски погиб 28 сентября 1943 года при выполнении важного боевого задания, был сбит артиллерией противника в районе Констанцы (Румыния), ему было 23 года.

«ЗАВТРА». А кто на четвёртой фотографии?

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. Шутя говорю — мой сосед. Была такая история. Лет десять назад я переехала на улицу Декамп в 16-м квартале Парижа и на доме №2 увидела мемориальную доску с поразившим меня текстом: «Здесь жил Морис Анри де Сейн, капитан эскадрильи "Нормандия — Неман", геройски погиб в Дубровке 15 июля 1944 г.» Я связалась по телефону с его родственником. Мы познакомились, он подарил мне журнал, посвящённый полку "Нормандия — Неман". Вспомнила тогда одноимённый советский фильм 1960 года… 15 июля 1944 года полк «Нормандия — Неман» осуществлял перелёт на новое место. Через двадцать минут после взлёта капитан де Сейн сообщил по радио, что самолёт терпит аварию, происходит утечка горючего, и образовавшиеся в кабине пары ослепляют его, делают посадку невозможной. С земли поступает приказ покинуть самолёт. Ответ Мориса: «Не могу этого сделать: механик (Владимир Белозуб) не имеет парашюта». Он делает вторую попытку приземлиться. Неудача. Самолёт взрывается на глазах у всех. Морис де Сейн родился 7 августа 1914-го в Париже и 30 июня 1944 года погиб в России. Молодой, красивый, богатый аристократ, он не искал лёгких путей в жизни, а прилетел в Россию, чтобы сражаться с фашизмом. Каждый раз, приезжая в Москву, я еду на Введенское кладбище, где он похоронён. Знаю, что советский генерал Захаров навестил мадам де Сейн, и она сказала: «У меня был единственный сын, и он мог бы спастись... но честь нашей семьи была бы опорочена. Мой сын поступил благородно"… Знаю, что свидетель гибели самолёта моего отца рассказал «поисковикам»: в тот момент на станции Кебь стояли поезда и было огромное скопление беженцев, с ужасом глядящих на мчавшийся прямо на них горевший самолёт. Буквально в нескольких метрах от них самолёт вдруг резко рванул в сторону леса и в ста метрах от обомлевшей толпы взорвался. Пилот, явно зная, что погибает, сделал всё возможное, чтобы спасти людей. Так два капитана: французский аристократ и русский крестьянский сын, — погибая, проявили величие духа. В этом году я добавила пятую фотографию. На ней — старший брат отца, Иван Яковлевич Меркулов, 1904 года рождения. Единственный в семье, кто остался жив, дошёл до Берлина в звании полковника.

«ЗАВТРА». Что значит для вас акция «Бессмертный полк»?

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. «Бессмертный полк» — это нечто грандиозное, конечно. Первый раз в 2015 году со мной была пара, муж и жена из Франции, мои соседи. У памятника Пушкину мы присоединились к шествию. Шли медленно, фотографию отца я несла в простом прозрачном конверте. Было очень жарко. Удивительно, каждый рассказывал другому историю своих родных, пели, танцевали, лились песни военных лет, детишки в пилотках, полевой форме с цветами. Начали движение в два часа и только к шести подошли к Красной площади, но и мои друзья-французы не хотели покидать строй, так были тронуты происходящим, с Красной площади звонили домой во Францию, рассказывали. Удивительное чувство общности, единения!..

«ЗАВТРА». Инна Александровна, завершая беседу, хотела бы спросить: что значит для вас подвиг?

Инна МЕРКУЛОВА-КАНТУ. Такой момент, думаю, когда ты ни к чему не готовишься. Перед тобой встаёт выбор: выжить или не выжить, но спасти кого-то, пожертвовать собой… Один в такой момент спрячется за спину, другой — сделает всё возможное и невозможное, чтобы спасти других.

Франция. СЗФО > Армия, полиция > zavtra.ru, 15 мая 2019 > № 3001689 Инна Меркулова-Канту

«Все позволено» и новая уязвимость

Почему проблема киберугроз становится главной в международной безопасности

В.А. Орлов – профессор кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО МИД России, заведующий Центром глобальных проблем и международных организаций Дипломатической академии МИД России; основатель ПИР-Центра.

Резюме Нельзя игнорировать факт, что крупнейшие мировые игроки, желают они того или нет, скатываются к «Карибскому кризису» в сфере кибервойны. Нет гарантий, что новый кризис будет контролируемым и приведет к «катарсису» в вопросах регулирования международной информационной безопасности.

Дело было без малого два десятилетия назад. Мне принесли рукопись книги. Называлась она «Информационные вызовы национальной и международной безопасности». Это сейчас проблематика международной информационной безопасности (МИБ) – или «кибербезопасности», как ее, сильно упрощая, еще называют – у всех на слуху и находится в топе глобальных угроз. А тогда о МИБ не то чтобы никто не говорил: говорили, конечно, особенно в узких экспертных кругах, но как-то «через запятую», и эта проблема оказывалась на заднем плане. А вскоре случилось 11 сентября, и угроза международного терроризма на время затмила все остальные.

Листая старые страницы

Но достаточно было пролистать принесенную мне рукопись, как я понял: речь идет об аналитическом труде неординарного калибра. И о глобальной угрозе масштаба гораздо большего, чем мне самому казалось до той поры. Особенное внимание уделялось сценариям кибервойн… хотел сказать «кибервойн будущего», однако авторы справедливо обращали внимание, что это уже «войны настоящего». Они предупреждали о возможности перерастания киберконфликта в ракетно-ядерный и были убеждены, что при двустороннем вооруженном конфликте непредсказуема реакция стороны, подвергшейся воздействию информационного оружия: «Может сложиться ситуация, когда выявление факта применения информационного оружия даже в очень ограниченном масштабе может привести к “испугу” и предположению, что вскрыта только “вершина айсберга” информационной атаки. Вслед за таким выводом может последовать ограниченное или массированное применение ядерного оружия». «Запретить разработку и использование информационного оружия на нынешнем этапе вряд ли удастся, как это сделано, например, для химического или бактериологического оружия, – делали авторы неутешительный вывод. – Понятно также, что ограничить усилия многих стран по формированию единого глобального информационного пространства невозможно. Поэтому развязки возможны только на пути заключения разумных соглашений, опирающихся на международное право и минимизирующих угрозы применения информационного оружия».

Рукопись я тогда без промедления опубликовал, и вышедшая книга не прошла незамеченной. (Информационные вызовы национальной и международной безопасности. Под ред. А.В. Федорова и В.Н. Цыгичко. М.: ПИР-Центр, 2001.)

Голые и напуганные

За годы, прошедшие с тех пор, информационные технологии шагнули далеко вперед. Интернет стал сродни кислороду: отключи – и люди задохнутся; зависимость от интернета сделалась тотальной. Об информационных войнах теперь не пишет только ленивый, а среди студентов-международников желающих писать выпускные работы про «кибер» гораздо больше, чем про «ядерку». В ООН не один год заседала Группа правительственных экспертов (ГПЭ), обеспокоенных проблематикой МИБ. Используя название известного телешоу, можно сказать, что простые люди чувствуют себя перед угрозами, исходящими из информационного пространства, «голыми и напуганными». «Голые» – потому что ничем не защищены. «Напуганные» – потому что знают, что ничем не защищены. Страх и растерянность, граничащие с паникой и паранойей, то и дело окутывают, будто смог, целые страны.

Несмотря на все это, воз и ныне там. Международное сообщество ни на йоту не приблизилось к выработке того, что могло бы стать «киберДНЯО» – юридически обязывающим договором о нераспространении кибероружия, который поставил бы заслон перед информационными войнами. «Это невозможно. В отличие от ядерного оружия, в случае с кибероружием мы далеко не всегда сможем идентифицировать источник атаки. Больше того, мы почти никогда не будем в состоянии отделить государственные субъекты от негосударственных», – разводят руками маститые эксперты – участники Московской конференции по международной безопасности (MCIS). Правда, не менее именитые коллеги не видят тут ничего невозможного: «Я бы предложила создать (…) международную конвенцию по нераспространению кибероружия и признанию невозможности для всех стран распространения кибероружия, – заявила Наталья Касперская, президент группы компаний InfoWatch. – Необходимо говорить об этом и стремиться к этому, чтобы все страны, особенно ведущие, такую конвенцию подписали».

В качестве компромисса (либо первого шага по преодолению «кибербеспредела») выдвигаются идеи по выработке международных «кодексов поведения» в киберпространстве. Например, «Парижский призыв к обеспечению доверия и безопасности в киберпространстве», оглашенный в ноябре 2018 г. президентом Франции, или документ по международным нормам кибербезопасности, представленный в 2014 г. корпорацией Microsoft на саммите Global Cyberspace Cooperation в Берлине.

Действительно, первый шаг делать надо, и он не обязательно должен быть юридически обязывающим и всеобъемлющим, хотя и важно, чтобы уже на первом этапе были представлены интересы различных регионов мира. Однако общая слабость «мер по укреплению доверия» и «кодексов поведения» – аморфность, неверифицируемость и необязательность для исполнения. ДНЯО – крупнейший международный договор ХХ века, ставший краеугольным камнем глобальной безопасности – тем и силен, что близок к всеохватности: в его юрисдикции – 192 государства планеты. Глобальный характер информационных угроз требует и глобального ответа: договора, столь же авторитетного и универсального, каким в ядерной области является ДНЯО.

В этих условиях не окончательным решением, но весомым шагом на пути к нему могли бы стать двусторонние соглашения между ключевыми субъектами информационного пространства. Однако кризис в системе договоров по контролю над вооружениями, который мы сегодня наблюдаем и который на наших глазах усугубляется, не позволяет говорить о реалистичности таких двусторонних юридически обязывающих соглашений в информационной сфере (или, если угодно, в области кибероружия), по крайней мере на ближайшую перспективу.

Значит, все позволено? Соблазнительный вывод. Потому что как раз чувство вседозволенности пьянит. Оно развращает. О масштабах американских операций в киберпространстве мы догадывались и раньше. Но благодаря разоблачениям Эдварда Сноудена, сделанным в июне 2013 г., кое-что из тайного стало явным. Степень американского (и британского) кибервмешательства по всему миру беспрецедентна. Основной мишенью информационных атак американского государства оказалась горстка еще не только де-юре, но и де-факто суверенных государств, проводящих независимую внешнюю политику. Так, США неоднократно – и в основном успешно – применяли кибероружие против Ирана, в том числе и против его мирной ядерной инфраструктуры.

Но все-таки центральным объектом для американских информационно-кибернетических операций была и остается Россия. Согласно оценке, прозвучавшей в феврале с.г. из Кремля, «территория США постоянно используется для организации огромного количества кибератак против различных российских структур. Это – реальность, в которой мы живем». Характерен заголовок статьи в свежем номере авторитетного Бюллетеня атомных ученых, выходящего в США: «Кибератаки против России – государства с самым большим ядерным арсеналом – представляют глобальную угрозу» .

Новая уязвимость

Летом 2018 г. я пересек девятнадцать американских штатов. Говорил с простыми людьми где-нибудь в Оклахоме или в Вайоминге. Пытался разобраться, что тревожит «одноэтажную Америку». И как простые американцы относятся к России. А относятся они к России в основном или хорошо, или никак. Никакой «русофобии», которой страдают вашингтонские элиты, я в американской глубинке не заметил. Правда, если при наших разговорах был выключен телевизор. Но вот если телевизор был как назло включен – и не на спортивных каналах, а на новостных, – тогда в наши разговоры начинали вклиниваться совершенно сюрреалистичные мотивы: «российской угрозы», «вмешательства России в американские выборы», «косвенного контроля со стороны России за многими местными американскими СМИ», «коварства Кремля» и т.п. Но если русофобии в американской глубинке я не встретил, то ощущение уязвимости вполне. И здесь глубинка вполне совпадает с Вашингтоном, хотя в столице это ощущение уязвимости еще острее. С чего бы?

16 июля 1945 г. Соединенные Штаты обрели монополию на ядерное оружие, когда в Аламогордо провели испытание атомной бомбы под кодовым названием «Троица». Но чувство монополии и безнаказанности не прошло и после 29 августа 1949 г., когда атомную бомбу испытал Советский Союз. Вроде бы исключительность США в ядерных вооружениях была подорвана, однако еще несколько лет разрыв в ядерных арсеналах двух стран был столь велик (и настолько в пользу Соединенных Штатов), что комфорт сохранялся. И даже когда СССР стал сокращать разрыв, совершенствовать точность и дальность ракетных носителей, даже когда он 30 октября 1961 г. испытал на Новой Земле водородную «царь-бомбу», – и тогда Вашингтон не воспринимал Москву в ядерном соревновании на равных, ощущая себя уверенно и защищенно.

Понадобился Карибский кризис октября 1962 г., появление советских ракет и ядерного оружия на Кубе, в «подбрюшье» США, чтобы до американского руководства дошло: мир изменился. Ядерной неуязвимости Соединенных Штатов больше нет и не будет. Надо отдать должное президенту Джону Кеннеди. Когда читаешь стенограммы совещаний в Белом доме в дни Карибского кризиса, видишь, как день за днем президент мужает, тщательно вникает в ситуацию, вникнув, удерживает министров и советников от сползания к ядерной войне, находит в себе силы для компромисса. И это несмотря на огромное внутриполитическое давление, на призывы «показать себя с русскими пожестче», «ответить со всей мощью», ведь Карибский кризис разворачивался за считанные дни до промежуточных выборов в Конгресс.

Уроки были извлечены. Через каких-то девять месяцев СССР и США ставят подписи под Договором о запрещении ядерных испытаний в трех средах (атмосфере, космосе и под водой), вокруг которого несколько лет топтались переговорщики и находили многочисленные предлоги, почему «нельзя подписывать». А все потому, что не было политической воли лидеров, что не получали «сигнал сверху». Вскоре начинается работа над Договором о нераспространении ядерного оружия, чему не препятствует смена хозяина Белого дома после убийства Кеннеди. Понимание, что нельзя ставить судьбы своих стран, судьбы всего мира на грань ядерной катастрофы, пришло как раз в разгар Карибского кризиса. Совместные советско-американские усилия по предотвращению распространения ядерного оружия вкупе с двусторонне выстроенной системой ядерного сдерживания и архитектурой контроля над вооружениями позволили избежать сползания к бездне.

Конечно, нельзя игнорировать колоссальные различия между ядерным и кибероружием. Как справедливо замечает Игорь Иванов, «ядерное оружие создавалось и развертывалось не в целях последующего применения, а для сдерживания потенциальных противников. Страх глобальной ядерной войны предполагал максимальную осторожность и высокую ответственность ядерных держав. С кибероружием дело обстоит иначе – мало кто сейчас считает, что его применение создает непосредственную угрозу всему человечеству. А потому соблазн применить может оказаться слишком большим. При этом кибероружие в значительной степени анонимно, кибератака может быть произведена практически из любой точки планеты, и реальный киберагрессор останется неопознанным, а следовательно – и ненаказанным».

Страх перед кибероружием не синонимичен страху перед оружием ядерным. Но он тоже велик, и нарастает, и особенно мучителен как раз потому, что нет того «золотого петушка», который позволил бы легко определить, с какой стороны – с запада ли, с востока или еще откуда – «лезет рать».

Ощущение, что по «невидимым сетям» вероятный противник (будь то негосударственный субъект или, с большей вероятностью, государство) может накрыть и системы управления ядерным оружием, и личные электронные почтовые ящики влиятельных лиц, и системы подсчета голосования, и объекты критической инфраструктуры, кого-то вводит в ступор, кого-то доводит до паранойи, а кого-то подталкивает к планированию зеркальных или асимметричных ответных действий «на поражение». Око за око, зуб за зуб. Даже если и око, и зуб – виртуальные. Хотя грань-то между виртуальным и реальным как раз и размывается, и так недалеко до того, чтобы остаться слепым да беззубым. Именно ощущение вот этой новой уязвимости – сродни ощущению времен Карибского кризиса – я все больше замечаю и в Вашингтоне, и за его пределами.

Я не хотел бы сейчас гадать по поводу того, что произошло или не произошло в 2016 г. в отношении подготовки к американским президентским выборам. Для меня очевидно, что американские избиратели выбор сделали не под «внешним» влиянием, а исходя из собственных убеждений. Те, кто думают иначе, не уважают свой народ, считая, что он настолько подвержен манипуляциям. Вообще «российская угроза», «российский след» для многих в Вашингтоне сегодня не более чем удобный повод «поквитаться» с внутриполитическими оппонентами. Поляризация американских элит зашла так далеко, что для драки здесь любые средства хороши. А Россия просто удобно попалась под руку.

Но в то же время настороженность в отношении кибервозможностей России – реальный фактор американской внутренней и внешней политики. Он присутствует не только в стане демократов, но и среди республиканцев, которых сегодня кто-то наивно причисляет к «русофилам». Ее причина – куда глубже, чем попытка докопаться до ответа на вопрос, вмешивалась ли Россия в американские выборы. Ее причина – как раз в чувстве новой уязвимости. Россия не вмешивалась, но ведь могла вмешаться и еще может. Ощущение новой уязвимости требует ответа. Инстинктивная реакция – введение санкций. Однако санкциями кибервойны не остановить. Зато они могут подлить масла в огонь.

На войне как на войне

Кибервойна уже идет. Кто-то не заметил? Впрочем, неудивительно, что не заметили. Потому что это преимущественно невидимая война. Именно такая, какой и положено быть кибервойне.

Российские специалисты уже довольно давно определили характеристики таких кибервойн. Они, в частности, обратили внимание на необычайную сложность задач тактического предупреждения и оценки ущерба: «Существует реальная возможность того, что представленные национальному военно-политическому руководству оценки правоохранительных органов и разведывательных служб по конкретным случаям воздействия или ситуациям будут довольно противоречивы. Нападающая сторона, используя информационное оружие, способна с беспрецедентной оперативностью проводить стратегические операции и после выполнения задач мгновенно возвращаться в установленные пределы киберпространства».

По мнению российских специалистов, для проведения операций по дестабилизации внутреннего положения государства-противника наиболее эффективным каналом являются СМИ. При этом «могут применяться различные способы оказания воздействия через СМИ, в том числе и связанные с воздействием на инфраструктуру самих СМИ; оказание воздействия через национальные СМИ противника; в случае, если это невозможно, а также в целях достижения большего эффекта – формирование альтернативных каналов информационно-психологического воздействия (альтернативные СМИ, иновещание, (…) интернет); оказание внешнего давления на политическое руководство и общественное мнение государства-противника, создание международного климата, препятствующего реализации планов противника».

При этом подавление существующих систем национального вещания, например уничтожение ретрансляционных спутников, телевизионных и радиовещательных станций специалисты относят к наименее эффективным методам в сравнении с вышеперечисленными.

Диалог по кибервопросам становится проблематичным в условиях кровожадной внутриполитической борьбы в США. В этой связи неудивительно, что ряд американских экспертов ожидает применения Россией кибероружия как неизбежности: око за око. Не как превентивного, но как ответного удара. Тем более там видят, что Россия способна все более эффективно и многопланово, к тому же асимметрично, действовать в информационном поле. Только в отличие от войны ядерной, здесь могут быть сотни тысяч незримых обменов ударами; правда, лишь немногие из них будут направлены на использование уязвимости сугубо военной; остальные – для использования уязвимости политической или психологической.

Раз война, значит крупнейшие американские IT-корпорации реагируют. В частности, создают «оперативные штабы», или war rooms. Первенство здесь принадлежит Facebook при участии принадлежащих этой компании Instagram и WhatsApp. В war room компании Facebook нет окон (в прямом смысле этого слова) и есть двадцать «борцов с фейковым проникновением», число которых со временем предполагается довести до двадцати тысяч. Как сказал Марк Цукерберг, выступая перед Конгрессом, «мы слишком поздно заметили [российское] вмешательство и теперь всеми силами стремимся упредить злоумышленников». По словам главы отдела кибербезопасности Facebook, «наша работа – засечь любого, кто попытается манипулировать общественным мнением. Найти и обезвредить».

О «борьбе» в киберпространстве объявил и ключевой союзник Соединенных Штатов – Великобритания. Причем устами обычно неразговорчивого руководителя МИ-6 Алекса Янгера. В своем программном выступлении по кибервопросам 3 декабря 2018 г. в шотландском университете Сент-Эндрюс глава МИ-6 заявил, что «борьба за киберпорядок» объявлена, и она ведется против «опытного оппонента, не связанного понятиями закона и морали». Хотя сначала имя этого «опытного оппонента» (или оппонентов) прямо не называлось, затем в выступлении прямо была указана Россия.

Карибский киберкризис?

Время для диалога уходит. Американское «все позволено» уже наталкивается на серьезное противодействие, причем не только России, но и ее ключевого стратегического партнера в глобальных делах – Китая. Однако даже это пока не приводит американцев к понимаю не просто важности, но необходимости договариваться.

Напротив, принятая в 2018 г. Национальная стратегия для киберпространства США предполагает не только оборону, но и наступательные действия в отношении военной и киберинфраструктуры Китая и России. Ведущие американские специалисты с опытом работы на ключевых «киберпостах» в Пентагоне в эти дни дают такие рекомендации: «Соединенным Штатам следует дистанционно поражать инфраструктуру системы управления российскими вооруженными силами через заражение вирусами или посредством внедрения вредоносных объектов в эту систему через завербованных лиц. Потенциально США могли бы вырубить электроснабжение вокруг российских военных баз, с которых ведется российская кибердеятельность. Также можно было бы, в партнерстве с частными компаниями, выдавить русских из негосударственных интернет-сетей и закрыть элементы российского сегмента интернета».

Россия не может позволить себе закрыть глаза на такой сценарий. Как заметил недавно Сергей Нарышкин, «движимые химерами прошлого, Соединенные Штаты начинают все больше походить на самонадеянного библейского силача Голиафа, который, как известно, был повержен юным Давидом. (…) Важно прекратить безответственную игру на повышение ставок и отказаться от проецирования силы в межгосударственных отношениях. Не доводить дело до нового Карибского кризиса».

Готовясь к саммиту в Хельсинки в июле 2018 г., российская сторона подготовила проект Совместного заявления президентов России и США, где на первой же странице, третьим пунктом (следом за вопросами стратстабильности и нераспространения, а также терроризма) было предложено ориентировать профильные российские и американские государственные органы на продолжение и углубление проведенного обсуждения проблем незаконной деятельности в киберпространстве, принятие совместных и параллельных мер по недопущению дестабилизирующего воздействия на критическую инфраструктуру и внутренние политические процессы в наших странах, включая выборы. Как известно, совместного заявления в Хельсинки не приняли. Больше того, не было ни нового российско-американского саммита, ни даже содержательного разговора между президентами, когда многосторонние встречи в верхах сводили их вместе в Париже и Буэнос-Айресе, так как по возвращении из Хельсинки Трамп столкнулся с угрозой обвинений в государственной измене.

Да, идут отдельные, порой не афишируемые, российско-американские встречи на экспертном уровне, в формате «второй» или «полуторной» дорожек. Последнее более продуктивно. Как со-организатор и участник одного из таких форматов, могу сказать, что российско-американская дискуссия по кибербезопасности, прошедшая в декабре прошлого года в Вене, при участии представителей нескольких международных организаций и помещенная в более широкий контекст стратегической стабильности, была, безусловно, полезной и интеллектуально стимулирующей. Однако без иллюзий: вырабатываемые такими форматами и площадками идеи могут быть востребованы, лишь когда общий климат в двусторонних отношениях потеплеет. Мы же наблюдаем дальнейшее падение температуры.

Риск перерастания нынешней ситуации в глобально-хаотичную кибервойну все больше тревожит международное сообщество. По словам генерального секретаря ООН Антониу Гутерриша, «злонамеренные действия в киберпространстве приводят к снижению доверия между государствами». В своей Повестке дня по разоружению генсек ООН призывает «безотлагательно выстроить международные меры доверия и повышенной ответственности в киберпространстве». Неужели, чтобы дойти до осознания важности «договариваться» по киберделам, шире – по всей повестке МИБ – придется пережить некий «Карибский киберкризис»? Или все это не более чем очередные модные «страшилки»?

Не хотелось бы впадать в фатализм. Но еще меньше хотелось бы принимать позу страуса, игнорируя тот очевидный факт, что – желают того крупнейшие мировые игроки или нет – но они к такому «Карибскому кризису» скатываются. Потому что кибервойна идет. Без правил. С высокой долей неопределенности. С раскручиваемой спиралью напряженности. С гонкой кибервооружений. И, конечно, нет никаких гарантий, что новый кризис будет контролируемым и приведет к «катарсису» в вопросах регулирования МИБ. Ведь только выпусти киберджинна из бутылки…

Поэтому усиливается тревожное ощущение, что новые – настоящие, а не «фейковые» – драматические события в киберпространстве еще только предстоят.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция. СМИ, ИТ > globalaffairs.ru, 15 мая 2019 > № 2996620 Владимир Орлов

Время ad hoc?

Гибкие коалиции и наследие Дональда Рамсфелда

К.В. Богданов – кандидат технических наук, научный сотрудник сектора военно-политического анализа и исследовательских проектов ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН.

Резюме Если будет достигнута стабилизация мирового порядка в виде новой биполярности или кардинального обновления мировой системы коллективной безопасности, гибкие коалиции окажутся абсорбированы этими структурами как частный инструмент ограниченного применения.

Начало XXI века отмечено ростом популярности идеи о том, что гибкие военно-политические коалиции, собираемые под тактическую задачу, имеют преимущество перед долгосрочными стратегическими альянсами. Активное следование этой стратегии на международной арене, осуществлявшееся на первом сроке администрации Джорджа Буша-младшего (и в немалой степени – стараниями министра обороны Дональда Рамсфелда), вызвано давно копившимися противоречиями, связанными с изменением облика миропорядка и роли и места Соединенных Штатов в нем. В политике США это привело к отказу от стремления достигать коллективного одобрения внешних вмешательств и нарастанию конъюнктурных односторонних действий. Поэтапное нарастание дисфункций в работе имевшихся институтов коллективной безопасности вызывает увлечение гибкими коалиционными стратегиями, что на данный момент наблюдается и в России. Оставаясь важным элементом современного миропорядка, характеризующегося переходом от однополярной к многополярной (полицентрической) модели, стратегия гибких коалиций имеет и ограничения, важнейшее из которых – деструктивное влияние на развитие международных отношений в отсутствии объемлющих надстроек коллективной безопасности (глобальной и/или блоковых).

Не Рамсфелдом единым

В последние 15–20 лет в мире ведутся широкие дискуссии о том, как может трансформироваться сложившийся облик военно-политических альянсов. Одной из наиболее популярных концепций стала идея гибких коалиций, представляющих собой группы союзников, конъюнктурно собираемые под конкретные задачи. Эти страны не обязательно связаны постоянно действующими соглашениями о безопасности и глубоко выстроенными взаимозависимостями.

Расцвет такой концепции принято связывать с именем шефа Пентагона (2001–2006 гг.) Дональда Рамсфелда, активно выступавшего за перестройку внешней политики страны в соответствии с изменившимися условиями. Однако трансформация американской военно-политической стратегии и особенно ее коалиционной части в последние 35 лет носила более сложный характер, отнюдь не сводящийся к вопросу о роли личности Рамсфелда в истории. Вместе с тем яркий, манифестационный характер «доктрины Рамсфелда» в сочетании с динамично меняющимися глобальными военно-политическими условиями 2010-х гг. вновь ставит вопрос о том, каково реальное место перманентных многосторонних союзов в военной стратегии и внешней политике – в первую очередь в США, но и в других ведущих странах – и как эта роль могла бы измениться в будущем. Возможно ли появление новой доктрины, которая опиралась бы на концепцию гибких коалиций, собираемых ad hoc, и при этом вносила бы вклад в стабильность системы международной безопасности? Пригоден ли этот опыт для применения не только в системе альянсов Соединенных Штатов как державы-гегемона?

В теории международных отношений достаточно подробно и с разных сторон рассмотрены природа, мотивация и динамика формирования союзов, а также вопросы различий между постоянно действующими союзами мирного времени и тактическими коалициями времени военного. Излагаемые современными исследователями взгляды на изменение природы и роли коалиций после распада биполярной системы разнообразны. От апологетического подхода к выстраиванию постоянных обязывающих союзов со сложными взаимозависимостями через сбалансированную оценку объективных плюсов и минусов гибких коалиций и их применимости в различных сценариях до сомнений в пользе постоянных альянсов на современном этапе. Крайняя позиция – постулирование неизбежности полного перехода к гибким коалициям.

Мнения насчет значимости и перспектив последних различны. Так, Эштон Картер, впоследствии ставший министром обороны США, писал еще в 2004 г., что такие альянсы можно рассматривать только как «запасной вариант от безысходности». Вместе с тем довольно обширная группа исследователей подчеркивает кардинальные изменения природы военно-политических союзов после распада биполярной системы, приводящие к росту востребованности гибких коалиций.

Системно-исторический анализ эволюции взглядов на формирование союзов в Соединенных Штатах, в том числе при планировании внешних вмешательств, и влияние превалирующих форм коалиций на контекст международных отношений позволит определить конструктивные, содержательные элементы гибкой коалиционной стратегии и оценить их воздействие на международную безопасность.

Трансформация американских доктрин внешних вмешательств на переломе: 1985–2000 годы

Системная травма, которую Вьетнам нанес американскому военно-политическому планированию, потребовала почти 15 лет для переосмысления. Началось оно еще с заявления президента Ричарда Никсона: при сохранении всех внешних обязательств США в дальнейшем намерены требовать от союзных стран, подвергающихся угрозе, непосредственного участия в конфликте «на земле», а не ожидания прибытия американского контингента. Это заявление запустило процесс так называемой «вьетнамизации» конфликта в Южном Вьетнаме, приведший к выводу оттуда более чем полумиллионной группировки войск США в течение четырех лет.

Окончательно поворот во взглядах на интервенционизм закрепил в 1984 г. министр обороны Каспар Уайнбергер, сформулировав условия применения войск за пределами страны по принципу «все или ничего». К ним он отнес использование американских сил за рубежом только для защиты жизненно важных интересов и только в качестве последнего довода, четкое определение целей и задач такого использования, постоянный процесс переоценки соответствия им размещаемых сил и средств, а также достаточную поддержку операции Конгрессом и общественным мнением внутри страны.

Стыковку этих правил с коалиционной стратегией осуществил чуть позже Колин Пауэлл (глава Объединенного комитета начальников штабов в 1989–1993 гг.). Исследуя условия внешнего вмешательства не только при защите ключевых национальных интересов, но и в ограниченных задачах, он в числе прочего столкнулся с проблемой внешнеполитического обеспечения таких операций. Результатом стал комплекс воззрений (доктрина Уайнбергера–Пауэлла), который не только предельно ужесточил требования к системным и чисто военным аспектам подобных операций (в том числе обязательную формулировку четкой стратегии выхода еще до начала вмешательства и обеспечение подавляющего и ничем не ограниченного военного превосходства над противником), но и включил в контур подготовки таких действий обязательную широкую международную поддержку.

Заметим, что в администрации президента Джорджа Буша-старшего (1988–1992 гг.) сложился устойчивый консенсус относительно того, что значительные вмешательства за пределами неоспариваемой зоны влияния Соединенных Штатов должны подкрепляться прочно выстроенным взаимопониманием на международной арене, в том числе если не участием, то одобрением основных союзников. Принятая администрацией модель «нового мирового порядка» подразумевала превалирующее использование коллективных (а следовательно, консенсусных) механизмов международной безопасности. И если вторжение в Панаму в 1989 г. проводилось односторонним образом, то модельным примером применения такой стратегии на практике стала операция против Ирака в 1991 г., осуществленная широкой международной коалицией при практически беспрекословной поддержке большинства стран мира.

Тем не менее радикальные изменения в системе международных отношений все чаще приводили к ревизии таких воззрений. Так, в начале 1992 г. в американскую прессу попал рабочий проект изменений военной стратегии, подготовленный заместителем министра обороны Полом Вулфовицем и получивший с легкой руки журналистов прозвище «доктрина Вулфовица», хотя 46-страничный документ так никогда и не вышел из стадии меморандума. В нем довольно прямолинейно обосновывалось право американцев на одностороннее внешнее вмешательство и, что особенно важно, подчеркивалась архаичность больших и статичных военно-политических альянсов, которые должны были уступить место тактическим коалициям, собираемым ad hoc под патронажем «особой стабилизирующей роли» США. Этот документ был дезавуирован администрацией Буша-старшего, но сменившая ее администрация Билла Клинтона постоянно возвращалась к теме – например, включая в военное планирование принцип «контрраспространения», который обосновал внешнее силовое вмешательство (в т.ч. одностороннее) для пресечения распространения ОМУ.

Администрация сталкивалась как с внутренними, так и с внешними сложностями. К внутренним можно было отнести переход Конгресса осенью 1994 г. под контроль республиканцев, сделавший внешнеполитические усилия Белого дома перманентной мишенью для критики, особенно когда команда Клинтона на первых порах всерьез пыталась играть на внешней арене кооперативно.

Внешние сложности были связаны в том числе с нарастающим рассогласованием задач и возможностей Соединенных Штатов как единственной сверхдержавы, переживающей «однополярный момент», и тех немедленных практических результатов, которые могла дать им работа через интерфейс широких традиционных коалиций и сложившихся институтов коллективной безопасности. Радикальное изменение внешнего окружения и рост внешних угроз для США после распада биполярного миропорядка не могло не повлиять и на отношение к внешним вмешательствам, и на их международное обеспечение в коалиционных стратегиях – в сторону роста унилатералистской составляющей как естественного ответа на «трение» в прежних коллективных структурах.

Уже во время операции в Боснии между союзниками в НАТО, а также между структурами НАТО и ООН наблюдались существенные разногласия. Воздушная кампания против Югославии весной 1999 г. велась уже как вмешательство только НАТО, а не ООН, но тем не менее получила издевательское прозвище «комитетская война» (war by committee), отразившее тот факт, что основные баталии в ней разгорелись не в небе над Белградом, а в многочисленных согласительных комиссиях и рабочих группах. Противоречия между задачами и возможностями, с одной стороны, и нарастающими разногласиями в стане союзников (прежде объединявшихся перед образом общего врага в виде советского блока) и в разнородной среде международных институтов, с другой, естественным образом подталкивали Вашингтон к доктринальной ревизии.

В итоге администрация Клинтона вынуждена была переформулировать свою внешнеполитическую стратегию как «по возможности многостороннюю, при необходимости одностороннюю» (multilateral when we can, unilateral when we must). Однако, несмотря на сложности и сопротивление, она всеми силами пыталась добиваться широкого международного консенсуса (хотя бы формального) там, где это только было возможно. По определению Алексея Богатурова, этот период характеризуется «плюралистической однополярностью», в которой американское лидерство осуществлялось не само по себе, а в контексте увязки интересов плотной группы развитых стран (G7), объединяемых общими ценностями. Тем не менее уже тогда налицо был отход Вашингтона от «доктрины Уайнбергера-Пауэлла»: многочисленные вмешательства осуществлялись не для защиты жизненно важных интересов страны, велись непоследовательно и приводили к дальнейшему росту интервенционистского вектора во внешней политике.

Таким образом, уже к концу 1990-х гг. в США сложился комплекс разнородных факторов, актуализирующих пересмотр внешнеполитического наследия Буша-старшего и способствующих нарастанию унилатералистской составляющей в американской политике и военной стратегии.

Задачи и коалиции: становление и провалы «доктрины Рамсфелда»

Джордж Буш-младший привлек в команду целую группу правых государственных деятелей («неоконсерваторов»), исповедовавших резко унилатералистские и интервенционистские воззрения: Дика Чейни, Дональда Рамсфелда, Ричарда Перла, а также уже упоминавшегося Пола Вулфовица. Умеренно унилатералистских взглядов придерживалась даже Кондолиза Райс, которую не принято относить к неоконсерваторам. Особое наследие после себя оставил Рамсфелд, инициировавший перестройку военной машины США в соответствии с трансформацией форм вооруженной борьбы.

Рамсфелд призывал отказаться от длительной подготовки военных кампаний с массированным накоплением сил и средств, как это предусматривали воззрения Уайнбергера и Пауэлла. Окончание холодной войны изменило облик «типовых» вооруженных конфликтов, в которые втягивались Соединенные Штаты, повысило в них составляющую, связанную с противостоянием иррегулярным силам, борьбой с терроризмом и задачами силового предотвращения распространения ОМУ. Рамсфелд видел ответ в создании высокомобильных сил, расширении участия в войне спецназа, интенсивном применении высокоточного оружия с большой дистанции. Корни некоторых длительных и технологически сложных программ Пентагона кроются именно в этой доктрине – например, концепция «Быстрого глобального удара». Вмешательства предлагалось проводить максимально быстро, в том числе с нарушением принципа массирования: операция начиналась до окончания развертывания всех назначенных сил, с вводом их в бой по мере прибытия на театр.

Результаты первого применения «доктрины Рамсфелда» на практике, однако, носили противоречивый характер. Операции 1991 и 2003 гг. в Ираке принято противопоставлять друг другу, и действительно, они антиподы практически во всем: в целях и задачах, в международной подготовке войны, в скорости и масштабах предвоенного развертывания, в соотношении сил, в том, как велась воздушная и наземная фазы кампании. Не стали исключением и долгосрочные результаты. Неповоротливая многонациональная группировка, развернутая в 1990–1991 гг. в Персидском заливе, добилась дешевой и скромной с военно-стратегической точки зрения победы, сделав превосходную рекламу американской военной машине, укрепив союзы и воодушевив нацию. В то же время втрое меньшая группировка в 2003 г. после стремительного развертывания полностью разгромила и оккупировала Ирак за пять недель, передав администрации Белого дома многолетнюю, непопулярную и крайне дорогостоящую партизанско-террористическую войну, которая в дополнение ко всему вбила клин между Вашингтоном и Лондоном, с одной стороны, и ведущими западноевропейскими странами НАТО, с другой.

Здесь необходимо четко отделить стратегию от конъюнктуры конкретной войны. В комплексе воззрений, приписываемых Рамсфелду, выделяются три аспекта. Первый – это собственно трансформация военной машины в соответствии с изменившимися реалиями. Уже только поэтому, несмотря на иракскую неудачу и вал критики в адрес ее автора, новая доктрина скорее состоялась. Прежние воззрения на внешние вмешательства были отброшены как нерелевантные новому характеру войны: скоротечные и одновременно низкоинтенсивные вооруженные конфликты, максимально бесконтактное ведение боевых действий с активным применением высокоточного оружия, многофакторная среда действия и переплетение военных и невоенных аспектов, высокая активность негосударственных акторов (от транснациональных корпораций до террористических группировок, а также частных военных компаний), ускорившийся темп принятия и реализации решений.

Второй аспект – взгляды на коалиционную стратегию в рамках такой войны. В данном случае они описываются лозунгом, который Рамсфелд привел в меморандуме в адрес Буша-младшего в сентябре 2001 г.: «Задача должна определять коалицию, а не коалиция – задачу». Постановка вопроса о расширении применения гибких коалиций была правомерна, поскольку вызывалась объективными изменениями международного контекста. Однако Рамсфелд выступил со свойственным ему напористым радикализмом, добавив стране проблем внутри НАТО сентенциями про «старую Европу», оппонирующую войне в Ираке. Заметим, что именно негибкость в проведении своей линии и недостаточное внимание к поддержке союзников помешали США собрать влиятельную коалицию для войны в Ираке, и это, возможно, стало одной из причин ее неудачи. В этом же месте, по мнению Богатурова, начался слом «плюралистической однополярности», завершившийся к концу 2000-х годов.

И, наконец, третий аспект, который заметен сильнее других, но в контексте нашего исследования значим менее всего – это непосредственно ход и исход иракской войны, мотором и одним из архитекторов которой (а в дальнейшем и, по сути, ее административной жертвой) стал Рамсфелд, стремившийся применить свои воззрения на практике в агрессивном стиле, характеризовавшемся, с одной стороны, прямолинейными ястребиными взглядами на внешнюю политику, а с другой – аппаратными уловками и давлением на подчиненных.

Итак, мы видим, что администрацию Буша-мл. в ее агрессивной приверженности к одностороннему подходу можно критиковать за то, как конкретно реализовывались и обеспечивались на внешней арене те или иные шаги, и американская академическая экспертиза еще в 2000-е гг. делала это весьма подробно и убедительно. Но довольно трудно ставить под сомнение объективный комплекс проблем, которым руководствовался Белый дом.

Из всего рассмотренного нами следует:

после распада биполярной системы интервенционистская составляющая в американской внешней и военной политике под давлением обстоятельств планомерно нарастала, пока в начале 2000-х гг. не была окончательно поставлена во главу угла администрацией Буша-младшего;

Рамсфелд выступил как сборщик этой концепции, соединив новые воззрения на облик военной машины с соответствующей постановкой под сомнение сложившихся взглядов на коалиционные стратегии и ростом акцента на унилатерализм;

войну в Ираке и кризис отношений внутри НАТО можно определить как провал администрации и личную неудачу Рамсфелда как военно-политического руководителя в конкретном, им же самим режиссированном кризисе, но сами по себе они не могут рассматриваться как полноценное опровержение состоятельности стратегии с акцентом на гибкие коалиции.

Затяжная война в Ираке на втором сроке Буша-младшего несколько смягчила унилатералистские тенденции в американском интервенционизме, вынудив администрацию искать поддержки за рубежом. Иракскую войну так и не удалось сделать войной НАТО, хотя трудно переоценить роль параллельно развертывавшейся кампании в Афганистане для укрепления пошатнувшегося взаимодействия и взаимопонимания внутри альянса. В частности, необходимо особо отметить выход НАТО за пределы своей традиционной географической зоны ответственности в повестку глобального регулирования безопасности, то есть приобретение альянсом новых качеств.

Этот вектор продолжился при Бараке Обаме, особенно на его первом сроке, когда во главу угла было поставлено улучшение имиджа страны за рубежом, укрепление прежних союзов и переориентация активной политики Соединенных Штатов с Ближнего Востока на Азиатско-Тихоокеанский регион, что, в свою очередь, требовало выстраивать новые и модернизировать прежние альянсы.

Однако именно в этот период, после глобального финансового кризиса 2007–2008 гг., начались сокращения военных расходов в европейских странах НАТО: от 8% в Германии и Великобритании до 21–36% в Прибалтике. Одновременно возник острый вопрос разделения бремени расходов (burden sharing), отражающий растущую диспропорцию вложений США и прочих членов Североатлантического блока. Полемика вокруг этой проблемы в числе прочего подчеркнула сохраняющиеся противоречия внутри альянса, связанные с критическими оценками его эффективности.

Несмотря на запланированный рост военных расходов в НАТО после 2014 г., ситуация обострилась с приходом в Белый дом Дональда Трампа, который еще на стадии избирательной кампании публично задавался вопросом о смысле существования альянса. Новый президент в ультимативной форме потребовал от союзников нарастить военные расходы как минимум до условленных 2% ВВП, а лучше и до 4 процентов. Это отношение Трампа к своим постоянным союзникам, уже создающее осложнения, схожие с теми, что возникли из-за кампании в Ираке в 2003 г., возможно, свидетельствует о попытке переложить задачу гипотетического сдерживания России в Европе на плечи европейских стран, высвободив американские ресурсы для проведения более гибкой политики вмешательства в остальных регионах планеты.

Новое время и новые альянсы

В 1990-е гг. при столкновении с недостаточностью имевшихся механизмов для разрешения кризисов в условиях конфликтов в ООН и эрозии «институциональной сделки» со своими союзниками по холодной войне американские администрации могли выбирать из двух вариантов. Потратить время, авторитет и силы на кардинальную перестройку международной системы коллективной безопасности, которая, возможно (но не обязательно, в чем крылся риск), приобрела бы инструменты и потенциал, необходимые для оперативной и эффективной стабилизации кризисных ситуаций. При этом пришлось бы поступиться частью привилегий и возможностей, которые США заполучили как победитель в холодной войне де-факто, а текущее положение любой администрации, рискнувшей сделать такой шаг (особенно в условиях противостояния исполнительной и законодательной властей), оказывалось под ударом внутриполитической борьбы. Но в перспективе это могло помочь (хотя и без гарантий) создать архитектуру равной и одинаковой международной безопасности, от которой выиграли бы все стороны. Данный сценарий не реализовался.

Вместо этого выбран второй путь: наращивать унилатералистские усилия, откладывая тем самым в будущее решение системной проблемы реформирования институтов коллективной безопасности. По сути это можно охарактеризовать как «кредитную» модель безопасности: Вашингтон тратил ресурсы, имидж и расположение ведущих стран мира (в т.ч., как показывает опыт Буша-младшего и Трампа, и среди стран НАТО) на тактическое купирование текущих кризисов, передавая весь комплекс осложнений и нарастающего международного напряжения будущим администрациям. Периодически возникающий дискуссионный паралич внутри постоянно действующих коалиционных структур и международных институтов дополнительно стимулировал единоличную политику Соединенных Штатов и, следовательно, разрушал эти альянсы и институты, не создавая взамен иной коллективной ценности, кроме американского лидерства в системе «навязанного консенсуса». В этом можно усмотреть определенный парадокс, но усилия, которые США направляли на конъюнктурное сохранение своего лидерства в «однополярном моменте», все сильнее деформировали систему международных отношений, ставя это самое лидерство под сомнение и тем самым готовя появление держав-ревизионистов и наступление «постоднополярного» миропорядка (каким бы он в конечном счете ни оказался).

В этих условиях изменение облика военно-политических коалиций (не только американских) неизбежно. Кризис институтов и режимов, доставшихся миру от биполярной эпохи, с середины 2010-х гг. постепенно перешел в их обрушение (особенно это заметно в системе контроля над вооружениями), что, с одной стороны, создает небезопасную ситуацию в мире, а с другой, повышает и потребность в гибких коалиционных стратегиях, причем на фоне резкого снижения политического доверия основных игроков друг к другу и дефицита общих ценностей.

Мы видим, что американский опыт конструирования гибких коалиций успешно распространяется. Хорошим примером может быть «Астанинский формат». Заметим, что в нем удалось свести воедино Иран и Турцию с их амбициями регионального лидерства, что делало бы такой союз, выстроенный «по-старому», неустойчивым в долгосрочной перспективе. Но он вполне пригоден для практического решения конкретных проблем сирийского урегулирования в рамках жестко определенной тактической повестки. Своего рода сложной гибкой коалицией является на данный момент и распределенная «матрешка», выстроенная на постсоветском пространстве на базе ЕАЭС, Таможенного союза, ОДКБ и Союзного государства России и Белоруссии – с прицелом на общую постоянную интеграцию в долгосрочной перспективе и с учетом разной готовности стран к росту взаимозависимости и координации действий в разных областях. Дополнительное измерение задает интерференция этой «матрешки» с текущей повесткой ШОС, в том числе по вопросам региональной безопасности.

Частично схожую конструкцию можно увидеть в американских попытках наполнить новым содержанием Quad – четырехсторонний формат диалога по безопасности между США, Австралией, Индией и Японией, который по сути представляет собой один из опорных институтов сдерживания регионального влияния Китая.

Заслуживает внимания и работа американцев со своими союзниками в Юго-Восточной Азии, сводящаяся к развитию двусторонних взаимосвязей по индивидуальной повестке, актуальной именно для конкретных пар государств-союзников. На этом фоне особенно хорошо была заметна линия на укрепление взаимоотношений с бывшими региональными партнерами по сдерживанию «мирового коммунизма», которое, впрочем, в последние годы развивается не без сбоев (чему хороший пример – двойственная политика Филиппин при Родриго Дутерте). Нельзя исключить, что скоординированная система двусторонних альянсов (как региональных, так и глобальных) в дальнейшем может послужить институциональной основой для выстраивания распределенных многосторонних гибких коалиций, чья связность обеспечивается через крупную державу-патрона (своего рода «хаб» альянса), удерживающую целевую рамку конкретной задачи и ведущую для ее достижения «челночную» координационную работу.

В свою очередь, развитием принципов гибких коалиций, которыми США руководствовались во время «войны против террора», стала возглавляемая ими международная коалиция по борьбе с «Исламским государством» в Сирии и Ираке. Здесь мы видим гибридный подход, в котором интенсивная мотивация Вашингтоном потенциальных союзников поодиночке сочеталась с коллективной работой внутри имеющихся «зонтичных структур», в первую очередь НАТО, что облегчало достижение взаимопонимания и упрощало планирование и проведение боевых действий.

Однако сложность создает продолжающееся изменение контекста международных отношений. Принято считать, что «однополярный момент» является временным, транзитным процессом, на что указывал еще автор этой концепции Чарльз Краутхаммер. Предположительно это должен быть переход от биполярной системы к многополярной (полицентрической). Как завершение этого перехода отразится на состоятельности гибких коалиций, столь эффективных сейчас? Андрей Кортунов отмечает, что ассоциации с прежними многополярными эпохами баланса сил (например, с «Европейским концертом» Венской системы) надуманы. В XX веке изменилась сама природа внешней политики – она стала более ценностной и идеологизированной. Прагматический «танец коалиций», как у европейских монархий XVIII–XIX веков, в условиях давления общественного мнения в демократических государствах и инерции массовой пропаганды становится маловероятным (особенно с учетом глобального подъема популистской волны). Это маловероятно даже если вывести за скобки доминирующий военно-стратегический и политико-экономический вес США, который в обозримое время не может быть сглажен никакой «многополярностью» и значительно превышает вес Британской империи в XIX в. или Франции в XVIII веке.

В таких условиях требуется задать вопрос о действенности уже и гибких коалиций. Что может стать постоянной общей рамкой для группы таких коалиций, частично связанных ведущей державой-патроном либо составом участников? Каковы особенности взаимоотношений членов различных коалиций, особенно если и те, и другие числят себя ключевыми союзниками державы-патрона? Эрозия постоянных институтов коллективной безопасности на фоне ослабления мировой державы-гегемона, по сути, создает атомизированную среду, которая легко превращается в холодную войну всех против всех, исчерпывая ресурс для создания гибких форматов. То, что давало крупным игрокам свободу маневра при кризисе старого миропорядка, может стать бомбой, заложенной под стены миропорядка возникающего. И, наоборот, конструктивное существование гибких коалиций потребует объемлющей надстройки, которую может дать только консенсусная система международной безопасности и/или восстановление блоковой структуры.

Поэтому реалистичнее было бы воспринимать увлечение гибкими коалициями как важное, но преходящее явление, имманентное условиям конкретного транзитного периода. Актуализация этого направления, проделанная в том числе и неоднозначными стараниями Рамсфелда в начале 2000-х гг., предоставила ведущим игрокам удобный и гибкий инструмент для тактического купирования кризисов. Но он, как и в случае с американскими увлечениями унилатерализмом, стратегически скорее разрушает институциональное пространство международного взаимодействия, чем укрепляет международную безопасность. Если будет достигнута стабилизация мирового порядка в виде новой биполярности или кардинального обновления мировой системы коллективной безопасности, гибкие коалиции окажутся абсорбированы этими структурами как частный инструмент ограниченного применения.

В качестве одного из сценариев конструктивной трансформации Андрей Кортунов приводит реализацию принципа многосторонности (мультилатерализма), то есть учета интересов стран – участниц системы коллективной безопасности на основе углубления взаимозависимости и достижения качественно нового уровня интеграции в рамках стремления к равной и одинаковой безопасности. Схожий взгляд на несущую механику стабилизирующих альянсов, упроченных взаимозависимостью, ранее высказывала и Элизабет Шервуд-Рэндалл, анализировавшая более узкую проблему соотнесения долгосрочных интересов американской национальной безопасности с различными коалиционными стратегиями.

Базой общих ценностей на первых этапах может стать общее восприятие единых для всех угроз, хотя этого, безусловно, недостаточно для долговременного устойчивого существования системы. В таких широких рамках вполне отыщется место и гибким коалициям под конкретную задачу – близкий аналог здесь можно найти в крупных операциях сил ООН по поддержанию мира и принуждению к миру во времена холодной войны.

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 15 мая 2019 > № 2996619 Константин Богданов

Эпоха полураспада: от миропорядка к миропереходу

Кто преуспеет на этапе неопределенности

Андрей Цыганков – профессор международных отношений и политических наук Калифорнийского университета (г. Сан-Франциско).

Резюме Миропереход необратим. На горизонте – новый миропорядок, борьба за который еще впереди. На повестку дня приходят инициатива, воля и способность к стратегическим решениям. Альтернативы – хаос и выпадение из числа важнейших игроков мировой политики.

Состояние дел в мире не породило пока достаточно обширной исследовательской литературы о кризисе современного миропорядка. Каковы условия его распада? Начался ли уже переход к иному миропорядку? Каковы динамика и временные горизонты перехода? Чего следует ожидать в качестве альтернативы? Сказанное и написанное о прежних эпохах ценно, но применимо отнюдь не в полной мере. Отдельные же статьи и книги о современном миропорядке – только начало глубокого и серьезного разговора. Пока они даже отдаленно не напоминают массу исследований, созданных в последние три десятилетия так называемыми транзитологами, изучавшими внутриполитические переходы к демократии либерального образца. Возможно, теперь, когда проблемы с демократией возникли и в странах Запада и когда транзитологию нередко именуют научным коммунизмом наоборот, пришло время переключиться на осмысление «транзитов» глобального уровня.

Данная статья – попытка приблизиться к пониманию проблематики мироперехода. Мир вступил в процесс перемен по крайней мере с 2008 г., когда Россия вмешалась в вооруженный конфликт в Грузии, бросив вызов монополии США на применение силы в международных делах. Масштабные процессы активно обсуждаются политиками, журналистами и экспертами. Но исследователям еще предстоит прояснить характер и направление движения современного мира. Что именно и в каких временных горизонтах нас ожидает – нарастание глобального беспорядка в виде обрушения созданных в послевоенное время международных институтов; новая холодная или даже «горячая» война; постепенная стабилизация на условиях двух- или многополярности; сохранение, пусть и в модифицированном виде, американского доминирования или нечто иное?

Условия и горизонты мироперехода

По точной характеристике Генри Киссинджера, любой мировой порядок предполагает наличие баланса сил среди основных участников международной системы и признание ими определенных правил поведения. Такие правила отражают представления стран-участниц о принципах справедливости и распределения силовых возможностей.

Переход к новому миропорядку, или миропереход, начинается с вызовов, бросаемых миропорядку державами, стремящимися к его ревизии. Для развития переходных процессов требуется, чтобы такого рода вызовы оказались достаточно серьезными, сделав невозможным для ответственных за поддержание порядка государств сохранение миропорядка имеющимися средствами. При этом как для держав, заинтересованных в статус-кво, так и для ревизионистов на данном этапе характерно не вполне адекватное их возможностям восприятие мироперехода. Инерционно мыслящие приверженцы статус-кво уверены во временном характере трудностей и в том, что способны «отстоять мир», в то время как амбициозные по своей природе ревизионисты склонны преувеличивать свои возможности мир изменить. В России о таких возможностях уже в 1990-е гг. – задолго до начала глобальных переходных процессов – заявлял министр иностранных дел Евгений Примаков. В Америке многие воспринимали и продолжают воспринимать Россию как внутренне слабую, сугубо региональную державу, несмотря на уже продемонстрированный ею значительный военно-политический потенциал не только в Евразии, но и на Ближнем Востоке.

Переходный процесс обретает динамику, если сопровождается не только разрушительными процессами, но и созданием основ будущего миропорядка. В истории международных отношений такого рода созидательные процессы редко оказывались достаточными для плавного перехода и сопровождались войнами. В классическом исследовании «Война и перемены в мировой политике» Роберт Гилпин показал, что для государств, считающих себя гарантами миропорядка, войны оказывались необходимы для предотвращения подъема новых держав. Именно войны исторически закрепляли новый баланс сил и правила поведения. В отношении побежденных главным вопросом становился вопрос о том, включать ли их в качестве полноценных участников нового миропорядка или отказывать им в способности проводить самостоятельную внешнюю и внутреннюю политику. Как первое, так и второе является для великих держав принципиальным, подтверждая сферы важного для них влияния и внутренний суверенитет.

Миропереход продолжается до тех пор, пока связанные с ним процессы разрушения, созидания и насилия не завершаются формированием нового баланса сил и правил поведения, признаваемых и поддерживаемых ответственными за их исполнение государствами.

История международных отношений со времени Вестфальского периода представляет на рассмотрение несколько примеров мироперехода. Пост-Венский переход начался в середине 1840-х гг. с ослабления принципов Венской системы, проявившегося в стремлении ее участников воспользоваться распадом Оттоманской империи. Россия не стремилась изменить правила системы, желая лишь и далее защищать права единоверцев на территории Османской империи, сохранять престиж европейской державы и держать флот на Черном море. Главной державой-ревизионистом стала Англия, никогда до конца не принимавшая лидерства России в Венском концерте. Политики вроде лорда Пальмерстона уже в 1830-е гг. вынашивали идеи английского усиления за счет ослабления России и Турции. Как экономическое, так и политическое влияние Англии на Ближнем Востоке росло, подогревая аппетиты правящего класса. Франция и Австрия не бросали прямого вызова системе, но стремились к расширению своего влияния и ослаблению России. Франция хотела новых отношений с Константинополем, а Австрия – большего контроля над дунайскими княжествами на Балканах. Нараставшие противоречия разрешились в ходе Крымской войны, в результате которой по итогам Парижского конгресса 1856 г. возник новый миропорядок. По справедливому замечанию британского историка Джона Персиваля Тэйлора, главной ставкой войны были не Турция и Балканы, а передел всей европейской системы властных отношений. Проигравшей в войне России было отказано как в праве защиты православных за пределами страны, так и в праве на Черноморский флот.

Пост-Парижский переход начался известной нотой Александра Горчакова в 1871 г., уведомлявшей европейские державы об односторонней денонсации Россией положений Парижского конгресса. Нота ссылалась как на суверенные права России, так и на нарушения положений конгресса самими европейскими державами. Из числа европейских государств готовность воевать за сохранение статус-кво изъявила только Англия. Остальные либо были слишком слабы, либо, как ставшая Германией Пруссия, пошли на сделку с Россией, получив важные дивиденды. Последующие годы вплоть до Первой мировой войны известны как время анархии, когда Германия проявила себя в качестве важнейшей ревизионистской державы, в то время как страны образовавшейся Антанты стремились сохранить позиции и влияние в Европе путем сдерживания Германии. Балканские войны в конце концов привели к разрушительному катаклизму и возникновению нового миропорядка, основанного на подписанных в Версале в 1918 г. документах.

Пост-Версальский переход стал возможен благодаря подъему Германии и избранию в 1933 г. Гитлера канцлером. Германия вскоре вышла из навязанной ей ранее Лиги Наций, а затем восстановила обязательный военный призыв и начала массированную программу военной модернизации. В 1936 г. она вновь оккупировала Рейнские территории, в которых ей отказывал Версальский договор. Попытки Советского Союза создать систему коллективной безопасности и сдерживания агрессора провалились из-за разногласий европейских держав. Затем последовало соглашение Гитлера с Англией и Францией в Мюнхене в 1938 г. и с СССР в 1939-м. Ни первое, ни второе уже не могло предотвратить новую мировую войну. По мере ее завершения в Ялте с немалыми сложностями были сформулированы контуры нового миропорядка, согласно которым Германии отказано не только в сферах влияния, но и во внутреннем суверенитете.

Вызовы Ялтинский системе были брошены уже вскоре после ее создания в результате начала холодной войны. По существу возникло два конкурирующих миропорядка, державшихся на антагонистических идеологиях и политических системах. И СССР, и Запад стремились изменить баланс военно-политических сил, формально не признавали сфер влияния и стремились к подрыву политических систем друг друга. Кризисы от Берлина до Кубы, Европы и Афганистана сотрясали мир вплоть до 1980-х годов. Тем не менее некоторые принципы Ялты сохранили значение. В частности, обе стороны – и Советский Союз, и Соединенные Штаты – неформально примирились с созданными ими сферами влияния в Европе и рассматривали ООН как место обсуждения принципов международной безопасности. Это сделало возможным диалог двух главных держав и периоды разрядки военной напряженности. Во многом в силу создания системы ядерного сдерживания холодная война, в отличие от прежних миропереходов, не привела к «горячей». Развитие же процессов мироперехода можно, вероятно, связывать с ослаблением динамики внутреннего роста СССР в 1970-е гг. и его растущей неспособностью поддерживать военный паритет с США.

Таким образом, временные горизонты миропереходов варьируются от сравнительно коротких до более длительных. Короткими – около десяти лет – были пост-Венский и пост-Версальский переходы, каждый завершился войнами крупных держав. Длительным – около сорока лет – оказался пост-Парижский переход. Пост-Ялтинский, со сделанными выше оговорками, продлился от середины 1970-х до 1989 г., когда завершилась холодная война. Возник новый статус-кво, а с ним и державы – Соединенные Штаты и собирательная Западная Европа, – готовые гарантировать соблюдение нового миропорядка. Поскольку первую скрипку в его утверждении играла Америка, данный порядок может по праву именоваться Вашингтонским.

Современный миропереход

Положение России в Вашингтонском миропорядке отличалось от положения Германии в Версальской и Ялтинской системах. Ничего похожего на репарации, разоружение и тем более раздел страны Москве не навязывали да и не могли навязать. Сама постановка вопроса об этом была невозможна. Россия не была побеждена в холодной войне, завершив ее вместе с Западом на основе временно возникшего единства интересов.

Однако Ялтинские правила, на соблюдение которых рассчитывали в Москве, оказались во многом попраны Вашингтоном. С точки зрения соблюдения этих правил именно Соединенные Штаты выступили главной державой-ревизионистом. По выражению американского историка Стивена Коэна, многие в администрации Билла Клинтона рассматривали Россию как побежденную державу, ожидая от нее подчинения внешнеполитическим приоритетам Америки по аналогии с побежденными после Второй мировой войны Германией и Японией. Упор был сделан не на достижение новых договоренностей о разделении сфер ответственности и общих правил поведения, а на распространение в мире силами единственной сверхдержавы сформулированного в Вашингтоне принципа демократии, который журнал американского истеблишмента Foreign Affairs представил как «единственно приемлемый принцип легитимности».

С Российской Федерацией обошлись не как с Францией в Венском концерте, а как с потерпевшей Крымское поражение императорской Россией, которая лишилась значительной доли сфер влияния и части внутреннего суверенитета. После распада СССР Запад распространил свое влияние на Восточную Европу и значительную территорию бывших советских республик, а также немало способствовал проведению Россией внутренних реформ по модели Вашингтонского консенсуса. Неудивительно, что именно Россия стала главной державой-ревизионистом по отношению к навязанному ей Вашингтонскому миропорядку.

В осмыслении процессов современного пост-Вашингтонского мироперехода выявилось несколько различающихся позиций. Среди них наиболее заметны алармистская и стабилизационная. Алармисты справедливо обращают внимание на ускоряющиеся тенденции разрушения и распада различных международных институтов и подсистем. Например, авторы Валдайского доклада октября 2018 г. использовали метафору «осыпания» миропорядка, полагая этот процесс необратимым и констатируя невозможность воссоздания основ глобального регулирования. Близка к алармистской и идея новой холодной войны, которая-де вновь разворачивается между Россией и Западом с непредсказуемыми результатами. На опасность такого рода противостояния указал, в частности, Сергей Караганов, связав его с попыткой Запада переиграть мировое соотношение сил в свою пользу.

Приверженцы стабилизационной позиции в основном исходят из преувеличенности идей распада миропорядка. Либеральные сторонники этой позиции как в России, так и в западных странах считают возможным и желательным сохранение миропорядка в основном в том виде, в каком он сложился после окончания холодной войны. Например, по мнению президента американского Совета по внешней политике Ричарда Хааса, такой миропорядок в основном держался на гармонии интересов и вел к беспрецедентной стабильности и процветанию в мире. Сторонники таких взглядов признают, подобно известному теоретику-международнику Джону Айкенберри, наличие глубокого кризиса либерального миропорядка, но связывают его с реализацией миропорядка, а не с его основными принципами. Подобным же образом генеральный директор Российского совета по международных делам Андрей Кортунов в статье «Неизбежность странного мира» выразил убежденность в безальтернативности миропорядка, основанного на принципах рациональности, нормативности и открытости. Российские либералы согласны, что позиции США и Запада в мире существенно ослабли, но полагают, что они могут усилиться в ближайшем будущем, поскольку Запад остается лидером политического, технологического и экономического развития, а созданный после холодной войны миропорядок – в целом рациональным и нуждающимся в улучшении, а не трансформации.

Преувеличенными идеи распада миропорядка считает и ряд близких к реалистскому мышлению ученых и экспертов. Они убеждены, что мир остается и в основном останется под влиянием Соединенных Штатов как единственной сверхдержавы. Для них очевидно, что и при относительном сокращении доли Америки в мировой экономике и торговле страна будет безусловным лидером в развитии технологий и военных систем. Например, один из наиболее заметных теоретиков однополярности Нуно Монтейро связал ее сохранение и развитие не столько с материально-экономическими ресурсами и экономическими сдвигами в мире, сколько с целенаправленной государственной политикой США в области военных технологий и военного строительства. Сходные позиции изложил на последнем заседании Валдайского клуба в Сочи и Уильям Уолфорт, который обратил внимание аудитории на сохраняющийся в мире разрыв между военно-силовыми позициями Америки и остальных держав.

И алармисты, и стабилизаторы верно ухватывают смысл важных тенденций, но преувеличивают их значение. Алармисты недооценивают важность не только разрушительных, но и созидательных процессов в мире, подспудно создающих основания для будущего миропорядка. Кроме того, они склонны к преуменьшению возможностей Соединенных Штатов регенерировать, пусть и не на либеральных принципах, основы своего могущества, тем самым саботируя и растягивая процесс перехода к новому миропорядку. Что касается стабилизаторов, то их, как и ранее, отличает чрезмерный скептицизм в отношении возможностей не-Запада сокращать упомянутый технологический разрыв и создавать альтернативные западным устойчивые политические и международно-институциональные конструкции.

В современном миропереходе тесно переплетаются разрушительная и созидательная тенденции. Миропереход начался в середине 2000-х гг. и набирает силу после череды «цветных революций» в Евразии и на Ближнем Востоке, серии непоправимых ошибок «либерального» Запада и подъема националистических партий и настроений в мире. И хотя Соединенные Штаты остаются военной сверхдержавой, налицо как сдвиг военно-экономической власти, так и серьезное ослабление идейного и политического авторитета Америки и Запада в мире.

Очевидно, что США более не под силу поддерживать или навязывать миру правила созданного после окончания холодной войны миропорядка. До середины 2000-х гг. он держался на подавляющем военном превосходстве Америки и вытекающей из него способности Вашингтона отказывать другим державам в проведении независимой внешней и внутренней политики. Сегодня Россия, Китай, Иран, Турция и другие более не ориентируются на американскую внутриполитическую модель и проводят все более активную политику защиты сфер своего внешнего влияния. Активно и без участия Вашингтона создаются новые институциональные объединения и переговорные площадки регионального урегулирования. Что касается вчерашних надежных союзников и партнеров Вашингтона в Азии, на Ближнем Востоке и в Евразии, то они все больше стремятся к самостоятельному позиционированию и налаживанию собственных отношений с теми, кого американцы рассматривают в качестве угрозы миру и национальной безопасности. При этом многие союзники Вашингтона руководствуются сегодня региональными реалиями, не полагаясь на готовность США защитить их от возможных угроз со стороны России, Китая или Ирана.

Конечно, огромные военно-экономические, информационные и технологические возможности Соединенных Штатов сохраняют значение. Отчасти поэтому, а отчасти в силу фактора ядерной опасности и иных соображений Россия, Китай и другие страны не рассматривают полномасштабную войну как способ завершения мироперехода. Процесс принуждения Америки и Запада к пересмотру Вашингтонского миропорядка окажется неизбежно поступательным и связанным с постепенным оформлением новых международных правил.

Этот процесс осложнится, а в чем-то и замедлится под действием упомянутой выше характерной для процессов мироперехода неадекватностью восприятия сторон. Многие склонны полагать, что новый мир вот-вот наступит, ведь США уже в относительном «упадке», а Европа перестала быть «суверенным международным игроком». Такие настроения могут способствовать выжидательности, препятствуя активному построению международно-институциональных альтернатив Западу и проведению необходимых внутренних реформ. Европа же с Америкой продолжают уповать на мощь технологий, санкций и других экономических инструментов, принуждая Россию, Иран и других к соблюдению важных для Запада глобальных правил поведения.

Тем временем в результате демонстрации критиками Запада имеющихся у них асимметричных возможностей и возникновения связанных с этим кризисов постепенно оформляются новые, неподконтрольные американцам сферы влияния и экономического роста. На их основе будут возникать новые, теснящие западные правила международного поведения, требующие универсализации и глобального признания. Это длительный процесс. Очевидно, что пост-Вашингтонский переход окажется продолжительнее прежних, включая и пост-Парижский, и, вероятно, не завершится и к 2050 году. Такая продолжительность диктуется, во-первых, невозможностью большой войны, чреватой взаимным ядерным уничтожением, а во-вторых, сохраняющейся асимметричностью мира, в котором потеснить США гораздо сложнее, чем в условиях реальной многополярности.

Стратегии выживания и развития

В эпоху полураспада и мироперехода выживает тот, кто приспособит к своим нуждам внешние и внутренние условия, оказывая тем самым важное влияние на баланс сил и правила будущего миропорядка. Изоляция, даже временная, сегодня не представляется возможной как в силу «турбулентности» глобального мира, так и по причине сохранения его относительной открытости. Время требует стратегий, в которых твердость отстаивания суверенитета сочеталась бы с гибким умением создавать новое и желаемое в экономической, информационной, военной и политической сферах. Реализация таких стратегий потребует сильного, творчески мыслящего и адресно действующего государства. Оно должно быть способно выйти за пределы макрорегулирования экономики, вкладываясь в оптимальные международные проекты и поддерживая наиболее перспективные для этого сектора и отрасли экономики.

Заинтересованные в сохранении прежнего «либерального» миропорядка европейские государства должны будут расширить горизонты мышления и измениться внутренне, поскольку проект «Евросоюз» больше не является ни гарантом внутреннего благоденствия, ни образцом для подражания. Трудно предположить, какой именно должна стать перестройка этого проекта, но его успех в миропорядке после 2050 г. отнюдь не гарантирован. Очевидно, для Евросоюза неизбежен поворот к Азии и Евразии, но европейским элитам еще предстоит осознать важность этого.

Сказанное отчасти применимо к США, но лишь в том случае, если Трамп окажется аберрацией, а новая демократическая элита продемонстрирует готовность к реализации схем глобальной экономической и политической интеграции. Более вероятно продолжение в том или ином виде начатого Трампом проекта великодержавного национализма, уже поддержанного значительной частью социальных и элитных слоев Америки. Смысл – в сокращении международных обязательств при сохранении стремления к сверхдержавности, особенно в военно-промышленной, энергетической и информационно-технологической сферах. Для преуспевания в этой области Америке потребуются внутренние преобразования, а также новая внешняя политика, не ограничивающаяся фирменными для Трампа мерами военно-политического и санкционно-экономического давления. Такие меры уже практиковались в отношении Северной Кореи, Китая, Ирана, Европы, России и стран Латинской Америки и, вопреки уверенности Вашингтона в результативности диктата, могут обернуться немалыми издержками в будущем.

Стратегия держав-ревизионистов должна сочетать в себе меры асимметричного сопротивления в целях отстаивания важнейших интересов в мире с активным выстраиванием альтернативного прежнему миропорядка и проведением необходимых для этого внутренних реформ. Асимметрия в защите основных национальных интересов сегодня не только необходима, но и вполне возможна. Как говорил Отто фон Бисмарк, бывают времена, когда сильный является слабым в силу своей нерешительности, а слабый – сильным по причине своей готовности действовать. Сегодня слабость и рыхлость отличают не только страны, но и целые международные объединения еще недавно единого Запада, создавая для России, Китая и всех тех, кто не готов вернуться на позиции второразрядных держав, новые возможности. Цели асимметричного противодействия реализуемы и потому, что преследуют цель не победить противника, а лишь обеспечить его неспособность продолжать наступление. По определению теоретика асимметричных международных отношений Брантли Уомака, в таких отношениях «менее слабый не может угрожать положению более сильного, однако сильный не в состоянии навязать слабому свою волю приемлемой для себя ценой».

С формулированием и реализацией подобной стратегии сопряжено немало трудностей, включающих в себя не только риски противодействия более развитым в материально-экономическом отношении державам, но и выбор сфер внутреннего развития, выявление перспективных международных проектов, меры по административному укреплению государства и другие. Защита основных интересов должна быть соразмерной и согласующейся с созидательными целями на относительно долговременную – после 2050 г. – перспективу.

Непростое положение в условиях мироперехода у тех, кому еще предстоит определиться и сделать выбор относительно нового миропорядка. Практика стран неприсоединения в период холодной войны показывает, что усидеть на двух или трех стульях возможно. Отчасти это уже происходит. Традиционно находившиеся в сфере глобального влияния США страны выстраивают собственные отношения с Китаем, Россией и другими державами-ревизионистами, например, подписывая с ними военные контракты, несмотря на протесты Вашингтона. И все же сегодня такого рода стратегия сопряжена с немалыми трудностями. Для ее осуществления требуется не только значительная политическая воля, но и определенное международное равновесие сил и согласие со стороны внешних держав. Как первое, так и второе отсутствует. В мире происходит масштабная глобальная перекройка рынков, региональных систем и военно-политических союзов, и это осложняет принятие решений для множества государств.

Каждой из стран и держав предстоит сегодня нелегкий выбор. Миропереход начался и уже необратим. На горизонте – новый миропорядок, борьба за который еще впереди. На повестку дня приходят инициатива, воля и способность к стратегическим решениям. Альтернативами являются хаос и выпадение из числа важнейших игроков мировой политики.

Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 15 мая 2019 > № 2996618 Андрей Цыганков

Чем закончится миропорядок

И что придет ему на смену

Ричард Хаас – президент Совета по международным отношениям, автор книги A World in Disarray: American Foreign Policy and the Crisis of the Old Order («Мировая неразбериха: американская внешняя политика и кризис прежнего порядка»).

Резюме Порядок, сформировавшийся после Второй мировой и холодной войны, невозможно восстановить. Но мир еще не стоит на грани системного кризиса. Главное – не допустить материализации этого сценария из-за раскола в отношениях США и Китая, столкновения с Россией, большой войны на Ближнем Востоке или кумулятивного эффекта климатических изменений.

Стабильный миропорядок – редкое явление. Обычно он возникает после периода больших потрясений, который создает стремление к чему-то новому и условия для этого, прежде всего стабильное распределение сил и общепризнанные правила поведения в международных отношениях. Еще нужны государственные умы, потому что миропорядок формируется, а не рождается. Но какими бы благоприятными и сильными ни были первоначальные условия и стремления, для поддержания миропорядка требуются креативная дипломатия, функционирующие институты и эффективные действия, позволяющие адаптировать его к меняющимся обстоятельствам и противостоять новым вызовам.

Но даже самому хорошо управляемому миропорядку неизбежно приходит конец. Баланс сил, на котором он построен, нарушается. Институты не могут адаптироваться к новым условиям. Одни государства распадаются, другие возникают в результате меняющихся возможностей, нерешительности и растущих амбиций. Те, кто несет ответственность за сохранение миропорядка, совершают ошибки, принимая решение, что делать и чего не делать.

Конец любого миропорядка неизбежен, но когда и как это произойдет – неизвестно. Как и то, что придет ему на смену. Обычно конец миропорядка наступает после длительного ухудшения, а не в результате неожиданного краха. Поддержание миропорядка зависит от гибкости государственных умов и эффективности действий, точно так же правильная политика и дальновидная дипломатия могут определить, как будет развиваться ухудшение и к чему оно приведет. Но для этого необходимо еще кое-что: сначала нужно признать, что старый миропорядок никогда не вернется, а усилия по его восстановлению окажутся тщетными. Только после этого можно будет двигаться дальше.

В поисках параллелей с сегодняшней ситуацией политики и эксперты обращаются к примерам Древней Греции, где появление новой силы привело к войне между Афинами и Спартой, или к периоду после Первой мировой войны, когда США (следуя политике изоляционизма) и большая часть Европы бездействовали, пока Германия и Япония игнорировали соглашения и захватывали своих соседей. Но самая яркая параллель с сегодняшней ситуацией – это Европейский концерт в XIX веке, самая значимая и успешная попытка построить и поддерживать миропорядок до наших дней. С 1815 г. и до начала Первой мировой войны миропорядок, созданный на Венском конгрессе, определял международные отношения и устанавливал базовые правила международного поведения (хотя их не всегда удавалось имплементировать). Это модель того, как коллективно управлять безопасностью в многополярном мире.

Крах того миропорядка и последовавшие за ним события – поучительный пример для нас сегодня и важное предупреждение. Необратимый упадок миропорядка не означает, что за ним неизбежно последуют хаос и бедствия. Но если небрежно управлять процессом ухудшения, катастрофа вполне может произойти.

Из пепла

Глобальный порядок второй половины XX века и начала XXI века возник на руинах двух мировых войн. Миропорядок XIX века появился после крупных международных потрясений – наполеоновских войн, которые после Французской революции и прихода к власти Наполеона Бонапарта опустошали Европу более десяти лет. Когда армии Наполеона были разбиты, союзники-победители – Австрия, Пруссия, Россия и Великобритания, великие державы того времени – собрались в Вене в 1814–1815 году. На Венском конгрессе они постановили, что французская армия никогда больше не должна угрожать их странам, а революционные движения – их монархиям. Победители приняли разумное решение и включили в миропорядок потерпевшую поражение Францию. С Германией после Первой мировой войны поступили совершенно иначе, как и с Россией после окончания холодной войны.

Венский конгресс сформировал систему, известную как Европейский концерт. Она была сосредоточена на Европе, но представляла собой международный порядок того времени, учитывая доминирующее положение Европы и европейцев в мире. Были согласованы общие принципы отношений между государствами. Прежде всего было достигнуто соглашение о недопустимости вторжения в другое государство и вмешательства во внутренние дела другого государства без его разрешения. Прочный военный баланс убеждал любое государство, что не стоит пытаться разрушить миропорядок (и не давал добиться успеха тем, кто все же пытался). Министры иностранных дел встречались на так называемых конгрессах, когда возникал серьезный вопрос. Концерт был консервативным во всех смыслах слова. По Венскому договору были проведены многочисленные территориальные корректировки, а затем закреплены границы Европы. Для дальнейших изменений требовалось согласие всех подписавших сторон. Кроме того, были приложены максимальные усилия для укрепления монархий, одна страна могла прийти на помощь другой в случае угрозы народных восстаний (так, Франция помогла Испании в 1823 году).

Концерт оказался эффективным не потому, что между великими державами существовало полное согласие по всем вопросам. Главное – у каждого государства были свои причины поддерживать общую систему. Австрия оставалась особенно озабочена противодействием либеральным силам, которые угрожали монархии. Для Великобритании основным стало не допустить новых вызовов со стороны Франции и обезопасить себя от потенциальных угроз со стороны России (что означало не ослаблять Францию слишком серьезно, чтобы она могла уравновешивать угрозу со стороны России). Но имелось много совпадающих интересов и консенсус по первоочередным вопросам, что позволяло концерту не допустить войны между ключевыми державами того времени.

Концерт технически проработал 100 лет, до начала Первой мировой войны. Но он перестал играть значимую роль задолго до этого. Революционные волны, охватившие Европу в 1830 и 1848 гг., показали предел действий, которые участники концерта готовы предпринять для сохранения существующего порядка под угрозой народных волнений. Затем случилась Крымская война. Ее развязали под предлогом защиты христиан в Османской империи, но на самом деле главным вопросом был контроль над территорией на фоне упадка империи. Участниками конфликта стали Франция, Великобритания и Османская империя, с одной стороны, и Россия – с другой. Война продолжалась два с половиной года, с 1853 по 1856 год. Конфликт обошелся дорого и показал, до какого момента концерт способен удерживать великие державы от войны. Взаимного уважения, благодаря которому и был создан концерт, между державами уже не существовало. Последующие войны между Австрий и Пруссией, Пруссией и Францией продемонстрировали, что после длительного перерыва центр Европы вновь раздирают конфликты великих держав. Затем ситуация на некоторое время стабилизировалась, но это была лишь иллюзия. Германия уже начала наращивать свою мощь, а империи переживали упадок. В результате разразилась Первая мировая война, а концерту пришел конец.

Что губит миропорядок

Какие уроки мы можем извлечь из этого периода истории? Прежде всего расцвет и упадок ведущих держав определяет жизнеспособность миропорядка, поскольку от изменений экономической силы, политического единства и военной мощи зависит, что государства хотят и могут делать за пределами своих границ. Во второй половине XIX века и начале XX произошел подъем мощной, объединенной Германии и современной Японии, Османская и Российская империя оказались в упадке, а Франция и Великобритания, хотя и стали сильнее, но недостаточно. Эти изменения перевернули баланс сил, лежавший в основе концерта. Германия стала считать статус-кво несоответствующим ее интересам.

Изменения технологического и политического контекста также повлияли на баланс сил. Во времена концерта народные требования демократического участия и волны национализма угрожали статус-кво внутри стран, а новые виды транспорта, коммуникации и вооружения трансформировали политику, экономику и военную сферу. Условия, которые помогли сформировать концерт, постепенно исчезали.

Но связывать историю исключительно с изменившимися условиями – чрезмерный детерминизм. Личность тоже имеет значение. То, что концерт возник и просуществовал так долго, доказывает, что люди играют немаловажную роль. Концерт создавали выдающиеся дипломаты: австриец Меттерних, француз Талейран, британец Каслри. Тот факт, что концерту удавалось сохранять мир, несмотря на различия между двумя относительно либеральными странами, Францией и Великобританией, и их более консервативными партнерами, доказывает: страны с разными политическими системами и несовпадающими предпочтениями могут сотрудничать в целях поддержания миропорядка.

Немногие события в истории действительно были неизбежны. Крымской войны можно было бы избежать, если бы на международной сцене действовали более умелые и осторожные лидеры. Действия России совсем не обязательно должны были вызвать военную реакцию Франции и Великобритании такого масштаба. То, что сделали эти страны, еще раз подтверждает силу и опасность национализма. Первая мировая война в значительной степени была обусловлена неспособностью преемников канцлера Отто Бисмарка дисциплинировать мощь германского государства, для создания которого он приложил столько усилий.

Стоит извлечь еще два урока. Во-первых, к ухудшению миропорядка могут привести не только базовые вопросы. Взаимное уважение держав концерта исчезло не из-за разногласий по поводу социально-экономического порядка в Европе, причиной стало соперничество на периферии. Во-вторых, поскольку разрушение миропорядка происходит со скрипом, а не с громким треском, процесс ухудшения часто остается незаметным для политиков, пока не зайдет слишком далеко. К началу Первой мировой войны, когда стало очевидно, что Европейский концерт уже не функционирует, было слишком поздно его спасать или пытаться управлять его разрушением.

История с двумя порядками

Глобальный порядок, построенный после Второй мировой войны, большую часть своей истории состоял из двух параллельных порядков. Один сформировался на фоне холодной войны между США и СССР. В его основе лежал жесткий баланс военных сил в Европе и Азии, подкрепленный ядерным сдерживанием. Обе стороны демонстрировали определенную сдержанность в своем соперничестве. «Откат назад» – тогдашний термин для современной «смены режима» – отвергался сторонами как нереализуемый и безрассудный. Обе стороны следовали неофициальным правилам игры, включая уважение сфер влияния и союзников. В конце концов они пришли к пониманию политического порядка в Европе, на основной арене холодной войны, и в 1975 г. закрепили это взаимопонимание в Хельсинкском акте. Даже в разделенном мире два центра силы смогли договориться о том, как будет происходить соперничество. Этот порядок базировался на средствах, а не на целях. Наличие всего двух центров силы облегчило достижение соглашения.

Второй миропорядок, сформированный после Второй мировой войны, был либеральным и действовал параллельно с первым. Главными его участниками были демократии, а инструментами – помощь и торговля для укрепления связей и уважение закона как внутри стран, так и в отношениях между государствами. Экономический аспект этого порядка был нацелен на создание мира (состоящего, если быть точным, из некоммунистической его части), определяемого торговлей, развитием и отлаженной финансовой системой. Свободная торговля должна была стать драйвером экономического роста и объединить страны, чтобы затевать войну стало слишком дорого, а доллар де-факто был признан глобальной валютой.

В дипломатическом аспекте особое значение придавалось ООН. Идея заключалась в том, что постоянный глобальный форум сможет предотвращать или разрешать международные споры. Совет Безопасности ООН, постоянными членами которого являлись пять великих держав, а остальные места распределялись по ротационному принципу, должен был руководить международными отношениями. В неменьшей степени миропорядок зависел от готовности некоммунистического мира (прежде всего американских союзников) признать верховенство Америки. Как оказалось, они были готовы сделать это, поскольку США рассматривали как относительно мягкого гегемона, которым восхищались за достижения как дома, так и за рубежом.

Оба порядка служили интересам Соединенных Штатов. Мир в Европе и Азии удавалось поддерживать, и растущая американская экономика вполне могла позволить себе эти затраты. Расширение международной торговли и возможностей для инвестиций способствовало экономическому росту в США. Со временем больше стран стали демократиями. Ни один из порядков не отражал идеальный консенсус, но в каждом было достаточно согласия, чтобы не провоцировать прямых вызовов. Если американская внешняя политика сталкивалась с проблемами – как во Вьетнаме или Ираке, – то это происходило не из-за союзнических обязательств или дефектов миропорядка, скорее причиной были непродуманные решения начать дорогостоящие войны.

Признаки упадка

Сегодня оба порядка обветшали. Холодная война закончилась уже давно, но созданный ее порядок разрушался по частям – возможно, из-за неудачных попыток Запада интегрировать Россию в либеральный миропорядок. Одним из признаков разрушения порядка холодной войны стало вторжение Саддама Хусейна в Кувейт в 1990 году. В былые годы Москва бы предотвратила этот шаг как слишком рискованный. Фактор ядерного сдерживания еще действует, но многие соглашения по контролю над вооружениями разрушены или вступили в стадию разрушения.

Россия не бросала прямых военных вызовов НАТО, тем не менее демонстрировала готовность разрушить статус-кво, в том числе посредством применения силы в Грузии в 2008 г. и на Украине с 2014 г., интервенции в Сирии, а также агрессивного использования киберпространства, чтобы повлиять на исход выборов в США и странах Европы. Все это говорит об игнорировании основных сдержек старого порядка. С точки зрения России, то же самое можно сказать и о расширении НАТО – инициатива, явно противоречащая афоризму Уинстона Черчилля: «Одержав победу, будь великодушен». Россия также расценила войну в Ираке в 2003 г. и военную интервенцию в Ливию в 2011 г., которая начиналась под знаменами гуманитаризма, но быстро переросла в смену режима, как вероломные и незаконные акты, противоречащие базовым принципам мирового порядка, как она их понимала.

Либеральный порядок также демонстрирует признаки разрушения. Авторитаризм находится на подъеме не только в Китае и России, но и на Филиппинах, в Турции и Восточной Европе. Глобальная торговля выросла, но последние раунды торговых переговоров завершились ничем, а Всемирная торговая организация (ВТО) оказалась неспособна справиться с ключевыми вызовами сегодняшнего дня, включая нетарифные барьеры и кражу интеллектуальной собственности. Растет недовольство использованием доллара для введения санкций, беспокойство также вызывает увеличение долга США.

Совет Безопасности ООН не в состоянии разрешить большинство мировых конфликтов, а система международных соглашений не справляется с вызовами глобализации. Состав Совбеза не отражает реальное соотношение сил. Мир официально провозгласил борьбу с геноцидом и утвердил право вмешиваться, если правительство страны не справляется с обязанностью защищать своих граждан, но все ограничилось громкими заявлениями. Договор о нераспространении ядерного оружия разрешает лишь пяти государствам иметь ядерное оружие, но фактически ядерных держав уже девять (еще многие смогут присоединиться к ядерному клубу, если захотят). Евросоюз, крупнейшее региональное объединение, пытается справиться с Brexit, спорами вокруг миграции и суверенитета. В целом в мире страны все больше сопротивляются верховенству США.

Смещение сил

Почему все это происходит? Стоит вспомнить постепенное разрушение Европейского концерта. Современный миропорядок пытается переварить смещение баланса сил: подъем Китая, появление нескольких держав среднего уровня (например, Иран и КНДР), игнорирующих базовые аспекты миропорядка, а также активизацию негосударственных акторов (от наркокартелей до террористических сетей), которые могут представлять серьезную угрозу для порядка внутри стран и между ними.

Технологический и политический контекст также существенно изменился. Глобализация оказала дестабилизирующее воздействие: от изменения климата до попадания технологий в руки тех, кто намерен разрушить миропорядок. Национализм и популизм набирают силу – вследствие растущего неравенства, падения доходов после финансового кризиса 2008 г., потери рабочих мест из-за развития торговли и технологий, увеличивающихся потоков мигрантов и беженцев и ненависти, которую распространяют соцсети.

Эффективных компетентных политиков катастрофически не хватает. Институты не могут адаптироваться к новым условиям. Сегодня никто не стал бы создавать Совет Безопасности ООН таким, как он выглядит сейчас, но реальная реформа невозможна, потому что те, кто может потерять влияние, блокируют любые изменения. Усилия по строительству эффективной системы для противодействия вызовам глобализации, включая изменение климата и кибератаки, терпят неудачу. Ошибки внутри ЕС – в частности, решение ввести единую валюту, не создавая общую фискальную политику или банковский союз; разрешение практически неограниченной иммиграции в Германии – вызвали мощное недовольство правительствами, открытыми границами и самим Евросоюзом.

США, в свою очередь, переоценили свои возможности, попытавшись переделать Афганистан, вторгнувшись в Ирак и осуществив смену режима в Ливии. В то же время они отступили от поддержания глобального порядка и в некоторых случаях несут ответственность за бездействие. Нежелание Соединенных Штатов принимать меры в основном касалось второстепенных вопросов, которые лидеры считали не заслуживающими внимания и затрат, как война в Сирии. США не отреагировали на первое применение химического оружия и не оказали существенной помощи оппозиционным группировкам. Такое поведение побудило другие страны к самостоятельным действиям. Примером можно считать интервенцию Саудовской Аравии в Йемен. В этом же свете можно рассматривать действия России в Сирии и на Украине. Интересно, что Крым в свое время стал признаком разрушения Европейского концерта, а сегодня свидетельствует об упадке нынешнего миропорядка. Действия администрации Трампа – выход из ряда международных соглашений и появление условий в когда-то нерушимых альянсах в Европе и Азии – подпитывают сомнения в надежности США как мирового лидера

Управляемое разрушение

Учитывая все эти изменения, восстановить старый порядок будет невозможно. И этого будет недостаточно, поскольку появились новые вызовы. Когда мы это признаем, длительный процесс разрушения Европейского концерта станет поучительным уроком и предупреждением.

Для Соединенных Штатов осознание этого предупреждения должно означать упрочение определенных аспектов старого миропорядка и дополнение его мерами, которые касаются меняющейся динамики сил и новых глобальных проблем. США нужно укрепить соглашения по контролю над вооружениями и ядерному нераспространению, усилить альянсы в Европе и Азии, поддержать слабые государства, которые не могут бороться с террористами, картелями и бандами и противодействовать вмешательству авторитарных государств в демократические процессы. Тем не менее нельзя прекращать попытки интегрировать Китай и Россию в региональные и глобальные аспекты порядка. Эти усилия предполагают комбинацию компромиссов, стимулов и ответных действий. Да, большинство попыток интегрировать Китай и Россию заканчивались неудачей, но это не должно стать основанием для отказа от новых попыток, потому что судьба XXI века во многом будет зависеть от этих усилий.

Соединенным Штатам также необходимо взаимодействовать с другими странами в решении проблем глобализации, прежде всего изменения климата, торговли и киберпространства. Для этого нужно не восстанавливать старый порядок, а строить новый. Усилия по ограничению климатических изменений и адаптации к ним должны быть более амбициозными. ВТО пора реформировать для решения проблем присвоения технологий, выделения субсидий национальным компаниям и введения нетарифных барьеров в торговле. Определенные правила должны регулировать киберпространство. Все это в совокупности – невероятно трудоемкая задача для современного концерта. Амбициозная, но необходимая.

США должны демонстрировать сдержанность и уважение к другим, чтобы восстановить репутацию мягкого актора. Для этого придется отказаться от некоторых шагов, которые Америка практиковала во внешней политике в последние годы. Прежде всего забыть об авантюрных вторжениях в другие страны и экономической политике как оружии, т.е. чрезмерном использовании санкций и тарифов. Но самое главное – пересмотреть рефлекторное противодействие многостороннему подходу. Медленное разрушение миропорядка – это одно, а вот решиться и возглавить его демонтаж для страны, которая приложила столько усилий для создания этого порядка – совсем другое.

Для этого Соединенным Штатам придется навести порядок у себя дома: сократить госдолг, модернизировать инфраструктуру, повысить качество образования, увеличить инвестиции в социальное обеспечение, оптимизировать миграционную систему для привлечения талантливых иностранцев и разобраться с проблемой политической дисфункции, исключив возможность предвыборных махинаций. США не смогут продвигать правила за рубежом, если страна расколота, озабочена внутренними проблемами и испытывает нехватку ресурсов.

Альтернативы модернизированному миропорядку кажутся маловероятными и непривлекательными. Порядок с Китаем во главе будет нелиберальным, с авторитарной политической системой и государственной экономикой, главной целью станет поддержание внутренней стабильности. Произойдет возврат к сферам влияния, Китай попытается доминировать в регионе, что приведет к столкновению с другими региональными игроками – Индией, Японией, Вьетнамом – и укреплению их обычных и, возможно, ядерных арсеналов.

Новый демократический, основанный на правилах миропорядок, сформированный европейскими и азиатскими державами среднего уровня, а также Канадой – привлекательная концепция, но этим странам не хватает военного потенциала и политической воли. Более вероятная альтернатива – мир без порядка. Протекционизм, национализм и популизм будут и дальше набирать силу, а демократия утратит свои позиции. Локальные и международные конфликты станут частым явлением, а соперничество крупных держав обострится. Сотрудничество по преодолению глобальных вызовов станет невозможным. Все это очень похоже на современный мир.

Разрушение миропорядка может запустить тренды, которые приведут к катастрофе. Первая мировая война разразилась спустя 60 лет после того, как Европейский концерт фактически пережил раскол из-за Крыма. То, что мы видим сегодня, напоминает ситуацию середины XIX века. Порядок, сформировавшийся после Второй мировой и после холодной войны, невозможно восстановить, но мир еще не стоит на грани системного кризиса. Главное сегодня – не допустить материализации этого сценария из-за раскола в отношениях США и Китая, столкновения с Россией, большой войны на Ближнем Востоке или кумулятивного эффекта климатических изменений. Хорошая новость в том, что приближение к катастрофе нельзя назвать неизбежным, но и исключать ее, к сожалению, нельзя.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 15 мая 2019 > № 2996617 Ричард Хаас

На Эстонию обрушился «Весенний шторм»

Штаб-квартира НАТО продолжает нагнетать антироссийские настроения в республиках Прибалтики.

В Эстонии проводится многонациональное учение «Весенний шторм». Оно началось 29 апреля и продлится до 17 мая. Активная фаза манёвров проходила с 2 по 10 мая в северо-восточной части этой прибалтийской республики, в частности в приграничном с Россией уезде Ида-Вирумаа. В учении принимают участие более девяти тысяч военнослужащих из 17 стран.

По сценарию «Весеннего шторма» (Kevadtorm), учебные бои проводятся в городской среде, а в качестве полигонов используются восемь населённых пунктов. Примечательно, что главные «боевые действия» военнослужащих НАТО пришлись именно на период празднования Дня Победы в преимущественно русскоязычных городах уезда. Так, в Силламяэ и Вайвара боевые эпизоды разыгрывались 7 мая, в Ору и Вока – 8 мая, в Йыхви и Ахтме – 9 мая и в Сомпа – 10 мая. В ходе учебных боёв на городских улицах натовцы применяли холостые патроны и дымовые гранаты, создавая тем самым для местных жителей и их гостей определённые проблемы, затрудняли посещение памятных мест, связанных с Днём Победы.

Руководство учения заранее предупредило население, что «война на улицах» может идти целый день,

с 6 утра до 10 вечера, и призвало его отнестись с пониманием к временным неудобствам, быть более внимательным и без лишней надобности не покидать дома. И всё же менее, несмотря на иностранных военнослужащих с боевой экипировкой на улицах, жители того же Йыхви принесли цветы к памятнику Неизвестному Солдату.

А в Силламяэ пришедшие к памятнику воинам, павшим в Великую Отечественную войну, горожане обнаружили, что на него залез участник учения с гранатомётом. Прибывшие на место инцидента полицейские спустили натовского вояку на землю. О том, какую из армий стран НАТО представлял нарушитель, эстонские СМИ не сообщили.

Впрочем, дело не в том, из какой страны этот гранатомётчик. А в пренебрежении военного командования НАТО, да и министерства обороны Эстонии, к населению республики, нежелании учитывать местные традиции. Ведь о том, что многие граждане Эстонии продолжают отмечать День Победы, надо думать, знают в штаб-квартире Североатлантического альянса. И всё же активная фаза учения пришлась именно на дни светлого майского праздника.

Кто принимал участие в манёврах? Помимо личного состава 1-й и 2-й пехотных бригад и подразделений добровольческого военизированного формирования «Кайтселийт» в «Весеннем шторме» задействованы базирующаяся в Эстонии батальонная боевая группа НАТО и прибывшие специально на учение военнослужащие государств – членов альянса – Латвии, Литвы, Польши, Бельгии, Германии, Франции, Великобритании, Канады и США, а также внеблоковой Финляндии и «стран-партнёров» – Украины и Грузии.

Наша справка. Численность населения Латвии – 1,9 млн человек, Литвы – 2,8 млн, Эстонии – 1,3 млн. Численность вооружённых сил Латвии – 5,5 тысячи военнослужащих, Литвы – 19 тысяч, Эстонии – 6,4 тысячи. Во всех трёх республиках в рамках реализации программы НАТО «Расширенное передовое присутствие» (Enhanced Forward Presence) дислоцированы подразделения сухопутных войск стран НАТО – по одной многонациональной батальонной тактической группе. В Латвии ядро БТГ составляет батальон Канады, в Литве – Германии, в Эстонии – Великобритании.

На учении побывали президент Эстонии Керсти Кальюлайд и премьер-министр Эстонии Юри Ратас. «Проходящие раз в год полномасштабные учения «Весенний шторм» дают возможность практики различным родам войск. Их успех демонстрирует нашу готовность проводить масштабные операции. Для того чтобы учения были результативными, необходимо сотрудничество с работодателями, учебными учреждениями, владельцами земель и всеми, кто способствует развитию обороноспособности Эстонии. Я благодарю всех участников учений и помогающих в их проведении и организации», – написал Ратас в соцсети Facebook.

«Весенний шторм», как и в прежние годы, проводился на антироссийском информационном фоне. Натовские представители утверждают, что манёвры проводятся в целях подготовки сил альянса к обороне от России, которая будто бы вынашивает некие планы по внутриполитической дестабилизации Эстонии и двух других бывших советских республик Прибалтики. Хотя, по оценке независимых экспертов, именно некоторые политические круги Запада не прочь путём провокаций под чужим флагом превратить южную Балтию в ещё один очаг напряжённости у границ России.

Мария Томиленко, «Красная звезда»

15 мая 2019 г. Министр юстиции Российской Федерации А.В. Коновалов выступил с докладом на Конференции Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации «Судьба гонорара», прошедшей в рамках IX Петербургского международного юридического форума.

В своем выступлении А.В. Коновалов обратил внимание на то, что адвокатская корпорация является наиболее многочисленной из всех групп практикующих юристов и поэтому имеет поддержку и союзников в разработке общих направлений юридической политики страны.

Он подчеркнул значимость обсуждения проблем реформирования адвокатуры именно на форуме. «Хотел бы отметить, что для нас очень важно, чтобы именно в этом кворуме была подведена определенная, пускай пока промежуточная, черта обсуждений той концепции реформы рынка юридических услуг, которая обсуждалась на протяжении последних двух лет», – сказал Министр юстиции.

А.В. Коновалов отметил, что руководство Федеральной палаты адвокатов и значительная часть практикующих адвокатов поддерживают реформу, и указал на необходимость возможно большей консолидации адвокатского сообщества для того, чтобы эта реформа имела успех.

«Мы считаем, что реформа назрела, что она действительно должна быть проведена аккуратно, с правильными подходами, поэтапно», – заявил он. На первом этапе стоит задача освободить рынок юридических услуг от абсолютно некомпетентных, часто противозаконных примеров консультирования и создать условия для оптимизации работы адвокатов, повышения ее привлекательности.

Модератором конференции выступил Президент Федеральной палаты адвокатов Ю.С. Пилипенко, среди спикеров были заместитель Министра юстиции Российской Федерации Д.В. Новак, председатель Коллегии адвокатов Азербайджанской Республики Багиров Анар, президент Юридического общества Англии и Уэльса Блэклоус Кристина, президент Федеральной палаты адвокатов Германии Весселс Ульрих, президент Адвокатской палаты Парижа Пейрон Мэри-Эми, председатель Союза адвокатов Республики Молдова Плошница Еманоил, президент Юридического сообщества Гонконга Пэнг Мелисса.

В праздники авиакомпания из Дубая устраивает большую распродажу билетов

Emirates Airline из Дубая снижает цены на билеты по нескольким популярным направлениям.

Дубайская авиакомпания Emirates объявила о снижении цен на билеты по нескольким направлениям в преддверии Ид-аль Фитра.

Предложение распространяется на билеты эконом- и бизнес-классов и действует при бронировании билетов с 13 по 30 мая на рейсы до 29 февраля 2020 года.

Список городов, на которые распространяется акция, включает Лондон, Бангкок, Париж, Токио, Стамбул, Касабланку, Лос-Анджелес, Кувейт, Джидду и Брисбен.

Ид-аль Фитр в ОАЭ ожидается в среду, 5 июня.

Жители ОАЭ и граждане, возвращающиеся в Дубай с 13 мая по 31 августа, также смогут воспользоваться туристическим абонементом My Emirates Pass для получения эксклюзивных скидок. По условиям акции посадочный талон Emirates можно использовать для получения скидок до 50% в более чем 500 точках по всей территории ОАЭ.

Источник: Gulf Business

Китай находится на отрезке между двумя памятными датами , 4 мая и 4 июня.

4 июня — это внешнему миру более понятно и знакомо: 30 лет разгону демонстраций на площади Тяньаньмэнь в Пекине. 4 мая — это более давняя, зато замечательная история. И очень похожая на некоторые эпизоды истории российской.

Первая мировая война — а речь о ней — кончилась, как известно, мирной конференцией в Версале в 1920-м. Китай участвовал в Первой мировой — не очень эффектно, в основном стройбатами, но участвовал, и на стороне победителей. Пекинские дипломаты были и на Версальской конференции. И их там, по сути, спросили: ребята, а вы вообще кто? Вы сначала разберитесь, сколько у вас сейчас, после развала империи (начался в 1911 году), правительств, и как они цапаются друг с другом. Вы там чего просите — чтобы Япония вернула вам часть Шаньдунского полуострова? Обойдетесь.

Япония, напомним, в той войне и до нее была лучшим другом Великобритании, что Россия очень хорошо почувствовала в своей войне, 1904-1905 годов. И они вместе уговаривали китайцев объявить войну Германии, намекая на возврат территорий. При этом британцы с японцами систематически отгрызали куски Китая — кому-то Гонконг и Вэйхайвэй, кому-то Шаньдун, а Шанхай — вообще всем.

Вот это примерно китайским дипломатам тогда, 99 лет назад, и объяснили. Они отказались подписывать Версальский договор, но никого это не взволновало.

В Китай новости об этом дошли 2 мая 1919 года. Третьего мая начались митинги студентов и преподавателей Пекинского университета. Они стали массовыми 4 мая — и в тот день, как мы сейчас знаем, родился новый Китай, страна, желающая обновления, укрепления и возвращения в ряды уважаемых держав. Мечта эта, кстати, исполняется только сейчас.

"Движение 4 мая" длилось десятилетия и захватило миллионы человек. В нем были прозападные течения, но и Компартия Китая унаследовала множество идей от этого движения. О чем, в частности, говорил на днях в юбилейной речи нынешний глава государства Си Цзиньпин.

Для сегодняшних наследников Версальского мира тут получается история куда хуже, чем с Германией: в идейной основе буквально всех политических течений Китая на протяжении столетия было и остается унижение от Запада, урок того, что такое этот самый Запад. И Китай за это время стал одной из двух первых экономик мира и кандидатом в сверхдержавы.

Кстати, чем-то та история напоминает нам многие эпизоды диалога России и Запада уже 1990-х годов: в семью цивилизованных народов захотели? На равных? А вы вообще кто?

И конечно, сегодня, когда Китай начали пропагандистски атаковать так же, как Россию, на наших глазах выковывается идея того, как трактовать столетний юбилей "Движения 4 мая". А она в том, что Китай — страна, предавшая идеалы того самого движения, потому что тут рядом другой юбилей, Тяньаньмэня.

Нет никаких сомнений, что и в российском информационном поле в ближайшие недели Тяньаньмэнь будет присутствовать — есть кому постараться. История предельно интересная, в том числе потому, что студенты того самого Пекинского университета начали свои манифестации на площади именно 4 мая 1989 года, то есть по поводу юбилея (70-летнего), и продержались там ровно месяц. Начиналось, как всегда, все хорошо — с общих идей обновления нации, а кончилось откуда-то взявшейся толпой провокаторов, тыкавших охранявшим площадь солдатам железными прутьями в лицо (а у тех был приказ — терпеть и не реагировать).

Китайская пропаганда с ее специфическими привычками до сих пор старается сделать вид, что все было давно и неправда. В конце концов, уже выросли несколько сотен миллионов молодых граждан, для которых 1989 год — не их личный опыт.

Но на Западе (с помощью китайских диссидентов) создали свою версию событий и продвигают ее до сих пор.

Так что перед нами, может, и два юбилея, но сводятся их уроки примерно к одному — к изучению классической и типичной реакции Запада на происходящее в Китае, да и вообще в любой стране, в западный блок не входящей.

Дмитрий Косырев.